827
правок
Изменения
Нет описания правки
Капитан должен умереть.
== Три ==
Правительственные солдаты швырнули Фрамира в закрытый кузов бронированного грузовика и захлопнули тяжёлые двери. Фрамир сплюнул кровь на пол, по крайней мере, им досталось не меньше, чем ему. Он даже не знал, за что его взяли, впервые за месяц он на самом деле занимался законным делом, но солдат это не волновало. Они просто схватили его посреди улицы, не задавая никаких вопросов, ничего.
– Заключённые! Схватитесь за что-нибудь внутри! – раздался в кузове громкий голос.
– Пошёл ты! – крикнул в ответ Фрамир, пытаясь подняться.
Он почувствовал, как в темноте его плечо сжала рука, и сбросил её.
– Не трогай меня!
– Полегче, друг, полегче, – прошептал голос. – Это ничего не изменит. Просто сядь прежде…
Двигатель под ногами взревел, и грузовик рванул вперёд. Фрамир потерял равновесие, покачнулся и упал на спину. Спутник снова дотронулся до него и на этот раз Фрамир позволил усадить себя на скамейку.
– Задница эпитрапоса, что это? – спросил он, пока грузовик набирал скорость.
– Это, друг, билет в один конец.
– Они не сказали, за что забрали меня. Они даже не спросили моё имя!
– Для них имена не важны, друг.
– Ты в курсе, что говоришь, как чёртов заумник? Солдаты не раз забирали меня, но никогда так.
Грузовик свернул за угол и Фрамир схватился за в скамью, чтобы не соскользнуть.
– Это – имперцы. Имперцы пришли за нами. Ты должен был слышать о солдатах, которые приходят ночью и забирают любого, кого захотят, и тех, кого они забрали, больше никто и никогда не видит.
– Какое имперцам до меня дело, – пробормотал Фрамир, но он слышал о них: правительственные солдаты самого эпитрапоса приезжали в городские трущобы и увозили людей.
– Не только до тебя, десятки, сотни, возможно, тысячи, забрали за последние несколько недель из Синопа, со всех концов Понта, но наш великий эпитрапос не позволяет никому говорить об этом. Это – десятина, десятина в людях, которую он платит Империуму.
Космоголовый неожиданно крепко схватил Фрамира и отчаянно зашептал:
– Но мы знаем, друг, слово прозвучало. Мы нанесём ответный удар и навсегда избавимся от Империума. Время выбрано.
Фрамир попытался отпихнуть его, но человек не уступал и произнёс последнее слово так близко, что его губы почти касались уха Фрамира:
– Конкордия.
Грузовик с визгом остановился. Фрамир избавился от заумника и отошёл в другой конец кузова. Он услышал, как хлопнули двери, когда солдаты выгрузились и поспешно ушли. Где-то взревел другой двигатель, и затем рёв стал удаляться. Именно в этот момент Фрамир заметил, что не было никаких других звуков. Они покинули трущобы Синопа. Солдаты отвезли их в пустыню и бросили, но зачем? Фрамир не понимал.
Внезапно весь грузовик задрожал и закачался. Двери распахнулись, и в кабину хлынул яркий свет. Фрамир прикрыл глаза, прищурился и посмотрел на свет и фигуры в нём, которые пришли за ними. Космоголовый опустился на колени и начал петь “Император, Император”, но Фрамир понял, что они не были похожи ни на каких виденных им ранее имперцев. Они даже не были людьми.
– Корабль-цель остаётся на месте.
Судно контрабандистов неподвижно зависло посреди космоса, штурмовой транспорт “''Безжалостного''” уцепился за его борт. Предполагаемых контрабандистов, поправил себя Бекет, потому что пока не было никаких доказательств, что корабль перевозил какой-то незаконный груз.
Он позволил коммандеру Варду возглавить инспекционную группу. Риск таким высокопоставленным офицером на подобном задании нельзя было назвать строгим следованием протоколу, но Бекет не мог отказать, когда тот вызвался добровольно. Они оба знали, что стояло за этой инспекцией. Если она закончится ничем, значит, Вард охотился за химерами, и это стоило двухнедельной задержки на пути к Понту. Если же всё окажется так как он утверждал, то, возможно, для него ещё оставалось место в принятии следующих стратегических решений. Бекет стоял у поручня в передней части мостика и смотрел вниз. На командной палубе кипела работа, как и полагалось в потенциально боевой ситуации. Артиллерия Империя гудела, пока экипаж контролировал готовность орудий батарей и передавал прицельные поправки на основе относительных движений двух кораблей. Расположенная рядом Империя Ординатус не производила столько шума, но все оружейные техники находились на своих постах и напряжённо работали за панелями управления. Они были готовы в любой момент по его приказу подготовить торпеды “''Безжалостного''” к запуску. В таком же ожидании находились и блоки скутумов, их офицеры старались поддерживать идеальный баланс, сводя к минимуму постоянную энергетическую утечку щитов, но были готовы в любой момент вывести их на полную мощь, если ситуация окажется тщательно подготовленной засадой. Погруженные глубоко в пол гравитариум и куратиум оставались тёмными и тихими, пока операторы систем ауспика и картастра переговаривались на своём запутанном языке. Наконец, в стенах на двадцать метров до самого потолка размещались уровни с логистами и рядами когитаторов. Вместе они отслеживали и подтверждали все без исключения обрабатываемые и полученные внизу данные. Этот вид всегда наполнял Бекета чувством удивления и смирения на каждом корабле, на котором он служил. Было что-то ещё, когда дело касалось корабля, которым он командовал, что-то, что он чувствовал на “''Гранике''”, а теперь чувствовал и здесь.
С этой мыслью капитан вернулся на командное возвышение и спокойно сел в кресло. И всё же улучшение работы экипажа не привело к улучшению отношений с офицерами, особенно с теми, кто наслаждался спокойной жизнью и извлекал выгоду при старом порядке. Те, кто был менее успешным под руководством коммандера Варда, быстро приняли сторону Бекета, но он сохранял дистанцию даже с ними. Бекет не хотел поощрять лесть и не мог рисковать появлением покровительства. Он не был капитаном фракции среди офицеров, он был капитаном всего корабля, чтоб их всех!
В отношении офицеров к нему наступал критический момент. Так было на “''Гранике''”, так будет и здесь. Их разочарование новым капитаном достигнет максимума, а преимущества его приказов всё ещё будут неясно маячить на горизонте. Как только они преодолеют этот критический момент, то почувствуют, как поменялась атмосфера, почувствуют, как возвращается их гордость, и разочарование отступит. Он по-прежнему будет им не нравиться, но они продолжат работать с ним, чтобы вернуть “''Безжалостный''” до боевого стандарта. Бекет просто надеялся, что все они преодолеют этот критический момент, прежде чем он потеряет слишком многих из них.
Он был не один на возвышении. Хотя первый помощник отправился на инспекцию, комиссар Бедроссиан сидел на своём обычном месте, а рядом стоял один из кадетов. Капитан обменялся с ним любезностями, но дальнейший разговор не клеился. По опыту Бекета одной из повсеместных особенностей флотских комиссаров являлось то, что они были в высшей степени уверены, что их чёрные фуражки давали им не только власть, но и право командовать потрясающе сложным биомеханическим организмом, который представлял собой военный корабль Императора. Было приятно, наконец, встретить того, от кого не исходила аура, что он являлся законным хозяином капитанского кресла. Поэтому они сидели в товарищеской тишине, ожидая отчёта инспекционной группы.
– Это выглядит не слишком хорошо, коммандер.
– Давайте пройдёмся, мистер Викерс.
На борту корабля, идентифицировавшего себя, как “''Вызов Тарая''”, Вард отвёл старшего армсмена в угол, где их не могли услышать.
– Теперь докладывайте.
– Комиссия шкипера выглядит законной. Инспекционные группы до сих пор так и не нашли расхождений между его декларацией и содержимым на палубах хранения.
Вард спокойно воспринял новость. В последние дни он чувствовал себя удивительно спокойным, несмотря на то, что капитан обнаружил и конфисковал его коллекцию в грузовых отсеках, а также проводил расследование относительно главного корабельного старшины, ответственного за ту область. Возможно, это было потому, что он нашёл окончательное решение, и то, что делал капитан, мало беспокоило его. Важно было только оставаться достаточно близко к Бекету для осуществления своих планов, и издержки, на которые он должен был пойти ради сохранения подобного положения, больше не имели значения.
– Есть хотя бы что-нибудь? – спросил он.
– Только одно, сэр. Одна из палуб хранения оказалась абсолютно пустой и разгерметизированной.
– Получается, они выбросили то, что было внутри?
– Возможно, сэр. Они говорят, что дело в негерметичном уплотнителе на наружном люке. Вот почему они держат палубу без давления.
– Что ж подозрительно, но для него недостаточно.
– Вероятно, нет.
Вард надолго замолчал, а затем резко повернулся к Викерсу.
– Старший армсмен, я потрясён вашей небрежностью.
– Сэр?
– Потому что я нашёл запрещённые товары на этом корабле почти сразу же, как ступил на него. Я велел перенести их в штурмовой транспорт для сохранности и гарантии, что ни один из членов экипажа не найдёт их и не перепрячет. Пожалуйста, отправляйтесь и соберите их, а также убедитесь, что они должным образом включены в инвентарный отчёт этого судна.
– А… понимаю, сэр. Я немедленно сделаю это. Если меня спросят, кто нашёл их, сэр?
– Пожалуйста, пожалуйста… я – всего лишь наблюдатель. Все заслуги принадлежат вам и вашим армсменам.
– Так точно, сэр. Как скажете, сэр.
Бекет внимательно изучал лицо Варда на обзорном экране. Оно было абсолютно невыразительным и профессиональным, без малейших следов облегчения или торжества, которые он должен чувствовать.
– Поздравляю, коммандер. Похоже, ваша информация о судне оказалась верной.
– Спасибо, капитан. Мы конфисковали незаконные товары и готовы вернуться на “''Безжалостный''” по вашему приказу.
– Оставайтесь на месте, коммандер, и возьмите шкипера и его людей под стражу. Как вы помните, Устав Флота недвусмысленно требует, чтобы любой корабль, который использовался для незаконной перевозки грузов, был немедленно конфискован и доставлен вместе с экипажем для суда и справедливого приговора. Я соберу призовую команду, чтобы принять управление судном и сразу же направлю её.
Пока он говорил, за пределами экрана возник какой-то шум. Вард отступил, и в поле зрения появились несколько бежавших армсменов. После криков и пары-другой тяжёлых ударов, снова, наконец, наступил мир.
– Проблема, коммандер?
Вард вернулся на передний план:
– Только шкипер, сэр. Полагаю, он думал, что полное применение Устава Флота слишком сильное наказание за незначительное правонарушение.
Вард был настолько откровенен, насколько мог, подвергая сомнению решение капитана. Во времена, когда он управлял кораблём, было так: “десятина” контрабанды заменяла соблюдение имперского закона. Неудивительно, что у главного корабельного старшины обнаружили так много контрабанды. Видимо первый помощник получал долю с каждого осмотренного судна.
– Серьёзные правонарушения совершаются, потому что потворствуют мелким, коммандер. Оставайтесь на месте, пока вас не сменят. Это – приказ. “''Безжалостный''” связь закончил.
Мостик вокруг капитана затих после резких слов. Что же, решил Бекет, у него не было другого выхода. Варрант предупреждал его, что они по-прежнему считали первого помощника своим лидером. Пришла пора пошатнуть эту веру. Теперь у них появился новый лидер.
– Лейтенант Аден, – приказал он, – предоставьте мне список людей, которые потребуются вам для призовой команды, не меньше пятидесяти человек.
– Так точно, капитан. – Пока Аден засиял от удовольствия, получив столь высокую привилегию, сослуживцы – офицеры мостика – бросали на него завистливые взгляды.
– Я хочу, чтобы вы собрались и были готовы к перелёту в течение часа, лейтенант.
– Так точно, капитан.
– Лейтенант Астер, свяжитесь с лордом-принципалом и магосом-майорисом и попросите каждого направить представителя на призовое судно. Пусть согласуют свои действия с лейтенантом Аденом.
– Так точно, сэр.
Он с удовольствием оставил бы там Варда и насладился бы оставшейся частью пути до Понта без него, но было бы просто неуместно так с ним поступить. От обязанностей первого помощника нельзя было отказаться с такой же лёгкостью, как от обязанностей лейтенанта мостика. И в любом случае Бекет хотел держать его на виду.
“Неожиданный поворот”, – думал Вард, наблюдая, как штурмовой транспорт возвращался на “''Безжалостный''”. Если бы он не знал нового капитана так хорошо, то мог бы подумать, что Бекет являлся ещё более алчным и беспринципным человеком, чем он сам. Даже у него никогда не хватило бы наглости захватить целый корабль и весь его груз, потому что он знал, что гораздо выгоднее стричь овцу, чем сдирать с неё шкуру.
Когда капитан отдал приказы, Вард на секунду решил, что его оставят здесь. Это вынудило бы его приостановить планы, так как он едва ли смог осуществить их на расстоянии, но спустя час он приветствовал отвратительно восторженного лейтенанта Адена, который уже стал прихвостнем капитана Бекета. Как только капитана не станет, лейтенант Аден быстро поймёт, насколько глупо он поступил, сменив сторону, как и все те, кто забыл, что в долгу у него. Поэтому не имела значения и конфискация личной коллекции. Не важно, как крепко Бекет запер её, ключи скоро будут у Варда.
Пока Вард предвкушал будущий успех, на “''Вызове Тарая''” уорент-офицер Варрант завершил другую часть приказов капитана и, пожелав лейтенанту Адену счастливого пути, вернулся на транспорт призовой команды и направился назад на “''Безжалостный''”.
Внутри корабля тёмный мир Лорката из Адептус Астра Телепатика состоял из очень небольшого количества ощущений. Слышимые им звуки всегда были обыденными и повседневными; вкус пищи был не более чем пепельным; а зрение он утратил много лет назад, ослеплённый красотой души Императора.
Хотя он дорожил этим воспоминанием, но пустота его существования в сравнении с ним становилась ещё более контрастной. Были только слова, закодированные сообщения, что он передавал между другими разумами среди далёких звёзд, и всё же не имевшими для него никакого значения.
– Приветствую, достопочтенный астропат.
Этот голос он знал хорошо, голос, который мог получить доступ в святилище Телепатика без приглашения.
– Коммандер?
– Да, Лоркат.
– Мы одни.
Это не был вопрос. Лоркат слишком хорошо чувствовал присутствие палача, который обычно возвышался над ним, чтобы не заметить его отсутствие.
– Да, Лоркат. Я решил, что лучше нам поговорить конфиденциально. Вы помните, как мы говорили конфиденциально прежде. Вы помните то, что я потом сделал? Вознаграждение, которое я дал вам за верную службу?
Сердце Лорката забилось быстрее. Как он мог забыть? Это был взрыв, открытие. Прикосновение оставалось единственным сохранённым им чувством, держать, быть окутанным горячей женской плотью… на короткое время это даже затмило Его чудо.
– Я снова нуждаюсь в подобной службе, и если вы согласитесь, то будете вознаграждены десятикратно.
Астропат понял, что у него пересохло во рту. Десятикратно? Что может десятикратно превзойти предыдущий опыт озарения?
– Можете рассчитывать на меня, коммандер, – прошептал он, но вспомнил, – я могу гарантировать только отправление. Получатель также должен…
– Не беспокойтесь о получателе. Если сообщения будут отправлены, то найдут своё место назначения. Единственное в чём я сомневаюсь – это ваше благоразумие.
– Тогда больше не сомневайтесь, коммандер, поскольку оно полностью и навсегда принадлежит вам до самой смерти!
“Может быть, может быть, – подумал Вард, – но возможно, что смерть можно ускорить, если в будущем появятся какие-то сомнения”.
– Куда вы хотите направить сообщения?
– На Понт, астропат, во дворец эпитрапоса. Моим контактам потребуется некоторое время, чтобы подготовить то, что я задумал.
– Как идут дела, мистер Гвир? – спросил Вард второго помощника.
– Ситуация с десантной группой под контролем, коммандер. Могу заверить, что всё будет соответствовать вашим… предложениям.
– Спасибо, мистер Гвир. К сожалению, принимающая сторона не столь квалифицирована, как вы. Потребуется задержка, чтобы дать им время подготовиться.
– Задержка? Я не уверен, что могу что-либо сделать…
– Но вы обратите на неё своё внимание, не так ли лейтенант-коммандер?
– Да, коммандер, – радостно произнёс магос-майорис, – вы можете сообщить капитану Бекету, что мы получили всё, что нам требуется. Вы также можете передать наши поздравления в связи с его настолько успешным вступлением в командование нашим кораблём.
Вард низко склонил голову перед алтарём-кузней:
– Он будет очень рад услышать такое поздравления от человека вашего положения.
– Да, уверен, что так и будет.
– Я немедленно передам ему их. – Вард снова поклонился и магос кивнул в ответ.
Денунциатор громко объявил:
– Ваша аудиенция у величественного закончена.
“Раздувшееся жирное ничтожество”, – подумал Вард. Он должен был взять жрецов Механикус под полный контроль, когда они находились под его командованием. Их нескрываемое высокомерие становилось невыносимым. Слова магоса “нашим кораблём” не проскользнули мимо его ушей. Однако, несмотря на напыщенность, Механикус всегда оставались послушными и спокойными, и не заслуживали усилий, чтобы подчинить их себе. Это капитан был виноват, что они почувствовали новую власть. Пока не появился Бекет, Вард даже не видел, чтобы майорис покидал эту машину на алтаре, а теперь он регулярно присутствовал на командной палубе. Раньше он всегда имел дело с одним из его подчинённых, который вёл себя намного сговорчивее.
Как только возникла эта мысль, Вард схватил за руку проходящего мимо жреца в мантии с капюшоном, который отшатнулся от подобной бесцеремонности.
– Отведите меня к магосу Валинарию. У меня к нему дело.
На мостике не было никаких признаков проблем, пока неожиданно не ожил куратиум и не начал передавать информацию на кресло капитана. Произошла потеря мощности одного из варп-двигателей, некоторое время спустя удалось установить, что её источником оказался неисправный регулятор. В сообщении Механикус не говорилось много, но из их слов было нетрудно сделать вывод, что произошедшее связано с нарушением штатного обслуживания проверками и тренировками, которым капитан подвергал технические бригады.
Бекет не хотел отдавать приказ возвращаться в реальное пространство, пока Механикус не убедятся, что контроль над работой двигателей восстановлен. Он принял решение позволить “''Вызову Тарая''” продолжить путь, пока навигаторы “''Безжалостного''” подготовят более безопасный маршрут к Понту. Бекет полагал, что если лейтенант Аден выполнит полученные инструкции к моменту прибытия “Безжалостного”, то это значительно уменьшит время, которое он должен будет провести на орбите.
После осторожного путешествия “''Безжалостный''” выпрыгнул в нормальное пространство и вырвался из варпа на краю системы Понт. Каналы связи мгновенно активировались, когда ближайшие автоматические станции отправили запросы, а корабль ответил запрашиваемыми идентификаторами. Подобные средства и системы раннего оповещения располагались вокруг входных маяков в каждой развитой системе субсектора, вынуждая нежелательные транспортные потоки принимать меры для создания убедительной поддельной идентичности или пытаться использовать более опасные “пиратские точки”, разбросанные в пустующих системах.
Как только когитаторы станций удостоверились в том, кто перед ними, “''Безжалостный''” направился вглубь системы и, по мере приближения к месту назначения, его встречали всё новыми проверками и требованиями идентифицировать себя, как отправленными людьми, так и переданными в автоматическом режиме. После того, как обычная связь между планетой и кораблём стала возможной, “''Безжалостный''” и станция флота Понта начали непрерывно обмениваться огромными объёмами информации. С межзвёздной коммуникацией, осуществляемой почти исключительно с помощью астропатов-псайкеров, существовал гигантский объём данных, который считали недостаточно важным для срочного использования, и поэтому он физически доставлялся кораблями флота. Каждый раз, когда корабли встречались или прибывали на базу флота, происходил обмен и копирование всеми подлежащими распространению сводками. Логисты по всему “''Безжалостному''” лихорадочно переговаривались, пока каждый элемент коммуникационного объёма сравнивался с метками аванпоста флота, и отмечали их следующими образом: для приёма, для передачи, как дубликат или для удаления. Конфиденциальность не имеющих военного значения сводок обеспечивала сама огромная масса данных, среди которых и находилось сообщение. Таким образом, приказы линейного флота и любой имперской организации сектора передавались из центральной базы на Эмкоре каждому аванпосту и кораблю под их началом, и галактический Империум мог существовать. В одном из этих коммюнике был пункт, ставший кульминацией всех усилий Варда, и который окажет серьёзное влияние на будущее “''Безжалостного''”. Это было личное приглашение от эпитрапоса Понта капитану Бекету.
Слухи о приглашении распространились быстро, и прошло немного времени, прежде чем коммандер Вард получил личный звонок от провост-арбитра Понта. Он был недоволен.
– Вы не услышали меня, коммандер.
– Поверьте мне, арбитр, – произнёс Вард, подавшись вперёд в кресле, – я уделяю вам всё своё внимание.
– Тогда почему вы не отменили визит?
– Арбитр, когда мы получили приглашение, то связались более чем с дюжиной членов правительства губернатора, включая самого эпитрапоса. Ни один из них не подтвердил масштаб упоминаемых вами общественных волнений.
– Я не просто упоминаю их, коммандер, я прямо о них говорю. Приближение церемонии повторного подтверждения Конкордии стало прекрасной возможностью для антиимпериалистов значительно укрепить свои позиции.
– Эпитрапос сказал, что присутствие капитана Бекета на церемонии снизит напряжённость, – произнёс Вард, – и продемонстрирует людям на улицах Синопа и по всему Понту, что он вручает официальное прошение непосредственно представителю Императора. Полагаю, что обычно этот представитель – вы, не так ли?
– Им становится самое высокопоставленное имперское должностное лицо, которым в предыдущих случаях являлся провост-арбитр, и так и должно было произойти и в этом случае, пока от эпитрапоса не поступило приглашение вашему капитану.
– Как сказал нам эпитрапос, кто может быть лучшим символом, – заметил Вард, – далёкого Бога-Императора, чем воин, путешествующий среди звёзд. Конечно, думаю, что жители Синопа оценят различия между вами и ним.
– Независимо от любого символизма, – не уступал провост, всё больше и больше раздражаясь, – если ваш капитан достаточно безрассуден, чтобы ступить на землю для подписания Конкордии, я не могу гарантировать его безопасность, и эпитрапос, конечно же, также не может.
– Насколько я понимаю, провост, ваша обязанность заключается в том, чтобы гарантировать безопасность, а не искать оправдания, почему вы не можете это сделать. Если дело в людских ресурсах, то эпитрапос может привлечь свою личную гвардию, туреосов, если конечно мне не нужно сказать эпитрапосу, что главный арбитр его мира считает его личную гвардию настолько неэффективной, что представитель Бога-Императора не может полагаться на них в своей безопасности.
– Я не делаю выводов относительно эффективности или неэффективности туреосов, коммандер, но капитан Бекет не должен считать их заменой имперским арбитрам. У меня здесь небольшой участок и всего несколько сотен людей…
– Тогда их должно быть более чем достаточно для защиты жизни одного человека, а это единственное, что вас просят сделать.
– Как только вы возьмёте свиток жалоб, вам и эпитрапосу будет преподнесена Конкордия для повторного подтверждения, – продолжал чиновник по протоколу. – Там будет перо, чтобы вы поставили подпись и написали своё звание, как имперский представитель. Сначала вы должны подписать…
– Насколько он большой? – перебил капитан, пока портной суетился с его эполетами.
– Насколько он большой? Насколько большое перо?
– Нет, – сказал Бекет, пытаясь сосредоточиться, несмотря на возню портного. – Насколько большой свиток? И что я должен делать с ним, пока подписываю Конкордию? Достаточно ли он мал, чтобы удержать в одной руке? Мне передать его кому-то? Это – десять лет жалоб целой планеты Империуму, вряд ли я должен засунуть его за пояс?
– У меня нет информации… я уточню.
– Будьте так любезны.
Двери открылись, и первый помощник кивнул капитану.
– Вам следует переслать ответ в шаттл, – сказал Бекет и вырвался из объятий портного. Он подошёл к воксу на стене и активировал его. – Капитан – мостику.
– Мостик слушает, говорит лейтенант-коммандер Гвир.
– Мистер Гвир, мы собираемся покинуть вас. Пока я и первый помощник отсутствуем, командование переходит к вам.
– Так точно, сэр, – прогремел в ответ металлический голос.
– Коммандер, – Бекет кивнул Варду, и они вышли.
Они вдвоём вошли в транспортный лифт. Бекет махнул следовавшим за ними младшим офицерам, и когда двери закрылись он и Вард остались одни.
– Лейтенант Аден вернулся, вы в курсе, коммандер?
– Я видел его отчёт, сэр.
– Да, я также говорил с ним. Кажется, его путешествие прошло без происшествий.
– Так точно, сэр.
– В любом случае гораздо спокойнее нашего.
Они замолчали и стояли так несколько секунд. Бекет не хотел начинать этот разговор здесь и сейчас, когда было ограничено время, но просто не смог сдержаться.
– Вам уже приходилось бывать на Понте?
– Несколько раз, сэр. Конечно, это же центральная система субсектора, многие маршруты патрулирования проходят через неё. Командование линейного флота полагает, что настолько далеко от Эмкора особенно важно напоминать эпитрапосу и его двору, кто здесь главный.
– Значит, вы знаете некоторых людей, с которыми мы встретимся.
– Совсем немногих, сэр. Конечно же, персонал мог поменяться за прошедшие годы.
– Что вы думаете о провосте-арбитре?
“Ага”, – подумал Вард, он понял, куда направлялся разговор.
– Я никогда не встречался с ним лично…
– Недавно провост связался со мной. Он хотел поговорить непосредственно со мной. Он сказал, что не верит, что вы уделили надлежащее внимание его проблемам.
Вард промолчал. Капитан не задал вопрос.
– Что вы на это скажете, сэр? – продолжил Бекет.
– Я скажу, что провёл всестороннюю оценку касательно безопасности нашей группы, сэр, я принял во внимание множество источников, включая провоста, и решил, сэр, что нет никаких дополнительных вопросов, которые требовали бы вашего внимания.
– Провост-арбитр планеты выражает своё беспокойство взрывным ростом антиимперских настроений в столице, а вы решили, что это не требует моего внимания?
– Это работа провоста иметь дело с подобными проблемами, сэр. Моё решение было продиктовано представлением о доминирующих целях имперского флота в системе. Я со всем надлежащим вниманием отнёсся к беспокойству провоста, но представленные им доказательства оказались недостаточными для отмены высадки на планету, впрочем, вы и сами пришли к такому же выводу, сэр.
– Я пришёл к такому же выводу?
– Пришли, потому что вы сами сказали, что в курсе беспокойства провоста, но всё же отправляетесь на планету. Если бы моё решение было неправильным, то вы просто отменили бы его.
– Причина, по которой я направляюсь на планету, коммандер, – начал Бекет, – заключается не в том, что я согласен с вашим решением, а прямо в обратном. С тех пор как я ступил на борт этого корабля вы только и делали, что пытались скрыть от меня правду: правду о корабле, правду об экипаже и правду о вашем поведении, и теперь я боюсь, что вы скрываете правду о ситуации на Понте.
– Вы прослужили на этом корабле восемнадцать лет, сэр, – продолжил он, не в силах удержаться от того, чтобы указать на халатность первого помощника. – За это время он останавливался у Понта не менее девяти раз, и всё же, несмотря на это вы никогда не встречались с провостом-арбитром, который ответственен за поддержание здесь имперского порядка. Вы были представителем Императора и обладали намного большим влиянием, чем он. Если ересь или измена пустили корни на Понте тогда вы, сэр, виновны не меньше, чем он.
– Причина, по которой я направляюсь на планету вопреки его предупреждению, – голос Бекета загремел в ограниченном пространстве транспортного лифта, – заключается в том, чтобы оценить полную глубину последствий вашей некомпетентности на этом мире и в соблюдении здесь интересов Флота. Я делаю это как часть моего основного долга офицера, сэр, независимо от того, почему меня изначально направили сюда!
Капитан буквально обрушился на него с обвинениями, и потрясённому Варду ничего не оставалось, кроме как ответить тем же.
– Вас направили сюда, сэр, – вспылил Вард, – потому что вы оказались настолько некомпетентным, что потеряли свой корабль, и поэтому вам взамен пришлось отдать мой!
Жар капитана внезапно сменился льдом:
– Меня направили сюда, сэр, чтобы гарантировать, что в случае необходимости этот корабль будет готов к войне.
– При всём уважении, сэр, он уже готов к войне!
– Вовсе нет, сэр!
– Почему нет, сэр?
– Потому что вы, сэр, – трус!
Капитан выкрикнул последние слова прямо Варду в лицо. Тот покачнулся, словно его ударили. Для человека с его статусом и послужным списком не существовало более серьёзного оскорбления, которое один офицер мог нанести другому. Бекет внимательно посмотрел на него и затем спокойно продолжил:
– Если вы намерены воспользоваться ей, коммандер, тогда вытаскивайте и мы закончим с этим, как мужчины. – Вард посмотрел вниз и увидел, что его рука инстинктивно скользнула к рукояти сабли.
– Иначе, – продолжил Бекет, – посмеете мне угрожать в будущем, и я осужу вас как мятежника и привяжу к внешней стороне корпуса.
Вард не мог думать, его разум оцепенел, но рука отодвинулась сама собой. Капитан выгнул бровь, а затем застегнул перчатки.
– В таком случае, коммандер, мы прекращаем обсуждение ваших действий. Остальное, – произнёс капитан, выходя из капсулы на посадочную палубу, окружённую почётным караулом армсменов, – мы прибережём, пока не вернёмся с этого представления.
Бекет смотрел в иллюминатор шаттла на лениво раскинувшийся внизу огромный город Синоп. Пришедший с берега утренний туман испарился под лучами солнца, и город лежал, запекаясь в мареве. Покрашенные в светлые тона квадратные дома террасами протянулись друг над другом до самого горизонта, и ни один не был выше нескольких этажей. Здания, к которым направлялся шаттл, высокомерно поглядывали сверху на весь город, как гиганты среди муравьёв, располагаясь над растущими рядами жилых лачуг. Величественный размах и плавные очертания грандиозной резиденции эпитрапоса излучали власть и контроль. Неподалёку виднелась тёмная и приземистая крепость арбитров. Могучий собор Конкордии затмевал их обоих, возвышаясь над городским пейзажем и являя собой оплот имперской веры на планете. В зависимости от собственных предпочтений одни назвали бы город прекрасным гобеленом, другие – жалкими театральными декорациями. Для Бекета это стало ещё одной проблемой.
Пассажиры в шаттле были тихими. Плохое настроение капитана повлияло на всех и они ограничились только необходимыми во время полёта переговорами. По крайней мере, Варда не было на борту. Протокол линейного флота требовал, что в случаях, когда капитан и первый помощник направлялись в одно место, они не должны лететь в одном транспорте из-за возможного авиационного происшествия или атаки. На этот раз Бекет решил, что соблюдение протокола линейного флота принесло облегчение, а не лишнее бремя.
– Уорент-офицер Варрант, вы не могли бы ко мне присоединиться? – Он счёл разумным включить Варранта в десантную группу, потому что мог рассчитывать на него в любой ситуации. Секундное сомнение могло стать фатальным. Учитывая угнетающую атмосферу, он был вдвойне рад видеть дружественное лицо.
Варрант сел рядом и наклонился, чтобы посмотреть на открывавшийся из иллюминатора вид. Бекет впервые заметил, что его форма изменилась: на ней появились знаки различия “''Безжалостного''”.
– Вы знаете, во что ввязываетесь? – тихо пробормотал Варрант, его слова поглощал шум двигателей.
– Думаю, да, – ответил Бекет.
Он изучил настолько подробно, насколько позволяло время архив “''Безжалостного''” об взаимоотношения Флота с Понтом и личные отчёты провоста-арбитра о текущем положении дел. Правда о вхождении Понта в Империум потерялась ещё в далёком прошлом. По легенде Император посетил их во время величайшего климатического катаклизма. Он успокоил моря и поднял небеса, и, в благоговении и благодарности, эпитрапос того времени подписал с Ним Конкордию. Именно это соглашение, наряду с бесчисленными последующими поправками и интерпретациями, определяло роль Понта в галактической империи человека.
– Получается, Император шагал по этим землям?
– Так они заявляют.
– Миллиард миров, и каждый заявляет, что Император ступал по ним. Получается, что Император был моряком, как и мы.
Бекет улыбнулся. Хотя учёные бесконечно спорили о деталях прошлого, один аспект всегда оставался незыблемым, и это было то, что Конкордия даровала право гражданам Понта предоставлять жалобы на рассмотрение непосредственно представителю Императора в надежде на возмещение.
Подача прошения давно превратилась в символическую демонстрацию, но теперь она стала знаменем, вокруг которого могли сплотиться антиимперские силы.
– Эти протестующие, капитан. Чего они на самом деле хотят?
– Большинство просто хотят быть услышанными. Некоторые надеются представить прошения для удовлетворения. Меньшинство желает воспользоваться предлогом, чтобы покинуть Империум.
– Предательские разговоры.
– Естественно, но они наглядно показывают, насколько плохо всё стало, раз такие настроения сразу не подавили. Они – глупцы, маленькие глупцы со своими незначительными жизнями. Они наслаждаются привилегиями Империума: защитой, порядком. И всё же протестуют против него. Если бы они видели то, что видели мы, Варрант, то имперский хомут сразу показался бы им намного терпимее.
– Некоторые вещи, капитан, невозможно описать словами, их можно только пережить.
Гул двигателя стал громче, когда шаттл замедлился перед посадкой.
– Прикрывай мне спину, Варрант.
– Как всегда, капитан.
Шаттл снижался, линии стали улицами; точки – машинами и животными; и на последних нескольких секундах земля превратилась в тёмное море недовольных кричащих лиц.
Радушный приём со стороны эпитрапоса в большом и закрытом саду в его доме оказался экспансивным, щедрым и абсолютно равнодушным к собравшимся всего в несколько сотнях метров недовольным толпам. После того, как капитана и сопровождавших официально представили, началось яркое представление народов и традиций планеты: музыканты с островов Триммисса, яркие танцоры с холмов Асабара и старой столицы Амасеи, постановочные бои актёров с Тавтолуги. Великолепие и роскошь лились рекой. Эпитрапос явно не торопился с ратификацией Конкордии. Бекет, однако, не мог сосредоточиться ни на развлечениях, ни удержаться от косых взглядов на большинство присутствующих с “''Безжалостного''”.
Коммандер Вард пытался поддерживать вежливый интерес, но от Бекета не ускользнуло, что он чем-то обеспокоен. Исповедник Парцеллум, который настоял на путешествии на планету, выглядел очень впечатлённым кружащимися телами и летающей тканью. Только старший армсмен Викерс казался по-настоящему сосредоточенным и внимательным, но, пожалуй, в этом не было ничего удивительного. Викерс был могучим человеком, каждое движение которого говорило о брутальной силе и властности, и всё же Бекет знал, что старший армсмен обладал хорошим эстетическим вкусом и приобрёл небольшую, но тщательно подобранную коллекцию редкостей. Бекет знал, что он был исключительно компетентным в своих обязанностях, но, в равной степени, он являлся правой рукой Варда, что снова вернуло Бекета к произошедшему в транспортном лифте и грядущим последствиям.
Эпитрапос оказался человеком с благородным лицом и острым взглядом, облачённым в богато украшенные, но лёгкие, плавно ниспадающие одеяния. Он приветствовал Бекета улыбкой и до сих пор сохранял это доброжелательное выражение. Слуги мгновенно реагировали на любой его незначительный жест, предоставляя ему и гостям еду или напитки, или переходя от одного представления к следующему. Даже когда танцоров сменили каскадёры с мечами, огнём и животными, эпитрапос оставался в центре внимания зала.
Наконец, выступление подошло к концу, и Бекета и его людей вывели из здания. Выйдя на улицу, они буквально врезались в стену жары и звука. Толпы не было видно, её сдерживали в нескольких улицах от резиденции эпитрапоса, но горячий воздух не мог приглушить шум.
Их ожидал провост с облачёнными в серое арбитрами и серыми же транспортами. Они распределили представителей Флота по колонне одинаковых приземистых гусеничных машин, которые выглядели такими же тяжёлыми и грозными, что и танки. Бекет убедился, что Варрант поедет вместе с ним.
С воздуха собор Конкордии и резиденция эпитрапоса казались расположенными рядом. Однако на земле расстояние между двумя монолитными зданиями было намного внушительнее. Опасения провоста выглядели оправданными. Даже с его арбитрами и туреосами не хватало людей, чтобы удерживать людские массы на расстоянии по всему маршруту, также протестующие наводнили площадь, на которой располагался собор, и где охранники смогли организовать только защитное оцепление вокруг здания и входа.
Бекет всматривался в затенённое окно. Он пытался рассмотреть отдельных людей, но они превратились в размытое пятно позади золотого и фиолетового барьера туреосов эпитрапоса. Он даже не мог прочитать символы и лозунги, потому что они были на местном языке, лишь изредка мелькали слова узнаваемом низком готике. Варрант смотрел в окно на другой стороне.
– Что думаешь? – спросил капитан.
– Непрактичная униформа.
– У кого?
– У туреосов.
Гвардейцы эпитрапоса стояли спиной к колонне, сдерживая толпы людей. Бекет не слишком задумывался о них.
– Я имел в виду толпу.
– Не собираюсь на неё смотреть, – возразил Варрант. – Все туреосы и арбитры смотрят на толпу. Не думаю, что увижу что-то, что не увидели они.
– Тогда куда ты смотришь?
– Во все остальные места.
Гусеничный транспорт остановился прямо перед боковым входом в собор. Использованный при строительстве редкий зелёный камень пронизывали прожилки цвета слоновой кости, и он ярко сиял на свету. Капитан подождал, пока отделение арбитров с силовыми щитами окружит выходной люк, и только затем вышел.
Его ботинок коснулся настоящей грязи впервые за год с тех пор, как он покинул Эмкор, даже больше. Он посмотрел на синее небо и почувствовал тепло солнца на щеке. Воздух был горячим и свежим, без всякой примеси переработки. Шум толпы свободно разносился вокруг. Сзади его толкнули в спину плечом.
– Прошу прощения, капитан, – пробормотал Варрант. Арбитры окружили их плотным кольцом и двинулись вперёд, сопровождая капитана по ступенькам к портику в изумрудных стенах.
Капитан с большой торжественностью взял предложенный эпитрапосом толстый пергаментный свиток. Затем эпитрапос очень низко поклонился. Капитан, как олицетворение Императора Земли был единственным, кому эпитрапос Понта оказывал подобное уважение.
– Hoi Anaforae! – объявил голос на необычном понтийском диалекте высокого готика, слова разнеслись в нефе собора над головами десяти тысяч преклонивших колени просителей.
Капитан положил свиток в руки специально выбранного для этой цели благородного юноши, которого считали мудрейшим в его поколении.
Эпитрапос выпрямился и вместе с Бекетом шагнул к символическому соглашению Конкордии.
Бекет взял длинное полосатое перо и написал своё полное имя, звание и титул.
– Ho Emperatos Gi!
Эпитрапос взял у него перо и сделал то же самое с другой стороны.
– Ho Epitrapos Pontoi!
Затем Эпитрапос шагнул к Бекету и опустился перед ним на колени, символизируя своих людей, и прижался виском к ногам капитана.
– Конкордия!
Если Эпитрапос надеялся, что церемония успокоит волнения снаружи, то его ждало разочарование. Когда Бекет появился в окружении арбитров, хаос оказался ещё больше, чем когда он вошёл. Скандирования стали громче, скопившиеся напротив линии туреосов люди кричали вместе, используя эффект своего крика, чтобы одновременно наваливаться на баррикады.
Бекет увидел, что провост-арбитр также осознал реальную опасность происходящего и потянулся к воксу, но в этот момент поддалась одна из баррикад, и ужасный треск разнёсся над площадью. Ближайшие к месту прорыва туреосы бросились врассыпную. Первые ряды протестующих устремились в брешь, отталкивая тела тех, кто был раздавлен о баррикады, а их самих в свою очередь толкали в спину ликующие товарищи. Не имело значения, были их намерения мирными или нет – они не могли остановиться на пути к капитану.
Арбитры вокруг Бекета действовали без колебаний. Он почувствовал, как они шагнули к нему и сомкнули силовые щиты, полностью окружив капитана и не позволяя никому приблизиться. И всё же провост на секунду замешкался, ему пришлось принимать мгновенное решение о том, мчаться ли к гусеничному транспорту или доставить капитана назад за крепкие стены собора, потенциально заперев их всех в ловушке. Пока он обдумывал решение, которое могло спасти или погубить их всех, несколько туреосов от прорванной баррикады собрались вокруг группы арбитров и в поиске поддержки инстинктивно приблизились слишком близко. Наконец провост приказал своим людям схватить Бекета и мчаться к транспорту, стена щитов арбитров слегка дрогнула, когда они пришли в движение. Во вспышке золотого и фиолетового цветов Бекет увидел спрятанный пистолет, который достал один из туреосов.
Кто-то сильно толкнул его в спину, и он услышал свист приглушённого выстрела.
– Прошу прощения, капитан, – пробормотал Варрант, получивший предназначавшуюся Бекету пулю.
Звук выстрела разнёсся всего на несколько метров, но арбитры услышали его. Они обрушили силовые булавы сначала на туреоса с пистолетом, а затем на всех поблизости, кто был облачён в золотые и фиолетовые цвета. Арбитры набросились на туреосов с неизбирательной жестокостью; они не могли рисковать и выяснять являлся каждый конкретный гвардеец сообщником нападавшего или нет. Они были слишком близко. Их было необходимо нейтрализовать. И всё же остальные туреосы увидели, что серые арбитры напали на их товарищей. Они увидели упавшего среди них капитана и, отвлёкшись, дрогнули в своих попытках сдержать толпу.
Провост прокричал в вокс, капитана подхватили и потащили, оторвав от упавшего Варранта. Его буквально несли к гусеничному транспорту, водомёты которого ударили по прорвавшейся толпе. Последним, что он видел, прежде чем его швырнули в люк транспорта, были вырывавшиеся из грудных клеток протестующих красные взрывы, когда арбитры пустили в ход дробовики. Люк захлопнулся, закрываясь. Двигатель транспорта взревел. Капитан слышал только голос, кричащий имя Варранта. Свой голос.
– Уверяю вас, капитан. Он в порядке.
– Вы уверены?
– Да! – взволнованно ответил провост. – Уорент-офицер Варрант отправлен на втором транспорте, как и остальная часть вашей команды.
– Спасибо Императору, – с облегчением выдохнул в кабине Бекет.
– Если позволите, капитан, он – крепкий ублюдок, ваш Варрант.
– Вы даже не можете представить насколько, провост-арбитр, – ответил Бекет, и его мысли вернулись к последним дням “Граника”, – вы даже не можете представить насколько.
Бекет молча сидел на своём сидении в шаттле. При всей спешке провоста отправить его в безопасное место и с планеты, с некоторыми вещами не следовало спешить, и одной из этих вещей была подготовка к запуску шаттла. Он уже связался с лейтенантом-коммандером Гвиром и комиссаром Бедроссианом на “''Безжалостном''”, подтвердив, что находится в безопасности. Линейный флот традиционно плохо относился к угрозе жизни своим высокопоставленным офицерам. В более тёмные времена за нападение на них орбитальными обстрелами сравнивали с землёй целые города. В любом случае потенциальный убийца был мёртв. Он умер, пока лежал без сознания на земле. Причину ещё окончательно не установили, но провост подозревал, что, скорее всего, это был яд. Принял ли он его сам или нет – это был уже другой вопрос.
Провост и сам был по горло в проблемах. Он не стал распространять информацию о том, что нападавший был одним из личных гвардейцев эпитрапоса или, по крайней мере, человеком, который очень хорошо замаскировался под него, потому что это, несомненно, только усугубило бы ситуацию. Это стало бы обвинением против эпитрапоса. С другой стороны, росли и ширились слухи об арбитрах, без причины напавших на туреосов. Ещё до наступления ночи участок арбитров возьмут в осаду. Впрочем, участок именно для этого и проектировался, и Бекет не сомневался, что не пройдёт и недели, как толпа будет разогнана и провост восстановит контроль над городом. “''Безжалостный''” окажет ему любую помощь, которая только может потребоваться.
Бекет посмотрел на сидевшего рядом уорент-офицера Варранта, отверстие в униформе и повязка вокруг средней части туловища служили единственными свидетельствами проявленного ранее героизма. Бекет открыл рот, собираясь что-то сказать, но запустились главные двигатели шаттла и мысли вернулись к “''Безжалостному''” и первому помощнику.
– Коммандер, послушайте меня.
– Нет, исповедник, я не стану вас слушать. Мистер Викерс, не могли бы вы проводить исповедника к нашему шаттлу?
– Но подождите! Послушайте! Что мы собираемся делать?
Коммандер Вард махнул Викерсу вернуться, а тем временем шаттл капитана стартовал и взлетел над раскинувшимся городом. Исповедник совсем расклеился, и Вард удивлённо покачал головой. Как мог человек, который каждый день проповедовал за кафедрой об огне и адских муках, настолько быстро пасть духом?
– Мы ничего не собираемся делать, Пульчер.
– Но ваш человек провалился!
Его слова оскорбили Варда до глубины души:
– Слушайте меня очень внимательно, исповедник, или я стану последним, кого вы услышите. Я не имею никакого отношения к той жалкой попытке. Это не был мой человек. Всё под контролем.
– Но я думал…
– Император не создал вас думать, Пульчер, он создал вас молиться. Ограничитесь этим.
Похоже, сказанное возымело какое-то действие и успокоило исповедника.
– Да, да, я помолюсь о наших душах, коммандер.
– Ох, исповедник, – предостерегающим тоном произнёс Вард, – молитесь не о наших душах. Есть кое-кто, кому это нужно гораздо больше.
– Кто?
Вард не ответил. Вместо этого он, слегка улыбаясь, смотрел, как высоко над ними взорвался шаттл капитана.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]