Кхарн: Пожиратель Миров / Kharn: Eater of Worlds (новелла)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Кхарн: Пожиратель Миров / Kharn: Eater of Worlds (новелла)
Автор	Энтони Рейнольдс / Anthony Reynolds
Переводчик	Brenner
Издательство	Black Library
Год издания	2016
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Скалатракс [происхождение: награкали]

1. Место суда/окончания [см. Время Окончания, ссылка MCXVII]

2. Уничтожение (особенно – сожжение)

Содержание

Пролог

Встроенная в его мозг машина боли затихла. Сознание медленно возвращалось к нему.

В верхнем правом углу обзора мигал счетчик.

Два часа, тридцать семь минут и двадцать три секунды. Именно столько времени он пребывал под властью кортикальных имплантатов.

Пока что зверь насытился. Пока что он дремал, вытащив свои когти из плоти его мозга.

Тело болело от ран, и он не помнил, когда получил их. Руки налились свинцом от убийств, и он не помнил, как совершал их.

Он потянулся и снял шлем. Ноздри заполнил смрад крови.

Два часа, тридцать семь минут и двадцать три секунды назад это был живой, дышащий мир. Теперь это была смертная пустошь.

Он стоял посреди моря трупов – колоссального океана, тянувшегося, насколько могли различить глаза. Вдалеке находились руины некогда великого города. Над разрушенными стенами поднимался дым.

Среди моря мертвецов пробирались другие Пожиратели Миров, которые снимали с павших братьев оружие и броню, забирали черепа и перерезали нити тех, кто еще был жив. Всех обильно покрывала кровь.

Над головой на низкой орбите висели боевые корабли Легиона, похожие на падальщиков, которые ждут своего череда кормиться.

Несколько мгновений он был в силах мыслить ясно, Гвозди Мясника не вопили в голове, впиваясь в мозг и понукая его исполнять их волю.

– Мы не можем продолжать это, – произнес он.

– Что? – прорычал голос у него за спиной.

Дрегер оглянулся. Неподалеку стоял на одном колене легионер, облаченный в изъеденный радиацией черный доспех и режущий мертвую плоть. Куски мяса и волосы цеплялись за колючую проволоку, обмотанную вокруг оплечья и наплечников разрушителя. Руох.

Кровь примарха. Неужто он настолько поддался Гвоздям, что сражался рядом с этим берсеркером?

– Убивать каждый мир, куда мы приходим, – сказал Дрегер. – Мы обескровим Легион досуха.

Руох встал, закончив свою жуткую работу. Он держал за волосы человеческую голову, с изодранного обрубка шеи медленно сочилась кровь. Разрушитель враждебно глядел на Дрегера линзами своего шлема типа «Сарум». Он молчал.

– Ангрона больше нет. Гор мертв, – произнес Дрегер. – Неужели это все, что нам осталось? Нескончаемая резня, а наше число будет медленно сходить на нет, пока мы все не поддадимся Гвоздям или не умрем? Такой будет наша участь?

– Ты слишком много думаешь, – сказал Руох. – Мы так себя ведем. Мы – такие.

– Должно существовать нечто большее.

Руох отвернулся, качая головой.

– Кхарн, – произнес Дрегер. – Нам нужен Кхарн.

Руох рассмеялся. Это был неприятный звук. Злобный и резкий.

– Легион пошел бы за Кхарном, – сказал он. – Но он потерян для нас. Он не вернется.

– Он должен, – ответил Дрегер. – Иначе Легион уже мертв.

Кхарн. Даже тогда это имя вызывало страх, благоговение и уважение, даже у его же генетически усовершенствованных, гипераугментированных братьев – в братстве убийц, психопатов и берсеркеров, из которых состоял XII Легион.

Возможно, «страх» – неправильное слово. «Они не познают страха», – гласит утверждение. Осторожность. Тревога. Дискомфорт. Опаска. Быть может, эти слова более уместны, и они точно с меньшей вероятностью спровоцируют смертоносную ярость.

Впрочем, его имя не вызывало ненависти, по крайней мере, в его Легионе. Пока что нет. У легионеров XII-го не ассоциировалось с ним и слово «недоверие», или, как минимум, большее недоверие, чем то, с которым в Легионе все относились друг к другу.

Разумеется, его уже называли предателем – как и всех их – но лишь те, кого ныне именуют «лоялистами». Свои его еще так не называли, еще нет.

Нет, этому предстояло случиться позже.

Безусловно, и до и после Терры он являлся противоречивой фигурой, как и все лучшие из них. Он был сломлен, как и все они.

Гвозди слишком долго вгрызались в их разум. Они слишком долго пробыли в смертельной хватке этих полных ненависти имплантатов. Их слишком далеко увлекло вниз по багряной спирали. Обратного пути не было.

То, кем они были раньше, по большей части стерлось, а оставшееся представляло собой не более чем тень: фрагменты и раздробленные проблески тех, кем они могли быть до того, как добровольно разрушили себя в подражание примарху. Впрочем, они об этом не знали. В то время.

Но, даже зная, сделали ли бы они иной выбор? Возможно. Некоторые из них.

Лучшие из них – а Кхарн, по крайней мере, какое-то время считался самым лучшим – ставили в тупик в наибольшей степени. Они были самыми истерзанными, самыми трагичными. Самыми противоречивыми. Кхарн воплощал это сильнее, чем кто-либо другой.

Кхарн Советник, самый рациональный в Легионе. Холодная голова, уравновешивающая ярость Ангрона. Дипломат. Мудрец.

Кхарн Кровавый – самый неистовый из всех, когда Гвозди брали верх, что те делали все чаще после постигшей Ангрона… перемены. Все в Легионе деградировали и до того, однако после Нуцерии их неуклонное погружение сорвалось в штопор стремительного свободного падения.

Теперь, когда все уже случилось, легко рассматривать Кхарна как худшего из всех, главного грешника, но также верно и то, что он – не сейчас, так тогда – главный пострадавший.

Быть может, он был мудрее всех даже тогда, даже во власти чернейшего безумия. Быть может, он предвидел, чем станет Легион, и пытался это прекратить.

Но с другой стороны… может, и нет. Возможно, я усматриваю в поступках безумца чересчур многое. Возможно, я выстраиваю внешний фасад рациональности как нечто, за что можно держаться – спасательный буй среди бушующего шторма – и не желаю принимать альтернативу: что на самом деле в содеянном им не было никакого мотива.

До Скалатракса он был Кхарном, капитаном Восьмой штурмовой роты, советником примарха-демона Ангрона. После стал Предателем, самым ненавидимым из Пожирателей Миров, даже среди своих.

Он первым оказался на стенах Дворца Императора и последним покинул их – по крайней мере, так говорят теперь.

Мне неведома правда. Я не присутствовал и не видел этого.

Я видел то, что было потом.

Глава 1

Итак, вот Кхарн, восседающий на троне, словно король-воин минувших дней, перед которым свалена груда даров и подношений от низших созданий.

Шлемы выдающихся врагов. Оружие, забранное из рук побежденных противников. Изукрашенные знамена, взятые на планетах, которые превратила в руины ярость Легиона. Очищенные кислотой черепа самых могучих из вражеских чемпионов. Приношения, сделанные, дабы умилостивить, почтить и, возможно, попросить об услуге.

Как и всегда, его массивные руки обнажены и крест-накрест расчерчены шрамами, оставшимися от прошлых времен. Его раны – или, по крайней мере, раны на его теле – зажили, хотя и оставили свой след. Его грудь также неприкрыта. У каждого из шрамов есть собственная история. Все без исключения создания, нанесшие эти раны, мертвы: убиты его руками.

Эти руки убийцы – с крепкими суставами, смертельно опасные и, если и не в буквальном смысле слова, то метафорически выражаясь, покрытые стекающей кровью – пока что пребывают в покое, лежа ладонями вниз на подлокотниках трона.

Перед ним громадный боевой топор, Дитя Крови. Ему отведено почетное место. Мастера Легиона восстановили его, стараясь изо всех сил, дабы заменить недостающие и затупившиеся зубы слюдяного дракона. Это такой же эталон для Легиона, как и сам Кхарн. Многие алчут заполучить его, однако никто еще не осмеливается присвоить оружие, пока Кхарн дышит, несмотря на его состояние.

Его тело огромно и обладает мощной мускулатурой, однако худощаво. Для неусовершенствованных смертных он – гигант. Среди себе подобных он не выше и не тяжеловеснее прочих. Он никогда не выделялся из числа братьев благодаря физическому облику. Его пламя исходило изнутри.

Его обращенное вниз лицо узкое, суровое и серьезное. На данный момент оно милосердно избавлено от боли, подавляемой ярости и лицевого тика, в котором сейчас воплощается для Легиона воздействие их мозговых имплантатов-агрессоров.

Это спокойствие – аномалия.

Даже пребывая в покое, воины Легиона страдали. В любое время, когда они не исполняли волю этих жестоких устройств, в кору мозга впивались злые ножи боли, которая погружалась вглубь, перемалывала и выкручивала, сводя на нет всякую радость, выходившую за рамки акта убийства. От безжалостного натиска избавляло лишь кровопролитие, да и этого никогда не хватало надолго.

Устройства успокаивались только в смерти.

Апотекарий Хурган предположил, что именно по этой причине лицо Кхарна не было искажено болью, как у его братьев.

В конце концов, он ведь умер на Терре.

Дрегер расхаживал взад-вперед, словно зверь, доведенный до безумия вынужденным заточением.

Его дыхание было частым и неглубоким, сервоприводы перчаток взвизгивали, когда он сжимал и разжимал кулаки. Покрытая шрамами голова с коротко подстриженными волосами оставалась непокрытой, рот кривился в оскале. Зубы скрежетали. Лоб был нахмурен, глаза под ним – сужены, а зрачки сжались до размера булавочного острия. Мускулы вокруг левого глаза подергивались, приподнимая губу и обнажая заточенные напильником зубы.

Сегодня его терзали Гвозди.

С годами он начал воспринимать их как живое существо – паразита, угнездившегося в затылочной области черепа. Существо усиливало и пожирало его ненависть, давясь агрессией, которую вызывало, и возбуждением от убийств, которое они разделяли вместе. Сегментированные паучьи лапы вдавливались в мозг, а когда оно злилось, то сжимало их, наказывая его. Насытившись, оно погружалось в дрему, и давление на разум ослабевало, давая ему миг благословенной передышки. Сейчас же оно было голодно.

Не переставая шагать, Дрегер вдавил костяшки пальцев в виски, крепко зажмуривая глаза. Из глубины груди раздался громкий животный рык. Головная боль, словно шуруп, ввинчивалась в кору мозга, мучительная пульсация вызывала тошноту и сжатие поля зрения.

Убей, – говорили ему Гвозди при каждом болезненном толчке.

Убей.

Убей.

Убей.

Он впечатал кулак в стену, смяв металлическую листовую обшивку.

Быть может, когда-то все недостатки воинов XII-го – приступы кровавой, неуправляемой психопатической ярости, расправы над невинными, а также последующую полную утрату рассудка – можно было списать на машины-агрессоры. Нет, «воинов» – неправильное слово, его бойцов. Когда-то во всем можно было винить Гвозди.

Но теперь? Нет. Теперь Легион стискивало смертельной хваткой нечто куда более мрачное и могучее. И эта хватка становилась крепче с каждым оборотом вселенной.

Сосредоточься, – велел он самому себе, прекращая непрерывно расхаживать и пытаясь усилием замедлить дыхание. Помогло мало. Биение основного сердца оставалось стремительным, словно грохот боевых барабанов.

– Хватит, – зарычал он и резко открыл глаза. Они были налиты кровью, взгляд метался по комнате, нигде не останавливаясь и выискивая… что? Выход? Врага?

Где он? Как он здесь оказался?

Последнее, что он помнил – как точил свои клинки-фалаксы в арсенале, а дальше… ничего.

Еще хуже, чем отсутствие информации о том, как он сюда пришел, была изводящая тревога: что он сделал за выпавшее время?

Он посмотрел на свои руки. На перчатках не было крови. Это хорошо. Уже что-то.

Ноздри заполнял запах антисептиков.

Зрение стабилизировалось, и он начал различать окружающую обстановку. Хрипели и звенели системы жизнеобеспечения и когитационные устройства. Из пакетов капали дающие жизнь жидкости. На информационных экранах прокручивались данные. Флуоресцентные осветительные сферы озаряли камеры, каждая из которых была герметично закрыта бронестеклом.

Он находился в апотекарионе секундус, одном из медицинских отделений на кормовых палубах «Непокорного». Это было закрытое, безопасное помещение. Запираемое генетическим кодом. Он не помнил, чтобы заходил сюда.

Туда-сюда, шаркая, перемещались вспомогательные сервиторы-медикэ, проверяющие мигающую аппаратуру и изучающие потоки информационных лент, которые периодически выплевывали рты других сервиторов, жестко встроенных в процессорные блоки когитаторов. Казалось, что его присутствие для них неведомо, незаметно, или же не имеет значения.

Как долго он пробыл здесь? Этого было никак не выяснить.

На потолке располагались сложенные хирургические механоаппараты с шарнирными многосуставчатыми лапами, обильно оснащенными крючковатыми клинками, цифровыми лазерами, сшивающими степлерами и скальпелями.

В две стены были встроены насыщенные питательными веществами восстановительные емкости с фасадом из плексигласа. Внутри одной из емкостей парил на весу пребывающий без сознания легионер. Холак из Второго батальона. Его вены были проткнуты трубками, а к лицу пристегнут респиратор, похожий на гротескного ксенопаразита. Воин подергивался и вздрагивал в индуцированной лечебной коме. Его раны заживали хорошо.

Рядом с Дрегером покачивался одинокий сервочереп, из-под верхней челюсти которого выдавались зонды и иглы. Гравитационный суспензор издавал громкое гудение, от которого его трясло. Он смахнул череп прочь.

При необходимости апотекарион секундус все так же служил резервом на случай переполнения основного медицинского зала корабля и оставался главной восстановительной палатой на уровне, однако комната больше не казалась медицинским помещением.

Нет. Она казалась святилищем.

Дрегер уставился на пребывающую в коме фигуру, сидящую в сиянии яркого света внутри центральной изоляционной камеры.

– Проснись, – прорычал он. – Вернись к нам. Твой Легион нуждается в тебе.

Бросив последний яростный взгляд, он развернулся и вышел из комнаты.

Толпа сопровождала ревом приглушенные шлепки кулаков, бьющих в плоть, и резкий треск ломающих ребер, похожий на хруст хвороста.

Искаженные лица наблюдающих, напоминающие звериные морды, следили за парой бойцов, кружащих вокруг друг друга. Люди топали ногами и колотили кулаками по металлическим листам барьера, который отделял их от сражающихся, сотрясая и наполняя грохотом подпалубный подвал глубоко в чреве «Непокорного».

Единственный в дикой ревущей толпе, Мавен молчал, и на его худощавом, суровом лице играла слабая улыбка. Он видел в танце на песке внизу, что победит Скорал.

Он глубоко вдохнул горячий звериный смрад человеческого пота. Запах был неприятен, однако не отталкивал. Это был запах братства, общих тягот. Воинский запах.

Он стоял, скрестив руки. Натруженные мускулы уже начинали болеть, однако это было ничто по сравнению с тем, что ему предстояло ощутить назавтра. Костяшки были содраны и окровавлены, и он уже чувствовал, как они опухают. В эту ночь ему задали трепку.

Его серые, словно гранит, и сосредоточенные глаза, не мигая, глядели на двух соперников, проливающих кровь на арене внизу.

Первая – Скорал, широкоплечая женщина с татуированными руками толщиной с бедро Мавена и сердцем размером, как у ороксена.

С ее нижней губы стекали густые ручейки крови, а тело пятнали отвратительные рубцы. Волосы с левой стороны головы были сбриты наголо. Один глаз опух и закрылся, кожа вокруг него вздулась и стала лиловой. Впрочем, она все еще улыбалась. Ей это нравилось. Зубы покраснели от ее собственной крови, а в ухмылке появилось несколько пробелов, которых не было еще пять минут назад.

Второй – какой-то загрузчик боеприпасов с нижних палуб, звероподобный мужчина средних лет с телом огрина и лицом, которое смогла бы полюбить мало какая мать. Он тяжело дышал, сбоку по лицу свободно бежала кровь из пореза над левым глазом. Его руки напоминали рокритовые рукавицы. Глаза остекленели, мускулы шеи натянулись, словно канаты. Мавен понял, что он колется. Скорее всего, кустарно приготовленными агрессорными стимуляторами. Он расхаживал по внутреннему периметру арены, пренебрежительно повернувшись спиной к Скорал и вскидывал руки в воздух, заводя толпу.

«Дурак», – подумал Мавен. Это ее только разозлит.

Оба бойца были крупными. Разумеется, не такими крупными, как легионер, но определенно большими для смертных. Они оба подвергались генетической терапии, увеличивавшей их габариты, силу и рефлексы сверх нормы. В этом не было ничего необычного.

Скорал кинулась на него, пока он отворачивался, но это было ожидаемо. Он резво обернулся – он был неожиданно быстрым – и нанес убийственный хук, целясь ей в голову. Она пригнулась и ударила его апперкотом в подбородок, от чего голова резко и жестко откинулась назад.

Впрочем, с ним не было покончено, вовсе нет. Последовал шквал ударов, грубая схватка, где каждый из бойцов пытался сделать победный захват и терпел неудачу. Они расцепились, и в это время противник Скорал попал своим мясистым кулаком ей прямо в висок.

Мавен вздрогнул, а толпа взревела с обновленной силой. Скорал зашаталась, раскачиваясь, словно пьяная, и огромный грузчик бросился на нее. Оставалось немного. Ему регулярно доводилось видеть подобное.

Массивный грузчик нанес пушечный удар в лицо Скорал, вкладывая в это всю свою силу и вес, пытаясь завершить бой одним ударом. Он слишком поздно понял, что его обвели вокруг пальца.

Сделав шаг в сторону от замахивающейся руки крупного бойца, она схватила его за запястье, болезненно вывернула, и дернула его вперед, тут же вогнав ему в плечо раскрытую ладонь. Сустав затрещал, выходя со своего места. Она потянула его вниз, продолжая использовать против него его же собственную инерцию, и впечатала лицом в металлические листы стены арены позади себя.

Все дружно затаили дыхание от силы удара, оторвавшего листовую панель и жестоко ее покорежившего. Большой боец стоял на коленях, опираясь на здоровую руку. Вторая безвольно свисала вдоль бока.

Скорал отступила от него, ее грудь тяжело вздымалась и опадала. Серую нательную рубашку испятнали пот и брызги крови.

Надо отдать грузчику должное, ему удалось подняться на ноги и неуверенно опять развернуться к Скорал. Мавену пришлось признать, что он крепок. Его лицо вперемешку покрывали кровь и сопли. Нос, и без того сломанный одним из предшествующих ударов, теперь размазало по лицу. Мужчина выплюнул несколько зубов. Скорал покачала головой.

– Тебе следовало продолжать лежать, – услышал Мавен ее ворчание, все еще сопровождаемое ухмылкой.

– М`ня не п`срамит какая-то шлюха из медиков, – бросил здоровяк. Улыбка Скорал исчезла, и Мавена передернуло. Это было неразумно.

Громила бросился на нее, яростно замахиваясь, но финал был уже предрешен. Когда Скорал отошла, с ее кулаков капало, а огромный грузчик без сознания лежал в луже собственной крови.

Закончив и полностью уничтожив противника, Скорал ушла с арены.

Все еще бесчувственного бойца еще волокли прочь, а уже заходили новые сражающиеся. Мавен протолкался среди напирающих тел.

Он обнаружил ее в соседнем помещении. Дюжий грузчик уже пришел в себя, хотя по крови было видно, куда его грубо вытащили с арены и бесцеремонно свалили на пол. Скорал вправила ему вывихнутое плечо – что должно было быть мучительно больно – и зашивала рассечение на голове. Она тоже вела себя не слишком деликатно, втыкая кривую игру и продергивая насквозь толстую нитку.

Ее кожу буквально покрывали угловатые тотемные татуировки. Взгляд Мавена на миг задержался на готических цифрах, наколотых тушью на плече Скорал посреди этих родоплеменных меток. Девятая рота. На его левой грудной мышце располагалось такое же клеймо, хотя у него оно указывало на прикрепление к 17-й – роте его господина Аргуса Бронда.

Подняв на него глаза, Скорал приветственно склонила голову, а затем снова вернулась к работе.

– Сильно бьешь, женщина, – сказал грузчик, морщась, когда Скорал протягивала нить сквозь его кожу. – От тебя получится хорошее потомство.

Скорал фыркнула и бросила взгляд на Мавена, который прислонился к стене с насмешливой улыбкой на лице. Она подмигнула ему.

– Это предложение? – проворчала она.

– Может и так, – отозвался мужчина. – Ты страшная как сам грех, но сильная. Я бы так не смог.

– Ты и впрямь знаешь, как дать женщине почувствовать себя особенной, – произнесла Скорал. Она резко дернула за нитку, заставив мужчину вздрогнуть. – И, хотя идея вытолкнуть на свет твое идиотское отродье столь привлекательна, мне придется отклонить предложение. Но удачи тебе. Уверена, из тебя выйдет хороший муж для какой-нибудь помойной свиньи.

– Я так понимаю, что это «нет», – сказал крепкий грузчик.

– Даже если бы ты был последним носителем семени человечества во всей пустоте, – с ухмылкой ответила Скорал.

Ее бывший противник издал ворчание и пожал плечами.

– Вполне честно, – сказал он. Он увидел стоящего в дверях Мавена и дернул в сторону того своей широкой челюстью. – Ты спишь с этим? Так? Я его об колено мог бы переломить.

Мавен ухмыльнулся, сложив руки на груди.

– Пфф, – фыркнула Скорал. Она перекусила нитку, обрезая ее, и завязала узел. – С ним? Да в нем только кожа и кости. Не знаю, как он меня удовлетворит.

– Впрочем, я бы мог просто взять ее в жены с теми кредами, что выиграл на вашем сегодняшнем бое, – сказал Мавен мужчине.

– Ты ставил на нее против меня? – спросил грузчик, и в его голосе слышалась некоторая уязвленность.

– Ты бы и сам так поступил, будь у тебя хоть сколько-нибудь здравого смысла, – отозвался Мавен. – В следующий раз будешь умнее.

Скорал толкнула грузчика в поврежденное плечо, заставив его скривиться.

– Ступай. Проваливай отсюда, пока я тебя не избила до беспамятства второй раз за сегодня.

– Ну, если передумаешь… – проговорил тот, вставая.

– Иди, – сказал Скорал, указывая на дверь с намеком на улыбку на губах.

Здоровяк поднялся и с робким видом зашаркал прочь из комнаты.

– Очаровательный экземпляр, – произнес Мавен.

Скорал опустилась на скамью и вздрогнула, нянча свои разбитые и окровавленные руки в охлажденной упаковке с гелем.

– Он безобидный, – сказала она. – По крайней мере, честный. На этом корабле есть люди и похуже.

– Это точно, – ответил Мавен, садясь напротив нее.

Хотя она была крупной женщиной – на целую голову выше большинства неаугментированных людей – ей было комфортно в собственной шкуре, и за ней тянулся нескончаемый шлейф поклонников. Ее никак нельзя было бы охарактеризовать как красивую в каком бы то ни было отношении, однако она обладала грубой привлекательностью и горделивой витальностью, которая, безусловно, притягивала. Она не была чопорной леди высокого происхождения – она была грубой, резкой и могла перепить любого мужчину – однако посреди тяжелой, скоротечной и жестокой жизни обитателей корабля ее манера держаться казалась глубоко жизнеутверждающей.

– Почему у меня такое чувство, что ты пришел читать мне лекцию? – поинтересовалась Скорал, пристально глянув на него.

– Ты знаешь, что я собираюсь сказать?

– Мог бы просто поздравить меня с победой, – произнесла она. – мог бы поблагодарить за то, что принесла тебе толстую пачку кредитов.

– Да, ты победила, – сказал Мавен. – Но ты могла бы это сделать, не позволяя ему так тебя бить. Ты способна на большее.

– Кто бы говорил, – заметила Скорал. – Какого черта с тобой сегодня случилось? Поставил против себя, так ведь?

Красивое лицо Мавена рассекла кривая ухмылка, хотя он тут же пожалел о ней и издал слабый стон. Наутро его ждали серьезные синяки.

– Тебя могут из-за этого убить, – сказала Скорал. – Узнай кто-нибудь, что ты поставил против себя и лег…

– Никто не узнает, – ответил Мавен. – За меня ставки делали посредники.

– Сколько ты выиграл?

– Много, – произнес Мавен. – Сегодня будет игра. Рыцари и Пажи. Если сыграть как надо, смог бы преумножить в десять раз.

– Или тебя найдут повешенным на подпалубной балке с лиловым лицом и полными штанами дерьма.

– Только если я окажусь глуп, – отозвался Мавен. – А я не такой.

Скорал издала раздраженное ворчание.

– Чего ты хочешь, нянька? Ты зачем-то сюда пришел. Выкладывай.

Лицо Мавена помрачнело.

– Нам нужно поговорить, – произнес он, понизив голос.

– А сейчас мы не говорим?

– Нужно поговорить где-нибудь в тишине. Где-нибудь… не здесь.

Скорал посмотрела прямо на него, пытаясь понять, что он замышляет. Это у нее никогда не получалось.

– Только не говори, что тоже надумал ко мне подкатывать, – сказала она, сально подмигнув ему.

Мавен выглядел раздраженным.

– Нет, – ответил он без всякого веселья.

– В чем дело? Рассказывай.

– Не здесь. Не сейчас, – прошипел он.

В дверях возникла фигура, заслонившая собой свет. Мавен поспешно поднялся на ноги, сделал шаг назад и почтительно опустил голову. Скорал обернулась.

Там стоял один из Легиона, на фоне света был виден только его силуэт. Он был по-настоящему массивным – рядом с ним даже огромный загрузчик боеприпасов показался бы ребенком.

Входя в комнату, воину пришлось повернуться боком и пригнуть голову, чтобы пройти в дверь. Он был создан в иных масштабах, нежели обитатели нижних уровней корабля, предназначенных для чернорабочих и слуг, а не легионеров. Сервоприводы доспеха издавали визг при каждом движении. Каждый его шаг сотрясал пластины пола.

Выбритый скальп обильно покрывали шрамы, а из затылка выступали кабели с разъемами. Крупную и квадратную нижнюю челюсть покрывала густая темная борода. Его кожа имела глубокий оттенок красного дерева, а лицо по человеческим меркам было слишком широким, крупным и массивным, словно под воздействием какой-то разновидности гигантизма. Тем не менее, его голова выглядела, возможно, даже слишком маленькой для громадного тела.

Парадокс, но Мавену всегда казалось, что легионеры выглядят еще менее человечными, когда на них нет шлемов. По крайней мере, при надетом шлеме всегда можно представить внутри него нечто человечное.

Доспех Пожирателя Миров представлял собой гибридную помесь различных моделей, хотя воин явно предпочитал старые, более тяжелые разновидности. Пластины брони были вперемешку окрашены в алебастрово-белый и лазурно-синий цвета прежнего Легиона. Эти цвета становились все более редкими.

Тяжелый доспех находился в хорошем состоянии, однако на нем были видны следы обширного ремонта. Он был аскетичен: XII Легион не славился пышностью, хотя некоторые пластины – наколенниках, оплечьях, поножах – украшали отметки убийств и почетные знаки кампаний. На левом наплечнике был изображен символ Легиона – стилизованная разверстая пасть, охватывающая планету. На правом – обозначения подразделения и звания.

Даже если бы Мавен не узнал его в лицо, эти отметки ясно обозначили бы личность центуриона: Дрегер, капитан Девятой. Или, по крайней мере, того, что от нее осталось после Терры.

Он глянул на Мавена сверху вниз. Его глаза напоминали затянутые облаками серые луны Бодта на фоне тьмы пустоты. В них таились безумие и непредсказуемость.

– Уходи, – произнес он грохочущим басом, проникавшим глубоко под кору мозга.

Мавена не потребовалось просить еще раз.

– Мой господин, – сказала Скорал, которая страдальчески опустилась на одно колено и склонила голову после ухода Мавена.

– Я видел, как ты сражаешься, – произнес Дрегер.

Скорал поднялась на ноги, подавляя дрожь. Она поглядела на громадного капитана Пожирателей Миров, пытаясь разгадать его поведение, а затем отвела глаза. Позволять своему взгляду надолго задерживаться на ком-либо из Легиона никогда не было мудрым решением. Обычно это вызывало у них раздражение. А раздражение Пожирателя Миров обычно сопровождалось смертями.

– Вы видели? – переспросила она. Члены Легиона обычно не присутствовали при схватках, хотя подобное и не являлось чем-то неслыханным.

– Ты хорошо сражалась.

Скорал подняла на него глаза. Он на нее даже не смотрел. Он изучал комнату, наморщив лоб, впитывая детали, или же, возможно, выискивая потенциальную угрозу.

– Благодарю вас, мой господин, – произнесла Скорал, не зная, как отвечать на необычную похвалу.

– Жаль, что ты родилась женщиной, – добавил Дрегер. – Из тебя вышел бы хороший легионер.

Это можно было воспринимать по-разному. Скорал решила воспринять как комплимент.

– Благодарю, мой господин, – сказала она.

Дрегер начал расхаживать туда-сюда. Скорал поняла, что ему некомфортно находиться здесь. Комната была слишком тесной. Слишком душной. Обычно он беседовал с ней в своем арсенале, и казалось, что там ему легче. Она заметила, что дыхание Пожирателя Миров участилось – явный признак опасности.

Не желая рисковать навлечь на себя гнев Дрегера разговорами, она стояла неподвижно, ожидая, пока капитан Девятой сообщит, что у него на уме. Зачем он пришел?

Он остановился прямо перед ней. Ее голова была вровень с серединой его груди. Вблизи ей были видны все залатанные рубцы, порезы и засечки на броне, похожие на боевые шрамы. От гортанного урчания доспеха у нее пощипывало кожу.

Стоять вблизи от воина Легиона означало стоять в тени смерти. Ее жизнь представляла собой тонкую нить, которую он мог бы перерезать по собственной прихоти. Не последовало бы никаких вопросов. Никакого расследования. По ней никто не стал бы горевать, исключая, быть может, только…

– Это был человек Бронда, – произнес Дрегер. На столь близком расстоянии казалось, будто низкий бас его голоса проходит сквозь нее, сотрясая кости.

– Да, господин, – ответила она.

– Не заводи сентиментальных привязанностей, – сказал Дрегер. – 17-я размещена на борту «Непокорного» лишь временно.

– Я понимаю, господин, – отозвалась Скорал.

– Хорошо, – произнес он.

Он замер без движения. Тишина стала неуютной. Медленно, покусывая губу, Скорал подняла глаза и посмотрела на капитана Девятой.

Казалось, что он погружен в раздумья, глядя в пространство.

– Мой господин? – наконец, отважилась она.

Его взгляд остановился на ней, а лоб наморщился.

– Займись своими ранами. Когда закончишь, встреться со мной в моем арсенале. Мне нужен доклад о состоянии нашего пациента, – сказал он.

– Мой господин? Его состояние изменилось с утра?

Дрегер посмотрел на нее с непроницаемым выражением на лице.

– Почему? – спросил он.

– Сегодня я уже делала вам доклад о состоянии, мой господин.

– Ясно, – проговорил Дрегер. – Ну конечно.

Обеспокоенная Скорал нащупала языком свежий просвет среди зубов.

Этого было нельзя отрицать. Ему становилось хуже.

– Я могу еще раз проверить пациента, чтобы узнать, изменилось ли его состояние, – произнесла она.

Дрегер не ответил. Скорал услышала характерное пощелкивание сообщений вокс-коммуникации. Пожиратель Миров отвернулся, разговаривая вполголоса.

Она встала и открыла шкафчик, куда сложила свои пожитки перед боем. Достала тяжелый китель и натянула его поверх заляпанной потом и кровью нательной рубахи. На передней стороне кителя, поверх сердца, располагался красный отпечаток ладони – весьма почетный символ среди слуг Легиона, который ей позволил носить лично Дрегер. Этим моментом она гордилась сильнее всего.

Она надвинула на запястье массивный браслет. Почти сразу же одно из его звеньев начало пульсировать бледным светом, озаряясь изнутри. Она отключила его и посмотрела на Дрегера, нахмурившись.

– Мой господин? – спросила она. – Что случилось?

– Кровь, – произнес он.

Глава 2

Скорал ощущала гнев своего господина, он исходил от того, словно жар от медленно тлеющих углей. Требовался совсем небольшой толчок, чтобы эти угли с ревом вспыхнули огнем. Ей уже доводилось видеть подобные жестокие приступы ярости.

Он был далеко не худшим в Легионе – но, тем не менее, она служила ему достаточно долго, чтобы знать, когда нужно ходить осторожно.

Она стояла рядом с ним, выглядя крошечной по сравнению с его массивным телом, закованным в боевую броню. Сейчас все ее инстинкты вопили, требуя отойти подальше, создать дистанцию между собой и непредсказуемым хозяином, однако это было невозможно сделать в тесном пространстве вспомогательного лифта.

Дрегер владел собой куда лучше, чем большинство в XII-м, но потребовался бы лишь один укол Гвоздей – и она оказалась бы мертва. Она знала, что он высоко ценит ее услуги – чем очень гордилась – однако он являлся таким же рабом этих полных ненависти, гудящих имплантатов, как и любой из них.

Скорал наблюдала, как лампочки лифта поочередно вспыхивают по мере подъема сквозь сердце линкора, и ей хотелось, чтобы они двигались быстрее. Она старалась не обращать внимания на то, как кулаки Дрегера сжимаются и разжимаются с визгом сервоприводов. Она продолжала смотреть прямо перед собой, перемещая вес тяжелого нартециума, который баюкала в руках.

Хитроумное медицинское приспособление, оснащенное диамантиновыми сверлами, втягиваемыми иглами, мономолекулярными пилами по кости и лазерными скальпелями, напоминало что-то из области жестоких фантазий садиста. Несмотря на жуткий облик, оно выполняло множество дающих жизнь функций – от диагностики пациента и распознания болезни до подачи болеутоляющих, переливания крови и проведения полевых ампутаций. Внутри защитного керамитового кожуха таился широкий спектр антитоксинов, сывороток и мазей.

Апотекарий Легиона носил бы специализированный инструмент на одной руке, поднимая его почти без напряжения, благодаря своей силе и помощи сервоприводов. Для Скорал же это был неудобный и тяжелый предмет, и ей требовались обе руки и вся ее немалая сила, чтобы управляться с ним.

Скорал хорошо знала, что ей понятна лишь малая доля возможностей нартециума. Она прошла лишь поверхностное обучение его применению. Остальное ей приходилось выяснять самостоятельно.

И все же, у нее был практический опыт в одной из его основных функций. Слишком много практического опыта.

Раздался скрежет шестерней, лифт замедлил движение и с лязгом остановился.

– Подпалуба дельта-пять, – прохрипел изможденный, лишенный конечностей сервитор, встроенный в контрольную панель, и двери разъехались, выбросив фонтан пара. Дрегер вышел из лифта, и Скорал выдохнула, только теперь осознав, что задерживала дыхание. Она последовала за ним, радуясь, что покинула замкнутое пространство.

Аргус Бронд, капитан 17-й, ждал их. На нем был надет шлем эпохи «Крестоносца», покрытый боевыми шрамами и выкрашенный в кроваво-красный цвет, что придавало ему воинственный и жестокий вид. Во мраке глубоких щелей визора шлема блестели линзы.

В тени капитана стояла худощавая фигура Мавена. Скорал поймала взгляд сенешаля и вопросительно приподняла бровь. В ответ Мавен практически незаметно покачал головой.

Бронд снял шлем под шипение выравнивающегося давления воздуха, и показалась его звероподобная, уродливая голова, похожая на кирпич. Война сплющила его лицо, а щеки, губы, лоб и скальп пересекали неровные дуги шрамов, искривляющих черты. Из коротко подстриженного скальпа выходили кабели мозговых агрессионных имплантатов.

Мавен шагнул вперед и принял шлем своего капитана. В его руках тот казался чрезмерно крупным, почти до комичности.

– Бронд, – прорычал господин Скорал, приветственно качнув подбородком.

– Дрегер.

Скорал помнила время, когда воины Легиона приветствовали друг друга в старинной манере – запястье к запястью – однако ныне этот обычай практически умер. Не только смертные слуги Легиона аккуратно ходили вокруг своих хозяев, сами Пожиратели Миров настороженно оглядывали друг друга, когда бы ни оказались рядом.

Братские узы пока что сохраняли целостность, но истончились. Всем Пожирателям Миров было неуютно находиться поблизости от сородичей. Бронд с Дрегером были дружнее всех, кого Скорал доводилось видеть в Легионе, однако и они сохраняли осторожность друг рядом с другом.

Как и всегда, Бронд был в военном облачении. Поверх поношенной кроваво-красной боевой брони ниспадал кольчужный плащ, а за спиной был пристегнут массивный топор палача. В ножнах на бедрах находилась пара силовых мечей. Короткие и широкие клинки оканчивались жутковатыми, выдающимися вперед шипами.

– Рассказывай, – прорычал Дрегер.

– Двое твоих, – произнес Бронд, шевельнув головой и указывая себе за спину, но не отводя взгляда от Дрегера. – Час как мертвы.

– Кто они? – спросил тот.

– Один – Саал. Второй… не могу определить, – сказал Бронд.

Дрегер изрыгнул проклятие.

– Нас и так мало осталось, – ощерился он. – С каждой смертью Легион все слабее.

Бронд пожал плечами.

– Когда нет врага, которого можно убить, мы убиваем друг друга, – отозвался он.

Дрегер покачал головой.

– Так не может продолжаться.

– Я гляжу, ты привел своего ручного апотекария, – произнес Бронд, переводя взгляд на Скорал.

Та ощетинилась от насмешки в его голосе, но покорно опустила глаза и постаралась не проявить свою злость. Впрочем, это не играло роли – большинство в Легионе не могло распознавать язык тела низших созданий.

Они были искусны во множестве вещей, однако в области чтения человеческих эмоций им заметно не хватало навыков. Она предполагала, что, вероятно, подобное никогда не задумывалось в процессе их сотворения. Их создавали быть идеальными воинами, а не дипломатами или политиками. Какая им была нужда уметь связываться с простыми людьми на уровне эмоций?

– Мы должны продолжать собирать органы у мертвых, – сказал Дрегер. – Без генетических запасов у Легиона нет будущего.

– Не думаю, что в ближайшее время мы будем пополнять ряды, – с горечью в голосе отозвался Бронд.

– Наступит время, когда мы сможем восстановиться, брат, – произнес Дрегер. – Мы ранены, тяжко ранены, но мы снова поднимемся.

– Надеюсь, ты прав, Дрегер, – сказал Бронд, – однако есть и такие, кто считает, что это просто мечты. Что Легион уже в агонии.

– Они неправы, – ответил Дрегер. – Легион умрет, только если мы это допустим. Где тела?

– Там, позади, – произнес Бронд, сделав шаг в сторону и указывая в один из темных служебных коридоров.

Два капитана двинулись внутрь бок о бок, предоставив Скорал и Мавену следовать на близком расстоянии. Те переглянулись.

Вокруг трупов кругом стояли Пожиратели Миров. Наблюдатели были легионерами 17-й роты Бронда, облаченными в красное, как их повелитель, что резко контрастировало с сине-белыми цветами старого Легиона Дрегера.

Похоже было, что никого из них особо не трогает утрата собратьев-воинов, которые распростерлись на палубе, покрытые засохшей кровью. Скорал это не удивило. Гвозди лишали Пожирателей Миров той немногой человечности, которая в них еще оставалась.

Скорал проскользнула между огромных гигантов и опустилась на колени рядом с телами. Отвратительно смердело, но она привыкла к этому. Кровь Легиона пахла иначе, чем человеческая – более насыщенно и с более резким металлическим привкусом. В конце концов, это был другой вид.

Она узнала Саала. Его лицо было серым и забрызганным высохшими хлопьями крови, но безгубые черты, все еще кривящиеся в постоянном оскале, было ни с чем не спутать. Он входил в число тех, кого Скорал всегда опасалась, и вид его мертвого тела ее не огорчил.

Его горло представляло собой кашу из разодранных тканей и крови. Рана была столь страшной и глубокой, что виднелись позвонки. Эта рана была не единственной – на нагруднике поверх парных сердец располагались три пробоины. Вот эти раны его и убили.

Она переключила свое внимание на другое тело.

Лицо представляло собой вдавленную кровавую воронку, так что по нему было невозможно провести опознание. Передняя часть черепа полностью вмялась внутрь. Чтобы проделать такое с черепом легионера, требовалась колоссальная сила.

Вдобавок к этому, космодесантнику жестоко вспороли живот. Эта рана была неровной и грязной, свисали растерзанные куски изодранного мяса, похожие на фарш. Скорал хорошо знала этот вид повреждений. Цепной клинок.

Казалось, будто здесь поработал бешеный зверь. Ничего необычного, подобное было ожидаемо – XII-й и был Легионом бешеных зверей.

Ее взгляд остановился на трех тотемах-фетишах из меди и костей, которые висели на куске кожи, обмотанном вокруг левого запястья мертвого воина. Это были сильно стилизованные черепа, знак Кровавого Отца. Она подняла глаза на Дрегера.

– Это Кхраст, – произнесла она.

Лицо Дрегера помрачнело, а затем вспыхнуло от злобы и раздражения, когда он увидел, что она права. Он резко и отрывисто рявкнул ругательство на награкали.

– Он был хорошим воином, – сказал Бронд. – Хорошим лейтенантом.

– Он пережил Арригату, Исстван, Терру… только для того, чтобы умереть тут от руки одного из своих же братьев, – произнес Дрегер. После этого он рассмеялся. Звук был неприятным, резким и напрочь лишенным веселья.

– Он умер в бою, – заметил Бронд, указывая на пару трупов. – Они оба умерли. Это хорошая смерть. Все мы можем на такую только надеяться.

– Они не убивали друг друга, – отозвался Дрегер. – Саал бы никогда не одолел Кхраста.

– Возможно, ему повезло, – сказал Бронд. Даже уху Скорал не показалось, будто он сам в это верит.

– Ты видел его на аренах, – произнес Дрегер. – Видел в бою. Нет, эти двое друг друга не убивали. Они были братьями по отделению. Они погибли вместе. Они дрались с кем-то еще.

Скорал изучала раны на шее Саала, прощупывая мертвую плоть.

– Полученные раны говорят в пользу этого предположения, – сообщила она. – Не думаю, что эти двое убили друг друга.

Дрегер и Бронд долгий миг смотрели друг на друга, пока Бронд не уступил, кивнув головой.

– Руох, – проговорил Бронд, понизив голос. – Вот о чем ты думаешь.

– Скажи мне, что считаешь иначе. Кто еще бы справился с Кхрастом? Не говоря уж о Кхрасте и Саале вместе взятых?

Бронд пожал плечами.

Дрегер открыл канал связи и заговорил в звукосниматель на внутренней стороне ворота.

– Руох, говорит Дрегер, – произнес он озлобленным голосом. – Сообщи мне твое текущее местонахождение.

В ответ последовало лишь молчание.

– Руох, брат, ответь мне. Твое текущее местонахождение – где?

Ничего. Дрегер снова выругался.

– У Кровавого Жреца тоже было ощущение, что это дело рук Руоха, – сказал Бронд.

Скорал встревоженно подняла взгляд.

– Что? – переспросил Дрегер, резко обернувшись и уставившись на Бронда. – Баруда об этом знает?

Бронд кивнул.

– Он здесь был. А в чем дело?

– Баруда с Кхрастом были, словно братья, – прорычал Дрегер. – Они вместе росли на Бодте и вместе проходили Кровавые Испытания. Он будет искать возмездия – искать крови. Нам нужно найти Руоха раньше него.

Бронд кивнул.

– 17-я присоединится к охоте.

Дрегер бросил взгляд вниз, на Скорал.

– Разберись с телами, – велел он. Она кивнула, и Дрегер отвернулся, раздавая рявкающие приказы.

Остальные Пожиратели Миров разошлись прочь, направляясь на оцепление зоны и присоединяясь к поискам Руоха. Она осталась наедине с трупами.

– О боги, ну ты и воняешь, – сказала она телу Саала.

Вздохнув, она положила нартециум набок и сняла китель, сложив его и положив достаточно далеко, чтобы он не запачкался кровью. Затем опустилась на колени и приступила к работе.

В теле каждого космодесантника вызревали две прогеноидные железы, хранилища генетических составляющих, необходимых для создания новых представителей их рода. Первая железа, помещающаяся в горле, достигала зрелости за половину десятилетия. Скорал повернула изуродованную голову легионера набок, прижимая пальцы к его коже. Та все еще оставалась теплой.

Как она и ожидала, железу уже удалили оттуда. Мертвый воин не являлся неофитом. В Легионе не было неофитов, уже не было. Теперь они все были ветеранами – те, кто оставался жив после Терры и медленного истекания кровью, происходившего с Легионом с тех пор.

Впрочем, грудную железу удаляли только после смерти.

Редуктор нартециума был спроектирован для прорезания доспеха космодесантника и укрепленных костей Легионес Астартес, чтобы доставать драгоценное геносемя. В данном случае тяжкую задачу упрощала тошнотворная рана в животе мертвого Пожирателя Миров.

Скорал раскрыла рану еще сильнее, проделывая аккуратный разрез вверх, пока пила нартециума не начала вгрызаться в грудину трупа. Подняв тяжелый инструмент апотекария к плечу, она перевела дух, вытерла с лица брызги крови, а затем крепко взялась за него обеими руками и приготовилась.

Скривившись, Скорал ввела нартециум в зияющую брюшную полость, погрузив его в исходящую паром плоть. Заворчав, она толкнула его вверх, под грудную клетку, и запустила лезвие пилы, перемалывая мышечную ткань и продвигаясь вглубь.

Она руководствовалась светящимся зеленым информационным экраном, маневрируя среди органов, которых не было при рождении ни у кого из людей. После нескольких неудачных попыток, при каждой из которых требовалось отводить ищущие зонды нартециума назад, а затем пробиваться глубже в полость тела космодесантника, она нашла то, что искала. На экране оно выглядело, будто луковицеобразная опухоль.

Оказавшись в нужном положении, она вдавила спусковой механизм. Нартециум дернулся, и раздался звук разрыва, сопровождающий извлечение сферического органа. Дальше последовал булькающий шлепок, с которым редуктор поместил прогнеоид в одну из медицинских емкостей в задней части бронированного корпуса нартециума.

Он не выглядел чем-то значимым, всего лишь пронизанный венами окровавленный кусок, с которого свисали нитки сухожилий и мускулов. И тем не менее, в нем содержался ключ к будущему Легиона – если таковое у него было.

На этот счет у Скорал возникало все больше сомнений.

Эгил Галерий двигался, словно танцор, каждый его шаг был идеально выверен, а каждое движение перетекало в следующее без пауз. Каждый выпад осуществлялся так, чтобы нанести безупречный смертельный удар.

Галерий был из III легиона, возвышенных Детей Императора. Седьмой миленниал, Третья тактическая. Его кожа обладала белизной безукоризненного мрамора. Коротко подстриженные волосы также были лишены цвета. Глаза, впрочем, имели потрясающий фиолетовый оттенок. Их цвет был столь насыщенным, что казался таким же ярким и отчетливым, как у хорошо обработанного аметиста.

Совершенство. Убийственное совершенство. Вот к чему он стремился. Вот чем был поглощен. Именно для достижения этого идеала он непрерывно тренировал свое тело и разум.

Его черты были угловатыми и утонченными, наделенными той величественной горделивостью, которую многие за пределами III Легиона воспринимали как высокомерие. На лице не было ни шрамов, ни изъянов, кроме тех, что окружали рот и подбородок.

Пара тонких розовых шрамов тянулась прямо от уголков рта к точкам чуть ниже ушей, у основания челюсти. Еще два уходили вниз от точки пересечения ровно по центру нижней губы, рассекая подбородок под острым углом и заканчиваясь на шее, по бокам от горла.

Эти шрамы он заработал не в бою. Разрезы были сделаны умышленно. Галерий добровольно позволил их нанести. Фабий Байл лично произвел операцию, почтив Галерия мастерским прикосновением своего скальпеля. Апотекарий являлся настоящим художником. Его работа с плотью была великолепна.

Галерий был облачен в длинный ниспадающий табард из грубого и неокрашенного материала. Член братства Палатинских Клинков обычно не унижался ношением подобного, однако теперь настали необычные времена. Он был один, отрезан от любимого Легиона – беглец в муравейнике дикости и варварства. Это было лучшее из того, что имелось в его распоряжении.

Он двигался медленно, удостоверяясь в точности каждого удара, парирования, выпада и шага. Тело пребывало в абсолютном равновесии, полностью контролируя движения мускулов. Точно так же он контролировал свое дыхание. Он использовал его для повышения концентрации ударов и облегчения перемещения.

Обнаженные алебастрово-белые руки покрывали небольшие, перекрещивающиеся порезы. Некоторые из них были недавними – яркие свежие раны с только запекшейся кровью. Другие были более старыми. Светлые шрамы под ними указывали на то, что это пагубное пристрастие у него давно. Искусные разрезы повторяли очертания мышц. Изящные следы от клинка на определенный вкус обладали эстетичностью, равно как и боль при их нанесении. В рядах Детей Императора подобное было самой незначительной из практик, которые прочие могли бы назвать девиацией.

Галерий повернулся, плавно перекатившись на пятках босых ног, и крутанул свой меч, образцовый клинок Аргентус, медленно нанося смертоносный удар обеими руками.

Меч представлял собой изысканное произведение искусства, выкованное по точным требованиям Галерия на Кемосе, одним из лучших кузнецов мечей в Легионе. Тонкий клинок походил на жидкое серебро, блестя с едва заметным синеватым оттенком, а золотому эфесу придали вид великолепного феникса. Клинок плавно сужался к острию и даже при отключенном силовом ядре мог рассечь лучшую сталь. Активированный, он был способен разрезать адамантий и керамит, словно нож воду.

Смещая центр тяжести ниже, он продолжил движение удара, медленно прогибаясь назад и разворачивая тело по направлению поворота, вращая плечами и описывая Аргентусом новую сверкающую дугу. Шея повторяла змеиные извивания позвоночника, запрокидывая голову назад так, что он смотрел в пол, изображая текучий проход под удар противника.

Плавно, сохраняя идеальную слаженность тела и разума, он повел плечом назад, нанося новый удар. Спина снова распрямилась, и он как будто подсек ноги новому противнику, а затем легко крутанулся, разворачиваясь и опуская ладонь к земле, и сделал обратным хватом одной руки выпад назад, который пронзил бы врага, атакующего из слепой зоны.

Аргентус рассек воздух блестящей дугой, и Галерий поднялся, развернувшись и опустив клинок мощным ударом с обеих рук, который разрубил бы врага надвое – от ключицы до бедра.

Он исполнял сложный, смертоносный танец. Его стиль игры мечом был настолько далек от способов убивать, принятых у Пожирателей Миров, что это было почти комично.

Он был аккуратен, сосредоточен и дисциплинирован, они же – дики и неуправляемы, отребье. Будь он охотничьим соколом – изящным и сдержанным, жестко бьющим с абсолютной точностью – Пожиратели Миров были бы спущенными с привязи обезумевшими от крови бешеными псами, которые кусают и рвут все, что движется, а когда у них нет понятного врага – срываются друг на друга.

Разумеется, он никогда бы не дал своим хозяевам заметить его презрение. Это было бы равносильно самоубийству. И, по правде говоря, с их способом воевать было сложно поспорить. Будучи неизящными грубыми дикарями, они, тем не менее, обладали чудовищной, просто чудовищной эффективностью. Когда Пожиратели Миров отправлялись на войну, ничто не оставалось в живых.

Он не являлся офицером, однако ему дали отдельные покои, простые и спартанские. Он был благодарен за то, что у него есть собственное место для отдыха и тренировки. Убежище.

Он завершил цикл упражнений и опустился на колени, убирая фальшион Аргентус в изукрашенные золотистые ножны. Галерий с почтением положил оружие на полку и развернулся, скинув табард. Каждый дюйм его белоснежной кожи покрывали порезы и призраки порезов. Резко выделялись разъемы и гнезда, вживленные в плоть там, где с ним соединялась его силовая броня. Черный металл еще сильнее подчеркивал бледность тела.

Его доспех висел на оружейной стойке. Галерий пересек комнату и встал перед ним. Тяжелая броня насыщенно-пурпурного цвета, отполированная до зеркального блеска, была отделана золотом и покрыта тонкой филигранью. Левый наплечник, налокотник, наруч и перчатка были окованы платиной – уникальная привилегия Палатинских Клинков. Он протянул руку к символу Легиона, изображенному на левом наплечнике, и провел ей по контуру золотого орла. Тот был холодным на ощупь.

Галерий перевел взгляд на свой шлем с золотым лицевым щитком типа «Финикиец». Тот уставился на него в ответ, безжизненный и бездеятельный. Галерий видел в линзах визора свое искаженное отражение. Их выпуклость придавала ему гротескный вид. Облик отражения деформировался еще больше, когда губы разошлись по линиям розовых шрамов, и плоть на нижней части лица раскрылась, будто лепестки цветка.

Он услышал в коридоре снаружи комнаты тяжелые шаги, и кожа на лице со шлепком вернулась на место.

Легионеры XII-го терпели Галерия, но между ними было мало товарищеского тепла. Внутри XII Легиона существовало кипящее подводное течение агрессивности и едва сдерживаемой ярости, которое часто с ревом вырывалось на поверхность. Казалось, что его присутствие вызывает у них раздражение, так что он избегал их, насколько мог. Многие открыто проявляли враждебность.

Только капитан, Дрегер, выказал ему нечто большее, чем минимум вежливости. Именно Дрегер вытащил его из тени дворцовых стен на Терре, когда пушки Имперских Кулаков превратили его доспех в разбитую развалину. Капитан обладал определенной варварской честью.

Временами Дрегер заходил к нему, и они беседовали о простых вещах: главным образом, о тактике сражений и стилях боя. Капитан говорил на готике с густым и гортанным акцентом. Между собой в XII Легионе в основном общались на их смешанном наречии награкали. Это был отвратительный, упрощенный язык.

К вящему удивлению Галерия, он стал с нетерпением ждать моментов, когда к нему придет Дрегер. Между ними возникло определенное взаимное уважение.

Снова тяжелые шаги в коридоре снаружи. Интригующе.

Галерий потянулся к своему доспеху.

«Так было не всегда», – подумалось Дрегеру, пока он прочесывал бесконечные коридоры «Непокорного». Когда-то существовала надежда.

Когда-то яркое и многообещающее будущее манило к себе, и казалось, будто возможно все. Человечество пребывало в эпохе чего-то невероятного, в новом золотом веке, и Легионы находились на передовой, творя его посредством болтера и цепного меча. Тогда у них была цель. У их действий была причина.

Он бросил взгляд на Аргуса Бронда. Тот наморщил лоб и тоже казался погруженным в собственные раздумья.

В первые годы Великого крестового похода Вселенная была проще. Тьму Старой Ночи разогнали, и оковы изоляции, столь долго сдерживавшие человечество, оказались сброшены. Впервые за тысячи лет люди начали смотреть за пределы своих страхов, вглядываясь во Вселенную с дерзновенными планами и чистотой общей цели. В авангарде крестового похода, волнами разошедшегося от Терры, находились недавно сформированные Легионес Астартес. В их числе, даже тогда вызывая страх и уважение свирепостью и жестокостью – а также нерушимой дисциплиной, которая ныне оказалась для них потеряна – был и XII Легион. Псы Войны.

Когда машина боли в голове не затягивала гайки, делая его слепым ко всему, кроме их настойчивых устремлений, Дрегер вспоминал оптимистичность тех безмятежных дней. Он знал, что Гвозди омертвили его внутри, окрасив память в бесцветные тона и лишив ее насыщенности, но даже оставшееся заставляло его скорбеть о том, что утратил Легион.

Весь тот оптимизм уже давно растоптали в пыль, и ее унесли ветра судьбы. Надежда обратилась в отчаяние. То, что было золотым, оказалось обманкой – блестящим фасадом, скрывающим гниющую и отравленную сердцевину.

Все так просто могло бы выйти иначе. Он смотрел на свой Легион, который распадался вокруг него, истекал кровью досуха и рвал себя на части, и впадал в отчаяние, думая о том, что бы могло случиться.

Было бы легко указать в качестве начала разложения тот момент, когда с ними воссоединился Ангрон. К тому времени прочие Легионы уже несколько лет сражались бок о бок со своими примархами. Сколько бессчетных часов Дрегер и его товарищи провели, строя благоговейные догадки о чертах и воинских талантах их генетического предка?

Чего бы они ни ожидали, это было не то сломленное и искалеченное существо, которое к ним доставили. И все же было бы слишком легко обвинить его в вырождении Легиона.

Да, это в подражание Ангрону и по его настоянию Легион подвергся той же самой психохирургии, которая так повредила душу и рассудок примарха. Бесспорно, это стало первопричиной деградации Легиона. И тем не менее, Дрегер считал, что слишком просто возлагать всю вину на Ангрона. Также было слишком просто полагать, будто толчок к падению Пожирателей Миров дали нуцерийцы – эти давно убитые глупцы, которые изначально так навредили Ангрону.

Нет, Дрегер винил в участи Легиона одного-единственного индивида, и это был не его примарх. Это было существо, которое он некогда именовал Императором.

Лишив Ангрона смерти, лишив его чести, Император обрек XII Легион на медленную смерть.

Если бы Легион никогда не узнал своего примарха и не сражался бы вместе с ним, это стало бы горьким ударом – но Дрегер не мог удержаться от мысли, что это оказалось бы предпочтительнее того, что последовало далее.

Из задумчивости Дрегера вырвало пощелкивание внутри ворота. Входящая вокс-передача с мостика. Стирзакер.

– Первоначальное сканирование авгуров дает отрицательный результат, Дрегер, – раздался тонкий, надтреснутый голос флаг-капитана корабля. – Я не вижу никого из них. Похоже, что ни один не хочет, чтобы его нашли.

– Продолжай попытки, – прорычал Дрегер, обрывая связь. – Где они, черт подери?

– Руох мог пробраться в лифтовые шахты третьего уровня, – произнес Аргус Бронд. Капитан постукивал пальцами по ауспику, встроенному в левый наруч. Он поднял глаза. Испускаемый экраном зеленый свет придавал звероподобному лицу нездоровый и жутковатый блеск. – Если он на свободе на нижних палубах, то может находиться где угодно. Ему известно, что мы на него охотимся.

– Мы должны его найти, пока этого не сделал Баруда. У нас есть данные, совершал ли он еще убийства? – спросил Дрегер.

– О других потерях сообщений не было, – отозвался Бронд.

– Это уже что-то, – произнес Дрегер.

– Пока что, – сказал Бронд, вновь переводя свое внимание на экран. Дрегер расслышал в голосе собрата-капитана осуждение. Бронд не раз высказывался против Руоха.

Раздался звук входящего вокс-оповещения.

– Что там? – прорычал Дрегер.

– Баруда, – ответил Бронд.

Глава 3

Скорал Роф родилась в пустоте. Она пришла во Вселенную, крича и сопротивляясь, появившись на свет на нижних жилых палубах «Непокорного». После этого она сражалась все тридцать два стандартных терранских года своей жизни.

Ее мать умерла при родах. Уже тогда Скорал была большой, а ее мать – немногим крупнее ребенка, стройной и легкой. Побои, которые Скорал получала от своего отца, злобного сварщика с подуровня и наркомана, прекратились только после того, как Скорал проломила ему голову гаечным ключом. Ей было семь лет.

Несколько лет она буянила вместе с шайкой убийц на подпалубе, и в конечном итоге против нее обратилась ее же собственная банда, предводитель которой, едва разменявший второй десяток, счел ее угрозой. Когда они пришли за ней ночью, она вырубила двоих, еще одному сломала челюсть, а одного убила, всадив в него клинок, который он принес, чтобы перерезать ее нить, но все же они взяли над ней верх. Они оставили ее умирать, подвесив в петле из цепи в грязных недрах правого борта корабля. Там-то ее и нашел Дрегер.

Он отнес бесчувственную девочку на основные палубы и бросил перед Хурганом. У апотекария было такое лицо, словно его капитан только что принес в апотекарион паразита. В каком-то смысле, именно так и было.

– Что это? – поинтересовался он.

– Ты говорил, что хочешь помощника-медика, – сказал Дрегер. – Обучи этого.

– Ты хочешь, чтобы твоими легионерами занималось вот это? – ровным голосом произнес Хурган.

– Он силен, и в нем есть воинский дух. Он справится. Если не проявит способностей, избавься от него. Там, откуда он взялся, есть еще много.

– Я не мальчик, – ощерилась Скорал на Дрегера. – И я тебя не боюсь.

Из гортани Хургана вырвался неприятный хриплый звук. Только позднее Скорал поняла, что он смеялся.

– Ты не умеешь врать, девочка, – произнес Дрегер. – Я чувствую вкус твоего страха.

А затем он легонько ударил ее в висок тыльной стороной своей огромной руки. Удар отбросил ее на тележку с медицинскими инструментами, которые разлетелись в стороны. Она тяжело упала на пол.

– Она мне нравится, – запомнила она слова, произнесенные Хурганом прямо перед тем, как тьма нахлынула и поглотила ее. – В ней есть воинский дух.

Кровь Легиона на ее ладонях и предплечьях высохла, превратившись в бурую корку. Железистая вонь вызывала у нее тошноту. Она торопилась, думая о хим-душах. Все, чего ей хотелось – отмыться.

Браслет зазвенел, слегка вибрируя. Мавен. Она проигнорировала его. С ним можно было поговорить позже. Прямо сейчас задачей номер один было закончить свои обязанности в этом месте и вымыться.

Она ввела свой код доступа и позволила выдвижной игле уколоть большой палец. Из крошечной раны выступила безупречная капелька крови. Она размазала ее по плексигласовой оценочной панели. Панель втянулась, замерцала лампочка, которой вторило тихое пощелкивание. Спустя миг и то, и другое прекратилось.

Встроенный в дверь сервитор, почти полностью скрытый среди труб и кабелей, повернул свою чахлую голову неестественным движением, словно робот. У него не было глаз. Их место занимали провода и конденсаторы.

– Приветствую, Скоурел Роф, медицинский помощник третьего класса, – произнес он монотонным голосом, который с треском раздавался из вокс-динамика, установленного в горле. Можно было только догадываться, почему его челюсти с щелканьем открывались и закрывались в процессе речи. Его собственная гортань была уже давно удалена.

– Не Скоу-рел, а Скорал, идиот, – сказала она. Сервитор не ответил – это не входило в его программу – и снова скрылся в извивах трубок и ребристых кабелей.

Составные плоскости дверей беззвучно разъехались, открывая находившуюся за ними комнату со стенами из бронестекла. Она шагнула внутрь, сразу за ней последовала пара лоботомированных медицинских сервиторов. Они толкали перед собой две гудящих гравиплатформы, на каждой из которых лежало по трупу Пожирателя Миров.

Двери с гудением закрылись за ними, запирая их внутри.

– Выполняю протоколы очистки, – произнес механический голос.

Раздалось резкое шипение, и замкнутое пространство внезапно заполнилось холодным, слепящим белым облаком, которое вырвалось из маленьких форсунок, встроенных в пол и потолок. Облако почти сразу же рассеялось, и внутренняя дверь-диафрагма в апотекарион секундус разошлась.

Скорал шагнула в помещение по ту сторону.

– Положите их в холодильник, – велела она сервиторам.

Она поставила окровавленный нартециум на столешницу и направилась прямиком к камерам с фасадами из бронестекла на задней стене, чтобы взглянуть на своего подопечного. Как и всегда, тот сидел неподвижно. Она подняла инфопланшет и провела пальцами по его поверхности, проверяя, не было ли изменений состояния. Ничего.

Скорал вернулась к своему запятнанному кровью нартециуму и отсоединила тяжелую склянку, в которой содержалось только что изъятое ей геносемя. Та отделилась, зашипев. Стеклянная емкость была холодна на ощупь.

Она вошла в генное хранилище, передернувшись от резкого падения температуры, когда за ней с шипением закрылась дверь. Все поверхности покрывал блестящий иней. Казалось, будто в комнате специально распылили алмазный порошок. От каждого ее выдоха в воздухе образовывался туман.

Этот тесный ледяной склеп не выглядел особо значимым, однако он олицетворял будущее подразделения. Здесь находился генетический материал двухсот семидесяти шести легионеров – а уже скоро двухсот семидесяти восьми. Это было немного – лишь крошечная доля понесенных подразделением потерь – однако хоть что-то. Без этого генного строительного материала было невозможно создать новых легионеров для восполнения тяжких потерь XII Легиона.

Скорал быстро прошла по одному из проходов хранилища и поместила склянку с драгоценным геносеменем в свободную ячейку. Она последовательно нажала несколько кнопок, отвечая на группы запросов и пропуская неизвестную ей информацию. К этому можно было вернуться позднее.

<Имя: Кхраст>

<Рота: 9-я>

<Отделение: [Неизвестно]>

<Генетический код: [Неизвестно]>

<Извлечено: [Роф, Скорал, 234.234.523.5]>

После финального вопроса перед склянкой с геносеменем. закрывая ее внутри, задвинулась заиндевевшая стеклянная панель. Снизу со щелчком загорелся зеленый огонек и осветился маленький экран: Кхраст.

Она нажала на клавишу, и колонна генетического банка поехала вверх, пока перед ней не оказалось еще одно свободное место. Скорал поместила внутрь геносемя Саала и ввела его данные. Когда она завершила свою работу, на маленьком экране появилось имя «Саал».

По правде говоря, ей доставляло удовольствие присваивать геносемени имена. На слишком многих экранах мигало: «Неизвестно».

Скорал повернулась и направилась к выходу из генного хранилища. Она промерзла до костей, от температуры замерзания у нее застыл пот на коже. Она потерла руки друг о друга и подышала на них, пытаясь согреть.

Она устала, ей было больно, и она проголодалась до ненасытности. Впрочем, перед тем, как идти на камбуз, ей требовалось помыться. Ее звали хим-души.

Скорал вышла из генного хранилища, и оно закрылось за ней. Она уже преодолела половину пути по полу апотекариона, когда вздрогнула от шока, вдруг осознав, что не одна.

Рядом стоял легионер, который глядел в камеру из бронестекла, где содержался ее подопечный. Он стоял без движения, словно статуя – ничто по-настоящему человечное не смогло бы быть столь неподвижным.

Она замерла.

Легионер был облачен в сильно изношенную черную боевую броню, поверхность которой была покрыта воронками и рубцами. Радиационные повреждения. Пластины были обмотаны колючей проволокой.

На бледной голове Пожирателя Миров совершенно не было волос, и виднелась мешанина искривленных шрамов, которые крест-накрест пересекали скальп – она сама зашивала немало из них – а также уродливо торчащие черепные имплантаты.

Скорал выругалась про себя. Разумеется, она сразу же узнала его.

Руох.

Кровавый Жрец. Так теперь называли Баруду. Когда-то он был капелланом, удостоившись этой чести после Никейского эдикта, но это происходило в иную, более раннюю эпоху. Теперь же было ясно видно, кому он верен.

Баруда, не мигая, глядел на Дрегера. От него исходили волны масляного запаха агрессорных стимуляторов и феромонов смерти.

Они стояли на оружейной палубе. Баруду окружало девять Пожирателей Миров, которые расслабленно держали в руках оружие. В нескольких шагах позади стоял Аргус Бронд, скрестивший руки на груди.

Ни у Дрегера, ни у Баруды не было оружия в руках, однако это могло измениться за секунду.

– Разрушитель убил своих собственных братьев, но это меня удерживают здесь, будто пленника, а он все еще на свободе, – произнес Баруда. – Почему?

Для воина Легиона его лицо было узким, заостренным и ястребиным. Виски были выбриты, обнажая отживающие свой век татуировки смерти и эмблемы культа крови, вырезанные на скальпе. Оставшиеся волосы были собраны в толстые, свалявшиеся от крови косички. Перевязанные полосками кожи, они напоминали варварскую разновидность нашлемного офицерского гребня.

На его шее и запястьях висели кости, подвешенные на жгутах из жил и глухо постукивавшие при его движениях. На лбу был нарисован культовый символ, олицетворяющий Кровавого Отца, выполненный высохшей и осыпающейся хлопьями кровью

От вида столь явно выраженного поклонения у Дрегера подергивался один глаз.

– Тебе известно, почему, – сказал Дрегер. – Я не допущу нового кровопролития сегодня. Корабль прочесывают сверху донизу. Руоха отыщут.

– Каждая капля пролитой крови есть приношение Кхаранату, – произнес Баруда. – Кто ты такой, чтобы отказывать Ему?

– Меня заботит только Легион, – ощерился Дрегер, – а не твой так называемый бог.

– Владыка Черепов настолько же твой бог, как и мой, – ответил Баруда. – То, что ты его отрицаешь, не имеет значения. Твоя душа уже обещана ему. Дай мне забрать голову Руоха. Забрать ее во славу Медного Повелителя.

– Медный Повелитель, – прошипел Дрегер. – Кровавый Отец. Кхаранат, Владыка Черепов. Послушай себя! Легион никогда не нуждался в богах, которым надо молиться. Это для тех, кто слаб.

– Раньше боги никогда не отвечали, – сказал Баруда. – Нет смысла сопротивляться этому. Ныне все мы идем Восьмеричным Путем. Мы всего лишь слуги Кровавого Бога.

– Это слова фанатика, – произнес Дрегер. – Ты говоришь, будто один из проповедников Семнадцатого Легиона.

– Мы могли бы многому научиться у наших братьев Несущих Слово. Они узрели правду раньше всех нас, пусть даже упорно усложняют простые истины догмами и ненужными напыщенными ритуалами, – отозвался Баруда.

– Довольно, – бросил Дрегер. – Ты не обратишь меня в свою безумную, абсурдную веру. Ни теперь, ни когда-либо. И сейчас не время для подобной дискуссии.

– Нет, время, – столь же ядовито, как и Дрегер, сказал Баруда. – Сейчас время, когда Руоху следует пустить кровь. Отдай его мне.

– Я разберусь с ним, – ответил Дрегер. – Это не твое дело.

– А вот тут ты ошибаешься, – произнес Баруда, и его рука сомкнулась на рукояти цепного топора.

Над Скорал громко загудела одна из осветительных полос.

Какую-то секунду она обдумывала, не попятиться ли прочь из комнаты, но ей было известно, что он бы учуял внезапный прилив адреналина внутри нее, даже если бы не слышал, как она вошла. Бежать от него было все равно, что бежать от дикого зверя – даже если хищник не голоден, вид спасающейся добычи побуждает его пуститься в погоню.

Двигаясь медленно, она протянула руку вниз и нажала на кнопку сбоку браслета. Замигала крошечная лампочка.

Он повернулся. Рябые, обильно покрытые шрамами щеки и подбородок пересекали неровные красные татуировки – подражание деш`еанским гладиаторским татуировкам примарха. Белки глаз обладали болезненной, облученной желтизной, а на голове не было волос – еще один эффект от радиационного оружия, которое разрушители носили на войне. Странное дело, принимая во внимание остальную часть его облика, но для Скорал наиболее нервирующей чертой в нем являлось полное отсутствие бровей и ресниц.

– Он не проснется, – произнес Руох. Когда он заговорил, она увидела его зубы из черного металла. Собственные давным-давно выпали – еще один симптом лучевой болезни. – Он так же потерян для Легиона, как и Ангрон.

– Ваш капитан считает иначе, повелитель, – сказала Скорал, осторожно двигаясь вперед, чтобы между ними оставалось несколько скамей и столов.

Руох пожал плечами.

– Дрегеру нужно во что-то верить, – ответил он. – Нужно, чтобы в его жизни был смысл. Только так он может продолжать.

– Нам всем нужно во что-то верить, мой повелитель, – произнесла Скорал.

Руох снова пожал плечами.

– Мои клетки полностью облучены. Ты знаешь не хуже меня, что это всего лишь вопрос времени, когда меня сожрет рак. Это тело, – проговорил он, указывая на себя, – должно быть практически бессмертным, и все же я умираю. Возможно, именно поэтому я вижу все, как оно есть. Угхх.

Разрушитель зажмурился и прижал кулак к глазам. Скорал замерла.

– В наших жизнях нет смысла, – сказал Руох. – Все это неважно. Если с этим смириться, становится… спокойнее.

– Дрегер ищет вас, повелитель, – тихо произнесла Скорал. – Вам следует включить свой вокс. Скажите ему, где находитесь.

Руох глянул на тела Саала и Кхраста. Сервиторы перетаскивали их с гравиплатформ в одну из криокамер апотекариона.

– Я их убил, так ведь? – спросил Руох.

– Да, – ответила Скорал.

– Это повлечет последствия, – произнес он.

– Да.

Руох опять заворчал от боли, снова вжимая кулак в глаз. Скорал бросила взгляд на свой браслет. Огонек продолжал мигать.

– Подойди сюда, человек, – сказал Руох. – Выполняй свое предназначение.

Скорал с опаской двинулась к разрушителю.

Руох отступил к металлическому креслу подходящего для легионера размера и сел. Он уронил на стол перед собой правую руку. Та была окровавлена, плоть разошлась от ладони до локтя, обнажив мышцы, сухожилия и связки. Кровотечение уже прекратилось благодаря гиперкоагулянтам и видоизмененной кровеносной системе. Обычный человек истек бы кровью, если бы оставил без ухода подобную рану, что явно произошло с этой. Кисть была серой и обескровленной. Еще на ней не хватало двух пальцев.

Скорал поместила руки в напоминающее ящик устройство. Их обдало прохладным антибактериальным газом и обрызгало быстросохнущей синтетической пленкой. Она вынула руки, теперь покрытые тонкой синей искусственной кожей, и начала собирать то, что ей было нужно. Выбора особо не было. Снабжение Легиона находилось на критично низком уровне.

– Что случилось? – спросила она, слегка поворачивая руку и всматриваясь получше. Рваные раны были ей знакомы – слишком знакомы. Цепной топор. Он разодрал руку на куски.

– А это имеет значение? – отозвался Руох. – Моя рука не действует. Почини ее. Вот, – добавил он, грохнув об стол здоровой рукой. Когда он поднял ее, обнаружилась пара отсеченных пальцев. Они слегка дымились, и на них не было кожи. Скорал подобрала один. Он выглядел так, будто его окунули в кислоту.

– Я вырезал их из желудка Кхраста, – сказал Руох, как бы объясняясь. Он кивнул в сторону своей изуродованной руки. – Он сопротивлялся.

– Их не спасти, – произнесла Скорал, кладя палец. – Слишком повреждены.

– Хорошо, – ответил Руох и смахнул их прочь тыльной стороной кисти. Они упали на палубу. – Приступай.

– Это не несущественное ранение, – сказала Скорал. – Взгляните, – указала она. – Все эти связки разорваны. Мне придется пересаживать новые. Мускулы здесь и здесь бесполезны, их потребуется рекультивировать. Эти сухожилия нужно прикреплять заново. У вас рассечены артерии вот здесь, здесь, здесь и здесь – в вашей кисти не восстановится кровообращение, пока я не приделаю замену.

– Ну, так начинай.

Скорал вздохнула, встала и подошла к холодильнику со стеклянной передней секцией. Она открыла его, давая клубам ледяного пара осесть на пол и выискивая необходимое. Найдя это, она вынула из стойки две склянки. В обеих находились жидкости – прозрачная и янтарная. Она позволила дверец холодильника закрыться и вернулась к Руоху, энергично встряхивая оба флакона.

– Ты можешь заставить руку снова работать, да? – спросил разрушитель.

– Могу, – отозвалась Скорал, открывая склянки и аккуратно добавляя янтарную жидкость к прозрачной. Она избавилась от пустого флакона, выбросив его в ящик для отходов, и стала взбалтывать слитые вместе жидкости, пока ее не удовлетворило качество смешивания. – Но на это потребуется время.

– Сколько?

Скорал пожала плечами.

– На первую операцию час. Может быть, два, – она выдвинула ящик и достала большой шприц с пистолетной рукояткой. С наработанной сноровкой она подсоединила новую иглу и поместила в него склянку со смесью жидкостей.

– А восстановление?

– Полная сила к вашей руке должна вернуться меньше чем за месяц.

Похоже было, что ответ не понравился Руоху. Его лицо помрачнело.

– Тогда лучше ее отрубить, – ощерился он. – Приделай мне аугметику.

– У нас на борту корабля нет технодесантника, – произнесла Скорал. – Когда мы выйдем в реальное пространство, Дрегер может попросить мастера Джарега прибыть на борт, чтобы провести операцию, но я не в состоянии сделать ее сама.

– Хурган мог, – прорычал Руох.

– Он мог, – отозвалась Скорал. – А я не могу.

Руох издал ворчание.

– Может быть, мне не следовало его убивать.

Скорал какой-то миг пристально глядела на Руоха, но не ответила. Она положила заряженный шприц на стальную столешницу в пределах быстрой досягаемости и уселась, пододвинув свой табурет поближе, чтобы поработать с рукой легионера.

– Коагуляция прекратила кровотечение, но чтобы как следует очистить рану, мне нужно снова пустить кровь. Мне необходимо удалить сгустки, далее я впрысну вам антикоагулянт, а потом пережму эти артерии и приступлю к работе.

Она взяла скальпель и ножницы.

– Не двигайтесь, – сказала она, подаваясь ближе. На ее запястье был виден мигающий браслет. Она выругалась про себя. Свет попал на лезвие скальпеля, и оно блеснуло.

Преображение произошло с ним быстрее, чем она могла представить. Только что он покорно сидел там. А в следующий миг уже вскакивал, переворачивая стол и расшвыривая ее инструменты.

Он держал ее за руку. А затем она оказалась на дальнем конце комнаты. Столы и стулья опрокинулись Она лежала на полу, посреди чего-то теплого.

Она изумленно уставилась на него – как он оказался так далеко? У него в руке что-то было. Он отшвырнул это прочь и с ревом бросился к ней, снося в стороны столы со стульями.

Она попыталась отползти назад. Что-то было не так. Рука не отвечала. Нет… руки не было.

Она лежала в луже собственной крови. Руох держал и с пренебрежением отбросил руку. Ее руку. Та лежала на полу. Она видела свой браслет. Тот все еще мигал.

Руох прыгнул к ней. Его лицо исказилось от ярости нейронных имплантатов в мозгу.

Мелькнули пурпур и золото, и в него, перехватив на лету, врезалась новоприбывшая фигура. Вместо того, чтобы приземлиться на нее, Руох оказался сбит вбок и врезался в стену апотекариона.

Скорал перекатилась на спину. Она лежала в луже своей крови и хватала воздух. Ей были слышны рев и грохот, издаваемые двумя противниками возле нее, но они стихали, становясь странно далекими, как будто ее быстро уносило в более спокойное, умиротворенное место.

Она слышала собственное судорожное дыхание. Она уставилась на осветительную сферу прямо над собой. Та громко гудела.

Гудение становилось все громче, пока не заслонило собой все.

– Так все будет, брат? – спросил Баруда, держа руку на рукояти своего цепного топора. – Ты дашь нам проливать кровь из-за Руоха?

Он буквально выплюнул имя, голос был полон презрения.

– Я уже потерял сегодня двух воинов, – произнес Дрегер. – Один из них был моим лейтенантом, твоим другом. Нас и так мало. Эти потери не восполнить, и они не могут продолжаться. Мы обескровливаем себя досуха. Я разберусь с Руохом. Выступишь против моего приказа, и последствия лягут на тебя.

– Дрегер, этого требует честь. Таков наш путь.

– Честь, – выплюнул Дрегер. – Не используй это слово как оправдание утолению своей злобы, Баруда.

– Открой арены, – прошипел Баруда. – Позволь мне сразиться с ним на красном песке. Это все, о чем я прошу.

– Нет, – ответил Дрегер. – Нужно подвести черту. Вот черта. Я не допущу нового кровопролития из-за Руоха.

– Кровь требует крови. Если не Руоха… значит, чьей-то еще.

Баруда отстегнул свой цепной топор и опустил вторую руку к болт-пистолету на бедре.

Болтеры и плазменные пушки вдруг оказались взведены и приведены в готовность, нацелившись на Баруду. Зарычали цепные топоры. Взвизгнули сервоприводы – Пожиратели Миров готовились убить одного из своих.

Лицо Дрегера напряглось, челюсти сжались, а вены на висках вздулись. Гвозди стучали. Он скрежетнул зубами, но не стал тянуться к своему оружию.

– Дрегер, – проговорил Аргус Бронд позади противостояния.

– Что? – бросил Дрегер, не сводя глаз с Баруды.

– Руох, – сказал Бронд. – Его нашли. Он… была еще одна жертва.

Дрегер ткнул в Баруду пальцем.

– Держите его тут, – рявкнул он и развернулся, чтобы уйти.

Баруда ощерился и шагнул вперед. Пальцы на спусковых крючках напряглись.

– Дай мне сразиться с ним! – прорычал Баруда. – Дай забрать его череп!

Дрегер бросил на старого товарища взгляд через плечо, обозленный и раздосадованный переменами, которые произошли с тем за минувшее десятилетие. Но разве не изменился и он сам?

Зарычав, он отвернулся.

– Не сегодня, – произнес он.

Глава 4

Выражение лица Дрегера предвещало грозу, и слуги Легиона поспешно отходили в сторону, опуская глаза, когда он проносился мимо. Пульсирующие Гвозди порождали скрежещущий стук в затылке.

– Дрегер, ты упрямый ублюдок, – сказал Бронд, шедший рядом с ним. – Напряжение сильно. Вызов мог бы принести какую-то пользу. Почему бы просто не отдать его Баруде и не покончить с этим?

– Против Руоха он не продержится и минуты, – ответил Дрегер. – Это ничего не решит. Просто еще больше ослабит Легион. Баруда слишком важен, особенно теперь, когда Кхраста больше нет. У меня больше нет офицеров, на которых я могу положиться. Все либо мертвы, либо поддались Гвоздям, – произнес Дрегер, не обращая внимания на смертных, которые толкались, чтобы убраться у них с дороги.

– И одной смертью бы не кончилось, – добавил Дрегер. – Когда Баруда бы пал – а он бы пал – вперед выступил бы еще кто-то, поклявшийся в верности их Медному Богу, потом еще один. В конечном итоге они бы убили Руоха, но сколько он бы забрал с собой? Пять? Десять? Нет. Я этого не допущу.

– Ты мог бы вновь открыть арены, – сказал Бронд. – Другие подразделения все еще позволяют это. Дай своим людям снова сражаться.

Дрегер и сам обладал грозным послужным списком на аренах, пока не запер боевые площадки цепями, оставив там лишь населенное призраками пустое пространство.

– Нет, – ответил Дрегер. – Мы больше не можем контролировать себя.

– На этом корабле физически ощутимо давление. Арены – клапан сброса для него. Да, будут смерти. Они всегда были. Таков наш путь.

– Бронд, наши ряды прорежены, – произнес Дрегер. – У нас больше не появляется неофитов. Мы не можем позволить наносить потери самим себе во время перехода в варпе. Другие подразделения могут поступать, как им хочется, но на этом корабле арены останутся закрытыми.

– Тогда уже скоро последуют новые смерти. Меня удивляет, что их еще не произошло. Если мы не можем давать выход ярости на аренах, то жестокость наших душ проявится где-то в другом месте. Ее нельзя сдержать. Не на долгое время, – сказал Бронд. Это был старый спор.

Остаток пути они прошли в молчании. Пока они шагали, внутри Дрегера начинала нарастать злоба. Бесформенная, не сфокусированная ярость.

Перед противовзрывными дверями стояла на страже пара тяжеловесных, искусственно выращенных монстров. Это были превосходящие по размерам даже Дрегера и Бронда огромные мускулистые абхуманы, обладающие непропорционально большими руками и громадными кулаками с железными костяшками. Из толстых кожистых шкур, словно механические черви-паразиты, торчали ребристые кабели.

Каждый из них держал похожее на копье стрекало-шокер, зазубренные клинки на остриях потрескивали от энергии. Это оружие было подключено к генераторам, вживленным в плоть на плечах существ. Тупые чудовища, практически не ощущающие боли, были генетически созданы покорными и агрессивными. Они помогали Пожирателям Миров отбиться от всякого глупца, кому хватало безумия взять «Непокорный» на абордаж, а также служили корабельными тюремщиками.

Существа подобострастно склонили головы и шаркающей походкой отошли с дороги двух Пожирателей Миров. Одно из них ввело на настенной панели кодовую последовательность, и массивные усиленные двери тюремного блока со скрежетом открылись, позволив Дрегеру с Брондом пройти, не останавливаясь.

– Идем, – произнес Дрегер, и два абхумана двинулись следом за ним.

Они прошли еще две бронированных противовзрывных двери, которые со скрежетом раскрывались перед ними, а также сектор обстрела установленных на потолке сторожевых орудий. Те находились в спящем режиме, но Дрегер все равно напрягся, проходя под ними. Гвозди извивались, готовя его к бою.

Последняя защитная дверь поднялась перед ними, они шагнули внутрь тюремного блока, и на них нахлынула какофония звуков. Приглушенные вопли и нечеловеческий рев, сопровождаемые повторяющимися ударами и эхом, лязгом и шумом волочащихся цепей, а также сотрясающими палубу раскатами.

В блоке было три этажа камер, соединенные поднятыми мостками, что оставляло центральный коридор пустым. По периметру ходили огромные тюремщики абхуманы, а над головой вели наблюдение новые турели.

На середине нижнего яруса тюремного блока стояло двое ветеранов роты – по одному с каждой стороны двери. Это были те Пожиратели Миров, которые привели Руоха. Дрегер подошел к ним. При его приближении они вытянулись и ударили себя кулаком в грудь в прежней манере Легиона. Дверь между ними вибрировала от повторяющихся ударов, от которых сотрясался пол. Они совпадали со стуком Гвоздей в голове у Дрегера, портя его и без того плохое настроение.

Неподалеку, непринужденно прислонившись к балке, стоял Эгил Галерий из III Легиона, частично скрытый в тени нависающего мостика. У него за плечами был пристегнут его громадный однолезвийный фальшон.

Дрегер коротко кивнул мечнику, и тот церемонно ответил таким же движением с полуулыбкой на губах. Дрегера беспокоили шрамы у него на лице. Впрочем, он изгнал Палатинского Клинка из своих мыслей и переключил внимание на камеру.

– Откройте дверь, – прорычал он. – Если он на меня нападет, пристрелите его.

Дрегер стоял без оружия, сжимая кулаки. Двое ветеранов отошли от двери и прижали болтеры к плечам. Пара тюремщиков-абхуманов выступила перед Дрегером для защиты и подала энергию на свои стрекала.

Мечник Детей Императора продолжал прислоняться к основанию балки с сардонической улыбкой на белоснежном лице. По кивку Дрегера один из тюремщиков-абхуманов неуклюже двинулся вперед и ударил по механизму открывания двери.

Та резко ушла в потолок. Показался Руох, который присел при ее внезапном открытии. Его татуированное, лишенное волос лицо было искажено и напоминало звериную морду.

Одна рука скрючилась, словно птичья лапа. Другая безвольно свисала вдоль бока, на изуродованном предплечье обнажились мясо и сухожилия. Он угрожающе шагнул вперед, но затем одумался, заметив направленное на него оружие. Абхуманы издали предостерегающее рычание, на остриях их стрекал потрескивали разряды.

Губы Дрегера скривились, он ощутил всепоглощающую потребность разорвать тюремщиков на части. Его оскорбляла сама мысль о том, что эти недолюди применяют стрекала-шокеры против некогда горделивых легионеров, но кому-то было необходимо выступать в роли тюремщиков Легиона, а ни один из воинов XII-го не должен был этим заниматься.

Руох поглядел мимо сгорбившихся чудовищ и его взгляд остановился на Галерии, который находился позади группы. Губы разрушителя растянулись в свирепой улыбке, обнажая ряды острых, черных, металлических зубов.

– Ты застал меня врасплох, сын Фулгрима, – произнес он. – В следующий раз будет иначе.

Галерий широко улыбнулся с неподдельным весельем.

– Я тебя выпотрошу, как выпотрошил… – начал было Руох, но Дрегер прервал его, шагнув вперед и впечатав сапог ему в живот, отшвырнув обратно в камеру. Прежде чем он успел прийти в себя, Дрегер набросился на него. Для столь крупного создания он двигался быстро. Он прижал Руоха спиной к дальней стене, крепко придавив тому горло бронированным предплечьем и перекрыв доступ воздуха.

– Хватит, – ощерился он. Его лицо находилось в считанных сантиметрах от лица Руоха.

В глазах Руоха заискрилась злоба, но он сдерживал ее, не сопротивлялся и не пытался вырваться из хватки своего капитана. Бронд и остальные вошли в камеру следом за ним, нацелив оружие ему в голову. Он сглотнул, загоняя обратно желчь и злость, нараставшую внутри.

– Ты стал обузой, – прошипел Дрегер. – Баруда хотел вызвать тебя за смерть Кхраста, но я ему отказал.

Желтые глаза Руоха уставились на Дрегера.

– Я бы насладился возможностью убить ханжеского пса. Он меня всегда ненавидел. Я бы вырвал его все еще бьющиеся сердца и съел их прежде, чем в его глазах угасла бы жизнь. Если он так увлечен своим любимым Медным Повелителем, пусть идет и присоединится к нему в преисподней.

Дрегер еще раз ударил Руоха спиной об стену, привлекая его внимание.

– Я отказал ему, но это было до того, как я узнал, что ты устроил в апотекарионе, – прорычал Дрегер. Продолжая прижимать разрушителя к стене, он потянулся назад и вытащил один из висевших на боку клинков – зазубренный мономолекулярный нож, который перерезал больше нитей, чем капитан удосуживался помнить. Он прижал клинок к горлу воина.

– Ты убьешь меня за жизнь одного человека? – ощерился Руох. – А сколько невинных убил ты, Дрегер? Твои руки так же запятнаны, как и у любого из нас.

– Я и не утверждаю иного, брат, – выплюнул Дрегер. – Она другая.

– Важнее чем тот, кто с тобой одной крови? – произнес Руох.

– Важнее тебя.

Руох заворчал. Он облизнул губы.

– Она жива? – спросил он грубым, но более спокойным голосом.

– Не будь она жива, ты был бы уже мертв, – сказал Дрегер. – Но она еще может умереть. У нас больше нет апотекария. Ты его убил. Помнишь?

У Руоха дернулся глаз.

– Это был честный бой, – прорычал он.

– Он был до первой крови, – заметил Дрегер.

– Я его ударил всего один раз, – отозвался Руох.

– Ты отрубил ему голову.

– Первой крови было много, – признал Руох. Выражение его лица перешло в гримасу: Дрегер сильнее нажал на нож, проведя им тонкую красную линию. – Апотекарий был слаб, – прохрипел Руох. – Этой слабостью могли воспользоваться на поле боя. Он должен был блокировать мой удар. Он этого не сделал.

– Не сделал, – согласился Дрегер, – и Девятая осталась без апотекария. Ты сделал слабее нас, Руох. Теперь у нас есть только Скорал. Она была помощницей Хургана и единственной на этом корабле, кто обучен медицине сверх полевого уровня. А ты оторвал ей руку.

– Мной владела кровавая ярость… – начал было Руох, однако капитан прервал его, вскинув руку.

– Хватит, – произнес Дрегер. – Ты не думаешь наперед, Руох. Никогда не думал, даже до Гвоздей.

– Ну, тогда давай, – прорычал Руох. Он навалился на клинок, вдавливая тот глубже. Кровь потекла обильнее. – Я уже покойник. В лучшем случае, пройдет несколько лет, прежде чем меня окончательно одолеет лучевая болезнь. Прикончи меня сейчас, раз уже приговорил.

С выражением отвращения на лице, Дрегер ослабил давление на нож.

– Нет, – произнес он и убрал клинок в ножны. – Это было бы слишком просто.

– Тогда дай мне сразиться с Барудой, – сказал Руох.

– Нет, – снова ответил Дрегер. Он сделал шаг назад, отходя от разрушителя.

В камеру вошли двое воинов, которые держали в руках усаженные шипами цепи.

– Что это? – ощерился Руох.

– Руох, мы все вырождаемся, но ты сдаешь быстрее, чем большинство из нас. Тебе больше нельзя доверять, – произнес Дрегер, с мрачным видом обращая взгляд на разрушителя. – Отныне твое место среди Кэдере.

В глубине корабля располагались камеры, где содержались самые неуправляемые из Пожирателей Миров, полностью поддавшиеся Гвоздям.

Хотя они были слишком опасны и непредсказуемы, чтобы позволять им свободно бродить по кораблю, в бою они представляли собой грозную ударную силу. Когда берсеркеров выпускали на врага, их было практически не остановить. Они были Кэдере. Красными Мясниками.

– Баруда не примет этого, – произнес Руох. – Я так его и слышу. «Кровь за кровь», – вот что он скажет. Он будет этого требовать. Дай мне сразиться с ним.

– Я не позволю Легиону проливать еще больше крови из-за тебя, – прорычал Дрегер, повторив собственное заявление.

– Я сражусь с ним, – раздался голос.

Через толпу Пожирателей Миров пробрался Эгил Галерий.

– Что? – переспросил Дрегер. У него в голове стучали Гвозди. Он не сразу понял, о чем говорил мечник.

– Ты не хочешь, чтобы он пролил еще больше крови Двенадцатого Легиона, – произнес мечник, – но ваш капеллан хочет возмездия. Позволь мне сражаться в роли его чемпиона и отдать долг чести.

Руох застыл. Лицо Дрегера было мрачно. Бронд оглядел легионера Детей Императора, впитывая каждую деталь его безупречной наружности.

– Ты был одним из Палатинских Клинков Фулгрима, так ведь? – спросил Бронд.

– Я все еще один из них, – ответил Галерий.

– Ты хорош?

Аметистовые глаза Галерия блеснули.

– Да.

Лицо Руоха исказилось в свирепом зубастом оскале.

– Дай мне убить его. Медному Повелителю Баруды нет дела до того, чья кровь льется. Заставь его согласиться на это.

Бронд бросил взгляд на Дрегера и пожал плечами.

– Это вариант. Баруда согласится?

Лицо Дрегера было насуплено. Гвозди наказывали его. Он не мог думать.

– Нет, – наконец, произнес он. Приходилось напрягаться, даже чтобы просто складывать слова. – Баруда слишком гордый. И даже если бы он согласился, я бы этого не сделал. Я не доставлю удовлетворения ему, – сказал он, кивнув в направлении Руоха.

С лица Галерия сползла улыбка, и оно стало каменным и холодным. Не говоря ни слова, он развернулся и вышел.

– Тебе следовало дать мне убить самодовольного павлина, – произнес Руох после его ухода. – Мне всегда хотелось убить кого-нибудь из Третьего Легиона.

– Ты дикарь, Руох, – сказал Дрегер.

Руох перестал презрительно улыбаться.

– Мы все соскальзываем к краю, и ты – не меньше любого из нас, – отозвался он. – Я просто не сопротивляюсь этому.

– И именно поэтому тебе более нельзя доверять.

– Дрегер, ты борешься, мучаешься и терзаешь себя, чтобы сохранить контроль, но ты должен знать, что в конечном итоге потерпишь неудачу. Так какой смысл? Зачем подвергать себя этому? Гвозди переносят нас в более чистое место. Ангрон знал об этом. Он бы никогда не дал удалить его имплантаты, даже если бы это было возможно. Гвозди давали ему цель. Они дают нам цель.

– В бою они дают нам преимущество, но лишают нас стратегии, тактики, координации, контроля…

– Контроль, – издевательски ухмыльнулся Руох. – Потребность в контроле тебя погубит, брат. Помяни мое слово.

– Они лишают нас человечности.

– Мы не люди, – медленно проговорил Руох. – В нас нет человечности, которой можно лишиться.

Что бы произошло, если бы я выпустил всех тех, кто слишком глубоко пал из-за Гвоздей? – спросил Дрегер. – Случилась бы резня. Ты зашел не так далеко, как большинство из них, пока что – но скоро зайдешь.

– Как и ты, – сказал Руох. – Как и каждый из нас. Ты запрешь всех легионеров на борту этого корабля? Со временем тебе понадобится так поступить.

– Если это будет необходимо, – отозвался Дрегер.

– А как насчет тебя? Ты не в состоянии контролировать Гвозди. Ты можешь сломаться так же легко, как любой из нас. Что тогда?

– Тогда запрут меня, – прорычал Дрегер.

Руох рассмеялся в ответ.

– Ах, гордая и могучая Девятая рота, все легионеры которой заперты в камерах и пребывают в заточении у ублюдков-недолюдей. Ты превратишь этот корабль в тюрьму. Знаешь, в чем твоя проблема, Дрегер?

– Мне почему-то кажется, что ты мне сейчас об этом расскажешь.

Руох подался вперед, борясь с удерживающими его руками.

– Ты ненавидишь Гвозди, – прошипел он, – но Гвозди и есть Легион. Ты ведешь не ту войну, брат.

Какое-то мгновение Дрегер пристально глядел на него. Затем он отвернулся.

– Заковать его, – произнес он и вышел из камеры.

Дрегер брел по коридорам и залам «Непокорного», углубившись в собственные мысли. Путь неизменно привел его туда же, куда и всегда.

Он повернул за угол, замер на миг, а затем двинулся дальше более медленно.

Эгил Галерий из III Легиона склонил голову при приближении капитана Пожирателей Миров. У Дрегера дернулся глаз. Почему-то казалось, что Галерий насмехается над ним, даже выказывая уважение. Его взгляд невольно привлекли к себе четыре шрама, расходящиеся от губ Палатинского Клинка. Он глядел на них секунду, а потом ответил отрывистым кивком и встал рядом с воином.

Они оба смотрели через стекло на восседающую на троне фигуру Кхарна, который, как обычно, сохранял полную неподвижность. Пол под окном был усеян черепами, оружием, фрагментами брони и шлемами павших товарищей и примечательных врагов.

– Его подвиги были хорошо известны в III Легионе, – произнес Галерий. – Я бы хотел сразиться с ним в тренировочных клетках.

– Нет, – отозвался Дрегер. – Не хотел бы.

Галерий уставился на него. Аметистовые глаза поблескивали, а на холодном белом лице было надменно-пренебрежительное выражение.

– Я бился с Севатаром, Первым капитаном Повелителей Ночи, а также с Люцием из моего Легиона. Я скрестил клинки с Сигизмундом из Имперских Кулаков и остался в живых, чтобы рассказать об этом. При всем уважении, я не думаю, что мне есть чего опасаться при скрещивании клинков с вашим Кхарном.

– Тогда ты глупец, – произнес Дрегер.

Галерий фыркнул и отвернулся, вновь переводя взгляд на Кхарна.

– Мы этого никогда не узнаем, – сказал он. – Я так понимаю, маловероятно, что он когда-нибудь пробудится.

– Пробудится, – ответил Дрегер.

Одна из тонких бровей Галерия выгнулась вверх, словно томно потягивающаяся кошка.

– Слепая вера – не та черта, которую я когда-либо ассоциировал с Двенадцатым Легионом, – заметил он, – однако похоже, что в эти дни она присутствует повсюду в ваших рядах.

– Это не вера, – произнес Дрегер. – Он жив. Не знаю, как – он был мертв, когда мы нашли его наполовину погребенным под кучей Имперских Кулаков – но он жив.

– Тут не слишком-то много жизни, – сказал Галерий. – Но в таком случае, он со своим Легионом. Это уже что-то. Насколько мне известно, я последний из своего.

Галерий опустился на одно колено и подобрал череп, оставленный в качестве подношения. Его закоптили в огне, но лоб очистили от пепла и сажи. Там был выведен кровью бурый и осыпающийся хлопьями узор – стилизованное изображение черепа.

Оно было примитивным и почти по-детски упрощенным, немногим более, чем просто треугольник с чертой поперек вершины и отходящими от нижней стороны линиями, которые изображали зубы. Это был знак одной из Гибельных Сил – тот же самый знак, который носил на лбу Баруда, рисуя его каждый день собственной кровью.

Галерий развернул череп, показывая символ Дрегеру.

– Ты уверен, что вы не цепляетесь за веру? – поинтересовался он.

– Мне приходится верить, что Кхарн вернется к нам, – произнес Дрегер. – Приходится. Он был мертв. Я видел его тело. Он не подавал признаков жизни. Никаких. Должна быть причина, по которой он вернулся.

Галерий пожал плечами и положил череп на место. Он провел кончиками пальцев по наплечнику Имперского Кулака, поверхность которого покрывали воронки от болтеров.

– Не во всем присутствует причина, – сказал он. – Некоторые вещи просто есть.

– Я не могу в это поверить, – ответил Дрегер. – Существует причина, по которой его сердце вновь начало биться.

– Ты не веришь в веру, однако веришь, что у событий, которые кажутся случайно произошедшими, есть причина. Мне это представляется противоречием.

– Я смотрю на это иначе.

Галерий пожал плечами, словно разговор начинал его утомлять.

– Возможно, варп хочет, чтобы он жил, – произнес он. – Как там это называют фанатики Лоргара? Изначальная Истина? Быть может, боги эфира вмешались, чтобы сохранить ему жизнь. Быть может, ему нужно исполнить свое предназначение.

– Эта мысль не успокаивает, – отозвался Дрегер.

– И все же, мы оба знаем, что эти силы реальны. Мы оба видели свидетельство этого. Осмелюсь сказать, что мы оба по-своему поклонялись им.

Дрегер уставился на него с недовольным выражением на лице.

– Я не молюсь никаким богам, – сказал он. – Ты говоришь о демонах. Они могут быть сильны, но они не боги.

Похоже было, что яростный взгляд Дрегера не тревожит Галерия. Тот пожал плечами.

– Семантика, – произнес он. – Молишься ты ими, или нет, но, тем не менее, воздаешь им почести своими действиями. Ты кормишь их своей злобой, ненавистью и яростью, в точности как Третий Легион кормит их излишествами.

– Большинство в Двенадцатом сказало бы, что ваш стал Легионом садистов и гедонистов.

– А большинство в Третьем сказало бы, что ваш превратился в Легион безмозглых берсеркеров.

– В обоих этих утверждениях присутствует истина.

Галерий улыбнулся.

– Присутствует. Но пусть. Отставим в сторону разговор о богах и демонах. Возможно, наиболее очевидная истина – что Кхарн вообще не является по-настоящему живым.

Дрегер смотрел на него с суровым лицом.

– О, разумеется, технически он жив, – сказал Галерий. – Его легкие расширяются и сжимаются, доставляя кислород в кровь, которую продолжает проталкивать по венам основное сердце. Жизненные механизмы действительно обслуживаются. Но что такое жизнь при отсутствии разума? Без души? Кхарн может быть жив технически, однако его сознание явно не здесь. Нет пиков мозговой активности, необходимых для осуществления основных функций тела. Он не спит. Там пусто.

Галерий облизнул губы, почувствовав вкус к затронутой им теме – или же, возможно, получая удовольствие от факта, что явно раздражает Дрегера.

– Он – просто оболочка. Пустая оболочка из мяса.

Дрегер сжал кулаки.

– Осторожнее, – прорычал он.

– Разумеется, я не хочу проявить неуважение, – произнес Галерий, хотя его насмешливые глаза утверждали обратное. – Я бы предположил, что тот, кого ты знал под именем Кхарна, давно мертв. Я бы не стал тратить время в надежде, будто он поднимется и станет спасителем вашего Легиона.

Дрегер повернулся к неподвижной фигуре Кхарна. Его лицо было решительным. Жестким. Бескомпромиссным. И злым – было редкостью, когда кто-либо из XII-го не выглядел злым.

Галерий вздохнул и встал.

– Я не пытаюсь вызвать у тебя враждебность, Пожиратель Миров. Просто размышляю вслух, – сказал он. – Возможно, ты прав, и существует причина, по которой он не остался мертв. Почему бы и нет? За последние десятилетия случались и куда более странные вещи.

Дрегер не ответил. Галерий опять пожал плечами и повернулся, чтобы оставить капитана Пожирателей Миров наедине с его мыслями.

– Я не глупец, Галерий, – проговорил Дрегер низким голосом.

Галерий обернулся к нему.

– Я никогда тебя таковым и не считал.

– Я знаю, что ты, вероятно, прав. От него осталась лишь пустующая оболочка.

Галерий ждал продолжения.

– Если он не проснется, Легиона больше нет, – произнес Дрегер. – Мы уже раскалываемся. Уже есть те, кто хочет прокладывать свой собственный путь, идти в собственную сторону. К примеру, Аргус Бронд. Мы все разойдемся разными дорогами и станем разрозненными бандами, обреченными на медленную смерть. Без примарха образовался вакуум власти, который невозможно заполнить. О, есть те, кто заполнит его – они уже борются за власть – но нет никого, никого, кто мог бы объединить Легион.

– Кроме Кхарна.

– Кроме Кхарна, – кивнул Дрегер. – Легион пойдет за ним. Беспрекословно.

– На самом деле ты не веришь, что так будет, – произнес Галерий, у которого забрезжило понимание. Это был не вопрос, а утверждение.

Дрегер бросил на Галерия взгляд. Он вздохнул.

– Нет, – признался он. – Но я цепляюсь за надежду, что ошибаюсь, так как в противном случае мой Легион уже мертв.

По правде говоря, Дрегер перепробовал все, чтобы пробудить Кхарна. Электрошоковую терапию. Инъекции адреналина прямо в основное сердце. Нейронные импульсы в кортикальные имплантаты. Он пробовал даже более эзотерические методы. Говорил с ним. Умолялего. Сжимал податливые пальцы Кхарна на рукояти Дитя Крови. Даже пускал себе кровь и капал ею на губы Кхарна, молясь Кровавому Отцу о каком-либо отклике. Ничего.

– Может быть, я действительно глупец, – сказал Дрегер.

– Нет, – отозвался Галерий. – Я точно так же надеюсь, что воссоединюсь со своим Легионом. Без этой надежды нет смысла двигаться дальше.

– Я не поблагодарил тебя за то, что ты вмешался и спас Скорал, – произнес Дрегер.

– Ты очень оберегаешь эту смертную, – заметил Галерий.

– Она – ближайшее подобие апотекария из того, что у нас есть, – сказал Дрегер. – Скажи, почему ты вызвался драться вместо Баруды?

– Честно? – спросил Галерий. – Мне скучно. Поединок стал бы стоящим развлечением.

Дрегер посмотрел на мечника III Легиона. Из его горла раздался резкий лающий смешок.

Галерий ухмыльнулся и пожал плечами. Даже это простое движение выходило у него изящным и томным.

– Это правда.

Их прервал звон вокса в вороте Дрегера. Дрегер отвернулся.

– Флаг-капитан, – произнес он. – В чем дело?

– Дрегер, тебе нужно быть здесь, – пришел ответ. – Нужно быть здесь сейчас же.

Глава 5

Флаг-капитан Аорек Стирзакер был стар даже по меркам Легиона. Для того же, кто не входил в число Легионес Астартес, он был буквально ископаемым.

У него было вытянутое узкое лицо, под пятнистой от возраста и тонкой, словно бумага, кожей отчетливо просматривались очертания черепа. Плоть свисала с его костей, будто мятая ткань, накинутая поверх каркаса из палок, а данные при рождении глаза, которые давным-давно отказали, заполнившись катарактами и раковыми опухолями, были заменены бесстрастными, глубоко посаженными серебристыми синтетическими сферами.

Он выглядел просто трупом, которому вернули пародию на жизнь. Тем не менее, он обладал острым, как бритва, разумом, пылкой преданностью Девятой роте и столь же воинственной и горделивой натурой, как и его линкор, «Непокорный».

Он больше не мог ходить – клинок Ультрадесанта рассек ему позвоночник в ходе битвы в пустоте над военным миром Арматурой – и был навсегда соединен со своим командным троном.

Будучи встроенным в системы корабля, он чувствовал то же самое, что и «Непокорный» – свирепое веселье при произведении бортовых залпов, боль, когда удары вражеских лэнсов пробивали броню. Чувствовал, как живой варп прощупывает его поле Геллера в поисках слабых мест, испытывая странное пощипывание кожи. Чувствовал, как слуги Легиона и сами Пожиратели Миров перемещаются по его коридорам, словно проталкиваемая по венам кровь.

Мостик «Непокорного» был погружен в глубокую тень. Ему так нравилось. Он находил мрак успокаивающим и знал по опыту, что резкое белое сияние осветительных полос будоражит Пожирателей Миров. Также за обзорными экранами оккулуса мостика не было видно и света звезд – противовзрывные заслонки были опущены и закрыты, в противном случае зрелище живого эфира свело бы его экипаж с ума.

В темноте тихо и эффективно выполняли свою работу офицеры стратегиума, управляющий персонал и сервиторы, лица которых озаряли светящиеся экраны.

Когда два капитана Пожирателей Миров приблизились к Стирзакеру, тот медленно повернул к ним голову. Возвышаясь на своем командном троне, он глядел на них сверху вниз. Некоторым из подобных им такое не нравилось – что смертный смотрит на них сверху вниз.

Пожиратели Миров кивнули ему. Это был жест наибольшего уважения, какое Пожиратель Миров мог выказать какому-либо живому существу. Он склонил голову в ответ, движение вышло неторопливым, затрудненным из-за окостенения суставов. Он был сопоставимого возраста с этими двумя, хотя на вид этого было не сказать. Ему мало что было известно об Аргусе Бронде, однако Дрегера он знал хорошо. «Непокорный» носил Девятую в бой с момента своей готовности на верфях Андромахи.

– Аорек, – произнес Дрегер. – Что ты видишь?

Как и всегда, он переходил прямо к делу. Стирзакеру это нравилось. Он был слишком стар, чтобы попусту тратить слова.

– Взгляни сам, – сказал он. Флаг-капитан развернул свой командный трон посредством мысленного импульса и сделал жест скрюченной рукой, напоминающей когтистую лапу. В воздухе между ним и Пожирателями Миров с потрескиванием возникла трехмерная проекция. Она создавалась зернистым синевато-серым свечением и мерцала от сильных помех и интерференции.

В волнах трескучего белого шума просматривались лица. Они возникали лишь на долю секунды, но оставляли в сознании неизбывный отпечаток. Они были искажены, искривлены и кричали. Они принадлежали не людям.

Стирзакер не обращал на них внимания. Он уже давно привык к щерящимся обитателям варпа. Даже сейчас он чувствовал, как они скребутся по его полю Геллера, силясь пробраться внутрь.

В промежутках между всплесками скрипучих, похожих на пух помех на картинке отображалась двойная звездная система. Два солнца сопоставимой массы кружились около друг друга по эллиптической орбите. Вокруг двойного гиганта обращались пять планет с различными размерами и обликом, а завершала систему группа астероидных поясов, лун и прочих туманностей. Двойные светила представляли собой необычное явление, однако не были совсем уж редкостью. Во всех остальных отношениях система была абсолютно непримечательна и мало отличалась от миллионов других, составлявших Галактику.

– Как такое может быть? – спросил Бронд. – Мы же в варпе.

– Мы внутри Ока, – сказал Стирзакер. – Реальность и не-реальность сливаются воедино.

Послав ментальный импульс и раздвинув свои когтеподобные пальцы, Стирзакер увеличил масштаб трехмерного изображения. Теперь оно показывало систему в сравнении с окружающим пространством – идеальную сферу среди корчащегося безумия эфира.

– Что-то здесь сдерживает варп, – произнес Стирзакер. – Тут получилась бы безопасная гавань в бушующем океане.

– Здесь есть пригодные для обитания миры? – спросил Дрегер.

– Похоже, что да. По крайней мере, один из миров, – отозвался Стирзакер.

– Он стабилен? – поинтересовался Бронд.

– Насколько можно судить, – сказал Стирзакер. – Интригующе.

– Безопасная гавань, – задумчиво проговорил Дрегер. – Здесь мы могли бы воссоздать Легион.

– Входящая передача, сэр, – окликнул первый помощник звездолета. – Это вызов по открытому каналу вокса, который транслируется на весь флот.

– Выводи, – велел Стирзакер.

Из ниоткуда выступила фигура, которая вышла в область, занятую трехмерной схемой системы, и та в ответ раздробилась на части и растворилась. Новая картинка отображала Пожирателя Миров в тяжелом доспехе катафрактия, плиты брони которого были увешаны черепами и украшены шипами. Агрессивно выдававшийся между плечами шлем походил на звериную морду. По обе стороны от решетки вокса торчали длинные изогнутые бивни.

– Гогур, – произнес Аргус Бронд, недовольно кривя губы.

Когда-то громадный воин был одним из элитных телохранителей примарха, Поглотителей. К концу они стали для него немногим более чем тюремщиками. Это было недостойное занятие для тех, кто должен был бы являться наиболее превозносимыми воителями Легиона.

Поглотитель снял шлем, что сопровождалось выбросом трескучего, пронизанного статическим электричеством пара. Он встряхнул головой, освобождая из заточения косички силовых соединений. На его лице были угловатые татуировки. Рот растянулся в широком оскале.

Его изображение мигнуло и дало сбой. На одно мгновение на его месте появился гибкое чудовище, продолговатую голову которого обрамляли кривые рога. Существо поглядело на стратегиум «Непокорного» и оскалило клыки. В его глазах вспыхнул огонь, а между зубов промелькнул язык пламени. В лапах возник огромный пламенеющий клинок, и оно агрессивно шагнуло вперед. Затем картинка вновь сбилась, и на том месте снова оказался Гогур.

– Братья, – произнес он. Искаженный голос трещал, его оттенял далекий рев. – Без сомнения, все вы видите эту систему. Она созрела для резни. Мы атакуем. Кровь Кровавому Богу.

Сказав это, изображение Поглотителя затрещало и исчезло, оставив стратегиум под покровом теней.

– Он думает, будто теперь командует Легионом? – поинтересовался Аргус Бронд. – Он даже не капитан.

– Никто не вышел бросить ему вызов, – отозвался Дрегер, пожав плечами.

– Мне проложить курс в систему? – спросил Стирзакер. Офицерский состав смотрел на него, ожидая приказов. – Флот сворачивает туда.

– Сделай это, – сказал Дрегер.

Он повернулся, чтобы покинуть стратегиум, но Аргус Бронд перехватил его за руку, останавливая. Он глянул вниз, на удерживающую его кисть в перчатке. В затылке затикали Гвозди.

– Мы не обязаны этого делать, – прошипел Аргус Бронд.

– Убери руку, – напряженным голосом произнес Дрегер.

– Послушай! – сказал Бронд. – Гогур стремится заполнить собой вакуум власти в Легионе. У него уже есть существенная поддержка.

– Недостаточная, – отозвался Дрегер.

– Пока что, – произнес Бронд.

– А когда Кхарн пробудится, он примет командование. Никто его не отвергнет, в том числе и Гогур.

– Дрегер, он не пробудится. Тебе надо принять факты.

– Ты не можешь этого знать наверняка.

– Дрегер! – произнес Стирзакер. – Мне прокладывать курс?

– Секунду! – прорычал Бронд, оборачиваясь к флаг-капитану. Стирзакер не испугался. Он уставился на капитана в ответ своими непроницаемыми серебристыми глазами.

– Я обращался не к вам, капитан, – сказал он.

Бронд медленно выдохнул, успокаиваясь.

– Гогур – убийца миров, но он не лидер. Он подтолкнет Легион к гибели. Он ведет нас по нисходящей спирали, с которой нам уже никогда будет не вернуться. Давай пойдем своей дорогой, пока он не обрек нас всех на проклятие.

– Бросить Легион? Ты это предлагаешь?

– Нет, – ответил Бронд. – Мы спасем Легион. Мы проложим собственный путь, ты и я, и поступим согласно твоему замыслу. Воссоздадим Псов Войны.

– Я хочу объединить Легион, а не стать тем, кто его расколет, – произнес Дрегер.

Оба капитана глядели друг на друга,не моргая. Разочарование Бронда было очевидным.

– Флаг-капитан, – сказал Дрегер, не отводя взгляда от Бронда. – Прокладывайте курс. Мы остаемся с Легионом.

– Будет сделано, – ответил Стирзакер. Он развернул свой командный трон, поднимаясь при вращении, и принялся раздавать приказы, несмотря даже на то, что с потолка спустились системы управления, закрывшие его изогнутой батареей экранов, каждый из которых заполняли потоки данных.

– Это ошибка, – произнес Бронд. Он оттолкнул Дрегера плечом и вышел с мостика.

Руох расхаживал взад-вперед по запертой камере, бормоча про себя. С его губ стекали нити густой слюны. Желтые глаза остекленели и стали отстраненными.

Он резко остановился, ощутив изменение в работе двигателей корабля.

Татуированное лицо рассекла свирепая улыбка. Даже будучи безумным, он знал, о чем возвещало это изменение.

Скоро придет время убивать.

В апотекарионе Скорал продолжала находиться в индуцированной коме. Ухаживавшие за ней медицинские сервиторы не обращали никакого внимания на содрогание «Непокорного», на стон обшивки, сопровождавший выход из варп-перехода. Для них это ничего не значило. Они продолжали трудиться, пребывая в блаженном неведении касательно скоро грядущего взрыва жестокости.

Мавен спал, закинув ноги на верстак в арсенале своего господина, но вздрогнул и проснулся, когда дверь с шипением открылась, а на потолке замерцали включающиеся осветительные полосы. Он вскочил на ноги, чуть не опрокинув стул.

– Мой повелитель, – произнес он, моргая на ярком свету.

– Он запутавшийся глупец, – сказал Аргус Бронд, ворвавшись в комнату и швырнув шлем на стол, от чего подпрыгнула россыпь инструментов, кусков брони и сервомеханизмов, а также пепельница с палочками лхо.

– Кто, мой повелитель? – спросил Мавен.

– Дрегер! Он возлагает надежды на дурацкую мечту.

– Так вы не смогли его убедить?

– Его не сдвинуть. Он не перестанет верить, пока не угробит нас всех, – ответил Бронд. Он обратил на Мавена твердый и злой взгляд. – Он не оставляет мне выбора. Открой канал внешней связи.

Мавен медленно встал. Ему явно не хотелось этого делать. И все же он выполнил распоряжение и подошел к архаичному, сильно модифицированному коммуникационному устройству в углу арсенала.

Он опустился в мягкое кресло перед машиной и натянул гарнитуру: массивные латунные наушники, которые соединялись с устройством посредством плотно скрученного кабеля и полностью закрывали обе стороны головы.

– Вы уверены, повелитель? – спросил он.

– Я дал ему возможность увести нас с этого пути, – сказал Бронд. – Его слепота вынуждает меня.

Вздохнув, Мавен передвинул к Бронду вокс-микрофон – решетчатую сферу в бронзовом зажиме – и продолжил крутить верньеры, прислушиваясь в ожидании телеграфного стука захвата сигнала.

Вскоре после того, как 17-я рота временно разместилась на борту «Непокорного» – их собственный крейсер типа «Ахерон» был уничтожен в ходе штурма Терры – Мавену удалось подключить линию к коммуникационному каналу «Непокорного», что позволяло ему перехватывать входящие корабельные сообщения, равно как и передавать их. Он заложил в систему несколько механизмов безопасности и маскировочных кодов, а также разместил по всему звездолету передатчики-приманки, однако не питал на их счет иллюзий. Как только они откроют канал, Стирзакер узнает, что кто-то осуществляет передачу. Он должен был провести сеанс связи кратко.

Потрескивание в наушнике стало более резким, приобретя устойчивую тональность.

– Есть, – произнес он.

– Давай, – сказал Бронд. – Открой безопасный канал.

Мавен глубоко вдохнул и сделал, как ему велели. Когда он перещелкнул выключатель на передачу, его уже ждал код канала, который он искал. В воксе почти сразу же заскрипел скрежещущий голос.

– Вы не спешили, – произнес он. Голос проходил через вокс-скремблер, что скрывало личность говорящего. Голос Аргуса Бронда будет искажен точно так же.

– Рожденные Кровью готовы? – спросил Бронд.

– Да.

– Путь будет открыт, – произнес Бронд. Он кивнул, и Мавен разорвал связь. Сенешаль сидел молча, потупив глаза.

– Это единственный способ, – сказал Бронд.

Мавен не был уверен, кого пытается убедить его господин.

– Если он и впрямь избран Кровавым Богом, – произнес Бронд, – так пусть же тот вмешается.

Глава 6

«Непокорный» плавно выскользнул из бурной преисподней варпа в пузырь реального пространства размером с систему. Бурлящий эфир цеплялся к иззубренным бортам линкора, будто не желая разжимать свою хватку. Щупальца не-материи скребли по бронированным бокам, словно корчащиеся конечности какого-то громадного бесформенного головоногого.

Двигаясь в пустоту реального пространства, «Непокорный» удалялся от цепких когтей. Их втягивало обратно в не-массу варпа, впитывая в его бесформенное целое, и по бесплотной границе между двумя мирами расходились колоссальные волны.

На мостике «Непокорного» творился упорядоченный хаос лихорадочных движений и вокс-сообщений – флаг-капитан Стирзакер вводил линкор в строй. Офицеры и сервиторы спешили исполнять распоряжения, а множество прочих, которые сидели у контрольных панелей, полукругом расположенных вокруг мостика, деловито трудились, будучи либо жестко соединенными со своей аппаратурой, либо подключаясь к ней при помощи гарнитур, позвоночных разъемов, механодендритов и кортикальных проводов.

По видеоэкранам непрерывно бежал поток двоичного кода, лившийся как со всего корабля, так и с флота в целом. На подвесных панелях в реальном времени отображались данные о состоянии двигателей, энергии щитов и прочем, а другие показывали офицеров в других частях звездолета, которые быстро и отрывисто переговаривались, получая и выполняя приказы.

По центру, на заглубленной платформе, отображалась мерцающая трехмерная проекция диспозиции флота Пожирателей Миров. С этой проекцией работали офицеры на постах внутреннего полукруга, кончики пальцев которых были увешаны проводами и кабелями. Уверенными, хорошо заученными движениями они масштабировали и поворачивали картинку, фокусируясь на различных кораблях и выводя информационные окна едва заметным шевелением рук.

Воздух трепетал от ноосферных данных, невидимых для тех, кто не обладал необходимыми усовершенствованиями конструкции Механикума. Цифровая информация носилась туда-сюда, перемещаясь с гораздо большей скоростью, чем при бинарных или машинных методах.

В эпицентре суматошной деятельности находился Стирзакер, который спокойно и эффективно занимался делами линкора. Его разум работал на уровнях далеко за пределами кругозора неаугментированных людей и, конечно же, даже за пределами кругозора Легионес Астартес. Он являлся абсолютным центром фокуса мостика – его сознанием. Через него проходило все.

Хотя физически он почти не шевелился, его командный трон пребывал в постоянном движении, поворачиваясь и перемещаясь на суспензорных руках, когда флаг-капитан обращался к отдельным офицерам, раздавал краткие приказы и двигался дальше. Аугметические когти со стальными кончиками непрерывно стучали, отплясывая на подлокотниках, внося небольшие поправки в курс и едва заметно меняя баланс выхода мощности корабля. В то же самое время он с мастерством магоса Механикума манипулировал потоком ноосферных данных, перетекающим взад-вперед по всему мостику.

Единственным на мостике, кто не трудился в исступленном темпе, был Дрегер. Он стоял в одиночестве и глядел в пустоту, поскольку бронированные противовзрывные заслонки отодвинулись, давая беспрепятственно смотреть через порталы оккулуса мостика. Эти порталы были выпуклыми, что давало обзор пустоты на сто восемьдесят градусов.

Дрегер посмотрел на левый борт корабля, в направлении странно отчетливой границы между варпом и островком реального пространства размером с систему, куда вошел линкор. Единственным, что еще позволяло оценить масштабы картины, были последние корабли Пожирателей Миров, вырывающиеся из эфира возле «Непокорного».

На какое-то мгновение дезориентированности ему показалось, будто он глядит на безумный, бурлящий красный океан, а «Непокорный» и прочие корабли флота вертикально поднимаются из-под его поверхности. Разумеется, в пустоте отсутствовали понятия верха и низа – то, что он мыслил такими категориями, являлось всего лишь слабостью человеческой природы в его восприятия пространства. Умственное усилие – и он уже не смотрел вниз на поднимающиеся навстречу звездолеты, а видел, что они по горизонтали выходят из сдерживающей варп стены.

Из этих неизмеримых бездн на него в ответ глядел варп. По ту сторону пелены извивались колоссальные бесплотные левиафаны, неимоверно огромные и древние существа. Они с завистью смотрели внутрь, ярясь от того, что не могут занять этот смертный островок бытия, сдерживаемые… чем? В этой системе явно действовала некая непостижимая сила.

Он позволил своему взгляду переместиться вперед и посмотрел поверх бронированного носа могучего линкора. Там не было видно никаких звезд. Вместо холодной черноты пустоты там виднелись лишь красные, лиловые и синие пятна-кровоподтеки живого варпа, которые корчились и двигались, словно северное сияние, словно круговерть цветных масел в воде.

Флот Пожирателей Миров встал в дрейф, медленно пробуждаясь ото сна по мере направления энергии на системы вооружений и щиты. Каждый из кораблей шел своим курсом, продвигаясь вперед по собственной траектории. Это было не синергическое боевое развертывание. Легион уже давно утратил подобную скоординированность.

Вокруг линкоров и крейсеров Пожирателей Миров роились корабли сопровождения, челноки и атакующие машины, покидающие множество пусковых палуб. Это являлось стандартной процедурой для выходящего из варпа флота – создать защитный экран, пока пригодные для варп-переходов линкоры опускают поля Геллера и запитывают щиты. На взгляд Дрегера, они напоминали мух, летающих над раздувшимися трупами, или же стервятников, которые парят над высшими хищниками в ожидании неизбежной бойни.

Просыпающиеся хищники были голодны. Пока их системы медленно оживали, они сканировали окружающее пространство, выискивая любую угрозу и силясь учуять какие-либо следы крови в воде. Как только у Пожирателей Миров появлялась такая возможность, они начинали искать что-нибудь, что можно убить.

Дрегер подался вперед, вглядываясь в пустоту, как будто он мог преодолеть колоссальное расстояние и разведать таяющуюся там угрозу, какой бы она ни была. В центре безымянной системы пылала пара далеких, умирающих солнц.

– Видите что-нибудь, флаг-капитан? – спросил он через плечо.

– Пока нет, – раздался ответ. – Перенаправляю энергию для сканирования на дальней дистанции. Я… хмм.

Дрегер обернулся.

– В чем дело?

– Есть что-то… – пробормотал престарелый флаг-капитан скорее самому себе, нежели Дрегеру. Он развернулся, и поддерживающая его трон шарнирная рука раздвинулась, издав несколько механических взвизгов. – Ауспик! – скомандовал он. – Что это такое? Сфокусировать и усилить сканирование.

– Капитан, корабли ближе к центру системы, – произнес старший офицер множества смертных и сервиторов, обслуживавших ауспик звездолета. – Мы не можем подтвердить количество, но… их много. Это армада. Они превосходят нас по численности.

– Когда нам было дело до соотношений? – поинтересовался Стирзакер.

– Это имперцы? Ксеносы? – спросил Дрегер.

– Невозможно сказать на таком расстоянии, – отозвался Стирзакер. – Хотя мне кажется, что это схема развертывания Легиона. Подождите-ка…

Взвыла сирена, и на мостике стало темнее – на смену тем немногим осветительным полосам, которые терпел Стирзакер, пришли красные огни атаки.

– Есть близкий контакт, флаг-капитан! – крикнул второй помощник мостика. – В зону досягаемости только что вошел неизвестный корабль.

– Вижу его, – произнес Стирзакер. Перед флаг-капитаном парило множество спроецированных изображений – логистические экраны и двоичный код, который ничего не значил для Дрегера. Стирзакер взглядом передал эту работу подчиненному и отвел свой командный трон обратно в центральную позицию перед оккулусом. Шарнирная рука, увешанная проводами и ребристыми кабелями, издавала тихое повизгивание.

– Направить энергию на щиты и запустить орудия. Разворот три единицы на правый борт, смещение тридцать градусов.

– Есть, сэр, – градом посыпались ответы.

В заглубленной гололитической камере возник целеуказатель, создавая ореол вокруг новоприбывшего корабля, выходившего из-за близлежащей луны. Очертания были неясны, но становились отчетливее. Дрегер прищурил глаза, глядя на него.

– Вывести его на экран, – велел Стирзакер.

Секция оккулуса приблизила луну, которая казалась немногим более чем просто темной сферой, окаймленной красным свечением. До нее все еще было много сотен километров, однако в сравнительных категориях она находилась чрезвычайно близко к флоту, прямо за пределом досягаемости орудий. Из-за этой луны выходил корабль, который скрывала тень. Тем не менее, его профиль узнавался сразу же.

– Это имперский крейсер, – произнес Дрегер.

Посреди суматошной активности, с которой Пожиратели Миров отреагировали на присутствие имперского крейсера, остался незамеченным один небольшой челнок.

Отклонившись от курса оборонительного патрулирования, он заложил вираж в нескольких километрах от носа «Непокорного», огибая колоссальные сводчатые орудийные гнезда, пушечные турели и пусковые трубы ракет. Разгрузочные аппарели распахнулись, и в вакуум космоса выпрыгнули семь фигур. Они были невидимы для еще не заработавших в полном объеме сканеров и слишком малы и незначительны, чтобы их засекли истребители и штурмовые боты.

Они плыли через ничто в абсолютной тишине. На фоне огромного флота Пожирателей Миров они были крошечными. Ничтожными крупинками, приближающимися к «Непокорному».

Эти семеро были последними из своих подразделений. Все их боевые братья погибли – либо на Терре, либо в последовавшей затем вакханалии убийства. Для каждого из них надежда уже умерла.

Это были Рожденные Кровью – воины, поклявшиеся исполнить смертельное задание. Ничто не могло заставить их свернуть с курса, только не теперь.

Их мотивы различались: обида, зависть, давно вынашиваемое недовольство, фатализм. Единственным, что их объединяло, являлась кровная клятва.

С его стороны было умно выбрать их для этого поручения. Они не укажут на него. Они преуспеют и умрут, или же потерпят неудачу и умрут. Ни по кому не станут скорбеть. Всех, кто мог бы это сделать, уже перемололо в пыль.

Рожденные Кровью приземлились на наружную поверхность «Непокорного», оставшись незамеченными. Подошвы прикрепились к огромному бронированному корпусу при помощи магнитных замков. Перед ними простирался многокилометровый корабль. Как один, они начали медленно двигаться, шагая по обшивке «Непокорного» и приближаясь к люку, который был указан им как точка входа.

Между ними не происходило никаких переговоров по воксу. Каждый знал свою задачу.

Они пришли убивать.

– Щиты? – ровным голосом произнес Стирзакер.

– Поднимутся через пять, четыре, три, два, один, – отозвался палубный офицер. – Щиты активны.

– Орудия?

– Все включены, сэр.

Дрегер уже видел, что флот Пожирателей Миров разворачивается к одинокому крейсеру, словно акулы, которые чуют кровь в воде.

– Кто это? – проговорил он. – Никто из потомства Дорна явно не последовал бы за нами так далеко. Волки Русса? Шрамы?

– Входящее вокс-оповещение, капитан! Оно передается по всем каналам, на весь флот.

– Вывести, – распорядился Стирзакер.

На оккулусе возникло лицо, но качество изображения было плохим. Заработали пиктоочистители, убирая портящие картинку пиксели, и она резко вышла в фокус.

На мостик надменно глядела смертная женщина средних лет. Лицо с высоко поднятыми скулами было сурово, зачесанные назад волосы образовывали искусно выполненный муравейник, пронизанный длинными серебряными иглами. На белоснежной коже пониже левого глаза была вытатуирована слеза.

Дрегер инстинктивно ощутил отвращение по отношению к ней. Возможно, у нее на лацкане и присутствовали капитанские штифты, однако она выглядела высокомерно и по-декадентски. Его первоначальная оценка подтвердилась, стоило ей открыть рот, чтобы заговорить.

– Пожиратели Миров, – произнесла она, и с ее четко очерченных аристократичных губ буквально сочилась издевка.

– Это однонаправленная передача, – сказал Стирзакер. – Она отклоняет вокс-передачи с нашего флота.

– Система принадлежит Третьему Легиону, несравненным Детям Императора, – продолжила капитан крейсера. – Немедленно прекратите движение. Если вы этого не сделаете, это будет рассматриваться как провокационный жест неоправданной агрессии.

Корабль III легиона резко прервал трансляцию, и экран опустел.

Дрегер фыркнул, удивляясь неблагоразумию этой смертной женщины. Он мог представить реакцию, которую ее заявления вызывали по всему остальному флоту. Она хотела начать войну?

Стирзакер даже не посмотрел на Дрегера в ожидании указаний, приказав «Непокорному» отозвать свои истребители с перехватчиками и увеличить скорость.

– И приготовить торпедные гнезда с первого по шестнадцатое, – добавил он.

Было неудивительно видеть, что корабль Детей Императора дернулся и сильно накренился, резко отворачивая от флота Пожирателей Миров, который разворачивался к нему. Подобный маневр подвергал звездолет существенной нагрузке, и Дрегер был в состоянии вообразить, как в его коридорах завывают предупреждающие сирены и сигналы тревоги.

Плазменное ядро крейсера III Легиона жарко заполыхало, и он начал уходить прочь, спасаясь от непосредственной угрозы. Впрочем, повернуться к Пожирателям Миров спиной и побежать всегда означало вызвать одну и ту же реакцию. Даже самые сдержанные и контролирующие себя из оставшихся капитанов XII Легиона были не в силах сопротивляться манящей потребности.

Весь флот ускорился до боевой скорости, пустившись в погоню. Охота началась.

Как и ожидалось, люк оказался открыт. С последним оборотом центрального запорного штурвала он беззвучно распахнулся, и Рожденные Кровью вплыли внутрь, цепляясь руками, чтобы попасть в расположенную за ним камеру декомпрессии.

Внутреннее пространство заливал пульсирующий красный свет предупреждающих ламп. Твердые стенки камеры были окаймлены выцветшими полосами, предостерегающими об опасности. Нарисованные потрескавшейся краской стрелки обозначали ориентацию корабля, и Рожденные Кровью разместились соответственно им, перевернувшись в невесомости и пристегнувшись магнитными замками к полу палубы.

Один из них закрыл люк, захлопнув его и приведя в действие запирающий механизм. Постоянные вспышки красных ламп прекратились, им на смену пришел одиночный медленно пульсирующий светильник янтарного цвета. Трижды прозвучал предупреждающий звонок. В камеру пошел восстановленный кислород, и давление в промежуточной зоне выровнялось.

Медные доспехи Рожденных Кровью были буквально увешаны шипованными цепями, отсеченными головами и прочими отживающими свой век символами смерти. Те парили, отклонившись под причудливыми углами, но когда на них обрушилась гравитация, они упали, притягиваясь к палубе корабля.

Янтарная лампа стала зеленой, но путь вглубь линкора оставался закрыт. В единственную дверь между камерой и основным пространством корабля было вделано узкое окошко из толстого трехслойного стекла. За ним стояла окутанная тенью фигура, лицо которой скрывали недостаток освещения и влага между слоями стекла. Человек глядел внутрь, не двигаясь.

Один из Рожденных Кровью протолкался вперед группы. Он прижал ладони своих шипастых бронированных перчаток по обе стороны от узкого окна и подался вперед, вперившись взглядом в фигуру с другой стороны. Щерящийся лицевой щиток шлема отделяли от стекла считанные сантиметры. Глазные линзы были раскосыми и горели дьявольским светом, что придавало ему агрессивный вид. Он ничего не говорил. Не двигался. Просто смотрел.

Похоже, удовлетворившись, темная фигура внутри звездолета отошла от окошка. Спустя мгновение дверь с шипением скользнула вверх. Показалась вторая – противовзрывная заслонка из композитного сплава адамантия, пластали и керамита, которая могла устоять перед чем угодно, за исключением концентрированных мелта-зарядов. Она также открылась со скрежетом.

Рожденные Кровью вошли внутрь, лязгая цепями и выискивая угрозу светящимися глазными линзами. Проходя, несколько бросило взгляд вниз, на фигуру, которая открыла им дорогу. От них сильно пахло кровью. На шлемах и нагрудниках доспехов были черные отпечатки ладоней, означавшие их смерть. Ни один из них не ожидал, что переживет это задание.

Никто не говорил. В этом не было нужды. Они знали, зачем пришли. Запомнили сложный маршрут, которым им предстояло пройти. Путь вперед был открыт.

Не поблагодарив того, кто дал им войти, они призраками двинулись во мрак внутренних помещений «Непокорного». Для столь крупных и тяжелобронированных существ они перемещались неожиданно скрытно. Спустя считанные секунды они исчезли.

Мавен закрыл противовзрывные двери. Он вытащил тяжелый магнитный переключатель из металлической груди дверного сервитора, встроенного в панель стены возле проема, и вытащил из лобного штепселя того длинный кабель с игольчатым наконечником. Сервитор дернулся. На его серых плебейских губах повисла нитка слюны.

Переключатель давал Мавену доступ и гарантировал, что его действия останутся незаметными. Встроенный очиститель данных обратной связи заставлял корабль поверить, будто двери не открывались. Это устройство Мавен изготовил сам. Скривившись, он стряхнул с игольчатого штекера внутричерепную слизь и обмотал кабель вокруг цилиндрического корпуса прибора. Он убрал устройство в глубокий карман и огляделся. Коридоры были пусты.

Он надвинул на голову капюшон и зашагал прочь, следуя иным путем, чем Рожденные Кровью. Через несколько мгновений лабиринт внутри линкора поглотил и его.

Глава 7

На лице Галерия было холодное выражение, подходившее к алебастровой безукоризненности его кожи. В фиолетовых глазах совершенно отсутствовала теплота.

– Почему меня закрыли в моей комнате? – ледяным тоном спросил он. – Почему к моей двери приставлена охрана? Я теперь пленник?

– Ты не пленник, – ответил Дрегер. – Но ты и не можешь ходить, где тебе вздумается. То, что ты мог так делать раньше, являлось привилегией.

– Это хождение спасло жизнь твоей драгоценной смертной зверушки, – произнес Галерий.

– И за это я тебе благодарен, – сказал Дрегер. – Мне не оставили выбора посторонние события.

– Что случилось? – поинтересовался Галерий, сузив глаза в щелки.

Палатинский Клинок почувствовал дрожь и стон линкора, набиравшего боевую скорость. Он отчасти ожидал попаданий от вражеского обстрела, однако их не последовало. Именно тогда он обнаружил, что дверь его комнаты заперта на магнитный замок, а вокс отключен. Спустя несколько часов, показавшихся неделями, движение корабля замедлилось. Теперь же двигатели пребывали в покое, распространяя по скрепам звездолета ритмичный гул.

– Идем со мной, – произнес Дрегер. – Взгляни собственными глазами.

– Мой клинок, – сказал Галерий. – Я могу его взять?

– Делай, как пожелаешь, – отозвался Дрегер. – Как я говорил, ты не пленник.

Было очевидно, что Пожиратели Миров готовятся к войне. Мимо спешили слуги и сервиторы Легиона, которые волокли ящики с боеприпасами и снарядами. Отделения легионеров XII-го пробегали рядом, пока они шагали по коридорам «Непокорного» в сопровождении четверых охранников из Пожирателей Миров, к вящей досаде Галерия. Проходящие мимо легионеры с неприкрытой враждебностью щерились на него, разгоняя моторы цепного оружия. Прочие плевали ему под ноги, и палуба шипела и пузырилась от содержавшейся в их слюне мощной кислоты.

Презрительная улыбка придавала красивому лицу Галерия жестокий облик. Эти Пожиратели Миров были диким отребьем, совершенно лишенным чувства порядка и дисциплины.

– Это необходимо? – бросил он. – Мне некуда идти, даже если бы я этого захотел.

– Это твои защитники, а не тюремщики, – произнес Дрегер. – Без них ты был бы уже мертв.

Мимо пробежало очередное отделение Пожирателей Миров. Полностью вооруженные и одетые для войны, они направлялись к погрузочным палубам. Скоро какой-то невольной жертве предстояло ощутить на себе их гнев.

На какую бы жалкую захолустную планету ни напал XII-й на сей раз, этот мир умрет, а от его цивилизации останутся одни руины и пыль, как уже были уничтожены столь многие с того момента, как он оказался на борту корабля. Это было утомительно.

Воины неотрывно глядели на него, из решеток шлемов доносилось трескучее рычание. Один из них, настоящий зверь в залитой кровью броне – многие в XII-м отказывались смывать кровь с доспехов после боя – замедлил шаг, заметив Галерия. Он вытащил из пристегнутых к наручу ножен сильно иззубренный клинок и угрожающе шагнул к мечнику.

Галерий уставился на него с выражением недовольства на лице. Он не стал тянуться к Аргентусу. Пока что.

Один из так называемых телохранителей вмешался, положив воину руку на грудь и останавливая того. В другой он держал свой болтер, направив ствол в голову Пожирателю Миров.

– Отойди, – прорычал страж, используя низкое наречие награкали. Галерий был достаточно знаком с этим варварским языком, чтобы понять слова, чем не намеревался делиться с хозяевами.

Один из членов отделения легионера потянул агрессора назад, оттаскивая от конфликта. Тот позволил себя увести, хотя при этом и наставил свой клинок на Галерия.

– Твой череп обещан Трону Черепов, – напыщенно произнес он на готике и двинулся дальше.

– Если я когда-нибудь выберусь с этого корабля, то буду скучать по этому месту, – сказал Галерий.

– Не сомневаюсь, – отозвался Дрегер.

– Куда мы идем? – спросил Галерий.

– На наблюдательную палубу, – произнес Дрегер. – Есть нечто такое, что, как я думаю, ты захочешь увидеть.

Мавен быстро шел по залам «Непокорного». Было хорошо известно, что он – человек Аргуса Бронда. Его не останавливали и не задавали вопросов. Он выглядел так, словно спешит по какому-то поручению своего господина. Только те, кто был с ним близок, смогли бы распознать его напряжение.

Он был вооружен. На поясе висел меч с широким клинком, на бедре с противоположной стороны располагалась кобура с крупнокалиберной ручной пушкой.

Продолжая идти, он поднес ко рту маленькую бусинку вокса, прикрепленную на вороте.

Ответа все так же не было. На том конце вокса безмолвствовали. Он раздраженно выругался.

– Давай же, – выдохнул он. – Ответь!

Галерий стоял, приложив руки к бронестеклу изогнутого окна наблюдательной палубы, и неотрывно глядел в пустоту. У него в глазах стояли окрашенные кровью слезы, образовывавшие на лице цвета слоновой кости красные ручейки. Дрегер смотрел на Палатинского Клинка отчасти с удовольствием, отчасти с отвращением.

За толстыми усиленными слоями окна, за бронированным хребтом и щетинившимися на носу «Непокорного» системами, в пустоте перед синевато-серой планетой, где кружились циклонические бури размером с целый континент, раскинулся флот.

Флот висел в безупречном великолепном строю на самом пределе досягаемости улучшенного зрения. По меркам смертных подобные расстояния были колоссальными, однако в масштабах пустотных войн они являлись опасно близкими. Способность увидеть корабль собственными глазами всегда означала, что он находится в радиусе действия орудий.

Звездолеты были украшены царственным пурпуром и сверкающим золотом, резко контрастируя своим величием с побитыми в бою и почерневшими от огня боевыми кораблями Пожирателей Миров.

Это были Дети Императора – возможно, весь Легион.

Они распределились упорядоченно, выстроив логичный и скоординированный защитный заслон. Дрегер и не ожидал иного от III Легиона. Корабли Пожирателей Миров, напротив, были разрозненны и изолированы друг от друга. Каждый из них действовал самостоятельно, практически не думая о формации, перекрытии секторов огня или взаимной поддержке. Флот XII-го был столь же разделен, как и сам Легион.

– Я должен выйти на связь, – произнес Галерий, продолжая глядеть на далекий флот. Он не моргал, по лицу стекали красные слезы. – Я должен выйти на связь с лордом-командором Кирием. Я его Палатинец. Мое место рядом с ним. О Боги, что внизу – Фениксиец! Бороздит ли еще эфир «Гордость Императора»? Там ли мой лорд-примарх?

– Мне нечего тебе ответить, – сказал Дрегер. – Никто из Третьего Легиона еще не удосужился заговорить с нами.

– Мы союзники! Так дайте мне с ними поговорить.

– Наши Легионы были в союзе с Гором, – произнес Дрегер. – Не друг с другом.

– Даже если наши Легионы более не связаны братскими узами, у нас общее дело. Бессмысленно сражаться друг с другом.

– Кое-кто сказал бы, что наше общее дело умерло, – отозвался Дрегер, ритмично барабаня закованными в керамит пальцами по наручам. – И я не уверен, что не согласен с этим.

Он расцепил руки и потер одной из них свое лицо темного цвета красного дерева, словно пытаясь стереть одолевающие разум проблемы.

– В Двенадцатом есть те, кто с радостью вымочит свои клинки в крови Детей Императора, – произнес он.

– Дай мне челнок, – сказал Галерий, взгляд которого, словно магнитом, влекло обратно к флоту Детей Императора. – Дай вернуться к моему Легиону. Я могу завершить этот тупик. Позвольте мне говорить от вашего имени. Мы можем покончить с этим без враждебных действий.

– Этого не будет, – ответил Дрегер. – Пока ситуация не разрешится.

– Так я должен стать… кем? Заложником?

– В случае, если положение ухудшится, ты обладаешь знаниями, которые можно использовать против нас, – произнес Дрегер. – Этого нельзя допустить.

– Позволь сказать, о чем мне известно: ваш Легион – тень былого себя, он расколот, дробится на фракции и делится. Мне известно, что вас полностью уничтожат, если вы пойдете этим глупым путем, – сказал Галерий. – Известно, что вам не хватит численности, чтобы победить Третий Легион. Если те корабли – четверть сил, то мы превосходим вас… насколько? Три к двум? Два к одному?

Лицо Дрегера приобрело более жесткое выражение.

– Ничто не может пережить войну с Пожирателями Миров. Может быть, вы нас и победите, но ты знаешь не хуже меня, что мы заберем ваш Легион в ад вместе с собой.

– Сообща, возможно, – отозвался Галерий. – Но ваш Легион разделен.

Дрегер вздохнул.

– Я не уверен, что мы можем свернуть с этого пути. Уже нет.

– Тогда ты должен сделать выбор, Дрегер, – произнес Галерий.

Рожденные Кровью уверенно продвигались по «Непокорному». Их путь петлял, пролегая по тесным коридорам подпалубы. На этих нижних уровнях редко видели легионеров. Здесь было царство корабельных чернорабочих, слуг и рабов, где обслуживавшие звездолет смертные спали, ели и общались, плодились, сражались и торговали.

Для смертных обитателей «Непокорного» здесь был их мир. Большинство ни разу не ступали за пределы линкора. Мало кто провел хотя бы миг жизни без непрестанного гула корабельных двигателей, резонирующего под ногами, без давящих низких потолков и тесных стен. Они никогда не видели и не могли представить Вселенную за обшивкой корабля и ее механизмы – для них это понятие являлось сугубо теоретическим, как рай для верующих, или же ад для более осведомленных.

Шагая по этой преисподней, Рожденные Кровью видели, что из теней на них глядят смертные. Появление здесь внизу группы легионеров было редкостью, случавшейся, возможно один-два раза за жизнь смертного, и тем было чрезвычайно любопытно. Само собой, никто не был настолько глуп, чтобы попадаться им на пути – приход одного из закованных в броню полубогов из XII Легиона чаще всего предвещало смерть. Они рассыпались перед ними, крадучись во мраке, словно грызуны, и всматривались в бронированных транслюдей из боковых коридоров и из-за решетчатых вентиляционных люков.

Маршрут, который им загрузил смертный, пока что оставался точен. Путь был открыт перед ними. Двери отпирались, позволяя беспрепятственно продвигаться в сердце поскрипывающего линкора.

Рожденные Кровью прошли несколько километров по чреву корабля, пересекая убогий подземный мир. Только приблизившись к цели, они начали подъем в основные коридоры и залы боевого корабля.

Они пересекли вертикальную шахту, перебирая руками и подтягиваясь по крепко приделанному стальному кабелю, который тянулся по центру. Свободно проследовали по коридорам, словно призраки. Все двери по их маршруту были открыты. При их приближении все видеокамеры мигали и отключались или же отворачивались в сторону, пока они проходили мимо размашистыми шагами, перемещаясь стаей.

На верхних уровнях им встретилось трое смертных и один легионер. Рожденные Кровью избавились от слуг, не сбавляя шага, с отвратительным хрустом переломив им позвоночники или пробив головы прикладами оружия.

Легионер появился из боковой комнаты посередине цепочки Рожденных Кровью. Трое из них тут же бросились на него. Он успел разбить одному лицевой щиток, прежде чем его свалили, прижали руки и вогнали силовой клинок под подбородок, в черепную коробку.

Пора тонкостей прошла. Они оставили его там, где он упал, и ускорили темп, вышагивая вперед.

Настало время. Время убить легенду.

Глава 8

В своих снах Скорал была беспомощна. Она находилась на арене, и истекала кровью из дюжины ран. Босые ноги стояли на красном песке. Небо над головой было заполнено ревущим огнем. На трибунах издевательски смеялись и вопили тысячи безликих зрителей.

У нее должно быть оружие, однако она оказалась безоружна. Она билась с огромным, искусственно выращенным чудовищем, носящим щерящийся шлем Легиона. Одна из его рук была механической, в пальцах щелкали поршни. Другая рука размахивала куском тяжелой цепи.

Неподалеку с суровым видом стоял Дрегер. Рядом с ним находился Мавен, на красивом и худом лице которого была насмешливая улыбка.

Она двигалась медленно. Ноги отяжелели и волочились по песку. Она споткнулась, с трудом поднялась и снова споткнулась. По телу стекали ручейки пота.

У нее не было оружия. Ей требовалось оружие.

На песке возле Мавена и Дрегера лежало мачете. Она попыталась крикнуть им, чтобы они бросили его ей, но горло забил красный песок. Раздался лишь задыхающийся хрип. Дрегер стоял неподвижно. Мавен засмеялся.

Враг бросился на нее. Ноги налились свинцом. Она не могла пошевелиться. Цепь чудовища резко метнулась вперед и туго обвилась вокруг ее руки. Противник сильно дернул. Ее рука вырвалась из сустава и отвалилась.

Изнутри появились корчащиеся твари, покидавшие ее тело вместе со стремительным потоком крови. Они извивались и визжали, используя ее тело и кровь как врата между варпом и реальностью. Боль была невероятной. Дергающиеся щупальца разодрали плоть, вырвавшись из зияющего огрызка плеча, и она закричала.

Скорал проснулась от боли, обливаясь потом. По организму растекался адреналин. На мгновение она запаниковала, осознав, что у нее действительно нет левой руки, а затем вспомнила.

Кошмар. Это казалось таким реальным, но было не более чем кошмаром.

Ей потребовалась секунда, чтобы понять, где она находится – закрыта внутри восстановительной капсулы в апотекарионе секундус. Она полежала, сделав несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Культя на месте плеча зудела.

Она услышала звон неподалеку, но оставила его без внимания. Это могло подождать. Она поскребла перевязанное плечо и почувствовала, что скобка сместилась.

– Идиотка, – произнесла она и начала разматывать бинты. От них несло тухлятиной, словно раны гноились.

Под бинтами что-то зашевелилось, от чего они заколыхались, а у нее в горле перехватило дыхание.

– Нет, – всхлипнула она.

Да, – прошипел голос у нее в голове.

Из раны вырвались дергающиеся щупальца с острыми кончиками, которые проткнули бинты и забрызгали внутреннее пространство восстановительной капсулы кровью. Скорал закричала.

Она проснулась снова, на сей раз по-настоящему.

Ее дыхание было частым и неглубоким, простыня под ней промокла от горячечного пота. Из перевязанного обрубка плеча сочилась кровь, пропитывавшая бинты.

Скорал нажала на отпирающий механизм капсулы, и та медленно открылась. Она перекинула ноги через бортик и приподнялась, скривившись. Потерла рукой лицо и сделала долгий вдох, пытаясь замедлить стремительное биение сердца.

При переходе через эфир такое часто случалось. Сны и кошмары усиливались, выходя за рамки всего, что ей когда-либо доводилось переживать в реальном пространстве. Даже под прикрытием защитного поля Геллера, сдерживавшего хищников Моря Душ, его присутствие постоянно ощущалось.

Порой оно проявлялось в виде пугающих и тревожных сновидений, в другие разы – как несвойственная меланхолия, возникающие на пустом месте припадки слепой ярости, разрушительное беспокойство, которое пожирает человека изнутри, буйные галлюцинации, или же приступы психоза.

В редких случаях внутри корабля возникали физические проявления варпа. Иногда Пожиратели Миров отыскивали их и сжигали зарядами прометия, превращая в пепел, распадающийся эфиром. Порой же они их игнорировали. Так или иначе, эти привидения обычно забирали только смертных на борту корабля.

Во время одного жуткого трехмесячного варп-перехода Скорал преследовал призрак шепчущей старухи без глаз. Та была в тени и ползла вперед на краю зрения, когда бы она ни обернулась. Поглаживала волосы Скорал, когда после нескольких дней без отдыха та, наконец, впала в прерывистую утомленную дремоту. Она тут же дернулась, проснувшись в шоке, и шепчущая карга отпрянула. Пальцы старухи напоминали паучьи лапы. В местах прикосновений кожа Скорал застыла и онемела. Это привидение терзало ее на протяжении нескольких месяцев, а затем исчезло. И ей еще повезло.

Трижды ей доводилось видеть членов экипажа, одержимых полными ненависти сущностями из-за пелены. Каждый из таких случаев сопровождался смертями. От последнего происшествия, свидетелем которого она стала, у нее в душе до сих пор оставались следы.

Некоторые были не в состоянии вынести этого. Многие предпочитали самоубийство встрече с очередным ночным циклом на борту корабля во время варп-перехода. Ей было известно о множестве других, кто просто исчез. Основную их часть больше не видели. Нескольких нашли ужасно изувеченными, с содранной кожей – они висели на цепях на нижних палубах. Впрочем, этот жуткий ритуал вполне мог устроить один из Легиона, а не нечто из варпа.

Какое-то время Скорал казалось, что она никогда не оправится – однако ей это удалось. Она поняла, что крепче большинства прочих смертных. Она была бойцом. Могла пережить любую боль, любое неудобство, любую травму. Она выдержит. Она была сильной.

Она осторожно размотала окровавленные бинты на культе у плеча. У нее до сих пор не получалось осмыслить, что это – ее плоть, ее тело. Казалось, будто оно не реально.

Бинты пристали к ране, и она заскрежетала зубами, отдирая их. Поверх раны был пришит лоскут синтекожи, края сморщились и порозовели. Пока она спала, рана открылась, и между скобок сочилась кровь. Вся эта область имела омерзительный лиловый оттенок, но Скорал удовлетворилась тем, как все заживает, несмотря на последний небольшой разрыв.

Большую часть операции она провела самостоятельно, накачавшись мощными анальгетиками. У нее не было ни малейшего желания повторять этот опыт. Усилия по перенаправлению своих разорванных артерий, которые пережали ее медицинские сервиторы, пока легионер Детей Императора дрался с Руохом, едва не оказались для нее непосильными. За время операции она дважды отключалась, каждый раз приходя обратно в сознание благодаря встряхивающим инъекциям адреналина, производимым ее сервиторами.

Скорал скривилась. В отсутствующей конечности пульсировала фантомная боль. Она ощупала стальной поднос рядом с капсулой и схватила шприц-пистолет. Дважды нажав на спуск, она впрыснула себе болеутоляющие, опустошив две склянки. Область мгновенно онемела, и она облегченно вздохнула.

Она увидела, что ее вокс-браслет, лежащий на боковом столике со стальной поверхностью, мигает и едва заметно вибрирует. Входящий вызов. Оставив его на столе, она произнесла команду вслух.

– Вокс ответ, – сказала она, ощупывая пальцами рану на плече.

– Где ты? – раздался голос. Мавен.

– Ну, тебе тоже привет, – отозвалась она.

– Где ты? – повторил он серьезным, не терпящим отлагательств тоном.

– Апотекарион секундус. А как ты думаешь?

– Убирайся оттуда, – произнес Мавен. – Убирайся сейчас же.

– Что ты… – начала было она и повернулась, услышав, как с шипением открывается основная дверь.

– Ручное переключение принято, – раздался приглушенный голос сервитора у двери снаружи. Фраза оборвалась влажным звуком чего-то рвущегося. Скорал нахмурилась.

От раздавшегося выстрела болтера ее как будто по лбу ударило. Звук был ошеломляюще громким, и голова одного из ее медицинских сервиторов просто исчезла в красной дымке. Мгновение тот продолжал стоять вертикально, а затем свалился на пол, словно марионетка с обрезанными нитками.

Галерий покачал головой.

– Это сумасшествие, – произнес он. – Где-то рядом настоящий враг, который охотится за нами. Нас уже загнали сюда, на не-грань безумия. Думаешь, Дорн, Жиллиман, Русс и остальные просто прекратят погоню? Они будут преследовать нас, пока все, кто сражался под Оком Гора, не окажутся мертвы. Если мы хотим иметь какие-то шансы выжить, хоть какие-нибудь, то не можем вести войну друг с другом, чтобы ослабленных уцелевших разорвали на части ручные шавки Империума. Если мы будем разобщены, то никогда не сможем нанести им ответный удар, осадить Терру и одержать настоящую победу.

– Мне нет дела до захвата Терры. Теперь это дурацкая мечта, – ответил Дрегер. – Меня заботит только Легион, ничего более.

– Что ж, если ты позволишь этой ситуации обостриться, он будет уничтожен, – сказал Галерий, указывая на противостояние армад двух Легионов. – Да, мы в Третьем Легионе надменны. Да, мы смотрим на вас сверху вниз как на дикарей, однако присутствует и воинское уважение. Мы – братья. Убедите их помочь вашему флоту пополнить запасы, дозаправиться, перевооружиться, сделать все, что вам нужно, а затем уходите отсюда и направляйтесь, куда пожелаете. Ступайте и отыщите этого безумного демона, который когда-то был вашим сеньором. Растратьте свои жизни в бессмысленной и самоубийственной атаке на Ультрамар или Терру, если вам это необходимо. Но не будьте настолько глупы, чтобы позволять этому перерасти в конфликт.

Скорал мгновенно среагировала на стрельбу, выкатившись из восстановительной капсулы и тяжело упав на пол. Она лежала, не поднимая головы. Палуба леденила кожу. Она осознала, что все еще соединена с капсулой парой внутривенных катетеров. Она содрала пластырь, который удерживал их на коже, и вырвала иглы из руки, позволив им капать на палубу.

– Скорал? Ты там? – донесся из ее браслета напряженный голос Мавена.

– Вокс отбой, – произнесла она, и он умолк.

В комнате раздались тяжелые шаги, за которыми вскоре последовало еще два оглушительных удара. От каждого выстрела она вздрагивала всем телом. Стену позади Скорал забрызгало кровью – похожей на молоко искусственной синтекровью. Та стекала вниз густыми ручьями. В панелях стены засели фрагменты черепа.

Скорал отползла назад на коленях и единственной руке, действуя как можно тише и ощущая себя неустойчивой и неуклюжей. Ее и вошедших разделяла восстановительная капсула. Между низкими опорами капсулы ей были видны красные бронированные сапоги и отделанные бронзой поножи. По меньшей мере полдюжины легионеров. Она видела, что двое ее сервиторов убиты, разорваны на куски ужасающе мощным огнем болтеров.

Она не знала, кем были явившиеся в ее апотекарион и зачем они пришли, однако не питала на этот счет никаких иллюзий. Если они ее найдут, то убьют.

Они не двигались. Высматривают движение, что-то еще живое, – поняла Скорал. Она замерла. Тишина была гнетущей. Она перестала дышать, боясь, что звук выдаст им ее присутствие. До ее слуха донеслось несколько серий приглушенных щелчков. Она провела при Легионе достаточно много времени, чтобы знать, что это такое – закрытое вокс-сообщение. Легионеры переговаривались.

Они разделились и начали продвигаться по апотекариону. Они вели себя методично, искали выживших. Это были не действия легионеров, поддавшихся Гвоздям. Это была спланированная операция. Мысль не относилась к числу успокаивающих.

Один из легионеров приближался к месту, где она находилась, привлеченный то ли раскрытой восстановительной капсулой, то ли – о, боги – слегка покачивающимися внутривенными катетерами. Когда он подошел ближе, ей стал слышен шум его доспеха, сердито гудящего, словно рой насекомых. Она слышала скрежет и стрекотание сервоприводов. Он тяжело шагал, сотрясая палубу. Еще три шага, и он ее увидит.

Двигаясь максимально тихо, она протиснулась назад и сжалась за сплошным блоком мойки апотекариона. Ей было слышно, как космический десантник обходит восстановительную капсулу и останавливается, осматривая место, где она находилась всего несколько секунд назад. Он увидит качающиеся капельницы. Никак не мог их не увидеть. Она снова услышала щелчок его закрытого вокса.

С другого конца комнаты донеслось четыре выстрела из болтера, сделанных в быстрой последовательности. На последнем выстреле она услышала, как разбился плексиглас, и на палубу хлынула вырвавшаяся вода. Омолаживающие емкости. В регенеративной жидкости плавал один из Легиона. Холак. Он не был в полном сознании. Скорал самолично ввела сыворотку, которая запустила его мембрану устойчивого анабиоза, спровоцировав индуцированную разновидность приостановки жизнедеятельности. Пятый выстрел, почти сразу за которым раздался шлепок разрыва, скорее всего, оборвал его жизнь.

Что, черт побери, происходило? Эти легионеры не относились к подразделению Дрегера, и она была уверена, что они не подчиняются и Аргусу Бронду. Откуда они взялись? Какова их цель? И как они прошли сюда, а их не остановили?

Ее пронзила мысль. Дрегер не знал, что они тут.

Ей было известно, что внутри Легиона есть множество подгрупп, соперничающих за главенство. Вероятнее всего, на «Непокорный» проникло отделение кого-то из врагов ее господина. Но чего ради?

Нужно было сообщить Дрегеру.

Браслет-передатчик. Она обругала себя дурой. Ну почему она не схватила его, когда была такая возможность? Оставшиеся в организме болеутоляющие затуманивали ее рассудок.

Пожиратель Миров был настолько близко, что она чувствовала электрическое покалывание от его брони, питаемой миниатюрной реакторной установкой в бронированном ранце. Он снова пришел в движение.

Едва осмеливаясь дышать, она попятилась вдоль мойки. Путь пролегал через лужу теплой жидкости. Кровь с вкраплениями мозговой ткани и осколков черепа. Она впиталась в рубашку на коленях и покрыла стопы и кисти.

Перемещаясь как можно быстрее и все так же не издавая звуков, Скорал продолжила пятиться, скользнув за угол стола. Она прижалась к нему спиной ровно в тот момент, как Пожиратель Миров обогнул мойку.

Ее сердце оглушительно стучало в груди. Она молилась, чтобы воин этого не услышал. Она услышала, что он остановился.

Воспользовавшись возможностью, она наполовину проползла, наполовину протащила себя вдоль оставшейся части стола, возвращаясь назад к своей восстановительной капсуле. Скорал быстро огляделась. Похоже, никто из легионеров не смотрел в ее направлении. Протянув руку вверх, она ощупала край стола, шаря вслепую в поисках браслета-передатчика. Спустя секунду она обнаружила искомое.

Скорал натянула браслет на руку и поднесла крошечное отверстие передатчика ко рту, прикрыв его ладонью.

– Дрегер, – произнесла она так тихо, как только могла.

Дрегер перестал расхаживать туда-сюда по замкнутому наблюдательному посту, когда раздался звон входящей вокс-передачи. Он щелчком отключил ее, заглушив.

Комната была тускло освещена. Багрово-лиловое свечение варпа окрашивало все в красные тона.

– Если ты не собираешься отослать меня обратно в мой Легион, или использовать на переговорах, так зачем показывать мне это? – спросил Галерий. – Это смахивает на бессмысленную жестокость. Мне доставляет неизмеримое удовольствие знать, что мой Легион уцелел, однако не позволять мне быть с братьями… Лучше бы я не знал, что они так близко. Теперь кажется, будто они дальше от меня, чем когда-либо.

Вокс Дрегера снова зазвенел. Издав раздраженное рычание, тот отключил его.

– Был созван военный совет, чтобы определить курс действий, которого станет придерживаться Двенадцатый, – произнес Дрегер. – Пока мы разговариваем, он уже собирается. Ты сказал, что наш Легион раздробился на фракции. Ты прав. Есть желающие сражаться, желающие уйти и те, кому все равно.

– А ты?

– Я хочу увидеть объединенный Двенадцатый Легион, – ответил Дрегер. – И хочу воссоздать нас заново. Мы могли бы это сделать здесь.

– Ты разрываешься, – сказал Галерий. – Не знаешь, кого поддержать.

– Ну, так убеди меня, – произнес Дрегер.

Скорал беззвучно выругалась. Дрегер не отвечал. Она надавила на потайную руну на внутренней поверхности своего браслета, и на том замигал крошечный огонек размером с булавочное острие.

Только тогда она заметила кровавые отпечатки, которые оставила при перемещении с другой стороны мойки.

Она снова обругала себя дурой. Лихорадочно попыталась стереть основное со ступней при помощи своего медицинского халата, но эти усилия были бесполезны. Ничего нельзя было сделать.

Ей требовалось убираться отсюда. Сейчас же.

Низко пригнувшись, она присела и обогнула боковину своей восстановительной капсулы, продвигаясь к выходу.

Нет. По обе стороны от двери стояли два легионера. Этот путь был перекрыт.

Она увидела их мельком – закованы в барочную, красную шипастую броню, украшенную черепами и метками убийств. Полыхал сверкающий свет и раздавался шипящий рев, сопровождаемый жарким химическим смрадом, от которого у нее защипало ноздри. Они запечатывали дверь. Запирали ее внутри.

Казалось, она застыла на целую вечность, хотя могло пройти только мгновение. Ее разум пребывал в смятении. Выхода не было.

Это мгновение бездействия едва не убило ее. Легионер подошел к ней настолько близко, что она могла бы протянуть руку и прикоснуться к обильно покрытому боевыми шрамами доспеху. Воин не видел, что она съежилась на полу – его внимание было куда-то отвлечено.

Шок вывел ее из секундной бездеятельности. Она развернулась и начала пробираться прочь от входа, не поднимая головы. Скорал скользнула между шкафчиков, наполненных медицинскими припасами, пустых каталок и гудящей, практически безмолвной аппаратурой жизнеобеспечения. Она бросила взгляд влево, заметив, что легионеры как один направляются в дальний угол помещения, к изоляционной камере, где содержался Кхарн, а затем посмотрела направо – прямо в злобно щерящийся лицевой щиток искавшего ее легионера.

Тот стоял, опустившись на одно колено, и трогал рукой в перчатке кровавые пятна, которые она оставила на полу. К вокс-решетке были прикреплены резные зубы, что придавало ему жестокий и звероподобный вид. Левую половину лицевого щитка украшал черный отпечаток ладони.

Легионер увидел ее в то же самое мгновение, но отреагировал гораздо быстрее. Он стартовал, будто спринтер, перемещаясь с невероятной быстротой и расплываясь в движении. Он понесся к ней, отбросив с дороги и опрокинув тележку – неудержимый джаггернаут, намеренный ее прикончить.

У Скорал не было времени на раздумья. Она рывком поднялась, толкнула ему под ноги каталку, нагруженную ящиками с припасами, и побежала к открытой двери комнаты. Воин снес препятствие в сторону тыльной стороной кисти, ударив по нему с пренебрежением смертного, прихлопывающего муху. Каталка отлетела от него, переворачиваясь в воздухе и расшвыривая коробки с вещами.

Он сокращал дистанцию поразительно быстро. Она успела сделать всего два шага, преодолев, может быть, пару метров, когда он почти догнал ее, с легкостью покрыв втрое большее расстояние. И все же ей удалось добраться до изоляционной камеры – квадратной комнаты из бронестекла, где находилась только одна восстановительная капсула по центру. Выхода не было. Она загнала себя в угол.

Он был рядом. Она ударила ладонью по запирающей руне двери. Проем тут же с шипением закрылся. На какой-то кошмарный миг она подумала, будто заперла себя вместе с легионером, но нет – тот был снаружи. Она видела его сквозь толстое бронестекло. Вблизи он казался невероятно огромным. Она увидела, что он тянется к открывающему механизму двери.

Рука Скорал так тряслась, что она едва не промахнулась, но все же нажала большим пальцем на красную клавишу возле двери. Аварийный контроль заражения. Раздался звук предупреждающей сирены, и начали вспыхивать красные огни. Немедленно сработал запирающий механизм, который несколько раз со скрежетом провернулся, крепко закрывая дверь. Открыть ее можно было только при помощи соответствующего кода.

Она попятилась от двери, глядя на громадного космического десантника, который стоял по другую сторону и злобно смотрел на нее. Тот сделал два шага назад и направил на нее болт-пистолет. Не делая паузы, он открыл огонь. Три выстрела в быстрой последовательности. Скорал дернулась.

Стрельба оставила на бронестекле рубцы, но оно устояло. Пожиратель Миров опустил свой пистолет. Из ствола и отверстий дульного тормоза поднимались струйки дыма. Он пристально поглядел на нее, удерживая ее взгляд, а затем просто отвернулся, словно счел, что ее жизнь не стоит трудностей, связанных с прорывом в камеру.

Скорал, пошатываясь, обошла единственную восстановительную капсулу, расположенную посередине камеры, и прижалась к стене из бронестекла напротив двери, исступленно вглядываясь в проход снаружи. Коридор корабля был пуст. Она начала стучаться и кричать.

– Кто-нибудь! – ревела она. – Кто-нибудь!

На коже завибрировал браслет-передатчик. Дрегер. Наконец-то.

– Что там происходит? – прорычал он.

Ее внимание привлекло движение, замеченное уголком глаза.

Двумя камерами дальше она увидела Кхарна, который, как и всегда, неподвижно восседал на своем троне. Снаружи его камеры собралась истребительная команда Пожирателей Миров.

Протоколы заражения. Когда запускали аварийную блокаду заражения, все камеры апотекариона секундус закрывались.

Она увидела вспышку сварочной горелки.

– Легионеры, – выдохнула Скорал. – Прорезают себе дорогу в камеру Кхарна. Они собираются его убить.

Глава 9

Дрегер мчался по коридорам «Непокорного», рявкая приказы. В шаге от него следовал мечник из Детей Императора, Галерий, у которого за спиной был пристегнут его массивный изогнутый клинок. За ними грохотал почетный караул Пожирателей Миров, сжимавших в руках болтеры и цепные мечи.

Слишком долго, – подумал Дрегер. Они добирались слишком долго. Нигде ближе не было ни одного легионера, кто смог бы попасть туда быстрее. Он ускорил темп, с каждым скачком покрывая пять, шесть, семь метров. Коридоры сотрясались от грома шагов.

Он услышал вой сигнала заражения. Тот становился все громче. Они почти пришли. Впереди виднелась пульсирующая лампа цвета крови.

Он свернул за угол слишком быстро, и подошвы проскользнули по металлическому полу. Дрегер врезался в противоположную стену, бронированное плечо съехало по ее поверхности. Галерий миновал поворот более изящно, использовав собственную инерцию, чтобы наступить на саму стену. Он сделал два шага, а затем оттолкнулся от стены и с гулким ударом приземлился обратно на пол, сохранив скорость. Он вырвался перед Дрегером и другими Пожирателями Миров, его руки работали, словно поршни.

Они пронеслись мимо стен апотекариона, сделанных из бронестекла. Он увидел внутри легионеров. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что они не его и не Аргуса Бронда.

Это были чужаки. Лазутчики на его корабле. Он почувствовал, как внутри нарастает ярость. Гвозди затикали в голове, подпитывая пылающие мускулы и наделяя его силой и скоростью.

В одной из изоляционных камер он увидел Скорал. Та стояла, прижавшись к стеклу, стуча по нему и крича, хотя из коридора было ничего не слышно. На миг их взгляды встретились. Затем он миновал ее. Последний поворот. За ним вход в апотекарион.

Он свернул за угол, и его встретил оглушительный шквал мощного обстрела. Крупнокалиберные заряды угодили Дрегеру в верхнюю часть левого плеча. Они вырвали из керамита огромные куски и наполовину развернули капитана, вынудив его пошатнуться. Галерий метнулся в перекат, чтобы уклониться от встречного огня, но в него тоже попали, и поток выстрелов из тяжелого орудия оставил на безупречном пурпурном нагруднике несколько борозд.

Перед входом в апотекарион, широко расставив ноги, стоял легионер. Он держал дергающуюся автопушку с ленточным питанием. Громадное двуствольное оружие боролось с ним при каждом сокрушительном выстреле.

Один из Пожирателей Миров Дрегера рухнул сразу же, его шлем взорвался красными брызгами. Двое других упали, когда грохочущие снаряды автопушки прошлись по ним, выбивая в броне огромные воронки. Они отшатнулись назад, заваливаясь под ноги тем, кто следовал за ними.

Погиб еще один Пожиратель Миров, перерезанный надвое в поясе громадной мощью огня автопушки, прежде чем Дрегер уложил легионера. Два выстрела, один за другим. Взрыв буквально оторвал легионеру голову. Смертоносное оружие смолкло, палец мертвого воина наконец-то перестал давить на гашетку.

Воин еще не успел упасть, а Дрегер уже оказался на ногах и пришел в движение. Они с Галерием оказались у входа первыми. Сервитору, встроенному в дверную раму, начисто оторвали голову. Дрегер протолкнулся в находящуюся на той стороне предкамеру, вскинув болтер. Пристегнутый под стволом цепной штык перемалывал воздух. Галерий следовал на шаг позади, держа обеими руками свой клинок Аргентус.

Дрегер ударил кулаком по открывающему механизму двери. Ничего не произошло.

– Они ее запечатали, – сказал Галерий, качнув подбородком в направлении подпалин на дверном стыке.

– Автопушку, – скомандовал Дрегер, ткнув пальцем в одного из своих легионеров. – Быстро!

Пожиратель Миров вырвал тяжелое оружие из рук мертвого легионера и навел его на запечатанную дверь. Дрегер и Галерий отошли в сторону, отвернувшись, и легионер вдавил гашетку.

Град огня ударил в заваренную дверь, растрескав стеклянное окно, но не разбив его. Легионер исчерпал боекомплект автопушки за считанные секунды, стреляя очередью. Когда он закончил, стволы светились красным от нагрева. От двери остались искореженные руины, но она еще держалась.

Дрегер шагнул вперед и впечатал подошву в стеклянный центр двери. Та разлетелась вовнутрь, и он вошел, стреляя из прижатого к плечу болтера.

В его сторону запрыгала пара гранат, и он метнулся вбок, укрываясь за перевернутым столом. Взрывы, которые произошли настолько близко друг к другу, будто являлись одной детонацией, разметали во все стороны осколки пылающей шрапнели. Вся сила взрывов пришлась на предкамеру. У него не было времени проверять своих легионеров.

Он поднялся и охватил комнату беглым взглядом. Вражеские легионеры собрались на дальнем краю по правому борту, они стояли возле сделанной из бронестекла камеры Кхарна. Один из них держал обеими руками громоздкий комби-болтер и, когда Дрегер приподнялся из-за укрытия, полил того огнем.

Капитан остался внизу и сдвинулся вбок, ведя ответный огонь.

Он увидел, что они все еще прорезают себе дорогу в камеру Кхарна, но уже почти закончили. Пока он пригибался под мощным встречным обстрелом, они завершили свою работу. Двое схватили дверь и выдернули ее. Пара Пожирателей Миров осталась в апотекарионе и подняла оружие, чтобы замедлить Дрегера и его легионеров. Остальные вошли в бронированную камеру, чтобы разобраться с Кхарном.

Стоя на коленях, Дрегер прицелился в одного из наступающих легионеров и выпустил два болта. Он попал Пожирателю Миров в левое колено, напрочь оторвав ногу, и встал прикончить того. Перепрыгнув через упавшую каталку, он ударом ноги отшвырнул оружие легионера, а затем всадил воину в горло свой цепной штык. Режущие звенья разорвали гибкую прорезиненную броню и вошли в плоть под ней, раздирая ее на куски и разбрасывая горячие брызги.

Двое из Пожирателей Миров в камере Кхарна подтаскивали дверь в закрытое положение, и Дрегер закричал, бросившись вперед в отчаянной попытке остановить их.

Галерий был ближе.

Палатинский Клинок завертелся, сближаясь с последним стоящим у них на пути Пожирателем Миров, который преследовал легионера в пурпурной броне огнем из комби-болтера. Он разворачивал оружие слишком медленно.

Галерий нанес два режущих удара, плавно перетекших один в другой, орудуя двуручным клинком с потрясающей скоростью. Первый выпотрошил Пожирателя Миров, распоров того до позвоночника. Второй аккуратно обезглавил его, и голова в шлеме завалилась назад. Она катилась и прыгала к изоляционной камере Кхарна, пока не остановилась на полу, безучастно уставившись вверх.

Безголовое тело легионера рухнуло на колени, из обрубка шеи фонтаном била кровь. Затем оно тоже опрокинулось назад. Кровь толчками ударила в изоляционную камеру, буквально заливая находившихся внутри легионеров и разбрызгиваясь по лицу Кхарна, пока двери не захлопнулись.

К дверному стыку изнутри прикрепили плавильные полосы, камера оказалась надежно запечатана, и Дрегер взревел от злобы и отчаяния

– Мелта-заряды! – заорал он. – Несите их!

Он безрезультатно ударил кулаком по бронестеклу, зная, что оружие или заряд, способные пробить преграду, принесут позже, гораздо позже, чем диверсанты закончат то, для чего пришли. Дрегер зарычал, снова ударив кулаком в бронестекло.

В двух камерах от него Скорал наблюдала в беспомощной муке, чувствуя отчаяние своего господина. Она видела, что внутри камеры пять оставшихся членов истребительной команды окружают Кхарна. Все они держали наготове оружие: болтеры, цепные мечи, силовые топоры, булавы.

Легионер, который стоял прямо позади пребывающего в коме советника, был огромным гигантом. Поперек выпуклой брони у него на плечах были туго натянуты цепи, увешанные черепами. Лицевой щиток шлема был сделан из бронзы и выполнен в подражание демону. От висков поднимались ребристые кривые рога.

Воин убрал свой пистолет в кобуру и вытащил из ножен на бедре короткий гладий. Это задание предстояло выполнить при помощи холодной стали. Меч представлял собой старое, сильно изношенное оружие, простое и безыскусное. В нем не было ничего декоративного. Оно являлось сугубо функциональным, а его клинок пролил кровь бесчисленных сотен.

Легионер отвел гладий назад для смертельного удара, нацеленного в заднюю часть шеи Кхарна. Он протянул свободную руку вперед, словно хотел взять советника за плечо, чтобы попасть точнее. В последнюю секунду он передумал и убрал кисть. Вместо этого он сменил стойку и перехватил гладий, положив ладонь свободной руки на затыльник.

Острие гладия находилось в считанных сантиметрах от шеи Кхарна, готовое к смертоносному выпаду. Пожиратель Миров сомкнул пальцы на затыльнике.

Остальные стояли с оружием в руках, наблюдая смерть Кхарна.

Скорал затаила дыхание.

Дрегер взревел, колотя по бронестеклу.

Это должно кончиться не так, – сказал он себе. Это должно кончиться не так.

Лицо Кхарна было забрызгано горячей кровью, капли попали на щеку, лоб, веки и рот. Неуловимым движением его губы чуть разошлись. Алая капля коснулась языка. Живая кровь, пролитая в бою. Пролитая со злостью.

У него за спиной Пожиратель Миров отвел острие гладия назад, готовый нанести смертельный удар.

Кхарн открыл глаза, и полилась кровь.

Глава 10

Этот удар должен был стать смертельным. Ветеран-легионер никак не мог промахнуться мимо цели с такого расстояния. Но это все-таки был Кхарн.

Все произошло на протяжении считанных ударов сердца. Оно ошеломляло быстротой и жестокостью, и наблюдатели застыли от неожиданности и шока, широко раскрыв глаза.

Кхарн наклонился в сторону, сдвинувшись ровно настолько, что клинок гладия полоснул мимо его голой шеи.

Его руки оторвались от подлокотников трона, схватив изумленного воина за запястья.

Он яростно крутанул. Треск.

Пожиратель Миров зарычал и выпустил оружие.

Все еще продолжая сидеть, Кхарн поймал за рукоять выпавший из бронированной руки воина гладий.

Его рука рванулась вперед, и он метнул гладий. Тот вошел в горло одного из оставшихся Рожденных Кровью, погрузившись вглубь. Воин схватился за него, булькая кровью.

Впрочем, Рожденные Кровью были закаленными в бою ветеранами. Конечно, их удивило внезапное возвращение Кхарна к жизни, однако их инстинкты были доведены до совершенства нескончаемой войной. Реакция – и без того далеко опережающая реакцию простых смертных – была отточена как лезвие бритвы постоянными боями и обострена Гвоздями, которые гремели у воинов в затылках.

В их тела уже нагнетались стимуляторы, синапсы вспыхивали от приливов адреналина в организме, переполнявших их силой и скоростью.

Когда Кхарн пробудился, они не застыли в бездействии. Вовсе нет. Они отреагировали мгновенно и без колебаний. Клинки нацелились на единственного врага. Стволы поднялись.

Их было пять легионеров против одного – теперь четыре, поскольку тот, у кого в шее засел клинок, уже умирал. И все равно, они были вооружены и полностью закованы в броню, находились в замкнутом пространстве, откуда не было выхода, и окружали одиночного противника без доспехов и оружия. У этой схватки мог быть только один итог.

И все-таки, итог схватки был совершенно не очевиден. Даже в одиночестве и без оружия Кхарн никогда не являлся соперником, которого можно не воспринимать всерьез. Он уже в мгновение ока убил одного из их числа.

Он встал с трона, двигаясь с дьявольской быстротой даже для Легионес Астартес. Он все еще держался за сломанное запястье воина, пытавшегося его казнить. Поднимаясь, он резко вывернул его, разворачивая легионера. Одним плавным движением Кхарн оказался у того за спиной, как раз когда выстрелил болт-пистолет, вскинутый одним из Рожденных Кровью.

В замкнутом пространстве изоляционной камеры звук был оглушительным. Заряд попал Рожденному Кровью, которого Кхарн использовал в качестве живого щита, прямо в грудь. Он сдетонировал с громовым хлопком. Кхарн отбросил Пожирателя Миров ударом ноги, впечатав босую стопу ровно в поясницу воина, от чего тот отшатнулся прямо на стрелка, а Кхарн схватился за плазменный пистолет в кобуре ветерана.

Он плавно вытащил оружие и выстрелил – прямо в заднюю часть шлема воина, которого только что оттолкнул пинком. Оружие разрядилось потоком ослепительной бело-синей плазмы, которому вторил вибрирующий вой, пробив рогатый шлем и расплавив голову. Из реакционной камеры плазменного пистолета пошел шипящий пар охладителя.

Двое убиты.

Движение слева. Кхарн припал на одно колено, и у него над головой, крутясь, пронесся брошенный метательный топор. Оружие вошло в подголовник восстановительного трона. Пока Кхарн опускался, его пистолет развернулся, качнувшись в направлении следующей цели.

Шипастая силовая булава вышибла пистолет у него из руки, а затем начала обратный путь, чтобы размазать Кхарна о стену. Он поднялся навстречу удару, с потрясающей скоростью метнувшись вперед, чтобы оказаться ближе зоны поражения нападающего. Кхарн ухватил воина ниже локтя и развернул, нарушив равновесие Рожденного Кровью. Используя инерцию воина против него же самого, Кхарн впечатал его спиной в стену из бронестекла. Тонкая прозрачная панель содрогнулась от столкновения.

Кхарн ударил рукой вверх, расставив пальцы и всадив их в горло воина, словно клинок, раздавливая тому трахею.

Почувствовав движение позади себя, он качнулся вбок, едва избежав насаживания на ревущее острие цепного меча. Когда легионера повело вперед после неудачного удара, Кхарн схватил его за руки, сдергивая с места и направляя мелькающие цепные звенья в живот воина, которого он только что ударил о стену. Керамит с пласталью перемололо с визгом протестующего металла, брызнула кровь.

Разворачиваясь, Кхарн нанес Рожденному Кровью с цепным мечом удар локтем прямо в лицо, расколов одну из линз визора. Тот отшатнулся назад, и Кхарн крутанулся, хватая засевший в троне метательный топор. Это было грубое, варварское орудие убийства с массивным изогнутым клинком и неровными зубьями.

Цепной меч с ревом устремился к нему. Кхарн бросился в перекат, уходя от бешено крутящихся режущих звеньев. Легионер с болт-пистолетом вставал, спихивая с себя мертвый груз Пожирателя Миров, которому Кхарн снес голову.

Поднявшись, Кхарн швырнул топор. Тот, вертясь, пронесся через всю изоляционную камеру и попал тому легионеру в голову, глубоко вонзившись в шлем ровно между глаз. Он не прошел насквозь, но сила удара резко дернула шею воина назад, и затылок шлема жестко врезался в стену из бронестекла позади него.

Цепной меч снова надвигался на него. Повернувшись и сделав шаг ближе, Кхарн рубанул по запястью воина, предвосхищая удар, и вогнал кулак в шлем воина, разбив костяшки до крови, но отбросив противника назад.

Воин у него за спиной не был мертв, несмотря на раздавленную трахею и кашу из разбитой брони и крови на месте живота. Он бросился на Кхарна, рыча, словно зверь, и замахиваясь своей шипастой силовой булавой. Кхарн развернулся и упал на одно колено, прогнув спину и запрокинув голову назад. Потрескивающая силовая палица с шипением рассекла воздух в нескольких сантиметрах над ним, пройдя настолько близко, что силовое поле оружия опалило ему горло и подбородок.

Кхарн одной рукой схватился за открытые кабели нагрудника Мк-III легионера, а другую просунул между ног противника и рывком поднялся на ноги, полностью оторвав воина от пола. Он взревел, напрягая мышцы, и швырнул легионера через всю камеру головой вперед.

Тот тяжело ударился об пол и врезался в угол камеры, с хрустом задевая стены из бронестекла. Кхарн мгновенно пришел в движение, поворачиваясь со сверхъестественной быстротой.

Болт с воем прошел мимо его головы, в считанных сантиметрах, и разорвался о стену позади. Грохнул второй выстрел, закрутивший дым горизонтальным вихрем, но и он не попал в цель, хотя и оставил кровавую полосу поперек груди Кхарна перед тем, как сдетонировать о стену камеры.

Кхарн сделал ложное движение вправо и рванулся влево, уклоняясь от очередного выстрела. Он сделал шаг, наступив на сиденье своего трона, и прыгнул на стрелка, у которого в шлеме между глаз до сих пор торчал метательный топор.

Болт-пистолет легионера рявкнул еще дважды. Первый заряд с визгом пронесся в просвет между левым ухом Кхарна и его вытянутой рукой. Второй попал ему сразу над ключицей.

Кхарну повезло. Попади болт в ключицу, его скорость замедлилась бы настолько, что он сдетонировал бы в теле. Это, скорее всего, оторвало бы руку, а возможно, что и голову. Так же болт прошел прямо навылет, вышел сквозь толстую жилистую мышцу между плечом и шеей, а затем взорвался, разодрав спину на лоскуты мяса и опаленной плоти.

И все же, это его не остановило.

Кхарн врезался в закованного в броню легионера плечом, впечатав того в стену. Воин поскользнулся на склизкой от крови палубе и припал на одно колено. Двое бойцов сцепились в смертельном клинче. Противник Кхарна вытащил из пристегнутых к поножу ножен серрейторный нож, держа его обратным хватом для колющих ударов. Он всадил оружие глубоко в бок Кхарна, прямо под сросшиеся ребра.

Кхарн взревел от ярости и боли и вырвался, беспощадно вывернув и сломав запястье легионера, так что кинжал остался торчать в его теле, войдя по рукоятку. Затем он нанес жестокий удар локтем в боковую часть шлема легионера, от чего голова того дернулась вбок. Прежде чем воин успел придти в себя, Кхарн схватился за его шлем обеими руками. Он вогнал большие пальцы в светящиеся линзы визора, разбив те и воткнув их в находящиеся дальше глаза.

Ослепленный легионер заревел. Кхарн уперся ему ногой в грудь и, используя в качестве опоры, выдернул топор, который так и оставался во лбу шлема воина. Легионер попытался наставить на Кхарна свой болт-пистолет, но Кхарн отбил оружие вбок ударом плоской стороной топора, а затем рванул шлем противника в сторону, обнажая шею.

Он рубанул по ней – раз, другой, третий, все удары быстрые и жестокие – прорубаясь сквозь гибкий ребристый поддоспешник, плотно сплетенные пучки волокон, кабели с сервоприводами, а затем кромсая плоть на шее. Лезвие топора затупилось о твердый, словно железо, хребет легионера, однако успело рассечь артерии, и горячая, генетически насыщенная кровь буквально ударила оттуда струей через всю комнату, забрызгивая стены из бронестекла и самого Кхарна.

Трое убиты. Оставалось двое.

Яростная атака завершилась за один удар сердца. Растерзанный легионер рухнул на пол, а Кхарн быстро поднялся, разворачиваясь. С топора капала кровь. Тем же движением он вырвал гладий, который пригвождал его первую жертву к стене. В ране запузырилась кровь. Воин был еще не совсем мертв – пока что – но Кхарн прикончил его, с силой наступив ему на шею и оборвав жалкое бульканье.

Держа в руках топор и гладий, он обернулся к двум последним живым Пожирателям Миров, запертым в камере вместе с ним. Он крутанул оружие, разминая запястья.

Они набросились на него с обеих сторон, огибая железный трон в центре камеры. Кхарн смотрел прямо перед собой, удерживая обоих на периферии обзора.

Они атаковали как один: цепной меч с ревом ударил, чтобы разрезать его от лопатки до бедра, а силовая булава зашипела, опускаясь по дуге, чтобы разбить ему череп.

Кхарн рванулся влево, уходя от воющего цепного клинка и блокируя нисходящий взмах булавы при помощи топора с короткой рукояткой, одновременно с этим вогнав гладий в уже пробитую броню, прикрывающую живот легионера. Тяжесть удара опускающейся булавы заставила его упасть на колени.

Услышав, что сзади стремительно надвигается воющий рев цепного лезвия, Кхарн метнулся в перекат в сторону, оставив гладий торчать в животе легионера. Цепной меч зацепил его по касательной, разодрав плоть на плече и мгновенно перемолов ее до кости, разбрызгивая кровь.

Воин занес ревущий клинок, чтобы прикончить его, но Кхарн поднялся быстрее и подхватил лежавший на полу болт-пистолет. Он упер ствол оружия под подбородок легионера и выстрелил. Верхушка шлема взорвалась, окатив потолок кровью и мозговым веществом.

Остался один.

Кхарн крутанулся, наводя болт-пистолет на последнего оставшегося члена истребительной команды Рожденных Кровью. Он вдавил спуск.

Щелчок.

Патронник был пуст, магазин кончился.

Воин с ревом замахнулся на него. Кхарн поймал рукоять силовой булавы обеими руками, бросив свой метательный топор. Двое бойцов сражались за контроль над оружием, борясь друг с другом. Без доспехов их силы были бы равны. В полном боевом облачении, существенно увеличивавшем его и без того потрясающую мощь, воин из Рожденных Кровью намного превосходил Кхарна по силе.

Он повернулся, впечатав Кхарна в стену камеры. Из щерящейся решетки вокса раздался трескучий рык, и воин вдавил рукоять своей силовой булавы в горло Кхарна. Он оторвал воина без доспехов от пола, навалившись на того всем весом. Лицо Кхарна стало лиловеть, на шее и висках вздулись вены. Он попытался поднять ноги, чтобы оттолкнуться, но Рожденный Кровью подошел вплотную, не оставляя пространства для приложения усилия.

Щерящийся шлем воина находился в считанных сантиметрах от головы Кхарна. Отведя голову назад, легионер врезал бронированным лбом Кхарну в лицо, размазав нос в кровавое пятно. От второго удара головой треснул череп. Кхарн взревел, демонстрируя свое упорство и забрызгивая лицевой щиток противника слюной и кровью.

Кхарн потянулся к своему боку, выдернул засевший в теле кинжал и всадил его в зазор подмышкой врага. Легионер зашипел от боли – доносящийся из решетки вокса звук напоминал всплеск помех – и ослабил хватку, уронив Кхарна на пол.

Кхарн вырвался и подставил противнику бедро. В мгновение ока он опрокинул Пожирателя Миров, сбив того на палубу. Он упал вместе с ним, жестко ударив коленом и прижав воина.

На расстоянии считанных сантиметров, по другую сторону бронестекла, Дрегер наблюдал за финальными секундами ошеломляющей жестокой схватки. Лицо Кхарна исказилось, став похожим на звериную морду и утратив всякие остатки человечности. Покрасневшие от крови зубы были оскалены.

Он вырвал нож, погруженный в тело легионера, и всадил его в шею противника, стиснув скользкую от крови рукоятку обеими руками. Легионер силился поймать его за руки, но кожу покрывала темная, генетически насыщенная кровь, что затрудняло перехват.

Нож опускался снова и снова. Наконец, легионеру удалось схватить клинок одной из перчаток и выкрутить его из хватки Кхарна, но урон уже был нанесен. Под ними собиралась лужа крови.

Перенося свой вес, Кхарн нащупал скребущими пальцами расцепляющий механизм шлема легионера и, заревев, сорвал его и отшвырнул в сторону. Под ним было красное широкое лицо, в глазах пылало безумие от Гвоздей Мясника.

Придавливая воина коленями, Кхарн принялся молотить по открытому лицу, осыпая его дождем ударов с исступлением берсерка.

Пять ударов – и череп подался. Еще три – и воина стало не узнать. Еще четыре – и враг затих, передняя часть его черепа вмялась внутрь.

Кхарн с ревом продолжал бить. Он разбивал голову легионера в кашу, и его лицо заливала кровь. Стоя над тем на коленях, он высоко поднимал оба кулака в воздух – грудь вздымалась и опадала при каждом быстром вздохе – а затем разом опускал их, раздавливая остатки головы воина, словно размякший гнилой плод.

От начала до конца всей жестокой сцены прошло менее тридцати секунд.

Какое-то время Кхарн не шевелился. Наконец, он поднял голову. Его взгляд остановился на Дрегере, он, не мигая, смотрел сквозь бронестекло, исчерченное кровавыми полосами.

Он едва походил на человека. Аристократично-угловатое лицо покрывала кровь, так что белки глаз выделялись, словно двойные луны в пустоте. В этих глазах была такая жестокость, такая ярость, что у Дрегера перехватило дыхание. Кхарн полностью, совершенно поддался Гвоздям.

Дрегер почувствовал, что у него стынет кровь, но он не мог оторваться от немигающего взгляда Кхарна. Казалось, будто он смотрит в глаза заточенного высшего хищника. У него не было никаких сомнений насчет того, что бы с ним произошло, не разделяй их барьер.

Дрегер улыбнулся.

Кхарн вернулся.

Глава 11

Присутствовало тридцать семь воинов XII Легиона, и все они стояли неровным кругом. Это был Анклав – или, по крайней мере, то, что от него осталось. Только двое состояли из плоти и крови. Остальные представляли собой мерцающие сине-серые изображения, трехмерные гололиты – прочие капитаны и старшин офицеры со всех остатков флота Пожирателей Миров.

Бронд яростно глядел на то место, где должен был находиться Дрегер. Сейчас его занимал Кровавый Жрец. После смерти Кхраста Баруда стал следующим по старшинству в Девятой.

– Где он, черт побери? – прорычал Бронд Баруде перед тем, как Анклав ожил.

– Не знаю, – ответил Баруда. – Он не отвечает.

– Поддержи меня, – сказал Бронд, ткнув в сторону Баруды пальцем, когда начали формироваться первые из призрачных гололитических образов. – В этом заключается твоя роль здесь. Этого бы хотел Дрегер.

– Не пытайся использовать меня как свою пешку, Бронд, – отозвался Баруда. – Я знаю, что ты старался подтолкнуть Дрегера отколоть Девятую от Легиона, идти собственной дорогой вместе с тобой и твоими людьми. Ты никогда не мог принять то, чем мы являемся. Я не поверю ни во что из предлагаемого тобой.

– Судя по тому, как развиваются события, это единственный логичный путь вперед, – произнес Бронд. – Я не верю, что этот Анклав направит нас куда-то, кроме как навстречу самоуничтожению.

– Медного Владыку не заботит, каким образом проливается кровь, лишь бы лилась, – сказал Баруда.

Теперь же, когда Анклав начался, они с Барудой стояли на некотором удалении друг от друга. И за ним, и за заместителем командира Девятой собралась свита – советники, лейтенанты, избранные воины, чернорабочие, сервиторы. Все они стояли позади. Они бы не появились в гололитических кругах на других кораблях.

Круг имел все тот же диаметр, что и всегда. Каждый стоял на своем традиционном месте, представляя отдельную роту. Было много просветов. Слишком много.

Один просвет выделялся заметнее прочих.

Разумеется, Ангрон нечасто утруждал себя появлением на этих военных собраниях – это в большей степени было пережитком Псов Войны, нежели практикой, которую Легион предпочел после воссоединения со своим примархом – однако традицию так официально и не отменили.

Некоторые гололиты были практически безупречными отображениями, демонстрировавшими каждую крошечную деталь и нюанс выражения лица. Другие потрескивали и искажались, трансляцию прерывали помехи и интерференция.

На собрании доминировал Поглотитель Гогур – как в политическом плане, так и чисто по размеру. Облаченный в громадный доспех катафрактия, он на полголовы превосходил по росту большую часть остальных. Похоже, то обстоятельство, что на самом деле ему было не место в этом круге – он даже не являлся капитаном – не заботило большинство из собравшихся.

В данный момент выступал Джарег, Мастер-Панцирник. Он был единственным, кто мог сравниться с Гогуром по габаритам – его собственное тело, по большей части механизированное, усиливали разнообразные руки и механодендриты сервообвязки.

– Боевые машины Легиона готовы к развертыванию, – говорил он. Его голос скрежуще грохотал, словно терлись друг о друга плохо подогнанные шестерни. Конечно же, его гололитическое изображение было наиболее четким и настолько ясным, что, если бы не синевато-серая монохромность образа, Бронд мог бы поверить, будто обученный на Марсе воин стоит перед ним во плоти – или, по крайней мере, в оставшейся плоти.

– Пока мы говорим, наша сверхтяжелая техника и артиллерийские системы загружаются в транспортные челноки, на случай, если они понадобятся, – продолжил Джарег. – Мои машины еретеха уже обуздывают, связывая для транспортировки.

Бронд покачал головой. Это была глупость наивысшей степени.

Гогур склонил голову в направлении Джарега, и воткнутые в его скальп кабели-косички зашуршали. Он уже вел себя, словно фактический командующий Легиона – с отвращением отметил Бронд. Впрочем, агрессивная позиция Гогура беспокоила не его одного.

– Бесполезно и дальше вызывать враждебность Третьего Легиона, – произнес Солакс, действующий капитан Третьей Штурмовой. Он заострил себе зубы напильником: практика, принесенная им с людоедского родного мира. – Мы ничего не добьемся. При первом признаке агрессии с твоей стороны, Поглотитель, я уведу Третью из этой системы.

– Бесхребетное ничтожество, – ощерился потрескивающий гололит Рокгура, капитана, стоявшего пятым от Солакса. Бронду подумалось, что уже скоро Гвозди заберут его полностью. Были видны характерные подергивания, следы ментальной деградации. Гвозди заставляли его плясать под их дудку, превращая того, кто некогда входил в число самых коварных и умных командиров Пожирателей Миров, в дикаря. – Ты… угх… позоришь Легион своей угх…

– Ты всегда можешь прибыть на борт «Яростной агрессии» и встретиться со мной на арене, Рокгур, – отозвался Солакс.

Гололитическая трансляция Рокгура зашипела и дала сбой, когда разъяренный капитан Пожирателей Миров агрессивно шагнул вперед, наполовину выйдя из поля обзора. Изображение начало нарушаться. В зоне видимости вошли еще две фигуры, которые удерживали Рокгура, пока картинка не отключилась. В кругу раздались перешептывания. Бронд фыркнул и покачал головой.

– Нам нужно пополнить запасы, – произнес Хо`рен, военный лидер 19-й, «Собирателей черепов». – Дети Императора – братский Легион. Мы должны отправить к ним посланников и…

Его прервала гневная тирада еще одного из Поглотителей Ангрона, еще одного из тех, кого бросил примарх – Таругара. Тот занимал пост капитана 11-й – роты, которую перебили до последнего человека на Терре. Ему тоже было не место в этом кругу, и Бронд воспринимал его исключительно как лакея Гогура, который присутствовал только в качестве дополнительной поддержки.

– Хочешь заставить нас ползти к ним на коленях, с миской для подаяний в руке? Я скорее умру, чем стану пресмыкаться ради тех объедков и костей, которые нам бросят эти извращенцы.

– Зачем просить о том, что мы можем просто взять? – прорычал еще один из собравшихся воинов, Каргос Плюющийся Кровью. Когда-то он входил в Восьмую роту Кхарна, теперь же возглавлял свою собственную, убив прежнего капитана в кровавом поединке. Сангвис экстремис. Его слова вызвали согласное перешептывание остальных.

– Трусы и подхалимы, – выплюнул другой, мясник Жархан. – Мы сбежали, поджав хвосты, словно шавки, а теперь переругиваемся и спорим о том, сражаться ли с бывшими союзниками? Я не стану больше этого слушать. Где наша гордость? Нам следовало остаться и драться до конца. Я поклялся забрать череп Волчьего Лорда. 48-я возвращается за ним.

Жархан сошел со своего плинта и исчез.

Одновременно заговорила дюжина голосов.

– …должны искать Ангрона. Астропаты слышат, как он ревет в…

– …одни разговоры! Мы атакуем и атакуем сейчас же, мы это знаем, мы…

– …объединиться с ними. Вместе мы можем вернуться и…

– …даже не капитан. Ты не командуешь…

– …держаться вместе. В противном случае Легион и впрямь уже мертв.

– Это бессмысленно, – произнес Аргус Бронд, сходя со своего плинта.

Мерцающие гололиты продолжали спорить и переругиваться.

– Вразуми своего капитана, – сказал Бронд Баруде. – Легион дробится у нас на глазах. Зачем нам задерживаться и принимать участие в его падении?

Баруда уже собирался заговорить, но его взгляд привлек к себе входной вестибюль зала, где с шипением открылась дверь, и внутрь вошли Пожиратели Миров. Его глаза расширились.

Решив, что это Дрегер, наконец, прибыл обозначить своей присутствие, Бронд обернулся.

– Кровь примарха, – выдохнул он.

Несколько кораблей Пожирателей Миров уже разворачивались, покидая флотилию и нацеливаясь на границу системы, дабы предоставить братьев собственной судьбе, когда в поле зрения вновь возник гололит Аргуса Бронда, занявшего свое место в кругу.

Следующим появился Дрегер, капитан Девятой. Его трехмерное изображение спроецировалось по всему флоту.

– Дрегер, так мило с твоей стороны почтить нас своим присутствием, – ощерился Гогур.

Образ Дрегера пристально посмотрел на него жестким взглядом, однако ничего не сказал.

– Тебе есть, что добавить к этому… – начал было говорить Гогур, но его слова перешли в змеиное шипение, когда вперед выступила новая фигура, которая заняла свободное место Восьмой Штурмовой роты.

Новоприбывший был облачен для войны, боевая броня покрывала все его тело, кроме обнаженных рук с туго натянутыми мускулами. В одной руке он держал массивный топор, который мгновенно узнавали все в Легионе – каждый знал его название и кровавую историю.

Дитя Крови.

Громкие голоса и споры медленно стихали один за другим, пока все собравшиеся капитаны не застыли в безмолвии.

Новоприбывший не носил шлема. Темные монохромные крапинки, которые могли быть только кровью, покрывали его открытое лицо, столь знакомое всем.

Это лицо было вытянутым, не надменным или патрицианским, как у Ультрадесантников или Детей Императора, но, тем не менее, благородным.

– Кхарн, – наконец, выдохнул Гогур, нарушив молчание. Капитан Восьмой Штурмовой обратил на него свой переменчивый взгляд. Он, не мигая, уставился на Поглотителя, задержав взгляд на мгновение дольше, чем это было комфортно, а затем заговорил.

– Гогур, – произнес он, чуть склонив голову. Его голос был изящным и чистым, спокойным и окрашенным акцентом родного мира.

– Мы тебя не ждали, – сказал Гогур.

– И тем не менее, я здесь, – произнес Кхарн.

Глава 12

Дрегер и Аргус Бронд находились снаружи запертой двери. По обе стороны проема, неподвижно держа алебарды, стояли караульные, поставленные Дрегером, чтобы присматривать за Кхарном

– Сколько он там пробыл? – спросил Дрегер.

– Пять часов, – ответил Бронд. – За это время никто не входил и не выходил.

– Никого не напоминает? – произнес Дрегер.

– Малость чересчур, – отозвался тот. – Ты уверен?

– Иди, – сказал Дрегер.

Бронд кивнул.

– Удачи, – произнес он с сардонической улыбкой.

Когда Бронд удалился, Дрегер ударил по открывающему механизму двери. По ту сторону его ждала тьма.

– Кхарн? – произнес он, шагнув во мрак. Его чувства были настороже, он отчасти ожидал нападения из темноты. «Нет», – сказал себе Дрегер. Он совсем не такой, как Ангрон.

Разумеется, для воина Легионес Астартес тьма не являлась непреодолимой преградой. Всего через мгновение он увидел Кхарна, который сидел на дальнем краю комнаты. Его голова была опущена, на коленях лежало Дитя Крови, и обе руки покоились на рукояти оружия. Сколько пало от зубьев этого пропитанного кровью топора? Стало ли какое-либо оружие, выкованное человеком, причиной большего количества смертей?

Кхарн не поднимал головы. Дрегер молчал, не желая прерывать его раздумья. Он стоял неподвижно, ожидая, когда Кхарн заметит его присутствие.

– Были те, кто думал, будто я зашел слишком далеко, – после долгого мига молчания проговорил Кхарн. Его голос звучал тихо, так что Дрегеру пришлось приблизиться, чтобы разбирать слова отчетливо. – Они говорили, что я искушаю судьбу, что вызову у него ярость. «Он тебя убьет», – говорили они. Они не понимали.

Дрегер ничего не сказал. В темноте он наморщил лоб.

– Он выбросил его, словно оно ничего не значило, – продолжил Кхарн. – Немногочисленные уцелевшие зубы затупились до полной бесполезности. Ты это помнишь – ты ведь там был, не так ли?

– Арматура, – произнес Дрегер, поняв, что Кхарн говорит про Дитя Крови. – Да, я там был.

– Любой мог забрать его и восстановить. Ему бы не было дела. Меня уберег от его гнева вовсе не фаворитизм. Это было так очевидно. Они бы не поняли, но это было очевидно. А ты, капитан? Ты понимаешь?

Теперь Дрегер чувствовал на себе взгляд Кхарна. Тот поднял голову, и в темноте блеснули серебром его глаза – глаза ночного хищника.

У Дрегера болела голова – Гвозди понуждали его обнажить оружие – но он заставил себя думать.

– Он бросил его, так как оно больше не выполняло свою основную функцию, – наконец, сказал он. – Перестало быть для него полезным.

– Оно больше не выполняло свою основную функцию, – повторил Кхарн, задерживаясь на каждом слове. Он медленно кивнул. – Он был исключительно прагматичен. Не относился ни к чему – и ни к кому – с каким-либо особенным почтением или сентиментальностью. Дитя Крови перестало выполнять свою основную функцию, и потому более не являлось для него полезным. Ему не было дела, что с ним станет дальше.

Он встал, поднимая Дитя Крови. Посмотрел на оружие, вертя его в руках.

– Это всего лишь орудие убийства, созданный людьми предмет, такой же, как миллиарды прочих в истории человечества. Оно ничем не отличается от простого бронзового клинка, отлитого в глиняной форме на Терре тридцать пять тысяч лет назад. Лишь мы стали слабее, наделяя его большей значимостью, нежели оно заслуживает.

– Нет, – произнес Дрегер. – Оно существеннее. Это символ, пусть даже Ангрон никогда его и не ценил.

– Символ чего?

– Легиона, – сказал Дрегер. – Направления. Лидерства.

– У меня никогда не было амбиций возглавлять Легион. Я не имею никакого желания вести его и теперь.

– Больше некому, – ответил Дрегер. – Легион не последует ни за кем другим. Если ты не возглавишь нас, с Легионом покончено. Он раздробится, рассыпавшись в пустоте на самостоятельные группировки. Это будет конец.

– Возможно, наше время прошло, – произнес Кхарн.

– Ты сам в это не веришь, – отозвался Дрегер.

– Третий Легион, – сказал Кхарн, сменив тему. – У тебя есть новости?

– Они нас вызвали, – произнес Дрегер. – Ты нам нужен.

Кхарн кивнул и вышел на свет.

– Они хотят не войны, – сказал он. – Ни один Легион в здравом уме не начнет нечто подобное без веской причины. Они попытаются успокоить нас и отправить восвояси. Впрочем, это все же Дети Императора. Они не упустят возможности продемонстрировать нам свое превосходство.

Дрегер покачал головой.

– Все это просто игра, с уловками и выпадами, рисовкой и оскорблениями, замаскированными под похвалу, – произнес Кхарн.

– Это утомляет, – отозвался Дрегер.

– Политика и дипломатия так и не прижились в Легионе. Из-за Гвоздей хитрость – не наша сильная сторона, однако именно ее следует ожидать, когда имеешь дело с Третьим Легионом.

– Если бы нам не навязали Гвозди, – сказал Дрегер, – для нас все могло бы сложиться иначе.

Кхарн бросил на Дрегера взгляд. На его лице было непроницаемое выражение, словно маска из пласткрита. Впрочем, что-то в этом взгляде вызывало желание потянуться к оружию.

– Такова наша судьба. Таково положение дел, – произнес Кхарн. Дрегер кивнул, соглашаясь.

– Дрегер, я не спаситель Легиона, – продолжил Кхарн.

– Ты Кхарн, – ответил Дрегер. – Легион последует за тобой.

– Скажи мне, – произнес Кхарн. – почему, по-твоему, Ангрон оставил нас?

– Он уже не был Ангроном, – сказал Дрегер. – Только не в конце.

Кхарн пожал плечами.

– Возможно, в его глазах мы стали похожи на Дитя Крови, – заметил он. – Затупившимися. Сломанными. Возможно, он полагал, что мы подвели его, и бросил нас. Больше не в состоянии выполнять нашу основную функцию.

– Но ты забрал Дитя Крови, – произнес Дрегер. – Восстановил его, воссоздал. Снова вернул ему целостность, и теперь оно вновь выполняет свою функцию. То же самое можно сделать и с Легионом.

Кхарн издал ворчание. Затем он посмотрел Дрегеру в глаза жгуче-пристальным взглядом.

– Что бы ты добровольно сделал, чтобы объединить Легион? – спросил он.

– Что угодно, – немедленно ответил Дрегер.

Кхарн обдумал это, кивая и вертя в руках Дитя Крови.

– Идем, – наконец, сказал он. – Давайте поговорим с Детьми Императора.

Скорал крепко закусила рукоять своего кинжала с широким клинком, молча терпя боль.

Не обращавшие внимания на ее дискомфорт техносервиторы продолжали свою работу с аккуратной сосредоточенностью на одной задаче. Их пальцы заканчивались скальпелями, искрящими электродами и паяльниками, которые тыкались в ее плоть.

Она сидела верхом на утилитарном сборном стальном стуле, широко расставив ноги, и обхватив его спинку единственной оставшейся рукой, обладавшей мощной мускулатурой и покрытой неровными наколками. Все ее тело было напряжено, словно чрезмерно натянутая пружина. Мышцы шеи напоминали туго скрученные стальные тросы, под кожей резко проступили вены, похожие на ветвистые сучья.

Один из техносервиторов приварил звездчатое гнездо-разъем внутри обрубка плеча Скорал, и помещение заполнилось тошнотворно-сладковатым запахом горящего человеческого мяса. Она зажмурилась от боли, плотно закрыв глаза, кожу покрывали бусинки пота.

– Это ненормально, что мне от этого запаха хочется есть? – поинтересовался Мавен. Он прислонился к ближайшей стене и курил палочку лхо.

Налитые кровью глаза Скорал резко открылись, вперившись в него взглядом.

– Буду считать, что да, – произнес Мавен.

Яростный взгляд Скорал сменился новой гримасой, когда очередной сервитор прикоснулся к только что приваренному разъему своими иглоподобными указательными пальцами, выбросив фонтан искр.

– Трон, – сказал Мавен. – Ты единственная на этом корабле, кто хотя бы похож на апотекария. Просто вкати себе чертову дозу.

– Трон? – прорычала Скорал, говоря через зажатую в зубах рукоять кинжала. – Не допусти, чтобы это услышали хозяева. Тебе тогда не поможет даже то, что ты – сенешаль Бронда.

– Тебе не надо ничего доказывать, – произнес Мавен. – Прими болеутоляющее.

– Запасов мало, – огрызнулась Скорал. Она попыталась сказать что-то еще, но слова оборвал новый фонтан искр. Мавен затянулся палочкой лхо и выпустил облако синевато-серого дыма.

– Похоже, что мы – по крайней мере, сейчас – не воюем с Детьми Императора, – произнес он. – Впрочем, как знать, продлится ли это долго. Я не уверен насчет того, сколько времени даже Кхарн сможет сдерживать таких, как Гогур. Гвозди укоренились в его разуме. Его будет нелегко отговорить от этой битвы.

Мавен в последний раз затянулся палочкой лхо и втер ее в пол ботинком. Оттолкнувшись от стены, он неспешно подошел и заглянул поверх плеч сгрудившихся техносервиторов, наблюдая за их работой.

– Мне кажется, что Гогур атакует, даже если весь Легион устранится от этого конфликта, – сказал он. – Не знаю, способен ли он физически отвернуть теперь. И скорее всего, он будет не единственным. Помяни мое слово, он утащит за собой на войну половину Легиона.

Мавен отвел взгляд.

– Впрочем, возможно, что именно в этом и нуждается Легион, – продолжил он. – Чистка рядов. Быть может, это лучшее, чего мы можем надеяться достичь этим идиотским противостоянием.

Сервиторы отступили от Скорал, наконец, завершив свой труд. Она встала, слегка покачиваясь, вынула зажатый в зубах кинжал и воткнула его обратно в ножны.

– Я бы была осторожна с выбором слушателей для таких слов, – произнесла она.

– Скажи, что у тебя не такое же чувство, – отозвался Мавен.

Скорал пожала плечами и вздрогнула от боли. Плоть вокруг нового гнезда-имплантата была натерта и имела красно-лиловый оттенок, из-под кромки металла сочилась кровь.

– У меня чувство, будто надо мной кто-то поработал молотком, – сказала она. – А потом поджег.

– Когда ты получишь новую руку?

– Через несколько часов.

– Будем надеяться, что к тому моменту мы не будем воевать, а? – заметил Мавен.

– С Двенадцатым Легионом не угадаешь, – отозвалась Скорал.

– Мы договорились? – произнесла хмурая пятиметровая проекция лорда-адмирала Детей Императора. От его аристократического акцента, сочащегося снисходительностью, у Дрегера в мозгу скрежетали Гвозди.

– Мы закончили, – рыкнул Кхарн.

– В когитаторы вашего флота будут загружены координаты. Там вас примет делегация благородного Третьего Легиона.

Без дальнейших разговоров видеотрансляцию разорвали. Оккулус потемнел при угасании изображения адмирала, а затем посветлел, когда на смену возникла проекция вида пустоты.

Картинка сильно дробилась на пиксели, но через считанные секунды резкие грани сгладились и изображение стало настолько четким, что могло бы одурачить случайного наблюдателя и заставить его поверить, будто это обращенное вперед окно, а они не скрыты за более чем десятью метрами усиленной броневой обшивки.

Пустота светилась люминисцентной краснотой, словно кровавый закат над сильно загрязненным индустриальным миром.

– Это глупость, – прошипел Бронд. – Из нее не выйдет ничего хорошего.

Кхарн какой-то миг продолжал стоять на коммуникационной площадке, глядя на искривленный экран, а затем развернулся и склонил голову в направлении Стирзакера.

– Благодарю вас, капитан, – произнес он.

– Мой повелитель, – отозвался Стирзакер, наклоняя голову.

– Я никому не повелитель, – сказал Кхарн. – Капитана будет достаточно. Еще лучше «Кхарн».

– Как пожелаете, – ответил Стирзакер.

Кхарн сошел с центрального возвышения и снова поднялся по металлической лестнице на наблюдательный балкон.

– Дрегер, Бронд, – произнес он, оказавшись наверху. – Идемте со мной.

Когда три капитана покинули мостик, вокруг них зашагал отряд легионеров. Это были воины из подразделения Дрегера – все до единого проверенные ветераны.

– Они будут вести с нами переговоры честно? – спросил Дрегер.

– Думаю, что будут, – ответил Кхарн.

– Гогур не станет стоять без дела, пока мы идем заключать мир с Детьми Императора, – сказал Бронд. – Он нацелен на конфликт. Его будет не переубедить.

– Он не говорит за весь Легион, – произнес Дрегер. – Двенадцатый не станет заложником действий одного безумца.

Бронд рассмеялся. Это был неприятный лающий звук, в котором не было никакого веселья.

– С тех самых пор, как мы стали Пожирателями Миров, мы были заложниками действий безумца, – произнес он с оттенком горечи.

Эти слова были ошибкой, и Бронд немедленно ее осознал.

Кхарн замолчал. Он, не мигая, уставился на Бронда, и, хотя выражение его лица и было непроницаемым, в глазах присутствовала физически ощутимая угроза расправы. На мгновение в них блеснул огонь безумия и жестокости, и в этот миг Дрегер отчасти ожидал, что Кхарн зарубит капитана 17-й прямо на месте, пролив кровь Пожирателей Миров на мостике «Непокорного».

Надо отдать Бронду должное, он выдержал взгляд Кхарна, не желая отступать или отводить глаза. Руки благоразумно не двинулись к эфесам мечей, хотя соблазн так поступить, несомненно, был силен.

– Мы все еще расследуем, как истребительная команда попала на борт, – произнес Дрегер тихим голосом, пытаясь снять напряженность между двумя капитанами. – Скорее всего, доступ на «Непокорный» дал кто-то с корабля, имевший тайный сговор с посторонними группами на флоте. Я беру на себя всю ответственность за брешь в системе безопасности и покушение на твою жизнь.

– Есть дела поважнее, – сказал Кхарн, продолжая удерживать взгляд Бронда.

– Капитан? – переспросил Дрегер. – Среди нас предатели.

– В глазах Империума мы все предатели. Это не первый раз, когда пытаются убить высокопоставленных членов нашего Легиона, – произнес Кхарн с огнем в глазах, – и он не будет последним. Неважно, попытка провалилась. На этом все кончено.

– Если были замешаны другие, они могут попытаться снова, – сказал Дрегер.

– Пускай, – отозвался Кхарн. – Они преуспеют, или нет. Ну, а сейчас…

Капитан Восьмой Штурмовой повернулся к Дрегеру, наконец, нарушив контакт взглядов с Брондом.

– Я отсутствовал в мире со времен Терры, – произнес Кхарн. – Мне нужно знать, в каком мы состоянии. Я хочу полную схему по каждому подразделению. Численность, вооружение, боеприпасы, артиллерия, бронетехника, поддержка. Я хочу знать, кто возглавляет каждую из рот – и сколько из нас уже пополнило когорты Кэдере. Хочу знать, какие капитаны и ордена в наибольшей степени поддались Гвоздям. Хочу знать, на кого мы можем положиться, чтобы иметь какой-то контроль, когда начнет пульсировать кровь.

– Этот список постоянно уменьшается, – заметил Дрегер.

– Работаем с тем, что есть, – ответил Кхарн.

Глава 13

Возвращаясь к ясности рассудка, Руох ревел, хотя поначалу этого не услышал. Пульсация крови в венах заслоняла все звуки.

Глотка саднила, глаза кровоточили. Его дыхание было быстрым и неглубоким.

Ноги безрезультатно брыкались внизу и, по мере того, как с глаз поднималась красная пелена, Руох вспомнил, где находится. Он не представлял, на какое время потерялся в забытьи Гвоздей.

Исходящий из шипастого ворота красный свет озарял его лицо снизу адским сиянием.

Из тьмы над головой свисали цепи, пристегнутые магнитными замками к керамитовому капюшону его новообретенного громоздкого доспеха. Теперь эта тяжелая броня стала его тюрьмой. Пока он дышит, ее не снимут.

Не то чтобы это имело какое-то значение. С каждым ударом своих сердец, с каждым вдохом он становился ближе к смерти. Его тело отказывало. Каждая его клетка и фибра были смертельно облучены. Органы распадались внутри тела, кровь вытекала через глаза, уши, поры. Оружие, которым он пользовался так много лет в рядах разрушителей, наконец, возвращалось за ним.

Он не сопротивлялся этому. Он и так прожил гораздо дольше того, на что имел основания.

Биение сердец постепенно стало выравниваться, а рев умер в глотке. Грохот в ушах начал стихать, и он услышал остальных. Он был не один. Были и другие – сотни – приговоренные к той же судьбе, которая его ожидала.

Они бессильно дергались и наносили удары, будучи подвешенными, словно извращенные, питаемые ненавистью марионетки. Большинство из них спустилось по пропитанной кровью спирали глубже, чем он. Многим больше не давались даже краткие мгновения просветления. Теперь им было ведомо лишь безумие, невыразимая ярость и постоянная, никогда не прекращающаяся потребность убивать.

До Исствана тех легионеров, кто спустился слишком глубоко и кого сочли неспособным контролировать приступы убийственной ярости, вызванные Гвоздями Мясника, и слишком опасным, чтобы позволять им жить, просто подвергали эвтаназии. Не было никакого заламывания рук и бессмысленных этических колебаний, каковые случились бы во многих других Легионах. В конце концов, они были Пожирателями Миров. Их просто выбраковывали. Но теперь – нет.

Зачем их убивать, если они все еще могут послужить цели? Если все еще могут убивать для Легиона?

Зрение Руоха продолжало проясняться, и он увидел, что перед ним сгущается фигура. Он знал этого человека, но одурманенному болью мозгу потребовалось мгновение, чтобы сложить имя.

Его разум работал вяло, глаза отяжелели. Концентрация давалась с трудом, и причиной этого было не только воздействие Гвоздей.

– Джарег, – протяжно выговорил он, и с губ упала нитка густой слюны.

Услышав свое имя, огромный технодесантник обернулся и посмотрел на Руоха, подвешенного в пяти метрах над палубой.

Он был массивным. Даже с учетом того, что Руох был облачен в свой громадный доспех-темницу, Джарег возвышался бы над ним, стой они на одном уровне, и к тому же его ширина почти совпадала с ростом. В сущности, он был примерно одних размеров с одной из новых моделей дредноутов, которые начали сменять могучих «Контемпторов» к концу Великого крестового похода.

– Наконец-то ты в здравом уме, – произнесло чудовище из металла и древней плоти. – Чтобы пробудить тебя от безумия, потребовалось существенное количество стимуляторов и электрошоков.

– Что ты делаешь на борту «Непокорного»?

– Я прибыл по просьбе Дрегера, – ответил Джарег. – Вызван оказать любезность.

У Руоха вечно не находилось времени для Мастера Панцирника. Слишком одержим машинами с боевой техникой и стремится сражаться издалека. Провел слишком много лет вдали от Легиона, обучаясь своему искусству на Марсе. Ему также не доводилось слышать, чтобы Джарег дрался в клетках. Как и у любого другого Пожирателя Миров, у того в голове работали Гвозди Мясника, однако он был не таким, как остальные. Это становилось очевидно при первом же взгляде на него.

Его древнее тело, или то, что от него осталось, было заковано в барочную, обширно усовершенствованную броню, разработанную им в соавторстве с кругом мятежных еретехов Марса. Он стоял на трех сверхпрочных механизированных ногах, каждая из которых оканчивалась мощными выдвижными шпорами. Тело представляло собой увеличенный экзокостюм, питаемый встроенным в спину гудящим плазменным ядром. Позади, словно готовясь нанести удар, поднимались шесть механических инсектоидных рук, и все они оканчивались мощным оружием, клешнями, сварочными шипами и дрелями с алмазными остриями. Вокруг него раскачивалось несколько отростков механодендритов, похожих на кровососущих паразитов, выискивающих нового носителя, которого можно опустошить.

Из его висков и основания черепа выходили толстые ребристые силовые соединения, подключенные напрямую к источнику питания. Левый глаз заменяли три линзы. Пока Джарег фокусировался на Руохе, они вертелись и раскрывались.

Впрочем, его лицо было по большей части органическим. По-волчьи вытянутое и жесткое, оно, тем не менее, было столь же беспощадным, как и механизированное тело. Щеки представляли собой истерзанный холст, покрытый рубцами ожогов и рябинами. Высеченные на коже глубокие, затененные расщелины и долины придавали ему постоянно насупленный вид.

К Руоху метнулся вооруженный сервочереп, поддерживаемый гудящими гравитационными суспензорами. Он завис перед воином. Из костяных челюстей торчали крошечные цифровые лазеры и сжатый волкитный свежеватель. Линзы, встроенные в глубине пустых глазниц, пощелкивали и стрекотали. Сочтя его не представляющим угрозы, череп улетел обратно вниз и начал кружить около огромного Мастера Панцирника, который, издавая глухой стук, подошел к Руоху.

Тонкие губы на растрескавшемся лице Джарега сложились в улыбку.

– Как тебе нравится новый дом, разрушитель? – поинтересовался он.

– Мы идем на войну? – спросил Руох.

– Нет, – ответил Джарег.

– Тогда зачем ты меня разбудил?

– Дрегер, – произнес Джарег.

– Нам больше не о чем говорить, – сказал Руох. – Он дал это понять чрезвычайно ясно.

– Ситуации меняются, – отозвался Джарег. – Должно быть, у него есть тебе применение. Или же он согласился на просьбу Бронда, и тебе предстоит сразиться на арене с его ручным мечником из Детей Императора.

Действуя как будто по собственной воле, один из гибких механодендритов технодесантника потянулся к панели, встроенной в железную колонну, и нажал на размыкающий переключатель.

Цепи, пристегнутые магнитами к бронированному капюшону Руоха, разжали хватку, и он рухнул вниз, будто свинцовый груз. Он приземлился, низко присев, и палуба отдалась грохотом.

Он распрямился в полный рост, сжав бронированные рукавицы в кулаки, и со злобой уставился на Джарега.

– Дрегера не тревожит, что я наврежу еще кому-то из его драгоценных смертных? – поинтересовался Руох.

– Ты больше ни для кого не представляешь угрозы.

– О? – переспросил Руох, угрожающе шагнув к Мастеру Панцирнику. – И что же помешает мне выдрать из твоего тела позвоночник здесь и сейчас? Твои маленькие летучие защитники?

Серворуки и механодендриты Джарега дернулись, словно клешни и острые хвосты с игольчатыми наконечниками, готовые ударить.

Ухмылка панцирника стала свирепой, и он подался вперед.

– Попробуй, – произнес он. – Прошу тебя.

Его поведение заставило разрушителя остановиться.

– Ааа, – наконец, проговорил Руох, и его поза утратила агрессивность. Он скрестил руки, а губы скривились в понимающей улыбке, которая придала ему еще более дикий вид. – Меня сдерживают.

– Ну конечно, – отозвался Джарег. – Ты теперь Кэдере. Тебя нельзя оставлять без контроля.

Руох усмехнулся и отвернулся. А затем с ревом замахнулся на Джарега, до последней капли используя всю силу своего генетически улучшенного тела, дополненную страшной мощью новообретенного терминаторского доспеха. Попади удар в цель, череп Джарега разлетелся бы, будто яйцо под молотком. Но он не попал.

Массивный кулак повис в воздухе в считанных сантиметрах от лица Джарега. Как Руох ни пытался, он не мог пошевелить ни единым мускулом. Броня полностью заблокировалась.

Джарег обошел его по кругу, сотрясая палубу при каждом своем шаге. Он приблизился.

– Работает, – произнес Руох.

Джарег плюнул ему в лицо. Густой сгусток слюны пополз по щеке, содержащиеся в нем едкие кислоты с шипением въедались в плоть.

– Это больше, чем ты заслуживаешь, выродившееся ничтожество, – сказал Джарег. – Если бы решение было за мной, тебя и всех тебе подобных перебили бы, как псов, каковыми вы и являетесь.

Руох залаял на него и оскалил черные металлические зубы. Джарег засмеялся.

– Я бы даже не стал тебя лоботомировать и делать сервитором, – произнес он. – Я бы с тобой просто разделался. Выбросил бы в пустоту и забыл о том, что ты когда-либо дышал.

– В каждом из нас есть бешеный пес, – отозвался Руох. – Я его вижу даже в тебе, Мастер Панцирник, хоть ты и выстроил вокруг него железную клетку.

Одна из серворук Джарега крутанулась и сильно ударила Руоха в лицо с омерзительным звуком столкновения металла с костью. Он опрокинулся назад и неуклюже упал. Закованное в «Катафракт» тело оставалось застывшим в неподвижности.

Даже упав на пол, он смеялся. Смеялся, пересиливая боль в раздробленной скуле.

– Ты меня ненавидишь, Джарег, – крикнул он, – но знаешь, что со временем станешь мной.

– В таком случае мы все прокляты, – произнес Джарег.

– Что ты помнишь? – спросил Дрегер.

Он стоял, широко разведя руки, пока сервиторы и рабы Легиона прикручивали к его плоти боевую броню, старательно избегая взгляда своих огромных непредсказуемых хозяев.

Кхарн наматывал на запястья куски цепей – эхо тех лет, что примарх был вынужден провести в рабстве, и бойцов с арен Деш`еа, которые были ему братьями. Неподалеку почтительно ожидал сенешаль Бронда, Мавен, готовый при необходимости помочь Кхарну. Хотя для смертного он был высок и находился на пике жизни, однако едва доставал легионеру до груди. Один раз крутануть – и его нить будет обрезана.

«Как же ужасно бренна, скоротечна и бессмысленна человеческая жизнь», – подумалось Дрегеру.

Он спохватился и покачал головой. «Это мы неестественны», – подумал он. Отклонения, которых не должно существовать. Какое у него право судить об их жизнях?

Он и его сородичи являлись оружием, порожденным на свет, чтобы сражаться в войнах Императора, расширять пределы горизонта, а затем… что? Вымереть, исчерпав свою полезность, как произошло с прото-Астартес до них.

– Мало что, – произнес Кхарн, возвращая Дрегера из его мрачных и темных раздумий. – Гвозди забрали меня задолго до конца. Сколько они удерживали меня в своем рабстве? Часы? Дни? Недели? Не помню. С тем же успехом могла пройти целая жизнь. Говоришь, я был мертв?

Дрегер кивнул.

– Апотекарии подтвердили это. Когда мы вытащили тебя с Терры, твои сердца не бились. Ты был бледен, словно один из рода Керза. В тебе едва ли оставалась хоть капля крови. Твои раны… – он покачал головой. – Никто не смог бы пережить то, что ты вынес.

Кхарн издал ворчание, обдумывая это.

– Судя по всему, можно, – сказал он, а затем пожал плечами и продолжил закреплять цепь на запястьях. Руки он оставил неприкрытыми. Плоть крест-накрест рассекали шрамы, и он поглядывал на них, пока готовился.

– Не помню, как получал хотя бы один из десяти, – произнес Кхарн.

Два капитана находились в арсенале Дрегера и облачались в броню для формальной встречи с Детьми Императора. Казалось, будто они собираются на войну.

– Но я помню разрозненные мгновения с Терры, – сказал Кхарн. – В основном мимолетные проблески, будто серия несвязанных пикт-картинок. Помню, как небо темнело от десантных капсул и штурмовых кораблей. Помню вкус крови на губах, когда мы штурмовали первую брешь, карабкаясь по трупам и используя их как насыпь, чтобы добраться до Имперских Кулаков. Лай болтеров. Пылающий закат после бомбардировки в первый день. Образ Ангрона, приземляющегося на стены. Беглое видение Ангела, который сражается с рожденными пустотой в угасающем свете. Впрочем, эти картинки хрупки. Когда я пытаюсь ухватить их, они полностью развеиваются, словно сны при пробуждении.

– Я не вижу снов, – произнес Дрегер. – Больше нет.

– Порой мне кажется, что все наше существование – всего лишь сон, – сказал Кхарн. – Один мучительный непрекращающийся кошмар, от которого мы не в силах проснуться.

Дрегер посмотрел на Кхарна, не зная, что на это ответить. После выхода из комы в том присутствовало нечто заметно иное, но он не мог точно определить, что именно. Возможно, теперь в нем жила мрачная напряженность, которой ранее не было. Странный свет в глазах, который говорил о безумии и несдерживаемой ярости, что совершенно не соответствовало спокойно произносимым словам и его действиям – за исключением расправы, учиненной им над группой убийц в изоляционной камере.

– Я не могу в это поверить, – сказал Дрегер. – Будь это правдой, ничего здесь не имело бы значения. Ни в чем не было бы смысла.

Кхарн поглядел на него. Если не считать горящих глаз, его лицо было бесстрастным. Непроницаемым. Холодным. На какой-то миг Дрегеру показалось, что Кхарн изучает его, будто возможного врага, оценивая сильные и слабые стороны. Определяет, как его лучше убить. Мгновение миновало, и уголок губ Кхарна дернулся, что могло означать шутку. Он пожал плечами.

– Быть может, в том-то и состоит великая тайна вселенной – что в конечном итоге ничто не имеет значения.

– Нет, – ответил Дрегер. – Я не могу в это поверить.

– Тогда во что же ты веришь, Девятый капитан?

– Я верю в Легион, – произнес Дрегер, секунду обдумав вопрос. – И верю, что он может выжить только в случае, если мы воссоздадим себя и будем едины. Верю, что только ты можешь это сделать.

– Мы в Двенадцатом не склонны к философии и метафизике, – сказал Кхарн. – Это не в нашей природе. Такие вещи лучше оставить жрецам Лоргара и адептам Алого Короля.

– Если кто-то из них еще жив, – заметил Дрегер.

В ответ Кхарн фыркнул.

– Живы. Магнус слишком умен, чтобы позволить уничтожить свой Легион, а оставшиеся Несущие Слово похожи на тараканов под палубой. Раздавишь их, а из темноты выбежит еще больше. Они будут здесь, когда все остальные обратятся в прах. Мы – ты, я и все в Двенадцатом – были созданы разрушителями. Нам не следует бороться с собственной природой. Мы идем по Восьмеричному Пути. Это не значит, что мы должны становиться его рабами.

– Как ощущения?

Скорал согнула новую руку, и недавно смазанные шестерни и сервоприводы мягко заурчали.

– Нескладно, – сказала она, глядя на руку так, словно та являлась каким-то таинственным артефактом ксеносов. Без керамитовых пластин конечность была тоньше второй руки и выглядела практически так, будто принадлежала скелету. – И мне не хватает моих тотемов.

Она покрутила запястьем, сгибая новообретенные пальцы и заставляя пощелкивать металлические сухожилия в предплечье. Каждый из этих пальцев был сделан из композита стали и керамита, защищавшего тонкую механику внутри. Они придавали кисти облик перчатки Легиона, хотя она была меньшего размера, и Скорал никогда не смогла бы ее снять.

– Неудобно, – произнесла она.

– Ты к ней привыкнешь, – сказал Мавен. – Это изделие высокого качества. Должно быть, Дрегер напряг серьезные связи, чтобы ее достать. Да еще и приделывал лично Джарег, – он присвистнул.

Скорал потянулась к верстаку и начала пристегивать к своей бионической руке тяжелые пластины из бронированного керамита. Всего таких было три – по одной на плечо, верхнюю часть руки и предплечье. Два последних элемента были сделаны створчатыми, чтобы полностью закрывать конечность. Всем придали форму, которая отчасти походила на человеческую мускулатуру. Тщеславие.

Мавен встал, чтобы помочь Скорал прикрепить тяжелые бронепластины.

– Я сама справлюсь, – бросила она более агрессивно, чем намеревалась.

Мавен примирительно вскинул руки и попятился.

– Рядом со мной не всегда будет кто-нибудь, кто сможет помочь, так что нужно научиться делать это самостоятельно, – произнесла она с менее вызывающей интонацией. – Извини.

Мавен пожал плечами и снова уселся, закинув ноги на верстак. Он извлек из кармана палочку лхо и поджег ее. Глубоко вдохнул, втягивая дым в легкие, а затем выдохнул его кольцами.

Скорал выдернула палочку лхо у него изо рта и сделала длинную затяжку. Стряхнула пепел на пол. Из затененной щели тут же выехал сервитор с дряблым лицом, который со скрипом двинулся вперед, чтобы подмести пепел. Она затянулась еще раз и отдала палочку обратно Мавену.

Пристегивать пластины одной рукой выходило неуклюже, однако Скорал понемногу это удавалось. Когда все пластины оказались на месте, она начала привинчивать их.

– Как ощущения от поддерживающих стабилизаторов? – после долгого мига молчания поинтересовался Мавен.

– Наверное, хорошо, – отозвалась Скорал. – Не знаю. Мне спину натерло.

– Возможно, они не откалиброваны как следует, – сказал Мавен. Он зажал палочку лхо губами и поднялся. Они были одного роста – редкое дело. На корабле мало кто из не относящихся к Легионес Астартес был таким же высоким, как она. Впрочем, еще до получения новой конечности, она значительно превосходила его по весу. Он был хорошим бойцом, но не поставил бы на себя, если бы оказался против нее на арене.

– Можно? – спросил он.

Скорал пожала плечами, и Мавен жестом велел ей повернуться, покрутив пальцем. Она повиновалась.

К ее спине был прикреплен металлический экзохребет, который тянулся от основания черепа до низа позвоночника. Он был разработан, чтобы помогать компенсировать дополнительный вес бионической руки и поддерживать спину, а в качестве дополнительного плюса позволял ей переносить более тяжелые грузы – в особенности, нартециум.

Мавен ощупал гребень экзохребта, остановившись на полпути вниз. Он сжал его и подвигал влево-вправо.

– Вот в чем проблема, – произнес Мавен. – Слишком свободно ходят. После закрепления на месте они немного опустились.

– Можешь это починить? – спросила Скорал.

– Не должно составить труда. Ляг лицом вниз, – сказал он, хлопнув по подбитой поверхности операционной каталки. – Хм. Мне понадобится, эээ, доступ к твоей спине.

Скорал обернулась, вскинув брови.

– Мавен, ты что – смущаешься? – спросила она.

– Ты же знаешь, мне нет необходимости помогать, – произнес он, отводя взгляд. Он повернулся к ней спиной. – Скажешь, как будешь готова.

– Я и не знала, что ты такой скромник, – рассмеялась Скорал. Она стянула нательную рубаху вместе с лифчиком, а затем легла на каталку апотекариона, положив руки по бокам.

– Теперь можешь оборачиваться, – сказал она. – Все безопасно.

Мавен приступил к работе, поочередно прикручивая каждый из позвонков экзохребта и закрепляя их.

– Как по-твоему, что произойдет? – спросила Скорал.

– Не знаю точно, – отозвался Мавен, проверяя при работе каждое из металлических звеньев. – Не думаю, что кто-нибудь знает.

Скорал вздохнула.

– Ненавижу это. Сидеть и ждать. Не зная, что случится на этой луне.

Кхарн и многочисленное сопровождение из Пожирателей Миров, среди которых были и Дрегер с Брондом, отбыли часом ранее. Кхарн побеседовал с Детьми Императора и договорился о встрече лицом к лицу. В качестве нейтральной территории для этой встречи выбрали луну над безымянной оранжевой планетой-пыльным мешком.

– Довольно скоро узнаем, – сказал Мавен.

– Как ты думаешь, кто в этом виновен? Ну, в нападении на Кхарна? – спросила Скорал.

Мавен на миг замер, а затем продолжил подтягивать позвонки экзохребта.

– Думаю, много кто мог затаить на него злобу, – произнес он. – Легионеры, которых он посрамил на арене. Те, кто завидовал его положению. Те, кто… хотел разрушить власть, которую он имел над Легионом, хоть и находился в коме. Кто-нибудь, кому хотелось похвастаться, что он убил могучего Кхарна, или же доказать, что того не защищает «Кровавый Отец».

– Тебе не следует смеяться над богами, – сказала Скорал. – Этот пантеон мстителен.

– Умоляю тебя, ты же не веришь, будто его вернул «Кровавый Бог»? – поинтересовался Мавен, выделив имя обратными кавычками, которые он изобразил пальцами в воздухе. Его слова буквально сочились презрением. Сервоприводы новой руки Скорал взвизгнули, сжимая кулак.

– Не знаю, – ответила она, пожимая плечами. – Нет рационального медицинского объяснения, почему он так внезапно пробудился.

Мавен издал ворчание и продолжил работать молча.

– Интересно, как скоро я смогу драться, – проговорила Скорал через несколько минут.

– Как только почувствуешь, что имеешь достаточный контроль, – сказал Мавен. – Впрочем, мне бы не захотелось с тобой драться, только не теперь. Ладно, и раньше тоже, но сейчас взмахом этой руки ты бы снесла мне голову. Правда, это исключительная работа.

– Ты, похоже, завидуешь. Жалеешь, что это не тебе руку оторвали?

– Случись такое со мной, мне бы не досталось ничего настолько хорошего, – произнес Мавен. Он завершил свой труд и встал. – Порядок, все готово.

Он отвернулся, пока Скорал одевалась. Закончив, она покрутила плечами и приняла боевую стойку. Ударила по воздуху. Два джеба и кросс. Сервоприводы руки издавали тихий визг.

– Приятное ощущение, – сказала она.

Мавен отвесил вычурный поклон.

– У меня бывают минуты успеха, – произнес он.

– Мало и редко, но бывают, – согласилась Скорал.

– Мне хватит и этого, – отозвался Мавен, и его губы скривились в улыбке.

– Думаешь, будет война? – тихо спросила Скорал. – С Детьми Императора?

– Нет, – ответил Мавен, не выдержав даже секундной паузы. – Там Кхарн. Он мог предотвратить худшие из припадков ярости Ангрона. Он позаботится, чтобы ситуация не вышла из под контроля.

Глава 14

– Мы тут как неподвижные мишени, – произнес Аргус Бронд, обращаясь к остальным капитанам по закрытому вокс-каналу. – Один направленный заход, и мы превратимся в дымящуюся воронку на этой адом проклятой луне.

Триста Пожирателей Миров стояли вместе, ожидая прибытия Детей Императора. Хотя ряды XII-го и оказались прорежены, это была лишь малая доля его мощи. Почетный караул, а не боевая сила.

– Пусть идут, – прорычал Руох. Он стоял рядом с Дрегером, огромный в своей новой тюрьме-«Катафракте». Еще до того, как его шлем прикрутили на место, у него уже подергивалось лицо. Ему не требовалось многого, чтобы поддаться Гвоздям.

С другой стороны от Дрегера стоял Баруда. Он ничего не говорил, но в этом и не было нужды. Он ясно выразил свое неудовольствие, когда узнал, что Дрегер берет с ними Руоха.

– Я хочу, чтобы он там был, если дела пойдут плохо, – сказал капитан.

– Дела пойдут плохо, если он там будет, – бросил в ответ Баруда. – Помяни мое слово.

– Они ничего не добьются, сделав что-нибудь глупое, – протрещал ответ Жархана, капитана 48-й.

Огромный капитан и его рота уже готовились совершить варп-переход, решив продать свои жизни в битве с Волками, которые наступали им на пятки от самой Терры, однако они развернулись, чтобы вновь примкнуть к флоту, как только получили известие о возвращении Кхарна.

– Стоит им нанести удар, как весь наш Легион начнет действовать против них, – произнес Жархан. – Возможно, они и превосходят нас числом, но мы возьмем с них кровавую плату, и ради чего? Нет. Они не ударят, если только их к этому не подтолкнут.

– Я им не доверяю, – порычал Собиратель Черепов, Хо`рен.

– А они не доверяют нам, – отозвался Дрегер. – Оба наших Легиона справедливо настороже.

– Они придут поговорить, – сказал Кхарн. – Они не ударят по нам, пока мы ждем. Это не их стиль.

Два Легиона пришли к своего рода согласию. Как уже бывало столь часто, Кхарн выступил в роли дипломата Легиона, снизив напряжение с обеих сторон и замедлив эскалацию, пока они не перешли к открыто враждебным действиям.

III Легион согласился на просьбу Кхарна о встрече двух Легионов лицом к лицу – формальной встрече союзников. Выбрали нейтральное место: луну, на которой сейчас стояли Пожиратели Миров. Оба флота расположились на равном удалении от луны, развернувшись навстречу друг другу.

Кхарн переговорил с теми из капитанов Пожирателей Миров, кого здесь не было – а также с Гогуром и остальными – и, хотя Дрегер не знал, что именно они обсуждали, пока что сказанное им работало. Флот оставался на месте. Он не мог предположить, как долго это продлится, но – по крайней мере, пока что – тягу Гогура к насилию удерживали под контролем.

Почетный караул набрали из полудюжины подразделений. Все являлись ветеранами, но других в Легионе и не осталось. Впереди стояли их капитаны – или, как минимум, старшие центурионы.

Слева от Дрегера стоял центурион Драск, Магистр неофитов. Даже будучи действующим капитаном 25-й, он продолжал носить выкрашенную в тускло-серый цвет облегченную броню разведчиков и перекинутый через плечо потертый плащ-хамелеон, который удерживала на месте эмблема Псов Войны времен былого Легиона. Старые привычки отмирали с трудом.

Драск учил Дрегера, когда того только приняли в Легион. Он учил многих в Легионе – даже самого Кхарна. Крепкий старый ублюдок, столь же жестокий, сколь и коварный. Мало кого в Легионе Дрегер сильнее хотел бы иметь рядом с собой в бою. Его присутствие чрезвычайно ободряло.

«Кхарн сделал хороший выбор», – подумалось Дрегеру. Никто из присутствующих здесь капитанов не был берсеркером или разжигателем войны вроде Гогура. Выбранные в сопровождение легионеры относились к числу тех, кто в большей степени контролировал Гвозди. Исключение составлял Руох, однако им все-таки можно было управлять при помощи подключенного к броне сдерживающего переключателя. Разумеется, все собравшиеся были способны на приступы слепой неконтролируемой ярости, когда на них опускалась красная дымка – в Легионе не было неспособных на это – но они являлись наиболее сдержанными в Легионе неуправляемых чудовищ. Теми, в отношении кого можно было в наибольшей степени рассчитывать, что они не начнут дорого обходящуюся и бессмысленную войну.

Почетный караул построился неплотными – чрезвычайно неплотными – рядами, встав перед доставившими их челноками и десантно-штурмовыми кораблями: разношерстным собранием потрепанных в бою «Грозовых птиц», «Громовых ястребов» и тяжелобронированных транспортников.

Некоторые из Пожирателей Миров стояли, скрестив руки на груди, а их оружие было пристегнуто к броне магнитными замками. Другие же рассекали воздух цепными клинками или присели на льдистую, похожую на мел землю. Было немало тех, кто расхаживал туда-сюда, явно ощущая укусы Гвоздей в вынужденном ожидании.

Они не держали никаких знамен. Никаких флагов или эмблем, демонстрирующих их свершения или выигранные ими войны. О них не возвещали трубачи или громкоговорители. Здесь были лишь сами Пожиратели Миров: суровые, покрытые боевыми шрамами ветераны, украшающие себя черепами тех, кого убили. Пожиратели Миров не исполняли парадных построений.

Некоторые Легионы получали удовольствие от помпы и церемониала подобных демонстраций: в этом отношении были примечательны Ультрадесант, Несущие Слово и упорное, прямолинейное потомство Дорна.

Никто так не славился церемонностью и драматизмом как III Легион. Они опаздывали, и было совершенно ясно, что они сознательно заставляют Пожирателей Миров ждать.

За левым плечом Дрегера, прямо позади Баруды прямо и горделиво стоял Галерий. В то время как доспехи всех Пожирателей Миров были испачканы в бою и покрыты воронками, броня Палатинского Клинка сверкала, пурпурный керамит и золотая отделка были безупречно начищены. Повреждения, полученные им в схватке с Рожденными Кровью, были скрупулезно отремонтированы, и он стоял навытяжку, высоко подняв голову. Ни белый плюмаж на шлеме, ни светлый табард не колыхались на ветру, поскольку таковой отсутствовал среди голого лунного пейзажа.

Большинство из собравшихся легионеров были в боевых шлемах. Содержание кислорода на луне было чуть ниже терранского стандарта, но это бы не доставило никому из них неудобств. Нет, они носили шлемы, исходя из того факта, что направляться без них в потенциальную зону боевых действий было бы просто идиотизмом. Попадание болта в мозг убило бы легионера так же верно, как и неусовершенствованного смертного. Зачем предоставлять врагу такую возможность?

Во главе все более раздражающихся легионеров, стоя в одиночестве перед капитанами, находился Кхарн. Неподвижный, словно статуя, он ожидал прибытия посланника Детей Императора, обратив к колышущимся пыльным равнинам свой щерящийся шлем модели «Сарум». Он расслабленно держал Дитя Крови. Рука в перчатке сжимала массивный цепной топор в точке равновесия, прямо под креплением клинка.

Кхарн был единственным из Пожирателей Миров, кто выглядел терпеливым, не обеспокоенным неуважением, которое выказывали им Дети Императора.

В пустоте над ними висел темный серо-синий шар присвоенной III Легионом планеты. На поверхности мира медленно вращались колоссальные кружащиеся бури, похожие на гигантские пристально глядящие глаза.

– Где они? – произнес Солакс. – Дрегер, заставь своего питомца сказать нам.

Галерий стоял рядом с Дрегером, решительно глядя прямо перед собой, однако он никак не отреагировал. Пожиратели Миров говорили на награкали, наречии XII Легиона.

– Ему известно не больше нашего, – сказал Дрегер.

– Может, ты спрашиваешь недостаточно настойчиво, – донеслось в ответ рычание. – В любом случае, тебе следовало убить его еще раньше. Скормить его душу Кровавому Отцу. Какой от него толк?

– Отцепись, Солакс, – отозвался Дрегер. – Мы не все дикари, – «Пока что», – подумал он. – Он был разлучен со своим Легионом с самой Терры. Что он такого может знать, чего не знаем мы?

– Заставь его заговорить, – настаивал Солакс. – Спроси, не задумал ли Третий Легион обман.

– Почему бы не спросить самому? – произнес Галерий. Он говорил на безупречном награкали, но даже не удосужился повернуть голову, чтобы посмотреть на Солакса. – Или ты так боишься одного мечника, что тебе необходимо давать другим говорить за тебя?

Солакс выплюнул ругательство на награкали и потянулся к тяжелой шипастой булаве, которая была пристегнута у него за спиной. Он не успел еще и наполовину извлечь оружие, как у его горла оказался огромный меч Галерия с золотыми крыльями – Аргентус. Действующий Третий капитан опустил взгляд на клинок, зависший в считанных сантиметрах от его горла.

– Ты быстр, – гортанно и с сильным акцентом проговорил он на готике. – Впрочем, это тебе не поможет. У тебя будет один удар, и все. А потом я тебя сделаю.

– Один удар – это все, что мне понадобится, – ответил Галерий. Его утонченный голос контрастировал с грубой речью Пожирателя Миров.

Солакс заворчал, возможно, развеселившись, и отступил назад. Галерий одним плавным движением убрал Аргентус в ножны.

– Как и сказал капитан Девятой, я не видел и не говорил ни с кем из членов возвышенного Третьего Легиона после Терры, – произнес Галерий. – Мне известно об их намерениях здесь не более, чем вам.

– Где они, проклятье? – прорычал Хо`рен. – Гвозди начинают кусаться.

Хо`рен был не единственным. Дрегер ощущал нарастающее возбуждение и скачки агрессивности у легионеров вокруг, и его генетически улучшенная физиология уже отвечала тем же. Угроза одному легионеру являлась угрозой для всех, и их тренировали реагировать на биологические отклики на опасность, проявляемые братьями. Гвозди просто усугубили это.

Гвозди толкали Легион по опасной экспоненциальной кривой. Когда один из воинов начинал проявлять боевые симптомы – ускоренное сердцебиение, скачки адреналина, феромоны автоматизированных боевых стимуляторов – это начинало распространяться среди окружающих, словно чума. Злоба исходила от легионеров физически ощутимыми волнами, все дальше толкая их грани, за которой не было возврата. За считанные минуты этому мог поддаться целый батальон, превратившись в бездумные и неуправляемые машины для убийства. Дрегер видел, как подобное случалось немалое число раз.

Он чувствовал, как Гвозди зарываются в его разум. Они понукали, упрашивали и угрожали, чтобы заставить его забыться в их соблазнительном безумии. Они скребли по ту сторону глаз, словно ногти по стеклу.

Руох был неправ, когда сказал, что Дрегер ненавидит Гвозди. Верно было ровно противоположное. Гвозди являлись единственным имевшимся у него теперь источником покоя – под ними стиралась вся боль, все чувство вины и все разочарование. Глубоко внутри ему хотелось сдаться, и он знал, что в конечном итоге так и произойдет. И этот факт заставлял его еще сильнее ненавидеть себя и то, чем он стал. Насколько он жаждал предлагаемого Гвоздями покоя, настолько же для него являлась анафемой сдача без борьбы. Несмотря на всю болезненность и на все желание поступить иначе, он собирался сопротивляться им до самого конца.

Теперь они кололи его за бунтарские мысли. Зрение начинало окрашиваться красным.

– Не сейчас, – выдохнул Дрегер, скрежеща зубами и крепко, до боли стискивая кулаки. – Не сейчас.

– Приближаются десантные корабли, – произнес Баруда.

Дрегер встряхнул головой, прочищая ее.

– Вижу их, – сказал он.

Они быстро приближались, используя блеск лучей двойного светила системы, чтобы частично скрыть свой подлет. Шлем Дрегера отсекал большую часть слепящего света, давая возможность видеть их как темные силуэты на фоне сияния.

– «Грозовые орлы», – произнес Дрегер. – И «Огненные хищники».

Десантно-штурмовые корабли с ревом приближались, держа строй и заходя прямо на находившихся на земле Пожирателей Миров. Они шли низко, взметая кружащиеся облака белого мела и инея позади мощной тяги. Дрегер подавил потребность броситься в укрытие и вытащить оружие.

– Стоять, – прорычал он в вокс. Он не собирался доставлять Детям Императора удовлетворение от зрелища Пожирателей Миров, которые рассыпаются перед ними, словно листья.

Перед глазами настойчиво мерцали красные значки целеуказания. Дальномеры отображали быстро сокращающуюся дистанцию до приближающихся десантно-штурмовых кораблей. Метры утекали потоком. Две тысячи метров стали пятнадцатью сотнями, тысячей, пятью сотнями, двумя сотнями, одной сотней. Достаточно было бы, чтобы выстрелил один легионер – и они все оказались бы уничтожены. Дрегер моргнул, отключая целеуказатели и борясь со своим желанием.

Пурпурные и золотые корабли с воем промчались над головой. Они шли настолько низко, что Дрегер мог бы подпрыгнуть и прилепить на их шасси мелта-заряд. Спустя долю секунды на него обрушился звук пролета, а также сильный удар вытесненного воздуха, жара и пыли.

Десантные корабли разделились на две группы, каждая из которых резко заложила вираж, развернувшись широкой прочесывающей петлей, а затем начала снова приближаться прямо к Пожирателям Миров. Поворот с наклоном лишил их большей части скорости, и теперь они двигались медленнее, интенсивно работая обратной тягой, пока не приземлились в пятидесяти метрах от собравшихся легионеров XII-го.

Дрегер смахнул песок с внешней поверхности линз шлема. Пыльное облако мало чем испортило и без того тусклую наружность Пожирателей Миров, но оно лишило полированную боевую броню Галерия сияющего блеска.

Хотя изукрашенный шлем цвета белого мрамора с золотом и скрывал лицо Палатинского Клинка, Дрегер мог представить, какое у того было раздраженное выражение лица, пока он пытался стереть с доспеха основную массу пыли.

– Ваш Легион, – произнес Дрегер, и из его вокс-решетки вырвался лающий смешок.

Галерий промолчал. Дрегер хлопнул Палатинского Клинка по плечу.

– Это всего лишь пыль, – сказал он.

– Им не было необходимости так поступать, – произнес Галерий, проведя рукой по плюмажу цвета слоновой кости и стряхивая с перчатки большую часть песка с пылью. – Это было… неуважительно.

– Ваш Легион отбирает для вступления в свои ряды детей верховых и высокорожденных, – прорычал Баруда. – Вы берете лучшие образцы от богачей, декадентов и царей. Это у вас в крови. Мы, Двенадцатый – все до единого убийцы, каннибалы и головорезы. Убийцы, которых забрали кровавыми ночами из самых жестоких воинских культур.

Баруда демонстративно провел пальцами по одному из своих наручей, оставляя следы в пыли.

– Вы всегда считали себя лучше нас, – сказал он, – и пользуетесь каждой возможностью напомнить нам об этом.

– Ты говоришь невежественными обобщениями, видя вещи лишь такими, какими хочешь их видеть, – произнес Галерий. Голосовые модуляторы его шлема были лучшего качества, чем у Пожирателей Миров. Голос выходил из шлема цвета кости и золота низким, басовито резонирующим урчанием хищника семейства кошачьих, а не неприятным рычанием Пожирателей Миров.

– Я был тринадцатым сыном сидевшей на стимуляторах проститутки из трущоб, – сказал Галерий. – Впервые я убил в девять лет. У меня не было благородного происхождения. У многих в Третьем Легионе его не было. Мы более похожи на вас, чем тебе хотелось бы верить.

Дрегер поглядел на Галерия, обдумывая его слова.

– Они идут, – произнес Бронд.

Дрегер издал ворчание и отвел взгляд от Палатинского Клинка

Фронтальные аппарели всех машин, кроме ведущего «Грозового орла», опустились в безупречной симметрии, глухо ударившись о поверхность луны в один и тот же момент.

Раздался оглушительный взрыв нестройного и визгливого шума, из-за чего зрение Дрегера закрыло помехами, на мгновение подавившими сенсоры шлема. Когда оно прояснилось, он увидел появляющихся легионеров Детей Императора, которые маршировали тесно сомкнутыми рядами.

Они шагали в идеальный унисон, держа поперек груди болтеры и экзотическое, нестандартное вооружение. Развернулись изукрашенные знамена, изображавшие победы и завоевания III Легиона. Маршировали мечники с обнаженными золотыми клинками, топали могучие «Контемпторы», бронированные панцири которых служили холстом для претенциозной живописи и тонкого золочения.

III Легион сопровождала огромная свита не-Легионес Астартес – настолько гротескная и развращенно-декадентская кавалькада, что Дрегеру захотелось разрядить в них свой болтер.

Вокруг Детей Императора сладострастно танцевали андрогинные люди с длинными конечностями, облаченные в обтягивающие черные комбинезоны. Их лица были изуродованы. Во многие из них были воткнуты крючья и клинки, которые были тщательно расположены так, чтобы оттягивать лоскуты проткнутой иглами кожи. У других были зашиты глаза и рты, или же срезаны веки или губы. Некоторые носили маски из мертвой плоти, иные были аляповато накрашены, а прочие облизывали кроваво-красные губы раздвоенными языками, проколотыми лезвиями и звенящими колокольцами.

Над шеренгами на гудящих грависусензорах порхали гротескные херувимы, все с мертвенно-бледной кожей и крошечными крыльями, которые раскачивали списки завоеваний и гобелены, зажатые в маленьких пухлых ручках.

Впрочем, самому отталкивающему еще только предстояло появиться.

Дети Императора прошагали вперед, сохраняя безупречность рядов, и образовали коридор к Пожирателям Миров от ведущего «Грозового орла» – сияющего золотистого челнока. Заняв свое место, они застыли без движения. Аппарель золотого корабля начала опускаться.

Оттуда вырвалось облако розоватого пара, пастельного тумана, который выкатился наружу, но не рассеялся – он повис внизу, липкий и стелющийся, схожий по консистенции с «ползучей смертью», фосфексом.

Посреди этого тумана возникли светящиеся глаза, и организм Дрегера тут же захлестнуло боевыми стимуляторами и адреналином. Скрежетание Гвоздей перешло в лишающий зрения стук. Приближающееся существо было противоестественным.

Первой в дымке проступила спускающаяся из «Грозового орла» драматично неторопливыми шагами фигура претенциозно облаченного воина Детей Императора. Его броня сияла золотом, ей придали сходство с героической точеной мускулатурой. Лицевой щиток шлема был прекрасно выполнен, из левого глаза падала одинокая резная слеза. Воина сопровождали три чемпиона в золотых доспехах, несущие огромные клинки – почетный караул.

Следом появились терминаторы. Закованные в массивную броню, они носили золотые шлемы и распростертые пернатые наплечники и держали алебарды с длинными лезвиями. Однако Дрегер и его воины бросили в их сторону лишь один взгляд. Их внимание было привлечено существом, которое вышло вместе с послом Детей Императора, отправленным на переговоры с ними.

Губы Дрегера скривились в оскале.

– Демоническое отродье, – выругался он.

– Гедонарх, – выдохнул Галерий.

Голос Дрегера был полон ненависти и омерзения, но Палатинский Клинок говорил с благоговением.

Выйдя из темного внутреннего пространства, существо распрямилось в полный рост. Оно возвышалось над Детьми Императора. У него за спиной растянулись и сложились тени, которые, возможно, являлись крыльями – Дрегер не мог навести на них четкий фокус, хотя и переключал разные режимы зрения.

Ниже пояса демон обладал телом змеи, но кожа была не чешуйчатой, а мясистой и гладкой, рассеченной пульсирующими венами. Создание перемещалось посредством отвратительных перистальтических сокращений мускулатуры. Напоминающие отдушины отверстия, которые шли с обеих сторон лишенного признаков пола торса, курились розовым мускусом – источником липкого тумана, заполнявшего челнок изнутри. Из змееподобного извивающегося тела росли две пары рук, каждая из которых заканчивалась тонкими крабьими клешнями. Лицо вышло прямиком из кошмаров смертных.

– Вот с этим нынче якшается ваш Легион? – тихим голосом произнес Дрегер.

У него перед глазами мерцали, исчезали и снова появлялись значки целеуказателя, пытающиеся дать стабильное наведение на существо. Казалось, будто оно здесь не на самом деле, или же не вполне материально.

Галерий поглядел на Дрегера. Лицевой щиток не выражал никаких эмоций, но Дрегер мог представить, как Палатинский Клинок приподнимает точеную бровь.

– Дрегер, я видел вашего примарха на Терре, – сказал Галерий. – Видел, чем он стал. От меня не ускользает лицемерие твоих слов.

Дрегер удержался от возражений. Он не мог не согласиться.

– Мы пали глубоко, все мы, – произнес он.

Дрегер снова перевел взгляд на демона. Чрезмерно широкая челюсть того двигалась, щелкая зубами. Над огромной пастью на Пожирателей Миров, не мигая, смотрело несколько глаз.

Один из них был слишком большим и вздувшимся. Остальные походили на сжатые сверкающие самоцветы, на пылающие во тьме угли.

Посол Детей Императора и демон, которого Галерий назвал Гедонархом, подошли к Пожирателям Миров как равные, бок о бок. Следом за ними вышагивали терминаторы. По мере того, как они двигались по коридору, образованному почетным караулом, Дети Императора смыкали за ними ряды. Синхронизированные шеренги переплетались, образуя сплошную безупречную фалангу.

– Взгляните в лицо вырождению, – забормотал Руох. – Извращенная мразь, плюющая на свое генетическое наследие.

– Сказало вырождение собственной персоной, – произнес Баруда.

– Мы должны убить их всех, – продолжал Руох, и его голос становился все более похож на звериный, утрачивая разборчивость. – Никто из них не заслуживает жизни. Забрать их черепа. Выпить кровь. Высосать мякоть из…

Одним словом Дрегер заглушил коммуникаторы Руоха. Его воинам не было нужды слушать безумный бред. Ему не было нужды это слушать.

– Зачем ты его привел? – прорычал Баруда по закрытому каналу.

– Хватит, – сказал Дрегер. – Ты высказал свое мнение.

– Я не понимаю, почему…

– Хватит, Баруда, – огрызнулся Дрегер, и в его голосе прорезалась более жесткая нотка.

– За мной, – произнес Кхарн.

Советник Ангрона шагнул вперед, выйдя навстречу отряду III Легиона, и Пожиратели Миров толпой двинулись вместе с ним.

Руох тяжело затопал вперед. Кривые цепные клинки, установленные под его массивными бронированными рукавицами, рокотали.

– Спокойно, Руох, – сказал Кхарн. – Не время убивать.

Пока нет.

Баруда шел рядом с Дрегером, и украшавшие его доспех кости побрякивали. Вместе с ними, высоко подняв голову, шагал Галерий. Его движения были скованными – он явно ощущал себя не в своей тарелке, представая перед братьями в окружении Пожирателей Миров.

Не потребовалось бы многого, чтобы движение Пожирателей Миров перешло в размашистый бег, а затем – в атаку. Именно так Легион выступал на войну. Не будь перед ними Кхарна, это могло бы обернуться еще и кровавой баней, однако капитан Восьмой Штурмовой сохранял спокойный темп. Остальные подстраивались под него.

Посла Детей Императора не устрашила приближающаяся к нему толпа Пожирателей Миров. У него за спиной шагали его терминаторы – сплошная сверкающе-пурпурная и черная стена из адамантия и керамита. Позади них двигалась остальная свита, маршировавшая в безупречном единообразном порядке.

Они были претенциозны до безвкусия, и среди них в изобилии встречались отклонения. Не будучи столь аскетичны, как их братья из Гвардии Смерти, Пожиратели Миров являлись глубоко прагматичным Легионом, презиравшим украшательство и потакание прихотям во всех формах. Дети Императора представляли собой полную противоположность, и Дрегер наблюдал развращенную цветистость III Легиона с отвращением.

Хотя они и маршировали в безупречном парадном строю, индивидуальная орнаментация и горделивые украшения были обычным делом. У некоторых поверх доспехов свисали кричаще расписанные шелка или человеческая кожа, другие щеголяли причудливыми радужными гребнями на шлемах, непрактично большими пучками волос, чрезмерно изукрашенными золотыми наплечниками, или же носили экстравагантные меховые плащи. У иных открытые участки плоти – лица, животы, руки, ноги – были покрыты непрерывно движущимися змееподобными татуировками или проколоты бесчисленным множеством шипов и колец. Дрегер увидел одного боевого сержанта со странно асимметричным рогом, растущим из виска. От этого его затошнило.

Посол III Легиона носил длинный церемониальный золотистый плащ, который тянулся за ним, словно жидкий металл, волочась по замерзшей пыли на поверхности луны. Из вытянутого шлема выступал непрактично высокий белый плюмаж. Дрегер увидел, как Пожиратели Миров, приблизившись, отразились в сверкающих золотых линзах посланника.

– Спокойно, – произнес Дрегер по воксу как для того, чтобы утихомирить собственные ускоряющиеся сердца – мгновением раньше заранее заработало его вторичное сердце – так и чтобы снять нарастающее напряжение среди своих легионеров. Руох был не единственным, кто ощутил внезапную потребность сражаться. – Это не наши враги.

По сравнению с Детьми Императора Пожиратели Миров выглядели именно теми, кем и являлись: Легионом, который вел войну с момента основания.

Когда два Легиона разделяло менее двадцати шагов, Кхарн поднял руку, останавливая движение Пожирателей Миров. Даже Руох со скрежетом замер и застыл в полуприседе, его цепные кулаки были готовы поработать по первому требованию. Дрегер был этому рад.

Пожиратели Миров сгрудились неплотным полукругом, в центре которого находился Кхарн – банда собралась вокруг предводителя.

Дети Императора остановились все как один, и стоявший по центру посол обвел взглядом Пожирателей Миров. Выражение его лица скрывал рельефный лицевой щиток, однако была очевидна его надменность и презрение, вызванное необходимостью иметь дело с подобными дикарями.

– Я – Тиберий Ангеллус Антей, – произнес офицер Детей Императора. Его голос звучал мягким мурлыканьем, усиленным настолько, чтобы быть слышным всем собравшимся на равнине воинам. – Я – лорд-посланник Третьего Легиона. Меня отправили обсудить с вами условия.

– Я – Кхарн.

Бывший советник Ангрона вышел вперед в одиночестве, направляясь к середине открытого пространства между двумя Легионами. Там он остановился. Спустя мгновение посол III Легиона шагнул ему навстречу.

Стоявшие у него за спиной три мечника в золотых доспехах двинулись вместе с ним, однако посол остановил их резким словом, и они отстали, выстроившись в линию и предоставив ему встретиться с Кхарном в одиночку. Он замер всего в футе от командира Пожирателей Миров.

Лорд-посланник был выше Кхарна, и его обильно украшенный пышный доспех резко контрастировал с грубым и утилитарным обликом капитана Восьмой Штурмовой. Это выглядело так, будто встретились декадентствующий, невероятно богатый император и дикий воин-вождь.

Их отличало друг от друга даже оружие. Лорд-посланник носил на боку пару изящных дуэльных клинков, рукояти которых были инкрустированы самоцветами и драгоценным металлом. Их ножны, вырезанные из слоновой кости и выложенные золотом и ониксом, представляли собой небольшое произведение искусства. В кобурах рядом с клинками располагались два тонкоствольных пистолета работы ксеносов, украшенные схожим образом.

У Кхарна же был простой плазменный пистолет старого образца, примагниченный к бедру, а в одной руке он расслабленно держал свой массивный цепной топор. Пусть тот и являлся оружием примарха, но в нем не было ничего декоративного.

– Грозное Дитя Крови, да? – поинтересовался посол, с ленцой указав на топор. – Я ожидал большего. В вашем Легионе принято встречать союзника с оружием в руке?

Кхарн поднял одну руку и нажал на открывающие механизмы шлема, а затем снял его под шипение сбрасываемого давления.

– Лучше оружие, которое видно, чем спрятанный за спиной нож, – произнес Кхарн. Теперь из его голоса пропало механическое рычание шлема.

Посол фыркнул.

– Я вижу, ты привел с собой свой сброд, – сказал он, бросив взгляд на Пожирателей Миров.

В груди Дрегера раздался гул низкого, предупреждающего рыка.

– Этот сброд находился на передовой войн человечества с момента своего основания, – произнес Кхарн. – Этот сброд истекал кровью и умирал на стенах Имперского Дворца, пока ваш Легион удовлетворял свои страсти на терранском населении. Это те, кому кажется, что ваш Легион должен бы пролить свою кровь, как делали мы.

– Двенадцатый всегда совался в самый центр мясорубки, – сказал посол III Легиона. – Нельзя так делать, а потом плакаться, будто понесенные тяжелые потери – это «неправильно». Третий Легион сыграл свою роль в осаде. Мы делали то, что нам приказал Магистр Войны. Гор понимал, что мы способны на нечто более тонкое, нежели просто рваться на пушки лоялистов. Не нас надо винить в прореживании ваших рядов. И в том обстоятельстве, что война оказалась проиграна.

– Может быть, – отозвался Кхарн. – А может, и нет.

– Не будем думать о былом позоре, – произнес посол. – Это было в иное время. Ныне вселенная иная. Мы уже не тот Легион, каким были раньше, – сказал Антей.

Кхарн демонстративно посмотрел на колышущегося демона, который стоял позади, вместе с охраной лорда-посланника.

– Я вижу.

Антей рассмеялся. Это был насыщенный звук: сладкий и сочащийся презрением.

– Не будь категоричен, Кхарн. Твой Легион изменился так же, как и мой, и дело не только в увечьях, которые вы себе нанесли в подражание вашему сломленному повелителю.

– Сними шлем, посланник, – произнес Кхарн. – Мне нравится видеть лица тех, кто оскорбляет Ангрона.

– Я не желал обидеть, – ответил Антей. – Однако так тому и быть.

Он отвернулся и с царственной церемонностью снял свой высокий шлем. Смертный с тонкими конечностями – Дрегер не смог определить, был ли это мужчина, женщина, или же некая смесь того и другого – легко выбежал вперед, чтобы принять его на руки. Лорд-посланник погладил смертного по щеке тыльной стороной кисти, а затем повернулся навстречу Кхарну.

Глазам Дрегера его наружность представлялась отталкивающей. Плоть приобрела лиловый оттенок, широко раскрытые глаза не моргали. Веки были хирургически удалены, и черные, словно пустота, зрачки расширились настолько, что полностью заполнили собой яблоки. Это были холодные и мертвые глаза акулы. Периодически накрашенные красные губы раздвигались, и чрезмерно длинный мясистый язык облизывал глаза, смачивая их.

– Так лучше? – спросил посол III Легиона. Он явно наслаждался эффектом, который его внешность производила на зрителей.

Не терзай Дрегера Гвозди, он бы рассмеялся. Когда-то он рассматривал Легионес Астартес как высшую разновидность человечества. Превосходящую. Как следующий шаг в эволюции человеческого вида. За прошедшее с тех пор время он уже давно успел смириться с тем фактом, что они не представляли собой ничего подобного. Они были генетически сконструированным оружием, которое используют и отбрасывают по необходимости. И все же зрелище того, насколько деградировали и разложились теперь Пожиратели Миров и Дети Императора, насколько далеко они отошли от первоначального замысла, доставляло мрачное веселье.

Впрочем, Гвозди терзали его. Он не засмеялся. Дыхание стало неглубоким, руки непроизвольно сжались в кулаки. Ему хотелось вбить мерзкое насмешливое лицо лорда-посланника внутрь головы.

Хотелось утопать в потоке горячей крови, хлещущей из разорванных артерий, упиваться противопоставлением собственной силы другому достойному созданию и взятием над ним верха. Хотелось расправиться с этой гротескной насмешкой над космодесантником, снести ей голову с плеч и поднять вверх на всеобщее обозрение, вызывающе вопя в небо, обещая череп…

Нет. Остановись.

Напрягшись, Дрегер замедлил барабанящее биение сердец, сделав глубокий затяжной вдох. Он осознал, что подергивается. Он прекратил это невольное движение.

Сосредоточься. Сосредоточься.

Он отдернул себя от края. Заставил кулаки разжаться.

– Скажи мне, – произнес посол III Легиона. – Почему среди вас стоит один из благородных сынов Фениксийца?

Кхарн бросил взгляд вбок.

– Дрегер, – сказал он. – Приведи Палатинского Клинка.

Дрегер отсалютовал, ударив себя кулаком в грудь на манер Псов Войны.

– Идем, – велел он Галерию и шагнул вперед.

Трое воинов в золотой броне, составлявших охрану лорда-посланника, немедленно наполовину вытащили мечи. Позади разом поднялось оружие терминаторов, нацелившись на Дрегера. Антей качнул рукой сверху вниз.

– Прошу вас, – укоряюще обратился он к ним. – Это наши сородичи.

Оружие опустилось, клинки ушли в ножны.

– Простите моих воинов, – произнес Антей. – Они, возможно, немного чересчур меня оберегают. Что ж, – продолжил он, глядя на Дрегера и Галерия, – это неожиданный поворот.

Демон заскользил вперед, чтобы присоединиться к лорду-посланнику, и на сей раз ощетинились уже Пожиратели Миров, которые крепче сжали оружие и начали нервно переминаться. Существо направилось к Кхарну, глядя на того своим зловещим взглядом, покачивая челюстью и щелкая зубами. Из выходных отверстий порывами исходил пастельный мускус, застилавший воздух. Когти лязгали.

Когда Дрегер подошел к Кхарну, его ноздри заполнил прилипчивый смрад, а голова поплыла. Этого не могло быть – доспех обладал замкнутой атмосферой и годился для пребывания в пустоте – но туман все равно просачивался сквозь закрытую решетку шлема.

Дрегер зарычал и положил руку на оружие, намереваясь обнажить его и зарубить мерзкую тварь. Его удержало лишь прикосновение к плечу. Готовый нанести удар, он поглядел на руку в перчатке. Сперва он ее не узнал. Его остановил только голос Кхарна.

– Нет, брат, – произнес тот.

Лорд-посланник усмехнулся.

– Присутствие Гедонарха может… нервировать тех, кто к нему не привык.

Демон провел рукой по броне лорда-посланника непринужденным и интимным движением. Он бросил взгляд на Дрегера, и того затошнило, к горлу подступила едкая желчь. Тошнота была непривычна для Легионес Астартес и разозлила его. С губ сорвался низкий рык, с урчанием исходивший глубоко изнутри.

Дрегер увидел, как мириад глаз демона сверкнул калейдоскопическим цветом с множеством оттенков, будто там прошло отражение. Казалось, что великолепие этих тонов противоречит природе существа, словно они также принадлежат к чему-то иному.

Находившийся рядом с ним Галерий опустился на одно колено и склонил голову. Демон скользнул вперед и погладил боковую часть шлема Палатинского Клинка тыльной стороной клешни. Этот жест был одновременно изящен, заботлив и омерзителен.

Блудный сын возвращается, – прошептал голос, состоявший из сотни голосов.

Затем демон резко повернулся, закружив свой мускус и закручивая его крошечными вихрями. Отталкивающе сокращаясь при движении, он скользнул за спину лорда-посланника, бросив на Кхарна зловещий взгляд, пока огибал того. Кхарн не обратил на это никакого внимания.

– Встань, Палатинский Клинок, – произнес лорд-посланник.

– Если желаете, можете считать его возвращение в Третий Легион жестом доброй воли, – сказал Кхарн.

– А обращался ли Двенадцатый Легион с тобой с должным почтением, брат мой? – поинтересовался лорд-посланник, обращаясь к Галерию.

– Обращались, мой повелитель, – несколько скованно ответил тот. – Я боялся, что Третьего Легиона более нет. То, что этот страх улегся, переполняет меня радостью.

Лорд-посланник широко распростер руки, и его гротескное лицо исказилось в блаженной улыбке.

– Из пепла восстает Легион, – сказал он.

– Молю, скажите мне, что лорд-командор Кирий еще жив, – произнес Галерий. – Я давал клятвенный обет защищать его.

Улыбка пропала с лица посла.

– Мы с тобой побеседуем, когда ты вновь окажешься в кругу своих.

Демон пристально глядел на Кхарна.

– Чего ты уставилось, демоническое отродье? – спросил Кхарн, глядя на него в ответ. – Что ты видишь?

На тебе метка Кровавого Отца, Предатель, – произнес демон. Дрегер слышал его слова в своем сознании. От этого ему хотелось сплюнуть.

Предатель. Это звучало, словно проклятие. Зубы Дрегера скрежетнули друг о друга. Потребность убивать нарастала. Он подавлял ее.

– Предатель, – сказал Кхарн, неторопливо проговаривая слово и, как будто, взвешивая его в уме. – Ты наделяешь меня титулом, сулящим беду, создание.

Казалось, демон не в силах сохранять неподвижность. Он постоянно подскакивал на месте, используя свое змеиное тело как пружину. Пасть разевалась и лязгала.

Передо мной разворачиваются пряди судьбы, Предатель, – прошептал демон своим голосом, обладающим сотней слоев.

– Говоришь, ты знаешь будущее, создание?

Я вижу вещи, которые еще могут случиться. Некоторые нити крепки. Определенны. Неизменны. Прочие слабы и хрупки, они непрерывно меняются. Ты есть во всем мириаде будущих. По твоему приказу будут сгорать миры.

– Все нити можно перерезать, – произнес Кхарн.

Дрегер увидел, что демон сделал паузу в своем постоянном движении, а его глаза сузились, словно силясь пронзить густой туман. Если лорд-посланник и заметил реакцию демона, то не подал виду.

– Зачем мы слушаем эту… тварь? – прорычал Солакс, говоря на награкали в закрытой конференции. – В ее словах нет ничего, кроме яда.

Я говорю правду, сын Караната, – произнес демон в ответ. Его голова рывком повернулась и уставилась на Солакса. Я говорю вам правду сейчас, как говорил тысяче других.

– Следите за языками и защищайте свои мысли, братья, – сказал Дрегер. – Оно нас слышит.

– Довольно, – вмешался лорд-посланник Детей Императора, и интонация его голоса стала жестче. Вся теплота ушла, остался лишь лед. – Давайте говорить ясно. Третий Легион забрал эту систему себе. Здесь мы будем восстанавливаться. Здесь мы вновь возвысимся. Я хочу, чтобы ты и твое отребье ушли.

Кхарн пристально глядел на лорда-посланника, ничего не говоря. Опустилась тишина, даже ветер стих, словно затаив дыхание.

– Итак? – произнес лорд-посланник. – Ты уйдешь на хороших условиях, другом Третьего Легиона? Или не оставишь нам выбора?

Дрегер увидел, как пальцы Кхарна выстукивают мотив на рукояти Дитя Крови.

– Говори, дикарь, – выплюнул лорд-посланник, утратив всякое подобие учтивости, как будто упал занавес. – Выскажи свое мнение, или убирайся.

– Наши Легионы никогда не были друзьями, – проговорил Кхарн. – Ни в годы Великого крестового похода, ни когда оба присягнули делу Магистра Войны. Мы не друзья и теперь. И никогда ими не станем.

– Третий Легион не желает, чтобы между нами пролилась кровь, – сказал посол. – Друзья или нет, но мы остаемся союзниками, или, по крайней мере, не врагами. У нас одна цель. Побережем ненависть для потомства Жиллимана, косных сыновей Дорна, гончих Русса и варваров Хана.

– Мы всегда уважали Пятый Легион, – произнес Кхарн. – Более, чем можно сказать насчет Третьего.

Посол Детей Императора ощетинился, но Кхарн отвернулся от него, выискивая взглядом Дрегера. Его глаза горели.

– Ты хочешь увидеть объединившийся Двенадцатый Легион, да? – спросил он тихим голосом.

– Больше всего на свете, – ответил Дрегер.

Все еще стоя к лорду-посланнику спиной, Кхарн ослабил хват на Дитя Крови. Рукоять поехала между пальцев, массивный клинок с зубьями слюдяного дракона скользнул к земле. Прежде чем оружие успело упасть, он сжал хватку, крепко стиснув обмотанную кожей рукоять.

В руках Детей Императора мгновенно появилось оружие, стволы и клинки нацелились на Кхарна.

Трое Палатинских Клинков, охранявших посла, плавным движением шагнули вперед, встав между своим господином и Кхарном и держа наготове тяжелые мечи. Аргентус запел, покидая ножны – Галерий обнажил свое оружие, направив острие в шею Кхарна.

Пожиратели Миров отреагировали на автомате. Понужденные ожить цепные топоры гортанно взревели, а болтеры, плазмометы и автопушки навелись на цель.

Баруда приставил свой гладий к спине Галерия, готовясь всадить оружие тому в позвоночник.

– Это безумие, – прошипел Аргус Бронд.

– Ты приведешь наши Легионы к войне, советник? – бросил посол Детей Императора. Его лицо исказилось, насупившись. – Я полагал, что ты должен быть рационален. Или эти отвратительные имплантаты у тебя в голове наконец-то превратили твои мозги в кашу, в точности как сделали с твоим безумным генетическим отцом?

Кхарн, не мигая, уставился на посла. Он ответил не сразу. Он не пытался предпринять дальнейших враждебных действий, но и не выпускал рукоять Дитя Крови.

Дрегеру было известно, насколько быстр Кхарн. Известно, что тот мог за долю удара сердца перейти от бездействия к убийству. Даже без оружия он был опасен, имея же в руке оружие примарха, он был практически неудержим.

Все были сосредоточены на Кхарне. За ним следили все глаза, все чувства заострились на нем, ожидая, когда он сделает свой ход.

Когда он, наконец, заговорил, то не стал повышать голоса.

– Я не стану тем, кто начнет войну, – произнес он. – Но стану тем, кто ее закончит.

Казалось, будто все случилось в замедленном времени, словно происходило под водой.

У Дрегера в руке был его болт-пистолет. Он вскинул оружие, нацелив его в голову послу III Легиона.

Все так сконцентрировались на Кхарне, что не отреагировали на подлинную угрозу с достаточной скоростью.

Направленное на Кхарна оружие качнулось в сторону Дрегера. Трое Палатинских Клинков, шагнув вперед навстречу Кхарну, невольно дали Дрегеру возможность стрелять наверняка. Он не мог промахнуться. Они разворачивались, заметив – слишком поздно – неминуемую опасность для их повелителя. Никому из них было не успеть.

Галерий повернулся, замахиваясь Аргентусом и метя Дрегеру в шею – но и он двигался слишком медленно.

Дрегер вдавил спуск – два раза, один сразу за другим.

Бум. Бум.

Голова посла взорвалась.

– Ничто так не объединяет, как война, – выдохнул Дрегер.

А затем все начали стрелять.

Глава 15

Рев выстрелов оглушал. В эти первые, начальные мгновения погибли многие.

Аргентус описал дугу, метя в горло Дрегеру – у того не было ни малейшего шанса уклониться – но так и не попал в цель. Поющий и требующий крови клинок перехватила массивная бронированная рукавица.

Искривленные цепные кулаки, пристегнутые под огромными механизированными перчатками Руоха, взревели, но еще до того, как он смог вогнать их в тело Галерия, ему в лицо ударили выстрелы из тяжелого болтера. Их было недостаточно, чтобы пробить угловатый шлем, но он отшатнулся назад под натиском, разжав хватку на Аргентусе.

Разрушитель развернулся к источнику стрельбы и прыгнул в схватку. Вне всякого сомнения, он вопил и ревел, будто зверь, но его вокс все еще был заглушен.

Галерий снова замахнулся, но на сей раз его клинок встретился с широким лезвием гладия Дрегера. Они на мгновение сцепились, противопоставляя свои силы. Дрегер был крупнее и сильнее, но ему все равно приходилось напрягаться, чтобы удержать потрескивающий клинок Аргентуса.

– Что ты сделал? – вопросил Галерий.

– То… что… должен, – ответил Дрегер.

А затем в обоих попали. Болты и высокоскоростные снаряды автопушки врезались в них, отшвырнув друг от друга.

Посреди грохочущей перестрелки стоял чудом не задетый Кхарн, и какое-то мгновение он не двигался. Так же повел себя и змееподобный демон… по крайней мере, на миг.

Предатель, – произнесло существо, и его голос услышал каждый воин на поле, несмотря на оглушительный рев оружия и крови. А затем оно исчезло во влажном взрыве ихора и пламени, разорванное огнем крупнокалиберных орудий.

Предатель.

– Черепа для Трона Черепов! – на бегу проревел Кровавый Жрец, Баруда, сокращая дистанцию между собой и Детьми Императора.

У него в руках была его тяжелая шипастая булава, хотя он и не помнил, как достал ее. Бойня уже началась, и стоять без дела было не вариантом. Не оставалось ничего, кроме как идти вперед.

Его доспех был забрызган кровью. Стоявший рядом с Барудой Пожиратель Миров погиб одним из первых – в первые же секунды внутри его черепной коробки разорвались массореактивные снаряды.

Между двух армий дождем сыпался огонь трассерами, хотя из рядов III Легиона его было заметно больше. Выстрелы давили сплошной стеной. В Баруду попали полдюжины раз, не пробив насквозь, но заставив пошатнуться, хотя напор Пожирателей Миров продолжал по инерции продвигать его вперед. Ряды XII Легиона пронзил жгучий луч бело-синей энергии – лазпушка – сваливший шестерых воинов. Ракеты, за которыми следовали дымящиеся инверсионные следы, с воем проносились через быстро сокращающийся разрыв между двумя Легионами, а затем взрывались, раскидывая в воздух тела и конечности и взметая пламя в атмосферу с низким давлением.

Звуковое оружие создавало в воздухе рябь, разрывая органы и раздирая барабанные перепонки. Автопушки рвали плотно построившиеся ряды, перемалывая силовую броню и мясо. Быстро палящие болтеры непрерывно отстукивали глухое стаккато, словно град падал на бронированную крышу. Сгустки плазмы, пылающие с жаром солнечного ядра, с шипением уходили в строй Пожирателей Миров, убивая все, во что попадали.

Теперь между Легионами оставалось меньше двадцати метров, и Пожиратели Миров покрыли бы это расстояние в два прыжка. Враг приготовился к столкновению – часть держала наготове клинки, остальные палили очередями, чтобы проредить волну за оставшиеся до встречи линий мгновения. За считанные секунды погибли многие. На такой дистанции было просто невозможно никуда не попасть. Воин возле Баруды упал лицом в землю, словно ему подрубили ноги, из тыльной стороны его шлема вырвался болт.

Отделение поддержки III Легиона шагнуло вперед, все как один вскидывая стволы огнеметов. Того, что должно было произойти, было никак не избежать, так что Баруда просто взревел, несмотря на то, что Дети Императора выпустили стену горящего прометия, обрушившуюся на ряды Пожирателей Миров.

Жгучее жидкое пламя окутало его, покрывая броню пузырями и стремительно повышая температуру внутри. Прорезиненные уплотнения доспеха расплавились, целостность брони нарушилась, и в углу визора замигали предупреждающие значки. Его плоть загорелась, но он едва это чувствовал – организм заливали стимуляторы и болеутоляющие, а Гвозди начинали делать свою работу.

Какую-то секунду Баруда ничего не видел, обзор заслоняли языки пламени и едкий черный дым, однако он не нуждался в глазах, чтобы знать, насколько близко к врагам находится.

Баруда прыгнул, вырываясь из трескучего огня и высоко занося окутанную энергией булаву. Продолжая гореть – пламя лизало руки и тело – он приземлился перед одним из Детей Императора. Он обрушил оружие на плечо врага, свалив того наземь. Отшвырнув изломанного воина ударом ноги, Баруда метнулся вперед, углубляясь в ряды Детей Императора и молотя во все стороны.

Пожиратели Миров врезались в ряды в пурпурных доспехах, словно приливная волна. Звук удара брони о броню был оглушителен. Ревели цепные топоры, трещали силовые мечи, разрезающие доспехи и плоть. Клинки сталкивались с клинками, резко вышибая искры, пистолеты и болтеры рявкали, сбивая воинов с ног.

Баруда впечатал оружие в лицо врага – теперь Дети Императора действительно являлись их врагами, этого было нельзя отрицать – заставив легионера отшатнуться. Он двинулся следом, вогнав обух воину в горло и раздавив трахею, а затем обнаружил, что перед ним один из огромных, закованных в терминаторскую броню представителей элиты III Легиона.

Острие золотистой алебарды рванулось к его груди, гудя от энергии. Он отвел его взмахом сверху вниз и шагнул вперед – только вперед – чтобы атаковать. Его удар попал в цель, угодив терминатору в боковую часть головы, но это было все равно, что бить по камню. Элитный воин даже не дернулся.

Терминатор сделал шаг вбок и крутанул древко алебарды, жестко ударив Баруду в бок шлема. Мощь удара отбросила того на одного из его товарищей, которого затем убили, разрубив голову от темени до горла взмахом сверху вниз.

Дикая атака Пожирателей Миров дрогнула, налетев на стену терминаторов Детей Императора. Она разбилась о них, словно прилив об утес – клинки и секиры практически не могли пробить колоссальные доспехи. Несколько из них упало, их повергли просто числом и убили клинками, которые проскользнули между пластин бронированных экзоскелетов, но таковых было мало. Дети Императора выдержали первую бурю нанесенных по ним ударов и ударили в ответ. Сильно.

Десятки воинов XII-го пали, зарубленные сверкающими золотыми алебардами, и их доспехи и кости давили сапоги терминаторов. Те брали с Пожирателей Миров кровавую плату и остановили их движение.

Баруда качнулся вбок, уходя от замаха топора на навершии алебарды, а затем бросился вперед, ревя от натуги и с силой описывая своей булавой дугу. Его удар встретило древко алебарды. Терминатор совершенно не отступил, его и без того поразительную силу умножали чудовищные сервоприводы и волоконные пучки доспеха. Он толкнул Баруду, отбросив того назад, на сородичей.

Мимо пробежал Пожиратель Миров, с воплем замахиваясь на терминатора массивной цепной глефой. Впрочем, он еще не успел нанести удар, как оказался насажен на вражеское оружие и поднят в воздух, продолжая бессвязно реветь. Из пробитого нагрудника хлынула кровь, но с воином еще не было покончено. Он опустил глефу на врага, на одну из рук терминатора, расколов и раскурочив до бесформенного состояния броню на ней.

Пожирателя Миров бесцеремонно уронили наземь, но его удерживала на месте алебарда, которой он оставался проткнут. Выпустив глефу, воин ухватился за древко алебарды, крепко удерживая его.

– Убей его, – выплюнул легионер. – Забери его череп!

Баруда уже двигался, сближаясь с терминатором. Еще один легионер Детей Императора замахнулся на него, но он отвел выпад, отбив его вверх. Он промчался мимо первого терминатора и, падая на одно колено, нанес страшный удар сбоку в колено воина.

Сочленение подалось, выбросив дождь искр, и терминатор рухнул на землю, заставив ее содрогнуться. Баруда в один миг оказался сверху, вытаскивая гладий. Острие клинка отыскало зазор под горжетом терминатора. Не церемонясь, он использовал свой вес, чтобы погрузить оружие в тело воина.

Баруда поднялся на ноги. Он попытался было высказать благодарность, но пронзенный алебардой легионер уже был мертв. На Баруду, опустив алебарды, надвигалось еще двое терминаторов. Он крепче сжал оружие и направился им навстречу.

Сквозь бешеную схватку проломилась массивная фигура в красной броне, которая отшвырнула Баруду в сторону. Удар вынудил Кровавого Жреца опуститься на одно колено, и он злобно зарычал.

– Руох, – выплюнул он.

Атака Кэдере смела еще одного Пожирателя Миров, обрекая того на смерть. Он потерял равновесие и был убит врагом – сперва лишился руки после режущего удара, а затем его отшвырнула назад автопушка, давшая выход своей ярости в упор и разорвавшая его на части.

Нимало не заботясь о том разгроме, который оставлял за собой, Руох рванулся на врага. Он поймал одну из алебард, выброшенную ему навстречу, массивной бронированной рукавицей и вырвал ее из рук противника, нарушив равновесие терминатора. Второй удар он совершенно проигнорировал. Острие алебарды вошло ему в бок, но абсолютно не замедлило – это владельца оружия оттолкнуло на метр назад, и его тяжелые сапоги пропахали на солевой равнине глубокие борозды.

Руох бросился на первого терминатора, сбив того наземь. Опустившись над ним на колени, он вогнал в грудь врагу один из жужжащих цепных клинков, пристегнутых под его кулаками. Зубья бешено гудящих лезвий взвыли, разрезая нагрудник и сросшиеся ребра противника, превращая плоть и внутренние органы в кровавое месиво.

Напоминающий наковальню шлем Руоха, покрытый стекающей кровью, резко дернулся вверх, и его взгляд уперся во второго терминатора. Тот замахнулся на него, но ему не хватало скорости. Двигаясь с быстротой, которая не вязалась с громадой гробницы-«Катафракта», Руох кинулся на нового соперника, раздирая того на части бешеными ударами цепных кулаков.

Враги перевели свои пушки на Руоха, и на его огромных плечах появились воронки размером с кулак. В одно мгновение мясник-Кэдере оказался на ногах, оторвавшись от последней жертвы, и углубился в толпу противников, которые отчаянно пятились назад, пытаясь сохранить как можно большую дистанцию между собой и сумасшедшим убийцей.

Испытывая к безумному берсеркеру ненависть, но признавая эффективность его первобытной ярости и мощи, Баруда и окружавшие его Пожиратели Миров хлынули в брешь во вражеском строю, созданную Руохом.

– Рубите их! – взревел Баруда. – Кровь Кровавому Богу!

Галерий был один среди Пожирателей Миров. Он стоял над павшим лордом Антеем, послом и лордом-посланником. Он не собирался позволить врагу осквернить тело.

Он бы скрестил клинки с Дрегером, но потерял того в толпе. От шока, вызванного предательством Дрегера, его до сих пор пошатывало.

Они окружили его, атакуя единой дикой, неуправляемой массой с ревущими цепными мечами и топорами. Это отодвинуло все остальное в сторону.

Он обдумает это предательство и его последствия позже. Сейчас осталась лишь пляска клинков.

Его доспех был покрыт воронками и дымился в дюжине мест. Два заряда прошли насквозь, уничтожив одно из легких, но это не имело значения. Теперь он был среди них – они обрушились на него волной, рванувшись к рядам его братьев. Именно здесь он и должен был находиться.

Ему не было нужды думать, кто вокруг него друг, а кто враг – все окружавшие являлись врагами, которых необходимо убить. Фальшон с золотой рукоятью запел, рассекая воздух.

К нему двигался цепной меч, зубья сливались в неровное визжащее пятно. Галерий качнулся вбок и снес Пожирателю Миров руку, отрубив ее в локте. Хлынула кровь.

Отсеченная рука еще не успела упасть, а Галерий уже вертелся, уворачиваясь от выпада зубчатого клинка. Продолжая разворот, он ударил по голове другого Пожирателя Миров, насквозь прорубив шлем и череп.

Цепной топор с ревом устремился к его шее. Он отбил оружие в сторону, и еще один из XII Легиона умер от выпада на реверсе, пронзившего грудь. Быстро развернувшись, Галерий рубанул по болт-пистолету, который следовал за его стремительными перемещениями, снес Пожирателю Миров голову возвратным ударом, а затем всадил клинок шипящего меча другому в вокс-решетку. Острие пробило затылок легионера.

Демонстрируя сверхъестественную быстроту и контроль за окружающим пространством, Галерий сделал шаг вбок, четко уйдя от выпада мечом сзади, а потом ударил в обратную сторону, впечатав тыльник своего золотистого меча в голову нападающего.

Мимо него с воем пронесся болт, разминувшийся с головой на считанные сантиметры. Удачный промах. Он обругал себя за недостаток внимательности. Его могли так прикончить.

Галерий развернулся, крутя в руках свой огромный золотой меч и резко описывая им размытую дугу. Он подрубил ноги одному из ревущих атакующих, а затем достал второго под подбородок. Керамит шлема легионера мало чем помешал. Мстящий клинок полоснул снизу вверх, рассекая челюсть, череп и мозг Пожирателя Миров, а затем вышел наружу с гудением энергии.

В грудь ударил сапог, заставив пошатнуться. Галерий оступился и упал на одно колено. На него обрушилась тяжелая шипованная палица. Голову помешал размозжить лишь отчаянный бросок вбок. Но все равно, он не смог полностью избежать удара. Булава с хрустом опустилась на плечо, засев в керамитовой броне.

Он поднялся на ноги, пятясь назад, чтобы получить больше места. Пожиратель Миров – он увидел, что это капитан – бросился на него. Оружие обрушилось с титанической силой, и он встретил его Аргентусом. Два силовых поля вступили в контакт, злобно шипя энергией. Меч Галерия отклонился острием к земле. Пожиратель Миров сделал шаг вперед и опустил сапог на клинок, вырвав его из руки Галерия.

Пожиратель Миров триумфально взревел. Из-за вокс-усилителей казалось, что его голос принадлежит скорее машине, нежели человеку.

Используя в качестве активатора работу синапса, Галерий заставил свой шлем открыться. Лицевой щиток резко сдвинулся назад группами размыкающихся секций, обнажая белоснежное лицо. Губы покрывали пятнышки крови.

Его рот распахнулся гораздо шире естественных пределов, и он глубоко вдохнул. Едва заметные розовые шрамы, тянувшиеся в стороны ото рта, разошлись, открывая блестящую красную плоть под ними. Рот продолжал расширяться, нижняя половина лица оттягивалась назад, словно лепестки раскрывающегося цветка.

Раздался влажный хруст кости, и нижняя челюсть разделилась посередине. Две секции откинулись наружу, раздвигая гортань и рот так, что он совершенно перестал походить на что-либо, имеющее человеческую природу, и стал больше напоминать некое глубоководное чудовище, бросающееся схватить добычу, или же какого-то кошмарного Нерожденного – обитателя варпа.

Это резкое преображение произошло за миллисекунды. Центурион XII Легиона шагнул вперед прикончить его, готовый опустить ему на голову свою шипастую дубину, окутанную энергией, но он двигался слишком медленно.

Резко выдохнув, Галерий дал выход своей злобе и разочарованию в форме опустошающего ультразвукового вопля, от которого воздух зарябил и замерцал, словно мираж. Звук обрушился на Пожирателя Миров, как удар молота, и эффект оказался убийственным.

Внутренние органы Пожирателя Миров лопнули. Глаза взорвались в глазницах, а кости завибрировали с такой частотой, что образовался мириад тонких, как волос, трещин, разошедшихся по сверхплотной структуре. Два сердца Пожирателя Миров дали сбой.

Броня потрескалась, дробясь, словно лед под молотом, и его отшвырнуло назад, на товарищей. Он не был мертв, когда врезался в них – ему предстояла мучительная и долгая смерть – но стал неспособен сражаться, будучи совершенно изувечен сокрушительным звуковым ударом. Дюжине находившихся неподалеку Пожирателей Миров уже не суждено было что-либо услышать. Им порвало барабанные перепонки, вопль преодолел даже глушители, которые обычно защищали их от оглушительного шума артиллерии.

А затем все кончилось, и чрезмерно растянувшийся рот Галерия захлопнулся. Кость и плоть срастались, шлем с пощелкиванием вернулся на свое место.

Крик расчистил пространство вокруг Галерия, и прежде, чем Пожиратели Миров успели вломиться и заполнить эту пустоту, он подобрал Аргентус с земли.

Он искал в толпе знакомую фигуру Дрегера, но того нигде не было видно.

– Это не конец, Дрегер, – поклялся он. – Мы встретимся снова.

Он все еще стоял над павшим лордом-посланником. Перед Галерием лежали изломанные тела троих Палатинских Клинков Антея – воителей, каждого из которых он знал по имени. Вокруг них грудами валялись враги: они дорого продали свои жизни.

– Ну, давайте, псы, – чистым и громким голосом произнес Галерий. – Идите сюда и умрите.

На мостике «Непокорного» взревели сирены, а по обзорному экрану каскадом побежали предупреждающие значки и потоки логистических данных.

– Флот Третьего Легиона! – раздался крик предостережения от навигационного комплекса. – Их системы вооружений запускаются!

– Нас берут на прицел, сэр! – воскликнул другой голос.

– Они выдвигаются на дистанцию нападения, – произнес еще один.

Флаг-капитан Стирзакер не нуждался в выраженных словами новостях. Он уже знал все это за микросекунды до того, как информация достигла коммуникационных экранов и когитаторов мостика.

Его костлявые пальцы отстукивали приказы на планшетах, встроенных в ручки командного трона, а сам он в то же самое время осыпал мостик ноосферными пакетами распоряжений и отправлял мысленные импульсы директив в информационное ядро звездолета, готовя корабль к бою.

– Задействовать орудия. Разделить энергию между фронтальными щитами и двигателями, – скомандовал он спокойным и властным голосом.

– Есть орудия, сэр!

– Щиты на полной!

– Мощность двигателей растет, сэр!

– Сменить курс на направление восемь-восемь-девять-три, – сказал он. – Вывести ускорение вперед на семьдесят две тысячи.

– Есть семьдесят две тысячи!

Внутри его блестящих серебристых глаз прокручивался поток данных, непрерывно сообщавший сводку по системам всего корабля. Стирзакер видел, как по мере выполнения его распоряжений буря бинарного кода становится вдвое быстрее и сложнее. В этом течении информации присутствовала удивительная красота, хотя большинство во вселенной и не видели ее. Особенно подобной сентиментальности не поняли бы члены Легиона.

На миг удовлетворившись тем, что все необходимое к исполнению уже пришло в движение, Стирзакер сцепил перед собой худые, как у скелета, пальцы.

– Итак, начинается, – произнес он.

В глубине нижних палуб «Непокорного» Скорал нанесла два быстрых джеба противнику в лицо. У того уже был сломан нос предыдущим ударом, и эти два еще сильнее размазали его по лицу, разбрызгивая кровь. Она продолжила жестоким хуком, угодившим сбоку в челюсть, и послышался треск кости. Боец тяжело рухнул на песок.

Наблюдатели взревели: одни одобрительно, другие же – которые явно предпочли болеть за проигрывающую сторону – от злости и разочарования.

Тяжело дыша, Скорал стянула кожаную беспалую перчатку, надетую поверх механической руки, и осмотрела конечность на предмет повреждений. Таковых не было. Удовлетворившись, она сделала жест в направлении границы круга, подзывая санитара. Тот подбежал к ней, протягивая полевой набор для лечения ран. Она направилась к поверженному оппоненту, который мычал от боли и сплевывал кровь на песок.

Опустившись рядом с ним на колени, она взяла его за лицо, поворачивая и осматривая повреждения. Челюсть мужчины была выбита и сломана как минимум в двух местах. Ее требовалось скрепить проволокой до тех пор, пока кости не смогут срастись.

Он попытался что-то сказать, но наружу вышел лишь неразборчивый шум, сопровождаемый струйкой крови.

– Молчи, – произнесла она.

– Наверное, не надо было тебе его так сильно бить, – заметил Мавен, появившийся у нее за плечом. Скорал яростно посмотрела на него.

– Я не хотела, – пробормотала она, приобняв противника и помогая ему подняться на ноги.

Пол под ногами содрогнулся, и опустилась тишина. Бронированный корпус и переборки «Непокорного» отдавались стонами и эхом, и все на нижней палубе внимательно слушали, широко открыв глаза.

– Мы поворачиваем, – проговорила Скорал, наклонив голову набок. – Плазменное ядро разгорается. Мы уходим?

Это не показалось правдоподобным даже ей самой.

– Нет, – произнес Мавен. – Тут что-то другое.

Вдалеке послышались отголоски предупреждающих сирен, а через несколько мгновений взвыли и те, что находились на нижней палубе.

– Вот и оно, стало быть, – сказал Мавен.

– Мы воюем, – произнесла Скорал.

Аргус Бронд всадил один из своих клинков в позвоночник легионера Детей Императора, который пытался встать, невзирая на отсутствие обеих ног.

Он убрал гладий в ножны, не удосужившись предварительно стереть кровь. В этом не было бы смысла. Он был весь покрыт ею.

Бронд опустился на одно колено, укрывшись за грудой камней. Какое-то время назад он подобрал болтер, но выбросил его, когда кончились боеприпасы. В кобуре на бедре был болт-пистолет, но он израсходовал заряды в начале боя. Он забрал из мертвых рук только что убитого им воина III Легиона плазменный карабин. Ядро наполовину опустело, и оружие испускало горячее облако пара охладителя, но было пригодно к использованию.

Бронд обвел взглядом поверхность луны. Та представляла собой могильник.

По льдистой земле были рассыпаны трупы, облаченные в цвета XII и III Легионов. По всему полю боя уцелевшие подразделения Детей Императора оттягивались назад. III Легион производил отход с боем с беспощадной эффективностью, в то время как Пожиратели Миров преследовали их бездумно, забывшись в муках от Гвоздей Мясника.

Аргус Бронд покачал головой.

Когда ведущие погоню Пожиратели Миров набрасывались на легионеров III-го, то рвали их на части – в буквальном смысле слова – однако потомки Фениксийца, отходившие в шахматном порядке, водили их за нос.

Было очевидно, что Пожиратели Миров добились большего в ходе первоначального размена – большинство трупов в центре поля, где встретились два Легиона, носили яркие пурпурные и розовые цвета III Легиона.

На ближней дистанции не существовало ударной силы лучше Пожирателей Миров. Быть может, легионеры прочих Легионов являлись более дисциплинированными, сосредоточенными, упорными или хитрыми, но когда начинала течь кровь, а бой велся клинок к клинку, попросту не было более смертоносного воина, чем Пожиратель Миров.

Там же погибли и смертные приспешники Детей Императора, которых сразили, пока они пытались убежать. Их тоже порвали на куски. По большинству было совершенно невозможно понять, что они когда-то являлись людьми.

Зрелище их смерти не доставляло Бронду неудовольствия. Нелепые извращенцы, все до единого.

Впрочем, теперь, когда линии фронта растянулись и стали более разреженными, а жестокая хаотичная схватка в центре поля распалась на части, Пожирателей Миров убивали в больших количествах.

Это казалось такой бессмыслицей. Легион и без того обладал лишь малой долей былой мощи, убитых легионеров не заменяли новые. И ради чего?

Большинство десантно-штурмовых кораблей Детей Императора уже было в воздухе. «Огненные хищники» с шумом мчались понизу, рассекая группы Пожирателей Миров опустошительными атаками с бреющего полета. Когда один из кораблей заложил вираж для очередного захода, в него попала выпущенная снизу ракета. Даже падая, пилот сохранил достаточно самообладания, чтобы направить машину в толпу обезумевших от крови Пожирателей Миров и пропахать ее, когда он врезался в луну и исчез в кружащемся облаке обломков, взрывов и пыли.

Рядом с Брондом, используя кучу камней в качестве огневой точки, стояла горстка легионеров. Трое были его собственными людьми. Двое – из когорты Дрегера. Еще один, щеголявший неровными татуировками по бокам выбритого скальпа, носил метки подразделения, которые указывали на его принадлежность к воинам Солакса.

У Пожирателей Миров нередко такое бывало. В более дисциплинированных Легионах сражались и гибли вместе с братьями по отделению, но бойцы-одиночки из XII –го часто обнаруживали, что рассеялись, когда кровавая пелена отступала.

В дыму размашисто неслись отдельные Пожиратели Миров, направлявшиеся к ним. Бронд и находившиеся с ним воины прикрывали их приближение огнем.

Легионер, державший за волосы головы трех Детей Императора, увидел Бронда и побежал к тому сквозь дым. На нем был череполикий шлем. Баруда.

Бронд сделал выстрел из трофейного плазменного карабина, и голова легионера в пурпурной броне, который полз к десантным кораблям, взорвалась синим огнем, поглощенная сжиженным жаром плененного солнца.

Баруда рухнул рядом с Брондом, привалившись спиной к камням. Он тоже был забрызган кровью, а передняя сторона доспеха почернела и покрылась пузырями от прометиевых ожогов.

Он благодарно кивнул и встряхнул силовой булавой, окатив землю кровавым дождем.

– Дрегер, – произнес Баруда. – Ты его видел?

– О чем он думал, во имя семи преисподних? – прорычал Бронд.– Я мог бы ожидать подобного от таких, как Гогур или Руох, но Дрегер? Ты знал, что он собирается это сделать?

– Нет, – сказал Баруда. – Но теперь все приобретает смысл. Вот почему он взял с нами разрушителя. Ты его видел?

– Нет, – ответил Бронд. – С тех пор, как наши ряды перемешались. Он не отвечает на вокс-сообщения?

Баруда покачал головой.

– Уже какое-то время.

– Гвозди? – спросил Бронд.

– Или так, или же он мертв, – произнес Баруда.

– Меньшего он и не заслуживает, – сказал Бронд. – Нам нужно эвакуироваться. Что сделано, то сделано.

– Это только начало, – отозвался Баруда. Он был занят тремя отсеченными головами, которые принес, и привязывал их к своему поясу за волосы. – Кровавый Бог будет доволен жатвой.

– Это безумие, – произнес Бронд. – Надо начинать эвакуацию.

– Половина из нас поддалась Гвоздям, – сказал Баруда.

– Тогда оставим их, – ответил Бронд. – Не всем нужно здесь умирать. Флот Детей Императора приближается. Они будут в радиусе досягаемости орудий через двенадцать минут.

– А что с нашим флотом?

– Шестнадцать минут до входа в зону досягаемости, – сказал Бронд.

Баруда выругался.

– Понимаешь? – спросил Бронд. – Если мы тут останемся, эту луну разнесут по эфиру прежде, чем сюда доберется наш флот.

– Где Кхарн? – спросил Баруда. – Мы не можем уйти без него.

Вокруг них взметнулись бешеные вихри ледяной пыли, и быстро подлетела «Грозовая птица», которая снижалась к поверхности луны, сбрасывая скорость и приподнимая нос. Когтистые посадочные опоры еще не коснулись земли, а аппарели уже опускались, а собравшиеся Пожиратели Миров выскочили наружу и начали затаскивать на штурмовой бот тела павших легионеров, следуя выкрикиваемым Брондом указаниям.

Несколько воинов выдвинулись в поле, целясь в небо из ракетометов и высматривая атакующие вражеские корабли, которые бы попытались напасть на уязвимую «Грозовую птицу» – так всегда было проще всего сбить могучую машину.

Баруда вогнал в свой болт-пистолет новый магазин, снова подобрал силовую булаву и поднялся на ноги.

– Я разыщу Дрегера. – произнес он.

– Оставь его! – бросил Бронд. – Нам лучше уйти без него. Это он все это устроил.

– Он мой капитан, – ответил воин в шлеме-черепе. – Я должен его найти.

Бронд покачал головой. Не говоря более ничего, Баруда двинулся прочь от камней, держа в руке дергающийся пистолет, и исчез.

Глава 16

Кровь.

Он видел только ее, она погружала его зрение в красное море. Он слышал только ее, она заслоняла все, и два его сердца грохотали, словно боевые барабаны.

Бум-бум-бум-бум. Бум-бум-бум-бум.

Нет… было что-то еще. Голос. Он слышал его смутно, как будто тот доносился с большого расстояния.

Реальность вернула себе свои права. На него навалился рев двигателей. Обрушился, словно физический удар.

На заднем плане он какой-то миг слышал грубый натиск битвы: рев оружия, крики умирающих, вопли поддавшихся Гвоздям, низкий раскатистый гром огня тяжелых орудий. Но это быстро стихло. Это было не реально. Всего лишь след, отголосок того, что привело его сюда, что случилось раньше.

Но куда «сюда»?

Красная пелена сползла, оставив его во мраке. Он сидел, удерживаемый на месте фиксирующей обвязкой. Его сильно трясло, и он бился затылком. На нем не было шлема. Он понятия не имел, как потерял его.

До него вновь донесся голос, на сей раз громче. Настойчиво. Он был рядом.

– Дрегер.

Перед ним проступила темная, окутанная красной дымкой фигура, сидящая напротив.

Кхарн.

Его голова была непокрыта, продолговатое серьезное лицо в темноте выглядело бледным и мрачным. Выражение было неестественно спокойным, почти что безучастным. Глаза же – пылали яростью.

Дрегер огляделся. Он не помнил, как пришел сюда – пока что – но в этом не было ничего необычного. Ему часто требовалось какое-то время, чтобы сложить из фрагментов тот период, на который он поддавался Гвоздям.

Он находился в бронированном чреве десантно-штурмового корабля. Внутреннее пространство было замкнутым до клаустрофобии, и в нем смердело маслом, кровью, кордитом и агрессией. В тесном трюме плечом к плечу набились залитые кровью Пожиратели Миров. Их доспехи сердито гудели, пока они перезаряжали оружие и стирали с клинков спекшуюся кровавую массу.

Он крепко сжимал свой гладий. На клинок налипли окровавленные куски плоти. Он не знал, чья это кровь. Сделав над собой усилие, он ослабил хватку. Снял пальцы с рукояти меча, разрывая клейкий слой наполовину засохшей крови.

Он потрогал свое лицо, чувствуя тупую боль. От виска к губе тянулся глубокий порез. Рассекло до кости. Рана от клинка. Он предполагал, что убил нанесшего ее, кто бы это ни был. В противном случае это он был бы сейчас мертв.

Под левым глазом из скулы до сих пор торчал неровный кусок шрапнели размером с ладонь. Он выдернул его и бросил на палубу. Гиперкоагулянты в генетически усовершенствованной кровеносной системе затянут рану за считанные минуты.

– Ты снова с нами, капитан? – спросил Кхарн.

Взгляд Дрегера вновь вернулся к сидящему напротив Кхарну.

– Я вернулся, – произнес он. Голос звучал как хриплое рычание.

Глаза привыкали к темноте, и он видел, что на доспехе Кхарна свежие рубцы и подпалины от прометия, как и на его собственном.

– Хорошо, – сказал Кхарн.

Челнок накренился у них под ногами. По звуку от двигателя он понял, что они в пустоте.

Дрегер посмотрел по сторонам, впитывая детали внутреннего пространства челнока.

– Это не наш, – произнес он, понизив голос.

– Нет, – отозвался Кхарн.

– Мы внутри челнока Третьего Легиона?

– Да.

К Дрегеру начинала возвращаться память, но пытаться вспоминать слишком быстро не имело смысла – все равно, что силиться восстановить сон после пробуждения. Или, по крайней мере, так было до Нуцерии. С тех пор – с момента преображения примарха – ему снилась только кровь.

– Где мы? – спросил Дрегер.

– Вот-вот пришвартуемся на «Золотом абсолюте».

– Боевой крейсер Детей Императора? – произнес Дрегер.

В глазах Кхарна блеснул намек на что-то вроде веселья.

– Он самый, – сказал он.

– Это же… – зашипел было Дрегер.

– Безумие? – продолжил Кхарн. Он улыбнулся. Теплоты в этом не было. – Некоторые сказали бы то же самое о твоих действиях, когда ты убил посла Третьего Легиона. Я впечатлен. Не думал, что в тебе такое есть. Ты вполне мог объединить Легион. Или же уничтожить его.

Начала пульсировать красная тревожная лампа, и во внутреннем воксе затрещал знакомый Дрегеру голос.

– Швартовка через тридцать секунд, – произнес он. – Третий Легион никак не показал, что им уже известно о нашем присутствии.

– Баруда? – спросил Дрегер.

– Он пришел в поисках тебя, – сказал Кхарн. – А теперь готовься. Пора.

Дрегер откинул фиксирующее приспособление и поднялся на ноги. Магнитные замки не давали ему пошатнуться. Один из его воинов дал ему болт-пистолет – его собственного нигде не было видно – и он благодарно кивнул. Проверил магазин – полный. На оружии была эмблема Детей Императора, но его это не заботило. Это было оружие. Для кого его делали, не имело значения.

Стабилизирующие двигатели «Грозового орла» взревели, и ускорение начало спадать. По всей длине фюзеляжа челнока пробежала дрожь. Дрегер понял, что они проходят сквозь герметизирующую защиту боевого крейсера Детей Императора. На них обрушилась гравитация и пригодная для дыхания атмосфера. Десантно-штурмовой корабль тревожно застонал и заскрипел, бронированные борта выгибались и расширялись, покинув вакуум пустоты.

Двигатели снова заревели, загудела и затряслась гидравлика – выдвинулись посадочные приспособления «Грозового орла».

Из решеток внутреннего вокса снова затрещал голос Баруды.

– Десять секунд, – произнес он.

Кхарн надел шлем и встал с кресла. Дитя Крови рычало у него в руке.

– Мы жестко ударим, прежде чем они поймут, что мы здесь, – сказал он. Его голос звучал злым рыком. Несомненно, при надетом шлеме стало казаться, что он полностью изменился. От него, словно жаркое марево, исходила агрессия.

– Если замедлимся, умрем.

– Пять секунд, – произнес Баруда. Раздались громкие удары по внешней обшивке десантно-штурмового корабля. Детонации при попаданиях.

– Они о нас знают, – протрещал вокс Баруды. – Ждите сильного сопротивления. Расчищаю зону высадки.

Баруда выпустил на волю ярость тяжелых болтеров, установленных на носу «Грозового орла». От низкого басовитого грохота выстрелов содрогался весь челнок.

Десантно-штурмовой корабль жестко сел, посадочные опоры с визгом скользнули по плитам погрузочной палубы.

– Воины Двенадцатого! – взревел Кхарн.

Аппарели распахнулись, тяжело обрушившись вниз. Шум болтеров «Грозового орла» мгновенно стал громче, их эхо гремело по всей открытой палубе. Воздух затянуло газом-пропеллентом – Баруда дал выход неистовству «мстителей» «Грозового орла», запустив шквал ракет, ударивших по палубе. Заполыхали взрывы, к потолку ангара взметнулись громадные рыжие шары огня и потянулся маслянистый черный дым.

Кхарн возглавил атаку, выпрыгнув на погрузочную палубу под рев оружия, несмотря на то, что от пола вокруг него отскакивали ответные выстрелы.

– Кровь для Легиона! – ревел Кхарн. – Кровь для примарха!

– Так что сейчас происходит?

Мавен прокручивал на своем инфопланшете корабельные сводки, изучая списки по мере загрузки новой информации.

Палубу заполняли стартовые бригады, сервиторы и связанные клятвой рабы. Те, кому не выжгли лобные доли посредством санкционированной Механикумом лоботомии, напряженно ждали приближающиеся челноки. Остальные просто пускали слюни, бессмысленно тараща глаза и ожидая указаний.

– Я его не вижу, – произнес Мавен, не поднимая глаз. – Его здесь нет. Его здесь нет.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Что? – переспросил Мавен, переводя взгляд вверх.

Скорал стояла, скрестив руки на груди, и яростно глядела на него. Позади нее находилась ее команда сервиторов медицинского назначения, а также небольшая флотилия парящих в воздухе платформ-носилок.

– Что сейчас происходит? – повторила Скорал.

– Сейчас мы делаем свою работу, – сказал Мавен, вновь сосредотачиваясь на инфопланшете. – У тебя вот-вот сильно прибавится забот. А у меня… Ну, похоже, что моя загрузка только что вдвое снизилась. Кхарна нет ни на одном из прибывающих челноков.

– Он не мертв, – произнесла Скорал. – Он не может быть мертв.

– Он не бессмертен, – отозвался Мавен. – Его можно убить так же легко, как любого иного члена Легиона. Ну, может и не так же легко, да еще известно, что он уже возвращался с порога смерти ранее, однако… болт в черепную коробку прикончит его, как прикончил бы любого легионера. После такого не вернуться.

Мавен продолжал изучение.

– Дрегера тут тоже нет, – добавил он уже тише, искоса бросив взгляд на Скорал.

– Может, ты не так читаешь, – произнесла она.

Это было не так, но Мавен не стал об этом говорить. Не было нужды. Скорее всего, Дрегер был мертв – по предварительным оценкам, погибло больше семидесяти процентов делегации, отправившейся вниз на встречу с Детьми Императора. Тем не менее, всегда оставалась вероятность, что капитан еще был жив. Пожиратели Миров не являлись бессмертными, однако, чтобы их убить, требовалось чертовски многое.

С лица Скорал сбежала краска, и Мавен положил ей руку на плечо, успокаивающе сжав. У смертных слуг XII Легиона были натянутые и трудные взаимоотношения с хозяевами, однако Мавен мог понять реакцию Скорал. Дрегер был таким же непредсказуемым и опасным, как и любой в Легионе, но входил в число хороших, равно как и господин самого Мавена.

Мавен нарушал границы и, возможно, говорил больше необходимого, но он был невероятно верен Бронду. Но даже это не шло ни в какое сравнение с тем пьедесталом, на который Скорал возносила Дрегера. Она была абсолютно предана ему, практически чтя саму землю, по которой он ступал.

Тяжелые противовзрывные заслонки – каждая высотой с титана и полсотни метров в ширину – загудели и начали открываться. Резкий красноватый свет двойного солнца системы расползался по полу по мере того, как громадные термозащитные плиты откатывались в сторону. От этого казалось, будто вся палуба в огне. Фронт света дошел до Мавена со Скорал и начал подниматься. Он взобрался вверх по их телам, добрался до лиц, и они прикрыли глаза. При опущенной противовзрывной заслонке их отделял от пустоты лишь незримый покров герметизирующего поля ангара. По другую его сторону колоссальные пушечные турели размером с дом разворачивались навстречу приближающимся кораблям.

Первая из «Грозовых птиц» Легиона пронзила герметизирующее поле, пустив по его поверхности сильные волны. Она вошла внутрь, наполнив палубу ревом своих двигателей, а также смрадом кордита, прометия и выхлопных газов. Броня обгорела дочерна, по всему фюзеляжу тянулись полученные в бою повреждения. Массивные дюзы развернулись вниз, и корабль стал приближаться, направляемый вспышками маячков и слугами, которые размахивали светящимися жезлами. Он с ревом двигателей опустился на палубу, и когтистые посадочные опоры зафиксировали его на месте.

Аппарели упали вниз, и изнутри появились покрытые кровью кричащие и жестикулирующие легионеры.

– Твой выход, – произнес Мавен.

Скорал уже находилась в движении, посылая вперед свою медицинскую команду. Сквозь герметизирующее поле прошла еще одна «Грозовая птица», и она оглянулась на Мавена.

– Найди Дрегера, – сказала она. – Он должен быть там.

Они с ревом проносились сквозь врагов, словно горячий ветер, практически не сбавляя хода и прорубая кровавую дорогу к мостику.

Скорость играла ключевую роль. Все Пожиратели Миров, поддавшиеся Гвоздям и остановившиеся утолить их жажду крови, оставались позади. Они собирали кровавую дань, а затем их повергали.

Те, кто им противостоял, по большей части являлись неусовершенствованными флотскими бойцами, и у них было так же мало шансов остановить Пожирателей Миров, как сдержать надвигающийся прилив голыми руками.

Они были облачены в барочные кремово-золотые комплекты герметичной панцирной брони. За толстыми стеклами тяжелых шлемов виднелись только их глаза, глядящие наружу сквозь светящийся лиловый туман. Исходя из их бесстрашия и явного пренебрежения собственными жизнями, Дрегер решил, что эта дымка – какой-то наркотик.

У них было оружие, созданное для отбивания абордажников с минимизацией риска пробить корпус: штурмовые дробовики, электрострекала, крупнокалиберные пулевые ружья, шокерные щиты, энергетические алебарды.

Для обычной абордажной команды они представляли бы существенную угрозу. Для легионеров – особенно из XII Легиона – они были мякиной.

Дрегер подсек одному из них ноги, перерубив их выше колен одним взмахом ревущего цепного топора, а затем крутанулся и всадил гладий в стеклянное забрало другому, пронзив голову. Когда Дрегер выдернул гладий, из дыры в шлеме потянуло светлым, тошнотворно пахнущим мускусом.

Он заметил, как еще один из команды защитников опускает дробовик в его направлении, и развернулся к нему плечом, подавшись навстречу выстрелу, когда оружие грохнуло. Его отбросило на полшага назад, но он быстро пришел в себя и метнулся вперед. Дробовик снова прогремел, и он ощутил, как возле лица пронесся вытесненный воздух. А затем он врезался в силовика плечом и впечатал его в стену. От силы удара та вмялась, но силовику пришлось хуже. Его грудную клетку раздавило, словно корзинку хвороста, размазав органы внутри в кашу. Это означало смертный приговор. Внутренние повреждения гарантировали, что он истечет кровью за считанные минуты. Тем не менее, Дрегер всадил силовику в живот свой клинок – раз, еще раз. Третий удар рассек позвоночник бойца.

– Шевелитесь! – заорал капитан, поднимаясь. Ему в бок угодил заряд из дробовика, заставив слегка пошатнуться. Он яростно посмотрел на нападавшего. Боец пятился, опустив дробовик. Прежде чем он смог выстрелить еще раз, его достал сбоку взмахом руки Баруда, на котором был шлем-череп. Человек мгновенно рухнул с раздавленным горлом и ударился о палубу с треском ломающихся костей.

Кровь покрывала палубу и была разбрызгана по стенам. Весь коридор, словно брошенными игрушками, был устлан лежащими бойцами. Отсеченные конечности и обезглавленные тела валялись окровавленными грудами. Пожиратели Миров пробивали себе путь вперед – неудержимо, неуклонно, неумолимо.

Кхарн находился впереди. В обеих его руках было по простой секире, а вокруг него тянулась гора тел. Дитя Крови было пристегнуто за спиной. Он не собирался марать зубья оружия об кого-то вроде этих слабаков.

Дальше по коридору появились еще враги, которые выворачивали из-за угла, подняв шокерные щиты. За стеной щитов, вскидывая оружие, вперед проталкивались бойцы с дробовиками и трубами гранатометов.

Не тратя времени на то, чтобы посмотреть, идет ли с ним кто-нибудь, Кхарн уже был на ногах и бежал, бросившись к ним.

– За Кхарном! – взревел Дрегер, срываясь на бег.

Баруда стоял на коленях над бойцом, который стрелял в Дрегера, и рубил своим тесаком. При каждом ударе на шлем-череп цвета слоновой кости брызгала кровь. Пробегая мимо, Дрегер вздернул его на ноги.

– Хватит! – крикнул он. – Нужно продолжать двигаться!

Баруда присоединился к своему капитану, на бегу стряхивая кровь с тесака. Дрегер мог представить себе свирепую ухмылку на его узком, хищном лице.

– Приятно снова сражаться вместе с Кхарном, – произнес Баруда. – Будет ли этого достаточно?

– Посмотрим, – ответил Дрегер.

С глухим стуком выстрелили первые гранатометы силовиков. Оставляя за собой дугу пара, осколочная граната отрикошетила от палубы и разорвалась среди Пожирателей Миров шаром огня и шрапнели. Дрегер с Барудой промчались сквозь вихрь, и их доспехи осыпало кусками перегретого металла.

Стартовало еще две гранаты, и начали греметь дробовики, имеющие меньший радиус действия. А затем Кхарн подобрался вплотную.

Бойцы готовились к столкновению, упираясь в свои шокерные щиты, на которых потрескивали дуги энергии. Не замедляя атаки, Кхарн наступил на поверхность одного из щитов и оттолкнулся, перепрыгивая передние ряды. Опускаясь, он развернулся в воздухе, обрушил топор на затылок одного из врагов, вскрыл глотку другому и приземлился, снеся еще нескольких с ног.

Он начал молотить во все стороны обеими секирами, рубя, рассекая и ломая. При каждом ударе высоко вверх брызгала кровь.

Когда Дрегер бросился в схватку, в его сторону сделали выпад алебардой, острие которой окутывала энергия. Он отбил оружие вбок своим гладием и опустил цепной топор на верхнюю кромку шокерного щита. Бешено жужжащие зубья вспороли металл, раздирая его на куски. Щит был зафиксирован на левой руке бойца. Резко дернув, Дрегер вырвал щит, попутно отделив руку у плеча.

Прежде чем враги успели переместиться и закрыть брешь в стене щитов, Дрегер шагнул в нее, нанося удары налево и направо и убивая каждым из них.

Рядом с ним вклинился Баруда с рявкающим болт-пистолетом.

Через несколько секунд половина силовиков была мертва. Палуба быстро стала скользкой от их крови.

Голова Пожирателя Миров, который стоял рядом с Дрегером, взорвалась красной дымкой. Лицевой щиток Дрегера забрызгало кровью, кусочками мозга и осколками черепа.

– Третий Легион, правый фланг! – взревел Баруда.

Сквозь напирающие тела Дрегеру было видно, что на их позицию надвигаются Дети Императора, прижимающие к плечам плазмометы и гравитонные винтовки.

Он увидел, как Кхарн погрузил оба своих топора в голову врага и отстегнул из-за спины Дитя Крови.

Этот враг стоил клинка примарха.

Они потеряли пятерых из Легиона, прежде чем сократили дистанцию и начали сравнивать счет убийств.

На близком расстоянии погибли еще двое – III Легион был не против ближнего боя, ни в коей мере. Вне всякого сомнения, они являлись умелыми воинами. Честно говоря, более умелыми, чем Пожиратели Миров – по крайней мере, когда начинали работать Гвозди.

Одержимые погоней за идеалом и постоянно подражая мастерству владения клинком своего примарха и наиболее вознесенных чемпионов – в число которых входили Люций, Кирий и Клидел – они страстно тренировались, совершенствуя смертельные удары, свою технику и стиль.

Впрочем, им не хватало чистой агрессии и неутомимой ярости Пожирателей Миров. Сложно было поддерживать стиль и технику против врага, который атакует тебя снова и снова, не заботясь о полученных ранах, не заботясь ни о чем, кроме того, чтобы убить – врага, который охотно бросится на твой клинок, если это необходимо для победы. Одного за другим их рвали на части, повергая цепными топорами, клинками и неистовством.

Дети Императора убивали точно, нанося смертельные удары с заученным самообладанием и безупречно сохраняя равновесие. Их убийства были аккуратными. Совершенные Пожирателями Миров – какими угодно, но только не такими.

Последний из Детей Императора давился кровью, лежа на спине, а в его грудь было погружено Дитя Крови. Моторы цепного топора работали вхолостую, издавая сердитый гортанный рык. Воин – носивший звание центуриона – силился заговорить, возможно, пытаясь проклясть своего убийцу или же как-то оскорбить напоследок. Ему не представилось возможности закончить фразу.

Не церемонясь, Кхарн запустил Дитя Крови, и зубья слюдяного дракона расплылись в движении, маниакально раздирая плоть и броню. Офицер Детей Императора содрогался и трясся, пока Дитя Крови рвало его на части. Ярость оружия стала нарастать, когда оно начало вгрызаться в палубу.

Кхарн заглушил мотор Дитя Крови. Он посмотрел на Дрегера. Со щерящегося шлема модели «Сарум» капала кровь.

Дрегер поборол потребность принять оборонительную стойку.

– Пора двигаться, – произнес Кхарн. – Занимаем мостик.

Дрегер кивнул, и Пожиратели Миров снова перешли на размашистый бег.

Аргус Бронд вышел из «Грозовой птицы». Его немедленно окружила толпа чернорабочих и суетящихся рабов Легиона. Он махнул рукой, отгоняя их. Его доспех был поврежден в бою и искрил, а выражение лица было жестким, как гранит. Лицо покрывала ржаво-бурая корка крови.

На палубе кипела деятельность. Палубные рабочие собирались вокруг прибывающих челноков и десантно-штурмовых кораблей, дозаправляя пустые баки, загружая лотки боеприпасами и подкатывая гравитележки с новыми ракетами. Из дюжины челноков, выстроенных в ряд на палубе, выносили мертвых и раненых. По решетчатому полу топали потрепанные в бою легионеры, которые направлялись в арсенальные отсеки, чтобы пополнить боекомплект и заменить поврежденные пластины брони. Никто из них не остался без ранений.

Бронд увидел смертного офицера-медика Дрегера, Скорал Роф, которая руководила действиями гусеничных сервиторов и рабочих по выгрузке мертвых и раненых. «В генетические хранилища Дрегера соберут обильный урожай свежего геносемени», – мрачно подумал Бронд.

Он услышал безумный рев, обернулся и увидел, как механизированный кран, ездящий по потолочной балке, при помощи цепей снимает с одного из челноков фигуру облаченного в терминаторскую броню Руоха. Доспех того представлял собой разбитую развалину, изодранную огнем тяжелого вооружения и артиллерии. Броня свободно болталась, торчали искрящие сервоприводы и протекающие шланги. Огромные цепные кулаки были багровыми – руки до локтей покрывали куски плоти и запекшаяся кровь. С него сорвало шлем, и он бессвязно ревел. Лишенное волос лицо было забрызгано кровью. Кровь покрывала и рот – он явно пировал телами павших.

Сегодня они потеряли много славных легионеров – слишком много – а этот ненасытный берсеркер уцелел? Бронд покачал головой.

Рядом с Брондом появился его сенешаль, Мавен. Капитан вручил смертному свой шлем.

– Кхарн, – произнес Бронд. – Он вернулся?

– Нет, мой повелитель, – отозвался Мавен. – Что произошло? Дети Императора предали нас?

Бронд расхохотался и отвернулся прочь.

Кхарн навел свой плазменный пистолет в лицо адмиралу.

– Выполняй, – произнес он.

– Не буду, – ответил адмирал, непокорно глядя на Кхарна, хотя у него по лицу и бежали ручейки пота. – Я тебе не подчинюсь, Кх…

Его затылок взорвался, разбрызгивая по всему мостику перегретую мозговую ткань, кровь и обжигающий сетчатку избыток плазмы. Он опрокинулся назад, на свой командный трон, где и остался лежать, сгорбившись. То, что осталось внутри его черепной коробки, шипело и поджаривалось.

– Ты, – сказал Кхарн, переводя оружие на следующего по старшинству на мостике: помощника командира, широко раскрывшего глаза. – Выполняй.

Офицер уставился на него, разинув рот. Он то ли не мог, то ли не хотел говорить связно.

Он присоединился к своему командующему, рухнув на пол.

– Кто следующий? – спросил Кхарн.

Трепет в глазах младшего офицера выдал в нем следующего в цепи командования, и Кхарн развернулся к нему. Из катушек плазменного пистолета выходил пар. Не будь рука закована в керамит, ее бы обварило так, что плоть отделилась бы от костей.

Женщина сурового вида с закрученной, похожей на эмбрион татуировкой на щеке упрямо уставилась на него. Она плюнула Кхарну под ноги.

– Эта, по крайней мере, проявляет мужество, – произнес тот, приставляя ей ко лбу дуло своего пистолета. Надо отдать ей должное, она не дернулась, хотя это и не спасло ее от участи, которая постигла вышестоящих. Она замертво упала на свой командный пост и распростерлась поверх консолей.

Кхарн шагнул к следующему по старшинству офицеру. Тот сжался перед Пожирателем Миров, пятясь от него.

– Смертный, ты сделаешь то, о чем я прошу? – спросил Кхарн. Его голос напоминал рычащий интенсивный шум. – Или теперь твоя очередь умирать?

– Нет, господин, – выговорил человек, съеживаясь под немигающим взглядом линз Кхарна и от отвращения к самому себе. – То есть… да, господин, я сделаю то, о чем вы просите.

– Тогда займи свое место… действующий капитан, – произнес Кхарн.

На мостике было совершенно тихо, пока мужчина шел по палубе, отводя глаза от останков командующих офицеров.

Он остановился перед командным троном, в ужасе глядя на своего адмирала, который распростерся на плюшево-кожаном кресле, а его голова представляла собой дымящееся месиво.

Он обвел мостик широко раскрытыми глазами, но никто не вышел помочь ему. Бросил взгляд назад, на Кхарна, который наблюдал за ним с близкого расстояния, и поспешно опустил глаза. Тяжело дыша, он потянул мертвого адмирала, но не смог сдвинуть того с места. Он начал задыхаться.

– Это всего лишь мертвое тело, – бросил Дрегер. Человек застыл и уставился на него, раскрыв рот. К своему омерзению, Дрегер понял, что тот обмарался.

Ощерившись, Дрегер шагнул вперед, схватил мертвого адмирала за переднюю часть кителя и отшвырнул его в сторону. Труп с влажным хрустом ударился о дальнюю стену и рухнул на палубу, неестественно вывернув спину.

Свежеповышенный офицер с опаской занял командный трон, опускаясь в его объятия так, словно сама кожа была проклята.

– Становись на новый курс, капитан, – произнес Кхарн.

– Есть новый курс… сэр, – кивнул мужчина.

– Сюда, – сказал Кхарн, ткнув пальцем в точку на гололитическом дисплее.

– Мой повелитель? – непонимающе переспросил офицер. – Так мы окажемся в…

– Не вынуждай его повторять, – предупредил Дрегер. – Это будет неразумно.

Новый капитан корабля моргнул.

– Но я не… я не понимаю, – выговорил он.

– Тебе нужно не понимать, – произнес Дрегер. – А просто делать. Сейчас же.

Человек кивнул и прокашлялся, собираясь. Или, по крайней мере, собираясь настолько, насколько это возможно для того, кто заметно трясется и сидит в собственных нечистотах. Он ввел последовательность команд на парившем перед ним контрольном планшете, отмечая координаты.

– Выйти на новый курс, – начал было он.

– Громче, – прорычал Дрегер.

– Выйти на новый курс, – повторил офицер, повышая голос. – Координаты намечены.

Приказы разошлись, и по мостику прошла видимая глазу волна оцепенения.

Кхарн подошел к магистру навигации, встроенному в переднюю часть системы управления мостика, и направил на того свой плазменный пистолет. Мужчина средних лет яростно посмотрел на Кхарна снизу вверх. На его лице было выражение упрямства – но также и страха.

– Следуйте новому курсу, магистр Фляйхер. Пожалуйста, – произнес капитан. – Это приказ. Я не хочу видеть новых убийств на мостике.

Магистр навигации насупился, и на какую-то секунду Дрегер решил, что Кхарну придется его застрелить. Человек плюнул на пол возле ног Кхарна, а затем развернулся к своей консоли.

Дрегер был уверен, что Кхарн убьет мужчину – он не знал наверняка, смог бы сам удержаться на его месте – однако, к его изумлению, Кхарн всего лишь усмехнулся, отвернулся и снова подошел к капитану.

– Всю энергию на лобовые щиты и двигатели, – сказал он. Его голос был спокойным и ровным, но сочился угрозой.

– Всю энергию на лобовые щиты и двигатели, – произнес офицер.

– Есть всю энергию на лобовые щиты и двигатели! – раздался подтверждающий крик с командной палубы.

На мостик вернулось подобие нормального положения дел, личный состав и офицеры занялись назначенными делами. Дрегер покачал головой. Ему подумалось, что они похожи на роботов. Слишком скованные страхом, чтобы выступить против Пожирателей Миров, они цеплялись за их приказы, словно утопающий за плот. Это выглядело жалко.

Они почувствовали, как массивный крейсер у них под ногами меняет курс.

– Нас вызывают, – произнес капитан. – Флот желает знать, почему мы изменили курс.

– Игнорируй их. Отключи свои коммуникаторы, – отозвался Кхарн.

– Мы можем держаться этого курса всего двенадцать минут, прежде чем попадем в гравитационный колодец планеты, – сказал капитан. Дрегеру показалось, что к нему отчасти вернулось самообладание. – Чтобы этого избежать, нам понадобится новый курс к тому моменту.

– Ясно, – ответил Кхарн. – Наш курс зафиксирован в когитаторах корабля?

Капитан оглянулся на своего магистра навигации. Старший мужчина отрывисто кивнул.

– Да, мой господин, – сказал капитан.

– Хорошо, – произнес Кхарн. Он обернулся к Дрегеру. – Убейте их всех.

Флот Детей Императора напоминал рой шмелей, у которых разворошили улей. Истребители и десантно-штурмовые корабли окружали более крупные звездолеты в строю и крейсеры даже пока те перестраивались в формацию для нападения.

Несколько линкоров Пожирателей Миров выходили в зону досягаемости орудий. Атаку возглавлял флагман Гогура. Прочие корабли Пожирателей Миров висели позади.

На краю строя один из звездолетов не присоединился к остальным. Он отказывался отвечать на шквал обращенных к нему вызовов по воксу и, пока другие линкоры смыкали ряд, готовили торпеды и намечали вражеские цели, этот корабль отклонялся в сторону, направляя свой нос с золотым острием в сторону планеты, на которую заявляли притязания Дети Императора.

Хотя в пустоте не существовало понятий верха и низа, флот Детей Императора выстроился в одной плоскости так, что над и перед ним располагалась ледяная луна, где на них напали Пожиратели Миров, а под ним – планета. Для тех, кто смотрел через порталы оккулуса и с наблюдательных постов флота Третьего Легиона, все выглядело так, словно «Золотой абсолют» тонул, а его нос опускался все ниже, пока не указал на планету. Могучие плазменные двигатели работали на полной мощности, заливая пустоту позади корабля сине-белым сиянием.

Флот понял, что происходит, лишь когда нос линкора пронзил горящие верхние слои атмосферы, а верхние палубы извергли залп десантных капсул. Кораблем командовали враги, и они использовали его как живое орудие против занятого Детьми Императора мира внизу.

Две дюжины торпед беззвучно понеслись через бездну космоса к «Золотому абсолюту» в тщетной попытке сбить его с текущего курса, но к тому моменту стало уже слишком поздно.

Они попали в незащищенный борт линкора, выдирая из него огромные куски, опустошая сотни уровней палуб внутри и убивая бессчетные тысячи жертв, но курс корабля было уже не изменить. Он набирал ускорение, притягиваемый гравитацией планеты. Смертельное падение никак нельзя было остановить.

Дети Императора с благоговейным ужасом наблюдали, как корабль окружила корона пламенного вихря, нос запылал оранжевым и начал разваливаться на части по мере того, как перегруженная лобовая броня уступала противопоставленным ей титаническим силам.

Корабль нырнул в верхние слои атмосферы планеты, сгорая и продолжая ускоряться по финальной, фатальной траектории.

Можно было лишь гадать, какие разрушения он учинит на самой планете, когда врежется.

– Впечатляет, – произнес Бронд, наблюдая с мостика «Непокорного».

– Перед тем, как он начал снижаться, мы получили вокс-фрагмент, – сказал флаг-капитан Стирзакер. – Сигнал исходил от Баруды.

– Кровавый Жрец? Это его рук дело? – спросил Бронд, указывая на «Золотой абсолют», продолжавший свой смертный полет к безымянной планете, которую Дети Императора объявили своей собственностью. – Он его уронил?

– Сообщение было нечетким, – ответил Стирзакер. – Глушение вокса и помехи. Но мне кажется, он говорил, что на этом корабле были Кхарн с Дрегером.

– Вот в это я могу поверить, – произнес Бронд. – Но если это правда, значит все кончено. Никто не переживет этого столкновения. Без Кхарна, который будет удерживать нас вместе, Легион мертв. Разворачивай нас, флаг-капитан. Давайте уходить отсюда, пока еще можем.

На лице престарелого флаг-капитана боролись злость, разочарование и горе. И все-таки, он был не из нерешительных.

– Выйти на новый курс, – проговорил он подавленным голосом. – Координаты согласно указанным.

– Есть выйти на новый курс! – раздался крик рулевого.

– Время Легиона прошло, – произнес Аргус Бронд. – Теперь мы прокладываем свой собственный путь.

Глава 17

Множество десантных капсул неслось вниз сквозь дымку верхних слоев атмосферы. Они падали, словно пылающие кометы, оставляя за собой огненные дуги.

Позади них стремительно снижалась по гибельной траектории колоссальная громада «Золотого абсолюта». Золотистый нос пылал от бурного входа в атмосферу, щетинящиеся сенсорные системы и коммуникационные башенки оторвались и следовали за кораблем, словно горящие угли. Рожденный в пустоте, звездолет никогда не рассчитывался на сопротивление давлению гравитации, и его целостность нарушалась, пусть даже он уже мчался навстречу своему року.

Десантные капсулы, впрочем, создавались для таких входов. Тем не менее, из-за интенсивного нагрева у них внутри становилось жарко практически до невыносимого, невзирая на абляционные щиты и входную прослойку, которая образовывалась под тупоносым основанием каждой капсулы. Ни один неусовершенствованный смертный не смог бы пережить скачков температуры, и мало кому удалось бы остаться в сознании во время ускоренного спуска. Но они и не проектировались для транспортировки неусовершенствованных смертных. Они проектировались для Легионес Астартес.

Планету окутывали густые и черные гряды облаков, озаряемые спорадическими выбросами лиловых четочных молний. Десантные капсулы пробивали тучи, словно метеорный дождь. За ними, пылая, следовал «Золотой абсолют», похожий на колоссального пустотного хищника, который преследует свою добычу и не заботится о том, что обрекает себя на гибель.

Десантные капсулы с ревом мчались через шквальный ливень и слепящие дуги молний, их пылающее нисхождение выглядело головокружительно, словно огненный гнев первобытного божества. Через какое-то время пламенные хвосты исчезли, полыхающий огонь угас при замедлении скорости в более плотных слоях атмосферы, и интенсивный нагрев начал спадать.

В лежащем внизу городе цвета выбеленной кости к небу, отслеживая их спуск, разворачивались зенитные турели и ракетные блоки танков в пурпурно-золотой раскраске III Легиона. Никто не стрелял – это были их же десантные капсулы.

Двадцать километров.

Пятнадцать.

Десять

Ударила молния, окутывая дюжину, или того больше десантных капсул бешено пляшущими дугами энергии.

Две тысячи метров

Пятнадцать сотен.

Несколько капсул врезались в группу устремленных ввысь воздушных башен, которые возникли из ливня, поднимаясь снизу, словно острия копий. Некоторые оказались уничтожены при столкновении, другие же засели в камне, или же с силой отрикошетили, кувыркаясь, и неуправляемо упали навстречу своей гибели.

Прочие беспрепятственно продолжали снижаться по дуге. Тормозные дюзы пылали, замедляя быстрый спуск. Капсулы совершили жесткую посадку, рассыпавшись по зоне рассеивания поперечником в тридцать километров. Падая, они тяжело бились, обрушиваясь с крушащей кости силой, раскалывая похожий на коралл камень под собой, или же прошибая более тонкие слои костеподобной решетки и, наконец, останавливаясь несколькими уровнями ниже земли.

Бронированные борта десантных капсул, все еще дымящиеся и почерневшие от входа в атмосферу, распахнулись, словно лепестки какого-то растения-убийцы с мира смерти.

Из некоторых появились Дети Императора – последние воины, оставшиеся на «Золотом абсолюте» и сумевшие добраться до ангаров с десантными капсулами, прежде чем звездолет начал свой гибельный нырок.

В подавляющем большинстве, впрочем, было пусто, их запустили в качестве приманок.

Из одной возник Дрегер. С ним были Баруда, Кхарн и еще полдюжины Пожирателей Миров. Покрывавшая их доспехи кровь начала стекать, смываемая льющимся с небес сильным дождем.

Пожиратели Миров забрались на груду светлого щебня и оглядели раскинувшийся перед ними пейзаж, мрак которого озаряли почти непрерывные удары молний.

Огромный осыпающийся город тянулся вдаль, насколько хватало улучшенного зрения Дрегера. Сооружения в нем были слишком высокими, слишком тонкими и слишком иномировыми, чтобы их когда-либо мог задумать человеческий разум. На свете не существовало такой имеющей терранское происхождение технологии, которая смогла бы создать подобные здания.

Непостижимо узкие воздушные башни устремлялись к небу, и все они были соединены кристаллическим переплетением изящных переходов, мостиков и пролетов. Казалось невозможным, что эти башни в состоянии устоять под собственной тяжестью и не согнуться — столь уязвимыми они выглядели — однако они обладали неоспоримой прочностью. Из какого бы материала их не создали, он явно был куда крепче любого сплава, какой когда-либо сумело изготовить человечество. Он был скорее похож на помесь кости с хрусталем, чем на камень или металл, однако очевидно не являлся хрупким, иначе разлетелся бы, будто стекло, под дымящейся десантной капсулой, из которой они вышли.

Щебень у них под ногами истекал кровью. Дрегер увидел, что в местах разломов из него сочится светлая, похожая на молоко жидкость. Снаружи материал ксеносов походил на кристаллизованную кость, но его сердцевина была органической — что-то вроде костного мозга.

Пока он глядел, завороженный зрелищем, из клубов туч над головой появилась громада «Золотого абсолюта», прокладывающая себе путь вниз в жутковатом безмолвии. На фоне города-трупа ксеносов она казалась еще более огромной, практически неизмеримой. Среди безбрежной пустоты было сложно понять размеры крейсеров и линкоров, но здесь, при наблюдении в земных масштабах, необъятность корабля выглядела поистине нелепой.

Имея длину почти пять километров от сверкающего носа до кормы, он даже не полностью появился из облаков, словно некий титанический левиафан из легенды, когда врезался в землю.

В тишине, в абсолютной тишине — оглушительный звук его гибели дошел до Пожирателей Миров лишь через несколько долгих секунд — он пробивал себе дорогу вниз, движимый собственным громадным весом.

Над местом столкновения как будто в замедленном изображении выросло огромное облако, а затем земля начала содрогаться от грохота. Из-за покрова облаков наконец-то появилась корма величественного корабля. Громадные плазменные двигатели все еще выли, оставляя за собой след бело-синего пламени и с колоссальной силой толкая звездолет вниз.

Ударная волна от падения корабля разошлась наружу, сотрясая землю и обрушивая здания во всех направлениях.

Нос «Золотого абсолюта» погрузился в поверхность планеты под высящимся городом ксеносов почти на километр, когда нисходящая траектория, наконец, завершилась, и звездолет начал опрокидываться. Его громада крушила башни и мосты, словно они были сделаны из хрусталя.

Пожиратели Миров наблюдали за гибелью линкора Детей Императора. Их зрение на миг померкло, когда плазменный реактор корабля дошел до критической отметки и взорвался слепящей вспышкой, которая озарила тьму, разогнав мрак и залив город чужих холодным бело-синим светом. Ничто, оказавшееся в радиусе громадного взрыва, не смогло бы уцелеть. Дрегер и прочие Пожиратели Миров находились на расстоянии, но даже вокруг них воздух рябил от жара, а атмосферу заполнял пар от выгорающего дождя.

Ослепительное белое свечение умирающего плазменного реактора слегка потускнело, так что, имея на шлемах защитные фотолинзы, Пожиратели Миров смогли снова взглянуть на него.

Изливающийся наружу свет разгонял темноту, бросая на все вокруг недоброе, резкое белое сияние.

В этом сиянии было видно, что на земле происходит суматошная активность. Как будто разворошили муравейник — город кишел Детьми Императора, которые толпами появлялись из глубин пещер под ним.

По узким улицам и бульварам, пересекая арочные мосты и колоннады, катились конвои бронетехники — танков, сверхтяжелых машин и бронетранспортеров. Рядом с ними маршировали многотысячные колонны пехоты. Вдоль фаланг легионеров вышагивали громадные дредноуты «Контемптор». Шли и машины большего размера: порченые рыцари какого-то падшего дома, десятиметровые гиганты, защищенные пустотными щитами и керамитом, и еще более крупные — боевые титаны, которые встречали гибель «Золотого абсолюта», исторгая из своих горнов воющие вопли.

— Соедините меня с «Непокорным», — произнес Кхарн. — Я хочу, чтобы мои слова услышал весь Легион.

По всему флоту Пожиратели Миров остановились, чтобы послушать обращение бывшего советника их примарха. Его голос эхом разносился по коридорам и залам всех звездолетов — от самых нижних помойных ям, где во мраке обитали рожденные от кровосмешения рабы-чернорабочие, до мостика и кают каждого корабля. Не было ни одного Пожирателя Миров или кого-либо из их сметных слуг, кто бы не слышал его слова.

— Воины Двенадцатого Легиона. Говорит Кхарн.

В камерах Кэдере безмолвно висел Руох, возвращенный — пока что— к подобию ясности рассудка. Перед ним стояла массивная фигура Джарега, многосуставчатые серворуки и механодендриты которого прикручивали к тяжеловесному телу отремонтированные пластины брони. Он сделал паузу, прислушиваясь к словам Кхарна.

— Мы — Двенадцатый Легион. — Мы — сыны Ангрона. Наша судьба — не вырождаться, не медленно угасать во тьме одинокими и разделенными. Наша судьба — жить и умереть как один Легион.

Скорал прервала свой труд, подняв взгляд от израненного легионера, которого она зашивала, и слушая голос Кхарна, эхом отдававшийся в просторных залах «Непокорного».

— Я говорю — мы заберем этот мир, который Третий Легион провозгласил своей собственностью. Я говорю — мы спустимся на него и заберем череп каждого шлюхина сына из Третьего Легиона, кто выйдет против нас.

На мостике «Непокорного» Аргус Бронд внимательно слушал, вскинув руку, чтобы отменить распоряжение покинуть систему. Те корабли Пожирателей Миров, которые развернулись, чтобы уйти, уже поворачивали, направляясь на сигнал. Находившиеся ближе всего к планете уже подготавливали пусковые шахты и десантные корабли, готовые отправить Легион вниз к Кхарну, присоединиться к нему.

— Именем Двенадцатого Легиона я забираю этот мир и нарекаю его... Скалатракс.