6335
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =2526
|Всего =38}}
{{Книга
Когда она запустила прыжковый ранец и устремилась в небо, ей показалось, будто Элеанор кричит её имя.
=== Глава шестая ===
— Осторожно! — крикнула Хеллскер, напрягшись при виде того, как из-под ботинка кадета-лейтенанта Зандера посыпалась пыль и кусочки скалобетона. — Кровь Ангела, парень же расшибётся.
Сержант Равура пожал плечами, и тут же поморщился. Прошлой ночью осколок гранаты прошёл сквозь плечевую застёжку бронежилета, вспоров ему броню и пропахав глубокую борозду на лопатке.
— Он хочет показать себя. Сами же помните, каково быть белощитником.
Зандер цеплялся за утёс Делвианской расселины в ста пятидесяти футах над ними. Прижимаясь ногами к стене бункера, а руками держась за стрелковую щель. Карабкаясь в сторону, словно раненый паук, к месту, где висел большой контейнер, запутавшийся парашютом за выступающий ствол счетверённой автопушки.
— Как думаете, что там внутри? — спросил Песк. Капитан-инженер взглянул на неё ещё работающим глазом. Второй, закрытый повязкой, был постоянно расширен и бесцельно вращался. Состояние Песка ухудшилось с той первой ночи, когда он подбил «Разрушитель», и медике Дакай сообщил Марде, что подозревает контузию и прогрессирующее кровоизлияние в мозг. Песк же по-прежнему настаивал, что может биться дальше.
— Наши шинели? — предположил Лек.
— Батареи к лазвинтовкам, — высказал пожелание Равура. — Или, может, провизия.
— Болеутолящие, — чуть ли не мечтательно протянул Песк.
— У тебя болит голова? — тут же спросила Хеллскер.
— Нет, — робко ответил Песк, уставившись на ботинки.
— Манвар, ты должен сообщить мне, если у тебя болит голова.
— Да, — отозвался капитан. — Да, конечно.
В выси пролетел снаряд, и взорвался среди пиков над расселиной. Они поморщились, когда по стене слева каскадом посыпались камушки, а Зандер крепче вцепился в амбразуру, дожидаясь, пока не уляжется тряска. Он сделал ещё шаг и ухватился для равновесия за ствол счетверённого орудия, после чего достал нож и принялся резать запутавшийся парашют.
— Всем прочь! — крикнул Равура. — Хватит глазеть, кретины, или хотите, чтобы вас пришибло чёртовым контейнером?
Когда они услышали приближение самолётов, то первым делом укрылись, решив, что это вражеский налёт. Время от времени они случались, однако сильный ветер плюс «Гидры» и счетверённые батареи делали авиаудары рисковой затеей, и бомбы редко попадали в цель.
То же самое, конечно, касалось и посылок с припасами. Они насчитали шесть контейнеров, сброшенных из бомболюка пролетевшего «Мародёра». Два отнесло к горам, где на их поиски отправился Плин и его горные снайпера. Ещё один уничтожил огнём противник, а два других упали у вольсканцев.
Так что остался только этот.
— И когда, по-вашему… — начала Удза, шагнув вперёд.
— Берегись! — рявкнул Ривелле, схватив аугментической рукой вокс-оператора за плечо.
Брезентовая ткань с громким треском лопнула, и груз, словно подстреленная птица, по спирали устремился к земле, вися на раздувшемся порванном парашюте.
Он рухнул вниз так быстро, что стропа обмоталась Зандеру вокруг руки, потащив следом за собой со стены.
— Трон! — голос здоровяка Равуры сорвался на писк.
В парашют ударил мощный порыв ветра, и Ливетт Зандер, увлекаемый за громадным контейнером затянувшимся паракордом, камнем полетел к твёрдой дороге.
— Дакай! — заорала Хеллскер.
— Здесь! — отозвался медике, бросившись вперёд.
Все побежали вперёд, так что когда над Делвианской расселиной прокатился гулкий грохот упавшего и разломавшегося от удара ящика, она даже не смогла увидеть Зандера.
«''Фрекк, не Зандер'', — думала она, расталкивая солдат в стороны. Крича им дать дорогу. — ''Пожалуйста, только не Зандер. Только не ребёнок, который полез на «Химеры» ради неё. Прошу, Бог-Император, только не…''»
Они расступились, и Марда увидела залитого кровью парня.
— Фрекк! — вопил Зандер. — Фрекк, снимите с меня эту хрень!
Шнур обвился вокруг его руки словно змея, вгрызшись так сильно, что из кожи проступила кровь. Его пальцы уже становились фиолетовыми, а сама конечность скрутилась под совершенно неестественным углом.
Хеллскер заметила торчавшие осколки кости.
Дакай с разгону бахнулся на колени, и, заскользив на наколенниках, остановился прямо возле Зандера. Он сразу выхватил ножницы, быстро просунув их между кожей и шнуром. Став резать затянувшуюся стропу резкими, размашистыми движениями.
— Мне больно, — выл Зандер.
— Где? — спросил помощник, Сувейн, ощупывая кадета-лейтенанта, чтобы найти сломанные кости. — Где тебе больно?
— Везде, — сказал Зандер. Он всхлипнул. Изо рта пошла кровавая слюна. — Фрекк, везде.
Некоторые бойцы просто стояли, потрясённо глядя на раненого офицера-белощитника.
Другие уже ползали по дороге, собирая разлетевшиеся из контейнера богатства.
— Еда! — сказал кто-то. — Это еда! Хвала трону.
Хеллскер, однако, не сводила глаз с Зандера.
Дакай наконец разрезал стропу, и уже накладывал на рану сдавливающие повязки.
— Другие травмы? — спросил он Сувейна.
— Нет, — ответил помощник, трогая рёбра и хребет Зандера. Он расстегнул застёжку на каске и принялся снимать её.
Затем остановился и бросил на Дакая взгляд.
Старший медике заметил его, и, выгнувшись, глянул на основание черепа Зандера, где помощник красными от крови пальцами что-то придерживал.
Дакай закусил губу, нижними зубами коснувшись чёрных усов, после чего посмотрел на Хеллскер и покачал головой. В фиолетовых глазах медике, вокруг которых от недосыпания появились чёрные круги, Марда увидела такую боль, что едва не отвернулась.
Он достал шприц-тюбик с дозой притупляющего боль обскурина и воткнул его в сгиб искалеченной руки кадета-лейтенанта.
Лицо Зандера расслабилось, с влажных от крови губ сорвался облегчённый вздох, прежде чем втянуть воздух снова.
— М-майор, — сказал он. Ей пришлось податься ближе. — Что нам досталось, майор? Это еда?
— Жестянку! — Хеллскер обернулась и щёлкнула пальцами. В суматохе, поднявшейся вокруг контейнера, не все увидели, что случилось с Зандером. Равура закричал бойцам перестать вскрывать банки, и проявить немного дисциплины. — Принесите мне консерву. Пусть попробует.
Но когда приблизилась кадет-сержант Вивек, держа в руке банку, Хеллскер поняла, что что-то не так. Лицо юной белощитницы сникло от разочарования и грусти. На её растрескавшихся, обожжённых ветром губах блестело зелёное пятно. — Простите, майор, это… это не… Я не знаю, оно испортилось.
За спиной у кадета-сержанта другие бойцы уже плевались и отхаркивались.
Хеллскер опустила пальцы в открытую банку и ощутила холодную, масляную поверхность. Затем, вынув обратно, она увидела на них густую тёмную зелень. И когда она поднесла их к лицу и принюхалась, то мгновенно поняла, что это такое. Марда вспомнила тот аромат со всей отчётливостью, узнал его даже на холодном, лишённом запахов высокогорном воздухе.
«''Ублюдки Муниторумные. Из всех Троном проклятых вещей они прислали вот это. Самую бесполезную, глупую хрень, за которую только мог погибнуть человек''».
— Майор? — спросил Зандер. В его голосе появились нотки неуверенности. — Майор? Я достал что-то хорошее?
Бойцы, на обветренных лицах которых читалось непонимание и тревога, оборачивались к ней, замолкая.
«''Не показывай им'', — зашептал тёмный офицер. — ''Не показывай, в какой ты ярости. Иначе в следующий раз, когда враг ударит по расселине, они сломаются. Они могут биться с Архиврагом, но если поймут, что их бросили свои же, их решимость дрогнет''».
''Нужно выйти из положения, прямо сейчас.''
— Майор? Чем оно пахнет?
— Это не еда, — сказала она. — Это лучше.
Зандер дважды моргнул.
— Лучше?
— Я говорила про тебя верховному командованию, Зандер. О том, что ты сделал в первую ночь. Упомянула в докладах, как ты возглавил атаку на «Химеры». И они услышали.
— Упомянули… меня? Чем пахнет?
— Это не еда, — повторила Марда, обмакнув пальцы в масло и протянув их кадету под нос, чтобы он смог сфокусировать слабеющий взгляд. — Это — Горная зелень, пятый номер. Краска.
— Зачем они…?
Она взяла его начавший опускаться подбородок, и подняла голову. Затем размазала краску по его шлему, поверх белой полосы, после чего зачерпнула из банки ещё и вытерла о наплечник.
— Ты — ударник, сынок, — сказала она. — Настоящий, Троном проклятый ударник. Поздравляю.
Зандер от потрясения тяжело задышал, и из его растянувшегося в улыбке рта вырвалось облачко тёплого пара.
— Вы все теперь фрекковы ударники! — крикнула, поднимаясь, Марда. — Передайте краску по кругу, избавьтесь от тех межбулочных щелей на касках. Вы все повышены. В этом полку нет ни одного фреккового белощитника. Больше — нет.
Хеллскер похлопала измазанной в краске ладонью по наплечнику кадета-сержанта Вивек, замазав белый фон.
— А ты, Вивек, теперь ИО лейтенанта роты И.
— Да, майор. — Она кивнула, и, зачерпнув пригоршню краски, растёрла её по полосе на шлеме. — Давайте, передавайте, рота И! Не жадничайте!
— И пусть кто-нибудь свяжется со скаутами, — проорала Хеллскер. — Я хочу узнать насчёт тех двух контейнеров. Что бы в них не было, оно нам нужно!
Белощитники гикали, улыбались. Толпились вокруг жестянок с краской, и, обмакивая в неё руки, торопливо перекрывали позорные эмблемы, которые так долго носили. В шутку впечатывали пятерни в бронежилеты друг другу, салютовали зелёными пальцами. Говорили клятвы верности, которые вместе с паром плыли по холодному горному воздуху.
— Хорошо выкрутились, — тихо пробормотал Равура. — Но клянусь, я найду чёртового планшетомарателя, что прислал нам этот груз, и сверну ему шею.
А затем над головой раздался свист снаряда, затем ещё один, и ещё, сливаясь в хор проклятых душ, и Равура заорал: «На позиции!».
Загрохотало счетверённое орудие, и бывшие белощитники, пригибаясь, побежали к окопам и огневым точкам.
Хеллскер достала плазменный пистолет дяди, оказавшийся для неё непривычно тяжёлым, и перевела катушки в активный режим. От вибрации у неё заныли зубы, и она мысленно поблагодарила Трон за то, что до сих пор ей не пришлось из него стрелять.
— Дакай, — сказала она. — Перенеси Зандера в…
Но когда Марда обернулась, медик с помощником уже исчезли, оставив Ливетта Зандера припёртым к стенке контейнера.
Парень был мёртв.
Тразин Неисчислимый, владыка Солемнейса и археовед Призматических галерей не мог избавиться от подозрения, что он оказался не в том месте и не в то время.
После стабилизации нуль-устройства он занялся изучением районов и окружения касра Краф, чтобы получить общее представление о географии и диспозиции войск, что оказало ему неоценимую помощь в процессе последующего отслеживания и записи хода битвы.
Когда машины Чёрного Легиона сошлись в битве с бронетанковыми полками Крида на Крафской равнине, он стал этому свидетелем. Когда Несущие Слово преодолели внешнюю куртину на юге, он смог сделать достаточно заметок и снимков для будущей выставки. И хотя археовед разрывался, стремясь посетить каждое важное событие — в конечном счёте, большую часть его времени отнимало наблюдение за линией фронта у Элизионских полей, — он между тем отправил пару-тройку роёв скарабеев незаметно снимать и записывать ход региональных столкновений.
Однако сейчас, в ключевой момент сражения, он сделал неправильный выбор.
Архикриптек Саннет, укрывавшийся на борту личного корабля Тразина, «''Властитель старины''», только что прислал ему межузельное сообщение. В нём говорилось, что варповы конструкции Чёрного Легиона прорвались через самые восточные врата, и что прямо сейчас яростный бой шёл уже внутри Куртины-бета, перед Йорусским редутом.
Полковник в том бастионе оставил ворота открытыми после конечного срока, надеясь, что через них ещё успеет пройти Мордианская Вороная Гвардия и 707-й танково-ударный — и в итоге начал процесс закрывания слишком поздно и впустил внутрь космодесантников Хаоса.
Теперь атаку пытались отразить силы Милитарума под началом верховного комиссара Забин — которая после череды казней взяла командование на себя, — и при поддержке Новадесантников. «Леманы Руссы» сжигали трансмиссии, пытаясь закрыть створки, между тем как хелбруты с другой стороны толкали их обратно. На текущий момент самая драматичная битва всей кампании.
А вместо этого он был здесь.
— Будь прокляты Мёртвые боги, — выругался археовед, разбив криптопечать на орбитальном снимке-сувое и прокрутив воспарившую перед ним хризопразовую проекцию. — Чёрт, чёрт, чёрт. Саннет?
— ''Да, лорд?''
— Твой алгоритм стратегического проецирования нас подвёл. Полагаю, его нужно полностью перекодировать.
— ''Почему, лорд?''
— Почему? Почему? Ты ещё смеешь спрашивать, прислав мне эту проекцию? — Осторожно, чтобы его никто случайно не заметил, Тразин вышел из гиперпространственного убилета и развёл перед собой руками. — Они ''поют'', Саннет.
Археовед стоял на самых крайних западных воротах внутренней куртины, на стволе выведенного из строя стенного орудия размером с жилой блок. В иных обстоятельствах он был бы как на ладони, однако благодаря эмиттеру иллюзий, болтавшемуся на скрытой под капюшоном шее, его не мог заметить никто, кроме людей с самым тонким психическим восприятием.
Он обвёл руками армию культистов, что собралась у западного прохода.
Армию культистов, которые, вне всяких сомнений, пели.
Они стояли на четвереньках, словно молясь, раскачиваясь в такт с эфемерной песней, отчего коленопреклонённая орда перед закрытыми воротами походила на штормящее море. Некоторые будто по неведомой указке падали на ножи или всаживали в себя пули, присоединяясь к грудам тел, что тут и там валялись среди истеричного скопища, пока орудия на стенах проделывали в ковре из плоти огромные дыры. Сектанты не прекращали жутко шататься и утробно петь, даже когда их целыми шеренгами выкашивало огнём тяжёлых болтеров, и люди позади на несколько кошмарных секунд успевали понять, что им суждено умереть следующими.
Среди них расхаживали мутировавшие астартес в скрытых под рясами деформированных латах, размахивая кадилами, из которых клубился бледно-жёлтый дым.
— Они делают вот это, — произнёс Тразин. — Пока у восточных ворот и Йорусского редута прямо сейчас идёт эпохальная битва. Подумай, каких приобретений я лишаюсь.
— ''Думаю, вы вспомните, что я предсказал прорыв через восточные ворота'', — отозвался Саннет, дополнив слова глифом, указывающим на почтительный тон, с намёком, однако, на возмущение. — ''Всё указывало на то, что штурм случится там. Это была ваша теория, что культисты и Чёрные Легионеры, выходящие через южную брешь, ударят по западным воротам.''
— Саннет.
— ''Припоминаю, вы сказали, что атака на восточные врата лишь уловка, и что Абаддон-который-разоряет — гениальный стратег.''
— Абаддон Разоритель. И, да, так я и подумал. Но ты виноват в том, что не отговорил меня. Не будь ты более убедительным, я бы не сидел сейчас здесь, наблюдая за вот этим.
— ''Да, лорд.''
Тразин умолк, погрузившись в раздумья. Если быть с собой откровенным — практика, которую он никогда не находил ни приятной, ни полезной, — то расположиться у западных ворот решил он сам. Кроме того, так бы он оказался далеко от безжалостно-ксеноцидных Новадесантников, коих археовед всегда считал унылыми и незамысловатыми, и которые с большей вероятностью, чем любые другие войска на Кадии, раскрыли бы его.
Поэтому владыка смирился, что ему придётся ограничиться той информацией, которую добудут рои скарабеев, и попытался отыскать в раскачивании закономерность. Ритуал, по крайней мере, был интересен для анализа, с социально-этнографической точки зрения. Для чего он предназначался? Для призыва сущности варпа? Для вымаливания у богов лжеизмерения успеха в предстоящем штурме? Вероятно, последнее — он заметил собирающиеся позади орды транспортники Чёрного Легиона.
— О чём они поют? — задался он вопросом.
— ''Желаете подключить модуль-переводчик? Для какого языка?''
— Это какой-то варп-напев. Прогони его через фильтр распознавания дикции и грамматики.
— ''Часть смысла может потеряться из-за нашей неспособности считывать эмпирейскую тональность, или варп…''
— Просто слова.
Саннет умолк, и Тразин уже собрался спросить, как идёт прорицание, когда вязкая, булькающая речь толпы начала превращаться в разборчивые фразы.
''Отец Смеха, Маяк Радости, Носитель Чаши Благости, Тот-кто-творит-жизнь, Плодовитая Мать, Щедрый даритель перерождения даже врагам…''
— ''Прошу прощения, лорд. Наверное, фильтр вышел из строя и передает мусорные глифы. Сейчас я…''
— Нет, — отозвался Тразин, и, пригнувшись, увеличил разрешение окуляров. — Это не мусорные глифы, а триста тридцать три имени эмпирейского божества Нургла.
Он запустил сенсорный комплекс, считывая всё подряд — слуховые аномалии, мозговые волны, сейсмические…
— Саннет!
— ''Засёк, лорд. Структурное нарушение внутри стены, если вам угодно…''
— Мастер охоты! Спусти меня вниз! — сказал он, и, загрохотав магнитно закреплёнными ступнями по стволу пушки, кинулся обратно к гиперпространственному ублиету. — Доставь за стены, на триста кубитов. На твёрдую землю.
Едва он нырнул в карманную область, позволив крошечному цилиндру экстрапространственного измерения закрыться следом, его слуховые сенсоры уловили потрясённый вопль защитников стены.
— Быстрей! Быстрей!
Когда ублиет отворился снова, Тразин оказался вдали от массивных ворот, стоя над одним из бункеров с автопушкой и других оборонительных сооружений, что тянулись по обе стороны от дороги. Целая огневая система, предназначенная для уничтожения любого, кто прорвётся за врата.
Однако врата никто не прорвал, их даже не ''коснулись''.
Вместо этого они попросту развалились.
По исполинским петлям поползла ржавчина. Металл разъедался, корёжился, бурел и скручивался, словно листья в лагерном костре.
Открытый ублиет представлял собой окно ровно до тех пор, пока он не шагнёт сквозь него, будто в дверь, и Тразин рискнул задержаться только потому, что это позволило ему лучше сфокусировать окулярный прорицатель.
И на чернеющих, стареющих петлях он различил существ — раскачивающихся, пляшущих, ''поющих''.
Он убавил хроновосприятие и присмотрелся внимательней.
Это были микроскопические демоны Нургла — целая колония прожорливых тварей, снующих снаружи и внутри петель. Они скакали и пели, спаривались и экскретировали, плодились и массово умирали, становясь колониями для своего злорадствующего потомства.
Но в первую очередь они кормились. Запихивали друг друга в пасти, полные игольных, шатающихся в гнилых дёснах, зубов. Пожирали мёртвых и грызли собственные мясистые конечности. И проедали металл петель, превращая толстенную сталь в просвечивающую паутину почерневшего металла, который жалобно затрещал, когда огромные створки начали тянуть, корёжить и разрывать источенную структуру. А за разлагающимися штифтами, шарнирами и крылами археовед углядел колонию, уже глодавшую скалобетон самой стены.
И Тразин, проживший шестьдесят пять миллионов лет и видевший возвышение, падение и обращение в прах цивилизаций, сразу понял, что это такое: высвобожденная мощь эонов. Омерзительные создания не пожирали механизмы, они их ''старили''.
До него через равнину докатился гулкий рокот, и он вернул хроновосприятие в норму как раз вовремя, чтобы узнать в звуке треск разламывания — две верхние петли левой створки раскололись, и та стала безумно крениться из арки.
У бойцов возле неё были считаные секунды, чтобы убежать прежде, чем перекосилась и сломалась нижняя петля, и гигантская плита, выкованная из сплава адамантия и стали, рухнула на землю подобно разбитому надгробию.
Толщиной не уступавшая «Леману Руссу», она смяла под собой танки и разнесла вспомогательную огневую платформу, подняв облако скалобетонной пыли.
Прежде чем дымка улеглась, упала вторая створка. На этой стороне, однако, колония нургликов заразила саму дверь, и прежде чем отделиться от стены, она начала стонать и складываться, будто схватившийся за живот человек. И когда дверь завалилась, согнувшийся край погрузился в землю подобно руке, пытавшейся вырыть могилу.
Пение прекратилось, сменившись криками, когда тысячи сектантов хлынули через открытые ворота, паля из стабберов и размахивая костяными амулетами, а многие — и вовсе без ничего. Они выкарабкались на лежащие створки, словно те были аппарелями. Расстреливали дезориентированных гвардейцев, которые всё ещё отходили прочь от обломков, оглушённые ударом и ослеплённые поднявшимися тучами пыли.
Мастер охоты встал рядом, предусмотрительно подняв синаптический дезинтегратор.
И тогда Тразин осознал, что увидел не просто вмешательство так называемых богов варпа. Только что он стал свидетелем одной из самых успешных диверсий за всю историю Империума.
Слева от него в бой понеслась рота «Гибельных клинков», катясь между трассирующим огнём из бункеров и оборонительных линий «Эгида», на ходу паля из тяжёлых болтеров и лазпушек.
Но даже всей их потрясающей мощи, понял археовед, не хватит, чтобы обратить волну вспять. Прокручивающиеся справа на окулярах расчёты стратегических подсистем, сравнивающих боевые силы, условия местности и доктрины разных подразделений; доклады Саннета о внезапном выбросе тепла над ждавшими перед стенами транспортниками Чёрного Легиона — всё говорило об одном.
— Это прорыв, настоящий прорыв! — завопил он, зная, что его слова затеряются в грохоте сражения. И, узрев самую отчаянную битву дня, с миллионами сцепившихся насмерть солдат, и свистящими над головой снарядами, Тразин победно вскинул к небу кулаки.
— Я был прав, Саннет! Ты меня слышишь? Я был прав!
— Какого чёрта там творится? — спросил Крид.
Офицер западного сектора — насколько помнил Келл, её звали Рави, — запнулась.
— Я…я не знаю, генерал. Ворота открыты.
— Ворота что? — Крид щёлкнул переключатель на голостоле так сильно, что изображение на миг погасло. — Что значит ''открыты''? Мне же доложили об их закрытии…
— Простите, генерал, простите, — торопливо сказала Рави, и, жестом велев всем замолчать, прижала руку к аугментированному вокс-узлу, что заменял ей правое ухо. — В докладе говорится, что…
Взгляд Рави метнулся в сторону, пробежавшись по голостолу так, словно она пытались уследить за носящейся мухой, затем посмотрела обратно на Крида.
— Генерал, с сожалением сообщаю, что западные ворота пали. Какая-то химическая атака. Проход открыт, врата выведены из строя. «Гибельные клинки» из роты Голов Смерти Сто тринадцатого полка вступили в бой, но уже израсходовали половину боезапаса. Транспортники Чёрного Легиона готовятся к штурму.
— Значит, даже если мы отобьём врата, то не сможем их удержать. Это ты хочешь сказать?
— Да, генерал.
— Получается, нас поимели.
— Весьма точное утверждение.
Крид кивнул, пыхнул сигарой. При этом он слегка склонил голову — признак того, как знал Джарран, что он раздумывает над сложным решением.
— Генерал, — произнёс офицер. Обернувшись, Келл увидел, что тот носил синий табард со стоячим воротником связного лица Флота, а к галуну у него был приколот значок врат боевого флота Кадии.
— Он думает, — вмешался флаг-сержант. — Дайте ему секунду.
— Дело не может ждать, — продолжил тот, и заговорил через плечо Келла. — Мы засекли скачок энергии в еретическом корабле «''Терминус эст''», он запускает орудия и выходит на позицию для планетарной бомбардировки.
— Цель? — спросил Урсаркар. Он смотрел куда-то вдаль, а глаза, в которых отражался зелёный свет гололитической проекции, оставались совершенно непроницаемыми.
— Баллистические когитаторы указывают на «''Меч непокорности''».
— Значит, не повезло Тёмным Ангелам. — Крид вздохнул, отрывая взгляд от карты-проекции. — У кого-нибудь есть хорошие новости?
— Восточные ворота держатся, оперативное соединение Йорусского редута…
— Не стоит ни хрена, если мы потеряем западные врата. Придётся уводить всю толпу в цитадель. Что-то ещё? Как дела у сынов Русса?
Офицер северного квадранта вытянулся по струнке.
— Волчий лорд Хайфелл сообщает, что бой с Железными Воинами перешёл в заключительную фазу, он ожидает победу за день, возможно, два.
— Ну, хвала Императору и на том. А Храмовники — только не говорите мне, что они по-прежнему на том проклятом Валу Мучеников, да? Да. Сёстры?
— К ним движутся сверхтяжёлые машины еретиков, — доложил офицер восточного сектора. — Обновлённых сводок не поступало. Согласно расчётам баронессы Вардус, Легио Вулканум войдёт в зону поражения цитадели за четыре дня.
Крид выпустил дым через ноздри, так что тот поплыл сквозь голосеть стола, затем отступил от проектора.
Офицеры-тактики встали по стойке смирно.
— Ладно, — сказал генерал, поведя бровями, — мне и так не нравилось командовать чёртовой войной отсюда. Келл?
— Лорд-кастелян?
— Вызывай «Вальку», мы устанавливаем командный пункт на стене. На носу осада цитадели, а таким боем не поруководишь из бункера. Нам потребуется вокс-оператор — эй ты, как тебя зовут?
— Кормахен, сэр, из Восемьдесят восьмого.
— Знаешь шутку, Кормахен? Что если не прослужишь со мной полгода, я не запомню твоего имени?
— Я её слышал, сэр.
— Так вот, это работает и в обратную сторону. Теперь, когда я узнал твоё имя, тебе не разрешается умирать. Не вынуждай меня запоминать имя другого чёртового воксиста, Кормахен, ты меня понял?
— Сэр!
— А теперь пошли, Кормахен, я хочу увидеть битву собственными глазами.
Тихо, осторожно, Кезтраль прокралась на территорию депо. Держась у стен с лазпистолетом наготове.
Она собиралась встретиться с друзьями, но это была территории Архиврага. За горизонтом бахали взрывы, напоминавшие звуки огромной сваебойной машины, готовящей фундамент для нового жилого блока. ''Бум-бу-бум-бум-бум.''
Грохот эхом разносился среди брошенных грузовых вагонов и складов депо, сотрясая Ханну гулкими раскатами такой силы, что казалось, будто те обладают собственным весом. Время от времени слышались короткие очереди других промышленных взрывов — болтерный огонь астартес, решила она.
У Кезтраль болела каждая клеточка тела. Она потратила треть марли и лейкопластыря из аптечки, чтобы подлатать кровоточащие ступни. Фляга на поясе опустела ещё два дня назад, поскольку источники воды, мимо которых она проходила, были слишком загрязнены, чтобы пополнять запасы из них. На горном перевале ей пришлось слизывать росу с металла, чтобы хоть немного увлажнить пересохший язык и растрескавшиеся губы.
Каждый пилот проходил курс организации побега и ухода от погони, но она никогда не тренировалась преодолевать настолько пересечённую местность, да ещё и с тяжёлым ранцем. Хуже боли была только апатия, постепенно окутывавшая её подобно отсыревшему одеялу. Принятие того, что теперь не она решала, жить ей или умереть.
«''Уже почти всё'', — твердила себе Ханна. — ''Ты справилась. Ты дошла до точки — только не делай ничего глупого и неосторожного в самом конце. Это всё ещё территория еретиков''».
Выставив перед собой лазпистолет, Кезтраль выглянула из-за вагона. Она старалась не разгибаться, укрываясь за желёзными колёсами, чтобы свести силуэт к минимуму.
Когда она заметила отделение касркинов, которые, опустившись на колено, построились кругом и прикрывали свои сектора, Ханна всхлипнула, но из-за обезвоживания не смогла зарыдать.
За всё время пути она не встретила ни одного друга — по крайней мере, живого.
На третий день лётчица миновала частокол из шестов, вбитых в растрескавшуюся землю. В основном это были прутья арматуры, вырванные из разбитых бункеров, но среди них встречались флагштоки и погнутые железные колья, которые часто бросались на дно защитных траншей. В длину они разнились от небольших, едва достигавших колена, до десятифутовых жердей.
На них торчали головы кадийцев, насаженные под странными углами, так, словно водружавшим их еретикам приходилось пробивать хребты или искать более слабые места в основании черепов. У нескольких голов шипы прошли сквозь макушку, отчего их каски остались висеть на остриё, придав тем схожесть с офицерами, что учтиво поднимают фуражку при встрече с солдатской вдовой. Прочим на щеках и лбах вырезали руны, которые словно углублялись, чем дольше Ханна их разглядывала, как будто они были не метками, но дырами в ткани мироздания. Дырами, ведущими в тёмное место, что притягивало к себе её взгляд, между тем как мозг шарахался от них, словно обжёгший пальцы ребёнок.
Те мертвецы с опоганенными лицами были последними друзьями, которых она видела, не считая женщину, встреченную двумя часами раньше. Женщина — занимавшаяся изготовлением снарядов, судя по спецовке и почерневшим кончикам пальцев, — прижимала к груди головку трехлетнего мальчика. Ребёнок был жив, хотя на верхней губе виднелась алая корка засохших соплей.
Она отстегнула маску противогаза, чтобы те увидели её лицо, и попробовала уговорить пойти с ней. Сказала, что до помощи оставалось идти два часа, но женщина лишь глубже забилась в угол. Кезтраль даже положила перед ребёнком питательный батончик, и показала приколотый к комбинезону значок с крыльями. «Кадия, кадийский пилот, — сказала она и помахала руками. Затем попробовала по-другому: — Крид? Мой босс. — Ханна, словно в пантомиме, отдала честь. — Вот лорд-кастелян Крид. — Она показала, как курит сигару. — Знаешь? Идём со мной, солдаты Крида тебе помогут. Касркины. Большие и сильные».
Ребёнок сказал ей только одно: «Они дикие животные, мы их слышим».
И по взгляду матери Кезтраль поняла, что никуда они не пойдут. При упоминании касркинов женщина лишь зажмурилась и зашевелила губами, читая молитву.
«''Они дикие животные''». И для них она была одним из тех диких животных. Бронированных зверей, что пронеслись через их жилой анклав со скрытыми за ребризерами лицами, разрушая здания из артиллерии и пробивая из мелтаружей проходы сквозь внутренние стены. Чёрт, зверь в такой униформе, как у неё, вполне мог разбомбить её дом.
Кезтраль вспомнила мать с ребёнком, когда отстегнула застёжку ребризера и вышла из-за вагона, приветственно подняв руку.
Касркины заметили её сразу же. Они рассредоточились, присев у стены склада, где их левый фланг прикрывал штабель деревянных ящиков. Один имел залповое ружьё на сошках, упёртых в ящики с маркировкой «''ФУРАЖ''».
— Я тут, — прошипела она, после чего оглянулась влево и вправо мимо поездов, удостоверяясь, что её не заметит снайпер или патруль Архиврага, когда она бросится к спасителям. — Кезтраль, Восемьдесят девятый пиктсъёмочно-боевой, бортовой номер один два два.
Сержант махнул ей.
Ханна потрусила к следующему вагону, поглядывая по сторонам.
Заметила приглашающий жест сержанта.
И остановилась.
Она вела себя глупо, и Кезтраль это понимала. Она же говорила с Крафом по воксу, и они прибыли именно туда, куда сказали. Касркины, как и обещалось. Так почему она заколебалась? Они не окликнули её, и что с того? Наверное, старались не выдавать себя лишний раз, говоря только по зашифрованным каналам. Касркины никогда не отличались особым дружелюбием.
Если только…
Он махнул снова, и не с настойчивостью, а с невероятным терпением. И это её поразило. То, что тот подзывал ей к себе, словно мать ребёнка. Такой медленный жест. «''Иди сюда''». Уговаривающий, заманивающий.
«''Они дикие животные''».
У Кезтраль поднялись волоски на загривке, заколов воротник комбинезона. Вот кем она стала за время долгого, одинокого пути по разоренной войной родине? Робкой добычей, жмущейся в угол в страхе перед миром, полным жестоких головорезов, и без разницы, под каким флагом они сражаются и какому богу молятся? Более неспособной отличить героев от еретиков? Грызуном, шмыгающим между лап сцепившихся огромных псов, и понимающим, что любой из них может раздавить её и даже не заметить?
Нет, она не была грызуном. Она — кадийка.
Ханна шагнула вперёд и, захрустев по щебню рельсового пути, пошла на призывающий жест. Сглотнула подкативший к горлу ком, когда на неё снова накатила паника.
Затем касркин с залповым ружьём обернулся к ней, чтобы узнать, почему она мешкает.
Ханна застыла, увидев его левый глаз.
В нём не было ничего особенного, помимо того факта, что она его видела. Видела, потому что в личине шлема зияла дырка, а разодранную пластину и торчавшие из-под неё волокна покрывали бурые следы крови.
Шлем мертвеца. И, заметив это, Ханна тотчас отметила и многое другое. Вроде того, что на наплечниках сержанта были отметки первого отделения восьмой роты, а у залповщика — седьмого отделения четвёртой роты. Того, что элементы брони плохо прилегали. То, линзы шлемов были тёмными, без отблеска работающих оптических систем.
Сержант поднял лазпистолет, но он двигался неуверенно и слишком медленно.
Кезтраль не стала вскидывать пистолет, а вместо этого сама нырнула вниз, мгновенно прильнув к прицелу и наведя его на огневую группу. Сделала три выстрела, чтобы не дать им поднять головы, и кинулась обратно, откуда пришла, вслепую паля за спину. Она метнулась вправо, чтобы вагон оказался между нею и самозванцами, и в следующий миг мимо неё засверкали первые росчерки ярко-белых лучей адовых ружей.
Несясь сломя голову, она истерически расхохоталась, пока мозг пытался осознать, чему только что стал свидетелем. Как красный импульс её «разогретого» лазпистолета попал точно в стык между нагрудником и шлемом залповщика, сбив его с ног в брызгах багрянца.
Она сделала первые выстрелы в гневе, и уложила своего первого врага.
Ханна Кезтраль, чемпион по запуску боевых змеев в салгорахской трущобе, была, Трон её подери, фрекковым кадийским солдатом. Да, она бежала от врага, и намеревалась просто прикрыть своё отступление, но она сражалась, и у неё было оружие.
«''Оружие для защиты''», всплыла из глубин памяти ухмылка пилота «Валькирии».
Она оглянулась, и увидела, что лжекасркины обходят вагон. Их осталось четверо. Но они были медлительны и непривычны к тяжёлой панцирной броне, плохо прилаженные пластины то и дело норовили сползти и сковывали движения. Им пришлось сорвать шлемы, чтобы хоть что-то видеть.
Двое стреляли на бегу, пуская ей вслед искрящиеся лазерные лучи.
Настоящие касркины уже бы трижды в неё попали.
Ханна по-прежнему посмеивалась над этой мыслью, когда очередной выстрел попал ей в район поясницы, швырнув лицом на засыпанную щебнем землю, и у неё враз онемел локоть, приложившись о край ближайшего грузового вагона. В нос ударил запах горелой ткани. По бёдрам потекла тёплая жидкость.
Попадание в позвоночник. Наверное, паралич.
Кезтраль решила не умирать как жертва. Она отдала приказ ногам, не зная, откликнутся ли те, и закатилась под вагон, одновременно услышав, как лазлучи забили по колёсам. Она поползла, скребя и задевая ранцем ржавую ходовую часть. Выбралась с другой стороны и скинула тяжёлый рюкзак, с едва ли не праздной отстранённостью отметив дымящуюся дыру, проделанную в вокс-установке. Никто ей не перебивал хребет. У неё взорвалась батарея, забрызгав ноги аккумуляторной кислотой.
Теперь она точно уже не позовёт на помощь — да и вряд ли она вообще к ней шла.
Ханна выдёрнула из ранца футляр с пикт-катушкой и залезла в открытый вагон. Забилась в тени в самом дальнем углу. «Разогретая» батарея разрядилась, однако у неё имелась в разгрузке запасная, плюс ещё запальное устройство.
У них займёт какое-то время её поиск.
Она сможет задержать их огнём из пистолета, пока второй рукой будет сжигать негативы.
Те снимки могли повлиять на ход войны, но ей отдали чёткий приказ: противник ни при каких обстоятельствах не должен узнать о разведывательных возможностях Кадии.
Кезтраль положила запальник и футляр с негативом на грубый дощатый пол. Вынула из разгрузки лазерную батарею и дрожащими руками попыталась вставить в пистолет.
Грохотнув ботинками по настилу, сержант оказался в двери грузового вагона. Он не стал утруждаться, забираясь внутрь, а просто заскочил.
Кезтраль резко загнала батарею в лазпистолет, щёлкнула кнопку заряжания и нажала спусковой крючок.
— За Императора! — крикнула она.
Однако лазпистолет ничего не ответил. Вместо руны-счётчика выстрелов он показал буквы ''ОШИ''.
Ошибка.
Фреккова батарея разрядилась. В самый, фрекк, подходящий момент.
Она снова нажала кнопку заряда и выстрелила. Ничего.
Сержант снял шлем и с гулким стуком уронил его на пол. Он улыбался, но не потому, что так хотел. Серебряные кольца оттягивали уголки его рта под самые глаза, обнажая зазубренные, будто пилы, верхние зубы.
Он нажал на краденом цепном мече кнопку, и тот взревел раз, второй. На третий еретик сделал выпад и рубанул по углу ящика, наполнив воздух опилками и запахом пилорамы.
Кезтраль отползла назад, сжимая в руке негативы.
Снаружи донеслись голоса двух других врагов, разговаривающих на своём странном рявкающем и рычащем наречии. И завывание других, подтягивающихся к ним противников.
— Ты знаешь, кто мы такие? — спросил сержант. Он дышал с влажным клокочущим звуком, а по его подбородку густо текла слюна.
— Животные, — ответила Ханна.
— Освободители, — возразил сержант. — Мы здесь, чтобы освободить вас от офицеров, комиссаров, кардиналов и Лжеимператора.
Она ткнула в него пистолетом и выстрелила, понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт.
Удар пришёлся в оружие, зубья меча вгрызлись в корпус и подкинули его к потолку, вырвав из руки Ханны и попутно вывихнув ей скобой указательный палец.
— Кадия стоит. — Кезтраль выставила перед собой футляр, словно пытаясь защититься им. Если она не смогла уничтожить его, то, возможно, он сделает это вместо неё. — Бей уже, фрекк, я устала на тебя смотреть.
И он ударил. Он поднял цепной меч так высоко, что высек искры из стальной ленты на потолке вагона, после чего резко опустил, и Кезтраль — слыша один только рёв — вскинула драгоценные пикт-катушки, подставляя их под удар.
А затем — взрыв осколков, костей и воплей. Её ослепил яркий свет, и на мгновение Ханна решила, что видит Императора.
Но увидела она вовсе не свет Золотого Трона, а резкие лучи серого солнца Кадии, полившиеся в пробитую дыру, сквозь которую внутрь вагона свалилось нечто огромное, а затем ринулось наружу, потянув сержанта за собой.
Его выпавший цепной меч остался лежать на полу, с дребезжанием крутясь туда-сюда.
Кезтраль подскочила к нему, беспокоясь, что если не выключит оружие, то её поранит. А затем услышала снаружи крики, и невольно выглянула в дверь.
«''Дикие животные''», подумала она.
Сержант трепыхался, с распахнутым ртом и сломанной шеей, в когтях зверя. В десять футов ростом и увитого бугристыми мускулами. С покрытыми густой шерстью лапами и обросшим хищным лицом.
Его соратники пятились, паля из адовых ружей по существу, хотя лучи рассеивались на броне свирепого монстра, оставляя тлеющие угольки, или поджигали волоски на руках.
Тугие мышцы, толщиной с талию самой Кезтраль, напряглись, и чудовище швырнуло сержанта через всё депо, так что тот с хрустом костей врезался в локомотив.
Зверь набросился на ближайшего лжекасркина и впился острыми клыками ему в плечо, после чего запрокинул голову и оторвал врагу руку, за которой из тела потянулись сухожилия.
Когда тот повернулся к последнему еретику, Ханна увидела на доспехе зверя силовой ранец с клыкастым красно-чёрным узором и перестукивающимися костяными амулетами. Кезтраль поблагодарила Трон, что тот своим телом закрыл от неё побоище, когда набросился на последнего еретика, повалил его, после чего вздёрнул в воздух и бросил обратно на землю со звуком, напоминающим хруст ломающейся на лужице ледяной корки.
А тогда зверь повернулся к ''ней''. Принюхиваясь. Втягивая воздух в мокрые от крови ноздри. На секунду она заглянула в жёлтые глаза существа, и тотчас поняла, что скверна варпа цеплялась к нему подобно смраду крови и животной слюны.
Ханна заторможено уставилась на цепной меч, все ещё рычавший у неё в руке.
— Я… — Она попыталась бросить его, но рука её не послушалась.
Зверь, пригнувшись, потрусил к ней, оскалив влажные от крови зубы, готовясь к…
Воздух расколол грохот болтерного выстрела, и монстр замер так же быстро, как ранее — сорвался с места. Он кинул взгляд через плечо, рыча и сопя.
А затем существо исчезло, поскакав на четвереньках вглубь искорёженных руин депо.
Кезтраль выключила цепной меч и упала на колени. Лишившись последних сил.
Она едва отреагировала, когда в поле зрения появился воин в силовом доспехе, провожая болтером убегающего монстра.
Когда астартес, тряхнув костяными амулетами и меховыми хвостами, перевёл оружие на неё, руки Ханны были уже подняты.
— Друг, — прохрипела она.
— Назови себя, — рыкнул воитель сквозь глухой шлем. Кезтраль с трудом поняла его из-за акцента: он говорил, растягивая гласные и отрывисто рявкая согласные звуки. — Идентифицируйся.
— Капитан Ханна Кезтраль, Восемьдесят девятый пиктсъёмочно-боевой, бортовой номер один два два. — Она устало показала футляр. — У меня разведданные.
— Что здесь случилось? — крикнул воин. Его бронированный палец по-прежнему оставался на спусковом крючке.
Отчего-то Кезтраль поняла, что он спросил не из праздного любопытства. Проведя жизнь в обществе солдат и офицеров, она хорошо усвоила, когда глаза следовало держать открытыми, а когда — нет.
— Монстр, — ответила она. — Спятивший предатель-космодесантник. Набросился на своих.
— Ты точно это видела?
— Да.
Ангел Империума убрал палец с крючка и опустил болтер.
— Значит, тебе очень повезло, что я пришёл, Ханна Кезтраль. Я — брат Стаккль из Железных Волков, мы отслеживали твой сигнал бедствия.
Она смогла лишь кивнуть.
Никогда в своей жизни она не признается, ни командиру, ни исповеднику, ни даже самой себе, в том, что увидела.
Что цвет и обозначения на латах ангела были в точности такими же, как у зверя.