Предавший делом / Traitor by Deed (новелла)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Предавший делом / Traitor by Deed (новелла)
Автор	Бен Каунтер / Ben Counter
Переводчик	Летающий Свин
Издательство	Black Library
Серия книг	Испивающие Души / Soul Drinkers
Год издания	2020
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сюжетные связи
Входит в цикл	Испивающие Души
Предыдущая книга	Фаланга / Phalanx

Имперской армии, участвующей во всегалактическом крестовом походе Индомитус, приказано вернуть под власть Императора изолированный мир Кеприс. Они — Испивающие Души, космодесантники-примарис, носящие имя и символику давно забытого капитула.

Ударная группировка находит планету в руках кровожадного культа, её жители обращены в рабство, а святыни осаждены полчищами загадочной архиеретички Йецегат, Гласа Всего. Только Испивающие Души — наносящие быстрые, исполненные холодной яростью удары, — способны разрушить коварные планы противника и освободить мир от тирании Йецегат… однако за ней стоит другой, куда более могущественный и древний враг человечества, жаждущий погубить Кеприс, а вместе с ним и самих космодесантников.

Боевой состав

Третья рота Испивающих Души

Командование: капитан Кьюхья, библиарий Оксиат, капеллан Висинья

I: отделение заступников Тиридата

II: отделение заступников Респендиаля

III: отделение заступников Фраата

IV: отделение заступников Утаны

V: отделение заступников Наудара

VI: отделение изничтожителей Михраба

VII: отделение изничтожителей Хосрау

VIII: отделение ударников Астьягона

IX: отделение ударников Каравада

X: отделение агрессоров Отана

Имперский Флот

Штурмовой крейсер «Страдание Хелострикса», корабельная госпожа Фьода Булговаш

Часть I: Высадка

Глава первая

Мы просили об избавлении, и молитвы наши были устремлены к Императору на далёкой Священной Терре. Император ответил, и гласом его стал гром.

Отец Балтан Евгенивов, «Кеприанское отмщение»

Кто мы такие?

Эта мысль часто его посещала. Она приходила неожиданно, обычно в моменты полнейшей сосредоточенности. Его разум был настолько переполнен выученной во снах механикой войны, обрядами экипирования и тактическими проповедями, что часть сознания могла работать совершенно независимо, и каждый раз она возвращалась к одному и тому же вопросу.

Кто мы такие?

Он — брат Кивон. Он — Адептус Астартес. Или, на низком готике, космодесантник. Он — примарис. Как и остальные боевые братья в десантном корабле. Отделение заступников Фраата, членом которого являлся Кивон. Отделение Тиридата. Отделение Респендиаля. Эпистолярий Оксиат, библиарий, командующий офицер в тесном летательном аппарате. Все они — космодесантники.

Они — Испивающие Души.

Но что это значит? Кем они были?

— Пять минут, во славу Его, — сиреной прозвучал голос пилота-сервитора. Корабль нещадно затрясло в верхних слоях атмосферы. Лампочки и экраны с показаниями, усеивавшие стены десантного отсека, из зелёных стали красными.

В гравикомпенсаторах сидело двадцать пять Испивающих Души. Рабочим Имперского Флота пришлось основательно переоборудовать самолёт, чтобы в него смогли поместиться громадные воины, некоторые из которых в доспехах типа Х «Тактикус» достигали десяти футов. Болт-винтовки — неподъёмные для обычных, неулучшённых людей — были закреплены над головами десантников. Лицо Оксиата скрывалось под широким, сплетённым из пситкани капюшоном, чётко дававшим понять, что он — псайкер, остальные были облачены в шлемы на случай разгерметизации отсека, ухудшения погоды или чего похуже. Все они мыслили одинаково, поскольку прошли одинаковые курсы выучиваемой во снах военной подготовки и жестокие тренировки в условиях, максимально приближённых к реальным. Таким образом, никто из них не станет колебаться или сомневаться, когда двери распахнутся, и они ринутся в бой. Они мыслили одинаково, если бы только не вопрос брата Кивона.

Кто мы такие?

На фюзеляже машины с воем запустились реактивно-тормозные двигатели. Корабль, борющийся с планетарными ветрами, начало кидать из стороны в сторону. Внезапно его перестало волновать, кем были Испивающие Души.

— Мы пройдём сквозь невзгоды. — Голос Оксиата зазвучал из вокс-бусины каждого боевого брата. — Мы рождены для войны, она делает нас цельными. Мир — это темница, а война — наша свобода. Сражаётесь хладнокровно, сражайтесь быстро.

— Посадка через тридцать секунд, — проревел сервитор. — Приготовиться, приготовиться, во славу Его.

Кивон ощутил, как натянулись гравиремни, и машина изменила курс, задирая нос, пока кормовые и тормозные двигатели сообща пытались замедлить снижение. Отовсюду доносился треск и лязг металла. Предупреждающие руны, проецировавшиеся на его сетчатку, замигали янтарным, отмечая бившие о борта корабля ураганные ветра.

Наконец, с хрустом камня и скрежетом стали, транспортник сел. Гравиремни распустились, и Испивающие Души как один похватали болт-винтовки. Передний трап резко опустился, подняв тучу пыли вперемешку с песком. Оксиат вынул посох из ножен рядом с собой и первым бросился к проёму. Сквозь пыль Кивон разглядел каменистую пустыню, раскинувшуюся вокруг крутых, мощных стен. В одном направлении на затянутом дымкой горизонте вырастали горы, в другом — вдаль простиралась бесплодная пустошь.

— Выходим, плотный строй, взаимоприкрытие, — раздался в вокс-бусине Кивона приказ сержанта Фраата. Его собратья-заступники последовали за библиарием прочь из транспортника. Их возглавил Фраат, чей красный шлем выделялся среди пурпурной брони других Испивающих Души и грязно-тёмного покрова пыли.

Десантники двигались со слаженностью, скоростью и точностью, недостижимыми для простых людей. Эти концепции прочно укоренились в головах воинов за годы гипногогических боевых обрядов и муштры. Кивон рефлекторно, без раздумий, пошёл за братом Сасаном к выходу, следя за левым флангом, пока Сасан прикрывал справа, удерживая ствол болт-винтовки прямо по центру поля зрения. Ему не требовалось думать, чтобы знать — остальные бойцы делают позади него то же самое, так что никакой замаскировавшийся снайпер или притаившийся в засаде враг не сможет застичь отряд врасплох.

Ему не требовалось думать, и поэтому в его голове роились разные мысли.

«Значит, это Кеприс».

Кеприанское отвоевание было частью великого труда Империума, наречённого крестовым походом Индомитус. Сотни войн, тысячи конфликтов пожаром ширились по владениям человека, и все они служили одной, самой главной цели — вернуть обратно то, что отнял Цикатрикс Маледиктум.

Великий Разлом. Ужаснейший варп-шторм разорвал Империум напополам. Частично он был звёздным феноменом, частично — свидетельством того, насколько могущественные враги выступили против человечества. После его возникновения на миры Империума, оказавшимся отрезанными от Терры, пришли Дни Слепоты, что для некоторых стало провозвестием конца времён. Одни планеты утонули в анархии и скверне. Другие пали от голода или необратимых климатических изменений. Третьи повелись на соблазны тёмных сил, обещавших выживание и благоденствие в час невиданного бедствия. Они погибали. Они страдали. Они предавали.

Крестовый поход Индомитус представлял собой героичный, кровавый процесс отвоевания всех этих миров и вплетения их обратно в гобелен Империума. Иногда агнцы возвращались с благодарностями и под звуки фанфар, встречая армии крестоносцев как освободителей. Прочих приходилось сперва очистить от еретиков, прежде чем воссоединить с остальным человечеством. Однако некоторых приходилось покорять силой. А временами — истреблять.

Космодесантники-примарис, пришедшие на выручку Адептус Астартес, стали авангардом, режущей кромкой крестового похода. Они были плодами масштабного эксперимента, Ультима-основания, воинами-транслюдьми, сотворёнными в лабораториях Велизария Коула из генетического материала примархов, сохранённого с тех времён, когда Император ещё странствовал по Галактике. Тысячи новоиспечённых десантников влились в ряды сражающихся капитулов, и даже сформировали совершенно новые, состоящие только из воителей-примарис, братства. Все они устремились в Великий Разлом, отбивать назад человеческие миры.

Одни войны вспыхивали ярко и заканчивались быстро. Иные тлели годами. Планеты, прежде считавшиеся неприступными, падали под натиском полчищ тьмы. Другие удавалось спасти от неизбежного ценой огромных жертв. Каждая война имела много фронтов, а каждый фронт мог проходить по множеству миров. Боевые группы и оперативные соединения, набиравшиеся из состава всевозможных вооружённых сил Империума, перебрасывались из одного уголка Галактики в другой и так или иначе затрагивали каждого человека.

Среди творившейся неразберихи одну планету предстояло захватить в первую очередь. Она была психологической целью, поскольку на ней хранилась целая коллекция сакральных реликвий Имперского кредо. Для Экклезиархии, чьи священники, заламывая руки, стенали о близящемся апокалипсисе, отвоевание столь важного мира и его сокровищ стало бы редким лучиком света в гнетущем мороке их проповедей. Его освобождение дало бы исповедникам и кардиналам возможность говорить не только о скором конце для человечества, но и о скорой победе. Этим миром был Кеприс.

Задачу отбить Кеприс поручили недавно созданному капитулу Космодесанта. Орден, ранее носивший его название, покрыл себя славой в эру Отступничества и неисчислимых других кампаниях, прежде чем его постигла неведомая участь. Новым примарисам передали символику того почти забытого братства и отправили возвеличивать это имя снова.

Они были Испивающими Души.

По корпусу самолёта уже вовсю барабанили пули, когда Кивон соскочил с аппарели на вершину внешней стены комплекса.

— Огонь из ручного оружия, — донёсся из десантного корабля голос пилота-сервитора.

— Слава Трону! — воскликнул брат Сасан, едва Кивон приземлился рядом с ним. — Император спас нас от спокойной высадки!

— Хладнокровно и быстро, — провоксировал Оксиат. — Мы пришли на битву!

Хладнокровно и быстро. Эти слова отчасти служили боевым кличём, отчасти тактическим заветом. Испивающие Души унаследовали его от потерянного ордена, что носил их название раньше. Он означал, что Испивающие Души сражаются в движении, не позволяя неприятелю сковать себя в манёвре. И пока другие братства, вроде Расчленителей и Космических Волков, упивались безумной резнёй, Испивающие Души всегда оставались бдительными и держали ситуацию под контролём, истребляя врагов с отстранённой методичностью. О прошлом капитуле почти не сохранилось сведений, за исключением того, что он был флотского базирования и специализировался на абордажах и стремительных штурмах. Они предпочитали наносить молниеносные удары и расправляться с противниками в череде быстрых и выверенных рукопашных стычек.

От Кеприса разило топливом и гнилью. Сквозь пороховой дым и пыль Кивон увидел, что стены окружали купольное сооружение с каменными орнаментами и арочными окнами. Куртины кишели людьми, целившимися из винтовок в десантный корабль или бежавшими к размещённым по углам башням, где было установлено тяжёлое вооружение.

Землю по обе стороны от купола рассекала расщелина, и центральная часть строения частично обрушилась в пропасть, открывая расписную лепнину и тусклую позолоту внутренних интерьеров. Некоторые секции стен лежали в руинах. Имперская аквила, выведенная на развалинах купола, была намеренно изрешечена пулями.

— Храм, — произнёс Кивон.

— Больше нет, брат, — отозвался Сасан. — Теперь это могила.

К строению снижались два других самолёта ударной группировки, готовясь к посадке. Одним из них командовал капитан Кьюхья, другим — первый сержант Тиридат. Чуть выше завис вспомогательный лихтёр с техникой Испивающих Души. В идеале ударная группировка должна была бы прибыть на борту десантных «Громовых ястребов» под прикрытием штурмовиков, «Грозовых когтей», однако в горниле крестового похода Индомитус ни одна армия не имела всего, что ей требовалось.

Этот мир попался на прицел Третьей роты Испивающих Души. И её сил вполне хватит.

Десантные корабли устремились к внешней стене храма. Теперь Кивон смог различить и других врагов, вместо единой униформы носивших самую разную гражданскую одежду вперемешку с элементами солдатской экипировки. И ещё их лица. С ними было что-то не так.

— Планета приготовила нам тёплую встречу! — сказал по внутреннему воксу отделения сержант Фраат. — Давайте ответим ей тем же!

Остальные бойцы — сержант Фраат, Арасмин, Манух и Питамен, — сомкнули ряды, прикрывая подступы.

Уже стискивая в руках болт-винтовку и держа палец на спусковом крючке, Кивон бегло оценил общую картину боя. Его разум быстро решил кровавые уравнения битвы, автоматически рассчитав углы ведения огня и пути через укрытия.

Воздух над парапетами прошивали очереди из автоганов и лазерные лучи. Несколько пуль с лязгом отскочило от брони Кивона. Космодесантник инстинктивно укрылся за зубцом стены и дважды выстрелил в противника, вынырнувшего из поднятой двигателями пыли. Он услышал глухой звук попадания снарядов в тело, а затем влажный треск, сопровождающий взрыв миниатюризированных боеголовок внутри жертвы.

Неприятель носил грязную оранжевую спецовку, как у шахтёров или факторумных рабочих, с громоздкой дыхательной установкой за спиной и подведёнными к ней резиновыми шлангами. В руках он сжимал автоган. Болтерные снаряды разворотили ему грудь, и он привалился к парапету, ещё не до конца осознавая нанесённые ему критические повреждения.

Его глаза защищали сварочные очки. Под ними, и под грязью на лице, скрывалось нечто совершенно неправильное.

Кровь, окропившая каменную стену, стала первой, пролитой Кивоном на этой планете.

«Значит, это Кеприс», — подумал он.

Откуда-то сверху ударила иссиня белая молния, обрушившись на позиции с тяжёлыми орудиями. Она сорвалась с психосилового оружия в руках Оксиата, озарив сцену расстрела еретиков, со всех сторон хлынувших навстречу Испивающим Души. Библиарий взмахнул посохом, сбив с ног пытавшегося вскинуть тяжёлый стаббер неприятеля, а следующим выпадом пробил грудину второму.

— Прорываемся внутрь! — провоксировал Фраат. — По секциям! Покажем им, как дерутся примарисы!

Отделение Фраата соединилось на стене, возле одной из каменных лестниц, ведущих внутрь постройки. Густая пыль и дым скрывали разворачивавшуюся внизу сцену, однако по стрельбе и крикам было понятно, что прибытие Испивающих Души подняло всех на уши, и теперь к ним отовсюду стекались враги.

— Кто они? — спросил Кивон. Природа недруга имела столь же большое значение для исхода боя, как и его собственная. Понимание возможностей противника само по себе служило оружием. Перед мысленным взором Кивона невольно всплыло лицо только что убитого врага, но он быстро прогнал воспоминание.

— Они мертвы, брат, — ответил Сасан. — Что тебе ещё нужно?

— Будь твои слова пулями, Сасан, — рыкнул Питамен, — мы бы уже давно победили.

Кивон двинулся за Фраатом, выделявшимся среди остальных красным шлемом с белой полосой — сержантским знаком различия. Десантник занял своё место в строю, прикрывая задний правый квадрант отряда. Боевые ритуалы были вбиты в воинов настолько тщательно, что каждый член отделения инстинктивно исполнял предписанную ему роль. Фраат быстро сбежал по ступеням, и бойцы увидели перед собой участок между стенами и храмом. Несколько противников расположились на открытой платформе машины с установленным на ней ещё одним тяжёлым стаббером, и поливали огнём вершину дальних стен, где как раз высаживались Испивающие Души Кьюхьи. Последние несколько метров до каменистой земли Фраат преодолел одним прыжком, и еретики, поняв, что их атакуют с двух сторон, пустились наутёк.

Кивон прыгнул следом, перекатился на ноги и на бегу открыл огонь. Первый снаряд оторвал руку неприятелю, пытавшемуся развернуть стаббер на них. Следующий попал в лицо бойцу, с примкнутым к лазгану штыком бросившемуся на Испивающих Души. Ещё двое зашли ему со спины, и Кивон врезал одному из них прикладом болт-винтовки в висок. Он пригнулся, подставив под атаку второго еретика плечо, после чего резко выпрямился и перекинул человека через себя. Космодесантник был на две или три головы выше противника, и тот упал достаточно далеко, чтобы его череп громко хрустнул о камень. Сасан выстрелил бунтовщику в глотку, чтобы добить наверняка, а тем временем Фраат заскочил на машину и пустил в ход меч. В сторону отлетела рука, за ней — голова, и внезапно возле орудия больше не осталось людей.

Брат Арасмин предпочитал драться врукопашную. Он налетел на одного из еретиков и с силой вдавил его в борт машины, после чего вогнал ему в шею нож. Питамен убил другого бунтовщика, бежавшего к укрытию за наполовину обвалившейся стеной храма, а Манух снял ещё одного на стене позади них.

— Проклятое место кишит врагами, — процедил Манух.

— Сказал так, словно это плохо, — отозвался Сасан. — Зачем быть космодесантником, если не можешь умыться кровью еретиков?

— Разговорчики, — мрачно оборвал их Питамен.

Еретики. Так их нарёк Сасан, и готовность, с которой они открыли огонь по Испивающим Души, подтверждала, что они были врагами человечества. Однако сам Кивон не мог назвать их еретиками, не зная, почему они сражаются, чем они руководствуются, какое безумие толкнуло их пойти на верную смерть от рук Ангелов Смерти. Он мог бы спросить, кем они были, но все боевые братья дадут ему одинаковый ответ, пусть и разными словами.

Это не важно.

Контингент капитана Кьюхьи стрелял с куртин на дальней стороне храма. Еретики, попавшие под перекрёстный огонь двух отрядов Испивающих Души, кинулись к укрытиям. Болтерные снаряды находили свои цели, проделывая в телах влажные красные дыры. Прижавшись спиной к изрешечённой пулями машине, Кивон бил по удирающим врагам одиночными выстрелами. Он бегло взглянул на храм и увидел внутри остатки былой роскоши. Стены были выкрашены и обрамлены золотыми лепнинами, потускневшими и обезображенными обрушением и вторжением ветров с пустыни.

Десантник перевернул мыском сабатона одного из мёртвых еретиков. Выстрелом из болт-винтовки ему оторвало руку вместе с плечом, обнажив половину торса. Лицо человека закрывал шарф, защищавший его от пыли и ветра. Из святилища вырвалась автоганная очередь, застучав по борту машины, и Кивон поспешил убраться с линии огня.

Он стянул шарф. Лицо под ним рассекала глубокая ножевая рана; она выглядела слишком ровной и аккуратной, чтобы списать её на шрапнель или случайный удар. Порез нанесли намеренно. Он проходил через рот, разделяя губы. Вывалившийся язык был разрублен так же и очень напоминал змеиный. Нос был срезан до самой кости, в которой виднелись зарубцевавшиеся полости.

— Вперёд! — раздался по воксу приказ Кьюхьи. — Гоните их внутрь и зажимайте со всех сторон!

— Если еретики хотят дать последний бой тут, было бы невежливо отказывать им, — произнёс Сасан.

— Прорываемся и очищаем! — скомандовал соскочивший с платформы Фраат. — Манух, прикрывай тыл. Остальные — за мной!

Кивон оставил обезображенного еретика там, где тот упал. На остальных телах имелись такие же увечья. Зачем кому-то нарочно себя калечить?

Впрочем, об этом он подумает после битвы. Кивон бросился за Сасаном и Фраатом в зиявшую в стене дыру, где расселина обвалила массивные блоки из песчаника.

На них обрушился ураганный огонь. Сержант полностью доверился своему доспеху, и автоматные пули лишь бессильно звякали о пурпурные керамитные пластины поножей и наплечников. Кивон прижался к стене, и Фраат пронёсся мимо него, разрядив половину обоймы болтера в сумрак храма. Кивон выскочил из-за укрытия и припустил следом, на ходу осматривая местность и не убирая пальца со спускового крючка.

Тьма рассеялась. Благодаря улучшённому зрению он без труда разглядел стены и купол, некогда покрытые фресками с ангелами, спускавшимися из залитых солнечным светом небес. Святые устремляли очи ввысь, сжимая в руках самое разное архаичное оружие, применявшееся в бесконечных войнах Империума, а золотые буквы складывались в молитвы Богу-Императору. Ныне образы затерялись среди повреждений и выбоин от пуль, которыми их старательно осквернили. С просевшего купола всё ещё свисал покосившийся, невероятно огромный круглый канделябр из дерева, уставленный древними свечами и покрытый восковой коркой.

Вокруг царило полнейшее запустение. Скамьи из тёмной древесины были свалены в баррикады или пущены на дрова для гигантского костра в центре помещения, рядом с разбитой кафедрой. Огнище окружало почерневшую статую Императора в золоченых латах, из которой выбрали глаза. Не нашлось их и у нарисованных на стенах фигур.

За разгромленными скамьями укрывались дюжины еретиков. Палец Кивона инстинктивно сжался на спусковом крючке, и по комнате прокатилась шквальная очередь болтерных снарядов. Еретики кинулись на пол, когда отовсюду разом вырвались Испивающие Души, и помещение утонуло в пальбе.

Храм служил казармой для сотен врагов. Они спали в скатках, тут и там видневшихся среди скамей. С момента высадки космодесантников прошло меньше минуты, а полегли уже десятки людей. Они падали под перекрёстным огнём, изрешечённые осколками от разрывных снарядов. Их панические ответные выстрелы, в свою очередь, лишь звякали или с шипением рассеивались на латах Испивающих Души, либо вовсе пропахивали борозды в испорченных фресках. На статую Императора летели брызги крови, вокруг алтаря и кафедры скапливались трупы. В центре святилища быстро образовывалось болото крови вперемешку с частями тел.

То была даже не перестрелка, а скорее препарирование. Адептус Астартес претворяли свои боевые тренировки в жизнь с идеальной точностью. Теперь Кивон двигался без единой сознательной мысли, он сражался механически и знал, что его братья будут следовать тем же тактическим моделям, созданным сотни или тысячи лет назад и выученным во сне каждым Испивающим Души.

— В бой! — раздалась по воксу команда Кьюхьи. Трое ударников из отделения Астьягона, экипированных прыжковыми ранцами, на столбах пылающих выхлопных газов пронеслись через весь храм, поливая еретиков очередями из штурмовых болтеров. Изничтожители Хосрау ворвались в здание вместе с бойцами Фраата и теперь разрушали прочную деревянную кафедру импульсами плазменных испепелителей. Жидкая плазма захлёстывала еретиков, сжигая их плоть до костей и попутно плавя всё, за чем бы они ни прятались. По святилищу прокатывались валы перегретого воздуха, поджигая изорванные страницы разбросанных молитвенников.

— За мною, собратья, или будьте прокляты! — прокричал сержант Фраат и первым двинулся к изломанным скамьям и последнему очагу обороны еретиков, стреляя с одной руки, а другой уже извлекая цепной меч. Кивон сделал несколько одиночных выстрелов по укрывшимся за массивным плинтом статуи Императора врагам и увидел, как их черепа разлетелись на куски. В творившемся хаосе было невозможно сказать наверняка, кто запишет те убийства на свой счёт.

— Убейте отбросы и очистите это место! — осипшим от неистовости боя голосом проорал Фраат.

Смрад смерти теперь накатывал на Кивона волнами, как будто усиливаясь за счёт жара плазменного огня изничтожителей. Он разил сильнее, чем химикаты в пороховом заряде болтов, и проникал даже сквозь фильтры шлема.

Он исходил снизу. Испивающий Души заметил за алтарём ступени, ведущие на нижний ярус катакомб или ритуального помещения. В место, ради защиты которого еретики здесь умирали.

Несколько бунтовщиков притащили к остаткам кафедры станковую ракетную установку. Двое погибли сразу, когда ударники закончили прыжок и изрешетили неприятелей болтерным огнём, в кровавых брызгах разорвавшим верхние части их тел. Последняя пара навела установку на бегущее по храму отделение Фраата.

— Ах вы нечисть! — прорычал Питамен, шагнув на одну из скамей, чтобы лучше прицелиться во врагов. — Захотели отнять жизнь Испивающего Души? — Он выстрелил одному из еретиков в шею, начисто снеся голову.

Манух припал на колено и выпустил единственный болт в наводившего ракетницу противника. Снаряд детонировал в плече мужчины, и его рука, брызжа кровью, отлетела в сторону.

Установка крутанулась к небу, и в тот же миг уцелевшая рука еретика сжалась на спусковом рычаге. Ракета унеслась вверх, и умирающий человек исчез в белом облаке дыма.

Боеснаряд с грохотом врезался в купол и взорвался оранжевым пламенем. Потолок затрещал и прогнулся, и тут гигантский деревянный канделябр оторвался окончательно. Цепи лопнули одна за другой, и он, будто в замедленной съёмке, вместе с дождём из обломков понёсся к центру святилища.

Кивон затормозил об одну из скамей, чтобы не влететь на скорости под падающий канделябр. Тот рухнул на пол прямо перед ним, но вместо того чтобы там и остаться, начал проламывать брусчатку, уже наполовину истаявшую под залпами плазменного и болтерного огня.

Древние камни, ослабленные за тысячелетия, каскадом полетели вниз, и в сочетании с образовавшимся под святилищем разломом пол рассыпался окончательно. Передний край обрушения устремился к Кивону быстрее, чем тот успел среагировать, и космодесантник почувствовал, как у него уходит из-под ног земля. Он увидел, как стоявший рядом с ним Питамен ухватился за камень и сумел удержаться, однако сам он кубарём полетел во тьму подземных ярусов храма.

О доспехи застучали куски кладки. Десантник крепче сжал болтер, а затем от его шлема со звоном отскочил обломок, и зрение Кивона померкло во вспышке ослепительно-белой боли.

Наверное, он на секунду отключился. Кивон мысленно выругался, а затем, игнорируя неприятные ощущения в пострадавших конечностях, перекатился на грудь и поднялся на колени. Доспех автоматически ввёл анестетик, но к тому времени как тот начал действовать, воин уже забыл о боли.

— Доклад! — как будто издалека донёсся напряжённый голос Фраата.

— Жив, — ответил Кивон. — Я жив.

Испивающий Души быстро оценил обстановку. Он очутился в сводчатом туннеле из обтёсанного камня, теперь наполовину заваленном кладкой. Над головой виднелся узкий проём, сквозь который проглядывал купол храма и сполохи болтерного огня. Сам же коридор вёл в большую комнату, озаряемую трепещущим светом свечей.

Вот откуда исходила та вонь. Его окружал смрад смерти, настолько тяжёлый, что от него словно густел сам воздух.

Он встал, попутно проверив себя на предмет ранений. Ничего серьёзного. Он попробовал передёрнуть затвор болтерной винтовки, но тот лишь громко лязгнул, не поддавшись.

По случайности ли, или из-за небрежности во время предбоевых обрядов экипирования, но оружие подвело его. Кивон закинул винтовку за плечо и извлёк нож, чья мономолекулярная кромка сверкнула в слабом освещении коридора. Другой рукой воин достал болт-пистолет. Это оружие уступало винтовке в дальнобойности и скорострельности, однако в замкнутом помещении сойдёт и оно.

— Цел, — провоксировал Сасан. — Трон, да здесь внизу что-то подохло.

Кивон услышал впереди голоса. Пронзительный и властный, один из них как будто приводил толпу в фанатичное исступление. А ещё он услышал саму толпу, чей рев то усиливался, то стихал в унисон с речью оратора.

Космодесантник прижался к арке и заглянул внутрь. Помещение освещалось сотнями свечей, подтаявший воск которых густо стекал по стенам. Больше сотни людей стояло на коленях перед дальней стеной с сияющим на ней изображением, что передавалось с проектора над аркой. Все коленопреклонённые фигуры были голыми, согбенными и настолько тощими, что их хребты и рёбра отчётливо выпирали сквозь покрытую ссадинами и увечьями кожу. Запястья каждого человека были прикованы к железному кольцу перед ним, вынуждая стоять на коленях.

Вынуждая стоять на коленях. Вынуждая молиться.

Запах исходил от собрания. На некоторых людях виднелись свежие порезы, словно их только-только выпороли, прежде чем приволочь в катакомбы. У других были давно зажившие раны и кожа настолько серая и неживая, что их легко было спутать с мертвецами. Участники собрания постоянно менялись, возможно, в качестве наказания, а может и священного долга для еретиков наверху. Кивон невольно задался вопросом, как давно они здесь находились, в цепях на руках и с молитвами на устах.

Он навёл пистолет на тонущий в сумраке зал. В стенных нишах по-прежнему покоились истлевшие мощи и погребальные саваны. По всей видимости, раньше в этой катакомбе, под алтарём Императора, хоронили священнослужителей. А теперь её осквернили подобной пародией на поклонение.

Кивон осторожно зашагал между рядов фанатиков. Те не обращали на него внимания, продолжая неотрывно глядеть на проекцию. Их лица, как и у сражавшихся наверху еретиков, были рассечены ровно по центру ото лба до подбородка, обнажая носовую полость, раскраивая губы и придавая им совершенно непредставимое на обычном человеческом лице выражение. У них отсутствовали веки, и глаза их были сухими и забитыми песчинками.

Сасан вошёл через другую арку. Его пурпурные латы посерели от грязи и поднятой пыли. На сетчатке Кивона сверкнула руна подтверждения, спроецированная авточувствами шлема, и мысленной командой он ответил боевому брату тем же.

В дальнем конце помещения обрушилась часть свода, по всей видимости, из-за просадки грунта под древним сооружением. И там, среди обломков, Кивон заметил движение. Белая ткань. Ряса.

Испивающий Души бросился к центру комнаты, минуя людей. В поле зрения показалась другая сторона завала, и за одним из каменных блоков он увидел затаившегося еретика, в отличие от прочих, облачённого в белые одеяния и скрывавшего лицо за маской из растянутой дублёной кожи. В руках он сжимал автоган.

— Узрите её месть! — завопил еретик, резко вскидывая оружие.

Кивон оказался быстрее. Прежде чем еретик успел прицелиться, Испивающий Души нажал спусковой крючок. Рявкнув, болт-пистолет выпустил разрывной снаряд прямо в грудь еретику. Стену за человеком забрызгало содержимым его тела, после чего второй выстрел оторвал ему стискивавшую оружие руку.

Внезапно на воина сверху прыгнуло что-то тяжёлое. Он услышал, как Сасан открыл огонь, и звуки пробивающих плоть снарядов, за которыми последовали взрывы. Кивон перекатился на спину, пытаясь скинуть то, что на него упало. Десантник почувствовал, как по шейному сочленению доспеха скребут стальные когти, намереваясь сорвать шлем.

Кивон быстро прикрепил пистолет к магнитному зажиму на поясе и схватил вцепившегося в него еретика. Затем он кинул нападавшего через плечо, так, словно боролся с противником на бойцовой арене.

Существо, рухнувшее перед ним, когда-то называлось человеком, но те дни остались в прошлом. Оно по-прежнему носило изодранную солдатскую униформу с болтавшимися на груди ошмётками аксельбантов и позвякивавшими на тёмно-красном мундире медалями. Руки его дополнительно усиливались поршнями и металлическими прутками, а ладонями созданию служили стальные когтистые лапы.

Но наибольший ужас вселяло его лицо. Кожа на нём, начиная с центрального разреза, была снята, отчего глаза монстра походили на большие воспалённые шары в глубоких красных глазницах. Губы существа были оттянуты назад и прикреплены к щекам, обнажая окровавленные зубы с застрявшими между них кусками мяса.

Одна из поршневых конечностей устремилась к нему. Кивон поймал её свободной рукой до того, как когти успели вцепиться ему в глотку, после чего вогнал сжатый в другой руке нож в грудь врагу и почувствовал, как лезвие со скрежетом прошло меж ребёр. Существо, однако, не остановилось.

Еретик должен был умереть. Своим улучшённым слухом Испивающий Души услышал бешеный стук его переполненного боевыми стимуляторами сердца. Он ударил второй усиленной конечностью с такой мощью и стремительностью, что смог бы расколоть керамит. Десантник ушёл в сторону, и кулак выбил куски камня из стены позади него.

Тварь закричала.

Внутри глубокой прорези, пролегавшей вдоль лица еретика, Кивон разглядел тёмно-красную плоть. Он без раздумий ударил ножом, метя в вертикальную щель. Лезвие по саму рукоять погрузилось в мозг врага, прямо меж глаз.

Ему удалось разорвать некое жизненно-важное соединение, и еретик обмяк. Кивон стряхнул его с ножа, позволив с грохотом свалиться на пол. Затем космодесантник снова достал болт-пистолет и, оглянувшись, увидел, как Сасан откинул от себя похожего противника и всадил ему в грудь пару снарядов.

Наконец, они зачистили помещение. Сасан огляделся и, впервые на памяти Кивона, не нашёлся что сказать.

Проекция показывала широкую площадь, окружённую гигантскими городскими шпилями. Под открытым небом толпились тысячи людей, взирая на деревянный помост в дальнем конце форума. Ещё больше еретиков занимали ряды кресел с трёх других сторон. По всей площади висели знамёна. Некоторые, с вычурными гербами знатных домов, были изорваны и испоганены. На других, новых и богато украшенных, изображалась восседающая на троне женщина, чью голову обрамлял нимб из солнечных лучей.

На сцене стояла группа жрецов. Они носили маски из резного дерева и металла, а облачение их выглядело точно так же, как у убитого Кивоном еретика. За ними высилось несколько огромных стальных клеток, внутри которых, подобно животным, сидели и жались к прутьям люди.

На помосте ждала ещё одна кучка согбенных и измождённых людей в рваных и испачканных униформах, мешками висевших на худых телах. По большей части на них были чёрные одеяния чиновников Администратума, но некоторые носили рясы священнослужителей Экклезиархии. Эту вторую группу держали на прицеле вооружённые еретики перед сценой, хотя пленники едва держались на ногах и вряд ли могли драться.

Толпа взорвалась криками, когда один из жрецов шагнул к установленному на кафедре микрофону вокс-передатчика. Он носил маску рычащего, похожего на кошку существа, а облачение цвета слоновой кости было обрамлено красным. Он поднял руку, чтобы успокоить собрание, и в направленных на сцену лучах прожекторов сверкнули массивные перстни.

— Я стою здесь как Наивысшая Длань пророчицы, — начал он, — Гласа Всего. Она говорит через меня. И она возвещает смерть!

— Довольно этой ереси, — прошипел Сасан и направился в дальний конец помещения, к проектору.

— Постой, — окликнул его Кивон. — Мы же ничего не знаем о враге.

— А что нам надо знать? — спросил второй воин, остановившись возле устройства. — Они подняли против нас оружие. Они отвергают власть Империума. Они — враги. Или это место недостаточно еретическое для тебя, брат?

— Сержант, — провоксировал Кивон. — Мы кое-что нашли. Место поклонения. Передача из города, возможно, Полой Горы. Может, из неё мы что-то узнаем.

— Капитан Кьюхья скомандовал выдвигаться через десять минут, как только сядут транспортники, — отозвался Фраат. — Кивон, до тех пор просматривай трансляцию. Мне бы хотелось знать, что ждёт нас в городе. Остальные, разыщите оставшихся врагов и соберитесь в дворике.

Вместо ответа Кивон послал сержанту руну подтверждения. Сасан отошёл от проектора и исчез в проходе, из которого появился, отправившись выслеживать еретиков, каким-то чудом переживших атаку Испивающих Души.

Кивон продолжил смотреть и увидел, как из толпы пленников на центральном помосте выдернули ссутулившегося старика в чёрной униформе Администратума. Закованные в цепи люди с отвисшими челюстями также не сводили глаз с проекции, игнорируя валявшихся по всему залу бунтовщиков и даже нескольких из своего же числа, случайно попавших под перекрёстный огонь. Кивону стало любопытно, кем они были до того, как их приволокли сюда и приговорили наблюдать за еретическими религиозными ритуалами. Пришли ли они по собственной воле? Было ли это наградой за веру, или наоборот, наказанием?

Он знал, что остальные космодесантники дадут ему одинаковый ответ, поэтому спрашивать их ни о чём не стал.

Все они скажут одно. Эти люди были врагами. Поэтому какая разница?

Глава вторая

Они были повсюду. Ересь, жестокость, смерть и боль. Они пустили корни среди самых праведных и высокородных и среди отбросов общества. Все мы заглянули в глаза смерти, и слабовольные назвали её владычицей.

Отец Балтан Евгенинов, «Кеприанское отмщение»

То, что транслировалось в захваченную цитадель, смотрели миллионы людей по всему Кепрису. В городах, ещё сопротивлявшихся Гласу Всего, люди с содроганием наблюдали за приближением неизбежного. В местах, что удерживали сторонники провидицы, жителям приказали собраться на массовые просмотры. В стане же верующих воцарилось безудержное ликование, когда передача достигла их казарм и капищ.

Если у кого-то ещё оставались сомнения в том, что Кеприс скинул с себя тяжёлую мантию Империума, они испарились в тот момент, когда пленников выволокли на помост, возведённый на Сакердотовой площади.

Верующие Полой Горы отыскали пленников в подвале Гранитной базилики, где те прятались месяцами. Они были обезвожены и голодны. Даже молодые выглядели старыми и осунувшимися. Длани Всего вытащили их из убежища на улицу. Некоторые еретики погибли от когтей Тройственных, прежде чем Дланям Всего удалось доставить приговорённых в относительную безопасность, чтобы их могли допросить и прилюдно казнить.

Поступить следовало только так, ибо это порадовало бы Глас Всего.

Теперь неверующих показывали на сцене подобно скоту на продажу. Раньше здесь проводились парады кеприанских полков, чествующих своих правителей-тиранов. Теперь обвиняемые смотрели не на верных им солдат, но на жителей Полой Горы, столицы Кеприса. Те, кто пришли посмотреть на совершение правосудия, были восставшими и бесстрашными, разрисованными кровавыми знаками, о которых им поведала Йецегат, и ревущими голосами требовали их смерти.

— Сегодня, — сказал в вокс-микрофон Наивысшая Длань, — на семисотый день после свержения тиранов, мы нашли ещё сотню. За их преступления есть только одно наказание. Если бы мы могли повторить его сто раз, то так было бы справедливо. Но исполнить его можно лишь единожды. И оно совершится тут, на глазах у верующих. Благословлён клинок рукой Йецегат! Приговор изречён Гласом Всего! Всех тиранов ждёт один конец!

— Я хочу… хочу покаяться, — внезапно произнёс один из пленников. — Когда я умру, то предстану на суд. И я не хочу, чтобы… чтобы Она нашла меня недостойным. Прошу. — На морщинистом, пятнистом лбу человека была вытатуирована поблекшая имперская аквила. Изодранную униформу служащего Администратума всё ещё усеивали эмблемы продолжительной службы и россыпи наград.

Наивысшая Длань пристально оглядел мужчину, чьи старческие глаза повлажнели от слёз. Над ним хорошо потрудились. Поклонение Императору всегда было тонкой пеленой подчинения, которую не составляло труда сорвать откровением истинной божественности. Наивысшая Длань протянул микрофон пленнику.

— Тогда кайся, — решил он. — Отдай ей свой последний вздох, вознеси ей хвалу своей последней мыслью, и этого будет достаточно.

Дрожащей рукой пленник взял микрофон.

— Вы не можете… не можете убить нас! — Голос пленника был тонким и слабым из-за пережитых тягот. Толпа гневно зашипела, услышав его слова. — Вера в Императора не может умереть! Она безумна! Эта ересь будет покарана! За Императора, пусть она…

Нахмурившись, Наивысшая Длань вырвал микрофон у старика и одним ударом сбил его с ног. Мужчина рухнул на пол, и ещё один подскочивший Длань Всего поднял его обратно. Наивысшая Длань указал на своё оружие — длинный, жуткого вида клинок с зазубренной кромкой, и прислужник спешно кинулся к нему.

— По хуле, что они возводят даже сейчас, мы узнаем их, — промолвил Наивысшая Длань. Он воздёл клинок, и его помощники крепко схватили служащего Администратума, не давая ему пошевелиться. — Да свершится правосудие.

Еретик вонзил лезвие в шею старика. Он наполовину вытащил его, а затем с силой вогнал снова, разрубая мышцы и кость. Голова старика завалилась набок, и на сцену фонтаном брызнула кровь.

Толпа взревела. Все их страдания, всё, против чего они сражались, всему причиной было жестокосердие тех приговорённых людей. Чиновники Империума, безжалостная и суровая рука далёкого, давно мёртвого тирана, Императора. Длани Всего истребляли их тысячами, выслеживая и убивая в базиликах и кузницах, во дворцах и казармах. Скоро на всей планете не останется ни одного имперца.

Это радовало Йецегат, Глас Всего, и посему будет так.

— Такой приговор справедлив? — громко вопросил Наивысшая Длань. С его маски из кожи и ткани, походившей на морду клыкастого существа с гривой, скапывала кровь мертвеца.

— Нет! — в оглушительный унисон завопила толпа.

— Привести Тройственных! — крикнул Наивысшая Длань.

Длани Всего распахнули клетки за сценой и взялись за сдерживавшие Тройственных цепи. По сегодняшнему случаю на Сакердотову площадь доставили целых шестнадцать существ, избранных Йецегат познать её истину. Они были трижды проявившими себя, трижды благословлёнными, трижды изменёнными. Лицо каждого из них рассекала глубокая, до самой кости, рана, частично обнажая мозг. Именно сюда ударил луч Йецегат, наполнив их правдой и изгнав прочь людские слабости.

Рыча и исходя слюной, Тройственные выскочили на помост, не обращая внимания на попытки Дланей Всего удержать их. Пальцами им служили заостренные костяные выросты. Увидев их, пленники закричали и ударились в плач.

Наивысшая Длань просто взмахнул рукой, отдавая команду. Длани Всего отпустили цепи.

Тройственные рванули вперёд.

Толпа радостно завопила.

Информация, собранная о Кеприсе, безнадёжно устарела, поскольку от планеты не доходило никаких вестей с тех самых пор, как Великий Разлом отрезал её от остального Империума. Карта, которую сейчас изучал капитан Кьюхья, была сгенерирована на основе сканирования поверхности «Страданием Хелострикса», кораблём Имперского Флота, что доставил Испивающих Души на Кеприс, однако древнее норовистое устройство имело своим пределы. Карта показывала города и сооружения в бескрайней пустыне, но кого они там найдут и на чьей стороне они будут сражаться, космодесантники не узнают до тех пор, пока не явятся туда сами.

Испивающие Души высадились вдали от вероятных поселений, чтобы дать тем время определиться с позицией, а также разработать план кампании, прежде чем вступать в серьёзный контакт с теми, кто контролировал Кеприс. Они расположились на границе каменистой пустыни, там, где начинались обитаемые регионы и находились основные города. Полая Гора, планетарная столица, была ближайшим из них, а ещё самой крупной населённой зоной в созвездии густонаселённых промышленных подульев.

В пустыне, затерявшись среди гор и в их окрестностях, располагались храмы. Давным-давно, в дни молодости Империума, на Кеприс явился святой и отправился в странствие по его труднопроходимым, негостеприимным землям, получая видения от Императора. То были времена после Ереси Гора и Очищения, когда жители Империума обожествили Императора, и поклонение Ему ширилось по всему государству людей. Несмотря на то, что большинство космодесантников не разделили с ними их веры, Имперское кредо объединило Империум не в меньшей степени, чем его армии или власть Верховных лордов Терры. Тысячи святых, их житиё и писания, стали каноном религии, без которой, пожалуй, никакого царства человека могло не состояться вовсе.

Там, где тот святой получал очередное видение или делал остановку на пути своего паломничества, возникали святые места, ныне превратившиеся в святилища-крепости под управлением священников Экклезиархии. В каждом таком храме хранились реликвии пророка, в летописях именуемого святым Иннокенсом, и реликвии эти стали тем, что Империум счёл достойным спасения на Кеприсе. Человеческое государство и раньше теряло планеты, многие сотни миров сгинули в безумии Великого Разлома, но люди продолжали рождаться, а пригодные для заселения шары камня и не думали заканчиваться. Символы же имперской веры — дело совершенно другое. Они были единственными в своём роде.

Командиры и сержанты Третьей роты собрались вокруг гололита, проецировавшегося с ауспик-сканера капитана Кьюхьи. На нём отображалась зернистая карта окружающей местности, довольно неточная, следует сказать, в вопросах населённых центров и сил вероятного сопротивления.

— Две задачи, — пояснял Кьюхья. — Во-первых, храмы. Их осаждают войска Йецегат. Несколько уже пало, но большинство по-прежнему удерживается планетарными полками и ополченцами Экклезиархии. Судя по перехваченным переговорам, неприятель впадает во всё большее отчаяние и бросает на их штурмы свои ударные войска. Из трансляции казни мы поняли, что они зовутся некими Тройственными. Большая часть роты присоединится к обороне и будет защищать реликвии.

— Какую поддержку нам окажет «Страдание»? — поинтересовался сержант Фраат.

— Капитан Булговаш не сможет долго находиться на низкой орбите, чтобы не рисковать кораблём, — ответил Кьюхья. — У городов Кеприса сохранились противокосмические орудия. Из-за них же мы не можем в полной мере пользоваться авиатранспортниками. Они не такие прочные, как «Грозовые вороны» и «Громовые ястребы».

— Значит, придётся сражаться болтерами и клинками, — сказал Фраат. — Никакой поддержки с воздуха.

— Проси не оружия, коего у тебя нет, — осёк его капеллан Висинья. — Пользуйся тем, что судьба вложила тебе в руку.

— В любом случае, это не твоя забота, Фраат, — отозвался Кьюхья. — Ты пойдёшь в город. Вторая задача — ударить по ресурсной базе Йецегат. Передача в храме открыла нам то, что культ удерживает Полую Гору. Если атакуем там, культу придётся сражаться на два фронта. Найдём его главарей. Если удастся, разыщем пророчицу, эту Йецегат. Отделения Тиридата, Респендиаля и Фраата — вы под началом эпистолярия Оксиата отправитесь в Полую Гору. Остальная рота будет вместе со мной оборонять святилища. Как мы сражаемся, Испивающие Души?

— Хладнокровно и быстро! — хором ответили офицеры.

— В путь, братья, — сказал Кьюхья.

К тому времени «Импульсоры» уже запустили двигатели, готовые отвезти космодесантников на войну.

Раны Полой Горы истекали кровью. Люди хлынули прочь из города, едва лишь началось насилие, и прежде чем Длани Всего успели запереть ворота. Беженцы разбили лагеря за стенами поселения, пытаясь решить, куда повернуть дальше — к одному из других городов, которые один за другим сдавались Гласу Всего, либо в безжалостные пустыни к удалённым храмам.

Их путь можно было проследить от руин временных городков, усеивавших равнины за границами Полой Горы, и до самого края бесплодных каменистых пустошей. Кивон повидал достаточно войн в крестовом походе Индомитус, чтобы прочесть целую повесть о жестокости и кровопролитии по остаткам навесов и палаток и запрудившим дорогу сгоревшим машинам. Ближе к городу начали встречаться ряды отрубленных голов и груды обуглившихся костей. Ему казалось, ещё чуть-чуть, и он слышит крики и стрельбу культистов, охотящихся на спасающихся бегством имперцев. Судя по записи, увиденной им под храмом, большинство чиновников в Полой Горе были изловлены и убиты, либо на месте, либо позднее, на всеобщем обозрении.

Три «Импульсора» Испивающих Души неслись по дороге между руин в окрестностях города. Полая Гора затмевала горизонт на много миль впереди, подобно колоссальной пиявке вытягивая последние соки из выбеленной, сухой земли Кеприса.

Улей представлял собою коническую массу концентрических ярусов, вытягивающихся в унизанную шпилями вершину. В давно минувшую эпоху его начали возводить вокруг скоплений промышленных кузниц и мануфакторий, и в нём располагались жилые дома и публичные районы. Следующие поколения застроили пустоты между ними, превратив Полую Гору в одно сплошное сооружение, от которого, подобно злокачественным опухолям, всё время отпочковывались новые районы, захватывая близлежащие территории. Свисавшие с башен знамёна — изображавшие златовласую женщину на троне, множество окровавленных рук и меч, пронзающий горло коронованного черепа, — ещё на подступах к городу давали чётко понять, что на смену аквиле пришли иные символы. Тут и там некоторые имперские эмблемы оставались, но и те были осквернены и обезображены до неузнаваемости.

От сваленных в кучи тел поднимались столбы густого чёрного дыма. За воротами стояли брошенные фургоны с трупами. Полая Гора истекала кровью, и вместе с ней уходили остатки здравомыслия.

Колонна «Импульсоров» миновала последние лагерные стоянки, и в поле зрения появился вход в город: громадные двойные врата из меди, по бокам которых высилась пара ощетинившихся пушками сторожевых башен. Взвыв двигателями, машины устремились по ухабистой дороге.

— Я слышал твой разговор с капитаном Кьюхьей, — заговорил Кивон. Его место внутри «Импульсора» находилось рядом с Оксиатом, поэтому они могли переговариваться по воксу относительно спокойно, не перекрикивая рёв двигателей.

— О чём? — спросил библиарий.

— Ты сказал, что планета заражена.

— Так мне показалось. Она заражена безумием.

— Но как ты это ощутил?

— Не смертным чутьём. Это чувство похоже… на старый привкус, который ещё остаётся на языке. На звук, который ты помнишь, но не уверен откуда. На образ, который ты наверняка видел раньше, но в памяти всплывают не его детали, а настрой и цвет. — Оксиат пожал плечами. — Ты не псайкер. Я не могу тебе объяснить.

— Этот мир можно спасти?

Эпистолярий вздохнул.

— У тебя талант быстро переходить к сути дела, брат Кивон. Я отвечу так — всё можно спасти, однако здесь недуг безумия придётся вырезать полностью. В этом я уверён как ни в чём другом.

— Капеллан Висинья называет их еретиками и отбросами, так, словно они отличные от нас существа. Но они были людьми. — Кивон выглянул в бойницу в борту машины, где среди развалин лагеря ещё дымилась гора обугленных тел. — Они враги, но они были людьми. Они не родились такими. Что-то изменило их.

На эти слова Оксиат лишь улыбнулся. Его лицо не было создано для улыбок, и, казалось, библиарию пришлось приложить для неё некоторые усилия.

— За такие слова Висинья подвёрг бы тебя нейробичеванию.

— Вот почему я говорю с тобой, а не с ним. Возможно, эти люди помнят, кем они были. Это делает их гораздо ближе к остальному человечеству, чем нас.

Космодесантники отличались от простых смертных, и не замечать этого было невозможно. Одни только размеры и сила выделяли их среди прочих. На примитивных планетах их почитали как мифических великанов, пришедших из забытых времён. В других местах они были Ангелами Смерти, в первую очередь — орудиями воли Императора, а не людьми из плоти и кости. И впрямь, культисты Кеприса больше напоминали рядовых жителей Империума, нежели Испивающие Души, по крайней мере, внешне.

— Тебя по-прежнему волнует старый вопрос, брат, — отозвался Оксиат. — Здесь даже псайкерского взора не нужно. Тебя тревожит то, что ты не помнишь, кем был до превращения в Адептус Астартес.

— А ты помнишь?

— Нет. Меня, как и тебя, забрал с какого-то захолустного мирка капеллан другого ордена, либо, в моём случае, отобрал среди псайкеров на Чёрном корабле Инквизиции. Затем из нас сделали тех, кем мы есть сейчас. Я считаю себя творением архимагоса Коула и советую тебе думать так же.

— Осознание того, кем мы были, поможет нам лучше понять, кем мы стали. Ради чего мы сражаемся, что мы защищаем.

— Мы имеем куда больше, чем когда-либо получит большинство людей, брат Кивон. У нас есть цель. Миссия. У нас есть враг и средства для его уничтожения. Радуйся этому и не теряй веры.

Теперь врата возвышались прямо перед ними — две гигантские бронзовые плиты, защищённые сторожевыми вышками и укреплениями на городских стенах.

— Заперты, — заметил брат Сасан, наблюдавший в бойницу танка. — Полая Гора нам не рада. Придётся открывать самим. — Он повернулся к остальным бойцам. Хоть Сасан и был сейчас в шлеме, Кивон знал, что тот улыбался. — Двадцать пять братьев делает то, на что не решилась бы целая колонна Астра Милитарум!

— И мы выполним задачу! — рявкнул Фраат и, как показалось Кивону, кинул из-за личины шлема на Сасана тяжёлый, пронзительный взгляд. — Ставим подрывные заряды. Движемся быстро, не высовываемся. Враг знает, что мы идём.

— На любое стоящее дело найдётся свой противник, — заметил Сасан.

— Движение на вышках, — отозвался Кивон. Он заметил на укреплениях крошечные фигурки, суетящиеся между орудийных позиций. Наверху зажглась пара прожекторов, и их лучи принялись шарить по руинам лагерей, пытаясь выловить стремительные «Импульсоры».

Машина Фраата двигалась второй в колонне, посередине. Отделение Тиридата получило честь первым ворваться в пролом, тогда как бойцам Респендиаля придётся прикрывать тылы. Первые выстрелы легли перед «Импульсором» Тиридата, но очень скоро космодесантники окажутся в пределах досягаемости еретиков.

Испивающие Души не знали своего врага. Ни его численности, ни огневой мощи, ни даже чего они хотели на этой планете и как далеко зайдут, чтобы получить желаемое. От гнева, смешанного со злостью, у Кивона вздыбились на загривке волосы. Они дрались вслепую.

Адептус Астартес озарят это место светом.

«Импульсор» Тиридата вильнул в сторону, уходя от обрушившегося на дорогу шквала огня. Стрелковое оружие, различных калибров, тяжёлые стабберы и их местные аналоги. О лобовую броню танка Фраата звякнули пули, и он также изменил направление, принявшись петлять по дорожному полотну. Прилетевшая ракета прошла мимо колонны и взорвалась среди разоренного бивуака, подняв в воздух тучу обломков.

— Двигаемся, следим, исполняем! — громко, перекрикивая шум двигателей, сказал Фраат. — Мы не ведаем сомнений, ибо мы не ведаем страха!

«Импульсор» Тиридата резко затормозил, лишь благодаря работающим двигателям не зарывшись носом в дорогу. Из открывшихся люков в кормовой части выпрыгнули заступники, и во главе с первым сержантом побежали к основанию ближайшей вышки. На них сверху полился огненный дождь, и боевые братья Кивона исчезли среди разлетающихся комьев земли и искр.

Люди здесь бы не выжили. Они полегли бы под огнём, или того хуже, испугавшись творящегося вокруг хаоса, оцепенели бы либо кинулись наутёк. Адептус Астартес, однако, людьми не были. Бойцы Тиридата выдержали обстрел, доверившись доспехам и праведности своей цели, и достигли стены.

Следующим остановилась машина Фраата. Кивон выскочил за Сасаном из распахивающегося люка, прямо в потрескивающую бурю автоматного огня. Неприцельного, неточного. Испивающие Души ничем не выдали своего приближения. Еретики всё ещё сбегались к парапетам, и сверху донеслись тревожные, полные смятения возгласы, когда культисты наконец увидели, что им противостоят не ополченцы или солдаты, а космодесантники. Адептус Астартес несли с собой ужас, и первым своим ударом они не пролили кровь врагов, но посеяли среди них панику.

Чем ближе Испивающие Души подходили к неприятелю, тем меньше их отделяло от победы. Для них главным было сойтись с противником врукопашную, ибо в ней космодесантники просто не могли проиграть.

Будь ворота открыты, не содержись куртины вокруг Полой Горы в надлежащем состоянии, и имейся возможность высадиться с воздуха, Испивающие Души уже бы проникли в город. Однако в столицу можно было войти только через ворота, и как только головной «Импульсор» сообщил, что бронзовые створки заперты, единственным способом попасть внутрь остался штурм.

Хладнокровно и быстро. Постоянно двигаться. Не мешкать.

Сержант Тиридат установил первый подрывной заряд на скалобетоне вышки. Отделение Фраата шло следом, и Сасан прицепил свой взрывпакет к стене возле ворот, у основания башни. Заряд представлял собой дисковидное устройство из керамита, способное уничтожить направленным взрывом всё, к чему крепилось. Кивон пригнулся возле Сасана, и его соратник провернул ручку детонатора.

Один из еретиков перегнулся за парапет, пытаясь лучше прицелиться в находившихся далеко внизу Испивающих Души. Кивон вскинул болт-винтовку, наведя её точно в центр массы человека. Его палец сжал спусковой крючок, оружие рявкнуло, и грудь стрелка взорвалась кровавыми брызгами. Бунтовщик перевалился через укрепление, и после неестественно долгого падения его труп шмякнулся на «Импульсор» Тиридата.

Брызги крови заляпали припыленный пурпур танковой брони. Тело, или скорее то, что от него осталось, было в замызганной спецовке, с крепившимися к ней полосками пергамента. Каждую из них исчерчивали письмена.

Нечто похожее Кивон уже видел на одеяниях имперских пилигримов. То были молитвы, но не Императору. Лицо покойника было разделено на части и покрыто узором из рубцов. Разбившийся неподалёку автоган был совершенно стандартным, вероятно, произведённым здесь же, в Полой Горе, и служившим основным оружием для кеприсских полков. Захватив город, культ, по всей видимости, опустошил оружейные регулярного местного ополчения.

Плотность огня усиливалась. По земле градом били снаряды тяжёлых болтеров и стабберов. Кивон почувствовал, как один отскочил от наплечника, а другой попал в предплечье боевому брату из отделения Респендиаля, когда тот крепил взрывпакет к воротам. Остальные Испивающие Души отстреливались, однако враг находился на более выгодных позициях за парапетами и мог выбирать цели внизу.

Библиарий Оксиат прошествовал сквозь шквал огня и воздел посох. Вокруг его капюшона подрагивающим нимбом зажглась потрескивающая энергия.

— Неужто они не видели Ангелов Смерти? — Его голос раздался по воксу так чётко и громко, что казалось, будто он звучит в голове у каждого Испивающего Души. Бледное лицо псионика озарилось пурпуром исходящей из его черепа энергии. — Разве они не знают, что отрицание воли Императора влечёт тяжкие последствия?

Он ударил посохом оземь. Со звуком, перекрывшим грохот стрельбы, с небес подобно дротику обрушилась фиолетовая молния и ударила в парапеты над головами десантников.

Еретики на стенах исчезли в зареве пурпурного пламени. Во все стороны полетели изодранные, изувеченные тела. Секундой позже в красно-оранжевом сполохе детонировали боеприпасы. В эпицентре взрыва образовался вакуум, в который затем с раскатистым грохотом хлынул воздух, утягивая за собой пыль и обломки, затем, однако, рассеявшиеся обратно по парапетам.

Даже сквозь фильтр шлема Кивон почувствовал масляный, металлический запах выгоревшего воздуха. Сверху посыпались куски дымящегося скалобетона. На пыльную землю с глухими ударами начали падать ошмётки тел.

— Наш эпистолярий любит яркие появления, — сказал по воксу Сасан. — И, думаю, он подсказал нам, что делать дальше.

— Разойдись! — проорал сержант Тиридат. Фраат и его отделение собрались за «Импульсором», едва на подрывных зарядах запищали сигналы обратного отсчёта. Спустя мгновение громыхнули три взрыва, после недавнего разряда молнии показавшиеся странно приглушёнными.

Взрывпакеты проделали в основании сторожевой вышки и воротах огромные зияющие дыры. Ярусы лишившейся опоры башни покосились. Обломки ещё не успели улечься, как Оксиат уже выскочил из укрытия и бросился к бреши.

— Вперёд! — крикнул Фраат, воспламеняя свой силовой клинок. — Хладнокровно и быстро, и никаких остановок!

Испивающие Души устремились к проломам. Бойцы Тиридата и Респендиаля ворвались через ворота, отделение Фраата направилось на первый этаж вышки. Внутри оказалось тесно, поскольку помещения строились для людей куда меньше космодесантников-примарис. Глаза Кивона тут же приспособились к царившему там сумраку.

Нижний уровень представлял собой место для казней — одна его стена была изрешечена пулями, а пол покрывала высохшая кровь, стекавшаяся к водостоку. Последнее, что видели перед смертью приговорённые в Полой Горе, была нарисованная на стене прекрасная женщина с золотыми волосами, восседающая на троне и окружённая ореолом солнечных лучей.

Это место было страшным и грязным. От него разило ересью.

Выжившие после атаки Оксиата еретики торопливо сбегали с верхних ярусов. Кивон услышал грохот их шагов и крики на лестнице, а затем — с другой стороны двери. Он дал очередь из болтера на уровне груди, и до него донёсся знакомый звук взрывающихся внутри тел масс-реактивных снарядов. Остальные члены отделения открыли огонь следом, пробивая стены и разрывая на куски врагов за ними. Сквозь остатки двери внутрь ввалился труп, и Кивон увидел, что его лицо рассекала вертикальная рана, из которой на лбу проступала белая кость черепа, покрытая плотными строчками текста. Ещё несколько выстрелов, и движение за стенами прекратилось окончательно.

Еретики понятия не имели, какое к ним явилось правосудие. Им прежде не приходилось сталкиваться с ураганом, подобным Испивающим Души.

Сержант Фраат с разбегу проломил заднюю стену комнаты и ворвался прямо в столовую за ней, окна и двери которой выходили на ту сторону куртины. Отряд рассредоточился и силой проложил путь из вышки на улицы Полой Горы, где уже дожидались бойцы Респендиаля и Тиридата.

Главная дорога, ведущая от врат, была заставлена баррикадами и укреплениями в ожидании нападения. На постах и укосинах болтались подвесные клетки, в каждой из которых находился скрюченный и связанный труп. С оборонительных позиций рядом с воротами глядели сотни мертвецов, и у каждого имелась деревянная табличка, на который перечислялись грехи приговорённого.

«ИМПЕРЕЦ», говорилось на одной.

«СТОЯЛ НА КОЛЕНЯХ ПЕРЕД ОРЛОМ», указывала вторая.

«ОТВЕРГАЛ ЛЕДИ», было написано на третьей, тело под которой пронзали металлические шипы.

Полая Гора раскинулась вокруг ударной группировки космодесантников. Над сооружениями промышленной инфраструктуры к небу тянулись жилые блоки и мануфактории, среди которых проглядывали внушительные мраморные базилики и городские храмы. Повсюду висели знамёна, а то тут, то там — ещё больше клеток и повешенных тел. Громадные, изрыгающие дым кузницы окружали кольца надземных железных дорог. На возносившейся ввысь башне из зелёного мрамора красовались золотые имперские аквилы, ныне сорванные и осквернённые, на чьих крыльях покачивались настоящие леса покойников в чёрных одеждах служащих Администратума.

Город потрясал воображение своими размерами, однако его пятнали следы творившегося здесь ужаса.

В Полой Горе ревели все сирены. В трехстах ярдах от Испивающих Души на дорогу вырвалось несколько грузовиков. Приёмные бункеры машин ломились от еретиков, которые тут же начали спрыгивать и занимать позиции за баррикадами и низкими стенами зданий вдоль авеню. Даже на таком расстоянии Кивон сумел различить их разномастные наряды — солдатскую униформу, рабочие комбинезоны, богатые облачения знати и лохмотья кающихся грешников.

— Каждый безумец в городе сейчас направляется сюда, — заметил Сасан.

— Значит, убьём каждого безумца в городе, — рявкнул Фраат, как всегда, быстро пресекши расхолаживающие слова Сасана.

— Принято к сведенью, Фраат, — ответил сержант Тиридат. На одном из его наплечников сверкали золотом боевые почести, выделявшие его как первого сержанта. Оксиат превосходил его в звании, но библиарий прибегал к своим полномочиям лишь в том случае, когда это было действительно необходимо. — Я не стану здесь отсиживаться, — прорычал он. — Встретим их пыл свирепостью. Они — всего лишь люди. Они дрогнут.

— Но их будет больше, — вставил Респендиаль. Он по привычке сражался без шлема, однако имел самый зоркий глаз в целой роте. Его покрытый рубцами, обритый череп был цвета лакированного дерева. — В другое время я бы держал их на расстоянии огнём, но не сейчас. Чем больше еретиков подтянется, тем хуже нам придётся.

— В кои-то веки наш брат-сержант не хочет превращать бой в стрелковое состязание! — хмыкнул Тиридат.

— Да и я тоже, — добавил Фраат.

— Тогда атакуем, — решил первый сержант, тем самым положив конец дискуссиям.

Из прилегающих к авеню улиц появлялось всё больше людей, вооружённых всевозможным похищенным у кеприсских солдат оружием, в основном автоганами, но также несколькими тяжёлыми стабберами и ракетными установками. С северной стороны улицы донёсся крик, протяжный вой чего-то, что в прошлом могло быть человеком. Остальные еретики, бежавшие к позициям на баррикадах, похоже, старались не приближаться к источнику шума.

— Вперёд! — проорал Тиридат, перемахнув через скалобетонное препятствие перед собой.

Кивон двинулся за Фраатом, который устремился в битву сразу за Тиридатом. Все три отделения покинули укрытия и побежали сквозь быстро усиливающийся неприятельский огонь. Кивон дал очередь на ходу, и масс-реактивные снаряды взорвались рядом с ближайшими еретиками. Остальные Испивающие Души последовали его примеру, и бунтовщики кинулись на землю, прячась от детонирующих о баррикады или с воплём проносящихся над головами болтов.

Они в подмётки не годились Адептус Астартес, но сильно превосходили их в численности. Сотни врагов хлынули на улицу навстречу захватчикам. Весть о появлении Испивающих Души наверняка достигла самых дальних уголков Полой Горы, и все, кто находился неподалёку, а также имел транспортные средства, стекались теперь сюда.

Противники верили, что смогут остановить чужаков и не позволить им войти в город, однако силовые доспехи вкупе с физиологией десантников оказались для них полнейшей неожиданностью. Испивающие Души наступали сквозь шквал огня, автоматные очереди лишь отскакивали от керамита, даже не замедляя воинов. Кивон почувствовал, как раскалённые пули бьют в плечо и поножи, со звоном отскакивая от шлема, но выученные во сне тактики подсказали ему игнорировать их. Он продолжал стрелять, не сбиваясь с шага, и Испивающие Души рассредоточились по улице сплошной цепью неудержимой надвигающейся пурпурной брони.

Они сделают здесь то самое, что ранее в святилище — врежутся во врагов с мощью, которую те не смогут выдержать, рассеют их, втянут в рукопашную, а затем истребят. Очень скоро мятежники либо сломаются и побегут, либо сойдутся с Адептус Астартес в ближнем бою, где их сила и ярость не знала себе равных.

Крики с северного края дороги достигли наивысшей ноты. Из-за величественных мраморных поместий вырвались сотни существ, прежде бывших людьми. Их лица были рассечены посередине точно так же, как у тех, которых Кивон убил в сторожевой башне, но вооружены они были не автоганами и клинками, а тем, что пришили к их телам. Они визжали и выли, будто звери. Судя по одежде, монстры принадлежали к самым разным слоям общества Полой Горы. Создания в кожаных облачениях бандитов неслись подле тварей в изорванных рабочих комбинезонах. Они истекали кровью и вопили, несясь прямо на Испивающих Души.

— Отделения, огонь внакладку! — скомандовал Тиридат. Его отряд остановился и принялся поливать огнём толпу приближающихся безумцев, пока остальные две группы пробегали мимо них. Болтерные снаряды взорвались среди первых нападающих, разнося на куски тела, отрывая конечности и орошая серый мрамор багрянцем.

Орда, однако, не дрогнула, без колебаний перескакивая трупы павших. Из-за домов появились новые существа, как раз в тот момент, когда роль палачей взяло на себя отделение Фраата. Кивон присел за длинной баррикадой, прицелился и разрядил в толпу половину магазина. Он буквально почувствовал, как по неприятельским рядам прокатилась цепочка взрывов.

И тут на него снизошло осознание, что враги, хоть и гибли десятками, успеют добраться до них раньше, чем Испивающие Души расстреляют их всех.

В сердцах Кивона вспыхнуло предвкушение. Когда приходилось иметь дело со спятившими противниками, когда безумие или фанатичная вера толкали их на Испивающих Души, в таком бою сильные покроют себя славой. Он позволил чувству окрепнуть. Во славу Императора. Ради выживания человечества. Для истребления еретиков. Вот за что он сражался.

Фраат закинул болтер за плечо и взял в обе руки силовой меч — короткий и широкий гладий. На лезвии, замерцав, ожило энергетическое поле. Кивон стиснул в левом кулаке собственный клинок, не переставая стрелять с правой руки, которую тряхнуло от отдачи, когда болты попали в прыгнувшего на него безумца.

Этот еретик носил рабочий комбинезон с тёмно-синими и красными кожаными латками. Видимые участки его кожи были покрыты татуировками какого-то обитающего под городом бандитского братства. Выстрелы разворотили его грудь, и труп с влажным звуком повалился на баррикаду.

А затем враги оказались среди них. Сквозь дымку крови, повисшую в воздухе над только что погибшим врагом, прямо на Кивона бросился следующий еретик. Испивающий Души встретил его выпадом ножа, и мономолекулярная кромка прошла точно сквозь брюхо человека. Противник был в тёмно-синей с белым кушаком униформе городского чиновника. Пальцами ему служили длинные металлические шипы. Кивон провернул нож, выдернул его, а затем врезал прикладом болт-винтовки в рассечённое лицо монстра. Убийство позволило ему продвинуться на несколько шагов вперёд. Космодесантники будут наступать до тех пор, пока не полягут все до единого. Враги хотели задавить их массой и вынудить остановиться. Этого Испивающие Души допустить не могли.

Улица озарилась вспышкой пурпурного света, оставившей за собой послеобраз молнии, ударившей откуда-то из-за проседающей паутины города над воинами. Во все стороны разлетелись тела. Сразу после псайкерской атаки мимо Кивона пронёсся Оксиат, разорвав психосиловым посохом ближайшую тварь. С резким звуком, приглушённым из-за отголосков разряда, вырвавшаяся из оружия энергия сбила еретика на землю.

В созданную эпистолярием брешь хлынули новые враги, которые навалились на Кивона всей толпой, так что десантнику пришлось оттолкнуть их от себя, чтобы освободить немного пространства для замаха ножом. По доспеху скрежетнули железные когти, и он отбил в сторону вибрирующее промышленное лезвие, из давки тел устремившееся к его горлу.

— Они пытаются нас замедлить, — странно спокойным голосом произнёс Оксиат. — Поймать в капкан, словно животных.

Остальные еретики дальше по улице — неуклонно растущая толпа из многих сотен людей, — направили на Испивающих Души оружие и открыли огонь. Их, по всей видимости, совершенно не заботило то, что под шквал выстрелов угодит и орда маньяков. За каждого космодесантника они охотно пожертвуют сотней этих жалких существ.

По плечу и налокотнику Кивона застучали автоматные пули. Керамит треснул, и он ощутил укол боли, когда буря огня достигла его плоти и нервных окончаний. Воин нырнул за баррикаду, и один из безумцев, руки которому заменяли серпы, кинулся следом. Он приземлился на Кивона, и между ним и рычащим, неистово размахивающим лезвиями существом завязалась свирепая схватка.

Тройственный, вспомнил Кивон. Так их назвал Длань Всего, прежде чем те разорвали на куски пленников на сцене. Трижды благословлённые пророчицей. Лица их были рассечены до самого мозга, и в живых они оставались только благодаря боевым стимуляторам, мутации или хирургическому вмешательству. Он вонзил нож в щель и провернул лезвие внутри мозга. Тройственный забился в конвульсиях и судорогах, а затем обмяк.

К баррикаде рядом с Кивоном привалился сержант Фраат, рыча от гнева. Броня на его левом предплечье была расколота и залита багрянцем. Силовой меч исходил дымом от потрескивающей на энергетическом поле крови.

Испивающие Души могли укрыться от огня и выдержать его. Но в таком случае они перестанут двигаться, и враги, стекающиеся на авеню со всех концов Полой Горы, сумеют сблизиться с ними и взять в кольцо. Конечно, космодесантники смогут сражаться ещё много дней кряду, поскольку не нуждались во сне, но не вечно.

Внезапно Кивон понял, что они могут умереть здесь. Что Испивающие Души могут проиграть.

Если только не вырвутся из оцепления.

Словно подчёркивая его мысль, из-за стены статуй и осквернённых храмов с южной стороны дороги пронеслась ракета. Они упала среди машин еретиков, и от детонации топливного бака одна из них подскочила в воздух. За гулким рокотом взрывающегося топлива последовал треск выстрелов с того же направления, и неожиданно в рядах бунтовщиков воцарилась паника, вынудившая их заметаться в поисках укрытий, чтобы приготовиться отражать новую угрозу.

Стрельба поутихла. С безвольно болтающейся рукой Фраат поднялся из-за баррикады.

— Вперёд! — проорал он. — Хладнокровно и быстро, как ваши клинки!

Испивающие Души стеной врезались в толпу еретиков. Кивон вскочил на ноги и выпустил последние снаряды болт-винтовки в двух устремившихся к нему психопатов, прежде чем крутануться на одной ноге, уклоняясь от прыгнувшего на него еретика с выставленными перед собой когтями. Он вонзил острие ножа в затылок противника и ощутил, как жизнь покинула его ещё до того, как он соскользнул с лезвия.

Кивон на полсекунды замер, оценивая обстановку. Новая сторона конфликта состояла из жителей Полой Горы, уступавших, однако, в численности заполонившим дорогу еретикам. Десантник заметил на них эмблемы Империума. Лица некоторых украшала нарисованная аквила. У других имелись символы Имперского кредо — свисавшие на цепях с поясов книги, самодельные щиты, украшенные изображением Императора в золотых латах, а также стиснутые в руках бусины розария. Кое-кто носил священнические рясы. Как и еретики, они были вооружены всем, чем только удалось разжиться. Один из них как раз перезаряжал ракетную установку, из которой и был произведён выстрел.

На баррикады, игнорируя свистящие вокруг пули, выскочил ещё один мужчина. Он был в чёрной с тёмно-синими вставками униформе аристократии Имперского Флота, с перекинутым через плечо длиннополым плащом и стоячим крахмальным воротничком офицера мостика. Он стрелял из сжатого в одной руке плазмагана, двигаясь с проворством и грацией, которые свидетельствовали об определённых улучшениях мышц и скелета. Мужчина имел вытянутое и горделивое лицо, смугловатую кожу, густые тёмные волосы, а также привлекательный, чуть лихой вид, как нельзя лучше объяснявший то, почему лоялисты следовали за ним в бой.

Однако в первую очередь в глаза Кивону бросился символ на шее у человека. Стилизованная литера «I» из золота, по центру которой был помещён череп с глазами-рубинами.

Этот символ носился открыто очень редко, но обладал невообразимым весом. Как и в случае с космодесантниками, о нём знали многие, однако мало кто видел вживую. То был больше чем знак службы. То был ключ, который открывал любую дверь в Империуме и давал доступ ко всем уровням власти. Более того, он говорил о том, что его владелец занимал высочайшую должность во всём царстве человечества и мог решать судьбы целых миров. Инквизиторская розетта.

— Эти люди знают город, — заметил брат Сасан, прибившийся к Кивону в какой-то момент боя. — В отличие от нас.

— Сворачиваем на юг! — скомандовал по воксу Тиридат. — Своими жизнями они подарят нам время! Потратьте его с умом!

Мужчина с символом Инквизиции устремился сквозь очереди неприятельского огня, попутно выпуская по еретикам разряды плазмы, после чего запрыгнул в укрытие, за которым засел Фраат.

— Я решил, вам понадобится проводник, милорды! — сказал он. Сквозь поднимающееся от плазмагана марево Кивон заметил на его лице сеточку тонких шрамов — следы имплантации высококачественной бионики. — Не хотелось увидеть, как ваш прорыв в Полую Гору оканчивается крахом. Даже Адептус Астартес не справились бы со всеми жителями города, и, поверьте мне, именно с ними вы и столкнётесь, если останетесь здесь.

— Кто это тут вздумал шутки со мной шутить? — прорычал Фраат.

— Стено из Святых Орденов Императорской Инквизиции, — с широким жестом представился незнакомец, и его палец коснулся розетты на груди.

Гнев Фраата угас, едва он узнал символ. Даже космодесантникам приходилось считаться с ним.

— В странные дни мы живем, раз встретили инквизитора. Я — сержант Фраат из Испивающих Души.

На лице Стено проступило мимолётное смятение.

— Испивающие Души? Не слышал такого имени. Видимо, вы — новорожденные Ангелы Смерти из Ультима-основания?

— А это проблема, инквизитор?

Все следы удивления быстро исчезли.

— Ни в коем случае, сержант! Полая Гора остро нуждается в свирепости Адептус Астартес.

— И что ты предлагаешь?

— Псы Йецегат не захватили Сварочные, — ответил Стено. — Там база местных лоялистов. Скоро падёт и она, но всё лучше, чем оставаться здесь. — Инквизитор выпустил сгусток плазмы в грудь бросившегося к нему безумца. Выстрел попал противнику в лицо, и к тому времени как он упал на колени, его голова и верхняя часть тела исчезли в пылающем жидком огне.

— Тиридат! — провоксировал Фраат по общему каналу, чтобы остальные также были в курсе ситуации. — У нас появился союзник самой интересной природы. Он говорит, что может помочь нам закрепиться в городе.

— Тогда идём за ним, — хмыкнул первый сержант. Выглянув из-за баррикады, Кивон увидел, как Тиридат приложил еретика головой о скалобетонную стену. — Я устал убивать этих слабаков.

По воксу зазвучал сигнал о готовности, и Испивающие Души подсознательно отреагировали как одно целое. Десантники дали залп по беснующимся врагам, чтобы выиграть для себя пару секунд времени, после чего выскочили из-за укреплений и направились к южному краю улицы. Они заскочили в укрытия лоялистов и тут же развернулись, чтобы накрыть еретиков совместным огнём.

Пару сотен лоялистов проигрывали бой, и несколько человек уже свисали со стен и валялись у оснований статуй, однако выжившие смотрели на Испивающих Души так, словно в отражениях их сияющих лат увидели лик самого Императора.

Кивон знал, что жители Империума росли на историях о благородных и ужасных космодесантниках. Они были избранными воинами Императора, дланями Терры. Когда Император впадал в ярость, гнев Его обретал форму космодесантников. Большинство людей ни разу в жизни не видели Адептус Астартес, но когда такая встреча случалась, их чистая мощь наполняла простых смертных трепетом. И всё же на него никто прежде не взирал с таким благоговением, как лоялисты Полой Горы.

— Он отвечает! — воскликнул один из лидеров лоялистов — престарелый мужчина с взлохмаченными седыми волосами и бородой в грязных бело-золотых одеяниях священнослужителя. В одной руке он держал богато украшенный посох, спасённый из какого-то храма, а в другой сжимал автопистолет. — Мы молились, и Он отвёл нас от края отчаяния. Он пообещал, и Он принёс избавление! Ангелы Смерти пришли!

Ещё один лоялист — женщина в запачканной спецовке и с изрядно потрёпанным лазганом, — будто зачарованная прошла сквозь шквал пуль, продолжавших со свистом летать среди статуй. Она опустила ладонь на руку Кивона, словно проверяя, реален ли он. Женщина подняла взгляд, и воин увидел в её глазах слёзы. Он накрыл её ладонь второй рукой и провёл за одну из статуй, прочь с открытой местности.

— Нам нужно пройти чуть больше мили вглубь города, — говорил Стено. — Сварочные герметично закрыты на случай токсичных выбросов. Мы контролируем все входы и выходы. Если где-то в этой куче мусора и безопасно, то только там.

— Чего Инквизиция хочет на Кеприсе? — спросил окружённый пурпурными разрядами Оксиат, выбравшийся с улицы следом за остальным отрядом.

— Восстановления власти человечества, — без запинки ответил Стено. — Прославления Императора. Уничтожения богохульников. Того же, чего хотим мы все, лорд-библиарий.

— Они приближаются, — провоксировал сержант Респендиаль. Еретики постепенно одолевали лоялистов и уже начинали перепрыгивать через разделявшие их баррикады.

— Тогда в путь, — ответил Тиридат. — Братья! У нас есть плацдарм! Отходим!

Часть II: Прорыв

Глава третья

Каким может быть избавление от такого богохульства?

Ответ один: смерть.

Отец Балтан Евгенинов, «Кеприанское отмщение»

— Они начали со жрецов, — рассказывал отец Евгенинов. Несмотря на грязь и оставшиеся после множества стычек шрамы, в нём по-прежнему угадывался имперский священнослужитель. Рясу представителя Экклезиархии опоясывали патронташи и подсумки для боеприпасов. Говоря, он опирался на посох, и в сумраке Сварочных его было не отличить от обычного священника. — Нас выволокли из клуатров в соборе Сангвинарного падения. Они раскраивали нам головы и выбрасывали мозги в неф. Тела… свисали со статуи Благословённого Сангвиния. Они осквернили там каждый камень. — Евгенинов посмотрел на Кивона, и его лицо вдруг преисполнилось стыда и сожаления. — Я… Я спрятался, — прошептал он.

Едва они прибыли на место, Кивон сразу понял, как лоялистам удалось удержать его. Сварочные представляли собой комплекс кузниц и литейных, где руда и лом превращались в сырье для мануфакторий Полой Горы. Гигантские двери предназначались для того, чтобы изолировать Сварочные от окружающих районов в случае протечек и выбросов опасных веществ. Теперь же они защищали имперцев от культистов Йецегат. Сектанты пытались проникнуть внутрь, и в некоторых местах пол устилали обугленные кости и груды шлака — всё, что осталось от попавших в поток расплавленной стали еретиков.

Лоялисты приютились в огромных, похожих на пещеры, пустых кузнях. Внутри не осталось никаких материалов, и теперь тёмные закутки Сварочных занимали палатки и койки. Одну из кузниц отвели под госпиталь, где медики занимались людьми, получившими ранения в битве за ворота. Небольшая топка всё ещё горела и использовалась для кремации тел, чтобы те не гнили и не превращались в рассадники инфекций. Заключённое в кольцо опалённых, тёмно-серых стен пространство купалось в тенях, нарушаемых лишь немногочисленными кострами лоялистов. Из каждого уголка доносились молитвы о свете, как духовном, так и буквальном.

Кивон вставил затвор болт-винтовки обратно. Он починил заклинивший механизм, заменив сломавшуюся деталь, и теперь тот со щелчком встал на место, словно оружие только-только покинуло оружейную. Он исполнял ритуалы экипирования так же рефлекторно, как целился в бою. Чистка и ремонт оружия помогали успокоить мысли, ибо в Галактике постоянных изменений и конфликтов они были чем-то неизменным, чем-то, чему десантник мог доверять.

— Продолжай, — сказал он священнику.

Евгенинов кивнул.

— Они напали на семинарию… Еретики сожгли дом Чистых. Кабинеты Администратума… — Старый жрец умолк, уставившись вдаль, словно глядя на что-то, что видеть мог лишь он один.

— Когда ты впервые услышал о Йецегат?

Священник кивнул.

— Прости. Да, Йецегат. Глас Всего. Я слышал о некоем… мистике. Пророчице. У неё имелись последователи в городе. На синоде как раз решалось, следовало ли предпринять против неё меры, когда начался мятёж. У неё была армия, и она собрала её прямо у нас под носом. Ни губернатор, ни местные силовики — никто ничего не знал. У неё были Тройственные…

— Те, с кем мы бились. С рассечёнными лицами. Безумцы.

— Всех, кто сопротивлялся, — продолжил Евгенинов, — они наказывали с помощью Тройственных. Если ты выступал против, на тебя набрасывалась толпа, а если ты отбивался от них, за тобой приходили Тройственные. Она знала, как пользоваться страхом. А со временем страх перерастает в веру.

— Сколько здесь лоялистов? — поинтересовался Кивон.

— Пару сотен, — ответил ему священник. — Было больше, прежде чем мы добрались до вас у врат. В каждом столкновении с еретиками мы теряем людей, которых некем заменить.

— Это в прошлом, — сказал Кивон. — Теперь мы здесь.

Евгенинов улыбнулся, и его уставшие глаза увлажнились от слёз.

— Да. Ангелы Смерти. Он ответил на наши молитвы.

К ним приблизились инквизитор Стено и эпистолярий Оксиат. Лоялисты, мимо которых они проходили, смотрели на них с нескрываемым трепетом и благоговением.

— Кивон — тот боевой брат, который видел казни на Сакердотовой площади, — произнёс Оксиат. — Вот откуда мы знали, что нас ждёт в Полой Горе.

Стено приподнял бровь.

— Полезно, — заметил он. — Я всегда предпочитаю узнать своих врагов получше.

— Я всегда предпочитаю убивать их, — заявил Кивон, — и узнавать о них из историй, сложенных о нашей победе. — Он вклинился в чужой разговор, да ещё и с самим инквизитором, однако ему инстинктивно не понравился человек, разговаривавший с Испивающими Души так, словно был их лордом и хозяином. — Эпистолярий, когда выдвигаемся? — спросил космодесантник.

— Когда, брат мой, мы разработаем план атаки, — ответил ему псионик. — Дом Яте хорошо защищён.

— Что это? — задал вопрос Кивон.

— Ближайшая база культа, — ответил Оксиат. — Глубже в городе, в одной целых и двух десятых милях к северо-западу, и, по мнению лоялистов, пути подступов к ней безопасны.

— Дом Яте одним из первых предоставил культу деньги и власть, — сказал Стено, который, похоже, ничуть не обиделся на дерзкие слова Кивона. — Наивысшая Длань действует из их поместья.

— Палач, — сказал Кивон, вспомнив звериную маску и белые одеяния, забрызганные кровью пленных служащих Администратума, которых разорвали Тройственные.

— Верно, — согласился инквизитор. — С вашей помощью мы сможем, как говорится, отсечь змее голову. Космодесантники приходят и ликвидируют Наивысшую Длань, и культ теряет лидера и рупор пропаганды. Еретики испугаются. Они побегут и тем самым подставят себя под удар. Сначала Длань, дальше — остальные столпы культа, по мере того, как будет шириться весть о мстящих ангелах Императора. Наконец, сама пророчица.

— А эти люди? — спросил Кивон, указав на наблюдавших за ними лоялистов. — Они пойдут с нами?

— Если они хотят послужить, мы воспользуемся ими, — сказал Стено. Он опустился рядом с Кивоном, хотя даже сидя десантник не уступал в росте стоявшему инквизитору. Представитель ордосов указал на болт-винтовку Испивающего Души. — Скажи мне, брат Кивон, что это?

Кивон понимал, что это не простой вопрос, однако решил ответить как есть, вместо того чтобы пытаться найти подвох.

— Болт-винтовка Астартес типа II модели Коула, — без запинки ответил он.

— И я вижу то же самое, — произнёс Стено. — Но ещё я вижу нечто большее. Это оружие не делает свою работу красиво. Оно разрывает тела. Страшная штука. На нём нет украшений, оно не овеяно легендами. Однако мы пользуемся им и скармливаем ему боеприпасы, когда это нужно. Поскольку без него мы умрём. Брат Кивон, так что я вижу?

— Империум, — ответил Кивон.

Стено повернулся к Оксиату.

— Присмотрись к нему получше, — посоветовал он.

— Дом Яте выдержал все нападения лоялистов в первые дни восстания, — заявил Оксиат, которого метафоры инквизитора, похоже, совершенно не впечатлили. — С тех пор он стал только сильней. Так что да, брат, эти люди отправятся с нами. У нас на счету каждая винтовка и клинок.

— Сомневаюсь, что смог бы удержать их, даже если бы захотел, — добавил Стено и повернулся к Евгенинову. — Разве нет, отче?

— Мы умрём на баррикадах, чтобы только дать вам шанс добраться до псов Йецегат, — сказал священник. — Лучшей возможности преодолеть те стены нам не представится. Мы будем там.

— Как только ваш первый сержант составит план атаки, мы выдвинемся, — сказал Стено Кивону. — Если ударим достаточно сильно, то сломаем хребет культу. Война идёт в пустыне, за храмы, но победу мы добудем здесь, если отсечём голову врагу. И, судя по словам вашего библиария, ты, брат Кивон, можешь стать нашим лучшим оружием.

Стено с Оксиатом отправились дальше, в сторону временного командного пункта, разбитого Тиридатом в брошенной кузнице.

— Кто эта Йецегат? — спросил Кивон у старого жреца.

— Вопрос сложней, чем кажется, — ответил Евгенинов. — Она — Глас Всего. Пророчица народной воли. Она — объединяющий символ. Высшая власть среди еретиков. Но настоящий ответ, брат, — мы не знаем. Я никогда её не видел, лишь слышал её голос по общегородской вокс-сети.

— Загадка, — подытожил Испивающий Души.

— Для всех, кроме её самых преданных слуг.

— Если враг скрывает сведенья о себе, значит, эти сведения опасны для них самих, — решил Кивон. — Может, инквизитор прав. Наши братья в пустыне защищают реликвии, однако ответ культа зависит от того, как сильно мы навредим ему здесь.

— Йецегат превращает верующих людей в тех Тройственных монстров, — сказал жрец. — Я даже представить себе не мог, какую ересь она способна с нами сотворить.

Из сумрака возник брат Сасан, провожаемый любопытными взглядами из каждого угла. Кивону показалось странным, почти комичным то, что из всех людей объектом для преклонения мог стать именно он. Товарищ-космодесантник хлопнул Кивона по наплечнику.

— Ещё чуть-чуть, и протрёшь в своём болтере дыру.

— Будешь слишком фамильярничать, брат Сасан, — не остался в долгу Кивон, — и эти добрые люди начнут думать, что мы простые смертные.

На доспехе Сасана уже не осталось следов от шрамов и сколов, полученных в перестрелке. Несмотря на свои слова, он также озаботился проведением послебоевых ритуалов.

— Тиридат сказал, что мы выступаем немедленно. Нас ждёт весёлый забег!

— Благодарю за предупреждение, — сказал Кивон. — Что думаешь об этом культе? Об Йецегат, Тройственных, Гласе Всего?

— После тщательных размышлений, брат Кивон, я нашёл их в высшей степени убиваемыми.

В конечном итоге, решил Кивон, это было всем, что действительно требовалось знать космодесантнику.

— Возможно, никто из нас не уцелеет. — Евгенинов преклонил колени подле остальных лоялистов. Все молитвенники в городе были свалены в кучи и сожжены перед храмами и соборами, однако Евгенинов помнил их содержимое наизусть и сейчас зачитывал отрывки из проповедей святых. — Я не отчаиваюсь. Я не требую от моего Императора возмещения. Наоборот, я счастлив. Я возношу самые истовые благодарности. Как часто мы знаем час и место нашей смерти? И как часто мы знаем, что сложим головы в бою против Великого врага, против олицетворения самой ереси, защищая человечество? К тому же плечом к плечу с Адептус Астартес, Ангелами Смерти, кои есть воплощение Его воли. Я не печалюсь. Я не боюсь, братья и сёстры. Очень скоро я умру, и оттого я радуюсь.

Имперцы сложили руки в знаке аквилы, когда Евгенинов закончил проповедь, и погрузились в безмолвную молитву.

Сварочные остались позади. Под руководством Стено Испивающие Души вместе с двумя сотнями лоялистов прошли через заброшенные мануфактории и грузовые туннели к самому порогу дома Яте. Они собрались неподалёку от стен личного имения изменников, среди руин снесённого жилого района, усеянного обугленными костями и грудами опалённых тел. За участком развалин протянулась западная стена поместья. Высоко вверху свинцовым небом раскинулся сводчатый потолок многоярусной структуры Полой Горы. За лоялистами не было ничего, и отступить они уже не могли. Как только они начнут операцию, о них узнает весь город, и путь в Сварочные им будет закрыт. Они слишком удалились от укрытия, и еретики с лёгкостью могли отрезать их от плацдарма в столице.

Кивон понимал, что старый священник прав. Верные жители Полой Горы, скорее всего, шли на смерть.

Они будут отомщены. В проповеди Евгенинова скрывалась истина, решил для себя воин. Им представился редкий шанс погибнуть не зря и знать, что их убийц постигнет кара. И эта месть станет ещё одной задачей, которую Испивающие Души выполнят в доме Яте.

Три отделения примарисов, а также Оксиат с лоялистами, стояли у имения благородного дома. Стены имели тринадцать футов в высоту и патрулировались вооружёнными членами культа в разномастных одеждах, и по большей части в масках. Дальше располагалось несколько больших зданий, чьи позолоченные карнизы и красные плитчатые крыши резко выделялись в смоге Полой Горы. Кивон видел верхушку статуи богато разодетого мужчины, отпрыска семейства Яте, с кабелями, бегущими от его тела к ближайшим углам построек. С кабелей свисали знамёна, украшенные символами культа. Женщина на троне, пронзённый коронованный череп и десяток рук, сложенных подобно расходящимся солнечным лучам.

— Трупов знати не видать, — задумчиво протянул Кивон, наблюдая из руин. — Дом Яте отдал своё поместье добровольно.

— За такое преступление, — отозвался стоявший рядом Сасан, — их постигнет кара.

— Всем приготовиться, — провоксировал Тиридат.

Инквизитор Стено прошёл между рядов лоялистов.

— Час пробил, — сказал он. — Отец Евгенинов! Как ваш боевой дух?

— На высоте, — твёрдо ответил священнослужитель.

— Тогда станьте мечом, что пронзит сердце врага! — изрёк Стено. — За Кеприс! За Императора! В бой!

— Вперёд, мои братья и сёстры! — воскликнул Евгенинов, вскочив на ноги и подняв над головой автопистолет. — Вперёд! Услышьте гром Императора! В атаку!

Лоялисты вырвались из укрытий и побежали к стенам. Двести мужчин и женщин, вооружённых всем, что смогли раздобыть в арсеналах кеприанского ополчения и силовиков Полой Горы, и защищённых одной только верой.

— Они выиграют для нас пятнадцать минут, — сказал инквизитор, который не присоединился к нападению имперцев.

— Больше нам не потребуется, — ответил Тиридат. — Испивающие Души, выдвигаемся!

Сержант Респендиаль опустился на колени рядом с металлической плитой в земле, прикрытой слоем пепла и костей. Люк под его руками жалобно застонал, однако звук затерялся среди грохота перестрелки, завязавшейся между лоялистами и сектантами на стенах. Под ним оказался чёрный проём, ведущий на нижний уровень города. Респендиаль запрыгнул внутрь, за ним боевые братья из его отделения и Оксиат.

Следующими туда забрались бойцы Фраата. Рука сержанта, заключённая в спешно запаянную броню, висела на перевязи, так что болт-винтовку ему приходилось держать в другой. Кивон с Сасаном постарались не отставать. Космодесантники хорошо видели даже в кромешной тьме, и Кивон разглядел разбухшие от влаги трупы, забивавшие узкие туннели и сточные трубы, что пролегали под улицей.

— Культисты зачистили целый район, — произнёс Сасан, отметив количество покойников. — А, закончив, сбросили покойников сюда.

— И за них мы тоже отомстим, — отозвался шедший впереди Фраат.

Туннели вели под стены, огибая массивные блоки основания, и дальше, под имение Яте. Некоторые переходы оказались полностью заполнены зловонными массами свернувшейся крови и жира. Другие обрушились. Это были разорванные кровеносные сосуды Полой Горы. Город истекал кровью.

— Здесь, — сказал Стено из-за маски противогаза, указывая на перекрестье впереди. Сержант Тиридат махнул паре боевых братьев из своего отделения, которые закрепили на потолке подрывные заряды. Эта часть туннеля была наполнена кровью по щиколотку, и смрад стоял такой, что десантников спасали только фильтры доспехов и третье лёгкое. Стено дышал натужно, несмотря даже на наличие противогаза. Испивающие Души покинули перекрестье и заняли позиции вне зоны взрыва.

— Пробиваем себе путь взрывчаткой, — весело сказал Сасан. — Слава примарху, не обучившему нас тонкой работе!

— Ты бы предпочёл постучаться в дверь, брат Сасан? — рыкнул Фраат.

Заряды детонировали, и в сточный канал хлынула масса обломков вперемешку с землёй. Ещё не успел упасть последний камень, как сержант Респендиаль уже пришёл в движение, поведя свой отряд к мерцающему вверху свету.

— Оружие к бою, братья! — провоксировал он. — Теперь о нас знают! Принесём им своё послание!

Тут же вспыхнула стрельба. Загрохотали болт-винтовки и автоганы, послышались встревоженные крики. Отделение Фраата последовало за бойцами Респендиаля в новообразованную дыру, и Кивон обнаружил себя в садах поместья. Они проделали брешь возле громадного скульптурного фонтана неподалёку от статуи, которую воин заметил ранее из-за стены. Сады состояли из строго выверенных приподнятых цветников и аккуратно подстриженных декоративных изгородей, среди которых встречались брошенные ящики из-под снаряжения и тела казнённых пленников, сваленные у изрешечённых пулями стен. Еретики высыпали из зданий, и Кивон увидел всё те же изувеченные лица и смешение одежд, хотя многие бунтовщики носили униформу с эмблемой — по всей видимости, Яте, предположил Испивающий Души. С одной стороны двора возвышалась громадная стеклянная оранжерея, с другой — главное поместье, а ближе к южному краю имения стояли небольшие гостевые домики. Всё здесь буквально кричало о богатстве и статусе, от красных плитчатых крыш, как будто перенесённых сюда с какой-то буколической картины, до позолоченных узоров на карнизах и статуй патриархов дома, тут и там видневшихся среди деревьев.

На крыши и стены выбегало всё больше культистов. Тяжёлые стабберы и мультилазеры целились в штурмующих укрепления лоялистов, и неожиданно для себя еретики попали под удар ещё и из самого имения. Теперь враги лихорадочно разворачивали оружие, запоздало реагируя на внезапную эскалацию штурма.

— К главным вратам! — приказал Тиридат. — Респендиаль, восточное крыло! Фраат, боковые здания! Выдвигаемся, братья! Сломим хребет этой еретической церкви!

— Ко мне! — скомандовал Фраат, с одной руки стреляя по крышам домов. — Трое к двери, пробить и зачистить! Цельтесь хорошенько, будьте готовы к всевозможным ересям!

По Испивающим Души забили пули. Кивон укрылся у ног громадной статуи, когда его руку прошило очередью из тяжёлого стаббера. Настолько плотный огонь наверняка замедлил бы обычных солдат, однако для Адептус Астартес он не был помехой.

— Дождёмся библиария, — сказал Сасан. — Такому шоу нужно световое сопровождение.

Эпистолярий Оксиат запрыгнул на поваленную статую, и в его латы тут же с шипением ударили лучи мультилазеров. Он резко сжал ладонь, и участок крыши главного здания смялся в один большой комок, словно стиснутый в невидимом кулаке. Люди, попавшие под атаку псайкера, в брызгах крови исчезли среди черепицы, а затем вся масса обломков рухнула внутрь дома, попутно выбивая окна и снося стены.

Карнизы и подоконники боковых зданий были увешаны отрубленными головами жертв культа, невидящими глазами смотревшими на происходящее внизу. Каждый домик представлял собой ухоженный коттедж с резными орнаментами и пасторальными пейзажами, однако теперь их было практически не видать под грязью и кровью. Пулевые отверстия в стенах свидетельствовали о том, что здесь проводились расстрелы.

Одна из дверей распахнулась настежь. Кивон увидел замызганную белую рясу с красной каймой, а также маску, напоминающую разгневанное кошачье существо с вырезанной из дерева меховой гривой. Десантник узнал Наивысшую Длань из прямого включения с Сакредотовой площади.

— Цельтесь в Длань! — приказал Фраат, не переставая стрелять по собирающимся на крышах противникам. Кивон выпустил в Длань болт, однако человек с внезапной прытью увернулся от снаряда и оказался прямо напротив сержанта.

Еретик вскинул руки, и Кивон заметил блеснувшие на его пальцах металл и стекло.

С ладоней бунтовщика сорвались два луча потрескивающей багровой энергии. Один из них прошёл возле головы Кивона. Второй же попал во Фраата.

Он угодил сержанту в бок и срезал часть наплечника. Через долю секунды луч исчез, оставив за собой пылающую дыру в броне Фраата. Воин завалился набок и перевязанной рукой оперся о низкую стенку, чтобы не рухнуть на землю. Чисто инстинктивно он так и не выпустил из второй руки болт-винтовку. Судя по глубокой пылающей подпалине в стене за сержантом, Кивон понял, что луч прожёг его жизненно-важные органы и позвоночник. Пусть даже Фраат и выжил, но такая рана мгновенно вывела его из строя.

Вторая очередь из болтера Кивона врезалась во внезапно вспыхнувший барьер ослепительного света. Следующие снаряды взорвались об энергетическую преграду или выбили куски камня из стен рядом с Наивысшей Дланью, который нырнул обратно в дом.

Братья Арасмин и Манух бросились к Фраату и попытались поднять его на ноги, чтобы оттащить в укрытие. Гневно, но слабо, сержант оттолкнул их от себя.

— За ним, — напряжённым голосом велел он. — Убейте его. Вернетёсь за мной после.

Кивон достиг двери и прижался спиной к косяку. Сасан, прикрываемый Питаменом, врезался в стену с другой стороны.

— Штурм! — проорал Сасан и ринулся в открытый проём.

Кивон последовал за ним. Сасан прикрывал левую сторону комнаты, Кивон — правую, а Питамен, в свою очередь, следил за ними обоими.

Некогда роскошная спальня лежала в руинах. У одной стены была свалена разрушенная мебель, накрытая обрывками гобелена, сорванного со своего крепёжа. Остатки гигантской кровати с балдахином валялись по всей опочивальне. В центре пола располагался металлический люк, достаточно широкий, чтобы пропустить целый «Импульсор», и в данный момент он как раз медленно закрывался.

Кивон инстинктивно прыгнул к сужающемуся проёму. Он подставил руки под люк и напрягся, чувствуя, как механизмы двери пытаются преодолеть сопротивление. В руках и плечах космодесантника взбугрились плотные, генетически спроектированные мускулы. Сила Адептус Астартес была тем, что делало их такими грозными врагами в ближнем бою, и Кивон вложил её всю без остатка в то, чтобы не дать люку захлопнуться.

Моторы взвыли, а затем, заискрившись и пустив дым, заклинили. Напор дверей ослаб. Кивон напрягся ещё раз, раздвигая заскрежетавшие двери так, чтобы в них смогли пройти двое других Испивающих Души.

— Наивысшая Длань воспользовался пальцевым оружием, — сказал он пригнувшемуся рядом Сасану. Впереди них в скалобетонную шахту уводила крутая лестница. Здесь никаких украшений уже не было. Это место скрывалось под землей и служило совершенно другим целям.

— За такими вещицами и в подпол спуститься можно, — ответил Сасан. — Где он их раздобыл, во имя Трона?

— Как разыщем его, так и узнаем, — произнёс Кивон.

— Я вас прикрою, — отозвался Питамен, крепкий, хоть и лишённый воображения воин, и Кивон знал его достаточно хорошо, чтобы порадоваться тому, что он сейчас с ними. Он услышал, как Арасмин с Манухом штурмуют гостевые домики чуть дальше. Фраат по-прежнему раздавал приказы. Сержант больше не мог драться, однако всё ещё мог командовать. Кивон сомневался, что тот умрёт, но каждый вышедший из боя Испивающий Души стоил десятков культистов.

Сасан сорвал шлем и втянул в себя воздух.

— Химикаты, — заявил он.

— А поточнее, брат? — спросил Питамен, который подходил к ним сзади, держа на прицеле вход в подземелье.

— Консерванты, — сказал Сасан. — Охладители. Подсохшая кровь. И что-то сильное и едкое, для очистки, наверное. Лаборатория?

Лестница переходила в широкий коридор с голыми скалобетонными стенами. Вдоль потолка тянулись трубы. Над полом клубился замерзающий пар, и по обе стороны располагалось множество дверей. Сквозь двойные стальные заслонки Кивон увидел комнату с операционными столами, плитчатым полом и стоками для крови.

Питамен приоткрыл одну из других дверей.

— Тела, — произнёс он. Кивон проследил за его взглядом и понял, что там находилась холодильная камера с десятками замотанных в окровавленный пластик трупов, подвешенных к поперечинам на потолке.

Дверца стенного шкафчика болталась открытой. Внутри хранилось несколько автоганов, один из которых теперь отсутствовал.

— Он знает это место, а вот мы — нет, — задумался Кивон. — И нам следует считать, что он не один. — Он говорил по воксу с помощью субвокализации, так, чтобы в случае прослушки их переговоров никто не смог разобрать его слов.

— Просто человек с оружием, — мрачно заметил Питамен.

— Далеко не с одним, — ответил ему Кивон.

— Оно ему очень понадобится, — сказал Сасан, открывая следующую дверь, за которой оказались полки с металлическими цистернами, где, судя по биркам, хранились разные химикаты, а также отдельный стеллаж, полный ножей и других медицинских инструментов. Кивон узнал рёберные расширители и миниатюрные циркулярные пилы, предназначенные для вскрытия черепных коробок и разрезания грудин, хотя большинство прочих предметов были ему незнакомы.

С другой стороны донёсся лязг чего-то металлического. Кивон автоматически развернулся, прицелившись в источник звука. Он исходил из-за одной из запертых дверей. Сасан уже прижимался спиной к стене возле проёма.

Кивон пинком распахнул дверь и нырнул внутрь.

Он очутился в антисептическом аду. Помещение было широким, длинным и низким, с потолком, усеянным отполированными до блеска стальными крючьями. На каждый был насажен кусок человеческого тела, отрезанный и разделанный с хирургической точностью. Целые четверти туш болтались подле тщательно освежёванных рук. Дюжина отсечённых ног висела подобно подвесному пологу. Тут же были и перевёрнутые головы, с которых содрали лица, полностью сохранив, однако мышцы под ними.

Стены покрывали растянутые кожи, как будто подготовленные для выделки. Некоторые из них имели татуировки и клейма имперской веры. Другие были бледными и пронизанными венами, словно их никогда не касался солнечный свет, либо выдубленными от жизни в кузницах или в пустыне. Пригнувшись, Кивон двинулся под лесом из частей тел. В глубине комнаты он заметил невысокого, ему с пояс, сервитора, состоявшего из человеческого торса и небольшой гусеничной платформы, с длинными складными манипуляторами из металла, которые заменяли ему руки. Устройства щёлкали и лязгали, обрабатывая частично препарированный труп. Сервитор остановился и повернул приживлённый к обрубку шеи сенсорный модуль, будто раздражённо оглядываясь в поисках того, кто оторвал его от работы.

Кивон поднял руку, услышав движение из-за двери впереди, за пологом из белых пластиковых лент. Звук был влажным и мягким, подобно скользящей по плитке коже.

Из проёма выскочило нечто, отдалённо напоминавшее человека: сгорбленное существо с низко опущенной головой на удлинённой шее. Одна его рука была длиннее другой и заканчивалась тремя огромными пальцами. Другая, многосуставная конечность, выглядела иссохшей и дряхлой. Плечи и таз монстра были перекошены, и он двигался неуверенной походкой, оставляя за собой блестящий след из слюны.

Чудовище подняло голову. Его лицо рассекала рана. Один глаз слепо вращался под белесой мембраной. Рот существа был открыт, и меж зубов ужом крутился длинный, покрытый иглами язык.

Сасан, оказавшийся ближе всех к существу, открыл огонь. Болт-снаряды с глухим стуком вошли в тело монстра, и из его спины фонтаном брызнули кровавые ошмётки, однако он будто даже не заметил боли. Здоровый глаз уставился на Сасана, и тварь, распахнув пасть, ринулась к нему.

Космодесантник встретил атаку ударом наотмашь, сломавшим вёрткую шею чудовища. Существо с влажным грохотом повалилось на плитчатый пол, и к нему послушно покатился сервитор, намереваясь убрать грязь.

Из-за двери донёсся возглас, затем ещё один и ещё, слившись в бессловесный стон и крик десятка изувеченных глоток.

— Он впереди нас, — сказал Кивон. — Открывает клетки.

— Значит, теперь мы знаем, где он, — ответил Сасан, и Кивон понял, что его боевой брат улыбался.

Он побежал к двери, Сасан — следом. Питамен зашагал сквозь полог болтающихся кусков тел, прикрывая сослуживцев из болт-винтовки.

Создание, кинувшееся на Кивона из портала, имело громадный клыкастый рот, занимавший весь торс. Короткие слоноподобные ноги удерживали здоровенный мясистый мешок, на который была водружена недоразвитая голова с затянутыми бельмами скорбными глазами. К нему устремились когтистые лапы. Кивон выставил перед собой болт-винтовку и выпустил в глотку твари три снаряда, после чего врезался в неё всей своей массой, заставив ту кубарём отлететь в сторону. Не сбавляя скорости, он ворвался в следующий зал.

Стеклянные баки, похожие на гигантские аквариумы, рядами по десять тянулись к дальней стене огромной холодильной камеры. Крышка на каждом из них была открыта или как раз открывалась, выпуская находившихся внутри существ. В баках плескалась чистая жидкость, в которой плавали плоды проводившихся в подземельях дома Яте экспериментов. Одни состояли из нескольких сросшихся тел или их частей из разных источников, соединённых вместе в одного монстра. Другие представляли собой единый организм, но искаженный практически до неузнаваемости. Они выползали и вылезали из своих баков, волоча длинные кабели и шланги. В помещении насчитывалось как минимум пятьдесят тварей, бормотавших и шипевших из-за насильственного пробуждения.

За чередой арок в дальней стене зала Кивон мельком заметил белую рясу. Наивысшая Длань, их противник.

— Там! — крикнул Испивающий Души. Он вскинул оружие и открыл огонь, но в самый последний момент перед ним выскочил высокий, выше даже десантника, двухголовый мутант на четырёх многосуставных конечностях. Выстрел попал ему в горло, оторвав одну из голов в фонтане разжиженной крови. Вторая голова, разделённая посередине до сероватого мозгового вещества, взвыла от гнева. Кивон врезал прикладом болт-винтовки по дыре в черепе мутанта, и оружие с хрустом проломило кость. Космодесантник выдернул оружие обратно наружу, а вместе с ним прилипшие кусочки мозга.

Мутант рухнул на пол, но к тому времени Наивысшая Длань исчез из виду, скрывшись в недрах комплекса, наполненного охлаждающими трубами и генераторами.

Если из лаборатории вела ещё одна дверь, ему удастся сбежать. Он мог спрятаться в любом уголке города. Если он затеряется в лабиринтах Полой Горы или другие культисты проведут его в безопасное место, Испивающие Души больше уже не разыщут его.

Сасан сцепился с тварью, имевшей человеческое тело и пучки щупалец вместо конечностей. Питамен запрыгнул на один из баков и теперь поливал огнём приближающуюся толпу. Кровь брызгала на пол и стены и сливалась с жидкостями в резервуарах.

Огромная тварь из растянутой плоти и пришитых мышц приняла на себя половину магазина Питамена, прежде чем упасть. В стене резко распахнулась дверь камеры, и наружу выползло нечто, напоминавшее собранную из человеческих тел змею. Рот существа представлял собой клыкастое кольцо из судорожно сокращающейся плоти. Из боков торчали десятки рук, с противоестественной скоростью толкавших монстра вперёд.

Их было слишком много.

Кивон крутанулся и выпустил болт-снаряд в прыгнувшее на него худощавое когтистое создание, поднырнул под кулак и ещё одним выстрелом разворотил грудь второму монстру. Они окружили их неуклонно сжимающейся стеной тел, и с каждой очередью по толпящимся мутантам вокруг космодесантников оставалось все меньше и меньше свободного пространства.

— Всякий, кто сражается против моих братьев, сражается и со мной! — громыхнул мощный, исполненный властью голос. — И я вырежу из него еретическое сердце!

Кивон узнал голос сержанта Респендиаля. Трое бойцов его отряда ворвались в комнату через боковую дверь, с ходу открыв ураганный огонь, который выкосил дюжину мутантов. Брат Катан пронёсся мимо сержанта и взмахом боевого ножа обезглавил одно из существ, затем выстрелил в другое чудище, после чего перемахнул через резервуар и приземлился неподалёку от Кивона.

— Вы подняли здесь несусветный шум, братья! — крикнул Катан. Кивон хорошо его знал: по пути к Кепрису они не раз сходились в тренировочных боях на борту «Страдания Хелострикса». Катан отличался исключительной сноровкой, а также умел мастерски превращать любую промашку соперника в удушающий захват.

— Он впереди! — воскликнул Кивон. — Удирает!

— Это ненадолго. Сейчас третье отделение покажет второму, как дела делаются.

Действуя сообща с Катаном, Кивону удалось расчистить немного пространства, чтобы к ним смог присоединиться Сасан. Тем временем Респендиаль и третий боец его отряда, Менедух, поливали орду неумолкающим болтерным огнём.

Змея бросилась на них, не обращая внимания на рвущие тело снаряды. Челюсть твари сомкнулась на Менедухе, и Кивон услышал треск раскалывающегося керамита. Респендиаль взревел и кинулся к богохульной насмешке над плотью. Его боевой нож принялся раз за разом вонзаться в извивающееся тело, и обезображенные внутренние органы оросили плитчатый пол кровью.

— Пошли! — крикнул Кивон соратникам. — Хладнокровно и быстро! Ни шагу назад!

Трое Испивающих Души в центре комнаты начали пробиваться сквозь толпу мутантов. Объединённым огнём они проложили кровавую борозду в давке вывороченных тел. Одна из тварей пережила обстрел, и Питамен добил её на земле.

Существо из трёх сращенных человеческих тел распахнуло пасть и изрыгнуло шквал костяных осколков. Один из них пробил Питамену наплечник, и Кивон услышал, как боевой брат крякнул от боли, когда тот погрузился ему в плоть.

Респендиаля с Менедухом засыпало осколками. Менедух рухнул на пол с торчащим из глазной линзы клыком, длиной не уступавшим человеческой руке. Респендиаль, получив попадание в грудь и бедро, припал на колено, однако продолжил стрелять, попутно оттянув Менедуха с линии огня.

В который раз внутри Кивона всё сжалось. Если культ Йецегат отнимет жизнь хоть одного Испивающего Души, то его обязательно постигнет возмездие капитула. Ни один орден космодесантников не примет лавровый венок победы, не отомстив сначала за павших собратьев.

Кивон ворвался в следующее помещение. Здесь повсюду тянулись охладительные трубы и высились громоздкие генераторы, от которых поднимались облака замерзшего пара. Тут находился источник холода, сохранявший биологический материал в лаборатории. Кивон обернулся налево, Питамен и Сасан — направо, выискивая следы Наивысшей Длани. В этой комнате было темнее, но улучшённое зрение помогало Астартес видеть во мраке и замечать укрытия и потайные места с беспощадной ясностью.

Из дальней части комнаты полыхнул мерцающий свет. Кивон бросился за генератор, когда луч срезал часть оборудования, и то с грохотом упало на пол. Помещение прошило ещё одно копье света, рассёкши охладительные трубы и наполнив лабораторию льдисто-белым паром. Кивон вошёл в непроницаемое облако, понимая, что если он не видит Наивысшую Длань, значит, и еретик не сможет заметить его.

— Ухожу вправо! — раздался сзади голос Респендиаля. Сержант говорил с усилием, поскольку тащил на себе Менедуха. — Катан, прикрой с тыла! Забей вход их трупами!

— Вижу его! — крикнул Питамен, и Кивон услышал, как боевой брат дал очередь из болтера. В ответ клубящийся пар прожёг ещё один лазерный луч.

Из дымки, пошатываясь, вывалилась фигура и упала на Кивона. Это был брат Питамен. Он схватился за руку Кивона, а затем откинулся назад, внезапно перестав шевелиться.

Ладонь Питамена всё ещё сжимала предплечье Кивона. Рука его собрата оказалась отрезана над самым локтем. Далее луч прошёл сквозь торс Питамена и вырвался из плеча. Две половинки его тела откатились друг от друга, оставив на полу исходящую паром лужу крови.

Стрельба не прекращалась. Кивон сбросил с себя руку Питамена и кинулся на звук.

Он влетел в операционную, уставленную когитаторами с горящими зелёными экранами. К потолку цеплялись автохирургические модули со сложенными манипуляторами-лезвиями. На секционной плите лежал труп человека, по всей очевидности неизменённого, если не считать глубокого надреза ото лба до подбородка и аккуратно прижженной раны над левой половиной груди.

Брат Сасан, засевший за дверью, выстрелил внутрь комнаты. В ответ из секционного зала прилетел заряд плазмы, прожегший стену. Сасан кинулся на пол, уходя с линии огня.

— Я прижму его, ты добьёшь, — провоксировал боевой брат.

— Понял, — ответил Кивон. Он ничего не видел из-за рядов когитаторов и полок с лабораторным оборудованием, но по траектории плазменного сгустка Испивающий Души понял, где мог находиться неприятель.

— Сгори в огне Императора! — заорал Сасан, накрыв комнату шквалом выстрелов. Повсюду начали рваться болтерные снаряды, размётывая осколки стекла и куски металла о стены и потолок. Один из автохирургов разлетелся на части, усеяв пол сломанными хирургическими лезвиями.

Противник выпустил ещё один разряд плазмы, проделавший вторую расплавленную дыру над головой Сасана.

Кивон устремился к месту, откуда вёлась стрельба. Он врезался в ряд полок, разнеся их в щепки, после чего сиганул через лабораторный стол за ними.

Наивысшая Длань засел в самом дальнем конце комнаты, прижимаясь спиной к стене. Его ряса превратилась в лохмотья, по лицу текла кровь из мелких ран, оставленных осколками. Одна его рука была вытянута перед ним, и каждый её палец унизывали массивные, богато украшенные перстни. Как минимум, в них скрывалось мощное лазерное и плазменное оружие, уменьшённое с помощью технологий, коими Империум давно уже не обладал. Любое из них могло рассечь космодесантника напополам, если только дать их владельцу время прицелиться.

И именно такой роскоши как время Кивон Наивысшей Длани давать не собирался.

Он открыл огонь на бегу, и выпущенный снаряд оторвал врагу руку в локте. Конечность с пальцевым оружием исчезла в багряной вспышке. Кивон врезался в ошеломлённого культиста и с силой приложил его о стену, сдавив предплечьем горло.

Сквозь прорези в маске Кивон увидел, как глаза еретика расширились от болевого шока и ужаса. Он надавил сильнее, так, чтобы тот не смог дышать и потерял сознание.

Испивающий Души услышал слабый металлический писк, который легко бы мог затеряться среди стихающих отголосков болтерного огня и лазерных выстрелов, не будь он так хорошо знаком Кивону.

Оставшейся рукой культист выдернул чеку из гранаты. В один удар сердца Кивон оценил ситуацию. Граната была осколочной. На таком расстоянии доспех его не спасёт.

Кивон выронил сектанта и отскочил назад. Он перекатился через секционный стол, утянув за собой лежавшее там тело и одновременно перевернув стол набок, чтобы закрыться щитом из полированной стали.

— Ложись! — прокричал он, и Сасан, шагнувший было в комнату, нырнул обратно за опалённую плазмой стену.

Граната взорвалась, и помещение внезапно утонуло в оглушительном рёве осколков. Экраны когитаторов лопнули, разлетевшись кусочками стекла. Отовсюду посыпались искры. Ударная волна раскалённого воздуха отразилась от стен и с грохотом устремилась обратно к эпицентру детонации, взмётывая обломки и шрапнель в настоящем шквале из стали и стекла.

Грохот взрыва эхом прокатился по комплексу, пока постепенно не стих. Кивон мысленно проверил своё состояние. Ему сильно досталось, но серьёзных ранений он не получил. Испивающий Души поднялся на ноги и увидел, что операционный зал лежал в руинах. Окованные металлом стены, где находился Наивысшая Длань, были опалены и покрыты вмятинами. Из секционного стола торчали тлеющие осколки металла, но, к счастью, он защитил Кивона от взрыва.

— Он нам уже ничего не расскажет, — произнёс брат Сасан, глядя на дымящееся пятно — всё, что осталось от Наивысшей Длани.

Сержант Респендиаль с трудом вошёл в комнату вместе с братом Менедухом.

— Мы их остановили, — сказал сержант. Менедух кашлянул, и Кивон понял, что тот жив, хоть и тяжело ранен. Из его глазницы по-прежнему торчал шип.

— Брат Питамен погиб, — отозвался из дверей Катан.

— И ради чего? — прорычал Респендиаль. — Ради убийства одного мутанта в рясе. Мы не узнаем того, что было известно ему. Вместе с собой он унёс и секреты этого места.

Кивон посмотрел на лежавшее у его ног тело — не Наивысшей Длани, но труп, сброшенный им с секционного стола, когда он кинулся в укрытие. Операционная являлась сердцем всего лабораторного комплекса, здесь сектанты, наблюдавшие за вивисекциями и экспериментами, вводили полученные данные в когитаторы. Машины сильно пострадали, как и всё остальное в помещении, но вот тело на полу чудом осталось неповреждённым.

— Тело уцелело, — произнёс Кивон, опустившись рядом с мертвецом на колени. Лицо человека было глубоко рассечено ровно посередине, а кожа — умело оттянута от раны лезвиями автохирургов. — Никакого разложения. Минимальная мутация. Ранение точно в сердце, лазерный ожог. Он умер быстро.

— Братья, полагаю, мы нашли место, где культ создавал Тройственных, — объявил Сасан. — Или, по крайней мере, место, где они отточили свой метод.

— Что ты с ним можешь сделать? — спросил Респендиаль.

— Есть только один способ ответить на твой вопрос, сержант, — отозвался Сасан.

Кивон взял в руки голову трупа. Шея была целой. Как и ствол головного мозга.

— Я могу попробовать, — сказал он.

Глава четвёртая

В жизни каждого верующего человека настаёт момент, когда ему предстоит решить, как далеко он готов зайти во имя праведной цели. Ответ может быть только один. Так далеко, как только получится, и ещё дальше, до самой погибели.

Отец Балтан Евгенинов, «Кеприанское отмщение»

Ударная группировка не станет здесь засиживаться. Ряды еретиков сильно поредели после атаки Испивающих Души, но космодесантники понятия не имели, какие подкрепления могли подтянуть сектанты. Они могли обороняться сколь угодно долго, однако это никак не поможет им обезглавить культ. Испивающим Души нужно было добить дом Яте и убираться как можно скорее.

Воины собрались в лаборатории, чтобы окончательно зачистить разрушенный зал от жертв экспериментов, снести сюда погибших и заняться ранеными. Брат Менедух лежал на полу секционной комнаты со снятым шлемом и закрывавшей глаз медике-повязкой. Останки брата Питамена сложили вместе для дальнейшей переноски. Их здесь не бросят.

Сильно досталось и Фраату, и хотя сержант мог ходить, болтер он держал с большим трудом. Его раны обработали настолько хорошо, насколько это было возможно без апотекария, и лидер отделения наблюдал за приготовлениями с хмурой миной, словно злясь на своё тело за то, что оно оказалось на пути у пальцевого оружия Наивысшей Длани.

— Держите его, — произнёс Кивон.

— Я уже делал такое раньше, брат, — ответил Сасан. — Припоминаешь?

Тело с плиты лежало на полу — не самое лучшее место для процедуры, однако секционный стол уничтожило взрывом, а искать что-то получше у них не было времени. Сасан крепко сжал голову мертвеца, и Кивон с помощью миниатюрной циркулярной пилы сделал длинный надрез вдоль лба. Это устройство он носил именно для подобных целей. Пила разрезала кость, и Кивон осторожно провёл её через висок, после чего Сасан приподнял голову, так, чтобы он смог пройтись по затылку.

Кивон потянул крышку черепа на себя. Кость отделилась с влажным всасывающим звуком, обнажив багровое мозговое вещество.

Мозг выглядел здоровым. Кивон повидал на своём веку достаточно, чтобы распознать признаки ранений или начала гниения. В отсутствие ручных медицинских инструментов он взял боевой нож и мономолекулярным острием срезал кусочек коры.

— Момент истины, брат, — отозвался Сасан. — Будем надеяться, что этот мёртвый глупец что-то видел.

Омофагия являла собой орган в спинном мозгу космодесантника, который соединялся с желудком посредством имплантированного пучка нервных окончаний. С помощью некоей алхимии, ныне давно переставшей поддаваться человеческому осмыслению, она могла поглощать генетический материал и отфильтровывать информацию из недавних изменений в ДНК. Чтобы работать, ей требовался только свежий образец центральной нервной системы. В некоторых капитулах Адептус Астартес омофагия больше не выполняла своей прямой функции, а во многих других могла предоставить лишь смутные и самые поверхностные сведения. Другие ордены отказывались прибегать к помощи этого органа, считая его использование непотребным или слишком ненадёжным. Впрочем, иногда тот или иной десантник мог обладать необычно активной омофагией, и в таком случае капитул не пренебрегал ею. Брат Кивон был именно из таких. Геносемя Сангпримус Портум — реликвия примархов и их потрясающей мощи — содержало в себе генетический отголосок, который отозвался в Кивоне. Для него результаты работы омофагии были не просто туманными обрывками эмоций или мыслей недавно умерших. Для него они были реальностью.

Воин положил кусочек мозга на язык, а затем проглотил его.

Он почувствовал, как в сознание погружаются щупальца воспоминаний другого существа.

Боль. Тело Кивона непроизвольно напряглось. Это были первые впечатления из последних воспоминаний мертвеца. Боль и паника. Он ощутил красную полосу агонии вдоль лица, пока скальпель разрезал его лоб, нос и челюсть. Он почувствовал призрачные оковы на запястьях и лодыжках. Он заставил себя сделать глубокий, медленный вдох и взял себя в руки. Воспоминания принадлежали не ему, сказал себе Кивон. Он не был этим человеком. Боль была не его…

Он лежал на плите в секционной комнате. Над ним лязгал и жужжал автохирург. Скальпели машины были влажными и красными от его крови. Он был не космодесантником, а всего лишь простым человеком. Он чувствовал вокруг себя оковы, так, словно его удерживали в цепях. Он попытался пошевелиться и понял, что даже столь хлипкие конечности не подчинялись его воле. Он был парализован.

Перед глазами всё плыло от препаратов для разжижения крови и лишения его дееспособности, и ему пришлось приложить усилие, чтобы заставить глаза сфокусироваться. Голова упала набок, и он увидел женщину.

Она была привлекательной, но не красавицей. Заостренное, злое лицо обрамляла густая грива заплетённых светлых волос. Она носила одежду, напоминавшую богатую солдатскую униформу с аксельбантами и эполетами, и также россыпью медалей на груди.

— Яте, — раздался голос из другого конца комнаты. — Результатов всё не видать.

Лицо женщины исказилось от смеси страха и гнева.

— Я не чудотворец, — резко сказала она. В её голосе чувствовалась надменность урождённой аристократки. — Я — не ты.

— Так и есть, — донёсся ответ. В голосе ощущалось нечто странное. Он был мужским, но в его звучании отсутствовало что-либо человеческое.

В поле зрения возникла фигура. Она была значительно выше женщины, с удлинёнными, нечеловеческими пропорциями тела. На существе был комплект доспехов из соединённых между собой гнутых пластин, раскрашенных в белые и нефритово-зелёные цвета, а также покрытых сложным выгравированным узором из вьющихся и переплетающихся шипастых лоз. В центре нагрудника сверкал большой багровый камень. Лицо существа вселяло ужас. Оно казалось вытянутым и искажённым, как будто Кивон смотрел на него через выпуклую линзу. Глаза его были огромными и чёрными, нос и рот — небольшими, что словно кричало о высокомерии и жестокости, чёрные волосы зачёсаны назад. В руке создание сжимало длинный посох, увенчанный символом полумесяца.

Оно было не одно. Второй чужак был облачён в насыщённо-зелёную броню и глухой шлем с треугольными глазными линзами и парой похожих на жвала лазеров, встроенных в личину. Задняя часть шлема задиралась вверх, формируя широкий белый гребень. Благодаря латам существо выглядело весьма крупным, и поэтому меч с цепными зубьями в поясных ножнах казался ему вполне под стать.

Ксеносы. Альдари.

— Я знаю, где она, — сказала Яте. — Экклезиархия зовёт её Лирой Иннокенса.

— У тебя её нет, — заявил предводитель альдари.

— Она под охраной, — ответила аристократка.

— Нам говорили, что тебе по силам захватить власть над миром, — произнёс чужак. — Ты не можешь лгать нам, Яте. Существа получше тебя уже пытались.

— Я могу занять города, — произнесла Яте, стараясь выглядеть невозмутимой перед лицом абсолютной неправильности стоявших перед ней альдари. — Культ уже на месте. Меня называют пророчицей. — Она махнула на лежавшее на плите тело — то самое, чьими глазами Кивон наблюдал за происходящим. — У меня таких целая армия. Я могу покорить города, когда захочу. Те, кто не присоединятся ко мне, сбегут либо умрут. Но Лира не в городах. Она — реликвия церкви, и она хранится в одном из святилищ, а ими правит Экклезиархия, священники и исповедники, и поколебать их веру я не сумею. Мне придётся захватить их силой, но на это уйдёт не один день.

— Они страдают, — промолвил альдари. Он шагнул к Яте, нависнув над ней. — Я слышу их голоса в Паутине. Они молят об освобождении. Они умоляют, чтобы их избавили от мучений. За каждую секунду проволочки ты будешь терять их одного за другим.

— Я не могу просто взять и забрать её, — сказала Яте. Её трясло от гнева. Даже просматривая заключительные воспоминания мертвеца, Кивон видел, что женщину что-то терзает. — Экклезиархия мобилизует все свои силы. У неё тысячи ополченцев. Мне придётся атаковать все храмы одновременно, чтобы не позволить им перебросить подкрепления и ударить в ответ. Если им представится шанс, они вывезут Лиру с планеты. Мне нужно будет взять их в осаду и заморить голодом. Это… это может занять месяцы, годы.

— Тогда приступай, — сказал альдари. — В отличие от тебя, время для нас несущественно. Единственное, что имеет значение — это… Лира. Однако ради твоего — и их — блага, поторопись.

Яте сглотнула и сжала кулаки. Кивон видел, что она была не из тех, кто привык о чём-то просить других. Она привыкла говорить с позиции силы, а здесь её у Яте не было.

— Я отдала вам весь свой мир, — сказала женщина. — Я сделала всё, о чем вы просили. Когда осада…

— Ты не сделала ничего, о чём мы просили, — осёк её на полуслове ксенос. — Лиры Иннокенса у нас до сих пор нет.

— Вы не понимаете, чего требуете.

— Примитивность твоего языка режет мне слух, — заявил альдари. — Говорить больше не о чём. Я ухожу.

Он бросил презрительный взгляд на тело на плите, после чего повернулся к альдари в тяжёлом доспехе. Второй ксенос активировал устройство на запястье, и откуда-то вне поля зрения Кивона засиял мерцающий свет. Чужаки шагнули в яркие лучи и исчезли. Световые врата гулко закрылись, и в помещении повисла давящая, предвещающая бурю тишина.

Яте напряжённо выдохнула, а затем достала из кобуры лазпистолет и разрядила его в один из экранов когитаторов. Монитор взорвался, рассыпав фонтан искр. Женщина выстрелила ещё дважды, но ярости её это нисколько не поубавило.

— Ты тоже станешь меня судить? — резко сказала она трупу на столе. — Я пожертвовала большим, чем ты. Всё, что ты потерял, это свою жизнь! — Она выстрелила ему в грудь, и видение посерело.

Последнее, что увидел Кивон, стал меркнущий образ отворачивающейся от него Яте, вложившей лазпистолет обратно в кобуру и вышедшей из комнаты, пока он истекал кровью на столе…

— Альдари, — сказал он, едва вернулся назад в настоящее. Сверкающие стены и ряды когитаторов сменились разрушением, оставленным взрывом осколочной гранаты.

— Молюсь, что не расслышал тебя, брат, — отозвался Сасан.

— Я должен связаться с капитаном Кьюхьей, — ответил Кивон.

Он покинул секционную комнату и прошёл через лабораторию, заваленную множеством мутировавших тел. Теперь десантник понял, что они были жертвами экспериментов, потребовавшихся для того, чтобы отточить процесс создания Тройственных. Весь этот кошмар делался даже не во имя такого, в конечном итоге, понятного зла, как человеческая алчность. Его сотворили ради существ, которые даже не могли назвать себя людьми.

Поместье Яте наверху превратилось в зону боевых действий. Остальные отделения Испивающих Души ударили по культистам всей своей мощью, и Кивон не заметил поблизости ни одного живого еретика. На земле валялись трупы в рясах и грязных рабочих спецовках. Другие лежали на крышах, там, где их подстрелили. Стеклянные стены оранжереи были разбиты, а в главном здании бушевал пожар.

Выжившие лоялисты из Полой Горы занимались своими ранеными или потрясённо сидели на земле. Из всех имперцев, атаковавших стены, в поместье пробрались считанные единицы. Кивон увидел ходившего среди них инквизитора Стено, сыпавшего словами ободрения и заверениями в том, что Император ими гордится. Отец Евгенинов также выжил и теперь тихо молился над теми, кто получил самые тяжёлые ранения, дабы успокоить их души в последние мгновения жизни. Брешь в стене имения была забита телами верных кеприссцев.

— Брат Кивон! — окликнул его эпистолярий Оксиат. Кивон задался вопросом, не его ли ментальная молния подожгла дом. — Стоила ли того пролитая нами кровь?

— Надеюсь на то, — ответил воин. — Мы потеряли боевого брата, ещё несколько ранено.

Наверху коммуникатору Кивона удалось подключиться к вокс-каналу командования ударной группировки. Он послал сигнал тревоги, который, как он знал, вспыхнет руной на сетчатке капитана.

— Кьюхья, — раздался ответ, перемежаемый шипением статики, однако вполне разборчивый.

— Говорит брат Кивон.

— Брат, где сержант Фраат?

— Увы, ранен. Но мы победили. Имение дома Яте пало, и Наивысшая Длань мёртв. Однако есть другие новости. Мы узнали, кто наш настоящий враг на Кеприсе.

По воксу доносились крики и грохот стрельбы. Где бы ни находились сейчас бойцы Кьюхьи, они явно сражались.

— Выкладывай скорее, брат.

— Я узнал о ксеносах, капитан, — произнёс Кивон.— Йецегат и её культ заодно с альдари.

— Мы знаем, — ответил командир космодесантников, и Кивон услышал на фоне его голоса вой двигателей и запинающийся рёв тяжёлого оружия. — Они только что объявились.

После того как поместье Яте пало, и Испивающие Души приготовились к отбытию, отец Евгенинов поведал Кивону истории. Они передавались кеприссцами из поколения в поколение, и старый священник пересказывал их так много раз, что запомнил наизусть.

Святой Иннокенс, пояснял он, блуждал по пустыне и там же погиб. Император услышал молитву, сорвавшуюся вместе с его последним вздохом, и подарил им жизнь. Иннокенс отправился в путь снова, следуя за всё более чёткими видениями, ниспосылаемыми ему Императором. Скитание святого завершилось, когда он узрел перед собой океан, и там Иннокенс, наконец, упал без сил и умер во второй раз.

По дороге он записывал свои видения, которые впоследствии перешли на страницы священной книги Имперского кредо. Иннокнес видел смерть Галактики сотню раз, и каждая версия конца времён полнилась собственными моралями, аллюзиями и пророчествами, столь многочисленными, что понять их все не представлялось возможным. Впрочем, это не помешало целым поколениям клириков посвятить свои жизни их изучению, пытаясь выбрать крохи знаний из бесконечного множества образов, посещавших голову святого.

На каждой важной точке паломничества Иннокенса вырос храм. Они цепочкой тянулись от северной границы обитаемых районов Кеприса до самого берега экваториального океана. Там, где Иннокенс нашёл свежую воду, возвели стоянку Возвышенного Отдохновения. Многочисленные храмы Покоя были построены там, где, согласно записям Иннокенса, он устраивался на сон. Одними из наикрупнейших святилищ считались церковь Дыхания Возвращённого, где Иннокенс умер и милостью Императора вернулся к жизни, и чертог Великого Откровения, где святой получил видение ужасного разреза во тьме, что разделил Галактику и провозвестил её конец. Саму же могилу Иннокенса, где хранились мощи святого, воздвигли в центре региона, где проходило его паломничество, и она стала перевалочным пунктом для тех пилигримов, что хотели пройти по его стопам.

Храмами Кеприса заведовала Экклезиархия, которая же и обеспечивала их безопасность. Священники набирали из числа верующих рабочие отряды для ремонта святынь, а также ополчение, чтобы защищать паломников, которые путешествовали по маршруту. Но в первую очередь они охраняли тамошние реликвии, ибо связанные со святым вещи считались одними из самых ценных предметов во всём секторе. Записанные рукою Иннокенса видения, святые иконы и розарии, что он носил с собой, дабы те постоянно напоминали ему о присутствии Императора, камень, из-под которого потекла свежая вода — все они были помещены в пустотные саркофаги и ревностно оберегались. Лишь пилигримам, доказавшим свою преданность вере, позволялось войти в ризницы и воочию узреть артефакты святого.

Тем сказаниям насчитывались тысячи лет, но Евгенинов знал и другую, новейшую историю тропы святого Иннокенса, и она была куда менее вдохновляющей. После того как в городах поднял голову культ Йецегат, Гласа Всего, ополченцы устремились на защиту храмов от еретиков. Пока культисты среди кеприсских боевых подразделений поднимали мятежи и грабили оружейные, клирики созвали ополчение и вооружили паломников.

Когда города пали, святилища ещё держались. Колонны сектантов, хлынувшие в пустыню, натолкнулись на тысячи защитников, окопавшихся по всей тропе святого Иннокенса. Не сумев прорваться в храмы, культ решил взять их в осаду, насильно вербуя в свои армии городских жителей. Церковь Пролития Крови пала, и всех её защитников развешали под палящим солнцем, обрёкши на долгую, мучительную смерть. Колонну паломников, направлявшихся к церкви Дыхания Возвращённого, вырезали до последнего человека. Тысячи погибли на баррикадах и у ворот, и ещё многие тысячи умерли от болезней и голода, когда культ начал затягивать петлю.

Еретики что-то искали. Какими бы ни были цели Йецегат, она хотела захватить храмы и ради этого была готова пожертвовать всеми жителями Кеприса. И, со временем, она бы победила.

Тогда-то и прибыли Испивающие Души.

Кивон помог сержанту Фраату подняться в грузовой лихтер. Гусеничная машина оказалась достаточно большой, чтобы вместить шестерых космодесантников, и в Сварочных их отыскалось достаточно, чтобы взять на борт всю ударную группировку. Сержант ничего не сказал, но было ясно, что он зол на то, что нуждался в чьей-либо помощи. Он получил слишком серьёзные ранения, чтобы сражаться дальше, а для такого воина до корней волос как Фраат это было смерти подобно.

— Когда вы вернётесь? — спросил отец Евгенинов. Старик наблюдал за тем, как Испивающие Души грузятся в машины, и в глазах его стояли слёзы.

— Скоро, — ответил Кивон, хоть и понятия не имел, говорил он правду или нет. Он обучился всем аспектам войны за время обработки и тренировки Адептус Астартес, но в их число не входило поднятие боевого духа отчаявшихся защитников Империума. — Император своих узнает, — сказал он, пытаясь подобрать слова, которые смогли бы приободрить лоялистов Полой Горы. — Он защищает.

— Воистину, Он прислал вас к нам, — сказал Евгенинов. — Но вы так быстро уходите…

— Закончить начатое, — произнёс Кивон.

Жрец задумчиво кивнул.

— Да. Да, вот чего Он просит от нас. Он защищает, и Он ожидает в ответ. Нас бросают, ибо в самом конце всем нам предстоит биться в одиночку. Но вы показали нам как, мой лорд! Вы показали нам как…

Кивон не нашёлся с ответом и лишь испытал облегчение, когда отец Евгенинов отвернулся и направился обратно к своей оставшейся пастве — грязным, истощённым и израненным людям, которые вернулись в Сварочные после штурма стен поместья.

С лоялистами решил не оставаться и Стено. Инквизитор предпочёл присоединиться к ударной группировке, отправлявшейся на соединение с остальными Испивающими Души в пустыне, где Кьюхья руководил атакой на войска культа, осаждавшие святилища Кеприса. Теперь, когда Кивон узнал, чего хотела Йецегат, он понял, как сильно им повезло, что капитан отвёл большую часть Испивающих Души на тропу Иннокенса.

Эпистолярий Оксиат как раз поднимался в грузовик, когда к нему подошёл Стено.

— Библиарий, — окликнул псионика инквизитор. — Весточка от моих контактов в городском архиве. Женщину, которую увидел брат Кивон, зовут Калипса Яте. Младшая дочь дома Яте. Она, похоже, и есть наша Йецегат.

— Что насчёт Лиры? — поинтересовался Оксиат.

— Реликвия святого Иннокенса, — ответил Стено, — хранится в его усыпальнице. Паломники недавно нашли её в руинах среди пустыни, и она стала первой новой реликвией за тысячи лет. Как ни иронично, но её обнаружение сочли довольно многообещающим знаком. Зачем она нужна ксеносам — вопрос открытый.

— Твои контакты могут сказать, откуда она? — спросил псайкер. — На что она способна?

— Сомневаюсь, что они ещё живы, — сказал Стено. — Еретики мстят за смерть Наивысшей Длани, и скоро во всей Полой Горе не останется лоялистов.

Кивон оглянулся на последних имперцев, слушавших новости старика-жреца о том, что Ангелы Смерти уходят, оставляя их на милость Гласа Всего.

— Их не хватит, чтобы защитить Сварочные, — заявил Кивон. — Как только культ узнает о нашем уходе, все эти люди умрут.

— А ты бы хотел остаться с ними, чтобы выиграть для них несколько лишних секунд жизни? — Бровь инквизитора изумлённо поползла вверх. — Ты считаешь, что именно так лучше всего послужишь Императору?

— Просто наблюдение, инквизитор, — произнёс космодесантник.

— Такая смерть определённо не для Испивающих Души, — добавил Стено. — Скажите, братья, какая участь постигла тех, кто носил ваше имя до вас?

— Мы не знаем, — ответил Оксиат. — Сведений не сохранилось. Теперь наследие Испивающих Души создаём мы сами.

— Как я и подозревал, — многозначительно протянул служитель ордосов. — Очевидно, мои источники надёжнее ваших. С другой стороны, я могу попасть туда, куда вам путь заказан.

— Что тебе известно? — потребовал Кивон. Предупреждающий взгляд Оксиата слишком поздно подсказал ему не вестись на слова инквизитора.

— Достаточно сказать, — ответил Стено, — что Испивающих Души забыли не без причины.

Кивон заставил себя промолчать. Даже космодесантник не смог бы запугать или заставить говорить инквизитора, поэтому он лишь проводил Стено взглядом, когда тот направился к следующей машине в колонне. На Испивающего Души накатило совершенно чуждое ему чувство беспомощности.

Воин уселся на последнее место в грузовике своего отделения и захлопнул за собой задний люк. Взревев, машина медленно покатилась вперёд. Транспортники уступали в бронировании и скорости «Импульсорам», и к тому же им приходилось ехать по пересечённой местности, однако они были хорошо защищены от суровых условий пустыни, а благодаря внешнему виду колонна сможет, не привлекая к себе лишнего внимания, преодолеть весь путь от промышленного центра Полой Горы до тропы святого Иннокенса. Брату Сасану пришлось сесть за руль, и по тряске очень скоро все на борту поняли, что роль водителя ему совершенно не нравилась.

— Что ему известно? — задался вопросом Кивон, разговаривая скорее сам с собой, чем с кем-то ещё в машине. — И откуда?

— Инквизиция многое знает, — ответил библиарий. — Можно сказать, это её работа.

— Но зачем было бросать нам наживку?

— Ордосы ищут любое преимущество и возможность, — отозвался псайкер. — Может, он просто хотел напомнить о своём старшинстве. Инквизитор должен быть главным везде, где бы ни оказался. Что касается твоего второго вопроса, то в его распоряжении огромные хранилища данных и, возможно, связь с подчинёнными за пределами планеты.

— Он просто дурманит нам головы фимиамом, — отозвался Сасан с водительского кресла. — Ничего он не знает.

Кивон попытался прогнать лишние вопросы из головы, вытеснив их боевыми обрядами и тактическими проповедями Адептус Астартес, однако те не желали исчезать. Они впивались в его разум подобно осколками шрапнели.

— Что ему известно? — пробормотал он.

— Брат Кивон, — прорычал Фраат, — будь твои вопросы пулями, этот город был бы уже завален трупами. Лучше спрашивай себя о том, как нам победить врага.

— Конечно, брат-сержант.

— Принципы осады и контросады, — сказал Фраат. — Вступление, первые строфы. Начинай, брат Кивон.

— Осада — это способ сломить волю противника, а не его тело, — заговорил Испивающий Души, слова хлынули из глубин его памяти подобно воде сквозь прорванную дамбу, и выученная во снах доктрина без остатка заполонила его мысли. — Её цель — боевой дух врага. Его капитуляция, а не смерть — вот твоя задача. Однако смерть при этом — ключевой инструмент в арсенале того, кто хочет лишить недруга сил посредством осады, и одновременно то, что способно надорвать самих осаждающих…

Кивон повторял по памяти тактическую проповедь всю дорогу от Сварочных до крайних литейных и факторий. Позади колонны, в клубах дыма и грохоте перестрелок, Полая Гора продолжала истекать кровью.

Часть III: Казнь

Глава пятая

Оглядываясь на прошлое, становится очевидным, что раз страдания нашего мира начались в крови, то в ней же придёт наше избавление. Но даже сейчас мне страшно от того, сколько той крови пролилось.

Отец Балтан Евгенинов, «Кеприанское отмщение»

— У нас есть одно преимущество, — произнёс капитан Кьюхья. — Мы знаем, чего они хотят.

Командир Третьей роты разбил временный штаб в траншее на расстоянии чуть дальше болтерного выстрела от стен храма Тысячи Слёз. Окопы были вырыты осаждавшими святыню еретиками, и трупы врагов всё ещё устилали ничейную землю между их линиями обороны и храмом. Испивающие Души нанесли по ним настолько мощный и стремительный удар, что Длани Всего даже не успели собрать свои войска для отражения нового нападения, когда на них с небес упали бойцы Астьягона и Каравада. Затем на внезапно запаниковавших врагов обрушились Кьюхья с остальными Испивающими Души, и под перекрёстным огнём космодесантников погибло больше двух тысяч культистов, прежде чем выжившие рассеялись по пустыне.

Тройственные, однако, не сбежали. Они повалили брата Фарнаспа из отделения Каравада и разорвали его на куски. Он стал первым погибшим Адептус Астартес в наступательной операции Кьюхьи. К тому времени ударная группировка уже освободила часовню Милосердного Отдыха и дом Шестого Откровения. Полегли тысячи сектантов, изрешечённые ураганным болтерным огнём или вырезанные в рукопашных схватках с Испивающими Души. У храма Тысячи Слёз разыгралось пока что самое крупное сражение всей кампании. Будь еретики их единственными врагами, примарисы последовательно бы сняли осаду с каждого святилища, тем самым сделав свою победу неизбежной. Впрочем, теперь против них бились не только бунтовщики.

— Лира Иннокенса захоронена вместе со святым, — сказал инквизитор Стено. Несмотря на царившую в пустыне жару, он не стал снимать униформу высокородного офицера, каким-то чудом умудряясь содержать её в чистоте. — Она в его усыпальнице.

— Тогда нужно предполагать, что она является и целью альдари, — задумчиво изрёк Кьюхья. На стоявшем перед ним ящике из-под боеприпасов капитан разложил найденные у истреблённых еретиков предметы — религиозные трактаты, иконки с пророчицей на троне, письменные приказы и покрытые пометками карты тропы Иннокенса. Он взял одну из карт, на которой был показан участок стези, включая гробницу. — Зачем им сдалась эта Лира?

— Кто знает? — уклончиво ответил Стено. — Разум ксеноса непостижим. Я прибыл на Кеприс для осмотра местных реликвий и как раз планировал изучить Лиру, когда началось восстание культа. Для начала, Лиру нашли совсем недавно. Считалось, что она пролежала в пустыне тысячи лет, но последние события заставили меня в этом усомниться. Согласно моим источникам, Лира может быть вовсе не имперского происхождения. Возможно, доимперского, или даже чужацкого.

— Её могли создать альдари? — поинтересовался Кьюхья.

— Опять же, — сказал Стено, — кто знает.

— Где альдари сейчас? — спросил эпистолярий Оксиат. Его небольшой отряд быстро выбрался из Полой Горы и соединился с силами Кьюхьи вскоре после того, как те сняли осаду с храма.

— Повсюду, — ответил ему капитан. — Их небольшие подразделения атакуют паломников и святилища по всей тропе. Они нападают, убивают и скрываются. Последний раз мы слышали о том, что крупный отряд ксеносов направлялся к могиле Иннокенса.

— Значит, они знают, где всё это время находилась Лира, — заявил первый сержант Тиридат. — Будь они прокляты, эти извращённые чужаки. Почему они не пришли и не забрали её раньше?

— Потому что альдари не станут рисковать ни одним из своих, если с тем же успехом можно отправить на убой тысячи людей, — ответил ему представитель ордосов. — Ты бился с ними, первый сержант?

— На Опаляющем леднике, — произнёс Тиридат. — Я обагрил свои руки кровью дюжины этих остроухих тварей.

— А ты разговаривал с ними, когда их убивал? — полюбопытствовал Стено. Большинство людей сникло бы под уничижающим взглядом, которым Тиридат одарил инквизитора, однако Стено лишь фыркнул.

— Нет, — процедил первый сержант. — Я не дал им возможности заговорить. Из таких медоточивых слов рождается ересь.

— Я знаю альдари, — продолжил Стено. — Не только то, как они сражаются и умирают. Я знаю ход их мыслей, настолько, насколько это возможно для человека. Они верят, что вся Галактика вращается вокруг них, и все остальные живые существа лишь пушечное мясо и пешки в их собственных играх. Они не любят марать руки работой, которую могут обманом свалить на других, и ненавидят действовать открыто. Они прибыли на Кеприс, поскольку решили, что задачу, порученную Йецегат, культ выполнить не в состоянии. Альдари пришлось вмешаться лично.

— И причина такого решения, — догадался Кьюхья, — это мы.

— Верно. — Стено склонил голову, признавая проницательность капитана. Кьюхья ничего не ответил. — Твои собратья лишили культ шанса захватить Лиру Иннокенса, по крайней мере, в глазах альдари. Поэтому они явились забрать её сами.

— Как и Йецегат, — отозвался Оксиат. — Ксеносы имеют на неё рычаги влияния. Она также хочет заполучить Лиру, чтобы выторговать нечто для себя.

— Да-да, как сказал тот боевой брат, что расправился с Наивысшей Дланью, — вспомнил инквизитор. — Тот, что с гиперактивной омофагией.

— Брат Кивон, — провоксировал капитан Кьюхья. — Подойди к нам.

Кивон находился вместе с остальными боевыми братьями из отделения Фраата, проводя разбор сражения в доме Яте. Несмотря на состояние, сержант всё равно потребовал от каждого из них объяснить свои действия и оценил принятые ими в бою решения. Кивон и Сасан отчитались за гибель Питамена. В их поступках не нашлось ничего предосудительного, однако отряд потерял бойца, и победа над Яте имела горькое послевкусие. Кивон выбрался из траншеи, в которой расположилось отделение, отправив Кьюхье руну подтверждения.

— Наша восходящая звезда, — съехидничал Сасан. — Вот увидишь, однажды ты станешь магистром ордена.

— Сейчас не время для веселья, брат, — отозвался Манух. Раздражённое ворчание Фраата дало понять, что Манух высказался за обоих сразу.

По пути через поле битвы он заметил ополченцев и священников, которые пережили осаду и теперь наблюдали за Испивающими Души со своих позиций. На их лицах читался тот же неприкрытый трепет, что и у лоялистов в Полой Горе. Дело было не только в почтительности, понял теперь Кивон. Это был ещё и страх. Пусть их прислал сам Император, но Адептус Астартес всё равно были олицетворением смерти. А смерть есть смерть, и неважно, кому она служит.

— Я так понимаю, ты увидел ксеносов в последних воспоминаниях того несчастного, — сказал Стено, когда Кивон вошёл в штаб.

У воина невольно зазудела кожа. Он ощущал в инквизиторе нечто настораживающее, нечто, запустившее щупальца в его разум и прочно там укоренившееся. Мало что могло вызвать дискомфорт у Ангела Смерти, однако Стено это отлично удавалось. Возможно, подобное умение требовалось любому инквизитору.

— Увидел, — ответил Кивон. — Двоих. Предводителя и воина.

— Ясновидец, — добавил Оксиат. До сих пор библиарий лишь следил за ходом разговора, однако теперь решил вставить своё слово. — Войсками альдари командуют их псайкеры. Я тоже был на Опаляющем леднике и никогда прежде не ощущал такой психической мощи, как в том ясновидце, что возглавлял тогда ксеносов.

— В доспехе, украшенном узорами шипов, — продолжил Кивон. — Воин был в более тяжёлой броне, с бластерами-жвалами.

— Искусственный мир Биель-Тан, — догадался Стено.

— Значит, первые доклады были правдивы, — сказал Кьюхья. — Альдари прислали ветер мечей.

— Вы знаете о нём? — спросил инквизитор, удивлённо вскинув бровь.

— По репутации, — ответил капитан. — Армия из узкоспециализированных аспектных воинов, в огромных количествах высылаемых биель-танцами. На леднике наш капитул столкнулся со стражниками и конструкциями из призрачной кости, но буря мечей — нечто совершенно другое. То, с какой скоростью ксеносы атакуют, а затем движутся дальше, типично для Биель-Тана. Увиденный нашим братом воин — экзарх аспекта Жалящих Скорпионов. Тяжёлые бойцы-рукопашники.

Тиридат довольно хмыкнул.

— Тогда мы готовы к бою!

— Твоему первому сержанту не терпится скрестить копьё с чужими, — сказал инквизитор Кьюхье. — Надеюсь, его энтузиазм заразителен.

— Каждый Испивающий Души жаждет грядущей битвы, — резко ответил Тиридат. — Именно там мы можем стать теми, кем должны быть. Для врага космодесантник — истинный образ Императора!

— Мы выдвигаемся сейчас, — сказал капитан, проигнорировав перепалку. — Ветер мечей действует быстро. Мы должны стать быстрее. — Он бросил взгляд на ополченцев на стенах, которые вместе с измотанными паломниками заделывали проломы. — Этим людям придётся справляться без нас. Для нас на Кеприсе теперь осталась лишь одна задача. — Кьюхья переключился на общий вокс-канал группировки. — Боевые собратья! Проводите обряды экипирования и грузитесь в транспорты. Отбываем через пять минут.

Испивающие Души направились к своим «Импульсорам», все ещё стоявшим там, где бойцы Кьюхьи ворвались на позиции культистов. Время для отдыха закончилось.

Оксиат опустил бронированную ладонь на плечо Кивона.

— Я понимаю, что из-за появления альдари об Йецегат все забудут, — сказал он. — Ты тоже так считаешь.

Кивона не удивило то, что Оксиат догадался, о чём он думает. Как-никак, библиарий был псиоником.

– Она опасней, чем мы считаем, — заметил боевой брат. — Она не ксенос и не ведьма, но ей удалось разжечь бунт на целой планете. Я знаю, что она предвидела появление альдари. У неё есть план.

— Тогда мы ей помешаем, — пообещал эпистолярий.

Прежде чем пять отведённых капитаном минут истекли, Испивающие Души быстро и без лишних церемоний провели боевые обряды, после чего загрузились в тесные «Импульсоры». Одну из машин выделили для раненых, поскольку хоть те и не могли сражаться в полную силу, оставлять их было нельзя. К ним в десантный отсек положили и накрытых саванами мертвецов. Своих павших Испивающие Души не бросят также.

Могила Иннокенса располагалась в самом центре цепочки святилищ. Дорога к северо-восточному пределу гробницы была тяжёлой и займёт три часа езды на предельной скорости. Достаточно времени, чтобы альдари смогли нанести удар. Двигатели «Импульсоров» взревели, и колонна тронулась в путь, провожаемая потрясёнными взглядами паломников, чьи спасители отбыли так же неожиданно, как появились.

Обычно в такие моменты Кивон размышлял о грядущем бое. Но теперь десантника снедал один вопрос, который никак не желал покидать его мыслей и на который у Кивона не было ответа.

Что же такое эта Лира Иннокенса?

— Воздух! — раздалось по воксу предупреждение.

«Импульсор» отделения Фраата ушёл в сторону, внезапно взяв новый курс. Двигатели машины взметнули клубы песка, и Кивона вжало в стену десантного отсека.

Секундой позже с неба подобно падающим звёздам обрушился залп энергетических разрядов. Они с воплем ударили в землю, и авточувствам Кивона пришлось затемнить линзы шлема, чтобы воина не ослепило атомным заревом.

Ехавший впереди «Импульсор» с заступниками Наудара получил попадание в лобовую броню и, перекувыркнувшись, кубарём покатился по пустыне, пока не замер на крыше. Небо прочертила цепь пылающих взрывов, пытаясь угнаться за истребителем с гладкими, прилизанными формами, тенью пронёсшимся над колонной.

Кивон мельком заметил самолёт с корпусом в виде полумесяца и вытянутой, словно кинжал, носовой частью, закладывавший в воздухе стремительные виражи.

— Багровые Охотники! — прозвучало по воксу сообщение из машины Кьюхьи в голове колонны.

— Замедляемся, — скомандовал Оксиат. Поскольку Фраат был ранен, сержантское место в «Импульсоре» занял библиарий. Он потянулся и распахнул верхний люк машины, пока Сасан в водительском кресле сбавлял скорость. Хотя остальные братья недолюбливали острый язык воина, его мастерство в управлении техникой они ценили. Остальные танки с рёвом пронеслись мимо, петляя из стороны в сторону, чтобы не стать лёгкой добычей для истребителя альдари.

Открытая корма «Импульсора» позволяла пятерым братьям вести одновременный огонь из машины. Сквозь люк Кивон увидел, как неприятельский аппарат разворачивается, готовясь к следующему заходу. Впереди, всего в миле от колонны, виднелись стены могилы Иннокенса, вокруг которых уже поднимались столбы густого дыма. Битва за гробницу началась без Испивающих Души.

Оксиат высунулся из люка в задней части машины и поднял посох. Кивон ощутил, как сгущается воздух, и время словно замедлилось, когда на пси-капюшоне библиария заплясали коронные разряды. Из приближающегося самолёта полыхнул ослепительный свет, и Кивон лишь успел различить ярко-красную вспышку. Летательный аппарат ксеносов открыл огонь, и мимо машин Испивающих Души промелькнули двойные копья пылающей энергии.

Собранная Оксиатом энергия вырвалась в небо. К Багровому Охотнику устремились пурпурные молнии, однако самолёт, вильнув в сторону, ушёл от них. Реакции пилота-альдари намного превосходили возможности любого человека.

Но даже ему не хватило скорости уклониться от второго шквала молний. Электрический разряд прошил основание одного крыла, и самолёт развалился на части. Оторванное крыло унеслось прочь, а остальной фюзеляж камнем понёсся к земле.

Молния ударила в пустыню за миг до того, как туда рухнул Багровый Охотник. Машина упала в двухстах ярдах от «Импульсора» и расцвела огненным шаром перед несущимся с рёвом танком. Боевую машину Космодесанта накрыла ударная волна, окатив Кивона жаром. Доспех защитил его от высокой температуры, которая наверняка бы испепелила неприкрытую плоть. Сасан ударил по тормозам, и «Импульсор» остановился, не успев влететь в оставленный истребителем огненный след. Стена беснующегося пламени разделила колонну Испивающих Души надвое.

— Я-то думал, эти ксеносы обладают всей мудростью Галактики, — провоксировал Сасан. — А он, похоже, не знал, что его ждёт.

— Альдари не атакуют поодиночке, — отозвался Оксиат. Он прислонился к краю верхнего люка — хоть эпистолярий и не хотел этого показывать, но каждое использование пси-сил понемногу его истощало. — Скоро подоспеют новые.

— Машины с северо-востока, — дошёл вокс-сигнал спереди. Кивон узнал голос сержанта Хосрау, который командовал одним из отделений изничтожителей Третьей роты. — Гравитанки, быстро приближаются.

— Аспектные воины, — провоксировал Кьюхья. — Ветер мечей уже здесь! Не останавливаемся, Испивающие Души! Они хотят прижать нас здесь, пока остальные захватывают могилу Иннокенса. Но мы не окажем врагам такой услуги!

Кивон услышал гравитанк раньше, чем увидел его. Странный вибрирующий звук антигравитационных модулей пробился сквозь рёв пламени, бушующего вокруг разбившегося самолёта. Воин встал возле Оксиата, держа болт-винтовку наготове, и остальной отряд собрался рядом с ним.

— Вы слышали капитана, — провоксировал Сасан. — Держитесь, братья!

«Импульсор» вновь устремился вперёд, и в этот момент гравитанк альдари обогнул место крушения. Он имел такой же сглаженный, в форме полумесяца, профиль, что и истребитель, и парил над землёй на мерцающей тепловой подушке, создаваемой овальными антигравитационными модулями, установленными вдоль корпуса. Двойные орудия на башне машины развернулись к «Импульсору», который Сасан направил прямиком в пламя.

Над «Импульсором» замерцал рубиновый мультилазерный дождь. Некоторые лучи попали по задней броне, в опасной близости к открытой корме. Кивон выстрелил по вражеской технике из верхнего люка, и болтерные снаряды взорвались на лобовой обшивке гравитанка, прежде чем «Импульсор» поглотил огонь.

Он доверился своему доспеху. Его захлестнул опаляющий жар. Кивон с радостью принял боль, ибо она служила свидетельством того, что он космодесантник: боль, паника, ужас перед лицом врага, всё это порождалось человеческим мозгом, но было обуздано дисциплиной Адептус Астартес. «Импульсор» на скорости вырвался из борозды, пропаханной упавшим самолётом, а затем клюнул носом, едва не столкнувшись с землёй.

Волоча за собой дым, машина понеслась вперёд на головокружительной скорости. Она миновала подбитый «Импульсор» Наудара, бойцы которого как раз выбирались из обломков и вытаскивали раненых. Космодесантники приготовились открыть огонь, когда гравитанк вновь объехал пламя, и вокруг них засверкали лучи мультилазера.

Кивон увидел, как один из десантников Наудара упал, прошитый навылет лазерным лучом. Еще одного откинуло на корпус перевёрнутого «Импульсора», и хотя его доспех остался цел, было неясно, какие повреждения могли получить кости и мышцы под ним.

Больше погибших. Больше мертвецов, которых Империуму заменить некем. Кеприс уже отнял слишком много жизней, а мрачное солдатское чутьё подсказывало Кивону, что это ещё далеко не конец.

Вокруг могилы Иннокенса простиралась бесплодная пустыня, из которой тут и там выступали каменные уступы — остатки древних вулканических кратеров. Колонне Испивающих Души придётся избегать опасных участков местности точно так же, как атакующих альдари. Укрыться «Импульсорам» здесь было негде, на равнине отсутствовали какие-либо ущелья или русла пересохших рек, чтобы вынудить преследователей вытянуться цепочкой. Противники петляли вокруг скалистых шпилей, а меж тем гробница становилась всё ближе, и теперь уже был виден разворачивающийся на её стенах бой. Взрывы и выбросы двигателей вздымали плюмажи пыли, придававшей солнечному свету грязно-оранжевый оттенок, а воздух дрожал от рёва моторов и грохота выстрелов.

Сзади мимо «Импульсора» Кивона промчался ещё один гравитанк. Его задний люк распахнулся настежь, и из него выпрыгнуло несколько альдари в костяно-белой броне и высоких шлемах, увенчанных красными, похожими на гриву плюмажами. В руках ксеносы стискивали пистолеты и мечи из кости. Несмотря на огромную скорость машины, чужаки приземлились с нечеловеческим изяществом и, издав жуткий пронзительный вопль, ринулись к бойцам Наудара.

Грохот болтеров слился со скрежетом клинков по керамиту и плоти.

Аспектные воины бури мечей пытались рассечь колонну Испивающих Души. И пока им это удавалось.

Гравитанк впереди развернул башню и открыл огонь по машине отделения Фраата. В лобовую броню забили мультилазерные лучи. Кивон ощутил жар от пролетающих над головой лазерных импульсов.

Окисат взял посох в обе руки. Кивон услышал натужное дыхание библиария и понял, что у того осталось совсем мало пси-силы, и очень скоро ему придётся отдохнуть и зарядиться энергией. Но чего-чего, а передышки альдари им не дадут.

— Цельтесь в гравимодули, — провоксировал Оксиат. Он вновь поднялся из верхнего люка, и Кивон ощутил, как в воздухе нарастает электрический заряд.

Остальные бойцы из отделения Фраата стояли рядом с Кивоном и сразу же пустили свои болтеры в дело. Руку Кивона тряхнуло от отдачи, и вылетевшие болты ударили по корме гравитанка. На броне танка альдари расцвели миниатюрные взрывы, и один из овальных модулей под корпусом разлетелся в снопах искр. Оксиат с рёвом выпустил ещё одну молнию в лобовую часть изогнутой машины. Техника чужаков вильнула в сторону, мгновенно лишившись управляемости, и отряд без промедлений открыл огонь по её внезапно ставшему уязвимым подбрюшью.

Одна сторона танка потеряла высоту, и машина зарылась носом в землю, подняв фонтан грязи. Сидевшие в ней альдари выпрыгнули наружу, и Кивон увидел, что все они носили тёмно-синие латы с белыми плюмажами и скрывали лица за безликими пластинами с парой треугольных глазных линз. Они вскинули сюрикенные катапульты в тот же момент, когда Сасан резко увёл «Импульсор» вбок, чтобы пройти по широкой дуге мимо десантировавшихся врагов.

Альдари были исключительными бойцами. Аспектные воины — даже в ещё большей степени, так как каждый их тип специализировался на своей форме военных действий. Однако ни один альдари не смог бы одолеть космодесантника в перестрелке.

Болтер Кивона исторг снаряд, и из груди ближайшего ксеноса брызнула кровь вперемешку с искрами. Альдари завалился на спину, выронив из рук оружие. Под огнём отделения Фраата погибло ещё двое недругов. Ксеносы начали стрелять в ответ, и борт «Импульсора» накрыло шквалом серебристых дисков. Один из них впился в наплечник Кивона, но керамит выдержал. Он выстрелил снова, на этот раз попав другому чужаку в бедро. Тот упал, но со своего места космодесантник не мог сказать, насколько тяжело ранил врага.

— Не отставать, — сквозь сжатые зубы процедил Оксиат. — Не дайте им разделить нас.

С колонной Испивающих Души поравнялся ещё один гравитанк, у которого на башне было установлено гигантское энергетическое оружие. По корпусу неприятельской машины забарабанили выстрелы из штормболтеров «Импульсора» Михраба, однако из башни гравитанка вырвался ужасающий импульс раскалённой добела энергии, рассёкший воздух в сполохе теплового излучения и снёсший переднюю часть двигателя машины Космодесанта. Транспортник ушёл в занос, едва не перевернувшись, но штормболтеры стрелять не перестали.

— Отделения Отана, Хосрау! — скомандовал Кьюхья по воксу. — Прикройте подбитых! Капеллан Висинья, поведёшь их! Остальные, двигайтесь дальше! В атаку!

Кивон не знал, сумел ли бы он сделать подобный выбор. Испивающие Души могли остановить наступление и собраться вокруг прижатых альдари отрядов. Однако в таком случае группировка не добралась бы до усыпальницы святого Иннокенса до того, как ксеносы захватили бы святыню и Лиру, и тем самым провалила бы свою миссию на Кеприсе. Кьюхья решил разделить силы и надеяться на то, что оставшиеся сзади перегруппируются и присоединятся к тем, кто продолжил путь. Почти половине Третьей роты придётся драться с альдари в пустыне, пока остальные устремятся к гробнице.

Кьюхья верил, что оба подразделения Испивающих Души смогут одержать победу в своих сражениях. Он верил. Соответственно, придётся поверить и Кивону.

Два «Импульсора» отделились от основных сил, чтобы присоединиться к отставшим. Остальные понеслись по каменистой пустыне к могиле Иннокенса. Очертания усыпальницы постепенно скрылись за парой врат в устрашающего вида оборонительной стене, окружавшей сооружение, увенчанное золотыми минаретами и шпилями, на которых реяли стяги Имперского кредо. Землю перед храмом и почерневшими брешами в куртине усеивали лагеря и баррикады культистов.

Пыльные следы отмечали приближение стремительных машин, двигавшихся наперерез Испивающим Души. Гравитанки альдари, подвозящие новых аспектных воинов. Ветер мечей биель-танцев был уже внутри.

— Мы пройдём сквозь лагерь культистов, — провоксировал Сасан с водительского места.

— Будем надеяться, что они нас не ждут, — ответил Кивон.

— Наше ответное приветствие им не понравится! — пообещал Сасан.

По укреплениям храма били рубиновые лучи мультилазеров. Ответный огонь имперцев был слабым, почти незаметным, и в основном вёлся из автоганов и тяжёлых стабберов смелых, но плохо обученных ополченцев и паломников. Защитники храма понесли большие потери и сильно устали, и надеяться им оставалось только на свою веру.

К верующим Кеприса одновременно приближался их рок и избавление. И рок, похоже, настигнет их первым.

— Перестроиться в линию! — провоксировал Кьюхья. — Отделения ударников, вступайте в бой и посейте хаос! Остальные, идём на прорыв!

Два «Импульсора» быстро унеслись вдаль, а затем резко затормозили впереди остальной ударной группировки, пока культисты оборачивались к новым врагам. Отделения Каравада и Астьягона стремительно выгрузились из транспортников, после чего оторвались от земли на столбах выхлопных газов из прыжковых ранцев и тут же открыли огонь из штурмовых болтеров по хлынувшим им навстречу еретикам. Они станут острием, что пробьёт брешь в обороне бунтовщиков, куда ворвутся остальные Испивающие Души.

Даже с такого расстояния Кивон увидел, во что болты превращают тела культистов. Разрывные снаряды раздирали их на части. Заревели сирены, и сектанты принялись торопливо направлять тяжёлое оружие на свои тылы, но к тому времени ударники оказались уже среди них, расстреливая врагов из штурмовых болтеров в упор.

До Кивона донеслись панические крики, а затем вопли.

«Импульсоры» рассредоточились и промчались мимо остановившихся машин, чьи башни с тяжёлыми болтерами прикрывали ударников ураганным огнём. «Импульсор» отделения Фраата направился к груде опутанного колючей проволокой стального мусора и опалённых обломков. К баррикаде уже сбегались культисты в одеяниях богачей и бедняков, а также самодельных масках в подражании Наивысшей Длани.

На баррикадах висели примитивные знамёна, изображавшие восседающую на троне Глас Всего. Даже по меркам ереси она была лжепророчицей. Она даже не верила в себя саму.

«Импульсор» врезался в баррикаду перед лагерем осаждающих. От лобовой брони с лязгом зарикошетили пули, когда машина вскарабкалась по обломкам, а затем медленно сползла на другую сторону, давя палатки и навесы и преодолевая траншеи с крадеными припасами и укрывающимися культистами.

— Наружу! — крикнул Оксиат. Дверь распахнулась, и Кивон выскочил прочь из бронетранспортёра. Оказавшийся перед ним культист, оглушённый грохотом стрельбы и рёвом двигателей, носил грязные лохмотья, которые некогда были униформой местных вооружённых сил. Те прославленные полки с грозными штандартами прекратили своё существование, когда сектанты подняли бунт и вырезали всех, кто выступил против них. Бывший солдат попытался поднять лазган, но Кивон даже не удосужился выстрелить в него из болтера. Он врезал прикладом по виску еретика, и тот умер ещё до того, как упал на землю.

Отделение Фраата окружило «Импульсор» ураганом болтерного огня, выкашивая врагов перекрёстным обстрелом. Остальные отряды поступили так же. Кивон увидел, как Кьюхья обезглавил одного культиста силовым мечом, прежде чем застрелить второго из болт-пистолета. Сержант Тиридат набросился на группку врагов возле тяжёлого болтера и парой ударов силовым клинком превратил их в груды исходящего паром мяса.

Кивон ощутил изменение в воздухе ещё до того, как услышал рокотание земли, и инстинктивно нырнул за «Импульсор». Брат Сасан, ведомый чутьём, укрылся рядом с ним.

Земля под баррикадами культистов вздыбилась, а затем с ужасающим рёвом обрушилась вниз. В животе Кивона всё перевернулось, когда его подкинуло вверх и швырнуло обратно в бурю развороченной земли и разлетающихся обломков. «Импульсор» перевернуло набок.

Самодельные вышки культистов упали. Испивающим Души пришлось приложить усилия, чтобы устоять на ногах. Один из бойцов Тиридата — Кивон не успел заметить, кто именно, — исчез в разверзшемся провале.

Стены вокруг могилы Иннокенса покосились и просели. Земля застонала, успокаиваясь, но к тому времени от укреплений культистов остались одни руины.

Из бреши в стенах вышла знакомая Кивону фигура. Это был тот самый альдари из видения, ясновидец с Биель-Тана. Его сопровождали аспектные воины-телохранители в тёмно-зелёной броне со жвалами-бластерами и цепными мечами. Жалящие Скорпионы, вспомнил Кивон, тяжёлые бойцы-рукопашники ветра мечей.

— Ксеносы явили себя, — сквозь глухой рокот земли раздался по воксу голос Оксиата. — Сейчас, братья. Сейчас начинается настоящая битва за Кеприс.

Ясновидец взмахнул посохом, и земля внезапно просела, образовав чашевидное углубление, в которое свалилось отделение Фраата. Кивон покатился по обломкам, стараясь не выпустить из рук болтер. Он вскочил на ноги, едва к отряду бросились Жалящие Скорпионы с визжащими цепными клинками наголо.

Один из Скорпионов выбрал Кивона. Космодесантник уже стоял, когда жвала альдари озарились изумрудным огнём. Плечо и нагрудник Астартес осыпало лазерными лучами, и там, где они пробили керамит доспеха, воина пронзили белые копья боли.

Кивон подавил неприятное ощущение и поднял болт-винтовку в защитное положение, позволяя выученному во сне инстинкту руководить своими действиями. Из тактических проповедей капитула он знал всё, что было известно Империуму об аспектных воинах, к примеру то, что огнём из жвал они вынуждали противника открыться, тем самым подставляя себя под мощный удар цепным клинком. Такой ошибки Кивон не допустит.

Цепной меч вгрызся в ствольную коробку болтера, и части оружия с лязгом отскочили от лат десантника.

Единственное безопасное место для схватки с врагом находилось в зоне досягаемости цепного меча. Кивон почувствовал, как зубья оружия заскрежетали о керамит ранца и наплечника, когда он потянулся к головному убору Скорпиона. Его пальцы сомкнулись на затылке шлема, и несмотря на попытки альдари вывернуться из стальной хватки, притянул голову ксеноса к себе.

Другой рукой Астартес пропихнул повреждённую болт-винтовку между ними. Он выстрелил вверх, и снаряд с треском вошёл в нижний край личины Скорпиона. Альдари отлетел на землю с расколотым шлемом.

Кивон увидел лицо врага. Из зарисовок и описаний ксенобиологов простой имперский житель мог бы решить, что альдари напоминают людей — два глаза, нос и рот. Однако в реальности они представляли собой омерзительное зрелище. Всё в них буквально кричало о чужацком происхождении. Огромные тёмные глаза, прищуренные от ненависти и страха, и слишком маленький рот на безупречной маске нечеловеческого лица, выплёвывающий клятву на языке альдари.

Кивон снова нажал спусковой крючок, но повреждённый механизм оружия наконец заклинило. Тогда он отбил винтовкой цепной клинок, которым ксенос попытался отсечь ему ноги, и пнул существо точно в грудь. Альдари отлетел на «Импульсор», после чего Кивон приложил его в лицо.

Кулак с хрустом попал в кость. Незащищённое лицо треснуло. Он позволил мёртвому альдари рухнуть на землю, а затем огляделся, оценивая ситуацию.

Аспектные воины из ветра мечей спрыгивали со стен усыпальницы. В отряд ясновидца входили Жалящие Скорпионы и Воющие Баньши, а также вооружённые сюрикенными катапультами Зловещие Мстители, которые сейчас стояли на куртине и поливали Испивающих Души очередями серебристых бритвенно-острых дисков. Кьюхья бился с Воющими Баньши, чья атака сопровождалась жутким воплем, способным оглушить и ошеломить неподготовленного защитника. Скорпионы сцепились с бойцами Фраата, а остальные альдари в зелёных латах накинулись на отделения заступников, которые только-только закончили истреблять культистов и не ожидали столь быстрого нападения чужаков.

Эпистолярий Оксиат мчался по полю боя, стискивая искрящийся варп-энергиями посох. Кивон увидел, что он направляется к ясновидцу-чужаку. Ксенос повернулся к бегущему библиарию и метнул перед собой горсть серебристых рун, каждая из которых являлась символом на языке альдари. Вокруг чародея вспыхнули многоцветные круги и линии, образовав щит за миг до того, как Оксиат обрушил свой посох подобно палаческому топору.

Оружие разрядило энергию во вспышке фиолетового света. Пси-щит ясновидца выдержал, и отшатнувшийся Оксиат выхватил плазменный пистолет, чтобы сражаться дальше, не прибегая к истаявшим резервам колдовских сил.

Ясновидец оказался быстрее.

Ксенос воздел собственный посох, направив его острием вниз, словно намереваясь сбить противника с ног. В порыве ледяного ветра альдари оторвался от земли, воспарив над Оксиатом. Библиарий вскинул пистолет в тот же миг, как ясновидец ударил посохом, и Кивон понял, что эпистолярий опоздал.

Посох вонзился в горло Оксиата. Спустя долю секунды псионическая сила ясновидца хлынула сквозь оружие потоком серебристого света.

Верхняя половина тела Оксиата взорвалась. Авточувствам Кивона пришлось затемнить линзы шлема, чтобы внезапная белая вспышка не опалила сетчатку глаз воина. То, что осталось от псайкера, рухнуло на землю, рассыпая вокруг себя развороченный керамит вместе с ошметками мышц и внутренних органов.

Ясновидец проворно опустился на истерзанную землю.

— Оксиат погиб, — ахнул Кивон по воксу. — Я вижу его. Ясновидца. Он покинул могилу Иннокенса. Капитан, время пришло.

— Задержи его, — велел Кьюхья. — Булговаш! Приготовиться к выстрелу по координатам брата Кивона!

Открылся новый канал, и в бусине зашипели помехи, пока вокс настраивался на новую частоту.

— Брат Кивон, — раздался голос, который воин слышал всего раз или два в жизни. Он принадлежал корабельной госпоже Фьоде Булговаш, командиру космолёта «Страдание Хелострикса». — У тебя всего один выстрел! Назови координаты!

Корабль перевёз Испивающих Души сквозь полный опасностей Великий Разлом и доставил на орбиту Кеприса, после чего отступил прочь от планеты, чтобы не подставляться под оборонительные лазеры. Теперь же Булговаш вела «Страдание» прямо на вражеский огонь, только чтобы дать им шанс. Кивон осознавал, как сильно рисковал крейсер и какие повреждения получал прямо в этот момент.

— Пятьдесят ярдов севернее, — ответил он. Его сердца бешено заколотились, когда ясновидец обернулся к нему. Кивон лишился болтера и очень сомневался, что обыкновенное оружие сможет навредить колдуну-альдари.

— Это довольно близко от тебя, брат, — произнесла корабельная госпожа. Её чёткое произношение флотской аристократки странно контрастировало с творящимся вокруг Кивона хаосом и орошённой кровью библиария землёй. — Минимальная безопасная дистанция — сто пятьдесят…

— Огонь, — повторил Кивон. — Немедленно!

Он заметил рядом с собой плазменный пистолет Оксиата. Библиарий так и не успел им воспользоваться. Кивон схватил оружие и ощутил, как по руке прошла дрожь от заряжающейся батареи.

Десантник кинулся за «Импульсор», на ходу открыв огонь. Сгусток плазмы пронёсся по воздуху и ярко полыхнул на пси-щите ясновидца. Альдари закрылся рукой от слепящего взрыва и бросился прочь с линии огня, укрывшись за обломками. Кивон пробежал мимо «Импульсора» и, вновь оказавшись на открытой местности, огляделся в поисках неприятеля. Наконец, он заметил чужака позади кучи мусора, на сибилянтном языке альдари орущего приказы Жалящим Скорпионам.

Кивону не требовалось знать вражескую речь, чтобы понять смысл сказанного. Ясновидец велел им добраться до космодесантника с плазменным пистолетом и убить его.

— В укрытие, братья! — провоксировал Кивон, едва Скорпионы повернулись к нему, и жужжание их цепных клинков достигло крещендо.

Внезапно небеса разверзлись. Десантник, хоть и не видел «Страдание Хелострикса», знал, что корабль где-то там, наверху. Над ним, подобно второму солнцу, зажглась иссиня белая точка, с усиливающимся рычанием перегретого воздуха, похожего на звериный рёв, начавшая становиться все больше.

Вентральное оружие звездолёта представляло собой лэнс-пушку, созданную для бомбардировки городов. На самых низких и точных настройках она могла попасть в цель с погрешностью в сотню ярдов.

Вспышка сине-белого света продлилась всего долю секунды, успев, однако, полыхнуть сотню раз и выделить невообразимое количество тепла. Целый район поля боя вместе с участком храмовой стены испарился и взметнулся ввысь столбом грязи и пепла. На одно мгновение мир стал до невозможности ярким, а затем неожиданно померк.

Глава шестая

Голос Императора, подобный огненной смерти звезды, подобный агонизирующему крику самой планеты. Падение молота правосудия. Ярость Галактики на то, что в ней есть место такому богохульству.

Отец Балтан Евгенивов, «Кеприанское отмщение»

На Кивона накатил звук. Его обдал жаром обжигающий ветер, задувающий по полю битвы. Даже авточувства не сумели уберечь его от временного оглушения, и единственным, что он мог слышать, был вокс-сигнал, передающийся непосредственно во внутреннее ухо. Шум статики нарушил голос корабельной госпожи Булговаш.

— Прямое попадание! — воскликнула она, не тая в голосе праведного гнева. — Капитан Кьюхья, цель поражена?

Командиру космодесантников пришлось приложить усилие, чтобы ответить, несмотря на фильтры брони и третье лёгкое примариса. Всё вокруг застилал непроницаемый полог пыли.

— Цель поражена, — закашлявшись, ответил он.

Кивон подвёлся на ноги и вгляделся в столб грязи, поднятый попаданием лазера. Из сумрака проступили очертания обрушившегося участка стены. И кое-чего ещё — силуэта, бредущего во тьме.

Вокруг него полыхали полосы света. То был ясновидец, переживший взрыв благодаря пси-оберегам, но сильно потрёпанный и оставшийся в одиночестве. Альдари взбирался по склону проделанного лэнсом кратера, направляясь к бреши в куртине и храму за ней. Вокруг него не осталось ничего, кроме почерневшей земли, камни кеприсской пустыни испарились и теперь тлели подобно углям в очаге. От Жалящих Скорпионов не осталось ни следа, их трупы превратились в пыль либо от взрыва вылетели прочь из кратера.

Кивон поднял плазменный пистолет и выстрелил. Разряд плазмы пролетел мимо ясновидца и попал в склон воронки. У воина кружилась голова, и это помешало ему прицелиться как следует.

Ясновидца накрыла волна пыли, скрыв его из виду.

— Он жив, — выдохнул Кивон. — Идёт к гробнице. За Лирой.

— Покидаю низкую орбиту! — отозвалась Булговаш. — Меня берут на прицел лазеры в Полой Горе. Прекращаю огонь и включаю умбральные поля! — Вокс-связь с корабельной госпожой оборвалась, когда «Страдание Хелострикса» поднялось обратно на высокую орбиту, подальше от противокосмического оружия в захваченных культистами городах Кеприса.

— Испивающие Души, наступаем! — скомандовал Кьюхья всем отделениям. — В гробницу! Хладнокровно и быстро, враг отступает, мы его преследуем!

— Мы сломали их! — крикнул первый сержант Тиридат. — Ксеносы бегут, поджав хвосты! Истребляйте их, братья мои! Втаптывайте их в грязь!

— Собратья, Оксиат мёртв, — провоксировал Кивон остальным членам отделения Фраата. После ранения сержанта и гибели библиария они остались без предводителя. — Идём сквозь брешь к могиле и держимся рядом. Альдари внутри. Наша цель — ясновидец.

Могила святого Иннокенса представляла собой величественное здание, чью красоту сильно испортила осада культистов. Её четыре колонны венчали позолоченные минареты, а из центра сооружения поднималось скопление шпилей. Выстрел с орбиты сотряс постройку до самого основания, так что теперь в её башнях зияли огромные дыры, а со стен потоками сыпалась пыль. Широкая арка, ведущая в усыпальницу, была забаррикадирована скамьями и обломками, но для космодесантников это не являлось серьёзным препятствием.

Остальные бойцы из отделения Фраата вышли из пыли следом за Кивоном. Из наплечников брата Сасана торчали сюрикенные диски Зловещих Мстителей, что расположились на стенах. Фиолетовые латы брата Арасмина почернели от его собственной крови, а от плеча через всю грудь пролегала оставленная цепным клинком глубокая рана. Развороченная болт-винтовка Мануха болталась у него за спиной, и теперь он сжимал в одной руке болт-пистолет, а в другой — боевой нож.

— Оксиата нет? — спросил Сасан. — Ты видел его?

— Видел, брат, — ответил Кивон. — Он погиб. Мы за него отомстим.

Из хаоса, воцарившегося после лазерного удара, появлялись другие отряды космодесантников. Кьюхья с Тиридатом бежали по обломкам, направляясь к другому арочному входу в гробницу. Кивон услышал урчание гравитанков альдари и понял, что с врагом пока не покончено. Испивающие Души выдержали контратаку, но это и не было главной целью ксеносов. Им требовалось то, что хранилось в усыпальнице, и они уже проникли внутрь.

Кивон первым прошёл под аркой. Внутри гробницы царила прохлада и тьма, в отличие от пустыни снаружи. Воин оказался в центральном нефе, в котором стоял стеклянный саркофаг Иннокенса, окружённый концентрическими рядами скамей, где паломники могли посидеть и поразмышлять о жизни святого. Над саркофагом высилась кафедра, с которой священник проповедовал верующим о пророчествах и жертвах Иннокенса. Золотые панели на стенах покрывали выгравированные иллюстрации видений, дарованных святому самим Императором — планеты, сгорающие во взрывах звёзд; полчища демонов, гибнущих под мечом Повелителя Человечества; армии людей, марширующих на последнюю, бесконечную войну. На одной панели был изображён пролёгший через всю Галактику неровный шрам, знак, который, по словам Иннокенса, предвещал её гибель.

Среди скамей ютились группки измождённых имперских жителей, решивших укрыться здесь от бушующего в пустыне боя. Среди них было немало раненых ополченцев, которых спустили со стен, чтобы обработать раны или позволить провести последние мгновения жизни в молитве. Остальные были старыми и немощными, чья роль в сражении сводилась к тому, чтобы молиться у алтаря об избавлении от еретиков. Все они потрясённо уставились на Кивона и остальных вошедших в зал Испивающих Души.

— Значит, настал конец времён, — произнёс какой-то старик с перебинтованной рукой в изодранных паломнических одеяниях. — В свой последний час мы спасены. Они — смерть, и они среди нас!

К доспехам идущего среди пилигримов Кивона потянулись руки. Приблизившись к саркофагу, он увидел запавшее, ссохшееся лицо святого Иннокенса. Оно имело цвет отполированного дерева и всем своим видом говорило о тяжёлой, полной лишений и самоограничений, жизни. Иннокенс был в простой похоронной рясе и сжимал в костистых руках небольшую потрёпанную книжицу.

Кивон повернулся к старику.

— Где Лира? — спросил он.

Прежде чем тот успел ответить, десантник заметил в дальнем конце нефа движение. Адептус Астартес обладал сверхъестественным периферийным зрением, поэтому успел увидеть чёрную одежду, развевающиеся бинты и длинные светлые волосы. Инстинкт подсказал ему следовать за фигурой, поэтому он быстро перескочил скамью перед собой, оставив старого пилигрима глазеть ему вслед с открытым ртом.

Фигура бежала к боковому святилищу, ведущему прочь из нефа. Внезапно помещение утонуло в грохоте камня и треске древесины, когда сквозь стену проломился гравитанк альдари на мерцающей подушке антигравитационной энергии, что гнала впереди себя волну обломков.

— Никакой пощады! — проорал первый сержант Тиридат, ворвавшись в неф напротив вторгшихся альдари. Вместе с несущимся подле него отделением заступников Тиридат на скорости влетел в ряды скамей, заставив паломников перед ним кинуться врассыпную. Стено также бежал в первой волне, на ходу стреляя из плазменного ружья. Остальная ударная группировка следовала за ними, а им навстречу уже мчались Жалящие Скорпионы и Воющие Баньши, хлынувшие в храм через проделанную танком дыру.

Через неф забили болты. В ответ альдари открыли огонь из сюрикенных катапульт и мультилазеров, наполнив могилу Иннокенса смертоносным многоцветным шквалом. Кивон увидел, как брат Манух упал с дымящейся в поноже дырой. Воющая Баньши, проделав сальто, рухнула на пол с оторванной взрывом рукой.

От брони Кивона с лязгом отскочили осколки. Он продолжил бежать, оставив бой Кьюхье с Тиридатом. Инстинкт подсказывал ему, что его цель направлялась в дальний конец нефа.

— Реликварий! — на бегу рявкнул Кивон в вокс-канал отделения. — Лира, братья! Лира!

Он юзом влетел в арку, когда стену за ним разнёс залп мультилазерных лучей. Впереди высилась усеянная заклёпками бронзовая дверь с барельефом святого Иннокенса, окружённого ангелами-воителями. Дверь уже захлопывалась, и Кивон быстро ухватился за неё, не дав закрыться полностью.

Возле портала, спрятанное в резную деревянную коробочку, находилось запирающее устройство. Коробка была вскрыта, а механизм — дымился и искрил. Беглец проник внутрь, и, судя по поднятой движением двери пыли, он был единственным, кто входил сюда за очень долгое время.

Кивон скользнул за дверь и очутился во мраке. Приспособившись к темноте, он увидел узкую винтовую лестницу, уводящую вниз. С потолка на крепежах свисали автоматизированные орудия, заключённые в узорные бронзовые корпусы, и с черепами с глазами-линзами, служившими блоками прицеливания. Судя по всему, они либо вышли из строя за века без должного обслуживания, либо беглец сумел отключить их точно так же, как отпереть дверь. Здесь грохот перестрелки звучал тише, и десантнику начало казаться, будто бой за могилу Иннокенса происходил во многих милях отсюда.

Двери достиг инквизитор Стено, который, по всей видимости, тоже пришёл к выводу, что настоящей целью в гробнице святого были вовсе не альдари.

— Это место защищено от пустоты, — заявил он, кинув взгляд на сломанный замок. Подобные технологии встречались редко и использовались только для защиты самых ценных секретов от сканеров и нежеланных гостей. Вполне возможно, немало тайн за подобным барьером хранил и сам инквизитор. — Что там внизу? Кто сюда проник?

Ответ прозвучал не из уст Кивона, а снизу. До него донеслось пение, сливающееся в сложную многоголосную мелодию, которая словно обволакивала и гипнотизировала его. В ней чувствовалось нечто нечеловеческое, нечто, проникавшее в самые глубины разума, но притом ускользавшее из мыслей.

Кивон двинулся по ступеням вниз, следуя на звук, и вошёл в громадный сводчатый зал, чей потолок почти терялся в сумраке, а свет озарял лишь реликвии, выставленные подобно экспонатам в музее. Воздух внутри был холодным и сухим, дабы лучше сохранять древние предметы от воздействия времени.

Он увидел покрытый золотом череп с выложенной на лбу имперской аквилой из бриллиантов и рубинов. Старую книгу в стеклянном ящике, на красной бархатной подушечке. Коллекцию потрёпанных нарядов служителя Экклезиархии, опалённых и выцветших, на крутящихся деревянных стойках. Зал делился на части каннелированными колоннами и узорными деревянными ширмами, образовывая отдельные комнатки для реликвий.

«ЧЕРЕП СВЯТОГО ИННОКЕНСА НА ПЕРЕПУТЬЕ», — прочёл Кивон медную табличку на плинте с позолоченным черепом. Чем данный конкретный череп отличался от того, что был в святилище наверху, или как его удалось извлечь из головы святого, не объяснялось.

«КНИГА МОЛИТВ, НАЙДЕННАЯ НА МЕСТЕ ОТДЫХА В СУХОРЕЧЬЕ», — говорилось в табличке на витрине с изодранной книжицей. Она лежала открытой, и страницы её покрывали поблекшие слова, выведенные измождённой рукой.

Реликвии из жизни Иннокенса и его скитаний по бесплодной пустыне Кеприса. Записи, мощи, инструменты выживания. Фляга с именем святого, выцарапанным кончиком ножа. Комплект бусинок розария, сглаженных до блеска дрожащими руками. Грязная накидка, в которую Иннокенс кутался промозглыми ночами. Сотни подобных предметов, самые невзрачные из которых буквально лучились святостью.

Кивон заметил движение у одной из колонн и увидел того самого паломника — женщину с взъерошенными светлыми волосами и чумазым лицом.

Позади неё, на стёганой бархатной платформе, стояла Лира Иннокенса.

Она представляла собой элегантную дугу из гладкой отполированной кости, в которую было вправлено несколько камней овальной формы, сродни тем, что Кивон заметил ранее на броне альдари из ветра мечей. Между двумя концами были натянуты серебряные нити, служившие инструменту струнами. Лира имела серебряные крепёжи для настройки, но они выглядели как позднейшие дополнения к изящной костяной основе. Музыка, на которую шёл Кивон, исходила от Лиры, и она вдруг стала громче, словно реликвия поняла, что воин заметил её.

Женщина не выглядела такой взлохмаченной, когда Кивон видел её в последний раз, в том воспоминании мертвеца. Тем не менее, красивое, заостренное лицо он узнал безошибочно. Под паломнической рясой она носила одежду дома Яте.

— Ты не отнимешь её у меня! — закричала Калипса Яте — Йецегат, лжепророчица, Глас Всего, — вскидывая руку.

На этот раз Кивон был готов. Перстни на пальцах Яте исторгли багровые копья перегретого света, прожегшие насквозь колонну рядом с космодесантником. Один лазерный луч промелькнул у него над головой, и череп святого Иннокенса на Перепутье со стуком упал на плитчатый пол хранилища, рассечённый выстрелом напополам.

Возможно, пальцевое оружие было реликвией дома Яте. Возможно, оно досталось ей в подарок от альдари, чтобы помочь в достижении цели, прежде чем те решили действовать самим. В любом случае, Кивон знал, что если они имелись у Наивысшей Длани, то не откажется от них и Глас Всего.

Кивон услышал многоголосную песню. Звук как будто исходил отовсюду одновременно, однако Испивающий Души понимал, что его источником была Лира Иннокенса, ответившая на прикосновение Яте. И хотя теперь женщина держала инструмент в руках, она оказалась в ловушке.

Когда Кивон поднял глаза, Яте и Лира Иннокенса исчезли. Он услышал, как шаги лжепророчицы стихают в глубине хранилища. Отсюда он не видел дальней стены зала, а значит, Глас Всего могла спрятаться где угодно.

Он бросился в погоню. Стено закричал, чтобы тот подождал, но Кивон проигнорировал инквизитора. Если он упустит Калипсу Яте, то может больше никогда её не найти. Тогда она и альдари смогут вывезти с Кеприса всё, что только захотят. В таком случае они победят.

Некоторые реликвии были огромными — вычурный орган, высотой почти достигавший потолка, богато украшенная карета, в которой тело Иннокенса доставили в усыпальницу, — и разделяли склеп на ещё меньшие отделения, относящиеся к определённым этапам жизни святого. В одном участке хранились картины со сценами обучения Иннокенса в Схоле Прогениум, а позднее в семинариях Адептус Министорум, а также захватанные учебники и фигурная трость, которой не раз охаживали спину будущего святого. Ещё одна секция была посвящена его паломничеству по космосу, задолго до того, как его разделил Великий Разлом, когда пилигрим ещё мог пересечь Галактику из конца в конец. Грязный пустотный костюм висел рядом с воссозданным тесным отсеком, в котором находилась лишь полка с религиозными книгами да молитвенная подушечка перед крошечной иконкой Императора.

Кивон мчался вслед за удирающей Яте через захламленные святыми предметами помещения. Когда он не видел её, десантник следовал за музыкой. Пусть Калипса могла спрятаться где угодно, она не могла заткнуть Лиру Иннокенса.

Он достиг пары огромных гобеленов с изображёнными на них мытарствами Иннокенса в пустыне. Кивон сорвал один из них с крепежа на потолке и увидел за ним более крупное отделение хранилища, которое занимал каменный пик. Он представлял собой срезанную вершину горы, на которой был возведен целый храм. Обелиски-близнецы высились по обе стороны колоссальной аквилы из камня, перед которой стоял алтарь. Калипса Яте карабкалась по склону, сжимая в руке Лиру Иннокенса.

«ПОГАНСКИЙ ЗЕНИТ, — указывалось на табличке, украшавшей столб возле каменного пика. — ОСВЯЩЁННЫЙ СВЯТЫМ». По всей видимости, вершину отсекли от горы и доставили в хранилище при возведении гробницы, в качестве символа того, что Иннокенс обладал властью обращать языческое в святое.

Яте добралась до алтаря и прижалась к нему, пытаясь отдышаться. Кивон извлёк плазменный пистолет Оксиата, готовый выпустить в неё сгусток жидкого огня.

С внезапным треском потолок зала обрушился. Из храма наверху чуть позади вершины низвергся поток щебня вперемешку с обломками. Яте нырнула за алтарь и затерялась среди облаков пыли, сбив Кивону прицел. Воин кинулся за столб с бронзовой табличкой, едва мимо него покатились куски каменной кладки и переломанные скамьи.

Сквозь новообразованную дыру в потолке спустился ясновидец, удерживаемый в воздухе благодаря психической силе. Рядом с ним был тот самый экзарх Жалящих Скорпионов из воспоминаний мертвеца, сопровождавший предводителя альдари во время разговора с Яте в лаборатории. После того как Испивающие Души отказались капитулировать, былая величавость ясновидца несколько померкла. Его облачения были покрыты сажей и опалены орбитальным взрывом, едва не погубившем ксеноса.

Когда Калипса открыла противопустотное хранилище, песнь Лиры Иннокенса внезапно стала слышимой для сенсоров альдари, с помощью которых те пытались разыскать её. Они узнали, где находится инструмент, и ясновидец проложил новый путь в помещение, чтобы забрать реликвию лично.

Калипса Яте поднялась из-за груды обломков у алтаря, пыль вокруг которого уже начала рассеиваться.

— Верни их обратно! — проорала она ясновидцу. — Ты дал слово! — Она подняла над головой Лиру Иннокенса, и музыка стала громче. — Все, кто погиб, всё, что я отдала, было для тебя. Ты же дал слово. Верни мне моих людей, и она твоя. Ты победил, ясновидец! Ты победил!

Сделка, на которую она пошла — передача Лиры взамен на её людей, — вот-вот совершится.

— Йецегат, Глас Всего, — сказал ясновидец, выговорив имя лжепророчицы с лёгкой издевкой. — Не стану лгать — твои достижения меня впечатлили. Ты почти исполнила данную клятву. Но затем ты дрогнула, и тогда за тебя пришлось вступиться нам. Из-за твоей неудачи погибли альдари. И ты ещё говоришь, будто мы тебе что-то должны.

— Ты дал слово, — повторила Яте. — Если хочешь её, ты сдержишь обещание. Лира больше не на Кеприсе. Она у меня в руках. Её сила теперь моя. Верни их назад.

Кивон выступил из-за столба, сжимая в руке гудящий плазменный пистолет.

— Сзади, — произнёс ясновидец.

Воин выстрелил. Разряд плазмы пронёсся сквозь вихрящуюся пыль, прямо к сердцу ясновидца. Жалящий Скорпион среагировал даже быстрее, чем ожидал Астартес, бросившись впереди своего предводителя, чтобы принять всю мощь выстрела на плечо. Плазма сорвала с экзарха наплечник и откинула его самого на шаг, в то время как ясновидец сплёл перед собой мерцающий щит из света. Если незащищённое тело ясновидца сгусток прожёг бы насквозь, то тяжёлый доспех Скорпиона сумел поглотить большую часть энергии.

Жалящий Скорпион произнёс пару слов на языке альдари и отступил за пси-щит, попутно извлёкши цепной меч.

Кивон мысленно выругался. Выстрел хоть и не пропал впустую, но не смог поразить ясновидца, величайшую угрозу на Кеприсе. Чародей воспарил снова, минуя потолочные балки, пока не затерялся среди колонн. Его телохранитель, из горящей раны которого клубился дым и сыпался пепел, отправился вместе с ним.

— Ты накликала на нас ангелов Императора! — взревел ясновидец. Кивон не смог определить, откуда исходил голос, не говоря уже о том, чтобы прицелиться в ксеноса снова. — Калипса Яте, мой народ пролил свою кровь, тогда как ты заявляла, что единственными жертвами станут люди! Твоя неудача заставила нас вмешаться, и теперь опасность грозит даже мне самому!

Когда грянул выстрел, Яте забежала за один из обелисков. У неё был настоящий инстинкт выживальщика.

Кивон лихорадочно думал. Ему не одолеть ясновидца, если до этого дойдёт дело. Ксенос-колдун убил Оксиата, самого могущественного воина в Третьей роте. Жалящий Скорпион считался одним из лучших бойцов биель-танского ветра мечей, которому чародей доверил свою защиту. Кивон сильно сомневался, что справится и с экзархом.

Однако главной целью были не они. Не они втянули Кеприс в кровавую ересь, осквернили тропу Иннокенса и привели на планету Испивающих Души. В одиночку Кивону не победить альдари, но, возможно, ему и не придётся.

Воин выбежал из-за столба и побежал по обломкам, ринувшись вверх по склону к алтарю. Он достиг складки в скале и тут же скользнул в неё, отлично зная, что Яте не позволит ему подняться просто так.

Над ним, как и ожидалось, пролетели лазерные лучи, оставив глубокие подпалины в камнях. Кивон ощутил исходящий от них жар.

Астартес понятия не имел, на что способно созданное чужаками пальцевое оружие. Возможно, у Яте закончился заряд. Возможно, она могла стрелять вечно.

— Вы пришли в мой мир! — закричала она ему. — Вы убивали мою паству! — Женщина выстрелила ещё раз, и лазер срезал кусок скалы прямо над головой Кивона. — Адептус Астартес, герои Империума! А где был Империум, когда ксеносы увели дом Яте? Когда они похитили мою семью?

Её гнев был её слабостью. Всю свою жизнь Яте делала так, как ей заблагорассудится, а теперь ситуация полностью вышла из-под её контроля. Это делала Калипсу нерассудительной. Делало слабой.

Кивон выпрыгнул из укрытия и побежал. Яте нырнула обратно за обелиск, как он и думал, так что ему не пришлось делать выстрел, который обязательно прошёл бы мимо, тем самым оставив его беззащитным на время перезарядки катушек плазменного пистолета. Вместо этого Испивающий Души устремился прямиком к алтарю. Горный пик был крутым, так что его мышцы заработали в полную силу, толкая бронированное тело вверх по склону.

Он услышал несколько пронзительных хлопков, и его вдруг обожгло жаром. Космодесантник кинулся на землю и откатился в сторону, едва избежав ударившего в скалу мелта-залпа. Одно из пальцевых оружий Яте представляло собой миниатюрный мелтаган, предназначенный для прожигания брони и испарения плоти под ней.

Перегретый камень пошёл пузырями и взорвался. Глаза Кивона заволокло красной пеленой от внезапной боли, когда осколок скалы вонзился ему в правое колено, пробив доспех и гибкое сочленение.

Обычная боль. Рана заживёт. Он не остановился.

Алтарь возвышался теперь прямо над ним. Нога грозила подкоситься в любой момент. Латы ввели в организм десантника болеутоляющие, и теперь звуки его шагов доносились словно откуда-то издалека. Перед глазами всё плыло, как будто он смотрел на вершину сквозь текущую воду.

Наконец, Астартес достиг алтаря и тяжело привалился к нему. Нога больше была не в состоянии удерживать его вес. Мышечные пучки лопнули, и теперь нижняя половина конечности стала совершенно бесполезной.

Яте была перед ним, глядя на воина из-за обелиска. Она подняла руку, однако Испивающий Души выстрелил первым. Пистолет взревел, и разряд плазмы попал точно в лжепророчицу.

Вокруг Калипсы Яте полыхнул яркий свет. Окружавшая её полусфера силового поля выдержала выстрел. Плазменная энергия отразилась от женщины искрящимися жёлтыми вспышками.

То, что среди семейных реликвий Яте оказалось персональное силовое поле, Кивона совершенно не удивило. Скорее, ему даже следовало ожидать чего-то подобного.

Женщина поднялась с земли. Ветви синей энергии ушли в скальное основание. Она сбросила с себя паломнические лохмотья, и космодесантник увидел её изменённое тело. Руки еретичке заменяли имплантированные когти, вроде тех, что были у Тройственных. На поясе женщины висели длинные вычурные ножны, и Кивон понял, что едва ли нечто подобное могли изготовить люди.

Нужно сойтись с ней вплотную. Там он был опаснее всего, там он становился неодолимым.

Яте кинулась на него. Из-за своего ранения Кивон существенно уступал ей в скорости, потому едва успел отклониться в сторону, прежде чем её правая рука врезалась ему в наплечник и смяла керамит. Испивающий Души ощутил, как кость внутри с треском вышла из сустава. Болеутоляющее вкупе с нахлынувшим шоком притупили ощущение, но он всё равно понял, что ему сильно досталось. Его тело ломалось изнутри, но Кивону странным образом казалось, будто оно принадлежит вовсе не ему.

Мысли Астартес вновь разделились между осознанием происходящего вокруг и анализом боевой обстановки на основании его тренировок. Одна часть разума видела, как Калипса Яте снова поднимает руку и к нему устремляются когти. Вторая отстранённо оценивала доступные варианты.

Если он заблокирует удар, то может лишиться руки. Если отскочит, когти всё равно достигнут его, притом он не будет знать, куда они попадут.

Сближаться, подумал он. Всегда сближаться.

Когти впились ему в бок. Керамит треснул, открыв кожу и мышцы. Осколки сросшихся рёбер Кивона вырвались наружу, обнажив органы, которые обычно защищались внутренним пластроном.

Пока что он жив. Кивону не требовались те части, чтобы драться. У него имелись дублирующие органы — три лёгких и два сердца. Если бы он заблокировал удар, то потерял бы руку, и тогда для него всё бы кончилось.

Он замахнулся свободной рукой, но Яте отступила назад, избежав сокрушительного удара. Еретичка перекинула Лиру Иннокенса в правую руку и левой извлекла меч. Длинный, светящийся клинок выскользнул из ножен, и Астартес инстинктивно догадался, что он с лёгкостью пробьёт его латы.

Яте имела ещё одну слабость — гордыню аристократки, считавшей, что ей все должны. Жаждавшей контроля и власти. Стремившейся казаться безупречной и в штыки воспринимавшей всё, что противоречило такому образу.

Противник из разряда тех, кто хотел закончить всё одним идеальным смертельным ударом.

Кивон чуть наклонился, подставляя недругу развороченный бок нагрудника. Он заметил, как её уста едва заметно скривились в улыбке, когда она отвела меч.

Женщина сделала выпад, и Кивон не успел увернуться от него. Лезвие вонзилось ему в грудь, пробив кости с жизненно-важным органом, и вырвалось из спины, прямо сквозь заплечный ранец.

Калипса Яте так сильно желала убить воина выверенным смертоносным приёмом, что совершенно позабыла о самозащите.

Кивон же имел два сердца, и одно из них осталось неповреждённым.

Он нанес по Яте удар слева. Кулак врезался женщине в рёбра. Все её аугментации и чужацкое вооружение не смогли устоять под чистой мощью космодесантника. Аристократка ощутимо сдулась, пытаясь втянуть воздух в размозжённые лёгкие.

Астартес ощутил дрожь плазменного пистолета в другой руке. Гул изменил тональность, и десантник понял, что оружие перезарядилось. Он прицелился в голову Гласа Всего.

— Прорицавший словом, — произнёс Кивон. — Предавший делом.

Он нажал спусковой крючок, и верхняя часть тела Калипсы Яте испарилась во взрыве жидкого огня.

Неожиданно воцарилась полнейшая тишина. Даже грохот сражения в могиле Иннокенса наверху, казалось, доносился из совершенно иного мира.

Кивон рухнул на колено, и останки Калипсы Яте упали на него. Он дал им соскользнуть на скалу и поймал выпавшую из безжизненной руки Лиру Иннокенса.

Воин начал медленно спускаться по склону, как вдруг услышал и ощутил за спиной энергии варпа. Ксенос-ясновидец вернулся за трофеем, вознамерившись забрать его не у Яте, а у раненого Испивающего Души.

— Брат! — донёсся оклик у подножья скалы. Кивон заметил инквизитора Стено, засевшего за входом в зал. — Неси сюда Лиру! Быстрей, мы ещё успеем выбраться!

— Так вот почему ты на Кеприсе, — с трудом выдавил Кивон. — Ради Лиры.

— Конечно! — рявкнул Стено, словно ему ещё никто не задавал более глупого вопроса. — Такой артефакт, и в руках инквизитора! Ты видел, на что они пошли, чтобы заполучить его, так подумай, на что готов пойти я? Я смогу создать оружие, вызнать их стратегии! Их секреты станут моими!

Десантник оглянулся назад. Ясновидец просто наблюдал, по-прежнему находясь за пеленой защитной энергии. Жалящий Скорпион спрыгнул вниз и приземлился возле алтаря. Его латы дымились от плазменного ожога, однако ксенос стоял так, словно не получил никакого ранения. Чародей произнёс что-то на языке альдари, и экзарх, перехватив цепной меч обеими руками, двинулся к воину.

Кивон не выживет, если Скорпион попытается отнять у него Лиру силой.

Он услышал грохот тяжёлых шагов. К вершине скалы, с болтерами наизготовку, бежало его отделение во главе с братом Сасаном.

— Огонь по летающему! — проорал Сасан.

Воздух над Кивоном прошил болтерный огонь. На пси-щите ясновидца расцвели взрывы, заставив защищавший альдари барьер ярко загореться и замерцать. Экзарх кинул взгляд на своего повелителя, разрываясь между убийством Кивона и охраной ясновидца. О камни вокруг него ударила очередь, и с нечеловеческим изяществом и скоростью экзарх запрыгнул в укрытие, прежде чем один из снарядов нашёл свою цель.

Вражеский воин отвлёкся, но долго это не продлится.

— Быстрей! — крикнул Стено.

Кивон мог спрыгнуть со склона и оказаться возле Стено за пару секунд.

Ясновидец отлетел за одну из колонн. Болты забили по древним камням, когда выжившие из отделения Фраата также укрылись и продолжили обстрел. Воздух вдруг стал тяжёлым и наэлектризованным, когда предводитель ксеносов начал собирать пси-силы, чтобы расправиться с новой угрозой. Он мог создать землетрясение, как снаружи гробницы, или сокрушить их мощью неведомого чужацкого колдовства. Через пару секунд всё будет кончено.

Кивон поднялся во весь рост из укрытия, сместив вес на здоровую ногу. Он чувствовал, как из раны в груди сочится кровь и как прерывисто бьётся пронзённое сердце.

— Ты это хочешь? — сказал он, подняв Лиру в направлении ясновидца. — И ты не остановишься ради неё ни перед чем.

Кеприс страдал из-за желания альдари заполучить Лиру Иннокенса. В какой бы мир она ни попала следующим, под охраной Инквизиции или нет, ксеносы попытаются найти её снова. И у них получится. Им может потребоваться тысяча лет, но они отыщут её. Альдари имели терпение. Они станут воевать за неё. Они будут манипулировать ничего не подозревающими людьми, вынуждая совершать геноцид против своих же сородичей. Они будут идти по крови и сломанным жизням, пока Лира не окажется у них в руках.

— Больше никто из вас не умрет ради неё, — произнёс Кивон. — И из нас тоже.

Он вскинул Лиру над головой.

— Нет! — заорал Стено.

Кивон разбил Лиру о камни, и та разлетелась тысячью костяных осколков. Драгоценные камни взорвались, издав оглушительный шквал звука, подобный миллиону голосов, слившихся в одну экстатическую песнь.

Грохот мелодии захлестнул Кивона, а затем стих.

Десантник свалился на колени, раздавив обломки сломанной Лиры.

— Всё конечно, — сказал он. — Вам здесь больше нечего делать.

Экзарх Жалящих Скорпионов поднялся из укрытия с жужжащим цепным мечом, не сводя с Кивона взгляда из-за глазных линз шлема.

Ясновидец едва заметно взмахнул рукой и пробормотал пару слогов. Экзарх оглянулся на десантника, который мог лишь догадываться о выражении лица воителя за маской. Ненависть, возможно. Разочарование. Презрение. Затем экзарх воспарил в воздух, подхваченный энергиями чародея, после чего они оба полетели обратно к дыре в потолке. Им вслед устремился шквал болтерного огня, вспыхивая на пси-щите, однако ни одному снаряду не удалось пробить барьер.

— Они вам больше ни к чему, — продолжил Кивон. — Отпустите их. Верните их обратно.

Ясновидец и экзарх воспарили в мрачную тьму и исчезли.

Кивон рухнул на землю и прокатился пару метров по склону. Он лишился последних сил, и его тело перешло в анабиоз, чтобы сохранить воину жизнь.

Эпилог

Мы не заметили многого, произошедшего у нас под носом. Но если ересь вернётся — когда она вернётся — то наткнётся на огонь в душах кеприссцев, который испепелит её ложь.

Отец Балтан Евгенивов, «Кеприанское отмщение»

Парад стал самым грандиозным предприятием, которое видела Полая Гора за много поколений. Великие дома старины воспринимали свое верховенство как данность и утратили привычку хвастаться богатством и властью. Теперь они высыпали на улицы не только ради того, чтобы показать, что они по-прежнему правят городом, но и выразить верность людям, которые теперь встали во главе планеты.

Сотни солдат благородных домов Кеприса строевым шагом выходили из врат, через которые Испивающие Души попали в Полую Гору, и двигались в направлении Сакердотовой площади. Каждую колонну бойцов в яркой униформе вёли за собой аристократы в мундирах имперской военной знати под реющими стягами родных домов.

Парад принимал новый планетарный губернатор Кеприса. Лорд Кригхунд Ярулек, назначенный на пост Администратумом, был твёрдым, прошедшим обучение в Схоле Прогениум, лидером, который наверняка сможет отстроить органы власти Империума и ликвидировать остатки культа Йецегат. Его сопровождали сотни чиновников от Администратума, священнослужителей Экклезиархии и офицеров Адептус Арбитрес, коим предстояло заменить имперских функционеров, погибших в устроенных Йецегат чистках.

Улицы города очистили от трупов. Лоялисты больше не болтались в клетках и петлях по всей Полой Горе. Тела складывали в подвалах домов правосудия и имперских базилик, либо хоронили в братских могилах за городскими стенами: тела оставшихся приверженцев культа. Их уничтожение стало первым указом лорда Ярулека. Большинство культистов разбежалось сразу после гибели Йецегат и поражения от рук Испивающих Души. Пройдёт много времени, прежде чем еретиков искоренят окончательно, но рано или поздно всё закончится.

— Возвращение к нормальной жизни, брат, — сказал Сасан. Вместе с остальным отделением Фраата он вошёл в состав почётной гвардии, стоявшей вдоль маршрута процессии. Именно Сасан вытащил Кивона из хранилища под могилой Иннокенса. Через пару минут альдари в полном составе отступили с Кеприса через порталы Паутины, с помощью которых они вторглись на планету. Ветер мечей Биель-Тана вышел из битвы за усыпальницу, позволив Испивающим Души сплотиться в преддверии контратаки, которой, впрочем, так и не последовало. Никто из них не увидел ясновидца после того, как он вместе с экзархом отбыл из хранилища-реликвария, не сумев добыть Лиру.

— Много людей погибло ради этой нормальной жизни, — ответил Кивон. В паре ярдов от него быстро шагали члены дома Яте. Аристократы держались достойно, принимая во внимание то, что ещё недавно побывали в плену у альдари. Ксеносы освободили их без каких-либо объяснений, вышвырнув через один из порталов до того, как последний альдари покинул Кеприс. Они брели по пустыне, пока на них не натолкнулась группа паломников и не проводила в ближайшее святилище. То, что Йецегат входила в число местной знати, хранилось в строжайшей тайне, известной лишь нескольким новоназначенным имперским правителям, которые теперь не будут спускать с Яте глаз. Отныне этот дом будет поддерживать Империум сильнее любого другого на всей планете. — Кеприс был нормальным миром, — продолжил Кивон, — и ересь расцвела так быстро, что никто даже глазом не успел моргнуть. Сомневаюсь, что «нормальная жизнь» — это именно то, что нужно людям.

— Осторожнее, брат, — с улыбкой отозвался Сасан. — Будешь слишком много думать и попадёшь в лапы к Инквизиции.

— Легка на помине… — Кивон увидел, что в самом конце парадного строя шли представители кеприанской армии, чьих офицеров заменили ветераны Имперской Гвардии из ближайших зон военных действий. Среди них, закутанный в офицерскую шинель, шёл инквизитор Стено. Теперь он выглядел ничем не отличимым от любого-другого кадрового военного, однако десантник знал, что именно он стоял за всем, что случилось на Кеприсе.

Стено повернулся к стоявшему вдоль дороги отделению. Раны сержанта Фраата оказались такими тяжёлыми, что он, возможно, уже не сможет сражаться вновь, и чтобы вернуться на поле боя ему потребуется уход апотекариев и немалое количество бионики. Пока что Фраата подлатали так, чтобы он хотя бы мог стоять по стойке смирно. Ногу Кивона заключили в фиксаторы, тем самым позволив ему также присутствовать на параде. Рядом с ним и сержантом стояли Сасан, Манух и Арасмин, которые с честью выдержали битву за могилу Иннокенса. Из всего отряда Стено выбрал Кивона, и вокс-сеть отделения с писком ожила. То, что инквизитор сумел взломать систему связи Испивающих Души, совершенно не удивило космодесантника.

— Испивающие Души нажили себе врага в лице Инквизиции, — произнёс Стено. — Снова.

— Кто мы? — спросил у него Кивон. — Кем были Испивающие Души?

Но Стено двинулся дальше, затерявшись среди марширующих солдат.

Жители Полой Горы радостно приветствовали новых правителей Кеприса, так же, как приветствовали массовые казни, проводившиеся на площади по приказу Йецегат. Часть Кивона продолжала наблюдать за толпой, выслеживая угрозы согласно протоколам, заложенным в него во сне при превращении в космодесантника-примарис.

Вторая же его часть продолжала задаваться старым вопросом.

Кто мы такие?