Талларн: Броненосец / Tallarn: Ironclad (роман)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Талларн: Броненосец / Tallarn: Ironclad (роман)
Автор	Джон Френч / John French
Переводчик	Летающий Свин
Издательство	Black Library
Серия книг	Ересь Гора / Horus Heresy
Входит в сборник	Талларн / Tallarn
Год издания	2015
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Действующие лица

Имперская Армия

Сайлас Корд ― командующий полковник, штурмовой танк № 001 «Наковальня войны» типа «Малкадор», старший офицер 71-го Талларнского полка

Мори ― водитель, штурмовой танк № 001 «Наковальня войны» типа «Малкадор»

Зейд ― 1-й стрелок, штурмовой танк № 001 «Наковальня войны» типа «Малкадор»

Саха ― 1-й заряжающий, штурмовой танк № 001 «Наковальня войны» типа «Малкадор»

Саул ― стрелок основного орудия, штурмовой танк № 001 «Наковальня войны» типа «Малкадор»

Когецу ― стрелок орудия спонсона, штурмовой танк № 001 «Наковальня войны» типа «Малкадор»

Шорнал ― стрелок орудия спонсона, штурмовой танк № 001 «Наковальня войны» типа «Малкадор»

Аббас ― лейтенант, танк «Плакальщик» модели «Покоритель», командир 1-го эскадрона, 71-й Талларнский полк

Зекенилла ― лейтенант, танк «Полуденная звезда» модели «Палач», командир 2-го эскадрона, 71-й Талларнский полк

Ориго ― лейтенант, передовая разведывательная машина «Бритва»

Август Фаск ― полковник, штаб убежища Полумесяца

Эло Суссабарка ― бригадный генерал, командующая крепости Рашаб

Оффицио Ассассинорум

Иэо ― свободный инфоцит, классификация «Омега», круг Ванус

Темные Механикумы

Сота-Нул ― последователь Келбор-Хала

Адептус Астра Телепатика

Професий ― метатрон

Навигаторы

Хес-Тал ― навигатор Черного Ока

IV Легион, Железные Воины

Пертурабо ― примарх Железных Воинов

Форрикс ― Разрушитель, Первый капитан, триарх

Хренд ― «Броненосец», дредноут типа «Контемптор», командир тяжелой штурмовой группы «Киллар»

Ярвак ― командир, «78/5» типа «Сикаранец», лейтенант группы «Киллар»

Орун ― дредноут типа «Кастраферрум» модификации «Мортис», группа «Киллар»

Гортун ― дредноут типа «Контемптор», группа «Киллар»

Фольк ― командующий Незримого Лабиринта ― Центральный район I, Повелитель 786-го гранд-звена армады

Талдак ― воин 17-го гранд-батальона, элита

Х Легион, Железные Руки

Менотий ― командир, «Кретатогран» типа «Хищник»

XVI Легион, Сыны Гора

Аргонис ― Неуязвимый, эмиссар магистра войны , вождь Исидского авиазвена

ХХ Легион, Альфа-Легион

Тетакрон ― командир зубца «Аркад»

Ялен ― оперативник

«У победы множество отцов. Поражение ― всегда сирота».

Древняя терранская пословица, происхождение неизвестно

«Чтобы понять войну, нужно спросить у мертвых, как они погибли, а не у живых, как они выстояли».

Из заметок генерал Завье Горна

«Думать, будто мы все знаем ― естественное состояние человеческого разума. Животное внутри нас не терпит вероятности, что знание ― это вопрос выбора, суждение ― вопрос точки зрения, а ясность ― результат исключения.

Единой истины не существует.

Реальность не имеет четкого разделения».

Из учений храма Ванус, Оффицио Ассассинорум

Часть первая. Ищущие

Лик Талларна сокрыла ночь, и на смену угасающему свету пришли машины войны. Их гусеницы перемалывали умирающую землю, вздымая за собою клубы пыли. Если бы живое существо могло выжить на поверхности Талларна, оно бы услышало приближение машин задолго до того, как увидело их. Растянувшиеся длинными рядами или сбившиеся в группы, они накрывали темную землю ковром бронетехники. Это была не армия. Подобное название не отображало их сути.

Это было воинство .

Они вышли из десятков подземных убежищ по всей планете, военные машины несли на себе шрамы войны, словно пожалованные великими царями награды. Среди них шагали автоматы Механикумов, а над ними шествовали богомашины из легионов титанов. Между техникой потрескивали сигналы, незримо наполняя собою воздух.

Далеко позади наступающего воинства, в крошечных, наполненных скрежещущими из микрофонов голосами, комнатушках, сидели мужчины и женщины. Мало кто говорил, большинство просто ждали и слушали. Более они уже ничего не могли поделать. Результат долгих недель планирования, приготовлений и координации разворачивался теперь на земле. Кто-то нервно подрагивал. Другие просто глядели в пустоту мертвыми глазами людей, что пытались оградиться от каких―либо эмоций. Некоторые спали, повалившись на пульты, невзирая на важность момента. Никто их не будил. Скоро о сне позабудут все.

С тех пор, как на Талларн высадились первые лоялисты, они предприняли уже две попытки сделать то, что пытались совершить сейчас. Этой ночью будет третья попытка выбить Железных Воинов с их плацдарма на Талларне и положить конец сражению.

Глава 1

Пробуждение. Прибытие. Взор

― «Наковальня войны» , подтвердите статус отряда, ― уши Корда наполнил голос из вокса.

― Приближаемся к отметке, ― ответил он, не отводя глаз от экрана ауспика. ― Врагов не обнаружено.

― Атакующий строй один, подтвердите.

― Подтверждаю, ― голос Корда был низким, спокойным. ― Мы ― острие меча.

― Удачи, «Наковальня войны».

Корд не ответил на завершение передачи. Последовавшая тишина наполнилась лязгом его машины.

Внутри корпуса царила тьма. Его дыхание затуманивало линзы защитного костюма. В этом костюме он провел шесть долгих часов, дыша кислородом из баллонов, не в состоянии пошевелиться дальше нескольких дюймов. Все это стало таким привычным, что Корд даже и не помнил, могли ли войны вестись как-то иначе.

Его машина была старым штурмовым танком типа «Малкадор», названным в честь одного из ближайших придворных Императора. Вне всяких сомнений, тот человек воплощал в себе лучшее из тех людей, которые никогда не удосуживались посмотреть вниз, на тех, кто стоял в грязи у них под ногами. Впрочем, танк был крепким, и вполне соответствовал своему названию. Он назывался «Наковальней войны», и с виду напоминал кряжистый утес гусениц, брони и ощерившихся орудийных стволов. Основное орудие выступало из башни высоко на крыше, а пушка-разрушитель с широким жерлом ― из надстройки в передней части корпуса. В спонсонах по бортам танка угнездились две лазерные пушки. Внутри корпуса располагался экипаж из шести человек. Главный стрелок вместе с остальными членами экипажа теснились в пространстве перед креслом командира, настолько близко, что Корд мог хлопнуть каждого из них по плечу, даже не тянясь. Большую часть места занимали двигатель и боеприпасы для машины, а стрелки орудий спонсонов сидели за низкими люками-лазами по обе стороны от центральной кабины. И стрелок переднего орудия, и водитель жались под лобовыми плитами брони, и места им едва хватало, чтобы их обоих не размазало отдачей разрушителя.

Надежная, но плохо спроектированная машина. Основной калибр имел ограниченный сектор обстрела, а спонсоны не могли прикрыть корму танка. Если зайти с тыла, то вся броня «Наковальни войны» не будет стоить выеденного яйца. Среди джурнианских офицеров даже ходила шутка, что «Малкадор» сделали штурмовым танком потому, что никто не придумал другого применения для машины, чьи орудия могли стрелять лишь вперед. Для Корда это не имело значения. «Наковальня войны» вывезла его при падении Сапфир-Сити, и в процессе уничтожила пять вражеских единиц техники. С тех пор она ни разу его не подвела, несмотря на свой почтенный возраст и недостатки. Если он что-то и мог считать домом, то это тесные и проржавелые внутренности «Наковальни войны».

«И теперь мы возвращаемся к руинам города, из которого сбежали» — [U6] подумал Корд. Он сморгнул затекшую в глаз капельку пота, и снова проверил на экране метки отряда. Все машины были на месте, катясь полукилометровой ширины строем. «Палачи», «Покорители» и все прочее разношерстное сборище того, что сегодня представлял собой его полк: остатки, отбросы, выжившие. Честно говоря, их едва насчитывалась рота, но Корд все равно считался командующим полковником, и звание обязывало придерживаться некоторых формальностей, даже здесь, в этом тупике бытия.

― Это не сработает, ― прозвучал по внутреннему воксу голос Сахи. Он проигнорировал его, как ранее проигнорировал прощание от командования. Говоря по правде, Корд не видел смысла отвечать ни на то, ни на другое. Он щелкнул вокс отряда, и зажмурился, когда в ушах завизжали статические помехи.

― Всем машинам, говорит «Наковальня войны». Мы выходим на позицию для атаки, расчетное время подхода к внешнему периметру обороны ― две минуты.

Одно за другим стали поступать подтверждения. Корд пересчитал каждый позывной. Даже если машина продолжала двигаться и транслировать опознавательный сигнал, это еще не значило, что ее экипаж жив. Иногда у танков нарушалась герметичность люков, и воздух, кишевший вирусами, мог незаметно для людей проникнуть в систему подачи воздуха. Такие танки многие километры ехали с погибшим экипажем на борту, водители мертвыми руками сжимали рычаги управления.

― Сколько у нас там? ― снова Саха. Она прислонилась головой к казеннику основного орудия. Корд не стал глядеть на нее. Экран перед ним был намного важнее пустой болтовни, чтоб успокоить ее шалящие нервишки. ― В смысле, ― продолжила она, ― сколько у нас машин в этой волне? Пять сотен? Тысяча? Трон, да мы прямо налетчики на танках. Я слышала, что в дело впряглись даже титаны. Тут катится столько жестянок, что пыль, небось, стоит столбом до самых звезд, ― она нервно засмеялась. ― И они думают, Железные Воины нас не заметили?

Корд наблюдал, как на экране ауспика идет обратный отсчет дистанции к их отметке. Он включил внутренний вокс.

― Всем машинам...

― В смысле, наш план основан на том, что мы тупые, или они еще тупее?

― Зарядить орудия и открывать огонь по готовности. Все, что впереди нас ― это цели. Повторяю, зарядить орудия, огонь по готовности.

Саха села и размяла плечи с шеей, тяжелые складки ее защитного костюма затрещали друг о друга.

― Но если они не тупые...

― Саха, ― сказал он, подавшись вперед, чтобы прильнуть к переднему прицелу.

― Что?

― Заряжай орудие, а потом заткнись.

Секунду спустя он почувствовал гулкий удар, когда над снарядом закрылся казенник. Разрывной, и зажигательный ― ему не требовалось проверять, запомнила ли Саха инструктаж перед заданием. Ее неспособность закрыть свой рот никак не сказывалась на памяти, или на то, как она управлялась с орудием.

― Туман так и не рассеялся, ― это был Саул. Корд почти слышал, как стрелок передней пушки пытается совладать со страхом и усталостью. Полковник, прищурившись, уставился в водоворот зеленого света своего прицела, и включил полковой вокс.

― «Бритва», говорит «Наковальня войны», что видите?

― Ничего, похоже, все чисто, ― тут же раздался голос Ориго, отрывистый и резкий. ― Но они там. Я знаю.

Корд кивнул. Разведывательный отряд Ориго двигался в полукилометре впереди них, рассредоточившись и высматривая врага.

― Плохой старт, ― пробормотала Саха.

― Проходим отметку один, ― отозвался Мори из водительского кресла. Корд медленно вдохнул, отсчитал долгие секунды, затем выдохнул. Сидевший перед ним Зейд прижался к прицелу основного орудия, и отщелкнул предохранитель со спускового крючка.

Корд набрал частоту полкового вокса.

― Ладно, начинаем. Все машины, по моей команде, ― он взглянул на сумрак, кипевший в переднем прицеле. ― Кодовое слово ― «Расплата», ― он нажал крючок, и затянутый пеленою мир озарился светом.

Воздух Исстваана V был огнем. Хренд не видел горизонта. Пламенная буря бушевала наверху и вокруг Хренда. Визг нарушения целостности доспеха и предупреждения о высокой температуре смолки несколько минут назад. Он чувствовал, как на его плоть накатывает стылое оцепенение. Хренд дышал гарью и дымом, но не ощущал их. Казалось, он дрожит от холода, невзирая на ревущее вокруг пламя. Он знал, что это означает. Воздух у него в легких, в носу, в глотке, выжигал его изнутри. Гибкие сочленения на поясе и коленях расплавились, и огонь просачивался внутрь. Он поджаривался в собственных доспехах. Он умирал.

― Железо внутри... ― просипел он, чувствуя, как на губах и языке расцветают волдыри. Хренд брел дальше, доспехи шипели и визжали, перебарывая повреждения. Ноги утопали в земле, однако он заставлял себя идти к укрытию из обломков... он был уверен, чего именно, возможно, «Носорога», но визор шлема потемнел почти до кромешной тьмы, а от самих обломков остался лишь искореженный до неузнаваемости остов. В ухе скрежетал вокс, но Хренд знал, что отвечать не стоило. Это было лишь призрачное искажение, огненный ад, насмехающийся над его несгибаемостью. Он остался один, в трясине горящей крови своих братьев и техники.

― Железо снаружи...

Он потерпел неудачу. В этом сомневаться не приходилось. Окруженные, преданные и оставшиеся в меньшинстве, Гвардейцы Ворона и Саламандры были обречены. Но все-таки у них остались зубы, чтобы огрызаться. Следовало предвидеть, как они ответят. Следовало развернуть силы иначе. Следовало... ему следовало умереть, когда на них обрушился первый ракетный залп. Эту награду он заслужил своей слабостью, и если сейчас ему наступит конец, то только потому, что он снова проявил тщедушие.

Он достиг обломков. Края расколотого корпуса накалились, будто металл, только что вынутый из печи.

― Железо... ― изверг Хренд полыхающий выдох. Зрение размывалось, пока в глазницах испарялась влага. ― Железо... ― он повалился на пол, и огонь сомкнулся над ним... обжигая...

― Повелитель, ― слово пронзило его уколом боли, и сновидение об Исстваане растаяло в пробуждении. Мгновение ему казалось, будто он тонет, будто теплая черная вода повсюду вокруг него. А затем нервные окончания воссоединили его с дредноутом, и Хренд снова стал «Броненосцем». Остатки его тела задергались при воспоминании о боли. На мгновение слабому сердцу его сущности захотелось кричать.

― Повелитель, ― снова послышался голос.

Пробуждение было хуже смерти.

Его окружала тишина. Когда он был жив, до перерождения в дредноут, он никогда не замечал тихого гула, который издавала сама жизнь: биение сердец и тока крови, вздымания и опадания дыхания, почти неразличимых скрипов трущихся мышц и костей. Пробудившись, он оказался сначала в полнейшей пустоте. Затем Хренд начал ощущать конечности, поршни и сервоприводы, ждущие его воли, орудия, что стали его частью. Последним он активировал сенсорный модуль, встроенный в саркофаг, подобно шлему на комплекте доспехов. Хренд посмотрел глазами машины. Своими глазами.

Перед ним в зеленом сумраке клубился туман. Дальномеры, инфрасенсоры и системы ауспиков начали складываться цельной картинкой. Теперь он видел врагов. Далекие точечки тепла становились ярче, приближаясь к нему.

― Повелитель, вы слышите? ― голос прорвался сквозь стенание ветра.

― Слышу, ― промолвил он, почувствовав, как устройство взяло слова из поврежденных связок в его горле и передало на вокс.

― Враг наступает, ― сказал голос. «Ярвак», ― подумал Хренд, наблюдая, как перед глазами прокручиваются столбцы данных от машинных чувств. Все машины под его командованием находились на своих местах, рассеявшись по руинам вокруг него. Они ждали двадцать часов, три минуты, и сорок пять секунд, и Ярвак пробудил его в положенное время.

Хренд следил за приближающимися врагами. Модель их развертывания была не без огрехов, а строю недоставало слаженности. Они пока не обнаружили Хренда и Кого-либо из его сил. Часть его удивилась, почему они атакуют вот так. Безнадежно. Незримый Лабиринт выстоит. Он был рожден из железа, охранялся железом, и никогда не падет.

― Ждать, ― велел он.

― Как прикажете, ― раздался ответ Ярвака.

Хренд увидел, как изменились потоки данных, когда статус троих «Хищников» и двух «Венаторов» стал активным. Их системы еще наполовину дремали, тепловые и электронные сигнатуры оставались довольно слабыми, чтобы быть невидимыми для ауспиков. По крайней мере, именно таков был замысел. Таким образом, оставались еще два его брата-броненосца.

― Орун? Гортун? ― произнес он их имена. Секунду никто не отвечал.

― Я пробуждаюсь, повелитель, ― голос Оруна был безликим и металлическим. Он был зеркальным отражением голоса самого Хренда.

Ответом Гортуна стало рычание статического электричества.

Хренд наблюдал и ждал до тех пор, пока вражеские машины не оказались на границе зоны поражения, создаваемой орудиями его группы.

― Железо, ― сказал он, а затем остановился. На него накатил шквал глухой тьмы, и Где-то вдалеке он почувствовал, как хрящи обугленной глотки пытаются произнести следующее слово. ― Внутри.

― Железо снаружи, ― раздался ответ его братьев.

Из приближавшегося к Талларну судна―родителя вылетел боевой корабль. Сидевший в кокпите Аргонис наблюдал за тем, как вид на орбиту Талларна омывает предупредительное освещение.

Планета походила на шарик прогорклого желтого жира, пронизанного кляксами дыма. Вокруг нее по заключенным орбитам вращались обломки, мерцая протяженными полосами и разводами искореженного железа. Над северным полярным регионом планеты переливались огни пустотной битвы. Аргонису показалось, что там разворачивается большое сражение. Он откорректировал курс так, чтоб они не оказались рядом с боевой сферой по дороге к главной цели, и вывел двигатели на полную мощность. Пристегнутый в кресле пилота и закованный в силовые доспехи, он ощутил, как нарастающее давление от разгона врезалось в него подобно удару молота.

― Совет―предупреждение, текущая нагрузка двигателя и траектория движения судна приведет к повреждениям, ― заскрежетал в ушах голос Соты-Нул. Аргонис ей не ответил. Он не просил у нее подключаться к боевому кораблю, но она в любом случае так бы и сделала. Для человека, предположительно променявшего эмоции на чистую логику, Сота-Нул вела себя очень предсказуемо. ― Текущая вероятность спада эффективной мощности двигателя ― восемьдесят пять целых две десятых, ― через секунду она добавила, ― предположительно.

Он не ответил. Не было смысла.

Цель стремительно приближалась. Головные дозорные корабли первого слоя обороны «Железной крови» вырастали из отдаленных точек в глыбы металла, очерчиваемые звездным светом. Аргонис бросил машину по неровной спирали, и увидел, как две предупредительные руны на дисплее шлема, мигнув, из янтарных стали красными.

― Активировать боевой дисплей, ― сказал он, и пространство вокруг него наполнилось синими, красными и зелеными линиями потенциальных целей. Конечно, они не принимали в расчет военные корабли ― Аргонис сомневался, что даже самые крошечные из них заметят, что он вообще открыл по ним огонь.

― На нас направили ауспики и многочисленные системы прицеливания.

― Передать идентификационный сигнал, ― произнес он.

― Подчинение, ― пробормотала техноведьма. ― Предлагаю снизить скорость, изменить курс на более прямую траекторию, и отключить оружие.

― Нет, ― сразу же сказал он. ― Передай сигнал, а там поглядим, станут ли они и дальше считать, что лучше всего нас просто взорвать.

Головные дозорные корабли превратились теперь в громадные утесы, скрывающие за собою Талларн и свет его звезды. Позади них ждала внутренняя скорлупа кораблей, а внутри их сферы ― исполинские, испещренные шрамами, будто бы вырубленные зубилом, очертания «Железной крови».

Аргонис повел боевой корабль в неплавное скольжение, а затем бросил его в спираль, когда в ушах начали усиливаться сигналы о захвате цели.

Он ждал, ощущая, как на плоть внутри доспехов знакомо давит гравитация. Он скучал за этим, скучал за поющими внутри него смешанными чувствами контроля и опасности. Это вновь заставило его почувствовать себя живым, и позволило забыть, что он стоял на волосок от смерти от руки повелителя. Была и другая причина плясать перед орудийными сенсорами Железных Воинов. Скольжение, готовые к бою орудия, включенное прицеливание, попытки спровоцировать их на стрельбу, а затем одним махом унять их: это было послание, заявление о намерениях. Не путайте силу с властью, говорило оно.

И все же, на самом деле ему не слишком нравилось заниматься подобным.

― Корабли Четвертого легиона сняли захват цели, ― сказала Сота-Нул.

― Хорошо.

― Они приветствуют нас.

― Включи вокс.

― Подчинение.

В ушах захлопали статические помехи, нарастая в мощности, а затем смолки.

― Боевые судна и воины Четвертого легиона приветствуют вас, уважаемый эмиссар, ― голос смолк. Аргонису он показался знакомым, этот мрачный тон, эти резкие нотки. Голос этот привык повелевать, а не расплываться в учтивостях. Форрикс, кто же еще. Не Железный Владыка, пока нет, пока они не поймут цель визита Аргониса.

― Откуда ты прибыл? ― осторожно поинтересовался голос Форрикса.

За черной личиной шлема, Аргонис недобро улыбнулся.

― Я прибыл от магистра войны, ― ответил он.

Иэо открыла все свои очи, и приступила к охоте. Ее окружал инфомир. Образы, пикт-каналы и абстрактные данные терялись в туманной голографической дали. Девяносто восемь из девяноста девяти дататочек оставались на месте, одна потерянная ― злосчастное следствие атаки Железных Воинов на узел сигнальных кабелей южнее развалин Полумесяца-Сити. Это было не оптимально, но и не так плачевно, как могло бы быть.

Она посмотрела через рассеянный рой сетевых мух, и ее зрение разбилось на фацеты. Иэо выпустила крошечных существ в комплекс убежища еще шестнадцать часов назад, когда стала думать, что они могли засечь ее. Хромированные насекомые расползлись по ключевым позициям по всему убежищу. Они беспрерывно смотрели, анализируя каждое увиденное ими лицо и прослушивая каждый голос.

Комплекс убежища был огромным. Как и все укрытия, погребенные на Талларне, оно предназначалось для размещения армий, собиравшихся покорять звездные системы. Теперь в этих же самых убежищах обитали выжившие люди после вирусной бомбардировки, которая уничтожила всю жизнь на планете. В укрепленных рокритом туннелях поселились немногие счастливчики, затем нанесшие ответные удар по разрушителям своего мира. Это была битва, что велась в самом аду во имя отмщения.

Убежище, за которым следила Иэо, было одним из крупнейших, которые удерживали лоялисты, и оно располагалось под развалинами города. Сама она находилась тут со времен падения Сапфир-Сити и прибытия первых подкреплений лоялистов на Талларн. До этого она пробыла на планете с год, перемещаясь по миру наверху, прокрадываясь в данные, наблюдая глазами своего роя, сплетая сеть, чтобы заманить свою цель. Ее цель ― ячейка оперативников Альфа-Легиона, которая работала в мирах на окраинах более масштабной войны.

Ячейка специализировалась на расшатывании, развращении и саботировании планет с потенциальной, но не текущей, стратегической значимостью. Они были не той целью, что ей поручили, но такой, которую она опознала и выбрала лично. От подобной концепции Иэо все еще было не по себе.

Ассасины из храма Ванус обычно действовали на удалении, манипулируя событиями посредством изменения данных, что в итоге приведут к ликвидации цели. Дворянин, убитый ревнивой возлюбленной после обнаружения ею пикт―кадров недвусмысленного содержания; босс картеля, казненный бизнес―партнерами, которые выявили свидетельства его воровства; город, выкошенный болезнью, поскольку корабль с нужной вакциной так и не прибыл ― вот как действовал храм Ванус, и в большинстве случаев палач не видел жертвы и не вступал с ней поединок. На самом деле многие сородичи из круга Иэо даже никогда не ступали на поле боя. Прямолинейные методы были прерогативой других храмов, но иногда кого-то из храма Ванус могли назначить свободным инфоцитом, и тогда он ставал исключением из правил. И смириться с подобным статусом было нелегко.

Свободный инфоцит самостоятельно определял и казнил свои цели. После устранения он выбирал очередную цель, и так далее, переходя от одной ликвидации к другой, пока с них не снимали Свободный Статус. Смерть от руки Ванус обычно отличалась неизбежностью и отстраненностью, с которой ангел исполнял волю божества. Быть свободным означало стать глазами, которые наблюдает, и рукою, которая наносит удар.

Иэо выдали Свободный Статус два года назад, и с тех пор она не переставала убивать. Временами ей казалось, что ее нынешнее состояние сродни вирусу, который убил Талларн ― множащееся и видоизменяющееся, без конца порождающее смерть. Она понимала, почему это было важным в подобной войне, но ей это было не по душе. Происходящему недоставало определенности.

Когда убежище заполнило ее органы чувств, она на секунду позволила ему повиснуть на краю восприятия. Нет, ничего необычного, никаких изменений в макрошаблонах данных. Иэо сосредоточилась на пункте управления. Там было людно. Со своей точки обозрения она увидела написанное на лицах напряжение, морщины в тусклом свете превращались в ущелья теней. Никто не разговаривал. Она услышала шорох униформы, когда Кто-то пошевелился. Склонившиеся над аппаратурой офицеры связи смотрели стеклянными от усталости глазами. Она почти чувствовала царящую в помещении хрупкость. Отчеты о нападении на Незримый Лабиринт начнут поступать через пять минут, и пройдет еще час, прежде чем командующие поймут, победили они или проиграли.

Впрочем, они проиграют. Иэо знала это. Железные Воины знали о готовящейся атаке. Вероятно, они узнали о ней раньше большинства сил лоялистов, что с рокотом выдвигались на позиции для атаки. Всему еще только предстояло случиться, однако Иэо не сомневалась в своем прогнозе.

Она переключилась между разными точками обзора: сборные залы, ныне пустующие, за исключением нескольких машин, которые получили слишком тяжелые повреждения, чтоб подняться на поверхность планеты; казармы, где под ветхими одеялами спало пару людей; лифты главной шахты доступа в убежище. Ничего. Даже слабого намека на то, что она права. Однако ощущение никуда не делось, как и прежде, оно зудело на границе сознания. Где-то в комплексе находился, по меньшей мере, один оперативник Альфа-Легиона высокого уровня, и он знал об Иэо.

Она была из Ванус, информационным ассасином. Она имела дело с вероятностями, с прогнозированными исходами и паутинами данных. Неуверенность тревожила Иэо, однако отсутствие беспокоило ее еще больше. И именно это взирало на нее из данных: пустота, там, где следовало быть чему-то, как будто Кто-то попросту стер это из реальности. Альфа-Легион был здесь, но не отбрасывал даже тени.

Это было не оптимально. Совсем. Это значило, что они рядом, что оно предугадали ее действия. Возможно, они даже...

Она сняла с глаз визор, сложила и спрятала его, а затем скользнула в вентиляционную трубу к решетке внизу.

Решетку выбило из гнезда, и Иэо упала в пустой коридор.

По крайней мере, пустой две секунды назад.

Спрыгивая с потолка, она увидела троих человек. Все совершенно неподвижные, их фигуры ― размытые серые силуэты, словно размазанный по бумаге графит. В растянувшееся мгновение прыжка ее разум наполнился умозаключениями.

Должно быть, они стояли здесь некоторое время, достаточно долго, чтобы, сокрытые под плащами, рассеяться в потоке данных от ее сетевых мух. Достаточно долго, чтобы она не заметила их. Это означает, что они спланировали засаду. Они выследили Иэо и предвидели ее действия.

«Умно», ― подумала она, услышав жужжание заряжающего оружия.

Она врезалась в пол.

Противник дал крепости Железных Воинов имя. Ее прозвали Незримым Лабиринтом. Он разросся из разрушенного убежища под Сапфир-Сити, расширяясь под землей по мере того, как Железные Воины захватывали новые укрытия и туннели. Хотя лоялисты и знали, что он огромен, никто не знал подлинных размеров Незримого Лабиринта.

Войска Пертурабо могли ходить под землей незамеченными и появляться среди руин городов или безжизненных, затянутых туманом, пустошей. Искусная маскировка скрывала большинство периферийных входов, их аппарели и противовзрывные двери располагались в остовах зданий или складках местности. Главные ворота в Незримый Лабиринт находились среди трупов городов, опоясанные огневыми точками дистанционного управления, минными полями и глазами танковых патрулей. От сердца в развалинах Сапфир-Сити и до удаленных бункеров на высотах над черным болотом Полумесячного океана, Незримый Лабиринт тянулся на сотни километров.

Пока существовал Незримый Лабиринт, лоялисты не могли победить. Поэтому было решено, что он должен пасть, и на выполнение этой задачи отправили многотысячные силы. За полгода они предприняли две неудавшиеся попытки. Победа в третьей, как раньше говорили и про первую, и про вторую попытку, была бесспорной.

Глава 2

Война машин. Железный Владыка. Проекция боя

Корд почти ничего не видел и не слышал. Сквозь «Наковальню войны» прокатывался металлический гром. Каждая поверхность вибрировала. Рокот двигателей сливался со звоном осколков и грохотом взрывов. Он не сводил глаз с пространства перед «Наковальней войны». Ему приходилось пользоваться собственными глазами. Инфразрение стало бесполезным уже после первых секунд боя. Очертания, тени и свет наполняли его взор всякий раз, когда Корд пытался смотреть перед собою. Он видел цель, видел облупившиеся шевроны на ее корпусе. Трон, как же она близко.

― Зейд! ― крикнул он.

― Стреляю! ― ответил стрелок, и основное орудие проорало свой гнев в хор сражения. Снаряд попал в танк Железных Воинов, точно в переднюю часть левой гусеницы, и пропахал ему борт. Затвор орудия резко возвратился обратно на место перед головой Корда. Саха уже начала снова оттягивать его, загоняя в зев очередной снаряд. Танк Железных Воинов ушел в занос, его левую гусеницу разодрало в клочья.

― Саул, добей его! ― прокричал он. «Наковальня войны» содрогнулась, когда передняя пушка―разрушитель выстрелила. Танк Железных Воинов испарился в плюмаже клубящегося огня. Корд уже начал отводить глаза от прицела, опуская взор на треснувший экран ауспика. Там творилась полнейшая неразбериха.

Сквозь искажения прорывались руны и тактические метки. Его полк еще держался, но из последних сил. Они несли потери, однако продолжали наступать; тем не менее, восточный фланг атаковали сбоку и разрезали надвое. От ведущих машин остались лишь обломки, а те, что шли следом, сбивались в кучу, пытаясь объехать погибших товарищей. С момента, когда они выпустили первые снаряды, план наступления пошел наперекосяк. Развалины того, что в прошлом было Сапфир-Сити, а ныне превращенные в иззубренное плато руин, встретили их минами, замаскированными танковыми ловушками, тяжелым орудийным огнем и готовыми к контратаке группами. А они даже не достигли второй отметки. Следующая волна дышала им в спину, и они стремительно лишались пространства для маневра. К этому времени они уже должны были находиться в километре от входов в Незримый Лабиринт, но они и близко туда не добрались. Не прошло и десяти минут с первого выстрела, как атака стала походить на катастрофу.

― Ублюдки знали о нас, ― крикнула Саха, как будто прочитав его мысли. Она дернула ручку затвора вниз, и захлопнула его. Зейд уже разворачивал орудие. Полковник слышал, как стрелок безостановочно матерится в вокс.

Все остальные орудия «Наковальни войны» также стреляли, спонсоны исхлестывали лучами энергии творящийся снаружи хаос. Саул, наверное, затаскивал в пасть разрушителя очередной снаряд. Что-то врезалось в корму. Глаза Корда метнулись на руны, обозначавшие машины его полка. «Коготь» и «Бритва» должны были вернуться, чтобы прикрыть им тылы. Он увидел, как угасла руна «Когтя», и жар его гибели расцвел на экране ауспика.

― «Когтя» нет, ― протрещал по воксу голос Ориго из оставшейся разведывательной машины. ― Вражеские машины зашли нам в тыл.

― Понял тебя, ― ответил Корд. Он на секунду закрыл глаза. Наступление провалилось, и теперь вопрос был только в том, какой станет цена, и кто ее заплатит. ― Разворачиваемся, ― проорал он. ― Огонь по всем целям.

Хренд ударил кулаком по борту танка так, что прогнулись плиты брони. Поршни в его руке и ногах передали ускорение его массы вперед, поднимая танк набок. Гусеницы машины безумно вращались. В стороны летела сухая пыль и комья грязи. Танк попытался развернуть башню, бесцельно, в отчаянии. Хренд вогнал второй кулак в гусеницу. Его рука сомкнулась, и зубья-буры на каждом пальце ожили. Траки лопнули, продолжавшие крутиться приводные шкивы начали разбрасывать металлические звенья. Танк пошел юзом, другая его гусеница зарывалась в землю. Хренд активировал мелтаганы в ладонях. Броня танка раскалилась, став красной, а затем белой. По кулакам Хренда, подобно пролитой крови, потек расплавившийся металл. Затем мелта-струи попали в топливопровод, и крышу вместе с бортом танка разнесло влажными брызгами. Танк рухнул обратно на землю, башня дернулась, как будто голова на сломанной шее. Дредноут отступил назад, и его захлестнуло огнем. Из расколотого корпуса неподвижного танка с ревом вырывалось пламя, распространяя копоть по его трупу.

Небо стало ослепительно-белым. Его сенсоры зашипели, зрение померкло. Он замер, развернувшись, чтобы посмотреть вверх, когда зарево потускнело до пылающих полос. Над ним высились боги из металла, их силуэты скрывали туман и огненный свет. На сгорбленных под тяжестью орудий спинах покачивались головы с плуговидными масками. Как один, они шагнули вперед, и Хренду показалось, словно его плававшие в жидкости саркофага останки вздрогнули. Титаны выстрелили снова, и вновь небо превратилось в чистый лист, а земля ― в застывшую картину. Неподвижные языки огня лизали изувеченные трупы танков. Очертания боевых автоматов и дредноутов шагали, и падали, и горели. Танки переворачивались и ехали вперед, брызги и пыль из-под гусениц остановились в миг исчезновения. Накладывающиеся взрывы расцветали и размывались в одно целое. Осветительные снаряды рвались высоко над головами, рассеивая пылинки слепящего света. Дым сливался с участками оставшейся ночи. Внутри мертвого танка возле него разорвался снаряд или топливный бак. Осколки забили по его телу и конечностям.

Хренд не чувствовал ничего, ни звона шрапнели по железной коже, ни борозд, яркими шрамами пропахивавших его тело, ни жара горящего танка. Железо снаружи, железо внутри, холодное, несгибаемое, неживое. Мир ему заменил вид сквозь прицел, омываемый потоками данных, чувства ― холодный отклик сервоприводов. Он сделал шаг, и поршни в конечностях отреагировали.

Вокс-каналы захлестывали голоса. Он увидел, как один из «Сикаранцев» его группы объехал обломки, его башня вращалась, орудие выплевывало снаряды куда-то вдаль. Орун и Гортун были возле него, хотя он не видел их. Перед глазами начали расцветать руны угрозы, когда вторая волна врагов врезалась в остатки первой.

Он перешел на бег. Поршни сжались и с грохотом вытолкнули ноги. Из яркого тумана выкатился закопченный белый «Хищник». Из плеч Хренда вырвалась пара ракет―охотников, едва в разуме всплыло узнавание ― Белые Шрамы, 5―е Братство. Орудие машины дернулось в его сторону. Ракеты попали в погон башни, и в полыхающем шлейфе сорвали ее с корпуса.

Хренд бежал в объятия разрушения, и не чувствовал ничего.

― Зачем ты здесь?

Аргонис слушал, как слова проливаются в безмолвие тронной комнаты. Темные глаза Пертурабо поблескивали на него из впадин, углубленных в череп примарха. У подножья и по бокам трона стояли недвижимые фигуры автоматонов Железного Круга Пертурабо, выставив перед собою щиты. Возле повелителя стоял только Форрикс, единственный присутствующий триарх и старший по званию Железный Воин.

За спиной Аргониса покачивалась Сота-Нул, ее черная кольчужная мантия шелестела по полу. Он услышал, как зажужжали ее триокулярные линзы, меняя фокусировку. Еще чуть далее совершенно неподвижно ждал Професий в зеленом шелковом саване, дыхание тихим шипением вырывалось из его безглазой железной маски.

Молчание Пертурабо начало затягиваться. Аргонис старался не опустить глаза перед давящей аурой присутствия Железного Владыки. Примарх и его Первый капитан изменились с тех пор, как Аргонис видел их в последний раз. Форрикс как будто уменьшился, съежился изнутри, если не внешне, на смену злобному блеску в его глазах пришла пустота. Пертурабо казался одновременно кем-то большим и меньшим, чем он был прежде. Он сильно исхудал, а свет скапливался в углублениях его черепа неприметным для глаз Аргониса образом. Логос, доспехи Железного Владыки, почти исчезли среди поршней и раскосов из черного железа и сверкающей пластали. Его голова гнездилась в массе кабелей и металлических трубок. Кое-где кожа примарха как будто наросла на имплантаты. Аргонис отметил луковичные наросты оружия, приваренные к наручам доспехов.

― Я не буду отчитываться перед тобой, эмиссар, ― наконец сказал Пертурабо, его голос ― сдержанный скрежет стали.

На лице Аргониса не дрогнул ни единый мускул.

― Вы отчитываетесь перед магистром войны, а я ― его эмиссар.

― Вот, значит, зачем брат прислал тебя ― спросить, чем я тут занимаюсь?

Аргонис услышал в его словах резкость. Он склонил голову, наполовину из уважения, наполовину в согласии.

― Вы встали над мертвым миром и заливаете в его внутренности мощь своего легиона. Вы призываете наших союзников и расходуете их в бесконечных и бесцельных битвах. Ваш магистр войны желает знать, зачем?

― Ты смеешь так говорить? ― отозвался Форрикс. Он поднял бронированный палец и ткнул им в Аргониса так, словно это был ствол пушки. ― Наша верность Хорусу не подлежит сомнению.

― Наш повелитель, тот, в чьих руках наша верность и клятвы, говорит и спрашивает, что пожелает, ― Аргонис перевел взор на бронзовое с рубинами око, венчавшее черный жезл у него в руке. ― И здесь и сейчас, я ― его голос.

Форрикс открыл было рот, но глаза Пертурабо метнулись на него, и Первый капитан промолчал.

― Я буду рядом с братом, когда врата в царство нашего отца падут. По его приказанию я сокрушу оборону Терры, и буду стоять подле него, когда ложный Империум сгорит в огне. Ничто и никто этого не предотвратит.

― Это не ответ.

Пертурабо медленно повернул голову, его взгляд задержался на тьме в закутках своей тронной комнаты.

― Этот мир был важной базой во время Великого крестового похода. Разветвляющиеся от него варп―пути, а также вместимость и прочность убежищ означают, что если он не будет нашим, им воспользуются наши враги. К Тронному Миру ведет множество дорог, эмиссар, и каждую стерегут миры вроде этого. Конец войне положит не просто сила, или численность, но контроль над этими Воротами к Терре, ― Железный Владыка замолчал и перевел взгляд на Аргониса. ― Это одни из таких врат, и я преподнесу их магистру войны.

― Собранные вами силы...

― Необходимы.

Аргонис встретился с глазами примарха, но почувствовал, как от его взгляда по нему растекается холод. Казалось, его окунули в ледяную воду. Казалось, он стоит перед Хорусом Луперкалем. Спустя мгновение он склонил голову, удостоверившись, чтобы вместе с ним не опустилось и его знамя.

― Я останусь, владыка, ― сказал Аргонис, стараясь сохранить в голосе почтительность, уважение, и силу. ― И прослежу за окончанием этого... предприятия.

Пертурабо едва заметно кивнул.

― Как хочешь.

По незримому сигналу двери в тронную комнату начали со скрежетом распахиваться. Аргонис выпрямился и направился к выходу, штандарт магистра войны крепко зажат в руке. Сота-Нул и Професий последовали за ним. Как только двери стали закрываться им вслед, он надел шлем. Уши наполнил сухой скрежещущий голос Соты-Нул, что передавался по воксу малой дальности. Сигнал был зашифрованным, и техноведьма субвокализировала слова.

― Тебя не удовлетворили―убедили ответы―реакции Четвертого примарха.

Аргонис продолжал шагать, не сводя глаз с пути впереди. Железные Воины смотрели, как они проходят мимо, в тусклом освещении их глазные линзы светились угольно-красным. Их шаги эхом разносились по широкому коридору.

― Пошли сигнал, ― через секунду сказал он. ― Посмотрим, что знают агенты Альфария.

Мир Иэо сузился до мгновения, за которое она достигла пола. Чувство тела растаяло, ощущения плоти расправились до данных, сортируемых в ее подсознании. Род Иэо создали в качестве оружия, в качестве убийц и палачей, но они делали это на расстоянии. Они не были эверсор, или калидус, или даже кулексус. Ванус убивали как боги, не обнажая при этом меч и не проливая кровь. Поле проблем боя было неуютно маленьким, переменные слишком незначительны и слишком легко недооцененные. Это было неприятно. Это было неизящно. Расточительно. Но иногда необходимо.

Фигуры в смазанных накидках двигались слишком быстро, чтобы проследить за ними. Это не играло роли. Храм Ванус полагался не на скорость реакций. Предугадывание ― вот их главный козырь.

В нос ударила вонь ионизирующегося воздуха.

«Данные: три единицы оружия, энергетических, с вероятностью в 93 процента ― волкитное. Время от зарядки до выстрела составляет 0,03 секунды».

Она поднялась из переката.

«Проекция: судя по тренировке и подготовке противников, они учтут движение цели перед тем, как открыть огонь».

Иэо дернулась и плашмя рухнула на пол, выбросив конечности, словно паук. Там, где ей следовало находиться, воздух прорезали два красных импульса энергии.

«Данные: один противник пока не выстрелил».

Ее мышцы взбугрились.

«Проекция: он не открыл огонь на случай, если двое других противников промахнутся. Умно/компетентно/опасно».

Она рывком сорвалась с земли. Волкитный луч ударил в пол и раскрошил рокритовый круг. Иэо на лету крутанулась. Ее руки ухватились за край открытого вентиляционного люка.

«Проекция: другие выходы из вентиляционных шахт не безопасны».

Она вскарабкалась в воздухопровод.

«Данные: дверь в коридор, в 20 метрах, на данный момент закрытая, единственный доступный выход».

Она услышала мягкие быстрые шаги людей в коридоре внизу. Ее рука уже скользнула в карман и нашла крошечный гладкий шарик.

«Проекция: пока они живы, ей не скрыться».

Гранату создали чужаки, а не люди. Ее поверхность была гладкой, как будто костяная мука, и всякий раз, когда Иэо касалась гранаты, ей казалось, что ее температура такая же, как у ее кожи, никогда не теплее, никогда не холоднее. Данных о происхождении гранаты ей не предоставили. Она знала только то, что та сделает при взрыве. Этого знания вполне хватало. Иэо выронила гранату в люк, и затащила тело поглубже в шахту.

«Данные: 1 секунда после броска гранаты».

Луч испарил край люка. Ее захлестнула волна жара. Кожа на лице обуглилась и пошла волдырями.

«Данные: 2 секунды после броска гранаты».

Граната взорвалась со звуком бесчисленных игл, секущих металл.

«Данные: тишина. Проекция: противники уничтожены».

Она натянула визор обратно на глаза, и морганием открыла канал с сетевыми мухами в коридорах вокруг ее текущей позиции. Пусто или, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Теперь во всех прямых входящих данных следовало учитывать возрастающий фактор ошибки/диверсии. Сжатое сознание боя угасало. Кожа на лице пылала. Руки были порезаны до костей, и она истекала кровью. Ей нужно двигаться. В сознании начали тикать часы.

«Отсчет: 2 секунды после ликвидации вражеских агентов».

Иэо выскользнула из поврежденного вентиляционного люка, и на мгновение повисла под ним. Коридор побагровел. Стены и потолок покрывало густое желе измельченной плоти. Среди мокрот виднелись твердые частицы. Она отыскала взглядом гранату, поблескивавшую от крови. Моноволоконные нити, которые вырвались из ее поверхности, убрались назад под яйцеобразный корпус. Быстрым движением глаз ассасин распознала, отбросила, и вычленила прочие предметы среди разжиженной плоти.

«Отсчет: 5 секунд».

Она раскачалась и с тихим хлюпаньем приземлилась на пол. Иэо подобрала гранату, а затем, сделав два быстрых шага, достала три предмета, выглядевших как имплантированные комм―устройства. Рассчитанным прыжком она оказалась у края растекающейся лужи крови. Иэо сбросила с себя комбинезон и, не замедляя шага, вышла из него. Под ним до самой шеи оказалась матово-черная статуя, лишь вшитые в синкожу карманы нарушали плавные изгибы мышц на спине.

«Отсчет: 11 секунд. Проекция: враг узнает о гибели агентов через 9–15 секунд».

Она перешла на бег. Работенка предстоит кровавая, но другого доступного пути у нее не было. Она оказалась под прямой угрозой, и это значило, что вероятность полного провала задания реальна как никогда.

«Отсчет: 13 секунд».

Впереди показалась запертая дверь из коридора в остальную часть убежища. Ее визор проецировал картинку расширяющейся сферы комнат и переходов вокруг Иэо, пока сетевые мухи меняли позиции, чтобы сформировать защитную оболочку.

«Отсчет: 14 секунд».

Сетевые мухи по ту сторону двери уловили движение, когда в коридор вошел человек. Иэо увидела полевую форму Сектанальной Регентской Стражи, значки звания и имплантаты статуса вокруг глаз: офицер, среднее звено, тыловое обеспечение. Она понятия не имела, тот ли он, кем казался, и сейчас это не играло никакой роли. Коридор, в котором она стояла, был наполнен разжиженными останками трех оперативников Альфа-Легиона, а там находился ее единственный путь наружу. Проекции свидетельствовали о том, что вероятность выживания была низкой.

«Отсчет: 16 секунд».

Иэо распахнула дверь и залетела в коридор. Офицер Регентской Стражи обернулся на шум, его рот открылся. Ассасин взметнула руку, и напальцевый игольник на третьем пальце выплюнул тому в нёбо осколок кристаллизованного яда. Любой, кроме самого наилучшего и подозрительного специалиста, которому придется осматривать офицера, придет к выводу, что тот умер от внезапного и обширного сердечного приступа. Она промчалась мимо трупа.

«Отсчет: 19 секунд».

Скорее всего, остальные оперативники Альфа-Легиона уберут остатки своих мертвых товарищей. Им было не с руки привлекать внимание лоялистов к тому, что среди них велась безмолвная война. Залитый кровью коридор создаст для них проблем не меньше, нежели для самой Иэо. По крайней мере, на это указывали проекции. Так должно было случиться. Это был самый лучший исход.

Ей нужно покинуть убежище Полумесяца. Нужно выбраться наружу, подключиться снова к своим источникам данных и найти оружие, с помощью которого она сумеет победить врагов.

«Отсчет: 23 секунды. Проекция: враг знает о гибели своих агентов с вероятностью в 78 процентов».

Она нырнула в маленькое помещение и вырвала ржавую решетку в полу. Снизу на нее уставилось длинное, уводящее во тьму, пространство.

Она довершит казнь. Но пока ей нужно бежать.

«Отсчет: 26 секунд. Проекция: враг знает о гибели своих агентов с вероятностью в 99 процентов».

Иэо осторожно выдохнула, и нырнула в ждущую мглу.

Незримый Лабиринт выстоял. Честно говоря, лоялисты не сумели преодолеть даже внешнюю оборону.

Когда над местом наступления лоялистов забрезжил рассвет, блеклый свет коснулся полей уничтоженной техники. Дым насыщал истончающийся туман серой копотью, пламя от еще горящих обломков создавало очаги красного света. Когда огонь погас, провалившееся наступление стало просто очередным слоем опустошения среди разрушенного пейзажа. От Сапфир-Сити давно не осталось ничего, кроме названия. Его здания были разрушены в ходе наступления Железных Воинов, увенчавшегося захватом убежища под городом. Попытки взломать Незримый Лабиринт с помощью орбитальных бомбардировок раскрошили руины, которые еще оставались, и к моменту провальных атак лоялистов на Незримый Лабиринт наверху стояло всего пару непокорных призраков былого города.

Труп титана «Владыка войны» привалился к шпилю из балок и щебня, оставшихся от здания, что обратилось теперь в воспоминание, которое затерялось в раскрошенном камне и расколотом металле. Голова богомашины превратилась в расплавившийся обрубок, корпус изрывали кратеры и покрывали наплывы от неимоверного жара. Спекшиеся кристаллы его глаз взирали на границы приливов битвы, отмечаемые грудами техники.

Войско лоялистов сбившимся стадом отступало по некогда прибрежным равнинам. Железные Воины гнали их, разворачивая свежие резервы, чтобы обескровить побежденных врагов, а лоялисты из последних сил пытались не дать отступлению перерасти в бегство.

Высоко над равнинами, на низкой орбите ожидал гранд―крейсер «Мемлох». Вместе с «Вератасом» и «Сыном красной звезды» он пресек три попытки Железных Воинов открыть огонь по отступавшим войскам из космоса. Это были его последние действия в сражении за Талларн. За час до того, как последние из отступавших лоялистов достигли безопасности, «Мемлох» рухнул с неба. Его корпус, пробитый в дюжине мест, погрузился в топи северного океана Талларна. Обломки фонтаном поднялись в и без того замусоренный воздух. Реактор корабля взорвался, и дрожь земли ощущалась на расстоянии во многие тысячи километров. На какой-либо другой планете одно это стало бы катастрофой. Однако на Талларне на это даже не обратили внимания.

Глава 3

Размышления о смысле. Надломленный. Неуязвимый

― Должна быть другая причина, ― произнес Корд, снимая очки и потирая переносицу. ― Логическая причина.

Он посмотрел на лицо полковника Августа Фаска, и всем сердцем пожелал, чтобы его здесь не было. Другой офицер выглядел так, словно его выжали, а затем повесили сохнуть. К его обрюзглому лицу цеплялся влажный блеск, а джурнианская офицерская форма выглядела так, будто он спал в ней множество раз, притом не стирая ее. Впрочем, в комплексе убежища воды не хватало даже для питья, не говоря уже о том, чтобы стирать или отглаживать форму. Будь ты хоть старшим офицером, командующим театром боевых действий, ты бы носил одну и ту же форму месяцами. Спустя какое-то время ты просто переставал замечать запах.

Вооруженный улыбкой и бутылкой, Фаск пожаловал в его тесную комнатушку спустя час после того, как Корд прошел обеззараживание. Бутылка уже на треть опустела, и от дыхания Фаска разило спиртным, когда он уселся на складной стул напротив Корда.

― Вот, значит, как ты теперь расслабляешься, Сайлас? ― Фаск окинул взглядом карты, разложенные на складном столике возле койки Корда. Они были исчерчены разноцветными чернильными линиями. Пространства у отмеченных кругами участков заполняли пометки, выведенные аккуратным печатным почерком. Корду очень захотелось выпроводить Фаска до того, как он начнет их читать. ― Все в порядке? ― нарушил затянувшуюся молчанку Фаск. ― В смысле, держишься?

Корд пожал плечами. Он очень, очень устал. Ему не хотелось спать, но разговаривать с Августом Фаском также. Они вместе командовали танками на Джурне, а затем на Иконисе. В те времена они оба были командирами эскадронов, моложе, преисполненные той уютной лжи, которой всегда хватало в солдатской жизни. Корд полагал, что поэтому Фаск считал его своим другом. Единственная проблема заключалась в том, что тот ему не нравился, никогда не нравился. И Август Фаск пришел к нему не узнать, все ли с ним хорошо, по крайней мере, не в дружеском смысле.

Корд привстал и потянулся к картам, чтобы собрать их, однако Фаск опустил на них стакан прежде, чем тот успел их коснуться. Часть спиртного переплеснулась через щербатый край и начала растекаться по пергаменту.

― Я серьезно, Сайлас. У тебя все хорошо?

Корд отстранился и унял приступ гнева, защипавший у него за глазами. Он пошарил в кармане формы, достал оттуда палочку лхо и, отвернувшись, прикурил ее.

― Я устал сидеть, сложа руки, в захолустном мире, пока Вселенная рвет себя на куски, ― он присел обратно, и неспешно выдохнул дым. ― Планету обстреляли вирусными бомбами. Железные Воины решили сделать оставшуюся грязь полем боя. Затем наша сторона решила ввязаться в эту битву. Минувшей ночью, в нашем крупнейшем поражении, погиб почти весь мой полк. А мы по-прежнему пытаемся разбить врага, который славится несокрушимостью, ― он замолчал и удовлетворенно кивнул. ― И мы понятия не имеем, зачем они тут, или почему все это началось. Поэтому да, у меня все хорошо.

Фаск пересел на койку Корда, стакан снова оказался у него в руке.

― Чтобы сражаться, ответов знать не нужно, ― сказал Фаск и сделал глоток.

― Нет, ― кивнул Корд, ― но они могли бы помочь, если мы хотим победить.

Фаск покачал головой, взял бутылку и принялся наливать себе еще. Через секунду он хмыкнул и протянул бутылку Корду. Маслянистая жидкость заплескалась по стенкам.

Корд покачал головой. Фаск фыркнул.

― Правду говорят, будто у тебя мозги набекрень съехали, ― Фаск отставил бутылку на стол. Он сжал вновь наполненный стакан в руках, но пить не стал. С его лица сползло всякое подобие веселья. ― Штаб волнуется за тебя.

― Что-то такое я и думал, ― осторожно кивнул Корд.

― Слушай, так и есть. Эта твоя теория тревожит их.

― Тревожит их? ― Корд вопросительно приподнял бровь. ― Чем?

― Всем тем бредом, зачем сюда пришел враг, что должна быть другая причина. Уверен, ты не болтаешь об этом, но люди говорят, а в таком месте... ― Фаск обвел рукой койку, стол и стул, затиснутые в голых рокритовых стенах и металлической плитой двери. ― Люди слышат, люди говорят.

― Так тебя прислали, чтобы я перестал об этом думать? ― Сайлас опустил глаза на пол, чтобы Фаск не заметил гнев, которым те полыхнули. ― Ты знаешь, где я был? Восемнадцать часов в машине, шесть в дороге туда, шесть в сражении и еще шесть возвращаясь назад, пока Железные Воины пытались превратить наш разгром в победную резню, ― он умолк и кивнул, его лицо нахмурилось, словно в глубоких раздумьях. ― Отличное времяпровождение.

Фаск покачал головой и вздохнул, всем своим видом выдавая нетерпение.

― Знаешь, это должна была быть дружеская беседа.

Корд кивнул и попытался вернуть на лицо благоразумие, сдержанность. Спокойствие.

― Когда ты последний раз был в машине, Фаск? ― тихо спросил он. ― Наверху. Знаешь, это там, где полно мертвецов и стрельбы.

― Трон, Сайлас, ― Фаск встал, шагнул к двери и открыл ее. ― Знаешь, делай что хочешь. Жду не дождусь, когда прочту доклад о твоем дисциплинарном взыскании.

Секунду спустя Корд поднялся на ноги, закрыл дверь и сел за стол. Осторожно вытер лужицу спиртного, размазавшую чернила на карте. Он уставился на линии, круги и снова на пометки. Они были неполными, здесь была информация лишь о столкновениях с Железными Воинами и их союзниками, о которых он знал, но даже это Что-то значило.

― Искать, ― сказал он себе.

Корд аккуратно полез под койку и достал из-поднее бутылку. Жидкость внутри была медово-золотой, и осталась на стенках, когда он открутил крышку и отхлебнул из нее. Корд резко выдохнул. Затем сделал еще глоток. И снова он кивнул самому себе.

― Искать.

Хренда отправили обратно в безмолвие сновидений. Он покинул поле боя, лишь когда туман посветлел с приходом рассвета. Глубоко под землей, в пещерах Незримого Лабиринта, адепты и технодесантники начали отключать его механическое тело. Он задавался вопросом, считали ли другие из его рода подобную процедуру облегчением. Вот как об этом говорили техножрецы, когда он ходил еще среди живых: освобождение от боли бытия, вырванного из лап смерти, возвращение к умиротворенности забвения. Хренд так не считал.

Сначала они лишили его способности двигаться, отключив невральные соединения с каркасом дредноута, так что импульсы, которые заставляли двигаться руку или подниматься ногу, теперь ничего не давали. Возвратились фантомные боли старых конечностей: чувство, как дергается левая рука, и дрожат пальцы, хотя их больше не было. После этого они отняли зрение и слух. С внезапностью выдернутой пробки над ним сомкнулась безмолвная чернота. В эти моменты было хуже всего. В тишине, Хренд воображал, будто он ничто, просто клубок мыслей и призрачных ощущений, запертых в ящике. Однако хуже всего было то, что вместо злости он ощущал лишь пустоту. А затем, наконец, его мысли наполнили успокоительными, и дали ему сны.

Теперь домом ему стали сновидения. Временами он возвращался на Исстваан и горел снова. Временами он ощущал боль. Временами он забывал, что это сон, и думал, что умирает снова. Когда все заканчивалось, он пытался вспомнить, что значит двигаться, дышать, жить. Ему снилось прошлое. Ему снилось, как он стал Железным Воином. Он снова вкушал кровь во рту, и чувствовал, как лезвия сдирают кожу и мышцы с костей. Боль была морем льда и обжигающей кислоты. Избавления не было, ему оставалось лишь превозмогать, чтобы стать сильнее. Хренд смотрел на металлическую маску апотекария, и видел в круглых линзах свое отражение. Его сердце билось в обнаженной грудной полости.

― Чего ты хочешь? ― спросил апотекарий, ритуальные слова, которые разнеслись над скрежетом костяной пилы.

― Быть... Железом, ― выдохнул он сквозь собственную кровь.

Они дали ему то, что он просил.

Ему снились поля тысячи сражений, земля, изжеванная снарядами, плоть мертвецов, смешанная с грязью. Он видел лица, которые не думал, что вспомнит. Он видел свою жизнь, смявшуюся в обрывки цветов, звуков и запахов, и они были более реальными, нежели само пробуждение.

Он умер на Исстваане―5. Его плоть зажарилась внутри доспехов. Его умирающее тело запихнули в сердце корпуса из поршней, пластали и сервоприводов. Пробудив его в первый раз, ему сказали, что он будет служить легиону и дальше. Ему дали новое имя, вырезанное из старого имени, подобно изувеченному слову. Он стал Железом во второй раз.

Хренд помнил все это, и переживал снова, безмолвно крича, пока на него накатывали тревожные приливы сна. Секунду он сопротивлялся, а затем падал...

И падал...

Реальный мир возник перед ним внезапно, резкий и безжалостный. Он почувствовал, как нервные окончания снова переплетаются с машиной, почувствовал, как кругом ширится тишина.

Он снова пробуждался, его падение в забвение приостановилось.

Из тьмы раздался голос, потрескивающий от статики.

― Ты восстал снова, «Броненосец». Тебя хочет видеть примарх.

― Слова Четвертого примарха были ложными―неполными относительно правдивости―ценности, ― Аргонис не удосужился открыть глаза, чтобы взглянуть на Соту-Нул. Сервиторы снимали с него доспехи, деталь за деталью, бормоча машинными голосами и кружась вокруг воина. Он видел, что тем не нравилось находиться возле техноведьмы. Всякий раз, когда она приближалась к сервиторам, они начинали двигаться, будто взнузданные животные. И он бы не стал их в этом винить ― ему самому не слишком нравилось ее общество.

Они находились в огромной комнате с отшлифованным рокритовым полом, матовыми металлическими стенами, и льющимся из парящих в бронзовых клетях сфер светом. Красная ткань смягчала резкие линии стен, а также покрывала кресла с прямыми спинками. Статуи ― нечастое зрелище у Железных Воинов ― с грубо стилизованными формами стояли в стенных нишах. Эти покои были одними из самых роскошных жилых помещений, которые он увидел на борту корабля IV легиона. Смысл не укрылся от Аргониса ― ему оказали честь, но он был другим, более мягким, не из Железа.

Аргонис ощутил, как промозглый воздух коснулся его кожи, когда сервиторы сняли с торса пластины брони. Доспехи были цвета морской волны с черным отливом. По пластинам вились тесненные золотой нитью хтонианские глифы убийств. На его нагруднике расправил крылья отполированный до блеска герб, а лоб шлема венчал эмалированный венец. На поясе висели болт-пистолет и гладий с украшенными зеркальными монетками рукоятями.

Под скорлупой доспехов мускулы Аргониса увивали черные вытатуированные крылья и геометрические линии хтонианских бандитских глифов. Для любого, родившегося внутри муравейника Хтонии, кожа воина буквально кричала о его прошлом, от убийств в молодости и до славы, обретенной в качестве бойца XVI легиона. Убийца, прочли бы они: крадущийся в ночи, берущий клятвы, тот, кто заслужил преданность через кровопролитие. На шее и плечах Аргониса раскинулся полумесяц из крыльев, между оперением которых сияла полная луна. Последний символ означал, что он ― вождь Исидского авиазвена, отряда пилотов, связанного клятвами верности с элитарной Первой ротой. Бледные шрамы прочерчивали плоть у него на руках, спине и груди, тонкие, с волосинку, линии полосовала его кожу. Аргониса прозывали Неуязвимый ― наполовину из-за того, что война не тронула его лица, а частично с ироничным намеком на годы схваток на ножах, оставивших бритвенные метки по всему телу. Он напряг мышцы, и чернильные крылья растянулись.

― Ты не согласен с моим анализом правдивости? ― спросила Сота-Нул, и по тому, как защипало кожу, Аргонис понял, что та смотрит прямо на него. ― Пертурабо лгал насчет этой войны.

― Соображения и побуждения примархов принадлежат лишь им одним, ― ответил он. ― Они превыше правды и ложности.

― Я закрыла уши всем, кто бы попытался нас подслушать. Мы можем говорить прямо.

― Я так и говорил. Пертурабо сказал правду, по крайней мере, частичную. Талларн для нас важен, или может им стать, и прежде он всегда отвечал на призывы магистра войны.

― Данное мнение противоречит твоим действиям. Ты вызвал оперативника. Зачем, раз все именно так, как кажется?

С него сняли последние пластины брони, и он почувствовал, как на шею опустилась ткань табарда. Сота-Нул не сводила с него глаз. Скопление из девяти линз на левой половине омертвелой плоти ее лица в слабом освещении комнаты светилось зеленым.

― Все не так, как кажется, ― осторожно проговорил он.

Резкое скрежетание заставило обоих обернуться. Професий двигался, каждый его шаг был путаным перемещением между мгновениями абсолютной неподвижности. Пустая маска полностью скрывала его голову, металл покрывали символы, которых Аргонис не понимал, и на которые ему совершенно не хотелось смотреть. В закрытом положении маску удерживал запорный механизм на затылке. Ключ от механизма висел на шее Аргониса, его присутствие ― обещание, которое ему, возможно, придется сдержать.

Из зеленых шелковых одежд Професия показались руки. Пальцы были сморщенными и скрюченными, как будто когда-то их переломали и срастили заново. В правой руке человек сжимал вощеную дощечку в серебряной рамке. Длинный стальной шип венчал указательный палец левой. После паузы он воткнул шип в воск. Голова Професия откинулась назад, и руки задвигались, как будто их Кто-то дергал за ниточки.

он помечен

Выдавленные буквы явственно проступили на блеклом воске. Професий остановился, вновь став абсолютно неподвижным.

Аргонис уставился на астропата, затем на слова на дощечке. Он понятия не имел, что те могли означать. Из-подногтей Професия засочилась кровь, стекая на воск.

― Ты о примархе, о Пертурабо?

Рука Професия снова дернулась, полосуя дощечку новыми словами.

око видело его он прошел сквозь него оно видело его он видел

Аргонис открыл рот, собираясь задать вопрос.

Сота-Нул вздрогнула, будто очнувшись от неожиданного звука. Аргонис повернулся к ней.

― Получен ответный сигнал от агента Альфария... ― начала она.

― Я думал, ты защитила покои, ― зло рыкнул он.

― Сигнал подтверждает контакт, ― продолжила она, покачивая головой, словно силясь расслышать. Затем она посмотрела на Аргониса, свет в ее девяти глазах стал резким и ярким. ― Он придет к нам.

Она коротала время, взламывая коммуникационные коды Альфа-Легиона.

Прошло шестнадцать часов с тех пор, как Иэо пролезла в технический подпол, и, по ее подсчетам, должно миновать еще восемь, прежде чем она двинется дальше. Неподвижность была ключом к невидимости. Это было одним из первых уроков, преподанных Иэо в Храмах Ассасинов на Терре. Другой стратегией было постоянное движение, чтобы не позволить себя загнать в угол. Подобная стратегия имела свои преимущества, однако большая их часть была применима в том случае, если тебе было куда идти. В настоящий момент она не имела какой-либо конкретной цели, а покинуть убежище Полумесяца представлялось сложной, граничащей с невозможной, задачей. Конечно, не то чтобы совсем невозможной, но при таком развитии событий возрастала вероятность обнаружения/гибели. На Иэо вели охоту, и если она хотела выполнить задание, ей следовало выжить.

Она заползла в самые глубокие закутки убежища, туда, где туннели были заполнены кабелями и трубами, а пыль и грязь говорили ей собственную историю о том, сколько людей совершали подобные путешествия сюда до нее. В данных, поступавших от кордона сетевых мух, не содержалось ничего тревожного. Температура окружающей среды, уровень фонового шума и вибрации находились в пределах нормы. Фасетчатые глаза ее роя не видели ничего, кроме пустых шахт, каналов и туннелей. Все тихо. Тут, свернувшись в настолько крошечном пространстве, что сюда не забрался бы даже ребенок, она и выжидала, прокручивая шифры в поделенном на секции разуме.

Ей требовалось следить за роем сетевых мух, которые в данный момент наблюдали за каждым путем подступа к ее текущей позиции, однако для этого была нужна всего половина сознания. Взлом каналов связи Альфа-Легиона занимал оставшуюся часть ее разума.

У нее ушло несколько опасных минут, дабы включить и проверить работоспособность комм―имплантатов, забранных ею у мертвых оперативников. Пара мух пролезла в скользкую от крови аппаратуру, и в ее сознание потекли зашифрованные переговоры. Вероятнее всего, сведения были низкоуровневыми, ничего крупного, ничего критически важного, однако Иэо существовала ради того, чтобы творить смертельные ситуации из крошечных фрагментов. И, кроме того, взлом шифров не давал ей заскучать.

Механикумы Марса объявили царство технологий и их загадок своей исключительной вотчиной, но традиции и мистерии, которые позже вырастут в Храмы Ассасинов, восходили к временам Старой Ночи, и хранили в себе свои собственные тайны. Пускай Красные Жрецы претендовали на владычество над техникой, логикой и вычислениями, однако Ванус были не машинами, они были заточенной до остроты силой человеческого разума. И они жили ради обретения информации. Это был не просто навык, или тренировка, или даже модификации, проведенные над их мозгом с помощью скальпеля, генетической трансплантации и алхимии. Это было влечение, пылающее внутри нее устремление, которое Иэо требовалось постоянно удовлетворять. На Марсе существовали священные логические устройства, которые умели взламывать коды, машины, что со скрежетом и визгом могли прийти к тому же заключению, но им не хватало человеческой составной, так ценимой в Ванус. Им не хватало одержимости.

Шифр был сложным, даже для тайной связи. Она наслаждалась его падением, от этого наблюдение за его взломом становилось даже еще более приятным.

Процесс занял пять часов. Когда Иэо, наконец, взломала его, то позволила данным на пару мгновений захлестнуть свои чувства. Они казались ей светом, свежей водой и теплым воздухом. Устройство связи больше не принимало передачи, но в нем до сих пор оставались прошедшие через него обрывки, рассеянные, будто осколки разбитого стекла. Она погрузила в них разум, отмечая, упорядочивая и складируя. Здесь было Что-то цен...

Ее мысли внезапно застыли. Затем дико заколотилось сердце. В мозг прилила кровь, когда линии заключений и вероятностей стали проявляться, складываться и расширяться. Ей нужно выдвигаться, нужно любой ценой выбираться из убежища.

Иэо начала протискиваться из укромного места. Оказавшись в состоянии ползти, она стала двигаться быстрее. Когда Иэо смогла, наконец, бежать и карабкаться, она превратилась в размытое пятно черной синкожи, поднимающейся из глубин убежища. Линии вычислений разворачивались дальше, требуя новых данных, обещая дать Иэо выводы. И в сердце каждой ускоряющейся мысли эхом раздавался и пылал один―единственный обрывок сигнала Альфа-Легиона, подобно начертанному огнем посланию.

... ЭМИССАР ПРИБЫЛ...

Война на Талларне не стихала ни на секунду. Перед лицом победы или поражения, она грохотала безостановочно.

Спустя шесть часов после отступления Третьего штурмового войска от Незримого Лабиринта, из убежища Кобалака вышел отряд из четырехсот машин. Предположительно он должен был соединиться с подразделениями лоялистов, которые после атаки бежали на север, хотя впоследствии никто так и не сумел вспомнить, кто именно отдал этот приказ. Все машины бесследно исчезли.

В пустоте из варпа выпрыгнул потрепанный флот, несущий на борту Легио Критос и выживших из Дома Цезарист, который затем проложил себе путь сквозь судна лоялистов и сбросил войска на южный полюс Талларна. Корабли обеих сторон увидели, как облака над южным континентом расцветило пламя, когда предательские титаны и рыцари вступили в бой с манипулами Легио Грифоникус.

Расположенный в Кассилдианских горах бункерный комплекс лоялистов пал, когда в нем дали сбой процедуры обеззараживания. Последний сигнал из комплекса эхом разносился по электросфере планеты долгие часы после того, как умерли его последние обитатели.

В комнатах управления убежищ лоялистов, и в стратегиумах кораблей, вращавшихся в пустоте, линии раскола между командованием становились шире. Полковники, капитаны, преторы, генералы и прочее бесчисленное множество хваленых чинов бросились обвинять, оскорблять, игнорировать и упрекать друг друга в неудаче, к созданию которой приложился каждый из них. Шквал голосов заставил стихнуть человек по имени Деллазарий, который до своего убийства был губернатором-милитантом Талларна, и номинально командовал всеми войсками на планете.

― Мы будем атаковать снова, ― сказал он. ― Мы будем атаковать снова, и снова, пока у нас не останется боеспособных людей. Затем мы найдем способ сделать это снова, пока мы не сокрушим их, ― и в последовавшей тишине он добавил. ― Не забывайте о том, где мы, и ту цену, которую мы заплатили, чтобы дожить до этого дня. Это не просто война, это месть.

Глава 4

Тишина. Отец. Ложь

― Вы это видите, «Наковальня войны»?

― «Наковальня войны» на связи. Что видите, «Бритва»?

― Движение к югу. Только визуально, на ауспике ничего. Может, просто ветер.

Корд изменил угол обзора на треснувшем экране ауспика. Ничего. Они были в десяти часах езды от убежища Полумесяца, двигаясь по Тесилонским равнинам двумя шеренгами в шахматном порядке. Под его командованием оставалось двадцать машин, всего лишь рота от изначального полка. Танки, главным образом «Покорители» и «Палачи», шли «коробочкой», в центре которой находилась «Наковальня войны». Разведчики ехали впереди, проносясь на большой скорости, прежде чем остановиться для наблюдения. Обычно по равнинам никто не передвигался, ни одна из сторон, однако выжить на Талларне можно было только благодаря осторожности.

Корд снова включил вокс.

― Можешь определить курс? ― статика проглотила его слова. Секунду спустя раздался голос Ориго.

― Юго-восток, но это лишь предчувствие.

― Количество?

― Трудно сказать, ― ответил Ориго. ― Если они реальны, то больше одного, но меньше сотни.

― Просто патруль, ― сказал Зейд по локальному воксу. Стрелок слушал их разговор.

― Возможно, наш собственный, ― добавила Саха.

― Возможно... ― по голосу Зейда у Корда сложилось чувство, будто тот пожал плечами.

― Обычно они не ходят этим путем, ― тихо сказал Корд. ― Слишком далеко, целей нет.

«Может, это он», ― подумал полковник, ― «один из тех необъяснимых патрулей Железных Воинов, которые он наносил на карту последние месяцы». Возможно, ему стоило взять свои машины и проследить за ними. Наименее эффективные танки в отряде имели запасы воздуха и топлива еще на шестнадцать часов дороги, и даже больше, если перенаправят энергию с тактических систем. Командованию это не понравится. Нет, командование придет в ярость. Он вспомнил пятнистое лицо Фаска и смрад выпивки, которую источали линии и пометки, нанесенные им на карту.

― Сэр, ― снова зашипел в ушах голос Ориго. ― Если будем ждать, можем их упустить. Что думаете делать?

Секунду Корд смотрел на переключатель вокса, а затем кивнул самому себе.

― Всем машинам, говорит «Наковальня войны», удерживать строй вокруг меня, курс ― юго-восток. Оружие не заряжать, враг в пределах видимости, поэтому ведите себя потише.

Отец пришел к нему в пещеру под землей. Хренд преклонил колени, когда Железный Владыка вошел в зал. Его автоматоны―щитоносцы Железного Круга построились вокруг него стеной, лицами наружу. Когда-то в пещере находилось место сбора убежища, которое теперь стало частью Незримого Лабиринта. Механикумы заполнили свободное пространство своим рабочим оборудованием. Темные уголки каверны рычали и искрились пульсацией огромных машин. Здесь Хренд и его братья―дредноуты спали и ждали, чтобы их вновь призвали на бой. С прибытием Пертурабо все техножрецы и адепты покинули помещение, так что Хренд и его примарх остались наедине в круге холодного света.

― Повелитель, ― пророкотал из громкоговорителей голос Хренда. С минуту Пертурабо стоял в молчании, его закованное в металл тело, казалось, дышало вместе с ним.

― Ты звался Соллос Хрендор, ― произнес Пертурабо. ― Командир Семи Сотен и Первой бронетанковой когорты.

― Я был им, хозяин, ― Хренд почувствовал, как дернулись его призрачные конечности.

― Ты нужен мне, ― сказал Пертурабо, и его словно доспехи загудели в такт со словами.

― Я подчиняюсь.

Железный Владыка снова умолк. В тишине Хренд отчетливо услышал скрип доспехов своего повелителя, подобный иссохшим костям. Когда Пертурабо заговорил снова, его голос прокатился по помещению, глубокий и опасный, будто океан.

― Нет, Соллос. Нет, в этот раз я не стану тебе приказывать. Встань.

Хренд поднялся, с шипением смазанного металла вытянувшись во весь рост. Примарх был ниже Хренда, но каким-то образом все равно казался величественнее. Экзоаугментация Пертурабо блестела масляными отражениями. Пластины брони слоями покрывали его тело, в проемах, где они расходились и накладывались, виднелись механизмы. Примарх изменился с тех пор, как Хренд видел его в последний раз. Но разве не изменились все они? Они попали за границу реальности и вернулись. Их предали и предложили потусторонним силам. Кто бы не изменился после такого?

― Мне недостаточно, чтобы ты подчинился, ― произнес Пертурабо. ― Ты должен знать, о чем я прошу тебя, и зачем. Ты должен поверить.

Сервоприводы в головном модуле Хренда зашипели, попытавшись интерпретировать сигнал склонить голову.

― Чем я могу служить?

Аргонис шагнул в свет ангарной палубы. Сота-Нул и Професий следовали в шаге от него, одна скользя, будто на полированном льду, второй ― волоча ноги. Его «Грозовой орел» стоял в круге света прожекторов. Корабль назывался «Лезвие серпа», из-за черного с цветом морской волны фюзеляжа выглядел чужеродным элементом среди блестящих стальных шкур машин Железных Воинов. Вокруг него суетились сервиторы, а из его брюха вились толстые топливные шланги, исчезая в палубе.

Возле сервиторов ходили люди―сервы в коричневых комбинезонах и безликих масках, проводя рутинное обслуживание, слишком сложное для полумашин. Немного поодаль стоял технопровидец в многослойных красной одежде, совершенно неподвижный, за исключением света прокручивающихся данных, что выбивался из тьмы под его капюшоном. По палубе дул ложный ветер, поднятый двигателями более крупных десантно-боевых машин. На задвижках откинутых крышек смотровых люков «Лезвия серпа» трепетали пергаментные листки.

― Повелитель, ― при приближении Аргонис серв в ребризере и с вытатуированным на скальпе шифром рабочего старшего ранга опустился на колени. Аргонис не остановился и не ответил. Его взгляд блуждал по кораблю, отмечая тщательность, с которой Железные Воины подготавливали машину.

Прошло двенадцать дней с тех пор, как они получили первый сигнал от оперативника Альфа-Легиона, двенадцать дней, после которых они более ничего не слышали. Аргонис уже начал задаваться вопросом, был ли агент настоящим, или просто очередным из бесконечных ухищрений Альфа-Легиона. Либо так, либо агент так и не сумел до него добраться. Внедрить агента в войска Пертурабо было одним делом, но подать чистый сигнал по открытому каналу на флагмане так, чтобы его никто не заметил, ― совершенном другим. Однако агент принял сигнал контакта Соты-Нул и подтвердил его, а значит, у него имелись средства для обхода контрмер Железных Воинов.

― Повелитель, ― снова заговорил серв. Он плелся следом за Аргонисом, понурив голову и плечи, не смея поднять глаз. ― Мне велено сказать, что ваш корабль еще готовят к вылету.

Аргонис не ответил. Серв покачал головой и ускорил шаг, чтобы поспеть за ним. Он мог этого не говорить ― Аргонис и сам видел, что «Лезвию серпа» и его эскорту требовалось еще пару минут до готовности к запуску. Когда их подготовят, начнется высадка на Талларн. Тактическое планирование для подобного полета казалось Аргонису чрезмерным. «Железная кровь» подойдет ближе к планете, пока субфлот проведет атакующий заход против врагов на орбите. Аргонис вместе с сопровождением полетят над пустынной местностью к одной из посадочных крепостей Незримого Лабиринта.

Операция несла определенный риск, но ничего значительного. В некоторой степени это даже расстраивало Аргониса.

Последние минуты перед запуском были одними из немногих удовольствий, которые он ныне себе позволял. Запах топлива и масла, звуки тестовых пусков двигателей, дрожание пассивной антигравитации, пробегающей по его коже. Он дал чувствам омыть себя, обостряя восприятие. Это напоминало ему схватки на ножах, в которых он сражался до того, как стать легионером, мгновение перед тем, как мир сужался до мелькания бритв, мгновение, когда он чувствовал в сердце клубок сомнения: выживет ли он, или ступит в туннель, у которого не было конца?

Он прошел к корме «Лезвия серпа» и нырнул в открытый штурмовой люк. В отсеке царила тьма, освещаемая только светом из ангара и мерцанием инструментальных панелей в стенах. Аргонис шагнул внутрь, взглядом изучая расположение и готовность каждой детали. Професий и Сота-Нул проследовали за ним. Звуки третьей пары шагов на штурмовой рампе заставили его оглянуться. Серв еще шел за ними, все так же почтительно склонив голову. Он открыл было рот, но серв уже пришел в движение, всякое подобие уважения испарилось.

Аргонис выхватил болт-пистолет и вскинул его, едва Сота-Нул начала оборачиваться. Серв оказался уже возле панели управления дверью, и люк закрывался. Палец Аргониса лег на спусковой крючок. Тот вдруг застыл. От крючка по пальцу начала расползаться изморозь, и дальше по руке. Професий рядом с ним задергался, скрытая под маской голова затряслась.

― Это было бы ошибкой, ― заметил серв, поворачиваясь к Аргонису. На лбу мужчины выступили поблескивавшие в свете капельки пота, стекавшие по краю дыхательной маски. ― Пожалуйста, расслабь палец. Я удержу тебя от стрельбы еще пару секунд, но из-за твоего пособника в маске мне требуется немало усилий.

Сота-Нул зашипела. Воин заметил, как из-под ее одежд выскользнули металлические щупальца с многочисленным необычным вооружением, каждое целилось, подобно дюжине скорпионьих жал. Професий по-прежнему дергался и трясся. Воздух внезапно стал спертым и густым.

― Кто ты такой? ― спросил он, хотя, похоже, уже знал ответ.

― Дар от лорда Альфария, ― ответил человек. Аргонис кивнул и расслабил палец, но пистолет опускать не стал. ― Благодарю, ― произнес серв и, потянувшись, снял дыхательную маску, закрывавшую его худое безволосое лицо. На Аргониса бесстрашно взглянули зеленые глаза. ― Приветствую, Аргонис. Прошу прощения за такое свое появление. Это было одно из немногих мест, хотя бы отдаленно безопасное для встречи. Я б устроил ее раньше, но нужно было подготовиться. Думаю, ты и сам понимаешь.

― Чем докажешь, что ты ― это ты? ― сказал Аргонис, ствол его оружия все еще целился в лоб мужчине.

Губы чужака дернулись в улыбке, но его глаза остались холодными и бесстрастными.

«Глаза рептилии», ― подумал Аргонис.

― Конечно, ― по лицу мужчины начали спиралью расползаться узоры. Штифт ранга на его лбу исчез, поглощенный зеленой чешуей и синими перьями. Узоры становились плотнее, пока открытые участки кожи серва не превратились в переплетение змей и раскинувшихся птичьих крыльев. Он моргнул, и татуировки скользнули на его веки. Осторожно, он стянул с левой руки тяжелую перчатку. Посреди его ладони пылал простой символ: две соединенные линии, формирующие треугольник без основания. Альфа, знак ХХ легиона.

― Меня зовут Ялен, ― произнес мужчина с татуировками. Он уронил руку. Пару ударов сердец спустя Аргонис опустил свое оружие. Легионер кинул взгляд на Соту-Нул, но оружие техноведьмы уже скрылось под одеждой. ― Чем я могу служить эмиссару магистра войны?

― Что здесь делают Железные Воины?

Ялен медленно моргнул, и кивнул.

― Мы не знаем.

― Ты…

― Они тут по какой-либо причине, в этом мы уверены, и это не так причина, которую они тебе назвали. Большинство их воинов не знают правду, ибо им сказали ложь. Ту самую ложь скормили тебе. Это хорошая ложь и, как любая ложь, она выращена из зерна истины. Но это не правда.

― Твой род выведает правду.

Ялен улыбнулся, яркие зубы сверкнули белизной среди переплетения цветов.

― Да, мы выведаем.

― Что вы делаете здесь―сейчас? ― поинтересовалась Сота-Нул. Ялен посмотрел на нее, подняв бровь, и чешуйчатые узоры вокруг его глаз задрожали. Глазные линзы техноведьмы запульсировали, словно подражая человеку. ― Ваши воины―легион сражаются на Талларне, ― продолжила она. ― Если ты не знаешь, почему Четвертый легион присутствует―задействован, то у твоего легиона должны быть собственные причины.

― Мы были тут еще до их прихода, ― Ялен покачал головой. ― Думаешь, что все миры, перешедшие на сторону магистра войны без боя, сделали это добровольно? От Талларна для Великого крестового похода больше не было проку, однако в этой войне он снова мог стать важным. Мы… корректировали его верность.

― А теперь? ― спросил Аргонис. ― Чем вы занимаетесь теперь?

― Пытаемся выжать из ситуации все возможное.

Аргонис не сводил глаз с Ялена. Каждый выращенный и вбитый в него тренировками инстинкт кричал, что ему следует превратить череп оперативника в кровавую дымку или же рассечь ему глотку алой улыбкой. Глаза Ялена дернулись, будто в ответ на мысли Аргониса. Он вспомнил о силе, остановившей его палец, и ответил на улыбку Ялена собственной.

― Вы знаете, что они лгут, ― зажужжал в тишину голос Соты-Нул, ― но не обнаружили, что эта ложь маскирует―скрывает.

― Уверяю, это не из-за того, что мы не пытались, ― сказал в ответ Ялен. Он посмотрел на Аргониса. ― После прибытия Железных Воинов мы только и делали, что пытались понять, ради чего они ведут это сражение.

― И, без сомнения, пытались ускорить победу наших войск, ― произнес Аргонис.

― Мы внесли свой вклад, но тут задействованы большие соображения, ― Ялен опустил голову, но не отвел глаз от Аргониса. ― Иначе тебя бы тут не было, эмиссар. Иначе ты бы не призвал меня. Иначе магистр войны не раздумывал бы над тем, чтобы приказать Пертурабо выйти из битвы. Не правда ли? ― по корпусу корабля прокатилась внезапная дрожь. Аргонис узнал металлический стук отсоединившихся топливных шлангов. Подготовка к вылету почти завершилась. Сумрак наполнился глухим рокотом, когда далекие машины начали поднимать другие корабли на взлетные кольца.

Ялен обернулся и направился к панели управления, попутно закрепляя маску обратно на место.

― Я не могу ответить на твой вопрос, эмиссар, ― произнес он. ― Но могу сказать, что ты движешься в верном направлении, ― он активировал люк, и тот начал раскладываться. Свет из ангарной палубы пульсировал янтарными сигнальными огоньками. Шагнув к рампе, Ялен оглянулся, его татуированное лицо походило на раскрашенную маску. ― Что бы ни держало Железных Воинов, оно там, на Талларне, ― секунду Аргонис удерживал его взгляд, а затем он ступил на рампу, и вытатуированные узоры схлынули с его бледной кожи.

― Как мы будем действовать―продолжать? ― спросила Сота-Нул. Аргонис не удостоил ее взгляда. Он понял, что по-прежнему сжимает болт-пистолет, его палец оставался на курке.

― Мы спустимся в мертвый мир, ― ответил он.

Девушка умерла без лишнего шума, Иэо сломала ей шею и поймала тело прежде, чем то успело коснуться пола. Она затащила труп в технический лаз до того, как последний вздох вырвался из легких девушки.

В уголке глаза появилась пикт―картинка от сетевых мух. В коридор свернуло четверо членов танкового экипажа в комбинезонах и с изможденными взорами, тихо о чем-то между собой разговаривавших. Из скрытого в тенях лаза она наблюдала, как те прошли мимо. Когда люди скрылись вдали, она быстро приступила к работе.

Форма мертвой девушки более-менее подходила Иэо. Она принялась натягивать ее на себя, чувствуя, как голова протискивается через прорезиненное уплотнение, с отстраненным любопытством отметив, что та еще сохраняла тепло тела. Она часами изучала лицо девушки глазами сетевых мух, но взглянула на него снова, чтобы убедиться, что ее собственные черты хотя бы грубо передают свинцовую усталость, написанную на мертвом лице. Иэо надеялась, что одной формы хватит. Если Кто-то приглядится внимательнее, то сможет заметить, что та не сидела на ней как влитая. Приблизительный размер и фигура было всем, чем располагала Иэо с учетом имевшегося у нее времени. Но все равно, подходящий момент для ликвидации девушки оказался неприятно близок к ошибке. Нет, она была не каллидус.

«Данные: 605 секунд до сбора патруля. 907 секунд до граничного срока проекции».

Она поднялась и шагнула в коридор. Позади нее в тенях остался труп. Его найдут, но к тому времени они будет уже далеко.

Она принялась идти быстрее, торопясь к противовзрывным дверям сборной пещеры. В руке у нее болтался капюшон защитного костюма.

«Грязно. Неточно». Все это ей совершенно не нравилось.

Позади нее жужжали четыре сетевые мухи, следившие за коридором у нее за спиной. Они приземлились ей на плечи и заползли в волосы. Остальные же погрузились в режим сна, их серебряные тельца вцепились в ее синкожу внутри защитного костюма, подобно малькам, прильнувшим к королеве―матери.

Покинуть убежище было не самой сложно проблемой, но и не легкой тоже. Попасть в машину было дополнительной задачей низкой приоритетности. Попасть в машину, которую она смогла бы быстро захватить, было еще одним фактором, но незначительным. Куда более важной проблемой казалось ей количество другой техники, сопровождавшей потенциальную машину, поскольку она не сможет оторваться от них. Это сужало поле выбора до нескольких единиц. Также был вопрос времени. У нее имелись большие подозрения, что прямо сейчас Альфа-Легион захлопывал ловушку. Чем дольше она оставалась в убежище Полумесяца, тем сильнее затягивалась петля. На противоположном краю спектра вычислений присутствовал тот факт, что она работала быстро, а ошибки липли к спешке, как личинки к трупу. Если она будет действовать слишком торопливо, срезать слишком много углов, ее план провалится.

Время, когда все факторы риска станут непреодолимыми, было ее граничным сроком проекции, и он становился ближе с каждой секундой после убийства девушки.

«Данные: 581 секунда до сбора патруля. 883 секунды до граничного срока проекции».

Она вошла в сборную каверну. Под резким светом люмен―полос и прожекторов вдаль тянулись ряды машин. Агрессивные токсины, заражавшие воздух Талларна, обесцветили их военный окрас. Потолок помещения закоптился от выхлопных газов, в воздухе висел густой запах машинного масла. Повсюду доносились звуки металла: дребезжание стальных ящиков, из которых в загрузочные магазины подавались ленты боеприпасов, лязг гусениц по рокриту, скрежет открывающихся и закрывающихся люков.

Иэо окинула сцену одним взглядом, и с точностью в 99 процентов экстраполировала количество техники и персонала в пещере.

«675 машин, 356 технических, 100 требует топлива/обслуживания/перевооружения, 170 нуждается в ремонте, 49 вероятно будут разобраны на детали, 980 человек, 680 сервиторов и 64 техножреца. Из них 23 процента ― танковые экипажи, либо вернувшиеся с задания, либо готовящиеся к выходу наружу. Уровень активности в пределах стандартного уровня после прибытия с…»

― Из какой ты машины? ― она оглянулась, быстро заморгав. На нее смотрел мужчина в серо-зеленой полевой форме.

«Данные: значки звания ― лейтенант, Фенеллионские Свободные Защитники, тыловое обеспечение».

Она поняла, что не ответила, и начала открывать рот.

― Собираешься наружу? ― спросил он. ― Какая машина?

― «Покоритель» №681, Сараганская бронетанковая группа по ликвидации прорывов «Лионус», Пятое подразделение, эскадрон «Гамма», ― Иэо вдохнула, а затем подумала, и еще добавила, ― сэр.

Лейтенант вздохнул, из-подхмурящихся бровей на нее воззрились воспаленные глаза.

«Данные: глаза и запах изо рта указывают на зависимость от стимуляторов».

  «Проекция: 78-и процентная вероятность хронической бессонницы, 56-и процентная вероятность крайне сниженной моторики и восприятия, 34-х процентная вероятность…»

― Ты под кайфом? ― спросил он.

Иэо на мгновение застыла. У нее появилось непреодолимое желание оглянуться. Она чувствовала себя ослепшей, ее восприятие ограничивалось данными, поступавшими от пяти основных органов чувств. За ней могли наблюдать, кто-то приближаться, кто-то вытягивать оружие. Она облизала губы, и бросила взгляд на лицо лейтенанта.

― Просто… ― начала она, ― мне нужно… как-то держаться.

Однажды она услышала эти слова из уст солдата, а затем увидела, как он приложился от души к бутылке с выпивкой. Судя по всему, это была такая форма объяснения.

Долгое время лейтенант смотрел на нее. Иэо надеялась, что у нее на лице написано правильное/ожидаемое выражение. Через секунду он кивнул.

― Тебе туда, второй ряд.

― Спасибо, ― произнесла она, но тот уже ушел. Ей с трудом удалось подавить инстинкт броситься наутек. Вместо этого она пошла так, как, по ее мнению, должны идти торопящиеся люди. В считанные секунды Иэо отыскала нужные ей машины. Она издалека осмотрела их, и проанализировала особенности конструкции каждой. Она стали знакомы ей, как собственная рука. Вот только ей раньше никогда не приходилось сидеть внутри танка.

Ей вслед поворачивались головы. Оглядев лица, Иэо отыскала то, чьи базовые черты соответствовали командиру эскадрона, которую она искала, и отдала честь.

Лицо женщины было плоским, и блестящим от смеси пота и подшипниковой смазки. Обрамлявшие ее лицо черные волосы были спутанными и грязными.

«Данные: лейтенант Кассандра Менард, два года службы в Сараганской бронетанковой группе по ликвидации прорывов «Лионус». Сражалась в битве за…»

Иэо отсекла выборку данных от сознания. Настал ключевой момент, и ей требовалось провести этот разговор правильно. Какими бы полезными ни были данные, высосанные ею из полковых записей убежища, здесь и сейчас они не играли совершенно никакой роли.

― Что надо? ― поинтересовалась лейтенант, едва удостоив Иэо взглядом.

― Стрелок Ворина прибыла на службу.

― Мне не нужен стрелок.

Следующие слова Иэо произнесла осторожно. Она сшила их из лоскутов виденных и слышанных разговоров между офицерами и танковыми экипажами. Она отрабатывала ритм, интонацию и заученную усталость в словах тысячу семьсот одиннадцать раз. И все равно она задавалась вопросом, хватит ли этого.

― Меня прислал полк.

― Как скажешь, ― лейтенант кивнула, словно Иэо говорила дело. ― Но стрелок мне все равно не нужен.

― Мне сказали, что я теперь в экипаже 681-го танка. Что-то насчет выбывшего стрелка, и что вам нужен Кто-то для выхода на поверхность.

― Хех. Кали выбыла из строя? И что случилось? ― Иэо уже собиралась было ответить, но лейтенант махнула рукой. ― Хотя какая разница? Небось, в собственных ногах запуталась, ― она ткнула пальцем через плечо на «Покоритель» с длинной бороздой на лобовой броне. ― Вот 681-й. Командира зовут Фуле. Садись быстрее. Выдвигаемся через три минуты.

«Данные: 243 секунды до граничного срока проекции».

Секунду Иэо стояла, намереваясь произнести Что-то, более не соответствовавшее ходу разговора.

Она выбрала эскадрон, танк и личность члена экипажа, которого предстояло заменить, со всей доступной тщательностью. Иэо подделала медицинский отчет, подтверждавший, что стрелок «Покорителя» №681 Сараганской бронетанковой группы по ликвидации прорывов «Лионус», Пятое подразделение, эскадрон «Гамма», упала и сломала три кости в руке. Она сконструировала себе функциональную ― пускай и не совершенную ― призрачную личность, и подложила приказы в командную цепочку, которые заменяли ею отсутствовавшего теперь стрелка «Покорителя» №681. Теперь все зависело от того, чтоб никто по более пристальному изучению не заметил несоответствия и противоречия. Это была далеко не самая аккуратная сеть, которую ей приходилось создавать, однако при текущих ограничениях свою службу та сослужит вполне хорошо.

― Еще Что-то? ― спросила лейтенант, пока Иэо продолжала стоять и просто моргать.

― Эээ… Нет.

― Хорошо. Тогда двигай отсюда.

Ассасин кивнула и потрусила к своему «Покорителю». Экипажи ближайших танков уже опускали люки. Запущенные двигатели изрыгали в воздух горячие выхлопные газы. Она достигла «Покорителя», выкарабкалась на него и нырнула в башенный люк. Металлический корпус танка уже вибрировал с нарастающим дребезжанием.

«Данные: 61 секунда граничного срока проекции».

Она натянула на голову капюшон защитного костюма мертвого стрелка, подключила дыхательный шланг к системе подачи воздуха «Покорителя», и закрыла за собой люк.

«Проекция: вероятность успешного выхода из убежища Полумесяца ― 88 процентов».

Битва за Талларн представляла собою вопрос количества: количества кораблей, количества машин, количества поврежденной бронетехники, количества уничтоженной бронетехники, количества членов экипажей, количества офицеров, возглавлявших экипажи, количества резервов, из которых набирали новые экипажи, количества складов, количества снарядов, количества пуль. Простая истина, в которую верили обе стороны, заключалась в том, что они вели битву, исход которой решит то, у кого всего этого окажется больше, и кто израсходует все это раньше.

В стратегиумах Незримого Лабиринта Железные Воины безустанно вели подсчеты своих текущих и потенциальных сил. Подобным типом войны они овладели в совершенстве ― применение силы и тылового обеспечения до тех пор, пока враг не сломается. С момента их прибытия на Талларн количества изменились самым радикальным образом. Они начинали с превосходящей мощью, но затем эта мощь растаяла у них на глазах из-за блошиных укусов сопротивления. Они подтянули больше сил. Затем подошли первые преданные Императору войска, и перевес изменился с превосходящего просто на значительный. Больше и больше сил стягивалось к обеим сторонам, а потери все росли и росли. Вопрос, какая сторона обладала численным перевесом, потерял всякую ясность.

Важность приобрели новые цифры: количества единиц, которые стороны имели на поверхности. Одна сторона могла располагать большим количеством техники, или большей выносливостью или способностью восстанавливаться после потерь, но если другая сторона могла одолеть их численностью за короткий промежуток времени, то резерв и склады уже не играли никакой роли. Губернатор-милитант Деллазарий назвал это «глубиною режущей кромки» и к времени Третьего штурма Незримого Лабиринта она стала основополагающим принципом стратегии лоялистов. Старая тактика налетов ушла в прошлое.

«Один масштабный прорыв в правильное время, и мы выиграем войну», ходила между лоялистами часто повторяемая премудрость. Некоторые командиры не соглашались с нею, некоторые даже предпринимали противоположные действия, но их непокорность мало что значила. Главенствующую роль играли не отдельные отряды или личности. Придонная волна мощи, с ее сильными и слабыми сторонами, исчислявшаяся сотнями тысяч и миллионами ― вот что было главным, и поодиночке люди здесь не значили ничего.

Глава 5

Железные Воины. Острие кинжала. Вопросы

― Всем машинам, выключить двигатели! ― прокричал Корд приказ, когда через кабину «Наковальни войны» прокатилась очередная звуковая волна. Саха ругалась, зажимая руками уши. Корд не сводил глаз с ауспика. Должно быть, это была планетарная высадка, прямиком с границы пустоты, быстрая, из тех, что проводят непосредственно в зоне военных действий. Наконец, он увидел на экране воздушные корабли ― крошечные точечки света, кренящиеся к востоку. Воздух расколола еще одна звуковая волна, а затем еще и еще.

― Их там целое звено! ― крикнул Зейд. Корд перенастроил экран, масштабировав обзор настолько, насколько это возможно. Экран прочертили смазанные отметки. Они двигались к краю широкого плато, что обитатели Талларна звали Хедивом. Судя по показаниям ауспика, вражеский строй находился в сорока километрах впереди них, на границе радиуса действия сенсора.

Еще один раскат грома. Зейд не ошибся, над ними только что пролетело полное звено военных кораблей. Это могло означать, что от превращения в горящие обломки их отделяли считанные секунды. Единственным, что не давало ему прийти к подобному заключению, был тот факт, что они все еще живы.

― Как они нас нашли? ― воскликнула Саха.

Корд проигнорировал ее. Он быстро задышал, почувствовал, как успокоился пульс, и включил полковой вокс.

― Передовой эскадрон, говорит «Наковальня войны», что вы видите?

― Пока шесть летательных аппаратов. Движутся дугой, уходя к востоку, ― голос был громким, однако сдержанным. Зекенилла и, даже не глядя, Корд знал, что она заставила свой эскадрон заглушить двигатели, едва он отдал приказ.

― Это наши? ― Аббас из головного танка Первого эскадрона, его дыхание судорожное. Шок? Вероятно, скорее всего, гнев. Дня него это было в порядке вещей.

― Сигналы отсутствуют, ― сказал Ориго. ― От них чертовски много искажений на ауспиках. Если бы они не прошли прямо над нами, мы бы не узнали о них. Вероятно, не наши, но, думаю, они не нас ищут.

― Это не значит, что они не могут вернуться, чтоб расправиться с нами, ― прорычал Аббас.

― Думаю, им было просто интересно, что мы делаем в такой глухомани, ― отозвалась Зекенилла.

― Если не будем двигаться, может, они примут нас за мертвецов, ― добавил Ориго.

Корд сделал еще один вдох.

― Удерживать позиции, ― велел он. ― Если спустя несколько минут останемся живы, то будем волноваться о другом.

Он обратился в слух, пытаясь расслышать воздушные корабли сквозь шипение вокса. Этот рокот ― они, или просто шум ветра о безмолвствующий корпус? Экран отображал лишь череду искаженных отметок, которые могли означать, что самолеты по-прежнему кренились, или уже легли курсом на восток. Секунды растягивались.

Рева ракет и треска лазерных пушек так и не последовало.

«Впрочем, это не означало, что их не последует, ― подумал Корд. ― Это битва охотников и добычи. Подумаешь, что спасся, и наверняка умрешь».

― Сэр, ― голос Ориго нарушил его мысли. ― Вижу наши цели ― они все еще движутся. Если останемся здесь дольше, то упустим их.

Он изменил обзор на ауспике. Предполагаемое местоположение патруля, за которым они следили, исчезало в размытой неуверенности...

― Сэр, ― произнес Аббас. Корд почти слышал, как рожденный на Талларне лейтенант поджал губы, подбирая слова. ― Полковник, со всем уважением, что мы здесь делаем?

― Ищем ответы, ― сказал Корд.

― Сэр, ― все еще Аббас, все еще сдерживавший эмоции на удлинявшемся поводке, ― это просто патруль. Может, даже не машины легиона.

― Пять километров назад я заметил силуэт в истончившемся тумане, ― сказал Ориго. ― Он походил на «Хищника».

― Пусть так, ― стоял на своем Аббас, ― они просто ищут цели. Вроде нас. Если пойдем дальше, меньшим машинам может не хватить топлива, чтоб вернуться в убежище.

― Они на этой планете не для того, чтобы сражаться! ― рявкнул Корд, и почти сразу же пожалел о сказанном. Тишина.

― Сэр? ― это была Зекенилла, в ее слишком спокойном тоне ощущалось беспокойство.

Корд покачал головой. Его офицеры, и большинство экипажей под его началом знали, что он думал. Они никогда не расспрашивали его, а он никогда сам не рассказывал. Это было невысказанное взаимопонимание, которого прежде ни разу не приходилось испытывать. Вот только сейчас они находились на границе радиуса запасов топлива, следили за исчезающими вдали целями, в важность которых верил он один.

Он покачал головой, закрыл глаза, и начал говорить, внезапно больше не в состоянии скрывать усталость.

― Они думали, что победили, едва сбросив первую бомбу. Тогда зачем они после этого спустились на поверхность? Почему просто не двинулись дальше? ― Корд открыл глаза, всей душой желая стянуть костюм и потереть их. ― Вы сами это видели. Патрули легиона вдали от баз, в местах, не имеющих стратегической значимости. Они не ищут цели. Они прочесывают местность или зачищают ее для тех, кто пойдет следом. Это ― один из таких патрулей, среди глуши, не направляющийся ни к чему конкретному. Если мы хотим понять, для чего они тут, то должны последовать за ними.

― С меня хватит! ― выплюнул Аббас. Повисло неловкое молчание, будто пауза между вспышкой бомбы и гибелью от взрывной волны. Когда Аббас заговорил снова, его голос был наполнен скорее изможденностью, нежели гневом. ― Для этой войны не было причины. Мы здесь потому, что мы здесь. Мы сдали Сапфир-Сити потому, что нас одолели количеством и силой. Другой причины нет. Никакой скрытой истины, которая придает всему смысл. Просто так оно есть.

― Я прощаю тебя, лейтенант, ― сказал Корд, и его голос был каменным. ― Но только на этот раз.

― Командование дало добро на эту операцию? ― поинтересовался Аббас.

Корд ничего не ответил, ибо смысла не было. Они и так знали ответ.

― Ориго, тебе есть что сказать? ― спросил полковник.

Они все уважали разведчика. Он пошел добровольцем, один из первых. Он был рядом с ними при падении Сапфир-Сити. Холодный, словно лезвие ножа, вот как отзывались о нем большинство из тех, кому приходилось с ним пересекаться.

― У всего есть обратная сторона, ― наконец произнес Ориго. ― Всегда.

― Летательные аппараты прошли мимо, сэр, ― доложила Зекенилла.

Корд неспешно покачал головой и посмотрел на Зейда с Сахой. Те не глядели на него, облокотившись на орудие. Они выглядели так, словно пытались урвать пару минут для сна. Конечно, это было не так. Его экипаж слышал их разговор, однако Корд знал, что они ничего не станут говорить. Он вывел их всех из развалин Сапфир-Сити, и они последуют за ним без лишних слов. Но Аббас был прав. Это был последний момент, что они могли свернуть назад, и если они собирались шагнуть в неизвестность, им следовало сделать это по своей воле. Им всем.

― Всем машинам, говорит «Наковальня войны». Вы знаете, зачем мы тут. Мы гонимся за призраками, в которых больше никто не верит. Некоторые из вас также могут не верить в них, но вы меня знаете. Верите вы мне или нет, сейчас каждому из вас предстоит выбрать ― развернуться и вернуться в убежище, либо последовать за мной. Мы выходим через двадцать секунд. «Наковальня войны», конец связи.

Он выключил вокс.

― Мори, разогревай двигатели. Остальные, вы все слышали, и боюсь, у вас нет выбора.

― Он нам и не нужен, сэр, ― сказала Саха.

«Наковальня войны» проснулась. Корд ждал, отсчитывая в голове секунды. Досчитав до двадцати, он снова включил вокс.

― Всем машинам, запустить двигатели. Пора выдвигаться.

Постепенно, машины 71-го Талларнского начали проезжать мимо него в туман. Одна машина, «Палач», отъехала от остальных, выстраивавшихся вокруг «Наковальни войны», и повернула на юг. Спустя пару минут танк исчез с экранов и визоров своих товарищей.

― Итак, ― Корд услышал по воксу голос Аббаса, и не смог удержаться от улыбки. ― Игра решил, что это не для него. Какая жалость. Так куда пойдем, полковник?

― В неизвестность, ― ответил Корд.

Хренд остановился на пороге туннеля. Ветер вздымал желтый пар с земли перед ним. После визита примарха он больше не спал, и не будет спать до самого возвращения.

«Если ты вернешься», ― вспыхнула на краю сознания мысль.

По обе стороны от него стояли собратья―дредноуты. Прочные плиты брони покрывали корпус «Мортиса» Оруна, стволы его сдвоенных лазпушек разрезали струйки дыма, словно пальцы текущую воду. У другого его плеча Гортун неспешно поворачивал головной модуль из стороны в сторону, раскручивая когти-буры на кулаках, чтобы затем дать им постепенно остановиться, и так раз за разом. Машины штурмовой группы «Киллар» построились позади них, их гусеницы неподвижны на спекшейся земле. В центре строя расположились транспорт «Спартанец» и раздувшаяся мобильная буровая установка. Из всех машин группы для успеха задания этим двум следовало уцелеть. Все и вся прочее были расходным материалом.

― Повелитель, ― прозвучал голос Ярвака. Хренд не ответил. Он знал, о чем собирается спросить его лейтенант. ― Чего мы ждем?

― Ничего.

Зев туннеля, в котором они стояли, открывался в склоне горной гряды. Пологий склон уводил вниз, где встречался с низкими холмами перед ним. Дальше земля волнами уходила в туман, подобно волнам замерзшего моря. Над зевом туннеля в сокрытое небо тянулась голая скала. Сам туннель раньше представлял собой вход в заброшенные шахты. Саперы и мастера над камнем Железных Воинов связали их с растущей сетью Незримого Лабиринта через пару дней после падения первого убежища. Теперь он обеспечил Хренда и его группу проходом в безмолвный уголок Талларна.

«Кто мы такие, раз сотворили подобное?» ― пришла к Хренду мысль.

Он настроил зрение, увеличив вид на линию пилонов, тянувшихся над гребнем холма в сумрак.

― Ты думаешь о прошлом, Ярвак?

― Нет, повелитель, ― голос Ярвака вклинился в статические помехи комма. ― Я думаю о задании, которое должен выполнить. Я думаю о своем долге.

― Долге?

― Долге перед примархом.

― И что это за долг?

― Не знать поражения. Не проявлять слабость. Не ломаться, ― без колебания ответил Ярвак, однако от Хренда не укрылась нотка замешательства на кромке его слов.

― Почему?

― Повелитель?

― Отвечай.

― Мы ― Железные Воины.

«Мы ― Железные Воины, ― Эти слова нашли отголосок в его собственных мыслях. ― Мы ― рожденные на Олимпии, легион, который делал то, что остальные делать считали ниже своего достоинства, сокрушители и творцы войны. Мы ― обделенные, ущемленные, забытая сила Империума, который отвернулся от нас, хотя мы отдали ему железо своей крови».

― Что для тебя значить быть Железным Воином?

― Быть железом вну...

― Сейчас. Что это значит для тебя сейчас?

Пауза, наполненная звуком ветра, накрывавшего планету погребальным саваном.

― То же, что и всегда, ― наконец ответил Ярвак.

Хренд не ответил, а затем обратился по воксу к своей группе.

― Вперед, ― он вышел из туннеля, и направился в ждущее запустение.

«Лезвие серпа» вошло в атмосферу Талларна, и вокруг его крыльев распустился полог огня. Корабль задрожал и запел, погружаясь в воздух. На фонарь мгновенно наехали черные керамитовые створки, и вид отравленной планеты исчез с глаз Аргониса. Вместо него перед легионером появилась проекция поверхности внизу, многогранность реальности обнажилась до линий света и данных сенсоров. Он управлял машиной вручную, чувствуя, как ее трясет в зонах уплотняющегося воздуха.

Вслед за его кораблем широким строем разошлись пустотные истребители Железных Воинов, окружая точку возвращения. Остальные шесть машин, четыре «Молниевые вороны» и два «Огненных раптора», подлетели ближе, формируя коробочку. Аргонис слышал, как по воксу мелькают напряженные слова пилотов. Они были хороши, каждый маневр и изменение строя отличались краткостью и точностью, однако Аргонис не мог избавиться от мысли, что Железные Воины летали с той же невзыскательной эффективностью раздосадованного серва, хотевшего поскорее избавиться от этой работы. Конечно, это было несправедливо. Железные Воины были основательными во всех смыслах. Просто им чего-то недоставало под железной кожей.

― Ты не доверяешь―веришь оперативнику Ялену? ― спросила по воксу Сота-Нул. Они не разговаривали с час после вылета «Лезвия серпа», но она заговорила так, словно их беседа даже не прерывалась. Возможно, техноведьма в разуме просто отмотала время до разговора об отсутствии информации у Ялена, будто возобновив запись с определенной точки.

― Им, а не ему, ― произнес Аргонис. ― Когда речь идет о Двадцатом легионе, не думай, что видишь их всех. Если видишь десятерых, значит, не видишь сотню. Если видишь сотню, считай, что их тысяча. А если видишь только одного, значит их ― все десять тысяч.

― Это твое изречение?

― Магистра войны.

― Он не доверяет им... ― сказала Сота-Нул, и ему показалось, будто он расслышал в ее голосе нечто дребезжащее и змеиное. ― Несмотря на их участие в его заговоре?

― Думаю, его слова, ― осторожно проговорил Аргонис, ― были комплиментом их стилю ведения войны.

Аргонис наблюдал за уменьшающимися на альтиметре цифрами. Корабль находился в нижних слоях атмосферы. Он моргнул на руну, и створки отъехали с фонаря. В бронестекло ударила клубящаяся туманная каша. Они пролетали над бескрайним плато, которое носило название Хедив, ныряя отвесно вниз, ускоряясь в объятиях планетарной силы притяжения. У самой земли они вынырнут из пике и войдут в надземный разворот. Этот маневр XVI легион называл «Ахагресс», либо «острие кинжала» на хтонианском. Железные Воины называли его просто «Атакующим маневром 23-б». Земля стремительно приближалась. Аргонис включил прочесывающий поверхность ауспик. В поле зрения, мигнув, появились очертания военных машин, светящиеся жаром и резкими металлическими углами.

― Ты не ответил, ― сказала Сота-Нул.

― Нет, ― промолвил Аргонис. ― Я не верю и не доверяю Альфа-Легиону, а во что верит магистр войны, мне знать не положено.

― Но ты ― его эмиссар.

― Да. Я ― эмиссар.

― В зоне вхождения обнаружена бронетехника, ― прозвучал по воксу тяжелый голос командира сопровождения Железных Воинов. ― Статус угрозы неясен.

― Оставьте их, ― отрезал Аргонис. ― Даже если они враждебны, то все равно никак нам не навредят. Удерживать текущий строй и курс.

― Так точно, ― ответил Железный Воин. Аргонис продолжил смотреть, как цифры на альтиметре приближаются к нулю.

― И все же... ― на этих словах Сота-Нул замолчала. В них ощущалось нечто тревожное, более от плоти, чем от машины, но все равно не человеческое. ― И все же, хоть ты не веришь и не доверяешь оперативнику Ялену, мы идем туда, куда он нам указал.

― Не нужно верить оружию, чтобы использовать его.

― Так ты этим занимаешься? А ты уверен?

Цифры альтиметра на краю его зрения запульсировали янтарным, а затем красным. На кратчайший миг туман за фонарем расступился, и Аргонис увидел раскинувшуюся под ним безжизненную равнину. На одно мгновение он увидел рассеянные силуэты танков. Затем он включил антигравитационный механизм, и боевой корабль рванул вверх. Перегрузки вжали его в кресло, словно ударом. Восхитительную, ужасную секунду Аргонису казалось, словно он одновременно парит и неконтролируемо падает. А затем он подал энергию на маневровые двигатели, и «Лезвие серпа» понеслось вперед, и грохот от его прохождения исчез позади.

Она ждала во тьме и разговаривала сама с собой.

Было холодно. Улучшенная физиология тела позволяла Иэо не обращать внимания на дискомфорт от падающей температуры, однако все равно замечала его. Она не стала снимать защитный костюм. Одним из довольно ограниченных преимуществ костюма было то, что он задерживал холод. Иэо отключила подачу энергии в «Покорителе» №681, прежде чем убить весь его экипаж. Выполнить эту часть плана не составило ей никакого труда.

Захватить машину оказалось несложно. Она подождала, пока остальной эскадрон не рассредоточился, а затем дала одной из сетевых мух вылезти из костюма и подсоединиться к воксу и системе связи танка. Оттуда она без труда стала медленно направлять эскадрон туда, куда ей требовалось. На протяжении часа Иэо постепенно уводила «Покоритель» №681 все дальше и дальше от своих товарищей так, чтобы этого никто не заметил. К тому времени, как она отключила энергию в танке, вероятность, что Кто-то их эскадрона найдет их, была очень незначительной. Поначалу экипаж не паниковал, а когда все же начал, то это только сыграло ей на руку. После этого началось ожидание.

Спустя четыре часа она начала внутренний диалог.

― Вопрос: какая вероятность ошибки в проекции ликвидации?

― Ответ: высокая. Факторы неизвестны, а все исходы основаны на предположениях.

Это ― базовая техника Храма Ванус, одна из первых, которыми овладевали инициаты. Поскольку мастерство Ванусов основывалось на ментальных навыках и данных, их психику с самого раннего детства закаляли сомнениями и вопросами. Первым этапом этого обучения были ответы на вопросы мастера с последующим подражанием этой технике путем принятия взглядов/концептуального базиса другой личности, пока в итоге техника вопросов/агрессии―сомнения не становилась частью их сознания. Со временем диалог вопрошания погружался в глубины подсознания. Большинство Ванусов редко обращались к этой технике сознательно, однако Иэо нередко прибегала к ней в ходе операций. На первых порах она считала ее такой формой ментальной очистки, помогавшей держать мысли в тонусе. Через какое-то время Иэо начала задаваться вопросом, не стало ли это следствием действий без высшего руководства, вынужденной мерой.

В царящей внутри «Покорителя» тишине Иэо переключалась между вопрошающей и отвечающей личностью, озвучивая обоих. В ее разуме вопрошающим неизменно был мастер Сенус, наставник Иэо на протяжении первого десятилетия пребывания в Храме. Его угрюмое старческое лицо скалилось всякий раз, как она вызывала его из отчетливых, как пикт―кадры, воспоминаний.

― Вопрос: на чем основывается текущая проекция ликвидации?

― Ответ: на том, что Альфа-Легион считает присутствие эмиссара важным. На том, что присутствие эмиссара вносит изменения в поле проблем. Там где есть изменения, появляется возможность.

― Вопрос: обозначь свою текущую цель.

― Ответ: главные оперативники Альфа-Легиона на театре военных действий Талларна.

― Вопрос: обозначь и идентифицируй конкретные цели.

― Ответ: главный оперативник Альфа-Легиона, позывной ― Ялен.

― Вопрос: опиши текущее положение цели, характер, возможности, связи и ресурсы.

― Ответ: запрашиваемая информация неизвестна.

Она замолчала. Образ―воспоминание ее наставника ухмыльнулся. Это было не самое приятное выражение.

― Вопрос: предоставь базовые сведения касательно своей цели.

― Ответ: многоуровневое проникновение в силы лоялистов на Талларне человеческих или предположительно человеческих оперативников. Вероятно, среди выживших в вирусной атаке Железных Воинов существует секретное подполье подкупленных, принужденных либо переметнувшихся агентов вследствие предшествовавшего проникновения на Талларн Альфа-Легиона.

― Вопрос: спроецируй вероятное значение «эмиссара» в контексте поля проблем.

Ответ: обозначенное лицо прислано некоей внешней силой в качестве официального представителя этой силы. Так как Альфа-Легион не доминанта во вражеском лагере, эмиссар предназначается не для них. На текущий момент доминирующая сила во вражеском лагере ― Железные Воины. Таким образом, эмиссара прислали из иного источника силы к Железным Воинам. Точность анализа составляет 76 процентов.

― Требование: расширь базовый анализ.

― Ответ: учитывая соотношение сил во вражеском лагере, появление эмиссара говорит по крайней мере про равные взаимоотношения, и предполагает доминирующее отношение. Эмиссара прислала высшая власть, нежели Железные Воины. Эмиссар от Хоруса Луперкаля. Точность расширенного анализа ― 38 процентов.

Внутренним взором Иэо увидела, как кривой рот ее наставника рассекла кинжальная улыбка.

― Вопрос: как это поможет в ликвидации обозначенной цели?

Она снова замолчала.

― Ответ: присутствие эмиссара от Хоруса представляет собою изменение в структуре власти, общую корректировку поля проблем.

Воспоминание ее ментора просто смотрело на нее, глаза поблескивали в насмешливом триумфе.

― Уточнение ответа, ― начала она, а затем остановилась, ощутив внезапно собственное колебание, и вздрогнула. «Сомнение приводит к правде, ― раздался чужой голос у нее в голове, ― Неясность приводит к поражению еще до начала». ― Уточнение ответа: эмиссар позволяет расширить поле проблем и дает шанс ликвидировать цель путем манипуляции неведением и знаниями во вражеском лагере.

Иэо замолчала. В безмолвии кабины «Покорителя» слышалось лишь ее сердцебиение. Она увидела, как воспоминание о ее наставнике подалось вперед, глядя на нее, свет попал на имплантированные мембраны поверх его глаз, превратив их в серебро.

― Утверждение, ― прошептал он ее голосом. ― Ты цепляешься за неопределенности.

― Отзыв: существует вероят... ― слова застряли у нее в горле.

― Утверждение: ты не видишь ясного исхода. Утверждение: ты не знаешь, что делать. Утверждение: ты допустишь ошибку.

Иэо моргнула. Внезапно она осознала, как холодно стало внутри «Покорителя».

― Ты допустишь ошибку, Иэо, ― тихо произнесла она.

Долгое время после этого она оставалась неподвижной и безмолвной, просто глядя в пустоту и отсчитывая секунды.

Наконец, вероятность, что эскадрон ищет «Покоритель» №681 съежилась до нуля.

Время пришло.

Она выпрямилась и потянулась через сползшее из кресла тело командира танка. Связь и вокс-системы танка ожили. Иэо активировала подготовленный сигнал. Это была аварийная передача на широком спектре частот, десятки таких сигналов омывали коммуникационную сеть Талларна, умирающие вздохи машин, которые не смогли добраться домой. Обе стороны отслеживали источники этих сигналов вблизи от своих убежищ. Работающая техника играла важную роль в этой войне, даже если из них приходилось вытаскивать мертвецов.

Сигнал запикал в мертвый эфир, и Иэо принялась слушать и ждать, когда его услышат Железные Воины. По сигналу «Покоритель» №681 можно было бы отследить до патрульных маршрутов, проходивших вокруг самых южных входов в Незримый Лабиринт. Кто-то в базе Железных Воинов услышит ее передачу, и сюда вышлют эвакуационно-ремонтные машины, чтобы утащить мертвый корпус под землю. Оказавшись в Незримом Лабиринте, она сможет приступить ко второму этапу.

Иэо свернулась калачиком на полу и стала наблюдать за пульсацией огонька передачи сигнала. Она подумала было вновь начать вопрошание, но решила этого не делать. Снаружи по корпусу задребезжал крепчающий ветер. Спустя мгновение ей показалось, словно он стал голосом, скребущимся из глубин воспоминаний.

«Ты допустишь ошибку, Иэо», ― говорил он.

Часть вторая. Паломники

Талларн менялся. Над планетой неровной полосой занимался рассвет. На поверхности свет становился ярче, рассеиваясь в тумане, так что воздух казался пропитанным грязным блеском. Если бы Кто-то смотрел с орбиты под правильным углом, новый день показался бы ему светящейся линией, протянувшейся по поверхности мира. Каждый день начинался так же с самой вирусной бомбардировки, и казалось, что так будет всегда. Вот только здесь и сейчас новый свет нашел в непроницаемом покрове Талларна прорехи.

В местах, где туман истончился, земля начинала подсыхать, черная грязь запекалась под солнцем сухим слоем. Пейзаж усеивали точки съеживающихся озер тины. В некоторых местах бездонные провалы с черной жидкостью зарастали твердой коркой. В этих тайных колодцах погибла не одна машина, которая своей тяжестью проломили корку и провалились в пустоту. Их башни и стволы торчали из земли, словно мертвые руки, тянущиеся в воздух.

В этих подсохших местах на смену туману пришла пыль. Ветра продували равнины, срывая с земли припорошенный слой и поднимая его в воздух. Танковые экипажи научились распознавать пылевые бури по сухому стуку о корпуса машин. Они называли это «голосами мертвецов».

Спустя шесть дней после провалившейся атаки на Незримый Лабиринт на равнинах Хедива затерялся первый эскадрон бронетехники. Обломки машин случайно нашли через три недели. В их корпуса ударили молнии разверзшейся в небе мощной бури, поджарив системы и заставив детонировать боезапасы. Затем ветер содрал с них изъеденную ржавчиной краску и гарь.

На краю подсыхающих участков клубился туман. Он по-прежнему скрывал большую часть Талларна, но и это менялось. Поднятый огнем битв, и столбами энергии, что метали военные корабли, он закипал собственными внутренними течениями, растекаясь по морям и блестевшим от слизи горам. Густой от копоти и остаточных следов великого ужасающего оружия, он порождал бури, обрушивающие на развалины городов черный дождь.

Выжившие Талларна также чувствовали изменения.

Вышний Ад умирал, говорили они. На месте смертельных болот древности восходила новая земля, рожденная войной и взлелеянная ядом. Она была голодным дитем, исполненным злобы и жаждущим человеческих жизней. Как в случае со многим, что касалось сражений, выжившие воспользовались своим старым языком, дабы назвать меняющуюся поверхность Талларна. «Ятан», прозвали они ее ― «земля заблудших паломников».

Глава 6

Товарищи. Черное Око. Наблюдатель

― Ориго? ― Корд осторожно выговорил имя. Голова кружилась, вися Где-то на границе между истощением и галлюцинациями. ― Ориго? ― повторил он, проверяя вокс, настроенный на частоту машины―разведчика.

― Да, сэр, ― раздался голос Ориго, сухой и выжатый досуха. Корд облизал губы. Язык пересох.

Они потеряли противника из виду три дня назад. Железные Воины просто испарились ― минуту назад разведчики говорили, что видят их, как уже в следующую вокс наполнился смятением. Наконец, онемевшее смирение устоялось в Корде, словно ледяная вода. Экраны ауспиков показывали лишь шум статики, как будто сам воздух превратился в шквал помех.

После исчезновения противника они еще двенадцать часов продолжали идти прежним направлением. Все молчали, лишь изредка сверяя курс и статус. Корд оставался безмолвным, хотя его снедало инстинктивное желание запросить свежие доклады. Они хранили молчание четыре часа, по истечении которых Корд велел двигаться в том же направлении, что прежде. Никто ничего не сказал, кроме отрывистых подтверждений. Это случилось две недели назад, две недели движения вперед на одной переработанной воде и нутрипасте из трубок снаружи костюма. За это время они ничего не видели, ни силуэтов машин, ни скрежета кода на ветру. Сначала полковник слышал напряжение в голосах других. Затем они погасли до безразличия, смешивавшегося с туманом снаружи. Даже Саха и остальной экипаж погрузился в молчание. Корд не мог их винить. Он не был уверен, что и сам ощущал себя живым.

― В чем дело, полковник? ― спросил Ориго.

Корд вздохнул. Он не знал, зачем вообще начинал этот разговор.

― Что мне делать, Ориго? ― слова невольно слетели с губ, и повисли в последовавшем молчании. Я кажусь таким слабым, подумал Корд. Слабым, разбитым, сломленным.

― Со всем уважением, сэр, но цепь командования действует не совсем так.

Корд едва не рассмеялся. Как же сильно кружилась голова.

― Мы же не найдем их снова, да, Ориго? Призрак, за которым я следовал, исчез?

― Если это ― старые равнины южнее Куссанка, нам осталось преодолеть еще двести километров, чтоб увидеть их край. Они могут быть где угодно в этих пределах или Где-то совершенно в другом месте, ― Ориго не стал делать выводов из изложенных фактов. Ему не требовалось.

Корд щелкнул вокс, чтобы ответить, но передумал. Через несколько секунд шипящей тишины он отпустил переключатель. Полковник закрыл глаз, но не стал выключать вокс. Он начал замечать жар и шум машины, теплую липкость пота на гибких сочленениях костюма, запинающийся лязг вращающихся гусениц, то, как Саха вертится каждые несколько минут, пытаясь усесться поудобнее. Казалось, его разум и чувства пытались чем-то заменить мысль, без устали стучавшую вокруг него.

«Я ошибался».

Через три часа после последнего наблюдения он приказал сделать остановку. Его полк выстроился кольцом, направив орудия и сенсоры наружу, снизив подачу энергии, тепла и воздуха до минимума. Он велел экипажам поспать. Впрочем, ему было интересно, сколько из них действительно уснет. Даже не пробуя, Корд знал, что сам не сможет.

Несколько минут спустя он снова открыл вокс-канал с Ориго.

― Здесь ведь должно Что-то быть?

― Когда на северном краю равнин было поселение, и убежище. Если будем двигаться с прежней скоростью и курсом, то доберемся до него Где-то за тридцать шесть часов.

― Хочешь сказать, нам нужно идти к безопасному месту?

― А вы разве не об этом спрашивали?

― Они Где-то здесь. Мы потеряли их, но есть и другие, ― Корд замолчал, что эти слова вырвались из него невольно.

― Вы в это верите, сэр? В смысле, на самом деле?

― Да... ― начал он, а затем услышал, как из его рта полилась правда. ― Ведь должна же быть причина? Причина, по которой все это произошло, причина, по которой Хорус воюет с Императором, причина, почему Железные Воины пришли сюда, причина, почему мы здесь, и причина, зачем мы все это делаем.

― Куда мы направляемся?

Он посмотрел на застекленный экран ауспика, на котором мигали руны.

― Я не знаю.

― Иногда... иногда, знание ответов не помогает.

― Нет... наверное... но мы должны верить, что они существуют.

― Кого вы пытаетесь убедить, сэр? Меня, или самого себя?

― Обоих.

― Ну, я...

― Полковник, ― голос Аббаса оборвал Ориго. Он почувствовал, как приток адреналина смывает усталость. ― У меня сигнал. Очень слабый, но он есть. На семьдесят пять градусов к северу.

Корд принялся настраивать вокс. Теперь он услышал сигнал, изменение в тональности статики. И в самом деле, там Что-то было. Оно походило на чей-то голос.

― Всем машинам, говорит «Наковальня войны». Запустить двигатели, приготовить к бою орудия. Курс на семьдесят пять градусов к северу. Строй полумесяцем. Идем медленно и осторожно.

Они двинулись в путь, гусеницы заскрежетали на низких оборотах. Между машинами проскакивали отрывистые приглушенные сигналы.

― Я Что-то вижу! ― раздался голос Аббаса, когда они преодолели пять километров.

― Спокойно, ― ответил Корд.

― Визуальный контакт, ― воскликнул Аббас. ― Это танк. Не могу опознать класс.

Они подъехали ближе. Корд почти чувствовал, как взгляды каждого солдата его полка впиваются в прицелы и экраны.

Слабый шум статики внезапно перерос в голос.

― ... прошу, помогите, Кто-то слышит...

― Мне это не по душе, ― отозвалась Зекенилла. ― Почему мы раньше не услышали этот сигнал?

― Возможно, экономили энергию, пока не увидели нас, ― сказал Ориго.

― Держаться курса, ― произнес Корд.

― ... Умоляю, о, золотые врата Терры, ― раздался искаженный голос. ― Умоляю, я вижу вас, умоляю...

А затем Корд увидел его. Под низким склоном застыл «Покоритель», его башня была развернута так, что конец длинного ствола упирался в землю. Пыль и ржавчина оставили от красно-черных геральдических цветов череду точечных следов.

― Акассианские Прорыватели, ― сказала Саха. ― Пробыл здесь какое-то время. Не вижу повреждений.

Она была права. Машина выглядела целой, но она покосилась набок, правая гусеница проломила серую корку.

― Умоляю, ― снова раздался голос. ― Прошу. Я знаю, вы там. У нас энергия на исходе...

― Сэр, что будем делать? ― спросил Саха.

Корд пристально изучал корпус «Покорителя».

― Сэр?

― Всем машинам, полный стоп. Ориго, подойди с разведчиками поближе. Прижмись к его корпусу в упор. Всем остальным машинам, удерживать позиции. Будьте наготове...

Корд переключил вокс на частоту, по которой говорил молящий голос.

― Неизвестная машина, говорит полковник Корд из Талларнского семьдесят первого, назовите себя.

― Хвала небу, ― захныкал в ответ голос. Мужчина, подумал он. ― Хвала небу... ― лились слова, так что Корд почти чувствовал слезы радости в голосе.

― Назовите себя, ― снова повторил он и кивнул Сахе. Так кивнула в ответ и прильнула к прицелу. Основное орудие было уже заряжено.

― Стрелок Толсон... ― выдохнул голос. ― Акассианский восемьсот первый.

― Что у вас стряслось?

― Стряслось... а вы не видите?

― Слушай сюда, Толсон. Что случилось? ― спросил Корд. По воксу раздался всхлип, но затем он услышал, как человек сделал несколько глубоких вдохов. Затем голос зазвучал уже увереннее.

― Мы столкнулись с вражеским отрядом, двигавшимся на восток, ― сказал голос. Он почувствовал, как при этих словах у него мурашки побежали по коже, и понял, что задержал дыхание. ― Мы потеряли двоих. Побежали. Потом у нас засосало гусеницу, и мы не смогли выбраться.

― Где твой командир, Толсон?

― Мы... ― человек запнулся. ― У нас начал заканчиваться воздух...

Корд моргнув, внезапно осознав, как над языком проходит воздух.

― Ты один?

― Да, но я могу вести машину. Думаю, она поедет, если ее вытащить.

Корд кивнул. Машина выглядела так, будто ее можно было вытолкнуть из размякшей земли, в которую заехала гусеница. Он переключил вокс на другой канал.

― Ориго, что видишь?

― Машина застряла, но ее можно освободить.

― Что-то еще?

Корд изменил обзор на увеличенное изображение с прицела «Наковальни войны». За застрявшим танком и тремя разведывательными машинами над кривыми утесами и завесами клубился туман.

― Только это, ― раздался ответ Ориго.

Корд задумчиво кивнул.

― Аббас, ― сказал он. ― Подгони «Зов могилы» с бульдозерным отвалом. Выпихни танк.

― Сэр, ― прозвучал краткий ответ.

― Толсон, сейчас мы освободим тебя. Затем ты поедешь с нами.

Он оборвал едва успевшие начаться слезы и благодарности мужчины.

Мгновение спустя в поле зрения появился эскадрон Аббаса. Оборудованный отвалом «Палач» под названием «Зов могилы» ехал первым, три его брата рассредоточились вокруг и позади него V―образным строем. Корд увеличил обзор, наблюдая за машинами. Высвободить застрявший танк ― дело одно, однако сейчас он думал о другом. С головы у него не выходил вражеский отряд, о котором упомянул выживший член экипажа. Если они успокоят мужчину достаточно, чтобы тот смог работать с танковым ауспиком, то он сможет отследить врагов до их последней позиции. Вряд ли в этом изолированном уголке Талларна было много патрулей Железных Воинов, и это могло значить, что они натолкнулись на передовую группу.

Корд зацепился взглядом за Что-то в тумане, когда отвел глаза от застрявшего танка. Он понятия не имел, что увидел, мимолетный силуэт сразу исчез за пеленой.

Корд навел прицел обратно. Туман позади низкой грязной гряды снова сгустился. Он открыл рот.

Что это было?

Холод на коже.

Это была... фигура...

«Зов могилы» был уже в десяти метрах от застрявшего танка.

Нет, не может быть. Если только...

Он нащупал рукой вокс.

― Толсон, ― сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее. Вокс затрещал. ― Когда у тебя закончится воздух?

― Сэр...? ― голос Толсона дрожал от облегчения.

«Зов могилы» развернул башню так, чтобы орудие не мешало ему работать. Поршни, удерживавшие отвал, начали опускать его на землю.

― Когда?

Туман на гряде позади застрявшего танка разошелся.

Там стояла фигура ― неподвижная, графитово-черная, пыль умирающей земли слетала с его сочленений и плит бронирования. Это был не человек, и даже не трансчеловек. Это был Киборг. Таллакс. И он смотрел прямо на Корда.

― Всем машинам! ― взревел он.

Застрявший танк взорвался. Из его корпуса вырвались струи расплавленного металла. «Зов могилы» разлетелся на куски, когда пламя прорвалось сквозь броню. Из уничтоженной машины поднялся клубящийся шар плазмы, который задел еще один танк и перевернул его, словно брошенную ребенком игрушку.

Киборг поднял толстоствольный мелтаган и открыл огонь. Красная неоновая полоса рассекла туман, коснулась танка Аббаса, и в воздух взмыла вторая слепяще―яркая сфера

Корд дернулся от прицела, когда ярко-белый свет резанул сетчатку глаз. «Наковальня войны» задрожала от накатившей взрывной волны. Вокруг полковника заорали голоса, вопя по воксу и в тесном пространстве танка. Он попытался сморгнуть яркие полосы, обжегшие глаза. За ними он разглядел двигавшиеся на экране ауспика фигуры, из земли рядом с танком поднимались красные отметки угрозы.

Во сне к Хренду пришло воспоминание о голосе Пертурабо.

― Что мы такое? ― спросил примарх.

Вопрос удивил Хренда, однако он ответил без раздумий.

― Мы ― железо.

― И каково предназначение железа?

― Превозмогать. Резать.

― Быть инструментом войны, ― Пертурабо кивнул и наполовину обернулся, пластины его аугментированного каркаса наслоились друг на друга. Он поднял руку и повернул ее, как будто разглядывая закрепленное на тыльной части оружие.

Хренд понятия не имел, что именно это за модель, однако узнал волкитные зарядные диски и энергетические кабели.

― Но мы ведем войну, которая не похожа на старые войны. Наши мечи затупились, а щиты прохудились. Вселенная, какой мы ее считали, оказалась ложью.

Сон оборвался, остаточный образ примарха перед сенсорами дредноута рассыпался статическим вихрем тумана.

Еще секунду ощущение меркнущих грез и воспоминаний оставалось, и казалось более реальным, чем нереальным. Хренд вздрогнул, и корпус дредноута затрещал в симпатической связи. Он повернул голову и огляделся, пытаясь вспомнить, где он и что делает. Слева сквозь тающий туман поднималась линия черных иззубренных скал, вгрызаясь в небеса и спускаясь по склону ко дну долины, которая скрывалась Где-то вне поля его зрения. Штурмовая группа построилась сзади Хренда, ожидая на запекшемся каменистом склоне. Левее вырисовывался угловатый силуэт «Спартанца» №4171. Орун и Гортун стояли неподалеку, остальная техника группы заняла вокруг них ромбовидный строй. Двигатели и системы всех машин работали на минимальной мощности. Теперь Хренд вспомнил, где они.

Кто-то говорил, последние произнесенные слова вонзились в его пробуждение.

― ... особая цель. Мы можем столкнуться с сопротивлением на любом направлении.

Он все еще не стал полностью частью того, что происходило вокруг. Он рефлекторно проверил временной промежуток с тех пор, как пребывал в сознании последний раз. Прошло меньше секунды. Дредноут принялся наблюдать за тикающим временем, и почувствовал, как постепенно возвращаются недавние воспоминания.

Он со своей группой остановился на низких холмах возле местности, которую жители Талларна называли Недден. Они собирались решить, куда идти дальше.

― Восток... ― задрожал по воксу новый голос, завершившийся тяжелым дыханием. Тот голос стих, и Хренд почувствовал, как в воксе сгущается неуютное молчание.

― Ты говоришь идти на восток, навигатор? ― уточнил он.

― Да... ― ответил шелестящий голос. При этих звуках у Хренда непроизвольно сжались пальцы на обоих кулаках. Даже по воксу тот походил на скрежет песка по стеклу. ― Разлом открывается. Его запах зовет. Привкус ночи похож на сахар. На востоке течет вода, но у нее нет течения, лишь глаза... глаза как темно-яркая луна...

― Молчать, ― прорычал дредноут, и навигатор затих.

Хренд видел существо только один раз, когда его погружали в «Спартанец» №4171. И повторять тот опыт ему больше совершенно не хотелось. Он двигался с противоестественной грацией, скользя, дергаясь и раскачиваясь без какого-то ему понятного принципа. Открытые участки плоти на его голове и руках были серыми и пронизанными прожилками черных вен, гордо выпирающими из-подкожи. Его лоб опоясывала металлическая пластина, скрывавшая третий глаз за закрытыми пласталевыми листками. Глаза под нею были кроваво-красными от края до края, зрачки ― алыми вихрями в сердце каждого из них. Хренд знал его имя: Хес-Тал. Он, ибо он был мужчиной, входил в число навигаторов, которые вели флот Пертурабо, когда тот нырнул в черную звезду в сердце Ока Ужаса. Их третьи глаза оставались открытыми все время, пока корабли падали в потустороннее пространство. Пережитое убило многих из них, и обратило тех, кто уцелел. Примарх назвал их «навигаторами Черного Ока». Хренд вошел в число тех немногих, кто узнал об их существовании, когда он согласился на это задание. Ему оказали честь, которая, впрочем, пришлась Хренду совсем не по душе.

Каждый раз, когда ему приходилось общаться с изменившимся навигатором, он вновь хотел и дальше пребывать в неведении насчет их существования. Но без Хес-Тала их задание было обречено на неудачу ― навигатор мог видеть, или чувствовать то, что они искали, хотя это чувство казалось таким же непостоянным, как само существо.

― Поворачиваем на восток, ― произнес Хренд в ждущий вокс. Он начал идти. Гусеницы танков завращались.

― «Броненосец»... ― скользнул ему в ухо голос навигатора.

― Да.

― Я тебя вижу, «Броненосец»... ― он услышал слова, и внезапно ему показалось, словно в его саркофаге Что-то есть, Что-то осторожно касающееся изжеванных останков кожи, Что-то с длинными тонкими пальцами. Голос навигатора возвратился. ― Я... тебя... вижу... кусок плоти, вырванный изо рта отца смерти.... Я вижу, как ты свернулся в могиле... Я вижу твои сны...

Хренд увидел окружавшую его местность, но вдруг все стало казаться другим. Дымка рассеялась, будто выжженная солнечным светом. Все стало ярким, отчетливым и ясным. Все горело. Его ноги двигались, а возле него в озерах тени сверкали угловатые силуэты корпусов «Сикаранцев», «Хищников» и «Венаторов». Едва Хренд взглянул на них, как к нему пришли звуки, похожие на смешок лезвий и дребезжащую песнь пуль, подающихся в оружие.

― Что? ― начал он, но слово повисло в пустоте, ибо голос навигатора раздался снова.

― Я... тебя... вижу... Я вижу все... Я вижу семя... и я... ― голос стих. Взор Хренда вдруг прояснился, и ощущение, как будто чужие пальцы погружаются в жидкость, где плавало его тело, исчезло. Он продолжал идти, его сенсоры разгоняли мглу не светом, но резким потоком текущих данных. Инстинктивно он понимал, почему навигатор из «Спартанца» обратил свой взор именно на него.

― Что? ― снова произнес он, словно прочищая голову от приставшей мысли.

― Я вижу тебя, и... ― прошептал Хес-Тал, будто погружаясь в сон, ― ... и мне жаль.

Хренд шел дальше, следуя курсом на восток, стараясь не вслушиваться в скрежетание слов навигатора на задворках мыслей.

Повелитель Центрального района I пришел в покои Аргониса.

Отведенные ему комнаты находились в трех уровнях под землей, в участке Незримого Лабиринта, который первым ассимилировали в погребенную крепость. Раньше он назывался убежищем Сапфир-Сити но, переделывая его, Железные Воины лишили участок и названия также. Теперь он был известен как Центральный район I, и грубая эффективность IV легиона виднелась в каждом его закутке. По коридорам плотными группками передвигались рабочие, катившие тележки с боеприпасами, пластинами брони или снаряжением туда, где в них была нужда. Отремонтированные и тщательно обслуживаемые системы освещения и вентиляции подавали в туннели и покои яркий свет и свежий воздух. Возле каждой двери и шахты лифта стоял охранник. Большинство были из приданных к легиону человеческих полков. Их броню и кожу отмечали железные черепа и номера подразделений. Сами легионеры стерегли более важные участки, возвышаясь по обе стороны дверей либо всматриваясь в помещения, словно истершиеся от времени стальные статуи.

Аргонису и его свите выделили группу незанятых покоев неподалеку от центральных зон управления. Им разрешили ходить, куда вздумается, и никто и нигде не задавал никаких вопросов. Око Хоруса открывало перед ними любые двери. Однако им все равно не удалось узнать ничего нового помимо той очевидной истины, что Талларн был полем битвы, которое неохотно делилось победами и сполна испивало крови у всех, кто ступал по его поверхности. Аргонис прошел немало миль Незримого Лабиринта, изучая боевые планы, и видел каверны, наполненные войсками и техникой. Все это не сказало ему ничего, кроме того факта, что IV намеревался победить на Талларне тем самым образом, каким он побеждал все всех войнах ― измолотив своего противника до смерти. Он не нашел ничего: ни подозрительных фактов, ни сокрытия, ничего.

Возможно, инстинкт подвел его? Возможно, они охотились за призраками?

Техноведьма первой предложила изменить подход. Поначалу Аргонис упрямился, но дни становились неделями, а недели скапливались в месяцы, прежде чем тот согласился, что другого пути нет. Если здесь Что-то утаивали, то всматривание в поверхность происходящего не даст им совершенно ничего. Им следовало снять кожу и заглянуть внутрь, а это означало, что им предстояло совершить такое, при одной мысли о котором во рту Аргониса появлялся привкус желчи.

Он оглянулся на звук открывающейся двери. Вошедший Железный Воин был немного ниже большинства космических десантников, а лицо походило на приплюснутый ошметок из шрамов и швов. Из левой глазницы смотрел гладкий серебряный шар, а правый разглядывал Аргониса с бледно-зеленой прохладой. На сгибе левого локтя новоприбывший сжимал шлем с плуговидным носом и высоким багрово-желтым плюмажем центуриона, правая же его рука покоилась на навершии короткого меча в ножнах. Грязное железо нагрудника и наплечника прочерчивали бронзовые разряды молний. У него за спиною высились два воина в покрытой шевронами бронзе легионной элиты. Железного Воина звали Фольк, он командовал большей частью Незримого Лабиринта, и он пришел, ибо его вызвал к себе Аргонис.

Аргонис ждал.

Спустя минуту Фольк заговорил.

― Командующий Центрального района I воздает почести и приветствует посланника магистра войны человечества, ― Фольк склонил голову, как раз достаточно, чтобы выказать уважение, но недостаточно для засвидетельствования своего почтения.

― Ваше приветствие принято, и мы приносим благодарность за всестороннюю помощь в выполнении нашего задания, ― Аргонис опустил голову, но так, чтобы кивок оказался менее глубоким, чем у Фолька. Относительная глубина поклона скажет все присутствующим, кто в комнате вышестоящая власть. Но, в первую очередь, она скажет это Фольку. Сзади донесся шелест, когда Сота-Нул также опустила голову. ― Рад видеть, что вы прибыли лично, чтобы подтвердить наш последний запрос.

Лицо Фолька дернулось, покрытые шрамами черты напряглись.

― Мы ни в чем вам не отказываем, эмиссар, но я не понимаю, чем важен этот запрос?

― Этот не обделен умом, ― произнесла Сота-Нул, ее голос ― приватный шепот из вокса в шлеме Аргониса. ― Этот может стать проблемой.

Он проигнорировал техноведьму.

― Важен? ― слово повисло в воздухе. ― Для нас все важно, ― Аргонис заметил, как под металлическим глазом Фолька дрогнул мускул.

― Если он не подчинится, можно использовать другие способы―методы, ― сказала ему в ухо Сота-Нул.

― Вы можете свободно осмотреть главные арсеналы. Все семьдесят два.

Аргонис кивнул, по-прежнему не сводя с другого легиона глаз.

― Железный Владыка подготовился к войне на славу.

― Как и всегда.

― Долгая война...

― Для всего, что может понадобиться.

― Надобность определяется тем, кто судит, нужно ли это.

Фольк расхохотался, зычный звук громом прокатился по пустой комнате так, что его бронированное тело затряслось. Аргонис заметил, как в кривой линии рта Фолька мелькнули пни разбитых зубов.

― Никогда не упускаешь возможность говорить как высокомерный пес?

― Иногда, ― Аргонис потянулся и отсоединил шлем. Затем улыбнулся, шагнул вперед и сжал протянутый кулак Фолька в своем собственном. ― Но ты даешь столько поводов, что не воспользоваться ими мне показалось неучтивым.

― Разве Хтония порождает одних языкатых слабаков, или это только ты такой?

― А разве Олимпия порождает одних простаков и осадный шлак?

― Лишь первосортных, ― шрамы Фолька вновь скривились в улыбке. ― Рад тебя видеть. Даже теперь, брат, я рад тебя видеть.

― Теперь?

― На этой войне. Долгий мы путь прошли от Кармелина и скопления Реддус, ― из носа Фолька вырвался шипящий вздох, и он покачал головой. ― Долгий путь по странной дороге.

― Верно, ― согласился с ним Аргонис, не шевельнув ни мускулом на лице, ни головой. ― И многое изменилось.

― Да. Изменилось, ― Хмурясь, осторожно проговорил Фольк. ― Ты пришел от магистра войны. Лично. Как воплощение его присутствия. Никогда б не подумал, что тебе достанется подобная честь.

― Как и я сам.

Фольк удивленно вздернул бровь, однако допытываться не стал.

― И, как видишь, мне подрезали крылья. Ястреб на железной жерди, ― он ухмыльнулся, постучал по металлическому левому глазу, и указал на Аргониса. ― Но даже с одним глазом я все равно без труда уделаю тебя.

― Это вряд ли. Разве что полуслепота каким-то чудом улучшила твои летные навыки.

― Ох―хо. Вижу, вращение на высоких орбитах власти не затупило твоих коготков. Это хорошо. Тебя по-прежнему зовут той дурачкой кличкой, как бишь ее там? Неуязвимый, да?

Аргонис кратко улыбнулся, а затем его лицо окаменело в серьезности.

― Что случилось? ― спросил он. ― После Исствана, что случилось с Четвертым?

― После Резни мы отправились в Катианский залив, ― Фольк сомкнул пальцы со стуком керамита о керамит. ― Разрушали оборону Селгара. Но примарх вызвал нас сюда, и вот я тут. Уверен, магистру войны прекрасно известна вся наша деятельность, ― он пожал плечами, и не стал вновь смотреть на Аргониса.

― Кое-что изменилось, старый друг, ― произнес Аргонис.

― Гражданская война имеет такую привычку, ― Фольк кивнул, и его рот превратился в твердую черточку. Аргонис вспомнил повелителя эскадрильи, рядом с которым он сражался почти десятилетие. Легионер перед ним был тем же самым, сочетавшим в себе острословие и жестокость, которые казались нетипичными для уроженца Олимпии. Но теперь он стал более задумчивым, словно в голове у него роились мысли, которых он мог произносить вслух.

― Зачем вы здесь? Зачем ваш легион ведет эту битву?

― Ты ведь спрашивал об этом у примарха?

Аргонис кивнул.

― Значит, у тебя есть ответ, ― Железный Воин повернулся и направился к двери. Вдруг неподвижный воздух содрогнулся от далекого рокота. С потолка посыпалась тонкая полоска пыли. Все присутствующие в комнате подняли глаза.

― Бомбардировка поверхности, ― произнесла Сота-Нул. ― Они снова атакуют, как было предсказано.

Глаза Фолька метнулись на техноведьму, затем обратно на Аргониса.

― Ты выбрал очень неудачное время для встречи, брат. Я скоро понадоблюсь в другом месте, но арсеналы будут открыты для инспекции... эмиссар, ― в его голос вернулась твердая нотка официоза, и отрывистым жестом он указал на одного из телохранителей. ― Талдак тебя сопроводит.

― Благодарю, ― отозвался Аргонис. Фольк склонил голову в ответ, а затем обернулся и покинул комнату.

Аргонис взглянул в безликую маску Талдака, и опустил на голову собственный шлем. Едва щелкнули застежки, с ним заговорил передаваемый по воксу голос Соты-Нул.

― Он опасный и умный.

― Всегда таким был, ― ответил он, направляясь к двери. Талдак двинулся следом, низко сжимая в руках болтер.

― Его присутствие и присутствие телохранителя могут вызвать сложности.

― Мне не нравится то, к чему ты клонишь.

Они переступили порог и двинулись по изгибающемуся коридору. Заревела аварийная сирена. В потолке замигали желтые огни. По полу прокатилась очередная дрожь. Невольно он почувствовал, как в кровь прилил адреналин.

― Тебе стоит преодолеть нежелание, ― проурчала Сота-Нул. ― Возможно, нам придется убить не только его.

― Этого не потребуется.

― Может, именно это и потребуется ― ответила она.

Иэо испытывала восторг, следя за эмиссаром и слушая техноведьму. Ее захлестывали эмоции, грубые и обжигающие. Ей придется оградить от них свое сознание, прежде чем те не исказили расчеты.

Первичная фаза манипуляции прошла успешно. Она сработала. Пускай Иэо отрицала свои эмоции, но от этой правды отвернуться не могла.

«Подлинная опасность поджидала в мгновения, когда ты чувствовал себя неуязвимым». ―  Афоризм плавал у нее в мыслях, пока она перефокусировала разум. Ей не стоил считать себя победительницей по очень, очень многим причинам.

Безопасность Иэо в лучшем случае могла считаться незначительной. Железные Воины патрулировали туннели Незримого Лабиринта с безжалостной слаженностью. В то время как лоялисты были дезорганизованными и разделенными на множество групп, в любом действии Железных Воинов чувствовался контроль. Их система безопасности была не просто плотной ― то была скоординированная модель пересекающихся контрмер и зависимостей. Маршруты охраны менялись. Перемещения персонала и материалов беспрерывно каталогизировались и перепроверялись. Поисковые патрули случайным образом оглядывали заброшенные участки. Похожую гибкость Иэо видела лишь единожды, во время кратковременного проникновения на «Фалангу» пару десятилетий назад. Творение паранойи IV легиона вызывало невольное уважение.

Несмотря на эстетическую красоту контрмер Незримого Лабиринта, они тормозили ее продвижение. В конечном итоге она разрешила Проблему, создав череду лазеек в местах, чья безопасность основывалась лишь на глупости попытки использовать их в качестве укрытий. Первые два цикла лазейкой Иэо служило черепное пространство титана «Разбойника» Легио Фуреанс, который проходил ремонт. Наиболее полезным оказался ряд неисправных шлюзов обеззараживания, а также горы поврежденных и залитых кровью корпусов, ожидавших своей очереди на починку. Она перемещалась между этими местами случайным образом. План был не идеальным, но в текущих условиях представлял собой наилучшее решение.

Прежде чем заняться эмиссаром, Иэо следовало выстроить рабочую схему уклонения. Сначала она думала, что ей придется отыскать способ пробраться корабль Железных Воинов, но этого не потребовалось. Эмиссар сам прибыл в Незримый Лабиринт. На первых порах ей доставила проблем техноведьма ― своим присутствием та уничтожила дюжину сетевых мух, прежде чем Иэо внесла коррективы. После этого она набросила на троицу свое восприятие и стала подбираться к данным. Иэо наблюдала за каждым их шагом ― любое их слово и сигнал, который они считали приватным, шел напрямую к ней.

Она принялась выстраивать поведенческие профили и личностные информационные модели Аргониса и его свиты. Они поселились у нее в черепе, тени, отбрасываемые живыми существами, за которыми она следила.

Модель астропата по имени Професий была наброском эфемерных вероятностей. Иэо почти не сомневалась, что существо было не вполне человеком или его природа существенно изменилась, вероятно, посредством психического вмешательства. В его действиях она видела тотальное подчинение. Наблюдались и признаки того, что у него практически отсутствовала самостоятельность, кроме способности исполнять приказания. По всей видимости, маска, что закрывала его череп, была не простым устройством. Иэо также решила не запоминать то, как выглядели вырезанные на металле этой маски руны. От одного только взгляда на них у Иэо мутилось в голове. Но хотя информационная модель и была слабой, она дала Иэо достаточно сведений, чтобы определить роль и значимость Професия ― астропат был связующим звеном между эмиссаром и самим Хорусом, однако эту связь пока не пускали в дело.

Другое дело Сота-Нул. Она не походила на тех техножрецов, которых ранее встречала Иэо. Физиология ее тела отличалась от сородичей. В Соте-Нул было столько биологических компонентов, сколько и механических. Граница между плотью и металлом была также тонка. Это тоже было необычно, почти беспрецедентно. Почти. Еще следовало отметить ее модель общения. Она имела человеческий голос, который воспроизводился не техникой или воксом, а воздухом, горлом и ртом. Тут Иэо не сомневалась ― она слышала это в текстуре речи Соты-Нул. Но ассасин не слышала, чтобы она дышала. Хуже всего были модели решений/реакции Соты-Нул. Тогда как все прочие ее сородичи нередко подавляли свои эмоции в угоду логике, техноведьма, похоже, следовала инстинктам и логике самым неожиданным для Иэо образом. Она совершала поступки на основании вычислений, а также таких эмоций, как гнев, голод и злость. Это было плохо. Очень плохо. Все эти маленькие факторы указывали на то, что Сота-Нул ― одна из перерожденных с Марса, одна из так называемого нового жречества, Темных Механикумов.

И еще оставался Аргонис, прелестный Аргонис, наполненный отголосками воинской гордости позабытой эпохи. Он был воином ― благородным, преданным, сосредоточенным и безжалостным, но еще он был предателем с руками по локоть в крови. Он был так верен, но так сильно связан своими принципами, человек, разрезанный напополам, а затем сложенный обратно в одно целое. Иэо не знала наверняка, но кое-что говорило о том, что его отправили на Талларн не в качестве почести, а в качестве наказания, либо изгнания. Ей хотелось узнать причину, на самом деле хотелось узнать. В этом потаенном месте скрывалась возможность, возможность смерти и хаоса. Иногда Иэо раз за разом воспроизводила запись его голоса, и ей казалось, что она вот-вот  увидит правду, скрытые очертания, выдаваемые своей тенью.

Она чувствовала, как между троицей свиваются и кружат ее проекции. Ассасин знала почти все, что знали они. Она знала, что те вышли на связи с оперативником Альфа-Легиона по имени Ялен, и что они ему не доверяли, и почти поверили в то, что все увиденное ими на Талларне было неправдой. Конечно, ведь так оно на самом деле и было.

Корабль за кораблем прибывал к Талларну с самого начала сражения. Многие погибли, некоторые сбежали обратно в варп, однако большинство подходили небольшими отрядами, потрепанными скоплениями и одинокими боевыми группами. С появления Железных Воинов к планете не прибыл ни один цельный мощный флот. Флотилии, что соперничали с войсками Пертурабо, представляли собой слияния отчаявшихся сил, прибывших сюда, чтобы сделать Талларн своим полем битвы.

Так было до появления Золотого Флота.

Он вышел из варпа без предупреждения. Из раны от входа в реальное пространство широкой сферой начали расходиться скопления военных барков, бомбардировочных барж и боевых крейсеров. В их центре шел «Орлиный коготь», его древний корпус блестел в слабом звездном свете.

За время Великого крестового похода «Орлиный коготь» превратился из одинокого корабля, идущего далеко впереди основных сил крестового похода Императора, во флагмана целого флота. Каждый его корабль был трофеем завоеваний, как те сокровища, которыми роты наемников со всей Галактики забивали их трюмы. По слухам, одно только жалованье Сакристанских генео-хеттских воинов могло легко посрамить королей. При этом госпожа Золотого Флота заплатила им на сотню лет вперед, и далеко не им одним.

Наряду с войсками, привлеченными звонкою монетой, в распоряжении флота были и такие, которых связывали узы клятв и верности. Осиротевшие рыцари Дома Клейз шагали по велению госпожи флота подле автоматов, выкрашенных в золотой с эбеновым цвета, что символизировали их пожизненную службу. На борту «Орлиного когтя» располагались триста воинов из XIII легиона, а телохранитель, стоявший у плеча госпожи флота, бился в строю первых войн единства. Во время Великого крестового похода некоторые выступали против полунасмешливого титула, которым назвали корсаров―исследователей Императора, однако к Золотому Флоту и его госпоже он подходил как нельзя лучше. Ее называли вольным торговцем, и теперь она привела свой военный флот с острия завоевания, и нашла войну.

Со своего трона вольный торговец Сангрея, госпожа Золотого Флота, смотрела на свет Талларна, и слушала. Она покинула пределы Империума с Талларна десятилетие назад, и застряла в пылевых облаках Морайской пелены. Она служила и строила Империум еще со времен, когда в его названии и природе ощущалась свежесть новорожденной силы. Однако, несмотря на свою власть, она знала, что никогда не станет частью Империума, который созидала. При приходе Императора люди вроде нее сталкивались с выбором: либо служить во тьме, либо сгинуть. Сангрея выбрала служение, но частица ее всегда надеялась, что она сможет вернуться и умереть в землях, которые помогала собрать. Она слушала и читала данные ауспиков, и правда складывалась крупица за крупицей ― Империум, что она покинула, умер, все, что она помогала строить, сгорело изнутри.

Следующие слова она произнесла едва слышимо.

― Летим туда, ― сказала она.

Глава 7

Машины. Воля отца. Доверие союзников

Мир снаружи стал вихрящимся дымом и кроваво-красной огненной пеленой. Корд не мог смотреть в прицел дольше нескольких секунд. Когда ему это все-таки удалось, он увидел смерть, восстающую из земли и идущую по его душу.

Длинные черные силуэты таллаксов шли рядом с согбенными боевыми автоматонами. Они открыли огонь. Промелькнувшие спирали молний попали в разведывательную машину и растеклись по броне. Разведчик взорвался брызгами воспламененного топлива и рвущегося металла. Перед глазами Корда заплясали болезненно-яркие точки. Ауспик заискрился, экран стал вихрем закручивающихся образов. Внешний вокс скрежетал подобно хору умирающего воронья.

Полковник втянул в себя воздух; он пах электричеством и металлом.

― Огонь! ― прокричал он. Саха еще трясла головой, моргая глазами за линзами маски.

― Я ничего не вижу, ― ответила она.

― Огонь! Быстро! ― Саха потянулась к управлению орудием и спустила курок. Боевое орудие с грохотом откатилось назад. Корд ощутил, как несколько секунд спустя выстрелила пушка―разрушитель «Наковальни войны». Снаряд пролетел мимо цели, погрузился в землю и разорвался. В дым фонтаном поднялась грязь. Корд увидел шагающие машины.

Зейд уже загонял в дымящийся казенник орудия очередной снаряд.

― Полный вперед, ― рявкнул он, даже не глядя на ауспик. Смысла не было. Их постигла катастрофа, полная бесповоротная катастрофа. Он проиграл. Никаких сомнений. Он не видел ни где, ни сколько у него оставалось машин. Враг застиг их врасплох, и выбраться отсюда им не удастся. Никак не удастся.

Корд снова посмотрел в прицел, как раз вовремя, чтобы увидеть, как к машине грузно поворачивается автоматон, отслеживая орудиями цель.

Им не выбраться.

― Полный вперед!

Корд увидел, как на нем и «Наковальне войны» сошлись лазерные указатели, когда их танк на полной скорости врезался в автоматона. От удара вздрогнул корпус. Протараненный автоматон заскребся по лобовой броне, волоча ногами по земле. Корд увидел выцарапанные на его броне символы шестеренки и глифы. «Наковальня войны» неслась вперед, гусеницы крутились быстрее и быстрее. Автоматон пропал из виду. Из-под катящейся машины донесся звук ломающегося и рвущегося металла.

Корд натужно дышал, его взор метался между потоками доступной ему информации ― обзорные щели, прицел, последнее расположение его машин. Они находились на дне гряды, враг же рассредоточился впереди и по обе стороны от них. Клубы дыма и пламени рассекали обзор во всех направлениях узкими коридорами. Ему оставалось лишь надеяться, что Кто-то прикрывал корму «Наковальни войны». Лазпушки хлестали воздух светом, и он чувствовал, как от разрядов экзотического оружия щиплет кожу. Основное орудие выстрелило снова. Он понятия не имел, по кому они стреляют. Пронзительные нотки осколков и грохот разрывных снарядов перекрывали рев двигателя. В блок прицеливания, в который смотрел Корд, что-то попало, посекши бронестекло. Он дернулся назад, и на мгновение у него закружилась голова.

Сзади из-под осыпающейся земли поднялся хромированный диск из ржаво-красного металла, подобно спине черепахи, всплывающей из глубин моря. Стоявшая на диске фигура могла когда-то быть человеком, но давным-давно. Тело существа представляло собой корпус из меди и зачерненной пластали. Сквозь решетку ребер задували отравленные ветра. Вдоль спины вились кабели. Вокруг всадника на диске заплясали искры, когда тот поднялся выше. Затем, в клубах тяжелого мерцающего тумана, он заскользил вперед. Из диска выплеснулись красные, опоясанные концентрическими кругами, лучи. Каждый луч летел со сводящим зубы скрежетом, слышимым даже сквозь рев взрывов и разворачиваемого металла.

― Что это? ― взвизгнул Зейд. Полковник просто смотрел ― он знал, что это такое, чем оно должно быть: боевой магос, повелитель машин и смерти, и он пришел за ними.

― Попался! ― крикнула Саха. Основное орудие выстрелило. Снаряд попал точно в диск и всадника, и раскололся огнем. Саха дернула ногой, и ее победный рык исчез в звонком эхе взрыва.

Корд полуобернулся от зрелища, когда диск вырвался из пламенного облака. Одеяния всадника слетали с него обгоревшими клоками. Тело под ними походило на модель человека, изготовленную часовщиком. Пузырь актинической энергии замерцал, проходя сквозь огонь и дым. Диск приподнялся. Воздух под ним засверкал. На его брюхе находилась черная сфера, похожая на зрачок огромного механического ока. Корд ощутил, как внутри него разверзлась бездна. Зейд перед ним загонял в казенник новый снаряд, Саха что-то ему кричала. По диску начали расползаться щупальца тошнотворного света, будто вливаясь в дыру. От вида черной сферы у Корда болели глаза. Вспотевшую кожу что-то защипало. На зубах появился привкус электричества.

Из черной сферы под диском вырвался луч окаймленной пурпуром черноты. Мир на мгновение словно застыл, цвета обратились в белизну, свет стал тьмой, тень ― ослепительной яркостью. А затем, подобно обратному раскату грома, донесся звук. Из носа у Корда потекло что-то теплое. Его словно подбросило в воздух, и он вот-вот  врежется в землю.

― «Полуденная звезда» исчезла! ― голос Сахи был истеричным воплем. ― Исчезла, как будто...

― Огонь, ― прохрипел полковник.

Однако все, что он видел, это летевший на него диск, и энергию, нараставшую вокруг черной сферы.

― Огонь... кто слышит, огонь.

Его зрение расколол сполох лазерного света, расколовший щит диска в туче масляных искр. Орудие―уничтожитель «Наковальни войны» выстрелило мгновением следом.

Их снаряд угодил прямиком в центр диска и разорвал черную сферу. Из разрушенного диска выплеснулась тьма, словно пытаясь поглотить свет от взрыва. Из глаз Корда брызнули слезы. Лицо ужалило болью тысячи игольных уколов.

― Добейте его, ― из последних сил выдавил он. Основное орудие выстрелило. Чернота треснула, а затем ее засосало в точку ночи, пока та, наконец, полностью не испарилась. Корд пошатнулся в кресле. Сквозь слезы он увидел, как боевые автоматоны судорожно замерли, а потом пошатнулись и начали оседать на землю. Однако происходящее ему казалось далеким, и оно вихрилось и вихрилось, словно вода. Он... последней мыслью Корда перед падением в забвение было то, кто же выстрелил из лазпушки и уничтожил щит диска.

― Откуда мы начнем? ― спросил Хренд. Его отец и повелитель опустил голову, черный матовый блеск его глаз расплескался в глазницах.

― Изнутри, ― сказал ему Пертурабо. ― Энергии, существующие вне стен реальности, насмехаются над нашими силами, и пытаются сделать эту войну своей собственной. Более мы не можем верить никому, кроме магистра войны, но вокруг него вьются гадюки. Теперь нам предстоит вести две войны, войну по свержению Императора и войну против тех, кто в свою очередь предаст нас. И на этой войне мы должны стать остротою и разрушением, мы должны стать оружием, мы снова должны стать железом.

― Ваша воля исполнится.

― Ты пока не знаешь, чего я попрошу.

Воспоминание―полусон распалось перед глазами Хренда. Он стоял на склоне долины, машины его штурмовой группы рассредоточились подле и сзади него. Склон долины уходил вдаль осколками серого сланца. Туман укутывали сокрытые горные вершины, словно зыбкий желтый полог. Воздух в долине был чистым, но из-за иззубренных очертаний скал показания сенсоров плясали призрачными образами. Слева от Хренда вырисовывался горный проход в широкий каньон, конец которого раскалывал скалу на краю долины, подобно ране от топора. Каньон вился между двумя вершинами и, наверное, в талларнском прошлом здесь проходила дорога. Все, что уцелело от этой дороги в каньоне ― это растрескавшиеся каменные плиты, за остатками которых можно было отследить до самого дна долины. Пока они ожидали, пошел снег, ветер разносил черно-желтые хлопья по серой земле.

Над ним, выше по склону, укрывшись за гребнем, стоял «Спартанец» №4171. Даже на таком расстоянии Хренду казалось, что он чувствует, как Хес-Тал взирает на мир, и видит... Он не представлял, что видел навигатор, но знал, что оно привело их горному проходу.

― Цель в двух километрах, ― произнес Ярвак, его голос искажался из-за рвущих сигнал стен каньона. ― Скорость и сигнатура соответствуют. Семнадцать машин. Значительная огневая мощь. Я насчитал две сигнатуры высокого уровня, «Гибельные клинки» или что-то равное им. Двенадцать корпусов основных боевых танков. Две меньшие машины, разведчики или бронетранспортеры.

Хренд слушал его отчет, одновременно прокручивая поток сырых сенсорных данных. Они были не отчетливыми, но он приказал Ярваку укрыться так, чтобы его не увидели и не засекли. Это сказывалось на качестве входящих разведанных. Они обнаружили движущийся навстречу вражеский отряд, когда сами шли через каньон. Сначала Хренд подумывал просто встретить врага в открытом бою и проложить себе путь, но затем решил отступить в долину и подождать. Машина Ярвака отправилась вперед одна, ее системы наполняли пространство перед собой искаженными сенсорными фантомами. Теперь, увидев силу вражеского отряда, Хренд понял, что его решение отступить оказалось правильным.

― Ударим, когда они выйдут из прохода, ― сказал он.

― Они осторожничают, ― ответил ему Ярвак. ― Под проходом на дне долины валяются обломки. Здесь уже не в первый раз пройдет бой.

Хренд собирался ответить, как внезапно мир исчез.

Над ним прокатился треск ломающейся стали. Повсюду был огонь, мерцающие белые вспышки, и он горел, его кожа плавилась внутри доспехов...

Сенсорное зрение вернулось обратно в холодное сознание.

― Повелитель, что прикажете? ― спросил Ярвак. Хренд сверился со счетчиком в углу зрения. Он молчал почти целых две минуты.

― Подсчитай время до их выхода, ― велел он.

― Тридцать минут, ― сказал Ярвак. Хренд добавил время к плану сражения. Менять не требовалось ничего, он правильно просчитал каждый момент битвы. Все машины «Киллара» поняли его замысел и расположились так, чтобы следовать ему. Это был будущий момент разрушения, предопределенный в каждой детали. Ему оставалось только наступить.

― Отходи на подготовленную позицию, ― отозвался он. ― Жди.

Он активировал пальцы на кулаках. Они задвигались. Хренд этого не ощутил. Он...

... Огонь был его кожей, его крики были ревом дульных вспышек, и голодным треском рвущегося металла. Он дышал пеплом, и каждый его выдох был жаром белого пламени...

― Противник выйдет из каньона через десять минут, ― сказал Ярвак. Хренд сморгнул струящиеся данные от сенсоров. Корпус дредноута лязгнул, когда сервоприводы попытались ответить на сигнал мертвых нервных окончаний. Хренд увидел, как из зева каньона выезжает «Сикаранец» Ярвака, его позиция подсвечивалась холодной синей отметкой. Он остановился за низким подъемом на противоположном склоне долины.

― Пробудить оружие, ― приказал он. «Киллар» подчинился. Хренд попытался моргнуть снова, и снова его тело задергалось в смятении. Его руки горели. Огонь, удерживаемый на ладонях, был волдырями яркой боли посреди холодной тьмы. Ему нужно было отпустить ее, позволить огню освободиться. Ему нужно...

Холод, и мертвенное безмолвие неосвещенного амниотического бака.

― Две минуты.

Из прохода вышли первые танки, две быстрые меньшие машины на узких гусеницах. Они разделились и двинулись по обе стороны долины. Хренд слышал слабые металлические шепоты их ауспиков. Следом выехали две группы танков, рассредоточившиеся в два ряда за разведчиками, целиком перекрыв дно долины. Теперь воздух загустел от волн сенсоров. Они были не столь мощными, и видели не так далеко, как глаза машин легиона. Это ограничение, а также облако контрмер «Киллара» подарит им еще немного времени.

В долину выкатился первый из настоящих великанов. Это был «Гибельный клинок», отец династии разрушительных потомков. Размеры его корпуса вдвое превышали три танка, шедших впереди него. Башня на усеянном пушками корпусе поворачивалась с неторопливой целеустремленностью, громадное орудие осматривало присыпанную снегом землю. Следом ехал его кузен. Из бронированного блока на крыше второго сверхтяжелого танка выступали двойные гроздья многоствольных мегаболтеров. Это был «Грозовой владыка», и при одном его виде Хренд застыл, когда перед взором потекли обновленные расчеты боя.

Впрочем, выбора не было ― действовать следовало немедленно. Хренд дождался, пока две сверхтяжелые машины не встали за остальной группой, и замыкающий эскадрон танков не выстроился линией позади них. Это была крупная, и хорошо организованная сила. В том, как двигались машины, он видел опыт, дисциплину и обучение. Они превосходили «Киллар» по численности и огневой мощи. Обычно наиболее действенный способ исправить подобное неравенство ― это поймать врага в проходе между стенами каньона. Однако здесь это был не вариант. Хренду и машинам под его началом требовалось войти в долину и преодолеть горы. Проход должен был оставаться не заблокированным обломками.

Наконец, враг полностью вышел из горного прохода, двигаясь вперед с неторопливой скоростью пары исполинов в сердце строя. Накладывающиеся сигналы ауспиков вгрызались в сенсорные помехи «Киллара». Их маскировка долго не продержится. Из затянутого тучами неба кружился снег. Грязные снежинки падали и растекались по металлической коже боевых машин.

― Сейчас, ― произнес он.

«Киллар» одновременно открыл огонь. Потоки энергии устремились ко дну долины. Башня «Гибельного клинка» взмыла в воздух. Мгновение спустя конверсионные излучатели превратили его бортовую броню в облако расплавившегося металла. Пламя полилось со всех сторон. Снежинки обратились в пар. Два из трех танков, которые ехали впереди «Гибельным клинком», ушли в занос и перевернулись. Полосы ускорительных снарядов вонзились в их бронированные подбрюшья, пробили их, и огонь смерти машин завопил в уже и так горящий воздух. Третий танк покатился, словно брошенный камень. Над долиной, подобно грозовому валу, начал подниматься растущий столб дыма. Остальные танки продолжали ехать дальше, увлекаемые шоком и инерцией.

Хренд увидел, как мигнули и исчезли три руны целей.

― Вперед, ― сказал он.

Туннель содрогался, пока они шли через мерцающее аварийное освещение. Падавшие с потолка клубы пыли оседали на доспехах Аргониса. Сота-Нул двигалась слишком близко у его плеча. Професий шел немного поодаль, на равной с ним скорости, как будто волочась на невидимой цепи. Кругом куда-то спешили и бежали люди, никогда не приближаясь слишком близко, никогда не поднимая на троицу глаз. Туннель вздрогнул снова, а затем еще дважды в быстрой последовательности. Никто так и не взглянул на четверку чужаков, направлявшихся в противоположную сторону.

Первым шел Талдак. Аргонис наблюдал за воином с тех пор, как они покинули покои. В плечах Талдака ощущалось напряжение, его движения были мощными, но неупругими. Он напоминал Аргонису самца―грокса, который однажды у него на глазах пытался идти против течения реки, низко опустив голову, вкладывая силу в каждый свой шаг, как будто поступить как-то иначе означало признать поражение. Это качество он одновременно уважал и находил подавляющим. А еще оно делало перспективу их дальнейших действий еще более опасной.

Сквозь стены прокатилась глубинная дрожь. Освещение замерцало. Аргонис взглянул на пыль, струящуюся сквозь мигающий сумрак...

«Орбитальная бомбардировка», ― подумал он, когда вздрогнули голые рокритовые плиты. ― Концентрированный огонь, по меньшей мере, двух кораблей на огневых позициях, возможно больше». Они стреляли прямой наводкой по местности над ядром комплекса. Вероятнее всего, сейсмическими боеголовками. Ими, а также проливали плазменного огня достаточно, чтобы превратить половину оставшихся руин на поверхности в расплавленное стекло. Лучшего для бомбардировки времени он бы и придумать не мог.

― Ты уверена, что там мы найдем искомое? ― не оглядываясь, спросил воин по воксу в шлеме. Любой, кто мог за ними следить, подумает, что он шел молча, вокс-сигнал короткого радиуса действия промелькнул только между ними двумя.

― Нет, ― честно ответила Сота-Нул. ― Ни в чем нельзя быть уверенным, но, вероятнее всего, там мы сможем найти вход.

― Никаких убийств, ― после долгой паузы повторил он.

― Это не критические параметры нашего плана, ― сказала она. ― Как ты знаешь.

― Какая разница, если хоть один Железный Воин умрет, мы потеряем все и ничего из этого не получим.

― Не обязательно.

Челюсть Аргониса напряглась. Он оскалился. Голос Соты-Нул скрежетал по нервам даже через вокс. В особенности через вокс.

― Я удивлена, что подобная перспектива тебя вообще волнует, ― продолжила она. ― Ты ведь присутствовал на убийстве―зачистке на Исстваане, разве нет?

― Они ― наши союзники.

Сота-Нул заговорила снова. Внезапно он с отвращением осознал, что в ее монотонном голосе появились нотки издевки.

― Я прослушивала―читала записи, последние передачи между легионами на Исстваане Пять. Они верили в ту самую ошибочность―факт, пока мы не начали их убивать. Возможно, Кто-то из них погиб, все еще веря в это.

Рука Аргониса дернулась к оружию, но он совладал с порывом. Техноведьма заметила жест, в этом он не сомневался. Он бы почувствовал удовлетворение, играй это для нее каку-либо роль. Он знал, что это не так. Похоже, ничто не могло напугать Соту-Нул. Конечно, она не была бесстрашной, но казалось, будто понятие страха было для нее забавно излишним.

― Железные Воины ни в чем нам не отказывали, ― осторожно произнес он.

― Кроме правды, ― ответила она. ― Вот зачем мы здесь.

Мимо пробежал отряд людей―солдат в тяжелых защитных костюмах, остановившись, чтобы отдать вычурное, неизвестное Аргонису. приветствие. Ответа от Талдака они так и не дождались. Аргонис не встречал ни одного воина IV легиона уже некоторое время. Даже тут, в сердце самой крепости, Железные Воины были немногочисленными, десятки тысяч воинов растворились среди миллионов человеческих солдат.

Они шагали без разговоров, рев аварийных сирен и удары бомбардировки безустанно сотрясали землю. Он кинул взгляд на скользившую рядом Соту-Нул, ее мантия шелестела по полу. Ее плечи вздымались так, будто она натужно дышала. Однако техноведьма не дышала. За время, проведенное подле нее, Аргонис ни разу не видел, чтобы она сделала хоть вдох.

― Какое тебе до этого дело?

― Малогарст затребовал одного из моего рода, и всеведущий высокий Келбор-Хал его прислал. Я ― эмиссар от эмиссара. Я здесь, чтобы оказывать помощь. Ты это знаешь. Просто ты борешься с чувствами.

― Чувствами? ― переспросил он.

― Да, ― ее голос стал мертвой текстурой статики. ― Отторжением, может, отвращением, вероятно, презрением. Наши текущие действия вызвали повышенную реакцию, которую твое ментальное кондиционирование переводит на другие, понятные тебе, разновидности чувств, ― она замолчала, и ее голос приобрел слишком человечный тон. ― Ты не можешь чувствовать страха, поэтому ты чувствуешь ненависть.

Аргонис не ответил. Он не знал, что хуже: точность сказанных ею слов, либо то, что в ее голосе чувствовалось при этом наслаждение.

Они свернули за угол, и путь им преградили противовзрывные двери. По обе стороны от смазанной стали стояли орудийные сервиторы. По Аргонису и сопровождению пробежали лучи прицеливания, нашли требуемую авторизацию, и сервиторы опустили оружие. Талдак шагнул вперед и прижал бронированную руку к дверям. По туннелю прокатился лязг, громче даже аварийных сирен. Двери начали со скрежетом открываться. За ними ждала пустующая платформа. Талдак обернулся к Аргонису.

― Эмиссар, ― сказал он. Аргонис ступил на платформу. Остальные последовали за ним, и двери закрылись. Мгновение спустя платформа вздрогнула и начала спуск. Аргонис поднял глаза. Шахта над ними походила на черную дыру, ведущую во мрак.

― Мы приближаемся к нужному уровню, ― заметила Сота-Нул.

― Да, ― сказал Аргонис, снова оборачиваясь к Талдаку. Професий сделал единственный беззвучный шаг вперед.

― Мне действительно жаль, ― произнес он. Професий потянулся, его рука походила на спускающегося по паутине бледного паука, и коснулся головы Талдака.

На изображениях, которые передавали следившие за лифтом сетевые мухи, зашипела статика. Иэо переключила обзор, когда на картинке возникли и расцвели черные капли. Рука Професия сомкнулась на голове космического десантника.

«Активная психическая способность», ― добавила Иэо данные к облаку зафиксированных фактов о Професие, и переключилась на другую группу своего роя. Она зажмурилась, когда на нее накатил новый блок восприятия. Она решилась поместить сетевых мух в стеки данных всего за час до того, как Аргонис решил сам отправиться туда. Часть ее изнывала от желания почерпнуть сведения, хранившиеся в огромном когитаторе и информационных пучках. Там было столько всего, столько возможностей, столько дополнительных факторов, что могли...

Нет, ей нужно сосредоточиться.

Иэо сделала вдох и, словно в ответ, по полу прокатилась дрожь. В ее ушах зарокотали далекие взрывы. В этот раз они оказались достаточно мощными, чтоб заставить ее вернуться в реальность своего физического местонахождения. Она мимолетно осознала сомкнувшийся вокруг нее тесный закуток танка марсианской модели. Это был один из 156 выжженных либо поврежденных корпусов, выставленных в ряд внутри каверны хранения бронетехники 102-Б. Он лишился башни и спонсонов, как и большей части внутренностей. Сквозь дыры, которые остались от сквозного выстрела, уничтожившего машину, на ее лицо падал свет отдаленных сварочных ламп. Она сидела, скрестив ноги, на полу машины уже два часа. У нее оставалось 7506 секунд, прежде чем вероятность обнаружения станет неприемлемой.

Она возвратилась назал к каналам данных и стала наблюдать за Аргонисом. Часть ее ― очень, очень слабый отголосок сопереживания ― надеялась, что он не даст себя убить. Ведь это было бы исключительно глупо.

На орбите талларнской звезды всегда горели корабли. Над охваченным войной миром сражения не смолкали никогда, так как обе стороны боролись за контроль над ключевыми подступами. Боевые группы сходились беззвучными спиралями света, и расходились снова, оставляя на месте встречи остывающие обломки. Судна бились даже возле орбиты звезды системы, пытаясь преодолеть гравитацию и наполненные радиацией зоны, чтобы достичь самого Талларна. Еще дальше, у границ системы, боевые группы обыскивали пределы облака Орта, выслеживая только вышедшие из варпа корабли. В небесах над Талларном никогда не мерк свет сражений. Однако прибытие Золотого Флота наполнило пустоту огнем так, как никогда прежде.

Первые корабли, встретившие Золотой Флот, состояли в боевой группе под началом Пертурабо. На их вызов поступил ответ, полный заверений и почтения.

Они были на одной стороне, сказали корабли Золотого Флота. Они явились на призыв Железного Владыки. Конечно, они допустят войска на свои мостики и войдут в систему под эскортом. Конечно...

Госпожа Золотого Флота выжидала, пока они преодолевали расстояние от границ окутанной тьмой системы до мертвого мира. Затем каждый из кораблей Золотого Флота прицелился и превратил сопровождавшие их судна в обломки и горящий газ. Силы, которые прислали к ним, были остановлены, пойманы в ловушку и уничтожены. Остальные корабли Пертурабо попытались перехватить Золотой Флот, но тот уже ускорялся, направляясь к мертвой планете, подобно ковру огненных стрел, падающих в ночном небе. Они стреляли по всем встреченным кораблям, уничтожив многих из них, и превратив прочих в истекающие кровью обломки у себя в хвосте.

Со своего трона госпожа флота наблюдала за тем, как на обзорном экране мостика вырастает мир. От кораблей и из самого Талларна поступали сигналы от противостоящих Пертурабо сил. Всем им ответом служило молчание. Ей предстояло принять решение.

Близкие орбиты Талларна полнились кораблями обеих сторон. Снабженческие флоты держали позиции в разных полушариях, обмениваясь огнем турболазеров с транспортными суднами. Обе стороны ощутили затишье и принялись сбрасывать на поверхность поставки и войска. Под прикрытием эскортов вышли исполинские перевозчики с прометием, баржи с боеприпасами и макротранспорты. Они были уязвимы, но обе стороны расположились так, чтобы те оказались защищены от вражеского огня. Они не были готовы к тому, что целый флот ударит по ним совершенно с другого направления.

Золотой Флот обрушился на косяк транспортов, который только начал погружение в атмосферу планеты. Над ними ждали десятки боевых крейсеров, дабы защитить их. Они и открыли огонь по Золотому Флоту.

Пламя поглотило щиты и захлестнуло корпуса кораблей, но они шли вперед дальше. Они определили свои цели несколько часов назад, пока для невооруженного глаза Талларн был всего лишь яркой точкой света. Они не знали, да и не заботились, кому принадлежали цели.

Передовые корабли Золотого Флота отступили, волоча за собой обрывки прорванных щитов. Следующие за ними корабли были настоящими боевыми крейсерами, с усеивавшими их корпуса орудиями, и крепкой броней под золотыми шкурами. Нова―пушки в них носах были заряжены, а часовые механизмы в каждой боеголовке уже отсчитывали время. Если они не выстрелят, то умрут, но их команда была родом с лишенных ночей лун Креды, и они бились за свою госпожу подобным образом немало раз. Корабли горели, с корпусов осыпался камень и расплавленный металл, пока они неслись в саму пасть вражеских орудий. Шквал снарядов и энергетических лучей пробил щиты и врезался в носы.

Шар Талларна заполонил экраны мостиков, гравитация планеты затягивала их вниз. Транспорты с топливом и корабли сопровождения догадались о намерениях противников и начали рассеиваться. Доверху наполненные прометием, она стали покидать строй, однако к тому времени было слишком поздно.

Золотой Флот выстрелил. На топливные транспорты низвергся град нова―снарядов.

Над Талларном взошло плоское солнце. Волна энергии взметнулась ввысь, захватывая корабли и орбитальные платформы в один застывший миг. Корпуса размерами с громадные города раскололись, и из их реакторов в огненную бурю пролилась кровь. И волна покатилась дальше, разрастаясь с каждой секундой и пожирая корабли, слишком медлительные, чтобы избежать ее объятий. Золотой Флот сделал свой ход, и теперь разворачивался. Километры металла и камня застонали от сил, давящих на их корпуса. Корабли поднимались в пустоту над расплескивавшейся по небесам пеленой огня, что вспенивалась от гибели кораблей.

Внизу, на поверхности, над ночной стороной Талларна занялся ненастоящий рассвет. На планету, подобно пригоршне золотых монет, просыпался ливень горящих обломков. На полюсах, на фоне неба повисли авроры огня и звездного света.

Золотой Флот ушел, направляясь к границе системы и холодной черноте за нею, свет его невыразимого акта правосудия преследовал корабли до тех пор, пока те нырнули назад в варп.

Оставшиеся в системе силы охватил шок. Оспариваемые орбиты планеты оголились, постоянно изменяющаяся битва за контроль над ними остановилась. Казалось, даже самим Железным Воинам требовалось время, чтобы понять, что они столкнулись с самой большой возможностью и самой значительной угрозой с самого начала сражения за Талларн.

В будущем ученые и поэты дадут этой ночи название, чтобы отметить ее место в истории: они назвали ее «Волной Инферно».

Илл. 1

++Запись от 874009.М31++

Название: Талларн

Классификация: агромир/резерв Имперской Армии

Данные о системе: NG/1211/NOV

Звездные координаты: 81-LJG/CA-86

Сегментум: Темпестус

Примечание: под поверхностью Талларна расположены протяженные хранилища припасов и арсеналы, которые делают планету перевалочным пунктом для текущих операций Великого крестового похода. За сбором десятины надзирают чиновники Департаменто Муниторума, в то время как поддержание имперской власти в городах-государствах обеспечивают местные губернаторы. На Талларне базируются резервы сил крестового похода и не боевой персонал, ожидающие переброски в новые зоны военных действий, обычное время ротации составляет от пяти (5) до двадцати (20) месяцев.

++Обновление записи от 415011.М31++

Имперская победа на Талларне! Но какой ценой?

Биосфера полностью уничтожена. Ожидаемый остаток выжившей флоры/фауны составляет менее 0,004% изначальной общей биологической массы. Пожиратель жизни и следы других неизвестных вирусов (возм. мутация?) присутствуют во всех слоях окружающей среды, но уровень заражения постепенно снижается. Предположительное время до полного очищения ― двести (200) стандартных месяцев.

В результате выхода из строя многих плазменных реакторов наблюдается апокалипсическое выпадение радиоактивных осадков в секторах 03, 07, 08, 11, 15, с 21 по 28 включительно, 32 (значительные), 33 (масштабный инцидент) и с 81 по 86 включительно.

Направлен официальный запрос в Карта Империалис о переводе Таларна из класса агромир в мир смерти/пустынный мир.

Илл. 2

  Стандартные защитные костюмы, изначально предназначенные для кратковременного воздействия неизвестных ксенобиологических контаминантов в ходе экспансии Крестового похода, быстро приобрели жизненное значение для Имперской Армии на Талларне. Хотя они были далеки от совершенства, но при подсоединении к автономным запасам воздуха внутри изолированного корпуса танка могли защитить экипажи от токсичной атмосферы планеты.

  Тем не менее, если в бою корпус получал повреждения (или даже если после полевой операции было невозможно провести обеззараживание в специально оборудованной камере), продолжительность жизни экипажа исчислялась минутами, если не секундами.

Илл. 3

  Победа. Поражение. Окончания, начала. Слушая рассказывающие истории голоса, вам может показаться, что все происходило под бой колоколов и скрежет перьев. Это не так. Все начинается и оканчивается само собой. Иногда великие или грозные времена проходят, но колеса причинно-следственной связи продолжают крутиться.

  В случае с Талларном мы можем сказать, что битва началась, когда с неба обрушилась первая бомба, и что она закончилась сигналом об имперской победе. Так эту битву запомнит история, но что насчет предыдущих лет, когда планета ожидала, чтобы стать полем боя? Что насчет тех сотен тысяч, которые погибли в месяцы после ухода врага? Что насчет тех битв, которые последовали за нею, или даже были вызваны ею, или исход которых она изменила?

  Правда в том, что ни одна битва не оканчивается по-настоящему, даже после того, как прозвенит последний выстрел. Битва за Талларн идет до сих пор, и будет идти всегда. Теперь ее наследие с нами, и будет с теми, кому суждено жить в еще не рожденном будущем.

Из «Воспоминаний о дороге к Терре» генерала Горна, составленных у его смертного одра

Глава 8

Дыхание. «Грозовой владыка». Предупреждение

Корд очнулся от чувства омывающего кожу тепла. Он медленно сел. Сквозь обзорные щели переливался красно-оранжевый свет. Он взглянул наружу. «Наковальню войны» лизал огонь. Неподалеку валялись обломки, и льющееся из их костей пламя накатывало на корпус его танка.

Корд чувствовал себя так, словно его оприходовали железным прутом. В ушах до сих пор звенел рев орудий. Вокс молчал. Ему хотелось спать. Желание было настолько глубоким и одолевающим, что глаза невольно стали закрываться. Рядом с ним привалилась Саха. Корд заметил лежащее в подбашенном пространстве тело Зейда. В танке было очень тихо, волны мерцающего пламени походили на расплавленное море, безмолвно давящее на иллюминатор тонущего корабля. Он потряс головой, дабы прийти в себя, однако из-за этого перед глазами только расцвели серые кляксы. Что случилось? Он помнил диск и взрыв от его детонации. А после этого...

Сколько он пролежал без сознания?

Корд бросил взгляд на экран ауспика. На нем была лишь кромешная чернота, которая наполнилась вихрящимися разноцветными блоками, когда он пробудил его. Он пробормотал мольбу машине, чтобы та заработала. Она включилось. Поначалу медленно, а затем, мигнув, устройство показало ему мир снаружи корпуса. На экране расцвели и запульсировали ореолы тепла. Корд увидел очертания обломков, множества обломков, каждый кусок вычерчивался жаром. Больше ничего. Он расширил обзор, но тонувшее в тепле разрушение только выросло в размерах.

Он включил вокс. Сначала лишь статика, затем тишина, которая словно ждала, чтобы он заговорил. Полковник облизал губы, вдруг осознав, как пересохло у него во рту.

― Всем машинам... ― начал он. ― Это «Наковальня войны»... ― он замолчал. Жив ли его собственный экипаж? Он взглянул на уровень оставшегося кислорода.

Трон, запасы подходили к концу. Он включил передачу на общей полосе частот.

― Говорит «Наковальня войны», если Кто-то слышит, ответьте.

Из глубин «Наковальни войны» донесся металлический лязг. Через мгновение к нему заглянуло скрытое под маской лицо.

― Сэр, ― раздался по воксу женский голос. Он был почти осипшим.

― Шорнал? ― спросил он, и стрелок спонсона кивнула. ― Больше никого...? ― начал он.

Женщина неуверенно кивнула.

― Не знаю, сэр. Было тихо. После того, как перестали стрелять.

― Мы получили повреждения?

― Нет. Я не... ― тогда она просто села, соскользнув на пол.

― Шорнал, ― проговорил Корд, вложив в ее имя остатки своих сил и самообладания. Ее голова резко дернулась вверх. В глазах женщины за линзами костюма напухли капилляры. ― Повреждения? ― переспросил он, четко произнеся слово.

― Не думаю, ― она покачнулась. ― Но... но двигатель давно замолчал. Не знаю, почему, ― она кивнула, а затем ее голова поднялась, словно вздернутая на ниточке. ― Сэр, ― невнятно добавила она.

Полковник моргнул, пытаясь осознать сказанное. Раз двигатели не работали, значит... значит... система подачи воздуха работала на резервной энергии. Мысли текли, будто густое масло. Корд моргнул и поднес к лицу руку. Обтянутые перчаткой пальцы накрыли глаза. Он постучал по лицевой части маски, вдохнул, ощутил на лице слабейший ветерок прохладного воздуха, и понял, что они все стояли на пороге смерти.

Он потянулся, стараясь не двигаться слишком быстро, стараясь удержать серый туман на краю зрения. Он толкнул Саху. Ее обмякшее тело покачнулось, но не пошевелилось. Корд попробовал пошевелить ногами, соскользнуть в подбашенное пространство. Те не двигались. Попросту не двигались. Он посмотрел на руку, на мимолетную секунду задавшись вопросом, не откажется ли повиноваться и она также.

― Шорнал, ― осторожно произнес он. ― Сможешь дотянуться до Мори в водительском отсеке?

― Да... наверное, ― она поползла по полу. Из-под нее покатились пустые гильзы. Дюйм за дюймом, она скрылась из его поля зрения. Все это время Корд держал вокс включенным, пытаясь делать слабые, очень, очень слабые вдохи. Медленно текли минуты.

― На месте, ― отдышавшись, сказала Шорнал.

― Мори? ― спросил он.

― Не двигается, сэр.

― Попробуй разбудить его.

― Он... он умер, сэр.

― Умер?

― Линзы все в крови. Трон! ― выругалась она, и Корд напрягся. Серые облака начали разрастаться. Он успокоил пульс. ― На пульте управления кровь, сэр. Его лицо... наверное, он ударился об него, когда в нас попали.

― Видишь пульт управления? ― спросил Корд, тщательно подбирая каждое слово.

― Да.

― Там рычаг, красный рычаг, у самого пульта. Видишь его?

― Да.

― Потяни его.

Снизу донесся слабый стук. Затем еще. Затем ничего.

― Сэр...

― Давай еще раз, ― сказал он. Пауза, снова стук, снова тишина. Корд услышал, как она пыхтит, и тяжело дышит. Сколько раз она успеет попытаться, прежде чем потеряет сознание, задался он вопросом? На его сужающийся мир накатывала серость.

«У этих машин ведь должны быть сердца, что могут биться вечно», ― подумал он.

Стук.

Но любое сердце может отказать.

Стук.

Он закрыл глаза.

Стук.

С мощным содроганием «Наковальня войны» пробудилась. В его лицо ударил поток воздуха, и он резко вдохнул.

Он закашлялся. Обжигающе свежий воздух наполнил легкие. Корд дышал, и дышал, и дышал, пока двигатель «Наковальни войны» сотрясал корпус. На него накатило облегчение. Он посмотрел на руку, напряг пальцы, и увидел, что может двигать ногами. Он посмотрел на зарево, все еще плескавшееся за бронестеклом обзорных щелей. Нужно выбираться отсюда.

Он соскользнул с кресла. Ему придется отсоединиться от воздуха, чтобы добраться до водительского отсека. Он глубоко вдохнул и отцепил шланг. Подача воздуха прекратилась, и его охватила паника. Он свалился в узкий лаз под башней, его ноги на мгновение скользнули по медным гильзам от снарядов. Шорнал сидела возле водительского кресла, ее грудь тяжело поднималась, втягивая в себя воздух. Труп Мори был наполовину вытащен из отсека. Кровь скапывала из треснувших линз и липкими коричневыми потеками подсыхала на костюме.

От задержанного дыхания начало болеть в груди, и он ощутил, как серый туман снова подбирается к краям зрения. Корд вставил шланг на место, услышал лязг откручивающегося вентиля, и вновь задышал. Полковник огляделся, и заметил свисавшее из ниши разрушителя неподвижное тело Саула, стрелка переднего орудия. Он посмотрел на Шорнал. Она дышала уже спокойнее.

― Когда-то водила машину? ― спросил он.

― Нет, ― покачала головой женщина. Корд кивнул и принялся вытягивать тело Мори из водительского отсека. Мертвый вес безвольно обмякшего трупа едва не утащил его за собой, когда он аккуратно опустил тело.

― Проверь остальных. Разбуди, если сможешь, ― Шорнал кивнула и поползла к Саулу в нише переднего орудия.

Корд опустился в водительское кресло и осмотрел пульт управления. В последний раз он водил танк лет двадцать назад. На прицеле и рычагах управления бурела кровь. Она липла к рукам, когда он взялся за них.

― Саул жив, ― сообщила Шорнал. ― Ког тоже, и Зейд, хотя они еще без сознания.

― Саха?

― Не знаю, ― он услышал колебание в ее голосе.

― Полезай в башню, ― велел он. ― Наблюдай за ауспиком и воксом.

Корд повернулся обратно к пульту. Штурмовой танк был крупнее, тяжелее и мощнее всего, что ему приходилось водить прежде. Полковник посмотрел в передний видоискатель. Улучшенный экран приглушил зарево почти до черноты, однако он увидел обломки машины прямо перед ним. Из ее люков рвалось пламя, а лобовая броня заканчивалась искореженным месивом. По борту мертвой машины стекал ослепительно-белый свет, видимый даже сквозь гарь и огонь. «Плакальщик», сразу узнал он машину. В памяти всплыло старое морщинистое лицо Аббаса, пока Корд наблюдал за пламенем.

Он медленно увеличил подачу энергии, и «Наковальня войны» поехала вперед, сперва понемногу, а затем с тяжелой целеустремленностью.

― Полковник! ― голос Шорнал нарушил его концентрацию. ― Там что-то движется.

Его сердце сковало льдом. Один из противников выжил, или еще один засадный отряд прибыл узнать, что случилось с первым.

― «Наковальня войны», ― раздался по воксу уставший голос. ― «Наковальня войны», говорит «Бритва». Ответьте, «Наковальня войны».

Руки Корда затряслись над пультом управления.

― Ориго?

― Сэр.

― «Бритва» еще на ходу?

― Пока жива, сэр. Да.

― Кто-то еще?

Молчание сказало ему всю правду, прежде чем Ориго облек ее в слова.

― Других жизненных сигналов нет, ― еще одна пауза. ― Мы собирались идти на север. Я не думал, что Кто-то еще выжил... пока не завелся двигатель «Наковальни войны».

Корд кивнул, но затем понял, что этого никто не видел. Усталость, скрывавшаяся под притоком адреналина, начала просачиваться обратно в его конечности и мысли. Вслед за ней пришла еще одна мысль, та, о которой ему пока не хотелось думать; мысль, что он сделал то, чего боялся Аббас ― убил почти всех, кто ему доверился.

― На север? ― переспросил он.

― В той стороне на краю равнин должно быть убежище. Конечно, если мы там, где я думаю.

― Хорошо, ― согласился Корд. ― На север. Веди.

― Сэр, ― ответил Ориго.

Корд вновь начал подавать энергию на гусеницы.

― И, Ориго... ― невольно сказал он.

― Да, полковник?

― Спасибо.

Хренд мчался в пламя, его шаги крошили камень в пыль. Его мелтаганы пели. В него ударила взрывная волна от смерти «Гибельного клинка». Мир исчез среди огня и шквального звона осколков. Щиты зашипели, превращая обломки в огонь и пыль. Хренд чувствовал, как хотели жечь его орудия. Он чувствовал гибель металла, и звон осколков. Он горел, утопая в железе. Он...

... бежал по склону к ширящейся ударной волне от смерти «Гибельного клинка».

Гортун бежал подле него, из его громкоговорителя вскипал утробный рев. Остальные машины «Киллара», ускоряясь, неслись вокруг и по дну долины. Каждая имела собственную схему атаки, а также комплект второстепенных схем и приоритетных целей. Три «Хищника» уже вели огонь, конверсионные излучатели и лазерные пушки превратили выживший танк из охраны «Гибельного клинка» в крик света и раскалывающегося железа. Орун вместе с парой «Венаторов» меняли позиции на возвышенности. Снова стрелять они будут готовы уже через шесть секунд.

Прямо перед Хрендом разворачивался один из вражеских эскадронов. В камень у него под ногами ударил импульс лазерной энергии. Щиты осыпало каменным крошевом, сразу же со вспышкой обратившимся в порошок. По его шкуре застучала пыль. Он увидел, как к нему поворачивается длинный ствол «Покорителя». Он обещал конец, шанс отдохнуть от войны, и освободиться от железа. Но ему не судилось выстрелить.

Хренд отшатнулся в сторону и, расставив пальцы, поднял руки. «Покоритель» стоял в двадцати шагах от него. Дуло пушки походило на круг черноты. Из рук дредноута сорвались два копья белого жара. Дуло расплавилось, выстрелив. Взрыв сорвал крышу с задней частью башни «Покорителя».

Он налетел на обломки машины. Сзади разворачивались два других танка, выискивая цели. Воздух шипел от стрельбы, и кричал от огня, поднимавшегося до самих облаков.

Корпус уничтоженного «Покорителя» объехал разведывательный танк. Машина была быстрой, и человек, управлявший ею, реагировал быстрее, чем предполагал Хренд. Это была ошибка. Хренд опустил руку. В ладони стала нарастать энергии. Внутри кокона из железа, он ощутил, как по нервным окончаниям разливается тепло. Это казалось невозможным. Он как будто снова стал живым.

Гортун врезался в разведчика за секунду до того, как Хренд собирался открыть огонь. С воем погрузив когти-буры в броню, второй дредноут поволочил танк по земле. Гусеницы сорвались с катков, пропахивая снег и камень. Машина приложилась о валун, и на мгновение Гортун встал над нею на дыбы. Зубы его когтей-буров блеснули в красной круговерти света. Гортун опустил когти. Фонтаном брызнули куски металла. Плиты корпуса разорвало. Хренд увидел человека в тяжелом костюме, карабкавшегося внутри расколовшейся машины. Затем отравленный воздух нашел слабину в костюме, и человек забился в судорогах, когда его тело превратилось в желе.

Гортун потянулся во внутренности обломков и сомкнул когти. Дредноута объял шар пламени, но он продолжал стоять, выворачивая горящий остов в воздух. Хренд услышал, как по воксу и воздуху разливается крик его брата. Затем он понял, что и сам кричит, продолжая бежать вперед, его машинное тело двигалось так плавно, словно состояло из его собственных мышц, как будто его вела жажда, которой Хренд до сих пор не осознавал, жажда снова жить, жажда жить и гореть.

Следующий танк Хренд убил собственными руками. Машина пыталась развернуться, ее гусеницы месили куски камня. Дредноут врезался ей в борт. Одна его рука сомкнулась на вращавшейся гусенице и рванула ее назад. Лопнувший обрывок трака взвился над ним. Танк закрутило, когда вторая гусеница повела его кругом. Хренд вздрогнул, когда корпус машины протаранил его. Он ударил ногой, прямо позади блока бокового спонсона, так что разошелся соединительный сварной шов. Он ухватился за края и выстрелил из мелты. В сердце машины потекла расплавленная броня и вырвалась с противоположной стороны. В саркофаге Хренду показалось, будто он почуял смрад варящейся плоти. Он отступил назад. Постепенно корпус остановился. Из его кормы ярким хвостом хлестало пламя.

Мгновение он стоял, разглядывая мертвую машину. На поле боя как будто опустилась тишина, звуки взрывов были отдаленным рокотом, подобно накатывающим на берег далеким волнам. Он знал, где находится каждая из его машин, но все казалось отдаленным, словно от сознания что-то отключили. Слева на нижних склонах три «Хищника» двигались намеренно хаотичным строем. Из лазерных пушек в их спонсонах вырывались лучи света. «Венаторы» снова поменяли позицию для стрельбы. Машина Ярвака по-прежнему находилась на другой стороне долины, сокрытая из виду стеной огня и дыма. Они без потерь раскроили вражеский отряд напополам, бой разворачивался именно так, как он планировал. Вот только что-то ему казалось неправильным, что-то, совсем не касавшееся того, переживут ли они эту стычку.

Что-то взывало к нему, что-то внутри него, что-то, что, возможно, всегда там было.

«Железо внутри».

Он ощущал, как оно хватает, увлекает его с неослабевающей силой. Его собственной силой. Оно походило на обещание воздуха тонущему человеку. Оно походило на огонь.

«Железо снаружи».

И он хотел освободить его. Хотел позволить ему обрести бытие. Хотел снова ощутить себя живым. Хотел стать чем-то большим, нежели закованным в железо трупом.

Он почувствовал, как пришли в движение его конечности.

Из пламенной пелены вырвался «Грозовой владыка».

Хренд шагнул в сторону, когда машина протаранила остов только что уничтоженного им танка. Корпус врезался в него с раскалывающей броню силой. Дредноут упал, его чувства наполнились мигающими предупредительными рунами. Хренд покатился, пропахав в земле борозду. Наконец, он остановился и начал подниматься.

Стволы мегаболтера «Грозового владыки» крутились все быстрее и быстрее. Один из «Хищников» Хренда на склоне долины оказался на прицеле у вращающихся стволов.

Хренд оперся на одну ногу. Из его железного остова капало масло, черными пятнами растекаясь по грязному снегу.

Дула орудий «Грозового владыки» размылись. «Хищники» разъезжались, рассеиваясь по склону гряды и разворачивая орудия к «Грозовому владыке».

Хренд выпрямился. Зрение расцвечивали янтарные предупредительные руны. Щиты вышли из строя. Хренд чувствовал рывки поршней и щелчки механизмов. Они походили на сломанные кости и порванные мышцы. Он ринулся в бой.

Мегаболтер открыл огонь. Из крутящихся стволов вырвались снаряды. Склон долины исчез. Камень, пыль и осколки разлетелись ревущим облаком. Из танка брызнули стреляные гильзы, ливнем обрушиваясь на дно долины. Какое-то мгновение «Хищники» держались, их броня сминалась под бьющим по корпусам бесконечным градом снарядов. Хренд увидел, как руны статуса трех «Хищников» запульсировали янтарным, а затем, мигнув, стали красными. Он побежал к «Грозовому владыке». Хренд отключил аудиосенсоры, когда раздался первый выстрел, но все равно слышал мегаболтер. Звуки его стрельбы резонировали в наполненной жидкостью тьме гроба и внутри черепа, подобно реву железного дракона.

Хренд поднял руки, чтобы выстрелить. Краем глаза он увидел, что два его «Венатора» движутся, пытаясь обогнать бурю решетившего склон орудийного огня. У них не получится. Мегаболтер рвал отряд Хренда на куски.

«Грозовой владыка» отъехал назад, его гусеницы кричали и дробили камень. Орудие спонсона дернулось в сторону Хренда. Он выстрелил...

Снаряды ударили в его корпус. Зрение захлестнул огонь. Он пошатнулся, и его атака захлебнулась. Сквозь Хренда прокатилась отдача от снарядов. Амниотическая жидкость, где плавало его тело, окрасилась кровью. В него попадали все новые снаряды, окружая его мир пронзительным безмолвием. Часть его ― часть, которая была выкована и обучена для войны ― чувствовала все и отстраненно это осознавала.

«Грозовой владыка» не стрелял в него из основного орудия, иначе ему бы уже пришел конец. Это был тяжелый болтер. У него были крупнокалиберные снаряды, но недостаточно мощные, чтобы пробить броню. И, тем не менее, они могли изрешетить его, заставить упасть на колени, разбить сенсоры и ослепить. Они стреляли не для того, чтобы убить его, а чтобы задержать его, пока основное орудие не развернется и не превратит его в осколки и кровавую слизь. Этот миг приближался, перерастая в неизбежность с каждой секундой неподвижности Хренда.

Он стал подниматься, выставив вперед кулаки, пластины на предплечьях вибрировали от рвущихся на них болтерных снарядов. Сенсоры размывались от отметок угрозы и данных о повреждениях. Огонь прекратился. Он сделал шаг вперед. Зрение прояснилось. «Грозовой владыка» разворачивал вращающиеся стволы, пылавшие вишнево-красным цветом, которые волочили по склону огонь прямо на него.

Хренд сделал еще один шаг, поврежденные сервоприводы взвыли, начав поднимать орудия. Он приказал выпустить ракету. Ничего, лишь искрящее пустое чувство разорванного соединения.

Из огненной пелены позади «Грозового владыки» на скорости выехал плугообразный корпус. Блестящий металл брони покрывали подпалины. Он увидел, как в пепельном воздухе промелькнули три лазера наведения.

― Повелитель, ― прозвучал по воксу голос Ярвака и, ― как будто это было приказом, ― «Сикаранец» открыл огонь из всех стволов.

Корма «Грозового владыки» полыхнула сгустком черного дыма. Громадная машина содрогнулась, ее гусеницы вращались еще секунду, прежде чем полностью остановиться. По корме застывшего танка стало растекаться прометиевое пламя. Но он не был мертв, пока нет. Танк открыл огонь из всех орудий, поливая землю вокруг себя, подобно полуслепому воину, пытавшемуся отогнать нападавших. Хренд побежал, чувствуя, как ширятся повреждения его корпуса. Это было глупо, не оптимально и совершенно не рационально. Но Хренд больше не смотрел на мир своими глазами. Он был железом внутри, и он чувствовал больше, чем когда-либо  прежде, больше, чем когда-либо  в своей жизни. Он был оружием, а оружие могло жить, только убивая других.

Он врезался в «Грозового владыку» и с занесенным кулаком вскочил на покатый лоб. В орудие ударило копье жара, и из него брызнул шар расплавленного металла. Он обжег его. Пластины брони покрылись воронками и волдырями. Он ударил кулаком в раненый корпус «Грозового владыки», ухватился за поддавшийся металл и выстрелил мелтагана.

И мир исчез в безмолвной белизне.

По Талдаку растеклась изморозь. Аргонис ощутил, как в загустевшем подобно смоле воздухе застучали его собственные зубы. Железный Воин содрогнулся. Над ним поднялась белесая дымка. Аргонису показалось, будто он заметил среди пара лица и разверзнутые рты. Шлем Талдака затрясся. Рот и нос Аргониса наполнился запахом жженых волос и меда. Он закашлялся. Руки Талдака начали тяжело подниматься, словно под громадным напряжением. Пальцы Професия светились там, где касались шлема Железного Воина, и Аргонис разглядел тени костей и кровеносных сосудов внутри руки астропата. Легионер начал поворачиваться, медленные отяжелевшие пальцы потянулись к руке Професия, поднимая болтган. Аргонис шагнул вперед и сомкнул пальцы на руках Талдака.

Он словно притронулся к молнии.

Аргонис потерял сознание. Когда он пришел в себя, то стоял на коленях на платформе лифта. Перед ним лежало неподвижное тело Талдака, источавшее масляный дым.

Аргонис стянул с себя шлем и сделал глубокий вдох. Воздух пах горечью железа.

― Это было глупо, ― сказала Сота-Нул. Техноведьма склонилась над открытой панелью платформы. Из-под ее мантии выползли извивающиеся упругие кабели и погрузились в паз. Платформа резко остановилась.

Професий стоял в трех шагах от него, совершенно неподвижный, как будто он и вовсе не шевелился. Когда воин посмотрел на него, закованный в железную маску астропат поднял вощеную табличку, и принялся водить по ней увенчанным серебряным шипом пальцем.

он жив, ― выскреб слова Професий. ― он спит в колыбели остроты и услады, он очнется и ничего не вспомнит.

я останусь.

я присмотрю за ним в его снах.

Аргонис кивнул. На него нахлынула волна облегчения и отвращения. Он рефлекторно потянулся к ключам от маски Професия, и нащупал их внутри горжета доспехов.

Сота-Нул издала тихое шипение, странным образом похожее на удовлетворенность, и дверь в стене лифтовой шахты открылась. Аргонис поднялся на ноги. Пространство впереди него исчезало во тьме, однако он почувствовал в воздухе заряд. В лицо легионеру дохнул гул электрических кабелей и машин. Аргонис плавно вытащил гладий, большой палец завис над активационной кнопкой.

― Ты предсказывала охрану, ― заметил он.

― Вероятнее всего, ― согласилась Сота-Нул, отсоединившись от платформа и скользнув к нему. ― Она здесь будет.

― Если ты ошибаешься, и здесь легионеры...

― Их тут не будет. Это не их владения. Даже Пертурабо уважает это.

― Значит, тут будут техножрецы, вроде тебя?

― Не вроде меня. Слабаки, существа низшего порядка, глупцы, которые побоялись последовать за нашими союзниками. Я ― будущее, а они по-прежнему остаются в прошлом.

Аргонис понятия не имел, о чем она говорила, и исправлять это неведение ему совсем не хотелось.

Он шагнул в дверь. Тьма снаружи растекалась во всех направлениях. Он остановился, собирая глазами из сумрака остатки света. От места, где он стоял, тянулся узкий мостик. Под ним к далекому полу круто уходила пустота. По обе стороны мостика высились исполинские очертания, на которых время от времени вспыхивали искры, высвечивая участки металла и мотки кабелей. Это были стеки данных Незримого Лабиринта. В прошедшей жизни убежища здесь хранилась информация о войска, припасах и перемещениях сил крестового похода, что собирались и покидали Талларн. Жрецы Марса установили ядро тех великих машин в ранние десятилетия после покорения планеты. С тех пор они значительно разрослись, так что теперь возвышались в заряженном сумраке подобно горам.

Сота-Нул скользнула мимо него, шипя от нетерпения.

― Где нам...

― Такие новые, такие девственные, ― сказала Сота-Нул. ― О, вы спали так долго, но вы не знаете, как видеть сны, дети мои.

Она дрожала, ее мантия шелестела в пропитанном электричеством воздухе.

Аргонис двинулся за ней, чувствуя в объятиях своих пальцев тяжесть клинка. На его доспехах извивались и исчезали черви заряда. Он слышал глубокое, пульсирующее гудение, вибрацией отдававшееся сквозь воздух и мостик. Они шли дальше.

Техножрец возник без предупреждения.

Он шагнул из тени машинного стека, где, должно быть, стоял абсолютно неподвижно. Пуповинные кабели все еще соединяли его с великой машиной. Он изверг поток машинного кода. На концах его рук сверкнуло оружие, или пальцы, или же пальцы, что были оружием. Аргонис пришел в движение, но Сота-Нул оказалась быстрее. Она полетела вперед. Воздух вокруг техноведьмы замерцал, следом за ней завихрились маслянистые пленки света. Из-под ее мантии поднялся ореол серебряных рук. Аргонис увидел под полами вращающиеся лезвия и инъекционные шипы. Влажная плоть переливалась радужным блеском масла. Внутри гнезд из жил и часовых механизмов моргали кластеры кристаллических глаз. У нее не было ног, а лишь колонна спутанных кабелей.

Техножрец попытался дернуться в сторону, на его пальцах вспыхнула молния. Сота-Нул зашипела. Из руки техножреца сорвался электрический разряд. Сота-Нул задребезжала поток скрежещущего машинного кода, ринувшись в бой. Она свернулась вокруг техножреца. Ореол ее щупалец опустился, и техножрец перестал шевелиться.

Сота-Нул зависла в воздухе, подтянула к себе дергающееся тело техножреца, и кабели с подвижными руками начали пульсировать и извиваться. Внутри прозрачных трубок струей ударила темная жидкость. Аргонису показалось, словно сквозь жидкость пробегают разряды электричества. Тело техножреца начало сминаться, его фигура как будто теряла структуру и плотность. Сота-Нул вобрала сжимающийся шар его массы себе в грудь. На долгую секунду в воздухе повис влажный пульсирующий звук. Затем она убрала переплетение механических конечностей обратно под черные одеяния. Она развернулась, и сокрытый в тенях провал под капюшоном уставился на Аргониса.

― Я сказал... ― начал он, но техноведьма оборвала его на полуслове.

― Восьмеричное колесо должно получить положенное. Мы выполняем их работу, ― она отвернулась и полетела дальше. В мыслях Аргониса вспыхнул гнев, но он быстро сокрушил порыв. События теперь безудержно неслись вперед, время, превратившееся в инерционную волну давления, толкало их от одного момента к другому. Арогонис побежал за Сотой―Нул. Техноведьма пела, издавая низкий хрупкий звук, что заземлялся о пульсацию стеков данных. Она на ходу обернулась и склонила голову набок, как будто к чему-то прислушиваясь. Воин не сводил глаз с теней. Янтарные метки угрозы плясали и рассеивались в пустоту.

Наконец, Сота-Нул остановилась. Она зависла на месте, ее острая песнь нарастала, а затем и она сама воспарила в воздух. Из-под нее выскользнула пара посеребренных щупалец, которые начали извиваться, слепо тянясь в пространство. Спустя какое-то время она замерла и подлетела к панели высоко в боку-утесе машины. Аргонис понятия не имел, как она нашла это место, или откуда узнала, что оно именно там. Щупальца-близнецы заскользили вперед, проползли по поверхности устройства, а затем исчезли в разъемах.

Сота-Нул дернулась и выгнулась дугой. Ее затрясло. Стек данных зарокотал. Аргонис почувствовал, как у него дыбом встают волосы. Он вложил меч обратно в ножны, и стиснул в руке болтер. Системы шлема запищали ему в уши предупреждения.

― Оно... такое... ― отозвалась Сота-Нул, с каждым словом ее голос поднимался выше и выше. ― Невинное.

Он повернул голову, и перед глазами мигнули янтарные руны угрозы. Во мгле между стеками что-то двигалось.

― Быстрей! ― крикнул ей Аргонис, необходимость в скорости прогнала необходимость в тишине. Тело Соты-Нул пульсировало, раздуваясь и сжимаясь, словно она дышала, словно она поглощала нечто крупнее себя. Аргонис заметил двигавшихся между стеками очертания существ, мерцание смотревших на него машинных глаз. Из черноты начали появляться лучи прицеливания. Он поднял болтер. Руны прицеливания замигали между красным и янтарным.

― Уходим! ― окрикнул он ее.

Сота-Нул вздрогнула, затем отстранилась, и посеребренные щупальца выдернулись из стека. Секунду техноведьма дрожала в воздухе, а потом спиралью опустилась к Аргонису. Из тьмы раздались машинные голоса. Сота-Нул приземлилась и заскользила назад к лифту. Он поспешно последовал за ней.

― Что ты видела? ― крикнул он, сотрясая ботинками металлическую решетку. ― Что ты нашла?

― Ничто, ― призрачным голосом прошипела она.

― Ничего?

Шахта лифта открылась им навстречу. Професий по-прежнему стоял над неподвижно лежавшим на спине Талдаком. Двери начали закрываться за ними.

― Не ничего, ― поправила его Сота-Нул. ― А ничто.

Професий начала выскребать слова на вощеной дощечке.

хочешь пробудить железного?

― Ничто? ― переспросил Аргонис.

Сота-Нул медленно кивнула.

― Отсутствие, ― сказала она, ― пустота, то, чего там нет.

хочешь пробудить?

― Что это значит?

― Они лгали тебе.

пробудить?

Секунду он стоял и просто смотрел на нее. Он знал это, был практически уверен с тех самых пор, как заглянул в глаза Пертурабо, но надеялся не найти причину доставлять своему отцу свежие новости об измене. Он надеялся, что в этой войне порушенных клятв остались хоть какие-то узы.

Мимо их спускающейся вниз платформы проносились огни в стенах шахты. Аргонис повернулся к Професию, и подумал о ключах к железной маске, холодивших ему шею. Затем он перевел взгляд обратно на Соту-Нул.

― Расскажи, ― потребовал он.

― Нет, ― ответила ему та, копошась металлическими змеями внутри панели управления. Лифт двинулся даже быстрее, стремительно погружаясь в шахту. ― Мы должны это увидеть.

Спустя две минуты платформа, наконец, остановилась. В воздухе воцарилась тишина, что показалось ему едва ли не тревожным признаком. Его сердца прогоняли приправленную адреналином кровь по конечностям. Перед глазами крутились тактические отметки, говоря Аргонису, что воздух здесь был холодным, однако с вкраплениями экзотических химикатов. Окружавшие звуки почти стихли, став не более чем отдаленным гулом машин на самом краю слышимости. Техноведьма втянула пучок металлических змей в пульт возле дверей. От него поднялось облачко искр и дыма, и двери открылись. За ними протянулся пустой рокритовый коридор, по центру которого бежали голые люмен―полосы. Еще одна дверь из укрепленной пластали виднелась впереди. Ее края покрывали шелушащиеся полосы безопасности.

― Ты уверена? ― спросил он, пристально изучая коридор.

Сота-Нул скользнула к нему, металлические щупальца вернулись назад под мантию.

― Да, это оно. Не главный путь входа―выхода, но он приведет нас к месту. Вероятность обнаружения высокая, ― техноведьма повернулась к нему. Аргонис представил себе ухмылку, спрятанную под капюшоном. ― Может, ты даже запачкаешь свое оружие.

― В записях не говорилось, что они здесь хранят?

― Нет, только имя―обозначение, погребенное под тремя слоями шифров. Они называют это Черным Оком.

― Черное Око... ― его слова повисла в воздухе.

Он бросил взгляд на неподвижного бессознательного Талдака, затем на Професия. Он кивнул и ступил в коридор. Техноведьма с астропатом последовали за ним. Они шли быстро. Следующая дверь открылась при прикосновении Соты-Нул, загрузившей в нее коды, что она выдрала из стеков данных.

Последовали новые коридоры, все голые, все безмолвные. Аргонису это не нравилось, совсем не нравилось. Чем дальше они заходили, тем сильнее менялся воздух и освещение. На границе зрения повисло дымное марево, смазывая края стен и детали отдаленных предметов. Тени цеплялись к углублениям, будто складки черной одежды, белые люмен―полосы светили ярче, но давали меньше света. Ритм и повторяемость заброшенных залов и безмолвствующих коридоров начали давить ему на голову. Несколько раз он терял концентрацию. Аргонис мог моргнуть, а затем понять, что успел сделать пару шагов, сам того не осознавая. Всякий раз он возвращался обратно в сфокусированное сознание, но оно постепенно размывалось. Аргонис не мог сказать, влияла ли дорога на техноведьму, однако чем глубже они заходили, тем чаще сжимались и дергались руки Професия. Тишина усиливались, туман в восприятии сгущался.

Это едва их не погубило.

Открылся очередной люк―дверь, и Аргонис ступил внутрь, в равной мере по привычке и намеренно держа перед собой оружие. Железный Воин с другой стороны люка обернулся к ним, вскидывая болтер. Вдоль позвоночника Аргониса прокатилось замедленное ощущение шока. Его чувства прояснились холодной волной. Он пнул оружие Железного Воина. Корпус болтера врезался в нагрудник противника. Из дула с ревом вырвалась пара снарядов и попала в стену. Выстрелы эхом прокатились по коридору, отовсюду поднялась пыль и дым.

Аргонис бросился вперед и трижды приложил Железного Воина кулаком, прежде чем тот оказался на полпути к полу. Его разум превратился в резко сфокусировавшуюся линию из кипящей ярости и оскаленных зубов. Линзы в шлеме Железного Воина треснули. При его первом и втором ударе из разбитых глазниц брызнула кровь. Железный Воин падал, скорее всего, ослепленный, но он был далеко не мертв и успел в падении вскинуть оружие.

Решение пришло так быстро, что Аргонис едва его осознал. Он выстрелил из болтера. Снаряд ударил в грудь Железного Воина, взорвался и откинул противника на стену. Аргонис выстрелил еще трижды: раз по горловому сочленению, и по разу в каждую глазницу, каждый выстрел походил на срез времени. Голова и шея Железного Воина взорвались.

Он осторожно пошел вперед, сжимая оружие наготове, следя за пространством позади обезглавленного тела. Ничего, лишь коридор с небольшой дверью в противоположной стене, и огромный круглый люк слева. Дисплей шлема зашипел, едва он подошел ближе к люку, а затем и вовсе рассеялся размытым пятном. В воксе запищали искажения. Он стянул шлем, и посмотрел на своих спутников.

Сота-Нул тут же подлетела к нему.

― Очень чисто, ― сказала она, легким кивком капюшона указав на мертвого Железного Воина. ― Кроме первой секунды, когда он едва не убил тебя. Но три смертельных выстрела, в горло и рот, чтобы он не поднял тревогу, и еще два, чтобы убить наверняка. Впечатляет.

Аргонис не ответил ей. Часть его разума попросту отключила все мысли о только что содеянном. Он не хотел убивать Железного Воина, но единственным другим вариантом было умереть и провалить задание.

― Он все равно мог поднять тревогу, ― сказал он, не глядя на Соту-Нул. ― У него было время заговорить, прежде чем я выстрелил.

― Нет, ― произнесла техноведьма. ― Он ничего не послал. Вокс был выключен, как и большая часть его авточувств.

― Почему?

― Из-за этого, ― говоря это, она коснулась круглого люка. ― Ты откроешь его, ― сказала Сота-Нул, и Аргонис услышал в ее голосе дрожь. ― Я... ― начала было она, но не закончила и опустилась на пол.

Тогда он обратил внимание на Професия. Астропат замер возле двери, через которую они вошли. Он дрожал. Его рука прыгала по вощеной дощечке, снова и снова выводя одно и то же.

... черная звезда, черная звезда, черная звезда, черная звезда, черная звезда...

Аргонис повернулся обратно к люку. В его центре располагалось поворотное колесо. Другого замка он не заметил, лишь пустое пространство и торчащие кабели там, где раньше находилась панель. Легионер потянулся и взялся за колесо. Его доспехи задвигались с тихим скрежетом и стоном сопротивления, как будто их системы вдруг засбоили. Он начал крутить колесо, и крутил его до тех пор, пока не услышал щелчок изнутри. Затем он толкнул люк, его доспехи несогласно скрежетали, пока он распахивал его настежь.

Пространство за ним тонуло во мгле, свет, льющийся из-за спины Аргониса, застывал перед дверью, словно какая-либо преграда не позволяла ему проникнуть внутрь. Он переступил порог. Вокруг него сомкнулась тьма. Мгновение он ничего не видел, однако затем его глаза адаптировались, и перед ним раскинулась резко вычерченная монохромная сцена.

На металлических каркасах висели люди. Свернутые цепи обвивали их руки и черепа. На некоторых виднелись следы мутаций: дополнительные конечности из иссохших мышц и выпирающих костей, прозрачная чешуя, ноги с вывернутыми в обратную сторону суставами, пальцы, выросшие в полумесяцы бледной кости. Голову каждого из них опоясывала толстая стальная полоса. Увенчанные иглами трубки соединяли их обнаженную кожу с бутылями с жидкостями. Оглянувшись, Аргонис понял, что в зале их были десятки. От одного вида этих людей у него болели глаза, а в голове нарастал глухой потрескивающий гул.

Он догадался, кто они такие, или, по крайней мере, кем они когда-то были. Это были навигаторы, десятки навигаторов, скованных во тьме и усыпленных. Он подошел ближе. Его доспехи стали мертвым грузом, свалившимся на мышцы. Первой, к кому приблизился воин, была иссохшая от голода женщина. Аргонис медленно вытянул из ее тела иглы и стал ждать, чувствуя, как инстинкты в позвоночнике и конечностях твердят ему вернуть назад к свету.

Он ждал, и ждал.

Голова навигатора чуть приподнялась. Она вдохнула, чтобы закричать.

Затем женщина замерла, после чего склонила голову, сначала в одну сторону, затем в другую. Аргонис не двигался и не говорил.

― Я вижу тебя, ― произнесла она, и голос ее был холодным колебанием звука. ― Я вижу тебя, сын лунного волна.

― Что вы такое? ― спросил он.

― Что мы? Мы ― те, кто заглянул в свет вечности. Мы ― те, кто узрел черную звезду.

«... черная звезда... черная звезда... черная звезда...» ― слова повторялись у него в голове, постепенно угасая в тишину.

― Черная звезда? ― спросил он, и понял, что у него пересохли губы.

― Темное сердце всего сущего. Оно было там, и мы вошли в него, а затем сквозь него, с широко открытыми глазами. И мы увидели... ― у навигатора перехватило голос, и на миг в ее словах задрожал ужас. ― Мы увидели все. Черное сердце... круг под ним... Врата к Богам... Око Ужаса видит все, ― она повернула голову и посмотрела на Аргониса. Он почувствовал на себе ее взгляд. Он походил на лед, на падение, и на падение, которому не будет конца. ― Оно здесь. Оно внутри. И... ― она снова задрожала, конечности затряслись на каркасе, к которому та была прикована. ― И оно посмотрело в ответ на нас.

Аргонис вышел из зала, и закрыл люк с тьмой и спящими внутри навигаторами.

Сота-Нул вернулась к люку, через который они раньше вошли. Ее тело раздувалось и опадало и, взглянув на нее, Аргонис нигде не нашел ни трупа, ни крови, что забрызгала пол и стены. Он подошел к ней, доспехи двигались свободнее с каждым шагом, уводящим его от двери.

― Нужно попасть на «Железную кровь», ― сказал он, нырнув в переход, ведущий назад туда, откуда они пришли. ― Нужно найти Пертурабо.

Иэо как раз слушала Аргониса, когда ее сознание вдруг оторвалось от эмиссара. Часть разума, следившая за другими каналами, что-то засекла. Такого не должно было случиться. Она находилась в состоянии глубокой медитативной сосредоточенности, и вывести из него ее могло лишь что-то, что могло представлять непосредственную личную угрозу.

Перед глазами возникло изображение коридора. Он был пуст, за исключением одного человека, стоявшего совершенно неподвижно и неотрывно смотревшего прямо в глаза одной из ее сетевых мух. Смотревшего в ее глаза. На мужчине был серый комбинезон, отмеченный номером рабочего отряда Железных Воинов. У него была гладко выбритая голова, пустой и не моргающий взор. Его губы раздвинулись в улыбке, как будто их по краешкам растягивали проволокой. На его лице расцвел вихрь разноцветных татуировок, который затем угас вместе со сползшей с лица улыбкой.

― Будь осторожна, ассасин, ― сказал он. ― Тут столько мест, чтобы спрятаться, и те, что кажутся безопасными, могут оказаться совсем не такими, ― он снова улыбнулся, потянулся, и картинка сменилась статическими помехами. Иэо почувствовала гибель своей сетевой мухи. Ее захлестнул шок. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы в дело вступили стандартные процедуры кондиционирования.

«Данные: присутствие сетевых мух обнаружено».

Она провела мгновенную инвентаризацию роя, и обнаружила, что все остальные на местах и работают.

«Проекция: появившийся субъект желал оказать психическое устрашение».

Иэо стала переключаться между сетевыми мухами, следившими за укрытиями внутри Незримого Лабиринта. После третьей она заметила послания. Выцарапанный, нарисованный или выведенный мелом в пределах зрения ее сетевых мух символ: первая буква алфавита на диалекте Старой Терры, Альфа.

Ей пришлось сделать паузу, прежде чем приступить к обработке новых фактов. Она продолжила подсознательно следить за местоположением каждого помеченного укрытия, но ничего не увидела.

«Проекция: враг не пытается устрашить. Враг пытается показать свою хитрость и превосходство».

Иэо осознала свое дыхание, осознала тесноту вентиляционной шахты, в которой она свернулась, осознала все, и осознала, что дрожит.

― Ты совершаешь ошибку, ― Иэо встрепенулась от звука, но потом поняла, что сказала это вслух.

«Нет, нет, не сейчас», ― подумала она, и внезапно разум вышел у нее из-под контроля. Ее ведь предупреждали насчет этого, все предупреждали. Даже разум Ванус мог воспринимать ограниченное количество данных за столь долгое время, прежде чем начать сбоить и давать осечки. Условия продолжительных заданий, и чрезмерно сложные поля задач могли вызвать хаотичное состояние, в котором разум начинал идти собственными неуправляемыми путями. А Иэо жила в крайне усложненном поле задач многие месяцы.

― Требование: перечислись известные психологические качества Двадцатого легионес астартес, обозначение Альфа.

Она разговаривала вслух, однако ничего не могла с этим поделать. Из воспоминаний ухмыльнулось старческое лицо ее наставника, и она помчалась по петле вопросов и ответов, которую не начинала, и которую не могла остановить.

― Ответ: известные психологические качества включают комплексы превосходства/неполноценности, сублимированные в комплекс психопатического поведения, который требует признания превосходства врагом и/или союзником.

― Требование: спроецировать данные последнего столкновения на основании этих данных, и данных предыдущего задания.

― Проекция: Альфа-Легион знает, что я здесь. Они хотят, чтобы я знала, кто они. Они хотят, чтобы я знала, насколько они хороши. Они хотят, чтобы я знала это, прежде чем убить меня.

И снова это воспоминание о кровожадной улыбке ее наставника, прямо внутри ее век.

Она дрожала, ее искривленные мышцы ныли. Но разум прояснился.

Она вышла из фуги. Ключевое время прошло, но она снова стала целой, снова живой, снова функционирующей.

Иэо вновь стала прикасаться к струнам своих вычислений, сначала осторожно, а затем затянув их обратно в сознание. Она потеряла время, а время было смертоносным фактором в поле задач.

Она снова посмотрела своими глазами и, моргнув, возвратилась к сетевым мухам, что следили за Аргонисом и Сотой-Нул. Они направлялись к лифту. Она по-прежнему не была уверена, что значила находка Аргониса. Ее значение было громадным в своем потенциале, а проецируемые вероятности в равной мере огромными. Иэо требовалось время, а для этого ей требовалось остановить некоторых действующих лиц. Она провела быструю ментальную проверку, убедившись, что ее действия не будут иметь фатальных последствий, и решила изменить то, что видит.

Осторожно она передала сообщение в систему безопасности Железных Воинов. Оно было крошечным, всего лишь семенем, которое прорастет в нечто большее.

Первые сирены зазвенели тремя минутами позже.

Лучшая защита ― это находиться вне предела досягаемости врага. Лоялисты поняли эту древнюю премудрость с тех пор, как на помощь Талларну прибыли первые подкрепления. Пока сотни тысяч военных машин отдыхали в хранилищах подземных убежищ, столько же оставалось в пустоте, выжидая в трюмах кораблей и транспортов. Причина этому была проста: крепости могли пасть. Потеря убежища Сапфир-Сити доказала обоснованность этой мысли, и когда оно пало, лоялисты лишились десятков тысяч машин. Также наземные крепости были статичны. Доминирование над окружающей местностью было слабостью. Силы, связанные в одном месте на одной стороне Талларна, было невозможно перебросить в бой на противоположном краю планеты.

Войска, базировавшиеся на кораблях, были лишены подобного недостатка. Они могли уйти из-под атаки, а еще могли развернуться на любом участке планеты. Пускай кораблям и приходилось пробиваться через вражеские силы, чтобы достигнуть Талларна, но пока они приходили, одолеть лоялистов было невозможно. Также это означало, что мощь собранных против Пертурабо сил было невозможно применить одновременно.

Это была торговля: выживание ценой численности сил на поверхности. Долгие месяцы на этом основывалась стратегия лоялистов, и не было никаких признаков того, что что-то изменится. Для этого потребовалось бы нечто действительно фундаментальное.

Глава 9

Рашаб. Несломленный. Засада

«Наковальня войны» шла на север, оставляя огни мертвецов разводами красного света в сгущающемся тумане. Они ехали денно и нощно, не замечая между ними границы. Экипаж «Наковальни войны», которому посчастливилось выжить, постепенно очнулся. Не пришла в сознание одна лишь Саха, ее тело так и осталось лежать, привалившись к казеннику орудия.

Равнинам, казалось, не было конца-края. Корд подозревал, что Ориго допустил более чем одну ошибку в навигации. Он ничего не говорил, и ни в чем не обвинял разведчика. Как он вообще мог Кого-либо винить? Вокруг царила одна лишь смерть. Со своего места в башне «Наковальни войны», Корд следил за тем, как две зеленые руны оставшихся под его началом машин скользят по безликой равнине засыхающей земли.

Временами туман снаружи корпуса сгущался, а иногда почти целиком истончался, так что на них падал свет солнца, звезд или луны. Ветер приносил с собою также пыль, большие клубящиеся облака, что обволакивали их в считанные секунды. В первый раз, когда пришла буря, Корд отдал приказ остановиться, и они ждали, пока корпус шептал свистящим голосом пыли. Когда пыль рассеялась, они оказались наполовину погребены под черным стеклянным небом. Корд посмотрел вперед, к обещанию далеких гор, и тут тьма озарилась ярким светом, мигнувшим синим и белым, прежде чем исчезнуть, оставив после себя дрейфующие по небу светящиеся пылинки. Шорнал божилась, что ощутила сквозь корпус, как дрожит земля. Сам же Корд не почувствовал ничего.

После этого они снова отправились в путь, два танка выползли из пелены пыли, и над ними вновь сомкнулась пустота дней, что были ночами, и ночей, что были днями.

В темные часы Корд сидел и размышлял над причиной, почему он вообще отправился в это глупое путешествие. В мыслях кружились картины горящих танков, и он вновь слышал все те предупреждения, к которым так и не прислушался.

Однако старая мысль никуда не уходила. Должна быть причина: причина, почему все это произошло, причина, почему настоящее именно таковое, причина, которое объяснила бы все это. Признать что-либо другое казалось полковнику поражением.

Становилось все сложнее уследить за ходом времени, даже с тикающими на ауспике «Наковальни войны» часами. Это не означало, что они не видели, как проходят дни и недели, но информация лишилась всяческого смысла. Топливо, вода, воздух и питательная жидкость, а также состояние систем очистки стали настоящим смыслом всего, и единственно важными для них цифрами был теперь их медленный отсчет до нуля.

Затем, с внезапностью выстрела, путешествие подошло к концу.

В десяти метрах перед «Наковальней войны» взорвалась ракета, подняв фонтан земли. «Наковальня войны» продолжала ехать дальше, так что комки земли просыпались на корпус танка. Приказ заряжать орудия был уже готов вырваться у него изо рта, хотя он понимал, что они покойники. Саул и Когецу сидели в боковых спонсонах, и основные орудия оставались холодными и незаряженными.

― Многочисленные тепловые сигнатуры, ― отозвался по воксу Ориго.

― Откуда они, черты подери, взялись? ― крикнул Саул.

― Я их не вижу! ― завопил Когецу.

― Насчитал шесть, ― сказал Ориго. ― Но, судя по сигналам―идентификаторам, они...

― Неизвестные машины, немедленно остановитесь и заглушите двигатели, ― раздался по воксу голос. ― Вы у нас на прицеле, и я не стану предупреждать дважды.

Корд узнал что-то знакомое в этом низком тоне, что-то, от чего по хребту пробежался холодок. Он заглушил мотор, и «Наковальня войны» с содроганием замерла.

― Подчиниться, ― сказал он в командный вокс. ― Остановиться и заглушить машины.

― Мы стоим, ― секунду спустя произнес Ориго.

― Говорит полковник Корд из Талларнского семьдесят первого, мы подчинились, ― он вдохнул и постарался, чтобы его голос отражал только что названное им звание, а не то, что он чувствовал на самом деле. ― Теперь назовитесь вы.

― Ваши орудия еще заряжены и готовы к бою, полковник. У вас десять секунд, чтобы это исправить.

― Выключить все орудия, быстро! ― взревел Корд.

― Полковник... ― начал Саул.

― Сейчас же! ― Корд стал ждать. Он не считал, однако после того, что показалось ему очень долгим временем, по воксу снова зарычал тот же холодный голос.

― Назовите причину своего появления.

― Кто вы?

Корд закрыл глаза и вздохнул.

― Полковник, ― это была Шорнал. ― Сигналы―идентификаторы зеленые. Они за нас.

― Союзники, начавшие разговор со стрельбы, ― вставил Саул.

― Молчать, ― велел полковник. Ни от кого не укрылась резкость в его голосе. Стоило ему открыть глаза, как на него навалилась свинцовая тяжесть.

― Мы искали укрытие, ― сказал он по внешнему воксу. ― Мы понесли потери, остались почти без экипажа, снарядов, и у нас заканчиваются вода, еда и воздух.

― Вы не знаете, где вы? ― спросил голос.

― Не совсем, ― Корд медленно выдохнул, решая, не задать ли ему вопрос, круживший у него в голове с тех самых пор, как он услышал вызов по воксу. ― Из какого вы легиона?

Пауза. Долгая, звенящая пауза.

― Десятого.

«Десятый легион», ― подумал он, ― один из сыновей мертвого примарха, один из Железных Рук».

― Меня зовут Менотий, ― представился воин Железных Рук, ― и я вас приветствую.

Как будто в унисон с произнесенными словами в поле зрения Корда выехал длинный темный металлический силуэт. Это был «Хищник», его масляно-черные очертания истерлись от пыли. С бортов машины выступали лазерные пушки. Корд узнал фокусировочные тарелки конверсионного излучателя, бегущие вдоль ствола основного орудия. ― Вы следуете за нами, ― сказал Менотий.

― Куда?

― Вы нашли, что искали, по крайней мере, частично. Вы прибыли в Рашаб, полковник. Здесь вы найдете укрытие. Но покинете ли вы это место ― уже другой вопрос.

Он пробудился в первый раз от воспоминания о голосе отца.

― Ты знаешь наше кредо? ― Пертурабо обернулся, устремив свой взор в наполненную машинами каверну. Хренд заколебался, слова раздались сбивчивыми обрывками из решетки громкоговорителя.

― Из железа рождается сила. Из силы рождается воля. Из воли рождается вера. Из веры рождается честь. Из чести рождается железо.

― Это только слова, но что они означают? ― спросил у него Пертурабо, его подбородок опустился к воротнику доспехов, кожа вокруг глаз наморщилась.

― Что мы никогда не ломаемся.

― Что мы никогда не ломаемся... ― примарх кивнул, а затем перевел взгляд обратно на Хренда. ― Но что, если мы уже сломлены?

Секунду он не мог поверить, что услышал подобные слова. А затем они начали в него впитываться. Они походили на яд. Пертурабо наблюдал за Хрендом немигающими черными глазами.

― Повелитель, ― начал Хренд. ― Мы...

― Что, если мы были сломлены еще давным-давно  ? Что, если сделанные нами выборы, и наше доверие заржавило наше железо, наша сила ― это слабость, а наша честь ― обман? Что тогда будут значить эти слова?

― Они станут ложью, ― ответил он.

Пертурабо медленно кивнул.

― Они станут ложью, ― эхом повторил примарх.

― Но мы никогда не ломались.

― Наше слово, наше доверие, наши цепи, наши мечты... ― в глубинах его глаз что-то промелькнуло. ― Что из этого осталось несломленным?

И Хренд пробудился во второй раз от голосов своих братьев.

― Он пока еще превозмогает, ― голос принадлежал Ярваку, резкий, ни радостный, ни разочарованный, не более чем жесткое заявление, отметившее правду реальности.

Хренд лежал под сводом красно-оранжевых облаков. Это пробуждение не походило на его обычное. Он чувствовал боль, настоящую боль, ползущую по нервным окончаниям из поврежденных систем, острое чувство сломанных костей и кровоточащих ран. И машинный корпус, и настоящая плоть получили повреждения. Чувства накладывались, противоречили, перекликались друг с другом, разрывая его сознание между двумя реальностями.

Одно за другим его чувства прояснились. Он начал различать других, их присутствия ― окружавшие его пятна сигналов и тепла: четыре танка и один дредноут, собравшиеся в круг с ним в центре. Получается, они потеряли четырех: три «Хищника», и одного из его братьев―дредноутов. Однако более важным был список выживших: «Спартанец» №4171 не получил повреждений, как и буровая машина. Хес-Тал был по-прежнему с ними. У них еще оставался проводник, который направит их по этим забытым землям.

Он начал проверку двигательных систем, а затем поднялся. Они все еще находились в долине. Огни сжались до отдельных обломков, каждое из которых в тепловом зрении Хренда походило на белое пятно. Он переключился на стандартное зрение. Изображение запрыгало, разбилось на фрагменты, а затем стабилизировалось. В сердце костров поблескивали черные кости оплавившихся от жара корпусов. Системы прицеливания оставались выключенными, однако Хренд подсчитал огни взглядом. Их количество соответствовало численности врагов. Выживших нет. Как и следовало.

Он развернулся на месте и оглядел уцелевшие машины «Киллара». Битва не пощадила никого из них. «Сикаранец» Ярвака захлестнуло пламя, и его корпус покрылся копоть. Хренд отметил отсутствие Гортуна и понял, что одна из груд обломков, должно быть, его собрат по железу. Это было несчастьем но, тем не менее, только одним фактором в их уменьшившемся отряде. Боеприпасы подходили к концу, а в такой дали от Незримого Лабиринта им нигде их не пополнить. Не важно, нужно продолжать. Он задался вопросом, начинали ли и остальные высланные примархом группы умирать схожим образом, не сразу, но съеденные постепенно, часть за частью.

«Киллар» ждал, безмолвствующий, оценивающий его силу, судящий, достаточно ли он слаб, чтобы позволить повреждениям взять над собой верх.

― Навигатор, ― сказал он.

― Я вижу и слышу, ― ответил Хес-Тал.

― Путь по-прежнему ведет туда?

― Путь ведет туда, когда вел всегда.

Хренд выключил вокс, ничего не ответил, и сделал шаг вперед, затем еще и еще. Боль следовала за каждым его движением, однако он не пошатнулся. Через три шага боль стала не более чем фактом. Остальные машины разъехались в стороны и последовали за ним, когда он прошествовал сквозь огни, направляясь к горному проходу.

Платформа едва начала подниматься, как внезапно закричали сирены. Аргонис резко оглянулся на Соту-Нул.

― Что...

― Поднята общая тревога. Причина неизвестна.

― Нас засекли.

― Вероятно. Но не наверняка.

Платформа с лязгом замерла. Освещавшие шахту полосы погасли.

― А теперь? ― прорычал Аргонис, отступая в угол. Воин поднял оружие и стал водить головой, следя за точками входов.

― Наше обнаружение выглядит более вероятным.

Талдак зашевелился. Аргонис бросил на него взгляд, а затем на Професия. Он начал было говорить приказ.

В шахте над ними взорвались люки. Внутрь повалил дым. На платформу спрыгнули тяжелые фигуры. На глазах Аргониса зажглись маркеры прицелов. Его палец на спусковом крючке остался неподвижным, воля возобладала над инстинктом. Техноведьма с шипением крутанулась, вокруг нее заплясали голубые дуги энергии.

― Нет! ― рявкнул Аргонис.

Палуба зазвенела от приземляющихся бронированных ног. Воин разглядел очертания тяжелых щитов и смазанных пятен красного свечения глаз за ними. Воздух вдруг наполнился жужжащим гулом, и Сота-Нул рухнула на пол, а когда она попыталась подняться вновь, над ней замерцали искры и нити электричества. Он узнал звук и принцип действия гравитонной пушки. Аргонис не опускал оружие, но и не двигался. Професий у него за спиной выводил на дощечке слова, но легионер не стал отводить взгляд, чтоб прочесть написанное астропатом.

Бронированные воины и стена щитов окружили Аргониса, дула просунутых через них болтеров были направлены точно ему в грудь. Шахта лифта внезапно наполнилась тишиной, нарушаемой только жужжанием активных силовых доспехов. Слабое освещение и все еще клубящийся дым скрадывали детали обступивших его легионеров, но то, как они двигались, а также характерные особенности их поз говорили о том, кто они такие ― элитные щитовые войска Железных Воинов.

― Опустите оружие, эмиссар, ― раздался тяжелый голос за кольцом Железных Воинов. Это был Фольк. От него не укрылась безликость его слов. Некоторые называли Железных Воинов бездушными, и Аргонис предполагал, что с определенной точки зрения так и было, но он сражался вместе с ними, и видел корни этого качества. Это была не гордость, и не из-за слабой самооценки, дело было просто в том, что они не позволяли чему―либо стоять между ними и тем, что требовалось выполнить.

Он опустил оружие. Стена щитов ринулась ближе. Они вырвали болтер у него из рук, стянули меч с пояса и пистолет с бедра. Ему не оставили пространства для маневра, и в него постоянно целилось три болтера: основательно, точно, чего и следовало ждать от IV легиона. Сделав все это, легионеры отступили назад, пропуская вперед Фолька. Тот был в шлеме, но без оружия.

― Я ― эмиссар вашего магистра войны, ― прорычал Аргонис.

Фольк в ответ только уставился на него. Аргонису показалось, что в его взгляде было не что-то большее, чем злость. Железный Воин начал отворачиваться.

― Что за Черное Око? ― окликнул его Аргонис. Фольк замер. ― Не зарегистрированная операция на поверхности, что они ищут? ― Фольк снова обратил на него пылающий красный взор. Сота-Нул задергалась на полу, ее конечности заискрились, пытаясь пошевелиться. ― Вы скрывали это от меня. Вы скрывали это от магистра войны. Зачем вы здесь, старый друг?

― Забрать их, ― наконец промолвил Фольк, и ряды Железных Воинов сомкнулись над Аргонисом, словно кулак.

Истребительный отряд пришел за Иэо через три дня после того, как Железные Воины у нее на глазах взял в плен Аргониса. Она находилась в водоотливной шахте, что проходила между ярусами убежища, отводя поверхностную воду в фильтрующие баки под землей. Это была черная дыра шириною с два танка, заполненная плесенью и влажным, сырым воздухом. В шахту можно было попасть лишь через тяжелые технические люки, добраться до которых можно было лишь ползком по переходам. Вдоль внутренней стенки шахты тянулись ржавые стальные скобы. Иэо висела посреди шахты на двух таких скобах, напрягши мышцы, боль от усилия стерлась из ее сознания. Она свисала во тьме уже два часа, когда атака началась.

Первым признаком нападения стал звук взрывающейся фотонной гранаты―вспышки, брошенной откуда-то сверху. Иэо дернула голову вверх и в сторону, едва мир превратился в ослепительную белизну. Глаза отреагировали за секунду до того, как разум успел обработать информацию. Зрачки сузились в точечки, ограждаясь от слепящего света, однако на сетчатке все равно остался застывший призрачный шрам.

«Данные: фотонная вспышка, таймер с задержкой, чтобы успеть спуститься».

Она открыла глаза и увидела пять фигур, бегущих по стенкам шахты над нею. Сверху над ними извивались черные тросы. Восстанавливающиеся глаза увидели очертания прочной компактной брони, визоры зрения и стволы оружия.

Иэо прыгнула со стены. Что-то ударило в рокрит там, где ранее находилась ее голова. От места попадания разлетелась пыль и блестящие металлические шарики.

«Данные: снаряды типа «Охотник», вторичный газ―пропеллент, наполненные ртутью боеголовки».

Она достигла противоположной стены и оттолкнулась от нее. Бронированные фигуры открыли огонь. Звуки их стрельбы походили на запинающееся рокотание. Иэо ухватилась за выступающую скобу, а затем перескочила обратно, когда вокруг нее серебряными облачками стали рваться снаряды. Теперь она смогла разглядеть нападавших. Они были космическими десантниками, но их броня представляла собою компактные доспехи без силовой установки, что применялись в разведывательных подразделениях легиона. Они стреляли без остановки, тесня ее вниз, загонщики гнали ее к палачам. Умная тактика, противник выполнял ее умело, и на его стороне была гравитация.

Она оттолкнулась от стены и прыгнула во тьму. Все пять стрелков над ней, как один, обрезали тросы и полетели следом. Со звенящим гудением включились антигравитационные установки. Это хорошо, значит, она все верно предсказала.

Мимо нее проносился воздух, темнота внизу с ревом поднималась ей навстречу. Через сотню метров она раскинула конечности. Мембраны синкожи между руками, телом и ногами поймали воздух, и Иэо с рывком затормозила. Ведущий легионер, падавший следом за ней, отреагировал слишком медленно. Он врезался в нее, но ассасин была готова. Ее конечности обвились вокруг воина. Голова Иэо поднялась под его подбородком. Напальцевый игольник выплюнул ему под челюсть осколок. Перед ней беззвучно разорвался шквал снарядов. Выше и вокруг нее падающие воины останавливали падение, антигравитационные поля шипели во влажном воздухе.

«Данные: силы легионес астартес, предназначенные для разведывательных действий, часто имеют запасное вооружение на правом бедре и/или закрепленное на груди».

Ее рука нащупала силовой нож на ремне мертвого воина. Она активировала в ножнах и рванула наружу и вверх, прорезая доспехи, плоть и кости.

Иэо соскочила с мертвого воина за секунду до того, как снаряд―охотник ударил туда, где она была еще мгновение назад, и разнес воину затылок. Шипящий силовой клинок у нее в руке отбрасывал вокруг нее тени. Она услышала внизу звук, похожий на резкий вдох, и тут же поняла, что снова оказалась права. Второй отряд поджидал внизу.

«Данные: звук зажигания огнеметной установки».

Она выбросила гранаты, снова развернула мембраны из синкожи, подобрала под себя колени и кувыркнулась, поймав воздух. Вслед заколотили снаряды―охотники. В левой руке она сжимала патронташ с гранатами, который стянула с мертвого воина. Иэо вырвала из них чеки во временной последовательности, прежде чем спрыгнуть с трупа. Убитый ею легионер имел четыре гранаты: две фотонные вспышки и две осколочные. Она уронила в шахту пару вспышек и одну осколочную. Последнюю осколочную ассасин оставила на мертвеце, что все еще парил в замедленном гравитационном поле над нею.

Словно по команде, мир под нею полыхнул белизной. Секундой позже Иэо услышала одновременный рев осколочных разрывов над и под нею. По рокритовым стенкам зазвенела шрапнель. До нее долетело вторичное рокотание взрывающегося бака с огнеметной смесью, и воздух вокруг нее стал морем огня. С обеих сторон от нее поднялись края взрывной волны. Иэо теперь на самом деле падала, бесконтрольно, кувыркаясь на лету, одновременно пытаясь определить, где верх.

Ее мозг поступил так, как всегда поступал в моменты крайнего напряжения. Он стал отчужденным.

В ретроспективе, все происходило в пределах предсказанных параметров. Нападение Альфа-Легиона было проведено превосходно. Если бы она не ожидала его, у них могло даже получиться. На мгновение Иэо задалась вопросом, находилась ли она в рамках приемлемых параметров риска/вознаграждения. Растущий риск был еще одним известным последствием продолжительных, свободных действий. Однако в таком случае она возвращалась к одному из старейших парадоксов ― какой еще у нее был выбор?

Проблему представляла информация, или точнее ее нехватка. Разум Иэо впитывал в себя данные, и эту жажду было невозможно насытить. Всегда можно было поглотить больше информации. Даже окажись она заточенной в безликой белой комнате, текстура стен и углы поверхностей могли порождать бесконечные последовательности данных. Одним из первых шагов инициации в Храме Ванус было утопление в данных. Получив источник бесконечных сведений, инициаты пресыщались ими апоплексического удара. Урок заключался в том, что данные требовалось отсеивать. Сама по себе информация была не более чем бесформенным хаосом. Отсеивание и исключение придавали информации форму, делали ее полезной. Иэо знала это, однако она жаждала не больше данных, а очень специфическую информацию.

Чем занимался Альфа-Легион, и что он знал?

Сейчас эти вопросы были неизвестными пределами ее вычислений. Без ответов на них она не могла продлевать свои проекции. Без ответов она не могла ощутить потенциал каких―либо своих действий.

Теперь Иэо знала Кое-что о том, чем занимались Железные Воины и что они прятали, но эти данные могли стать полезными, только если она узнает, кому еще известна эта тайна.

Тогда она начала отдельную операцию, чтобы выудить ответ у Альфа-Легиона, и ради этого использовала единственную возможную приманку: саму себя.

Ассасин открыла глаза и обнаружила, что шахта над ней все еще горит. Жидкий огонь цеплялся к стенам шахты. Секундой позже они исчезли из виду, и Иэо падала к черной глади озера под сводами каменной пещеры. Прежде чем удариться в воду, она погасила скорость. Когда над ней сомкнулась вода, Иэо услышала голоса выживших членов отряда, посланных убить ее.

― Она по-прежнему активна.

― Слишком много шума, пора выбираться отсюда.

Трое легионеров истребительного отряда выжили. Приемлемое количество, более чем достаточно, чтобы переносить сетевых мух, уже вцепившихся в них под стыками доспехов, и в складках подсумков.

― Пошли сигнал, ликвидация провалилась.

― Она хороша, ― заметил один из них с горькой ноткой восхищения.

― Да, ― ответил другой. ― Слишком хороша.

Погружаясь в сливные воды, Иэо улыбнулась.

Губернатор-милитант Деллазарий погиб, когда огненная волна захлестнула небо его мира. Он был стар еще до того, как прибыть на Талларн, и состарился еще на два десятка лет, прежде чем Железные Воины убили мир, который ему следовало защищать. Великий крестовый поход выжал из него все соки, сделал его щеки впалыми, обтянул череп покрытой печеночными пятнами кожей. Передвигался он со щелчками аугментической поддержки, а дышал с шипением насосов. В своих анатомических доспехах Деллазарий походил на труп, брошенный мумифицироваться и высыхать на поле битвы. Он не был добрым человеком. Великий крестовый поход не нуждался в добрых людях. Он был воином, и пока лоялисты на Талларна представляли собой лоскутное одеяло из различных группировок и сил, он был той основной, что удерживала их всех вместе.

Возможно, причиной было то, что в первые месяцы после падения бомб он говорил не о выживании, а об ответном ударе, об отмщении. Возможно, причиной была сила его воли. Возможно, в том, что он был, а людям требовалось за кем-то идти. Не важно, какой была причина, он стал отцом рейдерской войны, а в дальнейшем и посредником для прибывавших позднее подкреплений.

Из крепости Рашаб Деллазарий стянул вместе рассеянные полки, придворные войска, манипулы титанов и отряды легионес астартес, и создал из них силу, которая действовала сообща. Его голос и взгляд устрашал генералов, убеждал капитанов легионов и архимагосов отставить в сторону свое видение победы и принять его. Если он и спал, то его помощники этого не видели. Деллазарий просиживал в центральном стратегиуме Рашаба циклы дня и ночи напролет. За ним неотступно парили инфопланшеты, свитки с докладами о поставках и планы боевых действий.

Не все с ним соглашались. Многие полагали, что его стратегия лишь истощит силы лоялистов. Кое―кто высказывал такое мнение вслух, а некоторые даже говорили ему это в лицо. Но это было не важно. Что такое несколько недовольных голосов среди множества, которые радостно соглашались или, по крайней мере, молчали? Никто не смел усомниться в его вере, да и что они могли сделать с человеком, которого уроженцы Талларна называли «Ишак-нул», своим «обещанием мести»?

За ним везде следовали охранники. Все они были выходцами с Талларна. Все ― простые люди, до того, как смерть родной планеты изменила их. Они оберегали своего повелителя, и следовали за ним подобно истерзанным призракам, облаченные в мешанину цветов дюжины униформ разных полков. Когда у него спрашивали, почему он предпочитал этих оборванцев гражданских, волею судеб ставших солдатами, он отвечал, что задолжал им возмездие за их мир, и верил, что ему не дадут погибнуть до тех пор, пока он не сдержит обещание.

Утром того дня, как небеса омыла Волна Инферно, он заявил, что посетит убежище Полумесяца на юге. Деллазарий раньше уже совершал два подобных путешествия, каждый раз объявляя о них лишь за час перед отправкой. Его неизменно сопровождала талларнская рота, строившаяся клещами вокруг его «Гибельного клинка». Все прошлые разы он прибывал к пункту назначения.

Над затянутой дымкой землей восходила настоящая заря. Огненная волна виднелась маслянистым переливом на фоне света, что пронизывал туман. Конвой Деллазария двигался плотным строем на боевой скорости по череде гряд севернее хедивских равнин. Как только «Гибельный клинок» губернатора-милитанта выкарабкался на очередной подъем, ехавший впереди него «Покоритель» вдруг замедлился, повернул башню и прямой наводкой выстрелил в «Гибельный клинок». Расстояние между ними не превышало сорок метров, и снаряд попал в нижнюю броню «Гибельного клинка», едва тот показался над линией гряды. Снаряд пробил корпус и достиг центрального загрузочного магазина. Башню танка сорвало. «Покоритель» прожил еще пять секунд, прежде чем орудия соратников уничтожили следом и его самого.

Когда новость пронеслась по рядам лоялистов, за ней следовал только один вопрос: как такое могло случиться?

Единственная истина в растущей волне паники заключалась в том, что этого никто не знал.

Глава 10

Подозрения. Призраки в буре. Погружение в поле убийства

― Почему вы здесь?

Корд не сводил глаз с дознавателя. Она назвалась бригадным генералом Суссабаркой, и хромированные значки на униформе подтверждали ее слова. Ее лицо было столь же худым, сколь и твердым, сужавшимся от коротко стриженных черных волос до острого подбородка, на полпути между которыми находились тонкие глаза и тонкая черточка рта. Большую часть жизни Корд провел рядом с людьми, сражавшимися в войнах Императора и защищавших его завоевания; на своем веку он видел самых разных офицеров, солдат и воинов, и чувствовал, что может определить характер любого из них за пару минут. Бригадный генерал Суссабарка не отняла у него много времени ― у него сложилось мнение о ней, едва та переступила порог его камеры: твердая, умная, и недооценивать ее не стоило.

Полковник вздохнул и провел руками по рту. На его запястьях лязгнули цепи. Камера его была небольшой, единственная койка, затиснутая в рокритовую коробку, вход в которую преграждала тяжелая пласталевая дверь. Это было... Корд не помнил, как давно выбрался из «Наковальни войны» в ожидавший круг направленных на него стволов. Они накормили его и дали поспать, прежде чем все началось ― по крайней мере, за это он был им благодарен.

Он посмотрел на генеральшу, которая, в свою очередь, неотрывно вглядывалась ему в лицо. Сразу за ней стоял Менотий. Доспехи воина Железных Рук наполняли тесный закуток жужжанием активных устройств и электричества. Он не произнес ни слова с самого прихода, лишь наблюдая и слушая. До сих пор из них двоих молчание и неподвижность космического десантника Корд находил наиболее тревожным. Он перевел глаза обратно на Суссабарку.

― Нас атаковали Где-то к югу. Мы потеряли большую часть...

― Я не спрашивала, как вы здесь очутились. Я спрашивала, почему.

― Мы не были дальним патрулем.

― Вы ― полковник Сайлас Корд, командир возрожденного Семьдесят первого, а ныне ― Талларнского семьдесят первого? ― выражение ее лица добавило «ублюдочного, лоскутного полка», хотя она не сказала это вслух. ― Вы действовали из комплекса убежища Полумесяца?

― Да, ― ответил он.

― Тогда почему, полковник, вы почти в тысяче километров от убежища Полумесяца? И почему ваши машины числятся утраченными более восьми недель назад? ― она произнесла слова мягко, и шагнула вперед, чтобы наклониться и заговорить прямо полковнику в лицо. ― Талларнский семьдесят первый вышел на стандартное дальнее патрулирование. Через сорок восемь часов он должен был возвратиться обратно под землю, а все его экипажи отправиться на отдых, однако никто так и не вернулся. Никаких сигналов, ничего. Неделей позже другой патруль обнаружил обломки «Палача» Семьдесят первого. Мне пришлось монополизировать один из наших крайне немногочисленных каналов связи, чтобы получить подтверждение. И это опять приводит нас к вопросу, почему вы здесь.

Голова генеральши находилась совсем рядом, как будто ожидая услышать его шепот. Какое-то время Корд молчал. Он вспомнил, как от них отделился «Зов вороны», когда он дал своим экипажам возможность последовать за ним или вернуться в убежище. Получается, не выжил никто, даже те, кто отказался идти вместе с ним. Полковник возвратился в настоящее. Генеральша ждала ответов. Он не мог ее в этом винить, пусть он ей и не нравился. Однако он не сомневался, что правда не поможет снять оковы с его запястий. ― Мы сбились с курса, не могли найти обратный путь. Затем нас атаковали, и мы направились сюда, так как слышали, что здесь есть убежище.

― Убежище? ― она поднялись, неверие в ее голосе и на лице казалось слишком острым, чтобы быть притворным. ― Вы хоть понимаете, куда попали? ― полковник пожал плечами, и перевел взгляд на Менотия. Космический десантник не собирался ему отвечать. ― Это Рашаб, Погребенная гора, цитадель губернатора-милитанта и последнее место, на которое следовало натолкнуться потерявшемуся подразделению на поверхности. Если мы проиграем эту битву, это место падет последним. Моя обязанность состоит в том, чтобы так оно было. Шесть дней назад губернатор-милитант был убит в мире наверху людьми, которые должны были стоять выше любых подозрений. Поэтому сами понимаете, полковник Корд, ― Суссабарка присела и снова подалась к нему, так что он почувствовал в дыхании женщины запах рекафа. ― Мне не нравятся кочевники, приходящие к нашему порогу с ложью на устах.

― Мы просто искали убежище.

Она улыбнулась, неровная рана зубов под глазами―дулами.

― Я разговаривала с полковником из штаба Полумесяца. Человеком по имени Фаск. По его мнению, единственной вероятной причиной, почему некто по имени Корд мог забраться столь далеко, это то, что он был одержимым некоей теорией о призрачных патрулях и схеме действий врага. Он сказал, что если Корд прибыл сюда поэтому, и у него осталось только две машины, было бы хорошо приставить его к стенке, ― ее улыбка снова превратилась в острую черточку. ― Но это в том случае, если вы тот, за кого себя выдаете, а не... Кто-то другой. Да и в любом случае, ваши ответы мне не по душе.

Корд уронил голову, устало вдохнул, и потер веки. В мимолетной тьме распустились разноцветные смазанные пятна. Когда он снова поднял глаза, Суссабарка смотрела на него, в ее взгляде читалось ожидание.

― Нас атаковали к югу... ― начал он. Генеральша протяженно вздохнула и едва заметно покачала головой, после чего развернулась и постучала в дверь. Та открылась, и он заметил охранников, стоявших по обе стороны от нее. Женщина шагнула вперед, обернулась и снова посмотрела на Корда.

― Мне не нужно слышать правду, даже если вы решили поведать ее мне, ― произнесла она. ― Не важно, шпион ли вы, или просто отступник, ответ будет тем же. У вас будет время над этим поразмыслить. На самом деле, времени у вас будет вдоволь, ― она вышла из камеры. Секунду спустя Менотий последовал за ней. И прежде чем дверь захлопнулась снова, Корд увидел, как воин Железных Рук оглянулся на него, и взгляд кремнево-серых глаз легионера остался для него совершенно непостижимым.

― Зарядить орудия, ― приказал он.

«Киллар» зарядил орудия. Хренд ощутил это, как только закончил говорить, ― теплое расплывчатое чувство, растекающееся по его естеству. На миг он почувствовал, как снаряды подаются в казенники, а заряды в фокусировочные камеры каждого орудия каждой машины, оставшейся под его началом. Он попытался не обращать внимания на это чувство. Его отряд медленно рассредоточился. Хренд двинулся вперед.

О железную кожу стучал песок и пыль. Над ним от сероватой земли до лазурного неба поднималась пылевая буря. Видимая невооруженным глазом, она походила на несущийся к нему утес цвета ржавчины и снега. Из ее сердца то и дело вырывались сполохи молний. Он чувствовал, как электрический заряд внутри бури покалывает его сенсоры.

― Видишь их? ― спросил он.

― Да, ― ответил Ярвак.

Пыль и иссеченные камни смещались под его шагами подобно снегу. Ветер крепчал. По земле заскользили змейки из каменной крошки. Он не отводил глаз со штормовой стены. Его орудия оставались наготове. Они были наготове с того момента, как он увидел призраков в буре. Сначала он подумал, что это всего лишь тени, размытые образы, создаваемые пылью. Затем одна из них на краткий миг уплотнилась в подобие танка, но его силуэт исчез столь же быстро, как появился. Потом Хренд увидел больше машин, все разных размеров и в разных местах, но всякий раз, когда он их замечал, те становились ближе.

― На сенсорах ничего.

― Нужно стрелять.

― Ждать, ― промолвил он не только для себя, но и для всех остальных. Его мир сузился до маркеров угрозы, отслеживающих приближающиеся очертания. От его орудийных систем шло тепло. Он переступил с ноги на ногу. Пальцы на кулаках с лязгом сжались и разжались. Хренд не заметил этого жеста. Орудия, которые были его частью, изнывали от нетерпения. ― Ждать, ― повторил он.

― Это может быть целая армейская группа, ― сказал неопознанный голос. Это было не важно. Все его внимание сосредоточилось на боли в орудийных стволах.

― Тем больше причин не стрелять, ― это был Ярвак. По крайней мере, он так подумал... Он прогнал мысль из головы.

― Пошлите им сигнал, ― прорычал он.

― Неизвестные машины, назовите себя, ― призраки в катящейся стене пыли вырастали, очертания превращались в корпуса военной техники, в стволы орудий и гусеницы.

― Открывать огонь?

― Ждать, ― по нему разливалось тепло.

― Открывать огонь?

«Огонь... огонь... огонь...» ―  Слово разносилось эхом и проходило сквозь него, как будто барабанный бой, как будто сердцебиение, которое стало его собственным.

«Огонь...»

Металл костей болел. Под кожей плясали молнии. Он был ничем. Он был наполовину живым, содранной кожей, трепавшейся подобно знамени на сухом ветру.

«Огонь... Мы живем только... в огне...»

И в полусне его мыслей над ним зависло черное солнце, рассеянный свет, что не давал тени. Оно увеличивалось, вырастало и разбухало, и ему нужно было стрелять, нужно было позволить тени разрушения стать частью мироздания. Черное солнце поглотило его, и он...

Стоял перед воспоминанием о Пертурабо.

― Тебе дадут... проводника, и с тобой отправится твоя группа, но ты будешь один, ― в голос Пертурабо вернулись резкие нотки, его глаза словно вновь утонули в неподвижности лица. ― Среди наших союзников есть глаза, что следят за нами, и ищут наши слабые места. Они повсюду вокруг нас, не мигающие, не спящие, ― примарх развернулся и начал уходить, один из автоматонов Железного Круга тут же приблизился, чтобы прикрыть его. ― Они не должны узнать о твоем задании. Даже те, кто пойдут с тобой, должны знать только то, что нужно. Никто другой, даже из легиона, не должен узнать, что ты делаешь для меня.

― Я найду это, мой повелитель.

― Остальные тоже искали. Остальные потерпели неудачу.

― Я не подведу вас.

― Неизвестные машины, назовите себя, ― прозвенели по воксу слова Ярвака. Образ его отца растаял. Черное солнце исчезло. Он ничего не чувствовал, объятия его металлического тела казались холодными и лишенными ощущений. На миг его захлестнула горечь утраты. Вокруг проносился пылевой ветер, скрывая края всего в поле зрения. Крутой склон бури был теперь прямо над ним, ее гребень переливался сухими разрядами молний. Призраки, которые двигались в буре, теперь стали уже не призраками, но бронетехникой легионес астартес. Как будто оседлав ветер, к группе приближались три машины ― «Венатор», «Сикаранец» и глыба «Лендрейдера» с покатой лобовой броней. Танки были металлически―серыми, края пластин брони отполированы до блестящего металла. На плитах извивались гравированные змеи, по белым полосам, выведенным на бортах, тянулись плотные рядки цифр и архаичных письмен. Хренд не узнал ни отметки на машинах, ни даже организационную структуру, которой они придерживались. Но он узнал их самих.

Они были отпрысками последнего рожденного: Альфа-Легион.

Три танка Альфа-Легиона остановились. Хренд переключился на инфракрасное зрение как раз вовремя, чтобы увидеть, что их орудия раскалены, готовые в любую секунду открыть огонь.

― Зубец «Аркад», Двадцатый легион, ― прозвучал по воксу наполненный щелчками и рыком искажений голос. ― Мы видим вас, братья.

― Идентификаторы сигнала подтверждены, ― сказал Ярвак. Хренд не ответил, следя за тем, как вокруг техники Альфа-Легиона разливается тепло. Порывистый ветер обдувал их охряными завитками пыли. Небо скрылось за бурей, а с ним и солнце.

― Откуда вы здесь? ― наконец спросил он.

― Могу ли я не задавать тот же вопрос, древний? ― раздался ответ, голос был ровным и уверенным.

― Я не из древних, ― ответил он.

― Тогда прошу прощения. Я ― Тетакрон. С кем я говорю?

― Откуда вы здесь? ― повторил Хренд.

После сражения у прохода взор  Хес-Тала провел их через пустоши. Они не встречали ни одного мертвеца уже очень долгое время. Руны прицеливания над танками Альфа-Легиона перед его взором мигали между красным и янтарным. В памяти всплыли слова Пертурабо.

«Среди наших союзников есть глаза, что следят за нами, и ищут наши слабые места. Они повсюду вокруг нас, не мигающие, не спящие».

― Мы атаковали вражеский патруль с той стороны низины, ― сказал голос, который назвался Тетакроном. В тоне сквозило небрежное высокомерие. ― Мы возвращаемся к своим позициям.

― Вы шли с бурей? ― спросил Ярвак.

― Мы сами ― буря.

Хренд покрутил головой. Данные его сенсоров рябили, пытаясь вырвать подробности из вихрей наэлектризованной пыли.

― Мы можете провести нас через нее?

― Конечно, ― ответил Тетакрон. Помолчав, он продолжил. ― Судя по повреждениям, вы понесли потери. У нас также нехватка сил. Куда вы направляетесь?

Над ними затрещала полоса молнии, окрасив охряный вихрь пронзительной белизной.

Напряженность ситуации начинала давить на инстинкты Хренда.

― На юг, ― произнес он.

― Со штормовым ветром, ― сказал Тетакрон. ― Нам по пути. Мы присоединимся к вам.

― Повелитель? ― раздался по воксу голос Ярвака, низкий и настойчивый.

― Если хотите пройти через бурю, мы можем вас провести.

Момент затягивался, ветер гнал на них все больше пыли.

― Это приемлемо, ― наконец, сказал он.

― Повелитель...

― Хорошо, ― ответил Тетакрон. ― У вас больше сил, и мы поступаем под ваше начало. За кем мы имеем честь следовать?

― Я ― Хренд, ― сказал он.

Тюрьма Аргониса представляла собой пласталевый куб без единого шва или заклепки. Он вошел внутрь через единственную дверь толщиной с танковую броню, и при ее закрытии услышал каскад поворачивающихся запоров. Воздух в его камеру просачивался и выводился наружу через отверстия вокруг двери не шире детского пальца. Само собой, с него сняли доспехи, оставив в серой тканой робе. Вода и питательная паста подавались через трубки в двери, хотя он и мог прожить без них много месяцев. Дверь оставалась запертой с самого его прибытия, и у него не было причин считать, что она когда-либо  откроется снова. Впрочем, за ним следили. За кристаллическим куполом на потолке находились пикт―линзы и сенсорные пузыри.

Он предположил, что изоляция должна была вызвать панику, или заставить его разум пожирать самого себя неуправляемыми эмоциями. Тем не менее, разум Аргониса оставался сосредоточенным, все эмоции ― в узде.

Мистерии, создавшие его, не допускали любой другой реакции. Он потерпел неудачу, но хотя это чувство давило ему на мысли, оно было второстепенным. В первую очередь ему требовался план, способ выбраться из сложившихся обстоятельств. Не важно, была ли у него надежда. Для того чтобы выжить, в надежде он не нуждался.

Его не убили. Обман магистра войны был одним делом, но убийство его эмиссара ― совершенно другим. То, что они не решились переступить эту черту, говорило о том, что это было не предательством в обычном понимании. Если Пертурабо хотел в будущем выступить против Хоруса, убийство его представителя было б самым простым решением. Удерживание же его в качестве пленника таило в себе намного больший риск, но могло свидетельствовать еще и о том, что Пертурабо пока хотел сберечь свою работу здесь втайне от магистра войны. Мало ли зачем он этого хотел, но, задумавшись, Аргонис понял, что кое-что явно выделялось среди всего прочего.

«Они пока не достигли своей истинной цели на Талларне, а если магистр войны узнает о ней, то непременно их остановит».

Что это за цель, Аргонис не представлял, однако мог приблизительно очертить по тем немногочисленным деталям, которые перед пленением предоставила ему Сота-Нул.

«Черное Око, призрачные патрули, ищущие пути...»  ― слова резонировали намеками, но не давали четких выводов. Аргонис вспомнил, что сказал напоследок Малогарст перед тем, как он покинул «Дух Мщения».

Хорус отсутствовал, но его пустой трон вырисовывался в сознании Аргониса так, будто его генетический отец сидел на нем, безмолвный, с укоризненно отведенным взором.

― Узнай, чем они занимаются, ― сказал ему Малогарст, глядя на него со своего места у пустующего трона.

― Мы не можем просто спросить? ― Аргонис старался говорить почтительно, хотя демонстративно не склонил голову перед Советником. Пускай сам примарх прислушивался к нему, но он не был Хорусом, а Аргонис пробыл одним из вождей под началом Абаддона более чем достаточно, чтобы Малогарст из уважения не пересекал определенную черту, даже сейчас.

― Мы можем спросить, но есть ответы, и есть ответы.

― Железный Владыка всегда был непоколебим в поддержке магистра войны.

― Был, но мы живем во время, когда предположения не менее опасны, чем трусость, ― Последнее слово Малогарста повисло в конце предложения. Аргонис ощутил, как напряглись мышцы в его челюсти. ― Кроме того, это его предприятие засасывает и расходует наши силы в таких количествах, которые должны быть оправданы. Его битва очень голодная, а мы ведем войну, в которой не можем так бездумно тратить столько войск.

― Что ты подозреваешь?

― Подозреваю? ― в этом слове была дребезжащая улыбка. ― Я ничего не подозреваю. Я опасаюсь всего. Это мое наилучшее качество. Узнай, чем они там занимаются, и зачем.

― Что, если причина простая?

― Тогда дай им понять, что эта битва не может продолжаться вечно.

Аргонису захотелось покачать головой. Дело не в том, что его отправили на задание, в котором под внешним слоем чести таилось столь явное наказание, а в том, что оно казалось грязным, запятнанным обманом. После всего случившегося, после обрубленных уз братства и оставшейся на их руках крови, подобное чувство могло для него уже ничего не значить. Но оно значило. И значило много.

Увлажненными блеклыми глазами Малогарст наблюдал за тем, как на лице Аргониса борются инстинкты чести и подчинения.

― Такова воля магистра войны? ― наконец спросил он.

― До последнего слова.

― А что если там будет... Что-то другое, причина, что не такая простая?

― Усмири их, ― проговорил Малогарст.

Аргонис с трудом скрыл неверие на своем лице. Как ему усмирить армию, способную уничтожить систему, да еще под началом самого примарха?

Малогарст услышал в молчании Аргониса и неверие, и незаданный вопрос, и его глаза заискрились холодом, когда он поднял руку, и из теней вышла пара фигур. Они остановились рядом с Малогарстом: закутанный в черную мантию призрак и человек в зеленых одеяниях с закованной в железо головой. Советник поднял другую руку. В бронированных пальцах он сжимал ключ с закрученными зубчиками.

― Ты не пойдешь один, ― сказал он.

Аргонис вспомнил о ключе, отнятом вместе с оружием и доспехам. Как и Соту-Нул с Професием, которых, как он полагал, тоже захватили и бросили в камеры. Если он собирался выполнить задание примарха, то они оба понадобятся ему. Не в его природе было принимать возможность неудачи, однако с течением проведенного в камере времени он начал ощущать, как та постепенно заполняет его сознание.

― Это шанс, Аргонис, ― сказал Малогарст, передавая ему штандарт с Оком Хоруса. ― Шанс на прощение, или забвение. Что ты предпочтешь?

Иэо моргнула. Это стало для нее теперь ближайшим подобием отдыха.

Отдых, когда она вообще в последний раз отдыхала? Ей пришлось подавить так много физических составляющих крайней усталости, что истощение и отдых существовали для нее лишь как концепции, термины, которые она могла употреблять или нет. Иэо не сомневалась, что привкус крови во рту относился к наличию одного и отсутствию второго, однако она не собиралась углубляться в изучение этих данных.

Она не могла отдыхать, пока еще нет. Она почти не шевелилась, разве лишь для того, чтобы сменить местоположение, и ей пришлось уже несколько раз рискнуть. Дело в том, что ее просто ждало слишком много данных для обработки, слишком много линий манипуляций, наблюдаемых эффектов и пересчетов. Иэо не могла отвлекаться от всего этого даже на миг.

Через ее сознание проходила половина боевого поля Талларна. Она установила жучки в линиях связи Железных Воинов, в линиях связи Альфа-Легиона, и Иэо видела своих врагов, а они ее нет. Она даже перенаправила часть коммуникационной системы Железных Воинов, дабы получать данные и сигналы от лоялистов. Это был самый лучший сборщик данных, что ей приходилось создавать. Одним морганием глаза она могла видеть оперативника по имени Ялен, другим морганием могла читать доклады его оперативников. Конечно, и в ее системе были бреши, но какое творение искусства не таило в себе изъянов? Она не сомневалась, что когда-то слышала эти слова, но не помнила точно, где. Недавно она подавила значительную часть сторонних воспоминаний. Это было не важно, ведь смысл-то остался.

Это было прелестно. Несколько простых голых фактов. Миссия, отправленная сюда, сигнал местоположения здесь, отчет там, все закручивалось в неведение, подобно утекавшей в дыру воде. Страх, и непокорность, и надежда. Людям следовало быть непредсказуемыми, однако это было не так, совсем не так. Если ты мог видеть то же, что знали они, их ответы становились подобны курсу парусников.

В физическом мире, который она игнорировала, из ее носа скатилось что-то влажное. Оно коснулось ее губы. От капли пахло так же, как от крови во рту.

Она ошибалась. Ошибалась не в расчетах, а в цели своего задания. Она была слишком узкой, слишком прямой, слишком банальной. Возможность, что она ощутила, когда Аргонис и его ведьма нашли навигаторов Черного Ока, перестала быть просто возможностью. Теперь она стала главной целью, и она была достижимой, расчеты это подтверждали.

Интересно, подозревало ли хоть одно живое существо в звездной системе правду, за исключением нее? Конечно, Пертурабо, но даже он не видел того, что видела она. Не сейчас. Теперь это была ее битва. Ее песня.

Иэо сузила границы сознания, сфокусировавшись на паре разветвлений вероятностей. Требовался лишь толчок, немного паники, немного отчаяния.

И вот оно, сверкающее, словно плывущая в темных водах серебряная рыбина, начало.

Это был простой сигнал. Слои сигналов, что кодировали его, сбили с толку Железных Воинов, но Иэо взломала их, просто взяв шифровальный ключ у Альфа-Легиона.

― Поисковая группа Железных Воинов под командованием Хренда движется на север к низине Медиа, ― к словам прилагался локационный код.

Она улыбнулась, и капля все еще жидкой крови упала ей на язык. Сигнал пока еще не достиг Альфа-Легиона, а теперь уже не достигнет никогда. Она сформировала новый сигнал, который попадет к ним, медленно работая над каждой фразой.

― Поисковая группа Железных Воинов под командованием Хренда потеряна. Советую применить имперских агентов для перехвата. Все указывает на то, что они приближаются к артефакту. Советую использовать все средства для изоляции и ликвидации этой группы.

Составив сигнал, она замерла. Это будет последнее, что поступит от отряда, который следовал за Хрендом и его машинами. Даже если они отправят еще, их больше не услышат. Это было их последнее слово.

Иэо кивнула сама себе и отпустила сигнал. Скоро придется сменить местоположение. Теперь она видела Ялена, могла предсказать его, а также его попытки выследить ее, но часть ее все равно помнила, что для дальнейших действий ей требовалось оставаться в живых. Она будет двигаться, будет, но не сейчас. Ей хотелось понаблюдать еще немного.

Часть третья. Ликвидация

Разногласия и отчаяние едва не завершили битву за Талларн. Смерть губернатора-милитанта заставила вновь разверзнуться старые расколы в рядах лоялистов. Деллазарий хоть и не был их лидером, он был главной опорой, на котором зиждилась все битва, камнем, который приходилось обтекать даже наиболее широким потокам несогласия. Теперь его не стало, и каждый офицер, гетман, демиадмирал, коммандер и капитан видел будущее иначе. Некоторые хотели вывести с планеты все войска и вести борьбу исключительно в пустоте. Другие собирались немедленно атаковать Незримый Лабиринт, прочие спорили касательно возвращения к тактике ударов-отступлений ранних фаз битвы.

Лидеры некоторых групп решили даже не пытаться выстраивать комбинированную стратегию. Они просто начали действовать. Мирмидакс Кравитас Бета―Прим покинули планету, их посадочные корабли роем поднялись в верхние слои атмосферы, чтобы создать опорные пункты среди обугленных остовов мертвых кораблей и выпотрошенных орудийных платформ. Сборная рота боевых машин вышла в мир наверху и принялась атаковать другие машины, с которыми сталкивалась по пути. Месукон, сиридарский граф Дома Мегрон, под знаменем которого было пятнадцать рыцарей, пошел в южные полярные болота на поиски врагов. Все больше людей уходило по своим дорогам, или на собственные поля сражений, или в могилу, вырытую их же своеволием. А аргументы продолжали сыпаться, эхом разносясь в командных покоях крепостей―убежищ и соединявшим их воксам. Одних заставляла спорить убежденность в своей правоте, прочих вел внутренний страх проиграть и погибнуть из-за выбора любого другого пути.

Конец распрям положил один человек. Его звали Горн. Он прибыл на Талларн в звании генерала, однако долгие годы никем не командовал. Оказавшись на Талларне, когда вспыхнул мятеж Хоруса, Горн ждал, а война все игнорировала его. Затем пришли Железные Воины, и дали ему столь желанную войну. В дни, последовавшие после бомбардировки, Горн был среди первых, кто связался с другими убежищами и начал координировать ответные удары. Его имя знали многие, как и его репутацию. Тяжелый человек, говорили они. Горна было тяжело любить, но еще тяжелее не уважать. Он выходил на поверхность тридцать раз, и каждый раз возвращался с по крайней мере одной лично уничтоженной машиной. Поломка казенника во время одной такой вылазки оставила шрамы на его челюсти и шее. Долгие часы споров он ничего не говорил. В наиболее подробных историях говорится, что он нарушил молчание тремя словами.

― Хорус нас победит.

Поначалу его мало кто услышал, да и те не обратили внимания на его слова. Позднее появится столь же много различных историй о том, что случилось дальше, сколь и боевой техники на Талларне. В одних говорится, что он вынул оружие. В некоторых даже то, что он убил следующих троих, кто осмелился заговорить.

― Хорус нас победит, ― рявкнул он.

С этими словами наступила тишина, и спустя долгую минуту всеобщего шока, Горн заговорил в эту тишину.

― Мы проиграем. Мы потеряем Талларн. Предатели и мятежники хлынут через эти ворота к Терре, и Хорус победит в войне. Он победит, и его победа начнется с того, что тут, в этом мире, мы проиграли. Даже не сомневайтесь. Это ― неоспоримая истина. Если мы позволим этому случиться. Мы закончим это здесь. У нас есть такая сила, просто нам не хватает решимости.

Когда у Горна спросили, как сейчас достигнуть подобной победы, говорят, он указал на потолок убежища, а за ним на небеса мира вверху.

― Небеса прояснились. Мы выведем наши войска на поверхность, все без исключения, любой ценой. Мы утопим мир в железе. Мы заставим Железного Владыку встретиться с нами там, на открытой земле.

― Зачем ему это? ― спросил чей-то голос.

― Когда он поймет, что мы делаем, то увидит шанс нас раздавить. Его будет ждать шанс на победу, и шанс на поражение, если он не ответит на вызов.

Послышались возражения, крики о том, что он спятил, о глупой браваде, о вопросах обеспечения, которые приведут к тому, что армией подобных размеров будет невозможно эффективно командовать, о том, что им не хватит ресурсов держать ее на поверхности дольше нескольких дней... и бормочущие пренебрежительные голоса и слова неверия ставали все громче.

Затем один голос задал другой вопрос.

― Где? ― спросил Кто-то. ― Где вы проведете эту битву?

И, словно вдруг озаренные мечтой о конце, командиры Талларна стали ждать ответ Горна.

Генерал указал на огромное ровное пространство в самом сердце северного материка Талларна.

― Хедив, ― произнес он. ― На равнинах Хедива.

Глава 11

Вера. Хтонианская истина. Ошибка

Время проходило в потускнении и усилении единственного источника света в камере. Корд спал, и ел, и давал снам забирать себя. Он снова видел Джурн, увидел глубинки вокруг прибрежных городов, поля, раскачивающиеся на летнем ветру. Корд видел старых друзей, и слышал старые слова боли и любви, которые давно забыл. Он видел своего отца, почившего в земле задолго до того, как Корд получил шелковые ленты службы и его забрали в солдаты. И когда он пробуждался, сны продолжали льнуть к его мыслям, подобно сдутым в настоящее из прошлого словам. Он начал жить ради тех снов, и бояться пробуждения. Он считал всякий раз, когда засыпал, пока цифры у него в голове не истерлись и лишились всяческого смысла. Корд задавался вопросом, что стало с остальным его экипажем, переживали ли оно такое же циклы снов и пробуждений, как он сам. Он задавался вопросом, на какое будущее их обрек.

Затем, в пробеле между снами, дверь в камеру отворилась. Корд поднял глаза, ожидая увидеть охрану. На него взирало лицо полубога. Менотий шагнул внутрь, и дверь закрылась следом за ним.

― Я хочу с вами поговорить, ― произнес воин Железных Рук.

― Тогда говорите, ― ответил Корд, не сводя с него глаз, не выказывая страха, хотя тот и скрутил его внутренности тугим узлом.

― Вы уже встречались с нами прежде.

― Да, я сражался на Осканисе вместе с некоторыми из вас.

― Не слышал о той войне.

― Большинство войн кому-то да неизвестные.

― Что вы делали в мире наверху? Это спрашиваю я, а не бригадный генерал.

― Но вы здесь по ее воле.

― По своей собственной.

― Но она ведь здесь командует?

― Если вы видели нас на войне, то знаете, что мы сами себе командиры.

― Видел, и поэтому знаю, что воины Десятого легиона нечасто задают вопросы, чтобы узнать ответы.

― Тогда зачем мы задаем вопросы?

― Чтобы подтвердить то, что вы уже знаете.

Менотий медленно кивнул.

― Вы следовали за отрядом Железных Воинов по краю Хедива. У врага было мало сил, он действовал один, и без поддержки с тыла. Ваши командующие называют их охотничьими патрулями. Но они не были охотниками. Они были кем-то другими.

― Поисковиками.

― Вы так думаете?

― Да.

― Почему?

― Вы помните, где родились, Менотий? ― Корду показалось, будто по лицу командира Железных Рук промелькнула тень нахмуренности. ― Я вот помню. Я помню дом, где вырос. Помню запах стряпни своего деда. Помню красные и синие чашки, с которыми игрался, пока не научился разговаривать. Я помню, как покинул его. Помню, как двери посадочного судна затмили свет моего последнего утра. Помню, как осознал, что все, что я когда-то знал, с этих пор станет лишь воспоминанием. Я знал, что делал. Я знал, что больше не вернусь. Это был мой выбор. Жертва.

― Вы верили во что-то большее, ― Менотий кивнул.

― Я верил, что могу стать частью чего-то большего, что все, что я сделаю, и все, что со мной случится, будет важным... Что у всего была цель.

― И вы в это по-прежнему верите?

― Да, ― сказал Корд. ― Я все так же верю, что всему есть причина, пусть мы этого и не видим. Мне нужно в это верить.

― Зачем?

― Иначе не останется ничего, кроме хохочущей над нами воли случая.

― Вы убили всех, кем командовали, ― промолвил Менотий, его голос ― бесчувственный молот непреклонной истины. ― Вы дали своей вере вести себя, и если вы испытывали какие―либо сомнения, то отбросили их, и таким образом привели их к смерти.

Корд ощутил, как напряглась его челюсть, давящий жар крови, прилившей к мышцам. Он посмотрел на легионера.

― Да, ― ответил он.

Менотий кивнул, и что-то в его сероватом лице изменилось. У него возникло странное чувство, словно командир Железных Рук только что принял какое-то решение.

― Но вы не просите прощения. Вы не думаете, что ошибались?

Корд впервые опустил глаза. Полковник вспомнил засаду, звон осколков по корпусу «Наковальни войны». Вспомнил краснощекое одутловатое лицо Августа Фаска.

― Нет, ― наконец произнес Корд, переведя взгляд обратно на Менотия. ― Нет, я был, и остаюсь прав. Всему происходящему здесь есть причина, но никто не хочет ее увидеть.

Менотий медленно моргнул, а затем опять кивнул.

― Те, кто следовал за тобой, погибли из-за ошибок. Некоторые из этих ошибок твои, а некоторые их собственные. Жизнь существует благодаря силе, силе двигаться из настоящего в будущее. Жизнь заканчивается, когда силы больше не остается. Вы делали то, что считали нужным. Вы следовали за тем, что считали правильным. Они ошиблись не меньше вашего.

― Их гибель не делает того, во что вы верили, ложью.

Корд не нашелся, что ответить. Это была самая длинная речь, которую ему когда-либо  приходилось слышать от легионера Железных Рук. Однако было что-то еще, чувство, словно Менотий говорил совсем не о нем.

― Откуда вы сюда попали, Менотий? ― Корд не знал, зачем это спросил, только то, что задал правильный вопрос.

― С Исстваана.

Полковник кивнул.

― Спасибо за разговор.

Менотий впервые нахмурился.

― Это был не разговор. Я просто хотел, чтобы вы поняли, что случится дальше.

Он выпрямился и повернулся к двери. Корд не шевелился. Менотий постучал, и дверь открылась. Он бросил взгляд на Корда.

― Пошли со мной.

Корд заколебался, а затем поднялся и ступил к выходу. По ту открытой сторону двери он заметил охранника, дрожащей рукой потянувшегося за оружием. Казалось, Менотий едва пошевелил рукой, и во внешнем коридоре воцарилась неподвижность.

― Это не твоя работа, ― низким голосом сказал командир Железных Рук охраннику. От его слов Корда пробрала дрожь. ― Этот человек выйдет отсюда вместе со мной. Тебе ясно?

Охранник медленно кивнул.

― Ты подчинишься, ― охранник снова кивнул. Менотий снял руку с плеча мужчины. Он отвернулся и вышел из камеры в коридор. Секунду спустя он двинулся за ним. Оглянувшись, Корд увидел, что охранника до сих пор трясло.

― Куда вы меня ведете? ― спросил полковник. Менотий рыкнул или, возможно, то был тихий смешок.

― Искать правду, ― ответил он.

Хренд шел вместе с бурей. Машины Железных Воинов и Альфа-Легиона ехали вокруг него плотным строем. Шорох пыли скрадывал звуки гусениц и двигателей. В буре не было ни дня, ни ночи, лишь потрескивание сигналов, не дававших им отбиться от группы. Хренда неотступно преследовали вопросы, голоса, спрашивавшие его, что он делает, и все это время зов черного солнца вздымался и опадал следом за ним подобно приливу.

Тетакрон и остальные машины Альфа-Легиона по большей части сохраняли молчание. Единственный раз они посоветовали Хренду остановиться под скальным утесом, сказав, что шторм пока не позволит им пройти дальше. Дредноут согласился, и сбились вместе, в полосу иссеченного ветром железа и лазурной синевы. Через час пылевой сумрак стал полыхающим горнилом молний. Мощные сухие раскаты грома сотрясали землю и небо. Это длилось весь день, и даже когда стихло, сама буря не прошла. Хренд представлял себе, как грозовой фронт движется над землей, собирая пыль и силу, будто змея, пожирающая собственный хвост. Как только волна молний миновала их, они продолжили свой путь, в молчании двигаясь сквозь бескрайнюю завесу пыли.

С каждым шагом черное солнце казалось ближе. Более Хренд не спал, однако сны все так же преследовали его. Ему снилась Олимпия. Ему снился мир в Оке Ужаса. Ему снилось, как он горит, как плоть внутри доспехов превращается в слизь. Ему следовало тогда умереть. Ему следовало умереть снова, в долине перед проходом, дабы снег мертвого мира укрыл его погребальным саваном. Но он выжил, и старался не думать о том, что повреждения корпуса словно исцелялись подобно плоти; иногда ему казалось, будто его обдувает ветер, хотя кожа его была теперь не более чем пласталью и керамитом.            Ему казалось, словно в стуке пыли по металлу он слышит смех.

Когда первые люди вынули железо из огня и заострили первый клинок, они сотворили эту силу. И эта сила не могла существовать без своего близнеца. Что такое клинок без крови, которую он проливает? Что такое доспехи без звенящего по ним удара? Они были прочными, и он был прочен, и эта прочность не даст ему потерпеть поражение. Оно будет жить так, как может жить только железо: в крови.

― Повелитель, ― нарушил течение его мыслей Ярвак. ― Навигатор...

― Смени частоту, ― прорычал Хренд. Прямо возле него, настолько близко, что к нему можно было прикоснуться, ехал «Лендрейдер» Альфа-Легиона с покрытым гравированными змеями корпусом. Задребезжал вокс, перескакивая между каналами.

― Навигатор начал говорить.

― Он говорил и раньше.

― Он говорит безостановочно.

― О чем?

― Говорит, ворота богов уже близко, ― Хренд почувствовал, как конечности, которые у него отняли, пронзил холод. ― Говорит, черное солнце восходит.

― Мы следуем за ним, ― сказал Хренд.

― Что с нашими... союзниками?

― Они не должны ничего узнать.

Рядом с ними машины Альфа-Легиона продолжали свой безмолвный путь.

Освещение в камере Аргониса померкло. Круговорот мыслей у него в голове растаял. Он пришел в полную боевую готовность, мышцы напряглись, чувства устремились наружу. Несколько мгновений царила тишина. Затем он услышал звук, низкий, вибрирующий откуда-то издалека, прежде чем он прошел сквозь сталь и достиг его черепа. Звук становился громче и громче, а потом стих. До него донесся топот ног по металлическому полу, сразу за дверью. Затем на дверь обрушилось что-то тяжелое и с громыханием сползло по ее поверхности. Он отшатнулся назад в камеру, когда замки с лязгом открылись, и дверь распахнулась наружу.

Он приготовился, припав к полу ниже линии зрения любого, кто б ни стоял в дверном проеме.

― Пойдем со мной, эмиссар, ― сказал Ялен. ― Времени мало.

Аргонис оторвал Ялена от пола и приложил о дверной косяк. Человек закашлялся от боли, руки инстинктивно потянулись к сомкнувшимся на его горле пальцам.

― Не двигайся, ― прорычал Аргонис, выглядывая в коридор. У двери лежал Железный Воин, руки еще сжимали болтган. В переходе было полно дыма, клубившегося в беззвучных сполохах аварийного освещения. Он потянулся, забрал у мертвого Железного Воина болтер, и сделал глубокий вдох. Запах и привкус воздуха говорили о стрельбе, взрыве мелта-зарядов и перегруженной электропроводке. Однако было нечто еще ― сладкое сахарное покалывание на самом краю чувств. Аргонис посмотрел на лежавшего навзничь Железного Воина, а затем на человека, придавленного им к стенке. Ялен взглянул на него в ответ, его глаза оставались холодными и без толики страха.

― Попытаешься колдовать, и ты труп, ― заявил он.

― Зачем мне это, если я ради тебя впутался в такую передрягу? И с чего ты взял, что я сделал это в одиночку?

Из дымки вышел бронированный легионер. На нем были металлически-синие боевые доспехи, а в руках он сжимал волкитный разрядник, направленный на Аргониса. Его глаза были холодными зелеными линзами на клювообразном шлеме. Он выглядел расслабленным, словно просто поднялся на сцену, будто происходящее нагоняло на него скуку. Аргонис уже сталкивался ранее с таким поведением, и знал, что считать его слабостью было бы фатальной ошибкой.

Аргонис кивнул. Воин в синих доспехах не опустил оружие. Аргонис отпустил Ялена. Ему хватало и других забот. Следующие несколько минут ему придется волноваться не тем, что здесь делал Альфа-Легион. Первым делом следовало выбраться из камеры. Следующими его действиями руководила суровая иерархия необходимости. У него было оружие, но ему требовались доспехи, предпочтительно его собственные, затем ему требовалась техноведьма и, что главнее всего, требовался Професий. После этого он отыщет дорогу к Пертурабо.

― Остальные? ― грубо спросил Аргонис.

― Дальше по коридору, через пятьдесят метров налево, затем через двадцать направо. Двери должны быть открытыми, но только на следующие четыре минуты. Путь был чистым шестьдесят одну секунду назад.

Аргонис вышел из камеры и направился в наполненный дымом коридор, наполовину пригнувшись и стараясь держаться у стены. Ялен и воин Альфа-Легиона последовали за ним, их движения отличались скоростью и плавностью.

Сначала он добрался до камеры Соты-Нул, и распахнул дверь. Фигура, чьи очертания легионер разглядел в безмолвной пульсации аварийного света, представляла собой парящий шар свившихся металлических конечностей и хромированных змеек. Пара атрофированных ног была поджата под ее тело, будто костяные кожистые лапки мертворожденного цыпленка. Клубок венчал волдырь из оптических линз. В ее многочисленных глазах теплился красный свет. Молниевые цепи удерживали ее над гудящей коробкой из черного металла.

Аргонис бросил взгляд на устройство и всадил в нее три болта. Молниевые цепи сразу же исчезли, едва коробка взорвалась. Сота-Нул начала падать, а затем зависла в воздухе. Она расправила плотьметаллические щупальца.

Аргонис отвернулся.

― За мной, ― скомандовал он, и направился к выходу.

Професий, сидевший в пустой камере, не был скован, но над ним жужжал купол нуль-поля. Аргонис выстрелил в проектор поля, и нуль-купол растаял во вспышке озона и дыма. Ялен поморщился, когда астропат в маске ступил вперед.

Аргонис повернулся к Ялену.

― Снаряжение, ― сказал он.

― Через пятнадцать метров слева будет ниша. Дверь отключена, ― он замолчал, облизал губы, в уголке его рта проступило щупальце вытатуированных чешуек. ― Лучше поторопись, эмиссар.

― Какой у тебя дальнейший план?

― Если хочешь найти Пертурабо, сначала тебе придется добраться до «Лезвия серпа». Корабль будет заправлен и готов к запуску.

― Вот так просто?

― Операция сильно продвинулась с тех пор, как ты вызвал меня.

Взгляд Аргониса затвердел.

― Я тебя не вызывал.

Лицо Ялена окаменело, и он пробежался глазами по Аргонису.

― Сигнал поступил с активационными шифрами, переданными Хорусу, а от Хоруса ― тебе.

― Один из нас лжет, а зачем мне лгать?

Он услышал микроскопический звук, когда воин Альфа-Легиона у него за спиной чуть сместился.

― Нет, ― сказал Ялен, покачав головой. ― Есть другая вероятность...

― Другая вероятность? ― осторожно спросил Аргонис. Он по-прежнему сжимал болтер в руках, держа его у бедра. ― Какая еще может быть вероятность?

Аргонис обернулся. Движение казалось обыденным, как будто он окидывал взглядом всех присутствующих в помещении.

Оборачиваясь, Аргонис выстрелил в бедро воина позади себя. Легионер отшатнулся с расколотыми на ноге поножами. Аргонис схватил его в падении и приставил дуло болтгана к его голове. Очередь снарядов пропилила личину шлема легионера и разнесла череп на куски. Он выпустил труп и повернулся, вскинув оружие. Лицо Ялена расколол неподдельный шок, на нем распускались и иссыхали скопления искаженных вытатуированных узоров.

― Професий, ― тихо произнес легионер, и астропат подошел ближе. В воздухе повисло обещание грозы. Обычно спокойные глаза Ялена взметнулись к железному лицу Професия.

― Вы лгали нам, ― продолжили Аргонис. ― Лгали с самого начала. Вы были здесь с тех пор, как пришли Железные Воины, среди них, следя за ними, вызнавая их секреты. Вы знали, что происходило в этом мире. Ложь, погребенная под ложью. Как вы можете быть теми, кто вы есть, и не быть ими?

― Я... ― начал Ялен.

― И зачем нас освобождать? Кто мы такие ― оружие, которым нужно воспользоваться, поскольку что-то пошло не по плану?

― Ты послал сигнал...

― Черное Око, расскажи мне о нем.

― Мы... ― человек изо всех сил пытался сохранить самообладание. Аргонис чувствовал возле плеча присутствие Професия, отдававшее теплом и резкостью. Он видел, как железная маска астропата отражается в глазах Ялена.

― Професий, ― осторожно сказал Аргонис. ― Узнай у него.

Астропат вытянул руку, и зеленый шелк упал с сухих скелетных пальцев, увенчанных серебряными шипами―стилусами. По руке Аргониса, сжимавшей Ялена за шею, расползлась изморозь. Он ощутил в разуме укол боли, но он был готов к нему, и тот оказался слабым.

Пальцы Професия медленно тянулись к широко распахнутым глазам Ялена.

― Ты должен остановить их, ― прошипел оперативник. ― У них почти получилось. Мы не можем остановить их, не сейчас.

Кончики пальцев Професия были в волоске от гладкой поверхности зрачка Ялена.

― Ради чего это сражение? Для чего они здесь? Почему вы здесь?

― Из-за оружия, оружия изначального уничтожения, ― он опасливо кивнул. ― Оружия, оставленного здесь, когда в небесах еще воевали боги. Вот для чего мои повелители пришли сюда, и почему здесь Пертурабо.

― Если скажешь, что делаешь это для магистра войны, то тебе выколют глаза.

― Мы служим Альфарию, а Альфарий верен.

С минуту Аргонис смотрел на человека, затем неспешно кивнул.

― Значит, ты лгал с самого начала, ― сказал он.

Аргонис вскинул болтган и выстрелил: по снаряду в каждый глаз, еще один в сердце. Он замер, разглядывая размазанное по стене и полу мясо и красную жидкость, которое ранее было живым человеком. Через секунду он отвернулся и утер кровь с лица.

― Неожиданный тактический выбор, ― прошипела Сота-Нул.

― Если у лжеца нет языка, то больше он не будет лгать.

― Я не ознакомлена с данным выражением.

― Оно с Хтонии.

Аргонис шагнул через дверь. Если Ялен не врал о непосредственной обстановке, то у них оставалось менее двух минут, прежде чем Железные Воины отреагируют на прорыв. Он перешел на бег ― ему требовалось найти доспехи, а затем выбираться отсюда.

― Каковы твои намерения? ― поинтересовалась Сота-Нул.

― Будем следовать плану Ялена. Доберемся до Железного Владыки и выполним волю магистра войны. Мы заставим его подчиниться.

Иэо увидела, как умирает Ялен, и изменила совокупность переменных на постоянные значения. Она почувствовала, как дрогнуло ее лицо. Она улыбнулась. Признак удовольствия, но она не понимала, почему. Странно, как странно... Смерть оперативника была практически очевидна, принимая во внимание личностную структуру Аргониса и доступные ему данные. У него было достаточно времени, чтобы связать немногие базовые логические нити. Тут был Альфа-Легион, они занимались раскрытием тайн, и вот они освободили его. Он знал, что они знали больше, чем рассказывали ему. Реакция воина, кондиционированного, тренированного и закаленного среди Сынов Хоруса была очевидной.

Она прокрутила запись казни. Быстро и жестоко, убийство прямиком из бандитских районов Хтонии. Техника ликвидации тремя выстрелами была любопытной. В прочитанных ею описаниях не имелось информации касательно скорости и кровавости. Кровавость, да, это было самое подходящее выражение. Мозги, кровь, и кости, все разбрызгало по стенам, полу и потолку. В свою очередь, у Ялена также не осталось особого выбора. Альфа-Легион провел на Талларне немало времени, пытаясь сдержать деятельность Железных Воинов, и теперь он полагал, что они вот-вот  достигнут своей подлинной цели. На равнинах Хедива происходила эскалация сражения, но для Ялена оно было не больше чем интермедией ― он думал, что они скоро потеряют трофей, который искали годами. Поэтому он освободил Аргониса и поведал ему часть правды в надежде на то, что тот найдет способ остановить Железных Воинов.

Отчаяние. Неизменно безукоризненный инструмент. Теперь ей оставалось только...

На краю сознания что-то дернулось. Первым ее инстинктом было подавить чувство. Она уже длительное время пребывала в поле данных/проблем/убийства, и заблокировала все, кроме наиболее базового восприятия своего тела и окружения.

Иэо переключилась между сетевыми мухами, охранявшими ее укрытие. Ничего. Там ничего нет.

Она возвратилась к течению проекций.

Ее обволок жалящий холод. В череп впились иглы боли. Она почувствовала, как друг о друга стукнули зубы, и ощутила кровь из прокушенного языка. Она хотела пошевелиться, но ее охолодевшие конечности свело судорогами, а незримые пальцы льда удерживали ее в неподвижном состоянии. В нее врезалась волна смещенного воздуха. Шахта, в которой Иэо свернулась калачиком, развалилась на части. Она упала, ее конечности оставались все так же свернутыми в клубок, и рухнула на металлическую решетку десятью метрами ниже. В спине, ногах и руках треснули кости. Боль была всеобъемлющей, сильнее даже той, с которой могло справиться ее модифицированное тело, слишком сильной, чтобы ее игнорировать.

В основание позвоночника врезался ботинок, и ассасин почувствовала, как внутри нее что-то разорвалось. Чьи-то руки вырвали у нее напальцевый игольник. Суставы рук лопнули и вспыхнули новой болью.

«Данные: враг знает о...»

Еще один пинок, на сей раз по лицу, сбивший с глаз визор. Проекции данных и линии размышлений развалились на части, и на смену им пришло острое осознание того, что у нее внутреннее кровотечение, и она ощущает впившиеся в мышцы осколки костей.

― Не пугайтесь, ― раздался плавный и рассудительный голос. ― Именно так и следовало состояться этой встрече, мамзель. Вы очень способны, а это качество требует уважения. То, что вы сейчас чувствуете, это наша дань уважения, ― она услышала приближающиеся шаги. Поблизости доносился еще один звук: тихие вдохи/выдохи одного... нет, двух человек. Руки коснулись ее лица. Иэо попыталась поднять кулаки, схватить, ударить. Не получилось. Ее конечности просто не двигались. Пальцы, казавшиеся теплыми и гладкими, открыли ей веки.

Глаза залило светом. Она подняла взгляд. Высоко наверху крутились турбины. Ниже перекрещивались шахты. В десяти метрах над местом, где она валялась, в полу шахты зияла рваная дыра. Она узнала действие приклеивающихся крак―гранат. Сетчатый металлический мостик, куда она упала, пересекал рокритовую расселину. Дно обрыва исчезало во мраке. В поле зрения Иэо появилось лицо. Оно было ни улыбающимся, ни кровожадным, но это было последнее лицо, которое она ожидала увидеть снова.

― Я знаю, что его убила не ты, но подозреваю, что именно тебя мне стоит благодарить за смерть брата, ― сказал Ялен.

Только позднее это назовут сражением. В конченом итоге необходимость истории в кодификации, разделении и навешивании ярлыков отметит, что битва за Хедив началась за два часа до того, как над иссеченными бурями низиной занялся рассвет. Говорят, первыми выстрелами в ней стали торпеды, запущенные ударной группой лоялистов «Непреклонный». В холодном свете ретроспективы этот момент кажется таким же подходящим началом, что и любой другой.

Сражение, как и многие наступления перед ним, началось в небесах. Волна Инферно огнем очистило нижние орбиты Талларна от кораблей и систем обороны, однако в вышних сферах Железные Воины продолжали держать свои позиции. Над Незримым Лабиринтом с самого момента создания располагался венец орудийных платформ и кораблей, охранявший подступы из пустоты и следивший за путями подходов к северному полушарию. Железные Воины, никогда не тяготевшие к романтизации войны, назвали скопление Наружной Линией Обороны 1.

Россыпь торпед понеслась к сбившимся кораблям и станциям Железных Воинов. Их большая часть была запущена за несколько дней до этого кораблями, находившимися вдали от орбит Талларна. В их боеголовках были установлены таймеры, и они скользили к целям лишь на одной инерционной тяге. К тому времени, как включились их двигатели, Железные Воины не могли их уничтожить. Снаряды размером с дом прошли сквозь пустотные щиты, достигли брони и взорвались. Взрывчатые вещества, мелта-ядра, гравитонные генераторы, плазменные заряды и боеголовки-сотрясатели расцветили небеса новыми звездами. Фрегат Железных Воинов «Хладнокровный» погиб, когда пять торпед прочертили идеальную линию вдоль его хребтовой части. Обломки и отдача его гибели разнесли щиты братских кораблей в мерцающем сполохе белого света.

Затем появилась сама ударная группа «Непреклонный», скользя по высоким орбитам из-за лика Талларна. В первой волне шло двенадцать военных кораблей. Они были не самыми тяжелыми из тех, чем располагали лоялисты в системе, но они были наиболее быстрыми и тяжеловооруженными. Перед ними стояла единственная задача: пробить дверь в северное полушарие планеты. Они открыли огонь, едва первые торпеды нашли свои цели.

Лучи лазерного огня прочертили тьму. Потоки плазмы кометами вскипели в черном заливе космоса. Широкие орудийные жерла извергли стены артиллерийского огня. Корабли Железных Воинов вскипели калейдоскопическим светом. Орудийные платформы на высокой орбите разламывались, горели, и стали обрушиваться по вечно голодному гравитационному колодцу в объятия Талларна. Едва от гибнущих и мертвых судов разнеслись первые сигналы, корабли Железных Воинов в остальной системе двинулись на помощь. Рассеянные возле лун Талларна эскадры развернулись к боевой сфере и ринулись вперед, добела накаляя двигатели.

Ударная группа «Непреклонный» перестала стрелять и влетела в сферу разрушения, которую сама же создала. В первые мгновения она потеряла три корабля, выпотрошенные орудиями выжившей обороны Железных Воинов. Остальные не замедлялись, поливая огнем макропушек все встреченные по пути цели. Половина осталась на тающем краю космоса и схлестнулась с обороной Железной Воинов. Вторая половина опустилась глубже на низкую орбиту и начала поливать огнем цели на поверхности. Каждый капитан на каждом корабле знал, что вскоре последует контратака, что на них обрушится вся мощь Железных Воинов, дабы закрыть небеса над Хедивом. Но этот факт ничего не значил. Они получили нужное им время.

Глава 12

Воронка. Предательство. Вторая голова Гидры

― Вы не можете так поступить, ― бригадный генерал Суссабарка стояла перед дверью в сборный зал. Рядом с ней ожидал эскадрон из десяти солдат в багряно-серых панцирях. Корд отметил, что они не подняли и не целились в них из подключенных к кабелям лазганов, но от него не укрылась напряженная готовность в их позах. Они были уверенными в своих силах профессионалами, которые хотели поддержать своего командира, вставшего на пути у воина легионес астартес. А еще они были достаточно умными, чтобы не направлять свое оружие на легионера Железных Рук.

Менотий, не двигаясь, смотрел на Суссабарку. Спустя пару секунд его неподвижность начала будто просачиваться в воздух. Даже Корд счел это угрозой. Суссабарка переступила с ноги на ногу, однако не сошла с дороги. Ее лицо походило на маску, в твердости челюсти и взгляда читалась напряжение. Корд испытал к ней приступ уважения, одновременно приняв ее неуступчивость за глупость; она ведь погибнет, если будет и дальше стоять на своем.

По крайней мере, это заставит ее убраться с пути.

― Отойдите, ― сказал Менотий, его голос был низким, похожим на рокотание большого работающего двигателя. Он бросил на него взгляд. От гула доспехов легионера у полковника ныли глаза. Суссабарка краем глаза заметила его движение, покачала головой и открыла рот.

― Я приказываю...

― Вы мне не указ, ― голос Менотия был ровным, лишенным эмоций, не несшим в себе ничего, кроме грубой правды. ― Вы сильны. Вы верны, и самоотверженно выполняете то, что считаете своим долгом. Но сейчас вы отойдете.

Один из багряно-серых солдат начал поднимать оружие. Кулак Суссабарки врезался в лицо бойца одним сокрушающим ударом. Тот отшатнулся, из расквашенного носа брызнула яркая кровь. Больше никто не сдвинулся с места. Менотий даже глазом не повел. Суссабарка кивнула, а затем отошла от двери.

Менотий медленно склонил голову.

― Благодарю, ― произнес он, и переступил порог в осветленную бескрайность сборного зала за ней. Корд посмотрел на генеральшу. Та взглянула на него, ее лицо по-прежнему было безликой маской, однако в твердости ее взора он почувствовал отвращение. Он только пожал плечами и двинулся следом за Менотием.

Сборный зал был даже еще больше тех, что располагались в убежищах Сапфира-Сити и Полумесяца-Сити. Потолок исчезал высоко наверху под слоем дыма, ставшего белым из-за света прожекторов. На рокритовом полу плотными рядами построились машины, превращая их дорогу в лабиринт посеченного кислотой и пылью металла и смазанных гусениц. Среди танков суетились люди. Корд проходил мимо танковых экипажей, их расстегнутые защитные костюмы свисали на бедрах, словно наполовину сброшенная кожа. Рабочие команды тащили снаряды, загружали контейнеры и толстые ленты боеприпасов. В воздух вырывался кашель пробных запусков двигателей, и смрад выхлопных газов скребся по стенкам горла Корда. Он попал на полномасштабный боевой сбор.

Корд поднял глаза и увидел глядевших на него двух богов из металла. Пара близнецов «Гончих войны» сгорбилась в решетчатых клетках, одеяния осматривавших их техножрецов выделялись на фоне пятнистых серо-желтых шкур титанов. В их сочленениях мерцал резкий свет сварочных лучей и фосфорных резаков, с яростных голов слетали снопы искр.

Корд всего на мгновение почувствовал на себе их взгляды, прежде чем отвернуться и заторопиться следом за Менотием. Внезапно происходящее перестало ему нравиться, совсем перестало ― ничто попросту не сходилось.

― Куда мы идем? ― прошипел он. ― Что вы творите?

― Вы задаете эти вопросы, думая, что они требуют разных ответов, или же не понимая, что в текущих обстоятельствах он будет тем же? ― космический десантник повернул голову так, чтобы взглянуть на Корда краешком глаза. Он не сбавил шага. ― Мы встречные вопросы риторические. Можете не отвечать, ― Менотий снова посмотрел вперед, как раз вовремя, чтоб свернуть в сторону, поведя полковника по каньону из двойных рядов осадных танков. Корд, пытавшийся не отстать, стал ощущать, как на коже выступает покалывающий пот. Менотий прождал дюжину шагов, прежде чем заговорить снова. ― Отвечая на ваш вопрос ― я взял верх над бригадным генералом, освободил вас и направил нас обоих курсом, которым вы сможете завершить начатое задание.

Корд покачал головой.

― Вы не согласны? ― сказал Менотий. ― Я собираюсь закончить то, что вы начали. Вы можете пойти с нами, или можете вернуться в камеру.

― Это не закончится. Это невозможно закончить, ― произнес Корд. На его мысли вдруг навалилась тяжесть. Его освободили, но эта свобода была бессмысленной. Все происходящее было бессмысленным. Но, так или иначе, дороги назад у него не осталось. Единственное, что заставляло Корда идти вперед, шаг за шагом, вдох за вдохом, исчезло, и теперь было уже не важно, разделял ли космический десантник его мнение.

― Разве человеческая вера столь слаба?

― Я был прав. Я остаюсь правым. Однако это не значит, что мы не умрем там впустую, так ничего не найдя.

― Это так, если не знать, где искать.

― Нет, в этом нет смысла. Ничто из сказанного мною не могло заставить вас поверить мне. Я не сказал достаточно, чтобы убедить ее, и тем более не мог убедить вас.

― Вы правы. Моему сердцу стало интересно, и разум поддержал порыв. Вы не убедили меня, ― Менотий повернул за угол и остановился так резко, что Корд едва не упал. ― Но ваши экипажи ― да.

К нему повернулись лица. Некоторых он знал ― Когецу, Шорнал, Зейд и Саул кивнули и неловко отдали честь. В их глазах стояла настороженность, но также и пустота. Он задался вопросом, были они здесь из-за верности ему, или, после всего пережитого, у них просто уже больше ничего не осталось. Ориго обернулся и оторвался от карт, разложенных на ящике из-под боеприпасов. Передовой разведчик склонил голову и приложил костяшки пальцев ко рту ― жест, которые многие уроженцы Талларна использовали вместо общепринятого воинского приветствия. Его глаза, как обычно, оставались темными, и спокойными.

Корд улыбнулся в ответ и оглядел круг лиц. Менотий стоял за его плечом, а за ним, в свою очередь, еще один воин Железных Рук в опаленной черной броне, его лицо скрывалось за личиной с прорезями, из головы на месте правого глаза выступала выпуклость оптических линз. Оба стояли неподвижно, подобно паре гудящих статуй. После паузы Менотий шагнул вперед. Отполированные стальные пальцы легионера разжались и постучали по карте.

― Мы отправимся сюда, ― произнес он. Корд пробежался взглядом по линиям и цветам, отображавшим географические особенности местности, что имели лишь опосредствованное отношение к реальности теперешней поверхности Талларна. Лист покрывали сотни пометок. Частично он напоминал карту самого Корда, по которой он отслеживал появления вражеских подразделений и боевые столкновения, однако его творение было бледной тенью тех данных, что покрывали гладкую поверхность этой карты. Указанный Менотием участок представлял собою самое плотное скопление отметок ― скованный кольцом гор и иссеченный реками, что уже давно высохли или превратились в забитые слизью русла. «Хакадия», прочел полковник надпись под пальцами Менотия.

― Как вам это удалось? ― потрясенно выдохнул Корд, впиваясь глазами в информацию, выведенную поверх плоских изображений гор, холмов и равнин. ― Вам ведь потребовались бы данные о переговорах и столкновениях всех наших сил... У меня к таким никогда не было доступа.

― Но у меня был, и я им воспользовался, ― ответил Менотий. Корд посмотрел воину в глаза. Менотий кивнул. ― Я ― носитель. Вы же ― глаза, через которые был обретен смысл.

Полковник перевел взор назад на карту. Вот оно, столь явное, что ему казалось, стоит моргнуть, и пергамент с картой, ящик из-под снарядов и пол исчезнут, оставив только кости обнаженной перед ним истины.

― И что вы видите? ― спросил он, не смея поднять глаз.

― Круг. Конец, ― произнес Менотий. ― Разве вы не видите того же, полковник?

― Нет, ― выдохнул Корд. Разноцветные точечки и линии закручивались перед глазами, данные возле них ― тени и плоскости неровных кривых, струившихся, словно потоки воды, искавшей сливное отверстие. Он был прав. Он всегда был прав, и теперь видел это: картина потайной реальности, о существовании которой он всегда знал, вот только не мог увидеть ее. ― Нет. Я вижу не круг. Я вижу воронку.

Хренд воздел кулак. Если бы кто-то наблюдал за ним вне отряда машин, то увидел бы простой жест, обыденный, плавный, подобный приветственно поднятой руке. Его мелтаган зарядился и выстрелил в мгновении кричащего воздуха и белого света. Корма «Сикаранца» Альфа-Легиона полыхнула белизной. Копье энергии пробило броню. Башня танка дернулась, будто голова человека, ощутившего поцелуй ножа в спину. Ядро с боеприпасами взорвалось. Корпус машины разорвало напополам. Хренд уже прекратил стрелять, он уже оборачивался, стремительный, будто прыгнувший тигр. Над ним с ревом поднялась взрывная волна. В него дохнуло жаром. Его железный корпус был его телом. Никакого раскола, никакого разделения между ним и ревущим голодом орудий в его плоти.

Второй танк Альфа-Легиона стал разворачиваться и поворачивать орудия. Из дула его основного орудия вырвался снаряд. Хренд увидел его, увидел, как снаряд разрывает воздух, словно происходящее превратилось в живую картинку, с запинками сменяющую один образ другим: бело-красный цветок смерти «Сикаранца», резко тормозящий «Лендрейдер» Альфа-Легиона, едущая следом за ним пара «Венаторов», Орун разворачивается в поясе, направляя орудия на выжившего «Сикаранца». Всего секунду назад все было тихо, предсказуемо, синие корпуса машин Альфа-Легиона шли рядом с серыми цветами боевой группы «Киллар».

«Лендрейдер» набрал ход, затормозил и резко ушел в занос. Перед полной остановкой распахнулась его штурмовая рампа, и изнутри высыпались бронированные фигуры, которые тут же открыли плазменный и мелта-огонь.

«Лендрейдер» начал сдавать назад. Там, где тот стоял всего миг назад, землю опалил луч розового света. Пылевой ветер превратился в переливающийся вихрь. Альфа-Легионеры мчались вперед, ветер на ходу обдирал краску с их доспехов. Долго им не протянуть. Ветер разъест сочленения в их доспехах, а затем отравленный воздух Талларна убьет их. Но до тех пор они все равно представляли опасность.

Хренд развернулся, поднимая руки для стрельбы. В него ударил луч света. Дредноут пошатнулся. Его окутала раскалено-белая боль. Она была настоящей, ужасно, всеобъемлюще реальной. Визг статики заглушил голоса его братьев, словно в вокс проник штормовой ветер.

И здесь было черное солнце, похожее на прорубленную в буре дыру.

― Живи, ― зашептало оно, его голос шелковое обещание, ломающиеся кости, стучащий в иссохших черепах ветер и карканье стервятников. ― Твоя тень ждет.

«Нет, ― хотел сказать он. ― Нет...» но воспоминание о крови наполнило его рот привкусом железа. На него смотрели глаза апотекария. Они были пустые, двойные солнечные затмения на фоне яркой белизны.

― Что ты такое?

― Я... Железо...

― Тогда живи.

Он шагнул вперед, и пелена слепоты спала с его глаз. Он выстрелил, и выстрелил еще, ракеты вырвались со спины, болтган заревел в руках, повсюду расплескался свет, яркий свет плавящегося разрушения, вопль ломающейся брони, и он пнул фигуру на земле, заставив ее упасть, подобно свергнутому идолу, и его кулак опустился, и песок, небо и звезды возопили в ответ.

Он остановился, поле боя перед ним превратилось в безмолвное опустошение. Песня железа свивалась вокруг него, пульсируя, будто дыхание, на которое он был уже неспособен.

«Ты ― железо, дитя», ― говорила ему песня. Техники и солдат Альфа-Легиона не было. На месте их гибели оставались только огонь и разруха. Рядом виднелись другие искореженные груды металла и пламени, однако Хренд о них не думал. Этот факт не имел значения. Разве у них была еще какая-либо цель, кроме как уничтожать и погибать?

На земле что-то шевелилось. Он сфокусировался, и перед глазами поплыло обещание рун прицеливания. К одним из обломков полз легионер. Он горел, пламя и жидкость стекали по иссеченной пылью синеве его доспехов. Хренд шагнул к нему и посмотрел вниз, ощущая у себя в руках тепло и мольбу силы.

Он пинком перевернул легионера. На него уставились зеленые глазные линзы. Руки потянулись к оружию, которого там не оказалось. Хренд опустил ногу на грудь воина.

― Для тебя все кончено, ― сказал он по воксу.

― Измена... ― влажно прохрипел ему в ответ голос. Хренд услышал, как в слове что-то надломилось и сочилось.

― Не ты один знаешь ее ценность, сын Альфария.

― Вы здесь умрете...

Хренд посмотрел вверх. В сознание постепенно просачивались факты ситуации. Орун стоял неподалеку, все еще живой, как и Ярвак со своим танком. Что важнее всего, бурильная машина также уцелела, сопровождавший ее «Венатор» находился поблизости. Буря сбивала с обломков яркие завихрения пламени. Опускалась ночь, пыль и тьма скрадывали все, кроме отблеска пожаров.

Он перевел взгляд назад на Альфа-Легионера, задаваясь вопросом, но это ли Тетакрон ― по голосу он понять не мог. Он подал толику энергии в ногу, водруженную на грудь воина. Под давлением затрещал керамит.

― Никто не знает, что вы тут. Пылевая буря поглощает ваши сигналы так же, как наши. Ваши повелители не получат предупреждения.

Хренд замолчал и ощутил, как Где-то внутри мягкого холода его естества зарождается вопрос.

― Скольких наших братьев вы здесь перебили?

― Больше... ― воин умолк, делая хриплый вдох. ― Больше, чем ты узнаешь.

― Откуда вы узнали, зачем мы здесь? Откуда узнали, что мы будем это искать?

Сначала он подумал, что это было удушье от крови. Затем понял, что это смех.

― Мы уже знали, что оно здесь, Железный Воин.

Дредноут услышал слова Альфа-Легионера, и почувствовал, как после них воцарилась тишина. Они казались ложью. Они казались отчаянным актом ненависти, подобно последней атаке воина, который вовек бы не признал, что потерял власть, который вовек бы не признал, что не был центром мироздания. И они казались правдой. Хренд почувствовал, как сжались и разомкнулись пальцы.

Он снял ногу с воина.

― И теперь, когда вы проиграли, кто еще нас остановит?

― Нас много.

― А мы... ― прорычал Хренд. ― Мы ― железо.

Он опустил ногу. Голова воина треснула брызгами разбитого железа и размозженного черепа. Хренд увидел, как труп конвульсивно дернулся, и открыл другой вокс-канал.

― Навигатор, ― сказал он, и в ответ услышал натужное дыхание Хес-Тала. ― Ты уверен, что оно здесь?

Дредноут неотрывно смотрел, как из безголового трупа в пыль сочится кровь. Вирусы в воздухе уже начали растворять кровь с плотью в черную слизь.

― Ты видишь его, «Броненосец», ― прошипел Хес-Тал. ― И оно смотрит в ответ.

Хренду инстинктивно захотелось кивнуть. Его железное тело отозвалось дрожью. Он переключился на канал, соединивший его со «Спартанцем» с навигатором на борту.

― Казнить навигатора, ― приказал Хренд. Он не стал ждать подтверждения. Мгновение спустя он ощутил, как покалывание в затылке исчезло.

― Здесь, на этой земле, мы и начнем.

Бурильная машина пророкотала вперед и начала раскладываться. В землю врезались стабилизаторные опоры. Верхняя часть поднялась вверх, а плиты брони отодвинулись назад, словно ржавые крылышки насекомого. Головка бура опустилась к земле, завращались зубья, вдоль корпуса задвигались ковши. Хренд шагнул назад. Лучи сканирующего света коснулись иссохшей земли, замерцали, пробежались по поверхности, а затем исчезли. Остальные танки взяли огромную машину в кольцо. Зубья бура слились в размытое пятно. Хренд увидел, как сжались поршни, а затем головка бура опустилась вниз. Из-под нее вырвался фонтан земли, который, подхваченный ветром, слился в вихрящееся облако. Земля начала дрожать. Вокруг него по-прежнему горели огни сражения.

Он опустил глаза. Вот оно, черное солнце, на краю зрения, холодная аура присутствия возле самого его плеча. Бур взвыл, прогрызая кожу Талларна. Он снова вспомнил разговор с Пертурабо, в самом начале своего поиска.

― В этом мире есть оружие, спрятанное в самом его сердце, либо погребенное под его кожей, ― произнес Пертурабо. ― Эльдары назвали его Курсус Алганара. Оно очень древнее, и было старым до того, как Терра подарила жизнь человечеству. Вот зачем мы пришли сюда, и вот почему еще тут ― оружие, способное повергать ангелов, ― металлический блеск кожи примарха померк, будто присыпанный золой. ― Я хочу, чтоб ты отправился на поверхность Талларна, хочу, чтоб ты нашел его для меня.

Хренд замер, а затем дал единственный ответ, на который был способен.

― Я сделаю это.

Ничего не ответив, Пертурабо начал уходить. Он был уже у края пещеры, когда Хренд задал вопрос, барабанивший у него в голове.

― Повелитель, ― Пертурабо полуобернулся, его телохранители―автоматоны застыли с дрожью накладывающихся щитов. ― Когда мы его получим, что будет дальше?

Примарх долгое мгновение смотрел на Хренда, хотя тот не мог сказать, оценивая его или размышляя.

― Когда мы его получим, мы станем теми, кем вынуждает нас быть Вселенная, и будем делать то, что должны, ― он склонил голову, и тогда свет схлынул с его лица, оставив на нем каньоны тени. ― Мы уничтожим всех, кто встанет против нас.

Воспоминание висело в мыслях Хренда, пока он наблюдал за тем, как огненный ветер вздымает клубы пыли. Термоядерные резаки на головке бура раскалились до яркой белизны. Дым и пар поднимались столбом, сливаясь с раскрошенной землей. Бур вгрызался глубже, и Хренд чувствовал, как дрожит Талларн.

Железный Воин стоял прямо перед Аргонисом. Красная прорезь глаз была так близко, что он видел отражение тактических данных, проецируемых по ту сторону кристалла. Воин отреагировал мгновенно. Одним плавным движением он выхватил гладий, его силовое поле включилось за миг до того, как острие пробило прорезь. Голова Железного Воина лопнула во вспышках молний. Аргонис схватил мертвого воина другой рукой, толкнул труп через дверь, прежде чем тот упал, и продолжит бежать.

Следующая дверь стремительно приближалась. Позади него Сота-Нул издавала звуки, от которых по его позвоночнику плясали искры. Теперь они полагались на скорость, чистую скорость и агрессию. Старый способ, хтонианский способ. Дверь впереди резко открылась. За нею раскинулось огромное помещение. Повсюду звенела тревога. Он услышал завывание двигателей. Потолок разъезжался в стороны, открывая наверху смазанные пылью звезды. На фоне внешней тьмы мерцал маслянистый щит, сдерживавший токсичный воздух Талларна.

Он продолжал двигаться, замедлив бег до решительной походки, и прикрепив оружие к доспехам. Аргонис уже ходил здесь раньше, когда еще только прибыл. Тогда в помещении тоже кипела деятельность, но не такая. В ожидающую тьму поднимались десятки кораблей с покрытым черно-желтыми полосами металлом. Звуки походили на дыхание железных богов. Десантно-боевые корабли, штурмовики, бомбардировщики и посадочные судна поднимались с платформ на мерцающих колоннах антигравитации либо реактивных струях. Они зависали слоями, ожидая, пока корабли над ними вылетят в ночное небо. Аргонис знал, что это такое: развертывание для полномасштабного сражения.

Он увидел «Лезвие серпа». Его зелено-черный фюзеляж походил на ворону посреди отполированного металла Железных Воинов. На кончиках крыльев мигали огни. Гусеничный сервитор отсоединял от подбрюшья топливные шланги. Часть его поблагодарила теперь уже мертвого Ялена за предусмотрительность.

Аргонис ускорил шаг. Он ощущал, как в его сторону устремляются глаза и сенсорные пузыри. Его черных, цвета морской волны, доспехов достигла волна жара от двигателей. Где-то высоко вверху крыло «Молниевых ворон» прошло сквозь щит и с ревом унеслось во тьму. Он поднырнул под крыло.

Чуть поодаль, Железный Воин в сервообвязке с паучьими конечностями вдруг замер и посмотрел на него. Гусеничный сервитор откатился назад. Стальные конечности захлопнули крышки смотровых люков и вытащили предохранители из орудийных систем. Сота-Нул и Професий взобрались по задней рампе.

Аргонис достиг лестницы под кокпитом, взялся за нее и рывком выкарабкался наверх. Магнитные зажимы подсоединились к силовому ранцу у него на спине и затащили легионера в кокпит. Невральные соединения с шипением ожили в звоне статики. По экранам в кокпите потекли данные. Пробудились двигатели. Корпус загудел от энергии. Его руки инстинктивно пришли в движение. На кабину опустился фонарь. Аргонис увидел данные их диспетчерской ангара. Сквозь бронекристаллический фонарь он увидел, что к нему направляется Железный Воин, быстро набирая скорость. Какая бы удача либо план не привели их сюда, они, похоже, закончились.

Перед глазами замерцали красные предупредительные руны. Он заметил, что к нему бегут люди. В пространстве над фонарем взлетали потоки кораблей. Со всех уголков пещеры сбегались вооруженные люди: тяжелые болтеры, клавиры, ракетные установки. Он моргнул на системы управления маркерами, отменяя запрет дружественного огня, когда они замигали предупреждениями. Орудийные системы «Лезвия серпа» пробудились. Двигатели набирали мощность, отдаваясь вибрацией сквозь корабль. В уши Аргонису закричали голоса, требуя от него отключить энергию, твердя, что он пока не готов к взлету. Железные Воины нырнули в укрытия у посадочной площадки. По невральной связи с боевым кораблем он ощутил, как их дальномеры коснулись «Лезвия серпа». Они показались ему холодными иглами.

Аргонис поднял глаза. Рой машин все поднимался и поднимался. Он снова посмотрел вниз. В шлеме говорил чей-то голос, призывая выключить машину.

― Мы готовы, ― раздался в ухе голос Соты-Нул. Он кивнул, активировал управление, и вжал гашетку на пульте управления.

«Лезвие серпа» было «Грозовым орлом». Десятки тысяч его собратьев несли службу в Великом крестовом походе, а теперь и в сменившем его гражданской войне. Однако «Лезвие серпа» было больше, чем машиной войны. Он, а также десять его собратьев были рождены в кузницах Марса и переданы Сыновьям Хоруса в качестве почетного дара. Каждую его деталь выточили настоящие мастера. Золотое оперение на спине и крыльях корабля были творением одного из наиболее одаренных художников, машинный дух пробудила рука самого генерала-фабрикатора. Он был царем своего рода, царем, созданным летать на ветрах огня и погибели.

Сдвоенные тяжелые болтеры в нижней передней части фюзеляжа выплеснули огонь. Как только взрывы поглотили Железных Воинов, как Аргонис освободил двигатели «Лезвия серпа». Корабль поднялся с посадочной площадки, все еще выдыхая пламя. Над платформой пронесся луч света, зацепив левое крыло. Аргонис развернул корабль в воздухе. Вдоль края платформы прошла линия огня, распилив стрелка напополам. Из корабля каскадом сыпались медные гильзы.

Его чувства затопила стен рун прицеливания. На полу пещеры кипела лихорадочная деятельность: больше войск, больше оружия, все меньше и меньше шансов на выживание. Едва увидев Железных Воинов, которые намеревались их остановить, он понял, что дорогу наружу можно было проложить лишь одним путем ― через смятение.

Аргонис перевел взгляд на бензовоз и морганием вызвал руну прицеливания. Полоса снарядов отклонилась в сторону и коснулась топливного бака. Во все стороны расплескалась волна пламени, пылая белизной и беснуясь красными оттенками. Аргонис почувствовал, как содрогнулось «Лезвие серпа». Он оглядел пещеру, моргая на ожидавшие десантные корабли, стеллажи со снарядами и канистры с топливом. Со спины «Лезвия серпа» вырвались ракеты. Ввысь заклубились огненные облака, достигнув зависших у силового поля кораблей. Один из столбов огня врезался в подбрюшье штурмовика. Машина подскочила, взбрыкнула, а затем перевернулась и врезалась в стену пещеры.

Аргонис подал энергию на двигатели, и «Лезвие серпа» взмыло сквозь огненный ад. Воздух под ним прочерчивали лучи света и очереди снарядов. На мгновение он замер, затаив дыхание, когда энергия в двигателях переросла в неудержимый вой. «Лезвие серпа» подняло нос, продолжая парить над морем огня и дыма. Аргонис увидел сбившиеся над ним корабли ― некоторые остановились, другие по-прежнему поднимались во тьму наверху. Он освободил мощь двигателей, и машина устремилась ввысь. Конечности прижало перегрузками. Внутри своего шлема он улыбнулся. Корабли Железных Воинов струились мимо, и он был стрелою, летевшей мимо них, спиралью поднимаясь все выше и выше. Они вонзились в атмосферный щит, а затем прошли сквозь него и вырвались в талларнскую ночь.

Клоны, подумала Иэо, разглядывая Ялена.

― Возможно, ― ответил тот, и покачал головой. ― У гидры много голов.

Она моргнула, и факты в ее затянутых болью мыслях, наконец, сложились в цельную картину.

― Да, ― как будто в ответ, снова произнес он. ― Я в твоих мыслях.

― Одной... ― выдавила Иэо, ― одной... головой... меньше.

Глаза Ялена посуровели, и по коже распустились татуировки.

― Я думал, такие, как ты, неспособны испытывать эмоционального удовлетворения ни от чего, кроме совершенного убийства.

― Ты понятия не имеешь, кто я такая.

― Ты ― ассасин Храма Ванус, инфоцит, работающий в Свободном Статусе, ― на устах Ялена расцвела самодовольная и жестокая улыбка. ― Ты ведь не думала, будто Двадцатый не знает о храмах? Мы ― Альфа. Мы были там, пока твои повелители еще убивали ради звонкой монеты.

«Данные: высокомерие, потребность в признании проигравшим их превосходства, настоятельная потребность в усложнении и артистизме, все качества психологического портрета Альфа-Легионера».

― Но была здесь и действовала довольно долго, не так ли? ― спросил он. ― Ты ведь не была создана для такого рода задач? Возможно, твое кондиционирование уже разваливается. Возможно, ты начала совершать ошибки.

«Ты совершила ошибку, Иэо».

«Ты совершила ошибку, Иэо».

«Ты совершила ошибку, Иэо».

― Конечно, ты совершила ошибку... ― Ялен прищурился. ― ...Иэо, и текущая ситуация ― проявление этой ошибки.

Она закрыла глаза и попыталась заставить конечности повиноваться. Единственным ответом стала только новая вспышка боли. Ей удалось перекатиться набок. Из краешка ее рта побежала струйка крови. Она увидела свой визор, валяющийся на металлической решетке на расстоянии вытянутой руки. Еще она увидела двух ранее услышанных ею людей. Они были Альфа-Легионерами, однако носили более компактные доспехи разведчиков. Один сжимал в руках толстоствольную игольную винтовку, другой ― громоздкой штурмовой дробовик. Оба обладали практически идентичными лицами. Они не глядели в ее сторону, однако держались настороже с расслабленной беззаботностью готовых к прыжку хищников.

Иэо попыталась дотянуться до своего визора. Она преодолела несколько сантиметров, а затем в ее нервных окончаниях кристаллизировались ледяные иглы, и рука замерла.

― Дальше не стоит, ― предупредил Ялен.

«Как я допустила подобное?» ― Подумала Иэо.

― Потому что ошибаться ― в человеческой природе, ― произнес Ялен, ― и не важно, чем наделил тебя твой круг, ты по-прежнему остаешься человеком.

«Нет», ―  подумала она. ― Нет, это неправильно».

В голове взорвались проекции, разворачиваясь в сознании из воспоминаний, которые она погребла в самых потаенных закутках своего мозга. Они были обширными, прекрасными цепочками вероятностей, и других вероятностей, данных введенных, и данных подмененных, и вытолкнутых обратно в мир делать свою работу.

Он нахмурился, вытатуированные чешуйки на его лице искривлялись и переливались. Она ощутила у себя в мыслях пальцы его разума, холодные пальцы, пытавшиеся уследить за взрывным переплетением созданной ею проекции полной ликвидации.

На лице Иэо расцвела улыбка. Она не была естественной, ей пришлось воспроизвести ее из воспоминаний, однако та вполне соответствовала текущему моменту.

«Спасибо, ― подумала она, и по его глазам ассасин поняла, что он услышал. ― Спасибо за свою предсказуемость».

И она показала ему, что сделала, манипуляции, которые спрятала у себя в мыслях. Ей как раз хватило времени, чтобы увидеть, как расширяются его зрачки, прежде чем на мостик ворвался отряд Железных Воинов, и воздух раскололи первые выстрелы.

Северные пределы Талларна заполонила бронетехника. Сперва сотни, потом тысячи, потом больше, чем мог сосчитать человеческий разум. Они вытекали из подземных убежищ бесконечными реками танков, струящимися по разбитым дорогам, по холмам и равнинам. С ними шли рыцари, дредноуты и титаны, шагая среди потока машин войны, подобно людям, бредущим через полноводную реку. Они стекались к плато, что раскинулось в самом сердце северного континента Талларна. Окруженный кольцом гор, Хедив представлял огромную и плоскую чашу, что приняла в себя немало крови с тех пор, как началась битва за Талларн. И теперь вся мощь лоялистов вливалась в нее необратимым потоком.

Убежище Полумесяца-Сити отправило на равнину все свои машины, что оставались на ходу, и те хлынули навстречу транспортам, падавшим с орбиты, чтобы доставить еще больше техники в затянутую туманом пыль. Их стало еще больше, когда, наконец, прибыли авангарды войск, мчавшиеся целыми ночами напролет. Многие армии растянулись на сотни километров по всему континенту. Новоприбывшие силы собирались на хедивских равнинах, строясь и продвигаясь вперед с подходом других машин. Авангардные силы из скиммеров без сопротивления заняли перевалы над плато, и в считанные часы за ними начали прибывать отряды более тяжелых машин.

У границы северной полярной шапки на конвой, шедший на юг от убежища Кохалака, налетели три ударных звена Железных Воинов. Первые пять километров танкового конвоя стали горящей могилой машин. Несколькими минутами позже три боевые группы Железных Воинов ударили по парализованной колонне с фланга. Конвой был истреблен, и его участь кричала оранжевым заревом в небесах.

К югу оттуда, лоскутные войска Железных Воинов, Кассиднальского бронетанкового и манипулы Кибернетики встретились с колонной, двигавшейся от убежища Эссины по Северному магистральному шоссе. Обе группы столкнулись лоб в лоб. Длинные змеи машин рассыпались на части, рассредоточиваясь вдоль шоссе в попытке окружить противника.

Спустя час после того, как первые отряды лоялистов заняли перевалы над Хедивом, Железные Воины нанесли ответный удар. Их бомбардировщики и десантно-боевые корабли закидали горные вершины бомбами. Скалы не выдержали безустанного грохотания взрывов и жара огненной бури. С пиков сошли лавины остывающих камней, с ревом катящиеся по их склонам. «Громовые ястребы» и «Грозовые птицы» пролетели над взрывной волной, чтобы высадить на перевалах теперь свою бронетехнику. Немногие уцелевшие машины авангарда лоялистов приняли бой, но их было слишком мало. Железные Воины заняли перевалы между вздымающимся морем лоялистов и Незримым Лабиринтом.

В стратегиумах Незримого Лабиринта Железные Воины наблюдали за сбором своего врага и видели наилучший шанс на победу или поражение. Если они и задумывались над тем, какая из возможностей была более вероятной, то не говорили этого вслух. Они ждали слова Пертурабо, который все еще находился на борту «Железной крови». Когда приказ, наконец, пришел, он был столь же прямым, сколь и жестоко простым.

― Ударить всеми силами. Удержать их на равнинах. Задушить их мертвым железом.

Сыновья услышали своего примарха, и подчинились.

Глава 13

Глаз бури. Курсус. «Лезвие серпа»

Корд всматривался в прицел. Слева от него виднелись маслянисто-черные очертания «Хищника» Железных Рук. Он с «Наковальней войны» остановились, едва пересекли самую последнюю гряду холмов и увидели, что ждало их на равнинах Хедива.

Над умирающей землей протянулась блеклая полоса бури. Внутри нее скручивались похожие на ссадины темные пятна, возникавшие и исчезавшие в считанные минуты. В выси полыхали молнии. Полковник видел, как ветры истрепывают ее края в размытую дымку. Это был грозный зверь бури. Он почувствовал, как встают дыбом волоски у него на шее и руках. По корпусу звенели искры статики. И было нечто еще, нечто, цеплявшееся к цветам, и даже к затхлому воздуху в его дыхательной маске.

Он никогда не верил в богов или сверхъестественные силы. Он видел псайкеров и то, как они превращали невероятное в возможное, но это было то, чего Корд просто не понимал, одним из великого множества вещей, что заставляли гореть звезды и течь время. Вселенная была холодной, бездушной машиной, и человечество занимало в ней лишь то место, которое само могло себе отвоевать. Нравственность, зло, добро и жестокость ― это был просто вопрос предпочтительного верования. Вот и все. Не более того.

Однако, разглядывая бурю, Корд чувствовал, словно смотрит на нечто, что описать он мог только словами родом из языка мифов.

Казалось, он смотрит на лик божий.

― Вы говорили о воронке, ― сказал Менотий, его голос как будто гармонизировался со статикой вокса. ― Я думал, вы выражались метафорически.

― Буря растет и усиливается, ― отозвался Корд. ― Она ― пожиратель, и крупнее всего, о чем мне доводилось слышать. Все, что в нее попадает, уже вряд ли вернется обратно.

― Вы пожертвовали жизнями почти всех под своим командованием, дабы добраться сюда, ― сказал Менотий. ― Вы нашли силы пожертвовать их жизнями, но не собственной?

Корд не отводил глаз от клубящейся пылевой стены. Глаза жалило потом.

― Полковник, я что-то видел, ― это был Ориго, находившийся впереди Корда. Его голос ворвался в мысли полковника, и Корд почувствовал, как страх отступил, и теперь покалывал где-то в затылке. Стрелок оглянулся, его глаза за линзами защитного костюма были яркими и широкими. ― На секунду заметил его в инфракрасный прицел, а потом он исчез. Но он был. Танк.

― Точно? ― спросил Корд.

― Точно.

― Мы идем внутрь, ― сказал он в вокс, а затем переключился и обратился к остальному экипажу «Наковальни войны». ― Мы выдвигаемся. Приготовить орудия.

― Полковник, буря... ― отозвался кто-то из экипажа, но он уже не слушал, так что даже не понял, кто именно это сказал.

― Выдвигаемся, ― повторил он, и секунду спустя «Наковальня войны» подчинилась его воле.

Ветер объял их пальцами воздуха, бьющими по корпусу и барабанящими камушками по люкам. Минуту спустя люди перестали видеть невооруженным взглядом что-либо, кроме вихрящейся синюшной пыли. На экранах ауспиков танцевали и разваливались изображения. Через инфракрасное зрение также ничего не было видно. Каждые несколько минут картинку в прицеле раскалывали молнии. «Наковальня войны» содрогалась, продолжая ехать дальше. Корд медленно дышал, его сердце гулко колотилось в ожидании того, что вот-вот  на прицеле что-то появится.

Бур замолчал, и земля под ногами у Хренда перестала дрожать. Он повернулся, вдруг поняв, что больше не спит. Они стояли в объятиях бури уже долгое время. Он не сомневался, что группа находилась в самом ее центре, но даже здесь они чувствовали ее прикосновение. Остальные танки оставались неподвижными, ревущая пыль то скрывала, то опять являла их силуэты. Сигнатуры каждой машины в его тепловом зрении походили на бормотание ярости. Дыхание воздуха было приглушенным, тихим, выжидающим.

Хренд повернулся к бурильной машине. Огромное устройство еще было пробуждено, ее двигатели по-прежнему работали. Кабели, соединявшие машину с головкой бура, уходили в широкую дыру, что под углом вела под землю. Те выглядели обвисшими, будто оборвались во время натяжения.

― Состояние бура? ― спросил Хренд.

― Перестал работать, ― прозвучал монотонный голос сервитора. ― Причина неизвестна.

Хренд подошел к дыре ближе. Бур вошел в землю под углом, создав покатый проход, что уводил в холодную черноту. Стенки провала представляли собою неровную стеклянную поверхность, крепко сплавившуюся от термоядерных резаков. Силой мысли Хренд включил установленные на плечах прожекторы. В поблескивавшую шахту полился резкий белый свет. Глубоко внизу что-то замерцало, отразив от твердых краев его свет. На полу лежали кабели и шланги бура, две полосы змеились, манили вглубь.

Хренд собирался уже отвернуться, как вдруг что-то услышал. Он застыл, и медленно повернулся обратно к дыре. Взор заполонил черный диск глубин шахты, его края дрожали от льющегося в него света. Дредноут снова услышал тот же звук, далекий, и все же отчетливый: шепот голоса, голоса, который там никак не мог появиться. Он почувствовал, как в гробу его тела вздрогнула его настоящая плоть. В Хренда дохнул ветерок, по корпусу заскребла пыль. Диск пустоты перед ним словно раздувался и отталкивал от себя свет. Теперь он выглядел не как тьма, скопившаяся в конце туннеля. Теперь он выглядел как черное солнце.

Он шагнул в туннель, и под ногой захрустела стеклянная крошка. Он чувствовал себя спокойным, даже хладнокровным. Ветерок поднимал с пола туннеля дымку пыли. Он сделал еще один шаг.

Его нога соскользнула, и Хренд внезапно кубарем покатился вниз, стекло завопило от прошедшего по нему металла. Он попытался развернуться, но взор превратился в спятивший клубок предупредительных рун.

Наконец, он обо что-то ударился и остановился. Секунду перед глазами шипело, затем картинка стабилизировалась.

Хренд поднялся на ноги, свет его прожекторов коснулся радужно блестящих стен. Он поднял глаза на шахту. Небо превратилось в далекий круг высоко вверху. Он перевел взор на то, что прекратило его падение.

Посреди туннеля лежала головка бура или, точнее, то, что от нее осталось. Через метр тяжеловесное устройство заканчивалось идеально-гладким разрезом. После этого оно просто остановилось, как будто Кто-то отсек ему переднюю часть. Хренд переступил с ноги на ногу и осмотрел в свете прожекторов поблескивавшие края аккуратно разрубленного металла. Он посмотрел на то, что находилось сразу за рассеченным буром.

Лучи высветили чернокаменную стену. Она определенно была частью более крупной структуры. Хренд понял это сразу, почти незаметный уклон камня подсказал, что он смотрит на небольшой элемент крупной изгибающейся стены, может даже идущей кругом, сокрытой под землей, будто погребенная корона. С виду она ничем не походила ни на один камень или кристалл, который приходилось видеть Хренду. Поначалу она казалась непроницаемой, как вдруг у него на глазах свет скользнул под поверхность и выхватил отражения в ее глубинах.

А затем он увидел вьющуюся по стене резьбу. На него взирало лицо. Нечеловеческое лицо. С худого лица смотрели широкие глаза, расположенные над наполненным игольными зубами ртом. Возможно, оно скалилось. Возможно, ухмылялось. А, возможно, кричало.

Он услышал позади низкий звук, что-то между шипением и смешком. Он повернулся, но свет нашел лишь стеклянные стены туннеля. Хренд повернулся обратно к чернокаменной стене. Дредноут замер. В капсуле с амниотической жидкостью его настоящее тело забилось в конвульсиях.

Вырезанное лицо двигалось. Губы сложились в акулью улыбку, голова повернулась, и взор как будто сосредоточился над чем-то прямо...

― Железо, ― произнес голос у него за спиной. Хренд развернулся, поднимая оружие.

Из черноты вышел человек. Аура его присутствия словно растягивала края машины, в которую тот был закован. Он остановился, и на Хренда уставились черные провалы глаз.

― Ты еще хочешь стать железом? ― спросил Пертурабо.

В небе Талларна плясал свет. Тьму прочерчивали огни вхождения в атмосферу, сотни огней, тысячи. Звезды скрылись за сполохами разрывов на низкой орбите. На землю лилось железо, посадочные судна, десантные капсулы, боевые корабли и самолеты градом сыпались с неба. Ночная сторона Талларна вскипала взрывами, искрясь, будто облитая расплавленным золотом.

Аргонис набирал высоту, раскаляя двигатели до предела, прислушиваясь к тому, как в ушах пронзительно пищат сигналы предупреждения, но не слушая их. Он поднимал «Лезвие серпа» извилистым путем к точке света, которой была «Железная кровь».

Мимо «Лезвия серпа» проносилась тающая атмосфера. Крылья его машины окаймило оперение из жара. Наконец, впереди Аргониса расцвел открытый космос, и рев проходящего мимо воздуха стих.

Из шлема вопили сигнальные писки. На краю глаз горели предупреждения об угрозе. Пустоту за машиной прожгли полосы лазерного света, и он бросил «Лезвие серпа» бочкой.

― Брат, ― зашипел по воксу голос Фолька. ― Выключи двигатели.

Аргонис бросил взгляд на ауспик. К нему стремительно приближалась тройка рун. В ушах запищали предупреждения о том, что их захватили на прицел. Впереди увеличивалась отметка «Железной крови». Космос вокруг него разрывали оборонительные экраны кораблей и косяки истребителей.

― Выстрелишь в меня, выстрелишь в магистра войны, ― ответил Аргонис.

― Ты пролил нашу кровь, ты попрал наше доверие.

― В этой войне не осталось доверия, брат.

― Тебе не спастись.

― Я и не собираюсь спасаться.

― Что бы ты ни задумал, ты здесь умрешь.

― Вы узнаете свои границы позволенного, брат, ― сказал Аргонис и выключил связь. В ушах продолжали орать сигналы о захвате противником цели. Он развернул «Лезвие серпа», рассыпая за собой пелену взрывающихся огнем помех. Пустоту облизывали лазерные залпы. Аргонис натужно дышал, гравитация колотила его, будто молотом. Он подал больше тяги на двигатели, и «Лезвие серпа» рвануло вперед.

― Ракеты запущены, и нацелены на нас, ― прозвучал голос Соты-Нул.

― Знаю, ― ответил он. В вихрящейся ночи расцвел взрыв, когда одна из ракет попала в его ловушку. Он ждал, чувствуя, как перегрузки размазывают его плоть по внутренней части брони. «Железная кровь» и ее сопровождение стремительно приближались. В сферах вокруг Талларна находилось много кораблей, война в пустоте зеркально отражала битву на земле.

― Они почти у цели, ― произнесла Сота-Нул, и внезапно мимо его машины пронеслись торпеды размером с дом. Аргонис запетлял среди их инверсионных следов. Железные Воины были совсем рядом, полосуя пустоту лазерным огнем. Ситуация становилась напряженной. Полет прямиком в боевую сферу не был наилучшим решение, но давал Аргонису некоторые преимущества. Преследовавший рой ракет попал в одну из боеголовок и разорвался. Торпеда сошла с курса, врезалась в другую боеголовку, и пустоту залил ослепительный вскипающий свет.

«Лезвие серпа» летело впереди взрывной волны. Перед ним вырисовывались военные корабли. От их бортов во все стороны разлетались прерывистые залпы пушечного огня. Уши Аргониса наполнились вызовами и предупреждениями.

Тройка штурмовиков вырвалась из огненного ада позади него, волоча следом за собой знамена из горящего газа.

― Это корабли видели нас.

Аргонис проигнорировал техноведьму и переключил вокс на широкую полосу частот, передачу максимальной мощности.

― «Железная кровь» и его сопровождение, говорит Аргонис, эмиссар магистра войны Хоруса и знаменосец его воли. Вы примете нас на свой борт.

Перед «Лезвием серпа» клубилось облако горящих обломков. Аргонис пролетел под ним. У него на хвосте, совсем рядом, висели три штурмовика. Мимо то и дело проносились лазерные лучи.

― Немедленно выключил двигатели, ― сказал по воксу Фольк.

Аргонис бросил «Лезвие серпа» в петлю, увидел, как руна прицеливания захватила один из штурмовиков и стала зеленой, и нажал гашетку. Ближайший самолет исчез во взрыве синего и белого цветов. «Лезвие серпа» заложило вираж и понеслось прочь от жертвы.

― Назад, Фольк, ― произнес Аргонис. ― Ты никогда не мог догнать меня, и милосердие не в моем стиле.

Ответом ему послужил шквал лазерных лучей.

Аргонис переключился обратно на передачу и заговорил снова.

― «Железная кровь», говорит эмиссар магистра войны». Я требую срочной аудиенции с вашим примархом.

Вместе со словами Аргонис послал опознавательные шифры. Ответа не последовало. Оставшиеся два штурмовика пошли на сближение, стреляя на ходу. «Железная кровь» теперь была растущим осколком света на фоне звезды, ее щиты шипели, тараня обломки кораблей.

― Во имя Хоруса, я требую подчинения.

Он увидел громадные орудийные батареи флагмана и кораблей сопровождения, жерла размером с целый дом оскалились на него с обещанием полного уничтожения.

«Что случится так далеко», ― подумал он, и пляска света и взрывов будто померкла на фоне. Так далеко от туннелей Хтонии. Так далеко от голодного детства с зеркальным ножом и лживой улыбкой. Он не знал, выбрал ли бы теперь те десятилетия жизни, которую прожил. Но тогда ему казалось, что у него не было выбора, и первый выученный им урок бандитских войн был единственным, который остался верным до этого самого момента: мы рождаемся в одиночестве, проживаем жизнь в одиночестве, и в конце умираем в одиночестве. Его руки застыли над пультом управления, и танец «Лезвия серпа» стал простой прямой линией, что вела к будущему.

Мимо проносился огонь и тьма. Он слышал голоса, однако не слушал их. Он не желал этого, никогда не желал ничего подобного, но тогда не оставалось какой―либо альтернативы, кроме стремительного и бесконечного падения в забвение. Аргонис вспомнил тех, вместе с кем вырос, воинов банд, которые истекли кровью во мраке. Вспомнил о братьях, которые у него на глазах погибали на Исстваане―3, не понимая, что это было последним, что они когда-либо  сделают. Аргонис подумал о Хорусе, воине―короле, который был его повелителем, его примархом, но не его отцом. И он ждал выстрела, и последующей за ним тишины.

― Эмиссар, ― голос наполнил его голову и прошелся по позвоночнику. Лазерный огонь вдруг прекратился. Метки двух оставшихся штурмовиков заняли позиции прямо у кончиков его крыльев. ― Ты хотел видеть меня. Так иди ко мне, ― промолвил голос Пертурабо. Орудия «Железной крови» отвернулись от «Лезвия серпа», и Аргонис узрел, как распахнулись двери в черное ждущее пространство корабля, подобно зубам вокруг рта.

Железные Воины открыли огонь, едва ворвавшись на мостик. У Иэо было мгновение, чтоб узнать визг ускоряющихся роторных пушек. Первая очередь пуль разрезала платформу. Ялен нырнул в сторону. За ним двое Альфа-Легионеров кинулись на землю и открыли огонь, их оружие загрохотало в противовес воплю пушек.

«Данные: отряд Железных Воинов предположительной численностью в пятнадцать человек».

Она увидела их краем глаза, тяжелые силуэты в доспехах, щиты―глыбы и раскаленные стволы орудий. Воины продвигались по мостику, сотрясая его синхронизированным шагом. Она привела их сюда. Локационный сигнал, которому предстояло привести отряд Железных Воинов сюда именно в этот момент. Без побега Аргониса план бы не удался. Она свела цель и ликвидацию вместе, как и задумывалось.

Воины Альфа-Легиона перекрикивались между собой, издавая сжатые резкие отрывки решений и приказов. Ялен раскинулся плашмя на решетке. Иэо заметила, как один из воинов начал продвигаться к прижатому оперативнику, но тут вторая роторная пушка открыла огонь и разрезала легионера напополам, прежде чем тот успел сделать хотя бы шаг.

Ялен повернул к ней голову. Она посмотрела прямо ему в глаза и почувствовала нечто внутри своей мыслях, эхо неверия и гнева. Под его глазами свивались вытатуированные змеи и ящерицы. Иэо по-прежнему не могла пошевелиться, но она подумала о кивке, и поняла, что Ялен почувствовал ее жест.

Огонь Железных Воинов сместился. Ялен начал подниматься на ноги. Снаряд звякнул о решетку пола и разорвал ему колено в осколках кости и брызгах крови. Тот пошатнулся, татуированное лицо скорчилось от боли. Он рывком вскочил, и очередь из роторной пушки разорвала его на куски.

«Данные: два из трех оперативников, кодовое имя Ялен, ликвидированы».

Оцепенение, что стискивало ее конечности, исчезло. На Иэо обрушилась неимоверная боль. Она напрягла мышцы. В них впились раздробленные кости. Новый укол боли. Цельные снаряды рвали мостик, сотрясая, сокрушая его. Железные Воины выстроились стеной щитов в тридцати шагах от нее. Роторная пушка замолчала. Последний Альфа-Легионер остался в живых, однако отступил, дабы достичь места, откуда бы смог покинуть зону поражения. Иэо заметила движение за стеной щитов, и в них открылись две узкие бреши. Из дыр показались дула тяжелых огнеметов, огоньки зажигания ярко светились на фоне опаленного металла.

Она откатилась влево, ее рука нащупала и схватила визор. Растерзанный край мостика обрывался бездной во тьму. На один удар сердца Иэо замерла, слыша нарастающее давление в шлангах огнеметов, видя пропасть внизу.

Конец был близок, линии вероятности сходились в одну точку, в итоговый результат. Проекции говорили, что, скорее всего, теперь события будут идти без ее участия. Причинно-следственная связь получила собственное необратимое ускорение.

Скорее всего... какая неточная фраза, из тех фраз, за которые она получала наказания и недовольство своего наставника. Но она переступила порог усталости, а ее старый учитель давным-давно умер.

Огнеметы выстрелили. Иэо перекатилась через край мостика, и чернота понеслась ей навстречу, когда пламя захлестнуло воздух над ней.

Огонь, дым и рев рвущегося металла наполнили огромную чашу Хедива. Горы и холмы вокруг нее опоясывали три миллиона квадратных километров земли. Достаточно широкая для того, чтобы солнце поднялось на одном ее конце за несколько часов до того, как первые лучи коснулись бы противоположной, до вирусной бомбардировки она представляла собою океан покачивающейся травы. По нижним склонам окружавших гор поднимались террасы фруктовых садов. На пике Великого крестового похода на равнинах внизу собирались армии, силы, способные сокрушить целую звездную систему, выстраивались на территории столь огромной, что между внешними краями сбора приходилось дважды менять часовой пояс.

Ее снова наполнили армии, и в небе над ней ревели двигатели самолетов и посадочных суден. Однако от организованности былых дней осталось лишь воспоминание, равно как от покачивающейся травы и долетавшего с гор запаха спелых фруктов.

Хедив стал полем сражений. Это было не одно столкновение, а сотни, свивающиеся вместе, порождающие и пожирающие друг друга с каждой секундой. К ночи равнина вовсю дрожала от взрывов и детонаций, озарявших туманный воздух кроваво-алыми расцветами и оранжевыми сполохами.

С приходом дня туман загустел от дыма, спрятав солнце за черной пеленой. Титаны брели сквозь сумрак, стреляя по целям за линией горизонта. За несколько часов местность приобрела новую, постоянно изменяющуюся топографию из обломков бронетехники. Клубки погибших машин вздымались лесами черного металла под привалившимися телами рыцарей. В местах, где пали величайшие машины войны, часами бушевали плазменные бури. Спирали пылающей энергии с воем засасывали в себя ветер.

В это горнило обе стороны бросали все больше и больше своих сил. Из отдаленных убежищ продолжали прибывать колонны войск лоялистов. Многие израсходовали большую часть запасов топлива и воздуха, только чтобы достичь места битвы, и вышли из строя в считанные часы после присоединения к главным силам. Многие пришли из южных проходов, лишь чтобы погибнуть в считанные мгновения после появления на плато. В дыму кружили истребители, выслеживая посадочные суда, что продолжали падать с кораблей на орбите.

Глаза, глядевшие в прицелы орудий либо на экраны ауспиков, происходящее не несло в себе никакого порядка, а только бесконечный рев взрывов и вспышки детонаций. Они бились не по плану, а просто сражались с теми, кто оказывался перед ними. Но другие глаза, глаза, которые взирали издалека и свысока, видели в происходящем смысл, написанный смещением численности, потерь и процентами удерживаемой местности. Они говорили, что победа могла достаться любой стороне, однако тот, кто проиграет на Хедиве, не сможет больше удерживать Талларн.

Глава 14

Железо внутри. Метатрон. Ликвидация выполнена

«Наковальня войны» стреляла вслепую. Каждое орудие ревело, звуки бури утопали в грохоте пушек. Он слышал голоса Менотия, Ориго и остальных, все что-то кричали, однако слова раскалывались, когда корпус звенел снова и снова, будто наковальня под молотом.

Они нашли Железных Воинов.

Ауспик показал им тепловые пятна множества машин. По лобовой броне «Наковальни войны» били крупнокалиберные снаряды. Основное орудие выстрелило, и казенник ударил назад. Дымящаяся гильза со звоном упала в пространство внизу. Секундой позже выстрелил уничтожитель. Корд едва заметил, как с ауспика исчезла красная отметка прицела.

Попадание, подумал он, но его глаза тянуло назад к блоку прицела. Мир снаружи был вихрем пыли и штормового ветра, рассекаемым молниями и орудийным огнем. Но он что-то заметил, нечто тяжеловесное и большое, увитое кабелями и стабилизированное поршневыми опорами. Корд узнал машину: макробур с откинутой спиной. Он увидел, как ветер сметает с горы вырытой земли пыль. Полковника пронзила восторженная дрожь. Вот оно, вот ответ. Железные Воины искали что-то не на поверхности, но под землей Талларна.

Он просто смотрел на безмолвную бурильную машину, даже когда в поле его зрения появился «Хищник» Менотия, паливший на ходу, жаливший танки, что казались размытыми пятнами за грозовой пеленой. По ним вели огонь, но Корд видел, что они побеждают. Разве могло быть иначе? Он оказался прав, он…

Из бури вырвался луч и снес верхушку правой гусеницы «Наковальни войны». Корд ощутил жар от прикосновения луча даже сквозь корпус. Второй трак продолжал вращаться. Машина ушла в занос.

Нижняя часть оторвавшейся гусеницы врезалась в груду обломков, и наехала на нее. Долгую, ужасную секунду Корд чувствовал, как смещается вес «Наковальни войны», словно у оседлавшего волну корабля. Затем танк перевернулся, вздрогнул и замер. Он приложился о прицел перед собой, и окружающий мир посерел. Двигатель продолжал вращать левый трак. Корд почувствовал внутри капюшона кровь. Снаружи доносился рев и грохот битвы.

Рядом что-то пошевелилось и, обернувшись, он увидел Ориго, зажимавшего голову. В его левой глазной линзе виднелась кровь, прямо под тем местом, где он прижал руку. Когда Корд пошевелился, замененный стрелок резко выбросил руку и сжал его локоть. В его хватке по-прежнему оставалась сила, много силы. Полковник инстинктивно попытался убрать руку, но Ориго держал ее крепко.

― Вызовите помощь, ― прохрипел он по внутреннему воксу. ― Вызовите их, вызовите любого, и они узнают, они придут за нами.

Двигатель, наконец, замолчал, и теперь остался лишь приглушенный рокот сражения снаружи корпуса.

Корд вырвался из хватки Ориго и стрелок свернулся калачиком, продолжая держаться за голову. Корд нашел кнопку эскадронного вокса.

― Менотий, ― позвал он.

― Две цели еще активны, полковник.

― Мы…

― Ваше положение очевидно, полковник. С ней разберутся после столкновения, ― голос Менотия был холодным как лед, и непоколебимым.

От боли у Корда кружилась голова, внутри скручивалось оцепенение и отложенная паника.

― Вызовите их, они услышат, ― снова сказал Ориго, прижимая ладонь к окровавленной стороне головы. Голос стрелка звучал отдаленно, почти размыто. ― Они придут. Мои братья мертвы. Я ― последний, но они придут. Мы нашли его. Скажите им. Они придут.

Корд взглянул на стрелка. В его голосе чувствовалось нечто странное, одновременная нотка отчаяния и уверенности. Казалось, он говорил вовсе не с ним. Корд подумал о крови, размазанной по глазным линзам человека, там, где тот ударился головой об основное орудие. Ранение, контузия, бред, но в одном Ориго был прав. Корд извернулся и потянулся, пока его пальцы не нащупали пульт управления главным воском, и переключил на широкую передачу максимальной мощности по всем частотам лоялистов. Штормовой ветер усиливался, засыпая пылью подбрюшье «Наковальни войны», звук размывался в шуме боя. Он заколебался, из-за притока адреналина у него дрожали руки

Какой в этом смысл? Пробьются ли его слова сквозь бурю? Придет ли кто-либо, даже если его услышат?

― Всем, кто меня слышит, говорит полковник Корд из Талларнсого Семьдесят первого полка. Мы получили повреждения, не можем двигаться. Текущее местоположение ― 093780 на Хакадийских равнинах. Прошу, ответьте.

― Повелитель? ― произнес Хренд, но не пошевелился. Перед глазами хлопала статика, руны и данные шипели, то возникая, то исчезая.

― Ты преуспел, сын мой. Ты преуспел там, где не преуспели все остальные. Ты прошел теми же путями, что прочие, но тебя они привели сюда.

― Что это такое?

― Это ― судьба. Это шанс, который больше не представится, ни тебе, ни твоим братьям или твоему отцу.

― Ты не мой повелитель. Ты не Пертурабо.

Хренд вытянул оставшуюся руку, расставив пальцы, мелтаган... холодный и мертвый в его хватке. Существо, которое не было Пертурабо, но носило его лицо, улыбнулось.

― Нет, это не я. Мы ― твоя тень, Железный Воин, но мы здесь не поэтому.

― Разговор окончен, ― рыкнул Хренд. Он включил вокс-канал, и сформировал передачу для Ярвака на поверхности. Сигнал даже не начал идти.

Существо неспешно покачало головой.

Хренда пронзила боль, как будто выжигая одно за другим его нервные окончания. Из поршней в ногах потекла гидравлическая жидкость, механизмы и сервоприводы работали все быстрее. Дредноут повалился на пол, подобно огромной металлической кукле с обрезанными ниточками.

Из установленных на корпусе прожекторов продолжал литься вверх свет, высвечивая углы его рухнувшего тела и отбрасывая их на потолок и стены. Фигура Пертурабо не имела тени, однако сливалась по краям с сумраком. Существо посмотрело на него, склонив голову набок, словно наблюдая за любопытным, неизвестным доселе феноменом.

― Мы здесь для того, чтобы предложить тебе выбор, «Броненосец».

Хренд ощутил вокруг себя металлический остов дредноута. Он не мог пошевелиться, исчезли даже фантомные боли его отсеченной конечности.

― Что ты такое? ― проскрежетал его голос из решетки громкоговорителя.

― Ты сам знаешь, что, ― сказал ему голос Пертурабо. ― Мы встречались множество раз. Мы были при рождении твоего легиона и твоих братских легионов. Мы были там, когда вы проливали кровь среди звезд. Когда ты впервые ощутил воинскую гордость, мы ощутили ее вместе с тобой. Когда ты истекал кровью, мы были в той крови, которой ты окроплял землю. Когда ты чувствовал рану на своей чести и мечтал о железе, мы были раной и мечтой.

Очертания фигуры смазались, ее субстанция и силуэт превратились в пыль и дым. Из облака поднялись новые лица: лицо с холодными резкими чертами под гривой белоснежных волос, лицо, улыбавшееся в сочувствии и насмешке, лицо, чьи первобытные черты лучились самообладанием.

Они продолжали появляться, перетекая из одного в другое, пока не стали размытым пятном, пока не стали одним целым.

И в карусели силуэтов и теней он увидел, как поднимаются новые лица, лицо гончей, отлитой из пламени и меди; лицо из бледной плоти с вырезанной бритвой ухмылкой, лицо, что затерялось под глыбами опухолей и россыпями нарывов, лицо, внутри которого таились другие лица. Он снова ощутил жар огней Исстваана V. Почувствовал, как пальцы, которых у него больше не было, превращаются в черные обугленные прутья, а глаза опять выкипают в пустых глазницах черепа.

Внезапно в туннель спиралью хлынул красно-оранжевый взрыв. Существо отступило в сторону так, чтобы Хренд смог увидеть диск света, что стал зевом туннеля. Резкое свечение усиливалось и дрожало, и он услышал рев орудийного огня и крик энергии, раскалывающий танковую броню. Вокс включился, и ему в разум завопил шум. Он узнал голоса: Ярвак, Орун и экипажи его группы, экипажи, оказавшиеся достаточно сильными, чтобы дойти сюда. Они умирали.

― Это не конец, ― промолвило существо. ― Это распутье.

― Мы вас уничтожим.

Существо, носившее лицо Пертурабо, снова улыбнулось.

― Ты не сможешь уничтожить то, что случится, ― сказало существо. ― Ты можешь лишь выбрать.

От расцветавшего во мраке доменного света стали расползаться тени. Металлическое тело Хренда начало накаляться от жара. Внутрь его железного гроба затекал огонь. Он горел. Жидкость вокруг него закипала. Плоть отслаивалась от костей. Перед его глазами появились черные волдыри, когда остатки влаги в его трупе обратились в дым. И все же Хренд пока мог видеть, однако мир стал не таким, как прежде.

― Узри, «Броненосец», ― проурчало существо. ― Узри, чем ты можешь стать.

Затем он понял, что выпрямляется, и что под ним разгибаются его собственные ноги. Он пылал, подобно расплавленному богу, его кожа ― треснувшая черная корка остывающей лавы. Он ощутил, как его мысли освобождаются от всех тревог. Он стал линией, проходящей сквозь время, итогом. Он был там, когда пали первые твердыни. Он ожил, когда снаряд упал с чистого неба на городок, что перестанет существовать. Он сокрушал кожу планет, и ревел о своем существовании голосом огненного шторма. Было лишь одно биение и цена его жизни, и то было сердцебиение стреляющей пушки и скрежет костей, ломающихся под падающими молотами. Он был не плотью. Он был не кровью, не хрупкой костью. Он был забвением, и он стоял под огненным саваном миров.

Видение рассеялось, но Хренд по-прежнему стоял. Его доспехи погасли до красного и черного жара. Он его чувствовал. Хренд чувствовал его, словно он был теплом его горящей крови. Он посмотрел вниз. Его руки были на месте ― поблескивающие, влажные, и подобные крови и мышцам. В конечностях свивалась скованная мощь и тепло. Он выдохнул. В воздух с шипением вырвался дым и пар. Он поднял голову с лязгом шестеренок и треском костей.

― Твой легион станет таким же, ― промолвило существо. ― Они могут жить, ты можешь жить. Ты можешь стать большим, чем когда-либо  мечтал. Вот истина железа. Железо внутри и снаружи, железо в венах, железо, кричащее в небо. Вот правда, к которой ты шел всю свою жизнь. Через боль, и смерть, и грохот орудий, ты шел сюда. Ты можешь стать большим, чем это. Ты можешь вознестись.

Он увидел, и почувствовал это: легион железа и смерти, сжигающий звезды, который никто и ничто не могло устрашить и сокрушить. Вот как все должно было быть, вот кем они должны были стать. Децимация, бесчестие и предательство перестанут значить что-либо.

― Позови легион, Соллос, ― голос звучал подобно песне, шипящей сквозь зубы черепа. ― Позови своего Пертурабо. Позови своих братьев. Приведи их сюда. Приведи их к вратам богов.

Хренд почувствовал, как мысленно тянется к воксу, и понял, что ему осталось только заговорить, и его зов вознесется над бурей, и приведет его отца к оружию, ради которого он погубил целый мир.

Но затем Хренд вспомнил свет призрачного мира под черным солнцем и вопли Детей Императора. Истинное лицо его отца, изможденное, но все еще сильное, посмотрело на него из сердца его естества.

― Нет, ― произнес Хренд, его голос дрожал, будто пытаясь вознестись над отголосками битвы, что долетали сверху в шахту. Он почувствовал, как тепло его тела притягивает к себе мысли, услышал грохот извергаемых снарядов и услышал крик плавящегося металла. Песня разрушения звала его. Она была им. Это был голос его тени.

―Нет, ― зарычал Хренд, его голос усиливался с каждым выдавленным слогом. ― Вам не забрать нашу силу. Вы не сделаете нас рабами тьмы.

Существо рассмеялось, и хохот его был дрожью земли и грохотанием взрывов. Хренд почувствовал, как доменный жар в его воссозданном теле угасает. Он попытался сделать шаг к существу, но от усилия по его телу побежали трещины. Огонь в его сердце ослабевал.

Существо покачало головой и шагнуло к оголившему участку черного камня.

― Отказаться ― все равно выбор. Этот конец уже следует за твоим легионом. Вы и так отдали себя. Это ― Врата к Богам, место изменения, дверь между прошлым и настоящим. Око Ужаса находится не у самых далеких звезд, сын железа. Оно внутри тебя. Оно здесь. Вопрос не в том, «если», «Броненосец». Вопрос в том, «когда», ― туннель озарился взрывом. Существо исчезло. С чернокаменной стены на него уставилось лицо с пустыми глазами и бритвенными зубами. ― Итак, сын мой, ты еще хочешь быть как железо?

― Железо... ― прошипел он голосом умирающей статики. Он потянулся к домне внутри себя, к смрадному ядру забвения, и рванул. ― Железо идет изнутри.

Его естество распалось на атомы в ослепительно-яркой ударной волне. Земля вокруг места, где он стоял, превратилась в пар. Горящий газ помчался к зеву туннеля и вырвался на поверхность пронзительно-белым копьем ярости. Следом прошлась ударная волна. Остовы и еще пылающие машины вздрогнули, а затем начали крениться в разверзнувшуюся под ними пропасть. В увеличивающийся кратер посыпалась пыль вперемешку с обломками. Машины покатились вниз, утопая в осыпающейся за ними земле.

А затем наступила тишина.

В воздухе повисло облако пыли, но шторм сразу начал развеивать его. Ветер под ним уже укрывал пологий кратер свежей пылью, громадной рукой стирая его так, будто его здесь никогда и не было.

На самом краю разрушения лежал одинокий перевернутый танк, подобный упавшему надгробию.

― Ты убил моих воинов, эмиссар, ― голос Пертурабо разнесся над ревом двигателей, когда Аргонис спрыгнул из кокпита «Лезвия серпа». Ангарная палуба представляла собой круговорот замершей деятельности. Ракетные двигатели стенали, машины войны застыли в люльках под посадочными суднами: все они были готовы вот-вот  обрушиться на Талларн. Пертурабо стоял перед отполированной стальной громадой танка, в окружении автоматонов Железного Круга. Его аугментированное тело разрасталось и сжималось, как будто в такт с мощным медленным биением. Лицо примарха скрывал шлем с глазной прорезью, и он смотрел на Аргониса глазами из холодного синего света.

― Вы утаили правду от своего магистра войны, ― ответил Аргонис, вложив в голос всю свою силу. Он услышал, как за спиной встали Сота-Нул и Професий. Железный Владыка не сводил с него глаз. Он оставался неподвижным, но Аргонис чувствовал в его неподвижности давление, будто сдерживаемый дамбой грозовой вал.

― Я делал то, что нужно, ― сказал Пертурабо. ― Как и всегда.

Аргонис покачал головой.

― Это уже не важно, все кончено, повелитель. Вы отступите с планеты.

― Ты не знаешь, о чем говоришь.

― Знаю, ― Аргонис бросил взгляд на ожидающий корабль и подумал о битве в пустоте вокруг Талларна, а также о переливающемся ковре взрывов на его поверхности.

― Это не битва ради стратегической цели. Это битва ради...

― Оружия против предательства.

― Оружия, скрытого от тех, кому вы служите?

― Мы никому не служим, ― прорычал Пертурабо, и от этих слов у Аргониса в жилах похолодела кровь.

― Магистр войны...

― До того как стать магистром войны, он был мне братом, ― примарх покачал головой. ― Я делаю это ради него, ради всех нас.

Аргонис покачал головой.

― Вы отступите. Битва окончена.

― Мы не можем, ― Аргонис обернулся и увидел, как из-за крыла «Громового ястреба» вышел Форрикс. Первый капитан целился в Аргониса из волкитного разрядника. Возле него выстроился ряд терминаторов в тускло поблескивающей броне. Все оружие было направлено на него, и Аргонис ощутил обещание погибели в дуле каждого из них. ― Мы должны довести дело до конца.

― Все кончено! ― закричал Аргонис.

― Ты не станешь нам тут приказывать, ― произнес Форрикс. Аргонис перевел взгляд на Пертурабо.

― Если вы верны...

― Не тебе говорить мне о верности. Я много раз доказывал свою верность, жизнями и кровью.

― Я говорю от имени магистра войны.

Аргонис даже не заметил, как Перутрабо пришел в движение, однако примарх вдруг оказался прямо перед ним. Палуба зазвенела под его шагами.

― Ты не мой брат, ― прорычал Пертурабо. ― Ты говоришь не его голосом.

― Нет, ― согласился Аргонис, борясь с инстинктом броситься наутек. ― Нет, но я принес голос магистра войны с собой.

Он сделал шаг вперед, и достал висящий на цепочке кривой ключ. Професий тут же двинулся к нему, как будто его позвали. Время превратилось в густой сироп. Доносившиеся с зала звуки словно приглушились. Цвета потускнели и посерели. Кожу Аргониса защипало, стоило ему потянуться ключом к затылку маску Професия.

― Что оно... такое? ― спросил он у Малогарста.

― Творение давинитских жрецов. Когда-то он был астропатом. Теперь он метатрон, проводник голосов, отбрасывающий тени из одного места в другое, неважно, насколько оно далекое. Его зовут Професий.

― Почему он в маске?

Малогарст улыбнулся, прежде чем ответить.

Ключ вошел в маску. Рука Аргониса дернулась, будто от прикосновения к оголенным проводам. По воздуху поплыл запах корицы и озона. Он провернул ключ. Секунду ничего не происходило. Затем раздался щелчок, затем еще, и еще, и еще, застучав вместе, подобно хору распрямляющихся пружин и вращающихся шестерней. Затылок маски разошелся в стороны. Руки Професия затряслись, пальцы принялись хватать воздух. Вощеная дощечка выпала из рук, плавясь на лету. В уши Аргонису ударили пронзительные вопли, заставив его отступить назад. Форрикс зажмурился, опустив оружие. Каждое живое существо на палубе дрогнуло. Кроме Пертурабо.

Маска с головы Професия слетела. Под ней оказался кусок бледной плоти и широкий беззубый рот.

Секунду оставшийся без маски метатрон стоял, его бескостный рот просто шевелился. Затем рот распахнулся. И шире. И шире. Из него донеслось единственное безмолвное слово. Оно зазвенело в затылке у Аргониса и отдалось в костях. В воздухе закружилась пылающая зола и снег, а слово все тянулось и тянулось, пока не достигло чьей-то отдаленной тени. Изо рта Професия повалил дым и пепел. Черная туча завихрилась, свернулась и затвердела, став чем-то плотнее дыма, но тоньше света.

Перед ними предстала бронированная фигура. На ее плечи была наброшена шкура с головой огромного волка. Когтистая рука покоилась на навершии стоявшей у ее ног булавы. Аргонис опустился на колени, даже не осознавая мысленно пришедший ему приказ.

Тень Хоруса посмотрела на Железного Владыку.

― Пертурабо, ― сказал Хорус, голос его был голодом пламени и треском ломающегося льда.

Пертурабо не пошевелился.

― Брат, ― спокойно произнес он.

― Нет, ― ответил Хорус, и тень его фигуры как будто выросла, в провалы, что были его глазами, хлынул свет. ― Нет, не брат. Я ― твой магистр войны, Пертурабо, и я смотрел из-за спины своего эмиссара. Я видел, что ты скрывал от меня.

― Хорус... ― начал Пертурабо, но голос Хоруса треснул громовым раскатом.

― Ты обманул меня. Ты искал силу, и хотел утаить ее от меня. Ты тратил мои войска ради своих собственных нужд.

Громовая аура присутствия Хоруса стала больше и выросла еще выше, став походить на облако взрыва над мертвым городом. Аргонис ощутил, как в черепе нарастает давление.   Пертурабо продолжал стоять перед взором Хоруса, его громадная фигура сжалась, но осталась не склонившейся.

― Все, что я делал, было ради Империума, который мы строили. Брат, ты не можешь не видеть змей среди нас. Я видел истинные обличья наших союзников. Чувствовал кинжал их предательства. Мы должны держать клинок у их шеи, иначе нам конец. Он почти у меня, ― он видимо вздрогнул. ― Прошу, брат мой, выслушай меня. Доверься мне.

Молчание усугублялось в нарастающем треске громового заряда. Затем тень Хоруса покачала головой.

― Ты оступился, Пертурабо, ― он поднял руку, ― и теперь услышишь мою волю, ― тень Хоруса как будто съежилась и стала осязаемее. Аргонис едва мог держать глаза открытыми. На языке появился привкус желчи. Он увидел, как к Перутрабо потянулась тень когтей.

― На колени, ― велел Хорус.

Иэо падала в ждущий мрак. Воздух проносился мимо, волоча за нею мотки крови. Она умирала. От этого факта было никуда не деться. Это была даже не проекция, а самый что ни на есть факт: слишком обширные физические повреждения, чтобы выжить, и это не говоря уже о том, что обещал конец падения. Ее разум отреагировал тем, что стал работать быстрее, будто свеча, горящая ярче и чище, прежде чем окончательно померкнуть.

И в сузившемся мире своего падения Иэо услышала, как сошлись последние нити ее творения.

Она услышала, как по войскам Пертурабо пролетел приказ начать тактический отход.

Она услышала, как по каналам связи Альфа-Легиона зажужжало смятение.

Она услышала, как уходит в прошлое тиканье последних секунд ее падения.

Иэо преодолела долгое путешествие, долгий путь от начала операции до ее конца. Все проекции закончились, все переменные решились. Все, кроме одной. Одной последней нити зыбкой вероятности.

Она отключила звук всех сигналов и притоков данных, пока не остался единственный вокс-сигнал. Голос в нем дребезжал от статики, но был отчетливым.

― Всем, кто меня слышит, говорит полковник Корд из Талларнского семьдесят первого полка. Мы получили повреждения, не можем двигаться. Текущее местоположение ― 093780 на Хакадийских равнинах. Прошу, ответьте.

Ответа не последовало. Сигнал приняли несколько антенн связи обеих сторон, однако голос Корда услышала лишь она одна. Благодаря фильтрам и предохранителям он достигнет чужих ушей только в том случае, если это позволит она.

Это была самая тонкая часть ее проекции ликвидации, использование мании Корда, ее постоянная подпитка, направление полковника следом за силами Хренда, дабы те никогда не вернулись. Но план сработал, и теперь он оставался последним нерешенным фактором.

― Всем, кто меня слышит, говорит полковник Корд из Талларнского семьдесят первого полка. Прошу, ответьте.

Если никто не услышит сигнал, «Наковальня войны» станет не более чем очередной машиной, потерянной на Талларне.

― Если слышите, прошу, ответьте.

Какое-то время они будут жить, однако пока силы Пертурабо отступали, их никто не хватится, а лоялисты никогда не услышат их крик о помощи. Никто не узнает про то, что они нашли.

― Прошу, ответьте.

Они умрут в тишине, когда у них закончится воздух.

― Прошу...

Затем их накроет пылевая буря, и их машина станет им могилой.

― ... ответьте.

Она отключила сигнал.

Двумя секундами позже падение закончилось. Ее последние мысли эхом разнеслись в опустевших чертогах разума.

«Ликвидация завершена. Никаких ошибок».

Спустя шесть дней битва за Хедив подошла к концу. Она завершилась не пламенем, а медленным истощившимся угасанием ярости. Тысячи танков отступили, будто штормовая волна, схлынувшая с усеянного мусором берега. Поврежденные рыцари и титаны похромали от джунглей из сваленных в кучи машин, дабы встать на краю равнин. В часы после битвы погибли еще тысячи, когда запасы воздуха и топлива, наконец, подошли к концу, и экипажи танков умерли в удушающем безмолвии. Из разбухших от дыма туч пролился дождь, падая на огни, что продолжали гореть на покрытой коркой из обломков равнине.

Спустя двенадцать часов Железные Воины стали массово отступать с поверхности. Спустя три недели на Талларне воцарилась тишина.

Спустя неделю генерал Горн и его командный штаб вошли в Незримый Лабиринт.

Спустя четыре недели, когда на планете не осталось ни следа Железных Воинов либо их союзников, всем силам лоялистов на поверхности был послан сигнал, переданный также астротелепатическим путем далеко за пределы системы.

Империум победил, говорилось в нем. Талларн выстоял.