946
правок
Изменения
Новая страница: «''«Сильвания подтвердила свою репутацию средоточия ужаса. После событий в замке Дракенх...»
''«Сильвания подтвердила свою репутацию средоточия ужаса. После событий в замке Дракенхоф мы были полны печали и страха. Мы предотвратили наступление великого ужаса, но заплатили страшную цену. И от сражений и ужасов даже не удалось передохнуть. Лишь только мы одолели нашего врага–нежить, как обнаружили, что сломя голову ввязались в ещё более отчаянное приключение, в котором, наряду с титаническим наследием давно почившей расы и столкновением с величайшим чародеем современности, наличествовали сражения с более смертоносными и ужасающими врагами, едва ли не превосходящими всё, что встречалось нам прежде. За время этих приключений я узнал о сокровенной истории нашего мира гораздо больше, чем когда–либо желал, а моя душа и жизнь подверглись величайшей из опасностей. Даже теперь, мысленно возвращаясь к тем ужасным событиям, я удивляюсь тому, что остался в живых. Многие из моих товарищей оказались не столь удачливы…»''
'''''«Мои странствия с Готреком» Том IV Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)'''''
'''Пролог'''
Земля сотрясалась. Вокруг него кричали люди. Раскачивались огромные здания. Пока земля извивалась умирающей змеёй, статуи богов выпадали из своих ниш в молельнях древних храмов, раскалываясь на тысячи частей. Он бежал по улицам древнего города, замечая гримасы ужаса на лицах своих сородичей. Он миновал разваливающиеся особняки, в которых иссохшиеся призраки прежних владельцев невнятно бормотали в страхе. Впереди закачалась, а затем обрушилась могучая колонна Мореплавателя. Король–Феникс слетел со своего высокого постамента, и когда падал вниз, казалось, что его вытянутая рука машет в ужасе.
Когда он достиг вершины высоких холмов, возвышающихся над огромной гаванью, то беглый взгляд на опоясывающие город вершины показал, что дела обстоят хуже некуда. Горы ярко светились под действием неукротимой магии, вышедшей из–под контроля. Её несдерживаемая мощь ощущалась даже на этом расстоянии, и не требовалось прибегать к какому бы то ни было прорицанию для осознания того, что с древними заклятиями, защищающими его страну и народ, произошло нечто весьма и весьма неправильное.
Каким–то образом, сам того не сознавая, он оказался на гребне могучей стены, на протяжении многих веков защищающей гавань. Бросив взгляд на море, он увидел то, чего опасался превыше всего. Движимая силой, что превратит город в обломки, надвигалась огромная волна, раза в два превышающая высоту стены. Внутри неё, пытаясь освободиться, ревели и рычали могучие левиафаны, поднятые на поверхность из глубин, окружающих континент–остров. Но сила, способная за секунды разнести в щепки самый крупный корабль, была бесполезна в объятиях этого ужасного цунами.
Сознавая, что всё бесполезно, что нет вариантов это пережить, он приготовился сопротивляться, сосредотачивая все свои силы и призывая самые могучие из доступных ему защитных чар, но по какой–то причине ничего не получилось, как он и предполагал. Энергия втекала в него тонкой струйкой, хотя некогда захлёстывала, подобно наводнению.
Готовая обрушиться вниз волна возвышалась над его головой, высотой своей в сотню раз превышая рост самого высокого человека. На мгновение он встретился взглядом с глазами попавшего в западню морского чудища, ощущая в нём явного товарища по несчастью, а затем распахнулась огромная пасть, сверкнули зубы размером с мечи, и могучая волна с невероятной неукротимой силой столкнулась со стеной и обрушилась вперёд.
Она смыла его, сдавила, захлестнула с головой, утянула в глубины и понеслась дальше, чтобы смести с лика планеты последний и величайший из эльфийских городов.
Внезапно он оказался в каком–то ином месте, вне пространства и времени. Здесь присутствовали мистические силы, и каждая представляла собой могучего мага — ни живого, ни мёртвого. На их лицах запечатлелись следы неисчислимых веков страданий, шрамы сражений, в которых ни один смертный не должен был бы принимать участия. Даже он сам, считавшийся одним из могущественнейших волшебников мира, был обескуражен мощью наличествующих вокруг заклинаний. Но ещё больше его страшило то место и время, в котором он, по собственному разумению, оказался.
Призрачные фигуры плясали вокруг него, постоянно следуя ритуалу, который не должны были прекращать, ибо иначе навлекли бы на мир катастрофу. Они походили на призраков, а их движения были медлительными и исполненными боли, напоминая фигурки в часах гномьей работы, пружинные механизмы которых медленно раскручиваются. Он знал, что они некогда были эльфами, величайшими волшебниками своего времени, которые пожертвовали собой ради спасения страны и народа.
— Приветствую кровь Аэнариона, — произнёс древний голос, сухой и невыразительный, но по–прежнему сохраняющий едва заметный мелодичный акцент горцев Каледора.
— Приветствую повелителя драконов, — произнёс он в ответ, понимая, кто перед ним, и гадая, не снится ли ему происходящее, хоть и сознавал его реальность.
— Значит, живые по–прежнему помнят нас? — поинтересовался голос.
— Помнят и почитают.
— Это хорошо. Хоть какое–то возмещение за наше самопожертвование.
Намёк на жалость к себе более чем прослеживался в голосе. «Вполне логично, — предположил он. — Вероятно, я и сам испытывал бы жалость к самому себе, доведись мне оказаться заточённым на пять тысяч лет в центре огромного вихря и с трудом поддерживать целостность паутины заклинаний, которая позволяет континенту–острову держаться на плаву».
Картинка пошла рябью, словно отражение на поверхности потревоженной воды. Казалось, жуткие призрачные фигуры сдали назад, чему он был рад. Ему следовало бы позволить им удалиться, но он понимал, что доставлен сюда не без причины.
— Зачем я здесь? — прокричал он, и его слова, казалось, эхом разнеслись по бесконечным пещерам, зазвучав в отдалённых веках.
— Старые преграды рушатся. Пути Древних открыты. Мы не можем поддерживать Узор в такой ситуации.
— Что мне делать?
— Отыщи источник возмущений. Найди прорицательницу Говорящих правду. Она расскажет тебе всё необходимое. Закрой древние пути. Иди один и поторапливайся. По дороге ты найдёшь необходимых и весьма неожиданных союзников. Ступай. Осталось мало времени. Даже передача этого сообщения ослабляет нас, а мы должны сохранять те малые силы, что ещё остались.
Голос стихал, пока эти слова доносились из глубин бесконечности. Великий страх охватил его.
Архимаг Теклис резко принял сидячее положение, стащив шёлковые простыни с обнажённых тел своих партнёрш. У него выступил холодный пот, запах которого он почуял даже сквозь резкий парфюм, которым пользовались две куртизанки.
— Что случилось, мой повелитель? — спросила Шиенара, с выражением озабоченности на прекрасном узком лице. — Что тебя встревожило?
— Ничего, — солгал он, вставая с кровати, и, пошатываясь, пересёк комнату. Он взял кубок и хрустальный графин с вином, сделанный в форме дракона.
— Опять сны, кошмары?
Он бросил на неё холодный взгляд.
— Почему ты думаешь, что это кошмары? — спросил он.
— Ты говорил во сне, мой повелитель, и метался, вот я и предположила.
Он глядел на неё долгим и тяжёлым взглядом. Его многочисленные враги дорого бы заплатили за такую информацию.
— Это не кошмары, — произнёс он, потянувшись к энергии. Та потекла сильным потоком, а не как во сне. — Это не сны. Ты должна забыть это.
Слабая бледность выступила на её прекрасном лице под действием заклинания. Посмотрев на него, она озадаченно улыбнулась.
— Спи, — сказал он, — когда проснёшься, ты всё забудешь.
Она тут же повалилась рядом с телом своей сестры–близняшки. Он пожал плечами, сам желая заснуть столь крепким сном, но понимая, что без помощи магии это ему недоступно, и подобное он более не может себе позволить. Мимолётное чувство вины охватило его за подобное обращение с соплеменницей–эльфийкой, но времена нынче непонятные и недобрые, а безопасность превыше всего. Древние враги не дремлют. Старые боги пробуждаются. Отсюда и до далёкого Катая, каждый оракул и предсказатель пророчит гибель. О том же говорят его собственные звёздные таблицы. Не поморщившись, он сделал глоток горького вина.
По его жесту мантия перелетела через комнату и окутала его обнажённое тело. Он надел туфли, изготовленные из лучшего катайского шёлка. Вытянул руку, и в неё скользнул посох. Прихрамывая, он вышел из комнаты и пошёл по холодным гулким коридорам дома своих предков. Он направился в рабочий кабинет, понимая, что следует поступить по обыкновению и найти утешение в знаниях. Несколько бодрствующих пожилых слуг поторопились удалиться с глаз, поняв по мрачному выражению лица хозяина, что лучше не прерывать его раздумий.
Он знал, что грядут тёмные времена. Теперь уже невозможно игнорировать сны, и он давно усвоил, что это в любом случае недальновидно.
Будучи расположенным в глубочайших подвалах под особняком, рабочий кабинет предоставлял ему должное убежище. Войдя, маг произнёс приказ. Защитные чары незамедлительно активировались. Воздух замерцал от их сдерживаемой мощи. Преодолеть их не мог даже самый могучий из демонов.
Пойманный гомункул слабо шевелился в банке с консервирующей жидкостью. Когда маг, прихрамывая, прошёл мимо, тот показал ему неприличный жест. Существо было не очень–то довольно своим обиталищем. На его шее раздувались крошечные жабры. Тонкие кожистые крылья взбалтывали жидкость, поднимая муть. Маг одарил гомункула холодной улыбкой, и тот замер, не завершив жеста. Мало кто в этом мире и за его пределами обладал мужеством столкнуться с Теклисом, когда тот пребывал в дурном настроении.
Он шёл через помещение мимо упорядоченно расположенных ниш, в которых находились мистические предметы и тщательно пронумерованные ряды книг на сотне языков, как употребительных, так и мёртвых. Со временем он нашёл, что искал: странный прибор, почти две сотни лет назад извлечённый им из земли в развалинах древнего катайского города. Массивный шар из покрытой патиной бронзы, с гравировкой из необычных рун, напоминающих ему работу переживающих упадок обитателей Люстрии.
Теклис уселся, скрестив ноги, перед Шаром судьбы и раздумывал над своим сном. Уже трижды за менее чем месяц сон этот приходил к нему, с каждым разом становясь всё ярче и отчётливее. Однако в этот раз древние впервые заговорили с ним. Неужели он в самом деле разговаривал с духами волшебников–предков, которые защитили его страну? Неужели они дотянулись через удерживающие их преграды и общались с ним? Теклис кисло улыбнулся. Он понимал, что те сны могут быть посланы в качестве предупреждения или для причинения вреда, но в равной степени сознавал, что сны иногда являются лишь обращением его собственного подсознания, выражающимся в страхах и интуитивных действиях. Либо некая дружественная сила или его собственные глубинные инстинкты пытаются о чём–то его предостеречь: источник не суть важен.
Ему следует действовать.
Не требовалось быть великим чародеем для осознания, что в мире происходит нечто неправильное. В донесениях капитанов кораблей рассказывается о бедствии, постигшем отдалённейшие страны. В Катае военачальники подняли восстание против Посланца небес. В Арабии фанатик, именующий себя пророком закона, подбивает местное население очистить страну от зла, а его определение зла включает всех, кто не является человеком. В городах своей подземной империи зашевелились скавены. Войска Короля—Колдуна снова шагают по землям Ультуана. Армии эльфов собираются, чтобы отправиться на север и дать им отпор, а эльфийский флот постоянно патрулирует северные моря. Но месяц назад Теклис был вызван сюда, в Лотерн, ко двору Короля–Феникса, для обсуждения этих вопросов, и ему было сказано готовиться к войне.
Он положил руки на шар. Оболочка из металлических полос сложилась внутрь, открыв молочно белый самоцвет, пульсирующий собственным неземным светом. Маг произнёс слова заклятия, которые обнаружил на насчитывающем без малого три тысячи лет свитке времён царствования Бел–Корадриса, и на поверхности самоцвета заплясали огни. Теклис щёлкнул пальцами, и свечи из галлюциногенного вещества, полученного из листьев чёрного лотоса, вспыхнули и разгорелись. Он глубоко вдохнул их аромат и полностью раскрыл свои магические органы чувств, ощущая, как его поле зрения затягивается в глубины кристалла. Долгое время ничего не происходило. Он видел лишь темноту и слышал только приглушённое биение своего сердца. Он продолжил читать заклятие, без усилий управляя заклинанием, на овладение которым у менее искушённого чародея ушла бы целая жизнь.
Похоже, что теперь его точка обзора расположилась высоко над Ультуаном. Теклис отлично видел даже во тьме и был способен разглядеть вещи, доступные лишь взору чародея. Он видел потоки магии, привязанные к сторожевым обелискам, которые удерживали континент–остров над волнами. Воздвигнутые тысячелетия назад магией старого мира, теперь они нуждались в той же самой магии, чтобы не погрузиться под поверхность моря. В своих снах Теклис разговаривал с теми, кто поддерживал эти заклинания. Он знал, что это важно. Он наблюдал крошечные вспышки, которые были результатом работы с магией его собратьев–чародеев, и замысловатые конструкции заклинаний, сплетаемые мастерами самого искушённого в магии народа мира.
Ощущая нарушение в потоках энергии, Теклис направил в том направлении своё сознание. Далеко на севере он ощущал мерзость, которая ожидала на далёком полюсе. Та уже не находилась в состоянии покоя, но пульсировала энергией, обещая гибель мира. Хоть она ещё не полностью пробудилась, но всё же…
За мгновения его нематериальные глаза воспарили над Пустошами Хаоса, продвигаясь к сфере влияния полярной мерзости так близко, насколько осмеливался Теклис, и заметили огромные орды воинов в чёрных доспехах, расположившихся лагерем на холодных равнинах, и сопровождающие их мерзкие полчища рогатых зверолюдов. Теклис заметил мощные потоки хаотической энергии в пролетающих над ними ветрах магии, но не увидел ничего из того, что могло вызвать какие–либо возмущения на его родном острове. Тем не менее, беспокойство вызывала сама численность этой громадной армии вторжения. Она была крупнее всех сил, которые могла выставить ослабевающая мощь эльфов, и маг понимал, что перед ним всего лишь малая толика сил, накапливаемых Тёмными богами.
Теклис сместил точку обзора по небу в сторону древнего города Прааг, и увидел, что тот по–прежнему лежит в руинах, хотя население прилагает героические усилия для его восстановления. Занимательно, что там находятся гномы. Похоже, что в час нужды на помощь людям пришли древние враги его собственной расы.
Он позволил взгляду задержаться на массивной цитадели, окутанной чарами, преодолеть которые было не под силу даже ему, и гадал, что же скрыто в недрах этой укреплённой вершины. Какая древняя тайна раз за разом влечёт сюда армии Хаоса? Какие древние клятвы заставляют людей восстанавливать свой населённый призраками город в условиях неразрывного цикла разрушения? Строить предположения было бы интересно, но это его никуда не приведёт. Увиденное лишь подтвердило уже услышанное им: Старый Свет подвергается величайшему вторжению за прошедшие столетия, для отражения которого, как он опасался, потребуется нечто большее, чем объединённая мощь людей и гномов.
Теклис смещал точку обзора всё выше, пока спящий мир не превратился в очертания, а энергетические линии протянулись в ночи, словно громадная паутина, видимая ему даже сквозь белые закручивающиеся вихри облаков. Он пристально изучил их, выискивая указания на разгадку проблемы, и отыскал их. Обычно нормальное протекание энергетических линий с северного острова Альбион к Ультуану сделалось слабым. Временами эти линии искрили и исчезали. Иногда ярко разгорались, и мощные всплески энергии проносились над морем в направлении континента–острова. Импульсы энергии из Пустошей Хаоса приходили к Альбиону, а затем ослабевали. С Альбиона потоки направлялись дальше, струясь по направлению к Империи, Бретоннии и Ультуану.
Что здесь происходит? Что это за магия? Существование этих паутин энергий восходит к самым древним временам, так что же способно воспользоваться ими в собственных целях? Он был уверен, что это не к добру. Он направил точку обзора шара приблизиться к Альбиону. Она пробилась через окружающие остров магические преграды и оказалась в тумане, а там окончательно и полностью остановилась.
«Не к добру», — подумал Теклис. Альбион всегда был окружён чарами великой силы, предназначением которых было укрывать его от глаз чужаков. И эти чары явно продолжают действовать. Но это не совсем так. Теперь он ощущал разницу. В них присутствовала едва уловимая порча, вызванная злыми силами и чем–то ещё.
Маг быстро поразмыслил над увиденным, и в его разуме возникло жуткое подозрение. Ему вспомнились фрагменты неких запрещённых древних текстов, написанных безумными эльфийскими чародеями на заре веков. Легенды о наиболее древних богах мира, которые рассказывали о вещах, которым лучше оставаться в забвении. Однако некто, очевидно, о них вспомнил. Некто потревожил то, что следовало оставить в покое. Страх сжал сердце мага при мыслях об этом. Ему необходимо свериться с некими древними источниками и сделать это, не откладывая. Если его подозрения верны, то не стоит терять время.
Рассвет застал Теклиса на балконе библиотеки: на коленях раскрытая книга, а руки подпирают голову. Старый особняк был построен на склоне высочайшего из возвышающихся над городом Лотерн холмов, и отсюда открывался восхитительный вид на гавань. Она была спокойна и безмятежна, как пруд: ни малейшего намёка на гигантскую приливную волну из его кошмаров.
На краткое мгновение Теклису хотелось снова оказаться в башне Хоэта, где под рукой была величайшая библиотека мира и сородичи–маги, с которыми можно было посоветоваться, но это желание было глупым. Политика привела его сюда. Ему не нравилось это место, которым он владел вместе со своим братом. Он не любил это место, когда они были детьми, не любил и сейчас. Слишком много старых воспоминаний, как он полагал, слишком много напоминаний о долгих вечерах, проведённых в немощном и болезненном состоянии. Дом слишком напоминал ему хоспис или один из тех храмов эвтаназии, куда приходили старые и уставшие от жизни, чтобы окончить свои дни в мире и покое.
Теклис отогнал эти мысли. Лишь только он это сделал, земля вздрогнула. Очень мягко. По поверхности вина в бокале пошла слабая рябь. Стены старого дворца едва дрогнули. Это могло быть обыкновенное землетрясение, но он сомневался. Все признаки были отчётливыми. Что–то вмешивается в действие древних заклинаний, которые связывают воедино континент–остров Ультуан и не позволяют ему снова скрыться под волнами. Если ничего не делать, его кошмары обретут реальность.
Вошёл Альдрет, один из его старейших слуг. Теклис понял, что повод был важный. У старого эльфа был приказ ни в коем случае не беспокоить Теклиса, разве что вызовет сам Король–Феникс.
— Ваш брат желает поговорить с вами, — произнёс слуга.
Теклис кисло усмехнулся. Находясь в этом доме, у него не было возможности отказать. Это место настолько же принадлежит Тириону, как и является собственностью Теклиса, а слуги столь же преданы его брату–близнецу, как и ему самому. «Более преданны», — раздражённо подумал маг. Брат, разумеется, уйдёт, если Теклис покажет, что желает уединения. У него отменные манеры, как и почти всё остальное. Теклис отвёл взгляд от моря. «Поганое же у тебя сегодня настроение», — отметил он про себя.
— Приведи моего брата, — сказал маг. — И приготовь еду, если ему будет угодно откушать.
— Не слишком ли рановато для этого марочного вина? — поинтересовался Тирион, широкими шагами выходя на балкон.
Намёк на укор в его голосе в других устах был бы эквивалентен громогласному хору неодобрения. Теклис посмотрел на брата. Такой высокий, такой стройный. Ровные, без изъяна, руки и ноги, открытое и честное лицо. Голос прекрасен, как возвещающий рассвет церковный колокол. «Изумительно, — подумал Теклис, — что это замечательное по своим качествам создание является моим близнецом. Похоже, боги щедро наградили его своими дарами, всё дурное оставив на мою долю».
— Полагаю, сие означает, что ты не составишь мне компанию, брат?
Теклис понимал, что несправедлив. Боги наделили его даром управлять магией, которому не было равных в современном мире, и волей, необходимой для должного использования этого дара. Бывали, однако, времена, когда он с радостью сменял бы всё это на популярность, без усилий достававшуюся Тириону, на его непринуждённость и учтивость, на его способность быть счастливым даже в самые несчастные времена и на его выдающееся крепкое здоровье.
— Наоборот, мой братский долг не позволяет оставить тебя напиваться в одиночестве. Лишь боги знают, к чему это может привести.
Это и было проявлением знаменитого обаяния, способностью изменить настрой ситуации улыбкой и внешне непритязательной шуткой. Тирион дотянулся до кувшина и налил себе полный бокал. Здесь не было места формализму, этому бесконечно бессмысленному ритуалу, который Теклис так презирал на дружеских встречах эльфов. Для воина, домом которому служил, скорее, походный лагерь, чем двор Короля–Феникса, то был непреднамеренный жест, и всё же его брат знал, что именно так сможет легко разрядить обстановку. Теклис понимал, почему при дворе находятся те, кто сравнивает его брата с Малекитом древних времён, когда Король–Колдун ещё не показал свою истинную натуру. Зная брата всю свою жизнь, даже Теклис не был уверен, сколь много искусства вложено в столь аккуратно выглядящую естественность.
Тирион помахал рукой, и Теклис поднял взгляд. С находящегося выше балкона в ответ помахали Шиенара и её сестра Малирия. В их взгляде на Тириона открытое желание смешивалось с восхищением, которое тот всегда вызывал у женщин. Бесполезное дело, разумеется, ибо брат замечал только свою супругу, Вечную королеву. В отличие от большинства эльфов–мужчин, он никогда не совершал супружеской измены.
— И в чью честь возносится тост этим ранним утром? — поинтересовался Тирион.
— За конец мира, — ответил Теклис.
— Настолько плохо? — спросил Тирион.
— По меньшей мере, за конец нашего мира.
— Я не думаю, что в этот раз Тёмный нас одолеет, — заметил Тирион.
Как раз подобное и ожидал услышать от него Теклис, но теперь брат стал осторожен и осмотрителен. Внезапно он стал выглядеть именно тем, кем являлся — наиболее смертоносным воином–эльфом на протяжении жизни двадцати поколений.
— Меня беспокоит не наш дорогой родич и его приспешники, а сам Ультуан. Кто–то или что–то причиняет вред сторожевым обелискам, либо силе, что является их основой.
— Стало быть, те землетрясения и извержения не являются случайными? Мне тоже так показалось.
— Нет, они не случайны.
— Значит, ты скоро уедешь.
Это не был вопрос. Теклис, кивнув, улыбнулся. Брат всегда понимал его лучше, чем любое иное живое существо.
— Понадобится ли тебе компания в твоём путешествии? Я собирался вести флот на север, чтобы встретить отродье Наггарота, но если ты говоришь правду, я уверен, что Король–Феникс сможет обойтись без моих услуг.
Теклис покачал головой.
— Ты нужен флоту. Ты нужен нашим армиям. Там, куда я отправлюсь, заклинания будут куда полезнее мечей.
Теклис резко поставил свой бокал на превосходный стол из слоновой кости. Вино едва не забрызгало лежавшие там пергаменты. На составление этих записей у мага ушла большая часть ночи.
— Проследи, пожалуйста, чтобы копии были сделаны и доставлены его величеству и мастерам Хоэта, — отдал он распоряжение Альдрету. — Теперь мне нужно идти. Впереди долгий путь, а времени мало.
'''Глава первая'''
С тяжёлым сердцем Феликс Ягер наблюдал, как оставшиеся в живых воины–кислевиты кладут тело Ивана Петровича на погребальный костёр. Старый воин почему–то выглядел менее внушительно, словно смерть уменьшила его. На его лице не было выражения умиротворения, которое, предположительно, обретали те, кто входил в царство Морра, бога смерти, но Феликс полагал, что последние мгновения жизни Ивана приятными никак не назовёшь. Он стал свидетелем превращения Ульрики, своего единственного дитя, в вампира, бездушную тварь—кровососа, и сам принял смерть от руки приспешников её неживого господина. Феликс вздрогнул и завернулся в свой потрёпанный красный зюденландский плащ из шерсти. Некогда он полагал, что любит дочь Ивана. Какое чувство ему следует испытывать сейчас?
Он не знал ответа. У него не было уверенности даже тогда, когда она ещё была жива. Теперь же, как он понимал, у него никогда не будет реальной возможности это выяснить. В глубине его души медленно начинало разгораться угрюмое негодование против богов. Он начинал понимать, что чувствует Готрек.
Феликс поглядел на Истребителя. На брутальном лице гнома было не свойственное ему выражение задумчивости. Приземистое массивное туловище, значительно превышавшее шириной любого из людей, выглядело неуместным среди кислевитских воинов–кавалеристов. Костяшками пальцев массивной руки гном задумчиво почесал повязку, прикрывающую пустую глазницу, а затем свою бритую татуированную голову. Огромный хохол рыжих крашеных волос поник от снега и холода. Гном поднял глаза и, перехватив взгляд Феликса, покачал головой. Феликс полагал, что Готреку по–своему нравился старый боярин пограничья. Более того, Иван Петрович был каким–то образом связан с таинственным прошлым Истребителя. Он был знаком с гномом со времени первой экспедиции Готрека в Пустоши Хаоса много лет назад.
При этой мысли Феликс задумался о том, насколько далеко от дома погиб Иван. Отсюда, от тёмных лесов Сильвании, до холодных земель на краю Кислева, которыми некогда правил боярин, должно быть не менее трёх сотен лиг. Разумеется, владений старого боярина ныне не существует — они сметены обширным вторжением Хаоса, которое на юге дошло аж до Праага.
— Снорри думает, Иван умер хорошей смертью, — произнёс Снорри Носокус.
Он выглядел печальным. Несмотря на мороз, второй истребитель был одет не лучше Готрека. Возможно, в отличие от людей, гномы просто не испытывают неудобств. Хотя куда вероятнее, что они просто слишком упрямы, чтобы обращать на это внимание. Обычно глуповато–радостное лицо Снорри несло на себе отпечаток грусти. Возможно, он не настолько бесчувственный, каким выглядит.
— Не бывает хороших смертей, — пробурчал Феликс себе под нос.
Осознав, что сделал, он вознёс беззвучную молитву, чтобы его не услышал никто из гномов. В конце концов, он поклялся сопровождать Готрека и воспеть гибель Истребителя в эпической поэме, хоть это и было, кажется, целую жизнь тому назад. Гномы живут лишь с целью искупить какой–то предположительный грех или преступление, встретив смерть от руки могучего чудища или противника, значительно превосходящего числом.
Выжившие кислевиты колонной прошли мимо, отдавая последнюю дань уважения своему бывшему господину. Многие из них пальцами левой руки складывали знак волчьего бога Ульрика, затем, бросив взгляд за плечо, складывали его снова. Феликс понимал их. Они всё ещё находятся в тени замка Дракенхоф, могучей зловещей крепости, которую лорд–вампир Адольфус Кригер собирался сделать своей. Он обладал древним амулетом и планировал подчинить себе всех аристократов ночи. Но преуспел лишь в том, что навлёк собственную погибель.
Но какой ценой? Столь многие лишились жизни. Рядом находится ещё один большой погребальный костёр, который выжившие кислевиты поспешно сложили для павших товарищей. И ещё один, с останками приспешников вампира. Эти люди не собирались оставлять тела несожжёнными в проклятых землях Сильвании, где те предположительно могли быть воскрешены чёрной магией некроманта.
Опираясь на свой посох, вперёд вышел Макс Шрейбер, в своих золотых одеяниях на все сто выглядя горделивым волшебником. Достоинство мужчины не умаляли даже проделанные мечом прорехи и брызги крови на одежде, но мрачные черты лица и какой–то неживой взгляд роднили его с Готреком. Макс любил Ульрику, возможно, даже сильнее Феликса, и теперь он тоже потерял её навсегда. Феликс надеялся, что пребывающий в печали волшебник не совершит ничего неразумного.
Макс ждал, пока последний из кислевитов пройдёт мимо тела боярина, а затем бросил взгляд на Вульфгара, их старшего по званию предводителя. Кавалерист ответил кивком. Макс произнёс слово и трижды ударил оземь нижним концом посоха. С каждым ударом один из погребальных костров охватывало пламя. Волшебство было сильным и явным. Вокруг сырой древесины вспыхивал золотой огонь, который затем разгорался. Вживлённые в череп Снорри гвозди отражали свет, что выглядело так, словно на бритой голове гнома пляшут маленькие языки пламени.
Медленно поднимался дым, дерево почернело, а затем вспыхнуло более естественным пламенем. Феликс был благодарен магии волшебника. В подобных условиях даже гномы не способны каким бы то ни было способом разжечь костёр. Огонь быстро разгорался, и вскоре воздух наполнился тошнотворным приторным запахом поджариваемой плоти. Феликс не был готов остаться и наблюдать, как пламя пожирает Ивана. Мужчина был его другом. Он развернулся и вышел из разрушенного зала на свежий воздух. Тут ожидали лошади и повозки с ранеными. Землю покрывал снег. Где–то там находится Ульрика со своей новой наставницей, графиней Габриеллой, но сейчас они вне его досягаемости.
На севере ожидает война. Хаос наступает, и истребители рассчитывают встретить там свою судьбу.
У пожилой женщины был утомлённый вид. Шагающие подле неё дети выглядели голодными. Одеты они были в лохмотья, что являлось обычным делом для сильванского крестьянства. В глазах застыло выражение безнадёжного страдания. Рядом несколько мужчин в забрызганных кровью рубахах сжимали вилы в замёрзших пальцах. По их лицам Феликс видел, что усталость борется в них со страхом и потихоньку побеждает. Они страшились всадников и гномов, но были слишком усталыми и напуганными, чтобы броситься в бегство.
— Что с вами произошло? — спросил Готрек, голос которого был каким угодно, но не успокаивающим. Ещё более угрожающий вид ему придавал огромный топор, удерживаемый одной рукой. — Зачем вы скитаетесь по этим дорогам зимой?
То был хороший вопрос. Сейчас всякий здравомыслящий крестьянин сидел бы в своей лачуге. Ответ уже был известен Феликсу. Это беженцы.
— Пришли звери, — наконец ответила старуха. — Из леса. Они сожгли наши дома, сожгли трактир, сожгли всё, большинство людей перебили, а остальных забрали.
— Скорее всего, на завтрак, — произнёс Готрек.
Выражения лиц беженцев подсказали Феликсу, что сия информация оказалась для них излишней.
— Зверолюды? — оживился Снорри, как всегда бывало в надежде на бой.
— Ага, во множестве, — сказала старуха. — Пришли из ниоткуда в разгар зимы. Кто бы мог подумать? Может, фанатики правы. Может, приближается конец света. Говорят, бледные владыки снова вернулись, и в замке Дракенхоф снова появились обитатели.
— Ну, об этом–то вам более не следует беспокоиться, — заявил Феликс, тут же пожалев о сказанном.
Карга глядела на него, как на идиота, каким он себя полагал, заявив подобное. Разумеется, любого сильванского крестьянина будет беспокоить замок Дракенхоф и его обитатели независимо от того, что наговорил какой–то оборванный незнакомец.
— Вы сказали, что они сожгли трактир? — спросил Макс.
— Ага. Убили трактирщика и большинство посетителей.
— Снорри очень рассчитывал на ведро водки, — заметил Снорри. — Снорри думает, что тем зверолюдам следует преподать урок.
Готрек кивнул в знак согласия. Этого и боялся Феликс. Гнома никак не обескуражило то обстоятельство, что менее чем дюжине боеспособных кислевитских конных лучников, двум истребителям, Феликсу и Максу будет противостоять, по словам, множество зверолюдов. По выражению лиц кислевитов — закалённых бойцов пограничья, где земли людей соприкасаются с Хаосом — Феликс заметил, что тем хватило здравого смысла, чтобы забеспокоиться.
— Не ходите, — сказала старуха. — Лишь себя погубите. Идите лучше с нами. Стефансдорп всего лишь в паре дней пути к югу отсюда. Без снега можно добраться менее чем за день.
— Это в том случае, если его тоже не сожгли дотла, — без особой любезности заявил Готрек.
Несколько детей захныкало. Один или два мужика выглядели так, словно сами едва сдерживали слёзы. Феликс их не винил. Вне всякого сомнения, лишь мысль обрести убежище среди сородичей в ближайшей деревне заставляла их двигаться дальше. На глазах у Феликса один мужчина упал на колени, выронив вилы из онемевших пальцев. Он сложил на груди знак Шаллии и склонил голову. Двое детей подошли к нему и принялись тянуть за рукава, шепча: «Па–па».
— Если мы собираемся перехватить этих зверолюдов, нам лучше отправляться, — сказал Готрек.
Снорри поддержал его кивком. Вульфгар покачал головой.
— Мы будем охранять этих людей по дороге к их сородичам, — заявил он. — Мы должны подыскать место для наших раненых.
Когда он произносил эти слова, вид у него был почти пристыженный. Однако Феликс не осуждал его. Кислевиты были крайне деморализованы смертью Ивана, а произошедших в Дракенхофе событий было достаточно, чтобы подорвать мужество даже в самом отважном. Мгновение Готрек пристально смотрел на Вульфгара. Феликс опасался, что Истребитель собирается несколькими тщательно подобранными словами высказать кавалеристу своё мнение о мужестве и стойкости людей–кислевитов, но тот лишь пожал плечами и покачал головой.
— А как ты, Макс? — спросил Феликс.
Волшебник некоторое время раздумывал, прежде чем ответить:
— Я пойду с вами. Следует очистить нашу землю от этих зверолюдов.
Тон голоса волшебника обеспокоил Феликса. Тот выглядел почти столь же озлобленным и полным ярости, как Готрек. Феликс надеялся, что скорбь о судьбе Ульрики не лишила мага душевного равновесия. С другой стороны, он был рад, что Макс отправляется с ними. Когда дело доходит до боя, волшебник ценнее отряда конных лучников.
На краткий миг Феликс призадумался о присоединении к кислевитам, но отверг эту идею. Дело было не только в нарушении клятвы следовать за Истребителем, однако Феликс чувствовал себя в большей безопасности в компании Готрека, Снорри и Макса, пусть даже те собираются поохотиться на зверолюдов, чем в обществе кислевитов.
— Тогда лучше бы нам отправляться, — с удивлением услышал он собственный голос, — если мы собираемся добраться туда до наступления ночи.
— Это место явно изменилось в тех пор, как мы здесь побывали, — сказал Феликс, разглядывая всё ещё дымящиеся развалины того, что некогда было обнесённой стеной деревней.
Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Они сами были заняты разглядыванием пепелища.
Тут мало что осталось. Большая часть лачуг была сделана из прутьев и грубой штукатурки, и крыта соломой. Крыши сгорели, а стены были проломлены. Лишь трактир был прочным строением из камня и брёвен. Феликс предположил, что его обрушение заняло немало времени. Несомненно, огонь должен был быть яростным, чтобы разрушить здание. «Жаль, что так вышло», — подумал Феликс, потому как погода уже начала портиться.
Пока он разглядывал трактир, внутри задвигались тёмные фигуры. Для человека они были слишком большими и уродливыми. Так могло выглядеть лишь одно существо. Зверолюды! Снорри почти завыл от радости, когда осознал, кто перед ними, и затряс над головой своими топором и молотом. Готрек поднял топор вверх, провёл большим пальцем по лезвию, пока тот не стал кровоточить, и выкрикнул проклятие.
Если это и устрашило зверолюдов, те не подали вида. Из развалин трактира появилась толпа. У некоторых были бычьи головы, у прочих головы козлов, волков и других зверей. Все были крупными и мускулистыми. У каждого были грубые копья, массивные шипастые дубины или молоты. Зрелище было то ещё. Когда Феликс в последний раз был тут, «Зелёный человек» был занят людьми, а он провёл вечер в необычной беседе с графиней–вампиршей. Теперь вся небольшая деревня вокруг трактира была уничтожена. За свою жизнь Феликс повидал немало побоищ и множество разрушенных деревень, но знал, что никогда к подобному не привыкнет. Бессмысленная кровавая бойня распалила его ярость и негодование.
Дюжина зверолюдов понеслась вперёд. Встретив столь незначительный отряд противников, они явно не испытывали страха. Откуда–то из заснеженного леса, окружающего разграбленную деревушку, донеслись ответные вопли. Феликс надеялся, что он и остальные откусили не больше, чем в состоянии прожевать.
Пока зверолюды вприпрыжку неслись вперёд, Готрек и Снорри бежали им навстречу. Хотя на взгляд Феликса, «бежали» не совсем верное слово в сложившихся обстоятельствах. Короткие ноги гномов перемещали тех со скоростью, которая для Феликса была вполне комфортабельной рысцой. Как бы то ни было, расстояние между противниками быстро сокращалось. Бросив взгляд на Макса, Феликс заметил, что волшебник готовится сотворить заклинание. Макс осмотрел окрестности на предмет других нападающих. Казалось, он был уверен, что истребители справятся со зверьём. Готрек врезался в толпу чуть раньше Снорри. С размаха обрушился его топор: отрубил руку ближайшему зверолюду, распорол брюхо другому, выпустив на землю поток крови и желчи, и снёс поднятую дубину, которой третий пытался парировать удар. Мгновение спустя Снорри сразил обезоруженного зверолюда молотом, который держал в одной руке, и вонзил в череп другого топор. Когда топор угодил в цель, раздался неприятный хруст, словно треснуло прогнившее дерево.
Пятеро зверолюдов были повержены за несколько ударов сердца. Готрек и Снорри ничуть не устали. Готрек прыгнул вперёд и разрубил пополам существо с волчьей головой, туловище и ноги которого отбросило в разные стороны. Снорри закружился, словно арабийский дервиш, и обрушил оба своих оружия на очередное порождение Хаоса. Плоть смялась под молотом, в то время как топор взрезал рёбра и глубоко погрузился в лёгкие существа. Ещё мгновение оно держалось на ногах, выпуская из груди пузыри кровавой пены, а затем рухнуло наземь.
У выживших зверолюдов не хватило времени даже оценить масштаб понесённых потерь. Они неслись вперёд, намереваясь смести своих врагов. Зверолюды явно были уверены в грубой мощи своих ударов, но не учли силу неистовой свирепости Готрека и Снорри. Описав топором широкую двойную дугу, Готрек вынудил их сдать назад. Снорри ныряющим боковым движением упал на снег и покатился по нему кувырком. Он врезался в ноги одному зверолюду, вынув того споткнуться, и в то же время ударом топора под колено опрокинул наземь второго. Не замедляя бег, Готрек дважды со всей силы рубанул сверху вниз своим топором. Приняв во внимание ужасную силу этих ударов, Феликс понял, что ни один из упавших зверолюдов более не поднимется. Мгновение спустя топор взметнулся вновь, обезглавив очередного зверолюда.
Теперь создания Хаоса пришли в смятение. Они развернулись и бросились наутёк. Топор Готрека ударил очередного врага в спину. Снорри поднялся на ноги и метнул свой молот, угодив в затылок ещё одному, опрокинув того в снег. Несколько мгновений спустя Снорри подобрал свой молот и с его помощью превратил череп зверолюда в месиво.
Феликс огляделся по сторонам. Из леса высыпало ещё несколько групп зверолюдов, которые как раз стали свидетелями бегства своих собратьев. Феликс заметил, что их не столь уж много, как он опасался. Три группы максимум по пять особей. Похоже, что в трактире находилась большая часть их отряда. Тем не менее, они, похоже, собирались ринуться в атаку, но Макс поднял руки и начал произносить заклинание. За секунды вокруг каждого из его сжатых кулаков появилась сфера света, что был ярче солнца. Когда маг разжал пальцы, разряды сияющей золотом энергии метнулись вперёд. Они плясали среди зверей, сжигая плоть и оплавливая кости. Для созданий Хаоса это оказалось перебором. Они развернулись и сбежали в лес.
Феликс был потрясён. События развивались столь стремительно, что ему даже не пришлось обагрить кровью собственный меч. Осознав это, он едва не смутился. Заметив выражение лица Феликса, Готрек произнёс:
— Не беспокойся, человечий отпрыск. Ты получишь свой шанс убить отродье Хаоса, когда мы проследуем за этими зверьми до их логова!
— Это я и боялся от тебя услышать, — ответил Феликс.
Он вошёл в развалины трактира. Повсюду лежали изрубленные тела. На снегу лежали человеческие кости, раздробленные мощными челюстями ради костного мозга. Феликс почувствовал тошноту, но сдержался.
— Похоже, они останавливались тут перекусить, — заметил Готрек.
Два часа спустя они оказались в окружении массивных деревьев. Снегопад был столь силён, что Феликс видел не далее десяти футов перед собой. Они уже давно потеряли все следы зверолюдов. Теперь оставалось лишь пробиваться сквозь пургу, не упуская из виду широкую спину Готрека. В ушах завывал ветер. Снежные хлопья таяли в волосах. Дыхание вырывалось морозными клубами. Пальцы слишком закоченели, чтобы удерживать меч. Феликс не был уверен, способен ли он вообще сражаться, напади сейчас противник. Он искренне надеялся, что истребители находятся в лучшей форме. Прямо сейчас ему отчаянно хотелось оказаться с кислевитами. Не то это время, чтобы в лесах Сильвании оказаться застигнутым внезапно налетевшей метелью. Нужно поскорее найти укрытие, или они обречены.
'''Глава вторая'''
— Я хочу лично убить Готрека Гурниссона, — заявил Грум из Ночного Клыка. Он возвышался в тенях, словно небольшая гора из брони и металла. Замысловатая сеть мощных заклинаний на его доспехах едва не ослепляла магическое зрение Келмайна. Полководец словно ошалел с того момента, как потрёпанные разведчики вернулись из метели, сообщив о присутствии гнома. Сейчас Келмайн жалел, что упомянул об этом, но он был у Праага и знал, что данному разведчиками описанию соответствует лишь Готрек Гурниссон и его спутники.
— Зачем? — спросил волшебник Хаоса лишь спора ради.
Келмайн разглядывал каменные стены древнего вестибюля, пытаясь обрести терпение. Руны восхищали его, как и причудливая резьба, но уж очень беспокоила вонь. Он прикрыл рот и нос когтистой рукой. От Грума несло потом, а также застарелой кровью и мозгами, засохшими на его доспехе. Обычно Келмайн не считал себя брезгливым, как и следовало любому в его сфере деятельности, но это было уже на грани.
— Затем, что его топор сразил Арека Коготь Демона, и он нужен мне самому. Такое оружие будет достойным меня. Принимая во внимание неуязвимость доспехов Арека, — низким голосом пробасил Грум.
Снаружи, отражённые сплетёнными Келмайном заклинаниями, вихрились ветер и снег.
Келмайн вгляделся в парящий кристалл и увидел внутри своего близнеца Ллойгора. Он тоже мог бы находиться в зале того унылого храма на острове Альбион, а не в без малого тысяче миль оттуда. Высокий, худой, лисьи черты лица, бледная кожа. Разница была в том, что Ллойгор был в золотом одеянии, а не в чёрном, и при нём был рунический золотой посох, в отличие от его собственного посоха из эбена и серебра. Ллойгор помахал рукой перед носом, а затем прикрыл ей рот. Келмайн понял, на что тот намекал. Келмайн недоумевал, почему из всех собравшихся полководцев Хаоса в сопровождающие для этой разведывательной вылазки ему достался Грум? Почему не Кестранор Оскопитель? Мускусный запах последователя Слаанеш был, по крайней мере, приятен. Даже Тчулаз Хан, покрытый гнойниками последователь Нургла, был бы в этом отношении предпочтительнее. Жаль, что Келмайн вытащил короткую соломинку и был вынужден сопровождать эту разведывательную миссию. Этому он предпочитал даже жалкую сырую погоду того мерзкого острова. «Однако кто–то должен это сделать», — твердил он себе. Их ученики целиком заняты проводом войск по путям, и, по правде говоря, сама идея использования древней паутины межпространственных проходов возбуждающе на него воздействовала.
— Это чрезвычайно опасное оружие, — сказал Келмайн и сразу же пожалел, что раскрыл рот.
Вонь едва не вызвала у него рвоту. Вероятно, здесь замешано нечто магическое. Обычно он не столь подвержен тошноте. А возможно, к этому имеет отношение ужасное оружие последователя Кхорна. Один лишь взгляд на него магическим зрением вынуждает волшебника поёживаться. Не хотел бы он принять смерть от подобного оружия. В этом случае смерть станет наименьшей заботой.
— Всё оружие опасно, но я последователь Кхорна, — с презрительной усмешкой заявил Грум, всем своим видом выражая, что великий полководец снисходит до объяснений со своим прислужником–колдунишкой.
«Идиот! — подумал Келмайн. — Почему всегда приходится работать с такими шутами, у которых мышцы заменяют головной мозг?» Временами он подозревал, что Великие силы Хаоса избирают своих чемпионов за их тупость, в особенности, Кровавый бог.
— Разумеется, таков он и есть, — прошептал голос Ллойгора в голове Келмайна, и тот понял, что близнец думает в точности о том же самом.
— Мне не нравится работать вместе с вами, последователями Изменяющего пути, не более чем тебе нравится работать со мной, — произнёс Грум, — но Великие сказали своё слово, и демоны донесли его до меня. Пришло время нам объединиться и уничтожить слабые королевства людей.
«Разумеется, пришло, — подумал Келмайн. — И я удивлюсь, если ты осознаёшь, сколь важное отношение к этому имеет место, где мы находимся». Он обвёл взглядом останки древней арки, нависающей над залом. То было чрезвычайно изысканное волшебство, богоподобное по своей сложности, столь замысловатое, что даже в бездействующем состоянии угрожало повредить его рассудок. «Пути Древних, — с восхищением думал Келмайн. — Мы открыли их, или, правильнее, открыли наши повелители, и мы можем использовать их, как пожелаем. Скоро они предадут весь этот древний и испорченный мир в наши руки, и мы изменим его согласно нашим мечтам. Но для достижения этого мы должны сотрудничать с идиотами, которые только и желают нас использовать в собственных недалёких целях».
Грум поднял забрало, открыв обрюзгшее и уродливое лицо. В диком блеске маленьких свиноподобных глаз полководца проглядывало коварство. Келмайн почти мог прочесть его мысли. Топор Готрека стал легендой среди хаосопоклонников. Во время осады Праага топор пробил неуязвимый, как предполагалось, доспех великого полководца Хаоса Арека Коготь Демона. Гибель этого могучего чемпиона привела к развалу его армии и снятию осады с Города героев. Ходили слухи, что гном даже уничтожил физическую оболочку одного из великих демонов Кхорна в затерянном городе Караг–Дум.
Келмайн был одним из немногих, кто в точности знал, насколько правдивы те слухи. Грум уже владел несколькими экземплярами могущественного оружия, внутри которого заключены души могучих демонов и чемпионов. Очевидно, что он желает добавить к своей коллекции гномий топор. Столь же очевидно, что после победы сил Хаоса, когда придёт время, он намерен использовать топор против своих противников.
Такой план великолепно подходит тому, кто, обладая крайней глупостью, считает себя хитрецом. «Будет сложно, — подумал Келмайн, — объяснить ему все опасности попытки воспользоваться этим топором. Это оружие, несомненно, потребует невероятных усилий, чтобы обратить его на службу Хаосу, и глубочайших познаний в магии. Грум абсолютно ничего не смыслит в подобных вещах. Келмайн же понимает, но не склонен пойти на риск потратить свои силы на столь опасное мероприятие в такое критическое время. Им нужно следить за использованием приспособлений Древних и обеспечить их должное служение Хаосу. Тем не менее, нельзя ли подыскать иное применение честолюбивому стремлению Грума?» Он снова заглянув в кристалл, дабы удостовериться, что брат следит за ходом его мыслей. Ллойгор улыбкой показал, что следит.
— Известно ли тебе, что произошло с последним волшебником, который подшутил надо мной? — спросил Грум угрожающим голосом.
Он излучал самоуверенность, зная, что под рукой находится небольшая армия зверолюдов. Потери, нанесённые Готреком и его приятелями, сократили её численность лишь на пятую часть или около того. Келмайн удержался от зевка.
— Полагаю, что его душа отправилась на корм демону, который обитает в твоей дубине, — произнёс он. — Или ты предложил её в качестве закуски покровительствующему тебе князю демонов? Я позабыл. Тому, кто за эти дни повидал многих могучих чемпионов Хаоса, просто невозможно запомнить все ужасные наказания, которым они подвергли тех, кто над ними подшучивал.
— Ты играешь в опасную игру, колдун, — произнёс Грум. Его звериные черты лица исказила ярость. Он навис над магом, почти вдвое превосходя того в росте. Руку он положил на рукоять необычной волшебной булавы, которая обычно висела на его запястье. — Именем Кхорна, ты заплатишь запредельную цену.
— Ты демонстрируешь недостаток интеллекта, которым столь заслуженно славятся последователи Кхорна, — ответил Келмайн извиняющимся и вкрадчивым раболепствующим голосом, который явно смутил воина Хаоса. — Если ты убьёшь меня или скормишь мою душу своему могучему оружию, некому будет открыть для тебя Пути Древних… или отыскать Истребителя.
— Тогда делай, что я тебе прикажу, — заявил Грум с очевидным удовлетворением в голосе.
Как и ожидал Келмайн, тот обратил внимание на тон, а не на слова. Этот громила пригодится для продавливания его цели через сопротивление прочих.
— Почему бы и нет? Если ты преуспеешь, у нас будет одним врагом меньше. Я не испытываю любви к Готреку Гурниссону и буду рад его смерти. Я предоставлю тебе чары, которые позволят тебе отыскать Истребителя и его топор, — сказал Келмайн. — Когда отыщешь его… убей.
И тихо, чтобы не услышал Грум, прибавил:
— Если сумеешь.
Келмайн наблюдал, как внутри вестибюля собирается войско Грума. Резные головы непотребных жабообразных богов, казалось, взирали на происходящее с усмешкой. Заглянув в наблюдательный кристалл, Келмайн встретился взглядом с братом. Ллойгор выглядел немного уставшим. Использование заклинания для общения на столь отдалённом расстоянии было утомительно даже для мага с его силами.
— Ты найдёшь Готрека Гурниссона, — заметил Ллойгор. Это было утверждение, а не вопрос.
— Да. Моя ворожба показывает, что наши спасшиеся бегством зверолюды были правы. Он недалеко от сильванского узла, где мы находимся. Можно подумать, что это судьба, — сказал Келмайн.
— Возможно, так и есть. Он явно отмечен предназначением. Или силами, которые нам противостоят.
— Вероятнее всего, не к добру для того здоровяка–идиота, — добавил Келмайн, указывая посохом на Грума, который не обратил на него внимания, сосредоточившись на понукании части отрядов к занятию позиций. — Мне следовало бы закрыть этот портал и бросить его, вынудив предпринять поход через заснеженную Империю.
— Если тебя так беспокоит его здоровье в условиях зимы, брат, то, позвав обратно, ты всегда можешь отправить его в Люстрию, — улыбка Лллойгора была холодной, но в ней присутствовал злой юмор.
— Или к вратам в затонувшем Мелэе, где его доспех отмоется, — произнёс Келмайн.
— Не думаю, что наша последняя разведгруппа возвратилась после проверки пути, который ведёт к сердцу Огненной горы. Немного лавы может отлично согреть нашего большого приятеля.
— Или на Ультуан, поучить эльфов, что случается с теми, кто противостоит чемпионам Кровавого бога, — прибавил Ллойгор, почти в точности воспроизведя гулкий голос чемпиона Хаоса.
Келмайн рассмеялся, и звуки его веселья оказались настолько жуткими, что оглянувшиеся на него зверолюды вздрогнули.
— Шевелитесь, — проревел Грум.
Келмайн пожал плечами и экспансивно взмахнул рукой.
— Вижу, у тебя иной план, брат, — заметил Ллойгор с выражением злобного веселья на лице.
— Ты как всегда отлично меня понимаешь. Существует множество способов прикончить гнома.
Он поднял магический шар, который забрал в развалинах древней Ламии. В его руках шар был холоден, как камень. Драгоценный камень в центре безупречного шара переливался магической энергией. Маг пробормотал заклинание, шар взмыл в воздух, спикировал к воину Хаоса и принялся описывать вокруг него круги. Закрыв глаза, Келмайн сосредоточился на связи с шаром. Его точка обзора сместилась к драгоценному камню. Тот стал глазом Келмайна, и он мог через него видеть.
— Он приведёт тебя к тому проклятому гному, — заявил Келмайн, голос которого благодаря заклинанию доносился из Глаза. — И позволит нам наблюдать твою великую победу! Иди и убей Готрека Гурниссона.
Немного устав от вызванной ритуалом нагрузки, Келмайн зевнул. То же сделал и его брат. Небольшое, но важное предчувствие триумфа наполнило Келмайна, когда он готовился переместить своё сознание в Глаз. Так или иначе, Готрек Гурниссон уже почти покойник. Как и его спутники.
Грум и его воины уже выходили из зала на снег.
— Думаешь, Грум способен одолеть Готрека Гурниссона?
— Он силён и у него многочисленное войско, но даже если он не справится, это послужит нашим целям. Если они не сумеют одолеть Истребителя, то приманят его сюда: а в Путях Древних есть твари, способные уничтожить даже его.
'''Глава третья'''
Когда он вошёл в конюшню, слуги глядели на него с благоговением. Теклис был в боевом облачении, с боевой короной Сафери на голове и посохом Лилеат. Не обращая внимания на их взгляды, он осмотрел грифона. То был величественный зверь, крылатый орлоголовый лев, достаточно крупный, чтобы эльф мог ездить на нём верхом. Открыв пасть, грифон издал пронзительный крик, от которого куртизанки нервно взвизгнули, а затем захихикали. То был боевой клич, который на протяжении веков приводил в ужас врагов эльфов. Теперь, когда большинство огромных драконов впало в спячку, подобные волшебные существа стали излюбленными летающими скакунами эльфов. Они, разумеется, встречались нечасто. Этот экземпляр, чемпион гонок, королю людей обошёлся бы в целое состояние. Знаменитый грифоновод Раганор лично вырастила его из яйца, которое забрала с высоких круч Выводковой горы.
Временами Теклис испытывал желание обучиться мастерскому управлению грифоном, но так и не удосужился. Этому навыку могли научиться лишь наиболее сильные эльфы, и искусство сие следовало изучать смолоду. В юности Теклис был слишком уж хилым. Он бы никогда не сумел передвигаться на одном из этих величественных созданий, не укротив сначала его ярость с помощью магии, что в корне губило весь смысл затеи. Ему бы пришлось использовать заклинание подавления, чтобы сделать существо достаточно послушным для поездки на нём верхом.
Он ощутил приступ головокружения. Они становятся всё хуже. Он медленно сосчитал до двадцати, и не удивился, когда задрожала земля и здание зашаталось. Его сверхъестественная чувствительность к колебаниям уровня окружающей магической энергии, являющаяся побочным эффектом заклинаний, которыми он пользовался для придания себе здоровья и сил, предупредила его о землетрясении. Он понял, что нужно приниматься за дело, ибо у его страны и народа остаётся всё меньше времени, а если связывающие чары разрушатся, то, вероятнее всего, не уцелеть и ему.
Он сделал глубокий вдох. В воздухе конюшни преобладали запахи звериных тел, перьев и навоза. Его пожилые слуги закрепили на спине животного большое седло, всё время стараясь держаться подальше от его могучих когтей и огромного ятаганообразного клюва. Проверив подпругу и уздечку, они поглядели на Теклиса. Тот пожал плечами и напряг свою волю, бормоча слова заклинания. Почувствовав обволакивающий и согревающий поток энергии, Теклис направил его завитки к огромному зверю, чтобы успокоить яростное сердце и умиротворить разгорячённый мозг. Когда заклинание подействовало, веки существа опустились, а горделивая осанка поникла. Теперь зверь почему–то выглядел не таким крупным и куда менее величественным.
Пробормотав слова извинения, Теклис, прихрамывая, подошёл, устало забрался в седло и пристегнулся. Не для него бравада некоторых молодых эльфов, которые ездят на скакунах без седла и упряжи, исполняя трюки на их спинах. Теклис удостоверился, что все крепления в порядке, чувствуя себя при этом немного смущённо. Маг, разумеется, знал заклинания левитации, но если он на мгновение отвлечётся или будет оглушён, или дуновение ветров магии попросту будет недостаточно сильным, то падение может оказаться ничуть не менее гибельным.
Брат подошёл, чтобы поглядеть на него, не обращая внимания на здоровенный клюв и огромные когти со спокойствием, которому Теклис завидовал. Подле зверей даже наиболее смелые обычно выказывали признаки нервозности, но не Тирион. Он выглядел столь же непринуждённым и расслабленным, как если бы сидел за обеденным столом, и сие не было показной бравадой.
— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я составил тебе компанию? — спросил Тирион.
— Твой долг находиться здесь, брат, с твоим флотом, а эту задачу лучше выполнить лишь при помощи волшебства.
— Я склоняюсь перед твоими всеобъемлющими знаниями, но мой личный опыт показывает, что отточенный клинок может пригодиться в самых неожиданных случаях.
Теклис левой рукой похлопал по висящему на боку клинку.
— У меня есть отточенный клинок, и пользоваться им научил меня мастер, — произнёс он.
Тирион ухмыльнулся и пожал плечами.
— Надеюсь, ты хорошо усвоил мои уроки, братишка.
Любовь и снисходительность в его голосе крайне возмутили Теклиса, но тот скрыл это посредством кислой улыбки.
— Живи тысячу лет, брат.
— И ты, Теклис из Белой башни.
Со своей обычной безупречной слаженностью Тирион отступил с пути грифона и исполнил превосходный придворный поклон.
Теклис помахал женщинам и слугам, натянул поводья и ждал. Под ним напряглись мышцы ног грифона, готовящегося к прыжку. Когда существо прыгнуло вперёд и поднялось в воздух через проём в балконе, он ощутил в животе резкий спазм. На короткий головокружительный миг он увидел под собой весь раскинувшийся город — от дворца–храма Короля–Феникса до огромной статуи Аэнариона, которая приветствовала в гавани возвращающихся мореходов — весь залитый золотым солнечным светом.
Желудок взбрыкнул снова, когда грифон спикировал к земле. Удерживающие ремни безопасности, которые лишь недавно казались довольно неплохой идеей, теперь превратились в смертельную ловушку. За время, необходимое для освобождения от них и сотворения заклинания левитации, маг вместе со своим скакуном разобьются о твёрдый мрамор, находящийся внизу. Теклис подавил неудержимое желание закрыть глаза и смотрел, как приближаются пурпурные черепичные крыши вилл неродовитых аристократов.
А затем грифон щелчком расправил свои громадные крылья. С громовым звуком они взрезали воздух. На мгновение захватывающее дух падение прекратилось, и существо, казалось, парило в воздухе, уравновешивая силу гравитации силой собственного восходящего движения. На секунду Теклис ощутил себя невесомым — ужасающее и одновременно возбуждающее чувство, — а затем грифон сильнее заработал крыльями, и его огромная магическая сила возобладала над земным притяжением.
Под собой Теклис ощущал, как раздувается и сокращается грудь животного, словно то дышит в унисон с взмахами крыльев. Он мог ощущать биение сердца грифона, гонящего кровь к мышцам и наполняющего их энергией, словно некий мощный двигатель. Грифон издал пронзительный крик очевидного торжества, и Теклис в точности понимал, что тот чувствует. Глядя вниз на распростершийся город, похожий на модель в игровой комнате какого–нибудь эльфа–подростка, маг ликовал. «Возможно, подобное чувство испытывают боги, — подумал он, — когда они глядят с небес на занятия своих смертных созданий».
Он видел людей на улице: тиранокцев на своих колесницах, гордых повелителей драконов на лошадях, учёных–невольников из далёкого Катая, купцов из многих земель человечества, — и все они смотрели вверх, на него. Узнали ли они его, главного чародея этой страны, направляющегося по своим делам? В действительности, сие не важно. Они глядели вверх с удивлением и благоговением при виде пролетающего над головами эльфийского владыки, приветственно кричали и взмахивали руками. Он махал в ответ, позволив скакуну нестись над крышами в сторону гавани, к тысячам возвышающихся мачт, отмечавших расположение кораблей.
Он пролетал над разваливающимися особняками, над пустыми домами, отмечая полупустые улицы, построенные в расчёте на население, десятикратно превышающее нынешнее его количество, и чувство триумфа оставило его. Осознание того, что его народ — вымирающая раса, как всегда обрушилось на него с силой удара молота. И никакая пышность и церемониалы не способны это скрыть. Бесконечные парады и ритуалы не способные это утаить. Выдающийся гений, который окаймил каждую улицу могучими статуями и высокими колоннами, понемногу исчезает из этого мира. Рабы и иноземцы населяют многие здания вокруг гавани, наполняя их гудением жизни, которая подражает древней славе Лотерна. Но это не эльфийская жизнь. Это жизнь иноземцев, тех людей, что лишь недавно пришли на этот континент–остров и никогда не выходили за пределы квартала иностранцев этого единственного города.
Как часто случалось, в его мыслях оформилось видение неизбежной гибели всего, чем он дорожил. Он понимал, что однажды на этих улицах, в этом городе и на всём континенте не останется эльфов. Его народ сгинет, не оставив даже призраков, и в руинах того, что некогда служило ему домом, будут эхом разноситься лишь шаги тех чужаков.
Он попытался отогнать образ, но не смог. Подобно всем эльфам, он был склонен к меланхолии, но, в отличие от соплеменников, не получал в ней удовольствия. Он презирал её, считая слабостью, но сейчас, покидая этот древний славный город, как может оказаться, навсегда, не мог не поддаться порыву. Он уже мог разглядеть, что корабли людей в гавани едва не превосходят численностью эльфийские.
Да, там находится множество могучих «орлов», «соколов» и «кровавых ястребов», вытянутые и узкие корпуса которых созданы для пронзания волн подобно копью. Движимые магическими ветрами, они являются самыми быстрыми и маневренными судами на море, но даже в своём родном городе, в величайшем из всех эльфийских портов, они окружены судами иных рас. Здесь присутствуют могучие галеоны из Бретоннии и Мариенбурга. За ними можно увидеть дау из Арабии, паруса которых похожи на дельфинов или акул, и ринки из далёкого Катая, ют и треугольные паруса которых созданы для дальних морских переходов. Все они прибыли сюда для торговли, для приобретения магических предметов, сильнодействующих снадобий и лекарств, которыми славятся эльфы, а взамен привезли шелка, экзотическую древесину, парфюм, пряности и рабов, обученных доставлять удовольствие — всё необходимое, чтобы создать комфорт для его народа, существование которого клонится к закату.
Резкий солёный запах моря ударил ему в нос. Теклис заметил человека, который через подзорную трубу уставился на него с «вороньего гнезда» одного из кораблей. Маг подавил недоброе, похожее на кошачье, побуждение направить грифона пролететь поближе к голове человека, чтобы его напугать, и, натянув поводья, повернул своего скакуна к северу и вверх, в направлении облаков и отдалённых гор, окутанных мощной аурой древних и могучих заклятий. Теклис осознал, что на мгновение едва не поддался искушению старого бессердечия своей расы, которая к жизням представителей прочих низших рас относилась, почти как к игрушкам, и ощутил приступ тошноты и ненависти к самому себе, которая делала его столь непохожим на остальных представителей его народа.
Случались моменты, когда ему казалось, что эльфы с их высокомерием заслуживают того, чтобы на их место пришли более молодые расы. Те, по крайней мере, пытаются что–то строить, обучаться, воссоздавать вещи, и во многих случаях им это удаётся. А его народ живёт прошлым, мечтами о давно ушедшей славе. Они все считают, что уже знают всё достойное изучения, что эльфийские мастера усовершенствовали все заклинания до высочайшего уровня. Теклис долго и упорно изучал тайны магии и знал, насколько глубоко его народ заблуждается. В юности он мечтал открыть новые заклинания и воссоздать позабытые виды искусств, что он и сделал, однако в последние годы даже к этому Теклис утратил интерес, а о некоторых вещах он желал бы не знать вовсе.
Он думал о письме с объяснением происходящего, которое оставил брату для передачи Королю–Фениксу. Думал о сообщениях, уже отправленных чародейским способом мастерам Белой башни. Он сделал, что мог, чтобы предупредить тех, кого поклялся защищать, и теперь ему предстоит выполнить свой долг или погибнуть. Учитывая значительность стоящей перед ним задачи, последнее вовсе не кажется маловероятным.
Он натянул поводья послушного грифона и по дуге направил его к дальним горам.
Внизу под собой он видел резные вершины Кариллиона. Древняя магия преобразовала их в гигантские статуи, в свидетельство мощи эльфов. Теклис содрогнулся при мысли о том, сколько магической энергии, сколько лет труда чародеев было потрачено на придание этим камням облика огромных зверей. По краям долины возвышались два могучих пегаса, каждый высотой с сотню эльфов. Под их крыльями клубились облака. Поза обоих показывала, что они то ли взлетают, то ли наносят удары массивными копытами. Выглядело сие так, словно в любой миг они могли ожить и раздавить Теклиса, словно мелкое и презренное насекомое.
Но здесь они находились не просто для красоты. Магическое зрение открыло Теклису, что статуи окутаны чарами фантастической сложности, сетью чистой магической энергии, которая пульсировала и потрескивала от напряжения. Они были частью огромной паутины заклинаний, покрывающей континент Ультуан и поддерживающей его стабильность. Без этой сети, откачивающей энергию и преобразующей ту для иного применения, вся страна может утратить стабильность и снова затонуть под волнами, либо будет разорвана на части колоссальной вулканической активностью.
Эти огромные статуи были далеко не самой выдающейся работой его народа. В северных землях целым горам был придан облик ещё более фантастических и гротескных существ.
«Есть у нас безумная отличительная черта, — подумал Теклис, — которая ярче пылает в сердцах наших тёмных собратьев из Наггарота, но скрывается в сердце каждого эльфа. Гордыня, безумие и извращённый талант к искусству проглядывает в тех статуях, равно как и в каждом городе эльфов. Возможно, гномы правы на наш счёт. Возможно, мы в самом деле прокляты». Он отбросил эти мысли и сосредоточился на предстоящей задаче.
Теклис кружил на грифоне над долиной, высматривая предмет, который, как он знал, скрывается где–то в тени тех огромных крыльев. Сейчас перед магическим зрением эльфа тот пылал даже ярче, чем линии магических полей. Это было в новинку. Он таким не был в прошлый раз, когда Теклис был здесь. Что–то здесь оказывает воздействие на работу древних.
Маг опустил грифона ближе. Здесь возвышался стоячий камень огромного размера, для охраны которого и были предназначены пегасы. Он был цельным, изъеденным тысячелетиями погодных воздействий, но всё же стоял по–прежнему.
В тени камня, на склоне холма располагался входной проход. Он вёл в вестибюль, который тысячелетиями был запечатан, и на то была причина. За ним располагалось творение, способное бросить вызов всей мощи и мудрости эльфов, артефакт народа, который покинул эти земли ещё в те времена, когда предки эльфов пребывали в варварстве. Это было то проклятое место, упомянутое Тасирионом в его книге, одно из нескольких, расположенных на древнем Ультуане.
Теклис потянул за верхний ремень упряжи, подавая грифону сигнал приземлиться. Он не заметил ничего угрожающего, но был настороже. В этих землях встречается множество необычных чудищ, и даже в такой близости к Лотерну иногда появляются боевые отряды тёмных эльфов. Стоило ли предпринимать все предосторожности против магической атаки, чтобы оказаться сражённым какой–нибудь отравленной стрелой?
Пока зверь спускался, на Теклиса снова накатила волна слабости, и земля затряслась. Камень зашатался. Могучие крылатые кони задрожали, словно в страхе. Вдали вулканические горы выпустили в небеса необычные многоцветные клубы дыма. Теклис выругался. Чем бы это ни было, оно усиливается, либо он находится вблизи эпицентра.
Когти грифона царапнули землю. Теклис ощутил, как сокращаются под ним мышцы зверя, приняв на себя силу удара. Зверь замер, словно в нерешительности, пока под ним колыхалась земля. Мгновение спустя всё снова пришло в норму. Теклис выбрался из седла, борясь с иллюзией, что земля снова начнёт трястись, и он каким–то образом погрузится в неё, словно в воду. Землетрясение некими разнообразными способами повлияло на органы чувств, заставив мозг засомневаться во многих вещах. Теклис почти удивился, когда земля под ним не прогнулась.
Он подошёл ближе к входу, осматривая его. Каменная арка с каменными вратами преграждала путь внутрь. На вратах был вырезан древний указ, запрещающий любому эльфу следовать дальше. Теклис понимал, что, открывая врата, он нарушает закон, принятый ещё во времена их сооружения. Это было преступление, караемое смертью.
То была одна из причин, почему он не захотел взять с собой брата.
Для большинства эльфов всё это вряд ли имело значение. Очень немногим были известны заклинания, открывающие эти запретные помещения: Вечной королеве, нескольким мастерам из Белой башни и самому Теклису. Тасирион прочёл эти заклинания и воспользовался ими столетия назад, что привело к его вечному забвению. Его участь стала предупреждением для прочих, кто мог бы потревожить то, что находится здесь. Задумавшись об этом на мгновение, Теклис произнёс заклинание. Наложенные его предками защитные чары были сняты, и огромная дверь неслышно скользнула внутрь, открывая путь в просторный тёмный вестибюль. На дальней стороне зала находился арочный проход, внутри которого Теклис увидел дорогу, что вела во тьму. Огромная арка высотой во много раз превосходила рост мага. Её покрывали резные руны и выгравированные жабоподобные головы древней расы. Внутри он мог видеть мощный магический поток. Он излучал ощущение зла, которое было почти осязаемым. Теклис вздрогнул и, вступая из тёплого солнечного света в холодные тени, пробормотал защищающее от Хаоса заклинание. Дверь позади него плавно закрылась. Он продолжил спуск, пройдя под ещё несколькими арками. Стены были сложены из массивных блоков обработанного камня, покрытого необычными рунами, состоящими из прямых линий. Внутри них он тоже ощущал зло.
«Нет, — мысленно поправил себя Теклис, — зло не в самих камнях, а в веществе, что просачивается сквозь них. Тут присутствует чёрная магия в чистом виде, основополагающее вещество Хаоса, излучение, способное искажать мысли и тела разнообразными способами. Встроенные в арку заклинания призваны его сдерживать, но теперь Теклису было заметно, что древние чары истончаются и приходят в негодность, и вследствие их ослабления зловредная энергия просачивается внутрь.
По этой причине на место сие были наложены защитные заклинания, и народу эльфов был запрещён вход. Со временем вся окружающая местность будет заражена и загажена, став раковой опухолью в сердце Ультуана, пятном тьмы, что начнёт медленно расползаться по стране. Однако сейчас у Теклиса иные заботы. Если он не решит таинственную проблему, вызывающую землетрясения, то никому, за исключением некоторых глубоководных рыб, не придётся беспокоиться по поводу заражения чего–либо, ибо его родная земля скроется под очищающими волнами. Он должен разыскать Прорицательницу правдосказов и выяснить, что необходимо предпринять.
Вытянув руку, он коснулся поверхности одного из камней. Камень не был гладким — на нём были выгравированы необычные угловатые руны, иероглифические символы, похожие на те, которые эльфийские исследователи привезли с затерянного континента Люстрии, из душных, окружённых джунглями городов народа рептилоидов. Под ними он ощущал магическое течение — стремительные, мощные и глубокие потоки. Из почерпнутых в книгах знаний он знал, что такого, предположительно, быть не должно. Полагалось, что пути запечатаны и бездействуют. Сквозь них не должно было проходить такое количество энергии. Теперь Теклис понял, что его подозрения верны. Источником нестабильности, угрожающей Ультуану, является это место и ему подобные. Их активность выкачивает энергию из сторожевых обелисков, нарушая шаткое равновесие заклинаний, оберегающих страну. Они забирают из системы огромные объёмы магической энергии, и если это не прекратить, всего лишь вопрос времени, когда произойдёт катастрофа.
«Кто же сумел такое проделать», — гадал Теклис. Всегда сохранялась возможность, что всё произошедшее результат колоссального события мирового масштаба, или древние чары просто перестали действовать. В системе столь сложной, древней и хрупкой подобного невозможно исключить. Однако инстинкты Теклиса подсказывали ему, что причина не в этом. Он не доверял ничему, в чём была замешана тёмная сила Хаоса. В мире происходит слишком много иных событий, чтобы он мог успокоить себя мыслью, что всё это является совпадением.
В Старом Свете армии тьмы пронеслись по землям, подобно багровой волне, оставляя за собой окровавленные развалины. Моря стали опасны, потому как из глубин поднялись чудовища, и чёрные корабли Хаоса уничтожали всех повстречавшихся на пути. На севере зашевелился древний враг. Война приближалась к Ультуану и уже пришла в остальной мир. В подобные времена глупо верить в совпадения.
Он подошёл к последней, наиболее отдалённой арке, глубоко уходящей в землю, изучая руны и основополагающую структуру направляемой ими магии. Теклис сотворил заклинание проницательности, которое обнажило перед ним весь сложный узор. «Прямо дух захватывает от гениальности выполненной работы», — подумал он, разглядывая магические линии. Это выглядело так, словно миллионы пауков на протяжении тысячи лет сплетали паутину почти невообразимой сложности. За все столетия исследований он не встречал работы, настолько ослепившей его своим великолепием.
Ему не нужно было понимать, каким образом сие создавалось, не более чем потребителю повышающего потенцию зелья необходимо понимать алхимический процесс, с помощью которого то изготовлено. Теклису нужно лишь понять, для чего эта вещь предназначена, что казалось вполне очевидным.
Некоторые из заклинаний были защитными чарами, предназначенными для блокирования прохода через них. Теперь они по большей части износились и развеялись, более не обладая достаточной мощью, чтобы служить целям своего создателя. Сейчас Теклиса интересовало, от чего они защищали. Чары защищали проход, открывающийся куда–то ещё. Эльфийские чародеи издавна знали о существовании подобных вещей, но предки закрыли их по каким–то собственным необъяснимым причинам, и эльфы древности решили, что лучше оставить всё, как есть. В более поздние времена их можно было открыть лишь некоторое количество раз, когда расположение звёзд было правильным, и временно проявлялись изъяны в старых заклинаниях. «Так было до сих пор, — поправил себя Теклис. — Теперь кто–то или что–то явно обнаружило способ открыть их снова».
Скрестив ноги, он сидел в центре зала. Он размышлял о древней сети заклинаний, созданной его предками для поддержания стабильности континента–острова. Обычно предполагалось, что она была творением эльфов, уникальным произведением эльфийской гениальности. Возможно ли, что те маги древности просто сделали надстройку над изделием Древних, черпая его энергию для собственных нужд? Теперь же, когда некто вновь задействовал эти артефакты Древних, те будут забирать энергию из магической защиты Ультуана. «Да, — подумал маг, — почти наверняка причина в этом. Это путь к катастрофе».
Теперь остаётся лишь одно: он должен отыскать источник происходящего и дать делу обратный ход. Он должен найти способ пройти сквозь врата и снова их закрыть. Теклис закрыл глаза и принялся медитировать. Он понимал, что времени остаётся всё меньше.
'''Глава четвёртая'''
— Хотел бы я, чтобы эта погода унялась, — заявил Феликс, плотнее запахиваясь в свой выцветший красный зюденландский плащ из шерсти и склоняясь ближе к маленькому потрескивающему костру. Тот едва освещал пещеру целиком. Феликс был рад и этому. Еще несколько минут в снежном буране его бы доконали.
— Это зима, и это Сильвания, человечий отпрыск. Ты ожидал чего–то иного? Предположительно, она столь же холодна, как эльфийское сердце.
Феликс поглядел на Истребителя. Если могучий гном и испытывал какой–либо дискомфорт от жалящей стужи, то никак сие не показывал. Снег набился в его огромный хохол ярко оранжевых волос и покрывал татуировки на бритом черепе, но на гноме по–прежнему был лишь плотный кожаный жилет, штаны и сапоги. У руки лежал его здоровенный, покрытый рунами топор. Гном отодвинулся чуть дальше от костра, словно подчёркивая свою выносливость. Бывали времена, когда Феликс ненавидел странствия с гномами. Он поглядел на Макса, желая увидеть, как волшебник отнесётся к этой демонстрации внешней суровости, но тот погрузился в собственные думы, уставившись в огонь, словно мог разглядеть в нём некие таинственные узоры.
Маг оставался таким с тех пор, как они в замке узнали о судьбе Ульрики. Макс отозвался лишь на просьбу Феликса разжечь костёр с помощью магии, когда даже попытки гномов с кремнем и трутом не увенчались успехом. Волшебник выглядел человеком, оказавшимся во власти чрезвычайно злой галлюцинации. Феликс мог это понять. Всего лишь мысль об Ульрике и случившемся с ней пронзала его собственное сердце остриём противоречивых эмоций. Что бы там раньше их не связывало, теперь всё кончено, чему виной её обращение в нежить. Феликс пытался отбросить эти мысли. Ему не хотелось думать о подобных вещах здесь, в дремучих лесах этой древней, населённой призраками страны.
— Снорри надеялся, что в этой пещере окажется медведь, — заметил Снорри.
У него был разочарованный вид. Почти комическое выражение огорчения промелькнуло на его широком глуповатом лице. Подняв массивную лапищу, он ударил по раскрашенным гвоздям, что были вбиты в его череп. Ширина плеч Снорри была почти равна его росту, и он представлял собой сплошные мышцы, как и Готрек, однако, по мнению Феликса, в случае Снорри к мышцам относилось и пространство между ушами.
— Почему, — поинтересовался Феликс. — Ты хотел снять с него шкуру и носить её в качестве плаща?
— Какой прок Снорри в плаще, юный Феликс? В сравнении с зимой в горах Края Мира, эта напоминает летний пикник.
«Если я ещё раз услышу это высказывание про летний пикник, я вколочу в его голову ещё несколько гвоздей», — кисло подумал Феликс. Вот уже несколько дней, как он с растущей враждебностью выслушивал радостные гномьи комментарии об ухудшающейся погоде.
— Думаешь, это холод, человечий отпрыск? — спросил Готрек. — Оказался бы ты на Высоких перевалах в Суровую зиму. Вот где был холод!
— Уверен, что ты расскажешь мне об этом, — произнёс Феликс.
— Снорри помнит то время, — сказал Снорри. — Снорри был в боевом отряде Гурни Гриммсона, преследующем орков. Было так холодно, что однажды ночью у Форгаста Щербатого все пальцы почернели и отвалились прямо в суп, который он помешивал. Суп тоже был неплох, — он рассмеялся, словно от тёплых воспоминаний. — Так холодно, что его борода замёрзла целиком и разбилась на куски, словно сосулька.
— Ты это выдумал, — заявил Феликс.
— Нет, Снорри не выдумщик.
«Что правда, то правда, — подумал Феликс. — Снорри не хватит воображения, чтобы что–либо выдумать».
— Той бородой он очень гордился, а когда возвратился домой, жена его не узнала. Ему было так стыдно, что он обрил голову. В итоге его сожрал тролль. Так он задушил его, застряв в глотке. Вот это был истребитель! — одобрительно заявил Снорри.
Готрек кивнул. Феликс не был удивлён. Истребители живут лишь с целью для искупления грехов или совершённых преступлений погибнуть в бою с самыми опасными и здоровенными чудовищами. Феликс не был уверен, что удушение тролля насмерть в процессе твоего пожирания можно считать героической смертью, но сейчас не стал об этом упоминать.
— Хотел бы я, чтобы в этой пещере оказался медведь, — мечтательно произнёс Снорри. — Здоровенный. Или пара. Медведи хороши на вкус.
— Тебе виднее, — заметил Феликс.
— Лучше, чем белки, или кролики, или зайцы, — сказал Снорри. — Хотел бы я, чтобы в этой пещере оказался медведь.
— Некоторые говорят, что местные пещеры населены призраками, — произнёс Макс.
Впервые за долгое время он принял участие в разговоре и сделал это так, как соответствовало его мрачному настроению.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Феликс.
— В «Легендах Сильвании» Нойманн упоминал, что пещеры вокруг Дракенхофа считаются населёнными призраками. Местные их сторонятся. Некоторые утверждают, что своими корнями пещеры уходят прямиком в ад.
— Возможно, тебе следовало сообщить об этом раньше, до того как Снорри и Готрек привели нас в эти пещеры, — заметил Феликс.
— Это всего лишь рассказ, Феликс. И разве бы это действительно тебя остановило, учитывая альтернативу замёрзнуть насмерть?
Феликс полагал, что нет, но всё равно чувствовал раздражение.
— Как думаешь, Макс, есть ли какая–либо правда в тех рассказах?
— Некоторые рассказы содержат намёки на истину, Феликс.
— Есть ли что–нибудь ещё, о чём ты забыл нам сообщить?
— Говорят, что те, кто забирается глубоко в пещеры, пропадают, и более их никто и никогда не видит.
— Может, там были медведи, — сказал Снорри. — Медведи могли их сожрать.
Он с надеждой посмотрел на вглубь пещеры, словно ожидая, что та продолжается ещё глубже. Феликс был рад, что уже проверил это раньше. Пещера уходила вглубь холма ещё всего лишь на несколько шагов.
— И там попадается множество изменённых тварей, которые иногда используют их в качестве укрытия.
— Используют медведей? — сконфуженно переспросил Снорри.
— Пещеры, — ответил Макс.
Феликс заметил, что Готрек перестал слушать и поверх его плеча уставился глазами в ночь. Его пальцы сомкнулись на топоре. Макс выпрямился и тоже вглядывался в темноту.
— Что случилось? — спросил Феликс, уже опасаясь худшего.
— Снаружи что–то есть, — сказал Готрек. — Я чую зверей. В ветре ощущается порча Хаоса.
Снорри тут же радостно воскликнул:
— Пошли, разберёмся с ними.
— Да, — едко заметил Феликс. — Давай не станем беспокоиться о таких незначительных вещах, как их количество и то, что они могут нас поджидать.
— Конечно, нет, — подтвердил Снорри. — Зачем Снорри этим заниматься?
— Там действует магия, — произнёс Макс мрачным голосом. — Тёмная магия. Этой ночью сильно дуновение ветров Хаоса.
Феликс застонал. «Ну почему, почему как раз в тот момент, когда я полагаю, что ситуация хуже некуда, всё становится ещё хуже? Сидеть в промёрзшей пещере у потрескивающего костра в компании двух ищущих гибели гномов и угрюмого волшебника, в то время пока снаружи свирепствует вьюга — это уже достаточно скверно. А теперь, похоже, к этому ещё готовы примешаться войска Хаоса и тёмная магия. Почему боги так меня ненавидят?» — гадал Феликс.
— И кое–что ещё, — сказал Макс. Его худое лицо выглядело напряжённым, а в глазах появился лихорадочный блеск.
— Больше меня ничем не удивишь, — усмехнулся Феликс. — Но ты, в любом случае, говори.
— Я не знаю, что это. Задействована сила, подобной которой я ранее не встречал. Используется необычная магия. Я почувствовал это час назад.
— Как любезно, что об этом ты тоже упомянул, — произнёс Феликс.
Оба гнома пристально уставились на них.
— Не было смысла беспокоить тебя в момент отдыха, пока у меня не появилось отчётливое понимание, что это такое. Оно может не иметь к нам никакого отношения.
— По всей видимости, имеет.
— Да. По какой ещё причине сюда приближаются зверолюды? Как они смогли отыскать нас в такую ночь, как эта?
— Говоришь, они пришли за нами? — переспросил Феликс, вынимая меч.
— Они уже здесь, человечий отпрыск, — заметил Готрек.
Феликс вгляделся в метель за Истребителем. Он увидел массивные фигуры, лишь смутно напоминавшие людей, и могучих воинов в чёрных доспехах, внешний вид которых был ему слишком хорошо знаком.
— Они всю дорогу следовали за нами от Праага? — поинтересовался Феликс, скривив губы.
— Если так, то они проделали долгий путь, чтобы умереть, человечий отпрыск.
— Снорри думает, что Снорри следует пойти первым, — заявил Снорри и перешёл от слов к делу, бросившись в атаку, размахивая топором в одной руке и молотом в другой. Взметая снег сапогами, он за мгновения оказался среди зверолюдов, пробившись сквозь них, словно разряд молнии. Выражение радости на его простом и грубом лице напомнило Феликсу играющих в снежки детей.
За ним последовал Готрек, двигаясь через снег так, словно того и вовсе не было, и глубокие сугробы мешали ему не больше, чем зверолюдам или воинам Хаоса. Феликс услышал, как находящийся за его спиной Макс начал произносить заклинание. Он знал, что лучше не оглядываться. Потеря концентрации в бою часто бывает гибельной, и он не отводил глаз от своих противников.
Здесь находилось по меньшей мере два десятка зверолюдов. Как всегда, они выглядели неудачной пародией на человека, с козлиными, волчьими или бычьими головами. В своих мутировавших руках и лапах они сжимали разнообразное, грубо сработанное оружие. На их щитах помещался символ Хаоса — восемь стрел, в виде лучей исходящих из огромного глаза, напоминающего кошачий. Предводительствовал ими исполинский воин Хаоса, вероятно, самый крупный из всех, что встречались Феликсу ранее. Он был огромен, словно огр, вероятно, некогда он был одним из них. Ростом он в полтора раза превосходил Феликса, а тот был высоким человеком. Феликс предположил, что вес воина Хаоса четырёхкратно превышает его собственный, и это не считая исписанного рунами доспеха, который закрывал массивное тело.
Делать было нечего. Феликс и так долго медлил, не вступая в схватку. Или нужно сражаться, или его зарубят. И хотя несколько минут назад он мог бы подумать, что смерть предпочтительнее скучных гномьих разговоров, теперь, когда жизнь его подвергалась опасности, даже банальности Снорри казались ему не лишёнными очарования.
Завывая, словно сумасшедший, Феликс атаковал ближайшего зверолюда, со всей силы замахиваясь своим клинком с эфесом в виде дракона. Зверолюд поднял копьё для отражения удара. Острый клинок отколол куски от древка. Феликс ударил ногой, угодив зверолюду между ног. Тварь взвыла от боли и согнулась. Следующий удар Феликса срубил её голову с плеч.
Не дожидаясь, пока к нему подойдёт другой зверолюд, он прыгнул вперёд, что оказалось затруднительным из–за снега и неустойчивости опоры для ног. Драться он обучался в оружейных альтдорфских мастеров меча, на полах из твёрдой древесины и камня. «Странно, что мои учителя фехтования вообще не озаботились рассказать мне, что большинство сражений происходит не в столь идеальных обстоятельствах», — с горечью подумал Феликс.
Он было пожелал иметь при себе пистолет, но затем осознал, что при такой сырости и влажности ему потребовалась бы удача, чтобы тот сработал. Он скрестил клинки с массивным зверолюдом, который был короче его на голову, но раза в два шире. Одна из рук существа оканчивалась клубком сочащихся слизью щупалец. Когда эта рука метнулась к лицу Феликса, он заметил в центре ладони пиявкообразный рот. От подобного зрелища он некогда застыл бы в ужасе, но за последние несколько лет уже привык к подобному. За время странствий с Готреком ему доводилось видеть гораздо худшие вещи.
Щупальца ударили по его лицу, и Феликс почувствовал какое–то жжение. «Слизь едкая, — подумал он, — или, что хуже, ядовитая». От страха и отвращения он ударил изо всей силы. Удар его клинка пришёлся твари по запястью, отрубив её мутировавшую конечность. Следующим ударом Феликс раскроил тварь от грудины до паха.
Над головой с шипением пронеслось что–то яркое. Он понял достаточно, чтобы прикрыть глаза. Последовала сверкающая вспышка золотого света. Ком плавящегося снега обжёг ему лицо. Подняв глаза, Феликс увидел, что огненный шар Макса проделал в снегу воронку, и многие зверолюды стоят, тупо моргая и тряся головами, словно пытаясь очистить взгляд. В центре воронки в луже кипящей воды лежало несколько обгоревших тел.
«Сейчас не время для благородного боя», — решил Феликс, разглядев в свете горящих кустов, что приближается ещё больше зверолюдов. Размахивая мечом, он бросился вперёд, стараясь убить как можно больше ослеплённых зверолюдов. Двигаясь в сторону приближающейся толпы, Снорри и Готрек занимались тем же самым. Оборонялся лишь могучий великан в чёрных доспехах. Над его головой, описывая круги, двигался какой–то необычный предмет. Как предположил Феликс, некий магический драгоценный камень.
На головой пролетело ещё несколько огненных шаров, которые взорвались среди набегающей толпы зверолюдов, обратив одного или двух в пылающие факелы из плавящейся плоти, а прочих отбросив на землю силой столкновения. Понимая, что это безумная затея, но не придумав ничего иного, Феликс прокричал: «За мной, Снорри. Давай–ка разберёмся с ними!»
Безумная затея сработала. Снорри охотно последовал за ним, проигнорировав огромного воина Хаоса, ибо не мог позволить какому–то человеку опередить себя в состязании по убийству зверолюдов. «Пока всё идёт хорошо, — подумал Феликс. — По крайней мере, моя спина прикрыта». Он понимал, что если кто и сумеет позаботиться об огромном воине Хаоса, так это Готрек. Гном пока не проигрывал боёв, и Феликс сомневался, что этот станет исключением.
Добравшись до зверолюдов, Феликс нацелился на раненых и упавших, выбирая лёгкие цели и зарубая тех, кто был ослеплён. Снорри подобной дискриминацией не занимался. Он нападал на ближайших, не важно, были ли те раненными или невредимыми, ослеплёнными или зрячими, а также спасающимися бегством. Убивая, он хохотал и был счастлив, словно ребёнок, получивший новую игрушку. Макс посылал всё больше огненных шаров. Их взрывы на короткое время обращали ночь в день, а снег в пар. Феликс видел, как упал один зверолюд: его лицо представляло скопище волдырей, кожа отваливалась от плоти, а плоть слезала с костей, напоминая переваренный окорок. Потратив мгновение, чтобы сориентироваться, Феликс бросился вперёд, последовав за Снорри в самую гущу боя. Позади раздался мощный звонкий звук, сообщивший о том, что топор Готрека столкнулся с клинком огромного воина Хаоса.
— Теперь готовься к смерти, убийца Арека, — прогудел низкий бас недоступного никому из людей диапазона. — Твой топор достанется мне.
— Размечтался, — отозвался Готрек, резкий голос которого был слышен даже сквозь рёв сражения.
Феликс поднырнул под замах другого зверолюда и прыгнул вперёд, погрузив клинок в брюхо существа, обойдя его защиту. Он направил остриё вверх, под рёбра, целя в сердце, а затем извлёк меч наружу. Хлынула кровь, и тварь упала вперёд: из волчьей пасти стекала кровь, а огромные зубы лязгнули столь близко от горла Феликса, что тот ощутил её мерзкое дыхание. Феликс снова взмахнул мечом, очерчивая им окружность вокруг себя, и обнаружил, что неуправляемым вихрем сражения его вынесло прямо к Готреку и его противнику.
Феликс мрачно констатировал, что воин Хаоса воистину огромен. Со времени сражения у Одинокой башни с телохранителем–мутантом серого провидца Танкуоля, Феликс не видел никого, столь же крупного и в человеческом обличье. А по части боевого мастерства и сравнить было не с кем. Это существо носило светящуюся, исписанную рунами броню воина Хаоса, на чёрной металлической поверхности которой были выгравированы необычные знаки и головы демонов. В его правой руке находился здоровенный щит, отлитый в форме скалящегося лица Кровожадного, одного из величайших демонов. В левой руке он держал булаву из какого–то необычного металла, у которой было навершие в форме черепа какого–то другого крупного демона. Возможно, это и был череп, вычерненный и позолоченный. Он излучал странную мощь. Пустые глазницы сияли адским огнём, что выглядело так, словно демон был живым. Когда воин Хаоса поднял булаву, та издала истошный вопль, столь громкий, что он мог бы пробудить и мертвеца.
— Я Грум из Ночного Клыка, и быстрой смерти от меня не жди, — проревел воин Хаоса. — Я сломаю тебе колени, раздроблю суставы, а затем брошу твоё искалеченное тело на потеху моим последователям.
— Ты сюда хвастаться пришёл или сражаться? — презрительно усмехнулся Готрек.
— Твоя смерть станет долгой и ужасной, и твои родичи будут стенать и скрежетать зубами, когда узнают об этом.
— У меня нет родичей, — заявил Готрек, и от только что сказанных слов его борода яростно встопорщилась.
Гном нанёс прямой удар топором. Его лезвие с лязгом ударилось о щит. От удара топора лицо демона словно исказила гримаса удивления. Словно кровь или слёзы потёк расплавленный металл.
«Какое странное колдовство», — подумал Феликс, уклоняясь от удара очередного зверолюда, попытавшегося снести ему голову.
Совершив круговое движение, он обрушил рукоять меча на морду зверолюда. Раздался хруст, когда кость и хрящи прогнулись внутрь. Феликс свободным кулаком врезал твари по новоявленному болезненному месту, в награду услышав мучительный вопль. Когда зверолюд отпрянул назад, Феликс мечом отсёк часть его лица, обнажив зубы и белые кости, а затем прекратил муки существа, отрубив ему голову.
Вокруг него взрывались огненные шары, очищая пространство. Феликс остановился, моргая глазами. То ли Макс освоил прицельную точность в использовании своей магии, то ли ему просто нет дела до того, будет ли задет Феликс. То была не самая обнадёживающая мысль.
Феликс огляделся. Главные силы зверолюдов обошли рукопашную стороной и теперь вышли из–под обстрела, пытаясь разобраться с Максом до того, как он снова применит магию. Мгновение Феликс и Снорри обменивались взглядами. Истребитель убил всех в пределах досягаемости. Он моргал и тупо глядел на Феликса, словно не понимая, куда внезапно подевались все его враги. Феликс увидел, как Грум обрушил на Готрека свою воющую булаву. Удар оказался невероятно быстр и должен был превратить гнома в месиво, но Истребителя там уже не оказалось. Переместив вес с ноги на ногу, тот сместился с линии удара.
По выражению лица Готрека Феликс понял, что тот отчаянно пытается сосредоточиться на бое. Это ничуть не удивляло, потому как неестественные вопли демонической булавы сбивали с толку даже на расстоянии пятидесяти шагов. Одним лишь богам известно, каково находиться вблизи их источника. Лишь тот, кто столь же часто, как Феликс, видел гнома в бою, мог бы подметить, что Готрек выглядит более медленным, чем обычно, и скорость его движений отличается от привычной, неуловимой глазом стремительности.
Чудовищный воин Хаоса ужасающе рассмеялся, словно понимал, какое воздействие оказывает его оружие, и часто наблюдал подобное ранее. Когда он заговорил, в его голосе слышалась явная уверенность:
— Булаве–черепу Маларака противопоставить нечего. Она сковывает конечности и леденит сердца своих противников. Готовься к встрече со своими предками.
Феликс прикинул расстояние между ним и воином Хаоса, нацеливаясь в точку, которая выглядела слабым местом в наспиннике его доспеха. При этом он сознавал, что находится слишком далеко, чтобы поспеть вовремя. Неужели таки пришёл смертный час Истребителя?
'''Глава пятая'''
Когда Феликс метнулся вперёд, он почувствовал необычную вонь, вроде запаха гниющего мяса и свернувшейся крови. Он был уверен, что запах исходил от воина Хаоса, и был столь же тошнотворным, как и ожидалось. По приближении Феликс всё сильнее убеждался в том, насколько огромен Грум — настоящая гора закованной в броню плоти. От воплей его булавы у Феликса болела голова и ныли зубы. У него возникло ощущение, что уши начинают кровоточить. Он даже предположить не мог, как всё это выносит Истребитель.
Сквозь пелену вони Феликс видел, что булава опускается, а Готрек застыл на месте. Верный своему слову, Грум нацелился не в голову Истребителя, а на его руку с топором. Он явно вознамерился захватить Истребителя живьём и пытать. Что не сулило ничего хорошего остальным. Позади себя Феликс едва слышал звуки побоища, которое Снорри учинил среди зверолюдов.
Безумный грохочущий смех Грума был едва различим за демоническими воплями его оружия. Застывшее лицо Готрека выглядело бледным. Булава падала вниз, словно молот какого–то безумного бога войны. В последнюю секунду сверкнул топор Готрека. Покрытое рунами лезвие ударило в демонический череп. На небесном металле засверкали огненные полосы. Голова демона разлетелась на тысячу частей. Вопли тут же прекратились, и вонючая пелена стала рассеиваться.
— Ты мне кости переломаешь, да? — спросил Готрек, словно ведя непринуждённый разговор.
Мелькнул топор, угодив великану прямо под колено. Вычурная броня прогнулась, словно была сделана из жести. Хлынула кровь. Грум начал заваливаться назад, словно подрубленное дерево. Феликс отпрыгнул в сторону, чтобы его не придавило.
— Ты бросишь моё искалеченное тело на забаву своим последователям, да?
Уже на другую ногу великана снова обрушился топор, рассекая доспех и сухожилия, и обездвижил её. Грум начал подниматься вверх на руках. Сверкнул топор, рассекая левую руку у запястья. Следующий удар отсёк правую руку по локоть. Плюнув на лежащую фигуру, Готрек повернулся лицом к зверолюдам. В действиях Истребителя сквозила столь ужасная бессмысленная жестокость, что Феликс оторопел. Практически лишённое конечностей тело воина Хаоса металось на снегу, истекая кровью.
Готрек многозначительно направился к зверолюдам, держа топор наготове. Для них это оказалось последней каплей. Они развернулись и резво бросились наутёк. Пока те убегали, Феликс заметил, что необычный, напоминающий глаз предмет по–прежнему висит в воздухе, почти невидимый во мраке. Он вращался туда–сюда, словно отслеживая их действия.
«Что это за новая напасть?» — гадал Феликс.
Келмайн обернулся, чтобы посоветоваться с колеблющимся изображением брата.
— Чересчур для могучего Грума, — произнёс он. Образ умирающего воина Хаоса всё ещё стоял перед его мысленным взором.
— Это было предсказуемо. Индивидов, подобных Готреку Гурниссону, не одолеть Грумам этого мира. Тот топор несёт в себе увесистый груз предназначения.
— Тогда, может, нам лучше устранить его с игровой доски мира? — с улыбкой спросил Келмайн.
— Приступай к своему плану, — ответил Ллойгор. — Расставляй ловушку.
— Нет! — прокричал Феликс, когда Готрек и Снорри скрылись во мраке. — Погодите, нам нужно составить план!
Он понял, что уже опоздал. Обернувшись, он смотрел на приближающего Макса Шрейбера. Тот был окружён сиянием. Казалось, что снег шипит у его ног, обращаясь в пар. Это было жуткое зрелище, придававшее магу нечеловеческие черты.
— Слишком поздно, Феликс, — произнёс волшебник. — Нам лучше последовать за ними.
— Ты видишь тот странный летающий глаз? — спросил Феликс.
Макс кивнул.
— Магическое приспособление внушительной силы, служащее фокусом некой разновидности наблюдательного заклинания, насколько я предполагаю.
— Ты имеешь в виду, что за нами наблюдает волшебник?
— Ага, и к тому же весьма могущественный. Вероятнее всего, это он спланировал нападение и навёл на нас хаосопоклонников.
— Замечательно, впридачу к тому чудищу ещё и волшебник Хаоса, — кисло заметил Феликс. — Ты можешь что–нибудь с этим сделать?
— Посмотрим после того, как найдём остальных, — сказал Макс Шрейбер. — Нам лучше пойти, или мы их никогда не догоним.
— Не тревожься, — заявил Феликс. — У гномов короткие ноги. Они не сумеют от нас сбежать.
Через каждую сотню шагов им попадались свидетельства того, что преследуемые по пятам зверолюды были вынуждены отбиваться от гномов. Их неудачу наглядно демонстрировали лежащие в снегу тела мутантов. Сейчас начинали падать крупные и плотные хлопья снега, покрывая тела и засыпая следы. Феликс понял, что вскоре там, где некогда были живые дышащие существа, останутся лишь странно выглядящие сугробы. Всё это приводило его в уныние.
Рядом шагал Макс, выглядевший нечувствительным к холоду. Феликс был рад, что маг поблизости. Окружающая того аура давала достаточно тепла, чтобы служить некой защитой от стужи. Возможно, Макс специально сделал так, чтобы ему помочь. Феликс был не в настроении спрашивать. Кроме того, аура давала достаточно света.
— Они пошли туда, — сказал Феликс, указывая на следы Готрека. Отпечатки ног Истребителя были очень узнаваемыми. След был крупнее и шире человеческого, а шаг был короче.
— Меня это не удивляет, — заметил Макс.
— Чувствую, что ты собираешься сказать нечто, что мне не понравится, — произнёс Феликс, вглядываясь во мрак, лежащий за световым кругом, в поисках отблеска в глазах зверолюда. Без истребителей его и Макса могут одолеть. Чтобы вывести из строя волшебника, достаточно лишь одного удачно брошенного копья, и тогда Феликс останется один против чудовищ.
Лицо Макса напряглось.
— В том направлении находится мощный источник магической энергии. Он пылает, словно маяк. Я его ощущаю даже отсюда. Мощь его запредельна, и он испорчен силами Хаоса.
— Почему ты не сообщил нам раньше? Полагаю, не хотел нас беспокоить?
— Нет, Феликс, я не сказал тебе раньше, потому что раньше его здесь не было.
«Что за новый ужас нас теперь ожидает?» — гадал Феликс.
Спереди донёсся шум сражения. Феликсу показалось, что он узнал рёв Готрека и боевой клич Снорри. Он побежал вверх по заснеженному склону и оказался у лесной поляны. Перед ним возвышался большой курган или невысокий холм, выглядящий древним и существенно источенным природными явлениями. В нём была арка, состоящая из двух массивных стоек и каменной перекладины. Весь курган, за исключением арки, был покрыт коркой свежевыпавшего снега. Арка необычно светилась, и когда на неё попадал снег, то хлопья тут же таяли. Феликс предположил, что запах горящих растений в воздухе исходит от подожжённого лишайника.
— Что за дьявольщина тут происходит? — спросил Феликс.
— Магия, — ответил Макс. — И весьма могущественная.
Феликс заметил, что у входа в курган кипит бой. Снорри и Готрек рубили направо и налево, прокладывая себе путь через массу зверолюдов. Арьергард отступающих чудищ сражался отчаянно, и они скрылись внутри. Феликс и Макс направились к входу. Спуск выглядел необычно, подобное Феликс ранее не встречал. Стены представляли собой массивные блоки необработанного камня, покрытого необычными угловатыми рунами. Коридор под углом уходил в темноту, а свод поддерживали другие арки. Где–то вдали во тьме ярко светилась ещё одна арка.
Группа зверолюдов пробежала под сияющей аркой и попросту исчезла. Это было необъяснимо. Только что они были там, а в следующий миг исчезли, оставив за собой лишь зыбь в мерцающем воздухе. Пристально вглядевшись, Феликс заметил, что над местом происшествия висит светящийся глаз, меняющий своё положение с головокружительной скоростью, чтобы занять позицию, с которой открывался лучший вид на сражение.
Феликс решил, что лучше бы ему заняться своей частью общего дела. Он метнулся вперёд, чувствуя странную дрожь, пробегающую по позвоночнику, когда он оказывался под одной из каменных арок. Ему не требовалось быть могущественным чародеем, вроде Макса, чтобы понимать, что тут происходит нечто сверхъестественное.
Кружащийся Снорри прорубал себе путь через трупы зверолюдов, отсекая конечности и круша головы с беззаботной импульсивностью. Когда он оказался вблизи светящейся арки, произошло нечто странное. Массивное щупальце, толщиной с якорный канат корабля, выскользнуло из свечения и обвилось вокруг него. Прежде чем Феликс успел издать предупреждающий крик, щупальце сократилось, и Снорри утянуло внутрь свечения. Тот мгновенно исчез.
Готрек проревел проклятие и удвоил свои усилия, изничтожая последних оставшихся зверолюдов. Феликс приблизился к нему.
— Что за штука схватила Снорри? — спросил он.
— Скорее всего, демон, и скоро либо он сдохнет, либо я погибну, — ответил Истребитель.
Он без оглядки прыгнул прямо в свечение. И через секунду тоже исчез.
— Подожди! — закричал Макс. — Ты понятия не имеешь, куда ведёт тот портал.
Феликс стоял перед светящейся аркой и гадал, что делать. От истребителей, зверолюдов и чудища с щупальцами не осталось и следа. Не доносилось ни звука. На его глазах мерцающее сияние начало исчезать. Внезапно что–то промелькнуло над его головой. Раздался неприятный хруст. Оглянувшись, Феликс увидел, что это Снорри был выброшен из портала со скоростью выпущенного из пращи камня. То ли случайно, то ли намеренно, его отбросило прямо на Макса. Оба в бессознательном состоянии распростёрлись на полу.
Инстинкт подсказал Феликсу, что на принятие решения остались лишь мгновения. Он понимал, что если будет стоять на месте, пока не исчезнет свет, то в какой бы портал ни прошёл Истребитель, тот закроется, и последовать за гномом не останется никакой возможности. И пока он нерешительно стоял, что–то маленькое, круглое и твёрдое врезалось ему в спину, толкая его прямиком в свечение. «Ну, разумеется, — подумал Феликс. — Я совсем забыл о летающем глазе».
По телу пронеслась волна холода, и на мгновение ошеломляющее ощущение головокружения грозило возобладать над всеми его чувствами. У Феликса возникло ощущение, словно он падает в огромный шахтный ствол, ускоряясь до невероятной скорости. Он подобрался для столкновения и был удивлён, обнаружив, что, спотыкаясь, бредёт по твёрдой поверхности. Мгновение спустя из–за ужасающего зрелища, открывшегося его взору, он пожелал оказаться в ином месте.
Впереди находилась огромная тварь с щупальцами, нечто среднее между змеёй и кальмаром, какой–то страшенный демон–мутант Хаоса. Оно хлестало щупальцами, пытаясь ухватить Готрека, но Истребитель стоял твёрдо и отмахивался от них своим топором, отрубив некоторым концы, с которых летели огромные кровавые брызги. Вокруг лежали искалеченные тела пары дюжин зверолюдов. Несколько ещё продолжали сражаться, схваченные гигантскими щупальцами. Было очевидно, что кем бы ни был сей громадный зверь, выбирая себе жертв, он не делал различия между своими приятелями–хаосопоклонниками и всеми прочими.
Что–то просвистело над головой Феликса, и он увидел пронёсшийся мимо мерцающий глаз. На мгновение он мог поклясться, что слышит леденящий потусторонний смех, а затем предмет скрылся с глаз. Вдали, за демонической тварью, Феликс заметил фигуру в чёрном одеянии, которая вытянула руку и поймала драгоценный глаз, а затем скрылась во мраке.
Феликс почувствовал за спиной жар, и мерцание света померкло. Обернувшись в ту сторону, откуда пришёл, он был удивлён, не увидев ничего кроме огромного арочного прохода, который вёл в бесконечное, казалось бы, пространство. Там и тут во мраке блестели огоньки. «Это не звёзды, — подумал он, — а блуждающие огоньки колдовского света».
На краткий миг он почувствовал, что его здравомыслие поколеблено. Каким–то образом его перенесло в абсолютно иное место за пределами его обычных познаний. Тут не было ни усыпанного снегом леса, ни огромного кургана, ни Макса Шрейбера со Снорри. Лишь арка, формой напоминающая ту, через которую он прошёл, но почему–то выглядящая более новой, украшенная резными ликами гаргулий в виде каких–то необычных жабоподобных существ. «Это явно сильная магия», — подумал он, сожалея, что не уделил большего внимания словам Макса.
Раздавшийся позади завывающий боевой клич напомнил Феликсу, что бой по–прежнему продолжается, и он является его действующим персонажем. На его глазах последний из зверолюдов был высоко поднят щупальцами демона и брошен в его огромную раззявленную клювообразную пасть. Раздался отвратительный хруст ломающихся костей, и из пасти демона брызнула кровь. В то же самое время несколько чудовищных щупалец проскользнули мимо Готрека и развернулись в сторону Феликса. Тот отпрыгнул в сторону, избежав их присосок, и нанёс удар мечом. Клинок глубоко погрузился в резиноподобную плоть. Чёрная кровь медленно сочилась наружу. Феликс пригнулся и двинулся вперёд, нанося рубящие удары по оказывающимся вблизи щупальцам, пробиваясь в направлении Готрека. В подобные моменты там было наиболее безопасное место.
Напор потревоженного воздуха послужил предупреждением, и Феликс прыгнул вперёд, в то время как огромное щупальце пронеслось там, где только что находилась его голова. Феликс кувырком покатился по полу, заметив, что тот выглядит необычно. Пол был выстлан старым камнем, который выглядел так, словно был выщерблен чем–то вроде кислоты. На каждом камне были странные руны из прямых линий и змееподобных завитушек. Они не были похожи ни на что, виденное им ранее.
Феликс позволил инерции движения вынести его к ногам Готрека, и едва не поплатился головой. Топор Готрека остановился на расстоянии нескольких пальцев от его лица. Он почувствовал облегчение от того, что Истребитель настолько себя контролирует, иначе Феликс точно был бы мёртв.
— Видал я тварей и покрасивше, — произнёс Феликс, разглядывая существо.
То было огромным, окружённая щупальцами пасть располагалась на высоте, примерно в четыре раза превышавшей рост Феликса. Он видел, как из пасти капает слизь. Направленные на Феликса глаза существа были полны злобного и ужасно человеческого интеллекта.
— Оно, вероятно, то же самое думает о тебе, человечий отпрыск, — заметил Готрек, пригнувшись под взмахом массивного щупальца, шаг за шагом отступая перед напирающим туловищем существа.
Феликс осознал, что это безнадёжный бой. Даже могучий топор Истребителя был практически бесполезен против чудовища таких размеров и силы. Мощные порезы, наносимые Готреком, были как удары столовым ножиком, которым мальчик тыкает в быка. Они доставляли чудищу неудобства, но вряд ли могли убить его.
Феликс ощутил приступ отчаяния. Как же такое случилось? Несколько минут назад они сидели вокруг ободряющего костра в удобной пещере, и теперь они находятся бог знает где, сражаясь с какой–то отвратительной демонической тварью.
Если только он не предпримет нечто отчаянное, шансов на выживание нет. Зарычав, он размахнулся и, словно копьё, запустил свой меч прямо в один из огромных глаз зверя. Бросок оказался прямым и точным, и меч угодил в мерзкий студень огромной немигающей сферы. Он вонзился глубоко, и Феликс надеялся, что меч достал до мозга существа.
Спустя секунду он пожалел о своём поступке. Чудище издало злобный пронзительный вопль и начало слепо молотить по воздуху своими щупальцами. Феликс увидел, как Готрек вверх тормашками полетел на пол от судорожного взмаха щупальца твари. Феликс сам плашмя бросился на пол, чтобы его не раздавило, словно букашку.
Огромное чудище начало отступать, продолжая молотить щупальцами по воздуху. Через несколько секунд из отверстий по бокам его клюва выступило мерзкое облако чёрнильно–чёрного газа. Феликсу едва хватило времени задержать дыхание, прежде чем облако накрыло их, скрыв всё из виду.
Феликс ощутил, что его кожу покалывает, а из глаз текут слёзы. Мерзкая вонь, заполнившая ноздри, была хуже, чем запах от гигантского воина Хаоса. Феликс не сомневался, что этот газ столь же ядовит, как и газ некоторых отвратительных разновидностей скавенского оружия. Он отчаянно бросился назад, надеясь, что выберется до того, как запас воздуха в лёгких закончится, и они заполнятся газом.
В этот момент он заметил размытые очертания чего–то огромного и змееподобного, приближающегося сквозь туман. У него оказалось всего мгновение, чтобы опознать в нём одно из щупалец демона, а затем оно вошло в соприкосновение с его головой. Сила удара огромного каната из мускулов отбросила его на пол. Он непреднамеренно раскрыл рот, и набрал полные лёгкие мерзкого загрязнённого воздуха.
«Проклятье», — подумал Феликс, когда его грудь словно охватил огонь, и чёрная пелена перед глазами погрузила его во тьму.
'''Глава шестая'''
Теклис думал, что теперь нашёл ключ к тому, как открыть проход. Он мгновение помедлил, проверяя, на месте ли его защитные чары и действуют ли те разнообразные талисманы и амулеты, которые он носил. Он пробормотал отворяющее заклинание, затем зачерпнул в себя энергию и направил её отростки наружу — коснуться древних заклинаний. Подобно многоопытному вору, вставляющему в замок отмычку, он столь же деликатно ввёл свою магию в соприкосновение с древней магией. Какое–то время ничего не происходило. Он едва не выругался, но затем ощутил поначалу слабые, но непрерывно усиливающиеся колебания в таинственной структуре заклинаний. Огни перепрыгивали с камня на камень, подсвечивая арочный проход. Их кружение напоминало полярное сияние, некогда виденное им на крайнем севере.
Путь открылся. Ничто не мешало Теклису ступить в Пути Древних. Вдали он почувствовал очень слабые колебания, когда магическая энергия хлынула внутрь системы. Он не заметил ничего неправильного. Он не привёл в действие ловушки, по крайней мере, те, которые мог бы почуять, хотя очевидно, что строители сего места были способны создавать почти неразличимые заклинания. Он гадал, стоит ли продолжать. То было бессмысленно. Он мог бы оставаться здесь до конца света, размышляя о подобных вещах. Поддавшись инстинкту, он решил двигаться дальше и шагнул в арочный проход.
Переход произошёл мгновенно. Только что он стоял в подземельях Ультуана, а затем оказался где–то ещё. Место напоминало собой всего лишь огромный коридор, выложенный камнями, на каждом из которых были древние руны в несвойственном человеку стиле. Пристальный осмотр показал, что каменная кладка местами повредилась и подверглась отвратительным изменениям, и Теклис тут же понял, что путями свободно пользуется Хаос. Над головой испускали тусклый зеленоватый свет необычные самоцветы, установленные на потолке.
Теклис оглянулся через плечо. Позади по–прежнему оставался открытый проход. Он прошёл обратно в подземелье, лишь чтобы удостовериться, что может это сделать. Теклис было думал подняться на поверхность за грифоном, но осознал, что попытка заставить того последовать за магом в этот обширный лабиринт может привести зверя на грань безумия, а возможно, и за неё. Он освободил грифона от действия заклинания и сделал ему внушение возвращаться в Лотерн. «Что теперь? — раздумывал Теклис. — Оставить сей проход открытым будет не лучшей идеей. Сюда кто–нибудь может случайно забрести, или, что куда важнее, что–нибудь отсюда может проникнуть в земли Ультуана». Пожав плечами, он снова прошёл через портал и произнёс заклинание, которое должно было закрыть проход. Тот закрылся столь же стремительно, как опускается топор палача. Вид подземелья исчез, сменившись длинным каменным коридором. Теперь решение Теклиса стало окончательным.
Вокруг он ощущал потоки магической энергии, пульсирующие внутри древней сети. Они пронизывали каменную кладку и руны. Маг подумал о нескольких сохранившихся описаниях этого места, сделанных Тасирионом и другими чародеями, осмелившимися его исследовать. Большинство утверждало, что место мертво, иные заявляли, что оно находится в бездействии, потребляя лишь минимум энергии. Теперь же всё иначе. Энергия переполняет это место.
«Являются ли эти предшественники современных рун работой гномов, — гадал Теклис, — или же они представляют собой некое параллельное направление развития? Возможно, они вообще никак не связаны». У него нет способа в этом удостовериться. Как чародей, он был восхищён и хотел, чтобы у него было время изучить этот предмет и сделать наброски для показа своим коллегам–чародеям, но следовало думать о более неотложных делах и двигаться дальше внутрь этого огромного магического лабиринта.
Маг понимал, что оказался где–то на полпути — в месте, находящемся за пределами известного ему мира, вблизи владений Хаоса, хотя и не являющемся их составной частью. Теклис чувствовал себя так, словно стоит на краю огромного шахтного ствола, который спускается вниз к почти бесконечным глубинам. Где–то впереди располагается другой, более крупный и мощный портал.
В тот момент, когда к нему пришла эта мысль, Теклис осознал, что он здесь не один. Он ощущал присутствие иных сущностей: огромных, могущественных и, вероятнее всего, демонических. Как он понял, они ещё его не учуяли, но это лишь вопрос времени. Укрывшись под наиболее мощными маскирующими чарами, он двинулся дальше.
Коридор был необычен. Пока Теклис шёл по нему, тот, казалось, становился выше и шире, словно пространство и время были деформированы. Маг понял, что это и могло являться причиной, ибо на ум ему приходила лишь одна вещь, благодаря которой путешествия продолжительностью в несколько месяцев возможно совершить за несколько дней. Или это всего лишь некий трюк, которым его мозг вводит в заблуждения чувства? Подобное вполне возможно там, где задействовано огромное количество магической энергии.
В книге Тасириона содержались намёки на то, что эти древние пути каким–то способом проходят через демонические владения Хаоса, однако обладают ограничениями, которые как–то позволяют сохранять управляемость. Это необходимо, ибо вещество Хаоса — вещь вредоносная, способная искривлять тела и души тех, кто с ним соприкасается. Некоторые утверждали, что это вещество представляет собой саму сущность магии — изменчивую, могущественную и разрушительную. Подобная идея была явно не рассчитана на ободрение тех, кто выбрал своим призванием чародейство.
Эльфы, разумеется, обладают большей сопротивляемостью к губительной мощи Хаоса, чем большинство прочих жизненных форм. Говорят, что таковыми они были созданы. Однако же, сопротивляемость не означает иммунитет. Теклис частенько подозревал, что сила Тёмных богов оказывает куда большее влияние на эльфов, чем те готовы признать. Иногда у него возникала мысль, что тёмные эльфы являют собой результат тысячелетнего влияния Хаоса на эльфийский дух. То была одна из тех идей, которые являются недоказуемыми, но выглядят весьма правдоподобно.
По мере продвижения он отметил, что стены становятся выше и тоньше. Кое–где они выглядели изношенными, и сквозь них просвечивали причудливые световые узоры. Похоже, что по мере его продвижения состояние дороги ухудшается всё сильнее. Теперь он был рад, что надел свои самые мощные защитные амулеты. Единственное, чего он, пожалуй, желал, так это чтобы они были ещё мощнее. Маг чувствовал, что приближается к разыскиваемому им порталу.
Теклис гадал, передвигались ли древние по этим дорогам пешком? Некоторые тексты говорили об ином. В них заявлялось, что Древние ездили на огненных колесницах, преодолевающих эти пути на огромной скорости, так что на перемещение между континентами уходили не дни, а часы. Что–то в этом было. Теклис задумался и над другими теориями, о которых читал.
Некоторые утверждали, что скавены прорыли под континентами огромную систему туннелей. В своё время он видел некоторые образчики их трудов и знал о пугающем размахе землеройных работ крысолюдей, однако существование туннелей длиной в тысячи лиг казалось маловероятным. Возможно ли, что скавены каким–то образом получили доступ в эту древнюю сеть путей и пользуются ей для собственных мерзких целей? Сие показалось ему весьма вероятным, особенно после того, как его нос начал улавливать в воздухе слабый, но безошибочный неприятный запах искривляющего камня. Чего только не сделают эти подлые создания ради обладания сей вредоносной субстанцией, и нет сомнений в том, что оказавшись здесь, они бы её учуяли.
«Здесь есть не только искривляющий камень», — решил маг. Ощущение некоего присутствия, испытанное им ранее, возвратилось с удвоенной силой. Он бросил взгляд за плечо. Теклис не нервничал, вовсе нет. Он знал собственные возможности, а в мире этом или каком ином существовало лишь несколько вещей, которые его обескураживали. Но даже с учётом этого, он испытывал некоторую потребность быть настороже. Теклис мысленно перебрал все известные ему смертоносные заклинания и приготовился немедленно их сотворить.
Что бы сие ни было, оно приближалось. Вдали, в свете сияющих рун, он наблюдал какое–то движение. Маг произнёс заклинание зрительного восприятия, и его точка обзора резко сместилась вперёд. К своему удивлению, он увидел зверолюдов, ведомых воином Хаоса в чёрных доспехах. По меньшей мере сотня зверолюдов двигалась по Путям Древних, направляясь в сторону ворот, открывающихся в Ультуан.
Теклис незамедлительно осознал все ужасные последствия увиденного. Сотня зверолюдов не являлась угрозой владениям эльфов, но она могла быть лишь первой среди многих. Целые армии могли пройти этими путями и вторгнуться в королевство задолго до того, как будут мобилизованы любые силы сопротивления. В этих обстоятельствах эльфийское господство на морях вокруг Ультуана обращается в ничто, в действительности становясь лишь обузой. Все воины, составляющие экипажи кораблей, не смогут принять участия в отражении сухопутного вторжения. А если эти зверолюды поделятся своей тайной с Тёмными из Наггарота…
Теклис напомнил себе, что его умозаключения поспешны. Он понятия не имеет, являются ли эти хаосопоклонники авангардом приближающейся армии, или они всего лишь злополучные глупцы, случайно забредшие в это странное место. Даже если они владеют способом входить в Пути Древних по желанию, возможно, в землях Короля–Колдуна никаких врат нет.
Это не обнадёживало Теклиса. Книга Тасириона упоминала о протяжённой сети врат, и Древние были явно способны соорудить систему подобных туннелей, простирающуюся на весь мир.
Опасность угрозы для его страны увеличилась вдвое. Эти древние пути не только самим своим существованием угрожали стабильности континента, но и служили маршрутом вторжения для хаосопоклонников — смертельнейших врагов всех здравомыслящих рас. Более чем когда–либо Теклис понимал, что необходимо установить источник этой угрозы и разобраться с ним.
Он было подумывал вернуться, чтобы предупредить свой народ о грядущем, но решил, что времени нет. Каждая потраченная впустую секунда может стать критической, если врата не возвратятся в состояние бездействия. Мгновением позже Теклис лишился возможности выбора решения. Воин Хаоса поднял взгляд, словно что–то почувствовав, и жестом указал зверолюдам двигаться вперёд.
Слишком поздно Теклис обнаружил, что перед ним не заурядный воин Хаоса, но тот, кому Изменяющий пути даровал колдовские силы. Заклинание Теклиса было замечено, и теперь его разыскивают безжалостные враги. Эльф–чародей подумывал было остаться на месте и принять бой, но решил, что не может себе позволить подобное без необходимости. Ему нужно сберечь силы для более важных вызовов, а не растрачивать их по мелочам в случайных стычках с теми, кто повстречается в этих межпространственных кроличьих норах.
Он сплёл заклинание левитации, ощутив при этом сопротивление. В этом месте разлагающее влияние Хаоса служило помехой чистому волшебству эльфов. Пока маг произносил заклинание, зверолюды подошли ближе. Это его не пугало… пока что. В прошлом он преодолевал более значительные трудности. Заклинание подействовало, и Теклис сделал шаг вверх. Потолок над ним находился на высоте десятикратного человеческого роста, и маг с каждым шагом приближался к нему. Могут возникнуть сложности, если зверолюды решат воспользоваться метательным оружием, но Теклис знал заклинания, которые смогут его защитить. Его не особо беспокоили любые заклинания, которыми мог располагать воин Хаоса. Теклис был абсолютно уверен в собственной способности разобраться с подобными вещами. Он уже давно привык к тому, что мало кого из чародеев этого мира ему следует опасаться.
Заняв безопасную позицию, Теклис раздумывал над вариантами наступательных действий. Существует множество заклинаний, способных управиться даже с такой огромной толпой зверолюдов. Он может распылить на них раскалённую плазму, либо взорвать огненными шарами. Он может обрушить на них дождь из магических стрел. Он может напустить на них туман и иллюзии, которые вынудят их вцепиться друг другу в глотки. Если дойдёт до крайности, то он может просто распылить их на составные атомы, хотя это потребует больше энергии, чем он рассчитывал потратить.
Эти расчёты настолько поглотили мага, что ему потребовалось несколько секунд на осознание того факта, что зверолюды не атакуют, а спасаются бегством от чего–то. «Замечательно, — подумал Теклис. — Это в корне меняет дело». Когда момент раздражительности миновал, маг улыбнулся. «Вот мне урок, — подумал он. — Мир не вращается вокруг меня».
Маг поднялся выше и обернул себя светоподавляющими заклинаниями, которые сделали его незаметным. Десять секунд спустя он порадовался, что так поступил. Преследователем зверолюдов оказалось ужасающее титаническое существо, выглядевшее, как помесь слизняка и дракона. Его огромная бронированная туша мягко скользила по проходу, оставляя позади след из пузырящейся едкой слизи. Размером тварь была с корабль, а длинная змееобразная шея поднимала её голову почти на высоту текущего местоположения Теклиса.
Было в существе нечто эдакое, какая–то аура мощи и угрозы, от которой дрогнул даже стойкий дух эльфийского волшебника. Он не винил зверолюдов и их предводителя в том, что те удирали от этой твари.
Пока он наблюдал, существо распахнуло пасть. Теклису доводилось видеть великих драконов Ультуана, и он догадывался, что последует дальше. И снова маг был удивлён. Вместо потока пламени на зверолюдов была извергнута отвратительная гнойная масса слизи. Она быстро затвердевала в тех местах, где касалась зверолюдов, и обездвиживала их, удерживая на месте. Похоже, она обладала некоторыми свойствами паучьей паутины, кокона бабочки и ещё кое–чем. Когда она касалась зверолюдов, те вопили, словно истязаемые души.
Алхимик в Теклисе был восхищён. «Яд или разъедающее вещество? — гадал он. — Что бы это ни было, оно, похоже, вызывает мучительную боль». У Теклиса не было сочувствия к зверолюдам. Они были подлыми существами, которые жили лишь для того, чтобы убивать, мучить и насиловать. И они, вне всякого сомнения, заслуживают такой участи.
На его глазах огромная голова метнулась вниз, и чудовище принялось жрать. Оторвав взгляд от сего зрелища, Теклис двинулся дальше по Путям Древних. Ему было необходимо проследовать этой дорогой к источнику возмущений. Впереди коридор оканчивался выступом. Должно быть, через него сюда попали и зверолюды, и чудище. Там не было ничего, кроме другой светящейся арки, за которой, как чувствовал Теклис, начинается настоящая опасность.
'''Глава седьмая'''
— Что ж, человечий отпрыск, ты жив, — произнёс Готрек.
В его голосе не было ни радости, ни разочарования. Выражение на его лице было словно вырезано из камня.
Феликс поднялся на ноги. Он ощущал лёгкое головокружение и боль в лёгких. Он отхаркнул и заметил чёрное пятно мокроты в том месте, куда сплюнул. «Наверное, это не к добру», — подумал он.
— Что произошло?
— Ты ослепил зверя, и он извергнул то ядовитое облако, а затем отступил.
Рука Феликса потрогала пустые ножны. Теперь его единственным оружием остался нож. Поняв, о чём думает Феликс, Готрек указал большим пальцем в пол. Феликс увидел, что там, сверкая, лежит его клинок.
— Должно быть, выпал, когда тварь трясла головой, — сказал Феликс, направляясь к мечу, чтобы его поднять.
Следы желеобразной субстанции покрывали клинок. Феликс протёр его оторванной от плаща полосой, и затем вернул меч в ножны. Затем снова обратил внимание на внешнее окружение.
— Где мы? — спросил он.
Готрек покачал головой.
— Понятия не имею, человечий отпрыск. Эти туннели — не гномья работа, и от них смердит колдовством.
— Туннели? — переспросил Феликс.
То была мысль вслух. Разумеется, это туннели, они просто не похожи на все прочие, которые ему доводилось видеть раньше. Больше всего походило на то, что они оказались внутри некой огромной чуждой конструкции наподобие лабиринта. А лабиринты из легенд всегда наводнены чудовищами.
— Ага, туннели, человечий отпрыск, хоть и не похожие ни на что, выкопанное гномами. И они по–прежнему несут на себе рунические письмена. По ним колдовство течёт, не иначе.
— И не говори, — насмешливо произнёс Феликс. — Я бы никогда не догадался, как же мы прошли через ту арку и исчезли.
Готрек ответил ему ничего не выражающим взглядом. У Феликса возникло чувство, что гнома он повеселил. В сарказме было нечто сродни гномьему чувству юмора, и Феликс время от времени подозревал, что Истребитель таковым обладает.
— Ближе к делу, как мы выберемся обратно?
— Не думаю, что у нас получится, человечий отпрыск. Полагаю, что путь позади нас закрылся.
У Феликса возникло пугающее ощущение, что ему известны последующие слова Готрека, и, конечно же, он не был разочарован.
— Единственно, что мы можем сделать, это двигаться дальше в надежде найти выход или нашу смерть.
Феликс устало поплёлся вслед за гномом, через каждый второй шаг отхаркивая противную чёрную мокроту.
— Как думаешь, чем питаются те чудовища, если не подвернутся зверолюды? — спросил Феликс.
Сей вопрос весьма занимал его мысли. Он начинал ощущать сильный голод. Прошло много времени с того момента, как он поел, а все его припасы находились в мешках, которые остались в пещере. И, коли на то пошло, там же была и его фляга с водой. Как только его посетила эта мысль, во рту сразу пересохло.
— Любопытными человеками, — проворчал Готрек.
Феликс гадал, пошутил ли гном.
— Вероятно, они попадают сюда через каменные арки.
— Возможно. Я не знаю, человечий отпрыск. Я не волшебник.
— Раз уж речь зашла о волшебниках, то, как думаешь, куда направился наш приятель в чёрной мантии?
— Как можно дальше от меня, если у него есть какое–никакое здравомыслие. А может, его сожрало чудище.
— Почему–то я сомневаюсь, что нам настолько повезло.
Келмайн вышел из Путей Древних в зале храма. Он был рад, что избежал топора Истребителя. И был даже больше рад, что выбрался оттуда, ибо вне зависимости от величины защитных сил амулетов, изготавливать которые он научился у своих повелителей, то место всегда таило в себе ужасную опасность. Никогда не знаешь, когда могут сработать какие–нибудь древние защитные механизмы, или какой–нибудь бродячий демон из Искажённых Путей захочет поглотить твою душу, не обращая внимания на предупреждающие руны талисмана.
Келмайн был рад увидеть на лице своего помощника проявление тех опасений, которые он сам столь тщательно скрывал. Молодой Тзеши выглядел бледнее обычного, несмотря на тот факт, что с ним была по меньшей мере сотня зверолюдов и воинов Хаоса. Заметив Келмайна, он поклонился и жестом изобразил своё глубочайшее почтение. Келмайн кивнул и подал ему знак продолжать. Уже уходя оттуда, Келмайн услышал, как юный чародей начал произносить заклинание, которое должно было расширить зону действия защищающих его чар на всех его спутников.
Не было причин не делать подобного. До сих пор их эксперименты проходили успешно, и их разведгруппы охватили половину планеты. Если всё пойдёт по плану, скоро армии Хаоса смогут быстро переместиться из Пустошей Хаоса в любое государство на поверхности планеты, миновав границы и укрепления и оказавшись в глубоком тылу своих врагов.
Переполняемый видениями о славе, он двинулся по древним заброшенным залам, чтобы побеседовать с братом.
Феликс вздрогнул. Они шли уже несколько часов, а дорога становилась всё необычнее. Камни приобрели бесформенный, расплавленный вид, который Феликс начал связывать с искажающим влиянием Хаоса. Иногда они принимали вид скалящихся со стен лиц, или неподвижных тел, заключённых в камень. Временами у Феликса возникало чувство, что они медленно смещаются, когда он отводит свой взгляд. Необычные самоцветы в потолке иногда исчезали, а вместе с ними исчезал и свет. Когда такое происходило, Феликс двигался вперёд, полагаясь на острые чувства выросшего в туннелях гнома и ориентируясь на сияние рун его топора. Теперь руны светились постоянно, что никогда не было добрым знаком. В прошлом сие всегда предвещало присутствие злой магии или отвратительных чудовищ.
Продвижение сквозь мрак уверенности не придавало. Возникало чувство, что нечто прячется здесь и ждёт. Временами ему казалось, что во тьме, прямо за спиной, скрываются странные бесформенные твари. Его взору рисовались огромные распахнутые челюсти, готовые на нём сомкнуться. Даже понимая бесполезность этих действий, он часто оборачивался и вглядывался в темноту позади себя. Феликс подавлял желание выхватить меч и размахивать им вокруг себя. Он убеждал себя, что Истребитель бы узнал, окажись тут что–либо, и принял бы меры. Эта мысль приносила слабое утешение.
— Эти туннели проходят не под землёй, — почти задумчиво произнёс Готрек.
— Что ты имеешь в виду?
— У гнома есть чувство глубины. Только калека не может знать, как глубоко под горами он находится. Всю свою жизнь я пользовался этим знанием и никогда о нём не задумывался. Но сейчас оно ушло. Это почти похоже на утрату зрения.
Феликс был не совсем уверен в равноценности сравнения, но сознавал, что в его положении узнать сие не дано. Феликс раздумывал, как бы чувствовал себя он, внезапно утратив представление, где находится верх и где низ, и поймал себя на мысли, что такое просто не укладывается у него в голове.
— Меня действительно удивляет, куда подевался тот чародей, — сказал Феликс.
Он не то чтобы стремился изловить чародея–хаосита. Его просто удивляло, куда тот пропал. Предположительно, должны быть какие–то проходы, ведущие в это странное место и из него, и чародей должен о них знать. И если только они его отыщут, то, возможно, сумеют убедить вывести их отсюда. Феликс сомневался, что в нынешних обстоятельствах даже самый злобный из чародеев Хаоса смог бы устоять против силы убеждения Истребителя. Раз уж на то пошло, он сам поможет Готреку в случае необходимости.
— Вне всякого сомнения, он бежит с такой скоростью, на которую только способны его ноги, человечий отпрыск. Я ещё никогда не встречал волшебника, который, при наличии выбора, встретился бы лицом к лицу с холодной сталью.
Феликса эти слова удивили. Он мог вспомнить столкновения с несколькими чародеями, которые не спасались от них бегством. Однако сейчас было не время указывать на это Истребителю.
— Он может оказаться нашим единственным шансом выбраться отсюда.
— Нам не следует надеяться на последователей Хаоса.
— Нам придётся. Иначе твоей героической гибелью окажется смерть от голода.
Готрек хмыкнул. Судя по звуку, он не был впечатлён.
— Чему быть — того не миновать.
Впервые Феликс был вынужден действительно признать факт, что они могут здесь умереть. Здесь нет еды и нечего пить. Разве что они вернутся назад, чтобы съесть трупы зверолюдов и выпить их кровь, но он не мог себе представить, чтобы Истребитель проделал подобное. Да в любом случае, те, вероятнее всего, ядовиты, даже если предположить, что их ещё не сожрали какие–нибудь другие отвратительные обитатели этих сверхъестественных дорог.
«Держи себя в руках, — твердил себе Феликс. — Мысль о смерти посетила тебя лишь минуту назад, а ты уже обдумываешь поедание зверолюдов и прочие, бог знает какие мерзости. События ещё не привели к подобному исходу, а ты бывал и в худших передрягах. Ты прошёл битвы, осады и трудные долгие походы через замёрзшие горы. Ты сражался с драконами, демонами и всевозможными чудовищами. И ты ещё жив». Но эти самоубеждения не помогали Феликсу, у которого возникло чувство, что они ещё никогда не были столь одиноки и не оказывались настолько далеко от дома.
Теклис приблизился к выступу с необычными светящимися рунами. Лежащий впереди путь оканчивался другим арочным проходом, внутри которого текли странные многоцветные вихри энергии, виденные им ранее. Ощущение безмерности контролируемой энергии, содержащейся там, вызывало благоговейный страх. Какое–то время он медлил, понимая, что надлежит сделать, но не будучи к этому готовым.
Это был проход, о котором писал Тасирион. Теклису оставалось лишь ступить в него. Все те необычные межпространственные коридоры, через которые он сюда добрался, были лишь подготовкой. Они служили лишь подступами к подлинным Путям Древних. Теперь их устройство стало ему интуитивно понятно. Они были подобны туннелям, проделанным в поверхности реальности. А то, что возвышалось перед ним, более походило на устье подземной реки.
След был отчётливым. Почему же он колеблется? Ответ был Теклису известен. Со времён Древних всё здесь пришло в упадок. Это было отчётливо заметно. Их работа была внушительной, но в неё проникла искажающая сила Хаоса. Кто знает, будут ли Пути функционировать так, как им положено, или хотя бы так, как в те далёкие времена, когда этим проходом воспользовался Тасирион?
У Теклиса, по сути, было два варианта. Он мог повернуть назад, возвратиться тем путём, по которому пришёл, и попытаться отыскать иной способ предотвратить гибель Ультуана. Если это вообще возможно в оставшийся лимит времени. Или он может двигаться дальше, положившись на собственные знания и заклинания, как поступал всегда. Не удержавшись, маг улыбнулся. Многие называли его самонадеянным, и он полагал, что доказывать ошибочность их суждения теперь уже слишком поздно.
Он шагнул вперёд и прикоснулся к поверхности светящейся субстанции. Та была текучей и холодной на ощупь, и она расступилась под его пальцами, скрыв их из виду. Маг сделал глубокий вдох и прошёл сквозь неё. Мгновение спустя он был подхвачен стремительным потоком. На краткий миг его взору предстал огромный коридор из тысяч и тысяч блестящих многоцветных сфер, проносящихся мимо, словно астероиды в космосе. Он ощутил угрожающее тёмное присутствие и приготовился к встрече с ним.
— По крайней мере, опять вернулись огни, — произнёс Феликс, сознавая, что ведёт себя, как нытик.
Они снова могли нормально видеть. Путь изгибался вверх, а может, вёл вниз под необычным углом: Феликс больше не был уверен. Он лишь знал, что даже когда сохраняется ощущение, что они идут по плоской поверхности, он может видеть перед собой извилистый путь. Этот эффект был наиболее дезориентирующим. Возможно, он таки сможет понять, что имел в виду Готрек, ранее упомянув, насколько его сбивает с толку отсутствие ощущения глубины. Ориентиры, которые он получал при помощи зрения, более не соответствовали ощущениям его тела. Что вызывало сильнейшее чувство потери ориентации в пространстве.
— Тут есть и другой источник света, — заметил Готрек.
Феликс убедился, что гном прав. Впереди дорога разветвлялась на две части: одна вела вверх, а вторая — вниз. Оба пути примерно через пятьдесят шагов оканчивались светящимися арочными проходами. Те казались заполненными каким–то веществом, напоминающим ртуть, за исключением того факта, что оно светилось и переливалось всеми цветами. По поверхности плавали мерцающие пятна, словно масло на воде, пульсируя по мере движения. Зрелище было жуткое и явно сверхъестественное.
Как только у него возникла сия мысль, Феликс услышал позади отчётливый звук скольжения. Нечто огромное вылезало из тёмных туннелей, через которые они прошли. Его предчувствия в итоге оправдались.
Массивное существо с обрюзгшим туловищем выбралось из темноты. У него была драконоподобная голова, но на месте рта находилось скопище щупалец, напоминающих кальмаровые. Когда те зашевелились, Феликс разглядел в центре огромный пиявкоподобный рот размером с крышку канализационного люка. Если на то пошло, выглядело это существо даже хуже, чем та тварь, что повстречалась им первой.
Воняло от него ужасно, а кожа выглядела сгнившей. Когда Феликс присмотрелся внимательнее, то заметил копошащихся под ней крупных личинок, временами прогрызающих себе путь наружу. Мгновение спустя он осознал, что те представляют собой молодь. Тварь пожирается заживо собственным потомством, хоть и не похоже, что сие как–то уменьшает её собственный аппетит: в этом зрелище и вони было нечто знакомое, напомнившее Феликсу последователей Нургла, бога Чумы, которых он видел во время осады Праага. Возможно ли, что эта тварь является некой разновидностью болезнетворных демонических существ повелителя чумы? Феликс решил, что это вряд ли будет иметь значение, если существо его сожрёт. И тут он заметил, что может произойти даже куда худшая вещь. В его сторону ползли выбравшиеся наружу личинки.
В довершение ко всему, откуда–то с высоты головы чудовища раздался ужасный пронзительный смех. Присмотревшись, Феликс увидел, что один из наростов на черепе твари выглядит подозрительно похожим на человеческую голову. Осознав это, он услышал слова чудовища:
— Некогда я был подобен тебе, а скоро ты будешь таким, как я, ха–ха! Тебе достанется дар Владыки Нургла, и ты будешь принадлежать ему, ха–ха!
Феликсу некогда довелось видеть, как личинки осы, проклюнувшиеся из отложенных внутри гусеницы яиц, сожрали ту заживо. Он гадал, произойдёт ли с ним то же самое, если его покусают эти жирные хлюпающие комочки мерзости. Феликс приготовился к бою, в то время как их мерзкий родитель навис над ним. Тень твари упала на него, неся с собой омерзительную вонь. Затем тварь склонилась вперёд, словно лавина плоти и гноя.
«Я сражался с несколькими ужасными тварями, — подумал Феликс, — но это явно наихудшая из них».
Потоки магии несли Теклиса по бесконечному коридору из многоцветных огней. Он чего–то коснулся, пролетел через едва ощутимую паутину из энергии и оказался на другой стороне. Не успел он сориентироваться, как его понесло головой вперёд. У мага возникли странные галлюцинации. Перед ним проходили сцены, которые он отлично помнил. Его детство, его первая книга заклинаний, опустошительные сражения времён его юности, когда на Ультуан вторглись Тёмные родичи. Мощное столкновение на Финувальской равнине, где он бился с Королём–Колдуном и в итоге победил. Видения проносились мимо. Они сменялись моментами, в которых он просто летел по длинному межпространственному коридору. Иногда видения несколько отличались. В некоторых он глядел в книгу и видел, как заключённое в заклинаниях зло обращало его на тёмную сторону. В некоторых он сражался не против Короля–Колдуна, а вместе с ним, и был облачён в тёмные доспехи, подобные доспехам самого Малекита. В иных он видел себя стоящим над телом своего умирающего брата–близнеца и хохочущим. Даже испытывая ужас от увиденного, Теклис сознавал, что эти моменты отражают нечто, скрывающееся в нём самом, некие вероятности. Возможно, это его тайные мечты и кошмары, а возможно, нечто иное. Теклис дотронулся до защитного амулета на груди и сосредоточился, очищая свои мысли от видений. Когда рассудок вернулся к нему, на ум пришла фраза из книги Тасириона: «Пути Древних испорчены Хаосом, и тебе следует опасаться Искажённых Путей». Теперь он понял, что имел в виду безумный маг. Тасирион утверждал, что Искажённые Пути находятся там, где творение Древних пересекается с пузырями первозданного Хаоса. Они податливы. Они откликаются на мысли, мечты, а иногда и просто на присутствие разума. Осознав, что он падает сквозь них, Теклис, тем самым подвергся их воздействию. Пузыри, поднимающиеся из бурлящего внепространственного моря Хаоса, являются, в некотором роде, окнами в иные миры, временными континуумами, существующими на протяжении одного удара сердца, или десяти, а может, целой жизни или тысячелетия. Маг понял, что при желании сможет направиться к ним и войти внутрь.
Теклис гадал, каково это, оказаться внутри такого пузыря — миниатюрной вселенной, созданной из собственных потаённых желаний, отражающих собственное альтернативное прошлое? Способен ли он создать рай? Способен ли создать мир, где его не поразит болезнь, и он будет таким же сильным и безупречным, как Тирион; где скрывающаяся внутри него тьма никогда не проявит себя; где ему никогда не придётся чувствовать ревность, или зависть, или горечь утраты?
Не в этом ли тайна исчезновения Древних? Отбыли ли они из нашего мира в это место, чтобы создать собственные пузыри–вселенные, укрывшиеся в море Хаоса? Возможно ли подобное в принципе? Эта концепция потрясала разум. Как только сия мысль его посетила, он ускорил продвижение по коридорам этого странного места. По ходу он видел, что вместе с ним, подобно каплям ртути, падающим из патрубка перегонного куба, движутся пузыри вещества Хаоса. Временами пара пузырей сталкивалась и сливалась воедино, временами они расщеплялись и расходились в разные стороны. Это было подобно наблюдению за простейшими формами жизни. Маг смещался, чтобы уклониться от тех, что оказались слишком близко, опасаясь, что они могут оказаться полуразумными, либо привлечены к нему иной причиной, и могут его поглотить. Галлюцинации прекратились, как только он о них подумал. Теклис внимательно изучал окружение, отметив, что движение сфер вызывается мощными энергетическими импульсами, от которых те колышутся из стороны в сторону, словно увлекаемые волнами морские водоросли. Он почти сразу же обнаружил, что энергетические течения связаны с возмущениями на Ультуане и иных местах. Отследив их до источника, он, вероятнее всего, сможет установить причину возмущений.
Здесь присутствовали и иные сущности, ни одна из которых не была смертной. Некоторые были чуждыми и не проявляли к нему интереса. Другие были враждебными, и следовали за ним, как акулы за кораблём. Это были демоны, которым как–то удалось пробраться в этот колоссальный лабиринт. Маг понимал, что на расстоянии их удерживают лишь его защитные амулеты, и при первом же проявлении слабости они на него набросятся.
Внезапно у него возникло странное интуитивное чувство прикосновения бесстрастных призрачных сущностей, подобных тем, что были в его сне. Теклис гадал, является ли оно плодом его воображения, или те чародеи действительно смогли его коснуться? Или это некая утончённая форма нападения, спланированного преследующими его существами? Усилием воли он замедлил движение, и сразу же заметил арочный проход, мерцающий странным, но уже знакомым способом. Более того, он обнаружил отзвук необычайно мощного магического резонанса, вызванного вещью, которая не относилась к Хаосу. На самом деле, резонанс был вызван оружием или приспособлением, которое обладало значительной устойчивостью к Хаосу, артефактом почти божественной мощи. Было ли оно неким сокровищем, давным–давно утерянным в путях? Не его ли он разыскивает?
Подобный предмет может оказаться весьма полезным в его поисках. Усилием воли маг направил своё тело в сторону арочного прохода. За какие–то мгновения он пролетел через него, чтобы встретиться лицом к лицу с ужасом.
Когда к нему опустились щупальца, Феликс отпрыгнул в сторону. Он отмахнулся мечом, срезав у некоторых кончики, и покатился по полу, успев заметить массу жирных белых личинок, направлявшихся в его сторону. По обе стороны от их пиявкоподобных пастей он заметил небольшие россыпи глаз, напомнивших ему паучьи, однако в этих был заметен злобный блеск и необычный интеллект, что не поддавалось объяснению. Хоть они и были крупными, Феликс не видел, как ещё они могут ему повредить, пока он не подпускает их на расстояние укуса. А он не намеревался позволять себя укусить.
Готрек уже находился среди группы личинок, выкашивая тех своим топором. Их желеобразные трясущиеся тела не оказывали сопротивления. От удара они лопались, разбрызгивая во все стороны молочную жидкость, запахом напоминающую скисшее и протухшее молоко. А над головой снова зазвучал пронзительный смех демонической твари. Феликс гадал, что же ей известно такое, чего не знает он.
Он бросился вперёд, держась позади Истребителя и прикрывая его спину от всего, что проскочит мимо. Но опасность этого была невелика, учитывая то избиение, которое учинил гном. Огромное чудище наклонилось вперёд, снова вытягивая щупальца. Длинные растягивающиеся конечности с присосками, как у кальмара, угрожали схватить Феликса. Он рубанул мечом, и тот вошёл глубоко, в результате чего наружу хлынул поток мерзкой молочной жидкости. Феликс заметил, что поверхность под его ногами становится липкой, замедляя движения. Тошнотворная вонь становилась невыносимой.
Готрек не выказывал признаков замедления. Когда рядом с ним опустилось щупальце, он разрубил его пополам. Однако то не погибло. Ударившись оземь, оно начало извиваться, словно змея, тем самым показывая, что способно жить независимо от своего изначального хозяина, пусть и не обладая разумом. На глазах у Феликса отрубленное щупальце стало отрастать, подобно конечностям легендарного тролля или головам какой–нибудь демонической гидры.
Огромное жирное тело чудовища стало раздуваться, как шар, когда оно принялось всасывать воздух. Феликс чувствовал, что это не предвещает ничего хорошего, но жизненный опыт не мог подсказать ему, что должно произойти. Тварь была слишком чуждой, а обстоятельства, в которых они оказались, не укладывались в пределы накопленного им опыта. Феликс начинал подумывать, что они каким–то образом оказались брошены в ад. Что в настоящий момент было весьма похоже на правду.
Чудовище сделало смердящий гудящий выдох, подобного которому Феликс ещё никогда не встречал. То был мощный порыв чёрного ветра, громом обрушившегося на его уши, а затем Феликс обнаружил, что гудение не имеет отношения к выдоху — это биение крыльев миллионов мерзких мух. Однако то не были обычные мухи. Эти представляли собой крупных существ с толстыми телами, сверкающими, как драгоценные камни, а в их глазах светился такой же разум и злоба, как у чудовища и личинок. Возможно, все они были частью одного целого и разделяли один и тот же разум.
Это была его последняя осознанная мысль перед тем, как на него налетел ужас. Миллионы жирных гудящих мух налетели на него, их крылья мягко и неприятно щекотали его тело, и они лезли в глаза, а также угрожали забить ноздри и рот. Он исступлённо отмахивался, но это было подобно сражению с туманом. Перекатываясь по полу, он раздавил сотни, возможно даже тысячи, но их налетало всё больше и больше. Феликс уже представлял себя под огромной копошащейся кучей насекомых, покрывающих каждый дюйм его тела. Он чувствовал, что они пытаются протиснуться между губами, залезть в уши. Вонь усиливалась, а гудение крыльев обрело собственный голос. Феликсу казалось, что в этом жужжании он различает слова «Нургл», «хвала» и «чума», но не был уверен, что они реальны, а не являются плодом его собственного перепуганного воображения.
И только Феликс подумал, что хуже уже и быть не может, как его обхватил массивный канат мышц. Присоски впились в тело. Что–то подняло его вверх, словно он ничего не весил, и Феликс не сомневался, что его тащат в пасть чудовищного существа — повелителя всех этих мух.
'''Глава восьмая'''
Когда Теклис появился из арочного прохода, перед ним предстала сцена битвы. Две человекообразные фигуры, укутанные покрывалом из мух, посреди отвратительного белого тумана, смердящего хуже орочьей выгребной ямы. Одна из фигур явно была гномом. Его очертания лучше просматривались сквозь покров из мух, а одной рукой он держал топор, который мог быть только гномьим руническим оружием, причём оружием огромной мощи. На топоре мух не было. Касаясь лезвия, мухи исчезали, а руны вспыхивали чуточку сильнее.
Именно этот предмет почувствовал маг и думал, что тот, предположительно, может пригодиться. Лишь топор мог быть этим предметом. Тут было и другое магическое оружие, более грубой работы и меньшей силы. Владельца этого оружия сжимало щупальце чудовища.
Теклис изучил все чародейские книги своих предков, которые жили в те времена, когда по земле ходили демоны. Более того, по части демонов у него имелся богатый личный опыт, которым вряд ли обладал кто–либо, не являющийся хаосопоклонником, однако Теклис не смог опознать эту тварь. Она немного походила на зверя Нургла — одну из низших сущностей, сопровождающей Повелителя Болезней — но выросшего почти столь же огромным, как дракон, и мутировавшего почти до неузнаваемости. Более того, она с внушительным темпом порождала меньших тварей, и Теклис заметил, что лишь вопрос времени, когда одна из них доберётся до гнома, учитывая его полуослеплённое состояние. Было бы интересно увидеть, что случится потом, потому как маг предполагал, что личинки были, в некотором роде, переносчиками заразы, и посредством своего яда могли заразить порчей Хаоса, если уже не сделали это своей кровью. Если подобное произойдёт, сможет ли невероятно мощное оружие уберечь гнома, или обратит свою силу против него, приняв за очередную тварь, испорченную Хаосом?
Хоть у Теклиса и возникла мысль поставить эксперимент, он от неё отказался. «Два магических оружия, — думал Теклис, — в руках двух героев. Это два союзника, которые могут оказаться бесценными в предстоящих поисках, если их можно убедить прислушаться к доводам разума». Возможно, по этой причине к ним было привлечено его внимание. Но сначала следует разобраться с демоном и его порождениями».
Теклис зачерпнул энергию, сохранённую в своём посохе, предпочитая рассчитывать на неё, чем на мощные, но подпорченные потоки энергии, протекающие по Путям Древних. Он произнёс заклинание изгнания духов и развоплощения. Заклинание получилось надёжным и устойчивым: ленты высшей магии выскочили из распростёртых рук чародея, отсекая связанное с мухами переплетение энергии, вследствие чего те сразу же обратились в безмозглых насекомых. Маг также придал заклинанию небольшой зажигательный эффект, вызвавший воспламенение мух. Теклис сотворил другое заклинание, чтобы очистить омерзительный воздух, испорченный демоническими миазмами, а затем сосредоточил усилия на самой огромной твари, направив той в голову множество энергетических линий. Магический огонь проник в отвратительное жирное тело твари множеством раскалённых нитей. Хихиканье твари сменилось воплем.
Теперь, когда видимость не застилали жужжащие насекомые, гному более не требовалась какая–либо поддержка, чтобы нанести удар. Он понёсся вперёд и обрушил здоровенный топор на склизкую шкуру чудовища. Вопли усилились, когда покрытое сияющими рунами лезвие попало в цель. Мощные щупальца развернулись, когда существо забилось от боли. Захваченный щупальцем человек полетел по коридору, словно выпущенный из катапульты снаряд.
Теклис призвал небольшого ложного сильфа, чтобы поймать человека и смягчить его падение. Это крошечное воздушное существо, созданное из магической энергии для исполнения воли мага, не являлось истинным элементалем, а было продолжением самого мага, однако Теклис посчитал, что именно в такой форме ему проще использовать свою силу.
Однако человек летел с такой скоростью, что Теклис не успел. К тому моменту, как маг отдал сильфу приказ действовать, человек уже миновал арочный проход и скрылся в Путях Древних.
Гном, казалось, едва обратил внимание на произошедшее. Он бросил лишь быстрый взгляд. Заметив Теклиса, гном прищурил единственный уцелевший глаз, однако продолжил рубить массивное создание Хаоса. Теперь демон обратился в бегство и уползал в темноту, а за ним двигались отпрыски–личинки. Теклис понимал, что он должен прекратить этот фарс как можно скорее, если собирается использовать преимущество внезапности своего появления. Он направил вслед чудовищу очередную волну магической энергии, которая сожгла личинок и поджарила плоть чудовища. То завопило и издохло.
Гном плюнул на дымящиеся останки, а затем повернулся лицом к волшебнику.
— Теперь, эльф, я разберусь с тобой.
Феликс ощутил, как его внезапно обволокла волна тепла, а затем жужжание прекратилось. Открыв глаза, он увидел, как с него осыпается покров из обугленной пыли. Щупальце плотно и болезненно сжалось вокруг рёбер, затрудняя дыхание. У него возникло ощущение, что кости вот–вот сломаются. В отчаянии он покрепче ухватил меч и попытался ударить по чудовищному щупальцу, однако угол был неудобный.
Он услышал звуки боевого клича Готрека и угодившего в цель топора. Воздух заполнило золотое сияние, и налетевший ветер развеял надоедливую вонь твари. «Что здесь происходит? — недоумевал Феликс, когда сияние усилилось, а огненные линии пронзили тело демона. — Применена магия, и это вполне очевидно. Нас догнал Макс?»
Прежде чем он успел это обдумать, щупальца твари развернулись, и Феликс обнаружил себя летящим по воздуху. Он непроизвольно закрыл глаза. Он понимал, что если на такой скорости его ударит о стену или пол, то в самом лучшем случае ему переломает кости, а в худшем он умрёт, превратившись в мягкую желатиновую массу, напоминающую личинок. Он подобрался в ожидании удара, до которого, как он понимал, остались считанные секунды.
Однако вместо удара он почувствовал, как его обволакивает прохлада. Открыв глаза, он увидел, что находится по другую сторону светящегося барьера, оказавшись в калейдоскопе меняющихся цветов. У него было лишь несколько секунд, чтобы оглядеться, а затем он ощутил возросшее ускорение. Словно его скорость, и так уже достаточно значительная, возросла на несколько порядков.
Он отчаянно озирался по сторонам, но видел лишь какую–то бессмыслицу. Создавалось впечатление, что его несёт по бесконечному коридору с пригодной для дыхания атмосферой, стены которого с каждым ударом сердца меняют свой цвет. По этому же коридору движутся необычные сверкающие сферы, которые пульсируют и меняются, перетекая из одной с другую, подобно каплям ртути. Внутри каждой, как казалось, находилась колеблющаяся картинка. Феликс понятия не имел, где он оказался и куда направляется. К нему, десятикратно усилившись, возвратилось ранее испытанное во тьме ощущение потери ориентации.
Хуже всего, Феликс оказался в одиночестве внутри какой–то огромной колдовской ловушки, из которой, как он понимал, ему никогда не выбраться.
Теклис посмотрел на гнома и прикинул вероятность собственной гибели. Чем больше он разглядывал тот топор, тем больше проникался уважением к его мощи. Не возникало сомнений, что перед ним древнее руническое оружие высшего порядка. Аура древности, окружающая топор, была очевидной. Ослепительно яркие руны были мощнее любых, когда–либо им виденных, а повидать ему довелось немало.
Владелец оружия выглядел не менее устрашающе. Внешне он выглядел обычным гномом, хоть и мощного телосложения и внушительной физической силы, однако окружавшая его аура открывала нечто иное острому и чувствительному магическому зрению Теклиса. Гном во многом изменился. Его плоть и кровь были пропитаны магией. Исходящей от топора магией, которая значительно изменила гнома. И продолжает его изменять. Он стал значительно крепче и сильнее, чем доступно любому из гномов, а также обладал куда более действенным иммунитетом к магическим эффектам. В Теклисе интерес сражался со страхом. Перед ним существо, которое под влиянием магии, более древней, чем эльфийская цивилизация, находится в процессе трансформации в нечто иное. Теклис отдал бы целое состояние ради возможности изучать это оружие, но в настоящий момент у него были иные заботы.
— Я с тобой не ссорился, гном, — произнёс Теклис.
— Я могу это исправить, — ответил гном.
Он приближался, угрожающе подняв топор.
Теклис прикинул свои возможности. Он потратил большую часть сохранённой в посохе магии, а все те магические энергии, которые он мог бы притянуть внутри Путей, будут испорчены Хаосом и, вероятнее всего, отражены топором. Теклис не стал бы ставить золотой на то, что в этих обстоятельствах сумеет преодолеть защитные руны топора. На Ультуане всё могло быть иначе, но здесь не Ультуан.
Приемлемым вариантом не выглядело и противостояние гному с мечом в руках. Теклис недурно владел мечом, но один лишь взгляд на этого гнома подсказывал ему, что даже магического клинка в руках умелого бойца может оказаться недостаточно для победы.
— Я спас жизнь тебе и твоему спутнику, — произнёс Теклис, пятясь к арочному проходу.
В сложившихся обстоятельствах благоразумие выглядело предпочтительнее бесстрашия. Тем не менее, эльфу претила мысль попросту сбежать. Теклис обладал гордостью всех представителей рода Аэнариона, и, более того, он чувствовал, что этот гном каким–то образом важен для него, и встреча их неслучайна.
— Подобное предположение меня не радует, — сказал гном голосом, походившим на скрежет камня о камень.
«Разумеется, нет, — думал Теклис, глядя на необычную причёску и татуировки, а также обычную угрюмую манеру поведения гнома, — ты ведь истребитель, поклявшийся обрести смерть в бою. Стало быть, я не оказал тебе услугу». Он продолжал пятиться от приближающегося Истребителя, продолжая просчитывать свои варианты в поисках решения, которое даст ему преимущество. И лишь одна вещь сразу же пришла ему на ум.
— Если хочешь спасти своего спутника, тебе придётся поработать вместе со мной, — произнёс Теклис.
Стремительно проносясь мимо, Феликс начал замечать какие–то вещи в сферах. Поначалу те выглядели совершенно размытыми, но затем он начал различать картины, мимолётные отражения себя самого и других. Некоторые из них явно были воспоминаниями. Другие он не припоминал. Они могли быть мечтами кого–то другого, хотя он узнавал тех, кто в них присутствовал.
Феликс видел молодого себя в доме отца, спорящего со стариком. Он видел себя молодым студентом–радикалом в университете Альтдорфа, выпивающим, дерзко себя ведущим и сочиняющим стихи сомнительной ценности в кабаках сомнительной респектабельности. Он видел свою дуэль с Вольфгангом Красснером и труп у своих ног, на губах которого всё ещё пузырилась кровавая пена. Он видел дикую ночь, когда встретил Готрека в «Топоре и молоте» и поклялся сопровождать гнома, чтобы увековечить его гибель. Он видел своё роковое столкновение с имперской кавалерией во время бунтов Оконного налога.
Всё больше видений открывалось его взору, а его ощущения каким–то образом становились более реальными и похожими на сон. Что происходит? Что это за место, сквозь которое он движется? Похоже, оно откликается на мысли и воспоминания с магической быстротой. Феликс не мог это осмыслить. Он не был чародеем и не стремился стать им. В некоторых книгах по натуральной философии он читал, что чистое вещество Хаоса предположительно похоже на это. Он слышал о похожих странных происшествиях, имевших место во время первой осады Праага, прежде чем город был спасён благодаря вмешательству Магнуса Благочестивого. Камни текли, словно вода, материализовывались ужасные чудовища, по улицам бродили кошмары.
Всё больше сцен проносилось перед его взором. Он видел древний замок в Сильвании, где он и Готрек противостояли вампиру и спасли девушку. Он опознал вампира по картине, которую некогда видел в замке Дракенхоф. Это был Маннфред фон Карштайн.
Он видел великое сражение, в котором армиям Империи противостояла орда орков, и павшего в бою Снорри Носокуса, оплакиваемого группой истребителей. Он видел огромную пылающую гору, на вершине которой Готрек сражался с демоном с нетопыриными крыльями, который выглядел как помесь человека с эльфом, только был значительно крупнее. Феликс знал, что подобные события не происходили никогда. Возможно, это галлюцинации, вызванные его растревоженным мозгом: предсказания будущего, отражения альтернативных миров, которые могли возникнуть, если бы он выбрал иной путь? Феликс не знал, да и знать не хотел. Он уже чувствовал, что его чувства находятся на грани перегрузки, и если это будет продолжаться, то его разум разрушится под грубым напором поступающей информации, и он превратится в безумное бормочущее существо. Затем он заметил, что приближаются какие–то другие объекты, обретающие новую форму. Феликс ощущал некие сущности, приближающиеся, окружающие его и преследующие сквозь эфир, словно собравшиеся вокруг мечущегося пловца акулы. Обрывок мысли, вкрадчивой, злой и враждебной, дотянулся до него, проникнув в мозг: «Скоро мы подкормимся. Твоя душа принадлежит нам».
Гном остановился.
— Это какая–то эльфийская уловка? — поинтересовался он.
Теклис покачал головой.
— Твоего друга унесло через портал Древних. На нём нет защитных чар и амулетов с заклинаниями. Он понятия не имеет, как защитить себя. При нём нет таких рун, которые можно видеть на твоём замечательном топоре. Если его вскоре не отыскать, он умрёт или будет сожран тамошними обитателями.
Гном снова поднял топор и с явным выражением решимости на лице двинулся вперёд. Теклис опасался, что тот собирается драться. Однако гном направился к порталу.
— Я найду его. И мне не нужна твоя помощь, эльф.
— Это не так просто. Ты не чародей. Тебе не отыскать его среди путей. И без правильного ключа не сможешь отыскать выход. Ты останешься там навсегда или до той поры, пока не повстречаешь что–нибудь, что не сможет сразить даже твой топор.
— Но ты мне поможешь? — спросил гном с неприкрытой иронией в голосе. — И почему же я чувствую какой–то подвох?
— Потому что взамен ты поможешь мне выполнить мою миссию. Простая сделка. Уж это–то гном понять в состоянии.
Гном уставился на Теклиса.
— Не тревожься. Я не потребую ничего, что могло бы затронуть твою гномью гордость или своеобразное представление о чести.
— Что эльф может знать о чести?
Теклис улыбнулся.
— Тогда после спасения твоего друга я предоставлю тебе самому судить о достойности моей просьбы.
Гном вздёрнул голову. Он подозревал подвох. «Так мог бы выглядеть и я, — подумал волшебник, — если бы заключал сделку с демоном». Он снова улыбнулся, некоторым образом догадываясь, что сейчас происходит в голове гнома.
— Хорошо, — сказал гном. — Но если это обман или предательство, то ты, вероятнее всего, умрёшь, ибо я заберусь в глубины ада, но тебя убью.
С губ Теклиса исчезла улыбка. По голосу гнома можно было сказать, что тот сделает именно то, о чём предупреждал. Да и вид у него был соответствующий.
— Если мы собираемся путешествовать вместе, нам нужно знать имена друг друга. Я Теклис из рода Аэнариона, — произнёс маг, выполнив придворный поклон, предназначенный для персон с неопределённым статусом.
— Я Готрек, сын Гурни, — ответил гном. Кланяться он не стал. — И если мой летописец мёртв, ты вскоре последуешь за ним.
«Это мы ещё посмотрим», — подумал Теклис, понимая, что как только они окажутся внутри Путей Древних, баланс сил сместится в его пользу.
Феликс гадал: «А может, я умер и оказался за железными воротами чертогов Морра?» Подобное выглядело вполне возможным, хотя, если загробная жизнь такова, то это больше похоже на преисподнюю. Вероятно, произошло следующее: его поместили в одно из чистилищ, где злодеи отбывают наказание за свои грехи. Феликс при жизни не считал себя каким–то особенным негодяем, но боги, возможно, судят смертных по иным критериям.
Теперь он оказался в необычном тёмном месте. Повсюду были огненные ямы. К стенам были прикованы страдающие смертные, которых истязали демонические существа. Вес его собственных цепей был огромен, а их жар обжигал конечности.
Но хуже было то, что приближалось нечто крупное, рогатое, с крыльями летучей мыши. Оно напомнило ему ранее виденных демонов. У него были такие же злобные глаза с выражением нечеловеческой жестокости. Оно остановилось перед Феликсом и подняло взгляд туда, где он висел.
— Теперь ты наш, — произнесло существо. — Мы будем угощаться твоей плотью и душой. Для нас это будет эпизод приятного времяпрепровождения. А для тебя — вечные мучения.
— Погоди, — сказал Теклис. — Перед тем, как мы ступим в этот арочный проход, я должен сотворить заклинания оберега и отслеживания.
Гном сплюнул на землю и провёл по лезвию топора большим пальцем. На том выступили капли яркой крови. Зрелище было не особо приятное. Теклис снова задействовал защитные чары, наложенные на его амулеты, и расширил зону их действия от собственного тела до окружности радиусом в три шага. Топор, скорее всего, по дороге будет защищать своего обладателя от худших проявлений Хаоса, но лучше не рисковать.
Следующим делом было обнаружение мужчины. Подобная ворожба и в лучшие времена давалась нелегко, а человека он видел лишь мельком. Однако меч обладал весьма отчётливым магическим отпечатком, а у Теклиса была отличная память, достойная эльфийского чародея. В юности он проделал тысячи упражнений для увеличения объёма памяти. Подобное умение находило применение во многих областях и было бесценным для чародея, что он как раз собирался доказать.
Теклис мысленно представил себе мужчину, выбрав момент, когда тот был отброшен демонической тварью. Он снова увидел соломенно—светлые волосы, испуганные голубые глаза, смуглое и изборождённое морщинами лицо с выражением ужаса на нём. Маг представил высокую фигуру, закутанную в потрёпанный красный плащ. Представил ауру мужчины и ауру клинка. На ум пришёл образ огромного дракона, и, покопавшись в памяти, Теклис пришёл к выводу, что голова дракона служила узором на рукояти клинка. Как только маг удостоверился, что воссозданный образ идеально отвечает его ожиданиям, он сотворил заклинание обнаружения и послал энергетические нити сквозь портал, рассчитывая на то, что принцип магического отклика приведёт их к его источнику. Какое–то время у него были опасения, что он ничего не найдёт, что связь слишком слаба, и даже его мастерства недостаточно для выполнения этой задачи, но затем почувствовал что–то вдали, продолжающее удаляться.
Установив контакт, Теклис сразу же об этом пожалел. Мужчина был охвачен ужасом, а в его мыслях присутствовала тень иной сущности. Маг подозревал, что это тень демона.
— Нам нужно идти. Твой друг в смертельной опасности, — сказал Теклис.
— Веди, — ответил гном, когда Теклис шагнул через светящуюся арку в кошмарную действительность Искажённых Путей.
'''Глава девятая'''
Теклис обнаружил, что на этот раз другой мир выглядит иначе. Он вообще не видел те же самые вещи. Возможно, тому причиной увеличенный радиус действия его защитных заклинаний, но маг подозревал, что всё дело в присутствии того топора. Чем дольше маг находился рядом с топором, тем сильнее убеждался в могуществе этого оружия. Более того, теперь, когда Готрек Гурниссон находился в зоне действия его заклинаний, маг ощущал сильную магическую связь между гномом и оружием.
Ранее он слышал о подобном феномене, но впервые видел столь мощное его проявление. Со временем между любым магическим предметом и его носителем образуются духовные узы. Неизбежный побочный эффект магических сил, но в данном случае имело место нечто большее. По этим узам к гному течёт энергия, достаточно неприметная, чтобы изменять даже такое устойчивое к магии создание, как гном, но достаточно мощная, чтобы удерживать на расстоянии присутствующие здесь потоки Хаоса. Теклис многое бы отдал, чтобы узнать историю и происхождение этого оружия. Однако он сомневался, что гном поделится с ним подобной информацией.
Если гнома и пугала неестественность их окружения, то вида он не подавал. Теклис гадал, те ли самые вещи они наблюдают? В настоящий момент они плыли внутри пузыря чистого воздуха, образованного границами его заклинания. За его пределами текли магические потоки Путей Древних. Теклис чувствовал тут обитателей. Некоторые из них были нейтральными духами, элементалями и прочими существами, способными напрямую подпитываться потоком магии. Большинство же было явно враждебными созданиями Хаоса, которые, проникнув на пути, оказались запертыми здесь. А возможно, они просто решили здесь поселиться. Здесь были и отклики более старых существ, враждебных Хаосу духов, которые, возможно, были стражами, оставленными самими Древними, но уже давно впали в спячку или были повреждены.
И снова Теклиса охватило восхищение исследователя. Здесь можно столь многое изучить, что не хватит даже жизни эльфийского принца, и так мало на это времени. Это место содержит материал для сотен исследований, если только он уцелеет, чтобы их записать. Теклис старался обратиться мыслями к первоочередной задаче. Сначала ему необходимо отыскать человека, а затем продолжить свои поиски. Теклис сомневался, что вообще предложил бы свою помощь, не возникни у него настолько сильное интуитивное чувство в отношении гнома и его топора. И всё же некий инстинкт подсказывал магу, что он поступил правильно. Вряд ли бы он случайно встретил владельца подобного оружия. Он был уверен, что в этой точке их судьбы соприкоснулись и переплелись.
Кое–что осталось неизменным — мощная приливная волна энергии по–прежнему гуляла взад и вперёд по Искажённым Путям, раскачивая пузыри реальности из сторону в сторону. Теклис снова воспользовался заклинанием обнаружения и почувствовал боль и страх человека. Если они вскоре до него не доберутся, будет слишком поздно что–либо предпринимать. Он заставил сферу двигаться вперёд сквозь эфир, надеясь, что с помощью грубой силы собственной воли сумеет оказаться там вовремя.
Феликс наблюдал, как приближается другой демон. Он метался в цепях, уже понимая, что это бесполезно. Цепи достаточно крепки, чтобы устоять даже перед внушительной силой Готрека. Меч Феликса лежал прямо за пределами досягаемости, оставленный там в качестве довеска к его мучениям и отчаянию.
Демон наклонился к Феликсу. Тому было видно, что глаза твари не похожи на человеческие. Поначалу они выглядели впадинами чистого пламени, но когда глаза уставились на Феликса, тот заметил скрывающийся внутри злобный интеллект. Вместо зрачков в янтарных провалах глазниц плясали небольшие огни — огни разумные, огни чистого зла.
Демон захохотал, и сей звук даже в жару вызывал озноб. Это был смех существа, для которого неописуемая жестокость была обыденнейшим делом, которое получало удовольствие от страха и боли других, смакуя эти эмоции, словно гурман, вкушающий маринованные язычки жаворонков. Пасть демона раскрылась шире, и стали видны жёлтые зубы и длинный змеевидный раздвоенный язык. Существо наклонилось к нему, и Феликс почувствовал исходящий от него жар. Тварь испускала его, словно печь. Язык метнулся вперёд и облизнул лицо Феликса.
«Это не реальность, — подумал Феликс, — это просто ужасный сон». Однако он понимал, что неправ. Понимал это и демон.
— Ты мой, — заявил он. — Клянусь Тзинчем, не следовало тебе сюда приходить.
— То была не моя идея, — ответил Феликс.
Существо наотмашь ударило его тыльной стороной раскрытой ладони. Феликс заметил, что у него длинные когтеподобные ногти.
— Мне не нравится твой человеческий юмор, — заявил демон. — Мне нравится твой страх и боль.
— Стало быть, для шутника здесь не так уж много занятий, — заметил Феликс, не придумав ничего лучше.
Шутка была слабовата, но вызвала раздражение у демона, и это было практически всё, что мог сделать Феликс в настоящий момент. Тварь снова дернулась с неуловимой глазу быстротой. Голова Феликса ударилась о тёплый камень. Перед глазами заплясали звёздочки. Боль затуманила его взгляд. Феликс взмахнул ногой, но тяжёлая цепь замедлила движения, и тварь легко уклонилась в сторону.
— Мне нравится, когда моя добыча сопротивляется, — произнёс демон таким тоном, с которым бы кот обращался к мыши, умей он говорить.
— Теперь я вижу, чем могу угодить, — сказал Феликс, снова резко налегая на цепи, в надежде зацепить тварь одной из них. Та уклонилась и ответила взмахом когтей.
Теклис заметил впереди светящийся овал и колеблющиеся рядом с ним фигуры. Он понял — задача предстоит не из лёгких. Человека втянуло в один из пузырей реальности, плавающих в путях. Возможно даже созданный его собственными мыслями и страхами. Человек заперт внутри, а вокруг него расположились демоны. Некоторые уже проникли в пузырь, чтобы подпитаться. Теклис понятия не имел, что их ожидает, но понимал, что для спасения человека им придётся попасть внутрь пузыря.
— Впереди демоны, — сказал он гному.
— Подать их сюда, — произнёс Готрек Гурниссон. — Мой топор жаждет крови.
Феликс сдержал крик, когда когти демона пронзили его бицепс. Кровь испачкала рубашку. Кровь заполнила рот. Вся эта кровь была его собственной, несмотря на отчаянные попытки ударить демона.
— Так быстро сдаёшься? — произнёс демон с издёвкой в голосе. — Я только начал, а мои собратья пока ждут своей очереди. По нашим ощущениям, давненько мы так не развлекались. Вы, люди, не часто настолько глупы, чтобы вступать на Пути Древних без защиты.
— Отправляйся в ад, — воскликнул Феликс.
— Мы уже в аду, разве ты не заметил?
Как только они коснулись пузыря реальности, Теклис понял, что дело плохо. Люди всегда отличались причудливыми суевериями и буйными фантазиями в отношении преисподней, и Теклис полагал, что сейчас он оказался внутри одной из таковых. «Однако всё могло быть куда хуже, — подумалось ему, — окажись мы внутри грёз тёмного эльфа».
— Я чую демонов, — заявил гном. — Где мы?
— Тебе что, знаком запах демонов? — поинтересовался Теклис, не успев скрыть насмешку в голосе. «Молодец, — подумалось ему, — прямо прирождённый дипломат».
— Как ни удивительно, эльф, знаком. И сейчас я его чую. Наряду с запахом серы.
— Верю тебе на слово, — сказал Теклис. — Мы в пузыре реальности, созданном из вещества Хаоса. Я полагаю, что это один из вариантов человеческого ада.
— Пузырь чего? — переспросил гном, продвигаясь вперёд по полосе красного камня между огненными ямами. — Неважно. Полагаю, мы нашли то, за чем пришли.
Ухмыляющаяся демоническая фигура заметила их и произнесла:
— Славно, ещё больше еды.
Теклис улыбнулся в ответ. Лицо демона застыло, он вгляделся пристальнее, а затем ухмылка полностью стёрлась с его лица. Теклис быстро сплёл простенькое заклинание преграды, которое должно было помешать собратьям твари прийти ей на помощь, по крайней мере, на время. Он наложил на эту часть территории чары заклинание подавления, ограничивающее силы твари. Он не хотел использовать что–либо более внушительное, ибо желал сберечь силы для более насущной потребности. Маг не хотел использовать испорченные магические энергии Путей Древних без крайней на то необходимости.
Осознав, что делает маг, демон отвернулся от человека. Он бросился на Теклиса, в прыжке изменяя свою форму. Демон стал более крупным и ещё более уродливым существом с чешуйчатой рептилоидной шкурой и огромными челюстями, полными иглоподобных зубов. Теклис тут же выхватил меч, но прежде чем он успел что–либо предпринять, вперёд метнулся массивный топор. С щелчком расправились крылья демона, в последний момент уводя его назад из–под удара. Тем не менее, несмотря на головокружительную скорость демона, гном умудрился его зацепить. Там, куда угодил топор, плоть демона почернела, словно от огня. Глаза демона расширились, выражая злобу и ненависть. Ярость и страх отразились на его лице. Раскрыв пасть, он издал долгий протяжный вой, словно волк, призывающий стаю на помощь. Издалека донёсся ответный вой, и Теклис почувствовал давление демонов на выставленные им защитные чары. Эти заклинания были предназначены не для сдерживания демонов, а лишь для их замедления и причинения боли. Удостоверившись, что даже в этом странном мире заклинания отлично выполняли своё назначение, маг испытал чувство удовлетворения.
Чего нельзя было сказать о демоне.
— Скоро мы пожрём ваши души, — произнёс тот, хоть и без особой уверенности в голосе.
— Мне уже наскучила эта бесконечная похвальба, — заявил гном. — Пора тебе сдохнуть.
Теклис заметил, что внешнее окружение изменилось. Осыпающиеся выщербленные стены теперь были сложены из хорошо обработанного камня. Они даже несли на себе следы изящной эльфийской отделки. Маг предположил, что присутствие гнома и его самого оказывало невольное воздействие на этот пузырь реальности. Что было вполне ожидаемо для столь податливой материи.
Демон поглядел на гнома, а затем на топор. Оценивая противника и собственные силы, демон явно решил, что их недостаточно. Он стремительно развернулся и ринулся к человеку, намереваясь убить его, но не дать освободить. Теклис не мог это допустить. Он направил в демона разряд энергии. Этого оказалось недостаточно для уничтожения твари, но хватило, чтобы причинить ей внушительную боль. Воспользовавшись молнией в качестве кнута, маг отбросил демона от его жертвы. Тот, завывая, скрылся в каменных проходах.
— Он вернётся, — произнёс Теклис. — И прихватит с собой друзей.
— Меня это не волнует, — заявил гном, подходя к человеку.
Сверкнул топор. Цепи порвались, и человек резко наклонился вперёд, но пришёл в себя и смог удержаться от падения. Мгновение спустя он опустился вниз и поднял свой меч. Как только в его кулаке оказался меч, человек поднялся, распрямился и выглядел готовым к действию.
— Благодарю за спасение, — произнёс он. — Ты нашёл союзника, или это ещё один демон из этого мерзкого места?
— Куда хуже, человечий отпрыск, — ответил Готрек Гурниссон. — Это эльф.
Теклис проигнорировал насмешку: ему было чем заняться. Приближались демоны, проникая в этот пузырь реальности в поисках жертв. Их численность была внушительной, и маг сомневался, что даже ему и гному удастся устоять перед всеми сразу, по крайней мере, в этом месте. К тому же демоны применяли новую стратегию. Вместо того чтобы мучительно пробиваться через его чары, они спускали пузырь реальности, проколов его с двух сторон и позволив магическим энергиям поступать внутрь и размывать искусно сплетённое заклинание Теклиса подобно приливу, накатывающемуся на детский песчаный замок.
— Эльф вы или демон, примите мою признательность, сударь, — произнёс человек.
Они представились друг другу.
— Не стоит благодарности, однако сейчас нам нужно уходить, — сказал Теклис.
Гном уставился на него. У Теклиса возникло ощущение, что, принимая во внимание основное призвание истребителей, не самым мудрым поступком будет сообщить гному о превосходящих силах противника, готового накинуться на них. Он решил сообщить не столь значимую, но не менее тревожащую причину.
— Этот пузырь реальности вот–вот разрушится, и его захлестнёт волна неудержимой магической энергии. Я сомневаюсь, что к такой гибели ты стремишься, Истребитель. Это будет бессмысленная смерть.
Гном кивнул. Теклис снова собрал вокруг себя магические энергии, укрыв ими себя, гнома и человека. Секундой позже пузырь лопнул. Маг ощутил вал магической энергии, обрушивающийся на его изысканно сплетённые заклинания. Спустя мгновение стены засияли и исчезли, а они снова оказались в колышущемся море магической энергии. Это было не самое лучшее место для сражения с демонами. Это родная стихия демонов, и их чувства гораздо больше приспособлены к подобному месту, чем чувства любых смертных существ, включая Теклиса. Он было подумал, что сможет воздействовать своей волей на пузырь реальности и создать место, более подходящее ему и его спутникам, однако решил, что в итоге подобная стратегия не принесёт пользы. Ему придётся защищать этот пузырь от совместных усилий демонов, направленных на его прорыв, и в массе своей те могут оказаться сильнее, по крайней мере, здесь и сейчас. В настоящее время им необходимо, прежде всего, выбраться отсюда, и есть только один способ это сделать.
Он позволил защищающей их сфере заклинаний свободно плыть по течению. Та понеслась вперёд, словно надутый винный бурдюк, брошенный в ручей. Теклис укрепил стенки сферы наиболее мощными и болезненными защитными чарами, спрессовав те как можно плотнее. Силой своей воли он заставил сферу двигаться быстрее в потоке энергии в нужном направлении. Поначалу они неслись вперёд с увеличивающейся скоростью, и Теклис было подумал, что им удастся оторваться от преследующей их орды демонов, но те бросились в погоню, словно учуявшие кровь акулы.
Теклис чувствовал, что демоны настигают. Руны на топоре гнома разгорались ярче. Лицо человека выглядело напряжённым, что вряд ли было удивительно, принимая во внимание обстоятельства его спасения. Скоро все они могут оказаться в подобном положении, если Теклис не найдёт выхода отсюда. Или они могут разбиться насмерть, а их души станут добычей демонов.
Феликс смотрел сквозь стенки необычной колышущейся чародейской сферы, внутри которой они находились, и гадал, насколько реально всё видимое им. Опыт столкновения с демоном оставил ему сомнения в собственных чувствах. Действительно ли Готрек и этот эльф появились и спасли его, или всё это навеяно адским отродьем и представляет собой некий вид утончённой пытки? Что если в любой момент он снова окажется в том зловонном подземелье, в когтях того кошмарного существа? От самой этой мысли сердце его забилось быстрее, а ладони вспотели. На мгновение у него возникло чувство, что сия ужасающая перспектива может повредить его рассудок. Он ощущал себя балансирующим на краю глубокой пропасти. Что если в действительности он уже мёртв и находится в некой разновидности ада?
Медленно, по шагу за раз, он отступал от края. Если это ад, то уж очень специфический, и Феликс сомневался, что даже воображение демона простирается настолько далеко, чтобы представить Готрека в компании эльфа. Слишком уж призрачна вероятность подобного события. Чтобы отвлечься от невесёлых дум, Феликс сконцентрировал внимание на своих спутниках. Истребитель выглядел глубоко несчастным. Он бросал сердитые взгляды на эльфа, а затем на Феликса, и что–то бормотал на языке гномов. Феликс недоумевал, чем он заслужил подобные взгляды, но затем до него понемногу дошло, что эльф — это волшебник, и Готреку пришлось заключить с ним какой–то договор ради освобождения Феликса. Он мог легко себе представить, что подобный долг чести — это не тот вид обязательства, которым хотел бы оказаться связанным гном.
Но кто этот незнакомец, и откуда он появился? Вряд ли он просто бродил по этим странным межпространственным путям. Феликс пристально оглядел эльфа. Ранее ему никогда не представлялась возможность рассмотреть эльфа на таком близком расстоянии, хотя в юности он видел нескольких на улицах Альтдорфа.
Теклис был выше человека и значительно стройнее. Более того, выглядел он каким–то хилым, даже в сравнении с теми эльфами, которых Феликсу доводилось видеть ранее. Он был очень тощим, тело его казалось почти прозрачным. Руки были длинными, с очень тонкими и изящными пальцами. Лицо было узким, и на нём не было заметно следов физического недуга, от которого мог бы страдать эльф. Такое лицо, изменённое столетиями боли, могло бы принадлежать падшему богу. Миндалевидные глаза были ясными, холодными и безжалостными. Узкие губы изогнуты в злобной усмешке. Если все эльфы выглядят так, то Феликс мог понять, почему гномы так настроены против них. Казалось, что эльф с постоянным презрением глядит на мир, всё оценивая по высоким стандартам собственной расы и находя в итоге недостойным.
«Осторожнее, — предостерёг себя Феликс, — ты этого не знаешь. Ты просто можешь судить о нём так, исходя из настроя Готрека. Он не сделал тебе ничего дурного, напротив, он помог тебя спасти, а сейчас, похоже, делает всё возможное, чтобы вывести нас из этого ужасного места». Эта мысль навела Феликса на другую причину его предвзятого отношения к эльфу.
Теклис был чародеем, и, несомненно, чародеем весьма могущественным. Феликс мог принять сей факт в отношении человека подобного Максу Шрейберу. Он знал, что Максу не чужда обыкновенная человечность, что с волшебником его связывает общий набор моральных ценностей. Однако, глядя на эльфа, он не был уверен, что может сказать о нём то же самое. В его равнодушном прекрасном облике было нечто почти столь же чуждое, как в облике орка или вампира. Внешне Теклис мог выглядеть, как человек, в некоторых отношениях, даже больше, чем Готрек, но Феликса не покидала мысль, что мировоззрение эльфа ещё сильнее отличается от человеческого, чем мировоззрение Истребителя.
Феликс пытался вспомнить, что рассказывали про эльфов его наставники. Он знал, что эльфы являются древней расой, приобщённой к цивилизации ещё в те времена, когда люди пребывали в варварстве. Они были искусными мореплавателями и исследователями, а также непревзойдёнными чародеями. Говорили, что они жестокие, развращённые, полностью сосредоточенные на удовольствиях. Эльфийские работорговцы часто совершают набеги на побережье Старого Света, и тех, кого они забирают, больше никто из людей никогда не увидит. Некоторые учёные утверждают, что существуют две разновидности эльфов — некоторые привержены свету, некоторые — тьме, — и порабощают людей последние. Другие заявляют, что это лишь удобная отговорка, позволяющая эльфам–торговцам отрицать ответственность за действия своих безжалостных собратьев–корсаров. Откуда Феликсу знать, кому и чему следует верить? У него практически отсутствует личный опыт в подобных материях.
Некоторые говорят о бессмертии эльфов, другие — о чрезвычайно долгой продолжительности их жизни. Этот эльфийский чародей вполне может оказаться тем самым Теклисом, который два столетия назад, во времена Магнуса Благочестивого, сражался против последнего великого вторжения Хаоса. Возможно ли такое? Скорее всего, его просто назвали именем того могучего волшебника.
Феликс покачал головой. Глядя на это древнее, гладкое лицо без возрастных признаков, он легко мог поверить в то, что перед ним тот самый чародей. Возможно, он спросит об этом эльфа, когда они выберутся отсюда. Затем до него дошёл смысл посетившей его мысли: возможно ли, что его спас от демонов герой древних времён, чьё имя упоминается в прочитанных Феликсом книгах? Неужели легендарный персонаж по–прежнему открыто ходит по миру? Внезапно он услышал слова волшебника:
— Берегись! Опасность близко!
'''Глава десятая'''
Феликс заметил, как снова меняются непостоянные течения окружающего их чуждого пространства. Уродливые лица приникали к сфере снаружи. Некоторые напоминали людей, которых он некогда знал: Ульрику, Макса, Снорри, Альбрехта и многих прочих, но их лица были омерзительно искаженными, злыми и клыкастыми. Некоторые были похожи на отца и братьев Феликса, другие были абсолютно неузнаваемы, и, тем не менее, всех их объединяла общая черта — жуткий и злобный вид. Там были лица гномов, как мужчин, так и женщин и детей; в некоторых даже отчётливо проглядывало фамильное сходство с Истребителем. Были и эльфийские лица, прекрасные и смертоносные. Среди них были красавцы–мужчины и прекрасные женщины, а также высоченная фигура в чёрном, покрытом рунами доспехе. Феликс слышал, как у его спутников перехватывало дыхание, когда они узнавали некоторые лица. Готрек выругался и ударил топором в стенку сферы. Тот прошёл сквозь неё, обрушившись на одно из скалящихся лиц. Прозвучал жуткий вопль, а сфера вздрогнула и едва не разрушилась. Эльф сделал судорожный вдох и произнёс:
— Не делай этого! Если ты разобьёшь сферу, мы все потонем в этом мерзком веществе. В настоящий момент она наша единственная защита.
— Мне не нужна защита, — раздражённо заявил Готрек.
— Не будь так уверен, гном, — заметил эльф, в мелодичном голосе которого проявилась ранее не наблюдаемая резкость. — Даже этот топор не сможет вечно защищать тебя в этих мистических течениях. Вскоре ты уподобишься им — потерянным душам, демонам — и станешь позором своего клана.
Последнюю фразу эльф добавил как бы невзначай, однако Феликс решил, что это была утончённая подколка. Лицо Готрека скривилось.
— Я и так уже позор своего клана.
— Значит, у тебя не останется шанса на искупление, и бесчестье твоё лишь усугубится.
Хоть волшебник и был эльфом, в гномах он явно кое–что понимал. Готрек притих, пробормотав очередное проклятие.
Феликс даже не успел ничего сказать, как пронзительный звук пронёсся сквозь сферу. Такой звук — спокойный, умиротворённый и восхищённый — могла бы издать душа, испытавшая восторг. Он обещал всё, что может пожелать твоё сердце. Мир, если ты устал от борьбы; радость, если тебе наскучила тоска; даже абсолютное счастье казалось возможным, как сейчас, так и навечно.
Поначалу показалось нелепым, что те лица способны петь подобные песни, и Феликс осознал, что это просто некое тонкое заклинание, которым демоны воспользовались, чтобы его очаровать. Жалкая уловка, явная приманка, которую легко заметить и проигнорировать. Затем, вглядевшись пристальнее, Феликс заметил, что лица изменились. Теперь они выглядели приветливыми и улыбались ему, как некто, радующийся внезапному возвращению долго отсутствовавшего любимого человека.
— Они не могли пробиться через мой барьер, пока твой приятель не помог им своим топором, — произнёс Теклис. — Но теперь это лишь вопрос времени. Молись своим человеческим богам, чтобы нам удалось выбраться раньше. В этом месте ни одному из нас не под силу долго им сопротивляться.
«Что имел в виду волшебник? — думал Феликс. — Ведь совершенно очевидно, что существа снаружи нам не угрожают. Они приветливы, дружелюбны: всё произошедшее ранее — это простое недоразумение. Они хотят поделиться с нами секретом вечного счастья. Остаётся всего лишь выслушать их».
Частью сознания Феликс понимал, что сие не может быть правдой. Это ложные обещания демонов. Но другая часть его сознания, усталая и напуганная, отчаянно хотела поверить в истинность сказанного ими, чтобы навсегда положить конец этому страданию и страху. Феликс вознёс молитву Сигмару. Такими вот способами коварнейшие из демонов воздействуют на людей, искушая их в трудных жизненных ситуациях обещаниями прекращения их невзгод. Он понимал, что не должен им верить, но желал верить по–прежнему. Хуже того, он понимал, что его желание растёт, тем самым ослабляя защищающие его заклинания. Чары ослабляет сама его связь с демонами.
Феликс заметил ещё одно знакомое лицо. Это было истязавшее его существо. Оно больше не выглядело таким злобным. У него был смущённый, извиняющийся вид. Оно манило Феликса приблизиться, чтобы дать возможность принести извинения. Сам того не желая, Феликс ощутил потребность откликнуться на призыв.
Снаружи сферы стремительно проносились Пути Древних. А вокруг неё сгрудились демоны, выжидая момент, когда падут защитные заклинания.
Теклис понимал, что разрушение его чар — это лишь вопрос времени. Топор гнома нарушил целостность плетения. При случае Теклис мог бы залатать брешь, но в настоящий момент мог лишь удерживать её закрытой. Но хуже то, что Феликс Ягер колебался. После того, как он побывал в когтях местных демонов, у него установилась с ними связь. Теклис понимал, что если они выберутся отсюда живыми, ему впоследствии придётся провести какие–нибудь ритуалы экзорцизма, чтобы снять порчу с души мужчины и обрубить любую оставшуюся связь с адскими созданиями. Если они выживут… А прямо сейчас ему нужно отыскать способ сие обеспечить.
Брошенный на гнома взгляд дал понять, что тот в порядке. Гномья раса, если уж на то пошло, даже более устойчива к искушениям Хаоса, чем эльфы — в них ещё при создании была заложена изрядная доля упрямства. Но даже если причина не в этом, оружие Готрека Гурниссона будет защищать его от любых уловок демонов. Вне всякого сомнения, первые несколько тварей, которые проломятся через магическую защиту, встретят окончательную смерть, но Теклис не представлял, как потом даже могучему гному удастся выжить в этом месте.
К своему разочарованию маг ощущал, что они приближаются к источнику отслеживаемых им возмущений. С каждой секундой всё ближе становится могучее биение энергии, угрожающее уничтожить эту древнюю сеть тоннелей. Если только у них было бы время: маг чувствовал уверенность, что сможет обнаружить источник возмущений и нейтрализовать его. Если рассматривать расстояния внутри путей, то пройти оставалось не так много. К несчастью, остались считанные мгновения до того, как его защита рухнет и они окажутся в потоке, предпринимая всё возможное, чтобы разобраться с демонами.
В тот момент, когда его посетила сия мысль, Теклис заметил неподалёку кружащийся вихрь энергии. Он был уверен, что это путь к выходу. Располагая несколькими секундами, они могли бы до него добраться и вернуться в мир людей, эльфов и гномов. Песнь соблазнения зазвучала громче, и сквозь защитную сферу проникла когтистая рука. Маг почувствовал, что они со всех сторон окружены демонами. Иного выбора не оставалось: если они намерены выбраться отсюда — нужно делать это сейчас, а потом уже столкнуться с последствиями принятого решения.
— Готовьтесь к бою, — произнёс Теклис и направил сферу в сторону портала.
Феликс услышал слова эльфа и взял себя в руки. Он понятия не имел, что вот–вот произойдёт, но не ожидал ничего хорошего. Он почти сожалел, что эльф прервал его грёзы, ибо Феликс чувствовал, что из всех людей он наиболее близок к пониманию обитателей этого необычного и чудесного места. Он понимал, что если только удастся пообщаться с этими необычными разумными существами, ему могут открыться невероятные тайны, о которых даже не помышляли обычные смертные.
Все эти мысли улетучились, как только он почувствовал внезапный и резкий рывок ускорения. Они оторвались от преследователей и направились прямиком в кружащийся водоворот света. Мгновение спустя они влетели в то, что выглядело привычной атмосферой, и приземлились на твёрдые камни. Феликс почувствовал, как от силы столкновения у него перехватило дыхание. Он ударился оземь и покатился, предпринимая всё возможное, чтобы погасить скорость. Он знал, что в процессе получил несколько новых царапин. Феликс поспешно поднялся на ноги. Они снова оказались в длинном каменном коридоре, напоминающем тот, в котором он и Готрек находились до того, как Феликса отбросило в водоворот чужеродной энергии. Позади располагался сияющий арочный проход, похожий на виденный им прежде, хоть этот был отмечен иными рунами. Быстрый как кот, Готрек уже стоял на ногах, развернувшись лицом к арочному проходу. Эльф почему–то остался парить в воздухе на высоте плеч и был окружён необычным таинственным сиянием. Вокруг его посоха пробегали зигзагообразные молнии, установленные в браслетах и высоком головном уборе драгоценные камни излучали зловещий свет. Выражение его лица было таким же мрачным, как у Готрека. Оба выглядели готовыми сражаться.
Феликс полной грудью вдохнул воздух, радуясь ощущению его материальности, хотя тот был влажным и отдавал плесенью. Из того, чем приходилось дышать в Путях, воздух был довольно редко встречающимся веществом. Феликс ощущал слабое головокружение, но держался прямо и ждал, когда появится то, что ожидают его спутники.
Ждать пришлось недолго. Мгновения спустя в переливающемся свете арочного прохода показались демонические фигуры — человекообразные, но с крыльями и когтями, — выныривая из него, словно пловцы из воды. Их внешний вид никак не внушал Феликсу оптимизма. Некоторые из них были женоподобными, но с бритыми головами и крабьими клешнями. От них исходил необычный мускусный запах. Кроме них там были псы с длинными цепкими языками и кроткими глазами оленихи, в которых отражалось злобное веселье. Феликсу уже доводилось видеть таких существ ранее, во время осады Праага. Мысль о том, что он способен распознавать подобных тварей, была весьма тревожащей.
Их предводителем был гуманоид с нетопыриными крыльями, напомнивший Феликсу пытавшее его существо, однако этот выглядел одновременно и более прекрасным, и более устрашающим. За ним можно было видеть существ, пытающихся пройти через портал. Руны на арке сияли, а по световой поверхности пробегали красноватые сполохи молний. Демоны и их псы вопили, но продолжали напирать. Было очевидно, что они вызвали срабатывание какого–то древнего устройства, предназначенного для защиты от им подобных, однако, что бы это ни было, сейчас оно было слишком слабо, чтобы сдерживать демонов долго.
Готрек захохотал и метнулся вперёд. Огромный топор врезался в демонов, рассекая их на части. Те распадались россыпью искр с тошнотворным сладковатым запахом. Трупов не оставалось. Феликс видел, что некоторые искры пытались пройти обратно через портал, однако натыкались на красные молнии и гасли.
Несмотря на участь, постигшую их товарищей, демоны и их длинномордые звери продолжали натиск. Имея абсолютное численное превосходство, они оттеснили Истребителя от портала. Готрек продолжал рубить и резать, уничтожая наступающих на него демонов. Некоторые решили поискать более лёгкую добычу и, обойдя Истребителя с флангов, приближались к эльфу и Феликсу.
Феликс столкнулся с первым из демонов с женской головой. Тварь сделала выпад клешнёй в направлении его головы. Огромная, напоминающая лобстерную, клешня выглядела способной перекусить шею Феликса, словно ветку. Он пригнулся под удар, направив свой меч вверх, и угодил твари в горло. Та исчезла в россыпи искр, оставив после себя лишь специфический запах мускусного парфюма.
Ранее Феликс уже сражался с этими существами, и тогда они выглядели значительно крепче. Он сомневался, что сам стал сильнее, поэтому оставалось лишь предполагать, что некое волшебство этого места ослабляет их и делает более уязвимыми. Похоже, если внутри чародейской паутины Путей он и его товарищи испытывали затруднения, то здесь преимущество явно на их стороне.
Крылатое существо, которое ранее мучило Феликса, перелетело через голову Готрека и понеслось к Теклису. Оно натолкнулось на окружавшее мага свечение и с воплями отскочило. Охваченный яростью и жаждой мщения, Феликс подпрыгнул, вонзил меч в промежность существа и провернул. Оно тоже исчезло, а то, что от него осталось, тщетно пыталось возвратиться на ту сторону портала.
Феликс мрачно усмехнулся и двинулся на помощь Готреку, хоть Истребитель и не выглядел нуждающимся в помощи. Он уже прорубил себе путь через противостоящих ему демонов. Натиск извне ослаб, и в этот момент эльф начал произносить заклинание. И оставшихся тварей тут же затянуло обратно в портал, где при соприкосновении с красной световой паутиной они разваливались на куски, словно разрезанные тончайшими невидимыми нитями. За считанные секунды коридор очистился, хотя сквозь портал было видно беснующуюся толпу. На глазах Феликса красноватый свет начал утолщаться и застывать, сначала образовав на портале прозрачную плёнку, а затем твёрдую непроницаемую заглушку. Феликс затряс головой, не вполне понимая происходящее.
— Похоже, что это вторжение активировало какую–то древнюю защиту, — произнёс эльф. — К несчастью, какое–то время она будет препятствовать нам самим воспользоваться порталом снова, хотя у меня есть сомнения, что его повторное использование будет хорошей идеей. Вне всяких сомнений, демоны будут поджидать нас, надеясь, что мы окажемся достаточно глупы и вернёмся тем же путём, дав им возможность отомстить.
Готрек громко хмыкнул, но ничего не сказал. Присутствие эльфа его чем–то напрягало. Выглядел он так, словно только и хотел схватить топор и начать рубить. Феликс был рад, что гном от этого воздержался. Было явно заметно, что у Готрека перед волшебником долг чести.
— Где мы? Что это за место? Как нам отсюда выбраться? — спросил Феликс.
— Мы находимся внутри артефакта Древних, и сейчас не время и не место для обсуждений. Что касается выхода отсюда — следуйте за мной, — ответил эльф и с преувеличенной учтивостью добавил, — будьте так любезны, господин гном.
Пальцы Готрека крепче сжали рукоять топора. Феликс видел, как они побелели. Здравомыслящий человек тут же бросился бы наутёк, а вот эльф, казалось, этого не замечал. Феликс гадал, смогут ли долго выдерживать подобное напряжение его собственные нервы.
Он пошёл за эльфом, раздумывая над его словами. Древние были легендой, расой богоподобных существ, которая исчезла давным–давно. Некоторые учёные заявляли, что они были предками нынешних богов, изгнанными своими мятежными детьми. Другие писали о том, что Древние навлекли на себя какую–то катастрофу космического масштаба и сбежали. В большинстве книг о них вообще не упоминается. Даже в наиболее древних письменных источниках встречаются лишь смутные намёки.
Несмотря на это, эльф был явно уверен в своих словах, а кому из всех лучше знать, как не ему. Теперь Феликс переключил внимание на окружение, высматривая указания на существ, которые создали все эти вещи. Камни кладки были грубо стёсаны, но несли на себе символы каких–то необычных рептилоидных очертаний. Феликс не знал, откуда у него возникло такое впечатление, но воспринял его, как должное. Возможно, это были простые украшения, возможно, защитные чары. «Откуда мне знать? Вот у Макса Шрейбера, несомненно, возникла бы теория на сей счёт, — думал Феликс. — И почему его никогда нет рядом, когда он нужен?»
Внезапно его посетила другая мысль. Эти коридоры явно служат связью между реальным миром и странным миром, лежащим за порталом.
— Прихожая, — вслух произнёс он.
— Хорошее предположение, Феликс Ягер, — сказал эльф. — Да. Это место несомненно служит мостом между нашим миром и местом, через которое пролегают те пути. Оно не относится ни к одному из миров, но находится между ними.
— И сие должно означать, что на дальнем конце этого коридора мы отыщем дорогу в наш мир, — подытожил Феликс.
— Я очень на это надеюсь, — сказал Теклис. — Иначе мы с тем же успехом можем застрять здесь навсегда.
— Быть похороненным заживо с эльфом, — пробурчал Готрек. — Вот она, истинная дорога в ад.
'''Глава одиннадцатая'''
Теклис был в отчаянии, хотя прилагал все усилия, чтобы это скрывать. Обратный путь в Пути Древних с этой стороны был, по существу, запечатан. Даже если бы ему удалось пробить древние защитные заклинания, по ту сторону, несомненно, их ожидают демоны. Они злобные и бессмертные существа, и могут сидеть там, сколько пожелают. Он же не мог рисковать, ожидая, что они уберутся восвояси.
В душе он проклинал своё решение спасти человека и гнома. Эта задача стоила ему ценного времени и энергии, необходимых для его миссии, и что же он получил взамен? Неблагодарного угрюмого изгоя–истребителя и человека, который, похоже, находится на грани безумия или обращения к Хаосу. Маг знал, что позже ему следует проверить его на возможность одержимости демоном. Как только они выберутся отсюда, непременно нужно провести обряд экзорцизма.
Теклис синхронизировал дыхание и ритм шагов и выполнил успокаивающие разум упражнения, изученные за время ученичества. Что сделано, то сделано. Нет смысла об этом сожалеть. И он не верил, что простой случай столкнул его с гномом и его топором. Маг чувствовал в этом божественный промысел. Вопрос в том, каких именно богов. Насколько он мог судить, не сил Хаоса, не с этим оружием. Возможно, Боги–Предки гномов или его собственного народа. Встреча обладателя этого топора и могущественнейшего среди ныне живущих эльфийских чародеев, обладателя посоха Лилит и боевой короны Сафери, содержало в себе более глубокий смысл.
Самообладание вернулось. Теклис осмотрел окружение. Камни выглядели менее изношенными и затронутыми Хаосом, чем те, что находились на Ультуане. Он задал вопрос, уже некоторое время тревоживший его подсознание:
— Как вы оказались внутри Путей Древних?
— Это был несчастный случай, — ответил Феликс Ягер. — Мы преследовали чародея Хаоса и его приспешников, когда появился огромный демон и…
Теклис тихо рассмеялся. Поведение человека вполне соответствовало обстоятельствам, хотя он говорил о таких вещах, которые бы привели в ужас многих древних эльфов.
— Что–то тебя забавляет, эльф? — спросил гном.
Теклис покачал головой.
— Я нахожу ваше хладнокровие перед лицом подобных вещей… удивительным.
— В тот момент я не был особо спокоен, — сказал человек. — Но как только мы вошли в зал, события стали развиваться столь внезапно…
Несомненно, это был такой же зал, как на Ультуане. Должно быть, его открыл волшебник Хаоса. И это означает, что виденные им зверолюды оказались в путях не случайно. Похоже, что последователи тёмных сил действительно получили доступ к Путям Древних. Должно быть, они пользуются ими для быстрых перемещений между различными местами. Вопрос в том, известны ли им иные последствия их действий? Какая разница. Последователи Четырёх Сил Разрушения достаточно безумны, чтобы продолжать пользоваться путями, невзирая на то, что это приведёт к уничтожению Ультуана. Скорее, наоборот, будут пользоваться ради затопления континента–острова.
— Странно, но я уверен, что видел того волшебника раньше, — добавил Феликс Ягер.
— Да?
— У Праага, во время осады. Он был одним из тех, кто призвал демонов, и совершил куда худшие деяния.
— Худшие деяния?
— Макс Шрейбер утверждал, что волшебники Хаоса закачивают с севера энергию чёрной магии.
— Макс Шрейбер? Кто он?
— Наш знакомый чародей.
— Он знал, о чём говорил. Если у Праага были призваны демоны, то что–то должно было поднять уровень окружающей магической энергии, чтобы те смогли материализоваться.
— Макс сказал нечто похожее. Он больше меня осведомлён в подобных вещах.
— Тебе уже известно столько же, как и большинству волшебников, Феликс Ягер.
— Только вот пользы от этого…
Теклис обдумал его слова. Эти люди были у Праага, как и преследуемый ими чародей. Маг размышлял о Прааге и его древней скрытой тайне, и о том, почему силы Хаоса с таким постоянством нападают на этот город, а правители Кислева постоянно отстраивают его вновь. Не обращая внимания на его мрачную задумчивость, человек продолжал рассказ, подробно излагая их приключения внутри огромного межпространственного лабиринта. Теклис кивал головой, побуждая человека продолжать, пока они приближались туда, где по ощущению мага должен был находиться выход.
Он остановился перед каменным арочным проходом и осмотрел руны, а затем пробормотал заклинание открытия. Они очутились в месте, выглядящем, как очередной каменный коридор, ведущий вверх, и молча двинулись вперёд, по направлению к свету. Впереди оказалась очередная закрытая дверь. Теклис отворил её заклинанием. Мгновение спустя его ударил в лицо порыв холодного ветра с дождевыми каплями. Он наступил в грязь и осмотрелся, морща губы от отвращения.
Ветер отбросил на глаза Теклиса локон волос, и маг приладил его на место. Издали доносился запах болота. Небо над головой было свинцовым, полностью закрытым тучами. Вокруг было много тёмных, наводящих тоску деревьев. Где–то вдали прогремел гром, и на небе промелькнул кратковременный разряд молнии. Было нечто необычное в том, как здесь дули ветра магии. Их энергия бурными вихрями проносилась по небу. Здесь придётся быть осторожным при сотворении заклинаний. Однако это позволило ему установить, где они оказались.
— Как я и подозревал, — сообщил Теклис. — Мы на Альбионе.
При словах эльфа Феликс застонал.
— Быть того не может, — произнёс он.
— Ты только что прошёл Путями Древних, сражался с демонами и лицезрел создание пузыря реальности, а теперь говоришь мне, что такое невозможно? — сардонически поинтересовался Теклис.
— Но Альбион находится в тысяче лиг к северу от Старого Света, он — место туманов и великанов, и…
Феликс оглянулся вокруг. Местность была достаточно холодной и сырой для Альбиона.
— До Альбиона около сотни лиг от самой северной точки твоей страны, Феликс Ягер, — сказал Теклис. — Эльфийские корабли всегда следуют мимо его побережья.
— Эльфийские корабли!
Слова буквально вырвались изо рта Готрека. И прозвучали они, словно непристойная брань. Феликс решил, что сие объяснимо, принимая во внимание отношение Истребителя к эльфам и кораблям. Его всё ещё удивляло, что Истребитель не разрубил своим топором голову чародея.
— Но Альбион… — повторил Феликс.
Внезапно он осознал, как далеко оказался от дома. Даже если эльф говорит правду, раньше они находились в Сильвании — в десятках, если не сотнях лиг от побережья. За время, которое в лучшем случае не превышало одного дня, они преодолели огромную часть континента и пересекли море. Такие чудеса не укладывались в его голове. Он снова посмотрел по сторонам, оглядывая лес на предмет чудовищ. Пока оттуда ничего не собиралось появиться, но это могло измениться в любой момент.
Феликс покачал головой, а затем натянул на неё капюшон плаща, укрываясь от дождя. С чувством вины он осознал, что понятия не имеет, что произошло с Максом или Снорри, и остались ли они, вообще, в живых. Теперь это не выяснить раньше, чем через несколько месяцев, если им вообще удастся отыскать путь домой. Феликса совсем не прельщала идея снова войти в Пути Древних. Одного раза ему вполне хватило на всю жизнь.
— Как мы собираемся попасть домой? — спросил Феликс.
Портал уже закрылся. На крайне короткий миг он думал было попросить эльфа открыть проход и вернуться в него обратно, но затем отверг эту мысль. Лучше уж он отправится домой вплавь, чем вернётся тем путём, откуда они пришли.
— Сначала нам предстоит заняться другими делами, — ответил эльф.
— Нам? — переспросил Феликс.
Феликс чувствовал себя в долгу перед Теклисом, однако не был уверен, что ему по душе предположение, что он станет автоматически выполнять приказы эльфа. И ещё меньше ему нравилась мысль, что волшебник ожидает того же от Готрека. Гномы — раса гордая и обидчивая, как обедневший дворянин, обременённый долгами. К его удивлению, Истребитель не возмутился. Он лишь пожал плечами и спросил:
— Что ты от нас хочешь? Мне не терпится оплатить мой долг.
— Мне потребуется некоторое время на объяснения, — произнёс эльф. — И мы сначала должны убраться отсюда. Кто знает, что ещё может выйти из этих порталов.
— Мне без разницы, — заявил Готрек.
— А мне, увы, нет. Сложно объяснить такое явление, как Пути Древних, когда пытаешься отбивать нападение демонов. Я не думаю, что им удастся найти способ пройти сюда, но не склонен оставлять хоть какой–то шанс.
— В этом есть смысл, — поддержал его Феликс, которому ещё меньше эльфа хотелось встретиться с любыми чудовищами, которые могли бы появиться. — Давайте поищем укрытие. Ты можешь всё нам объяснить по дороге.
Они двинулись вниз по склону, удаляясь от круга камней. Зарядил сильный дождь. Молнии вспыхивали ближе. Гром грохотал громче.
К удивлению Теклиса, два его спутника быстро схватили суть его объяснений о событиях на Ультуане. Феликс Ягер и Готрек Гурниссон кем–кем, а глупцами не были. Они выслушали и осмыслили сказанное магом.
— Ты говоришь, что если мы ничего не сделаем, Ультуан скроется под волнами, — подытожил гном. — Не вижу тут никакой проблемы.
— Я мог ожидать нечто подобное от гнома, — с неожиданной обидой заметил Теклис.
Угрюмость гнома действовала ему на нервы, а теперь ему не приходилось опасаться кого–либо ещё.
— Вся раса эльфов будет уничтожена, — заметил Феликс Ягер.
— Не вся, но большая её часть, — поправил Теклис.
— Я по–прежнему не вижу проблемы.
— Тогда я, возможно, попробую объяснить, — сказал Теклис, пытаясь, хоть и не совсем успешно, удержаться от насмешливого тона. — Что тебе известно о Древних?
— Они — легенда, — ответил Готрек Гурниссон. — Раса богов, которые древнее самих богов. Некоторые утверждают, что они создали этот мир. Другие же, что их вообще не существовало.
— Они существовали.
— Как скажешь, эльф.
— Я сверялся с «Книгой Иши» в Библиотеке Королей–Фениксов. Она написана во времена, предшествовавшие Аэнариону. Записи о золотом веке, когда эльфы и гномы жили в мире, а Древние всё ещё надзирали за этим миром. Я прочёл «Книгу Валайи»…
— Чего? — перебил гном.
— Я прочёл «Книгу Валайи».
— Эльф прочёл одну из священных книг…
— Копия книги есть в библиотеке Хоэта.
— Мир изменился. Теперь лишь жрицы Валайи заглядывают в эти книги с железным переплётом.
У Истребителя возникла другая мысль:
— Ты прочёл книгу, написанную Высоким слогом гномов?
— Эльфы и гномы не всегда были врагами, Готрек Гурниссон. В давно минувшие времена были составлены словари и грамматические пособия. Теперь эльфы не особо часто изучают старогномий язык, но мне подобные вещи были интересны…
Гном уставился на Теклиса, но больше ничего не сказал. Похоже, он был готов вспылить.
— В обеих книгах утверждается одно и то же. Древние обладали мощью, во многом превосходящей даже наших богов. Они не только изменили климат нашего мира, но сделали это путём смены его положения в космосе. Они изменили времена года и очертания самих континентов. Они подняли со дна моря Ультуан и сделали его обиталищем эльфов.
— Избавь меня от уроков по эльфийской мифологии, — презрительно заявил гном.
— Это не мифы, это истина. Они использовали почти невообразимую магию, чтобы зафиксировать континенты на их местах и удержать Ультуан над волнами. Они развернули магическую паутину от полюса до полюса, окружив планету силовой решёткой. Её частью являются Пути Древних.
— Зачем? — спросил человек.
У него, похоже, не возникло сложностей представить себе рассказанное, однако он, как и все люди, был любопытен.
— Я не знаю. Кто может догадываться о мотивах подобных существ? Не я!
Теклис гадал, стоит ли рассказать им о своих подозрениях. Все события нескольких последних часов служили подтверждением его теорий. Он решил, что нужно привлечь эту пару на свою сторону. Здесь они его единственные союзники, и потенциально весьма могущественные.
— Вполне возможно, что весь проект: перемещение планеты, подъём континентов, возвышение обоих наших народов из трясины варварства, был ничем иным, как крошечной частью некого великого плана космических масштабов, назначение которого мне неизвестно. Я знаю, что когда Древние покинули наш мир, пришёл Хаос. Я уверен, что эти два события связаны. Древние выстроили всю эту систему так, чтобы она соединялась с мощным порталом Северного полюса, вратами таких размеров и протяжённости, в сравнении с которыми пройденные нами порталы напоминают детские игрушки. У меня есть подозрения, что Древние могли использовать их для прохода в другой, невообразимо отдалённый мир. Возможно, они потерпели здесь кораблекрушение и то, что они построили, было маяком или спасательной шлюпкой. Какова бы ни была цель, перед отбытием они работали над неким могущественным ритуалом, который не удался, по меньшей мере, частично. С порталом случилось нечто незапланированное. Он открылся не в то место. Тёмные силы Хаоса воспользовались им для проникновения в наш мир, и едва не захватили его. С тех пор они остаются на севере, по большей части находясь в покое, но временами взрываясь, подобно вулкану.
— Бог Гримнир в поисках портала отправился на север и нашёл способ его закрыть. Как записано в «Книге Камня и Боли»: «Во времена, когда небеса истекали огнём, и мир был навеки изменён», — продекламировал Готрек. Похоже, что эти слова вырвались у него неосознанно.
— Значит, наши мифы в чём–то пересекаются, Готрек Гурниссон, ибо то же самое записано в «Книге Иши».
— Я по–прежнему не вижу, какое это имеет отношение к Путям Древних.
— Все эти вещи связаны между собой. Прежде чем я продолжу, я должен взять с вас слово, что это останется между нами.
Феликс кивнул. Готрек задумался, словно размышляя, не содержится ли в словах эльфа ловушка, а затем произнёс:
— Даю слово.
— Века назад злые маги попытались уничтожить Ультуан. Их целью было распутать сеть энергий, которая удерживает его над морем. Благодаря усилиям многих героических эльфийских чародеев, отдавших ради этого свои жизни, эта попытка провалилась. Чародеи стабилизировали систему и, насколько смогли, залатали великую сеть, однако выяснилось, что творение Древних повреждено сильнее, чем они себе представляли. Хаос воспользовался Путями Древних для вторжения в наш мир и для распространения порчи. Те места, где Пути выходили наружу, стали заражёнными. Мощь, находящаяся внутри Путей, потребовалась моим предкам для стабилизации Ультуана. Я подозреваю, что они достигли желаемого путём откачивания энергии из Путей.
— И теперь что–то снова открыло Пути, — произнёс человек.
— Количество магической энергии, необходимой для поддержания моей родины, уменьшается, и если вскоре ничего не предпринять, она будет уничтожена.
Готрек Гурниссон выругался. Он повернулся, поднимая топор. Раздался ужасный треск, когда гном одним ударом перерубил дерево. Во все стороны полетели щепки. Дерево начало заваливаться. Теклис открыл рот от удивления: это было самое внушительное проявление силы, когда–либо виденное им. Дуб был крепким, толщиной почти с тело эльфа. При падении ветви дерева издавали оглушительный шум, ударяясь о ветви других деревьев. Звук был таким, словно через лес продирался мастодонт.
— Я ненавижу деревья почти так же, как ненавижу эльфов, — заявил Готрек Гурниссон.
— Что с тобой случилось, гном? — спросил Теклис.
— Ты только что дал мне способ отомстить за Бороду, — ответил Истребитель.
— За что? — встрял Феликс.
— Это давняя история, — ответил Теклис, — которую лучше не вспоминать. Король эльфов постыдным способом оскорбил посла гномов. Достаточно лишь добавить, что из–за этого между эльфами и гномами разразилась кровопролитнейшая война в истории. И гномы по сей день желают отомстить за то оскорбление.
— Следует ли понимать, что ты допустишь уничтожение густо населённого людьми континента в качестве отмщения за бороду? — спросил у гнома Феликс Ягер недоверчивым голосом.
— Страны, густо населённой эльфами, — резким голосом поправил гном. — И не просто в качестве отмщения за сбривание бороды, но ради исправления многих несправедливостей, которые числятся за эльфами в Великой книге обид.
— Ну, это меняет дело, — саркастически заметил Феликс Ягер.
Теклис был рад видеть, что человек принял его сторону, ибо магу показалось, что для Готрека Гурниссона простейшим способом обеспечения гибели Ультуана будет воспользоваться топором и заполучить голову Теклиса. После этого не останется никого, кто способен своевременно отвратить надвигающуюся катастрофу. «Возможно, — подумал Теклис, — пришло время воспользоваться самыми разрушительными заклинаниями. Лучше убить гнома, прежде чем тот убьёт меня самого». Тем не менее, он ещё не сделал последний бросок костей.
— Ты поклялся помогать мне, — напомнил эльф.
— Если это не будет бесчестным, — произнёс Готрек Гурниссон. — И ты предоставил решать это мне.
Теклис выругался про себя.
— Говорят, что гномы будут торговаться по поводу сделки, даже пока вокруг рушится мир.
— Говорят, что слова эльфа такие же скользкие, как машинное масло.
— Это глупо, — вмешался человек. — Вы оба упёрлись и препираетесь, в то время как на кону стоит существование целого народа.
— Больше, чем народа, — поправил Теклис. — если это имеет хоть какое–то значение.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Древние силовые линии поддерживают не только Ультуан. Они проходят и через другие территории, например, горы Края Мира.
— Я не верю тебе, — заявил гном.
— Разве не бывало так, что горы сотрясались, отчего страдали многие города гномов? Внезапно не появлялись скавены, чтобы захватить одну из ваших крепостей?
— Карак Восьми Вершин, — произнёс человек.
— Скавены некогда экспериментировали с механизмами, которые работали на энергии силовых линий. Мне неизвестно, делалось это обдуманно или наугад. Зная крысолюдей, я бы предположил последний вариант. Как бы то ни было, механизмы оказались чрезмерно смертоносными даже для них…
— Если только не они стоят за нашими теперешними проблемами, — предположил человек.
— Откуда тебе знать, чем занимаются скавены? Разве что ты водишь компанию с крысами, чего бы я никогда не подумал об эльфах.
— Мы вмешались, когда почувствовали волшебство скавенов, и отправили для их уничтожения магов и воинов. Немногие из них вернулись, чтобы рассказать нам о сражении.
— Должно быть, то был славный бой, чтобы так хорошо запомниться, — усмехнулся Готрек Гурниссон.
— Не все бойцы жаждут славы, — парировал Теклис, чувствуя, что его терпение подходит к концу, — чтобы их имена потом жили вечно. Некоторые добровольно отдают свои жизни ради выживания остальных, не прося ничего взамен.
— И один из таких ты, не так ли, эльф?
Теклис злобно усмехнулся.
— У меня вообще нет намерения умирать, если то в моих силах, — ответил он.
— Разумно, — донеслось до эльфа слабое бормотание Феликса.
— Ты со мной? Или желаешь отказаться от своего слова? Очевидно, что даже гном вряд ли углядит что–либо бесчестное в предотвращении катастрофы, способной затронуть их собственные подгорные чертоги.
— Ага, если слова твои правдивы.
— Если я лгу, убей меня, — заявил Теклис.
— Это само собой, — сказал гном.
— Что ты от нас хочешь? — спросил человек.
Выглядел он напряжённым и настороженным, отчётливо проявляя признаки внутренней борьбы чувства самосохранения с желанием оказать помощь.
— Что бы мне ни пришлось совершить, помощь двух столь могучих воинов может пригодиться, — сказал Теклис. — Боюсь, что прежде чем всё это закончится, мне потребуются мечи и топоры.
— Я тоже так думаю, — произнёс человек. — А имел я в виду следующее: что ты хочешь от нас сейчас?
— Нам нужно разыскать источник неприятностей и ликвидировать его. Я должен найти Прорицательницу правдосказов, кем бы она ни оказалась. Если нам сейчас это не удастся… Что ж, мы на Альбионе и, возможно, близки к цели, ибо в записях говорится, что в древние времена здесь находились величайшие храмы Древних. Здесь находится главный узел силовых линий, основное место пересечения всех их магических энергий. Мы должны его отыскать, а уже там найти способ закрыть Пути.
— Ты волшебник, — сказал Феликс Ягер. — О таких вещах тебе известно побольше нашего. Веди нас к храму, и мы поможем тебе проникнуть внутрь. После этого всё уже зависит от тебя.
Человек бросил взгляд на гнома, словно ожидая возражений, и был явно удивлён их отсутствием.
— Отлично, — сказал Теклис. — Но сначала мы должны отдохнуть и провести необходимые ритуалы.
— Ритуалы? — переспросил человек.
— Сначала нам необходимо убедиться, что демоны не смогут захватить тебя снова.
— По мне, не очень–то хорошая идея. Как ты сможешь убедиться в этом?
— Существуют заклинания, которыми я воспользуюсь для предохранения твоей души и тела и разрыва любых связей, которые могли сохраниться.
— Связей? Ты говоришь, что те твари из потустороннего иного мира могут отыскать меня снова?
— Почти наверняка, если только я не приму меры. Они явятся к тебе в твоих снах… поначалу.
Человек притих. Выглядел он напуганным и озабоченным. Гном же выглядел просто разгневанным, но для него это было нормальное состояние.
— Тогда лучше бы тебе заняться заклинаниями, — сказал человек.
— Будет немного больно, — предупредил эльф.
— Как я и подозревал, — подтвердил человек. — Приступай.
Теклис первым шёл по лесной тропе, надеясь, что те двое следуют за ним. Он был впечатлён человеческой отвагой. Феликс почти без жалоб перенёс заклинания экзорцизма, а Теклис знал, насколько болезненными они могли быть. Хотя этот процесс оставил свой след. Пальцы мужчины постоянно теребили амулет, отданный ему Теклисом. Теклис размышлял о мудрости такого поступка. Ради уверенности в том, что его спутник не будет одержим демонами, стоило пожертвовать частью собственной защиты. Маг был почти уверен в успехе своих заклинаний, но течение магии на Альбионе было необычным, и лучше было не оставлять никаких шансов. Были и иные причины передачи талисмана человеку. Если гном выступит против Теклиса, то лучше иметь союзника, неважно, добровольного или вынужденного.
Даже сейчас он ощущал яростное возмущение гнома и тревогу человека по поводу предстоящих опасностей. «Феликс Ягер тревожится не напрасно, — подумал Теклис. — Кто бы или что бы ни открыло Пути Древних, наверняка оно окажется могущественным противником».
У Теклиса вырвался протяжный вздох. С этой опасностью он столкнётся, когда придёт время. Прямо сейчас его величайшим беспокойством был удар топором в спину от свихнувшегося гнома. «Брат справился бы с подобной ситуацией гораздо лучше», — подумал маг.
'''Глава двенадцатая'''
Феликс поплотнее завернулся в промокший плащ и наблюдал, как при дыхании выходит пар. «Здесь тоже зима, — думал он, — но не такая, как в Империи. В Империи снег лежит на земле толстым покрывалом. Здесь всего лишь идёт дождь, хотя столь холодный, словно тысячи ледяных ножиков покалывают твоё тело. Земля хлюпает под ногами. У неба свинцовый цвет. Из дёрна выпирают камни. Снег, наверное, был бы предпочтительнее. А то кажется, что небеса изливают на землю свои рыдания».
Тем не менее, местность была не лишена привлекательности. Временами, когда им попадались бреши в лесной чаще, сквозь просветы он замечал извилистые суровые холмы, по склонам которых струились резвые ручьи. Изредка удавалось мельком увидеть оленя или косулю, пробирающихся через лес. Временами вдали был виден тонкий столб поднимающегося к небу дыма. Поначалу он не был уверен, потому как на фоне неба дым был практически неразличим, но через несколько лиг трудного пути Феликс понял, что они приближаются к жилью, и всё это время эльф вёл их именно туда. Феликс понял, что зрение эльфа значительно острее его собственного.
Его удивляла уверенность эльфа. Он бы не смог сохранять столь превосходное самообладание с бормочущим Готреком за спиной. Однако эльф никак не показывал, что его сие беспокоит. Он спокойно и размеренно спускался по склону, никогда не оскальзываясь даже на скользком дёрне. Несмотря на свой болезненный внешний вид, эльф, казалось, не знал усталости. Рассматривая его, Феликс подметил и другие вещи. Его собственные сапоги были заляпаны грязью, брызги которой попали на штаны и плащ. Сапоги Готрека были очень грязными, а на его оголённых руках выделялись полоски красной глины. Лишь Теклис был таким же чистым, как прежде. Его сапоги блестели, а синяя мантия мерцала. Грязи не было даже на том конце посоха, которым маг касался земли.
«Как такое возможно? — удивлялся Феликс. — Его одежда зачарована, чтобы отталкивать грязь, или это результат действия какого–нибудь заклинания?» Из рассказов Макса Шрейбера Феликс знал, что на каждое применение магии чародей затрачивает часть собственной силы и выносливости, что вызывает усталость, подобную усталости обычного человека, участвовавшего в забеге. Разве даже столь могущественный волшебник, каковым казался эльф, станет расходовать свои силы лишь на то, чтобы оставаться незапачканным? А может, всё дело в кошачьей ловкости Теклиса, которую Феликс считал обычной для эльфов. А ещё, каждый раз, когда ветер дул от эльфа, Феликс улавливал слабый аромат мускусного парфюма, напоминающего женские духи. Имперские аристократы носили ладанки для перебивания уличной вони, хотя он слышал, что некоторые даже пользовались духами. «Очередная область, в которой эльфы отличаются от людей», — подумал Феликс.
Даже с замысловатым головным убором, драгоценными украшениями и превосходной шёлковой мантией в эльфе не было ничего женственного. Он всего лишь одет по иным стандартам, отличным от человеческих. Аристократы–люди выряжаются напоказ, словно павлины, демонстрируя своё богатство. Возможно, это справедливо и для эльфов. В Теклисе было нечто весьма аристократичное, заносчивые и томные манеры, которые Феликс находил раздражающими в аристократе, но которые почему–то не возмущали его в эльфе. У Феликса не возникало ощущения, что поведение эльфа имеет целью поставить его на место, как сына наглого купчишки, метящего в высшее сословие: оно просто является естественным для Старшей расы.
Феликса посетила мысль о том, а не скопировано ли позёрство человеческой аристократии, по большей части, с поведения старой и более цивилизованной расы? Вряд ли он когда–либо узнает. Да и какое отношение всё это имеет к текущей ситуации?
Он снова поглядел на поднимающийся столб дыма и почувствовал укол смутного мрачного предчувствия. Они здесь чужаки, а он слышал слухи о том, что всё население Альбиона — каннибалы. Возможно, то всего лишь россказни моряков. Ходили и другие рассказы, о человеческих жертвоприношениях и необычных болотных чудовищах. Вся страна укрыта непроницаемым туманом и окружена острыми рифами, а потому моряки редко высаживаются на берег, кроме как из–за кораблекрушения, и ещё реже кому–либо удаётся вернуться и поведать о своём опасном путешествии. Кто знает, можно ли вообще доверять рассказам? Моряки, рассказывающие в тавернах о своих странствиях, не славятся правдивостью.
Возвращаясь к недавним событиям: кошмарное путешествие через Пути Древних уже начало восприниматься сном. Феликс сомневался, что мозг человека действительно способен принять то, что он там повидал. Всё выглядело абсолютно нереальным, особенно теперь, когда он мокнет под слишком уж реальным дождём Альбиона. Феликс отбросил эти мрачные думы.
Альбион! Неужели они действительно на Альбионе? Теклис выглядит уверенным, а кому из них знать, как ни ему? Как быть с его другим заявлением, что демоны могут учуять Феликса и даже явиться за ним? По собственному опыту он считал, что в подобное легко поверить. Он ранее встречал таких существ, в Прааге и в Караг–Думе. Он не сомневался в их злобности, как и в том, что они могли посчитать личным оскорблением его спасение из их когтей. Он вознёс молитву Сигмару за спасение своей души, но, учитывая действенность его молитв в прошлом, сейчас он не рассчитывал на какую–либо помощь от Молотодержца. Его рука снова нащупала защитный амулет, переданный ему эльфом вместе с предупреждением никогда его не снимать, даже укладываясь спать. Это была красивая вещица эльфийской работы. Цепочка была из какого–то серебряного сплава, а сам амулет представлял собой диск из слоновой кости с вставками резных эльфийских рун, выполненных из серебра. Феликс надеялся, что амулет столь же действенен, как и красив. Мысль о том, что его душу пожрут демоны, была не особо радостной.
Феликс снова обратил внимание на Готрека. Истребитель выглядел даже более угрюмым, чем обычно. Его единственный здоровый глаз был устремлён в спину эльфа, словно он раздумывал попрактиковаться на ней в искусстве владения топором. Вспоминая, как Готрек походя срубил то дерево, Феликс был ещё сильнее впечатлён хладнокровием эльфа. Тем не менее, он не ожидал, что Готрек бросится на эльфа, по крайней мере, без предупреждения. Зарубить невооружённого противника было не в стиле Истребителя.
Феликс пошёл рядом с Истребителем, но Готрек мельком посмотрел на него и отвёл взгляд. Феликс пожал плечами и прошёл вперёд, чтобы поговорить с эльфом. Нужно хоть чем–то отвлечь себя от этого непрекращающегося промозглого дождя.
— Не родня ли ты Теклису, который сражался вместе с Магнусом Благочестивым?
— Это я и есть.
У Феликса едва челюсть не отвисла. Что можно сказать, встретив персону, о которой мальцом когда–то читал в исторических книгах, которая общалась с современниками твоего пра–пра–пра–пра–прадедушки? Он полагал, что существует множество вопросов, за возможность задать которые его пожилые профессора пошли бы на убийство, но сейчас ему ничего не приходило в голову.
— На что это было похоже? — спросил Феликс.
— Отчаяние, грязь, кровь и мерзость, — ответил волшебник. — Как и большинство сражений. Я видел друзей, умирающих раньше положенного срока. Теперь эльфов осталось мало, и потеря каждого становится трагедией.
— Это как посмотреть, — пробасил Истребитель.
Эльф с поразительной выдержкой проигнорировал его слова. Феликс знал, что сам бы не смог.
— Ты в самом деле сражался с Королём–Колдуном Наггарота?
— Меня удивляет, что ты слышал о таких событиях, — произнёс Теклис.
— Мой отец — купец. Он часто ведёт дела с Мариенбургом. Там по сей день находится эльфийская колония. Идёт общение. Распространяются истории.
— Могу себе представить. Купцы вечно разносят слухи. Полагаю, это неотъемлемая часть их торговли.
Феликс осознал ещё одну деталь, касающуюся эльфа. Его речь имела похожий акцент, который он некогда, в самом раннем детстве, слышал от своего дедушки. Он произносил слова на старомодный манер, что указывало на существо внушительного возраста, и сей факт не очень сочетался с моложавым внешним обликом эльфа. Феликсу внезапно вспомнилась графиня — древний вампир, встреченный им в Сильвании, и он поёжился. На сей раз не от холода.
— Что–то не так? — вежливо поинтересовался эльф. — Тебя расстроили мои слова?
— Нет. Просто ты напомнил мне кое–кого из прежних знакомых.
— Судя по твоему виду, это неприятные воспоминания.
Феликса удивило, что эльф столь проницателен в отношении людей, но затем он предположил, что после нескольких столетий общения с людьми вполне может выработаться понимание, доступное очень немногим. И снова мысли привели его к вампирам, а затем к Ульрике, что тоже не добавляло радости.
— Это был вампир, — выдавил Феликс.
Готрек издал короткий смешок. Феликс предположил, что гном нашёл его сравнение крайне удачным.
— Ты встречал одного из Восставших? — с заметным интересом спросил Теклис.
— Нескольких, если быть точным.
— Похоже, ты избрал весьма занимательный род занятий, Феликс Ягер. Меня постоянно удивляло, сколь много вам, людям, удаётся вместить в свои короткие жизни.
Феликс сознавал, что Теклис не имел в виду ничего обидного, но начинал понимать, почему гномы недолюбливают эльфов. Он начал пересматривать своё прежнее мнение о манерах эльфа. В голосе эльфа звучала снисходительность, непреднамеренная, но не становившаяся от этого лучше.
— Вижу, что я чем–то тебя обидел, — заметил эльф.
По его тону было очевидно, что его это ничуть не беспокоит. Возможно, чувства и мнения низших существ ничего для тебя не значат, если ты могущественный волшебник, чей возраст измеряется веками. Феликс выдавил из себя вежливую улыбку. «В эту игру можно играть и вдвоём», — подумал он.
— Вовсе нет. Возможно, это я обидел тебя, непреднамеренно сравнив с нежитью. Если так, то прими мои извинения.
— Не нужно извинений, Феликс Ягер. Я не в обиде.
«Тем лучше», — подумал Феликс. Последнее, чего бы он хотел, это разозлить могущественного чародея. Сложившаяся ситуация и так довольно взрывоопасна, чтобы её раскачивать.
— Что ты думаешь о Восставших? — с неподдельным интересом спросил эльф. — Почему я напомнил тебе одного из них?
— Не совсем верно, что ты мне их напомнил, — начал Феликс, тщательно выбирая слова. — Я просто думал о том, что у тебя за долгую жизнь могло сложиться схожее понимание и восприятие человека.
— Нет. Восставшие рассматривают твой вид в качестве добычи, — произнёс Теклис. — Существует несколько замечательных монографий времён ваших графов–вампиров, которые довольно убедительно поясняют их точку зрения. Например, «Размышления о бренности» и «Бессмертие и безнравственность» Манхейма.
— Никогда о них не слышал, — заметил Феликс.
Он действительно был удивлён. Он считал себя, в некоторой степени, человеком учёным, и всё же никогда не слышал ни о книгах, ни об авторе.
— Автор был одним из Восставших, прихлебателем фон Карштайнов. Он воображал себя кем–то вроде философа. Его книги были отпечатаны и распространены в узком кругу ему подобных. Некоторые из книг попали в руки Финрейра после Войн графов–вампиров. Он захватил их с собой на Ультуан.
— Вероятнее всего, остальные обнаруженные экземпляры были сожжены охотниками на ведьм, — сказал Феликс.
— Я знаю, — произнёс эльф. — Какое гнусное преступление.
— Гнусное преступление? Я так не думаю. Что может быть гнусного в уничтожении труда одного из тех злобных созданий?
— В уничтожении знания нет ничего хорошего, — заявил Теклис. — И кто может решать, что есть добро и зло? Манхейм считал себя не большим злом, чем фермер–человек. Он даже считал себя меньшим злом, ибо не убивал свой скот, но делал всё возможное для его благополучия.
— Только эльф способен сказать нечто подобное, — вмешался Готрек.
— Это слова Манхейма, а не мои. И он не был эльфом.
— Сравнение людей со скотом предполагает порабощение, — произнёс Феликс. — Разве правильно порабощать людей?
— В прошлом так поступали эльфы. У людей это распространено до сих пор.
— А вот у гномов — никогда, — заметил Готрек.
— Да, да, — произнёс Теклис. — И мы должны принять, как данность, что твоя раса ценит моральное превосходство превыше всех остальных? И тем самым согласиться с самими гномами.
— Эльфы продолжают порабощать. Людей, гномов, эльфов, — заявил Готрек. — Работорговцы по–прежнему нападают на побережья.
— Это правда, — подтвердил Феликс.
— Тёмные эльфы, — поправил Теклис.
— А разве существуют какие–нибудь другие? — спросил Готрек.
Теклис мгновение помедлил, развернулся и уставился на Истребителя. Похоже, он едва сдерживал себя. Готрек осклабился в предвкушении.
— Существуют гномы, поклоняющиеся Хаосу. Означает ли это, что все гномы являются хаосопоклонниками?
Костяшки пальцев Готрека побелели, когда он крепче сжал топор. Подняв большой палец, он провёл им по лезвию топора. Выступили капли яркой крови. Феликс понял, что если он не вмешается, то драки не миновать.
— Лишь последователи Хаоса окажутся в явном выигрыше, если мы сейчас набросимся друг на друга. Нам предстоит выполнить миссию, которая значительно важнее, чем этот мелочный спор.
— Подобные обвинения нельзя считать мелочными, человечий отпрыск, — произнёс Готрек с крайней резкостью в голосе.
— Я всего лишь указал на изъян в твоей логике, а не предъявлял обвинение, — заметил Теклис.
— И снова подтверждается древняя поговорка, что эльф способен искажать значение собственных слов, чтобы те подходили под любые цели.
— Полагаю, это гномья поговорка. На это я могу ответить эльфийской…
«Что происходит с этими двумя? — недоумевал Феликс. — Готрек редко мыслит рационально, но он не глупец. Неужели он не видит необходимости в сотрудничестве? Теклис выглядит очень разумным индивидом, но что–то в гноме явно вызывает у него сдерживаемую ярость. Словно наблюдаешь кота и пса, пристально следящих друг за другом. По правде говоря, мне самому это начинает действовать на нервы».
— Кошки и собаки, эльфы и гномы, люди и бретонцы, — выпалил Феликс.
— Что? — спросил Теклис.
Гном уставился молча.
— Это старая шутка, — ответил Феликс. — Из Империи, откуда я родом. Я подумал, что раз уж мы все выставляем напоказ наши предрассудки, то почему бы мне не выставить собственные.
— Ты головой повредился от своего визита в тот ад, человечий отпрыск? — спросил Готрек.
— Отличный пример человеческого юмора, как я полагаю, — заявил Теклис, от голоса которого, словно от ветра, пробирала дрожь.
«Чудесно, — подумал Феликс. — Мне удалось отвлечь их друг от друга, перенеся их раздражение на себя». Он отметил эффективность этой стратегии, но не был уверен, много ли дней он сможет так прожить.
Феликс пожал плечами. Пропитавшийся влагой плащ неудобно сдвинулся. Он хотел было сравнить поведение спутников с ребячеством, но было совершенно очевидно, что это плохо отразится на его здоровье. Поэтому он произнёс:
— Возможно, нам стоит сосредоточиться на насущных проблемах. Я полагал, что ты желаешь спасти свой народ, Теклис с Ультуана. И мне казалось, что ты пообещал ему помочь, Готрек.
Гном было рассвирепел, и Феликс испугался за свою жизнь, но затем, словно боевой пёс, передумавший вцепляться в горло, Готрек успокоился и опустил топор.
— Уже дошло до того, что гному необходимо напоминание человека о данном им слове, — произнёс он.
В его голосе явно слышались слабые нотки раскаяния. Феликс был рад, что Теклис из вежливости не стал злорадствовать. Более того, эльф и сам выглядел немного смущённым. «Возможно, мне всё–таки удастся выжить, — подумал Феликс. — А может и нет, учитывая ситуацию и переменчивый характер моих спутников».
Они стояли на возвышенности, глядя вниз на самую необычную деревню. Даже в сгущающихся туманных сумерках её необычность была очевидной. Она располагалась в центре озера, среди зарослей камыша, а дома стояли то ли на сваях, то ли на небольших искусственных островках. Собственно, слово «дома» тут было не совсем уместно. Они выглядели даже более примитивными, чем хижины сильванских крестьян. Они соединялись насыпями из грязи и брёвен. Внутри горели костры. Несколько человек находилось снаружи. Некоторые сидели на насыпях и ловили рыбу. Другие дрейфовали по озеру в плетёных лодках, обтянутых кожами. Несколько прогуливались, казалось, по поверхности болота, и Феликс подумал было о магии, но при более пристальном рассмотрении оказалось, что они пользуются ходулями.
Феликс посмотрел на Теклиса.
— Что теперь?
— Мы могли бы поискать здесь ночлег. Там найдётся еда, тепло, возможно, даже святилище, в котором я смогу провести нужные ритуалы.
— И что же это будут за ритуалы? — раздался поблизости голос.
И эльф, и гном отреагировали молниеносно. Готрек поднял топор и закружился. Теклис поднял посох, и вокруг него заиграл ореол света. Феликс был впечатлён. Прежде он не встречал никого, кто застал бы Истребителя врасплох. Да и эльф не выглядел тем, кого можно легко подкараулить в засаде.
Феликс положил руку на рукоять меча, но не стал его вынимать.
— Мир, — произнёс голос. Звучал он мягко и мелодично, однако слабости в нём не чувствовалось. — Нет необходимости прибегать к насилию. Я лишь задал вежливый вопрос.
— Там, откуда я родом, — сказал Феликс, — человек обычно представляется, прежде чем задавать другим вопросы.
— И что же это за место, мой юный друг?
Феликс вглядывался в темноту, чтобы увидеть, кто же этот помешанный самоубийца. Он предоставил этому человеку повод вежливо представиться двум наиболее опасным индивидам, которых только встречал Феликс, но тот опрометчиво им не воспользовался.
Он разглядел лишь фигуру старика, узловатого, что дубовая ветвь, и столь же крепкого на вид. На нём были узкие клетчатые штаны и складчатый шерстяной плащ с клетчатым узором, переходящим на подкладку. За спиной на перевязи висел длинный меч. Он опирался на длинное копьё, как на посох. Старик был обладателем курносого и маленького носа, широкой улыбки, жёлтых зубов и дикого облика. Когда он ответил взглядом своих блестящих голубых глаз на осмотр Феликса, в них промелькнул злобный огонёк. Лоб и щёки незнакомца были покрыты необычными угловатыми татуировками.
— Империя, — ответил Феликс.
Старик рассмеялся.
— Уже давно никто из Империи не проходил сквозь туман, ещё со времён моего деда, когда прибыли те чёртовы зеленокожие отродья.
— Если ты имеешь в виду орков, то они не из Империи, — поправил Феликс.
— Они обитают на тех же землях, — сказал старик.
— А люди из Империи прибыли в то же самое время? — спросил Теклис.
Старик бросил на него подчёркнуто презрительный взгляд.
— Лишь твой народ приходит и уходит, когда вздумается, отродье Наггарота, — произнёс старик. — И ещё до конца ночи одним станет меньше, если только вы не сложите оружие.
Готрек ответил ему лишь скептическим взглядом. Незнакомец поднял руку и издал пронзительный свист.
Из высокой травы вышли два десятка лучников. Но больше всего Феликс изумился, когда из болота показалось ещё больше копьеносцев, готовых метнуть свои длинные гарпуны.
— Нет необходимости прибегать к насилию, — сказал Теклис.
— Я боюсь, что необходимость есть, — ответил старик. — Разве что вы тотчас же сдадите оружие.
— Этот топор ты заберёшь из моих окоченевших мёртвых рук, — заявил Готрек. — Хотя мне и претит защищать эльфа.
Феликс вздрогнул, ожидая в любой момент почувствовать стрелу, проникающую в спину или глаз.
«Дело явно дрянь», — подумал он. А затем снова зарядил дождь.
'''Глава тринадцатая'''
Старик снова взмахнул рукой, и внезапно в воздухе засвистели стрелы. Феликс бросился наземь, целясь в старика, но тот, с удивительной для человека его возраста подвижностью, уже скрылся из виду, откатившись за камень. Феликс выругался и бросил взгляд назад, чтобы поглядеть, не задет ли Готрек или эльф. Он поразился увиденному.
Отражённые сияющей сферой, в центре которой находился эльфийский чародей, стрелы отскочили в стороны. Теклис сделал движение, и люди Альбиона тут же замерли на месте. У некоторых вырвались вздохи испуга, но все стояли на месте, словно камни. Феликс пригляделся к тем, которые предположительно появились из воды, словно водяные. Он заметил, что каждый сжимает во рту срезанную камышинку, используемую, вероятнее всего, в качестве дыхательной трубки. Ему доводилось слышать о подобной уловке, но чтобы действительно воспользоваться ей, нужно быть не отважным, а невероятно терпеливым.
Феликс заглянул за камень и увидел стоящего там старика. Застывшего. Капли пота стекали по его лбу, пока он пытался противиться заклинанию. Феликс было подумал полоснуть его мечом, но сдержался. Он был напуганным и уставшим, но это же не повод для убийства. Пока не повод.
— Твоя магия сильна, слуга Малекита, но Свет восторжествует.
Феликс оглянулся на эльфа, ожидая увидеть его рассерженным. Однако у того был весёлый вид.
— Похоже, нам встретился тот, кто разделяет твоё мнение об эльфах, Готрек Гурниссон.
— Разумный человек, — произнёс Готрек. — Мне будет жаль его убивать. Да и нет чести в том, чтобы обрушить топор на людей, которые стоят, словно овцы на бойне.
— Дело говорит твой фамильяр, — поддержал старик. — Освободи нас и решим это, как подобает воинам.
Ярость проступила на лице Готрека. Он выглядел так, словно собирался сразу же рубануть старика топором.
— Никогда я не был фамильяром эльфа, — заявил гном.
Феликс покачал головой. Дипломатия явно не является сильной стороной всех здесь присутствующих. Он присмотрелся к старику. На его лице был вытатуирован необычный геометрический узор, что–то напомнивший Феликсу. «Разумеется, — подумал он, — руны на стоячих камнях».
— Ты действительно так устал от жизни, старик? — поинтересовался Феликс. — Мало тебе было приказать атаковать могущественного чародея, так ещё и нанёс оскорбление гному–истребителю. Черта между отвагой и глупостью тонка, и ты её переступил.
— А ты явно порабощён эльфийской магией. Я часто видел подобное. Хорошие люди часто возвращаются рабами на службе Тёмных.
— Теперь ты задел уже всех нас троих, — заметил Феликс.
Он оглянулся на эльфа, ожидая указаний. Макс Шрейбер рассказывал, насколько изматывающей может быть магия, но эльф не выказывал никаких признаков напряжения, удерживая в неподвижности множество воинов. «Что нам делать? — недоумевал Феликс. — Мы же не можем просто перерезать глотки всем этим людям, не так ли?»
— Я не тот, кем ты меня считаешь, — сказал Теклис. — Я не слуга Короля–Колдуна. Наоборот, я много лет являюсь его врагом.
— Как скажешь, — произнёс старик. — Но это лишь твои слова.
— Ответь мне, разве тебя не настораживает тот факт, что вы находитесь в моей власти и до сих пор живы, несмотря на оскорбления, нанесённые мне и моим спутникам?
— Должно быть, это какая–то эльфийская хитрость. Возможно, ты хочешь поработить нас или погубить каким–нибудь тёмным и ужасным способом…
Глаза волшебника вспыхнули, и когда он заговорил, слова его звучали угрожающе. Он преобразился, внезапно окутавшись необычной аурой величия, производя впечатление безмерной мощи.
— Я Теклис из рода Аэнариона, из перворожденных Ультуана. Если бы я пожелал погубить или поработить тебя, или уничтожить вашу жалкую варварскую деревеньку, то это бы уже случилось, и ни ты, ни твои последователи, ни твоя ребяческая магия не смогли бы мне помешать, старик.
Феликс ему верил. В этот момент эльф выглядел таким грозным, что прежде Феликсу ничего похожего видеть не доводилось, хотя в своё время он повидал и могущественных демонов. В этот момент в самом облике эльфа было нечто демоническое. Затем Теклис пожал плечами, и наваждение прекратилось. Внезапно старик и его сторонники обрели свободу перемещения. Они повалились на землю, а оружие выпало из их затёкших пальцев.
— К счастью для тебя, мне это не нужно, — сказал Теклис. — Нам потребуется еда, кров и место для ночлега. Вы нам это предоставите, и утром мы отправимся своей дорогой. За свои хлопоты вы будете вознаграждены.
Ответные слова старика вылетели из его рта словно против его собственной воли:
— Да, как пожелаешь. На эту и только эту ночь вы будете гостями Кранног Мера.
Феликсу доводилось слышать более сердечные приглашения. Он гадал, понимает ли эльф, что он делает. Ночью они могут быть разбужены ножами, воткнутыми в глотки. Он поглядел на эльфа, а затем на Готрека, и решил, что подобного опасаться нечего. Какая бы смерть ни ожидала эту пару, это явно не удар ножом в темноте от какого–нибудь дикаря.
Они проследовали за дикарями к кромке берега. Феликс не сводил с них глаз, потому как опасался, что, несмотря на слова своего предводителя, они в любой момент могут развернуться и напасть. Он понимал, что в этом случае произойдёт резня.
Оказавшись у воды, люди продолжили идти вперёд. Феликс открыл рот, ибо ему показалось, что дикари идут по воде. Их ноги едва погрузились под водную поверхность, хотя здесь было достаточно глубоко, чтобы копьеносцы могли спрятаться. «Неужели какой–то новый вид магии?» — гадал Феликс.
Теклис последовал за ними, как и Готрек, предварительно фыркнув и пожав плечами. Понимая, что его ждут остальные, Феликс опустил ногу в воду, и тайное сразу же стало явным. Прямо под поверхностью была проложена узкая гать, которую так умело замаскировали, что её можно было увидеть лишь в непосредственной близости. Обитатели Кранног Мер явно помнили дорогу наизусть, потому как даже не смотрели под ноги. Как и Готрек, который всегда выглядел твёрдо стоящим на ногах в похожих ситуациях. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что эльф на самом деле парит чуть выше поверхности воды, перемещаясь без усилий и явно при помощи магии. Феликс на ходу смотрел под ноги, ибо гать извивалась, словно змея, чтобы запутать возможного противника. Простая и эффективная система, столь же простая, как использование этого болота в качестве рва.
Когда они приблизились к воротам, их окликнули женщины, вооружённые копьями и луками. Они сидели на низкой деревянной изгороди, которая окружала главный остров, очевидно являвшийся центральным укреплением общины. Было очевидно, что женщины прятались, дожидаясь возвращения мужчин. Столь же очевидно было и то, что некоторые из них были готовы сражаться вместе с мужчинами.
— Они гости, Клара, — произнёс старик. — По крайней мере, на эту ночь они нам не враги.
— Но среди них Тёмный…
Готрек загоготал.
— А другой похож на какую–то разновидность низкорослого демона.
Смех гнома резко оборвался, и тот угрожающе дотронулся до лезвия топора.
— Я гном с гор Края Мира.
— О, и где же они находятся? — поинтересовалась женщина.
Готрек не снизошёл до ответа, хотя показалось, что он раздумывал над тем, стоил ли обрушить на ворота топор. Феликса удивляла уединённость этого места. Он вырос в городе, на улицах которого можно было часто видеть прогуливающихся эльфов и гномов. Он предположил, что космополитизм менее свойственен крошечной деревне в центре болота.
— Как бы то ни было, они наши гости, — сказал старик. — Мы находились в их власти, и они нас не убили. Они утверждают, что нам не враги, и пока не будет доказано обратное, мы поверим им на слово.
— А я удивляюсь, чего это вы стоите тут, как большие бестолковые недотёпы, — заметила женщина. — Они маги, что ли?
— Один из них маг и весьма могущественный. Даже посильнее Мудрой, если я не ошибаюсь.
— Она тебя за такие слова не похвалит, — произнесла женщина.
— Мы тут всю ночь будем стоять и обсуждать это, женщина, или ты таки откроешь ворота? — возмутился старик.
— Полагаю, что нам придётся открыть ворота.
Ворота со скрипом распахнулись, и они вошли внутрь, где их встретила вонь горящего торфа, нечистот и рыбы, а также лай собак и детский плач. Теклис поднёс руки к носу и деликатно покашлял.
— Нюхивал я и что похуже, — заявил Готрек.
— Сомневаюсь, что ты вообще моешься, — заметил эльф.
До Феликса не сразу дошло, что эльф пошутил. Он подозревал, что до Готрека не дошло вовсе. Пока они шли по улице, Феликс смотрел по сторонам. Маленький мальчик с чумазыми щеками посмотрел на него и ударился в плач. Других детей матери отогнали в стороны. Они подошли к огромному зданию с крышей из дёрна, которое возвышалось на центральной насыпи. Местные глядели на них враждебно. Если бы Феликс занялся подсчётами, то смог бы утверждать, что враждебность и страх сельчан направлены, по большей части, на Готрека и Теклиса, хотя и для него тоже приберегли небольшую порцию. Похоже, что ночь будет неспокойной.
Здание было низким и вытянутым, и едва освещалось смоляными факелами и лампами с каким–то ароматическим маслом. Оно явно было жилым помещением, предназначенным для общественных празднеств. У одной стены размещался большой очаг. Другую занимали предметы, похожие на небольшие бочонки с алкоголем. Мужчины сбросили плащи и расселись, где смогли, либо на корточках, либо скрестив ноги, если позволяло место. Однако с оружием они не расстались, и Феликс заметил, что у ворот по–прежнему выставлены часовые.
— Я Мурдо Мак Балдоч, и добро пожаловать в сей дом, — произнёс старик.
— Я Теклис с Ультуана, благодарю за приглашение.
— Готрек, сын Гурни.
— Феликс Ягер из Альтдорфа. Благодарю за приглашение.
Мурдо обошёл комнату и по очереди представил каждого из мужчин. Снаружи Феликс заметил подглядывающих женщин. Те выглядели любопытными и испуганными в равной степени. Он предположил, что в этих местах не часто видят незнакомцев, большинство которых, вероятнее всего, являются врагами. Об этом свидетельствуют укрепления вокруг деревни. Люди не строят подобные сооружения без явной на то необходимости.
Старик взял со стойки бокал и наполнил его из одного бочонка. Сразу же донёсся явный спиртовый запах крепкого алкоголя. Старик поднял бокал, сделал пробный глоток, а затем передал Теклису. Эльф заглянул в бокал, принюхался и произнёс:
— Легендарное виски Альбиона. Благодарю.
Он сделал глоток и оставил у себя бокал. Мурдо повторил процедуру с Готреком, который бросил на эльфа презрительный взгляд и осушил бокал одним глотком. Его поступок вызвал у местных вздох, который Феликс принял за удивление.
— О, да ты выпивоха, Готрек Гурниссон, — произнёс Мурдо.
— Я гном, — возразил Готрек. — Виски хорош, для человеческого пойла.
— Значит, выпьешь ещё?
— Ага.
Мурдо снова наполнил бокал Готрека, а Феликсу принёс ещё один. Тот понюхал. Запах алкоголя был очень сильным. Он сделал глоток и едва не выплюнул обратно. Алкоголь обжёг язык Феликса, а его мощные пары пронеслись по горлу и шибанули в нос. Вкус был немного копчёный, но не противный, если к нему привыкнуть. И явно не хуже, чем кислевитская картофельная водка.
— Очень хорош, — произнёс Феликс, заметив, что Готрек осушил второй бокал и не прочь повторить. На этот раз сельчане разразились аплодисментами. Что бы там они ни думали о незнакомцах, любителей выпить люди Альбиона явно уважали. И, словно по сигналу, каждый мужчина взял бокал и наполнил его из бочонка. Похоже, что у каждого был свой персональный бокал, или, возможно, такой имела каждая семья. Феликс заметил, что в группах мужчин все наливают из одного и того же бочонка, но это была единственная отличительная деталь.
Все расселись у стен, повернувшись к ним спинами, и образовали круг. Кто–то извлёк инструмент из небольших духовых трубок и нечто, напоминающее скрипку, и начала играть музыка. Аромат готовящейся еды начал преодолевать неприятные запахи.
— Что привело тебя на Альбион, волшебник из Ультуана? — спросил Мурдо.
Лицо его выражало равнодушие, но глаза выдавали острый интерес. Феликс заметил, что старик лишь пригубил своё виски, в то время как остальные пытались повторить подвиг Готрека. Феликс мог поручиться, что Истребитель тоже прислушивается, хотя внешне он лишь отрешённо глядел на огонь.
— Выполняю миссию, — ответил Теклис. — Как и мои спутники.
— Миссия? Дело волшебников и мудрых, не иначе. Не буду лезть не в своё дело.
— Ты и не лезешь, друг Мурдо. Возможно, ты сможешь нам помочь. Я разыскиваю Прорицательницу правдосказов, а если не удастся, то древний храм, который, возможно, недавно захватили силы тьмы.
Феликс мог поклясться, что блеск в глазах старика усилился. Тот кивнул.
— И что ты собираешься делать, разыскав её?
— Буду просить о помощи. Она мне крайне необходима.
— Не часто представитель твоего народа признаёт подобное.
— Настали тёмные времена.
— Да уж, конец мира, похоже. Ты говорил о храме, что ты о нём знаешь?
— Говорят, он создан Древними. Ты, должно быть, знаешь о них?
На сей раз старик отчётливо вздрогнул. Феликс видел, как его пальцы перебирают амулет на груди. И впервые обратил внимание, что на каменный наконечник копья старика нанесены руны. Старик явно чародей, в некотором роде.
— Я о них знаю, хотя это не та тема, которую мудрый человек обсуждает на публике. Это относится к священным таинствам.
— Стало быть, это дело правдосказов?
Теперь старик выглядел несколько удивлённым.
— А ты хорошо осведомлён.
Ответную улыбку эльфа Феликс принял за проявление ложного смирения.
— Что собираешься делать, если найдёшь храм, соответствующий твоему описанию, который захвачен тёмными силами?
— Я изгоню их оттуда или, в случае неудачи, сделаю так, чтобы они не смогли воспользоваться находящейся в храме мощью для собственных злобных целей.
— Ты и твои спутники собираетесь это сделать? Нелёгкую же задачу ты себе поставил.
— Тебе известны вещи, о которых я говорю?
— Я знаю о таких вещах.
— Ты расскажешь мне? Я не могу раскрыть все причины, но верю, что моя миссия принесёт пользу и твоему народу.
— Каким способом?
— Не участились ли недавно землетрясения? Не испортилась ли погода?
— На Альбионе всегда плохая погода, но недавно она стала особенно плохой. Сильные бури обрушиваются на землю. Реки выходят из берегов, смывая деревни. Великое проклятие лежит на нашей стране, Теклис с Ультуана. Сначала с гор спустились орды зеленокожих, а затем случилось всё то, что ты описывал. Некоторые говорят, что боги Света отвернулись от Альбиона, и Семеро больше не присматривают за нами.
— Я уверен, что все эти события связаны, — заявил эльф. — Злые люди пробудили древнюю магию. Эти заклинания сконцентрированы на Альбион. Если это проклятие, то оно имеет источник, и этот источник можно очистить.
— Так утверждает Прорицательница, и я ей верю. Она говорит, что открыты древние пути и по ним крадутся демоны. Некоторые заявляют, что она состарилась и утратила провидческий дар, но сам я в этом не уверен.
— Твой народ не един в этом вопросе?
— Говорящие правду разделились.
— И снова ты упомянул орден волшебников Альбиона…
— Да, но откуда тебе известно о таких вещах?
— В моей библиотеке содержатся записи… но ты первый, кого я встретил.
— Первый и слабейший, Теклис с Ультуана. Я не выдающийся волшебник, так что не суди о силах моего братства по моим собственным.
— Ты не худший из смертных чародеев, которые мне встречались, Мурдо, и нет стыда в том, чтобы быть побеждённым мною. В своё время я посрамил самого Короля–Колдуна.
— Похваляются, что немногие вообще осмеливаются вызвать на себя гнев Тёмных.
— Это далеко не так.
Голос эльфа звучал убедительно, и Феликс видел, что старик колеблется.
— Говорят, что у эльфов серебряные языки, — произнёс Мурдо.
— А я всегда слышал про жёлтую печень, — пробурчал Готрек.
Здоровенный татуированный мужчина уставился на него. Готрек поднял на него глаза и осушил очередной бокал с виски.
— Ты на что уставился? — спросил мужчина.
— Не знаю, — ответил Готрек, — но оно отвечает мне взглядом.
Феликс оценивающе оглядел воина. Тот был широк в плечах, как Готрек, и выглядел почти столь же свирепо. Судя по внешнему виду, его нос был сломан в нескольких местах, а уши приобрели вид цветной капусты, как у профессионального кулачного бойца. Голова была лысой, а борода — длинной и рыжей. Мужчина был мускулистым, словно кузнец. «Быть ему скоро мертвецом, если станет задирать гнома, — подумал Феликс. — Если тут вспыхнет бой, то в этом ограниченном пространстве он перерастёт в бойню. Если вмешается волшебник, то, скорее всего, деревня будет сровнена с землёй вместе с этими людьми, которые пока ничем нам не повредили. Их, похоже, больше пугают собственные проблемы, чем что–либо ещё, и их недоверие к чужакам вполне объяснимо». К тому же сейчас, после неурядиц минувших нескольких дней, ему не очень–то хотелось ввязываться в драку.
— Считаешь себя сильным, человечек? — ухмыляясь, произнёс незнакомец, сплетая пальцы и похрустывая костяшками.
— Я гном, но, как вижу, ты слишком туп, чтобы запомнить это.
В зале установилась тишина.
— Послушай, Кулум, — начал Мурдо. — Эти люди — наши гости, и неприятности нам ни к чему.
— Да я больше думаю о каком–нибудь состязании, — ответил здоровяк.
— И что же это за состязание? — спросил Готрек.
— Ты умеешь бороться на руках?
Гном расхохотался.
— А ты умеешь задавать глупые вопросы? — парировал Готрек.
Феликс был рад заметить, что виски в достаточной степени расслабило Истребителя, и тот не схватился за топор. Гном поднялся и размял пальцы. Оба бойца склонились над столом и схватились руками. Местные принялись скандировать имя Кулума.
— Он никогда не проигрывал схватку, — гордо заявил Мурдо.
Феликс отметил, что между этими двумя есть некое семейное сходство.
Огромные мускулы напряглись. Феликс оценивающе осмотрел бойцов. Кулум был даже массивнее Готрека и шире в плечах, хотя руки его были не такими крупными, но Феликс знал, что есть в гномах нечто такое, что делает их сильнее людей сопоставимой массы. И он никогда не понимал, что же именно. А Готрек был силачом даже среди гномов. Глядя на бойцов, Феликс понимал, что соревнуются внушительные силы. Кулум выглядел способным голыми руками корчевать пни. Его мышцы вздулись, на лбу выступил пот. Медленно, но уверенно, рука Истребителя уступала давлению. Радостные крики сельчан стали громче. На лице человека появилась широкая улыбка. Готрек свободной рукой поднёс бокал и глотнул виски, а затем усмехнулся, показав гнилые зубы. Движение его руки к крышке стола замедлилось и прекратилось. Феликс был изумлён, что гном может удерживать руку под таким углом. Кулум усмехнулся в ответ и усилил нажим. На его руке и шее вздулись мощные сухожилия.
И всё же рука Готрека не двигалась. Ухмылка Кулума становилась всё кислее, по мере того, как он напрягался всё сильнее. На лбу набухли вены, а глаза выпучились, как у рыбы. Радостные крики сельчан смолкли. На толщину волоса за раз, рука Кулума была оттеснена в верхнее положение, а затем, медленно и неумолимо стала смещаться к поверхности стола. С гулким звуком она хлопнулась на стол, и повисла полная тишина. Затем местные принялись радостно кричать и аплодировать. Готрек обвёл их взглядом, но это не остановило восхваление ими его силы стуком бокалов о стол.
— Это подвиг, о котором менестрели будут петь много лун, — сказал Мурдо. — Я бы никогда не поверил в такое, не увидь собственными глазами.
Казалось, что после начального потрясения даже Кулум отнёсся к произошедшему спокойно. Печально усмехнувшись, он протянул руку Готреку. Истребитель обменялся кратким рукопожатием и снова вернулся к выпивке.
Принесли еду: похлёбку, грубый хлеб, сыр и варёный окорок. Теперь местные выглядели дружелюбнее, но это могло быть из–за виски. Феликс заметил, что эльф пригубливает свой бокал, но тот не сильно пустел после каждого глотка. Феликс решил, что для него будет лучше последовать примеру эльфа. Хотя сейчас эти люди вполне дружелюбны, ему не хотелось проснуться с перерезанной глоткой.
Пока тёмные мысли проносились в его голове, он заметил, что эльф и старик разговаривают и, похоже, пришли к какому–то соглашению. Феликс бросил взгляд на Истребителя, который с унылым удовольствием насыщался едой. Он заметил, что топор Готрека лежит поблизости от него. Пьяный или нет, гном не оставлял противнику шансов. Феликс гадал, что происходит в мыслях их номинальных хозяев.
'''Глава четырнадцатая'''
На следующий день Феликс проснулся от звука воды, омывающей стены деревни, и стука дождевых капель о крышу. Он почувствовал, что вполне согрелся, и отбросил в сторону плащ, отметив, что меч лежит неподалёку, где он его и оставлял. Он оглядел зал и заметил, что большинство мужчин всё ещё спит, громко похрапывая. Теклис сидел на деревянном стуле, глаза его были открыты и фокусировались на средней дистанции. Казалось, он был в трансе. Истребителя нигде не было видно.
Феликс поднялся и почесал спину. Спина побаливала, а лежание на соломенном матрасе никак не улучшило ситуацию. Он пожал плечами, наклонился и застегнул пояс с мечом на талии. Откуда–то издалека донёсся запах варящейся рыбы. Он вышел наружу, в туман и дождь. Холод сразу же пронял его, и голова начала проясняться. Феликс потянулся, вздрогнул и постарался размять мышцы.
Странные сны беспокоили его прошлой ночью, сны о демонах и тварях, которых он видел в Путях Древних. Для самоуспокоения он дотронулся до эльфийского амулета и подумал, что могло случиться, если бы уснул без него. Неужели он действительно мог стать жертвой одержимости демонами, или эльф сказал это, лишь чтобы его напугать. То одна из тех материй, о которых он судить не в состоянии. Теклис волшебник, а Феликс нет. Более того, Теклис — эльф, и не Феликсу судить о его мотивах. Он понятия не имел, что скрывается за теми холодными раскосыми глазами. Насколько знал Феликс, мысли эльфа могли быть столь же чуждыми, как мысли паука или скавена.
— Доброе утро, красавчик, — произнёс рядом чистый голос.
— Доброе утро, Клара, — ответил Феликс, оборачиваясь к женщине, которая прошлым вечером приветствовала их у ворот.
— Запомнил моё имя, — произнесла она. — Это хорошо.
— Я Феликс Ягер, — поклонившись, сказал он, почувствовав себя глупо, когда она рассмеялась.
— Необычное имя.
— Не там, откуда я прибыл, — сообщил он.
— О, и это, должно быть, Империя.
— Похоже, слухи тут расходятся быстро.
— Быстро, как каноэ по течению, — заметила она. — Это маленькая деревня, мы маленький клан, и, по правде говоря, мужчины так громко орут о всяком–разном, что женщины узнают об этом, хотят они того или нет.
Феликс рассмеялся: его больше позабавил её тон, чем слова. У неё было неплохое чувство юмора, и она была хорошенькой. У неё было привлекательное лицо с веснушками и волосы глубокого каштанового цвета, полные губы и чистые голубые глаза.
— И вы собираетесь посетить Прорицательницу, — добавила она. — И она решит, что делать с твоим эльфийским другом и его маленьким фамильяром.
— Будь я на твоём месте, я бы постарался, чтобы Готрек этого не услышал.
— Почему нет?
— Он не фамильяр, он гном, и ему не нравится, когда его хоть как–то ассоциируют с эльфами, в какой бы то ни было форме.
— Однако же все вы путешествуете вместе…
— Необычные обстоятельства, — произнёс Феликс.
— Должно быть. Это необычный год, и ваше появление не менее необычно.
Феликс почувствовал, как пробудилось его любопытство.
— Неужели? — произнёс он, позволив словам повиснуть в воздухе.
— Ага, — ответила Клара. — Так и есть. Появляются странные знамения и сильные бури. Молнии пляшут на вершинах холмов, рогатые люди разгуливают по болотам и повсюду зеленокожие, чума на них всех.
— Ты имеешь в виду орков?
— Юрки, орки, зеленокожие: называй, как хочешь. Они такие же плохие, как Тёмные, хотя говорят, что они забирают людей на корм, а не в рабство.
— Я тоже это слышал, хотя видеть никогда не доводилось.
— Да откуда бы тебе знать, красавчик? Ты больше похож на кандидата для колледжа бардов, и на тебе нет шрамов, за исключением той маленькой царапины на лице.
Феликс не обиделся. Он сознавал, что ни внешним видом, ни голосом не соответствует представлению большинства людей о воине, и никогда себя не считал таковым.
— Тем не менее, свою квоту зеленокожих я убил, — сказал он. — Может, даже немного больше.
— О, да ну тебя.
— Это правда, хотя, если на то пошло, большинство из них убил Готрек.
— Фамильяр? Он выглядит достаточно свирепо, а тот топор, похоже, способен причинить кое–какой урон.
— Способен, — сказал Феликс, удержавшись от искушения рассказать Кларе несколько историй.
Он осознал, что из него выманивают информацию точно таким способом, которым он надеялся получить сведения от неё.
— Однако ты рассказывала мне о странных событиях года.
— Да. Паршивый год. Рыбалка ни к чёрту, а ячмень в холмах едва дал всходы. Говорят, что горные кланы голодают, а болотные звери снова рыскают в поисках добычи.
— Болотные звери?
— Здоровенные вредные штуки, полностью покрытые мохоподобной гадостью и достаточно сильные, чтобы вырывать из земли деревья, если им взбредёт.
— Вроде древолюдей? — спросил Феликс, стараясь соотнести услышанное с чем–нибудь ему известным.
Хотя, по правде говоря, всё, что он знал о древолюдях, было почерпнуто из книг. Предположительно, эти живые существа — полулюди, полудеревья — были союзниками эльфов и силой превосходили троллей, обладая способностью размалывать камни в своих узловатых кулаках.
— Никогда не видела древочеловека, поэтому не могу сказать.
Феликс пожал плечами и рассказал ей, что знал о них сам.
— Полагаю, ты скажешь, что с ними тоже сражался? — заявила Клара.
— Нет. Пока ещё нет, хотя, судя по тому, как проходит моя жизнь, это лишь вопрос времени.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Временами кажется, что я уже сразился с доброй половиной чудовищ из старых рассказов, — ответил Феликс.
— О, ты так говоришь, чтобы произвести на меня впечатление.
Феликс рассмеялся:
— Нет, это правда. Хотя, честно говоря, сражался, по большей части, Готрек. В действительности, я лишь наблюдатель.
— Что это значит?
— Я поклялся следовать за ним и воспеть его гибель. Он же поклялся искать смерть в бою с самыми могучими и чудовищными противниками.
— Тогда, похоже, он не очень–то держит свою клятву.
— Причина тому не в отсутствии старания.
— Да, у него взгляд одержимого. Я прежде видела его на лицах тех, кто полагает, что слышит вой своих духов смерти, хотя такой рожи, как у него, испугается даже Смерть.
— Да уж.
— Возможно, тогда ему стоит поискать одного из болотных зверей и испытать на нём свою удачу.
— Говори тише, он может тебя услышать.
— Я полагаю, ты не очень–то стремишься увидеть его гибель.
— Если что–либо окажется достаточно сильным, чтобы убить Готрека, я не сомневаюсь, что вскоре после этого оно убьёт и меня.
— Стало быть, боишься смерти?
— Как любое разумное существо.
— Мало от кого из местных мужчин ты сможешь услышать такое признание. И на твоём месте, я бы не стала говорить подобное во всеуслышание, иначе они подумают, что ты не мужчина.
— Неужели?
— Здесь мужчина гордится отвагой и своими делами. Он рассказывает о них при каждой возможности. Мужчины — кучка хвастунов, но им есть чем похвастаться.
Феликс внезапно вспомнил Теклиса. Возможно, эльфу среди них не будет конкурентов. Клара неправильно расценила его улыбку.
— Не следует их недооценивать, — заметила она. — Они парни удалые.
— Тогда лучше буду надеяться, что они не станут недооценивать меня.
— На твоём месте я бы не беспокоилась, Феликс Ягер. Мало кто из местных совершит такую ошибку.
— Меня тревожит, что возникнет недопонимание. Нам неприятности не нужны. Мы пришли сюда ради нашей миссии.
— Это Альбион, красавчик, здесь неприятности всегда находят тебя сами. И раз уж зашёл разговор, то вот мой муж…
Феликс поднял глаза и увидел направляющегося к ним Кулума. Посмотрев на них, тот нахмурился. Феликс внезапно пожалел о своём развязном поведении. Он никогда бы не предположил, что кто–либо столь же кокетливый и разговорчивый, как Клара, связан узами брака. Взгляд на лицо Кулума дал ему понять, что будет непоправимой ошибкой сделать подобное заблуждение снова. Феликс поспешно удалился. Это Готрек ищет тут смерти, а не он.
Истребитель вглядывался в густеющий туман с деревянного частокола. Его, похоже, не беспокоил дождь и не донимал холод. Феликс пожелал гному доброго утра.
— Что в нём доброго, человечий отпрыск?
Феликс чуть было не сказал: «Мы по–прежнему живы», — но затем осознал, что это неподходящая фраза.
— А что в нём такого плохого? — задал он встречный вопрос.
— Я дал клятву помогать паршивому эльфу, — ответил гном.
— А почему ты так поступил? — спросил Феликс.
Готрек ответил ему лишь взглядом. «Разумеется, — подумал Феликс, — он это сделал, чтобы помочь мне. Готрек не чародей. У него не было шансов отыскать меня без помощи эльфа». Феликс был неподдельно удивлён и испытывал немалую благодарность.
— Я уверен, что это не отразится на твоей репутации, — в итоге сказал Феликс.
— Я помогаю одному из отрезателей бород, — произнёс гном.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Эти эльфы некогда обрили гнома, словно овцу.
— Это настолько плохо?
— Для гнома нет большего оскорбления.
Феликс раздумывал над его словами. Он ничего не знал о религиозных запретах гномов, но почти готов был поверить, что многие из них связаны с волосами на лице.
— Даже если так, разве это весомая причина для долгого раздора между Старшими расами?
— Да, человечий отпрыск, так и есть. Особенно потому, что борода принадлежала брату короля гномов. Ни один гном не успокоится, пока подобное оскорбление не будет отмщено. А если расплата за обиду не свершится при его жизни, он передаст её своим потомкам.
— Будет мне напоминанием никогда не ссориться с гномами, — сказал Феликс.
Готрек проигнорировал его слова, погрузившись в собственные мрачные раздумья.
— Но это не единственная причина. Эльфы всегда предавали нас, подло убивали наш народ атаками исподтишка, применяли отвратительное волшебство, чтобы напасть врасплох. Они предали наше доверие и наши древние соглашения. Они захватывают рабов и приносят их в жертву своим тёмным богам.
— Не похоже, чтобы Теклис хотел принести кого–нибудь в жертву тёмным богам.
— Кто знает, каковы мысли эльфа? Кто знает, лгут они или просто искажают истину, словно кузнец, кующий раскалённый металл?
Феликс пристально смотрел на своего товарища.
— Тебя тревожит то, что он, возможно, говорит правду?
— Да, человечий отпрыск, тревожит. Мне нет дела до того, потонет остров эльфов или удержится на поверхности. Будет лучше, если мир избавится от разряженных, надушенных, остроухих…
— Однако?
— Однако, что если он говорит правду о том, что может случиться с горами Края Мира и землями человечества? Мой народ принёс древнюю клятву верности твоему народу, а мы своих клятв не забываем…
Судя по голосу, Готрек находился в замешательстве. Феликс предположил, что это из–за данной эльфу клятвы, которую он угрожал не сдержать.
— Готрек, если есть всего лишь шанс, что он прав, мы должны ему помочь. Мы не можем рисковать.
— Да, человечий отпрыск, к такому же решению пришёл и я. Хотя, когда это дело будет улажено, мы, возможно, ещё посчитаемся.
— Здорово, — тихо пробормотал Феликс, надеясь, что Истребитель его не услышит. — Это даёт нам некую цель, к которой стоит стремиться.
— Ага, — сказал Готрек. — Так и есть.
Феликс поплотнее запахнул плащ и всмотрелся в туман. Ему показалось, что в нём двигаются огромные угрожающие фигуры, но он надеялся, что это лишь очертания деревьев.
Когда они возвратились в дом, их поприветствовал Теклис.
— Я поговорил с Мурдо. Он согласился отвести нас к Мудрой.
Феликс уставился на старого волшебника.
— Ты изменил свой настрой, — заметил Феликс. — Вчера мы были отродьями Тёмных. Сегодня ты готов нам помогать.
— Я лишь скажу, что ничто так не раскрывает характер человека, или, если на то пошло, эльфа и гнома, как совместная попойка.
Феликса удивили его слова. Он не был уверен, что поверил старику. С другой стороны, особого выбора у него не было.
— Я ненавижу лодки почти так же, как ненавижу эльфов, — заявил Готрек, когда они вскарабкались на борт лодки.
— Спасибо что поделился с нами, — сказал Феликс, наблюдая, как восприняли заявление гнома Теклис и владельцы лодки из Кранног Мер, и был рад, что они дипломатично воздержались от комментариев. — Полагаю, что ты предпочёл бы пешком отправиться к месту назначения?
— Ага, будь у меня выбор, человечий отпрыск.
— Если попробуешь, с головой уйдёшь под воду, — сказал Мурдо и, заметив мрачный взгляд Истребителя, прибавил, — как и я.
Феликс был удивлён, увидев Мурдо и двадцать воинов, забирающихся на борт позади него. Похоже, что жители Кранног Мер выделили им почётный эскорт. Его радость была несколько омрачена, когда он заметил среди них Кулума. Проходя мимо, тот подозрительно оглядел Феликса. «Не может же мужчина быть столь ревнивым», — подумал Ягер, однако здравый смысл подсказывал ему иное.
Он оглядел лодку. Она была необычной конструкции. У неё было плоское дно с очень незначительной осадкой, совсем не такой, как у кораблей, плавающих по Рейку: по сути, она больше напоминала баржу. Феликс предположил, что тому причиной сравнительно невысокий уровень воды. В конце концов, тут огромное болото, а не открытое море и не полноводная река. Некоторые мужчины взяли длинные шесты и начали отталкивать лодку от берега. Со стен молчаливо наблюдали женщины, а несколько детей махали на прощание. Где–то вдали играл дудочник, извлекая звуки, напоминающие причитания. Прощание не было радостным.
— Почему это все выглядят такими счастливыми? — саркастически поинтересовался Готрек.
— Ни одно путешествие через великое болото не проходит легко, Готрек Гурниссон, — ответил Мурдо. — Подстерегают многие неожиданные опасности: болотные звери, водяные демоны, ходячие мертвецы, всевозможные проклятия, наложенные на эту страну. Кто знает, когда мы снова увидим свои дома, если это вообще случится?
Феликсу не понравился интерес, который проявился на лице Истребителя.
— Какие бы из ваших болотных тварей ни показались, оставьте их мне, — заявил гном. — Пусть отведают моего топора.
— Отлично сказано, — заметил Мурдо.
Некоторые мужчины с луками и копьями стояли на страже. Похоже, их больше интересовало то, что можно услышать, а не увидеть. Феликс предположил, что тому виной туман, ограничивающий видимость.
Старый Мурдо стоял на возвышении на носу лодки, направляя её ход и указывая путь, когда они приближались к развилке в протоке. По мере плавания Феликс обнаружил, что, помимо всего прочего, болото представляет собой огромный лабиринт из мутной воды и неустойчивой суши. Он сомневался, что сможет отыскать обратный путь в Кранног Мер, даже если очень того захочет. Возможно, это было частью плана.
— В чём дело, Феликс Ягер? — спросил Теклис. — Ты выглядишь печальным.
Феликс понимал, что открытая палуба лодки, где тебя каждый может услышать, была не лучшим местом для озвучивания его подозрений. Между ними и людьми Альбиона и так сложились довольно натянутые отношения. Сейчас от местных зависело, попадут ли они туда, куда направляются.
— Думаю о том, как мы после этого собираемся попасть домой, — произнёс он.
Эльф рассмеялся.
— Это хорошо, что ты с оптимизмом смотришь на вещи, Феликс Ягер.
— Что ты имеешь в виду?
— Разве кто–то говорил, что потом мы отправимся домой?
— Всегда лучше иметь план.
— Переходить через мост будем, когда до него дойдём, — ответил эльф, снова обращая всё внимание на водные протоки.
Похоже, эльф намерен запомнить путь. «Возможно, это ему удастся», — подумал Феликс, проклиная дождь и туман.
— Здесь всегда так? — спросил он у Мурдо.
— Обычно здесь не настолько замечательно, — с весёлой ухмылкой ответил Дугал, один из жителей Кранног Мер.
Феликс смеялся, пока не осознал, что парень не шутит.
Поначалу во время движения Феликс замечал только плеск воды о борта лодки и от ударов входящих в неё шестов. Изредка кто–нибудь из мужчин неосознанно что–то бормотал, а затем, словно спохватившись, замолкал. Через некоторое время Феликс начал различать другие звуки: щебет птиц, рычание зверей, отдалённый приглушённый всплеск, словно в воду вошло что–то крупное. Воздух был душным и влажным, с запахом гниения. Болото чем–то напомнило ему старый полуразрушенный дом у реки, куда они с братом однажды на спор забрались, будучи детьми. Вспоминая о том давнишнем приключении, Феликс был уверен, что самым худшим, что угрожало в том доме, были фантомы, порождённые их собственным воображением. Здесь всё было иначе. Альбион — страна, населённая призраками. Чтобы это понять, не нужно быть чародеем, как Теклис или Макс Шрейбер. Это можно ощутить самому. Тут действуют древние силы, сам воздух насыщен сильной магией. Ягеру вспомнился рассказ Теклиса о том, что сей остров является существенным компонентом магической составляющей мира, и теперь он в это верил.
Вокруг он видел искривлённые деревья, поднимающиеся из мутной воды. Они выглядели угрожающе, больше напоминая троллей и злобных великанов, чем растения. Какие–то существа сновали по их ветвям. Один раз что–то свалилось на палубу лодки прямо перед ним и принялось по ней ползать. Поначалу Феликс подумал, что это змея, но затем разглядел, что перед ним членистоногое насекомообразное. Кулум наступил на него тяжёлой, обутой в сандалию ногой, и бросил на Ягера взгляд, говорящий о том, что ему жаль, что на месте твари не оказалось горло Феликса.
Мурдо подошёл, чтобы осмотреть существо. Феликс изучил останки вместе с ним. Тварь напоминала огромную многоножку, но со здоровенными жвалами, напоминающими муравьиные.
— Древесный ползун, — заявил старик. — Тебе повезло, что он тебя не укусил.
— Ядовит? — спросил Феликс.
— Точно. Однажды мне довелось видеть укушенного. Тот оглянуться не успел, как его рука опухла, почернела и начала источать яд. Руку мы ампутировали. И всё же он умер, в бреду говоря о демонах и дьяволах. Некоторые шаманы и волшебники собирают яд ползуна и используют в малых дозах, чтобы вызвать видения. Я считаю, что это путь к безумию.
Подошёл Теклис и оглядел труп ползуна. Его глаза светились от любопытства.
— Интересно, — сказал он, проткнув спину существа своим кинжалом. — Раньше никогда таких крупных не видел.
Ягера удивляло, как может эльф столь невозмутимо обращаться с тварью. Самого Феликса передёргивало лишь от вида существа. Лапки твари продолжали двигаться, несмотря на то, что её тело было раздавлено посередине. Теклис извлёк из своих одеяний маленький мешочек и осторожно вскрыл голову ползуна, выставив напоказ ядовитые железы. Он поддел их кончиком кинжала и положил в мешочек. Взмах руки, слово — и мешочек завязался.
— Неизвестно, будет ли позже у меня возможность добыть такой образец.
— Чокнутый остригатель бород, — донёсся голос с кормы.
Феликс был уверен, что голос принадлежит Готреку.
Феликс сидел на корме и прислушивался к звукам сумерек. Они приобрели иное качество. Птичьи трели стали более низкими и менее мелодичными. Что–то крупное и крылатое временами с уханьем проносилось над головой. Светящиеся жуки появлялись из воды и кружили вокруг, словно потерянные души. Тени удлинялись. Всё это действо обладало странным и несколько пугающим очарованием.
— Далеко ещё? — спросил Феликс у Мурдо.
Старик стоял неподвижно, как скала, не выказывая признаков усталости, хотя провёл в таком положении большую часть дня.
— Какой ты нетерпеливый парень. Чтобы добраться до Мудрой, предстоит ещё больше дня работать шестами, но на сегодня наше путешествие почти закончилось. Мы пристанем неподалёку от Заброшенной цитадели.
— Звучит заманчиво, — с сарказмом заметил Феликс.
— Бояться не стоит — это место пустует на протяжении жизни уже дюжины поколений.
— Будем на это надеяться, — сказал Феликс, когда в тумане проявились очертания гигантской и зловещей скалы.
'''Глава пятнадцатая'''
Мужчины Кранног Мер подвели баржу к острову и остановили на дистанции, едва превышающей дальность полёта стрелы. Для этого они воспользовались простым способом: воткнули в дно шесты и длинными пеньковыми верёвками привязали к ним лодку. По одному часовому выставили на носу и на корме. Остальные достали из рюкзаков мясо, хлеб и сыр, принялись попивать виски из своих фляжек, разбавляя его жидкостью из больших кожаных бурдюков, запахом напоминающей пиво. Мурдо предложил Феликсу попробовать.
— Лучше пей это, потому как здешняя вода часто непригодна для питья и в ней водятся мерзкие болезнетворные духи.
Феликс налил себе. Жидкость оказалась слабым пивом из воды и солода. Ему доводилось слышать утверждения, что в процессе варки пива вода очищается. В любом случае, пиву он был рад. Теклис стоял на носу и изучал развалины. Туман слегка рассеялся, и над головой был заметен слабый блеск лун. Один лишь взгляд на каменную кладку подсказал Феликсу, что строение возвели не люди. Но он не мог явно указать, что не так в этом сооружении.
— Ворота квадратные и слишком низкие, — произнёс Готрек, словно прочитав его мысли. — На камнях вырезаны руны. Видишь, они почти полностью скрыты мхом.
— Если бы я только мог видеть в этом сумраке, как гном, — отозвался Феликс, не сомневаясь в словах Готрека.
— Это место построено не моим и не твоим народом, — сказал Готрек. — И не эльфами. Никогда не видел ничего похожего.
— Я видел, — заявил Теклис. — На берегах Люстрии. Один из покинутых городов сланнов, заросший джунглями.
— Я думал, что сланны — это только легенда, — заметил Феликс.
— Ты обнаружишь, что многие легенды скрывают под собой истину, Феликс Ягер.
— Меня учили, что сланны вымерли давным–давно. За грехи их постигла божья кара, и они были стёрты с лица земли огнём, наводнением и чумой.
— Я верю, что они по–прежнему живы, — осторожно заявил эльф, словно обдумывая каждое слово. — Я верю, что в сердце Люстрии сохранились города, где они проводят свои древние ритуалы.
— Откуда здесь крепость сланнов? Мы же далеко от Люстрии.
— Я не знаю. Сланны предпочитают места, где тепло. Они холоднокровная раса, и холод делает их медлительными. Это место очень древнее, возможно, когда его строили, климат был иным. Или были какие–то другие причины, — похоже, у эльфа были некоторые соображения по поводу этих причин, но он не желал их обсуждать. — Я бы никогда не предположил, что в центре Альбиона мы сможем обнаружить нечто подобное.
— Не ты его обнаружил, — заявил Мурдо. — Мы знали о нём столетиями.
— Хочу взглянуть на него поближе, — произнёс Теклис.
— Утром, — сказал Мурдо. — Когда будет светлее и безопаснее.
— Мне свет не нужен, — заявил Теклис. — И я не боюсь ничего из того, что мы можем тут обнаружить. А завтра нам нужно снова отправляться в путь.
— Стало быть, ты предлагаешь сойти на берег?
— Да.
— Тогда я буду сопровождать тебя вместе с Кулумом и Дугалом. Я поклялся тебе помочь и буду опозорен, если с тобой что–нибудь случится.
Феликс посмотрел на Готрека, уже зная, что собирается сказать Истребитель.
— Куда бы ни пошёл эльф, туда может пойти и гном.
Феликс пожал плечами. Что–то не нравилось ему в этом месте, оно наводило какой–то необъяснимый страх, не имеющий ничего общего с заброшенностью, но вызываемый присутствием в руинах чего–то чуждого и нечеловеческого. «Это просто твоё воображение, — подумал Феликс, — на которое оказали влияние поздний час, туман и разговор о сланнах дочеловеческой эпохи».
Но подсознательно он понимал, что дело не только в этом.
Мужчины Кранног Мер с помощью шестов подвели баржу ближе к берегу, к тому месту, где огромный корень дерева, словно вцепившийся в край острова палец великана, выходил из пролома в стене и скрывался под водой. Теклис без усилий выпрыгнул из лодки на корень и бежал по нему, пока не скрылся за стенами.
Следующим пошёл Готрек. Его топор легко вошёл в древесину, и гном подтянулся за его рукоять. Не уступая эльфу в кошачьей ловкости, он тоже молча скрылся в проломе стены. Вокруг него кружились светлячки.
— Некоторые говорят, что они — души мертвецов, утонувших в болоте, — сказал Дугал. — Я имею в виду, светлячки.
Никто, похоже, не собирался ему возразить. Он подпрыгнул, вскарабкался на ветку и скрылся с глаз. За ним последовали Мурдо и Кулум. Другие сельчане передали им факелы. Феликс подпрыгнул, вцепился за корень и был неприятно удивлён тем, что его поверхность мокрая, скользкая и склизкая. Он почувствовал, что пальцы начинают соскальзывать, а потому отчаянно и неуклюже полез наверх. Поверхность корня оказалась такой же скользкой. «Как Теклису и Готреку удалось проделать всё с такой видимой легкостью?» — гадал Феликс, наклоняясь за факелом. Широко расставив руки, с факелом в одной и мечом в другой, он осторожно двинулся по ветке к развалинам строения, возведённого Старшей расой.
— Ты это видел? — негромко выругавшись, произнёс Дугал.
— Не удивительно, что люди избегают это место, — заявил Теклис.
Посмотрев вниз, Феликс увидел, что имел в виду эльф. За стенами находилось множество небольших зданий. Там, где могли располагаться разделяющие их улицы, теперь протекали каналы или затхлые канавы с водой омерзительного вида. Между некоторыми зданиями висела огромная паутина. Кое–где в ней попадались опутанные тела размером с крупное животное или человека.
— Не хотел бы я встретить паука, который это сплёл, — сказал Феликс.
— А я бы хотел, — заявил Готрек, многозначительно проводя пальцем по лезвию топора.
— Насмотрелся достаточно? — спросил Феликс у эльфа.
Он частично надеялся, что маг будет обескуражен и вернётся назад. Однако полагал, что на здравомыслие Теклиса можно рассчитывать не больше, чем на здравомыслие Готрека.
— Что–то тут есть, — произнёс Теклис. — Я чувствую здесь силу, подобную силе в кольце камней. Возможно, мы обнаружили другой вход в Пути Древних.
— Великолепно, — язвительно заметил Феликс. — Так вот почему тебе захотелось обследовать это место — ты уже что–то почуял.
— Частично по этой причине. Однако меня в самом деле заинтересовало это место.
— Готов поспорить, так и есть.
Феликс мог поклясться, что видел, как вдали двигается что–то крупное. Он указал на него остальным.
— Это паук, — сказал Теклис. — Здоровенный. Кое–что об этом болоте начинает проясняться. Эти искривлённые деревья и мутировавшие светящиеся насекомые — всего лишь последствия. Они изменяются под действием силы, заключённой внутри этих развалин. Её пагубное влияние отравило всё живое, должно быть, на лиги вокруг.
— Так вот почему пить воду из этих мест вредно для здоровья, — произнёс Мурдо так, словно сказанные эльфом слова расходились с чем–то, уже известным старику.
— Конечно. Не пейте и не ешьте ничего, что находится рядом с этим местом.
— Спасибо, что предупредил, — сказал Готрек. — Я как раз собирался подкрепиться.
— Кто ж знает этих гномов? — заявил Теклис. — Слышал я, вы питаетесь слепой рыбой и грибами из темнейших подгорных глубин.
— Ты на что намекаешь?
— Нельзя предугадать, что способен съесть гном.
— Странно слышать такое от персон, которые поедают маринованные язычки жаворонков в овечьей блевотине.
— В заливном.
— Разве это не то же самое?
— Мы так и будем всю ночь стоять тут и обсуждать кулинарные вопросы, или делом займёмся? — поинтересовался Феликс.
Эльф и гном уставились на него. Феликс начал подозревать, что подкалывание друг друга доставляет этим двоим некое извращённое удовольствие.
Они двинулись вдоль стены. Древние скользкие ступени привели их к краю воды. Мурдо проверил глубину копьём и обнаружил, что воды здесь лишь по пояс. Вокруг них кружили святящиеся жуки.
Феликс поглядел на спутников.
— Неужели вы серьёзно собираетесь идти этим путём? Кто знает, что прячется в этом дерьме.
— Есть лишь один способ выяснить, человечий отпрыск, — сказал Готрек, прыгая в воду. Вода доставала гному до середины груди. Передвигаясь, он бережно держал топор над её поверхностью. За ним последовал Теклис, но его ноги не погрузились под воду. Наоборот, казалось, что он плавно скользит по ней. Его превосходная обувь даже не намокла.
Остальные последовали за Готреком, высоко подняв факелы, чтобы те не погасли. Феликс было подумал над предложением подождать здесь до их возвращения. Что–то не нравилась ему эта вонючая стоячая вода. У него возникло ощущение, что в любую секунду что–нибудь может вынырнуть и наброситься на него. Задержавшись на мгновение, он вошёл в воду, стиснув зубы. Вокруг хлюпала жижа. Вода оказалась теплее, чем он ожидал. Запах гниения усилился.
Преодолевая тягучее сопротивление воды, он двинулся вслед за остальными. «Чудесно, — подумал он. — Я стою по пояс в тине посреди окутанного туманом и населённого призраками болота в сотнях лиг от дома, а вокруг меня варвары и огромные насекомые–мутанты. Что может быть хуже?»
В этот момент он заметил, что его укусило насекомое, и место укуса тут же стало опухать. «Полагаю, что боги мне ответили», — подумал Феликс. Он посмотрел на Теклиса с чувством, близким к ненависти. Очень раздражает видеть эльфа таким спокойным, чистеньким и выдержанным, в то время как остальные испытывают неудобства. У него возникло абсурдное желание обрызгать эльфа грязью или тянуть за плащ, пока тот не свалится в тину. И он знал, что в этом деле его поддержит, по крайней мере, одна персона.
«Держи себя в руках, — сказал себе Феликс. — Ты всего лишь устал, напуган и направляешь свою агрессивность на ближайшую лёгкую цель. Если события будут развиваться предсказуемо, скоро появятся иные причины для беспокойства». Феликс понимал, что реально его страшит именно это.
Впереди остальные к чему–то приблизились. Над стоячей водой между двумя зданиями был переброшен древесный ствол. Во всех отношениях это выглядело, как грубый мост. «Неужели мы столкнулись с проявлением некоего интеллекта? — гадал Феликс. — Только огромных разумных пауков нам и не хватало». Хотя зачем паукам мог потребоваться мост, он так и не сообразил.
— Похоже на работу человека, — услышал он слова Теклиса.
— Я слышал рассказы о мутантах и прочих выродках, обитающих в отдалённых частях болота. Возможно, они используют это избегаемое всеми место в качестве убежища.
— Зачем мы вообще сюда явились? — спросил Феликс, но на его слова никто не обратил внимания.
Остальные были заняты тем, что забирались на бревно и шли по нему к проёму в ближайшем здании. Феликс решил последовать их примеру.
Внутри здание было массивным, сложенным из огромных необработанных каменных блоков разной формы. Камни не были скреплены раствором, но были подогнаны столь тщательно, что казались непоколебимыми, хотя эту иллюзию немного развеивали ползучие растения, а также ветви и корни, проходящие через проломы. Однако растения казались органичным компонентом этого места, частью большого плана, а не просто случайным вмешательством природы. Феликс решил, что у него слишком богатое воображение.
Он заметил, как Готрек провёл по каменной кладке своими короткими и толстыми пальцами. Пристальный взгляд открыл Феликсу, что гном обводит странный рунический узор. В нём опять были одни лишь прямые углы, и он напомнил Феликсу татуировки жителей Кранног Мер. «Какой в них заключен смысл?» — недоумевал Феликс.
Вода стекала с потолка, образуя на полу лужи. Твари со сверкающими глазами разбегались от света факелов, и Феликс был рад, что заметил их лишь мельком. Феликсу не нравились твари, размером с тех, что скрылись с глаз. Они вошли в зал и увидели разбросанные по всему полу кости. Их разломали, чтобы добраться до костного мозга. Истребитель их тоже осмотрел.
— Человеческие, — заявил он. — Или моя мамаша была троллем.
Мурдо и Дугал согласно кивнули.
— И они были съедены в сыром виде, — слегка вздрогнув, добавил Теклис.
«Как будто это в корне меняет дело», — подумал Феликс.
Он сомневался, что обитатели этого места легко могли добыть огонь. А мгновение спустя задал себе вопрос: «Что со мной стало? Я рассуждаю о сложности зажигания огня для приготовления человечинки. Да раньше я бы с воплями выбежал отсюда при одной лишь мысли об этом. А теперь собственная реакция лишь развлекает и немного пугает меня». Он понял, что далеко ушёл от дома не только в плане расстояния.
— Похоже, теперь здесь никто не живёт, — сказал Готрек.
— Возможно, они отправились за покупками, — произнёс Феликс.
Эльф поднял руку, и её окружило сияние, усиливающееся до тех пор, пока яркостью не приблизилось к солнечному. Всё помещение обрело чёткость. Поначалу Феликс вздрогнул, ожидая увидеть какое–нибудь огромное чудище, изготовившееся к нападению, а затем заметил, что внимание эльфа привлёк массивный каменный стол в центре помещения. Теклис положил на него руку, и вспыхнул огонь, который выжигал мох и лишайник, вынуждая тот съёживаться и исчезать в клубах странно пахнущего дыма. Когда всё закончилось, взгляду Феликса открылся рисунок на столешнице, который был странно знакомым, хотя Феликс, хоть убей, не мог припомнить, откуда именно.
— Что это? — спросил он.
Эльф продолжал разглядывать столешницу.
— Если только я не ошибаюсь, что вряд ли, то это карта.
Выгравированные в камне линии явно напоминали что–то в этом роде.
— Карта чего? — спросил Феликс.
— Мира.
Феликс рассмеялся, осознав, что ему показалось знакомым. Часть рисунка напоминала карты Старого Света, которые были у его отца. Однако лишь местами.
— Не может быть. Так близко у побережья Эсталии нет суши, — заметил Феликс. — Иначе наши моряки давно бы её обнаружили.
Теклис обвёл пальцем часть рисунка. Это было кольцо островов, окружающих внутреннее море.
— Выглядит, как Ультуан, — произнёс он, — но это не он. Хотя похож.
Эльф снова передвинул руку.
— Это побережье Северной Люстрии, но расположено оно в неправильном месте. А это холодный ад Наггарота, но он неправильно расположен относительно места, где должен бы находиться Ультуан.
— Может, глаза составителя карты были не похожи на наши? — предположил Готрек.
Феликс не был полностью уверен в том, что гном шутит.
— Возможно, — согласился Теклис. — А может, это карта того, как мир выглядел в иное время. Когда континенты были другими. Говорят, что Древние, как часть своего великого плана, сместили континенты и закрепили их в новых местах.
— Возможно, — предположил Феликс, — это карта того мира, каким его намеревались сделать.
— А вот это ужасающая мысль, Феликс Ягер, — сказал Теклис.
— Почему?
— Может потому, что кто–то, возможно, по–прежнему намерен завершить работу?
Феликс поглядел на эльфа, не совсем понимая, как реагировать на его слова. Теклис казался погружённым в раздумья.
— Возможно, планы Древних не были завершены. Может быть, им помешали. Возможно, открытие Путей — знак того, что вновь задействованы и другие механизмы.
— Это безумие, — заявил Феликс, не в силах собраться с мыслями.
— Неужели, Феликс Ягер? Мы имеем дело с работой существ, которые так же далеко превосходят нас, как мы оба превосходим насекомых. Как мы можем судить о том, вменяемы они или нет? В той же степени мы могли бы рассуждать о вменяемости богов.
— Боги Хаоса безумны, — вклинился Готрек.
— А с их точки зрения, возможно, и нет, Готрек Гурниссон.
— Только эльф мог заявить нечто подобное.
— Потому, возможно, что мы обладаем не таким закостенелым мышлением, как гномы.
— И не такими нормами нравственности.
— Лишь эльф и гном могут спорить о подобных вещах, когда идёт обсуждение судьбы мира, — заявил Феликс, и оба спорщика смерили его угрожающими взглядами. — Если только континенты собираются сместиться, подобно коврам, наш народ и наши города будут растёрты в пыль.
— Если только, — заметил Готрек. — Пока что всё, что мы до сих пор слышали, является некими пространными домыслами остроухого любителя деревьев и распевателя песенок…
— Даже если существует хоть малейшая вероятность, что он прав, нужно что–то делать, — быстро перебил Феликс, не давая Готреку закончить свою оскорбительную фразу. — Земля будет сотрясаться, горы извергнут огненный дождь, мерзостная пыль искривляющего камня будет сыпаться с небес…
Произнося эти слова, Феликс осознал, что описывает события эпохи легенд, эпохи до Сигмара и основания Империи. Он заметил, что эльфа посетила та же мысль.
— Возможно, всё это уже происходило ранее, — сказал Теклис. — В эпоху Рассвета, ещё до Войны Бороды, когда эльфы и гномы были союзниками перед лицом общего врага.
— И это не гномы изменили своим клятвам, — запальчиво заявил Готрек.
— Да уж, — произнёс эльф. — Однако, временно дистанцировавшись от этого ожидаемого возражения, скажу, что верю в правоту Феликса Ягера. Если существует даже малейшая возможность осуществления чего–то подобного, наша древняя неприязнь должна быть отложена… до лучших времён, хотя я понимаю, насколько маловероятно то, что гном забудет обиду.
— Мне кажется, что вы занимаетесь построением массы домыслов на основании одной лишь старой карты. Откуда известно, что она вообще имеет отношение к Древним и их деятельности? — спросил Мурдо.
Феликсу показалось в поведении старика нечто странное. Он гадал, заметили ли сие остальные.
— Весь Альбион имеет к ним отношение, — заявил Теклис. — Он является средоточием их деятельности. Он служит важной частью их великого замысла, не менее значимой, чем Ультуан. Я уверен, что эта крепость является частью некой большой схемы.
Мурдо выглядел озабоченным, словно эльф коснулся материй, которые лучше оставлять невысказанными. «Сколь много в действительности известно Мурдо о таких вещах? — гадал Феликс. — Он ближе знаком с этими древними тайнами, чем внешне показывает».
— Возможно, теперь нам стоит вернуться назад, — сказал Феликс.
— Ещё нет, — произнёс маг. — Мы находимся недалеко от входа в другой портал. Я это чувствую. Мы должны его обследовать, прежде чем покинем это место. Нам нужно ближе подобраться к сердцу этого сооружения.
— Я боялся, что ты собираешься сказать нечто подобное, — сказал Феликс.
Эльф засмеялся, приняв его слова за шутку.
Когда они вышли из зала, туман сгустился. Каким–то образом он просачивался сквозь стены. В тумане парили светящиеся насекомые. Их жужжание раздражало Феликса. Кожа чесалась от их укусов. Он заметил, что к эльфу не приблизилось ни одно из насекомых, хотя всех остальных они донимали. «Как же это раздражает», — подумал Феликс. Эльф вёл их всё дальше в древнее строение, через каменный лабиринт, от которого у Феликса кружилась голова. Иногда они упирались в тупик и были вынуждены возвращаться обратно по следам. Некоторые проходы поворачивали под прямым углом без всякой видимой причины. Похоже, эльфа это не расстраивало. Он лишь кивал головой, словно что–то подтверждая.
Феликс приблизился к Готреку, который в подобных местах ориентировался, как дома, что было недостижимо для Феликса.
— Ты сможешь найти отсюда выход? — шёпотом спросил он.
— Конечно, человечий отпрыск, ещё ни один гном не заблудился в простом лабиринте, вроде этого. Если потребуется, я найду выход даже с завязанными глазами.
— Не думаю, что это потребуется. Хотя звучит впечатляюще.
— Есть что–то странное в этом месте.
— Что?
— План этого лабиринта выглядит несогласованным и бессмысленным. Погляди налево и увидишь тупик. Если же мы пойдём направо, то я не сомневаюсь, что после поворота коридор упрётся в тупик.
— Почему ты так уверен?
— Очевидно, что это некий узор.
— Не для меня, — заметил Феликс.
— Ты же не гном, выросший в бесконечных коридорах Караз–а–Карака.
— Верно. И какой узор ты видишь?
— Если моя догадка верна, он такой же, как те рисунки, которые мы видели на камнях в Путях Древних и на скалистых стенах внутри холма в Сильвании, и на стенах в этом месте. Похожие татуировки нанесены на лица наших друзей.
— Ты их все запомнил? — спросил потрясённый Феликс.
— У гномов хорошая память, и помнят они не только обиды.
Феликс обдумал его слова и решил, что, вероятнее всего, это правда. Он никогда не замечал, чтобы Истребитель лгал. Но если тот прав, то всё это каким—то образом представляет часть внушительной головоломки, которую Феликс не вполне понимал. И если верить эльфу, то не поймёт, возможно, никогда. Его разум не способен ухватить, какую цель могли преследовать существа, близкие к богам, создавая подобное сооружение.
Они бродили по лабиринту, пока не оказались в огромном зале, в котором находилась внушительных размеров яма. Потолок обрушился, и тонны упавших камней раздавили то, что находилось внизу. Новая крыша, частично закрывающая лунный свет, была образована мощным переплетением паутины. Сквозь неё просачивался дождь, и мокрые капли заставили Феликса вздрогнуть.
— Мы в центре этого сооружения. Вход в Пути прямо под нами, — объявил Теклис.
Раздался резкий безумный хохот Готрека.
— Значит, дальше тебе не пройти. Будь у меня сотня гномов–шахтёров и месяц времени, мы могли бы пробраться через этот завал. Возможно. Но сейчас дальше хода нет, если только ты не воспользуешься магией.
— Эти камни по–прежнему частично защищены рунами, — сказал Теклис. — С десятью чародеями и за десять дней мы могли бы расчистить завал, но сейчас нет времени.
— И что теперь? — спросил Феликс.
— Вернёмся назад и поищем другую дорогу к нашей цели, — сказал Теклис, глядя на Готрека так, словно побуждая его высказаться.
Гном напрягся и глядел по сторонам, наклонив голову, словно прислушиваясь. Его поза свидетельствовала о предельной готовности завязать бой.
— Что–то приближается, — произнёс Готрек, поднимая топор. — И я сомневаюсь, что оно дружелюбно.
'''Глава шестнадцатая'''
— Что это? — спросил Феликс.
— Что–то неестественное, — ответил Истребитель.
Люди уже взяли оружие наизготовку. Дугал и Мурдо стояли с поднятыми копьями. Кулум достал огромный молот с каменным бойком. Теклис положил руку на меч. По клинку смещались яркие руны.
Твари, появившиеся из других входов, были не совсем уж паукообразными. Длинных паучьих лап, на которых они проследовали по краю огромной впадины, было всего лишь шесть, а высоко на их брюшках располагался узор, зловеще похожий на человеческое лицо, и Феликсу показалось забавным, что в такое время он ещё и подмечает подобные детали. В глазах существ проглядывал интеллект, абсолютно не свойственный каким бы то ни было паукам. Бока покрывал светящийся грибок. Из пастей вырывались дикие завывающие вопли. Их было примерно около дюжины. Феликс заметил в передней части их тел пару маленьких хватательных рук. Вполне возможно, что именно эти существа разгрызли те кости. Несколько тварей взбежали на стены и передвигались там, чудесным образом за них цепляясь. Позади пауков наступал отряд людей–мутантов. Отмеченные Хаосом искажённые создания, появившиеся из каждого входа в громадный зал, бросали на пауков взгляды, в которых страх смешивался с почитанием. Вооружение мутантов было представлено копьями, пращами и дубинами.
— Вероятно, нам стоит отсюда уходить, — заметил Феликс.
Готрек по краю ямы бросился в атаку на паукообразную тварь, идущую первой. Теклис поднял руки и послал в сторону мутантов волны золотого огня. Кое–кто из них успел метнуть в мага копья, которые вспыхнули огнём и ещё в полёте обратились в чёрный пепел. Когда плоть мутантов расплавилась и потекла, словно воск, древние залы наполнились разносящимися эхом воплями. Однако продвижению пауков это не помешало. Пятнистый узор на их боках лишь вспыхивал ярче там, где его касалось магическое пламя, и пауки, казалось, начинали двигаться быстрее. «Неужели на них не действуют заклинания?» — удивился Феликс.
Теклис пошёл по воздуху, занял позицию над центром огромного провала и сделал движение руками. Из его рук вырвалась молния и начала бить в камни. По водяным лужам пробегали искры. Феликс увидел, как разрядом молнии подбросило в воздух мутанта с лицом ящерицы. Однако паукам это не вредило, и они продолжали приближаться.
— Они древние демоны–стражи, — прокричал Мурдо. — Не трать на них свои заклинания.
А Готрек тем временем встретился с передовым пауком. С глухим звуком топор ударил в бронированный бок. Вместо того, чтобы его рассечь, как обычно происходило, топор глубоко погрузился в хитиновый панцирь и застрял в нём. Феликс вздрогнул при мысли о том, насколько непробиваемыми должны быть существа, чтобы выдержать внушительную силу ударов Истребителя. Возможно ли, что здесь, в очаге порчи среди забытых богом болот Альбиона, он и гном таки встретят смерть?
Больше времени на подобные размышления не осталось. Краем глаза уловив движение, Феликс пригнулся. Позади него врезался в стену выпущенный из пращи камень. Феликс выругался и продолжил движение, ища укрытие и гадая, стоит ли ему выбросить факел, который делает его слишком уж явной мишенью. Света здесь достаточно, чтобы видеть, но предстоит возвращение через каменные коридоры. Это не будет проблемой, если вместе с ним будет кто–нибудь ещё, но вот если они разделятся…
Над головой он заметил огромного демонического паука, перемещающегося по стене. Из кончика его луковицеобразного брюшка вырвалась нить паутины, зацепившаяся за грунт возле Феликса. Тот отпрыгнул назад, избегая прикосновения липкого вещества, и заметил, что другой паук с невероятной скоростью сокращает разделяющее их расстояние. Паук спрыгнул со стены и приземлился среди мужчин Альбиона, разбросав их в стороны. Повинуясь безошибочному инстинкту, он направился прямо к Феликсу.
— Живым им не давайся! — проорал Мурдо. — Иначе отложат в тебя свои яйца, и сделают тебя таким же, как они.
«Какая отвратительная идея», — подумал Феликс, размахивая факелом, отчего тот разгорелся ярче. Когда существо оказалось рядом, Феликс ткнул его в морду факелом, надеясь ослепить. Секундой позже его меч обрушился на твёрдый хитиновый панцирь существа. Ягер прицелился в уязвимую точку и разрезал лапу в сочленении. Когда нога существа отлетела, оно завизжало от боли. Из раны потекло чёрное вещество, образовавшее корку. Другая лапа метнулась вперёд. Подобно удару молота, лапа с силой отбросила Феликса на спину. Факел выпал из его беспомощных пальцев. Ему лишь удалось не выронить меч.
Феликс откатился в сторону, а тварь нависла над ним корпусом, и снова нанесла удар передней ногой. Феликс заметил на ней крючки, способные рассечь плоть до кости. Ему едва удалось увернуться, но нога твари зацепила плащ, пригвоздив тот к земле. Левой рукой Феликс отчаянно пытался расстегнуть застёжку плаща, в то время как мечом нанёс колющий удар вверх. Клинок пронзил подбрюшье твари, и из раны закапало чёрное вещество. Оно обжигало, попадая на кожу. «Возможно, то была не лучшая идея», — подумал Феликс, замечая ноги приближающихся мутантов.
Вонь была почти невыносимой и представляла собой запах гниения, плесени, чего–то старого и затхлого, перемешанный с запахом тухлых яиц и прокисшего молока. От неё Феликсу хотелось блевать. Но он сжал зубы, вцепился в рукоять меча обеими руками, провернул его и, словно пилой, стал расширять рану. Обжигающая кровь текла по его рукам. Паукообразная тварь завопила громче. У Феликса возникло такое же желание, но он сдержался.
Сверкала молния, и плясал огонь. Вихри золотого пламени кружили по залу. Находящийся под пауком Феликс почувствовал, что тот снова полез на стену, потащив за собой и его. Он прижал голову к груди, чтобы не удариться ей о камни. Шея болела от напряжения и мышцы напрягались, вызывая ощущение, что под кожей находится туго натянутая проволока. Клинок медленно высвобождался из тела паука. Поглядев вниз, Феликс заметил, что большинство мутантов отступает из зала, не в силах противостоять сжигающим энергиям, высвобожденным эльфом–волшебником. Феликс высвободил меч и упал на пол. Над его головой раненная тварь, казалось, сдувается, словно проткнутый пузырь с желчью, пока, прихрамывая, лезет вверх по направлению к теням.
В других местах не всё складывалось в пользу его спутников. Готрек одолел свою тварь простым способом — порубил на куски. Сколь бы крепкими ни были пауки, этого оказалось недостаточно, чтобы долгое время сопротивляться ужасному топору. Однако пока Феликс наблюдал, ещё три твари стали окружать Истребителя, выстреливая из своих брюшков клейкую паутину, которая замедляла гнома. Ещё двое наступали на людей Кранног Мер. Если тут и были остальные твари, то их не было видно.
Феликс побежал в сторону Готрека. Прыгнув с разбега, он оказался на спине паука. Его пальцы вцепились в мохнатую шкуру паучьей спины, и он подтянулся выше. Тварь издала рёв, осознав, что собирается сделать Феликс. Она попыталась загнуть назад маленькие передние лапы, чтобы схватить его, но их длины оказалось недостаточно, а расположение остальных ног не позволяло сбросить его со спины. Феликс стиснул зубы и обрушил меч на затылок человекообразного лица твари. Сейчас его пальцы немели от попавшего на них ранее яда, и Феликс отчаянно старался нанести урон до того, как они окончательно откажут. Когда клинок попал в цель, лицо завопило, и голос его странно напоминал детский. Демонический паук принялся взбрыкивать и трястись из стороны в сторону, рассчитывая сбросить свою ношу. Феликс держался крепко и продолжал наносить удары, а сопротивление твари тем временем стало ослабевать. Пока паук раскачивался туда–сюда, Феликс мельком заметил остальных. Кулум частично смял одного из пауков массивным молотом, а Мурдо воткнул копьё в незащищённый глаз твари. А вот Дугал вопил, будучи схвачен дьявольскими жвалами и поднят в воздух. Схвативший его паук пятился к одному из выходов. Феликс и хотел бы помочь, но ничего не мог поделать.
Волна огня спустилась от эльфийского волшебника и накрыла Готрека. «Предательство? — недоумевал Феликс. — Теклис настолько обезумел, что убил их самого могучего воина в разгар отчаянной схватки? Или он всё это время был союзником тех мерзких демонов? А может, его разум отравлен каким–нибудь злым колдовством?» Феликс почувствовал, как его онемевшее и охваченное болью тело захлёстывает волна отчаяния. Если эльф обратился против них, то никакой надежды не осталось.
Однако несколько мгновений спустя стала понятна цель безумного поступка чародея. Колышущийся вокруг Готрека огонь выжег липкую паутину, которая угрожала обездвижить гнома. Секунду спустя могучий удар топора разрубил грудную клетку одного из пауков. Обе половины ещё мгновение продолжали движение, а затем упали на пол. Сопротивление твари под Феликсом утихло, что оказалось вемьма кстати, потому как ему было всё труднее удерживать хватку онемевшими пальцами. Напоследок он нанёс ещё один удар для уверенности, а затем спрыгнул вниз, перекатившись по полу, чтобы смягчить столкновение.
Феликс поспешно поднялся на ноги и направился на помощь Дугалу. Думая, что он обнаружил слабое место этих тварей, Феликс целился туда, где лапа соединялась с телом, и панцирь выглядел менее прочным. Попасть в цель было не просто, и первый удар получился кривым. Но второй угодил в цель и дал ожидаемый результат. Клинок попал в слабозащищённую точку панциря и легко проник внутрь. Феликс снова провернул меч. Тварь затряслась и заметалась от сильной боли, выронив Дугала. Мгновение спустя на неё с ожесточением набросились Кулум с молотом и Мурдо с копьём. Паук торопливо отступил в сумрак, оставив их одних наблюдать, как Готрек разделывает своего противника.
Феликс осмотрел Дугала. Вопли прекратились. Дугал был спокоен и холоден, словно труп. На его рубахе Феликс заметил проколы. Он взял нож и срезал рубаху. На теле были синяки, а из тех мест, где в него вцепились жвала, медленно сочилась кровь. Ужас в глазах мужчины подсказал Феликсу, что тот по–прежнему в сознании и понимает, что с ним происходит.
Мурдо присел на корточки возле Дугала. Он провёл руками над ранами мужчины и пробормотал заклинание. С его татуированных пальцев на рану снизошёл свет. Глаза Дугала закрылись, а дыхание стало неглубоким и ровным. Старик покачал головой.
Теклис, словно падающий лист, спланировал на землю и опустился на колени рядом с Мурдо.
— Превосходная работа. Сейчас, не имея при себе нужных трав или доступа к алхимической лаборатории, вряд ли я могу что–то улучшить. Я могу лишь замедлить распространение яда.
— Возможно, хватит и этого, — сказал Мурдо. — Если мы вовремя доставим его к Прорицательнице. Нет никого, кто был бы опытнее неё в исцелении.
Едва уловимое сердитое выражение промелькнуло на лице эльфа. «Не может же он быть настолько тщеславным?» — подумал Феликс. Он поднял руки к лицу и осмотрел их, гадая, есть ли шансы на то, что желчь паукообразной твари отравила и его. Руки посинели и очень болели.
Эльф посмотрел на них и произнёс слово. Между его рукой и руками Феликса проскочила искра. Синюшная кожа затвердела, потрескалась и осыпалась хлопьями. Теперь руки Феликса выглядели розовыми и чувствительными, а болели ещё сильнее, словно смазанный алкоголем порез. Жидкий огонь пронёсся по венам обратной стороны рук. Сухожилия дёрнулись, сжались и расслабились.
— Если там и был какой–либо яд, сейчас он вычищен, Феликс Ягер, — произнёс эльф.
— Спасибо, полагаю, — сказал Феликс.
Его руки по–прежнему жгло, и удерживать меч было больно. Однако лучше уж это, если альтернатива — смерть.
— Сейчас нам тут делать нечего, — заявил Теклис, бросив взгляд на провал. — Лучше бы нам уйти. И побыстрее.
Готрек с тоской поглядел вслед паукам, и Феликсу было ясно, что гном раздумывает над тем, преследовать их или нет. В данный момент Феликс не испытывал к этому никакого желания. Однако в итоге гном покачал головой и повернулся, чтобы последовать за остальными. Кулум с лёгкостью, словно младенца, понёс Дугала. Выражение его лица давало Феликсу понять, что всё случившееся Кулум почему–то считает его виной.
Они вышли наружу под лунным светом. Он переливался на тёмной маслянистой воде, скрывающей полузатопленные строения. Остальные сельчане приветствовали их с беспокойством в голосе.
— А мы гадали, не утащили ли вас демоны, — произнёс низкий коренастый мужчина, у которого на теле было даже больше татуировок, чем у остальных. — Я собирался пойти на поиски.
— Нет необходимости, Лоджи, — мягко ответил Мурдо. — Мы вернулись.
— Дугал выглядит не очень, — заметил Лоджи.
— Его укусил один из местных обитателей.
— Нехорошо.
— Нет.
Феликс заметил, что все сельчане пристально уставились на него, словно тоже винят его за произошедшее с их соплеменником. Ему потребовалось несколько неприятных секунд, чтобы осознать, что их взгляды в действительности направлены мимо него — на эльфа. Волшебник не подал вида, что заметил взгляды или что они его обеспокоили, хотя вряд ли от него укрылся враждебный настрой толпы. Феликс позавидовал его самообладанию, хотя, возможно, то была простая самонадеянность.
Не говоря ни слова, эльф склонился над Дугалом, который теперь лежал на мокрой палубе баржи. Он наклонил голову набок, словно раздумывая над чем–то, а затем начал медленно напевать нечто, что звучало, как заупокойная. Поначалу ничего не происходило, а затем Феликс заметил, что посох эльфа словно притягивает к себе лучи света от более крупной луны. Его мягкое сияние понемногу становилось ярче. Ягер заметил, что эльф снова и снова произносит имя «Лилеат», которое, несомненно, принадлежало какому–то богу или богине эльфийского пантеона. Остальные наблюдали, положив руки на оружие, не совсем понимая происходящее. Несмотря на жжение в руках, Феликс делал то же самое. Он почувствовал, что его кожу начинает покалывать, а волосы на загривке встали дыбом. Феликс ощутил присутствие некой сущности, зависшей как раз за гранью его поля зрения, но когда он повернул голову, то не увидел ничего, лишь возникло нервирующее чувство, что чем бы это ни было, оно по–прежнему находится там, невидимое.
Через некоторое время вокруг эльфийского посоха сплелась паутина света. Длинные серебристые нити, предположительно свитые из лунного света, были намотаны на посох, как на веретено. От посоха они протянулись к трясущемуся и стонущему телу Дугала и оплетали его, пока оно не замерцало, словно отражённая в воде луна. Затем нити медленно начали исчезать, внешне никак не повлияв на тело. «Неужели только я заметил, что грудь мужчины перестала подниматься и опадать? — недоумевал Феликс. Но это продолжалось недолго.
— Ты его убил, — заявил Кулум, угрожающе поднимая молот.
Эльф покачал головой. Здоровяк наклонился и коснулся груди Дугала.
— Сердце не бьётся, — произнёс он.
— Подожди, — сказал Теклис.
На лице Кулума появилось выражение недоумения. Долгая пауза тянулась в нависшей тишине.
— Я почувствовал сердцебиение, — сказал Кулум. — Но сейчас его нет.
— Жди дальше.
Феликс насчитал больше тридцати торопливых ударов собственного сердца, прежде чем Кулум кивнул снова.
— Это заклинание стазиса, — произнёс Теклис. — Я замедлил его жизненные функции: дыхание, сердцебиение и прочие. Для него время идёт медленнее, чем для нас. Распространение яда замедлилось, время до момента смерти увеличилось.
— Его мучения тоже немного уменьшились, — словно спохватившись, добавил эльф.
— Но он всё же умрёт, — приглушённо сказал Мурдо.
— Да, если только эта ваша Прорицательница чем–нибудь ему не поможет, — произнёс Теклис.
— Тогда нам лучше поспешить.
— Желаешь отправиться тотчас же?
— В тумане и при таком освещении? Вряд ли получится.
— Если тебе нужен свет, я это организую, — заверил Теклис.
Мурдо кивнул. Мощная вспышка осветила ночь. На мгновение Феликсу показалось, что сама Маннслиб слетела с небес и расположилась на кончике посоха Теклиса, но затем он разглядел, что это лишь холодное сияние очередного заклинания. Согнув пальцы, он заметил, что боль уже начала стихать, а излечение ускорилось до невероятной интенсивности.
Сельчане налегли на шесты и направляли лодку по окутанным туманом каналам. Со стороны древнего, населённого призраками города до них донёсся бой барабанов. Феликс гадал, что это означает, и опасался, что ничего хорошего сие не предвещает.
— Вероятно, за нами будет погоня, — произнёс он.
— Если это окажутся те изменённые твари, то опасаться нам нечего, — проскрежетал Готрек.
— Подозреваю, что в этом болоте нас поджидают куда худшие твари, — заметил Феликс.
Истребитель выглядел задумчивым, что было ему не свойственно. Он втянул носом болотный воздух, а затем провёл своими толстыми пальцами по внушительному хохлу окрашенных волос.
— Да уж, человечий отпрыск, полагаю, ты прав, — едва ли не радостно заявил он.
Для Феликса подобное было наиболее худшим предзнаменованием.
'''Глава семнадцатая'''
Медленно занимался рассвет. Слабый солнечный свет неуверенно пробивался через рассеивающийся туман. Феликс сидел, привалившись спиной к борту лодки, и прислушивался к плеску воды о шесты и нос лодки и к щебету ранних утренних птиц. Оставшийся позади звук барабанов стихал, но всё ещё был различим. Феликсу звук этот казался сердцебиением огромного чудовища, которым представлялось болото.
Он провёл пальцами по щетине на щеках и потёр свои покрасневшие глаза. На твёрдой и мокрой палубе лодки спать удавалось, в лучшем случае, лишь урывками, к тому же сказывалось близкое присутствие умирающего Дугала. Мужчина лежал молча, хоть это выглядело неестественно, однако всё равно угнетающе действовал на всю команду. Все они понимали, насколько он близок к смерти, и это на них сказывалось. «Вероятно, даже больше, чем на мне, — подумал Феликс. — В конце концов, я его, в сущности, не знаю, а они выросли с ним вместе».
Феликс покачал головой и вознёс молитву Шаллии. И хотя он более не верил в её милосердие, похоже, изжить старые привычки оказалось трудно. «Как часто теперь мне приходится это делать? — гадал Феликс. — Как часто приходится сидеть и наблюдать за смертью людей, с которыми едва знаком?» Феликсу казалось, что такое случалось сотни раз. Он чувствовал себя тысячелетним, выжатым до предела постоянным чередованием событий. Феликс спрашивал себя, стал бы он той ночью спьяна приносить клятву следовать за Готреком, зная, что последствия окажутся такими? Увы, он понимал, что ответ был бы положительным.
Дугал, возможно, при смерти, но Феликс по–прежнему пребывает среди живых, и осознавать сие прекрасно. Даже этот закисший, дурно пахнущий воздух более приятен на вкус, а среди заболоченной местности можно заметить проявления необычной красоты. Крупные цветы распускаются на длинных стволах вьющихся растений, свисающих с высоко расположенных ветвей деревьев. По каналам плывут огромные кувшинки в окружении массивных листьев. Даже растущие в протоках водоросли, замедляющие движение, издают необычный наркотический аромат. На носу, словно резная фигура над водорезом парусника, неподвижно стоит Теклис. На его необычных точёных чертах лица застыло выражение, не свойственное человеку, а сам эльф выглядит не более усталым, чем деревянное изваяние. Когда утренний свет просочился сквозь кроны деревьев, Теклис приглушил свет от своего заклинания и теперь просто наблюдал, как Мурдо направляет лодку краткими командами, сообщая людям с шестами принять влево или вправо, сообразно фарватеру.
Внешний вид эльфа никак не наводит на мысль о его внушительном возрасте. Он выглядит ладным и статным, как восемнадцатилетний юноша. И всё же было нечто, что намекало на возраст эльфа, правда, Феликс никак не мог сообразить, что именно. Возможно, это самообладание, написанное на лице. Или излучаемая им аура мудрости, а возможно, это лишь богатое воображение Феликса.
Готрек привалился спиной к деревянному борту, был неподвижен, как эльф, и столь же насторожен. Что бы там ни почувствовал гном прошлой ночью, оно на глаза не показалось, однако бдительность Готрека не ослабла. Казалось, наоборот, она возросла. Грубые рубленые черты лица гнома могли бы принадлежать какой–нибудь первобытной статуе. Он выглядел пожилым и могучим, как какой–нибудь бог–воин времён рассвета мира. Топор выглядел ещё старше. «Какие истории мог бы он нам поведать, обладай голосом?» — гадал Феликс.
Он медленно поднялся и прошёлся по палубе корабля, осторожно обходя спящих. Мужчины Кранног Мер несли стражу и отдыхали посменно. Похоже, они твёрдо намерены не останавливать лодку, пока не доберутся до места назначения, где, возможно, их товарищу окажут помощь. Феликс почти физически ощущал, как Кулум сверлит взглядом его спину. Это начинало действовать на нервы. Феликс понимал, что ничего не изменится, даже если он прямо заявит Кулуму, что всего лишь поговорил с девушкой. Он прежде встречал подобных типов. Здоровяку втемяшилось в голову, что Феликс ему не нравится, и никакими словами этого не изменить.
«Ладно же, — подумал Феликс, — если дело дойдёт до драки, то так тому и быть. В настоящий момент я ничего не могу с этим поделать». Однако именно сейчас Феликс не мог не завидовать магическим способностям эльфа.
Теклис стоял на носу лодки и жадно усваивал всё увиденное. Он хотел зафиксировать сие в памяти, понимая, что может никогда больше не пройти этим же путём. Ему редко доводилось оказываться в совершенно незнакомой ситуации, и он хотел почерпнуть из этого опыта всё стоящее.
Он разглядывал скользкие ветви, усыпанные ползучими насекомыми и огромными, злобно выглядящими цветами. У эльфа было достаточно острое зрение, чтобы различать снующих многоножек и ядовитых пауков, а также сидящих на листьях блестящих стрекоз с фасеточными глазами. Он замечал тени и серебристые очертания рыб, плывущих в болотной мути. Он чувствовал аромат по меньшей мере семи различных видов одурманивающих цветов, и пообещал себе взять их образцы для каталогизации, если удастся вернуться сюда обратно. На это будет полно времени, если он выживет.
Эльф ощущал на себе укоризненные взгляды людей, и это его забавляло. Он чувствовал себя взрослым в окружении группы рассерженных детей. Они могут злиться и дуться, но никак не способны ему повредить. Теклис с трудом удерживался от улыбки. Он понимал, что начинает вести себя подобно тем эльфам, которых он столь презирал за свойственную им манеру отношения ко всем молодым расам. «Как же легко перенял её я сам», — подумал Теклис.
Возможно, это лишь реакция на события прошлой ночи. Эльфа потрясла встреча с существами, столь устойчивыми к его магии. И они явно для этого и были предназначены. Несомненно, что Древние оставили в своём храме–крепости стражей, способных разобраться с любыми нарушителями. Много времени минуло с тех пор, как Теклису встречалось что–либо, от чего его не могла защитить магия, и подобное куда сильнее его обеспокоило, чем он рассчитывал.
Тем не менее, он, в некотором смысле, был рад случившемуся. Тот бой вызвал у него волнение, которое он уже некоторое время не испытывал: ощущение того, что на карту поставлена собственная жизнь, стало для него редким. И от этого Теклис почти почувствовал себя молодым. Почти.
Он раздумывал над сущностью врага, встреченного прошлой ночью. Его теория включала не только очевидные домыслы. Некоторые малодоступные книги содержали упоминания, что Древние оставили стражей, но встреченные им существа были затронуты порчей Хаоса. Возможно ли, что тысячелетия воздействия энергий, просачивающихся сквозь портал под башней, смогли их изменить? Он полагал, что да. Не имеет значения, какой устойчивостью к внешним воздействиям наделили Древние своих созданий, ведь вряд ли они менее подвержены порче, чем сами Пути. Хаос искажает живые существа гораздо легче, чем неживую материю. Теклис полагал, что со временем то же самое может произойти и с эльфами. В конце концов, на Ультуане плотность магических порталов, врат и проходов выше, чем где бы то ни было на планете, равно как высока и концентрация магической энергии.
«Возможно, — рассуждал Теклис, — изменения уже проявились. Возможно, разделение на тёмных эльфов и мой собственный народ имеет под собой простую физиологическую причину. Столь же вероятно, что изменению подверглись и мои соплеменники. За тысячелетия могли быть изменены и они. Очевидно, что сие, в некотором роде, имеет место быть. Сейчас рождается мало эльфов. Как понять, изменились ли остальные? Лишь Малекит и его внушающая ужас мать могут знать это наверняка, и довольно сомнительно, что когда–либо удастся выведать у них правду, даже если встреча состоится не на поле боя, а где–либо ещё».
И уже не в первый раз Теклис ощутил искушающие позывы тёмной стороны своей личности. Возможно, когда–нибудь он организует подобную встречу ради обмена знаниями. Его едва не рассмешила собственная недальновидность. Единственным знанием, которое только ему удастся обрести от посещения Наггарота, будет изученная на личном примере боль, которую доставят ему пыточных дел мастера тёмных эльфов. Нет, сей путь закрыт для него на веки вечные.
Теклис почувствовал взгляд гномьих глаз, буравящий его спину. Он задумался о Готреке Гурниссоне. Есть тут загадка, которая когда–нибудь потребует разъяснения. Носимый им топор является оружием невероятной мощи, во многих отношениях изменившим гнома. Во время сражения прошлой ночи, когда гном и его оружие, казалось, слились воедино, гораздо отчётливее проявились знаки, отбрасываемые его аурой. Эльф был уверен, что во время того столкновения энергия перетекала между ними в обе стороны, хотя способ, которым это происходило, поставил в тупик даже его самого. Внушительными были знания тех древних гномьих рунических кузнецов. Древние открыли им тайны, которые утаили даже от эльфов. Поизучать бы с год это оружие. Маг улыбнулся. Вероятность подобного сравнима с вероятностью получения им знаний от Короля–Колдуна тёмных эльфов, и опасность лишь незначительно меньше.
Тем не менее, гном может стать могучим союзником в каких бы то ни было предстоящих испытаниях. Столкновение с демоническими пауками показало Теклису, что тут встречаются места, где мощь топора придётся кстати. Не следует сбрасывать со счетов и человека, Феликса Ягера. Он отважный и находчивый мужчина. Возможно, боги послали их обоих ему в помощь.
Теклис переключил мысли на другого человека, о котором думал, как об умирающем. Судьба Дугала уже предрешена, если только эта Прорицательница не обладает запредельным мастерством. Всё что удалось сделать Теклису — отсрочить неизбежное, и это был вопрос не только милосердия, но и политической целесообразности. Эльфу было необходимо, чтобы его помощь человеку была замечена, иначе ответственность за судьбу Дугала легко могла быть возложена на Теклиса, а он по–прежнему нуждался в содействии жителей Кранног Мер, по крайней мере, в настоящее время. И нет никакого вреда в том, что в нынешних натянутых обстоятельствах сельчане станут думать, что судьба их товарища связана с судьбой волшебника.
Разумеется, случись Дугалу умереть, ситуация изменится. Но эту проблему Теклис станет решать, когда она возникнет. Он не желал никакого вреда ни Дугалу, ни прочим сельчанам, но если встанет выбор между выживанием Ультуана и Теклиса, с одной стороны, и их жизнями, то исход очевиден. Теклис знал, что принесёт в жертву всех присутствующих, включая себя, и ещё десять тысяч раз по столько же, если это потребуется для спасения королевства эльфов.
Он почти физически ощущал на себе холодный оценивающий взгляд безжалостного гномьего глаза. «Чепуха, — убеждал себя эльф, — ты лишь проецируешь вовне собственные сомнения. В сложившихся обстоятельствах Готрек Гурниссон сделал бы такой же выбор. Хотя какое значение вообще имеет мнение гнома? В настоящий момент он лишь очередное орудие, служащее достижению моих целей».
Эта мысль позабавила Теклиса. Возможно, гномы правы в своих суждениях об эльфах. Задумавшись об этом на мгновение, Теклис решил, что в этом отношении гному до него далеко. Ни один гном никогда не признает правоту эльфа в подобных вещах. Гномы суровы, неподатливы, категоричны и не умеют прощать. Таковыми они были всегда и таковыми останутся.
Тем не менее, даже этому можно найти применение.
Феликс смотрел на открытое небо. Они наконец–то оставили болото позади, и дождь прекратился. В настоящий момент даже укусы мошек и комаров досаждали меньше. Теперь перед ними лежала область низких бесплодных предгорий, переходящих в огромные вершины со снежными шапками. По горным склонам сбегали сотни речушек и ручьёв, доставляя к болоту воду почти непрекращающихся дождей. Нескольким лучам солнечного света удалось пробиться сквозь свинцовые тучи и пронзить сумрак. «Эта страна обладает красотой, — подумал Феликс, — суровой, но всё–таки красотой».
Жители Кранног Мер не произнесли ни слова. Теперь они казались встревоженными, словно оставление болота, в отличие от Феликса, произвело на них противоположный эффект. Они озирались по сторонам, словно горожане, внезапно оказавшиеся в середине леса. Феликс осознал, что на сельчан подействовало то, что известная им местность сменилась более–менее незнакомой. Феликс столько раз сам оказывался в такой ситуации, что теперь едва замечал подобное. Разве он не шагал по заснеженным лесам Сильвании всего лишь несколько дней назад? Почему–то казалось, что времени прошло гораздо больше. Удивительно, насколько быстро разум приспосабливается к смене обстоятельств, когда сие случается.
Он оглядел своих спутников. Истребитель, как всегда, выглядел угрюмым и невозмутимым. У Теклиса был такой вид, словно он искренне рад увидеть солнце. Он почти приветственно развёл руки в стороны. Мурдо выглядел менее настороженным, чем прочие, как человек, ранее неоднократно проделавший сей путь. Кулум просто глядел на Феликса, словно испытывая к нему тихую ненависть за то, что оказался здесь. Внезапно день показался Феликсу менее светлым, а дуновение ветра более холодным.
Сельчане шестами погнали баржу через открытую воду в направлении берега. На дне под водой Феликс мог разглядеть серые скалы. Некоторые были остры, как лезвие меча, и при столкновении могли пропороть лодку. Мурдо осторожно направлял своих людей краткими отрывистыми командами. Впереди возвышались горы. Над головой на распростёртых крыльях парил единственный огромный орёл, неспешно обозревая лежащую внизу землю в поисках добычи.
Занимаясь похожим делом, Феликс гадал о том, какие ещё существа могут здесь оказаться. Эта земля поражена Хаосом и древней могущественной магией. И они явно ещё не видели всех местных чудовищ.
Лодку подогнали к берегу, вытащили на сушу и отволокли в высокую траву, которая хотя бы частично её скрывала. Половина людей была оставлена для присмотра за ней. Остальные будут сопровождать гостей к пещере Мудрой. Феликс не был взволнован тем, что одним из сопровождающих стал Кулум. По крайней мере, пока у того руки были заняты тем, что несли бесчувственного Дугала.
— Мы пойдём вдоль ручья к его истоку, — сказал Мурдо. — Если мы разделимся, найдите ручей и следуйте его течением. Если пойти вниз, оно приведёт вас обратно к озеру и лодке. Если вверх, то в итоге окажетесь у дома Мудрой. Она, несомненно, вас отыщет, если того захочет.
Остальные натянуто рассмеялись, заставив Феликса призадуматься над тем, какую роль эта Мудрая играет в сообществе обитателей Альбиона. В отношении к ней людей в равной степени прослеживались уважение и страх. Он предположил, что подобное совсем не удивительно, если она ведьма. На ум пришли образы старой карги из сказок его юности, с кипящими котлами и угощением из богомерзкой плоти. При всём старании он не мог от них отделаться.
— И будьте начеку в отношении орков, — добавил Мурдо.
— Орков? — переспросил Феликс.
— Ага, за несколько последних месяцев в этих холмах неоднократно видели зеленокожих. Что–то их взбудоражило. И взбудоражило очень сильно.
Как обычно, у Мурдо был такой вид, словно он знает больше, чем рассказывает.
«Какие же тайны ты скрываешь, Мурдо?» — гадал Феликс.
Феликс тяжело дышал на ходу и проклинал непрекращающийся дождь. Склоны круто уходили вверх. Из–за щебня тропа была неустойчивой. Они следовали изгибам ручья, и на протяжении долгих часов заметили лишь дикого длиннорогого барана и нескольких коз. Жители Кранног Мер невозмутимо продвигались вперёд и были насторожены, как люди, оказавшиеся в непривычном окружении. Готрек, казалось, был чуть ли не счастлив снова оказаться среди бесплодных холмов и далёких гор. Его не обескураживал холодный ветер, и даже снова начавшийся дождь не омрачал его настроения. Теклис выглядел задумчивым, сосредоточенным на чём–то, весьма далёком от их нынешнего окружения. Приблизившись к нему, Феликс вздрогнул, обнаружив, что на одежду эльфа не попадает дождь. Отражённые каким–то невидимым щитом капли не долетали до эльфа на толщину пальца. Вблизи это придавало мерцающую ауру, дополняя необычный облик эльфа.
— В чём дело? — спросил Теклиса Феликс, хоть и сомневался в разумности отвлечения чародея от его задумчивости.
— Сквозь эти холмы проходят магические течения: древние, глубокие и испорченные. Хаос глубоко проник в эти земли, затронув не только поверхность.
— Мне доводилось видеть куда худшее, — заявил Феликс, думая о тех землях, через которые он и Готрек некогда путешествовали в поисках затерянного города Караг–Дум.
Эльф поднял на него взгляд и недоверчиво изогнул брови.
— Северные Пустоши Хаоса, — добавил Феликс.
— Ты там был? И возвратился незатронутым. Это впечатляющий подвиг, Феликс Ягер.
— Не такой, о котором мне хотелось бы рассказать, — отозвался Феликс.
Он был уверен, что гном не поблагодарит его, если он поделится с эльфом историей путешествия воздушного корабля «Дух Грунгни», поэтому удержался от рассказа. Вместо этого Феликс спросил:
— Ты упомянул, что эти земли испорчены, но каким образом? С чем мы можем столкнуться?
— Я полагаю, что тут загрязнение пошло вглубь. По какой–то причине Альбион притянул внушительное количество тёмной магической энергии. Я слышал рассказы, что Кольца Огама — огромные круги камней — притягивали её и каким–то образом обезвреживали. Возможно, некогда так и было, но я подозреваю, что ныне они неисправны. Все заклинания со временем истощаются, все механизмы в итоге приходят в негодность. Возможно, Кольца по–прежнему притягивают тёмную магию, но их способность её накапливать или очищать истощилась, либо вовсе утрачена. Возможно, это как–то связано с раскрытием Путей Древних. Возможно, всё это части того же самого большого узора. Я не знаю. Мне известно, что поблизости находится круг камней, который изменяет течение магии в этом месте и влияет на погоду. Возможно, в этом причина дождей. Ну а дожди явно являются причиной, по которой бесплодно большинство этих холмов.
— Как такое возможно? Общеизвестно, что для вызревания посевов необходим дождь.
Теклис пожал плечами.
— В большинстве случаев это справедливо. Но затопление не способствует произрастанию зерна.
— Сложно затопить холм, — заметил Феликс. — По крайней мере, таким способом. Вода стекает вниз по склонам. Она не застаивается.
— Точно, и если поток достаточно сильный, он смывает верхний слой почвы, оставляя лишь голую скалу, на которой способны расти лишь мох и лишайник.
Глядя по сторонам, Феликс видел, что эльф прав. Возле быстротекущего ручья были лишь скалы и камни, и не росло ничего, за исключением нескольких упорных растений, укоренившихся на клочках грунта, застрявшего между валунами. Зелень снова появлялась лишь вдали от ручья. Феликс задумался над увиденным.
Некоторые из профессоров естественной истории отстаивали мнение, что мир обрёл форму под действием стихий: дождя и ветра, льда и вулканов, — и из–за способа воздействия различные территории стали такими, какие они есть. Прочие, а также священнослужители, заявляли, что мир таков потому, что таковым его создали боги. Высказывание Теклиса о Древних, изменяющих континенты, служило подкреплением этой теории. А то, что эльф сказал о верхнем слое почвы, поддерживало первую. Возможно ли, что справедливы обе? Или стихии, возможно, являются для богов лишь инструментами?
Нет, быть такого не может. Столетия, если не тысячелетия, потребуются реке, чтобы источить остовы гор. Однако ощущение времени у Древних вполне могло отличаться от нашего, возможно, столетия для них, что глазом моргнуть.
— Ты выглядишь смущённым, Феликс Ягер. О чём задумался?
Феликс рассказал эльфу.
— Возможно, Древние и использовали стихии так, как ты думаешь, но наши легенды гласят иное. У них не было необходимости ждать тысячелетия, пока эрозия и геологические силы выполняют свою работу. Они могли пронзать тектонические плиты лезвиями из космической руды, и при помощи заклинаний сравнивать горы. Так они и поступали. Они придавали форму континентам таким же способом, каким я мог бы ваять статую.
Но Феликс пока не желал отбрасывать собственную идею.
— Ты говоришь, что они были подобны деятелям искусства, стремящимся создать законченное произведение. Что если они больше походили на садовников? Возможно, они подрезали ветви тут, поливали там. Сеяли семена, которые лишь через века достигнут своего окончательного вида. Возможно, они придавали форму континентам, не следуя точным чертежам. Может, они лишь привели в движение определённые силы, зная, что в итоге это приведёт к определённому результату.
Феликс ожидал услышать насмешку, но вместо этого эльф призадумался.
— Это необычная идея, над которой я не задумывался. И, насколько мне известно, никто из эльфов. Твоя мысль может быть верной или ошибочной, но ты дал мне почву для размышлений.
— Рад оказать услугу представителю Старшей расы, — с иронией произнёс Феликс. — Дай знать, когда завершишь свои размышления.
— Тебя может уже не оказаться в живых, Феликс Ягер. Я могу не прийти к какому–либо выводу за сотни лет, если это вообще случится.
Феликс был несколько потрясён зияющей пропастью, внезапно открывшейся в ходе обмена мнениями, взгляд в которую указал ему на собственную недолговечность. Немногие люди в Империи доживали до шестидесяти лет. В пятьдесят лет человек считался стариком. Феликс уже давно может лежать в могиле, в то время как это существо с моложавой внешностью будет по–прежнему размышлять над его словами. У него возникло отчётливое чувство обиды.
— Если ты ещё будешь жив. Все мы можем умереть в ближайшие дни.
Склон становился круче. Идти стало труднее. Теперь они шли по горной тропе, и промоченный дождём откос становился опаснее. Дыхание Феликса стало прерывистым, и дождевая вода, промочившая его одежду, начала смешиваться с потом.
Он огляделся вокруг. Теперь вершины поднимались ближе, а облака выглядели более плотными. Болото позади них выглядело низким мрачным скоплением деревьев и воды. Ему казалось, что он видит огромный каменный остов Заброшенной цитадели, маячащий в сумраке, но это вполне могло оказаться игрой воображения.
Земля вокруг теперь выглядела более гнетущей, но даже её тусклые цвета скрадывались дождём. Воды ручья теперь неслись шумным потоком, вспениваясь в тех местах, где ложе сужалось и они ударялись о скалы. За последние часы близящегося заката дня путники миновали цепочку водопадов, которые так забрызгали влагой их лица, что это было заметно даже на фоне дождя. Там и тут попадались массивные валуны, высотой значительно превосходящие человеческий рост, стоящие вдоль тропы, словно часовые. Временами Феликсу казалось, что они сохранили некое подобие древних статуй, очертания которых смазались под воздействием времени, и лишь с большой неохотой он полностью списывал наблюдаемое на собственное воображение.
Все жители Кранног Мер пыхтели и отдувались ещё похуже Феликса. Они не были горцами, и их утомил этот постоянный подъём. Феликс знал, какой нагрузкой мог служить подъём для икр и бёдер непривычных к подобному людей. Ему довольно часто приходилось бывать в горах Края Мира, чтобы знать это на личном примере.
С каждой минутой становилось холоднее и промозглее, и Феликс чувствовал, что холод так глубоко проник в его кости, что никакой костёр не смог бы полностью изгнать его оттуда. Он был подобен холоду могилы. Лишь гном и эльф не выказывали признаков утомления. Готрек неустанно шагал вперёд, словно человек, совершающий летнюю прогулку в альтдорфском парке. Вид Теклиса раздражал ещё больше: при всём своём хрупком телосложении и прихрамывающей походке, тот не выказывал ни малейших признаков усталости. Феликс полагал, что дело не обошлось без заклинаний, которые защищали волшебника от сырости и холода, но от этого не становилось легче при взгляде на Теклиса. «Мог бы и на остальных распространить действие своего щита, эгоистичный эльфийский ублюдок», — подумалось Феликсу.
Его пальцы нащупали амулет, который отдал ему эльф — тот, что по утверждению Теклиса должен защищать его от демонов. Этот поступок не был эгоистичным, если только справедливы слова эльфа. Злобные существа не тревожили Феликса, но прошло лишь несколько дней, а потому не было достаточных оснований для сомнений. С другой стороны, нет сомнений, что из Путей Древних их вытащил и спас Теклис. Даже Готрек признавал это, хоть и скрипя зубами. Это была не та тема, которую Феликс собирался бы когда–либо обсуждать с гномом, по крайней мере, без необходимости. Гном и в лучшие времена достаточно обидчив.
Рядом от приближающихся шагов проскрипел щебень. Подняв взгляд, Феликс удивился, увидев пообок Мурдо, подладившегося под его шаг.
— Я за тобой наблюдаю, — сообщил старик.
— И что ты видишь?
— Не похоже, на мой взгляд, что ты находишься под воздействием каких–либо чар, и ты отважно сражался против демонических пауков. Я думаю, что ты тот, за кого себя выдаёшь, и это же относится к твоим спутникам.
— Спасибо, коли так.
— Проблема в том, что если я принимаю это за факт, то должен принять и прочие их утверждения, что меня пугает, паренёк.
— Да, полагаю, что так. Мы живём в тревожные времена.
— Да уж, погода ухудшается, орки и зверолюды выходят из своих укрытий и воюют по всей стране. Ходят и иные слухи: о распространившихся по стране злобных магах.
— Они распространены в каждой стране, — кисло возразил Феликс. — Почему твоя страна должна отличаться?
— В нашей стране каждый мужчина и женщина, которые показывают следы таланта, принимаются в братство, дают клятву сохранять наш древний жизненный уклад и находятся под наблюдением своих собратьев. Я и сам обладаю талантом в достаточной степени, чтобы понимать, что этот Теклис могуществом превосходит любого из магов, ныне живущих на Альбионе, возможно, даже любого из когда–либо живших здесь. И он напуган, хотя отлично это скрывает. Это меня и пугает.
— Ты мудр, как я полагаю.
Мурдо кивнул головой.
— К чему ты мне это рассказываешь?
— К тому, что, хотя наше знакомство выдалось неудачным, все мы в одной лодке, которая дала течь. Я хочу, чтобы ты знал, что можешь рассчитывать на мужчин Кранног Мер в грядущих событиях.
— Такое всегда знать полезно, но зачем говорить мне? Почему не Теклису или Готреку?
— Потому что ты человек, проще сказать тебе. А те двое не совсем того сорта собеседники, с которым ты можешь быть чистосердечен.
«А может, ты замышляешь предательство, — подумал Феликс, — и думаешь, что меня проще провести, чем их». Но он почему–то не мог заставить себя поверить в подобное. Похоже, искренность даётся старику нелегко, и он явно опасается его спутников, а это Феликс вполне мог понять. Зная Готрека годами, он по–прежнему находил его необщительным, а у эльфа были такие манеры, что могли вызвать оторопь у императора Карла–Франца.
Высказавшись, Мурдо направился к своим людям, словно ожидая посмотреть, что предпримет Феликс. Тот пожал плечами. Он скажет об этом остальным, если на то возникнет необходимость.
Какая–то мысль некоторое время крутилась в подсознании Феликса, и этот момент она выбрала, чтобы проявиться. Он всегда собирался когда–нибудь письменно изложить историю Готрека, когда она подойдёт к своему неизбежному концу, но, возможно, ему следует приступить к этому в скором времени, на случай, если с ним самим что–нибудь произойдёт раньше, чем она завершится. За время странствий он видел события, достойные изложения, и встречал людей, имена которых явно должны остаться в истории и легендах. Возможно, если он когда–либо вернётся в Империю, ему следует сделать записи о странствиях с Готреком и оставить их в каком–нибудь безопасном месте. Возможно, у брата или у Макса Шрейбера, если волшебник всё ещё жив. Феликс расправил плечи и принял решение. Так он и поступит, как только представится возможность.
У него возникла ещё одна тревожащая мысль. В прошлом он часто сталкивался с возможностью смерти, собственной и других людей. Бывали времена, когда он полагал, что смерть близка, но сейчас, в этом далёком захолустье, он столкнулся с её неизбежностью. Возможно, на это повлияло его пребывание в темнице демона или встреча с нестареющим эльфом и общение с ним на тему времени, но по какой–то причине подлинная сущность собственной бренности укоренилась в его мыслях.
Даже если он избежит все удары мечей, вредоносные заклинания и зубы чудовищ, если его минует чума, мор и несчастный случай, когда–нибудь его не станет. Смерть столь же неизбежна, как наступление очередного дня, возможно, лишь немногим отстоит по времени, и теперь Феликс, как никогда ранее, ощущал потребность совершить нечто, что напоминало бы о нём, увековечило бы его имя наряду с именами Готрека, Теклиса и прочих, встреченных им.
В этот момент ему показалось, что он стал чуть ближе к пониманию того, что должно быть чувствовал Готрек, когда Феликс поклялся задокументировать его гибель. «Я это сделаю, — думал Феликс, — письменно зафиксирую твою смерть, и свою, и всех прочих, с кем встречался. Есть некоторые вещи, которые должны остаться в памяти. Если рассчитывать на то, что я ещё не покину сей мир, чтобы сделать записи, как только всё закончится. Однако это не будет эпической поэмой. Теперь я не могу представить, чтобы мне удалось нечто подобное. Это будет книга или серия книг, в которых будут описаны все произошедшие события, как они мне запомнились. «Мои странствия с Готреком» или «Гибель истребителя троллей». Или что–то в этом роде».
Думая об этом и обо всех книгах, которые прочёл в юности и за время обучения в университете, он пришёл к мысли о том, что ему необходимо узнать. Очевидно, ему потребуется что–нибудь написать про Альбион, ибо о нём мало что известно в Империи. Есть шанс кое–что прибавить к этому совокупному знанию и поделиться им, в расчёте, что кто–нибудь переживёт приближающееся вторжение Хаоса или то, что может произойти, если верны утверждения Теклиса.
Феликс пожал плечами. Он рассчитывал, что кому–нибудь сие удастся. То было убеждение в будущем, когда наступят лучшие времена и можно будет одолеть Хаос. Сколь ни отдалённой сейчас казалась подобная возможность, он будет следовать предположению, что такое может произойти. Это был незначительный, возможно тщетный поступок, демонстрирующий веру перед лицом зловещих событий космического масштаба. И это его поступок. Сама сия мысль каким–то образом принесла ему некоторое облегчение, хотя он не совсем понимал причину. Феликс отошёл назад, чтобы присоединиться к старому правдосказу.
— Расскажи мне о своей стране, — попросил он Мурдо.
— Что ты хочешь узнать?
По мере их продвижения грохот бегущей воды становился громче. Он эхом отражался от скал, словно громыхающий бас рассерженного великана. Феликс был обеспокоен. Подобный звук мог прикрыть гул приближающейся армии, а видимость и так была ограничена облаками, туманом и россыпью скальных обломков, через которые они пробирались.
Теперь ручей сузился, его течение убыстрилось, и несколько раз они проходили мимо гигантских водопадов, обрушивающихся сверху, и вынуждены были удаляться от ручья, потому как тропа отклонялась в сторону и приводила к нему позже, уже выше по склону. Темнело, и они уже восходили по горному склону. Феликс старался не думать о том, что горы населены орками, и сосредоточился на том, что рассказывал ему старый Мурдо.
В обычных обстоятельствах Феликс бы испытал восторг, ибо татуированный мужчина был интересным рассказчиком и обладал уймой знаний и сказаний о своей стране. Феликс узнал, что люди Альбиона разделялись на множество племён: горцев и низинных жителей. Племена взаимодействовали друг с другом и некогда, в не столь отдалённом прошлом, здесь царил золотой век согласия, но так было до появления орков и прочих налётчиков, пришедших по морю. Похоже, тёмные эльфы отыскали какой–то способ проникнуть через вечный туман, окружающий зачарованный остров: удалось это и остальным. Феликс немедленно подумал о том пути, по которому прибыли он, Готрек и Теклис, но не стал об этом упоминать. С приходом чужаков разразилась война. Феликс старался осмыслить сложившуюся ситуацию.
Орки прибыли столетия назад, и поначалу были немногочисленны, видимо, на островах они потерпели кораблекрушение. Они быстро размножились, распространившись повсюду, и лишь союз племён под предводительством героя Конарка в итоге принёс людям победу и загнал орков обратно в горы. Орки нашли пристанище среди древних развалин в отдалённых долинах.
Для удержания их там время от времени происходили войны. Кажется, теперь количество орков снова умножилось, и что–то гонит их с гор на равнины. Они даже проникли на великое болото, которое столетиями обеспечивало безопасность народу Кранног Мер. Орки — зло, но хуже мысль о том, что нечто оказалось достаточно свирепым и могущественным, чтобы выгнать их с гор. Теперь племенам людей снова нужен предводитель, который всех объединит, или они будут сметены. Говорят, что в этих самых горах герой по имени Крон, заявляющий, что является потомком Конарка, объединил несколько племён. Феликс сделал вывод, что Мурдо помогает им по той причине, что верит в способность Теклиса разгадать тайну внезапного нападения орков и, возможно, устранить её. Феликс тоже на это надеялся.
Он размышлял над тем, что узнал. Похоже, что без проблем не обходится ни в одной части мира. Огромный континент Старого Света опустошается Хаосом. Ультуан сотрясают землетрясения. Альбиону досаждают орки и ужасные бури. Феликс не удивился бы, узнав, что даже в далёком Катае случился какой–нибудь катаклизм. Возможно, правы все те провидцы, что предрекают конец света.
Он снова обратил внимание на Мурдо. Складывался образ Альбиона. Он был менее развитым, чем Старый Свет. Здесь был неизвестен секрет изготовления пороха, и редко встречались доспехи прочнее кожаных, изготавливаемых племенами с побережья, которые, похоже, и были основными строителями крупных поселений и городов. Повсеместно встречались огромные круги камней, фокусирующие магические силы и энергию, и прочее наследие древних обитателей. Разрушенные города, заброшенные башни, странные лабиринты под открытым небом, стены которых были исписаны таинственными рунами. Некоторые охранялись чудовищными мутировавшими великанами, иные — необычными существами, такими как гиппогрифы, мантикоры и прочие демонические мутанты. Здесь были известны большинство богов Старого Света, но к ним относились, скорее, как к выдающимся духам, чем к божествам, которые были ему знакомы. Ульрик был духом–волком войны и зимы. Таал, бог природы, считался верховным. В Империи встречались староверы, которые по–прежнему почитали Старую веру, и то, что он услышал от Мурдо, напомнило Феликсу прочитанные заметки о них. О Сигмаре тут не слышали, что Феликса не удивило.
Гномы были существами из легенд и старых сказаний. Даже если здесь когда–либо и были города гномов, больше они не существовали. Феликс не был очень уж удивлён: Альбион был островом, а гномы не любили корабли. По той информации, которую удалось выведать у Готрека, их паровые лодки были сравнительно недавними изобретениями в истории, которая насчитывала тысячелетия. Эльфы тут были известны, как Тёмные, и имели репутацию предателей и обманщиков. Хаос боялись, о четырёх силах тьмы знали, но, как шёпотом сообщил Мурдо, никогда их не называли, чтобы не привлекать к себе их внимание. Старик понятия не имел о географии мира за пределами его острова, никогда не слышал об Арабии или Катае. Бретонния была легендарной страной, истории о которой занесли потерпевшие кораблекрушение моряки. Кислев считался ледяным островом на севере мира. Империя была другим, более крупным островом, которым правили три императора, постоянно сражающиеся между собой. Феликса веселило это искажённое понятие об истории, пока он не осознал, что его собственные мысли в отношении Альбиона до появления здесь были столь же странными, как и представления Мурдо. И он был вынужден напомнить себе, что рассказы старика, возможно, представляют собой лишь домыслы. Мурдо явно верит в то, что рассказывает, но он всего лишь неграмотный селянин из крошечной изолированной деревни, расположенной посреди огромного болота на задворках захолустья. Феликс признавал возможность того, что рассказ старика содержит неточности.
Однако в описании тех мест, что находятся неподалёку от его дома, рассказ Мурдо был вполне правдоподобен. Феликс решил сохранять беспристрастность, пока сам не увидит что–либо, расходящееся со словами Мурдо. Он потуже запахнул плащ и занялся изучением окружения. Они вышли на широкий плоский уступ, который, по большей части, занимало озеро пузырящейся воды, подпитываемое огромным водопадом, воды которого вспенивались и бурлили, обрушиваясь на скалы. Озеро окружали массивные валуны, покрытые влажным зелёным мхом, кроме того места, где вода переливалась через каменный край, дабы продолжить свой путь в расположенные ниже земли. Воздух был насыщен водяной пылью. Рёв стоял такой, словно подавал голос огромный раненый зверь.
У Феликса несколько мгновений ушло на осознание того, что по краям озера лежат мёртвые тела. Ещё через несколько секунд он обнаружил, что тела принадлежат женщинам. Он подбежал к ближайшей. Она была юной и стройной, а умерла от копья в спину. Судя по кровавой пене на губах, она, видимо, захлебнулась собственной кровью. Рядом с её холодными сжатыми пальцами лежало копьё. Феликс заметил выступающую из–под воды зелёную руку, и следы зелёной крови в воде подсказали ему, что там лежит мёртвый орк.
— Дыхание Таала, — пробормотал Мурдо. — Это Лейра, которая была предводителем дев–стражей провидицы. Вон и другие рядом: похоже, что их убили орки.
Феликс осмотрелся. Теперь он увидел, что некоторые из, как ему казалось, покрытых мхом валунов оказались на деле орочьими трупами. Глаза обманулись из–за тумана, водяной пыли и меркнущего света.
— И где теперь орки? — спросил Феликс.
Галька захрустела, когда Готрек подошёл к берегу озера. Попутно он сплюнул на затопленное тело орка.
— Где бы они ни были, мы их отыщем, — заявил он.
— Чудесно, — отозвался Феликс. — Жду не дождусь.
Вокруг него мужчины из Кранног Мер изготовились к сражению.
'''Глава девятнадцатая'''
Мужчины Кранног Мер стояли с оружием наготове. Кулум бережно положил Дугала на землю и снял с плеча молот с каменным бойком. Теклис осторожно осмотрел окрестности, словно ожидая, что в любую минуту с окружающих склонов помчится орда свирепых зеленокожих. Готрек радостно загоготал и несколько раз взмахнул топором, словно дровосек, разминающийся перед тем, как срубить дерево.
— Возможно, они отогнали орков, — сказал Феликс.
— Нет, паренёк. Если б так, то нас бы окликнули девы–стражи. Таков порядок.
— Видимо, орки ушли.
— Эти трупы едва остыли, человечий отпрыск, — заявил Готрек. — С момента боя не прошло и часа.
— Почему с нами постоянно случается подобное? — Феликс высказал своё недоумение вслух, и сразу же пожалел об этом.
Взгляды сельчан дали понять, что те и так готовы подозревать, что три чужака каким–то образом ответственны за всё произошедшее. Не важно, что говорил Мурдо: большинство мужчин, похоже, им не доверяет. «Хотя возможно, что только Теклису», — подумал Феликс, заметив, что большинство убийственных взглядов направлено на эльфа.
— В самом деле, почему? — спросил Теклис. — Разве может оказаться чистой случайностью то, что орки совершили нападение буквально за час до нашего появления?
По выражению его лица было заметно, что вопрос был риторическим, и он не ожидает от остальных ответа.
— Что теперь? — спросил Феликс.
— Прорицательница находится внизу, если только её не забрали орки. Возможно, прямо сейчас она вместе с девами–стражами ожидает помощи, — произнёс Мурдо.
— Если тут есть зеленокожие, которых следует убить, то давайте займёмся ими, — заявил Готрек с куда большим энтузиазмом, чем понравилось бы Феликсу.
— Внизу? — многозначительно поинтересовался Феликс. — И где конкретно? Я не наблюдаю пещер.
В ответ Мурдо пошёл к краю озера, к утёсам, на которые обрушивался водопад. Казалось, он растворился в воде, а за ним поочерёдно и мужчины Кранног Мер, оставив Дугала под прикрытием камней.
Подталкиваемый любопытством, Феликс двинулся к тому месту, где пропали люди. Он увидел там свободное пространство, достаточно широкое, чтобы позади водопада могли плечом к плечу пройти два человека. Там начинался каменный уступ, но людей не было видно. Готрек прошёл мимо него на уступ, не обращая внимания на тонны бурлящей воды, проходящей в непосредственной близости, и, казалось, тоже исчез в стене. Феликс последовал следом, и через десяток шагов нашёл слева вход в пещеру. Внутри находились мужчины и Истребитель, осматривавшие ещё большее количество мёртвых тел женщин и орков. Феликс нашёл сие зрелище крайне неприятным. Он не привык видеть такое количество мёртвых дев. Большинство из них были прекрасны, мимоходом отметил он.
Теклис встал позади него и осмотрел место. Он прошёл мимо Феликса, и тот почувствовал, как на него попала влага, отражённая заклинаниями чародея. Это было несколько бестактно, но Феликс протестовать не собирался, принимая во внимание тот факт, что он уже промок. Теклис сделал жест, и пещеру заполнил свет. Феликс увидел, как тот рассеивается в глубине тьмы, уходящей под горы.
— Полные орков туннели, — заметил Феликс. — Что может быть хуже?
— Что может быть лучше? — возразил Готрек.
Его тень угрожающе отплясывала на стене в странном волшебном свете, наколдованном эльфом.
Мурдо ощупывал углы и трещины в стенах, пока не отыскал факелы. Теклис зажёг их одним словом. Поначалу Феликс недоумевал, зачем об этом беспокоиться, если эльф способен осветить им путь, но затем его посетила мысль, что с эльфом может что–нибудь случиться. Не особо обнадёживающая мысль.
Готрек двинулся первым, по пятам за ним шёл Мурдо с горящим факелом в одной руке и копьём в другой. Казалось логичным, что в этом тёмном подземном пространстве проводником должен быть гном: для него это более привычная обстановка, чем для любого человека или эльфа. Феликс с оружием наголо шёл подле Теклиса. Сельчане двигались позади.
Готрек уверенно шагнул в сумрак. Феликс сделал глубокий вдох.
— Понеслось, — произнёс он.
Повсюду попадались признаки сражения. Вооружённые девы–воины отчаянно прикрывали отступление вглубь системы пещер. Они лежали там, где их зарубили, окружённые трупами орков и гоблинов. Некогда, в не столь отдалённом прошлом, Феликс испытывал некое чувство жалости при виде тел гоблинов, размером напоминавших детские. Но не сейчас. Какую бы симпатию он ни испытывал, она давно пропала. Теперь, со своими глазами навыкате и рядами бритвенно–острых мелких зубов, они ничем не отличались от прочих мелких злобных чудищ. В некотором отношении они были столь же ужасающи, как их более крупные собратья–орки. Эти обычно нападают толпой. Крупным оркам в том нет необходимости.
Пока что факелы и колдовской свет не были необходимостью. В нишах стен были установлены масляные светильники, дающие слабый мерцающий свет. Кое–где они были сброшены и раздавлены, но на сыром полу туннелей затухало любое пламя. Слабый аромат лампадного масла с примесью какого–то ладана наполнял воздух.
Феликс почувствовал, как на него начинает давить вес горы, и возникло резкое беспокоящее ощущение нависшей над головой массы камней и скал, готовой раздавить его. Едва осознавая собственные действия, он прислушивался, ожидая услышать скрип земли, когда гора начнёт проседать. Он не услышал ничего, но не мог сдержать игры воображения. Феликс сразу же почувствовал, что с каждым шагом становится теплее.
Брошенный на эльфа взгляд подсказал ему, что у Теклиса дела идут немногим лучше, чем у него. Впервые, насколько помнилось Феликсу, на вид эльфу было крайне не по себе. Его плечи были опущены, и он сутулился, хотя высоты туннеля здесь было достаточно даже для кого–нибудь с него ростом. Его взгляд перебегал с места на место, словно высматривая угрозу. Феликс и без слов понимал, что нахождение под землёй напрягает эльфа даже больше, чем его самого.
Лишь Истребитель выглядел беззаботным. Он выпрямился и вышагивал даже с большей уверенностью, чем обычно. Феликс мог поклясться, что тот даже насвистывает какую–то беспечную мелодию. Тем не менее, топор Готрек держал наготове. На глазах у Феликса он остановился, понюхал воздух и произнёс:
— Поблизости орки. Много орков.
Туннели уходили вглубь. Пол стал менее влажным. Поначалу Феликс недоумевал, как кому–то пришло в голову поселиться в таком холодном и сыром месте, но сейчас стало тепло, а воздух отдавал почти мускусным ароматом. Он заметил, что в любое время года, даже в зимнюю стужу, здесь должно быть уютно.
— Чем живёт эта Прорицательница? — спросил он у Мурдо. Его не удивило, что слова вырвались у него шёпотом, и старик ответил в том же стиле. Феликс затеял разговор, лишь чтобы скрыть свою нервозность. Он понимал, что глупо шуметь, когда поблизости могут оказаться орки, но не смог удержаться. — Где они находят пропитание?
— Племена приносят дары, а девы–стражи держат коз и овец на высокогорных пастбищах. Я полагаю, что орки, возможно, их обнаружили и последовали за ними сюда.
— Это выглядит логично, — поддержал Феликс. — Но почему они вообще тут поселились? Почему не в каком–нибудь более доступном месте?
— Это место священно, Феликс Ягер. Оно благословлено Светом. Здесь первая Прорицательница общалась с Великими духами, когда заблудилась в горах. Боги привели её к убежищу в этих пещерах, когда бушевала снежная буря, а за ней охотились волки. В глубинах пещер она отыскала алтарь Света, и тот даровал ей магические силы.
На мгновение Теклис слегка утратил свой нездоровый вид и выказал проблеск профессионального интереса. Феликс предположил, что так поступил бы любой чародей, коль дело коснулось темы магии.
— Это был древний артефакт? — спросил эльф.
— Я не знаю, Теклис из народа эльфов. Я не посвящён в эти тайны. Я знаю, что взамен зрения её глаз он даровал иной вид зрения. И я знаю, что с того первого дня по нынешний здесь находится Прорицательница. В каком бы уголке Альбиона они не проживали: будучи призваны, они приходят сюда.
— Призваны? — переспросил Феликс.
Мурдо кивнул.
— Они знают, когда настанет их время явиться сюда, как и старая Прорицательница знает, когда придёт её смертный час. Свет дарует им это знание.
Феликс гадал, в какой пропорции суеверие тут смешано с истиной. В своё время ему доводилось наблюдать множество необычных вещей, поэтому всё казалось возможным. «Встреча с этой прорицательницей должна получиться интересной, — подумал он. — При любых иных обстоятельствах, кроме нынешних».
Туннель расширялся, переходя в пространство с пещерами. Феликс заметил, что те некогда были жилыми помещениями. На земле лежали спальные соломенные тюфяки. Повсюду валялись изорванные части одежды, свет отражался от золотых ожерелий и сверкающих драгоценных камней. Тел здесь было ещё больше, а спереди доносился звук сражения. Орда зеленокожих сгрудилась у входа в пещеру. Похоже, они силой пытались преодолеть упорное сопротивление. Их подгоняла тёмная, закутанная в плащ фигура, вооружённая копьём с каменным наконечником.
Готреку не требовались дополнительные стимулы, и он с громогласным рёвом бросился вперёд так быстро, как позволяли ему короткие ноги. За ним последовали мужчины Альбиона, легко опередив его за счёт длинных шагов. Феликс решил держаться ближе к Истребителю: то же самое решение, как очевидно, принял и эльф. Казалось, он лишь немного удлинил свой прихрамывающий шаг, и оказался подле Готрека. На ходу эльф развёл руки и принялся напевать. Впереди взметнулась стена пламени, и воздух заполнили крики и вопли умирающих орков и гоблинов.
Мужчины Альбиона остановились, не имея возможности пробиться сквозь ревущее пламя. Даже с того места, где находился, Феликс мог чувствовать исходящий от пламени жар. Это было, словно стоять рядом с открытой печью. Похоже, ничто не способно выжить вблизи этого раскалённого добела огня.
Феликс ошибался. Издав звериный рык, из огня выскочил крупный орк. Его одежда дымилась. Его зеленоватая кожа местами была обожжена дочерна, но он бесстрашно приближался. Мгновением позже выскочил следующий, а затем ещё несколько. Все они были огромны — крупнее человека и значительно мускулистее. На их желтоватых клыках блестела пена. В огромных кулаках сверкали внушительного вида ятаганы. Глаза были полны безумной ненавистью и ненасытной яростью. Их было всего полдюжины, но их облик и то, как они проскочили сквозь огонь, казалось, привело в смятение жителей Кранног Мер. Феликс очень хорошо понимал, что они ощущают. Предводитель орков, который был крупнее остальных и носил бронзовый шлем с бычьими рогами, что–то прохрюкал своим приятелям на их грубом языке, и те безумно расхохотались на бегу.
Феликс не сомневался, что в этот момент мужчины Альбиона обратились бы в бегство, не будь здесь Готрека. Он и сам едва сдержался. Но вместо этого сместился в позицию чуть левее и немного позади Истребителя, полагая, что это лучшее место, чтобы прикрыть тому спину. Теклис сместился вправо, сжимая в левой руке мерцающий рунический клинок, а в правой — сияющий энергией посох.
— Спокойно, парни, — произнёс Мурдо. — Эти зеленокожие дьяволы заплатят нам кровью за то, что совершили здесь.
Этого оказалось достаточно. Люди встали в боевой строй по обе стороны от трёх спутников. Кулум угрожающе поднял молот. Феликс наблюдал, как приближаются зелёные здоровяки. Он ощутил сухость во рту и усиление сердцебиения. Почувствовал внезапную слабость, и всё, казалось, происходило значительно медленнее, чем обычно. Он проигнорировал физические ощущения, неоднократно ранее испытанные им в сражениях, и приготовился к столкновению. Долго ждать не пришлось.
Он видел, как один орк прыгнул вперёд, насадив себя на заслон из копий. Орк бесстрашно потянулся вперёд, дотянулся и сломал шею одному мужчине и зарубил клинком второго. Ещё больше копий вонзилось в его тело. Но он продолжал сражаться, безумно хохоча, и его жизненная сила была столь неестественной, что, казалось, его нельзя убить обыкновенным оружием. Второй двинулся на Кулума. Высеклись искры, когда клинок столкнулся с молотом, и крупный мужчина был отброшен назад ещё более внушительной силой, чем его собственная.
Два орка приближались к Готреку. Тот не стал их дожидаться, а вместо этого двинулся вперёд, уклонился от взмаха ятагана и своим ответным ударом подсёк орка с обратной стороны колена. Зверь вверх тормашками полетел вперёд, не имея возможности продолжить движение на культе, оставшейся от ноги. Второй удар Истребителя пришёлся на ятаган и был частично отражён. Готрек презрительно хмыкнул и нанёс другой удар, заставивший орка отпрыгнуть назад, отчаянно избегая лезвия, которое проделало бы дыру в его рёбрах, попади оно в цель.
Но именно Теклис удивил Феликса. Демонстрируя не больше сдержанности, чем Готрек, он бросился на предводителя орков. Существо было даже выше эльфа, и куда более массивнее. Мощные канатоподобные мышцы вздувались под блестящей зеленой кожей. Он что–то прохрюкал на орочьем и рассмеялся, когда эльф ответил ему на том же языке. Горловые звуки, произнесённые более высоким голосом эльфа, прозвучали необычно.
— Погоди, — прокричал Феликс, понимая, что их положение может сделаться отчаянным, если эльф будет убит. — Оставь его мне.
Феликс двинулся вперёд, навстречу орку, но было уже слишком поздно. Вожак зеленокожих нанёс удар со стремительностью и яростью летней грозы. Его удар был подобен разряду молнии, но эльфа там попросту не оказалось. Перемещаясь со стремительностью, от которой рябило в глазах, он уклонился от атаки орка и угодил клинком в плечо орка. Существо взревело от ярости и нанесло удар, который рассёк бы стройного эльфа пополам, попади он в цель. Теклис наклонился в сторону, выполнив почти что придворный поклон, и ятаган прошёл над его головой. Его ответный удар был нанесён вверх с силой распрямившейся пружины. Он обрушился на рёбра орка, выпустив зеленоватую кровь. Лишь собственная молниеносная реакция вожака орков не позволила клинку погрузиться во внутренности. Двое бойцов настолько быстро обменялись ударами, что Феликсу едва удалось уследить. Эльф изящно отступал, смещаясь назад, словно перетекающая через камень вода. Орк преследовал, громко хрюкая, пока не оказался почти рядом с Феликсом. В своей ярости он целиком сконцентрировался на эльфе–насмешнике, который, уклоняясь, дразнил орка на его собственном языке и своими ответными выпадами уже нанёс ему дюжину небольших порезов.
Углядев благоприятный момент, Феликс сделал выпад. Его меч пронзил бок орка, прошёл между рёбер и угодил прямо в живот. Феликс извлёк меч и отпрыгнул назад, когда орк рефлекторно, словно умирающий скорпион, нанёс удар в его сторону. В этот критический момент, клинок эльфа поразил отвлёкшегося орка в глаз, и тот рухнул наземь, уже будучи мёртв.
— То было не очень благородно, Феликс Ягер, — заметил Теклис.
— Это не игра, — сердито отозвался Феликс, раздражённый беззаботностью эльфа. — Ты мог умереть тут точно так же, как любой другой.
— Разве это не является частью возбуждения, вызываемого боем? — угрожающе произнёс эльф.
Феликс призадумался над степенью апатии, испытываемой эльфом.
— А кто спасёт Ультуан, если ты погибнешь здесь? — спросил Феликс, отворачиваясь, чтобы снова вступить в бой.
Как раз в этот момент он заметил, что фигура в тёмном плаще подняла руку. Волна магической энергии понеслась в направлении Феликса. На краткий миг ему показалось, что люди вокруг него трансформировались в демонов. Он услышал, как у мужчин Кранног Мер перехватило дыхание от ужаса. Он ощутил беспричинную потребность развернуться и обратиться в бегство и видел колебания остальных. Взгляды их лиц выражали ужас, словно они только что увидели перед собой воплощение своих худших кошмаров.
Амулет на груди Феликса засветился, и он ощутил исходящее от амулета тепло, развеявшее страх. Он услышал спокойный равнодушный смех и обнаружил, что это смеётся эльф. Этот звук бесстрастного веселья в некотором отношении был более леденящим кровь, чем даже зрительное воплощение разнообразных страхов Феликса.
— Решил испробовать на мне свои примитивные чары, альбионец? Я верну их тебе, усилив вдвое, а затем ещё вдвое.
Эльф произнёс заклинание, и фигура в тёмном плаще издала пронзительный вопль ужаса, перед тем как схватиться за грудь и упасть наземь. Мужчины Альбиона взяли себя в руки и продолжили бой.
Готрек гнал своего орка, пока тот не упёрся спиной в стену. Разок сверкнул топор гнома, и грудная клетка орка вдавилась внутрь, а от силы удара во все стороны полетели части внутренностей. Феликс огляделся, чтобы понять, как обстоят дела у мужчин Альбиона. Кулум в итоге заметил брешь в защите и обрушил молот прямо на голову зверя. От силы удара проломленная с одной стороны голова слетела с плеч, пролетела по воздуху, шлёпнулась на землю и покатилась, словно мяч. Она остановилась у ног Феликса, словно здоровяк так и задумывал, и глядела на него с лютой ненавистью в угасающем взгляде.
Остальным сельчанам удалось окружить последних двух орков, и они донимали их, словно преследующие оленя собаки. Быстрые, как змеиный язык, вперёд выскакивали копья и пронзали зелёную плоть. Раненные, истекающие кровью из многочисленных ран, орки в итоге были повержены. «Хотя часть людей они забрали с собой в преисподнюю», — подумалось Феликсу. Из мужчин Кранног Мер в живых осталось полдюжины.
Готрек направился к проходу, из которого доносились звуки сражения. Феликс последовал за ним в последние пещеры.
Там были гоблины, мёртвые орки и ещё больше мёртвых женщин. Несколько амазонок ещё держалось, сражаясь с суетящейся массой кривоногих гоблинов. Позади них находилась фигура в белом одеянии, ради защиты которой женщины, похоже, были готовы пожертвовать собственными жизнями. Феликс побежал вперёд, опережая Истребителя, и последние несколько шагов, отделяющих его от гоблинов, преодолел в прыжке. Удерживая меч обеими руками, он рубил наотмашь, поразив многих мелких страхолюдин ещё до того, как они узнали о его присутствии. Их предсмертные вопли вызвали панику у их собратьев, и те поспешно развернулись, чтобы встретить новую угрозу лицом, дав женщинам время вывести свою подопечную за пределы боя.
«Превосходно, — подумал Феликс, — один против орды зеленокожих. Вот куда завели тебя рыцарские манеры». Он продолжил сражаться, хотя отчаянно сдавал назад, зная, что неподалёку находится Истребитель. И не был разочарован. Спустя несколько мгновений мимо его плеча промелькнул массивный топор, разрубивший пополам вопящего предводителя гоблинов. Затем Готрек двинулся сквозь их строй, словно разрушающий вихрь. Там, где проносился взмах его топора, в живых не оставалось никого. Его удары разбивали щиты, и парировать их столь небольшим существам было бесполезно. Их шансы устоять перед Истребителем были не больше шансов Феликса выдержать нападение быка.
Через несколько мгновений подоспели мужчины Кранног Мер и присоединились к избиению. «Дело сделано», — подумал Феликс, разглядывая сцену побоища. Обернувшись, он обнаружил ряд копий, нацеленных ему в грудь.
'''Глава двадцатая'''
Женщины были вооружены копьями и небольшими кожаными щитами. Дружелюбными они не выглядели. Феликс недоумевал: «Затем они столь угрожающе наставили на меня копья? Разве не я помог им спастись? Разве не я убивал орков?» Он по–прежнему оставался неподвижен. Ошибки случаются. Недоразумения легко могут стать летальными, если в деле замешано оружие.
— Это священная земля, — произнесла одна из женщин.
Она была почти столь же высокой, как Феликс, а её волосы были заплетены во множество косичек. Её лицо и руки были покрыты татуировками, которые придавали ей дикий, варварский облик.
— Извините меня, в следующий раз я с уважением отнесусь к вашим запретам и позволю оркам зарезать вас на вашей священной земле.
Ему не совсем удалось сдержать язвительность в голосе. Судя по внешнему виду, женщина собиралась на него напасть. Феликс приготовился отпрыгнуть в сторону.
— Успокойся, Сиобхейн, — произнёс дрожащий голос. — Он здесь чужак, и он помог спасти наши жизни. Он заслужил право находиться здесь.
— Но он не нашей крови, — возразила Сиобхейн. — Любой дурак способен заметить, что …
Её раскрытый рот захлопнулся, словно стальной капкан, когда она осознала, что только что произнесла. Заметный даже в тусклом освещении, на её татуированном лице выступил румянец. Мгновением позже Феликс понял причину. У пожилой женщины, с которой пререкалась Сиобхейн, были молочно белые глаза. Она явно была совершенно слепа. Девушка бросила на Феликса такой взгляд, словно во всём винила его. Он пожал плечами.
— Ты Феликс Ягер, — произнесла старая женщина.
Феликс едва не раскрыл рот от удивления. Как она могла узнать его имя? Рационализм подсказывал ему, что существует множество различных способов: почтовый голубь или гонец, ускользнувший из Кранног Мер глубокой ночью, но он знал, что это не так. Здесь замешана магия. Эта старуха явно какая–то ведьма.
— Рада встрече, — произнесла пожилая женщина, а её пальцы совершили замысловатый жест, который мог быть частью заклинания или благословения.
Феликс вздрогнул, но ничего не произошло.
— Рад встрече, — ответил он, поклонившись с максимальным изяществом, которое смог изобразить.
Почему то сие показалось ему правильным поступком. Он почувствовал, что внимание старухи переключилось с него, и получил возможность её изучить. Она была высокой женщиной, с острыми, но по–прежнему прекрасными чертами лица. Её одеяние было изготовлено из толстой серой шерсти. Косички были даже более сложными, чем у Сиобхейн. На её лице тоже были татуировки, но они померкли практически до полной невидимости, словно надписи на пергаменте, который слишком долго оставался на солнце. «Как подобное могло случиться?» — удивлялся Феликс.
— Тебе здесь тоже рады, Теклис с Ультуана. Ты первый из своего народа, чья нога ступила сюда за тысячелетия.
Голос эльфа прозвучал язвительно.
— Насколько мне известно, я первый из моего народа, чья нога вообще ступила сюда, Прорицательница.
— Значит, тебе известно не всё, — заметила пожилая женщина.
Теперь её голос сделался резким и ломким. Феликс предположил, что она привыкла к более уважительному обхождению. Сельчане явно относились к ней с благоговением. На это указывало выражение на их лицах.
— Я знаю это на протяжении больших столетий, чем ты прожила, — заявил эльф.
Его голос сделался просто резким. «Да уберегут нас боги от тщеславия чародеев», — подумал Феликс. Странная улыбка промелькнула на губах старухи, словно она узнала, о чём он думает. Готрек буркнул на слова эльфа и прошёл вперёд.
— Я Готрек, сын Гурни, — произнёс он, не дав старухе времени назвать его имя. — А кто ты?
Дев–стражей и сельчан покоробил его тон. Руки сжали оружие. Казалось, Готрек с полнейшим равнодушием относится к перспективе неминуемого столкновения. Феликсу хотелось бы быть в состоянии разделить позицию гнома.
— Тебе тоже рады, Истребитель.
Если Готрек и удивился тому, как она узнала, кто он такой, то на его лице это никак не проявилось.
— От своего имени я отказалась, когда приняла титул прорицательницы.
Истребитель пожал плечами. Каким–то образом даже этот жест ему удалось сделать угрожающим. «Неужели мы действительно проделали весь этот путь лишь для того, чтобы вступить в бой с людьми, которые должны бы быть нашими союзниками?» — недоумевал Феликс. Нужно было что–то делать, и побыстрее.
— Как здесь оказались орки? — спросил он. — Это не то место, на которое можно просто наткнуться.
— Их сюда привели, — сказала прорицательница.
— Привели! — потрясённо воскликнул Мурдо.
— Да, Мурдо Мак Балдоч, привели.
— Да какой человек из племён стал бы их сюда приводить? Разве может кто–либо настолько отвернуться от Света?
— Это больше, чем человек из племён, Мурдо. Это один из Совета. Сиобхейн, сделай что–нибудь полезное! Ты и Марьяд, принесите к нам тело незнакомца в тёмном плаще.
Пока две девы–воина не вернулись с телом чародея, стояла тишина. Мудрая подошла к нему и откинула капюшон, открывая худое, бледное, татуированное лицо. Даже в смерти черты лица этого человека были искажены ужасом. На губах по–прежнему была слюна. Похоже, он явно умер от страха.
Лицо Мурдо побледнело.
— Балдурач! — воскликнул он. В его голосе одновременно отразился страх и неверие. Плечи старика поникли, и он уставился в пол под ногами. — Стало быть, мы преданы, и преданы одним из наших, — очень тихо произнёс он.
— Встречаются те, кто внимает нашёптываниям Тёмного духа, — произнесла прорицательница.
— Здесь не место для подобных разговоров, — заявил Мурдо, многозначительно поглядывая на трёх путешественников.
Казалось, его взгляд не миновал и собственных соплеменников, хотя Феликс и думал, что это ему лишь показалось.
— Где, если не здесь? — возразила прорицательница. — Эти трое должны услышать то, что будет здесь сказано. Остальных отошли.
Она махнула рукой своим стражам, и те начали выгонять мужчин. Прорицательница развернулась и направилась вглубь пещер. Она двигалась легко и изящно, никак не выдавая тот факт, что слепа. Феликс почувствовал, как на загривке встопорщились волосы. Существуют и иные чувства, помимо зрения, напомнил он себе. А может, она настолько долго ходила по этим залам, что, возможно, знала на память все препятствия. И снова что–то подсказывало ему, что причина не в этом.
Готрек и Теклис направились вслед за ней. Колдовской свет эльфа почему–то потускнел, но по–прежнему давал достаточно освещения. Мурдо бросил на эльфа взгляд, сочетающий в себе страх, уважение и благоговение, и жестом пригласил Феликса присоединиться. Феликс последовал за ними в сумрак. Тяжёлая поступь старика подсказала ему, что Мурдо идёт сразу позади него.
Это помещение было маленьким. Стены были покрыты более абстрактными узорами, которые, похоже, изображали какой–то колоссальный лабиринт. В центре располагалось массивное, безупречно выполненное каменное яйцо, на котором были вырезаны похожие узоры. Только от взгляда на них Феликс почувствовал лёгкое головокружение. На верхушке каменного яйца находилась выемка, в которой что–то лежало.
— Ты уверена, что эти чужаки должны присутствовать здесь? — спросил Мурдо.
— Они являются частью происходящего, — произнесла прорицательница.
Скрестив ноги, она присела в тени яйца, и жестом пригласила остальных присаживаться подобным образом. Феликс и Теклис присоединились к ней. Готрек прислонился к стене, небрежно сжимая топор обеими руками. Мурдо взглянул на него, а затем тоже присел.
— Что?
— Тёмные тени сгущаются, Мурдо. Освобождается то, что долго находилось в заключении. Некоторые из наших братьев и сестёр обратились против Света и истины, и теперь служат тому, что мы старались сдерживать. Древнее братство распалось. Грядёт время раскола и хаоса.
— Невозможно!
— Нет, Мурдо, ничуть. Мы лишь смертные, а оно вечно. Мы подвержены ошибкам и порче. Некоторые стали падшими. Как и было предначертано.
— Следовательно, это должно случиться в наше время. Древнее доверие должно быть предано.
— И оно предано. И орки нашли путь в сердце этого священного места. Мы должны радоваться, что Балдурач привёл только орков, а не что похуже.
Феликс гадал, разделяют ли его смущение эльф и гном. По ним не было заметно. Казалось, Теклис сосредоточенно внимает сказанному. Готрек просто уставился в никуда, словно ему было скучно.
— Ты сказала, что они часть происходящего.
— Да. Иноземцы захватили храм Древних. Они открыли древние пути. Тем самым они открыли лазейку, через которую может ускользнуть древний враг.
— Что это за враг, о котором ты говоришь? — спросил Феликс.
— Древний дух тьмы, долго находящийся в заточении, связанный могучими заклинаниями на заре истории. Он стремится к абсолютному могуществу и превосходству.
— Он пленён с помощью энергии Путей и силовых линий, — произнёс Теклис.
Это было похоже на обсуждение лекарями причин лихорадки. Прорицательница кивнула.
— То был единственный способ. Ни один смертный не может обладать подобной силой.
— И теперь, когда течение энергии нарушено, кандалы слабеют.
— Да. Хотя это не твоя проблема. Твои заботы более неотложны. Ты стремишься предотвратить затопление своей родины, не так ли?
— Да. Откуда тебе известно?
— Мысли и видения способны проходить через Пути Древних, как и живые существа. Я общалась с теми же бессмертными существами, с которыми говорил ты. Они поведали мне о вашем приходе. Наши судьбы связаны. Ибо вы должны очистить храм Древних и снова закрыть Пути, или страна твоя обречена.
— Мы должны это сделать? — вмешался Феликс. — Почему мы?
— Потому что никто иной на Альбионе не обладает силой и знанием, чтобы осуществить необходимое. Храм находится в руках ужасных сил Хаоса. Они прогнали орков и пленили бога, которому поклоняются зеленокожие.
— Они пленили бога? — переспросил Феликс. — При всём должном уважении, я считаю, что противоборство существам, способным на такое, немного превышает наши возможности.
Он не стал смотреть по сторонам, опасаясь, что эльф или гном могут не согласиться с ним. Те хранили молчание.
— Это не истинный бог, Феликс Ягер. Это одно из созданий Древних — страж, установленный для охраны их храма и их созданий.
Феликс подумал о паукообразных тварях, с которыми они сражались в болоте. Это воспоминание нисколько не усилило его склонность взяться за предлагаемую задачу.
— Что же это за чудище?
— Один из великанов Альбиона, Феликс Ягер.
Феликс выдавил стон. Ему даже не нужно было смотреть на Истребителя, чтобы понять, насколько тот заинтересовался.
— Великаны были созданы Древними очень давно, чтобы охранять их сокровища и тайны. Они почти бессмертны, но с годами, как говорят, они изменились, превратившись в выродившуюся пародию на тех благородных существ, коими некогда были. Они опустились до поклонения Хаосу и прочих отвратительных поступков. Они стали злобными, хищными созданиями, которые охотятся на всё, что слабее них, но по–прежнему странным образом вынуждены выполнять свои обязанности, связанные магическими заклятиями, наложенными на них Древними. Они поселились в старых развалинах, сделали их своими логовами и наполнили сокровищами, собранными нечестным путём.
Ситуация становилась всё хуже и хуже: помимо чудовищ ещё и сокровища! Феликс был удивлён, что сейчас изо рта Готрека не потекли слюни.
— И ты утверждаешь, что один из них пленён силами Хаоса.
— Да, Магриг Одноглазый, могущественнейший из великанов древности, некогда изничтожал драконов и огромных чудовищ, пока его разум не стал затуманен, и он не пристрастился к человечьей плоти.
— Здорово, стало быть, это не какое–то там обыкновенное здоровенное страховидло, — заявил Феликс.
— Нет. Он ростом с небольшой холм и способен проломить стену замка ударом своей дубины.
— И теперь его принудили служить Хаосу? — спросил Теклис.
— Да, Келмайн и Ллойгор, два самых мерзких и наиболее могущественных чародея из всех слуг Изменяющего.
Старуха сделала жест, и в мерцающем тумане, возникшем меж её рук, проявилось изображение. Оно показывало двух миниатюрных чародеев, близнецов–альбиносов, одного в чёрном, а второго — в золотом одеянии. Их головы были лысыми или обритыми, а пальцы напоминали птичьи когти.
— Я их знаю, — произнёс Феликс, не сумев сдержать удивление в голосе. — Мы преследовали одного из них, оказавшись в Путях Древних. И оба находились в орде Хаоса у Праага, — поспешно добавил он, прежде чем его слова могли быть неверно истолкованы.
— Ага, — поддержал Готрек. — Они самые. Они давали советы Ареку Коготь Демона и его полководцам. Они призвали те огромные живые осадные механизмы и демонов, которые штурмовали стены.
— Они — ваши старые враги? — спросил Мурдо.
— Старее они не станут, если окажутся в пределах досягаемости моего топора, — заявил Готрек.
— Это хорошо, — заметила Прорицательница, — ибо они злобные люди, одержимые убийством.
Феликс подсчитал число противников.
— Один великан, два колдуна огромной мощи, а ещё кто? Три дракона?
— У чародеев есть телохранители, и с каждым днём они проводят через Пути всё больше воинов Хаоса. Они планируют воспользоваться древними путями для захвата многих земель. И они то ли не знают о последствиях своих действий, то ли это их не тревожит.
— Стало быть, ещё армия Хаоса. Хорошо, всё выглядит довольно просто. Может, нам просто пойти и вызвать их всех на честный поединок?
— Я не думаю, что ты абсолютно серьёзно оценил ситуацию, Феликс Ягер, — заметила Прорицательница.
— Ты это заметила? Понимаю, почему они называют тебя прорицательницей, — похоже, Феликс не мог удержать рот на замке.
Рука Мурдо потянулась к ножу.
— Тебе следует проявить немного уважения…
— Или что? Убьёшь меня? Похоже, при таком раскладе твоя прорицательница и так намерена это сделать.
Феликс понимал, что речь его звучит язвительно и истерически, но ничего не мог поделать. Так он выражал свои чувства. Похоже, что из котла тролля они угодили прямиком в огонь. Как могут трое чего–либо достичь в подобных обстоятельствах? Это невозможно. Там армия чудищ. Там великан. Там два самых могущественных и злых мага на планете. И не имеет значения, насколько могучим воином является Готрек или насколько могущественным чародеем является Теклис: слишком уж велик перевес сил. Феликс затряс головой, стараясь взять себя в руки. Разве это ему внове? Он и раньше встречался с превосходящими трудностями и выжил. Он и Истребитель с боем проложили себе путь наружу из многих мрачных мест. Будет всего лишь одним больше. Он посмотрел на прорицательницу.
— Прошу прощения, — тихо произнёс Феликс. — Я просто устал и напуган.
— В подобных обстоятельствах это вещи объяснимые, Феликс Ягер. То, что ты понимаешь это, делает тебе честь.
— Некоторое время я просто не представлял, что мы можем поделать.
— А теперь представляешь? — с улыбкой спросил Теклис.
— Это просто, — ответил Феликс. — Нам лишь нужна армия, чтобы занять воинов Хаоса. Мы с Готреком убьём великана, а ты можешь позаботиться о колдунах. Чего уж проще.
— Хороший план, человечий отпрыск, — произнёс Готрек. Феликсу показалось, что в голосе Истребителя он заметил намёк на сарказм, но не был в этом абсолютно уверен. — А если эльф не сумеет разобраться с этими бормотунами заклинаний, то разберусь я.
— Хотел бы я разделить твою уверенность, Готрек Гурниссон, — заметил эльф.
Его вид не очень–то обнадёжил Феликса.
— Думаю, часть того, что вам понадобится, можно подготовить, — сказала прорицательница. — Нужно лишь поискать в правильном месте.
«Превосходно, — подумал Феликс, — я уже готов советовать слепой женщине, как следует что–то отыскать». Он оставил свои мысли при себе. Слепая женщина улыбнулась, словно бы всё равно прочла их.
— А теперь, Теклис из эльфов, — произнесла она, — ты должен взять вот это, я дам тебе инструкции по его использованию, а затем осмотрю Дугала.
Она сняла амулет с верхушки яйца с замысловатыми рунами. Феликс заметил, что тот сделан из камня и покрыт уже знакомыми ему рунами. Так как было ясно, что прорицательница намерена оставить только эльфа, Феликс поднялся, поклонился и удалился.
— Надеюсь, она научит его какой–нибудь могущественной магии, — произнёс он, когда позади смолк звук бубнящих голосов. — Нам это понадобится.
<br />
'''''«Мои странствия с Готреком» Том IV Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)'''''
'''Пролог'''
Земля сотрясалась. Вокруг него кричали люди. Раскачивались огромные здания. Пока земля извивалась умирающей змеёй, статуи богов выпадали из своих ниш в молельнях древних храмов, раскалываясь на тысячи частей. Он бежал по улицам древнего города, замечая гримасы ужаса на лицах своих сородичей. Он миновал разваливающиеся особняки, в которых иссохшиеся призраки прежних владельцев невнятно бормотали в страхе. Впереди закачалась, а затем обрушилась могучая колонна Мореплавателя. Король–Феникс слетел со своего высокого постамента, и когда падал вниз, казалось, что его вытянутая рука машет в ужасе.
Когда он достиг вершины высоких холмов, возвышающихся над огромной гаванью, то беглый взгляд на опоясывающие город вершины показал, что дела обстоят хуже некуда. Горы ярко светились под действием неукротимой магии, вышедшей из–под контроля. Её несдерживаемая мощь ощущалась даже на этом расстоянии, и не требовалось прибегать к какому бы то ни было прорицанию для осознания того, что с древними заклятиями, защищающими его страну и народ, произошло нечто весьма и весьма неправильное.
Каким–то образом, сам того не сознавая, он оказался на гребне могучей стены, на протяжении многих веков защищающей гавань. Бросив взгляд на море, он увидел то, чего опасался превыше всего. Движимая силой, что превратит город в обломки, надвигалась огромная волна, раза в два превышающая высоту стены. Внутри неё, пытаясь освободиться, ревели и рычали могучие левиафаны, поднятые на поверхность из глубин, окружающих континент–остров. Но сила, способная за секунды разнести в щепки самый крупный корабль, была бесполезна в объятиях этого ужасного цунами.
Сознавая, что всё бесполезно, что нет вариантов это пережить, он приготовился сопротивляться, сосредотачивая все свои силы и призывая самые могучие из доступных ему защитных чар, но по какой–то причине ничего не получилось, как он и предполагал. Энергия втекала в него тонкой струйкой, хотя некогда захлёстывала, подобно наводнению.
Готовая обрушиться вниз волна возвышалась над его головой, высотой своей в сотню раз превышая рост самого высокого человека. На мгновение он встретился взглядом с глазами попавшего в западню морского чудища, ощущая в нём явного товарища по несчастью, а затем распахнулась огромная пасть, сверкнули зубы размером с мечи, и могучая волна с невероятной неукротимой силой столкнулась со стеной и обрушилась вперёд.
Она смыла его, сдавила, захлестнула с головой, утянула в глубины и понеслась дальше, чтобы смести с лика планеты последний и величайший из эльфийских городов.
Внезапно он оказался в каком–то ином месте, вне пространства и времени. Здесь присутствовали мистические силы, и каждая представляла собой могучего мага — ни живого, ни мёртвого. На их лицах запечатлелись следы неисчислимых веков страданий, шрамы сражений, в которых ни один смертный не должен был бы принимать участия. Даже он сам, считавшийся одним из могущественнейших волшебников мира, был обескуражен мощью наличествующих вокруг заклинаний. Но ещё больше его страшило то место и время, в котором он, по собственному разумению, оказался.
Призрачные фигуры плясали вокруг него, постоянно следуя ритуалу, который не должны были прекращать, ибо иначе навлекли бы на мир катастрофу. Они походили на призраков, а их движения были медлительными и исполненными боли, напоминая фигурки в часах гномьей работы, пружинные механизмы которых медленно раскручиваются. Он знал, что они некогда были эльфами, величайшими волшебниками своего времени, которые пожертвовали собой ради спасения страны и народа.
— Приветствую кровь Аэнариона, — произнёс древний голос, сухой и невыразительный, но по–прежнему сохраняющий едва заметный мелодичный акцент горцев Каледора.
— Приветствую повелителя драконов, — произнёс он в ответ, понимая, кто перед ним, и гадая, не снится ли ему происходящее, хоть и сознавал его реальность.
— Значит, живые по–прежнему помнят нас? — поинтересовался голос.
— Помнят и почитают.
— Это хорошо. Хоть какое–то возмещение за наше самопожертвование.
Намёк на жалость к себе более чем прослеживался в голосе. «Вполне логично, — предположил он. — Вероятно, я и сам испытывал бы жалость к самому себе, доведись мне оказаться заточённым на пять тысяч лет в центре огромного вихря и с трудом поддерживать целостность паутины заклинаний, которая позволяет континенту–острову держаться на плаву».
Картинка пошла рябью, словно отражение на поверхности потревоженной воды. Казалось, жуткие призрачные фигуры сдали назад, чему он был рад. Ему следовало бы позволить им удалиться, но он понимал, что доставлен сюда не без причины.
— Зачем я здесь? — прокричал он, и его слова, казалось, эхом разнеслись по бесконечным пещерам, зазвучав в отдалённых веках.
— Старые преграды рушатся. Пути Древних открыты. Мы не можем поддерживать Узор в такой ситуации.
— Что мне делать?
— Отыщи источник возмущений. Найди прорицательницу Говорящих правду. Она расскажет тебе всё необходимое. Закрой древние пути. Иди один и поторапливайся. По дороге ты найдёшь необходимых и весьма неожиданных союзников. Ступай. Осталось мало времени. Даже передача этого сообщения ослабляет нас, а мы должны сохранять те малые силы, что ещё остались.
Голос стихал, пока эти слова доносились из глубин бесконечности. Великий страх охватил его.
Архимаг Теклис резко принял сидячее положение, стащив шёлковые простыни с обнажённых тел своих партнёрш. У него выступил холодный пот, запах которого он почуял даже сквозь резкий парфюм, которым пользовались две куртизанки.
— Что случилось, мой повелитель? — спросила Шиенара, с выражением озабоченности на прекрасном узком лице. — Что тебя встревожило?
— Ничего, — солгал он, вставая с кровати, и, пошатываясь, пересёк комнату. Он взял кубок и хрустальный графин с вином, сделанный в форме дракона.
— Опять сны, кошмары?
Он бросил на неё холодный взгляд.
— Почему ты думаешь, что это кошмары? — спросил он.
— Ты говорил во сне, мой повелитель, и метался, вот я и предположила.
Он глядел на неё долгим и тяжёлым взглядом. Его многочисленные враги дорого бы заплатили за такую информацию.
— Это не кошмары, — произнёс он, потянувшись к энергии. Та потекла сильным потоком, а не как во сне. — Это не сны. Ты должна забыть это.
Слабая бледность выступила на её прекрасном лице под действием заклинания. Посмотрев на него, она озадаченно улыбнулась.
— Спи, — сказал он, — когда проснёшься, ты всё забудешь.
Она тут же повалилась рядом с телом своей сестры–близняшки. Он пожал плечами, сам желая заснуть столь крепким сном, но понимая, что без помощи магии это ему недоступно, и подобное он более не может себе позволить. Мимолётное чувство вины охватило его за подобное обращение с соплеменницей–эльфийкой, но времена нынче непонятные и недобрые, а безопасность превыше всего. Древние враги не дремлют. Старые боги пробуждаются. Отсюда и до далёкого Катая, каждый оракул и предсказатель пророчит гибель. О том же говорят его собственные звёздные таблицы. Не поморщившись, он сделал глоток горького вина.
По его жесту мантия перелетела через комнату и окутала его обнажённое тело. Он надел туфли, изготовленные из лучшего катайского шёлка. Вытянул руку, и в неё скользнул посох. Прихрамывая, он вышел из комнаты и пошёл по холодным гулким коридорам дома своих предков. Он направился в рабочий кабинет, понимая, что следует поступить по обыкновению и найти утешение в знаниях. Несколько бодрствующих пожилых слуг поторопились удалиться с глаз, поняв по мрачному выражению лица хозяина, что лучше не прерывать его раздумий.
Он знал, что грядут тёмные времена. Теперь уже невозможно игнорировать сны, и он давно усвоил, что это в любом случае недальновидно.
Будучи расположенным в глубочайших подвалах под особняком, рабочий кабинет предоставлял ему должное убежище. Войдя, маг произнёс приказ. Защитные чары незамедлительно активировались. Воздух замерцал от их сдерживаемой мощи. Преодолеть их не мог даже самый могучий из демонов.
Пойманный гомункул слабо шевелился в банке с консервирующей жидкостью. Когда маг, прихрамывая, прошёл мимо, тот показал ему неприличный жест. Существо было не очень–то довольно своим обиталищем. На его шее раздувались крошечные жабры. Тонкие кожистые крылья взбалтывали жидкость, поднимая муть. Маг одарил гомункула холодной улыбкой, и тот замер, не завершив жеста. Мало кто в этом мире и за его пределами обладал мужеством столкнуться с Теклисом, когда тот пребывал в дурном настроении.
Он шёл через помещение мимо упорядоченно расположенных ниш, в которых находились мистические предметы и тщательно пронумерованные ряды книг на сотне языков, как употребительных, так и мёртвых. Со временем он нашёл, что искал: странный прибор, почти две сотни лет назад извлечённый им из земли в развалинах древнего катайского города. Массивный шар из покрытой патиной бронзы, с гравировкой из необычных рун, напоминающих ему работу переживающих упадок обитателей Люстрии.
Теклис уселся, скрестив ноги, перед Шаром судьбы и раздумывал над своим сном. Уже трижды за менее чем месяц сон этот приходил к нему, с каждым разом становясь всё ярче и отчётливее. Однако в этот раз древние впервые заговорили с ним. Неужели он в самом деле разговаривал с духами волшебников–предков, которые защитили его страну? Неужели они дотянулись через удерживающие их преграды и общались с ним? Теклис кисло улыбнулся. Он понимал, что те сны могут быть посланы в качестве предупреждения или для причинения вреда, но в равной степени сознавал, что сны иногда являются лишь обращением его собственного подсознания, выражающимся в страхах и интуитивных действиях. Либо некая дружественная сила или его собственные глубинные инстинкты пытаются о чём–то его предостеречь: источник не суть важен.
Ему следует действовать.
Не требовалось быть великим чародеем для осознания, что в мире происходит нечто неправильное. В донесениях капитанов кораблей рассказывается о бедствии, постигшем отдалённейшие страны. В Катае военачальники подняли восстание против Посланца небес. В Арабии фанатик, именующий себя пророком закона, подбивает местное население очистить страну от зла, а его определение зла включает всех, кто не является человеком. В городах своей подземной империи зашевелились скавены. Войска Короля—Колдуна снова шагают по землям Ультуана. Армии эльфов собираются, чтобы отправиться на север и дать им отпор, а эльфийский флот постоянно патрулирует северные моря. Но месяц назад Теклис был вызван сюда, в Лотерн, ко двору Короля–Феникса, для обсуждения этих вопросов, и ему было сказано готовиться к войне.
Он положил руки на шар. Оболочка из металлических полос сложилась внутрь, открыв молочно белый самоцвет, пульсирующий собственным неземным светом. Маг произнёс слова заклятия, которые обнаружил на насчитывающем без малого три тысячи лет свитке времён царствования Бел–Корадриса, и на поверхности самоцвета заплясали огни. Теклис щёлкнул пальцами, и свечи из галлюциногенного вещества, полученного из листьев чёрного лотоса, вспыхнули и разгорелись. Он глубоко вдохнул их аромат и полностью раскрыл свои магические органы чувств, ощущая, как его поле зрения затягивается в глубины кристалла. Долгое время ничего не происходило. Он видел лишь темноту и слышал только приглушённое биение своего сердца. Он продолжил читать заклятие, без усилий управляя заклинанием, на овладение которым у менее искушённого чародея ушла бы целая жизнь.
Похоже, что теперь его точка обзора расположилась высоко над Ультуаном. Теклис отлично видел даже во тьме и был способен разглядеть вещи, доступные лишь взору чародея. Он видел потоки магии, привязанные к сторожевым обелискам, которые удерживали континент–остров над волнами. Воздвигнутые тысячелетия назад магией старого мира, теперь они нуждались в той же самой магии, чтобы не погрузиться под поверхность моря. В своих снах Теклис разговаривал с теми, кто поддерживал эти заклинания. Он знал, что это важно. Он наблюдал крошечные вспышки, которые были результатом работы с магией его собратьев–чародеев, и замысловатые конструкции заклинаний, сплетаемые мастерами самого искушённого в магии народа мира.
Ощущая нарушение в потоках энергии, Теклис направил в том направлении своё сознание. Далеко на севере он ощущал мерзость, которая ожидала на далёком полюсе. Та уже не находилась в состоянии покоя, но пульсировала энергией, обещая гибель мира. Хоть она ещё не полностью пробудилась, но всё же…
За мгновения его нематериальные глаза воспарили над Пустошами Хаоса, продвигаясь к сфере влияния полярной мерзости так близко, насколько осмеливался Теклис, и заметили огромные орды воинов в чёрных доспехах, расположившихся лагерем на холодных равнинах, и сопровождающие их мерзкие полчища рогатых зверолюдов. Теклис заметил мощные потоки хаотической энергии в пролетающих над ними ветрах магии, но не увидел ничего из того, что могло вызвать какие–либо возмущения на его родном острове. Тем не менее, беспокойство вызывала сама численность этой громадной армии вторжения. Она была крупнее всех сил, которые могла выставить ослабевающая мощь эльфов, и маг понимал, что перед ним всего лишь малая толика сил, накапливаемых Тёмными богами.
Теклис сместил точку обзора по небу в сторону древнего города Прааг, и увидел, что тот по–прежнему лежит в руинах, хотя население прилагает героические усилия для его восстановления. Занимательно, что там находятся гномы. Похоже, что в час нужды на помощь людям пришли древние враги его собственной расы.
Он позволил взгляду задержаться на массивной цитадели, окутанной чарами, преодолеть которые было не под силу даже ему, и гадал, что же скрыто в недрах этой укреплённой вершины. Какая древняя тайна раз за разом влечёт сюда армии Хаоса? Какие древние клятвы заставляют людей восстанавливать свой населённый призраками город в условиях неразрывного цикла разрушения? Строить предположения было бы интересно, но это его никуда не приведёт. Увиденное лишь подтвердило уже услышанное им: Старый Свет подвергается величайшему вторжению за прошедшие столетия, для отражения которого, как он опасался, потребуется нечто большее, чем объединённая мощь людей и гномов.
Теклис смещал точку обзора всё выше, пока спящий мир не превратился в очертания, а энергетические линии протянулись в ночи, словно громадная паутина, видимая ему даже сквозь белые закручивающиеся вихри облаков. Он пристально изучил их, выискивая указания на разгадку проблемы, и отыскал их. Обычно нормальное протекание энергетических линий с северного острова Альбион к Ультуану сделалось слабым. Временами эти линии искрили и исчезали. Иногда ярко разгорались, и мощные всплески энергии проносились над морем в направлении континента–острова. Импульсы энергии из Пустошей Хаоса приходили к Альбиону, а затем ослабевали. С Альбиона потоки направлялись дальше, струясь по направлению к Империи, Бретоннии и Ультуану.
Что здесь происходит? Что это за магия? Существование этих паутин энергий восходит к самым древним временам, так что же способно воспользоваться ими в собственных целях? Он был уверен, что это не к добру. Он направил точку обзора шара приблизиться к Альбиону. Она пробилась через окружающие остров магические преграды и оказалась в тумане, а там окончательно и полностью остановилась.
«Не к добру», — подумал Теклис. Альбион всегда был окружён чарами великой силы, предназначением которых было укрывать его от глаз чужаков. И эти чары явно продолжают действовать. Но это не совсем так. Теперь он ощущал разницу. В них присутствовала едва уловимая порча, вызванная злыми силами и чем–то ещё.
Маг быстро поразмыслил над увиденным, и в его разуме возникло жуткое подозрение. Ему вспомнились фрагменты неких запрещённых древних текстов, написанных безумными эльфийскими чародеями на заре веков. Легенды о наиболее древних богах мира, которые рассказывали о вещах, которым лучше оставаться в забвении. Однако некто, очевидно, о них вспомнил. Некто потревожил то, что следовало оставить в покое. Страх сжал сердце мага при мыслях об этом. Ему необходимо свериться с некими древними источниками и сделать это, не откладывая. Если его подозрения верны, то не стоит терять время.
Рассвет застал Теклиса на балконе библиотеки: на коленях раскрытая книга, а руки подпирают голову. Старый особняк был построен на склоне высочайшего из возвышающихся над городом Лотерн холмов, и отсюда открывался восхитительный вид на гавань. Она была спокойна и безмятежна, как пруд: ни малейшего намёка на гигантскую приливную волну из его кошмаров.
На краткое мгновение Теклису хотелось снова оказаться в башне Хоэта, где под рукой была величайшая библиотека мира и сородичи–маги, с которыми можно было посоветоваться, но это желание было глупым. Политика привела его сюда. Ему не нравилось это место, которым он владел вместе со своим братом. Он не любил это место, когда они были детьми, не любил и сейчас. Слишком много старых воспоминаний, как он полагал, слишком много напоминаний о долгих вечерах, проведённых в немощном и болезненном состоянии. Дом слишком напоминал ему хоспис или один из тех храмов эвтаназии, куда приходили старые и уставшие от жизни, чтобы окончить свои дни в мире и покое.
Теклис отогнал эти мысли. Лишь только он это сделал, земля вздрогнула. Очень мягко. По поверхности вина в бокале пошла слабая рябь. Стены старого дворца едва дрогнули. Это могло быть обыкновенное землетрясение, но он сомневался. Все признаки были отчётливыми. Что–то вмешивается в действие древних заклинаний, которые связывают воедино континент–остров Ультуан и не позволяют ему снова скрыться под волнами. Если ничего не делать, его кошмары обретут реальность.
Вошёл Альдрет, один из его старейших слуг. Теклис понял, что повод был важный. У старого эльфа был приказ ни в коем случае не беспокоить Теклиса, разве что вызовет сам Король–Феникс.
— Ваш брат желает поговорить с вами, — произнёс слуга.
Теклис кисло усмехнулся. Находясь в этом доме, у него не было возможности отказать. Это место настолько же принадлежит Тириону, как и является собственностью Теклиса, а слуги столь же преданы его брату–близнецу, как и ему самому. «Более преданны», — раздражённо подумал маг. Брат, разумеется, уйдёт, если Теклис покажет, что желает уединения. У него отменные манеры, как и почти всё остальное. Теклис отвёл взгляд от моря. «Поганое же у тебя сегодня настроение», — отметил он про себя.
— Приведи моего брата, — сказал маг. — И приготовь еду, если ему будет угодно откушать.
— Не слишком ли рановато для этого марочного вина? — поинтересовался Тирион, широкими шагами выходя на балкон.
Намёк на укор в его голосе в других устах был бы эквивалентен громогласному хору неодобрения. Теклис посмотрел на брата. Такой высокий, такой стройный. Ровные, без изъяна, руки и ноги, открытое и честное лицо. Голос прекрасен, как возвещающий рассвет церковный колокол. «Изумительно, — подумал Теклис, — что это замечательное по своим качествам создание является моим близнецом. Похоже, боги щедро наградили его своими дарами, всё дурное оставив на мою долю».
— Полагаю, сие означает, что ты не составишь мне компанию, брат?
Теклис понимал, что несправедлив. Боги наделили его даром управлять магией, которому не было равных в современном мире, и волей, необходимой для должного использования этого дара. Бывали, однако, времена, когда он с радостью сменял бы всё это на популярность, без усилий достававшуюся Тириону, на его непринуждённость и учтивость, на его способность быть счастливым даже в самые несчастные времена и на его выдающееся крепкое здоровье.
— Наоборот, мой братский долг не позволяет оставить тебя напиваться в одиночестве. Лишь боги знают, к чему это может привести.
Это и было проявлением знаменитого обаяния, способностью изменить настрой ситуации улыбкой и внешне непритязательной шуткой. Тирион дотянулся до кувшина и налил себе полный бокал. Здесь не было места формализму, этому бесконечно бессмысленному ритуалу, который Теклис так презирал на дружеских встречах эльфов. Для воина, домом которому служил, скорее, походный лагерь, чем двор Короля–Феникса, то был непреднамеренный жест, и всё же его брат знал, что именно так сможет легко разрядить обстановку. Теклис понимал, почему при дворе находятся те, кто сравнивает его брата с Малекитом древних времён, когда Король–Колдун ещё не показал свою истинную натуру. Зная брата всю свою жизнь, даже Теклис не был уверен, сколь много искусства вложено в столь аккуратно выглядящую естественность.
Тирион помахал рукой, и Теклис поднял взгляд. С находящегося выше балкона в ответ помахали Шиенара и её сестра Малирия. В их взгляде на Тириона открытое желание смешивалось с восхищением, которое тот всегда вызывал у женщин. Бесполезное дело, разумеется, ибо брат замечал только свою супругу, Вечную королеву. В отличие от большинства эльфов–мужчин, он никогда не совершал супружеской измены.
— И в чью честь возносится тост этим ранним утром? — поинтересовался Тирион.
— За конец мира, — ответил Теклис.
— Настолько плохо? — спросил Тирион.
— По меньшей мере, за конец нашего мира.
— Я не думаю, что в этот раз Тёмный нас одолеет, — заметил Тирион.
Как раз подобное и ожидал услышать от него Теклис, но теперь брат стал осторожен и осмотрителен. Внезапно он стал выглядеть именно тем, кем являлся — наиболее смертоносным воином–эльфом на протяжении жизни двадцати поколений.
— Меня беспокоит не наш дорогой родич и его приспешники, а сам Ультуан. Кто–то или что–то причиняет вред сторожевым обелискам, либо силе, что является их основой.
— Стало быть, те землетрясения и извержения не являются случайными? Мне тоже так показалось.
— Нет, они не случайны.
— Значит, ты скоро уедешь.
Это не был вопрос. Теклис, кивнув, улыбнулся. Брат всегда понимал его лучше, чем любое иное живое существо.
— Понадобится ли тебе компания в твоём путешествии? Я собирался вести флот на север, чтобы встретить отродье Наггарота, но если ты говоришь правду, я уверен, что Король–Феникс сможет обойтись без моих услуг.
Теклис покачал головой.
— Ты нужен флоту. Ты нужен нашим армиям. Там, куда я отправлюсь, заклинания будут куда полезнее мечей.
Теклис резко поставил свой бокал на превосходный стол из слоновой кости. Вино едва не забрызгало лежавшие там пергаменты. На составление этих записей у мага ушла большая часть ночи.
— Проследи, пожалуйста, чтобы копии были сделаны и доставлены его величеству и мастерам Хоэта, — отдал он распоряжение Альдрету. — Теперь мне нужно идти. Впереди долгий путь, а времени мало.
'''Глава первая'''
С тяжёлым сердцем Феликс Ягер наблюдал, как оставшиеся в живых воины–кислевиты кладут тело Ивана Петровича на погребальный костёр. Старый воин почему–то выглядел менее внушительно, словно смерть уменьшила его. На его лице не было выражения умиротворения, которое, предположительно, обретали те, кто входил в царство Морра, бога смерти, но Феликс полагал, что последние мгновения жизни Ивана приятными никак не назовёшь. Он стал свидетелем превращения Ульрики, своего единственного дитя, в вампира, бездушную тварь—кровососа, и сам принял смерть от руки приспешников её неживого господина. Феликс вздрогнул и завернулся в свой потрёпанный красный зюденландский плащ из шерсти. Некогда он полагал, что любит дочь Ивана. Какое чувство ему следует испытывать сейчас?
Он не знал ответа. У него не было уверенности даже тогда, когда она ещё была жива. Теперь же, как он понимал, у него никогда не будет реальной возможности это выяснить. В глубине его души медленно начинало разгораться угрюмое негодование против богов. Он начинал понимать, что чувствует Готрек.
Феликс поглядел на Истребителя. На брутальном лице гнома было не свойственное ему выражение задумчивости. Приземистое массивное туловище, значительно превышавшее шириной любого из людей, выглядело неуместным среди кислевитских воинов–кавалеристов. Костяшками пальцев массивной руки гном задумчиво почесал повязку, прикрывающую пустую глазницу, а затем свою бритую татуированную голову. Огромный хохол рыжих крашеных волос поник от снега и холода. Гном поднял глаза и, перехватив взгляд Феликса, покачал головой. Феликс полагал, что Готреку по–своему нравился старый боярин пограничья. Более того, Иван Петрович был каким–то образом связан с таинственным прошлым Истребителя. Он был знаком с гномом со времени первой экспедиции Готрека в Пустоши Хаоса много лет назад.
При этой мысли Феликс задумался о том, насколько далеко от дома погиб Иван. Отсюда, от тёмных лесов Сильвании, до холодных земель на краю Кислева, которыми некогда правил боярин, должно быть не менее трёх сотен лиг. Разумеется, владений старого боярина ныне не существует — они сметены обширным вторжением Хаоса, которое на юге дошло аж до Праага.
— Снорри думает, Иван умер хорошей смертью, — произнёс Снорри Носокус.
Он выглядел печальным. Несмотря на мороз, второй истребитель был одет не лучше Готрека. Возможно, в отличие от людей, гномы просто не испытывают неудобств. Хотя куда вероятнее, что они просто слишком упрямы, чтобы обращать на это внимание. Обычно глуповато–радостное лицо Снорри несло на себе отпечаток грусти. Возможно, он не настолько бесчувственный, каким выглядит.
— Не бывает хороших смертей, — пробурчал Феликс себе под нос.
Осознав, что сделал, он вознёс беззвучную молитву, чтобы его не услышал никто из гномов. В конце концов, он поклялся сопровождать Готрека и воспеть гибель Истребителя в эпической поэме, хоть это и было, кажется, целую жизнь тому назад. Гномы живут лишь с целью искупить какой–то предположительный грех или преступление, встретив смерть от руки могучего чудища или противника, значительно превосходящего числом.
Выжившие кислевиты колонной прошли мимо, отдавая последнюю дань уважения своему бывшему господину. Многие из них пальцами левой руки складывали знак волчьего бога Ульрика, затем, бросив взгляд за плечо, складывали его снова. Феликс понимал их. Они всё ещё находятся в тени замка Дракенхоф, могучей зловещей крепости, которую лорд–вампир Адольфус Кригер собирался сделать своей. Он обладал древним амулетом и планировал подчинить себе всех аристократов ночи. Но преуспел лишь в том, что навлёк собственную погибель.
Но какой ценой? Столь многие лишились жизни. Рядом находится ещё один большой погребальный костёр, который выжившие кислевиты поспешно сложили для павших товарищей. И ещё один, с останками приспешников вампира. Эти люди не собирались оставлять тела несожжёнными в проклятых землях Сильвании, где те предположительно могли быть воскрешены чёрной магией некроманта.
Опираясь на свой посох, вперёд вышел Макс Шрейбер, в своих золотых одеяниях на все сто выглядя горделивым волшебником. Достоинство мужчины не умаляли даже проделанные мечом прорехи и брызги крови на одежде, но мрачные черты лица и какой–то неживой взгляд роднили его с Готреком. Макс любил Ульрику, возможно, даже сильнее Феликса, и теперь он тоже потерял её навсегда. Феликс надеялся, что пребывающий в печали волшебник не совершит ничего неразумного.
Макс ждал, пока последний из кислевитов пройдёт мимо тела боярина, а затем бросил взгляд на Вульфгара, их старшего по званию предводителя. Кавалерист ответил кивком. Макс произнёс слово и трижды ударил оземь нижним концом посоха. С каждым ударом один из погребальных костров охватывало пламя. Волшебство было сильным и явным. Вокруг сырой древесины вспыхивал золотой огонь, который затем разгорался. Вживлённые в череп Снорри гвозди отражали свет, что выглядело так, словно на бритой голове гнома пляшут маленькие языки пламени.
Медленно поднимался дым, дерево почернело, а затем вспыхнуло более естественным пламенем. Феликс был благодарен магии волшебника. В подобных условиях даже гномы не способны каким бы то ни было способом разжечь костёр. Огонь быстро разгорался, и вскоре воздух наполнился тошнотворным приторным запахом поджариваемой плоти. Феликс не был готов остаться и наблюдать, как пламя пожирает Ивана. Мужчина был его другом. Он развернулся и вышел из разрушенного зала на свежий воздух. Тут ожидали лошади и повозки с ранеными. Землю покрывал снег. Где–то там находится Ульрика со своей новой наставницей, графиней Габриеллой, но сейчас они вне его досягаемости.
На севере ожидает война. Хаос наступает, и истребители рассчитывают встретить там свою судьбу.
У пожилой женщины был утомлённый вид. Шагающие подле неё дети выглядели голодными. Одеты они были в лохмотья, что являлось обычным делом для сильванского крестьянства. В глазах застыло выражение безнадёжного страдания. Рядом несколько мужчин в забрызганных кровью рубахах сжимали вилы в замёрзших пальцах. По их лицам Феликс видел, что усталость борется в них со страхом и потихоньку побеждает. Они страшились всадников и гномов, но были слишком усталыми и напуганными, чтобы броситься в бегство.
— Что с вами произошло? — спросил Готрек, голос которого был каким угодно, но не успокаивающим. Ещё более угрожающий вид ему придавал огромный топор, удерживаемый одной рукой. — Зачем вы скитаетесь по этим дорогам зимой?
То был хороший вопрос. Сейчас всякий здравомыслящий крестьянин сидел бы в своей лачуге. Ответ уже был известен Феликсу. Это беженцы.
— Пришли звери, — наконец ответила старуха. — Из леса. Они сожгли наши дома, сожгли трактир, сожгли всё, большинство людей перебили, а остальных забрали.
— Скорее всего, на завтрак, — произнёс Готрек.
Выражения лиц беженцев подсказали Феликсу, что сия информация оказалась для них излишней.
— Зверолюды? — оживился Снорри, как всегда бывало в надежде на бой.
— Ага, во множестве, — сказала старуха. — Пришли из ниоткуда в разгар зимы. Кто бы мог подумать? Может, фанатики правы. Может, приближается конец света. Говорят, бледные владыки снова вернулись, и в замке Дракенхоф снова появились обитатели.
— Ну, об этом–то вам более не следует беспокоиться, — заявил Феликс, тут же пожалев о сказанном.
Карга глядела на него, как на идиота, каким он себя полагал, заявив подобное. Разумеется, любого сильванского крестьянина будет беспокоить замок Дракенхоф и его обитатели независимо от того, что наговорил какой–то оборванный незнакомец.
— Вы сказали, что они сожгли трактир? — спросил Макс.
— Ага. Убили трактирщика и большинство посетителей.
— Снорри очень рассчитывал на ведро водки, — заметил Снорри. — Снорри думает, что тем зверолюдам следует преподать урок.
Готрек кивнул в знак согласия. Этого и боялся Феликс. Гнома никак не обескуражило то обстоятельство, что менее чем дюжине боеспособных кислевитских конных лучников, двум истребителям, Феликсу и Максу будет противостоять, по словам, множество зверолюдов. По выражению лиц кислевитов — закалённых бойцов пограничья, где земли людей соприкасаются с Хаосом — Феликс заметил, что тем хватило здравого смысла, чтобы забеспокоиться.
— Не ходите, — сказала старуха. — Лишь себя погубите. Идите лучше с нами. Стефансдорп всего лишь в паре дней пути к югу отсюда. Без снега можно добраться менее чем за день.
— Это в том случае, если его тоже не сожгли дотла, — без особой любезности заявил Готрек.
Несколько детей захныкало. Один или два мужика выглядели так, словно сами едва сдерживали слёзы. Феликс их не винил. Вне всякого сомнения, лишь мысль обрести убежище среди сородичей в ближайшей деревне заставляла их двигаться дальше. На глазах у Феликса один мужчина упал на колени, выронив вилы из онемевших пальцев. Он сложил на груди знак Шаллии и склонил голову. Двое детей подошли к нему и принялись тянуть за рукава, шепча: «Па–па».
— Если мы собираемся перехватить этих зверолюдов, нам лучше отправляться, — сказал Готрек.
Снорри поддержал его кивком. Вульфгар покачал головой.
— Мы будем охранять этих людей по дороге к их сородичам, — заявил он. — Мы должны подыскать место для наших раненых.
Когда он произносил эти слова, вид у него был почти пристыженный. Однако Феликс не осуждал его. Кислевиты были крайне деморализованы смертью Ивана, а произошедших в Дракенхофе событий было достаточно, чтобы подорвать мужество даже в самом отважном. Мгновение Готрек пристально смотрел на Вульфгара. Феликс опасался, что Истребитель собирается несколькими тщательно подобранными словами высказать кавалеристу своё мнение о мужестве и стойкости людей–кислевитов, но тот лишь пожал плечами и покачал головой.
— А как ты, Макс? — спросил Феликс.
Волшебник некоторое время раздумывал, прежде чем ответить:
— Я пойду с вами. Следует очистить нашу землю от этих зверолюдов.
Тон голоса волшебника обеспокоил Феликса. Тот выглядел почти столь же озлобленным и полным ярости, как Готрек. Феликс надеялся, что скорбь о судьбе Ульрики не лишила мага душевного равновесия. С другой стороны, он был рад, что Макс отправляется с ними. Когда дело доходит до боя, волшебник ценнее отряда конных лучников.
На краткий миг Феликс призадумался о присоединении к кислевитам, но отверг эту идею. Дело было не только в нарушении клятвы следовать за Истребителем, однако Феликс чувствовал себя в большей безопасности в компании Готрека, Снорри и Макса, пусть даже те собираются поохотиться на зверолюдов, чем в обществе кислевитов.
— Тогда лучше бы нам отправляться, — с удивлением услышал он собственный голос, — если мы собираемся добраться туда до наступления ночи.
— Это место явно изменилось в тех пор, как мы здесь побывали, — сказал Феликс, разглядывая всё ещё дымящиеся развалины того, что некогда было обнесённой стеной деревней.
Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Они сами были заняты разглядыванием пепелища.
Тут мало что осталось. Большая часть лачуг была сделана из прутьев и грубой штукатурки, и крыта соломой. Крыши сгорели, а стены были проломлены. Лишь трактир был прочным строением из камня и брёвен. Феликс предположил, что его обрушение заняло немало времени. Несомненно, огонь должен был быть яростным, чтобы разрушить здание. «Жаль, что так вышло», — подумал Феликс, потому как погода уже начала портиться.
Пока он разглядывал трактир, внутри задвигались тёмные фигуры. Для человека они были слишком большими и уродливыми. Так могло выглядеть лишь одно существо. Зверолюды! Снорри почти завыл от радости, когда осознал, кто перед ними, и затряс над головой своими топором и молотом. Готрек поднял топор вверх, провёл большим пальцем по лезвию, пока тот не стал кровоточить, и выкрикнул проклятие.
Если это и устрашило зверолюдов, те не подали вида. Из развалин трактира появилась толпа. У некоторых были бычьи головы, у прочих головы козлов, волков и других зверей. Все были крупными и мускулистыми. У каждого были грубые копья, массивные шипастые дубины или молоты. Зрелище было то ещё. Когда Феликс в последний раз был тут, «Зелёный человек» был занят людьми, а он провёл вечер в необычной беседе с графиней–вампиршей. Теперь вся небольшая деревня вокруг трактира была уничтожена. За свою жизнь Феликс повидал немало побоищ и множество разрушенных деревень, но знал, что никогда к подобному не привыкнет. Бессмысленная кровавая бойня распалила его ярость и негодование.
Дюжина зверолюдов понеслась вперёд. Встретив столь незначительный отряд противников, они явно не испытывали страха. Откуда–то из заснеженного леса, окружающего разграбленную деревушку, донеслись ответные вопли. Феликс надеялся, что он и остальные откусили не больше, чем в состоянии прожевать.
Пока зверолюды вприпрыжку неслись вперёд, Готрек и Снорри бежали им навстречу. Хотя на взгляд Феликса, «бежали» не совсем верное слово в сложившихся обстоятельствах. Короткие ноги гномов перемещали тех со скоростью, которая для Феликса была вполне комфортабельной рысцой. Как бы то ни было, расстояние между противниками быстро сокращалось. Бросив взгляд на Макса, Феликс заметил, что волшебник готовится сотворить заклинание. Макс осмотрел окрестности на предмет других нападающих. Казалось, он был уверен, что истребители справятся со зверьём. Готрек врезался в толпу чуть раньше Снорри. С размаха обрушился его топор: отрубил руку ближайшему зверолюду, распорол брюхо другому, выпустив на землю поток крови и желчи, и снёс поднятую дубину, которой третий пытался парировать удар. Мгновение спустя Снорри сразил обезоруженного зверолюда молотом, который держал в одной руке, и вонзил в череп другого топор. Когда топор угодил в цель, раздался неприятный хруст, словно треснуло прогнившее дерево.
Пятеро зверолюдов были повержены за несколько ударов сердца. Готрек и Снорри ничуть не устали. Готрек прыгнул вперёд и разрубил пополам существо с волчьей головой, туловище и ноги которого отбросило в разные стороны. Снорри закружился, словно арабийский дервиш, и обрушил оба своих оружия на очередное порождение Хаоса. Плоть смялась под молотом, в то время как топор взрезал рёбра и глубоко погрузился в лёгкие существа. Ещё мгновение оно держалось на ногах, выпуская из груди пузыри кровавой пены, а затем рухнуло наземь.
У выживших зверолюдов не хватило времени даже оценить масштаб понесённых потерь. Они неслись вперёд, намереваясь смести своих врагов. Зверолюды явно были уверены в грубой мощи своих ударов, но не учли силу неистовой свирепости Готрека и Снорри. Описав топором широкую двойную дугу, Готрек вынудил их сдать назад. Снорри ныряющим боковым движением упал на снег и покатился по нему кувырком. Он врезался в ноги одному зверолюду, вынув того споткнуться, и в то же время ударом топора под колено опрокинул наземь второго. Не замедляя бег, Готрек дважды со всей силы рубанул сверху вниз своим топором. Приняв во внимание ужасную силу этих ударов, Феликс понял, что ни один из упавших зверолюдов более не поднимется. Мгновение спустя топор взметнулся вновь, обезглавив очередного зверолюда.
Теперь создания Хаоса пришли в смятение. Они развернулись и бросились наутёк. Топор Готрека ударил очередного врага в спину. Снорри поднялся на ноги и метнул свой молот, угодив в затылок ещё одному, опрокинув того в снег. Несколько мгновений спустя Снорри подобрал свой молот и с его помощью превратил череп зверолюда в месиво.
Феликс огляделся по сторонам. Из леса высыпало ещё несколько групп зверолюдов, которые как раз стали свидетелями бегства своих собратьев. Феликс заметил, что их не столь уж много, как он опасался. Три группы максимум по пять особей. Похоже, что в трактире находилась большая часть их отряда. Тем не менее, они, похоже, собирались ринуться в атаку, но Макс поднял руки и начал произносить заклинание. За секунды вокруг каждого из его сжатых кулаков появилась сфера света, что был ярче солнца. Когда маг разжал пальцы, разряды сияющей золотом энергии метнулись вперёд. Они плясали среди зверей, сжигая плоть и оплавливая кости. Для созданий Хаоса это оказалось перебором. Они развернулись и сбежали в лес.
Феликс был потрясён. События развивались столь стремительно, что ему даже не пришлось обагрить кровью собственный меч. Осознав это, он едва не смутился. Заметив выражение лица Феликса, Готрек произнёс:
— Не беспокойся, человечий отпрыск. Ты получишь свой шанс убить отродье Хаоса, когда мы проследуем за этими зверьми до их логова!
— Это я и боялся от тебя услышать, — ответил Феликс.
Он вошёл в развалины трактира. Повсюду лежали изрубленные тела. На снегу лежали человеческие кости, раздробленные мощными челюстями ради костного мозга. Феликс почувствовал тошноту, но сдержался.
— Похоже, они останавливались тут перекусить, — заметил Готрек.
Два часа спустя они оказались в окружении массивных деревьев. Снегопад был столь силён, что Феликс видел не далее десяти футов перед собой. Они уже давно потеряли все следы зверолюдов. Теперь оставалось лишь пробиваться сквозь пургу, не упуская из виду широкую спину Готрека. В ушах завывал ветер. Снежные хлопья таяли в волосах. Дыхание вырывалось морозными клубами. Пальцы слишком закоченели, чтобы удерживать меч. Феликс не был уверен, способен ли он вообще сражаться, напади сейчас противник. Он искренне надеялся, что истребители находятся в лучшей форме. Прямо сейчас ему отчаянно хотелось оказаться с кислевитами. Не то это время, чтобы в лесах Сильвании оказаться застигнутым внезапно налетевшей метелью. Нужно поскорее найти укрытие, или они обречены.
'''Глава вторая'''
— Я хочу лично убить Готрека Гурниссона, — заявил Грум из Ночного Клыка. Он возвышался в тенях, словно небольшая гора из брони и металла. Замысловатая сеть мощных заклинаний на его доспехах едва не ослепляла магическое зрение Келмайна. Полководец словно ошалел с того момента, как потрёпанные разведчики вернулись из метели, сообщив о присутствии гнома. Сейчас Келмайн жалел, что упомянул об этом, но он был у Праага и знал, что данному разведчиками описанию соответствует лишь Готрек Гурниссон и его спутники.
— Зачем? — спросил волшебник Хаоса лишь спора ради.
Келмайн разглядывал каменные стены древнего вестибюля, пытаясь обрести терпение. Руны восхищали его, как и причудливая резьба, но уж очень беспокоила вонь. Он прикрыл рот и нос когтистой рукой. От Грума несло потом, а также застарелой кровью и мозгами, засохшими на его доспехе. Обычно Келмайн не считал себя брезгливым, как и следовало любому в его сфере деятельности, но это было уже на грани.
— Затем, что его топор сразил Арека Коготь Демона, и он нужен мне самому. Такое оружие будет достойным меня. Принимая во внимание неуязвимость доспехов Арека, — низким голосом пробасил Грум.
Снаружи, отражённые сплетёнными Келмайном заклинаниями, вихрились ветер и снег.
Келмайн вгляделся в парящий кристалл и увидел внутри своего близнеца Ллойгора. Он тоже мог бы находиться в зале того унылого храма на острове Альбион, а не в без малого тысяче миль оттуда. Высокий, худой, лисьи черты лица, бледная кожа. Разница была в том, что Ллойгор был в золотом одеянии, а не в чёрном, и при нём был рунический золотой посох, в отличие от его собственного посоха из эбена и серебра. Ллойгор помахал рукой перед носом, а затем прикрыл ей рот. Келмайн понял, на что тот намекал. Келмайн недоумевал, почему из всех собравшихся полководцев Хаоса в сопровождающие для этой разведывательной вылазки ему достался Грум? Почему не Кестранор Оскопитель? Мускусный запах последователя Слаанеш был, по крайней мере, приятен. Даже Тчулаз Хан, покрытый гнойниками последователь Нургла, был бы в этом отношении предпочтительнее. Жаль, что Келмайн вытащил короткую соломинку и был вынужден сопровождать эту разведывательную миссию. Этому он предпочитал даже жалкую сырую погоду того мерзкого острова. «Однако кто–то должен это сделать», — твердил он себе. Их ученики целиком заняты проводом войск по путям, и, по правде говоря, сама идея использования древней паутины межпространственных проходов возбуждающе на него воздействовала.
— Это чрезвычайно опасное оружие, — сказал Келмайн и сразу же пожалел, что раскрыл рот.
Вонь едва не вызвала у него рвоту. Вероятно, здесь замешано нечто магическое. Обычно он не столь подвержен тошноте. А возможно, к этому имеет отношение ужасное оружие последователя Кхорна. Один лишь взгляд на него магическим зрением вынуждает волшебника поёживаться. Не хотел бы он принять смерть от подобного оружия. В этом случае смерть станет наименьшей заботой.
— Всё оружие опасно, но я последователь Кхорна, — с презрительной усмешкой заявил Грум, всем своим видом выражая, что великий полководец снисходит до объяснений со своим прислужником–колдунишкой.
«Идиот! — подумал Келмайн. — Почему всегда приходится работать с такими шутами, у которых мышцы заменяют головной мозг?» Временами он подозревал, что Великие силы Хаоса избирают своих чемпионов за их тупость, в особенности, Кровавый бог.
— Разумеется, таков он и есть, — прошептал голос Ллойгора в голове Келмайна, и тот понял, что близнец думает в точности о том же самом.
— Мне не нравится работать вместе с вами, последователями Изменяющего пути, не более чем тебе нравится работать со мной, — произнёс Грум, — но Великие сказали своё слово, и демоны донесли его до меня. Пришло время нам объединиться и уничтожить слабые королевства людей.
«Разумеется, пришло, — подумал Келмайн. — И я удивлюсь, если ты осознаёшь, сколь важное отношение к этому имеет место, где мы находимся». Он обвёл взглядом останки древней арки, нависающей над залом. То было чрезвычайно изысканное волшебство, богоподобное по своей сложности, столь замысловатое, что даже в бездействующем состоянии угрожало повредить его рассудок. «Пути Древних, — с восхищением думал Келмайн. — Мы открыли их, или, правильнее, открыли наши повелители, и мы можем использовать их, как пожелаем. Скоро они предадут весь этот древний и испорченный мир в наши руки, и мы изменим его согласно нашим мечтам. Но для достижения этого мы должны сотрудничать с идиотами, которые только и желают нас использовать в собственных недалёких целях».
Грум поднял забрало, открыв обрюзгшее и уродливое лицо. В диком блеске маленьких свиноподобных глаз полководца проглядывало коварство. Келмайн почти мог прочесть его мысли. Топор Готрека стал легендой среди хаосопоклонников. Во время осады Праага топор пробил неуязвимый, как предполагалось, доспех великого полководца Хаоса Арека Коготь Демона. Гибель этого могучего чемпиона привела к развалу его армии и снятию осады с Города героев. Ходили слухи, что гном даже уничтожил физическую оболочку одного из великих демонов Кхорна в затерянном городе Караг–Дум.
Келмайн был одним из немногих, кто в точности знал, насколько правдивы те слухи. Грум уже владел несколькими экземплярами могущественного оружия, внутри которого заключены души могучих демонов и чемпионов. Очевидно, что он желает добавить к своей коллекции гномий топор. Столь же очевидно, что после победы сил Хаоса, когда придёт время, он намерен использовать топор против своих противников.
Такой план великолепно подходит тому, кто, обладая крайней глупостью, считает себя хитрецом. «Будет сложно, — подумал Келмайн, — объяснить ему все опасности попытки воспользоваться этим топором. Это оружие, несомненно, потребует невероятных усилий, чтобы обратить его на службу Хаосу, и глубочайших познаний в магии. Грум абсолютно ничего не смыслит в подобных вещах. Келмайн же понимает, но не склонен пойти на риск потратить свои силы на столь опасное мероприятие в такое критическое время. Им нужно следить за использованием приспособлений Древних и обеспечить их должное служение Хаосу. Тем не менее, нельзя ли подыскать иное применение честолюбивому стремлению Грума?» Он снова заглянув в кристалл, дабы удостовериться, что брат следит за ходом его мыслей. Ллойгор улыбкой показал, что следит.
— Известно ли тебе, что произошло с последним волшебником, который подшутил надо мной? — спросил Грум угрожающим голосом.
Он излучал самоуверенность, зная, что под рукой находится небольшая армия зверолюдов. Потери, нанесённые Готреком и его приятелями, сократили её численность лишь на пятую часть или около того. Келмайн удержался от зевка.
— Полагаю, что его душа отправилась на корм демону, который обитает в твоей дубине, — произнёс он. — Или ты предложил её в качестве закуски покровительствующему тебе князю демонов? Я позабыл. Тому, кто за эти дни повидал многих могучих чемпионов Хаоса, просто невозможно запомнить все ужасные наказания, которым они подвергли тех, кто над ними подшучивал.
— Ты играешь в опасную игру, колдун, — произнёс Грум. Его звериные черты лица исказила ярость. Он навис над магом, почти вдвое превосходя того в росте. Руку он положил на рукоять необычной волшебной булавы, которая обычно висела на его запястье. — Именем Кхорна, ты заплатишь запредельную цену.
— Ты демонстрируешь недостаток интеллекта, которым столь заслуженно славятся последователи Кхорна, — ответил Келмайн извиняющимся и вкрадчивым раболепствующим голосом, который явно смутил воина Хаоса. — Если ты убьёшь меня или скормишь мою душу своему могучему оружию, некому будет открыть для тебя Пути Древних… или отыскать Истребителя.
— Тогда делай, что я тебе прикажу, — заявил Грум с очевидным удовлетворением в голосе.
Как и ожидал Келмайн, тот обратил внимание на тон, а не на слова. Этот громила пригодится для продавливания его цели через сопротивление прочих.
— Почему бы и нет? Если ты преуспеешь, у нас будет одним врагом меньше. Я не испытываю любви к Готреку Гурниссону и буду рад его смерти. Я предоставлю тебе чары, которые позволят тебе отыскать Истребителя и его топор, — сказал Келмайн. — Когда отыщешь его… убей.
И тихо, чтобы не услышал Грум, прибавил:
— Если сумеешь.
Келмайн наблюдал, как внутри вестибюля собирается войско Грума. Резные головы непотребных жабообразных богов, казалось, взирали на происходящее с усмешкой. Заглянув в наблюдательный кристалл, Келмайн встретился взглядом с братом. Ллойгор выглядел немного уставшим. Использование заклинания для общения на столь отдалённом расстоянии было утомительно даже для мага с его силами.
— Ты найдёшь Готрека Гурниссона, — заметил Ллойгор. Это было утверждение, а не вопрос.
— Да. Моя ворожба показывает, что наши спасшиеся бегством зверолюды были правы. Он недалеко от сильванского узла, где мы находимся. Можно подумать, что это судьба, — сказал Келмайн.
— Возможно, так и есть. Он явно отмечен предназначением. Или силами, которые нам противостоят.
— Вероятнее всего, не к добру для того здоровяка–идиота, — добавил Келмайн, указывая посохом на Грума, который не обратил на него внимания, сосредоточившись на понукании части отрядов к занятию позиций. — Мне следовало бы закрыть этот портал и бросить его, вынудив предпринять поход через заснеженную Империю.
— Если тебя так беспокоит его здоровье в условиях зимы, брат, то, позвав обратно, ты всегда можешь отправить его в Люстрию, — улыбка Лллойгора была холодной, но в ней присутствовал злой юмор.
— Или к вратам в затонувшем Мелэе, где его доспех отмоется, — произнёс Келмайн.
— Не думаю, что наша последняя разведгруппа возвратилась после проверки пути, который ведёт к сердцу Огненной горы. Немного лавы может отлично согреть нашего большого приятеля.
— Или на Ультуан, поучить эльфов, что случается с теми, кто противостоит чемпионам Кровавого бога, — прибавил Ллойгор, почти в точности воспроизведя гулкий голос чемпиона Хаоса.
Келмайн рассмеялся, и звуки его веселья оказались настолько жуткими, что оглянувшиеся на него зверолюды вздрогнули.
— Шевелитесь, — проревел Грум.
Келмайн пожал плечами и экспансивно взмахнул рукой.
— Вижу, у тебя иной план, брат, — заметил Ллойгор с выражением злобного веселья на лице.
— Ты как всегда отлично меня понимаешь. Существует множество способов прикончить гнома.
Он поднял магический шар, который забрал в развалинах древней Ламии. В его руках шар был холоден, как камень. Драгоценный камень в центре безупречного шара переливался магической энергией. Маг пробормотал заклинание, шар взмыл в воздух, спикировал к воину Хаоса и принялся описывать вокруг него круги. Закрыв глаза, Келмайн сосредоточился на связи с шаром. Его точка обзора сместилась к драгоценному камню. Тот стал глазом Келмайна, и он мог через него видеть.
— Он приведёт тебя к тому проклятому гному, — заявил Келмайн, голос которого благодаря заклинанию доносился из Глаза. — И позволит нам наблюдать твою великую победу! Иди и убей Готрека Гурниссона.
Немного устав от вызванной ритуалом нагрузки, Келмайн зевнул. То же сделал и его брат. Небольшое, но важное предчувствие триумфа наполнило Келмайна, когда он готовился переместить своё сознание в Глаз. Так или иначе, Готрек Гурниссон уже почти покойник. Как и его спутники.
Грум и его воины уже выходили из зала на снег.
— Думаешь, Грум способен одолеть Готрека Гурниссона?
— Он силён и у него многочисленное войско, но даже если он не справится, это послужит нашим целям. Если они не сумеют одолеть Истребителя, то приманят его сюда: а в Путях Древних есть твари, способные уничтожить даже его.
'''Глава третья'''
Когда он вошёл в конюшню, слуги глядели на него с благоговением. Теклис был в боевом облачении, с боевой короной Сафери на голове и посохом Лилеат. Не обращая внимания на их взгляды, он осмотрел грифона. То был величественный зверь, крылатый орлоголовый лев, достаточно крупный, чтобы эльф мог ездить на нём верхом. Открыв пасть, грифон издал пронзительный крик, от которого куртизанки нервно взвизгнули, а затем захихикали. То был боевой клич, который на протяжении веков приводил в ужас врагов эльфов. Теперь, когда большинство огромных драконов впало в спячку, подобные волшебные существа стали излюбленными летающими скакунами эльфов. Они, разумеется, встречались нечасто. Этот экземпляр, чемпион гонок, королю людей обошёлся бы в целое состояние. Знаменитый грифоновод Раганор лично вырастила его из яйца, которое забрала с высоких круч Выводковой горы.
Временами Теклис испытывал желание обучиться мастерскому управлению грифоном, но так и не удосужился. Этому навыку могли научиться лишь наиболее сильные эльфы, и искусство сие следовало изучать смолоду. В юности Теклис был слишком уж хилым. Он бы никогда не сумел передвигаться на одном из этих величественных созданий, не укротив сначала его ярость с помощью магии, что в корне губило весь смысл затеи. Ему бы пришлось использовать заклинание подавления, чтобы сделать существо достаточно послушным для поездки на нём верхом.
Он ощутил приступ головокружения. Они становятся всё хуже. Он медленно сосчитал до двадцати, и не удивился, когда задрожала земля и здание зашаталось. Его сверхъестественная чувствительность к колебаниям уровня окружающей магической энергии, являющаяся побочным эффектом заклинаний, которыми он пользовался для придания себе здоровья и сил, предупредила его о землетрясении. Он понял, что нужно приниматься за дело, ибо у его страны и народа остаётся всё меньше времени, а если связывающие чары разрушатся, то, вероятнее всего, не уцелеть и ему.
Он сделал глубокий вдох. В воздухе конюшни преобладали запахи звериных тел, перьев и навоза. Его пожилые слуги закрепили на спине животного большое седло, всё время стараясь держаться подальше от его могучих когтей и огромного ятаганообразного клюва. Проверив подпругу и уздечку, они поглядели на Теклиса. Тот пожал плечами и напряг свою волю, бормоча слова заклинания. Почувствовав обволакивающий и согревающий поток энергии, Теклис направил его завитки к огромному зверю, чтобы успокоить яростное сердце и умиротворить разгорячённый мозг. Когда заклинание подействовало, веки существа опустились, а горделивая осанка поникла. Теперь зверь почему–то выглядел не таким крупным и куда менее величественным.
Пробормотав слова извинения, Теклис, прихрамывая, подошёл, устало забрался в седло и пристегнулся. Не для него бравада некоторых молодых эльфов, которые ездят на скакунах без седла и упряжи, исполняя трюки на их спинах. Теклис удостоверился, что все крепления в порядке, чувствуя себя при этом немного смущённо. Маг, разумеется, знал заклинания левитации, но если он на мгновение отвлечётся или будет оглушён, или дуновение ветров магии попросту будет недостаточно сильным, то падение может оказаться ничуть не менее гибельным.
Брат подошёл, чтобы поглядеть на него, не обращая внимания на здоровенный клюв и огромные когти со спокойствием, которому Теклис завидовал. Подле зверей даже наиболее смелые обычно выказывали признаки нервозности, но не Тирион. Он выглядел столь же непринуждённым и расслабленным, как если бы сидел за обеденным столом, и сие не было показной бравадой.
— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я составил тебе компанию? — спросил Тирион.
— Твой долг находиться здесь, брат, с твоим флотом, а эту задачу лучше выполнить лишь при помощи волшебства.
— Я склоняюсь перед твоими всеобъемлющими знаниями, но мой личный опыт показывает, что отточенный клинок может пригодиться в самых неожиданных случаях.
Теклис левой рукой похлопал по висящему на боку клинку.
— У меня есть отточенный клинок, и пользоваться им научил меня мастер, — произнёс он.
Тирион ухмыльнулся и пожал плечами.
— Надеюсь, ты хорошо усвоил мои уроки, братишка.
Любовь и снисходительность в его голосе крайне возмутили Теклиса, но тот скрыл это посредством кислой улыбки.
— Живи тысячу лет, брат.
— И ты, Теклис из Белой башни.
Со своей обычной безупречной слаженностью Тирион отступил с пути грифона и исполнил превосходный придворный поклон.
Теклис помахал женщинам и слугам, натянул поводья и ждал. Под ним напряглись мышцы ног грифона, готовящегося к прыжку. Когда существо прыгнуло вперёд и поднялось в воздух через проём в балконе, он ощутил в животе резкий спазм. На короткий головокружительный миг он увидел под собой весь раскинувшийся город — от дворца–храма Короля–Феникса до огромной статуи Аэнариона, которая приветствовала в гавани возвращающихся мореходов — весь залитый золотым солнечным светом.
Желудок взбрыкнул снова, когда грифон спикировал к земле. Удерживающие ремни безопасности, которые лишь недавно казались довольно неплохой идеей, теперь превратились в смертельную ловушку. За время, необходимое для освобождения от них и сотворения заклинания левитации, маг вместе со своим скакуном разобьются о твёрдый мрамор, находящийся внизу. Теклис подавил неудержимое желание закрыть глаза и смотрел, как приближаются пурпурные черепичные крыши вилл неродовитых аристократов.
А затем грифон щелчком расправил свои громадные крылья. С громовым звуком они взрезали воздух. На мгновение захватывающее дух падение прекратилось, и существо, казалось, парило в воздухе, уравновешивая силу гравитации силой собственного восходящего движения. На секунду Теклис ощутил себя невесомым — ужасающее и одновременно возбуждающее чувство, — а затем грифон сильнее заработал крыльями, и его огромная магическая сила возобладала над земным притяжением.
Под собой Теклис ощущал, как раздувается и сокращается грудь животного, словно то дышит в унисон с взмахами крыльев. Он мог ощущать биение сердца грифона, гонящего кровь к мышцам и наполняющего их энергией, словно некий мощный двигатель. Грифон издал пронзительный крик очевидного торжества, и Теклис в точности понимал, что тот чувствует. Глядя вниз на распростершийся город, похожий на модель в игровой комнате какого–нибудь эльфа–подростка, маг ликовал. «Возможно, подобное чувство испытывают боги, — подумал он, — когда они глядят с небес на занятия своих смертных созданий».
Он видел людей на улице: тиранокцев на своих колесницах, гордых повелителей драконов на лошадях, учёных–невольников из далёкого Катая, купцов из многих земель человечества, — и все они смотрели вверх, на него. Узнали ли они его, главного чародея этой страны, направляющегося по своим делам? В действительности, сие не важно. Они глядели вверх с удивлением и благоговением при виде пролетающего над головами эльфийского владыки, приветственно кричали и взмахивали руками. Он махал в ответ, позволив скакуну нестись над крышами в сторону гавани, к тысячам возвышающихся мачт, отмечавших расположение кораблей.
Он пролетал над разваливающимися особняками, над пустыми домами, отмечая полупустые улицы, построенные в расчёте на население, десятикратно превышающее нынешнее его количество, и чувство триумфа оставило его. Осознание того, что его народ — вымирающая раса, как всегда обрушилось на него с силой удара молота. И никакая пышность и церемониалы не способны это скрыть. Бесконечные парады и ритуалы не способные это утаить. Выдающийся гений, который окаймил каждую улицу могучими статуями и высокими колоннами, понемногу исчезает из этого мира. Рабы и иноземцы населяют многие здания вокруг гавани, наполняя их гудением жизни, которая подражает древней славе Лотерна. Но это не эльфийская жизнь. Это жизнь иноземцев, тех людей, что лишь недавно пришли на этот континент–остров и никогда не выходили за пределы квартала иностранцев этого единственного города.
Как часто случалось, в его мыслях оформилось видение неизбежной гибели всего, чем он дорожил. Он понимал, что однажды на этих улицах, в этом городе и на всём континенте не останется эльфов. Его народ сгинет, не оставив даже призраков, и в руинах того, что некогда служило ему домом, будут эхом разноситься лишь шаги тех чужаков.
Он попытался отогнать образ, но не смог. Подобно всем эльфам, он был склонен к меланхолии, но, в отличие от соплеменников, не получал в ней удовольствия. Он презирал её, считая слабостью, но сейчас, покидая этот древний славный город, как может оказаться, навсегда, не мог не поддаться порыву. Он уже мог разглядеть, что корабли людей в гавани едва не превосходят численностью эльфийские.
Да, там находится множество могучих «орлов», «соколов» и «кровавых ястребов», вытянутые и узкие корпуса которых созданы для пронзания волн подобно копью. Движимые магическими ветрами, они являются самыми быстрыми и маневренными судами на море, но даже в своём родном городе, в величайшем из всех эльфийских портов, они окружены судами иных рас. Здесь присутствуют могучие галеоны из Бретоннии и Мариенбурга. За ними можно увидеть дау из Арабии, паруса которых похожи на дельфинов или акул, и ринки из далёкого Катая, ют и треугольные паруса которых созданы для дальних морских переходов. Все они прибыли сюда для торговли, для приобретения магических предметов, сильнодействующих снадобий и лекарств, которыми славятся эльфы, а взамен привезли шелка, экзотическую древесину, парфюм, пряности и рабов, обученных доставлять удовольствие — всё необходимое, чтобы создать комфорт для его народа, существование которого клонится к закату.
Резкий солёный запах моря ударил ему в нос. Теклис заметил человека, который через подзорную трубу уставился на него с «вороньего гнезда» одного из кораблей. Маг подавил недоброе, похожее на кошачье, побуждение направить грифона пролететь поближе к голове человека, чтобы его напугать, и, натянув поводья, повернул своего скакуна к северу и вверх, в направлении облаков и отдалённых гор, окутанных мощной аурой древних и могучих заклятий. Теклис осознал, что на мгновение едва не поддался искушению старого бессердечия своей расы, которая к жизням представителей прочих низших рас относилась, почти как к игрушкам, и ощутил приступ тошноты и ненависти к самому себе, которая делала его столь непохожим на остальных представителей его народа.
Случались моменты, когда ему казалось, что эльфы с их высокомерием заслуживают того, чтобы на их место пришли более молодые расы. Те, по крайней мере, пытаются что–то строить, обучаться, воссоздавать вещи, и во многих случаях им это удаётся. А его народ живёт прошлым, мечтами о давно ушедшей славе. Они все считают, что уже знают всё достойное изучения, что эльфийские мастера усовершенствовали все заклинания до высочайшего уровня. Теклис долго и упорно изучал тайны магии и знал, насколько глубоко его народ заблуждается. В юности он мечтал открыть новые заклинания и воссоздать позабытые виды искусств, что он и сделал, однако в последние годы даже к этому Теклис утратил интерес, а о некоторых вещах он желал бы не знать вовсе.
Он думал о письме с объяснением происходящего, которое оставил брату для передачи Королю–Фениксу. Думал о сообщениях, уже отправленных чародейским способом мастерам Белой башни. Он сделал, что мог, чтобы предупредить тех, кого поклялся защищать, и теперь ему предстоит выполнить свой долг или погибнуть. Учитывая значительность стоящей перед ним задачи, последнее вовсе не кажется маловероятным.
Он натянул поводья послушного грифона и по дуге направил его к дальним горам.
Внизу под собой он видел резные вершины Кариллиона. Древняя магия преобразовала их в гигантские статуи, в свидетельство мощи эльфов. Теклис содрогнулся при мысли о том, сколько магической энергии, сколько лет труда чародеев было потрачено на придание этим камням облика огромных зверей. По краям долины возвышались два могучих пегаса, каждый высотой с сотню эльфов. Под их крыльями клубились облака. Поза обоих показывала, что они то ли взлетают, то ли наносят удары массивными копытами. Выглядело сие так, словно в любой миг они могли ожить и раздавить Теклиса, словно мелкое и презренное насекомое.
Но здесь они находились не просто для красоты. Магическое зрение открыло Теклису, что статуи окутаны чарами фантастической сложности, сетью чистой магической энергии, которая пульсировала и потрескивала от напряжения. Они были частью огромной паутины заклинаний, покрывающей континент Ультуан и поддерживающей его стабильность. Без этой сети, откачивающей энергию и преобразующей ту для иного применения, вся страна может утратить стабильность и снова затонуть под волнами, либо будет разорвана на части колоссальной вулканической активностью.
Эти огромные статуи были далеко не самой выдающейся работой его народа. В северных землях целым горам был придан облик ещё более фантастических и гротескных существ.
«Есть у нас безумная отличительная черта, — подумал Теклис, — которая ярче пылает в сердцах наших тёмных собратьев из Наггарота, но скрывается в сердце каждого эльфа. Гордыня, безумие и извращённый талант к искусству проглядывает в тех статуях, равно как и в каждом городе эльфов. Возможно, гномы правы на наш счёт. Возможно, мы в самом деле прокляты». Он отбросил эти мысли и сосредоточился на предстоящей задаче.
Теклис кружил на грифоне над долиной, высматривая предмет, который, как он знал, скрывается где–то в тени тех огромных крыльев. Сейчас перед магическим зрением эльфа тот пылал даже ярче, чем линии магических полей. Это было в новинку. Он таким не был в прошлый раз, когда Теклис был здесь. Что–то здесь оказывает воздействие на работу древних.
Маг опустил грифона ближе. Здесь возвышался стоячий камень огромного размера, для охраны которого и были предназначены пегасы. Он был цельным, изъеденным тысячелетиями погодных воздействий, но всё же стоял по–прежнему.
В тени камня, на склоне холма располагался входной проход. Он вёл в вестибюль, который тысячелетиями был запечатан, и на то была причина. За ним располагалось творение, способное бросить вызов всей мощи и мудрости эльфов, артефакт народа, который покинул эти земли ещё в те времена, когда предки эльфов пребывали в варварстве. Это было то проклятое место, упомянутое Тасирионом в его книге, одно из нескольких, расположенных на древнем Ультуане.
Теклис потянул за верхний ремень упряжи, подавая грифону сигнал приземлиться. Он не заметил ничего угрожающего, но был настороже. В этих землях встречается множество необычных чудищ, и даже в такой близости к Лотерну иногда появляются боевые отряды тёмных эльфов. Стоило ли предпринимать все предосторожности против магической атаки, чтобы оказаться сражённым какой–нибудь отравленной стрелой?
Пока зверь спускался, на Теклиса снова накатила волна слабости, и земля затряслась. Камень зашатался. Могучие крылатые кони задрожали, словно в страхе. Вдали вулканические горы выпустили в небеса необычные многоцветные клубы дыма. Теклис выругался. Чем бы это ни было, оно усиливается, либо он находится вблизи эпицентра.
Когти грифона царапнули землю. Теклис ощутил, как сокращаются под ним мышцы зверя, приняв на себя силу удара. Зверь замер, словно в нерешительности, пока под ним колыхалась земля. Мгновение спустя всё снова пришло в норму. Теклис выбрался из седла, борясь с иллюзией, что земля снова начнёт трястись, и он каким–то образом погрузится в неё, словно в воду. Землетрясение некими разнообразными способами повлияло на органы чувств, заставив мозг засомневаться во многих вещах. Теклис почти удивился, когда земля под ним не прогнулась.
Он подошёл ближе к входу, осматривая его. Каменная арка с каменными вратами преграждала путь внутрь. На вратах был вырезан древний указ, запрещающий любому эльфу следовать дальше. Теклис понимал, что, открывая врата, он нарушает закон, принятый ещё во времена их сооружения. Это было преступление, караемое смертью.
То была одна из причин, почему он не захотел взять с собой брата.
Для большинства эльфов всё это вряд ли имело значение. Очень немногим были известны заклинания, открывающие эти запретные помещения: Вечной королеве, нескольким мастерам из Белой башни и самому Теклису. Тасирион прочёл эти заклинания и воспользовался ими столетия назад, что привело к его вечному забвению. Его участь стала предупреждением для прочих, кто мог бы потревожить то, что находится здесь. Задумавшись об этом на мгновение, Теклис произнёс заклинание. Наложенные его предками защитные чары были сняты, и огромная дверь неслышно скользнула внутрь, открывая путь в просторный тёмный вестибюль. На дальней стороне зала находился арочный проход, внутри которого Теклис увидел дорогу, что вела во тьму. Огромная арка высотой во много раз превосходила рост мага. Её покрывали резные руны и выгравированные жабоподобные головы древней расы. Внутри он мог видеть мощный магический поток. Он излучал ощущение зла, которое было почти осязаемым. Теклис вздрогнул и, вступая из тёплого солнечного света в холодные тени, пробормотал защищающее от Хаоса заклинание. Дверь позади него плавно закрылась. Он продолжил спуск, пройдя под ещё несколькими арками. Стены были сложены из массивных блоков обработанного камня, покрытого необычными рунами, состоящими из прямых линий. Внутри них он тоже ощущал зло.
«Нет, — мысленно поправил себя Теклис, — зло не в самих камнях, а в веществе, что просачивается сквозь них. Тут присутствует чёрная магия в чистом виде, основополагающее вещество Хаоса, излучение, способное искажать мысли и тела разнообразными способами. Встроенные в арку заклинания призваны его сдерживать, но теперь Теклису было заметно, что древние чары истончаются и приходят в негодность, и вследствие их ослабления зловредная энергия просачивается внутрь.
По этой причине на место сие были наложены защитные заклинания, и народу эльфов был запрещён вход. Со временем вся окружающая местность будет заражена и загажена, став раковой опухолью в сердце Ультуана, пятном тьмы, что начнёт медленно расползаться по стране. Однако сейчас у Теклиса иные заботы. Если он не решит таинственную проблему, вызывающую землетрясения, то никому, за исключением некоторых глубоководных рыб, не придётся беспокоиться по поводу заражения чего–либо, ибо его родная земля скроется под очищающими волнами. Он должен разыскать Прорицательницу правдосказов и выяснить, что необходимо предпринять.
Вытянув руку, он коснулся поверхности одного из камней. Камень не был гладким — на нём были выгравированы необычные угловатые руны, иероглифические символы, похожие на те, которые эльфийские исследователи привезли с затерянного континента Люстрии, из душных, окружённых джунглями городов народа рептилоидов. Под ними он ощущал магическое течение — стремительные, мощные и глубокие потоки. Из почерпнутых в книгах знаний он знал, что такого, предположительно, быть не должно. Полагалось, что пути запечатаны и бездействуют. Сквозь них не должно было проходить такое количество энергии. Теперь Теклис понял, что его подозрения верны. Источником нестабильности, угрожающей Ультуану, является это место и ему подобные. Их активность выкачивает энергию из сторожевых обелисков, нарушая шаткое равновесие заклинаний, оберегающих страну. Они забирают из системы огромные объёмы магической энергии, и если это не прекратить, всего лишь вопрос времени, когда произойдёт катастрофа.
«Кто же сумел такое проделать», — гадал Теклис. Всегда сохранялась возможность, что всё произошедшее результат колоссального события мирового масштаба, или древние чары просто перестали действовать. В системе столь сложной, древней и хрупкой подобного невозможно исключить. Однако инстинкты Теклиса подсказывали ему, что причина не в этом. Он не доверял ничему, в чём была замешана тёмная сила Хаоса. В мире происходит слишком много иных событий, чтобы он мог успокоить себя мыслью, что всё это является совпадением.
В Старом Свете армии тьмы пронеслись по землям, подобно багровой волне, оставляя за собой окровавленные развалины. Моря стали опасны, потому как из глубин поднялись чудовища, и чёрные корабли Хаоса уничтожали всех повстречавшихся на пути. На севере зашевелился древний враг. Война приближалась к Ультуану и уже пришла в остальной мир. В подобные времена глупо верить в совпадения.
Он подошёл к последней, наиболее отдалённой арке, глубоко уходящей в землю, изучая руны и основополагающую структуру направляемой ими магии. Теклис сотворил заклинание проницательности, которое обнажило перед ним весь сложный узор. «Прямо дух захватывает от гениальности выполненной работы», — подумал он, разглядывая магические линии. Это выглядело так, словно миллионы пауков на протяжении тысячи лет сплетали паутину почти невообразимой сложности. За все столетия исследований он не встречал работы, настолько ослепившей его своим великолепием.
Ему не нужно было понимать, каким образом сие создавалось, не более чем потребителю повышающего потенцию зелья необходимо понимать алхимический процесс, с помощью которого то изготовлено. Теклису нужно лишь понять, для чего эта вещь предназначена, что казалось вполне очевидным.
Некоторые из заклинаний были защитными чарами, предназначенными для блокирования прохода через них. Теперь они по большей части износились и развеялись, более не обладая достаточной мощью, чтобы служить целям своего создателя. Сейчас Теклиса интересовало, от чего они защищали. Чары защищали проход, открывающийся куда–то ещё. Эльфийские чародеи издавна знали о существовании подобных вещей, но предки закрыли их по каким–то собственным необъяснимым причинам, и эльфы древности решили, что лучше оставить всё, как есть. В более поздние времена их можно было открыть лишь некоторое количество раз, когда расположение звёзд было правильным, и временно проявлялись изъяны в старых заклинаниях. «Так было до сих пор, — поправил себя Теклис. — Теперь кто–то или что–то явно обнаружило способ открыть их снова».
Скрестив ноги, он сидел в центре зала. Он размышлял о древней сети заклинаний, созданной его предками для поддержания стабильности континента–острова. Обычно предполагалось, что она была творением эльфов, уникальным произведением эльфийской гениальности. Возможно ли, что те маги древности просто сделали надстройку над изделием Древних, черпая его энергию для собственных нужд? Теперь же, когда некто вновь задействовал эти артефакты Древних, те будут забирать энергию из магической защиты Ультуана. «Да, — подумал маг, — почти наверняка причина в этом. Это путь к катастрофе».
Теперь остаётся лишь одно: он должен отыскать источник происходящего и дать делу обратный ход. Он должен найти способ пройти сквозь врата и снова их закрыть. Теклис закрыл глаза и принялся медитировать. Он понимал, что времени остаётся всё меньше.
'''Глава четвёртая'''
— Хотел бы я, чтобы эта погода унялась, — заявил Феликс, плотнее запахиваясь в свой выцветший красный зюденландский плащ из шерсти и склоняясь ближе к маленькому потрескивающему костру. Тот едва освещал пещеру целиком. Феликс был рад и этому. Еще несколько минут в снежном буране его бы доконали.
— Это зима, и это Сильвания, человечий отпрыск. Ты ожидал чего–то иного? Предположительно, она столь же холодна, как эльфийское сердце.
Феликс поглядел на Истребителя. Если могучий гном и испытывал какой–либо дискомфорт от жалящей стужи, то никак сие не показывал. Снег набился в его огромный хохол ярко оранжевых волос и покрывал татуировки на бритом черепе, но на гноме по–прежнему был лишь плотный кожаный жилет, штаны и сапоги. У руки лежал его здоровенный, покрытый рунами топор. Гном отодвинулся чуть дальше от костра, словно подчёркивая свою выносливость. Бывали времена, когда Феликс ненавидел странствия с гномами. Он поглядел на Макса, желая увидеть, как волшебник отнесётся к этой демонстрации внешней суровости, но тот погрузился в собственные думы, уставившись в огонь, словно мог разглядеть в нём некие таинственные узоры.
Маг оставался таким с тех пор, как они в замке узнали о судьбе Ульрики. Макс отозвался лишь на просьбу Феликса разжечь костёр с помощью магии, когда даже попытки гномов с кремнем и трутом не увенчались успехом. Волшебник выглядел человеком, оказавшимся во власти чрезвычайно злой галлюцинации. Феликс мог это понять. Всего лишь мысль об Ульрике и случившемся с ней пронзала его собственное сердце остриём противоречивых эмоций. Что бы там раньше их не связывало, теперь всё кончено, чему виной её обращение в нежить. Феликс пытался отбросить эти мысли. Ему не хотелось думать о подобных вещах здесь, в дремучих лесах этой древней, населённой призраками страны.
— Снорри надеялся, что в этой пещере окажется медведь, — заметил Снорри.
У него был разочарованный вид. Почти комическое выражение огорчения промелькнуло на его широком глуповатом лице. Подняв массивную лапищу, он ударил по раскрашенным гвоздям, что были вбиты в его череп. Ширина плеч Снорри была почти равна его росту, и он представлял собой сплошные мышцы, как и Готрек, однако, по мнению Феликса, в случае Снорри к мышцам относилось и пространство между ушами.
— Почему, — поинтересовался Феликс. — Ты хотел снять с него шкуру и носить её в качестве плаща?
— Какой прок Снорри в плаще, юный Феликс? В сравнении с зимой в горах Края Мира, эта напоминает летний пикник.
«Если я ещё раз услышу это высказывание про летний пикник, я вколочу в его голову ещё несколько гвоздей», — кисло подумал Феликс. Вот уже несколько дней, как он с растущей враждебностью выслушивал радостные гномьи комментарии об ухудшающейся погоде.
— Думаешь, это холод, человечий отпрыск? — спросил Готрек. — Оказался бы ты на Высоких перевалах в Суровую зиму. Вот где был холод!
— Уверен, что ты расскажешь мне об этом, — произнёс Феликс.
— Снорри помнит то время, — сказал Снорри. — Снорри был в боевом отряде Гурни Гриммсона, преследующем орков. Было так холодно, что однажды ночью у Форгаста Щербатого все пальцы почернели и отвалились прямо в суп, который он помешивал. Суп тоже был неплох, — он рассмеялся, словно от тёплых воспоминаний. — Так холодно, что его борода замёрзла целиком и разбилась на куски, словно сосулька.
— Ты это выдумал, — заявил Феликс.
— Нет, Снорри не выдумщик.
«Что правда, то правда, — подумал Феликс. — Снорри не хватит воображения, чтобы что–либо выдумать».
— Той бородой он очень гордился, а когда возвратился домой, жена его не узнала. Ему было так стыдно, что он обрил голову. В итоге его сожрал тролль. Так он задушил его, застряв в глотке. Вот это был истребитель! — одобрительно заявил Снорри.
Готрек кивнул. Феликс не был удивлён. Истребители живут лишь с целью для искупления грехов или совершённых преступлений погибнуть в бою с самыми опасными и здоровенными чудовищами. Феликс не был уверен, что удушение тролля насмерть в процессе твоего пожирания можно считать героической смертью, но сейчас не стал об этом упоминать.
— Хотел бы я, чтобы в этой пещере оказался медведь, — мечтательно произнёс Снорри. — Здоровенный. Или пара. Медведи хороши на вкус.
— Тебе виднее, — заметил Феликс.
— Лучше, чем белки, или кролики, или зайцы, — сказал Снорри. — Хотел бы я, чтобы в этой пещере оказался медведь.
— Некоторые говорят, что местные пещеры населены призраками, — произнёс Макс.
Впервые за долгое время он принял участие в разговоре и сделал это так, как соответствовало его мрачному настроению.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Феликс.
— В «Легендах Сильвании» Нойманн упоминал, что пещеры вокруг Дракенхофа считаются населёнными призраками. Местные их сторонятся. Некоторые утверждают, что своими корнями пещеры уходят прямиком в ад.
— Возможно, тебе следовало сообщить об этом раньше, до того как Снорри и Готрек привели нас в эти пещеры, — заметил Феликс.
— Это всего лишь рассказ, Феликс. И разве бы это действительно тебя остановило, учитывая альтернативу замёрзнуть насмерть?
Феликс полагал, что нет, но всё равно чувствовал раздражение.
— Как думаешь, Макс, есть ли какая–либо правда в тех рассказах?
— Некоторые рассказы содержат намёки на истину, Феликс.
— Есть ли что–нибудь ещё, о чём ты забыл нам сообщить?
— Говорят, что те, кто забирается глубоко в пещеры, пропадают, и более их никто и никогда не видит.
— Может, там были медведи, — сказал Снорри. — Медведи могли их сожрать.
Он с надеждой посмотрел на вглубь пещеры, словно ожидая, что та продолжается ещё глубже. Феликс был рад, что уже проверил это раньше. Пещера уходила вглубь холма ещё всего лишь на несколько шагов.
— И там попадается множество изменённых тварей, которые иногда используют их в качестве укрытия.
— Используют медведей? — сконфуженно переспросил Снорри.
— Пещеры, — ответил Макс.
Феликс заметил, что Готрек перестал слушать и поверх его плеча уставился глазами в ночь. Его пальцы сомкнулись на топоре. Макс выпрямился и тоже вглядывался в темноту.
— Что случилось? — спросил Феликс, уже опасаясь худшего.
— Снаружи что–то есть, — сказал Готрек. — Я чую зверей. В ветре ощущается порча Хаоса.
Снорри тут же радостно воскликнул:
— Пошли, разберёмся с ними.
— Да, — едко заметил Феликс. — Давай не станем беспокоиться о таких незначительных вещах, как их количество и то, что они могут нас поджидать.
— Конечно, нет, — подтвердил Снорри. — Зачем Снорри этим заниматься?
— Там действует магия, — произнёс Макс мрачным голосом. — Тёмная магия. Этой ночью сильно дуновение ветров Хаоса.
Феликс застонал. «Ну почему, почему как раз в тот момент, когда я полагаю, что ситуация хуже некуда, всё становится ещё хуже? Сидеть в промёрзшей пещере у потрескивающего костра в компании двух ищущих гибели гномов и угрюмого волшебника, в то время пока снаружи свирепствует вьюга — это уже достаточно скверно. А теперь, похоже, к этому ещё готовы примешаться войска Хаоса и тёмная магия. Почему боги так меня ненавидят?» — гадал Феликс.
— И кое–что ещё, — сказал Макс. Его худое лицо выглядело напряжённым, а в глазах появился лихорадочный блеск.
— Больше меня ничем не удивишь, — усмехнулся Феликс. — Но ты, в любом случае, говори.
— Я не знаю, что это. Задействована сила, подобной которой я ранее не встречал. Используется необычная магия. Я почувствовал это час назад.
— Как любезно, что об этом ты тоже упомянул, — произнёс Феликс.
Оба гнома пристально уставились на них.
— Не было смысла беспокоить тебя в момент отдыха, пока у меня не появилось отчётливое понимание, что это такое. Оно может не иметь к нам никакого отношения.
— По всей видимости, имеет.
— Да. По какой ещё причине сюда приближаются зверолюды? Как они смогли отыскать нас в такую ночь, как эта?
— Говоришь, они пришли за нами? — переспросил Феликс, вынимая меч.
— Они уже здесь, человечий отпрыск, — заметил Готрек.
Феликс вгляделся в метель за Истребителем. Он увидел массивные фигуры, лишь смутно напоминавшие людей, и могучих воинов в чёрных доспехах, внешний вид которых был ему слишком хорошо знаком.
— Они всю дорогу следовали за нами от Праага? — поинтересовался Феликс, скривив губы.
— Если так, то они проделали долгий путь, чтобы умереть, человечий отпрыск.
— Снорри думает, что Снорри следует пойти первым, — заявил Снорри и перешёл от слов к делу, бросившись в атаку, размахивая топором в одной руке и молотом в другой. Взметая снег сапогами, он за мгновения оказался среди зверолюдов, пробившись сквозь них, словно разряд молнии. Выражение радости на его простом и грубом лице напомнило Феликсу играющих в снежки детей.
За ним последовал Готрек, двигаясь через снег так, словно того и вовсе не было, и глубокие сугробы мешали ему не больше, чем зверолюдам или воинам Хаоса. Феликс услышал, как находящийся за его спиной Макс начал произносить заклинание. Он знал, что лучше не оглядываться. Потеря концентрации в бою часто бывает гибельной, и он не отводил глаз от своих противников.
Здесь находилось по меньшей мере два десятка зверолюдов. Как всегда, они выглядели неудачной пародией на человека, с козлиными, волчьими или бычьими головами. В своих мутировавших руках и лапах они сжимали разнообразное, грубо сработанное оружие. На их щитах помещался символ Хаоса — восемь стрел, в виде лучей исходящих из огромного глаза, напоминающего кошачий. Предводительствовал ими исполинский воин Хаоса, вероятно, самый крупный из всех, что встречались Феликсу ранее. Он был огромен, словно огр, вероятно, некогда он был одним из них. Ростом он в полтора раза превосходил Феликса, а тот был высоким человеком. Феликс предположил, что вес воина Хаоса четырёхкратно превышает его собственный, и это не считая исписанного рунами доспеха, который закрывал массивное тело.
Делать было нечего. Феликс и так долго медлил, не вступая в схватку. Или нужно сражаться, или его зарубят. И хотя несколько минут назад он мог бы подумать, что смерть предпочтительнее скучных гномьих разговоров, теперь, когда жизнь его подвергалась опасности, даже банальности Снорри казались ему не лишёнными очарования.
Завывая, словно сумасшедший, Феликс атаковал ближайшего зверолюда, со всей силы замахиваясь своим клинком с эфесом в виде дракона. Зверолюд поднял копьё для отражения удара. Острый клинок отколол куски от древка. Феликс ударил ногой, угодив зверолюду между ног. Тварь взвыла от боли и согнулась. Следующий удар Феликса срубил её голову с плеч.
Не дожидаясь, пока к нему подойдёт другой зверолюд, он прыгнул вперёд, что оказалось затруднительным из–за снега и неустойчивости опоры для ног. Драться он обучался в оружейных альтдорфских мастеров меча, на полах из твёрдой древесины и камня. «Странно, что мои учителя фехтования вообще не озаботились рассказать мне, что большинство сражений происходит не в столь идеальных обстоятельствах», — с горечью подумал Феликс.
Он было пожелал иметь при себе пистолет, но затем осознал, что при такой сырости и влажности ему потребовалась бы удача, чтобы тот сработал. Он скрестил клинки с массивным зверолюдом, который был короче его на голову, но раза в два шире. Одна из рук существа оканчивалась клубком сочащихся слизью щупалец. Когда эта рука метнулась к лицу Феликса, он заметил в центре ладони пиявкообразный рот. От подобного зрелища он некогда застыл бы в ужасе, но за последние несколько лет уже привык к подобному. За время странствий с Готреком ему доводилось видеть гораздо худшие вещи.
Щупальца ударили по его лицу, и Феликс почувствовал какое–то жжение. «Слизь едкая, — подумал он, — или, что хуже, ядовитая». От страха и отвращения он ударил изо всей силы. Удар его клинка пришёлся твари по запястью, отрубив её мутировавшую конечность. Следующим ударом Феликс раскроил тварь от грудины до паха.
Над головой с шипением пронеслось что–то яркое. Он понял достаточно, чтобы прикрыть глаза. Последовала сверкающая вспышка золотого света. Ком плавящегося снега обжёг ему лицо. Подняв глаза, Феликс увидел, что огненный шар Макса проделал в снегу воронку, и многие зверолюды стоят, тупо моргая и тряся головами, словно пытаясь очистить взгляд. В центре воронки в луже кипящей воды лежало несколько обгоревших тел.
«Сейчас не время для благородного боя», — решил Феликс, разглядев в свете горящих кустов, что приближается ещё больше зверолюдов. Размахивая мечом, он бросился вперёд, стараясь убить как можно больше ослеплённых зверолюдов. Двигаясь в сторону приближающейся толпы, Снорри и Готрек занимались тем же самым. Оборонялся лишь могучий великан в чёрных доспехах. Над его головой, описывая круги, двигался какой–то необычный предмет. Как предположил Феликс, некий магический драгоценный камень.
На головой пролетело ещё несколько огненных шаров, которые взорвались среди набегающей толпы зверолюдов, обратив одного или двух в пылающие факелы из плавящейся плоти, а прочих отбросив на землю силой столкновения. Понимая, что это безумная затея, но не придумав ничего иного, Феликс прокричал: «За мной, Снорри. Давай–ка разберёмся с ними!»
Безумная затея сработала. Снорри охотно последовал за ним, проигнорировав огромного воина Хаоса, ибо не мог позволить какому–то человеку опередить себя в состязании по убийству зверолюдов. «Пока всё идёт хорошо, — подумал Феликс. — По крайней мере, моя спина прикрыта». Он понимал, что если кто и сумеет позаботиться об огромном воине Хаоса, так это Готрек. Гном пока не проигрывал боёв, и Феликс сомневался, что этот станет исключением.
Добравшись до зверолюдов, Феликс нацелился на раненых и упавших, выбирая лёгкие цели и зарубая тех, кто был ослеплён. Снорри подобной дискриминацией не занимался. Он нападал на ближайших, не важно, были ли те раненными или невредимыми, ослеплёнными или зрячими, а также спасающимися бегством. Убивая, он хохотал и был счастлив, словно ребёнок, получивший новую игрушку. Макс посылал всё больше огненных шаров. Их взрывы на короткое время обращали ночь в день, а снег в пар. Феликс видел, как упал один зверолюд: его лицо представляло скопище волдырей, кожа отваливалась от плоти, а плоть слезала с костей, напоминая переваренный окорок. Потратив мгновение, чтобы сориентироваться, Феликс бросился вперёд, последовав за Снорри в самую гущу боя. Позади раздался мощный звонкий звук, сообщивший о том, что топор Готрека столкнулся с клинком огромного воина Хаоса.
— Теперь готовься к смерти, убийца Арека, — прогудел низкий бас недоступного никому из людей диапазона. — Твой топор достанется мне.
— Размечтался, — отозвался Готрек, резкий голос которого был слышен даже сквозь рёв сражения.
Феликс поднырнул под замах другого зверолюда и прыгнул вперёд, погрузив клинок в брюхо существа, обойдя его защиту. Он направил остриё вверх, под рёбра, целя в сердце, а затем извлёк меч наружу. Хлынула кровь, и тварь упала вперёд: из волчьей пасти стекала кровь, а огромные зубы лязгнули столь близко от горла Феликса, что тот ощутил её мерзкое дыхание. Феликс снова взмахнул мечом, очерчивая им окружность вокруг себя, и обнаружил, что неуправляемым вихрем сражения его вынесло прямо к Готреку и его противнику.
Феликс мрачно констатировал, что воин Хаоса воистину огромен. Со времени сражения у Одинокой башни с телохранителем–мутантом серого провидца Танкуоля, Феликс не видел никого, столь же крупного и в человеческом обличье. А по части боевого мастерства и сравнить было не с кем. Это существо носило светящуюся, исписанную рунами броню воина Хаоса, на чёрной металлической поверхности которой были выгравированы необычные знаки и головы демонов. В его правой руке находился здоровенный щит, отлитый в форме скалящегося лица Кровожадного, одного из величайших демонов. В левой руке он держал булаву из какого–то необычного металла, у которой было навершие в форме черепа какого–то другого крупного демона. Возможно, это и был череп, вычерненный и позолоченный. Он излучал странную мощь. Пустые глазницы сияли адским огнём, что выглядело так, словно демон был живым. Когда воин Хаоса поднял булаву, та издала истошный вопль, столь громкий, что он мог бы пробудить и мертвеца.
— Я Грум из Ночного Клыка, и быстрой смерти от меня не жди, — проревел воин Хаоса. — Я сломаю тебе колени, раздроблю суставы, а затем брошу твоё искалеченное тело на потеху моим последователям.
— Ты сюда хвастаться пришёл или сражаться? — презрительно усмехнулся Готрек.
— Твоя смерть станет долгой и ужасной, и твои родичи будут стенать и скрежетать зубами, когда узнают об этом.
— У меня нет родичей, — заявил Готрек, и от только что сказанных слов его борода яростно встопорщилась.
Гном нанёс прямой удар топором. Его лезвие с лязгом ударилось о щит. От удара топора лицо демона словно исказила гримаса удивления. Словно кровь или слёзы потёк расплавленный металл.
«Какое странное колдовство», — подумал Феликс, уклоняясь от удара очередного зверолюда, попытавшегося снести ему голову.
Совершив круговое движение, он обрушил рукоять меча на морду зверолюда. Раздался хруст, когда кость и хрящи прогнулись внутрь. Феликс свободным кулаком врезал твари по новоявленному болезненному месту, в награду услышав мучительный вопль. Когда зверолюд отпрянул назад, Феликс мечом отсёк часть его лица, обнажив зубы и белые кости, а затем прекратил муки существа, отрубив ему голову.
Вокруг него взрывались огненные шары, очищая пространство. Феликс остановился, моргая глазами. То ли Макс освоил прицельную точность в использовании своей магии, то ли ему просто нет дела до того, будет ли задет Феликс. То была не самая обнадёживающая мысль.
Феликс огляделся. Главные силы зверолюдов обошли рукопашную стороной и теперь вышли из–под обстрела, пытаясь разобраться с Максом до того, как он снова применит магию. Мгновение Феликс и Снорри обменивались взглядами. Истребитель убил всех в пределах досягаемости. Он моргал и тупо глядел на Феликса, словно не понимая, куда внезапно подевались все его враги. Феликс увидел, как Грум обрушил на Готрека свою воющую булаву. Удар оказался невероятно быстр и должен был превратить гнома в месиво, но Истребителя там уже не оказалось. Переместив вес с ноги на ногу, тот сместился с линии удара.
По выражению лица Готрека Феликс понял, что тот отчаянно пытается сосредоточиться на бое. Это ничуть не удивляло, потому как неестественные вопли демонической булавы сбивали с толку даже на расстоянии пятидесяти шагов. Одним лишь богам известно, каково находиться вблизи их источника. Лишь тот, кто столь же часто, как Феликс, видел гнома в бою, мог бы подметить, что Готрек выглядит более медленным, чем обычно, и скорость его движений отличается от привычной, неуловимой глазом стремительности.
Чудовищный воин Хаоса ужасающе рассмеялся, словно понимал, какое воздействие оказывает его оружие, и часто наблюдал подобное ранее. Когда он заговорил, в его голосе слышалась явная уверенность:
— Булаве–черепу Маларака противопоставить нечего. Она сковывает конечности и леденит сердца своих противников. Готовься к встрече со своими предками.
Феликс прикинул расстояние между ним и воином Хаоса, нацеливаясь в точку, которая выглядела слабым местом в наспиннике его доспеха. При этом он сознавал, что находится слишком далеко, чтобы поспеть вовремя. Неужели таки пришёл смертный час Истребителя?
'''Глава пятая'''
Когда Феликс метнулся вперёд, он почувствовал необычную вонь, вроде запаха гниющего мяса и свернувшейся крови. Он был уверен, что запах исходил от воина Хаоса, и был столь же тошнотворным, как и ожидалось. По приближении Феликс всё сильнее убеждался в том, насколько огромен Грум — настоящая гора закованной в броню плоти. От воплей его булавы у Феликса болела голова и ныли зубы. У него возникло ощущение, что уши начинают кровоточить. Он даже предположить не мог, как всё это выносит Истребитель.
Сквозь пелену вони Феликс видел, что булава опускается, а Готрек застыл на месте. Верный своему слову, Грум нацелился не в голову Истребителя, а на его руку с топором. Он явно вознамерился захватить Истребителя живьём и пытать. Что не сулило ничего хорошего остальным. Позади себя Феликс едва слышал звуки побоища, которое Снорри учинил среди зверолюдов.
Безумный грохочущий смех Грума был едва различим за демоническими воплями его оружия. Застывшее лицо Готрека выглядело бледным. Булава падала вниз, словно молот какого–то безумного бога войны. В последнюю секунду сверкнул топор Готрека. Покрытое рунами лезвие ударило в демонический череп. На небесном металле засверкали огненные полосы. Голова демона разлетелась на тысячу частей. Вопли тут же прекратились, и вонючая пелена стала рассеиваться.
— Ты мне кости переломаешь, да? — спросил Готрек, словно ведя непринуждённый разговор.
Мелькнул топор, угодив великану прямо под колено. Вычурная броня прогнулась, словно была сделана из жести. Хлынула кровь. Грум начал заваливаться назад, словно подрубленное дерево. Феликс отпрыгнул в сторону, чтобы его не придавило.
— Ты бросишь моё искалеченное тело на забаву своим последователям, да?
Уже на другую ногу великана снова обрушился топор, рассекая доспех и сухожилия, и обездвижил её. Грум начал подниматься вверх на руках. Сверкнул топор, рассекая левую руку у запястья. Следующий удар отсёк правую руку по локоть. Плюнув на лежащую фигуру, Готрек повернулся лицом к зверолюдам. В действиях Истребителя сквозила столь ужасная бессмысленная жестокость, что Феликс оторопел. Практически лишённое конечностей тело воина Хаоса металось на снегу, истекая кровью.
Готрек многозначительно направился к зверолюдам, держа топор наготове. Для них это оказалось последней каплей. Они развернулись и резво бросились наутёк. Пока те убегали, Феликс заметил, что необычный, напоминающий глаз предмет по–прежнему висит в воздухе, почти невидимый во мраке. Он вращался туда–сюда, словно отслеживая их действия.
«Что это за новая напасть?» — гадал Феликс.
Келмайн обернулся, чтобы посоветоваться с колеблющимся изображением брата.
— Чересчур для могучего Грума, — произнёс он. Образ умирающего воина Хаоса всё ещё стоял перед его мысленным взором.
— Это было предсказуемо. Индивидов, подобных Готреку Гурниссону, не одолеть Грумам этого мира. Тот топор несёт в себе увесистый груз предназначения.
— Тогда, может, нам лучше устранить его с игровой доски мира? — с улыбкой спросил Келмайн.
— Приступай к своему плану, — ответил Ллойгор. — Расставляй ловушку.
— Нет! — прокричал Феликс, когда Готрек и Снорри скрылись во мраке. — Погодите, нам нужно составить план!
Он понял, что уже опоздал. Обернувшись, он смотрел на приближающего Макса Шрейбера. Тот был окружён сиянием. Казалось, что снег шипит у его ног, обращаясь в пар. Это было жуткое зрелище, придававшее магу нечеловеческие черты.
— Слишком поздно, Феликс, — произнёс волшебник. — Нам лучше последовать за ними.
— Ты видишь тот странный летающий глаз? — спросил Феликс.
Макс кивнул.
— Магическое приспособление внушительной силы, служащее фокусом некой разновидности наблюдательного заклинания, насколько я предполагаю.
— Ты имеешь в виду, что за нами наблюдает волшебник?
— Ага, и к тому же весьма могущественный. Вероятнее всего, это он спланировал нападение и навёл на нас хаосопоклонников.
— Замечательно, впридачу к тому чудищу ещё и волшебник Хаоса, — кисло заметил Феликс. — Ты можешь что–нибудь с этим сделать?
— Посмотрим после того, как найдём остальных, — сказал Макс Шрейбер. — Нам лучше пойти, или мы их никогда не догоним.
— Не тревожься, — заявил Феликс. — У гномов короткие ноги. Они не сумеют от нас сбежать.
Через каждую сотню шагов им попадались свидетельства того, что преследуемые по пятам зверолюды были вынуждены отбиваться от гномов. Их неудачу наглядно демонстрировали лежащие в снегу тела мутантов. Сейчас начинали падать крупные и плотные хлопья снега, покрывая тела и засыпая следы. Феликс понял, что вскоре там, где некогда были живые дышащие существа, останутся лишь странно выглядящие сугробы. Всё это приводило его в уныние.
Рядом шагал Макс, выглядевший нечувствительным к холоду. Феликс был рад, что маг поблизости. Окружающая того аура давала достаточно тепла, чтобы служить некой защитой от стужи. Возможно, Макс специально сделал так, чтобы ему помочь. Феликс был не в настроении спрашивать. Кроме того, аура давала достаточно света.
— Они пошли туда, — сказал Феликс, указывая на следы Готрека. Отпечатки ног Истребителя были очень узнаваемыми. След был крупнее и шире человеческого, а шаг был короче.
— Меня это не удивляет, — заметил Макс.
— Чувствую, что ты собираешься сказать нечто, что мне не понравится, — произнёс Феликс, вглядываясь во мрак, лежащий за световым кругом, в поисках отблеска в глазах зверолюда. Без истребителей его и Макса могут одолеть. Чтобы вывести из строя волшебника, достаточно лишь одного удачно брошенного копья, и тогда Феликс останется один против чудовищ.
Лицо Макса напряглось.
— В том направлении находится мощный источник магической энергии. Он пылает, словно маяк. Я его ощущаю даже отсюда. Мощь его запредельна, и он испорчен силами Хаоса.
— Почему ты не сообщил нам раньше? Полагаю, не хотел нас беспокоить?
— Нет, Феликс, я не сказал тебе раньше, потому что раньше его здесь не было.
«Что за новый ужас нас теперь ожидает?» — гадал Феликс.
Спереди донёсся шум сражения. Феликсу показалось, что он узнал рёв Готрека и боевой клич Снорри. Он побежал вверх по заснеженному склону и оказался у лесной поляны. Перед ним возвышался большой курган или невысокий холм, выглядящий древним и существенно источенным природными явлениями. В нём была арка, состоящая из двух массивных стоек и каменной перекладины. Весь курган, за исключением арки, был покрыт коркой свежевыпавшего снега. Арка необычно светилась, и когда на неё попадал снег, то хлопья тут же таяли. Феликс предположил, что запах горящих растений в воздухе исходит от подожжённого лишайника.
— Что за дьявольщина тут происходит? — спросил Феликс.
— Магия, — ответил Макс. — И весьма могущественная.
Феликс заметил, что у входа в курган кипит бой. Снорри и Готрек рубили направо и налево, прокладывая себе путь через массу зверолюдов. Арьергард отступающих чудищ сражался отчаянно, и они скрылись внутри. Феликс и Макс направились к входу. Спуск выглядел необычно, подобное Феликс ранее не встречал. Стены представляли собой массивные блоки необработанного камня, покрытого необычными угловатыми рунами. Коридор под углом уходил в темноту, а свод поддерживали другие арки. Где–то вдали во тьме ярко светилась ещё одна арка.
Группа зверолюдов пробежала под сияющей аркой и попросту исчезла. Это было необъяснимо. Только что они были там, а в следующий миг исчезли, оставив за собой лишь зыбь в мерцающем воздухе. Пристально вглядевшись, Феликс заметил, что над местом происшествия висит светящийся глаз, меняющий своё положение с головокружительной скоростью, чтобы занять позицию, с которой открывался лучший вид на сражение.
Феликс решил, что лучше бы ему заняться своей частью общего дела. Он метнулся вперёд, чувствуя странную дрожь, пробегающую по позвоночнику, когда он оказывался под одной из каменных арок. Ему не требовалось быть могущественным чародеем, вроде Макса, чтобы понимать, что тут происходит нечто сверхъестественное.
Кружащийся Снорри прорубал себе путь через трупы зверолюдов, отсекая конечности и круша головы с беззаботной импульсивностью. Когда он оказался вблизи светящейся арки, произошло нечто странное. Массивное щупальце, толщиной с якорный канат корабля, выскользнуло из свечения и обвилось вокруг него. Прежде чем Феликс успел издать предупреждающий крик, щупальце сократилось, и Снорри утянуло внутрь свечения. Тот мгновенно исчез.
Готрек проревел проклятие и удвоил свои усилия, изничтожая последних оставшихся зверолюдов. Феликс приблизился к нему.
— Что за штука схватила Снорри? — спросил он.
— Скорее всего, демон, и скоро либо он сдохнет, либо я погибну, — ответил Истребитель.
Он без оглядки прыгнул прямо в свечение. И через секунду тоже исчез.
— Подожди! — закричал Макс. — Ты понятия не имеешь, куда ведёт тот портал.
Феликс стоял перед светящейся аркой и гадал, что делать. От истребителей, зверолюдов и чудища с щупальцами не осталось и следа. Не доносилось ни звука. На его глазах мерцающее сияние начало исчезать. Внезапно что–то промелькнуло над его головой. Раздался неприятный хруст. Оглянувшись, Феликс увидел, что это Снорри был выброшен из портала со скоростью выпущенного из пращи камня. То ли случайно, то ли намеренно, его отбросило прямо на Макса. Оба в бессознательном состоянии распростёрлись на полу.
Инстинкт подсказал Феликсу, что на принятие решения остались лишь мгновения. Он понимал, что если будет стоять на месте, пока не исчезнет свет, то в какой бы портал ни прошёл Истребитель, тот закроется, и последовать за гномом не останется никакой возможности. И пока он нерешительно стоял, что–то маленькое, круглое и твёрдое врезалось ему в спину, толкая его прямиком в свечение. «Ну, разумеется, — подумал Феликс. — Я совсем забыл о летающем глазе».
По телу пронеслась волна холода, и на мгновение ошеломляющее ощущение головокружения грозило возобладать над всеми его чувствами. У Феликса возникло ощущение, словно он падает в огромный шахтный ствол, ускоряясь до невероятной скорости. Он подобрался для столкновения и был удивлён, обнаружив, что, спотыкаясь, бредёт по твёрдой поверхности. Мгновение спустя из–за ужасающего зрелища, открывшегося его взору, он пожелал оказаться в ином месте.
Впереди находилась огромная тварь с щупальцами, нечто среднее между змеёй и кальмаром, какой–то страшенный демон–мутант Хаоса. Оно хлестало щупальцами, пытаясь ухватить Готрека, но Истребитель стоял твёрдо и отмахивался от них своим топором, отрубив некоторым концы, с которых летели огромные кровавые брызги. Вокруг лежали искалеченные тела пары дюжин зверолюдов. Несколько ещё продолжали сражаться, схваченные гигантскими щупальцами. Было очевидно, что кем бы ни был сей громадный зверь, выбирая себе жертв, он не делал различия между своими приятелями–хаосопоклонниками и всеми прочими.
Что–то просвистело над головой Феликса, и он увидел пронёсшийся мимо мерцающий глаз. На мгновение он мог поклясться, что слышит леденящий потусторонний смех, а затем предмет скрылся с глаз. Вдали, за демонической тварью, Феликс заметил фигуру в чёрном одеянии, которая вытянула руку и поймала драгоценный глаз, а затем скрылась во мраке.
Феликс почувствовал за спиной жар, и мерцание света померкло. Обернувшись в ту сторону, откуда пришёл, он был удивлён, не увидев ничего кроме огромного арочного прохода, который вёл в бесконечное, казалось бы, пространство. Там и тут во мраке блестели огоньки. «Это не звёзды, — подумал он, — а блуждающие огоньки колдовского света».
На краткий миг он почувствовал, что его здравомыслие поколеблено. Каким–то образом его перенесло в абсолютно иное место за пределами его обычных познаний. Тут не было ни усыпанного снегом леса, ни огромного кургана, ни Макса Шрейбера со Снорри. Лишь арка, формой напоминающая ту, через которую он прошёл, но почему–то выглядящая более новой, украшенная резными ликами гаргулий в виде каких–то необычных жабоподобных существ. «Это явно сильная магия», — подумал он, сожалея, что не уделил большего внимания словам Макса.
Раздавшийся позади завывающий боевой клич напомнил Феликсу, что бой по–прежнему продолжается, и он является его действующим персонажем. На его глазах последний из зверолюдов был высоко поднят щупальцами демона и брошен в его огромную раззявленную клювообразную пасть. Раздался отвратительный хруст ломающихся костей, и из пасти демона брызнула кровь. В то же самое время несколько чудовищных щупалец проскользнули мимо Готрека и развернулись в сторону Феликса. Тот отпрыгнул в сторону, избежав их присосок, и нанёс удар мечом. Клинок глубоко погрузился в резиноподобную плоть. Чёрная кровь медленно сочилась наружу. Феликс пригнулся и двинулся вперёд, нанося рубящие удары по оказывающимся вблизи щупальцам, пробиваясь в направлении Готрека. В подобные моменты там было наиболее безопасное место.
Напор потревоженного воздуха послужил предупреждением, и Феликс прыгнул вперёд, в то время как огромное щупальце пронеслось там, где только что находилась его голова. Феликс кувырком покатился по полу, заметив, что тот выглядит необычно. Пол был выстлан старым камнем, который выглядел так, словно был выщерблен чем–то вроде кислоты. На каждом камне были странные руны из прямых линий и змееподобных завитушек. Они не были похожи ни на что, виденное им ранее.
Феликс позволил инерции движения вынести его к ногам Готрека, и едва не поплатился головой. Топор Готрека остановился на расстоянии нескольких пальцев от его лица. Он почувствовал облегчение от того, что Истребитель настолько себя контролирует, иначе Феликс точно был бы мёртв.
— Видал я тварей и покрасивше, — произнёс Феликс, разглядывая существо.
То было огромным, окружённая щупальцами пасть располагалась на высоте, примерно в четыре раза превышавшей рост Феликса. Он видел, как из пасти капает слизь. Направленные на Феликса глаза существа были полны злобного и ужасно человеческого интеллекта.
— Оно, вероятно, то же самое думает о тебе, человечий отпрыск, — заметил Готрек, пригнувшись под взмахом массивного щупальца, шаг за шагом отступая перед напирающим туловищем существа.
Феликс осознал, что это безнадёжный бой. Даже могучий топор Истребителя был практически бесполезен против чудовища таких размеров и силы. Мощные порезы, наносимые Готреком, были как удары столовым ножиком, которым мальчик тыкает в быка. Они доставляли чудищу неудобства, но вряд ли могли убить его.
Феликс ощутил приступ отчаяния. Как же такое случилось? Несколько минут назад они сидели вокруг ободряющего костра в удобной пещере, и теперь они находятся бог знает где, сражаясь с какой–то отвратительной демонической тварью.
Если только он не предпримет нечто отчаянное, шансов на выживание нет. Зарычав, он размахнулся и, словно копьё, запустил свой меч прямо в один из огромных глаз зверя. Бросок оказался прямым и точным, и меч угодил в мерзкий студень огромной немигающей сферы. Он вонзился глубоко, и Феликс надеялся, что меч достал до мозга существа.
Спустя секунду он пожалел о своём поступке. Чудище издало злобный пронзительный вопль и начало слепо молотить по воздуху своими щупальцами. Феликс увидел, как Готрек вверх тормашками полетел на пол от судорожного взмаха щупальца твари. Феликс сам плашмя бросился на пол, чтобы его не раздавило, словно букашку.
Огромное чудище начало отступать, продолжая молотить щупальцами по воздуху. Через несколько секунд из отверстий по бокам его клюва выступило мерзкое облако чёрнильно–чёрного газа. Феликсу едва хватило времени задержать дыхание, прежде чем облако накрыло их, скрыв всё из виду.
Феликс ощутил, что его кожу покалывает, а из глаз текут слёзы. Мерзкая вонь, заполнившая ноздри, была хуже, чем запах от гигантского воина Хаоса. Феликс не сомневался, что этот газ столь же ядовит, как и газ некоторых отвратительных разновидностей скавенского оружия. Он отчаянно бросился назад, надеясь, что выберется до того, как запас воздуха в лёгких закончится, и они заполнятся газом.
В этот момент он заметил размытые очертания чего–то огромного и змееподобного, приближающегося сквозь туман. У него оказалось всего мгновение, чтобы опознать в нём одно из щупалец демона, а затем оно вошло в соприкосновение с его головой. Сила удара огромного каната из мускулов отбросила его на пол. Он непреднамеренно раскрыл рот, и набрал полные лёгкие мерзкого загрязнённого воздуха.
«Проклятье», — подумал Феликс, когда его грудь словно охватил огонь, и чёрная пелена перед глазами погрузила его во тьму.
'''Глава шестая'''
Теклис думал, что теперь нашёл ключ к тому, как открыть проход. Он мгновение помедлил, проверяя, на месте ли его защитные чары и действуют ли те разнообразные талисманы и амулеты, которые он носил. Он пробормотал отворяющее заклинание, затем зачерпнул в себя энергию и направил её отростки наружу — коснуться древних заклинаний. Подобно многоопытному вору, вставляющему в замок отмычку, он столь же деликатно ввёл свою магию в соприкосновение с древней магией. Какое–то время ничего не происходило. Он едва не выругался, но затем ощутил поначалу слабые, но непрерывно усиливающиеся колебания в таинственной структуре заклинаний. Огни перепрыгивали с камня на камень, подсвечивая арочный проход. Их кружение напоминало полярное сияние, некогда виденное им на крайнем севере.
Путь открылся. Ничто не мешало Теклису ступить в Пути Древних. Вдали он почувствовал очень слабые колебания, когда магическая энергия хлынула внутрь системы. Он не заметил ничего неправильного. Он не привёл в действие ловушки, по крайней мере, те, которые мог бы почуять, хотя очевидно, что строители сего места были способны создавать почти неразличимые заклинания. Он гадал, стоит ли продолжать. То было бессмысленно. Он мог бы оставаться здесь до конца света, размышляя о подобных вещах. Поддавшись инстинкту, он решил двигаться дальше и шагнул в арочный проход.
Переход произошёл мгновенно. Только что он стоял в подземельях Ультуана, а затем оказался где–то ещё. Место напоминало собой всего лишь огромный коридор, выложенный камнями, на каждом из которых были древние руны в несвойственном человеку стиле. Пристальный осмотр показал, что каменная кладка местами повредилась и подверглась отвратительным изменениям, и Теклис тут же понял, что путями свободно пользуется Хаос. Над головой испускали тусклый зеленоватый свет необычные самоцветы, установленные на потолке.
Теклис оглянулся через плечо. Позади по–прежнему оставался открытый проход. Он прошёл обратно в подземелье, лишь чтобы удостовериться, что может это сделать. Теклис было думал подняться на поверхность за грифоном, но осознал, что попытка заставить того последовать за магом в этот обширный лабиринт может привести зверя на грань безумия, а возможно, и за неё. Он освободил грифона от действия заклинания и сделал ему внушение возвращаться в Лотерн. «Что теперь? — раздумывал Теклис. — Оставить сей проход открытым будет не лучшей идеей. Сюда кто–нибудь может случайно забрести, или, что куда важнее, что–нибудь отсюда может проникнуть в земли Ультуана». Пожав плечами, он снова прошёл через портал и произнёс заклинание, которое должно было закрыть проход. Тот закрылся столь же стремительно, как опускается топор палача. Вид подземелья исчез, сменившись длинным каменным коридором. Теперь решение Теклиса стало окончательным.
Вокруг он ощущал потоки магической энергии, пульсирующие внутри древней сети. Они пронизывали каменную кладку и руны. Маг подумал о нескольких сохранившихся описаниях этого места, сделанных Тасирионом и другими чародеями, осмелившимися его исследовать. Большинство утверждало, что место мертво, иные заявляли, что оно находится в бездействии, потребляя лишь минимум энергии. Теперь же всё иначе. Энергия переполняет это место.
«Являются ли эти предшественники современных рун работой гномов, — гадал Теклис, — или же они представляют собой некое параллельное направление развития? Возможно, они вообще никак не связаны». У него нет способа в этом удостовериться. Как чародей, он был восхищён и хотел, чтобы у него было время изучить этот предмет и сделать наброски для показа своим коллегам–чародеям, но следовало думать о более неотложных делах и двигаться дальше внутрь этого огромного магического лабиринта.
Маг понимал, что оказался где–то на полпути — в месте, находящемся за пределами известного ему мира, вблизи владений Хаоса, хотя и не являющемся их составной частью. Теклис чувствовал себя так, словно стоит на краю огромного шахтного ствола, который спускается вниз к почти бесконечным глубинам. Где–то впереди располагается другой, более крупный и мощный портал.
В тот момент, когда к нему пришла эта мысль, Теклис осознал, что он здесь не один. Он ощущал присутствие иных сущностей: огромных, могущественных и, вероятнее всего, демонических. Как он понял, они ещё его не учуяли, но это лишь вопрос времени. Укрывшись под наиболее мощными маскирующими чарами, он двинулся дальше.
Коридор был необычен. Пока Теклис шёл по нему, тот, казалось, становился выше и шире, словно пространство и время были деформированы. Маг понял, что это и могло являться причиной, ибо на ум ему приходила лишь одна вещь, благодаря которой путешествия продолжительностью в несколько месяцев возможно совершить за несколько дней. Или это всего лишь некий трюк, которым его мозг вводит в заблуждения чувства? Подобное вполне возможно там, где задействовано огромное количество магической энергии.
В книге Тасириона содержались намёки на то, что эти древние пути каким–то способом проходят через демонические владения Хаоса, однако обладают ограничениями, которые как–то позволяют сохранять управляемость. Это необходимо, ибо вещество Хаоса — вещь вредоносная, способная искривлять тела и души тех, кто с ним соприкасается. Некоторые утверждали, что это вещество представляет собой саму сущность магии — изменчивую, могущественную и разрушительную. Подобная идея была явно не рассчитана на ободрение тех, кто выбрал своим призванием чародейство.
Эльфы, разумеется, обладают большей сопротивляемостью к губительной мощи Хаоса, чем большинство прочих жизненных форм. Говорят, что таковыми они были созданы. Однако же, сопротивляемость не означает иммунитет. Теклис частенько подозревал, что сила Тёмных богов оказывает куда большее влияние на эльфов, чем те готовы признать. Иногда у него возникала мысль, что тёмные эльфы являют собой результат тысячелетнего влияния Хаоса на эльфийский дух. То была одна из тех идей, которые являются недоказуемыми, но выглядят весьма правдоподобно.
По мере продвижения он отметил, что стены становятся выше и тоньше. Кое–где они выглядели изношенными, и сквозь них просвечивали причудливые световые узоры. Похоже, что по мере его продвижения состояние дороги ухудшается всё сильнее. Теперь он был рад, что надел свои самые мощные защитные амулеты. Единственное, чего он, пожалуй, желал, так это чтобы они были ещё мощнее. Маг чувствовал, что приближается к разыскиваемому им порталу.
Теклис гадал, передвигались ли древние по этим дорогам пешком? Некоторые тексты говорили об ином. В них заявлялось, что Древние ездили на огненных колесницах, преодолевающих эти пути на огромной скорости, так что на перемещение между континентами уходили не дни, а часы. Что–то в этом было. Теклис задумался и над другими теориями, о которых читал.
Некоторые утверждали, что скавены прорыли под континентами огромную систему туннелей. В своё время он видел некоторые образчики их трудов и знал о пугающем размахе землеройных работ крысолюдей, однако существование туннелей длиной в тысячи лиг казалось маловероятным. Возможно ли, что скавены каким–то образом получили доступ в эту древнюю сеть путей и пользуются ей для собственных мерзких целей? Сие показалось ему весьма вероятным, особенно после того, как его нос начал улавливать в воздухе слабый, но безошибочный неприятный запах искривляющего камня. Чего только не сделают эти подлые создания ради обладания сей вредоносной субстанцией, и нет сомнений в том, что оказавшись здесь, они бы её учуяли.
«Здесь есть не только искривляющий камень», — решил маг. Ощущение некоего присутствия, испытанное им ранее, возвратилось с удвоенной силой. Он бросил взгляд за плечо. Теклис не нервничал, вовсе нет. Он знал собственные возможности, а в мире этом или каком ином существовало лишь несколько вещей, которые его обескураживали. Но даже с учётом этого, он испытывал некоторую потребность быть настороже. Теклис мысленно перебрал все известные ему смертоносные заклинания и приготовился немедленно их сотворить.
Что бы сие ни было, оно приближалось. Вдали, в свете сияющих рун, он наблюдал какое–то движение. Маг произнёс заклинание зрительного восприятия, и его точка обзора резко сместилась вперёд. К своему удивлению, он увидел зверолюдов, ведомых воином Хаоса в чёрных доспехах. По меньшей мере сотня зверолюдов двигалась по Путям Древних, направляясь в сторону ворот, открывающихся в Ультуан.
Теклис незамедлительно осознал все ужасные последствия увиденного. Сотня зверолюдов не являлась угрозой владениям эльфов, но она могла быть лишь первой среди многих. Целые армии могли пройти этими путями и вторгнуться в королевство задолго до того, как будут мобилизованы любые силы сопротивления. В этих обстоятельствах эльфийское господство на морях вокруг Ультуана обращается в ничто, в действительности становясь лишь обузой. Все воины, составляющие экипажи кораблей, не смогут принять участия в отражении сухопутного вторжения. А если эти зверолюды поделятся своей тайной с Тёмными из Наггарота…
Теклис напомнил себе, что его умозаключения поспешны. Он понятия не имеет, являются ли эти хаосопоклонники авангардом приближающейся армии, или они всего лишь злополучные глупцы, случайно забредшие в это странное место. Даже если они владеют способом входить в Пути Древних по желанию, возможно, в землях Короля–Колдуна никаких врат нет.
Это не обнадёживало Теклиса. Книга Тасириона упоминала о протяжённой сети врат, и Древние были явно способны соорудить систему подобных туннелей, простирающуюся на весь мир.
Опасность угрозы для его страны увеличилась вдвое. Эти древние пути не только самим своим существованием угрожали стабильности континента, но и служили маршрутом вторжения для хаосопоклонников — смертельнейших врагов всех здравомыслящих рас. Более чем когда–либо Теклис понимал, что необходимо установить источник этой угрозы и разобраться с ним.
Он было подумывал вернуться, чтобы предупредить свой народ о грядущем, но решил, что времени нет. Каждая потраченная впустую секунда может стать критической, если врата не возвратятся в состояние бездействия. Мгновением позже Теклис лишился возможности выбора решения. Воин Хаоса поднял взгляд, словно что–то почувствовав, и жестом указал зверолюдам двигаться вперёд.
Слишком поздно Теклис обнаружил, что перед ним не заурядный воин Хаоса, но тот, кому Изменяющий пути даровал колдовские силы. Заклинание Теклиса было замечено, и теперь его разыскивают безжалостные враги. Эльф–чародей подумывал было остаться на месте и принять бой, но решил, что не может себе позволить подобное без необходимости. Ему нужно сберечь силы для более важных вызовов, а не растрачивать их по мелочам в случайных стычках с теми, кто повстречается в этих межпространственных кроличьих норах.
Он сплёл заклинание левитации, ощутив при этом сопротивление. В этом месте разлагающее влияние Хаоса служило помехой чистому волшебству эльфов. Пока маг произносил заклинание, зверолюды подошли ближе. Это его не пугало… пока что. В прошлом он преодолевал более значительные трудности. Заклинание подействовало, и Теклис сделал шаг вверх. Потолок над ним находился на высоте десятикратного человеческого роста, и маг с каждым шагом приближался к нему. Могут возникнуть сложности, если зверолюды решат воспользоваться метательным оружием, но Теклис знал заклинания, которые смогут его защитить. Его не особо беспокоили любые заклинания, которыми мог располагать воин Хаоса. Теклис был абсолютно уверен в собственной способности разобраться с подобными вещами. Он уже давно привык к тому, что мало кого из чародеев этого мира ему следует опасаться.
Заняв безопасную позицию, Теклис раздумывал над вариантами наступательных действий. Существует множество заклинаний, способных управиться даже с такой огромной толпой зверолюдов. Он может распылить на них раскалённую плазму, либо взорвать огненными шарами. Он может обрушить на них дождь из магических стрел. Он может напустить на них туман и иллюзии, которые вынудят их вцепиться друг другу в глотки. Если дойдёт до крайности, то он может просто распылить их на составные атомы, хотя это потребует больше энергии, чем он рассчитывал потратить.
Эти расчёты настолько поглотили мага, что ему потребовалось несколько секунд на осознание того факта, что зверолюды не атакуют, а спасаются бегством от чего–то. «Замечательно, — подумал Теклис. — Это в корне меняет дело». Когда момент раздражительности миновал, маг улыбнулся. «Вот мне урок, — подумал он. — Мир не вращается вокруг меня».
Маг поднялся выше и обернул себя светоподавляющими заклинаниями, которые сделали его незаметным. Десять секунд спустя он порадовался, что так поступил. Преследователем зверолюдов оказалось ужасающее титаническое существо, выглядевшее, как помесь слизняка и дракона. Его огромная бронированная туша мягко скользила по проходу, оставляя позади след из пузырящейся едкой слизи. Размером тварь была с корабль, а длинная змееобразная шея поднимала её голову почти на высоту текущего местоположения Теклиса.
Было в существе нечто эдакое, какая–то аура мощи и угрозы, от которой дрогнул даже стойкий дух эльфийского волшебника. Он не винил зверолюдов и их предводителя в том, что те удирали от этой твари.
Пока он наблюдал, существо распахнуло пасть. Теклису доводилось видеть великих драконов Ультуана, и он догадывался, что последует дальше. И снова маг был удивлён. Вместо потока пламени на зверолюдов была извергнута отвратительная гнойная масса слизи. Она быстро затвердевала в тех местах, где касалась зверолюдов, и обездвиживала их, удерживая на месте. Похоже, она обладала некоторыми свойствами паучьей паутины, кокона бабочки и ещё кое–чем. Когда она касалась зверолюдов, те вопили, словно истязаемые души.
Алхимик в Теклисе был восхищён. «Яд или разъедающее вещество? — гадал он. — Что бы это ни было, оно, похоже, вызывает мучительную боль». У Теклиса не было сочувствия к зверолюдам. Они были подлыми существами, которые жили лишь для того, чтобы убивать, мучить и насиловать. И они, вне всякого сомнения, заслуживают такой участи.
На его глазах огромная голова метнулась вниз, и чудовище принялось жрать. Оторвав взгляд от сего зрелища, Теклис двинулся дальше по Путям Древних. Ему было необходимо проследовать этой дорогой к источнику возмущений. Впереди коридор оканчивался выступом. Должно быть, через него сюда попали и зверолюды, и чудище. Там не было ничего, кроме другой светящейся арки, за которой, как чувствовал Теклис, начинается настоящая опасность.
'''Глава седьмая'''
— Что ж, человечий отпрыск, ты жив, — произнёс Готрек.
В его голосе не было ни радости, ни разочарования. Выражение на его лице было словно вырезано из камня.
Феликс поднялся на ноги. Он ощущал лёгкое головокружение и боль в лёгких. Он отхаркнул и заметил чёрное пятно мокроты в том месте, куда сплюнул. «Наверное, это не к добру», — подумал он.
— Что произошло?
— Ты ослепил зверя, и он извергнул то ядовитое облако, а затем отступил.
Рука Феликса потрогала пустые ножны. Теперь его единственным оружием остался нож. Поняв, о чём думает Феликс, Готрек указал большим пальцем в пол. Феликс увидел, что там, сверкая, лежит его клинок.
— Должно быть, выпал, когда тварь трясла головой, — сказал Феликс, направляясь к мечу, чтобы его поднять.
Следы желеобразной субстанции покрывали клинок. Феликс протёр его оторванной от плаща полосой, и затем вернул меч в ножны. Затем снова обратил внимание на внешнее окружение.
— Где мы? — спросил он.
Готрек покачал головой.
— Понятия не имею, человечий отпрыск. Эти туннели — не гномья работа, и от них смердит колдовством.
— Туннели? — переспросил Феликс.
То была мысль вслух. Разумеется, это туннели, они просто не похожи на все прочие, которые ему доводилось видеть раньше. Больше всего походило на то, что они оказались внутри некой огромной чуждой конструкции наподобие лабиринта. А лабиринты из легенд всегда наводнены чудовищами.
— Ага, туннели, человечий отпрыск, хоть и не похожие ни на что, выкопанное гномами. И они по–прежнему несут на себе рунические письмена. По ним колдовство течёт, не иначе.
— И не говори, — насмешливо произнёс Феликс. — Я бы никогда не догадался, как же мы прошли через ту арку и исчезли.
Готрек ответил ему ничего не выражающим взглядом. У Феликса возникло чувство, что гнома он повеселил. В сарказме было нечто сродни гномьему чувству юмора, и Феликс время от времени подозревал, что Истребитель таковым обладает.
— Ближе к делу, как мы выберемся обратно?
— Не думаю, что у нас получится, человечий отпрыск. Полагаю, что путь позади нас закрылся.
У Феликса возникло пугающее ощущение, что ему известны последующие слова Готрека, и, конечно же, он не был разочарован.
— Единственно, что мы можем сделать, это двигаться дальше в надежде найти выход или нашу смерть.
Феликс устало поплёлся вслед за гномом, через каждый второй шаг отхаркивая противную чёрную мокроту.
— Как думаешь, чем питаются те чудовища, если не подвернутся зверолюды? — спросил Феликс.
Сей вопрос весьма занимал его мысли. Он начинал ощущать сильный голод. Прошло много времени с того момента, как он поел, а все его припасы находились в мешках, которые остались в пещере. И, коли на то пошло, там же была и его фляга с водой. Как только его посетила эта мысль, во рту сразу пересохло.
— Любопытными человеками, — проворчал Готрек.
Феликс гадал, пошутил ли гном.
— Вероятно, они попадают сюда через каменные арки.
— Возможно. Я не знаю, человечий отпрыск. Я не волшебник.
— Раз уж речь зашла о волшебниках, то, как думаешь, куда направился наш приятель в чёрной мантии?
— Как можно дальше от меня, если у него есть какое–никакое здравомыслие. А может, его сожрало чудище.
— Почему–то я сомневаюсь, что нам настолько повезло.
Келмайн вышел из Путей Древних в зале храма. Он был рад, что избежал топора Истребителя. И был даже больше рад, что выбрался оттуда, ибо вне зависимости от величины защитных сил амулетов, изготавливать которые он научился у своих повелителей, то место всегда таило в себе ужасную опасность. Никогда не знаешь, когда могут сработать какие–нибудь древние защитные механизмы, или какой–нибудь бродячий демон из Искажённых Путей захочет поглотить твою душу, не обращая внимания на предупреждающие руны талисмана.
Келмайн был рад увидеть на лице своего помощника проявление тех опасений, которые он сам столь тщательно скрывал. Молодой Тзеши выглядел бледнее обычного, несмотря на тот факт, что с ним была по меньшей мере сотня зверолюдов и воинов Хаоса. Заметив Келмайна, он поклонился и жестом изобразил своё глубочайшее почтение. Келмайн кивнул и подал ему знак продолжать. Уже уходя оттуда, Келмайн услышал, как юный чародей начал произносить заклинание, которое должно было расширить зону действия защищающих его чар на всех его спутников.
Не было причин не делать подобного. До сих пор их эксперименты проходили успешно, и их разведгруппы охватили половину планеты. Если всё пойдёт по плану, скоро армии Хаоса смогут быстро переместиться из Пустошей Хаоса в любое государство на поверхности планеты, миновав границы и укрепления и оказавшись в глубоком тылу своих врагов.
Переполняемый видениями о славе, он двинулся по древним заброшенным залам, чтобы побеседовать с братом.
Феликс вздрогнул. Они шли уже несколько часов, а дорога становилась всё необычнее. Камни приобрели бесформенный, расплавленный вид, который Феликс начал связывать с искажающим влиянием Хаоса. Иногда они принимали вид скалящихся со стен лиц, или неподвижных тел, заключённых в камень. Временами у Феликса возникало чувство, что они медленно смещаются, когда он отводит свой взгляд. Необычные самоцветы в потолке иногда исчезали, а вместе с ними исчезал и свет. Когда такое происходило, Феликс двигался вперёд, полагаясь на острые чувства выросшего в туннелях гнома и ориентируясь на сияние рун его топора. Теперь руны светились постоянно, что никогда не было добрым знаком. В прошлом сие всегда предвещало присутствие злой магии или отвратительных чудовищ.
Продвижение сквозь мрак уверенности не придавало. Возникало чувство, что нечто прячется здесь и ждёт. Временами ему казалось, что во тьме, прямо за спиной, скрываются странные бесформенные твари. Его взору рисовались огромные распахнутые челюсти, готовые на нём сомкнуться. Даже понимая бесполезность этих действий, он часто оборачивался и вглядывался в темноту позади себя. Феликс подавлял желание выхватить меч и размахивать им вокруг себя. Он убеждал себя, что Истребитель бы узнал, окажись тут что–либо, и принял бы меры. Эта мысль приносила слабое утешение.
— Эти туннели проходят не под землёй, — почти задумчиво произнёс Готрек.
— Что ты имеешь в виду?
— У гнома есть чувство глубины. Только калека не может знать, как глубоко под горами он находится. Всю свою жизнь я пользовался этим знанием и никогда о нём не задумывался. Но сейчас оно ушло. Это почти похоже на утрату зрения.
Феликс был не совсем уверен в равноценности сравнения, но сознавал, что в его положении узнать сие не дано. Феликс раздумывал, как бы чувствовал себя он, внезапно утратив представление, где находится верх и где низ, и поймал себя на мысли, что такое просто не укладывается у него в голове.
— Меня действительно удивляет, куда подевался тот чародей, — сказал Феликс.
Он не то чтобы стремился изловить чародея–хаосита. Его просто удивляло, куда тот пропал. Предположительно, должны быть какие–то проходы, ведущие в это странное место и из него, и чародей должен о них знать. И если только они его отыщут, то, возможно, сумеют убедить вывести их отсюда. Феликс сомневался, что в нынешних обстоятельствах даже самый злобный из чародеев Хаоса смог бы устоять против силы убеждения Истребителя. Раз уж на то пошло, он сам поможет Готреку в случае необходимости.
— Вне всякого сомнения, он бежит с такой скоростью, на которую только способны его ноги, человечий отпрыск. Я ещё никогда не встречал волшебника, который, при наличии выбора, встретился бы лицом к лицу с холодной сталью.
Феликса эти слова удивили. Он мог вспомнить столкновения с несколькими чародеями, которые не спасались от них бегством. Однако сейчас было не время указывать на это Истребителю.
— Он может оказаться нашим единственным шансом выбраться отсюда.
— Нам не следует надеяться на последователей Хаоса.
— Нам придётся. Иначе твоей героической гибелью окажется смерть от голода.
Готрек хмыкнул. Судя по звуку, он не был впечатлён.
— Чему быть — того не миновать.
Впервые Феликс был вынужден действительно признать факт, что они могут здесь умереть. Здесь нет еды и нечего пить. Разве что они вернутся назад, чтобы съесть трупы зверолюдов и выпить их кровь, но он не мог себе представить, чтобы Истребитель проделал подобное. Да в любом случае, те, вероятнее всего, ядовиты, даже если предположить, что их ещё не сожрали какие–нибудь другие отвратительные обитатели этих сверхъестественных дорог.
«Держи себя в руках, — твердил себе Феликс. — Мысль о смерти посетила тебя лишь минуту назад, а ты уже обдумываешь поедание зверолюдов и прочие, бог знает какие мерзости. События ещё не привели к подобному исходу, а ты бывал и в худших передрягах. Ты прошёл битвы, осады и трудные долгие походы через замёрзшие горы. Ты сражался с драконами, демонами и всевозможными чудовищами. И ты ещё жив». Но эти самоубеждения не помогали Феликсу, у которого возникло чувство, что они ещё никогда не были столь одиноки и не оказывались настолько далеко от дома.
Теклис приблизился к выступу с необычными светящимися рунами. Лежащий впереди путь оканчивался другим арочным проходом, внутри которого текли странные многоцветные вихри энергии, виденные им ранее. Ощущение безмерности контролируемой энергии, содержащейся там, вызывало благоговейный страх. Какое–то время он медлил, понимая, что надлежит сделать, но не будучи к этому готовым.
Это был проход, о котором писал Тасирион. Теклису оставалось лишь ступить в него. Все те необычные межпространственные коридоры, через которые он сюда добрался, были лишь подготовкой. Они служили лишь подступами к подлинным Путям Древних. Теперь их устройство стало ему интуитивно понятно. Они были подобны туннелям, проделанным в поверхности реальности. А то, что возвышалось перед ним, более походило на устье подземной реки.
След был отчётливым. Почему же он колеблется? Ответ был Теклису известен. Со времён Древних всё здесь пришло в упадок. Это было отчётливо заметно. Их работа была внушительной, но в неё проникла искажающая сила Хаоса. Кто знает, будут ли Пути функционировать так, как им положено, или хотя бы так, как в те далёкие времена, когда этим проходом воспользовался Тасирион?
У Теклиса, по сути, было два варианта. Он мог повернуть назад, возвратиться тем путём, по которому пришёл, и попытаться отыскать иной способ предотвратить гибель Ультуана. Если это вообще возможно в оставшийся лимит времени. Или он может двигаться дальше, положившись на собственные знания и заклинания, как поступал всегда. Не удержавшись, маг улыбнулся. Многие называли его самонадеянным, и он полагал, что доказывать ошибочность их суждения теперь уже слишком поздно.
Он шагнул вперёд и прикоснулся к поверхности светящейся субстанции. Та была текучей и холодной на ощупь, и она расступилась под его пальцами, скрыв их из виду. Маг сделал глубокий вдох и прошёл сквозь неё. Мгновение спустя он был подхвачен стремительным потоком. На краткий миг его взору предстал огромный коридор из тысяч и тысяч блестящих многоцветных сфер, проносящихся мимо, словно астероиды в космосе. Он ощутил угрожающее тёмное присутствие и приготовился к встрече с ним.
— По крайней мере, опять вернулись огни, — произнёс Феликс, сознавая, что ведёт себя, как нытик.
Они снова могли нормально видеть. Путь изгибался вверх, а может, вёл вниз под необычным углом: Феликс больше не был уверен. Он лишь знал, что даже когда сохраняется ощущение, что они идут по плоской поверхности, он может видеть перед собой извилистый путь. Этот эффект был наиболее дезориентирующим. Возможно, он таки сможет понять, что имел в виду Готрек, ранее упомянув, насколько его сбивает с толку отсутствие ощущения глубины. Ориентиры, которые он получал при помощи зрения, более не соответствовали ощущениям его тела. Что вызывало сильнейшее чувство потери ориентации в пространстве.
— Тут есть и другой источник света, — заметил Готрек.
Феликс убедился, что гном прав. Впереди дорога разветвлялась на две части: одна вела вверх, а вторая — вниз. Оба пути примерно через пятьдесят шагов оканчивались светящимися арочными проходами. Те казались заполненными каким–то веществом, напоминающим ртуть, за исключением того факта, что оно светилось и переливалось всеми цветами. По поверхности плавали мерцающие пятна, словно масло на воде, пульсируя по мере движения. Зрелище было жуткое и явно сверхъестественное.
Как только у него возникла сия мысль, Феликс услышал позади отчётливый звук скольжения. Нечто огромное вылезало из тёмных туннелей, через которые они прошли. Его предчувствия в итоге оправдались.
Массивное существо с обрюзгшим туловищем выбралось из темноты. У него была драконоподобная голова, но на месте рта находилось скопище щупалец, напоминающих кальмаровые. Когда те зашевелились, Феликс разглядел в центре огромный пиявкоподобный рот размером с крышку канализационного люка. Если на то пошло, выглядело это существо даже хуже, чем та тварь, что повстречалась им первой.
Воняло от него ужасно, а кожа выглядела сгнившей. Когда Феликс присмотрелся внимательнее, то заметил копошащихся под ней крупных личинок, временами прогрызающих себе путь наружу. Мгновение спустя он осознал, что те представляют собой молодь. Тварь пожирается заживо собственным потомством, хоть и не похоже, что сие как–то уменьшает её собственный аппетит: в этом зрелище и вони было нечто знакомое, напомнившее Феликсу последователей Нургла, бога Чумы, которых он видел во время осады Праага. Возможно ли, что эта тварь является некой разновидностью болезнетворных демонических существ повелителя чумы? Феликс решил, что это вряд ли будет иметь значение, если существо его сожрёт. И тут он заметил, что может произойти даже куда худшая вещь. В его сторону ползли выбравшиеся наружу личинки.
В довершение ко всему, откуда–то с высоты головы чудовища раздался ужасный пронзительный смех. Присмотревшись, Феликс увидел, что один из наростов на черепе твари выглядит подозрительно похожим на человеческую голову. Осознав это, он услышал слова чудовища:
— Некогда я был подобен тебе, а скоро ты будешь таким, как я, ха–ха! Тебе достанется дар Владыки Нургла, и ты будешь принадлежать ему, ха–ха!
Феликсу некогда довелось видеть, как личинки осы, проклюнувшиеся из отложенных внутри гусеницы яиц, сожрали ту заживо. Он гадал, произойдёт ли с ним то же самое, если его покусают эти жирные хлюпающие комочки мерзости. Феликс приготовился к бою, в то время как их мерзкий родитель навис над ним. Тень твари упала на него, неся с собой омерзительную вонь. Затем тварь склонилась вперёд, словно лавина плоти и гноя.
«Я сражался с несколькими ужасными тварями, — подумал Феликс, — но это явно наихудшая из них».
Потоки магии несли Теклиса по бесконечному коридору из многоцветных огней. Он чего–то коснулся, пролетел через едва ощутимую паутину из энергии и оказался на другой стороне. Не успел он сориентироваться, как его понесло головой вперёд. У мага возникли странные галлюцинации. Перед ним проходили сцены, которые он отлично помнил. Его детство, его первая книга заклинаний, опустошительные сражения времён его юности, когда на Ультуан вторглись Тёмные родичи. Мощное столкновение на Финувальской равнине, где он бился с Королём–Колдуном и в итоге победил. Видения проносились мимо. Они сменялись моментами, в которых он просто летел по длинному межпространственному коридору. Иногда видения несколько отличались. В некоторых он глядел в книгу и видел, как заключённое в заклинаниях зло обращало его на тёмную сторону. В некоторых он сражался не против Короля–Колдуна, а вместе с ним, и был облачён в тёмные доспехи, подобные доспехам самого Малекита. В иных он видел себя стоящим над телом своего умирающего брата–близнеца и хохочущим. Даже испытывая ужас от увиденного, Теклис сознавал, что эти моменты отражают нечто, скрывающееся в нём самом, некие вероятности. Возможно, это его тайные мечты и кошмары, а возможно, нечто иное. Теклис дотронулся до защитного амулета на груди и сосредоточился, очищая свои мысли от видений. Когда рассудок вернулся к нему, на ум пришла фраза из книги Тасириона: «Пути Древних испорчены Хаосом, и тебе следует опасаться Искажённых Путей». Теперь он понял, что имел в виду безумный маг. Тасирион утверждал, что Искажённые Пути находятся там, где творение Древних пересекается с пузырями первозданного Хаоса. Они податливы. Они откликаются на мысли, мечты, а иногда и просто на присутствие разума. Осознав, что он падает сквозь них, Теклис, тем самым подвергся их воздействию. Пузыри, поднимающиеся из бурлящего внепространственного моря Хаоса, являются, в некотором роде, окнами в иные миры, временными континуумами, существующими на протяжении одного удара сердца, или десяти, а может, целой жизни или тысячелетия. Маг понял, что при желании сможет направиться к ним и войти внутрь.
Теклис гадал, каково это, оказаться внутри такого пузыря — миниатюрной вселенной, созданной из собственных потаённых желаний, отражающих собственное альтернативное прошлое? Способен ли он создать рай? Способен ли создать мир, где его не поразит болезнь, и он будет таким же сильным и безупречным, как Тирион; где скрывающаяся внутри него тьма никогда не проявит себя; где ему никогда не придётся чувствовать ревность, или зависть, или горечь утраты?
Не в этом ли тайна исчезновения Древних? Отбыли ли они из нашего мира в это место, чтобы создать собственные пузыри–вселенные, укрывшиеся в море Хаоса? Возможно ли подобное в принципе? Эта концепция потрясала разум. Как только сия мысль его посетила, он ускорил продвижение по коридорам этого странного места. По ходу он видел, что вместе с ним, подобно каплям ртути, падающим из патрубка перегонного куба, движутся пузыри вещества Хаоса. Временами пара пузырей сталкивалась и сливалась воедино, временами они расщеплялись и расходились в разные стороны. Это было подобно наблюдению за простейшими формами жизни. Маг смещался, чтобы уклониться от тех, что оказались слишком близко, опасаясь, что они могут оказаться полуразумными, либо привлечены к нему иной причиной, и могут его поглотить. Галлюцинации прекратились, как только он о них подумал. Теклис внимательно изучал окружение, отметив, что движение сфер вызывается мощными энергетическими импульсами, от которых те колышутся из стороны в сторону, словно увлекаемые волнами морские водоросли. Он почти сразу же обнаружил, что энергетические течения связаны с возмущениями на Ультуане и иных местах. Отследив их до источника, он, вероятнее всего, сможет установить причину возмущений.
Здесь присутствовали и иные сущности, ни одна из которых не была смертной. Некоторые были чуждыми и не проявляли к нему интереса. Другие были враждебными, и следовали за ним, как акулы за кораблём. Это были демоны, которым как–то удалось пробраться в этот колоссальный лабиринт. Маг понимал, что на расстоянии их удерживают лишь его защитные амулеты, и при первом же проявлении слабости они на него набросятся.
Внезапно у него возникло странное интуитивное чувство прикосновения бесстрастных призрачных сущностей, подобных тем, что были в его сне. Теклис гадал, является ли оно плодом его воображения, или те чародеи действительно смогли его коснуться? Или это некая утончённая форма нападения, спланированного преследующими его существами? Усилием воли он замедлил движение, и сразу же заметил арочный проход, мерцающий странным, но уже знакомым способом. Более того, он обнаружил отзвук необычайно мощного магического резонанса, вызванного вещью, которая не относилась к Хаосу. На самом деле, резонанс был вызван оружием или приспособлением, которое обладало значительной устойчивостью к Хаосу, артефактом почти божественной мощи. Было ли оно неким сокровищем, давным–давно утерянным в путях? Не его ли он разыскивает?
Подобный предмет может оказаться весьма полезным в его поисках. Усилием воли маг направил своё тело в сторону арочного прохода. За какие–то мгновения он пролетел через него, чтобы встретиться лицом к лицу с ужасом.
Когда к нему опустились щупальца, Феликс отпрыгнул в сторону. Он отмахнулся мечом, срезав у некоторых кончики, и покатился по полу, успев заметить массу жирных белых личинок, направлявшихся в его сторону. По обе стороны от их пиявкоподобных пастей он заметил небольшие россыпи глаз, напомнивших ему паучьи, однако в этих был заметен злобный блеск и необычный интеллект, что не поддавалось объяснению. Хоть они и были крупными, Феликс не видел, как ещё они могут ему повредить, пока он не подпускает их на расстояние укуса. А он не намеревался позволять себя укусить.
Готрек уже находился среди группы личинок, выкашивая тех своим топором. Их желеобразные трясущиеся тела не оказывали сопротивления. От удара они лопались, разбрызгивая во все стороны молочную жидкость, запахом напоминающую скисшее и протухшее молоко. А над головой снова зазвучал пронзительный смех демонической твари. Феликс гадал, что же ей известно такое, чего не знает он.
Он бросился вперёд, держась позади Истребителя и прикрывая его спину от всего, что проскочит мимо. Но опасность этого была невелика, учитывая то избиение, которое учинил гном. Огромное чудище наклонилось вперёд, снова вытягивая щупальца. Длинные растягивающиеся конечности с присосками, как у кальмара, угрожали схватить Феликса. Он рубанул мечом, и тот вошёл глубоко, в результате чего наружу хлынул поток мерзкой молочной жидкости. Феликс заметил, что поверхность под его ногами становится липкой, замедляя движения. Тошнотворная вонь становилась невыносимой.
Готрек не выказывал признаков замедления. Когда рядом с ним опустилось щупальце, он разрубил его пополам. Однако то не погибло. Ударившись оземь, оно начало извиваться, словно змея, тем самым показывая, что способно жить независимо от своего изначального хозяина, пусть и не обладая разумом. На глазах у Феликса отрубленное щупальце стало отрастать, подобно конечностям легендарного тролля или головам какой–нибудь демонической гидры.
Огромное жирное тело чудовища стало раздуваться, как шар, когда оно принялось всасывать воздух. Феликс чувствовал, что это не предвещает ничего хорошего, но жизненный опыт не мог подсказать ему, что должно произойти. Тварь была слишком чуждой, а обстоятельства, в которых они оказались, не укладывались в пределы накопленного им опыта. Феликс начинал подумывать, что они каким–то образом оказались брошены в ад. Что в настоящий момент было весьма похоже на правду.
Чудовище сделало смердящий гудящий выдох, подобного которому Феликс ещё никогда не встречал. То был мощный порыв чёрного ветра, громом обрушившегося на его уши, а затем Феликс обнаружил, что гудение не имеет отношения к выдоху — это биение крыльев миллионов мерзких мух. Однако то не были обычные мухи. Эти представляли собой крупных существ с толстыми телами, сверкающими, как драгоценные камни, а в их глазах светился такой же разум и злоба, как у чудовища и личинок. Возможно, все они были частью одного целого и разделяли один и тот же разум.
Это была его последняя осознанная мысль перед тем, как на него налетел ужас. Миллионы жирных гудящих мух налетели на него, их крылья мягко и неприятно щекотали его тело, и они лезли в глаза, а также угрожали забить ноздри и рот. Он исступлённо отмахивался, но это было подобно сражению с туманом. Перекатываясь по полу, он раздавил сотни, возможно даже тысячи, но их налетало всё больше и больше. Феликс уже представлял себя под огромной копошащейся кучей насекомых, покрывающих каждый дюйм его тела. Он чувствовал, что они пытаются протиснуться между губами, залезть в уши. Вонь усиливалась, а гудение крыльев обрело собственный голос. Феликсу казалось, что в этом жужжании он различает слова «Нургл», «хвала» и «чума», но не был уверен, что они реальны, а не являются плодом его собственного перепуганного воображения.
И только Феликс подумал, что хуже уже и быть не может, как его обхватил массивный канат мышц. Присоски впились в тело. Что–то подняло его вверх, словно он ничего не весил, и Феликс не сомневался, что его тащат в пасть чудовищного существа — повелителя всех этих мух.
'''Глава восьмая'''
Когда Теклис появился из арочного прохода, перед ним предстала сцена битвы. Две человекообразные фигуры, укутанные покрывалом из мух, посреди отвратительного белого тумана, смердящего хуже орочьей выгребной ямы. Одна из фигур явно была гномом. Его очертания лучше просматривались сквозь покров из мух, а одной рукой он держал топор, который мог быть только гномьим руническим оружием, причём оружием огромной мощи. На топоре мух не было. Касаясь лезвия, мухи исчезали, а руны вспыхивали чуточку сильнее.
Именно этот предмет почувствовал маг и думал, что тот, предположительно, может пригодиться. Лишь топор мог быть этим предметом. Тут было и другое магическое оружие, более грубой работы и меньшей силы. Владельца этого оружия сжимало щупальце чудовища.
Теклис изучил все чародейские книги своих предков, которые жили в те времена, когда по земле ходили демоны. Более того, по части демонов у него имелся богатый личный опыт, которым вряд ли обладал кто–либо, не являющийся хаосопоклонником, однако Теклис не смог опознать эту тварь. Она немного походила на зверя Нургла — одну из низших сущностей, сопровождающей Повелителя Болезней — но выросшего почти столь же огромным, как дракон, и мутировавшего почти до неузнаваемости. Более того, она с внушительным темпом порождала меньших тварей, и Теклис заметил, что лишь вопрос времени, когда одна из них доберётся до гнома, учитывая его полуослеплённое состояние. Было бы интересно увидеть, что случится потом, потому как маг предполагал, что личинки были, в некотором роде, переносчиками заразы, и посредством своего яда могли заразить порчей Хаоса, если уже не сделали это своей кровью. Если подобное произойдёт, сможет ли невероятно мощное оружие уберечь гнома, или обратит свою силу против него, приняв за очередную тварь, испорченную Хаосом?
Хоть у Теклиса и возникла мысль поставить эксперимент, он от неё отказался. «Два магических оружия, — думал Теклис, — в руках двух героев. Это два союзника, которые могут оказаться бесценными в предстоящих поисках, если их можно убедить прислушаться к доводам разума». Возможно, по этой причине к ним было привлечено его внимание. Но сначала следует разобраться с демоном и его порождениями».
Теклис зачерпнул энергию, сохранённую в своём посохе, предпочитая рассчитывать на неё, чем на мощные, но подпорченные потоки энергии, протекающие по Путям Древних. Он произнёс заклинание изгнания духов и развоплощения. Заклинание получилось надёжным и устойчивым: ленты высшей магии выскочили из распростёртых рук чародея, отсекая связанное с мухами переплетение энергии, вследствие чего те сразу же обратились в безмозглых насекомых. Маг также придал заклинанию небольшой зажигательный эффект, вызвавший воспламенение мух. Теклис сотворил другое заклинание, чтобы очистить омерзительный воздух, испорченный демоническими миазмами, а затем сосредоточил усилия на самой огромной твари, направив той в голову множество энергетических линий. Магический огонь проник в отвратительное жирное тело твари множеством раскалённых нитей. Хихиканье твари сменилось воплем.
Теперь, когда видимость не застилали жужжащие насекомые, гному более не требовалась какая–либо поддержка, чтобы нанести удар. Он понёсся вперёд и обрушил здоровенный топор на склизкую шкуру чудовища. Вопли усилились, когда покрытое сияющими рунами лезвие попало в цель. Мощные щупальца развернулись, когда существо забилось от боли. Захваченный щупальцем человек полетел по коридору, словно выпущенный из катапульты снаряд.
Теклис призвал небольшого ложного сильфа, чтобы поймать человека и смягчить его падение. Это крошечное воздушное существо, созданное из магической энергии для исполнения воли мага, не являлось истинным элементалем, а было продолжением самого мага, однако Теклис посчитал, что именно в такой форме ему проще использовать свою силу.
Однако человек летел с такой скоростью, что Теклис не успел. К тому моменту, как маг отдал сильфу приказ действовать, человек уже миновал арочный проход и скрылся в Путях Древних.
Гном, казалось, едва обратил внимание на произошедшее. Он бросил лишь быстрый взгляд. Заметив Теклиса, гном прищурил единственный уцелевший глаз, однако продолжил рубить массивное создание Хаоса. Теперь демон обратился в бегство и уползал в темноту, а за ним двигались отпрыски–личинки. Теклис понимал, что он должен прекратить этот фарс как можно скорее, если собирается использовать преимущество внезапности своего появления. Он направил вслед чудовищу очередную волну магической энергии, которая сожгла личинок и поджарила плоть чудовища. То завопило и издохло.
Гном плюнул на дымящиеся останки, а затем повернулся лицом к волшебнику.
— Теперь, эльф, я разберусь с тобой.
Феликс ощутил, как его внезапно обволокла волна тепла, а затем жужжание прекратилось. Открыв глаза, он увидел, как с него осыпается покров из обугленной пыли. Щупальце плотно и болезненно сжалось вокруг рёбер, затрудняя дыхание. У него возникло ощущение, что кости вот–вот сломаются. В отчаянии он покрепче ухватил меч и попытался ударить по чудовищному щупальцу, однако угол был неудобный.
Он услышал звуки боевого клича Готрека и угодившего в цель топора. Воздух заполнило золотое сияние, и налетевший ветер развеял надоедливую вонь твари. «Что здесь происходит? — недоумевал Феликс, когда сияние усилилось, а огненные линии пронзили тело демона. — Применена магия, и это вполне очевидно. Нас догнал Макс?»
Прежде чем он успел это обдумать, щупальца твари развернулись, и Феликс обнаружил себя летящим по воздуху. Он непроизвольно закрыл глаза. Он понимал, что если на такой скорости его ударит о стену или пол, то в самом лучшем случае ему переломает кости, а в худшем он умрёт, превратившись в мягкую желатиновую массу, напоминающую личинок. Он подобрался в ожидании удара, до которого, как он понимал, остались считанные секунды.
Однако вместо удара он почувствовал, как его обволакивает прохлада. Открыв глаза, он увидел, что находится по другую сторону светящегося барьера, оказавшись в калейдоскопе меняющихся цветов. У него было лишь несколько секунд, чтобы оглядеться, а затем он ощутил возросшее ускорение. Словно его скорость, и так уже достаточно значительная, возросла на несколько порядков.
Он отчаянно озирался по сторонам, но видел лишь какую–то бессмыслицу. Создавалось впечатление, что его несёт по бесконечному коридору с пригодной для дыхания атмосферой, стены которого с каждым ударом сердца меняют свой цвет. По этому же коридору движутся необычные сверкающие сферы, которые пульсируют и меняются, перетекая из одной с другую, подобно каплям ртути. Внутри каждой, как казалось, находилась колеблющаяся картинка. Феликс понятия не имел, где он оказался и куда направляется. К нему, десятикратно усилившись, возвратилось ранее испытанное во тьме ощущение потери ориентации.
Хуже всего, Феликс оказался в одиночестве внутри какой–то огромной колдовской ловушки, из которой, как он понимал, ему никогда не выбраться.
Теклис посмотрел на гнома и прикинул вероятность собственной гибели. Чем больше он разглядывал тот топор, тем больше проникался уважением к его мощи. Не возникало сомнений, что перед ним древнее руническое оружие высшего порядка. Аура древности, окружающая топор, была очевидной. Ослепительно яркие руны были мощнее любых, когда–либо им виденных, а повидать ему довелось немало.
Владелец оружия выглядел не менее устрашающе. Внешне он выглядел обычным гномом, хоть и мощного телосложения и внушительной физической силы, однако окружавшая его аура открывала нечто иное острому и чувствительному магическому зрению Теклиса. Гном во многом изменился. Его плоть и кровь были пропитаны магией. Исходящей от топора магией, которая значительно изменила гнома. И продолжает его изменять. Он стал значительно крепче и сильнее, чем доступно любому из гномов, а также обладал куда более действенным иммунитетом к магическим эффектам. В Теклисе интерес сражался со страхом. Перед ним существо, которое под влиянием магии, более древней, чем эльфийская цивилизация, находится в процессе трансформации в нечто иное. Теклис отдал бы целое состояние ради возможности изучать это оружие, но в настоящий момент у него были иные заботы.
— Я с тобой не ссорился, гном, — произнёс Теклис.
— Я могу это исправить, — ответил гном.
Он приближался, угрожающе подняв топор.
Теклис прикинул свои возможности. Он потратил большую часть сохранённой в посохе магии, а все те магические энергии, которые он мог бы притянуть внутри Путей, будут испорчены Хаосом и, вероятнее всего, отражены топором. Теклис не стал бы ставить золотой на то, что в этих обстоятельствах сумеет преодолеть защитные руны топора. На Ультуане всё могло быть иначе, но здесь не Ультуан.
Приемлемым вариантом не выглядело и противостояние гному с мечом в руках. Теклис недурно владел мечом, но один лишь взгляд на этого гнома подсказывал ему, что даже магического клинка в руках умелого бойца может оказаться недостаточно для победы.
— Я спас жизнь тебе и твоему спутнику, — произнёс Теклис, пятясь к арочному проходу.
В сложившихся обстоятельствах благоразумие выглядело предпочтительнее бесстрашия. Тем не менее, эльфу претила мысль попросту сбежать. Теклис обладал гордостью всех представителей рода Аэнариона, и, более того, он чувствовал, что этот гном каким–то образом важен для него, и встреча их неслучайна.
— Подобное предположение меня не радует, — сказал гном голосом, походившим на скрежет камня о камень.
«Разумеется, нет, — думал Теклис, глядя на необычную причёску и татуировки, а также обычную угрюмую манеру поведения гнома, — ты ведь истребитель, поклявшийся обрести смерть в бою. Стало быть, я не оказал тебе услугу». Он продолжал пятиться от приближающегося Истребителя, продолжая просчитывать свои варианты в поисках решения, которое даст ему преимущество. И лишь одна вещь сразу же пришла ему на ум.
— Если хочешь спасти своего спутника, тебе придётся поработать вместе со мной, — произнёс Теклис.
Стремительно проносясь мимо, Феликс начал замечать какие–то вещи в сферах. Поначалу те выглядели совершенно размытыми, но затем он начал различать картины, мимолётные отражения себя самого и других. Некоторые из них явно были воспоминаниями. Другие он не припоминал. Они могли быть мечтами кого–то другого, хотя он узнавал тех, кто в них присутствовал.
Феликс видел молодого себя в доме отца, спорящего со стариком. Он видел себя молодым студентом–радикалом в университете Альтдорфа, выпивающим, дерзко себя ведущим и сочиняющим стихи сомнительной ценности в кабаках сомнительной респектабельности. Он видел свою дуэль с Вольфгангом Красснером и труп у своих ног, на губах которого всё ещё пузырилась кровавая пена. Он видел дикую ночь, когда встретил Готрека в «Топоре и молоте» и поклялся сопровождать гнома, чтобы увековечить его гибель. Он видел своё роковое столкновение с имперской кавалерией во время бунтов Оконного налога.
Всё больше видений открывалось его взору, а его ощущения каким–то образом становились более реальными и похожими на сон. Что происходит? Что это за место, сквозь которое он движется? Похоже, оно откликается на мысли и воспоминания с магической быстротой. Феликс не мог это осмыслить. Он не был чародеем и не стремился стать им. В некоторых книгах по натуральной философии он читал, что чистое вещество Хаоса предположительно похоже на это. Он слышал о похожих странных происшествиях, имевших место во время первой осады Праага, прежде чем город был спасён благодаря вмешательству Магнуса Благочестивого. Камни текли, словно вода, материализовывались ужасные чудовища, по улицам бродили кошмары.
Всё больше сцен проносилось перед его взором. Он видел древний замок в Сильвании, где он и Готрек противостояли вампиру и спасли девушку. Он опознал вампира по картине, которую некогда видел в замке Дракенхоф. Это был Маннфред фон Карштайн.
Он видел великое сражение, в котором армиям Империи противостояла орда орков, и павшего в бою Снорри Носокуса, оплакиваемого группой истребителей. Он видел огромную пылающую гору, на вершине которой Готрек сражался с демоном с нетопыриными крыльями, который выглядел как помесь человека с эльфом, только был значительно крупнее. Феликс знал, что подобные события не происходили никогда. Возможно, это галлюцинации, вызванные его растревоженным мозгом: предсказания будущего, отражения альтернативных миров, которые могли возникнуть, если бы он выбрал иной путь? Феликс не знал, да и знать не хотел. Он уже чувствовал, что его чувства находятся на грани перегрузки, и если это будет продолжаться, то его разум разрушится под грубым напором поступающей информации, и он превратится в безумное бормочущее существо. Затем он заметил, что приближаются какие–то другие объекты, обретающие новую форму. Феликс ощущал некие сущности, приближающиеся, окружающие его и преследующие сквозь эфир, словно собравшиеся вокруг мечущегося пловца акулы. Обрывок мысли, вкрадчивой, злой и враждебной, дотянулся до него, проникнув в мозг: «Скоро мы подкормимся. Твоя душа принадлежит нам».
Гном остановился.
— Это какая–то эльфийская уловка? — поинтересовался он.
Теклис покачал головой.
— Твоего друга унесло через портал Древних. На нём нет защитных чар и амулетов с заклинаниями. Он понятия не имеет, как защитить себя. При нём нет таких рун, которые можно видеть на твоём замечательном топоре. Если его вскоре не отыскать, он умрёт или будет сожран тамошними обитателями.
Гном снова поднял топор и с явным выражением решимости на лице двинулся вперёд. Теклис опасался, что тот собирается драться. Однако гном направился к порталу.
— Я найду его. И мне не нужна твоя помощь, эльф.
— Это не так просто. Ты не чародей. Тебе не отыскать его среди путей. И без правильного ключа не сможешь отыскать выход. Ты останешься там навсегда или до той поры, пока не повстречаешь что–нибудь, что не сможет сразить даже твой топор.
— Но ты мне поможешь? — спросил гном с неприкрытой иронией в голосе. — И почему же я чувствую какой–то подвох?
— Потому что взамен ты поможешь мне выполнить мою миссию. Простая сделка. Уж это–то гном понять в состоянии.
Гном уставился на Теклиса.
— Не тревожься. Я не потребую ничего, что могло бы затронуть твою гномью гордость или своеобразное представление о чести.
— Что эльф может знать о чести?
Теклис улыбнулся.
— Тогда после спасения твоего друга я предоставлю тебе самому судить о достойности моей просьбы.
Гном вздёрнул голову. Он подозревал подвох. «Так мог бы выглядеть и я, — подумал волшебник, — если бы заключал сделку с демоном». Он снова улыбнулся, некоторым образом догадываясь, что сейчас происходит в голове гнома.
— Хорошо, — сказал гном. — Но если это обман или предательство, то ты, вероятнее всего, умрёшь, ибо я заберусь в глубины ада, но тебя убью.
С губ Теклиса исчезла улыбка. По голосу гнома можно было сказать, что тот сделает именно то, о чём предупреждал. Да и вид у него был соответствующий.
— Если мы собираемся путешествовать вместе, нам нужно знать имена друг друга. Я Теклис из рода Аэнариона, — произнёс маг, выполнив придворный поклон, предназначенный для персон с неопределённым статусом.
— Я Готрек, сын Гурни, — ответил гном. Кланяться он не стал. — И если мой летописец мёртв, ты вскоре последуешь за ним.
«Это мы ещё посмотрим», — подумал Теклис, понимая, что как только они окажутся внутри Путей Древних, баланс сил сместится в его пользу.
Феликс гадал: «А может, я умер и оказался за железными воротами чертогов Морра?» Подобное выглядело вполне возможным, хотя, если загробная жизнь такова, то это больше похоже на преисподнюю. Вероятно, произошло следующее: его поместили в одно из чистилищ, где злодеи отбывают наказание за свои грехи. Феликс при жизни не считал себя каким–то особенным негодяем, но боги, возможно, судят смертных по иным критериям.
Теперь он оказался в необычном тёмном месте. Повсюду были огненные ямы. К стенам были прикованы страдающие смертные, которых истязали демонические существа. Вес его собственных цепей был огромен, а их жар обжигал конечности.
Но хуже было то, что приближалось нечто крупное, рогатое, с крыльями летучей мыши. Оно напомнило ему ранее виденных демонов. У него были такие же злобные глаза с выражением нечеловеческой жестокости. Оно остановилось перед Феликсом и подняло взгляд туда, где он висел.
— Теперь ты наш, — произнесло существо. — Мы будем угощаться твоей плотью и душой. Для нас это будет эпизод приятного времяпрепровождения. А для тебя — вечные мучения.
— Погоди, — сказал Теклис. — Перед тем, как мы ступим в этот арочный проход, я должен сотворить заклинания оберега и отслеживания.
Гном сплюнул на землю и провёл по лезвию топора большим пальцем. На том выступили капли яркой крови. Зрелище было не особо приятное. Теклис снова задействовал защитные чары, наложенные на его амулеты, и расширил зону их действия от собственного тела до окружности радиусом в три шага. Топор, скорее всего, по дороге будет защищать своего обладателя от худших проявлений Хаоса, но лучше не рисковать.
Следующим делом было обнаружение мужчины. Подобная ворожба и в лучшие времена давалась нелегко, а человека он видел лишь мельком. Однако меч обладал весьма отчётливым магическим отпечатком, а у Теклиса была отличная память, достойная эльфийского чародея. В юности он проделал тысячи упражнений для увеличения объёма памяти. Подобное умение находило применение во многих областях и было бесценным для чародея, что он как раз собирался доказать.
Теклис мысленно представил себе мужчину, выбрав момент, когда тот был отброшен демонической тварью. Он снова увидел соломенно—светлые волосы, испуганные голубые глаза, смуглое и изборождённое морщинами лицо с выражением ужаса на нём. Маг представил высокую фигуру, закутанную в потрёпанный красный плащ. Представил ауру мужчины и ауру клинка. На ум пришёл образ огромного дракона, и, покопавшись в памяти, Теклис пришёл к выводу, что голова дракона служила узором на рукояти клинка. Как только маг удостоверился, что воссозданный образ идеально отвечает его ожиданиям, он сотворил заклинание обнаружения и послал энергетические нити сквозь портал, рассчитывая на то, что принцип магического отклика приведёт их к его источнику. Какое–то время у него были опасения, что он ничего не найдёт, что связь слишком слаба, и даже его мастерства недостаточно для выполнения этой задачи, но затем почувствовал что–то вдали, продолжающее удаляться.
Установив контакт, Теклис сразу же об этом пожалел. Мужчина был охвачен ужасом, а в его мыслях присутствовала тень иной сущности. Маг подозревал, что это тень демона.
— Нам нужно идти. Твой друг в смертельной опасности, — сказал Теклис.
— Веди, — ответил гном, когда Теклис шагнул через светящуюся арку в кошмарную действительность Искажённых Путей.
'''Глава девятая'''
Теклис обнаружил, что на этот раз другой мир выглядит иначе. Он вообще не видел те же самые вещи. Возможно, тому причиной увеличенный радиус действия его защитных заклинаний, но маг подозревал, что всё дело в присутствии того топора. Чем дольше маг находился рядом с топором, тем сильнее убеждался в могуществе этого оружия. Более того, теперь, когда Готрек Гурниссон находился в зоне действия его заклинаний, маг ощущал сильную магическую связь между гномом и оружием.
Ранее он слышал о подобном феномене, но впервые видел столь мощное его проявление. Со временем между любым магическим предметом и его носителем образуются духовные узы. Неизбежный побочный эффект магических сил, но в данном случае имело место нечто большее. По этим узам к гному течёт энергия, достаточно неприметная, чтобы изменять даже такое устойчивое к магии создание, как гном, но достаточно мощная, чтобы удерживать на расстоянии присутствующие здесь потоки Хаоса. Теклис многое бы отдал, чтобы узнать историю и происхождение этого оружия. Однако он сомневался, что гном поделится с ним подобной информацией.
Если гнома и пугала неестественность их окружения, то вида он не подавал. Теклис гадал, те ли самые вещи они наблюдают? В настоящий момент они плыли внутри пузыря чистого воздуха, образованного границами его заклинания. За его пределами текли магические потоки Путей Древних. Теклис чувствовал тут обитателей. Некоторые из них были нейтральными духами, элементалями и прочими существами, способными напрямую подпитываться потоком магии. Большинство же было явно враждебными созданиями Хаоса, которые, проникнув на пути, оказались запертыми здесь. А возможно, они просто решили здесь поселиться. Здесь были и отклики более старых существ, враждебных Хаосу духов, которые, возможно, были стражами, оставленными самими Древними, но уже давно впали в спячку или были повреждены.
И снова Теклиса охватило восхищение исследователя. Здесь можно столь многое изучить, что не хватит даже жизни эльфийского принца, и так мало на это времени. Это место содержит материал для сотен исследований, если только он уцелеет, чтобы их записать. Теклис старался обратиться мыслями к первоочередной задаче. Сначала ему необходимо отыскать человека, а затем продолжить свои поиски. Теклис сомневался, что вообще предложил бы свою помощь, не возникни у него настолько сильное интуитивное чувство в отношении гнома и его топора. И всё же некий инстинкт подсказывал магу, что он поступил правильно. Вряд ли бы он случайно встретил владельца подобного оружия. Он был уверен, что в этой точке их судьбы соприкоснулись и переплелись.
Кое–что осталось неизменным — мощная приливная волна энергии по–прежнему гуляла взад и вперёд по Искажённым Путям, раскачивая пузыри реальности из сторону в сторону. Теклис снова воспользовался заклинанием обнаружения и почувствовал боль и страх человека. Если они вскоре до него не доберутся, будет слишком поздно что–либо предпринимать. Он заставил сферу двигаться вперёд сквозь эфир, надеясь, что с помощью грубой силы собственной воли сумеет оказаться там вовремя.
Феликс наблюдал, как приближается другой демон. Он метался в цепях, уже понимая, что это бесполезно. Цепи достаточно крепки, чтобы устоять даже перед внушительной силой Готрека. Меч Феликса лежал прямо за пределами досягаемости, оставленный там в качестве довеска к его мучениям и отчаянию.
Демон наклонился к Феликсу. Тому было видно, что глаза твари не похожи на человеческие. Поначалу они выглядели впадинами чистого пламени, но когда глаза уставились на Феликса, тот заметил скрывающийся внутри злобный интеллект. Вместо зрачков в янтарных провалах глазниц плясали небольшие огни — огни разумные, огни чистого зла.
Демон захохотал, и сей звук даже в жару вызывал озноб. Это был смех существа, для которого неописуемая жестокость была обыденнейшим делом, которое получало удовольствие от страха и боли других, смакуя эти эмоции, словно гурман, вкушающий маринованные язычки жаворонков. Пасть демона раскрылась шире, и стали видны жёлтые зубы и длинный змеевидный раздвоенный язык. Существо наклонилось к нему, и Феликс почувствовал исходящий от него жар. Тварь испускала его, словно печь. Язык метнулся вперёд и облизнул лицо Феликса.
«Это не реальность, — подумал Феликс, — это просто ужасный сон». Однако он понимал, что неправ. Понимал это и демон.
— Ты мой, — заявил он. — Клянусь Тзинчем, не следовало тебе сюда приходить.
— То была не моя идея, — ответил Феликс.
Существо наотмашь ударило его тыльной стороной раскрытой ладони. Феликс заметил, что у него длинные когтеподобные ногти.
— Мне не нравится твой человеческий юмор, — заявил демон. — Мне нравится твой страх и боль.
— Стало быть, для шутника здесь не так уж много занятий, — заметил Феликс, не придумав ничего лучше.
Шутка была слабовата, но вызвала раздражение у демона, и это было практически всё, что мог сделать Феликс в настоящий момент. Тварь снова дернулась с неуловимой глазу быстротой. Голова Феликса ударилась о тёплый камень. Перед глазами заплясали звёздочки. Боль затуманила его взгляд. Феликс взмахнул ногой, но тяжёлая цепь замедлила движения, и тварь легко уклонилась в сторону.
— Мне нравится, когда моя добыча сопротивляется, — произнёс демон таким тоном, с которым бы кот обращался к мыши, умей он говорить.
— Теперь я вижу, чем могу угодить, — сказал Феликс, снова резко налегая на цепи, в надежде зацепить тварь одной из них. Та уклонилась и ответила взмахом когтей.
Теклис заметил впереди светящийся овал и колеблющиеся рядом с ним фигуры. Он понял — задача предстоит не из лёгких. Человека втянуло в один из пузырей реальности, плавающих в путях. Возможно даже созданный его собственными мыслями и страхами. Человек заперт внутри, а вокруг него расположились демоны. Некоторые уже проникли в пузырь, чтобы подпитаться. Теклис понятия не имел, что их ожидает, но понимал, что для спасения человека им придётся попасть внутрь пузыря.
— Впереди демоны, — сказал он гному.
— Подать их сюда, — произнёс Готрек Гурниссон. — Мой топор жаждет крови.
Феликс сдержал крик, когда когти демона пронзили его бицепс. Кровь испачкала рубашку. Кровь заполнила рот. Вся эта кровь была его собственной, несмотря на отчаянные попытки ударить демона.
— Так быстро сдаёшься? — произнёс демон с издёвкой в голосе. — Я только начал, а мои собратья пока ждут своей очереди. По нашим ощущениям, давненько мы так не развлекались. Вы, люди, не часто настолько глупы, чтобы вступать на Пути Древних без защиты.
— Отправляйся в ад, — воскликнул Феликс.
— Мы уже в аду, разве ты не заметил?
Как только они коснулись пузыря реальности, Теклис понял, что дело плохо. Люди всегда отличались причудливыми суевериями и буйными фантазиями в отношении преисподней, и Теклис полагал, что сейчас он оказался внутри одной из таковых. «Однако всё могло быть куда хуже, — подумалось ему, — окажись мы внутри грёз тёмного эльфа».
— Я чую демонов, — заявил гном. — Где мы?
— Тебе что, знаком запах демонов? — поинтересовался Теклис, не успев скрыть насмешку в голосе. «Молодец, — подумалось ему, — прямо прирождённый дипломат».
— Как ни удивительно, эльф, знаком. И сейчас я его чую. Наряду с запахом серы.
— Верю тебе на слово, — сказал Теклис. — Мы в пузыре реальности, созданном из вещества Хаоса. Я полагаю, что это один из вариантов человеческого ада.
— Пузырь чего? — переспросил гном, продвигаясь вперёд по полосе красного камня между огненными ямами. — Неважно. Полагаю, мы нашли то, за чем пришли.
Ухмыляющаяся демоническая фигура заметила их и произнесла:
— Славно, ещё больше еды.
Теклис улыбнулся в ответ. Лицо демона застыло, он вгляделся пристальнее, а затем ухмылка полностью стёрлась с его лица. Теклис быстро сплёл простенькое заклинание преграды, которое должно было помешать собратьям твари прийти ей на помощь, по крайней мере, на время. Он наложил на эту часть территории чары заклинание подавления, ограничивающее силы твари. Он не хотел использовать что–либо более внушительное, ибо желал сберечь силы для более насущной потребности. Маг не хотел использовать испорченные магические энергии Путей Древних без крайней на то необходимости.
Осознав, что делает маг, демон отвернулся от человека. Он бросился на Теклиса, в прыжке изменяя свою форму. Демон стал более крупным и ещё более уродливым существом с чешуйчатой рептилоидной шкурой и огромными челюстями, полными иглоподобных зубов. Теклис тут же выхватил меч, но прежде чем он успел что–либо предпринять, вперёд метнулся массивный топор. С щелчком расправились крылья демона, в последний момент уводя его назад из–под удара. Тем не менее, несмотря на головокружительную скорость демона, гном умудрился его зацепить. Там, куда угодил топор, плоть демона почернела, словно от огня. Глаза демона расширились, выражая злобу и ненависть. Ярость и страх отразились на его лице. Раскрыв пасть, он издал долгий протяжный вой, словно волк, призывающий стаю на помощь. Издалека донёсся ответный вой, и Теклис почувствовал давление демонов на выставленные им защитные чары. Эти заклинания были предназначены не для сдерживания демонов, а лишь для их замедления и причинения боли. Удостоверившись, что даже в этом странном мире заклинания отлично выполняли своё назначение, маг испытал чувство удовлетворения.
Чего нельзя было сказать о демоне.
— Скоро мы пожрём ваши души, — произнёс тот, хоть и без особой уверенности в голосе.
— Мне уже наскучила эта бесконечная похвальба, — заявил гном. — Пора тебе сдохнуть.
Теклис заметил, что внешнее окружение изменилось. Осыпающиеся выщербленные стены теперь были сложены из хорошо обработанного камня. Они даже несли на себе следы изящной эльфийской отделки. Маг предположил, что присутствие гнома и его самого оказывало невольное воздействие на этот пузырь реальности. Что было вполне ожидаемо для столь податливой материи.
Демон поглядел на гнома, а затем на топор. Оценивая противника и собственные силы, демон явно решил, что их недостаточно. Он стремительно развернулся и ринулся к человеку, намереваясь убить его, но не дать освободить. Теклис не мог это допустить. Он направил в демона разряд энергии. Этого оказалось недостаточно для уничтожения твари, но хватило, чтобы причинить ей внушительную боль. Воспользовавшись молнией в качестве кнута, маг отбросил демона от его жертвы. Тот, завывая, скрылся в каменных проходах.
— Он вернётся, — произнёс Теклис. — И прихватит с собой друзей.
— Меня это не волнует, — заявил гном, подходя к человеку.
Сверкнул топор. Цепи порвались, и человек резко наклонился вперёд, но пришёл в себя и смог удержаться от падения. Мгновение спустя он опустился вниз и поднял свой меч. Как только в его кулаке оказался меч, человек поднялся, распрямился и выглядел готовым к действию.
— Благодарю за спасение, — произнёс он. — Ты нашёл союзника, или это ещё один демон из этого мерзкого места?
— Куда хуже, человечий отпрыск, — ответил Готрек Гурниссон. — Это эльф.
Теклис проигнорировал насмешку: ему было чем заняться. Приближались демоны, проникая в этот пузырь реальности в поисках жертв. Их численность была внушительной, и маг сомневался, что даже ему и гному удастся устоять перед всеми сразу, по крайней мере, в этом месте. К тому же демоны применяли новую стратегию. Вместо того чтобы мучительно пробиваться через его чары, они спускали пузырь реальности, проколов его с двух сторон и позволив магическим энергиям поступать внутрь и размывать искусно сплетённое заклинание Теклиса подобно приливу, накатывающемуся на детский песчаный замок.
— Эльф вы или демон, примите мою признательность, сударь, — произнёс человек.
Они представились друг другу.
— Не стоит благодарности, однако сейчас нам нужно уходить, — сказал Теклис.
Гном уставился на него. У Теклиса возникло ощущение, что, принимая во внимание основное призвание истребителей, не самым мудрым поступком будет сообщить гному о превосходящих силах противника, готового накинуться на них. Он решил сообщить не столь значимую, но не менее тревожащую причину.
— Этот пузырь реальности вот–вот разрушится, и его захлестнёт волна неудержимой магической энергии. Я сомневаюсь, что к такой гибели ты стремишься, Истребитель. Это будет бессмысленная смерть.
Гном кивнул. Теклис снова собрал вокруг себя магические энергии, укрыв ими себя, гнома и человека. Секундой позже пузырь лопнул. Маг ощутил вал магической энергии, обрушивающийся на его изысканно сплетённые заклинания. Спустя мгновение стены засияли и исчезли, а они снова оказались в колышущемся море магической энергии. Это было не самое лучшее место для сражения с демонами. Это родная стихия демонов, и их чувства гораздо больше приспособлены к подобному месту, чем чувства любых смертных существ, включая Теклиса. Он было подумал, что сможет воздействовать своей волей на пузырь реальности и создать место, более подходящее ему и его спутникам, однако решил, что в итоге подобная стратегия не принесёт пользы. Ему придётся защищать этот пузырь от совместных усилий демонов, направленных на его прорыв, и в массе своей те могут оказаться сильнее, по крайней мере, здесь и сейчас. В настоящее время им необходимо, прежде всего, выбраться отсюда, и есть только один способ это сделать.
Он позволил защищающей их сфере заклинаний свободно плыть по течению. Та понеслась вперёд, словно надутый винный бурдюк, брошенный в ручей. Теклис укрепил стенки сферы наиболее мощными и болезненными защитными чарами, спрессовав те как можно плотнее. Силой своей воли он заставил сферу двигаться быстрее в потоке энергии в нужном направлении. Поначалу они неслись вперёд с увеличивающейся скоростью, и Теклис было подумал, что им удастся оторваться от преследующей их орды демонов, но те бросились в погоню, словно учуявшие кровь акулы.
Теклис чувствовал, что демоны настигают. Руны на топоре гнома разгорались ярче. Лицо человека выглядело напряжённым, что вряд ли было удивительно, принимая во внимание обстоятельства его спасения. Скоро все они могут оказаться в подобном положении, если Теклис не найдёт выхода отсюда. Или они могут разбиться насмерть, а их души станут добычей демонов.
Феликс смотрел сквозь стенки необычной колышущейся чародейской сферы, внутри которой они находились, и гадал, насколько реально всё видимое им. Опыт столкновения с демоном оставил ему сомнения в собственных чувствах. Действительно ли Готрек и этот эльф появились и спасли его, или всё это навеяно адским отродьем и представляет собой некий вид утончённой пытки? Что если в любой момент он снова окажется в том зловонном подземелье, в когтях того кошмарного существа? От самой этой мысли сердце его забилось быстрее, а ладони вспотели. На мгновение у него возникло чувство, что сия ужасающая перспектива может повредить его рассудок. Он ощущал себя балансирующим на краю глубокой пропасти. Что если в действительности он уже мёртв и находится в некой разновидности ада?
Медленно, по шагу за раз, он отступал от края. Если это ад, то уж очень специфический, и Феликс сомневался, что даже воображение демона простирается настолько далеко, чтобы представить Готрека в компании эльфа. Слишком уж призрачна вероятность подобного события. Чтобы отвлечься от невесёлых дум, Феликс сконцентрировал внимание на своих спутниках. Истребитель выглядел глубоко несчастным. Он бросал сердитые взгляды на эльфа, а затем на Феликса, и что–то бормотал на языке гномов. Феликс недоумевал, чем он заслужил подобные взгляды, но затем до него понемногу дошло, что эльф — это волшебник, и Готреку пришлось заключить с ним какой–то договор ради освобождения Феликса. Он мог легко себе представить, что подобный долг чести — это не тот вид обязательства, которым хотел бы оказаться связанным гном.
Но кто этот незнакомец, и откуда он появился? Вряд ли он просто бродил по этим странным межпространственным путям. Феликс пристально оглядел эльфа. Ранее ему никогда не представлялась возможность рассмотреть эльфа на таком близком расстоянии, хотя в юности он видел нескольких на улицах Альтдорфа.
Теклис был выше человека и значительно стройнее. Более того, выглядел он каким–то хилым, даже в сравнении с теми эльфами, которых Феликсу доводилось видеть ранее. Он был очень тощим, тело его казалось почти прозрачным. Руки были длинными, с очень тонкими и изящными пальцами. Лицо было узким, и на нём не было заметно следов физического недуга, от которого мог бы страдать эльф. Такое лицо, изменённое столетиями боли, могло бы принадлежать падшему богу. Миндалевидные глаза были ясными, холодными и безжалостными. Узкие губы изогнуты в злобной усмешке. Если все эльфы выглядят так, то Феликс мог понять, почему гномы так настроены против них. Казалось, что эльф с постоянным презрением глядит на мир, всё оценивая по высоким стандартам собственной расы и находя в итоге недостойным.
«Осторожнее, — предостерёг себя Феликс, — ты этого не знаешь. Ты просто можешь судить о нём так, исходя из настроя Готрека. Он не сделал тебе ничего дурного, напротив, он помог тебя спасти, а сейчас, похоже, делает всё возможное, чтобы вывести нас из этого ужасного места». Эта мысль навела Феликса на другую причину его предвзятого отношения к эльфу.
Теклис был чародеем, и, несомненно, чародеем весьма могущественным. Феликс мог принять сей факт в отношении человека подобного Максу Шрейберу. Он знал, что Максу не чужда обыкновенная человечность, что с волшебником его связывает общий набор моральных ценностей. Однако, глядя на эльфа, он не был уверен, что может сказать о нём то же самое. В его равнодушном прекрасном облике было нечто почти столь же чуждое, как в облике орка или вампира. Внешне Теклис мог выглядеть, как человек, в некоторых отношениях, даже больше, чем Готрек, но Феликса не покидала мысль, что мировоззрение эльфа ещё сильнее отличается от человеческого, чем мировоззрение Истребителя.
Феликс пытался вспомнить, что рассказывали про эльфов его наставники. Он знал, что эльфы являются древней расой, приобщённой к цивилизации ещё в те времена, когда люди пребывали в варварстве. Они были искусными мореплавателями и исследователями, а также непревзойдёнными чародеями. Говорили, что они жестокие, развращённые, полностью сосредоточенные на удовольствиях. Эльфийские работорговцы часто совершают набеги на побережье Старого Света, и тех, кого они забирают, больше никто из людей никогда не увидит. Некоторые учёные утверждают, что существуют две разновидности эльфов — некоторые привержены свету, некоторые — тьме, — и порабощают людей последние. Другие заявляют, что это лишь удобная отговорка, позволяющая эльфам–торговцам отрицать ответственность за действия своих безжалостных собратьев–корсаров. Откуда Феликсу знать, кому и чему следует верить? У него практически отсутствует личный опыт в подобных материях.
Некоторые говорят о бессмертии эльфов, другие — о чрезвычайно долгой продолжительности их жизни. Этот эльфийский чародей вполне может оказаться тем самым Теклисом, который два столетия назад, во времена Магнуса Благочестивого, сражался против последнего великого вторжения Хаоса. Возможно ли такое? Скорее всего, его просто назвали именем того могучего волшебника.
Феликс покачал головой. Глядя на это древнее, гладкое лицо без возрастных признаков, он легко мог поверить в то, что перед ним тот самый чародей. Возможно, он спросит об этом эльфа, когда они выберутся отсюда. Затем до него дошёл смысл посетившей его мысли: возможно ли, что его спас от демонов герой древних времён, чьё имя упоминается в прочитанных Феликсом книгах? Неужели легендарный персонаж по–прежнему открыто ходит по миру? Внезапно он услышал слова волшебника:
— Берегись! Опасность близко!
'''Глава десятая'''
Феликс заметил, как снова меняются непостоянные течения окружающего их чуждого пространства. Уродливые лица приникали к сфере снаружи. Некоторые напоминали людей, которых он некогда знал: Ульрику, Макса, Снорри, Альбрехта и многих прочих, но их лица были омерзительно искаженными, злыми и клыкастыми. Некоторые были похожи на отца и братьев Феликса, другие были абсолютно неузнаваемы, и, тем не менее, всех их объединяла общая черта — жуткий и злобный вид. Там были лица гномов, как мужчин, так и женщин и детей; в некоторых даже отчётливо проглядывало фамильное сходство с Истребителем. Были и эльфийские лица, прекрасные и смертоносные. Среди них были красавцы–мужчины и прекрасные женщины, а также высоченная фигура в чёрном, покрытом рунами доспехе. Феликс слышал, как у его спутников перехватывало дыхание, когда они узнавали некоторые лица. Готрек выругался и ударил топором в стенку сферы. Тот прошёл сквозь неё, обрушившись на одно из скалящихся лиц. Прозвучал жуткий вопль, а сфера вздрогнула и едва не разрушилась. Эльф сделал судорожный вдох и произнёс:
— Не делай этого! Если ты разобьёшь сферу, мы все потонем в этом мерзком веществе. В настоящий момент она наша единственная защита.
— Мне не нужна защита, — раздражённо заявил Готрек.
— Не будь так уверен, гном, — заметил эльф, в мелодичном голосе которого проявилась ранее не наблюдаемая резкость. — Даже этот топор не сможет вечно защищать тебя в этих мистических течениях. Вскоре ты уподобишься им — потерянным душам, демонам — и станешь позором своего клана.
Последнюю фразу эльф добавил как бы невзначай, однако Феликс решил, что это была утончённая подколка. Лицо Готрека скривилось.
— Я и так уже позор своего клана.
— Значит, у тебя не останется шанса на искупление, и бесчестье твоё лишь усугубится.
Хоть волшебник и был эльфом, в гномах он явно кое–что понимал. Готрек притих, пробормотав очередное проклятие.
Феликс даже не успел ничего сказать, как пронзительный звук пронёсся сквозь сферу. Такой звук — спокойный, умиротворённый и восхищённый — могла бы издать душа, испытавшая восторг. Он обещал всё, что может пожелать твоё сердце. Мир, если ты устал от борьбы; радость, если тебе наскучила тоска; даже абсолютное счастье казалось возможным, как сейчас, так и навечно.
Поначалу показалось нелепым, что те лица способны петь подобные песни, и Феликс осознал, что это просто некое тонкое заклинание, которым демоны воспользовались, чтобы его очаровать. Жалкая уловка, явная приманка, которую легко заметить и проигнорировать. Затем, вглядевшись пристальнее, Феликс заметил, что лица изменились. Теперь они выглядели приветливыми и улыбались ему, как некто, радующийся внезапному возвращению долго отсутствовавшего любимого человека.
— Они не могли пробиться через мой барьер, пока твой приятель не помог им своим топором, — произнёс Теклис. — Но теперь это лишь вопрос времени. Молись своим человеческим богам, чтобы нам удалось выбраться раньше. В этом месте ни одному из нас не под силу долго им сопротивляться.
«Что имел в виду волшебник? — думал Феликс. — Ведь совершенно очевидно, что существа снаружи нам не угрожают. Они приветливы, дружелюбны: всё произошедшее ранее — это простое недоразумение. Они хотят поделиться с нами секретом вечного счастья. Остаётся всего лишь выслушать их».
Частью сознания Феликс понимал, что сие не может быть правдой. Это ложные обещания демонов. Но другая часть его сознания, усталая и напуганная, отчаянно хотела поверить в истинность сказанного ими, чтобы навсегда положить конец этому страданию и страху. Феликс вознёс молитву Сигмару. Такими вот способами коварнейшие из демонов воздействуют на людей, искушая их в трудных жизненных ситуациях обещаниями прекращения их невзгод. Он понимал, что не должен им верить, но желал верить по–прежнему. Хуже того, он понимал, что его желание растёт, тем самым ослабляя защищающие его заклинания. Чары ослабляет сама его связь с демонами.
Феликс заметил ещё одно знакомое лицо. Это было истязавшее его существо. Оно больше не выглядело таким злобным. У него был смущённый, извиняющийся вид. Оно манило Феликса приблизиться, чтобы дать возможность принести извинения. Сам того не желая, Феликс ощутил потребность откликнуться на призыв.
Снаружи сферы стремительно проносились Пути Древних. А вокруг неё сгрудились демоны, выжидая момент, когда падут защитные заклинания.
Теклис понимал, что разрушение его чар — это лишь вопрос времени. Топор гнома нарушил целостность плетения. При случае Теклис мог бы залатать брешь, но в настоящий момент мог лишь удерживать её закрытой. Но хуже то, что Феликс Ягер колебался. После того, как он побывал в когтях местных демонов, у него установилась с ними связь. Теклис понимал, что если они выберутся отсюда живыми, ему впоследствии придётся провести какие–нибудь ритуалы экзорцизма, чтобы снять порчу с души мужчины и обрубить любую оставшуюся связь с адскими созданиями. Если они выживут… А прямо сейчас ему нужно отыскать способ сие обеспечить.
Брошенный на гнома взгляд дал понять, что тот в порядке. Гномья раса, если уж на то пошло, даже более устойчива к искушениям Хаоса, чем эльфы — в них ещё при создании была заложена изрядная доля упрямства. Но даже если причина не в этом, оружие Готрека Гурниссона будет защищать его от любых уловок демонов. Вне всякого сомнения, первые несколько тварей, которые проломятся через магическую защиту, встретят окончательную смерть, но Теклис не представлял, как потом даже могучему гному удастся выжить в этом месте.
К своему разочарованию маг ощущал, что они приближаются к источнику отслеживаемых им возмущений. С каждой секундой всё ближе становится могучее биение энергии, угрожающее уничтожить эту древнюю сеть тоннелей. Если только у них было бы время: маг чувствовал уверенность, что сможет обнаружить источник возмущений и нейтрализовать его. Если рассматривать расстояния внутри путей, то пройти оставалось не так много. К несчастью, остались считанные мгновения до того, как его защита рухнет и они окажутся в потоке, предпринимая всё возможное, чтобы разобраться с демонами.
В тот момент, когда его посетила сия мысль, Теклис заметил неподалёку кружащийся вихрь энергии. Он был уверен, что это путь к выходу. Располагая несколькими секундами, они могли бы до него добраться и вернуться в мир людей, эльфов и гномов. Песнь соблазнения зазвучала громче, и сквозь защитную сферу проникла когтистая рука. Маг почувствовал, что они со всех сторон окружены демонами. Иного выбора не оставалось: если они намерены выбраться отсюда — нужно делать это сейчас, а потом уже столкнуться с последствиями принятого решения.
— Готовьтесь к бою, — произнёс Теклис и направил сферу в сторону портала.
Феликс услышал слова эльфа и взял себя в руки. Он понятия не имел, что вот–вот произойдёт, но не ожидал ничего хорошего. Он почти сожалел, что эльф прервал его грёзы, ибо Феликс чувствовал, что из всех людей он наиболее близок к пониманию обитателей этого необычного и чудесного места. Он понимал, что если только удастся пообщаться с этими необычными разумными существами, ему могут открыться невероятные тайны, о которых даже не помышляли обычные смертные.
Все эти мысли улетучились, как только он почувствовал внезапный и резкий рывок ускорения. Они оторвались от преследователей и направились прямиком в кружащийся водоворот света. Мгновение спустя они влетели в то, что выглядело привычной атмосферой, и приземлились на твёрдые камни. Феликс почувствовал, как от силы столкновения у него перехватило дыхание. Он ударился оземь и покатился, предпринимая всё возможное, чтобы погасить скорость. Он знал, что в процессе получил несколько новых царапин. Феликс поспешно поднялся на ноги. Они снова оказались в длинном каменном коридоре, напоминающем тот, в котором он и Готрек находились до того, как Феликса отбросило в водоворот чужеродной энергии. Позади располагался сияющий арочный проход, похожий на виденный им прежде, хоть этот был отмечен иными рунами. Быстрый как кот, Готрек уже стоял на ногах, развернувшись лицом к арочному проходу. Эльф почему–то остался парить в воздухе на высоте плеч и был окружён необычным таинственным сиянием. Вокруг его посоха пробегали зигзагообразные молнии, установленные в браслетах и высоком головном уборе драгоценные камни излучали зловещий свет. Выражение его лица было таким же мрачным, как у Готрека. Оба выглядели готовыми сражаться.
Феликс полной грудью вдохнул воздух, радуясь ощущению его материальности, хотя тот был влажным и отдавал плесенью. Из того, чем приходилось дышать в Путях, воздух был довольно редко встречающимся веществом. Феликс ощущал слабое головокружение, но держался прямо и ждал, когда появится то, что ожидают его спутники.
Ждать пришлось недолго. Мгновения спустя в переливающемся свете арочного прохода показались демонические фигуры — человекообразные, но с крыльями и когтями, — выныривая из него, словно пловцы из воды. Их внешний вид никак не внушал Феликсу оптимизма. Некоторые из них были женоподобными, но с бритыми головами и крабьими клешнями. От них исходил необычный мускусный запах. Кроме них там были псы с длинными цепкими языками и кроткими глазами оленихи, в которых отражалось злобное веселье. Феликсу уже доводилось видеть таких существ ранее, во время осады Праага. Мысль о том, что он способен распознавать подобных тварей, была весьма тревожащей.
Их предводителем был гуманоид с нетопыриными крыльями, напомнивший Феликсу пытавшее его существо, однако этот выглядел одновременно и более прекрасным, и более устрашающим. За ним можно было видеть существ, пытающихся пройти через портал. Руны на арке сияли, а по световой поверхности пробегали красноватые сполохи молний. Демоны и их псы вопили, но продолжали напирать. Было очевидно, что они вызвали срабатывание какого–то древнего устройства, предназначенного для защиты от им подобных, однако, что бы это ни было, сейчас оно было слишком слабо, чтобы сдерживать демонов долго.
Готрек захохотал и метнулся вперёд. Огромный топор врезался в демонов, рассекая их на части. Те распадались россыпью искр с тошнотворным сладковатым запахом. Трупов не оставалось. Феликс видел, что некоторые искры пытались пройти обратно через портал, однако натыкались на красные молнии и гасли.
Несмотря на участь, постигшую их товарищей, демоны и их длинномордые звери продолжали натиск. Имея абсолютное численное превосходство, они оттеснили Истребителя от портала. Готрек продолжал рубить и резать, уничтожая наступающих на него демонов. Некоторые решили поискать более лёгкую добычу и, обойдя Истребителя с флангов, приближались к эльфу и Феликсу.
Феликс столкнулся с первым из демонов с женской головой. Тварь сделала выпад клешнёй в направлении его головы. Огромная, напоминающая лобстерную, клешня выглядела способной перекусить шею Феликса, словно ветку. Он пригнулся под удар, направив свой меч вверх, и угодил твари в горло. Та исчезла в россыпи искр, оставив после себя лишь специфический запах мускусного парфюма.
Ранее Феликс уже сражался с этими существами, и тогда они выглядели значительно крепче. Он сомневался, что сам стал сильнее, поэтому оставалось лишь предполагать, что некое волшебство этого места ослабляет их и делает более уязвимыми. Похоже, если внутри чародейской паутины Путей он и его товарищи испытывали затруднения, то здесь преимущество явно на их стороне.
Крылатое существо, которое ранее мучило Феликса, перелетело через голову Готрека и понеслось к Теклису. Оно натолкнулось на окружавшее мага свечение и с воплями отскочило. Охваченный яростью и жаждой мщения, Феликс подпрыгнул, вонзил меч в промежность существа и провернул. Оно тоже исчезло, а то, что от него осталось, тщетно пыталось возвратиться на ту сторону портала.
Феликс мрачно усмехнулся и двинулся на помощь Готреку, хоть Истребитель и не выглядел нуждающимся в помощи. Он уже прорубил себе путь через противостоящих ему демонов. Натиск извне ослаб, и в этот момент эльф начал произносить заклинание. И оставшихся тварей тут же затянуло обратно в портал, где при соприкосновении с красной световой паутиной они разваливались на куски, словно разрезанные тончайшими невидимыми нитями. За считанные секунды коридор очистился, хотя сквозь портал было видно беснующуюся толпу. На глазах Феликса красноватый свет начал утолщаться и застывать, сначала образовав на портале прозрачную плёнку, а затем твёрдую непроницаемую заглушку. Феликс затряс головой, не вполне понимая происходящее.
— Похоже, что это вторжение активировало какую–то древнюю защиту, — произнёс эльф. — К несчастью, какое–то время она будет препятствовать нам самим воспользоваться порталом снова, хотя у меня есть сомнения, что его повторное использование будет хорошей идеей. Вне всяких сомнений, демоны будут поджидать нас, надеясь, что мы окажемся достаточно глупы и вернёмся тем же путём, дав им возможность отомстить.
Готрек громко хмыкнул, но ничего не сказал. Присутствие эльфа его чем–то напрягало. Выглядел он так, словно только и хотел схватить топор и начать рубить. Феликс был рад, что гном от этого воздержался. Было явно заметно, что у Готрека перед волшебником долг чести.
— Где мы? Что это за место? Как нам отсюда выбраться? — спросил Феликс.
— Мы находимся внутри артефакта Древних, и сейчас не время и не место для обсуждений. Что касается выхода отсюда — следуйте за мной, — ответил эльф и с преувеличенной учтивостью добавил, — будьте так любезны, господин гном.
Пальцы Готрека крепче сжали рукоять топора. Феликс видел, как они побелели. Здравомыслящий человек тут же бросился бы наутёк, а вот эльф, казалось, этого не замечал. Феликс гадал, смогут ли долго выдерживать подобное напряжение его собственные нервы.
Он пошёл за эльфом, раздумывая над его словами. Древние были легендой, расой богоподобных существ, которая исчезла давным–давно. Некоторые учёные заявляли, что они были предками нынешних богов, изгнанными своими мятежными детьми. Другие писали о том, что Древние навлекли на себя какую–то катастрофу космического масштаба и сбежали. В большинстве книг о них вообще не упоминается. Даже в наиболее древних письменных источниках встречаются лишь смутные намёки.
Несмотря на это, эльф был явно уверен в своих словах, а кому из всех лучше знать, как не ему. Теперь Феликс переключил внимание на окружение, высматривая указания на существ, которые создали все эти вещи. Камни кладки были грубо стёсаны, но несли на себе символы каких–то необычных рептилоидных очертаний. Феликс не знал, откуда у него возникло такое впечатление, но воспринял его, как должное. Возможно, это были простые украшения, возможно, защитные чары. «Откуда мне знать? Вот у Макса Шрейбера, несомненно, возникла бы теория на сей счёт, — думал Феликс. — И почему его никогда нет рядом, когда он нужен?»
Внезапно его посетила другая мысль. Эти коридоры явно служат связью между реальным миром и странным миром, лежащим за порталом.
— Прихожая, — вслух произнёс он.
— Хорошее предположение, Феликс Ягер, — сказал эльф. — Да. Это место несомненно служит мостом между нашим миром и местом, через которое пролегают те пути. Оно не относится ни к одному из миров, но находится между ними.
— И сие должно означать, что на дальнем конце этого коридора мы отыщем дорогу в наш мир, — подытожил Феликс.
— Я очень на это надеюсь, — сказал Теклис. — Иначе мы с тем же успехом можем застрять здесь навсегда.
— Быть похороненным заживо с эльфом, — пробурчал Готрек. — Вот она, истинная дорога в ад.
'''Глава одиннадцатая'''
Теклис был в отчаянии, хотя прилагал все усилия, чтобы это скрывать. Обратный путь в Пути Древних с этой стороны был, по существу, запечатан. Даже если бы ему удалось пробить древние защитные заклинания, по ту сторону, несомненно, их ожидают демоны. Они злобные и бессмертные существа, и могут сидеть там, сколько пожелают. Он же не мог рисковать, ожидая, что они уберутся восвояси.
В душе он проклинал своё решение спасти человека и гнома. Эта задача стоила ему ценного времени и энергии, необходимых для его миссии, и что же он получил взамен? Неблагодарного угрюмого изгоя–истребителя и человека, который, похоже, находится на грани безумия или обращения к Хаосу. Маг знал, что позже ему следует проверить его на возможность одержимости демоном. Как только они выберутся отсюда, непременно нужно провести обряд экзорцизма.
Теклис синхронизировал дыхание и ритм шагов и выполнил успокаивающие разум упражнения, изученные за время ученичества. Что сделано, то сделано. Нет смысла об этом сожалеть. И он не верил, что простой случай столкнул его с гномом и его топором. Маг чувствовал в этом божественный промысел. Вопрос в том, каких именно богов. Насколько он мог судить, не сил Хаоса, не с этим оружием. Возможно, Боги–Предки гномов или его собственного народа. Встреча обладателя этого топора и могущественнейшего среди ныне живущих эльфийских чародеев, обладателя посоха Лилит и боевой короны Сафери, содержало в себе более глубокий смысл.
Самообладание вернулось. Теклис осмотрел окружение. Камни выглядели менее изношенными и затронутыми Хаосом, чем те, что находились на Ультуане. Он задал вопрос, уже некоторое время тревоживший его подсознание:
— Как вы оказались внутри Путей Древних?
— Это был несчастный случай, — ответил Феликс Ягер. — Мы преследовали чародея Хаоса и его приспешников, когда появился огромный демон и…
Теклис тихо рассмеялся. Поведение человека вполне соответствовало обстоятельствам, хотя он говорил о таких вещах, которые бы привели в ужас многих древних эльфов.
— Что–то тебя забавляет, эльф? — спросил гном.
Теклис покачал головой.
— Я нахожу ваше хладнокровие перед лицом подобных вещей… удивительным.
— В тот момент я не был особо спокоен, — сказал человек. — Но как только мы вошли в зал, события стали развиваться столь внезапно…
Несомненно, это был такой же зал, как на Ультуане. Должно быть, его открыл волшебник Хаоса. И это означает, что виденные им зверолюды оказались в путях не случайно. Похоже, что последователи тёмных сил действительно получили доступ к Путям Древних. Должно быть, они пользуются ими для быстрых перемещений между различными местами. Вопрос в том, известны ли им иные последствия их действий? Какая разница. Последователи Четырёх Сил Разрушения достаточно безумны, чтобы продолжать пользоваться путями, невзирая на то, что это приведёт к уничтожению Ультуана. Скорее, наоборот, будут пользоваться ради затопления континента–острова.
— Странно, но я уверен, что видел того волшебника раньше, — добавил Феликс Ягер.
— Да?
— У Праага, во время осады. Он был одним из тех, кто призвал демонов, и совершил куда худшие деяния.
— Худшие деяния?
— Макс Шрейбер утверждал, что волшебники Хаоса закачивают с севера энергию чёрной магии.
— Макс Шрейбер? Кто он?
— Наш знакомый чародей.
— Он знал, о чём говорил. Если у Праага были призваны демоны, то что–то должно было поднять уровень окружающей магической энергии, чтобы те смогли материализоваться.
— Макс сказал нечто похожее. Он больше меня осведомлён в подобных вещах.
— Тебе уже известно столько же, как и большинству волшебников, Феликс Ягер.
— Только вот пользы от этого…
Теклис обдумал его слова. Эти люди были у Праага, как и преследуемый ими чародей. Маг размышлял о Прааге и его древней скрытой тайне, и о том, почему силы Хаоса с таким постоянством нападают на этот город, а правители Кислева постоянно отстраивают его вновь. Не обращая внимания на его мрачную задумчивость, человек продолжал рассказ, подробно излагая их приключения внутри огромного межпространственного лабиринта. Теклис кивал головой, побуждая человека продолжать, пока они приближались туда, где по ощущению мага должен был находиться выход.
Он остановился перед каменным арочным проходом и осмотрел руны, а затем пробормотал заклинание открытия. Они очутились в месте, выглядящем, как очередной каменный коридор, ведущий вверх, и молча двинулись вперёд, по направлению к свету. Впереди оказалась очередная закрытая дверь. Теклис отворил её заклинанием. Мгновение спустя его ударил в лицо порыв холодного ветра с дождевыми каплями. Он наступил в грязь и осмотрелся, морща губы от отвращения.
Ветер отбросил на глаза Теклиса локон волос, и маг приладил его на место. Издали доносился запах болота. Небо над головой было свинцовым, полностью закрытым тучами. Вокруг было много тёмных, наводящих тоску деревьев. Где–то вдали прогремел гром, и на небе промелькнул кратковременный разряд молнии. Было нечто необычное в том, как здесь дули ветра магии. Их энергия бурными вихрями проносилась по небу. Здесь придётся быть осторожным при сотворении заклинаний. Однако это позволило ему установить, где они оказались.
— Как я и подозревал, — сообщил Теклис. — Мы на Альбионе.
При словах эльфа Феликс застонал.
— Быть того не может, — произнёс он.
— Ты только что прошёл Путями Древних, сражался с демонами и лицезрел создание пузыря реальности, а теперь говоришь мне, что такое невозможно? — сардонически поинтересовался Теклис.
— Но Альбион находится в тысяче лиг к северу от Старого Света, он — место туманов и великанов, и…
Феликс оглянулся вокруг. Местность была достаточно холодной и сырой для Альбиона.
— До Альбиона около сотни лиг от самой северной точки твоей страны, Феликс Ягер, — сказал Теклис. — Эльфийские корабли всегда следуют мимо его побережья.
— Эльфийские корабли!
Слова буквально вырвались изо рта Готрека. И прозвучали они, словно непристойная брань. Феликс решил, что сие объяснимо, принимая во внимание отношение Истребителя к эльфам и кораблям. Его всё ещё удивляло, что Истребитель не разрубил своим топором голову чародея.
— Но Альбион… — повторил Феликс.
Внезапно он осознал, как далеко оказался от дома. Даже если эльф говорит правду, раньше они находились в Сильвании — в десятках, если не сотнях лиг от побережья. За время, которое в лучшем случае не превышало одного дня, они преодолели огромную часть континента и пересекли море. Такие чудеса не укладывались в его голове. Он снова посмотрел по сторонам, оглядывая лес на предмет чудовищ. Пока оттуда ничего не собиралось появиться, но это могло измениться в любой момент.
Феликс покачал головой, а затем натянул на неё капюшон плаща, укрываясь от дождя. С чувством вины он осознал, что понятия не имеет, что произошло с Максом или Снорри, и остались ли они, вообще, в живых. Теперь это не выяснить раньше, чем через несколько месяцев, если им вообще удастся отыскать путь домой. Феликса совсем не прельщала идея снова войти в Пути Древних. Одного раза ему вполне хватило на всю жизнь.
— Как мы собираемся попасть домой? — спросил Феликс.
Портал уже закрылся. На крайне короткий миг он думал было попросить эльфа открыть проход и вернуться в него обратно, но затем отверг эту мысль. Лучше уж он отправится домой вплавь, чем вернётся тем путём, откуда они пришли.
— Сначала нам предстоит заняться другими делами, — ответил эльф.
— Нам? — переспросил Феликс.
Феликс чувствовал себя в долгу перед Теклисом, однако не был уверен, что ему по душе предположение, что он станет автоматически выполнять приказы эльфа. И ещё меньше ему нравилась мысль, что волшебник ожидает того же от Готрека. Гномы — раса гордая и обидчивая, как обедневший дворянин, обременённый долгами. К его удивлению, Истребитель не возмутился. Он лишь пожал плечами и спросил:
— Что ты от нас хочешь? Мне не терпится оплатить мой долг.
— Мне потребуется некоторое время на объяснения, — произнёс эльф. — И мы сначала должны убраться отсюда. Кто знает, что ещё может выйти из этих порталов.
— Мне без разницы, — заявил Готрек.
— А мне, увы, нет. Сложно объяснить такое явление, как Пути Древних, когда пытаешься отбивать нападение демонов. Я не думаю, что им удастся найти способ пройти сюда, но не склонен оставлять хоть какой–то шанс.
— В этом есть смысл, — поддержал его Феликс, которому ещё меньше эльфа хотелось встретиться с любыми чудовищами, которые могли бы появиться. — Давайте поищем укрытие. Ты можешь всё нам объяснить по дороге.
Они двинулись вниз по склону, удаляясь от круга камней. Зарядил сильный дождь. Молнии вспыхивали ближе. Гром грохотал громче.
К удивлению Теклиса, два его спутника быстро схватили суть его объяснений о событиях на Ультуане. Феликс Ягер и Готрек Гурниссон кем–кем, а глупцами не были. Они выслушали и осмыслили сказанное магом.
— Ты говоришь, что если мы ничего не сделаем, Ультуан скроется под волнами, — подытожил гном. — Не вижу тут никакой проблемы.
— Я мог ожидать нечто подобное от гнома, — с неожиданной обидой заметил Теклис.
Угрюмость гнома действовала ему на нервы, а теперь ему не приходилось опасаться кого–либо ещё.
— Вся раса эльфов будет уничтожена, — заметил Феликс Ягер.
— Не вся, но большая её часть, — поправил Теклис.
— Я по–прежнему не вижу проблемы.
— Тогда я, возможно, попробую объяснить, — сказал Теклис, пытаясь, хоть и не совсем успешно, удержаться от насмешливого тона. — Что тебе известно о Древних?
— Они — легенда, — ответил Готрек Гурниссон. — Раса богов, которые древнее самих богов. Некоторые утверждают, что они создали этот мир. Другие же, что их вообще не существовало.
— Они существовали.
— Как скажешь, эльф.
— Я сверялся с «Книгой Иши» в Библиотеке Королей–Фениксов. Она написана во времена, предшествовавшие Аэнариону. Записи о золотом веке, когда эльфы и гномы жили в мире, а Древние всё ещё надзирали за этим миром. Я прочёл «Книгу Валайи»…
— Чего? — перебил гном.
— Я прочёл «Книгу Валайи».
— Эльф прочёл одну из священных книг…
— Копия книги есть в библиотеке Хоэта.
— Мир изменился. Теперь лишь жрицы Валайи заглядывают в эти книги с железным переплётом.
У Истребителя возникла другая мысль:
— Ты прочёл книгу, написанную Высоким слогом гномов?
— Эльфы и гномы не всегда были врагами, Готрек Гурниссон. В давно минувшие времена были составлены словари и грамматические пособия. Теперь эльфы не особо часто изучают старогномий язык, но мне подобные вещи были интересны…
Гном уставился на Теклиса, но больше ничего не сказал. Похоже, он был готов вспылить.
— В обеих книгах утверждается одно и то же. Древние обладали мощью, во многом превосходящей даже наших богов. Они не только изменили климат нашего мира, но сделали это путём смены его положения в космосе. Они изменили времена года и очертания самих континентов. Они подняли со дна моря Ультуан и сделали его обиталищем эльфов.
— Избавь меня от уроков по эльфийской мифологии, — презрительно заявил гном.
— Это не мифы, это истина. Они использовали почти невообразимую магию, чтобы зафиксировать континенты на их местах и удержать Ультуан над волнами. Они развернули магическую паутину от полюса до полюса, окружив планету силовой решёткой. Её частью являются Пути Древних.
— Зачем? — спросил человек.
У него, похоже, не возникло сложностей представить себе рассказанное, однако он, как и все люди, был любопытен.
— Я не знаю. Кто может догадываться о мотивах подобных существ? Не я!
Теклис гадал, стоит ли рассказать им о своих подозрениях. Все события нескольких последних часов служили подтверждением его теорий. Он решил, что нужно привлечь эту пару на свою сторону. Здесь они его единственные союзники, и потенциально весьма могущественные.
— Вполне возможно, что весь проект: перемещение планеты, подъём континентов, возвышение обоих наших народов из трясины варварства, был ничем иным, как крошечной частью некого великого плана космических масштабов, назначение которого мне неизвестно. Я знаю, что когда Древние покинули наш мир, пришёл Хаос. Я уверен, что эти два события связаны. Древние выстроили всю эту систему так, чтобы она соединялась с мощным порталом Северного полюса, вратами таких размеров и протяжённости, в сравнении с которыми пройденные нами порталы напоминают детские игрушки. У меня есть подозрения, что Древние могли использовать их для прохода в другой, невообразимо отдалённый мир. Возможно, они потерпели здесь кораблекрушение и то, что они построили, было маяком или спасательной шлюпкой. Какова бы ни была цель, перед отбытием они работали над неким могущественным ритуалом, который не удался, по меньшей мере, частично. С порталом случилось нечто незапланированное. Он открылся не в то место. Тёмные силы Хаоса воспользовались им для проникновения в наш мир, и едва не захватили его. С тех пор они остаются на севере, по большей части находясь в покое, но временами взрываясь, подобно вулкану.
— Бог Гримнир в поисках портала отправился на север и нашёл способ его закрыть. Как записано в «Книге Камня и Боли»: «Во времена, когда небеса истекали огнём, и мир был навеки изменён», — продекламировал Готрек. Похоже, что эти слова вырвались у него неосознанно.
— Значит, наши мифы в чём–то пересекаются, Готрек Гурниссон, ибо то же самое записано в «Книге Иши».
— Я по–прежнему не вижу, какое это имеет отношение к Путям Древних.
— Все эти вещи связаны между собой. Прежде чем я продолжу, я должен взять с вас слово, что это останется между нами.
Феликс кивнул. Готрек задумался, словно размышляя, не содержится ли в словах эльфа ловушка, а затем произнёс:
— Даю слово.
— Века назад злые маги попытались уничтожить Ультуан. Их целью было распутать сеть энергий, которая удерживает его над морем. Благодаря усилиям многих героических эльфийских чародеев, отдавших ради этого свои жизни, эта попытка провалилась. Чародеи стабилизировали систему и, насколько смогли, залатали великую сеть, однако выяснилось, что творение Древних повреждено сильнее, чем они себе представляли. Хаос воспользовался Путями Древних для вторжения в наш мир и для распространения порчи. Те места, где Пути выходили наружу, стали заражёнными. Мощь, находящаяся внутри Путей, потребовалась моим предкам для стабилизации Ультуана. Я подозреваю, что они достигли желаемого путём откачивания энергии из Путей.
— И теперь что–то снова открыло Пути, — произнёс человек.
— Количество магической энергии, необходимой для поддержания моей родины, уменьшается, и если вскоре ничего не предпринять, она будет уничтожена.
Готрек Гурниссон выругался. Он повернулся, поднимая топор. Раздался ужасный треск, когда гном одним ударом перерубил дерево. Во все стороны полетели щепки. Дерево начало заваливаться. Теклис открыл рот от удивления: это было самое внушительное проявление силы, когда–либо виденное им. Дуб был крепким, толщиной почти с тело эльфа. При падении ветви дерева издавали оглушительный шум, ударяясь о ветви других деревьев. Звук был таким, словно через лес продирался мастодонт.
— Я ненавижу деревья почти так же, как ненавижу эльфов, — заявил Готрек Гурниссон.
— Что с тобой случилось, гном? — спросил Теклис.
— Ты только что дал мне способ отомстить за Бороду, — ответил Истребитель.
— За что? — встрял Феликс.
— Это давняя история, — ответил Теклис, — которую лучше не вспоминать. Король эльфов постыдным способом оскорбил посла гномов. Достаточно лишь добавить, что из–за этого между эльфами и гномами разразилась кровопролитнейшая война в истории. И гномы по сей день желают отомстить за то оскорбление.
— Следует ли понимать, что ты допустишь уничтожение густо населённого людьми континента в качестве отмщения за бороду? — спросил у гнома Феликс Ягер недоверчивым голосом.
— Страны, густо населённой эльфами, — резким голосом поправил гном. — И не просто в качестве отмщения за сбривание бороды, но ради исправления многих несправедливостей, которые числятся за эльфами в Великой книге обид.
— Ну, это меняет дело, — саркастически заметил Феликс Ягер.
Теклис был рад видеть, что человек принял его сторону, ибо магу показалось, что для Готрека Гурниссона простейшим способом обеспечения гибели Ультуана будет воспользоваться топором и заполучить голову Теклиса. После этого не останется никого, кто способен своевременно отвратить надвигающуюся катастрофу. «Возможно, — подумал Теклис, — пришло время воспользоваться самыми разрушительными заклинаниями. Лучше убить гнома, прежде чем тот убьёт меня самого». Тем не менее, он ещё не сделал последний бросок костей.
— Ты поклялся помогать мне, — напомнил эльф.
— Если это не будет бесчестным, — произнёс Готрек Гурниссон. — И ты предоставил решать это мне.
Теклис выругался про себя.
— Говорят, что гномы будут торговаться по поводу сделки, даже пока вокруг рушится мир.
— Говорят, что слова эльфа такие же скользкие, как машинное масло.
— Это глупо, — вмешался человек. — Вы оба упёрлись и препираетесь, в то время как на кону стоит существование целого народа.
— Больше, чем народа, — поправил Теклис. — если это имеет хоть какое–то значение.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Древние силовые линии поддерживают не только Ультуан. Они проходят и через другие территории, например, горы Края Мира.
— Я не верю тебе, — заявил гном.
— Разве не бывало так, что горы сотрясались, отчего страдали многие города гномов? Внезапно не появлялись скавены, чтобы захватить одну из ваших крепостей?
— Карак Восьми Вершин, — произнёс человек.
— Скавены некогда экспериментировали с механизмами, которые работали на энергии силовых линий. Мне неизвестно, делалось это обдуманно или наугад. Зная крысолюдей, я бы предположил последний вариант. Как бы то ни было, механизмы оказались чрезмерно смертоносными даже для них…
— Если только не они стоят за нашими теперешними проблемами, — предположил человек.
— Откуда тебе знать, чем занимаются скавены? Разве что ты водишь компанию с крысами, чего бы я никогда не подумал об эльфах.
— Мы вмешались, когда почувствовали волшебство скавенов, и отправили для их уничтожения магов и воинов. Немногие из них вернулись, чтобы рассказать нам о сражении.
— Должно быть, то был славный бой, чтобы так хорошо запомниться, — усмехнулся Готрек Гурниссон.
— Не все бойцы жаждут славы, — парировал Теклис, чувствуя, что его терпение подходит к концу, — чтобы их имена потом жили вечно. Некоторые добровольно отдают свои жизни ради выживания остальных, не прося ничего взамен.
— И один из таких ты, не так ли, эльф?
Теклис злобно усмехнулся.
— У меня вообще нет намерения умирать, если то в моих силах, — ответил он.
— Разумно, — донеслось до эльфа слабое бормотание Феликса.
— Ты со мной? Или желаешь отказаться от своего слова? Очевидно, что даже гном вряд ли углядит что–либо бесчестное в предотвращении катастрофы, способной затронуть их собственные подгорные чертоги.
— Ага, если слова твои правдивы.
— Если я лгу, убей меня, — заявил Теклис.
— Это само собой, — сказал гном.
— Что ты от нас хочешь? — спросил человек.
Выглядел он напряжённым и настороженным, отчётливо проявляя признаки внутренней борьбы чувства самосохранения с желанием оказать помощь.
— Что бы мне ни пришлось совершить, помощь двух столь могучих воинов может пригодиться, — сказал Теклис. — Боюсь, что прежде чем всё это закончится, мне потребуются мечи и топоры.
— Я тоже так думаю, — произнёс человек. — А имел я в виду следующее: что ты хочешь от нас сейчас?
— Нам нужно разыскать источник неприятностей и ликвидировать его. Я должен найти Прорицательницу правдосказов, кем бы она ни оказалась. Если нам сейчас это не удастся… Что ж, мы на Альбионе и, возможно, близки к цели, ибо в записях говорится, что в древние времена здесь находились величайшие храмы Древних. Здесь находится главный узел силовых линий, основное место пересечения всех их магических энергий. Мы должны его отыскать, а уже там найти способ закрыть Пути.
— Ты волшебник, — сказал Феликс Ягер. — О таких вещах тебе известно побольше нашего. Веди нас к храму, и мы поможем тебе проникнуть внутрь. После этого всё уже зависит от тебя.
Человек бросил взгляд на гнома, словно ожидая возражений, и был явно удивлён их отсутствием.
— Отлично, — сказал Теклис. — Но сначала мы должны отдохнуть и провести необходимые ритуалы.
— Ритуалы? — переспросил человек.
— Сначала нам необходимо убедиться, что демоны не смогут захватить тебя снова.
— По мне, не очень–то хорошая идея. Как ты сможешь убедиться в этом?
— Существуют заклинания, которыми я воспользуюсь для предохранения твоей души и тела и разрыва любых связей, которые могли сохраниться.
— Связей? Ты говоришь, что те твари из потустороннего иного мира могут отыскать меня снова?
— Почти наверняка, если только я не приму меры. Они явятся к тебе в твоих снах… поначалу.
Человек притих. Выглядел он напуганным и озабоченным. Гном же выглядел просто разгневанным, но для него это было нормальное состояние.
— Тогда лучше бы тебе заняться заклинаниями, — сказал человек.
— Будет немного больно, — предупредил эльф.
— Как я и подозревал, — подтвердил человек. — Приступай.
Теклис первым шёл по лесной тропе, надеясь, что те двое следуют за ним. Он был впечатлён человеческой отвагой. Феликс почти без жалоб перенёс заклинания экзорцизма, а Теклис знал, насколько болезненными они могли быть. Хотя этот процесс оставил свой след. Пальцы мужчины постоянно теребили амулет, отданный ему Теклисом. Теклис размышлял о мудрости такого поступка. Ради уверенности в том, что его спутник не будет одержим демонами, стоило пожертвовать частью собственной защиты. Маг был почти уверен в успехе своих заклинаний, но течение магии на Альбионе было необычным, и лучше было не оставлять никаких шансов. Были и иные причины передачи талисмана человеку. Если гном выступит против Теклиса, то лучше иметь союзника, неважно, добровольного или вынужденного.
Даже сейчас он ощущал яростное возмущение гнома и тревогу человека по поводу предстоящих опасностей. «Феликс Ягер тревожится не напрасно, — подумал Теклис. — Кто бы или что бы ни открыло Пути Древних, наверняка оно окажется могущественным противником».
У Теклиса вырвался протяжный вздох. С этой опасностью он столкнётся, когда придёт время. Прямо сейчас его величайшим беспокойством был удар топором в спину от свихнувшегося гнома. «Брат справился бы с подобной ситуацией гораздо лучше», — подумал маг.
'''Глава двенадцатая'''
Феликс поплотнее завернулся в промокший плащ и наблюдал, как при дыхании выходит пар. «Здесь тоже зима, — думал он, — но не такая, как в Империи. В Империи снег лежит на земле толстым покрывалом. Здесь всего лишь идёт дождь, хотя столь холодный, словно тысячи ледяных ножиков покалывают твоё тело. Земля хлюпает под ногами. У неба свинцовый цвет. Из дёрна выпирают камни. Снег, наверное, был бы предпочтительнее. А то кажется, что небеса изливают на землю свои рыдания».
Тем не менее, местность была не лишена привлекательности. Временами, когда им попадались бреши в лесной чаще, сквозь просветы он замечал извилистые суровые холмы, по склонам которых струились резвые ручьи. Изредка удавалось мельком увидеть оленя или косулю, пробирающихся через лес. Временами вдали был виден тонкий столб поднимающегося к небу дыма. Поначалу он не был уверен, потому как на фоне неба дым был практически неразличим, но через несколько лиг трудного пути Феликс понял, что они приближаются к жилью, и всё это время эльф вёл их именно туда. Феликс понял, что зрение эльфа значительно острее его собственного.
Его удивляла уверенность эльфа. Он бы не смог сохранять столь превосходное самообладание с бормочущим Готреком за спиной. Однако эльф никак не показывал, что его сие беспокоит. Он спокойно и размеренно спускался по склону, никогда не оскальзываясь даже на скользком дёрне. Несмотря на свой болезненный внешний вид, эльф, казалось, не знал усталости. Рассматривая его, Феликс подметил и другие вещи. Его собственные сапоги были заляпаны грязью, брызги которой попали на штаны и плащ. Сапоги Готрека были очень грязными, а на его оголённых руках выделялись полоски красной глины. Лишь Теклис был таким же чистым, как прежде. Его сапоги блестели, а синяя мантия мерцала. Грязи не было даже на том конце посоха, которым маг касался земли.
«Как такое возможно? — удивлялся Феликс. — Его одежда зачарована, чтобы отталкивать грязь, или это результат действия какого–нибудь заклинания?» Из рассказов Макса Шрейбера Феликс знал, что на каждое применение магии чародей затрачивает часть собственной силы и выносливости, что вызывает усталость, подобную усталости обычного человека, участвовавшего в забеге. Разве даже столь могущественный волшебник, каковым казался эльф, станет расходовать свои силы лишь на то, чтобы оставаться незапачканным? А может, всё дело в кошачьей ловкости Теклиса, которую Феликс считал обычной для эльфов. А ещё, каждый раз, когда ветер дул от эльфа, Феликс улавливал слабый аромат мускусного парфюма, напоминающего женские духи. Имперские аристократы носили ладанки для перебивания уличной вони, хотя он слышал, что некоторые даже пользовались духами. «Очередная область, в которой эльфы отличаются от людей», — подумал Феликс.
Даже с замысловатым головным убором, драгоценными украшениями и превосходной шёлковой мантией в эльфе не было ничего женственного. Он всего лишь одет по иным стандартам, отличным от человеческих. Аристократы–люди выряжаются напоказ, словно павлины, демонстрируя своё богатство. Возможно, это справедливо и для эльфов. В Теклисе было нечто весьма аристократичное, заносчивые и томные манеры, которые Феликс находил раздражающими в аристократе, но которые почему–то не возмущали его в эльфе. У Феликса не возникало ощущения, что поведение эльфа имеет целью поставить его на место, как сына наглого купчишки, метящего в высшее сословие: оно просто является естественным для Старшей расы.
Феликса посетила мысль о том, а не скопировано ли позёрство человеческой аристократии, по большей части, с поведения старой и более цивилизованной расы? Вряд ли он когда–либо узнает. Да и какое отношение всё это имеет к текущей ситуации?
Он снова поглядел на поднимающийся столб дыма и почувствовал укол смутного мрачного предчувствия. Они здесь чужаки, а он слышал слухи о том, что всё население Альбиона — каннибалы. Возможно, то всего лишь россказни моряков. Ходили и другие рассказы, о человеческих жертвоприношениях и необычных болотных чудовищах. Вся страна укрыта непроницаемым туманом и окружена острыми рифами, а потому моряки редко высаживаются на берег, кроме как из–за кораблекрушения, и ещё реже кому–либо удаётся вернуться и поведать о своём опасном путешествии. Кто знает, можно ли вообще доверять рассказам? Моряки, рассказывающие в тавернах о своих странствиях, не славятся правдивостью.
Возвращаясь к недавним событиям: кошмарное путешествие через Пути Древних уже начало восприниматься сном. Феликс сомневался, что мозг человека действительно способен принять то, что он там повидал. Всё выглядело абсолютно нереальным, особенно теперь, когда он мокнет под слишком уж реальным дождём Альбиона. Феликс отбросил эти мрачные думы.
Альбион! Неужели они действительно на Альбионе? Теклис выглядит уверенным, а кому из них знать, как ни ему? Как быть с его другим заявлением, что демоны могут учуять Феликса и даже явиться за ним? По собственному опыту он считал, что в подобное легко поверить. Он ранее встречал таких существ, в Прааге и в Караг–Думе. Он не сомневался в их злобности, как и в том, что они могли посчитать личным оскорблением его спасение из их когтей. Он вознёс молитву Сигмару за спасение своей души, но, учитывая действенность его молитв в прошлом, сейчас он не рассчитывал на какую–либо помощь от Молотодержца. Его рука снова нащупала защитный амулет, переданный ему эльфом вместе с предупреждением никогда его не снимать, даже укладываясь спать. Это была красивая вещица эльфийской работы. Цепочка была из какого–то серебряного сплава, а сам амулет представлял собой диск из слоновой кости с вставками резных эльфийских рун, выполненных из серебра. Феликс надеялся, что амулет столь же действенен, как и красив. Мысль о том, что его душу пожрут демоны, была не особо радостной.
Феликс снова обратил внимание на Готрека. Истребитель выглядел даже более угрюмым, чем обычно. Его единственный здоровый глаз был устремлён в спину эльфа, словно он раздумывал попрактиковаться на ней в искусстве владения топором. Вспоминая, как Готрек походя срубил то дерево, Феликс был ещё сильнее впечатлён хладнокровием эльфа. Тем не менее, он не ожидал, что Готрек бросится на эльфа, по крайней мере, без предупреждения. Зарубить невооружённого противника было не в стиле Истребителя.
Феликс пошёл рядом с Истребителем, но Готрек мельком посмотрел на него и отвёл взгляд. Феликс пожал плечами и прошёл вперёд, чтобы поговорить с эльфом. Нужно хоть чем–то отвлечь себя от этого непрекращающегося промозглого дождя.
— Не родня ли ты Теклису, который сражался вместе с Магнусом Благочестивым?
— Это я и есть.
У Феликса едва челюсть не отвисла. Что можно сказать, встретив персону, о которой мальцом когда–то читал в исторических книгах, которая общалась с современниками твоего пра–пра–пра–пра–прадедушки? Он полагал, что существует множество вопросов, за возможность задать которые его пожилые профессора пошли бы на убийство, но сейчас ему ничего не приходило в голову.
— На что это было похоже? — спросил Феликс.
— Отчаяние, грязь, кровь и мерзость, — ответил волшебник. — Как и большинство сражений. Я видел друзей, умирающих раньше положенного срока. Теперь эльфов осталось мало, и потеря каждого становится трагедией.
— Это как посмотреть, — пробасил Истребитель.
Эльф с поразительной выдержкой проигнорировал его слова. Феликс знал, что сам бы не смог.
— Ты в самом деле сражался с Королём–Колдуном Наггарота?
— Меня удивляет, что ты слышал о таких событиях, — произнёс Теклис.
— Мой отец — купец. Он часто ведёт дела с Мариенбургом. Там по сей день находится эльфийская колония. Идёт общение. Распространяются истории.
— Могу себе представить. Купцы вечно разносят слухи. Полагаю, это неотъемлемая часть их торговли.
Феликс осознал ещё одну деталь, касающуюся эльфа. Его речь имела похожий акцент, который он некогда, в самом раннем детстве, слышал от своего дедушки. Он произносил слова на старомодный манер, что указывало на существо внушительного возраста, и сей факт не очень сочетался с моложавым внешним обликом эльфа. Феликсу внезапно вспомнилась графиня — древний вампир, встреченный им в Сильвании, и он поёжился. На сей раз не от холода.
— Что–то не так? — вежливо поинтересовался эльф. — Тебя расстроили мои слова?
— Нет. Просто ты напомнил мне кое–кого из прежних знакомых.
— Судя по твоему виду, это неприятные воспоминания.
Феликса удивило, что эльф столь проницателен в отношении людей, но затем он предположил, что после нескольких столетий общения с людьми вполне может выработаться понимание, доступное очень немногим. И снова мысли привели его к вампирам, а затем к Ульрике, что тоже не добавляло радости.
— Это был вампир, — выдавил Феликс.
Готрек издал короткий смешок. Феликс предположил, что гном нашёл его сравнение крайне удачным.
— Ты встречал одного из Восставших? — с заметным интересом спросил Теклис.
— Нескольких, если быть точным.
— Похоже, ты избрал весьма занимательный род занятий, Феликс Ягер. Меня постоянно удивляло, сколь много вам, людям, удаётся вместить в свои короткие жизни.
Феликс сознавал, что Теклис не имел в виду ничего обидного, но начинал понимать, почему гномы недолюбливают эльфов. Он начал пересматривать своё прежнее мнение о манерах эльфа. В голосе эльфа звучала снисходительность, непреднамеренная, но не становившаяся от этого лучше.
— Вижу, что я чем–то тебя обидел, — заметил эльф.
По его тону было очевидно, что его это ничуть не беспокоит. Возможно, чувства и мнения низших существ ничего для тебя не значат, если ты могущественный волшебник, чей возраст измеряется веками. Феликс выдавил из себя вежливую улыбку. «В эту игру можно играть и вдвоём», — подумал он.
— Вовсе нет. Возможно, это я обидел тебя, непреднамеренно сравнив с нежитью. Если так, то прими мои извинения.
— Не нужно извинений, Феликс Ягер. Я не в обиде.
«Тем лучше», — подумал Феликс. Последнее, чего бы он хотел, это разозлить могущественного чародея. Сложившаяся ситуация и так довольно взрывоопасна, чтобы её раскачивать.
— Что ты думаешь о Восставших? — с неподдельным интересом спросил эльф. — Почему я напомнил тебе одного из них?
— Не совсем верно, что ты мне их напомнил, — начал Феликс, тщательно выбирая слова. — Я просто думал о том, что у тебя за долгую жизнь могло сложиться схожее понимание и восприятие человека.
— Нет. Восставшие рассматривают твой вид в качестве добычи, — произнёс Теклис. — Существует несколько замечательных монографий времён ваших графов–вампиров, которые довольно убедительно поясняют их точку зрения. Например, «Размышления о бренности» и «Бессмертие и безнравственность» Манхейма.
— Никогда о них не слышал, — заметил Феликс.
Он действительно был удивлён. Он считал себя, в некоторой степени, человеком учёным, и всё же никогда не слышал ни о книгах, ни об авторе.
— Автор был одним из Восставших, прихлебателем фон Карштайнов. Он воображал себя кем–то вроде философа. Его книги были отпечатаны и распространены в узком кругу ему подобных. Некоторые из книг попали в руки Финрейра после Войн графов–вампиров. Он захватил их с собой на Ультуан.
— Вероятнее всего, остальные обнаруженные экземпляры были сожжены охотниками на ведьм, — сказал Феликс.
— Я знаю, — произнёс эльф. — Какое гнусное преступление.
— Гнусное преступление? Я так не думаю. Что может быть гнусного в уничтожении труда одного из тех злобных созданий?
— В уничтожении знания нет ничего хорошего, — заявил Теклис. — И кто может решать, что есть добро и зло? Манхейм считал себя не большим злом, чем фермер–человек. Он даже считал себя меньшим злом, ибо не убивал свой скот, но делал всё возможное для его благополучия.
— Только эльф способен сказать нечто подобное, — вмешался Готрек.
— Это слова Манхейма, а не мои. И он не был эльфом.
— Сравнение людей со скотом предполагает порабощение, — произнёс Феликс. — Разве правильно порабощать людей?
— В прошлом так поступали эльфы. У людей это распространено до сих пор.
— А вот у гномов — никогда, — заметил Готрек.
— Да, да, — произнёс Теклис. — И мы должны принять, как данность, что твоя раса ценит моральное превосходство превыше всех остальных? И тем самым согласиться с самими гномами.
— Эльфы продолжают порабощать. Людей, гномов, эльфов, — заявил Готрек. — Работорговцы по–прежнему нападают на побережья.
— Это правда, — подтвердил Феликс.
— Тёмные эльфы, — поправил Теклис.
— А разве существуют какие–нибудь другие? — спросил Готрек.
Теклис мгновение помедлил, развернулся и уставился на Истребителя. Похоже, он едва сдерживал себя. Готрек осклабился в предвкушении.
— Существуют гномы, поклоняющиеся Хаосу. Означает ли это, что все гномы являются хаосопоклонниками?
Костяшки пальцев Готрека побелели, когда он крепче сжал топор. Подняв большой палец, он провёл им по лезвию топора. Выступили капли яркой крови. Феликс понял, что если он не вмешается, то драки не миновать.
— Лишь последователи Хаоса окажутся в явном выигрыше, если мы сейчас набросимся друг на друга. Нам предстоит выполнить миссию, которая значительно важнее, чем этот мелочный спор.
— Подобные обвинения нельзя считать мелочными, человечий отпрыск, — произнёс Готрек с крайней резкостью в голосе.
— Я всего лишь указал на изъян в твоей логике, а не предъявлял обвинение, — заметил Теклис.
— И снова подтверждается древняя поговорка, что эльф способен искажать значение собственных слов, чтобы те подходили под любые цели.
— Полагаю, это гномья поговорка. На это я могу ответить эльфийской…
«Что происходит с этими двумя? — недоумевал Феликс. — Готрек редко мыслит рационально, но он не глупец. Неужели он не видит необходимости в сотрудничестве? Теклис выглядит очень разумным индивидом, но что–то в гноме явно вызывает у него сдерживаемую ярость. Словно наблюдаешь кота и пса, пристально следящих друг за другом. По правде говоря, мне самому это начинает действовать на нервы».
— Кошки и собаки, эльфы и гномы, люди и бретонцы, — выпалил Феликс.
— Что? — спросил Теклис.
Гном уставился молча.
— Это старая шутка, — ответил Феликс. — Из Империи, откуда я родом. Я подумал, что раз уж мы все выставляем напоказ наши предрассудки, то почему бы мне не выставить собственные.
— Ты головой повредился от своего визита в тот ад, человечий отпрыск? — спросил Готрек.
— Отличный пример человеческого юмора, как я полагаю, — заявил Теклис, от голоса которого, словно от ветра, пробирала дрожь.
«Чудесно, — подумал Феликс. — Мне удалось отвлечь их друг от друга, перенеся их раздражение на себя». Он отметил эффективность этой стратегии, но не был уверен, много ли дней он сможет так прожить.
Феликс пожал плечами. Пропитавшийся влагой плащ неудобно сдвинулся. Он хотел было сравнить поведение спутников с ребячеством, но было совершенно очевидно, что это плохо отразится на его здоровье. Поэтому он произнёс:
— Возможно, нам стоит сосредоточиться на насущных проблемах. Я полагал, что ты желаешь спасти свой народ, Теклис с Ультуана. И мне казалось, что ты пообещал ему помочь, Готрек.
Гном было рассвирепел, и Феликс испугался за свою жизнь, но затем, словно боевой пёс, передумавший вцепляться в горло, Готрек успокоился и опустил топор.
— Уже дошло до того, что гному необходимо напоминание человека о данном им слове, — произнёс он.
В его голосе явно слышались слабые нотки раскаяния. Феликс был рад, что Теклис из вежливости не стал злорадствовать. Более того, эльф и сам выглядел немного смущённым. «Возможно, мне всё–таки удастся выжить, — подумал Феликс. — А может и нет, учитывая ситуацию и переменчивый характер моих спутников».
Они стояли на возвышенности, глядя вниз на самую необычную деревню. Даже в сгущающихся туманных сумерках её необычность была очевидной. Она располагалась в центре озера, среди зарослей камыша, а дома стояли то ли на сваях, то ли на небольших искусственных островках. Собственно, слово «дома» тут было не совсем уместно. Они выглядели даже более примитивными, чем хижины сильванских крестьян. Они соединялись насыпями из грязи и брёвен. Внутри горели костры. Несколько человек находилось снаружи. Некоторые сидели на насыпях и ловили рыбу. Другие дрейфовали по озеру в плетёных лодках, обтянутых кожами. Несколько прогуливались, казалось, по поверхности болота, и Феликс подумал было о магии, но при более пристальном рассмотрении оказалось, что они пользуются ходулями.
Феликс посмотрел на Теклиса.
— Что теперь?
— Мы могли бы поискать здесь ночлег. Там найдётся еда, тепло, возможно, даже святилище, в котором я смогу провести нужные ритуалы.
— И что же это будут за ритуалы? — раздался поблизости голос.
И эльф, и гном отреагировали молниеносно. Готрек поднял топор и закружился. Теклис поднял посох, и вокруг него заиграл ореол света. Феликс был впечатлён. Прежде он не встречал никого, кто застал бы Истребителя врасплох. Да и эльф не выглядел тем, кого можно легко подкараулить в засаде.
Феликс положил руку на рукоять меча, но не стал его вынимать.
— Мир, — произнёс голос. Звучал он мягко и мелодично, однако слабости в нём не чувствовалось. — Нет необходимости прибегать к насилию. Я лишь задал вежливый вопрос.
— Там, откуда я родом, — сказал Феликс, — человек обычно представляется, прежде чем задавать другим вопросы.
— И что же это за место, мой юный друг?
Феликс вглядывался в темноту, чтобы увидеть, кто же этот помешанный самоубийца. Он предоставил этому человеку повод вежливо представиться двум наиболее опасным индивидам, которых только встречал Феликс, но тот опрометчиво им не воспользовался.
Он разглядел лишь фигуру старика, узловатого, что дубовая ветвь, и столь же крепкого на вид. На нём были узкие клетчатые штаны и складчатый шерстяной плащ с клетчатым узором, переходящим на подкладку. За спиной на перевязи висел длинный меч. Он опирался на длинное копьё, как на посох. Старик был обладателем курносого и маленького носа, широкой улыбки, жёлтых зубов и дикого облика. Когда он ответил взглядом своих блестящих голубых глаз на осмотр Феликса, в них промелькнул злобный огонёк. Лоб и щёки незнакомца были покрыты необычными угловатыми татуировками.
— Империя, — ответил Феликс.
Старик рассмеялся.
— Уже давно никто из Империи не проходил сквозь туман, ещё со времён моего деда, когда прибыли те чёртовы зеленокожие отродья.
— Если ты имеешь в виду орков, то они не из Империи, — поправил Феликс.
— Они обитают на тех же землях, — сказал старик.
— А люди из Империи прибыли в то же самое время? — спросил Теклис.
Старик бросил на него подчёркнуто презрительный взгляд.
— Лишь твой народ приходит и уходит, когда вздумается, отродье Наггарота, — произнёс старик. — И ещё до конца ночи одним станет меньше, если только вы не сложите оружие.
Готрек ответил ему лишь скептическим взглядом. Незнакомец поднял руку и издал пронзительный свист.
Из высокой травы вышли два десятка лучников. Но больше всего Феликс изумился, когда из болота показалось ещё больше копьеносцев, готовых метнуть свои длинные гарпуны.
— Нет необходимости прибегать к насилию, — сказал Теклис.
— Я боюсь, что необходимость есть, — ответил старик. — Разве что вы тотчас же сдадите оружие.
— Этот топор ты заберёшь из моих окоченевших мёртвых рук, — заявил Готрек. — Хотя мне и претит защищать эльфа.
Феликс вздрогнул, ожидая в любой момент почувствовать стрелу, проникающую в спину или глаз.
«Дело явно дрянь», — подумал он. А затем снова зарядил дождь.
'''Глава тринадцатая'''
Старик снова взмахнул рукой, и внезапно в воздухе засвистели стрелы. Феликс бросился наземь, целясь в старика, но тот, с удивительной для человека его возраста подвижностью, уже скрылся из виду, откатившись за камень. Феликс выругался и бросил взгляд назад, чтобы поглядеть, не задет ли Готрек или эльф. Он поразился увиденному.
Отражённые сияющей сферой, в центре которой находился эльфийский чародей, стрелы отскочили в стороны. Теклис сделал движение, и люди Альбиона тут же замерли на месте. У некоторых вырвались вздохи испуга, но все стояли на месте, словно камни. Феликс пригляделся к тем, которые предположительно появились из воды, словно водяные. Он заметил, что каждый сжимает во рту срезанную камышинку, используемую, вероятнее всего, в качестве дыхательной трубки. Ему доводилось слышать о подобной уловке, но чтобы действительно воспользоваться ей, нужно быть не отважным, а невероятно терпеливым.
Феликс заглянул за камень и увидел стоящего там старика. Застывшего. Капли пота стекали по его лбу, пока он пытался противиться заклинанию. Феликс было подумал полоснуть его мечом, но сдержался. Он был напуганным и уставшим, но это же не повод для убийства. Пока не повод.
— Твоя магия сильна, слуга Малекита, но Свет восторжествует.
Феликс оглянулся на эльфа, ожидая увидеть его рассерженным. Однако у того был весёлый вид.
— Похоже, нам встретился тот, кто разделяет твоё мнение об эльфах, Готрек Гурниссон.
— Разумный человек, — произнёс Готрек. — Мне будет жаль его убивать. Да и нет чести в том, чтобы обрушить топор на людей, которые стоят, словно овцы на бойне.
— Дело говорит твой фамильяр, — поддержал старик. — Освободи нас и решим это, как подобает воинам.
Ярость проступила на лице Готрека. Он выглядел так, словно собирался сразу же рубануть старика топором.
— Никогда я не был фамильяром эльфа, — заявил гном.
Феликс покачал головой. Дипломатия явно не является сильной стороной всех здесь присутствующих. Он присмотрелся к старику. На его лице был вытатуирован необычный геометрический узор, что–то напомнивший Феликсу. «Разумеется, — подумал он, — руны на стоячих камнях».
— Ты действительно так устал от жизни, старик? — поинтересовался Феликс. — Мало тебе было приказать атаковать могущественного чародея, так ещё и нанёс оскорбление гному–истребителю. Черта между отвагой и глупостью тонка, и ты её переступил.
— А ты явно порабощён эльфийской магией. Я часто видел подобное. Хорошие люди часто возвращаются рабами на службе Тёмных.
— Теперь ты задел уже всех нас троих, — заметил Феликс.
Он оглянулся на эльфа, ожидая указаний. Макс Шрейбер рассказывал, насколько изматывающей может быть магия, но эльф не выказывал никаких признаков напряжения, удерживая в неподвижности множество воинов. «Что нам делать? — недоумевал Феликс. — Мы же не можем просто перерезать глотки всем этим людям, не так ли?»
— Я не тот, кем ты меня считаешь, — сказал Теклис. — Я не слуга Короля–Колдуна. Наоборот, я много лет являюсь его врагом.
— Как скажешь, — произнёс старик. — Но это лишь твои слова.
— Ответь мне, разве тебя не настораживает тот факт, что вы находитесь в моей власти и до сих пор живы, несмотря на оскорбления, нанесённые мне и моим спутникам?
— Должно быть, это какая–то эльфийская хитрость. Возможно, ты хочешь поработить нас или погубить каким–нибудь тёмным и ужасным способом…
Глаза волшебника вспыхнули, и когда он заговорил, слова его звучали угрожающе. Он преобразился, внезапно окутавшись необычной аурой величия, производя впечатление безмерной мощи.
— Я Теклис из рода Аэнариона, из перворожденных Ультуана. Если бы я пожелал погубить или поработить тебя, или уничтожить вашу жалкую варварскую деревеньку, то это бы уже случилось, и ни ты, ни твои последователи, ни твоя ребяческая магия не смогли бы мне помешать, старик.
Феликс ему верил. В этот момент эльф выглядел таким грозным, что прежде Феликсу ничего похожего видеть не доводилось, хотя в своё время он повидал и могущественных демонов. В этот момент в самом облике эльфа было нечто демоническое. Затем Теклис пожал плечами, и наваждение прекратилось. Внезапно старик и его сторонники обрели свободу перемещения. Они повалились на землю, а оружие выпало из их затёкших пальцев.
— К счастью для тебя, мне это не нужно, — сказал Теклис. — Нам потребуется еда, кров и место для ночлега. Вы нам это предоставите, и утром мы отправимся своей дорогой. За свои хлопоты вы будете вознаграждены.
Ответные слова старика вылетели из его рта словно против его собственной воли:
— Да, как пожелаешь. На эту и только эту ночь вы будете гостями Кранног Мера.
Феликсу доводилось слышать более сердечные приглашения. Он гадал, понимает ли эльф, что он делает. Ночью они могут быть разбужены ножами, воткнутыми в глотки. Он поглядел на эльфа, а затем на Готрека, и решил, что подобного опасаться нечего. Какая бы смерть ни ожидала эту пару, это явно не удар ножом в темноте от какого–нибудь дикаря.
Они проследовали за дикарями к кромке берега. Феликс не сводил с них глаз, потому как опасался, что, несмотря на слова своего предводителя, они в любой момент могут развернуться и напасть. Он понимал, что в этом случае произойдёт резня.
Оказавшись у воды, люди продолжили идти вперёд. Феликс открыл рот, ибо ему показалось, что дикари идут по воде. Их ноги едва погрузились под водную поверхность, хотя здесь было достаточно глубоко, чтобы копьеносцы могли спрятаться. «Неужели какой–то новый вид магии?» — гадал Феликс.
Теклис последовал за ними, как и Готрек, предварительно фыркнув и пожав плечами. Понимая, что его ждут остальные, Феликс опустил ногу в воду, и тайное сразу же стало явным. Прямо под поверхностью была проложена узкая гать, которую так умело замаскировали, что её можно было увидеть лишь в непосредственной близости. Обитатели Кранног Мер явно помнили дорогу наизусть, потому как даже не смотрели под ноги. Как и Готрек, который всегда выглядел твёрдо стоящим на ногах в похожих ситуациях. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что эльф на самом деле парит чуть выше поверхности воды, перемещаясь без усилий и явно при помощи магии. Феликс на ходу смотрел под ноги, ибо гать извивалась, словно змея, чтобы запутать возможного противника. Простая и эффективная система, столь же простая, как использование этого болота в качестве рва.
Когда они приблизились к воротам, их окликнули женщины, вооружённые копьями и луками. Они сидели на низкой деревянной изгороди, которая окружала главный остров, очевидно являвшийся центральным укреплением общины. Было очевидно, что женщины прятались, дожидаясь возвращения мужчин. Столь же очевидно было и то, что некоторые из них были готовы сражаться вместе с мужчинами.
— Они гости, Клара, — произнёс старик. — По крайней мере, на эту ночь они нам не враги.
— Но среди них Тёмный…
Готрек загоготал.
— А другой похож на какую–то разновидность низкорослого демона.
Смех гнома резко оборвался, и тот угрожающе дотронулся до лезвия топора.
— Я гном с гор Края Мира.
— О, и где же они находятся? — поинтересовалась женщина.
Готрек не снизошёл до ответа, хотя показалось, что он раздумывал над тем, стоил ли обрушить на ворота топор. Феликса удивляла уединённость этого места. Он вырос в городе, на улицах которого можно было часто видеть прогуливающихся эльфов и гномов. Он предположил, что космополитизм менее свойственен крошечной деревне в центре болота.
— Как бы то ни было, они наши гости, — сказал старик. — Мы находились в их власти, и они нас не убили. Они утверждают, что нам не враги, и пока не будет доказано обратное, мы поверим им на слово.
— А я удивляюсь, чего это вы стоите тут, как большие бестолковые недотёпы, — заметила женщина. — Они маги, что ли?
— Один из них маг и весьма могущественный. Даже посильнее Мудрой, если я не ошибаюсь.
— Она тебя за такие слова не похвалит, — произнесла женщина.
— Мы тут всю ночь будем стоять и обсуждать это, женщина, или ты таки откроешь ворота? — возмутился старик.
— Полагаю, что нам придётся открыть ворота.
Ворота со скрипом распахнулись, и они вошли внутрь, где их встретила вонь горящего торфа, нечистот и рыбы, а также лай собак и детский плач. Теклис поднёс руки к носу и деликатно покашлял.
— Нюхивал я и что похуже, — заявил Готрек.
— Сомневаюсь, что ты вообще моешься, — заметил эльф.
До Феликса не сразу дошло, что эльф пошутил. Он подозревал, что до Готрека не дошло вовсе. Пока они шли по улице, Феликс смотрел по сторонам. Маленький мальчик с чумазыми щеками посмотрел на него и ударился в плач. Других детей матери отогнали в стороны. Они подошли к огромному зданию с крышей из дёрна, которое возвышалось на центральной насыпи. Местные глядели на них враждебно. Если бы Феликс занялся подсчётами, то смог бы утверждать, что враждебность и страх сельчан направлены, по большей части, на Готрека и Теклиса, хотя и для него тоже приберегли небольшую порцию. Похоже, что ночь будет неспокойной.
Здание было низким и вытянутым, и едва освещалось смоляными факелами и лампами с каким–то ароматическим маслом. Оно явно было жилым помещением, предназначенным для общественных празднеств. У одной стены размещался большой очаг. Другую занимали предметы, похожие на небольшие бочонки с алкоголем. Мужчины сбросили плащи и расселись, где смогли, либо на корточках, либо скрестив ноги, если позволяло место. Однако с оружием они не расстались, и Феликс заметил, что у ворот по–прежнему выставлены часовые.
— Я Мурдо Мак Балдоч, и добро пожаловать в сей дом, — произнёс старик.
— Я Теклис с Ультуана, благодарю за приглашение.
— Готрек, сын Гурни.
— Феликс Ягер из Альтдорфа. Благодарю за приглашение.
Мурдо обошёл комнату и по очереди представил каждого из мужчин. Снаружи Феликс заметил подглядывающих женщин. Те выглядели любопытными и испуганными в равной степени. Он предположил, что в этих местах не часто видят незнакомцев, большинство которых, вероятнее всего, являются врагами. Об этом свидетельствуют укрепления вокруг деревни. Люди не строят подобные сооружения без явной на то необходимости.
Старик взял со стойки бокал и наполнил его из одного бочонка. Сразу же донёсся явный спиртовый запах крепкого алкоголя. Старик поднял бокал, сделал пробный глоток, а затем передал Теклису. Эльф заглянул в бокал, принюхался и произнёс:
— Легендарное виски Альбиона. Благодарю.
Он сделал глоток и оставил у себя бокал. Мурдо повторил процедуру с Готреком, который бросил на эльфа презрительный взгляд и осушил бокал одним глотком. Его поступок вызвал у местных вздох, который Феликс принял за удивление.
— О, да ты выпивоха, Готрек Гурниссон, — произнёс Мурдо.
— Я гном, — возразил Готрек. — Виски хорош, для человеческого пойла.
— Значит, выпьешь ещё?
— Ага.
Мурдо снова наполнил бокал Готрека, а Феликсу принёс ещё один. Тот понюхал. Запах алкоголя был очень сильным. Он сделал глоток и едва не выплюнул обратно. Алкоголь обжёг язык Феликса, а его мощные пары пронеслись по горлу и шибанули в нос. Вкус был немного копчёный, но не противный, если к нему привыкнуть. И явно не хуже, чем кислевитская картофельная водка.
— Очень хорош, — произнёс Феликс, заметив, что Готрек осушил второй бокал и не прочь повторить. На этот раз сельчане разразились аплодисментами. Что бы там они ни думали о незнакомцах, любителей выпить люди Альбиона явно уважали. И, словно по сигналу, каждый мужчина взял бокал и наполнил его из бочонка. Похоже, что у каждого был свой персональный бокал, или, возможно, такой имела каждая семья. Феликс заметил, что в группах мужчин все наливают из одного и того же бочонка, но это была единственная отличительная деталь.
Все расселись у стен, повернувшись к ним спинами, и образовали круг. Кто–то извлёк инструмент из небольших духовых трубок и нечто, напоминающее скрипку, и начала играть музыка. Аромат готовящейся еды начал преодолевать неприятные запахи.
— Что привело тебя на Альбион, волшебник из Ультуана? — спросил Мурдо.
Лицо его выражало равнодушие, но глаза выдавали острый интерес. Феликс заметил, что старик лишь пригубил своё виски, в то время как остальные пытались повторить подвиг Готрека. Феликс мог поручиться, что Истребитель тоже прислушивается, хотя внешне он лишь отрешённо глядел на огонь.
— Выполняю миссию, — ответил Теклис. — Как и мои спутники.
— Миссия? Дело волшебников и мудрых, не иначе. Не буду лезть не в своё дело.
— Ты и не лезешь, друг Мурдо. Возможно, ты сможешь нам помочь. Я разыскиваю Прорицательницу правдосказов, а если не удастся, то древний храм, который, возможно, недавно захватили силы тьмы.
Феликс мог поклясться, что блеск в глазах старика усилился. Тот кивнул.
— И что ты собираешься делать, разыскав её?
— Буду просить о помощи. Она мне крайне необходима.
— Не часто представитель твоего народа признаёт подобное.
— Настали тёмные времена.
— Да уж, конец мира, похоже. Ты говорил о храме, что ты о нём знаешь?
— Говорят, он создан Древними. Ты, должно быть, знаешь о них?
На сей раз старик отчётливо вздрогнул. Феликс видел, как его пальцы перебирают амулет на груди. И впервые обратил внимание, что на каменный наконечник копья старика нанесены руны. Старик явно чародей, в некотором роде.
— Я о них знаю, хотя это не та тема, которую мудрый человек обсуждает на публике. Это относится к священным таинствам.
— Стало быть, это дело правдосказов?
Теперь старик выглядел несколько удивлённым.
— А ты хорошо осведомлён.
Ответную улыбку эльфа Феликс принял за проявление ложного смирения.
— Что собираешься делать, если найдёшь храм, соответствующий твоему описанию, который захвачен тёмными силами?
— Я изгоню их оттуда или, в случае неудачи, сделаю так, чтобы они не смогли воспользоваться находящейся в храме мощью для собственных злобных целей.
— Ты и твои спутники собираетесь это сделать? Нелёгкую же задачу ты себе поставил.
— Тебе известны вещи, о которых я говорю?
— Я знаю о таких вещах.
— Ты расскажешь мне? Я не могу раскрыть все причины, но верю, что моя миссия принесёт пользу и твоему народу.
— Каким способом?
— Не участились ли недавно землетрясения? Не испортилась ли погода?
— На Альбионе всегда плохая погода, но недавно она стала особенно плохой. Сильные бури обрушиваются на землю. Реки выходят из берегов, смывая деревни. Великое проклятие лежит на нашей стране, Теклис с Ультуана. Сначала с гор спустились орды зеленокожих, а затем случилось всё то, что ты описывал. Некоторые говорят, что боги Света отвернулись от Альбиона, и Семеро больше не присматривают за нами.
— Я уверен, что все эти события связаны, — заявил эльф. — Злые люди пробудили древнюю магию. Эти заклинания сконцентрированы на Альбион. Если это проклятие, то оно имеет источник, и этот источник можно очистить.
— Так утверждает Прорицательница, и я ей верю. Она говорит, что открыты древние пути и по ним крадутся демоны. Некоторые заявляют, что она состарилась и утратила провидческий дар, но сам я в этом не уверен.
— Твой народ не един в этом вопросе?
— Говорящие правду разделились.
— И снова ты упомянул орден волшебников Альбиона…
— Да, но откуда тебе известно о таких вещах?
— В моей библиотеке содержатся записи… но ты первый, кого я встретил.
— Первый и слабейший, Теклис с Ультуана. Я не выдающийся волшебник, так что не суди о силах моего братства по моим собственным.
— Ты не худший из смертных чародеев, которые мне встречались, Мурдо, и нет стыда в том, чтобы быть побеждённым мною. В своё время я посрамил самого Короля–Колдуна.
— Похваляются, что немногие вообще осмеливаются вызвать на себя гнев Тёмных.
— Это далеко не так.
Голос эльфа звучал убедительно, и Феликс видел, что старик колеблется.
— Говорят, что у эльфов серебряные языки, — произнёс Мурдо.
— А я всегда слышал про жёлтую печень, — пробурчал Готрек.
Здоровенный татуированный мужчина уставился на него. Готрек поднял на него глаза и осушил очередной бокал с виски.
— Ты на что уставился? — спросил мужчина.
— Не знаю, — ответил Готрек, — но оно отвечает мне взглядом.
Феликс оценивающе оглядел воина. Тот был широк в плечах, как Готрек, и выглядел почти столь же свирепо. Судя по внешнему виду, его нос был сломан в нескольких местах, а уши приобрели вид цветной капусты, как у профессионального кулачного бойца. Голова была лысой, а борода — длинной и рыжей. Мужчина был мускулистым, словно кузнец. «Быть ему скоро мертвецом, если станет задирать гнома, — подумал Феликс. — Если тут вспыхнет бой, то в этом ограниченном пространстве он перерастёт в бойню. Если вмешается волшебник, то, скорее всего, деревня будет сровнена с землёй вместе с этими людьми, которые пока ничем нам не повредили. Их, похоже, больше пугают собственные проблемы, чем что–либо ещё, и их недоверие к чужакам вполне объяснимо». К тому же сейчас, после неурядиц минувших нескольких дней, ему не очень–то хотелось ввязываться в драку.
— Считаешь себя сильным, человечек? — ухмыляясь, произнёс незнакомец, сплетая пальцы и похрустывая костяшками.
— Я гном, но, как вижу, ты слишком туп, чтобы запомнить это.
В зале установилась тишина.
— Послушай, Кулум, — начал Мурдо. — Эти люди — наши гости, и неприятности нам ни к чему.
— Да я больше думаю о каком–нибудь состязании, — ответил здоровяк.
— И что же это за состязание? — спросил Готрек.
— Ты умеешь бороться на руках?
Гном расхохотался.
— А ты умеешь задавать глупые вопросы? — парировал Готрек.
Феликс был рад заметить, что виски в достаточной степени расслабило Истребителя, и тот не схватился за топор. Гном поднялся и размял пальцы. Оба бойца склонились над столом и схватились руками. Местные принялись скандировать имя Кулума.
— Он никогда не проигрывал схватку, — гордо заявил Мурдо.
Феликс отметил, что между этими двумя есть некое семейное сходство.
Огромные мускулы напряглись. Феликс оценивающе осмотрел бойцов. Кулум был даже массивнее Готрека и шире в плечах, хотя руки его были не такими крупными, но Феликс знал, что есть в гномах нечто такое, что делает их сильнее людей сопоставимой массы. И он никогда не понимал, что же именно. А Готрек был силачом даже среди гномов. Глядя на бойцов, Феликс понимал, что соревнуются внушительные силы. Кулум выглядел способным голыми руками корчевать пни. Его мышцы вздулись, на лбу выступил пот. Медленно, но уверенно, рука Истребителя уступала давлению. Радостные крики сельчан стали громче. На лице человека появилась широкая улыбка. Готрек свободной рукой поднёс бокал и глотнул виски, а затем усмехнулся, показав гнилые зубы. Движение его руки к крышке стола замедлилось и прекратилось. Феликс был изумлён, что гном может удерживать руку под таким углом. Кулум усмехнулся в ответ и усилил нажим. На его руке и шее вздулись мощные сухожилия.
И всё же рука Готрека не двигалась. Ухмылка Кулума становилась всё кислее, по мере того, как он напрягался всё сильнее. На лбу набухли вены, а глаза выпучились, как у рыбы. Радостные крики сельчан смолкли. На толщину волоса за раз, рука Кулума была оттеснена в верхнее положение, а затем, медленно и неумолимо стала смещаться к поверхности стола. С гулким звуком она хлопнулась на стол, и повисла полная тишина. Затем местные принялись радостно кричать и аплодировать. Готрек обвёл их взглядом, но это не остановило восхваление ими его силы стуком бокалов о стол.
— Это подвиг, о котором менестрели будут петь много лун, — сказал Мурдо. — Я бы никогда не поверил в такое, не увидь собственными глазами.
Казалось, что после начального потрясения даже Кулум отнёсся к произошедшему спокойно. Печально усмехнувшись, он протянул руку Готреку. Истребитель обменялся кратким рукопожатием и снова вернулся к выпивке.
Принесли еду: похлёбку, грубый хлеб, сыр и варёный окорок. Теперь местные выглядели дружелюбнее, но это могло быть из–за виски. Феликс заметил, что эльф пригубливает свой бокал, но тот не сильно пустел после каждого глотка. Феликс решил, что для него будет лучше последовать примеру эльфа. Хотя сейчас эти люди вполне дружелюбны, ему не хотелось проснуться с перерезанной глоткой.
Пока тёмные мысли проносились в его голове, он заметил, что эльф и старик разговаривают и, похоже, пришли к какому–то соглашению. Феликс бросил взгляд на Истребителя, который с унылым удовольствием насыщался едой. Он заметил, что топор Готрека лежит поблизости от него. Пьяный или нет, гном не оставлял противнику шансов. Феликс гадал, что происходит в мыслях их номинальных хозяев.
'''Глава четырнадцатая'''
На следующий день Феликс проснулся от звука воды, омывающей стены деревни, и стука дождевых капель о крышу. Он почувствовал, что вполне согрелся, и отбросил в сторону плащ, отметив, что меч лежит неподалёку, где он его и оставлял. Он оглядел зал и заметил, что большинство мужчин всё ещё спит, громко похрапывая. Теклис сидел на деревянном стуле, глаза его были открыты и фокусировались на средней дистанции. Казалось, он был в трансе. Истребителя нигде не было видно.
Феликс поднялся и почесал спину. Спина побаливала, а лежание на соломенном матрасе никак не улучшило ситуацию. Он пожал плечами, наклонился и застегнул пояс с мечом на талии. Откуда–то издалека донёсся запах варящейся рыбы. Он вышел наружу, в туман и дождь. Холод сразу же пронял его, и голова начала проясняться. Феликс потянулся, вздрогнул и постарался размять мышцы.
Странные сны беспокоили его прошлой ночью, сны о демонах и тварях, которых он видел в Путях Древних. Для самоуспокоения он дотронулся до эльфийского амулета и подумал, что могло случиться, если бы уснул без него. Неужели он действительно мог стать жертвой одержимости демонами, или эльф сказал это, лишь чтобы его напугать. То одна из тех материй, о которых он судить не в состоянии. Теклис волшебник, а Феликс нет. Более того, Теклис — эльф, и не Феликсу судить о его мотивах. Он понятия не имел, что скрывается за теми холодными раскосыми глазами. Насколько знал Феликс, мысли эльфа могли быть столь же чуждыми, как мысли паука или скавена.
— Доброе утро, красавчик, — произнёс рядом чистый голос.
— Доброе утро, Клара, — ответил Феликс, оборачиваясь к женщине, которая прошлым вечером приветствовала их у ворот.
— Запомнил моё имя, — произнесла она. — Это хорошо.
— Я Феликс Ягер, — поклонившись, сказал он, почувствовав себя глупо, когда она рассмеялась.
— Необычное имя.
— Не там, откуда я прибыл, — сообщил он.
— О, и это, должно быть, Империя.
— Похоже, слухи тут расходятся быстро.
— Быстро, как каноэ по течению, — заметила она. — Это маленькая деревня, мы маленький клан, и, по правде говоря, мужчины так громко орут о всяком–разном, что женщины узнают об этом, хотят они того или нет.
Феликс рассмеялся: его больше позабавил её тон, чем слова. У неё было неплохое чувство юмора, и она была хорошенькой. У неё было привлекательное лицо с веснушками и волосы глубокого каштанового цвета, полные губы и чистые голубые глаза.
— И вы собираетесь посетить Прорицательницу, — добавила она. — И она решит, что делать с твоим эльфийским другом и его маленьким фамильяром.
— Будь я на твоём месте, я бы постарался, чтобы Готрек этого не услышал.
— Почему нет?
— Он не фамильяр, он гном, и ему не нравится, когда его хоть как–то ассоциируют с эльфами, в какой бы то ни было форме.
— Однако же все вы путешествуете вместе…
— Необычные обстоятельства, — произнёс Феликс.
— Должно быть. Это необычный год, и ваше появление не менее необычно.
Феликс почувствовал, как пробудилось его любопытство.
— Неужели? — произнёс он, позволив словам повиснуть в воздухе.
— Ага, — ответила Клара. — Так и есть. Появляются странные знамения и сильные бури. Молнии пляшут на вершинах холмов, рогатые люди разгуливают по болотам и повсюду зеленокожие, чума на них всех.
— Ты имеешь в виду орков?
— Юрки, орки, зеленокожие: называй, как хочешь. Они такие же плохие, как Тёмные, хотя говорят, что они забирают людей на корм, а не в рабство.
— Я тоже это слышал, хотя видеть никогда не доводилось.
— Да откуда бы тебе знать, красавчик? Ты больше похож на кандидата для колледжа бардов, и на тебе нет шрамов, за исключением той маленькой царапины на лице.
Феликс не обиделся. Он сознавал, что ни внешним видом, ни голосом не соответствует представлению большинства людей о воине, и никогда себя не считал таковым.
— Тем не менее, свою квоту зеленокожих я убил, — сказал он. — Может, даже немного больше.
— О, да ну тебя.
— Это правда, хотя, если на то пошло, большинство из них убил Готрек.
— Фамильяр? Он выглядит достаточно свирепо, а тот топор, похоже, способен причинить кое–какой урон.
— Способен, — сказал Феликс, удержавшись от искушения рассказать Кларе несколько историй.
Он осознал, что из него выманивают информацию точно таким способом, которым он надеялся получить сведения от неё.
— Однако ты рассказывала мне о странных событиях года.
— Да. Паршивый год. Рыбалка ни к чёрту, а ячмень в холмах едва дал всходы. Говорят, что горные кланы голодают, а болотные звери снова рыскают в поисках добычи.
— Болотные звери?
— Здоровенные вредные штуки, полностью покрытые мохоподобной гадостью и достаточно сильные, чтобы вырывать из земли деревья, если им взбредёт.
— Вроде древолюдей? — спросил Феликс, стараясь соотнести услышанное с чем–нибудь ему известным.
Хотя, по правде говоря, всё, что он знал о древолюдях, было почерпнуто из книг. Предположительно, эти живые существа — полулюди, полудеревья — были союзниками эльфов и силой превосходили троллей, обладая способностью размалывать камни в своих узловатых кулаках.
— Никогда не видела древочеловека, поэтому не могу сказать.
Феликс пожал плечами и рассказал ей, что знал о них сам.
— Полагаю, ты скажешь, что с ними тоже сражался? — заявила Клара.
— Нет. Пока ещё нет, хотя, судя по тому, как проходит моя жизнь, это лишь вопрос времени.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Временами кажется, что я уже сразился с доброй половиной чудовищ из старых рассказов, — ответил Феликс.
— О, ты так говоришь, чтобы произвести на меня впечатление.
Феликс рассмеялся:
— Нет, это правда. Хотя, честно говоря, сражался, по большей части, Готрек. В действительности, я лишь наблюдатель.
— Что это значит?
— Я поклялся следовать за ним и воспеть его гибель. Он же поклялся искать смерть в бою с самыми могучими и чудовищными противниками.
— Тогда, похоже, он не очень–то держит свою клятву.
— Причина тому не в отсутствии старания.
— Да, у него взгляд одержимого. Я прежде видела его на лицах тех, кто полагает, что слышит вой своих духов смерти, хотя такой рожи, как у него, испугается даже Смерть.
— Да уж.
— Возможно, тогда ему стоит поискать одного из болотных зверей и испытать на нём свою удачу.
— Говори тише, он может тебя услышать.
— Я полагаю, ты не очень–то стремишься увидеть его гибель.
— Если что–либо окажется достаточно сильным, чтобы убить Готрека, я не сомневаюсь, что вскоре после этого оно убьёт и меня.
— Стало быть, боишься смерти?
— Как любое разумное существо.
— Мало от кого из местных мужчин ты сможешь услышать такое признание. И на твоём месте, я бы не стала говорить подобное во всеуслышание, иначе они подумают, что ты не мужчина.
— Неужели?
— Здесь мужчина гордится отвагой и своими делами. Он рассказывает о них при каждой возможности. Мужчины — кучка хвастунов, но им есть чем похвастаться.
Феликс внезапно вспомнил Теклиса. Возможно, эльфу среди них не будет конкурентов. Клара неправильно расценила его улыбку.
— Не следует их недооценивать, — заметила она. — Они парни удалые.
— Тогда лучше буду надеяться, что они не станут недооценивать меня.
— На твоём месте я бы не беспокоилась, Феликс Ягер. Мало кто из местных совершит такую ошибку.
— Меня тревожит, что возникнет недопонимание. Нам неприятности не нужны. Мы пришли сюда ради нашей миссии.
— Это Альбион, красавчик, здесь неприятности всегда находят тебя сами. И раз уж зашёл разговор, то вот мой муж…
Феликс поднял глаза и увидел направляющегося к ним Кулума. Посмотрев на них, тот нахмурился. Феликс внезапно пожалел о своём развязном поведении. Он никогда бы не предположил, что кто–либо столь же кокетливый и разговорчивый, как Клара, связан узами брака. Взгляд на лицо Кулума дал ему понять, что будет непоправимой ошибкой сделать подобное заблуждение снова. Феликс поспешно удалился. Это Готрек ищет тут смерти, а не он.
Истребитель вглядывался в густеющий туман с деревянного частокола. Его, похоже, не беспокоил дождь и не донимал холод. Феликс пожелал гному доброго утра.
— Что в нём доброго, человечий отпрыск?
Феликс чуть было не сказал: «Мы по–прежнему живы», — но затем осознал, что это неподходящая фраза.
— А что в нём такого плохого? — задал он встречный вопрос.
— Я дал клятву помогать паршивому эльфу, — ответил гном.
— А почему ты так поступил? — спросил Феликс.
Готрек ответил ему лишь взглядом. «Разумеется, — подумал Феликс, — он это сделал, чтобы помочь мне. Готрек не чародей. У него не было шансов отыскать меня без помощи эльфа». Феликс был неподдельно удивлён и испытывал немалую благодарность.
— Я уверен, что это не отразится на твоей репутации, — в итоге сказал Феликс.
— Я помогаю одному из отрезателей бород, — произнёс гном.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Эти эльфы некогда обрили гнома, словно овцу.
— Это настолько плохо?
— Для гнома нет большего оскорбления.
Феликс раздумывал над его словами. Он ничего не знал о религиозных запретах гномов, но почти готов был поверить, что многие из них связаны с волосами на лице.
— Даже если так, разве это весомая причина для долгого раздора между Старшими расами?
— Да, человечий отпрыск, так и есть. Особенно потому, что борода принадлежала брату короля гномов. Ни один гном не успокоится, пока подобное оскорбление не будет отмщено. А если расплата за обиду не свершится при его жизни, он передаст её своим потомкам.
— Будет мне напоминанием никогда не ссориться с гномами, — сказал Феликс.
Готрек проигнорировал его слова, погрузившись в собственные мрачные раздумья.
— Но это не единственная причина. Эльфы всегда предавали нас, подло убивали наш народ атаками исподтишка, применяли отвратительное волшебство, чтобы напасть врасплох. Они предали наше доверие и наши древние соглашения. Они захватывают рабов и приносят их в жертву своим тёмным богам.
— Не похоже, чтобы Теклис хотел принести кого–нибудь в жертву тёмным богам.
— Кто знает, каковы мысли эльфа? Кто знает, лгут они или просто искажают истину, словно кузнец, кующий раскалённый металл?
Феликс пристально смотрел на своего товарища.
— Тебя тревожит то, что он, возможно, говорит правду?
— Да, человечий отпрыск, тревожит. Мне нет дела до того, потонет остров эльфов или удержится на поверхности. Будет лучше, если мир избавится от разряженных, надушенных, остроухих…
— Однако?
— Однако, что если он говорит правду о том, что может случиться с горами Края Мира и землями человечества? Мой народ принёс древнюю клятву верности твоему народу, а мы своих клятв не забываем…
Судя по голосу, Готрек находился в замешательстве. Феликс предположил, что это из–за данной эльфу клятвы, которую он угрожал не сдержать.
— Готрек, если есть всего лишь шанс, что он прав, мы должны ему помочь. Мы не можем рисковать.
— Да, человечий отпрыск, к такому же решению пришёл и я. Хотя, когда это дело будет улажено, мы, возможно, ещё посчитаемся.
— Здорово, — тихо пробормотал Феликс, надеясь, что Истребитель его не услышит. — Это даёт нам некую цель, к которой стоит стремиться.
— Ага, — сказал Готрек. — Так и есть.
Феликс поплотнее запахнул плащ и всмотрелся в туман. Ему показалось, что в нём двигаются огромные угрожающие фигуры, но он надеялся, что это лишь очертания деревьев.
Когда они возвратились в дом, их поприветствовал Теклис.
— Я поговорил с Мурдо. Он согласился отвести нас к Мудрой.
Феликс уставился на старого волшебника.
— Ты изменил свой настрой, — заметил Феликс. — Вчера мы были отродьями Тёмных. Сегодня ты готов нам помогать.
— Я лишь скажу, что ничто так не раскрывает характер человека, или, если на то пошло, эльфа и гнома, как совместная попойка.
Феликса удивили его слова. Он не был уверен, что поверил старику. С другой стороны, особого выбора у него не было.
— Я ненавижу лодки почти так же, как ненавижу эльфов, — заявил Готрек, когда они вскарабкались на борт лодки.
— Спасибо что поделился с нами, — сказал Феликс, наблюдая, как восприняли заявление гнома Теклис и владельцы лодки из Кранног Мер, и был рад, что они дипломатично воздержались от комментариев. — Полагаю, что ты предпочёл бы пешком отправиться к месту назначения?
— Ага, будь у меня выбор, человечий отпрыск.
— Если попробуешь, с головой уйдёшь под воду, — сказал Мурдо и, заметив мрачный взгляд Истребителя, прибавил, — как и я.
Феликс был удивлён, увидев Мурдо и двадцать воинов, забирающихся на борт позади него. Похоже, что жители Кранног Мер выделили им почётный эскорт. Его радость была несколько омрачена, когда он заметил среди них Кулума. Проходя мимо, тот подозрительно оглядел Феликса. «Не может же мужчина быть столь ревнивым», — подумал Ягер, однако здравый смысл подсказывал ему иное.
Он оглядел лодку. Она была необычной конструкции. У неё было плоское дно с очень незначительной осадкой, совсем не такой, как у кораблей, плавающих по Рейку: по сути, она больше напоминала баржу. Феликс предположил, что тому причиной сравнительно невысокий уровень воды. В конце концов, тут огромное болото, а не открытое море и не полноводная река. Некоторые мужчины взяли длинные шесты и начали отталкивать лодку от берега. Со стен молчаливо наблюдали женщины, а несколько детей махали на прощание. Где–то вдали играл дудочник, извлекая звуки, напоминающие причитания. Прощание не было радостным.
— Почему это все выглядят такими счастливыми? — саркастически поинтересовался Готрек.
— Ни одно путешествие через великое болото не проходит легко, Готрек Гурниссон, — ответил Мурдо. — Подстерегают многие неожиданные опасности: болотные звери, водяные демоны, ходячие мертвецы, всевозможные проклятия, наложенные на эту страну. Кто знает, когда мы снова увидим свои дома, если это вообще случится?
Феликсу не понравился интерес, который проявился на лице Истребителя.
— Какие бы из ваших болотных тварей ни показались, оставьте их мне, — заявил гном. — Пусть отведают моего топора.
— Отлично сказано, — заметил Мурдо.
Некоторые мужчины с луками и копьями стояли на страже. Похоже, их больше интересовало то, что можно услышать, а не увидеть. Феликс предположил, что тому виной туман, ограничивающий видимость.
Старый Мурдо стоял на возвышении на носу лодки, направляя её ход и указывая путь, когда они приближались к развилке в протоке. По мере плавания Феликс обнаружил, что, помимо всего прочего, болото представляет собой огромный лабиринт из мутной воды и неустойчивой суши. Он сомневался, что сможет отыскать обратный путь в Кранног Мер, даже если очень того захочет. Возможно, это было частью плана.
— В чём дело, Феликс Ягер? — спросил Теклис. — Ты выглядишь печальным.
Феликс понимал, что открытая палуба лодки, где тебя каждый может услышать, была не лучшим местом для озвучивания его подозрений. Между ними и людьми Альбиона и так сложились довольно натянутые отношения. Сейчас от местных зависело, попадут ли они туда, куда направляются.
— Думаю о том, как мы после этого собираемся попасть домой, — произнёс он.
Эльф рассмеялся.
— Это хорошо, что ты с оптимизмом смотришь на вещи, Феликс Ягер.
— Что ты имеешь в виду?
— Разве кто–то говорил, что потом мы отправимся домой?
— Всегда лучше иметь план.
— Переходить через мост будем, когда до него дойдём, — ответил эльф, снова обращая всё внимание на водные протоки.
Похоже, эльф намерен запомнить путь. «Возможно, это ему удастся», — подумал Феликс, проклиная дождь и туман.
— Здесь всегда так? — спросил он у Мурдо.
— Обычно здесь не настолько замечательно, — с весёлой ухмылкой ответил Дугал, один из жителей Кранног Мер.
Феликс смеялся, пока не осознал, что парень не шутит.
Поначалу во время движения Феликс замечал только плеск воды о борта лодки и от ударов входящих в неё шестов. Изредка кто–нибудь из мужчин неосознанно что–то бормотал, а затем, словно спохватившись, замолкал. Через некоторое время Феликс начал различать другие звуки: щебет птиц, рычание зверей, отдалённый приглушённый всплеск, словно в воду вошло что–то крупное. Воздух был душным и влажным, с запахом гниения. Болото чем–то напомнило ему старый полуразрушенный дом у реки, куда они с братом однажды на спор забрались, будучи детьми. Вспоминая о том давнишнем приключении, Феликс был уверен, что самым худшим, что угрожало в том доме, были фантомы, порождённые их собственным воображением. Здесь всё было иначе. Альбион — страна, населённая призраками. Чтобы это понять, не нужно быть чародеем, как Теклис или Макс Шрейбер. Это можно ощутить самому. Тут действуют древние силы, сам воздух насыщен сильной магией. Ягеру вспомнился рассказ Теклиса о том, что сей остров является существенным компонентом магической составляющей мира, и теперь он в это верил.
Вокруг он видел искривлённые деревья, поднимающиеся из мутной воды. Они выглядели угрожающе, больше напоминая троллей и злобных великанов, чем растения. Какие–то существа сновали по их ветвям. Один раз что–то свалилось на палубу лодки прямо перед ним и принялось по ней ползать. Поначалу Феликс подумал, что это змея, но затем разглядел, что перед ним членистоногое насекомообразное. Кулум наступил на него тяжёлой, обутой в сандалию ногой, и бросил на Ягера взгляд, говорящий о том, что ему жаль, что на месте твари не оказалось горло Феликса.
Мурдо подошёл, чтобы осмотреть существо. Феликс изучил останки вместе с ним. Тварь напоминала огромную многоножку, но со здоровенными жвалами, напоминающими муравьиные.
— Древесный ползун, — заявил старик. — Тебе повезло, что он тебя не укусил.
— Ядовит? — спросил Феликс.
— Точно. Однажды мне довелось видеть укушенного. Тот оглянуться не успел, как его рука опухла, почернела и начала источать яд. Руку мы ампутировали. И всё же он умер, в бреду говоря о демонах и дьяволах. Некоторые шаманы и волшебники собирают яд ползуна и используют в малых дозах, чтобы вызвать видения. Я считаю, что это путь к безумию.
Подошёл Теклис и оглядел труп ползуна. Его глаза светились от любопытства.
— Интересно, — сказал он, проткнув спину существа своим кинжалом. — Раньше никогда таких крупных не видел.
Ягера удивляло, как может эльф столь невозмутимо обращаться с тварью. Самого Феликса передёргивало лишь от вида существа. Лапки твари продолжали двигаться, несмотря на то, что её тело было раздавлено посередине. Теклис извлёк из своих одеяний маленький мешочек и осторожно вскрыл голову ползуна, выставив напоказ ядовитые железы. Он поддел их кончиком кинжала и положил в мешочек. Взмах руки, слово — и мешочек завязался.
— Неизвестно, будет ли позже у меня возможность добыть такой образец.
— Чокнутый остригатель бород, — донёсся голос с кормы.
Феликс был уверен, что голос принадлежит Готреку.
Феликс сидел на корме и прислушивался к звукам сумерек. Они приобрели иное качество. Птичьи трели стали более низкими и менее мелодичными. Что–то крупное и крылатое временами с уханьем проносилось над головой. Светящиеся жуки появлялись из воды и кружили вокруг, словно потерянные души. Тени удлинялись. Всё это действо обладало странным и несколько пугающим очарованием.
— Далеко ещё? — спросил Феликс у Мурдо.
Старик стоял неподвижно, как скала, не выказывая признаков усталости, хотя провёл в таком положении большую часть дня.
— Какой ты нетерпеливый парень. Чтобы добраться до Мудрой, предстоит ещё больше дня работать шестами, но на сегодня наше путешествие почти закончилось. Мы пристанем неподалёку от Заброшенной цитадели.
— Звучит заманчиво, — с сарказмом заметил Феликс.
— Бояться не стоит — это место пустует на протяжении жизни уже дюжины поколений.
— Будем на это надеяться, — сказал Феликс, когда в тумане проявились очертания гигантской и зловещей скалы.
'''Глава пятнадцатая'''
Мужчины Кранног Мер подвели баржу к острову и остановили на дистанции, едва превышающей дальность полёта стрелы. Для этого они воспользовались простым способом: воткнули в дно шесты и длинными пеньковыми верёвками привязали к ним лодку. По одному часовому выставили на носу и на корме. Остальные достали из рюкзаков мясо, хлеб и сыр, принялись попивать виски из своих фляжек, разбавляя его жидкостью из больших кожаных бурдюков, запахом напоминающей пиво. Мурдо предложил Феликсу попробовать.
— Лучше пей это, потому как здешняя вода часто непригодна для питья и в ней водятся мерзкие болезнетворные духи.
Феликс налил себе. Жидкость оказалась слабым пивом из воды и солода. Ему доводилось слышать утверждения, что в процессе варки пива вода очищается. В любом случае, пиву он был рад. Теклис стоял на носу и изучал развалины. Туман слегка рассеялся, и над головой был заметен слабый блеск лун. Один лишь взгляд на каменную кладку подсказал Феликсу, что строение возвели не люди. Но он не мог явно указать, что не так в этом сооружении.
— Ворота квадратные и слишком низкие, — произнёс Готрек, словно прочитав его мысли. — На камнях вырезаны руны. Видишь, они почти полностью скрыты мхом.
— Если бы я только мог видеть в этом сумраке, как гном, — отозвался Феликс, не сомневаясь в словах Готрека.
— Это место построено не моим и не твоим народом, — сказал Готрек. — И не эльфами. Никогда не видел ничего похожего.
— Я видел, — заявил Теклис. — На берегах Люстрии. Один из покинутых городов сланнов, заросший джунглями.
— Я думал, что сланны — это только легенда, — заметил Феликс.
— Ты обнаружишь, что многие легенды скрывают под собой истину, Феликс Ягер.
— Меня учили, что сланны вымерли давным–давно. За грехи их постигла божья кара, и они были стёрты с лица земли огнём, наводнением и чумой.
— Я верю, что они по–прежнему живы, — осторожно заявил эльф, словно обдумывая каждое слово. — Я верю, что в сердце Люстрии сохранились города, где они проводят свои древние ритуалы.
— Откуда здесь крепость сланнов? Мы же далеко от Люстрии.
— Я не знаю. Сланны предпочитают места, где тепло. Они холоднокровная раса, и холод делает их медлительными. Это место очень древнее, возможно, когда его строили, климат был иным. Или были какие–то другие причины, — похоже, у эльфа были некоторые соображения по поводу этих причин, но он не желал их обсуждать. — Я бы никогда не предположил, что в центре Альбиона мы сможем обнаружить нечто подобное.
— Не ты его обнаружил, — заявил Мурдо. — Мы знали о нём столетиями.
— Хочу взглянуть на него поближе, — произнёс Теклис.
— Утром, — сказал Мурдо. — Когда будет светлее и безопаснее.
— Мне свет не нужен, — заявил Теклис. — И я не боюсь ничего из того, что мы можем тут обнаружить. А завтра нам нужно снова отправляться в путь.
— Стало быть, ты предлагаешь сойти на берег?
— Да.
— Тогда я буду сопровождать тебя вместе с Кулумом и Дугалом. Я поклялся тебе помочь и буду опозорен, если с тобой что–нибудь случится.
Феликс посмотрел на Готрека, уже зная, что собирается сказать Истребитель.
— Куда бы ни пошёл эльф, туда может пойти и гном.
Феликс пожал плечами. Что–то не нравилось ему в этом месте, оно наводило какой–то необъяснимый страх, не имеющий ничего общего с заброшенностью, но вызываемый присутствием в руинах чего–то чуждого и нечеловеческого. «Это просто твоё воображение, — подумал Феликс, — на которое оказали влияние поздний час, туман и разговор о сланнах дочеловеческой эпохи».
Но подсознательно он понимал, что дело не только в этом.
Мужчины Кранног Мер с помощью шестов подвели баржу ближе к берегу, к тому месту, где огромный корень дерева, словно вцепившийся в край острова палец великана, выходил из пролома в стене и скрывался под водой. Теклис без усилий выпрыгнул из лодки на корень и бежал по нему, пока не скрылся за стенами.
Следующим пошёл Готрек. Его топор легко вошёл в древесину, и гном подтянулся за его рукоять. Не уступая эльфу в кошачьей ловкости, он тоже молча скрылся в проломе стены. Вокруг него кружились светлячки.
— Некоторые говорят, что они — души мертвецов, утонувших в болоте, — сказал Дугал. — Я имею в виду, светлячки.
Никто, похоже, не собирался ему возразить. Он подпрыгнул, вскарабкался на ветку и скрылся с глаз. За ним последовали Мурдо и Кулум. Другие сельчане передали им факелы. Феликс подпрыгнул, вцепился за корень и был неприятно удивлён тем, что его поверхность мокрая, скользкая и склизкая. Он почувствовал, что пальцы начинают соскальзывать, а потому отчаянно и неуклюже полез наверх. Поверхность корня оказалась такой же скользкой. «Как Теклису и Готреку удалось проделать всё с такой видимой легкостью?» — гадал Феликс, наклоняясь за факелом. Широко расставив руки, с факелом в одной и мечом в другой, он осторожно двинулся по ветке к развалинам строения, возведённого Старшей расой.
— Ты это видел? — негромко выругавшись, произнёс Дугал.
— Не удивительно, что люди избегают это место, — заявил Теклис.
Посмотрев вниз, Феликс увидел, что имел в виду эльф. За стенами находилось множество небольших зданий. Там, где могли располагаться разделяющие их улицы, теперь протекали каналы или затхлые канавы с водой омерзительного вида. Между некоторыми зданиями висела огромная паутина. Кое–где в ней попадались опутанные тела размером с крупное животное или человека.
— Не хотел бы я встретить паука, который это сплёл, — сказал Феликс.
— А я бы хотел, — заявил Готрек, многозначительно проводя пальцем по лезвию топора.
— Насмотрелся достаточно? — спросил Феликс у эльфа.
Он частично надеялся, что маг будет обескуражен и вернётся назад. Однако полагал, что на здравомыслие Теклиса можно рассчитывать не больше, чем на здравомыслие Готрека.
— Что–то тут есть, — произнёс Теклис. — Я чувствую здесь силу, подобную силе в кольце камней. Возможно, мы обнаружили другой вход в Пути Древних.
— Великолепно, — язвительно заметил Феликс. — Так вот почему тебе захотелось обследовать это место — ты уже что–то почуял.
— Частично по этой причине. Однако меня в самом деле заинтересовало это место.
— Готов поспорить, так и есть.
Феликс мог поклясться, что видел, как вдали двигается что–то крупное. Он указал на него остальным.
— Это паук, — сказал Теклис. — Здоровенный. Кое–что об этом болоте начинает проясняться. Эти искривлённые деревья и мутировавшие светящиеся насекомые — всего лишь последствия. Они изменяются под действием силы, заключённой внутри этих развалин. Её пагубное влияние отравило всё живое, должно быть, на лиги вокруг.
— Так вот почему пить воду из этих мест вредно для здоровья, — произнёс Мурдо так, словно сказанные эльфом слова расходились с чем–то, уже известным старику.
— Конечно. Не пейте и не ешьте ничего, что находится рядом с этим местом.
— Спасибо, что предупредил, — сказал Готрек. — Я как раз собирался подкрепиться.
— Кто ж знает этих гномов? — заявил Теклис. — Слышал я, вы питаетесь слепой рыбой и грибами из темнейших подгорных глубин.
— Ты на что намекаешь?
— Нельзя предугадать, что способен съесть гном.
— Странно слышать такое от персон, которые поедают маринованные язычки жаворонков в овечьей блевотине.
— В заливном.
— Разве это не то же самое?
— Мы так и будем всю ночь стоять тут и обсуждать кулинарные вопросы, или делом займёмся? — поинтересовался Феликс.
Эльф и гном уставились на него. Феликс начал подозревать, что подкалывание друг друга доставляет этим двоим некое извращённое удовольствие.
Они двинулись вдоль стены. Древние скользкие ступени привели их к краю воды. Мурдо проверил глубину копьём и обнаружил, что воды здесь лишь по пояс. Вокруг них кружили святящиеся жуки.
Феликс поглядел на спутников.
— Неужели вы серьёзно собираетесь идти этим путём? Кто знает, что прячется в этом дерьме.
— Есть лишь один способ выяснить, человечий отпрыск, — сказал Готрек, прыгая в воду. Вода доставала гному до середины груди. Передвигаясь, он бережно держал топор над её поверхностью. За ним последовал Теклис, но его ноги не погрузились под воду. Наоборот, казалось, что он плавно скользит по ней. Его превосходная обувь даже не намокла.
Остальные последовали за Готреком, высоко подняв факелы, чтобы те не погасли. Феликс было подумал над предложением подождать здесь до их возвращения. Что–то не нравилась ему эта вонючая стоячая вода. У него возникло ощущение, что в любую секунду что–нибудь может вынырнуть и наброситься на него. Задержавшись на мгновение, он вошёл в воду, стиснув зубы. Вокруг хлюпала жижа. Вода оказалась теплее, чем он ожидал. Запах гниения усилился.
Преодолевая тягучее сопротивление воды, он двинулся вслед за остальными. «Чудесно, — подумал он. — Я стою по пояс в тине посреди окутанного туманом и населённого призраками болота в сотнях лиг от дома, а вокруг меня варвары и огромные насекомые–мутанты. Что может быть хуже?»
В этот момент он заметил, что его укусило насекомое, и место укуса тут же стало опухать. «Полагаю, что боги мне ответили», — подумал Феликс. Он посмотрел на Теклиса с чувством, близким к ненависти. Очень раздражает видеть эльфа таким спокойным, чистеньким и выдержанным, в то время как остальные испытывают неудобства. У него возникло абсурдное желание обрызгать эльфа грязью или тянуть за плащ, пока тот не свалится в тину. И он знал, что в этом деле его поддержит, по крайней мере, одна персона.
«Держи себя в руках, — сказал себе Феликс. — Ты всего лишь устал, напуган и направляешь свою агрессивность на ближайшую лёгкую цель. Если события будут развиваться предсказуемо, скоро появятся иные причины для беспокойства». Феликс понимал, что реально его страшит именно это.
Впереди остальные к чему–то приблизились. Над стоячей водой между двумя зданиями был переброшен древесный ствол. Во всех отношениях это выглядело, как грубый мост. «Неужели мы столкнулись с проявлением некоего интеллекта? — гадал Феликс. — Только огромных разумных пауков нам и не хватало». Хотя зачем паукам мог потребоваться мост, он так и не сообразил.
— Похоже на работу человека, — услышал он слова Теклиса.
— Я слышал рассказы о мутантах и прочих выродках, обитающих в отдалённых частях болота. Возможно, они используют это избегаемое всеми место в качестве убежища.
— Зачем мы вообще сюда явились? — спросил Феликс, но на его слова никто не обратил внимания.
Остальные были заняты тем, что забирались на бревно и шли по нему к проёму в ближайшем здании. Феликс решил последовать их примеру.
Внутри здание было массивным, сложенным из огромных необработанных каменных блоков разной формы. Камни не были скреплены раствором, но были подогнаны столь тщательно, что казались непоколебимыми, хотя эту иллюзию немного развеивали ползучие растения, а также ветви и корни, проходящие через проломы. Однако растения казались органичным компонентом этого места, частью большого плана, а не просто случайным вмешательством природы. Феликс решил, что у него слишком богатое воображение.
Он заметил, как Готрек провёл по каменной кладке своими короткими и толстыми пальцами. Пристальный взгляд открыл Феликсу, что гном обводит странный рунический узор. В нём опять были одни лишь прямые углы, и он напомнил Феликсу татуировки жителей Кранног Мер. «Какой в них заключен смысл?» — недоумевал Феликс.
Вода стекала с потолка, образуя на полу лужи. Твари со сверкающими глазами разбегались от света факелов, и Феликс был рад, что заметил их лишь мельком. Феликсу не нравились твари, размером с тех, что скрылись с глаз. Они вошли в зал и увидели разбросанные по всему полу кости. Их разломали, чтобы добраться до костного мозга. Истребитель их тоже осмотрел.
— Человеческие, — заявил он. — Или моя мамаша была троллем.
Мурдо и Дугал согласно кивнули.
— И они были съедены в сыром виде, — слегка вздрогнув, добавил Теклис.
«Как будто это в корне меняет дело», — подумал Феликс.
Он сомневался, что обитатели этого места легко могли добыть огонь. А мгновение спустя задал себе вопрос: «Что со мной стало? Я рассуждаю о сложности зажигания огня для приготовления человечинки. Да раньше я бы с воплями выбежал отсюда при одной лишь мысли об этом. А теперь собственная реакция лишь развлекает и немного пугает меня». Он понял, что далеко ушёл от дома не только в плане расстояния.
— Похоже, теперь здесь никто не живёт, — сказал Готрек.
— Возможно, они отправились за покупками, — произнёс Феликс.
Эльф поднял руку, и её окружило сияние, усиливающееся до тех пор, пока яркостью не приблизилось к солнечному. Всё помещение обрело чёткость. Поначалу Феликс вздрогнул, ожидая увидеть какое–нибудь огромное чудище, изготовившееся к нападению, а затем заметил, что внимание эльфа привлёк массивный каменный стол в центре помещения. Теклис положил на него руку, и вспыхнул огонь, который выжигал мох и лишайник, вынуждая тот съёживаться и исчезать в клубах странно пахнущего дыма. Когда всё закончилось, взгляду Феликса открылся рисунок на столешнице, который был странно знакомым, хотя Феликс, хоть убей, не мог припомнить, откуда именно.
— Что это? — спросил он.
Эльф продолжал разглядывать столешницу.
— Если только я не ошибаюсь, что вряд ли, то это карта.
Выгравированные в камне линии явно напоминали что–то в этом роде.
— Карта чего? — спросил Феликс.
— Мира.
Феликс рассмеялся, осознав, что ему показалось знакомым. Часть рисунка напоминала карты Старого Света, которые были у его отца. Однако лишь местами.
— Не может быть. Так близко у побережья Эсталии нет суши, — заметил Феликс. — Иначе наши моряки давно бы её обнаружили.
Теклис обвёл пальцем часть рисунка. Это было кольцо островов, окружающих внутреннее море.
— Выглядит, как Ультуан, — произнёс он, — но это не он. Хотя похож.
Эльф снова передвинул руку.
— Это побережье Северной Люстрии, но расположено оно в неправильном месте. А это холодный ад Наггарота, но он неправильно расположен относительно места, где должен бы находиться Ультуан.
— Может, глаза составителя карты были не похожи на наши? — предположил Готрек.
Феликс не был полностью уверен в том, что гном шутит.
— Возможно, — согласился Теклис. — А может, это карта того, как мир выглядел в иное время. Когда континенты были другими. Говорят, что Древние, как часть своего великого плана, сместили континенты и закрепили их в новых местах.
— Возможно, — предположил Феликс, — это карта того мира, каким его намеревались сделать.
— А вот это ужасающая мысль, Феликс Ягер, — сказал Теклис.
— Почему?
— Может потому, что кто–то, возможно, по–прежнему намерен завершить работу?
Феликс поглядел на эльфа, не совсем понимая, как реагировать на его слова. Теклис казался погружённым в раздумья.
— Возможно, планы Древних не были завершены. Может быть, им помешали. Возможно, открытие Путей — знак того, что вновь задействованы и другие механизмы.
— Это безумие, — заявил Феликс, не в силах собраться с мыслями.
— Неужели, Феликс Ягер? Мы имеем дело с работой существ, которые так же далеко превосходят нас, как мы оба превосходим насекомых. Как мы можем судить о том, вменяемы они или нет? В той же степени мы могли бы рассуждать о вменяемости богов.
— Боги Хаоса безумны, — вклинился Готрек.
— А с их точки зрения, возможно, и нет, Готрек Гурниссон.
— Только эльф мог заявить нечто подобное.
— Потому, возможно, что мы обладаем не таким закостенелым мышлением, как гномы.
— И не такими нормами нравственности.
— Лишь эльф и гном могут спорить о подобных вещах, когда идёт обсуждение судьбы мира, — заявил Феликс, и оба спорщика смерили его угрожающими взглядами. — Если только континенты собираются сместиться, подобно коврам, наш народ и наши города будут растёрты в пыль.
— Если только, — заметил Готрек. — Пока что всё, что мы до сих пор слышали, является некими пространными домыслами остроухого любителя деревьев и распевателя песенок…
— Даже если существует хоть малейшая вероятность, что он прав, нужно что–то делать, — быстро перебил Феликс, не давая Готреку закончить свою оскорбительную фразу. — Земля будет сотрясаться, горы извергнут огненный дождь, мерзостная пыль искривляющего камня будет сыпаться с небес…
Произнося эти слова, Феликс осознал, что описывает события эпохи легенд, эпохи до Сигмара и основания Империи. Он заметил, что эльфа посетила та же мысль.
— Возможно, всё это уже происходило ранее, — сказал Теклис. — В эпоху Рассвета, ещё до Войны Бороды, когда эльфы и гномы были союзниками перед лицом общего врага.
— И это не гномы изменили своим клятвам, — запальчиво заявил Готрек.
— Да уж, — произнёс эльф. — Однако, временно дистанцировавшись от этого ожидаемого возражения, скажу, что верю в правоту Феликса Ягера. Если существует даже малейшая возможность осуществления чего–то подобного, наша древняя неприязнь должна быть отложена… до лучших времён, хотя я понимаю, насколько маловероятно то, что гном забудет обиду.
— Мне кажется, что вы занимаетесь построением массы домыслов на основании одной лишь старой карты. Откуда известно, что она вообще имеет отношение к Древним и их деятельности? — спросил Мурдо.
Феликсу показалось в поведении старика нечто странное. Он гадал, заметили ли сие остальные.
— Весь Альбион имеет к ним отношение, — заявил Теклис. — Он является средоточием их деятельности. Он служит важной частью их великого замысла, не менее значимой, чем Ультуан. Я уверен, что эта крепость является частью некой большой схемы.
Мурдо выглядел озабоченным, словно эльф коснулся материй, которые лучше оставлять невысказанными. «Сколь много в действительности известно Мурдо о таких вещах? — гадал Феликс. — Он ближе знаком с этими древними тайнами, чем внешне показывает».
— Возможно, теперь нам стоит вернуться назад, — сказал Феликс.
— Ещё нет, — произнёс маг. — Мы находимся недалеко от входа в другой портал. Я это чувствую. Мы должны его обследовать, прежде чем покинем это место. Нам нужно ближе подобраться к сердцу этого сооружения.
— Я боялся, что ты собираешься сказать нечто подобное, — сказал Феликс.
Эльф засмеялся, приняв его слова за шутку.
Когда они вышли из зала, туман сгустился. Каким–то образом он просачивался сквозь стены. В тумане парили светящиеся насекомые. Их жужжание раздражало Феликса. Кожа чесалась от их укусов. Он заметил, что к эльфу не приблизилось ни одно из насекомых, хотя всех остальных они донимали. «Как же это раздражает», — подумал Феликс. Эльф вёл их всё дальше в древнее строение, через каменный лабиринт, от которого у Феликса кружилась голова. Иногда они упирались в тупик и были вынуждены возвращаться обратно по следам. Некоторые проходы поворачивали под прямым углом без всякой видимой причины. Похоже, эльфа это не расстраивало. Он лишь кивал головой, словно что–то подтверждая.
Феликс приблизился к Готреку, который в подобных местах ориентировался, как дома, что было недостижимо для Феликса.
— Ты сможешь найти отсюда выход? — шёпотом спросил он.
— Конечно, человечий отпрыск, ещё ни один гном не заблудился в простом лабиринте, вроде этого. Если потребуется, я найду выход даже с завязанными глазами.
— Не думаю, что это потребуется. Хотя звучит впечатляюще.
— Есть что–то странное в этом месте.
— Что?
— План этого лабиринта выглядит несогласованным и бессмысленным. Погляди налево и увидишь тупик. Если же мы пойдём направо, то я не сомневаюсь, что после поворота коридор упрётся в тупик.
— Почему ты так уверен?
— Очевидно, что это некий узор.
— Не для меня, — заметил Феликс.
— Ты же не гном, выросший в бесконечных коридорах Караз–а–Карака.
— Верно. И какой узор ты видишь?
— Если моя догадка верна, он такой же, как те рисунки, которые мы видели на камнях в Путях Древних и на скалистых стенах внутри холма в Сильвании, и на стенах в этом месте. Похожие татуировки нанесены на лица наших друзей.
— Ты их все запомнил? — спросил потрясённый Феликс.
— У гномов хорошая память, и помнят они не только обиды.
Феликс обдумал его слова и решил, что, вероятнее всего, это правда. Он никогда не замечал, чтобы Истребитель лгал. Но если тот прав, то всё это каким—то образом представляет часть внушительной головоломки, которую Феликс не вполне понимал. И если верить эльфу, то не поймёт, возможно, никогда. Его разум не способен ухватить, какую цель могли преследовать существа, близкие к богам, создавая подобное сооружение.
Они бродили по лабиринту, пока не оказались в огромном зале, в котором находилась внушительных размеров яма. Потолок обрушился, и тонны упавших камней раздавили то, что находилось внизу. Новая крыша, частично закрывающая лунный свет, была образована мощным переплетением паутины. Сквозь неё просачивался дождь, и мокрые капли заставили Феликса вздрогнуть.
— Мы в центре этого сооружения. Вход в Пути прямо под нами, — объявил Теклис.
Раздался резкий безумный хохот Готрека.
— Значит, дальше тебе не пройти. Будь у меня сотня гномов–шахтёров и месяц времени, мы могли бы пробраться через этот завал. Возможно. Но сейчас дальше хода нет, если только ты не воспользуешься магией.
— Эти камни по–прежнему частично защищены рунами, — сказал Теклис. — С десятью чародеями и за десять дней мы могли бы расчистить завал, но сейчас нет времени.
— И что теперь? — спросил Феликс.
— Вернёмся назад и поищем другую дорогу к нашей цели, — сказал Теклис, глядя на Готрека так, словно побуждая его высказаться.
Гном напрягся и глядел по сторонам, наклонив голову, словно прислушиваясь. Его поза свидетельствовала о предельной готовности завязать бой.
— Что–то приближается, — произнёс Готрек, поднимая топор. — И я сомневаюсь, что оно дружелюбно.
'''Глава шестнадцатая'''
— Что это? — спросил Феликс.
— Что–то неестественное, — ответил Истребитель.
Люди уже взяли оружие наизготовку. Дугал и Мурдо стояли с поднятыми копьями. Кулум достал огромный молот с каменным бойком. Теклис положил руку на меч. По клинку смещались яркие руны.
Твари, появившиеся из других входов, были не совсем уж паукообразными. Длинных паучьих лап, на которых они проследовали по краю огромной впадины, было всего лишь шесть, а высоко на их брюшках располагался узор, зловеще похожий на человеческое лицо, и Феликсу показалось забавным, что в такое время он ещё и подмечает подобные детали. В глазах существ проглядывал интеллект, абсолютно не свойственный каким бы то ни было паукам. Бока покрывал светящийся грибок. Из пастей вырывались дикие завывающие вопли. Их было примерно около дюжины. Феликс заметил в передней части их тел пару маленьких хватательных рук. Вполне возможно, что именно эти существа разгрызли те кости. Несколько тварей взбежали на стены и передвигались там, чудесным образом за них цепляясь. Позади пауков наступал отряд людей–мутантов. Отмеченные Хаосом искажённые создания, появившиеся из каждого входа в громадный зал, бросали на пауков взгляды, в которых страх смешивался с почитанием. Вооружение мутантов было представлено копьями, пращами и дубинами.
— Вероятно, нам стоит отсюда уходить, — заметил Феликс.
Готрек по краю ямы бросился в атаку на паукообразную тварь, идущую первой. Теклис поднял руки и послал в сторону мутантов волны золотого огня. Кое–кто из них успел метнуть в мага копья, которые вспыхнули огнём и ещё в полёте обратились в чёрный пепел. Когда плоть мутантов расплавилась и потекла, словно воск, древние залы наполнились разносящимися эхом воплями. Однако продвижению пауков это не помешало. Пятнистый узор на их боках лишь вспыхивал ярче там, где его касалось магическое пламя, и пауки, казалось, начинали двигаться быстрее. «Неужели на них не действуют заклинания?» — удивился Феликс.
Теклис пошёл по воздуху, занял позицию над центром огромного провала и сделал движение руками. Из его рук вырвалась молния и начала бить в камни. По водяным лужам пробегали искры. Феликс увидел, как разрядом молнии подбросило в воздух мутанта с лицом ящерицы. Однако паукам это не вредило, и они продолжали приближаться.
— Они древние демоны–стражи, — прокричал Мурдо. — Не трать на них свои заклинания.
А Готрек тем временем встретился с передовым пауком. С глухим звуком топор ударил в бронированный бок. Вместо того, чтобы его рассечь, как обычно происходило, топор глубоко погрузился в хитиновый панцирь и застрял в нём. Феликс вздрогнул при мысли о том, насколько непробиваемыми должны быть существа, чтобы выдержать внушительную силу ударов Истребителя. Возможно ли, что здесь, в очаге порчи среди забытых богом болот Альбиона, он и гном таки встретят смерть?
Больше времени на подобные размышления не осталось. Краем глаза уловив движение, Феликс пригнулся. Позади него врезался в стену выпущенный из пращи камень. Феликс выругался и продолжил движение, ища укрытие и гадая, стоит ли ему выбросить факел, который делает его слишком уж явной мишенью. Света здесь достаточно, чтобы видеть, но предстоит возвращение через каменные коридоры. Это не будет проблемой, если вместе с ним будет кто–нибудь ещё, но вот если они разделятся…
Над головой он заметил огромного демонического паука, перемещающегося по стене. Из кончика его луковицеобразного брюшка вырвалась нить паутины, зацепившаяся за грунт возле Феликса. Тот отпрыгнул назад, избегая прикосновения липкого вещества, и заметил, что другой паук с невероятной скоростью сокращает разделяющее их расстояние. Паук спрыгнул со стены и приземлился среди мужчин Альбиона, разбросав их в стороны. Повинуясь безошибочному инстинкту, он направился прямо к Феликсу.
— Живым им не давайся! — проорал Мурдо. — Иначе отложат в тебя свои яйца, и сделают тебя таким же, как они.
«Какая отвратительная идея», — подумал Феликс, размахивая факелом, отчего тот разгорелся ярче. Когда существо оказалось рядом, Феликс ткнул его в морду факелом, надеясь ослепить. Секундой позже его меч обрушился на твёрдый хитиновый панцирь существа. Ягер прицелился в уязвимую точку и разрезал лапу в сочленении. Когда нога существа отлетела, оно завизжало от боли. Из раны потекло чёрное вещество, образовавшее корку. Другая лапа метнулась вперёд. Подобно удару молота, лапа с силой отбросила Феликса на спину. Факел выпал из его беспомощных пальцев. Ему лишь удалось не выронить меч.
Феликс откатился в сторону, а тварь нависла над ним корпусом, и снова нанесла удар передней ногой. Феликс заметил на ней крючки, способные рассечь плоть до кости. Ему едва удалось увернуться, но нога твари зацепила плащ, пригвоздив тот к земле. Левой рукой Феликс отчаянно пытался расстегнуть застёжку плаща, в то время как мечом нанёс колющий удар вверх. Клинок пронзил подбрюшье твари, и из раны закапало чёрное вещество. Оно обжигало, попадая на кожу. «Возможно, то была не лучшая идея», — подумал Феликс, замечая ноги приближающихся мутантов.
Вонь была почти невыносимой и представляла собой запах гниения, плесени, чего–то старого и затхлого, перемешанный с запахом тухлых яиц и прокисшего молока. От неё Феликсу хотелось блевать. Но он сжал зубы, вцепился в рукоять меча обеими руками, провернул его и, словно пилой, стал расширять рану. Обжигающая кровь текла по его рукам. Паукообразная тварь завопила громче. У Феликса возникло такое же желание, но он сдержался.
Сверкала молния, и плясал огонь. Вихри золотого пламени кружили по залу. Находящийся под пауком Феликс почувствовал, что тот снова полез на стену, потащив за собой и его. Он прижал голову к груди, чтобы не удариться ей о камни. Шея болела от напряжения и мышцы напрягались, вызывая ощущение, что под кожей находится туго натянутая проволока. Клинок медленно высвобождался из тела паука. Поглядев вниз, Феликс заметил, что большинство мутантов отступает из зала, не в силах противостоять сжигающим энергиям, высвобожденным эльфом–волшебником. Феликс высвободил меч и упал на пол. Над его головой раненная тварь, казалось, сдувается, словно проткнутый пузырь с желчью, пока, прихрамывая, лезет вверх по направлению к теням.
В других местах не всё складывалось в пользу его спутников. Готрек одолел свою тварь простым способом — порубил на куски. Сколь бы крепкими ни были пауки, этого оказалось недостаточно, чтобы долгое время сопротивляться ужасному топору. Однако пока Феликс наблюдал, ещё три твари стали окружать Истребителя, выстреливая из своих брюшков клейкую паутину, которая замедляла гнома. Ещё двое наступали на людей Кранног Мер. Если тут и были остальные твари, то их не было видно.
Феликс побежал в сторону Готрека. Прыгнув с разбега, он оказался на спине паука. Его пальцы вцепились в мохнатую шкуру паучьей спины, и он подтянулся выше. Тварь издала рёв, осознав, что собирается сделать Феликс. Она попыталась загнуть назад маленькие передние лапы, чтобы схватить его, но их длины оказалось недостаточно, а расположение остальных ног не позволяло сбросить его со спины. Феликс стиснул зубы и обрушил меч на затылок человекообразного лица твари. Сейчас его пальцы немели от попавшего на них ранее яда, и Феликс отчаянно старался нанести урон до того, как они окончательно откажут. Когда клинок попал в цель, лицо завопило, и голос его странно напоминал детский. Демонический паук принялся взбрыкивать и трястись из стороны в сторону, рассчитывая сбросить свою ношу. Феликс держался крепко и продолжал наносить удары, а сопротивление твари тем временем стало ослабевать. Пока паук раскачивался туда–сюда, Феликс мельком заметил остальных. Кулум частично смял одного из пауков массивным молотом, а Мурдо воткнул копьё в незащищённый глаз твари. А вот Дугал вопил, будучи схвачен дьявольскими жвалами и поднят в воздух. Схвативший его паук пятился к одному из выходов. Феликс и хотел бы помочь, но ничего не мог поделать.
Волна огня спустилась от эльфийского волшебника и накрыла Готрека. «Предательство? — недоумевал Феликс. — Теклис настолько обезумел, что убил их самого могучего воина в разгар отчаянной схватки? Или он всё это время был союзником тех мерзких демонов? А может, его разум отравлен каким–нибудь злым колдовством?» Феликс почувствовал, как его онемевшее и охваченное болью тело захлёстывает волна отчаяния. Если эльф обратился против них, то никакой надежды не осталось.
Однако несколько мгновений спустя стала понятна цель безумного поступка чародея. Колышущийся вокруг Готрека огонь выжег липкую паутину, которая угрожала обездвижить гнома. Секунду спустя могучий удар топора разрубил грудную клетку одного из пауков. Обе половины ещё мгновение продолжали движение, а затем упали на пол. Сопротивление твари под Феликсом утихло, что оказалось вемьма кстати, потому как ему было всё труднее удерживать хватку онемевшими пальцами. Напоследок он нанёс ещё один удар для уверенности, а затем спрыгнул вниз, перекатившись по полу, чтобы смягчить столкновение.
Феликс поспешно поднялся на ноги и направился на помощь Дугалу. Думая, что он обнаружил слабое место этих тварей, Феликс целился туда, где лапа соединялась с телом, и панцирь выглядел менее прочным. Попасть в цель было не просто, и первый удар получился кривым. Но второй угодил в цель и дал ожидаемый результат. Клинок попал в слабозащищённую точку панциря и легко проник внутрь. Феликс снова провернул меч. Тварь затряслась и заметалась от сильной боли, выронив Дугала. Мгновение спустя на неё с ожесточением набросились Кулум с молотом и Мурдо с копьём. Паук торопливо отступил в сумрак, оставив их одних наблюдать, как Готрек разделывает своего противника.
Феликс осмотрел Дугала. Вопли прекратились. Дугал был спокоен и холоден, словно труп. На его рубахе Феликс заметил проколы. Он взял нож и срезал рубаху. На теле были синяки, а из тех мест, где в него вцепились жвала, медленно сочилась кровь. Ужас в глазах мужчины подсказал Феликсу, что тот по–прежнему в сознании и понимает, что с ним происходит.
Мурдо присел на корточки возле Дугала. Он провёл руками над ранами мужчины и пробормотал заклинание. С его татуированных пальцев на рану снизошёл свет. Глаза Дугала закрылись, а дыхание стало неглубоким и ровным. Старик покачал головой.
Теклис, словно падающий лист, спланировал на землю и опустился на колени рядом с Мурдо.
— Превосходная работа. Сейчас, не имея при себе нужных трав или доступа к алхимической лаборатории, вряд ли я могу что–то улучшить. Я могу лишь замедлить распространение яда.
— Возможно, хватит и этого, — сказал Мурдо. — Если мы вовремя доставим его к Прорицательнице. Нет никого, кто был бы опытнее неё в исцелении.
Едва уловимое сердитое выражение промелькнуло на лице эльфа. «Не может же он быть настолько тщеславным?» — подумал Феликс. Он поднял руки к лицу и осмотрел их, гадая, есть ли шансы на то, что желчь паукообразной твари отравила и его. Руки посинели и очень болели.
Эльф посмотрел на них и произнёс слово. Между его рукой и руками Феликса проскочила искра. Синюшная кожа затвердела, потрескалась и осыпалась хлопьями. Теперь руки Феликса выглядели розовыми и чувствительными, а болели ещё сильнее, словно смазанный алкоголем порез. Жидкий огонь пронёсся по венам обратной стороны рук. Сухожилия дёрнулись, сжались и расслабились.
— Если там и был какой–либо яд, сейчас он вычищен, Феликс Ягер, — произнёс эльф.
— Спасибо, полагаю, — сказал Феликс.
Его руки по–прежнему жгло, и удерживать меч было больно. Однако лучше уж это, если альтернатива — смерть.
— Сейчас нам тут делать нечего, — заявил Теклис, бросив взгляд на провал. — Лучше бы нам уйти. И побыстрее.
Готрек с тоской поглядел вслед паукам, и Феликсу было ясно, что гном раздумывает над тем, преследовать их или нет. В данный момент Феликс не испытывал к этому никакого желания. Однако в итоге гном покачал головой и повернулся, чтобы последовать за остальными. Кулум с лёгкостью, словно младенца, понёс Дугала. Выражение его лица давало Феликсу понять, что всё случившееся Кулум почему–то считает его виной.
Они вышли наружу под лунным светом. Он переливался на тёмной маслянистой воде, скрывающей полузатопленные строения. Остальные сельчане приветствовали их с беспокойством в голосе.
— А мы гадали, не утащили ли вас демоны, — произнёс низкий коренастый мужчина, у которого на теле было даже больше татуировок, чем у остальных. — Я собирался пойти на поиски.
— Нет необходимости, Лоджи, — мягко ответил Мурдо. — Мы вернулись.
— Дугал выглядит не очень, — заметил Лоджи.
— Его укусил один из местных обитателей.
— Нехорошо.
— Нет.
Феликс заметил, что все сельчане пристально уставились на него, словно тоже винят его за произошедшее с их соплеменником. Ему потребовалось несколько неприятных секунд, чтобы осознать, что их взгляды в действительности направлены мимо него — на эльфа. Волшебник не подал вида, что заметил взгляды или что они его обеспокоили, хотя вряд ли от него укрылся враждебный настрой толпы. Феликс позавидовал его самообладанию, хотя, возможно, то была простая самонадеянность.
Не говоря ни слова, эльф склонился над Дугалом, который теперь лежал на мокрой палубе баржи. Он наклонил голову набок, словно раздумывая над чем–то, а затем начал медленно напевать нечто, что звучало, как заупокойная. Поначалу ничего не происходило, а затем Феликс заметил, что посох эльфа словно притягивает к себе лучи света от более крупной луны. Его мягкое сияние понемногу становилось ярче. Ягер заметил, что эльф снова и снова произносит имя «Лилеат», которое, несомненно, принадлежало какому–то богу или богине эльфийского пантеона. Остальные наблюдали, положив руки на оружие, не совсем понимая происходящее. Несмотря на жжение в руках, Феликс делал то же самое. Он почувствовал, что его кожу начинает покалывать, а волосы на загривке встали дыбом. Феликс ощутил присутствие некой сущности, зависшей как раз за гранью его поля зрения, но когда он повернул голову, то не увидел ничего, лишь возникло нервирующее чувство, что чем бы это ни было, оно по–прежнему находится там, невидимое.
Через некоторое время вокруг эльфийского посоха сплелась паутина света. Длинные серебристые нити, предположительно свитые из лунного света, были намотаны на посох, как на веретено. От посоха они протянулись к трясущемуся и стонущему телу Дугала и оплетали его, пока оно не замерцало, словно отражённая в воде луна. Затем нити медленно начали исчезать, внешне никак не повлияв на тело. «Неужели только я заметил, что грудь мужчины перестала подниматься и опадать? — недоумевал Феликс. Но это продолжалось недолго.
— Ты его убил, — заявил Кулум, угрожающе поднимая молот.
Эльф покачал головой. Здоровяк наклонился и коснулся груди Дугала.
— Сердце не бьётся, — произнёс он.
— Подожди, — сказал Теклис.
На лице Кулума появилось выражение недоумения. Долгая пауза тянулась в нависшей тишине.
— Я почувствовал сердцебиение, — сказал Кулум. — Но сейчас его нет.
— Жди дальше.
Феликс насчитал больше тридцати торопливых ударов собственного сердца, прежде чем Кулум кивнул снова.
— Это заклинание стазиса, — произнёс Теклис. — Я замедлил его жизненные функции: дыхание, сердцебиение и прочие. Для него время идёт медленнее, чем для нас. Распространение яда замедлилось, время до момента смерти увеличилось.
— Его мучения тоже немного уменьшились, — словно спохватившись, добавил эльф.
— Но он всё же умрёт, — приглушённо сказал Мурдо.
— Да, если только эта ваша Прорицательница чем–нибудь ему не поможет, — произнёс Теклис.
— Тогда нам лучше поспешить.
— Желаешь отправиться тотчас же?
— В тумане и при таком освещении? Вряд ли получится.
— Если тебе нужен свет, я это организую, — заверил Теклис.
Мурдо кивнул. Мощная вспышка осветила ночь. На мгновение Феликсу показалось, что сама Маннслиб слетела с небес и расположилась на кончике посоха Теклиса, но затем он разглядел, что это лишь холодное сияние очередного заклинания. Согнув пальцы, он заметил, что боль уже начала стихать, а излечение ускорилось до невероятной интенсивности.
Сельчане налегли на шесты и направляли лодку по окутанным туманом каналам. Со стороны древнего, населённого призраками города до них донёсся бой барабанов. Феликс гадал, что это означает, и опасался, что ничего хорошего сие не предвещает.
— Вероятно, за нами будет погоня, — произнёс он.
— Если это окажутся те изменённые твари, то опасаться нам нечего, — проскрежетал Готрек.
— Подозреваю, что в этом болоте нас поджидают куда худшие твари, — заметил Феликс.
Истребитель выглядел задумчивым, что было ему не свойственно. Он втянул носом болотный воздух, а затем провёл своими толстыми пальцами по внушительному хохлу окрашенных волос.
— Да уж, человечий отпрыск, полагаю, ты прав, — едва ли не радостно заявил он.
Для Феликса подобное было наиболее худшим предзнаменованием.
'''Глава семнадцатая'''
Медленно занимался рассвет. Слабый солнечный свет неуверенно пробивался через рассеивающийся туман. Феликс сидел, привалившись спиной к борту лодки, и прислушивался к плеску воды о шесты и нос лодки и к щебету ранних утренних птиц. Оставшийся позади звук барабанов стихал, но всё ещё был различим. Феликсу звук этот казался сердцебиением огромного чудовища, которым представлялось болото.
Он провёл пальцами по щетине на щеках и потёр свои покрасневшие глаза. На твёрдой и мокрой палубе лодки спать удавалось, в лучшем случае, лишь урывками, к тому же сказывалось близкое присутствие умирающего Дугала. Мужчина лежал молча, хоть это выглядело неестественно, однако всё равно угнетающе действовал на всю команду. Все они понимали, насколько он близок к смерти, и это на них сказывалось. «Вероятно, даже больше, чем на мне, — подумал Феликс. — В конце концов, я его, в сущности, не знаю, а они выросли с ним вместе».
Феликс покачал головой и вознёс молитву Шаллии. И хотя он более не верил в её милосердие, похоже, изжить старые привычки оказалось трудно. «Как часто теперь мне приходится это делать? — гадал Феликс. — Как часто приходится сидеть и наблюдать за смертью людей, с которыми едва знаком?» Феликсу казалось, что такое случалось сотни раз. Он чувствовал себя тысячелетним, выжатым до предела постоянным чередованием событий. Феликс спрашивал себя, стал бы он той ночью спьяна приносить клятву следовать за Готреком, зная, что последствия окажутся такими? Увы, он понимал, что ответ был бы положительным.
Дугал, возможно, при смерти, но Феликс по–прежнему пребывает среди живых, и осознавать сие прекрасно. Даже этот закисший, дурно пахнущий воздух более приятен на вкус, а среди заболоченной местности можно заметить проявления необычной красоты. Крупные цветы распускаются на длинных стволах вьющихся растений, свисающих с высоко расположенных ветвей деревьев. По каналам плывут огромные кувшинки в окружении массивных листьев. Даже растущие в протоках водоросли, замедляющие движение, издают необычный наркотический аромат. На носу, словно резная фигура над водорезом парусника, неподвижно стоит Теклис. На его необычных точёных чертах лица застыло выражение, не свойственное человеку, а сам эльф выглядит не более усталым, чем деревянное изваяние. Когда утренний свет просочился сквозь кроны деревьев, Теклис приглушил свет от своего заклинания и теперь просто наблюдал, как Мурдо направляет лодку краткими командами, сообщая людям с шестами принять влево или вправо, сообразно фарватеру.
Внешний вид эльфа никак не наводит на мысль о его внушительном возрасте. Он выглядит ладным и статным, как восемнадцатилетний юноша. И всё же было нечто, что намекало на возраст эльфа, правда, Феликс никак не мог сообразить, что именно. Возможно, это самообладание, написанное на лице. Или излучаемая им аура мудрости, а возможно, это лишь богатое воображение Феликса.
Готрек привалился спиной к деревянному борту, был неподвижен, как эльф, и столь же насторожен. Что бы там ни почувствовал гном прошлой ночью, оно на глаза не показалось, однако бдительность Готрека не ослабла. Казалось, наоборот, она возросла. Грубые рубленые черты лица гнома могли бы принадлежать какой–нибудь первобытной статуе. Он выглядел пожилым и могучим, как какой–нибудь бог–воин времён рассвета мира. Топор выглядел ещё старше. «Какие истории мог бы он нам поведать, обладай голосом?» — гадал Феликс.
Он медленно поднялся и прошёлся по палубе корабля, осторожно обходя спящих. Мужчины Кранног Мер несли стражу и отдыхали посменно. Похоже, они твёрдо намерены не останавливать лодку, пока не доберутся до места назначения, где, возможно, их товарищу окажут помощь. Феликс почти физически ощущал, как Кулум сверлит взглядом его спину. Это начинало действовать на нервы. Феликс понимал, что ничего не изменится, даже если он прямо заявит Кулуму, что всего лишь поговорил с девушкой. Он прежде встречал подобных типов. Здоровяку втемяшилось в голову, что Феликс ему не нравится, и никакими словами этого не изменить.
«Ладно же, — подумал Феликс, — если дело дойдёт до драки, то так тому и быть. В настоящий момент я ничего не могу с этим поделать». Однако именно сейчас Феликс не мог не завидовать магическим способностям эльфа.
Теклис стоял на носу лодки и жадно усваивал всё увиденное. Он хотел зафиксировать сие в памяти, понимая, что может никогда больше не пройти этим же путём. Ему редко доводилось оказываться в совершенно незнакомой ситуации, и он хотел почерпнуть из этого опыта всё стоящее.
Он разглядывал скользкие ветви, усыпанные ползучими насекомыми и огромными, злобно выглядящими цветами. У эльфа было достаточно острое зрение, чтобы различать снующих многоножек и ядовитых пауков, а также сидящих на листьях блестящих стрекоз с фасеточными глазами. Он замечал тени и серебристые очертания рыб, плывущих в болотной мути. Он чувствовал аромат по меньшей мере семи различных видов одурманивающих цветов, и пообещал себе взять их образцы для каталогизации, если удастся вернуться сюда обратно. На это будет полно времени, если он выживет.
Эльф ощущал на себе укоризненные взгляды людей, и это его забавляло. Он чувствовал себя взрослым в окружении группы рассерженных детей. Они могут злиться и дуться, но никак не способны ему повредить. Теклис с трудом удерживался от улыбки. Он понимал, что начинает вести себя подобно тем эльфам, которых он столь презирал за свойственную им манеру отношения ко всем молодым расам. «Как же легко перенял её я сам», — подумал Теклис.
Возможно, это лишь реакция на события прошлой ночи. Эльфа потрясла встреча с существами, столь устойчивыми к его магии. И они явно для этого и были предназначены. Несомненно, что Древние оставили в своём храме–крепости стражей, способных разобраться с любыми нарушителями. Много времени минуло с тех пор, как Теклису встречалось что–либо, от чего его не могла защитить магия, и подобное куда сильнее его обеспокоило, чем он рассчитывал.
Тем не менее, он, в некотором смысле, был рад случившемуся. Тот бой вызвал у него волнение, которое он уже некоторое время не испытывал: ощущение того, что на карту поставлена собственная жизнь, стало для него редким. И от этого Теклис почти почувствовал себя молодым. Почти.
Он раздумывал над сущностью врага, встреченного прошлой ночью. Его теория включала не только очевидные домыслы. Некоторые малодоступные книги содержали упоминания, что Древние оставили стражей, но встреченные им существа были затронуты порчей Хаоса. Возможно ли, что тысячелетия воздействия энергий, просачивающихся сквозь портал под башней, смогли их изменить? Он полагал, что да. Не имеет значения, какой устойчивостью к внешним воздействиям наделили Древние своих созданий, ведь вряд ли они менее подвержены порче, чем сами Пути. Хаос искажает живые существа гораздо легче, чем неживую материю. Теклис полагал, что со временем то же самое может произойти и с эльфами. В конце концов, на Ультуане плотность магических порталов, врат и проходов выше, чем где бы то ни было на планете, равно как высока и концентрация магической энергии.
«Возможно, — рассуждал Теклис, — изменения уже проявились. Возможно, разделение на тёмных эльфов и мой собственный народ имеет под собой простую физиологическую причину. Столь же вероятно, что изменению подверглись и мои соплеменники. За тысячелетия могли быть изменены и они. Очевидно, что сие, в некотором роде, имеет место быть. Сейчас рождается мало эльфов. Как понять, изменились ли остальные? Лишь Малекит и его внушающая ужас мать могут знать это наверняка, и довольно сомнительно, что когда–либо удастся выведать у них правду, даже если встреча состоится не на поле боя, а где–либо ещё».
И уже не в первый раз Теклис ощутил искушающие позывы тёмной стороны своей личности. Возможно, когда–нибудь он организует подобную встречу ради обмена знаниями. Его едва не рассмешила собственная недальновидность. Единственным знанием, которое только ему удастся обрести от посещения Наггарота, будет изученная на личном примере боль, которую доставят ему пыточных дел мастера тёмных эльфов. Нет, сей путь закрыт для него на веки вечные.
Теклис почувствовал взгляд гномьих глаз, буравящий его спину. Он задумался о Готреке Гурниссоне. Есть тут загадка, которая когда–нибудь потребует разъяснения. Носимый им топор является оружием невероятной мощи, во многих отношениях изменившим гнома. Во время сражения прошлой ночи, когда гном и его оружие, казалось, слились воедино, гораздо отчётливее проявились знаки, отбрасываемые его аурой. Эльф был уверен, что во время того столкновения энергия перетекала между ними в обе стороны, хотя способ, которым это происходило, поставил в тупик даже его самого. Внушительными были знания тех древних гномьих рунических кузнецов. Древние открыли им тайны, которые утаили даже от эльфов. Поизучать бы с год это оружие. Маг улыбнулся. Вероятность подобного сравнима с вероятностью получения им знаний от Короля–Колдуна тёмных эльфов, и опасность лишь незначительно меньше.
Тем не менее, гном может стать могучим союзником в каких бы то ни было предстоящих испытаниях. Столкновение с демоническими пауками показало Теклису, что тут встречаются места, где мощь топора придётся кстати. Не следует сбрасывать со счетов и человека, Феликса Ягера. Он отважный и находчивый мужчина. Возможно, боги послали их обоих ему в помощь.
Теклис переключил мысли на другого человека, о котором думал, как об умирающем. Судьба Дугала уже предрешена, если только эта Прорицательница не обладает запредельным мастерством. Всё что удалось сделать Теклису — отсрочить неизбежное, и это был вопрос не только милосердия, но и политической целесообразности. Эльфу было необходимо, чтобы его помощь человеку была замечена, иначе ответственность за судьбу Дугала легко могла быть возложена на Теклиса, а он по–прежнему нуждался в содействии жителей Кранног Мер, по крайней мере, в настоящее время. И нет никакого вреда в том, что в нынешних натянутых обстоятельствах сельчане станут думать, что судьба их товарища связана с судьбой волшебника.
Разумеется, случись Дугалу умереть, ситуация изменится. Но эту проблему Теклис станет решать, когда она возникнет. Он не желал никакого вреда ни Дугалу, ни прочим сельчанам, но если встанет выбор между выживанием Ультуана и Теклиса, с одной стороны, и их жизнями, то исход очевиден. Теклис знал, что принесёт в жертву всех присутствующих, включая себя, и ещё десять тысяч раз по столько же, если это потребуется для спасения королевства эльфов.
Он почти физически ощущал на себе холодный оценивающий взгляд безжалостного гномьего глаза. «Чепуха, — убеждал себя эльф, — ты лишь проецируешь вовне собственные сомнения. В сложившихся обстоятельствах Готрек Гурниссон сделал бы такой же выбор. Хотя какое значение вообще имеет мнение гнома? В настоящий момент он лишь очередное орудие, служащее достижению моих целей».
Эта мысль позабавила Теклиса. Возможно, гномы правы в своих суждениях об эльфах. Задумавшись об этом на мгновение, Теклис решил, что в этом отношении гному до него далеко. Ни один гном никогда не признает правоту эльфа в подобных вещах. Гномы суровы, неподатливы, категоричны и не умеют прощать. Таковыми они были всегда и таковыми останутся.
Тем не менее, даже этому можно найти применение.
Феликс смотрел на открытое небо. Они наконец–то оставили болото позади, и дождь прекратился. В настоящий момент даже укусы мошек и комаров досаждали меньше. Теперь перед ними лежала область низких бесплодных предгорий, переходящих в огромные вершины со снежными шапками. По горным склонам сбегали сотни речушек и ручьёв, доставляя к болоту воду почти непрекращающихся дождей. Нескольким лучам солнечного света удалось пробиться сквозь свинцовые тучи и пронзить сумрак. «Эта страна обладает красотой, — подумал Феликс, — суровой, но всё–таки красотой».
Жители Кранног Мер не произнесли ни слова. Теперь они казались встревоженными, словно оставление болота, в отличие от Феликса, произвело на них противоположный эффект. Они озирались по сторонам, словно горожане, внезапно оказавшиеся в середине леса. Феликс осознал, что на сельчан подействовало то, что известная им местность сменилась более–менее незнакомой. Феликс столько раз сам оказывался в такой ситуации, что теперь едва замечал подобное. Разве он не шагал по заснеженным лесам Сильвании всего лишь несколько дней назад? Почему–то казалось, что времени прошло гораздо больше. Удивительно, насколько быстро разум приспосабливается к смене обстоятельств, когда сие случается.
Он оглядел своих спутников. Истребитель, как всегда, выглядел угрюмым и невозмутимым. У Теклиса был такой вид, словно он искренне рад увидеть солнце. Он почти приветственно развёл руки в стороны. Мурдо выглядел менее настороженным, чем прочие, как человек, ранее неоднократно проделавший сей путь. Кулум просто глядел на Феликса, словно испытывая к нему тихую ненависть за то, что оказался здесь. Внезапно день показался Феликсу менее светлым, а дуновение ветра более холодным.
Сельчане шестами погнали баржу через открытую воду в направлении берега. На дне под водой Феликс мог разглядеть серые скалы. Некоторые были остры, как лезвие меча, и при столкновении могли пропороть лодку. Мурдо осторожно направлял своих людей краткими отрывистыми командами. Впереди возвышались горы. Над головой на распростёртых крыльях парил единственный огромный орёл, неспешно обозревая лежащую внизу землю в поисках добычи.
Занимаясь похожим делом, Феликс гадал о том, какие ещё существа могут здесь оказаться. Эта земля поражена Хаосом и древней могущественной магией. И они явно ещё не видели всех местных чудовищ.
Лодку подогнали к берегу, вытащили на сушу и отволокли в высокую траву, которая хотя бы частично её скрывала. Половина людей была оставлена для присмотра за ней. Остальные будут сопровождать гостей к пещере Мудрой. Феликс не был взволнован тем, что одним из сопровождающих стал Кулум. По крайней мере, пока у того руки были заняты тем, что несли бесчувственного Дугала.
— Мы пойдём вдоль ручья к его истоку, — сказал Мурдо. — Если мы разделимся, найдите ручей и следуйте его течением. Если пойти вниз, оно приведёт вас обратно к озеру и лодке. Если вверх, то в итоге окажетесь у дома Мудрой. Она, несомненно, вас отыщет, если того захочет.
Остальные натянуто рассмеялись, заставив Феликса призадуматься над тем, какую роль эта Мудрая играет в сообществе обитателей Альбиона. В отношении к ней людей в равной степени прослеживались уважение и страх. Он предположил, что подобное совсем не удивительно, если она ведьма. На ум пришли образы старой карги из сказок его юности, с кипящими котлами и угощением из богомерзкой плоти. При всём старании он не мог от них отделаться.
— И будьте начеку в отношении орков, — добавил Мурдо.
— Орков? — переспросил Феликс.
— Ага, за несколько последних месяцев в этих холмах неоднократно видели зеленокожих. Что–то их взбудоражило. И взбудоражило очень сильно.
Как обычно, у Мурдо был такой вид, словно он знает больше, чем рассказывает.
«Какие же тайны ты скрываешь, Мурдо?» — гадал Феликс.
Феликс тяжело дышал на ходу и проклинал непрекращающийся дождь. Склоны круто уходили вверх. Из–за щебня тропа была неустойчивой. Они следовали изгибам ручья, и на протяжении долгих часов заметили лишь дикого длиннорогого барана и нескольких коз. Жители Кранног Мер невозмутимо продвигались вперёд и были насторожены, как люди, оказавшиеся в непривычном окружении. Готрек, казалось, был чуть ли не счастлив снова оказаться среди бесплодных холмов и далёких гор. Его не обескураживал холодный ветер, и даже снова начавшийся дождь не омрачал его настроения. Теклис выглядел задумчивым, сосредоточенным на чём–то, весьма далёком от их нынешнего окружения. Приблизившись к нему, Феликс вздрогнул, обнаружив, что на одежду эльфа не попадает дождь. Отражённые каким–то невидимым щитом капли не долетали до эльфа на толщину пальца. Вблизи это придавало мерцающую ауру, дополняя необычный облик эльфа.
— В чём дело? — спросил Теклиса Феликс, хоть и сомневался в разумности отвлечения чародея от его задумчивости.
— Сквозь эти холмы проходят магические течения: древние, глубокие и испорченные. Хаос глубоко проник в эти земли, затронув не только поверхность.
— Мне доводилось видеть куда худшее, — заявил Феликс, думая о тех землях, через которые он и Готрек некогда путешествовали в поисках затерянного города Караг–Дум.
Эльф поднял на него взгляд и недоверчиво изогнул брови.
— Северные Пустоши Хаоса, — добавил Феликс.
— Ты там был? И возвратился незатронутым. Это впечатляющий подвиг, Феликс Ягер.
— Не такой, о котором мне хотелось бы рассказать, — отозвался Феликс.
Он был уверен, что гном не поблагодарит его, если он поделится с эльфом историей путешествия воздушного корабля «Дух Грунгни», поэтому удержался от рассказа. Вместо этого Феликс спросил:
— Ты упомянул, что эти земли испорчены, но каким образом? С чем мы можем столкнуться?
— Я полагаю, что тут загрязнение пошло вглубь. По какой–то причине Альбион притянул внушительное количество тёмной магической энергии. Я слышал рассказы, что Кольца Огама — огромные круги камней — притягивали её и каким–то образом обезвреживали. Возможно, некогда так и было, но я подозреваю, что ныне они неисправны. Все заклинания со временем истощаются, все механизмы в итоге приходят в негодность. Возможно, Кольца по–прежнему притягивают тёмную магию, но их способность её накапливать или очищать истощилась, либо вовсе утрачена. Возможно, это как–то связано с раскрытием Путей Древних. Возможно, всё это части того же самого большого узора. Я не знаю. Мне известно, что поблизости находится круг камней, который изменяет течение магии в этом месте и влияет на погоду. Возможно, в этом причина дождей. Ну а дожди явно являются причиной, по которой бесплодно большинство этих холмов.
— Как такое возможно? Общеизвестно, что для вызревания посевов необходим дождь.
Теклис пожал плечами.
— В большинстве случаев это справедливо. Но затопление не способствует произрастанию зерна.
— Сложно затопить холм, — заметил Феликс. — По крайней мере, таким способом. Вода стекает вниз по склонам. Она не застаивается.
— Точно, и если поток достаточно сильный, он смывает верхний слой почвы, оставляя лишь голую скалу, на которой способны расти лишь мох и лишайник.
Глядя по сторонам, Феликс видел, что эльф прав. Возле быстротекущего ручья были лишь скалы и камни, и не росло ничего, за исключением нескольких упорных растений, укоренившихся на клочках грунта, застрявшего между валунами. Зелень снова появлялась лишь вдали от ручья. Феликс задумался над увиденным.
Некоторые из профессоров естественной истории отстаивали мнение, что мир обрёл форму под действием стихий: дождя и ветра, льда и вулканов, — и из–за способа воздействия различные территории стали такими, какие они есть. Прочие, а также священнослужители, заявляли, что мир таков потому, что таковым его создали боги. Высказывание Теклиса о Древних, изменяющих континенты, служило подкреплением этой теории. А то, что эльф сказал о верхнем слое почвы, поддерживало первую. Возможно ли, что справедливы обе? Или стихии, возможно, являются для богов лишь инструментами?
Нет, быть такого не может. Столетия, если не тысячелетия, потребуются реке, чтобы источить остовы гор. Однако ощущение времени у Древних вполне могло отличаться от нашего, возможно, столетия для них, что глазом моргнуть.
— Ты выглядишь смущённым, Феликс Ягер. О чём задумался?
Феликс рассказал эльфу.
— Возможно, Древние и использовали стихии так, как ты думаешь, но наши легенды гласят иное. У них не было необходимости ждать тысячелетия, пока эрозия и геологические силы выполняют свою работу. Они могли пронзать тектонические плиты лезвиями из космической руды, и при помощи заклинаний сравнивать горы. Так они и поступали. Они придавали форму континентам таким же способом, каким я мог бы ваять статую.
Но Феликс пока не желал отбрасывать собственную идею.
— Ты говоришь, что они были подобны деятелям искусства, стремящимся создать законченное произведение. Что если они больше походили на садовников? Возможно, они подрезали ветви тут, поливали там. Сеяли семена, которые лишь через века достигнут своего окончательного вида. Возможно, они придавали форму континентам, не следуя точным чертежам. Может, они лишь привели в движение определённые силы, зная, что в итоге это приведёт к определённому результату.
Феликс ожидал услышать насмешку, но вместо этого эльф призадумался.
— Это необычная идея, над которой я не задумывался. И, насколько мне известно, никто из эльфов. Твоя мысль может быть верной или ошибочной, но ты дал мне почву для размышлений.
— Рад оказать услугу представителю Старшей расы, — с иронией произнёс Феликс. — Дай знать, когда завершишь свои размышления.
— Тебя может уже не оказаться в живых, Феликс Ягер. Я могу не прийти к какому–либо выводу за сотни лет, если это вообще случится.
Феликс был несколько потрясён зияющей пропастью, внезапно открывшейся в ходе обмена мнениями, взгляд в которую указал ему на собственную недолговечность. Немногие люди в Империи доживали до шестидесяти лет. В пятьдесят лет человек считался стариком. Феликс уже давно может лежать в могиле, в то время как это существо с моложавой внешностью будет по–прежнему размышлять над его словами. У него возникло отчётливое чувство обиды.
— Если ты ещё будешь жив. Все мы можем умереть в ближайшие дни.
Склон становился круче. Идти стало труднее. Теперь они шли по горной тропе, и промоченный дождём откос становился опаснее. Дыхание Феликса стало прерывистым, и дождевая вода, промочившая его одежду, начала смешиваться с потом.
Он огляделся вокруг. Теперь вершины поднимались ближе, а облака выглядели более плотными. Болото позади них выглядело низким мрачным скоплением деревьев и воды. Ему казалось, что он видит огромный каменный остов Заброшенной цитадели, маячащий в сумраке, но это вполне могло оказаться игрой воображения.
Земля вокруг теперь выглядела более гнетущей, но даже её тусклые цвета скрадывались дождём. Воды ручья теперь неслись шумным потоком, вспениваясь в тех местах, где ложе сужалось и они ударялись о скалы. За последние часы близящегося заката дня путники миновали цепочку водопадов, которые так забрызгали влагой их лица, что это было заметно даже на фоне дождя. Там и тут попадались массивные валуны, высотой значительно превосходящие человеческий рост, стоящие вдоль тропы, словно часовые. Временами Феликсу казалось, что они сохранили некое подобие древних статуй, очертания которых смазались под воздействием времени, и лишь с большой неохотой он полностью списывал наблюдаемое на собственное воображение.
Все жители Кранног Мер пыхтели и отдувались ещё похуже Феликса. Они не были горцами, и их утомил этот постоянный подъём. Феликс знал, какой нагрузкой мог служить подъём для икр и бёдер непривычных к подобному людей. Ему довольно часто приходилось бывать в горах Края Мира, чтобы знать это на личном примере.
С каждой минутой становилось холоднее и промозглее, и Феликс чувствовал, что холод так глубоко проник в его кости, что никакой костёр не смог бы полностью изгнать его оттуда. Он был подобен холоду могилы. Лишь гном и эльф не выказывали признаков утомления. Готрек неустанно шагал вперёд, словно человек, совершающий летнюю прогулку в альтдорфском парке. Вид Теклиса раздражал ещё больше: при всём своём хрупком телосложении и прихрамывающей походке, тот не выказывал ни малейших признаков усталости. Феликс полагал, что дело не обошлось без заклинаний, которые защищали волшебника от сырости и холода, но от этого не становилось легче при взгляде на Теклиса. «Мог бы и на остальных распространить действие своего щита, эгоистичный эльфийский ублюдок», — подумалось Феликсу.
Его пальцы нащупали амулет, который отдал ему эльф — тот, что по утверждению Теклиса должен защищать его от демонов. Этот поступок не был эгоистичным, если только справедливы слова эльфа. Злобные существа не тревожили Феликса, но прошло лишь несколько дней, а потому не было достаточных оснований для сомнений. С другой стороны, нет сомнений, что из Путей Древних их вытащил и спас Теклис. Даже Готрек признавал это, хоть и скрипя зубами. Это была не та тема, которую Феликс собирался бы когда–либо обсуждать с гномом, по крайней мере, без необходимости. Гном и в лучшие времена достаточно обидчив.
Рядом от приближающихся шагов проскрипел щебень. Подняв взгляд, Феликс удивился, увидев пообок Мурдо, подладившегося под его шаг.
— Я за тобой наблюдаю, — сообщил старик.
— И что ты видишь?
— Не похоже, на мой взгляд, что ты находишься под воздействием каких–либо чар, и ты отважно сражался против демонических пауков. Я думаю, что ты тот, за кого себя выдаёшь, и это же относится к твоим спутникам.
— Спасибо, коли так.
— Проблема в том, что если я принимаю это за факт, то должен принять и прочие их утверждения, что меня пугает, паренёк.
— Да, полагаю, что так. Мы живём в тревожные времена.
— Да уж, погода ухудшается, орки и зверолюды выходят из своих укрытий и воюют по всей стране. Ходят и иные слухи: о распространившихся по стране злобных магах.
— Они распространены в каждой стране, — кисло возразил Феликс. — Почему твоя страна должна отличаться?
— В нашей стране каждый мужчина и женщина, которые показывают следы таланта, принимаются в братство, дают клятву сохранять наш древний жизненный уклад и находятся под наблюдением своих собратьев. Я и сам обладаю талантом в достаточной степени, чтобы понимать, что этот Теклис могуществом превосходит любого из магов, ныне живущих на Альбионе, возможно, даже любого из когда–либо живших здесь. И он напуган, хотя отлично это скрывает. Это меня и пугает.
— Ты мудр, как я полагаю.
Мурдо кивнул головой.
— К чему ты мне это рассказываешь?
— К тому, что, хотя наше знакомство выдалось неудачным, все мы в одной лодке, которая дала течь. Я хочу, чтобы ты знал, что можешь рассчитывать на мужчин Кранног Мер в грядущих событиях.
— Такое всегда знать полезно, но зачем говорить мне? Почему не Теклису или Готреку?
— Потому что ты человек, проще сказать тебе. А те двое не совсем того сорта собеседники, с которым ты можешь быть чистосердечен.
«А может, ты замышляешь предательство, — подумал Феликс, — и думаешь, что меня проще провести, чем их». Но он почему–то не мог заставить себя поверить в подобное. Похоже, искренность даётся старику нелегко, и он явно опасается его спутников, а это Феликс вполне мог понять. Зная Готрека годами, он по–прежнему находил его необщительным, а у эльфа были такие манеры, что могли вызвать оторопь у императора Карла–Франца.
Высказавшись, Мурдо направился к своим людям, словно ожидая посмотреть, что предпримет Феликс. Тот пожал плечами. Он скажет об этом остальным, если на то возникнет необходимость.
Какая–то мысль некоторое время крутилась в подсознании Феликса, и этот момент она выбрала, чтобы проявиться. Он всегда собирался когда–нибудь письменно изложить историю Готрека, когда она подойдёт к своему неизбежному концу, но, возможно, ему следует приступить к этому в скором времени, на случай, если с ним самим что–нибудь произойдёт раньше, чем она завершится. За время странствий он видел события, достойные изложения, и встречал людей, имена которых явно должны остаться в истории и легендах. Возможно, если он когда–либо вернётся в Империю, ему следует сделать записи о странствиях с Готреком и оставить их в каком–нибудь безопасном месте. Возможно, у брата или у Макса Шрейбера, если волшебник всё ещё жив. Феликс расправил плечи и принял решение. Так он и поступит, как только представится возможность.
У него возникла ещё одна тревожащая мысль. В прошлом он часто сталкивался с возможностью смерти, собственной и других людей. Бывали времена, когда он полагал, что смерть близка, но сейчас, в этом далёком захолустье, он столкнулся с её неизбежностью. Возможно, на это повлияло его пребывание в темнице демона или встреча с нестареющим эльфом и общение с ним на тему времени, но по какой–то причине подлинная сущность собственной бренности укоренилась в его мыслях.
Даже если он избежит все удары мечей, вредоносные заклинания и зубы чудовищ, если его минует чума, мор и несчастный случай, когда–нибудь его не станет. Смерть столь же неизбежна, как наступление очередного дня, возможно, лишь немногим отстоит по времени, и теперь Феликс, как никогда ранее, ощущал потребность совершить нечто, что напоминало бы о нём, увековечило бы его имя наряду с именами Готрека, Теклиса и прочих, встреченных им.
В этот момент ему показалось, что он стал чуть ближе к пониманию того, что должно быть чувствовал Готрек, когда Феликс поклялся задокументировать его гибель. «Я это сделаю, — думал Феликс, — письменно зафиксирую твою смерть, и свою, и всех прочих, с кем встречался. Есть некоторые вещи, которые должны остаться в памяти. Если рассчитывать на то, что я ещё не покину сей мир, чтобы сделать записи, как только всё закончится. Однако это не будет эпической поэмой. Теперь я не могу представить, чтобы мне удалось нечто подобное. Это будет книга или серия книг, в которых будут описаны все произошедшие события, как они мне запомнились. «Мои странствия с Готреком» или «Гибель истребителя троллей». Или что–то в этом роде».
Думая об этом и обо всех книгах, которые прочёл в юности и за время обучения в университете, он пришёл к мысли о том, что ему необходимо узнать. Очевидно, ему потребуется что–нибудь написать про Альбион, ибо о нём мало что известно в Империи. Есть шанс кое–что прибавить к этому совокупному знанию и поделиться им, в расчёте, что кто–нибудь переживёт приближающееся вторжение Хаоса или то, что может произойти, если верны утверждения Теклиса.
Феликс пожал плечами. Он рассчитывал, что кому–нибудь сие удастся. То было убеждение в будущем, когда наступят лучшие времена и можно будет одолеть Хаос. Сколь ни отдалённой сейчас казалась подобная возможность, он будет следовать предположению, что такое может произойти. Это был незначительный, возможно тщетный поступок, демонстрирующий веру перед лицом зловещих событий космического масштаба. И это его поступок. Сама сия мысль каким–то образом принесла ему некоторое облегчение, хотя он не совсем понимал причину. Феликс отошёл назад, чтобы присоединиться к старому правдосказу.
— Расскажи мне о своей стране, — попросил он Мурдо.
— Что ты хочешь узнать?
По мере их продвижения грохот бегущей воды становился громче. Он эхом отражался от скал, словно громыхающий бас рассерженного великана. Феликс был обеспокоен. Подобный звук мог прикрыть гул приближающейся армии, а видимость и так была ограничена облаками, туманом и россыпью скальных обломков, через которые они пробирались.
Теперь ручей сузился, его течение убыстрилось, и несколько раз они проходили мимо гигантских водопадов, обрушивающихся сверху, и вынуждены были удаляться от ручья, потому как тропа отклонялась в сторону и приводила к нему позже, уже выше по склону. Темнело, и они уже восходили по горному склону. Феликс старался не думать о том, что горы населены орками, и сосредоточился на том, что рассказывал ему старый Мурдо.
В обычных обстоятельствах Феликс бы испытал восторг, ибо татуированный мужчина был интересным рассказчиком и обладал уймой знаний и сказаний о своей стране. Феликс узнал, что люди Альбиона разделялись на множество племён: горцев и низинных жителей. Племена взаимодействовали друг с другом и некогда, в не столь отдалённом прошлом, здесь царил золотой век согласия, но так было до появления орков и прочих налётчиков, пришедших по морю. Похоже, тёмные эльфы отыскали какой–то способ проникнуть через вечный туман, окружающий зачарованный остров: удалось это и остальным. Феликс немедленно подумал о том пути, по которому прибыли он, Готрек и Теклис, но не стал об этом упоминать. С приходом чужаков разразилась война. Феликс старался осмыслить сложившуюся ситуацию.
Орки прибыли столетия назад, и поначалу были немногочисленны, видимо, на островах они потерпели кораблекрушение. Они быстро размножились, распространившись повсюду, и лишь союз племён под предводительством героя Конарка в итоге принёс людям победу и загнал орков обратно в горы. Орки нашли пристанище среди древних развалин в отдалённых долинах.
Для удержания их там время от времени происходили войны. Кажется, теперь количество орков снова умножилось, и что–то гонит их с гор на равнины. Они даже проникли на великое болото, которое столетиями обеспечивало безопасность народу Кранног Мер. Орки — зло, но хуже мысль о том, что нечто оказалось достаточно свирепым и могущественным, чтобы выгнать их с гор. Теперь племенам людей снова нужен предводитель, который всех объединит, или они будут сметены. Говорят, что в этих самых горах герой по имени Крон, заявляющий, что является потомком Конарка, объединил несколько племён. Феликс сделал вывод, что Мурдо помогает им по той причине, что верит в способность Теклиса разгадать тайну внезапного нападения орков и, возможно, устранить её. Феликс тоже на это надеялся.
Он размышлял над тем, что узнал. Похоже, что без проблем не обходится ни в одной части мира. Огромный континент Старого Света опустошается Хаосом. Ультуан сотрясают землетрясения. Альбиону досаждают орки и ужасные бури. Феликс не удивился бы, узнав, что даже в далёком Катае случился какой–нибудь катаклизм. Возможно, правы все те провидцы, что предрекают конец света.
Он снова обратил внимание на Мурдо. Складывался образ Альбиона. Он был менее развитым, чем Старый Свет. Здесь был неизвестен секрет изготовления пороха, и редко встречались доспехи прочнее кожаных, изготавливаемых племенами с побережья, которые, похоже, и были основными строителями крупных поселений и городов. Повсеместно встречались огромные круги камней, фокусирующие магические силы и энергию, и прочее наследие древних обитателей. Разрушенные города, заброшенные башни, странные лабиринты под открытым небом, стены которых были исписаны таинственными рунами. Некоторые охранялись чудовищными мутировавшими великанами, иные — необычными существами, такими как гиппогрифы, мантикоры и прочие демонические мутанты. Здесь были известны большинство богов Старого Света, но к ним относились, скорее, как к выдающимся духам, чем к божествам, которые были ему знакомы. Ульрик был духом–волком войны и зимы. Таал, бог природы, считался верховным. В Империи встречались староверы, которые по–прежнему почитали Старую веру, и то, что он услышал от Мурдо, напомнило Феликсу прочитанные заметки о них. О Сигмаре тут не слышали, что Феликса не удивило.
Гномы были существами из легенд и старых сказаний. Даже если здесь когда–либо и были города гномов, больше они не существовали. Феликс не был очень уж удивлён: Альбион был островом, а гномы не любили корабли. По той информации, которую удалось выведать у Готрека, их паровые лодки были сравнительно недавними изобретениями в истории, которая насчитывала тысячелетия. Эльфы тут были известны, как Тёмные, и имели репутацию предателей и обманщиков. Хаос боялись, о четырёх силах тьмы знали, но, как шёпотом сообщил Мурдо, никогда их не называли, чтобы не привлекать к себе их внимание. Старик понятия не имел о географии мира за пределами его острова, никогда не слышал об Арабии или Катае. Бретонния была легендарной страной, истории о которой занесли потерпевшие кораблекрушение моряки. Кислев считался ледяным островом на севере мира. Империя была другим, более крупным островом, которым правили три императора, постоянно сражающиеся между собой. Феликса веселило это искажённое понятие об истории, пока он не осознал, что его собственные мысли в отношении Альбиона до появления здесь были столь же странными, как и представления Мурдо. И он был вынужден напомнить себе, что рассказы старика, возможно, представляют собой лишь домыслы. Мурдо явно верит в то, что рассказывает, но он всего лишь неграмотный селянин из крошечной изолированной деревни, расположенной посреди огромного болота на задворках захолустья. Феликс признавал возможность того, что рассказ старика содержит неточности.
Однако в описании тех мест, что находятся неподалёку от его дома, рассказ Мурдо был вполне правдоподобен. Феликс решил сохранять беспристрастность, пока сам не увидит что–либо, расходящееся со словами Мурдо. Он потуже запахнул плащ и занялся изучением окружения. Они вышли на широкий плоский уступ, который, по большей части, занимало озеро пузырящейся воды, подпитываемое огромным водопадом, воды которого вспенивались и бурлили, обрушиваясь на скалы. Озеро окружали массивные валуны, покрытые влажным зелёным мхом, кроме того места, где вода переливалась через каменный край, дабы продолжить свой путь в расположенные ниже земли. Воздух был насыщен водяной пылью. Рёв стоял такой, словно подавал голос огромный раненый зверь.
У Феликса несколько мгновений ушло на осознание того, что по краям озера лежат мёртвые тела. Ещё через несколько секунд он обнаружил, что тела принадлежат женщинам. Он подбежал к ближайшей. Она была юной и стройной, а умерла от копья в спину. Судя по кровавой пене на губах, она, видимо, захлебнулась собственной кровью. Рядом с её холодными сжатыми пальцами лежало копьё. Феликс заметил выступающую из–под воды зелёную руку, и следы зелёной крови в воде подсказали ему, что там лежит мёртвый орк.
— Дыхание Таала, — пробормотал Мурдо. — Это Лейра, которая была предводителем дев–стражей провидицы. Вон и другие рядом: похоже, что их убили орки.
Феликс осмотрелся. Теперь он увидел, что некоторые из, как ему казалось, покрытых мхом валунов оказались на деле орочьими трупами. Глаза обманулись из–за тумана, водяной пыли и меркнущего света.
— И где теперь орки? — спросил Феликс.
Галька захрустела, когда Готрек подошёл к берегу озера. Попутно он сплюнул на затопленное тело орка.
— Где бы они ни были, мы их отыщем, — заявил он.
— Чудесно, — отозвался Феликс. — Жду не дождусь.
Вокруг него мужчины из Кранног Мер изготовились к сражению.
'''Глава девятнадцатая'''
Мужчины Кранног Мер стояли с оружием наготове. Кулум бережно положил Дугала на землю и снял с плеча молот с каменным бойком. Теклис осторожно осмотрел окрестности, словно ожидая, что в любую минуту с окружающих склонов помчится орда свирепых зеленокожих. Готрек радостно загоготал и несколько раз взмахнул топором, словно дровосек, разминающийся перед тем, как срубить дерево.
— Возможно, они отогнали орков, — сказал Феликс.
— Нет, паренёк. Если б так, то нас бы окликнули девы–стражи. Таков порядок.
— Видимо, орки ушли.
— Эти трупы едва остыли, человечий отпрыск, — заявил Готрек. — С момента боя не прошло и часа.
— Почему с нами постоянно случается подобное? — Феликс высказал своё недоумение вслух, и сразу же пожалел об этом.
Взгляды сельчан дали понять, что те и так готовы подозревать, что три чужака каким–то образом ответственны за всё произошедшее. Не важно, что говорил Мурдо: большинство мужчин, похоже, им не доверяет. «Хотя возможно, что только Теклису», — подумал Феликс, заметив, что большинство убийственных взглядов направлено на эльфа.
— В самом деле, почему? — спросил Теклис. — Разве может оказаться чистой случайностью то, что орки совершили нападение буквально за час до нашего появления?
По выражению его лица было заметно, что вопрос был риторическим, и он не ожидает от остальных ответа.
— Что теперь? — спросил Феликс.
— Прорицательница находится внизу, если только её не забрали орки. Возможно, прямо сейчас она вместе с девами–стражами ожидает помощи, — произнёс Мурдо.
— Если тут есть зеленокожие, которых следует убить, то давайте займёмся ими, — заявил Готрек с куда большим энтузиазмом, чем понравилось бы Феликсу.
— Внизу? — многозначительно поинтересовался Феликс. — И где конкретно? Я не наблюдаю пещер.
В ответ Мурдо пошёл к краю озера, к утёсам, на которые обрушивался водопад. Казалось, он растворился в воде, а за ним поочерёдно и мужчины Кранног Мер, оставив Дугала под прикрытием камней.
Подталкиваемый любопытством, Феликс двинулся к тому месту, где пропали люди. Он увидел там свободное пространство, достаточно широкое, чтобы позади водопада могли плечом к плечу пройти два человека. Там начинался каменный уступ, но людей не было видно. Готрек прошёл мимо него на уступ, не обращая внимания на тонны бурлящей воды, проходящей в непосредственной близости, и, казалось, тоже исчез в стене. Феликс последовал следом, и через десяток шагов нашёл слева вход в пещеру. Внутри находились мужчины и Истребитель, осматривавшие ещё большее количество мёртвых тел женщин и орков. Феликс нашёл сие зрелище крайне неприятным. Он не привык видеть такое количество мёртвых дев. Большинство из них были прекрасны, мимоходом отметил он.
Теклис встал позади него и осмотрел место. Он прошёл мимо Феликса, и тот почувствовал, как на него попала влага, отражённая заклинаниями чародея. Это было несколько бестактно, но Феликс протестовать не собирался, принимая во внимание тот факт, что он уже промок. Теклис сделал жест, и пещеру заполнил свет. Феликс увидел, как тот рассеивается в глубине тьмы, уходящей под горы.
— Полные орков туннели, — заметил Феликс. — Что может быть хуже?
— Что может быть лучше? — возразил Готрек.
Его тень угрожающе отплясывала на стене в странном волшебном свете, наколдованном эльфом.
Мурдо ощупывал углы и трещины в стенах, пока не отыскал факелы. Теклис зажёг их одним словом. Поначалу Феликс недоумевал, зачем об этом беспокоиться, если эльф способен осветить им путь, но затем его посетила мысль, что с эльфом может что–нибудь случиться. Не особо обнадёживающая мысль.
Готрек двинулся первым, по пятам за ним шёл Мурдо с горящим факелом в одной руке и копьём в другой. Казалось логичным, что в этом тёмном подземном пространстве проводником должен быть гном: для него это более привычная обстановка, чем для любого человека или эльфа. Феликс с оружием наголо шёл подле Теклиса. Сельчане двигались позади.
Готрек уверенно шагнул в сумрак. Феликс сделал глубокий вдох.
— Понеслось, — произнёс он.
Повсюду попадались признаки сражения. Вооружённые девы–воины отчаянно прикрывали отступление вглубь системы пещер. Они лежали там, где их зарубили, окружённые трупами орков и гоблинов. Некогда, в не столь отдалённом прошлом, Феликс испытывал некое чувство жалости при виде тел гоблинов, размером напоминавших детские. Но не сейчас. Какую бы симпатию он ни испытывал, она давно пропала. Теперь, со своими глазами навыкате и рядами бритвенно–острых мелких зубов, они ничем не отличались от прочих мелких злобных чудищ. В некотором отношении они были столь же ужасающи, как их более крупные собратья–орки. Эти обычно нападают толпой. Крупным оркам в том нет необходимости.
Пока что факелы и колдовской свет не были необходимостью. В нишах стен были установлены масляные светильники, дающие слабый мерцающий свет. Кое–где они были сброшены и раздавлены, но на сыром полу туннелей затухало любое пламя. Слабый аромат лампадного масла с примесью какого–то ладана наполнял воздух.
Феликс почувствовал, как на него начинает давить вес горы, и возникло резкое беспокоящее ощущение нависшей над головой массы камней и скал, готовой раздавить его. Едва осознавая собственные действия, он прислушивался, ожидая услышать скрип земли, когда гора начнёт проседать. Он не услышал ничего, но не мог сдержать игры воображения. Феликс сразу же почувствовал, что с каждым шагом становится теплее.
Брошенный на эльфа взгляд подсказал ему, что у Теклиса дела идут немногим лучше, чем у него. Впервые, насколько помнилось Феликсу, на вид эльфу было крайне не по себе. Его плечи были опущены, и он сутулился, хотя высоты туннеля здесь было достаточно даже для кого–нибудь с него ростом. Его взгляд перебегал с места на место, словно высматривая угрозу. Феликс и без слов понимал, что нахождение под землёй напрягает эльфа даже больше, чем его самого.
Лишь Истребитель выглядел беззаботным. Он выпрямился и вышагивал даже с большей уверенностью, чем обычно. Феликс мог поклясться, что тот даже насвистывает какую–то беспечную мелодию. Тем не менее, топор Готрек держал наготове. На глазах у Феликса он остановился, понюхал воздух и произнёс:
— Поблизости орки. Много орков.
Туннели уходили вглубь. Пол стал менее влажным. Поначалу Феликс недоумевал, как кому–то пришло в голову поселиться в таком холодном и сыром месте, но сейчас стало тепло, а воздух отдавал почти мускусным ароматом. Он заметил, что в любое время года, даже в зимнюю стужу, здесь должно быть уютно.
— Чем живёт эта Прорицательница? — спросил он у Мурдо. Его не удивило, что слова вырвались у него шёпотом, и старик ответил в том же стиле. Феликс затеял разговор, лишь чтобы скрыть свою нервозность. Он понимал, что глупо шуметь, когда поблизости могут оказаться орки, но не смог удержаться. — Где они находят пропитание?
— Племена приносят дары, а девы–стражи держат коз и овец на высокогорных пастбищах. Я полагаю, что орки, возможно, их обнаружили и последовали за ними сюда.
— Это выглядит логично, — поддержал Феликс. — Но почему они вообще тут поселились? Почему не в каком–нибудь более доступном месте?
— Это место священно, Феликс Ягер. Оно благословлено Светом. Здесь первая Прорицательница общалась с Великими духами, когда заблудилась в горах. Боги привели её к убежищу в этих пещерах, когда бушевала снежная буря, а за ней охотились волки. В глубинах пещер она отыскала алтарь Света, и тот даровал ей магические силы.
На мгновение Теклис слегка утратил свой нездоровый вид и выказал проблеск профессионального интереса. Феликс предположил, что так поступил бы любой чародей, коль дело коснулось темы магии.
— Это был древний артефакт? — спросил эльф.
— Я не знаю, Теклис из народа эльфов. Я не посвящён в эти тайны. Я знаю, что взамен зрения её глаз он даровал иной вид зрения. И я знаю, что с того первого дня по нынешний здесь находится Прорицательница. В каком бы уголке Альбиона они не проживали: будучи призваны, они приходят сюда.
— Призваны? — переспросил Феликс.
Мурдо кивнул.
— Они знают, когда настанет их время явиться сюда, как и старая Прорицательница знает, когда придёт её смертный час. Свет дарует им это знание.
Феликс гадал, в какой пропорции суеверие тут смешано с истиной. В своё время ему доводилось наблюдать множество необычных вещей, поэтому всё казалось возможным. «Встреча с этой прорицательницей должна получиться интересной, — подумал он. — При любых иных обстоятельствах, кроме нынешних».
Туннель расширялся, переходя в пространство с пещерами. Феликс заметил, что те некогда были жилыми помещениями. На земле лежали спальные соломенные тюфяки. Повсюду валялись изорванные части одежды, свет отражался от золотых ожерелий и сверкающих драгоценных камней. Тел здесь было ещё больше, а спереди доносился звук сражения. Орда зеленокожих сгрудилась у входа в пещеру. Похоже, они силой пытались преодолеть упорное сопротивление. Их подгоняла тёмная, закутанная в плащ фигура, вооружённая копьём с каменным наконечником.
Готреку не требовались дополнительные стимулы, и он с громогласным рёвом бросился вперёд так быстро, как позволяли ему короткие ноги. За ним последовали мужчины Альбиона, легко опередив его за счёт длинных шагов. Феликс решил держаться ближе к Истребителю: то же самое решение, как очевидно, принял и эльф. Казалось, он лишь немного удлинил свой прихрамывающий шаг, и оказался подле Готрека. На ходу эльф развёл руки и принялся напевать. Впереди взметнулась стена пламени, и воздух заполнили крики и вопли умирающих орков и гоблинов.
Мужчины Альбиона остановились, не имея возможности пробиться сквозь ревущее пламя. Даже с того места, где находился, Феликс мог чувствовать исходящий от пламени жар. Это было, словно стоять рядом с открытой печью. Похоже, ничто не способно выжить вблизи этого раскалённого добела огня.
Феликс ошибался. Издав звериный рык, из огня выскочил крупный орк. Его одежда дымилась. Его зеленоватая кожа местами была обожжена дочерна, но он бесстрашно приближался. Мгновением позже выскочил следующий, а затем ещё несколько. Все они были огромны — крупнее человека и значительно мускулистее. На их желтоватых клыках блестела пена. В огромных кулаках сверкали внушительного вида ятаганы. Глаза были полны безумной ненавистью и ненасытной яростью. Их было всего полдюжины, но их облик и то, как они проскочили сквозь огонь, казалось, привело в смятение жителей Кранног Мер. Феликс очень хорошо понимал, что они ощущают. Предводитель орков, который был крупнее остальных и носил бронзовый шлем с бычьими рогами, что–то прохрюкал своим приятелям на их грубом языке, и те безумно расхохотались на бегу.
Феликс не сомневался, что в этот момент мужчины Альбиона обратились бы в бегство, не будь здесь Готрека. Он и сам едва сдержался. Но вместо этого сместился в позицию чуть левее и немного позади Истребителя, полагая, что это лучшее место, чтобы прикрыть тому спину. Теклис сместился вправо, сжимая в левой руке мерцающий рунический клинок, а в правой — сияющий энергией посох.
— Спокойно, парни, — произнёс Мурдо. — Эти зеленокожие дьяволы заплатят нам кровью за то, что совершили здесь.
Этого оказалось достаточно. Люди встали в боевой строй по обе стороны от трёх спутников. Кулум угрожающе поднял молот. Феликс наблюдал, как приближаются зелёные здоровяки. Он ощутил сухость во рту и усиление сердцебиения. Почувствовал внезапную слабость, и всё, казалось, происходило значительно медленнее, чем обычно. Он проигнорировал физические ощущения, неоднократно ранее испытанные им в сражениях, и приготовился к столкновению. Долго ждать не пришлось.
Он видел, как один орк прыгнул вперёд, насадив себя на заслон из копий. Орк бесстрашно потянулся вперёд, дотянулся и сломал шею одному мужчине и зарубил клинком второго. Ещё больше копий вонзилось в его тело. Но он продолжал сражаться, безумно хохоча, и его жизненная сила была столь неестественной, что, казалось, его нельзя убить обыкновенным оружием. Второй двинулся на Кулума. Высеклись искры, когда клинок столкнулся с молотом, и крупный мужчина был отброшен назад ещё более внушительной силой, чем его собственная.
Два орка приближались к Готреку. Тот не стал их дожидаться, а вместо этого двинулся вперёд, уклонился от взмаха ятагана и своим ответным ударом подсёк орка с обратной стороны колена. Зверь вверх тормашками полетел вперёд, не имея возможности продолжить движение на культе, оставшейся от ноги. Второй удар Истребителя пришёлся на ятаган и был частично отражён. Готрек презрительно хмыкнул и нанёс другой удар, заставивший орка отпрыгнуть назад, отчаянно избегая лезвия, которое проделало бы дыру в его рёбрах, попади оно в цель.
Но именно Теклис удивил Феликса. Демонстрируя не больше сдержанности, чем Готрек, он бросился на предводителя орков. Существо было даже выше эльфа, и куда более массивнее. Мощные канатоподобные мышцы вздувались под блестящей зеленой кожей. Он что–то прохрюкал на орочьем и рассмеялся, когда эльф ответил ему на том же языке. Горловые звуки, произнесённые более высоким голосом эльфа, прозвучали необычно.
— Погоди, — прокричал Феликс, понимая, что их положение может сделаться отчаянным, если эльф будет убит. — Оставь его мне.
Феликс двинулся вперёд, навстречу орку, но было уже слишком поздно. Вожак зеленокожих нанёс удар со стремительностью и яростью летней грозы. Его удар был подобен разряду молнии, но эльфа там попросту не оказалось. Перемещаясь со стремительностью, от которой рябило в глазах, он уклонился от атаки орка и угодил клинком в плечо орка. Существо взревело от ярости и нанесло удар, который рассёк бы стройного эльфа пополам, попади он в цель. Теклис наклонился в сторону, выполнив почти что придворный поклон, и ятаган прошёл над его головой. Его ответный удар был нанесён вверх с силой распрямившейся пружины. Он обрушился на рёбра орка, выпустив зеленоватую кровь. Лишь собственная молниеносная реакция вожака орков не позволила клинку погрузиться во внутренности. Двое бойцов настолько быстро обменялись ударами, что Феликсу едва удалось уследить. Эльф изящно отступал, смещаясь назад, словно перетекающая через камень вода. Орк преследовал, громко хрюкая, пока не оказался почти рядом с Феликсом. В своей ярости он целиком сконцентрировался на эльфе–насмешнике, который, уклоняясь, дразнил орка на его собственном языке и своими ответными выпадами уже нанёс ему дюжину небольших порезов.
Углядев благоприятный момент, Феликс сделал выпад. Его меч пронзил бок орка, прошёл между рёбер и угодил прямо в живот. Феликс извлёк меч и отпрыгнул назад, когда орк рефлекторно, словно умирающий скорпион, нанёс удар в его сторону. В этот критический момент, клинок эльфа поразил отвлёкшегося орка в глаз, и тот рухнул наземь, уже будучи мёртв.
— То было не очень благородно, Феликс Ягер, — заметил Теклис.
— Это не игра, — сердито отозвался Феликс, раздражённый беззаботностью эльфа. — Ты мог умереть тут точно так же, как любой другой.
— Разве это не является частью возбуждения, вызываемого боем? — угрожающе произнёс эльф.
Феликс призадумался над степенью апатии, испытываемой эльфом.
— А кто спасёт Ультуан, если ты погибнешь здесь? — спросил Феликс, отворачиваясь, чтобы снова вступить в бой.
Как раз в этот момент он заметил, что фигура в тёмном плаще подняла руку. Волна магической энергии понеслась в направлении Феликса. На краткий миг ему показалось, что люди вокруг него трансформировались в демонов. Он услышал, как у мужчин Кранног Мер перехватило дыхание от ужаса. Он ощутил беспричинную потребность развернуться и обратиться в бегство и видел колебания остальных. Взгляды их лиц выражали ужас, словно они только что увидели перед собой воплощение своих худших кошмаров.
Амулет на груди Феликса засветился, и он ощутил исходящее от амулета тепло, развеявшее страх. Он услышал спокойный равнодушный смех и обнаружил, что это смеётся эльф. Этот звук бесстрастного веселья в некотором отношении был более леденящим кровь, чем даже зрительное воплощение разнообразных страхов Феликса.
— Решил испробовать на мне свои примитивные чары, альбионец? Я верну их тебе, усилив вдвое, а затем ещё вдвое.
Эльф произнёс заклинание, и фигура в тёмном плаще издала пронзительный вопль ужаса, перед тем как схватиться за грудь и упасть наземь. Мужчины Альбиона взяли себя в руки и продолжили бой.
Готрек гнал своего орка, пока тот не упёрся спиной в стену. Разок сверкнул топор гнома, и грудная клетка орка вдавилась внутрь, а от силы удара во все стороны полетели части внутренностей. Феликс огляделся, чтобы понять, как обстоят дела у мужчин Альбиона. Кулум в итоге заметил брешь в защите и обрушил молот прямо на голову зверя. От силы удара проломленная с одной стороны голова слетела с плеч, пролетела по воздуху, шлёпнулась на землю и покатилась, словно мяч. Она остановилась у ног Феликса, словно здоровяк так и задумывал, и глядела на него с лютой ненавистью в угасающем взгляде.
Остальным сельчанам удалось окружить последних двух орков, и они донимали их, словно преследующие оленя собаки. Быстрые, как змеиный язык, вперёд выскакивали копья и пронзали зелёную плоть. Раненные, истекающие кровью из многочисленных ран, орки в итоге были повержены. «Хотя часть людей они забрали с собой в преисподнюю», — подумалось Феликсу. Из мужчин Кранног Мер в живых осталось полдюжины.
Готрек направился к проходу, из которого доносились звуки сражения. Феликс последовал за ним в последние пещеры.
Там были гоблины, мёртвые орки и ещё больше мёртвых женщин. Несколько амазонок ещё держалось, сражаясь с суетящейся массой кривоногих гоблинов. Позади них находилась фигура в белом одеянии, ради защиты которой женщины, похоже, были готовы пожертвовать собственными жизнями. Феликс побежал вперёд, опережая Истребителя, и последние несколько шагов, отделяющих его от гоблинов, преодолел в прыжке. Удерживая меч обеими руками, он рубил наотмашь, поразив многих мелких страхолюдин ещё до того, как они узнали о его присутствии. Их предсмертные вопли вызвали панику у их собратьев, и те поспешно развернулись, чтобы встретить новую угрозу лицом, дав женщинам время вывести свою подопечную за пределы боя.
«Превосходно, — подумал Феликс, — один против орды зеленокожих. Вот куда завели тебя рыцарские манеры». Он продолжил сражаться, хотя отчаянно сдавал назад, зная, что неподалёку находится Истребитель. И не был разочарован. Спустя несколько мгновений мимо его плеча промелькнул массивный топор, разрубивший пополам вопящего предводителя гоблинов. Затем Готрек двинулся сквозь их строй, словно разрушающий вихрь. Там, где проносился взмах его топора, в живых не оставалось никого. Его удары разбивали щиты, и парировать их столь небольшим существам было бесполезно. Их шансы устоять перед Истребителем были не больше шансов Феликса выдержать нападение быка.
Через несколько мгновений подоспели мужчины Кранног Мер и присоединились к избиению. «Дело сделано», — подумал Феликс, разглядывая сцену побоища. Обернувшись, он обнаружил ряд копий, нацеленных ему в грудь.
'''Глава двадцатая'''
Женщины были вооружены копьями и небольшими кожаными щитами. Дружелюбными они не выглядели. Феликс недоумевал: «Затем они столь угрожающе наставили на меня копья? Разве не я помог им спастись? Разве не я убивал орков?» Он по–прежнему оставался неподвижен. Ошибки случаются. Недоразумения легко могут стать летальными, если в деле замешано оружие.
— Это священная земля, — произнесла одна из женщин.
Она была почти столь же высокой, как Феликс, а её волосы были заплетены во множество косичек. Её лицо и руки были покрыты татуировками, которые придавали ей дикий, варварский облик.
— Извините меня, в следующий раз я с уважением отнесусь к вашим запретам и позволю оркам зарезать вас на вашей священной земле.
Ему не совсем удалось сдержать язвительность в голосе. Судя по внешнему виду, женщина собиралась на него напасть. Феликс приготовился отпрыгнуть в сторону.
— Успокойся, Сиобхейн, — произнёс дрожащий голос. — Он здесь чужак, и он помог спасти наши жизни. Он заслужил право находиться здесь.
— Но он не нашей крови, — возразила Сиобхейн. — Любой дурак способен заметить, что …
Её раскрытый рот захлопнулся, словно стальной капкан, когда она осознала, что только что произнесла. Заметный даже в тусклом освещении, на её татуированном лице выступил румянец. Мгновением позже Феликс понял причину. У пожилой женщины, с которой пререкалась Сиобхейн, были молочно белые глаза. Она явно была совершенно слепа. Девушка бросила на Феликса такой взгляд, словно во всём винила его. Он пожал плечами.
— Ты Феликс Ягер, — произнесла старая женщина.
Феликс едва не раскрыл рот от удивления. Как она могла узнать его имя? Рационализм подсказывал ему, что существует множество различных способов: почтовый голубь или гонец, ускользнувший из Кранног Мер глубокой ночью, но он знал, что это не так. Здесь замешана магия. Эта старуха явно какая–то ведьма.
— Рада встрече, — произнесла пожилая женщина, а её пальцы совершили замысловатый жест, который мог быть частью заклинания или благословения.
Феликс вздрогнул, но ничего не произошло.
— Рад встрече, — ответил он, поклонившись с максимальным изяществом, которое смог изобразить.
Почему то сие показалось ему правильным поступком. Он почувствовал, что внимание старухи переключилось с него, и получил возможность её изучить. Она была высокой женщиной, с острыми, но по–прежнему прекрасными чертами лица. Её одеяние было изготовлено из толстой серой шерсти. Косички были даже более сложными, чем у Сиобхейн. На её лице тоже были татуировки, но они померкли практически до полной невидимости, словно надписи на пергаменте, который слишком долго оставался на солнце. «Как подобное могло случиться?» — удивлялся Феликс.
— Тебе здесь тоже рады, Теклис с Ультуана. Ты первый из своего народа, чья нога ступила сюда за тысячелетия.
Голос эльфа прозвучал язвительно.
— Насколько мне известно, я первый из моего народа, чья нога вообще ступила сюда, Прорицательница.
— Значит, тебе известно не всё, — заметила пожилая женщина.
Теперь её голос сделался резким и ломким. Феликс предположил, что она привыкла к более уважительному обхождению. Сельчане явно относились к ней с благоговением. На это указывало выражение на их лицах.
— Я знаю это на протяжении больших столетий, чем ты прожила, — заявил эльф.
Его голос сделался просто резким. «Да уберегут нас боги от тщеславия чародеев», — подумал Феликс. Странная улыбка промелькнула на губах старухи, словно она узнала, о чём он думает. Готрек буркнул на слова эльфа и прошёл вперёд.
— Я Готрек, сын Гурни, — произнёс он, не дав старухе времени назвать его имя. — А кто ты?
Дев–стражей и сельчан покоробил его тон. Руки сжали оружие. Казалось, Готрек с полнейшим равнодушием относится к перспективе неминуемого столкновения. Феликсу хотелось бы быть в состоянии разделить позицию гнома.
— Тебе тоже рады, Истребитель.
Если Готрек и удивился тому, как она узнала, кто он такой, то на его лице это никак не проявилось.
— От своего имени я отказалась, когда приняла титул прорицательницы.
Истребитель пожал плечами. Каким–то образом даже этот жест ему удалось сделать угрожающим. «Неужели мы действительно проделали весь этот путь лишь для того, чтобы вступить в бой с людьми, которые должны бы быть нашими союзниками?» — недоумевал Феликс. Нужно было что–то делать, и побыстрее.
— Как здесь оказались орки? — спросил он. — Это не то место, на которое можно просто наткнуться.
— Их сюда привели, — сказала прорицательница.
— Привели! — потрясённо воскликнул Мурдо.
— Да, Мурдо Мак Балдоч, привели.
— Да какой человек из племён стал бы их сюда приводить? Разве может кто–либо настолько отвернуться от Света?
— Это больше, чем человек из племён, Мурдо. Это один из Совета. Сиобхейн, сделай что–нибудь полезное! Ты и Марьяд, принесите к нам тело незнакомца в тёмном плаще.
Пока две девы–воина не вернулись с телом чародея, стояла тишина. Мудрая подошла к нему и откинула капюшон, открывая худое, бледное, татуированное лицо. Даже в смерти черты лица этого человека были искажены ужасом. На губах по–прежнему была слюна. Похоже, он явно умер от страха.
Лицо Мурдо побледнело.
— Балдурач! — воскликнул он. В его голосе одновременно отразился страх и неверие. Плечи старика поникли, и он уставился в пол под ногами. — Стало быть, мы преданы, и преданы одним из наших, — очень тихо произнёс он.
— Встречаются те, кто внимает нашёптываниям Тёмного духа, — произнесла прорицательница.
— Здесь не место для подобных разговоров, — заявил Мурдо, многозначительно поглядывая на трёх путешественников.
Казалось, его взгляд не миновал и собственных соплеменников, хотя Феликс и думал, что это ему лишь показалось.
— Где, если не здесь? — возразила прорицательница. — Эти трое должны услышать то, что будет здесь сказано. Остальных отошли.
Она махнула рукой своим стражам, и те начали выгонять мужчин. Прорицательница развернулась и направилась вглубь пещер. Она двигалась легко и изящно, никак не выдавая тот факт, что слепа. Феликс почувствовал, как на загривке встопорщились волосы. Существуют и иные чувства, помимо зрения, напомнил он себе. А может, она настолько долго ходила по этим залам, что, возможно, знала на память все препятствия. И снова что–то подсказывало ему, что причина не в этом.
Готрек и Теклис направились вслед за ней. Колдовской свет эльфа почему–то потускнел, но по–прежнему давал достаточно освещения. Мурдо бросил на эльфа взгляд, сочетающий в себе страх, уважение и благоговение, и жестом пригласил Феликса присоединиться. Феликс последовал за ними в сумрак. Тяжёлая поступь старика подсказала ему, что Мурдо идёт сразу позади него.
Это помещение было маленьким. Стены были покрыты более абстрактными узорами, которые, похоже, изображали какой–то колоссальный лабиринт. В центре располагалось массивное, безупречно выполненное каменное яйцо, на котором были вырезаны похожие узоры. Только от взгляда на них Феликс почувствовал лёгкое головокружение. На верхушке каменного яйца находилась выемка, в которой что–то лежало.
— Ты уверена, что эти чужаки должны присутствовать здесь? — спросил Мурдо.
— Они являются частью происходящего, — произнесла прорицательница.
Скрестив ноги, она присела в тени яйца, и жестом пригласила остальных присаживаться подобным образом. Феликс и Теклис присоединились к ней. Готрек прислонился к стене, небрежно сжимая топор обеими руками. Мурдо взглянул на него, а затем тоже присел.
— Что?
— Тёмные тени сгущаются, Мурдо. Освобождается то, что долго находилось в заключении. Некоторые из наших братьев и сестёр обратились против Света и истины, и теперь служат тому, что мы старались сдерживать. Древнее братство распалось. Грядёт время раскола и хаоса.
— Невозможно!
— Нет, Мурдо, ничуть. Мы лишь смертные, а оно вечно. Мы подвержены ошибкам и порче. Некоторые стали падшими. Как и было предначертано.
— Следовательно, это должно случиться в наше время. Древнее доверие должно быть предано.
— И оно предано. И орки нашли путь в сердце этого священного места. Мы должны радоваться, что Балдурач привёл только орков, а не что похуже.
Феликс гадал, разделяют ли его смущение эльф и гном. По ним не было заметно. Казалось, Теклис сосредоточенно внимает сказанному. Готрек просто уставился в никуда, словно ему было скучно.
— Ты сказала, что они часть происходящего.
— Да. Иноземцы захватили храм Древних. Они открыли древние пути. Тем самым они открыли лазейку, через которую может ускользнуть древний враг.
— Что это за враг, о котором ты говоришь? — спросил Феликс.
— Древний дух тьмы, долго находящийся в заточении, связанный могучими заклинаниями на заре истории. Он стремится к абсолютному могуществу и превосходству.
— Он пленён с помощью энергии Путей и силовых линий, — произнёс Теклис.
Это было похоже на обсуждение лекарями причин лихорадки. Прорицательница кивнула.
— То был единственный способ. Ни один смертный не может обладать подобной силой.
— И теперь, когда течение энергии нарушено, кандалы слабеют.
— Да. Хотя это не твоя проблема. Твои заботы более неотложны. Ты стремишься предотвратить затопление своей родины, не так ли?
— Да. Откуда тебе известно?
— Мысли и видения способны проходить через Пути Древних, как и живые существа. Я общалась с теми же бессмертными существами, с которыми говорил ты. Они поведали мне о вашем приходе. Наши судьбы связаны. Ибо вы должны очистить храм Древних и снова закрыть Пути, или страна твоя обречена.
— Мы должны это сделать? — вмешался Феликс. — Почему мы?
— Потому что никто иной на Альбионе не обладает силой и знанием, чтобы осуществить необходимое. Храм находится в руках ужасных сил Хаоса. Они прогнали орков и пленили бога, которому поклоняются зеленокожие.
— Они пленили бога? — переспросил Феликс. — При всём должном уважении, я считаю, что противоборство существам, способным на такое, немного превышает наши возможности.
Он не стал смотреть по сторонам, опасаясь, что эльф или гном могут не согласиться с ним. Те хранили молчание.
— Это не истинный бог, Феликс Ягер. Это одно из созданий Древних — страж, установленный для охраны их храма и их созданий.
Феликс подумал о паукообразных тварях, с которыми они сражались в болоте. Это воспоминание нисколько не усилило его склонность взяться за предлагаемую задачу.
— Что же это за чудище?
— Один из великанов Альбиона, Феликс Ягер.
Феликс выдавил стон. Ему даже не нужно было смотреть на Истребителя, чтобы понять, насколько тот заинтересовался.
— Великаны были созданы Древними очень давно, чтобы охранять их сокровища и тайны. Они почти бессмертны, но с годами, как говорят, они изменились, превратившись в выродившуюся пародию на тех благородных существ, коими некогда были. Они опустились до поклонения Хаосу и прочих отвратительных поступков. Они стали злобными, хищными созданиями, которые охотятся на всё, что слабее них, но по–прежнему странным образом вынуждены выполнять свои обязанности, связанные магическими заклятиями, наложенными на них Древними. Они поселились в старых развалинах, сделали их своими логовами и наполнили сокровищами, собранными нечестным путём.
Ситуация становилась всё хуже и хуже: помимо чудовищ ещё и сокровища! Феликс был удивлён, что сейчас изо рта Готрека не потекли слюни.
— И ты утверждаешь, что один из них пленён силами Хаоса.
— Да, Магриг Одноглазый, могущественнейший из великанов древности, некогда изничтожал драконов и огромных чудовищ, пока его разум не стал затуманен, и он не пристрастился к человечьей плоти.
— Здорово, стало быть, это не какое–то там обыкновенное здоровенное страховидло, — заявил Феликс.
— Нет. Он ростом с небольшой холм и способен проломить стену замка ударом своей дубины.
— И теперь его принудили служить Хаосу? — спросил Теклис.
— Да, Келмайн и Ллойгор, два самых мерзких и наиболее могущественных чародея из всех слуг Изменяющего.
Старуха сделала жест, и в мерцающем тумане, возникшем меж её рук, проявилось изображение. Оно показывало двух миниатюрных чародеев, близнецов–альбиносов, одного в чёрном, а второго — в золотом одеянии. Их головы были лысыми или обритыми, а пальцы напоминали птичьи когти.
— Я их знаю, — произнёс Феликс, не сумев сдержать удивление в голосе. — Мы преследовали одного из них, оказавшись в Путях Древних. И оба находились в орде Хаоса у Праага, — поспешно добавил он, прежде чем его слова могли быть неверно истолкованы.
— Ага, — поддержал Готрек. — Они самые. Они давали советы Ареку Коготь Демона и его полководцам. Они призвали те огромные живые осадные механизмы и демонов, которые штурмовали стены.
— Они — ваши старые враги? — спросил Мурдо.
— Старее они не станут, если окажутся в пределах досягаемости моего топора, — заявил Готрек.
— Это хорошо, — заметила Прорицательница, — ибо они злобные люди, одержимые убийством.
Феликс подсчитал число противников.
— Один великан, два колдуна огромной мощи, а ещё кто? Три дракона?
— У чародеев есть телохранители, и с каждым днём они проводят через Пути всё больше воинов Хаоса. Они планируют воспользоваться древними путями для захвата многих земель. И они то ли не знают о последствиях своих действий, то ли это их не тревожит.
— Стало быть, ещё армия Хаоса. Хорошо, всё выглядит довольно просто. Может, нам просто пойти и вызвать их всех на честный поединок?
— Я не думаю, что ты абсолютно серьёзно оценил ситуацию, Феликс Ягер, — заметила Прорицательница.
— Ты это заметила? Понимаю, почему они называют тебя прорицательницей, — похоже, Феликс не мог удержать рот на замке.
Рука Мурдо потянулась к ножу.
— Тебе следует проявить немного уважения…
— Или что? Убьёшь меня? Похоже, при таком раскладе твоя прорицательница и так намерена это сделать.
Феликс понимал, что речь его звучит язвительно и истерически, но ничего не мог поделать. Так он выражал свои чувства. Похоже, что из котла тролля они угодили прямиком в огонь. Как могут трое чего–либо достичь в подобных обстоятельствах? Это невозможно. Там армия чудищ. Там великан. Там два самых могущественных и злых мага на планете. И не имеет значения, насколько могучим воином является Готрек или насколько могущественным чародеем является Теклис: слишком уж велик перевес сил. Феликс затряс головой, стараясь взять себя в руки. Разве это ему внове? Он и раньше встречался с превосходящими трудностями и выжил. Он и Истребитель с боем проложили себе путь наружу из многих мрачных мест. Будет всего лишь одним больше. Он посмотрел на прорицательницу.
— Прошу прощения, — тихо произнёс Феликс. — Я просто устал и напуган.
— В подобных обстоятельствах это вещи объяснимые, Феликс Ягер. То, что ты понимаешь это, делает тебе честь.
— Некоторое время я просто не представлял, что мы можем поделать.
— А теперь представляешь? — с улыбкой спросил Теклис.
— Это просто, — ответил Феликс. — Нам лишь нужна армия, чтобы занять воинов Хаоса. Мы с Готреком убьём великана, а ты можешь позаботиться о колдунах. Чего уж проще.
— Хороший план, человечий отпрыск, — произнёс Готрек. Феликсу показалось, что в голосе Истребителя он заметил намёк на сарказм, но не был в этом абсолютно уверен. — А если эльф не сумеет разобраться с этими бормотунами заклинаний, то разберусь я.
— Хотел бы я разделить твою уверенность, Готрек Гурниссон, — заметил эльф.
Его вид не очень–то обнадёжил Феликса.
— Думаю, часть того, что вам понадобится, можно подготовить, — сказала прорицательница. — Нужно лишь поискать в правильном месте.
«Превосходно, — подумал Феликс, — я уже готов советовать слепой женщине, как следует что–то отыскать». Он оставил свои мысли при себе. Слепая женщина улыбнулась, словно бы всё равно прочла их.
— А теперь, Теклис из эльфов, — произнесла она, — ты должен взять вот это, я дам тебе инструкции по его использованию, а затем осмотрю Дугала.
Она сняла амулет с верхушки яйца с замысловатыми рунами. Феликс заметил, что тот сделан из камня и покрыт уже знакомыми ему рунами. Так как было ясно, что прорицательница намерена оставить только эльфа, Феликс поднялся, поклонился и удалился.
— Надеюсь, она научит его какой–нибудь могущественной магии, — произнёс он, когда позади смолк звук бубнящих голосов. — Нам это понадобится.
<br />