827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 79
|Всего = 27
}}
== ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ==
– Просто хочу, чтобы это поскорее закончилось, – сказал Аркета Бараксе, убирая шепчущий клинок в ножны и снова готовясь к походу. – Мы уже достаточно разрушили. Пора снова начать строить.
== ВОСЕМЬ ==
'''Старые мечты'''
'''Предатель'''
'''Курултай'''
Невозможно было представить, что что-то смогут восстановить, не здесь, не так, как было раньше. К тому времени, когда Илья вернулась в Колоссы, масштабы распада восточной зоны боевых действий стали болезненно очевидны. Подземные маршруты из Последних врат по-прежнему действовали на отдельных участках, но во многих местах произошли налёты, которые нарушили жизненно важные линии снабжения и отвлекли скудные оборонительные ресурсы от поверхности. Вызванные ею многочисленные эшелоны маг-поездов в основном прошли, но они стали последними – любые оставшиеся подкрепления или поставки теперь должны были осуществляться наземным путём, а это было безумно опасно.
Она убедилась в этом на собственном опыте. Когда пришло время покинуть Внутренний дворец и вернуться на периферию, Соджук забеспокоился ещё сильнее. Каким-то образом ему удалось собрать эскорт из трёх дозорных спидеров и запасной “Химеры”. Он сделал это, не посоветовавшись с ней, и когда она возразила ему, он едва мог смотреть ей в глаза.
– Мои извинения, сы, – сказал он. – В следующий раз я обязательно это сделаю.
На это ей пришлось выдавить улыбку. Соджук был хитрым старым лисом – ''следующего раза'' для всего этого не будет.
Это был трудный участок, некогда лежавший к востоку от больших имперских формирований, собравшихся у Последних врат. Там уже началась бомбардировка – даже глубоко под поверхностью чувствовалось, как содрогается земля. Чем дальше вы заходили, тем хуже становилось. Маленькому конвою потребовалась пара часов, чтобы подняться наверх примерно в пятидесяти километрах к северу от Львиных врат, и это было похоже на выход в пасть ада. Сам портал был в огне, огромное бушующее зарево, от которого пульсировал южный горизонт. Странные крики эхом разносились по разбитой пустоши, заставляя лужи едкой воды в воронках покрываться рябью.
– Якша, – выплюнул Соджук, с трудом пробираясь сквозь грязь.
Однако им повезло – они не столкнулись ни с одним из этих ужасов напрямую и ни с чем другим на пути в виде серьёзного сопротивления. Им пришлось обойти подразделение пехоты VIII легиона, направлявшееся на запад через руины, но в остальном худшим, с чем они встретились, были банды культистов и ауксилий предателей, по которым можно было нанести сильный удар, а затем убежать. Как только он смог, Соджук снова завёл их под землю, прямо в разрушавшиеся туннели, которые вились на восток к вспомогательной крепости периметра.
Когда они, наконец, добрались до приёмных портов Колоссов, охраняемых в освещённой лампами темноте тяжёлыми башнями с лазерными пушками и неподвижными рядами танков V легиона, Илья испустила долгий вздох искреннего облегчения. Возможно, сейчас это место было изолировано, окружено почти со всех сторон едва ли не бесконечными врагами, но они были её народом, островком знакомого, крошечным отголоском Чогориса.
После этого она попрощалась с Соджуком и поднялась на северную командную башню. Её отчёты уже были собраны и разосланы по сети связи, но не было никакой гарантии, что они дошли – в эти ненадёжные времена вам нужно было действительно поговорить с кем-то лично, чтобы иметь хоть какую-то уверенность в том, что вас услышали. Большая часть оставшегося в оперативных залах Колоссов военного персонала, теперь принадлежала к легиону – почти все штабисты Имперской армии были эвакуированы. Иногда вы сталкивались с офицером в цветах не-легиона и всегда обменивались с ними короткой улыбкой или кивком – они были такими же, как она, ушедшими с первооткрывателями аборигенами, не желавшими покидать компанию этих странных чужаков из другого мира, готовых умереть рядом с ними, а не вернуться к тем, с кем они выросли. Так было с людьми Джагатая – вы могли заразиться, если не были осторожны.
Оказавшись в главном наблюдательном зале, который был забит и полон лихорадочной энергии, она поговорила с Цинь Фаем, нойон-ханом и командующим обороной северной зоны. Он внимательно слушал её донесения, кивая и время от времени настаивая на подробностях, сверяя услышанное с учётными книгами, которые ему приносили помощники.
“''Теперь у них это получается лучше'', – поймала она себя на мысли. – ''С другой стороны, у них не было другого выхода''”.
В конце ориентировки он поклонился ей:
– Наша искренняя благодарность, сы-Илья. Это не удалось бы сделать без вас.
Вероятно, его слова были правдой. Белые Шрамы никогда не пользовались теми контактами, которыми обладала она – путями в имперскую командную структуру, как в этом конкретном случае. Хотя было приятно снова почувствовать себя полезной, мысль об этом заставила её слегка загрустить, как старый инструмент, который постепенно изнашивался, пока не смог сделать только одну вещь хорошо. Если это было последнее задание, которое она выполнила для них, оно казалось незначительным – поручение по сбору, сбору повреждённых активов.
– Это последнее, что мы получим, – сказала она ему. – Все пути на запад перекрыты.
– Если это то, что у нас есть, – сказал Цинь Фай, – то этого должно быть достаточно.
А потом она внезапно почувствовала слабость. Её желудок был пуст, и она была обезвожена. Она переезжала с места на место, часто под обстрелом, без передышки, в течение нескольких дней. Было бы неплохо продолжить разговор с нойон-ханом, чтобы лучше понять, как развиваются планы, но она боялась, что может упасть в обморок. Она извинилась, вышла и поспешила вниз, в свои покои, расположенные глубоко во внутреннем ядре крепости. Вернувшись, она дрожащими руками потянулась за чашкой воды, расстегнула воротник генеральской шинели, тяжело опустилась на стул, закрыла глаза и позволила конечностям обмякнуть.
Только после того, как она несколько секунд посидела в тишине, до неё медленно дошло, что она не одна. Что-то ещё находилось здесь с ней, что-то огромное и чудовищно опасное, что-то, что едва ли принадлежало к той же сфере существования, что и она, не говоря уже о той же комнате.
– Вы могли бы постучать, – пробормотала она, по-прежнему не открывая глаз.
Когда Хан ответил, несвойственная его характеру неловкость заставила её усмехнуться.
– Прости меня. Когда ты вошла, ты выглядела неважно, так что я... ну, я не знал, как тебя предупредить.
Она открыла глаза и поёрзала на стуле. Он стоял у дальней стены, за пределами скудного света единственного люмена, слишком большой, чтобы поместиться на любой из её предметов мебели, и выглядел таким смущённым, каким она никогда его не видела.
– Я сейчас приду в себя, – сказала она. – Подойдите, поговорите со мной.
Он направился к двери:
– Ты выглядишь усталой. Мне не следовало ждать тебя здесь. Я вернусь позже.
– Нет, правда. – Илья протянула руку к нему, её пальцы коснулись перчатки, потянув его назад. – Позже у вас не будет на это времени. Мы не разговаривали уже несколько недель. Это неправильно. Пожалуйста.
Он колебался, глядя на неё сверху вниз. Они представляли собой потрёпанную пару – измученный битвой военачальник и его измученный эмиссар.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Старой, – сказала она. – Я чувствую себя очень старой. Как вы себя чувствуете?
Тень улыбки промелькнула на его гордом лице. Никто другой никогда бы не осмелился задать ему этот вопрос. Ни один из десятков тысяч воинов под его командованием, ни один из сотен тысяч солдат ауксилии, маршировавших под его знамёнами, никогда бы не осмелился.
– Я чувствую себя... улаженным, – задумчиво произнёс он. – Фигуры расставлены. Расчёты сделаны. Очень скоро мы достигнем точки, когда ничего нельзя будет сделать, кроме самого действия.
Она обнаружила, что не слишком верит в это. Он говорил подобные вещи накануне других сражений, и тогда она верила в них, но сейчас всё было по-другому. Ставки были выше, вероятность уничтожения была ошеломляющей. Это не было добровольным решением в каком-либо значимом смысле. Она изучала те же отчёты, что и он, присутствовала на тех же заседаниях совета. Это было отчаяние, последний плевок в глаза судьбе, и если кто-то и выиграет от того, что они сделают, то это будут не они.
– Но, конечно, не совсем, – добавил он с иронией. – Всегда есть сомнения. Тем более сейчас. Оно затуманивает всё, и даже когда вы знаете причину болезни, трудно напоминать себе, что она отчасти искусственная, и с ней можно и нужно бороться.
– В Санктуме ещё хуже, – сказала Илья.
– Могу представить.
– Но это ещё не всё, не так ли? – Она сделала глоток воды. – Я имею в виду, вы пришли сюда не за этим.
Хан отошёл от неё, направляясь к полке, где она хранила несколько сохранившихся старых вещей – печати, отмечавшие её вступление в Департаменто Муниторум; дешёвый пласталевый сувенир о Триумфе, который она взяла с Улланора; бесценный кинжал, подаренный ей Цинь Са, который никогда не покидал ножен.
– Никогда не иди лёгким путём, – сказал он, глядя на безделушки, но на самом деле не видя их. – Мы страдали из-за этого. И теперь, в некотором смысле, это самый простой путь из всех. Перестать сдерживаться, вырваться на свободу, как мы и обещали со времён Просперо. – Он осторожно положил руку на полку. – Есугэй видел это. Он рассказал мне о том, что видел. Что я закончу своё путешествие, сражаясь с порождением тьмы, в мире тлеющих углей. И я пытался отмахнуться от его слов, но они постоянно возвращались. В этом и проблема с видениями грозовых пророков – вы задаётесь вопросом, не работаете ли вы на то, чтобы воплотить их в жизнь. Так что, несмотря на всё, что заставляет это казаться неизбежным и правильным, возможно, в глубине души я просто устал от компромиссов и стремлюсь всё уладить. Самый простой путь.
Она наблюдала за ним, пока он говорил. Он стоял прямо, как всегда. В своих доспехах он по-прежнему выглядел внушительно, но у неё возникло ощущение, что под этими пластинами больше пустоты, чем когда-либо. Все воины легионов были одинаковы – их создали для того, чтобы продолжать идти вперёд, какими бы истощёнными и израненными они ни были. Обычный человек через некоторое время остановился бы, но люди Императора просто продолжат сражаться, пока исключительный механизм их тел окончательно не развалится. Смерть для них ничего не значила. Бесчестье означало почти всё. И поэтому они могли говорить о невозможном испытании, которое не сулило ничего, кроме боли в самых в немыслимых масштабах, как о “простом пути”
– Почему он рассказал вам об этом? – спросила она.
– Я не знаю. Я думаю, потому что это его беспокоило.
– Или потому, что он считал, что должен был это сделать. Чтобы дать вам возможность выбирать.
– Может быть.
Илья выпила ещё немного. Она начинала чувствовать себя всё больше похожей на саму себя. Вы могли забыть, какая это была привилегия – говорить с такой откровенностью. На протяжении многих лет с Ханом – это случалось лишь изредка. Сейчас его голос звучал почти так же, как незадолго до разлома Катуллус – размышляя о прошлом, беспокоясь о будущем – поэтому беседа с ним казалась более важной службой, чем сбор танков.
– Вы же знаете, что у меня никогда не было семьи, – сказала она. – Я никогда по-настоящему не знала, хочу я этого или нет. К тому времени, как я всерьёз задумалась о ней, возможность была упущена. Я не жалею об этом. Я сделала то, что должна была сделать. И как раз в тот момент, когда я думала, что добралась до конца всего, я прибыла на Улланор и обнаружила, что накрепко связана с вами. Так что в конце концов у меня появилась семья, и вы приводили меня в ярость, беспокойство и изнеможение – всё то, что, как я думала, я могла упустить. – Она грустно улыбнулась. – Но последний урок стал самым трудным, потому что потом вы все начали умирать, и я узнала, как это больно. Я была самой слабой, но каким-то образом я всё ещё здесь. Теперь я начинаю задаваться вопросом, смогу ли я по-прежнему быть здесь, когда вас всех не станет. Я оплачу вас, если выживу, как оплакиваю Таргутая, Са и Халджи. – Она посмотрела на него. – Но я буду гордиться. Трон, я буду гордиться вами. Не потому, что вы самый храбрый или лучший, а потому, что вы это делаете. Вы задаёте вопрос. Я научила вас, как уберечь склады от истощения, но я не учила вас этому. Вы всегда так делали. – Она с трудом приподнялась на стуле, чувствуя, как тело предаёт её. – И теперь пришло время, мой Хан. Вот почему мы вернулись.
Он подошёл к ней. Чтобы оказаться с ней на одном уровне, ему пришлось опуститься на колени. Он протянул огромную руку, и она протянула свою, и каждый пожал другую.
– Я сделаю всё, что смогу, чтобы ты была в безопасности, – сказал он.
– Если они придут сюда, пока вас не будет, – сказала она, – я устрою им ад.
– Проследи, чтобы твои слова не разошлись с делами. – Он посмотрел на неё глубоко посаженными глазами, теми, которые могли мгновенно вспыхнуть боевой яростью, теми, которые были свидетелями как царства богов, так и погребальных ям смертных. – Потому что я планирую вернуться.
– Хорошо.
– Нам ещё многое предстоит сделать.
– Как всегда.
– Тогда будь здесь. В целости и сохранности и снова готовой служить.
– Как пожелаете, мой сеньор, – сказала она, крепко сжимая его ладонь, – так и будет.
Крозий потянул, и длинная нить мяса и жира выскользнула наружу, блестя тонкой струйкой крови. Он поднял её, поворачивая в свете огней и поражаясь происходившим преобразованиям. Его зрение всегда было хорошим, но теперь оно, казалось, фокусировалось на биологической материи с почти возмутительной чёткостью. Он прищуривался, и сами клетки появлялись на границе видимости, шипели и делились в беспорядочном безумии мутаций.
И это происходило в реальном времени – вот что было самым удивительным. Всего час назад он приготовил зелье, ввёл его внутривенно, и теперь кожа и мышцы дрожали, принимая новые формы, некоторые из которых были явно бесполезны, а некоторые, возможно, действительно очень удобны. Он присмотрелся, используя треснувшую линзу шлема, чтобы увеличить изображение. Так много парадоксов. Сухожилия, которые он изучал, явно быстро атрофировались, поражённые какой-то губительной оспой, и всё же их структура не проявляла никаких признаков разрушения. Во всяком случае, быстрый распад сделал всё более прочным, более долговечным. Это было невозможно. Он не мог отрицать свидетельства своих чувств. Это требовало гораздо большего изучения.
В этот момент глаза мужчины широко раскрылись, в них застыла лихорадочная паника. И нельзя было винить его за это.
Крозий позволил внутренностям упасть обратно в разрез, который он сделал в животе мужчины, затем протянул руку и похлопал его по потному лбу.
– Ну вот, – прошипел он. – Весьма примечательно. Я даже не знаю, почему ты не умер. Ты должен был, но ты не умер. Разве это не чудесно?
Мужчина пытался кричать, извиваться, но кляпы и путы, которыми его обмотал Крозий, были достаточно надёжными. Это могло продолжаться очень долго, и каждое мгновение приносило бы какое-нибудь новое откровение. Даже боль, в конце концов, утихнет. Старая имперская униформа, которую носил этот человек, сгниёт, глаза потеряют зрачки, кожа станет серо-зелёной, и тогда он окажется одним из ''них'' – на границе жизни и смерти, его так трудно убить, так трудно оживить, что-то вроде переходной формы между царствами опыта.
Крозий потянулся за ржавым скальпелем, собираясь сделать ещё один надрез, но его потревожил шум за пределами зала. Он поднял голову и окинул взглядом грязное старое хранилище в подвале космического порта, которое он превратил в свою маленькую берлогу для экспериментов. Что-то шевелилось вокруг тяжёлой стальной двери, пробираясь сквозь крошечные щели. Послышалось жужжание, глухой вой, который, казалось, доносился отовсюду сразу.
– А, – сказал он, поняв, что это такое, и убрал инструменты. Он нажал большим пальцем на руну на переносном пульте управления, и все многочисленные засовы двери открылись.
Тиф пролез в щель, и сопровождавший его плащ из мух просочился внутрь вместе с ним. Все мухи были толстыми, чёрными и пушистыми, они садились повсюду и густыми тучами падали на пол. Их хозяин прошёл сквозь них, как будто выскользнул из густого тумана, видимый только частично, острые края его очертаний теперь были размыты и постоянно двигались.
– '''''Апотекарий''''', – прохрипел он.
Тиф всегда отличался язвительностью. Его голос больше походил на карканье, а настроение было мрачным. Это, по крайней мере, не изменилось.
– Милорд Тиф, – сказал Крозий, склонив голову. – Это неожиданно.
Тиф взглянул на экспериментальные столы Крозия, все двести, все заняты. Невозможно сказать, что он думал обо всём этом, но ничто не указывало на то, что он нашёл увиденное очень интересным.
– '''''Я покидаю это место''''', – коротко сказал он. – '''''Ночью. Приказ примарха'''''.
– Сейчас? До штурма?
Тиф фыркнул.
– '''''Значит, ты знаешь, когда он начнётся. Я нет. Он ждёт слишком долго. Он всегда вёл себя слишком осторожно. Вот почему я ему нужен'''''. – Затем он, казалось, дёрнулся, чтобы вернуться в настоящее. – '''''Но я не собираюсь уходить далеко. Мне наплевать на маяк. Зачем он мне? Я хочу, чтобы ты оставался на связи и сообщил мне, когда вернуться'''''.
Крозий моргнул. Всё это было очень странно. У него не было особых знаний ни о намерениях примарха, ни о диспозиции легиона. Он также никогда не имел близких дел с Тифом – насколько он знал, никто не имел. Он считал себя несколько отстранённым от любой политики, которую когда-либо проводила Гвардия Смерти, и почувствовал себя неловко из-за того, что оказался втянутым в неё сейчас.
– Я не уверен... – начал он.
– '''''Успокойся, я не прошу ни о чём предосудительном. Связь ненадёжна. Сообщения теряются. Я не хочу оказаться в затруднительном положении, когда настанет подходящий момент'''''.
Это было правдой – их оборудование разваливалось, когитаторы больше не функционировали, и всё это только усугубляло и без того сложный процесс передачи приказов. Вот почему примарх собрал так много из них здесь, в одном месте, чтобы команды можно было отдавать лично.
– Вы понимаете, – осторожно сказал он, – что я не технодесантник.
– '''''Нет, ты начинаешь использовать лучшие дары. Я полагаю, у тебя для этого достаточно воображения'''''.
При этих словах Тиф извлёк два предмета из засиженных мухами глубин своей брони. Или, может быть, они сами вылезли, потому что это были какие-то существа, толстые маленькие создания, покрытые язвами и нарывами, с ртами, которые занимали почти всё тело. Они шумели, когда двигались. Это звучало так, как будто они хихикали, или шептались друг с другом, или просто плевались и пускали слюни. Они подползли к протянутым ладоням Тифа, по одному на каждую, и стали корчить друг другу рожицы.
Крозий мгновенно почувствовал себя очарованным. Они воняли и были так же отвратительно уродливы, как любой гоблин из его воображения, но ему пришлось бороться с собой, чтобы не взять их на руки, не поиграть с ними, не погладить колючие спины и не почесать рогатые скальпы.
– Что это? – спросил он.
– '''''Похоже, фрагменты самого бога''''', – сказал Тиф, и в его голосе прозвучала нехарактерная для него нежность. – '''''Мельчайшие отражения, но они привлекательны, не так ли?'''''
Один из них был почти чёрным, его кожа тускло блестела. Другой был почти белым, матовым, как мел. Они издавали детские звуки и ухмылялись под его взглядом, раскачиваясь взад-вперёд.
– Очаровательные, – сказал Крозий. – Совершенно очаровательные.
– '''''Это близнецы. Две стороны одной и той же сущности. Они чрезвычайно близки друг другу. Скажи что-нибудь одному из них, и другой это узнает'''''.
Крозий сразу всё понял.
– Тогда могу я взять тёмного? Мне нравится блеск в его глазах.
Тиф издал грубый смешок. – '''''Если хочешь'''''. – Он передал маленькое существо, и оно выпрыгнуло из его ладони, с мокрым шлепком приземлившись на сгиб локтя Крозия. Оказавшись там, оно захихикало и заёрзало, устраиваясь поудобнее на гниющей броне. Крозий не смог удержаться от радостного смешка и жадно забаюкал его.
– '''''Я не прошу ничего больше''''', – продолжал Тиф. – '''''Присмотри за ним. Узнай его. Убедись, чтобы он не пострадал. И, когда придёт момент, воспользуйся им'''''.
Крозий снова посмотрел на него:
– И что это будет за момент, милорд?
– ''''''Если тебе нужно будет поговорить со мной, ты узнаешь'''''.
Затем Тиф попрощался. Тучи мух собрались вокруг него, яростно жужжа. Он направился к открытой двери, и вереницы жужжащих насекомых последовали за ним.
Крозий едва заметил, как он ушёл. К тому времени он уже увлёкся, щекоча и лаская сидящее на корточках существо у себя на руке. Оно захлопало глазами, приветствуя внимание. Он некоторое время смотрел на него, пока приглушенный стон исследуемого на столе не вывел его из мечтательности.
– Ну же, мой маленький повелитель, – проворковал он, снова потянувшись за скальпелем, стараясь не сбить существо с его насеста. – Оставайся здесь и наблюдай. Я учусь сам, с каждым днём всё больше, и мы только начали.
К тому времени, когда Джангсай снова отправился на восток, ситуация стала намного хуже. Он скользнул взглядом по панораме горевших зданий, держась так низко, как только осмеливался, двигаясь настолько быстро, насколько позволяли двигатели спидера, и увидел, как повсюду вспыхивают бои и беспорядки. В нескольких городских зонах давно копившееся чувство безнадёжности переросло в тотальную панику, в результате чего линии обороны были брошены и огромные толпы гражданских устремились по нескольким разблокированным магистралям. Несколько раз он видел, как оружие защитников города было направлено на эти толпы, чтобы их численность не смела позиции дальше. Это только усилило панику. Воздух звенел от отчаяния, теперь наполненного каким-то безумием голодного животного, которое сметало последние претензии цивилизованного человечества.
От внутреннего угла Адаманта он направился на северо-восток, объезжая то, что осталось от охраняемых внутренних секций, прежде чем двинуться по тому, что когда-то было проспектом процессий Золотой путь. Контрольно-пропускные пункты, которые он встретил, когда проезжал здесь в первый раз, теперь либо опустели, либо пришли в смятение. На одном из последних, оставшихся нетронутыми, часовые предприняли отчаянную попытку остановить его. Солдат, без сомнения, сбил с толку вид ценного спидера легиона, направлявшегося прямо в зону массовых убийств без сопровождения или тяжёлой поддержки. Он проигнорировал их, резко увеличив скорость, чтобы помешать прицелиться в себя, и взмыл над жилыми домами впереди. Они даже стреляли в него, возможно, решив, что он дезертир.
Дальше всё стало ещё хуже. Любые имперские формирования к востоку от этого места были либо уничтожены, либо уничтожались. Джангсай стал свидетелем того, как целые пехотные дивизии постепенно погибали среди руин, отрезанные от помощи, их единственной оставшейся службой стало продать свои жизни как можно дороже свирепому врагу. Его самого вскоре выследили силы предателей, и спидеры, принадлежавшие как XII, так и VIII легионам, оказались у него на хвосте. Несколько подобрались совсем близко, едва не поймав его в отвратительном лабиринте разрушенных виадуков, но мало кто мог управлять спидером так, как сын орду. Он довёл “Кизаган” до предела, с рёвом мчась на полной скорости сквозь быстро сужавшиеся улочки, пока даже Пожиратели Миров не сдались. Помогло и то, что он не был для них важной мишенью – у них были гораздо более вкусные цели на западе, где основные скопления имперской бронетехники по-прежнему вели что-то вроде боя.
Так что, когда в конце концов он добрался до Колоссов, двигатели спидера были изношены, а его собственное дыхание – прерывистым и неглубоким. Оставив машину в ангарах и передав конфиденциальные инфопланшеты Ганзоригу, он не стал отчитываться, как предполагалось, поскольку все, кого он встречал, говорили ему одно и то же: созывается курултай.
Ему пришлось поторопиться, чтобы стереть большую часть запёкшейся слизи с шлема и нагрудника, пробираясь по извилистым туннелям к залу совета. Вся крепость была в волнении, слуги и легионеры явно готовились к боевым действиям. Когда он уходил, настроение было мрачным, заражённым тем же оцепенением, которое, казалось, проникало во всё. Теперь, однако, всё изменилось. Ненамного и, возможно, ненадолго, но всё же произошла ощутимая перемена.
К тому времени, как он добрался до места назначения, он уже слышал голоса с дальней стороны помещения. Он прошёл сквозь тяжёлые двери и вошёл в главный зал совета – пустое круглое пространство, окружённое концентрическими кольцами наклонных трибун. Окон не было, только подвесные люмены, а поверхности были из неполированного камнебетона и пластали. Выцветшее знамя командования Колоссов Имперской армии сиротливо висело над головой, но в остальном демонстрировались символы собравшихся братств – топоры, луки, молнии и ястребы. Джангсай протиснулся вдоль ближайшего изогнутого ряда, встав на ближайшем к нему месте.
Он быстро огляделся, чтобы сориентироваться. Говорившим на дальней стороне круга был Наранбаатар, глава задьин арга. Рядом с ним был Намаи, магистр кэшика, почётной гвардии. Присутствовали также Ганзориг и Цинь Фай, два самых старших нойон-хана. Остальные собравшиеся на трибунах были ханами различных братств. Джангсай знал всех их по именам. Многие отличились во время долгого периода космической войны, и их репутация нашла отклик во всём легионе – Айнбатаар, Хулан, Цолмон. Там были терранцы, как и чогорианцы, даже несколько представителей свежей крови, таких как он сам.
Однако ни один из них не мог сравниться с присутствием Тахсира Шибана, который стоял всего в нескольких местах от примарха. Похоже, с тех пор, как Джангсай видел его в последний раз, он получил несколько новых шрамов на своём открытом лице. Никто не мог назвать это лицо красивым – прежняя чогорианская компактность сменилась лоскутным одеялом из металла, выпуклой ткани и пучков колючей бороды. Если бы орду нуждался в символе многих испытаний и преобразований, которые претерпел во время войны, Шибан сослужил бы ему хорошую службу. На Ридже Джангсаю говорили, что ханы V когда-то славились своей радостью в бою, свободой и талантом. Теперь они выглядели такими же мрачными и потрёпанными, как и любые другие воины раненого Империума, жизнерадостность выбили из них, их радость притупилась. Глядя сейчас на Тахсира, было трудно понять, как что-то из этого могло вернуться.
Сам Каган занял почётное место, стоя справа от старшего грозового пророка. Рядом с ним была Мудрая, одна из немногих не-космических десантников, которым доверили присутствовать. Сам примарх казался задумчивым, уставившись в пол и небрежно сцепив руки.
– Мы знаем, откуда это исходит, – говорил Наранбаатар так же спокойно и ровно, как всегда. – Примарх Четырнадцатого вознёсся в новую форму, которая расширяет и усиливает его мощь. Он новичок в этой форме, и поэтому эта мощь сейчас самая большая, какая только может быть. По мере того, как он собирает вокруг себя всё больше себе подобных, его сила только растёт. Даже если он решит никогда не покидать свою новую крепость, отчаяние, которое он излучает из неё, будет таким же мощным оружием, как и всё, чем обладает враг.
– Но зачем он скрывается? – спросил Цолмон-хан. – Почему не использует силу открыто?
– Потому что он не дурак, – сказал Каган. – Он знает о бойне, развязанной во Дворце. Он знает, что разрушение такого масштаба всё выводит из равновесия, и что даже величайшее может быть уничтожено там. – Его печальные глаза посмотрели на Цолмона. – Он делает то, что делает хороший генерал – собирает все силы, не тратит их впустую, готовится к тому моменту, когда и его союзники, и его враги будут истощены.
– Тогда он трус, – холодно сказал Цолмон.
– Он тот, кем был всегда, – сказал Каган. – Осторожный. Терпеливый.
– Даже в этом случае он должен перейти в наступление в ближайшее время, – сказал Наранбаатар. – Об этом нам говорят предсказания. Когда оно начнётся в полную силу, то ударит по Дворцу как раз в тот момент, когда импульс Шестнадцатого и Двенадцатого легионов достигнет пика. Каждая проведённая нами симуляция, каждое возможное будущее, которое мы исследовали, указывает на то, что это комбинированное наступление сокрушит любую уцелевшую оборону. Снова и снова нам снятся одни и те же слова. ''Повелитель Смерти не должен переступить порог. Если он это сделает, то надежды не останется''.
– Разве лорд Дорн не видит этого? – спросил Хулан-хан.
– Мой брат видит это достаточно хорошо, – ответил Каган. – Но что он может сделать? Красный Ангел разрушает Санктум вокруг него, и самая большая толпа Сынов Гора со времён Улланора собралась прямо у его дверей. Дворец уже рушится, когда им задействованы все имеющиеся в его распоряжении мечи. Но он знает, что мы здесь.
– А враг этого не знает, – сказал Наранбаатар. – По крайней мере, они не могут быть уверены в нашей численности, пока снова не атакую это место напрямую. Только на одно мгновение возникла неопределённость. Мы забили каждую частоту связи, которую всё ещё используем, отчётами о передвижении, указывающими на полномасштабное отступление к Последним вратам. Большинство ауксилии, которую мы отправляли на запад, имело машины в цветах легиона, как макеты, так и настоящие. Некоторым из наших воинов даже позволили попасть в плен, и всё это с целью распространения ложных сведений о нашем расположении. – Самообладание старого грозового пророка на мгновение дрогнуло. – Их жертва столь же велика, как и любая другая, принесённая во имя этого дела. После победы их имена будут с честью записаны в Цюань Чжоу.
“Вот она снова, – подумал Джангсай, – эта спокойная, раздражающая уверенность”.
– Обман не продлится долго, – сказал Каган. – Даже среди всей неразберихи, вызванной главным наступлением, нас скоро обнаружат. И поэтому мы должны действовать. Все приготовления, которые мы сделали, все варианты развития событий рассчитаны на этот час. Планы составлены, цели поставлены, техника готовится. Мы должны нанести сильный, быстрый и точный удар, не имея другой цели ни перед глазами, ни в мыслях. Мы потерпим неудачу – все потерпят неудачу. Мы добьёмся успеха – это поможет другим выполнить главную задачу.
– Мы не можем полагаться на неаугментированные войска, – сказал Намаи. –Мы знаем, что верхние уровни космического порта разгерметизированы, а нижние теперь заражены как чумой, так и якша. Это самая сложная обстановка, в которой мы когда-либо сражались. По этой причине наша единственная поддержка будет исходить от мобильной бронетехники, собранной сы-Илья.
Мудрая, которая единственная в зале сидела, пошевелилась.
– Я достала столько корпусов, сколько смогла, – сказала она. – Все защищены от токсинов, укомплектованы экипажами и переоборудованы для боя вблизи. Я потянула за кое-какие ниточки. – Она криво усмехнулась себе. – В этой куче пушек сотня полков. В итоге мы переквалифицировали их всех, объединив командование. Вы отправитесь на войну с Первым Терранским бронетанковым. Первым и последним, может быть, но в этом всё равно есть что-то приятное.
– Танки? – спросил Цолмон уважительно, но скептически. – В космическом порту?
– Ты не видел его изнутри, – сказал Шибан. – Это место построено для космических кораблей – можно двигаться пятью “Гибельными клинками” в ряд и ни разу не задеть каменную кладку.
– Колоссы находятся в восьмидесяти километрах от границ порта, – сказал Намаи. – Прямой переход через оккупированную территорию, все транзитные пути уничтожены. Наш единственный шанс – это скорость. Мы увязнем – и тогда все умрём на открытом месте. Проникнем в него – и, по крайней мере, у нас будет крыша над головой. Мы вернём основные орбитальные системы и снова заставим их посадочные корабли бояться планетарной высадки.
Некоторые из ханов, производя мысленные подсчёты, выглядели встревоженными.
– По всему этому участку окопались вражеские силы, – осторожно сказал Айнбатаар. – Они не все будут сметены.
– Нет, это будет борьба с самого начала, – сказал Шибан, его металлический голос звучал так, как будто он с нетерпением ждал этого. – Однако наша концентрация будет высокой, и мы не собираемся удерживать позиции, просто прорвёмся сквозь них.
– Даже если так, – заметил Хулан. – Мы можем справиться с наземными войсками, учитывая внезапность, но наше воздушное прикрытие исчезло.
– Не совсем, – сказал Каган, глядя на Джангсая. – По крайней мере, я надеюсь, что не совсем.
– Цель достигнута, Каган, – сказал Джангсай, кланяясь. – Платформа будет двигаться, как приказано.
– Орбитальная крепость “Небо”, последняя из тех, что были приземлены моим братом, – сказал Каган. – Она пострадала, но сохранила иммерсионные двигатели и может защищать наступление на малой высоте. Вместе с тем, что осталось от атмосферных сил легиона, мы сможем установить относительную защиту в воздухе. Это не будет идеально, но это будет что-то.
В зале воцарилась тишина. Джангсай взглянул на своих коллег-ханов. Некоторые были такими же новичками, как и он, командовали сотней или около того клинков. Некоторые были ветеранами Крестового похода и возглавляли вдвое большее число. Каждый доверял примарху больше, чем собственным чувствам. Они следовали за ним в каждой битве с момента разрушения Единства, и их доверие было вознаграждено выживанием против течения самого тёмного прилива. Они были настолько лояльны, насколько это было возможно. Они были едины в своей цели. Они не знали страха.
И всё же, когда Хулан заговорил, это было так, словно он просто озвучил ту же самую мысль, которая пронеслась у них у всех в голове.
– Мой Хан, – отважился он, не из-за недостатка решимости, а потому, что это нужно было спросить сейчас, нужно было решить, прежде чем возвращение станет невозможным. – Мы можем это сделать?
Каган слегка кивнул, подтверждая вопрос. Он сильнее сжал пальцы.
– Нет, если мы будем медлить, – тихо сказал он. – Ещё день, может быть, два, и момент будет упущен. Как только он всё подготовит, у нас не хватит сил сломить его. Это должно произойти, пока он поглощён своими завоеваниями. У него есть численное преимущество, у него есть дары, у него есть сила. Всё, что есть у нас – это то, на что мы всегда полагались. Быть быстрее. – Он мрачно улыбнулся. – Посмотрим, что мы на самом деле можем сделать для Империума? Сможем ли мы выдержать сейчас, неся его тяжесть на своих плечах? Не так, для чего мы были созданы. Но мы можем убивать за него. Мы можем ломать, мы можем сжигать, мы можем разрушать. – Улыбка исчезла. – Мы сделали всё, о чём они нас просили. Мы удержали линию фронта, завоевали её своей кровью, и этого оказалось недостаточно. Если нам суждено умереть здесь, в мире, в котором нет души и открытого неба, чтобы радоваться, тогда мы умрём, делая то, чему нас учили.
Примарх оглядел зал, заставляя каждого хана почувствовать, что он здесь единственный, единственный, кто наслаждается этим последним доверием перед тем, как прозвучат боевые горны и заработают двигатели.
– Только проведите меня к моему брату, – сказал Хан, – и пусть вечность будет моим судьёй, я навсегда вычищу его зловоние из вселенной.
== ВТОРАЯ ЧАСТЬ ==
== ДЕВЯТЬ ==
'''Отсутствие определённости'''
'''Погоня'''
'''Пустое гнездо'''
Потребовалось некоторое время, чтобы запах исчез. Олл Перссон пережил много плохого за свою неестественно долгую жизнь. Некоторое из худшего произошло недавно, во время всего этого беспорядочного шатания в пространстве и времени. Эти встречи перетекали одна в другую, просто череда всё более зловещих передряг и побегов, никогда не зафиксированных в какой-либо надёжной истории или устойчивом ощущении местоположения, никогда не становившихся последовательными, предсказуемыми или понятными.
Судьба солдата всегда была такой – долгие периоды скуки, внезапные вспышки ужаса. Впрочем, для Олла долгие периоды скуки длились столетиями, из-за чего недавние вспышки ужаса казались ещё более яркими и неконтролируемыми.
И всё же, несмотря на всё это, ничто из пережитого ни в этой войне, ни в любой другой, не было хуже, чем улей Хатай-Антакья.
Он сидел в главном трюме лихтера, обливаясь потом, чувствуя лихорадку и не в силах унять дрожь в руках. Он знал в чём дело – отсроченный шок, избыток адреналина и кортизола, которые теперь переполняли его желанием сражаться или бежать. Или, может быть, просто обычный нервный срыв. Они всегда запаздывали с ним. В райском улье он так упорно боролся за то, чтобы остаться в живых и держаться подальше от приторно-сладких кошмарных садов, что свалиться от слабости не было вариантом. Теперь последствия настигали его, и такой исход казался действительно очень вероятным. Он по-прежнему чувствовал тот запах на одежде, коже и волосах.
Но он не мог позволить этому взять верх. Ещё нет. Возможно, через несколько дней он сдастся и, наконец, найдёт какой-нибудь выход. Однако теперь он как никогда близок к тому, чтобы оказаться там, где должен. Всё складывалось воедино.
''Ещё немного, Олланий'', сказал он себе. ''Ты можешь развалиться на части, когда мы доберёмся туда, если захочешь. Сейчас с тобой незнакомые люди. Совершенно незнакомые. Не устраивай сцен, только не перед ними''.
Он старался. Он держал голову высоко поднятой. Он потел и с трудом глотал, но не потерял сознание.
Зибес тоже был в плохом состоянии. Он начал раскачиваться, очень медленно, обхватил руками лодыжки, его затылок бился о внутреннюю стенку трюма. Кэтт была угрюма – Олл догадался, что она с подозрением относится к новым людям, которых они взяли с собой. Графт, конечно, не обращал на всё это внимания. Кранк, однако, выглядел полунадломленным, его внешняя твёрдая оболочка по-прежнему оставалась, но пустота внутри была очевидна. Он будет скучать по Рейну. Они все будут.
А потом появились новички. Лидва, прототип космического десантника, которого привёл Джон. Олл сразу узнал старого телохранителя Эрды, несмотря на то, что прошло много времени с тех пор, как они нормально общались. Очень странно снова оказаться в такой непосредственной близости. Лидва, со своей стороны, воспринял всё это спокойно.
Последние двое были самыми странными из всех. Колдунья по имени Актейя, которая появилась как какой-то призванный джинн именно в тот момент, когда казалось, что они вообще никогда не выберутся из Хатай-Антакьи, и её спутник, тот, кто называл себя Альфарием. В отличие от остальной группы, эти двое, похоже, знали, куда идут. Похоже, у них был какой-то план.
Хотя, возможно, это было просто бахвальство – Олл на собственном горьком опыте убедился, что те, кто, на первый взгляд, лучше всего контролировал ситуацию, часто оказывались теми, у кого хватка была самой шаткой. Кроме Него, конечно. Он всегда точно знал, куда идёт.
Олл закашлялся, сильно сжал кулаки, пытаясь собраться с мыслями. Они сумели выжить. Теперь предстояло решить, что делать дальше.
Поэтому он просто сказал это вслух. Нужно было с чего-то начинать.
– Что нам теперь делать? – спросил он.
Кранк не поднял голову. Кэтт с отвращением отвернулась. Актейя рассмеялась, хотя и не зло.
– Твой друг пилотирует эту штуку, – сказала она. – Может быть, стоит спросить его.
– Он просто уводит нас отсюда, – сказал Олл. – Когда мы в следующий раз приземлимся, он задаст мне тот же вопрос. Я собираю мнения.
– Мы все знаем, куда идём, – угрюмо сказала Кэтт. – Туда, куда мы шли с Калта. Во Дворец.
Зибес кивнул.
– Дворец, – пробормотал он.
– Дворец? – спросил Олл, беспокоясь о Зибесе, но вынужденный пока игнорировать его. – Я имею в виду, что мы планируем? Просто появиться? Поздороваться? Посмотреть, смогут ли они втиснуть ещё несколько бойцов и найти что-нибудь полезное для всех нас?
– Тебе нужно только быть там, – сказала Актейя. – По крайней мере, я так считаю. Рассеянное братство собирается как раз в тот момент, когда над всем заходит солнце.
Олл фыркнул:
– Но я не хотел в этом участвовать. Джон может быть убедительным, когда у него есть желание, и даже он летит вслепую. Теперь у нас мало времени. – Он взъерошил волосы. Они по-прежнему воняли теми ужасными духами. – Итак, давайте начнём с самого начала – кто ты, почему ты здесь, кто твой попутчик и почему именно он?
– Я – Аль... – начал космический десантник.
– Даже не ''думай'' повторять это снова, или, да поможет мне бог, я открою эти чёртовы двери и убью нас всех, – огрызнулся Олл.
– Он – последний остаток старой пьесы, – спокойно сказала Актейя. Она переместилась, прислонившись к металлической скамье, на которой сидела, её костлявое тело заставляло длинное платье растекаться волнами. – Послан на Терру присматривать за делами для своего хозяина. Наши пути пересеклись, и с тех пор мы у нас общие интересы.
– Чтобы снова подтолкнуть старую линию Кабала? – скептически спросил Олл.
– Нет, эта нить перерезана, – ответил Альфарий. – Приказы всегда могут измениться. Моя нынешняя обязанность – доставить леди туда, куда она пожелает.
– Дворец, – повторила Кэтт так же раздражённо.
– Конечно, – сказала Актейя.
– Но ''почему''? – спросил Олл. – И почему ты настолько уверена, что взяла нас с собой?
– Потому что я узнала, что в этой драме нет определённости, только вероятности, – сказала Актейя. – Если бы я знала, ''что'' я должна делать и ''как'', тогда я бы это сделала. Но вот в чём дело. Здесь есть архетипы. Определённые типы людей. Некоторые очень мощные. – Она посмотрела на Кэтт, – и некоторые очень простые. – Она посмотрела на Графта. – В этом флайере “моментальный снимок”. Что-то, собранное вместе судьбой, случайным образом, но всё же охватывающее все основные категории. У нас есть женщины, мужчины, состояния между ними. У нас есть сервитор, фермер, псайкер, солдат, вечный, космический десантник… ты понимаешь, к чему я клоню?
– Не совсем.
– Что это не случайность. Что это призыв. Сбор.
– Кем?
– Я не знаю. – Она улыбнулась и закатила невидящие глаза. – В самом деле не знаю. Жить, умирать и снова жить – не слишком помогает лучше понять это. Большую часть времени остаётся просто догадываться, что происходит. – Выражение её лица снова стало серьёзным. – Но некоторые из вас были активны, как Джон. Как я. Другие были пассивны или втянуты в это путешествие. Я не думаю, что это имеет значение. Важно то, что мы ''здесь'', направляемся туда, где нам нужно быть. И мы все должны быть там – не только ты, не только Лидва, но и все мы.
– Потому что ты страхуешь ставки, – сказал Олл.
– Потому что она всё выдумывает, – сказала Кэтт. Она подняла голову и бросила на другую женщину злобный взгляд. – Она ни черта не знает. Я это чувствую.
Кранк пошевелился, взглянул на Кэтт, затем осторожно потянулся к кобуре. Если всё обернётся плохо, он выстрелит в Актейю, не обращая внимания на тот факт, что все они находились в герметичном трюме.
– Полегче, – сказал Олл, вдобавок ко всему у него начинала раскалываться голова. Боже, он чувствовал себя ужасно. – Даже если это правда, она не хуже любого из нас. – Он слабо улыбнулся Кэтт, стараясь поддержать, потому что сочувствовал ей. – Послушайте, мы всего лишь следовали интуиции, не так ли? Надеялись, что у Джона будут ответы. Но полагали, как я думаю, что у него их нет.
– Я просто пыталась убежать, – сказала Кэтт.
– Вот так всё и начинается, – сказала Актейя.
– О, ''заткнись'', – сказала Кэтт.
– Ладно, хватит! – сказал Олл. Ему нужно было двигаться. Ему нужно было размять затёкшие ноги и немного подумать. – Всё началось, как началось. Но давайте обратимся к положительным моментам. Мы живы. Мы – в основном – не хотим убивать друг друга. У нас есть немного времени. И мы все хотим, так или иначе, вернуться к Императору.
– Нет, нет, – возразила Актейя. – Это то, что я пыталась сказать – это не простое действие. В узоре много нитей, как говорили на Колхиде.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Олл, чувствуя, что пожалеет о своём вопросе.
– Ты можешь пойти за Императором, если тебе нужно, – сказала Актейя. – И я помогу тебе. Я подведу тебя так близко, как только смогу. Но я здесь не поэтому.
Затем она бросила на него странный взгляд – отчасти торжествующий, отчасти затравленный.
– Потому что ''я'' иду за ''ним'', – сказала она. – Я иду за Луперкалем.
Некоторое время спустя Олл выбрался из трюма и поднялся по ступенькам в кабину лихтера. Он протиснулся через крошечный люк и сумел неуклюже плюхнуться в кресло второго пилота.
Джон сидел в кресле первого пилота и смотрел вперёд, на темневшее небо. Был ещё день, но северный горизонт – тот, к которому они направлялись, – быстро погружался в красноватую тень. Выражение его лица было неподвижным, линия подбородка напряжённой. Может быть, концентрация на том, чтобы держать их всех в воздухе, пошла ему на пользу. Может быть, это удержало его от мыслей о том месте, откуда они сбежали.
– Как у тебя дела? – спросил Олл.
Долгая пауза.
– Я думал, что всё пойдёт совсем не так, – ответил он в конце концов.
Олл кивнул:
– Я тоже.
Какое-то время они летели дальше. Под ними проносилась сухая земля из грязных дюн и потрескавшейся почвы, серевшая по мере того, как угасал свет. Двигатели выли, борясь с попавшей в воздухозаборники пылью.
– Так что ты узнал? – спросил Джон.
– Я не знаю, чему верить, – ответил Олл. – Она утверждает, что родилась на Колхиде. Потом умерла. Затем переродилась. Как ты.
– Больше нет.
– Она сказала, что находилась в сознании в варпе. – Олл покачал головой. – Я не знаю. Что это вообще значит? Ты можешь это проверить?
Джон пожал плечами:
– Она знала, где нас найти. Я полагаю, что это не случайно.
Затем снова тишина, если не считать скрежета двигателей. Говорить было трудно. Поиск подходящих слов – банальных слов для пустой болтовни – после всего того, что произошло, казался почти неприличным. И всё же Олл не знал, как продвинуться и в другом вопросе – почему они здесь, что им нужно делать дальше, как они вообще собираются остаться в живых с теми скудными ресурсами, которые в их распоряжении. Он так устал.
– Послушай, мне жаль, – наконец сказал он слабым голосом. – Что меня не было там, где мы договорились быть. И что ты оказался в... том месте.
Джон просто смотрел прямо перед собой.
– Это не твоя вина. И ты вернулся.
– Да, но это было...
– Чёрт возьми. Да, так оно и было. Во всех отношениях. Но ты вернулся. – Он повернулся к Оллу и вымученно улыбнулся. – И теперь я знаю то, чего никогда бы не узнал раньше. Нет худа без добра, а, господин магистр войны?
Олл посмотрел на него с беспокойством. Просто скрытая насмешка, способ справиться с ситуацией? Или он тоже терял самообладание, доведённый до крайности тем, что увидел?
– Возможно, мне следовало сказать тебе давным-давно.
– Возможно.
– Я предпочёл быть фермером.
– Да, но мы не всегда получаем то, что хотим, не так ли?
– Думаю, нет.
Полёт продолжился в молчании. Небо продолжало темнеть. Поднялся ветер, отмечавший внешние границы бури, дувший прямо на них, и комки пыли с новой силой забили по лобовому стеклу.
– Она говорит, что нам суждено было встретиться, – сказал Олл через некоторое время. – И что все мы – архетипы, того или иного рода. Своего рода репрезентативная выборка.
Джон фыркнул:
– Чтобы отстаивать интересы человечества.
– Что-то в этом роде. Но чего бы она не хочет, это не то, чего хотим мы. Я не знаю, что она думает о том, что делает, но это включает в себя приход к Гору.
– Чтобы убить его?
– Может быть. Её трудно припереть к стенке. На данный момент наши пути идут параллельно, и, похоже, для неё этого достаточно.
– Зато для меня недостаточно. – Голос Джона стал жёстче. – Теперь я почувствовал. Я никогда не чувствовал этого раньше. Я слушал ксеносов и понимал их аргументы. Те, что о Хаосе. Но теперь я это почувствовал. Это ''моё''. Я убью Гора. Я убью Императора. Я убью их всех, кого угодно, если это избавит от этого. – Он оглянулся на Олла, его лицо исказилось от ярости и горя. – Это должно закончится.
– Не думаю, что это так просто.
– Это моё дело. И я теперь могу говорить на жаргоне, помнишь? Я могу делать всё, что угодно.
Оллу стало неприятно смотреть на Джона в этот момент. Давным-давно ему приснился кошмар с ангелами и демонами над объятым огнём миром, и это напугало его, но выражение лица Джона напугало его ещё больше.
– Тебе нужно отдохнуть, – вот и всё, что он сказал. – Мы летим уже несколько часов.
– Я в порядке.
– Ещё час или около того, а потом мы приземлимся.
– Времени мало.
Да, и так было всегда, сколько он себя помнил. Тогда Олл внезапно вспомнил об этом. На них что-то охотилось, на самой грани восприятия. Каждый прыжок, который они совершали, каждое перемещение в пространстве и времени, уже казалось, что эта тварь почти настигла их. Что-то очень опасное, вплоть до побега из улья.
– Интересно, куда оно делось, – произнёс он.
– Что?
– Тварь, которая... – Он замолчал. – Не бери в голову.
И после этого они не разговаривали. Олл просто смотрел, как пыль летит на стёкла, как пустые земли лишаются жизни. Впереди был ещё долгий путь. Достаточно времени, чтобы что-то придумать, прояснить ситуацию, составить чёткий план.
Но всё время, пока он пытался работать над ним, он не мог избавиться от этого воспоминания.
“''Что это было?'' – думал он. – ''И куда оно делось?''”
Как только они все ушли, место снова показалось слишком большим, слишком пустым. Старое проклятие матерей. Не то чтобы она до сих пор считала себя таковой, но всё же. Это пробудило воспоминания, и на очень короткое время её изолированное выжидание снова почувствовало себя немного более сопричастным с окружающим миром.
Она наблюдала за слугами. Некоторые из них танцевали вокруг костра, отбрасывая длинные тени на песок. Над ними под звёздами мерцали огромные круги кварца.
Это был редкий перерыв в погоде. В течение нескольких дней с востока налетали песчаные бури, жестокие и с терпким запахом. Она укуталась на время бедствия, держала голову опущенной, плотнее привязала матерчатые покрывала к столбам и извлекла из этого максимум пользы. Бури заставили её думать о Джоне, который пришёл сюда и снова всё перевернул, заставив пережить всё заново, вспомнить всё, а затем снова ушёл в эпицентр надвигавшегося смятения, забрав с собой Лидва и многое другое.
Она знала, что перерыв продлится недолго. Учитывая происходившее, это мог быть последний раз, когда она видела ясные звезды за очень долгое время, и поэтому она села на голый камень и смотрела на них. Их свет был древним. Всё, что достигало её сейчас, отправилось в путь задолго до её рождения, до того, как она сделала что-либо из того, что сделала, и всё же это по-прежнему никуда не исчезло – ''никуда'' – вмешательство и его последствия. Все результаты рассеивания теперь вернулись на Терру, чтобы устроить ужасное опустошение, но всё же ясный свет этих домашних систем горел из прошлого, как будто никогда ничего не происходило и никогда не произойдёт.
Она снова почти забыла обо всём этом, возможно, намеренно, пока не вернулся Джон. И теперь она не могла думать ни о чём другом. Что она сделала. Что ей пришлось сделать.
Ещё через час или около того костёр догорел. Тени слились с сухой, прохладной темнотой ночи, и люди разошлись по домам. Сама она задержалась дольше всех, вытянув длинные ноги и пытаясь расставить все старые воспоминания в правильном порядке.
В конце концов, когда над высокими дюнами взошла кровавая луна, она пошевелилась, встала и побрела обратно к своему каменному домику. Она нырнула под низкую притолоку, налила воды из кувшина в миску и плеснула себе на лицо. Она направилась к самой внутренней комнате и размотала капюшон, пробираясь сквозь шёлковые занавески. Внутри горела только одна свеча, воск собирался в лужи и заставлял пламя колебаться.
Она села на низкую кровать, прислонив голову к кедровой раме и чувствуя, как прогибаются деревянные перекладины. В комнате по-прежнему было тепло, пахло агаровым деревом, её окутывали тени, которые танцевали в такт движениям одинокого языка пламени.
Она протянула руку, чтобы потушить фитиль, откинулась назад и закрыла глаза, положив сцепленные руки на колени. Когда она погрузилась в сон, всё, что она могла слышать – это слабые щелчки и хлопанье матерчатых навесов снаружи, шелест травы под ночным ветерком, звук своего ровного, глубокого дыхания.
Пока слова не выплыли из темноты, заставив её глаза резко открыться.
– Привет, бабушка, – произнёс Эреб, стоявший в ногах кровати. – Думаю, нам нужно поговорить.
''Эреб встречается с Эрдой''.
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
