6335
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =56
|Всего =20
}}
— Я — Гелио Исидор, — повторил он вслух, после чего улыбнулся.
== ЧАСТЬ ВТОРАЯ ==
'''ПУТИ ПОТЕРЯННЫХ'''
=== ГЛАВА V ===
'''ДОЛЬМЕННЫЕ ВРАТА'''
Под кораблями Изгоев висел пустой мир. Полюса его венчали снежные шапки. Над поверхностью неистовыми бурями взвихрялись серые тучи. Сильван видел клочки чего-то, напоминавшего жуткие чёрные океаны, а также рябь среди облачного покрова в местах, где из земной тверди вырастали горные пики.
— Никаких кораблей, никаких обломков, ничего, — прошептал он.
— Это потому, что сюда никто не захаживает.
— Мне не нравится… — Навигатор ощутил, как его язык силится выговорить слова. Ему казалось, будто тот тоже успел видоизмениться. — Я хочу уйти, — выдавил наконец он.
— Ещё бы, — согласилась Мэхэкта. — Это место дважды принадлежало покойникам. Сначала расе, которую некоторые зовут альдари, потом их заклятым врагам. Теперь мир навсегда ничейный. Его не смогут занять даже величайшие из военачальников и могущественнейшие из демонов. Эта планета — усоленная земля, и существует она лишь потому, что здесь находится дверь в паутину, что вьётся меж миров и звёзд.
— Кокит, — с дрожью в голосе выговорил Сильван. — Верховье реки, текущей в ад…
Мэхэкта рассмеялась, заставив мужчину невольно вздрогнуть.
— Ты уже в аду, навигатор. Ты один из проклятых. Здесь не вход в царство страданий. Тут — выход. — Она обернулась к Сильвану, широко улыбаясь под безликим медным шлемом, что скрывал её глаза. — Твоё заблуждение мне понятно. Пропащие души из подземного мира считают, будто за вратами в рай их будет ждать лишь ужас и мучения. — Пария хохотнула снова. — И они будут правы.
Сильван отвернулся, по-прежнему дрожа. Чудовище пришло в его покои по приказу Аримана, и он никак не смог этому помешать. Он подумал было взмолиться перед чародеем, но едва эта идея пришла ему в голову, навигатор понял, что Ариман не только предвидел такую его реакцию, но и прочёл её в мыслях Сильвана. Для Аримана не оставалось никаких тайн, теперь уж наверняка — его взор не ведал границ. От него ничего нельзя было утаить. Сильван знал это. Поэтому он придушил возражения и просьбы прежде, чем успел облечь их в слова. Впрочем, радостней ему не стало. Нет, он не знал радости с тех самых пор, как… Он не был уверен. Вот в чём таилась проблема всего происходящего. Обретённые им равновесие и утешение рушились на глазах, а ясность и безмятёжность, что они с собой несли, распадались следом. Навигатор ощущал, как под кожей меняются его плоть и кровь, будто откликаясь на обуревавшие его чувства. Сначала, пока флот ждал, Сильвана мучило бездействие, однообразная неподвижность и манящий зов Великого Океана в разуме. Затем, когда они наконец отправились в плавание, путь привёл их к этому пустому безжизненному миру и противоестественному спокойствию, что расходилось вокруг него громче любого звука. А теперь ещё это чудовище, которое ему довелось впустить в свои покои, и теперь останется с ним для последней и наихудшей части того, что ему было велено сделать.
— Эта… паутина, что с другой стороны, — начал он, поковыляв к трону, чтобы оказаться от парии как можно дальше, притом не сбегая из комнаты. — Если она не в реальности, и не в варпе, то как я поведу нас через неё?
Пария подошла к продолговатой шкатулке, которую принесла с собой, и подняла так, чтобы навигатор увидел её содержимое: яйцеобразную зелёно-черную субстанцию размером с кулак. Предмет мог состоять из металла или камня, либо же из чего-то совершенно иного. Его поверхность и сердцевину испещряли линии и бороздки, и чем дольше Сильван смотрел на них, тем сильнее они напоминали ему застывшее в янтаре насекомое, сложившее лапки под брюшным панцирем. Зрелище оказалось не самым приятным. От предмета не исходило никаких резонансных колебаний. Ему крайне не хотелось притрагиваться к нему, но мужчину не покидало чувство, что как раз это от него и собирались потребовать.
— Этот предмет был у ксеносущества? — спросил он, сцепив пальцы внутри рукавов одеяния.
— Именно так.
— И он проведёт нас?
— Нет. Это сделаешь ты. Паутина не похожа на сеть пролегающих под городом туннелей, она реагирует на тех, кто идёт через неё. Это река, и дорога, и лес. В определённом смысле она живая. Пути никогда не бывают одними и теми же. Они движутся и меняются в зависимости то того, кто проходит по ним, и куда они намерены попасть. Я полагаю, что достичь правильного места сможет тот, кто не только знает, где оно находится, но и очень этого хочет.
— Не похоже это на предположение.
— Часть своей жизни я посвятила поиску знаний, так что хорошо понимаю разницу между предположением и уверенностью. Поведанное тебе я узнала из уст самих альдари, и некоторые из них даже были ещё живы. У меня есть определённый опыт, позволяющий отчасти верить полученной информации, но знание без чёткого подтверждения ничто иное как догадка.
— Говоришь прямо как один из Тысячи Сынов.
— Они научились думать, но мышление изобрели не они. У учителя может быть много учеников.
— Значит, ты родом из Империума, да? — жадно спросил Сильван, уловив за словами тень недосказанности.
Мэхэкта не ответила, вместо этого проведя пальцем по брюшку предмета в шкатулке.
— Полагаю, когда мы войдём в паутину, этот предмет откликнется. Заложенная в нём природа заставит его тянуться к дому, центру, из которого он родом.
— Как-то мать рассказывала, что когда древние корабли терялись в море, матросы выпускали из клеток птиц, после чего следовали за ними к ближайшей суше.
Мэхэкта медленно моргнула.
— Да, нечто вроде того, — сказала она и постучала по предмету. Тот издал глухой писк, от которого у навигатора заныли зубы. — Он, однако, похож на меня, поскольку инертен в варпе, так что паутина на него не среагирует. Чтобы последовать за ним, потребуется душа, которая услышит его зов и станет нашим живым проводником.
— Я, — понял Сильван.
— Ты, — подтвердила Мэхэкта. — Паутина — не просто сеть, но также метафора и головоломка. Ты родился, чтобы решать подобные загадки, чтобы прозревать и улавливать нужное направление. У тебя яркая душа. Отточенные инстинкты. За счёт этого ты станешь нашим поводырём.
Он безрадостно хохотнул. Его потомки, доселе лежавшие, свернувшись в баках, отвели глаза от неприкасаемой и принялись озираться по сторонам.
— Не знаю, был ли я прав раньше. — Он ткнул пальцем на предмет в коробочке. — Не уверен, это ли… создание та самая птичка в клетке, отчаянно пытающаяся достичь безопасности, или же я сам.
Мэхэкта промолчала. Отпрыски вновь отвели взоры, умостившись возле дальних стенок своих обиталищ.
— А что насчёт альдари? — спросил он по прошествии нескольких мгновений тишины. — Они считают паутину своей, и я знаю, что они не пускают чужаков на свою территорию.
— Они могут встать у нас на пути. А может и нет. Может, они даже не узнают о нас. Сплетение путей настолько огромно, что умирающая раса неспособна уследить за ними всеми.
— Ты предполагаешь, или знаешь? — спросил Сильван. Пария снова не ответила. — Я бы хотел… — начал навигатор, но осёкся. — Думаю, мне нужно взглянуть на предмет, устройство, или что это такое. В смысле своим… взором. — Он поднял руку, словно намереваясь коснуться третьего глаза.
— Тогда вперёд, — позволила женщина.
— Просто… будет неразумно, чтобы ты оставалась здесь, пока я… смотрю. — Сильван облизал губы. Внезапно он понял, что под языком у него появились присоски, и поспешил спрятать его обратно в рот. — Око таких как я, может…. Если ты заглянёшь в него… оно может тебе навредить. Даже убить.
— Почему ты думаешь, будто это со мной случится?
— Варп. Думаю, ты увидишь то же, что вижу я, а для большинства это слишком тяжёлый опыт.
Мэхэкта склонила голову, пристально буравя его серыми глазами из-за шлема.
— Ты мне не навредишь, — сказала она. — Варп не видит меня точно так же, как я не вижу его. Поверь мне.
Сильван заколебался, затем откинул серебристую вуаль с лица. За последнее время его третье око обрело несколько слоёв век. Он открыл их и посмотрел на предмет. Тот оказался пуст. Тускло-серый силуэт, окружённый расплывающимся вокруг него многоцветьем варпа. Узоры потоков, однако, заинтересовали навигатора, поскольку ничего подобного он прежде не видел — волны энергии, казалось, при отражении от предмета неизменно расходились одинаковым образом. Зрелище было не самым приятным, чем-то схожим со скрежетом ножа по точильному камню.
Сильван встряхнулся, и уже собирался закрыть око, как вдруг застыл. Он посмотрел на Мэхэкту. Там, где ему следовало увидеть хоть что-то, была лишь рваная пустота, чьи края словно растягивали протекающий через комнату неоновый поток. Навигатор невольно ахнул от изумления. Обычными глазами он увидел, что пария глядит на него, и не просто на него, но в само третье око.
— Прости, — быстро сказал он, суетливо отворачиваясь от женщины.
— Я же сказала, что ты мне не навредишь.
Он кивнул, решив было повернуться обратно и попросить её уйти, чтобы провести хоть немного времени в спокойствии, прежде чем приступить к новой работе, но промолчал. Он посмотрел на Мэхэкту ещё раз, встретившись варп-оком с её серыми глазами.
— Что ты видишь? — с почти детским любопытством спросил Сильван.
— Глаз, — ответила неприкасаемая. — Чёрный, огромный, без радужки и зрачка. Больше ничего.
— А там? — Он кивнул на иллюминатор, за которым космос затмевало ярящееся и вспучивающееся Око Ужаса. Сильвану оно напоминало вечно неспокойную бурю цветов и света. Звёзды мерцали среди клубов розовых испарений, свивавшихся в мимолётные образы оперённых и чешуйчатых тварей. Пылинки света взрывались тонкими золотистыми сетями и распадались обратно в холодную черноту. Кроме того, он и слышал его. Не ушами — или, по крайней мере, навигатор не слышал его, когда отводил взгляд. Звуки, подобные доносимым пустынными ветрами голосам, грохоту накатывающего на камни моря, протяжному воплю в ночи, на который немедленно следовал отклик. Сильван знал, что если отвернётся, а затем посмотрит снова, картина станет иной. Так случалось всегда.
Он вздрогнул. Раздался шорох одежды. По щеке скатилась единственная слезинка. У него во рту возникли слова, вертясь на кончике языка.
— Я вижу чудо вечности и возможности. Бесконечность… Там есть всё. Всё, чего я хотел, всё, что я потерял. На самом деле ничто не исчезает. Оно всё там. Ты видишь это… — Навигатор посмотрел на Мэхэкту, которая наблюдала за ним всё время, пока тот пребывал в раздумьях. — Ты же видишь?
Пария взглянула в иллюминатор.
— Я вижу пару-тройку звёзд, меньше, чем следовало бы, и космос.
— И всё? Больше ничего?
Женщина покачала головой.
— Я не вижу призраков или плодов воображения. Я вижу только то, что там есть на самом деле. Суровую истину, а не грёзы.
Навигатор моргнул, многочисленные слои век последовательно закрылись и раскрылись обратно.
— Мне жаль, — произнёс он.
— Не нужна мне твоя жалость. Возможно, в прошлом и да, но теперь, после всего увиденного, я рада, что не страдаю как другие.
Затем, без предупреждения, она вскинула руку и коснулась его щеки. Сильван оказался слишком потрясён, чтобы отстраниться. Пальцы неприкасаемой будто пронзили его кожу ледышками. Он ощутил инстинктивное желание оттолкнуть женщину и убежать прочь, подальше от неё, от серых глаз, не видевших ни чуда, ни истины, ни обещаний Вселенной. Ничего, один только холод, безразличие жизни и смерти, конец без надежды на продолжение. Ему следовало убраться от неё до того, как всю найденную им красоту, всю истину и чудеса затянет водоворот. Сильван почувствовал, как в нём нарастает крик, усиливаясь подобно рёву машины, несущейся по туннелю к далёкому пятну света.
Мэхэкта убрала ладонь, и навигатор вздрогнул от облегчения.
— Скоро они отопрут врата, — сказала она. — Ты должен быть готов.
Навигатор кивнул, на краткий миг снова закрыв все глаза. Он ощутил, как из канальцев вдоль хребта выходит воздух. Впереди его ждало точно то же, что и всегда: плата за шанс на продолжение жизни. Он пришёл к пониманию, что в его случае выживание означало нечто гораздо большее. Вот почему он был здесь, почему до сих пор жил — потому что не имело значения, что от него попросят, лучше жить с надеждой на жизнь, чем в страхе кануть в ничто. Сильван открыл глаза и вновь посмотрел на яйцеобразный артефакт внутри ларца. Усилием воли он заставил себя протянуть к нему руку. Его пальцы не желали раскрываться. В голове навигатора возникла мысль, заставив его замереть.
— Это… существо. Сейчас оно неактивно, но когда мы минуем врата оно должно будет функционировать, реагировать, как ты выразилась. Если оно… связано, скажем так, с тем ксеносом, которому принадлежит, то не придётся ли нам тогда разбудить заодно и его?
Мэхэкта кивнула.
— Да, — ответила пария. — Придётся.
Игнис смотрел в горящие сквозь корку ведьмовского льда глаза Сетеха. Ксеноса переместили в Клеть безмятежности в недрах «Гекатона», куда не имел доступа никто, кроме Тысячи Сынов и их самых доверенных слуг. До того как его извлекли из кристаллической тюрьмы, тот находился в состоянии дрёмы. Внутри него не было ни силы, ни энергии, и не происходил даже медленный распад неустойчивых атомов. Теперь же он буквально звенел от заключённой в нём мощи. Даже несмотря на то, что пришелец оставался неподвижным, Игнис всё равно ощущал её, будто гармонический призвук на самой границе слышимости.
Они упрятали пленника в один из таинственных механизмов камеры. Обручи из бронзы и меди вращались вокруг ксеноса, удерживая его в воздухе и одновременно не пропуская к нему света и тепла. Сам Игнис охотно раздавил бы его до размеров зёрнышка. И сделал бы это медленно. Впрочем, такой вариант был ему уже недоступен — к добру или к худу, они нуждались в содействии чужака. И всё же, как бы то ни было, Игнис не собирался ослаблять мер заключения. Да, он предоставил им сведения и не делал открытых попыток выбраться на свободу. Но всё это было не более чем иллюзией.
Сетех следил за Игнисом сквозь сковывавший его лёд. Он прозондировал удерживавшие его эффекты анафемы и нашёл их отличительно могущественными. Он тайком преобразовывал окружающую реальность. Молекулы изменялись. Измерения складывались. Лёд становился металлической пылью. Затем и пыль, и лёд, испарялись. Он пока не выяснил границ своих оков, но рано или поздно найдёт их. Пока что не было нужды вырываться прямо сейчас. Его возможности всё ещё оставались весьма ограниченными. Впрочем, время придёт. До тех же пор он был волен наблюдать и изучать новый мир, в котором пробудился. Сетех задавался вопросом, догадывалось ли существо по имени Игнис, чем именно занимался его пленник.
Игнис удерживал мысли в равновесии. Рядом с ним неподвижно ждал Жертвенник, не сводя заряженного орудия с цели. Он ощутил, как часть левой руки ксеноса рассеялась, и тут же попытался поймать её своим разумом. Игнис сковал её сразу, едва та возникла обратно. С каждым микросмещением ему приходилось предсказывать, где пришелец окажется в следующий раз, а также каким именно образом он появится, и соответственно менять телекинетическую хватку. Пока он справлялся с задачей, но понимал, что вечно так продолжаться не могло. Проекции, которым он следовал, чётко говорили, что, имея достаточно времени, существо выберется на свободу, но в этот ограниченный период он сможет удержать чужака и изучить его возможности.
Игнис ощутил очередное смещение и уже начал готовить волю и разум, чтобы дать ксеносу отпор, как тот вдруг остановился. Стоявший возле него Жертвенник издал стрёкот кода. Глаза чужака вспыхнули ярче.
— Ты подошёл к двери, — произнёс Сетех, опустив голос почти до шёпота. — Ты нашёл замок и провернул ключ. — Магистр не ответил, продолжая наблюдать за ксеносом сквозь вращающиеся обручи клети. — Я чувствую это. Возможно, так же, как ты чувствуешь применение своих экстрапространственных способностей. Наше путешествие продолжается. Ты проявил чуть больше мастерства, чем я ожидал.
Игнис заглянул в горящие холодным светом глаза ксеноса и не ответил. Он ощутил, как под ногами задрожал палубный настил, когда двигатели корабля принялись наращивать тягу.
Ариман чувствовал дрожь самолёта, падающего сквозь пелену облаков. Данные о высоте пульсировали золотым на краю дисплея шлема. Он ощущал, как сжимается его разум. Эфирное чутье, пытавшееся прозревать окружающий мир, отражалось от медленно сжимавшегося свинцового присутствия, оттеснявшего чувства и мысли чародея назад в тело. Аура исходила от планеты, к которой они летели. Внизу ощущались пустота, холодная, безжизненная пустота. Они будто погружались в глубочайшие пучины афотической зоны, где исчезали последние намёки на свет, а давление становилось неодолимой всесокрушающей силой.
''— Прямо как в старые времена, Азек''. — Он резко оглянулся, приготовившись увидеть в маг-сбруе возле себя облачённого в доспех человека с болтером в руке, глядящего на него с улыбкой в глазах. Стойка оказалась пустой. Ктесий посмотрел на него из другого конца отсека, вопросительно склонив шлем. Ариман в ответ покачал головой и начал приводить мысли обратно в равновесие.
Они стремительно снижались. Колдун ощутил, как самолёт круто лёг на борт, входя в спираль. Огоньки готовности, мигнув, стали янтарными. Ариман высвободился из маг-сбруи и поднялся на ноги. В отсеке, кроме Ктесия и Ликомеда, больше никого не было. Они не стали брать с собой рубрикантов, поскольку не знали, как те отреагируют на омертвляющую ауру планеты. Единственным предметом на борту корабля был принадлежащий Сетеху жезл. Он лежал в гусеничном ларце, закрепленный на месте с помощью пластальных хомутов.
— ''Приближаемся к месту назначения'', — раздался из встроенного в шлем вокса голос пилота. — Источники тепла, движения и энергии не обнаружены.
Ариман посмотрел на скипетр. Тот горел. Глубоко в вырезанных на рукояти канавках плескался, оживая, призрачный зелёный свет.
— Сади нас, — сказал Ариман в вокс.
— ''Как прикажете'', — ответил пилот. Десантный корабль ускорил падение. Чародей ощутил, как тьма все сильнее обволакивает его мозг, заталкивая восприятие в самые глубины сознания, туда, где не было света, а один лишь мир забвения. И откуда-то с задворков разума пришло воспоминание о голосе, который, как ему казалось, он уже слышал раньше.
— Прямо как в старые времена, Азек… — Голос, что обратился к нему в воображаемой пещере уединения на борту «Гекатона», голос, которому не следовало звучать ни там, ни здесь, голос, который он знал, однако не мог ни узнать, ни вспомнить.
Освещение в отсеке мигнуло и стало зелёным. Самолёт резко затормозил, зависнув в воздухе на одних только работающих маневровых двигателях, после чего распахнул передний люк, явив серый свет и дождь, а затем медленно опустился на землю.
— Что-то не так? — спустя мгновение спросил Ктесий.
Ариман покачал головой.
Железо, сланец, гранит, туман и грозовые тучи окрашивали исхлёстываемый ливнем мир в тусклые монохромные цвета. Перед ним раскинулся залитый водой пляж, протянувшийся между чёрной грядой и клокочущим серым морем, сливавшимся вдалеке с небом. Дождь лил сплошной блеклой стеной, барабаня по доспехам. Из-за облачного покрова показался второй самолёт и пронёсся вдоль береговой линии, прежде чем сесть неподалёку. Мэхэкта выпрыгнула из единственной двери и зашагала по пляжу в их сторону. Ктесий и Ликомед встали возле Аримана. Между колдунами катился ларец с закреплённым на нём скипетром.
— Они тут? — спросил Ктесий, указав на терявшуюся в ливне гору и тучу над ними.
— Нужное место должно быть рядом, да, — отозвался Ариман.
Он посмотрел на гору. Склон с их стороны был тёмно-серого грифельного цвета, крутые утёсы и кряжи исподволь источила эрозия, в результате чего пляж под ними усеивали рухнувшие каменные глыбы. От колдуна не укрылась геометрическая последовательность в форме обломков, от наибольшего до наименьшего, словно их структура была фрактальной, перекликаясь между собой на микро- и макроуровнях. Он перевёл взгляд на кусок скалы, валявшийся почти у самых ног, и велел ему подняться в воздух. Тот затрясся на месте, разум и воля чародея попросту соскальзывали с поверхности камня. Эфир был отсюда далёк, и его сила здесь совершенно не ощущалась. Азек сузил мощь разума в сфокусированное остриё, и булыжник, вращаясь, взмыл на уровень глаз. По форме он оказался почти идеальным полиэдром. Почти.
— Впечатляет, — заметил Ктесий. — По словам Куратора, этот мир должен быть инертен в эфире.
— Так и есть, — ответил Азек, повернувшись обратно к горе. Полиэдр упал на землю. — Он подобен камню посреди реки. Достаточно сильное течение сможет немного сдвинуть его, но разбить или захлестнуть — едва ли. Оно и понятно — паутина создана в исходящей от варпа гармонии. Если собираешься проделать дверь в эфир, она должна быть соединена с естественным магнитом. Вся планета и есть такой магнит.
Отряд вошёл внутрь горы, следуя по узкому ущелью, тянувшемуся от пляжа. По стенам с обеих сторон стекал дождь. Серый небесный свет стал теряющейся в выси полосой. Ариман шагал первым, пробираясь между упавших валунов, ступая по давно стёршимся ступеням, едва угадывавшимся на дне теснины. Он отметил, что внутри отсутствовала какая-либо растительность, не было даже мха и лишайников. Монотонный стук капель по скале не нарушался криками зверей. Колдун чувствовал, как по мере углубления в гору сужается круг его воли, пока не остался лишь звук собственных мыслей у него в голове. Связи между тайными мыслями и варпом истончались, становясь невесомой пряжей. Шорох накатывающего на берег моря давно стих. Он ощущал, что частичке его хочется кричать.
Они шли дальше, шаг за шагом, пока не миновали каменный отрог и увидели наконец то, ради чего пришли. Стены ущелья расходились в стороны, образовывая пространство, которое Ариман смог бы пересечь за десять шагов. В центре его вырастали многоугольные колонны, высочайшая из которых с виду напоминала дверь, достаточно широкую, чтобы через неё смогли пройти плечом к плечу два человека.
— Это они? — спросил Ктесий.
— Они ещё работают? — хмыкнул Ликомед. В голосе ученика демонолога чувствовалась неуверенность, которую тот попытался скрыть под спокойным тоном.
— Единственный способ узнать, откроется ли замок — повернуть ключ, — отозвался Ариман, доставая из ларца скипетр. Артефакт был лёгким, почти невесомым; у чародея возникло чувство, что он смог бы согнуть его одними пальцами, но если бы он ударил им по одному из блоков, то наверняка первым раскололся бы камень. Свет, текущий в канавках на рукояти, теперь уже сиял. В поверхности скалы засверкали кристаллические крупицы, когда он поднёс к ней жезл.
— Сведения, которыми мы обладаем по работе врат, не точны, но…
Ариман повернулся по кругу. Жезл ощущался холодным присутствием у него в руке, словно вобрав в себя неживую атмосферу планеты. Практически лишившись связи с эфиром, его разум чувствовался маленьким, ограниченным тусклыми примитивными мыслями и умственными процессами. Но эти мысли и мозг, в котором они таились, были вовсе не примитивными. Всех их Азек избрал, вышколил, усилил и превратил в оружие, способное разрезать ткань мироздания. Намётанным взглядом он определил формы и углы каменных блоков, в сознании одна за другой всплывали идеи, факты и вероятности, комбинируясь друг с другом, разрастаясь и распадаясь снова по мере прохождение сквозь решето всё более и более логических умозаключений. Ему потребовалась секунда, чтобы понять принцип работы механизма.
— В секретах есть своя ценность, — промолвил он, шагнув мимо Ликомеда с Ктесием к колоннам, формировавшим подобие двери. — В том, что спрятано, в том, чего мы не видим. — Ариман окинул взглядом камень и поднял жезл. — Они дают защиту, и силу. Мы это знаем, и существам, построившим данное место, это также было известно. Своё знание они воплотили в этом творении, но их мышление имело изъян. Они считали себя выше прочих, что никто не сумеет постичь их гениальность. Они были правы, до определённого момента, но подобное высокомерие терпит крах не в больших вещах. Это случается в местах, которые незаметны на первый взгляд…
Чернокнижник на секунду замолчал, взглядом отыскав равноудалённую от столпов и стен точку. Затем воздел скипетр в воздух между колоннами. Ничего, лишь блеск линий в металле жезла, отражающийся от кристалликов в скале. Азек отступил назад. Он мог бы…
— Они боялись тех, кто использовал эфир, и боролись с ними всеми силами. Царство анафемы, как назвало его это существо, Сетех. Они боялись и ненавидели его, и, как со всем, чего опасается человек, оно поглотило их мысли настолько, что они перестали видеть что-либо ещё. Они создали это место для выполнения своей функции и чтобы лишать врагов их оружия. Они считали, что если кто-то не из их рода попытается открыть врата, то сделает это с помощью варпа. Какой-либо иной вариант казался им невозможным, а то, что кажется невозможным, и станет тем изъяном, который обрушит всю конструкцию…
Ариман вглядывался в пространство между колоннами, не позволяя чувствам и разуму видеть то, что перед ними якобы находилось, но заставляя узреть, что там было на самом деле… и протянул скипетр. Металл ударил о камень. Там, где прежде ничего не было, теперь возвышалась колонна, вздымаясь к поперечному блоку, который держали на себе два других столпа. Вместе они образовывали неровную арку с трёмя проёмами. В центре скального пола образовалось отверстие, не шире болтерного снаряда. От него расходились вырезанные линии, соединяя между собой окружности и полукруги.
Ликомед удивлённо отступил назад.
— Они разве здесь были прежде? — спросил он.
— Они были тут всегда, — ответил Ариман. — Но для того, чтобы их заметили, на них должен был смотреть более чем один наблюдатель.
— Пространственное фазирование, — догадался Ктесий. — Две физические реальности сосуществуют в одной точке пространства и времени, разделённые восприятием наблюдателя. Я уже сталкивался с этой концепцией, видел фрагменты связанных с ней теорий, но чтобы создать нечто подобное, не используя эфирных средств… — Азеку почудилось едва ли не уважение в голосе демонолога, медленно качающего головой.
— А теперь, — сказал Ариман, — давайте узнаем, сможем ли мы провернуть ключ.
Он вставил остриё скипетра в дыру на полу. В линиях и бороздах вспыхнул зелёный свет. Разум Аримана встряхнулся, словно от раскатистого звона громадного колокола. Он погрузил жезл глубже. Свет начал растекаться по камням, устремляясь вдоль узоров, что доселе скрывали в себе стены ущелья. Земля задрожала. Скипетр поднялся из отверстия и завис в воздухе, а зелёный свет тем временем разгорался всё ярче. Ариман взял артефакт обратно в руку и огляделся.
— Нужно идти, — произнёс он. — Врата открываются, и когда это случится, мы должны быть на орбите.
К тому времени как они достигли самолётов, море отступило от берега. Полоска серой воды виднелась теперь у чёрного, ничем не нарушаемого горизонта. Из морского дна вздымались каменные колонны, на которых горел зелёный свет. Дождь прекратился, и тучи постепенно расходились. Во тьме сияли звёзды, холодные и яркие, совершенно не такие, какими они казались в Оке Ужаса. Ариман чувствовал, как свинцовая тяжесть мира меняется, смещаясь подобно поворачивающемуся великому колесу. Десантный корабль поднялся в воздух, и под ним отворились Дольменные врата.
Планета раскололась. По её поверхности пролегли разломы. Скалы и оставшаяся вода каскадами низверглись в бездну. Изнутри, впрочем, не вырывался ни огонь, ни расплавленный камень. Провалы продолжали расширяться ровными линиями, разрастаясь и соединяясь под прямыми углами, пока не охватили весь мир без остатка. На поверхности загорелись зелёные огни, которые затем взвились в воздух. Сильван узрел, как рыдает варп. Из усиливающих своё присутствие врат заструился многоцветный свет. Навигатор услышал, как машинные ремесленники и технопоследователи воют кодированные тренодии по перегружающимся системам кораблей. Полуэфирные установки и пропитанные варпом механизмы, питавшие их оборудование, отказывали одна за другой. Сильвана замутило. На складках и гребешках его плоти заблестел пот. Из дыхательных пор на спине засочилась кровь вперемешку с внутренними соками. Как же ему хотелось не видеть происходящего, оказаться где угодно, но только здесь, глядя на то, как деассемблируются реальность и варп. Деассемблируются… Да, подходящее слово… Материя преобразовывалась, выходя за рамки привычных законов и ограничений, варп, великий извечный океан варпа, откатывался и обращался в ничто. Он стал свидетелем чего-то, чему не следовало происходить, ни в реальности, ни во снах, а всё, что он мог — бессильно наблюдать за происходящим.
Сфера начала разделяться на части. Блоки материи размером с горы расходились, собирались заново, вращались подобно подвижным элементам гигантского механизма. В пространствах внутри и между ними заплескалась чернота. Планета, висевшая на фоне болезненного сияния Ока, стала подобной игрушке-головоломке, выброшенной заскучавшим богом. Затем мир вывернулся наизнанку. Поверхность со всем её рельефом сложилась туда, где прежде располагалось ядро мира. Где раньше была сфера, образовался раструб, ведущий во мрак вне пустоты космоса.
Сильван уставился на него. Он понял, что рыдает. Окружавшие его потомки извивались в баках, одни — пытаясь убраться подальше, другие — чтобы прижаться к стеклу и узреть всё своими глазами. Ничего подобного он прежде не видел. Навигаторы существовали для того, чтобы прозревать непостижимость варпа и вести сквозь него корабли. Уже из-за одного этого многих из них было сложно удивить чем-то новым или невиданным. Разве могло нечто неизведанное и обыденное шокировать, если ты мог видеть клокочущее горнило живой мысли и кошмара под тонким покровом того, что большинство людей считало главенствующей реальностью? Чем дольше ты глядел в варп, тем больше он раскрывал перед тобой сокрытых прежде истин. Отголоски замученных до смерти, дворцы утраченных снов, будущее и прошлое, золотые чудеса и кровавые ужасы. Сильван зашёл дальше, чем даже самые старые представители его рода. Гораздо дальше. Он прокладывал маршруты сквозь сотворённые богами сулои и видел миры, где нематериальное и физическое сливались воедино, а живые изменяли реальность по прихоти, велению или же случайной грёзе. Он видел демонических глашатаев богов и разговаривал с ними. Всё это изменило его и многому научило, так что теперь Сильван знал, что физическое измерение было вовсе не первичной реальностью, а скорее младшим братом варпа — серой тенью по сравнению с величием Великого Океана. Осознание этого факта дало его неизмеримо много, лишило толики страха перед тем, во что превратилась его жизнь, придало ей смысл.
Но всё это ему не помогало, пока он смотрел на врата. Представшее перед ним зрелище лишило его теплоты и уюта прежних убеждений, оставив лишь пересохшее горло и безотчётное желание поскорее сбежать отсюда. Это не походило ни на что, виденное им доселе. Нет, врата отрицали всё, что он видел до сего момента. Дыра, проделанная в варпе и реальности, означала, что всё, принимаемое им за истину, могло быть ошибочным, лишь очередным слоем вранья и неполной лжи, уложенным поверх многих других.
— Я… — начал он, силясь выдавить из себя хоть слово. — Мы не можем…
Мэхэкта посмотрела на него. Серые глаза неприкасаемой встретились с его взглядом.
— Ты должен, — промолвила она. — То, что ты сейчас чувствуешь, пройдёт сразу, как только ты окажешься внутри.
— Что если… Я не вижу там ничего. Туннель просто идёт вперёд и вниз, и вперёд, и вниз… — Он тяжело задышал, чувствуя, как его сердце трепещет в груди, словно птичка, бьющая крыльями о прутья клетки. — Я… если я отправлюсь туда, то могу не добраться до конца… могу никогда не выйти обратно. Он бесформенный, по крайней мере, для моих глаз.
— Это просто дверь. Пройди через неё, и мы попадём в другое место.
— Что, если это не так? — брякнул навигатор. По складкам на его щеках градом катились слёзы.
— Это так, — твёрдо сказала Мэхэкта. — Я знаю.
— Откуда тебе знать?
— Я там уже была, — заявила она.
Пария потянулась к нему. Сильван отшатнулся. Отпрыски в баках затрепыхались, взбалтывая жидкость внутри в пену. Ледяная бесцветность её ауры обдала кожу навигатора холодом. Он вздрогнул, затем замер. Как ни странно, прикосновение женщины его успокоило. Разум Сильвана перестал метаться, дыхание и сердцебиение выровнялись. Он кивнул.
— Ладно, всего один шажок через дверь… — Он снова взглянул на парию. — Это ведь просто дверь, да? В смысле, ты сказала, мы входим в неё и оказываемся в другом месте. Не знаю… Стоит мне на неё взглянуть, у меня появляется чувство, что если я войду внутрь, то… Там ведь есть выход, да?
— Есть, — сказала она.
Он сжал зубы и заставил себя протянуть руку к округлому предмету в ларце. Сильван не смотрел на него напрямую, но поглядывал искоса… Святой Трон Терры и двуглавый пророк перемен, он двигался; мужчина краем глаза заметил, как предмет шевелится, суча взявшимися из ниоткуда лапками и всё явственней дёргаясь по мере приближения пальцев. Другой рукой навигатор стиснул висевший на груди талисман в форме глаза с орлиными крыльями. Кончики перьев впились ему в кожу, пустив пару капель крови. Ладонь Сильвана захолодили сапфировые глаза в двух головах орла. Он справится. Он выживет. За ним присматривали, и его защищали.
— Трон света, во имя всех течений варпа и крыльев праведности, что воспаряют над нами, и очей, что смотрят за нами, и золотого света, что ждёт и направляет… защити и узри меня, пока я стараюсь увидеть твоими глазами. — Он коснулся предмета в шкатулке, почувствовал, как лапки-иглы опутали его пальцы, ощутил, как руку объяла боль, когда те погрузились ему в плоть и нервные окончания. Сильван поднял существо, склонил голову и поднёс к самому лицу. Оно сорвалось с его руки, словно пытаясь удрать. Он почувствовал, как Мэхэкта поймала создание вместе с его рукой, и, сообща, они подтянули его ещё ближе. Потомство закорчилось в амниотических жидкостях. Он открыл третье око. И закричал.
Такова была плата за выживание, сделка, которую он заключил и подтверждал снова и снова с тех пор, как его забрал с собой Ариман. Делай, что следует, невзирая на цену, и будешь жить. И он будет жить. Он выживет.
Артефакт раздирал ему пальцы в клочья. По ладони заструилась кровь. Он не хотел этого делать, не хотел находиться тут, не хотел, чтобы его забирали с корабля те века назад, не хотел соглашаться служить, чтобы уцелеть, не хотел жить. Артефакт достиг глазницы с третьим оком. Он едва не потерял сознание. Ноги существа свело судорогой, а затем они прижались ему ко лбу, как будто пытаясь сложиться обратно внутрь. По лицу Сильвана хлынула кровь, затекая в рот. Он почувствовал на языке привкус жести и меди. На мгновение ему показалось, что создание оторвёт ему лицо. А затем оно вдруг застыло.
Он тяжело задышал, сдувая с губ алую пену. Безликая тьма устройства скрыла третий глаз, не давая ему видеть, однако Сильван продолжал что-то чувствовать. Окровавленными руками он медленно подобрал сбоку трона шип нейроинтерфейса. Затем нащупал разъём в виске и вставил его. Ему в разум хлынули данные с навигационных систем «Гекатона», такие знакомые и уютные по своей форме и приносимым ощущениям. Глаза распределённых по флоту потомков стали его собственными. Сильван ощутил бормотание их мыслей и инстинктивных побуждений. Он поднял голову и устремил взор вдаль. Через множество фацетов многогранного варп-зрения навигатор увидел Дольменные врата. Он почувствовал, как лапки артефакта погрузились ему в лоб, достигнув черепа. Он ощутил прикосновение подобно молнии, и льду, и падению. Мужчина вздрогнул в последний раз, после чего заговорил, зная, что Ариман услышит его.
— Мы готовы и ждём вашего приказа, лорд.
Ответ Аримана раздался у него в мыслях.
+Веди нас внутрь.+
Навигатор судорожно втянул воздух и подчинился.
