Капкан / Snares and Delusions (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Капкан / Snares and Delusions (рассказ)
Автор	Мэттью Фаррер / Matthew Farrer
Переводчик	Sidecrawler
Издательство	Black Library
Входит в сборник	Темный Империум / Dark Imperium Let the Galaxy Burn
Год издания	2001
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Город обступал язву, и язва разъедала город. У города, у этой утончённой россыпи строений, открыто раскинувшейся по пыльным зелёным холмам, не было имени. Он был уникальной диковиной этого мира: город сизо-серых стен, которые, казалось, просто вытекали вверх из-под земли, их гладкие очертания и пологие склоны заставляли взгляд безуспешно искать хоть какие-то отметины инструментов или следы отделки. Простота очертаний и сложность деталей, словно неотделанная горная порода, выступающая из земли. Но дикие скалы никогда бы не смогли образовать эту изящную мандалу улиц и дорожек, сбегающих по склону холма столь изысканным узором, что можно было смотреть на него часами, прежде чем приходило понимание, насколько большое удовольствие это доставляет.

Даже та грубость, с которой язва прорвала сердце города, не испортила красоту его застройки. Пока ещё не испортила. Несмотря на выбоины в стенах зданий, на задымлённые улицы и разбросанные повсюду трупы, несмотря на какую-то невидимую силу, от которой чахли трава и деревья и умолкал звон насекомых, это место ещё хранило обрывки своей красоты. Пока ещё хранило.

Город не нуждался в названии. Когда носившиеся на своих свирепых драконах по степям и прериям экзодиты говорили о нём, им не требовалось называть его каким-то именем. Каждый и так понимал, о чём идёт речь. Хоть они и были расой воинов, племенем наездников и охотников, их язык оставался плавной мелодичной речью эльдар, и они могли говорить о единственном маленьком городке своей планеты, о его летописцах, художниках и провидцах, не испытывая нужды в названии.

Язва — другое дело. Она торчала из земли, словно голова злого великана, закопанного по плечи. Контрфорсы выпячивались из её стен, словно натянутые сухожилия на шее запрокинутой в крике головы. Разинутая пасть ворот из чёрного железа, идиотский блеск стальных шипов с парапетов и ниш. Их воткнули туда не ради обороны. Язва хищно и угрожающе нависала над местностью, отвергая даже самую мысль о возможности нападения. Шипы предназначались для демонстрации жестокости, для казней и выставлении напоказ казнённых. Язва строилась не ради покорения, но ради наслаждения покорением.

Она росла. Точки на просторах прерий превращались в небольшие группы фигурок, придвигались ближе, сливаясь воедино. Процессия текла по улицам, забитым зловонием смерти, наблюдая, как разбираются здания и перекапывается под ними земля ради того, чтобы добыть ещё камня для язвы. В её стенах ещё были грубые заплаты и зияющие пустоты там, где будут добавлены новые помещения и флигели. Процессия — фигуры в доспехах, сжимающие цепи, и тонкие, скрытые плащами силуэты, согнувшиеся под тяжестью этих цепей, — шла мимо толп рабов, которые, плача и стеная, надрывались в пыли, глядя как скверна карабкается вверх, растёт всё выше и выше благодаря их труду.

У города не было названия, но оно было у язвы. В языке эльдар не было слова для этого красно-чёрного каменного копья, разъедающего город изнутри подобно раку, но зато оно было в отрывистом лающем языке тех, кто был когда-то человеком, а сейчас всё сильнее подгонял строящих его рабов. Язва звалась Кафедральный собор Пятого благословения, и в его мрачном, скрытом глубоко под землёй сердце хозяин собора вёл службу.

Воздух Глубочайшей часовни то и дело разрывали вопли невольников, но капеллан Де Хаан не обращал на них ни малейшего внимания. Узоры на изрезанном варпом обелиске словно извивались, их линии и углы не могли существовать ни в одной нормальной геометрии. Глаза и разум Де Хаана начинали дрожать, если он пытался следовать за ними. Были времена, когда он поочерёдно то получал удовольствие от этого ощущения, то испытывал отвращение. Были даже времена, когда он вопил, глядя на колонну, как сейчас вопили их человеческие невольники. Это было в первые дни, когда Несущие Слово встали под знамёна самого Гора, и Лоргар ещё только создавал великий кодекс веры — Пятикнижие. В этом кодексе содержались размышления о воздействиях Хаоса, как части ритуала обращения, и сейчас Де Хаан был спокоен, ощущая, как резной орнамент посылает волны дрожи сквозь его рассудок. «Урок самоотвращения и самоуничижения» он выучил ещё в период своего ученичества. «Осознай, что твой разум — лишь пристанище для клочка тумана перед лицом шторма, сиречь Хаоса Неделимого». Это был весьма полезный урок.

Время размышлений подошло к концу, и он поднялся. Вопли с пола часовни, под галереей, где восседали сами Несущие Слово, продолжались. Хотя все их человеческие невольники уже были изгнаны, осталось примерно около десятка тех, чей разум не выдержал лицезрения колонны, и они бились в конвульсиях на полу, калеча себя. Погонщики начали оттаскивать их в пыточные загоны, позже они пригодятся для жертвоприношений. Де Хаан вышел вперёд к кафедре, и обратился к рядам в доспехах и рогатых шлемах цвета тёмного вина, чтобы начать свою первую проповедь на новой планете.

Порядок богослужения, изложенный в «Пентадикте», предписывал, что проповедь и молитвы в этот час должны быть о ненависти. В воздухе разлилось некоторое предвкушение, что ущипнуло струнку удовольствия в глубине души капеллана. Из всех достоинств Лоргара Де Хаан превыше всего ценил ненависть: море, в котором купалась его душа, свет, в котором он видел мир. Немало его самых прекрасных богохульств были совершены во имя ненависти. Он знал, что его почитают специалистом в этой области.

Хранители церковной утвари подошли к помосту под ним. Из парчовых сумок они начали доставать и раскладывать на помосте предметы: флаг пурпурного с золотом шёлка, местами пробитый и обожженный выстрелами, поверх него изогнутый эльдарский шлем и латную перчатку тех же цветов. На другой конец помоста легла изящная кристаллическая маска и изогнутый меч дымчатого стекла, лёгкий словно перышко, в навершие рукояти вставлен блёклый драгоценный камень. И помимо всего этого, точно посередине лёг камень: размером с кулак, гладкий и твёрдый, даже во мраке часовни светящийся, словно яйцо феникса. Глядя на них, Де Хаан услышал голос в голове: «Всё будет кончено».

Сильная дрожь пробежала по его телу. Он оторвал правую руку от поручня кафедры, левой сжал крозиус и открыл рот, собираясь начать проповедь. И тут произошло то, чего с почитаемым капелланом Де Хааном не случалось ни разу за все тысячелетия, проведённые в рядах Несущих Слово: он потерял дар речи.

***

Перистые облака придавали небу тусклый и холодный вид. Де Хаан, стоя у парапета, выступающего снаружи оперативного центра, прищурил глаза за лицевым щитком, словно пытаясь заглянуть за самый горизонт.

— Эту расу упустили, Мир. Им позволили распространиться. Они попивают вино в своих мирах-кораблях и занимают место под солнцем на планетах вроде этой. Они расползлись как плесень по всей галактике.

Его первый заместитель, Мир, стоя у дверей, выходящих к парапету, и почтительно сложив руки перед собой, осмотрительно промолчал. Он слышал разговоры Де Хаана об эльдар уже много раз до этого.

— Одно дело — скулящие щенки Императора. Или паршивые орки. Тираниды, — Де Хаан фыркнул, — те вообще ниже нашего достоинства. Но эти твари — это просто оскорбление. И подвергнуться их нападениям, — ах! — это просто гложет мою гордость.

Он сжал рукоять крозиуса, и демоническое навершие оружия гневно зашипело, плюясь и рассыпая проклятия. Эта тварь молчала лишь во время церемоний. Де Хаан развернул оружие, держа его под более подобающим ракурсом. Крозиус был символом его статуса — должности капеллана в единственном легионе-отступнике, в котором ещё помнили и чтили значение капелланов. Не стоило выказывать ему неуважение.

Де Хаана занимал вопрос: почему в часовне он оказался не столь разговорчив, почему он стоял, разинув рот и пытаясь вытолкнуть хоть слово. Это должна была быть проповедь о ненависти, ни больше ни меньше, и всё-таки он подавился словами, охваченный сводящими с ума, отвлекающими внимание образами, отголосками, водоворотом воспоминаний, от которых при богослужении ему обычно удавалось отстраниться.

— Глаза нашего Тёмного Властелина видят далеко, Мир, и кто я такой, чтобы ставить себя на его место?

Мир промолчал, но Де Хаан по большей части разговаривал сам с собой.

— Слова покинули меня. В глотке было сухо и пусто. Я думаю, Мир, а не было ли это знамением? Может быть, я не могу выбросить их из головы потому, что они уже близко? Что-то такое… какое-то чувство тянуло меня к этой планете, что-то такое в словах наших пленников и шпионов. Возможно, Великий Обманщик с самого начала спланировал так, что всё закончится именно здесь. И обет будет исполнен. Здесь, Мир! Подумай только.

— Я знаю, вы считаете, что ваш враг здесь, почитаемый, — раздался сзади осторожный голос Мира, — но мой совет и Трайки, что время для вас примкнуть к нам здесь ещё не пришло.

Рука Де Хаана вновь сжала крозиус, и навершие — теперь клыкастый рот и глаз-стебелёк: оно менялось каждый раз, как он смотрел на него, — снова принялось верещать и плеваться.

— Постройка укреплений ещё не завершена, почитаемый, и в цитадели находятся всего шестьдесят наших братьев. Боевые танки и дредноуты ещё только готовятся к спуску, а диссонанс в ауре этого мира затрудняет предсказания. Мы всё ещё не можем заглянуть дальше, чем видят наши глаза. Наш плацдарм не защищён, почитаемый. Вы считаете, что это стоит риска? Доклады об эльдар, которые мы получили здесь, упоминают лишь этих дикарей и, возможно, каких-то пиратов. Мы не можем с уверенностью сказать, что Варанта проходила вблизи этой системы. Мы не видели ни одного мира-корабля эльдар здесь или…

Де Хаан стремительно развернулся:

— А я говорю тебе, Мир, что на этот раз нас привели сюда не просто догадки и слухи! Я ощутил присутствие этой увёртливой эльдарской мрази, как только услышал первые донесения. Я увидел их лица, пляшущие в облаках, когда смотрел с мостика корабля вниз. Чем ещё может быть этот психический «диссонанс», на который ты жалуешься, как не трусливыми попытками затуманить нам разум и скрыть свои следы?

— Эти эльдарские дикари обладают чем-то, что они называют «душой мира», почитаемый. Они…

— Я знаю, что такое «душа мира», и знаю, что такое зловоние ясновидицы! — голос Де Хаана едва не перешёл в рык, но до этого не дошло. Изображение перед его глазами подёрнулось рябью и на границе слуха раздался шорох — это системы шлема, давно уже жившие собственной, дарованной Хаосом, жизнью, попытались отпрянуть от его гнева. — Не ты давал обет, Мир! И не ты несёшь Пятое благословение, а я! Я приказываю тебе от его имени. И я говорю тебе, что Варанта здесь, и это наша дорога к ней! Я понял это сердцем сразу, как только мы вышли из варпа!

Мир поклонился, принимая выговор, и Де Хаан неторопливо, с ленцой, повернулся к нему спиной. Высоко, на самой границе зрения, он мог различить яркую точку, видимую даже при солнечном свете: его боевая баржа, висящая на орбите планеты. Космический исполин, полный космодесантников Хаоса, их невольников и рабов, обдолбанных «озверином» культистов со взрывающими ошейниками самоубийц на шеях, мутантов и зверолюдей из Глаза Ужаса, отступников всех мастей. Видение позволило ему снова привести мысли в порядок.

— Очень скоро мы спустим сюда наших братьев. И технику, и дредноуты. Сейчас же, позови мне Нессуна. И пусть сюда приведут последних пленников.

Раздался скрип керамита по камню: Мир, снова поклонившись, повернулся к выходу. Не успел он ещё дойти до лестницы, а Де Хаан уже вновь погрузился в свои мысли.

***

Он вспоминал узкие, зловонные туннели в стенах гигантских городов-каналов Сахча-5, где ему, Миру, Алеме и едва ли полудесятку отделений Несущих Слово пришлось почти два года жить в норах, как крысам, распуская во все стороны тайных миссионеров. Те расходились вдоль каналов, принёсших жизнь на базальтовые равнины, по городам, и начинали там тихое проповедничество, открывая миссионерские школы с наркотиками и помещениями для «промывки мозгов». Он вспомнил маленькую комнатушку под термальными насосами в пригороде Вана-сити, где они втроём принимали доклады агентов, подолгу размышляя над непрерывно растущей сетью предателей и марионеток.

Он вспомнил вопли в туннелях, особенно голос Белга, тощего, с раздвоенным подбородком, эмиссара культа, хорошо слышимый в похожих на гробы норах, когда тот кричал в проходах:

— Мы пропали! Миссии вымирают. Наше восстание задавлено, даже не начавшись!

Кто-то в гневе застрелил Белга, прежде чем Де Хаан успел услышать что-нибудь ещё, но он помнил одно слово, которое разнеслось по базе, когда начали поступать донесения:

— Эльдар!

И второе, три слога, которые ещё не стали — он едва помнил то ощущение, — сладким ядом для его разума, ещё не стали его навязчивой идеей, чёрным туманом застилавшей взгляд, именем, которого они не знали до тех пор, пока варп-пауки не принялись выслеживать их по туннелям и гнать туда, где ждали в засаде остальные эльдар со всем своим сюрикенным и плазменным оружием, термоядерными излучателями и призрачными пушками. Алема пал с увитым молниями ведьминским клинком в животе, и Де Хаан едва сумел прогнать себя и Мира прочь, к точке телепортации.

Варанта.

О да, он помнил. Все эти две тысячи сто лет.

Он помнил болезненную ярость, охватившую его, когда он для начала поговорил с этим бьющимся на пыточной лавке хорьком — имперским учёным, которого они захватили в плен. «Варанта» означало «венец наших вечных надежд». Человеческие торговцы с благоговением рассказывали о драгоценных камнях, которые там создают, о редких цветах, которые там выращивают, о прекрасных металлах, которые вырабатывают тамошние ремесленники. Та Варанта, что пересекла западные пределы Галактики, коснувшись границ Гало, куда не доходили даже легионы-отступники. Та Варанта, что обязана была миновать сам Гидрафур, базу имперского линейного флота Пацификуса, пройдя вдоль замысловатой двойной эклиптики системы и исчезнув снова так, что побледневшие от страха имперцы даже засомневались, была ли она там.

Та Варанта, чья ненависть к Хаосу была раскалена добела. Та Варанта, что заставила Карлсена из Повелителей Ночи нападать на Клавианский Пояс до тех пор, пока не прибыл Ультрадесант. Та Варанта, чьи ясновидцы обманом и ложными выпадами заманили орков Вааагх! Чобога на Таира-Шодан, заставив их обрушиться на крепости Железных Рук вместо расположенных вокруг беззащитных миров Империума и экзодитов. Та Варанта, чьи воины вынудили Архендроса Шёлкового Шёпота бросить три планеты, завоёванные им во имя Слаанеш.

И, наконец, та Варанта, что помешала Несущим Слово на Сахче-5, раскрыв их планы и похоронив мечты о великолепных крепостях и дворцах, которые они собирались возвести там. Ведьминский клинок с Варанты сразил наставника Де Хаана, корабли-призраки Варанты выбили их ударные крейсера и боевые баржи из системы. И когда они вышли из варпа у Врат Кадии, готовые к последнему прыжку обратно в Глаз Ужаса к безопасному убежищу, именно колдовство Варанты навело флоты Ультве и Кадии, вонзившиеся во флот Хаоса подобно пулям, пронзающим плоть.

Де Хаан не мог себе и представить, что космодесантник-отступник мог бы обладать той глубиной ненависти, которую он обнаружил в себе, сражаясь с Варантой и преследуя её через четверть галактики. Каждая битва с миром-кораблем была как выдох кузнечного меха, раздувающий его ненависть всё сильнее и сильнее.

Орбитальные заводы Реи, куда эльдар заманили Де Хаана и его отряд, а затем исчезли, оставив Несущих Слово в заброшенных отсеках спутника, кишащего генокрадами. Цепочки островов Мира Херано, где их «Ветер погибели» смёл псайкеров эльдар в океан в самом начале кампании, и Де Хаан возглавил радостную охоту в джунглях, выслеживая и уничтожая разрозненных и лишившихся руководства стражников.

И наконец, ясновидица, которая стояла, пошатываясь, под красно-чёрными облаками Янте. За далёким горизонтом сверкали и гремели зарницы артиллерийских залпов. Она смотрела, как Де Хаан обходит её кругом, перешагивая через мёртвых телохранителей. В её позе сквозило спокойное смирение, а в голосе — бесстрастная уверенность.

— Ну, так скажи мне, козявка, что ты видишь о нас? — насмешливо спросил Де Хаан.

— Что ж, ты увидишь сердце Варанты, и всё будет кончено, — ответила ясновидица, прежде чем ошеломляющий удар крозиуса рассёк её пополам. Де Хаан ощущал, как содрогается и пульсирует камень души, когда выламывал его из нагрудника твари со звуком, похожим на хруст костей, и время от времени он гадал, знала ли душа твари, кто будет владеть её камнем теперь. Де Хаан надеялся, что знала.

Вскоре после этого он был призван, чтобы принять обет. Обет Пятого благословения. Верховные священники капитула оценили глубину его ненависти и превознесли его: ненависть и была Пятым благословением, и обет сделал его святым, освободив от службы, дабы он смог возглавить крестовый поход, в котором бы выразил свою ненависть наиболее полно, как великий гимн Лоргару, пронзающий галактику вслед за Варантой. Каждый раз, когда он вспоминал о своём обете, обжигающе-красное пламя гордыни вспыхивало в глубинах того, что он считал своей душой.

Де Хаан подошёл к краю парапета и стал смотреть, как далеко внизу на стенах трудятся рабы. Его руки сжимались, как если бы он уже чувствовал души эльдар, бьющиеся и силящиеся вырваться из его пальцев, и от волны злобы, прокатившейся по позвоночнику, у него едва не закружилась голова.

— Почитаемый?

Вздрогнув от неожиданности, Де Хаан резко развернулся. Навершие крозиуса, уже в виде какого-то гротескного насекомого, прочирикало что-то очень похоже на слова. Де Хаан проигнорировал его и заставил себя вновь сосредоточиться:

— Куда линии судьбы привели нас, Нессун?

Космодесантник помедлил с ответом. Нессун не был полноценным чернокнижником, как адепты Тысячи Сыновей, но по милости Лоргара он проявил дар ясновидения, почти столь же мощный, как у колдунов эльдар, за которыми они охотились. При мутации варп-глаз открылся у Нессуна не на лбу, а гораздо выше, выпятившись неуклюжей шишкой на голове. Керамит брони над этим местом стал прозрачным как стекло, но Де Хаан и другие давно уже привыкли к большому белёсому глазному яблоку, которое пульсировало и вращалось между рогов шлема.

— Когда речь идёт об эльдар, почитаемый, я мало в чём уверен. Я вижу тени на краю зрения и отзвуки, в которых ещё должен разобраться. Вы знаете, что об этих тварях ничего нельзя сказать наверняка.

— Опиши мне эти тени и отзвуки, Нессун. Я терпелив.

— Я следил за здешними племенами со дня нашей первой высадки, почитаемый, и наблюдал, как они сражались с нашими невольниками и авангардом брата Трайки. Милостью Лоргара, я научился распознавать их… рисунок. Но я уловил какую-то рябь, что-то мелькающее за пределами видимости. Я не уверен, что смогу объяснить это, почитаемый. Представьте себе кого-то, стоящего за границей света от костра так, что отблески огня лишь иногда касаются его…

— Кажется, я понял. — Де Хаан не замечал, что напрягся, пока его доспех, такой же живой, как и системы шлема, не дрогнул, со скрипом пытаясь найти удобное положение.

— Почитаемый, я ничтожен и жалок перед нечестивым величием Хаоса, но рискну предположить, что мир-корабль эльдар может быть здесь. Здесь, на этой планете. Я увидел, хотя и смутно, рисунок, который оставляет разум ясновидцев, когда они собираются вместе. И ещё я ощутил… провалы в видении, которые, как я считаю, могут быть варп-вратами, входом в Паутину здесь и на орбите с противоположной от нашего корабля стороны планеты. Они открывали и закрывали их, и поэтому не сумели спрятать...

Его речь была внезапно прервана Де Хааном, который, издав торжествующее шипение, сжал латную перчатку в кулак, заставив доспехи вздрогнуть и согнуться от резкого движения.

— Знамение! Моя немота в часовне была знамением! — Он собирался сказать что-то ещё, но тут из оперативного зала раздался голос Мира:

— Почитаемый повелитель, пленники ожидают вас.

И что-то в голосе Мира заставило Де Хаана направиться к дверям почти бегом.

***

В огромном зале, склонив головы, стояли два эльдар. Де Хаан прошагал к трону и уселся, положив крозиус поперёк колен. Рука одного эльдар, явно сломанная, безвольно свисала вдоль тела, волосы второго топорщились от крови. Оба были одеты в грубые куртки из ткани и кожи. Их лазеры с разбитыми батареями свисали с шей. Трайка, командующий войсками авангарда и командир рапторов, поклонился Де Хаану и осенил себя знамением Восьмиконечной Стрелы сросшейся с цепным мечом рукой. Ноги Трайки были деформированы и стали чересчур длинными, сгибаясь назад, как у насекомого, доспехи на них пошли рябью и вытянулись. Он стал весьма быстроногим, но приобрёл необычную манеру стоять наклонившись.

— Мы обнаружили их на юго-западе, там, где холмы повышаются, почитаемый. Мы полагали, что очистили эту область, но один из наших отрядов зачистки попал в засаду. Схватка была яростной, но победа осталась за нами.

— Слава тёмному свету Лоргара и великой силе Хаоса! — нараспев протянул Де Хаан, и пленников увели прочь, в тюремные камеры собора. Трайка подал знак, и по ступеням втащили третьего чужака, спотыкающегося и хромающего. Невольник, держащий его на цепи, швырнул на пол сломанную силовую пику и высокий костяной шлем. Пленник никак не отреагировал, оставшись стоять с опущенными плечами. Волосы закрывали его лицо, длинный кожаный плащ, покрытый золотой чешуёй, мешком свисал с плеч.

— Последний оставшийся в живых из отряда рыцарей-драконов, которые, как мы считаем, вели разведку на северной границе подконтрольной нам зоны. Я лично прослежу за его пытками, почитаемый. Я был уверен, что наши глубокие рейды перебили хребет сопротивлению экзодитов в прериях. Мы должны выяснить, как они сумели организовать новый налёт так быстро.

Раб потащил рыцаря прочь. Мир подошёл и встал рядом с троном:

— Почитаемый, вот последний пленник. Он был слишком тяжело ранен и не пережил дороги сюда, чтобы предстать перед вами, но мы решили, что вы всё-таки захотите его увидеть. Рапторы сбили его в речной долине на юге, а мотоциклисты доставили сюда так быстро, как смогли.

Раздался натужный скрежет колёс: рабы вытолкнули железную повозку с лежащей в ней фигурой. Солнечный свет, струящийся через до сих пор не застеклённые окна, отразился от роскошных пурпурно-золотых доспехов, придав фигуре сияющий ореол. Позади повозки четыре могучих зверочеловека со вздутыми от напряжения мышцами и натянутыми жилами втащили что-то и с грохотом бросили на пол для всеобщего обозрения, подняв облако каменной пыли, оставшейся после постройки зала. Реактивный гравицикл. Фонарь кабины разбит выстрелами болтеров, двигатель, разбившийся при падении, выгорел, но свисающие с крыльев вымпелы читались совершенно чётко: стилизованная корона и звезда с расходящимися лучами. Варанта.

На одну долгую минуту Де Хаан впал в молчание. Затем он раскинул руки, словно желая обнять труп, и издал рёв, эхом прокатившийся по залу:

— «Всё будет кончено»! Глаз Гора, эта грязная маленькая тварь говорила правду. Сердце мира-корабля! Оно здесь! Обет исполнится здесь, братья мои! Я исполню его здесь!

***

— Почитаемый! — Де Хаан не оглядывался. Прибавив шагу, он уже практически бежал сквозь залы Глубочайшей часовни. Мир и Нессун, отталкивая плечами друг друга, старались успеть за ним. Воздух в крепости то и дело вздрагивал от звона огромных гонгов, развешанных над казармами. Их звук смешивался с тянущимся вслед за Де Хааном яростным бормотанием, проклятиями, угрозами и тёмными молитвами. Время от времени Де Хаан яростно взмахивал вокруг себя крозиусом, словно пытаясь отогнать с дороги сам воздух.

Он знал, что Мир хочет сказать. Снова малодушное скуление об осторожности, об излишней спешке, об обманчивости эльдар. А варп-врата были близко. Варанта была близко. Время, когда головы ясновидцев Варанты будут насажены на шипы его «лендрейдера», было близко.

«Что ж, ты увидишь сердце Варанты, и всё будет кончено.»

Сердце мира-корабля, самое сердце Варанты! Он представил, как это будет — выступить из врат Паутины внутрь Варанты. Купола, где восседают самые древние ясновидцы, их плоть уже кристаллизовалась и сверкает подобно алмазу, так и напрашиваясь на удар бронированным кулаком, который отправит их вопящие души прямо в варп. Роща Новых Песен, как они называют зал-лес в глубинах Варанты, где немногочисленные дети эльдар рождаются и отнимаются от материнской груди. Де Хаан провёл не одну сотню недель, мучаясь выбором: убить этих детей или оставить в качестве рабов после того, как он отравит и сожжёт сами деревья? Вечный Круговорот, сердце из призрачной кости, содержащее души биллиона мёртвых эльдар, сверкал в его видениях, словно объятая пламенем галактика. О, разбить крозиусом его оболочку и увидеть, как туда вливаются потоки варпа! Для этого понадобится особая церемония, чтобы отметить завершение крестового похода и обета, и которую ему ещё предстоит придумать.

Интересно, располагает ли Варанта двигателями? Мир, который бы мог управлять своим дрейфом и преодолевать пространство… Ему до сих пор не удавалось выяснить это наверняка, и он начал взволнованно обдумывать эту мысль, шагая по коридору к часовне. Принять командование Варантой, очистить её сердце от душ эльдар и, наполнив его жертвоприношениями и воплями демонов, отправиться на падшем мире-корабле прямо в Глаз Ужаса! Такая дерзость кружила голову: мир, который посрамил бы крепости демонических миров и семинарии на астероидах Миларро. Извращённый мир-корабль, который понёс бы их по галактике. Сеющий гибель колосс, который стал бы доказательством их веры, их ненависти, их злобы, их нечестивости!

Опоздавшие космодесантники-отступники один за другим занимали свои места, из клеток хора рабов под полом часовни раздался гимн воплей и плача — «руководители» хора вонзили крючья и иглы в лица и тела рабов. Закрыв глаза, Де Хаан всё разглядывал покорённую Варанту — огромный извилистый чёрно-алый цветок, распустившийся на фоне звёзд. Очертания шпилей и стен, огромные площади, куда придут истово верующие вымаливать благосклонность Хаоса, кельи и скрипториумы, где будет переписываться и изучаться священное Пятикнижие Лоргара, арены для поединков, где будут проходить посвящение новые поколения Несущих Слово. Там будут колонны и статуи величественнее тех, что они поставили, отбросив Белых Шрамов с островных цепей Мира Морага. Там будут вереницы залов с алтарями, убранными роскошнее тех, что они захватили, разграбив сокровища Кинтарре. Там будут убойные загоны для поклонения Кхорну, обширные библиотеки и комнаты медитации для познания Тзинча. Там будут дворцы, наполненные благовониями и музыкой, посвящённые Слаанеш, и выгребные ямы для ритуального самоосквернения, посвящённые Нурглу. И все они как части одного целого, так же как и Боги Хаоса — лишь грани единого, как великий изменнический гимн, непристойная молитва из призрачной кости и керамита. Священный город Хаоса Неделимого.

Де Хаан любовно побаюкал видение в своём воображении и счёл, что оно прекрасно.

***

— Лоргар с нами, Хаос внутри нас, проклятие покрывает нас, и никто не устоит против нас!

Голоса в часовне эхом откликнулись на благословение, когда Де Хаан воздел розариус ввысь и начертал знамение Восьмиконечной Стрелы. Второй раз за сегодня он обвёл взглядом ряды шлемов, взглянул, подавшись вперёд, в горящие глаза культистов и зверолюдей, столпившихся внизу. Но на этот раз он чётко владел своими мыслями и речью.

— Да будет известно вам, самым преданным моим последователям из идущих по стопам Лоргара, что мы собрались здесь ещё раз для обряда Пятого благословения Лоргара — благословения ненависти. Обратитесь мыслями к обету, дарованному мне всевышними нашего капитула, чтобы я смог зажечь чёрный маяк зла, видимый всему космосу!

Он сделал паузу, снова взглянув вниз. Артефакты эльдар исчезли с помоста, вновь собранные и унесённые хранителями церковной утвари. Неважно, теперь они ему уже не нужны.

— Ненависть даровала мне великий и благородный обет. Ненависть, угодившая великолепной мерзости Хаоса Неделимого и осветившая сквозь варп путь к Варанте. Моя незамутнённая ненависть привела нас по её следу. После более чем двух тысячелетий исполнение нашего священного задания близко!

Воспоминания о стражнике Варанты, понимание того, что они здесь нашли, снова нахлынули на него. От возбуждения закружилась голова и ослабли конечности. Навершие крозиуса, когда он его поднял, стало теперь перекошенным кошмарным лицом с гримасой экстаза, отражающей его собственные ощущения.

— Вскоре к нам присоединятся наши братья, наши соратники и носители слова Лоргара. Прямо сейчас уходит приказ спускать на поверхность боевые машины и пока ещё связанные дредноуты. Не позднее чем через неделю, дети мои, этот мир ощутит всю ярость нашего крестового похода, и когда экзодиты будут сметены с его лица, мы войдём сквозь варп-врата в сам мир-корабль! Готовьтесь, мои аколиты, точите свою злобу и раздувайте свою ненависть в самое горячее, самое обжигающее пламя. Никто не сможет превзойти нас в нашем рвении, никто не сможет пропитаться отравленными мыслями так, как мы!

Его голос бился и гремел в стенах часовни, пьяня уже силой своего отражения. Де Хаан подавил желание расхохотаться: всё шло просто великолепно.

— В начале, ещё до того, как моя охота даровала мне обет, я говорил с одной из этих выродившихся ясновидиц, которых так почитают эльдар. Перед смертью эта тварь произнесла пророчество, в достоверности которого поклялись благословенные оракулы наших главных храмов. Братья, когда я поведу вас в битву, я увижу сердце Варанты, и тогда всё будет кончено! Их последние ясновидцы падут от моей руки, я разобью оковы их Вечного Круговорота, я разрушу сердце и душу их последнего приюта! — Его голос поднялся до рёва: — И всё будет кончено! Наш крестовый поход, наш обет будет исполнен! Эльдар поклялись сами, что так и будет. Какие почести и какую славу мы обретём!

Наверху снова раздался удар гонга. Де Хаан открыл глаза и подался вперёд:

— Преклоните колена к своему оружию, братья. Сейчас я поведу вас в «Марцио Импримис». Я говорю вам: уже к концу этого дня мы начнём войну!

***

«Марцио Импримис» была прекрасным, древним гимном, сложенным самим Лоргаром в те дни, когда Император ещё не отвернулся от Несущих Слово, а сам Де Хаан был лишь молодым новобранцем. Удивительные слова с почти забытым смыслом наполнили Де Хаана восхитительной, будоражащей энергией. Она бурлила в его крови даже сейчас.

Служба в Глубочайшей часовне закончилась ещё час назад, но Несущим Слово передалась часть настроения капеллана, и в ангаре цитадели, где, отбрасывая тусклые отсветы, щёлкал разрядами телепортационный луч, десантники всё ещё тянули монотонный напев, разбирая оружие и руководя невольниками, оттаскивающими прочь ящики и инструменты.

— Дуксай!

Главный механик похода, всё ещё слегка пошатывающийся после телепортации, обернулся на зов. Оставив перемещение украшенного нечестивыми символами «секача» на помощников, он опустился на одно колено, склонив голову перед шагающим через ангар Де Хааном.

— Это правда, почитаемый повелитель? Мне сказали, что вы увидели знамения, и что сама Варанта в наших руках. Во всех залах и покоях крепости они поют хвалу. Смотрите! — старый десантник указал на башню ближайшего танка, на которой блестели брызги крови. — Они уже принесли жертвы над нашим снаряжением.

— Это правда, Дуксай, и наши братья на орбите возносят благодарения и почитания не зря. Лоргар придал нам сил и указал мне путь.

Дуксай собственноручно трудился над своими доспехами в течение нескольких столетий, создав великолепную конструкцию красного и золотого. Над ней также потрудился и Хаос: заклёпки и штифты на панцире превратились в глаза — жёлтые глаза с вертикальными прорезями зрачков, которые поначалу уставились на Де Хаана, а затем повернулись к вошедшему в ангар Миру. Де Хаан указал на «секачи»:

— Воздай хвалу, Мир! Видишь, во что мастерство брата Дуксая превратило их? Они были захвачены едва ли год назад, и уже украшены, освящены и готовы к службе! На них авангардные отряды Трайки двинутся к передовым позициям Варанты!

— «Лендрейдер» нашего почитаемого капеллана будет спущен следующим, — вставил Дуксай. — И транспорты готовятся спустить дредноуты и «носороги». Скоро мы будем готовы к выступлению.

— Будь благословен тьмой, брат, и благодарения нечистому величию Хаоса. Почитаемый, я обязан доложить.

— Ну? — Де Хаана начинало раздражать поведение Мира, его трусливая осторожность. Краем глаза он заметил, что Дуксай тоже обратил внимание на небрежность поздравления.

— Почитаемый, мы потеряли связь с патрулями на дальних рубежах зоны боевых действий. Я заставил адептов перенести коммуникаторы на внешние балконы, но всё равно возможности связаться с ними нет. Рапторы, посланные для нанесения контрудара по тем районам, где наши войска попали в засаду, также не выходят на связь. Дивизион мотоциклистов, который должен был вернуться два часа назад, до сих пор не показывался. Психический туман сгустился, и варп-глаз Нессуна практически ослеп. Он говорит о присутствии чего-то, похожего на свет в тумане, но разглядеть толком ничего не может.

— Я приду в оперативный центр, Мир. Жди меня там.

Заместитель отступил, поклонился и ушёл.

— Что-то в атмосфере этого мира превращает моих воинов в слюнтяев, Дуксай. Они ноют об «осторожности» и об «укреплении обороны». Мир — хороший воин, но мне следовало сделать тебя своим заместителем на этой планете. Мне не хватает твоей свирепости рядом с собой.

Дуксай поклонился:

— Я польщён, почитаемый. Заместителем или нет, я с радостью буду сражаться рядом с вами. Позвольте, я приведу в порядок оружие и встречу вас в оперативном центре.

Де Хаан кивнул и, прежде чем уйти, постоял секунду, позволив пению десантников успокоить его натянутые нервы.

***

Когда Де Хаан вошёл в оперативный центр, Нессун стоял там неподвижно, склонив голову, варп-глаз его был мутным. Мир и Трайка мерили шагами комнату, практически бегая друг за другом по кругу. Было видно, что они повздорили. Де Хаан приказал докладывать.

— Что-то приближается, почитаемый! — начал Мир. — Рабы встревожены, среди строительных команд были попытки мятежа! Эльдар знают что-то! Мы должны приготовиться защищаться!

— Мы должны приготовиться нападать! — раздался резкий голос Трайки. — Мы — Несущие Слово, а не Железные Воины! Мы не прячемся за стенами. Мы несём благословения Лоргара врагам, Его благословения ненависти, огня, крови и мучительной боли! — Трайка сжал отвратительно длинные пальцы левой руки, словно пытаясь разорвать напряжение, разлитое в воздухе.

Слушая их, Де Хаан заколебался. Впервые он ощутил краем сознания какую-то борьбу, какое-то противоречие, в котором не мог до конца разобраться. Он не умел предсказывать точно, как Нессун, всё-таки он не был ясновидящим, но за десять тысяч лет пребывания в Глазу Ужаса он научился, как и все остальные, в самых грубых чертах предвидеть превратности судьбы. Что-то назревало. Он поднял крозиус, требуя тишины, — навершие приняло форму рычащей собачьей головы, — и обратился к Нессуну:

— Говори, Нессун! Вглядись сквозь эти стены и поведай мне, что ты видишь?

— Почитаемый, я … я не уверен. Какие-то рисунки, смыкающееся… кольцо, стена… приближающаяся или падающая, я не могу сказать… мысли … силуэты, слабый… поток воздуха… — его голос становился всё прерывистей, и Де Хаан перебил его:

— В общем, понятно. Мир, Трайка, вы оба правы. Эльдар знают о нас, — он подавил смешок. — И они боятся нас. Хотели застать нас врасплох, а? Внезапно ударить в самое сердце? Хотели сбить меня со следа? — и только теперь он расхохотался, чувствуя, как напряжение отпускает спину.

— Настал момент для вылазки, братья мои! Пусть «секачи» спустят к воротам. Трайка, собери отделения своих ветеранов! Мир, передай командованию флота быть готовыми начать бомбардировку, когда мы…

И вот тогда первый заряд плазмы ударил в стену кафедрального собора с таким звуком, словно раскололись сами небеса. Оглушительный грохот замер среди огромной тучи поднявшейся пыли, раздался скрежет каменной кладки и вопли бешенства с верхних и нижних этажей. На мгновение Де Хаан замер, безмолвно уставившись прямо перед собой, затем кинулся к балкону. Остальные бросились за ним. И всё, что они теперь могли делать — это стоять и смотреть.

Враг заполонил всё видимое пространство. Обтекаемые реактивные гравициклы эльдар, стрелой падая с неба, проносились вдоль стен собора. В вышине Де Хаан услышал гром звуковых ударов — это эскадрильи более крупных штурмовиков крест-накрест пересекали небо над их головами. Каждое неясное пятно на горизонте, с головокружительной скоростью увеличиваясь в размерах, приобретало хищные обтекаемые очертания гравитанка, который, бесшумно упав по дуге на землю, выплёвывал в город отряд пехоты, затем взлетал и, заложив вираж, исчезал снова. Очень быстро, казалось, всего за несколько ударов сердца, крепость оказалась окружена морем наступающих стражников, их ряды перемежались скользящими орудийными платформами и идущими словно в танце боевыми шагоходами. Воздух кишел от летательных аппаратов эльдар.

Атака чужаков начала встречать сопротивление. Со стен раздался гулкий грохот и треск выстрелов: Несущие Слово пустили в ход тяжёлое оружие, и строчки трассирующего огня потянулись к танцующим в воздухе пурпурно-золотым силуэтам. Не обращая внимания на тени над головой, Де Хаан навалился на край балкона, страстно желая увидеть дымные следы и огненные шары взрывов, но не успел даже моргнуть, как Мир и Трайка оттащили его от края.

— Почитаемый! С нами! Вы должны возглавить нас. Мы не можем здесь оставаться! — Де Хаан выругался и уже замахнулся крозиусом на Мира, но тут первые лазерные лучи начали хлестать по балкону, высекая из камня и разбрасывая по стене за ними раскалённые брызги. Он мрачно кивнул и повёл их внутрь.

В заваленных обломками залах царили шум и неразбериха. Погонщики рабов орали и размахивали шипастыми кнутами, но их подопечные уже не слушались команд. Де Хаан понял, что кто-то преждевременно применил «озверин». Невольники метались взад и вперёд, вопили, размахивали дубинами и палили из пистолетов, наполняя каменные залы фейерверком искр и рикошетов. Де Хаан проталкивался плечом сквозь толпу обнаженных, истекающих кровью берсерков, от его доспехов то и дело отскакивали пули.

— Ко мне! Они близко, мы встретим их здесь! Ко мне! — и Де Хаан затянул «Марцио Секундус». Со всех сторон Несущие Слово поворачивались и становились в строй позади него. Через колышущееся море культистских голов к нему проталкивались тёмно-красные шлемы. К людским выкрикам начал примешиваться рёв и рычание: зверолюди тоже последовали за ним. Де Хаан зло оскалился под лицевым щитком: «Именем Лоргара, мы ещё посопротивляемся!»

Добравшись до парадной лестницы, они обнаружили, что отсутствует целая секция стены. Она просто испарилась, остались лишь гладкие каменные края, а на полу — воронка от выстрела деформирующего орудия. Потолок над ней уже начал скрипеть и сыпать вниз струйками пыли. Не обращая внимания на опасность, Де Хаан запел громче и бросился через воронку дальше по залу: ангар и телепортационный помост были близко.

И тут, стремительно снижаясь и проскакивая в бреши, пробитые орудием, появились эльдар. Аспектные воины, в синих доспехах с торчащими из плеч трепещущими крыльями, пронзали из лазеров толкотню под собой, рассыпая гранаты, словно лепестки цветов.

— Сражайтесь! — взревел Де Хаан. Теперь, в бою, он затянул «Марцио Терциус» и, послав веер болтерных зарядов в эскадрилью, впечатал двух объятых дымом ястребов в стену. Крозиус, свернувшийся в голову одноглазого быка, изрыгал потоки плазмы красного цвета, которые зависали в воздухе, когда Де Хаан размахивал им: крозиус не обладал синим силовым полем имперских аналогов вот уже восемь тысяч лет.

Оставшиеся ястребы, изящно кувыркнувшись в воздухе, скользнули к разрушенной стене. Стрельба переместилась вслед за ними, как вдруг в рёве зверолюдей зазвучали панические нотки. Крутанувшись, Де Хаан увидел, что троих из них, бешено палящих и озирающихся по сторонам, окружил серебристый туман.

Все трое принялись словно вырываться из каких-то пут, дёргаться и странно менять очертания, а затем осели на каменный пол безобразной кучей ошмётков. Позади них два варп-паука втянули облачка мономолекулярных нитей обратно в стволы своего оружия. Выстрелы Де Хаана и Мира разнесли одного из них на куски. Второй отступил, взмахнул рукой — воздух потёк вокруг него словно вода, — и исчез.

Из ангара, через весь зал и вверх по широким ступеням, тяжело топая, взбежал Дуксай с зажатым в руках плазмаганом. Ангар, наполненный дымом, озарялся изнутри вспышками.

— Ангар потерян, повелитель. Мы открыли ворота, чтобы спустить танки по пандусу, но эльдар своим непонятным оружием оттеснили нас обратно. Сейчас их тяжёлые танки ведут обстрел. Телепортационная платформа разрушена. Я прочитал «Марцио Квартус» над павшими, братья мои закрепились, чтобы не дать врагу прорваться сюда. Но нам нельзя здесь больше оставаться.

Де Хаан едва не застонал вслух:

— Я не зверь, чтобы загонять меня! Это моя крепость, и я собираюсь защищать её!

Но воинские инстинкты уже взяли верх, позволив лжи прозвучать из его уст: Де Хаан уже отступал обратно к лестнице, чтобы объединиться с последними десантниками и стаей зверолюдей, пробивавшихся ему навстречу. Минуту он смотрел на них, даже не вздрогнув, когда выстрел «огненной призмы» пролетел сквозь ворота ангара, и над их головами расцвёл ослепительный бело-жёлтый огненный шар.

— Тогда — в Большой зал и Глубочайшую часовню. Мы будем сдерживать их у входа до тех пор, пока наши братья не смогут приземлиться. А когда транспорты высадят все наши войска, ход битвы изменится очень быстро.

Они бросились вниз по лестнице. Сбоку, сквозь узкие прорези окон сверкнула яркая вспышка, каменная стена полыхнула огненно-красным и рухнула. Десантники, кто был рядом, метнулись прочь. Обтекаемый танк чужих, пробивший брешь, отвалил в сторону, и реактивные гравициклы позади него, уже не стражников, а дымчато-серые с зелёным и серебром — сияющих копий, выпустили сквозь пробоину изысканное кружево лазерных лучей. Невольники с воплями попадали, зверолюди принялись палить сквозь дыру наружу, после того как реактивные гравициклы отвернули и исчезли из поля зрения.

Когда Несущие Слово были уже в часовне, полумрак пространства и эхо успокоили Де Хаана, привычные очертания варп-обелиска придали ему сил. Не дожидаясь приказаний, все рассредоточились по помещению, заняв позиции вдоль верхней галереи и на самом полу. В несколько секунд двери оказались под прицелом. Невольники и зверолюди сбились стаей в центре помещения, тихо бормоча и сжимая оружие.

— Почитаемый, мы… мы зажаты со всех сторон, — голос Нессуна был глухим и хриплым от ярости. — Я чувствую их у ворот, они сражаются с нашими братьями и рабами. Но они ещё и над нами, пробивают верхние стены и спрыгивают с грависаней на балконы. И... и… почитаемый повелитель…

Неожиданно в голосе Нессуна послышалась такая боль, что даже воины вокруг него обернулись:

— Наша боевая баржа. Наш оплот. Я вижу, как она содрогается в космосе, почитаемый… она окружена врагами… их корабли уворачиваются от её орудий… наши братья готовились к высадке, щиты были отключены, чтобы не мешать телепортации. Эльдар раздирают её… дальше темнота…

Голос Нессуна затих, в часовне ненадолго воцарилась тишина. Де Хаан подумал было попробовать добраться до антенн сенсориумов в шпилях наверху, но затем отбросил бесполезную идею. Верхние этажи, должно быть, уже кишат эльдарской мразью, и к тому времени, когда они смогут пробиться туда, его корабль уже и вправду будет падать с небес.

Он обвёл взглядом окружающих:

— Значит, одни. Наедине со своей ненавистью. Я не хочу слышать ни слова о побеге. Они разобьются о нас, как волна об утёс!

— Лоргар с нами, Хаос внутри нас, проклятие вокруг нас, и никто не устоит против нас!

Взгляд Де Хаана переходил с одного на другого, пока все они вторили благословению. Мир покачивал в руках болтер, глубоко погрузившись в какие-то свои мысли. Дуксай стоял, высокомерно выпрямившись, с плазмаганом наготове. Трайка озирался, высматривая в остальных признаки слабости и поигрывая взрёвывающим цепным мечом. Де Хаан поднял крозиус и зашагал прочь из часовни. Остальные двинулись за ним, и словно по команде, снаружи снова раздался грохот артиллерийского обстрела.

***

Так совпало, что когда Де Хаан со свитой вступил в развалины Большого зала с северной стороны, эльдар заняли южную. Взорвав стену и разнеся на куски бронзовые двери, они веером разбежались по залу сквозь град обломков. Де Хаан бросился по лестнице вниз, в зал, позволив клубам дыма и пыли смазать его очертания. По ближним к нему колоннам хлестнули выстрелы, его люди из-под арки входа открыли ответный огонь. Неподалёку ослепительно-белой вспышкой взорвалась плазменная граната, но она сослужила эльдар плохую службу: в тот самый момент, когда граната ослепила их самих, Несущие Слово начали собственную атаку, пробираясь и перепрыгивая через обломки. Рефлекторно стреляя на быстрые, словно насекомьи, движения впереди, Де Хаан выбивал с позиций стражников одного за другим даже раньше, чем осознавал, куда стреляет. Мягкое треньканье «сюрикенок» утонуло в грохоте и свисте болтерных зарядов Несущих Слово.

Струя белой энергии полыхнула из-за плеча Де Хаана: Дуксай уложил ещё двух эльдар, но тут на позициях врага появились зловещие мстители. Их более быстрая реакция и орлиная меткость не оставили Дуксаю никаких шансов. Вокруг него словно заблестел и замерцал сам воздух: мономолекуляры сюрикенов были слишком тонкими и быстрыми, чтобы их увидеть. Торс Дуксая разлетелся кусками, спина взорвалась фонтанами крови и керамита, глаза на броне подёрнуло поволокой. Он пошатнулся, Де Хаан, обогнув его, с яростью бросился в битву.

Где-то слева от него бухнула граната, доспехи хлестнуло осколками. Несущий Слово ощутил, как пластины брони, влажно обнимающей тело, дёрнулись и скорчились от боли. Он воздел над головой крозиус, навершие в форме волчьей головы завыло от восторга и боли и изрыгнуло густую струю красной плазмы. Плазма попала прямо в высокий шлем мстителя, и тварь успела лишь дёрнуться, прежде чем светящийся алым туман выел до костей её плоть. Отдача болт-пистолета дважды ударила Де Хаану в руку, и ещё двое эльдар опрокинулись назад и задёргались в конвульсиях. Прямо позади них Трайка огромным прыжком перелетел через поваленную колонну и приземлился среди жалящих скорпионов в жёлтых доспехах. Их цепные мечи столкнулись, со скрежетом рассыпая искры. Среди нагромождений обломков Мир руководил остальными. Они вели плотный перекрёстный огонь, благодаря которому уже треть зала была усеяна трупами чужаков.

Де Хаан запел «Марцио Терциус» чистым, сильным голосом и застрелил ближайшего скорпиона в спину. Трайка захохотал и рубанул другого, но это привлекло внимание скорпиона в тяжёлых замысловатых доспехах экзарха. Он скользнул вперёд и, затейливым движением крутанув многохвостый кристаллический кистень, нанёс Трайке сокрушительный удар сзади по плечам. Трайка ошеломлённо замер, и второй удар с такой силой проломил ему шлем, что во все стороны брызнули осколки керамита. Де Хаан проревел боевой клич-проклятие, и навершие его крозиуса превратилось в змею, которая принялась шипеть и делать жалящие выпады. Сделав два коротких шага вперёд, он резко нырнул, сделал обманное движение и выбил кистень из рук твари. Отскочив назад, скорпион попал в поле зрения Мира, и его, тут же изрешечённого снарядами, поглотила плазма. Но к тому времени, когда Де Хаан убил последнего скорпиона, зал уже снова кишел эльдар. Мир и Нессун были вынуждены отступить, ливень гранат и шелестящей паутины нитей отрезал их от Де Хаана, и тут выстрел деформирующего орудия обрушил потолок, впустив всю ярость небес.

И хотя Де Хаан всё ещё сражался, снова и снова стреляя и нанося удары, в глубине его души поднимался стон. Гнетущие, сводящие с ума мысли чужаков, словно нити паутины в темноте, касались его разума. Верхним краем зрения он улавливал пляшущие тени носившихся над ним кругами в небе реактивных гравициклов и «випер». Воздух вокруг него кипел от сюрикенов и энергетических разрядов. Де Хаан бил направо и налево, но эльдар просто испарялись с его пути. Это было всё равно что ловить руками дым: удары крозиуса лишь высекали фонтаны раскалённых осколков из древних камней. И когда зал вновь опустел и утихла стрельба, ярость Де Хаана взяла верх над выдержкой, и он издал долгий нечеловеческий рёв.

***

Не было слышно ни голосов, ни даже стонов его спутников. Оглядываться не было смысла. Де Хаан и так знал, что в последней атаке полегли все. Мир и Нессун были мертвы, а сзади он уже слышал грохот падающих камней — его цитадель начала рушиться. «Молитва жертвоприношения» и «Марцио Квартус» не шли из онемевших губ, и он кивнул сам себе. С чего бы его ритуалам не разлететься в пыль вместе со всем остальным? Звезда Хаоса, вставленная в его розариус, стала тусклой и мёртвой. Он тупо посмотрел на неё, и в этот момент почувствовал, как что-то дёргает его разум.

Словно электрическое покалывание или далёкий стрёкот сверчков. Словно ощущение в воздухе перед грозой или далёкий гул боевых машин. Изменённый варпом мозг Де Хаана гудел отзвуками какой-то силы неподалёку. Он вспомнил, как Нессун упоминал о рисунке, который оставляет разум ясновидцев, когда они собираются вместе.

«Ты увидишь…»

Внезапно сорвавшись с места, он побежал. Никаких криков, лишь низкий стон в горле и путаница яростных эмоций, которые он не смог бы назвать, даже если бы попытался. Кровь тонкой струйкой стекала с губ, крозиус гудел и потрескивал. Ворота собора висели, словно сломанные крылья. Пригнувшись, он проскочил под ними и замер на широких чёрных ступенях своей умирающей крепости.

«…сердце Варанты…»

Крозиус внезапно смолк, и Де Хаан взглянул на него в замешательстве. Навершие приняло форму человеческого лица: рот широко раскрыт, глаза распахнуты. Де Хаан узнал собственное лицо, ещё из тех времен, когда оно не было навсегда запечатано под шлемом.

«ПОВЕРНИСЬ, ДЕ ХААН. ПОВЕРНИСЬ И ВЗГЛЯНИ НА МЕНЯ.»

Он услышал не ушами — голос словно резонировал через воздух в костях и мозгу. Голос был размеренным, почти угрюмым, но его незатейливая сила едва не бросила Де Хаана на колени. Медленно он поднял голову.

«…и всё будет кончено.»

Огромная фигура, ростом более чем вдвое выше Де Хаана, неподвижно стояла с копьём в руке. Затем она шагнула вперёд, выходя из окутывающего её дыма на середину площади. Де Хаан следил, как с её рук, пачкая серые камни, падают на землю капли крови. Фигура стояла и разглядывала его, и в раскалённых добела провалах её зловещих глазниц не было ни ожидаемой ярости, ни бешенства, а лишь задумчивое терпение, которое пугало ещё больше.

Он шагнул вперёд. Вся ярость его угасла, словно задутая свеча — осталась лишь мучительная безысходность, вытеснившая из разума всё остальное. Он подумал, как же давно ясновидцы Варанты поняли, что он охотится за ними? Как давно они начали взращивать его ненависть? Как давно они начали строить для него эту ловушку? И ещё он подумал, а не смеялась ли сейчас над ним в своём камне души та ясновидица, чьё пророчество он так стремился исполнить?

Он стоял на ступенях один, воздух был неподвижен, слышно было лишь шипение исходившего от раскалённой металлической кожи жара и тихий плач оружия в гигантской руке.

Затем в его памяти возникли строки из Пятикнижия — строки, которыми Лоргар завершил своё завещание, когда смерть пришла за ним:

«Гордыня и неприкрытая ненависть, озлобленность и горькое забвение. Так пусть же огромное драгоценное ожерелье Вселенной разлетится вдребезги!»

Он снова поднял глаза. Мысли внезапно стали ясными и спокойными. Он поднял крозиус, но приветствие осталось без ответа. Неважно. Он спустился по ступеням — вулканический взгляд не отрывался от него ни на секунду. Он пошёл быстрее, затем неторопливо побежал. Ребром ладони взвёл курок болт-пистолета. Он бежал — глаза неотрывно следили за ним.

Уже разогнавшись, грохоча сапогами, наконец-то обретя голос и вызывающе вопя, капеллан Де Хаан нёсся, словно демон, через поле своей последней битвы туда, где в ожидании него стоял, с дымящимся и пронзительно визжащим копьём в огромной руке, сердце Варанты — аватара Каэла-Менша-Кхейна.