Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3128
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1920
|Всего =24
}}
== '''Глава девятнадцатая''' ==
''«У всех нас есть свои слабости».''
— Раут присоединится к клану Раукаан.
<br />
== '''Глава двадцатая''' ==
''«Кто ты?»''
''— Кардан Стронос''
'''I'''
Двери захлопнулись за Строносом, погрузив его во тьму. Пространство давило, будто столетия без дыхания сжали воздух, делая его густым. Борясь с запахом, обонятельные датчики брони сообщали о присутствующих в воздухе следах ржавчины, мертвых насекомых и протекающего разложения. У Строноса не было подлинного обоняния или вкуса, но из-за переданных броней ощущений он поморщился. Напряжением мышц щеки и глаза он переключил оптику в тепловой режим. В поле зрения расплылась диорама желтых и зеленых цветов, мокрой краской текущая по мере того, как сломанные подборочные кольца медленно скользили вниз по спектральному диапазону.
Внутри защитная камера была такой же сферической, какой казалась снаружи, но меньше, толстые ферробетонные стены покрывал слой адамантия и свинца. Неплотно обшитый панелями проход уходил в зияющую пасть тьмы.
Стронос выдвинул ботинок вперед. Конструкция застонала; звук отозвался эхом, вызвав у прикрученных к ферробетону железных кронштейнов тихий скрип. Стронос медленно выдохнул. Он опасался не того, что упадет. По его прикидкам, внутренний радиус камеры составлял около пяти целых четырех десятых метра — падение с такой высоты он бы выдержал даже сейчас, в поврежденном состоянии. Его беспокоило, что если он упадет, то придется лезть обратно наверх. А в ферробетоне не было никаких выемок, никаких поручней или перекладин, вделанных в стену.
Упав, он так и останется внизу.
Все так же опасливо Стронос пододвинул вперед и вторую ногу. Настил дрожал, но казалось, что он выдержит. Оторвав взгляд от ног, он повторно хрустнул оптикой, возвращая зрение к инфракрасному спектру.
Из кошмарных красок, будто из пучины облитератора, вздымалась ихтиозная выпуклость из проволочного полотна и гладких панцирных капсульных модулей. В глазах Строноса она выглядела как жидкая бирюза, из которой сочилась фрагменты более холодных оттенков, напоминающих драгоценные камни.
Он распознал тепловую сигнатуру и свойства материала. Призрачная кость. Почти все сто пятьдесят лет своей службы Кардан положил на борьбу против экспансии т’ау в Западной Вуали, но работу альдари узнал с первого взгляда. Призрачная кость — психический выращенный аналог пластека, по твёрдости превосходящий пласталь; она не ржавеет от воздействия окружающей среды и не деформируется со временем. Сооружение размером с «Носорог» перед ним, должно быть, выглядело так же, как в момент создания, но годы окутывали его, как мантия нейтронной звезды. Эта машина исполняла прихоти ксеносов ещё до того, как Император начал свой Великий крестовый поход, чтобы вернуть звезды человечеству и основать Империум. Десять тысяч лет. Невообразимый промежуток времени.
Она казалась мертвой, но не была таковой. То был ее выбор — покоиться. Выжидать.
Кардан знал, что он не один в этой комнате.
Он поднял нож Барраса к сгустку теплового кровотечения в полуметре справа от себя. Аугментированные мускулы пронзило напряжение. Кардан с силой опустил нож, шумно выдохнув. Сервитор. Всего лишь. Свободной рукой Стронос вручную переключил оптические кольца обратно на инфракрасный диапазон и придержал их на месте.
Сервиторов было четверо. Они выстроились в шеренгу перед машиной Рассвета и фактически загораживали ему путь, стоя с опущенными головами. Они походили на мумии, их высохшая кожа и полые кости удерживались вместе перекладинами и скобами от усилителей для подъема тяжестей, которые все еще оставались на них. Должно быть, эти сервиторы и доставили машину сюда после Рассвета; их запечатали и оставили гнить рядом с ксенотехом.
В застывшем воздухе послышался вздох, щелчок окаменевших суставов, и ближайший к нему сервитор поднял голову.
Стронос отступил и подняв нож, твердо держа его в руке.
Снова это чувство, эта уверенность, что он не один.
— Кто ты? — спросил Стронос.
Сервитор не сделал ни малейшего движения, чтобы приблизиться; он просто вращал головой, пока его зияющие глазницы не нашли глаза Железнорукого.
''Серебряное острие глубоко вонзилось в нагрудник брата, и примарх Железных Рук вскрикнул, вновь упал на колени, когда пылающая энергия клинка рассекла тёмную броню, словно коготь — холодный жир. Горячая кровь брызнула из раны, и Огненный клинок выскользнул из руки Ферруса, задыхающегося в яростной агонии''.
Стронос споткнулся, перехватив нож неуклюже, будто тот внезапно потяжелел.
Он уставился на него, ожидая увидеть, что рукоятка пропитана кровью Отца. Воздух с шумом входил и выходил из его механических легких.
— Нет, — пробормотал Кардан, уставившись на нож. — Нет. Это… Это не…
К Железнорукому проковылял второй сервитор, схватил лицо космодесантника своими иссохшими руками и заставил посмотреть ему в глаза.
''Примарх сомкнул пальцы на рукояти оружия, и, даже осознавая глубину своего падения, он знал, что зашел слишком далеко, чтобы остановиться; к этому осознанию примешивалось понимание: всё, к чему он стремился, было ложью''.
— Кто ты? — прохрипел Стронос.
Он упал на одно колено. Нож выскользнул из рук и со звоном упал на настил.
Сколько раз он возвращался к тому темному дню? Кардан все еще помнил истории, которые капеллан Маррус вдалбливал в него, когда он был неофитом. С тех пор Кардан мучительно размышлял над этими историями; в глубине души он знал, что так поступали все братья, хотя никто никогда в этом не признавался. Их отец был слаб. Они — нет.
Самоистязания ни к чему не привели.
И все же…
Третий сервитор рванулся вперед. Строносу не хотелось встречаться с ним взглядом.
Но это не имело значения.
''Неестественная сталь, выкованная варпом, встретилась с железной плотью примарха. Изогнутое лезвие рассекло кожу, мышцы и кости Ферруса с пронзительным воем, который эхом разнесся в сферах, недоступных пониманию смертных. Кровь и колоссальная энергия, заключенная в плоти и хрящах одного из сыновей Императора, хлынули из раны, и он пал, ослепленный обжигающими силами; серебряный меч упал рядом''.
— Нет!
Стронос с грохотом свалился навзничь.
За свою жизнь он познал гнев, познал горе, познал самообман и отвращение, но на одно космическое мгновение испытал все эти чувства так, как когда-то их испытало существо вне его. Как чувствовал их бог, погубивший жизнь своего брата.
Нож пронзил сердце Строноса. Волна холода скрутила внутренности в животе. Мысли остановились. Это был конец старой вселенной и начало новой. Здесь он существовал — сейчас, в этот момент, навсегда, независимо от того, как долго он жил и что совершал, чтобы уничтожить память. Это было всем. Безмятежный момент запредельной скорби, пронзающий завесу между измерениями, взмах крыльев бабочки, породивший бурю.
Свернувшись калачиком на боку, Стронос плакал; масло и физраствор стекали по его щекам и срывались с губ. Когда он так плакал в последний раз? В детстве? Еще младенцем? Последний сервитор навис над ним, протягивая сморщенную конечность в заржавленной стальной перчатке. В его глазницах горели отблески пурпурного огня. С хрипом сдавленных легких и разжиженных голосовых связок оно заговорило:
'''— Ты знаешь, кто я, Кардан Стронос.'''
— Ты... Сапфировый Король.
Сервитор усмехнулся, ему вторил квартет мертвых ртов.
Стронос подтянул к себе руку и собрался, чтобы оттолкнуться от земли. Один из сервиторов, шурша высохшей плотью, присел на корточки рядом с ним.
'''— У тебя рука дрожит,''' — сказал лоботомит.
— Мои системы истощены.
'''— Конечно. Твои системы.'''
И снова сервитор протянул руку.
Было бы легче принять ее, используя то, что есть, выбрать самый определенный путь. Стронос уставился на руку, затем судорожно вздохнул и приподнялся на колени. Он осел на корточки — задубевшие шарниры в ногах воспротивились. Сервитор возник у плеча десантника, хрипло дыша сквозь зубы:
'''— Ты бы лучше поберег силы.'''
'''— Сражайся в битвах, в которых нужно сражаться,''' — прошипел другой.
Стронос не оборачивался, вперив глаза назад, туда, откуда пришел; оптика меняла длину волны нанометр за нанометром.
— Ты родился в огне… — Стронос прищурился и заставил себя выговорить: — ...''Исстваана''.
'''— Я — боль Финикийца,''' — сказал один.
'''— И его ликование,''' — подал голос другой.
'''— Его горе.'''
'''— И его радость.'''
'''— Я — его любовь к брату.'''
Голоса плавали вокруг Строноса. Он схватился за грудь. Сердца бешено колотились. Легкие напрягали моторы.
— Но эту машину сработали альдари. За тысячу лет до тебя, а то и больше. Она не имеет никакого отношения ни к Исстваану, ни к моему ордену.
'''— Это Кристос так тебе сказал. Машина была создана альдари на пике их гедонизма; механизм позволял проникнуть в самое сокровенное и направить навстречу своим желаниям.'''
Сервитор испустил хриплый вздох, и его место занял другой:
'''— Альдари, само собой, жаждали удовольствий. Но у Кристоса иные желания.'''
Стронос заставил себя сконцентрироваться и вспомнить, что сказал Железный Отец на Тенносе незадолго до того, как сорвал с него шлем и бросил умирать:
''«Железные Руки сбились с пути; сила, доставшаяся от нашего Отца, тает из года в год. То, что Имперская Гвардия обнаружила на Рассвете, было новым направлением, путем к совершенству».''
Уж не вознамерился ли он использовать машину Рассвета, чтобы воплотить давнее стремление Железных Рук к совершенству через металл?
'''— Да''', — ответили сервиторы как один. Они заскрипели ближе. Стронос чувствовал их позади себя. '''— Ты слаб, Кардан Стронос. Слаб и зол. Так сильно боишься.'''
Непрошеные воспоминания о гневе на Барраса — за то, что тот уделал его на тренировочном ринге, на Тециана — за то, что поставил в неловкое положение перед магосом Фи, обиде на саму Фи... Он помнил каждый черный момент, каждое долгое путешествие, проведенное среди братьев, которые по-прежнему пребывали в ловушке, каждый — в собственной раковине, наедине с горечью собственной натуры. Стронос помнил это, потому что, по крайней мере, его память была безупречна.
Было ли стремление Кристоса подкреплено логикой? Что это, если не естественное продолжение Железного Кредо — идти к конечной цели самым простым и надежным путем?
Тогда Стронос подумал о Дрэварке, своем капитане, о Драте и Аресе, погибших на Тенносе. Кардан подумал о Кристосе. Все они были на столетия старше Строноса — древние воины, существа из железа.
Нашелся бы среди них кто-нибудь менее озлобленный или сломленный, чем он?
«''Я неполноценен'', — сказал ему Кристос. — ''Мы все неполноценны. Я стремлюсь к тому же, к чему и все мы''».
Стронос покачал головой.
— Нет.
Сервиторы сомкнули ряд позади Строноса, раздалось гневное шипение, и под рычание сервоприводов Стронос заставил себя подняться на ноги и повернулся к сервиторам лицом:
— Я не позволю моему ордену торговать своей душой.
'''— Почему бы и нет? Это ваша слабость.''' '''Главная слабость. Машина Рассвета может её убрать.'''
Стронос фыркнул.
— Ценой всего?
Воспоминания были яркими и болезненными, но Кардан обнаружил, что уже не так злится, как ему помнилось. В его сердцах не было горечи, которую он не мог бы выразить. Медленная эрозия его человечности и души его ордена больше не наполняла его экзистенциальным страхом, как прежде. Сосуд разбили, и то, что в нем хранилось, исчезло. Слезы на настиле, дорога кроваво убитых скитариев позади него. Стронос не думал, что его когда-нибудь снова наполнят, и эта мысль внушала ему… надежду.
Стронос не мог бы сказать, было это чувство более или менее странным, чем ощущение влаги на щеке.
Пинком он отправил в полет ближайшего к нему сервитора, стоящего в проходе. Тот бесшумно подскочил и шлепнулся на ферробетон. Оставшиеся трое вцепились в него, впиваясь стальными когтями в поврежденную броню.
'''— Не думай, что сможешь так легко победить меня, Кардан Стронос''', — прохрипели они в унисон. '''— Я не создан из плоти. Я буду везде, где дитя Ферруса Мануса терзается чувством вины или ярости, будь то Медуза, Калливант, Райканан. Вот чему бы ты бросил вызов'''.
Био-аугментика сервиторов сделала их плечи массивными, бицепсы раздулись от миозиновых<ref>Миозин — фибриллярный белок, один из главных компонентов сократительных волокон мышц — миофибрилл.</ref> соединений, шестерни пришли в движение, но их плоть давным-давно сгнила. Стронос стряхнул сервиторов с себя, и они с грохотом попадали на пол, а вся невероятная когда-то сила слетела с них лоскутами.
Протиснувшись между сервиторами, он подошел к дремлющей машине.
На мгновение Стронос смог увидеть её даже без оптики. И почувствовал, что оно смотрит на него в ответ.
Голубые глаза, такие же твердые и древние, как драгоценные камни, словно лучи, пробили тьму между ними.
Копна длинных волос упала с лица, одновременно жестокого и прекрасного, шокирующе нечеловеческого, но в то же время болезненно чуткого. Броня существа, ограненная, словно драгоценный камень, блестела, как звезда типа «В»<ref>Звёзды класса «B» — чрезвычайно яркие, бело-голубые по цвету звёзды.</ref>; ее украшали раскаленные добела железные цепи, которые шипели от ярости хозяина.
Хрустальные крылья были наполовину сложены за нагрудником. Руки покоились на груди. Одна рука была металлической. Железной.
Стронос сморгнул.
'''— Я — не машина''' '''Рассвета.'''
На этот раз голос исходил не от сервиторов. Существо вышло из темноты.
'''— Это оболочка, которую я выбрал для носки, судно, которое я выбрал для путешествия. Тебе не сломить меня кулаками.'''
Стронос поднял руки в латных перчатках. Зрение наполнилось сапфировыми остаточными изображениями.
— Значит, я начну с твоей оболочки.
<br />