30
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =78
|Всего =52
}}
– Это пока, – ответил он.
<center></center>
=='''8'''==
В «надцатый» раз Грайсс прошёлся тканью по стволу лежащего перед ним лазружья. Закатанные рукава явили толстые, как вольпонские красные дубы, руки.
– Ну не вотрёшь ты в него точность, сержант, – сказал Ханмар, разыскивая в каптёрке скатку.
Шутка была стара как мир. Вообще Грайсс грамотно обращался с оружием, но однажды почти в упор промахнулся во врага (из-за сбоя выстрел ушёл в сторону) и с тех пор так и не смирился с этим постыдным фактом. Тем не менее, подколку он воспринял благодушно.
– Чёртовы дикари… – проворчал Грайсс, не обратив внимания на слова Ханмара, зато всё больше раздражаясь с каждым движением тряпки. – Не доверяю я им.
– Ты никому не веришь, – Ханмар нашёл то, что искал, и, заткнув свёрток под мышку, закрыл дверь в каптёрку.
– И потому до сих пор жив-красив, ага? – слегка подмигнул санитару, сказал Грайсс.
– С последним я бы поспорил, – нахмурился Ханмар и бросил постель бесцельно слоняющемуся у коек военсерву.
– Прицел слегка сбит, – Грайсс посмотрел на мушку.
Ханмар вопросительно вскинул седую бровь, а затем обратился к Калкису:
– Как думаете, лейтенант, они сдержат слово? – спросил он.
– До сих пор держали, – ответил Калкис, сидя на стуле и рассматривая лагерь из окна расположения.
Казарму расположили на бывшем складе шерсти со сводчатым потолком и очень малым количеством помещений. Тесный кабинет управляющего переоборудовали под каптёрку и взводной склад снаряжения, а старую мастерскую – под арсенал. Дополнительно в здании расставили ряды коек. Большая часть излучаемого электрическими печками и лампами для обогрева тепла рассеивалось сквозь выбитые окна.
Взгляд лейтенанта остановился на военсерве, Дариане. Когда майор спешно отбыл вместе с двумя комиссарами, ему ничего не оставалось кроме как оставить парня до утра в казарме. Он видел, как к северной границе лагеря (прямо на въезде в город) прибыла колонна «Химер». Столб сизого дыма виднелся издалека. Пришли подкрепления. Сдавший дежурство дозорный по фамилии Пенрайт сообщил ему, что меньше чем за час до потасовки у «Медведицы» прибыл кортеж примерно из тридцати машин. Кроме факта, что большинство принадлежали вольпонцам, прочее оставалось неясным. Хауптман, вероятно, тоже вернулся, но с ним Калкис ещё не пересекался. После недавней игры в ковенанты он задолжал денег пардусскому сержанту-кавалеристу.
– Простите, что пропустил стычку с Грязекопами, – сказал Рэйк, копошась среди бутылок на столе.
– Да там и смотреть-то было не на что, – вставил свои пять копеек Грайсс, а Рэйк продолжил поиски.
– Капрал, что вы там копаетесь? – раздражённый беспрестанным звоном стекла, сорвался Калкис.
– Бренди, сэр, – ответил Дреск. – Так, глотнуть для согрева. Околеешь в этом чёртовом загоне для козлов, – и указал на бреши в окнах.
Закатав рукава, Дреск уже извлёк детали и теперь занимался чисткой и сборкой тяжёлого стаббера с ленточным питанием.
– Ха-ха! – победно воскликнул Рэйк с бутылкой в руках, на что Калкис слегка покачал головой.
Вольпонцы рождались в достатке. Каждый солдат, даже самый захудалый рядовой, имел знатное происхождение. Они с честью служили во славу своих семей и династий. И, конечно же, Императора. В небогатой (но уважаемой) семье Калкиса сменилось три поколения Аристократов. Он сам стремился вырасти из командования взводом, подражая и пытаясь превзойти своего отца – орденоносного майора. Для Аристократов амбиции так же естественны, как и процесс дыхания. Регара во многих отношениях был для него наставником, и Калкис надеялся однажды занять его место.
Но не все вольпонцы так честолюбивы в силу неблагородного происхождения. Верхушку сословного общества составляли высокородные, затем – поместное дворянство, вассалы и, наконец, крестьяне. У крепостных имелась своя иерархия, однако на войне все военсервы тянули одну и ту же лямку. Обнищалые семьи простолюдинов отдавали сыновей и дочерей в добровольную каббалу ради жалования Муниторума. Другие же просто служили знатным домам и сопровождали их отпрысков на войне. Очень часто денщиков, лакеев, даже портных отправляли на борт кораблей-сборщиков навстречу бескрайней пустоте и крестовому походу в Миры Саббат.
Наблюдая, как Дариан ищет место для ночлега, Калкис заинтересовался его происхождением. Насколько ему было известно, парень не прислуживал ни одному знатному дому. Возможно, его хозяин умер, и обездоленный юноша прибился к обозу.
– Дариан, – сказал он, стараясь следовать совету Регары и называть военсерва по имени.
Тот посмотрел на лейтенанта.
– Да, милорд.
– Ты прибыл сюда вместе с крестьянами или же прежде служил знатному дому?
– Ни то, ни другое, милорд. Я сирота.
– Понятно, – Калкис задумался над тем, каково это – жить среди солдат и не знать, где твой дом и откуда ты родом. – Значит, ты живешь среди обозных?
– Да, милорд, сколько себя помню.
– Научился чему-нибудь?
– Да, милорд, я старался, – Дариан хотел что-то сказать, но осёкся.
Это не ускользнуло от взора Калкиса.
– Говори, – сказал он. – Тут тебя никто не накажет.
– Если только это не ересь в адрес Императора, – вмешался Рэйк, – потому что тогда нам придётся… – и он многозначительно провёл большим пальцем себе по горлу.
Калкис злобно зыркнул на него, и Рэйк примирительно вскинул руки.
– Я хочу служить, – сказал Дариан, глядя на лейтенанта так же серьёзно, как и расстрельный отряд Комиссариата. – Как и вы. Это моё самое сокровенное желание.
– Понимаю. Но служить можно по-разному, Дариан. Водонос служит. Лакей служит. Знать и простой люд – все вносят свой вклад.
– И всё же я хочу сражаться. И умереть, если потребуется.
– Но ты не голубой крови, значит, тебе это запрещено?
– Да, сэр.
Таков закон на Вольпоне: только знать имела право сражаться и нести оружие во имя Императора. Многих влекла слава, улучшение личного положения и положения их дома. Другие делали это по менее благородным порывам. Так было всегда, и Калкис это принимал, пока ныне не встретил человека, готового сражаться и умирать не за славу, а по зову долга… Печально, но перемены – вещь непростая, заключил он.
Тут Калкиса осенило, и он подозвал к себе Грайсса, продолжавшего ковыряться в своей винтовке.
– С оружием знаком?
– Немного, милорд.
– Можешь разобрать лазружьё в полевых условиях?
– Это входило в мои обязанности.
– Сержант… – сказал Калкис.
Грайсс поднял глаза, поняв, что от него требуется, и передал винтовку.
– Позаботься о ней как следует, – предупредил он.
Дариан аккуратно и со всей серьёзностью принял её. Калкис, а затем и остальные, стали внимательно наблюдать.
Рэйк расчистил стол от бутылок.
– Сюда, – сказал он.
Дариан подчинился.
– Ну, что ж…? – призвал Калкис. Казарма начала заполняться солдатами, возвращавшимися к своим койкам. Свет приглушили.
– Время пошло, – добавил лейтенант.
Прошептав молитву духу машины внутри оружия, его ловкие руки приступили к работе, отсоединяя ствол от корпуса, а затем удаляя зажимной кулак перед демонтажем короткого ложа. На всё ушли считанные мгновения, как у фокусника на ярмарке. Закончив, Дариан откинулся назад, а перед ним с точностью до последнего винтика лежали детали. Недоставало только силового блока, потому что никто не приводит в порядок заряженное лазружьё.
– Шустро, – присвистнул Рэйк.
– А повторная сборка? – Калкис неуверенно поджал губы, хотя внутри был впечатлён.
Шустрые пальцы присоединили ложе к корпусу, большой палец вставил зажимной кулак, а после закрутил обратно ствол. Вышло даже быстрее, чем разборка.
– Чёрт возьми, вот это скорость, – сказал Дреск, закончив наблюдать за демонстрацией мастерства.
– Впечатляет… – вырвалось у Ханмара, который удивлённо, но учтиво улыбнулся.
Грайсс принял протянутую ему винтовку, а затем посмотрел сквозь прицел.
– Мушка на месте, – он посмотрел сначала на Дариана, а затем на своих товарищей. – Очуметь, ребята.
Калкис тоже улыбнулся.
– Хорошо сработано, – кивнув, сказал он. – Молодец. Думаю, из тебя получился бы чертовски отличный солдат.
Во взгляде Дариана вспыхнула гордость и кое-что ещё, так и оставшееся тайной для Калкиса.
Когда Регара вернулся на квартиру, там его ждали четыре человека. Одного из них он знал очень хорошо, других же только понаслышке.
Двое стояли подле того, что сидел, а последнего скрывала полутень от потрескивающего очага. Трое в серой вольпонской форме были высокими чинами. Четвёртый в чёрной военной одежде держал под мышкой шлем с забралом, а маска–респиратор свободно свисала на ремне. Он пребывал в состоянии боевой готовности, как и полагалось Отпрыску Темпестус.
Пламя окрасило нагретое помещение в красные и рыжие тона. Его свет падал на книги, комплекты формы на вешалке, антикварный стол с разложенной на нём картой, которую удерживала пустая чашка, рекафоварку, фонограф, простую койку и стоящую в углу гадулку с начищенными до блеска струнами.
– Надеюсь, майор, вы не возражаете, – сказал сидящий мужчина – Регара с нервным трепетом понял, что это не кто иной, как сам генерал Девьер, – что я приказал вашему слуге разжечь камин.
Не обнаружив Балиса, Регара предположил, что его уже отпустили. Это, а также сопровождающие лица, не настраивало на светский лад.
– Добро пожаловать в Анкишбург, генерал, – ответил Регара и быстро отсалютовал, а затем обратился к другим гостям: – Господа.
Его взгляд задержался на стоящем в тени Отпрыске в чёрной броне – он не ответил на обращение, хотя даже Девьер кивнул в знак приветствия.
Комиссар Ренсент юркнул за спину Регары, и собрание началось.
– Досадная ситуация с Воуком, – заговорил офицер слева от Девьера, полковник по фамилии Грюссман. Он принялся рыться в столе майора, что вынудило Регару указать на книжный шкаф.
– За копией «Лорда Солара», – подсказал он.
Грюссман, плотно сбитый мужчина с редеющими светлыми волосами и идеальными белыми зубами, вытащил книгу и благодарно завершил поиски, достав бутылку вреска, которую Регара держал для особых случаев.
– Махарийские конфликты, да? – подметил Грюссман, найдя стопку и наполнив её. Сквозь очки он вгляделся в этикетку на бутылке. Девьер вежливо отказался, как и Ренсент с другим офицером. Регара не знал, как Отпрыски относятся к алкоголю, и совершенно не удивился равнодушию штурмовика. – Мотивирует.
– И предостерегает об опасностях культа личности, – вмешался Ренсент и раскурил трубку из слоновой кости с тонким чубуком. Смесь в чаше зажглась после затяжки, и орлиные черты его лица ещё сильнее заострились.
Регара хотел бы знать, было ли это насмешкой над Воуком, но он решил не ввязываться и позволить разыграть эпизод подковерных интриг, прежде чем Девьер решит открыть причину своего визита. Вместо этого майор обратился к человеку по правую руку от генерала – тому, кого он отлично знал.
– Филип.
Тот кивнул ему. Атлетически сложенный, он излучал ауру изящества, присущую людям благовоспитанным, а его лицо выражало доброту и искренность.
– Рад встрече, Васкез.
– Ах, да, – хлопнув в ладоши, сказал Девьер и натянуто улыбнулся, – ведь вы, Регара, давно дружите с подполковником Барбастианом, верно?
– Мы сражались вместе на Гримуаре, – ответил Барбастиан, и тень приятных воспоминаний промелькнула на его лице. – Но перед Титусом наши пути разошлись.
Регара улыбался и неотрывно смотрел в глаза Филипу.
– В погоне за великими свершениями, подполковник.
– Да, майор… вы правы.
Но Девьер развеял их «магию».
– Старые друзья объединяются, а новые вливаются в круг – разве это не здорово?
Грюссман наклонил стакан. Он уже вспотел от духоты. Ренсент не выказывал неудобства, хотя и сузил глаза. Отпрыск же стоял, как статуя – импозантная и нерушимая, что скалобетон.
– Полагаю, сэр, вы желаете, чтобы я осветил моменты боевых действий? – спросил Регара и как раз направился к картографическому столу, когда генерал взмахом руки приказал ему остановиться.
– В этом нет нужды, майор. Мне довели всю информацию, и я прибыл, чтобы сообщить об изменениях.
Он вновь сверкнул той самой натянутой улыбкой, которой при желании мог подкупить человека, однако Регара понимал, что к чему. Изменения? «Панибратский» Девьер сменился Девьером «деловым».
– Понимаю, сэр, – Регара украдкой бросил взгляд на Барбастиана, но тот никак не отреагировал.
– Не понимаете, майор, – ответил Девьер, а затем добавил более любезным тоном: – Пока не понимаете.
Грюссман опёрся на старинный стол, и дерево заскрипело под его весом. Регара подавил недовольство внутри, но принял выпад к сведению для дальнейших размышлений. Ренсент, как птица на жёрдочке, наблюдал, окутанный полупрозрачной завесой бледно-фиолетового дыма.
– Я соглашусь с полковником Грюссманом, – сказал Девьер. – Ситуация с Воуком досадная. Кто-то скажет, что он способный офицер, склонный, однако, к перегибам.
Он повернулся к Регаре.
– У вас были сомнения, не так ли, майор?
– Я не скрывал их, сэр.
– Верно, верно, – произнёс Девьер, однако, уже погрузившись в собственные размышления. Он встал (бодро для пожилого человека) и принялся расхаживать.
– Вы поступили правильно, критикуя Воука. Если бы он прислушивался к своим офицерам…
Он неуверенно поджал губы.
– То сейчас я бы не стоял перед вами. То, что человек счёл необходимым свести счёты с жизнью, говорит о степени его заблуждения.
Регара попытался скрыть удивление. За такое короткое время в лагере Девьер успел всё разнюхать. Генерал продолжил тоном, будто бы говорил о погоде.
– «Богомеч» в руках противника, а наши союзники агрийцы разбушевались, – он остановился и с проблеском веселости в глазах искоса посмотрел на Регару. – Насыщенные выдались деньки.
Ренсент прервал раскуривание трубки для замечания:
– С последним, генерал, майор хорошо справился. Местные – народ бурный, но сговорчивый.
Регара слегка кивнул в знак признательности, на что комиссар ответил тем же.
– Хорошо, хорошо, – ответил Девьер, – ведь для грядущих событий нам нужен крепкий боевой дух.
И в этот самый момент Регара прозрел касательно перемен, настоящей причины их появления. Девьер пересмотрел приказы Регары.
– Грядущих, сэр?
– Да, – ответил Девьер, остановился и оперся руками о стол майора. – И речь, конечно же, об отвоевании Лоддена.
Регара побледнел и, возможно, рассмеялся бы, не будь генерал таким серьёзным. Он посмотрел на Барбастиана, но тот лишь отвёл глаза. Грюссман же глядел прямо на него, попивая алкоголь майора и оценивая реакцию на новости.
Неожиданно Регара почувствовал себя таким одиноким, чужим среди своих.
– Мой план заключался в продвижении на восток к Кобору.
– Правки, майор, – прервав затянувшееся и угнетающее молчание, сказал Девьер. – Любой план нужно пересматривать.
– Да это не правки, а самоубийство.
От переизбытка эмоций слова вырвались сами по себе. Регара был рад отказаться от командования, ведь он занимал этот пост временно, но столь небрежно разбрасываться жизнями солдат, которые он изо всех сил старался сохранить…
– Следи за чёртовым языком, майор, – оттолкнувшись от стола и выпрямившись в полный рост, прогромыхал Грюссман с другого конца помещения.
Не стушевавшись, Регара мельком бросил на него взгляд. Он сражался на дуэлях с людьми почище Маттиаса Грюссмана и пережил их всех.
Ленивым взмахом руки Девьер прервал трения. Грюссман перекатился на пятки и вновь опёрся о стол.
– Спокойно, спокойно. Майор Регара просто оправляется от шока. Совсем недавно он потерпел разгромное поражение и чуть не расстался с жизнью. Я прав?
Он знал ещё и о спасшем его военсерве. Похоже, лагерь просто кишел шпиками.
Регара слегка кивнул головой и сказал:
– Прошу прощения, сэр. Несколько долгих дней тяжёлой войны.
– О, отнюдь, майор. Скоро станет легче.
Девьер сел обратно, предоставив место Отпрыску в чёрном.
Тени сгустились вокруг него, когда в камине потух огонь. Шевелились только его губы.
– Группа проникновения скрытно войдёт в Лодден в авангарде основных боевых сил, – начал он грубым хрипловатым голосом. Регара уже слышал такой у других Отпрысков. – Сорок бойцов со специальным оснащением проникнут на вражескую территорию, устранят дозорных и личный состав, а затем с помощью взрывчатки выведут из строя орудие.
– И сделают то, чего не смог магос? С сорока-то людьми? Да эту махину охраняет сотня воинов Кровавого Договора. И ещё тысяча в Лоддене.
– Сто двенадцать, – поправил его Отпрыск, опустив численность лодденского контингента.
Регара фыркнул.
– Это не меняет сути.
– Суть в том, майор, – аккуратно вмешался Девьер, – что «Богомеч» должен достаться нам или не достаться никому. Другие варианты недопустимы.
– При всём уважении, сэр, Договор откроет огонь, как только заметит, что мы приближаемся к городу.
– Моих людей не заметят, – заверил Отпрыск.
– А сколько нужно солдат, чтобы захватить и удержать Лодден? Не меньше шести рот. Получится спрятать такую толпу? – Регара адресовал вопрос безымянному Отпрыску. Тот не ответил.
– Ты прав, Васкез, – произнёс Барбастиан, и Регара тут же вспыхнул от его фамильярности. – Именно поэтому нам нужно отвлечь Договор, чтобы основная группировка вышла на позицию.
Регара ощутил, как у него закипает кровь.
– Вам нужна приманка.
Барбастиан кивнул.
– Как ты изначально планировал, крупный отряд нанесёт фланговый удар по Кобору с востока.
– А где самая соль?
– Это не шутки, майор, – сказал Грюссман, и Регаре не понравилось едва скрываемое наслаждение в его голосе. – Они намеренно войдут в зону поражения орудия.
Регара сжал кулаки по бокам.
– Война требует жертв, – едва слышно произнёс он, – да?
– Не драматизируйте, майор, – в голосе Девьера чуть засквозило раздражение.
– Мы задействуем бронетранспортеры под управлением сервиторов, – Барбастиан изо всех сил старался снизить накал страстей.
– Но не только сервиторов.
– Конечно, нет.
– Орудие уничтожит механизированную группу.
– Если только мы не заткнём его первыми.
– Каков коэффициент потерь? – задал вопрос Регара. – Полагаю, он уже просчитан.
– Куда меньше, чем при лобовом штурме Лоддена, – ответил Грюссман.
– Они будут балансировать на лезвии ножа, – не слушая полковника, продолжил Регара. – Зона радиационного заражения, дальнобойность пушек. Даже если двигаться по краю… Шаг влево, шаг вправо – и всё кончено.
– Риск оправдан, майор, – добавил лорд-комиссар Ренсент, чей силуэт маячил где-то на краю зрения Регары, привычно дипломатичным тоном. – Боевой дух тонко настроен, солдатам нужен символ. «Богомеч» и есть тот символ. В наших руках. И неважно, выведен он из строя или нет.
Грюссман фыркнул, прикончив остатки выпивки.
– Говорил же, что ему не понравится.
– Не думаю, что формальное знакомство, сэр, даёт вам право выдвигать такие предположения обо мне, – спокойно заявил Регара стилем речи, предрасполагающим к дуэли, а затем сделал шаг вперёд, положив руку на эфес клинка в ножнах.
– Ну, ну, – сказал Девьер, – господа, не препирайтесь. Это невежливо.
Регара искоса посмотрел на Барбастиана в поисках поддержки, но тот легонько, почти незаметно, покачал головой, что означало «Не обостряй».
– Майор, я оставляю письмо с приказами без изменений, – добавил Девьер и помахал свёртком, которым он затем постучал по краю стола и оставил там для прочтения.
Он резко встал, расправил китель и подождал, пока майор, как подобает, отсалютует ему.
– Правки, майор, – повторил генерал. – Колесо в колесе. Главное – сосредоточьтесь на речи, а я уж позабочусь об остальном, ладно?
Он хлопнул Регару по плечу (куда сильнее, чем тот ожидал) и вышел.
За ним последовал Ренсент и Грюссман, который на прощание натянуто улыбнулся майору. Отпрыск к этому моменту уже исчез, незаметно растворившись в тенях. Остался только Филип.
Регара сжал челюсть.
– Ты знал? – сухо спросил он.
– Чёрт побери, конечно же, знал!
Горячность ответа застигла Регару врасплох и заставила быстро совладать с гневом.
– Дело в славе, – сказал Барбастиан. – Всегда в, мать её, славе.
– Мы же отправляем солдат на погибель.
– Мы на войне. Благодаря этому выживут другие.
– Но этих смертей можно избежать, Филип!
Барбастиан хотел было открыть рот, чтобы возразить, но лишь безропотно покачал головой.
– Пока «Богомеч» в руках врага, фронт здесь никуда не сдвинется. Всё просто, Васкез.
– Надеюсь, ты прав, – горестно кивнув, ответил Регара. – Надеюсь, вы все, сука, правы.
– У каждого из нас своя роль.
– Только некоторые отыгрывают лучше остальных, верно? Сам-то я не поклонник театра.
Он рванул в надежде допить то, что осталось от вреска.
Барбастиан выглядел уязвлённым.
– Рад был снова повидаться, Васкез, – мягко произнёс он перед тем, как уйти.
Регара посмотрел ему вслед, а затем до дна осушил бутылку.
<center></center>
