Изменения

|Сборник =Invocations|Источник =Invocations

Трижды обойдя капеллу против часовой стрелки, она, наконец, заметила то, что искала. Инквизитор Эвения Кэлстром остановилась напротив убогой накренившейся постройки. Развалина жалась к капелле Вечной Покорности, словно ища приют или вымаливая подачку. Эвения уже наполовину убедила себя, что ошиблась, и сверила свое местоположение при помощи серво-черепа, парящего рядом в ожидании приказов. Тот утвердительно затрещал. Место было правильным.<br>

Нависающая c самого утра буря наконец разразилась. Грязные маслянистые тучи обрушили вниз мутные струи дождя, а ветер хлестал ими по улицам Стагнума. Капли барабанили по окнам пресвитерия – по тем, в которых еще оставались стекла. Ветер с визгом задувал в щели потрескавшихся рокритовых стен. Из-за обветшалости, постройка больше напоминала сарай, чем пресвитерий. Если в прошлом она и отличалась прочностью, то теперь, казалось, была готова рухнуть от хорошего пинка. В то же время стены капеллы, напротив, были в приличном состоянии, даже омываемые сотни лет кислотным дождем. Создавалось впечатление, что пастор прихода Вечной Покорности вложил все ресурсы, что у него были в ее содержание. Это совпадало с тем, что Кэлстром о нем слышала, и оттого необходимость ее пребывания здесь казалась ей еще более странной.<br>

Ей открыл дверь служитель Экклезиархии. Мужчина был в коричневом балахоне простого кроя, густо заляпанном и обмотанном цепью вокруг пояса. Кожа на его выбритой голове и шее была усеяна шрамами - вздувшимися следами от ударов плетью. Мужчина был флагеллантом. Некоторые раны на нем были свежие, сочащиеся и отливающие влажным блеском. Он уже начал процедуру оплакивания.<br>

— Я опоздала? — спросила Кэлстром.<br>

Служитель покачал головой. Печально улыбнувшись, он немного приоткрыл рот, демонстрируя отсутствие языка и оправдываясь за то, что не обращается к ней надлежащим образом.<br>

Служитель опустился на колени возле проповедника и поцеловал его сморщенную руку. Затем, поклонившись Эвении, он ушел.<br>

Табин Грантиас лежал под потрепанным одеялом. Его била дрожь, несмотря на жар и духоту в келье. Взгляд старика, пронзительный и ясный, устремился на Кэлстром из глубины ввалившихся от бессонницы глазниц. Редкие пучки длинных волос, подобно паутине, окутывали его голову и ниспадали на плечи. Бледную, сморщенную кожу покрывал холодный пот, а дыхание сопровождалось булькающим хрипом.<br>

Итак, это был святитель Стагнума. Кэлстром сверилась с записями, перед тем как прийти. О незапятнанном прошлом Грантиаса можно было судить по тому, как мало информации она нашла на него. Он провел на мире Калиго все время, которое посвятил службе в Экклезиархии. Читал пламенные проповеди об Имперском Кредо с кафедры часовни, а за ее стенами неустанно трудился вместе со своей паствой и на ее благо. Несколько раз ему предлагали повышение, и каждый раз он отказывался от почестей, предпочитая оставаться там, где он был, хоть это и предполагало жизнь полную лишений. Кэлстром никогда не слышала ни о ком, столь явно лишенном амбиций. Это обстоятельство само по себе вызывало у нее любопытство. Она привыкла с подозрением относиться к святым.<br> — Вы и есть инквизитор? – спросил Грантиас. Голос его был слаб, но в нем слышалась тревожная поспешность.<br> — Да, это я.<br> — Считаете меня подозрительным? — жестом обессилевшей руки он пригласил ее присаживаться.<br> — Меня удивляет, что вы попросили направить к вам инквизитора, — ответила Кэлстром.<br> — Мне нужно исповедаться. <br> — Полагаю, мне не придется разъяснять, что за духовной поддержкой вам стоит обратиться к кому-нибудь другому.<br> — Это исповедь другого сорта. Скажу прямо, я хочу исповедаться представителю Ордо Малеус.<br> Эвения бросила на него суровый взгляд. Он печально улыбнулся ей в ответ.<br> — Ордо Малеус для меня не секрет, — сказал он. — Когда-то я служил в их рядах.<br>