Неравный бой / Outgunned (роман)

Перевод в процессе: 6/33 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 6 частей из 33.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Неравный бой / Outgunned (роман)
Автор	Дэнни Флауэрс / Denny Flowers
Переводчик	Brenner
Издательство	Black Library
Год издания	2022
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Более сотни веков Император недвижимо восседает на Золотом Троне Земли. Он – Повелитель Человечества. Благодаря мощи Его неистощимых армий миллионы миров противостоят тьме.

Однако он – гниющий труп, Разлагающийся Властелин Империума, удерживаемый в живых чудесами из Темной эры Технологий и тысячью душ, приносимых в жертву ежедневно, дабы Его собственная могла продолжать гореть.

Быть человеком в такие времена – значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить. Вечно терпеть резню и побоища, где вопли муки и горя тонут в жадном хохоте темных богов.

Это мрачная и ужасная эра, где мало покоя и надежды. Забудьте о силе технологии и науки. Забудьте о перспективах прогресса и развития. Забудьте всякую мысль о простой человечности и сострадании.

Нет мира среди звезд, ибо в мрачной тьме далекого будущего есть лишь война.

Предисловие

В первую очередь имперские пропагандисты имеют обязательства перед истиной.

Выражаясь точнее, они имеют обязательства перед Имперской Истиной, священным кредо, которое проповедует, что воплощенное предназначение человечества в том, чтобы править галактикой. Утверждая это кредо, мы не оставляем в живых еретиков, ведьм и ксеносов. Уничтожая их, мы исполняем волю Бога-Императора и Имперского Трона.

Имперские хроники утверждают, что победа на планете Бахус была куплена кровью отважных пилотов Аэронавтики Империалис. Если более конкретно, то воздушное наступление орков затруднили потрепанные остатки 2208-го экспедиционного авиакрыла, возглавляемые досточтимым командиром звена Люсиль фон Шард.

Если бы гражданин стал спорить с данной оценкой и каким-то образом избежал допроса и казни, его могли бы отослать непосредственно к популярному пикту «Славное мученичество 2208-го». Этот разрешенный военный материал ведет хронику неустанного священного похода 2208-го против угрозы зеленокожих и содержит реальные кадры боев на линии фронта.

Мне ли не знать. Это я его снял.

Однако этот пикт – ложь. Он не сходится с моими воспоминаниями о конфликте, или же изначальными инфо-файлами, из которых был склеен, и имеет слабое сходство с истиной.

Отсюда и это свидетельство.

Я записываю его не ради личной пользы. Моя память о войне безупречно сохранена во множестве инфо-файлов. При желании я мог бы вызвать любой момент, заново пережить любой разговор. Не пишу я его и в знак признательности пилотам и бригадам наземного обслуживания, отдавшим свои жизни за Империум. Честно говоря, разрешенный материал изображает большинство из них в куда более положительном свете, чем они того заслуживают.

И уж точно я не пишу это для командира звена Шард, неоднократно демонстрировавшей, как мало ей дела до истины, приличий или институтов Империума. Ее легенда основана на фальсификациях и обмане, ее личность создана вручную, как любой низкопробный пикт. Сейчас я представляю ее такой же, какой видел в последний раз. Ее самолет, темный и безмолвный, висит в холодной пустоте космоса. Один. В покое.

Я пишу это, поскольку я имперский пропагандист, и при том честный. Причесанный военный материал приносит мне мало утешения. В сущности, я задаюсь вопросом, действительно ли мы служим Трону, увековечивая подобную ложь и подделки, сколько бы лести и почтения в них ни было.

Разве наш долг перед Богом-Императором не в том, чтобы говорить истину?

Пусть даже порой она не вяжется с Имперской Истиной?

Глава 1

Не могу сказать вам, когда на Бахусе началась война.

Я мог бы предоставить данные, что имперские силы были направлены на некогда процветающий агромир для сражения с возрастающей орочьей угрозой. Но зеленокожие появились из болот несколькими годами ранее, и местные силы почти десять лет подавляли их полчища, прежде чем внезапно запросили помощь. Еще до того, как конфликт вообще стартовал по заявлению официальных записей, многие уже лишились своих любимых или же конечностей. Их война началась рано.

Моя война началась в грязноватой каюте, размещенной глубоко в недрах орбитальной станции Салус, гигантского космического поста, зависшего над Бахусом. Я ожидал разрешения отбыть на планету внизу, и это длилось уже больше дня. То ли наличествовали атмосферные неоднородности, то ли в этом районе действовали вражеские силы – в зависимости от того, веришь ты официальному заявлению, или же подслушанным в коридорах перешептываниям.

Поскольку мои скудные пожитки и многочисленное оборудование уже были уложены, я мало что мог делать, кроме как ждать. Время я занимал, просматривая утомительный пикт о наборе на службу, хотя уже успел вытерпеть его дюжину раз, а то и больше. В конце концов, именно по этой причине я находился там. Голодисплей проецировал зернистое изображение орочьего воина. Жилистый и облаченный только в рваную набедренную повязку, зеленокожий все же выглядел внушительно, щеря клыки в оскале и решительно потрясая примитивным копьем. Он принюхался, словно ищейка, а затем взревел и рванулся вперед, нацелившись на свою добычу.

– На агромире Бахус мерзостные чудовища ксеносы угрожают верным гражданам Империума!

Когда раздался трескучий голос рассказчика, панорамная съемка показала бегущую имперскую гражданку, тянущую за собой ребенка. Их одежда не соответствовала Бахусу, так как картинку вырезали из старого пикта и грубо вставили в более свежий материал. Сработано было неуклюже – то ли любителем, то ли человеком, которого мало заботила тема и собственная репутация.

Женщина споткнулась и упала, и ровно в этот момент позади нее возник орк, занесший копье для смертельного удара. Она попыталась закрыть своим телом дитя, а мальчик тем временем неотрывно глядел на орка с неприкрытой ненавистью.

Я поставил воспроизведение на паузу, и изображение застыло.

Фильм представлял ряд классических архетипов: мать воплощала собой благородную жертву, а ее ребенок – гнев и непокорство, несмотря на угрозу ксеносов, умело представленную орком. Я видел замысел. Однако стыки между нарезками были до боли очевидными, заметными даже для самого тугодумного чернорабочего. Насколько я мог судить, съемка орка являлась подлинной: то, как его ноги погружались в желтовато красное болото, было бы сложно симулировать. Женщину же, напротив, расположили на удобном скальном участке в грубой попытке замаскировать пикт-склейку. Она обладала сдержанной красотой, и я был уверен, что видел ее в каком-то ролике раньше. Возможно, в «Остерегайтесь нечистых мутантов!», или во «Все еретики падут».

– Возобновить воспроизведение, – пробормотал я.

Орк поднял свое копье, готовясь пронзить мать вместе с ребенком.

– Но Бог-Император защищает праведных! Взгляните на небо!

Непреходящая оптимистичность рассказчика раздражала. Однако при его словах все три фигуры как по команде подняли головы и посмотрели вверх. Под намекающий рев двигателя пикт увеличил изображение далекой крупинки, несущейся в небесах.

Орк едва успел вскинуть свое вытесанное вручную оружие, прежде чем ему срезало голову лазерным зарядом. Он секунду постоял, невзирая на отсутствие черепа, а затем завалился вперед. Фокус переместился на мать и дитя. Оба горделиво стояли, скрестив руки в знамении аквилы. Сын отдал такой четкий салют, что остался бы удовлетворен даже самый требовательный комиссар.

– Как бы ни был страшен ксенос или мерзок еретик, нам не нужно бояться. Отважные пилоты Аэронавтики Империалис – наш непробиваемый щит!

Наверху прогудел самолет, и кадр перескочил на пилота, который отвечал на салют мальчика, пока его истребитель «Гром» мчался над топями. Предельная скорость истребителя превышает тысячу миль в час, и пилот едва ли увидел бы ребенка, не говоря уж о возможности всадить лазерный импульс, пробивающий танк, орку между глаз. И тем не менее, тут он находил время держаться мило с гражданскими, пролетая мимо.

Это было возмутительно.

Разумеется, мои коллеги пожали бы плечами и спросили – что с того? Задача этих роликов ободрять массы или вдохновлять свежих рекрутов записываться в армию. Неважно, точны ли они, поскольку вероятнее всего ни одному из чернорабочих, вступивших в Имперский Флот, никогда не представится возможности летать; это прерогатива знати. Важно лишь то, чтобы аудитория уходила с фильма достаточно убежденной и желающей служить, а также чтобы достаточное количество поступало на службу выполнять роли наземной обслуги, законтрактованных рабочих и механиков.

Однако я придерживался мнения, что столь убого сделанный ролик может вызвать лишь насмешки. И цифры по наборам указывали на мою правоту.

Самолет уже мчался над болотом, кося орочью орду из болт-пушек «Мститель» – оружия, которого не должно быть у стандартной модели истребителя, показанной ранее. Любители.

В ответ орки бросались копьями и оскорблениями, а рассказчик тем временем продолжал расписывать неизбежность победы человечества и неполноценность зеленокожих. Похоже, программа набора концентрировалась на том, чтобы изображать войну волнующим приключением, которое может в любой момент завершиться, и торопила граждан записываться на службу, пока не стало слишком поздно и бои не кончились. Оценка была достаточно точной, если послушать некоторые шепотки в коридорах, но не по тем причинам, что предлагались в пикте.

Клянусь Троном, это было утомительно. Однако я продолжил, поскольку дальше шла единственная сцена фильма, которая чего-то стоила.

В поле зрения рывком появилась вторая машина, болтавшаяся над болотом практически со скоростью пешехода. Она была сделана из дерева, хотя установленный на корме двигатель выглядел собранным из металлолома. Она изрыгала густые черные облака, и голодисплею было нелегко показать дым чем-то большим, чем помехи. Пилотировал ее изнуренного вида орк, у которого, кажется, не хватало глаза и немалого числа клыков. Когда наверху пролетел истребитель «Гром», орк попытался открыть огонь из примитивной пушки, приделанной под его машиной, но из-за отдачи та потеряла равновесие, а затем упала в топь. Последовал весьма впечатляющий взрыв, но я поймал себя на том, что отматываю материал назад, пока снова не показался орочий самолет.

Поначалу я подумал, что это фальшивка, и деревянный аппарат вставили, чтобы оживить пикт и высмеять зеленокожих. Однако стыки отсутствовали. Он был настоящим, хотя точный возраст фильма не поддавался определению.

Я нахмурился. Я не техножрец, однако казалось невозможным, чтобы подобная машина могла летать. Мне доводилось пользоваться полевыми уборными, имевшими более аэродинамическую форму. И все же орки как-то нашли способ. В их изобретательности было нечто, вызывавшее практически восхищение.

Восхищение и тревогу.

Внезапно с визгом ожил вокс. Отключив воспроизведение, я открыл канал.

– Пропагандист Симлекс? – произнес голос.

– Да?

– Мы готовы отправляться, сэр.

– Благодарю вас. Скоро буду, – ответил я, закрывая вокс-канал и поднимаясь на ноги. Мне следовало бы ощущать подъем, ведь моей работе наконец-то предстояло начаться. Но оказалось, что я размышляю о том примитивном орочьем самолете. Человечество покорило небеса тысячи лет назад, и с тех пор наши истребители и бомбардировщики мало изменились, так как одни и те же священные конструкции изображались в пиктах и муралах, уходивших на сотни лет назад.

Орки на Бахусе начали наспех делать самолеты из мусора несколько пар десятилетий назад. Однако недавние отчеты указывали, что теперь у них было что-то вроде настоящей авиации.

Отправляясь, я обнаружил, что гадаю, закончились ли на этом устремления орков.

В конце коридора стоял старший сержант, негнущийся, словно сабля. Его прическу будто приварили к голове, на форме не было ни пятен, ни морщин. Образцовый солдат Империума, если не считать лица. Каким-то образом, даже пытаясь выглядеть сурово и строго, он казался готовым расплыться в улыбке. Когда я торопливо приблизился, он так ревностно отсалютовал, что рисковал повредить себе голову.

– Пропагандист Симлекс? – спросил он.

Я кивнул.

– Старший сержант Плайнт, сэр! – сказал он. – Ну, исполняющий обязанности старшего сержанта Плайнт. Повышение в боевой обстановке, сэр, хотя я не уверен, что бумаги заполнили.

Звучало практически так, будто он извиняется.

– Рад познакомиться, исполняющий обязанности старшего сержанта, – произнес я, склонив голову. – Как я понимаю, мы готовы отправляться?

– Да, сэр. Я проследил, чтобы ваши чемоданы закрепили и уложили на борту лихтера «Арвус». Просто ждем разрешения в последнюю минуту.

Я кивнул, но мой взгляд уже привлек иллюминатор позади него. Оттуда был виден ковер мерцающих звезд, каждая из которых являлась бесценным самоцветом в Империуме Бога-Императора. Масштабы ужасали, но также и странно успокаивали. Солнца пылали, а планеты шли предначертанными путями, безразличные к людским глупостям. С подобной наблюдательной точки все выглядело таким упорядоченным, словно галактика пребывала в шаге от умиротворенности. Внизу еле просматривался край планеты Бахус, обрамленный ореолом фиолетового света.

– Сэр?

Я оглянулся, почти успев позабыть о старшем сержанте Плайнте.

– Меня только что проинформировали, что у нас есть окно, сэр. Нужно отправляться. – Он сделал жест в направлении посадочного ангара.

Кивнув, я последовал за ним к кораблю. Мне никогда не приходилось ездить на лихтерах «Арвус» и даже видеть их прежде. Это был тупоносый грузовой челнок, без вооружения и непримечательный на вид. Плайнт открыл задние двери, и показался внутренний объем, наспех переоборудованный для перевозки живого груза. К полу были прикручены три летных кресла. Рядом с ними лежали мои чемоданы, зафиксированные магнитными зажимами.

– Прошу вас, сэр, садитесь. Скоро отправимся, – с улыбкой сказал Плайнт и задвинул за мной дверь.

Я бросил взгляд на три одинаковых кресла, а затем, после пары фальстартов, выбрал левое, ближайшее к моим чемоданам. Полетная обвязка была незнакомой и, похоже, намеревалась распороть мне плечо. В вокс-канале затрещал голос Плайнта:

– Все в порядке, сэр?

– Да, исполняющий обязанности старшего сержанта, – ответил я. – Готов, насколько это вообще возможно.

– Нервничаете, сэр?

– Слегка. Но больше взволнован. Никогда не высаживался на планету в подобном корабле.

– Могу понять, сэр. Однако должен предупредить, что переход между гравитационными полями дезориентирует. Случается тошнота.

– Постараюсь не запачкать ваш корабль, – произнес я, улыбнувшись. – Полагаю, для такого пилота, как вы, вход в атмосферу просто очередная рутина?

– Так мне следует говорить, – отозвался Плайнт. – Но между нами, никак к этому не привыкну. Магия, сэр. Грандиозно. За исключением тошноты.

– Жаль, что я не вижу того же, что и вы.

– Могу это устроить, сэр. Вы не первый пассажир, кто высказывает такое пожелание.

Передо мной, прямо над дверью кабины, зажегся тусклый пикт-экран. Я выгнул шею, проклиная себя за то, что выбрал не то кресло. Наградой стал вид на уже знакомые звезды. На пикт-экране они выглядели меньше, не столь значительно.

– У корабля есть внешние камеры? – спросил я. – Это стандарт?

– Нет, сэр, но до войны этот корабль регулярно перевозил высокопоставленных лиц. Некоторым из них нравился вид.

– Благодарю вас, исполняющий обязанности старшего сержанта.

– Я здесь, чтобы помогать, сэр. Ожидайте старта.

Мои ногти впились в подлокотники. Я велел себе расслабиться, сделал глубокий медленный вдох, пытаясь разобраться в своих опасениях. Конечно, у меня имелись сомнения относительно этого путешествия, но беспокойство брало корни не в них. Нервозность не являлась для меня чем-то неведомым. Перед прибытием на мир-святилище Сакристия меня прямо-таки мутило. Однако созданный мною пикт, биографическая лента о жизни Бранника Трижды Увечного, был принят как лучшая моя работа. Нашумевшая сцена, в которой святой забивает насмерть три сотни грешников, будучи вооружен лишь собственной отсеченной ногой, до сих пор считается шедевром кинопиктографии.

Но это было иным. На сей раз мне предстояло находиться на передовых, получая живой материал из реального конфликта, параллельно уравновешивая прихоти как минимум двух господ. Моему беспокойству в равной мере способствовали как политические опасности, окружавшие работу, так и перспектива неизбежной смерти на поверхности внизу.

Корабль затрясся, вырываясь из притяжения гравитации орбитальной станции Салус. Звезды заслонила громадная тень, и в поле зрения проступил Бахус. Умеренно процветающий агромир славился качеством своего вина, но крайне мало чем сверх того. При обзоре из челнока его поверхность имела грязно-оранжевый цвет, не слишком указывающий на обитаемость или географическое разнообразие. Случайный наблюдатель мог бы предположить, что внизу пролегают пустыни, лишенные жизни пески.

Он бы ужасно ошибся.

Рывок. Он был едва заметным, так как мы находились между гравитациями. Однако я почувствовал, как спина вдавливается в летное кресло, а оранжевая сфера разрослась, заполнив собой экран.

– Готовьтесь, сэр. Сейчас станет неуютно.

Мы вернулись в плотные слои, и экран полыхнул белизной. По его краям заплескалось пламя, которое словно пожирало планету внизу. Оно было лиловым, с пурпурной примесью на кончиках – по всей видимости, побочный продукт атмосферы. Малая доля меня, вечный пропагандист, гадала, как это может повлиять на проект, и нужно ли подстроить объективы для минимизации рассеивания света, или же по полной использовать эти условия, чтобы сделать мой пикт визуально выделяющимся.

Остальная часть была сосредоточена на том, как бы удержать внутри завтрак – с переменным успехом.

– Наслаждаетесь поездкой, сэр?

– Это уникальный опыт, – отозвался я, утирая рот тыльной стороной руки. Конечность казалась необычно тяжелой: системы машины не могли в полной мере компенсировать ускорение. – Хотя признаюсь, что привык к кораблям побольше, где, подозреваю, движение плавнее.

– Вы правы, сэр. Но из большого корабля получается более крупная цель. Наше возвращение в атмосферу орки заметят с меньшей вероятностью.

В его интонации было нечто особенное. Серьезность. Но я предположил, что он просто сконцентрирован на своих обязанностях. Несмотря на свежие сообщения, орки все еще представлялись мне дикарями, которые машут копьями и летают на хрупких деревянных самолетах. Я не мог вообразить, чтобы они представляли угрозу для корабля, пригодного к работе в пустоте.

Мне предстояло узнать, что это не так.

Глава 2

После острых ощущений от прошивания атмосферы Бахуса сама планета смотрелась довольно банально. Местность состояла из одного колоссального болота, монотонность которого нарушалась лишь темной листвой. Мои изыскания показали, что остальная планета такая же, за вычетом непригодных для обитания полюсов. Кроме того, это был самый бедный мир субсектора, не обладавший суровой красотой Гедона или богатыми запасами полезных ископаемых Плутуса. Хотя он и подходил для жизни, его население было минимальным и скопилось на тех немногочисленных ошметках суши, что не требовали осушения. В сущности, поглоти Бахус варп-шторм, субсектор Йоссариан вряд ли стал бы по нему скучать, по крайней мере до тех пор, пока один из аристократов Гедона не заметил бы, что винная бочка опустела.

Мы уже достаточно снизились, чтобы я кое-как мог разглядеть узловатые лианы, тянувшиеся через лагуны. Их перегнанные плоды являлись спасительным благословением этого мира, становым хребтом его экономики и единственным, что не давало ему стать всего лишь вассалом более преуспевающих соседей.

Когда мы выровнялись, я с удивлением увидел, что под нами кружит трио истребителей.

– Плайнт? – произнес я, и мой голос поднялся на октаву выше. – Что это?

– Наш эскорт, сэр. Эскадрилья Анизоптера. Они ждали на планете. Наш лихтер «Арвус» не вооружен, поэтому нас сопровождают три «Молнии».

– Ожидаются проблемы? Я думал, мы за линией фронта?

– Это мера предосторожности. Мы далеко от горячих точек, но боюсь, что в воздушном бою нет строгих линий фронта. Как бы то ни было, до шато планетарного губернатора Долос всего несколько лиг. Не беспокойтесь, сэр, я доставлю вас туда в целости.

– Я полностью вам доверяю, – сказал я, радуясь, что голос звучит ровно.

– Желаете показ, сэр? Группа с удовольствием продемонстрирует свои умения.

– Благодарю, но в этом нет необходимости.

– Вы уверены? Наш эскорт был бы счастлив появиться в пикте.

– Все мое записывающее оборудование упаковано, – ответил я, бросив взгляд на свои чемоданы. – Возможно, мы сможем что-нибудь организовать, когда я обустроюсь.

– Ясно, сэр.

Интонация Плайнта не изменилась, но я задумался, не обидел ли его. Возможно, эти пилоты надеялись стать центром пикта, или хотя бы значимыми героями. Однако я полагал, что полет пройдет без происшествий, а пока мои чемоданы были зафиксированы магнитами, я никак не мог записать путешествие.

Окруженные эскортом, мы парили над бескрайней лагуной, летя ниже, чем можно было ожидать. Я распаковал свой инфопланшет и стал изучать фрагменты съемки и собрание файлов, выданных мне на тему Бахуса и его обычаев, готовясь к прибытию. Но корабль неожиданно накренился вправо, из-за чего я едва не выронил устройство. На пикт-экране я заметил, что один из сопровождающих выдвигается на позицию перед нами.

– Плайнт? – спросил я. – Что происходит?

– Мы перехватили небольшой вокс-обмен, указывающий, что в наше воздушное пространство могло проскользнуть несколько врагов. Мы меняем строй, но даем им много свободного пространства. Нет смысла вступать в бой и подвергать вас риску, сэр.

– Орки, как я понимаю?

– Да, сэр.

Я нахмурился, вспоминая примитивный деревянный самолет. Несмотря на рапорты о технологическом развитии, казалось неуместным, чтобы эти животные использовали настоящую авиацию. Идея, что подобные дикие создания способны пилотировать работоспособные боевые машины, не говоря уж об их производстве, представлялась абсурдной.

– Насколько многочисленны эти силы? – поинтересовался я.

– Неизвестно, сэр. Прошу прощения, мне нужно связаться с командованием. Подождите.

Я кивнул. Бесполезный жест, поскольку он меня не видел. Стоит признать, невидимость – плюс в моем ремесле. Я не высок и не импозантен, у меня темные волосы и непримечательное лицо, единственная заметная черта – хирургический шрам, прячущийся вдоль линии роста волос. Анонимность вполне мне подходит, и меня устраивает сливаться с фоном, пока другие пыжатся на сцене. Однако я привык наблюдать за представлением. Сидение взаперти внутри металлической коробки над незнакомой планетой обескураживало, причем вдвойне – из-за приближения врагов. Поскольку мое снаряжение было убрано, восприятие ограничивалось тем, что я мог отслеживать посредством пикт-экрана.

Который вдруг погас.

Корабль снова дернулся вправо, летная обвязка врезалась в плечи. Я услышал звук, слегка похожий на дождь, если считать, что облако – это молот. Он простучал по корпусу. Сперва сверху, затем слева от меня. Но за исключением бури, собиравшейся далеко на западе, я не видел во время спуска никаких облаков.

Мой палец ткнул в вокс-коммуникатор.

– Старший сержант Плайнт? Что происходит?

– Простите, сэр. Тут затруднения. Я отрываюсь. На подходе еще одна наша группа. Не будет никаких…

Он отключился, и корабль качнулся влево. Мой желудок колыхнулся: мы ушли в штопор. Я не мог отличить верх от низа и при пустом экране совершенно не представлял мира за пределами грузового трюма, который начинал больше напоминать саркофаг на реактивной тяге.

– Старший сержант Плайнт, вы можете восстановить обзор?

– Да, сэр, но вам не…

– Выполняйте, сержант. Это приказ.

Это была моя первая команда: включить пикт-экран. Не самый вдохновляющий первый приказ, который когда-либо отдавал офицер, однако я не был офицером, и мои скудные полномочия были позаимствованы у планетарного губернатора Цанвиха, самого могущественного человека в субсекторе Йоссариан и моего покровителя. Тем не менее, он не являлся военным командующим, и, строго говоря, мужчины и женщины из Аэронавтики Империалис не были обязаны следовать его или моим распоряжениям.

Плайнт отреагировал не сразу, вместо этого бросив лихтер в очередной неожиданный поворот. Но совсем скоро пикт-экран вспыхнул, показав величественное изображение истребителя «Молния». Тот устремился навстречу нашему врагу, раскинув крылья вперед, словно перья имперского орла. Мое сердце переполнилось чувствами, когда автопушки грянули гневом Бога-Императора, а установленные на крыльях лазпушки полыхнули Его восхитительным светом.

А потом он взорвался.

Мгновение я не мог понять, в чем причина. Не было никакой заметной ракеты или энергетического разряда. Однако виновник взмыл в поле зрения, затмив своей тенью пылающие останки. В его полете отсутствовало изящество, машина напоминала кулак с ракетным двигателем, по бокам которого были приварены грубые крылья. Множество выхлопных труб извергали черный дым, пятнавший небо, а натыканные вдоль крыльев орудия изрыгали поток пуль. Я вспомнил услышанный ранее звук, дождевую дробь по корпусу. Теперь я знал его источник.

Ракурс резко перешел с покрытого обломками неба на быстро приближавшуюся трясину: Плайнт ушел в пике, и наш воздушный корабль понесся к поверхности. Размытые рыжие и бурые пятна вскоре сгустились в воду ржавого цвета и перекрученные лианы. Пули стучали по задней части корпуса, а земля становилась все больше. Все ближе.

– Плайнт! Какого черта вы делаете?

– Простите, сэр. Ситуация ухудшилась. Подождите.

До болота оставались считанные секунды.

Я думал помолиться, но все молитвы оставили меня. Я продолжал зацикливаться на своем великом труде, заветном пикте, который бы поместил меня в ряды знаменитых пропагандистов вроде Пинмота и Ивазара. Теперь он не завершится, идея будет похоронена глубоко в болотах этого захолустного мира, да и я вместе с ней.

Однако в последний момент Плайнт рванул наш нос вверх, и машина каким-то образом выправилась, проскользила над болотной водой и заложила резкий вираж, цепляясь корпусом за шипастые лианы. Я ощутил позади ударную волну, за которой последовал грохот взрыва. Наш преследователь среагировал не так быстро. Несмотря на скорость, его машине недоставало маневренности.

– Хорошая работа, Плайнт, – выдавил я, вновь обретя дар речи.

– Это не конец, сэр. Еще трое на подходе.

Он был прав. Когда мы выровнялись, я увидел три приближающихся шлейфа черного дыма. Они находились на некотором отдалении, но набирали ускорение.

– Где наш эскорт? – спросил я, когда они приблизились.

– Они исполнили свой долг, сэр. Теперь они с Богом-Императором.

На это мало что можно было сказать. Вместо этого я наблюдал, как атакующие снижаются к нам. Плайнт направлялся прямо на них, примирившись с неотвратимостью нашей участи. Мне хотелось молить его спасаться, вести нас ближе к земле. Однако перспектива давать старшему сержанту, пусть даже исполняющему обязанности, советы по воздушной стратегии казалась глупой. Я не мог говорить, явно сочтя верную смерть более предпочтительной, чем выставление себя дураком перед относительно незнакомым человеком.

Но в этот миг надвигающиеся истребители резко вильнули, словно отчаянно пытались сменить позицию.

Было слишком поздно. Жгучий луч света возвестил, что мы спасены. Он рассек передовой самолет орков, пробившись до запасов топлива. Истребитель взорвался адским огнем, разбрызгивая во все стороны пылающий металл. Его союзники дернулись в сторону от взрыва, но это не имело значения. Второй лазерный заряд резанул по ближайшей машине, едва зацепив кабину, но при этом обезглавив зеленокожего пилота. Пока тот беззвучно кувыркался в небе, последний орк все еще пытался атаковать новую угрозу. Хотя истребители зеленокожих были быстрыми и беспощадными, им недоставало проворства для оперативной перегруппировки.

С шипением ожил вокс-канал:

– Плайнт? Во имя Трона, кто тебя подпустил к самолету? Я думала, ты сидишь в обслуге.

Голос звучал отрывисто, но при его звуке у меня вдруг пересохло во рту. Это была она. Наверняка.

– У нас на земле некоторая нехватка рабочих рук, сэр, – отозвался Плайнт. – Весьма достойно с вашей стороны оказать помощь.

– Не льсти себе, Плайнт. Мне было скучно и хотелось подраться. Хотя я надеялась на противников посложнее. Может, Пламеносец или Зеленый Шторм. Не парочка только что приученных к крови зеленокожих, трепыхающихся в небе.

– Еще один остался, сэр.

Уцелевший орочий самолет менял курс, поднимаясь на перехват. Я до сих пор не видел нашу спасительницу.

– Плайнт, хочешь взять этого себе? Хоть раз по-настоящему внести вклад в сражение?

– Очень любезное предложение, сэр. Но как вам, подозреваю, известно, мой корабль не вооружен.

– Что ж, это ты хреново спланировал. Подожди.

По небу пронеслась пара десятков лазерных импульсов. Каждый из них лишь мельком коснулся вражеской машины. Один едва не снес ей нос, но ни один не попал по-настоящему.

– Вот так, – произнесла она. – Вы на равных. Хотя должна сказать, зеленому парню это, похоже, не нравится.

Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что она сделала. Силуэт истребителя преобразился, и теперь на нем не было выступов, которые до этого украшали нос и крыло. Она вырвала ему клыки, снеся вооружение, но не уничтожив машину.

– Он и впрямь выглядит взволнованным, – ответил Плайнт. Кабина орка резко открылась, как могло бы произойти с имперским самолетом при катапультировании пилота. Вместо этого там мелькнуло движение, которое было сложно разглядеть с такого расстояния.

– Хмм… Плайнт, ты говоришь по-орочьи?

– Не могу такого сказать, сэр.

– Я понимаю кое-что из слов по верхам. Ну, это я говорю «слов», там скорее вой, подчеркиваемый похабными жестами. Этот хочет пообщаться.

– Он однозначно делает жест, сэр.

– Именно. А теперь он вытащил свой пистолет.

– Не могу поверить, что вы его оставили, сэр. Выглядит как небрежность.

– Ненавижу с тобой соглашаться, Плайнт, но возможно, ты прав. И все же, может статься, он усвоил урок. Мне кажется, если мы позволим ему вернуться домой, он проведет переговоры от нашего лица, и удастся положить конец этой ужасной войне. Погоди… я ошиблась. Он намеревается нас протаранить.

Орочья машина уплывала из виду. Плайнт подкорректировал курс, следуя за ней. На пик-экране вспыхнуло солнце, заставившее меня прикрыть глаза. Стало быть, наша спасительница атаковала сверху, находясь спиной к свету. Безупречный выбор позиции.

– Поразительно неспортивно с его стороны, сэр.

– Знаю. Я-то думала, мы установили настоящий контакт. Честные противники, приговоренные к своим ролям славной войной, их соперничество – форма товарищества, их поединки легендарны…

Невозможно было усомниться в насмешливости тона, равно как и в издевке, сочившейся из каждого слова. И все же это шокировало меня. Предположение о любой форме товарищества с зеленокожим, пусть и в шутку, было не тем, что я ожидал услышать от офицера Аэронавтики Империалис. Я отвлекся при помощи пикт-экрана, где орочья машина с грохотом неслась к формации из трех имперских истребителей, видимо, ставя целью взаимное уничтожение. На моих глазах две машины по бокам сместились подальше.

– Он уже весьма близко, сэр, – произнес Плайнт, в голос которого закрался намек на трепет.

– Знаю, – отозвалась она. – Я спорила, смогу ли снести твари голову своей саблей. Уверена, она где-то тут, я никогда без нее не летаю.

Орк рванулся вперед. Его самолет сейчас казался зазубренной ракетой, нацеленной прямо в нашу спасительницу.

– Сэр?

– Момент, Плайнт, проклятые ножны застряли.

До столкновения оставались секунды.

– Сэр? Командир звена Шард!

Сказать, что она набрала высоту в последнюю секунду, значило бы очернить ее мастерство. Это заняло меньше секунды, какую-то микроединицу времени, ведомую только агентам Ордо Хронос. Ее истребитель сделал пируэт, уходя от налетающего орка, и выпустил поток тепловых ловушек. Те полыхнули вокруг орочьего самолета, а несколько приземлилось в открытую кабину. К пламени вскоре добавился дым, и машина ксеносов рухнула с неба, штопором падая навстречу болотам внизу.

– Плайнт, ты что-то говорил?

– Нет, сэр. Иначе я мог бы выглядеть глупо.

– И впрямь. Что ж, у меня кончились доступные цели. Возвращаюсь в шато слегка подкрепиться. Тебе лучше упасть на хвост.

– Благодарю вас, сэр. Я потерял свой эскорт.

– Удручающе. Хотя и не так удручающе, как то, что кто-то доверил тебе самолет. Должно быть, наш дефицит опытных пилотов хуже, чем я думала.

– Не знаю, сэр.

– Ты хотя бы забрал свою посылку?

– Забрал, сэр. Он в безопасности на борту. Возможно, вы желаете с ним поговорить?

Я услышал, как она фыркнула в вокс-канал.

– Ты всегда знаешь, как меня рассмешить.

Она отключила вокс. Тот мгновение помолчал, а затем с треском снова ожил.

– Сэр? – спросил Плайнт. – Вы там в порядке?

– Вполне неплохо, Плайнт, пусть и слегка потрясен.

– Можно понять, сэр. Было несколько неуютнее, чем я надеялся. К счастью, Бог-Император присматривал за нами, ведь нас спас один из лучших летных офицеров Аэронавтики Империалис, командир звена Шард.

– Да, я слышал ваш разговор. Должно быть, она вела передачу по всем каналам.

Молчание.

– Да, сэр, – произнес он через некоторое время. – Приношу извинения, сэр, от волнения я не заметил. Надеюсь, вы не сочли наши слова слишком шокирующими. Солдаты порой могут быть немного грубы. Шутливая беседа разряжает напряжение, сэр.

– Не стоит беспокоиться, Плайнт. Я нашел это познавательным. Кроме того, именно за этим я здесь. Хочу снять подлинную натуру конфликта, а не освященные пикты, какие мы обычно производим.

– Значит, вы не оскорбились, сэр?

– Я был благодарен, что мельком увидел командира звена Шард в действии. Очень жаль, что не смог ничего записать, но уверен, что мне еще представится возможность.

– Не сомневаюсь, сэр. Командир звена Шард – наш самый умелый ас-истребитель.

– Я в курсе, – сказал я. – Командир звена Люсиль фон Шард, летный номер шестьсот шестнадцать, имеет чрезвычайно заслуженную историю, что едва ли удивительно с учетом ее родословной. Ее отец, полковник Горота Шард, командовал 105-м Верлайским полком, а мать, Тазиния, была командиром танка в 112-м Наутицийском. Оба герои и также мученики.

– Похоже, вы провели изыскания, сэр.

– Я изучал записи о всех асах-истребителях, в настоящее время активных на этом театре военных действий. Шард, Градеолус, даже юный Ноктер. Но у нее они особенно интересны, как и вся семья. Было несколько сносных био-пиктов о Гороте и Тазинии, но почти ничего нет об их семерых детях, хотя все они выдающиеся служители Империума. Я имел честь работать с комиссаром Тобией фон Шардом в ходе Палатинского крестового похода, а также кратко встречался с исповедником Мариком фон Шардом после Гигерийской Чистки. Первый даже был так любезен, что предоставил рекомендательное письмо.

– Как скажете, сэр.

С его интонацией что-то было не так. Я все еще не знал этого человека хорошо, однако он не обладал мастерством скрывать свои чувства.

– Я сказал что-то неуместное, Плайнт?

– Нет, – ответил он. – Впечатляет, что у вас столь объемные познания об истории командира звена Шард.

– Это мой долг. Меня направили создать пикт, превозносящий мощь Аэронавтики Империалис. Истории требуется фокусная точка, та линза, через которую зритель может понять ваш мир. Из командира звена Шард получится превосходный объект для моего пикта. В сущности, мне было бы интересно однажды курировать полный био-пикт о ней. Когда она в конечном итоге выйдет в отставку, разумеется.

– Или ее собьют, сэр.

Вот опять, та нотка в его голосе. Но это была не злость или даже нарушение субординации. Больше походило на отрешенность, словно он пытался дистанцироваться от моих суждений, не отвергая их полностью.

– Вы считаете это вероятным?

– Она лучшая, кто у нас есть, сэр. Но даже лучшие могут ошибиться в расчетах или потерпеть неудачу в критический момент.

– Вы говорите довольно мрачно.

– Я немного потрясен, сэр. Это было ближе, чем хотелось бы.

Тогда я понял свою глупость. Я видел на пикт-экране лишь проблески столкновения, и их хватило, чтобы напугать меня. Как же быстро я позабыл о своих страхах, как только появилась командир звена Шард. Казалось, все предопределено, словно зеленокожих дикарей заманили в идеальную ловушку. Но наши сопровождающие погибли. И мне не суждено было узнать, насколько близко мы подошли к тому, чтобы присоединиться к ним.

– Старший сержант Плайнт, я хочу вас поблагодарить, – произнес я. – Я не эксперт по воздушному бою, но подозреваю, что будь у штурвала менее умелый пилот, я бы не выжил. Я обязан вам жизнью.

– Спасибо, сэр. Но это был просто мой долг.

– И тем не менее, я как минимум могу увековечить вас в пикте.

Его смех был дружелюбным и искренним.

– Благодарю, сэр. Правда. Я помогу всем, чем могу, но мне комфортнее смотреть фильмы, чем появляться в них.

– Они вам нравятся?

– Некоторые, сэр. Я люблю парады, особенно музыку. Приятно видеть Империум во всей красе и получать напоминание, что же мы защищаем.

– По-вашему, я не увижу его во всей красе здесь?

– Ну… это трудно, сэр. Мы служим так хорошо, как только можем, и славим Бога-Императора. Но тут трясина, и все мерзкое и оскверненное. Фильмы всегда кажутся такими светлыми и чистыми.

– Ааа, – сказал я и ухмыльнулся. – Но это будет пикт иного рода. Я хочу показать настоящих героев, тех солдат, что пробираются через грязь, чтобы выполнить свою работу.

– Вроде командира звена Шард, сэр?

– Это вы мне скажите, – произнес я. – Вы считаете ее героем?

– Я не питаю к командиру звена Шард ничего, кроме уважения, – ответил Плайнт. – Она герой, но при всем уважении, сэр, возможно не самый подходящий для пикта.

– Посмотрим, – сказал я. – Бьюсь об заклад, что это не так. Она станет самым знаменитым членом семьи фон Шард.

– Как скажете, сэр, – отозвался Плайнт. – Могу ли я дать вам совет?

– Конечно.

– Воздержитесь от упоминаний об ее семье.

Глава 3

К тому времени, как мы добрались до шато планетарного губернатора Долос, наползла темнота.

Технически, солнце Бахуса все еще висело в небе, однако зловонные газы, пузыри которых поднимались из болотной воды, образовали туман, рассеивавший весь задержавшийся дневной свет. Сумерки придавали огромному сооружению определенную внушительность. Неясный силуэт шато соперничал по размерам с самым высоким жилым блоком, и его тень поглощала территорию. Болота и лагуны Бахуса делали проблематичным традиционное строительство, поскольку все сооружения, обладавшие каким-либо значимым весом, проглатывала трясина. В сущности, единственным сколько-либо крупным видом местной жизни являлись гигантские деревья мандака, да и то лишь в силу того, насколько глубоко растение внедрялось в скальное основание. Верхние ветви полностью выросшего экземпляра тянулись почти на милю, а корни уходили куда дальше, простираясь на несколько лиг под земной корой.

Губернатор Долос решила забрать одно из громадных деревьев под свою резиденцию. Колоссальный ствол выдолбили, и во множестве окон, прорезанных в коре, перемигивались огни. Растение выглядело вполне живым, хотя листва на окутанных туманом верхних ветвях была пореже. Из основания дерева выдавалось фойе, которое освещали лампы, заполненные пляшущими светлячками, а через арчатые двери практически непрерывно двигалась вереница офицеров и бригад наземного обслуживания. Они перемежались слугами, носившими символику самой Долос: крылатое насекомое, выполненное в радужных тонах. Мимо торопливо прошло отделение Имперской Гвардии. Их ботинки месили землю и давили последнее отчаянное сопротивление того, что когда-то могло быть цветочной клумбой.

– Вот мы и на месте, сэр. Приватное шато планетарного губернатора Долос.

Я глянул на старшего сержанта Плайнта, боровшегося с весом моих чемоданов, самый большой из которых он едва сумел оторвать от пола.

– Приватное? – спросил я, кивая в сторону нескончаемого шествия в дверном проеме.

– Оно было приватным до войны, – прокряхтел он, ставя чемоданы возле меня. – Шато вытягивает болотную воду, что делает особняк одним из немногих мест в радиусе нескольких лиг, где реально способен сесть самолет. Учитывая нужды армии, губернатор Долос милостиво отдала его для помощи военным действиям.

Он кивнул на пару рокритовых взлетно-посадочных полос, врезанных в бывший газон губернатора. Дерн настойчиво цеплялся к их кромкам, некоторые предприимчивые побеги даже пытались пронзить сам рокрит, но с малым успехом. Это сильно отличалось от пиктов особняка, которые я видел до прибытия. Они показывали скрупулезно подстриженную растительность с пламенно-красными листьями и яркими как солнце цветами, а также головокружительные гидросооружения, использовавшие антигравитационные генераторы для создания водопадов, текущих к небу. Там были стаи рыб, висящие в свободно парящих пузырях хрустально-прозрачной воды, которые с царственным изяществом плыли сквозь искусно ухоженный полог.

Но так, должно быть, было до войны, или по крайней мере до заселения военных. Если не считать самого шато, территория выглядела просто грязными полями, вытоптанными тысячей ботинок. По обе стороны от шато были установлены зенитные батареи «Гидр», выжидающе устремившие в небо свои длинноствольные автопушки. В сотне ярдов слева от нас горизонт портили силуэты двух имперских бункеров. Несмотря на заверения Плайнта, было похоже, что шато не справляется с осушением местности, так как укрепления казались скособоченными, словно понемногу тонули в зловонной почве.

Я бросил на него взгляд.

– Наверняка губернатор Долос в восторге от такого количества гостей.

– Она… понимает необходимость военных действий, сэр, – ответил Плайнт. – Однако когда зеленокожие будут раздавлены, она с радостью нас выпроводит.

– Полагаете, это произойдет скоро?

– Сложно сказать, сэр. Местные парни не помнят времен до появления орков, но раньше с ними удавалось справляться. Только недавно они стали достаточно опасны, чтобы губернатор Долос запросила дополнительную поддержку. Но теперь постоянно прибывают подкрепления. Это должно означать, что мы тесним их назад.

– Уверен, их поражение неизбежно, – кивнул я, и мой взгляд переместился на сервитора, неуклюже выходившего из шато. Его механические компоненты, примечательно хорошо обслуживаемые, блестели словно серебро, но когда он приблизился, стало очевидно, что подобная забота относилась сугубо к аугметике. У него была самая серая плоть, какую мне доводилось видеть у сервиторов, а кожа вокруг имплантатов покрылась волдырями и выглядела нездорово.

Он остановился передо мной, вперив вперед свой единственный оставшийся органический глаз. Рот открылся, чтобы заговорить, но губы не шевельнулись. Вместо них звук исходил из вокс-динамика на туловище:

– Добро пожаловать, достопочтенный гость. Подтвердите личность и пункт назначения.

– Пропагандист Кайл Симлекс. Гостевые комнаты, – отозвался Плайнт в торс машины, а затем повернулся ко мне. – Вот вы и прибыли, сэр. Гарри возьмет ваш багаж и сопроводит вас в комнату.

– Гарри?

– Я… я иногда даю им имена, – сказал Плайнт, пока машина тяжеловесно направилась к моим чемоданам. – Не знаю, зачем. Глупость на самом деле.

– В этом нет вреда, – произнес я и пожал плечами. Мой взгляд перескочил на взлетные полосы. – Скажите, командир звена Шард зайдет на посадку?

– Нет, сэр, она сделает еще один проход. Если те орки проскользнули через наш периметр, могут быть и другие.

– Ааа. – Я кивнул. – Конечно. Однако жаль. Я бы с удовольствием выразил благодарность за наше спасение.

– У вас будет такая возможность, сэр.

– Что ж, спасибо вам еще раз, старший сержант. Видимо, у вас есть и другие обязанности?

– Действительно, сэр. Благодарю вас за понимание. – Он с улыбкой покачал головой. – Я вернусь в техчасть. Нам нужно подлатать пару истребителей.

– Вы помогаете техножрецам?

– В каком-то смысле, сэр, – ответил он, переведя взгляд на свои ноги. – В полках нехватка машинных провидцев.

– Ясно. И вам разрешили проводить ремонты в их отсутствие?

– Именно так мне и говорят, сэр.

Это был не совсем ответ, но я не стал углубляться в тему.

– Ну, хорошего вам дня, Плайнт. Надеюсь, скоро мы встретимся снова.

– Был рад, сэр.

Он кивнул, четко отсалютовал, а затем крутанулся на каблуке и зашагал по территории.

Я повернулся и обнаружил, что сервитор с моими пожитками пропал. В испуге огляделся по сторонам и заметил, что он входит в вестибюль шато, волоча за собой чемоданы. Я устремился в погоню, проталкиваясь сквозь давку тел и силясь не отставать. Мельком увидел, что сервитор поднимается над толпой, взбираясь по плюшевой лестнице. Он держался необычно уравновешенно и переставлял ноги размеренной поступью, пока я впопыхах оступался и спотыкался. Несмотря на золоченый внешний лоск, ступени были довольно неровными: древесина покоробилась и местами растрескалась.

Казалось, будто мы поднимаемся целую вечность, и я начал паниковать. Хотя сервитор и не был энергичен, но он не уставал, невзирая на нагрузку, так что я отставал все сильнее. Я боялся, что в любой момент потеряю его из виду.

– Помедленнее! – задыхаясь, выговорил я.

Однако машина не отреагировала. К счастью, на следующем этаже она прекратила восхождение и свернула в самый левый коридор. После еще двух поворотов сервитор остановился перед дверью. Пока он занимался замком, я прислонился к соседней стене, судорожно переводя дух. Дверь состояла из той же древесины, что и остальное здание, но я поймал себя на то, что гадаю, как работают ее механизмы. Раму, должно быть, прорезали, но она выглядела практически так, словно дерево уговорили принять нынешнюю форму. Проем казался органичным продолжением коридора, не оскверненным пилой или лезвием.

Сервитор все еще боролся с замком. Он вставил ключ, но не мог повернуть его. Я осторожно протянул руку, опасаясь, что кибернетический слуга в процессе выполнения своей функции может ненамеренно сломать мне пальцы. Однако он явно был запрограммирован ставить на первое место безопасность человека и разжал хватку, и я взялся за ключ, двигая им вперед-назад, пока в конце концов что-то не щелкнуло и дверь не распахнулась. Сервитор вошел внутрь, сжимая в своей сервоклешне мой сундук, а я осмотрел ключ. Тот тоже был деревянным, хотя твердость и текстура стояли ближе к камню. Тем не менее, он наверняка был старинным, и ход времени сточил зубцы.

Сервитор поставил мое оборудование, после чего развернулся и прошмыгнул мимо меня, исполнив свои обязанности. Когда он исчез в глубине коридора, я зашел в свою комнату и закрыл за собой дверь, впервые с момента прибытия оставшись в одиночестве.

Не считая моих чемоданов. Тот, что поменьше, являлся стандартным изделием и содержал мои скромные предметы первой необходимости. Но более крупный доходил по высоте мне до плеч, а шириной превосходил их по меньшей мере вдвое. Он был отлит из обсидиана, темный металл украшала бронзовая отделка и имперская аквила из полированного золота. Внутри лежали мои глаза и уши, голос и память, те инструменты, при помощи которых я творил свое искусство.

Я положил руку на ящик, а затем обвел взглядом комнату, ища разъем, чтобы запитать устройство.

Там была только кора. Даже кровать и мебель вырезали из дерева, а свет давали мигающие канделябры.

Последовали поиски, пока в итоге я не обнаружил потайную панель с латунными петлями, выкрашенными для схожести с цветом дерева. За ней находился старинный переносной энергетический модуль, который, к счастью, кому-то хватило дальновидности зарядить. Пока я подключал его, мой взгляд задержался на лазе за панелью. Древесина там неприятно блестела и слегка пахла плесенью. Я поковырял ее ногтем и был вознагражден куском размером с ладонь, оставшимся у меня в руке. Дерево под ним прогнило, а ему на смену пришли усикоподобные корни с крошечными розовыми луковицами, которые трепетали, несмотря на отсутствие ветра.

Я аккуратно закрыл панель. Ящик позади меня с гудением ожил.

Я встал, подошел к устройству и провел узор на скрытом генетическом замке. Оно открылось с отчетливым шипением, и меня встретили зловещие улыбки трех сервочерепов. Они глядели на меня из своих гнезд когда-то пустыми глазницами, замененными на оптические сенсоры и пикт-камеры. В каждом из черепов размещался продвинутый когитатор, способный обрабатывать огромные потоки данных, равно как и взаимодействовать с моим собственным церебральным имплантатом. Кроме того, все они обладали генератором антигравитационного поля на месте позвоночника, а также несколькими тонкими конечностями и диковинными приспособлениями, которые, признаюсь, я понимал не до конца.

Я опустился перед ними на колени, шепча Литанию Активации. В процессе я смотрел на имена, написанные под каждым из них.

Мизар, Бесстрашный.

Киказар, Терпеливый.

И, конечно же, знаменитый Ивазар, Мастер.

Все они когда-то были знаменитыми пропагандистами, столь преданными своему делу, что продолжили служение даже в смерти. Мои черепа-наблюдатели, записывавшие мои встречи и преобразовывавшие воспоминания в изображение и звук. Большинство пропагандистов снаряжалось хотя бы одним подобным устройством, но вручение трех являлось редкой частью. Однако я был на подъеме и настаивал, что мне нужны такие ресурсы, чтобы записать истину, а не подделывать ее на основе ошметков информации. Мне оказали доверие, но еще многое требовалось доказать.

Я поочередно осмотрел каждого, убеждаясь, что они перенесли путешествие в целости.

– Киказар – начать экстракцию данных.

Череп задрожал, и его оптический сенсор вспыхнул красным. Он медленно поднялся и устроился возле моего правого плеча, откуда оглядел комнату. Машинный дух выискивал знакомое или враждебное. Похоже, обилие коры сбило его с толку.

– Киказар, экстракция данных, – повторил я, продолжая неотрывно смотреть вперед.

Его холодные металлические конечности коснулись моего плеча в поисках соединения. Мой разум синхронизировался с когитатором машины. Ощущение было неприятным, словно тебе по стволу мозга скребут стилетом: сервочереп начал переписывать мои воспоминания за последние несколько часов, сводя субъективные переживания к точным данным. Самовольно всплывали образы: встреча со старшим сержантом Плайнтом на орбитальной станции, спуск в атмосфере Бахуса и атака зеленокожих. Я повторно испытал ужас и замешательство, а также облегчение, когда появилась наша избавительница. Снова увидел, как в поле зрения влетела «Молния» командира звена Шард.

– Киказар, остановить загрузку.

Машина вздрогнула, и я почувствовал укол боли. Но она была там – картинка, скопированная из моего воображения. Теперь я мог увидеть самолет со всей четкостью. Его фюзеляж имел песочно-бежевую окраску, видимо под цвет болот, а крылья украшал рисунок в виде черного грифона на красном поле – символ, позаимствованный с фамильного герба фон Шардов.

– Приблизить и увеличить, координаты шестнадцать на двадцать четыре.

Изображение сгустилось в крупный план кабины. Пилот был едва различим. Неудивительно: машина двигалась слишком быстро, чтобы зафиксировать верный образ. А если бы это и удалось, моя память была чересчур подвержена ошибкам для сохранения такого кадра.

– Ивазар, доступ к файлам, помеченным «Шард». Спроецировать полдюжины из собрания, случайная выборка.

Второй сервочереп радостно выпрыгнул из модуля хранения, разминая суставы и пощелкивая крошечными ручками. Проектор в его левом глазу загорелся, и вокруг меня материализовались призрачные картинки. Качество существенно различалось. Вот зернистый снимок хмурого ребенка, источник неизвестен. Рядом с ним официальный голопортрет, на котором пристально глядела в рекордер юная женщина с бледной кожей и огненно-рыжими волосами. Тогда она была девушкой, только поступившей в схолу прогениум после гибели родителей. Несомненно, она еще скорбела об их утрате, но в ее глазах было мало горя, только холодная ярость. На губе в ту пору еще отсутствовал шрам, ранение она получила на каком-то этапе в ходе обучения.

Я повернулся к самому свежему изображению, снятому несколько месяцев назад. Должно быть, его сделали после боя, когда группа праздновала победу. Их пощипали так, что осталась только она, в полной парадной форме, положившая одну руку на эфес сабли, Она наверняка знала, что делают пикт, но улыбки не было, хотя шрам кривил губы в нечто среднее между ухмылкой и глумливой гримасой.

Теперь, услышав, как она говорит, я задался вопросом, не было ли это выражение лица отражением ее характера, а не травмы.

– Попытка вклейки данных.

Череп-наблюдатель согласно качнулся и, застрекотав внутренними механизмами, стал ассимилировать разные файлы. Размытый пикт кабины постепенно сконденсировался в нечто более отчетливое, когда череп наложил на пилота черты Шард. Ее взгляд был холодным и расчетливым, так как она делала выстрел, но рот широко растянулся в боевом кличе от упоения дикой радостью боя.

Однако это выглядело неправильным. Выражения не соответствовали. Хотя технология впечатляла, а финальный продукт выглядел убедительно, это был обман, имитация, спряденная из света и воспоминаний. Я не знал, правда ли она запечатлевала тот момент, или же являлась факсимиле, родившимся из обрывков данных и моих собственных предварительных суждений.

– Стереть вклейку.

Изображение исчезло, но жаль, что подобного нельзя было сказать о соблазне. Вклейка сторонних изображений для фабрикации разрешенного нарратива являлась профессией и искусством пропагандиста. В сущности, до своего погребения и новой жизни в качестве моего наблюдательного черепа пропагандист Фивель Ивазар славился способностью ткать картинку и аудиоряд с талантом художника и точностью хирурга, создавая из обрывков данных поразительные работы. Он умел смешивать разрозненные изображения и звук до тех пор, пока даже самому талантливому пропагандисту не становилось сложно отделить его подделку от необработанного материала.

Я уважал гениальность этого человека. Однако его методы представлялись мне бесчестными, ведь при помощи подобных уловок любую ложь можно подать как правду. А я верю в Империум и благоволение Бога-Императора. Это была Его галактика, и моя задача состояла в том, чтобы просвещать сомневающихся демонстрацией Его истины, а не измышлять свою собственную. Я исполню поручение и создам голо-пикт, показывающий превосходство Империума над беснующимися орками. Но это будет не рукотворная история, подходящая под нарратив. Каждый кадр, эпизод и встреча будут реальны, насколько это только возможно. Я использую ее настоящее лицо, а не поддельную копию.

– Сэр?

Голос доносился с другой стороны двери. Я не узнавал его, но он звучал почтительно, если не любяще.

– Закрыть всё, – шепнул я, и изображения вокруг меня свернулись. – Да?

– Прошу прощения, сэр, но могу ли я войти?

– Хорошо.

Ручка повернулась, но дверь не открылась. Я услышал бормотание и почувствовал сотрясение, когда по дереву приложились плечом. Я не запирался, но дверь, похоже, не помещалась в раму.

Еще одно сотрясение, но на сей раз дверь резко распахнулась, опрокинув слугу на пол. Невзирая на пожилой возраст, он быстро поднялся, отряхивая лацканы, приглаживая остатки седеющих волос и маскируя свой стыд отработанным пренебрежительным видом.

– Гхм, – произнес он, прочищая горло. – Простите за вторжение, пропагандист Симлекс. Я Стайли, личный мажордом губернатора Долос. Предполагалось, что мы встретимся снаружи шато.

В его тоне слышался упрек, граничивший с дерзостью. Однако он держался достаточно услужливо и поклонился так глубоко, что я испугался, не ударится ли его лицо об пол. 

– Мои извинения, – сказал я. – Мне не терпелось обустроиться.

– Понимаю, господин, но это старый дом, и он хранит старые тайны, – отозвался он, и его взгляд переместился на кабель питания, тянувшийся от док-станции наблюдательных черепов к фальшпанели. – Кто подключил ваш прибор?

– Я.

– Я бы просил вас воздержаться от подобного, – произнес он. – С внедрением технологий в это сооружение есть… сложности, и такие вопросы лучше оставлять помощникам по хозяйству.

– Ясно. В следующий раз буду знать.

– Несомненно, – сказал он, и его взор упал на мои руки, сложенные на коленях. – Вы не… порезались?

– Нет. А должен был?

– Конечно нет, сэр, – скованно ответил он. – Я лишь хотел удостовериться в вашей безопасности.

– Что ж, я в полном порядке, – с улыбкой произнес я. – Я могу вам еще с чем-то помочь?

Он посмотрел на меня, как на идиота. Полагаю, это был странный вопрос. Я являлся почтенным посетителем, наделенным властью, которая выходила далеко за пределы моего скромного чина. Для слуги мои слова наверняка выглядели нелогичными.

– Я здесь, чтобы сопроводить вас в покои губернатора Долос на ужин, – сказал он, оглядывая меня сверху донизу. – Приношу извинения, что прервал вас в процессе одевания.

– Я не одевался.

– Вы собираетесь ужинать с губернатором, будучи одеты таким образом?

Я бросил взгляд вниз. Мое облачение было простым и без прикрас, чтобы не привлекать неуместного внимания. Однако при ближайшем осмотре пришлось согласиться, что его покрывала корка пыли, а подол одеяния испачкался от хождения по болоту.

– Возможно, мне следует переодеться, – произнес я, снова озираясь по комнате. – Тут есть умывальная?

Стайли издал почти неуловимый вздох, поднял руку и дважды щелкнул пальцами. Внутрь вошли два мускулистых лакея, которые встали по бокам от меня. Оба носили губернаторскую ливрею, их лица были суровы, а глаза – холодны. Будь кто-то из них при оружии, я принял бы их за охранников или силовиков.

– Проследите, чтобы пропагандист был помыт и одет, да побыстрее, – рявкнул Стайли, и эти двое взяли меня за руки и повели из комнаты. – Губернатор не потерпит излишней задержки.

По его тону до меня дошло, что терпимость не входит в число добродетелей губернатора Долос.

Глава 4

– Представляю пропагандиста Кайла Симлекса.

Голос Стайли обладал неожиданной глубиной. Делая объявление, он простер руку, направляя меня через дверной проем в обеденный зал. Я сделал шаг вперед, стараясь держаться с толикой напускного аристократизма. Однако мое плохо сидящее одеяние зацепилось за каблук, и я избежал падения лицом вниз, лишь сорвавшись на полубег и неуклюже протрусив в центр комнаты. У моего плеча парил Киказар.

Помещение впечатляло. Стол, как и прочая мебель, был выращен органическим путем, стены украшали портреты и пейзажи, изображавшие Бахус и его благородную династию. Комната также была безупречна, дерево драили до тех пор, пока оно не засверкало как шлифованная бронза. Я чувствовал цветочные нотки полировального состава, но присутствовало и кое-что еще: неудачно замаскированный намек на плесень.

Если не считать двух лакеев, зал пустовал.

Я обернулся, но Стайли уже закрывал за собой дверь, оставляя меня в качестве единственного гостя. Похоже, принимающая сторона была недовольна. Рядом возник слуга, наливший бокал вина цвета меди. Я принял его с благодарным кивком. Мужчина поклонился и отступил, не желая разговаривать. Это вполне меня устраивало, болтовня не являлась моей сильной стороной. Было бы дурным тоном сидеть до появления хозяйки, поэтому я предпочел встать у окна, наблюдая за трудом наземных бригад. От меня не укрылось, что моя поза копирует слуг. Тем не менее, они были способны лишь подавать вино, а я хотя бы мог его пить.

Я сделал глоток. Вино было хорошим, что едва ли удивляло. Бахус славился на весь субсектор качеством своих алкогольных напитков, и я уже не в первый раз наслаждался бокалом. Однако было едва заметное послевкусие. Как и запах плесени, оно таилось под тонкими нотками меда и сладких ягод. Но я не мог игнорировать слабую, но ощутимую горечь. Хотя сперва она была почти неосязаема, теперь я чувствовал только ее.

– Встречайте ее светлость, планетарного губернатора Ариани Долос.

Я и не заметил, как Стайли появился снова. Возможно, раньше по профессии он был вором-карманником или наемным убийцей. Как бы там ни было, он отступил в сторону, и я впервые узрел губернатора во всем ее великолепии. Она была высокой. Выше меня, и эффект подчеркивался заостренными каблуками и позолоченным головным убором с полумаской, прикрывавшей глаза. Это изделие высилось на фут над ее головой и наверняка было бы тяжелым для шеи даже самого могучего солдата. Я все время ожидал, что губернатор завалится вбок, однако она заскользила ко мне с примечательным изяществом. Ее аметистовое одеяние, как и мое, было смехотворно большим. Обилие складок являлось традицией стиля, предназначенной демонстрировать богатство и престиж.

Она подошла уже на расстояние вытянутой руки, прежде чем я вспомнил протокол и поклонился так глубоко, как только мог в проклятом наряде, сбивавшемся в кучу у меня на поясе.

– Прошу вас, поднимитесь, пропагандист Симлекс, – произнесла она, и ее накрашенные губы сложились в отработанную улыбку. – Мне так жаль, что заставила вас ждать.

– Ничего страшного, губернатор. Я понимаю, как вы, должно быть, заняты.

– Всегда, – вздохнула она, принимая бокал от одного из слуг. – Но я была полна решимости выкроить время для человека вашего очевидного положения. У нас редко бывают посетители с Гедона. Я удивилась, обнаружив, что принимаю вас.

– Приношу извинения за нарушение планов.

– Как оригинально. Пока что вы единственный из моих гостей, кто так сделал, – сказала она, изучая через окно бригаду наземного обслуживания. – И все же, как я могу отказать, когда просьба поступает от личного офиса губернатора Цанвиха?

Долос глотнула вина, совсем чуть-чуть застыв, когда оно коснулось ее губ, а затем бросила взгляд на меня.

– Скажите, наше вино еще любят на Гедоне?

– Да, ваша светлость, – вполне правдиво отозвался я. – Оно продолжает вызывать огромный интерес и, если позволите, заоблачные цены.

Она улыбнулась. Теперь это выглядело более искренне.

– Да, люди заплатят за лучшее.

– Несомненно. – Я кивнул и взял свой бокал. – Особенно с учетом нынешних перебоев.

Говоря, я не смотрел на нее, устремив взгляд на одного из слуг, похожих на мебель. Но по тому, как тот напрягся, стало очевидно, что это были неверные слова. Я повернулся обратно, готовясь принести самые подобострастные извинения, но Долос ничего не сказала, лишь улыбнулась и подняла свой бокал. Если она и оскорбилась, то превосходно это скрывала.

Я уклонился от ее взгляда и нервно отхлебнул своего все более сомнительного вина, горечь которого сильно ощущалась на нёбе. Она относилась к тем аристократам, кто предпочитает выражать свое неудовольствие в уединении? Возможно, в каком-нибудь темном и тайном месте, где легко оттереть кровь?

– Да, было сокращение производства, – произнесла она, посмотрев в окно. – Увы, мы должны обслуживать нужды армий Бога-Императора. Но приятно знать, что это лишь делает нашу продукцию более желанной.

– Именно так, – кивнул я, хотя если бы аристократ с Гедона попробовал конкретно это вино, то вышвырнул бы бутылку в ближайшее окно. – Должно быть, трудно содержать особняк в присутствии армии.

Она кивнула.

– Действительно. Конечно, я рада предложить силам Империума любую помощь, которую в состоянии предоставить. Но признаюсь, меня удивляет, как много времени требуется, чтобы разрешить тривиальный конфликт вроде нашего. Честно говоря, будь я командиром, просто направила бы отряд в болота и оттеснила этих грязных зеленокожих. Уверена, вы видели, как недружелюбна эта местность. Сколько их, в самом деле, может там перебиваться?

– Как долго они вам досаждают?

– Понятия не имею, – ответила она, выставляя свое невежество как щит. – Истории о небольшом их количестве, существующем на окраинах топей, ходили, сколько я помню, однако вам решать, в какой мере доверять подобным рассказам. Но что мне известно, так это то, что кучка ксеносов с копьями должна представлять мало затруднений для мощи Империума.

– Похоже, они экипированы чуть лучше. Во время прибытия мое сопровождение сбили, а мне повезло спастись.

– Несчастливый, но одиночный случай, – произнесла она. – Эти гнусные твари захватили несколько машин, потерянных наиболее беспечными из наших пилотов. Это талантливые воры, завидующие нашему превосходящему вооружению, пусть даже они украшают его примитивными глифами. Но горстка орочьих истребителей – незначимый фактор. Чтобы их победить, нам просто нужно меньше самолетов, которые можно украсть, и больше солдат на земле.

В ее голос закралась желчность, и направлена она была не только на зеленокожих. Однако Долос взяла себя в руки и прикрыла свои обиды отточенной улыбкой.

– Но я отклоняюсь от главного, – сказала она. – На самом деле мы здесь, чтобы поговорить о вас! Пропагандист Симлекс. Человек с такими замыслами, что пользуется покровительством нашего кузена, планетарного губернатора Цанвиха. Для нас честь дать вам пристанище, хотя я несколько озадачена, для чего вы здесь. При всей очаровательности Бахуса, никогда бы не подумала, что он настолько интересен остальному Империуму. Кроме как нашими винами, само собой!

Она издала резкий смешок, напоминавший грокса в период гона. Я улыбнулся и сделал глоток, скрывая свой дискомфорт и молясь, чтобы вопрос был риторическим. Однако то, как она пристально глядела на меня, указывало на необходимость ответить.

И меня тревожило, что неправильная реакция может повлечь за собой неприятные последствия.

– Мой департамент ранее уже производил пикты, прославляющие Аэронавтику Империалис, – произнес я. – Но они не лучшая из наших работ. Я здесь, чтобы изменить это.

– Похвально, – заметила она, кивнув. – Однако это не ответ на вопрос, который я задала. Почему здесь? Должно быть, по всей галактике идет миллион подобных конфликтов. Что привело вас в субсектор Йоссариан? Почему вы на моей планете?

Ее слова были безупречно вежливы, а манера держаться не подразумевала ничего сверх мимолетного любопытства. Однако она переоценивала свою хитрость – ошибка, распространенная среди наших аристократов. Они проводят жизнь в окружении людей, которые соглашаются с любой их прихотью и смеются над самыми жалкими шутками, и потому им нелегко точно оценивать собственные таланты. В результате получаются индивиды с изумительной самоуверенностью, но ограниченным самоанализом.

Но это была ее планета, и оскорблять губернатора было бы неразумно.

– Могу ли я говорить искренне? – спросил я.

Она кивнула, словно давая особое соизволение.

– Я здесь, так как особо заинтересован в проекте. Однако этот мир был выбран потому, что губернатора Гедона, как и вас, беспокоит то, насколько затянулся конфликт. А набор новобранцев страдает.

– Наверняка как раз для этого существует призыв?

– Он имеет место, – произнес я. – Но может быть затратен по ресурсам. Зачем полагаться на призыв, если вместо этого мы можем вдохновить лояльные массы кинуться в схватку? И, когда дело касается Флота, нам нужны умелые рабочие, а не просто численная мощь.

– Стало быть, вы стремитесь заманить побольше рабочих?

– Отчасти, – сказал я, кивая. – Однако также губернатор Цанвих хочет пикт, демонстрирующий, что наши силы берут верх над орками, и сектор не должен тревожиться насчет эскалации конфликта.

– Что ж, тут мы сходимся, – отозвалась она. – Хотя, возможно, наиболее целесообразным решением было бы поставить в руководство кого-то нового. Не сомневаюсь, командир авиакрыла Просферус – способный солдат, но подозреваю, что он недостаточно компетентен.

– Я не мог давать комментариев. Но даже если бы уволить его было во власти губернатора Цанвиха, не уверен, что губернатор поддержал бы назначение нового командующего. Это могло бы стать сигналом, что война… идет не так хорошо, как ранее предполагалось.

– Ааа, – произнесла она, бросив взгляд в окно. – И губернатор Цанвих опасается, что это может повлиять на казну Гедона?

Я кинул. Гедон представлял собой мир-сад, скрупулезно терраморфированный рай. Он был прибежищем элиты Империума – идиллическим местом, где они могли купаться в хрустально-чистых водоемах, озирать прекрасные пейзажи и наслаждаться самой изысканной трапезой и компанией. Если бы стало известно, что Гедон соседствует с планетой, быстро деградирующей до зоны военных действий, это могло отпугнуть клиентуру.

– Значит вы здесь, чтобы показать нашу неизбежную победу? – поинтересовалась она.

– Мне это изложили не совсем в таких терминах. Однако подозреваю, что моя роль отчасти в том, чтобы продемонстрировать неизбежность победы.

– Понятно, – проговорила она, продолжая сосредоточенно смотреть в окно. Я проследил за ее взглядом. Похоже, там творилась суматоха, хотя с высоты это больше напоминало не солдат, а трудящихся насекомых.

– А почему вы? – спросила она. – Почему вы тот человек, кому поручен пикт?

Я улыбнулся.

– Я оказался достаточно удачлив, чтобы получить рекомендацию от влиятельного комиссара. Надеюсь, что смогу оправдать его ожидания.

– Но вы не с Гедона?

– Нет, хотя мне говорили, что я как-то связан с планетой по семейной линии.

Ее голова наклонилась, словно улавливая звук, недоступный моему слуху.

– Симлекс, – пробормотала она. – Незнакомая мне семья.

– Связь отдаленная. Моя нога не ступала на Гедон до прошлого месяца.

– Что ж, вы должны мне рассказать, что видели там, – сказала она, вдруг оживившись. – Давайте же сядем и поедим. Моды, которые нравятся их знати, меняются как времена года, а я очень не люблю отставать.

Она отступила от окна, но при этом стали видны люмен-прожекторы, теперь освещавшие небо. Похоже, они работали из бункеров, а еще раздался отдаленный вой – шум, с каждой секундой становившийся все громче.

– Губернатор, что это? – спросил я. Однако она не ответила, а лишь указала на самолеты, которые выводили из левого бункера. Вокруг собралась толпа, но было слишком темно, чтобы рассмотреть отчетливо. Зарево прожекторов лишь слепило меня еще сильнее.

Но я заметил фигуру, шагавшую к ведущей машине.

– Мизар, наведение по моему зрению, – прошептал я.

Последовала резкая боль в виске – устанавливалось соединение между нашими когитаторами. Череп-наблюдатель отделился от своего гнезда, замерцали его оживающие сенсоры. Он обвел мою комнату механическими глазами, и его взгляд упал на окно, которое я, увы, не удосужился открыть. Стекло раскололось от удара, и Мизар понесся к взлетной полосе, без труда пронзая мрак своими датчиками. На полосе стояло три истребителя «Молния», самолеты завоевания воздушного превосходства, известные маневренностью и норовистыми машинными духами. Они ожидали старта. Но даже через глаза Мизара пилотов было не видно. Возможно, обозначения на крыльях окажутся отчетливее. Если один из них украшен грифоном, значит…

– Пропагандист Симлекс?

Я застыл. Губернатор Долос сидела за столом. Рядом с ней успел появиться лакей с дымящимся подносом в руках. Пахло… приятно? Сложно сказать наверняка, поскольку мое восприятие было разделено между блюдом и Мизаром. Я продолжал чувствовать прометиевые испарения.

– Вас что-то беспокоит? – спросила Долос, на этот раз не пытаясь скрывать свой тон.

– Нет, губернатор, прошу простить меня за неучтивость, – сказал я и занял место напротив, а официант тем временем налил новый бокал горького вина.

Оком Мизара я видел, как зажглись дюзы, и самолет слегка приподнялся к небу, а затем начал набирать ускорение, уходя в ночь. Череп-наблюдатель попытался последовать за ним, напрягая свои антигравитационные двигатели до предела и силясь удержать машину в поле зрения своего телескопического объектива. Но это было бесполезно.

Форсажные камеры «Молнии» полыхнули и, вспыхнув напоследок, затерялись в темноте.

Глава 5

Истребители вернулись как раз к тому времени, как подали десерт.

Я был первым, чьи глаза их увидели. Ну, то есть глаза Мизара. Я убедил череп-наблюдатель прекратить погоню, что было нелегко, принимая во внимание его вздорный машинный дух. Он остался висеть высоко над шато, прочесывая сенсорами небо в поисках любых признаков «Молний». С этой смотровой точки он видел удивительное количество активности, хотя и совершенно не относящейся к авиации. Над далекими болотами роились насекомые, чьи переливчатые панцири мерцали сиренью в позаимствованном свете двойной луны. На таком расстоянии было сложно судить об их габаритах, однако по моим прикидкам они были размером по меньшей мере с мою кисть, без учета трех крыльев, росших из их спин.

Особняк уже не был тихим. Наземные бригады торопились по своим делам, передавая сообщения и расчищая взлетно-посадочные полосы, слуги Долос между тем выполняли свои функции, а сервиторы таскали оборудование. Я заметил, что три таких машины направляются к задней стороне шато, а лунный свет блестит на лезвиях их конечностей. Я опасался, что нападение неминуемо, пока они не остановились и не приступили к работе у восточного крыла шато, накинувшись на группу корней-усиков, пробивавшихся из трещин в коре.

В иных обстоятельствах балансирование между разведкой и ужином могло бы оказаться сложным делом. К счастью, губернатор Долос с удовольствием вела разговор, потчуя меня блестящей историей о своем семействе, а также о бремени и радости, которые она находит в продолжении их наследия. Она долго говорила о грядущем Банкете Урожая, явном украшении социального календаря Бахуса, и подчеркнуто обильно извинялась, что не может выдать мне приглашение.

Когда подали наше главное блюдо – жареных личинок, спрыснутых соком, который добыли из яда их прародителя – она начала обсуждать присутствие военных. Или, как она стала его называть, оккупацию. Я гонял еду по тарелке, кивая и время от времени издавая восклицания, когда это казалось уместным. Сомнительное вино продолжало литься, хотя преимущественно в ее бокал. Я уже вытерпел всю горечь, какую только мог перенести.

Она была примерно на полпути к тому, чтобы свалиться от опьянения, когда вошел Стайли, возвестивший о прибытии тележки с десертом так, словно это был знаменитый важный гость. Пока лакей толкал ее к нашему столу, губернатор Долос подалась вперед и со второй попытки взяла свой бокал, расплескав вино себе на пальцы.

– Я хочу сказать тост, – произнесла она, чрезмерно чеканя каждый слог. – За успех вашего проекта и за конец этой жалкой войнушки.

Когда я поднял свой донный осадок, на задворках моего разума чирикнул Мизар. Пока никакого визуального контакта, однако повышение активности среди наземных бригад. Также он зарегистрировал атмосферные возмущения от их приближения. Истребители были на подходе.

Я бросил взгляд на Стайли. Тот держал отточенный нож и был готов врезаться им в пирог с подозрительно переливавшейся глазурью. Сиреневый цвет слишком уж напоминал о местных насекомых, особенно с учетом декоративных перепонок, а то, как пирог колыхался, весьма нервировало.

Губернатор осушила бокал и подала одному из безмолвных лакеев знак наполнить его заново.

Я не желал рисковать нанести обиду оправданиями, но мне отчаянно хотелось поприветствовать возвращавшихся пилотов и наконец-то встретиться с командиром звена Шард. Разрываясь между страхом и чувством долга, я ощущал себя парализованным и мог лишь неотрывно глядеть, как нож погрузился в пирог.

Что-то выскочило из разреза и исчезло под столом. Это все и решило.

– Губернатор Долос, не могу достаточно вас поблагодарить за эту восхитительную трапезу, – произнес я, склоняя голову. – Но я только что получил известия, что наши пилоты вернулись.

– Да, они постоянно так делают, – невнятно выговорила она, сделав жест бокалом и брызнув вином на прислуживавшего лакея. К его чести, он никак не отреагировал, устремив взгляд вперед, пока жидкость капала с его подбородка.

– Приходится спросить, зачем, конечно, – продолжила она, поправляя съехавший набок головной убор. – Столько движений туда-сюда. Перевооружаются и дозаправляются. Травят мой особняк и калечат промышленность моей планеты лишь для того, чтобы вылететь и повторить все снова. Зачем? Просто отправьте туда гвардейцев. Там конечное число орков, они же не из земли прорастают.

– Совершенно верно, – кивнул я. – Тем не менее, мой служебный долг – вести хронику конфликта. Как бы мне ни хотелось остаться здесь, но я должен почтительно попросить разрешения удалиться.

Я снова поклонился. Это было неудобно делать сидя, но лучше, чем поддерживать зрительный контакт. Когда я распрямился, она все еще пристально глядела на меня, хотя из-за перекосившейся маски было сложно определить выражение ее лица.

– Вы уходите? – спросила она. – Посреди ужина?

– Поверьте, бы предпочел ваше общество братанию с солдатней, – сказал я, позаботившись о том, чтобы в голос закралась нотка презрения. – И ни за что бы не попытался уйти без вашего соизволения. Но перед тем, как покинуть Гедон, я дал губернатору Цанвиху обещание посвятить каждое свободное мгновение этому проекту, и…

– Вы говорили с губернатором Цанвихом? – Она нахмурилась, и из ее речи вдруг пропала неразборчивость. – Во имя Бога-Императора, почему вам дали аудиенцию? Этот человек практически затворник. Я не видела его много лет.

– Она была короткой и обусловлена сугубо нашей родственной связью. – Я пожал плечами. – И все же это была великая честь.

Она не ответила, но я заметил, что Стайли положил нож, а его глаза мечутся между нами.

– Вы в родстве с губернатором Цанвихом? – недоверчиво спросила Долос.

– Исключительно по брачной линии, да и то еле-еле. Кажется, мы тринадцатиюродные кузены? Или он также может быть отдаленным дядей. Или же племянником – признаюсь, детали мне не даются. Я узнал об этом уже после того, как согласился на задание.

Никакой реакции. За исключением пустого взгляда. Я заерзал от неуютности. Даже лакей-статуя выглядел так, словно ему неловко.

– Губернатор Долос? – спросил я в конце концов.

– Гмм? – Она моргнула.

– Могу ли я вас покинуть?

– О… ну, конечно, – тепло отозвалась она. – Как я уже говорила, я всецело поддерживаю ваш проект, как, похоже, и губернатор Цанвих. Это меня не удивляет, я всегда считала, что мы с ним мыслим сходно.

– Благодарю вас, – произнес я, поднимаясь.

– Возьмите десерт с собой, – потребовала Долос. – Стайли, заверни ему кусок.

– Очень любезно, губернатор. – Я поклонился. – Однако я вполне насытился.

– Тогда вина, – сказала она. – Наполни ему бокал.

Стайли скривился.

– Простите меня, губернатор Долос, но эти бокалы – часть ограниченного набора, хранившегося в вашей семье сотни лет. Я беспокоюсь, что один из армейских солдат может попытаться стащить один из них, если мы…

– Значит бутылку, – бросила она, свирепо глядя на него. – И не перебивай!

Мне в руки сунули бутыль. Лучше было не спорить.

– С нетерпением жду нашей новой встречи вскоре, – произнесла губернатор Долос из своего кресла. Похоже, она не намерена была вставать. Не знаю, потому ли, что это соответствовало ее статусу, или же из нежелания испытывать свое чувство равновесия.

Я поклонился уже как будто в сотый раз, сосредоточившись на Мизаре. Через его глаз я наблюдал, как снижаются самолеты. Их посадочные двигатели пылали, будто падающие звезды, а фюзеляжи были повреждены оружием наших врагов. Чтобы поприветствовать вернувшихся героев, успела собраться толпа. Я заторопился присоединиться к ней.

Пока за мной закрывалась дверь, я услышал, как губернатор Долос велит слугам сходить за генеалогическими томами.

– Он выходил прямо позади меня, а мои лазпушки не могли пробить этот проклятый корпус. Но потом, как раз когда поганый зеленокожий собирался запустить свои зажигательные ракеты, я переключилась. Стала вместо этого целить в его боезапас.  Не уверена, что там орки используют вместо прометия, но хватило, чтобы уничтожить не только его машину, но и большую часть эскадрильи. И вот так, друзья мои, зеленокожий выскочка, в просторечии известный как Пламеносец, встретил свой конец, поглощенный огнем, который сам же и создал. И если вы думали, что орки и так плохо пахнут, то попробуйте-ка нюхнуть поджаренного.

Все прочие звуки потонули в реве хохота. Я ощутил, как Мизар заново калибрует свои аудиосенсоры, а сам тем временем приблизился к постоянно растущему столпотворению, продолжая держать неохотно отданную мне бутылку. Я уже обдумывал, не избавиться ли от нее по пути, но не хотелось идти на риск, что на нее наткнутся слуги Долос.

Стена тел ненадолго разошлась, и я увидел фигуру, развалившуюся на носу самолета и лениво общавшуюся с поклонниками. Затем толпа сместилась, перекрыв мне обзор. Кто-то выкрикнул вопрос, которого я не расслышал.

– Скольких я убила? – переспросила она голосом, ясно различимым поверх гвалта сборища. – Хикиц, ты думаешь, я слежу? Вот ты считаешь заклепки, которые затягиваешь каждый день? Вообще, плохое сравнение: ты-то, вероятно, считаешь.

Смех уже окружал меня, так как я оказался в толпе. Я все еще не видел ее, равно как не мог и пройти сквозь давку, чтобы подобраться поближе, а любые мои возгласы поглощала толчея. Я хотел увидеть ее собственными глазами, однако был вынужден переключить внимание на Мизара, парившего высоко наверху.

Она сидела верхом на одной из двух оставшихся машин, пока сервиторы буксировали остальные в направлении их ангара. На ней до сих пор оставался надет шлем, скрывавший лицо, но летный комбинезон был расстегнут и стянут до пояса, так что стали видны голые руки и плечи, кожа на которых была бледной, как свет луны. Как и я, она держала в руке бутылку, хотя содержимого там было только на донышке.

– Как думаете, в этот раз добрались до Зеленого Шторма? – спросил кто-то, чей голос различили сенсоры Мизара.

– Кого? – Она нахмурилась и в притворном замешательство глянула на говорившего. Толпа громко взревела, хотя отсылка от меня ускользала. Шард еще мгновение смотрела на собеседника, а потом хлопнула себя по лбу, внезапно вспомнив. Это движение сбило с ее головы шлем, и показалась коротко подстриженная копна волос настолько насыщенного рыжего оттенка, что я поначалу подумал, будто сенсорам Мизара требуется перекалибровка.

– А, того Зеленого Шторма, – произнесла она. – Кто знает? Для меня все зеленокожие одинаковые. Зеленые.

Она прикончила свою выпивку, а толпа снова взвыла. Звук граничил с истерикой. Мне редко доводилось видеть сражения на передовой, да и то лишь издалека. Однако этот феномен не был для меня внове. После победы страх отступает, и легко рассмеяться. Даже самый взыскательный комиссар может закрыть на такое глаза. Временно.

Шард отняла бутылку от губ и швырнула ее себе за плечо, где та разбилась о кабину соседней машины, окатив стеклом сервиторов, которые пытались ее открыть. Я мельком заметил внутри движение, а Шард с насмешливым изумлением прижала руку ко рту.

– Мои искренние извинения, командир звена Градеолус, – сказала она, обращаясь к запертому самолету. – Я на самом деле не целилась, попала чисто случайно. Ну, вы понимаете. У вас разве не такая же тактика воздушного боя?

Пока толпа гоготала, сенсоры Мизара пытались пронизать фонарь. Я получил изображение крупного мужчины, большую часть лица которого занимали жесткие усы. Его глаза пылали, а рот был растянут в настолько злобном оскале, что даже орк мог бы взять это на заметку. Однако кабина предоставляла образцовую звукоизоляцию, и потому, хотя его рот резко открывался и закрывался, а кулак бил в бронестекло, я не мог разобрать слов. Похоже, он был не согласен с комментариями Шард, но мало что мог поделать, будучи заперт в кабине. Старший сержант Плайнт старался помочь, давая паре сервиторов указания взломать фонарь, но дело у них шло тяжело.

Шард приставила ладонь к уху, словно ей было трудно расслышать.

– Что, простите? – произнесла она, нахмурившись. – Вы желаете в конце концов признать, что я величайший ас-истребитель всех времен? Что ж, командир звена Градеолус, весьма великодушно. Все остальные поняли это давным-давно, но отрадно, что вы наконец-то их догнали. Жаль, вы не можете делать того же самого во время наших полетов.

С этой завершающей ремаркой она спрыгнула с истребителя и легко приземлилась рядом с самолетом. Толпа расступилась, и я увидел, что она направляется к шато, а путь ведет ее прямиком ко мне. Я моргнул, отключаясь от Мизара и возвращаясь в собственное тело. Она была в нескольких шагах от меня, болтала с кем-то в толпе.

Я сделал глубокий вдох и выступил вперед.

– Командир звена Шард? – произнес я. – Меня зовут пропагандист Симлекс, и я здесь, чтобы…

– Извините, я ничего не подписываю, – сказала она, едва посмотрев на меня. Однако когда она отворачивалась, ей на глаза попалась бутылка, которую я до сих пор сжимал в руке. Она остановилась, затем взяла ее, оценивая этикетку. – Хмм… Не идеал, но лучше, чем ничего, – признала она, встретившись со мной взглядом. – Ладно, я подпишу одну вещь. Где перо?

– Перо? Нет, мне не нужно ничего подписывать. Я здесь…

– О. Тогда благодарю за вашу поддержку.

Она кивнула, приподняла бутылку, после чего отвернулась. Размахивая запечатанным свитком, я закричал вдогонку:

– Подождите!  У меня рекомендательное письмо от вашего брата!

Она застыла и оглянулась на меня. Ее улыбка скрылась.

– Прошу прощения?

– Вашего брата, комиссара Тобии фон Шарда, – продолжил я сбивающимся голосом. – Я служил с ним на…

Она приблизилась, выхватила свиток у меня из руки и сорвала печать большим пальцем.

– Хмм, – проговорила она, практически не взглянув на страницу. – Жаль. Похоже, не прочитать из-за повреждений от огня.

– Что? Но я хранил…

Свиток внезапно поглотило пламя. Я не увидел, откуда возникла зажигалка, но когда Шард засунула ее в карман, толпа одобрительно заревела, пускай люди и не знали, что конкретно произошло. Затем она протолкнулась мимо меня, а поклонники хлынули следом, заглушая мои протесты. Подойдя к шато, она напоследок обернулась и подняла бутылку.

– Мои дорогие друзья. И я сейчас о вас обоих, – произнесла она, вызвав смех в толпе. – Молодой Плайнт говорит, что моей «Молнии» понадобится обширный ремонт, поэтому я намереваюсь удалиться и продолжить праздник в своей комнате. Пригласила бы нескольких из вас с собой, но вы уже начали меня утомлять.

Последовал каскад неодобрительных воплей и свиста. В ответ она отвесила низкий поклон, а затем ушла. Толпа потянулась за ней. Я услышал, как позади меня сервиторы, наконец, взломали кабину. Изнутри вырвался командир звена Градеолус, изрыгающий вслед Шард ругательства.

– Трижды дрянная шавка! – плевался он, бешено жестикулируя. – Вернись сюда и скажи это мне в лицо! Кишка тонка!

Но ее уже давно не было, а прочие солдаты возвращались к своим обязанностям, пока он продолжал проклинать ее имя.

Знакомство вышло не самым многообещающим.

Глава 6

Спал я плохо и проснулся рано, когда на разбитом стекле кристаллизовался иней. Хотя я поплотнее завернулся в одеяла, сон в ту ночь не шел.

Все разваливалось, не успев даже начаться. Мне совершенно не удалось установить контакт с Шард или с кем-либо из асов. У меня не было никакого стоящего материала, и, что еще хуже, я не мог придумать, как его получить, если пилоты отказываются со мной разговаривать. Даже сложные сенсоры Мизара были не в силах сколько-либо надежно отслеживать летящий самолет. Как я должен фиксировать воздушные бои без их содействия?

Возможно, мой предшественник был прав. Возможно, лучше склеивать изображения вместе, создавать нелепые сценарии, где лазерные пушки снайперски отстреливают орков, а асы салютуют детям. Уж лучше так, чем пытаться торговаться с заносчивыми пилотами, считающими себя выше меня.

Я перевернулся на бок, повернувшись спиной к окну. Чувствовался сквозняк, холод каким-то образом проникал через горы ткани.

Я не мог перестать представлять ее лицо. Это пренебрежительное выражение, изуродованные губы, кривящиеся в насмешливой улыбке. Сперва она посмотрела сквозь меня, а потом оглядела с презрением. Отказ уязвлял, поскольку раньше я представлял наше знакомство в иной обстановке – на каком-нибудь празднике или другом мероприятии. Воображал, будто ее взволнует будущий пикт, польстит тот факт, что я выбрал ее центральной точкой. Каким же глупцом я был. Вся эта затея – абсурд. Она была солдатом, и ее послужной список говорил сам за себя. Ее семья верно служила Империуму на протяжении поколений. Она не являлась безродным гражданином, которого вдохновил записаться в армию трогательный пикт. Скорее всего, она никогда обо мне не слышала, а коль скоро она с такой брезгливостью посмотрела на письмо от своего брата, так с чего мне было ожидать чего-то иного?

Я уселся, сдвинув перепутанное постельное белье. Все еще стоял мороз, хотя взгляд на разбитое окно показал, что близится рассвет. Однако злость закалила меня от холода. А я был зол: слегка на нее, но в основном на самого себя. Подпитываемый тщеславием и жаждой признания, я как будто смонтировал собственный пикт еще до прибытия. Требовалось выйти за эти рамки, разбираться с ситуацией в ее нынешнем виде.

Именно тогда я и услышал вой сирены. Он был едва различим и, вероятно, ускользнул бы от меня, будь окно застеклено. Я посмотрел на разбитую панель и ничего не увидел, однако черепа-наблюдатели зашевелились в своих зарядных капсулах, чувствуя нечто, незримое для меня.

Через секунду все стало ясно. Далекий шлейф дыма, обрамленный утренним светом.

– Мизар, – шепнул я. Не нуждаясь в дальнейших понуканиях, череп-наблюдатель отделился от собратьев и помчался прочь из комнаты. Посредством его глаза я увидел самолет, закладывавший вираж в нашем направлении. Он летел неестественно, левое крыло кренилось к болоту внизу. Это была «Валькирия» – машина, в первую очередь используемая для высадки пехоты и поддержки наземных войск. У нее отказал один из двигателей, но пилот проделывал впечатляющую работу, удерживая самолет в воздухе. Тот еле-еле миновал шато, зацепив заваливающимся крылом крышу, и попытался сесть позади строения. Единственный оставшийся турбовентилятор с трудом сохранял его летную способность.

Посадка оказалась неудачной. Подобные машины могут снижаться вертикально, но пилот, должно быть, посчитал это невозможным всего на одном двигателе. А может статься, попросту потерял управление. Как бы то ни было, «Валькирия» рухнула в грязь. На промышленном мире при ударе не выжил бы никто. Однако истоптанная трясина позволила приземлиться помягче, и самолет пропахал борозду в приставучей грязи. Когда его развернуло набок, левое крыло полностью оторвалось, а правое теперь указывало в небо. К нему уже стягивался наземный персонал, чьи ранцевые огнетушители боролись с вырывающимся пламенем. Пилота вытащили наружу, но по его свернутой голове было очевидно, что он не выжил.

Затем вскрыли грузовой трюм. Я не сразу узнал форму, надетую на человеке, который появился из машины. Его одежда была в крови, а броня изодрана. Шлем отсутствовал, так что был виден алый порез, покрывавший половину лица, а правая рука резко обрывалась окровавленной культей, но ни одна из этих травм не мешала ему орать на своих спасителей. Аудиосенсоры Мизара были недостаточно продвинутыми, чтобы зафиксировать разговор, но вскоре один из членов наземной бригады побежал к шато, а остальные удвоили усилия. Из недр корабля освободили еще шестерых солдат, и в совокупности на них хватало потрепанных элементов защиты, чтобы распознать, кто они такие.

Это были Отпрыски Темпестуса. Самые элитные из людей-солдат Империума. Бесстрашные, верные и экипированные лучшими доспехами и оружием, какие только могли создать Адептус Механикус. Мне уже доводилось видеть их прежде, но обычно лишь в качестве парадных частей или сопровождения чиновника высокого ранга. Однако даже тогда, несмотря на блеск брони и свеженакрахмаленные кители, по одному лишь взгляду в их глаза становилось понятно, что это не какая-то там церемониальная свита. Они являлись смертоносными воинами, которые встречали и одолевали худшее, что была способна выставить галактика.

В этих солдатах еще отчасти сохранялся тот дух, но мало кто из них мог идти без посторонней помощи, так тяжелы были их раны. Большинство пострадало не при крушении, поскольку они уже были забинтованы и перевязаны. Пробоины на их нагрудниках указывали на клинковое оружие, мощи которого хватало, чтобы расколоть панцирную броню.

Орки.

– Господин Симлекс?

Я едва из кожи вон не выпрыгнул. Мое сознание было настолько связано с Мизаром, что я позабыл о собственном теле. Оно продолжало лежать на кровати, но, посмотрев своими глазами, я осознал, что уже не один. Мажордом губернатора Долос, Стайли, успел наполовину приоткрыть дверь, хотя и жался за ней, словно пытаясь заслониться от моего гнева.

– Пожалуйста, входите, – отозвался я, садясь. Толика моего разума оставалась с Мизаром, но сейчас там было мало примечательного. Вместо этого я сосредоточился на слуге.

Тот низко поклонился. Я только через секунду осознал, что он, похоже, не намерен выпрямляться и явно ожидает распоряжения.

– Прошу, чувствуйте себя свободно, – произнес я. Стайли благодарственно присел, а затем поднял голову. Не могу сказать, что выражение его лица было заметно более дружелюбным, чем вечером накануне: глаза все так же выдавали нечто между недоумением и отвращением. Однако он не мог бы держаться учтивее.

– Простите за вторжение, мой господин, – сказал он. – Губернатор Долос велела, чтобы я периодически к вам наведывался, и мне хотелось удостовериться, что ваш отдых не нарушило… Бог-Император, окно!

– Ах, да, – произнес я, когда он кинулся к стеклу. – Прискорбная случайность. Я должен извиниться.

– Вы не виноваты, господин, – ответил Стайли, сердито глядя через разбитую панель на восходящее солнце. – Это всё те трижды проклятые пилоты. Летают слишком низко и слишком быстро, не заботясь о наносимом ущербе. Этот особняк не такой, как привычные им трущобы. Мы не можем просто вставить фабричную панель, только не в живое здание. Дерево необходимо убедить принять стекло. Даже будь у нас полный комплект персонала, потребовались бы дни работы.

Я уже не был уверен, обращается ли он ко мне – бормотание скатилось в негодующую мантру. Я ощутил укол вины за то, что не сознался в своем проступке, но он бы все равно не стал слушать. Кроме того, у него уже имелись предубеждения против пилотов. Не мне было их опровергать.

– Все в полном порядке, – сказал я, пока он суетился возле рамы. – Как-никак, мы на войне. Все должны чем-то жертвовать.

– Простите, господин, но это неприемлемо, – сказал он, поворачиваясь ко мне. – Прямой потомок планетарного губернатора Цанвиха не будет терпеть такого убожества.

– Я не прямой потомок… – начал было я, но слишком поздно. Повиновавшиеся незримому зову лакеи уже вошли внутрь и принялись сдирать постельное белье, невзирая на то обстоятельство, что я до сих пор удобно располагался в простынях. Сильные руки взяли меня за плечи, поднимая на ноги, а сервитор тем временем попытался забрать мой чемодан, хотя его, похоже, и озадачило, как же закрыть крышку.

– Стайли? Что это значит? Куда меня? – запротестовал я.

– Наш губернатор постановила, чтобы вам предоставили жилье, более подобающее вашему статусу, – ответил он, склоняя голову. – Вы будете переведены на предпоследний этаж и получите честь спать прямо под ней.

Губернатор Долос завтракала, когда меня привели в ее покои – все еще с постельным бельем, накинутым на плечи в качестве импровизированной тоги. Она была без маски, в одном шелковом синем халате, и я впервые увидел ее лицо.

Она выглядела молодой: гладкая кожа, полные губы. Но это мало что значило. Омолаживающие процедуры были способны продлевать юность и жизнь на сотни лет. И хотя разрушительное воздействие времени не проявлялось на коже, некоторые намеки на него присутствовали в глазах. Она могла быть старше моей бабушки, да сохранит ее душу Бог-Император.

Когда я вошел, Долос вскинула глаза, изображая изумление.

– Кайл, – произнесла она. – Пожалуйста, присаживайтесь.

Обращение по имени удивило меня. Тем не менее, это был приказ. Я опустился на стул напротив и заспанными глазами пораженно осмотрел декор. В цветовой палитре комнаты преобладали сочно-красные тона и полированное золото, включая золоченые рамы, в которых размещалось множество картин. Однако у меня было мало времени задерживаться на них, поскольку я не сумел оторвать взгляда от растения, занимавшего почетное место на сервированном к завтраку столе.

Оно было высоким и таким широким, что почти заслоняло от меня Долос. Насыщенно-зеленые листья покрывали янтарные крапинки, а соцветия были розовыми и сморщенными, похожими на крошечные рты. В каждом находились десятки спелых ягод. Пахли они довольно маняще, их кожура была гладкой и лиловой, а мякоть имела соблазнительно-голубой оттенок.

Именно ими и завтракала Долос, хотя я был слишком сбит с толку, чтобы испытывать особый аппетит. Она же не питала подобных сомнений и поедала плоды, пачкая подбородок соком. Рядом с ней стоял лакей, державший в руке тряпку и мастерски перехватывавший все капли, которые бы запятнали ее наряд, а также отщипывавший новые ягоды. Я отметил, что он был в кольчужных перчатках – видимо, для защиты от невидимых шипов растения.

– Ммм, – воскликнула она, а лакей тем временем промокнул ей подбородок. – Не голодны, Кайл?

– Пока нет, я только что проснулся.

– Жаль, это редкий деликатес, – сказала Долос, поднимая ягоду. – Вдохновляют разум и дарят живые сны.

– Приятные сны?

– По большей части, – отозвалась она. – От образов определенно дух захватывает. Что такое вообще на вас надето?

– У меня не было времени одеться как следует, – ответил я, и мой взгляд метнулся на спасительную дверь. – Простите меня, губернатор. Я удалюсь и не вернусь, пока не буду облачен надлежащим образом.

– Ерунда, – произнесла она. – Человек вашего положения может носить все, что захочет.

– Положения? – Я нахмурился, и один из лакеев налил мне благословенную чашку рекафа.

– Именно. – Она улыбнулась. – Знаете, прошлой ночью вы были довольно неучтивы.

– Пожалуйста, я не…

– Вообразить только, вы скрыли, что являетесь прямым потомком губернатора Цанвиха, – продолжила она и вскинула руку, прежде чем я успел запротестовать. – Знаю, вы держались скромно, и это похвально. Но подумайте о стыде, который я ощутила, узнав, что кровного родственника губернатора определили на тридцать седьмой этаж. Приговорили к жилью, более подходящему для офицера или слуги высокого уровня. Право же, я бы не смогла показать лицо на публике.

– Кровный родственник? – Я нахмурился. – Не уверен, что это верно.

– Это совершенно верно, – настаивала она, и ее голос вдруг стал резким. – Мы ведем скрупулезные записи. Стоит признать, в них не содержится подробностей о вашем семействе, однако, связавшись с Адептус Администратум, я подтвердила, что вы действительно находитесь в череде преемников губернатора Цанвиха, когда он в конце концов перейдет в объятия Бога-Императора.

– В самом деле? Я понятия не имел.

– Абсолютно. При условии, что тридцать четыре его оставшихся ребенка, всевозможные их отпрыски, а также множество кузенов, племянников, сводных родственников и их семей скончаются раньше, вы следующий в очереди. Четыре тысячи трехсотый, согласно нашим расчетам.

– Ясно, – произнес я, опустив взгляд на дымящийся рекаф. Ее слова являлись бы одновременно шокирующим откровением и пустячным фактом, поверь я им. Однако я сомневался в своей связи с семьей Цанвиха еще задолго до того, как ступил на Бахус. Это казалось немного чересчур удобным, а я по опыту знал, что мое начальство легко подделывает записи при необходимости. Тем не менее, я не стал пытаться поправить Долос. Как-никак, эта ошибка вряд ли усложнила бы мне жизнь.

– О вас будут много говорить на Банкете Урожая, – продолжила она, но я уже не обращал особого внимания. Мизар покалывал границу моего сознания, машинный дух черепа-наблюдателя засек нечто такое, что счел интересным.

Я проигнорировал его и сосредоточился на губернаторе. Видимо завершив трапезу, она встала, и камеристка накинула ей на плечи одеяние.

– Итак, не считая этого вечера, каковы ваши планы на день? – поинтересовалась Долос. – Вам требуется обустроить студию пикт-записи? Я ведь могла бы освободить конюшни, лошади все равно поголовно погибли.

– Нет, мои черепа-наблюдатели – это все, что мне нужно, – сказал я и пожал плечами. – Однако я не знаю, как записать воздушный бой. Предпочитаю быть очевидцем разворачивающихся событий, но мне не поспеть за их машинами.

– Ну, летать медленнее они откажутся, уж поверьте, – отозвалась она, скользнув за раскладную ширму с изображением победы Бога-Императора над Архизмеем, нарисованным в виде рептилии, которая корчилась под золотым сапогом, злобно распахнув свой единственный глаз. За губернатором последовали трое слуг, несших лиф и корсет.

– Мне необходимо быть наверху с ними, – произнес я, не отрывая глаз от рекафа.

– Вы умеете летать?

– Нет.

– Что ж, если бы и умели, я сомневаюсь, что они позволят гражданскому действовать в их воздушном пространстве. Они даже пытаются ограничивать мои экскурсии. Можете себе представить?

Я мог, но не сказал об этом.

– Почему бы не попросить их взять вас с собой? – продолжила Долос.

– Я не знаю, как вообще подойти к чему-то подобному.

– Поговорите с командиром авиакрыла Просферусом, – отозвалась она из-за ширмы. – Как-никак, помогать вам – его работа.

– Подозреваю, он смотрит на это иначе.

– Несущественно. Это не его планета, а моя, и я считаю вашу работу приоритетной. Честно говоря, командующий и люди вроде него уже слишком долго злоупотребляли моим гостеприимством. Я отчасти подозреваю, что они затягивают эту войну, чтобы пользоваться моими винными погребами. Пора им оказать ответную услугу.

Она возникла в пышном наряде. Колышущееся одеяние поддерживали помощники. Ее новая маска и головной убор были созданы в подражание грозовым тучам, щеки окантовывали молнии.

– Мы переговорим с Просферусом и проинформируем его о ваших потребностях.

– Вы уверены, что он примет нас?

– Он примет нас, когда я скажу, – сурово ответила она. – А теперь одевайтесь. Время напомнить командиру авиакрыла, кто на самом деле руководит.

Командир авиакрыла Просферус пристально смотрел на меня с противоположного края своего стола.

Опыт был не из приятных. Я бы описал его взгляд как хищный, вот только это бы передавало ощущение голода или жажды, а я не видел признаков подобного. Его глаза скорее напоминали клинки: холодные, острые и смертоносные в своем безразличии. Мне помогало то, что губернатор Долос также присутствовала, поскольку это вынуждало его дробить внимание и пронзать нас взглядом поочередно. Губернатор казалась невосприимчивой к этому: несомненно, в свое время она переживала куда худшее. Однако меня кто-либо влиятельный не рассматривал со столь плохо скрытым презрением уже много лет. С самого ученичества, хотя я надеялся, что, в отличие от моего бывшего наставника, командир авиакрыла Просферус воздержится от того, чтобы бить меня по голове.

Я прочистил горло.

– Сэр, если бы я мог…

Он вскинул руку. Этот жест заставил меня умолкнуть так же эффективно, как пуля в висок.

– Пропагандист Симлекс, – произнес он. – Полагаю, вы простите мне, что я не встретился с вами раньше. Но сейчас идет война. Настоящая война, а не постановочный конфликт для пикт-экранов, растрачивающий ценные ресурсы. Это реальность, жизнь и смерть.

– Да, сэр. Я понимаю.

– Хорошо. Тогда позвольте мне выражаться прозрачно. Мы – единственный аэродром на много лиг и в данный момент поддерживаем два наступления, на каждом из которых наблюдается повышенная активность. Мне только что сообщили, что в нашем направлении движется несезонный грозовой фронт, а я все еще ожидаю пополнения запасов ракетных контейнеров. Вдобавок, две моих машины сейчас затребованы для обеспечения логистической поддержки банкета губернатора Долос.

Он на миг яростно глянул на нее, а затем продолжил:

– И все это было до сегодняшнего утра, когда «Валькирия» едва не снесла крышу губернаторского шато.

При этих словах Долос застыла. Ей явно еще не доложили о происшествии. Просферус не полностью спрятал улыбку от ее дискомфорта.

– Я видел, – сказал я. – Как ваши солдаты?

– Это не мои солдаты, – ответил Просферус. – Отпрыски Темпестуса входят в Милитарум Темпестус. Тем не менее, сейчас они назначены сюда и формально находятся под моим командованием. А что, надеетесь раздобыть кадры их ранений, чтобы граждане поглазели?

– Нет, сэр.

– Хорошо, – произнес он. – Потому что эти люди рисковали своими жизнями, и если бы они не… ладно, это информация не для вас. В нынешнем положении я вынужден наспех собирать пилотов и машины для ответа.

Он действительно этим занимался. Мизар продолжал парить над шато. Посредством его ока я видел, что по всему лагерю, словно насекомые, роятся наземные бригады, снаряжавшие «Громы» и истребители «Молния».

– Понимаю, сэр.

– Тогда вы понимаете, что я мало что могу для вас сделать. Не стесняйтесь делать пикты взлетающих самолетов, а если сумеете разыскать офицера не на службе и снабдить его достаточным количеством алкоголя, то он, уверен, поделится парой анекдотов. Разумеется, я затребую финальное одобрение всего, что вы создадите. Разойтись.

Его тон не располагал к спорам. Я уже вставал, когда рука губернатора Долос ткнула меня в грудь, пихнув обратно на стул. Долос сверкнула глазами на Просферуса из-под своего головного убора в грозовом убранстве.

– Нужно ли мне напоминать вам, командир авиакрыла, что мы не ваши солдаты? Это мой дом. Более того, это мой мир. Вы не можете меня прогонять.

Просферус яростно уставился на нее.

– Я в полной мере это сознаю, – выговорил он сквозь сжатые зубы. – Я отпускал Симлекса.

– Не вам его отпускать.

Они неотрывно глядели друг на друга: двое гладиаторов, оценивающих противника, практически позабыв о внешнем мире. Я надеялся, что они так же легко позабудут и обо мне, поскольку стремился оказаться где-нибудь в другом месте. Синхронизовавшись с Мизаром, я осматривал небо на случай, если еще одна «Валькирия» врежется в шато и принесет мне избавление, но видел только группы отправляющихся «Молний» и «Громов». Разбившуюся «Валькирию» забрали, а ее замену готовили к старту. Наземный персонал заряжал тяжелые болтеры и дозаправлял баки с прометием.

Губернатор подалась вперед, положив локти на стол.

– Командир авиакрыла, пропагандист Симлекс находится тут по распоряжению самого губернатора Цанвиха. Ему приказано создать пикт об Аэронавтике Империалис.

– В самом деле? – отозвался Просферус, приподняв бровь.

– Мои источники подтвердили это, а вы знаете, как тщательно я вникаю в подобные вопросы. Он здесь с благословения губернатора. Более того, он здесь от его лица.

Просферус скользнул по нам взглядом, откинулся на стуле и со вздохом провел рукой по редеющим волосам.

– Чудесно, – пробормотал он.

– Пропагандист Симлекс нуждается в нашей поддержке, – сказала Долос. – Я заверила его, что предоставлю все необходимые для успеха ресурсы. Что ж, если понадобится, всю территорию можно расчистить от того, что не служит этой цели. И пусть я и не командую вашими войсками, мой голос имеет вес по всему этому сектору, у бессчетного множества как аристократов, так и чиновников Администратума, а также у неисчислимых офицеров в Астра Милитарум. Интересно, как они отреагируют, узнав, что вы противодействуете проекту губернатора Цанвиха?

Это была мягкая, но пугающая угроза. Не могу делать вид, будто полностью понимаю разделение власти в Империуме, однако мне известно, что любая значимая операция требует сотрудничества между различными его департаментами. Один адепт Администратума, получив соответствующие указания, мог бы не туда положить документы, необходимые для пополнения запасов на передовой, и обречь кампанию на провал.

Небрежная реплика губернатора Долос граничила с ересью. По крайней мере, это можно было выставить в таком свете. Но кроме того, она являлась планетарным губернатором, которого назначили именем самого Бога-Императора. Она могла править Бахусом, как полагала уместным. Просферус же был просто солдатом, гостем в ее доме и на ее планете. Теоретически, начни она мешать конфликту, он мог бы арестовать ее как предательницу. Но ровно с той же вероятностью она могла сбить его наступление и приземлить его машины одним лишь словом в нужное ухо.

Продолжая молиться, я бросил взгляд в окно. Однако там не было никаких признаков того, что передышка на подходе. В сущности, в воздух уже поднялись и остальные истребители, только «Валькирию» все еще готовили. Через Мизара я изучил трио приближавшихся летчиков, одетых в знакомые комбинезоны и возглавляемых командиром звена Градеолусом. Хотя он уже не был заточен в кабине, выражение лица указывало, что его настроение мало улучшилось.

– Симлекс?

Упоминание моего имени резко вернуло меня обратно в комнату, где на меня свирепо смотрел командир авиакрыла Просферус.

– Да, сэр?

– Похоже, губернатор Цанвих весьма привержен этому проекту. Необычно.

– Да, сэр, – сказал я. – Могу ли я говорить откровенно?

Он пожал плечами. Я счел это согласием.

– Определенные стороны на Гедоне обеспокоены продвижением военных действий, – произнес я. – Им кажется, что это плохо отражается на субсекторе. Пикт был отчасти заказан для того, чтобы унять эти опасения и продемонстрировать, что имперская военная машина восторжествует.

Долос пнула меня под столом. Я вздрогнул, но Просферус, похоже, не обратил внимания. Он откинулся на стуле, вперив глаза в потолок. С его губ сорвался странный звук, как будто что-то застряло у него в горле. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что он хихикает или пытается сделать нечто подобное.

– Ну конечно, – кивнул Просферус. – Когда планета в осаде, лучший подход – это заказать пикт, преуменьшающий опасность. Не тратить время на дополнительные ресурсы или живую силу, или даже обращение за помощью к Адептус Астартес.

Казалось, он углубился в раздумья. Я кинул взгляд на губернатора Долос, но та была совершенно неподвижна. Будучи аристократкой, она привыкла к дипломатии и знала, когда делу лучше способствуют дерзкие слова, а когда подчеркнутое молчание.

– Чего конкретно вы просите? – пробормотал Просферус. – Быстрый парад? Кадры проносящихся мимо самолетов? Я могу дать вам краткое интервью, но отказываюсь обсуждать с гражданским зону активных боевых действий.

– Это весьма щедро, сэр, – сказал я. – Но я не хочу беспокоить вас или мешать военной операции. Мне поручено зафиксировать правду о конфликте, а не срежиссированный спектакль.

– Правду? – отозвался он. – Вы видели подлинное лицо войны?

– Я бывал на полях сражений, сэр.

– В ходе конфликта?

Я помедлил.

– Около того, сэр.

– И этот ваш пикт, это точное изображение войны – именно такого хочет губернатор?

– Поэтому меня и выбрали.

– Хмм, – произнес Просферус, не вполне поверив мне. Это было справедливо, так как губернатор Цанвих не предоставил подробностей в отношении своих кинематографических предпочтений. В ходе нашего краткого обсуждения он посвятил первые несколько минут гневному разглагольствованию о том, что проклятые пораженцы ослабляют торговлю в секторе, и ему нужен пикт, чтобы заставить их умолкнуть. Оставшееся время он потратил на выговор слугам за то, что те позволили солнцу сесть так рано, и требования перепланировать свою резиденцию и снести соседние здания, чтобы его балкону достался еще час вечернего света.

Тем не менее, он действительно одобрил проект и уполномочил меня от своего имени. Я мог доказать это его наспех накорябанной подписью на документах о задании.

– Я читал ваше досье, Симлекс, – сказал Просферус, доставая из своего стола инфопланшет.

– Сэр?

– У вас есть некоторая репутация. Признаюсь, я смотрел пару ваших пиктов, и один из них, в сущности, использовался при обучении в качестве образцового примера. Но судя по тому, что я видел, вы прибываете, когда бой закончен. Вы видите результаты.

– Это правда, сэр.

– Реальная война идет не по сценарию. В ней есть хаос, неожиданные повороты событий и возможности. Даже в наземной войне вы не смогли бы впитать весь масштаб сражения. Как вы рассчитываете записать войну, ведущуюся в тысячах футов у вас над головой на скоростях, которых вы не в состоянии осмыслить?

– Согласен, это нелегко. Но я худощав и уверен, что смогу втиснуться…

– Думаете, в наших самолетах просто так есть запас места? – спросил он. – Каждая унция – это бремя, снижающее скорость и дальность действия. Собираетесь приткнуться в уголке? А что будет, если машина попадет в бой? От вас останется только размазанное пятно на внутренней стороне корпуса, при условии, что ваше переломанное тело не попадет в действующего пилота. Это не обсуждается.

– Что насчет «Валькирии»?

Просферус свирепо глянул на меня.

– А что насчет нее?

– Я так понимаю, у нее значительная транспортная вместимость? Насколько я вижу, загружающееся отделение неполное. Может быть, там найдется место еще для одного человека?

Он уставился на меня. Выражение его лица изменилось. Возможно, это было уважение? Скорее подозрительность.

– И откуда же вы это знаете? – поинтересовался он.

– У меня есть глаза снаружи, – ответил я, поскольку Мизар пристально наблюдал за вскоре отправляющимся самолетом. Наземная команда проводила финальные проверки вооружения, а рядом с машиной несгибаемо стоял командир звена Градеолус, сцепивший руки за спиной. Он отдал четкий салют, орудуя своей рукой так же ловко, как клинком мечника. Его спина была обращена к самолету, и я не видел, кому он салютует. Возможно, Градеолус отрабатывал формальности, поскольку он повторил жест с небольшими изменениями.

– Вы хоть представляете, куда отправляются эти солдаты? – спросил Просферус. – С чем они столкнутся? С какой вероятностью вернутся назад?

– Нет, – ответил я. – И мне это не нужно. Я лишь хочу увидеть этих верных служителей Империума в деле. Я с радостью отдам материал вам на просмотр, сотрите все, что сочтете вредящим военным действиям. Все, чего я желаю – возможности показать отвагу и мастерство ваших солдат.

– Вы понятия не имеете, с какими опасностями это связано.

– Верно, сэр, – сказал я. – Но если это так ужасно, как вы говорите, то, вероятно, отобьет у меня охоту чего-либо просить от вас впредь. А если я умру, вам больше не понадобится удовлетворять мои прихоти.

– В самом деле? – поинтересовался он с легкой улыбкой. – Ведь если губернатор Цанвих узнает, что я был ответственен за…

– Я подпишу присягу, подтверждая, что воспользовался его полномочиями для получения этого направления, и приму полную ответственность за любые последствия. Включая мою безвременную смерть, но не ограничиваясь ею.

Пока я говорил, губернатор Долос подалась вперед.

– Нам нужно это обдумать, – произнесла она. – Работа господина Симлекса очень важна, но я не думаю, что губернатор Цанвих захотел бы рисковать его жизнью.

Командир авиакрыла Просферус не ответил. Его лоб был наморщен, и, похоже, он взвешивал варианты.

– Вы примете полную ответственность, если произойдет что-либо нежелательное?

– Да, сэр.

– И какой бы материал вы ни сняли, я могу его просмотреть и отцензурировать, как сочту уместным?

– Это так, сэр.

– А если вы умрете, этому всему конец?

– Да, сэр, – кивнул я. – Хотя я и доверяю навыкам командира звена Градеолуса.

– Даже если так, это не… – Просферус сбился, и хмурое выражение на его лице усугубилось. – Вы сказали, командира звена Градеолуса? – переспросил он.

– Да, сэр. Он снаружи. Полагаю, он пилотирует самолет?

– Градеолус! – взревел командир авиакрыла, встав и с грохотом направляясь к окну.

Глядя глазом Мизара, я увидел, как командир звена застыл на середине салюта. Он обернулся к окну и повторил жест, когда из шато высунулась голова Порферуса. Мы находились самое меньшее пятьюдесятью этажами выше, однако крик того без труда долетал.

– Градеолус, какого черта вы там делаете?

– Сэр! Я готовился к отправлению, сэр.

– Вы не летаете на «Валькириях», Градеолус. Только не после прошлого раза.

– Сэр! Это была не моя вина! Посадочную полосу повредили. Несомненно, чтобы замарать мое честное имя. Я не несу ответственности за ущерб…

– Не желаю этого слушать. Разойтись.

Мизар наблюдал, как Градеолус отдал не столь четкий салют и побрел прочь. Как и все хорошие пропагандисты, я избегаю сопереживать объектам, чтобы не скомпрометировать свою работу, однако невольно почувствовал привкус сочувствия к этому человеку.

Командир авиакрыла Просферус втянул голову обратно в комнату и захлопнул окно. Я ощутил, как губернатор Долос рядом со мной напряглась от этого звука, но стекло выдержало.

– Сохрани нас Император, – пробормотал Просферус, а затем яростно посмотрел на меня. – «Валькирия» отправляется через тридцать минут, при условии, что я смогу найти пилота. Я хочу, чтобы ваша подписанная присяга оказалась у меня в руках до того, как вы взойдете на борт машины, а когда она поднимется в воздух, вы будете выполнять приказы без вопросов. Ясно?

– Да, сэр.

– Хорошо. А теперь, если вы меня извините, нужно выяснить, кто разрешил Градеолусу лететь.

Мы встали, а он взял со стола вокс-гарнитуру.

– Пусть администратор набросает Свидетельство Жертвы: на этом задании будет кое-какой дополнительный вес. И кто-нибудь, разбудите командира звена Шард. Скажите ей, что ее отдых отменяется, сегодня она летит на «Валькирии».