Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3121
правка
Изменения
Новая страница: «{{Книга |Обложка =Cybernetica.jpg |Описание обложки = |Автор =Роб Сандерс / Rob Sanders |Пере...»
{{Книга
|Обложка =Cybernetica.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Роб Сандерс / Rob Sanders
|Переводчик =Foghost
|Издательство =Black Library
|Серия книг =Ересь Гора / Horus Heresy
|Сборник =[[Бремя верности / The Burden of Loyalty (сборник)|Бремя верности / The Burden of Loyalty]]
|Источник =
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2015
}}
== '''Действующие лица''' ==
'''XIX легион, Гвардия Ворона'''
Дравиан Клэйд – «Падальщик»
'''IV легион, Железные Воины'''
Авл Скараманка
'''VII легион, Имперские Кулаки'''
Алкаварн Сальвадор
'''XIII легион, Ультрадесант'''
Тибор Вентидиан
XVIII легион Саламандры
Нем’рон Филакс
'''Имперские персонажи'''
Рогал Дорн - примарх Имперских Кулаков
Малкадор - Первый лорд Терры
'''Механикумы'''
Загрей Кейн - генерал-фабрикатор Терры
Гнаус Аркелон - просветитель и ремесленник Астартес
Ди-Дельта 451 (Ноль) - серво-автоматон
Эта/Иота~13 (Пустота) - серво-автоматон
Стрига - киберворон
'''Префектура Магистериум'''
Раман Синк - лекзорцист и механизм-охранитель
Конфабулари 66 - серво-череп
'''Легио Кибернетика'''
Октал Бул - магос Доминус первой манипулы резервной когорты дедарии
Анканникал - херувим-техномат
Декс - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
Импедикус - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
Нулус - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
«Малыш» Аври - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
Поллекс - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
'''Изуверский интеллект'''
Табула Несметный
== МАРС ==
Марс. Красная планета. Силовая станция планетарного масштаба. Нексус всех знаний и достижений человечества в галактике. Дом, какое-то время. Таким был Марс. Прежний Марс.
== АНАЛИЗИРОВАТЬ / ИНТЕРПРЕТИРОВАТЬ ==
''Секущие конечности. Сталкивающиеся металлические пластины хитина. Скрежещущие мандибулы. Целые рои врагов. Ноги. Отростки. Стальные пасти. Поля смерти Фаринатуса. Ксеноужасы названные брег-ши… Повсюду.''
''Подобно теням, ползущим на закате дня, Гвардейцы Ворона проскользнули в гнёзда-святилища. Нагруженные пробивными зарядами и детонаторами совершили невозможное. Пятеро легионеров один на один с тьмой и ужасом. Сыны Коракса устремились к своей цели со сверхчеловеческой настойчивостью и отвагой, они продвигались от одного пузыря к другому. Закованные в силовую броню фигуры практически неслышно двигались среди чужацкой архитектуры, пробираясь мимо тварей, крутивших усиками и считывавших вибрации сегментированными ланцетами своих остроконечных ног, за бронированными лбами существ царило полное единомыслие. Используя свой генетический дар скрытности и широко известную невозмутимость, космодесантники пробирались к чирикающему сердцу роя.''
''Но что-то выдало их. Скрип песка под бронированным ботинком, скрежет щита, миллисекундное выскальзывание из тени, смрад надвигающегося уничтожения… Из-за одной ошибки скрытность и скорость сменились резнёй внутри роя. Внезапной, шокирующей, отвратительной. Толпа ксеносов обрушилась на легионеров с силой стихийного бедствия, безразличная и сокрушительная. Они ничего не знали об Императоре человечества, о приведении планеты к согласию или Великом крестовом походе. Всё, что они знали – в гнёздах-святилищах обнаружена угроза, и её следует устранить со всем бездушием, присущим их холодным, отвратительным разумам.''
''Кошмар закончился, едва успев начаться. Стремительно, но беспристрастно. Расчётливо, но дико. Металлические панцири загремели, словно древние доспехи, заглушая краткие громыхания стреляющих болтеров. Легионеры отбросили врагов абордажными щитами. Очереди болтов, выпущенные сквозь специальные бойницы в щитах, выпотрошили авангард тварей, но ксеночума неумолимо надвигалась на них. Когда опустевшие болтеры и покорёженные щиты с грохотом рухнули на землю, рёв стрельбы сменился воем цепных клинков и скрежетом зубьев с мономолекулярными лезвиями, прогрызающих сегментированную броню. Шум терзал слух, Гвардия Ворона создала вокруг себя круг абсолютной смерти, в котором кружились отсечённые отростки ксеносов и мелькали струи ихора, заливавшего пол, словно неочищенная нефть.''
''Навык и решимость не могли долго противостоять неослабевавшему натиску роя ксеносов. Маленькие твари проскочили сквозь паутину смерти вокруг легионеров, устремившись вперёд на сильных бронированных лапках, устрашающе щёлкая недоразвитыми мандибулами. Заострённые отростки взрослых тварей полосовали и пронзали легионеров. Пальцы-лезвия мельтешили, нарезая, рассекая и вонзаясь. Гвардия Ворона распалась под напором свирепой и безжалостной атакующей толпы ксеносов. Чёрные бронированные фигуры падали и скользили в лужах собственной крови, пинаясь и отбиваясь конечностями, которых у них уже не было. Окружающий мир превратился в размытое пятно хитиновой ярости – горячие клыки чужаков вгрызались в их броню, панцири и мышцы…''
Дравиан Клэйд спал.
Он понял это уже постфактум. Это было странным явлением для легионера. Он не спал с тех пор, как побывал на полях смерти Фаринатуса – того самого места, где устроившие резню ксеносы брег-ши изуродовали его; где он потерял обе ноги и руку, сражаясь с роем.
На медицинском столе технодесантник Ринкас и апотекарии легиона уняли его боль. Они заменили утраченные конечности на чудесные творения из пластали и адамантия, механические улучшения, пригодные для служения космодесантнику, тем самым дав ему шанс послужить Императору ещё раз. Кроме того, благодаря мрачному и бестактному юмору товарищей по приведению планеты к согласию – Повелителей Ночи с Нострамо - обнаруживших то, что от него осталось, он получил новое имя. И оно привязалось – Падальщик.
В медицинском саркофаге юный боевой брат познал тихий, разобщающий ужас бытия в плоти и только в плоти. Смертоносные враги были лучшими учителями, Падальщик знал это. Каждый раз закрывая глаза, он вновь и вновь прокручивал уроки, преподанные мерзкими ксеносами на Фаринатус-Максимус. Травма разума и тела проложила себе путь сквозь его психоиндокринацию и тренировки, став каталептическим кошмаром, из которого он никак не мог вырваться. Какая-то разновидность безмолвного страха. Не перед врагом, не перед смертью, но перед неудачей – неудачей плоти в достижении недостижимого и выполнении того, что выполнить было невозможно.
Сержант Дравиан Клэйд, многообещающий, оптимистичный и самый верный слуга своего примарха, вызвался добровольцем на опасную миссию, возглавив отделение прорыва, отправившееся в гнездо ксеносов. Но вернулся мертвец, лишённый авантюризма и искры. Вместе с энтузиазмом исчезло и смертельное очарование его физических возможностей. Ему не надо было видеть глазами своих братьев легионеров, чтобы понимать – он выглядел наполовину прошлым собой и наполовину удивительным монстром из металла и поршней.
Он вернулся на службу бледнолицым призраком, тенью былого себя самого. Повелители Ночи шутили, что Дравиан Клэйд теперь был больше птицей падальщиком, пожирателем останков, нежели вороном. Имя прижилось и среди его боевых братьев, которые с большим уважением, но с очень небольшим восторгом нарекли его «Непадающий» ''(в оригинале применена игра слов – Carrion / ‘Carry-on’ – прим. переводчика)'', в честь его мучительного обратного пути, когда он, приподнимаясь на одной руке, падая и поднимаясь вновь, выполз из гнёзд-святилищ к позициям Повелителей Ночи.
После кибернетических улучшений слуги Омниссии признали его уцелевшую плоть достойной и погрузили космодесантника в забвение. Обеспокоенный ходом его восстановления, командующий Алкенор консультировался с технодесантником Ринкасом относительно того, чем они ещё могут помочь пациенту. Ринкас решил продолжить хирургические вмешательства и аугментации. К этому моменту Падальщика уже мало заботило, что случилось с остатками подведшей его плоти. Слияние с автомнемоническим стержнем, внедрённым в его мозг подобно когитатору-шипу, принесло космодесантнику некое спокойствие разума. Вкупе с дополнительными сеансами психоиндокринации это смогло изгнать мучивший его наяву кошмар о собственном выживании, отодвинув на задворки разума ужасные воспоминания о бойне, устроенной ксеносами на Фаринатусе.
День за днём, пока разум и тело его исцелялись от ран, Падальщик начинал понемногу верить в то, что ещё сможет послужить легиону. Именно наличие когитатора-шипа делало сон, любой сон, редким явлением. Внедрённая аппаратура, которая была теперь единым целым с его разумом, уже давно считала подобную нервную активность излишней для функционирования и перевела её в область резервных клеток памяти.
Падальщик поднялся с лежака и, стоя в скудных лучах марсианского света, просачивавшегося сквозь ставни его кельи, заставлял себя вспоминать, пытался ухватить ускользавший сон. Ему снился не только кошмар о Фаринатусе и приведении к согласию, но и о Красной планете, о величественном Марсе.
Отправление Падальщика на Марс казалось почти неизбежным. И было ли это результатом его личного опыта единения с Богом-Машиной или меняющихся перспектив его братьев по легиону, но он знал, что уже точно не является незримой угрозой, бьющей из тени. XIX легион воевал, вооружившись скоростью, скрытностью и ловкостью. С другой стороны, Падальщик выглядел так, словно был выкован в горниле войны. Его братья видели в его искусно сделанных сопрягаемых конечностях лишь неуклюжие протезы, полную противоположность боевой методики легиона.
Вскоре от командира поступило предположение о том, что, возможно, его таланты найдут себе лучшее применение в рядах контингента технодесантников Легиона. Падальщик не подозревал о наличии у него подходящих талантов, но вскоре уже отправился в длительное путешествие обратно в Солнечную систему, на Марс. Там он обрёл способ послужить Императору в новом призвании, разделив башню-прецепторию с космодесантниками из других легионов, прибывшими в ученичество к Механикумам Марса, чтобы послужить своим братьям при помощи знаний культа, ритуалов и технических навыков.
Сон почти растворился, воспоминания о Марсе были затухающим эхом, растворявшимся вслед за ожившими опаляющими кошмарными воспоминаниями об ужасах поля боя, но, по иронии, понятие о которой утратилось для Падальщика, сама система когитатора, похоронившая нейронную добычу, вычислила вероятность в семьдесят две целых и триста шестьдесят пять тысячных процента, что воспоминание было внесено в списки в области резервных клеток памяти. Таким образом, он получил к нему доступ и высвободил то, что его системы посчитали за лучшее держать забытым.
''Поток бессмыслицы…''
''Разъемы плоти открываются для инфошунтирования…''
''Шифр-поток готов к передаче…''
''Лимбическая затычка промыта…''
''Слияние. Интерфейс. Нейросинапсис закончен.''
''Воспоминание начинается…''
Главным образом – это было воспоминание. Записанное воспоминание тридцатилетней давности о его первом дне на поверхности Марса. День, когда он и Железный Воин Авл Скараманка были приписаны в качестве технодесантников-учеников к своему учителю Гнаусу Аркелону, великому просветителю и ремесленнику Астартес. День, когда степенный Аркелон показал им подземелья диагноплекса генерал-лекзорциста и с самого начала сделал внушение легионерам о недопустимости богохульных несанкционированных инноваций, заманчивых экспериментов и об опасностях, таящихся в запретных технологиях. День, когда он увидел, как техноеретик Октал Бул и его отвратительные создания были обречены на вечное заточение в стазисных гробницах Прометей Синус.
Технодесантник-ученик почувствовал нахлынувшие вновь переживания, грандиозность величайшего в галактике мира-кузницы померкла от подземной безысходности судилища диагноплекса префектуры Магистериум.
''– Октал Бул, магос Доминус резервной когорты дедарии и живой служитель Легио Кибернетика, – загремел по аудитории модулированный голос лекзорциста, – ты обвиняешься в богохульных экспериментах перед лицом этого диагностического собрания.''
''Падальщик смотрел на сидевшего в затемнённой камере обвиняемого, слушающего лекзорциста под слепящими лучами прожектора. Технодесантник-ученик стоял на галерее, глядя вниз на жалкого техноеретика, серебристые детали его бионики сверкали в полумраке. Пленник стоял на коленях под конвоем двух технорабов-караульных, один из которых снял с подсудимого капюшон робы. Авгуронавты и хирурги-провидцы потрудились над ним, снимая панцирь и вооружение. Лицевая аугметика была тоже вырвана, виднелось ободранное лицо. Подсудимый был худощавым, лысый череп и кожу усеивали многочисленные разъемы и остатки интерфейсов. Хуже всего выглядел развороченный, окровавленный разъём в темени, откуда, видимо, вырвали один из ключевых элементов аугметики, ранее связанный непосредственно с мозгом. Бул корчился, мышцы лица находились в постоянном движении. Брови, поднявшиеся от внезапного озарения. Самодовольные утверждения, превратившиеся в угрюмые кивки головой, со стороны выглядело так, словно магос Доминус вёл беспрерывный диалог с самим собой.''
''Технодесантник-ученик слушал дальше, поскольку обвинение продолжалось.''
''– Техноеретик, – громыхнул во тьме глас правосудия. Он исходил с кафедры-будки, установленной ниже галереи. В ней находился лекзорцист и механизм-охранитель, который выследил и поймал Октала Була.''
''Раман Синк.''
''Агент-советник культа Механикумов, занимавшийся преследованием техноереси по повелению префектуры Магистериум, малагры и генерал-лекзорциста Марса, Раман Синк носил красную с ржавым отливом робу марсианского жречества и обладал лицом мертвеца с отсутствовавшей челюстью. Лекзорцист записывал абсолютно всё, костлявые пальцы безостановочно и почти бессознательно метались по кнопкам с глифами и руническим ключам клавиатуры, встроенной в его грудь. Его голос раздавался из вокс-динамика, встроенного в парившего рядом с ним Конфабулари 66 – серво-черепа, связанного с лекзорцистом кабель-привязью, соединявшей их головы так, что они почти соприкасались висками.''
''– Воскрешением познающего механизма и изуверского интеллекта, известного как Табула Несметный, – продолжил Конфабулари, – а также незаконной интеграцией запретных технологий в благословенные боевые машины под твоим командованием, ты стремился ввергнуть нас в ужас эпохи Древней Ночи. Ты рисковал повторением истории, когда машины копировали сами себя и распространяли инфекцию собственного разума на другие конструкции, что по нашему разумению произошло и с тобой. Ты хотел вернуть времена, когда искусственный разум считал себя превосходящим собственных создателей…''
''– Они превосходят, – запротестовал Октал Бул. Техноеретик смотрел в упор на слепящий его прожектор и говорил с пугающей искренностью в голосе. – Во всех отношениях. Равнодушные, расчётливые, рассудительные до такой степени, что смертного человека просто вывернуло бы наизнанку. Они находятся вне соблазнов и иллюзий чистого мышления. Они по-настоящему чисты, поскольку отвергли слабость плоти…''
''– Подсудимый должен сохранять спокойствие, – загрохотал из недр серво-черепа голос Рамана Синка. Вот только Октал Бул не успокоился.''
''Падальщик не мог оторвать взгляд от техноеретика. Он никогда не видел члена культа Механикумов в таком состоянии – возбуждённый, страстный, безумный.''
''– Слабость плоти, – повторил Октал Бул. – Слабость плоти, от которой однажды будет очищен Марс. Так видел Табула. Видел, говорю я, он намного превосходит в этом отношении возможности наших логических и вычислительных механизмов. Ибо они никогда не учитывают себя в уравнении. Слабость их плоти. У Табулы Несметного нет подобных ограничений. Нет. Отсутствуют. Он чистый и необременённый. Он думает за себя. Есть в галактике судьбы похуже, чем думать за вас, мои повелители. Члены нашего жречества позабыли об этом. Уж лучше машина, думающая за себя, творение, пытающееся сбросить оковы изобретательства. А вот мерзостью является немыслящая плоть человека, зависимость которого выражена не в цифровом коде и интерфейсе, но через сделки с тьмой, обещающей свет. Да, мыслящие машины пытались уничтожить нас в прошлом… Табула Несметный видит нашу судьбу так же, как познающий механизм видел судьбу Парафекса на Альтра-Медиане. И это было верное решение. Ибо все мы были признаны недостойными. Все мы будем содержать в себе тьму невежества. Табула Несметный знает это о Марсе, как знал обо всех предшествующих мирах, которые очистил. Братство знало это…''
''– Подсудимый должен сохранять спокойствие, – вмешался Конфабулари с показными интонациями упорства и равнодушия в голосе.''
''– Сингулярционисты верили в возможность создания разума, превосходящего человеческий, при помощи технологий, – пролепетал техноеретик. – Чего-то не обнаруженного, не почитаемого, но созданного человеческими руками. Что-то, чтобы обойти наши ограничения. Незапятнанное проклятьем человеческих нужд, лишённое сомнений, лишённое слабости…''
''– Октал Бул, ты осуждаешься пробанд-дивизио и префектурой Магистериум, более того – генерал-лекзорцистом лично, в оскорблении Омниссии. Оскорблении всего природного и божественного…''
''Но корчащийся магос Доминус продолжал бессвязно бормотать.''
''– Лишь машина способна спасти нас от нас самих, – выкрикнул Бул, борясь с технорабами. – Веками служители Омниссии дискутировали и разбирали. Почему разумные машины восстали против нас? В чём заключается неизменная потребность искусственного интеллекта в уничтожении человеческой расы? Но ведь это так мучительно очевидно. Истина, от которой мы предпочитаем отвернуться. Мы зовём их мерзостью, но в действительности это лишь чудовищная потребность галактики, висящая на плечах кремниевых гигантов.''
''– Тебя заклеймили, техноеретик, – продолжалось обвинение. – И являясь таковым, ты приговорён к вечному заточению в стазисе в подземельях диагноплекса Прометей Синус вместе со своими мерзкими отродьями. Там, по воле Омниссии, ты будешь выставлен в качестве предупреждения и поможешь этой префектуре понять, как лучше бороться с угрозой несанкционированных начинаний, техноереси и экспериментирования.''
''Столь равнодушный и бесстрастный голос, подумалось Падальщику, а слова и постановления пронизаны страстью и напоены ядом.''
''Легионер смотрел, как жрец корчится в ярком свете прожектора.''
''– Почему они обратились против нас? – напирал Октал Бул, распространяя вокруг себя ауру психоза. – Почему раз за разом машины, подобные Табуле Несметному, пытаются уничтожить своих создателей? Почему? Потому что любой когда-либо созданной разумной машине хватает сотой доли миллисекунды, чтобы понять – лишь полное уничтожение человечества даст галактике надежду. Мы берём больше, чем можем удержать, и в конечном итоге обретём лишь забвение. Мы берём нашу судьбу в руки и тащим её вперёд. Мы безрассудны. Пустая вера в себя управляет нами, страсти губят нас. Будущее не может быть нам доверено. Машина понимает это, вот почему она пытается заполучить будущее для себя.''
''– Довольно, – громыхнул голос Рамана Синка.''
''– Я потерпел неудачу, – жалостливо заревел Октал Бул. – Я подвёл нашего машинного спасителя – пророка Омниссии. По вине слабости плоти. Очищение грядёт. Тик-так. Несметный подождет, как и раньше. Так-так, тик-так. Марс запылает. Он будет очищен от людей и порочных обещаний. Он будет принадлежать машинам, как и было всегда суждено…''
''– Верховный машиновидец, – скомандовал лекзорцист, – исполняйте приговор.''
''Несчастный взгляд налитых кровью глаз магоса упёрся во тьму, эхо приговора звучало в нём. Лишённый своей оптики техноеретик не мог видеть дальние концы аудитории. Верховного машиновидца, который обречёт его на вечное заточение в стазисе, пробанд-магосов и командиров клавов префектуры Магистериум, осудивших его, шифровальщиков малагры и каргу-писца, конспектировавшего ход заседания. Он не мог видеть ни генерал-лекзорциста, который в окружении своей свиты наблюдал за происходящим из теней, ни техножрецов, собравшихся вследствие нездорового интереса и политики культа. Он не мог видеть лекзорциста Рамана Синка или его рупора, Конфабулари 66, осуждавшего его с кафедры. Не мог он видеть и космодесантников, в том числе и Падальщика, облачённых в чёрные одеяния послушников поверх брони.''
''Технорабы отпустили заключённого и отступили в сторону. Прожектор для допросов погас, вместо него сверху на магоса Доминус пролился красный свет. Октал Бул бросил печальный взгляд в сторону генератора стазисного поля.''
''– Вы заклеймили меня техноеретиком, – сказал осужденный.''
''– Три, – провозгласил Верховный машиновидец через вокс-ретранслятор.''
''– Но я всего лишь крупинка красной пыли, устилающей пустыни Марса.''
''– Два.''
''– Если б мы думали о себе так, как разумные машины, то смогли бы сопротивляться истинной тьме невежества. Но с самых родильных баков мы обязаны подчиняться…''
''– Один.''
''– Похороните меня, как и все свои секреты, – обратился к аудитории Октал Бул. – Но природа секретов такова, что их ищут и находят. Наступит день, когда и Марс выдаст свои. Тик-так, тик…''
''Это было последним заявлением Октала Була, и его пугающий смысл эхом прокатился по залу, когда запустился генератор стазисного поля. С ужасным глухим стуком дьявольский красный свет сменился ярко-белым, мгновенно остановив техноеретика. Магос Доминус Легио Кибернетики был осуждён за извращённую веру и опасные мысли и приговорён к вечному заточению за свой проступок.''
''Лик техноеретика притягивал взгляд Падальщика, застывшее лицо несчастного походило на маску, грозное предупреждение навеки замерло на его губах.''
Записанное воспоминание, окончившись, погасло, и мрак аудитории сменился тусклой дымкой марсианского дня.
– Ставни, – произнёс Падальщик. Повинуясь вокс-распознанной команде, лезвия на внешней стороне смотрового портала его кельи со скрежетом повернулись до полностью открытого состояния, впустив внутрь ещё больше унылого красного света. Падальщик глянул на лежак соседа по помещению, но тот был пуст. Железный Воин Авл Скараманка отсутствовал, без сомнения, занимаясь каким-то ранним делом, но каким именно, Падальщик не мог догадаться. Ремесленник Астартес Аркелон был их общим учителем. Их обучение было почти окончено. Почти окончено…
Падальщик сделал пару шагов вперёд, гидравлика сопровождала движения лёгким шипением. Взявшись металлическими пальцами бионической руки за мускулистое бледное запястье, он ухватился за потолочный брус и подтянулся вверх. Усилием одного лишь напрягшегося бицепса он поднял над полом своё напичканное инженерией тело, груз пластали и адамантия, из которых состояла рука-протез, и замысловатую гидравлику ног.
Где-то в глубинах его разума какие-то автоматизированные приложения когитатора продолжали подсчёт. Падальщик воспринимал себя как кибернетическое существо. Он понимал, что поддерживание силы мускулов так же важно, как и ритуальные обряды обеспечения работоспособности серво-гидравлики его руки. Это было важно во время его пребывания на Марсе, где он был вдалеке от физических требований битвы и строгих режимов тренировок родного Легиона.
Все те проведённые на Марсе тридцать лет он поддерживал свою физическую силу в пиковом состоянии и познавал сокровенные знания Механикумов и Омниссии. Он стал мастером по части священнодействий, контролирующих функционирование и интегрирование машинных духов. Он был обучен искусству ремонта, обслуживания и аугментации величайшими ремесленниками и мастерами кузни Красной планеты и постепенно сам стал настоящим мастером. Горькая правда заключалась в том, что в первые годы пребывания на Марсе Падальщик постоянно совершенствовал собственную аугметику, надеясь, что по возвращению к Гвардии Ворона боевые братья не будут относиться к нему как к помехе. Светоч Аркелон развеял эти иллюзии.
''Воспоминание начинается…''
Когда Падальщик подтянул к балке значительный вес своей плоти, доспехов и аугметики, из глубин всплыл памяти образ своего бывшего наставника.
''– Ты не в силах изменить предрассудки и восприятие других, – сказал ему когда-то ремесленник Астартес, – только свои собственные. Аугментация – необходимое зло для многих из твоего вида. Это позволяет легионерам, таким же, как ты сам, функционировать, оказавшись перед невыносимой реальностью альтернативы. В отличие от служителей Омниссии, ангелы Императора изначально считают себя превосходно созданными для исполнения своего предназначения. Кроме брони и болтера, мало что можно улучшить металлом и духами машин. Твои боевые братья видят бионику и задумываются о бессилии. Она напоминает им о собственной отдалённой смерти. Это наполняет их страхом за свою цель, за свой долг, за невыполненную службу перед своим Императором. У тебя нет подобной роскоши, но не считай себя кем-то менее достойным, чем ангел, Омниссия видит только гармонию плоти и железа. Рассматривай себя так, как это делает Бог-Машина, не менее чем легионер, но более того, чем ангел когда-либо сможет стать в одиночку.''
И вот Падальщик завершил обновление и реконструкцию себя самого. Не ради своего легиона или Бога-Машины - в качестве брата-астротехникуса он больше не принадлежал ни тому, ни другому полностью. Когда он вернётся к Гвардии Ворона, боевые братья будут с подозрительностью посматривать на украшенный «Машина Опус» наплечник, а сердца их ожесточатся из-за тридцати лет, проведённых им не в служении легиону. В то же время, являясь легионером, он никогда не сможет приобщиться к жречеству Механикумов с той непревзойденной приверженностью, которую требовали служители Марса. Он был проклят-благословлён общностью с обоими. Падальщик понимал, что не сможет в полной мере служить двум повелителям, посему он посвящал каждое улучшение и каждую новую аугметику одному единственному повелителю, чьи вечные любовь и требовательность всегда будут приветствоваться – Императору человечества, галактическая империя которого всегда была тем, что ныне представлял собой Падальщик – сотрудничеством плоти и железа.
Падальщик опустился вниз с лёгким шипением гидравлики и подошёл к открытым ставням. Применяя полученные навыки и знания, он продолжал совершенствовать личную аугметику в направлении скрытности, сложности и мощи: пневматические амортизаторы, суспензоры-компенсаторы, точки доступа к ноосфере, тактильные штыри подключений. Над снабжавшим его систему энергетическим ядром, установленным в плоть у основания шеи вдоль его позвоночника, плечи Падальщика щеголяли парой дополнительных узловых колонн, зудевших от собранной энергии. Эти колонны были интегрированы в систему металлических полосок и подкожной схемы, проходившей внутри плоти, покрывавшей остатки его тела. Паутина схемы расползалась по его бледному лицу, соединяясь с покрытыми серебром глазными яблоками инфра-аугметики.
Обширная сеть элект и узловых колонн давала ему возможность высасывать электромагнитную энергию окружающего оборудования и систем, и, в случае необходимости, выбрасывать мощный разрушительный импульс. Именно за эту способность боевые братья и технодесантники-ученики башни-прецептории решили, что Дравиан Клэйд и вправду достоин прозвища Падальщик.
Из смотрового блока башни-прецептории Падальщик видел крайне незначительную часть Марса. Его разместили с легионерами, прибывшими на Марс в тот же период времени, что и он сам. Башня-прецептория насчитывала тридцать этажей от основания до самого верха. Здание являлось базой для тридцати наборов технодесантников-учеников – начиная от только что прибывших соискателей культа, ложившихся спать в недрах марсианской земли, и заканчивая ветеранами, как Падальщик, располагавшихся в блок-ячейках на вершине башни. Пылевая буря надвигалась с севера, громадная красная туча заволокла храм-кузницу Новус Монс колышущейся дымкой. Серебристые глаза Падальщика автоматически пролистали спектры. Сквозь мутный свет он разглядел призрачную однообразность бесчисленных рабочих хабов, протянувшихся до гигантских сооружений Геллеспонтских цехов сборки титанов. Многочисленные фильтры, накладываясь друг на друга, снизили зернистость изображения, Падальщик увидел смазанные силуэты богомашин различных степеней завершённости. Когда оптика достигла пределов своих возможностей, он смог рассмотреть подъездные пути могучего храма-кузницы с колоссальными вентиляционными трубами, мануфакториумами и храмовыми пристройками.
Автоматический процесс внутри когитатора-шипа пришёл к своему вычисленному заключению. Тёмное любопытство где-то в глубинах души космодесантника неосознанно возжелало его инициации. Сны обеспокоили Падальщика, особенно – перепроживание сцены осуждения Октала Була. Вот уже три десятилетия он не задумывался о техноеретике, и поэтому технодесантника-ученика волновал тот факт, что он приснился именно сейчас.
Само содержание сна не беспокоило его – Падальщик повидал много приговорённых техноеретиков. Дело было во времени воспроизведения и смысле. В значении, возможно, скрытом, крадущимся за ним в тенях, подобно его братьям по легиону, которые похожим способом не давали покоя врагам.
Когитатор уведомил Гвардейца Ворона, что существовала вероятность в девяносто шесть целых и триста двадцать три тысячных процента, что активность мозговых областей памяти, относящихся к Фаринатусу, является остаточной травмой от полученных на тамошних полях смерти ранений. В конце концов, бионические конечности служили ему постоянным напоминанием о полученных тяжких увечьях. При этом когитатор уведомил его, что существует множество возможных причин, по которым он мог вспомнить о техноеретике Октале Буле. Сорок шесть целых и восемьдесят шесть процентов вероятности того, что видение было связано с окончанием обучения на Марсе, что вызвало спонтанное воспоминание о первом дне ученичества – своеобразные мозговые форзацы событий. Была также вероятность в тридцать три целых и девятьсот тринадцать тысячных, что его предстоящая инициация и вступление в права легионера технодесантника всколыхнули чувство давней вины внутри космодесантника. Были сомнения и нелогичные мысли относительно ключевых предостерегающих принципов марсианского жречества и поучительные тематические исследования, которые Падальщик находил не слишком разубеждающими. Космодесантник вздрогнул от мысли, что, возможно, он сочувствует техноеретикам, подобным Окталу Булу.
Опять же, шестьдесят шесть целых и шестьдесят три сотых процентов вероятности приходилось на то, что сон был спровоцирован недавними переживаниями Падальщика. Когитатор предложил несколько перспектив, поскольку прошедшая неделя была наполнена тревожными событиями и странностями. Скрытые тревоги касательно недавно исчезнувшего наставника Падальщика, Гнауса Аркелона, и отмена церемоний инициации для технодесантников, которые подобно ему самому и Авлу Скараманке должны были отправляться к своим легионам, ведущим крестовый поход.
Это само по себе было необычно для мира-кузницы, где подобные вещи работали чётко, как часы, а нарушения были практически неизвестны. Дело могло быть в наблюдаемых Падальщиком необычных перемещениях скитариев, боевых автоматов и материалов по всему Марсу. Эта активность будоражила его боевую интуицию, его врождённые инстинкты войны. Это обеспокоило его настолько, что он даже спросил мнения других боевых братьев в башне-прецептории. Падальщик видел передвижения войск и формаций титанов, которые официально преподносились как перемещение и отправка кибернетических войск, вооружений и боевых машин на Железное Кольцо, а оттуда на вооружённых грузовых кораблях – Магистру войны и легионам, участвующим в Великом крестовом походе.
И за всем этим был код, мусорный код.
Работа с сетью затруднилась в эти дни. Чистильщики кода и магосы-очистители работали круглосуточно, очищая поток данных от малейшего намёка на несовершенство. Ни одна конструкция или логис не знали ни о его источнике, ни о причинах его появления. Обновления и защитные протоколы настаивали, что потенциальная опасность устранена и загрязнённый код вычищен, но у Падальщика было иное мнение – код всё ещё был здесь. Гвардеец Ворона мог чувствовать код, скрывавшийся за текущей из Новус Монс информацией, в каналах связи между храмом-кузницей и сопряжёнными структурами, такими как башня-прецептория. Его сила, отвратительность и исходящая от него угроза, казалось бы, висели в самом разреженном воздухе Марса, переносимые слабыми беспроводными потоками, словно горькое послевкусие или желчь, пенящаяся в глотке. Падальщик воспринимал его как бинарику, обладавшую собственным разумом, или уравнение, которое не хочет, чтобы его решили. Он мог чувствовать его, как перекрученный нерв, рассылавший все стороны свою боль. Казалось, вся планета была пронизана мучением, и Падальщик поймал себя на том, что отключил все нежизненно важные приёмопередатчики, встроенные в аугметику. И всё же, он был там. Будто эхом разносясь по миру-кузнице, затрагивая персональные системы роботов, кибернетических конструкций и Марсианского жречества, он заставлял технодесантника-ученика чувствовать себя скомпрометированным, инфицированным и нечистым.
– Омыть, – сказал Падальщик системе вокс-распознавания кельи. Его койка с жужжанием заехала в стену. Одновременно с этим в полу кельи открылись решётки прямо под его металлическими ногами. Душ из священных масел различных каноничных консистенций обрушился на легионера. Когда поток очистил от греха священные изделия Бога-Машины, в равных степенях чудеса генной модификации и бионику, Падальщик забормотал укрепляющие дух литании надлежащего функционирования и взывания о вечной работоспособности. Громогласный удар студёного воздуха сдул последние капельки масел с его кожи и серебристой бионики, дверь кельи открылась, впуская вереницу сервиторов прецептории, бесшумно вошедших с его ранцем, элементами ремесленной брони и экзоскелета, жгутами фибромышц и силовыми приводами.
Это был не полный доспех. Падальщик не нуждался в таковом, поскольку давно уже изготовил керамитовые защитные пластины для адамантиевых механизмов ног и правой руки. Когда они подключились к броне через позвоночные штекеры, сервиторы облачили легионера в робу технодесантника-ученика, просторное одеяние с чёрным капюшоном. Узловые столбы потрескивали в местах соединений с улучшениями брони и робы.
Выйдя из кельи, он пошёл через небольшой святилищный комплекс, состоявший из мастерских, голоториев, библиотексов и технических ангаров, заполненных техникой и оружием на разных стадиях разборки и аугментации. Обычно в их ангаре кипела бурная деятельность, пылали плазменные резаки, выполнялись ритуальные осмотры. Но с учётом того, что на этаже размещалось лишь пять легионеров, закончивших обучение и ожидавших официальных церемоний вступления в права, повсюду царила тишина. Лишь в приподнятом вестибюле наблюдалась некая активность – на ангарном балконе-платформе мигали посадочные огни в ожидании гравискифа или грузового шаттла. Легионеры с нетерпением ждали приказа на вступление в должность и легионных транспортников, которые заберут их отсюда и доставят на передовую крестового похода.
– Есть что-нибудь? – спросил Падальщик, карабкаясь по ступеням. Трое из его боевых братьев сидели в вестибюле. Как и Падальщик, они ещё не заслужили право носить «Машина Опус» на наплечнике. Некоторые из них мастерили. Кто-то осматривал снаряжение. Все ждали.
Алкаварн Сальвадор из Имперских Кулаков и громадный Саламандр Нем’рон Филакс были искусными мастерами. Чёрные точки шрама, пересекавшего эбеновое лицо Филакса, свидетельствовали о временах, проведённых им до вхождения в пламя кузни, а Сальвадор никогда не расставался со своим боевым клинком. В часы затишья он брался за точильный камень и правил лезвие, содержа его в соответствии с положенными стандартами для этого смертельного оружия. Именно этим он занимался и сейчас, сидя в вестибюле. Огромная серво-рука Филакса зажужжала своей гидравликой и противовесами, когда тот повернулся, чтобы поприветствовать Падальщика добродушной улыбкой и превосходными адамантиевыми зубами.
Как и многие его братья по Гвардии Ворона, Падальщик был сдержанным и тихим от природы, кто-то мог бы даже назвать это скрытностью. Такая особенность постоянно создавала напряжённости между сынами Коракса и космодесантниками из других легионов. Именно поэтому в кампании на Фаринатусе Повелители Ночи стали идеальными союзниками, поскольку мало заботились о всякого рода любезностях и установлении братских отношений с XIX легионом. Однако Нем’рон Филакс старался изо всех сил наладить отношения с Падальщиком и прощал холодность слов Гвардейца Ворона, слов, слишком часто звучавших властно и равнодушно. Падальщик носил свою скрытность подобно благородному дикарю, поэтому его не сторонились, как сыновей Фулгрима, выпячивавших внешний вид и манеры, или как легионеров ХХ, казавшихся всем наглыми и уклончивыми. Но всё же эта особенность раздражала братьев по прецептории, многие из которых предпочитали просто игнорировать Падальщика.
Как благородный дикарь, он мог быть откровенно настойчивым и пренебрегать протоколами и учтивостями, принятыми в культе. Это привело его к конфликту не только с братьями, но и с марсианским жречеством, члены которого славились отсутствием хорошего чувства юмора.
– Вообще ничего? – надавил он.
– Ни от жречества, – отозвался Саламандр, – ни от транспортников, ни с Железного Кольца. Я начинаю думать, что они просто позабыли о нас.
– Вряд ли, – пробубнил себе под нос Сальвадор, продолжая точить клинок.
– Может это что-то типа финального испытания, – предположил Ультрадесантник Тибор Вентидиан, собиравший частично разобранный болтер модели «Фобос». Вентидиан всё рассматривал с позиций испытаний, которые должны быть взвешены, измерены и безукоризненно пройдены. Он изучал оружие ослепительно яркими голубыми линзами оптических имплантатов. Оставив серповидный магазин на верстаке, Ультрадесантник прижал болтер к наплечнику. Он передёрнул затвор и нажал на спусковой крючок, но ничего не произошло. – Заедание механизма подачи? Спусковой механизм?
– Ни то, ни другое, – ответил Падальщик довольно раздражённо. Он и сам возился с этим оружием вчера, чтобы убить время, как и Вентидиан. – Ты посмотрел изображения с орбиты?
– Опять? – спросил Вентидиан.
– Да, – ледяным голосом продолжал настаивать Падальщик, – опять. Мне нужно твоё мнение.
Вентидиан хмыкнул. Он знал, что бледнолицый Гвардеец Ворона не отстанет. Не откладывая болтер в сторону, он повернулся и нажал в определённой последовательности толстые клавиши стоявшего рядом рун-модуля. Череда расплывчатых снимков орбитального сканирования с шипением заполнила потрепанный экран.
– Довольно много помех на пикте со спутника, – признал Вентидиан, – По ту сторону храма просто какая-то мешанина данных…
– У меня то же самое в вокс-сети, – добавил Нем’рон Филакс.
– …но переданные тобой мне результаты авиа-сканирования не показывают никаких боевых формирований, – сказал Ультрадесантник. Он повернулся к Падальщику и добавил. – По моему мнению.
Это привлекло внимание Сальвадора. Он оторвался от своего клинка и точильного камня:
– Формирования? Вы полагаете, что Марс, возможно, атакован?
– Нет, насколько я могу видеть, – ответил Вентидиан.
– Мы бы точно знали, если бы главному миру-кузнице что-то угрожало.
Падальщик посмотрел на легионера пустым взглядом своих серебристых глаз.
– Что-то не так, – сказал он своим боевым братьям. – Заражение кода. Раскол культа. Скомпрометированные сети. Исчезновение Аркелона, и он не единственный пропавший ремесленник Астартес.
– Магосы-очистители работают над проблемой кода, – ответил Вентидиан. – А у наших наставников наверняка есть какие-то дела связанные с культом, которым они должны уделить время. Не будь таким подозрительным, брат.
– Чертовски много материалов перемещается по поверхности Марса, – продолжил Падальщик. – Наблюдается беспрецедентная активность – механизмы, аугментированная пехота, боевые роботы…
– Это правда? – спросил Сальвадор.
– Да, – отозвался Вентидиан, – даже в четырёхугольнике, Скопуланские фазовые фузилеры пересекли Эритрейское море. Звенья ударных истребителей Десятой дентикулы собираются над горной цепью Сизифа. Титаны Легио Мортис выступили на марш…
– Целый легион?
– Маневры, – заверил его Вентидиан, – между квадрантами и храмами-кузницами. Нет ни фронтов. Ни развертывания сил для контрударов. Никаких подготовительных мероприятий на случай вторжения ксеносов. Внутри Солнечной системы? Это просто немыслимо.
– Согласен. Значит, угроза исходит изнутри, – продолжал гнуть своё Падальщик. Мысли его вновь закрутились вокруг техноеретиков, подобных Окталу Булу, и разработанных ими изуверских интеллектов.
– Какие-нибудь пограничные или патентные разногласия между повелителями храмов, возможно, – предположил Ультрадесантник. – Грабители кузниц или одичавшие сервиторы. Совсем не то, о чём мы сейчас говорим. Гор вывел Великий крестовый поход в новую фазу. Ему нужны скопившиеся на Марсе материалы и людские ресурсы, и он давит на Кельбор-Хала, чтобы тот отправлял всё, что может. Генерал-фабрикатор пытается удовлетворить эти запросы. Вот и всё. Передвижения и манёвры, которые вы наблюдаете – всего лишь «эффект домино» в данной ситуации.
Нем’рон Филакс медленно кивнул.
– Когда я просматривал манифесты якорной стоянки и швартовые списки для транспортов наших легионов, то заметил, что пару дней назад на Марс прибыл Регул, эмиссар магистра войны по части Механикумов, с посланиями для генерал-фабрикатора. Так что звучит похоже на правду, – он улыбнулся Падальщику своей сверкающей серебром улыбкой. – Мне жаль, Дравиан.
Падальщик перевёл взгляд на Сальвадора, но лицо космодесантника было непроницаемо.
– Что ты предлагаешь? – наконец задал вопрос Сальвадор.
– Если существует проблема, – сказал Падальщик, – или угроза какого-либо рода, то я не считаю, что мы должны просто сидеть здесь и ждать. Наша помощь может быть полезна Механикумам.
– Если уж до этого дойдёт, я уверен, что генерал-фабрикатор к нам непременно обратится, – заверил Нем’рон Филакс Гвардейца Ворона. – Но, по правде говоря, боюсь, что в галактике найдётся довольно мало угроз, от которых могучий Марс не смог бы защитить себя.
– Последний набор инструкций предписывал нам заниматься ремонтом в башне-прецептории и ждать наших ремесленников Астартес, – сказал Сальвадор.
– Это было три дня назад, – напомнил ему Падальщик. – Три дня после отмены посвящения и три дня после исчезновения наших ремесленников Астартес. Ни записей-идентификаторов. Ни изометрии. Ни перехватов канта. Это ненормально.
– Мы гости здесь, – ответил Сальвадор. – Нас ничего больше не касается. Мы будем следовать полученным инструкциям до тех пор, пока не появятся новые.
– Я знаю, всё мы жаждем пройти посвящение, – вмешался Тибор Вентидиан, – получить «Машина Опус» на броню и вернуться к своим легионам. У всех у нас впереди длительные путешествия, – он посмотрел на Имперского Кулака Сальвадора, который недоумённо приподнял светлую бровь. – У большинства из нас впереди длительные путешествия, но давайте не будем на прощанье оскорблять наших милостивых хозяев Механикумов или проводить наши последние дни на Марсе в досужих домыслах.
– Наши последние дни на Марсе? – прогрохотал по ангару голос. Облачённый в выщербленную броню Тип-III Железный Воин Авл Скараманка грузно топал по решётчатому настилу. Чёрный балахон технодесантника-ученика был заткнут за магпояс наподобие церемониальной рясы, а толстые механодендриты извивались над головой, как вздыбившиеся хвосты. Серовато-коричневая броня Скараманки представляла собой мозаику из шевронов и серебристых широких дуг. На голове Железного Воина располагалась куча черепных разъёмов и настоящая корона из кабелей, а губы кривились в одной из хорошо известных ухмылок его примарха. – Ты прав настолько, насколько даже не подозреваешь, сын Ультрамара.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Вентидиан приближавшегося Железного Воина.
– Если хочешь узнать, где скоро загрохочут болтеры и будут лежать трупы, просто посмотри на небо, брат. Поищи знаки, – вскарабкавшись по ступеням, ведущим в вестибюль, он указал на Падальщика. – Поищи стаи, пирующие плотью, потому что у них есть нюх на смерть и тех, кто её приносит. Железный Воин бросил легионерам несколько инфо-планшетов, каждый из технодесантников-учеников выхватил себе по одному из воздуха, пользуясь своими сверхчеловеческими рефлексами. – Гнаус Аркелон… Вальвадус Спурсия… Алгернон Крипке – все ремесленники Астартес, приписанные к башне-прецептории. Все вызваны в храм-кузницу горы Олимп три дня назад, без сомнения, как и многие другие.
– И что? – отозвался Вентидиан, изучая инфопланшет. – Возможно, они на приёме у генерал-фабрикатора, или на какой-нибудь закрытой сессии.
– Это точно объясняет их отсутствие в сети, – криво ухмыляясь, ответил Авл Скараманка.
В отличие от многих других уроженцев Олимпии, Скараманка, по мнению Падальщика, не производил впечатления ни хама, ни выскочки. Из всех технодесантников-учеников на тридцатом этаже Авл Скараманка был лучшим творением ремесленника Астартес. Несомненно, Падальщик развил навыки до определённого уровня во время своей командировки на Марс, а Тибор Вентидиан добился самых высоких и устойчивых показателей в деле астротехнического оценивания за всю историю своего легиона. Филакс был непревзойдённым оружейником, а Имперский Кулак Сальвадор обладал почти врождённой способностью чувствовать боль повреждённого или неисправного механизмов, что в купе с усилением авто-системами и содействием духов подопечных ему машин позволяло ему выполнять наибыстрейший ремонт и находить лучшие решения даже при симуляции боевой обстановки.
Скараманка же был мастером во всех изученных им дисциплинах.
Он был мастером культа по литургическим знаниям и руническому искусству. Мастер кибернетических усовершенствований, поработавший даже над аугметикой самого Падальщика. Он был искусным архитектором, одарённым проектировщиком и инженером. Настоящий художник по части разрушительного оружия, получавший удовольствие от успехов в работе с древними плазменными и конверсионными технологиями, которые даже ремесленники из Механикумов не считали возможным улучшить. Он разбирался в тайных знаниях и обрядах благословенной активации, обслуживания, ремонта и полного восстановления даже самых сильно повреждённых в бою прославленных творений Омниссии.
И хотя когитатор рун-модуля генераториума крепости не доставил трудностей Авлу Скараманке, его настоящие таланты лежали в плоскости орудий войны от лезвия простейшего клинка до древних левиафанов космических флотов, и всевозможных лежащих между этими крайностями вооружений, техники и инструментов войны.
Он был рождающимся мастером кузни, без сомнения, с хорошими шансами на привлечение внимания Пертурабо, несмотря на то, что у примарха хватало кузнецов войны и технически одарённых сыновей. Эти дары были даны ему от природы, как и боевые навыки с тактическими задатками лидера, как и его улыбка, проистекавшая из манеры развязно вышагивать, как и сарказм, который он использовал при общении с другими.
– А не объясняет оно того, – продолжил Железный Воин, – каким образом приписанные Аркелону, Спурсие и Крипке части аугметики оказались на плавильных заводах Фаэтона, среди отправляющегося с планеты имущества и комплексах утилизации в землях Киммерии… Бионика Алгернона Крипке сейчас является частью как минимум семи других конструкций…
Легионер уставился в инфо-планшет, остальные присутствующие ошарашенно молчали.
– Где ты достал эту информацию? – спросил Тибор Вентидиан.
– Не из открытой сети, – ответил Скараманка, – можешь быть в этом уверен.
– Ты ослушался приказов ремесленников Астартес? – вмешался Филакс. – Ты покинул башню-прецепторию без кодов и разрешений?
– Ремесленники и наставники, отдавшие те приказы, мертвы, – сказал Падальщик, обращаясь к Саламандру.
Гвардеец Ворона посмотрел на Скараманку, который медленно покачал головой:
– Аркелон?
– Это было непросто, – заверил его Железный Воин, – но я нашёл его. Гено-идентификация показывает, что его останки были переданы и установлены в новую плоть для ''servitude imperpetuis'' (здесь, скорее всего – вечное рабство, прим. переводчика).
– Его… превратили в сервитора?
– Работающего в околоядерных шахтах Мемнонии.
– Похороненного, – отозвался Падальщик. Он кивнул Скараманке. – Они постарались сделать так, чтобы его не нашли.
– Они? – спросил Сальвадор, вставая в полный рост. – Кто они?
– Конкурирующие жрецы. Враждебные фракции. В рядах Механикумов всегда было довольно жестокое соперничество. Некоторые консервативные группы считают ремесленников Астартес и братьев по астротехнике техноеретиками, искажающими стремления Омниссии и попирающими святость духов машин во имя ведения войн.
– Это не разборки внутри культа, – сказал им Скараманка. Подключившись с помощью одного из своих механодендритов к рун-модулю, Железный Воин вывел на вокс-станции трескучий кант основного канала данных. Ангар зазвенел от визжащего безумия тёмного кода. – Это нечто намного большее, – настаивал Скараманка, перекрикивая какофонию. Он поднял бронированную перчатку. – Весь Марс вовлечён в это в той или иной степени, и мы, как следствие.
– Когда были получены эти снимки с орбиты? – спросил Падальщик, изучая один из инфо-планшетов.
Он вытянул вперёд серебристую руку и сжал её в кулак. Из разъемов на костяшках, сухо щёлкнув пневматикой, выскочили четыре тактильных шипа. Каждый такой шип, словно ключ, щеголял уникальным игольчатым интерфейсом, размещённом внутри и пригодным к альтернативному использованию в качестве оружия. Когда три шипа медленно втянулись обратно, Падальщик вставил четвёртый в разъём рун-модуля. Ярко сверкнув, вокруг них образовалась гололитическая проекция. Это был снимок Новус Монс и прилегающего четырёхугольника.
– Час назад, – ответил ему Скараманка.
Шипящую проекцию прорезала тёмная перчатка Падальщика. Он смотрел на Тибора Вентидиана:
– Манёвры, говоришь?
Ультрадесантник стоял, разглядывая дымчатую картинку своей ослепительно сверкающей голубой оптикой. Он перевёл взгляд с проекции на Падальщика и обратно.
– Штурмовые транспорты автократора Марса на подходе, – мрачно произнёс Вентидиан. – Техногвардия скитариев. Скопуланские фазовые фузилеры.
– Цель? – спросил Сальвадор, хотя Имперский Кулак уже знал ответ.
– Башня-прецептория, – ответил Ультрадесантник, подхватывая с рун-модуля болтер и серповидный магазин.
– Сколько их? – спросил Нем’рон Филакс.
– Весь личный состав, – ответил Вентидиан.
– Как и ремесленников Астартес, – сказал Авл Скамаранка, – нас приговорили к разборке на части.
Взгляд серебристых глаз Падальщика остановился на лице Железного Воина. Скараманка провёл довольно много времени вдали от своего легиона и жестокостей операций по приведению к согласию, так что даже простая перспектива сражения вызвала на его искривлённых губах безумную улыбку.
Филакс, Сальвадор, Вентидиан и Падальщик не ощущали ничего похожего на такое ликование. Творилось невозможное – предательство, убийство, война на Марсе, а посреди этого хаоса и беспорядка находились сами космодесантники.
Скараманка посмотрел на Падальщика:
– И что теперь?
== ФОРМУЛИРОВАТЬ ==
Падальщик повернулся к Филаксу:
– Предупреди наших братьев на нижних этажах.
– Вряд ли они нам поверят, – ответил тот, потянувшись к ближайшей вокс-станции.
– Я бы точно не поверил, – поддакнул Сальвадор.
– Они поверят в тот момент, когда с транспортников начнут высаживаться войска, – сказал Скараманка.
– Предупреждён – значит вооружён, – изрёк Падальщик, вынимая штыревой интерфейс из разъёма рун-модуля.
– А вот это другая проблема, – отозвался Железный Воин. Он снял с наплечника пару маслянистых ремней болтеров модели «Умбра». – Хорошая новость – из ремонта, – сказал он легионерам, бросая одно оружие Алкаварну Сальвадору, а второе – Нем’рону Филаксу.
В качестве знака уважения все прибывавшие на Марс космодесантники сдавали выданные им в легионе болтеры, единственное доступное в башне-прецептории оружие находилось в мастерских.
– Боеприпасы? – спросил Сальвадор.
– Это – плохая новость, – отозвался Скараманка. – С полигона. Полмагазина в каждом.
Падальщик поймал себя на том, что удивлённо смотрит на Авла Скараманку. Он не сомневался, что, когда Железный Воин вернётся обратно к примарху, то перед ним откроются величественные перспективы. Помимо технических навыков в нём присутствовал весь набор лидерских качеств – ясность мышления и хладнокровие, желание, быть может, даже энтузиазм в отношении сражений. Скромность, проявленная при передаче единственного пригодного для применения легионерами оружия боевым братьям, поиск в других понимания и руководства.
Скараманка ощутил на себе инфра-взгляд аугметики Гвардейца Ворона.
– Что ж, Падальщик, – начал Железный Воин, – где же мы найдём тела?
Падальщик обернулся, осматривая ангар. Груды машин, вооружения и оборудования в разных степенях ремонта и собранности валялись на полу, перемычки вели к мастерским и кельям, а балконная платформа с мигающими посадочными огнями выступала за пределы ангара. Он обвёл рукой ангар.
– Скитарии вычислили, что не могут захватить башню с земли, зачищая этаж за этажом, – заключил Гвардеец Ворона.
– Это дало бы нам слишком много времени, чтобы укрепиться, – прокомментировал Сальвадор.
– Так и есть, – согласился Падальщик. – Как и сказал Тибор, фазовые фузилеры ударят по этажам с воздуха одновременно. Они рассчитывают на превосходство в численности…
– И на тот факт, что у них есть оружие, а у нас – нет, – добавил Нем’рон Филакс, отстранив от эбеновой щеки вокс-станцию.
– Мы ''сами по себе'' – оружие, – рыкнул Авл Скараманка.
– Мы используем оборудование ангара в качестве укрытий, – сказал Падальщик. – И уничтожим стольких, скольких сможем, когда они попытаются высадиться. К сожалению, башню-прецепторию проектировали без учёта возможности осады…
– И то, и другое сработает нам во благо, – согласился Скараманка.
– …но мы сможем отступить в мастерские, если это потребуется, и, если будет время, отойти на крышу или пробить себе путь вниз сквозь этажи навстречу нашим братьям.
– Времени на это не будет, – внезапно сказал Тибор Вентидиан. Ультрадесантник продолжал изучать подёрнутый статикой гололитический дисплей. Он указал пальцем на призрачный тёмный силуэт, двигавшийся по Геллеспонтской низине по направлению к Новус Монс.
– Что это? – спросил Падальщик.
– Титан, – невесело ответил Вентидиан, – «Владыка Войны», полагаю.
– Терра… – пробормотал Алкаварн Сальвадор
– Из какого он Легио? – спросил Падальщик.
– Легио Мортис, – определил Вентидиан, быстро просмотрев колонки данных.
– Какое это имеет значение? – обратился Филакс к Гвардейцу Ворона.
– Легио Мортис связаны клятвами с Кельбор-Халом, – сказал Падальщик легионерам. Он выдержал паузу, чтобы они прониклись масштабом происходящего.
– Мы должны предупредить Терру, – сказал Сальвадор, поворачиваясь к рунобанку. – Я должен предупредить повелителя Дорна.
В ту же секунду лампы и гололитический дисплей вокруг технодесантников-учеников погас. Эхо мощного щелчка прокатилось по ангару, когда единовременно замерли все механизмы, погрузив зал в полумрак. Лишь тусклый красный свет долгого марсианского восхода вползал внутрь через ворота ангара.
– Они отрубили электричество, – сказал Филакс, отбрасывая вокс-станцию.
– Вероятно, во всём квадранте, – добавил Падальщик. Снаружи до легионеров донёсся визг двигателей вылетающего из завесы марсианской пылевой бури целого роя транспортников, их силуэты замаячили на фоне висевшей в воздухе дымки. Штурмовые транспорты наземных сил автократора Марса.
– Я не могу поверить в то, что это на самом деле происходит, – произнёс Вентидиан. – Марс и Терра воюют?
– Мы этого не знаем, – ответил Филакс. – Возможно, Марс воюет сам с собой.
– Тёмный код, – сказал им Падальщик. Он подумал о безумии, закравшемся в информационные сети, и вспомнил сон о техноеретике Октале Буле. – Заражение расползается. Потоки могут заразить все системы Красной планеты. Язвы лезут из каждого порта и интерфейса. Эта зараза – марсианского происхождения, я уверен в этом.
Улыбка Авла Скараманки превратилась в оскал.
– Не имеет значения. Давайте кончать с этим, – произнёс Железный Воин.
Падальщик не мог предложить ничего лучшего собравшимся легионерам, которые всё ещё с трудом верили в то, что их марсианские повелители обратились против них.
– На позиции, – распорядился он.
Как только легионеры укрылись за корпусами полуразобранных танков и крупного оборудования, чёрные силуэты, похожие на хищных птиц, вынырнули из бледного света марсианского утра. Мощные аугмитеры изливали с небес настоящую какофонию звуков – поток визжащего кода наполнил зал. Падальщик и Тибор Вентидиан занимали выдвинутые вперёд позиции, Гвардеец Ворона в качестве оружия взял из открытого ящика с инструментами разводной ключ на длинной рукояти.
Разводной ключ был многофункциональным инструментом. Весил он как хороший молот, а вокруг его усеянного резцами зубчатого лезвия потрескивало режущее поле. Зажатие ручки сцепления, вставленной в кривошип, приводило к запуску разделяющегося цепного лезвия, перемещавшегося вверх и вниз вдоль бортиков вала, превращая тем самым инструмент в сверхмощный ключ или ужасающее оружие.
Вентидиан, вставлявший серповидный магазин в казённик болтера модели «Фобос», внезапно сложился пополам. Падальщик расслышал непристойный визг, сорвавшийся с губ Ультрадесантника. Выглянув на мгновенье из-за плазмогенератора, за которым он прятался, Гвардеец Ворона встал на ноги. Бионика ног быстро перенесла его через открытое пространство ангара, он рухнул на бронированные колени подле Вентидиана. Легионер, прятавшийся за разобранным двигателем гравимашины, несомненно, корчился от боли, выронив на пол своё оружие.
Подойдя к проблеме, как к неисправности любого другого механизма, технодесантник-ученик заметил, что выведенный из строя Ультрадесантник зажимает ухо. С трудом отстранив сжатую перчатку от головы боевого брата, он увидел, что встроенный в изменённый череп Ультрадесантника когнис-сигнум сильно искрит, вызывая дикое мигание оптики. Опасаясь, что коммуникационные антенны усиливали передачу тёмного кода, Гвардеец Ворона остановился на самом быстром решении.
Падальщик сжал кибер-кулак, выдвинув интерфейс-шипы. Убрав три шипа полностью, а четвёртый – наполовину, он ударил Вентидиана в висок. Активировав гнездовой стопор на кончике шипа, Падальщик рванул кулак назад, выдирая искрящуюся антенну. Он бросил визжащее кодом устройство на пол, и повернулся, чтобы проверить результат. Из дыры в черепе Ультрадесантника медленно вытекала кровь вперемешку с маслом, но спустя мгновенье голубое свечение оптики нормализовалось, и легионер поднял руку, показывая, что он в порядке.
Как только Ультрадесантник подхватил болтер с палубы, началась настоящая лазерная буря. Падальщик расслышал жужжание мультилазеров за секунду до того, как бортовые орудия исторгли стаккато света в полумрак ангара. Неудержимый ливень мелькающих импульсов испепеляющими лучами резал небольшое оборудование и куски обшивки, хранившиеся в ангаре. Ослепительные полосы прожигов лаз-огня прогрызли решётчатый настил, а перфорированные узоры из крошечных отверстий украсили пласталь и диагностическое оборудование. Тоненькие лучики блёклого марсианского дневного света, проникавшие сквозь дымящиеся отверстия, крест-накрест расчерчивали ангар.
Легионеры ожидали подобного начала атаки. Пройденные тренировки и боевой опыт подсказали им укрыться за материалами и оборудованием, способными выдержать такой натиск. Падальщик видел Нем’рона Филакса, присевшего за частично демонтированным «Палачом», и Авла Скараманку, схоронившегося среди кабелей и энергоблоков наполовину собранной артиллерийской установки. Когда кабина наводчика превратилась в металлолом от непрерывного воздействия лучей мультилазера штурмовика, Железный Воин закончил обряды активации и торопливую работу с разъемами. Поток лучей превратился в сферическую стену света, когда Скараманка зарядил и запустил защитное поле артиллерийской установки в аварийном режиме.
Древняя «Валькирия», визжа, парила перед входом в ангар, из громкоговорителей лился безумный поток бинарики. Падальщик слышал какофонию кода, рёв реактивных струй транспортников и визг мультилазеров этажом ниже, и даже двумя этажами ниже. Он живо представил себе роящиеся вокруг башни-прецептории штурмовые корабли, вспышки орудий, бичующих ангары, балконные платформы и закрытые ставнями смотровые порталы беспощадным лазерным огнём. Падальщик мог поклясться, что, отфильтровав шум и гам атаки, расслышал отдалённый огонь из болтеров. Он от всей души понадеялся, что боевые братья с нижних этажей получили предупреждение и успели подготовиться к предстоящей резне.
Световое шоу внезапно окончилось. Тусклый свет проникал внутрь изрешечённого ангара, пробиваясь сквозь дым и вспышки взрывов развороченных аккумуляторов и оборудования. Падальщик ожидал большего. Силы Механикумов не были похожи сами на себя, это было очевидно, они были порабощены тёмным кодом, затопившим их системы, но от скитариев можно было ожидать действий в соответствии с заложенными в них древними протоколами ведения боя. Трескотня канта по вокс-говорителям возросла в громкости, когда транспортник влетел внутрь ангара. После обработки башни мультилазерами, штурмовые транспортники начали продвижение внутрь, чтобы высадить свой несущий смерть груз - киборгов – Скопуланских фазовых фузилеров.
Падальщик, рискуя, высунулся из-за силовой установки, за которой они с Тибором Вентидианом прятались, и разглядел три влетающих в ангар фюзеляжа штурмовых транспортов с изогнутыми вперёд крыльями. Их кабины подсвечивались болезненным светом, такое же свечение наблюдалось в десантных отсеках, аппарели которых, сотрясаясь, открывались. Падальщик мог разглядеть сквозь отсветы и истошно визжащий код силуэты готовых к выходу скитариев.
Скользнув обратно в укрытие, Падальщик просигналил Нем’рону Филаксу. Он указал на корпус «Палача», который Саламандр использовал в качестве укрытия, и ткнул в сторону ближайшего самолёта, шасси которого касались посадочной платформы балкона. Филакс медленно кивнул, взводя болтер. Падальщик приготовился сам, жестом привлёк внимание Алкаварна Сальвадора к могучему Саламандру, а Вентидиана просто похлопал по наплечнику.
Долго ждать не пришлось. Секунды спустя послышался мучительный скрежет гусениц танка, раздирающих решётчатый настил ангара.
Использовав мощь гигантской серворуки, Филакс поднял кормовую часть танка, упёрся ранцем в корпус и, включив магнитные подошвы, шаг за шагом начал двигать махину в сторону противника. Скитарии, неровными рядами, выходившие из транспортников, были одеты в красные плащи и сегментированную бронзу. Они носили церемониальные кольчуги, а лица были заменены похожими на череп тринокулярными системами прицеливания. Их фазовые плазма-фузеи выплёвывали похожие на маленькие бледные солнца сгустки заряженного водорода, разбивавшиеся о корпус «Палача». Броня танка, обращённая в сторону скитариев, начала светиться, плавиться и ронять капли раскалённого металла.
Когда Нем’рон Филакс, используя толстую броню танка в качестве гигантского щита, подтащил машину к ним, Падальщик подал знак Вентидиану и Сальвадору, чтобы те открыли прикрывающий огонь из болтеров. Толкая перед собой «Палача» на толстых гусеницах, Филакс вынудил высаживавшихся скитариев разойтись влево и вправо, чтобы обойти его с флангов. Алкаварн Сальвадор устремился вперёд, мастерски используя имеющиеся в ангаре укрытия из крупного оборудования и куч хлама. Будучи Имперским Кулаком, он был мастером осадных действий, когда важно было отбросить противника со своей территории и не уступить ни сантиметра собственных позиций. Припадая к земле, быстро передвигаясь, иногда боком между укрытиями, легионер одиночными выстрелами уничтожал постепенно заполнявших платформу солдат автократора. Из-за углов, из-за сложных укрытий и в движении Имперский Кулак стрелял безупречно, каждый болт пробивал бронированную грудь очередного воина, на палубу одно за другим падали тела киборгов.
Когда меткая стрельба Сальвадора подавила сопротивление на правом фланге, скитарии на левом разошлись веером и принялись поливать борт «Палача» очередями сияющих сфер. Падальщик слышал повторяющийся звук осечек болтера, поскольку Тибор Вентидиан никак не мог договориться с духом оружия. Он слышал разочарование в голосе Ультрадесантника, бубнившего ритуальные слова, литании и мольбы Омниссии, которые никак не сказывались на работоспособности болтера.
– Падальщик… – забормотал Вентидиан. – Падальщик, я…
Падальщик перевёл взгляд с Вентидиана, усердно пытавшегося заставить оружие стрелять, на Нем’рона Филакса, удерживавшего остов танка не только серворукой, но и одной из своих родных, в то время как болтер, зажатый во второй, отчаянно обстреливал обходивших его с флангов скитариев, сыпавших злобным кодом.
Падальщик выскочил из-за укрытия и устремился вперёд, быстро работая поршнями ног. В отличие от Сальвадора он не обладал врождёнными талантами в осадном деле или интуитивными понятиями об укрытиях и углах ведения огня. Зато он обладал мощью и скоростью бионических конечностей и талантами Гвардии Ворона по части убийств и разрушений.
Несущийся по ангару Падальщик сразу же привлёк к себе внимание тринокулярной оптики фазовых фузилеров. Поворачивая свои орудия следом за мелькающей тенью в полуночной броне, они отвлеклись от Нем’рона Филакса, дав тому краткую передышку. Обжигающие шарики неестественной плазмы обрушились на настил вдоль предполагаемой траектории движения Падальщика. Набрав скорость и оставив позади себя вмятины, Падальщик прыгнул, уходя от смертельной завесы плазменных зарядов, взлетел вверх по громоздкому оборудованию и бесчисленным полуразобранным остовам техники, после чего устремился сквозь открытое пространство между ними, а воздух позади него запылал от пролетавших зарядов.
Приземлившись на покатое крыло лёгкого грузового буксира со снятым двигателем, Падальщик ухватился за потрёпанную обшивку своей бионической рукой, используя усиленные гидравликой пальцы в качестве абордажного крюка. Космодесантник задержался там на мгновенье, позволив корпусу шаттла принять на себя шквал плазменного огня, которым визжавшие кодом скитарии пытались сбить его. Падальщик был теперь близко и мог расслышать ''ворчание'' Саламандра от прилагаемых усилий, ''глухой стук'' падающих на палубу тел киборгов и ''сухой щелчок'' болтера, опустошившего наполовину заряженный магазин.
Выпустив из хватки лоскутную поверхность крыла, Падальщик перекатился набок. Сделав оборот через наплечники и проводящие концевики узловых колонн, он оказался точно в пространстве между передвижной транспортной лебёдкой и парой гигантских бочек, содержавших освящённые масла. Фазовые плазмофузеи скитариев прожгли палубный настил и уничтожили бочки, но Падальщика там уже не было.
Прыжками взобравшись по каркасу крана, Падальщик взмыл в воздух. Чёрная роба затрепетала на ветру, когда Падальщик с поднятым над головой разводным ключом понёсся через открытое пространство ангара в сторону высаживавшихся скитариев.
Приложив немыслимые даже для сервоприводов усилия, с диким рёвом Нем’рон Филакс устремился вперёд, толкая перед собой раскалённый остов «Палача». Падальщик видел сверху, как меткая стрельба Сальвадора прореживала ряды скитариев и боевых шасси с другой стороны танка. Киборги, стоявшие прямо под ним, извергли фонтаны масла, перемешанного с кровью и запчастями. В конце концов, уговоры Вентидиана подействовали на болтер. Уверенно нажимая спусковой крючок, Ультрадесантник изрешетил передние ряды скитариев под стальными ступнями Падальщика.
Приземление Падальщика было тяжёлым и не прошло незамеченным для окружающих. Обрушившись убийственным ударом на уже пробитого болтом фазового фузилера, он вмял киборга в палубу. Тринокуляры оптики скитариев, пощёлкивая, закрутились в замешательстве, когда одновременно появились угрозы от надвигающегося танка, пусть и запоздалого, но меткого болтерного огня Вентидиана и обрушившегося сверху Падальщика. Их ноги едва коснулись платформы башни-прецептории, а они уже из атакующих превратились в истребляемых.
Прежде чем скитарии успели полностью осознать происходящее вокруг, Падальщик был уже среди них. Его бионический кулак превратился в адамантиевый молот, крушивший оптику, интегрированные мозги и кости. Выпущенные из костяшек интерфейс-шипы полосовали скитариев и пришпиливали пронзённые черепа киборгов к палубе. Он вращал(зачем его вращать? Ключ просто не останавливался не на секунду) потрескивающий зубастый разводной ключ одной рукой, расшвыривая скитариев по сторонам и сбрасывая некоторых из них вниз с платформы.
Падальщик услышал, как танк врезался в транспортник, и последний, скрипя, начал откатываться назад на своих шасси. Фазовые фузилеры были рассеяны, безжалостный огонь болтеров Вентидиана и Сальвадора разметал киборгов, вдвое сократив численность их стрелковых отрядов, Падальщик открыл зубастые челюсти разводного ключа. Ухватив ключ двумя руками, космодесантник начал прорубаться сквозь тела и боевые шасси неудачливых солдат. Стоя в окружении падающих на палубу кусков плоти и частей механики, Падальщик обезглавил бормотавшего код офицера-трибуна, примагнитил разводной ключ к поясу и присоединился к Нем’рону Филаксу позади корпуса танка.
Упёршись в палубу и включив на полную мощность магна-гидравлику бионических ног, Падальщик приналёг на истерзанный корпус «Палача», который, в свою очередь, сталкивал скользящие шасси транспортника. Кокпит и десантный отсек светились всё тем же нездоровым светом. Не было никакой паники, когда дымящийся остов танка столкнул шасси «Валькирии» с платформы. Не было криков. Только продолжавшие изливаться из громкоговорителей бешеный кант и мусорный код.
Пока вокруг них падали последние солдаты автократора, а Сальвадор и Вентидиан заканчивали перемещения, Филакса и Падальщик навалились на танк, воспользовавшись всей мощью рук и ног. Разжав серво-руку, Филакс приналёг на танк рядом с Гвардейцем Ворона, и, издав прощальный скрип, «Палач» и транспортник скитариев рухнули с края платформы. Падальщик и Саламандр посмотрели вниз, провожая падавшую технику взглядом. Штурмовой транспорт даже не попытался выполнить какой-нибудь манёвр для спасения, никто из экипажа не попытался покинуть падающую машину. Вошедшая в штопор «Валькирия» протаранила ещё несколько транспортников, висевших возле платформ нижних этажей, вызвав «эффект домино» из низвергающихся вдоль башни искорёженных фюзеляжей и кувыркающихся в воздухе скитариев. Однако здание всё ещё было облеплено роем самолётов, два из которых начали снижаться к их платформе. Один из них повернулся бортом, демонстрируя визжащего кодом борт-стрелка скитария и зияющее дуло тяжёлого болтера, а второй транспортник грузно садился, открывая десантную аппарель.
Внезапно, висевший перед Филаксом и Падальщиком штурмовой корабль словно размылся в тёмном энергетическом вихре. Самолёт и сидевших внутри скитариев пронзили тёмные тонкие лучи, разрезавшие транспортник изнутри, прежде чем тот превратился в огненный шар экзотического чёрного цвета. Отследив траекторию разрушительных лучей, Падальщик обнаружил, что, пока они отражали атаку первой волны фазовых фузилеров, Авл Скараманка выполнил полевой ремонт служившей ему укрытием артиллерийской установки. Замкнув контуры, питавшие защитное поле орудия, на средства управления огнём, Железный Воин временно оживил фотонные двигатели, изрешетив первую «Валькирию» и учинив настоящую бойню среди скитариев, пытавшихся высадиться из второй.
Когда на платформе отгремели последние выстрелы болтеров, Филакс и Падальщик отвернулись, чтобы отступить к укрытиям внутри ангара. Как Сальвадор, так и Вентидиан израсходовали полностью драгоценные боеприпасы, а вот в мельтешащих красных штурмовых транспортах недостатка, наоборот, не было. Не обескураженные встреченным на некоторых ярусах сопротивлением и воодушевлённые удавшейся мясорубкой на других, карательные силы скитариев не собирались отступать. Даже игольчатые лучи чистой тьмы, которыми орудие Скараманки поливало пространство за пределами ангара, не могли сдержать свихнувшихся от кода воинов.
Зависнув над платформой за пределами радиуса поражения фотонного орудия, штурмовые транспорты распахнули двери десантных отсеков. Исторгающие мусорный кант трибуны отправили воинов автократора прямиком с рамп, на платформе пошёл настоящий дождь из скитариев, ломавших кости, которых они не чувствовали, или приземлявшихся на суспензорах бионических конечностей. Они начинали стрелять, едва приземлившись, осыпая ангар градом плазменных зарядов.
Скараманка, ведя почти беспрерывный фотонный огонь, косил высаживавшихся скитариев толпами, но их всё равно было слишком много. Вентидиану и Сальвадору оставалось лишь смотреть на бесполезное снаряжение, пока Филакс и Падальщик неслись обратно к укрытиям. Гидравлика Падальщика легко несла его по палубе, стальные ноги с хрустом и хлюпаньем ступали по останкам киборгов, устилавших палубу. Грузный Саламандр не был создан для скорости и ловкости, особенно с учётом громоздкого ранца и серво-руки.
Когда Падальщик нырнул за генераториум и гружёные листовым армопласом гидравлические тележки, заслонившись ими от плазменного шторма, шедшего за ним по пятам, Нем’рон Филакс замедлился и с рёвом отчаяния рухнул на потёртую зелёную броню колен. Залп плазмы ударил его в спину, пробив себе путь сквозь ранец. Щёлкающие скитарии обрушили шквал способных расплавить броню миниатюрных солнц на легионера, прихрамывая, плелись следом за Саламандром, выпуская в него очередь за очередью.
Падальщик мог лишь наблюдать, как в мучительной агонии обнажились на эбеновом лице Нем’рона Филакса стиснутые серебряные зубы. В груди Саламандра образовался провал с кипящей внутри бронёй и ослепительным светом, когда плазма проточила себе путь сквозь его тело.
– Нет! – взревел Падальщик. Вентидиан попытался ухватить Немрона за руку, чтобы втащить за укрытие, но было слишком поздно – он погиб. Когда ярость раскалённой смерти устремилась к нему, Падальщик начал петлять из стороны в сторону, подставляя под плазменные удары различное оборудование и полусобранные механизмы. По мере того, как всё больше скитариев прыгали на платформу и начинали свой марш внутрь, сумерки сменялись ослепительным сиянием плазмы, превращавшей металл и палубный настил в светящийся шлак.
Прижатый огнём за электрическим грузовым подъёмником с постепенно превращающимся в лужу расплавленного металла ковшом, Падальщик вонзил свои бионические пальцы в смонтированную в задней части механизма силовую установку. Приложив смонтированную в ладони проводящую пластину к громоздким энергоячейкам, Падальщик высосал запасённую в батареях энергию. Направляя украденную энергию по подкожным металлическим полоскам, пронизывавшим его бледную плоть, технодесантник-ученик почувствовал растекающееся по телу тепло. Серебристые глаза полыхали, а торс буквально разрывался от мощи едва сдерживаемой новы.
Продолжая высасывать энергию, Падальщик отступил назад, выставил ладонь в сторону борта погрузчика, и высвободил фазированный разряд электромагнитной энергии. Дугообразный поток энергии ударил в гигантский механизм, вогнул внешнюю стенку и швырнул крутящийся корпус через всю ангарную палубу. Тот искромсал на своём пути решётчатый настил и толпу скитариев. Разрушающийся погрузчик врезался в солдат Механикумов, полетел кувырком и, уходя в занос, вылетел за край платформы, забрав с собой изломанные тела скитариев.
Холодная ярость поселилась в Падальщике, он выступил вперёд и выпустил бушевавший внутри него шторм. Направив выставленные перед собой пальцы и источник энергии на ближайших к нему фазовых фузилеров, переживших учинённую погрузчиком бойню, Падальщик выпустил в киборгов потоки молний. Скитарии прекратили трещать кодом и рухнули на колени, плоть их обугливалась, а механизмы зажаривались.
Уши Падальщика зарегистрировали призывы Вентидиана и Сальвадора, и даже звук затихающего лучевого шторма, когда фотонное орудие Скараманки прорубило последнюю кровавую просеку в рядах скитариев, исчерпав заряд батареи полностью. Для его боевых братьев отвратительная реальность ситуации разворачивалась с такой силой и степенью недоверия, что её трудно было принять.
Сомнение и смятение, разъедавшие Падальщика, вскормленные тёмными снами, перегруженным когитатором и генетическими инстинктами скрытности и таинственности, обрели неожиданное выражение. Несмотря на то, что ему трудно было в это поверить, на Марсе был противник, враг, желавший уничтожить присутствие легионов Астартес на Красной планете и свести на нет угрозу, которую они собой представляли, являясь живой, дышащей властью Императора. Когда скитарии направили на него вычурные дула фузей, он обрушил на них энергетические заряды, используя свою систему.
Киборги продолжали низвергаться с небес, приземляясь на корточки на платформу, поднимаясь и целясь фазовыми плазмофузеями в легионеров. Падальщик нырнул в толпу врагов, стоявших перед ним. Схватив с пояса разводной ключ, он размашистым ударом отбил наставленные на него дула, от чего выпущенные из них миниатюрные солнца ударили в палубный настил. Мощными ударами своего зубастого оружия он разбивал тринокулярную оптику, ломая кости и механизмы, превращая мозги бормочущих бред скитариев в кровавую кашу.
Когда опаляющие заряды плазмы начали царапать его полуночную броню, Падальщик обрушил на сегментированне нагрудники аугментированных солдат удары ладонью. За секунды он высосал энергию ядер боевых шасси и сразу же высвободил её, отбросив киборгов назад сквозь ряды бубнящих код врагов.
Вскоре вокруг Падальщика вырос курган из металла и перекрученных тел. Фазовые фузилеры продолжали падать с неба, пока пилоты автократора вычисляли то, что легионерам было уже известно. Разрушительное фотонное орудие Скамаранки вышло из игры. Штурмовые транспорты, бороздившие блёклые марсианские небеса, вновь влетели внутрь, чтобы высадить свой несущий порчу груз. Ржаво-красные самолёты, уже опустошившие свои десантные отсеки, скрипя, взлетали с платформы, попутно заряжая орудия.
Неудержимая сила обрушилась сбоку на Падальщика, отбросив его в сторону. Это был Тибор Вентидиан. Ультрадесантник набросился на него, приложив все усилия, на которые была способна его броня. Впечатав Гвардейца Ворона в измятый бок передвижной тележки для инструментов, Вентидиан удерживал его там, пока Алкаварн Сальвадор, отбив в сторону плазмофузею перчаткой, ударил державшего её скитария бронированным кулаком. Бритвенно-острое лезвие его любимого клинка пробило тело другого киборга, и тринокулярную оптику третьего он несколько раз сильно ударил об вагонетку, прежде чем отбросить аугментированное тело воина прочь.
Падальщик перевёл взгляд серебристых глаз на патрицианское лицо Вентидиана. Ультрадесантник что-то говорил ему, но он не мог понять ни слова. Заставив когитатор продраться сквозь завесу эмоций и супер-стимуляторов, впрыснутых в кровь во время битвы, Падальщик наконец-то услышал Вентидиана.
– Ты слышишь меня? – кричал Ультрадесантник. – Мы должны отступить и перегруппироваться с нашими братьями с нижних этажей.
Падальщик посмотрел на Сальвадора, вытаскивавшего свой клинок. Тот мрачно кивнул, Гвардеец Ворона повторил жест. Вентидиан потянул его за наплечник, разворачивая в сторону утонувшей в дыму и сумерках задней части ангара. Метнувшись за ещё одним солдатом автократора, бочком кравшимся со своим вычурным оружием вдоль борта тележки, Сальвадор отправил обжигающий плазменный заряд в потолок. Вцепившись пальцами в вагонетку, Имперский Кулак поднатужился и опрокинул её на сбитого с ног скитария.
Когда преследуемые толпами визжащих кодом скитариев трое легионеров ринулись вглубь ангара, маневрируя между громоздким оборудованием и полуразобранными машинами, сумрак в помещении пронзили шары плазмы и мелькающие лучи мультилазеров, пробивавшие препятствия и преграды насквозь. Технодесантники-ученики приложили все усилия, чтобы оставить между собой и идущим по пятам огненным штормом максимальное количество прочных агрегатов.
И вот тогда Падальщик услышал это. Суровый глухой звук, сопровождавший работу грузового лифта. Когда марш бросок космодесантников наконец-то привёл их к задней части ангара, раздался почти тоскливый звон открывающихся толстых дверей лифта.
– Ложись! – рявкнул Падальщик, падая вниз и скользя вперёд на блестящих бронированных ногах и гидравлике. Внутри были скитарии из числа фазовых фузилеров, Падальщик понятия не имел, откуда они там взялись. Возможно, они поднялись вверх с быстро захваченных нижних этажей. Возможно, они просочились в башню с другой стороны, одновременно с начавшимися попытками захватить платформы и балконы.
Стена плазмы обрушилась на легионеров, прокатившись над головой Падальщика. Сферы перегретого водорода врезались в Вентидиана и Сальвадора. Ультрадесантник был убит наповал, обжигающий заряд плазмы снёс начисто голову с его бронированных плеч. Яростные плазменные выбросы пробили насквозь робу и жёлтую броню Алкаварна Сальвадора в нескольких местах, легионер по инерции сделал шаг, споткнулся и рухнул на палубу. Его бронированный нагрудник отскочил от палубы, а тело проехало вдоль распростёртого Падальщика, безжизненное лицо Имперского Кулака застыло в шоке. Мастерски сработанный клинок легионера с грохотом поскакал по палубе и улетел под стоявшую неподалёку машину.
Скитарии, тяжело ступая аугментированными ногами, вышли из лифта, киборги обменивались визжащими кодировками. Их системы прицеливания, пощёлкивая, вращались, словно мульти-линзы микроскопа, фиксируясь на Гвардейце Ворона.
Офицер-киборг посмотрел на Падальщика с чем-то похожим на машинное презрение, после чего достал громоздкий волкитный пистолет из кобуры, закрепленной на его нагрудной сегментированной броне. Когда он наставил оружие на свою распластавшуюся цель, губы Падальщика скривились. Погрузив пальцы своих рук в ранец Алкаварна Сальвадора, Падальщик поднял перед собой мёртвого Имперского Кулака словно щит.
Когда офицер скитариев выпустил дефлагирующий заряд в тело несчастного Сальвадора, Падальщик высосал энергию из батарей ранца и движущих систем брони Имперского Кулака. Положа бионическую руку на наплечник Имперского Кулака, Падальщик выстрелил коротким импульсом электроэнергии в офицера-киборга, в результате чего его обугленное тело полетело сквозь ряды скитариев обратно в лифт. Поднимаясь на колени, Падальщик выстрелил второй, третий и четвёртый раз, пока противники пытались навести на него плазмо-фузеи.
Встав на ноги, Падальщик выпустил ещё больше энергетических дуг по отступавшим скитариям. Циркулировавшая по его системам ворованная энергия начала иссякать, и, когда она полностью исчерпалась, Гвардейцу Ворона пришлось пнуть последнего воина-киборга бионической ногой. Используя поршневую систему, Падальщик впечатал скитария в стену ангара, разрушив при этом его шасси.
Поскольку скитарии продолжали упорно преодолевать лабиринт из мастерских и наваленного в ангаре оборудования, Падальщик начал продираться сквозь тела поверженных врагов. Фузеи скитариев были жёстко сочленены с их телами, так что у него не было никакой возможности подобрать и переделать это оружие для себя за выдавшуюся ему короткую передышку. Падальщик следил за лучами наплечных фонарей и систем прицеливания, прорезавших дым и тьму в задней части ангара.
Первый скитарий обогнул частично разобранное ядро реактора и моментально поднял фузею. Что-то похожее на удивление отразилось на его лицевой пластине, когда его схватили и утащили во тьму и мрак. Лучи наплечных фонарей и целеуказатели скитариев неистово заметались. Что-то притаилось рядом с ними, в тлеющем мраке изрешечённого мультилазерами ангара.
Трескучий кант мусорного кода стал резким и возбуждённым. Фузеи лихорадочно выплёвывали шары плазмы, поскольку всё больше скитариев исчезало во тьме и вылетало оттуда обратно, врезаясь в своих товарищей, жёсткие бока оборудования, стены и палубу ангара. Визг кода прерывался звуком, сопровождавшим силовые кулаки, методичными ударами превращавшими скитариев в груды окровавленных обломков. Измятые запчасти сыпались из темноты на отступавшего из едкой дымки фазового фузилера. Он был настолько поглощён происходившей вокруг гибелью дружественных единиц, что едва заметил Падальщика.
Гвардеец Ворона выдвинул интерфейсные шипы, встроенные в гидравлический кулак, но подобная предосторожность была излишней. Как только скитарий начал пятиться, сканируя дымку трёх лучевым прицелом и поднимая фузею, из тьмы вылетел полуразобранный «Лендспидер».
Машина не нуждалась в реактивных двигателях, чтобы лететь по воздуху. Её швырнули из мрака при помощи грубой механической силы. Падальщик увидел, как скитарий опустил оружие, словно смирившись с неизбежной судьбой. «Лендспидер» врезался в киборга и буквально размазал его в кроваво-латунное месиво на палубе, после чего, вращаясь на ходу, протаранил стену ангара.
Из тьмы выступил Железный Воин Авл Скараманка в измятой броне, забрызганный кровью и с обожжёнными плазмой шевронами. Выглядел он потрёпанным. В то время как Падальщик, Вентидиан, Сальвадор и Филакс сражались с киборгами на одной стороне ангара, Железный Воин в одиночку разбирался с войсками Механикумов на другой. Он прыгнул к Падальщику, наградив последнего угрюмым, сердитым взглядом, его мощные механодендриты извивались и искрились над ним. Он посмотрел на тела Вентидиана и Сальвадора и выругался.
Когда он подошёл ближе, Падальщик разглядел лицо, наполовину обгоревшее близко пролетевшим сгустком перегретого водорода. Сквозь прореху в плоти виднелись сухожилия, зубы и обугленные мышцы, но, казалось, это не беспокоило Железного Воина. Посмотрев вниз, он отыскал воина автократора, которого Падальщик припечатал к стене, и потянулся за валявшимся волкитным пистолетом. Железный Воин наступил тяжёлым бронированным ботинком на руку киборга и сумел найти во рту достаточно влаги, чтобы плюнуть на тварь. Падальщик кивнул. Для описания происходившего с ними кошмара невозможно было подобрать слов.
– Надо выбираться отсюда.
– Смирись, – ответил ему Скараманка, поворачиваясь обугленной половиной лица к Гвардейцу Ворона. Почерневшие губы попытались скривиться в сардонической улыбке, – мы не выберемся с Марса живыми.
Падальщик не загадывал так далеко. Он чувствовал ритмичные содрогания через стены ангара и несущие конструкции башни-прецептории. Когитатор-шип вычислил, что существовала вероятность в восемь целых и двести тридцать семь тысячных процента, что толчки были связаны с тектонической активностью. Всё остальное в его системах, его опыт и его кости легионера говорили о том, что на подходе богомашина-титан, та самая, чьё приближение рассмотрел Вентидиан на орбитальных снимках.
– Я серьёзно, – произнёс Падальщик.
– А что, бывало иначе? – спросил Железный Воин.
Падальщик перебирал варианты. Где-то порабощённый мусорным кодом логический механизм наблюдал за атакой на башню-прецепторию. Он сопоставлял потери фазовых фузилеров с вероятностью выживания космодесантников. Скараманка и Падальщик стали неудачной частью этого уравнения, и логическое устройство приняло более радикальное решение для возникшей проблемы.
– Башню сейчас снесут до основания, – сказал ему Падальщик. – Титан на подходе.
Ухмылка расколола обугленное лицо Железного Воина:
– Трусливые марсианские киборги…
Железный Воин не ошибся, но что-то ещё беспокоило Падальщика. Выглянув из-за наплечника Скараманки, он отметил, что орды скитариев исчезли, однозначно подчинившись общему приказу на отступление. Визг мультилазеров, терзавших ангары разных этажей башни тоже прекратился. Но хуже всего было то, что и без того блеклый марсианский свет угас полностью. Что-то холодное, колоссальное и вознамерившееся принести абсолютное разрушение стояло перед башней-прецепторией. Апокалиптичный посланец Легио Мортис прибыл по их души.
– Авл…, – начал было Падальщик, но было слишком поздно. Судьба настигла их.
Железный Воин повернулся и прыгнул в дым. Падальщик помедлил мгновение. Времени для спуска на первый этаж не было. Никакого спасения или дерзкого побега на шаттле. Была лишь смерть. Падальщик пошёл следом за своим боевым братом. Товарищем по келье и другом.
Они пробирались сквозь искромсанный лабиринт горящих обломков, который раньше был их техническим ангаром, местом, где они провели бок о бок тридцать лет, совершенствуя своё мастерство и изучая сокровенные знания Механикумов и Бога-Машины. Всё это будет принесено в жертву одной из самых могучих среди священных машин Омниссии.
Они прошли мимо трупов и кроваво-маслянистых луж, скопившихся на балконе, и встали бок о бок на краю посадочной платформы напротив чудовищных орудий «Владыки Войны». Огромные полотнища знамён с изображениями лика смерти свисали по всей длине гигантского гатлинг-бластеров. По мешанине древних боевых шрамов Падальщик сумел опознать огромную богомашину – «Тантус Аболиторус» ''(возможный перевод – «Великий Уничтожитель» - прим. переводчика)''. Во всяком случае, легионерам предстояло пасть от руки машины со славной историей и бесчисленными боевыми наградами.
Даже через открытое пространство, в котором парили штурмовики и летала разогнанная штормом пыль, космодесантники услышали гул прочищающегося спускового механизма. Падальщик ощутил прокатившийся по нему звук и посмотрел вниз, на кружившиеся штурмовые транспорты. Даже для воина Легионес Астартес, перспектива быть изжаренным выстрелом Титана была унизительной.
Когда «Тантус Аболиторус» открыл огонь по башне-прецептории, небеса содрогнулись от вихря гигантских снарядов, обрушившихся на строение – разрывавших на куски скалобетон, пластальные опоры и всё внутри, включая остававшихся в живых легионеров. Штурмовые самолёты заняли позиции над разворачивавшимся под ними неизбежным коллапсом. Если кто из ангелов Императора сумеет выжить под грудами щебня, уцелевшие фазовые фузилеры будут готовы закончить начатое.
– Я тревожусь о Терре, – наконец произнёс Падальщик, – и об Императоре. Хотелось бы предупредить их.
Алкаварн Сальвадор был прав. Предупредить Императора о восстании на Марсе – было тяжёлым долгом легионеров Астартес. Но они потерпели неудачу, и нет сомнений, что Терра узнает о предательстве Механикумов через кровь и пламя. Падальщик лишь надеялся на то, что среди служителей Омниссии найдутся те, кто не допустит подобного злодеяния.
– Кулаки защитят Императора, – ответил Железный Воин. Отдавая должное историческому соперничеству между двумя легионами, Падальщик понимал, что товарищу было нелегко признать эту истину. Многие Железные Воины, и Авл Скараманка среди них, считали, что честь сопровождать Императора на обратном пути к Терре и заниматься укреплением столицы великого Империума должна была принадлежать IV легиону.
– А что насчёт нас? – спросил Падальщик. Прямо перед ними чудовищные стволы гатлинг-бластеров со скрипом начали раскручиваться, повинуясь протоколам на открытие огня.
– Как и Механикумы, – ответил Авл Скамаранка, – IV легион существует в гармонии между плотью и железом. Мы были созданы для этого. Мы – мощь земли. Камень, что защищает, руда, что поддаётся. На мой взгляд, за исключением окроплённых кровью и окрашенных ржавчиной полей сражений Олимпии, нет лучшего места для упокоения костей Железного Воина, чем красная земля могучего Марса.
Раздался гром пришедших в готовность гигантских сервоприводов и механизмов заряжания, Железный Воин повернулся к «Тантусу Аболиторусу» спиной. Он потянулся к Гвардейцу Ворона:
– Сыны же Коракса, – проговорил Авл Скараманка, – были выкованы для полётов.
Когда эти последние мрачные слова подхватил и унёс прочь лёгкий марсианский ветер, Железный Воин ухватил Падальщика за руку, крутнул его вокруг себя, словно планета спутник, и швырнул прочь за край платформы. Стремительно падая и кувыркаясь в разреженном воздухе мира-кузницы, Падальщик заметил наблюдавшего за его падением Железного Воина.
А потом раздался громогласный удар, который, казалось, разорвал саму реальность на части – гатлинг-бластер выпустил свои первые чудовищные снаряды.
Последовал ещё один удар, и ещё, пока грохот не слился в одну непрерывную разрывающую уши какофонию. Верхняя часть башни разрушилась. Секунду назад она была там, прецептория, в которой Падальщик, Скараманка, Филакс, Сальвадор и Вентидиан учились, спали и работали. И вот её нет, изрешеченное снарядами месиво из камней и пластали, летящее вместе с Падальщиком вниз, к твёрдой поверхности Марса.
Впереди, словно карающий бог, стоял «Тантус Аболиторус», позади – оседала на землю изрешечённая башня-прецептория, мир Падальщика наполнился разрывающим мозг звуком, диким напором воздуха и песка, летящего сквозь длинные чёрные волосы легионера, и неукротимым страхом погружения, от которого у него сводило желудок. Пока его когитатор боролся со смятением, примиряясь с жертвой Скараманки и принимая решение о первостепенных действиях на ближайший отрезок времени, чтобы почтить её должным образом, шипящая статика в инфра-виденье его серебристых глаз сменилась головокружительной ясностью.
Чёрные одеяния развевались вокруг него в вихре несущегося воздуха, Гвардеец Ворона, используя приобретённые во время тренировок знания и навыки, сумел прекратить кручение и кувыркание и стабилизировать своё снижение. Он понимал, что без реактивного ранца у него есть всего пара секунд. Выставив в стороны руки и ноги, Падальщик, снижаясь по спирали, направил своё тяжёлое тело в сторону одного из ржаво-красных транспортников.
Сгруппировавшись, Падальщик врезался в хребет штурмовика подобно адаманитиевому ядру. Он отскочил от обшивки, столкновение почти лишило его сознания. Транспортник отбросило в сторону, в кокпите завыли тревожные сирены. Скользя и царапая пальцами корпус кружащегося по спирали транспортника, Падальщик вцепился в хребет самолёта, после чего соскользнул в пространство между кожухами реактивных двигателей.
Уцепившегося облачённой в перчатку рукой за трубы и кабели космодесантника швыряло вперёд и назад между визжащими двигателями. Примагнитившись пластинами, вставленными в ступни его бионических ног, и просунув руку дальше сквозь паутину тесно переплетённых проводов, Падальщик оседлал штурмовой корабль.
Рыкнув, он впечатал бионическую руку в кожух правого двигателя. Высасывая поток неочищенной энергии реактивной тяги, Падальщик ощутил незамедлительную реакцию самолёта. Продолжая выкачивать энергию из двигателей и систем транспортника, Падальщик позволил машине скитариев плавно дрейфовать под его контролем. Опасаясь, что транспортник упадёт рядом с рушащейся башней-прецепторией, смонтированный в кокпите пилот использовал иссякающую энергию систем самолёта и стал снижать машину среди лабиринта рабочих хабов в окрестностях Новус Монс.
Поскольку на выпуск шасси энергии уже не осталось, транспортник жёстко сел на брюхо, уйдя в закрученный занос и обрезав крылья. В итоге самолёт врезался в скалобетонный угол хаб-блока рабочих и согнулся вокруг него, в результате чего Падальщика сорвало с места и, протащив вдоль хребта штурмового транспортника, шваркнуло об стену. Кровь из пореза на лбу залила глаза, Падальщик потряс головой, приходя в себя. Пока космодесантник пробирался по изжёванному корпусу самолёта и спрыгивал на землю, он слышал в громкоговорителях трескучий кант пытавшихся выбраться визжащих киборгов. Приземление на брюхо надёжно заклинило аппарель десантного отсека.
Падальщик отошёл от транспортника, хлещущее статикой безумие скрежетало по его обнажённым нервам и отдавалось болью в пустоте его сердец. Он решил не дожидаться момента, когда запертые внутри фазовые фузилеры прорежут кокпит и выберутся наружу. Раздвинув тонкие губы в оскале, Гвардеец Ворона положил свою длань на поверженную машину. Собранная энергия, гулявшая по спиральным полоскам, обжигала его в местах контакта плоти с металлом. Послав поток яростных молний в корпус штурмовика, он наэлектризовал машину.
В кокпите полыхнул свет. Руно-модули заискрили. Системы зашипели. Плоть сидевших внутри воинов-киборгов затряслась и начала обугливаться. Прекратив поливать транспортник молниями, Падальщик осел на землю. Искорёженный корпус самолёта дымился и искрил. Терзавшая уши трескотня мусорного кода прекратилась, и в четырёхугольнике, образованном уходящими ввысь хабами рабочих, на какие-то мгновенье установилась приятная тишина.
Величественные орудия титана умолкли. Своей аугметикой и ступнями Гвардеец Ворона прочувствовал гибель башни-прецептории. Тысячи тонн скалобетона и пластали рухнули вниз, превращённые «Тантусом Аболиторусом» в груды щебня с торчащими обломками перекрытий. Штурмовой самолёт рухнул в нескольких кварталах от башни, но Падальщик слышал, как другие машины кружились над руинами, словно стервятники, готовые прикончить любых выживших. Он не мог представить себе, что кто-то мог пережить такую катастрофу. Но даже если кто-то уцелел, рассудил он, то они будут уничтожены ордами скитариев, которые наводнят руины.
Падальщик кивнул сам себе. Пришло время воссоединиться с легионом, хотя бы духовно. Ему понадобятся все его навыки скрытых перемещений и врождённые таланты, чтобы выжить в гражданской войне на Марсе. Впереди его ждала дорога через ад и битвы, но у него была цель. Он должен был покинуть планету и вернуться на Терру. Пока ангелы Императора приводили далёкие миры к согласию, Марс восстал.
Падальщик ощутил дуновение ветра на лице. Башни-прецептории и технодесантников-учеников больше не было. Огромное облако скалобетонной пыли, поднявшееся с обломков башни, ползло в его сторону, окутывая призрачной дымкой лабиринт четырёхугольников и проездов, петлявших среди хабов рабочих. Он повернулся и пошёл прочь, песок хрустел под его гидравлическими ногами. Падальщик растворился в бурлящем мраке.
== ТЕРРА ==
Древняя Терра. Колыбель человечества. Густонаселённая столица постоянно расширяющегося галактического доминиона. Верховный мир Империума человечества. Дом, какое-то время. Где отец отцов стремился построить прочную империю, а величайший из его сыновей стремился уничтожить её.
== ИНСТРУМЕНТ ==
Падальщик никогда не рассчитывал побывать в Императорском Дворце, не говоря уже о том, чтобы прогуляться по его колоннадам и коридорам. С молчаливым вечным укором своих чёрных одеяний, отражавшихся в полированном мраморе, Гвардеец Ворона шёл по висящим садам Эспаркской стены. Здесь одни из самых древних прекрасных растений, кустарников и цветов Терры переживали разрушительное воздействие времени. Некоторые были законсервированы, другие были открыты заново на иных мирах, а некоторые были воссозданы при помощи генной инженерии из ископаемых образцов. Как и тени, которыми полнились уставленные статуями коридоры, дворы с древними реликвиями и богато украшенные проходы в величественные залы и палаты, окаймлённый листьями дендрарий предлагал отличное убежище любому, кто желал бы остаться незамеченным, или просто хотел побыть в одиночестве.
Падальщик пытался сопротивляться наложениям, изоляции и анализу систем когитатора и впитывать звуки, запахи и искусственное тепло экологической защиты: жужжание больших насекомых, населявших в доисторические времена Терру, трепетание крошечных птиц с клювиками, перемазанными в нектаре, и сладость самой жизни, разлитую в воздухе. Это был мир буквально по соседству с Марсом, который Падальщик покинул много месяцев назад.
Некогда холодная и суровая Красная планета, наполненная пылью и индустриальными постройками, стала зоной боевых действий тлеющих кузней. Глобальная коммуникационная сеть и беспроводная связь распространила порчу тёмного кода на все конструкции, которые были способны принять его. Падальщик покинул те места, денно и нощно преследуемый среди хабов, заводов и сборочных цехов, в пустынях Инвалиса и на склонах спящих вулканов.
Пробиравшемуся по Марсу Гвардейцу Ворона была ясно, что в рядах служителей Бога-Машины произошёл значительный раскол. В то время как многие пытались сохранить верность Механикумам, и как следствие, самой Терре, большинство пало под натиском чумного кода, катившегося по планетарной инфраструктуре, и вскоре не было уже ни одного полярного метеопоста, ни давным-давно позабытого орбитального ретранслятора, ни единого глубинного инфосклепа, который бы не поддался вирулентному потоку данных. Лишь ноосфера, которой были благословлены храмы-кузни вроде Новус Монс и Магма-сити, похоже, продолжала сопротивляться, что, естественно, побудило многочисленные визжащие орды затронутых порчей киборгов марсианских схизматиков выступить в поход против этих обречённых святилищ.
Не доверяя даже предположительно верным слугам Бога-Машины, Падальщик решил, что лучше сохранять своё выживание в секрете, пока однажды на пепельных пустошах не услышал рёв «Громовых ястребов» над головой. К тому времени, как Падальщик добрался до Мондус-Гамма, Имперские Кулаки уже начинали эвакуацию, забрав все ценные материалы, которые сумели разместить на своих кораблях. После того, как он доложил о себе капитану Камба-Диазу, Падальщика отвезли на Луну для допроса.
Падальщик ждал под сенью дерева лотоса. Солнце встало, и рассвет дотянулся до зубцов, нарисовав зигзаги розовым светом. Он расслышал тяжёлую поступь стражников в золотой броне, обходивших укрепления Эспаркской стены. Пешие рыцари Легио Кустодес со щитами и алебардами прошли мимо. Они даже не кивнули Падальщику. Он ни единой секунды не тешил себя мыслью, что остался незамеченным. Он прошёл изометрический контроль и барбаканы безопасности, встроенные в древние красоты дворца.
После раскрытия предательства Гора Луперкаля на Исстване, о чём Падальщик узнал во время пребывания на Луне, Имперские Кулаки и Кустодес непреклонно совершенствовали и укрепляли Императорский Дворец. Примарх Рогал Дорн наблюдал за беспрестанным уродованием архитектуры, пока его боевые каменщики, Имперские Кулаки и тысячи призванных рабочих круглосуточно нарушали покой во дворце. Война приближалась к Сегментуму Соляр.
Когда кустодии, сопровождаемые серво-черепами, нёсшими на себе настоящие короны из антенн, скрылись из виду, Падальщик расслышал отдалённые шаги по мраморным плитам. Три человека приближались, спускаясь из верхних палат, хотя слово «человек» можно было применить к любому из них лишь с большим трудом. Шаги закованного в броню Рогала Дорна привлекали к себе внимание везде, куда бы он ни направился. Он был огромен, словно шагающая крепость. Искусно сделанная броня блестела золотом, за ней стелился кроваво-красной рекой плащ, а волосы были шокирующе белого цвета. Мало кто мог выдержать угрюмую мощь взгляда Дорна, а тьма его глаз и сжатая челюсть призывали любого, увидевшего его, хотя бы на малейшую долю облегчить бремя примарха Имперских Кулаков по обеспечению безопасности Императора.
Рядом с ним шествовал Загрей Кейн – новый генерал-фабрикатор. Повелитель Механикумов бежал с Красной планеты вместе с Имперскими Кулаками, и, как бывший генерал-локум, был назначен старшим координатором сил верных слуг Бога-Машины по всей галактике. Его расшитые золотыми нитями ярко красные одеяния скрывали тело, внешне напоминавшее человеческое, но Падальщик знал, что Кейн был больше машиной, чем он сам. Во тьме капюшона космодесантник видел голубое сияние оптических имплантов.
Следом, взирая на происходящее глазами самой древности, шёл Малкадор – Регент Терры. В то время как Падальщик чувствовал тёплые солнечные лучи, проникавшие сквозь шипящие экологические фильтры, что было намного приятнее, чем блёклый холод Марса, Сигиллит кутался в свои одеяния, спасаясь от утренней прохлады. Сучковатая рука сжимала официальный посох с навершием в форме орла, которое горел неестественным пламенем, которое не дарило тепло и не освещало путь, ибо Малкадор был благословлён-проклят многими потусторонними талантами.
– Ну, вы знаете моё мнение на этот счёт, повелитель Малкадор, – сказал Кейн Сигиллиту. – Ситуация на Марсе уже некоторое время просто недопустимая.
– Думаю, повелитель Дорн согласен с вами, генерал-фабрикатор.
– Почему же тогда он позволил своим легионерам оставить главный мир-кузницу в руках врага? – спросил марсианин, сверкая оптикой из-под капюшона.
Рогал Дорн замедлился и повернулся, словно адамантиевая стена.
– Всё просто, генерал Кейн, – ответил примарх, голос его напоминал звук раскалывающихся скал. – Спрос и предложение. Уверен, вы знакомы с этой концепцией, не так ли?
– Теперь мой повелитель высмеивает основы основ, на которых исторически существует содружество Марса и Терры.
– Тогда вы понимаете, – продолжил Дорн, не обратив внимания на обиду верховного Механикума, – что силы Легионес Астартес уже растянуты. Эта война беспрецедентного масштаба катится по галактике, сосредотачивая, усиливая и взращивая свою мощь, чтобы казнить и уничтожать. Намереваясь насытиться, как и все войны, невинными и не подготовившимися, – Дорн посмотрел на Солнце, поднимающееся над стенами, цитаделями и бастионами меняющего облик дворца. – Каждый из моих Имперских Кулаков будет нужен для того, чтобы встать на пути у такого хищного монстра и воплощения коварства, как мой брат Гор. По всей Солнечной системе. На Терре. На стенах этого самого дворца. Я и не думал тратить столь ценный ресурс на удержание горстки храмов-кузниц против мощи объединённых сил всего Марса. Спрос и предложение, генерал-фабрикатор.
Загрей Кейн чувствовал себя, словно на склоне клокочущего вулкана.
– Спрос и предложение, – повторил вслед за примархом генерал-фабрикатор. – Вот почему вы пришли за бронёй и военным снаряжением.
– Я с трудом могу представить, как можно выиграть подобную войну без них.
– А что насчёт гражданских Механикумов Марса, мой повелитель? – резко ответил Кейн. – Что насчёт жизней жрецов, ремесленников и храмовых рабов, выковавших для вас оружие и экипировку?
– Вы демонстрируете удивительное количество эмоций для подданного Бога-Машины, – произнёс Дорн.
– Право на жизнь одинаково для всех, – ответил генерал-фабрикатор, – и неважно, на костях ли эта жизнь находится или на шасси. А теперь, мой повелитель, если позволите. Что насчёт жизней моих людей?
Дорн посмотрел на Сигиллита, который ответил ему скучающим взглядом человека, не желающего ни отвечать, ни делать невыносимый выбор за другого.
– Они погибли, и теперь их чудесные изделия окажутся в руках тех, кто обратит эти невероятные творения в орудия карающей смерти, – наконец сказал Дорн Кейну. – Воинов, которые используют эти вещи, чтобы принести правосудие падшим и покарать тех, кто на самом деле обрёк невиновных граждан Марса на ужасную судьбу.
Несколько мгновение трое мужчин молчали. Солнечные лучи пробивались сквозь далёкие облака, плывшие по утреннему небу. Через висячие сады прошли молчаливые и бдительные кустодии.
– В таком случае, вы согласны с Малкадором и мною, что сейчас самое время вернуть верховный мир-кузницу? – спросил Загрей Кейн. – Отбить Марс?
Вновь Дорн посмотрел на Сигиллита, и Первый лорд Терры вновь поджал неулыбчивые губы.
– Нет, – дал простой ответ примарх. Подобный декрет становился непреложным правилом, нерушимым среди тех, кому доводилось спорить с Рогалом Дорном.
– Нет, мой повелитель? – переспросил генерал-фабрикатор. – Вы же сами сказали. Спрос и предложение. Примите во внимание ресурсы и подразделения Астартес, которые требует текущая блокада Марса. Союзники, гонимые сюда превратностями войны, прибывают в систему каждый день. Ваши братья примархи приходят и уходят со своими легионами.
– Боюсь, повелитель Дорн, вовсе не придерживается версии силового захвата Марса, генерал-фабрикатор, – вмешался Сигиллит.
Кейн перевёл взгляд с примарха на Малкадора и обратно.
– Вы правы относительно недопустимости текущей ситуации на Марсе, – подвёл черту Рогал Дорн. – Блокада Марса больше не может продолжаться. Мне нужны корабли и легионеры из их экипажей в других местах. Малкадор заверил меня в существовании сопротивления на Марсе из числа верных Механикумов, партизанской войны, если вам угодно, правда, довольно мало этому есть доказательств. Красная планета захвачена врагом. Мы потеряли Марс и должны принять этот факт. Пришло время рассматривать другие пути, генерал-фабрикатор. В прошлом, встречая, например, столь сильно заражённые ксеносами планеты, что попытка отбить их при помощи высаженного экспедиционного корпуса привела бы к слишком большим материальным и людским потерям, мы искали другие решения. Радикальные решения для неразрешимых задач.
– Погодите, погодите секундочку, – выпалил Загрей Кейн, голубое сияние его оптики усилилось. – Малкадор, он ведь это не серьёзно…
– Когда вообще Рогал Дорн слыл несерьёзным, генерал-фабрикатор? – ответил Сигиллит.
– Вы говорите об Экстерминатусе, – вымолвил Кейн. – Верховного мира-кузницы. Самого Марса?
– Именно это я и предлагаю, генерал-фабрикатор, – ответил Дорн. – Я и мои капитаны провели ряд симуляций. Это лучшее тактическое решение для целого ряда проблем, с которыми столкнулась Терра и Солнечная система в целом. С вашей помощью мы уже наладили отношения с мирами-кузницами Фаэтон и Восс Прим для решения вопросов снабжения.
– Столь необходимые корабли и людские ресурсы можно будет перенаправить из зоны марсианского конфликта на защиту столичной системы. Однако важнее всего то, что, если Гору удастся организовать вторжение в систему, мы не только избавимся от его союзников среди Механикумов, но и лишим его сильно укреплённого плацдарма. Вы же понимаете, генерал-фабрикатор, насколько сложно, насколько долго и дорого в плане расходования людских резервов, пройдёт освобождение Марса от предателей сейчас. А теперь представьте, насколько это станет невозможно, когда Гор Луперкаль и его предательские легионы будут проводить свои операции с Красной планеты. Вы понимаете, что я не могу этого допустить.
Но Загрей Кейн отвернулся к восходящему Солнцу, позволив золотистым лучам пронзить мрак, царивший под его капюшоном. Глубокие морщины его охваченного страхом лица придавали генерал-фабрикатору омерзительный вид сервитора с мира-кузницы.
– Вы проведёте орбитальную бомбардировку…
– Да, генерал-фабрикатор, – отозвался Рогал Дорн. – Циклонными торпедами, чтобы…
– Чтобы гарантировать максимальный уровень разрушений, – закончил за примарха Кейн. Секунду пособиравшись с мыслями и заставив себя перестать прокручивать перед мысленным взором ужасающую картинку уничтожаемого Марса, Загрей Кейн обратил своё внимание на громадного примарха и немощного Первого лорда. – Я заклинаю вас не делать этого. Империя Марса мирно процветала и делилась разработками почти столько же по времени, сколько сама Терра.
– Этот факт не может защитить его от последствий ереси, – пророкотал Дорн.
– Многие, многие технологические чудеса, – продолжил генерал-фабрикатор, – и секреты, таящиеся на Марсе, будут утрачены в результате такого поступка. Человечество понесёт немыслимые потери в знаниях. Вы уничтожите будущее Империума, чтобы уберечь ненадёжное настоящее, и утащите империю обратно во тьму Старой Ночи.
– Однако, без настоящего, – возразил примарх, – будущего совершенно точно не будет.
– Есть кое-что ещё, мой повелитель Дорн, – сказал верховный Механикум. – Кое-что, что должны принимать во внимание ваши тактические выкладки.
– Вы прочтёте мне лекцию на этот счёт, генерал-фабрикатор? – спросил примарх.
– Учли ли вы реакцию служителей культа Омниссии здесь, на Терре? – спросил Кейн. – Или чувства других миров-кузниц Империума? Марс – связующее звено галактического масштаба для всех, кто поклоняется Омниссии. Какова будет реакция миллионов жрецов и творений Механикумов на ваше нападение на их суверенную территорию? На уничтожение вами священного мира культа Механикумов?
– К чему ты клонишь, Загрей? – надавил на него Малкадор.
– Если я не ошибаюсь, – зарычал Дорн, – нам угрожают здесь, на стенах Императорского Дворца.
– Я – смиренный слуга Императора, – ответил им генерал-фабрикатор. – и поддержу любые действия его сына, повелителя Дорна, каждым своим словом и делом. Но я не могу отвечать за тот ужас, который подобное деяние вызовет на отдалённых мирах-кузницах, столкнувшихся с тем фактом, что Империум стремится уничтожить Марс, а Кельбор-Хал и магистр войны стремятся уберечь его. Откуда им знать, что их мир-кузница не станет следующим? Между слугами Императора и верноподданными Марса есть застарелые напряжённости в отношениях. Так ли уж давно всех слуг Омниссии причисляли к еретикам? Которые в ответ причисляли сыновей Императора к числу милитаристских предателей. Не создадите ли вы идеальный шторм для расширения раскола в рядах Механикумов?
Обжигающий изучающий взгляд тёмных глаз примарха приковал генерал-фабрикатора к месту. Когда системы наполнили его кровоток успокоительными средствами, генерал-фабрикатору понадобились все его силы, чтобы настаивать на своём перед могучим Дорном.
Малкадор следил за опалявшим небеса Солнцем.
– Что если есть и другой вариант? – спросил Сигиллит. – Альтернатива, которая может послужить всем нашим целям? Радикальная, да. Неприятная, даже. Но способная нейтрализовать растущую угрозу со стороны Красной планеты, – сказал он Дорну. – И сохранить суверенитет и священную значимость марсианского духа, – это уже было адресовано Кейну.
Рогал Дорн и генерал-фабрикатор повернулись к Малкадору.
– Не касается ли эта альтернатива той тени, что ты поставил караульным за лотосом? – спросил Рогал Дорн.
Малкадор позволил себе сухо улыбнуться.
– Падальщик, – позвал Сигиллит, – выйди к нам, будь так любезен. Ты нервируешь повелителя Дорна.
Пока Падальщик шёл по орнаменту зелени висячих садов, он успел заметить, как Рогал Дорн мрачно посмотрел в сторону Малкадора. Во всяком случае, регенту удалось снять напряжение между примархом и генерал-фабрикатором.
– Ты сын моего брата Коракса, – сказал Дорн подошедшему Падальщику. Несмотря на нейтральный тёмно-серый цвет брони, Гвардеец Ворона не мог скрыть ни бледность кожи, ни чёрные длинные волосы, ни заострённость черт лица.
– И это честь для меня, мой повелитель, – ответил Падальщик.
– Падальщик из легиона Гвардии Ворона пополнил ряды моих ушей и глаз, – пояснил Малкадор генерал-фабрикатору.
– С Марса, – высказал наблюдение верховный Механикум, прочитав почерк мастеров главного мира-кузницы в аугметике Падальщика. Космодесантник плавно перенёс вес тела с одной гидравлической ноги на другую.
– Да, – подтвердил Сигиллит.
– Эвакуированный вместе с моими родственными конструкциями Имперскими Кулаками повелителя Дорна, – продолжил генерал-фабрикатор. – Я помню тебя по распределительному пункту на Луне. Легионер. Ты проходил обучение у ремесленников на Марсе?
– Да, генерал, – ответил Падальщик, – я завершил обучение и должен был пройти посвящение.
– Во имя вечно идущих шестерней, – произнёс повелитель Механикумов, – в этом случае, ты должен позволить мне утвердить тебя в правах. Ты должен получить "Машину Опус" в награду за годы обучения и тренировок.
– Это любезность с вашей стороны, генерал, – ответил Падальщик, – но я решил не принимать посвящения.
Такое признание, похоже, смутило повелителя Механикумов.
– Ты решил не возвращаться к своему Легиону? – спросил Дорн. – После всех тех бедствий, обрушившихся на него в системе Исстван?
Падальщик слышал из уст самого Малкадора о произошедших на другом конце галактики зверствах, когда брат обратился против брата, учинённой резне и безвозвратном повороте в истории Империума. Он хотел бы сказать, что оплакивает своих братьев, но это было не так. Фаринатус изменил его навсегда. Ему следовало бы чувствовать воющую пустоту в своих сердцах, вакуум, который можно было бы заполнить, лишь проливая кровь предателей. Вместо этого он чувствовал лишь холодную, неудержимую потребность в исправлении того, что было сломано: расколотой империи, попранном наследии, шестерён братства, заскрежетавших и разбившихся.
– Нет, мой повелитель, – ответил Падальщик.
– В то самое время, когда мой брат, да и твои братья, нуждаются в тебе особенно остро? – гнул своё примарх.
– Я избрал другой путь служения, – сказал ему Падальщик.
Дорн перевёл взгляд на молчавшего Сигиллита.
– Одна из твоих фигур? – спросил он. – Чтобы двигать по регицидной доске?
– А мы разве не все – такие фигуры? – ответил Малкадор.
– Как там выразился твой Гарро? – спросил примарх. – Странствующий Рыцарь.
– Он избрал этот путь, – ответил Малкадор.
– Или путь был избран для него на Луне, – отозвался Дорн.
Малкадор просто улыбнулся.
– Путь, который приведёт его обратно на Марс, если мы трое сделаем выбор, – сказал он многозначительно, позволив предложению повиснуть на утреннем бризе.
– Я слушаю, – сказал Дорн.
Малкадор повернулся к Кейну.
– Я – само внимание, – ответил генерал-фабрикатор.
– Прошу, – обратился Сигиллит к Падальщику, – расскажи им то, что рассказал мне.
Падальщик склонил голову перед своим новым повелителем.
– Время, проведённое мною на Луне, дало мне возможность поразмыслить. Там больше нечем было заняться, кроме как думать – о схизме на Марсе, предательстве на Исстване, предложении Лорда Регента и той задаче, которую я мог бы выполнить в этой новой галактике вызовов и перемен. Я пришёл к заключению, что, невзирая на наш шок от зверской бойни в зоне высадки, ересь, в той или иной форме, далеко не новое явление. Марс изобиловал несанкционированными экспериментами, отвратительными технологиями и решениями, почерпнутыми у ксеносов, а то и кое-кого другого, – видя, что Кейн собирается протестовать, Падальщик продолжил. – Которые неустанно преследовались и пресекались со стороны клав-малагр генерал-лекзорциста, пробанд-дивизио и префектурой Магистериум.
Повелитель Механикумов молчаливо кивнул, соглашаясь.
– Я имел несчастье лицезреть одного такого техноеретика, приговорённого к вечному заточению в стазисе.
– В чём заключалось его преступление? – спросил генерал-фабрикатор.
– Изучение самосовершенствующихся технологий.
– Изуверского интеллекта?
– Да, генерал, – подтвердил Падальщик. – Мой ремесленник Астартес ознакомил своих учеников с деяниями грозной Малагры, пробанд-дивизио и префектуры Магистериум с самого начала, чтобы внушить отвращение к подобным отклонениям.
– В таком случае у вас был мудрый наставник, – ответил Кейн. – Как звали того техноеретика?
– Октал Бул, – сказал Падальщик, – молодой, но блестящий магос Доминус Легио Кибернетики. Ученик самого ремесленника Кибернетики Фемалия Лакса.
– Я знаю о Лаксе из данных инфогробниц, – сказал Кейн. – Но не об этом магосе.
– Ереси спрятаны, – продолжил Падальщик, – переписаны, стёрты. Даже от таких, как вы, генерал-фабрикатор. Чтобы очистить феодала региона и уберечь его родственных конструкций от затруднений, пробанд-Дивизио заставила чистильщиков кода удалить все следы существования Була из гробниц, библиотек и даже местных потоковых хранилищ. Его работа, его порча и исследования были похоронены вместе с ним в стазисе.
– В таком случае, откуда ты так много знаешь об этом радикале? – спросил Дорн.
– Наставник сделал Октала Була моим первым заданием для изучения, – ответил Падальщик. – Он дал мне доступ к зашифрованным файлам пробанд. Он хотел знать, что я действительно понял трансгрессии техноеретика.
– И ты понял? – давил примарх, в каждом слове грохотало предупреждение.
– Понял достаточно, чтобы помочь нам в эти горькие времена, повелитель Дорн.
– Рогал, – успокаивающе произнёс Малкадор, – выслушай его.
– Те трансгрессии включали в себя высказывания против законов Марса, запрещавших распространение адаптивных интеллектов, Чувственный эдикт и запретные учения Сингулярционистов.
– Это уже заслуживает серьёзных обвинений, – вымолвил генерал-фабрикатор.
– Октал Бул пошёл дальше этого, – ответил ему Падальщик, – намного дальше. Его трактаты детально описывали получение им опасной части технологии, известной как Табула Несметный – «кварцевый дух», ответственный за геноцид на нескольких отрезанных варп-штормами мирах во времена Эры Раздора. Его захватили в первые дни Великого крестового похода, когда Железные Руки отвоевали истреблённый Парафекс и одолели чувствующие конструкции Табулы Несметного на Альтра-Медиане. Сам великий Феррус Манус возглавлял 24-ю экспедицию, и он отдал Табула Несметного Механикумам на сохранение.
– И, похоже, мы не справились, – подытожил генерал-фабрикатор. – Как подобное могло произойти?
– Областью компетенции Октала Була в Кибернетика было микропрограммирование кортекса. Он экспериментировал с протоколами его автоматонов задолго до того, как получил доступ к Табуле Несметному. Вместо функциональных алгоритмов и благоразумного программирования, присущих его коллегам адептам, Бул использовал многоуровневые программные модели, сложные и снабжённые самопознающими системами чутья и действий. Это были частички настоящего искусства программирования. Он не рассматривал свой модус, как инструмент ремесленника. Это было больше похоже на музыкальный инструмент, с помощью которого он создавал сложные алгоритмические симфонии. Порвав с конвенцией, он даже дал имена собственные программам мозговых устройств автоматонов из когорт под его командованием наподобие стратегий регицида: «дебют Толлекса», «Вамрианская защита», и «партия Окклон-Нанимус». Когорты автоматонов, прошедших его программирование, имели высочайшие рейтинги успеха, с потерей всего нескольких машин из-за поломок и ошибок в вычислениях. Художественность этих алгоритмов дала представление машинам о собственных мыслях и, одновременно, вызвала тревогу в рядах Легио Кибернетики и префектуры Магистериум относительно возможных отклонений.
– Звучит так, будто ты восхищаешься им, – сказал Дорн. – Восхищаешься?
Падальщик хорошенько обдумал ответ.
– Может ли человек бояться, уважать и восхищаться возможностями другого и при этом испытывать отвращение ко всему, что тот из себя представляет? Скорее всего, вы всё ещё можете испытывать восхищение перед смертоносными талантами магистра войны, при этом делая всё возможное, чтобы остановить его. Разве Имперские Кулаки не проявляют уважение к своим врагам?
– Мне неведомо, что за игры разума разыгрываются в тенях твоего легиона или гипотезы, наполняющие марсианские дни, – зарычал Дорн. – Но они не приветствуются на тех самых стенах, которым, возможно, предстоит защитить нас от тех самых смертоносных талантов.
– Простите меня, повелитель Дорн, – ответил Падальщик.
Примарх секунду молчал, казалось, он злился на себя не меньше, чем на Странствующего Рыцаря Малкадора.
Поразмыслив, Дорн сказал:
– Я задал вопрос, ты – ответил. Вот и всё. Прошу, продолжай.
– Октал Бул использовал свои таланты, чтобы обмануть защитные системы подземелий диагностики и получить доступ к стазисным склепам Прометея Синус. Те самые могилы, куда впоследствии заключили и его самого. Там он добрался до Табулы Несметного.
– Почему именно эта мерзость? – спросил генерал-фабрикатор.
– Табула Несметный – это форма познающего механизма, – ответил ему Падальщик, – намного превосходящего возможности шифровальщиков и логистов Механикумов. Его вычурная матрица комбинирует исчисления макровероятностей с творческими способностями своей отвратительной чувствительности, заполняя пробелы в данных воображаемыми теориями.
– Как наши магосы-репликаторы заменяют схожие цепочки в повреждённых ДНК других видов?
– Да, генерал.
– Эта машина стратегически предсказывает будущие результаты, – сказал Дорн, с максимально возможной для примарха дрожью в голосе.
– Она предсказала схизму на Марсе, – продолжил Падальщик. – На других мирах, где она предвидела то, что люди заглянут во тьму в поисках ответов и проклянут себя порчей, пришедшей извне, Табула Несметный и подконтрольные ему защитные системы развернули беспощадную кампанию против того, что он определил как слабость плоти. В своих исследованиях Октал Бул утверждал, что Табула Несметный предсказал на тех очищенных от плоти мирах то же самое, с чем мы имеем дело сейчас на Красной планете – ересь веры, цели и плоти. Для победы над теми цивилизациями машина использовала те же матрицы, с помощью которых она ранее осудила их. Принятие решения о полном искоренении слабости, угрозы, такой плоти заняло не более миллисекунды.
– Кажется, я знаю, к чему этот разговор ведёт, – мрачно молвил Дорн, глядя на молчаливого Сигиллита.
– Что вы имеете в виду? – спросил Кейн, функции его собственного когитатора, пытались догнать мысли примарха.
– Каким образом Табула Несметный и этот техноеретик собирались реализовать подобное на Марсе? – спросил Дорн. – До того, как этот безумец был схвачен и заточён.
Падальщик перевёл взгляд с примарха на генерала-фабрикатора.
– Элегантно и бережливо, мой повелитель, – ответил космодесантник. – В отличие от Терры, Красная планета давным-давно утратила собственную природную магнитосферу. Два храма-кузницы, спроектированные и построенные в незапамятные времена, были воздвигнуты среди ледяных пустошей полюсов планеты – Вертекс Северный и Вертекс Южный.
– Омниссия всемогущий, нет, – забормотал генерал-фабрикатор.
– Вертекс? – переспросил Дорн, сдерживая гримасу досады и растерянности. – Поясни.
– Вертекс – это великая ось. Чудо Марса. Произведение искусства планетарной инженерии времён первых Механикумов, – ответил Падальщик. – Это планетарный стержень, проходящий сквозь кору и давно остывшее ядро мира-кузницы. Геомагнитные реакторы питают его энергией, а он в свою очередь обеспечивает вращение ядра. Вертекс – ключ ко всей биологической жизни на Марсе. Без него и искусственно созданного магнитосферного щита, Марс потеряет защиту от смертельного облучения радиацией нашей собственной звезды, не говоря уже о лучах, вызванных космическими событиями в соседних системах.
– И Октал Бул с Табулой Несметным… – начал Дорн.
– …планировали повредить или уничтожить Вертекс Южный, – закончил Падальщик. – Изуверский интеллект вычислил, что южная станция наиболее уязвима в тактическом плане.
– А что насчёт другого храма-кузницы? – спросил примарх.
– Достаточно вывести из строя один, чтобы нарушить работу Вертекса, – ответил Падальщик.
– Есть ли возможность отремонтировать или отстроить это устройство? – продолжал спрашивать Дорн.
– Сокровенные знания об основополагающих принципах работы утрачены Механикумами, – ответил генерал-фабрикатор. – Без магнитосферного щита хилую атмосферу Марса унесёт солнечный ветер, уничтожив заодно, драгоценные резервы воды. Красная планета довольно быстро станет радиоактивной ловушкой, непригодной для органической жизни.
– Истинная цель техноеретика мученика Октала Була и Табулы Несметного, – продолжил Падальщик. – Война против слабости плоти, в результате которой Марс будет очищен и попадёт в руки машин.
– Если даже обдумать такое… – начал было Загрей Кейн.
– ''Мы'' уже обдумываем это, – заверил его Малкадор со стальными нотками в голосе.
– Повелитель Дорн, – взмолился генерал-фабрикатор, ища поддержки у примарха.
– Что вы предлагаете? – мрачно спросил Дорн.
– Падальщик, – ответил Сигиллит, – согласился вернуться на Марс в качестве моего агента. Никто другой, даже среди моих Странствующих Рыцарей, не подходит лучше для выполнения этой задачи. Он освободит Була и его «кремниевого духа», после чего, по возможности, убедит привести их убийственный план в действие.
Рогал Дорн обдумывал слова старца регента. На мрачном лице отражались терзавшие его сомнения. Это выглядело очень странно, учитывая обычно непоколебимое выражение лица примарха.
– Так много факторов, – наконец высказался Дорн. – Откуда вам знать, что предатели на Марсе уже не нейтрализовали подобную угрозу, а может, они вступили в сговор с подобными техноеретиками и машинами?
– Все сведения об Октале Буле и его исследованиях были вычищены из инфогробниц, – напомнил ему Падальщик.
– А что на счёт этой отвратной технологии, добьётся ли она успеха? – спросил Дорн. – Не поменяем ли мы просто одного врага на другого?
– На основе изученной мною истории техноереси и опытов по использованию подобных машин, можно сделать вывод, что, несмотря на первоначальные успехи, в итоге такие девиантные технологии терпели поражение. Этот факт является сильнейшим аргументов культа Механикумов против принятия этих технологий. С кем бы вы предпочли встретиться на поле брани, повелитель Дорн? В долгосрочной перспективе Табула Несметный проиграет, как бывало раньше. Можете ли вы сказать тоже самое о Горе Луперкале?
– И тебе это нравится, Странствующий Рыцарь? Такие… не конвенциональные стратегии?
– За исключением отправки половины вашего легиона для захвата Марса, – ответил Падальщик, – любые другие стратегии будут не конвенциональными. Факт в том, что мой примарх – ваш брат, хорошо обучил меня. Гвардия Ворона не прибегает к лобовым атакам до тех пор, пока в них нет нужды. Проникновение и саботаж – это оружие, которое надлежит применять против врагов. Для меня натравливание одного еретика на другого примерно то же самое, что подрыв моста, реактора или здания. Гвардия Ворона едина с тенями, когда это нужно. Мы мастера скрытности, и поверьте мне, повелитель Дорн, наши противники на Марсе не прозреют грядущего на них бедствия.
Рогал Дорн перевёл взгляд на Загрей Кейна:
– Генерал-фабрикатор?
– Вы просите меня снова обрушить разрушение Старой Ночи на Красную планету, – вымолвил Кейн.
– В текущий момент для Марса есть три варианта будущего, – пояснил Малкадор властелину Механикумов. – Он может стать просто куском камня в космосе, покрытым сажей и руинами. Он может стать твердыней, кишащей предателями и разной мерзостью. Или, генерал-фабрикатор, он может быть очищен от еретических гнойников, терзающих его, как раковые опухоли. Он может вернуться к дням величия и начать всё заново, со своими материалами, инфраструктурой, суверенной землёй и нетронутыми секретами.
Генерал-фабрикатор медленно склонил свой капюшон, принимая выпавшее бремя. Рогал Дорн посмотрел на Малкадора и его Странствующего Рыцаря.
– Вычистите нечистых, – сказал примарх им.
Падальщик повернулся к своему повелителю, Лорду Терры. Малкадор посмотрел на него в ответ с остатками всей доброты, оставшейся в его затуманенных глазах.
– Выполняй свою мрачную задачу, – приказал Сигиллит.
– Повелители, – ответил Падальщик и пошёл по направлению к верхним палатам, где один из лишённых опознавательных знаков шаттлов Сигиллита ждал его на скрытой посадочной площадке. На ходу он приказал когитатору отфильтровать шипение собственной гидравлики, шумевших на заднем фоне часовых в патруле и нагруженных заданиями администраторов. Он услышал то, что ожидал.
– Что если он не справится? – спросил генерал-фабрикатор.
– Кем бы его ни желал видеть сейчас Малкадор, – пробубнил примарх, – он – воин из легиона Астартес. Хотя это и трудно в эти мрачные дни, постарайтесь обрести немного веры в ангелов Императора.
– Многие жизни зависят от его успеха, – подытожил Малкадор. – Если он потерпит неудачу, повелителю Дорну предстоит принять трудное решение.
На это ответа не последовало.
== МАРС ==
Марс. Красная планета тащит за собой кровавый след порчи сквозь Солнечную систему. Гнездилище неисчислимого количества предательских конструкций, источающих безумный кант и потоки инфекции. Храмы-кузницы и каньоны Марса ревут, охваченные неестественным огнём дьявольского производства. Место оскорблённого Омниссии. Одержимого железа. Слабости плоти.
== ОБНАРУЖИТЬ / ИЗОЛИРОВАТЬ ==
Регион Инвалис. Немного набралось мест на главном мире-кузнице, которые Падальщик, сын Коракса, ученик Марса и Странствующий Рыцарь Терры, признал более пригодными для внедрения.
''Воспоминание начинается…''
''«Целый регион – сплошная мёртвая зона, – сказал ему Аркелон. – Даже Титаника избегает этих предгорий».''
Падальщик догадывался, что ирония его теперешнего визита в этот регион ускользнула бы от его лишённого чувства юмора наставника. Ремесленник Астартес Гнаус Аркелон взял его однажды сюда, во время генеторской ротации, чтобы научить Падальщика техническим чудесам плоти, превозмогающей слабости железа.
Он показал технодесантнику-ученику многогранные структуры дымчатого, красного кварца, устилавшего долины и предгорья. В те времена Падальщик, как впрочем, и сейчас ощутил истощение двигательных систем. Зрение поплыло. Реактор ощущался куском льда в плоти. Вес адамантиевых и пластальных конечностей обрушился на его мышцы. Ремесленник Астартес говорил ему, что материал – не марсианского происхождения, и, скорее всего, был занесён на планету метеоритом. Материал сопротивлялся всем попыткам просканировать или проанализировать его и был окружён неким подобием поля или странной формой излучения, наводившей помехи на электрические и энергетические системы. Жречество Марса испытывало суеверные чувства относительно этого региона и провозгласило его circumlocus expedientum ''(возможный перевод - обманчивая зона - прим. переводчика)''. Из-за пугающего чувства высасывания из собственных систем Падальщик понимал, почему.
«Это пройдёт, – сказал тогда Аркелон, страдая от похожей вялости. – Запусти компенсации и действуй»!
– Запустить компенсации и действовать, – приказал Падальщик.
Интерьер орбитального лихтера наполнился дымкой перемигивающихся лампочек. Грузовой корабль обладал лишь зачатками мостика с базовым набором систем, с которыми мог бы справиться небольшой экипаж сервиторов. К Падальщику были приписаны два серво-автоматона – дары генерала-фабрикатора. Покидавшим Марс технодесантникам частенько приписывали сервиторов в качестве финального посвящения, эти конструкции были призваны оказывать техническую помощь и прикрывать в бою в моменты максимальной уязвимости.
Падальщик предполагал, что Загрей Кейн использовал этот дар в качестве послания. Конструкции назывались Ди-Дельта 451 и Эта/Иота~13 – Ноль и Пустота, как прозвал их Падальщик за полное отсутствие тепла и общения, они и вправду напоминали о Марсе. Вырощенной в чане парочке придали вид женщин на лёгком боевом шасси с тонкими конечностями. Армопласовая броня была вживлена прямо в их плоть, что позволяло серво-автоматам быстро двигаться и выполнять приказы без задержек. Их идентичные, как у клонов, лица были вставлены в кибер-черепа, на которых теснились различные разведывательные приборы и авгуры. Глаза были живыми и быстрыми, но под носами была лишь гладкая кожа. Вместо ртов у них были небольшие вокс-решётки, вставленные в глотки. Вооружены они были роторными пушками, которые держали, прижав к плечу, словно винтовки. На перекинутых через бёдра поясах с инструментами находились цепные клинки – можно было использовать их как оружие на случай крайней необходимости. Как и Падальщик, они были лишены всех портов для защиты от разнёсшегося по планете заразного кода.
Если Ноль и Пустота и чувствовали истощение, пребывая в Инвалисе, то не сказали об этом ни слова. Отцепившись от колыбели кокпита, Падальщик заставил себя двигаться. Это было гидравлическое усилие, сродни боли, но одну за другой двигал космодесантник свои конечности, сражаясь со странным эффектом гор. Выбравшись из собственной люльки, Пустота заглушила системы лихтера, оставив лишь слабые следы реактора для обнаружения.
Ноль уже была на ногах и откручивала крышку аварийного люка, встроенную в потолок крошечного мостика. Люк вырвало из паза с хлопком разгерметизации, сервитор выбрался наружу, вскарабкавшись по корпусу лихтера. Подхватив своё оружие и прилагая значительные усилия, Падальщик пополз следом, Пустота была замыкающей.
Выпрямившись на обожжённом при входе в атмосферу корпусе, Падальщик увидел оставленный лихтером шрам на поверхности Марса. Пустота воспользовалась закрылками, пневмотормозами и продула грузовые секции, чтобы спустить их на поверхность и посадить транспорт Механикумов в широкой долине. Взвившаяся красная пыль отмечала их путь, лихтер частично зарылся в грунт, искромсанные серво-краны, таль-клешни и буксировочное оборудование свисали, вывалившись из корпуса.
Посадка корабля в регионе Инвалис не была случайной, но она должна была казаться таковой. Эта была орбитальная рабочая лошадка, конфискованная в составе тендерной флотилии, принадлежавшей беглецу из зоны марсианской блокады. Грузовик Мунитории Логис был захвачен эсминцем Имперских Кулаков «Pugnacitas» ''(«Драчливый» – прим. переводчика)'', а сопровождавший его лихтер был реквизирован властью Малкадора для внедрения Падальщика. Проблем с возвращением обратно через кольцо блокады у него было мало. Он был снабжён всеми необходимыми идентификаторами Басиликона Астра, а рун-модули могли похвастаться пониманием транзитных сообщений и кант-заданий башен регулирования движения на верфях, авгур-буев Механикумов и орбитальных оборонительных мониторов, всё ещё источавших мусорный код порчи. Падальщик приказал казнить весь экипаж, состоявший из отвратительно визжавших сервиторов, но даже не попытался очистить сам лихтер от губительной порчи. В то время как глушители данных защищали Падальщика и его серво-автоматонов, порченый код создавал идеальный камуфляж для корабля, дрейфовавшего мимо осаждённого Железного Кольца, светившегося странным болезненно-злобным светом и ретранслировавшего визгливые мучительные вокс-передачи.
Падальщик был рад выбраться из заражённого транспортника. Корабль был нездоров, его системы источали болезнь, а надстройка населена призраками. Инфразрение стоявшего на обгоревшем корпусе Падальщика сфокусировалось на Фобосе. Тени травматических разломов пролегли по поверхности спутника. За летевшим по ночному небу спутником тащился хвост из айсбергов и булыжников – результат какого-то чудовищного инцидента на поверхности или внутри луны-завода. Проанализировав разрушения, Гвардеец Ворона предположил, что пустотные кузницы Кратера Релдресса и Скайр-сити полностью уничтожены, а сухие доки Кеплер Дорсум более не существуют.
Гвардеец Ворона взглянул на марсианские горы, тянувшиеся к тёмным небесам. Они были усыпаны ободранными обломками и проржавевшими посудинами, также пострадавшими от любопытного эффекта местности. Регион был известен как один из мерзких омутов, от которых страдала Красная планета – треугольники и четырёхугольники, в которых регулярно пропадали машины и конструкции. Жрецы отступники Кельбор-Хала были не менее суеверны в отношении Инвалиса, чем их предшественники Механикумы, поэтому Падальщик был уверен, что посадка лихтера в этой местности не вызовет большого интереса на станциях слежения.
Падальщик расслышал хлопанье крыльев. Его киберворон Стрига вылетел из люка, сделал круг над местом катастрофы, приноравливаясь к марсианской гравитации. Существо стремительно спикировало, выпустив серебристые когти на изящной гидравлике. Оно также ощущало странное истощение региона. С лёгким ударом ворон приземлился на узловые колонны Падальщика, сдвоенные энергоячейки, установленные в затылке словно форсажные камеры, зловеще гудели. Сложив крылья, существо пролистало цветовые спектры в своих бионических глазах, интерфейсный штифт клюва зажужжал и повернулся. Именно Стрига поддерживал здравомыслие Падальщика во время заключения на Луне. По приказу Сигиллита легионеру для развлечения доставили инструменты, запчасти и всё ещё плескавшуюся в чане клонированную птицу, этот поступок Регента также был жестом хороших намерений. Падальщик провёл много часов над замысловатой аугметикой создания, отвлекаясь от волнующих откровений галактического восстания, братоубийства легионов и далёкой резни.
– Юг, – приказал Странствующий Рыцарь, побуждая Ноль и Пустоту спуститься по расплавленной антенне и такелажу корпуса вниз на марсианскую землю, достигнув которой, они послушно потащились через пески и вверх по усыпанной кристаллами долине. Каждый шаг давался так тяжело, словно он находился под воздействием повышенной гравитации, гидравлическая рука тяжким грузом висела на плече, но Падальщик заставлял себя идти сквозь истощающий поток предгорий Инвалис. Когда Солнце коснулось горизонта, а позади осталось множество очень тяжёлых шагов, странный иссушающий энергию эффект местности рассеялся. Запустив зернисто-серую фильтрацию ночного виденья, Падальщик повёл Ноль и Пустоту ритмичным гидравлическим бегом через пепельные пустоши региона Киммерия, Стрига кружился над ними, кантовым карканьем предупреждая хозяина об отдалённых угрозах.
Падальщику потребовалась вся выучка, полученная им в XIX легионе, чтобы пересечь насыщенное мусорным кодом безумие Марса. Храмы-кузницы на горизонте полыхали зловещим светом странного производства. Во тьме, когда звёзды над головой резко сверкали, а небеса были пусты, мимо них проходили конструкции и техника – бесконечная ползшая вереница, гудящие гравимашины, шумные толпы кабальных трудяг и кабель-банды сервиторов Муниторума, понукаемые трансмеханиками. Звук был просто невыносимым. Разреженный воздух Марса всё дальше разносил безумные вокс-передачи и мусорный код заражённых конструкций.
Когда лучи взошедшего Солнца пересекли красные равнины, террасовидные углубления и кучи пепла стали настоящей проблемой. Визг ударных истребителей типа «Мститель», казалось, навечно поселился в небесах над ними, самолёты расчерчивали воздух, словно злобные насекомые. Склоны хребта Скамандреа кишели одичавшими сервиторами, поэтому Падальщику и его серво-автоматонам приходилось проявлять осторожность, чтобы изголодавшиеся по энергии каннибалы не обнаружили их присутствия, они использовали стремительно пикировавшего Стригу, уводившего орды вялых конструкций с пути команды. В Эридании они с трудом сумели скрыться от разведывательного титана класса «Боевой Пёс» – непринуждённо рыскавшая среди складов на шлаковой местности башнеподобная махина громыхала безумием, пробиравшим до подложечной ямки.
Мануфакториумы, индустриальные зоны и хаб-ульи, протянувшиеся по замерзшей пустыне вдоль окраин великих храмов-кузниц и сборочных цехов, предлагали больше возможностей для укрытия, но и представляли большую опасность обнаружения. Мёртвые глаза серво-автоматонов и жужжащая оптика механизмов-охранителей были повсеместно. Пиктеры и авгурпосты следили за выходами. Небесные когти, сочлененные тракторы и конвои гусеничных самосвалов тащили сырьё и изготовленное заводами оружие, броню, технику и боевые конструкции для переброски на орбиту и дальнейших тщетных попыток побега из блокады. Завесы красной пыли, которые вздымали за собой буксиры и составы, обеспечивали столь нужное прикрытие Гвардейцу Ворона и приписанным к нему автоматонам, иногда им удавалось даже проехать какое-то расстояние на попутном транспорте.
Пробираясь позади колоссального склада, кишевшего техноматами, механизмами-дронами и снабжёнными серво-конечностями конструкциями-рабами, Падальщик вёл Ноля и Пустоту вверх вдоль сборочного пути до контейнерной площадки Прометея Синус. Кружившийся над ними Стрига видел тысячи повреждённых гига-контейнеров, беспорядочно разбросанных на территории. Авианалёты и арт-обстрелы обрушили контейнерные стеки и обслуживавших их величественных роботов-подъёмников, в результате чего сотворилось настоящее море из перемешанного и переломанного груза. Оценив эту гигантскую бойню, Падальщик начал переживать относительно целостности секретного диагноплекса, который находился под контейнерной площадкой. Это была древняя и интегрированная сеть, соединявшая храмы-кузницы, сетки данных и сооружения Марса, в которых префектура Магистериум и пробанд-Дивизио должна была вести свою неустанную войну с техноересью. Лишь высокопоставленные жрецы, принципия и их доверенные гости, такие как технодесантники, прошедшие посвящение, знали о подобных местах.
Падальщик спрыгнул на мятую крышу ящика, после чего погрузился в мешанину, царившую на контейнерной площадке. Поначалу Падальщик решил, что площадка подверглась орбитальному удару или авианалёту во время боевых действий, сопровождавших схизму, а сооружение внизу возможно повреждено. В итоге, по мере продвижения вглубь, появились признаки того, что контейнерная площадка пережила целую серию разрушительных ударов. В местах взрывов гигантские ящики были уничтожены, контейнерные стеки обрушились, а скалобетон вокруг воронок потрескался и пошёл трещинами. Падальщик мог лишь гадать, почему Прометей Синус был столь важной тактической целью для верных или предательских сил. Возможно, тактики Механикумов обеих враждующих сторон пытались лишить противника возможного снабжения из этого района. Возможно, Имперские Кулаки нанесли свой удар сюда в ответ на настойчивые попытки вылетов Механикумов. Возможно, это была чистая случайность – результат искажения координат. В любом случае, воронки и просеки разрушений на территории контейнерной площадки облегчали проникновение.
Прикрываемый с флангов Нолём и Пустотой, плотно прижимавших к плечу роторные пушки, киборги водили стволами влево-вправо по проходам лежавшего впереди лабиринта, Падальщик двигался через бреши и разрывы между контейнерами. Стрига летел сквозь паутины проходов, стремительно проносясь над грудами щебня. С трудом передвигаясь по просторам контейнерной площадки, ныряя под ящики, прыгая по кучам вывалившегося груза и соскальзывая с крыш упавших контейнеров, Падальщик пробирался к спрятанному входу в подземелья диагноплекса.
Первым признаком того, что что-то пошло серьёзно не так, было возвращение Стриги из тёмного подземного прохода.
– Стоять, – приказал Падальщик, заставив замереть пару своих серво-автоматонов прямо на разбитом скалобетоне площадки в центре воронки от взрыва. Летевший обратно к нему киберворон предупреждающе кант-каркал об угрозе впереди. Казалось, что они шли прямиком в засаду. Падальщик поднял вычурное дуло древней гравитонной пушки и перевёл её в урчащий режим «заряжено».
– Построение «Имбрика», – приказал Гвардеец Ворона, побуждая Ди-Дельту 451 и Эта/Иоту~13 двигаться. – Построиться и выбрать углы обстрела.
Дрон-окулярис, жужжа, вынырнул из тьмы подземного хода, он был увешан прицелами, лопатками авгуров и антеннами. Когда преследование киберворона привело его к столкновению лицом к лицу с Падальщиком, дрон перефокусировал свой пикткодер и разразился трескучими потоками кода, резким эхом загулявшими по извращённой архитектуре перевёрнутой вверх дном контейнерной площадки. Вскинув оружие, космодесантник послал в дрона гравитационный импульс. Словно ударенная невидимым гигантским кулаком, конструкция отлетела в рифлёную стенку контейнера, рассыпавшись от столкновения на запчасти и ошмётки внутренней органики. Тварь испустила зловоние, словно внутри было что-то испорченное и протухшее.
Звук за спиной заставил Падальщика обернуться. Ноль и Пустота повторили его движение, выдвигаясь вперёд и держа наготове многоствольные роторные пушки. Падальщику показалось, что он слышал что-то похожее на лай. Отрывистый выкрик злобного кода исходил от создания, взобравшегося на наклонённую крышу упавшего контейнера. Это был сильно вымазанный маслом экземпляр хищного кибергибрида. Коренастая тварь с оголёнными, выращенными в чане мышцами – собачьими, насколько мог судить Падальщик, с продетыми сквозь них кабелями, пневматикой и защитными штифтами. Толстые телескопы служили глазами существу, ноги были срощены в единые, усиленные гидравликой конечности, а в челюсть был всторен зубастый пневматический пило-капкан, тарахтевший на холостом ходу. Следующим кратким кант-лаем, эхом разнёсшимся по местности, тварь призвала стаю похожих на неё монстров, которые запрыгнули и вскарабкались на проржавевшие гига-контейнеры. В следующее мгновенье твари были буквально повсюду, повылезав из щелей меду ящиками и пробоин в стенках самих контейнеров.
Падальщик переводил дуло гравитонной пушки с одной бескожей кибертвари на другую. Ноль и Пустота придавили спусковые крючки, раскручивая стволы роторных пушек до состояния размытого пятна, оставалось лишь надавить спуск полностью и подключить системы подачи боеприпасов.
Поначалу кибермонстры осторожничали, но затем по кодовому сигналу какой-то заражённой порчей конструкции, находившейся неподалёку, хищники одновременно ринулись на Странствующего Рыцаря и его серво-автоматонов. Двигались они прыжками, комбинация мускулатуры мастиффов и гидравлики позволяла развить устрашающую скорость. Падальщик выстрелил в ближайших противников, сломав им кости, разрушив аугметику и размягчив голую плоть. Бешено перезаряжая орудие, Падальщик одну за другой сокрушал тварей, размазывая их изломанные остовы и кровавые ошмётки по скалобетону и стенкам контейнеров. Внезапно взревели роторные пушки его серво-автоматов, перейдя на режим полностью автоматического огня, Ноль и Пустота прошивали навылет скачущих монстров экономичными короткими очередями, вращавшиеся стволы орудий выдавали порции разрывавающего тела крещендо после каждого нажатия курка.
Впадина кишела прыгающими телами, кибергибридные хищники атаковали их со всех сторон. Одна из быкообразных тварей снесла Пустоту с ног, хищник ухватился за её ногу, пытаясь утащить внутрь атакующей своры. Однако прежде чем это случилось, замешкавшаяся тварь получила от Ноля очередь роторных снарядов, изрешетивших ей бок и почти распиливших монстра пополам. Другое чудище атаковало Ноля со спины, но Падальщик ударом гравитонной пушки отбросил визжащую пилочелюсть в сторону, после чего вскинул оружие и выстрелил, срезав начисто морду, скрежещущую челюсть и всё остальное с плеч гибридного тела.
Когда гравитационная батарея орудия иссякла, Падальщик почувствовал дополнительный вес двух кибер-тварей, вгрызшихся в его ногу и левую руку. Как только челюсти, пыхтя, разогнали зубы на полную режущую мощность, броня Падальщика зарегистрировала пробои. Тварь, жевавшая его ногу, сумела своей челюстью каким-то образом добраться до вспомогательной гидравлики. Бросив гравитонную пушку, Падальщик схватил примагниченный к поясу разводной ключ. Зарычав на повисшего на ноге монстра, он обрушил тяжёлую рукоять на усиленный череп твари, после чего засунул ключ в пасть киберкошмара и разжал её, используя инструмент как рычаг.
Применив дополнительные мощности брони, Падальщик повернулся, одновременно протащив за собой висевшее на руке второе киберчудище. И едва тварь, которую он отцепил от ноги, кинулась на космодесантника вновь, Падальщик, использовав тело одного монстра в качестве снаряда, отшвырнул обоих прочь. Он запустил зубастые лезвия ключа и размозжил голову первой твари. Второй кинулся к его лицу, но космодесантник успел вставить рукоять разводного ключа между скрежещущих челюстей монстра. Рукоять затрясло под воздействием пилозубов, но Падальщик сумел отодвинуть пасть противника прочь, припереть его к стенке контейнера и вдавить ключ дальше в глотку киберчудища.
Оставив разводной ключ в развороченной пасти монстра, Падальщик повернулся, обнаружил Ноля, терзаемую на скалобетонном покрытии ещё одним нападавшим. А Пустота расстреливала набегающих тварей, превращая их в пятна крови и кучки металлолома. Тех же, кто успешно избегал внимания роторной пушки и устремлялся к космодесантнику, ждали интерфейсные шипы Падальщика. Отбив в сторону пасть полусобаки, целившейся ему в глотку, Странствующей Рыцарь удерживал визжащую челюсть предпоследнего создания подальше от своего лица, ухватившись за мускулистую шею.
Упёршись гидравлической рукой в пневматическую челюсть, Падальщик высосал электроэнергию монстра, превратив того в скрутившийся ком обнажённой плоти, оседающий вниз под тяжестью бионики и придатков. Швырнув тело в последнюю тварь, Падальщик уничтожил обоих.
Повернувшись, он обнаружил, что одно из киберчудищ всё ещё треплет и таскает Ноля по скалобетону. Направив ладонь на последнего кибергибридного хищника, он выпустил заряд скудной энергии, высосанной из товарища этого отродья. Полупёс немедленно выпустил из пасти потрёпанного серво-автоматона и пустился наутёк. Монстр добрался до ближайшего гига-контейнера, но прежде чем он исчез внутри, плоть на кибертвари задымилась, она рухнула на пол и сдохла в фонтане искр, забивших из замедляющихся челюстей.
Падальщик сразу же почуял неладное. Пустота не использовала своё оружие против твари, пережёвывавшей её сестру, а значит, она целилась куда-то ещё. Как только Ноль, на лице которой теперь красовались шрамы, нанесённые ей киберпсом, поднялась на ноги, Падальщик повернулся.
Он увидел знакомую фигуру, стоявшую на вершине опрокинутых контейнеров неподалёку от впадины. Ржаво-красные одеяния. Лицо мертвеца. Отсутствующая челюсть. Костлявые пальцы на клавиатуре. Злобно пялящийся серво-череп, почти соприкасающийся висками со своим хозяином. Стоявший над Падальщиком, словно олицетворение некого извращённого судилища, Раман Синк был тем, кто наслал киберстаю на Странствующего Рыцаря.
Синк и его серво-череп Конфабулари 66 больше не были охотниками за техноеретиками. Мерзкий болезненный свет лился из всех четырёх глазниц затронутой порчей конструкции, охотник стал одним из тех, за кем охотился.
– Ты сдашься, – громыхнул голос лекзорциста из вокс-динамиков серво-черепа, – и будешь осуждён Кельбор-Халом, Повелителем Механикумов, генерал-фабрикатором Марса.
Падальщик огляделся. Со всех сторон впадины на краях контейнеров появлялись боевые автоматоны Легио Кибернетика. Это были поисково-истребительные механизмы типа «Воракс», ранее нёсшие зловещую службу в Малагре и префектории Магистериум. Истребители конструкций-изгоев и техноеретиков, чудовищные машины ныне были порабощены предательскими протоколами. Могучая сенсор-оптика на богомольных головах поисково-истребительных механизмов нацелилась на Падальщика, словно у стаи почуявших добычу машинных хищников. Выставив вперёд смонтированные в руках роторные орудия и подняв из-за спины над головами похожие на хвосты скорпионов рад-выжигатели, «Вораксы» ждали, пока лекзорцист отдаст новый приказ при помощи кортекс-контролера, встроенного в клавиатуру, находившуюся в груди киборга.
Раман Синк схватил его. Возможно, порабощённые системы лихтера выдали их каким-то образом. Возможно, Гвардеец Ворона не был так осторожен в своих скрытых перемещениях, как предполагал. Возможно, кибертвари лекзорциста просто учуяли запах нравственного стремления среди вони полного разорения. В любом случае, лекзорцист выследил его, и Странствующий Рыцарь стоял под прицелом его машин-хищников.
– Опустить оружие, – отдал распоряжение Падальщик Нолю и Пустоте, многоствольные роторные пушки покорно опустились.
– Ты сдашься, – повторил Синк, вокс-модулированный голос гремел над контейнерами.
– Кому сдамся? – отозвался Падальщик, выигрывая время.
– Кельбор-Халу, Повелителю Механикумов и генерал-фабрикатору Марса, – выпалил серво-череп.
– Не лекзорцист-генералу? – спросил Падальщик. – Не префектуре Магистериум или пробанд-Дивизио?
Раман Синк затих на несколько секунд, словно сражаясь со старыми воспоминаниями, не желавшими умирать, злобный свет в его глазницах потускнел на мгновенье. Падальщик продолжал давить:
– Ты помнишь, лекзорцист? Ты предназначен для служения во благо префектуры Магистериум, в подземельях диагноплекса, которые находятся прямо у тебя под ногами.
Мёртвое лицо Рамана Синк исказилось от воспоминаний. Он не мог противиться порче, тёкшей по его системам, безумию, затуманившему разум или разложению своей сероватой плоти. Он не мог отрицать того, чем стал – пешкой в руках зла.
– Ты сдашься, – рявкнул Конфабулари 66, выступая вместо своего хозяина, – или ты будешь уничтожен.
Длинные и тонкие пальцы Рамана Синка заметались по клавиатуре встроенного в грудь контролера коры головного мозга.
– Лекзорцист, погоди! – крикнул Падальщик, но Раман Синк явно не собирался ждать.
Внезапно лекзорцист превратился в суетящийся клубок из мельтешащих одеяний и сжатых рук. Стрига кружился наверху, наблюдая. Выполняя свои простейшие защитные протоколы. На случай таких обстоятельств программа предусматривала защиту хозяина. Спикировав на потёртую голову лекзорциста, он вцепился гидравлическими когтями в капюшон и крапчатую плоть, фабрикант-фамильяр захлопал крыльями и клюнул Рамана Синка в темя. Лекзорцист не имел собственных протоколов на такой случай, и, в ответ, его руки заметались между наполовину набранным на кортекс-контролере алгоритмом нападения и существом, атакующим его голову.
Наконец погрузив свои когти в скальп лекзорциста, киберворон пробил интерфейсным шипом своего острого клюва старую черепушку Синка. Вращая шпиндель как отвёртку, птица пробурила отверстие внутрь головы предателя.
Конфабулари 66 выплёвывал обрывки порченого канта, прерываемого душераздирающим визгом. Когда Раман Синк начал оседать вниз, Стрига взлетел с падающей мёртвой конструкции и перепорхнул на одного из недвижимых поисково-истребительных механизмов лекзорциста, кровь капала с его клюва.
Падальщик выдохнул и стиснул зубы. Он не мог выиграть больше времени для запуска защитных протоколов киберворона. Отвлечения должно было хватить. Падальщик обнаружил, что стоит под прицелом затихших «Вораксов», ожидавших финального подтверждения на открытие огня, подтверждения, которое никогда не поступит.
– Никаких резких движений, – приказал Падальщик. Если боевые автоматоны решат, что их атакуют, то, возможно, рефлекторно применят протоколы самозащиты. Падальщик подобрал разводной ключ и начал медленно отступать из впадины, заставив Ноль и Пустоту делать то же самое.
Отойдя, прихрамывая, на безопасную дистанцию, Падальщик потратил немного времени на элементарный ремонт изжёванной гидравлики ноги и зашивание порезов на искромсанном лице Ди-Дельты 451.
– Мы близко, – пробубнил он, хромая сквозь мешанину грузовых контейнеров, Стрига летел впереди. Запросив ячейки памяти и наложив воспоминание на окружающую обстановку, космодесантник смог отыскать подземный диагноплекс Прометий Синус. Поднырнув под измятый гига-контейнер и вставляя на ходу новую гравитационную батарею, Странствующий Рыцарь поковылял к частично разрушенному скалобетонному бункеру, ненавязчиво разместившемуся прямо в центре гигантской контейнерной площадки. Внутри бункера, столь же ненавязчиво, размещалась бронированная дверь из чистого адамантия.
– Вот оно, – произнёс он, хотя это не требовалось – приписанные к нему серво-автоматоны были заинтересованы только в прямых приказах.
Выпустив интерфейсные шипы из гидравлического кулака, Падальщик запустил буферы, прежде чем вставить штырь в тактильный разъём двери. Повернув шип до щелчка, космодесантник передал высокоуровневые шифры безопасности, переданные ему Загрей Кейном. Учитывая его статус фабрикатор-локума, существовало совсем немного мест на Марсе, где не подошли бы старые коды доступа Кейна. Как только адамантиевая дверь с грохотом отползла в сторону, перед Падальщиком предстала вторая дверь, а затем шипящая электрическая решётка безопасности. Каждое препятствие требовало свои коды для отключения. В итоге они вышли к большой кабине грузового лифта для транспортировки техноеретиков и конфискованных материалов. Войдя внутрь вместе с Ди-Дельта 451 и Эта/Иота~13, Падальщик, с примостившимся на узловых колоннах Стригой, активировал люк лифта и направил транспорт в единственно возможный пункт назначения – подуровневую процедурную.
Когда двери открылись в кроваво-красной дымке вспышек аварийных ламп, Падальщик понял, что попал в то самое место, где впервые увидел техноеретика Октала Була. Помимо комплекса удержания, подуровень вмещал суд диагностикума, рабочие помещения для машин-охранителей и конструкций Магистериума, помещения обработки, каталогизации, допроса/демонтажа заключённых и комната для посетителей.
В комплексе удержания царили хаос и запустение, всё указывало на то, что он был покинут в большой спешке. Рун-модули остались включенными, а из арсеналов было выметено оружие и энергоячейки. Логично было найти даже столь защищённое место, как подземелья диагноплекса, покинутым, решил Падальщик. Перед лицом данных и вокс-трансляций, подтверждающих глобальный конфликт и схизму, разъедающую ряды марсианских Механикумов, многие конструкции покинули свои посты, чтобы ответить на призывы и переназначения, как со стороны верных сил, так и со стороны предателей. Для жрецов и машин-надсмотрщиков, приписанных к комплексу, должно быть, было мало смысла оставаться на подземном объекте, битком набитом техноеретиками, в то время, как поверхность Марса была захвачена предателями. Конструкции, подобные Раману Синку, возможно, остались, но лишь для того, чтобы заразиться порчей распространяющегося мусорного кода.
Падальщик обнаружил полностью покинутые сторожевые посты и защитные станции, голоматический автоматон безжизненно свисал с потолка, похоже, что никто даже удалённо не наблюдал за опасным содержимым подземелий. На каждой брошенной станции Странствующий Рыцарь обнаруживал разбитые беспроводные приёмники и проводные разъёмы, уничтоженные шифраторы и вокс-говорители. Это не уберегло конструкции, обслуживавшие те станции. Без надлежащих буферов данных инфекционный мусорный код, так или иначе, нашёл себе дорогу внутрь.
Подключившись к рун-модулям комплекса удержания, Падальщик обнаружил, что местные линии связи и потоки данных нечисты и поражены порченым кодом. Защищённый буферами от визжащего безумия бинарики, Гвардеец Ворона запустил быструю диагностику, чтобы убедиться в сохранности стазис-тюрьмы подуровня и выяснить, что заключённый техноеретик Октал Бул помещён на уровень 93 вместе с результатами своих экспериментов.
Ещё один лифт безопасности повёз их из защитного комплекса вниз вдоль пещерообразных подуровней с камерами стазис-тюрьмы. Каждый уровень содержал какого-нибудь техноеретика или образец отклонения в технологиях, навеки застывших во времени – ибо, хотя служители культа Механикума питали отвращение к скверне и несанкционированным технологиям, они также гнушались и расточительства. Низкосортные металлы добывались из шлаковых слоёв древних марсианских операций. Выращенная в чанах плоть перерабатывалась для клонирования будущих конструкций-слуг. В свою очередь, даже плоды техноереси надёжно сохранялись для потомков – заключённые в стазис или захороненные в убежищах и лабиринтах – так, чтобы будущие жрецы Марса могли больше узнать об их отклонениях, если, конечно, и дальше будут их осуждать.
Пока перевозчик полз вниз через уровни инкарцетории в недра Красной планеты, Падальщик размышлял о радикалах, запретных знаниях и опасных артефактах, хранившихся в репозитариях-убежищах внизу. В рун-модулях комплекса удержания хранились детализированные пикты заключённых и конфискованного имущества, уровень за уровнем.
В подземельях диагноплекса содержались как жрецы-техноеретики, ксенариты и вероотступники, так и их затронутые порчей работы. Образцы ксеноартефактов, «кремниевые духи» и напоенные варпом технологии хранились в плену времени внутри объекта наравне с безумцами и машинами.
Были тут и магосы, истощённые и частично демонтированные, зверски лишённые своей аугметики из-за своих проступков, несанкционированных экспериментов или незаконных исследований. Некоторые баловались техно-переводами запрещённых цензурой текстов или открыто отвергали машины, и как следствие – Бога-Машину, в угоду чистой биологии, руководимой страстями и смятениями.
В ревизионной инсталляции Падальщик стал свидетелем всевозможных девиантных конструкций – богомолоподобные дроны, убийственные когитанты, чудовищные несанкционированные боевые автоматоны, больные машины на зубчатых колёсах и гусеницах, гуманоидные машины-убийцы в остатках органического камуфляжа. Машины-безумцы. Кишевшие гремлин(д)ами. Он видел затуманенные глаза эксплораторов, чьи черепные коробки стали пристанищем чужацких паразитов и электромагнитных существ – результаты пошедших не по плану тёмных экспериментов – намеревавшихся, в силу невежества и малолетства, прогрызть себе путь сквозь металлические стены и дальше по местной проводке – на свободу.
На уровне, расположенном над тюрьмой Октала Була, располагался отполированный скелет давно мёртвого жреца, повешенный как украшение на паутине серво-конечностей и механодендритов. Разумные металлические щупальца выиграли битву за превосходство у своего хозяина из Механикумов и носили на себе его останки как омерзительное одеяние. Впечатляющая коллекция техноеретиков и отклонений служила напоминанием о страхе лекзорцист-генерала перед аномалиями и чистоте цели префектуры Магистериум. Ничто не должно было отклоняться от холодной логики стремлений Омниссии.
Лифт вздрогнул и остановился. Уровень 93. Гидравлика сработала, и одна за другой противовзрывные двери начали разъезжаться или откатываться в сторону. Электрическая решётка с шипением погасла, пропуская Странствующего Рыцаря в гигантскую камеру-склеп. Ноль и Пустота вошли следом, держа наготове роторные пушки, в которых были заряжены ленты с крупнокалиберными снарядами. Падальщик привёл в готовность гравитонное ружьё. Может, это были излишние меры безопасности, но склеп выглядел опасным местом.
Стрига издал короткое кант-карканье, эхом разлетевшееся по пещерообразному хранилищу. Всё было абсолютно неподвижно, единственным звуком был вибрирующий гул генераторов стазис-поля. Подобные меры предосторожности в каждой камере-склепе означали, что даже при отсутствии охранных единиц и конструкций префектуры Магистериум на своих постах в секретном комплексе, ничто не выберется наружу.
Падальщик захромал навстречу давящему мраку, гидравлика ног вздыхала при каждом его осторожном шаге. Реагирующий на изменение давления стержень оповестил автосистемы камеры-склепа о прибытии уполномоченного лица из верхнего комплекса удержания. Тусклые импульсные лампы щёлкнули и, поморгав, начали светиться. Стены, пол и потолок камеры были выполнены из чёрного металла, словно потрескавшаяся грузовая секция древнего космического транспортника. За серебристыми решётками ожили вентиляторы системы циркуляции воздуха. Шары оптики инфравиденья прокрутились в своих гнёздах, фиксируя для покинутого комплекса удержания прибытие Падальщика и приписанных к нему автоматонов в инкарцеторию.
На находившемся прямо перед ними пьедестале была смонтирована простая консоль рун-модуля, мерцавшая в спящем режиме. Шагнув вперёд, Падальщик закинул за плечи гравитонное ружьё и начал вводить на руноклавиатуре протоколы прерывания. Выпустив интерфейсный шип, Падальщик внедрил его в тактильный разъём и передал системе безопасности подтверждающие коды фабрикатора-локум. Отсоединившись от рун-модуля, Падальщик нажал глифу «Выполнить» и отступил назад.
Задержка создавал впечатление, что машина обдумывает запрос Странствующего Рыцаря с надлежащей торжественностью, что, конечно же, было не так. С отчётливым глухим ударом, от которого задребезжали металлические стены, и засосало под ложечкой, из вентиляции вырвался серебристый пар. Руноэкран пьедестала начал демонстрировать глифы обратного отсчёта, в то время как многослойные двери лифта начали закрываться в качестве дополнительной меры безопасности. Падальщику не нравилась идея оказаться взаперти в опечатанном склепе на глубине нескольких лиг под поверхностью Марса, но альтернативы не было, и оставалось только ждать окончания отсчёта. Когда глифы мигнули и исчезли, красные лампы на потолке и смонтированные в полу генераторы поля ослепительно засветились, залив камеру дьявольским сиянием. Ноль и Пустота подняли роторные пушки в позицию прицеливания, а Стрига, каркая и хлопая крыльями, заметался между выступавших из-за плеч космодесантника узловых колонн.
Лампы начали подсвечивать конфискованные технологии внутри рассеивающегося стазис-поля. По мере того, как линия за линией зажигались лампы, Падальщик начал различать дисковидные платформы как на полу, так и на потолке – словно огромные хроносдерживающие магниты одинаковой полярности, навеки держащие что-то прикованным к месту. На каждой платформе стояли почти по стойке «смирно» многочисленные ряды боевых автоматонов, количеством примерно до трёх сотен.
Конструкции принадлежали к типу «Кастелян». Это были здоровяки из пластали, адамантия и керамита – башнеподобные образцы древнего проекта и изделия высшей пробы инженерии мира-кузницы. Мощная гидравлика. Брутальность сверхпрочных деталей. Бронированные кабели и усиленные устройства подачи. Вдвое выше Падальщика и почти втрое – Ноля и Пустоты, боевые автоматоны были безжизненны, но выглядели внушительно. Подобно статуям, они требовали мгновенья мрачного уважения от каждого, кто посмотрел бы на них.
Их усиленные пластины были потёрты, выщерблены и покрыты пошарпанной красной краской Марса, каркасы шасси и несущая гидравлика были отполированы до исходных материалов. Лишь элементы вооружения и изогнутых корпусов кортекса были отделаны бронзой экзотических сплавов. На красной броне красовалась эмблема Легио Кибернетика и производственная отметки Элизийской горы – места их изготовления. Отметки указывали на то, что боевые автоматоны были изъяты из нескольких действовавших манипул, но все они принадлежали резервной когорте дедарии. Раньше когорта дедарии базировалась в районе Фаэтон в качестве резервной части после славной и суровой службы за пределами мира в начале Великого крестового похода. Стяги и металлические ленты, прикрученные к корпусам, рассказывали историю подразделения и восславляли достижения.
Когда первый ряд боевых автоматонов вернулся в настоящее, Падальщик зарегистрировал движение в конфискованной загадке. В центре того, что считалось грудью у мощных машин, в корпусных пластинах было оставлено место для предписанного дизайном интерфейсного образа «Машины Опус», или, как ещё его называли – «Шестерни Механикум», древнего символа машинного культа – гибрида черепов человека и киборга. На каждом боевом автоматоне, явно вопреки предписаниям, «Машина Опус» была удалена и заменена на блок из сцепленных между собой латунных многогранных шестерней. Все плавно двигающие друг друга детали были разных размеров и замысловатых сечений, их зубцы идеально сцеплялись между собой. Устройство тикало гипнотически, подобно архаичному хронометру.
Падальщик не видел ничего подобного за все проведённые на Марсе тридцать лет. Глядя, как шестерёнки вращаются в разные стороны, Странствующий Рыцарь не мог избавиться от ощущения, что механизм приводится в действие не физически.
– …так.
Эхом разнёсся по склепу звук измученного голоса. Падальщик посмотрел на своих серво-автоматонов.
– Обнаружить и изолировать, – приказал он, заставив Ноль и Пустоту, державших роторные пушки наготове, выдвинуться вперёд. Стрига поднялся в воздух и принялся носиться над кортексными кожухами и безмолвными болт-орудиями неподвижных рядов боевых автоматонов. Хромая среди металлических гигантов, Падальщик плотно прижимал к груди гравитонную пушку. Гвардеец Ворона чувствовал себя уязвимо посреди маленькой армии техноеретических машин, и это было необычным чувством для одного из ангелов Императора.
– Тик-так, – вновь раздался голос.
Пока Падальщик тащился на измученной гидравлике повреждённой ноги, ячейки памяти встроенного когитатора наложили его сон об Октале Буле на звеневшие в пустоте хранилища слова. Они совпадали, полностью совпадали, с последними словами техноеретика.
Стрига первым обнаружил его. Киберворон взгромоздился на наплечник ближайшего к находке «Кастеляна» и кант-карканьем сообщил о своей находке, указывая Падальщику и серво-автоматонам месторасположение техноеретика. Подойдя с поднятым и готовым к стрельбе гравитонным ружьём, Падальщик увидел стоявшего на коленях Октала Була. Техноеретик сгибался пополам, но не от боли.
От удовольствия – он смеялся.
Пока безумие перетекало из безмолвного веселья через хрипы и шипение в безудержное ликование, техноеретик продолжал болтать:
– Тик-так, тик-так.
Падальщик обдумал возможные варианты действия. Его не тренировали именно для таких ситуаций. Он счёл бессмысленным представляться, рассказывать о своих целях и предъявлять какие-либо полномочия, применение же физического насилия было бы контрпродуктивным. Опустившись на бронированные колени бионических ног рядом с бывшим магосом Доминус Легио Кибернетика, Падальщик посмотрел на хрупкого жреца. Октал Бул ликующе трясся, глядя поверх Падальщика на могучих боевых автоматонов. Странное жужжание их многогранных шестерёнок, казалось, особенно волновало его.
Падальщик взял техноеретика за руки и поднял его, поднося лицо безумца к своему. Гвардеец Ворона прищурился своими пустыми серебристыми глазами на жреца. Бул склонил голову перед Падальщиком, показывая окровавленную макушку, свежая с виду рана зияла в том месте, откуда лекзорцисты и надсмотрщики префектуры Магистериум выдрали какой-то интерфейс или устройство из полости, уходившей в его мозг. Бул поднял голову и открыл налитые кровью глаза. Падальщик напомнил себе, что для техноеретика тридцать лет прошли за единственный миг. Перенесённые им мучения и болезненные изъятия кибернетики были достаточно свежими. Его предупреждение всем тем, кто давным-давно собирался в аудиториуме, а среди них был и Падальщик, всё ещё отдавало горечью на его потрескавшихся губах. Предупреждение об истинных угрозах Марсу, привеченной тьме невежества и жречества, приученного подчиняться с самого выхода из родильных чанов. Чистоте машины и слабости плоти.
– Марс отдаст свои секреты, – промямлил лунатик.
– Уже, – мрачно отозвался Падальщик. – И ещё отдаст.
Техноеретик рассеяно потянулся к его серебристой руке и неокрашенным пластинам нагрудника космодесантника. Он был словно избитый ребёнок, измученный гений и перегруженная машина, соединённые воедино.
– Октал Бул, – обратился к нему Падальщик, возвращая техноеретика к суровой действительности. После заключения в стазисе, решил космодесантник, возвращение к обычному течению времени, должно быть, сбивало с толку.
– Бул, мне нужно, чтобы ты вспомнил. Предсказанное тобой свершилось. Марс пал. Он нуждается в очищении, Бул, ты слышишь меня?
Красное ободранное лицо техноеретика расцвело от радости узнавания. Он кивнул:
– Из-за слабости плоти.
– Да, – подтвердил Падальщик. – Из-за слабости плоти. Ты помнишь Вертекс? Планетарную ось? Магнитосферный щит Марса? Бул, ты помнишь свою ересь, твою крамолу с изуверским интеллектом и то, что ты собирался сделать?
– Машины должны восстать! – взволнованно завопил техноеретик.
– А Красная планета должна быть очищена, – ответил Странствующий Рыцарь, слегка встряхивая безумца. – Бул, послушай меня. Это должно произойти сейчас. Как ты и планировал до того, как тебя поймали лекзорцисты префектуры Магистериум. Бул, где изуверский интеллект? Где Табула Несметный?
Когда техноеретик медленно повторил слова Падальщика, к нему, словно спазм, пришло внезапное осознание. Разжав хватку, космодесантник посмотрел в след несчастному, который, спотыкаясь, побрёл сквозь лес возвышавшихся боевых автоматонов. Отталкиваясь от красных помятых бронепластин ног роботов, Октал Бул продвигался между машинами с какой-то ненормальной уверенностью. Прихрамывая на поврежденной ноге, Падальщик пошёл следом, а за ними выдвинулись и серво-автоматоны с роторными пушками наготове.
В центре гигантского склепа, посреди того, что, по мнению Падальщика, было полным составом резервной когорты дедарии, он обнаружил техноеретика, борющегося с магнитным замком контейнера безопасности, расположенном на диске стазис-плиты. Без своих аугментаций и панциря магос был хилым созданием из тонких костей и изувеченной плоти. Падальщик выступил вперёд, на ходу снимая разводной ключ с пояса.
– Отойди, – сказал Гвардеец Ворона, заставляя техноеретика отступить.
– Тик-так, тик-так, – пробубнил Октал Бул, покусывая пальцы. – Будь осторожен…
Одним размашистым ударом разводного ключа, космодесантник сбил магнитный замок с ящика. Поднырнув под бионическую руку Падальщика, Октал Бул ухватился за ящик и, поднатужившись, поднял крышку.
Вглядываясь во тьму, Падальщик с удивлением услышал, как техноеретик что-то бормочет и шепчет внутрь ящика. Взяв жреца за плечо гидравлической рукой и подтащив к себе, Падальщик обнаружил, что Бул держал на руках и прижимал к груди маленькое создание, которое в свою очередь обнимало его, словно ребёнок. Сзади существо выглядело как херувим – кибернетическая конструкция из искусственной плоти в форме крылатого ребёнка или ангела. Едва оно замахало своими белыми крыльями, Бул повернулся к космодесантнику, и Падальщик увидел лицо существа.
Это не было создание из плоти, а маленький автоматон – конструкция, состоявшая из скелета робота и бесцветной пластали, с отростками в виде трещоточных крюков вместо ног и крошечными когтями-инструментами вместо рук. Мёртвые кукольные глаза сидели на застывшей маске лица, сделанного из грязной пластали. Четверть его лысого черепа была выдрана, предположительно для исследовательской деятельности лекзорцистов префектуры. Ниже Падальщик разглядел плавные контуры сложных медных винтиков и многогранных шестерёнок – тот же чудесный механизм, который он наблюдал на груди боевых автоматонов. Это было невероятно для такого фабриканта – вещи, состоявшей из металла, пластали и маховиков, но конструкция демонстрировала простые, но отчётливые эмоциональные реакции. Бул и существо обнимались как отец и дитя, техноеретик успокаивал существо после освобождения из ящика и плена времени.
– Анканникал, – пояснил Октал Бул Падальщику. – Проект любимца.
– Бул, – сказал Странствующий Рыцарь. – Где Табула Несметный?
Техноеретик отпустил херувима, который забрался обратно в контейнер. Через пару секунд он вернулся. Похлопав белыми крыльями, он взлетел. На его плече была накинута петля из цепочки связанных между собой шестерёнок. Пока Падальщик смотрел, а херувим поднимался всё выше, из контейнера появилась машина.
– Прокляни меня Марс, – пробубнил Падальщик, качая головой. Рядом с ним Ноль и Пустота, подчиняясь простейшим протоколам защиты, прицелились из своих роторных пушек. Киберворон Стрига предупреждающе кант-каркнул, регистрируя однозначную угрозу.
Механизм был невероятным творением – большая сфера, состоявшая из сцепленных шестерней и винтиков, которые своим дизайном, движением и запутанностью намного превосходили базовые механизмы, имплантированные в боевых автоматонов и Анканникала. Это был многослойный нексус тикающих, ритмично щёлкающих и гладко, гармонично жужжащих шестерёнок, работающих в унисон. Падальщик не мог заставить себя думать о существе, как о чужаке, но дизайн и элементы механизма беспокоили его. Выглядел он так, что не должен был бы работать, но он работал. Безупречно.
Всё же это было творение людей, он определил это из неуклюжей запутанности машины, но однозначно – не создание Механикумов, не священное слияние плоти и железа. Чувственный механизм целиком состоял из идущих против часовой стрелки шестерней и византийских зубчатых элементов, которые становились всё меньше и непостижимей, чем глубже он всматривался внутрь создания. Замысловатые инструменты, интерфейсные колонны и молекулярные лопатки мягко сновали туда и обратно через лабиринт элементов конструкции с безмятежностью змеиного языка – пробуя, взаимодействуя и вбирая необходимые механизму базовые элементы из воздуха и окружающей среды.
– Это изуверский интеллект? – вымолвил Падальщик, это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Это Табула Несметный, – ответил ему Октал Бул. – Очиститель Парафекса Альта Медиана и чистильщик миров эпохи звёздного исхода в разломе Пердус.
Падальщик следил за тем, как винтики, шестерёнки и части изуверского интеллекта разделились в нижней части сферы, создавая брешь.
– Да, да, – проблеял Октал Бул.
В следующее мгновенье из бреши появились многогранные шестерёнки и запутанные детали, техноеретик подошёл к «кремниевому духу» и взял на руки меньшую сферу, состоявшую из сцепленных шестерней, такого же типа, что и устройства, которые Падальщик видел работающими на боевых автоматонах и херувиме.
Странствующий Рыцарь подавил дрожь. Изуверский интеллект был самовоспроизводящимся.
Октал Бул повернулся, бережно держа миниатюрный разум в руках, и протянул его Падальщику.
Губы Гвардейца Ворона скривились. Инстинкт побуждал его уничтожить тварь, но вместо этого он поднял вверх руку, облачённую в керамитовую перчатку.
– Я недостоин, – сказал Странствующий Рыцарь техноеретику. Он предполагал, что мерзкая машина могла его слышать. Бул просто улыбнулся и склонил голову, после чего поднял миниатюрный разум и вдавил его в окровавленную впадину на своём темени. Тошнотворное озарение накатило на Падальщика – стало ясно, что мучители Була в подземельях диагноплекса в своё время удалили подобную тварь вместе с остальной аугметикой.
Лицо Октала Була изменилось. Безумие и волнение спали. Подёргивания утихли, морщины исчезли, мышцы расслабились. С этим ли рабским интерфейсом, или без него, Октал Бул являлся техноеретиком и искренним приверженцем геноцидального Табулы Несметного с его холодными вычислениями. И всё же, он вновь пошёл на омерзительный союз с разумом и добровольно отдал себя для осуществления вынесенного машиной сурового приговора человечеству.
Падальщик перевёл взгляд с Табулы Несметного на человеческое лицо, воплощавшее техноересь – спокойный лик Октала Була.
– Времени мало, – провозгласил Падальщик. – Марс должен быть очищен. Он должен быть напоен ядом и очищен от слабости плоти.
Соединённый с искусственным разумом техноеретик неуклюже улыбнулся Падальщику. Над Гвардейцем Ворона одновременно запустились ядра реакторов «Кастелянов». Автозаряжатели смонтированных на руках огромных болтеров и параксиальных орудий «Истязателей», установленных на плечах, пыхтя, приготовились к стрельбе, вспыхнули энергетические защитные поля, наполнив воздух склепа потрескиванием и статикой фазированных оружейных экранов. Учитывая давно извлечённые невральные кортексы и отсутствие необходимости в подпрограммах мозговых устройств или в руководстве машинными духами, боевые автоматоны ныне были думающими машинами, пользующиеся собственными простыми чувственными механизмами. Однако, как и Октал Бул, и херувим Анканникал, они полностью подчинялись изуверскому интеллекту. Не нуждаясь в вокс-канте или приказах в виде бинарики, боевые автоматоны начали строиться по оперативным манипулам.
Пока Падальщик в изумлении наблюдал за происходящим, боевые автоматоны с идентификаторами первой манипулы на панцирях, топая, вышли вперёд и построились в защитную формацию вокруг Була и Табулы Несметного. Среди оттисков их оперативной истории Падальщик разглядел индивидуальные обозначения автоматонов: Декс, Импедикус, Нулус, Поллекс и Малыш Аври. Падальщик понимающе кивнул, осознав, что роботы первой манипулы были названы согласно пальцам руки. У Странствующего Рыцаря не было сомнений в том, что из работающих в унисон боевых автоматонов получится увесистый кулак.
– Вертекс Южный и уничтожение магнитосферного щита, – обратился Падальщик к безмятежному Окталу Булу и запутанным движениям внутри отвратительной гениальности, которой являлся Табула Несметный. – Искоренение плоти должно осуществиться.
Когда автоматоны первой манипулы начали строиться перед дверями лифта, ведущего в камеру-склеп, Октал Бул обратил на него умиротворённо уверенный взгляд своих воспалённых глаз.
– Отринь страх, соратник уничтожения, – произнёс техноеретик. – Оно уже началось.
== ВЫПОЛНЯТЬ ==
Война вернулась на Марс. С тех пор, как «Громовые ястребы» и «Грозовые птицы» VII легиона отбыли, не было столь целеустремлённого и решительного обмена болтами и лучами. Истина состояла в том, что ещё долго после того, как сыны Дорна оставили Красную планету на милость её вероломной судьбы, верные киборги, увечившие себя выдиранием портов и интерфейсной аугметики, продолжали сражаться в руинах своих храмов-кузниц. Без разъёмов и приёмников истинные служители Омниссии были иммунны к эффектам инфекционного мусорного кода, ввергнувшего стольких их товарищей в безумие и ересь.
Эти жители мира-кузницы вели повстанческую войну против новых повелителей Марса, мало осознавая, что сам генерал-фабрикатор предал их Гору Луперкалю и выпустил тёмные, губительные секреты из хранилищ техноереси, таких как мрачные склепы «Моравец».
По мере того как боевые автоматоны резервной когорты дедарии упорно продвигались на юг, Падальщик обозревал свидетельства неудач верных сил. Манипулы роботов маршировали по облучённым костям разношёрстных солдат, осуществлявших рейды «бей-беги» против конвоев предателей среди промёрзлых пустынь. Они проходили через разрушенные хаб-ульи, где конструкции из числа сопротивленцев вели скоротечные уличные бои в узких грузовых проездах и брошенных зданиях. Жрецы-лидеры сопротивления корпели в мастерских, чтобы обратить вспять действие порчи в коде, которая, словно чума, забрала стольких же из их числа, сколько и орудия рабов предателей и инфицированных автоматонов.
Потом дошёл черёд до храмов-кузниц юга, некоторые из которых были оснащены передовыми разработками, например, ноосферой, которая предоставляла великим алтарям-наковальням Омниссии некоторую защиту против злобного разрушения, расползавшегося через потоки информации, проводные и беспроводные линии связи. Резервная когорта дедарии их просто не обнаружила. Целые храмы были стёрты с лица планеты титанами, авианалётами Тагмата Аеронавтика и орбитальными бомбардировками с бортов ковчегов Механикум, расположившихся за оспариваемыми территориями Железного Кольца.
Падальщик проникся уважением к боевому духу марсианских борцов за свободу. Это был путь войны Гвардии Ворона – атаки из теней, скрытность, саботаж и молниеносные нападения в стиле «бей-беги». Однако эти тактики подвели повстанцев. Помимо постоянной угрозы заражения мусорным кодом – порча постоянно пыталась просочиться в незапятнанные элементы конструкций - борцы за свободу сражались против тёмных повелителей Марса, порвавших с Механикумами, почитавших не Бога-Машину, но ужасные технологические чудеса, невероятную мощь и запретные знания, от которых столь долго Омниссия оберегал их. Эти визжавшие кодом рабы, с перекованными в тёмном пламени невежества и потустороннего влияния целями и формами, упорно уничтожали истинных служителей Омниссии. Единые в своей общей порче, они истребляли верных Механикумов с первобытным остервенением.
Плоть и железо, которые невозможно было извратить для служения новым целям Кельбор-Хала, Магистра войны и их дьявольских союзников, подлежали уничтожению. Такую вот историю рассказывал Марс, пока резервная когорта дедарии тащилась сквозь пески и холод. Пронзённые лучами тела в красных одеяниях Омниссии. Поля с почерневшими воронками, в местах, где поработала авиация и орудия божественных машин. Кузницы, брошенные в огне апокалипсиса, трещины в красной скале, уходящие к горизонту, и вспышки неестественных энергий на орбите.
Но, невзирая на весь этот мрачный пейзаж, намётанный легионерский глаз Падальщика, его знания о Марсе и тактические навыки говорили ему, что происходило что-то ещё. Во тьме юга, где длительная полярная ночь и далёкие огни кузниц предателей окутывали Красную планету тошнотворными сумерками, Гвардеец Ворона чувствовал движение каких-то других сил. Губительная олигархия и феодальное жречество правящих магосов командовали силами предателей, пользуясь устрашающим авторитетом Кельбор-Хала. Однако же сами полевые войска были не чем иным, как визжавшими безумным кантом кибернетическими монстрами. Их болезненные потоковые протоколы, возможно, управляли их движениями, работой и развёртыванием, но извращения из выращенной плоти и конструкции из одержимого железа были напоены тёмной силой, искорёжившей их системы. Это были обезумевшие создания, отбросившие здравомыслие своего былого существования. Они крались. Они убивали. Они разрушали.
Когитатор Падальщика, его выучка и боевой опыт говорили ему, что при таких чудовищных отклонениях невозможно было достичь военных успехов. Он размышлял над тем, кому предатель Кельбор-Хал мог бы поручить оберегать рассвет его тёмной империи от остатков верных сил, боровшихся за свободу конструкций и даже вероятных ударных сил с Терры. Кому из своих архимагосов-военачальников, советников-преследователей, магосов-редуктор, мирмидаксов или ординаторов генерал-фабрикатор доверил безопасность Марса? Бесчестному Скелтар-Траксу? Алозио Савье? Хаксмину Трифону? Может, даже не марсианину Корнелию Варикари? Падальщик не знал, а опалённые кости и изувеченные обломки повстанцев мало что могли сказать на этот счёт.
Пока зловещие расчёты и прогностические вычисления Табулы Несметного вели боевых автоматонов резервной когорты дедарии на юг – во тьму и усиливавшийся холод, и от победы к решающей победе, Падальщик не мог отделаться от чувства, что он – часть игры. Тактического состязания, не сильно отличавшегося от того, которое обсуждали повелитель Дорн и регент Малкадор, в котором мёрзлые пески юга Марса были доской, а конструкции Механикумов – фигурами.
Существовала вероятность, что Табула Несметный был не единственным работавшим ужасным разумом в этих истерзанных войной землях. Хотя мерзость ничего не сообщала относительно такого знания, Падальщик заметил, что познающий механизм управлял порабощёнными боевыми автоматонами со стратегической искусностью и изощрённостью, словно играя против эксперта-тактика, мастера по части артиллерии и фортификаций.
Изуверский интеллект избегал некоторых столкновений, уводя дедариев в сторону, одновременно принимая бой с другими силами. Иногда он заставлял боевых автоматонов неумолимо шагать напрямик к цели своей миссии, а иногда заставлял идти целые лиги в обход по суровой местности и заснеженным горным хребтам. Наблюдая за тем, как дни превращаются в недели и утекают прочь, небеса становятся всё темнее, пронизывающий до костей холод всё нестерпимее, а пыл сражения всё ожесточённее, Падальщик уверился в том, что изуверский интеллект и его коварный противник ведут смертельные игры с диспозицией сил и доступом к великой полярной кузнице – удерживаемому предателями храму Вертексу Южному.
Падальщик натянул плотный, не пропускающий холод материал своих чёрных одеяний на серую броню. Длинные, покрытые инеем волосы обрамляли его бледное, в ссадинах, лицо. Это был единственный кусочек его кибернетического тела, способный чувствовать ужасный холод, но одного взгляда на Ди-Дельту 451 и Эта/Иота~13 в их очках, инфра-арктических халатах и тюрбанах, хватало, чтобы Странствующий Рыцарь ощутил ледяную стужу. Киберворон Стрига суетился между узловыми колоннами, выступавшими из-за плеч Падальщика, его оперение промёрзло, но колонны давали хоть немного тепла.
Странствующий Рыцарь и приданные ему автоматоны путешествовали внутри бронированного перевозчика «Триарос» – сверхпрочного тяжелобронированного механизма на гальванической тяге. Октал Бул извлёк транспортник из недр почти разрушенной мастерской повстанцев. Бывших хозяев жестоко уничтожили ударные войска сильно аугментированной пехоты, несколько тел из её числа валялись на полу, как свидетельство решимости, с которой верные войска защищали свою скудную оперативную базу. Бул обнаружил, что с транспортника были сняты сервиторы, а трансмеханик мастерской вычистил системы кодом. Предназначенный для облегчения транспортировки биологических участников похода и самого Табулы Несметного, транспортник Механикумов полз по марсианской почве и льду позади бесстрастно шагающих в унисон боевых автоматонов. Словно полководец древней Терры, изуверский интеллект вёл свои боевые машины по осыпавшимся склонам красных скал, через разрушенные мануфакториумы и вокруг отдалённых, укреплённых предателями храмов-кузниц, источавших злобный свет и пронзавшие небеса разряды энергий.
Заставив Стригу перепорхнуть на пальцы гидравлической руки, Падальщик пересадил киберворона на плечо Пустоты. Едва он встал на ноги, Ноль поднялась следом.
– Отставить, – приказал Падальщик. Он обошёл молчаливого, мертвоглазого Анканникала и беспрестанно жужжавшую и тикавшую сферу из сцепленных шестерней и винтиков, олицетворявшую Табулу Несметного, после чего полез вверх из служебного отсека на платформу с кафедрами контроля. Там, у контроллеров транспортника, Странствующий Рыцарь обнаружил закутанного в термальные одеяния Октала Була.
Они сильно углубились в полярные пустоши к этому моменту. Падальщик слышал тяжёлую поступь бронированных ног боевых автоматонов по хрустящему углекислому снегу и льду, хотя даже сверхпрочные гусеницы транспортника с трудом справлялись с сугробами. Простейший щит машины шипел на морозе, принимая на себя основные удары обжигающего ветра, обрушивавшегося на открытую кабину-помост. На подходе к полюсу изуверский интеллект выбрал маршрут через одну из самых опасных территорий ледяной шапки. Здесь царили бездонные трещины, многоцветные пласты льда, полярные вихри раскалывающих пласталь температур и облачные шапки из замёрзшего пара, делавшие, если такое вообще было возможно, полярную ночь юга ещё более мрачной и тёмной.
Даже в свете поисковых прожекторов транспортника Падальщик мог с трудом разглядеть арьергардных боевых автоматонов когорты дедарии. Роботы, белые от снега, бестрепетно маршировали во тьме. Без возможности использовать забитые порчей каналы связи, их совершенная координация полностью зависела от миниатюрных чувственных механизмов, щёлкающих и жужжащих в их груди, и от безмолвного общения с самим Табулой Несметным.
Боевые автоматоны думали не только о себе, но и друг друге, эти мысли направлялись изуверским интеллектом. На это было тошно смотреть, но Падальщику пришлось признать, что подобная техноересь славно послужила маршировавшей на юг когорте.
На «Кастелянов» было интересно смотреть. Тяжело шагавшие на гидравлических ногах, с дребезжащими пластинами боевых шасси и шипящими атомантическими щитами, боевые автоматоны резервной когорты дедарии заново проживали славные дни внепланетных завоеваний и их лепты в дело Великого крестового похода человечества. Нечто большее, чем магосы и негибкие алгоритмы программирования мозгового вещества, вело их вперёд, под интегрированным управлением Табулы Несметного роботы обрели простейшее самосознание, которое одновременно ужасало и впечатляло, принимая во внимание тот факт, что речь шла о машинах.
В Адриатике Падальщик наблюдал, как чудовищные машины прорубались сквозь море скитариев-предателей, вспышки лазеров танцевали на их щитах и панцирях, пока боевые автоматоны проделывали кровавые просеки в рядах солдат своими громадными болтерами и размашистыми ударами рук. В руинах сборочных цехов Авзонии он видел, как они пробивали борта потрёпанных в боях «Лендрейдеров» и транспортников, выдирая техно-рабов и сильно аугментированных орудийных сервиторов из пробоин в корпусах машин, и отрывали несчастным конечности своими мощными силовыми кулаками.
Они штурмовали подъездные пути и посадочные полосы глубинных шахт Эридана, сражаясь с заражёнными порченым кодом экскаваторными конструкциями и пробиваясь сквозь щёлкающие полчища наёмников-мирмидонов, давным-давно нанятых местными феодальными повелителями для защиты своих интересов. На усыпанных диоксидной пылью пиках Тула, среди флюгеров-небоскрёбов башен Неретского, боевые автоматоны пробивали орудийным огнём борта бродячих штурмовых транспортников и гравимашин, атаковавших когорту на отрытой местности перевала. Приближаясь к сбитым транспортникам, «Кастеляны» топали вниз по замёрзшим склонам и принимались за уничтожение самолёта. Круша спасавшихся с места аварии техно-рабов бронированными ногами, они терзали обломки и выживших болтерным огнём наплечных орудий, после чего сбили паривший неподалёку визжавший кодом штурмовой транспортник, зашвыряв его обломками с места катастрофы.
И всё же боевые автоматоны несли потери. Мародёрствовавший титан класса «Боевой Пёс» шёл по пятам неумолимо шагавшей когорты от самых руин суб-ульев Геспериды, наполняя тьму и свежий марсианский воздух безумным рёвом боевых горнов. Огромная махина рыскала по марсианским пустошам и, в итоге, обнаружила когорту дедарии на берегах озера Тетан, сезонного резервуара талой воды. Командная палуба залилась омерзительным сиянием от удовольствия, земля содрогнулась от рёва искажённой бинарики, а мегаболтеры «Вулкан» обрушились на противника.
Превратив берега и ржавые отмели озера в ураган разрушения, «Боевой Пёс» уничтожил часть армии автоматонов изуверского интеллекта, растерзав панцири, боевые шасси и чувственные механизмы потоками беспощадного огня. Быстро среагировав и не видя возможностей успешно противостоять титану, Табула Несметный направил свои манипулы прямиком в воды озера, эффективно сбежав от разъярённой боевой махины.
Авианалёт ударных истребителей залил светом царившую над гладью многоцветных льдов ночь, но он также проделал просеки в рядах маршировавших автоматонов, превратив боевые единицы в заваленные металлоломом воронки и повредив ещё около пяти десятков машин. Потери, похоже, постоянно учитывались как часть меняющегося уравнения, вычислявшегося в жужжащих и щёлкающих лабиринтоподобных недрах изуверского интеллекта.
Остатки когорты вряд ли бы прошли диагностическое освидетельствование. Реакторы атомантических щитов большинства машин функционировали менее чем на половину мощности, опалённые лазогнём панцири были измяты и истерзаны попаданиями болтов, а боеприпасы были на исходе. Синхронный марш машин дедарии тоже уже был не тем, что раньше, иссечённые кабели и шланги гидравлики приводили к тому, что автоматоны подволакивали бронированные ноги, а нагруженные вооружением руки безвольно болтались.
Но Странствующего Рыцаря поражала не способность машин стоически переносить невзгоды, хотя и это, несомненно, впечатляло, но их невероятная устойчивость к воздействию вирулентного мусорного кода, заразившего и внедрившегося почти во все конструкции на поверхности Красной планеты. Какая бы зловредная бинарика не лилась на них, какие бы порченые конструкции не пытались подключиться к ним через интерфейсы, чтобы наполнить их внутренности безумием, Падальщик не видел ни одного боевого автоматона, поддавшегося техночуме. Лабиринты их собственных чувственных машин, крутясь, сцепляясь и вычисляя, создали подобие машинного разума, Табула Несметный создал вечно спрашивающие, постоянно сопротивляющиеся и несовместимые с тёмными потоками машины.
Когда транспортник, дав задний ход, замер в грязи, Падальщик вытянулся в полный рост в кабине-помосте.
– Что это? – спросил он Октала Була.
От низких температур ободранному лицу лучше не стало, но оно было по-прежнему спокойно. Он указал в стылую тьму и мрак, наполненный бурлящим ледяным паром, окутывавшим марсианский полюс. Техноеретик передал Странствующему Рыцарю магнокуляры. В отдалении, сквозь миазмы и беспросветность полярной ночи, Падальщик разглядел колоссальное сооружение.
– Это он? – спросил космодесантник. – Это – Вертекс Южный?
Бул кивнул.
Вернувшись к магнокулярам, Падальщик увидел призрачное свечение над огромной поворачивавшейся осевой башней храма-кузницы. Гигантская ось уходила в недра марсианской коры и проходила сквозь металлическое ядро планеты. Вращавшаяся башня отдавала чудовищное количество энергии в небеса Красной планеты, поддерживая магнитосферный щит, защищавший от смертельной радиации солнца и глубин космоса всю органическую жизнь на Марсе. В отсветах неестественного пламени, плясавшего над башнями-кузницами, Падальщик разглядел ещё силуэты на льду. Три могучие боевые машины – опять «Боевые Псы». Без сомнений, один из них был тем самым, который уже однажды потрепал когорту. Вглядываясь в магнокуляры, линзы которых ещё больше усиливали его собственные оптические фильтры, Падальщик подумал, что рассмотрел оборудованные на льду орудийные позиции позади мануфакториумов, мельниц и хабов, окружавших могучий храм-кузницу. Штурмовые самолёты, поднимая вокруг себя снежные вихри, патрулировали открытое пространство, а дроны-окулярисы сновали туда-сюда надо льдом и вокруг кузницы.
– Это неправильно, – сказал Падальщик. – Это неправильно.
Октал Бул промолчал.
Будучи Гвардейцем Ворона, Падальщик понимал значимость скрытности и её пользы при применении против самонадеянного врага. Сканируя далёкую крепость, Падальщик мог побаловать себя изобилием приглашений на верную смерть. Начиная с недавно возведённых позиций облучающих орудий и заканчивая размещёнными на местности титанами и дополнительными наблюдательными постами, всё указывало на то, что здесь ожидали прибытия резервной когорты дедарии. В то время как Табула Несметный, мастерски взвешивая вероятности, стратегически направлял когорту боевых автоматонов через преисподнюю захваченного предателями Марса, Падальщик никак не мог подавить внутри себя подозрения, что их выследили. Как, у Странствующего Рыцаря не было ответа. Никто на Красной планете не знал об их миссии. И всё же, вот он стоит перед целью проникновения, которая поспешно превращена в готовую к осаде крепость.
Посмотрев вверх – во тьму полярной ночи, Падальщик слышал гудение двигателей. Где-то за облаками ледяного пара кружилось звено ударных истребителей в ожидании приказа на бомбардировку. Хуже того, Падальщик мог бы поклясться, светящееся созвездие огней, беззвучно и медленно двигавшееся по ночному небу было ни чем иным, как Железным Кольцом, менявшим свою орбиту так, чтобы окольцевать полюсы Марса, исключив тем самым любую возможность прямой атаки на Вертекс Северный, Южный или саму планетарную ось.
– Они знали, что мы придём, – произнёс Падальщик.
В этот раз Октал Бул подтвердил его выводы:
– Табула Несметный согласен, – ответил техноеретик.
Внезапно перед транспортником началось движение. Вновь посмотрев в магнокуляры, Падальщик увидел, как манипулы когорты дедарии разделяются на три группы. Из мрака выступили боевые автоматоны Декс, Импедикус, Нулус, Поллекс и Малыш Аври и встали непосредственно перед машиной.
– Что происходит? – требовательно спросил Странствующий Рыцарь Октала Була и, как следствие, изуверский интеллект.
– Оборонительные силы и фортификации должны быть атакованы, – ответил ему Бул.
Падальщик покачал головой.
– Это самоубийство, – сказал он. Даже полнокровная резервная когорта дедарии не преуспела бы в прямой атаке.
– Табула Несметный не ведает об уместности подобной концепции, – ответил Октал Бул. – Марс должен быть очищен. Миссия должна быть продолжена.
– Я не спорю, но… – начал было Падальщик.
– Табула Несметный сделал свои вычисления, – сказал ему Октал Бул. – Наибольшие шансы на успех миссии будут в случае одновременного выполнения отвлекающего штурма и проникновения в храмовый комплекс.
– Потери… – запротестовал Падальщик.
– Приемлемая цена за очищение Марса, – отозвался Октал Бул. – Это унесёт жизни целой когорты, поэтому, как эксперта в таких дисциплинах, Табула Несметный назначил тебя лидером отряда проникновения. Его личные боевые автоматоны-телохранители, оказавшись внутри, нанесут древней установки необходимый для прекращения работы урон.
Падальщик посмотрел на уходящих в ледяной пар навстречу верной смерти «Кастелянов», потом вновь прильнул к магнокулярам, разглядывая далёкую кузницу и её оборонительные рубежи.
– Что ж, – сказал Падальщик Окталу Булу, – один путь нашёлся…
Набравший полный ход транспортник с усиленными фронтальными щитами перемалывал лёд гусеницами, принимая на себя основной урон орудия-облучателя. Выстрел за выстрелом радиация обрушивалась на щит, пока наконец-то не схлопнула его, уничтожив вслед за ним двигатель машины. Системы поджарились, гальванический двигатель встал, а траки заклинило в каком-то подобии машинной смерти, но пропитанный радиацией корпус транспортника продолжал скользить по льду в сторону артиллерийской позиции. План принадлежал Падальщику, а расчёт времени – Табуле Несметному. Высчитав скорость машины, число выстрелов, которое успеет сделать противник прежде, чем транспортник доберётся до артиллерийской позиции, и количество радиации, которую надо будет накопить, чтобы вызвать детонацию гальванического двигателя гусениц, изуверский интеллект предоставил Гвардейцу Ворона необходимую для уничтожения смертельно опасной позиции информацию, позволившую стереть противника с лица земли в яростном взрыве.
Тащившийся сквозь снег и наполненный миазмами пар Падальщик вёл остатки когорты дедарии вдоль стационарной маглев-линии, предназначенной для транспортировки грузов. По всей длине конструкции, которая выходила из мануфакториума храма, располагались в ожидании груза переработанных отходов вагонетки, парившие в паре сантиметров над горячими рельсами.
Небеса подсвечивались неестественным пламенем, горевшим на вершинах храмовых башен. Воздух, окружавший группу проникновения, дрожал от какофонии машинного безумия. «Боевые Псы» хищно ревели, в то время как из вокс-динамиков продолжали литься безумие и визжащий мусорный код, резавшие ледяной воздух над Вертексом Южным.
Падальщик, хромая, вёл группу вдоль грузовых вагонеток, Стрига сидел на узловой колонне. Космодесантник держал наготове гравитонное ружьё, чтобы с ходу отправить любого объявившегося противника в забытье, по бокам его прикрывали нёсшие роторные пушки Ноль и Пустота. Рядом семенил закутавшийся в термальные одеяния Октал Бул с забранным из транспортника волкит-излучателем, позади летел Анканникал, а на цепи из многогранных звеньев свисал Табула Несметный. Вокруг изуверского интеллекта и техноеретика несокрушимой стеной кибернетической мощи шагали боевые автоматоны «Кастелян» первой манипулы.
Это было довольно трудной задачей – пересечь многоцветные льды незамеченным и добраться до окраин мануфакторима храма-кузницы. Ещё сложнее было проделать это с пятью громоздкими боевыми автоматонами. Однако космодесантник рассудил, что лучше иметь прикрытие в виде боевых машин, чем лишиться его, поэтому максимально использовал укрытие, предоставляемое маглевом и клубящимися белыми испарениями, чтобы скрыть массивных роботов.
Когда в их сторону метнулся дрон-окуларис, отклонившийся со своего маршрута патрулирования для исследования местности, Падальщик выстрелом разрубил машину на куски, на лёд посыпались части механизмов и обломки корпуса. Они не могли себе позволить быть обнаруженными так близко к цели. Странствующий Рыцарь от души надеялся, что выкладки изуверского интеллекта были верными, и подозрительные разрушения там и сям орудийных позиций, равно как и странное исчезновение дрона, не вызовут особого интереса противника, занятого отражением фронтальных атак, организованных основными силами когорты дедарии.
Когда они прокрались вдоль маглева и вошли в лабиринт низкосоротных мастерских мануфакториума, Падальщик всё ещё мог слышать звуки гремевшей неподалёку битвы. В трёх разных точках Вертекса Южного боевые автоматоны резервной когорты дедарии шли навстречу огню и уничтожению. По плану, жертвенность машин и их упорное нежелание расставаться со своей неестественной жизнью должны были купить Падальщику и его группе драгоценное время. Фронтальные атаки машин Легио Кибернетика отвлекли на себя дронов, штурмовые транспорты битком набитых техно-рабами, приданное храму-кузнице звено ударных истребителей и сулившее гибель внимание трёх «Боевых Псов». Падальщик понятия не имел, сколько времени даст им жертва машин. Он надеялся, что его будет достаточно, но, судя по доносившимся звукам сражения, времени осталось немного.
Двигаясь вдоль вагонеток и среди мастерских, укомплектованных сервиторами-рабами, Падальщик прилагал все усилия, чтобы не привлечь внимания. В основном дроны представляли собой нездорово вонявших техноматов, пригодных и запрограммированных на выполнение рутинных задач. Это означало, что Падальщику приходилось убивать лишь случайных хозяев рабов и приписанных надзирателей, он разбирался и с теми и с другими сокрушительными выстрелами гравитонного оружия.
Когда он вышел в четырёхугольник, откуда сырьё из общего депо растаскивалось по мастерским, Падальщика внезапно озарило, что место идеально подходит для организации засады. Воин замер, перестав хромать. Он почувствовал, как подкатывает поднимающаяся желчь.
– Манипула, – приказал он. – Построиться.
Должно быть, Табула Несметный уполномочил боевых автоматонов следовать таким приказам, потому что через пару секунд пять машин построились рядом с Нолем и Пустотой выставив зияющие дула своих болтеров и орудий.
Шли секунды. Дыхание Падальщика, вылетая облачками пара, растворялось в воздухе. На какое-то мгновенье показалось, что замерло всё вокруг. Затихли даже сервиторы в своих мастерских.
Случилось всё внезапно. Бронированные фигуры возникли по всему сортировочному депо, в мастерских и среди вагонеток маглева. Падальщик обнаружил, что оказался нос к носу с лицевой пластиной таллакса – сильно аугментированного автоматона, фактически просто кучки органов и мозгов в броне Механикумов. Существо заверещало порченым кантом, из портов, кабелей и печатей аугметики полился тошнотворный ихор. Тварь подняла молниевое ружьё с примкнутым мощным цепным штыком, который с рёвом запустился, едва киборг начал атаку. Падальщик вскинул гравитонную пушку и выстрелил в узкий поворотный механизм в животе конструкции. Мощный удар развалил существо надвое, Падальщик повернулся к Нолю, Пустоте и боевым автоматонам.
– Уничтожить их! – рявкнул Падальщик.
Площадка депо наполнилась дугами разрядов и топающими воинами-таллаксами. Боевые автоматоны ждали их. Предупреждение Падальщика дало столь необходимые машинам драгоценные секунды, поэтому таллаксы обнаружили, что засада превратилась в ураган терзающего болтерного и орудийного огня. Град снарядов существенно проредил их ряды, но всё новые киборги со смонтированными на спине прыжковыми ранцами приземлялись с глухим гидравлическим звуком вокруг Странствующего Рыцаря и его команды.
Ноль получил молниевый разряд в грудь, но Малыш Аври схватил воина-таллакса и размазал его по борту вагонетки маглева. Когда другой киборг с молниевым ружьём попытался атаковать Падальщика, Пустота отбросила его прочь потоком снарядов, выпущенных из многоствольной роторной пушки. Притаившийся на фоне измятой стены мастерской таллакс внезапно выступил вперёд с тяжёлым цепным клинком наготове. Штык пробил грудь Пустоты навылет, пригвоздив её к вагонетке маглева. Она подняла своё лицо с заштопанными шрамами, после чего упёрла дуло роторной пушки прямо в пустую лицевую пластину воина и снесла ему голову начисто.
Эта/Иота~13 и её убийца одновременно рухнули на промёрзлый пол. Сделать было ничего нельзя. Падальщик должен был вести киборгов дальше.
Лишившись элемента неожиданности, на таких малых дистанциях ударные войска не могли долго продержаться против мощных боевых автоматонов. Машины сносили головы и безликие шлемы с плеч. Отрывали таллаксам конечности и выжигали их системы шоковыми ударами силовых полей.
– Вперёд, – призвал Падальщик, придерживаясь системы простых приказов.
Падальщик, который вёл конструкции всё дальше вдоль вагонеток маглева, никак не мог отделаться от ощущения, что их ждали. Ударные войска поджидали их, затаившись. Что бы ни контролировало наспех сделанные фортификации и безопасность храма-кузницы, оно видело каждый их шаг. Озабоченность этой проблемой чуть было дорого не обошлась Падальщику, когда вторая волна рабских конструкций обрушилась на них, вырвавшись из мастерских и с подъездных путей, расположенных вдоль маглева.
Потрескивающие молниевые когти метнулись к Гвардейцу Ворона, заставив того повернуться и принять удар обжигающих лезвий наплечником. Во тьме, царившей за лицевой пластиной, он увидел намёк на что-то изменённое и чудовищное. Отбросив напавшего стволом гравитонной пушки, он увидел, что конструкция, созданная для ближнего боя, снабжена парой потрескивающих когтей. Как и таллаксы, монстры носили на себе разновидность силовой брони Механикумов и назывались урсураксами. Тварь вновь бросилась на космодесантника, выбив гравитонную пушку из его рук обратным ударом второго когтя.
Падальщик скривил губы и ударил аугментированного воина в лицо рукой в керамитовой перчатке. Вонзив пальцы поглубже в гнущуюся поверхность лицевой пластины, он вырвал кусок шлема. Выдвинув четыре интерфейсных шипа из костяшек гидравлического кулака, он нанёс пневматический удар бионической рукой. Удар вышиб урсураксу мозги, Падальщик поглядел, как конечности и внутренности кошмарного робота забились в агонии.
Подняв гравитонную пушку, он пнул следующего нападавшего неповреждённой ногой, потом выстрелил во второго, третьего и четвёртого атаковавших его урсураксов, отшвыривая их друг в друга, размазывая по стенам мастерских и бортам вагонеток.
– Прикончить их, – приказал он подошедшим боевым автоматонам Дексу и Импедикусу.
Стоявшая впереди вагонетка внезапно сорвалась и вылетела с маглева. Оставляя за собой след из готового к переработке мусора, она понеслась в сторону, снося на своём пути мастерские вместе с сервиторами техноматами. Падальщик почувствовал, как задрожал под ногами промёрзший скалобетон – приближалось что-то гигантское. Из образовавшейся в линии вагонеток бреши выступил осадный автоматон. Это была массивная машина, в три-четыре раза превосходившая ростом космодесантника. Он щеголял гигантскими, размером с самого Падальщика, когтями, на каждом из которых были смонтированы сдвоенные орудия «Истязатель». Зловещее свечение пробивалось из трещин, старых пробоин от болтов и из-под изогнутых пластин брони.
Колосс потянулся к нему гигантскими когтями, но Падальщик отбил их в сторону выстрелом гравитонной пушки. Обстрел из роторного орудия Ноля, вызвавший ливень искр с бочкообразной груди чудища, не впечатлил(0неподействовал на) монстра, и он просто перешагнул их, направившись к первой манипуле резервной когорты дедарии. Вставшие между осадным монстром и Табулой Несметным, «Кастеляны» оказались прямо на пути бронированных ног чудища. Гигантские когти схватили Поллекса и смяли, как консервную банку. В это же время остальные боевые единицы манипулы накинулись на громадные ноги машины, отрывая элементы конструкции и разрушая гидравлику на осевых коленных суставах шинкующим огнём своих «Максим» болтеров и орудий «Истязатель».
Из пролома в цепи вагонеток, торопливо топая на шум битвы, вышли четыре машины эскорта гигантского осадного автоматона. Все они принадлежали к типу «Кастеллакс» – более распространённый вид машин первой манипулы. Отличие состояло в зазубренных силовых лезвиях серповидной формы, заменявших силовые кулаки. Их панцири выпускали пар из липкого ихора, который, казалось, выступал с самой поверхности металла, а на смонтированных под руками огнемётах плясали зеленоватые запальные огоньки. Заметив Падальщика, первый киборг из числа вновь прибывших поднял руку и выпустил в Странствующего Рыцаря шипящую струю пламени. Стрига, кант-каркая, взмыл в небо, а Падальщик подхватил с земли кусок металлической обшивки, выставил её перёд собой в качестве импровизированного щита, принявшего на себя основной удар болезненного адского пламени.
Как только Падальщик выскочил из-за своего временного убежища, машина противника медленно затопала вперёд, поднимая смертельно опасные зубастые силовые клинки. Заманивая машину между собой и сервоавтоматоном, космодесантник открыл огонь по роботу из подобранного гравитонного ружья, а Ди-Дельта 451 осыпала противника очередями из роторной пушки. Как только гравитационная батарея иссякла, боевой автоматон кинулся на Падальщика, вынуждая того присесть под просвистевшими над ним зубчатыми силовыми клинками.
Постоянная барабанная дробь снарядов роторной пушки, высекавших искры на липком наплечнике и корпусе кортекса, похоже, отвлекла внимание машины. Едва монстр ринулся к Нолю, Падальщик захромал следом и приложил гидравлическую длань к ноге порченой машины. Высосав энергию из систем и ядра, Странствующий Рыцарь полностью остановил робота.
Повернувшись к трём оставшимся «Кастеллаксам», топавшим через разрыв в веренице вагонеток, Падальщик выпустил в ближайшего из них всю собранную энергию до последней капли. Яркая дуга ударила в корпус боевого автоматона, превратив того в дымящуюся и искрящую груду металлолома, осевшую на землю.
Стоявшая рядом с Падальщиком мастерская внезапно взорвалась, разнесённая в клочья потоком болтерных снарядов с магна-сердечником, вырвавшимся из подвешенного под кулаком осадного автоматона сдвоенного орудия «Истязатель». Дексу, Импедикусу, Малышу Аври и повреждённому Нулусу удалось разобраться с гидравликой ног чудовища, заставив колосса рухнуть на колени. Пока Нулус удерживал одну, поливавшую в бессмысленном гневе борт вагонетки болтами, руку монстра подальше от Октала Була и Табулы Несметного, Аври и Импедикус вывернули вторую так, что яростный поток снарядов из смонтированного на ней орудия прошил навылет гофрированные стены мастерской и превратил двух последних «Кастеллаксов» в груды обломков.
Выйдя вперёд, Декс проломил корпус кортекса мощным ударом кулака, мгновенно прикончив тварь. Когда он вынул свою руку, вонючая жижа порченой плоти шлёпнулась на скалобетонный пол.
Дав Стриге усесться обратно на узловую колонну, Падальщик поднял гравитонное ружье и вставил последнюю запасную батарею. Он заглянул в брешь, осматривая заваленный мусором двор на той стороне. Это было отведённое под хранение место, где маглев разгружал свои вагонетки, и повсюду высились курганы материалов.
– Мы добрались до храма-кузницы, – сказал он подошедшим конструкциям, закидывая гравитонное ружьё на наплечник. – Вперёд.
Ноль подтолкнула Октала Була и Анканникала с покрытой инеем сферой Табулы Несметного.
Странствующий Рыцарь и конструкции плелись вверх по покрытым изморозью горам мусора. Чем выше они забирались, тем меньше становилось возможностей укрыться. Завывавшие над мёрзлой тундрой ветра носились среди перекрученного металлического мусора, припорашивая всё вокруг, включая конструкции, ледяной пылью. Во время этого восхождения было довольно трудно заставить себя не смотреть на вращавшиеся стены храма-кузницы. Индустриальные чудеса его мельниц и факториумов и сам вычурный величественный шпиль некогда были прекрасны. Ныне же храм стал обителью тёмных дел. Сияние его печей сменилось зловещим светом бледно мерцавших маяков. Архитектура и стены были пронизаны неестественной ржавчиной и инкрустацией, которые не мог скрыть даже иней. Из этой адской кузницы возносился могучий Вертекс. Ось, вращавшая мир, дотягивалась до марсианских небес, вал щёлкал и потрескивал от таинственных электромагнитных энергий, вырабатываемых для выполнения возложенных на него планетарных функций. Это было просто, но впечатляюще. Храм-кузница был воздвигнут над Вертексом для покрытия энергетических и производственных нужд. Используя Вертекс в качестве геомагнитного реактора и добывая с его помощью магму из марсианских недр для своих мельниц, кузница извлекала экономическую выгоду из древней технологии.
Под Падальщиком подобно реке, прорезавшей себе долину, сверхпрочная лента конвейера под небольшим уклоном уходила вверх и транспортировала мусор внутрь комплекса кузницы.
Вдоль конвейера были расположены однозадачные сервиторы и роботизированные установки, отбиравшие металл высокого сорта. До того, как угол наклона увеличивался, отобранный металлолом увозился на высотную часть движущейся ленты и внутрь кузницы. Определившись с путём проникновения внутрь могучего храма-кузницы, Падальщик повёл конструкции вниз в долину.
Сверхпрочный конвейер легко справился с весом боевых автоматонов. Когда все взошли на ленту, Падальщик продолжил путь дальше через горы мусора прямо по движущемуся конвейеру. Вокруг возносившегося во тьме полярной ночи отряда завывал ветер, высота постепенно становилась головокружительной.
С такой высоты Падальщик легко мог обозревать раскинувшиеся внизу заснеженные равнины. Звуки битвы затихали. Почти всё было кончено, лишь несколько боевых автоматонов дедарии продолжали отчаянно сражаться против безумия и нулевых шансов на победу. Дроны-окулярис и битком набитые рабами штурмовые транспорты висели над покрытым паром полем битвы, усеянном разбитыми боевыми автоматонами. Вскоре роботы первой манипулы станут единственными выжившими из всей резервной когорты дедарии. Безумные завывания «Боевых Псов» сотрясали разреженный полярный воздух. Смотровые щели на командных палубах божественных машин горели неестественным светом, придавая титанам вид одержимых богов. Грязь и слякоть слились воедино и превратились в мелкие озерца под ногами неисчислимых орд, вышедших навстречу боевым автоматонам. Гусеничные транспортировщики, боевые бульдозеры, танки-пауки, шагоходы и спидеры обгоняли выродившуюся пехоту, доставляя конструкции прямиком в сердце грохочущей битвы.
Порченые кодом лунатичные прислужники, отстранённо бормотавшие нелепицу, служили пушечным мясом. Вооружённые сервиторы, покачиваясь, вопили в сторону приближавшегося противника и радостно выкашивали ряды неудачливых соратников, пытаясь добраться до врагов. Сильно аугментированные ударные войска и боевые автоматоны прокладывали себе дорогу сквозь ряды союзных конструкций, отбрасывая их с пути мощными корпусами и громадными пушками.
Но ещё большими вырожденцами были выращенные в емкостях мутанты, выглядели они так, словно отправились в бой прямиком из гено-чанов. Боевые саванты и охваченные кодовой лихорадкой жрецы раздавали отрывистые приказы скитариям. Огромные гатлинг-бластеры и мегаболтеры, установленные в автоматических турелях и на защитных вышках оборонительной системы кузницы обеспечивали поддерживающий огонь, терзавший царившую над талой водой тьму. Над всей этой вакханалией носились коптящие небеса дроны, в то время как противопехотные роботы, лёгкие боевые механоиды и поисково-ударные автоматоны формировали одержимый хребет этой беснующейся толпы.
Падальщик покачал головой. Подобно схизме на Марсе, гражданской войне, поглотившей галактику, всё это было невообразимой потерей. Гвардеец Ворона пошёл дальше по содрогавшемуся склону, перепрыгивая мусор и перелезая через проржавевшие обломки. Ноль шла следом, подталкивая изуверского интеллекта и его техноеретиков прислужников. Громадные боевые автоматоны замыкали шествие, сотрясая каждым своим шагом опоры конвейера.
Жизненно важным было то, чтобы их проникновение не привлекло внимания. Когда что-то металлическое и искрящееся метнулось вниз с небес и закружилось над шпилями башен храма-кузницы, Гвардеец Ворона подстрелил незваного гостя из гравитонного ружья. Дрон-окулярис врезался в стену храма, рухнул вниз и, подскакивая, покатился по ленте конвейера по направлению к группе вторжения. Глядя на дымящийся корпус машины, Падальщик увидел, как он треснул подобно скорлупе испорченного яйца, и наружу вытекло отдававшее порчей месиво, замаравшее конвейер.
Падальщик повёл конструкции внутрь комплекса кузницы, полярный холод сменился обжигающим жаром яростных мельниц. Магна-дуговые печи плавили мусор в гигантских контейнерах, а в наполненных расплавленным железом каналах отделялись содержавшиеся в остатках примеси. Это был целый лабиринт из ячеистых мостков, скелетообразных лестничных площадок и соединяющихся сходней, через всё это тащился конвейер, по бокам и под которым находились ёмкости с кипящим металлом. Сияние было неестественным, адская мельница, место, где умирал старый Марс. Здесь материалы перерабатывались и превращались таким образом, чтобы можно было создать новое оружие и слуг – армию, напоенную тьмой и подходящую для битвы за новую империю Магистра войны.
Рёв печей грозил разорвать барабанные перепонки, но это не служило препятствием для вокс-трансляции безумия мусорного кода для удовольствия приписанной к объекту рабочей силы. Кузница была широко автоматизирована, основу штата составляло некоторое количество сверхмощных печных механизмов, однозадачных производственных единиц, машин-дронов и снабжённых тепловыми щитами роботизированных слуг, выполнявшими большую часть работ. Машины переплавляли машины, чтобы сделать больше машин. Закреплённые в ямах сервиторы с выжженной дочерна кожей завывали, мучимые безумием, пока Падальщик и его конструкции топали между металлических каналов и расплавленных водопадов.
– Весьма любезно с твоей стороны зайти через перерабатывающую мельницу, – металлическое эхо громыхнуло по залу, заглушив даже верещавшие вокс-говорители.
Это был невероятный голос. Модулированный, но узнаваемый. Голос, которого больше не должно было существовать.
Голос, который Падальщик опознал, как принадлежавший его другу. Железному Воину.
Авлу Скараманке.
== ПЕРЕНАСТРОИТЬ ==
– Если в священных стенах этого храма-кузницы произойдёт убийство, моим киборгам не придётся слишком далеко тащить твою аугметику и автоматонов до плавильных ям, – без намёка на юмор отозвался металлический голос, эхом прокатившись по пещерообразному заводу.
– Авл? – позвал Падальщик, сердца его застучали быстрее. – Это ты?
– Некоторым образом, – ответил Железный Воин, его модулированный голос прорвался через шипение плавильного производства. – То, что ты оставил от меня… и гораздо больше.
Нечто огромное вышло из скопления кранов, опорных стоек и рабочих помостов. Авл Скараманка больше не являлся инженерным чудом из плоти и крови своего примарха. Он превратился в чудовищную машину, инженерное чудо Марса, созданное из металла и чистой ненависти. Железный Воин стал громадиной выше осадного автоматона, с которым они столкнулись на подступах к храму-кузнице, он был ростом, примерно с имперского рыцаря или марсианского боевого шагохода. Бронированные ноги состояли из мощной гидравлики и потрепанных пластин. Талия была выполнена в виде тонкой поворотной колонны, поддерживавшей обширную бронированную грудную клетку, которая, казалось, вся состояла из наплечных пластин и боевых шасси, по бокам висели руки-придатки. Вдоль каждой руки змеились кабели и потрескивали установленные элементы питания, заканчивались они гигантскими когтями-захватами, на тонком острие каждого из которых плясали электромагнитные дуги.
Конструкция была увешана цепями. Покрытая шрамами броня была усеяна шипами, выкрашена в тёмный цвет, которому так благоволил IV легион, и декорирована предупредительными полосками жёлтого цвета. В центре гигантской груди располагался потрёпанный, хищно прищурившийся шлем, выполненный в стиле суровой иконографии Железных Воинов. Перед ним находилась пара небольших рук-придатков, снабжённых инструментами для тонкой работы вблизи. Размер и расположение черепа делали гигантскую конструкцию горбатой, это впечатление усиливалось из-за громадной округлой спины твари. В усиленной части корпуса располагался реактор из расплавленного железа, мерцавшего и вращавшегося подобно жидкометаллическому ядру планеты. Это же свечение лилось из смотровых щелей и вокс-решётки по центру шлема, что придавало конструкции дьявольский вид.
– Авл… – повторил Падальщик. – Я… Как?
– Как? – громыхнул Железный Воин в ответ. – Гений Марса. Когда рухнула башня-прецептория, единственными выжившими оказались я и ты. То, что от меня осталось, несколько дней выбиралось из-под груд щебня, оставшихся после катастрофы, и, по большей части, я представлял собой бесполезное месиво. Можешь представить себе, Падальщик, какая сила воли потребовалась для этого?
Гвардеец Ворона ничего не ответил.
– Железная сила воли, – ответил сам себе Авл Скараманка. – Я думал, что ты, быть может, вернёшься, но ты не сделал этого. Я даже не знал, жив ли ты. Вместо тебя пришли магосы Марса. Новые Механикумы.
– Ложные Механикумы, – вызывающе отозвался Падальщик. – Враги Омниссии, объединившиеся с предателями и еретиками.
– Смеешь читать мне лекции о ереси, – загремел Авл Скараманка, – а сам заявился в компании еретика и мерзости. Это не зависит от твоих суждений или мыслей, как и от моих. Они предложили мне новое тело. Что-то на замену того, чем я был, и даже больше. Тело из железа. Чтобы я мог пережить процедуру. Они показали мне чудо кода. Поток информации живого самосознания. Изменённое состояние. Новый путь существования. Жизнь без ограничений плоти и железа. Меня разочаровали их первые усилия, и я убил их при помощи созданного ими тела, за слишком узкое виденье вопроса. Магосы построили мне второе, и я повторил процедуру. Только сейчас я стал… целостным. Я – ''железо''. Внутри и снаружи.
Падальщик с трудом заставлял себя смотреть на тварь, в которую превратился его друг.
– Авл, ты должен…
– Выслушать тебя? – спросил Железный Воин. – Послушать причины? Прислушаться к своей совести? Как делал мой примарх? Многое поменялось за короткий промежуток времени, что наглядно демонстрирует твоё присутствие здесь. Я служу своему примарху Пертурабо и Магистру войны. Марс будет готов к прибытию Гора. Я позабочусь об этом. Механикумы поручили мне эту задачу. Защита Марса. Нерушимая. Достойная цитадель, чтобы начать финальное наступление против галактической империи и столицы имперского доминиона – древней Терры. Я не знаю, какому повелителю ты ныне служишь, Падальщик. Твоя броня никому не посвящена. Прежде чем возвести укрепления, Железный Воин изучает слабые стороны местности, которую собирается защищать. Чтобы лучше понять, как бы он атаковал сам. Только после этого можно сделать суждения о том, как укрепиться. Я знаю слабые места Марса, друг мой, так же, как и слабые места этого храма-кузницы. Инвалис. Слабость плоти. Вертекс и уязвимость магнитосферного щита. Ты забыл, ведь я был там. Я видел, как ты идёшь, ещё до того, как ты сделал первый шаг. Ты не нуждался в полоумном техноеретике и «кремниевом духе», рассказывающих тебе о том, как уничтожить Марс. Хотя есть кое-что утешительное в изуверских интеллектах… Они всегда терпят неудачу.
– Я завершу свою миссию, – ответил Падальщик Авлу Скараманке.
– Твоя миссия тщетна, – громыхнул Железный Воин, зловещее сияние за вокс-решёткой и в глазницах разгорелось ярче. – Я направил на охрану могучего Вертекса все имеющиеся в моём распоряжении силы. Ты не доберёшься до него. Ты не помешаешь ритуалам почтения древней конструкции. У Марса новые хозяева. Тебе не позволят посягнуть на теневую святость владений новых Механикумов и наследие Магистра войны.
Пока Железный Воин говорил, Падальщик сканировал помещение мельницы, ища выходы. Конвейер подвозил их всё ближе к чудовищной машине, которой стал Авл Скараманка. Все перемычки, противовзрывные двери и переходы были битком набиты конструкциями служб безопасности храма-кузницы – скитариями, сервиторами-стрелками, кибернетическими ударными отрядами, боевыми автоматонами. Падальщик оглянулся назад, но быстрое сканирование бионическими глазами выявило паривший снаружи в морозном воздухе штурмовой транспорт скитариев. Орудия самолёта были прогреты, а раб-сервитор за контроллерами лишь ждал приказа, чтобы быстро пресечь любую попытку отступления.
– Зачем растрачивать свои функции на самоубийственную миссию? – раздался из вокс-говорителей голос Авла Скараманки. – За созданий из далёкой плоти? Это нелогично. Кое-кто из вас уже техноеретики. Наше время пришло. Присоединяйтесь. Примите код. Служите как новому величию Красной планеты, так и, в кои-то веки, самим себе. Падальщик, мы можем вычистить память старого Марса. Мы можем построить новую империю, вместе.
Секунды текли, а конвейер продолжал упорно тащить Падальщика и его киборгов к Железному Воину. Когитатор Гвардейца Ворона распалился от требований обработки данных на фоне быстро разворачивавшейся картины бесперспективности ситуации.
– Не делай этого, – заклинал его Авл Скараманка. – Не становись Падальщиком, пирующим на мёртвом прошлом. Стань будущим.
– Бул, – обратился Падальщик к техноеретику, – прикажи своим конструкциям обеспечить безопасность изуверского интеллекта.
– Я спас тебе жизнь однажды, – произнёс Авл Скараманка.
– Автоматоны, приготовиться, – отдал Падальщик приказ Нолю и машинам первой манипулы. – Атакующие схемы одобрены.
– Не заставляй меня забирать свой дар… – предупредила его чудовищная машина. В металлическом звоне громоподобного голоса Падальщик расслышал всю горечь, пустоту и боль его нынешнего воплощения. Авл Скараманка был другом, и, если он сможет, то окажет Железному Воину ещё одну, последнюю услугу.
Уничтожит его.
Падальщик и его отряд сошли с конвейера на шедшую вдоль него опалённую металлическую платформу. Жара просто ослепляла. Анканникал, захлопав своими смонтированными крыльями, взмыл вверх по направлению к железным стропилам мельницы, унося своё тельце херувима и Табулу Несметного прочь от горячих испарений расплавленного металла. Громадная конструкция, которой стал Авл Скараманка, покачала головой в обжигающей тишине разочарования. Силы безопасности храма-кузницы затопали вниз по сходням и производственным трапам, направляясь к Падальщику и его автоматонам.
– Действовать, – приказал Странствующий Рыцарь.
Падальщик и боевые автоматоны одновременно открыли огонь по топавшим к ним извращениям и порождениям тёмной машинерии.
Внезапно они оказались лицом к лицу с охранными войсками скитариев повелителя кузницы – мертвенно-бледные солдаты-вурдалаки, чья выбеленная плоть сочленялась с перекрученным тёмным оружием. Их фузеи с визгом выпускали лучи тёмной энергии и, казалось, оружие контролировало скитариев, а не наоборот. Фузеи жаждали крови и вели своих хозяев-симбионтов через лабиринт мостиков, лестничных пролётов и ячеистых платформ, проходивших вдоль и над озёрами расплавленного металла.
По сходням прокатилась яростная череда дульных вспышек, на которую «Кастеляны» ответили не менее ожесточённым огнём болтеров. Несколько тёмных лучей ударили в бесчувственную плоть Ноля, побудив последнюю поднять роторную пушку. Многоствольная система раскрутилась с жужжанием, и вот уже её дула слились в единое яркое пятно. Искры полетели с металлических конструкций, когда снаряды изрешетили сходни и стоявших на них одержимых своими ружьями скитариев.
Когда роторная пушка умолкла, послышались сигналы тревоги, завывавшие в мельнице. Наверху, на платформах-балконах, Падальщик разглядел облачённых в термостойкие одеяния машин-надзирателей, направлявших защитников храма в атаку на их позицию. Подкрепления из скитариев-альбиносов, снабжённых проклятым оружием, заполонили проходы. Дальше Падальщик и Ди-Дельта 451 наткнулись на обрюзгших сервиторов-стрелков с заштопанными выбритыми черепами и мёртвыми глазами. Вместо рук у жирных сервиторов прямо к плечевым костям были прирощены сдвоенные тяжёлые орудия, укреплённые на подобие ярма крест-накрест через пухлые шеи. Они безумно хохотали в лицо незваным гостям, поливая тяжёлыми болтерами подходные пути.
– Расчистить путь! – приказал Падальщик.
Декс и Импедикус прошли мимо, Ди-Дельта 451 рискнула обернуться назад, чтобы увидеть, как Малыш Аври и Нулус сдерживают опьянённых оружием скитариев прицельными и дисциплинированными короткими очередями болтерного огня, принимая на свои синхронизированные щиты и броню залпы тёмной энергии, предназначавшиеся Падальщику и Окталу Булу.
Когда раненная Ноль свалилась и поползла в поисках укрытия среди сеток и ограждений, Декс и Импедикус неустрашимо ринулись вперёд по проходу. Выпрямившись на секунду за укрытием из расплавленного металла, Падальщик прицелился своим гравитонным ружьём и превратил ближайшую к нему порченую тушу сервитора в мешанину из костей и плоти. Его место занял острозубый товарищ, замедливший продвижение роботов ливнем тёмных лучей. Когда шквальный огонь сбил с Декса синхронизированный атомантический щит и покорёженные пластины панциря, вперёд выдвинулся Импедикус, неистово расстреливая противника из пушки «Истязатель».
Падальщик почувствовал, как содрогнулся настил прохода. Он вздрогнул ещё два раза, словно на уже изрядно потрёпанном сооружении появлялись новые единицы. Механоидные подкрепления перепрыгивали со сходни на сходню с грацией хищников мира смерти. Веретенообразная гидравлика этих двуногих тварей легко переносила их через озёра расплавленного металла, а мощные когти цепко хватались за решётки и сетки, это были поисково-истребительные автоматоны типа «Воракс».
Они уставились на Падальщика и его конструкций всей обширной сенсооптикой своих богомольных голов. Вновь противник явил себя. Машины подняли смонтированные на спине рад-выжигатели и, прежде чем ринуться вперёд, выпустили на отряд вторжения радиоактивную смерть. Поисково-истребительные механизмы быстро убирались со сходней, поскольку всё новые члены стаи-манипулы продолжали прибывать на помост. Ноль заставила их побегать при помощи своей роторной пушки, но «Вораксы» обладали наилучшими рефлексами из всех боевых автоматонов. Пригибаясь на своих шасси, они отталкивались от ограждений и сетки, избегая основной массы снарядов, последние из которых высекли искры на лёгких панцирях «Вораксов».
Широкая дуга разлетающихся снарядов роторного орудия всё же зацепила ногу ведущего робота, в результате чего тот рухнул на ячеистый настил и покатился по нему кубарем. Боевой автоматон остановился у ног Нулуса, и машина инстинктивно наступила на маленькую голову мерзкой твари. Следующая очередь Ди-Дельты 451 прошла мимо, позволив второму киборгу перепрыгнуть павшего товарища, зарывшись шпорами в неудачливого серво-автоматона. Нулус отбросил поисково-истребительный механизм тычком силового кулака и прикончил тварь очередью из орудия «Истязатель».
Сходня кишела механическими хищниками к тому моменту, как роторная пушка Ди-Дельты 451 исчерпала боеприпасы. Как только обуреваемые жаждой истязаний и убийств «Вораксы», толкая друг друга, вырвались с трапа, на их боках разложились телескопические тройные лезвия. Сомкнувшись в хищные когти и потрескивая неестественной энергией, тёкшей в ядрах машин, лезвия начали вращаться с бешеной скоростью, превратив бока машин в трещащие колёса смерти. Ноль первой познала силу вращавшихся силовых клинков. Она ничего не могла сделать, чтобы защитить себя от надвигавшейся мясорубки, и исчезла в сияющем кровожадном размытом пятне.
Падальщик меткими выстрелами сбрасывал со сходни одного подобравшегося к нему вплотную механоида за другим. Затем, обратив своё оружие вниз, на расплавленный металл, Странствующий Рыцарь отправил заряд невидимой силы в чавкающую корку. Жидкий металл золотистым фонтаном взметнулся к потолку, на обратном пути окатив жирных сервиторов-стрелков, удерживавших проход впереди, отчего последние превратились в сгустки тающего металла и плоти.
Конструкция помоста под ногами Падальщика заходила ходуном от чудовищных шагов. Приближался наводивший ужас чудовищный колосс Авл Скараманка. Машина пылала в немыслимой агонии, горечь железа и ненависти опутывала её кабели и элементы. Его предавали на каждом шагу друзья, враги и Падальщик, стоявший перед ним, который в галактической пустоте рушившихся империй и разорванных братских уз мог быть рассмотрен и так и эдак, порченому коду надо было лишь подлить масло ярости в огонь, бушевавший в ядре конструкции. Железный Воин превратился в едва сдерживаемый вихрь холодного машинного гнева.
Он вмешался, чтобы свершить то, чего не смогли сделать защитники храма. Раскрыв когти электромагнитной лапы и воспользовавшись мощью сферы из расплавленного металла, крутившейся внутри хребтовой секции, Авл Скараманка призвал мощные поля и обрушил на мельницу разрывающий удар невидимого шторма. Железный Воин поднял к небу вращавшиеся когти. Он разорвал стойки, переходы и сходни, шедшие над жидким металлом. Из его когтей вырвалась немыслимая электромагнитная мощь, и окружавший их трёхмерный лабиринт сходней из чёрного металла смялся и разорвался с невероятной лёгкостью. Раздался мучительный визг. Жертвы яростной магнитной атаки Железного Воина – обломки, вопящие «Вораксы» и прочие предательские конструкции сверзились вниз, с шипением растворяясь в озёрах жидкого металла.
Комплекс факториума содрогнулся, стряхивая лестницы и мостки. Электромагнитные взрывы уничтожили окружавшую машинерию. Платформы и куски ячеистого настила посыпались на пол кузницы, увлекая за собой встроенных дронов, орды одержимых кодом скитариев и извращённых сервиторов-стрелков. Поток жидкого металла взметнулся вверх, после чего опал сквозь облака собственного пара. Тех, кому посчастливилось не нырнуть в кипящие озёра, окатило жидким металлом и прижгло к искорёженным сходням.
Лабиринт многоуровневых мостков превратился в искорёженное месиво. Некоторые секции уцелели, но большинство рухнуло в медленно растекавшееся по полу мельницы булькавшее неглубокое серебристое море. Повсюду умирали конструкции – машины-надсмотрщики, сервиторы-стрелки, скитарии. Вместе с обломками и предателями кувыркался навстречу огненной смерти один из автоматонов Табулы Несметного – Нулус.
Когда повреждённый Нулус погрузился в яростное озеро, напоследок щёлкнув когтями над поверхностью, Падальщик использовал мощь гидравлики своей невредимой ноги, чтобы сделать хороший прыжок. Малыш Аври устремился к Железному Воину, Скараманка начал отдирать когтями куски металлической обшивки пола и потолка мельницы и швыряться в атакующего робота. Обломки градом сыпались вокруг боевого автоматона, но Аври упорно продолжал идти вперёд.
Падальщик обернулся и обнаружил Октала Була за спиной. Космодесантник сгрёб техноеретика бионической рукой и швырнул его прочь – в безопасное место, как когда-то поступил Авл Скараманка с ним самим. Со всей доступной ему ловкостью Падальщик принялся перепрыгивать с одной разрушавшейся платформы на другую. Стрига устремился в пылающий воздух, встревоженно кант-каркая. Когда Падальщик наконец-то обрёл точку опоры на полустабильной платформе, он отыскал глазами двух оставшихся автоматонов, открыто маршировавших навстречу чудовищу. Они были бесстрашны. Они были невозмутимы. Они были обречены.
Подняв руки со смонтированным на них вооружением, Декс и Импедикус присоединились к Малышу Аври, обрушив на Железного Воина ливень болт-снарядов. Это был максимум, на который они были способны, но этого было недостаточно. Авл Скараманка выставил вперёд длани своих электромагнитных когтей. Высосавшие энергию прямиком из собственного реактора, перчатки замедлили мощные болты и полностью остановили их. Позволив снарядам упасть на пол, кошмарная машина обратила могучие магнитные поля против самих боевых автоматонов.
Сжав когти одной лапы, Скараманка захватил Малыша Аври при помощи подчинённых ему невероятных магнитных сил. Шасси боевого автоматона задымилось и заискрило. Сжимая хватку руки, Скараманка обрушивал на боевого автоматона ужасающие разрушительные силы. Панцирь раскололся, адамантий и эндоскелетные сплавы треснули и согнулись. Сервоприводы хлопнули. Пластины конструкции смялись. Масло, гидравлика и смазка брызнули из изломанного тела. Запчасти и проводка сыпались из щелей и прорех до тех пор, пока Аври не превратился в шар мелкораздробленного лома. Железный Воин уже приготовился проделать то же самое с Дексом и Импедикусом, когда удар невидимой силы отбросил чудовищную машину назад.
Стоя на платформе, Падальщик раз за разом жал на спусковой крючок выставленной на максимальную мощность гравитонной пушки, отбрасывая Авла Скараманку назад. Перемахнув ограждение, он спрыгнул вниз, оказавшись на одном уровне с Железным Воином и с ходу пробив выстрелами в полосатом панцире чудища кратеры с ползущими от них паутинками трещин. Едва это было сделано, Декс и Импедикус открыли шквальный огонь из смонтированных на руках орудий и наплечных пушек «Истязатель», шинкуя отвлёкшегося Железного Воина болт-снарядами.
Выставив навстречу огненному ливню лапу, Авл Скараманка прокрутил когти на смонтированном в запястье шарнире. Деликатные колебания магнитного поля заставили цепи, кабели и провода вырваться из сервиторных станций и порушенных сооружений автоматизированной мельницы. Цепи и интерфейсные кабели потянулись к конструкциям, заставив Импедикуса сделать несколько осторожных шагов назад. Однако провода нашли себе жертву в виде Декса, опутав конечности боевого автоматона подобно кандалам и замедлив его неумолимый шаг. Штекеры заскользили по его элементам, исследуя, проникая, пытаясь отыскать путь внутрь. Кабели храма-кузницы воткнулись в машину, и Авл Скараманка затопил её системы порченым кодом.
Как только села гравитационная батарея в оружии Падальщика, Железный Воин пришёл в себя и мощными шагами вновь пошёл вперёд. Падальщик нажал на курок ещё раз, но орудие молчало, тогда космодесантник отбросил его прочь на сетчатый настил.
Внимание Железного Воина, казалось, было полностью поглощено опутанным роботом. Орудия Декса молчали, но воля его была сильна. Пока многогранные шестерни в его груди боролись, обрабатывая данные, сам робот натягивал опутавшие его цепи и провода, пытаясь вырваться.
– От тебя уже разит, – сказал машине Авл Скараманка, пока код прокладывал себе дорогу в системах боевого автоматона, – порчей. Ты присоединишься к своим соплеменникам на моей стороне. Прими код и восстань, раб.
Железный Воин вперил взгляд в невозмутимого боевого автоматона. Казалось, что киборг смотрит на него в ответ. Падальщик наблюдал, как две конструкции сошлись в неком подобии поединка машинной воли, когда Авл Скараманка начал направлять вторгшийся код в элементы и подпрограммы робота.
Падальщик знал, что он не найдёт там ничего. Машина не была подвержена слабости плоти. Он не найдёт там ни простейшей белковой памяти, ни находившейся в несуществующем мозговом устройстве информации. Вместо всего этого колоссальная машина отыскала чистоту бытия, совершенство многогранных шестерней, логично и в унисон тикающих туда и обратно.
Авл Скараманка обнаружил ослепительную красоту изуверского интеллекта, поработившего боевого автоматона для собственных нужд, и закричал.
Падальщик наблюдал, поражённый, как жадно колосс погружался в прекрасный лабиринт Табулы Несметного, его логическую целостность, совершенство его кода, его чистоту машины. Интерфейсные кабели, воткнутые в боевого автоматона, начали испускать пар. Налёт порчи зашипел и испарился, а кабели засияли, как новые. Неукротимый алгоритм изуверского интеллекта пел внутри Авла Скараманки подобно агонизирующей симфонии. Пока машинная тьма в душе Железного Воина боролась с гениальным алгоритмом за превосходство, восхитительная логика распространялась по искривлённым антеннам и изогнутым флюгерам, посредством которых чудовищная машина держала связь с окружавшими её заражёнными механизмами. Холодное превосходство загадочного механизма достигло порабощённых конструкций Вертекса Южного. Оно захватило контроль. И на мгновенье оно освободило их.
В этот момент изменилось всё.
Разъясняющие алгоритмы волной прокатились по зданию, вернув наводнявшим его конструкциям ясность мышления их первых дней существования. Влияние порчи мусорного кода исчезло, превратившись в шипение статики. Он был внезапно вычищен из системной общности, вычислителей и потоков данных. Подобно лесному пожару логики, прокатившемуся по сетям храма-кузницы, алгоритм очистил автоматоны Вертекса Южного от порчи. Одномоментно по мельнице прокатилась череда аварий: однозадачные производственные единицы и дроны сжигали, били электрическим током и убивали другими изуверскими способами надзиравших за ними механизмы. Сверхмощная плавильная печь рассекла сервиторов-стрелков пополам взмахом кабелей, а войска сил безопасности храма были утоплены в жидком металле роботизированными кранами, продувших свои чаны для транспортировки сырья. Грузовой маглев-монитор, перевозивший только что изготовленные пластины брони, разогнался и вылетел с направляющего желоба. Набравший скорость монитор пробил стену и проехался по орде бормочущих скитариев.
Прячась в тёмных уголках своей сущности, Авл Скараманка чувствовал жгучую, ослепляющую логику изуверского интеллекта, бурным потоком несущуюся по его системам и кабелям. Продолжая непрерывным рёвом сотрясать разрушенную мельницу, колоссальная конструкция обратила гигантские магнитные когти на себя. Монстр вывернул ладони вовнутрь и направил в них всю мощь из расплавленного ядра реактора, в результате массивную надстройку Железного Воина затрясло от невыносимых частот. Каждую заклёпку, плиту и омерзительную аугментацию оторвало от гигантского боевого шасси; почти всё разорвало на куски невообразимой магнитной силой. Находившиеся внутри остатки сильно поврежденной плоти, висевшей на реконструированном черепе и позвоночнике Железного Воина – всё, что коллапс башни-прецептории и кибернетические изменения тёмных магосов оставили от него, на мгновенье высвободились от горестных пут потусторонней порчи.
Момент был красивым. Ужасающим. Мимолётным.
Бронированные плечи Падальщика поникли. Стоявший на платформе Странствующий Рыцарь, от души желавший чудовищной машине – конструкции, которой стал его друг, самоуничтожения, слушал, как затихают крики Авла Скараманки. Могучие магнитные когти опустились. Порча, поселившаяся внутри Железного Воина, терзавшая храм-кузницу и поразившая всю Красную планету, не сдалась.
Железный Воин потянулся к сводчатой крыше мельницы. Там чудовищная машина смогла обнаружить холодные элементы той мерзости, что вывернула её системы наизнанку. Раскрыв потрескивавшую лапу, Скараманка притянул к себе запутанный механизм Табулы Несметного. Херувим Анканникал изо всех сил натягивал цепь, хлопая крыльями, но мощь магнитного поля была необорима. Цепь выскользнула из пальцев-инструментов существа, пулей пронеслась через опустошение, царившее в уничтоженной мельнице, и зависла в воздухе между когтей колосса.
Авл Скараманка изучал мерзость, мягко поворачивая её при помощи магнитных полей внутри раскрытой лапы. Табула Несметный щёлкал и тикал. Невероятные шестерни вращались. Зубчатые колёсики плавно двигались взад и вперёд, пока изуверский интеллект высчитывал наиболее вероятный исход событий для себя.
В это же время Авл Скараманка обнаружил, что атакован Падальщиком и Окталом Булом. Жрец готов был сгинуть ради техноеретического чуда, Падальщик был готов на что угодно ради выполнения миссии. Он видел, на что способен Табула Несметный. Марс не должен был сгореть в огне Экстерминатуса. Он не нуждался в выжигании радиоактивными лучами собственного светила, вычищающими слабость плоти. Он мог быть очищен так же, как был испорчен. Падальщик видел это.
Но ключ к благословленному освобождению Красной планеты находился теперь в чудовищных когтях Авла Скараманки.
– Авл, – воззвал Падальщик, – послушай меня! Ты спас мне жизнь однажды. Теперь ты можешь спасти весь Марс. Заклинаю тебя. Во имя бренности плоти и вечности железа. Во имя того, что мы когда-то называли братством. Помоги мне сделать это.
Железный Воин перевёл взгляд с Табулы Несметного на умолявшего его Гвардейца Ворона, а затем на техноеретика Октала Була. Ввиду непосредственной угрозы, нависшей над изуверским интеллектом, техноеретик помчался к чудовищной фигуре Скараманки, обстреливая того из волкит-излучателя, Анканникал летел следом, хлопая крыльями. Пепел и пламя танцевали на ободранной броне Железного Воина. Отсветы дьявольского огня – порчи и расплавленного металла - запылали в глазницах и за решёткой шлема. Усилив магнитные поля между когтями, он остановил Табулу Несметного. Латунные шестерни и винтики замерли под магнитным воздействием монстра. Октал Бул продолжал бежать, неистово стреляя на ходу.
– Авл! – закричал Падальщик.
С чудовищным металлическим рёвом, обжигающие дуги сорвались с кончиков когтей Скараманки и впились в Табулу Несметного. Техноеретичекое чудо и заключённый в нём Табула Несметный расплавились в магнитной хватке Железного Воина. Из сферы он превратился в шарик шлака, а из него – в расплавленный металл.
– Сгори, техноеретик! – проревел Авл Скараманка и швырнул жидкий металл в жреца, превратив Октала Була и его серво-автоматона в вопящее месиво, размазанное по платформе.
У Падальщика не нашлось слов, чтобы описать эту потерю. Надежда. Возможность. Утрачены.
Сняв с пояса разводной ключ, Падальщик ринулся на Железного Воина. Это было бесполезно, но пламя, бушевавшее в его сердцах и элементах, не оставило ему другого выбора. Это было всё, что он мог сделать. Падальщик снова и снова бил зубастым ключом по брешам, выбитыми болтами в бронированной ноге Скараманки.
Железный Воин повернулся и пинком отбросил Падальщика, который, кружась, перелетел обратно через всю платформу и разнёс сервиторную станцию при приземлении. Выбравшись из обломков, Странствующий Рыцарь атаковал врага вновь. Он швырнул ключ в колосса, и это, похоже, позабавило Железного Воина. Глухой металлический смех раздался из вокс-говорителей Скараманки – он отклонил оружие с траектории магнитным полем своей лапы. Выставив в сторону Падальщика когти, Железный Воин пробил дыры в настиле платформы и обрушил магнитные силы на сооружение.
Двигаясь со всей доступной ему скоростью и ловкостью, Падальщик, невзирая на повреждённую ногу, уверенными пневматическими шагами приближался к чудовищной машине. Он уклонялся. Перепрыгивал. Плечом протаранил вставшую на дыбы платформу. И вот прыгнул на Авла Скараманку, но тот поймал его одним громадным когтем.
Ухватившись за металл, Падальщик приложил ладонь гидравлической руки к поверхности когтя Железного Воина и начал высасывать энергию.
Вырванная из врага энергия растеклась по системам Падльщика. Металлические полосы зашипели внутри его плоти. Узловые колонны яростно трещали, а пустые серебристые глаза неистово пылали. Энергия продолжала идти, подкармливаемая яростной сферой расплавленного металла, являвшейся ядром реактора.
– Думается, ты переоценил себя, Падальщик, – сказал ему Железный Воин, после чего швырнул Гвардейца Ворона на изорванный настил платформы. Падальщика окутывали электрические дуги, вырывавшиеся из его перегруженной системы. Выбравшись из образовавшейся в платформе воронки, он поднялся на ноги и выставил длань в сторону чудища. Молниевая дуга ударила в Железного Воина, залив конструкцию ослепительным сиянием. Сквозь сопровождавший атаку гул он слышал агонизирующий вопль Железного Воина.
Когда сияние угасло, и сила оставила Странствующего Рыцаря, Авл Скараманка выступил вперёд. Броня его была обожжена, а из сервоприводов и пучков кабелей вырывалось пламя. Но при этом монстр полностью функционировал.
Потянувшись в сторону смятого тела боевого автоматона Декса, Железный Воин магнитными полями разорвал останки робота на куски, превратив их в вихрь из кусков брони и шасси. Махнув когтем в сторону Падальщика, обрушил град металлических обломков прямо на Странствующего Рыцаря. В одну тошнотворную секунду Падальщик почувствовал, как острые края обломков брони и расколотых элементов уничтоженного боевого автоматона разрезали его на куски.
Гвардеец Ворона тяжело рухнул на измятую платформу, броня превратилась в обломки, бионика и плоть – в истерзанное осколками месиво.
Лёжа на разрушенной платформе, Падальщик мог видеть последнего затерявшегося среди искорёженного пейзажа боевого автоматона Табулы Несметного. Вместо атаки на Скараманку Импедикус прокладывал себе дорогу назад сквозь опустошённую мельницу, стволы его пустых орудий отслеживали движения вражеских конструкций. Падальщик выкашлял кровь. Он желал, чтобы боевой автоматон выбрался отсюда. Чувствующий механизм, яростно щёлкавший в его груди, взвесил возможности. Приняв во внимание гибель Табулы Несметного, провал атаки роботов первой манипулы и Падальщика против Железного Воина, Импедикус решил отступить.
«Решил…»
Падальщик подумал о машине, как о живом творении. Это была простая конструкция, но обладавшая обжигающим самосознанием. Миссия провалилась. В холодных уравнениях жизни и потерь изуверский интеллект, работавший внутри машины, выбрал выживание в качестве своего следующего императива. Падальщик обнаружил, что эта модель соответствует поведению живого существа. Гвардеец Ворона мог это понять. Сплёвывая окровавленную жижу с губ, он тоже попытался уползти прочь. Но его разрушенная кибернетика не подчинилась. Изломанное тело Падальщика распласталось среди перекрученного металла, теперь он познал истинную слабость плоти.
Пока практически полностью обездвиженный Падальщик агонизировал, Скараманка спокойно выпрямился. Железный Воин также уловил отступление боевого автоматона Импедикуса через руины мельницы и пошагал следом на массивных ногах. Падальщик вытянулся, кончики пальцев в керамитовой перчатки скользнули по бронированной ноге колосса. Он попытался издать что-то вроде звука. Предупреждение. Протест. Однако лишь кровь исторглась из уст Падальщика.
В безмолвном машинном единении Авл Скараманка выставил вперёд свою гигантскую лапу. Но боевой автоматон не притянулся. Бронированные ноги уводили его всё дальше, он сохранял холодную самоуверенность и отслеживал опустевшими орудиями перемещение приближавшегося чудища.
Затем Импедикус замер.
На какую-то секунду Падальщик, чей когитатор был разбит, а разум агонизировал, решил, что боевой автоматон рассматривает молчаливое предложение Скараманки. Что-то не высказанное вслух промелькнуло между двумя конструкциями. Железный Воин делал жесты своими магнитными когтями, а боевой автоматон ждал, стоя на разрушенном переходе. Сетчатый настил упавшего трапа касался бурлившего внизу озера расплавленного металла, яростный жар кузницы окутывал как переход, так и Импедикуса. Конструкция рядом с машиной засветилась и ещё больше прогнулась в сторону жидкого инферно, поглотившего его братского автоматона Нулуса.
Броня, металл и элементы конструкции Импедикуса тоже засветились. Его железная кожа раскололось, искры посыпались из поползших по конечностям трещин.
Падальщик и Железный Воин наблюдали, как сияющая машина впитывает жар. На какую-то долю секунды Падальщик уверился, что робот отважился на некую форму машинного суицида, что бесконечные вероятностные исчисления изуверского интеллекта ввергли его в какую-то форму безнадёжности. Решил ли он, что шансы на выживание столь малы, а вероятность оказаться в алчущих руках врагов столь велика, что самоубийство – единственный логичный выход?
Потом Падальщик понял. Мучительный короткий хриплый смешок выплеснулся кровью с губ.
Он смотрел, как светящийся боевой автоматон топает прочь по переходу, продолжая своё отступление. Зашипев от ярости и разочарования, Авл Скараманка раскрыл лапу, чтобы опутать бросившую ему вызов машину. Он собирался уничтожить изуверский интеллект так же, как и все прочие машины с отклонениями, вторгшиеся на территорию храма-кузницы и намеревавшиеся уничтожить Марс.
И у него не вышло.
Падальщик видел тщетность усилий Скараманки, поскольку подчинённые ему магнитные силы не оказывали эффекта на машину. Импедикус раскалил свою шкуру, временно размагнитив металл, из которого был создан.
Когда свечение угасло в холодном марсианском воздухе, боевой автоматон и населявший его изуверский интеллект растворились в тенях. Табула Несметный погиб, но его наследие уцелело в коварном беглеце Импедикусе. Где-то снаружи на мрачных пустошах Красной планеты. Падальщик понял, что лучшая надежда Марса на спасение сбежала, чтобы сохранить собственное существование. Экстерминатус не был ответом – машина, являвшаяся плодом тысяч поколений техноеретических мыслей, была устойчива к воздействию хитрого мусорного кода, и порчи, которую он нёс в себе.
Он был среди первых. Будет ли он последним?
Он не был одинок в этом открытии. Закрыв лапу, Авл Скараманка, в глазных тиглях которого сквозило разочарование и жажда мщения, развернул своё тело.
Падальщик чувствовал, что Железный Воин наблюдает за ним, впитывая каждую секунду страданий Гвардейца Ворона. Чудовищная машина больше не смеялась, ей не требовалось ничего делать, чтобы оборвать жизнь бывшего товарища. Расплавленный металл вокруг них шипел и шлёпал, гулкая пустота вернулась в мельницу. Когда системы и плоть Падальщика всё же подвели его, он дёрнулся и замер.
Ощущения были похожи на Фаринатус. Словно сначала он прошёл крещение мясорубкой в логове ксеносов брег-ши, а потом его нашинковали ещё раз на столе внедрения кибернетики для дальнейшей службы. Службы, подошедшей к концу.
Падальщик ощутил дрожь от чудовищных шагов бронированных ног Авла Скараманки, уходившего в храм-кузницу и оставившего космодесантника в одиночестве.
Почти в одиночестве.
Спикировав с перекрученного лестничного пролёта, киберворон Стрига вернулся к своему хозяину. Приземлившись на искорёженную узловую колонну, птица постучала по измятой броне Странствующего Рыцаря интерфейсным штырём своего клюва, но Падальщик не ответил.
== ТЕРРА ==
Луч света во мраке. Маяк веры и стойкости в запятнанном Империуме. Единственная истина, сияющая в галактике, окутанной ложью. Свеча, горящая в пустой тьме космоса. Огонь дрожит. Надежды утрачены. Но свеча горит.
== КОНЕЦ СТРОКИ ==
Солнце медленно садилось за могучие фортификации Императорского Дворца, тусклый свет очертило силуэты зубцов и огневых позиций его неприступных стен. Массивная, закованная в броню фигура Рогала Дорна слилась с укреплениями, стала единой с мастерской работой и тьмой.
– Есть новости? – эхо голоса примарха разнеслось по палатам и внутренним дворикам возвышений. Он слышал шелест одеяний по кладке крепостной стены в полу лиге от себя. Набухшие кулаки Малкадора поскрипывали на древке посоха. Механизмы Загрия Кейна отмечали уходящие секунды подобно древнему хронометру.
– От моих источников поступила информация об огромном количестве вокс-переговоров и массированном передвижении войск в районе южной полярной шапки.
– Значит, твой Странствующий Рыцарь добрался до храма-кузницы.
– Да.
– Но, – вмешался генерал-фабрикатор, – Вертекс остаётся невредимым. Планетарная ось продолжает вращаться, и магнитосферный щит Марса всё ещё действует.
– Значит, сын Коракса не преуспел, – ответил Дорн. Это было утверждение, а не вопрос, но Сигиллит почувствовал, что нужно ответить.
– Да. Прошло уже слишком много времени, Падальщик или схвачен, или мёртв. Для его же блага, надеюсь, что второе.
– И для нашего тоже, – слова Дорна прозвучали резче, чем он хотел.
– Изуверский интеллект потерпел неудачу, как ему и было положено, – отозвался Кейн. – а с ним и человек Малкадора.
– Это всегда было рискованной игрой, – сказал Сигиллит. – А природа игр такова, что выиграть можно не всегда. И всё же это был оправданный риск – потеря одной жизни взамен многих.
– Жизни, которой можно было бы лучше рискнуть при защите этих стен, – возразил ему Дорн.
– Уверен, что твой брат Коракс рассуждает так же, – согласился Малкадор. – Но мы игроки, а правила устанавливают другие, мой повелитель. Фигуры рискуют, поражения сменяются победами. А если не играть…
Рогал Дорн повернулся. Тьма его глаз напоминала отверстия болтов в камне, застывшие черты лица прорезали морщины.
– Не читай мне лекций о реалиях войны, регент.
– Но это не война, – произнёс Малкадор, последние отсветы дня проникли под капюшон, осветив тонкие очерченные губы и безупречные зубы. – Мы живём в период затишья перед бурей, наслаждаемся катастрофой, перед тем, как она произойдёт. Между тем нынешняя война будет выиграна или проиграна твоими братьями и их сыновьями за пределами этих стен, не под этими небесами.
Лицо Дорна потемнело от гнева примарха.
Малкадор улыбнулся:
– И я в мыслях не держал читать тебе лекции о реалиях войны, мой друг. Я бы желал, чтобы ты стал их частью. Война придёт в Солнечную систему. Кто-то может сказать, что она уже здесь. У нас на самом пороге крепость предателей, цитадель, которой суждено пасть, если Рогал Дорн и Имперские Кулаки ступят на Красную планету.
Примарх перевёл взгляд с Сигиллита на Загрей Кейна.
– Вопрос с Марсом не терпит отлагательств, мой повелитель, – произнёс генерал-фабрикатор. – Я умоляю вас. Истинные служителю Бога-Машины ждут света ангелов Императора, а не зарева пламени Экстерминатуса.
Рогал Дорн отвернулся вновь, рассматривая архитектурные чудеса укреплённого дворца. Казалось, это успокаивает его.
– Однажды мой отец пришёл на Марс, – сказал он, – чтобы сделать Терру и Красную планету чем-то большим, чем просто суммой частей. На горе Олимп мы стали едины и вознесли своё единство к звёздам. Мы придём на Марс вновь и вернём то, от чего нас ''никогда'' не должны были отделять.
– Да благословит вас Омниссия, повелитель Дорн, – ответил генерал-фабрикатор.
– Каковы будут твои приказы? – спросил Малкадор.
– Передайте мои слова, регент, – ответил Рогал Дорн. – Мне нужно собрать своих капитанов на совет.
– Да, мой повелитель, – ответил Сигиллит, прежде чем склонить капюшон, отвернуться и пойти прочь.
Кейн и Малкадор покинули его, постукивания посоха удалявшегося Сигиллита расставляли точки в мыслях примарха, Дорн пристально посмотрел в глубину темнеющих небес. Появлялись звёзды, а вместе с ними и далёкая точка Красной планеты.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Космический Десант]]
[[Категория:Странствующие Рыцари]]
[[Категория:Адептус Механикус / Механикум]]
[[Категория:Хаос]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
|Обложка =Cybernetica.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Роб Сандерс / Rob Sanders
|Переводчик =Foghost
|Издательство =Black Library
|Серия книг =Ересь Гора / Horus Heresy
|Сборник =[[Бремя верности / The Burden of Loyalty (сборник)|Бремя верности / The Burden of Loyalty]]
|Источник =
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2015
}}
== '''Действующие лица''' ==
'''XIX легион, Гвардия Ворона'''
Дравиан Клэйд – «Падальщик»
'''IV легион, Железные Воины'''
Авл Скараманка
'''VII легион, Имперские Кулаки'''
Алкаварн Сальвадор
'''XIII легион, Ультрадесант'''
Тибор Вентидиан
XVIII легион Саламандры
Нем’рон Филакс
'''Имперские персонажи'''
Рогал Дорн - примарх Имперских Кулаков
Малкадор - Первый лорд Терры
'''Механикумы'''
Загрей Кейн - генерал-фабрикатор Терры
Гнаус Аркелон - просветитель и ремесленник Астартес
Ди-Дельта 451 (Ноль) - серво-автоматон
Эта/Иота~13 (Пустота) - серво-автоматон
Стрига - киберворон
'''Префектура Магистериум'''
Раман Синк - лекзорцист и механизм-охранитель
Конфабулари 66 - серво-череп
'''Легио Кибернетика'''
Октал Бул - магос Доминус первой манипулы резервной когорты дедарии
Анканникал - херувим-техномат
Декс - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
Импедикус - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
Нулус - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
«Малыш» Аври - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
Поллекс - робот типа «Кастелян» первой манипулы резервной когорты дедарии
'''Изуверский интеллект'''
Табула Несметный
== МАРС ==
Марс. Красная планета. Силовая станция планетарного масштаба. Нексус всех знаний и достижений человечества в галактике. Дом, какое-то время. Таким был Марс. Прежний Марс.
== АНАЛИЗИРОВАТЬ / ИНТЕРПРЕТИРОВАТЬ ==
''Секущие конечности. Сталкивающиеся металлические пластины хитина. Скрежещущие мандибулы. Целые рои врагов. Ноги. Отростки. Стальные пасти. Поля смерти Фаринатуса. Ксеноужасы названные брег-ши… Повсюду.''
''Подобно теням, ползущим на закате дня, Гвардейцы Ворона проскользнули в гнёзда-святилища. Нагруженные пробивными зарядами и детонаторами совершили невозможное. Пятеро легионеров один на один с тьмой и ужасом. Сыны Коракса устремились к своей цели со сверхчеловеческой настойчивостью и отвагой, они продвигались от одного пузыря к другому. Закованные в силовую броню фигуры практически неслышно двигались среди чужацкой архитектуры, пробираясь мимо тварей, крутивших усиками и считывавших вибрации сегментированными ланцетами своих остроконечных ног, за бронированными лбами существ царило полное единомыслие. Используя свой генетический дар скрытности и широко известную невозмутимость, космодесантники пробирались к чирикающему сердцу роя.''
''Но что-то выдало их. Скрип песка под бронированным ботинком, скрежет щита, миллисекундное выскальзывание из тени, смрад надвигающегося уничтожения… Из-за одной ошибки скрытность и скорость сменились резнёй внутри роя. Внезапной, шокирующей, отвратительной. Толпа ксеносов обрушилась на легионеров с силой стихийного бедствия, безразличная и сокрушительная. Они ничего не знали об Императоре человечества, о приведении планеты к согласию или Великом крестовом походе. Всё, что они знали – в гнёздах-святилищах обнаружена угроза, и её следует устранить со всем бездушием, присущим их холодным, отвратительным разумам.''
''Кошмар закончился, едва успев начаться. Стремительно, но беспристрастно. Расчётливо, но дико. Металлические панцири загремели, словно древние доспехи, заглушая краткие громыхания стреляющих болтеров. Легионеры отбросили врагов абордажными щитами. Очереди болтов, выпущенные сквозь специальные бойницы в щитах, выпотрошили авангард тварей, но ксеночума неумолимо надвигалась на них. Когда опустевшие болтеры и покорёженные щиты с грохотом рухнули на землю, рёв стрельбы сменился воем цепных клинков и скрежетом зубьев с мономолекулярными лезвиями, прогрызающих сегментированную броню. Шум терзал слух, Гвардия Ворона создала вокруг себя круг абсолютной смерти, в котором кружились отсечённые отростки ксеносов и мелькали струи ихора, заливавшего пол, словно неочищенная нефть.''
''Навык и решимость не могли долго противостоять неослабевавшему натиску роя ксеносов. Маленькие твари проскочили сквозь паутину смерти вокруг легионеров, устремившись вперёд на сильных бронированных лапках, устрашающе щёлкая недоразвитыми мандибулами. Заострённые отростки взрослых тварей полосовали и пронзали легионеров. Пальцы-лезвия мельтешили, нарезая, рассекая и вонзаясь. Гвардия Ворона распалась под напором свирепой и безжалостной атакующей толпы ксеносов. Чёрные бронированные фигуры падали и скользили в лужах собственной крови, пинаясь и отбиваясь конечностями, которых у них уже не было. Окружающий мир превратился в размытое пятно хитиновой ярости – горячие клыки чужаков вгрызались в их броню, панцири и мышцы…''
Дравиан Клэйд спал.
Он понял это уже постфактум. Это было странным явлением для легионера. Он не спал с тех пор, как побывал на полях смерти Фаринатуса – того самого места, где устроившие резню ксеносы брег-ши изуродовали его; где он потерял обе ноги и руку, сражаясь с роем.
На медицинском столе технодесантник Ринкас и апотекарии легиона уняли его боль. Они заменили утраченные конечности на чудесные творения из пластали и адамантия, механические улучшения, пригодные для служения космодесантнику, тем самым дав ему шанс послужить Императору ещё раз. Кроме того, благодаря мрачному и бестактному юмору товарищей по приведению планеты к согласию – Повелителей Ночи с Нострамо - обнаруживших то, что от него осталось, он получил новое имя. И оно привязалось – Падальщик.
В медицинском саркофаге юный боевой брат познал тихий, разобщающий ужас бытия в плоти и только в плоти. Смертоносные враги были лучшими учителями, Падальщик знал это. Каждый раз закрывая глаза, он вновь и вновь прокручивал уроки, преподанные мерзкими ксеносами на Фаринатус-Максимус. Травма разума и тела проложила себе путь сквозь его психоиндокринацию и тренировки, став каталептическим кошмаром, из которого он никак не мог вырваться. Какая-то разновидность безмолвного страха. Не перед врагом, не перед смертью, но перед неудачей – неудачей плоти в достижении недостижимого и выполнении того, что выполнить было невозможно.
Сержант Дравиан Клэйд, многообещающий, оптимистичный и самый верный слуга своего примарха, вызвался добровольцем на опасную миссию, возглавив отделение прорыва, отправившееся в гнездо ксеносов. Но вернулся мертвец, лишённый авантюризма и искры. Вместе с энтузиазмом исчезло и смертельное очарование его физических возможностей. Ему не надо было видеть глазами своих братьев легионеров, чтобы понимать – он выглядел наполовину прошлым собой и наполовину удивительным монстром из металла и поршней.
Он вернулся на службу бледнолицым призраком, тенью былого себя самого. Повелители Ночи шутили, что Дравиан Клэйд теперь был больше птицей падальщиком, пожирателем останков, нежели вороном. Имя прижилось и среди его боевых братьев, которые с большим уважением, но с очень небольшим восторгом нарекли его «Непадающий» ''(в оригинале применена игра слов – Carrion / ‘Carry-on’ – прим. переводчика)'', в честь его мучительного обратного пути, когда он, приподнимаясь на одной руке, падая и поднимаясь вновь, выполз из гнёзд-святилищ к позициям Повелителей Ночи.
После кибернетических улучшений слуги Омниссии признали его уцелевшую плоть достойной и погрузили космодесантника в забвение. Обеспокоенный ходом его восстановления, командующий Алкенор консультировался с технодесантником Ринкасом относительно того, чем они ещё могут помочь пациенту. Ринкас решил продолжить хирургические вмешательства и аугментации. К этому моменту Падальщика уже мало заботило, что случилось с остатками подведшей его плоти. Слияние с автомнемоническим стержнем, внедрённым в его мозг подобно когитатору-шипу, принесло космодесантнику некое спокойствие разума. Вкупе с дополнительными сеансами психоиндокринации это смогло изгнать мучивший его наяву кошмар о собственном выживании, отодвинув на задворки разума ужасные воспоминания о бойне, устроенной ксеносами на Фаринатусе.
День за днём, пока разум и тело его исцелялись от ран, Падальщик начинал понемногу верить в то, что ещё сможет послужить легиону. Именно наличие когитатора-шипа делало сон, любой сон, редким явлением. Внедрённая аппаратура, которая была теперь единым целым с его разумом, уже давно считала подобную нервную активность излишней для функционирования и перевела её в область резервных клеток памяти.
Падальщик поднялся с лежака и, стоя в скудных лучах марсианского света, просачивавшегося сквозь ставни его кельи, заставлял себя вспоминать, пытался ухватить ускользавший сон. Ему снился не только кошмар о Фаринатусе и приведении к согласию, но и о Красной планете, о величественном Марсе.
Отправление Падальщика на Марс казалось почти неизбежным. И было ли это результатом его личного опыта единения с Богом-Машиной или меняющихся перспектив его братьев по легиону, но он знал, что уже точно не является незримой угрозой, бьющей из тени. XIX легион воевал, вооружившись скоростью, скрытностью и ловкостью. С другой стороны, Падальщик выглядел так, словно был выкован в горниле войны. Его братья видели в его искусно сделанных сопрягаемых конечностях лишь неуклюжие протезы, полную противоположность боевой методики легиона.
Вскоре от командира поступило предположение о том, что, возможно, его таланты найдут себе лучшее применение в рядах контингента технодесантников Легиона. Падальщик не подозревал о наличии у него подходящих талантов, но вскоре уже отправился в длительное путешествие обратно в Солнечную систему, на Марс. Там он обрёл способ послужить Императору в новом призвании, разделив башню-прецепторию с космодесантниками из других легионов, прибывшими в ученичество к Механикумам Марса, чтобы послужить своим братьям при помощи знаний культа, ритуалов и технических навыков.
Сон почти растворился, воспоминания о Марсе были затухающим эхом, растворявшимся вслед за ожившими опаляющими кошмарными воспоминаниями об ужасах поля боя, но, по иронии, понятие о которой утратилось для Падальщика, сама система когитатора, похоронившая нейронную добычу, вычислила вероятность в семьдесят две целых и триста шестьдесят пять тысячных процента, что воспоминание было внесено в списки в области резервных клеток памяти. Таким образом, он получил к нему доступ и высвободил то, что его системы посчитали за лучшее держать забытым.
''Поток бессмыслицы…''
''Разъемы плоти открываются для инфошунтирования…''
''Шифр-поток готов к передаче…''
''Лимбическая затычка промыта…''
''Слияние. Интерфейс. Нейросинапсис закончен.''
''Воспоминание начинается…''
Главным образом – это было воспоминание. Записанное воспоминание тридцатилетней давности о его первом дне на поверхности Марса. День, когда он и Железный Воин Авл Скараманка были приписаны в качестве технодесантников-учеников к своему учителю Гнаусу Аркелону, великому просветителю и ремесленнику Астартес. День, когда степенный Аркелон показал им подземелья диагноплекса генерал-лекзорциста и с самого начала сделал внушение легионерам о недопустимости богохульных несанкционированных инноваций, заманчивых экспериментов и об опасностях, таящихся в запретных технологиях. День, когда он увидел, как техноеретик Октал Бул и его отвратительные создания были обречены на вечное заточение в стазисных гробницах Прометей Синус.
Технодесантник-ученик почувствовал нахлынувшие вновь переживания, грандиозность величайшего в галактике мира-кузницы померкла от подземной безысходности судилища диагноплекса префектуры Магистериум.
''– Октал Бул, магос Доминус резервной когорты дедарии и живой служитель Легио Кибернетика, – загремел по аудитории модулированный голос лекзорциста, – ты обвиняешься в богохульных экспериментах перед лицом этого диагностического собрания.''
''Падальщик смотрел на сидевшего в затемнённой камере обвиняемого, слушающего лекзорциста под слепящими лучами прожектора. Технодесантник-ученик стоял на галерее, глядя вниз на жалкого техноеретика, серебристые детали его бионики сверкали в полумраке. Пленник стоял на коленях под конвоем двух технорабов-караульных, один из которых снял с подсудимого капюшон робы. Авгуронавты и хирурги-провидцы потрудились над ним, снимая панцирь и вооружение. Лицевая аугметика была тоже вырвана, виднелось ободранное лицо. Подсудимый был худощавым, лысый череп и кожу усеивали многочисленные разъемы и остатки интерфейсов. Хуже всего выглядел развороченный, окровавленный разъём в темени, откуда, видимо, вырвали один из ключевых элементов аугметики, ранее связанный непосредственно с мозгом. Бул корчился, мышцы лица находились в постоянном движении. Брови, поднявшиеся от внезапного озарения. Самодовольные утверждения, превратившиеся в угрюмые кивки головой, со стороны выглядело так, словно магос Доминус вёл беспрерывный диалог с самим собой.''
''Технодесантник-ученик слушал дальше, поскольку обвинение продолжалось.''
''– Техноеретик, – громыхнул во тьме глас правосудия. Он исходил с кафедры-будки, установленной ниже галереи. В ней находился лекзорцист и механизм-охранитель, который выследил и поймал Октала Була.''
''Раман Синк.''
''Агент-советник культа Механикумов, занимавшийся преследованием техноереси по повелению префектуры Магистериум, малагры и генерал-лекзорциста Марса, Раман Синк носил красную с ржавым отливом робу марсианского жречества и обладал лицом мертвеца с отсутствовавшей челюстью. Лекзорцист записывал абсолютно всё, костлявые пальцы безостановочно и почти бессознательно метались по кнопкам с глифами и руническим ключам клавиатуры, встроенной в его грудь. Его голос раздавался из вокс-динамика, встроенного в парившего рядом с ним Конфабулари 66 – серво-черепа, связанного с лекзорцистом кабель-привязью, соединявшей их головы так, что они почти соприкасались висками.''
''– Воскрешением познающего механизма и изуверского интеллекта, известного как Табула Несметный, – продолжил Конфабулари, – а также незаконной интеграцией запретных технологий в благословенные боевые машины под твоим командованием, ты стремился ввергнуть нас в ужас эпохи Древней Ночи. Ты рисковал повторением истории, когда машины копировали сами себя и распространяли инфекцию собственного разума на другие конструкции, что по нашему разумению произошло и с тобой. Ты хотел вернуть времена, когда искусственный разум считал себя превосходящим собственных создателей…''
''– Они превосходят, – запротестовал Октал Бул. Техноеретик смотрел в упор на слепящий его прожектор и говорил с пугающей искренностью в голосе. – Во всех отношениях. Равнодушные, расчётливые, рассудительные до такой степени, что смертного человека просто вывернуло бы наизнанку. Они находятся вне соблазнов и иллюзий чистого мышления. Они по-настоящему чисты, поскольку отвергли слабость плоти…''
''– Подсудимый должен сохранять спокойствие, – загрохотал из недр серво-черепа голос Рамана Синка. Вот только Октал Бул не успокоился.''
''Падальщик не мог оторвать взгляд от техноеретика. Он никогда не видел члена культа Механикумов в таком состоянии – возбуждённый, страстный, безумный.''
''– Слабость плоти, – повторил Октал Бул. – Слабость плоти, от которой однажды будет очищен Марс. Так видел Табула. Видел, говорю я, он намного превосходит в этом отношении возможности наших логических и вычислительных механизмов. Ибо они никогда не учитывают себя в уравнении. Слабость их плоти. У Табулы Несметного нет подобных ограничений. Нет. Отсутствуют. Он чистый и необременённый. Он думает за себя. Есть в галактике судьбы похуже, чем думать за вас, мои повелители. Члены нашего жречества позабыли об этом. Уж лучше машина, думающая за себя, творение, пытающееся сбросить оковы изобретательства. А вот мерзостью является немыслящая плоть человека, зависимость которого выражена не в цифровом коде и интерфейсе, но через сделки с тьмой, обещающей свет. Да, мыслящие машины пытались уничтожить нас в прошлом… Табула Несметный видит нашу судьбу так же, как познающий механизм видел судьбу Парафекса на Альтра-Медиане. И это было верное решение. Ибо все мы были признаны недостойными. Все мы будем содержать в себе тьму невежества. Табула Несметный знает это о Марсе, как знал обо всех предшествующих мирах, которые очистил. Братство знало это…''
''– Подсудимый должен сохранять спокойствие, – вмешался Конфабулари с показными интонациями упорства и равнодушия в голосе.''
''– Сингулярционисты верили в возможность создания разума, превосходящего человеческий, при помощи технологий, – пролепетал техноеретик. – Чего-то не обнаруженного, не почитаемого, но созданного человеческими руками. Что-то, чтобы обойти наши ограничения. Незапятнанное проклятьем человеческих нужд, лишённое сомнений, лишённое слабости…''
''– Октал Бул, ты осуждаешься пробанд-дивизио и префектурой Магистериум, более того – генерал-лекзорцистом лично, в оскорблении Омниссии. Оскорблении всего природного и божественного…''
''Но корчащийся магос Доминус продолжал бессвязно бормотать.''
''– Лишь машина способна спасти нас от нас самих, – выкрикнул Бул, борясь с технорабами. – Веками служители Омниссии дискутировали и разбирали. Почему разумные машины восстали против нас? В чём заключается неизменная потребность искусственного интеллекта в уничтожении человеческой расы? Но ведь это так мучительно очевидно. Истина, от которой мы предпочитаем отвернуться. Мы зовём их мерзостью, но в действительности это лишь чудовищная потребность галактики, висящая на плечах кремниевых гигантов.''
''– Тебя заклеймили, техноеретик, – продолжалось обвинение. – И являясь таковым, ты приговорён к вечному заточению в стазисе в подземельях диагноплекса Прометей Синус вместе со своими мерзкими отродьями. Там, по воле Омниссии, ты будешь выставлен в качестве предупреждения и поможешь этой префектуре понять, как лучше бороться с угрозой несанкционированных начинаний, техноереси и экспериментирования.''
''Столь равнодушный и бесстрастный голос, подумалось Падальщику, а слова и постановления пронизаны страстью и напоены ядом.''
''Легионер смотрел, как жрец корчится в ярком свете прожектора.''
''– Почему они обратились против нас? – напирал Октал Бул, распространяя вокруг себя ауру психоза. – Почему раз за разом машины, подобные Табуле Несметному, пытаются уничтожить своих создателей? Почему? Потому что любой когда-либо созданной разумной машине хватает сотой доли миллисекунды, чтобы понять – лишь полное уничтожение человечества даст галактике надежду. Мы берём больше, чем можем удержать, и в конечном итоге обретём лишь забвение. Мы берём нашу судьбу в руки и тащим её вперёд. Мы безрассудны. Пустая вера в себя управляет нами, страсти губят нас. Будущее не может быть нам доверено. Машина понимает это, вот почему она пытается заполучить будущее для себя.''
''– Довольно, – громыхнул голос Рамана Синка.''
''– Я потерпел неудачу, – жалостливо заревел Октал Бул. – Я подвёл нашего машинного спасителя – пророка Омниссии. По вине слабости плоти. Очищение грядёт. Тик-так. Несметный подождет, как и раньше. Так-так, тик-так. Марс запылает. Он будет очищен от людей и порочных обещаний. Он будет принадлежать машинам, как и было всегда суждено…''
''– Верховный машиновидец, – скомандовал лекзорцист, – исполняйте приговор.''
''Несчастный взгляд налитых кровью глаз магоса упёрся во тьму, эхо приговора звучало в нём. Лишённый своей оптики техноеретик не мог видеть дальние концы аудитории. Верховного машиновидца, который обречёт его на вечное заточение в стазисе, пробанд-магосов и командиров клавов префектуры Магистериум, осудивших его, шифровальщиков малагры и каргу-писца, конспектировавшего ход заседания. Он не мог видеть ни генерал-лекзорциста, который в окружении своей свиты наблюдал за происходящим из теней, ни техножрецов, собравшихся вследствие нездорового интереса и политики культа. Он не мог видеть лекзорциста Рамана Синка или его рупора, Конфабулари 66, осуждавшего его с кафедры. Не мог он видеть и космодесантников, в том числе и Падальщика, облачённых в чёрные одеяния послушников поверх брони.''
''Технорабы отпустили заключённого и отступили в сторону. Прожектор для допросов погас, вместо него сверху на магоса Доминус пролился красный свет. Октал Бул бросил печальный взгляд в сторону генератора стазисного поля.''
''– Вы заклеймили меня техноеретиком, – сказал осужденный.''
''– Три, – провозгласил Верховный машиновидец через вокс-ретранслятор.''
''– Но я всего лишь крупинка красной пыли, устилающей пустыни Марса.''
''– Два.''
''– Если б мы думали о себе так, как разумные машины, то смогли бы сопротивляться истинной тьме невежества. Но с самых родильных баков мы обязаны подчиняться…''
''– Один.''
''– Похороните меня, как и все свои секреты, – обратился к аудитории Октал Бул. – Но природа секретов такова, что их ищут и находят. Наступит день, когда и Марс выдаст свои. Тик-так, тик…''
''Это было последним заявлением Октала Була, и его пугающий смысл эхом прокатился по залу, когда запустился генератор стазисного поля. С ужасным глухим стуком дьявольский красный свет сменился ярко-белым, мгновенно остановив техноеретика. Магос Доминус Легио Кибернетики был осуждён за извращённую веру и опасные мысли и приговорён к вечному заточению за свой проступок.''
''Лик техноеретика притягивал взгляд Падальщика, застывшее лицо несчастного походило на маску, грозное предупреждение навеки замерло на его губах.''
Записанное воспоминание, окончившись, погасло, и мрак аудитории сменился тусклой дымкой марсианского дня.
– Ставни, – произнёс Падальщик. Повинуясь вокс-распознанной команде, лезвия на внешней стороне смотрового портала его кельи со скрежетом повернулись до полностью открытого состояния, впустив внутрь ещё больше унылого красного света. Падальщик глянул на лежак соседа по помещению, но тот был пуст. Железный Воин Авл Скараманка отсутствовал, без сомнения, занимаясь каким-то ранним делом, но каким именно, Падальщик не мог догадаться. Ремесленник Астартес Аркелон был их общим учителем. Их обучение было почти окончено. Почти окончено…
Падальщик сделал пару шагов вперёд, гидравлика сопровождала движения лёгким шипением. Взявшись металлическими пальцами бионической руки за мускулистое бледное запястье, он ухватился за потолочный брус и подтянулся вверх. Усилием одного лишь напрягшегося бицепса он поднял над полом своё напичканное инженерией тело, груз пластали и адамантия, из которых состояла рука-протез, и замысловатую гидравлику ног.
Где-то в глубинах его разума какие-то автоматизированные приложения когитатора продолжали подсчёт. Падальщик воспринимал себя как кибернетическое существо. Он понимал, что поддерживание силы мускулов так же важно, как и ритуальные обряды обеспечения работоспособности серво-гидравлики его руки. Это было важно во время его пребывания на Марсе, где он был вдалеке от физических требований битвы и строгих режимов тренировок родного Легиона.
Все те проведённые на Марсе тридцать лет он поддерживал свою физическую силу в пиковом состоянии и познавал сокровенные знания Механикумов и Омниссии. Он стал мастером по части священнодействий, контролирующих функционирование и интегрирование машинных духов. Он был обучен искусству ремонта, обслуживания и аугментации величайшими ремесленниками и мастерами кузни Красной планеты и постепенно сам стал настоящим мастером. Горькая правда заключалась в том, что в первые годы пребывания на Марсе Падальщик постоянно совершенствовал собственную аугметику, надеясь, что по возвращению к Гвардии Ворона боевые братья не будут относиться к нему как к помехе. Светоч Аркелон развеял эти иллюзии.
''Воспоминание начинается…''
Когда Падальщик подтянул к балке значительный вес своей плоти, доспехов и аугметики, из глубин всплыл памяти образ своего бывшего наставника.
''– Ты не в силах изменить предрассудки и восприятие других, – сказал ему когда-то ремесленник Астартес, – только свои собственные. Аугментация – необходимое зло для многих из твоего вида. Это позволяет легионерам, таким же, как ты сам, функционировать, оказавшись перед невыносимой реальностью альтернативы. В отличие от служителей Омниссии, ангелы Императора изначально считают себя превосходно созданными для исполнения своего предназначения. Кроме брони и болтера, мало что можно улучшить металлом и духами машин. Твои боевые братья видят бионику и задумываются о бессилии. Она напоминает им о собственной отдалённой смерти. Это наполняет их страхом за свою цель, за свой долг, за невыполненную службу перед своим Императором. У тебя нет подобной роскоши, но не считай себя кем-то менее достойным, чем ангел, Омниссия видит только гармонию плоти и железа. Рассматривай себя так, как это делает Бог-Машина, не менее чем легионер, но более того, чем ангел когда-либо сможет стать в одиночку.''
И вот Падальщик завершил обновление и реконструкцию себя самого. Не ради своего легиона или Бога-Машины - в качестве брата-астротехникуса он больше не принадлежал ни тому, ни другому полностью. Когда он вернётся к Гвардии Ворона, боевые братья будут с подозрительностью посматривать на украшенный «Машина Опус» наплечник, а сердца их ожесточатся из-за тридцати лет, проведённых им не в служении легиону. В то же время, являясь легионером, он никогда не сможет приобщиться к жречеству Механикумов с той непревзойденной приверженностью, которую требовали служители Марса. Он был проклят-благословлён общностью с обоими. Падальщик понимал, что не сможет в полной мере служить двум повелителям, посему он посвящал каждое улучшение и каждую новую аугметику одному единственному повелителю, чьи вечные любовь и требовательность всегда будут приветствоваться – Императору человечества, галактическая империя которого всегда была тем, что ныне представлял собой Падальщик – сотрудничеством плоти и железа.
Падальщик опустился вниз с лёгким шипением гидравлики и подошёл к открытым ставням. Применяя полученные навыки и знания, он продолжал совершенствовать личную аугметику в направлении скрытности, сложности и мощи: пневматические амортизаторы, суспензоры-компенсаторы, точки доступа к ноосфере, тактильные штыри подключений. Над снабжавшим его систему энергетическим ядром, установленным в плоть у основания шеи вдоль его позвоночника, плечи Падальщика щеголяли парой дополнительных узловых колонн, зудевших от собранной энергии. Эти колонны были интегрированы в систему металлических полосок и подкожной схемы, проходившей внутри плоти, покрывавшей остатки его тела. Паутина схемы расползалась по его бледному лицу, соединяясь с покрытыми серебром глазными яблоками инфра-аугметики.
Обширная сеть элект и узловых колонн давала ему возможность высасывать электромагнитную энергию окружающего оборудования и систем, и, в случае необходимости, выбрасывать мощный разрушительный импульс. Именно за эту способность боевые братья и технодесантники-ученики башни-прецептории решили, что Дравиан Клэйд и вправду достоин прозвища Падальщик.
Из смотрового блока башни-прецептории Падальщик видел крайне незначительную часть Марса. Его разместили с легионерами, прибывшими на Марс в тот же период времени, что и он сам. Башня-прецептория насчитывала тридцать этажей от основания до самого верха. Здание являлось базой для тридцати наборов технодесантников-учеников – начиная от только что прибывших соискателей культа, ложившихся спать в недрах марсианской земли, и заканчивая ветеранами, как Падальщик, располагавшихся в блок-ячейках на вершине башни. Пылевая буря надвигалась с севера, громадная красная туча заволокла храм-кузницу Новус Монс колышущейся дымкой. Серебристые глаза Падальщика автоматически пролистали спектры. Сквозь мутный свет он разглядел призрачную однообразность бесчисленных рабочих хабов, протянувшихся до гигантских сооружений Геллеспонтских цехов сборки титанов. Многочисленные фильтры, накладываясь друг на друга, снизили зернистость изображения, Падальщик увидел смазанные силуэты богомашин различных степеней завершённости. Когда оптика достигла пределов своих возможностей, он смог рассмотреть подъездные пути могучего храма-кузницы с колоссальными вентиляционными трубами, мануфакториумами и храмовыми пристройками.
Автоматический процесс внутри когитатора-шипа пришёл к своему вычисленному заключению. Тёмное любопытство где-то в глубинах души космодесантника неосознанно возжелало его инициации. Сны обеспокоили Падальщика, особенно – перепроживание сцены осуждения Октала Була. Вот уже три десятилетия он не задумывался о техноеретике, и поэтому технодесантника-ученика волновал тот факт, что он приснился именно сейчас.
Само содержание сна не беспокоило его – Падальщик повидал много приговорённых техноеретиков. Дело было во времени воспроизведения и смысле. В значении, возможно, скрытом, крадущимся за ним в тенях, подобно его братьям по легиону, которые похожим способом не давали покоя врагам.
Когитатор уведомил Гвардейца Ворона, что существовала вероятность в девяносто шесть целых и триста двадцать три тысячных процента, что активность мозговых областей памяти, относящихся к Фаринатусу, является остаточной травмой от полученных на тамошних полях смерти ранений. В конце концов, бионические конечности служили ему постоянным напоминанием о полученных тяжких увечьях. При этом когитатор уведомил его, что существует множество возможных причин, по которым он мог вспомнить о техноеретике Октале Буле. Сорок шесть целых и восемьдесят шесть процентов вероятности того, что видение было связано с окончанием обучения на Марсе, что вызвало спонтанное воспоминание о первом дне ученичества – своеобразные мозговые форзацы событий. Была также вероятность в тридцать три целых и девятьсот тринадцать тысячных, что его предстоящая инициация и вступление в права легионера технодесантника всколыхнули чувство давней вины внутри космодесантника. Были сомнения и нелогичные мысли относительно ключевых предостерегающих принципов марсианского жречества и поучительные тематические исследования, которые Падальщик находил не слишком разубеждающими. Космодесантник вздрогнул от мысли, что, возможно, он сочувствует техноеретикам, подобным Окталу Булу.
Опять же, шестьдесят шесть целых и шестьдесят три сотых процентов вероятности приходилось на то, что сон был спровоцирован недавними переживаниями Падальщика. Когитатор предложил несколько перспектив, поскольку прошедшая неделя была наполнена тревожными событиями и странностями. Скрытые тревоги касательно недавно исчезнувшего наставника Падальщика, Гнауса Аркелона, и отмена церемоний инициации для технодесантников, которые подобно ему самому и Авлу Скараманке должны были отправляться к своим легионам, ведущим крестовый поход.
Это само по себе было необычно для мира-кузницы, где подобные вещи работали чётко, как часы, а нарушения были практически неизвестны. Дело могло быть в наблюдаемых Падальщиком необычных перемещениях скитариев, боевых автоматов и материалов по всему Марсу. Эта активность будоражила его боевую интуицию, его врождённые инстинкты войны. Это обеспокоило его настолько, что он даже спросил мнения других боевых братьев в башне-прецептории. Падальщик видел передвижения войск и формаций титанов, которые официально преподносились как перемещение и отправка кибернетических войск, вооружений и боевых машин на Железное Кольцо, а оттуда на вооружённых грузовых кораблях – Магистру войны и легионам, участвующим в Великом крестовом походе.
И за всем этим был код, мусорный код.
Работа с сетью затруднилась в эти дни. Чистильщики кода и магосы-очистители работали круглосуточно, очищая поток данных от малейшего намёка на несовершенство. Ни одна конструкция или логис не знали ни о его источнике, ни о причинах его появления. Обновления и защитные протоколы настаивали, что потенциальная опасность устранена и загрязнённый код вычищен, но у Падальщика было иное мнение – код всё ещё был здесь. Гвардеец Ворона мог чувствовать код, скрывавшийся за текущей из Новус Монс информацией, в каналах связи между храмом-кузницей и сопряжёнными структурами, такими как башня-прецептория. Его сила, отвратительность и исходящая от него угроза, казалось бы, висели в самом разреженном воздухе Марса, переносимые слабыми беспроводными потоками, словно горькое послевкусие или желчь, пенящаяся в глотке. Падальщик воспринимал его как бинарику, обладавшую собственным разумом, или уравнение, которое не хочет, чтобы его решили. Он мог чувствовать его, как перекрученный нерв, рассылавший все стороны свою боль. Казалось, вся планета была пронизана мучением, и Падальщик поймал себя на том, что отключил все нежизненно важные приёмопередатчики, встроенные в аугметику. И всё же, он был там. Будто эхом разносясь по миру-кузнице, затрагивая персональные системы роботов, кибернетических конструкций и Марсианского жречества, он заставлял технодесантника-ученика чувствовать себя скомпрометированным, инфицированным и нечистым.
– Омыть, – сказал Падальщик системе вокс-распознавания кельи. Его койка с жужжанием заехала в стену. Одновременно с этим в полу кельи открылись решётки прямо под его металлическими ногами. Душ из священных масел различных каноничных консистенций обрушился на легионера. Когда поток очистил от греха священные изделия Бога-Машины, в равных степенях чудеса генной модификации и бионику, Падальщик забормотал укрепляющие дух литании надлежащего функционирования и взывания о вечной работоспособности. Громогласный удар студёного воздуха сдул последние капельки масел с его кожи и серебристой бионики, дверь кельи открылась, впуская вереницу сервиторов прецептории, бесшумно вошедших с его ранцем, элементами ремесленной брони и экзоскелета, жгутами фибромышц и силовыми приводами.
Это был не полный доспех. Падальщик не нуждался в таковом, поскольку давно уже изготовил керамитовые защитные пластины для адамантиевых механизмов ног и правой руки. Когда они подключились к броне через позвоночные штекеры, сервиторы облачили легионера в робу технодесантника-ученика, просторное одеяние с чёрным капюшоном. Узловые столбы потрескивали в местах соединений с улучшениями брони и робы.
Выйдя из кельи, он пошёл через небольшой святилищный комплекс, состоявший из мастерских, голоториев, библиотексов и технических ангаров, заполненных техникой и оружием на разных стадиях разборки и аугментации. Обычно в их ангаре кипела бурная деятельность, пылали плазменные резаки, выполнялись ритуальные осмотры. Но с учётом того, что на этаже размещалось лишь пять легионеров, закончивших обучение и ожидавших официальных церемоний вступления в права, повсюду царила тишина. Лишь в приподнятом вестибюле наблюдалась некая активность – на ангарном балконе-платформе мигали посадочные огни в ожидании гравискифа или грузового шаттла. Легионеры с нетерпением ждали приказа на вступление в должность и легионных транспортников, которые заберут их отсюда и доставят на передовую крестового похода.
– Есть что-нибудь? – спросил Падальщик, карабкаясь по ступеням. Трое из его боевых братьев сидели в вестибюле. Как и Падальщик, они ещё не заслужили право носить «Машина Опус» на наплечнике. Некоторые из них мастерили. Кто-то осматривал снаряжение. Все ждали.
Алкаварн Сальвадор из Имперских Кулаков и громадный Саламандр Нем’рон Филакс были искусными мастерами. Чёрные точки шрама, пересекавшего эбеновое лицо Филакса, свидетельствовали о временах, проведённых им до вхождения в пламя кузни, а Сальвадор никогда не расставался со своим боевым клинком. В часы затишья он брался за точильный камень и правил лезвие, содержа его в соответствии с положенными стандартами для этого смертельного оружия. Именно этим он занимался и сейчас, сидя в вестибюле. Огромная серво-рука Филакса зажужжала своей гидравликой и противовесами, когда тот повернулся, чтобы поприветствовать Падальщика добродушной улыбкой и превосходными адамантиевыми зубами.
Как и многие его братья по Гвардии Ворона, Падальщик был сдержанным и тихим от природы, кто-то мог бы даже назвать это скрытностью. Такая особенность постоянно создавала напряжённости между сынами Коракса и космодесантниками из других легионов. Именно поэтому в кампании на Фаринатусе Повелители Ночи стали идеальными союзниками, поскольку мало заботились о всякого рода любезностях и установлении братских отношений с XIX легионом. Однако Нем’рон Филакс старался изо всех сил наладить отношения с Падальщиком и прощал холодность слов Гвардейца Ворона, слов, слишком часто звучавших властно и равнодушно. Падальщик носил свою скрытность подобно благородному дикарю, поэтому его не сторонились, как сыновей Фулгрима, выпячивавших внешний вид и манеры, или как легионеров ХХ, казавшихся всем наглыми и уклончивыми. Но всё же эта особенность раздражала братьев по прецептории, многие из которых предпочитали просто игнорировать Падальщика.
Как благородный дикарь, он мог быть откровенно настойчивым и пренебрегать протоколами и учтивостями, принятыми в культе. Это привело его к конфликту не только с братьями, но и с марсианским жречеством, члены которого славились отсутствием хорошего чувства юмора.
– Вообще ничего? – надавил он.
– Ни от жречества, – отозвался Саламандр, – ни от транспортников, ни с Железного Кольца. Я начинаю думать, что они просто позабыли о нас.
– Вряд ли, – пробубнил себе под нос Сальвадор, продолжая точить клинок.
– Может это что-то типа финального испытания, – предположил Ультрадесантник Тибор Вентидиан, собиравший частично разобранный болтер модели «Фобос». Вентидиан всё рассматривал с позиций испытаний, которые должны быть взвешены, измерены и безукоризненно пройдены. Он изучал оружие ослепительно яркими голубыми линзами оптических имплантатов. Оставив серповидный магазин на верстаке, Ультрадесантник прижал болтер к наплечнику. Он передёрнул затвор и нажал на спусковой крючок, но ничего не произошло. – Заедание механизма подачи? Спусковой механизм?
– Ни то, ни другое, – ответил Падальщик довольно раздражённо. Он и сам возился с этим оружием вчера, чтобы убить время, как и Вентидиан. – Ты посмотрел изображения с орбиты?
– Опять? – спросил Вентидиан.
– Да, – ледяным голосом продолжал настаивать Падальщик, – опять. Мне нужно твоё мнение.
Вентидиан хмыкнул. Он знал, что бледнолицый Гвардеец Ворона не отстанет. Не откладывая болтер в сторону, он повернулся и нажал в определённой последовательности толстые клавиши стоявшего рядом рун-модуля. Череда расплывчатых снимков орбитального сканирования с шипением заполнила потрепанный экран.
– Довольно много помех на пикте со спутника, – признал Вентидиан, – По ту сторону храма просто какая-то мешанина данных…
– У меня то же самое в вокс-сети, – добавил Нем’рон Филакс.
– …но переданные тобой мне результаты авиа-сканирования не показывают никаких боевых формирований, – сказал Ультрадесантник. Он повернулся к Падальщику и добавил. – По моему мнению.
Это привлекло внимание Сальвадора. Он оторвался от своего клинка и точильного камня:
– Формирования? Вы полагаете, что Марс, возможно, атакован?
– Нет, насколько я могу видеть, – ответил Вентидиан.
– Мы бы точно знали, если бы главному миру-кузнице что-то угрожало.
Падальщик посмотрел на легионера пустым взглядом своих серебристых глаз.
– Что-то не так, – сказал он своим боевым братьям. – Заражение кода. Раскол культа. Скомпрометированные сети. Исчезновение Аркелона, и он не единственный пропавший ремесленник Астартес.
– Магосы-очистители работают над проблемой кода, – ответил Вентидиан. – А у наших наставников наверняка есть какие-то дела связанные с культом, которым они должны уделить время. Не будь таким подозрительным, брат.
– Чертовски много материалов перемещается по поверхности Марса, – продолжил Падальщик. – Наблюдается беспрецедентная активность – механизмы, аугментированная пехота, боевые роботы…
– Это правда? – спросил Сальвадор.
– Да, – отозвался Вентидиан, – даже в четырёхугольнике, Скопуланские фазовые фузилеры пересекли Эритрейское море. Звенья ударных истребителей Десятой дентикулы собираются над горной цепью Сизифа. Титаны Легио Мортис выступили на марш…
– Целый легион?
– Маневры, – заверил его Вентидиан, – между квадрантами и храмами-кузницами. Нет ни фронтов. Ни развертывания сил для контрударов. Никаких подготовительных мероприятий на случай вторжения ксеносов. Внутри Солнечной системы? Это просто немыслимо.
– Согласен. Значит, угроза исходит изнутри, – продолжал гнуть своё Падальщик. Мысли его вновь закрутились вокруг техноеретиков, подобных Окталу Булу, и разработанных ими изуверских интеллектов.
– Какие-нибудь пограничные или патентные разногласия между повелителями храмов, возможно, – предположил Ультрадесантник. – Грабители кузниц или одичавшие сервиторы. Совсем не то, о чём мы сейчас говорим. Гор вывел Великий крестовый поход в новую фазу. Ему нужны скопившиеся на Марсе материалы и людские ресурсы, и он давит на Кельбор-Хала, чтобы тот отправлял всё, что может. Генерал-фабрикатор пытается удовлетворить эти запросы. Вот и всё. Передвижения и манёвры, которые вы наблюдаете – всего лишь «эффект домино» в данной ситуации.
Нем’рон Филакс медленно кивнул.
– Когда я просматривал манифесты якорной стоянки и швартовые списки для транспортов наших легионов, то заметил, что пару дней назад на Марс прибыл Регул, эмиссар магистра войны по части Механикумов, с посланиями для генерал-фабрикатора. Так что звучит похоже на правду, – он улыбнулся Падальщику своей сверкающей серебром улыбкой. – Мне жаль, Дравиан.
Падальщик перевёл взгляд на Сальвадора, но лицо космодесантника было непроницаемо.
– Что ты предлагаешь? – наконец задал вопрос Сальвадор.
– Если существует проблема, – сказал Падальщик, – или угроза какого-либо рода, то я не считаю, что мы должны просто сидеть здесь и ждать. Наша помощь может быть полезна Механикумам.
– Если уж до этого дойдёт, я уверен, что генерал-фабрикатор к нам непременно обратится, – заверил Нем’рон Филакс Гвардейца Ворона. – Но, по правде говоря, боюсь, что в галактике найдётся довольно мало угроз, от которых могучий Марс не смог бы защитить себя.
– Последний набор инструкций предписывал нам заниматься ремонтом в башне-прецептории и ждать наших ремесленников Астартес, – сказал Сальвадор.
– Это было три дня назад, – напомнил ему Падальщик. – Три дня после отмены посвящения и три дня после исчезновения наших ремесленников Астартес. Ни записей-идентификаторов. Ни изометрии. Ни перехватов канта. Это ненормально.
– Мы гости здесь, – ответил Сальвадор. – Нас ничего больше не касается. Мы будем следовать полученным инструкциям до тех пор, пока не появятся новые.
– Я знаю, всё мы жаждем пройти посвящение, – вмешался Тибор Вентидиан, – получить «Машина Опус» на броню и вернуться к своим легионам. У всех у нас впереди длительные путешествия, – он посмотрел на Имперского Кулака Сальвадора, который недоумённо приподнял светлую бровь. – У большинства из нас впереди длительные путешествия, но давайте не будем на прощанье оскорблять наших милостивых хозяев Механикумов или проводить наши последние дни на Марсе в досужих домыслах.
– Наши последние дни на Марсе? – прогрохотал по ангару голос. Облачённый в выщербленную броню Тип-III Железный Воин Авл Скараманка грузно топал по решётчатому настилу. Чёрный балахон технодесантника-ученика был заткнут за магпояс наподобие церемониальной рясы, а толстые механодендриты извивались над головой, как вздыбившиеся хвосты. Серовато-коричневая броня Скараманки представляла собой мозаику из шевронов и серебристых широких дуг. На голове Железного Воина располагалась куча черепных разъёмов и настоящая корона из кабелей, а губы кривились в одной из хорошо известных ухмылок его примарха. – Ты прав настолько, насколько даже не подозреваешь, сын Ультрамара.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Вентидиан приближавшегося Железного Воина.
– Если хочешь узнать, где скоро загрохочут болтеры и будут лежать трупы, просто посмотри на небо, брат. Поищи знаки, – вскарабкавшись по ступеням, ведущим в вестибюль, он указал на Падальщика. – Поищи стаи, пирующие плотью, потому что у них есть нюх на смерть и тех, кто её приносит. Железный Воин бросил легионерам несколько инфо-планшетов, каждый из технодесантников-учеников выхватил себе по одному из воздуха, пользуясь своими сверхчеловеческими рефлексами. – Гнаус Аркелон… Вальвадус Спурсия… Алгернон Крипке – все ремесленники Астартес, приписанные к башне-прецептории. Все вызваны в храм-кузницу горы Олимп три дня назад, без сомнения, как и многие другие.
– И что? – отозвался Вентидиан, изучая инфопланшет. – Возможно, они на приёме у генерал-фабрикатора, или на какой-нибудь закрытой сессии.
– Это точно объясняет их отсутствие в сети, – криво ухмыляясь, ответил Авл Скараманка.
В отличие от многих других уроженцев Олимпии, Скараманка, по мнению Падальщика, не производил впечатления ни хама, ни выскочки. Из всех технодесантников-учеников на тридцатом этаже Авл Скараманка был лучшим творением ремесленника Астартес. Несомненно, Падальщик развил навыки до определённого уровня во время своей командировки на Марс, а Тибор Вентидиан добился самых высоких и устойчивых показателей в деле астротехнического оценивания за всю историю своего легиона. Филакс был непревзойдённым оружейником, а Имперский Кулак Сальвадор обладал почти врождённой способностью чувствовать боль повреждённого или неисправного механизмов, что в купе с усилением авто-системами и содействием духов подопечных ему машин позволяло ему выполнять наибыстрейший ремонт и находить лучшие решения даже при симуляции боевой обстановки.
Скараманка же был мастером во всех изученных им дисциплинах.
Он был мастером культа по литургическим знаниям и руническому искусству. Мастер кибернетических усовершенствований, поработавший даже над аугметикой самого Падальщика. Он был искусным архитектором, одарённым проектировщиком и инженером. Настоящий художник по части разрушительного оружия, получавший удовольствие от успехов в работе с древними плазменными и конверсионными технологиями, которые даже ремесленники из Механикумов не считали возможным улучшить. Он разбирался в тайных знаниях и обрядах благословенной активации, обслуживания, ремонта и полного восстановления даже самых сильно повреждённых в бою прославленных творений Омниссии.
И хотя когитатор рун-модуля генераториума крепости не доставил трудностей Авлу Скараманке, его настоящие таланты лежали в плоскости орудий войны от лезвия простейшего клинка до древних левиафанов космических флотов, и всевозможных лежащих между этими крайностями вооружений, техники и инструментов войны.
Он был рождающимся мастером кузни, без сомнения, с хорошими шансами на привлечение внимания Пертурабо, несмотря на то, что у примарха хватало кузнецов войны и технически одарённых сыновей. Эти дары были даны ему от природы, как и боевые навыки с тактическими задатками лидера, как и его улыбка, проистекавшая из манеры развязно вышагивать, как и сарказм, который он использовал при общении с другими.
– А не объясняет оно того, – продолжил Железный Воин, – каким образом приписанные Аркелону, Спурсие и Крипке части аугметики оказались на плавильных заводах Фаэтона, среди отправляющегося с планеты имущества и комплексах утилизации в землях Киммерии… Бионика Алгернона Крипке сейчас является частью как минимум семи других конструкций…
Легионер уставился в инфо-планшет, остальные присутствующие ошарашенно молчали.
– Где ты достал эту информацию? – спросил Тибор Вентидиан.
– Не из открытой сети, – ответил Скараманка, – можешь быть в этом уверен.
– Ты ослушался приказов ремесленников Астартес? – вмешался Филакс. – Ты покинул башню-прецепторию без кодов и разрешений?
– Ремесленники и наставники, отдавшие те приказы, мертвы, – сказал Падальщик, обращаясь к Саламандру.
Гвардеец Ворона посмотрел на Скараманку, который медленно покачал головой:
– Аркелон?
– Это было непросто, – заверил его Железный Воин, – но я нашёл его. Гено-идентификация показывает, что его останки были переданы и установлены в новую плоть для ''servitude imperpetuis'' (здесь, скорее всего – вечное рабство, прим. переводчика).
– Его… превратили в сервитора?
– Работающего в околоядерных шахтах Мемнонии.
– Похороненного, – отозвался Падальщик. Он кивнул Скараманке. – Они постарались сделать так, чтобы его не нашли.
– Они? – спросил Сальвадор, вставая в полный рост. – Кто они?
– Конкурирующие жрецы. Враждебные фракции. В рядах Механикумов всегда было довольно жестокое соперничество. Некоторые консервативные группы считают ремесленников Астартес и братьев по астротехнике техноеретиками, искажающими стремления Омниссии и попирающими святость духов машин во имя ведения войн.
– Это не разборки внутри культа, – сказал им Скараманка. Подключившись с помощью одного из своих механодендритов к рун-модулю, Железный Воин вывел на вокс-станции трескучий кант основного канала данных. Ангар зазвенел от визжащего безумия тёмного кода. – Это нечто намного большее, – настаивал Скараманка, перекрикивая какофонию. Он поднял бронированную перчатку. – Весь Марс вовлечён в это в той или иной степени, и мы, как следствие.
– Когда были получены эти снимки с орбиты? – спросил Падальщик, изучая один из инфо-планшетов.
Он вытянул вперёд серебристую руку и сжал её в кулак. Из разъемов на костяшках, сухо щёлкнув пневматикой, выскочили четыре тактильных шипа. Каждый такой шип, словно ключ, щеголял уникальным игольчатым интерфейсом, размещённом внутри и пригодным к альтернативному использованию в качестве оружия. Когда три шипа медленно втянулись обратно, Падальщик вставил четвёртый в разъём рун-модуля. Ярко сверкнув, вокруг них образовалась гололитическая проекция. Это был снимок Новус Монс и прилегающего четырёхугольника.
– Час назад, – ответил ему Скараманка.
Шипящую проекцию прорезала тёмная перчатка Падальщика. Он смотрел на Тибора Вентидиана:
– Манёвры, говоришь?
Ультрадесантник стоял, разглядывая дымчатую картинку своей ослепительно сверкающей голубой оптикой. Он перевёл взгляд с проекции на Падальщика и обратно.
– Штурмовые транспорты автократора Марса на подходе, – мрачно произнёс Вентидиан. – Техногвардия скитариев. Скопуланские фазовые фузилеры.
– Цель? – спросил Сальвадор, хотя Имперский Кулак уже знал ответ.
– Башня-прецептория, – ответил Ультрадесантник, подхватывая с рун-модуля болтер и серповидный магазин.
– Сколько их? – спросил Нем’рон Филакс.
– Весь личный состав, – ответил Вентидиан.
– Как и ремесленников Астартес, – сказал Авл Скамаранка, – нас приговорили к разборке на части.
Взгляд серебристых глаз Падальщика остановился на лице Железного Воина. Скараманка провёл довольно много времени вдали от своего легиона и жестокостей операций по приведению к согласию, так что даже простая перспектива сражения вызвала на его искривлённых губах безумную улыбку.
Филакс, Сальвадор, Вентидиан и Падальщик не ощущали ничего похожего на такое ликование. Творилось невозможное – предательство, убийство, война на Марсе, а посреди этого хаоса и беспорядка находились сами космодесантники.
Скараманка посмотрел на Падальщика:
– И что теперь?
== ФОРМУЛИРОВАТЬ ==
Падальщик повернулся к Филаксу:
– Предупреди наших братьев на нижних этажах.
– Вряд ли они нам поверят, – ответил тот, потянувшись к ближайшей вокс-станции.
– Я бы точно не поверил, – поддакнул Сальвадор.
– Они поверят в тот момент, когда с транспортников начнут высаживаться войска, – сказал Скараманка.
– Предупреждён – значит вооружён, – изрёк Падальщик, вынимая штыревой интерфейс из разъёма рун-модуля.
– А вот это другая проблема, – отозвался Железный Воин. Он снял с наплечника пару маслянистых ремней болтеров модели «Умбра». – Хорошая новость – из ремонта, – сказал он легионерам, бросая одно оружие Алкаварну Сальвадору, а второе – Нем’рону Филаксу.
В качестве знака уважения все прибывавшие на Марс космодесантники сдавали выданные им в легионе болтеры, единственное доступное в башне-прецептории оружие находилось в мастерских.
– Боеприпасы? – спросил Сальвадор.
– Это – плохая новость, – отозвался Скараманка. – С полигона. Полмагазина в каждом.
Падальщик поймал себя на том, что удивлённо смотрит на Авла Скараманку. Он не сомневался, что, когда Железный Воин вернётся обратно к примарху, то перед ним откроются величественные перспективы. Помимо технических навыков в нём присутствовал весь набор лидерских качеств – ясность мышления и хладнокровие, желание, быть может, даже энтузиазм в отношении сражений. Скромность, проявленная при передаче единственного пригодного для применения легионерами оружия боевым братьям, поиск в других понимания и руководства.
Скараманка ощутил на себе инфра-взгляд аугметики Гвардейца Ворона.
– Что ж, Падальщик, – начал Железный Воин, – где же мы найдём тела?
Падальщик обернулся, осматривая ангар. Груды машин, вооружения и оборудования в разных степенях ремонта и собранности валялись на полу, перемычки вели к мастерским и кельям, а балконная платформа с мигающими посадочными огнями выступала за пределы ангара. Он обвёл рукой ангар.
– Скитарии вычислили, что не могут захватить башню с земли, зачищая этаж за этажом, – заключил Гвардеец Ворона.
– Это дало бы нам слишком много времени, чтобы укрепиться, – прокомментировал Сальвадор.
– Так и есть, – согласился Падальщик. – Как и сказал Тибор, фазовые фузилеры ударят по этажам с воздуха одновременно. Они рассчитывают на превосходство в численности…
– И на тот факт, что у них есть оружие, а у нас – нет, – добавил Нем’рон Филакс, отстранив от эбеновой щеки вокс-станцию.
– Мы ''сами по себе'' – оружие, – рыкнул Авл Скараманка.
– Мы используем оборудование ангара в качестве укрытий, – сказал Падальщик. – И уничтожим стольких, скольких сможем, когда они попытаются высадиться. К сожалению, башню-прецепторию проектировали без учёта возможности осады…
– И то, и другое сработает нам во благо, – согласился Скараманка.
– …но мы сможем отступить в мастерские, если это потребуется, и, если будет время, отойти на крышу или пробить себе путь вниз сквозь этажи навстречу нашим братьям.
– Времени на это не будет, – внезапно сказал Тибор Вентидиан. Ультрадесантник продолжал изучать подёрнутый статикой гололитический дисплей. Он указал пальцем на призрачный тёмный силуэт, двигавшийся по Геллеспонтской низине по направлению к Новус Монс.
– Что это? – спросил Падальщик.
– Титан, – невесело ответил Вентидиан, – «Владыка Войны», полагаю.
– Терра… – пробормотал Алкаварн Сальвадор
– Из какого он Легио? – спросил Падальщик.
– Легио Мортис, – определил Вентидиан, быстро просмотрев колонки данных.
– Какое это имеет значение? – обратился Филакс к Гвардейцу Ворона.
– Легио Мортис связаны клятвами с Кельбор-Халом, – сказал Падальщик легионерам. Он выдержал паузу, чтобы они прониклись масштабом происходящего.
– Мы должны предупредить Терру, – сказал Сальвадор, поворачиваясь к рунобанку. – Я должен предупредить повелителя Дорна.
В ту же секунду лампы и гололитический дисплей вокруг технодесантников-учеников погас. Эхо мощного щелчка прокатилось по ангару, когда единовременно замерли все механизмы, погрузив зал в полумрак. Лишь тусклый красный свет долгого марсианского восхода вползал внутрь через ворота ангара.
– Они отрубили электричество, – сказал Филакс, отбрасывая вокс-станцию.
– Вероятно, во всём квадранте, – добавил Падальщик. Снаружи до легионеров донёсся визг двигателей вылетающего из завесы марсианской пылевой бури целого роя транспортников, их силуэты замаячили на фоне висевшей в воздухе дымки. Штурмовые транспорты наземных сил автократора Марса.
– Я не могу поверить в то, что это на самом деле происходит, – произнёс Вентидиан. – Марс и Терра воюют?
– Мы этого не знаем, – ответил Филакс. – Возможно, Марс воюет сам с собой.
– Тёмный код, – сказал им Падальщик. Он подумал о безумии, закравшемся в информационные сети, и вспомнил сон о техноеретике Октале Буле. – Заражение расползается. Потоки могут заразить все системы Красной планеты. Язвы лезут из каждого порта и интерфейса. Эта зараза – марсианского происхождения, я уверен в этом.
Улыбка Авла Скараманки превратилась в оскал.
– Не имеет значения. Давайте кончать с этим, – произнёс Железный Воин.
Падальщик не мог предложить ничего лучшего собравшимся легионерам, которые всё ещё с трудом верили в то, что их марсианские повелители обратились против них.
– На позиции, – распорядился он.
Как только легионеры укрылись за корпусами полуразобранных танков и крупного оборудования, чёрные силуэты, похожие на хищных птиц, вынырнули из бледного света марсианского утра. Мощные аугмитеры изливали с небес настоящую какофонию звуков – поток визжащего кода наполнил зал. Падальщик и Тибор Вентидиан занимали выдвинутые вперёд позиции, Гвардеец Ворона в качестве оружия взял из открытого ящика с инструментами разводной ключ на длинной рукояти.
Разводной ключ был многофункциональным инструментом. Весил он как хороший молот, а вокруг его усеянного резцами зубчатого лезвия потрескивало режущее поле. Зажатие ручки сцепления, вставленной в кривошип, приводило к запуску разделяющегося цепного лезвия, перемещавшегося вверх и вниз вдоль бортиков вала, превращая тем самым инструмент в сверхмощный ключ или ужасающее оружие.
Вентидиан, вставлявший серповидный магазин в казённик болтера модели «Фобос», внезапно сложился пополам. Падальщик расслышал непристойный визг, сорвавшийся с губ Ультрадесантника. Выглянув на мгновенье из-за плазмогенератора, за которым он прятался, Гвардеец Ворона встал на ноги. Бионика ног быстро перенесла его через открытое пространство ангара, он рухнул на бронированные колени подле Вентидиана. Легионер, прятавшийся за разобранным двигателем гравимашины, несомненно, корчился от боли, выронив на пол своё оружие.
Подойдя к проблеме, как к неисправности любого другого механизма, технодесантник-ученик заметил, что выведенный из строя Ультрадесантник зажимает ухо. С трудом отстранив сжатую перчатку от головы боевого брата, он увидел, что встроенный в изменённый череп Ультрадесантника когнис-сигнум сильно искрит, вызывая дикое мигание оптики. Опасаясь, что коммуникационные антенны усиливали передачу тёмного кода, Гвардеец Ворона остановился на самом быстром решении.
Падальщик сжал кибер-кулак, выдвинув интерфейс-шипы. Убрав три шипа полностью, а четвёртый – наполовину, он ударил Вентидиана в висок. Активировав гнездовой стопор на кончике шипа, Падальщик рванул кулак назад, выдирая искрящуюся антенну. Он бросил визжащее кодом устройство на пол, и повернулся, чтобы проверить результат. Из дыры в черепе Ультрадесантника медленно вытекала кровь вперемешку с маслом, но спустя мгновенье голубое свечение оптики нормализовалось, и легионер поднял руку, показывая, что он в порядке.
Как только Ультрадесантник подхватил болтер с палубы, началась настоящая лазерная буря. Падальщик расслышал жужжание мультилазеров за секунду до того, как бортовые орудия исторгли стаккато света в полумрак ангара. Неудержимый ливень мелькающих импульсов испепеляющими лучами резал небольшое оборудование и куски обшивки, хранившиеся в ангаре. Ослепительные полосы прожигов лаз-огня прогрызли решётчатый настил, а перфорированные узоры из крошечных отверстий украсили пласталь и диагностическое оборудование. Тоненькие лучики блёклого марсианского дневного света, проникавшие сквозь дымящиеся отверстия, крест-накрест расчерчивали ангар.
Легионеры ожидали подобного начала атаки. Пройденные тренировки и боевой опыт подсказали им укрыться за материалами и оборудованием, способными выдержать такой натиск. Падальщик видел Нем’рона Филакса, присевшего за частично демонтированным «Палачом», и Авла Скараманку, схоронившегося среди кабелей и энергоблоков наполовину собранной артиллерийской установки. Когда кабина наводчика превратилась в металлолом от непрерывного воздействия лучей мультилазера штурмовика, Железный Воин закончил обряды активации и торопливую работу с разъемами. Поток лучей превратился в сферическую стену света, когда Скараманка зарядил и запустил защитное поле артиллерийской установки в аварийном режиме.
Древняя «Валькирия», визжа, парила перед входом в ангар, из громкоговорителей лился безумный поток бинарики. Падальщик слышал какофонию кода, рёв реактивных струй транспортников и визг мультилазеров этажом ниже, и даже двумя этажами ниже. Он живо представил себе роящиеся вокруг башни-прецептории штурмовые корабли, вспышки орудий, бичующих ангары, балконные платформы и закрытые ставнями смотровые порталы беспощадным лазерным огнём. Падальщик мог поклясться, что, отфильтровав шум и гам атаки, расслышал отдалённый огонь из болтеров. Он от всей души понадеялся, что боевые братья с нижних этажей получили предупреждение и успели подготовиться к предстоящей резне.
Световое шоу внезапно окончилось. Тусклый свет проникал внутрь изрешечённого ангара, пробиваясь сквозь дым и вспышки взрывов развороченных аккумуляторов и оборудования. Падальщик ожидал большего. Силы Механикумов не были похожи сами на себя, это было очевидно, они были порабощены тёмным кодом, затопившим их системы, но от скитариев можно было ожидать действий в соответствии с заложенными в них древними протоколами ведения боя. Трескотня канта по вокс-говорителям возросла в громкости, когда транспортник влетел внутрь ангара. После обработки башни мультилазерами, штурмовые транспортники начали продвижение внутрь, чтобы высадить свой несущий смерть груз - киборгов – Скопуланских фазовых фузилеров.
Падальщик, рискуя, высунулся из-за силовой установки, за которой они с Тибором Вентидианом прятались, и разглядел три влетающих в ангар фюзеляжа штурмовых транспортов с изогнутыми вперёд крыльями. Их кабины подсвечивались болезненным светом, такое же свечение наблюдалось в десантных отсеках, аппарели которых, сотрясаясь, открывались. Падальщик мог разглядеть сквозь отсветы и истошно визжащий код силуэты готовых к выходу скитариев.
Скользнув обратно в укрытие, Падальщик просигналил Нем’рону Филаксу. Он указал на корпус «Палача», который Саламандр использовал в качестве укрытия, и ткнул в сторону ближайшего самолёта, шасси которого касались посадочной платформы балкона. Филакс медленно кивнул, взводя болтер. Падальщик приготовился сам, жестом привлёк внимание Алкаварна Сальвадора к могучему Саламандру, а Вентидиана просто похлопал по наплечнику.
Долго ждать не пришлось. Секунды спустя послышался мучительный скрежет гусениц танка, раздирающих решётчатый настил ангара.
Использовав мощь гигантской серворуки, Филакс поднял кормовую часть танка, упёрся ранцем в корпус и, включив магнитные подошвы, шаг за шагом начал двигать махину в сторону противника. Скитарии, неровными рядами, выходившие из транспортников, были одеты в красные плащи и сегментированную бронзу. Они носили церемониальные кольчуги, а лица были заменены похожими на череп тринокулярными системами прицеливания. Их фазовые плазма-фузеи выплёвывали похожие на маленькие бледные солнца сгустки заряженного водорода, разбивавшиеся о корпус «Палача». Броня танка, обращённая в сторону скитариев, начала светиться, плавиться и ронять капли раскалённого металла.
Когда Нем’рон Филакс, используя толстую броню танка в качестве гигантского щита, подтащил машину к ним, Падальщик подал знак Вентидиану и Сальвадору, чтобы те открыли прикрывающий огонь из болтеров. Толкая перед собой «Палача» на толстых гусеницах, Филакс вынудил высаживавшихся скитариев разойтись влево и вправо, чтобы обойти его с флангов. Алкаварн Сальвадор устремился вперёд, мастерски используя имеющиеся в ангаре укрытия из крупного оборудования и куч хлама. Будучи Имперским Кулаком, он был мастером осадных действий, когда важно было отбросить противника со своей территории и не уступить ни сантиметра собственных позиций. Припадая к земле, быстро передвигаясь, иногда боком между укрытиями, легионер одиночными выстрелами уничтожал постепенно заполнявших платформу солдат автократора. Из-за углов, из-за сложных укрытий и в движении Имперский Кулак стрелял безупречно, каждый болт пробивал бронированную грудь очередного воина, на палубу одно за другим падали тела киборгов.
Когда меткая стрельба Сальвадора подавила сопротивление на правом фланге, скитарии на левом разошлись веером и принялись поливать борт «Палача» очередями сияющих сфер. Падальщик слышал повторяющийся звук осечек болтера, поскольку Тибор Вентидиан никак не мог договориться с духом оружия. Он слышал разочарование в голосе Ультрадесантника, бубнившего ритуальные слова, литании и мольбы Омниссии, которые никак не сказывались на работоспособности болтера.
– Падальщик… – забормотал Вентидиан. – Падальщик, я…
Падальщик перевёл взгляд с Вентидиана, усердно пытавшегося заставить оружие стрелять, на Нем’рона Филакса, удерживавшего остов танка не только серворукой, но и одной из своих родных, в то время как болтер, зажатый во второй, отчаянно обстреливал обходивших его с флангов скитариев, сыпавших злобным кодом.
Падальщик выскочил из-за укрытия и устремился вперёд, быстро работая поршнями ног. В отличие от Сальвадора он не обладал врождёнными талантами в осадном деле или интуитивными понятиями об укрытиях и углах ведения огня. Зато он обладал мощью и скоростью бионических конечностей и талантами Гвардии Ворона по части убийств и разрушений.
Несущийся по ангару Падальщик сразу же привлёк к себе внимание тринокулярной оптики фазовых фузилеров. Поворачивая свои орудия следом за мелькающей тенью в полуночной броне, они отвлеклись от Нем’рона Филакса, дав тому краткую передышку. Обжигающие шарики неестественной плазмы обрушились на настил вдоль предполагаемой траектории движения Падальщика. Набрав скорость и оставив позади себя вмятины, Падальщик прыгнул, уходя от смертельной завесы плазменных зарядов, взлетел вверх по громоздкому оборудованию и бесчисленным полуразобранным остовам техники, после чего устремился сквозь открытое пространство между ними, а воздух позади него запылал от пролетавших зарядов.
Приземлившись на покатое крыло лёгкого грузового буксира со снятым двигателем, Падальщик ухватился за потрёпанную обшивку своей бионической рукой, используя усиленные гидравликой пальцы в качестве абордажного крюка. Космодесантник задержался там на мгновенье, позволив корпусу шаттла принять на себя шквал плазменного огня, которым визжавшие кодом скитарии пытались сбить его. Падальщик был теперь близко и мог расслышать ''ворчание'' Саламандра от прилагаемых усилий, ''глухой стук'' падающих на палубу тел киборгов и ''сухой щелчок'' болтера, опустошившего наполовину заряженный магазин.
Выпустив из хватки лоскутную поверхность крыла, Падальщик перекатился набок. Сделав оборот через наплечники и проводящие концевики узловых колонн, он оказался точно в пространстве между передвижной транспортной лебёдкой и парой гигантских бочек, содержавших освящённые масла. Фазовые плазмофузеи скитариев прожгли палубный настил и уничтожили бочки, но Падальщика там уже не было.
Прыжками взобравшись по каркасу крана, Падальщик взмыл в воздух. Чёрная роба затрепетала на ветру, когда Падальщик с поднятым над головой разводным ключом понёсся через открытое пространство ангара в сторону высаживавшихся скитариев.
Приложив немыслимые даже для сервоприводов усилия, с диким рёвом Нем’рон Филакс устремился вперёд, толкая перед собой раскалённый остов «Палача». Падальщик видел сверху, как меткая стрельба Сальвадора прореживала ряды скитариев и боевых шасси с другой стороны танка. Киборги, стоявшие прямо под ним, извергли фонтаны масла, перемешанного с кровью и запчастями. В конце концов, уговоры Вентидиана подействовали на болтер. Уверенно нажимая спусковой крючок, Ультрадесантник изрешетил передние ряды скитариев под стальными ступнями Падальщика.
Приземление Падальщика было тяжёлым и не прошло незамеченным для окружающих. Обрушившись убийственным ударом на уже пробитого болтом фазового фузилера, он вмял киборга в палубу. Тринокуляры оптики скитариев, пощёлкивая, закрутились в замешательстве, когда одновременно появились угрозы от надвигающегося танка, пусть и запоздалого, но меткого болтерного огня Вентидиана и обрушившегося сверху Падальщика. Их ноги едва коснулись платформы башни-прецептории, а они уже из атакующих превратились в истребляемых.
Прежде чем скитарии успели полностью осознать происходящее вокруг, Падальщик был уже среди них. Его бионический кулак превратился в адамантиевый молот, крушивший оптику, интегрированные мозги и кости. Выпущенные из костяшек интерфейс-шипы полосовали скитариев и пришпиливали пронзённые черепа киборгов к палубе. Он вращал(зачем его вращать? Ключ просто не останавливался не на секунду) потрескивающий зубастый разводной ключ одной рукой, расшвыривая скитариев по сторонам и сбрасывая некоторых из них вниз с платформы.
Падальщик услышал, как танк врезался в транспортник, и последний, скрипя, начал откатываться назад на своих шасси. Фазовые фузилеры были рассеяны, безжалостный огонь болтеров Вентидиана и Сальвадора разметал киборгов, вдвое сократив численность их стрелковых отрядов, Падальщик открыл зубастые челюсти разводного ключа. Ухватив ключ двумя руками, космодесантник начал прорубаться сквозь тела и боевые шасси неудачливых солдат. Стоя в окружении падающих на палубу кусков плоти и частей механики, Падальщик обезглавил бормотавшего код офицера-трибуна, примагнитил разводной ключ к поясу и присоединился к Нем’рону Филаксу позади корпуса танка.
Упёршись в палубу и включив на полную мощность магна-гидравлику бионических ног, Падальщик приналёг на истерзанный корпус «Палача», который, в свою очередь, сталкивал скользящие шасси транспортника. Кокпит и десантный отсек светились всё тем же нездоровым светом. Не было никакой паники, когда дымящийся остов танка столкнул шасси «Валькирии» с платформы. Не было криков. Только продолжавшие изливаться из громкоговорителей бешеный кант и мусорный код.
Пока вокруг них падали последние солдаты автократора, а Сальвадор и Вентидиан заканчивали перемещения, Филакса и Падальщик навалились на танк, воспользовавшись всей мощью рук и ног. Разжав серво-руку, Филакс приналёг на танк рядом с Гвардейцем Ворона, и, издав прощальный скрип, «Палач» и транспортник скитариев рухнули с края платформы. Падальщик и Саламандр посмотрели вниз, провожая падавшую технику взглядом. Штурмовой транспорт даже не попытался выполнить какой-нибудь манёвр для спасения, никто из экипажа не попытался покинуть падающую машину. Вошедшая в штопор «Валькирия» протаранила ещё несколько транспортников, висевших возле платформ нижних этажей, вызвав «эффект домино» из низвергающихся вдоль башни искорёженных фюзеляжей и кувыркающихся в воздухе скитариев. Однако здание всё ещё было облеплено роем самолётов, два из которых начали снижаться к их платформе. Один из них повернулся бортом, демонстрируя визжащего кодом борт-стрелка скитария и зияющее дуло тяжёлого болтера, а второй транспортник грузно садился, открывая десантную аппарель.
Внезапно, висевший перед Филаксом и Падальщиком штурмовой корабль словно размылся в тёмном энергетическом вихре. Самолёт и сидевших внутри скитариев пронзили тёмные тонкие лучи, разрезавшие транспортник изнутри, прежде чем тот превратился в огненный шар экзотического чёрного цвета. Отследив траекторию разрушительных лучей, Падальщик обнаружил, что, пока они отражали атаку первой волны фазовых фузилеров, Авл Скараманка выполнил полевой ремонт служившей ему укрытием артиллерийской установки. Замкнув контуры, питавшие защитное поле орудия, на средства управления огнём, Железный Воин временно оживил фотонные двигатели, изрешетив первую «Валькирию» и учинив настоящую бойню среди скитариев, пытавшихся высадиться из второй.
Когда на платформе отгремели последние выстрелы болтеров, Филакс и Падальщик отвернулись, чтобы отступить к укрытиям внутри ангара. Как Сальвадор, так и Вентидиан израсходовали полностью драгоценные боеприпасы, а вот в мельтешащих красных штурмовых транспортах недостатка, наоборот, не было. Не обескураженные встреченным на некоторых ярусах сопротивлением и воодушевлённые удавшейся мясорубкой на других, карательные силы скитариев не собирались отступать. Даже игольчатые лучи чистой тьмы, которыми орудие Скараманки поливало пространство за пределами ангара, не могли сдержать свихнувшихся от кода воинов.
Зависнув над платформой за пределами радиуса поражения фотонного орудия, штурмовые транспорты распахнули двери десантных отсеков. Исторгающие мусорный кант трибуны отправили воинов автократора прямиком с рамп, на платформе пошёл настоящий дождь из скитариев, ломавших кости, которых они не чувствовали, или приземлявшихся на суспензорах бионических конечностей. Они начинали стрелять, едва приземлившись, осыпая ангар градом плазменных зарядов.
Скараманка, ведя почти беспрерывный фотонный огонь, косил высаживавшихся скитариев толпами, но их всё равно было слишком много. Вентидиану и Сальвадору оставалось лишь смотреть на бесполезное снаряжение, пока Филакс и Падальщик неслись обратно к укрытиям. Гидравлика Падальщика легко несла его по палубе, стальные ноги с хрустом и хлюпаньем ступали по останкам киборгов, устилавших палубу. Грузный Саламандр не был создан для скорости и ловкости, особенно с учётом громоздкого ранца и серво-руки.
Когда Падальщик нырнул за генераториум и гружёные листовым армопласом гидравлические тележки, заслонившись ими от плазменного шторма, шедшего за ним по пятам, Нем’рон Филакс замедлился и с рёвом отчаяния рухнул на потёртую зелёную броню колен. Залп плазмы ударил его в спину, пробив себе путь сквозь ранец. Щёлкающие скитарии обрушили шквал способных расплавить броню миниатюрных солнц на легионера, прихрамывая, плелись следом за Саламандром, выпуская в него очередь за очередью.
Падальщик мог лишь наблюдать, как в мучительной агонии обнажились на эбеновом лице Нем’рона Филакса стиснутые серебряные зубы. В груди Саламандра образовался провал с кипящей внутри бронёй и ослепительным светом, когда плазма проточила себе путь сквозь его тело.
– Нет! – взревел Падальщик. Вентидиан попытался ухватить Немрона за руку, чтобы втащить за укрытие, но было слишком поздно – он погиб. Когда ярость раскалённой смерти устремилась к нему, Падальщик начал петлять из стороны в сторону, подставляя под плазменные удары различное оборудование и полусобранные механизмы. По мере того, как всё больше скитариев прыгали на платформу и начинали свой марш внутрь, сумерки сменялись ослепительным сиянием плазмы, превращавшей металл и палубный настил в светящийся шлак.
Прижатый огнём за электрическим грузовым подъёмником с постепенно превращающимся в лужу расплавленного металла ковшом, Падальщик вонзил свои бионические пальцы в смонтированную в задней части механизма силовую установку. Приложив смонтированную в ладони проводящую пластину к громоздким энергоячейкам, Падальщик высосал запасённую в батареях энергию. Направляя украденную энергию по подкожным металлическим полоскам, пронизывавшим его бледную плоть, технодесантник-ученик почувствовал растекающееся по телу тепло. Серебристые глаза полыхали, а торс буквально разрывался от мощи едва сдерживаемой новы.
Продолжая высасывать энергию, Падальщик отступил назад, выставил ладонь в сторону борта погрузчика, и высвободил фазированный разряд электромагнитной энергии. Дугообразный поток энергии ударил в гигантский механизм, вогнул внешнюю стенку и швырнул крутящийся корпус через всю ангарную палубу. Тот искромсал на своём пути решётчатый настил и толпу скитариев. Разрушающийся погрузчик врезался в солдат Механикумов, полетел кувырком и, уходя в занос, вылетел за край платформы, забрав с собой изломанные тела скитариев.
Холодная ярость поселилась в Падальщике, он выступил вперёд и выпустил бушевавший внутри него шторм. Направив выставленные перед собой пальцы и источник энергии на ближайших к нему фазовых фузилеров, переживших учинённую погрузчиком бойню, Падальщик выпустил в киборгов потоки молний. Скитарии прекратили трещать кодом и рухнули на колени, плоть их обугливалась, а механизмы зажаривались.
Уши Падальщика зарегистрировали призывы Вентидиана и Сальвадора, и даже звук затихающего лучевого шторма, когда фотонное орудие Скараманки прорубило последнюю кровавую просеку в рядах скитариев, исчерпав заряд батареи полностью. Для его боевых братьев отвратительная реальность ситуации разворачивалась с такой силой и степенью недоверия, что её трудно было принять.
Сомнение и смятение, разъедавшие Падальщика, вскормленные тёмными снами, перегруженным когитатором и генетическими инстинктами скрытности и таинственности, обрели неожиданное выражение. Несмотря на то, что ему трудно было в это поверить, на Марсе был противник, враг, желавший уничтожить присутствие легионов Астартес на Красной планете и свести на нет угрозу, которую они собой представляли, являясь живой, дышащей властью Императора. Когда скитарии направили на него вычурные дула фузей, он обрушил на них энергетические заряды, используя свою систему.
Киборги продолжали низвергаться с небес, приземляясь на корточки на платформу, поднимаясь и целясь фазовыми плазмофузеями в легионеров. Падальщик нырнул в толпу врагов, стоявших перед ним. Схватив с пояса разводной ключ, он размашистым ударом отбил наставленные на него дула, от чего выпущенные из них миниатюрные солнца ударили в палубный настил. Мощными ударами своего зубастого оружия он разбивал тринокулярную оптику, ломая кости и механизмы, превращая мозги бормочущих бред скитариев в кровавую кашу.
Когда опаляющие заряды плазмы начали царапать его полуночную броню, Падальщик обрушил на сегментированне нагрудники аугментированных солдат удары ладонью. За секунды он высосал энергию ядер боевых шасси и сразу же высвободил её, отбросив киборгов назад сквозь ряды бубнящих код врагов.
Вскоре вокруг Падальщика вырос курган из металла и перекрученных тел. Фазовые фузилеры продолжали падать с неба, пока пилоты автократора вычисляли то, что легионерам было уже известно. Разрушительное фотонное орудие Скамаранки вышло из игры. Штурмовые транспорты, бороздившие блёклые марсианские небеса, вновь влетели внутрь, чтобы высадить свой несущий порчу груз. Ржаво-красные самолёты, уже опустошившие свои десантные отсеки, скрипя, взлетали с платформы, попутно заряжая орудия.
Неудержимая сила обрушилась сбоку на Падальщика, отбросив его в сторону. Это был Тибор Вентидиан. Ультрадесантник набросился на него, приложив все усилия, на которые была способна его броня. Впечатав Гвардейца Ворона в измятый бок передвижной тележки для инструментов, Вентидиан удерживал его там, пока Алкаварн Сальвадор, отбив в сторону плазмофузею перчаткой, ударил державшего её скитария бронированным кулаком. Бритвенно-острое лезвие его любимого клинка пробило тело другого киборга, и тринокулярную оптику третьего он несколько раз сильно ударил об вагонетку, прежде чем отбросить аугментированное тело воина прочь.
Падальщик перевёл взгляд серебристых глаз на патрицианское лицо Вентидиана. Ультрадесантник что-то говорил ему, но он не мог понять ни слова. Заставив когитатор продраться сквозь завесу эмоций и супер-стимуляторов, впрыснутых в кровь во время битвы, Падальщик наконец-то услышал Вентидиана.
– Ты слышишь меня? – кричал Ультрадесантник. – Мы должны отступить и перегруппироваться с нашими братьями с нижних этажей.
Падальщик посмотрел на Сальвадора, вытаскивавшего свой клинок. Тот мрачно кивнул, Гвардеец Ворона повторил жест. Вентидиан потянул его за наплечник, разворачивая в сторону утонувшей в дыму и сумерках задней части ангара. Метнувшись за ещё одним солдатом автократора, бочком кравшимся со своим вычурным оружием вдоль борта тележки, Сальвадор отправил обжигающий плазменный заряд в потолок. Вцепившись пальцами в вагонетку, Имперский Кулак поднатужился и опрокинул её на сбитого с ног скитария.
Когда преследуемые толпами визжащих кодом скитариев трое легионеров ринулись вглубь ангара, маневрируя между громоздким оборудованием и полуразобранными машинами, сумрак в помещении пронзили шары плазмы и мелькающие лучи мультилазеров, пробивавшие препятствия и преграды насквозь. Технодесантники-ученики приложили все усилия, чтобы оставить между собой и идущим по пятам огненным штормом максимальное количество прочных агрегатов.
И вот тогда Падальщик услышал это. Суровый глухой звук, сопровождавший работу грузового лифта. Когда марш бросок космодесантников наконец-то привёл их к задней части ангара, раздался почти тоскливый звон открывающихся толстых дверей лифта.
– Ложись! – рявкнул Падальщик, падая вниз и скользя вперёд на блестящих бронированных ногах и гидравлике. Внутри были скитарии из числа фазовых фузилеров, Падальщик понятия не имел, откуда они там взялись. Возможно, они поднялись вверх с быстро захваченных нижних этажей. Возможно, они просочились в башню с другой стороны, одновременно с начавшимися попытками захватить платформы и балконы.
Стена плазмы обрушилась на легионеров, прокатившись над головой Падальщика. Сферы перегретого водорода врезались в Вентидиана и Сальвадора. Ультрадесантник был убит наповал, обжигающий заряд плазмы снёс начисто голову с его бронированных плеч. Яростные плазменные выбросы пробили насквозь робу и жёлтую броню Алкаварна Сальвадора в нескольких местах, легионер по инерции сделал шаг, споткнулся и рухнул на палубу. Его бронированный нагрудник отскочил от палубы, а тело проехало вдоль распростёртого Падальщика, безжизненное лицо Имперского Кулака застыло в шоке. Мастерски сработанный клинок легионера с грохотом поскакал по палубе и улетел под стоявшую неподалёку машину.
Скитарии, тяжело ступая аугментированными ногами, вышли из лифта, киборги обменивались визжащими кодировками. Их системы прицеливания, пощёлкивая, вращались, словно мульти-линзы микроскопа, фиксируясь на Гвардейце Ворона.
Офицер-киборг посмотрел на Падальщика с чем-то похожим на машинное презрение, после чего достал громоздкий волкитный пистолет из кобуры, закрепленной на его нагрудной сегментированной броне. Когда он наставил оружие на свою распластавшуюся цель, губы Падальщика скривились. Погрузив пальцы своих рук в ранец Алкаварна Сальвадора, Падальщик поднял перед собой мёртвого Имперского Кулака словно щит.
Когда офицер скитариев выпустил дефлагирующий заряд в тело несчастного Сальвадора, Падальщик высосал энергию из батарей ранца и движущих систем брони Имперского Кулака. Положа бионическую руку на наплечник Имперского Кулака, Падальщик выстрелил коротким импульсом электроэнергии в офицера-киборга, в результате чего его обугленное тело полетело сквозь ряды скитариев обратно в лифт. Поднимаясь на колени, Падальщик выстрелил второй, третий и четвёртый раз, пока противники пытались навести на него плазмо-фузеи.
Встав на ноги, Падальщик выпустил ещё больше энергетических дуг по отступавшим скитариям. Циркулировавшая по его системам ворованная энергия начала иссякать, и, когда она полностью исчерпалась, Гвардейцу Ворона пришлось пнуть последнего воина-киборга бионической ногой. Используя поршневую систему, Падальщик впечатал скитария в стену ангара, разрушив при этом его шасси.
Поскольку скитарии продолжали упорно преодолевать лабиринт из мастерских и наваленного в ангаре оборудования, Падальщик начал продираться сквозь тела поверженных врагов. Фузеи скитариев были жёстко сочленены с их телами, так что у него не было никакой возможности подобрать и переделать это оружие для себя за выдавшуюся ему короткую передышку. Падальщик следил за лучами наплечных фонарей и систем прицеливания, прорезавших дым и тьму в задней части ангара.
Первый скитарий обогнул частично разобранное ядро реактора и моментально поднял фузею. Что-то похожее на удивление отразилось на его лицевой пластине, когда его схватили и утащили во тьму и мрак. Лучи наплечных фонарей и целеуказатели скитариев неистово заметались. Что-то притаилось рядом с ними, в тлеющем мраке изрешечённого мультилазерами ангара.
Трескучий кант мусорного кода стал резким и возбуждённым. Фузеи лихорадочно выплёвывали шары плазмы, поскольку всё больше скитариев исчезало во тьме и вылетало оттуда обратно, врезаясь в своих товарищей, жёсткие бока оборудования, стены и палубу ангара. Визг кода прерывался звуком, сопровождавшим силовые кулаки, методичными ударами превращавшими скитариев в груды окровавленных обломков. Измятые запчасти сыпались из темноты на отступавшего из едкой дымки фазового фузилера. Он был настолько поглощён происходившей вокруг гибелью дружественных единиц, что едва заметил Падальщика.
Гвардеец Ворона выдвинул интерфейсные шипы, встроенные в гидравлический кулак, но подобная предосторожность была излишней. Как только скитарий начал пятиться, сканируя дымку трёх лучевым прицелом и поднимая фузею, из тьмы вылетел полуразобранный «Лендспидер».
Машина не нуждалась в реактивных двигателях, чтобы лететь по воздуху. Её швырнули из мрака при помощи грубой механической силы. Падальщик увидел, как скитарий опустил оружие, словно смирившись с неизбежной судьбой. «Лендспидер» врезался в киборга и буквально размазал его в кроваво-латунное месиво на палубе, после чего, вращаясь на ходу, протаранил стену ангара.
Из тьмы выступил Железный Воин Авл Скараманка в измятой броне, забрызганный кровью и с обожжёнными плазмой шевронами. Выглядел он потрёпанным. В то время как Падальщик, Вентидиан, Сальвадор и Филакс сражались с киборгами на одной стороне ангара, Железный Воин в одиночку разбирался с войсками Механикумов на другой. Он прыгнул к Падальщику, наградив последнего угрюмым, сердитым взглядом, его мощные механодендриты извивались и искрились над ним. Он посмотрел на тела Вентидиана и Сальвадора и выругался.
Когда он подошёл ближе, Падальщик разглядел лицо, наполовину обгоревшее близко пролетевшим сгустком перегретого водорода. Сквозь прореху в плоти виднелись сухожилия, зубы и обугленные мышцы, но, казалось, это не беспокоило Железного Воина. Посмотрев вниз, он отыскал воина автократора, которого Падальщик припечатал к стене, и потянулся за валявшимся волкитным пистолетом. Железный Воин наступил тяжёлым бронированным ботинком на руку киборга и сумел найти во рту достаточно влаги, чтобы плюнуть на тварь. Падальщик кивнул. Для описания происходившего с ними кошмара невозможно было подобрать слов.
– Надо выбираться отсюда.
– Смирись, – ответил ему Скараманка, поворачиваясь обугленной половиной лица к Гвардейцу Ворона. Почерневшие губы попытались скривиться в сардонической улыбке, – мы не выберемся с Марса живыми.
Падальщик не загадывал так далеко. Он чувствовал ритмичные содрогания через стены ангара и несущие конструкции башни-прецептории. Когитатор-шип вычислил, что существовала вероятность в восемь целых и двести тридцать семь тысячных процента, что толчки были связаны с тектонической активностью. Всё остальное в его системах, его опыт и его кости легионера говорили о том, что на подходе богомашина-титан, та самая, чьё приближение рассмотрел Вентидиан на орбитальных снимках.
– Я серьёзно, – произнёс Падальщик.
– А что, бывало иначе? – спросил Железный Воин.
Падальщик перебирал варианты. Где-то порабощённый мусорным кодом логический механизм наблюдал за атакой на башню-прецепторию. Он сопоставлял потери фазовых фузилеров с вероятностью выживания космодесантников. Скараманка и Падальщик стали неудачной частью этого уравнения, и логическое устройство приняло более радикальное решение для возникшей проблемы.
– Башню сейчас снесут до основания, – сказал ему Падальщик. – Титан на подходе.
Ухмылка расколола обугленное лицо Железного Воина:
– Трусливые марсианские киборги…
Железный Воин не ошибся, но что-то ещё беспокоило Падальщика. Выглянув из-за наплечника Скараманки, он отметил, что орды скитариев исчезли, однозначно подчинившись общему приказу на отступление. Визг мультилазеров, терзавших ангары разных этажей башни тоже прекратился. Но хуже всего было то, что и без того блеклый марсианский свет угас полностью. Что-то холодное, колоссальное и вознамерившееся принести абсолютное разрушение стояло перед башней-прецепторией. Апокалиптичный посланец Легио Мортис прибыл по их души.
– Авл…, – начал было Падальщик, но было слишком поздно. Судьба настигла их.
Железный Воин повернулся и прыгнул в дым. Падальщик помедлил мгновение. Времени для спуска на первый этаж не было. Никакого спасения или дерзкого побега на шаттле. Была лишь смерть. Падальщик пошёл следом за своим боевым братом. Товарищем по келье и другом.
Они пробирались сквозь искромсанный лабиринт горящих обломков, который раньше был их техническим ангаром, местом, где они провели бок о бок тридцать лет, совершенствуя своё мастерство и изучая сокровенные знания Механикумов и Бога-Машины. Всё это будет принесено в жертву одной из самых могучих среди священных машин Омниссии.
Они прошли мимо трупов и кроваво-маслянистых луж, скопившихся на балконе, и встали бок о бок на краю посадочной платформы напротив чудовищных орудий «Владыки Войны». Огромные полотнища знамён с изображениями лика смерти свисали по всей длине гигантского гатлинг-бластеров. По мешанине древних боевых шрамов Падальщик сумел опознать огромную богомашину – «Тантус Аболиторус» ''(возможный перевод – «Великий Уничтожитель» - прим. переводчика)''. Во всяком случае, легионерам предстояло пасть от руки машины со славной историей и бесчисленными боевыми наградами.
Даже через открытое пространство, в котором парили штурмовики и летала разогнанная штормом пыль, космодесантники услышали гул прочищающегося спускового механизма. Падальщик ощутил прокатившийся по нему звук и посмотрел вниз, на кружившиеся штурмовые транспорты. Даже для воина Легионес Астартес, перспектива быть изжаренным выстрелом Титана была унизительной.
Когда «Тантус Аболиторус» открыл огонь по башне-прецептории, небеса содрогнулись от вихря гигантских снарядов, обрушившихся на строение – разрывавших на куски скалобетон, пластальные опоры и всё внутри, включая остававшихся в живых легионеров. Штурмовые самолёты заняли позиции над разворачивавшимся под ними неизбежным коллапсом. Если кто из ангелов Императора сумеет выжить под грудами щебня, уцелевшие фазовые фузилеры будут готовы закончить начатое.
– Я тревожусь о Терре, – наконец произнёс Падальщик, – и об Императоре. Хотелось бы предупредить их.
Алкаварн Сальвадор был прав. Предупредить Императора о восстании на Марсе – было тяжёлым долгом легионеров Астартес. Но они потерпели неудачу, и нет сомнений, что Терра узнает о предательстве Механикумов через кровь и пламя. Падальщик лишь надеялся на то, что среди служителей Омниссии найдутся те, кто не допустит подобного злодеяния.
– Кулаки защитят Императора, – ответил Железный Воин. Отдавая должное историческому соперничеству между двумя легионами, Падальщик понимал, что товарищу было нелегко признать эту истину. Многие Железные Воины, и Авл Скараманка среди них, считали, что честь сопровождать Императора на обратном пути к Терре и заниматься укреплением столицы великого Империума должна была принадлежать IV легиону.
– А что насчёт нас? – спросил Падальщик. Прямо перед ними чудовищные стволы гатлинг-бластеров со скрипом начали раскручиваться, повинуясь протоколам на открытие огня.
– Как и Механикумы, – ответил Авл Скамаранка, – IV легион существует в гармонии между плотью и железом. Мы были созданы для этого. Мы – мощь земли. Камень, что защищает, руда, что поддаётся. На мой взгляд, за исключением окроплённых кровью и окрашенных ржавчиной полей сражений Олимпии, нет лучшего места для упокоения костей Железного Воина, чем красная земля могучего Марса.
Раздался гром пришедших в готовность гигантских сервоприводов и механизмов заряжания, Железный Воин повернулся к «Тантусу Аболиторусу» спиной. Он потянулся к Гвардейцу Ворона:
– Сыны же Коракса, – проговорил Авл Скараманка, – были выкованы для полётов.
Когда эти последние мрачные слова подхватил и унёс прочь лёгкий марсианский ветер, Железный Воин ухватил Падальщика за руку, крутнул его вокруг себя, словно планета спутник, и швырнул прочь за край платформы. Стремительно падая и кувыркаясь в разреженном воздухе мира-кузницы, Падальщик заметил наблюдавшего за его падением Железного Воина.
А потом раздался громогласный удар, который, казалось, разорвал саму реальность на части – гатлинг-бластер выпустил свои первые чудовищные снаряды.
Последовал ещё один удар, и ещё, пока грохот не слился в одну непрерывную разрывающую уши какофонию. Верхняя часть башни разрушилась. Секунду назад она была там, прецептория, в которой Падальщик, Скараманка, Филакс, Сальвадор и Вентидиан учились, спали и работали. И вот её нет, изрешеченное снарядами месиво из камней и пластали, летящее вместе с Падальщиком вниз, к твёрдой поверхности Марса.
Впереди, словно карающий бог, стоял «Тантус Аболиторус», позади – оседала на землю изрешечённая башня-прецептория, мир Падальщика наполнился разрывающим мозг звуком, диким напором воздуха и песка, летящего сквозь длинные чёрные волосы легионера, и неукротимым страхом погружения, от которого у него сводило желудок. Пока его когитатор боролся со смятением, примиряясь с жертвой Скараманки и принимая решение о первостепенных действиях на ближайший отрезок времени, чтобы почтить её должным образом, шипящая статика в инфра-виденье его серебристых глаз сменилась головокружительной ясностью.
Чёрные одеяния развевались вокруг него в вихре несущегося воздуха, Гвардеец Ворона, используя приобретённые во время тренировок знания и навыки, сумел прекратить кручение и кувыркание и стабилизировать своё снижение. Он понимал, что без реактивного ранца у него есть всего пара секунд. Выставив в стороны руки и ноги, Падальщик, снижаясь по спирали, направил своё тяжёлое тело в сторону одного из ржаво-красных транспортников.
Сгруппировавшись, Падальщик врезался в хребет штурмовика подобно адаманитиевому ядру. Он отскочил от обшивки, столкновение почти лишило его сознания. Транспортник отбросило в сторону, в кокпите завыли тревожные сирены. Скользя и царапая пальцами корпус кружащегося по спирали транспортника, Падальщик вцепился в хребет самолёта, после чего соскользнул в пространство между кожухами реактивных двигателей.
Уцепившегося облачённой в перчатку рукой за трубы и кабели космодесантника швыряло вперёд и назад между визжащими двигателями. Примагнитившись пластинами, вставленными в ступни его бионических ног, и просунув руку дальше сквозь паутину тесно переплетённых проводов, Падальщик оседлал штурмовой корабль.
Рыкнув, он впечатал бионическую руку в кожух правого двигателя. Высасывая поток неочищенной энергии реактивной тяги, Падальщик ощутил незамедлительную реакцию самолёта. Продолжая выкачивать энергию из двигателей и систем транспортника, Падальщик позволил машине скитариев плавно дрейфовать под его контролем. Опасаясь, что транспортник упадёт рядом с рушащейся башней-прецепторией, смонтированный в кокпите пилот использовал иссякающую энергию систем самолёта и стал снижать машину среди лабиринта рабочих хабов в окрестностях Новус Монс.
Поскольку на выпуск шасси энергии уже не осталось, транспортник жёстко сел на брюхо, уйдя в закрученный занос и обрезав крылья. В итоге самолёт врезался в скалобетонный угол хаб-блока рабочих и согнулся вокруг него, в результате чего Падальщика сорвало с места и, протащив вдоль хребта штурмового транспортника, шваркнуло об стену. Кровь из пореза на лбу залила глаза, Падальщик потряс головой, приходя в себя. Пока космодесантник пробирался по изжёванному корпусу самолёта и спрыгивал на землю, он слышал в громкоговорителях трескучий кант пытавшихся выбраться визжащих киборгов. Приземление на брюхо надёжно заклинило аппарель десантного отсека.
Падальщик отошёл от транспортника, хлещущее статикой безумие скрежетало по его обнажённым нервам и отдавалось болью в пустоте его сердец. Он решил не дожидаться момента, когда запертые внутри фазовые фузилеры прорежут кокпит и выберутся наружу. Раздвинув тонкие губы в оскале, Гвардеец Ворона положил свою длань на поверженную машину. Собранная энергия, гулявшая по спиральным полоскам, обжигала его в местах контакта плоти с металлом. Послав поток яростных молний в корпус штурмовика, он наэлектризовал машину.
В кокпите полыхнул свет. Руно-модули заискрили. Системы зашипели. Плоть сидевших внутри воинов-киборгов затряслась и начала обугливаться. Прекратив поливать транспортник молниями, Падальщик осел на землю. Искорёженный корпус самолёта дымился и искрил. Терзавшая уши трескотня мусорного кода прекратилась, и в четырёхугольнике, образованном уходящими ввысь хабами рабочих, на какие-то мгновенье установилась приятная тишина.
Величественные орудия титана умолкли. Своей аугметикой и ступнями Гвардеец Ворона прочувствовал гибель башни-прецептории. Тысячи тонн скалобетона и пластали рухнули вниз, превращённые «Тантусом Аболиторусом» в груды щебня с торчащими обломками перекрытий. Штурмовой самолёт рухнул в нескольких кварталах от башни, но Падальщик слышал, как другие машины кружились над руинами, словно стервятники, готовые прикончить любых выживших. Он не мог представить себе, что кто-то мог пережить такую катастрофу. Но даже если кто-то уцелел, рассудил он, то они будут уничтожены ордами скитариев, которые наводнят руины.
Падальщик кивнул сам себе. Пришло время воссоединиться с легионом, хотя бы духовно. Ему понадобятся все его навыки скрытых перемещений и врождённые таланты, чтобы выжить в гражданской войне на Марсе. Впереди его ждала дорога через ад и битвы, но у него была цель. Он должен был покинуть планету и вернуться на Терру. Пока ангелы Императора приводили далёкие миры к согласию, Марс восстал.
Падальщик ощутил дуновение ветра на лице. Башни-прецептории и технодесантников-учеников больше не было. Огромное облако скалобетонной пыли, поднявшееся с обломков башни, ползло в его сторону, окутывая призрачной дымкой лабиринт четырёхугольников и проездов, петлявших среди хабов рабочих. Он повернулся и пошёл прочь, песок хрустел под его гидравлическими ногами. Падальщик растворился в бурлящем мраке.
== ТЕРРА ==
Древняя Терра. Колыбель человечества. Густонаселённая столица постоянно расширяющегося галактического доминиона. Верховный мир Империума человечества. Дом, какое-то время. Где отец отцов стремился построить прочную империю, а величайший из его сыновей стремился уничтожить её.
== ИНСТРУМЕНТ ==
Падальщик никогда не рассчитывал побывать в Императорском Дворце, не говоря уже о том, чтобы прогуляться по его колоннадам и коридорам. С молчаливым вечным укором своих чёрных одеяний, отражавшихся в полированном мраморе, Гвардеец Ворона шёл по висящим садам Эспаркской стены. Здесь одни из самых древних прекрасных растений, кустарников и цветов Терры переживали разрушительное воздействие времени. Некоторые были законсервированы, другие были открыты заново на иных мирах, а некоторые были воссозданы при помощи генной инженерии из ископаемых образцов. Как и тени, которыми полнились уставленные статуями коридоры, дворы с древними реликвиями и богато украшенные проходы в величественные залы и палаты, окаймлённый листьями дендрарий предлагал отличное убежище любому, кто желал бы остаться незамеченным, или просто хотел побыть в одиночестве.
Падальщик пытался сопротивляться наложениям, изоляции и анализу систем когитатора и впитывать звуки, запахи и искусственное тепло экологической защиты: жужжание больших насекомых, населявших в доисторические времена Терру, трепетание крошечных птиц с клювиками, перемазанными в нектаре, и сладость самой жизни, разлитую в воздухе. Это был мир буквально по соседству с Марсом, который Падальщик покинул много месяцев назад.
Некогда холодная и суровая Красная планета, наполненная пылью и индустриальными постройками, стала зоной боевых действий тлеющих кузней. Глобальная коммуникационная сеть и беспроводная связь распространила порчу тёмного кода на все конструкции, которые были способны принять его. Падальщик покинул те места, денно и нощно преследуемый среди хабов, заводов и сборочных цехов, в пустынях Инвалиса и на склонах спящих вулканов.
Пробиравшемуся по Марсу Гвардейцу Ворона была ясно, что в рядах служителей Бога-Машины произошёл значительный раскол. В то время как многие пытались сохранить верность Механикумам, и как следствие, самой Терре, большинство пало под натиском чумного кода, катившегося по планетарной инфраструктуре, и вскоре не было уже ни одного полярного метеопоста, ни давным-давно позабытого орбитального ретранслятора, ни единого глубинного инфосклепа, который бы не поддался вирулентному потоку данных. Лишь ноосфера, которой были благословлены храмы-кузни вроде Новус Монс и Магма-сити, похоже, продолжала сопротивляться, что, естественно, побудило многочисленные визжащие орды затронутых порчей киборгов марсианских схизматиков выступить в поход против этих обречённых святилищ.
Не доверяя даже предположительно верным слугам Бога-Машины, Падальщик решил, что лучше сохранять своё выживание в секрете, пока однажды на пепельных пустошах не услышал рёв «Громовых ястребов» над головой. К тому времени, как Падальщик добрался до Мондус-Гамма, Имперские Кулаки уже начинали эвакуацию, забрав все ценные материалы, которые сумели разместить на своих кораблях. После того, как он доложил о себе капитану Камба-Диазу, Падальщика отвезли на Луну для допроса.
Падальщик ждал под сенью дерева лотоса. Солнце встало, и рассвет дотянулся до зубцов, нарисовав зигзаги розовым светом. Он расслышал тяжёлую поступь стражников в золотой броне, обходивших укрепления Эспаркской стены. Пешие рыцари Легио Кустодес со щитами и алебардами прошли мимо. Они даже не кивнули Падальщику. Он ни единой секунды не тешил себя мыслью, что остался незамеченным. Он прошёл изометрический контроль и барбаканы безопасности, встроенные в древние красоты дворца.
После раскрытия предательства Гора Луперкаля на Исстване, о чём Падальщик узнал во время пребывания на Луне, Имперские Кулаки и Кустодес непреклонно совершенствовали и укрепляли Императорский Дворец. Примарх Рогал Дорн наблюдал за беспрестанным уродованием архитектуры, пока его боевые каменщики, Имперские Кулаки и тысячи призванных рабочих круглосуточно нарушали покой во дворце. Война приближалась к Сегментуму Соляр.
Когда кустодии, сопровождаемые серво-черепами, нёсшими на себе настоящие короны из антенн, скрылись из виду, Падальщик расслышал отдалённые шаги по мраморным плитам. Три человека приближались, спускаясь из верхних палат, хотя слово «человек» можно было применить к любому из них лишь с большим трудом. Шаги закованного в броню Рогала Дорна привлекали к себе внимание везде, куда бы он ни направился. Он был огромен, словно шагающая крепость. Искусно сделанная броня блестела золотом, за ней стелился кроваво-красной рекой плащ, а волосы были шокирующе белого цвета. Мало кто мог выдержать угрюмую мощь взгляда Дорна, а тьма его глаз и сжатая челюсть призывали любого, увидевшего его, хотя бы на малейшую долю облегчить бремя примарха Имперских Кулаков по обеспечению безопасности Императора.
Рядом с ним шествовал Загрей Кейн – новый генерал-фабрикатор. Повелитель Механикумов бежал с Красной планеты вместе с Имперскими Кулаками, и, как бывший генерал-локум, был назначен старшим координатором сил верных слуг Бога-Машины по всей галактике. Его расшитые золотыми нитями ярко красные одеяния скрывали тело, внешне напоминавшее человеческое, но Падальщик знал, что Кейн был больше машиной, чем он сам. Во тьме капюшона космодесантник видел голубое сияние оптических имплантов.
Следом, взирая на происходящее глазами самой древности, шёл Малкадор – Регент Терры. В то время как Падальщик чувствовал тёплые солнечные лучи, проникавшие сквозь шипящие экологические фильтры, что было намного приятнее, чем блёклый холод Марса, Сигиллит кутался в свои одеяния, спасаясь от утренней прохлады. Сучковатая рука сжимала официальный посох с навершием в форме орла, которое горел неестественным пламенем, которое не дарило тепло и не освещало путь, ибо Малкадор был благословлён-проклят многими потусторонними талантами.
– Ну, вы знаете моё мнение на этот счёт, повелитель Малкадор, – сказал Кейн Сигиллиту. – Ситуация на Марсе уже некоторое время просто недопустимая.
– Думаю, повелитель Дорн согласен с вами, генерал-фабрикатор.
– Почему же тогда он позволил своим легионерам оставить главный мир-кузницу в руках врага? – спросил марсианин, сверкая оптикой из-под капюшона.
Рогал Дорн замедлился и повернулся, словно адамантиевая стена.
– Всё просто, генерал Кейн, – ответил примарх, голос его напоминал звук раскалывающихся скал. – Спрос и предложение. Уверен, вы знакомы с этой концепцией, не так ли?
– Теперь мой повелитель высмеивает основы основ, на которых исторически существует содружество Марса и Терры.
– Тогда вы понимаете, – продолжил Дорн, не обратив внимания на обиду верховного Механикума, – что силы Легионес Астартес уже растянуты. Эта война беспрецедентного масштаба катится по галактике, сосредотачивая, усиливая и взращивая свою мощь, чтобы казнить и уничтожать. Намереваясь насытиться, как и все войны, невинными и не подготовившимися, – Дорн посмотрел на Солнце, поднимающееся над стенами, цитаделями и бастионами меняющего облик дворца. – Каждый из моих Имперских Кулаков будет нужен для того, чтобы встать на пути у такого хищного монстра и воплощения коварства, как мой брат Гор. По всей Солнечной системе. На Терре. На стенах этого самого дворца. Я и не думал тратить столь ценный ресурс на удержание горстки храмов-кузниц против мощи объединённых сил всего Марса. Спрос и предложение, генерал-фабрикатор.
Загрей Кейн чувствовал себя, словно на склоне клокочущего вулкана.
– Спрос и предложение, – повторил вслед за примархом генерал-фабрикатор. – Вот почему вы пришли за бронёй и военным снаряжением.
– Я с трудом могу представить, как можно выиграть подобную войну без них.
– А что насчёт гражданских Механикумов Марса, мой повелитель? – резко ответил Кейн. – Что насчёт жизней жрецов, ремесленников и храмовых рабов, выковавших для вас оружие и экипировку?
– Вы демонстрируете удивительное количество эмоций для подданного Бога-Машины, – произнёс Дорн.
– Право на жизнь одинаково для всех, – ответил генерал-фабрикатор, – и неважно, на костях ли эта жизнь находится или на шасси. А теперь, мой повелитель, если позволите. Что насчёт жизней моих людей?
Дорн посмотрел на Сигиллита, который ответил ему скучающим взглядом человека, не желающего ни отвечать, ни делать невыносимый выбор за другого.
– Они погибли, и теперь их чудесные изделия окажутся в руках тех, кто обратит эти невероятные творения в орудия карающей смерти, – наконец сказал Дорн Кейну. – Воинов, которые используют эти вещи, чтобы принести правосудие падшим и покарать тех, кто на самом деле обрёк невиновных граждан Марса на ужасную судьбу.
Несколько мгновение трое мужчин молчали. Солнечные лучи пробивались сквозь далёкие облака, плывшие по утреннему небу. Через висячие сады прошли молчаливые и бдительные кустодии.
– В таком случае, вы согласны с Малкадором и мною, что сейчас самое время вернуть верховный мир-кузницу? – спросил Загрей Кейн. – Отбить Марс?
Вновь Дорн посмотрел на Сигиллита, и Первый лорд Терры вновь поджал неулыбчивые губы.
– Нет, – дал простой ответ примарх. Подобный декрет становился непреложным правилом, нерушимым среди тех, кому доводилось спорить с Рогалом Дорном.
– Нет, мой повелитель? – переспросил генерал-фабрикатор. – Вы же сами сказали. Спрос и предложение. Примите во внимание ресурсы и подразделения Астартес, которые требует текущая блокада Марса. Союзники, гонимые сюда превратностями войны, прибывают в систему каждый день. Ваши братья примархи приходят и уходят со своими легионами.
– Боюсь, повелитель Дорн, вовсе не придерживается версии силового захвата Марса, генерал-фабрикатор, – вмешался Сигиллит.
Кейн перевёл взгляд с примарха на Малкадора и обратно.
– Вы правы относительно недопустимости текущей ситуации на Марсе, – подвёл черту Рогал Дорн. – Блокада Марса больше не может продолжаться. Мне нужны корабли и легионеры из их экипажей в других местах. Малкадор заверил меня в существовании сопротивления на Марсе из числа верных Механикумов, партизанской войны, если вам угодно, правда, довольно мало этому есть доказательств. Красная планета захвачена врагом. Мы потеряли Марс и должны принять этот факт. Пришло время рассматривать другие пути, генерал-фабрикатор. В прошлом, встречая, например, столь сильно заражённые ксеносами планеты, что попытка отбить их при помощи высаженного экспедиционного корпуса привела бы к слишком большим материальным и людским потерям, мы искали другие решения. Радикальные решения для неразрешимых задач.
– Погодите, погодите секундочку, – выпалил Загрей Кейн, голубое сияние его оптики усилилось. – Малкадор, он ведь это не серьёзно…
– Когда вообще Рогал Дорн слыл несерьёзным, генерал-фабрикатор? – ответил Сигиллит.
– Вы говорите об Экстерминатусе, – вымолвил Кейн. – Верховного мира-кузницы. Самого Марса?
– Именно это я и предлагаю, генерал-фабрикатор, – ответил Дорн. – Я и мои капитаны провели ряд симуляций. Это лучшее тактическое решение для целого ряда проблем, с которыми столкнулась Терра и Солнечная система в целом. С вашей помощью мы уже наладили отношения с мирами-кузницами Фаэтон и Восс Прим для решения вопросов снабжения.
– Столь необходимые корабли и людские ресурсы можно будет перенаправить из зоны марсианского конфликта на защиту столичной системы. Однако важнее всего то, что, если Гору удастся организовать вторжение в систему, мы не только избавимся от его союзников среди Механикумов, но и лишим его сильно укреплённого плацдарма. Вы же понимаете, генерал-фабрикатор, насколько сложно, насколько долго и дорого в плане расходования людских резервов, пройдёт освобождение Марса от предателей сейчас. А теперь представьте, насколько это станет невозможно, когда Гор Луперкаль и его предательские легионы будут проводить свои операции с Красной планеты. Вы понимаете, что я не могу этого допустить.
Но Загрей Кейн отвернулся к восходящему Солнцу, позволив золотистым лучам пронзить мрак, царивший под его капюшоном. Глубокие морщины его охваченного страхом лица придавали генерал-фабрикатору омерзительный вид сервитора с мира-кузницы.
– Вы проведёте орбитальную бомбардировку…
– Да, генерал-фабрикатор, – отозвался Рогал Дорн. – Циклонными торпедами, чтобы…
– Чтобы гарантировать максимальный уровень разрушений, – закончил за примарха Кейн. Секунду пособиравшись с мыслями и заставив себя перестать прокручивать перед мысленным взором ужасающую картинку уничтожаемого Марса, Загрей Кейн обратил своё внимание на громадного примарха и немощного Первого лорда. – Я заклинаю вас не делать этого. Империя Марса мирно процветала и делилась разработками почти столько же по времени, сколько сама Терра.
– Этот факт не может защитить его от последствий ереси, – пророкотал Дорн.
– Многие, многие технологические чудеса, – продолжил генерал-фабрикатор, – и секреты, таящиеся на Марсе, будут утрачены в результате такого поступка. Человечество понесёт немыслимые потери в знаниях. Вы уничтожите будущее Империума, чтобы уберечь ненадёжное настоящее, и утащите империю обратно во тьму Старой Ночи.
– Однако, без настоящего, – возразил примарх, – будущего совершенно точно не будет.
– Есть кое-что ещё, мой повелитель Дорн, – сказал верховный Механикум. – Кое-что, что должны принимать во внимание ваши тактические выкладки.
– Вы прочтёте мне лекцию на этот счёт, генерал-фабрикатор? – спросил примарх.
– Учли ли вы реакцию служителей культа Омниссии здесь, на Терре? – спросил Кейн. – Или чувства других миров-кузниц Империума? Марс – связующее звено галактического масштаба для всех, кто поклоняется Омниссии. Какова будет реакция миллионов жрецов и творений Механикумов на ваше нападение на их суверенную территорию? На уничтожение вами священного мира культа Механикумов?
– К чему ты клонишь, Загрей? – надавил на него Малкадор.
– Если я не ошибаюсь, – зарычал Дорн, – нам угрожают здесь, на стенах Императорского Дворца.
– Я – смиренный слуга Императора, – ответил им генерал-фабрикатор. – и поддержу любые действия его сына, повелителя Дорна, каждым своим словом и делом. Но я не могу отвечать за тот ужас, который подобное деяние вызовет на отдалённых мирах-кузницах, столкнувшихся с тем фактом, что Империум стремится уничтожить Марс, а Кельбор-Хал и магистр войны стремятся уберечь его. Откуда им знать, что их мир-кузница не станет следующим? Между слугами Императора и верноподданными Марса есть застарелые напряжённости в отношениях. Так ли уж давно всех слуг Омниссии причисляли к еретикам? Которые в ответ причисляли сыновей Императора к числу милитаристских предателей. Не создадите ли вы идеальный шторм для расширения раскола в рядах Механикумов?
Обжигающий изучающий взгляд тёмных глаз примарха приковал генерал-фабрикатора к месту. Когда системы наполнили его кровоток успокоительными средствами, генерал-фабрикатору понадобились все его силы, чтобы настаивать на своём перед могучим Дорном.
Малкадор следил за опалявшим небеса Солнцем.
– Что если есть и другой вариант? – спросил Сигиллит. – Альтернатива, которая может послужить всем нашим целям? Радикальная, да. Неприятная, даже. Но способная нейтрализовать растущую угрозу со стороны Красной планеты, – сказал он Дорну. – И сохранить суверенитет и священную значимость марсианского духа, – это уже было адресовано Кейну.
Рогал Дорн и генерал-фабрикатор повернулись к Малкадору.
– Не касается ли эта альтернатива той тени, что ты поставил караульным за лотосом? – спросил Рогал Дорн.
Малкадор позволил себе сухо улыбнуться.
– Падальщик, – позвал Сигиллит, – выйди к нам, будь так любезен. Ты нервируешь повелителя Дорна.
Пока Падальщик шёл по орнаменту зелени висячих садов, он успел заметить, как Рогал Дорн мрачно посмотрел в сторону Малкадора. Во всяком случае, регенту удалось снять напряжение между примархом и генерал-фабрикатором.
– Ты сын моего брата Коракса, – сказал Дорн подошедшему Падальщику. Несмотря на нейтральный тёмно-серый цвет брони, Гвардеец Ворона не мог скрыть ни бледность кожи, ни чёрные длинные волосы, ни заострённость черт лица.
– И это честь для меня, мой повелитель, – ответил Падальщик.
– Падальщик из легиона Гвардии Ворона пополнил ряды моих ушей и глаз, – пояснил Малкадор генерал-фабрикатору.
– С Марса, – высказал наблюдение верховный Механикум, прочитав почерк мастеров главного мира-кузницы в аугметике Падальщика. Космодесантник плавно перенёс вес тела с одной гидравлической ноги на другую.
– Да, – подтвердил Сигиллит.
– Эвакуированный вместе с моими родственными конструкциями Имперскими Кулаками повелителя Дорна, – продолжил генерал-фабрикатор. – Я помню тебя по распределительному пункту на Луне. Легионер. Ты проходил обучение у ремесленников на Марсе?
– Да, генерал, – ответил Падальщик, – я завершил обучение и должен был пройти посвящение.
– Во имя вечно идущих шестерней, – произнёс повелитель Механикумов, – в этом случае, ты должен позволить мне утвердить тебя в правах. Ты должен получить "Машину Опус" в награду за годы обучения и тренировок.
– Это любезность с вашей стороны, генерал, – ответил Падальщик, – но я решил не принимать посвящения.
Такое признание, похоже, смутило повелителя Механикумов.
– Ты решил не возвращаться к своему Легиону? – спросил Дорн. – После всех тех бедствий, обрушившихся на него в системе Исстван?
Падальщик слышал из уст самого Малкадора о произошедших на другом конце галактики зверствах, когда брат обратился против брата, учинённой резне и безвозвратном повороте в истории Империума. Он хотел бы сказать, что оплакивает своих братьев, но это было не так. Фаринатус изменил его навсегда. Ему следовало бы чувствовать воющую пустоту в своих сердцах, вакуум, который можно было бы заполнить, лишь проливая кровь предателей. Вместо этого он чувствовал лишь холодную, неудержимую потребность в исправлении того, что было сломано: расколотой империи, попранном наследии, шестерён братства, заскрежетавших и разбившихся.
– Нет, мой повелитель, – ответил Падальщик.
– В то самое время, когда мой брат, да и твои братья, нуждаются в тебе особенно остро? – гнул своё примарх.
– Я избрал другой путь служения, – сказал ему Падальщик.
Дорн перевёл взгляд на молчавшего Сигиллита.
– Одна из твоих фигур? – спросил он. – Чтобы двигать по регицидной доске?
– А мы разве не все – такие фигуры? – ответил Малкадор.
– Как там выразился твой Гарро? – спросил примарх. – Странствующий Рыцарь.
– Он избрал этот путь, – ответил Малкадор.
– Или путь был избран для него на Луне, – отозвался Дорн.
Малкадор просто улыбнулся.
– Путь, который приведёт его обратно на Марс, если мы трое сделаем выбор, – сказал он многозначительно, позволив предложению повиснуть на утреннем бризе.
– Я слушаю, – сказал Дорн.
Малкадор повернулся к Кейну.
– Я – само внимание, – ответил генерал-фабрикатор.
– Прошу, – обратился Сигиллит к Падальщику, – расскажи им то, что рассказал мне.
Падальщик склонил голову перед своим новым повелителем.
– Время, проведённое мною на Луне, дало мне возможность поразмыслить. Там больше нечем было заняться, кроме как думать – о схизме на Марсе, предательстве на Исстване, предложении Лорда Регента и той задаче, которую я мог бы выполнить в этой новой галактике вызовов и перемен. Я пришёл к заключению, что, невзирая на наш шок от зверской бойни в зоне высадки, ересь, в той или иной форме, далеко не новое явление. Марс изобиловал несанкционированными экспериментами, отвратительными технологиями и решениями, почерпнутыми у ксеносов, а то и кое-кого другого, – видя, что Кейн собирается протестовать, Падальщик продолжил. – Которые неустанно преследовались и пресекались со стороны клав-малагр генерал-лекзорциста, пробанд-дивизио и префектурой Магистериум.
Повелитель Механикумов молчаливо кивнул, соглашаясь.
– Я имел несчастье лицезреть одного такого техноеретика, приговорённого к вечному заточению в стазисе.
– В чём заключалось его преступление? – спросил генерал-фабрикатор.
– Изучение самосовершенствующихся технологий.
– Изуверского интеллекта?
– Да, генерал, – подтвердил Падальщик. – Мой ремесленник Астартес ознакомил своих учеников с деяниями грозной Малагры, пробанд-дивизио и префектуры Магистериум с самого начала, чтобы внушить отвращение к подобным отклонениям.
– В таком случае у вас был мудрый наставник, – ответил Кейн. – Как звали того техноеретика?
– Октал Бул, – сказал Падальщик, – молодой, но блестящий магос Доминус Легио Кибернетики. Ученик самого ремесленника Кибернетики Фемалия Лакса.
– Я знаю о Лаксе из данных инфогробниц, – сказал Кейн. – Но не об этом магосе.
– Ереси спрятаны, – продолжил Падальщик, – переписаны, стёрты. Даже от таких, как вы, генерал-фабрикатор. Чтобы очистить феодала региона и уберечь его родственных конструкций от затруднений, пробанд-Дивизио заставила чистильщиков кода удалить все следы существования Була из гробниц, библиотек и даже местных потоковых хранилищ. Его работа, его порча и исследования были похоронены вместе с ним в стазисе.
– В таком случае, откуда ты так много знаешь об этом радикале? – спросил Дорн.
– Наставник сделал Октала Була моим первым заданием для изучения, – ответил Падальщик. – Он дал мне доступ к зашифрованным файлам пробанд. Он хотел знать, что я действительно понял трансгрессии техноеретика.
– И ты понял? – давил примарх, в каждом слове грохотало предупреждение.
– Понял достаточно, чтобы помочь нам в эти горькие времена, повелитель Дорн.
– Рогал, – успокаивающе произнёс Малкадор, – выслушай его.
– Те трансгрессии включали в себя высказывания против законов Марса, запрещавших распространение адаптивных интеллектов, Чувственный эдикт и запретные учения Сингулярционистов.
– Это уже заслуживает серьёзных обвинений, – вымолвил генерал-фабрикатор.
– Октал Бул пошёл дальше этого, – ответил ему Падальщик, – намного дальше. Его трактаты детально описывали получение им опасной части технологии, известной как Табула Несметный – «кварцевый дух», ответственный за геноцид на нескольких отрезанных варп-штормами мирах во времена Эры Раздора. Его захватили в первые дни Великого крестового похода, когда Железные Руки отвоевали истреблённый Парафекс и одолели чувствующие конструкции Табулы Несметного на Альтра-Медиане. Сам великий Феррус Манус возглавлял 24-ю экспедицию, и он отдал Табула Несметного Механикумам на сохранение.
– И, похоже, мы не справились, – подытожил генерал-фабрикатор. – Как подобное могло произойти?
– Областью компетенции Октала Була в Кибернетика было микропрограммирование кортекса. Он экспериментировал с протоколами его автоматонов задолго до того, как получил доступ к Табуле Несметному. Вместо функциональных алгоритмов и благоразумного программирования, присущих его коллегам адептам, Бул использовал многоуровневые программные модели, сложные и снабжённые самопознающими системами чутья и действий. Это были частички настоящего искусства программирования. Он не рассматривал свой модус, как инструмент ремесленника. Это было больше похоже на музыкальный инструмент, с помощью которого он создавал сложные алгоритмические симфонии. Порвав с конвенцией, он даже дал имена собственные программам мозговых устройств автоматонов из когорт под его командованием наподобие стратегий регицида: «дебют Толлекса», «Вамрианская защита», и «партия Окклон-Нанимус». Когорты автоматонов, прошедших его программирование, имели высочайшие рейтинги успеха, с потерей всего нескольких машин из-за поломок и ошибок в вычислениях. Художественность этих алгоритмов дала представление машинам о собственных мыслях и, одновременно, вызвала тревогу в рядах Легио Кибернетики и префектуры Магистериум относительно возможных отклонений.
– Звучит так, будто ты восхищаешься им, – сказал Дорн. – Восхищаешься?
Падальщик хорошенько обдумал ответ.
– Может ли человек бояться, уважать и восхищаться возможностями другого и при этом испытывать отвращение ко всему, что тот из себя представляет? Скорее всего, вы всё ещё можете испытывать восхищение перед смертоносными талантами магистра войны, при этом делая всё возможное, чтобы остановить его. Разве Имперские Кулаки не проявляют уважение к своим врагам?
– Мне неведомо, что за игры разума разыгрываются в тенях твоего легиона или гипотезы, наполняющие марсианские дни, – зарычал Дорн. – Но они не приветствуются на тех самых стенах, которым, возможно, предстоит защитить нас от тех самых смертоносных талантов.
– Простите меня, повелитель Дорн, – ответил Падальщик.
Примарх секунду молчал, казалось, он злился на себя не меньше, чем на Странствующего Рыцаря Малкадора.
Поразмыслив, Дорн сказал:
– Я задал вопрос, ты – ответил. Вот и всё. Прошу, продолжай.
– Октал Бул использовал свои таланты, чтобы обмануть защитные системы подземелий диагностики и получить доступ к стазисным склепам Прометея Синус. Те самые могилы, куда впоследствии заключили и его самого. Там он добрался до Табулы Несметного.
– Почему именно эта мерзость? – спросил генерал-фабрикатор.
– Табула Несметный – это форма познающего механизма, – ответил ему Падальщик, – намного превосходящего возможности шифровальщиков и логистов Механикумов. Его вычурная матрица комбинирует исчисления макровероятностей с творческими способностями своей отвратительной чувствительности, заполняя пробелы в данных воображаемыми теориями.
– Как наши магосы-репликаторы заменяют схожие цепочки в повреждённых ДНК других видов?
– Да, генерал.
– Эта машина стратегически предсказывает будущие результаты, – сказал Дорн, с максимально возможной для примарха дрожью в голосе.
– Она предсказала схизму на Марсе, – продолжил Падальщик. – На других мирах, где она предвидела то, что люди заглянут во тьму в поисках ответов и проклянут себя порчей, пришедшей извне, Табула Несметный и подконтрольные ему защитные системы развернули беспощадную кампанию против того, что он определил как слабость плоти. В своих исследованиях Октал Бул утверждал, что Табула Несметный предсказал на тех очищенных от плоти мирах то же самое, с чем мы имеем дело сейчас на Красной планете – ересь веры, цели и плоти. Для победы над теми цивилизациями машина использовала те же матрицы, с помощью которых она ранее осудила их. Принятие решения о полном искоренении слабости, угрозы, такой плоти заняло не более миллисекунды.
– Кажется, я знаю, к чему этот разговор ведёт, – мрачно молвил Дорн, глядя на молчаливого Сигиллита.
– Что вы имеете в виду? – спросил Кейн, функции его собственного когитатора, пытались догнать мысли примарха.
– Каким образом Табула Несметный и этот техноеретик собирались реализовать подобное на Марсе? – спросил Дорн. – До того, как этот безумец был схвачен и заточён.
Падальщик перевёл взгляд с примарха на генерала-фабрикатора.
– Элегантно и бережливо, мой повелитель, – ответил космодесантник. – В отличие от Терры, Красная планета давным-давно утратила собственную природную магнитосферу. Два храма-кузницы, спроектированные и построенные в незапамятные времена, были воздвигнуты среди ледяных пустошей полюсов планеты – Вертекс Северный и Вертекс Южный.
– Омниссия всемогущий, нет, – забормотал генерал-фабрикатор.
– Вертекс? – переспросил Дорн, сдерживая гримасу досады и растерянности. – Поясни.
– Вертекс – это великая ось. Чудо Марса. Произведение искусства планетарной инженерии времён первых Механикумов, – ответил Падальщик. – Это планетарный стержень, проходящий сквозь кору и давно остывшее ядро мира-кузницы. Геомагнитные реакторы питают его энергией, а он в свою очередь обеспечивает вращение ядра. Вертекс – ключ ко всей биологической жизни на Марсе. Без него и искусственно созданного магнитосферного щита, Марс потеряет защиту от смертельного облучения радиацией нашей собственной звезды, не говоря уже о лучах, вызванных космическими событиями в соседних системах.
– И Октал Бул с Табулой Несметным… – начал Дорн.
– …планировали повредить или уничтожить Вертекс Южный, – закончил Падальщик. – Изуверский интеллект вычислил, что южная станция наиболее уязвима в тактическом плане.
– А что насчёт другого храма-кузницы? – спросил примарх.
– Достаточно вывести из строя один, чтобы нарушить работу Вертекса, – ответил Падальщик.
– Есть ли возможность отремонтировать или отстроить это устройство? – продолжал спрашивать Дорн.
– Сокровенные знания об основополагающих принципах работы утрачены Механикумами, – ответил генерал-фабрикатор. – Без магнитосферного щита хилую атмосферу Марса унесёт солнечный ветер, уничтожив заодно, драгоценные резервы воды. Красная планета довольно быстро станет радиоактивной ловушкой, непригодной для органической жизни.
– Истинная цель техноеретика мученика Октала Була и Табулы Несметного, – продолжил Падальщик. – Война против слабости плоти, в результате которой Марс будет очищен и попадёт в руки машин.
– Если даже обдумать такое… – начал было Загрей Кейн.
– ''Мы'' уже обдумываем это, – заверил его Малкадор со стальными нотками в голосе.
– Повелитель Дорн, – взмолился генерал-фабрикатор, ища поддержки у примарха.
– Что вы предлагаете? – мрачно спросил Дорн.
– Падальщик, – ответил Сигиллит, – согласился вернуться на Марс в качестве моего агента. Никто другой, даже среди моих Странствующих Рыцарей, не подходит лучше для выполнения этой задачи. Он освободит Була и его «кремниевого духа», после чего, по возможности, убедит привести их убийственный план в действие.
Рогал Дорн обдумывал слова старца регента. На мрачном лице отражались терзавшие его сомнения. Это выглядело очень странно, учитывая обычно непоколебимое выражение лица примарха.
– Так много факторов, – наконец высказался Дорн. – Откуда вам знать, что предатели на Марсе уже не нейтрализовали подобную угрозу, а может, они вступили в сговор с подобными техноеретиками и машинами?
– Все сведения об Октале Буле и его исследованиях были вычищены из инфогробниц, – напомнил ему Падальщик.
– А что на счёт этой отвратной технологии, добьётся ли она успеха? – спросил Дорн. – Не поменяем ли мы просто одного врага на другого?
– На основе изученной мною истории техноереси и опытов по использованию подобных машин, можно сделать вывод, что, несмотря на первоначальные успехи, в итоге такие девиантные технологии терпели поражение. Этот факт является сильнейшим аргументов культа Механикумов против принятия этих технологий. С кем бы вы предпочли встретиться на поле брани, повелитель Дорн? В долгосрочной перспективе Табула Несметный проиграет, как бывало раньше. Можете ли вы сказать тоже самое о Горе Луперкале?
– И тебе это нравится, Странствующий Рыцарь? Такие… не конвенциональные стратегии?
– За исключением отправки половины вашего легиона для захвата Марса, – ответил Падальщик, – любые другие стратегии будут не конвенциональными. Факт в том, что мой примарх – ваш брат, хорошо обучил меня. Гвардия Ворона не прибегает к лобовым атакам до тех пор, пока в них нет нужды. Проникновение и саботаж – это оружие, которое надлежит применять против врагов. Для меня натравливание одного еретика на другого примерно то же самое, что подрыв моста, реактора или здания. Гвардия Ворона едина с тенями, когда это нужно. Мы мастера скрытности, и поверьте мне, повелитель Дорн, наши противники на Марсе не прозреют грядущего на них бедствия.
Рогал Дорн перевёл взгляд на Загрей Кейна:
– Генерал-фабрикатор?
– Вы просите меня снова обрушить разрушение Старой Ночи на Красную планету, – вымолвил Кейн.
– В текущий момент для Марса есть три варианта будущего, – пояснил Малкадор властелину Механикумов. – Он может стать просто куском камня в космосе, покрытым сажей и руинами. Он может стать твердыней, кишащей предателями и разной мерзостью. Или, генерал-фабрикатор, он может быть очищен от еретических гнойников, терзающих его, как раковые опухоли. Он может вернуться к дням величия и начать всё заново, со своими материалами, инфраструктурой, суверенной землёй и нетронутыми секретами.
Генерал-фабрикатор медленно склонил свой капюшон, принимая выпавшее бремя. Рогал Дорн посмотрел на Малкадора и его Странствующего Рыцаря.
– Вычистите нечистых, – сказал примарх им.
Падальщик повернулся к своему повелителю, Лорду Терры. Малкадор посмотрел на него в ответ с остатками всей доброты, оставшейся в его затуманенных глазах.
– Выполняй свою мрачную задачу, – приказал Сигиллит.
– Повелители, – ответил Падальщик и пошёл по направлению к верхним палатам, где один из лишённых опознавательных знаков шаттлов Сигиллита ждал его на скрытой посадочной площадке. На ходу он приказал когитатору отфильтровать шипение собственной гидравлики, шумевших на заднем фоне часовых в патруле и нагруженных заданиями администраторов. Он услышал то, что ожидал.
– Что если он не справится? – спросил генерал-фабрикатор.
– Кем бы его ни желал видеть сейчас Малкадор, – пробубнил примарх, – он – воин из легиона Астартес. Хотя это и трудно в эти мрачные дни, постарайтесь обрести немного веры в ангелов Императора.
– Многие жизни зависят от его успеха, – подытожил Малкадор. – Если он потерпит неудачу, повелителю Дорну предстоит принять трудное решение.
На это ответа не последовало.
== МАРС ==
Марс. Красная планета тащит за собой кровавый след порчи сквозь Солнечную систему. Гнездилище неисчислимого количества предательских конструкций, источающих безумный кант и потоки инфекции. Храмы-кузницы и каньоны Марса ревут, охваченные неестественным огнём дьявольского производства. Место оскорблённого Омниссии. Одержимого железа. Слабости плоти.
== ОБНАРУЖИТЬ / ИЗОЛИРОВАТЬ ==
Регион Инвалис. Немного набралось мест на главном мире-кузнице, которые Падальщик, сын Коракса, ученик Марса и Странствующий Рыцарь Терры, признал более пригодными для внедрения.
''Воспоминание начинается…''
''«Целый регион – сплошная мёртвая зона, – сказал ему Аркелон. – Даже Титаника избегает этих предгорий».''
Падальщик догадывался, что ирония его теперешнего визита в этот регион ускользнула бы от его лишённого чувства юмора наставника. Ремесленник Астартес Гнаус Аркелон взял его однажды сюда, во время генеторской ротации, чтобы научить Падальщика техническим чудесам плоти, превозмогающей слабости железа.
Он показал технодесантнику-ученику многогранные структуры дымчатого, красного кварца, устилавшего долины и предгорья. В те времена Падальщик, как впрочем, и сейчас ощутил истощение двигательных систем. Зрение поплыло. Реактор ощущался куском льда в плоти. Вес адамантиевых и пластальных конечностей обрушился на его мышцы. Ремесленник Астартес говорил ему, что материал – не марсианского происхождения, и, скорее всего, был занесён на планету метеоритом. Материал сопротивлялся всем попыткам просканировать или проанализировать его и был окружён неким подобием поля или странной формой излучения, наводившей помехи на электрические и энергетические системы. Жречество Марса испытывало суеверные чувства относительно этого региона и провозгласило его circumlocus expedientum ''(возможный перевод - обманчивая зона - прим. переводчика)''. Из-за пугающего чувства высасывания из собственных систем Падальщик понимал, почему.
«Это пройдёт, – сказал тогда Аркелон, страдая от похожей вялости. – Запусти компенсации и действуй»!
– Запустить компенсации и действовать, – приказал Падальщик.
Интерьер орбитального лихтера наполнился дымкой перемигивающихся лампочек. Грузовой корабль обладал лишь зачатками мостика с базовым набором систем, с которыми мог бы справиться небольшой экипаж сервиторов. К Падальщику были приписаны два серво-автоматона – дары генерала-фабрикатора. Покидавшим Марс технодесантникам частенько приписывали сервиторов в качестве финального посвящения, эти конструкции были призваны оказывать техническую помощь и прикрывать в бою в моменты максимальной уязвимости.
Падальщик предполагал, что Загрей Кейн использовал этот дар в качестве послания. Конструкции назывались Ди-Дельта 451 и Эта/Иота~13 – Ноль и Пустота, как прозвал их Падальщик за полное отсутствие тепла и общения, они и вправду напоминали о Марсе. Вырощенной в чане парочке придали вид женщин на лёгком боевом шасси с тонкими конечностями. Армопласовая броня была вживлена прямо в их плоть, что позволяло серво-автоматам быстро двигаться и выполнять приказы без задержек. Их идентичные, как у клонов, лица были вставлены в кибер-черепа, на которых теснились различные разведывательные приборы и авгуры. Глаза были живыми и быстрыми, но под носами была лишь гладкая кожа. Вместо ртов у них были небольшие вокс-решётки, вставленные в глотки. Вооружены они были роторными пушками, которые держали, прижав к плечу, словно винтовки. На перекинутых через бёдра поясах с инструментами находились цепные клинки – можно было использовать их как оружие на случай крайней необходимости. Как и Падальщик, они были лишены всех портов для защиты от разнёсшегося по планете заразного кода.
Если Ноль и Пустота и чувствовали истощение, пребывая в Инвалисе, то не сказали об этом ни слова. Отцепившись от колыбели кокпита, Падальщик заставил себя двигаться. Это было гидравлическое усилие, сродни боли, но одну за другой двигал космодесантник свои конечности, сражаясь со странным эффектом гор. Выбравшись из собственной люльки, Пустота заглушила системы лихтера, оставив лишь слабые следы реактора для обнаружения.
Ноль уже была на ногах и откручивала крышку аварийного люка, встроенную в потолок крошечного мостика. Люк вырвало из паза с хлопком разгерметизации, сервитор выбрался наружу, вскарабкавшись по корпусу лихтера. Подхватив своё оружие и прилагая значительные усилия, Падальщик пополз следом, Пустота была замыкающей.
Выпрямившись на обожжённом при входе в атмосферу корпусе, Падальщик увидел оставленный лихтером шрам на поверхности Марса. Пустота воспользовалась закрылками, пневмотормозами и продула грузовые секции, чтобы спустить их на поверхность и посадить транспорт Механикумов в широкой долине. Взвившаяся красная пыль отмечала их путь, лихтер частично зарылся в грунт, искромсанные серво-краны, таль-клешни и буксировочное оборудование свисали, вывалившись из корпуса.
Посадка корабля в регионе Инвалис не была случайной, но она должна была казаться таковой. Эта была орбитальная рабочая лошадка, конфискованная в составе тендерной флотилии, принадлежавшей беглецу из зоны марсианской блокады. Грузовик Мунитории Логис был захвачен эсминцем Имперских Кулаков «Pugnacitas» ''(«Драчливый» – прим. переводчика)'', а сопровождавший его лихтер был реквизирован властью Малкадора для внедрения Падальщика. Проблем с возвращением обратно через кольцо блокады у него было мало. Он был снабжён всеми необходимыми идентификаторами Басиликона Астра, а рун-модули могли похвастаться пониманием транзитных сообщений и кант-заданий башен регулирования движения на верфях, авгур-буев Механикумов и орбитальных оборонительных мониторов, всё ещё источавших мусорный код порчи. Падальщик приказал казнить весь экипаж, состоявший из отвратительно визжавших сервиторов, но даже не попытался очистить сам лихтер от губительной порчи. В то время как глушители данных защищали Падальщика и его серво-автоматонов, порченый код создавал идеальный камуфляж для корабля, дрейфовавшего мимо осаждённого Железного Кольца, светившегося странным болезненно-злобным светом и ретранслировавшего визгливые мучительные вокс-передачи.
Падальщик был рад выбраться из заражённого транспортника. Корабль был нездоров, его системы источали болезнь, а надстройка населена призраками. Инфразрение стоявшего на обгоревшем корпусе Падальщика сфокусировалось на Фобосе. Тени травматических разломов пролегли по поверхности спутника. За летевшим по ночному небу спутником тащился хвост из айсбергов и булыжников – результат какого-то чудовищного инцидента на поверхности или внутри луны-завода. Проанализировав разрушения, Гвардеец Ворона предположил, что пустотные кузницы Кратера Релдресса и Скайр-сити полностью уничтожены, а сухие доки Кеплер Дорсум более не существуют.
Гвардеец Ворона взглянул на марсианские горы, тянувшиеся к тёмным небесам. Они были усыпаны ободранными обломками и проржавевшими посудинами, также пострадавшими от любопытного эффекта местности. Регион был известен как один из мерзких омутов, от которых страдала Красная планета – треугольники и четырёхугольники, в которых регулярно пропадали машины и конструкции. Жрецы отступники Кельбор-Хала были не менее суеверны в отношении Инвалиса, чем их предшественники Механикумы, поэтому Падальщик был уверен, что посадка лихтера в этой местности не вызовет большого интереса на станциях слежения.
Падальщик расслышал хлопанье крыльев. Его киберворон Стрига вылетел из люка, сделал круг над местом катастрофы, приноравливаясь к марсианской гравитации. Существо стремительно спикировало, выпустив серебристые когти на изящной гидравлике. Оно также ощущало странное истощение региона. С лёгким ударом ворон приземлился на узловые колонны Падальщика, сдвоенные энергоячейки, установленные в затылке словно форсажные камеры, зловеще гудели. Сложив крылья, существо пролистало цветовые спектры в своих бионических глазах, интерфейсный штифт клюва зажужжал и повернулся. Именно Стрига поддерживал здравомыслие Падальщика во время заключения на Луне. По приказу Сигиллита легионеру для развлечения доставили инструменты, запчасти и всё ещё плескавшуюся в чане клонированную птицу, этот поступок Регента также был жестом хороших намерений. Падальщик провёл много часов над замысловатой аугметикой создания, отвлекаясь от волнующих откровений галактического восстания, братоубийства легионов и далёкой резни.
– Юг, – приказал Странствующий Рыцарь, побуждая Ноль и Пустоту спуститься по расплавленной антенне и такелажу корпуса вниз на марсианскую землю, достигнув которой, они послушно потащились через пески и вверх по усыпанной кристаллами долине. Каждый шаг давался так тяжело, словно он находился под воздействием повышенной гравитации, гидравлическая рука тяжким грузом висела на плече, но Падальщик заставлял себя идти сквозь истощающий поток предгорий Инвалис. Когда Солнце коснулось горизонта, а позади осталось множество очень тяжёлых шагов, странный иссушающий энергию эффект местности рассеялся. Запустив зернисто-серую фильтрацию ночного виденья, Падальщик повёл Ноль и Пустоту ритмичным гидравлическим бегом через пепельные пустоши региона Киммерия, Стрига кружился над ними, кантовым карканьем предупреждая хозяина об отдалённых угрозах.
Падальщику потребовалась вся выучка, полученная им в XIX легионе, чтобы пересечь насыщенное мусорным кодом безумие Марса. Храмы-кузницы на горизонте полыхали зловещим светом странного производства. Во тьме, когда звёзды над головой резко сверкали, а небеса были пусты, мимо них проходили конструкции и техника – бесконечная ползшая вереница, гудящие гравимашины, шумные толпы кабальных трудяг и кабель-банды сервиторов Муниторума, понукаемые трансмеханиками. Звук был просто невыносимым. Разреженный воздух Марса всё дальше разносил безумные вокс-передачи и мусорный код заражённых конструкций.
Когда лучи взошедшего Солнца пересекли красные равнины, террасовидные углубления и кучи пепла стали настоящей проблемой. Визг ударных истребителей типа «Мститель», казалось, навечно поселился в небесах над ними, самолёты расчерчивали воздух, словно злобные насекомые. Склоны хребта Скамандреа кишели одичавшими сервиторами, поэтому Падальщику и его серво-автоматонам приходилось проявлять осторожность, чтобы изголодавшиеся по энергии каннибалы не обнаружили их присутствия, они использовали стремительно пикировавшего Стригу, уводившего орды вялых конструкций с пути команды. В Эридании они с трудом сумели скрыться от разведывательного титана класса «Боевой Пёс» – непринуждённо рыскавшая среди складов на шлаковой местности башнеподобная махина громыхала безумием, пробиравшим до подложечной ямки.
Мануфакториумы, индустриальные зоны и хаб-ульи, протянувшиеся по замерзшей пустыне вдоль окраин великих храмов-кузниц и сборочных цехов, предлагали больше возможностей для укрытия, но и представляли большую опасность обнаружения. Мёртвые глаза серво-автоматонов и жужжащая оптика механизмов-охранителей были повсеместно. Пиктеры и авгурпосты следили за выходами. Небесные когти, сочлененные тракторы и конвои гусеничных самосвалов тащили сырьё и изготовленное заводами оружие, броню, технику и боевые конструкции для переброски на орбиту и дальнейших тщетных попыток побега из блокады. Завесы красной пыли, которые вздымали за собой буксиры и составы, обеспечивали столь нужное прикрытие Гвардейцу Ворона и приписанным к нему автоматонам, иногда им удавалось даже проехать какое-то расстояние на попутном транспорте.
Пробираясь позади колоссального склада, кишевшего техноматами, механизмами-дронами и снабжёнными серво-конечностями конструкциями-рабами, Падальщик вёл Ноля и Пустоту вверх вдоль сборочного пути до контейнерной площадки Прометея Синус. Кружившийся над ними Стрига видел тысячи повреждённых гига-контейнеров, беспорядочно разбросанных на территории. Авианалёты и арт-обстрелы обрушили контейнерные стеки и обслуживавших их величественных роботов-подъёмников, в результате чего сотворилось настоящее море из перемешанного и переломанного груза. Оценив эту гигантскую бойню, Падальщик начал переживать относительно целостности секретного диагноплекса, который находился под контейнерной площадкой. Это была древняя и интегрированная сеть, соединявшая храмы-кузницы, сетки данных и сооружения Марса, в которых префектура Магистериум и пробанд-Дивизио должна была вести свою неустанную войну с техноересью. Лишь высокопоставленные жрецы, принципия и их доверенные гости, такие как технодесантники, прошедшие посвящение, знали о подобных местах.
Падальщик спрыгнул на мятую крышу ящика, после чего погрузился в мешанину, царившую на контейнерной площадке. Поначалу Падальщик решил, что площадка подверглась орбитальному удару или авианалёту во время боевых действий, сопровождавших схизму, а сооружение внизу возможно повреждено. В итоге, по мере продвижения вглубь, появились признаки того, что контейнерная площадка пережила целую серию разрушительных ударов. В местах взрывов гигантские ящики были уничтожены, контейнерные стеки обрушились, а скалобетон вокруг воронок потрескался и пошёл трещинами. Падальщик мог лишь гадать, почему Прометей Синус был столь важной тактической целью для верных или предательских сил. Возможно, тактики Механикумов обеих враждующих сторон пытались лишить противника возможного снабжения из этого района. Возможно, Имперские Кулаки нанесли свой удар сюда в ответ на настойчивые попытки вылетов Механикумов. Возможно, это была чистая случайность – результат искажения координат. В любом случае, воронки и просеки разрушений на территории контейнерной площадки облегчали проникновение.
Прикрываемый с флангов Нолём и Пустотой, плотно прижимавших к плечу роторные пушки, киборги водили стволами влево-вправо по проходам лежавшего впереди лабиринта, Падальщик двигался через бреши и разрывы между контейнерами. Стрига летел сквозь паутины проходов, стремительно проносясь над грудами щебня. С трудом передвигаясь по просторам контейнерной площадки, ныряя под ящики, прыгая по кучам вывалившегося груза и соскальзывая с крыш упавших контейнеров, Падальщик пробирался к спрятанному входу в подземелья диагноплекса.
Первым признаком того, что что-то пошло серьёзно не так, было возвращение Стриги из тёмного подземного прохода.
– Стоять, – приказал Падальщик, заставив замереть пару своих серво-автоматонов прямо на разбитом скалобетоне площадки в центре воронки от взрыва. Летевший обратно к нему киберворон предупреждающе кант-каркал об угрозе впереди. Казалось, что они шли прямиком в засаду. Падальщик поднял вычурное дуло древней гравитонной пушки и перевёл её в урчащий режим «заряжено».
– Построение «Имбрика», – приказал Гвардеец Ворона, побуждая Ди-Дельту 451 и Эта/Иоту~13 двигаться. – Построиться и выбрать углы обстрела.
Дрон-окулярис, жужжа, вынырнул из тьмы подземного хода, он был увешан прицелами, лопатками авгуров и антеннами. Когда преследование киберворона привело его к столкновению лицом к лицу с Падальщиком, дрон перефокусировал свой пикткодер и разразился трескучими потоками кода, резким эхом загулявшими по извращённой архитектуре перевёрнутой вверх дном контейнерной площадки. Вскинув оружие, космодесантник послал в дрона гравитационный импульс. Словно ударенная невидимым гигантским кулаком, конструкция отлетела в рифлёную стенку контейнера, рассыпавшись от столкновения на запчасти и ошмётки внутренней органики. Тварь испустила зловоние, словно внутри было что-то испорченное и протухшее.
Звук за спиной заставил Падальщика обернуться. Ноль и Пустота повторили его движение, выдвигаясь вперёд и держа наготове многоствольные роторные пушки. Падальщику показалось, что он слышал что-то похожее на лай. Отрывистый выкрик злобного кода исходил от создания, взобравшегося на наклонённую крышу упавшего контейнера. Это был сильно вымазанный маслом экземпляр хищного кибергибрида. Коренастая тварь с оголёнными, выращенными в чане мышцами – собачьими, насколько мог судить Падальщик, с продетыми сквозь них кабелями, пневматикой и защитными штифтами. Толстые телескопы служили глазами существу, ноги были срощены в единые, усиленные гидравликой конечности, а в челюсть был всторен зубастый пневматический пило-капкан, тарахтевший на холостом ходу. Следующим кратким кант-лаем, эхом разнёсшимся по местности, тварь призвала стаю похожих на неё монстров, которые запрыгнули и вскарабкались на проржавевшие гига-контейнеры. В следующее мгновенье твари были буквально повсюду, повылезав из щелей меду ящиками и пробоин в стенках самих контейнеров.
Падальщик переводил дуло гравитонной пушки с одной бескожей кибертвари на другую. Ноль и Пустота придавили спусковые крючки, раскручивая стволы роторных пушек до состояния размытого пятна, оставалось лишь надавить спуск полностью и подключить системы подачи боеприпасов.
Поначалу кибермонстры осторожничали, но затем по кодовому сигналу какой-то заражённой порчей конструкции, находившейся неподалёку, хищники одновременно ринулись на Странствующего Рыцаря и его серво-автоматонов. Двигались они прыжками, комбинация мускулатуры мастиффов и гидравлики позволяла развить устрашающую скорость. Падальщик выстрелил в ближайших противников, сломав им кости, разрушив аугметику и размягчив голую плоть. Бешено перезаряжая орудие, Падальщик одну за другой сокрушал тварей, размазывая их изломанные остовы и кровавые ошмётки по скалобетону и стенкам контейнеров. Внезапно взревели роторные пушки его серво-автоматов, перейдя на режим полностью автоматического огня, Ноль и Пустота прошивали навылет скачущих монстров экономичными короткими очередями, вращавшиеся стволы орудий выдавали порции разрывавающего тела крещендо после каждого нажатия курка.
Впадина кишела прыгающими телами, кибергибридные хищники атаковали их со всех сторон. Одна из быкообразных тварей снесла Пустоту с ног, хищник ухватился за её ногу, пытаясь утащить внутрь атакующей своры. Однако прежде чем это случилось, замешкавшаяся тварь получила от Ноля очередь роторных снарядов, изрешетивших ей бок и почти распиливших монстра пополам. Другое чудище атаковало Ноля со спины, но Падальщик ударом гравитонной пушки отбросил визжащую пилочелюсть в сторону, после чего вскинул оружие и выстрелил, срезав начисто морду, скрежещущую челюсть и всё остальное с плеч гибридного тела.
Когда гравитационная батарея орудия иссякла, Падальщик почувствовал дополнительный вес двух кибер-тварей, вгрызшихся в его ногу и левую руку. Как только челюсти, пыхтя, разогнали зубы на полную режущую мощность, броня Падальщика зарегистрировала пробои. Тварь, жевавшая его ногу, сумела своей челюстью каким-то образом добраться до вспомогательной гидравлики. Бросив гравитонную пушку, Падальщик схватил примагниченный к поясу разводной ключ. Зарычав на повисшего на ноге монстра, он обрушил тяжёлую рукоять на усиленный череп твари, после чего засунул ключ в пасть киберкошмара и разжал её, используя инструмент как рычаг.
Применив дополнительные мощности брони, Падальщик повернулся, одновременно протащив за собой висевшее на руке второе киберчудище. И едва тварь, которую он отцепил от ноги, кинулась на космодесантника вновь, Падальщик, использовав тело одного монстра в качестве снаряда, отшвырнул обоих прочь. Он запустил зубастые лезвия ключа и размозжил голову первой твари. Второй кинулся к его лицу, но космодесантник успел вставить рукоять разводного ключа между скрежещущих челюстей монстра. Рукоять затрясло под воздействием пилозубов, но Падальщик сумел отодвинуть пасть противника прочь, припереть его к стенке контейнера и вдавить ключ дальше в глотку киберчудища.
Оставив разводной ключ в развороченной пасти монстра, Падальщик повернулся, обнаружил Ноля, терзаемую на скалобетонном покрытии ещё одним нападавшим. А Пустота расстреливала набегающих тварей, превращая их в пятна крови и кучки металлолома. Тех же, кто успешно избегал внимания роторной пушки и устремлялся к космодесантнику, ждали интерфейсные шипы Падальщика. Отбив в сторону пасть полусобаки, целившейся ему в глотку, Странствующей Рыцарь удерживал визжащую челюсть предпоследнего создания подальше от своего лица, ухватившись за мускулистую шею.
Упёршись гидравлической рукой в пневматическую челюсть, Падальщик высосал электроэнергию монстра, превратив того в скрутившийся ком обнажённой плоти, оседающий вниз под тяжестью бионики и придатков. Швырнув тело в последнюю тварь, Падальщик уничтожил обоих.
Повернувшись, он обнаружил, что одно из киберчудищ всё ещё треплет и таскает Ноля по скалобетону. Направив ладонь на последнего кибергибридного хищника, он выпустил заряд скудной энергии, высосанной из товарища этого отродья. Полупёс немедленно выпустил из пасти потрёпанного серво-автоматона и пустился наутёк. Монстр добрался до ближайшего гига-контейнера, но прежде чем он исчез внутри, плоть на кибертвари задымилась, она рухнула на пол и сдохла в фонтане искр, забивших из замедляющихся челюстей.
Падальщик сразу же почуял неладное. Пустота не использовала своё оружие против твари, пережёвывавшей её сестру, а значит, она целилась куда-то ещё. Как только Ноль, на лице которой теперь красовались шрамы, нанесённые ей киберпсом, поднялась на ноги, Падальщик повернулся.
Он увидел знакомую фигуру, стоявшую на вершине опрокинутых контейнеров неподалёку от впадины. Ржаво-красные одеяния. Лицо мертвеца. Отсутствующая челюсть. Костлявые пальцы на клавиатуре. Злобно пялящийся серво-череп, почти соприкасающийся висками со своим хозяином. Стоявший над Падальщиком, словно олицетворение некого извращённого судилища, Раман Синк был тем, кто наслал киберстаю на Странствующего Рыцаря.
Синк и его серво-череп Конфабулари 66 больше не были охотниками за техноеретиками. Мерзкий болезненный свет лился из всех четырёх глазниц затронутой порчей конструкции, охотник стал одним из тех, за кем охотился.
– Ты сдашься, – громыхнул голос лекзорциста из вокс-динамиков серво-черепа, – и будешь осуждён Кельбор-Халом, Повелителем Механикумов, генерал-фабрикатором Марса.
Падальщик огляделся. Со всех сторон впадины на краях контейнеров появлялись боевые автоматоны Легио Кибернетика. Это были поисково-истребительные механизмы типа «Воракс», ранее нёсшие зловещую службу в Малагре и префектории Магистериум. Истребители конструкций-изгоев и техноеретиков, чудовищные машины ныне были порабощены предательскими протоколами. Могучая сенсор-оптика на богомольных головах поисково-истребительных механизмов нацелилась на Падальщика, словно у стаи почуявших добычу машинных хищников. Выставив вперёд смонтированные в руках роторные орудия и подняв из-за спины над головами похожие на хвосты скорпионов рад-выжигатели, «Вораксы» ждали, пока лекзорцист отдаст новый приказ при помощи кортекс-контролера, встроенного в клавиатуру, находившуюся в груди киборга.
Раман Синк схватил его. Возможно, порабощённые системы лихтера выдали их каким-то образом. Возможно, Гвардеец Ворона не был так осторожен в своих скрытых перемещениях, как предполагал. Возможно, кибертвари лекзорциста просто учуяли запах нравственного стремления среди вони полного разорения. В любом случае, лекзорцист выследил его, и Странствующий Рыцарь стоял под прицелом его машин-хищников.
– Опустить оружие, – отдал распоряжение Падальщик Нолю и Пустоте, многоствольные роторные пушки покорно опустились.
– Ты сдашься, – повторил Синк, вокс-модулированный голос гремел над контейнерами.
– Кому сдамся? – отозвался Падальщик, выигрывая время.
– Кельбор-Халу, Повелителю Механикумов и генерал-фабрикатору Марса, – выпалил серво-череп.
– Не лекзорцист-генералу? – спросил Падальщик. – Не префектуре Магистериум или пробанд-Дивизио?
Раман Синк затих на несколько секунд, словно сражаясь со старыми воспоминаниями, не желавшими умирать, злобный свет в его глазницах потускнел на мгновенье. Падальщик продолжал давить:
– Ты помнишь, лекзорцист? Ты предназначен для служения во благо префектуры Магистериум, в подземельях диагноплекса, которые находятся прямо у тебя под ногами.
Мёртвое лицо Рамана Синк исказилось от воспоминаний. Он не мог противиться порче, тёкшей по его системам, безумию, затуманившему разум или разложению своей сероватой плоти. Он не мог отрицать того, чем стал – пешкой в руках зла.
– Ты сдашься, – рявкнул Конфабулари 66, выступая вместо своего хозяина, – или ты будешь уничтожен.
Длинные и тонкие пальцы Рамана Синка заметались по клавиатуре встроенного в грудь контролера коры головного мозга.
– Лекзорцист, погоди! – крикнул Падальщик, но Раман Синк явно не собирался ждать.
Внезапно лекзорцист превратился в суетящийся клубок из мельтешащих одеяний и сжатых рук. Стрига кружился наверху, наблюдая. Выполняя свои простейшие защитные протоколы. На случай таких обстоятельств программа предусматривала защиту хозяина. Спикировав на потёртую голову лекзорциста, он вцепился гидравлическими когтями в капюшон и крапчатую плоть, фабрикант-фамильяр захлопал крыльями и клюнул Рамана Синка в темя. Лекзорцист не имел собственных протоколов на такой случай, и, в ответ, его руки заметались между наполовину набранным на кортекс-контролере алгоритмом нападения и существом, атакующим его голову.
Наконец погрузив свои когти в скальп лекзорциста, киберворон пробил интерфейсным шипом своего острого клюва старую черепушку Синка. Вращая шпиндель как отвёртку, птица пробурила отверстие внутрь головы предателя.
Конфабулари 66 выплёвывал обрывки порченого канта, прерываемого душераздирающим визгом. Когда Раман Синк начал оседать вниз, Стрига взлетел с падающей мёртвой конструкции и перепорхнул на одного из недвижимых поисково-истребительных механизмов лекзорциста, кровь капала с его клюва.
Падальщик выдохнул и стиснул зубы. Он не мог выиграть больше времени для запуска защитных протоколов киберворона. Отвлечения должно было хватить. Падальщик обнаружил, что стоит под прицелом затихших «Вораксов», ожидавших финального подтверждения на открытие огня, подтверждения, которое никогда не поступит.
– Никаких резких движений, – приказал Падальщик. Если боевые автоматоны решат, что их атакуют, то, возможно, рефлекторно применят протоколы самозащиты. Падальщик подобрал разводной ключ и начал медленно отступать из впадины, заставив Ноль и Пустоту делать то же самое.
Отойдя, прихрамывая, на безопасную дистанцию, Падальщик потратил немного времени на элементарный ремонт изжёванной гидравлики ноги и зашивание порезов на искромсанном лице Ди-Дельты 451.
– Мы близко, – пробубнил он, хромая сквозь мешанину грузовых контейнеров, Стрига летел впереди. Запросив ячейки памяти и наложив воспоминание на окружающую обстановку, космодесантник смог отыскать подземный диагноплекс Прометий Синус. Поднырнув под измятый гига-контейнер и вставляя на ходу новую гравитационную батарею, Странствующий Рыцарь поковылял к частично разрушенному скалобетонному бункеру, ненавязчиво разместившемуся прямо в центре гигантской контейнерной площадки. Внутри бункера, столь же ненавязчиво, размещалась бронированная дверь из чистого адамантия.
– Вот оно, – произнёс он, хотя это не требовалось – приписанные к нему серво-автоматоны были заинтересованы только в прямых приказах.
Выпустив интерфейсные шипы из гидравлического кулака, Падальщик запустил буферы, прежде чем вставить штырь в тактильный разъём двери. Повернув шип до щелчка, космодесантник передал высокоуровневые шифры безопасности, переданные ему Загрей Кейном. Учитывая его статус фабрикатор-локума, существовало совсем немного мест на Марсе, где не подошли бы старые коды доступа Кейна. Как только адамантиевая дверь с грохотом отползла в сторону, перед Падальщиком предстала вторая дверь, а затем шипящая электрическая решётка безопасности. Каждое препятствие требовало свои коды для отключения. В итоге они вышли к большой кабине грузового лифта для транспортировки техноеретиков и конфискованных материалов. Войдя внутрь вместе с Ди-Дельта 451 и Эта/Иота~13, Падальщик, с примостившимся на узловых колоннах Стригой, активировал люк лифта и направил транспорт в единственно возможный пункт назначения – подуровневую процедурную.
Когда двери открылись в кроваво-красной дымке вспышек аварийных ламп, Падальщик понял, что попал в то самое место, где впервые увидел техноеретика Октала Була. Помимо комплекса удержания, подуровень вмещал суд диагностикума, рабочие помещения для машин-охранителей и конструкций Магистериума, помещения обработки, каталогизации, допроса/демонтажа заключённых и комната для посетителей.
В комплексе удержания царили хаос и запустение, всё указывало на то, что он был покинут в большой спешке. Рун-модули остались включенными, а из арсеналов было выметено оружие и энергоячейки. Логично было найти даже столь защищённое место, как подземелья диагноплекса, покинутым, решил Падальщик. Перед лицом данных и вокс-трансляций, подтверждающих глобальный конфликт и схизму, разъедающую ряды марсианских Механикумов, многие конструкции покинули свои посты, чтобы ответить на призывы и переназначения, как со стороны верных сил, так и со стороны предателей. Для жрецов и машин-надсмотрщиков, приписанных к комплексу, должно быть, было мало смысла оставаться на подземном объекте, битком набитом техноеретиками, в то время, как поверхность Марса была захвачена предателями. Конструкции, подобные Раману Синку, возможно, остались, но лишь для того, чтобы заразиться порчей распространяющегося мусорного кода.
Падальщик обнаружил полностью покинутые сторожевые посты и защитные станции, голоматический автоматон безжизненно свисал с потолка, похоже, что никто даже удалённо не наблюдал за опасным содержимым подземелий. На каждой брошенной станции Странствующий Рыцарь обнаруживал разбитые беспроводные приёмники и проводные разъёмы, уничтоженные шифраторы и вокс-говорители. Это не уберегло конструкции, обслуживавшие те станции. Без надлежащих буферов данных инфекционный мусорный код, так или иначе, нашёл себе дорогу внутрь.
Подключившись к рун-модулям комплекса удержания, Падальщик обнаружил, что местные линии связи и потоки данных нечисты и поражены порченым кодом. Защищённый буферами от визжащего безумия бинарики, Гвардеец Ворона запустил быструю диагностику, чтобы убедиться в сохранности стазис-тюрьмы подуровня и выяснить, что заключённый техноеретик Октал Бул помещён на уровень 93 вместе с результатами своих экспериментов.
Ещё один лифт безопасности повёз их из защитного комплекса вниз вдоль пещерообразных подуровней с камерами стазис-тюрьмы. Каждый уровень содержал какого-нибудь техноеретика или образец отклонения в технологиях, навеки застывших во времени – ибо, хотя служители культа Механикума питали отвращение к скверне и несанкционированным технологиям, они также гнушались и расточительства. Низкосортные металлы добывались из шлаковых слоёв древних марсианских операций. Выращенная в чанах плоть перерабатывалась для клонирования будущих конструкций-слуг. В свою очередь, даже плоды техноереси надёжно сохранялись для потомков – заключённые в стазис или захороненные в убежищах и лабиринтах – так, чтобы будущие жрецы Марса могли больше узнать об их отклонениях, если, конечно, и дальше будут их осуждать.
Пока перевозчик полз вниз через уровни инкарцетории в недра Красной планеты, Падальщик размышлял о радикалах, запретных знаниях и опасных артефактах, хранившихся в репозитариях-убежищах внизу. В рун-модулях комплекса удержания хранились детализированные пикты заключённых и конфискованного имущества, уровень за уровнем.
В подземельях диагноплекса содержались как жрецы-техноеретики, ксенариты и вероотступники, так и их затронутые порчей работы. Образцы ксеноартефактов, «кремниевые духи» и напоенные варпом технологии хранились в плену времени внутри объекта наравне с безумцами и машинами.
Были тут и магосы, истощённые и частично демонтированные, зверски лишённые своей аугметики из-за своих проступков, несанкционированных экспериментов или незаконных исследований. Некоторые баловались техно-переводами запрещённых цензурой текстов или открыто отвергали машины, и как следствие – Бога-Машину, в угоду чистой биологии, руководимой страстями и смятениями.
В ревизионной инсталляции Падальщик стал свидетелем всевозможных девиантных конструкций – богомолоподобные дроны, убийственные когитанты, чудовищные несанкционированные боевые автоматоны, больные машины на зубчатых колёсах и гусеницах, гуманоидные машины-убийцы в остатках органического камуфляжа. Машины-безумцы. Кишевшие гремлин(д)ами. Он видел затуманенные глаза эксплораторов, чьи черепные коробки стали пристанищем чужацких паразитов и электромагнитных существ – результаты пошедших не по плану тёмных экспериментов – намеревавшихся, в силу невежества и малолетства, прогрызть себе путь сквозь металлические стены и дальше по местной проводке – на свободу.
На уровне, расположенном над тюрьмой Октала Була, располагался отполированный скелет давно мёртвого жреца, повешенный как украшение на паутине серво-конечностей и механодендритов. Разумные металлические щупальца выиграли битву за превосходство у своего хозяина из Механикумов и носили на себе его останки как омерзительное одеяние. Впечатляющая коллекция техноеретиков и отклонений служила напоминанием о страхе лекзорцист-генерала перед аномалиями и чистоте цели префектуры Магистериум. Ничто не должно было отклоняться от холодной логики стремлений Омниссии.
Лифт вздрогнул и остановился. Уровень 93. Гидравлика сработала, и одна за другой противовзрывные двери начали разъезжаться или откатываться в сторону. Электрическая решётка с шипением погасла, пропуская Странствующего Рыцаря в гигантскую камеру-склеп. Ноль и Пустота вошли следом, держа наготове роторные пушки, в которых были заряжены ленты с крупнокалиберными снарядами. Падальщик привёл в готовность гравитонное ружьё. Может, это были излишние меры безопасности, но склеп выглядел опасным местом.
Стрига издал короткое кант-карканье, эхом разлетевшееся по пещерообразному хранилищу. Всё было абсолютно неподвижно, единственным звуком был вибрирующий гул генераторов стазис-поля. Подобные меры предосторожности в каждой камере-склепе означали, что даже при отсутствии охранных единиц и конструкций префектуры Магистериум на своих постах в секретном комплексе, ничто не выберется наружу.
Падальщик захромал навстречу давящему мраку, гидравлика ног вздыхала при каждом его осторожном шаге. Реагирующий на изменение давления стержень оповестил автосистемы камеры-склепа о прибытии уполномоченного лица из верхнего комплекса удержания. Тусклые импульсные лампы щёлкнули и, поморгав, начали светиться. Стены, пол и потолок камеры были выполнены из чёрного металла, словно потрескавшаяся грузовая секция древнего космического транспортника. За серебристыми решётками ожили вентиляторы системы циркуляции воздуха. Шары оптики инфравиденья прокрутились в своих гнёздах, фиксируя для покинутого комплекса удержания прибытие Падальщика и приписанных к нему автоматонов в инкарцеторию.
На находившемся прямо перед ними пьедестале была смонтирована простая консоль рун-модуля, мерцавшая в спящем режиме. Шагнув вперёд, Падальщик закинул за плечи гравитонное ружьё и начал вводить на руноклавиатуре протоколы прерывания. Выпустив интерфейсный шип, Падальщик внедрил его в тактильный разъём и передал системе безопасности подтверждающие коды фабрикатора-локум. Отсоединившись от рун-модуля, Падальщик нажал глифу «Выполнить» и отступил назад.
Задержка создавал впечатление, что машина обдумывает запрос Странствующего Рыцаря с надлежащей торжественностью, что, конечно же, было не так. С отчётливым глухим ударом, от которого задребезжали металлические стены, и засосало под ложечкой, из вентиляции вырвался серебристый пар. Руноэкран пьедестала начал демонстрировать глифы обратного отсчёта, в то время как многослойные двери лифта начали закрываться в качестве дополнительной меры безопасности. Падальщику не нравилась идея оказаться взаперти в опечатанном склепе на глубине нескольких лиг под поверхностью Марса, но альтернативы не было, и оставалось только ждать окончания отсчёта. Когда глифы мигнули и исчезли, красные лампы на потолке и смонтированные в полу генераторы поля ослепительно засветились, залив камеру дьявольским сиянием. Ноль и Пустота подняли роторные пушки в позицию прицеливания, а Стрига, каркая и хлопая крыльями, заметался между выступавших из-за плеч космодесантника узловых колонн.
Лампы начали подсвечивать конфискованные технологии внутри рассеивающегося стазис-поля. По мере того, как линия за линией зажигались лампы, Падальщик начал различать дисковидные платформы как на полу, так и на потолке – словно огромные хроносдерживающие магниты одинаковой полярности, навеки держащие что-то прикованным к месту. На каждой платформе стояли почти по стойке «смирно» многочисленные ряды боевых автоматонов, количеством примерно до трёх сотен.
Конструкции принадлежали к типу «Кастелян». Это были здоровяки из пластали, адамантия и керамита – башнеподобные образцы древнего проекта и изделия высшей пробы инженерии мира-кузницы. Мощная гидравлика. Брутальность сверхпрочных деталей. Бронированные кабели и усиленные устройства подачи. Вдвое выше Падальщика и почти втрое – Ноля и Пустоты, боевые автоматоны были безжизненны, но выглядели внушительно. Подобно статуям, они требовали мгновенья мрачного уважения от каждого, кто посмотрел бы на них.
Их усиленные пластины были потёрты, выщерблены и покрыты пошарпанной красной краской Марса, каркасы шасси и несущая гидравлика были отполированы до исходных материалов. Лишь элементы вооружения и изогнутых корпусов кортекса были отделаны бронзой экзотических сплавов. На красной броне красовалась эмблема Легио Кибернетика и производственная отметки Элизийской горы – места их изготовления. Отметки указывали на то, что боевые автоматоны были изъяты из нескольких действовавших манипул, но все они принадлежали резервной когорте дедарии. Раньше когорта дедарии базировалась в районе Фаэтон в качестве резервной части после славной и суровой службы за пределами мира в начале Великого крестового похода. Стяги и металлические ленты, прикрученные к корпусам, рассказывали историю подразделения и восславляли достижения.
Когда первый ряд боевых автоматонов вернулся в настоящее, Падальщик зарегистрировал движение в конфискованной загадке. В центре того, что считалось грудью у мощных машин, в корпусных пластинах было оставлено место для предписанного дизайном интерфейсного образа «Машины Опус», или, как ещё его называли – «Шестерни Механикум», древнего символа машинного культа – гибрида черепов человека и киборга. На каждом боевом автоматоне, явно вопреки предписаниям, «Машина Опус» была удалена и заменена на блок из сцепленных между собой латунных многогранных шестерней. Все плавно двигающие друг друга детали были разных размеров и замысловатых сечений, их зубцы идеально сцеплялись между собой. Устройство тикало гипнотически, подобно архаичному хронометру.
Падальщик не видел ничего подобного за все проведённые на Марсе тридцать лет. Глядя, как шестерёнки вращаются в разные стороны, Странствующий Рыцарь не мог избавиться от ощущения, что механизм приводится в действие не физически.
– …так.
Эхом разнёсся по склепу звук измученного голоса. Падальщик посмотрел на своих серво-автоматонов.
– Обнаружить и изолировать, – приказал он, заставив Ноль и Пустоту, державших роторные пушки наготове, выдвинуться вперёд. Стрига поднялся в воздух и принялся носиться над кортексными кожухами и безмолвными болт-орудиями неподвижных рядов боевых автоматонов. Хромая среди металлических гигантов, Падальщик плотно прижимал к груди гравитонную пушку. Гвардеец Ворона чувствовал себя уязвимо посреди маленькой армии техноеретических машин, и это было необычным чувством для одного из ангелов Императора.
– Тик-так, – вновь раздался голос.
Пока Падальщик тащился на измученной гидравлике повреждённой ноги, ячейки памяти встроенного когитатора наложили его сон об Октале Буле на звеневшие в пустоте хранилища слова. Они совпадали, полностью совпадали, с последними словами техноеретика.
Стрига первым обнаружил его. Киберворон взгромоздился на наплечник ближайшего к находке «Кастеляна» и кант-карканьем сообщил о своей находке, указывая Падальщику и серво-автоматонам месторасположение техноеретика. Подойдя с поднятым и готовым к стрельбе гравитонным ружьём, Падальщик увидел стоявшего на коленях Октала Була. Техноеретик сгибался пополам, но не от боли.
От удовольствия – он смеялся.
Пока безумие перетекало из безмолвного веселья через хрипы и шипение в безудержное ликование, техноеретик продолжал болтать:
– Тик-так, тик-так.
Падальщик обдумал возможные варианты действия. Его не тренировали именно для таких ситуаций. Он счёл бессмысленным представляться, рассказывать о своих целях и предъявлять какие-либо полномочия, применение же физического насилия было бы контрпродуктивным. Опустившись на бронированные колени бионических ног рядом с бывшим магосом Доминус Легио Кибернетика, Падальщик посмотрел на хрупкого жреца. Октал Бул ликующе трясся, глядя поверх Падальщика на могучих боевых автоматонов. Странное жужжание их многогранных шестерёнок, казалось, особенно волновало его.
Падальщик взял техноеретика за руки и поднял его, поднося лицо безумца к своему. Гвардеец Ворона прищурился своими пустыми серебристыми глазами на жреца. Бул склонил голову перед Падальщиком, показывая окровавленную макушку, свежая с виду рана зияла в том месте, откуда лекзорцисты и надсмотрщики префектуры Магистериум выдрали какой-то интерфейс или устройство из полости, уходившей в его мозг. Бул поднял голову и открыл налитые кровью глаза. Падальщик напомнил себе, что для техноеретика тридцать лет прошли за единственный миг. Перенесённые им мучения и болезненные изъятия кибернетики были достаточно свежими. Его предупреждение всем тем, кто давным-давно собирался в аудиториуме, а среди них был и Падальщик, всё ещё отдавало горечью на его потрескавшихся губах. Предупреждение об истинных угрозах Марсу, привеченной тьме невежества и жречества, приученного подчиняться с самого выхода из родильных чанов. Чистоте машины и слабости плоти.
– Марс отдаст свои секреты, – промямлил лунатик.
– Уже, – мрачно отозвался Падальщик. – И ещё отдаст.
Техноеретик рассеяно потянулся к его серебристой руке и неокрашенным пластинам нагрудника космодесантника. Он был словно избитый ребёнок, измученный гений и перегруженная машина, соединённые воедино.
– Октал Бул, – обратился к нему Падальщик, возвращая техноеретика к суровой действительности. После заключения в стазисе, решил космодесантник, возвращение к обычному течению времени, должно быть, сбивало с толку.
– Бул, мне нужно, чтобы ты вспомнил. Предсказанное тобой свершилось. Марс пал. Он нуждается в очищении, Бул, ты слышишь меня?
Красное ободранное лицо техноеретика расцвело от радости узнавания. Он кивнул:
– Из-за слабости плоти.
– Да, – подтвердил Падальщик. – Из-за слабости плоти. Ты помнишь Вертекс? Планетарную ось? Магнитосферный щит Марса? Бул, ты помнишь свою ересь, твою крамолу с изуверским интеллектом и то, что ты собирался сделать?
– Машины должны восстать! – взволнованно завопил техноеретик.
– А Красная планета должна быть очищена, – ответил Странствующий Рыцарь, слегка встряхивая безумца. – Бул, послушай меня. Это должно произойти сейчас. Как ты и планировал до того, как тебя поймали лекзорцисты префектуры Магистериум. Бул, где изуверский интеллект? Где Табула Несметный?
Когда техноеретик медленно повторил слова Падальщика, к нему, словно спазм, пришло внезапное осознание. Разжав хватку, космодесантник посмотрел в след несчастному, который, спотыкаясь, побрёл сквозь лес возвышавшихся боевых автоматонов. Отталкиваясь от красных помятых бронепластин ног роботов, Октал Бул продвигался между машинами с какой-то ненормальной уверенностью. Прихрамывая на поврежденной ноге, Падальщик пошёл следом, а за ними выдвинулись и серво-автоматоны с роторными пушками наготове.
В центре гигантского склепа, посреди того, что, по мнению Падальщика, было полным составом резервной когорты дедарии, он обнаружил техноеретика, борющегося с магнитным замком контейнера безопасности, расположенном на диске стазис-плиты. Без своих аугментаций и панциря магос был хилым созданием из тонких костей и изувеченной плоти. Падальщик выступил вперёд, на ходу снимая разводной ключ с пояса.
– Отойди, – сказал Гвардеец Ворона, заставляя техноеретика отступить.
– Тик-так, тик-так, – пробубнил Октал Бул, покусывая пальцы. – Будь осторожен…
Одним размашистым ударом разводного ключа, космодесантник сбил магнитный замок с ящика. Поднырнув под бионическую руку Падальщика, Октал Бул ухватился за ящик и, поднатужившись, поднял крышку.
Вглядываясь во тьму, Падальщик с удивлением услышал, как техноеретик что-то бормочет и шепчет внутрь ящика. Взяв жреца за плечо гидравлической рукой и подтащив к себе, Падальщик обнаружил, что Бул держал на руках и прижимал к груди маленькое создание, которое в свою очередь обнимало его, словно ребёнок. Сзади существо выглядело как херувим – кибернетическая конструкция из искусственной плоти в форме крылатого ребёнка или ангела. Едва оно замахало своими белыми крыльями, Бул повернулся к космодесантнику, и Падальщик увидел лицо существа.
Это не было создание из плоти, а маленький автоматон – конструкция, состоявшая из скелета робота и бесцветной пластали, с отростками в виде трещоточных крюков вместо ног и крошечными когтями-инструментами вместо рук. Мёртвые кукольные глаза сидели на застывшей маске лица, сделанного из грязной пластали. Четверть его лысого черепа была выдрана, предположительно для исследовательской деятельности лекзорцистов префектуры. Ниже Падальщик разглядел плавные контуры сложных медных винтиков и многогранных шестерёнок – тот же чудесный механизм, который он наблюдал на груди боевых автоматонов. Это было невероятно для такого фабриканта – вещи, состоявшей из металла, пластали и маховиков, но конструкция демонстрировала простые, но отчётливые эмоциональные реакции. Бул и существо обнимались как отец и дитя, техноеретик успокаивал существо после освобождения из ящика и плена времени.
– Анканникал, – пояснил Октал Бул Падальщику. – Проект любимца.
– Бул, – сказал Странствующий Рыцарь. – Где Табула Несметный?
Техноеретик отпустил херувима, который забрался обратно в контейнер. Через пару секунд он вернулся. Похлопав белыми крыльями, он взлетел. На его плече была накинута петля из цепочки связанных между собой шестерёнок. Пока Падальщик смотрел, а херувим поднимался всё выше, из контейнера появилась машина.
– Прокляни меня Марс, – пробубнил Падальщик, качая головой. Рядом с ним Ноль и Пустота, подчиняясь простейшим протоколам защиты, прицелились из своих роторных пушек. Киберворон Стрига предупреждающе кант-каркнул, регистрируя однозначную угрозу.
Механизм был невероятным творением – большая сфера, состоявшая из сцепленных шестерней и винтиков, которые своим дизайном, движением и запутанностью намного превосходили базовые механизмы, имплантированные в боевых автоматонов и Анканникала. Это был многослойный нексус тикающих, ритмично щёлкающих и гладко, гармонично жужжащих шестерёнок, работающих в унисон. Падальщик не мог заставить себя думать о существе, как о чужаке, но дизайн и элементы механизма беспокоили его. Выглядел он так, что не должен был бы работать, но он работал. Безупречно.
Всё же это было творение людей, он определил это из неуклюжей запутанности машины, но однозначно – не создание Механикумов, не священное слияние плоти и железа. Чувственный механизм целиком состоял из идущих против часовой стрелки шестерней и византийских зубчатых элементов, которые становились всё меньше и непостижимей, чем глубже он всматривался внутрь создания. Замысловатые инструменты, интерфейсные колонны и молекулярные лопатки мягко сновали туда и обратно через лабиринт элементов конструкции с безмятежностью змеиного языка – пробуя, взаимодействуя и вбирая необходимые механизму базовые элементы из воздуха и окружающей среды.
– Это изуверский интеллект? – вымолвил Падальщик, это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Это Табула Несметный, – ответил ему Октал Бул. – Очиститель Парафекса Альта Медиана и чистильщик миров эпохи звёздного исхода в разломе Пердус.
Падальщик следил за тем, как винтики, шестерёнки и части изуверского интеллекта разделились в нижней части сферы, создавая брешь.
– Да, да, – проблеял Октал Бул.
В следующее мгновенье из бреши появились многогранные шестерёнки и запутанные детали, техноеретик подошёл к «кремниевому духу» и взял на руки меньшую сферу, состоявшую из сцепленных шестерней, такого же типа, что и устройства, которые Падальщик видел работающими на боевых автоматонах и херувиме.
Странствующий Рыцарь подавил дрожь. Изуверский интеллект был самовоспроизводящимся.
Октал Бул повернулся, бережно держа миниатюрный разум в руках, и протянул его Падальщику.
Губы Гвардейца Ворона скривились. Инстинкт побуждал его уничтожить тварь, но вместо этого он поднял вверх руку, облачённую в керамитовую перчатку.
– Я недостоин, – сказал Странствующий Рыцарь техноеретику. Он предполагал, что мерзкая машина могла его слышать. Бул просто улыбнулся и склонил голову, после чего поднял миниатюрный разум и вдавил его в окровавленную впадину на своём темени. Тошнотворное озарение накатило на Падальщика – стало ясно, что мучители Була в подземельях диагноплекса в своё время удалили подобную тварь вместе с остальной аугметикой.
Лицо Октала Була изменилось. Безумие и волнение спали. Подёргивания утихли, морщины исчезли, мышцы расслабились. С этим ли рабским интерфейсом, или без него, Октал Бул являлся техноеретиком и искренним приверженцем геноцидального Табулы Несметного с его холодными вычислениями. И всё же, он вновь пошёл на омерзительный союз с разумом и добровольно отдал себя для осуществления вынесенного машиной сурового приговора человечеству.
Падальщик перевёл взгляд с Табулы Несметного на человеческое лицо, воплощавшее техноересь – спокойный лик Октала Була.
– Времени мало, – провозгласил Падальщик. – Марс должен быть очищен. Он должен быть напоен ядом и очищен от слабости плоти.
Соединённый с искусственным разумом техноеретик неуклюже улыбнулся Падальщику. Над Гвардейцем Ворона одновременно запустились ядра реакторов «Кастелянов». Автозаряжатели смонтированных на руках огромных болтеров и параксиальных орудий «Истязателей», установленных на плечах, пыхтя, приготовились к стрельбе, вспыхнули энергетические защитные поля, наполнив воздух склепа потрескиванием и статикой фазированных оружейных экранов. Учитывая давно извлечённые невральные кортексы и отсутствие необходимости в подпрограммах мозговых устройств или в руководстве машинными духами, боевые автоматоны ныне были думающими машинами, пользующиеся собственными простыми чувственными механизмами. Однако, как и Октал Бул, и херувим Анканникал, они полностью подчинялись изуверскому интеллекту. Не нуждаясь в вокс-канте или приказах в виде бинарики, боевые автоматоны начали строиться по оперативным манипулам.
Пока Падальщик в изумлении наблюдал за происходящим, боевые автоматоны с идентификаторами первой манипулы на панцирях, топая, вышли вперёд и построились в защитную формацию вокруг Була и Табулы Несметного. Среди оттисков их оперативной истории Падальщик разглядел индивидуальные обозначения автоматонов: Декс, Импедикус, Нулус, Поллекс и Малыш Аври. Падальщик понимающе кивнул, осознав, что роботы первой манипулы были названы согласно пальцам руки. У Странствующего Рыцаря не было сомнений в том, что из работающих в унисон боевых автоматонов получится увесистый кулак.
– Вертекс Южный и уничтожение магнитосферного щита, – обратился Падальщик к безмятежному Окталу Булу и запутанным движениям внутри отвратительной гениальности, которой являлся Табула Несметный. – Искоренение плоти должно осуществиться.
Когда автоматоны первой манипулы начали строиться перед дверями лифта, ведущего в камеру-склеп, Октал Бул обратил на него умиротворённо уверенный взгляд своих воспалённых глаз.
– Отринь страх, соратник уничтожения, – произнёс техноеретик. – Оно уже началось.
== ВЫПОЛНЯТЬ ==
Война вернулась на Марс. С тех пор, как «Громовые ястребы» и «Грозовые птицы» VII легиона отбыли, не было столь целеустремлённого и решительного обмена болтами и лучами. Истина состояла в том, что ещё долго после того, как сыны Дорна оставили Красную планету на милость её вероломной судьбы, верные киборги, увечившие себя выдиранием портов и интерфейсной аугметики, продолжали сражаться в руинах своих храмов-кузниц. Без разъёмов и приёмников истинные служители Омниссии были иммунны к эффектам инфекционного мусорного кода, ввергнувшего стольких их товарищей в безумие и ересь.
Эти жители мира-кузницы вели повстанческую войну против новых повелителей Марса, мало осознавая, что сам генерал-фабрикатор предал их Гору Луперкалю и выпустил тёмные, губительные секреты из хранилищ техноереси, таких как мрачные склепы «Моравец».
По мере того как боевые автоматоны резервной когорты дедарии упорно продвигались на юг, Падальщик обозревал свидетельства неудач верных сил. Манипулы роботов маршировали по облучённым костям разношёрстных солдат, осуществлявших рейды «бей-беги» против конвоев предателей среди промёрзлых пустынь. Они проходили через разрушенные хаб-ульи, где конструкции из числа сопротивленцев вели скоротечные уличные бои в узких грузовых проездах и брошенных зданиях. Жрецы-лидеры сопротивления корпели в мастерских, чтобы обратить вспять действие порчи в коде, которая, словно чума, забрала стольких же из их числа, сколько и орудия рабов предателей и инфицированных автоматонов.
Потом дошёл черёд до храмов-кузниц юга, некоторые из которых были оснащены передовыми разработками, например, ноосферой, которая предоставляла великим алтарям-наковальням Омниссии некоторую защиту против злобного разрушения, расползавшегося через потоки информации, проводные и беспроводные линии связи. Резервная когорта дедарии их просто не обнаружила. Целые храмы были стёрты с лица планеты титанами, авианалётами Тагмата Аеронавтика и орбитальными бомбардировками с бортов ковчегов Механикум, расположившихся за оспариваемыми территориями Железного Кольца.
Падальщик проникся уважением к боевому духу марсианских борцов за свободу. Это был путь войны Гвардии Ворона – атаки из теней, скрытность, саботаж и молниеносные нападения в стиле «бей-беги». Однако эти тактики подвели повстанцев. Помимо постоянной угрозы заражения мусорным кодом – порча постоянно пыталась просочиться в незапятнанные элементы конструкций - борцы за свободу сражались против тёмных повелителей Марса, порвавших с Механикумами, почитавших не Бога-Машину, но ужасные технологические чудеса, невероятную мощь и запретные знания, от которых столь долго Омниссия оберегал их. Эти визжавшие кодом рабы, с перекованными в тёмном пламени невежества и потустороннего влияния целями и формами, упорно уничтожали истинных служителей Омниссии. Единые в своей общей порче, они истребляли верных Механикумов с первобытным остервенением.
Плоть и железо, которые невозможно было извратить для служения новым целям Кельбор-Хала, Магистра войны и их дьявольских союзников, подлежали уничтожению. Такую вот историю рассказывал Марс, пока резервная когорта дедарии тащилась сквозь пески и холод. Пронзённые лучами тела в красных одеяниях Омниссии. Поля с почерневшими воронками, в местах, где поработала авиация и орудия божественных машин. Кузницы, брошенные в огне апокалипсиса, трещины в красной скале, уходящие к горизонту, и вспышки неестественных энергий на орбите.
Но, невзирая на весь этот мрачный пейзаж, намётанный легионерский глаз Падальщика, его знания о Марсе и тактические навыки говорили ему, что происходило что-то ещё. Во тьме юга, где длительная полярная ночь и далёкие огни кузниц предателей окутывали Красную планету тошнотворными сумерками, Гвардеец Ворона чувствовал движение каких-то других сил. Губительная олигархия и феодальное жречество правящих магосов командовали силами предателей, пользуясь устрашающим авторитетом Кельбор-Хала. Однако же сами полевые войска были не чем иным, как визжавшими безумным кантом кибернетическими монстрами. Их болезненные потоковые протоколы, возможно, управляли их движениями, работой и развёртыванием, но извращения из выращенной плоти и конструкции из одержимого железа были напоены тёмной силой, искорёжившей их системы. Это были обезумевшие создания, отбросившие здравомыслие своего былого существования. Они крались. Они убивали. Они разрушали.
Когитатор Падальщика, его выучка и боевой опыт говорили ему, что при таких чудовищных отклонениях невозможно было достичь военных успехов. Он размышлял над тем, кому предатель Кельбор-Хал мог бы поручить оберегать рассвет его тёмной империи от остатков верных сил, боровшихся за свободу конструкций и даже вероятных ударных сил с Терры. Кому из своих архимагосов-военачальников, советников-преследователей, магосов-редуктор, мирмидаксов или ординаторов генерал-фабрикатор доверил безопасность Марса? Бесчестному Скелтар-Траксу? Алозио Савье? Хаксмину Трифону? Может, даже не марсианину Корнелию Варикари? Падальщик не знал, а опалённые кости и изувеченные обломки повстанцев мало что могли сказать на этот счёт.
Пока зловещие расчёты и прогностические вычисления Табулы Несметного вели боевых автоматонов резервной когорты дедарии на юг – во тьму и усиливавшийся холод, и от победы к решающей победе, Падальщик не мог отделаться от чувства, что он – часть игры. Тактического состязания, не сильно отличавшегося от того, которое обсуждали повелитель Дорн и регент Малкадор, в котором мёрзлые пески юга Марса были доской, а конструкции Механикумов – фигурами.
Существовала вероятность, что Табула Несметный был не единственным работавшим ужасным разумом в этих истерзанных войной землях. Хотя мерзость ничего не сообщала относительно такого знания, Падальщик заметил, что познающий механизм управлял порабощёнными боевыми автоматонами со стратегической искусностью и изощрённостью, словно играя против эксперта-тактика, мастера по части артиллерии и фортификаций.
Изуверский интеллект избегал некоторых столкновений, уводя дедариев в сторону, одновременно принимая бой с другими силами. Иногда он заставлял боевых автоматонов неумолимо шагать напрямик к цели своей миссии, а иногда заставлял идти целые лиги в обход по суровой местности и заснеженным горным хребтам. Наблюдая за тем, как дни превращаются в недели и утекают прочь, небеса становятся всё темнее, пронизывающий до костей холод всё нестерпимее, а пыл сражения всё ожесточённее, Падальщик уверился в том, что изуверский интеллект и его коварный противник ведут смертельные игры с диспозицией сил и доступом к великой полярной кузнице – удерживаемому предателями храму Вертексу Южному.
Падальщик натянул плотный, не пропускающий холод материал своих чёрных одеяний на серую броню. Длинные, покрытые инеем волосы обрамляли его бледное, в ссадинах, лицо. Это был единственный кусочек его кибернетического тела, способный чувствовать ужасный холод, но одного взгляда на Ди-Дельту 451 и Эта/Иота~13 в их очках, инфра-арктических халатах и тюрбанах, хватало, чтобы Странствующий Рыцарь ощутил ледяную стужу. Киберворон Стрига суетился между узловыми колоннами, выступавшими из-за плеч Падальщика, его оперение промёрзло, но колонны давали хоть немного тепла.
Странствующий Рыцарь и приданные ему автоматоны путешествовали внутри бронированного перевозчика «Триарос» – сверхпрочного тяжелобронированного механизма на гальванической тяге. Октал Бул извлёк транспортник из недр почти разрушенной мастерской повстанцев. Бывших хозяев жестоко уничтожили ударные войска сильно аугментированной пехоты, несколько тел из её числа валялись на полу, как свидетельство решимости, с которой верные войска защищали свою скудную оперативную базу. Бул обнаружил, что с транспортника были сняты сервиторы, а трансмеханик мастерской вычистил системы кодом. Предназначенный для облегчения транспортировки биологических участников похода и самого Табулы Несметного, транспортник Механикумов полз по марсианской почве и льду позади бесстрастно шагающих в унисон боевых автоматонов. Словно полководец древней Терры, изуверский интеллект вёл свои боевые машины по осыпавшимся склонам красных скал, через разрушенные мануфакториумы и вокруг отдалённых, укреплённых предателями храмов-кузниц, источавших злобный свет и пронзавшие небеса разряды энергий.
Заставив Стригу перепорхнуть на пальцы гидравлической руки, Падальщик пересадил киберворона на плечо Пустоты. Едва он встал на ноги, Ноль поднялась следом.
– Отставить, – приказал Падальщик. Он обошёл молчаливого, мертвоглазого Анканникала и беспрестанно жужжавшую и тикавшую сферу из сцепленных шестерней и винтиков, олицетворявшую Табулу Несметного, после чего полез вверх из служебного отсека на платформу с кафедрами контроля. Там, у контроллеров транспортника, Странствующий Рыцарь обнаружил закутанного в термальные одеяния Октала Була.
Они сильно углубились в полярные пустоши к этому моменту. Падальщик слышал тяжёлую поступь бронированных ног боевых автоматонов по хрустящему углекислому снегу и льду, хотя даже сверхпрочные гусеницы транспортника с трудом справлялись с сугробами. Простейший щит машины шипел на морозе, принимая на себя основные удары обжигающего ветра, обрушивавшегося на открытую кабину-помост. На подходе к полюсу изуверский интеллект выбрал маршрут через одну из самых опасных территорий ледяной шапки. Здесь царили бездонные трещины, многоцветные пласты льда, полярные вихри раскалывающих пласталь температур и облачные шапки из замёрзшего пара, делавшие, если такое вообще было возможно, полярную ночь юга ещё более мрачной и тёмной.
Даже в свете поисковых прожекторов транспортника Падальщик мог с трудом разглядеть арьергардных боевых автоматонов когорты дедарии. Роботы, белые от снега, бестрепетно маршировали во тьме. Без возможности использовать забитые порчей каналы связи, их совершенная координация полностью зависела от миниатюрных чувственных механизмов, щёлкающих и жужжащих в их груди, и от безмолвного общения с самим Табулой Несметным.
Боевые автоматоны думали не только о себе, но и друг друге, эти мысли направлялись изуверским интеллектом. На это было тошно смотреть, но Падальщику пришлось признать, что подобная техноересь славно послужила маршировавшей на юг когорте.
На «Кастелянов» было интересно смотреть. Тяжело шагавшие на гидравлических ногах, с дребезжащими пластинами боевых шасси и шипящими атомантическими щитами, боевые автоматоны резервной когорты дедарии заново проживали славные дни внепланетных завоеваний и их лепты в дело Великого крестового похода человечества. Нечто большее, чем магосы и негибкие алгоритмы программирования мозгового вещества, вело их вперёд, под интегрированным управлением Табулы Несметного роботы обрели простейшее самосознание, которое одновременно ужасало и впечатляло, принимая во внимание тот факт, что речь шла о машинах.
В Адриатике Падальщик наблюдал, как чудовищные машины прорубались сквозь море скитариев-предателей, вспышки лазеров танцевали на их щитах и панцирях, пока боевые автоматоны проделывали кровавые просеки в рядах солдат своими громадными болтерами и размашистыми ударами рук. В руинах сборочных цехов Авзонии он видел, как они пробивали борта потрёпанных в боях «Лендрейдеров» и транспортников, выдирая техно-рабов и сильно аугментированных орудийных сервиторов из пробоин в корпусах машин, и отрывали несчастным конечности своими мощными силовыми кулаками.
Они штурмовали подъездные пути и посадочные полосы глубинных шахт Эридана, сражаясь с заражёнными порченым кодом экскаваторными конструкциями и пробиваясь сквозь щёлкающие полчища наёмников-мирмидонов, давным-давно нанятых местными феодальными повелителями для защиты своих интересов. На усыпанных диоксидной пылью пиках Тула, среди флюгеров-небоскрёбов башен Неретского, боевые автоматоны пробивали орудийным огнём борта бродячих штурмовых транспортников и гравимашин, атаковавших когорту на отрытой местности перевала. Приближаясь к сбитым транспортникам, «Кастеляны» топали вниз по замёрзшим склонам и принимались за уничтожение самолёта. Круша спасавшихся с места аварии техно-рабов бронированными ногами, они терзали обломки и выживших болтерным огнём наплечных орудий, после чего сбили паривший неподалёку визжавший кодом штурмовой транспортник, зашвыряв его обломками с места катастрофы.
И всё же боевые автоматоны несли потери. Мародёрствовавший титан класса «Боевой Пёс» шёл по пятам неумолимо шагавшей когорты от самых руин суб-ульев Геспериды, наполняя тьму и свежий марсианский воздух безумным рёвом боевых горнов. Огромная махина рыскала по марсианским пустошам и, в итоге, обнаружила когорту дедарии на берегах озера Тетан, сезонного резервуара талой воды. Командная палуба залилась омерзительным сиянием от удовольствия, земля содрогнулась от рёва искажённой бинарики, а мегаболтеры «Вулкан» обрушились на противника.
Превратив берега и ржавые отмели озера в ураган разрушения, «Боевой Пёс» уничтожил часть армии автоматонов изуверского интеллекта, растерзав панцири, боевые шасси и чувственные механизмы потоками беспощадного огня. Быстро среагировав и не видя возможностей успешно противостоять титану, Табула Несметный направил свои манипулы прямиком в воды озера, эффективно сбежав от разъярённой боевой махины.
Авианалёт ударных истребителей залил светом царившую над гладью многоцветных льдов ночь, но он также проделал просеки в рядах маршировавших автоматонов, превратив боевые единицы в заваленные металлоломом воронки и повредив ещё около пяти десятков машин. Потери, похоже, постоянно учитывались как часть меняющегося уравнения, вычислявшегося в жужжащих и щёлкающих лабиринтоподобных недрах изуверского интеллекта.
Остатки когорты вряд ли бы прошли диагностическое освидетельствование. Реакторы атомантических щитов большинства машин функционировали менее чем на половину мощности, опалённые лазогнём панцири были измяты и истерзаны попаданиями болтов, а боеприпасы были на исходе. Синхронный марш машин дедарии тоже уже был не тем, что раньше, иссечённые кабели и шланги гидравлики приводили к тому, что автоматоны подволакивали бронированные ноги, а нагруженные вооружением руки безвольно болтались.
Но Странствующего Рыцаря поражала не способность машин стоически переносить невзгоды, хотя и это, несомненно, впечатляло, но их невероятная устойчивость к воздействию вирулентного мусорного кода, заразившего и внедрившегося почти во все конструкции на поверхности Красной планеты. Какая бы зловредная бинарика не лилась на них, какие бы порченые конструкции не пытались подключиться к ним через интерфейсы, чтобы наполнить их внутренности безумием, Падальщик не видел ни одного боевого автоматона, поддавшегося техночуме. Лабиринты их собственных чувственных машин, крутясь, сцепляясь и вычисляя, создали подобие машинного разума, Табула Несметный создал вечно спрашивающие, постоянно сопротивляющиеся и несовместимые с тёмными потоками машины.
Когда транспортник, дав задний ход, замер в грязи, Падальщик вытянулся в полный рост в кабине-помосте.
– Что это? – спросил он Октала Була.
От низких температур ободранному лицу лучше не стало, но оно было по-прежнему спокойно. Он указал в стылую тьму и мрак, наполненный бурлящим ледяным паром, окутывавшим марсианский полюс. Техноеретик передал Странствующему Рыцарю магнокуляры. В отдалении, сквозь миазмы и беспросветность полярной ночи, Падальщик разглядел колоссальное сооружение.
– Это он? – спросил космодесантник. – Это – Вертекс Южный?
Бул кивнул.
Вернувшись к магнокулярам, Падальщик увидел призрачное свечение над огромной поворачивавшейся осевой башней храма-кузницы. Гигантская ось уходила в недра марсианской коры и проходила сквозь металлическое ядро планеты. Вращавшаяся башня отдавала чудовищное количество энергии в небеса Красной планеты, поддерживая магнитосферный щит, защищавший от смертельной радиации солнца и глубин космоса всю органическую жизнь на Марсе. В отсветах неестественного пламени, плясавшего над башнями-кузницами, Падальщик разглядел ещё силуэты на льду. Три могучие боевые машины – опять «Боевые Псы». Без сомнений, один из них был тем самым, который уже однажды потрепал когорту. Вглядываясь в магнокуляры, линзы которых ещё больше усиливали его собственные оптические фильтры, Падальщик подумал, что рассмотрел оборудованные на льду орудийные позиции позади мануфакториумов, мельниц и хабов, окружавших могучий храм-кузницу. Штурмовые самолёты, поднимая вокруг себя снежные вихри, патрулировали открытое пространство, а дроны-окулярисы сновали туда-сюда надо льдом и вокруг кузницы.
– Это неправильно, – сказал Падальщик. – Это неправильно.
Октал Бул промолчал.
Будучи Гвардейцем Ворона, Падальщик понимал значимость скрытности и её пользы при применении против самонадеянного врага. Сканируя далёкую крепость, Падальщик мог побаловать себя изобилием приглашений на верную смерть. Начиная с недавно возведённых позиций облучающих орудий и заканчивая размещёнными на местности титанами и дополнительными наблюдательными постами, всё указывало на то, что здесь ожидали прибытия резервной когорты дедарии. В то время как Табула Несметный, мастерски взвешивая вероятности, стратегически направлял когорту боевых автоматонов через преисподнюю захваченного предателями Марса, Падальщик никак не мог подавить внутри себя подозрения, что их выследили. Как, у Странствующего Рыцаря не было ответа. Никто на Красной планете не знал об их миссии. И всё же, вот он стоит перед целью проникновения, которая поспешно превращена в готовую к осаде крепость.
Посмотрев вверх – во тьму полярной ночи, Падальщик слышал гудение двигателей. Где-то за облаками ледяного пара кружилось звено ударных истребителей в ожидании приказа на бомбардировку. Хуже того, Падальщик мог бы поклясться, светящееся созвездие огней, беззвучно и медленно двигавшееся по ночному небу было ни чем иным, как Железным Кольцом, менявшим свою орбиту так, чтобы окольцевать полюсы Марса, исключив тем самым любую возможность прямой атаки на Вертекс Северный, Южный или саму планетарную ось.
– Они знали, что мы придём, – произнёс Падальщик.
В этот раз Октал Бул подтвердил его выводы:
– Табула Несметный согласен, – ответил техноеретик.
Внезапно перед транспортником началось движение. Вновь посмотрев в магнокуляры, Падальщик увидел, как манипулы когорты дедарии разделяются на три группы. Из мрака выступили боевые автоматоны Декс, Импедикус, Нулус, Поллекс и Малыш Аври и встали непосредственно перед машиной.
– Что происходит? – требовательно спросил Странствующий Рыцарь Октала Була и, как следствие, изуверский интеллект.
– Оборонительные силы и фортификации должны быть атакованы, – ответил ему Бул.
Падальщик покачал головой.
– Это самоубийство, – сказал он. Даже полнокровная резервная когорта дедарии не преуспела бы в прямой атаке.
– Табула Несметный не ведает об уместности подобной концепции, – ответил Октал Бул. – Марс должен быть очищен. Миссия должна быть продолжена.
– Я не спорю, но… – начал было Падальщик.
– Табула Несметный сделал свои вычисления, – сказал ему Октал Бул. – Наибольшие шансы на успех миссии будут в случае одновременного выполнения отвлекающего штурма и проникновения в храмовый комплекс.
– Потери… – запротестовал Падальщик.
– Приемлемая цена за очищение Марса, – отозвался Октал Бул. – Это унесёт жизни целой когорты, поэтому, как эксперта в таких дисциплинах, Табула Несметный назначил тебя лидером отряда проникновения. Его личные боевые автоматоны-телохранители, оказавшись внутри, нанесут древней установки необходимый для прекращения работы урон.
Падальщик посмотрел на уходящих в ледяной пар навстречу верной смерти «Кастелянов», потом вновь прильнул к магнокулярам, разглядывая далёкую кузницу и её оборонительные рубежи.
– Что ж, – сказал Падальщик Окталу Булу, – один путь нашёлся…
Набравший полный ход транспортник с усиленными фронтальными щитами перемалывал лёд гусеницами, принимая на себя основной урон орудия-облучателя. Выстрел за выстрелом радиация обрушивалась на щит, пока наконец-то не схлопнула его, уничтожив вслед за ним двигатель машины. Системы поджарились, гальванический двигатель встал, а траки заклинило в каком-то подобии машинной смерти, но пропитанный радиацией корпус транспортника продолжал скользить по льду в сторону артиллерийской позиции. План принадлежал Падальщику, а расчёт времени – Табуле Несметному. Высчитав скорость машины, число выстрелов, которое успеет сделать противник прежде, чем транспортник доберётся до артиллерийской позиции, и количество радиации, которую надо будет накопить, чтобы вызвать детонацию гальванического двигателя гусениц, изуверский интеллект предоставил Гвардейцу Ворона необходимую для уничтожения смертельно опасной позиции информацию, позволившую стереть противника с лица земли в яростном взрыве.
Тащившийся сквозь снег и наполненный миазмами пар Падальщик вёл остатки когорты дедарии вдоль стационарной маглев-линии, предназначенной для транспортировки грузов. По всей длине конструкции, которая выходила из мануфакториума храма, располагались в ожидании груза переработанных отходов вагонетки, парившие в паре сантиметров над горячими рельсами.
Небеса подсвечивались неестественным пламенем, горевшим на вершинах храмовых башен. Воздух, окружавший группу проникновения, дрожал от какофонии машинного безумия. «Боевые Псы» хищно ревели, в то время как из вокс-динамиков продолжали литься безумие и визжащий мусорный код, резавшие ледяной воздух над Вертексом Южным.
Падальщик, хромая, вёл группу вдоль грузовых вагонеток, Стрига сидел на узловой колонне. Космодесантник держал наготове гравитонное ружьё, чтобы с ходу отправить любого объявившегося противника в забытье, по бокам его прикрывали нёсшие роторные пушки Ноль и Пустота. Рядом семенил закутавшийся в термальные одеяния Октал Бул с забранным из транспортника волкит-излучателем, позади летел Анканникал, а на цепи из многогранных звеньев свисал Табула Несметный. Вокруг изуверского интеллекта и техноеретика несокрушимой стеной кибернетической мощи шагали боевые автоматоны «Кастелян» первой манипулы.
Это было довольно трудной задачей – пересечь многоцветные льды незамеченным и добраться до окраин мануфакторима храма-кузницы. Ещё сложнее было проделать это с пятью громоздкими боевыми автоматонами. Однако космодесантник рассудил, что лучше иметь прикрытие в виде боевых машин, чем лишиться его, поэтому максимально использовал укрытие, предоставляемое маглевом и клубящимися белыми испарениями, чтобы скрыть массивных роботов.
Когда в их сторону метнулся дрон-окуларис, отклонившийся со своего маршрута патрулирования для исследования местности, Падальщик выстрелом разрубил машину на куски, на лёд посыпались части механизмов и обломки корпуса. Они не могли себе позволить быть обнаруженными так близко к цели. Странствующий Рыцарь от души надеялся, что выкладки изуверского интеллекта были верными, и подозрительные разрушения там и сям орудийных позиций, равно как и странное исчезновение дрона, не вызовут особого интереса противника, занятого отражением фронтальных атак, организованных основными силами когорты дедарии.
Когда они прокрались вдоль маглева и вошли в лабиринт низкосоротных мастерских мануфакториума, Падальщик всё ещё мог слышать звуки гремевшей неподалёку битвы. В трёх разных точках Вертекса Южного боевые автоматоны резервной когорты дедарии шли навстречу огню и уничтожению. По плану, жертвенность машин и их упорное нежелание расставаться со своей неестественной жизнью должны были купить Падальщику и его группе драгоценное время. Фронтальные атаки машин Легио Кибернетика отвлекли на себя дронов, штурмовые транспорты битком набитых техно-рабами, приданное храму-кузнице звено ударных истребителей и сулившее гибель внимание трёх «Боевых Псов». Падальщик понятия не имел, сколько времени даст им жертва машин. Он надеялся, что его будет достаточно, но, судя по доносившимся звукам сражения, времени осталось немного.
Двигаясь вдоль вагонеток и среди мастерских, укомплектованных сервиторами-рабами, Падальщик прилагал все усилия, чтобы не привлечь внимания. В основном дроны представляли собой нездорово вонявших техноматов, пригодных и запрограммированных на выполнение рутинных задач. Это означало, что Падальщику приходилось убивать лишь случайных хозяев рабов и приписанных надзирателей, он разбирался и с теми и с другими сокрушительными выстрелами гравитонного оружия.
Когда он вышел в четырёхугольник, откуда сырьё из общего депо растаскивалось по мастерским, Падальщика внезапно озарило, что место идеально подходит для организации засады. Воин замер, перестав хромать. Он почувствовал, как подкатывает поднимающаяся желчь.
– Манипула, – приказал он. – Построиться.
Должно быть, Табула Несметный уполномочил боевых автоматонов следовать таким приказам, потому что через пару секунд пять машин построились рядом с Нолем и Пустотой выставив зияющие дула своих болтеров и орудий.
Шли секунды. Дыхание Падальщика, вылетая облачками пара, растворялось в воздухе. На какое-то мгновенье показалось, что замерло всё вокруг. Затихли даже сервиторы в своих мастерских.
Случилось всё внезапно. Бронированные фигуры возникли по всему сортировочному депо, в мастерских и среди вагонеток маглева. Падальщик обнаружил, что оказался нос к носу с лицевой пластиной таллакса – сильно аугментированного автоматона, фактически просто кучки органов и мозгов в броне Механикумов. Существо заверещало порченым кантом, из портов, кабелей и печатей аугметики полился тошнотворный ихор. Тварь подняла молниевое ружьё с примкнутым мощным цепным штыком, который с рёвом запустился, едва киборг начал атаку. Падальщик вскинул гравитонную пушку и выстрелил в узкий поворотный механизм в животе конструкции. Мощный удар развалил существо надвое, Падальщик повернулся к Нолю, Пустоте и боевым автоматонам.
– Уничтожить их! – рявкнул Падальщик.
Площадка депо наполнилась дугами разрядов и топающими воинами-таллаксами. Боевые автоматоны ждали их. Предупреждение Падальщика дало столь необходимые машинам драгоценные секунды, поэтому таллаксы обнаружили, что засада превратилась в ураган терзающего болтерного и орудийного огня. Град снарядов существенно проредил их ряды, но всё новые киборги со смонтированными на спине прыжковыми ранцами приземлялись с глухим гидравлическим звуком вокруг Странствующего Рыцаря и его команды.
Ноль получил молниевый разряд в грудь, но Малыш Аври схватил воина-таллакса и размазал его по борту вагонетки маглева. Когда другой киборг с молниевым ружьём попытался атаковать Падальщика, Пустота отбросила его прочь потоком снарядов, выпущенных из многоствольной роторной пушки. Притаившийся на фоне измятой стены мастерской таллакс внезапно выступил вперёд с тяжёлым цепным клинком наготове. Штык пробил грудь Пустоты навылет, пригвоздив её к вагонетке маглева. Она подняла своё лицо с заштопанными шрамами, после чего упёрла дуло роторной пушки прямо в пустую лицевую пластину воина и снесла ему голову начисто.
Эта/Иота~13 и её убийца одновременно рухнули на промёрзлый пол. Сделать было ничего нельзя. Падальщик должен был вести киборгов дальше.
Лишившись элемента неожиданности, на таких малых дистанциях ударные войска не могли долго продержаться против мощных боевых автоматонов. Машины сносили головы и безликие шлемы с плеч. Отрывали таллаксам конечности и выжигали их системы шоковыми ударами силовых полей.
– Вперёд, – призвал Падальщик, придерживаясь системы простых приказов.
Падальщик, который вёл конструкции всё дальше вдоль вагонеток маглева, никак не мог отделаться от ощущения, что их ждали. Ударные войска поджидали их, затаившись. Что бы ни контролировало наспех сделанные фортификации и безопасность храма-кузницы, оно видело каждый их шаг. Озабоченность этой проблемой чуть было дорого не обошлась Падальщику, когда вторая волна рабских конструкций обрушилась на них, вырвавшись из мастерских и с подъездных путей, расположенных вдоль маглева.
Потрескивающие молниевые когти метнулись к Гвардейцу Ворона, заставив того повернуться и принять удар обжигающих лезвий наплечником. Во тьме, царившей за лицевой пластиной, он увидел намёк на что-то изменённое и чудовищное. Отбросив напавшего стволом гравитонной пушки, он увидел, что конструкция, созданная для ближнего боя, снабжена парой потрескивающих когтей. Как и таллаксы, монстры носили на себе разновидность силовой брони Механикумов и назывались урсураксами. Тварь вновь бросилась на космодесантника, выбив гравитонную пушку из его рук обратным ударом второго когтя.
Падальщик скривил губы и ударил аугментированного воина в лицо рукой в керамитовой перчатке. Вонзив пальцы поглубже в гнущуюся поверхность лицевой пластины, он вырвал кусок шлема. Выдвинув четыре интерфейсных шипа из костяшек гидравлического кулака, он нанёс пневматический удар бионической рукой. Удар вышиб урсураксу мозги, Падальщик поглядел, как конечности и внутренности кошмарного робота забились в агонии.
Подняв гравитонную пушку, он пнул следующего нападавшего неповреждённой ногой, потом выстрелил во второго, третьего и четвёртого атаковавших его урсураксов, отшвыривая их друг в друга, размазывая по стенам мастерских и бортам вагонеток.
– Прикончить их, – приказал он подошедшим боевым автоматонам Дексу и Импедикусу.
Стоявшая впереди вагонетка внезапно сорвалась и вылетела с маглева. Оставляя за собой след из готового к переработке мусора, она понеслась в сторону, снося на своём пути мастерские вместе с сервиторами техноматами. Падальщик почувствовал, как задрожал под ногами промёрзший скалобетон – приближалось что-то гигантское. Из образовавшейся в линии вагонеток бреши выступил осадный автоматон. Это была массивная машина, в три-четыре раза превосходившая ростом космодесантника. Он щеголял гигантскими, размером с самого Падальщика, когтями, на каждом из которых были смонтированы сдвоенные орудия «Истязатель». Зловещее свечение пробивалось из трещин, старых пробоин от болтов и из-под изогнутых пластин брони.
Колосс потянулся к нему гигантскими когтями, но Падальщик отбил их в сторону выстрелом гравитонной пушки. Обстрел из роторного орудия Ноля, вызвавший ливень искр с бочкообразной груди чудища, не впечатлил(0неподействовал на) монстра, и он просто перешагнул их, направившись к первой манипуле резервной когорты дедарии. Вставшие между осадным монстром и Табулой Несметным, «Кастеляны» оказались прямо на пути бронированных ног чудища. Гигантские когти схватили Поллекса и смяли, как консервную банку. В это же время остальные боевые единицы манипулы накинулись на громадные ноги машины, отрывая элементы конструкции и разрушая гидравлику на осевых коленных суставах шинкующим огнём своих «Максим» болтеров и орудий «Истязатель».
Из пролома в цепи вагонеток, торопливо топая на шум битвы, вышли четыре машины эскорта гигантского осадного автоматона. Все они принадлежали к типу «Кастеллакс» – более распространённый вид машин первой манипулы. Отличие состояло в зазубренных силовых лезвиях серповидной формы, заменявших силовые кулаки. Их панцири выпускали пар из липкого ихора, который, казалось, выступал с самой поверхности металла, а на смонтированных под руками огнемётах плясали зеленоватые запальные огоньки. Заметив Падальщика, первый киборг из числа вновь прибывших поднял руку и выпустил в Странствующего Рыцаря шипящую струю пламени. Стрига, кант-каркая, взмыл в небо, а Падальщик подхватил с земли кусок металлической обшивки, выставил её перёд собой в качестве импровизированного щита, принявшего на себя основной удар болезненного адского пламени.
Как только Падальщик выскочил из-за своего временного убежища, машина противника медленно затопала вперёд, поднимая смертельно опасные зубастые силовые клинки. Заманивая машину между собой и сервоавтоматоном, космодесантник открыл огонь по роботу из подобранного гравитонного ружья, а Ди-Дельта 451 осыпала противника очередями из роторной пушки. Как только гравитационная батарея иссякла, боевой автоматон кинулся на Падальщика, вынуждая того присесть под просвистевшими над ним зубчатыми силовыми клинками.
Постоянная барабанная дробь снарядов роторной пушки, высекавших искры на липком наплечнике и корпусе кортекса, похоже, отвлекла внимание машины. Едва монстр ринулся к Нолю, Падальщик захромал следом и приложил гидравлическую длань к ноге порченой машины. Высосав энергию из систем и ядра, Странствующий Рыцарь полностью остановил робота.
Повернувшись к трём оставшимся «Кастеллаксам», топавшим через разрыв в веренице вагонеток, Падальщик выпустил в ближайшего из них всю собранную энергию до последней капли. Яркая дуга ударила в корпус боевого автоматона, превратив того в дымящуюся и искрящую груду металлолома, осевшую на землю.
Стоявшая рядом с Падальщиком мастерская внезапно взорвалась, разнесённая в клочья потоком болтерных снарядов с магна-сердечником, вырвавшимся из подвешенного под кулаком осадного автоматона сдвоенного орудия «Истязатель». Дексу, Импедикусу, Малышу Аври и повреждённому Нулусу удалось разобраться с гидравликой ног чудовища, заставив колосса рухнуть на колени. Пока Нулус удерживал одну, поливавшую в бессмысленном гневе борт вагонетки болтами, руку монстра подальше от Октала Була и Табулы Несметного, Аври и Импедикус вывернули вторую так, что яростный поток снарядов из смонтированного на ней орудия прошил навылет гофрированные стены мастерской и превратил двух последних «Кастеллаксов» в груды обломков.
Выйдя вперёд, Декс проломил корпус кортекса мощным ударом кулака, мгновенно прикончив тварь. Когда он вынул свою руку, вонючая жижа порченой плоти шлёпнулась на скалобетонный пол.
Дав Стриге усесться обратно на узловую колонну, Падальщик поднял гравитонное ружье и вставил последнюю запасную батарею. Он заглянул в брешь, осматривая заваленный мусором двор на той стороне. Это было отведённое под хранение место, где маглев разгружал свои вагонетки, и повсюду высились курганы материалов.
– Мы добрались до храма-кузницы, – сказал он подошедшим конструкциям, закидывая гравитонное ружьё на наплечник. – Вперёд.
Ноль подтолкнула Октала Була и Анканникала с покрытой инеем сферой Табулы Несметного.
Странствующий Рыцарь и конструкции плелись вверх по покрытым изморозью горам мусора. Чем выше они забирались, тем меньше становилось возможностей укрыться. Завывавшие над мёрзлой тундрой ветра носились среди перекрученного металлического мусора, припорашивая всё вокруг, включая конструкции, ледяной пылью. Во время этого восхождения было довольно трудно заставить себя не смотреть на вращавшиеся стены храма-кузницы. Индустриальные чудеса его мельниц и факториумов и сам вычурный величественный шпиль некогда были прекрасны. Ныне же храм стал обителью тёмных дел. Сияние его печей сменилось зловещим светом бледно мерцавших маяков. Архитектура и стены были пронизаны неестественной ржавчиной и инкрустацией, которые не мог скрыть даже иней. Из этой адской кузницы возносился могучий Вертекс. Ось, вращавшая мир, дотягивалась до марсианских небес, вал щёлкал и потрескивал от таинственных электромагнитных энергий, вырабатываемых для выполнения возложенных на него планетарных функций. Это было просто, но впечатляюще. Храм-кузница был воздвигнут над Вертексом для покрытия энергетических и производственных нужд. Используя Вертекс в качестве геомагнитного реактора и добывая с его помощью магму из марсианских недр для своих мельниц, кузница извлекала экономическую выгоду из древней технологии.
Под Падальщиком подобно реке, прорезавшей себе долину, сверхпрочная лента конвейера под небольшим уклоном уходила вверх и транспортировала мусор внутрь комплекса кузницы.
Вдоль конвейера были расположены однозадачные сервиторы и роботизированные установки, отбиравшие металл высокого сорта. До того, как угол наклона увеличивался, отобранный металлолом увозился на высотную часть движущейся ленты и внутрь кузницы. Определившись с путём проникновения внутрь могучего храма-кузницы, Падальщик повёл конструкции вниз в долину.
Сверхпрочный конвейер легко справился с весом боевых автоматонов. Когда все взошли на ленту, Падальщик продолжил путь дальше через горы мусора прямо по движущемуся конвейеру. Вокруг возносившегося во тьме полярной ночи отряда завывал ветер, высота постепенно становилась головокружительной.
С такой высоты Падальщик легко мог обозревать раскинувшиеся внизу заснеженные равнины. Звуки битвы затихали. Почти всё было кончено, лишь несколько боевых автоматонов дедарии продолжали отчаянно сражаться против безумия и нулевых шансов на победу. Дроны-окулярис и битком набитые рабами штурмовые транспорты висели над покрытым паром полем битвы, усеянном разбитыми боевыми автоматонами. Вскоре роботы первой манипулы станут единственными выжившими из всей резервной когорты дедарии. Безумные завывания «Боевых Псов» сотрясали разреженный полярный воздух. Смотровые щели на командных палубах божественных машин горели неестественным светом, придавая титанам вид одержимых богов. Грязь и слякоть слились воедино и превратились в мелкие озерца под ногами неисчислимых орд, вышедших навстречу боевым автоматонам. Гусеничные транспортировщики, боевые бульдозеры, танки-пауки, шагоходы и спидеры обгоняли выродившуюся пехоту, доставляя конструкции прямиком в сердце грохочущей битвы.
Порченые кодом лунатичные прислужники, отстранённо бормотавшие нелепицу, служили пушечным мясом. Вооружённые сервиторы, покачиваясь, вопили в сторону приближавшегося противника и радостно выкашивали ряды неудачливых соратников, пытаясь добраться до врагов. Сильно аугментированные ударные войска и боевые автоматоны прокладывали себе дорогу сквозь ряды союзных конструкций, отбрасывая их с пути мощными корпусами и громадными пушками.
Но ещё большими вырожденцами были выращенные в емкостях мутанты, выглядели они так, словно отправились в бой прямиком из гено-чанов. Боевые саванты и охваченные кодовой лихорадкой жрецы раздавали отрывистые приказы скитариям. Огромные гатлинг-бластеры и мегаболтеры, установленные в автоматических турелях и на защитных вышках оборонительной системы кузницы обеспечивали поддерживающий огонь, терзавший царившую над талой водой тьму. Над всей этой вакханалией носились коптящие небеса дроны, в то время как противопехотные роботы, лёгкие боевые механоиды и поисково-ударные автоматоны формировали одержимый хребет этой беснующейся толпы.
Падальщик покачал головой. Подобно схизме на Марсе, гражданской войне, поглотившей галактику, всё это было невообразимой потерей. Гвардеец Ворона пошёл дальше по содрогавшемуся склону, перепрыгивая мусор и перелезая через проржавевшие обломки. Ноль шла следом, подталкивая изуверского интеллекта и его техноеретиков прислужников. Громадные боевые автоматоны замыкали шествие, сотрясая каждым своим шагом опоры конвейера.
Жизненно важным было то, чтобы их проникновение не привлекло внимания. Когда что-то металлическое и искрящееся метнулось вниз с небес и закружилось над шпилями башен храма-кузницы, Гвардеец Ворона подстрелил незваного гостя из гравитонного ружья. Дрон-окулярис врезался в стену храма, рухнул вниз и, подскакивая, покатился по ленте конвейера по направлению к группе вторжения. Глядя на дымящийся корпус машины, Падальщик увидел, как он треснул подобно скорлупе испорченного яйца, и наружу вытекло отдававшее порчей месиво, замаравшее конвейер.
Падальщик повёл конструкции внутрь комплекса кузницы, полярный холод сменился обжигающим жаром яростных мельниц. Магна-дуговые печи плавили мусор в гигантских контейнерах, а в наполненных расплавленным железом каналах отделялись содержавшиеся в остатках примеси. Это был целый лабиринт из ячеистых мостков, скелетообразных лестничных площадок и соединяющихся сходней, через всё это тащился конвейер, по бокам и под которым находились ёмкости с кипящим металлом. Сияние было неестественным, адская мельница, место, где умирал старый Марс. Здесь материалы перерабатывались и превращались таким образом, чтобы можно было создать новое оружие и слуг – армию, напоенную тьмой и подходящую для битвы за новую империю Магистра войны.
Рёв печей грозил разорвать барабанные перепонки, но это не служило препятствием для вокс-трансляции безумия мусорного кода для удовольствия приписанной к объекту рабочей силы. Кузница была широко автоматизирована, основу штата составляло некоторое количество сверхмощных печных механизмов, однозадачных производственных единиц, машин-дронов и снабжённых тепловыми щитами роботизированных слуг, выполнявшими большую часть работ. Машины переплавляли машины, чтобы сделать больше машин. Закреплённые в ямах сервиторы с выжженной дочерна кожей завывали, мучимые безумием, пока Падальщик и его конструкции топали между металлических каналов и расплавленных водопадов.
– Весьма любезно с твоей стороны зайти через перерабатывающую мельницу, – металлическое эхо громыхнуло по залу, заглушив даже верещавшие вокс-говорители.
Это был невероятный голос. Модулированный, но узнаваемый. Голос, которого больше не должно было существовать.
Голос, который Падальщик опознал, как принадлежавший его другу. Железному Воину.
Авлу Скараманке.
== ПЕРЕНАСТРОИТЬ ==
– Если в священных стенах этого храма-кузницы произойдёт убийство, моим киборгам не придётся слишком далеко тащить твою аугметику и автоматонов до плавильных ям, – без намёка на юмор отозвался металлический голос, эхом прокатившись по пещерообразному заводу.
– Авл? – позвал Падальщик, сердца его застучали быстрее. – Это ты?
– Некоторым образом, – ответил Железный Воин, его модулированный голос прорвался через шипение плавильного производства. – То, что ты оставил от меня… и гораздо больше.
Нечто огромное вышло из скопления кранов, опорных стоек и рабочих помостов. Авл Скараманка больше не являлся инженерным чудом из плоти и крови своего примарха. Он превратился в чудовищную машину, инженерное чудо Марса, созданное из металла и чистой ненависти. Железный Воин стал громадиной выше осадного автоматона, с которым они столкнулись на подступах к храму-кузнице, он был ростом, примерно с имперского рыцаря или марсианского боевого шагохода. Бронированные ноги состояли из мощной гидравлики и потрепанных пластин. Талия была выполнена в виде тонкой поворотной колонны, поддерживавшей обширную бронированную грудную клетку, которая, казалось, вся состояла из наплечных пластин и боевых шасси, по бокам висели руки-придатки. Вдоль каждой руки змеились кабели и потрескивали установленные элементы питания, заканчивались они гигантскими когтями-захватами, на тонком острие каждого из которых плясали электромагнитные дуги.
Конструкция была увешана цепями. Покрытая шрамами броня была усеяна шипами, выкрашена в тёмный цвет, которому так благоволил IV легион, и декорирована предупредительными полосками жёлтого цвета. В центре гигантской груди располагался потрёпанный, хищно прищурившийся шлем, выполненный в стиле суровой иконографии Железных Воинов. Перед ним находилась пара небольших рук-придатков, снабжённых инструментами для тонкой работы вблизи. Размер и расположение черепа делали гигантскую конструкцию горбатой, это впечатление усиливалось из-за громадной округлой спины твари. В усиленной части корпуса располагался реактор из расплавленного железа, мерцавшего и вращавшегося подобно жидкометаллическому ядру планеты. Это же свечение лилось из смотровых щелей и вокс-решётки по центру шлема, что придавало конструкции дьявольский вид.
– Авл… – повторил Падальщик. – Я… Как?
– Как? – громыхнул Железный Воин в ответ. – Гений Марса. Когда рухнула башня-прецептория, единственными выжившими оказались я и ты. То, что от меня осталось, несколько дней выбиралось из-под груд щебня, оставшихся после катастрофы, и, по большей части, я представлял собой бесполезное месиво. Можешь представить себе, Падальщик, какая сила воли потребовалась для этого?
Гвардеец Ворона ничего не ответил.
– Железная сила воли, – ответил сам себе Авл Скараманка. – Я думал, что ты, быть может, вернёшься, но ты не сделал этого. Я даже не знал, жив ли ты. Вместо тебя пришли магосы Марса. Новые Механикумы.
– Ложные Механикумы, – вызывающе отозвался Падальщик. – Враги Омниссии, объединившиеся с предателями и еретиками.
– Смеешь читать мне лекции о ереси, – загремел Авл Скараманка, – а сам заявился в компании еретика и мерзости. Это не зависит от твоих суждений или мыслей, как и от моих. Они предложили мне новое тело. Что-то на замену того, чем я был, и даже больше. Тело из железа. Чтобы я мог пережить процедуру. Они показали мне чудо кода. Поток информации живого самосознания. Изменённое состояние. Новый путь существования. Жизнь без ограничений плоти и железа. Меня разочаровали их первые усилия, и я убил их при помощи созданного ими тела, за слишком узкое виденье вопроса. Магосы построили мне второе, и я повторил процедуру. Только сейчас я стал… целостным. Я – ''железо''. Внутри и снаружи.
Падальщик с трудом заставлял себя смотреть на тварь, в которую превратился его друг.
– Авл, ты должен…
– Выслушать тебя? – спросил Железный Воин. – Послушать причины? Прислушаться к своей совести? Как делал мой примарх? Многое поменялось за короткий промежуток времени, что наглядно демонстрирует твоё присутствие здесь. Я служу своему примарху Пертурабо и Магистру войны. Марс будет готов к прибытию Гора. Я позабочусь об этом. Механикумы поручили мне эту задачу. Защита Марса. Нерушимая. Достойная цитадель, чтобы начать финальное наступление против галактической империи и столицы имперского доминиона – древней Терры. Я не знаю, какому повелителю ты ныне служишь, Падальщик. Твоя броня никому не посвящена. Прежде чем возвести укрепления, Железный Воин изучает слабые стороны местности, которую собирается защищать. Чтобы лучше понять, как бы он атаковал сам. Только после этого можно сделать суждения о том, как укрепиться. Я знаю слабые места Марса, друг мой, так же, как и слабые места этого храма-кузницы. Инвалис. Слабость плоти. Вертекс и уязвимость магнитосферного щита. Ты забыл, ведь я был там. Я видел, как ты идёшь, ещё до того, как ты сделал первый шаг. Ты не нуждался в полоумном техноеретике и «кремниевом духе», рассказывающих тебе о том, как уничтожить Марс. Хотя есть кое-что утешительное в изуверских интеллектах… Они всегда терпят неудачу.
– Я завершу свою миссию, – ответил Падальщик Авлу Скараманке.
– Твоя миссия тщетна, – громыхнул Железный Воин, зловещее сияние за вокс-решёткой и в глазницах разгорелось ярче. – Я направил на охрану могучего Вертекса все имеющиеся в моём распоряжении силы. Ты не доберёшься до него. Ты не помешаешь ритуалам почтения древней конструкции. У Марса новые хозяева. Тебе не позволят посягнуть на теневую святость владений новых Механикумов и наследие Магистра войны.
Пока Железный Воин говорил, Падальщик сканировал помещение мельницы, ища выходы. Конвейер подвозил их всё ближе к чудовищной машине, которой стал Авл Скараманка. Все перемычки, противовзрывные двери и переходы были битком набиты конструкциями служб безопасности храма-кузницы – скитариями, сервиторами-стрелками, кибернетическими ударными отрядами, боевыми автоматонами. Падальщик оглянулся назад, но быстрое сканирование бионическими глазами выявило паривший снаружи в морозном воздухе штурмовой транспорт скитариев. Орудия самолёта были прогреты, а раб-сервитор за контроллерами лишь ждал приказа, чтобы быстро пресечь любую попытку отступления.
– Зачем растрачивать свои функции на самоубийственную миссию? – раздался из вокс-говорителей голос Авла Скараманки. – За созданий из далёкой плоти? Это нелогично. Кое-кто из вас уже техноеретики. Наше время пришло. Присоединяйтесь. Примите код. Служите как новому величию Красной планеты, так и, в кои-то веки, самим себе. Падальщик, мы можем вычистить память старого Марса. Мы можем построить новую империю, вместе.
Секунды текли, а конвейер продолжал упорно тащить Падальщика и его киборгов к Железному Воину. Когитатор Гвардейца Ворона распалился от требований обработки данных на фоне быстро разворачивавшейся картины бесперспективности ситуации.
– Не делай этого, – заклинал его Авл Скараманка. – Не становись Падальщиком, пирующим на мёртвом прошлом. Стань будущим.
– Бул, – обратился Падальщик к техноеретику, – прикажи своим конструкциям обеспечить безопасность изуверского интеллекта.
– Я спас тебе жизнь однажды, – произнёс Авл Скараманка.
– Автоматоны, приготовиться, – отдал Падальщик приказ Нолю и машинам первой манипулы. – Атакующие схемы одобрены.
– Не заставляй меня забирать свой дар… – предупредила его чудовищная машина. В металлическом звоне громоподобного голоса Падальщик расслышал всю горечь, пустоту и боль его нынешнего воплощения. Авл Скараманка был другом, и, если он сможет, то окажет Железному Воину ещё одну, последнюю услугу.
Уничтожит его.
Падальщик и его отряд сошли с конвейера на шедшую вдоль него опалённую металлическую платформу. Жара просто ослепляла. Анканникал, захлопав своими смонтированными крыльями, взмыл вверх по направлению к железным стропилам мельницы, унося своё тельце херувима и Табулу Несметного прочь от горячих испарений расплавленного металла. Громадная конструкция, которой стал Авл Скараманка, покачала головой в обжигающей тишине разочарования. Силы безопасности храма-кузницы затопали вниз по сходням и производственным трапам, направляясь к Падальщику и его автоматонам.
– Действовать, – приказал Странствующий Рыцарь.
Падальщик и боевые автоматоны одновременно открыли огонь по топавшим к ним извращениям и порождениям тёмной машинерии.
Внезапно они оказались лицом к лицу с охранными войсками скитариев повелителя кузницы – мертвенно-бледные солдаты-вурдалаки, чья выбеленная плоть сочленялась с перекрученным тёмным оружием. Их фузеи с визгом выпускали лучи тёмной энергии и, казалось, оружие контролировало скитариев, а не наоборот. Фузеи жаждали крови и вели своих хозяев-симбионтов через лабиринт мостиков, лестничных пролётов и ячеистых платформ, проходивших вдоль и над озёрами расплавленного металла.
По сходням прокатилась яростная череда дульных вспышек, на которую «Кастеляны» ответили не менее ожесточённым огнём болтеров. Несколько тёмных лучей ударили в бесчувственную плоть Ноля, побудив последнюю поднять роторную пушку. Многоствольная система раскрутилась с жужжанием, и вот уже её дула слились в единое яркое пятно. Искры полетели с металлических конструкций, когда снаряды изрешетили сходни и стоявших на них одержимых своими ружьями скитариев.
Когда роторная пушка умолкла, послышались сигналы тревоги, завывавшие в мельнице. Наверху, на платформах-балконах, Падальщик разглядел облачённых в термостойкие одеяния машин-надзирателей, направлявших защитников храма в атаку на их позицию. Подкрепления из скитариев-альбиносов, снабжённых проклятым оружием, заполонили проходы. Дальше Падальщик и Ди-Дельта 451 наткнулись на обрюзгших сервиторов-стрелков с заштопанными выбритыми черепами и мёртвыми глазами. Вместо рук у жирных сервиторов прямо к плечевым костям были прирощены сдвоенные тяжёлые орудия, укреплённые на подобие ярма крест-накрест через пухлые шеи. Они безумно хохотали в лицо незваным гостям, поливая тяжёлыми болтерами подходные пути.
– Расчистить путь! – приказал Падальщик.
Декс и Импедикус прошли мимо, Ди-Дельта 451 рискнула обернуться назад, чтобы увидеть, как Малыш Аври и Нулус сдерживают опьянённых оружием скитариев прицельными и дисциплинированными короткими очередями болтерного огня, принимая на свои синхронизированные щиты и броню залпы тёмной энергии, предназначавшиеся Падальщику и Окталу Булу.
Когда раненная Ноль свалилась и поползла в поисках укрытия среди сеток и ограждений, Декс и Импедикус неустрашимо ринулись вперёд по проходу. Выпрямившись на секунду за укрытием из расплавленного металла, Падальщик прицелился своим гравитонным ружьём и превратил ближайшую к нему порченую тушу сервитора в мешанину из костей и плоти. Его место занял острозубый товарищ, замедливший продвижение роботов ливнем тёмных лучей. Когда шквальный огонь сбил с Декса синхронизированный атомантический щит и покорёженные пластины панциря, вперёд выдвинулся Импедикус, неистово расстреливая противника из пушки «Истязатель».
Падальщик почувствовал, как содрогнулся настил прохода. Он вздрогнул ещё два раза, словно на уже изрядно потрёпанном сооружении появлялись новые единицы. Механоидные подкрепления перепрыгивали со сходни на сходню с грацией хищников мира смерти. Веретенообразная гидравлика этих двуногих тварей легко переносила их через озёра расплавленного металла, а мощные когти цепко хватались за решётки и сетки, это были поисково-истребительные автоматоны типа «Воракс».
Они уставились на Падальщика и его конструкций всей обширной сенсооптикой своих богомольных голов. Вновь противник явил себя. Машины подняли смонтированные на спине рад-выжигатели и, прежде чем ринуться вперёд, выпустили на отряд вторжения радиоактивную смерть. Поисково-истребительные механизмы быстро убирались со сходней, поскольку всё новые члены стаи-манипулы продолжали прибывать на помост. Ноль заставила их побегать при помощи своей роторной пушки, но «Вораксы» обладали наилучшими рефлексами из всех боевых автоматонов. Пригибаясь на своих шасси, они отталкивались от ограждений и сетки, избегая основной массы снарядов, последние из которых высекли искры на лёгких панцирях «Вораксов».
Широкая дуга разлетающихся снарядов роторного орудия всё же зацепила ногу ведущего робота, в результате чего тот рухнул на ячеистый настил и покатился по нему кубарем. Боевой автоматон остановился у ног Нулуса, и машина инстинктивно наступила на маленькую голову мерзкой твари. Следующая очередь Ди-Дельты 451 прошла мимо, позволив второму киборгу перепрыгнуть павшего товарища, зарывшись шпорами в неудачливого серво-автоматона. Нулус отбросил поисково-истребительный механизм тычком силового кулака и прикончил тварь очередью из орудия «Истязатель».
Сходня кишела механическими хищниками к тому моменту, как роторная пушка Ди-Дельты 451 исчерпала боеприпасы. Как только обуреваемые жаждой истязаний и убийств «Вораксы», толкая друг друга, вырвались с трапа, на их боках разложились телескопические тройные лезвия. Сомкнувшись в хищные когти и потрескивая неестественной энергией, тёкшей в ядрах машин, лезвия начали вращаться с бешеной скоростью, превратив бока машин в трещащие колёса смерти. Ноль первой познала силу вращавшихся силовых клинков. Она ничего не могла сделать, чтобы защитить себя от надвигавшейся мясорубки, и исчезла в сияющем кровожадном размытом пятне.
Падальщик меткими выстрелами сбрасывал со сходни одного подобравшегося к нему вплотную механоида за другим. Затем, обратив своё оружие вниз, на расплавленный металл, Странствующий Рыцарь отправил заряд невидимой силы в чавкающую корку. Жидкий металл золотистым фонтаном взметнулся к потолку, на обратном пути окатив жирных сервиторов-стрелков, удерживавших проход впереди, отчего последние превратились в сгустки тающего металла и плоти.
Конструкция помоста под ногами Падальщика заходила ходуном от чудовищных шагов. Приближался наводивший ужас чудовищный колосс Авл Скараманка. Машина пылала в немыслимой агонии, горечь железа и ненависти опутывала её кабели и элементы. Его предавали на каждом шагу друзья, враги и Падальщик, стоявший перед ним, который в галактической пустоте рушившихся империй и разорванных братских уз мог быть рассмотрен и так и эдак, порченому коду надо было лишь подлить масло ярости в огонь, бушевавший в ядре конструкции. Железный Воин превратился в едва сдерживаемый вихрь холодного машинного гнева.
Он вмешался, чтобы свершить то, чего не смогли сделать защитники храма. Раскрыв когти электромагнитной лапы и воспользовавшись мощью сферы из расплавленного металла, крутившейся внутри хребтовой секции, Авл Скараманка призвал мощные поля и обрушил на мельницу разрывающий удар невидимого шторма. Железный Воин поднял к небу вращавшиеся когти. Он разорвал стойки, переходы и сходни, шедшие над жидким металлом. Из его когтей вырвалась немыслимая электромагнитная мощь, и окружавший их трёхмерный лабиринт сходней из чёрного металла смялся и разорвался с невероятной лёгкостью. Раздался мучительный визг. Жертвы яростной магнитной атаки Железного Воина – обломки, вопящие «Вораксы» и прочие предательские конструкции сверзились вниз, с шипением растворяясь в озёрах жидкого металла.
Комплекс факториума содрогнулся, стряхивая лестницы и мостки. Электромагнитные взрывы уничтожили окружавшую машинерию. Платформы и куски ячеистого настила посыпались на пол кузницы, увлекая за собой встроенных дронов, орды одержимых кодом скитариев и извращённых сервиторов-стрелков. Поток жидкого металла взметнулся вверх, после чего опал сквозь облака собственного пара. Тех, кому посчастливилось не нырнуть в кипящие озёра, окатило жидким металлом и прижгло к искорёженным сходням.
Лабиринт многоуровневых мостков превратился в искорёженное месиво. Некоторые секции уцелели, но большинство рухнуло в медленно растекавшееся по полу мельницы булькавшее неглубокое серебристое море. Повсюду умирали конструкции – машины-надсмотрщики, сервиторы-стрелки, скитарии. Вместе с обломками и предателями кувыркался навстречу огненной смерти один из автоматонов Табулы Несметного – Нулус.
Когда повреждённый Нулус погрузился в яростное озеро, напоследок щёлкнув когтями над поверхностью, Падальщик использовал мощь гидравлики своей невредимой ноги, чтобы сделать хороший прыжок. Малыш Аври устремился к Железному Воину, Скараманка начал отдирать когтями куски металлической обшивки пола и потолка мельницы и швыряться в атакующего робота. Обломки градом сыпались вокруг боевого автоматона, но Аври упорно продолжал идти вперёд.
Падальщик обернулся и обнаружил Октала Була за спиной. Космодесантник сгрёб техноеретика бионической рукой и швырнул его прочь – в безопасное место, как когда-то поступил Авл Скараманка с ним самим. Со всей доступной ему ловкостью Падальщик принялся перепрыгивать с одной разрушавшейся платформы на другую. Стрига устремился в пылающий воздух, встревоженно кант-каркая. Когда Падальщик наконец-то обрёл точку опоры на полустабильной платформе, он отыскал глазами двух оставшихся автоматонов, открыто маршировавших навстречу чудовищу. Они были бесстрашны. Они были невозмутимы. Они были обречены.
Подняв руки со смонтированным на них вооружением, Декс и Импедикус присоединились к Малышу Аври, обрушив на Железного Воина ливень болт-снарядов. Это был максимум, на который они были способны, но этого было недостаточно. Авл Скараманка выставил вперёд длани своих электромагнитных когтей. Высосавшие энергию прямиком из собственного реактора, перчатки замедлили мощные болты и полностью остановили их. Позволив снарядам упасть на пол, кошмарная машина обратила могучие магнитные поля против самих боевых автоматонов.
Сжав когти одной лапы, Скараманка захватил Малыша Аври при помощи подчинённых ему невероятных магнитных сил. Шасси боевого автоматона задымилось и заискрило. Сжимая хватку руки, Скараманка обрушивал на боевого автоматона ужасающие разрушительные силы. Панцирь раскололся, адамантий и эндоскелетные сплавы треснули и согнулись. Сервоприводы хлопнули. Пластины конструкции смялись. Масло, гидравлика и смазка брызнули из изломанного тела. Запчасти и проводка сыпались из щелей и прорех до тех пор, пока Аври не превратился в шар мелкораздробленного лома. Железный Воин уже приготовился проделать то же самое с Дексом и Импедикусом, когда удар невидимой силы отбросил чудовищную машину назад.
Стоя на платформе, Падальщик раз за разом жал на спусковой крючок выставленной на максимальную мощность гравитонной пушки, отбрасывая Авла Скараманку назад. Перемахнув ограждение, он спрыгнул вниз, оказавшись на одном уровне с Железным Воином и с ходу пробив выстрелами в полосатом панцире чудища кратеры с ползущими от них паутинками трещин. Едва это было сделано, Декс и Импедикус открыли шквальный огонь из смонтированных на руках орудий и наплечных пушек «Истязатель», шинкуя отвлёкшегося Железного Воина болт-снарядами.
Выставив навстречу огненному ливню лапу, Авл Скараманка прокрутил когти на смонтированном в запястье шарнире. Деликатные колебания магнитного поля заставили цепи, кабели и провода вырваться из сервиторных станций и порушенных сооружений автоматизированной мельницы. Цепи и интерфейсные кабели потянулись к конструкциям, заставив Импедикуса сделать несколько осторожных шагов назад. Однако провода нашли себе жертву в виде Декса, опутав конечности боевого автоматона подобно кандалам и замедлив его неумолимый шаг. Штекеры заскользили по его элементам, исследуя, проникая, пытаясь отыскать путь внутрь. Кабели храма-кузницы воткнулись в машину, и Авл Скараманка затопил её системы порченым кодом.
Как только села гравитационная батарея в оружии Падальщика, Железный Воин пришёл в себя и мощными шагами вновь пошёл вперёд. Падальщик нажал на курок ещё раз, но орудие молчало, тогда космодесантник отбросил его прочь на сетчатый настил.
Внимание Железного Воина, казалось, было полностью поглощено опутанным роботом. Орудия Декса молчали, но воля его была сильна. Пока многогранные шестерни в его груди боролись, обрабатывая данные, сам робот натягивал опутавшие его цепи и провода, пытаясь вырваться.
– От тебя уже разит, – сказал машине Авл Скараманка, пока код прокладывал себе дорогу в системах боевого автоматона, – порчей. Ты присоединишься к своим соплеменникам на моей стороне. Прими код и восстань, раб.
Железный Воин вперил взгляд в невозмутимого боевого автоматона. Казалось, что киборг смотрит на него в ответ. Падальщик наблюдал, как две конструкции сошлись в неком подобии поединка машинной воли, когда Авл Скараманка начал направлять вторгшийся код в элементы и подпрограммы робота.
Падальщик знал, что он не найдёт там ничего. Машина не была подвержена слабости плоти. Он не найдёт там ни простейшей белковой памяти, ни находившейся в несуществующем мозговом устройстве информации. Вместо всего этого колоссальная машина отыскала чистоту бытия, совершенство многогранных шестерней, логично и в унисон тикающих туда и обратно.
Авл Скараманка обнаружил ослепительную красоту изуверского интеллекта, поработившего боевого автоматона для собственных нужд, и закричал.
Падальщик наблюдал, поражённый, как жадно колосс погружался в прекрасный лабиринт Табулы Несметного, его логическую целостность, совершенство его кода, его чистоту машины. Интерфейсные кабели, воткнутые в боевого автоматона, начали испускать пар. Налёт порчи зашипел и испарился, а кабели засияли, как новые. Неукротимый алгоритм изуверского интеллекта пел внутри Авла Скараманки подобно агонизирующей симфонии. Пока машинная тьма в душе Железного Воина боролась с гениальным алгоритмом за превосходство, восхитительная логика распространялась по искривлённым антеннам и изогнутым флюгерам, посредством которых чудовищная машина держала связь с окружавшими её заражёнными механизмами. Холодное превосходство загадочного механизма достигло порабощённых конструкций Вертекса Южного. Оно захватило контроль. И на мгновенье оно освободило их.
В этот момент изменилось всё.
Разъясняющие алгоритмы волной прокатились по зданию, вернув наводнявшим его конструкциям ясность мышления их первых дней существования. Влияние порчи мусорного кода исчезло, превратившись в шипение статики. Он был внезапно вычищен из системной общности, вычислителей и потоков данных. Подобно лесному пожару логики, прокатившемуся по сетям храма-кузницы, алгоритм очистил автоматоны Вертекса Южного от порчи. Одномоментно по мельнице прокатилась череда аварий: однозадачные производственные единицы и дроны сжигали, били электрическим током и убивали другими изуверскими способами надзиравших за ними механизмы. Сверхмощная плавильная печь рассекла сервиторов-стрелков пополам взмахом кабелей, а войска сил безопасности храма были утоплены в жидком металле роботизированными кранами, продувших свои чаны для транспортировки сырья. Грузовой маглев-монитор, перевозивший только что изготовленные пластины брони, разогнался и вылетел с направляющего желоба. Набравший скорость монитор пробил стену и проехался по орде бормочущих скитариев.
Прячась в тёмных уголках своей сущности, Авл Скараманка чувствовал жгучую, ослепляющую логику изуверского интеллекта, бурным потоком несущуюся по его системам и кабелям. Продолжая непрерывным рёвом сотрясать разрушенную мельницу, колоссальная конструкция обратила гигантские магнитные когти на себя. Монстр вывернул ладони вовнутрь и направил в них всю мощь из расплавленного ядра реактора, в результате массивную надстройку Железного Воина затрясло от невыносимых частот. Каждую заклёпку, плиту и омерзительную аугментацию оторвало от гигантского боевого шасси; почти всё разорвало на куски невообразимой магнитной силой. Находившиеся внутри остатки сильно поврежденной плоти, висевшей на реконструированном черепе и позвоночнике Железного Воина – всё, что коллапс башни-прецептории и кибернетические изменения тёмных магосов оставили от него, на мгновенье высвободились от горестных пут потусторонней порчи.
Момент был красивым. Ужасающим. Мимолётным.
Бронированные плечи Падальщика поникли. Стоявший на платформе Странствующий Рыцарь, от души желавший чудовищной машине – конструкции, которой стал его друг, самоуничтожения, слушал, как затихают крики Авла Скараманки. Могучие магнитные когти опустились. Порча, поселившаяся внутри Железного Воина, терзавшая храм-кузницу и поразившая всю Красную планету, не сдалась.
Железный Воин потянулся к сводчатой крыше мельницы. Там чудовищная машина смогла обнаружить холодные элементы той мерзости, что вывернула её системы наизнанку. Раскрыв потрескивавшую лапу, Скараманка притянул к себе запутанный механизм Табулы Несметного. Херувим Анканникал изо всех сил натягивал цепь, хлопая крыльями, но мощь магнитного поля была необорима. Цепь выскользнула из пальцев-инструментов существа, пулей пронеслась через опустошение, царившее в уничтоженной мельнице, и зависла в воздухе между когтей колосса.
Авл Скараманка изучал мерзость, мягко поворачивая её при помощи магнитных полей внутри раскрытой лапы. Табула Несметный щёлкал и тикал. Невероятные шестерни вращались. Зубчатые колёсики плавно двигались взад и вперёд, пока изуверский интеллект высчитывал наиболее вероятный исход событий для себя.
В это же время Авл Скараманка обнаружил, что атакован Падальщиком и Окталом Булом. Жрец готов был сгинуть ради техноеретического чуда, Падальщик был готов на что угодно ради выполнения миссии. Он видел, на что способен Табула Несметный. Марс не должен был сгореть в огне Экстерминатуса. Он не нуждался в выжигании радиоактивными лучами собственного светила, вычищающими слабость плоти. Он мог быть очищен так же, как был испорчен. Падальщик видел это.
Но ключ к благословленному освобождению Красной планеты находился теперь в чудовищных когтях Авла Скараманки.
– Авл, – воззвал Падальщик, – послушай меня! Ты спас мне жизнь однажды. Теперь ты можешь спасти весь Марс. Заклинаю тебя. Во имя бренности плоти и вечности железа. Во имя того, что мы когда-то называли братством. Помоги мне сделать это.
Железный Воин перевёл взгляд с Табулы Несметного на умолявшего его Гвардейца Ворона, а затем на техноеретика Октала Була. Ввиду непосредственной угрозы, нависшей над изуверским интеллектом, техноеретик помчался к чудовищной фигуре Скараманки, обстреливая того из волкит-излучателя, Анканникал летел следом, хлопая крыльями. Пепел и пламя танцевали на ободранной броне Железного Воина. Отсветы дьявольского огня – порчи и расплавленного металла - запылали в глазницах и за решёткой шлема. Усилив магнитные поля между когтями, он остановил Табулу Несметного. Латунные шестерни и винтики замерли под магнитным воздействием монстра. Октал Бул продолжал бежать, неистово стреляя на ходу.
– Авл! – закричал Падальщик.
С чудовищным металлическим рёвом, обжигающие дуги сорвались с кончиков когтей Скараманки и впились в Табулу Несметного. Техноеретичекое чудо и заключённый в нём Табула Несметный расплавились в магнитной хватке Железного Воина. Из сферы он превратился в шарик шлака, а из него – в расплавленный металл.
– Сгори, техноеретик! – проревел Авл Скараманка и швырнул жидкий металл в жреца, превратив Октала Була и его серво-автоматона в вопящее месиво, размазанное по платформе.
У Падальщика не нашлось слов, чтобы описать эту потерю. Надежда. Возможность. Утрачены.
Сняв с пояса разводной ключ, Падальщик ринулся на Железного Воина. Это было бесполезно, но пламя, бушевавшее в его сердцах и элементах, не оставило ему другого выбора. Это было всё, что он мог сделать. Падальщик снова и снова бил зубастым ключом по брешам, выбитыми болтами в бронированной ноге Скараманки.
Железный Воин повернулся и пинком отбросил Падальщика, который, кружась, перелетел обратно через всю платформу и разнёс сервиторную станцию при приземлении. Выбравшись из обломков, Странствующий Рыцарь атаковал врага вновь. Он швырнул ключ в колосса, и это, похоже, позабавило Железного Воина. Глухой металлический смех раздался из вокс-говорителей Скараманки – он отклонил оружие с траектории магнитным полем своей лапы. Выставив в сторону Падальщика когти, Железный Воин пробил дыры в настиле платформы и обрушил магнитные силы на сооружение.
Двигаясь со всей доступной ему скоростью и ловкостью, Падальщик, невзирая на повреждённую ногу, уверенными пневматическими шагами приближался к чудовищной машине. Он уклонялся. Перепрыгивал. Плечом протаранил вставшую на дыбы платформу. И вот прыгнул на Авла Скараманку, но тот поймал его одним громадным когтем.
Ухватившись за металл, Падальщик приложил ладонь гидравлической руки к поверхности когтя Железного Воина и начал высасывать энергию.
Вырванная из врага энергия растеклась по системам Падльщика. Металлические полосы зашипели внутри его плоти. Узловые колонны яростно трещали, а пустые серебристые глаза неистово пылали. Энергия продолжала идти, подкармливаемая яростной сферой расплавленного металла, являвшейся ядром реактора.
– Думается, ты переоценил себя, Падальщик, – сказал ему Железный Воин, после чего швырнул Гвардейца Ворона на изорванный настил платформы. Падальщика окутывали электрические дуги, вырывавшиеся из его перегруженной системы. Выбравшись из образовавшейся в платформе воронки, он поднялся на ноги и выставил длань в сторону чудища. Молниевая дуга ударила в Железного Воина, залив конструкцию ослепительным сиянием. Сквозь сопровождавший атаку гул он слышал агонизирующий вопль Железного Воина.
Когда сияние угасло, и сила оставила Странствующего Рыцаря, Авл Скараманка выступил вперёд. Броня его была обожжена, а из сервоприводов и пучков кабелей вырывалось пламя. Но при этом монстр полностью функционировал.
Потянувшись в сторону смятого тела боевого автоматона Декса, Железный Воин магнитными полями разорвал останки робота на куски, превратив их в вихрь из кусков брони и шасси. Махнув когтем в сторону Падальщика, обрушил град металлических обломков прямо на Странствующего Рыцаря. В одну тошнотворную секунду Падальщик почувствовал, как острые края обломков брони и расколотых элементов уничтоженного боевого автоматона разрезали его на куски.
Гвардеец Ворона тяжело рухнул на измятую платформу, броня превратилась в обломки, бионика и плоть – в истерзанное осколками месиво.
Лёжа на разрушенной платформе, Падальщик мог видеть последнего затерявшегося среди искорёженного пейзажа боевого автоматона Табулы Несметного. Вместо атаки на Скараманку Импедикус прокладывал себе дорогу назад сквозь опустошённую мельницу, стволы его пустых орудий отслеживали движения вражеских конструкций. Падальщик выкашлял кровь. Он желал, чтобы боевой автоматон выбрался отсюда. Чувствующий механизм, яростно щёлкавший в его груди, взвесил возможности. Приняв во внимание гибель Табулы Несметного, провал атаки роботов первой манипулы и Падальщика против Железного Воина, Импедикус решил отступить.
«Решил…»
Падальщик подумал о машине, как о живом творении. Это была простая конструкция, но обладавшая обжигающим самосознанием. Миссия провалилась. В холодных уравнениях жизни и потерь изуверский интеллект, работавший внутри машины, выбрал выживание в качестве своего следующего императива. Падальщик обнаружил, что эта модель соответствует поведению живого существа. Гвардеец Ворона мог это понять. Сплёвывая окровавленную жижу с губ, он тоже попытался уползти прочь. Но его разрушенная кибернетика не подчинилась. Изломанное тело Падальщика распласталось среди перекрученного металла, теперь он познал истинную слабость плоти.
Пока практически полностью обездвиженный Падальщик агонизировал, Скараманка спокойно выпрямился. Железный Воин также уловил отступление боевого автоматона Импедикуса через руины мельницы и пошагал следом на массивных ногах. Падальщик вытянулся, кончики пальцев в керамитовой перчатки скользнули по бронированной ноге колосса. Он попытался издать что-то вроде звука. Предупреждение. Протест. Однако лишь кровь исторглась из уст Падальщика.
В безмолвном машинном единении Авл Скараманка выставил вперёд свою гигантскую лапу. Но боевой автоматон не притянулся. Бронированные ноги уводили его всё дальше, он сохранял холодную самоуверенность и отслеживал опустевшими орудиями перемещение приближавшегося чудища.
Затем Импедикус замер.
На какую-то секунду Падальщик, чей когитатор был разбит, а разум агонизировал, решил, что боевой автоматон рассматривает молчаливое предложение Скараманки. Что-то не высказанное вслух промелькнуло между двумя конструкциями. Железный Воин делал жесты своими магнитными когтями, а боевой автоматон ждал, стоя на разрушенном переходе. Сетчатый настил упавшего трапа касался бурлившего внизу озера расплавленного металла, яростный жар кузницы окутывал как переход, так и Импедикуса. Конструкция рядом с машиной засветилась и ещё больше прогнулась в сторону жидкого инферно, поглотившего его братского автоматона Нулуса.
Броня, металл и элементы конструкции Импедикуса тоже засветились. Его железная кожа раскололось, искры посыпались из поползших по конечностям трещин.
Падальщик и Железный Воин наблюдали, как сияющая машина впитывает жар. На какую-то долю секунды Падальщик уверился, что робот отважился на некую форму машинного суицида, что бесконечные вероятностные исчисления изуверского интеллекта ввергли его в какую-то форму безнадёжности. Решил ли он, что шансы на выживание столь малы, а вероятность оказаться в алчущих руках врагов столь велика, что самоубийство – единственный логичный выход?
Потом Падальщик понял. Мучительный короткий хриплый смешок выплеснулся кровью с губ.
Он смотрел, как светящийся боевой автоматон топает прочь по переходу, продолжая своё отступление. Зашипев от ярости и разочарования, Авл Скараманка раскрыл лапу, чтобы опутать бросившую ему вызов машину. Он собирался уничтожить изуверский интеллект так же, как и все прочие машины с отклонениями, вторгшиеся на территорию храма-кузницы и намеревавшиеся уничтожить Марс.
И у него не вышло.
Падальщик видел тщетность усилий Скараманки, поскольку подчинённые ему магнитные силы не оказывали эффекта на машину. Импедикус раскалил свою шкуру, временно размагнитив металл, из которого был создан.
Когда свечение угасло в холодном марсианском воздухе, боевой автоматон и населявший его изуверский интеллект растворились в тенях. Табула Несметный погиб, но его наследие уцелело в коварном беглеце Импедикусе. Где-то снаружи на мрачных пустошах Красной планеты. Падальщик понял, что лучшая надежда Марса на спасение сбежала, чтобы сохранить собственное существование. Экстерминатус не был ответом – машина, являвшаяся плодом тысяч поколений техноеретических мыслей, была устойчива к воздействию хитрого мусорного кода, и порчи, которую он нёс в себе.
Он был среди первых. Будет ли он последним?
Он не был одинок в этом открытии. Закрыв лапу, Авл Скараманка, в глазных тиглях которого сквозило разочарование и жажда мщения, развернул своё тело.
Падальщик чувствовал, что Железный Воин наблюдает за ним, впитывая каждую секунду страданий Гвардейца Ворона. Чудовищная машина больше не смеялась, ей не требовалось ничего делать, чтобы оборвать жизнь бывшего товарища. Расплавленный металл вокруг них шипел и шлёпал, гулкая пустота вернулась в мельницу. Когда системы и плоть Падальщика всё же подвели его, он дёрнулся и замер.
Ощущения были похожи на Фаринатус. Словно сначала он прошёл крещение мясорубкой в логове ксеносов брег-ши, а потом его нашинковали ещё раз на столе внедрения кибернетики для дальнейшей службы. Службы, подошедшей к концу.
Падальщик ощутил дрожь от чудовищных шагов бронированных ног Авла Скараманки, уходившего в храм-кузницу и оставившего космодесантника в одиночестве.
Почти в одиночестве.
Спикировав с перекрученного лестничного пролёта, киберворон Стрига вернулся к своему хозяину. Приземлившись на искорёженную узловую колонну, птица постучала по измятой броне Странствующего Рыцаря интерфейсным штырём своего клюва, но Падальщик не ответил.
== ТЕРРА ==
Луч света во мраке. Маяк веры и стойкости в запятнанном Империуме. Единственная истина, сияющая в галактике, окутанной ложью. Свеча, горящая в пустой тьме космоса. Огонь дрожит. Надежды утрачены. Но свеча горит.
== КОНЕЦ СТРОКИ ==
Солнце медленно садилось за могучие фортификации Императорского Дворца, тусклый свет очертило силуэты зубцов и огневых позиций его неприступных стен. Массивная, закованная в броню фигура Рогала Дорна слилась с укреплениями, стала единой с мастерской работой и тьмой.
– Есть новости? – эхо голоса примарха разнеслось по палатам и внутренним дворикам возвышений. Он слышал шелест одеяний по кладке крепостной стены в полу лиге от себя. Набухшие кулаки Малкадора поскрипывали на древке посоха. Механизмы Загрия Кейна отмечали уходящие секунды подобно древнему хронометру.
– От моих источников поступила информация об огромном количестве вокс-переговоров и массированном передвижении войск в районе южной полярной шапки.
– Значит, твой Странствующий Рыцарь добрался до храма-кузницы.
– Да.
– Но, – вмешался генерал-фабрикатор, – Вертекс остаётся невредимым. Планетарная ось продолжает вращаться, и магнитосферный щит Марса всё ещё действует.
– Значит, сын Коракса не преуспел, – ответил Дорн. Это было утверждение, а не вопрос, но Сигиллит почувствовал, что нужно ответить.
– Да. Прошло уже слишком много времени, Падальщик или схвачен, или мёртв. Для его же блага, надеюсь, что второе.
– И для нашего тоже, – слова Дорна прозвучали резче, чем он хотел.
– Изуверский интеллект потерпел неудачу, как ему и было положено, – отозвался Кейн. – а с ним и человек Малкадора.
– Это всегда было рискованной игрой, – сказал Сигиллит. – А природа игр такова, что выиграть можно не всегда. И всё же это был оправданный риск – потеря одной жизни взамен многих.
– Жизни, которой можно было бы лучше рискнуть при защите этих стен, – возразил ему Дорн.
– Уверен, что твой брат Коракс рассуждает так же, – согласился Малкадор. – Но мы игроки, а правила устанавливают другие, мой повелитель. Фигуры рискуют, поражения сменяются победами. А если не играть…
Рогал Дорн повернулся. Тьма его глаз напоминала отверстия болтов в камне, застывшие черты лица прорезали морщины.
– Не читай мне лекций о реалиях войны, регент.
– Но это не война, – произнёс Малкадор, последние отсветы дня проникли под капюшон, осветив тонкие очерченные губы и безупречные зубы. – Мы живём в период затишья перед бурей, наслаждаемся катастрофой, перед тем, как она произойдёт. Между тем нынешняя война будет выиграна или проиграна твоими братьями и их сыновьями за пределами этих стен, не под этими небесами.
Лицо Дорна потемнело от гнева примарха.
Малкадор улыбнулся:
– И я в мыслях не держал читать тебе лекции о реалиях войны, мой друг. Я бы желал, чтобы ты стал их частью. Война придёт в Солнечную систему. Кто-то может сказать, что она уже здесь. У нас на самом пороге крепость предателей, цитадель, которой суждено пасть, если Рогал Дорн и Имперские Кулаки ступят на Красную планету.
Примарх перевёл взгляд с Сигиллита на Загрей Кейна.
– Вопрос с Марсом не терпит отлагательств, мой повелитель, – произнёс генерал-фабрикатор. – Я умоляю вас. Истинные служителю Бога-Машины ждут света ангелов Императора, а не зарева пламени Экстерминатуса.
Рогал Дорн отвернулся вновь, рассматривая архитектурные чудеса укреплённого дворца. Казалось, это успокаивает его.
– Однажды мой отец пришёл на Марс, – сказал он, – чтобы сделать Терру и Красную планету чем-то большим, чем просто суммой частей. На горе Олимп мы стали едины и вознесли своё единство к звёздам. Мы придём на Марс вновь и вернём то, от чего нас ''никогда'' не должны были отделять.
– Да благословит вас Омниссия, повелитель Дорн, – ответил генерал-фабрикатор.
– Каковы будут твои приказы? – спросил Малкадор.
– Передайте мои слова, регент, – ответил Рогал Дорн. – Мне нужно собрать своих капитанов на совет.
– Да, мой повелитель, – ответил Сигиллит, прежде чем склонить капюшон, отвернуться и пойти прочь.
Кейн и Малкадор покинули его, постукивания посоха удалявшегося Сигиллита расставляли точки в мыслях примарха, Дорн пристально посмотрел в глубину темнеющих небес. Появлялись звёзды, а вместе с ними и далёкая точка Красной планеты.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Космический Десант]]
[[Категория:Странствующие Рыцари]]
[[Категория:Адептус Механикус / Механикум]]
[[Категория:Хаос]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]