946
правок
Изменения
Новая страница: «Чумной доктор / Plague Doktor {{Книга |Обложка =Plague_Doktor_cover.jpg |Описание обложки = |Автор...»
Чумной доктор / Plague Doktor
{{Книга
|Обложка =Plague_Doktor_cover.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Джош Рейнольдс / Josh Reynolds
|Переводчик =Serpen
|Издательство =Black Library
|Серия книг =Time Of Legends
Чёрная чума
|Сборник =[[Эпоха легенд / Age Оf Legend]]
|Источник =
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2012
}}
- Он умер?
Вопрос был задан с любопытством, но без особого волнения. Эрнст Каленберг всегда ненавидел в Манфреде Грау холодную, язвительную манеру выражаться, благодаря которой его слова выглядели не замечанием, а, скорее, озвученной ухмылкой. Грау был способен даже самый тёмный момент жизни сделать ещё более неприятным простым добавлением в голос интонации горечи и презрения.
Впрочем, телу, валявшемуся на обочине дороги, было уже всё равно. Все его заботы уже ушли в прошлое: смерть придала ему иммунитет даже к нездоровому юмору Грау. Каленберг перевернул труп на бок, повернув его так, чтобы его товарищ мог увидеть длинные, жестокие порезы. Спина человека напоминала товар из мясной лавки - многие из ран были так глубоки, что виднелись кости.
- Да, я думаю, что этого было бы достаточно, чтобы убить кого-то, - пошутил Грау, отводя глаза от ужасного зрелища. - Что думаешь, Эрнст? Был наш друг убит волками, или, может быть, пантерой?
Каленберг покачал головой.
- Он не выглядит обгрызенным, - ответил он. Когда Каленберг говорил, его тело напряглось, а ноги сомкнулись с заученной военной чёткостью. Это движение вызвало кривую улыбку на лице Грау. Каленберг мгновенно расслабился, упрекая себя за соскальзывание к старым привычкам. Никаких оснований для таких формальностей здесь не было, не с Грау. Да и ни с кем другим.
- Я бы сказал, что раны были нанесены клинком, - продолжил Каленберг.
- Вздор! - запротестовал Грау. - Этот человек был задран, как баран, - сидя на козлах ветхого фургона, Грау сделал широкий жест рукой, указывая на остальную часть дороги. Дорога была усеяна пёстрой коллекцией разбросанных предметов: мотки верёвки, куски дешёвой ткани, осколки разбитой посуды. Небольшая упряжка прислонилась к стволу дуба, её ярмо было треснуто, но в остальном она выглядела вполне исправной. - Не существует бандита или гоблина в этом углу Талабекланда, который оставил бы всё это добро валяться на земле!
Каленберг подошёл к фургону. Это был мужественный, крепко сложенный мужчина, достаточно высокий, чтобы смотреть в глаза Грау, даже несмотря на то, что старший товарищ сидел на козлах.
- Я думаю, что кое-что знаю о ранах, нанесённых мечом. Когда я вижу это, - ткнул он назад пальцем, указывая на тело, - я вижу лишь одно. Ты тоже должен бы был узнать некоторые вещи, если, конечно, умудрился не пропить и этот навык. Подойди и взгляни на него сам, если мне не доверяешь.
Грау нахмурился, и на его остром лице явно отобразилось отвращение, которое вызвало в нём предложение Каленберга. Он бросил осторожный взгляд на труп, а затем отвернулся.
- Я отошёл от этих дел, Эрнст, - сказал он. Грау пошарил под деревянным сиденьем и выудил оттуда глиняную бутыль. С лёгкостью, выдающей давнюю привычку, он выковырял пробку пальцем и приложил горлышко к губам. - У меня больше не хватает смелости для такого рода работы. Его превосходительство милостивый император Борис видел это.
- Поэтому ты теперь прячешься в бутылку? - с вызовом спросил Каленберг.
Выгнув бровь, Грау бросил испепеляющий взгляд на большего мужчину.
- А ты? Твой тайник намного ли чище, чем мой? Не морализируй со мной, Эрнст! Я тебя слишком хорошо знаю для этого.
Каленберг посмотрел на Грау, последние крохи достоинства и самоуважения боролись в нём. Эта битва, он знал, была проиграна ещё даже до того, как началась. В нём осталось слишком мало чести, чтобы спорить, хотя бы потому, что острый на язык Грау был прав. Каленберг скрывался от своего прошлого, от того, что делал, и от того, что должен был делать. Память была самым ужасным проклятием, которое боги могли возложить на разум человека.
- Когда определишься, наконец, с желанием свернуть мне шею, - сказал Грау, - можешь пойти глянуть на безделушки, которые наш друг разбросал по дороге. Возможно, некоторые из них можно будет продать.
- Разве нам уже и так недостаточно? - спросил Каленберг, махнув рукой на дно фургона. Всё его пространство было завалено мятыми шлемами, обломками брони, иззубренными мечами и расколотыми щитами. Груда представляла собой добычу, захваченную на многочисленных полях сражений и кладбищах. Грау был барахольщиком, столь же хитрым, как и любой стервятник: казалось, он мог учуять свежий труп за целую лигу.
Или, возможно, он слишком высоко оценивал старого негодяя. С чумой, распространившейся по всей земле, от него не требовалось каких-то исключительных усилий, чтобы найти смерть. Коса Морра пожинала обильный урожай от Зюденланда до Сильвании, истребляя целые деревни и превращая города в поражённые болезнью склепы. Каленберг почувствовал, как внутри него поднимается отвращение к цинизму, который был неотъемлемой частью торгового ремесла барахольщика. Якобы Грау был странствующим торговцем, продающим подержанную броню и оружие. Впрочем, о том, как его изделия стали подержанными, его клиентам было лучше не знать.
- Император Борис обладает самым жирным кошельком в стране, и как-то не особо удовлетворён, - сказал Грау. - Ты полагаешь, что нам, бедным бродягам, стоит быть более альтруистичными, чем возлюбленный Император?
- Оставь своё красноречие на следующий раз, - ответил Каленберг голосом, в котором сквозил горький стыд, после чего принялся за сбор вещей, разбросанных по дороге.
- Не забудь карманы, - крикнул Грау из фургона, указывая на тело у обочины.
Каленберг отбросил жалкий кусок сукна, который держал в руках.
- Сам занимайся грязными делишками, - отрезал он.
Грау уставился на труп, и его лицо скривилось от отвращения. Он сделал глоток из своей бутылки. Вытирая капли пойла с усов, старый мошенник перевёл взгляд на Каленберга.
- Мы собрались обсудить распределение обязанностей? Мне кажется, что ты забыл, кто здесь главный.
- Ты нуждаешься во мне больше, чем я в тебе, - возразил Каленберг. - Как ты думаешь, долго ли бы продлилось твоё путешествие из города в город, будь ты один?
Намёк заставил слегка сползти румянец со щёк Грау. Он попытался отмахнуться от угрозы компаньона.
- Я смогу найти другого наёмника, когда мне заблагорассудится.
Вдруг Грау забыл свой спор с Каленбергом. Вскочив, он взволнованно указал на какой-то предмет, валявшийся под упряжкой.
Каленберг отреагировал с нарочитой медлительностью, отлично зная, какую ярость вызовет у Грау каждая секунда промедления. Старый барахольщик подпрыгивал на козлах, поливая всё вокруг рейнвейном из бутылки, в нетерпении умоляя своего телохранителя поспешить.
В конце концов, Каленберг добрался до телеги. Согнувшись, он полез под колёса и потащил из-под обломков тяжёлую коробку. Его мозолистая рука погладила тонкую кожу, обтягивавшую находку, глаза задержались на позолоченной надписи и небольшом стальном замке, запиравшем коробку. Надпись ничего не значила для него, но Каленберг мог оценить мастерство изготовления. Он уже настолько давно вёл жизнь падальщика и мародёра, что мог не хуже матёрого вора оценить стоимость вещи с первого взгляда.
- Тащи её сюда! - закричал Грау.
На этот раз Каленберг не медлил, так как хотел увидеть, что они нашли, не меньше своего работодателя. Он передал коробку Грау. Старик бегло осмотрел её, а затем достал кинжал и начал ковыряться в стальной застёжке. Чтобы открыть коробку понадобилось несколько минут, лезвие царапало и резало дорогую кожу.
Когда, наконец, коробка раскрылась, Грау взрыкнул от разочарования.
- Порезался? - поинтересовался Каленберг.
- Нет, - прошипел Грау. Его худая рука опустилась в коробку и выудила оттуда чёрную кожаную шляпу. Каленберг признал стиль, который использовала лишь Гильдия врачей, хотя он никогда раньше ни видел никого из них в чёрном. Грау некогда носил такую одежду.
- Золото? - спросил Каленберг.
- Нет, - повторил Грау. - И серебра тоже. Просто груда грубых медицинских инструментов, вощёный плащ и перчатки, - старик горько рассмеялся и вновь запустил руку внутрь, на этот раз, вытащив странную кожаную маску, которая напоминала клюв ворона. - Наш покойный друг, кажется, был чумным доктором.
- Чумной доктор?
Грау сунул уродливую маску обратно.
- Я не думаю, что ты видел их в казармах Рейксгвардии. Чтобы сдержать чуму, вам предоставлялись услуги храма Шаллии и настоящих врачей. Ну, а для тех вилланов и крестьян, что не имели привилегий, даруемых благородным происхождением и богатством, чуму пытались предотвратить чумные доктора. Сброд мошенников и шарлатанов, которые обдирали отчаявшихся и умирающих.
- Звучит прибыльно, - заметил Каленберг.
Грау уставился на него уничтожающим взглядом.
- От наших действий страдают лишь мёртвые, - отрезал он, закрывая сумку и кладя её на пол фургона. Затем Грау щёлкнул вожжами, и фургон загрохотал вниз по дороге.
Фургон пьяно петлял по грязной жиже, которая почитала себя за главную улицу Аморбаха. Куры выметались из-под ног коня Грау, кудахтая в знак протеста, пока улепётывали через щели в заборах или вспархивали на земляные крыши полузахороненных землянок. Толстая старая свинья, лениво переваливаясь, убралась с их пути, останавливаясь, чтобы поковыряться носом в грязи, пока фургон практически не наехал на неё. Пятнистый кот, развалившийся у облицованного кирпичом входа в амбар, дёрнул хвостом и осторожно проследил взглядом за тем, как двое незнакомцев углубились в город.
Однако никаких признаков живых жителей не наблюдалось.
- Это место выглядит заброшенным, - сказал Каленберг, барабаня пальцами по ножнам меча, пристёгнутым к поясу.
Грау ответил на это одним из своих мрачных смешков.
- Тебе стоит выбраться отсюда подальше, - побранил он своего компаньона, - и поглядеть на свет, - голос барахольщика упал до злобного шёпота. - Провести некоторое время в Сильвании, где поработала Смерть. Ты бы увидел много пустынных деревень. Ты не знаешь, как выглядит запустение. Разбитые и разграбленные дома, разбросанные вещи, а по улицам рыщут волки. В таких местах приходит ощущение, которое нельзя забыть и невозможно ни с чем перепутать.
- Тогда где все люди? - упорствовал Каленберг. - Мы абсолютно точно не сможем продать мечи курам и свиньям. - Он посмотрел на здания по обе стороны дороги. Большинство из них представляли собой землянки: грубые жилища, заглублённые в грунт, с простой двускатной крышей, поднимавшейся над ними. Было всего лишь несколько настоящих зданий, в основном - глинобитные. В промежутках между жилищами царила сумасшедшая путаница из свинарников, курятников, грядок репы и капустных полей. Горстка овец, пасущихся в маленьком загоне, окружённом живой изгородью, была ещё одним доказательством наличия жизни.
Грау поднял руку, жестом приказывая Каленбергу замолчать. Старик повернул голову в сторону и закрыл глаза.
- Ты слышишь это? - спросил он с самодовольной улыбкой на лице.
С подсказкой Грау Каленберг обнаружил, что слышит слабый шум: гул голосов, доносившийся до них с некоторого расстояния.
- Они звучат сердито, - заметил Каленберг.
- Отлично, - ответил Грау, щёлкая вожжами. - Сердитый человек будет заинтересован в мечах и доспехах, - он бросил пессимистичный взгляд на расползшиеся во все стороны хижины и сады. - Хотя сомнительно, что хоть кто-нибудь из них может позволить себе стать нашим клиентом.
Фургон с грохотом покатился вниз по грязной дороге. Ни один из мужчин не заметил, как кот у дверей неожиданно вскочил и, выгнув спину, зашипел на что-то в тени рядом со складом, а затем испуганное животное с визгом шмыгнуло в капустные поля.
Красные глаза-бусинки проследили за бегством кота, а затем вернулись к фургону. Только когда тот скрылся за углом, глаза исчезли, скользнув назад в темноту.
Фургон остановился, добравшись до расползшегося болота, которое служило центральной городской площадью Аморбаха. Большой старый дуб, чей ствол практически обесцветился из-за покрывавших его грибка и гнили, возвышался над мутной трясиной. Деревянная подвесная клетка, подвешенная на его толстых ветвях, раскачивалась ветром. Осыпающиеся остатки скелета усмехались внутри, его безглазый череп глядел на людей, собравшихся под деревом.
Вопрос, где жители города, отпал сам собой. Рычащая толпа, расползшаяся по всей площади, исчислялась сотнями. Каленберг увидел здоровяков фермеров, потрясавших вилами, и сухощавых ткачей, размахивающих дубинками над головами. Кучка возбуждённых пастухов, одетых в шерстяные брюки и овчинные сапоги, начала мастерить факелы из кусков ткани и реек, вырванных из крыш землянок, граничивших с площадью. Виднелась горстка мужчин в доспехах, их простые охотничьих бригандины несли на себе герб барона фон Грайтца, но сии достойные мужи, кажется, не собирались предотвращать намечающиеся беспорядки. Наоборот, их голоса были одними из самых громких в толпе.
Средоточием всеобщего озлобления был единственный человек, одетый в чёрную рясу с алой оторочкой. Тяжёлые цепи опоясывали его талию, и с одного из звеньев свисал большой, покрытый медью молот. Клеймо в виде двухвостой кометы было выжжено на гладко выбритой макушке человека, знак делался всё более заметным, пока кровь из ран тоненькой струйкой натекала в старый шрам. Камни, капустные кочаны и даже живые цыплята летели в человека, когда он пытался смотреть на толпу. Каждый раз, когда он повышал голос, человек пытался читать из книги, зажатой в руке, но свежий шквал мусора заставлял его отступать.
- Забери своего Зигмара обратно в Альтдорф! - взревел кривозубый батрак. - Или Борис налогами изгнал из столицы и всех богов?
- Зигмар - это свет и щит, - продекламировал окружённый человек. - Он - покрови…
- Скажи это моей Хильде! - взъярилась женщина с бородавкой на носу, её лицо исказилось от гнева и ярости. - Скажи это детям, что уже умерли!
- Где милость твоего бога? - издевательски спросил один из пастухов. - Где защита Зигмара, когда она нам нужна? Почему он не может остановить чуму?
Неповоротливый виргатарий, чьи мускулистые руки сжимали тяжёлый, размером с два обычных, топор лесоруба, вразвалочку вышел из толпы.
- Всё стало хуже, чем когда-либо, из-за тебя! Из-за тебя и всех этих твоих разговоров о Зигмаре! Таал и Рия - наши боги, а не сгнивший старый Император, коего мы и в глаза не видели!
- Ты принёс на нас чуму! - отрезал маленький жилистый йомен. - Ты растревожил духов ночи, и те наслали на город вредные испарения!
Зигмарит поднял руки, пытаясь защититься от обрушившегося на него града камней. Он пытался перекричать своих обвинителей, но стоило ему шевельнуться в попытке защититься, толпа набросилась на него. Неуклюжий виргатарий врезал боёк своего топора в живот зигмарита, заставив того согнуться пополам. Пара пастухов кинулась вперёд, чтобы схватить свою беспомощную добычу.
Грау выругался под нос, когда фургон неожиданно накренился. Каленберг спрыгнул, меч оказался в его руке даже раньше, чем ботинки утопли в грязи.
- Оставь его, мужик! - крикнул Грау. - Здесь не Рейкланд и, бога ради, не наше это дело!
Каленберг проигнорировал своего товарища, вместо этого смело протолкнувшись сквозь толпу. Удивленные вилланы и батраки убирались с его пути, увидев меч, не говоря уж о мрачной ауре власти, излучаемой высоким человеком, который заставлял их отступать назад. В одно мгновение он оказался рядом с дубом, его рука схватила за шерстяной капюшон одного из пастухов, что уже изготовился схватить приготовившегося к отпору зигмарита. Грубым рывком он отбросил крестьянина прочь и тот рухнул в грязь, покрывавшую площадь.
Другой пастух забыл о зигмарите и, размахивая тяжёлым посохом, бросился на незваного гостя. Это был своего рода манёвр, которым он увечил волков и держал на расстоянии пантер, но сейчас перед ним был враг иного рода. Клинок Каленберга мелькнул и, пройдя сквозь посох, разрезал его на две части. Пастух отшатнулся, широко раскрыв глаза от потрясения. Каленберг внимательно наблюдал за ним, ожидая каких-либо признаков того, что крестьянин всё ещё хочет драки.
- Кто ты? - хрипло проворчал виргатарий. Несмотря на то, что человек по-прежнему держал топор, он сделал несколько шагов назад, отступив поближе к остальной толпе.
- Кто-то, кому не нравится видеть жреца, подвергаемого нападкам со стороны суеверной черни, - огрызнулся Каленберг в ответ. Этого говорить не стоило. Оскорбление лишь воспламенило тлеющие угли. Злой гул распространился по толпе. Бывший рыцарь был, в конце концов, всего лишь один человек.
- Встань за моей спиной, отец, - сказал Каленберг зигмариту. Медленно, двое мужчин стали пятиться от наступающей толпы. Они могли слышать злые проклятья Грау, когда несколько крестьян подобрались к его фургону. Несмотря на все усилия, он не мог предотвратить растаскивания своего товара.
- Ваша храбрость не останется незамеченной, - сказал зигмарит Каленбергу. - Мы оба будем сидеть по правую руку Зигмара в эту ночь, освещаемые ореолом славы божества.
- Я бы предпочёл, чтобы Зигмар сделал что-то, чтобы продлить моё время жизни, - ответил Каленберг.
Вдруг крестьяне, толпившиеся возле фургона, подняли крик и бросились от Грау, словно стая бродячих собак. Один из них подбежал к неуклюжему виргатарию и быстро переговорил о чём-то с ним и жилистым йоменом. Оба возвысили свои голоса и гневными криками призвали толпу сохранять спокойствие. Каленберг и священник могли лишь ошарашено наблюдать за тем, как главари бунтовщиков прошли за фургон Грау. Йомен, опустившись на колени, поднял кожаную коробку из грязи, в которую её бросил рывшийся в ней крестьянин. Он заглянул внутрь, а затем поспешно захлопнул её. После чего подошёл к Грау и почтительно протянул ему коробку.
- Простите нас, герр доктор, - сказал йомен. - Но как могли мы узнать, что это были вы!
На лице Каленберга появилось замешательство, когда он услышал слова крестьянина, но если Грау и был так же удивлён, то старый барахольщик не подал виду. С угрюмым выражением на лице он нагнулся и забрал коробку из рук йомена.
- Ты хотел, чтобы я прибыл в сей город верхом, облачённый в чёрное? - бросил он с вызовом. - Это могло бы поспособствовать репутации Аморбаха! Пусть каждая деревенька и хутор в провинции узнают, что в городе появился клювастый врач, и тогда поглядим, как быстро они найдут новый рынок для своего зерна!
Слова дали ожидаемый эффект. Новый страх пробил себе дорогу на лица толпы. Они не думали, что наличие чумы в их общине заставит соседей избегать их. Что сейчас, когда столь много жителей пострадало от поветрия, Аморбах как никогда раньше зависел от торговли с внешним миром. Мудрость и дальновидность Грау произвели на них невыразимое впечатление.
- Простите нас, герр доктор Танц, - взмолился великан виргатарий. - Мы не подумали, - он махнул рукой в сторону толпы. - Пятнадцать уже пали в объятия Смерти, и ещё тридцать больны. Мы не знали, что делать! Мы боялись, что вы не придёте! Что вы приняли наш гонорар и решили остаться в Морбурге…
- Я здесь, сейчас, - объявил Грау. Он залез в ящик и, выудив шляпу чумного врача, надел её на голову. - Кто здесь главный? - спросил он.
- Бейлиф мёртв, - ответил маленький йомен. - А возный болен, - нервный тик появился на его лице. - Я…я думаю, что это означает…Что теперь я главный.
- И кто ты? - потребовал Грау, изогнув одну бровь в выжидательном сердитом взгляде.
- Фехнер, - ответил маленький человек. - Я обозный старшина.
- Он единственный трудоспособный человек, оставшийся в городе, из тех, кого назначил барон фон Гейтц, - объяснил виргатарий. - Но если вам нужно что-либо, то просто спросите меня, - он постучал рукой по мускулистой груди. - Готлоба Больцмана.
Грау с тонкой улыбкой поспособствовал самомнению Больцмана.
- Очень хорошо, друг Больцман. Мне понадобится подходящее жильё для меня и моего помощника. Как я понял, вы предприняли шаги по изолированию заражённых? Хорошо. Вы должны убедиться, что мои помещения будут расположены вдали от района, где размещены больные. Мне понадобятся комнаты достаточно большие, чтобы я мог провести осмотр, и место, где я мог бы хранить свои…инструменты, - сказал он, указывая на награбленную броню и оружие, лежавшие в фургоне позади него.
- Всё будет сделано, герр доктор, - сказал Фехнер, низко поклонившись. - Вы будете обеспечены лучшим из всего, что может предложить Аморбах.
- К иному я не привык, - ответил Грау обозному старшине.
- Когда вы приступите к работе? - спросил Больцман.
- Утром, - заявил Грау, бросив на виргатария раздражённый взгляд. - Дорога была долгой, и я устал. Кроме того, приём, который был нам оказан, не понравился моему помощнику. Понадобится время, чтобы он смог успокоиться и оказался в состоянии помогать мне во время осмотра.
Внимание толпы медленно обратилось назад к центру площади, где спиной к дубу стояли Каленберг и священник. Медленно бывший рыцарь вложил меч в ножны.
- Я думаю, теперь вы в безопасности, - сказал он зигмариту, хлопая того по плечу. Священник отстранился, глядя на своего недавнего защитника.
- Избавьте меня от вашей непристойной безнравственности! - мужчина сплюнул. - Чумные доктора! Стервятники! Кладбищенские крысы! - он сжал ладони в кулаки и поднял руки к небесам. - Разве недостаточно того, что несчастья вонзили свои когти в эту общину, так ещё и вы готовитесь усугубить их!
Толпа холодно смотрела на разбушевавшегося священника.
- Что вы хотите, чтобы мы сделали с этим дураком, герр доктор? - спросил Больцман у Грау.
Грау ухмыльнулся и потёр подбородок, его глаза ехидно блеснули.
- Это невоспитанно: бить священников и безумцев, - сказал он. - Даже если они являются одним и тем же. Пусть говорит. Это не значит, что вы должны слушать. В конце концов, его бог не остановил чуму.
- Вот почему я здесь.
Грау потянулся в огромной кровати, вздохнув с довольным видом. После чего обратился к табурету, стоявшему рядом с кроватью, и его руки обхватили бутыль вина. Дрожащая рука поднесла сосуд к губам и сумела залить в рот больше красной жидкости в рот, чем на меховые одеяла. Грау причмокнул губами, когда кувшин опустел, и отшвырнул его прочь с чрезмерным удовольствием.
- Ранальд! - взревел он. - Ты когда-нибудь видел такое зрелище! Весь город ест из моей руки, словно я сам Император! - он привстал на кровати, сосредоточив свой взгляд на Каленберге, который сидел в кресле около окна. Грау погрозил воину пальцем. - Ты знаешь, я мог бы попросить любого из этих суеверных несчастных привести мне их дочь на вечер, и они бы сочли это великой честью! Ранальд, если бы я мог убедиться, что они не хворали, я бы попробовал это!
Грау выпрямился, нахмурив брови. Из-за пелены алкоголя окутавшей его голову он пусть и не сразу, но всё же уловил угрюмое неодобрение, излучаемое его товарищем.
- О, да взбодрись же ты, идиот! - прорычал он. - Избыток строевой подготовки и дисциплина разрушают тебя! Я знал, что ты слишком долго пробыл в чёртовой Рейксгвардии!
Каленберг поднялся со стула, его кулаки сжались.
- Ты заходишь слишком далеко, «герр доктор». Следи за языком.
Язвительный смех стал ответом на угрозу.
- Если бы не я, ты лежал бы на Кайзерплац с вскрытым брюхом. Просто ещё одна жертва Хлебного Марша.
- Хлебной Резни, - прорычал Каленберг. - Император Борис спустил своих Королевских егерей на просителей. Раздавив их, - он врезал кулаком в стену. - Дав им стали вместо муки.
- Это был долг Рейксгвардии - стоять в обороне вместе с Королевскими егерями, - заявил Грау, его голос хлестал, словно плетью. - Не поддержка бунтовщиков. Можно ли винить Императора в том, что он относился к тебе, как к предателю? - сардоническое легкомыслие покинуло голос Грау. - Конечно, я тоже предатель. Помог умирающему рыцарю, когда должен был оставить его тушу на улице, чтобы «разгребатели грязи» оттащили его прочь. Если бы не этот недостаток - совесть - я мог бы быть великим и добрым уважаемым хирургом столицы…*
- И вместо этого ты решил поиграть в чумного доктора, - сказал Каленберг. - Что это ты там рассказывал мне о грабеже мёртвых? То, что мы не можем ранить их сильнее?
- Эти люди уже мертвы, - Грау встал с кровати, нетвёрдо покачиваясь на ногах. - Они этого просто ещё не знают, - он пнул кожаный ящик, на котором было имя доктор Танц. - Не существует снадобья для Чёрной Смерти, даже сёстры Шаллии не могут остановить её. Если боги не могут положить конец эпидемии чумы, что могут простые люди?
Грау открыл окно и снял кожаную маску, его рука погладила гротескный клюв.
- Что может сделать человек? Мы можем помочь обречённым, давая им надежду, заставив их поверить в то, что они могут быть спасены.
- И за это вы возьмёте с них сторицей.
- ''Всё'', - сказал Грау. - Этот город должен предложить ''всё''. Сейчас я не какой-то бродяга-мусорщик, Эрнст! Я - герр доктор Танц, повелитель жизни и смерти!
Каленберг вышел из комнаты, чувствуя, как тошнота поднимается снизу его живота.
- Каково это, Манфред? Каково ощущать себя столь чертовски важным?
Грау стащил с табурета ещё одну бутылку. Не в силах вытащить пробку, он отбил горлышко о край кровати.
- Хорошо, Эрнст, - он ухмыльнулся, сделав глоток из бутылки. - Чертовски хорошо!
Чумной доктор со смехом опустился на покрывающие постель меха, когда возмущённый рыцарь вышел из комнаты. Впрочем, как бы сильно Каленберг ни ненавидел его, Грау знал, что рыцарь останется на его стороне. Был долг чести между ними, обязательство, которое тот не мог отбросить. Нет, его товарищ поможет ему осуществить этот фарс. И когда Аморбах даст Грау всё, что может предложить, Каленберг будет сопровождать его в следующий город, и следующий. И тот, что будет после них. В чуме была одна хорошая вещь - не было недостатка в отчаявшихся людях, готовых сделать всё что угодно и во что угодно поверить, лишь бы избежать её сетей.
Пока он погружался в пьяные сны, Грау показалось, будто он услышал скрип открывающихся оконных ставней. Затем ему послышались скрипучие голоса, зашептавшиеся в комнате. Он попытался понять, что они говорят, но не разобрал ни слова. Усилие только ещё сильнее вымотало его, и он погрузился в сон.
Люди Аморбаха держались на расстоянии, когда на следующий день Грау и Каленберг шли по грязной улице. Грау надел регалии покойного Танца, облачив своё худое тело в чёрные одеяния чумного доктора: в длинный чёрный плащ, который скрывал его от плеч до лодыжек. Толстые чёрные рейтузы, тяжёлые ботинки и длинные перчатки укрывали остальные части его тела, которые не защищал плащ. Капюшон покрывал голову, на которую Грау водрузил широкополую шляпу врача. Плащ, капюшон, рейтузы, ботинки и перчатки были из вощёной кожи, поблёскивая с водянистым отливом от падающего на костюм чумного врача солнечного света.
Лицо Грау было скрыто за вороноподобной маской, чей длинный клюв был набит розами, камфарой и померанцевым цветом, их приятный аромат должен был противодействовать заразной вони чумы и разложения. Крошечные стеклянные линзы, расположенные по обе стороны от клюва, предоставляли чумному доктору возможность смотреть на мир.
Когда Грау шествовал по улице, пропитанные уксусом тампоны на плечах его плаща распространяли свой аромат по всей округе и бренчали крошечные медные колокольчики, прикреплённые к полям его шляпы. Печати из вощёного пергамента - некоторые несли символы Шаллии, богини исцеления и милосердия, другие - Морра, бога смерти и сна - трепетали на поясе Грау. В руке чумной доктор держал стройную деревянную трость, вырезанную в форме баклана: один конец представлял собой закрученный птичий клюв, другой - широкий коготь.
Каленберг следовал за Грау, неся кожаную коробку чумного доктора. Вынужденный молчаливо пособничать жестокой афере своего компаньона, Каленберг, тем не менее, не мог сдержать отвращения к предстоящей ему задаче.
- Не унывай, - посоветовал Грау, чей голос из-за маски звучал слегка приглушённо. - Мы посетим несколько заражённых домов, пробормочем немного впечатляющих виршей, слегка поиграем на суевериях крестьян, а затем отправимся дальше своей дорогой. Просто запомни: не трогай ничего там, куда мы собираемся.
- Помилуй нас Шаллия, - простонал Каленберг.
Грау остановился, повернувшись, чтобы посмотреть на своего товарища. Несмотря на то, что его скрывала маска, Каленберг знал, что сейчас на лице чумного врача насмешливое выражение.
- Почему бы ей это не сделать? Разве это не её работа?
Мужчины продолжили свой путь вниз по улице. Свернув на узкий переулок, они заметили изменения в атмосфере: воздух пах не просто грязью и нищетой, теперь в нём чувствовалась вонь распада. На дверях заглублённых землянок теперь виднелись меловые метки. Пока они шли, то увидели, как двое мужчин вытаскивали тело из одной из земляных хибар, используя мясные крюки для ускорения своей работы. Когда они бесцеремонно забросили тело на телегу, то сбросили перчатки и кинули их рядом с трупом.
- Они отправят их, А потом они отправятся вымачиваться в уксусе, - сказал Грау, сжимая одну из губок, свисающих с его плаща. - Как предполагается, это блокирует вредные испарения. Хотя я полагаю, что первым, кто сделал такое предположение, был один из продавцов уксуса.
Каленберг смотрел за тем, как трупная телега медленно покатилась вниз по переулку. «Чудовищно» - было единственным словом, которым он мог бы описать представшую перед ними сцену. Он видел много жестокости за свою жизнь, но что-то пугающее было в той бездушности, с которой крестьяне обращались с телом своей мёртвой соседки.
- Осмелюсь предположить, что до того, как умер местный священник Морра, они относились к телам с большей почтительностью, - заметил Грау. - Конечно, когда сей достойный муж сам пал жертвой чумы, это, возможно, слегка уменьшило привлекательность пышных церемоний, - клювастое лицо внезапно повернулось, сосредоточившись на одной из немногих полудеревянных конструкций, возвышающихся над землянками. - Ах, вот мы и на месте! - объявил Грау. - Давай посмотрим, можем ли мы что-нибудь сделать для возного Аморбаха. Я осмелюсь сказать, что было бы довольно забавно получить кого-нибудь более компетентного, чем Фехнер, из тех, кто наблюдает за происходящими здесь делами.
Используя клювастое навершие трости, Грау постучал в дверь, стряхнув при этом часть нацарапанной поперёк неё меловой отметки. Через несколько мгновений дверь открыла молодая девушка, чьё лицо сохранило отголоски былой красоты, несмотря на бледность и общую худобу тела. По качеству её платья было заметно, что она не прислуга, но кто-то из членов семьи.
Она отпрянула в испуге, увидев дьявольскую фигуру Грау, стоявшего за дверью, но быстро оправилась. Все в городе знали, что прибыл чумной доктор, чтобы помочь им. Несмотря на испугавший её внешний вид Грау, она всё же признала в нём посланника надежды, а не угрозу.
- Простите меня, герр доктор, - сказала девушка, присев в реверансе. - Пожалуйста, проходите внутрь. Я не могу выразить, как я благодарна за то, что вы посетили нас.
Грау скользнул через порог, жестом приказав Каленбергу следовать за собой.
- Мне дали понять, что Отто Зандауэр является важным человеком в Аморбахе. Где лучше начать, как не у самого важного человека в городе?
Девушка скромно потупила глаза.
- С вашей стороны весьма любезно так сказать, но мой отец был всего лишь возным. Он не был очень важным для всех…до…до…
- Мы понимаем, - сказал Грау. Он остановился, прежде чем протянул руку, чтобы утешить расстроенную девушку. - Чума не щадит ни больших, ни малых. Но, возможно, мы сможем отвратить претензии Смерти на вашего отца, - он указал тростью на ведущий вниз узкий коридор. - Если вы проведёте меня к нему.
Вспышка надежды, промелькнувшая в глазах девушки, словно кинжалом резанула сердце Каленберга. Он схватил Грау за плечо и прошептал предупреждение ему в ухо.
- Уйти? - глумливо произнёс чумной доктор. - И разочаровать этого бедного ребёнка? И кто из нас теперь жесток?
Грау дал своему телохранителю время переварить этот вопрос, в то время как сам повернулся, последовав за молодой девушкой вниз по коридору с глиняными стенами, а затем в небольшую комнату в задней части дома. В комнате было темно, тяжёлые шторы закрывали единственное окно, но с подачи Грау девушка быстро зажгла свечу.
В мерцающем свете Грау, наконец, увидел своего пациента. Он был благодарен за ароматы, исходящие от набивших нос-клюв его маски трав, потому что, естественно, не думал, что запах его пациента, был тем, что могло бы ему понравиться. Насколько сильным человеком Отто Зандауэр был перед тем, как болезнь заключила его в свои объятия, Грау вряд ли мог сказать, но то, что лежало, растянувшись на грязных простынях, было сморщенным пугалом с истощёнными чертами лица, беззубыми дёснами и с несколькими прядями волос, что ещё цеплялись за его голову. Его конечности были почти столь же тонки, как и трость чумного доктора, и Грау мог сосчитать рёбра несчастного через грязную материю ночной рубашки.
- Вы можете помочь ему? - со слезами на глазах умоляюще спросила девушка.
Грау ткнул тростью в сторону кровати, жестом понуждая девушку снять простыни со своего отца.
- Для начала я должен определить, что с ним не так, - сказал он. - Последствия заражения могут принимать разнообразные формы.
Чумной доктор подошёл к постели. Человек лежал, глядя в потолок, казалось, едва ли замечая его присутствие. Его дыхание было затруднено, каждый неровный вздох приходил лишь с величайшим напряжением сил.
Грау изменил свою хватку на трости, чтобы с помощью когтистой лапы на её конце наклонить голову Зандауэра и посмотреть на его опухшее горло. Громкий скребущийся звук, раздавшийся над головой, отвлёк внимание чумного доктора. Он пристально посмотрел в потолок, прислушиваясь, пока грубый звук продолжался. Создавалось ощущение, будто стая детей сновала по крыше. Вспомнив, что он был в нормальном доме, а не жалкой землянке, Грау отогнал от себя эти мысли.
- Крысы, - извинилась девушка. - Их становится всё больше в Аморбахе с каждым днём. Больше и смелее, чем когда-либо раньше.
Грау кивнул и вновь сосредоточил всё внимание на своём пациенте. С помощью трости он оттянул прочь ночную рубашку, обнажив грудь Зандауэра. Подталкивая тело больного человека, он вскоре смог получить хороший обзор на опухшие чёрные бубоны в подмышке человека. Тёмная жидкость сочилась из язв. За последний год Грау достаточно нагляделся на чуму, чтобы подивиться тому, что человек прожил так долго в таком состоянии.
- Это Смерть, - произнёс чумной доктор. В ответ на его заявление изо рта девушки вырвался стон ужаса. Грау перевёл взгляд на Каленберга, который стоял на пороге убогой каморки. Раздосадованный сердитым неодобрением, исходившим от его сотоварища, Грау быстро принял решение.
- Впрочем, ещё не вся надежда потеряна, - заверил девушку Грау. - Есть меры, которые мы можем предпринять, чтобы бороться с миазмами, - он щёлкнул пальцами в перчатках, призывая Каленберга в комнату. Подойдя к своему по-прежнему недовольному ассистенту, Грау открыл кожаную коробку, после чего вытащил оттуда небольшой деревянный ящичек, из которого вытащил раздутую жабу. Поставив отвратительное существо на пол, он махнул тростью девушке, чтобы она взяла её. - Мы должны сбалансировать телесную жидкость вашего отца. Привяжите эту рептилию к язвам своего отца. Она будет вытягивать пагубные последствия заражения, - чумной доктор кивнул клювастой головой. - Вы также должны принять меры, чтобы не допустить ещё большее количество злокачественных испарений в этот дом, - он поднял палец, демонстрируя важность этого пункта. - Замочите ткань в уксусе и поместите её у каждой щели, у каждой двери и подоконника. Очищающий запах уксуса предотвратит проникновение вредных испарений.
Из девушки вырвался поток благодарностей, и на её глаза навернулись слёзы. Она бросилась к руке Грау, чтобы поцеловать её, но чумной доктор удержал её, ткнув своей тростью. Глаза позади стеклянных линз были широко раскрыты от ужаса.
- Откройте лиф, - приказал Грау. Он услышал, как его напарник угрюмо что-то прорычал в знак протеста, но не обратил на это никакого внимания. Это не было каким-то похотливым злоупотреблением его власти. Была намного более важная причина для этого приказания.
Робко девушка потянула за завязки и распахнула перед ним платье. Раздражённый её медлительностью, Грау потянулся к ней когтистым концом трости и резко отбросил платье прочь. Он не обратил никакого внимания на молочно-белые формы и изгибы её тела, выставленные на обозрение, устремив взгляд на опухшие чёрные выпуклости под её руками.
- Пожалуйста, не…не говорите никому, - взмолилась девушка. - есть старая крестьянка, которая носит нам еду. Если она узнает, что я тоже больна, то перестанет это делать.
- Не волнуйтесь, мы не будем ничего говорить, - сказал ей Каленберг.
Грау вновь запустил руку в деревянный ящик, выудил оттуда вторую жабу и поставил тварь на пол.
- Следуйте моим указаниям и через несколько дней вы будете вне опасности, - сказал он ей. И снова отметил царапающие звуки у себя над головой. - После того, как вы оба встанете на ноги, вам стоит предпринять что-то, чтобы разобраться с проблемой крыс. - Грау постучал тростью по полу и махнул рукой в старинном жесте удачи.
- Мой коллега заберёт наш гонорар, - сказал Грау.
Каленберг продолжал поддерживать угрюмое молчание, когда двое мужчин вышли из обречённого дома и ступили на грязные улицы Аморбаха. Грау шёл впереди сердитого рыцаря, с каждым шагом всё более раздражаясь поведением своего спутника. Муки совести были не тем, что мог позволить себе Грау, только не после того, как его изгнали из Альтдорфа. Если человек хочет выжить в мире, то он должен быть столь же безжалостен, как и сам мир.
- Они оба умрут в любом случае, - заявил Грау. - По крайней мере, я дал им немножко надежды в их последние часы.
Каленберг ничего не сказал, лишь продолжал глядеть волком на чумного доктора.
- Ты расстроен из-за денег, не так ли? - спросил Грау. - Если бы я не взял с неё плату, она бы не поверила моим словам. В моих указаниях всё-таки есть небольшая доля истины, - чумной доктор с яростью отшвырнул тростью камень с дороги. - Ты бы предпочёл, чтобы я оставил всё для препирающихся Больцмана и Фехнера? Если ты хочешь пару стервятников, то вот отличный набор для тебя!
- Это неправильно, - проворчал Каленберг. - Вы воспользовались ими самым жестоким способом…
- Да неужели? - воскликнул Грау. - Кто ты такой, чтобы решать, что правильно! Ты вышел, чтобы помочь голодающим восставшим против тирана, и за это ты был оставлен подыхать в канаве! Это правильно? Запомни, по крайней мере, одну вещь, Эрнст. Богов мало заботят люди, и ещё меньше страдания, которые мы вынуждены терпеть. Чтобы выжить, мы должны использовать любую возможность, которая нам предос…
Грау оставил свою циничную мудрость незавершённой, его последние слова превратились в крик боли, который не смогла заглушить даже тяжёлая клювастая маска. Чумной доктор рухнул на грязную улицу, руки в перчатках вцепились в рваную рану на боку, его глаза недоумённо уставились на кровь, покрывшую пальцы.
Каленберг выбросил тяжёлую кожаную коробку прочь, разбросав по земле инструменты покойного доктора Танца. Рыцарь выдернул свой меч из ножен, движение, которое было скорее инстинктивным, чем обдуманным. Ибо, когда он смотрел на чудовищное привидение, что возвышалось над Грау, ужас хлынул в его грудь и пополз по его венам.
Они как раз проходили по грязной тропе, что извивалась между скоплением землянок. За исключением нескольких блуждавших кур, улица была лишена любых признаков жизни. Тут почти на каждой двери виднелась отметка о заражённых, и если ещё хоть кто-нибудь и был жив в этой части города, то предпочитал скрываться за запертыми дверями.
Однако один житель не стал придерживаться этого правила. Когда Грау проходил мимо особенно ветхой и гнилой хибары, нечто вырвалось из-под трухлявой крыши. Его движения превратились в размытое пятно, и оно набросилось на чумного доктора, сталь блеснула в длинной волосатой руке.
Нет, не руке. Лапе, грязной отвратительной лапе, покрытой сальной коричневой шерстью, каждый палец заканчивался длинным грязным когтем. Напавший на Грау не был человеком, или иным существом, которому бы мог даровать жизнь здравомыслящий бог. Это была крыса, огромный чирикающий грызун, чья непристойность ещё более усугублялась тем, что она ходила, как человек, и её лохматое тело было облачено в рваные лохмотья и ошмётки брони. Кривой меч в лапах твари покрылся ржавчиной из-за отсутствия надлежащего ухода, его край был иззубрен и изъеден пятнами коррозии. Кровь капала с лезвия, кровь Манфреда Грау.
Каленберг сражался с орками и гоблинами, и с отвратительными зверолюдьми в тёмных дебрях, но никогда даже не думал, что такой кошмар может ходить по земле. Крысолюд оскалил на него острые клыки, его глаза-бусинки блестели от необузданной злобы. Длинный голый хвост хлестал по грязи, извиваясь с отвратительным восторгом.
Страдальческий стон Грау вывел Каленберга из-под чар ужаса, охватившего его. Он обязан тому жизнью, независимо от преступлений и злодеяний, пятнавших душу чумного врача. Проревев имя Ульрика, бога воинов, Каленберг атаковал злобное чудовище.
Крысолюд зарычал на него, и выбросил меч, целясь в лицо Каленберга, со скоростью, которую иначе, как невозможной, нельзя было назвать. По иронии судьбы, именно скорость атаки и подвела крысочеловека: его удар оказался неточен, окровавленный клинок мелькнул в паре дюймов перед лицом атакующего рыцаря. Воин ринулся вперёд, сметая крысолюда, пока тот не успел оправиться от своей ошибки, и жестоким рубящим ударом обрушил свою тяжёлую сталь на череп монстра.
Но опять крысолюд продемонстрировал удивительную скорость. Взвизгнув от страха, существо упало на четвереньки и метнулось в сторону. Меч Каленберга не поразил ничего более существенного, чем воздух, однако ярость атаки почти заставила рыцаря оступиться и свалиться в грязь.
Его противник мгновенно метнулся к нему, пытаясь воспользоваться преимуществом над потерявшим равновесие врагом. Каленберг выбросил ногу, врезав сапогом по клыкастой морде твари. Крысолюд отлетел назад, скуля и визжа, выплёвывая выбитые зубы.
Каленберг поднял меч, приготовившись принести окончательное воздаяние съёжившемуся крысолюду. Однако, когда он повернулся к твари, то неожиданно в спине вспыхнула боль. Воин развернулся, его клинок разрезал воздух. Второй крысолюд нырнул и отбежал, прошипев чирикающую насмешку сквозь клыки. В лапах существо держало кинжал с волнистым лезвием, кинжал, который потемнел от крови. Крови Каленберга.
Воин чувствовал, как сила и жизнь вытекают из его тела. Подкравшийся злоумышленник нанёс смертельный удар. Но пока ещё есть жизнь в его костях - рыцарь будет сражаться. Честь не требует меньшего.
- Мы равны теперь, - сказал Каленберг Грау. Он слабо махнул рукой, приказывая чумному доктору поспешить вниз по улице. Еле-еле, Грау поднялся на ноги. Он сжал тонкую трость в руках, держа её так, будто хотел вонзить в мозг одного из подкрадывающихся крысолюдов. Каленберг заметил жест и покачал головой: - Беги, - приказал он. - Я не смогу удерживать их долго, - он горько рассмеялся. - Я уже мёртв.
Звука собственных слов, брошенных ему в ответ, было достаточно, чтобы погасить всплеск героической решимости, так кратко воскресшей в груди Грау. Чумной доктор знал - Каленберг прав. Оставшись со своим другом, он всего лишь увидит, как они оба напрасно умрут. Прагматизм заставил Грау очертя голову броситься прочь. За своей спиной он услышал, как загремела сталь: битва возобновилась.
Чумной доктор не оглядывался назад.
Каждый шаг приносил свежий всплеск жгучей боли, проносящейся через его тело. Он отбросил трость в сторону, обоими руками зажав рану на боку. Грау чувствовал, как кровь течёт сквозь пальцы, и изо всех сил пытался сжать рваные края раны. Если ему не окажут помощь, то, понимал Грау, ему не продержаться долго.
Впрочем, если чумной доктор думал, что у него есть хоть какое-то время, то он обманывался. Когда он хромал по грязной дорожке, тощий силуэт, завёрнутый в тряпьё, выбрался из стога сена, где скрывался. В лапах твари был меч, его край был иззубрен, словно лезвие пилы.
Грау отпрянул от крысолюда, ужас забился в его сердце. Существо подняло морду, его нос подёргивался, пока оно наслаждалось запахом его страха. Раздавшийся беспощадный смех сотряс сгорбленного паразита.
- Оставьте меня в покое! - взмолился Грау, когда крысолюд начал подкрадываться к нему. - Я вам ничего не сделал!
Монстр остановился, и его тело вновь сотряслось от смеха. Ужас Грау увеличился, когда тварь заговорила с ним на ломаном рейкшпиле.
- Враччишка, - крысолюд обвиняющее ткнул коготь в человека. - Нет-нет забывать запах-вонь! Убивать-умерщвлять одного врач-мясо! Сейчас-теперь убить-кромсать двух врач-мясо!
- Почему! - не сдавался Грау. - Зачем меня убивать? Я не сделал вам ничего дурного!
Склонив голову набок, крысолюд уставился на Грау своими глазами-бусинками.
- Слушать-слышать много-много! - существо сплюнуло. - Знает-узнает врач-тварь помогает-лечит людей-тварей! Остановить-остановить прелестную чуму!
Покрытые пушком губы приподнялись, обнажив острые клыки в зверином оскале.
- Врач-мясо нет-нет остановить-прекратить чуму!
Крысолюд отступил на несколько шагов, когда Грау начал хохотать. Его звериный мозг вряд ли бы оценил иронию проделанного Грау пути. Он должен был умереть из-за лжи, потому что, когда он сказал народу Аморбаха, что мог спасти их город, они оказались не единственными, кто поверил ему.
Крысолюд быстро оправился от смущения. Какой бы звук ни производил Грау, это не отменяло того факта, что он был один и ранен. То была ситуация, которая разожгла бы свирепость в любом убийце.
Это было незадолго до того, как чумной доктор стал всего лишь грудой окровавленного тряпья, валявшейся в грязи. Горожане обвинили в убийстве Грау и Каленберга зигмарита, вспомнив антагонизм миссионера к чумному доктору. По наущению Больцмана и Фехнера толпа схватила священника и сожгла его на костре.
Никто в Аморбахе даже не помыслил, что чумной доктор пал жертвой иного врага.
Ни один из них не поверил бы, что Грау и Каленберг пали под мечами скавенов.
[[Категория:Warhammer Fantasy Battles]]
[[Категория:Time Of Legends]]
[[Категория:Чёрная чума]]
[[Категория:Империя]]
[[Категория:Скавены]]
{{Книга
|Обложка =Plague_Doktor_cover.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Джош Рейнольдс / Josh Reynolds
|Переводчик =Serpen
|Издательство =Black Library
|Серия книг =Time Of Legends
Чёрная чума
|Сборник =[[Эпоха легенд / Age Оf Legend]]
|Источник =
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2012
}}
- Он умер?
Вопрос был задан с любопытством, но без особого волнения. Эрнст Каленберг всегда ненавидел в Манфреде Грау холодную, язвительную манеру выражаться, благодаря которой его слова выглядели не замечанием, а, скорее, озвученной ухмылкой. Грау был способен даже самый тёмный момент жизни сделать ещё более неприятным простым добавлением в голос интонации горечи и презрения.
Впрочем, телу, валявшемуся на обочине дороги, было уже всё равно. Все его заботы уже ушли в прошлое: смерть придала ему иммунитет даже к нездоровому юмору Грау. Каленберг перевернул труп на бок, повернув его так, чтобы его товарищ мог увидеть длинные, жестокие порезы. Спина человека напоминала товар из мясной лавки - многие из ран были так глубоки, что виднелись кости.
- Да, я думаю, что этого было бы достаточно, чтобы убить кого-то, - пошутил Грау, отводя глаза от ужасного зрелища. - Что думаешь, Эрнст? Был наш друг убит волками, или, может быть, пантерой?
Каленберг покачал головой.
- Он не выглядит обгрызенным, - ответил он. Когда Каленберг говорил, его тело напряглось, а ноги сомкнулись с заученной военной чёткостью. Это движение вызвало кривую улыбку на лице Грау. Каленберг мгновенно расслабился, упрекая себя за соскальзывание к старым привычкам. Никаких оснований для таких формальностей здесь не было, не с Грау. Да и ни с кем другим.
- Я бы сказал, что раны были нанесены клинком, - продолжил Каленберг.
- Вздор! - запротестовал Грау. - Этот человек был задран, как баран, - сидя на козлах ветхого фургона, Грау сделал широкий жест рукой, указывая на остальную часть дороги. Дорога была усеяна пёстрой коллекцией разбросанных предметов: мотки верёвки, куски дешёвой ткани, осколки разбитой посуды. Небольшая упряжка прислонилась к стволу дуба, её ярмо было треснуто, но в остальном она выглядела вполне исправной. - Не существует бандита или гоблина в этом углу Талабекланда, который оставил бы всё это добро валяться на земле!
Каленберг подошёл к фургону. Это был мужественный, крепко сложенный мужчина, достаточно высокий, чтобы смотреть в глаза Грау, даже несмотря на то, что старший товарищ сидел на козлах.
- Я думаю, что кое-что знаю о ранах, нанесённых мечом. Когда я вижу это, - ткнул он назад пальцем, указывая на тело, - я вижу лишь одно. Ты тоже должен бы был узнать некоторые вещи, если, конечно, умудрился не пропить и этот навык. Подойди и взгляни на него сам, если мне не доверяешь.
Грау нахмурился, и на его остром лице явно отобразилось отвращение, которое вызвало в нём предложение Каленберга. Он бросил осторожный взгляд на труп, а затем отвернулся.
- Я отошёл от этих дел, Эрнст, - сказал он. Грау пошарил под деревянным сиденьем и выудил оттуда глиняную бутыль. С лёгкостью, выдающей давнюю привычку, он выковырял пробку пальцем и приложил горлышко к губам. - У меня больше не хватает смелости для такого рода работы. Его превосходительство милостивый император Борис видел это.
- Поэтому ты теперь прячешься в бутылку? - с вызовом спросил Каленберг.
Выгнув бровь, Грау бросил испепеляющий взгляд на большего мужчину.
- А ты? Твой тайник намного ли чище, чем мой? Не морализируй со мной, Эрнст! Я тебя слишком хорошо знаю для этого.
Каленберг посмотрел на Грау, последние крохи достоинства и самоуважения боролись в нём. Эта битва, он знал, была проиграна ещё даже до того, как началась. В нём осталось слишком мало чести, чтобы спорить, хотя бы потому, что острый на язык Грау был прав. Каленберг скрывался от своего прошлого, от того, что делал, и от того, что должен был делать. Память была самым ужасным проклятием, которое боги могли возложить на разум человека.
- Когда определишься, наконец, с желанием свернуть мне шею, - сказал Грау, - можешь пойти глянуть на безделушки, которые наш друг разбросал по дороге. Возможно, некоторые из них можно будет продать.
- Разве нам уже и так недостаточно? - спросил Каленберг, махнув рукой на дно фургона. Всё его пространство было завалено мятыми шлемами, обломками брони, иззубренными мечами и расколотыми щитами. Груда представляла собой добычу, захваченную на многочисленных полях сражений и кладбищах. Грау был барахольщиком, столь же хитрым, как и любой стервятник: казалось, он мог учуять свежий труп за целую лигу.
Или, возможно, он слишком высоко оценивал старого негодяя. С чумой, распространившейся по всей земле, от него не требовалось каких-то исключительных усилий, чтобы найти смерть. Коса Морра пожинала обильный урожай от Зюденланда до Сильвании, истребляя целые деревни и превращая города в поражённые болезнью склепы. Каленберг почувствовал, как внутри него поднимается отвращение к цинизму, который был неотъемлемой частью торгового ремесла барахольщика. Якобы Грау был странствующим торговцем, продающим подержанную броню и оружие. Впрочем, о том, как его изделия стали подержанными, его клиентам было лучше не знать.
- Император Борис обладает самым жирным кошельком в стране, и как-то не особо удовлетворён, - сказал Грау. - Ты полагаешь, что нам, бедным бродягам, стоит быть более альтруистичными, чем возлюбленный Император?
- Оставь своё красноречие на следующий раз, - ответил Каленберг голосом, в котором сквозил горький стыд, после чего принялся за сбор вещей, разбросанных по дороге.
- Не забудь карманы, - крикнул Грау из фургона, указывая на тело у обочины.
Каленберг отбросил жалкий кусок сукна, который держал в руках.
- Сам занимайся грязными делишками, - отрезал он.
Грау уставился на труп, и его лицо скривилось от отвращения. Он сделал глоток из своей бутылки. Вытирая капли пойла с усов, старый мошенник перевёл взгляд на Каленберга.
- Мы собрались обсудить распределение обязанностей? Мне кажется, что ты забыл, кто здесь главный.
- Ты нуждаешься во мне больше, чем я в тебе, - возразил Каленберг. - Как ты думаешь, долго ли бы продлилось твоё путешествие из города в город, будь ты один?
Намёк заставил слегка сползти румянец со щёк Грау. Он попытался отмахнуться от угрозы компаньона.
- Я смогу найти другого наёмника, когда мне заблагорассудится.
Вдруг Грау забыл свой спор с Каленбергом. Вскочив, он взволнованно указал на какой-то предмет, валявшийся под упряжкой.
Каленберг отреагировал с нарочитой медлительностью, отлично зная, какую ярость вызовет у Грау каждая секунда промедления. Старый барахольщик подпрыгивал на козлах, поливая всё вокруг рейнвейном из бутылки, в нетерпении умоляя своего телохранителя поспешить.
В конце концов, Каленберг добрался до телеги. Согнувшись, он полез под колёса и потащил из-под обломков тяжёлую коробку. Его мозолистая рука погладила тонкую кожу, обтягивавшую находку, глаза задержались на позолоченной надписи и небольшом стальном замке, запиравшем коробку. Надпись ничего не значила для него, но Каленберг мог оценить мастерство изготовления. Он уже настолько давно вёл жизнь падальщика и мародёра, что мог не хуже матёрого вора оценить стоимость вещи с первого взгляда.
- Тащи её сюда! - закричал Грау.
На этот раз Каленберг не медлил, так как хотел увидеть, что они нашли, не меньше своего работодателя. Он передал коробку Грау. Старик бегло осмотрел её, а затем достал кинжал и начал ковыряться в стальной застёжке. Чтобы открыть коробку понадобилось несколько минут, лезвие царапало и резало дорогую кожу.
Когда, наконец, коробка раскрылась, Грау взрыкнул от разочарования.
- Порезался? - поинтересовался Каленберг.
- Нет, - прошипел Грау. Его худая рука опустилась в коробку и выудила оттуда чёрную кожаную шляпу. Каленберг признал стиль, который использовала лишь Гильдия врачей, хотя он никогда раньше ни видел никого из них в чёрном. Грау некогда носил такую одежду.
- Золото? - спросил Каленберг.
- Нет, - повторил Грау. - И серебра тоже. Просто груда грубых медицинских инструментов, вощёный плащ и перчатки, - старик горько рассмеялся и вновь запустил руку внутрь, на этот раз, вытащив странную кожаную маску, которая напоминала клюв ворона. - Наш покойный друг, кажется, был чумным доктором.
- Чумной доктор?
Грау сунул уродливую маску обратно.
- Я не думаю, что ты видел их в казармах Рейксгвардии. Чтобы сдержать чуму, вам предоставлялись услуги храма Шаллии и настоящих врачей. Ну, а для тех вилланов и крестьян, что не имели привилегий, даруемых благородным происхождением и богатством, чуму пытались предотвратить чумные доктора. Сброд мошенников и шарлатанов, которые обдирали отчаявшихся и умирающих.
- Звучит прибыльно, - заметил Каленберг.
Грау уставился на него уничтожающим взглядом.
- От наших действий страдают лишь мёртвые, - отрезал он, закрывая сумку и кладя её на пол фургона. Затем Грау щёлкнул вожжами, и фургон загрохотал вниз по дороге.
Фургон пьяно петлял по грязной жиже, которая почитала себя за главную улицу Аморбаха. Куры выметались из-под ног коня Грау, кудахтая в знак протеста, пока улепётывали через щели в заборах или вспархивали на земляные крыши полузахороненных землянок. Толстая старая свинья, лениво переваливаясь, убралась с их пути, останавливаясь, чтобы поковыряться носом в грязи, пока фургон практически не наехал на неё. Пятнистый кот, развалившийся у облицованного кирпичом входа в амбар, дёрнул хвостом и осторожно проследил взглядом за тем, как двое незнакомцев углубились в город.
Однако никаких признаков живых жителей не наблюдалось.
- Это место выглядит заброшенным, - сказал Каленберг, барабаня пальцами по ножнам меча, пристёгнутым к поясу.
Грау ответил на это одним из своих мрачных смешков.
- Тебе стоит выбраться отсюда подальше, - побранил он своего компаньона, - и поглядеть на свет, - голос барахольщика упал до злобного шёпота. - Провести некоторое время в Сильвании, где поработала Смерть. Ты бы увидел много пустынных деревень. Ты не знаешь, как выглядит запустение. Разбитые и разграбленные дома, разбросанные вещи, а по улицам рыщут волки. В таких местах приходит ощущение, которое нельзя забыть и невозможно ни с чем перепутать.
- Тогда где все люди? - упорствовал Каленберг. - Мы абсолютно точно не сможем продать мечи курам и свиньям. - Он посмотрел на здания по обе стороны дороги. Большинство из них представляли собой землянки: грубые жилища, заглублённые в грунт, с простой двускатной крышей, поднимавшейся над ними. Было всего лишь несколько настоящих зданий, в основном - глинобитные. В промежутках между жилищами царила сумасшедшая путаница из свинарников, курятников, грядок репы и капустных полей. Горстка овец, пасущихся в маленьком загоне, окружённом живой изгородью, была ещё одним доказательством наличия жизни.
Грау поднял руку, жестом приказывая Каленбергу замолчать. Старик повернул голову в сторону и закрыл глаза.
- Ты слышишь это? - спросил он с самодовольной улыбкой на лице.
С подсказкой Грау Каленберг обнаружил, что слышит слабый шум: гул голосов, доносившийся до них с некоторого расстояния.
- Они звучат сердито, - заметил Каленберг.
- Отлично, - ответил Грау, щёлкая вожжами. - Сердитый человек будет заинтересован в мечах и доспехах, - он бросил пессимистичный взгляд на расползшиеся во все стороны хижины и сады. - Хотя сомнительно, что хоть кто-нибудь из них может позволить себе стать нашим клиентом.
Фургон с грохотом покатился вниз по грязной дороге. Ни один из мужчин не заметил, как кот у дверей неожиданно вскочил и, выгнув спину, зашипел на что-то в тени рядом со складом, а затем испуганное животное с визгом шмыгнуло в капустные поля.
Красные глаза-бусинки проследили за бегством кота, а затем вернулись к фургону. Только когда тот скрылся за углом, глаза исчезли, скользнув назад в темноту.
Фургон остановился, добравшись до расползшегося болота, которое служило центральной городской площадью Аморбаха. Большой старый дуб, чей ствол практически обесцветился из-за покрывавших его грибка и гнили, возвышался над мутной трясиной. Деревянная подвесная клетка, подвешенная на его толстых ветвях, раскачивалась ветром. Осыпающиеся остатки скелета усмехались внутри, его безглазый череп глядел на людей, собравшихся под деревом.
Вопрос, где жители города, отпал сам собой. Рычащая толпа, расползшаяся по всей площади, исчислялась сотнями. Каленберг увидел здоровяков фермеров, потрясавших вилами, и сухощавых ткачей, размахивающих дубинками над головами. Кучка возбуждённых пастухов, одетых в шерстяные брюки и овчинные сапоги, начала мастерить факелы из кусков ткани и реек, вырванных из крыш землянок, граничивших с площадью. Виднелась горстка мужчин в доспехах, их простые охотничьих бригандины несли на себе герб барона фон Грайтца, но сии достойные мужи, кажется, не собирались предотвращать намечающиеся беспорядки. Наоборот, их голоса были одними из самых громких в толпе.
Средоточием всеобщего озлобления был единственный человек, одетый в чёрную рясу с алой оторочкой. Тяжёлые цепи опоясывали его талию, и с одного из звеньев свисал большой, покрытый медью молот. Клеймо в виде двухвостой кометы было выжжено на гладко выбритой макушке человека, знак делался всё более заметным, пока кровь из ран тоненькой струйкой натекала в старый шрам. Камни, капустные кочаны и даже живые цыплята летели в человека, когда он пытался смотреть на толпу. Каждый раз, когда он повышал голос, человек пытался читать из книги, зажатой в руке, но свежий шквал мусора заставлял его отступать.
- Забери своего Зигмара обратно в Альтдорф! - взревел кривозубый батрак. - Или Борис налогами изгнал из столицы и всех богов?
- Зигмар - это свет и щит, - продекламировал окружённый человек. - Он - покрови…
- Скажи это моей Хильде! - взъярилась женщина с бородавкой на носу, её лицо исказилось от гнева и ярости. - Скажи это детям, что уже умерли!
- Где милость твоего бога? - издевательски спросил один из пастухов. - Где защита Зигмара, когда она нам нужна? Почему он не может остановить чуму?
Неповоротливый виргатарий, чьи мускулистые руки сжимали тяжёлый, размером с два обычных, топор лесоруба, вразвалочку вышел из толпы.
- Всё стало хуже, чем когда-либо, из-за тебя! Из-за тебя и всех этих твоих разговоров о Зигмаре! Таал и Рия - наши боги, а не сгнивший старый Император, коего мы и в глаза не видели!
- Ты принёс на нас чуму! - отрезал маленький жилистый йомен. - Ты растревожил духов ночи, и те наслали на город вредные испарения!
Зигмарит поднял руки, пытаясь защититься от обрушившегося на него града камней. Он пытался перекричать своих обвинителей, но стоило ему шевельнуться в попытке защититься, толпа набросилась на него. Неуклюжий виргатарий врезал боёк своего топора в живот зигмарита, заставив того согнуться пополам. Пара пастухов кинулась вперёд, чтобы схватить свою беспомощную добычу.
Грау выругался под нос, когда фургон неожиданно накренился. Каленберг спрыгнул, меч оказался в его руке даже раньше, чем ботинки утопли в грязи.
- Оставь его, мужик! - крикнул Грау. - Здесь не Рейкланд и, бога ради, не наше это дело!
Каленберг проигнорировал своего товарища, вместо этого смело протолкнувшись сквозь толпу. Удивленные вилланы и батраки убирались с его пути, увидев меч, не говоря уж о мрачной ауре власти, излучаемой высоким человеком, который заставлял их отступать назад. В одно мгновение он оказался рядом с дубом, его рука схватила за шерстяной капюшон одного из пастухов, что уже изготовился схватить приготовившегося к отпору зигмарита. Грубым рывком он отбросил крестьянина прочь и тот рухнул в грязь, покрывавшую площадь.
Другой пастух забыл о зигмарите и, размахивая тяжёлым посохом, бросился на незваного гостя. Это был своего рода манёвр, которым он увечил волков и держал на расстоянии пантер, но сейчас перед ним был враг иного рода. Клинок Каленберга мелькнул и, пройдя сквозь посох, разрезал его на две части. Пастух отшатнулся, широко раскрыв глаза от потрясения. Каленберг внимательно наблюдал за ним, ожидая каких-либо признаков того, что крестьянин всё ещё хочет драки.
- Кто ты? - хрипло проворчал виргатарий. Несмотря на то, что человек по-прежнему держал топор, он сделал несколько шагов назад, отступив поближе к остальной толпе.
- Кто-то, кому не нравится видеть жреца, подвергаемого нападкам со стороны суеверной черни, - огрызнулся Каленберг в ответ. Этого говорить не стоило. Оскорбление лишь воспламенило тлеющие угли. Злой гул распространился по толпе. Бывший рыцарь был, в конце концов, всего лишь один человек.
- Встань за моей спиной, отец, - сказал Каленберг зигмариту. Медленно, двое мужчин стали пятиться от наступающей толпы. Они могли слышать злые проклятья Грау, когда несколько крестьян подобрались к его фургону. Несмотря на все усилия, он не мог предотвратить растаскивания своего товара.
- Ваша храбрость не останется незамеченной, - сказал зигмарит Каленбергу. - Мы оба будем сидеть по правую руку Зигмара в эту ночь, освещаемые ореолом славы божества.
- Я бы предпочёл, чтобы Зигмар сделал что-то, чтобы продлить моё время жизни, - ответил Каленберг.
Вдруг крестьяне, толпившиеся возле фургона, подняли крик и бросились от Грау, словно стая бродячих собак. Один из них подбежал к неуклюжему виргатарию и быстро переговорил о чём-то с ним и жилистым йоменом. Оба возвысили свои голоса и гневными криками призвали толпу сохранять спокойствие. Каленберг и священник могли лишь ошарашено наблюдать за тем, как главари бунтовщиков прошли за фургон Грау. Йомен, опустившись на колени, поднял кожаную коробку из грязи, в которую её бросил рывшийся в ней крестьянин. Он заглянул внутрь, а затем поспешно захлопнул её. После чего подошёл к Грау и почтительно протянул ему коробку.
- Простите нас, герр доктор, - сказал йомен. - Но как могли мы узнать, что это были вы!
На лице Каленберга появилось замешательство, когда он услышал слова крестьянина, но если Грау и был так же удивлён, то старый барахольщик не подал виду. С угрюмым выражением на лице он нагнулся и забрал коробку из рук йомена.
- Ты хотел, чтобы я прибыл в сей город верхом, облачённый в чёрное? - бросил он с вызовом. - Это могло бы поспособствовать репутации Аморбаха! Пусть каждая деревенька и хутор в провинции узнают, что в городе появился клювастый врач, и тогда поглядим, как быстро они найдут новый рынок для своего зерна!
Слова дали ожидаемый эффект. Новый страх пробил себе дорогу на лица толпы. Они не думали, что наличие чумы в их общине заставит соседей избегать их. Что сейчас, когда столь много жителей пострадало от поветрия, Аморбах как никогда раньше зависел от торговли с внешним миром. Мудрость и дальновидность Грау произвели на них невыразимое впечатление.
- Простите нас, герр доктор Танц, - взмолился великан виргатарий. - Мы не подумали, - он махнул рукой в сторону толпы. - Пятнадцать уже пали в объятия Смерти, и ещё тридцать больны. Мы не знали, что делать! Мы боялись, что вы не придёте! Что вы приняли наш гонорар и решили остаться в Морбурге…
- Я здесь, сейчас, - объявил Грау. Он залез в ящик и, выудив шляпу чумного врача, надел её на голову. - Кто здесь главный? - спросил он.
- Бейлиф мёртв, - ответил маленький йомен. - А возный болен, - нервный тик появился на его лице. - Я…я думаю, что это означает…Что теперь я главный.
- И кто ты? - потребовал Грау, изогнув одну бровь в выжидательном сердитом взгляде.
- Фехнер, - ответил маленький человек. - Я обозный старшина.
- Он единственный трудоспособный человек, оставшийся в городе, из тех, кого назначил барон фон Гейтц, - объяснил виргатарий. - Но если вам нужно что-либо, то просто спросите меня, - он постучал рукой по мускулистой груди. - Готлоба Больцмана.
Грау с тонкой улыбкой поспособствовал самомнению Больцмана.
- Очень хорошо, друг Больцман. Мне понадобится подходящее жильё для меня и моего помощника. Как я понял, вы предприняли шаги по изолированию заражённых? Хорошо. Вы должны убедиться, что мои помещения будут расположены вдали от района, где размещены больные. Мне понадобятся комнаты достаточно большие, чтобы я мог провести осмотр, и место, где я мог бы хранить свои…инструменты, - сказал он, указывая на награбленную броню и оружие, лежавшие в фургоне позади него.
- Всё будет сделано, герр доктор, - сказал Фехнер, низко поклонившись. - Вы будете обеспечены лучшим из всего, что может предложить Аморбах.
- К иному я не привык, - ответил Грау обозному старшине.
- Когда вы приступите к работе? - спросил Больцман.
- Утром, - заявил Грау, бросив на виргатария раздражённый взгляд. - Дорога была долгой, и я устал. Кроме того, приём, который был нам оказан, не понравился моему помощнику. Понадобится время, чтобы он смог успокоиться и оказался в состоянии помогать мне во время осмотра.
Внимание толпы медленно обратилось назад к центру площади, где спиной к дубу стояли Каленберг и священник. Медленно бывший рыцарь вложил меч в ножны.
- Я думаю, теперь вы в безопасности, - сказал он зигмариту, хлопая того по плечу. Священник отстранился, глядя на своего недавнего защитника.
- Избавьте меня от вашей непристойной безнравственности! - мужчина сплюнул. - Чумные доктора! Стервятники! Кладбищенские крысы! - он сжал ладони в кулаки и поднял руки к небесам. - Разве недостаточно того, что несчастья вонзили свои когти в эту общину, так ещё и вы готовитесь усугубить их!
Толпа холодно смотрела на разбушевавшегося священника.
- Что вы хотите, чтобы мы сделали с этим дураком, герр доктор? - спросил Больцман у Грау.
Грау ухмыльнулся и потёр подбородок, его глаза ехидно блеснули.
- Это невоспитанно: бить священников и безумцев, - сказал он. - Даже если они являются одним и тем же. Пусть говорит. Это не значит, что вы должны слушать. В конце концов, его бог не остановил чуму.
- Вот почему я здесь.
Грау потянулся в огромной кровати, вздохнув с довольным видом. После чего обратился к табурету, стоявшему рядом с кроватью, и его руки обхватили бутыль вина. Дрожащая рука поднесла сосуд к губам и сумела залить в рот больше красной жидкости в рот, чем на меховые одеяла. Грау причмокнул губами, когда кувшин опустел, и отшвырнул его прочь с чрезмерным удовольствием.
- Ранальд! - взревел он. - Ты когда-нибудь видел такое зрелище! Весь город ест из моей руки, словно я сам Император! - он привстал на кровати, сосредоточив свой взгляд на Каленберге, который сидел в кресле около окна. Грау погрозил воину пальцем. - Ты знаешь, я мог бы попросить любого из этих суеверных несчастных привести мне их дочь на вечер, и они бы сочли это великой честью! Ранальд, если бы я мог убедиться, что они не хворали, я бы попробовал это!
Грау выпрямился, нахмурив брови. Из-за пелены алкоголя окутавшей его голову он пусть и не сразу, но всё же уловил угрюмое неодобрение, излучаемое его товарищем.
- О, да взбодрись же ты, идиот! - прорычал он. - Избыток строевой подготовки и дисциплина разрушают тебя! Я знал, что ты слишком долго пробыл в чёртовой Рейксгвардии!
Каленберг поднялся со стула, его кулаки сжались.
- Ты заходишь слишком далеко, «герр доктор». Следи за языком.
Язвительный смех стал ответом на угрозу.
- Если бы не я, ты лежал бы на Кайзерплац с вскрытым брюхом. Просто ещё одна жертва Хлебного Марша.
- Хлебной Резни, - прорычал Каленберг. - Император Борис спустил своих Королевских егерей на просителей. Раздавив их, - он врезал кулаком в стену. - Дав им стали вместо муки.
- Это был долг Рейксгвардии - стоять в обороне вместе с Королевскими егерями, - заявил Грау, его голос хлестал, словно плетью. - Не поддержка бунтовщиков. Можно ли винить Императора в том, что он относился к тебе, как к предателю? - сардоническое легкомыслие покинуло голос Грау. - Конечно, я тоже предатель. Помог умирающему рыцарю, когда должен был оставить его тушу на улице, чтобы «разгребатели грязи» оттащили его прочь. Если бы не этот недостаток - совесть - я мог бы быть великим и добрым уважаемым хирургом столицы…*
- И вместо этого ты решил поиграть в чумного доктора, - сказал Каленберг. - Что это ты там рассказывал мне о грабеже мёртвых? То, что мы не можем ранить их сильнее?
- Эти люди уже мертвы, - Грау встал с кровати, нетвёрдо покачиваясь на ногах. - Они этого просто ещё не знают, - он пнул кожаный ящик, на котором было имя доктор Танц. - Не существует снадобья для Чёрной Смерти, даже сёстры Шаллии не могут остановить её. Если боги не могут положить конец эпидемии чумы, что могут простые люди?
Грау открыл окно и снял кожаную маску, его рука погладила гротескный клюв.
- Что может сделать человек? Мы можем помочь обречённым, давая им надежду, заставив их поверить в то, что они могут быть спасены.
- И за это вы возьмёте с них сторицей.
- ''Всё'', - сказал Грау. - Этот город должен предложить ''всё''. Сейчас я не какой-то бродяга-мусорщик, Эрнст! Я - герр доктор Танц, повелитель жизни и смерти!
Каленберг вышел из комнаты, чувствуя, как тошнота поднимается снизу его живота.
- Каково это, Манфред? Каково ощущать себя столь чертовски важным?
Грау стащил с табурета ещё одну бутылку. Не в силах вытащить пробку, он отбил горлышко о край кровати.
- Хорошо, Эрнст, - он ухмыльнулся, сделав глоток из бутылки. - Чертовски хорошо!
Чумной доктор со смехом опустился на покрывающие постель меха, когда возмущённый рыцарь вышел из комнаты. Впрочем, как бы сильно Каленберг ни ненавидел его, Грау знал, что рыцарь останется на его стороне. Был долг чести между ними, обязательство, которое тот не мог отбросить. Нет, его товарищ поможет ему осуществить этот фарс. И когда Аморбах даст Грау всё, что может предложить, Каленберг будет сопровождать его в следующий город, и следующий. И тот, что будет после них. В чуме была одна хорошая вещь - не было недостатка в отчаявшихся людях, готовых сделать всё что угодно и во что угодно поверить, лишь бы избежать её сетей.
Пока он погружался в пьяные сны, Грау показалось, будто он услышал скрип открывающихся оконных ставней. Затем ему послышались скрипучие голоса, зашептавшиеся в комнате. Он попытался понять, что они говорят, но не разобрал ни слова. Усилие только ещё сильнее вымотало его, и он погрузился в сон.
Люди Аморбаха держались на расстоянии, когда на следующий день Грау и Каленберг шли по грязной улице. Грау надел регалии покойного Танца, облачив своё худое тело в чёрные одеяния чумного доктора: в длинный чёрный плащ, который скрывал его от плеч до лодыжек. Толстые чёрные рейтузы, тяжёлые ботинки и длинные перчатки укрывали остальные части его тела, которые не защищал плащ. Капюшон покрывал голову, на которую Грау водрузил широкополую шляпу врача. Плащ, капюшон, рейтузы, ботинки и перчатки были из вощёной кожи, поблёскивая с водянистым отливом от падающего на костюм чумного врача солнечного света.
Лицо Грау было скрыто за вороноподобной маской, чей длинный клюв был набит розами, камфарой и померанцевым цветом, их приятный аромат должен был противодействовать заразной вони чумы и разложения. Крошечные стеклянные линзы, расположенные по обе стороны от клюва, предоставляли чумному доктору возможность смотреть на мир.
Когда Грау шествовал по улице, пропитанные уксусом тампоны на плечах его плаща распространяли свой аромат по всей округе и бренчали крошечные медные колокольчики, прикреплённые к полям его шляпы. Печати из вощёного пергамента - некоторые несли символы Шаллии, богини исцеления и милосердия, другие - Морра, бога смерти и сна - трепетали на поясе Грау. В руке чумной доктор держал стройную деревянную трость, вырезанную в форме баклана: один конец представлял собой закрученный птичий клюв, другой - широкий коготь.
Каленберг следовал за Грау, неся кожаную коробку чумного доктора. Вынужденный молчаливо пособничать жестокой афере своего компаньона, Каленберг, тем не менее, не мог сдержать отвращения к предстоящей ему задаче.
- Не унывай, - посоветовал Грау, чей голос из-за маски звучал слегка приглушённо. - Мы посетим несколько заражённых домов, пробормочем немного впечатляющих виршей, слегка поиграем на суевериях крестьян, а затем отправимся дальше своей дорогой. Просто запомни: не трогай ничего там, куда мы собираемся.
- Помилуй нас Шаллия, - простонал Каленберг.
Грау остановился, повернувшись, чтобы посмотреть на своего товарища. Несмотря на то, что его скрывала маска, Каленберг знал, что сейчас на лице чумного врача насмешливое выражение.
- Почему бы ей это не сделать? Разве это не её работа?
Мужчины продолжили свой путь вниз по улице. Свернув на узкий переулок, они заметили изменения в атмосфере: воздух пах не просто грязью и нищетой, теперь в нём чувствовалась вонь распада. На дверях заглублённых землянок теперь виднелись меловые метки. Пока они шли, то увидели, как двое мужчин вытаскивали тело из одной из земляных хибар, используя мясные крюки для ускорения своей работы. Когда они бесцеремонно забросили тело на телегу, то сбросили перчатки и кинули их рядом с трупом.
- Они отправят их, А потом они отправятся вымачиваться в уксусе, - сказал Грау, сжимая одну из губок, свисающих с его плаща. - Как предполагается, это блокирует вредные испарения. Хотя я полагаю, что первым, кто сделал такое предположение, был один из продавцов уксуса.
Каленберг смотрел за тем, как трупная телега медленно покатилась вниз по переулку. «Чудовищно» - было единственным словом, которым он мог бы описать представшую перед ними сцену. Он видел много жестокости за свою жизнь, но что-то пугающее было в той бездушности, с которой крестьяне обращались с телом своей мёртвой соседки.
- Осмелюсь предположить, что до того, как умер местный священник Морра, они относились к телам с большей почтительностью, - заметил Грау. - Конечно, когда сей достойный муж сам пал жертвой чумы, это, возможно, слегка уменьшило привлекательность пышных церемоний, - клювастое лицо внезапно повернулось, сосредоточившись на одной из немногих полудеревянных конструкций, возвышающихся над землянками. - Ах, вот мы и на месте! - объявил Грау. - Давай посмотрим, можем ли мы что-нибудь сделать для возного Аморбаха. Я осмелюсь сказать, что было бы довольно забавно получить кого-нибудь более компетентного, чем Фехнер, из тех, кто наблюдает за происходящими здесь делами.
Используя клювастое навершие трости, Грау постучал в дверь, стряхнув при этом часть нацарапанной поперёк неё меловой отметки. Через несколько мгновений дверь открыла молодая девушка, чьё лицо сохранило отголоски былой красоты, несмотря на бледность и общую худобу тела. По качеству её платья было заметно, что она не прислуга, но кто-то из членов семьи.
Она отпрянула в испуге, увидев дьявольскую фигуру Грау, стоявшего за дверью, но быстро оправилась. Все в городе знали, что прибыл чумной доктор, чтобы помочь им. Несмотря на испугавший её внешний вид Грау, она всё же признала в нём посланника надежды, а не угрозу.
- Простите меня, герр доктор, - сказала девушка, присев в реверансе. - Пожалуйста, проходите внутрь. Я не могу выразить, как я благодарна за то, что вы посетили нас.
Грау скользнул через порог, жестом приказав Каленбергу следовать за собой.
- Мне дали понять, что Отто Зандауэр является важным человеком в Аморбахе. Где лучше начать, как не у самого важного человека в городе?
Девушка скромно потупила глаза.
- С вашей стороны весьма любезно так сказать, но мой отец был всего лишь возным. Он не был очень важным для всех…до…до…
- Мы понимаем, - сказал Грау. Он остановился, прежде чем протянул руку, чтобы утешить расстроенную девушку. - Чума не щадит ни больших, ни малых. Но, возможно, мы сможем отвратить претензии Смерти на вашего отца, - он указал тростью на ведущий вниз узкий коридор. - Если вы проведёте меня к нему.
Вспышка надежды, промелькнувшая в глазах девушки, словно кинжалом резанула сердце Каленберга. Он схватил Грау за плечо и прошептал предупреждение ему в ухо.
- Уйти? - глумливо произнёс чумной доктор. - И разочаровать этого бедного ребёнка? И кто из нас теперь жесток?
Грау дал своему телохранителю время переварить этот вопрос, в то время как сам повернулся, последовав за молодой девушкой вниз по коридору с глиняными стенами, а затем в небольшую комнату в задней части дома. В комнате было темно, тяжёлые шторы закрывали единственное окно, но с подачи Грау девушка быстро зажгла свечу.
В мерцающем свете Грау, наконец, увидел своего пациента. Он был благодарен за ароматы, исходящие от набивших нос-клюв его маски трав, потому что, естественно, не думал, что запах его пациента, был тем, что могло бы ему понравиться. Насколько сильным человеком Отто Зандауэр был перед тем, как болезнь заключила его в свои объятия, Грау вряд ли мог сказать, но то, что лежало, растянувшись на грязных простынях, было сморщенным пугалом с истощёнными чертами лица, беззубыми дёснами и с несколькими прядями волос, что ещё цеплялись за его голову. Его конечности были почти столь же тонки, как и трость чумного доктора, и Грау мог сосчитать рёбра несчастного через грязную материю ночной рубашки.
- Вы можете помочь ему? - со слезами на глазах умоляюще спросила девушка.
Грау ткнул тростью в сторону кровати, жестом понуждая девушку снять простыни со своего отца.
- Для начала я должен определить, что с ним не так, - сказал он. - Последствия заражения могут принимать разнообразные формы.
Чумной доктор подошёл к постели. Человек лежал, глядя в потолок, казалось, едва ли замечая его присутствие. Его дыхание было затруднено, каждый неровный вздох приходил лишь с величайшим напряжением сил.
Грау изменил свою хватку на трости, чтобы с помощью когтистой лапы на её конце наклонить голову Зандауэра и посмотреть на его опухшее горло. Громкий скребущийся звук, раздавшийся над головой, отвлёк внимание чумного доктора. Он пристально посмотрел в потолок, прислушиваясь, пока грубый звук продолжался. Создавалось ощущение, будто стая детей сновала по крыше. Вспомнив, что он был в нормальном доме, а не жалкой землянке, Грау отогнал от себя эти мысли.
- Крысы, - извинилась девушка. - Их становится всё больше в Аморбахе с каждым днём. Больше и смелее, чем когда-либо раньше.
Грау кивнул и вновь сосредоточил всё внимание на своём пациенте. С помощью трости он оттянул прочь ночную рубашку, обнажив грудь Зандауэра. Подталкивая тело больного человека, он вскоре смог получить хороший обзор на опухшие чёрные бубоны в подмышке человека. Тёмная жидкость сочилась из язв. За последний год Грау достаточно нагляделся на чуму, чтобы подивиться тому, что человек прожил так долго в таком состоянии.
- Это Смерть, - произнёс чумной доктор. В ответ на его заявление изо рта девушки вырвался стон ужаса. Грау перевёл взгляд на Каленберга, который стоял на пороге убогой каморки. Раздосадованный сердитым неодобрением, исходившим от его сотоварища, Грау быстро принял решение.
- Впрочем, ещё не вся надежда потеряна, - заверил девушку Грау. - Есть меры, которые мы можем предпринять, чтобы бороться с миазмами, - он щёлкнул пальцами в перчатках, призывая Каленберга в комнату. Подойдя к своему по-прежнему недовольному ассистенту, Грау открыл кожаную коробку, после чего вытащил оттуда небольшой деревянный ящичек, из которого вытащил раздутую жабу. Поставив отвратительное существо на пол, он махнул тростью девушке, чтобы она взяла её. - Мы должны сбалансировать телесную жидкость вашего отца. Привяжите эту рептилию к язвам своего отца. Она будет вытягивать пагубные последствия заражения, - чумной доктор кивнул клювастой головой. - Вы также должны принять меры, чтобы не допустить ещё большее количество злокачественных испарений в этот дом, - он поднял палец, демонстрируя важность этого пункта. - Замочите ткань в уксусе и поместите её у каждой щели, у каждой двери и подоконника. Очищающий запах уксуса предотвратит проникновение вредных испарений.
Из девушки вырвался поток благодарностей, и на её глаза навернулись слёзы. Она бросилась к руке Грау, чтобы поцеловать её, но чумной доктор удержал её, ткнув своей тростью. Глаза позади стеклянных линз были широко раскрыты от ужаса.
- Откройте лиф, - приказал Грау. Он услышал, как его напарник угрюмо что-то прорычал в знак протеста, но не обратил на это никакого внимания. Это не было каким-то похотливым злоупотреблением его власти. Была намного более важная причина для этого приказания.
Робко девушка потянула за завязки и распахнула перед ним платье. Раздражённый её медлительностью, Грау потянулся к ней когтистым концом трости и резко отбросил платье прочь. Он не обратил никакого внимания на молочно-белые формы и изгибы её тела, выставленные на обозрение, устремив взгляд на опухшие чёрные выпуклости под её руками.
- Пожалуйста, не…не говорите никому, - взмолилась девушка. - есть старая крестьянка, которая носит нам еду. Если она узнает, что я тоже больна, то перестанет это делать.
- Не волнуйтесь, мы не будем ничего говорить, - сказал ей Каленберг.
Грау вновь запустил руку в деревянный ящик, выудил оттуда вторую жабу и поставил тварь на пол.
- Следуйте моим указаниям и через несколько дней вы будете вне опасности, - сказал он ей. И снова отметил царапающие звуки у себя над головой. - После того, как вы оба встанете на ноги, вам стоит предпринять что-то, чтобы разобраться с проблемой крыс. - Грау постучал тростью по полу и махнул рукой в старинном жесте удачи.
- Мой коллега заберёт наш гонорар, - сказал Грау.
Каленберг продолжал поддерживать угрюмое молчание, когда двое мужчин вышли из обречённого дома и ступили на грязные улицы Аморбаха. Грау шёл впереди сердитого рыцаря, с каждым шагом всё более раздражаясь поведением своего спутника. Муки совести были не тем, что мог позволить себе Грау, только не после того, как его изгнали из Альтдорфа. Если человек хочет выжить в мире, то он должен быть столь же безжалостен, как и сам мир.
- Они оба умрут в любом случае, - заявил Грау. - По крайней мере, я дал им немножко надежды в их последние часы.
Каленберг ничего не сказал, лишь продолжал глядеть волком на чумного доктора.
- Ты расстроен из-за денег, не так ли? - спросил Грау. - Если бы я не взял с неё плату, она бы не поверила моим словам. В моих указаниях всё-таки есть небольшая доля истины, - чумной доктор с яростью отшвырнул тростью камень с дороги. - Ты бы предпочёл, чтобы я оставил всё для препирающихся Больцмана и Фехнера? Если ты хочешь пару стервятников, то вот отличный набор для тебя!
- Это неправильно, - проворчал Каленберг. - Вы воспользовались ими самым жестоким способом…
- Да неужели? - воскликнул Грау. - Кто ты такой, чтобы решать, что правильно! Ты вышел, чтобы помочь голодающим восставшим против тирана, и за это ты был оставлен подыхать в канаве! Это правильно? Запомни, по крайней мере, одну вещь, Эрнст. Богов мало заботят люди, и ещё меньше страдания, которые мы вынуждены терпеть. Чтобы выжить, мы должны использовать любую возможность, которая нам предос…
Грау оставил свою циничную мудрость незавершённой, его последние слова превратились в крик боли, который не смогла заглушить даже тяжёлая клювастая маска. Чумной доктор рухнул на грязную улицу, руки в перчатках вцепились в рваную рану на боку, его глаза недоумённо уставились на кровь, покрывшую пальцы.
Каленберг выбросил тяжёлую кожаную коробку прочь, разбросав по земле инструменты покойного доктора Танца. Рыцарь выдернул свой меч из ножен, движение, которое было скорее инстинктивным, чем обдуманным. Ибо, когда он смотрел на чудовищное привидение, что возвышалось над Грау, ужас хлынул в его грудь и пополз по его венам.
Они как раз проходили по грязной тропе, что извивалась между скоплением землянок. За исключением нескольких блуждавших кур, улица была лишена любых признаков жизни. Тут почти на каждой двери виднелась отметка о заражённых, и если ещё хоть кто-нибудь и был жив в этой части города, то предпочитал скрываться за запертыми дверями.
Однако один житель не стал придерживаться этого правила. Когда Грау проходил мимо особенно ветхой и гнилой хибары, нечто вырвалось из-под трухлявой крыши. Его движения превратились в размытое пятно, и оно набросилось на чумного доктора, сталь блеснула в длинной волосатой руке.
Нет, не руке. Лапе, грязной отвратительной лапе, покрытой сальной коричневой шерстью, каждый палец заканчивался длинным грязным когтем. Напавший на Грау не был человеком, или иным существом, которому бы мог даровать жизнь здравомыслящий бог. Это была крыса, огромный чирикающий грызун, чья непристойность ещё более усугублялась тем, что она ходила, как человек, и её лохматое тело было облачено в рваные лохмотья и ошмётки брони. Кривой меч в лапах твари покрылся ржавчиной из-за отсутствия надлежащего ухода, его край был иззубрен и изъеден пятнами коррозии. Кровь капала с лезвия, кровь Манфреда Грау.
Каленберг сражался с орками и гоблинами, и с отвратительными зверолюдьми в тёмных дебрях, но никогда даже не думал, что такой кошмар может ходить по земле. Крысолюд оскалил на него острые клыки, его глаза-бусинки блестели от необузданной злобы. Длинный голый хвост хлестал по грязи, извиваясь с отвратительным восторгом.
Страдальческий стон Грау вывел Каленберга из-под чар ужаса, охватившего его. Он обязан тому жизнью, независимо от преступлений и злодеяний, пятнавших душу чумного врача. Проревев имя Ульрика, бога воинов, Каленберг атаковал злобное чудовище.
Крысолюд зарычал на него, и выбросил меч, целясь в лицо Каленберга, со скоростью, которую иначе, как невозможной, нельзя было назвать. По иронии судьбы, именно скорость атаки и подвела крысочеловека: его удар оказался неточен, окровавленный клинок мелькнул в паре дюймов перед лицом атакующего рыцаря. Воин ринулся вперёд, сметая крысолюда, пока тот не успел оправиться от своей ошибки, и жестоким рубящим ударом обрушил свою тяжёлую сталь на череп монстра.
Но опять крысолюд продемонстрировал удивительную скорость. Взвизгнув от страха, существо упало на четвереньки и метнулось в сторону. Меч Каленберга не поразил ничего более существенного, чем воздух, однако ярость атаки почти заставила рыцаря оступиться и свалиться в грязь.
Его противник мгновенно метнулся к нему, пытаясь воспользоваться преимуществом над потерявшим равновесие врагом. Каленберг выбросил ногу, врезав сапогом по клыкастой морде твари. Крысолюд отлетел назад, скуля и визжа, выплёвывая выбитые зубы.
Каленберг поднял меч, приготовившись принести окончательное воздаяние съёжившемуся крысолюду. Однако, когда он повернулся к твари, то неожиданно в спине вспыхнула боль. Воин развернулся, его клинок разрезал воздух. Второй крысолюд нырнул и отбежал, прошипев чирикающую насмешку сквозь клыки. В лапах существо держало кинжал с волнистым лезвием, кинжал, который потемнел от крови. Крови Каленберга.
Воин чувствовал, как сила и жизнь вытекают из его тела. Подкравшийся злоумышленник нанёс смертельный удар. Но пока ещё есть жизнь в его костях - рыцарь будет сражаться. Честь не требует меньшего.
- Мы равны теперь, - сказал Каленберг Грау. Он слабо махнул рукой, приказывая чумному доктору поспешить вниз по улице. Еле-еле, Грау поднялся на ноги. Он сжал тонкую трость в руках, держа её так, будто хотел вонзить в мозг одного из подкрадывающихся крысолюдов. Каленберг заметил жест и покачал головой: - Беги, - приказал он. - Я не смогу удерживать их долго, - он горько рассмеялся. - Я уже мёртв.
Звука собственных слов, брошенных ему в ответ, было достаточно, чтобы погасить всплеск героической решимости, так кратко воскресшей в груди Грау. Чумной доктор знал - Каленберг прав. Оставшись со своим другом, он всего лишь увидит, как они оба напрасно умрут. Прагматизм заставил Грау очертя голову броситься прочь. За своей спиной он услышал, как загремела сталь: битва возобновилась.
Чумной доктор не оглядывался назад.
Каждый шаг приносил свежий всплеск жгучей боли, проносящейся через его тело. Он отбросил трость в сторону, обоими руками зажав рану на боку. Грау чувствовал, как кровь течёт сквозь пальцы, и изо всех сил пытался сжать рваные края раны. Если ему не окажут помощь, то, понимал Грау, ему не продержаться долго.
Впрочем, если чумной доктор думал, что у него есть хоть какое-то время, то он обманывался. Когда он хромал по грязной дорожке, тощий силуэт, завёрнутый в тряпьё, выбрался из стога сена, где скрывался. В лапах твари был меч, его край был иззубрен, словно лезвие пилы.
Грау отпрянул от крысолюда, ужас забился в его сердце. Существо подняло морду, его нос подёргивался, пока оно наслаждалось запахом его страха. Раздавшийся беспощадный смех сотряс сгорбленного паразита.
- Оставьте меня в покое! - взмолился Грау, когда крысолюд начал подкрадываться к нему. - Я вам ничего не сделал!
Монстр остановился, и его тело вновь сотряслось от смеха. Ужас Грау увеличился, когда тварь заговорила с ним на ломаном рейкшпиле.
- Враччишка, - крысолюд обвиняющее ткнул коготь в человека. - Нет-нет забывать запах-вонь! Убивать-умерщвлять одного врач-мясо! Сейчас-теперь убить-кромсать двух врач-мясо!
- Почему! - не сдавался Грау. - Зачем меня убивать? Я не сделал вам ничего дурного!
Склонив голову набок, крысолюд уставился на Грау своими глазами-бусинками.
- Слушать-слышать много-много! - существо сплюнуло. - Знает-узнает врач-тварь помогает-лечит людей-тварей! Остановить-остановить прелестную чуму!
Покрытые пушком губы приподнялись, обнажив острые клыки в зверином оскале.
- Врач-мясо нет-нет остановить-прекратить чуму!
Крысолюд отступил на несколько шагов, когда Грау начал хохотать. Его звериный мозг вряд ли бы оценил иронию проделанного Грау пути. Он должен был умереть из-за лжи, потому что, когда он сказал народу Аморбаха, что мог спасти их город, они оказались не единственными, кто поверил ему.
Крысолюд быстро оправился от смущения. Какой бы звук ни производил Грау, это не отменяло того факта, что он был один и ранен. То была ситуация, которая разожгла бы свирепость в любом убийце.
Это было незадолго до того, как чумной доктор стал всего лишь грудой окровавленного тряпья, валявшейся в грязи. Горожане обвинили в убийстве Грау и Каленберга зигмарита, вспомнив антагонизм миссионера к чумному доктору. По наущению Больцмана и Фехнера толпа схватила священника и сожгла его на костре.
Никто в Аморбахе даже не помыслил, что чумной доктор пал жертвой иного врага.
Ни один из них не поверил бы, что Грау и Каленберг пали под мечами скавенов.
[[Категория:Warhammer Fantasy Battles]]
[[Категория:Time Of Legends]]
[[Категория:Чёрная чума]]
[[Категория:Империя]]
[[Категория:Скавены]]