Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3113
правок
Изменения
Новая страница: «{{Книга |Обложка =Engine-of-Mork.jpg |Описание обложки = |Автор =Гай Хейли / Guy Haley |Перев...»
{{Книга
|Обложка =Engine-of-Mork.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Гай Хейли / Guy Haley
|Переводчик =MadGoatSoldier
|Издательство =Black Library
|Серия книг =
|Сборник =
|Источник =
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2013
}}
В глубине джунглей мира Гарбакс стоял подернутый ржавчиной стальной истукан высотой с трехэтажный дом. Голова, похожая на бадью, была настолько неказиста, что любой из парней надорвал бы живот со смеху, не имей она такой физиономии. Отличал ее лик мрачный и суровый, преисполненный орочьей уверенности и мощи, такой, что приводил в трепет, предвещая хорошую трепку, ежели не посторонишься, а даже если и отступишь – то наваляет на посошок.
Возвышаясь подобно горе на отшибе Крепасти Грабскаба, он стоял, окруженный строительными лесами, в лагере, что ютился между выгребными ямами и Безум-городком, где обитали шизаны, а дальше простирались деревья да вонючая лесная грязь. Не самое подходящее место для божества, но строители не доверяли боссу Грабскабу, а тот не доверял им.
Истукан уставился вдаль поверх лачуг безумцев, словно выискивая взглядом идущие где-то сражения – если бы желающий обладал столь же острым взором, то он указал бы ему путь. Огромный и широкий, насколько можно себе представить, он будоражил душу каждого зеленокожего, взглянувшего на него. И для этого было самое время, ибо назревал Вааагх! Беспорядочно разросшийся орочий лагерь Крепасти Грабскаба гудел от предвкушения. Главного меканика Уггрима тешило подобное воздействие истукана на орков, хоть ему и приходилось мириться с пускающими слюни шизанами, что днями и ночами таращились на него сквозь изгородь.
Но божество оставалось до сих пор незавершенным – и в этом заключалась проблема.
Стоянка ватаги мекаников из клана Красных Солнц была настолько маленькой и загроможденной таптуном и кучами запчастей, что их верстаки были оттеснены почти к самому забору. Всего здесь числилось трое механов. Силами лишь трех зеленокожих удалось построить аватару Морка – вот это была настоящая смекалка. Такая смекалка, с которой орк мог творить великие деяния, и Уггрим стремился к этому.
Грабскабу следовало убить Уггрима, когда представился случай.
Уггрим возглавлял команду мекаников: он был крупнее двух остальных, но до размеров старшака пока не дотягивал. Но он был на правильном пути, рос и креп, преисполненный большими амбициями – амбициями старшего механа. Этот факт босс Грабскаб отметил с недовольством. И все равно предпочел не лезть на рожон. Уггрим мог с легкостью припугнуть обычного орка, но вот босса? Возможно, правда заключалась в том, что он и не пытался. Ошибка, которую Грабскаб как раз-таки и совершил.
Также здесь присутствовал ворчливый и острый на язык Сникгоб – который, несмотря на свои жалобы, был рядом с Уггримом все это время – и, наконец, Бозгат. Самый маленький и поэтому нервозный, но с мозгами. Очень много орочьей «смекалочки» было у Бозгата. Некоторые считали – даже слишком.
День становился все жарче, а ватага пребывала в дурном расположении духа. Из раздутого нутра истукана, где трудился Бозгат, эхом доносилось лязганье. Сникгоб напялил маску и занимался сваркой брони. Уггрим ломал голову над чертежами на пару со своим верным помощником Фрикком. Гретчины, чьи плечи покрывали татуировки ватаги, сновали из стороны в сторону. В лагере смердело разогретым металлом и потом зеленокожих. Шипение горелки Сникгоба было громким, а ругань Бозгата – еще громче. Но им было далеко до уханья шизанов за изгородью, как и до гула тропических насекомых в тенистом подлеске.
Уггрим и Фрикк вполголоса обсуждали проблемы, тыча пальцем в тот или иной клочок бумаги и пытаясь понять, почему таптун не хочет работать.
– Бозгат виноват, – сказал меканик своему смазчику. – Движок слишком сложный. Ведь нельзя просто так взять и зажечь мини-солнце. Чем плоха старая добрая система впрыска на сквиговом масле?
Он оперся массивной челюстью на кулак, полностью погрузившись в размышления. Фрикк вдруг напрягся и прижал уши.
– Хозяин! – оповестил он Уггрима, дергая того за красную рубаху. – Хозяин, ворюги пожаловали!
Гитскал – главная «шестерка» босса Грабскаба Загребущего и вор-барон Западных лесов из клана Черепов Смерти – вразвалочку вступил в лагерь. От старшака веяло такой полнейшей беспечностью, что она заставляла механов и подчиненных им гретчинов проверять свои карманы до того, как он оказался поблизости. Из-за спины у него, крадучись, выскочила пара синерожих гретчинов, когда он прошел сквозь ворота и с вальяжным видом остановился. Гретчины Уггрима встали стеной перед ними, чтобы удостовериться, что те ничего не сопрут.
Гитскал уцепился пальцами за ремень и нахмурился, осмотрев истукана с ног до головы.
– Божечки! – воскликнул он. – Сквиггонт меня раздери! Еще не закончил, Уггрим? Не пойдет. О, нет, так совсем не пойдет.
Меканику Гитскал казался сущим клоуном. Кончики его длинных клыков покрывало золото, но что-то в нем вызывало сомнения, словно оно нажито неправедным путем. В этом было толика правды – Черепа Смерти прослыли ворами, а значит – и злато краденое. Морда старшака была раскрашена синим – на удачу. Как и руки. Как и щегольской гребень из волосяных сквигов. Как и покрытая грязью рубаха. Как и наплечники с набрюшником. Как и спинная часть нагрудника с грубо намалеванным рогатым черепом парней Грабскаба из клана Черепов Смерти. По сути, единственной не-синей частью гардероба были разрозненные участки ободранной кожи, где господствовала орочья зелень, и глаза. Тлеющие угольки, как и у любого другого орка, но с хитрой поволокой. Они напоминали глаза гретчина – крошечные и плутоватые. Глаза Черепа Смерти.
– Это что за хреновина? – поинтересовался Гитскал, указав на правую руку таптуна, длинный составной манипулятор со всякими штуковинами, оканчивающийся фокусирующим модулем, похожим на трезубец.
– «Хватала-бросала». Поднимает и швыряет всякое, – ответил Уггрим, изображая рукой принцип действия. Он скрестил руки на груди. – Смертоносная штукенция. Внутри корпуса – крутейшая энергосистема, от которой она запитана. Очень продвинутая, очень мощная. Навароченная.
– И она не готова?
– Сложности, – кратко ответил Уггрим.
– И вот здесь ты знатно просчитался! – сказал Гитскал, указав длинным пальцем на Уггрима. – Пушки нам подавай! Какой прок от метательных штук? Пушки, понимаешь? Бах-бах. Не нужно наворотов, слышишь? Фуфло это. Грабскабу нужна рабочая машина и в срок.
– И пушки есть, – произнес тот, указывая на мега-пушку и сверх-стрелялу на другой руке таптуна. – И смертаглаз имеется, – он мотнул головой на вытаращенное левое око истукана.
– Бросала и смертаглаз – это не то, надо такое, чтоб шандарахнуло как следует, ясно? И обязательно рабочее.
Уггрим зарычал. Сотрудничество с Черепами Смерти сидело у него в печенках. Злые Солнца – его клан – были плохи, ибо в движках они смыслили, но Черепа Смерти были куда хуже. Им казалось, что у них имеются задатки механов, поэтому давали свои «дельные» советы даже тогда, когда в этом не было нужды. По мнению Уггрима, подобное качество могло соревноваться только с их вороватостью. О том, что они те еще плуты, он был наслышан, но не мог себе и представить, что все обстоит хуже некуда.
– Если бы вы, синемордые засранцы, перестали тянуть все, что плохо лежит, я б давным-давно все закончил.
– Нехорошо так, – фыркнул Гитскал. – За слова и ответить можно.
Произнося это, старшак оглянулся по сторонам лагеря, оценивая ситуацию.
– Назови время – я тут как тут, – ответил Уггрим. Он взял в руки самый увесистый гаечный ключ и со всех сил шмякнул им по верстаку, заставив гретчинов съежиться от страха. – Хоть разомнусь маленько.
Гитскал шагнул к Уггриму, став лицом к лицу с ним. Два орка уставились друг на друга, выпятив грудь вперед. Хоть Уггрим и был мекаником, но в размерах не уступал противнику. Назревала драка. Желваки на мордах ходили ходуном, а ноздри широко раздувались. Губы раздвинулись, обнажив острые клыки во всю длину. Из груди доносился глухой рокот. Фрикк спрятался за рабочим столом.
Внутри таптуна раздался приглушенный хлопок. Облако черного дыма просочилось из бокового люка.
– Жованы пестец! – разразился бранью Бозгат, вывалившись из истукана – лицо механа было в полосках копоти. Его ручной шизан, Болтун, следовал за ним, бормоча невразумительную чушь. Бозгат встал на ноги, громко кашлянул и сплюнул на землю.
– Не работает. Едрить-колотить! ОНО. НЕ. РАБОТАЕТ!
Он швырнул маленький механизм оземь и свирепо уставился на него, словно готовясь разломать на мелкие кусочки. Вместо этого, он поднял агрегат, положил на свой верстак и озадаченно его осмотрел. Орк сел и взялся за отвертку. Затем он обратил внимание на Гитскала, заметив агрессивное поведение его начальника и старшака «синяков».
– А что происходит? – осторожно спросил Бозгат.
– Божечки, растопчи меня гаргант! – расслабившись, произнес Гитскал. Он самодовольно ухмыльнулся, осмотрев перепачканного копотью меканика с ног до макушки, и покачал головой. – Что за жалкое зрелище!
Фрикк выдохнул и напялил фуражку обратно – драки не предвидится.
Уггрим зарычал, когда старшак тыкнул его в грудь, но никак на это не среагировал.
– Я тебя умоляю! Драться с чудилой? Да ты совсем хиляк! Не, даже руки марать не хочется, – Гитскал фыркнул и повернулся, высматривая, чем можно было поживиться. – Дело в том, что босс Грабскаб недоволен – он ждал результатов еще на прошлой неделе. А выходит вот что – их до сих пор нет, так? Поэтому твое жалованье снова урезается.
– Вы не посмее… – пролопотал Фрикк, но Уггрим отвесил ему затрещину.
– Эй, эй, эй, сопля! Ты думай, кому перечишь! К тому же, – произнес старшак с неприятной ухмылкой, – я тут не при делах, сморчок. Грабскаб может и хочет делать так, как ему заблагорассудится. Он тут главный, не ты и не твой хозяин. Ведь проблема не только в твоей нерасторопности, Уггрим, а еще в том, что твои замыслы выходят далеко за пределы обязанностей. И тебе, вероятно, стоит над этим покумекать.
Взгляд вороватых глаз Гитскала остановился на механизме Бозгата. Низкорослый механ инстинктивно прижал его к груди.
– Он тебе нужен?
– Ага, – ответил Бозгат.
– Ладно, не кипешуй, – Гитскал сплюнул на землю, – просто интересуюсь. Я б ей нашел применение, только и всего.
– Ублюдочный ворюга, – пробормотал Бозгат.
От того, что Бозгат расчувствовался, Болтун начал нести всякий вздор.
– Птицы, птицы, – лепетал он. – Птицы Ульсорка включают множество разновидностей, поделенных на сорок два отдельных семейства… Термоядерный синтез является неизбежным следствием коллапса материи в звездных колыбелях…
Но всем было наплевать.
– Еще одна неделя, Уггрим, еще одна неделя, чтобы все закончить, – сказал Гитскал. – Близится Вааагх! Парни на взводе и готовы драться. Ты это тоже чувствуешь, зуб даю. Шизаны горланят. Другие меканики трудятся порасторопнее тебя. Большие челноки почти готовы.
Старшак тыкнул пальцем в небеса.
– Скиталец висит наготове в пустоте. Пора сваливать с этого комка грязи, чтобы надрать задницы щелемордым. Военачальник Остроклык собирается выступать. Грабскаб хочет присоединиться к нему, и для веселухи ему нужен таптун. Неделя! Или все закончится тем, что кое-кто будет должен Грабскабу зубов, а я о-о-очень горю желанием повыдергивать их собственноручно, – с гадким выражением на длинной морде сказал Гитскал, встав вплотную к механу, затем хохотнул и неторопливой походкой направился прочь из лагеря.
Уггрим в ярости шагнул за ним, остановившись у выхода.
– Гитскал! – крикнул он. – Верни обратно коробку с блестяшками.
– Какую-такую коробку с блестяшками? – голос старшака прозвучал так, будто он – сама невинность.
– Ту, что ты заныкал под рубахой.
– Ах, да! – ответил Череп Смерти, похлопывая себя по пузу. – И как это она сюда попала?
Орк через плечо швырнул украденное обратно, а Уггрим подхватил его. Подручные мекаников окружили прислужников Гитскала и в похожей манере вытрясли из них всякий хлам, обмениваясь шиканьем и толчками.
Старшак зашагал прочь вверх по грязной улочке Безум-городка.
– И как это у них получается? – задал вопрос Бозгат.
– Все «синяки» сплошь паршивые воришки, босс, – ответил Фрикк.
– А я же предупреждал, что не стоит сюда приходить, ведь предупреждал, правда? – подал голос Сникгоб, который умудрился мастерски не обращать внимания на Гитскала. Он откинул маску и прикурил толстую коричневую сигару от пламени горелки, выдохнув клубы сизого дыма из недовольно скошенного рта.
– Идем со мной, говорил, давай вместе построим самую большую из мыслимых штуковин, – передразнивал он тон Уггрима. – Пошли со мной на мир Гарбакс. Там мутится Вааагх!, зубами чую! – Сникгоб пошевелил пальцами. – А я, дурень, по глупости поддался на уговоры! Здесь окромя огромных мух и треклятых деревьев ничего нет. Жара и вонь. Ни убийств, ни жратвы нормальной, встали рядом с парашей и живем бок о бок с долбаными шизанами. Я выспаться не могу почти месяц кряду. Зашибись, Уггрим, все просто очешуенно!
– Да закончим мы, – сказал тот. – Вааагх! уже на пороге. Горк и Морк на нашей стороне – все получится.
Сникгоб фыркнул, хотя тоже ощущал энергию Вааагх! – орки чуяли будоражащее возбуждение, пронизывающее Крепасть Грабскаба и прочие жилища зеленокожих на этой планете. Орки Гарбакса были готовы выдвигаться. Кроме ватаги Уггрима, здесь работали другие меканики, но его планы превосходили большинство из них.
– И каким образом? – спросил Сникгоб. – «Синяки» умыкают все сразу, как только мы что-то приколотим.
– А еще есть вопрос с подачей энергии из реактора, – добавил Бозгат. Он уставился на свой агрегат. – Мне непонятно, почему эти шунты не работают.
– А почему бы не запихнуть внутрь здоровенный движок на масле? – пробормотал Сникгоб.
– Вот почему – сказал Бозгат, указывая на «бросалу». – Твоя же идея, Сникгоб, не так ли? Не пойдет она сюда. Или маленькое солнце, или никакого «хвать-да-брось».
– Просто мысли вслух, – отходчиво произнес тот.
Уггрим умолк и поскреб струп на руке. Его взгляд был устремлен к горизонту – видимо, он обозревал те же грандиозные битвы далеко-далёко, что и их незаконченный таптун. Сникгоб легонько толкнул Бозгата локтем в бок и вынув сигару изо рта.
– Размышляет он, – прошептал тот.
– Да не.
– Стопудово, – ухмыльнувшись, со знанием дела сказал Сникгоб, кивнув в подтверждение слов.
– Только не это, – Бозгат шлепнул ладонью по лицу.
Ночь – это время, когда гретчины обожают рыскать во тьме, а прислуживающие Черепам Смерти – тем более. Фрикк притащил с собой гретчина-«синяка» на встречу с меканиками сразу после захода солнца: плоскоголового, отвратительного на вид, грязного вожака зеленых сморчков. Изворотливого, как угорь, ведь все они такие, эти гретчины. А уж те, что из клана Черепов Смерти – так и подавно. Но этот был самым скользким типом изо всех, кого Уггриму доводилось встречать, а это уже о чем-то говорило. Гретчин не мог устоять на месте, постоянно переминаясь с ноги на ногу. Кисти его рук постоянно сжимались и разжимались, взгляд метался по сторонам, словно мог подметить и вытащить вещицу, что затем окажется в его карманцах.
– Вот он, хозяин, – сказал Фрикк. – Урдгруб. Лучший вор во всей Крепасти Грабскаба.
– Это правда? – с сомнением в голосе спросил Уггрим.
– Да, точно, точно, Урдгруб лучший, – ответил тот. Он не смотрел в глаза меканику, но в нем ощущалась некая дерзость. Его голос был крайне скрипучим. И привычного раболепия в нем чувствовалось совсем немного.
– Лады, – произнес Уггрим. – Для тебя есть работёнка.
Обычно он презирал амбициозных гретчинов, но нынешней ночью их объединяло нечто общее – оба находились не с той стороны пищевой цепочки, и Уггрим собирался изменить такой порядок вещей.
– Вот, что мне нужно, – добавил он.
Меканик описал во всех подробностях необходимые ему части и детали, механизмы и оборудование, жизненно важные для нормального функционирования таптуна. Как только гретчин закончил выслушивать Уггрима, за изгородью во тьме мигнуло с десяток глаз – то были подельники Урдгруба.
Вор отметил последний пункт.
– Уверен? Дело-то рискованное. Пробраться в стан Грабскаба и стибрить нужную вещицу. Обойдется недешево.
– Сколько?
– Двадцать вперед, а десять – после доставки.
– Тридцать зубов? Тридцать?! – закатил глаза Сникгоб. – Нет у нас столько зубов. На кой зог тратить время, выкрадывая хлам у Черепов Смерти? Все пропало, Уггрим, время сквигу под хвост! – он всплеснул руками и обхватил затылок покатой головы.
– Погодь, не кипятись. Все у нас имеется, – Уггрим придержал того за плечо.
– Да как же… А-а-а, – Сникгоб последовал за взглядом Уггрима до пасти Бозгата. Оба расплылись в злорадных ухмылках.
– Чавой? – тот посмотрел на них, переводя взор с одного на другого.
– Ты зафиксируй пациента, а я за инструментами сгоняю, – сказал Сникгоб.
Гретчины Урдгруба шли к ним непрекращающимся потоком: каждый тащил всевозможные финтифлюшки. Механы работали всю ночь в лихорадочном угаре похлеще тропического зноя. Зов Вааагх! становился сильнее. Другие орки дрались и бражничали, ожидая момента, когда жажда действий заставит их массово покинуть свои лачуги и погружаться на корабли. Но ни меканики, ни другие «чудилы». У них в головах словно щелкнул переключатель – доки, пагонщики, механы и остальные, все находились на пределе своей активности. Механы пилили и прибивали, сваривали и привинчивали. Уггрим зарычал от восторга, когда впервые за все время сверх-стреляла раскрутила свои стволы. Он надрывно и без остановки хохотал, когда гретчины Урдгруба притаранили половину движка «Калатилы» – баивой фуры босса Грабскаба – на его склад. Вместе с Бозгатом они набросились на него, раскрутив агрегат на винтики за считанные секунды и отобрав необходимые каждому запчасти. Уггрим то спускался, то поднимался по лестницам, координировал действия остальных и разъяснял гретчинам, что да как, точно как босс, и в этот момент его посетило первое озарение о грядущих свершениях. Кем в конечном итоге он может стать.
Его разум представлял собой водоворот, его понимание технологии, основанное на инстинктах, вскипало в мыслях, чтобы затем неожиданно возникнуть в виде ярких вспышек вдохновения. Он не мог сформулировать свои знания, как и не мог по-настоящему осознать их, если говорить начистоту. Это было в его крови: пальцы делали все автоматически в отрыве от мыслей, собирая механизмы, устройство которых он не до конца понимал. У остальных дела обстояли так же – в гордом одиночестве и без лишней болтовни трудясь на благо общей цели. Такова суть «чудил» – быть чудными.
Бозгат закрепил энергетические шунты. Внутри таптуна он щелкал тумблерами до тех пор, пока эжекторные лучи не пересеклись под нужным углом, сжимая с такой силой маленький кусочек раскаленной субстанции, внутри которой бурлил термоядерный синтез, чтобы зажечь мини-светило в реакторе. Из трех генераторов магнитного поля, поддерживающих его стабильность, с шипением вырывался пар.
Вопреки волнениям гретчинов, он сохранял устойчивость, а маленькая звезда оставалась на месте. Это вселило радость в сердце Бозгата и отвлекло от ноющей боли во рту. Затем он занялся подключением к сети.
– От медных сплавов низкой степени очистки следует ожидать большего сопротивления, – произнес Болтун.
Каким-то образом это возымело смысл для меканика, и он потянулся в поисках более качественной проволоки. Но затем поменял намерения и начал небрежно соединять систему охлаждения для основных силовых линий, идущих от термоядерной установки, со вторичными системами при помощи различного хлама.
Сникгоб насвистывал, производя сварку и умело объединяя хлипкие куски металла в сложные механизмы. Несколькими выверенными ударами молота он сварганил коробку передач. После чего улыбнулся, но тут же оборвал себя и осмотрелся: не видел ли кто?
Прожекторы заливали светом внешнюю часть истукана. Грохочущие удары и окрики доносились изнутри шагателя. Многочисленная группа шизанов собралась вокруг изгороди: иными ночами они без умолку несли тарабарщину, проводили свои эксцентричные обряды или стояли, раскачиваясь на месте, мыча, хватаясь за амулеты и молясь божеству в своей необычной манере. Сегодня же они были безмолвны. Они ощущали пришествие, чувствовали, что дух Морка снизойдет, чтобы воплотиться внутри металлической оболочки истукана. Глаза зеленокожих, сошедших с ума от фрагментарных и непонятных знаний, пылали фанатичным пламенем.
Орудийный огонь, рев двигателей и хохот, вся кипучая деятельность в орочьем поселении по поводу Вааагх! накатывала из центра Крепасти Грабскаба. Но Безум-городок оставался сверхъестественно тихим помимо грохота скорой инкарнации Морка.
Последний сварной шов еще остывал, когда Уггрим вскарабкался на верхнюю палубу, расположенную под головой таптуна. Здесь остальными подмастерьями заправлял Фрикк. Сникгоб расслабленно уселся на седле, закрепленном на «хватале-бросале», а длинные руки покоились на стрелковом механизме. Болтун разговаривал сам с собой на сидении у пульта управления мега-пушки. Уггрима не радовало присутствие шизана рядом с орудием, но ему некогда было подбирать стрелка – или он, или гретчин. Все делалось в огромной спешке, и осталось совсем немного времени перед тем, как сюда нагрянут с проверкой парни Грабскаба, поэтому-то Уггрим и стремился успеть первым.
– Все готово? – спросил он.
– Да, босс, – ответил Фрикк. Прочие гретчины-смазчики щедро набирали и размазывали толстым слоем повсюду сквиговый жир.
– Молодцом, Фрикк. А теперь залазь на вышку. Гляди в оба и высматривай «синяков».
Тот коротко, но гордо отсалютовал.
– Как скажете, босс, – сказал он и поспешил исполнить приказ.
– Движок прогрет? – прокричал Уггрим в переговорную трубку.
– Та, Угг’им, ‘иактар жжот, у наш внижу швое шонце, ‘азмерам ша шквиха. Ток шкажы – я жмяхну на штарт, – ответил Бозгат. Уггрим ухмыльнулся шепелявости механа – пройдут недели, прежде чем отрастут новые зубы, но, когда он осмотрел готовую верхнюю палубу таптуна, понял, что оно того стоило. Ибо его творение было прекрасно.
– Так, ладненько, – орк хлопнул в ладоши. – Ну что, парни, пора бы нашему жирному Морку устроить обкатку!
– Это имя такое? – спросил Сникгоб, сев ровнее.
Уггрим застыл, размышляя.
– Ага, – ответил он с растущим энтузиазмом. – А что не так? Жирный Морк. Звучит. Мне нравится – точно и по делу.
В разуме меканика происходил очередной сдвиг: безумие техника внутри него улетучилось, словно облака перед зеленым светилом. Внезапно вспыхнула жажда насилия. Уггрим почувствовал нужду взять бразды правления. Кое-кого ждал серьезный разговор, а именно – Грабскаба.
– Никто не смеет вставлять палки в колеса Уггриму, – зарычал он. – Сникгоб, орудия наизготовку! Бозгат, зажигание! Гретчины, по местам!
– Так точно, босс! – энергично отозвались те.
Шагателя сотрясала дрожь, снова и снова. Когда реактор Бозгата разогнался на полную мощность, орк подал энергию энергию к системам таптуна – тот завибрировал, издал оглушительный рев.
– Д’уижок жапущен! – крикнул Бозгат.
Его грохот был громким, по-настоящему оглушительным. Уггрим широко осклабился, в последний раз осмотрел верхнюю палубу и забрался по лестнице в головную часть. Он уселся в кресло штурмана, в задницу упирался голый металл. Пока не было времени обить его кожей сквига, но за этим дело не постоит, все потихоньку. Первым делом – свести счеты, а комфорт уже потом.
– Машинное, полный вперед! – Уггрим опустил рычаг. Из моторного отсека донесся звук клаксона. Приводы заскрежетали. Осторожно, но с большим удовольствием Уггрим пустил таптуна вперед.
Шизаны издали слабый вздох удивления, когда таптун встрепенулся и ожил. Пузатая боевая машина взревела, едва заработал двигатель. Из выхлопных труб клубами повалил черный дым. Во время движений конечностей вся ржавчина и копоть с легкостью осыпалась. Поворот головы сначала сопровождался жутким скрипом, а затем движения стали более плавными по мере того, как между подшипниками распределилась заправленная туда смазка из масла и жира. Рыча аки разъяренное божество, таптун поднял одну из массивных ног и сделал первый шаг вперед.
– Ах! – воскликнули шизаны. – Это же Морк во плоти!
Они затянули песнопения. Те, у кого в руках было оружие, палили из него в воздух. Остальные же размахивали своими причудливыми наборами пожитков над головами: ведрами, палками и искореженными кусками мусора.
Нога «Жирного Морка» ступила с мощнейшей силой, раздавив под собой поддон, забитый до верху краской. Банки расплющило в лепешку, посылая во все стороны брызги синего, «удачливого», колера. Пока что таптуна не покрасили – его обшивка оставалась скучного серо-стального цвета. Но уж точно ни сейчас, ни впредь он не станет синим. По окончанию дел, Уггрим планировал размалевать его красным, с огромным пылающим солнцем на лицевой стороне. Вот это был подходящий окрас для таптуна. Светило внутри, светило снаружи. И точка.
Постепенно ускоряя шаг, грохочущий боевой шагатель Морка ковылял вдоль Безум-городка, обращая хибары на своем пути в труху. Разрушенная стоянка мекаников осталась позади. Уггрим и партнеры не собирались возвращаться обратно.
Уггрим направил «Жирного Морка» в сторону оплота Грабскаба – обветшалой железной крепости, окруженной толстым земляным валом и понатыканными по нему орудийными башнями – и его вопли усиливались громкоговорителями таптуна до оглушительных частот. За последние несколько месяцев часть укреплений была разобрана на части, дабы удовлетворить нужды Вааагх! в сырье, и все же они сохраняли свою внушительность. Но не в сравнении с «Жирным Морком». Ход таптуна взбудоражил все поселение, и шизаны бежали вслед за ним.
– Босс, босс! Прямо по курсу – главарь! И на подходе старшаки «синяков»! – гулко заверещал Фрикк в переговорную трубу.
– Вижу, все вижу.
«Жирный Морк», управляемый Уггримом, остановился прямо перед Грабскабом и его свитой на топкой площади перед крепостными воротами. Их насчитывались дюжины, огромные и крепкие старшаки, размером с амбуля, со злыми зенками и еще более злобными рожами. Все с ног до головы в синей краске, обвешанные костями да черепами и вооруженные всевозможными смертоносными волынами.
Грабскаб же был крупнее всех, но даже боссы Черепов Смерти имели такой же вид доходяг. Костлявые, подумал Уггрим, сухонькие и пронырливые. Он хотел растоптать его в блин прямо здесь и сейчас. Грабскаб точно не годился в толковые вожаки.
Главарь сложил ладони в подобие рупора:
– Как я погляжу, ты достроил моего таптуна, Уггрим. Хвалю. Но я не в восторге от бардака, что ты натворил. Что за игру ты затеял?
– Не твой… Мой, Грабскаб. Мой! Хватит с меня таких начальников! «Жирный Морк» – моя собственность, – голос Уггрима гремел из таптуна, словно сам Морк разговаривал с вожаком.
Грабскаб глянул на своих подручных с видом, будто бы он предсказывал им такой исход заранее. Те пожали плечами и сплюнули в грязь.
– Уггрим, я уже видал похожее раньше – механ, жаждущий большего. Так всегда, всегда случается перед Вааагх! У тебя в башке, что, шестеренки попутались? Ты строишь что-то большое за зубы – мои зубы, смею добавить – честно заработанные, и внезапно хочешь стать старшим мекаником? Так сделай это как следует – сразись в яме, склепай вожацкую снарягу. Тогда и поглядим, кто чего стоит. А теперь вылазь оттуда или я тебя порешу. Все просто, как два пальца – твой выбор.
– Ага, разбежался, – ответил Уггрим. Хоть это он и пробормотал себе под нос, его слова громогласно разнеслись по всей округе. – Прочь с дороги, или я раздавлю тебя, как букашку. Все просто, как два пальца. Выбор '''за тобой'''.
Из трубы раздался хохот Сникгоба.
– Ладно. Все равно у меня руки чесались, – произнес Грабскаб и махнул рукой, сигнализируя в сторону стоящего позади него любимца и гордости главаря, «Калатилы». Убойная пушка баивой фуры нацелилась прямо в голову таптуна. – Разнести на шматки.
Но ничего не произошло. Ухмылка на лице Грабскаба сменилась недовольной гримасой.
Изнутри таптуна эхом разносился хохот мекаников и хихиканье гретчинов – и «Жирный Морк» смеялся вместе с ними. Уггрим представлял, как разъяренный водила баивой фуры жмет на все кнопки, не зная, что половина рабочей «начинки» находится внутри «Жирного Морка».
– Парни, – сказал Уггрим. – Наваляем-ка им, чтоб костей не собрали.
Болтун вошел в раж, стреляя из мега-пушки. Огненный шар расцвел сбоку крепости, когда крупнокалиберный снаряд вгрызся в ее стены, вздымая фонтаны земли. Орки, окружающие «Жирного Морка», открыли огонь. Пули со звоном отскакивали от толстой обшивки таптуна. Старшаки Грабскаба разбежались кто куда в поисках укрытия, отстреливаясь вслепую. Колонна синих багги вихрем ворвалась на площадь, но Болтун разнес их на куски шквальным огнем из сверх-стрелялы. Шизаны, воодушевленные звуками битвы, прибывали толпами на поле брани и завязывали драку с синемордыми орками, которые заявились узнать, что за сыр-бор творится. Все дрались со всеми. Орки из Крепасти Грабскаба были преисполнены энергией Вааагх!, и персональный мятеж Уггрима дал оправдание их стремлению к хорошей потасовке.
Фрикк предупреждающе заорал с открытой позиции на «вороньем гнезде». Ракеты неслись к ним, оставляя закручивающиеся следы из густого черного дыма. Внутри «Жирного Морка» все грохотало от попаданий пуль и взрывов. Но ничто не могло пробить его железную шкуру.
Уггрим выжег кровавую дорожку с помощью смертаглаза, чья потрескивающая энергия окутывала пламенем и орков, и гретчинов. Он заметил Грабскаба и его старшаков, криком подгонявших пагонщиков выдвигать орудия на позиции.
– Сникгоб, покажи-ка Гитскалу и остальным «синякам», почему полезно иметь под рукой «бросалу», – Уггрим направил «Жирного Морка» правее, чтобы его друг мог толково прицелиться.
Сникгоб насвистывал что-то невнятное, пока готовил «хваталу-бросалу» к выстрелу. Низкий мощный гул присоединился к какофонии битвы и возрос до крещендо, когда конденсаторы оружия зарядились от ядерного реактора «Жирного Морка». Сникгоб повел орудием, чтобы прицелиться в транспорт главаря. Просияв, он вдарил по стойке с четырьмя рычагами и одним ударом включил режим тяги на полную.
Луч антигравитонов вцепился в «Калатилу» Грабскаба, оторвав фуру от земли, словно грибник – спелый гриб. Сникгоб опустил «бросалу» вниз-вверх, перевел рычаг на бросок и зашвырнул тяжелый транспорт на поле боя до того, как истощить последний накопитель без остатка.
«Калатила» описала изящную дугу и шмякнулась прямо туда, где находился Грабскаб. Старшаки Черепов Смерти едва успели поднять глаза до того, как быть раздавленными в лепешку. Уггрим хохотал аж до слёз. Налегая на рычаги, он пустил «Жирного Морка» неуклюже выплясывать джигу. Сегодня Морк был среди них, танцуя и смеясь от устроенного им хаоса. Ибо он его и олицетворял.
Парни на площади, осознав, что они колошматят друг друга заместо настоящего врага, опустили оружие и на радостях принялись обмениваться ударами по лицу. Хоть и большая часть Крепасти Грабскаба представляла собой дымящиеся руины, всем было на это плевать. Братание кулаками заменило собой прежние боевые действия, и битва скатилась до мордобоя. В люк машинного отсека постучали. Когда Бозгат с оружием наготове открыл его, ему впихнули бочонки с грибным пивом, а развеселившиеся орки хлопали его по спине и благодарили мекаников за устроенное зрелище. Скоро все они изрядно напились, и орки облепили «Жирного Морка», принявшись палить из стрелял прямо в небо. Празднования длились целый день. На нетвердых ногах Уггрим плясал с притопами, выписывая круги и оттесняя орков да гретчинов. Сникгоб любезно соглашался на просьбы схватить тот или иной кусок поселения и зашвырнуть в кого-либо или куда-либо на потеху великодушной и благодарной публики. Гретчины из ватаги следили за настроениями их хозяев, и совсем скоро столы ломились под весом закуски и выпивки, а ямы-жаровни были раскалены до предела. Драки прекратились, и работой занялись доки, предлагавшие свои услуги и латавшие парней, если это было необходимо. Все говорило об одном – вечер удался на славу.
На следующий день Уггрим проснулся с раскалывающейся от боли головой, и оказалось, что он стал мекаником-главарем племени. Он собственноручно прикончил две трети шишек городка. И ни у кого не возникало мысли сразиться с ним. Большой, значит сильный – каждый баец это знал, а если к этому все-таки шло, немногие орки выбирали драку с двенадцатиметровым полубогом из металла.
А спустя неделю развернулся настоящий Вааагх!
Для орков Гарбакса не имело значения, кто – они или тау – выступили супротив друг друга. Им также было наплевать, что эфирные септа Виор’ла, напуганные предыдущими вторжениями орков, решили пресечь намечающийся Вааагх! в зародыше. Их не волновал тот факт, что тау нанесли точные удары по десантным кораблям, что стояли в ожидании приема байцов на орбиту, и обратили большинство из них в обломки. А вот что действительно было важно, так это то, что драка началась – и это внушало им радость.
В небе орочьи истрибилы-бомбилы вступили в дуэль с ударными летательными аппаратами тау, а на орбите капитальные корабли тау наносили удары по скитальцу зеленокожих, где те, кто был на его борту, с воем встречали абордажные группы крутов.
Но настоящая битва развернулась как раз-таки на поверхности планеты.
Что предполагалось как молниеносный и хирургически точный удар, переросло в генеральное сражение, когда ударные силы тау оказались зажатыми в созданных ими же руинах. К тау, ошарашенных яростным отпором орков, с флота прибывало все больше подкреплений, ожесточенно сражавшихся за возможность эвакуировать своих соратников. Для тех чужаков, кто оказался втянут в битву с тысячами орков, положение дел было незавидным.
Байцы изо всех уголков планеты стекались к плацдарму тау. «Жирный Морк» был среди них: из громкоговорителей раздавались громогласные кличи Уггрима, а орки из Крепасти Грабскаба продвигались за ним. В небесах мелькали массивные роботоподобные силуэты боескафандров, чей огонь из фузионных пушек и плазменных винтовок зажаривал орков в собственном соку. Находящиеся посреди обломков орочьего транспортника воины Огня, вооруженные пульс-винтовками, вели огонь по несущимся к их позиции оркам, взимая щедрую кровавую дань. Но, невзирая на то, как много они убивали, на место павших вставало еще больше. На них шел Вааагх! – и орки жаждали драки.
«Жирный Морк» не был обделен вниманием со стороны щелемордых. На поле боя были и другие таптуны, и ватаги смертадредов, и даже миниатюрный гаргант. Но их знатно потрепали. По правую руку от Уггрима горел таптун. Гаргант покачнулся под нескончаемым градом ракетных залпов. Смертадреды Дредмека выглядели довольно величественно, когда ступили на поле боя, но только не сейчас, когда за считанные минуты от них остались рожки да ножки.
У «Жирного Морка», напротив, дела обстояли лучше: таптун невозмутимо прокладывал себе дорогу, красуясь свежим слоем ярко-красной краски и намалеванной на брюхе огромной эмблемой Злых Солнц. У ватаги Красных Солнц было более чем достаточно «смекалки», к тому же после победы над Грабскабом Бозгат добавил несколько многослойных силовых полей к защите боевого шагателя. Они ярко сияли бурлящей энергией, расходясь волнами от выстрелов тау, точно как от бросаемых в пруд камешков – эффект, как и урон, был одинаков.
Воодушевленный Сникгоб водил «хваталой-бросалой» взад-вперед по небу. Ему даже не нужно было целиться. Ибо воздух просто кишел щелемордыми: те просто обожали летать, а «бросала» обожала швырять оземь парящие штуки. Пульсирующие волны толкательной энергии едва коснулись днища танка «Рыба-молот», накрыв медным тазом его гравитационное поле и заставив его вспахать носом землю на запредельной скорости. Сникгоб хмыкнул, ухватился за рычаги, переключившись в режим тяги, и начал поиски очередной жертвы.
Болтун без умолку тараторил – с его уст срывались обрывочные знания истории Древнего мира и артиллерийского дела. Он качался взад-вперед на кресле стрелка мега-пушки. Его беспощадность по отношению к тау могла соревноваться только с безумием. Гретчины, все в мыле, с грохотом загружали новые снаряды на конвейерную ленту, выходящую сбоку таптуна позади него. Они работали без передышки, ибо чем больше говорил Болтун, тем быстрее он стрелял. Сквозь казенную часть было видно раскаленное дуло пушки.
Палубой ниже носился вихрем Бозгат, подныривая под энерголиниями и проводкой, подкручивая то да сё, подправляя кулаком и киянкой штуковины, чтобы поддерживать работу реактора. Он постоянно наблюдал сквозь толстое стекло смотровой прорези за сердцем реактора, где бурно кипело его собственное мини-светило. Статическое электричество дугами вырывалось из него прямо в синапсы-накопители, установленные на внутренней поверхности корпуса реактора, что подпитывало гнев «Жирного Морка». Гретчины, чьи жалкие тельца защищали тяжелые очки и рукавицы, трудились повсюду, то переключая что-то, то копаясь в механизмах. Это была самая шумная часть «Жирного Морка». Каждый шаг таптуна создавал тряску в помещении. Оборудование работало со скрипом и визгом. Из реактора постоянно доносился шипящий рев, и с каждым снарядом, испытывавшим щиты на прочность, миниатюрное солнце рычало все громче.
– Похоже, третичный плазмоотводный канал совсем скоро накроется, – прокричал в трубу Уггрим, используя особый сленг механов, который они иногда использовали без какого-либо понимания сказанного.
Бозгат задумчиво уставился на механизмы. Часть из них была раскалена докрасна. Он подумал, что так быть не должно – значит, есть серьезная проблема.
– Ага, – ответил он.
– Не агакай мне тут! – крикнул новоиспеченный старший меканик. – А почини! Пара гвоздей – и все будет в порядке.
Бозгат проложил себе дорогу сквозь забитый работниками реакторный зал и заставил одного из гретчинов держать гвозди в нужном месте. Он не обращал внимания на истошные вопли и запах зажаривающегося подручного, пока забивал каждый из гвоздей двумя ударами своего молотка номер 4. Он отошел, когда металл восстановил исходный цвет.
– Готово! – закричал он. – Все путём!
На самом верху, Уггрим направлял таптуна супротив щелемордых. Он уткнулся одним глазом в податливый наглазник дальноскопа шагателя, выискивая цели. Он хватался за рычаги и жал на педали, но, по правде говоря, ощущение раздельности его самого и машины стерлось. Они стали единым целым, как если бы конечности таптуна были его собственными, тяжелая поступь – его поступью, а мощные лучи зеленой энергии, что извергало левое око – его пламенным взором.
Трое щелемордых в громоздкой роботоподобной броне скакали по полю боя, как гретчины на раскаленной сковороде, посылая высокоэнергетические заряды прямо в его лицо. Щиты «Жирного Морка» сверкнули золотом, поглотив и рассеяв энергию. «Жестянки» стреляли, отлетали назад на сполохах синего пламени, приземлялись и стреляли снова. Крошечные круглые штуковины, наподобие щитов диких орков, с жужжанием носились над головами своих хозяев. Они также были вооружены, но никак не могли навредить защитному полю таптуна из орочьей мощи, а посему внимания не стоили.
– Унылые! Тупые! Щелеморды поганые, «Жирный Морк» вам не по зубам! – кричал Уггрим. – Выноси сволочей, Болтун!
Он не стал выслушивать бессвязный ответ шизана, но внимательно следил за тем, как тот пальнул из мега-пушки по тау. Снаряд взорвался в стороне от целей, и возникшая пылающая полусфера поглотила в огне всех, кроме одного. Его отбросило в сторону, распластав по земле. Земля взметнулась к небу. Куски металла и почвы барабанили по таптуну, когда тот двинулся в сторону места падения снаряда. Один из мелких дронов «жестянок» с шумом кружился по округе, выглядя таким же потерянным, как и покинутый ручной снотлинг. От двух щелемордых, в которых попал Болтун, не осталось ни следа. Третий же цеплялся за землю в жалких потугах встать на обрубки ног, без особой пользы помогая струями реактивной тяги. Уггрим с помощью скопа приблизил изображение. Из пробоин в броне, где зияли механизмы и искрящая проводка, вырывался дым.
Тремя шагами таптун настиг «жестянку» и навис над ним. Щелемордый воздел свое плазменное орудие и, оказавшись внутри энергетического щита, выстрелил три раза. Миниатюрные протуберанцы, сопровождаемые брызгами расплавленного металла, оставили горящие кратеры на толстой обшивке таптуна, но не пробили ее. Стопа «Жирного Морка» со смертельной неумолимостью опустилась на несчастного, и Уггрим почувствовал хруст всей конструкцией истукана.
Уггрим заревел, и «Жирный Морк» вторил ему. Они приближались к обломкам десантных кораблей. Точки света указывали, откуда вели огонь охотничьи команды. Таптун качало вместе с «хваталой-бросалой», когда Сникгоб прошелся взад-вперед по ближайшему судну. Реактор ревел, закачивая энергию в аккумуляторы орудия. Плотные потоки гравитонов касались поврежденных космических кораблей орков, отрывая с каждым взмахом тонны металла. Затем Уггрим заставил «Жирного Морка» им подмигнуть.
После этого огней стало куда меньше.
Сосредоточенный Бозгат, тараторящий Болтун, гогочущий Сникгоб, суетящиеся гретчины и вопящий Уггрим – все они были жизненно важными органами Морка. «Жирного Морка», и это Уггрим построил и вдохнул жизнь в него, а не какой-то там задрипаный главарь. Он!
Но всегда найдется тот, кто обломает оркам веселуху. И у щелемордых это хорошо получилось.
Команду «невидимок» могло выдать лишь дрожание воздуха, маленькие дефекты зрения наподобие искажения света над костром – и именно поэтому меканик их и не заметил. Трое щелемордых прокрались под покровом защитного поля к таптуну и установили «танкрывалки» на «Жирного Морка». После этого раздались три последовательных взрыва – бум, бум, бум.
– Какого хрена? – заревел Уггрим.
«Жирный Морк» завалился больше на левую сторону. Включился красный свет, зазвенели сирены и гудки. Механ боролся с управлением, ибо таптун решил, что желает самую малость прилечь.
– Моя нога! Эти засранцы разворотили мне ногу!
У Бозгата дела обстояли хуже. Он, пошатываясь словно пьяный, встал на ноги в реакторном отсеке. Надрывался большой звонок – тот, что сигнализирует о соответствующих проблемах. Внутри таптуна все заволокло дымом. Ошметки гретчинов были разбросаны повсюду, словно объедки после знатной пирушки. Раскаленные куски обшивки корпуса прогнулись от взрыва внутрь. Походка таптуна была неустойчивой. Каждый раз, когда левая нога двигалась вперед, шагатель угрожающе раскачивался, порождая чудовищный скрежет. Бозгат выколупал заклепку, застрявшую в руке, и швырнул ее на пол.
– Гретчины! Гретчины!
– Да, хозяин? – послышался несмелый голос, и зеленокожие вылезли из укрытия.
– Всего лишь трое?
– Звиняйте, босс, за остатних. Погибли при исполнении. Слабаки. Не то что мы, правда, парни? – гретчины закивали с напускным энтузиазмом.
– Проехали. Тащите мне кувалду! И поджигу! Надыть ремонт провести и быстро. Ходу-ходу!
– Хозяин! – трясущимся пальцем указал на Бозгата гретчин. – Глядите!
– Чавой? – меканик посмотрел вниз. На его груди виднелась метка в виде треугольника из красных точек лазера. – Ёлы-палы!
Бозгат произнес это, бросаясь в сторону – и помещение реактора наполнилось звуками оружейного огня. Слабенького такого, «пах-пах-пах», а не «бах-бах-бах», как у нормальной стрелялы, но зато куда более плотного.
Пули терзали внутренности таптуна, превращая все в мешанину из механизмов и искрящих проводов. Пар струями вырывался из главной охладительной системы энергоядра. Больше сирен. Больше звонков. Больше проблем.
Бозгат высунул голову из-за корпуса реактора. Он потянулся за пистолетом – массивной угловатой хреновиной, набитой под завязку усиленными патронами собственной разработки.
Мерцание, пробел в дыму. Движение там, где его быть не должно. Это заставило Бозгата нахмуриться, но ведь он был мекаником, а не хлюпиком, поэтому долго не рассусоливал.
Орк открыл огонь по дырке в дыму, и его оружие издало соответствующий звук, разряжая обойму. Пули отскакивали от чего-то твердого. Пять, шесть и семь. Он однозначно попал, куда следовало, и затем ему открылся противник.
Мигающий свет явил боескафандр тау лишившийся маскировки, показав миру приземистую яйцеподобную штуковину, слегка похожую на крошечного смертадреда. Шлем с единственной встроенной горящей линзой повернулся к Бозгату, и Тау снова открыл огонь по зеленокожему.
– Даже не смей! – воскликнул Бозгат.
Он побежал вокруг реактора, а позади свистели пули, отскакивающие от корпуса. Он достиг противоположной стороны до того, как облаченный в броню чужак смог наставить на него свое массивное оружие, и прыжком пересек зал. После удачно проведенной подсечки оба с грохотом оказались на полу. Они перекатились к стене, попытались встать, но снова упали, когда «Жирный Морк» совершил очередной неуверенный шаг. Тау прицелился в зеленокожего, но Бозгат выбил у того оружие из рук. Орк прижал пистолет к шлему противника и в упор разрядил весь магазин. Осколки вгрызлись в металл. Механизмы брони издали шипящий звук, что-то заискрилось, но тау не погиб. Бозгат вцепился своими ловкими пальцами в пробоины, пытаясь вырвать бронепластины, используя всю свою силу – как орка, так и меканика. Но ничего не вышло, и тогда он принялся колошматить чужака самым большим гаечным ключом из тех, что висели на поясе. Тот ослеп – линза его стеклянного глаза была разбита вдребезги. Тау пытался избавиться от наседавшего Бозгата, но орк продолжал упорствовать. Он загнал ключ наподобие рычага в щель на уровне подбородка, и, прилагая массу усилий, вырвал шлем из креплений. Щелемордый внутри оказался тщедушным существом сопливей гретчина, чья кожа была болезненного серо-голубого цвета. Бозгат обхватил его лицо руками и с легкостью свернул тому шею.
– Вааагх! – орал он в лицо уже мертвого врага.
Над головой с ревом пронеслась струя пламени. Орк обернулся – держась за перекладины лестницы, ведущей из верхних палуб на нижние, висел Сникгоб с поджигой наперевес.
– Эй! – крикнул Бозгат.
– Кончай горлопанить да за спиной почаще приглядывай, – сказал второй меканик. – Сюда пытаются влезть еще двое.
Сникгоб указал форсункой на пробоину. Бозгат достал запасной магазин, загнал его в оружие и двинулся в сторону бреши. Он беззаботно высунулся наружу – «Жирный Морк», шатаясь, ходил кругами из-за охромевшей ноги. Битва была в самом разгаре: байцы неслись в атаку с воплями, взрывались снаряды, а в небеса с шумом взлетали щелемордые. Недалеко виднелись транспортники – можно было разглядеть, как орки разделываются с охотничьими командами, жалких тау рубили в кашу, когда их настигали орки. Позади таптуна Бозгат различил два пылающих силуэта, навроде той «жестянки», которую он прикончил ранее. Один из них лежал ничком и не подавал признаков жизни, другой же целился прямо в орка. Зеленокожий выстрелил первым – но большая часть пуль ушла в «молоко». Затем он нырнул обратно в реакторный отсек и услышал, как высокоскоростные снаряды барабанят по корпусу таптуна.
– Веселуха что надо, правда? – спросил Сникгоб.
Бозгат высунулся из укрытия и снова пальнул в тау-«жестянку». И промахнулся. Но рядом с последним чужаком разорвался снаряд, издав приятный уху грохот, и, когда дым рассеялся, от тау не осталось и следа. Бозгат оглядел все великолепие свистопляски из огня и мочилова и заулюлюкал перед тем, как исчезнуть внутри таптуна.
– Есть свободные гретчины? Тут ремонт не помешал бы, – окинул взглядом машинный отсек орк.
У мекаников дело спорится, ведь у них вместе с кровью струится орочья «смекалка». Они не думали, а просто латали, прибивали, варили да заколачивали, усмиряли свое злобное мини-светило, чтобы оно снова работало как надо. Они заставили Уггрима сделать остановку и выбрались наружу. Мимо них проносились орды ревущих и стреляющих во все стороны зеленокожих. Грузавики подскакивали на воронках от снарядов. Над головами с визгом летела бомбила – ее крылья тряслись во время того, как она пыталась сбросить севших на хвост двух истребителей тау. Вот ради чего и жили орки – встряски битвы. Но Бозгату и Сникгобу предстояла работа, и она их поглотила с головой.
Сникгоб перевел поджигу в режим горелки – узкий клинышек пламени проходил сквозь искореженный металл, мешавший движению ноги «Жирного Морка», как по маслу. На все про все ушло пять минут. Пять минут посреди безумия битвы и воплей, чтобы освободить конечность. Таптуну прилично доставалось, но щиты не подвели, и ни единый осколок не проник за барьер.
– Мы побеждаем? – поинтересовался Бозгат.
– Не знаю, – не отрываясь от резки, отозвался Сникгоб. – А это важно?
– Да не, – подумав, ответил тот. – Закончили?
– Ага. Сообщи Уггриму по рации, что все пучком.
Бозгат заговорил по самодельному передатчику. Когда «Жирный Морк» снова шагнул своей тяжеловесной поступью, два механа и их подручные забрались на борт.
Фрикк верещал в переговорную трубу, разрываясь между возбуждением и страхом, давая наводку для таптуна. Тау были окончательно окружены, но с орбиты постоянно прилетало все больше и больше кораблей. С помощью дальноскопа, сквозь пелену атмосферы Уггрим мог разглядеть орочий скиталец в черноте, белый, как луна, и объятый сполохами и пламенем. Его окутал рой ярких точек. Высадившиеся тау прекратили попытки освободиться из окружения и перешли в наступление. Из десантных кораблей группа за группой высаживались облаченные в зеленое стрелки. Гравитанки с ревом низвергались из верхних слоев атмосферы. Повсюду гремели взрывы. Пустота изрыгала на поверхность планеты столпы энергии.
– Если победа за нами, мы побеждаем – а если нет, то сражаемся до конца, – сказал сам себе Уггрим, и направил «Жирного Морка» прямо в гущу сражения.
Уггрим видел, как вокруг его выпуклой железной громады бегут толпы орков – не крупнее снотлингов. А ведь это были сильные и рослые байцы – но он превосходил их рамерами.
– Вааагх! – заорал он.
– Вааагх! – вторил ему «Жирный Морк».
По полю боя шествовал Морк – бог, воплощенный в металле. И сегодня ему не было равных.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Орки]]
[[Категория:Тау]]
|Обложка =Engine-of-Mork.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Гай Хейли / Guy Haley
|Переводчик =MadGoatSoldier
|Издательство =Black Library
|Серия книг =
|Сборник =
|Источник =
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2013
}}
В глубине джунглей мира Гарбакс стоял подернутый ржавчиной стальной истукан высотой с трехэтажный дом. Голова, похожая на бадью, была настолько неказиста, что любой из парней надорвал бы живот со смеху, не имей она такой физиономии. Отличал ее лик мрачный и суровый, преисполненный орочьей уверенности и мощи, такой, что приводил в трепет, предвещая хорошую трепку, ежели не посторонишься, а даже если и отступишь – то наваляет на посошок.
Возвышаясь подобно горе на отшибе Крепасти Грабскаба, он стоял, окруженный строительными лесами, в лагере, что ютился между выгребными ямами и Безум-городком, где обитали шизаны, а дальше простирались деревья да вонючая лесная грязь. Не самое подходящее место для божества, но строители не доверяли боссу Грабскабу, а тот не доверял им.
Истукан уставился вдаль поверх лачуг безумцев, словно выискивая взглядом идущие где-то сражения – если бы желающий обладал столь же острым взором, то он указал бы ему путь. Огромный и широкий, насколько можно себе представить, он будоражил душу каждого зеленокожего, взглянувшего на него. И для этого было самое время, ибо назревал Вааагх! Беспорядочно разросшийся орочий лагерь Крепасти Грабскаба гудел от предвкушения. Главного меканика Уггрима тешило подобное воздействие истукана на орков, хоть ему и приходилось мириться с пускающими слюни шизанами, что днями и ночами таращились на него сквозь изгородь.
Но божество оставалось до сих пор незавершенным – и в этом заключалась проблема.
Стоянка ватаги мекаников из клана Красных Солнц была настолько маленькой и загроможденной таптуном и кучами запчастей, что их верстаки были оттеснены почти к самому забору. Всего здесь числилось трое механов. Силами лишь трех зеленокожих удалось построить аватару Морка – вот это была настоящая смекалка. Такая смекалка, с которой орк мог творить великие деяния, и Уггрим стремился к этому.
Грабскабу следовало убить Уггрима, когда представился случай.
Уггрим возглавлял команду мекаников: он был крупнее двух остальных, но до размеров старшака пока не дотягивал. Но он был на правильном пути, рос и креп, преисполненный большими амбициями – амбициями старшего механа. Этот факт босс Грабскаб отметил с недовольством. И все равно предпочел не лезть на рожон. Уггрим мог с легкостью припугнуть обычного орка, но вот босса? Возможно, правда заключалась в том, что он и не пытался. Ошибка, которую Грабскаб как раз-таки и совершил.
Также здесь присутствовал ворчливый и острый на язык Сникгоб – который, несмотря на свои жалобы, был рядом с Уггримом все это время – и, наконец, Бозгат. Самый маленький и поэтому нервозный, но с мозгами. Очень много орочьей «смекалочки» было у Бозгата. Некоторые считали – даже слишком.
День становился все жарче, а ватага пребывала в дурном расположении духа. Из раздутого нутра истукана, где трудился Бозгат, эхом доносилось лязганье. Сникгоб напялил маску и занимался сваркой брони. Уггрим ломал голову над чертежами на пару со своим верным помощником Фрикком. Гретчины, чьи плечи покрывали татуировки ватаги, сновали из стороны в сторону. В лагере смердело разогретым металлом и потом зеленокожих. Шипение горелки Сникгоба было громким, а ругань Бозгата – еще громче. Но им было далеко до уханья шизанов за изгородью, как и до гула тропических насекомых в тенистом подлеске.
Уггрим и Фрикк вполголоса обсуждали проблемы, тыча пальцем в тот или иной клочок бумаги и пытаясь понять, почему таптун не хочет работать.
– Бозгат виноват, – сказал меканик своему смазчику. – Движок слишком сложный. Ведь нельзя просто так взять и зажечь мини-солнце. Чем плоха старая добрая система впрыска на сквиговом масле?
Он оперся массивной челюстью на кулак, полностью погрузившись в размышления. Фрикк вдруг напрягся и прижал уши.
– Хозяин! – оповестил он Уггрима, дергая того за красную рубаху. – Хозяин, ворюги пожаловали!
Гитскал – главная «шестерка» босса Грабскаба Загребущего и вор-барон Западных лесов из клана Черепов Смерти – вразвалочку вступил в лагерь. От старшака веяло такой полнейшей беспечностью, что она заставляла механов и подчиненных им гретчинов проверять свои карманы до того, как он оказался поблизости. Из-за спины у него, крадучись, выскочила пара синерожих гретчинов, когда он прошел сквозь ворота и с вальяжным видом остановился. Гретчины Уггрима встали стеной перед ними, чтобы удостовериться, что те ничего не сопрут.
Гитскал уцепился пальцами за ремень и нахмурился, осмотрев истукана с ног до головы.
– Божечки! – воскликнул он. – Сквиггонт меня раздери! Еще не закончил, Уггрим? Не пойдет. О, нет, так совсем не пойдет.
Меканику Гитскал казался сущим клоуном. Кончики его длинных клыков покрывало золото, но что-то в нем вызывало сомнения, словно оно нажито неправедным путем. В этом было толика правды – Черепа Смерти прослыли ворами, а значит – и злато краденое. Морда старшака была раскрашена синим – на удачу. Как и руки. Как и щегольской гребень из волосяных сквигов. Как и покрытая грязью рубаха. Как и наплечники с набрюшником. Как и спинная часть нагрудника с грубо намалеванным рогатым черепом парней Грабскаба из клана Черепов Смерти. По сути, единственной не-синей частью гардероба были разрозненные участки ободранной кожи, где господствовала орочья зелень, и глаза. Тлеющие угольки, как и у любого другого орка, но с хитрой поволокой. Они напоминали глаза гретчина – крошечные и плутоватые. Глаза Черепа Смерти.
– Это что за хреновина? – поинтересовался Гитскал, указав на правую руку таптуна, длинный составной манипулятор со всякими штуковинами, оканчивающийся фокусирующим модулем, похожим на трезубец.
– «Хватала-бросала». Поднимает и швыряет всякое, – ответил Уггрим, изображая рукой принцип действия. Он скрестил руки на груди. – Смертоносная штукенция. Внутри корпуса – крутейшая энергосистема, от которой она запитана. Очень продвинутая, очень мощная. Навароченная.
– И она не готова?
– Сложности, – кратко ответил Уггрим.
– И вот здесь ты знатно просчитался! – сказал Гитскал, указав длинным пальцем на Уггрима. – Пушки нам подавай! Какой прок от метательных штук? Пушки, понимаешь? Бах-бах. Не нужно наворотов, слышишь? Фуфло это. Грабскабу нужна рабочая машина и в срок.
– И пушки есть, – произнес тот, указывая на мега-пушку и сверх-стрелялу на другой руке таптуна. – И смертаглаз имеется, – он мотнул головой на вытаращенное левое око истукана.
– Бросала и смертаглаз – это не то, надо такое, чтоб шандарахнуло как следует, ясно? И обязательно рабочее.
Уггрим зарычал. Сотрудничество с Черепами Смерти сидело у него в печенках. Злые Солнца – его клан – были плохи, ибо в движках они смыслили, но Черепа Смерти были куда хуже. Им казалось, что у них имеются задатки механов, поэтому давали свои «дельные» советы даже тогда, когда в этом не было нужды. По мнению Уггрима, подобное качество могло соревноваться только с их вороватостью. О том, что они те еще плуты, он был наслышан, но не мог себе и представить, что все обстоит хуже некуда.
– Если бы вы, синемордые засранцы, перестали тянуть все, что плохо лежит, я б давным-давно все закончил.
– Нехорошо так, – фыркнул Гитскал. – За слова и ответить можно.
Произнося это, старшак оглянулся по сторонам лагеря, оценивая ситуацию.
– Назови время – я тут как тут, – ответил Уггрим. Он взял в руки самый увесистый гаечный ключ и со всех сил шмякнул им по верстаку, заставив гретчинов съежиться от страха. – Хоть разомнусь маленько.
Гитскал шагнул к Уггриму, став лицом к лицу с ним. Два орка уставились друг на друга, выпятив грудь вперед. Хоть Уггрим и был мекаником, но в размерах не уступал противнику. Назревала драка. Желваки на мордах ходили ходуном, а ноздри широко раздувались. Губы раздвинулись, обнажив острые клыки во всю длину. Из груди доносился глухой рокот. Фрикк спрятался за рабочим столом.
Внутри таптуна раздался приглушенный хлопок. Облако черного дыма просочилось из бокового люка.
– Жованы пестец! – разразился бранью Бозгат, вывалившись из истукана – лицо механа было в полосках копоти. Его ручной шизан, Болтун, следовал за ним, бормоча невразумительную чушь. Бозгат встал на ноги, громко кашлянул и сплюнул на землю.
– Не работает. Едрить-колотить! ОНО. НЕ. РАБОТАЕТ!
Он швырнул маленький механизм оземь и свирепо уставился на него, словно готовясь разломать на мелкие кусочки. Вместо этого, он поднял агрегат, положил на свой верстак и озадаченно его осмотрел. Орк сел и взялся за отвертку. Затем он обратил внимание на Гитскала, заметив агрессивное поведение его начальника и старшака «синяков».
– А что происходит? – осторожно спросил Бозгат.
– Божечки, растопчи меня гаргант! – расслабившись, произнес Гитскал. Он самодовольно ухмыльнулся, осмотрев перепачканного копотью меканика с ног до макушки, и покачал головой. – Что за жалкое зрелище!
Фрикк выдохнул и напялил фуражку обратно – драки не предвидится.
Уггрим зарычал, когда старшак тыкнул его в грудь, но никак на это не среагировал.
– Я тебя умоляю! Драться с чудилой? Да ты совсем хиляк! Не, даже руки марать не хочется, – Гитскал фыркнул и повернулся, высматривая, чем можно было поживиться. – Дело в том, что босс Грабскаб недоволен – он ждал результатов еще на прошлой неделе. А выходит вот что – их до сих пор нет, так? Поэтому твое жалованье снова урезается.
– Вы не посмее… – пролопотал Фрикк, но Уггрим отвесил ему затрещину.
– Эй, эй, эй, сопля! Ты думай, кому перечишь! К тому же, – произнес старшак с неприятной ухмылкой, – я тут не при делах, сморчок. Грабскаб может и хочет делать так, как ему заблагорассудится. Он тут главный, не ты и не твой хозяин. Ведь проблема не только в твоей нерасторопности, Уггрим, а еще в том, что твои замыслы выходят далеко за пределы обязанностей. И тебе, вероятно, стоит над этим покумекать.
Взгляд вороватых глаз Гитскала остановился на механизме Бозгата. Низкорослый механ инстинктивно прижал его к груди.
– Он тебе нужен?
– Ага, – ответил Бозгат.
– Ладно, не кипешуй, – Гитскал сплюнул на землю, – просто интересуюсь. Я б ей нашел применение, только и всего.
– Ублюдочный ворюга, – пробормотал Бозгат.
От того, что Бозгат расчувствовался, Болтун начал нести всякий вздор.
– Птицы, птицы, – лепетал он. – Птицы Ульсорка включают множество разновидностей, поделенных на сорок два отдельных семейства… Термоядерный синтез является неизбежным следствием коллапса материи в звездных колыбелях…
Но всем было наплевать.
– Еще одна неделя, Уггрим, еще одна неделя, чтобы все закончить, – сказал Гитскал. – Близится Вааагх! Парни на взводе и готовы драться. Ты это тоже чувствуешь, зуб даю. Шизаны горланят. Другие меканики трудятся порасторопнее тебя. Большие челноки почти готовы.
Старшак тыкнул пальцем в небеса.
– Скиталец висит наготове в пустоте. Пора сваливать с этого комка грязи, чтобы надрать задницы щелемордым. Военачальник Остроклык собирается выступать. Грабскаб хочет присоединиться к нему, и для веселухи ему нужен таптун. Неделя! Или все закончится тем, что кое-кто будет должен Грабскабу зубов, а я о-о-очень горю желанием повыдергивать их собственноручно, – с гадким выражением на длинной морде сказал Гитскал, встав вплотную к механу, затем хохотнул и неторопливой походкой направился прочь из лагеря.
Уггрим в ярости шагнул за ним, остановившись у выхода.
– Гитскал! – крикнул он. – Верни обратно коробку с блестяшками.
– Какую-такую коробку с блестяшками? – голос старшака прозвучал так, будто он – сама невинность.
– Ту, что ты заныкал под рубахой.
– Ах, да! – ответил Череп Смерти, похлопывая себя по пузу. – И как это она сюда попала?
Орк через плечо швырнул украденное обратно, а Уггрим подхватил его. Подручные мекаников окружили прислужников Гитскала и в похожей манере вытрясли из них всякий хлам, обмениваясь шиканьем и толчками.
Старшак зашагал прочь вверх по грязной улочке Безум-городка.
– И как это у них получается? – задал вопрос Бозгат.
– Все «синяки» сплошь паршивые воришки, босс, – ответил Фрикк.
– А я же предупреждал, что не стоит сюда приходить, ведь предупреждал, правда? – подал голос Сникгоб, который умудрился мастерски не обращать внимания на Гитскала. Он откинул маску и прикурил толстую коричневую сигару от пламени горелки, выдохнув клубы сизого дыма из недовольно скошенного рта.
– Идем со мной, говорил, давай вместе построим самую большую из мыслимых штуковин, – передразнивал он тон Уггрима. – Пошли со мной на мир Гарбакс. Там мутится Вааагх!, зубами чую! – Сникгоб пошевелил пальцами. – А я, дурень, по глупости поддался на уговоры! Здесь окромя огромных мух и треклятых деревьев ничего нет. Жара и вонь. Ни убийств, ни жратвы нормальной, встали рядом с парашей и живем бок о бок с долбаными шизанами. Я выспаться не могу почти месяц кряду. Зашибись, Уггрим, все просто очешуенно!
– Да закончим мы, – сказал тот. – Вааагх! уже на пороге. Горк и Морк на нашей стороне – все получится.
Сникгоб фыркнул, хотя тоже ощущал энергию Вааагх! – орки чуяли будоражащее возбуждение, пронизывающее Крепасть Грабскаба и прочие жилища зеленокожих на этой планете. Орки Гарбакса были готовы выдвигаться. Кроме ватаги Уггрима, здесь работали другие меканики, но его планы превосходили большинство из них.
– И каким образом? – спросил Сникгоб. – «Синяки» умыкают все сразу, как только мы что-то приколотим.
– А еще есть вопрос с подачей энергии из реактора, – добавил Бозгат. Он уставился на свой агрегат. – Мне непонятно, почему эти шунты не работают.
– А почему бы не запихнуть внутрь здоровенный движок на масле? – пробормотал Сникгоб.
– Вот почему – сказал Бозгат, указывая на «бросалу». – Твоя же идея, Сникгоб, не так ли? Не пойдет она сюда. Или маленькое солнце, или никакого «хвать-да-брось».
– Просто мысли вслух, – отходчиво произнес тот.
Уггрим умолк и поскреб струп на руке. Его взгляд был устремлен к горизонту – видимо, он обозревал те же грандиозные битвы далеко-далёко, что и их незаконченный таптун. Сникгоб легонько толкнул Бозгата локтем в бок и вынув сигару изо рта.
– Размышляет он, – прошептал тот.
– Да не.
– Стопудово, – ухмыльнувшись, со знанием дела сказал Сникгоб, кивнув в подтверждение слов.
– Только не это, – Бозгат шлепнул ладонью по лицу.
Ночь – это время, когда гретчины обожают рыскать во тьме, а прислуживающие Черепам Смерти – тем более. Фрикк притащил с собой гретчина-«синяка» на встречу с меканиками сразу после захода солнца: плоскоголового, отвратительного на вид, грязного вожака зеленых сморчков. Изворотливого, как угорь, ведь все они такие, эти гретчины. А уж те, что из клана Черепов Смерти – так и подавно. Но этот был самым скользким типом изо всех, кого Уггриму доводилось встречать, а это уже о чем-то говорило. Гретчин не мог устоять на месте, постоянно переминаясь с ноги на ногу. Кисти его рук постоянно сжимались и разжимались, взгляд метался по сторонам, словно мог подметить и вытащить вещицу, что затем окажется в его карманцах.
– Вот он, хозяин, – сказал Фрикк. – Урдгруб. Лучший вор во всей Крепасти Грабскаба.
– Это правда? – с сомнением в голосе спросил Уггрим.
– Да, точно, точно, Урдгруб лучший, – ответил тот. Он не смотрел в глаза меканику, но в нем ощущалась некая дерзость. Его голос был крайне скрипучим. И привычного раболепия в нем чувствовалось совсем немного.
– Лады, – произнес Уггрим. – Для тебя есть работёнка.
Обычно он презирал амбициозных гретчинов, но нынешней ночью их объединяло нечто общее – оба находились не с той стороны пищевой цепочки, и Уггрим собирался изменить такой порядок вещей.
– Вот, что мне нужно, – добавил он.
Меканик описал во всех подробностях необходимые ему части и детали, механизмы и оборудование, жизненно важные для нормального функционирования таптуна. Как только гретчин закончил выслушивать Уггрима, за изгородью во тьме мигнуло с десяток глаз – то были подельники Урдгруба.
Вор отметил последний пункт.
– Уверен? Дело-то рискованное. Пробраться в стан Грабскаба и стибрить нужную вещицу. Обойдется недешево.
– Сколько?
– Двадцать вперед, а десять – после доставки.
– Тридцать зубов? Тридцать?! – закатил глаза Сникгоб. – Нет у нас столько зубов. На кой зог тратить время, выкрадывая хлам у Черепов Смерти? Все пропало, Уггрим, время сквигу под хвост! – он всплеснул руками и обхватил затылок покатой головы.
– Погодь, не кипятись. Все у нас имеется, – Уггрим придержал того за плечо.
– Да как же… А-а-а, – Сникгоб последовал за взглядом Уггрима до пасти Бозгата. Оба расплылись в злорадных ухмылках.
– Чавой? – тот посмотрел на них, переводя взор с одного на другого.
– Ты зафиксируй пациента, а я за инструментами сгоняю, – сказал Сникгоб.
Гретчины Урдгруба шли к ним непрекращающимся потоком: каждый тащил всевозможные финтифлюшки. Механы работали всю ночь в лихорадочном угаре похлеще тропического зноя. Зов Вааагх! становился сильнее. Другие орки дрались и бражничали, ожидая момента, когда жажда действий заставит их массово покинуть свои лачуги и погружаться на корабли. Но ни меканики, ни другие «чудилы». У них в головах словно щелкнул переключатель – доки, пагонщики, механы и остальные, все находились на пределе своей активности. Механы пилили и прибивали, сваривали и привинчивали. Уггрим зарычал от восторга, когда впервые за все время сверх-стреляла раскрутила свои стволы. Он надрывно и без остановки хохотал, когда гретчины Урдгруба притаранили половину движка «Калатилы» – баивой фуры босса Грабскаба – на его склад. Вместе с Бозгатом они набросились на него, раскрутив агрегат на винтики за считанные секунды и отобрав необходимые каждому запчасти. Уггрим то спускался, то поднимался по лестницам, координировал действия остальных и разъяснял гретчинам, что да как, точно как босс, и в этот момент его посетило первое озарение о грядущих свершениях. Кем в конечном итоге он может стать.
Его разум представлял собой водоворот, его понимание технологии, основанное на инстинктах, вскипало в мыслях, чтобы затем неожиданно возникнуть в виде ярких вспышек вдохновения. Он не мог сформулировать свои знания, как и не мог по-настоящему осознать их, если говорить начистоту. Это было в его крови: пальцы делали все автоматически в отрыве от мыслей, собирая механизмы, устройство которых он не до конца понимал. У остальных дела обстояли так же – в гордом одиночестве и без лишней болтовни трудясь на благо общей цели. Такова суть «чудил» – быть чудными.
Бозгат закрепил энергетические шунты. Внутри таптуна он щелкал тумблерами до тех пор, пока эжекторные лучи не пересеклись под нужным углом, сжимая с такой силой маленький кусочек раскаленной субстанции, внутри которой бурлил термоядерный синтез, чтобы зажечь мини-светило в реакторе. Из трех генераторов магнитного поля, поддерживающих его стабильность, с шипением вырывался пар.
Вопреки волнениям гретчинов, он сохранял устойчивость, а маленькая звезда оставалась на месте. Это вселило радость в сердце Бозгата и отвлекло от ноющей боли во рту. Затем он занялся подключением к сети.
– От медных сплавов низкой степени очистки следует ожидать большего сопротивления, – произнес Болтун.
Каким-то образом это возымело смысл для меканика, и он потянулся в поисках более качественной проволоки. Но затем поменял намерения и начал небрежно соединять систему охлаждения для основных силовых линий, идущих от термоядерной установки, со вторичными системами при помощи различного хлама.
Сникгоб насвистывал, производя сварку и умело объединяя хлипкие куски металла в сложные механизмы. Несколькими выверенными ударами молота он сварганил коробку передач. После чего улыбнулся, но тут же оборвал себя и осмотрелся: не видел ли кто?
Прожекторы заливали светом внешнюю часть истукана. Грохочущие удары и окрики доносились изнутри шагателя. Многочисленная группа шизанов собралась вокруг изгороди: иными ночами они без умолку несли тарабарщину, проводили свои эксцентричные обряды или стояли, раскачиваясь на месте, мыча, хватаясь за амулеты и молясь божеству в своей необычной манере. Сегодня же они были безмолвны. Они ощущали пришествие, чувствовали, что дух Морка снизойдет, чтобы воплотиться внутри металлической оболочки истукана. Глаза зеленокожих, сошедших с ума от фрагментарных и непонятных знаний, пылали фанатичным пламенем.
Орудийный огонь, рев двигателей и хохот, вся кипучая деятельность в орочьем поселении по поводу Вааагх! накатывала из центра Крепасти Грабскаба. Но Безум-городок оставался сверхъестественно тихим помимо грохота скорой инкарнации Морка.
Последний сварной шов еще остывал, когда Уггрим вскарабкался на верхнюю палубу, расположенную под головой таптуна. Здесь остальными подмастерьями заправлял Фрикк. Сникгоб расслабленно уселся на седле, закрепленном на «хватале-бросале», а длинные руки покоились на стрелковом механизме. Болтун разговаривал сам с собой на сидении у пульта управления мега-пушки. Уггрима не радовало присутствие шизана рядом с орудием, но ему некогда было подбирать стрелка – или он, или гретчин. Все делалось в огромной спешке, и осталось совсем немного времени перед тем, как сюда нагрянут с проверкой парни Грабскаба, поэтому-то Уггрим и стремился успеть первым.
– Все готово? – спросил он.
– Да, босс, – ответил Фрикк. Прочие гретчины-смазчики щедро набирали и размазывали толстым слоем повсюду сквиговый жир.
– Молодцом, Фрикк. А теперь залазь на вышку. Гляди в оба и высматривай «синяков».
Тот коротко, но гордо отсалютовал.
– Как скажете, босс, – сказал он и поспешил исполнить приказ.
– Движок прогрет? – прокричал Уггрим в переговорную трубку.
– Та, Угг’им, ‘иактар жжот, у наш внижу швое шонце, ‘азмерам ша шквиха. Ток шкажы – я жмяхну на штарт, – ответил Бозгат. Уггрим ухмыльнулся шепелявости механа – пройдут недели, прежде чем отрастут новые зубы, но, когда он осмотрел готовую верхнюю палубу таптуна, понял, что оно того стоило. Ибо его творение было прекрасно.
– Так, ладненько, – орк хлопнул в ладоши. – Ну что, парни, пора бы нашему жирному Морку устроить обкатку!
– Это имя такое? – спросил Сникгоб, сев ровнее.
Уггрим застыл, размышляя.
– Ага, – ответил он с растущим энтузиазмом. – А что не так? Жирный Морк. Звучит. Мне нравится – точно и по делу.
В разуме меканика происходил очередной сдвиг: безумие техника внутри него улетучилось, словно облака перед зеленым светилом. Внезапно вспыхнула жажда насилия. Уггрим почувствовал нужду взять бразды правления. Кое-кого ждал серьезный разговор, а именно – Грабскаба.
– Никто не смеет вставлять палки в колеса Уггриму, – зарычал он. – Сникгоб, орудия наизготовку! Бозгат, зажигание! Гретчины, по местам!
– Так точно, босс! – энергично отозвались те.
Шагателя сотрясала дрожь, снова и снова. Когда реактор Бозгата разогнался на полную мощность, орк подал энергию энергию к системам таптуна – тот завибрировал, издал оглушительный рев.
– Д’уижок жапущен! – крикнул Бозгат.
Его грохот был громким, по-настоящему оглушительным. Уггрим широко осклабился, в последний раз осмотрел верхнюю палубу и забрался по лестнице в головную часть. Он уселся в кресло штурмана, в задницу упирался голый металл. Пока не было времени обить его кожей сквига, но за этим дело не постоит, все потихоньку. Первым делом – свести счеты, а комфорт уже потом.
– Машинное, полный вперед! – Уггрим опустил рычаг. Из моторного отсека донесся звук клаксона. Приводы заскрежетали. Осторожно, но с большим удовольствием Уггрим пустил таптуна вперед.
Шизаны издали слабый вздох удивления, когда таптун встрепенулся и ожил. Пузатая боевая машина взревела, едва заработал двигатель. Из выхлопных труб клубами повалил черный дым. Во время движений конечностей вся ржавчина и копоть с легкостью осыпалась. Поворот головы сначала сопровождался жутким скрипом, а затем движения стали более плавными по мере того, как между подшипниками распределилась заправленная туда смазка из масла и жира. Рыча аки разъяренное божество, таптун поднял одну из массивных ног и сделал первый шаг вперед.
– Ах! – воскликнули шизаны. – Это же Морк во плоти!
Они затянули песнопения. Те, у кого в руках было оружие, палили из него в воздух. Остальные же размахивали своими причудливыми наборами пожитков над головами: ведрами, палками и искореженными кусками мусора.
Нога «Жирного Морка» ступила с мощнейшей силой, раздавив под собой поддон, забитый до верху краской. Банки расплющило в лепешку, посылая во все стороны брызги синего, «удачливого», колера. Пока что таптуна не покрасили – его обшивка оставалась скучного серо-стального цвета. Но уж точно ни сейчас, ни впредь он не станет синим. По окончанию дел, Уггрим планировал размалевать его красным, с огромным пылающим солнцем на лицевой стороне. Вот это был подходящий окрас для таптуна. Светило внутри, светило снаружи. И точка.
Постепенно ускоряя шаг, грохочущий боевой шагатель Морка ковылял вдоль Безум-городка, обращая хибары на своем пути в труху. Разрушенная стоянка мекаников осталась позади. Уггрим и партнеры не собирались возвращаться обратно.
Уггрим направил «Жирного Морка» в сторону оплота Грабскаба – обветшалой железной крепости, окруженной толстым земляным валом и понатыканными по нему орудийными башнями – и его вопли усиливались громкоговорителями таптуна до оглушительных частот. За последние несколько месяцев часть укреплений была разобрана на части, дабы удовлетворить нужды Вааагх! в сырье, и все же они сохраняли свою внушительность. Но не в сравнении с «Жирным Морком». Ход таптуна взбудоражил все поселение, и шизаны бежали вслед за ним.
– Босс, босс! Прямо по курсу – главарь! И на подходе старшаки «синяков»! – гулко заверещал Фрикк в переговорную трубу.
– Вижу, все вижу.
«Жирный Морк», управляемый Уггримом, остановился прямо перед Грабскабом и его свитой на топкой площади перед крепостными воротами. Их насчитывались дюжины, огромные и крепкие старшаки, размером с амбуля, со злыми зенками и еще более злобными рожами. Все с ног до головы в синей краске, обвешанные костями да черепами и вооруженные всевозможными смертоносными волынами.
Грабскаб же был крупнее всех, но даже боссы Черепов Смерти имели такой же вид доходяг. Костлявые, подумал Уггрим, сухонькие и пронырливые. Он хотел растоптать его в блин прямо здесь и сейчас. Грабскаб точно не годился в толковые вожаки.
Главарь сложил ладони в подобие рупора:
– Как я погляжу, ты достроил моего таптуна, Уггрим. Хвалю. Но я не в восторге от бардака, что ты натворил. Что за игру ты затеял?
– Не твой… Мой, Грабскаб. Мой! Хватит с меня таких начальников! «Жирный Морк» – моя собственность, – голос Уггрима гремел из таптуна, словно сам Морк разговаривал с вожаком.
Грабскаб глянул на своих подручных с видом, будто бы он предсказывал им такой исход заранее. Те пожали плечами и сплюнули в грязь.
– Уггрим, я уже видал похожее раньше – механ, жаждущий большего. Так всегда, всегда случается перед Вааагх! У тебя в башке, что, шестеренки попутались? Ты строишь что-то большое за зубы – мои зубы, смею добавить – честно заработанные, и внезапно хочешь стать старшим мекаником? Так сделай это как следует – сразись в яме, склепай вожацкую снарягу. Тогда и поглядим, кто чего стоит. А теперь вылазь оттуда или я тебя порешу. Все просто, как два пальца – твой выбор.
– Ага, разбежался, – ответил Уггрим. Хоть это он и пробормотал себе под нос, его слова громогласно разнеслись по всей округе. – Прочь с дороги, или я раздавлю тебя, как букашку. Все просто, как два пальца. Выбор '''за тобой'''.
Из трубы раздался хохот Сникгоба.
– Ладно. Все равно у меня руки чесались, – произнес Грабскаб и махнул рукой, сигнализируя в сторону стоящего позади него любимца и гордости главаря, «Калатилы». Убойная пушка баивой фуры нацелилась прямо в голову таптуна. – Разнести на шматки.
Но ничего не произошло. Ухмылка на лице Грабскаба сменилась недовольной гримасой.
Изнутри таптуна эхом разносился хохот мекаников и хихиканье гретчинов – и «Жирный Морк» смеялся вместе с ними. Уггрим представлял, как разъяренный водила баивой фуры жмет на все кнопки, не зная, что половина рабочей «начинки» находится внутри «Жирного Морка».
– Парни, – сказал Уггрим. – Наваляем-ка им, чтоб костей не собрали.
Болтун вошел в раж, стреляя из мега-пушки. Огненный шар расцвел сбоку крепости, когда крупнокалиберный снаряд вгрызся в ее стены, вздымая фонтаны земли. Орки, окружающие «Жирного Морка», открыли огонь. Пули со звоном отскакивали от толстой обшивки таптуна. Старшаки Грабскаба разбежались кто куда в поисках укрытия, отстреливаясь вслепую. Колонна синих багги вихрем ворвалась на площадь, но Болтун разнес их на куски шквальным огнем из сверх-стрелялы. Шизаны, воодушевленные звуками битвы, прибывали толпами на поле брани и завязывали драку с синемордыми орками, которые заявились узнать, что за сыр-бор творится. Все дрались со всеми. Орки из Крепасти Грабскаба были преисполнены энергией Вааагх!, и персональный мятеж Уггрима дал оправдание их стремлению к хорошей потасовке.
Фрикк предупреждающе заорал с открытой позиции на «вороньем гнезде». Ракеты неслись к ним, оставляя закручивающиеся следы из густого черного дыма. Внутри «Жирного Морка» все грохотало от попаданий пуль и взрывов. Но ничто не могло пробить его железную шкуру.
Уггрим выжег кровавую дорожку с помощью смертаглаза, чья потрескивающая энергия окутывала пламенем и орков, и гретчинов. Он заметил Грабскаба и его старшаков, криком подгонявших пагонщиков выдвигать орудия на позиции.
– Сникгоб, покажи-ка Гитскалу и остальным «синякам», почему полезно иметь под рукой «бросалу», – Уггрим направил «Жирного Морка» правее, чтобы его друг мог толково прицелиться.
Сникгоб насвистывал что-то невнятное, пока готовил «хваталу-бросалу» к выстрелу. Низкий мощный гул присоединился к какофонии битвы и возрос до крещендо, когда конденсаторы оружия зарядились от ядерного реактора «Жирного Морка». Сникгоб повел орудием, чтобы прицелиться в транспорт главаря. Просияв, он вдарил по стойке с четырьмя рычагами и одним ударом включил режим тяги на полную.
Луч антигравитонов вцепился в «Калатилу» Грабскаба, оторвав фуру от земли, словно грибник – спелый гриб. Сникгоб опустил «бросалу» вниз-вверх, перевел рычаг на бросок и зашвырнул тяжелый транспорт на поле боя до того, как истощить последний накопитель без остатка.
«Калатила» описала изящную дугу и шмякнулась прямо туда, где находился Грабскаб. Старшаки Черепов Смерти едва успели поднять глаза до того, как быть раздавленными в лепешку. Уггрим хохотал аж до слёз. Налегая на рычаги, он пустил «Жирного Морка» неуклюже выплясывать джигу. Сегодня Морк был среди них, танцуя и смеясь от устроенного им хаоса. Ибо он его и олицетворял.
Парни на площади, осознав, что они колошматят друг друга заместо настоящего врага, опустили оружие и на радостях принялись обмениваться ударами по лицу. Хоть и большая часть Крепасти Грабскаба представляла собой дымящиеся руины, всем было на это плевать. Братание кулаками заменило собой прежние боевые действия, и битва скатилась до мордобоя. В люк машинного отсека постучали. Когда Бозгат с оружием наготове открыл его, ему впихнули бочонки с грибным пивом, а развеселившиеся орки хлопали его по спине и благодарили мекаников за устроенное зрелище. Скоро все они изрядно напились, и орки облепили «Жирного Морка», принявшись палить из стрелял прямо в небо. Празднования длились целый день. На нетвердых ногах Уггрим плясал с притопами, выписывая круги и оттесняя орков да гретчинов. Сникгоб любезно соглашался на просьбы схватить тот или иной кусок поселения и зашвырнуть в кого-либо или куда-либо на потеху великодушной и благодарной публики. Гретчины из ватаги следили за настроениями их хозяев, и совсем скоро столы ломились под весом закуски и выпивки, а ямы-жаровни были раскалены до предела. Драки прекратились, и работой занялись доки, предлагавшие свои услуги и латавшие парней, если это было необходимо. Все говорило об одном – вечер удался на славу.
На следующий день Уггрим проснулся с раскалывающейся от боли головой, и оказалось, что он стал мекаником-главарем племени. Он собственноручно прикончил две трети шишек городка. И ни у кого не возникало мысли сразиться с ним. Большой, значит сильный – каждый баец это знал, а если к этому все-таки шло, немногие орки выбирали драку с двенадцатиметровым полубогом из металла.
А спустя неделю развернулся настоящий Вааагх!
Для орков Гарбакса не имело значения, кто – они или тау – выступили супротив друг друга. Им также было наплевать, что эфирные септа Виор’ла, напуганные предыдущими вторжениями орков, решили пресечь намечающийся Вааагх! в зародыше. Их не волновал тот факт, что тау нанесли точные удары по десантным кораблям, что стояли в ожидании приема байцов на орбиту, и обратили большинство из них в обломки. А вот что действительно было важно, так это то, что драка началась – и это внушало им радость.
В небе орочьи истрибилы-бомбилы вступили в дуэль с ударными летательными аппаратами тау, а на орбите капитальные корабли тау наносили удары по скитальцу зеленокожих, где те, кто был на его борту, с воем встречали абордажные группы крутов.
Но настоящая битва развернулась как раз-таки на поверхности планеты.
Что предполагалось как молниеносный и хирургически точный удар, переросло в генеральное сражение, когда ударные силы тау оказались зажатыми в созданных ими же руинах. К тау, ошарашенных яростным отпором орков, с флота прибывало все больше подкреплений, ожесточенно сражавшихся за возможность эвакуировать своих соратников. Для тех чужаков, кто оказался втянут в битву с тысячами орков, положение дел было незавидным.
Байцы изо всех уголков планеты стекались к плацдарму тау. «Жирный Морк» был среди них: из громкоговорителей раздавались громогласные кличи Уггрима, а орки из Крепасти Грабскаба продвигались за ним. В небесах мелькали массивные роботоподобные силуэты боескафандров, чей огонь из фузионных пушек и плазменных винтовок зажаривал орков в собственном соку. Находящиеся посреди обломков орочьего транспортника воины Огня, вооруженные пульс-винтовками, вели огонь по несущимся к их позиции оркам, взимая щедрую кровавую дань. Но, невзирая на то, как много они убивали, на место павших вставало еще больше. На них шел Вааагх! – и орки жаждали драки.
«Жирный Морк» не был обделен вниманием со стороны щелемордых. На поле боя были и другие таптуны, и ватаги смертадредов, и даже миниатюрный гаргант. Но их знатно потрепали. По правую руку от Уггрима горел таптун. Гаргант покачнулся под нескончаемым градом ракетных залпов. Смертадреды Дредмека выглядели довольно величественно, когда ступили на поле боя, но только не сейчас, когда за считанные минуты от них остались рожки да ножки.
У «Жирного Морка», напротив, дела обстояли лучше: таптун невозмутимо прокладывал себе дорогу, красуясь свежим слоем ярко-красной краски и намалеванной на брюхе огромной эмблемой Злых Солнц. У ватаги Красных Солнц было более чем достаточно «смекалки», к тому же после победы над Грабскабом Бозгат добавил несколько многослойных силовых полей к защите боевого шагателя. Они ярко сияли бурлящей энергией, расходясь волнами от выстрелов тау, точно как от бросаемых в пруд камешков – эффект, как и урон, был одинаков.
Воодушевленный Сникгоб водил «хваталой-бросалой» взад-вперед по небу. Ему даже не нужно было целиться. Ибо воздух просто кишел щелемордыми: те просто обожали летать, а «бросала» обожала швырять оземь парящие штуки. Пульсирующие волны толкательной энергии едва коснулись днища танка «Рыба-молот», накрыв медным тазом его гравитационное поле и заставив его вспахать носом землю на запредельной скорости. Сникгоб хмыкнул, ухватился за рычаги, переключившись в режим тяги, и начал поиски очередной жертвы.
Болтун без умолку тараторил – с его уст срывались обрывочные знания истории Древнего мира и артиллерийского дела. Он качался взад-вперед на кресле стрелка мега-пушки. Его беспощадность по отношению к тау могла соревноваться только с безумием. Гретчины, все в мыле, с грохотом загружали новые снаряды на конвейерную ленту, выходящую сбоку таптуна позади него. Они работали без передышки, ибо чем больше говорил Болтун, тем быстрее он стрелял. Сквозь казенную часть было видно раскаленное дуло пушки.
Палубой ниже носился вихрем Бозгат, подныривая под энерголиниями и проводкой, подкручивая то да сё, подправляя кулаком и киянкой штуковины, чтобы поддерживать работу реактора. Он постоянно наблюдал сквозь толстое стекло смотровой прорези за сердцем реактора, где бурно кипело его собственное мини-светило. Статическое электричество дугами вырывалось из него прямо в синапсы-накопители, установленные на внутренней поверхности корпуса реактора, что подпитывало гнев «Жирного Морка». Гретчины, чьи жалкие тельца защищали тяжелые очки и рукавицы, трудились повсюду, то переключая что-то, то копаясь в механизмах. Это была самая шумная часть «Жирного Морка». Каждый шаг таптуна создавал тряску в помещении. Оборудование работало со скрипом и визгом. Из реактора постоянно доносился шипящий рев, и с каждым снарядом, испытывавшим щиты на прочность, миниатюрное солнце рычало все громче.
– Похоже, третичный плазмоотводный канал совсем скоро накроется, – прокричал в трубу Уггрим, используя особый сленг механов, который они иногда использовали без какого-либо понимания сказанного.
Бозгат задумчиво уставился на механизмы. Часть из них была раскалена докрасна. Он подумал, что так быть не должно – значит, есть серьезная проблема.
– Ага, – ответил он.
– Не агакай мне тут! – крикнул новоиспеченный старший меканик. – А почини! Пара гвоздей – и все будет в порядке.
Бозгат проложил себе дорогу сквозь забитый работниками реакторный зал и заставил одного из гретчинов держать гвозди в нужном месте. Он не обращал внимания на истошные вопли и запах зажаривающегося подручного, пока забивал каждый из гвоздей двумя ударами своего молотка номер 4. Он отошел, когда металл восстановил исходный цвет.
– Готово! – закричал он. – Все путём!
На самом верху, Уггрим направлял таптуна супротив щелемордых. Он уткнулся одним глазом в податливый наглазник дальноскопа шагателя, выискивая цели. Он хватался за рычаги и жал на педали, но, по правде говоря, ощущение раздельности его самого и машины стерлось. Они стали единым целым, как если бы конечности таптуна были его собственными, тяжелая поступь – его поступью, а мощные лучи зеленой энергии, что извергало левое око – его пламенным взором.
Трое щелемордых в громоздкой роботоподобной броне скакали по полю боя, как гретчины на раскаленной сковороде, посылая высокоэнергетические заряды прямо в его лицо. Щиты «Жирного Морка» сверкнули золотом, поглотив и рассеяв энергию. «Жестянки» стреляли, отлетали назад на сполохах синего пламени, приземлялись и стреляли снова. Крошечные круглые штуковины, наподобие щитов диких орков, с жужжанием носились над головами своих хозяев. Они также были вооружены, но никак не могли навредить защитному полю таптуна из орочьей мощи, а посему внимания не стоили.
– Унылые! Тупые! Щелеморды поганые, «Жирный Морк» вам не по зубам! – кричал Уггрим. – Выноси сволочей, Болтун!
Он не стал выслушивать бессвязный ответ шизана, но внимательно следил за тем, как тот пальнул из мега-пушки по тау. Снаряд взорвался в стороне от целей, и возникшая пылающая полусфера поглотила в огне всех, кроме одного. Его отбросило в сторону, распластав по земле. Земля взметнулась к небу. Куски металла и почвы барабанили по таптуну, когда тот двинулся в сторону места падения снаряда. Один из мелких дронов «жестянок» с шумом кружился по округе, выглядя таким же потерянным, как и покинутый ручной снотлинг. От двух щелемордых, в которых попал Болтун, не осталось ни следа. Третий же цеплялся за землю в жалких потугах встать на обрубки ног, без особой пользы помогая струями реактивной тяги. Уггрим с помощью скопа приблизил изображение. Из пробоин в броне, где зияли механизмы и искрящая проводка, вырывался дым.
Тремя шагами таптун настиг «жестянку» и навис над ним. Щелемордый воздел свое плазменное орудие и, оказавшись внутри энергетического щита, выстрелил три раза. Миниатюрные протуберанцы, сопровождаемые брызгами расплавленного металла, оставили горящие кратеры на толстой обшивке таптуна, но не пробили ее. Стопа «Жирного Морка» со смертельной неумолимостью опустилась на несчастного, и Уггрим почувствовал хруст всей конструкцией истукана.
Уггрим заревел, и «Жирный Морк» вторил ему. Они приближались к обломкам десантных кораблей. Точки света указывали, откуда вели огонь охотничьи команды. Таптун качало вместе с «хваталой-бросалой», когда Сникгоб прошелся взад-вперед по ближайшему судну. Реактор ревел, закачивая энергию в аккумуляторы орудия. Плотные потоки гравитонов касались поврежденных космических кораблей орков, отрывая с каждым взмахом тонны металла. Затем Уггрим заставил «Жирного Морка» им подмигнуть.
После этого огней стало куда меньше.
Сосредоточенный Бозгат, тараторящий Болтун, гогочущий Сникгоб, суетящиеся гретчины и вопящий Уггрим – все они были жизненно важными органами Морка. «Жирного Морка», и это Уггрим построил и вдохнул жизнь в него, а не какой-то там задрипаный главарь. Он!
Но всегда найдется тот, кто обломает оркам веселуху. И у щелемордых это хорошо получилось.
Команду «невидимок» могло выдать лишь дрожание воздуха, маленькие дефекты зрения наподобие искажения света над костром – и именно поэтому меканик их и не заметил. Трое щелемордых прокрались под покровом защитного поля к таптуну и установили «танкрывалки» на «Жирного Морка». После этого раздались три последовательных взрыва – бум, бум, бум.
– Какого хрена? – заревел Уггрим.
«Жирный Морк» завалился больше на левую сторону. Включился красный свет, зазвенели сирены и гудки. Механ боролся с управлением, ибо таптун решил, что желает самую малость прилечь.
– Моя нога! Эти засранцы разворотили мне ногу!
У Бозгата дела обстояли хуже. Он, пошатываясь словно пьяный, встал на ноги в реакторном отсеке. Надрывался большой звонок – тот, что сигнализирует о соответствующих проблемах. Внутри таптуна все заволокло дымом. Ошметки гретчинов были разбросаны повсюду, словно объедки после знатной пирушки. Раскаленные куски обшивки корпуса прогнулись от взрыва внутрь. Походка таптуна была неустойчивой. Каждый раз, когда левая нога двигалась вперед, шагатель угрожающе раскачивался, порождая чудовищный скрежет. Бозгат выколупал заклепку, застрявшую в руке, и швырнул ее на пол.
– Гретчины! Гретчины!
– Да, хозяин? – послышался несмелый голос, и зеленокожие вылезли из укрытия.
– Всего лишь трое?
– Звиняйте, босс, за остатних. Погибли при исполнении. Слабаки. Не то что мы, правда, парни? – гретчины закивали с напускным энтузиазмом.
– Проехали. Тащите мне кувалду! И поджигу! Надыть ремонт провести и быстро. Ходу-ходу!
– Хозяин! – трясущимся пальцем указал на Бозгата гретчин. – Глядите!
– Чавой? – меканик посмотрел вниз. На его груди виднелась метка в виде треугольника из красных точек лазера. – Ёлы-палы!
Бозгат произнес это, бросаясь в сторону – и помещение реактора наполнилось звуками оружейного огня. Слабенького такого, «пах-пах-пах», а не «бах-бах-бах», как у нормальной стрелялы, но зато куда более плотного.
Пули терзали внутренности таптуна, превращая все в мешанину из механизмов и искрящих проводов. Пар струями вырывался из главной охладительной системы энергоядра. Больше сирен. Больше звонков. Больше проблем.
Бозгат высунул голову из-за корпуса реактора. Он потянулся за пистолетом – массивной угловатой хреновиной, набитой под завязку усиленными патронами собственной разработки.
Мерцание, пробел в дыму. Движение там, где его быть не должно. Это заставило Бозгата нахмуриться, но ведь он был мекаником, а не хлюпиком, поэтому долго не рассусоливал.
Орк открыл огонь по дырке в дыму, и его оружие издало соответствующий звук, разряжая обойму. Пули отскакивали от чего-то твердого. Пять, шесть и семь. Он однозначно попал, куда следовало, и затем ему открылся противник.
Мигающий свет явил боескафандр тау лишившийся маскировки, показав миру приземистую яйцеподобную штуковину, слегка похожую на крошечного смертадреда. Шлем с единственной встроенной горящей линзой повернулся к Бозгату, и Тау снова открыл огонь по зеленокожему.
– Даже не смей! – воскликнул Бозгат.
Он побежал вокруг реактора, а позади свистели пули, отскакивающие от корпуса. Он достиг противоположной стороны до того, как облаченный в броню чужак смог наставить на него свое массивное оружие, и прыжком пересек зал. После удачно проведенной подсечки оба с грохотом оказались на полу. Они перекатились к стене, попытались встать, но снова упали, когда «Жирный Морк» совершил очередной неуверенный шаг. Тау прицелился в зеленокожего, но Бозгат выбил у того оружие из рук. Орк прижал пистолет к шлему противника и в упор разрядил весь магазин. Осколки вгрызлись в металл. Механизмы брони издали шипящий звук, что-то заискрилось, но тау не погиб. Бозгат вцепился своими ловкими пальцами в пробоины, пытаясь вырвать бронепластины, используя всю свою силу – как орка, так и меканика. Но ничего не вышло, и тогда он принялся колошматить чужака самым большим гаечным ключом из тех, что висели на поясе. Тот ослеп – линза его стеклянного глаза была разбита вдребезги. Тау пытался избавиться от наседавшего Бозгата, но орк продолжал упорствовать. Он загнал ключ наподобие рычага в щель на уровне подбородка, и, прилагая массу усилий, вырвал шлем из креплений. Щелемордый внутри оказался тщедушным существом сопливей гретчина, чья кожа была болезненного серо-голубого цвета. Бозгат обхватил его лицо руками и с легкостью свернул тому шею.
– Вааагх! – орал он в лицо уже мертвого врага.
Над головой с ревом пронеслась струя пламени. Орк обернулся – держась за перекладины лестницы, ведущей из верхних палуб на нижние, висел Сникгоб с поджигой наперевес.
– Эй! – крикнул Бозгат.
– Кончай горлопанить да за спиной почаще приглядывай, – сказал второй меканик. – Сюда пытаются влезть еще двое.
Сникгоб указал форсункой на пробоину. Бозгат достал запасной магазин, загнал его в оружие и двинулся в сторону бреши. Он беззаботно высунулся наружу – «Жирный Морк», шатаясь, ходил кругами из-за охромевшей ноги. Битва была в самом разгаре: байцы неслись в атаку с воплями, взрывались снаряды, а в небеса с шумом взлетали щелемордые. Недалеко виднелись транспортники – можно было разглядеть, как орки разделываются с охотничьими командами, жалких тау рубили в кашу, когда их настигали орки. Позади таптуна Бозгат различил два пылающих силуэта, навроде той «жестянки», которую он прикончил ранее. Один из них лежал ничком и не подавал признаков жизни, другой же целился прямо в орка. Зеленокожий выстрелил первым – но большая часть пуль ушла в «молоко». Затем он нырнул обратно в реакторный отсек и услышал, как высокоскоростные снаряды барабанят по корпусу таптуна.
– Веселуха что надо, правда? – спросил Сникгоб.
Бозгат высунулся из укрытия и снова пальнул в тау-«жестянку». И промахнулся. Но рядом с последним чужаком разорвался снаряд, издав приятный уху грохот, и, когда дым рассеялся, от тау не осталось и следа. Бозгат оглядел все великолепие свистопляски из огня и мочилова и заулюлюкал перед тем, как исчезнуть внутри таптуна.
– Есть свободные гретчины? Тут ремонт не помешал бы, – окинул взглядом машинный отсек орк.
У мекаников дело спорится, ведь у них вместе с кровью струится орочья «смекалка». Они не думали, а просто латали, прибивали, варили да заколачивали, усмиряли свое злобное мини-светило, чтобы оно снова работало как надо. Они заставили Уггрима сделать остановку и выбрались наружу. Мимо них проносились орды ревущих и стреляющих во все стороны зеленокожих. Грузавики подскакивали на воронках от снарядов. Над головами с визгом летела бомбила – ее крылья тряслись во время того, как она пыталась сбросить севших на хвост двух истребителей тау. Вот ради чего и жили орки – встряски битвы. Но Бозгату и Сникгобу предстояла работа, и она их поглотила с головой.
Сникгоб перевел поджигу в режим горелки – узкий клинышек пламени проходил сквозь искореженный металл, мешавший движению ноги «Жирного Морка», как по маслу. На все про все ушло пять минут. Пять минут посреди безумия битвы и воплей, чтобы освободить конечность. Таптуну прилично доставалось, но щиты не подвели, и ни единый осколок не проник за барьер.
– Мы побеждаем? – поинтересовался Бозгат.
– Не знаю, – не отрываясь от резки, отозвался Сникгоб. – А это важно?
– Да не, – подумав, ответил тот. – Закончили?
– Ага. Сообщи Уггриму по рации, что все пучком.
Бозгат заговорил по самодельному передатчику. Когда «Жирный Морк» снова шагнул своей тяжеловесной поступью, два механа и их подручные забрались на борт.
Фрикк верещал в переговорную трубу, разрываясь между возбуждением и страхом, давая наводку для таптуна. Тау были окончательно окружены, но с орбиты постоянно прилетало все больше и больше кораблей. С помощью дальноскопа, сквозь пелену атмосферы Уггрим мог разглядеть орочий скиталец в черноте, белый, как луна, и объятый сполохами и пламенем. Его окутал рой ярких точек. Высадившиеся тау прекратили попытки освободиться из окружения и перешли в наступление. Из десантных кораблей группа за группой высаживались облаченные в зеленое стрелки. Гравитанки с ревом низвергались из верхних слоев атмосферы. Повсюду гремели взрывы. Пустота изрыгала на поверхность планеты столпы энергии.
– Если победа за нами, мы побеждаем – а если нет, то сражаемся до конца, – сказал сам себе Уггрим, и направил «Жирного Морка» прямо в гущу сражения.
Уггрим видел, как вокруг его выпуклой железной громады бегут толпы орков – не крупнее снотлингов. А ведь это были сильные и рослые байцы – но он превосходил их рамерами.
– Вааагх! – заорал он.
– Вааагх! – вторил ему «Жирный Морк».
По полю боя шествовал Морк – бог, воплощенный в металле. И сегодня ему не было равных.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Орки]]
[[Категория:Тау]]