Укромное местечко / A Safe and Shadowed Place (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Укромное местечко / A Safe and Shadowed Place (рассказ)
Автор	Гай Хейли / Guy Haley
Переводчик	AlienAnni
Издательство	Black Library
Серия книг	Ересь Гора / Horus Heresy (серия)
Входит в сборник	Нет войне конца / War Without End
Год издания	2015
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Гендор Скраивок, Расписной Граф, Мастер Когтя сорок пятой роты, неподвижно стоял посреди командной палубы «Темного Принца». Игнорируя суетящихся членов экипажа мостика, он неотрывно смотрел вдаль сквозь единственный уцелевший иллюминатор из бронированного стекла. Вытянувшись в струнку, как на параде, он стоял и смотрел на флот Легиона, точнее, на то, что от него осталось. То было кладбище разбитых кораблей, бесцельно дрейфовавших в разноцветной ярости накрывшего Ультрамар эфирного шторма; обломки их надстроек на фоне бури были подобны ледяным узорам на стекле.

Зрелище было угнетающим. Возможно, подумал Скраивок, оно и было по-своему красивым, но он не был ценителем красоты. Даже сквозь почти полностью непрозрачное стекло свет порожденного варпом возмущения причинял боль его чувствительным глазам. Не двигаясь, он перевел взгляд за завихрения шторма, в глубокую ночь за границами маленького помпезного королевства Жиллимана.

Немногие уцелевшие корабли из тех, что прибыли сюда, уже давно ушли. Он не винил их. На самой границе системы Сота была аномалия, полночно-черное слепое пятно прямо за точкой Мандевилля, заметное на фоне далекого звездного скопления Сапфир. С давних пор оно было излюбленным местом встреч Повелителей Ночи, с наслаждением планировавших свои кровожадные кампании под самым носом у Ультрадесанта. Эта странная звездная тень осталась на месте.

Изменилась сама Сота.

То была больше не тихая заводь на задворках галактики; теперь она буквально кишела жалкими сынами Жиллимана. Стоило новоприбывшим кораблям Восьмого увидеть бесконечный поток судов, курсировавших к планете и от нее, или недавно построенную орбитальную станцию, или услышать постоянно забитый болтовней ноосферный эфир – если им позволяло состояние, они тут же разворачивались и устремлялись обратно в эмпиреи. Один за другим, хромая, отбывали и остальные, лишь слегка залатав свои корпуса, чтобы остаться на ходу.

А те, что остались, были уже безнадежны. «Темный Принц», как неохотно признавал Скраивок, был из их числа.

Он провел много бессонных ночей, ожидая вот-вот услышать сигнал боевой тревоги, но Тринадцатый так и не пришел. Ожидание нагоняло на него скуку так же как и все остальное. Гендор начинал догадываться, что было причиной столь повышенной активности врагов, и что это каким-то образом имело отношение к регулярным вспышкам энергии в системы Сота. К счастью, эти вспышки ослепляли Ультрадесант, и помогали Скраивоку скрываться от сновавших кругом врагов.

По крайней мере, пока что это было укромное местечко.

Из девяти оставшихся кораблей признаки жизни подавали только «Темный Принц», «Доминус Ноктем» и «Скрытный Удар». Остальные были полностью мертвы, их реакторы отключены, а легионеры эвакуированы.

Дрейфующие с отключенными огнями, они были похожи на пересекавшие межзвездное пространство вытянутые тени.

Скраивоку было интересно, какие ужасы теперь разыгрывались в их холодных утробах. Какие мелкие царьки властвовали над рабами на темных разрушенных палубах теперь, когда их хозяева ушли? Берегли ли они истощающиеся запасы еды, воды и воздуха, чтобы поддерживать свою преходящую власть? Он был уверен, что так и было. Если Скраивок и усвоил что-то за десятилетия службы, так это то, что люди всегда возвращались к одному и тому же образу жизни, и он был омерзителен.

Наблюдать за иронией судьбы на полудюжине маленьких Нострамо было поистине увлекательным делом. Это хотя бы помогало ему чуть-чуть разогнать скуку.

Потерявшие управление корабли под действием силы притяжения медленно сползались друг к другу во вселенском спокойствии космоса, где им вскоре предстояло встретить свою кончину, превратившись в кучу сломанных переборок и поврежденной обшивки.

Идея ему понравилась: понаблюдать за их столкновением было бы интересно.

Он находился уже здесь семь месяцев. Он сверился с хронометром на ретинальном дисплее. Он делал это как одержимый, считая часы с растущим раздражением.

«Да», – подумал он. – Семь месяцев прятаться в тенях, зализывая раны. Великолепно!»

У «Темного Принца» дела обстояли немногим лучше, чем у мертвых кораблей. Он, конечно, был так близок к разрушению, что было уже не до веселья, но Скраивок находил веселыми многие неприятные вещи. Его рабы непрерывно трудились над восстановлением корабля. Ожидание было непростительно долгим, и, наконец, настал день, который докажет, что их трудов все равно было недостаточно.

«Доминус Ноктем» и «Скрытный Удар» отчаливали.

С тенью тревоги он задумался о судьбе лорда Кёрза. Прежде чем его корабль вырвался из боя с Темными Ангелами, до него дошли известия, что Кёрз высадился на борт «Неоспоримого Довода» в сопровождении значительного количества Атраментаров. Скраивок искал славы больше чем кто-либо из его братьев, но это была та самоубийственная слава, которой он нисколько не желал, и поэтому «Темный Принц» развернулся и на всех парах ворвался в варп.

Теперь вместо погребальных костров он видел лишь искорки плазменных резаков ремонтных бригад, делавших свою утомительную работу.

« И виноват в этом только я один», – подумал он с оттенком сухой иронии.

Вдали за бурей звезды были россыпью бриллиантов в беспросветной тьме, и в их невозмутимом сиянии застыл уничтоженный флот. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, руки в безупречно чистых полночно-синих латных перчатках. Все, чем он мог себя занять, это полировкой своей брони и оружия. По их сверкающей поверхности пробегали дуги разрядов молний.

« Ничего, – подумал он. – Я абсолютно ничего не могу поделать».

Скраивок вернулся мыслями к убежищам, которые он так любил в юности, когда орудовал с бандами. В укромных местах беглец мог передохнуть, пока патруль не пройдет мимо, хотя многие из них легко превращались в ловушки.

Звук кашля вытащил его из воспоминаний о трущобной вони и жирном кислотном дожде и вернул его обратно на мостик, из одной дыры в другую, и он от души не мог решить, какая из них хуже.

– Мой господин?

У Скраивока нестерпимо чесалась голова. Отвернувшись от безнадежного зрелища за иллюминатором, он обратил внимание на столь же безнадежного обращавшегося к нему смертного.

Хрантакс был стар, лыс и выглядел очень, очень уставшим. Большие черные круги на бледной коже обрамляли черные нострамские глаза, и в полумраке командной палубы пятна на коже и глаза сливались и казались непомерно большими. Униформа висела на нем мешком – последствия выживания на половинном пайке. Командный интерфейс, имплантированный в его затылок, был почти полностью закрыт складками кожи. Его знаки отличия были криво пришиты к форме. Он походил на больного раком мальчика, играющего в солдата – карикатура на человека.

– Лейтенант Хрантакс. Полагаю у вас для меня еще один доклад о повреждениях? – сказал Скраивок.

– Теперь я капитан корабля Хрантакс, мой господин.

– Будешь тем, кем я скажу, Хрантакс.

Не утратив мужества, Хрантакс продолжил. В нострамском обществе не выжить, если показываешь свою слабость.

– У вас скоро сеанс связи с лордом Кландром и лордом Востом.

– Да, да, – нетерпеливо ответил Скраивок. – Ну так докладывай.

– Отлично. С вашего позволения.

Не дожидаясь ответа, Хрантакс щелкнул пальцами, нажав на тактильные сенсоры в подушечках пальцев, и вывел гололитическую проекцию «Темного Принца» на ближайший дисплей. Картинка дрожала в воздухе, лишь ненадолго обретая четкость. Большая часть проекционных линз была разбита, и когда изображение вращалось, его фрагменты один за другим исчезали и появлялись вновь.

– По нашим подсчетам, нужно еще три дня до полного восстановления основных магистралей питания поля Геллера, мой господин.

Скраивок громко вздохнул.

– Это начинает утомлять. Я вполне уверен, что говорил тебе – то есть, ты понимаешь, это значит, что я полностью уверен, что говорил тебе – что у тебя времени ровно до сегодняшнего дня.

Хрантакс посмотрел гигантскому воину прямо в глазные линзы.

– Это, может, и утомительно, но наши достижения превосходят самые смелые прогнозы. Я говорил о пятнадцати днях, но все будет сделано за девять.

– Как благотворно на людей влияет страх.

– Страх эффективен лишь отчасти. Они хорошо выполнили свою работу только благодаря моему планированию и контролю.

Cкраивок уставился на Хрантакса.

– Все-таки следовало убить тебя. Я все еще могу это сделать.

– Может и так, но вы не станете, – ответил смертный.

– А ты, что, невосприимчив к страху?

У Хрантакса задергался глаз; из него сочился подавляемый страх, и Скраивок смаковал его. Человечишка держался изо всех сил, и мучить его было истинным удовольствием.

– Нет, конечно, но вы не убьете меня, если хотите, чтобы этот корабль хотя бы чуть-чуть приблизился к возможности совершить варп-перелет в ближайшие несколько дней, – ответил он, добавив в конце «мой господин» с таким высокомерным презрением, что Скраивок засмеялся. Через решетку его шлема это прозвучало зловеще.

– Ты смотри, как все быстро! – с издевкой произнес легионер. – Давай же я обниму тебя на радостях! Или быть может, наконец, после стольких месяцев в этой дыре мне уже все равно, и я раздавлю твой череп, чтобы развеять бесконечную скуку от пребывания… – он повысил голос до крика – ...здесь?!

Шум на мостике – жалкий отголосок того, что когда-то наполнял это место, на мгновение смолк. Уцелевшие члены экипажа, с потухшими взглядами и изнуренные как Хрантакс, нервно посматривали на космодесантника.

Хрантакс оставил вызывающее поведение командующего без внимания.

– На этом корабле ничего не осталось нетронутым, – мастер корабля обвел рукой потрепанный бок судна. Очертания «Темного Принца» – такого, каким он был – были обозначены тонкими зелеными линиями, а то, что на самом деле осталось от корабля, было раскрашено темно-красным. Все вместе выглядело как мягкий костный мозг в разбитой кости.

– Тринадцать процентов массы потеряно, потери среди экипажа составляют семьдесят процентов. Шестьдесят три из трехсот палуб разгерметизированы. Общее снижение огневой мощи составляет восемьдесят процентов. В шести случаях мы едва предотвратили полную остановку реактора. И мы все еще живы, в большей степени лишь благодаря моим усилиям. И если вы все это время скучали, то мне скучать было некогда.

– Очень за вас рад, лейтенант.

– Я – капитан этого корабля, капитан Скраивок.

– Исключительно по моей милости.

– А ваша милость основывается на моем профессионализме, и если вы хотите остаться гнить здесь веки вечные, я бы посоветовал вам прикончить меня прямо сейчас.

Гендор Скраивок усмехнулся, но лишь один раз. Это равно могло означать как признание правоты Хрантакса, так и угрозу.

– Три дня? Я полагаю, это хорошая новость,– сказал он, а потом, с минуту помолчав, добавил: – Хорошая работа. Но уже слишком поздно.

В шлеме раздался настойчивый звук. К нему приблизилась офицер связи, обливавшаяся потом от страха. Ей недоставало мужества Хрантакса, и она как могла, избегала космодесантника и обычно разговаривала только с мастером корабля.

– Лорд Кландр и лорд Вост запрашивают канал связи.

– Просто чудеса какие-то! Все сломано, но я все еще должен говорить с этими ублюдками! – ответил ей Скраивок. – Хорошо. Соедини нас, полное шифрование. Мне не очень хочется, чтобы проклятый Тринадцатый что-то услышал и забил боевую тревогу.

Скраивок видел, что женщина была близка к тому, чтобы упасть в обморок.

И ей стоило бы. Он представил себе, как освежевал бы ее, и эта мысль еще больше возбуждала его интерес. Ее вопли были бы восхитительны. Но с другой стороны, они все восхитительно вопят на свежевальных рамах…

– Да, мой господин.

На гололите возникли два лица, рассеяв схему «Темного Принца» во вспышке света и помех.

Первым заговорил капитан Кландр, известный в двадцать третьей роте как Быстрый Клинок.

– Мы готовы отправляться, как и договаривались. Ты с нами?

– И я тоже рад тебя видеть, братец, – ядовито ответил Скраивок. – И тебя, Багровое Крыло.

– Скраивок! – поприветствовал его Вост.

– Ты готов? – скорбно повторил Кландр. На его вытянутом лице застыло крайне несчастное выражение, несмотря на то, что сегодня оно выглядело даже более презрительным, чем обычно.

– Еще три дня, если верить словам моего капитана.

– Тогда мы уходим без тебя.

– Всего семьдесят два часа. Неужели вы не можете задержаться еще чуть-чуть? Три корабля лучше, чем два.

Кландр и Вост отвернулись от него. Скраивок предположил, что они переглядывались, решая, кто из них нанесет решающий удар, хотя с его позиции их проекции смотрели в одном направлении. Такие взгляды не предвещают хороших новостей, подумал он.

– Эта война для нас окончена, – сказал Вост. – У нас нет примарха, нет приказов и нет цели. Если мы останемся здесь, нас уничтожат. Тринадцатый обнаружит нас, их полно вокруг Соты, и у меня нет никакого желания встречаться с ними на столь невыгодных условиях.

– Они нас не обнаружат. Это место хорошо служило Легиону до недавнего времени.

– Сота уже не та, брат, – сказал Вост. Он был менее упрям, нежели Кландр, и чуть ближе к Скраивоку, если так можно было выразиться о Повелителе Ночи. В его презрительной усмешке проскальзывали следы угрызений совести: они были почти незаметны, но все же.

– Это не братство, это унижение! Мне напомнить, как вы осыпали проклятиями тех, кто бросил нас? – спросил Скраивок.

В уголках рта Кландра, всегда опущенных вниз, заиграла призрачная улыбка.

– То были они, а сейчас речь о нас. Легиону конец, Скраивок. Может, если нам повезет, мы сможем хоть немного помочь Магистру войны.

– Но, в общем и целом, каждый ублюдок сам по себе?

– Это по-нострамски, – сказал Кландр. – Было глупо забывать это. Мы ждем следующего импульса с Соты, который скроет наше отбытие.

– И эта... буря. Вы готовы идти сквозь нее? Я не одобряю эту идею.

– И хорошо, потому что ты остаешься здесь, – сказал Кландр. – А я думаю, мы вполне спокойно выберемся отсюда.

– Меня так радует твоя уверенность, – Скраивок сменил манеру разговора, и теперь в его тоне звучало откровенно напускное смирение. – Мне не стоит надеяться, что вы случайно решили прихватить с собой меня и моих людей?

Кландр фыркнул.

– Чтобы ты всадил мне нож в спину и занял мой командный трон? Ты никогда не мог спокойно выполнять приказы. На борту этого корабля есть место лишь для одного капитана, и этот капитан – я, Кландр Быстрый Клинок.

– Я так понимаю, это значит «нет»?

Изображения двух офицеров замигали, как верный признак разгоняющихся до полного хода реакторов. Кландр бросил на него последний уничтожающий взгляд и оборвал связь.

– Как бы там ни было, Скраивок, мне очень жаль, но мы не можем здесь оставаться, – сказал Вост.

– Неважно, – холодно отозвался Скраивок. – Совершенно неважно.

– Ну, да, ты прав, неважно, – согласился Вост. – Прощай, Скраивок!

Гололит отключился.

Скраивок приказал занять боевые посты на случай, если его бывшие братья вдруг решат напоследок поживиться ресурсами его корабля, хотя, судя по всему, тридцати одного когтя космодесантников было вполне достаточно, чтобы отпугнуть их. Кландр и Вост в свою очередь не стали открывать огонь, скорее чтобы не привлечь к себе внимание равнодушных властителей Соты, нежели из какого-либо чувства преданности. Сопла «Доминуса» и « Удара» раскалились добела, и корабли устремились прочь от кладбища.

Тринадцатый легион был педантичен во всем. Как по расписанию, спустя полчаса они снова сделали то, что обычно делали на Соте, и ожидаемый всплеск энергии захлестнул мир. Он затопил помехами вокс и ослепил астропатов, как и всякий раз до этого. Худо-бедно починенные системы заискрили, тусклые люмосферы на мостике «Темного Принца» замигали.

Поток обжигающего света обрушился на убежище Повелителей Ночи. Линзы Скраивока потемнели, и иллюминатор из бронестекла потемнел еще сильнее, но этого было недостаточно. Он зажмурил глаза. Свет выжигал остаточные образы на его сетчатке, и он не увидел, как корабли Кландра и Воста ворвались в варп.

По крайней мере, им хватило приличия отойти на безопасное расстояние от его корабля.

– И вот остался лишь один я, – выдохнул он.

Остался лишь «Принц» и мертвые корабли, истекавшие в пустоту последними остатками жизни.

От выброса энергии у него слезились глаза, но ему не хватило сил снять шлем и вытереть их.

– Вызывай всех обратно. Я хочу, чтобы корабль был готов к отбытию, как только запустятся двигатели. Пошли солдат на другие корабли. Укомплектуй экипаж нашего судна полностью. Мы отправляемся в одиночку.

– Господин?

– И приведи ко мне Келлендвара, – приказал Скраивок.

Хрантакс замялся.

– Никто не знает, где он, милорд.

– Почему?

– Не углядели.

Скраивок указал бронированным пальцем в Хрантакса.

– Знаешь, если бы ты не носил высший офицерский титул среди всех оставшихся на этом корабле, я бы тебя убил. Ты ведь знаешь это, да?

– Я абсолютно в этом уверен, милорд.

Будь он проклят, думал Скраивок, и будь проклята его дерзость. Будьте прокляты и он, и Келлендвар вместе с ним.

– Просто разыщи Палача. И немедленно приведи его ко мне.

Келлендвар вдавил палец глубже в изувеченное лицо человека. Червь застонал от боли, а по его щеке потекла кровь вперемешку с глазным белком. Другая рука Келлендвара так крепко сжала плечо человека, что его ключица сломалась.

Келлендвар посмотрел на него. Он был так слаб и хрупок.

– Хорошо, что ты не сопротивляешься. Ты принял свою судьбу. Это разумно.

– Пожалуйста, мой господин…прошу вас, – произнес мужчина болезненным шепотом. – Я верно служил Восьмому легиону всю свою жизнь.

– И я не сомневаюсь, ты думаешь, что это несправедливо, – лицо Келлендвара приблизилось к лицу человека. От него пахло кровью, глазной жидкостью, грязью и страхом. Он лишь слегка шевельнул пальцем, и мужчина издал булькающий звук новой агонии. – Не справедливо. Во вселенной вообще нет справедливости. Или ты не согласен?

Единственным ответом был влажный всхлип.

– И все же, скажи мне, где мой брат, и я дам тебе легкую смерть.

По тону Келлендвара можно было догадаться, какой была бы альтернатива.

– Который из братьев, мой господин? – задыхаясь, произнес человек.

Келлендвар изобразил искреннее удивление.

– Мой брат. У меня он только один.

– Я не видел ни одного легионера с тех пор как... как… Пожалуйста, умоляю вас! Отпустите меня!

– Нет. Я же уже сказал, не один из братьев, а мой брат.

Человек закричал.

– Господин, пожалуйста! Пожалуйста! Он сказал, что заживо сдерет с меня кожу, если я расскажу кому-нибудь!

– Я не думаю, что сейчас это большая проблема, а ты?

– Пожалуйста, не надо! Он в Великом Склепе, мой господин!

– Вот видишь, все оказалось не так уж и трудно. Будь благодарен, я смилуюсь над тобой.

Келлендвар надавил сильнее, и задняя стенка глазницы треснула под металлом его перчатки как яичная скорлупа. Человек задрожал и умер, его мозг был раздавлен большим пальцем Келлендвара.

Он сбросил раба на пол, вытер руку об его одежду из грубой ткани и оттащил его к центру коридора. Сняв с креплений топор, который носил за спиной на энергоранце, он активировал его энергетическое поле. Гулкий удар оставил на палубном настиле дымящуюся прореху. Повелитель Ночи взял отрубленную голову человека и стал внимательно ее разглядывать. Он поискал, куда бы ее выставить, и пристроил на сломанную опору люмосферы, после чего отправился в темноту мертвого корабля.

От старых привычек было непросто избавиться.

«Никтон» был самым большим кораблем среди сброда, собравшегося у Соты. Ворвавшись в реальное пространство, он едва смог сбавить ход. Немногим позже его реактор отключился, и корабль погрузился в хаос. На борту находились воины двух рот – Невозможного Рассвета и Глубокой Тьмы. Их вражда переросла в перестрелки, и около сотни Повелителей Ночи пали их жертвами, прежде чем было восстановлено некое подобие порядка, и то лишь благодаря тому, что в точку сбора прибыло еще несколько кораблей. Спустя некоторое время «Никтон» был покинут, а выживший экипаж оставлен умирать во тьме.

Кораблю нужно много времени, чтобы умереть по-настоящему. Могут отказать органы, мозг может угаснуть, но жизнь будет теплиться в мертвом теле до последней клетки. Оказавшиеся в столь затруднительном положении выжившие осваивали свое обиталище, как бактерии в кишках умершего человека.

Великая искусственная звезда в сердце корабля погасла, но во вспомогательных станциях энергия все еще оставалась, и они будут функционировать еще тысячи лет. Множество мелких машин пережили смерть гиганта, и их было достаточно, чтобы поддерживать человеческую жизнь, пусть и на примитивном уровне. Целые поколения мужчин и женщин могли выживать на борту «Никтона», постепенно забывая о вселенной за пределами его корпуса.

Келлендвар скорее слышал рабов, нежели видел их.

Временами они уносились от него торопливыми шагами, как крысы в стенах. Он не пытался передвигаться тише, но и не предпринимал попыток преследовать их.

– Я мог бы вас поймать, крысёныши! – прокричал он. – Знайте об этом!

Его голос эхом прокатился по пустынным залам и помещениям до самых дальних коридоров, где услышать его могли только мертвецы. Рассмеявшись, он двинулся дальше.

Целые секции корабля оказались заблокированы, и Келлендвару много раз приходилось возвращаться назад. Лишь дважды он решался надеть шлем и проложить путь через пустоту. Необозримый простор космоса всегда вызывал у него чувство, близкое к страху. Он был рожден в узких переулках, и ему никогда не нравились открытые пространства.

Внутри корабля воздух был пропитан химическими запахами гари. Его нейроглоттис переваривал их, оставляя тонкое послевкусие тысяч смертей. Он проходил по коридорам, забитым обгоревшими телами. Вывернутые конечности и застывшие в крике лица спрессовались в костлявую массу и выглядели, как неведомый многоногий монстр, нашедший здесь свою смерть.

На третьем перекрестке в главном коридоре он наткнулся на тела боевых братьев. Их броня была разбита попаданиями своих же масс-реактивных снарядов. Он окинул их незаинтересованным взглядом, выискивая тех, кого он мог знать, но из рот, базировавшихся на борту «Никтона», он ни с кем не сражался вместе. Их знаки отличия и боевые трофеи были ему незнакомы.

В одном из огромных атриумов из лопнувших труб водопадами лились вода, охладитель и отходы. Местами отсутствовала искусственная гравитация, и он был вынужден передвигаться размеренным и неуклюжим шагом, примагнитив подошвы к палубе; в других местах царил холод глубокого космоса, сковывавший слоями льда металл и плоть.

Он шел в сторону кормы, чуть более чем в двух километрах от того места, где спасательные команды Скраивока растаскивали по кускам корпус «Никтона» подобно морским падальщикам, поедающим кита. Там Келлендвар учуял запах свежей крови. Чуть позже он услышал крики.

– Келленкир, – выдохнул он. Он перехватил топор и осторожно двинулся дальше.

Раб не солгал ему. Келленкир обустроил свое логово в самом сердце Великого Склепа.

Реликвии, собранные за два века битв на службе Императору, были сброшены со своих постаментов. Покрытые плесенью лохмотья – все, что осталось от знамен некогда уважаемых врагов. Скелеты и оружие ксеносов были свалены в кучи по углам. Артефакты десятков сокрушенных цивилизаций валялись на полу. Будь то отчаянный вандализм или наказание, которое корабль понес от рук Темных Ангелов – предательство уничтожило значение Склепа как памятного места.

Склеп стал приютом кошмара.

С каждой опорной балки и колонны свисали закованные в цепи тела со следами жестоких пыток. Центральный проход окаймляли безглазые человеческие головы. В воздухе пахло экскрементами, кровью, тухлым мясом и горелой плотью. Чадящие жаровни, факелы и лампады с человеческим жиром заполняли помещение адским светом. Те немногие иллюминаторы, что остались целыми, были открыты – жуткий беззвездный кошмар за ними делал склеп еще более устрашающим.

У стены выстроились в ряд шесть грубо сделанных клеток. Большая их часть пустовала, но две были битком набиты изможденными грязными телами. Блеск их глаз выдавал, что в них еще теплилась жизнь. Так или иначе, они вели себя тихо и неподвижно, стараясь не глядеть в сторону железного стола в центре комнаты.

К нему был прикован раб, державшийся на последнем издыхании – мужчина или женщина, определить было невозможно. Дыхание все еще пузырилось кровью на его безгубом, безглазом лице. Кожа, в которую он ранее был облачен, была аккуратно до неприличия сложена на пустой раме.

Здесь Келлендвар увидел Келленкира за работой. Как и любой Повелитель Ночи, он был повинен не только в зверствах, но и в удовольствии, которое он от них получал. Но для них всегда находилась причина, он не мучил людей лишь ради удовольствия: его извращенный разум всегда мог найти оправдание.

Но то, что он увидел в Склепе, было просто абсурдно.

– Брат, – тихо позвал он.

Келленкир ответил, не отрывая взгляда от своей работы. Он был гол, его руки были по локоть в крови, запекшаяся кровь жертв и металлические порты интерфейса поблескивали в свете пламени.

– Я слышал, как ты вошел. Ты всегда отличался тяжелой поступью, Келлендвар.

– Я пришел забрать тебя. «Темный Принц» наконец готов к отбытию. Пора оставить бестолковые пытки и снова взяться за оружие.

– В моем занятии нет ничего бестолкового. Я преподношу этим людям ценный урок.

Он наклонился и запустил пальцы под ребра своей жертвы. Они хрустнули на удивление громко, и очередная игрушка Келленкира, не приходя в сознание, издала два неровных вздоха, и с последним вздохом облегчения ее измученная душа ускользнула в небытие.

– Скраивок все равно отберет твои игрушки, брат. Пойдем со мной.

Келленкир поднял взгляд.

– Зачем? Он убил своих?

– У нас нет ресурсов, как нет никаких гарантий, что нам удастся уйти отсюда. И наконец, нам нужны люди. То, что мы оставили их здесь бороться за выживание означает, что нам достанутся лишь сильнейшие, и они будут безмерно благодарны, если мы их спасем.

– Как благородно!

– Как практично, брат мой, – возразил Келлендвар. – По крайней мере, так бы сказал Тринадцатый.

Он подошел к краю стола, все еще держа топор наготове.

– Мы больше не братья, – произнес Келленкир. – Эта пародия на флот наконец-то развалилась.

– Ты всегда будешь моим братом. Ты и есть мой брат. Мы рождены одной матерью и от одного отца, и слово «брат» значит для нас гораздо больше, чем для остальных.

– Разве? А что вообще значит кровное родство? Ничего. Оно все уже не значит ничего – ни преданность, и уж точно не кровь. Все тлен пред ликом ночи.

Келленкир схватил откинувшуюся голову мертвого раба и одним грубым рывком отделил ее от шеи.

– Отец бы тобой гордился, – саркастически произнес Келлендвар.

– Который из них?

– Лорд Кёрз. Нашего биологического отца ты убил.

Келленкир улыбнулся воспоминанию.

– Да, есть такое. Я мало помню о временах, когда был слабаком. Но это я помню.

-Возвращайся со мной. Разграбим звезды вместе! Мы должны быть там и нести страх тысячам миров!

– Вот как? И как долго продлится эта сказка, когда во главе – шавка вроде Скраивока? Легиона больше нет. То, что от него осталось – лишь новые банды убийц с мертвого Нострамо. Мы не армия. Мы возвращаемся к жизни в тенях, и вот-вот вцепимся друг другу в глотки. Человеческая природа неизменна, неважно, человек ты или Астартес. Мы были глупцами, считая, что все может быть иначе, Келлендвар. Другие Легионы имеют полное право ненавидеть нас.

Келленкир отшвырнул голову, и она с влажным стуком приземлилась на пол.

– Цивилизации не существует. Правосудия не существует. Есть лишь боль и лишения. И страдания. И момент, когда они, наконец , заканчиваются. И это место – отличное тому доказательство, если тебе нужны хоть какие-то доказательства. К чему сопротивляться? Я останусь здесь и положу конец страданиям и пороку.

Келлендвар покачал головой.

– Неизвестно, где сейчас остатки Легиона. Мы можем найти их, присоединиться к ним и продолжить сражаться. – Он немного опустил топор, чтобы показать искренность своих слов. Он знал, что Келленкир был одним из немногих, кто мог победить его в бою один на один.

– Прошу тебя, брат.

– Да кто такой этот Скраивок, чтобы считать, будто мы чем-то лучше, чем остальной Легион? Ночной Призрак мертв. Нет никаких шансов, что он пережил схватку со Львом.

– Мы не знаем, брат.

– В первый раз он почти убил его. Лев – не из тех, кто оставляет работу незаконченной.

Келлендвар скривился. Все шло не по плану. Брат всегда был его полной противоположностью, но никогда еще он не был столь упрям.

– Мы – это все, что у нас осталось. Для нас с тобой всегда все было иначе. Мы не такие как остальные. Даже среди всего этого бардака у нас с тобой осталось братство.

– Ни у кого ничего не осталось. Оно ничего не стоит. – Келленкир поднял подвеску на длинной цепи. – Ты видел раньше такие штуки?

– Нет, – ответил Келлендвар. – А должен был?

Келленкир хохотнул, и рабы в клетке сжались от ужаса.

– Нет. Я думаю, таким как мы это все бессмысленно.

Он бросил вещицу брату, и Келлендвар поймал ее на лету. Цепочка была испачкана в крови. Повелитель Ночи повертел ее в руке.

– Аквила?

– Я нашел нескольких, носивших ее как амулет, – объяснил Келленкир. – А на пятьдесят второй палубе я обнаружил их целое сборище! Они совершили самоубийство. А на стене там была такая же, но побольше.

– И что?

– И что? Ты всегда был тупицей, Келлендвар. Это было собрание верующих, храм! Они поклоняются Императору. Надеются, что он придет и спасет их. Только вообрази это! Представь себе, как в их маленькие хрупкие черепушки медленно проникает мысль, что у них не будет ни жалования, ни выходных, ни отгулов, как в других легионах – лишь бесконечное служение в утробе корабля Восьмого Легиона и, скорее всего – мучительная смерть. Это наша война, а не их, вот они и почитают Императора как бога. Имперские Истины! – глумился он. – Как быстро они забросили их, ощутив вкус надежды!

Келленкир отвернулся к пойманным рабам.

– Надежда – лишь иллюзия, а жизнь – боль! – прокричал он. – И я намереваюсь достичь в ней совершенства!

Он подошел к клеткам и указал на съежившегося несчастного. Человек упал на колени, моля не о пощаде, а о том, чтобы его смерть была быстрой. С жестокой улыбкой Келленкир покачал головой и, махнув рукой, указал пальцем на другого.

– Ты.

Запустив руку в клетку, он мертвой хваткой вцепился во второго раба. Человек завизжал как ребенок, схваченный чудовищем. Остальные даже не пытались ему помочь, а только пытались увернуться от ангела, который превратился в монстра.

– Я боялся, что ты это скажешь, брат, – вздохнул Келлендвар. – Но ты неправ.

Он набросился на брата без предупреждения и взял его в захват. Келленкир выронил раба, и тот, рыдая, уполз на животе в сторону. Лицо легионера исказилось от злобы. Борясь друг с другом, братья повалились на пол.

– Как ты посмел?!

Уцепившись за бронированные плечи брата, Келленкир взгромоздился ему на грудь и прижал руки к полу. Он нанес Келлендвару четыре удара по лицу, и каждый удар был подобен падающему молоту.

– Это ты не прав! Ты! Никто за нами не придет! Все закончится во тьме, как всегда!

Келлендвар отбивался от близнеца. Келленкир всегда был сильнее его, но без брони он не мог потягаться с силовым доспехом. Келлендвар вывернулся, повалив брата на пол, мягко перекатился на ноги и нацелил на Келленкира свой пистолет.

В этот момент в его поле зрение попало нечто в пустоте за иллюминаторами. Тусклое сияние приближающегося варп – перемещения.

Келлендвар сплюнул кровь.

– А теперь, брат, взгляни и убедись, что я был прав.

Келленкир с опаской перевел взгляд. Разрыв на ткани реального пространства извергал поток ярких цветов в тень Соты. В окружении дрожащих щупалец полуразумного света из эмпирея вышел боевой флот, рассекая психические волны полями Геллера.

Флот Повелителей Ночи.

«Никтон» задрожал от варп-возмущения, вызванного прибывшими кораблями, и их обоих сбило с ног. Первым встал Келлендвар, и, накинувшись на близнеца, вонзил шип боли в нагрудный разъем интерфейса для соединения с силовой броней. Предназначенный для обездвиживания космодесантников прибор послал разряд прямиком в нервную систему Келленкира.

– Однажды я убью тебя, младший братец, – пробормотал Келленкир и с грохотом обрушился на пол.

Келлендвар убрал пистолет в кобуру и закрепил свой длинный топор на спине.

– Возможно. Но сначала я спасу тебя, – произнес он.

Он подхватил Келленкира под руки и начал долгий путь обратно к зоне высадки.

Запертые в клетках рабы рыдали.

Крукеш Бледный, Сто третий капитан, новый лорд Рукокрылых шагал по командной палубе «Темного Принца» в сопровождении двадцати своих воинов, державшихся вокруг него сомкнутым строем. Они разошлись в разные стороны только когда он подошел к ожидающим его Скраивоку и Келлендвару и вышел вперед. Шлем он держал на сгибе локтя, демонстрируя свое бледное как у трупа лицо.

– Скраивок, в какую же развалину превратился твой корабль!

– Лишь потому, что мы не стали уносить ноги, в отличие от тебя, – сказал в ответ Скраивок. От такого количества боеспособных кораблей, заслонявших и без того ограниченный обзор, Скраивоку было не по себе.

– Ай – ай – ай! – Крукеш погрозил пальцем. – Я – Рукокрылый! Это я собрал большую часть наших разметанных сил в некое подобие боеспособного легиона и, получается, я здесь для того, чтобы вытащить вас из той дыры, в которую вы угодили. Думаю, мне полагается немного уважения, Мастер когтя.

– Ты – Рукокрылый только потому, что так сказал Севатар. Это нисколько не делает тебя Рукокрылым, – сказал Келлендвар.

– Я – тот, кто стоит перед вами с целым флотом за спиной, – возразил Крукеш. – Как мне кажется, это делает меня немного лучше прочих.

– А это разве не потому, что Первый капитан прикончил остальных? – спросил Келлендвар. – Ты лишь шавка на привязи, не более того.

– Быть может, ты и прав, – произнес Крукеш с насмешливым спокойствием. Он поднял вверх палец, как будто бы ему в голову только что пришла самая замечательная идея в мире.

– Как тебе такой вариант: я готов забрать в свой флот всех твоих воинов, кто того пожелает, а вас оставлю здесь одних подыхать во тьме. А если у меня будет хорошее настроение, то я найду способ сообщить Тринадцатому легиону о вашем присутствии. Тогда хотя бы у вас будет славная смерть. Разве ты не жаждешь славы?

Скраивок предостерегающе посмотрел на Крукеша.

– На колени, – произнес Крукеш.

Келлендвар отцепил топор и опустил его на палубу. Вместе со Скраивоком они опустились на колени.

– Добро пожаловать на борт «Темного Принца», мой господин, – процедил Скраивок сквозь зубы.

Крукеш принял их повиновение, довольно усмехнувшись.

– Так-то лучше. Можете встать, если хотите. Кто этот нахальный щенок?

– Келлендвар, мой Палач.

– А этот, в цепях?

Скраивок мельком взглянул в угол, где к позорному столбу был прикован Келленкир, метавший яростные взгляды поверх намордника из нержавеющего металла.

– Это Келленкир, он был знаменосцем Четвертого ордена, – сказал Скраивок со страдальческой улыбкой. – Но он немного… выжил из ума.

Крукеш выглядел скептически.

– Тогда убейте его.

– О, боюсь Келлендвару это не понравится, не так ли, Келлендвар?

– Да, – сказал Палач, взвешивая в руке свой топор.

– Видишь ли, они – братья, – объяснил Скраивок. – Истинные братья, зачатые в одно время. А Келленкир – отличный воин.

– Я могу убить всех вас троих, – сказал Крукеш, и его стража взвела болтеры.

– Очень неразумно дразнить его, Крукеш. В тренировочных клетках никто не в силах сразить Келлендвара, кроме его брата. Вот почему я выбрал его своим Палачом, – договорив, Скраивок театральным шепотом добавил: – так что, как видишь, прежде чем сдохнуть, он успеет убить тебя.

Крукеш хмыкнул, оставив угрозу без ответа.

– Тот феномен, о котором ты говорил мне. Тринадцатый создает на Соте какое-то супер-оружие?

Скраивок почесал затылок в том месте, где в порт нейросоединения входил кабель.

– Кое-кто действительно так думает, поэтому они и сбежали. Трусы. Но я не уверен, что это оружие. Оно, конечно, влияет на наши системы, но незначительно. Это больше похоже на… на мощный передатчик или маяк.

– Маяк?

– Вы сами увидите,… мой господин, – совершенно неискренне произнес Скраивок. На короткое мгновение он ощутил себя в шкуре своего мастера корабля Хрантакса. – Вам не придется долго ждать. Ультрадесантники до невозможности ответственны: они зажигали эту штуку трижды в день на протяжении последних двух недель.

– Всегда в одно и то же время?

– А вы как думаете? Это же Тринадцатый.

– Звучит правдоподобно, – вынес вердикт Крукеш.

Хрантакс вывел на гололитический дисплей хроно-отсчет, а под ним развернулась миниатюрная карта системы Соты.

– Аномалия Соты через тридцать секунд, – сообщил монотонный голос сервитора. – Двадцать девять. Двадцать восемь.

Скраивок краем глаза смотрел на Крукеша. На некоторых пластинах брони сменялись голо-изображения любимых жертв капитана, на других – традиционные молнии легиона, все вместе являло собой огромную выставку его зверств. Наплечники были щедро украшены обновленной личной геральдикой. На некоторых пластинах были закреплены маленькие подвесочки – не трофеи, но литые символы его Легиона, рот и ветеранских отделений.

На его шлеме красовался новый гребень в виде распростертых крыльев нетопыря в откровенном подражании Севатару. Он был так самоуверен. Он так кичился тем, что ему повезло выжить. Скраивок и раньше его недолюбливал, но этот новый Крукеш вызывал у него одно лишь отвращение.

Сервитор завершил отсчет.

– Три, два. Один. Пуск.

Скраивок замер в ожидании, как и все остальные.

– Ничего не происходит, – произнес Крукеш. – Что ж, похоже, мне придется оставить тебя здесь.

– Ничего не понимаю! – взревел Скраивок. – Это же Тринадцатый! Должно быть, они затевают что-то еще! Подожди, подожди еще немного!

– Нет, я не думаю…

Крукеш замер. Он нахмурился, и тени затмили его бледное лицо.

Странное предчувствие овладело всеми, и даже смертные слуги обратили тревожные взгляды к своим дисплеям и единственному неповрежденному обзорному иллюминатору. Их души наполнились напряжением в ожидании чего-то ужасающего.

Скраивок почувствовал покалывание в глазах. Секунду спустя Соту затопило ослепительным светом, куда более ярким и пронизывающим, чем лучи солнца системы. Сопровождавшее вспышку электромагнитное излучение вызвало перегрузку систем разрушенного корабля, замкнуло когитаторы, усеяло дисплеи помехами. Сервиторы выпали из своих гнезд, и командная палуба погрузилась в темноту, которую пронизывал нестерпимо яркий свет, палящий сквозь иллюминатор.

Повелители Ночи прикрыли глаза и вздрогнули от боли. Смертные мужчины и женщины на мостике, вопя, рухнули на пол, схватившись за лицо.

Скраивок ждал, когда вернется ночь, но она не возвращалась.

Он опустил ладонь, рискнув посмотреть на свет.

В этот раз вспышка Соты не угасала, а сохраняла свою интенсивность. Секундой позже, вдали, гораздо быстрее, чем свет в реальном пространстве мог туда добраться, загорелась ответная вспышка. Одинокая звезда, остававшаяся яркой даже в ложном свете эфирной бури.

– Так, так, так, – произнес Крукеш. Растопыренные пальцы отбрасывали черную тень на его лицо. – Если я не ошибаюсь, это Макрагг. Как интересно.

Макрагг. Сота. Как они могли быть связаны?

Крукеш активировал вокс-канал.

– Приготовить флот, – приказал он. – И созвать моих капитанов. Думаю, настало время изучить эту систему получше.