6338
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =56
|Всего =28}}
Глаза демона напоминали чёрную бесконечность.
=== V ===
'''ХЛОП'''
'''Боевая баржа''' '' '''«Гекатон»,''' '' ''' варп'''
'' '''Относительная хронометрическая позиция: 2''' ''
Ктесий увидел демона глазами Сильвана и сразу понял, что это за существо. Оно было старым. Таким старым, что уплыло прочь из владений четырёх великих дьявольских богов. Когда-то над ним господствовал Отец Поветрий в обличье Царя Всего Отчаяния, но даже та связь была хрупкой, и демон вырвался из-под его власти. Семенем, из коего он произрос, была скорбь вдов и сирот по тем, кто пропал в море. Форму ему придал страх мореходов, а в брюхе его скопилась плоть и кости утопленников. Кровь, пролитая мореплавателями, дабы успокоить бури, талисманы, что целовали пустотоходы, чувствуя, как скрипят остовы их судов, призраки, блуждающие среди навеки утерянных обломков — вот что питало грёзу этого создания. Оно таилось в тёмной пучине воды, невидимое с поверхности, выжидая, поглядывая вверх, мерно шевеля волосами и пальцами в не знающих света лакунах морей, озёр и космоса. Оно имело несчётные имена: Ангел Глубоководья, Мать Утопших, Бессветный Голод. Ктесий слышал о нём, но никогда раньше не встречал. Теперь же он увидел, и заключённая в демоне тяжеловесная, древняя мощь едва не заставила призывателя захлопнуть внутреннее око. Но он этого не сделал. Ктесий принялся думать.
Корабли Изгоев кубарём летели к гигантской тени демона. Некоторые суда пытались срезать курс через волны, но большинство уже стали пленниками течений. Великая тень потянулась к ним из шторма. Пальцы демона были сполохами бледного света и брызгами воды. В его хватку попал корабль — узкий, ощетинившийся орудиями фрегат. Пальцы тени сомкнулись на корпусе. Тот покрылся наледью. Пушки выстрелили, и снаряды растеклись слизью, едва войдя в варп. Смертные внутри фрегата безумно завыли, держась за переборки. Некоторые волочили товарищей к воздушным шлюзам или раскраивали им глотки и орошали палубы кровью, делали всё, всё что угодно, лишь бы тень прошла мимо. Но она не прошла. Демон скрутил фрегат в пальцах, созданных из ошмётков изорванных парусов и костей утопленников. Открылся рот. Зубья из грозовых молний погрузились в корабль и разломали его на части. Другие, низшие демоны хлынули внутрь, чтобы собрать среди обломков души, пока тень продолжала работать челюстями. И в ту пасть падал ''«Гекатон»'' вместе с остальными судами Изгоев.
Жестокие Родичи сделали первый шаг к добыче, когда флот накрыла великая тень. Ангел Глубоководья явился утянуть корабли под волны, и в водовороте собрались десятки демонов, чтобы обглодать их кости дочиста. Там были низшие нерождённые от каждой из Великих сил, существа, что могли чуять кровь ведьм, паразиты, кормившихся болью, разумные твари с острыми клыками. Там были ошмётки поломанных душ, и создания хитрости, и злобы. Там были смертоносные сны и воспоминания о крови. Некоторые обрушились на корабли. Другие плыли в урагане и наблюдали, дожидаясь шанса украсть добычу у других. Все они были хищниками. Их вёл голод, голод по жизни и теплу душ. Большинство не желало ничего иного, кроме как убивать и истязать. Большинство, но не все. Жестокие Родичи следовали за бурей не потому, что того хотели. Они пришли, ибо так им было велено сделать.
Жестоких Родичей было трое, но в действительности они являлись одним целым. Их породили искусные предательства и зависть смертных. Вызревание демона среди течений варпа длилось долго. Вот как их род, нерождённые, появлялся на свет: их формировали мысли и эмоции живых. Для Жестоких Родичей пищей служили улыбки ложных друзей, и сговоры внутри семейств, и убийства соперников. Идея их собралась подобно воде, медленно скапывающей из трещины в тёмный омут. В них из мыслей смертных по капле высочилась злоба. Грёзы о том, сколь легче бы стала жизнь, не родись какой-то человек на свет, растворились в дьявольском желтке их естества. И, наконец, миллиарды лет спустя, они стали реальными, и как только они стали реальными, они стали существовать всегда. Они являлись тройственным демоном, единой сущностью, поделённой на три части. Одна часть была остротою бритвы, втягиванием последнего вдоха, и чернотой расширенных от шока зрачков, посмотревших в глаза тому, кому верили. Следующей было капанье яда в чашу, сладкий порошок, растворяющийся в вине, и безмолвие, что приходило после. И последней, но меж двумя другими, было шипение шёпотов, что лишали душу репутации и отворачивали от неё друзей, оставляя взирать на путь, который имел только один конец.
Честолюбивые льстецы и обиженные друзья испокон веков призывали Жестоких Родичей, сжигая благовония с волосами жертв, или произнося заговоры в бутылки и замуровывая их в стены домов, где те обитали, или — оставляя три сокровища, украденных у того, кому они желали смерти, близ застойных озёр. Иногда Жестокие Родичи откликались на молитвы и проклятья. Иногда нет. Но слышали они всегда.
Теперь же их вызвали на пир падали, но не чтобы присоединиться к неистовству, а воспользоваться им. В определённом смысле эта буря была для них — полог, созданный тем, кто их послал, чтобы дать им возможность выполнить свою работу. Они отличались от существ, круживших среди штормовых волн. Им предстояло найти особую добычу, и чтобы добраться до неё, требовалось сделать много шагов. Первым было обрести сосуд.
Они нашли искомое в канонерке под названием ''«Кольцо серебра»'', принадлежавшей банде с таким же названием. Они и их посудина долго не продержатся. Их уже окружили пожиратели мертвечины. От падения реальности корпус отделяли считаные секунды. В недра корабля и разумы экипажа уже просачивались создания варпа. Раздавались крики и мольбы. Шторм мерцал, усугубляя отчаяние.
— ''Прошу!''
Жестокие Родичи следили за канонеркой и внимали агонии команды. Кандидатов было так много, но…
— ''Молю! Боги Великого Океана, спасите меня!''
Они выбрали.
Демон сорвался со своей жерди среди течений шторма. Они не имели ни формы, ни субстанции в варпе, но в оных и не нуждались. Они прошли сквозь корпус, вниз, через проржавевшие трюмы, и в череп человека, которого избрали. Мужчина прожил последнее десятилетие в качестве раба-солдата. Его наградили за службу посеребренной бронёй, оружием и властью над теми, кто оказался менее удачлив, чем он сам. Когда реальность вокруг него начала сворачиваться, он взмолился о жизни и наказании для тех, из-за кого тут оказался. Жестокие Родичи услышали его мольбы. Отмщение — вот просьба, которую они могли исполнить.
В голове мужчины лопнул кровеносный сосуд. Шлем, который тот сжимал, выпал у него из рук. Сознание человека тотчас захлестнула чернота, подавив вскрик шока и ужаса. Рот застыл. Нить отчаянной мольбы внутри рассудка повисла посреди забвения. Первый Жестокий Родич сполз по ней вниз, сразу же и пожирая. Он развернулся внутри полости разума и души раба, кормясь ими, пока не заполонил собою образовавшуюся пустоту. Под скорлупу кожи он поместил личинки двух других родичей, после чего укрыл их эхом боли и гнева нового носителя.
Он поднял голову человека. Пожиратели мертвечины попятились от корабля прочь. Они увидели и ощутили Жестоких Родичей. Никто из них не был достаточно силён, чтобы соперничать с тройственным демоном, и никто не хотел рисковать. Судно продолжало кувыркаться, по-прежнему оставаясь в плену у волн, но теперь оно стало неприкасаемым. Плавающее в навигационном куполе тело Сильвана задёргалось от облегчения, поняв, что сможет прожить немного дольше. Трюмные мутанты облегчённо завопили. И, оставшись один в забытом пространстве, Жестокий Родич подобрал выроненный шлем. Один глаз носителя налился кровью. Вряд ли кто-нибудь заметит, но шлем и так всё скроет. Первый Жестокий Родич задвигал ртом и языком человека. Из лёгких вырвался воздух. Демон произнёс слово, в качестве проверки и обещания.
— Ариман… — сказал он.
Хлоп.
Где он?
Хлоп.
Ариман впитал каждую деталь. Он в комнате с каменным полом. На чёрном мраморе высечены и выложены золотом печати. Вместо стен — треугольные плиты, формирующие над головой потолок. Комната, где он сидел, располагалась внутри пирамиды. На одной из точек, сориентированных по сторонам света, находился каменный пьедестал с парящим над ним посохом, на другой — стойка с доспехом, на третьей — исцарапанная шкатулка, на последней — запертая дверь. На бронзовых треногах стояли чаши с горящим маслом. Вокруг царило спокойствие, если не считать вибрации, заставлявшей пламя подрагивать. Воздух был холодным, неподвижным, и пах кедровым маслом и дымом.
Он подавил инстинктивное желание моргнуть, подняться, двигаться. Требовалось подождать, сохранять спокойствие. Он не знал, где находится, но если просто подождёт…
Медленно пришло воспоминание, поднявшись из глубин разума подобно туману. Он на ''«Гекатоне»''. Они искали некронское устройство, именуемое Ключом к Бесконечности. Он велел флоту перейти в варп, а сам пришёл сюда. Потом отправил разум искать свет рун, которыми пометил могильный корабль Сетеха. Вот что он помнил…
Хлоп.
А дальше — ничего. Просто пробел. Дыра в прошлом, а затем — возвращение в настоящее с глубоким чувством дезориентации. Даже сейчас реальность казалась какой-то неправильной. Что-то не сходилось. Это очень его обеспокоило. Он странствовал в аду и в грёзах, видел, как размываются друг в друге настоящее и воображаемое, но всегда отдавал себе отчёт, что происходит. Его рассудок неизменно оставался ясным. Но не сейчас. Ему казалось, будто всё, что он ощущал, на долю мгновения отставало от того, что видел.
Масляное пламя вздрогнуло от нового толчка. По-видимому, корабль преодолевал сильные течения в варпе, шёл через бурю. Тут, в башне-убежище, обереги и выстроенные эфирные сопряжения пропускали только ту имматериальную энергию, которую позволял он сам. Он пока не пытался посмотреть за пределы стен, на корабль и Море Душ снаружи. Почему он не решался? Он ведь Ариман, и варп был его родной стихией. Но он колебался, так, словно имматериум мог его сжечь.
Хлоп.
''Башня…'' В голове вспыхнула концепция башни. Не образ, а просто идея, возникшая, и тотчас угасшая.
Мысли снова стали неподвижными.
В разуме, а равно в колдовских ритуалах во всём их многообразии, всё имело смысл, и всё происходило по определённой причине. С ним что-то случилось. Что-то пошло не так. Следовало выяснить, что и почему.
Хлоп.
''Дверь''. И опять не образ, просто концепция, символ без чёткой формы.
Башня и дверь.
Он сосредоточился, оградился от трепета пламени и нужд текущего момента. Мысли канули во тьму. Сердцебиение замедлилось, так что между каждым толчком разгоняемой по сосудам крови его череп успевал наполниться тишиной.
Хлоп.
''Море''.
Затем… ничто. Минуты сменялись одна за другой. В пустоте мозга царила неподвижность, царило безмолвие.
Он позволил разуму спуститься с верхних ярусов сосредоточенности.
Башня, дверь, море… Идеи упали на гладь мыслей, разойдясь рябью возможных смыслов. Каждая концепция имела глубокий древний символизм и значение. Башня: связь между небом и землёй, между разумом и реальностью; также крепость, ограждённое от нападений место. Дверь: переход из одного состояние в другое, из прошлого в будущее, от неведения к пониманию. Море: водный элемент, безбрежный и мощный, бесформенный потенциал; а ещё подсознательное, чьи пучины скрывались под волнами на поверхности.
Потенциальные смыслы росли и множились, однако в сердце их всех лежал вывод, от которого мысли и жилы Азека сковал холод. В его разуме было нечто скрыто, спрятано что-то изобличительное. В любой другой момент он счёл бы это важным; а сейчас, с помутнённой памятью и восприятием реальности, игнорировать подобное он просто не мог. Ему требовалось разобраться, что происходит.
Он стал обращать разум внутрь, проталкивая естество в глубочайшие карманы потаённого сознания и памяти. Такое путешествие в подземелье рассудка совершал мало кто из смертных, однако Ариман проходил этот путь не раз.
Он направился вниз, в пещеры мыслей, пока свет масляного пламени постепенно не растворился вдали. Вниз, в места, созданные им из снов, воображения и искусства. Вниз…
Хлоп. Запинка. Толчок. А затем перед ним разверзлась пропасть, поглотив его, и он стал падать, пока свет не исчез высоко вверху.
— Нет, — раздался голос из мрака. Голос, который он узнал, но не мог назвать. — Нет… Пока нет.
Ариман попытался закричать, но бездна сомкнулась у него над головой.
+Мастер,+ срывающимся от напряжения голосом послал Ликомед. +Мы не удержим…+
+Знаю,+ отрезал Ктесий. +По моей команде разрывай связь с оберегами и направляй всю энергию в меня.+
+Если обереги рухнут…+
+Мы сейчас умрём, болван. Выдержать такую бурю мы не сможем. Нужно бороться с ней. Понимаешь? А теперь выполняй.+
Призыватель скорее ощутил, чем услышал покорный ответ аколита. Они всё ещё находились в коридоре, где Ликомед нашёл Ктесия, но оба были сфокусированы на варпе, и их разумы с чувствами витали далеко отсюда.
Ученик разделил разум и волю — одна часть продолжала фокусировать ток энергии других псайкеров и колдунов на борту ''«Гекатона»'', между тем как вторая приготовилась направить силу в Ктесия. Формулы и ментальные узоры в мыслях Ликомеда соединились и преобразились. Геометрические формы идей рассыпались и собрались заново. От того, что сделал Ликомед, простой человек-оккультист разлетелся бы в клочья и превратился в пустую шелуху, но только он не был человеком, а вот кем был, так это адептом Тысячи Сынов, и его разум с волей умели воплощать в жизнь невозможное.
Внутренним оком демонолог видел, как голодная тень в штормовом валу тянет к ним огромную руку. В его голове уже разламывались камеры памяти. Внутри каждой из них хранился слог истинного имени. Такое имя давало ему власть над демоном варпа, коему оно принадлежало. С помощью истинных имён он мог призывать, сковывать, отвергать, изгонять и приказывать. Они были величайшим инструментом в арсенале демонолога, и многие согласились бы, что обладание хотя бы одним подобным именем являлось свидетельством могущества.
Ктесий же знал сотни настоящих имён. Они были источником его силы и причиной выживания, но ещё они отравляли. Это были не просто слоги и звуки — они являлись гармониями варпа, основой существования демонов. Истинное имя источало ложь и безумие, портя всё, что их удерживало, и пыталось вырваться на волю. Гримуары чернокнижников сочились кровью и гнили. Начертанное на металле, подлинное имя могло обратить то железо в ржавую пыль. Ктесий слишком часто видел, как истинные имена высвобождаются из плохо устроенных физических темниц, чтобы доверять им свои величайшие сокровища, так что вместо этого хранил их у себя в памяти. Его разум и был гримуаром. Он разбивал каждое имя на части и помещал в отдельные камеры разума. В разделённом виде они были бессильные, их мощь — ограниченной. Когда заклинатель хотел произнести настоящее имя, то вскрывал камеры и собирал их по слогу за раз.
Это Ктесий сейчас и делал. Имя, которое он вытягивал наружу звено за звеном, было древним, и представляло собой длинную цепь не-слов на языке, не предназначавшемся для осмысления человеческим рассудком или проговаривания вслух. Оно наполнило его рот привкусом соли и горящих перьев. По мере формирования имени ему явились образы: вихрь огня; чешуя, переливающаяся синим, оранжевым и изумрудным цветами; клювы, зубы и рёв горящих городов.
— '' '''Троны и злато… Всё сгинуло… в огне… в разрухе… Всё горит… Все улыбается…''' '' — Голоса забурлили у него в черепе под крики умирающих птиц. Ктесий почувствовал, как его тело забилось в судорогах и упало на заиндевевшую палубу. Внутри шлема изо рта засочилась кровь вперемешку с комьями пепла. Он не дал концентрации нарушиться. Имя, сворачивавшееся в голове, соединилось с последними слогами.
+Сейчас,+ повелел он. Ликомед перенаправил энергию с удержания корабельных оберегов, и в Ктесия хлынула сила. Истинное имя стало спиралью в черепе, мигренью из пламени и звука. Он выговорил имя. Текущая сквозь разум мощь влилась в слетающие с языка слоги.
Бушующая варп-буря ударила в корпус ''«Гекатона»''. Обереги разлетелись вдребезги. Серебряные печати внутри плит начали плавиться. Эфирные волны преодолели переборки и бастионы. Находившаяся дальше великая тень ощутила ужас экипажа «Гекатона». Она повернула голову, разверзая рот и протягивая руки. В провалах глаз замерцал свет затонувших фонарей.
Ктесий вырвал последнюю часть истинного имени из головы и выплюнул его в варп. Из звуков сложился демон. Он завращался, разматываясь подобно змее, чтобы накинуться на заклинателя, однако сила воли Ктесия и текущая сквозь него энергия вынудили нерождённого броситься в шторм. Пройдя сквозь обшивку ''«Гекатона»'', он тут же начал пожирать бурю и разрастаться. Форму, которую тот принял, Ктесий взял у себя из головы — образ, что он увидел в древнем фолианте, повествовавшем об империи, сгинувшей в пламени за нанесённое богам оскорбление. На тех страницах демон представал смазанным угольно-охряным аспидом с телом из горящих очей, обвивавшим небосвод. Тенью его чешуи служил дым, а клыками — белое пламя.
Великая утопшая тень ощутила другого нерождённого и взревела. Сквозь бурю раскатистым эхом покатился грохот грозовых колоколов и разбивающихся о корабельные носы волн. Горящий аспид ринулся к тени, рассекая шторм и быстро увеличиваясь в размерах. То был могущественный, древний представитель своего рода. Кровью ему были молитвы и жертвы тиранов, а обещание того, что все королевства рассыплются прахом — истиной. Демон узнал тень в шторме. Ему не требовались указания от Ктесия, чтобы обрушиться на соперника.
Тень устремила свои когти сквозь бурю. Огненный аспид извернулся, встречая удар. Он обвился вокруг когтей, стягивая, сжимая, сжигая. Тень отвела руку. Пещера рта широко распахнулась. Тело аспида раскололось. Там, где раньше была одна голова, теперь извивалось девять. Тень впилась в змия клыками. Тьма поглотила огонь. Шторм сотрясся, словно вбирая в себя воздух.
А затем смутная тень закричала.
Всё в варпе представляло собой лишь концепцию, и любое очертание либо фигура были не более чем метафорическим выражением невозможного. Глазами Сильвана призыватель увидел, как тень в шторме лопнула, словно в её чреве взорвалось солнце. От неё во все стороны полетели капли дождя и морские брызги. В центре детонации корчился и кусался пылающий аспид. Клыкастые челюсти вырывали целые шматы инфернального естества. Срывающийся с клыков огонь растекался по конечностям тени. Демон, которого призвал Ктесий, скрутился вокруг голодной тени, раздирая и выжигая.
Заклинатель слышал, как навигатор лепечет молитвы.
«''О, Император, что суть свет всего, и чьи глаза прозревают всё, избави меня…''»
Он чувствовал, как цепи воли, удерживавшие горящего змия, натянулись до предела. Это был возвышенный князь варпа. Могущество нерождённого потрясало, даже когда его призывали в реальное измерение. Здесь же, в варпе, в объятиях великого шторма, он не подчинялся приказаниям Ктесия. Колдун почувствовал, как в разум проскальзывают слова сковывания. Внутри всё сильнее разгоралась усталость. Энергия, текущая от Ликомеда и прочих псайкеров на ''«Гекатоне»'', иссякала. Десятки смертных трэллов-ведьм и шаманов уже погибли. Он чувствовал, что даже Ликомед постепенно теряет фокус.
+Сильван,+ послал демонолог, +мы должны выйти из варпа… Сейчас же.+
Он почувствовал, как разум навигатора затрепетал, а затем ответил ему мыслью.
«''Мы не можем! Шторм слишком сильный. Нас разорвёт на куски''».
+Мы должны.+ Ктесий почувствовал, как его физическое тело врезалось в стену коридора. Он перестал различать реальность. Остался только варп, и его воля, и взрыв света, пока изрядно потрёпанная голодная тень и огненный аспид раздирали друг друга в клочья. Ктесий по-прежнему удерживал демона. Едва-едва. Змей пытался вырваться из оков. Призыватель продолжал удерживать его всей силой своей воли. Он почувствовал, как тот снова впился в тень. Ощущения наполнились запахом соли и гниющего мяса.
Шторм закручивался вокруг битвы, отдавая энергию сражающимся демонам. Вскоре один возьмёт верх. Когда это случится, победитель обрушится на флот с мощью циклона.
+Если останемся, мы погибнем, Сильван.+
«''Я... Мы… Я…''»
А затем сквозь захлёстывавший навигатора ужас Ктесий почувствовал, как что-то вдруг изменилось. Течения варпа отхлынули от кораблей Изгоев. Обратившиеся вспять потоки утянули демонов, что плясали на обшивках. На один бесконечный миг посудины закувыркались среди спокойствия пустоты, где прежде бушевал шторм. Вокруг корпусов спиралями закрутились волны, обрамив око безмятежности посреди клокочущей ярости. Ни о чём подобно он раньше не слышал.
«''Бог-Император защищает!'' — завопил Сильван по телепатической связи. — ''Он защищает!''»
Ктесий ощутил, как направляемая в него Ликомедом энергия погасла. Его хватка на огненном аспиде разжалась. Демон в сердце шторма вырос, пожирая слабеющее течение, пока не уподобился громадному свивающемуся солнцу.
+Уводи нас прочь!+ взревел Ктесий.
Сильван подчинился. На всех кораблях Изгоев разом запустились варп-двигатели. У некоторых они отказали. Такие суда продолжили падать в ждущую стену бури. Остальные же вырвались в реальное пространство. Вокруг сомкнулся холодный стерильный вакуум. За ними протянулся след из эктоплазмы и призрачного света. Демоны, ещё цеплявшиеся к их корпусам, рассеялись дымом и облаками слизи. Ктесий отпустил горящую змею, когда ''«Гекатон»'' прошёл сквозь пелену и возвратился в настоящее. Затем его глаза закрылись, и изнурение утянуло заклинателя в беспамятство.