52
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
<br />
== ДЕВЯТНАДЦАТЬ ==
Убивать, убивать, убивать.
<br />
== ДВАДЦАТЬ ==
'''Достаточно близко'''
'''Контракт Одиссея'''
'''Трясина'''
Оставайся сдержанным, помни о правилах, ограничивай погружение в путь.
Так всегда проповедовал Есугэй, даже в разгар самой страшной и кровавой битвы. Потерять себя – вот в чем была опасность. Любой колдун из захолустья мог сойти с ума, зачерпнув слишком глубоко из колодца силы. Подобная практика могла принести минутную славу, но за неё всегда приходилось расплачиваться в дальнейшем.
Свидетельства этого безрассудства были сейчас повсюду вокруг Наранбаатара. Он шел по колено в жидкой грязи, сверкая нимбом белого золота, рассыпая посохом грозовые вспышки. С обоих флангов кэшик пробивал себе путь вглубь вражеских рядов. Каган, как всегда, был в авангарде, и мало кто долго продержался против его безупречного мастерства владения мечом. Грохочущие эскадроны бронетехники с трудом поспевали следом, хотя их мощные пушки и были очень кстати.
Галереи и помещения, среди которых шло сражение, оказались поистине колоссальными – сборочные цеха, сухие доки и подъёмные шахты были настолько огромны, что производили впечатление почти торжественного величия. Теперь их заболоченные поверхности кишели десятками тысяч бойцов, от чего внутреннее пространство звенело от какофонии массового огня. Сотни танков с грохотом выходили на дистанцию выстрела, оглушительные раскаты орудий и непрекращающийся рык двигателей заставляли палубы содрогаться.
Каждый дюйм пути впереди был заполнен носителями порчи. Самыми многочисленными были космодесантники-предатели, продвигающиеся тесным строем, среди которого плясали искры коронных разрядов, но рядом с ними шли ужасы куда большие – могучие дредноуты, превращенные в неестественные слияния органического и механического, а также сами якша, более могущественные и злобные, чем те, что встречались до сих пор. Они выпрыгивали из черно-зеленой тьмы и ковыляли, вырывались из каждой тени, скалясь и гримасничая в некой чудовищной пародии на радость смертных.
Эти твари устремились прямо на задын арга, как мотыльки на пламя, зная об опасности, но привлеченные перспективой полакомиться более сочной душой. Напускные ухмылки и дурачества были лишь искажением их настоящего вида – оскаленные рты были усеяны острыми зубами, а раздутые животы полны ядов. Каждый космодесантник-предатель, с которым теперь приходилось сталкиваться, был пронизан порчей варпа, превращавшей их в жалкие копии тех стойких воинов, которыми они были когда-то.
Несомненно, это не могло не повергнуть их в ужас. Наверняка, какая-то их часть должно быть кричала от ужаса при виде того, во что они превратились. Конечно, это сделало их могущественными. Поставило их за гранью возможного – Наранбаатару приходилось вступать в многочисленные схватки, в которых превосходящие численностью подразделения Белых Шрамов просто не могли сломить вражеские формирования. Так что, возможно, данной противнику силы было достаточно. Продвижение замедлилось по всему полю боя. По сообщениям, Ганзориг уже был внутри периметра, но за подавление внешней обороны заплатил высокую цену. Цинь Фай, пытаясь сохранить темп наступления, сражался против сосредоточения сил вдоль южных стен. Задуманного соединения фронтов так и не произошло, от чего штурм дал трещину, и оставил уязвимые места по всей линии атаки.
С самого начала было понятно, что преодоление укреплённых внешних стен космопорта будет самой легкой частью плана – специализация орду заключалась именно в таких ударных атаках, да и Пертурабо как всегда обстоятельно провёл работу по разносу оборонительной архитектуры. Теперь им предстояло пройти эшелонированную оборону, бесконечные серии выматывающих перестрелок, чтобы зачистить помещение за помещением. Даже Янтарному фронту, которому посчастливилось иметь в составе одних из величайших воинов орду, оказалось нелегко. Гвардейцы Смерти могли выдерживать огромный напор, а потом собраться и ударить в ответ. У них могла быть замедлена реакция, их души угасли, но они всё ещё обладали достаточным интеллектом и были полны невероятной решимости, пробираясь сквозь потоки входящего огня, который должен был превратить их в облака керамитовых осколков.
Мимо Наранбаатара в боевом порядке с рёвом пронеслись «Малкадоры» Терранского Бронетанкового и, вздымая волны ила, бросились на прорыв. Их боевые пушки поочередно гремели, равняя с землей высокое заграждение из металлических конструкций, за которым накрепко окопался батальон Гвардии Смерти. Противник огрызался в ответ химическими и фосфексными снарядами. От их взрывов и без того загрязнённый воздух становился удушливым и разреженным, превращаясь в ядовитый бульон, который разъедал каждое сочленение брони и фильтры токсинов.
Следом за танками хлынула пехота Белых Шрамов, стреляя из болт-пистолетов, и держалась поблизости к технике, чтобы не дать предателям приблизиться к ней. С высоты галерей хлестал огонь лазпушек, прогрызая тучные бока пораженных чумой корпусов вражеских танков. Вслед за залпами заревела эскадрилья реактивных байков, подвесные болтеры которых изрыгали огонь.
Всё продвигалось слишком медленно. Дальний конец галереи находился в восьмистах метрах, теряясь в токсичных облаках, и на всем её протяжении располагались усиленные оборонительные редуты. При таком темпе сражения может потребоваться несколько дней, чтобы добраться до самого конца.
Наранбаатар оторвался от поверхности, его доспехи окружал сноп колдовского света. Он взмыл вверх, ощущая свист и вой снарядов вокруг себя. В его поле зрения оказалась знакомая смесь наложений тактических расчетов и предвидений, смешение проекций и предсказаний, которые накладывались друг на друга. Вдалеке, под прикрытием тяжеловооруженных отрядов предателей в терминаторских доспехах, Наранбаатар увидел диковинную конструкцию, прокладывающую себе путь вперед. Это была некая разновидность шагателя на четырёх ногах, гигантская военная машина из обычных выпуклых пластин адамантия и керамита, вот только обтянутая бледно-серой плотью и увитая кольцами полупрозрачных трубок. По её огрубевшей поверхности пульсировала безошибочно узнаваемая аура демонического существа. На массивных кулаках были закреплены пушки, а согнутая спина усеяна ракетными установками. Существо, приближаясь, ревело от боли и ярости. Какой бы разум ни оставался внутри него, оно пребывало в страхе и смятении, побуждаемое к бою теми, кто его окружал. Под его мясистым брюхом размещались огромные топливные мешки, которые, похоже, питали реакторное ядро, сросшееся с демоном. Если оно сможет подобраться на близкое расстояние, то посеет хаос.
Наранбаатар закружился на месте, набирая скорость и вытянув посох горизонтально. Штормовой ветер усилился, подхватывая свитки с каллиграфическими письменами, прикрепленные к его броне. Золотистые глаза побелели, сердце заколотилось в бешеном ритме, ладони стали горячими.
- Шала'ак! – выкрикнул он.
Сила покинула тело провидца, вырвавшись через череполикий наконечник посоха. На мгновение ему показалось, что его разорвет на части, и он отправится в плавание вместе с кинетической энергией, но он боролся за то, чтобы удержаться на месте, зависнув высоко над полем боя.
Вызванный Наранбаатаром варп-болт в виде извивающейся сферы чистого уничтожения пронесся прямо над толпой и ударил боевую машину в мясистую нижнюю часть. Демонический двигатель мгновенно взревел, глухо завывая, прежде чем ворвавшаяся в него смерть достигла его раскачивающихся топливных резервуаров.
Взрыв сотряс всю галерею, уничтожив демоническую машину и сбив с ног сотни солдат поддержки. Артиллерийские орудия раскидало, танки врезались друг в друга. Мощная ударная волна вырвалась наружу, выплескивая химикаты, которые расчищали за собой волнистую поверхность огромного кратера, образовавшегося от взрыва. Всё, на что попадали разлетающиеся химикаты, вспыхивало неестественным пламенем, и вскоре космодесантники-предатели, ослепшие и горящие, стали натыкаться друг на друга, что повергло их строго дисциплинированное наступление в замешательство. Находящиеся с Легионом подразделения разразились одобрительными криками, и Белые Шрамы стали развивать преимущество. Терранский Бронетанковый не отставал и всеми имеющимися орудиями обрушил шквальный огонь на только что открывшуюся брешь.
Наранбаатар успел отступить, пока по нему не открыли ответный огонь, и опустился на землю, испытывая лёгкое головокружение и тяжело дыша. Вызов силы становился тем труднее, чем глубже они заходили. Он не увидел того, насколько успешно Легиону удавалось использовать полученное преимущество. Он опустился на колени, стараясь не потерять сознание и понимая, что и без того опасно перегружен. Над ним поднимались зловонные испарения, цепляясь за его конечности. Он сжал посох двумя руками – ему нужно было время, совсем немного, а потом снова в бой. Демоны уже подбирались ближе, привлечённые его силой. Он ощутил быстрое движение вокруг себя – воины Легиона спешили воспользоваться передышкой.
Кто-то протянул к нему руку в перчатке и поднял его. Наранбаатар несколько неуклюже поднялся на ноги и посмотрел на шлем того, кто ему помог. Рядом стоял его примарх.
- Каган, - выдохнул он, неловко кланяясь.
Хан протянул руку для поддержки.
- Ты чтишь свое призвание, - сказал он. – Это был мощный удар.
Наранбаатар попытался очистить голову. Его тело уже восстанавливалось, разум должен был быстро последовать за ним. Он не видел никаких следов Намаи и кэшика – неужели они ушли вперед?
- Чем могу служить? – спросил он.
Хан посмотрел на битву. По лезвию его дао стекала густая слизь, доспехи были покрыты запёкшейся кровью. Впереди и вокруг них его Легион шёл на врага, взмахивая клинками и издавая древние боевые кличи. Они отдавали свои жизни за каждый метр захваченной земли. Но всё равно бросались вперёд без сомнений и колебаний.
- Я и так много попросил, - тихо произнёс Хан.
- Мой господин? – спросил Наранбаатар, неуверенный, правильно ли он расслышал.
- Мы достаточно близко? – обернувшись к нему, спросил Хан. - Ты его чувствуешь?
Наранбаатар сделал длинный вдох. Его чувства затуманивали самые разнообразные варп-призраки, которые набрасывались на него, возвещая криком о своем присутствии, каждое брошенное ими слово было полно скверны.
Он сосредоточился. В его сознании всплыло строение космопорта – вершина из порченного камня и стали. Здесь внутри на ней было трудно сфокусироваться – от её без всяких примесей ужаса сетчатку глаз пронзила боль. Паутины варп-энергии пульсировали и мерцали на её темных очертаниях массой зеленоватых клеток и опухолей, как болезнь в теле. На мгновение от этого изобилия закружилась голова, Наранбаатар с трудом мог определить, какие предвидения из какого места исходят. Он заставил себя работать усерднее, отсеивая посторонние отголоски.
И тут картинка сложилась. Ошибки быть не могло. Вот он источник, где зародилось отчаяние, линза, через которую просачивается ещё большее разложение. Оно не скрывало себя. Может быть просто не могло, возможно, мощь такого масштаба была сродни мощи Императора – бьющей через край, переполняющей, которую невозможно скрыть. Даже наблюдать за ней издалека было жутко. Она представляла собой полную противоположность Пути Небес. Это были излишества за гранью разумного, добровольное утопление в силе, отказ от всякого человеческого контроля.
Наранбаатар прогнал видения. Грохот битвы вернулся, заполнив пространство вокруг него. Он зафиксировал взгляд на драконьем шлеме, словно это могло удержать его от полного высвобождения.
- Да, - ответил он.
Хан кивнул.
- Значит, он хочет этого так же сильно, как и я.
- Но Ганзориг ещё слишком далеко. Мы пока не можем дать тебе... – возразил Нарабаатар.
- Время истекает. Достаточно ли ты силен? – спросил Хан.
И что на это ответить? Напряжение может убить его ещё до того, как он выполнит задание. Что ещё важнее, оно может убить его господина. Но время работало против них, пока воины гибли в охваченных чумой залах Львиных Врат. В этом месте и в это время был только один ответ.
- Отдай мне приказ, каган, - сказал Наранбаатар, готовясь к тому, что должно произойти дальше. – Я буду настолько силен, насколько того потребует задача.
- Где мы сейчас? – спросил Морарг.
- '''''В мифе этого мира''''', - ответил Остаток. '''''– Забытом большинством душ этой эпохи. Скоро о нём уже никто не будет помнить.'''''
Ярко светило солнце. Сапфировое море, спокойное и безмятежное, простиралось во все стороны. На волнах покачивалась одинокая лодка – древнее судно с парусом и веслами. Под палящим солнцем команда привязывала к мачте человека. Похоже, он не сопротивлялся.
- '''''Этот корабль отправится к острову,''''' - сказал Остаток. '''''- На этом острове обитают существа, обладающие такой притягательной силой, что ни один смертный не может устоять перед их зовом. Любому моряку, который приблизится слишком близко, суждено разбить свой корабль о скалы. Человек, которого ты видишь, хочет увидеть их своими глазами. Что же он может сделать? В данный момент он владеет собой. Однако он знает, что, когда достигнет места назначения, то уже не будет себе принадлежать.'''''
Морарг наблюдал, как члены команды затыкают уши воском и затягивают последние узлы.
- Но он сдал командование - сказал Морарг.
'''''- Нет, он все ещё отдает приказы. Люди повинуются ему. Пока он ещё владел собой, он заключил контракт, который даст ему то, чего он желает, сохранив при этом и себя, и корабль. Он знает свою силу, знает свою слабость. Я бы сказал, это привлекательное качество для капитана.'''''
Видение рассеялось. С головокружительной скоростью сцена переместилась в глубокую пустоту, на борт самого «Терминус Эст». Его капитан, ещё называющий себя Каласом Тифоном, находился на мостике. Палуба сотрясалась от залпов тяжелых орудий. Каждый член экипажа был предельно занят. В прицелах были маркеры линкоров противника, направляющегося в их сторону. Каждый был отмечен знаком Первого Легиона.
- Это Зарамунд, - сказал Морарг.
'''''- Но тебя там не было.'''''
- Нет.
Остаток в изумлении покачал дряблой головой.
'''''- Ты никогда не сомневался, не так ли? Он – первый после примарха, и сам по себе. Получивший добро действовать по своему усмотрению с сыновьями Льва, хотя он был таким странным. Кажется, он никогда не был серьёзно ранен, не так ли?'''''
- Не мне судить первого капитана, - ответил Морарг.
'''''- Нет. Это право твоего господина. Только, кажется, он тоже не слишком его осуждал, не правда ли?'''''
В видении война в пустоте разгорелась не на шутку под бесстрастным контролем Тифона. Первый капитан держался уверенно, зная, что делает.
'''''- Он здесь по своим причинам,''''' - прошептал Остаток, подкравшись к командному трону, невидимый для остальных присутствующих. '''''– Теперь ты это видишь? Он не преследует цели Легиона, только свои собственные. Он уже выбрал свой путь. Почему, во имя страданий, ему позволили это сделать?'''''
Морарг позволил себе вспышку раздражения.
- Ты задаешь много вопросов, демон, - сказал он.
Остаток рассмеялся, затем взглянул на устрашающий профиль первого капитана. И хотя серьёзные изменения ещё только предстояли, только что полученные дары Тифона уже были заметны.
'''''- Лишь потому, что это увлекательно. А вот вы, люди, ни разу не задали ни одного вопроса'''''.
- Нас создали такими, - сказал Морарг.
'''''- На Барбарусе? Или после него?'''''
Прежде чем Морарг успел ответить, снова нахлынула волна перемещения, резкий вихрь понёс их сквозь пространство и время, пока они снова не оказались в месте, которое было известно Мораргу слишком хорошо.
- Это Иникс, - сказал он.
'''''- После Иникса''''', - поправил Остаток. – '''''Воссоединение отца и сына'''''.
Мортарион стоял на черных песках разрушающегося мира. А перед ним – Тифон, мало чем отличавшийся от того, каким он был в Зарамунде, разве что более хладнокровный и самоуверенный.
Тифон поклонился, отчего его повелитель презрительно поморщился.
- Ни к чему поклоны, - сказал ему Мортарион. – Я требую правды, а не почтения.
'''''- Правды,''''' - повторил Остаток. – '''''Ты это слышал? Он даже не спрашивает, где тот был! Это всё очень странно'''''.
- Я откололся от легиона, - сказал Тифон, - потому что мне нужно было побыть одному для трезвости мыслей.
'''''- Какая дерзость''''', - вздохнул Остаток, явно восхищенный. '''''– И всё осталось безнаказанным. Его принимают обратно в Легион без единого слова упрека. Либо твой господин очень великодушен, либо знает больше, чем говорит'''''.
Морарг более пристально присмотрелся к очертаниям Тифона. Было в них нечто странное, некое трепетание за гранью видимости, словно тысячи крошечных крылышек тревожили воздух.
Остаток подкрался поближе.
'''''- О, теперь ты видишь это, не так ли? Думаю, твой отец увидел это ещё тогда. Помнишь, он уже разговаривал с одним из наших. У него были свои методы, даже если он не решался их использовать.'''''
- Но, если... он знал... – начал Морарг.
'''''– То почему позволил этому продолжаться? Действительно. Ребус какой-то.'''''
В следующее мгновение они снова оказались на «Терминус Эст», в самом сердце атаки Роя Разрушителя. Коридоры снова наполнились хриплыми криками и вонью гниющей плоти, кровавые экскременты были разбросаны по палубам. Вернуться назад, даже в условиях видения, было почти невыносимым для Морарга. Эта боль была неподвластна времени, она уносила его во вселенную мучительной боли без конца и края. Но гораздо хуже физических ощущений было осознание того, что они не смогли выдержать это. Это было выше их сил. Они сдались.
- Забери меня из этого места, - сказал Морарг, повернувшись к Остатку.
На этот раз у демона не нашлось насмешливого ответа.
'''''- Так должно было случиться,''''' - вздохнул он, словно потрясенный происходящим. '''''– Это был великий ритуал. Реальность, которая изменила тебя. Ты никогда не мог бы быть возвышен снова, никем и ничем, но он никогда не смог бы принять решение навязать тебе это. Вспомни, каким ты видел его на Молехе. Никогда больше его коса не коснётся шеи его сыновей. Никогда!'''''
Морарг поднял голову и увидел Тифа, бредущего по наполненным криками коридорам, в окружении мух, теперь полностью видимых, его раздувало от силы и болезни, пока они не хлынули из каждого отверстия. Он был источником всего этого, инкубатором для Разрушителя, рыча от радости и ужаса, пластины брони раскалывались и исчезали в сгустках кружащей сплошной черноты.
- ''Он'' сделал это, - сказал Морарг, не в силах сдержать ненависть, окрасившую его слова.
'''''- Да, он,''''' - согласился Остаток. '''''- Но кто его впустил?'''''
Видение менялось, скользя с палубы на палубу, показывая стоп-кадры сменяющих друг друга ужасов: вырезанные кишки, постоянно вываливающихся наружу; глаза, вырванные только для того, чтобы снова отрасти и загноиться; закаленные в боях мышцы, отслаивающиеся от костей и влажно шлепающиеся на пласталь. В конце концов они достигли наивысшей точки – храма страданий, открытого для пустоты. Остальной флот завис посреди разноцветной пучины варпа, его бросало по измерениям или кидало в штиль в неоновых объятиях живого ада. Крики были слышны снаружи, они множились и наслаивались друг на друга, пока не стало слышно, чем они были на самом деле – нескончаемым хвалебным гимном.
А в самом сердце «Терминус Эст», открытый пустоте находился сам Мортарион. Руки были подняты вверх, голова откинута назад. Его лицо отражало такие же страдания, как на Молехе – никакого триумфа, лишь осознание, ужасное осознание.
- Мои кровь и плоть! - взывал он в мольбе к колыхающимся завесам эмпиреев. – Сила моей воли и сила моего духа! Всё это будет твоим, только даруй моим людям освобождение!
И в глубоких обиталищах варпа, в самых темных глубинах царства снов зашевелилось нечто огромное и древнее, оно поднималось сквозь ярусы эмоций, чтобы занять место, которое ему было суждено занять с момента распада первой живой клетки, но, согласно парадоксальным законам этого места-нигде, только после того, как решение было принято смертным.
- Хватит, - сказал Морарг, не желая быть свидетелем того, что будет дальше.
'''''- Я согласен,''''' - сказал Остаток. - '''''Довольно'''''.
Они снова оказались во тьме. Крики стихли, пытки закончились. Морарг тяжело дышал. Чума бурлила в его кровотоке, в гноящейся плоти, в слезящихся глазах. Пути назад не было – случилось то, что случилось.
Остаток, сникнув, терпеливо ждал. Голод снова сделал его практически невидимым в темноте.
- Все произошло так, как нам сказали, - сказал Морарг.
'''''- Так и было.'''''
- Тиф привел Разрушителя.
'''''- Да, привел.'''''
- Мортарион принес нам освобождение.
'''''- Именно так.'''''
- Но в этом нет никакого обмана. – сказал Морарг, подняв глаза на демона.
'''''- Как ты мог подумать об этом? Твой отец – сын Анафемы. Варп не делает чести обманщиками'''''.
- Но как же тогда? – не понимал Морарг.
'''''- Он привязал себя к мачте, пока мог, как тот моряк. Он никогда бы не смог обречь тебя на страдания, только дать лекарство. Решение было принято, но не тогда, когда ты думаешь. Кризисный момент был на Иниксе, когда твой господин мог убить Тифа, но только сказал: «Я требую правды». В этом и заключалась суть. Силы слушали, и потом всё сложилось так, как и должно было.'''''
- Но я был с ним. Всё это время. Я видел его сомнения – он не знал, что происходит. Никто из нас не знал, – возражал Морарг.
'''''- Ты прав. Он не знал. Он никогда не знал: как, в какое время или каким образом. Ему нужно было только одно откровение, что Тиф был переносчиком. Нужно было лишь его впустить, а затем делать всё, что угодно, любым способом, который покажется подходящим – об остальном позаботится бог.'''''
Морарг отвернулся от существа. Он чувствовал ложь в этих словах. Демон был порождением лжи, и, опять же, возможно, то, что ему показали, было вполне реальным. О чём думать было хуже всего: что Мортарион был жертвой, или то, что он был преступником? Конец был один и тот же, но вот средства, с помощью которых они всё пришли к нему... казалось, будто всё перевернулось.
- Зачем рассказывать мне об этом? - пробормотал он.
'''''- Потому что ты начал сомневаться,''''' - ответил Остаток. '''''– Ты уже начал верить, что твой господин – слепой глупец. Но это не так. Проклял ли он тебя или исцелил, но именно его рука управляла кораблем.'''''
Демон, прихрамывая, подошел ближе, его широкие глаза блестели в темноте.
'''''- Поэтому ты должен сражаться за него с безграничным самопожертвованием,''''' - сказал он Мораргу, '''''- или бороться против него всем сердцем. Ты не можешь повернуться к нему спиной, не можешь его жалеть – он твой примарх, и твоя судьба была определена его волей.''''' – Взгляд существа стал пристальным. - '''''Так что же ты будешь делать, Каифа? Зная всё это, что ты будешь делать теперь?'''''
Морарг снова посмотрел на него. Эмоции боролись внутри него сейчас также бурно, как и на корабле.
Он хотел ответить, решить всё здесь и сейчас, вернуться к войне и сыграть свою роль. Но не мог. Пока не мог. Потому что не знал.
Цель была недосягаема. Во время их быстрого продвижения на какой-то восхитительный момент показалось, что они смогут взять её в срок, но затем сопротивление стало расти, как снежный ком, и теперь путь вперед не сулил ничего, кроме боли.
Шибан-хан, как всегда, убивал со всей страстью. Он вёл объединенные братства со стен и истреблял как чемпионов врага, так и его пеших солдат, вращая своим потрескивающим гуань дао. Белые Шрамы пробивали путь с плацдармов в темное сердце Львиных Врат. То, что они здесь увидели, никого не удивило – они уже достаточно знали о Гвардии Смерти, чтобы предвидеть, до каких глубин они опустятся, и поэтому ужасы были ожидаемы, как и смертоносность войск Мортариона.
Шибан держал яростный темп, используя выделенные ему эскадроны бронетехники, чтобы открыть кратчайшие пути к большим орбитальным комплексам. Каждый хан знал схему внутренних помещений в мельчайших подробностях – они неделями изучали картолиты, запоминая каждую шахту лифта и сборочный цех. Скорее всего, они знали даже больше, чем защитники этого места, которые использовали его только как перевалочный пункт. Шибан приказал нанести точечные удары по отдельным элементам конструкции, рискуя обрушить целые секции ради возможности быстро прожечь внутренности. Было захвачено несколько транспортных лифтов, позволяющих перевозить на верхние уровни даже супертяжеловесов. Братства уверенно продвигались по лабиринту деградирующих помещений, прокладывая себе путь в зловонной пустоте, держась близко друг к другу и защищая от ударов противника драгоценные танки, которые своими мощными орудиями расчищали путь дальше.
Однако на каждом шагу Шибан осознавал, что к нему прикованы взгляды – не врага, который его не знал и которого мало заботило, кто он такой, а тех, кого он вёл за собой. Ветераны-чогорийцы сражались, чтобы заслужить его уважение, также стойко, как и ради достижения цели. Терранцы и «свежая кровь» делали то же самое, в особенности те из них, кто мало что знал о специфике далёкого родного мира, и тем более старались доказать, что достойны чести принадлежать Легиону. В каждом их жесте, в каждом опущенном взгляде и почтительном ответе по воксу он слышал одно и то же: «Ты – Тахсир. Ты – Восстановитель».
Торгун бы посмеялся над этим. Старый соперник, старый враг, в конце концов искупивший свои ошибки через самопожертвование, тот, с кем Шибан всё еще жаждал поговорить в последний раз, чтобы загладить свою вину за эту неуместную гордость, за эту обиду. Торгун рассмеялся бы, увидев, куда всё зашло: Шибан-хан, наивный и энергичный командир на белых полях сражений Чондакса, рисковавший всем ради одного лишь взгляда на примарха в бою, теперь почитался новым поколением молодых воинов как своего рода тотем души Легиона.
Шибан не мог защитить их всех. Как бы упорно он ни сражался во главе их, сколько бы ни пытался защитить их от этого врага, его воины погибали. Новообращенные легионеры бросались на чумных десантников, они безупречно работали клинками, их пыл был достоин подражания, но они всё равно терпели неудачу. Шкуры врагов пробивали болт-снарядами, рвали им сухожилия ударами талвара, осыпали осколочными зарядами и минометными взрывами, но они возвращались снова и снова, излучая смертельное уныние бесстрастными зелеными линзами, никогда не жалуясь, не выкрикивая боевых кличей или обвинений, просто существуя, и их существование невозможно искоренить так же, как и само отчаяние.
Скорость была лучшим оружием, а она теперь шла на убыль, оставляя Белых Шрамов открытыми для борьбы на истощение. Яростью можно было многого достичь против такого врага, как этот. Гвардейцев Смерти никогда не удавалось разозлить, спровоцировать на безрассудство. Они не велись ни на уловки, ни на диверсии. Казалось, что единственной тактикой оставалась равнопротивоположная готовность терпеть, сражаться с врагом по их собственным правилам, смотреть в эти пропащие, покрытые слизью глаза и твёрдо стоять на своём до тех пор, пока не потухнут тусклые огни, и приступить к следующему противнику.
Головному отряду Шибана было поручено захватить Седьмую Орбитальную Батарею, одну из более чем сорока крупных наземно-пустотных артиллерийских установок. Эта батарея была первой в пределах досягаемости Янтарного фронта, и Каган хотел, чтобы её взяли быстро. «Возьмите орудия под контроль», - утверждал он, - «и вы сможете заставить флот Воителя снова начать бояться». Шибан просил о чести взять их, понимая, что бункеры будут яростно защищаться.
Теперь он мог видеть сами орудия. В самом конце огромной галереи, крыша которой находилась на такой высоте, что полностью терялась в скопившихся клубах дыма, Шибан своими глазами увидел первую из гигантских пушек, каждую высотой почти в полкилометра, их огромные стволы были окружены мини-станцией из амортизаторов, системы охлаждения реактора, устройств загрузки боеприпасов и поршней наведения. Орудия располагались длинными рядами, задрав морды высоко вверх, пронзая защитные экраны слой за слоем. Казалось, что сейчас можно достать рукой до панелей активации и снова нести возмездие в небеса.
Однако между Шибаном и его целью стоял ненавистный враг – он наступал сквозь непроглядный туман в большом количестве, плотными рядами, а поддержка удерживала позиции. Они не бросались в нападение, а вместо этого поглощали атаку за атакой. Окружающая местность стала их союзником – внутренняя атмосфера космопорта была пропитана ядами, переходы прогнили и стали коварны, сами стены бормотали колдовские слова наполовину сформировавшихся якша.
Оставался только один вариант – продолжать атаку, прямо вдоль длинной галереи, обрушивая на противника волну за волной, сохраняя веру в то, что следующая атака обязательно приведёт к прорыву. Чакайя обрушил свою погодную магию на самые густые скопления сверхъестественных явлений, уничтожая их; Имань подстегивал своих воинов проявлять чудеса выносливости; командиры танков выжимали последнее и гнали свои подразделения на призраков живых кошмаров; сержанты отрядов, как «свежая кровь», так и ветераны, раз за разом поднимались в бой, храбро прорываясь сквозь взрывы фосфекса, нервно-паралитического газа и химического огня
Шибан мчался быстрее самых быстрых из них, кружа в танце разящих ударов, понимая, что должен быть замечен другими, потому что если он каким-то образом сможет сломить оборону здесь, то те, кем он командовал, будут продолжать верить, что её можно сломить в другом месте. Ни один его предыдущий бой не имел такого значения, как этот – ни на мостике «Бури мечей», когда судьба всего Легиона висела на волоске, ни против развращённых мечников из свиты Фулгрима – потому что этот бой был уже не ради себя, а ради тех, в ком горел огонь, ради тех, кому предстояло остаться в живых.
«Вы из братства Бури», - сказал он своим воинам накануне первого штурма. – «Когда здесь будет одержана победа, вас назовут её богами».
Но сначала придётся выжить. Даже когда Шибан разрубал на части очередного противника, он слышал всё новые крики агонии, в которой умирали его люди. На глазах Шибана двое из «свежей крови» повалили на землю чумного десантника, но тот снова поднялся, стряхнул их обоих с себя и вернулся в бой. Оргиз, дикий и прекрасный воин, был повержен беспощадностью кислотных зарядов, от которых его бесценная броня истлела, как изъеденная молью ткань. Чакайя был сбит с ног злобной силой демонов, воплотивших себя в реальности, а затем он сражался, чтобы не дать себя поглотить заживо, когда они накинулись на него. Стоило только заглохнуть боевому танку «Завоеватель», как его разнесло на части тяжелым оружием Гвардии Смерти, а его экипаж заживо сгорел внутри корпуса.
- Каган! – прорычал Шибан, его горло пульсировало от боли, вызванной повторяющими приказами. - Ради Хана!
И те, кто остался в живых, ответили на призыв, сражаясь через боль, пробиваясь сквозь трясину, миазмы и ил. Их доспехи почернели и потускнели, клинки затупились и потеряли блеск, болтеры клинило, а патронные камеры пустели. И все же они упрямо шли, низко опустив головы, ведомые памятью о том, что было и что ещё могло быть. Теперь они не могли повернуть назад, не могли сделать ничего другого, кроме как идти вперед, через эту надвигающуюся лавину ненависти и безумия, сохраняя на краткий миг осознание того, что значит быть человеком и больше, чем человеком.
Шибан заметил свою следующую цель – гротескную массу из вспученного керамита с трехгранными рогами, торчащими из шлема, покрытого буграми – и перешел в атаку. Когда чудовище повернулось к нему, он увидел, насколько оно было испорчено варпом. В этом комплекте разлагающихся доспехов, облепленных ползающими насекомыми и лоснящихся обнаженными внутренностями, почти ничего от человеческого не могло остаться. Это была не живая душа, а гнусная насмешка над всем родом. В этом истерзанном сознании не осталось ни искры огня живого человека, только пустота и онемение, смирение перед глубокой апатией, которая снимала покров страдания и в тоже время выгрызала то немногое, что осталось от человека внутри.
«Они убивают нас, потому что уже всё потеряли», - понял Шибан, бросаясь в атаку, крепко держа свою глефу, её расщепляющее поле рычало. – «Так что же мы должны потерять, чтобы быть на равных с ними? Какую жертву мы должны принести, какой боли должны противостоять, чтобы ранить их в ответ?»
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
