Открыть главное меню

Изменения

Солнечная война / The Solar War (роман)

373 байта добавлено, 05:47, 24 октября 2019
Нет описания правки
''Как я понимаю, у тебя имеется история, – сказала она. Перед нею стоял волк, мех на его спине серебрился под лунным светом. – История, которая представляет особый интерес. Я бы хотела ее запомнить и передать следующим поколениям.''
''Волк повернулся, на его губах появилась грустная улыбка.''
''Какая история?''
''О Горе, убившем Императора.''
Мерсади Олитон проснулась от сна-памяти, по её лицу тёк пот. Она вздохнула и подняла сползшее на пол одеяло. Воздух в камере был сырым и прохладным, с резким ароматом, характерным для воздуха, который слишком часто вдыхали и выдыхали. Она на секунду зажмурилась. Что-то изменилось. Она вытянула руку и коснулась металлической стены. Влажность цеплялась за заклёпки и тонкий слой ржавчины. Гул корабельных двигателей исчез. Где бы они ни были, они стояли неподвижно в вакууме.
''Ударный фрегат '' “Лакримая”, ''Трансплутонский залив''
Первый атакующий корабль погиб, как только прорвался сквозь завесу реальности. Потоки плазмы протянулись с орудийных платформ. Белое пламя врезалось в его нос. Молнии и светящаяся эктоплазма разлились позади его корпуса. Макроснаряды взорвались среди прорезавших броню расплавленных ран. Турели и шпили сорвали с его спины. Он продолжал двигаться, даже когда его носовую секцию разорвали на части. Горящие обломки врезались в первую из рассеянных в темноте космоса мин. Вокруг раздались взрывы. Передняя часть корабля оторвалась от задней. Нос и орудийные палубы повисли. Атмосфера вырвалась из открытых внутренностей. Пылающие обломки разлетелись во все стороны, но пожары на них мгновенно потухли, как только огонь поглотил остатки воздуха.
– Корабль уничтожен, – доложил адепт обнаружения на мостике “Лакримаи”“''Лакримаи''”.
Сигизмунд наблюдал за смертью нарушителя по экранам над командным возвышением. Он был облачён в броню, а прикованный цепью к запястью меч покоился в ногах острием вниз. Он не моргал и не двигался, пока смотрел на умирающий корабль. В тихих глубинах разума он слышал слова, которые привели его в это место и в это время:
''Вы должны выбрать своё место. Выполнить приказ или стоять рядом с отцом до конца.''
Команда вокруг него молчала. Взгляды были прикованы к приборам и экранам. Они все знали, что это было началом, концом годов ожидания. Некоторые, возможно, думали или надеялись, что этот момент никогда не наступит. Но он наступил и был отмечен огнём.
“Я “''Я выбрал, Киилер”Киилер''”, – подумал он, и в разуме услышал слова, которые Дорн произнёс, осуждая этот выбор.
''Ты продолжишь служить в том же звании и в той же должности и никогда и ни с кем не заговоришь о произошедшем. Ни легион, ни Империум никогда не узнают о моём приговоре. Твоим долгом станет не допустить своей слабости передаться воинам, у которых больше сил и чести, чем у тебя.''
''Как пожелаешь, отец.''
''Я тебе не отец! – взревел Дорн, его гнев внезапно наполнил воздух, а лицо поглотили сумрачные тени. – Ты мне не сын, – спокойно продолжал он. – И что бы ты ни совершил в будущем – тебе им не бывать.''
– Я выбрал, – прошептал он себе, – и стою здесь до конца.
Пожары погибшего военного корабля заполнили все экраны.
''Если они продолжат в таком духе, то мы даже не вспотеем от резни'', – проворчал Фафнир Ранн.
''Они не предоставят нам такой роскоши'', – ответил Борей с дальней стороны платформы. Сигизмунд не стал смотреть на гололитические проекции штурмового капитана или лейтенанта, которые стояли за его плечами. Каждый из них находился на командной палубе одного из однотипных кораблей “Лакримаи”“''Лакримаи''”.
Ранн носил модифицированную для вакуума броню третьей модели, усиленную шипами на голенях и левом плече. Под свежим жёлтым лаком проступали царапины после боёв на краю системы. Высокий абордажный щит висел на правой руке, а двойные топоры были примагничены к обратной стороне щита, отражая геральдику на его поверхности. Сигизмунд представил, что увидел кривую усмешку на лице Ранна, когда тот повернулся к Борею и пожал плечами.
– Зарегистрирован эфирный выброс! – воскликнул офицер обнаружения.
''Началось, '' – сказал Ранн и прижал кулак к груди. – ''Честь и смерть.''
''За примарха и Терру'', – произнёс Борей.
– За наши клятвы, – сказал Сигизмунд. Изображения братьев исчезли.
Плутонский залив сверкал оружейными платформами, отмелями торпед и течениями мин. Вместе они образовывали огромную паутину глубиной в десятки тысяч километров, простираясь от самого края ночи до непосредственно орбит Плутона. Корабли мерцали среди оборонительных сооружений: быстрые орудийные шлюпы и корабли-мониторы, которые представляли собой немногим больше, чем двигатели и вооружение. Их построили на орбитальных кузницах Луны, Юпитера и Урана и отбуксировали на границу солнечного света. Вместе с ними находился флот Первой сферы: сотни постоянно двигавшихся военных кораблей. И за военными кораблями ждали спутники Плутона. Ощетинившиеся оружием и испещрённые туннелями, каждый из них являлся крепостью, способной в одиночку противостоять флоту.
Звёздную полосу пронзила молния. Разрывы открылись в вакуум. Хлынули отвратительные цвета и великолепный свет, пока корабль за кораблём выпрыгивали в реальность из небытия. Десятки, а затем сотни. Сервиторы обнаружения “Лакримаи” “''Лакримаи''” задёргались и забормотали, потому что цели прибывали быстрее, чем они успевали озвучить изменения.
Мины детонировали, цепочки взрывов протянулись в темноте. Орудийные платформы открыли огонь. Макроснаряды, ракеты и плазма ударили в металл и камень, вгрызаясь и взрываясь. Корабли гибли, едва успевая вкусить реальность, огонь сдирал броню, внутренности вываливались во мрак. За первые десять секунд более ста судов превратились в пылающие обломки. Большинство являлись бывшими военными кораблями Имперской армии с экипажами из людей, которые присягнули Гору и были вознаграждены честью стать первыми, кто обнажит клинки в этом бою. Они умирали за эту честь, сгорая в остовах разорванных в клочья кораблей.
Корабль за кораблём разрывали реальность подобно флагам, которыми размахивали перед орудийной линией. Из варпа появился первый военный корабль Легионес Астартес.
Он назывался “Эринии” “''Эринии''” и это был бомбардировочный галеон IV легиона: пятикилометровый корпус, обёрнутый вокруг трёх стволов пушек “Нова”. Он выпустил все три заряда, как только вакуум поцеловал его корпус. Каждый снаряд “Новы” был размером с боевого титана, ядро наполняла нестабильная плазма. Они ни во что не целились, но им этого и не требовалось. Они вонзились прямо в центр оборонительных сооружений и взорвались с силой и светом рождавшейся новой звезды. Орудийные платформы исчезли. Мины вспыхнули в сферах красного пламени. Огонь изливался от защитников, пока всё больше кораблей таранили обломки погибших сородичей.
Свет пламени хлынул на экраны и сквозь обзорные иллюминаторы “Лакримаи”“''Лакримаи''”. Дисплей шлема Сигизмунда потускнел.
– Атаковать, – приказал он, и “Лакримая” “''Лакримая''” рванулась вперёд. Двадцать ударных крейсеров и быстроходных эсминцев следовали сомкнутым строем. Залпы лансов вырывались из них, разрезая вражеские корабли, пока они прорывались сквозь фронт вражеского флота. Шлейфы призрачного света и эктоплазмы словно руки протянулись сквозь темноту, пока всё больше кораблей выпрыгивали из варпа.
Отголосок эфирной молнии задел крейсер Имперских Кулаков “Солнечный сын”“''Солнечный сын''”. Он завращалсяначал вращаться, его корпус потрескался и смялся, когда перестали действовать законы реальности. “Лакримая” “''Лакримая''” и её сёстры Сёстры не остановились, а продолжили рваться вперёд. В этот момент у них была всего одна цель: уничтожить как можно больше врагов, пока те цеплялись из варпа за берег реальности. Сейчас добыча Имперских Кулаков была уязвима и флот Первой сферы стал хищниками.
Орудия “Лакримаи” “''Лакримаи''” прицелились в корпус орудийной баржи “Орлиная клятва” “''Орлиная клятва''” прежде чем та успела поднять пустотные щиты. Макроснаряды пробили артиллерийские палубы и взорвались. Боеприпасы на подъёмниках детонировали. Обшивка “Орлиной клятвы” раздулась и затем взорвалась. Куски корпуса размером с дом превратились в шрапнель и зацепили борт линейного крейсера, который только что вышел из варпа, и сорвали командный замок с его спины. Варп-разрыв, из которого он появился, запульсировал и проглотил обломки.
– Держитесь, – произнёс Сигизмунд, его голос разошёлся по кораблям по потрескивавшей командной вокс-связи. – Держитесь верно за наши клятвы.
“Лакримая” “''Лакримая''” продолжала расчленять вражеский боевой порядок, пока смертная команда фрегата кричала из-за хлынувших перед их взорами призраков и кошмаров. От реальности в боевой сфере осталось немногим больше, чем мчавшиеся в ночи по воле ветра изодранные клочья. “Лакримая” “''Лакримая''” не останавливалась, её орудия выцеливали одного врага за другим. Но на каждого уничтоженного из варпа выходили ещё три.
Установленные в космосе торпеды-ловушки активировались и понеслись вперёд. Остовы кораблей разламывались и горели. Спутники-крепости Плутона обнаружили в радиусе досягаемости первого захватчика и заговорили. Только что активированные пустотные щиты вспыхивали и разрушались. Ответом стали залпы. Резервные флоты, державшиеся поближе к спутникам, выдвинулись вперёд и начали убивать и умирать. Свет сражения разгорался, расплываясь в сиянии тысяч выходов из варпа до тех пор, пока та сторона, которая стреляла, и та, которая горела, не потерялись в пульсирующем пламени шириной в десятки тысяч километров. Несколько часов спустя свет этого пламени замерцал над укреплениями Императорского Дворца, когда зазвучали сирены и зазвенели сигналы тревоги, извещая, что Гор, наконец, принёс войну в родную систему человечества.
Скопления крошечных синих точек собирались в промежутках между более крупными оборонительными сооружениями, указывая на обширные облака мин, торпед-ловушек и дистанционных дронов, которые бросили среди тьмы, словно смахнули пыль с руки. Когда сражение закончится, то пока не умрёт сама звезда в подходах к внутренней системе останется след смерти.
''Адмирал Ниора Су-Кассен'' ''Когда сражение закончится... словно останется что-то кроме пепла.''
Су-Кассен собралась с мыслями. Разум являлся первой стеной любой крепости, и сомнения могли сжечь её изнутри даже раньше, чем враг поднял бы клинок.
Постепенно скопление рун и символов обретало смысл.
“Хтонические врата… “''Хтонические врата''… – подумала она. – ''Итак это началось, как мы предполагали и боялись”боялись''”.
Космические корабли должны выходить из варпа на краю системы, за точкой Мандевиля, таинственной и невидимой линией, которая отмечала границу между безопасностью и самоубийством. Если попадёшь внутрь этой точки, то конкурирующие силы реальности и парадокса разорвут корабль на части. “Возрождённая смерть”, так называли это навигаторы. В большинстве освоенных систем располагались навигационные бакены и имелись проторённые маршруты, где было безопаснее всего выходить из варпа в реальность. Вернувшись в холодные объятия вакуума, судам приходилось перемещаться по системе с помощью материальных космических двигателей. Даже у самых быстроходных космических кораблей уходило несколько дней на путешествие от границы системы до планет ядра.
''Боевая баржа '' “Монарх огня”, ''Трансуранский залив''
Пыль в воротах переместилась. Медленный вихрь собрался и свернулся в клубок. Облака в сотни километров шириной поплыли и закружились. Пыль начала сверкать. Крошечные черви молний замелькали между серыми пылинками. Облака засветились, сначала зелёным, затем болезненно-фиолетовым, потом цветом окровавленной слоновой кости.
Двигатели ожидавших флотов вспыхнули. В их святилищах зарыдали астропаты. На хабитатах и станциях низкий вой тревожных сирен пробудил миллионы ото снов о поглотивших солнце тенях. На мостике “Монарха огня” “''Монарха огня''” лорд-кастелян Хелбракт, командующий Второй сферой защиты Сол, наблюдал как перед глазами расплываются поступавшие в шлем терминаторских доспехов отчёты.
– Трансляция на весь флот и защитные сооружения, – произнёс он с сильным акцентом Нордафриканских конклавов. Он видел на экране шлема, как тысячи подразделений под его командованием пришли в состояние боевой готовности. Шепчущее эхо подтверждений и приветствий сотни военных кораблей раздалось в воксе. Он выдохнул и заговорил:
– Мы стоим за свет Сол и землю Терры. Мы стоим за принесённые клятвы. Мы стоим за кровь в наших венах.
И затем он услышал, всё громче и громче в воздухе за пределами его доспехов, как сотни членов экипажа на мостике “Монарха огня” “''Монарха огня''” подхватили его слова.
– Мы стоим за камни, положенные нашими предками.
Огонь орудийных платформ превратился в настоящий шквал. Снаряды падали в увеличивавшуюся брешь. Начинённые взрывчаткой разлетались словно брызги воды, касаясь варпа. Три силуэта появились в темноте. Раздутые и чудовищные, они ворвались в реальность.
Когда-то они были макротранспортами, созданными перевозить произведённую планетами продукцию по всей галактике. Каждый был больше даже самых огромных военных кораблей. К их бортам приварили плиты из необработанного железа, скопления генераторов пустотных щитов покрывали их кожу подобно волдырям. В прежних тяжёлых жизнях они носили другие имена, но волей Пертурабо их переделали и даровали новые названия. “Алекто”“''Алекто''”, “Мегера” “''Мегера''” и “Тисифона” “''Тисифона''” стали их новыми именами, и они родились заново, чтобы умереть в первые секунды нападения.
Второй пояс обороны открыл огонь. Дальнобойные турболазеры прожигали каналы в сто метров шириной сквозь сверкавшую пыль врат. “Алекто”“''Алекто''”, “Мегера” “''Мегера''” и “Тисифона” “''Тисифона''” продвигались вперёд, с их носов стекал расплавленный метал. Они активировали пустотные щиты. Новые штормы молний засверкали в облаках пыли, когда заряженный эфиром Пепел Сирены коснулся формировавшейся энергетической оболочки. Шквал огня начал находить свою цель, когда три огромных корабля рванули вперёд.
Палубы и трюмы трёх бывших макротранспортов заполняли плазменные реакторы сотен полумёртвых машин. Они запускались один за другим. Энергия хлынула в двигатели и щиты. Залпы макроснарядов обрушились на “Алекту”“''Алекту''”, “Мегеру” “''Мегеру''” и “Тисифону”“''Тисифону''”, когда они разошлись в разные стороны. Плазменные трубопроводы в их внутренностях начали разрываться. Внешняя защита реакторов отказывала и тысячи сервиторов экипажа погибли, когда запеклась их плоть. Снаряды и лазерный огонь сминали щиты и впивались в железную кожу. Огонь поглощал их, как дождь кубы соли.
И всё же это не имело значения. Они не были созданы, чтобы жить. В другую эпоху, когда на Терре были океаны, такие корабли называли брандерами: грубые механизмы ужаса и разрушения во времена примитивных взрывчатых веществ и деревянных судов.
На защитных платформах артиллерийские офицеры поняли, что произойдёт, когда три корабля приблизятся к первой линии обороны. Они делали всё, что могли, чтобы предотвратить это.
Огонь макропушек яростно вгрызся в пластины брони на носу “Тисифоны”“''Тисифоны''”, когда рухнули её щиты. Кусок расплавленного железа величиной с жилой блок отвалился и закувыркался прочь, и затем огонь лансов ударил внутрь первой раны и прожог кости огромного корабля.
“Тисифона” “''Тисифона''” извергла пламя и свет. Взрывная волна откатилась до варп-ворот, окрасив оранжевое облако пыли. Двадцать орудийных платформ исчезли, гибель сопровождалась вспышками света – это взрывались их арсеналы.
Только когда ауспики и системы наведения защитников потемнели, стал ясен истинный злой умысел бронированных судов. Заработали находившиеся в центре “Тисифоны” “''Тисифоны''” и её сестёр машины, собранные с мёртвых миров-кузниц. Наполовину разрушенные, чьи духи были осквернены и восстановлены жрецами Новых Механикум, эти машины когда-то являли собой чудеса утраченных искусств коммуникации. Теперь они стали инструментами неблагозвучия. Волны дикого электромагнитного искажения, скрап-кода и беспорядочной радиации вырвались вместе со смертельным пламенем “Тисифоны”“''Тисифоны''”. Волна помех вгрызалась в системы, ослепляя приёмники сигналов и заставляя артиллерийских сервиторов дёргаться в конвульсиях обратной связи.
Пустотные крепости и орудийные платформы стреляли всем, что у них было. Наполовину ослеплённые, они вырывали горящие отверстия в корпусах оставшихся сестёр.
Этого было недостаточно.
“Алекто” “''Алекто''” взорвалась, когда прорвала внутренние линии обороны вокруг ворот. “Мегера” “''Мегера''” взорвалась несколько минут спустя. Оружейные платформы размером с мануфакторию превратились в разлетевшиеся во тьму осколки. Ослепительный туман огня и необычной радиации поглотил врата, окутав их ярким сиянием.
Хелбракт сдерживал свои корабли, но теперь выдвинул первые боевые группы. Это были корабли-мониторы, грубые конструкции несдерживаемой огневой мощи и брони. Экипажи из людей набрали из Солнечных каперных кланов, и они знали, как убивать. Они шли по фарватеру между крепостями и платформами. Орудийные батареи замолчали, когда ауспики затуманились. Торпеды выпускали вслепую в окутанный пламенем центр ворот. На мгновение тысячи нитей света пронзили темноту.
Выпущенные защитниками торпеды врезались в боевую сферу. Группа из двадцати поразила один из восьми авангардных кораблей и поглотила его борт и спину в языках пламени. Умирающий корабль накренился и клюнул носом. Из его ран вырывались гигантские потоки пылающей атмосферы.
На мостике “Монарха огня” “''Монарха огня''” Хелбракт наблюдал за развитием событий. Битва будет долгой, но первые минуты имели важнейшее значение. Враг будет изо всех сил стараться закрепиться в реальности, переломный момент наступит, когда количество их кораблей превысит скорость, с которой защитники успевали их уничтожать. До сих пор шансы на успех находились в идеальном равновесии.
– Лорд Хелбракт, приближается что-то большое, – произнёс один из офицеров обнаружения. – Оно отбрасывает тень даже сквозь искажение.
Силуэт пробился сквозь объятую пламенем пыль и туман. Сначала он напоминал изрытый астероид или обломки корабля. Затем громада позади его носа прорвалась сквозь вихрь. Он состоял из погибших за тысячелетия войн среди звёзд: искорёженных корпусов космических кораблей, астероидов, башен и разбитых звёздных крепостей, всё сжатое в единое целое имматериумом. Это было макроскопление обломков и мёртвых вещей, унесённых волнами шторма, жемчужина горя, космический скиталец. Новые Механикум вытащили его из потоков варпа и переделали. В его теле вырезали пусковые палубы, в его сердце пылали реакторы, а поверхность усеивали генераторы щитов. Для перемещения и буксировки его через варп потребовалась дюжина кораблей и выпрыгнув в реальность он уже никогда не сможет двигаться снова. Впрочем, это и не было его целью. Он не уступал в размерах спутникам Урана и должен был стать редутом осаждающих у ворот великой крепости. Имя его было “Дочь горя”“''Дочь горя''”.
Успевшие выйти из варпа корабли отходили в сторону, пока скиталец всё рос и рос. Теперь его громадная туша со всех сторон ворот выступала сквозь облака. По краям огромного и расширявшегося разрыва, созданного им в космосе, корчились стокилометровые дуги варп-молний.
Пыль Элизийских врат стекала по его носу, словно вода, падавшая с левиафана, который вырывался из глубин тёмного моря. Обломки подбитых кораблей врезались в его поверхность. Торпеды и батарейный огонь обрушились на него. От него отлетали куски камня и металла. И он продолжал расти. Штурмовые корабли стартовали в его облаках. Небольшие фрегаты, совершившие путешествие прильнув к его корпусу, разрывали привязи и скользили в пустоту вакуума.
Лорд-кастелян Хелбракт наблюдал за освещённой огнём колец обороны “Дочерью горя”“''Дочерью горя''”. Такого не ожидали, но это мало что меняло. Его приказы и клятвы оставались прежними. Единственный вопрос состоял в том, как много они заставят заплатить врага и какую цену заплатят за это сами.
– Запустите орудия, – произнёс он, и “Монарх огня” “''Монарх огня''” задрожал от его приказа.
''Боевая баржа '' “Военная клятва”, ''Супрасолнечный залив''
Корабль-герольд вынырнул из ночи. Его очертания постепенно росли, таран в форме копья и усеянные оружием борта проступали из тёмного океана. Вокруг корпуса, подобно упавшим в воду чёрным чернилам клубились тени. Солнце светило за его бронированными носами. Он родился в свете этого солнца, но не видел его больше века. Император лично назвал его “Военной клятвой”“''Военной клятвой''”, и он продолжал носить это имя, но время изменило его, как и владевший им сейчас легион. Призрачный свет цеплялся за турели и скапливался в покрывавших борта шрамах. Символы Имперских Кулаков давно удалили и полученные в сражении при Фолле повреждения отремонтировали, но следы бывших хозяев всё ещё жили в его костях.
Эзекиль Абаддон смотрел на свет вакуума сквозь бронестекло купола обсерватории “Военной клятвы”“''Военной клятвы''”. Она располагалась на вершине тонкой башни командного замка и её цель состояла в наблюдении за звёздами и их картографировании. С потолка купола свисало множество медного оборудования, линзы, диски и зеркала покрывала пыль. Абаддон сомневался, что кто-то когда-нибудь пользовался этими инструментами: зачем нужны такие поэтические изыски на оснащённом сенсорами и ауспиками дальнего действия военном корабле? Нерождённый зашипел в его ушах, растворяясь на структуре корабля. Призрак с глазами-шарами и улыбкой острых как иглы зубов провёл кончиком когтя по куполу обсерватории. Существо усмехнулось. Абаддон встретил его взгляд и смотрел, пока оно не исчезло в небытие. Яркий далёкий драгоценный камень Сол сиял сквозь исчезавшую тень рта Нерождённого. Краем глаза Абаддон уловил блеск и увидел отражение солнца в восьмиугольном серебряном зеркале, которое располагалось в центре на полу зала. Он замер, не сводя взгляда с круга света, парившего под поверхностью пыльного серебра.
– Боги благословляют нас и ведут к свету истины, – произнёс стоявший на коленях на каменном полу Зарду Лайак. Вокруг него радужным пламенем горели свечи из человеческого жира. Несущего Слова окружали восемь кучек пепла и почерневших костей. Они были выбраны среди смертной паствы Лайака и сгорели прямо там же, где и опустились на колени, пока “Военная клятва” “''Военная клятва''” выходила из варпа в реальность. Никто из них не издал ни звука, когда они горели. От этого молчания у Абаддона свело челюсть. Он даже подумывал позвать стоявших по краям зала юстаэринцев-терминаторов и приказать им открыть огонь по Несущему Слово и его грязному жертвоприношению, превратив их в мясной фарш и разорванную броню.
Колдовской мороз затрещал на доспехах Лайака, когда тот поднялся. Охранявшие его два воина в красной броне склонили головы. Лайак вытянул руку и посох прилетел ему в ладонь.
Раздались подёрнутые помехами ответы. Он слушал их, мысленно помещая каждый отчёт на точную карту текущих сил и возможностей корабля. Вполне удовлетворительно. В случае необходимости они уже могут сражаться и убивать. Если всё прошло как надо это окажется маловероятным, но всегда стоит обнажать клинок, прежде чем шагать в темноту. Пальцы правой руки дёрнулись и на мгновение сжались, прежде чем он восстановил контроль. На секунду, когда сжались пальцы он почувствовал, как призрак ножа ложного отца вонзился ему в предплечье.
''Ты глупец, мальчишка! – Он видел глаза над окровавленными зубами, чувствовал, как его пальцы впивались в шею под ними. – Это… ускользнёт… из… твоих пальцев…''
– Ты ведь не родился под этим светом, не так ли? – спросил Лайак. Абаддон моргнул. Несущий Слово подошёл и встал перед ним, посмотрев на солнце. – Но в каком-то смысле, полагаю, все мы были тут рождены. Это – наша колыбель, не так ли, брат?
''Генетический мастер Луны выпрямился, хромированный и холодный, шесть заканчивавшихся лезвиями конечностей раскрылись над обнажённой плотью, подобно паучьим объятиям.''
''Ты родишься снова… – прошептал он, и начал резать. – Сотворённый Луной и окровавленный.''
– Ты мне не брат, жрец, – сказал Абаддон, и прозвучавшей в его словах угрозы оказалось достаточно, чтобы телохранители Лайака шагнули вперёд с обнажёнными клинками и протянувшимся по доспехам огненным трещинам.
Лайак издал звук, который возможно был шипящим смехом.
– Келик из Норополиса, – произнёс Абаддон. – Из “Песни прохождения”“''Песни прохождения''”. И что за странные звери видят глаза отцов, которые после долгих лет стоят у открытых дверей и ждут…
Ариман повернулся и посмотрел на него. Свет звёзд мерцал сквозь прозрачное изображение его хмурого лица. Он выгнул бровь.
Зубчатые тени в клубящемся свете мгновенно исчезли. Раздвоенная зелёная молния пронзила пустоту, разветвляясь на тысячи километров. Свет на мгновение замер. Мурашки пробежали по коже Абаддона под доспехами. Он не мог оторвать взгляда от происходящего за стеклом. Он чувствовал каждый удар двойных сердец.
Застывшая вспышка молнии взорвалась. Он моргнул. Корабли заполнили космос вокруг “Военной клятвы”“''Военной клятвы''”, окутанные бледным дымом десятки тысяч огромных тёмных металлических силуэтов. Звёзды закружились и сияющий свет сворачивался снова и снова, лаская их корпуса, пока тысячи кораблей дрожали, появляясь в реальности. Сыны Гора, Несущие Слово и Новые Механикум, достаточно для завоеваний целых звёздных скоплений, нависли над солнцем, подобно кинжалам.
Абаддон смотрел, как корабли успокаивались и призрачный свет исчезал с корпусов. Позади него исчезло и изображение Аримана. Мгновение спустя он услышал, как открылась дверь, и Лайак и его телохранители вышли. Абаддон повернулся, когда двери снова закрылись. Он вздохнул, собираясь с мыслями. Он ненавидел путь, которым они попали сюда. Ещё сильнее он ненавидел слабость своего легиона, которому пришлось принять которому пришлось принять помощь Тысячи Сынов и Несущих Слово, чтобы сделать невозможное реальностью. Но здесь и сейчас его ненависть не имела значения. Значение имело только то оружие, которое его отец, магистр войны, вложил ему в руку. Он вспомнил клятву – не ту, что принёс, когда опустился на колени у трона Гора, но данную давным-давно под светом солнца, что ждало его в конце этого пути.
''Ты станешь служить мне, Абаддон? – спросил Гор держа монету в протянутой ладони.''
''Стану, – ответил он и взял монету.''
– Всем кораблям, – произнёс он, слыша, как его голос отзывается эхом в пустоте по воксу. – Моим словом и словом магистра войны. Клинки упали.
''Тюремный корабль '' “Эак”, ''высокая орбита Урана''
Сон пришёл к Мерсади подобно вору, украв свет, закрыв веки и затянув в темноту. Она пыталась не заснуть. Даже понимая, что не сможет окончательно убежать от него, она смотрела на лампу в металлической сетке на потолке камеры, а когда чувствовала, что глаза дрожали и начинали закрываться, вставала и ходила по крошечному кругу между стенами.
Она очень не хотела засыпать. Воспоминания обо сне накануне ночью вызывали нервную дрожь. Локен, “Дух мщения”… “''Дух мщения''”… Это казалось таким… живым, и она понимала, что не стоило отмахиваться от произошедшего во сне, только потому что это не было реальным. Она провела годы, переживая свои воспоминания снова и снова, пытаясь вспомнить и удержать каждую деталь, которую только могла. Это оставалось единственным, что она могла делать, чтобы не чувствовать запах крови и не слышать крики. Поэтому она сопротивлялась сну и пыталась осмыслить происходящее, пока ходила по ограниченным метрам своей камеры и смотрела на свет.
Она попыталась сосредоточиться на насущных вопросах, почему из тюрьмы на орбите Титана её перевели на корабль? Это сделал Локен? Или была другая причина?
Она покачала головой, почувствовав желание остановиться и сесть. В этом металлическом ящике не было ночи, но в часах прошёл почти целый день с тех пор, как она спала в последний раз. Она не должна заснуть.
Она находилась на корабле и под охраной. Она одна или есть кто-то ещё из заключённых? Инстинкт говорил ей и о других узниках на корабле, но она не была уверена. Если другие и ''были'', то куда они направляются? Не имело смысла перемещать заключённых, которые представляли угрозу для Империума. Если…
Она моргнула, глядя на покачивавшуюся лампу в металлической сетке. Она не должна заснуть. Она должна…
''Если не…''
Она подняла голову с подушки и посмотрела на потолок. Нарисованные птицы парили в нарисованном небе среди облаков и солнечного света. Она села. Окно было открыто, и снаружи дул тёплый ветер. Она почувствовала запах цитрусовых. Деревья в гидрокуполе находились в последнем периоде цветения, воздух был насыщен ароматами, пыльцой и обещанием фруктов. Она какое-то время осматривалась, заметив тумбочку, книжные полки из катульского дерева и наполовину пустой стакан воды на подоконнике.
– Привет, – сказала женщина, наполовину повернув голову. Мерсади почувствовала порыв мимолётного узнавания, но не сумела его удержать. – Ты не против, если я спрошу, что это за место?
– Дом… – произнесла Мерсади, остановившись, чтобы коснуться стоявшего на полке тома в кожаном переплёте. – Мой дом на Терре, пока я не уехала. – Она открыла книгу. От руки на титульном листе было написано: “Предел “''Предел просвещения”, автор Соломон Фосс.''
– Он тебе уже давно не снился, не так ли? – произнесла сидевшая в центре комнаты женщина.
Мерсади моргнула, затем шагнула ближе.
''Эуфратия?''
Женщина на полу повернулась, посмотрела на неё и улыбнулась:
Мерсади изучала символы на медном диске. Она сопоставила их расположение и в разуме всплыло содержание старых пергаментов, которые после прочтения она посчитала не более чем любопытными нелепицами. Она отметила положение планет и значение каждого соответствующего им символа. Затем посмотрела на Киилер.
– Это не просто метафора, не так ли? Эти символы не ''основаны '' на планетах, они – сами и ''есть'' планеты. Это – эскиз. Ритуальное выравнивание. – Она замолчала. В оконных рамах задрожали стёкла. Тёплый рассветный свет потемнел.
– Отмеченный кровью и резнёй. Как вверху, так и внизу, – сказала Киилер. – Рогал Дорн не видит это измерение. Если Гор сможет осуществить задуманное, то защиты Преторианца не будут иметь никакого смысла. Ты должна попасть к нему. Ты должна рассказать ему, пока не стало слишком поздно.
Садуран произносил слова и носил символы, как и остальные, но не нуждался в комфорте принадлежности. Он видел эту вселенную и это время такими, какими они были – эпохой жестокости и убийств, и ему не требовался никакой знак, чтобы знать своё место в ней.
''Тридцать секунд, приготовиться'', – раздался голос пилота.
Садуран открыл глаза. Красный и синий цвета экрана шлема заполнили зрение. Напротив сидел Икрек, прижимавший болтер к ремню безопасности, его покрытый заклёпками шлем украшал красный плюмаж. Сержант ударил кулаком по груди, когда активировались ускорители штурмового тарана:
''Тюремный корабль '' “Эак”, ''высокая орбита Урана''
Гравитация вернулась и потянула её вниз. Охранник упал сверху, запутавшись в собственных руках и ногах. Она задохнулась. Сирены продолжали выть, мир стал красным. Она попыталась оттолкнуть охранника. Мышцы, ослабевшие за семь лет заключения в небольших пространствах, протестующе взвыли. Охранник дёрнулся. Влажное бульканье вырвалось из-под треснувшей серебристой маски. Мерсади толкнула со всей силы и сбросила его на пол. Она отползла в сторону. Охранник забился в конвульсиях, его вырвало. Она посмотрела на дверь и мигавший снаружи красный свет. Она слышали вопли и крики, заглушаемые сигналами тревоги.
''Ты должна попасть к нему'', – прошептал голос Киилер в её мыслях. Она поднялась и шагнула к двери.
– По… – прохрипел охранник. Мерсади поколебалась, а затем повернулась.
Она видела бледно-синий шар планеты на фоне звёзд. Силуэты мерцали в темноте, свет отражался на корпусах и носах кораблей и башнях пустотных станций. Это была красивая, безмятежная и ужасающая картина. Повсюду проносился огонь. Расцветали взрывы. Космос пронзали полосы пламени и энергии. Повсюду кружились куски обломков, закрывая вид на планету и звёзды. Пыль рассеивалась в вакуум с искорёженного металла.
“Нет“''Нет'', – мелькнула мысль в голове Мерсади. – ''Не пыль. Люди”Люди''”.
Аварийная противовзрывная дверь с лязгом закрылась, перекрывая пробоину. Вой выходящего воздуха стих. Красные тревожные лампы по-прежнему мигали в сбивчивом ритме. Сирены смолкли. Пепел неторопливо парил мимо тяжело дышавшей Мерсади, из открытых дверей камеры дальше и выше по коридору капала кровь и стучала по стене внизу подобно дождю. Мерсади внезапно услышала своё тяжёлое дыхание. Гравитация снова изменилась и коридор вернулся к прежнему почти нормальному положению. Она чуть было не упала на пол, но сумела выпрямиться.
Она остановилась, факты сложились в уме. Охранники ходили по камерам, убивая заключённых, когда в корабль попали. Они проверяли, чтобы никто не вышел, чтобы никто не попал… во вражеские руки.
''Сколько осталось времени до прихода Гора?''
''Он уже здесь.''
– Ну же, ну же! – донёсся голос из коридора. Стены скрипели. Под решёткой пола лопнула труба. В коридор хлынул пар. Она наощупь нашла медальон на пласталевой цепочке, сорвала его и побежала к запертой двери камеры. Медальон был скользким от крови, с зубчатыми краями, как у шестерёнки. – Давай, давай! – Она вставила медальон в замок. Он повернулся. Дверь открылась со стуком задвижек и поршней. – Да-да-да!
827

правок