Ассасинорум: Божественная санкция / Assassinorum: Divine Sanction (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Ассасинорум: Божественная санкция / Assassinorum: Divine Sanction (рассказ)
Автор	Роберт Раф / Robert Rath
Переводчик	VodIS
Издательство	Black Library
Год издания	2019
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

— Когда Бог-Император просит людей идти на смерть, Он делает это не ради приумножения своей славы. Наш Император не тщеславен. Он просит одних людей умереть ради других.

Исповедник ухватился за край балкона, холодный белый мрамор которого скрывался под бархатным полотнищем. Он держался так крепко, что на материи остались вмятины.

Исповедник сделал паузу, оглядывая толпу, собравшуюся на площади Святой Лукреции; лица людей были обращены к балкону кафедры апостольской крепости.

Люди раскачивались и пели. Пересчитывали молитвенные четки. Размахивали транспарантами, показывающими, с какого мануфакторума или дальнего континента они родом. Толпа растянулась по всем проспектам и походила уже не на людей, а скорее на пули, заполняющие конвейерную ленту на заводе боеприпасов.

Они пришли, чтобы услышать Новое Откровение. И они его услышат.

Вот с кафедры на площадь поплыл блуждающий серво-череп — один из сотен, жужжащих на площади, будто стрекозы; он подлетел на опасно близкое расстояние к тройному рефракторному полю и из-за этого казался искаженным.

— Император! — Исповедник широко раскинул руки, обратив лицо к небу. — Святейший и почитаемый Император желает, чтобы мы отдали жизни не просто за Него…

...но ради всего человечества, — сказал Тацеус Велсо, стоя достаточно далеко от края — толпе его не было видно.

— ...но ради всего человечества.

Исповедник взмахнул рукой, как бы охватывая всю толпу внизу.

Акцент поставлен с умом, подумал Велсо, небрежно повторяя жест исповедника. В целом звучит естественнее, но немного неординарно. Большинство проповедников сделали бы акцент на человечестве, заостряя внимание на главенстве человечества. «Все» — это обращение к коллективу.

Исповедник опустил руки и подвигал челюстью, будто размышляя.

— Разве не таков план Императора на нас…

...чтобы мы возвысили себя, наше общество и наше братство? — закончил Велсо, убедившись, что произносит слов «брат-ство» двумя отчетливыми слогами. Говоря это, он поднял правую руку, сжав пальцы вместе, будто поднимая за ножку бокал с вином.

До него исповедник сделал то же самое.

Держи, подумал Велсо. Раз, два, три.

Исповедник разжал руку, опустил ее и повел плечами, — будто перегнул палку, осознал, что разгорячился, и слегка застеснялся собственного рвения. Гуманизирующий жест. Блеф. Драматическая пауза перед решающим ударом молота.

— Ибо каких достижений Император хочет от своих подданных… — сказал Велсо, совершенно в один голос с исповедником.

— ...как не становления высшего блага? — закончил исповедник Тусел Иллсандор.

Стоящая пред ним толпа взревела от Нового Откровения.

Верующие сотворяли знамение аквилы и поднимали детей в воздух в надежде получить благословение.

Единственным звуком, перекрывающим возгласы, был треск расстрельных команд.

Не все поверили в Откровение.

— Я же говорила тебе завязывать с этим, — усмехнулась Маскель Раск. Сеть дуэльных шрамов искривилась, когда женщина нахмурилась. — У нас уже есть один владыка святости. Второй нам не нужен.

— Автор проповеди должен знать, как ее читает исполнитель, — ответил Велсо, теребя рукав своей расшитой мантии. — Наш владыка — это… что ж, он талантлив, не так ли? Я должен усерднее работать, чтобы не отставать от него — точно так же, как ты должна работать, чтобы сохранить его жизнь.

Велсо сделал паузу.

— Кстати об этом: как продвигаются дела? — Он оглянулся, сдерживая дерзкую ухмылку. — В этой жаркой комнате прячутся убийцы, или настоящие угрозы скрываются где-то снаружи, на морозе?

Наемница фыркнула и положила руку на силовую рапиру с изогнутой рукоятью у бедра.

— Мне надо проверить периметр.

— Если тебе нужно лишить нас своей компании, — Велсо мотнул головой в сторону двух прикованных цепями фигур во внешнем коридоре, стоящих спиной к комнате. — Когда будешь уходить, закрой двери. Никто не хочет видеть этих чудовищ.

— Они здесь для его защиты. Вряд ли выйдет кого-либо защитить, будучи закрытыми…

— Исповеднику не нравится их запах.

Глава апостольской стражи сжала челюсти, размышляя, а затем огрызнулась:

— Сам закроешь.

Раск стремительно вышла, перекинув через плечо расшитое полупальто, чтобы рапира была в быстром доступе.

— Держи «Леонину» и «Тельца» наготове, — сказала она охраннику, стоявшему рядом с парой фигур, когда проходила мимо. — Сторожевой протокол. Максимум сенсоров.

Велсо закатил глаза и последовал за ней. Он закрыл одну из тяжелых деревянных дверей, затем другую, стараясь при этом не поднимать глаз, чтобы не смотреть на две мерзости. И все же он видел, как их металлические ножки глубоко погружаются в тканый ковер. Уловил зловоние человеческих отходов, крови и погребального масла, исходившее от их невольных пилотов. Одна протекла, испачкав пол в коридоре.

Велсо повернул замок, и исповедник оказался наедине с автором проповеди.

Сикоракса снова обернулась к исповеднику, размышляя, как же просто отыгрывать высокомерных мужчин. Это один из самых первых уроков храма Каллидус: займи место кого-нибудь неприятного, и ты останешься незамеченным, пока не восстанет сам Император.

Потребовались месяцы, чтобы подобраться так близко. Облачившись в мужское лицо и тело, Сикоракса пришла в город в образе рабочего с прометиевых установок. Она поселилась в ночлежке, отрастила длинные рыжие волосы, ее тело стало мягким и привлекательным. Затем она устроилась прислуживать в таверну, где выпивала Апостольская гвардия. Затащила одного из них в жилой модуль.

Вошли девушка и гвардеец — вышел только гвардеец. Было нелегко. Апостольские гвардейцы держались вместе. Многие служили в одном полку, пока не дезертировали после объявления Нового Откровения. Они знали друг друга настолько, что воспроизвести их было сложно.

Но Виридиан — это город с напряженной обстановкой. После комендантского часа улицы наполнялись антиконфессионистами, которые строили баррикады и бросали прометиевые бомбы. И каждую ночь Апостольская гвардия применяла против них электрошоковые дубинки и удушающий газ. В таких условиях неудивительно, что человек внезапно становился отстраненным и замкнутым — именно эту маску и выбрала Сикоракса.

В сравнении с ним автор проповеди — Велсо — был заурядностью. Высокомерный и надменный, он не имел близких друзей. Велсо, без сомнения, считал себя сложной личностью, но, если не считать средних риторических способностей, эта личность не доставила проблем.

Исповедник Иллсандор — совсем другое дело. Он действительно был оратором редкого таланта, поэтому Сикоракса отправила Велсо в отставку, подменив его: близость к исповеднику делала возможным тщательное изучение предмета. Это также дало Сикораксе некоторое представление о двуличии Иллсандора.

За три месяца пребывания здесь ей удалось увидеть делегацию т'ау лишь однажды. Дверь в комнату довольно долго была приоткрыта, а в комнате находились они: плоские серо-голубые лица с хитрыми золотистыми глазами.

«Ей». Это был решающий ориентир. Признак того, что время скоро придет. Сикоракса снова мысленно идентифицировала себя как женщину, возвращаясь к своей настоящей личности, а не к мужскому телу, которое носила последние три месяца. Ее обучение и психоиндоктринации были настолько глубоки, что во время более длительных операций ее личина брала верх над сознанием, а истинное «я» растворялось в темных водах подсознания.

Но время пришло. Сегодня наступит кульминационный момент тщательного расследования, продлившегося месяц.

Ее изыскания завершены.

Исповедник закончил благословлять толпу, поцеловал череп Императора на своем облачении и вернулся в комнату.

— Все прошло неплохо, брат Велсо, — сказал он; щеки порозовели от холода.

— Замечательное представление, — ответила Сикоракса. Она свистнула, и письменный стол, щелкая паучьими ножками, переместился к исповеднику, принеся графин пряного вина и хрустальный кубок. — Вы должны гордиться.

— Прибереги свои похвалы для Императора.

Иллсандор наполнил высокий кубок — проповеди вызывали у него жажду.

— Я всего лишь Его орудие.

— И согласно этому, — Сикоракса взяла со стола в галерее кассету с коммюнике, — леди Фалесска теперь ваш инструмент. Гильдия Прометиума поддержала вас и признала Новое Откровение.

— Хвали Ему, — улыбнулся Иллсандор.

— Наше планетарное отпущение грехов продолжается. С помощью Императора остальные промышленные лорды должны последовать их примеру.

— Следует поблагодарить их.

— За их поддержку?

— За их пренебрежение.

Сикоракса потянула за рукав халата, нащупав спрятанную там отравленную иглу.

— С революцией всегда одно и то же, не так ли? У людей есть проблемы, очевидные проблемы. Потребности, которые власть имущие либо игнорируют, либо заявляют, что не желают или неспособны удовлетворить. Это ускоряет кризис власти и открывает двери для таких людей, как мы.

— Мой дорогой брат Велсо, люди услышали наш Новый Завет. Вот почему они на улицах.

— Люди вышли на улицы, потому что они голодны и бесправны, — поправила Сикоракса. — Если бы промышленные лорды поделились с ними при старой власти, то люди не приняли бы Откровение так просто.

Возмущенно нахмурив брови, Иллсандор уставился на автора проповеди. На мгновение Сикоракса испугалась, что надавила слишком сильно, но затем ярость исповедника прошла, и он лающе рассмеялся:

— Конечно. Да, разумеется, ты прав, брат. Накорми брюхо — накормишь душу, а?

— Думаю, пришло время рассказать друг другу все, — сказала Сикоракса. — Мы же партнеры по Новому Откровению, верно? Мне нужно знать, что вам предложили т'ау и на что вы согласились.

«Потому что, когда я с ними встречусь, ксеносы будут ожидать, что я в курсе», — подумала Сикоракса.

— На самом деле, брат, я не знаю, что…

— Я лишь хочу получить свою долю, — заверила Сикоракса. — И подгонять мои речи так, чтобы они наилучшим образом соответствовали вашим целям. Вам нужно подготовить почву словесно? Приблизить население к доктрине ксеносов? Заставить их согласиться на вассалитет в их империи?

Иллсандор сделал большой глоток вина; его большие, обведенные красным глаза изучали ее маску из плоти.

Спрашивая, Сикоракса уже планировала, в какой глаз попадет игла. Левый, решила она. Под углом вниз. Прямо в ствол мозга — отрезать нервные импульсы, отвечающие за дыхание и частоту сердечных сокращений.

— Что-то вроде этого, — сказал Иллсандор. — Я стану губернатором сектора. И смогу продолжать проповедовать. Все, что пожелаю, а не закостенелые догмы теологов. Жизнь здесь улучшилась бы. Для всех, включая нас.

Сикоракса спрятала руки в широких рукавах халата. Вложила отравленную иглу в ладонь. Прицелилась.

— Кажется, у них есть фраза для этого.

— Да, — сказал исповедник. — Все это — ради высшего б…

Его голова взорвалась. Лицо Иллсандора растворилось в кровавом облаке, серое вещество забрызгало многовековой гобелен. Осколок черепа разорвал Сикораксе щеку.

Она уже упала на пол, затягивая Иллсандора под крышку огромного письменного стола. Тело священника опрокинулось, его изуродованная голова с влажным звуком ударилась о мраморный угол.

Снайпер? Вряд ли. В Апостольской крепости были контрснайперы, сервиторы-убийцы и сенсорная сеть, простиравшаяся на милю. Какой-то внутричерепной детонатор, установленный ксеносами на случай разоблачения?

Она закрепила монокуляр и при помощи портативного пикт-канала осмотрела угол стола. Никого.

Сикоракса ждала. Густая кровь исповедника просочилась на ковер.

Можно ли спасти миссию?

Ей было приказано изучить исповедника, убрать его, а затем принять его личину. Остановить т'ау. Продолжать проповеди, поддерживать восстание, чтобы Ассасинорум и инквизиция могли видеть, какие промышленные лорды сохранили верность. Пусть серво-черепа на площади продолжают делать пикты лиц из толпы. Основания для грядущей чистки.

Это... все усложнило. У нее был набор для чистки, но крови запеклось гораздо больше, чем она ожидала.

И если это действительно был снайпер, то она подставит себя под огонь, заняв место исповедника.

Сикоракса нырнула за письменный стол в галерее, чтобы сменить угол обзора. Картина у нее в сознании перестроилась.

Если бы это был выстрел, он прошел бы сквозь занавес.

Да, вот. Дыра в бархате. Сикоракса прокралась через комнату, прижалась к стене и слегка сдвинула тяжелую портьеру.

Выругалась.

В каменной кладке была дыра, будто ее просверлили дрелью. Сикоракса сунула внутрь палец и ощупала гладкие стенки.

Слишком резкий уклон. Невозможная траектория. В зоне досягаемости не было подходящей высоты здания, если только стреляли не со спидера. Сикоракса пробралась к окну и выглянула в угловой прицел.

Или, быть может, стреляли из башни Святой Гонерильи, закрытой на реконструкцию после землетрясения четырнадцатилетней давности. Башня крайне шаткая…

И находится в двух милях отсюда.

Дальность стрельбы две мили, без прямой видимости цели. Пуля каким-то образом проникла сквозь рефракторное поле крепости, которое менялось каждые полсекунды. Стену пробило насквозь; характер отверстия свидетельствовал о поэтапных мелта-детонациях.

Только один стрелок мог это сделать: тот, кто прошел подготовку и получил экипировку храма Виндикар.

«Неужели я потратила слишком много времени, и они назначили другого оперативника?» — задумалась Сикоракса. Вряд ли. Она уже подписалась на это. Стрелок все еще там? Это отступник?

Нет времени, решила Сикоракса. У нее были приказы — и считанные секунды на их выполнение.

Нет нужды прятаться. Если снайпер хотел заполучить ее, то ничего не поделать. Итак, Сикоракса опустилась на колени рядом с исповедником и свистнула, чтобы стол подошел к ней. Он ступал по толстому ковру нетвердой походкой. Сикоракса щелкнула замком, и фальшивое дно бесшумно открылось. Внутри удобно разместились металлический кейс для документов и черная сумка на молнии.

Она разорвала халат автора проповедей и засунула его в фальшивое дно стола. Опустила руку на верхнюю часть бедра и закатала штанину комбинезона из синтекожи, нащупывая подкожный инъектор полиморфина. Нащупала неестественную, твердую будто опухоль выпуклость. Повернула комок, чтобы тот растекся. Комок расплылся, натягивая кожу, как палатку.

Сикоракса изучила лицо исповедника и поняла, что ей придется немного прибавить в весе. Она сделала глубокий вдох. Очистила разум.

Будет чертовски больно — никакие тренировки с этим не помогут.

Три. Два. Один.

Полиморфин попал в кровоток. По организму прошла дрожь. Небольшие припадки. Контролируемые. Пришла боль; ощущение было такое, будто изнутри тебя расплющило давление морских глубин. На черном костюме из синтекожи выступили капельки пота.

Обычно Сикоракса без проблем меняла одно тело на другое. Но когда физические параметры объектов сильно различались — как у худощавого, будто рельса, Велсо и коренастого Иллсандора, — ей приходилось начинать с переходного состояния. Бесполый, безликий, — объект, больше напоминающий скульптурный эскиз, чем человека. Сикоракса почувствовала, как ее нос сдвинулся, пока не превратился в две дырки на лице. Брови разгладились. Щеки расплющились, а губы стали тонкими. Стиснутые от боли зубы перестраивались, блуждая по ротовой полости. Вены ушли вглубь, сделав ее кожу пепельно-серой. Коротко остриженные волосы Велсо отпали, приготовив место для замены.

Полуготовность. Ее самая податливая форма.

Сикоракса потянулась к лежащей в столе черной сумке на «молнии» и расстегнула ее, разложив на столе «бабочкой», чтобы просмотреть инструменты.

Черный пластековый пакет с клапаном на одном конце — для избавления от тела: распыленный через клапан фосфор растворяет тело и одежду. Нано-щетка для крови. Шовный пистолет для починки одежды цели.

Теперь трансформация.

Сикоракса сосредоточилась, затаила дыхание. Представила шелест деревьев ее родного мира…

Но вместо него послышался щелчок.

Дверная ручка!

Сикоракса сообразила, что из-за проклятого снайпера не заперла дверь.

На нее пала прямоугольная волна света — и широкоплечая тень. Сикоракса извернулась и схватила металлический кейс для документов со стола.

В дверном проеме стояла Раск, на ее изуродованном шрамами лице отразились шок и ярость. Укороченный лазкарбин уже вздымался вверх.

Сикоракса нырнула вниз, прикрываясь кейсом. Сжавшись в тугой клубок, она укрылась за огромным мраморным столом Иллсандора. Лазерные разряды разорвали в клочья ковер и наделали дыр в мертвом теле исповедника.

Сикоракса изо всех сил скрючилась, прислонившись к столу спиной. Затем покосилась налево. На окровавленной одежде тлели точечные огни. На металлическом корпусе ее руки дымился обугленный след: это срикошетил лазерный выстрел. Было близко.

Сикоракса отщелкнула замки на кейсе, открыла его и увидела твердый металл в мягких бархатных нишах. Там лежали: ламповидный пистолет; патронник к нему, наполненный изумрудным газом; наруч; разобранное на несколько частей лезвие; блок питания на лямках со свернутыми кабелями.

Хватит ли ей времени собрать его?

В мраморный стол ударила еще одна порция лазерных разрядов, разбросав по комнате обгоревшие бумаги. На пол рядом с Сикораксой упали золотые часы; херувимы, держащие циферблат, уставились на нее расплавленными лицами.

— Крест-один, в оружейную, — крикнула Раск.

Сикоракса услышала писк вокс-бусины.

— Код «Вермиллион». Мы поймали убийцу!

Сикоракса уже собиралась отбросить оружейный кейс, схватить часы в качестве импровизированного оружия и подойти поближе, — когда услышала следующие слова:

— Проклятый т'ау убил его!

Сикоракса выдержала паузу. Раск приняла ее переходное состояние за ксеноса-убийцу. Это могло сыграть на руку. Сослужить хорошую службу. Но чтобы сохранить преимущество, ей нельзя умирать.

— Перемирие! — крикнула Сикоракса с акцентом. — Я сдаюсь.

Кожа ассасина посерела. Она сузила глазницы. Расширила рот.

— Вы же говорили, что это мирная делегация, — усмехнулась Раск.

— Так и было, — солгала Сикоракса. Ложь давалась ей легко. — Но над ним возобладала ревностность. Он назвал меня пришельским отбросом. Напал на меня. Мне пришлось защищаться.

Наступила тишина.

Быстрыми профессиональными движениями Сикоракса активировала мобильную силовую установку и надела ее, расположив между лопатками. Схватила нейрошредер и подсоединила к нему кабель, затем нажала руну активации, наблюдая, как миниатюрная молния закручивает газ внутри хрустальной призмы.

— Как ты сюда попал? Где сочинитель?

Сикоракса ответила выстрелом. Нецеленаправленный, отчаянный ход. Больше всего на свете она хотела выиграть время, ведя огонь вслепую из-за массивного письменного стола.

Из-за выстрела нейрошредера у ассасина заложило уши; разряд прокатился по комнате, будто ударная волна — расширяющийся конус бурлящей эмпирической энергии, которая должна была разорвать нервные пути и блокировать их функции.

Она услышала, как Раск поперхнулась. Пошатнулась. Должно быть, ее задело по касательной — или у наемницы имелся психический заслон, иначе она бы мгновенно потеряла сознание.

— За высшее благо! — нараспев произнесла Сикоракса для пущей убедительности. Она отложила нейрошредер и начала собирать сегментированный фазовый меч — составлять лезвие, фиксировать силовой узел, защелкивать кабель в наручах, — и тут услышала, как Раск откашливается и отдает команду, которая, как она знала, должна была последовать.

Кодовое слово-активатор.

— Гонерилья Санктус.

В коридоре раздался вой. Раскрутились пилы. После впрыска топлива застучали поршни. Отвратительно разило отдающим медикаментами потом — такой запах появляется, когда наркоман уже в шаге от передозировки.

Сикоракса приняла низкую стойку и приготовилась двигаться.

В комнату ворвались Машины Покаяния.

Первая сбила с ног раненую Раск, не обращая внимания ни на что, кроме своей цели.

Это «Леонина». Огромные жаровни в дверном проеме затемняли потолочные фрески своими чадящими трубами.

Леонина была женщиной, одетой в остроконечный капюшон еретички с краями, грубо пришитыми к ее щекам. Красная ткань прикрывала рот, полный коричневых зубов и полупрозрачных десен. В капюшоне не сделали отверстия для глаз: в них не было необходимости. Машина Покаяния уничтожала все, что оказывалось перед ней. Размахивая длинными руками, будто обезьяна, экзоскелет надвигался на ассасина.

Сикоракса не была уверена, женщина ли управляла Машиной или Машина — женщиной. Она задумалась, какое ужасное преступление обрекло ее на подобную участь, но вскоре решила, что ей все равно. Покончить с жизнью Леонины было бы проявлением милосердия. Жестокого, но тем не менее милосердия.

Сикоракса сделала обратное сальто, уклоняясь от удара пилой; приземлилась на мягкое сиденье кресла и снова подпрыгнула вверх, пустив в ход нейрошредер во время прыжка.

Треск. В призмаобразной камере ударили молнии. Воздух разорвал еще один взрыв эмпирической энергии, вскипятив религиозные тексты на коже Леонины и превратив печати чистоты в пепел.

Она продолжала приближаться. Машины Покаяния были чем-то чудовищным. Орудия пыток — и орудия войны. Нервные пути человека уже разорваны, но даже с поникшим и мертвым пилотом экзоскелет продолжит резню.

Сикоракса приземлилась и отклонилась в сторону, в то время как «Леонина» продолжила атаковать, раздавив металлической ногой труп жреца, для защиты которого ее создали.

Теперь у Машины не было ни цели, ни направления. Она просто неслась вперед в слепоте полусмерти, сметая все на своем пути. Трон исповедника разлетелся на позолоченные деревянные щепки, когда Машина Покаяния врезалась в него. Раздался визг, когда пила разрезала ножки стола.

Массивная металлическая рука взметнулась, и Сикоракса нырнула под нее.

Она услышали раздавшийся позади треск, Машина выгорела из-за замыкания после удара об тройное рефракторное поле, воздух наполнился запахом горелой плоти и расплавленного металла. Из молящейся внизу толпы раздались крики, когда огромный экзоскелет ударился о перила и опрокинулся с балкона.

Рефракторные поля пытались восстановиться после короткого замыкания, но безуспешно. Он лишь освещали комнату пунктирными вспышками ярко-белого света, из-за которого движение казались неестественно прерывистыми. В комнату вошел «Телец», протиснувшись внутрь и придержав дверной проем огромной клешней.

Вспышка.

Мужчина, управлявший Машиной Покаяния, изогнулся, через вставленные в его глаза трубки размером с запястье хлынула пурпурная жидкость. Руки экзоскелета угрожающе поднялись.

На ассасина опустилась та, что была вооружена цепным клинком размером с танковый ствол.

Вспышка.

Сикоракса перепрыгнула через Машину Покаяния, направив нейрошредер в упор, и нажала на спусковой крючок.

Вспышка.

Ничего не произошло; она заметила болтающийся силовой кабель, оборванный во время ее нырка под размашистый удар «Леонины». Сикоракса увидела, что цепной клинок замахнулся назад.

Вспышка.

Она уклонилась, цепной клинок прошел так близко, что убийца почувствовала, как на затылке вибрирует воздух, и она нырнула под меч. Прыжок через стол, быстрое приземление — и она уже укрылась с другой стороны.

В этой комнате не было ничего, кроме света и звука. Шипящего, прерывистого света от вспышек неисправных рефракторных полей. Воя цепного клинка и громкого металлического звука клешни по мрамору. Ее единственной защитой была целеустремленность Машины Покаяния, ее инстинктивное желание проломить стол, а не обходить его.

Цепной клинок встретился с камнем. Угол стола съехал на сторону. От каждого косого удара в воздух вздымались огромные оранжевые столпы искр, каждый удар издавал пронзительный звук, разрывающий барабанные перепонки. Приплюснутые ноздри наполнил запах раскаленного металла и горящего камня.

С цепного полотна слетели крючковатые зубья. Они отскакивали от стен и высокого потолка, падая на Сикораксу, как мокрый снег. Она уменьшилась и, заметив брешь, нанесла удар фазовым клинком. Какой бы ущерб Сикоракса ни нанесла, то, что удалось разглядеть в мерцающем свете, выглядело поверхностным повреждением. Сикоракса знала, что обречена. Знала, что не сможет подобраться достаточно близко, чтобы нанести смертельный удар. Когда Машина Покаяния выходит на ближнюю дистанцию, ее никто не может превзойти.

Потрепанный стол начал поддаваться напору. «Телец» ухватился клешней за один край для опоры, впившись в черепобразные лица херувимов, поддерживающих столешницу, и продолжал наносить удары режущим цепным клинком.

Зубья врезались в пол справа от Сикораксы, забрызгав ее древесной стружкой и волокнами ковра.

«Телец» отошел.

Сикоракса перекатилась вправо, — цепной клинок снова погрузился глубоко в пол там, где только что был ассасин. Сикоракса ахнула, когда зубья распороли комбинезон и разорвали ногу на целый палец. Из бедра, пачкая ковер, сочилась горячая кровь, она стекала туда, где ее колено соприкасалось с полом.

И тут она увидела его.

Фосфорный аэрозоль. Баллон с бездымным химикатом, предназначенным для растворения тел и компрометирующей одежды. Он лежал в пределах досягаемости, отброшенный безжалостной атакой Машины Покаяния.

Сикоракса схватила баллон, открыла и направила на ухмыляющееся лицо Тельца, в чьих глазах торчали трубки.

Вспышка.

Кающегося окатило конусом распыленного аэрозоля.

Вспышка.

Кожа вспучилась. Трубы разорвало.

Пастельного цвета коктейль из химикатов стекал по его лицу, словно пелена слез.

Вспышка.

Линзы оптики автонаведения почернели. Активировался протокол уклонения. Машина Покаяния качнулась назад.

Вспышка.

Сикоракса уже была в воздухе, спрыгнув со стола с занесенным для удара фазовым клинком.

Вспышка.

Лезвие вонзилось прямо в голову «Тельца». Сикоракса вцепилась в Машину Покаяния и держалась, будто наездница на гроксах, нанося удар за ударом. Перерезая нервные кабели. Прокалывая оптические линзы. Разрывая гидравлику и разбивая флаконы с химикатами. Она колола и колола, фазовое лезвие входило в реальность и выходило из нее, погружаясь в чудовищную смесь машины и плоти. Сикоракса всадила нож так глубоко, что сжатый кулак ушибся о твердый металл, — так глубоко, что кончик фазового меча вышел из спины Машины Покаяния. Она продолжала колоть.

«Телец» размахивал длинными визжащими руками экзоскелета, но не мог дотянуться до ассасина. Машины Покаяния были сконструированы таким образом, чтобы пилот не мог прекратить свои мучения самоубийством.

Контроль был отключен; «Телец» отшатнулся назад, накренился, упал.

Сикоракса сидела верхом до самого падения. Громадная машина расколола лакированный дощатый пол, обнажив уродливый камнебетон. Сикоракса сжала израненную руку с мечом, чувствуя в перчатках раздробленные костяшки пальцев.

Она мгновение перевела дух, затем заметила движение и отпрыгнула назад, приняв боевую стойку.

Раск держала силовой меч острием вперед в дуэльной защитной стойке. Это был тонкий клинок, его изогнутая рукоять напоминала о традиционных поединках чести этого феодального мира. Нейрошредер или луч, прошедший вблизи, сильно встряхнул наемницу. Из ее носа и уха текла кровь, выделяясь на белой коже в мерцающем свете.

— Опусти оружие, — прорычала Раск. Позади нее, через открытую дверь Сикоракса видела, как по коридору бегут Апостольские гвардейцы. Единственный выход.

Раск хлопнула ладонью по руне активации, и двойные пласталевые двери захлопнулись.

— Хочешь прикончить меня сама? — спросила Сикоракса, надеясь, что ее акцент т'ау звучал сносно. Она его не учила, а «импровизация» — это всего лишь красивый синоним для слова «блеф».

— Возможно, — улыбнулась Раск. Сикоракса встречала что-то подобное впервые. Что-то настолько скверное. — Или, может быть, мы придем к соглашению.

— Твой повелитель мертв.

— Он бы все равно умер рано или поздно.

Раск пожала плечами:

— Если не от ваших рук, то Высших лордов Терры. Кроме того, кто захочет подчиняться повелителю, если сам может повелевать? Сдается, что у вас с исповедником возникли разногласия. Славно. Его фокусы могли лишь вырыть могилу еще глубже. Открытая ересь? Отдать планету т'ау? Это спровоцирует имперское вторжение. Но если разыграть все правильно, то мы оба получим то, что хотим. Тебе нужны ресурсы, да? Я возьму на себя чрезвычайные полномочия и искореню агентов ксеносов, которые убили нашего любимого исповедника. Так я буду выглядеть правомернее. В то же время каждую четверть цикла я буду отправлять все, что вам нужно: руду, прометий, рабочих — на заброшенные посадочные площадки в провинциях. А вы посылаете несколько агентов-людей, чтобы погрузить ресурсы на корабли. И никакая инквизиция или Ассасинорум не будут дышать нам в спину.

— Очень любезно, — сказала Сикоракса. — Если бы не одно «но».

— «Но»?

— Я из Ассассинорума.

Силовые поля столкнулись, хлопая и шипя, — Раск парировала удар. Сикоракса выхватила из-под руки отравленный стилет и просунула его под гарду капитана, но он погнулся о панцирь, и капитан одним ударом сломала тонкое лезвие.

Раск была хороша — ее обучали в лучших академиях наемников в секторе. Кроме того, ее рапира была длиннее короткого фазового меча, который предназначался скорее для тычков из засады, чем для открытого боя.

Тем не менее, все это не имело бы значения, если бы Сикоракса начала бой с полными силами. Но сражение с Машинами Искупления истощило ее, а потеря крови сказалась на скорости. Это все, что она могла сделать, чтобы избежать удара.

Раск отбивала фазовый меч во все стороны, свистящее лезвие закрутило короткий клинок, заперев его в замок движением рукояти. Если бы не ксеноматериал, то Сикоракса лишилась бы оружия дважды за одну секунду. Вместо этого резкий поворот рапиры лишь погнул ее же гарду.

Сикоракса почувствовала, что отступает под градом встречных ударов. Ассасина хлестали острые, как бритва, силовые поля, заставляя укорачиваться и извиваться, когда длинная рапира разила ее. Левой рукой Сикоракса отвела удар, направленный в живот; предплечье пронзила боль, лезвие оставило глубокую рану от локтя до запястья. Рукав комбинезона распознал кровь и затянулся, чтобы остановить кровотечение.

Раск рассмеялась, выталкивая Сикораксу на балкон и оттесняя назад, пока та не уперлась спиной в бархатное знамя, висящее на мраморных перилах. Ассасин слышала «вум-вум-вум» рефракторного поля, когда то включалось и выключалось.

— Я знаю, кто ты, оборотень. Но толпы там, внизу, этого не знают. Представь, что они подумают, когда увидят, как я убиваю ксеноса-убийцу, который прикончил их исповедника.

Сикоракса поймала нисходящий удар рукоятью фазового меча; лезвие глубоко вонзилось в искрящийся приемник. Гул оружия стих, силовой узел погас, лезвие полностью проявилось в реальности — мертвый металл.

Раск заставила ассасина отступить назад, навалившись на нее так, что два лезвия оказались у горла Сикораксы. Искрящееся силовое поле рапиры наполнило ноздри запахом обожженного металла.

В ушах гудело мерцающее за спиной поле.

Сикоракса абстрагировалась от всего этого и пристально посмотрела в глаза Раск.

И увидела ужас на лице наемницы, когда черты Сикораксы расплылись и изменились, отражая черты капитана. Каждый дуэльный шрам. Каждую веснушку и морщинку на лбу.

Сикоракса увидела ошеломленное восхищение, почувствовала, как женщина с отвращением отшатнулась, давление меча ослабло.

И асассин сделала свой ход. Она схватилась за нижнюю часть панциря и потянула, одновременно используя силовой меч как рычаг, отклонилась назад под ломающим позвоночник углом, и перебросила наемницу через голову…

Прямо в мерцающее силовое поле.

У Раск было мгновение, чтобы закричать, прежде чем бледно-голубые поля вспыхнули, смыкаясь, словно тройная гильотина, разрезающая тело на части, мгновенно прижигая раны и снова исчезая.

Сикоракса отпустила тело, и оно, подергиваясь, рухнуло на землю.

Через несколько дюймов лицо Раск исчезло, трепеща над толпой, как осенние листья.

Когда Апостольские гвардейцы разблокировали двери, они обнаружили склеп. Исповедник, которого можно было узнать только по облачению, убит. Машина Покаяния вышла из строя. Из строя, раздавая приказы, выбежал капитан, — позже его найдут мертвым.

Их капитан ворвалась внутрь, отдала приказ, а затем ее нашли мертвой, с оскальпированным черепом.

Никто не знал, как ксенос-убийца сбежал. Не через дверь или балкон — это было бы видно, — а вентиляционные отверстия были едва ли больше псалтыря.

В других местах бушевали бои. Делегация т'ау продержалась час; плазменное оружие убивало всех, кто приближался к их покоям, пока не прибыли ракетные установки.

Башня Святой Гонерильи была неустойчивой, опасно ненадежной.

Инженеры приняли правильное решение, закрыв ее. Один неверный шаг, и человек найдет свою смерть на рушащихся лестницах — шестеро погибли, просто пытаясь оценить ущерб.

Сикораксе казалось, что она продвигается чересчур медленно, хотя ассасин и была обучена искать мины-ловушки, расставленные виндикаром среди развалин. Здесь — натянутый кабель, ведущий к осколочной мине, приседаний драгоценными камнебетоном. Там — кальтроп, смазанный нервно-паралитическим токсином. Восхитительное мастерство. Отличительный признак профессионала.

Именно это ее и беспокоило. Миссия с самого начала была странной. На брифинге ничего не вызывало беспокойства, но после ее начала беспокойство Сикораксы нарастало все сильнее. Все шло по прямой.

В том, чтобы выдавать себя за еретика, не было ничего греховного: это стандартная часть обязанностей ее храма. Но продолжать антиимперский переворот в течение нескольких месяцев? Это было неслыханно. Если не нарушением клятв, то настолько близко к этому, что различия становились несущественными.

Неужели пуля предназначалась не только исповеднику, но и ей? Был ли виндикар отступником, или таковой объявили ее саму?

Окутанная тенями колокольня смотрела в синие сумерки, ее арки подсвечивали горевшие на улицах костры — промышленные лорды отбивали улицы у охваченных паникой церковников.

Сикоракса сразу же увидела позицию снайпера — укрытие, сложенное из булыжников и очищенное от каменной пыли. В угасающем свете тускло блеснула латунь; Сикоракса присела, чтобы посмотреть поближе.

Гильза от винтовки «Экзетус» стояла на донышке; она была длиннее большого пальца Сикораксы и шире гильзы дробовика, пустое дульце смотрело в потолок.

Гильзу не бросили, а поставили. Виндикары всегда забирали гильзы с собой.

Сикоракса подняла ее и перевернула: на капсюльном гнезде было проштамповано изображение черепа. Она разглядела отпечаток от изготовленного на заказ ударника, который при срабатывании выбивал на черепе перекрестье прицела.

Пока Сикоракса рассматривала гильзу, из нее выпала инфокарта размером с ноготь большого пальца. Ее чуть не сдуло ветром, но ассасин успела подобрать карту с пола.

Она вставила ее в наручный планшет и задала последовательность расшифровки.

Руны танцевали. Затем застыли, заключенные в двух словах.

Операция «Вендетта».