Гарро: Рыцарь в сером / Garro: Knight of Grey (новелла)

Перевод в процессе: 1/? Перевод произведения не окончен. В данный момент переведена 1 часть из ?.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Гарро: Рыцарь в сером / Garro: Knight of Grey (новелла)
Автор	Джеймс Сваллоу / James Swallow
Переводчик	Luminor
Издательство	Black Library
Серия книг	Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra
Предыдущая книга	Мортис / Mortis
Следующая книга	Боевой Ястреб / Warhawk
Год издания	2022
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Действующие лица

Странствующие Рыцари

Натаниэль Гарро — бывший агенция-примус, бывший боевой капитан Гвардии Смерти

Хелиг Галлор — бывший легионер Гвардии Смерти

XIV легион, Гвардия Смерти

Мортарион — примарх

Тиф, Странник — первый капитан

Имперская Армия

Маэд Костагар — капитан, уровень Дилекцио, гарнизон Мармакса

Рольд Грефф — рядовой солдат, уровень Дилекцио, гарнизон Мармакса

Прочие

Эуфратия Киилер — Живая Святая, бывший летописец

«Те, кто принимают свою судьбу, не ведают страха ни перед чем».

«Последние Книги Взора», Хирундус Яго [датировка неизвестна]

«Должен наступить момент, когда душа узнаёт: вот он, предел, и не дальше. Но мы обречены никогда не слышать её предупреждений, пока не станет слишком поздно».

приписывается летописцу Игнацию Каркази, М31

ГЛАВА 1

Пиршество пепла

Последний среди немногих

Ты знаешь её

Воитель-гигант грузно поднимался по узкой винтовой лестнице.

Его керамитовые сабатоны были слишком велики для ступеней, созданных с расчётом на обычных людей, наплечники силовой брони — чересчур широки для тесноты человеческих масштабов устремлённого ввысь минарета. Края наплечников воина то и дело цеплялись за стены, оставляя царапины на почерневшем под воздействием огня граните.

Воину пришлось преодолевать участки, где стены коридоров оказались разорваны снарядами, пробираться по грудам закопчённых обломков и — зачастую — по кошмарным на вид останкам убитых защитников.

Следы разрушения и резни становились тем масштабнее, чем ближе воин приближался к вершине. Внутри башни располагалась батарея лазпушек, что обрушивали на врага лучи багрового ада на протяжении всего ночного сражения, вызывая залпы концентрированного ответного огня. В конечном итоге винтовая лестница вывела бойца на верхний этаж, всё ещё остававшийся неповреждённым, где его встретил пропитанный дымом холод дня. Среди изломанных развалин минарета гудели порывы сильного ветра, несущего с собой частицы перемешанного с песком грязного, мокрого снега.

Мертвецы — мужчины и женщины в серой панцирной броне местного гарнизона — валялись там же, где и пали, наполовину засыпанные пеплом и разбитой кирпичной кладкой. Некоторые всё ещё продолжали сжимать оружие, стволы винтовок сверкали маслянистым радужным блеском испорченного жаром металла. Воин видел обожжённую изнутри лопнувшую плоть, отмечавшую многих солдат, и опухшие от токсинов лица других, смотревшие в небеса невидящим взором. В последние минуты их жизни Смерть прикоснулась к каждому из них дланями ужаса и агонии.

Следуя внезапному импульсу, воин проверил показания датчиков воздуха, после чего снял свой серый боевой шлем и прикрепил его к магнитному замку на бедре. Затем он устремил взор наверх, за отсутствующую крышу башни, чтобы хотя бы мельком увидеть то, что видели павшие.

Хмурое небо над ним отличалось странным, болезненным оттенком, его испещряли полосы тянущихся с севера на юг чёрных облаков, в то время как ветер доносил звуки, которые, если прислушаться, вполне могли представлять собой чьи-то голоса. В сотнях метров над периметром протяжённой линии обороны металлические птицы ловили слабый солнечный свет, кружась и метаясь вокруг друг друга, обмениваясь потоками раскалённой до температуры светила плазмы своих орудий. Пронзительный вой их моторов и слабеющее рявканье пушек достигали ушей воина сквозь иной ровный звук, доносившийся издалека — низкий барабанный бой, напоминающий биение гигантского сердца.

За сцепившимися в бесконечном воздушном бою атмосферными истребителями и диковинными на вид грозовыми штормами медного оттенка, в беспредельной вышине красноватых небес Гималазии вырисовывались смутные очертания чего-то иного. Исполинские причудливые формы парили на околоземной орбите — некоторые из них пылали, другие потрескивали от мощи магической энергии. Тут и там дрейфовали космические корабли размером с города-государства, и столь велико было их число и масса, что близость звёздных левиафанов искажала гравитационные и магнитные поля планеты, вызывая изменения погодных условий от одного полюса до другого.

Небеса Терры больше не были владениями Империума Человечества, о нет, размышлял воин. Они принадлежали Гору Луперкалю, будь проклято его имя, вероломному магистру войны и сражавшимся под его знаменем легионам предателей. Лишь камни и грязь удерживались теми, кто хранил верность Императору, и даже они постепенно ускользали из рук верных.

Вздохнув, воин сделал ещё один шаг, ступая по шаткому выступу из разрушенной каменной кладки и изрезанного лазерами оуслита. Он позволил своему взгляду опуститься на расколотое поле битвы под минаретом и опустошённый пейзаж, уходящий до самого горизонта.

Веретенообразная башня оставалась единственным в округе сооружением, которому повезло пережить недавний натиск изменников. Вырастая из потрескавшейся и разрушенной территории гигантского Бастиона Колоссов, башня устремлялась в выжженные небеса подобно обвиняющему персту скелета на вершине обезглавленной горы. Огромный — более того, казавшийся бесконечным — ковёр из щебня тянулся к ввыпотрошенной оболочке братской крепости Корбеник Гар и в направлении Города Зрения. Впереди воина Передние Врата и внешние владения великого Императорского Дворца всё ещё оставались нетронутыми, но в зловеще-красном трупном свете подобные лабиринту городские агломерации напоминали фигуры, вырезанные из старых костей.

Лицо воина повернулось в направлении звука сердцебиения, в сторону Львиных Врат и того, что лежало за ними. Прищурив глаза, он поднял побитый монокуляр и устремил взор в даль, изучая каньоны обломков и вздымающуюся стену густого, беспроглядного дыма, скрывавшую большую часть зоны боевых действий.

Легионер различал ярко-алые фигуры, что двигались стаями среди развалин: кто-то пешком, кто-то на танковой броне или размытых эффектом антигравитационных полей спидерах, несущихся по разрушенным, засыпанным останками уничтоженных зданий улицам. Все они отступали — скорее всего, к более надёжным и укреплённым опорным пунктам, оставляя позади мёртвые зоны и отравленные квадранты последних боёв.

То были остатки арьергарда воинства брата-капитана Ралдорона, сыновья IX легиона, благородные Кровавые Ангелы Сангвиния. В последние отчаянные часы именно силы Ралдорона и легион Белых Шрамов под командованием самого Кагана вели войну с захватчиками Гора. Побоище между лоялистами и предателями оказалось жестоким и душераздирающим, однако в этом конфликте ежедневно устанавливались новые стандарты ужасов и разрушений — так что, в конечном итоге, прошедшая битва мало что значила. Линия, которую так упорно обороняли Кровавые Ангелы и Белые Шрамы, не могла удерживаться бесконечно.

Наконец, приказ был отдан. Восточные бастионы больше не могли удерживаться верноподданными силами должным образом, так что они были объявлены непригодными для дальнейшей обороны и брошены перед лицом наступления врага.

Врага.

Как же сильно эти слова жгли душу воина.

В прежние времена, которые ныне казались иной жизнью, совершенно иным уровнем бытия, он ступал в одном строю с теми, против кого Кровавые Ангелы и Белые Шрамы бились теперь до последнего вздоха. До великого предательства на Истваане, в бесчисленных праведных битвах и благородных крестовых походах воин гордился тем, что является частью XIV легиона, Гвардии Смерти. Теперь же у него остались только стыд, скорбь и ненависть по отношению к тем, кто когда-то были его братьями по присяге. Их растоптанные клятвы Терре и Империуму превратились в стигматы на его сердце — раны, которые невозможно исцелить, ибо простить подобное он не сможет уже никогда.

Легионер смотрел сквозь отступающие ряды Кровавых Ангелов — единственных верных сил, остававшихся на поле брани, ибо Белые Шрамы уже покинули лагерь в поисках лучших шансов скрестить клинки с предателями — и вдаль, на стену клубящегося дыма, что отмечала край наступления предателей.

Но это был не просто дым. Тот, кто изучил бы его как следует, увидел бы, что туманный покров движется против направления ветра с явным и сознательным намерением. Даже за километры воин мог увидеть мерцание света, отражённого от миллионов крошечных крылышек чумных стай.

Среди дымки шагали исполинские фигуры высотой с жилые дома — неторопливые и неумолимые, они двигались как один в неторопливом ритме. Каждый их грузный шаг достигал ушей воина ровным ритмом барабанного боя порченой стали и ржавого железа о землю.

Гигантские двуногие боевые машины Легио Мортис маршировали вперёд, с каждым мгновением сокращая дистанцию до стен Внутреннего дворца. Спустя несколько часов они окажутся на оптимальном расстоянии, и начнётся новый огненный дождь. Отринувшие былые обеты механикумы, ставшие лизоблюдами вероломного Гора, «Владыки войны», «Разбойники» и «Иконоборцы» Голов Смерти оставят после себя одну лишь радиоактивную пыль. Где-то у ног этих богомашин-убийц двигались пропитанные скверной легионеры Гвардии Смерти, фаланга за фалангой, а также нечистые твари, с которыми те заключили союз.

Его братья явились за ним, он чувствовал это своей кровью и костями. Они пришли за всеми нами.

В каждом из уголков колоссального пространства Дворца бушевали тысячи маленьких сражений, в которых принимали участие бесчисленные батальоны солдат, авиаторов, артиллеристов, боевых машин и легионеров, погрузившихся в горнило свирепых боёв. Опустошению подверглись целые районы, повсюду валялись тела непогребённых мертвецов, брошенных разлагаться и гнить собственными товарищами — ибо у тех попросту не было времени позаботиться о каждом из бесчисленных павших. Над всем вокруг навис саван самой страшной войны, которую когда-либо знала эта планета, густая вонь обратившихся в ничто жизней, израсходованного прометия и кордита превращала атмосферу в даже не пытавшуюся развеяться погребальную дымку. Не было преувеличением озвучить мысль о том, что эти отчаянные времена отдавали привкусом конца всех дней, апокалипсисом, который в скором времени во всей своей полноте сотрёт власть человечества с лица его родного мира.

Ни одна живая душа на Терре не могла проигнорировать шёпота в каждой тени и многочисленные ужасы, таящиеся во тьме — некоторые из них были вызваны играми разума, другие же обрели плоть, клыки и когти. Не осталось места ни для покоя, ни для передышки, мольбы о пощаде стали бесполезными. Ад изрыгнул на поверхность планеты самое себя, поднимаясь из глубин ночных кошмаров и опускаясь из черноты меж звёздами. Каждую секунду здесь встречали свой конец целые миры, некоторыми из которых были жизни отдельных людей, а другими — будущее тех планет, что остались позади вторжения предателей.

И всё же... в этом месте, в этот самый момент, пребывало одно лишь запустение. В этой тихой гавани посреди кровопролития, царил угрюмый покой могилы.

Внимание легионера привлёк новый звук — падение струйки каменных обломков и дребезжащее гудение повреждённых двигателей, когда нечто пришло в движение под одной из груд щебня. Он осторожно пересёк открытое пространство по направлению к источнику шума и облачённой в латную перчатку рукой отбросил в сторону рухнувший кусок потолка. Под ним он обнаружил останки двух тел — бойцов Армии, скорее всего, приписанных к расчёту лазпушки. Они пали вместе, соединившись в смерти, но то, что прикончило их, всё ещё присутствовало здесь.

Зловонная, раздутая фигура дрожала в дневном свете, устроившись между телами мертвецов. Не больше топливной канистры по размеру, тварь расположилась аккурат поверх трупов. Кластер из инсектоидных глаз безучастно взирал на воина, из боков существа, в свою очередь, торчала пара заляпанных грязью пропеллерных модулей, лопасти которых вращались ленивыми, отрывистыми движениями. Несколько хитиновых мандибул колыхались и царапали воздух.

То был гнилодрон — нечто среднее между машиной и выращенной формой жизни, обладатель мясистых усиков и панциря моллюска, оживлённый в гнусных процессах, которые воин не желал и представлять, испытывая при мысли об этом одну лишь ненависть. Угодивший в ловушку упавшей крыши дрон пытался устранить свои повреждения, вскрывая убитых солдат, дабы использовать их кости, сухожилия и кожу в качестве запчастей для «ремонта».

Челюсти воина крепко сжались в гримасе отвращения, и он отреагировал со стремительной яростью. Боец раздавил дрон, превратив его в размягчённое месиво; когда биомеханическая тварь, взвизгнув, издохла, она выпустила облачко смрадного пара. Воин отпрянул, скривившись, когда слабые остатки отравы коснулись его обнажённого лица. Трансчеловеческая физиология Астартес с лёгкостью нейтрализовала токсин, но там, где тяжёлые капли яда приземлялись на мертвецов, их плоть превращалась в чёрную жижу.

Легионер выпрямился и сплюнул, чтобы прочистить лёгкие. Его тёмные, настороженные глаза взирали на мир с лица, испещрённого памятными шрамами былых войн, под тяжёлыми бровями, отмеченными медными штифтами выслуги боевого капитана. Его череп был обрит наголо, бороды он не носил, а бледная кожа вызывала ассоциации с какой-нибудь из элленикских скульптур эпохи, предшествовавшей Древней Ночи. Во внешности воина Астартес смешались суровость и пытливость, он словно бы присягнул на службу великому делу, но обнаружил, что все его деянья обратились во прах. Ему было словно предначертано жить и умереть в одиночестве.

Но, похоже, что не сегодня. Кто-то ещё поднимался по узкой лестнице, двигаясь по его следам, кто-то столь же неподходящих габаритов для коридора человеческих размеров.

Рука воителя опустилась к висевшему на поясе грозному мечу, пальцы сжались на рукояти оружия. Он не чувствовал непосредственной опасности, но для того, чтобы вытащить клинок, ему потребуется время, равное одному-единственному удару сердца. На собственном горьком опыте он усвоил, что ослабить бдительность — значит, навлечь беду.

Вскоре из разбитого прохода на лестничную клетку вышла ещё одна гигантская человекообразная фигура в силовой броне, поднимавшаяся навстречу дневному свету. Экипированы оба легионера были одинаковым образом: броня модели Mk VI «Корвус», здорово напоминающая доспехи Кровавых Ангелов на поле брани там, внизу — однако, в отличие от последних, лишённая окраски. Керамит их наголенников и перчаток отличался серым оттенком сланца или океанского шторма.

— Рад встрече, родич, — сказал новоприбывший, но тепла в его тоне не наблюдалось.

Натаниэль Гарро, бывший боевой капитан Гвардии Смерти, бывший агенция-примус Малкадора Сигиллита, склонил голову в приветственном кивке.

— Хелиг Галлор, — произнёс он, узнав собеседника по манере держаться, а не по голосу. — Вижу, ты всё ещё не умер.

— Невзирая на все попытки судьбы, — последовал угрюмый ответ. Галлор снял шлем, желая быть с собеседником на равных; взору Гарро открылось знакомое, по обыкновению серьёзное лицо.

В былые времена Галлор тоже был одним из сыновей Мортариона, одним из воинов легиона Гвардии Смерти, и его путь полностью соответствовал истории Гарро в отказе от акта предательства против Терры. Оба представляли собой осколки идеалов легиона, которого больше не существовало — последние из горстки лоялистов, чей генетический отец-примарх отвернулся от Императора и принял путь предателя. Оба на какое-то время открыли для себя новый смысл существования в качестве Странствующих Рыцарей под командованием великого псайкера Малкадора, агентов правой руки Императора.

Впрочем, невзирая на общее происхождение и схожие обстоятельства, что привели их к нынешнему положению, дружбы между ними не было. Гарро воспринимал Галлора как неосторожного и даже недисциплинированного человека. В свою очередь, Галлор считал Гарро чопорным, надменным и высокомерным.

Хелиг кивнул в сторону наплечника бывшего боевого капитана.

— Ты больше не носишь печать Сигиллита на своих доспехах.

— Это оказалось не такой уж и большой проблемой, — коротко кивнул Гарро. — Малкадор великодушно освободил меня от служения Трону... как будто простая гравировка на керамите была всем, что привязывала меня к исполнению долга.

— Лишь в смерти заканчивается долг, — повторил Галлор старый, заученный принцип безо всякого сознательного воспоминания — слова исходили из глубокого резервуара гипнологической обработки, запечатлевшейся в обоих легионеров ещё в бытность их новициатами.

— Именно. Так какой же долг заставил тебя броситься на поиски меня в эти полные уныния дни, брат? Я не видел тебя со времён миссии у Сатурнианской стены.

— Полные уныния? — переспросил Галлор, уклоняясь от ответа. Что ж, пожалуй, так. Но скажи мне, разве ты не хранишь пламя надежды в своём сердце, под защитой своей брони? — Он указал на роскошного золотого орла, украшавшего нагрудник Гарро. — Разве ты не несёшь эфемерный свет в своей душе? Разве не таков твой путь теперь?

Гарро сжал губы в ответ на завуалированный вызов, испытывая неуверенность в отношении того, куда ведёт этот разговор.

— Я верю в то, во что я верю. Что Император защищает.

— Он не в силах защитить всех и каждого, — возразил Галлор. — Он полон могущества, но Он не бог. — Его собеседник наклонил голову в сторону. — Не так ли?

Гарро ничего не сказал, отказавшись поддаться на провокацию. Задолго до начала Осады Терры, задолго даже до предательства магистра войны появились те, кто считал Императора Человечества скорее божеством, нежели смертным. Они носили множество имён — последователи Лектицио Дивинитатус, Истинный Род, Империады, Светоносцы — и практиковали множество форм выражения своей преданности, какой бы та ни была. Гарро не причислял себя ни к одной из этих групп, но он верил. Вера была с ним.

Вот только когда его попросили как следует объяснить свои убеждения, слова подвели его.

— Я много раз сталкивался со смертью и всё ещё жив, несмотря ни на что, — пробормотал он. — Этому должна быть причина, клянусь Троном. Однажды мне сказали, что я человек, которому нужна цель. Я предпочитаю держаться за это до сих пор. — Бывший боевой капитан отвёл взгляд. — Называй это как хочешь, брат. Мне всё равно, если ты решишь, будто я заблуждаюсь.

К его удивлению, Галлор рассмеялся — резко, пускай и горько.

— Я бы не посмел! В такие тёмные дни, как этот, кто я такой, чтобы бросать вызов тому, что дарует воину помощь? Нет, мне просто хотелось узнать, изменилось ли твоё мнение по данному вопросу. Как я вижу, вовсе нет.

— О, ещё как, — поправил Гарро своего товарища, и на лице его отразилась мрачная торжественность — Моя вера подвергалась испытаниям снова и снова, но никогда — так серьёзно, как сейчас, — он указал в сторону опустошённых развалин на горизонте. — Терра пылает вокруг нас настолько яростным и всепожирающим пламенем, что ни один меч и ни один болтер не в состоянии отразить этот огонь. Я оказывал помощь защитникам Дворца повсюду, где только мог, сражаясь меж зубцов крепостных стен и в донжонах, и всё же зараза тщетности словно бы прилипла к моей спине.

Галлор кивнул.

— Я тоже это чувствую.

Когда явилась армада Гора, когда его корабли затмили небеса, в обоих сердцах Гарро возродился некий порыв воинственного веселья. Он стоял там со своим эрзац-родичем Гарвелем Локеном и готовился к битве столь славной, что её будут воспевать ещё десять тысяч лет, однако реальность изнурительной, чудовищной осады намертво выжгла все эти чувства. Огромный, всевластный размах Дворца, этого истинного города-государства, некогда почитаемой жемчужины Терры, превратился в адский кратер, наполненный пролитой кровью и осколками жестокой войны.

Душу Гарро наполняло предчувствие чего-то неизбежного. Словно бы ощущая, как вокруг него вращаются важнейшие винтики какого-то невидимого механизма, он подумал о том, что может лишь догадываться о возможных поворотах судьбы. И теперь, когда его потерянный легион был на подступах, а его бывший примарх маршировал где-то среди них, душа Натаниэля ощутила истинную силу чего-то, о чём он так редко задумывался.

Власть страха.

— Он там, — произнёс Гарро, озвучивая свои мысли.

— Мортарион. — Галлор с полуслова понял, о чём речь, и поморщился, произнеся это имя. — Наш вероломный владыка снова вернулся, чтобы уничтожить нас.

— Точно, — Гарро хотелось озвучить куда больше своих мыслей, но он сдержал их, испытав внезапную неуверенность.

Что такого он мог бы ещё сказать Галлору, чтобы это не омрачило их разговор ещё сильнее? Что он страшится того, что произойдёт в тот момент, когда Мортарион предстанет перед ними? Что он не в силах отделаться от ощущения, будто живёт в долг, и что ещё хуже — что конец Натаниэля Гарро наступит прежде, чем у него появится шанс исполнить своё предназначение в этой жизни?

И самые предательские, самые ужасные слова, которые он только осмеливался произнести, с которыми он вообще едва ли мог смириться — ужасающая вероятность того, что Гор Луперкаль действительно сможет забрать Терру в свои руки, невзирая на всё, что сделали верноподданные, чтобы положить конец его ереси.

Холод пронзил кровь Гарро, и его рука сжалась на рукояти меча. «Я умру тысячу раз, прежде чем позволю этому случиться».

Он успокоился и вновь окинул взглядом Галлора.

— Ты не ответил на мой первый вопрос. Не сказал, почему ты здесь. У тебя есть веская причина, чтобы отвлечь меня от размышлений. Тебя кто-то послал?

— В некотором смысле, — согласился Галлор. — Тебе бы следовало кое-что увидеть.

Родич Гарро не стал утруждать себя объяснениями, что в равной степени было вызвано его скрытностью и высокой долей вероятности того, что какие-нибудь шпионы изменников наблюдают за их позицией. Вместо этого Галлор молча предложил ему спуститься вниз, на уровень земли, после чего оба воина в ускоренном темпе побежали дальше.

Продвигаться по пересечённой местности товарищам пришлось вприпрыжку; они бежали через неглубокие каньоны из обломков и сгоревших боевых машин, огибая глубокие воронки, в которых ещё шипели бурлящие чаши жара от попаданий макроснарядов. В скором времени поле битвы превратилось в остатки какой-то широкой площади. Некогда прекрасные мозаики и элегантные каменные фризы сплавились в единую массу чёрного стекла, а от сада скульптур в центре площади остались лишь основания высочайших статуй.

Легионеры подошли к небольшому наблюдательному аванпосту, представлявшему собой лишь немногим большее, чем скопление пластековых палаток, которые в настоящий момент разбивала команда сервов IX легиона. Четверо Кровавых Ангелов наблюдали за появлением собратьев по оружию издалека, коротко кивнув в знак приветствия, но не более того.

Гарро отметил элегантное единообразие лиц Кровавых Ангелов. Несмотря на свои боевые шрамы, они сохраняли внешнюю красоту, вторя своему крылатому ангельскому прародителю. И всё же их благородство казалось приглушённым, будто война выбила его из них. Гарро доводилось сражаться вместе с Кровавыми Ангелами прежде, и он знал, что если их спровоцировать, высвободится скрывающаяся под всем их достоинством ярость убийц, так что теперь Натаниэль представлял себе, как эта скованная ярость вырывается на поверхность, готовая обрести свободу.

— Здесь, — Галлор остановился у замаскированной юрты и откинул дверной полог, чтобы Гарро сумел войти. Склонив голову, воин прошёл внутрь, в тень, и Галлор последовал за ним.

Как только товарищи оказались внутри, Хелиг занялся грудой ящиков, копаясь в одном из них в явном стремлении что-то найти.

— Я попросил наших кузенов охранять это, пока я буду искать тебя, — объяснил он. — Хотел оценить твоё расположение, прежде чем покажу.

Гарро скрестил руки на груди.

— Знай, у меня нет настроения на игры и ребусы, — отрезал он. — Так, и что тут у нас?

— Гляди, — второй воин продемонстрировал ему сверкающий гололитический бриллиант. Внутри его сложной кристаллической структуры могли содержаться огромные массивы данных или изображений, которые можно было хранить и практически нереально — стереть. Галлор вставил драгоценный камень в считывающую матрицу тактического проектора в углу помещения.

Устройство ожило с тихим жужжанием, воспроизводя дымчатую сферу голографического света. Кристаллическая решётка алмаза переводила его содержимое в трёхмерные изображения, которые колебались и танцевали между двумя воинами.

Гарро созерцал с высоты птичьего полёта другие бастионы вдоль линии фронта — он узнал Корбеник, на тот момент всё ещё остававшийся невредимым, а также массивные крепости Горгонов Рубеж и Мармакс. Облачённые в латную перчатку пальцы Галлора деликатно двигались, манипулируя элементами управления проектора, чтобы ускорить просмотр хранящихся в бриллианте данных.

— Подобно тебе, — продолжил Хелиг, — за время Осады я тоже побывал в самых разных уголках, от Европейской стены до Врат Гелиоса, оказывая посильную помощь тем, кто нуждается в защитнике или в ещё одной сильной руке. Недостатка в тех, кто оказался в невыгодном положении, не было.

Гарро кивнул.

— Когда приказов не отдают, мы выполняем свои собственные.

— Действительно, — Галлор помедлил, и Натаниэль ощутил, что свои следующие слова Хелиг подбирает с особой осторожностью. — За время моих странствий до меня доходило немало сведений, некоторые из них оказались бесполезны, однако другие — весьма точны. Несколько дней назад я столкнулся с экипажем сбитого летательного аппарата — уцелевшие отступали в сторону позиций верных Трону. Они дали мне это… — он постучал по бриллианту, — …и поведали мне историю.

Галлор продолжал, особо отметив, что он никому не говорил о том, что услышал от экипажа. Он оставил их историю непосредственно для Гарро, сохранив услышанное в секрете даже от сопровождавших его Кровавых Ангелов. Поначалу Гарро не понял, отчего его родич действовал с такой осторожностью, однако как только второй Странствующий Рыцарь закончил свой рассказ, причина стала ясна.

К югу от Бастиона Колоссов стояла братская цитадель Мармакс — ещё одна гигантская твердыня, выстроенная по личному замыслу Императора и укреплённая сверх того его непоколебимым сыном Рогалом Дорном из Имперских Кулаков. Подобно ныне покинутым Колоссам, территория Мармакса также столкнулась с серьёзным натиском предателей, причём с возобновлением наступления Гвардии Смерти и Легио Мортис ситуация ухудшилась ещё больше.

Солдаты на передовой гибли толпами ежедневно, однако в истории Галлора содержалось упоминание о своеобразной аномалии при подсчёте павших. В секторе северо-западной стены бастиона Мармакс, там, где бушевали одни из наиболее жестоких боёв, защитники зоны под названием Уровень Дилекцио удерживали свои позиции, пока всё вокруг них рушилось.

— Они превозмогают в критической ситуации, — нахмурившись, сказал Галлор, — День за днём, так мне сказали, — продолжая свой рассказ, он работал над настройками проектора, стремясь отыскать участок порядка посреди хаоса, а затем отрегулировал масштаб изображения, чтобы увеличить снимки яруса, пока они не заполнили всё внутреннее пространство юрты. — Они уже должны были умереть раз двадцать и обратиться в пепел, Гарро. И всё-таки они продолжают сражаться. Эти обычные солдаты, простые люди, отбивают атаки, которые по всем признакам должны были их перемолоть.

— Ты подозреваешь, что тут не обошлось без какой-то… скверны?.. — Гарро не решился воспользоваться правильной формулировкой. Слова о «демонах» практически слетели с его губ, но он вовремя успел поправиться.

— Поначалу да, — ответил Галлор. — Однако реальность оказалась совсем иной. Я стремился узнать больше, и при этом обнаружил, что нечто движет всеми этими солдатами. Голос. Не совсем лидер, но… — Хелиг нахмурился. — Можно сказать, достойная уважения фигура. Этот человек сплачивает солдат, чтобы те сражались за пределами своих обычных способностей.

— Псайкер, стало быть.

— Непонятно, — пожал плечами Галлор. — Ты подготовлен куда лучше меня, чтобы ответить на этот вопрос самостоятельно.

На лице Гарро отразились эмоции его родича. Он начал терять терпение.

— Говори прямо! О чём ты толкуешь?

— Ты знаешь её, — пояснил второй воин, выбирая группу фигур, запечатлённых на изображении осаждённой крепости, после чего приступил к увеличению и улучшению резкости до тех пор, пока не стали видны отдельные лица.

Гарро увидел застывшие образы десятков солдат Имперской Армии, запечатлённых с ружьями и винтовками, вздымаемыми в воздух с победными криками. Бойцы выглядели измученными и утомлёнными, но их глаза светились тем же дерзким, воинственным рвением, которое Гарро чувствовал в тот день, когда пришёл Гор.

В самом центре группы находилась женщина в поношенном гражданском комбинезоне, и все солдаты вокруг неё держали руку на её плечах или спине. Не как просители, прикасающиеся к какой-то священной реликвии, но как друзья, объединённые простым моментом человеческой связи.

Он знал её.

— Киилер, — имя слетело с губ Гарро приглушённым вздохом.

— Святая, — добавил Галлор.

Гарро покачал головой.

— Она не выбирала себе этот титул. Другие возложили его на неё, заставили её нести сопряжённое с ним бремя. Истина гораздо сложнее.

Натаниэль полагал, что Эуфратия в безопасности, что она хорошо защищена и скрывается в одном из самых безопасных убежищ, что находятся во власти Императора, но увидеть её вот так, её смеющееся лицо, обращённое к небесам и открытое для нападения в любой момент… Резкий шок от осознания увиденного заставил Гарро сжать кулаки.

Эуфратия Киилер, в прошлом одна из летописцев, когда-то была направлена в Имперский Флот, чтобы задокументировать процесс Великого крестового похода посредством своего пиктера и художественного чутья, но впоследствии ей пришлось оставить привычный жизненный уклад, когда череда событий вовлекла её в болото интриг магистра войны.

Случившееся изменило её кардинальным образом, так, как не мог ожидать никто, и вскоре нити её судьбы переплелись с судьбой Натаниэля Гарро. Как верно заметил Галлор, некоторые знали её как так называемую Святую, глас зарождающейся Имперской Истины о божественности Бога-Императора Человечества. Некоторые утверждали, что она была отмечена силой Императора, и даже могла быть проводником Его величия.

Гарро знал её как нечто иное. Источник вдохновения. Светоч во тьме, указывающий путь вперёд. Женщина, которая вновь и вновь помогала воину своими советами после трагедии на Исстване.

«Без неё, — размышлял он, — я бы пропал».

Но она должна была скрываться, оставаться под защитой от опасностей, пока не погаснут последние пожары Осады Терры.

— Что она там делает? — вымолвил Гарро.

— Я бы сказал, что она занимается тем же, что и мы с тобой, — отозвался Галлор. — Оказывает помощь там, где может.

— Она в опасности, — возразил он. — Это… — Гарро указал на гололит. — Это слишком большой риск. Я должен забрать её из Мармакса, увезти, пока её безрассудство не привело её к гибели! — Он уставился на изображение, пытаясь проникнуть в мысли Киилер.

«Что могло заставить её подвергнуть себя настолько большой опасности, оказавшись у всех на виду посреди зоны боевых действий?»

— Я привёл тебя сюда и показал это, потому что знаю о твоих убеждениях. — Галлор посмотрел на своего старшего товарища. — Пускай сам их и не разделяю. Но, тем не менее, у меня есть своего рода вера — в тебя. Если отбросить в сторону наши разногласия, боевой капитан, я понимаю, что эта женщина играет важную роль в том, к чему придёт Империум после смерти Гора Луперкаля. Я буду сопровождать вас.

— Прими мою благодарность, — ответил Гарро. — Но ты не обязан.

— Знаю, — отозвался Галлор. — И всё же я сделаю это. Если хочешь, можешь считать это неуместной ностальгией с моей стороны по тем временам, когда мы были Гвардией Смерти. Когда это что-то значило.

— Очень хорошо.

Галлор убрал гололитический бриллиант, и проецируемое изображение исчезло. Он взвесил вещицу в руке, а затем добавил ещё кое-что.

— Скажу так, — продолжил он. — Приготовься к разочарованию. Она не похожа на женщину, которая с лёгкостью покорится воле другого, будь то человек, легионер… или бог.