52
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
<br />
== ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ==
'''Старая кровь'''
- За Хана!
<br />
== ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ==
'''Последствия'''
Рогал Дорн поднял голову.
Он оторвал глаза от ряда экранов, окружавших его, и окинул взглядом командное помещение. Он спал? Или просто был погружен в очередные расчёты, ещё раз пробегая по графикам развёртывания?
Что-то изменилось. Тяжкий груз, который так долго давил на плечи, не исчез полностью. Но уменьшился. Теперь была только физическая усталость, как результат недель без отдыха. Злость исчезла. Голоса в голове исчезли.
Он видел людей, которые трудились вокруг него. Должно быть, они были здесь всё это время, но теперь Дорн мог вспомнить их имена, а также когда они прибыли, кого они заменили. Острота мышления возвращалась. Туман рассеивался.
Осмеливаясь надеяться на новости с востока, он переключился на своём командном троне. Несколько углублений на управляющих клапанах задействовали каналы, зарезервированные только для одной цели. И потекли потоки данных, закодированные шифром, разгадать который мог только он, и переданные из источников, к которым он один имел доступ.
К нему подошел Архам. Даже в его облике что-то неуловимо изменилось, он выглядел чуть менее сутулым.
- Вести из порта, - объявил он.
- Я знаю, - ответил Дорн, уже просчитывая варианты того, что это может значить для них. Может быть, ничего – и это был просто контрудар ради того, чтобы потешить свою гордыню. А может быть – всё. Зависело от того, что удалось спасти.
Архам не стал спрашивать, как новости дошли до его повелителя.
- Насколько мы можем судить, основная часть сооружения захвачена. Надежной связи пока нет, и получить её шансов мало. Сообщают о крупных формированиях Четырнадцатого легиона, которые движутся на север и запад.
Дорн принял это к сведению. Если армия Мортариона была изгнана, и решила не пытаться отбить космопорт, то это могло означать только одно – сейчас она направляется к центру. Это ещё один фактор, который он должен принять во внимание, наряду со всем остальным.
Но всё же. Всё же.
Рогал поймал себя на том, что устало улыбается. «Джагатай, ты несносный, выводящий всех из себя... гений», - подумал он.
- Это что-то меняет? – спросил Архам.
Дорн понимал, что он имеет в виду – вывод войск, отступления, выходы из окружения. Нет, это ничего не меняло. Под его непосредственным контролем теперь оставался только Палатин – узкое кольцо бастионов вокруг самого Санктума, немногим больше чем один городской район, который скоро захлестнёт волна многочисленных авангардов Гора.
- Все приказы остаются в силе, - ответил Дорн. – Следующий акт будет заключительным. – Он сухо улыбнулся своему заместителю. – Я почти с нетерпением жду этого. Слишком давно я не размахивал своим клинком, а?
Архам выглядел потрясённым. Недели прошли с тех пор, как он последний раз видел проблеск улыбки на улице Дорна, не говоря уже о том, чтобы получить от него что-то, кроме резких приказов, вызванных утомлением.
- Сигизмунд возвращается на бастионы, - доложил он. – Его части последние, все остальные внутри.
Дорн кивнул. Сообщение ободрило его. Чемпион Императора. И он обнаружил, что теперь этот титул его не трогает – старый угрюмый Храмовник его более чем заслужил.
- Постарайся выяснить, какие силы сохранил Пятый, если таковые имеются, - сказал Дорн. – Но не трать на это много времени – мы не сможем помочь им, а они не смогут помочь нам. Я бы поговорил с братом перед концом, если бы была возможность. Жаль.
Архам кивнул и собрался уходить.
- Конец близко, хускарл, - слова Дорна задержали его на мгновение. – Послушай. Знай, твоя служба была безупречна. Совершенна. Для меня будет честью сражаться рядом со своими сыновьями.
Архам, похоже, не знал, что ответить на это. Пока он мучительно пытался подобрать подходящий ответ, к помосту подбежала одна из помощников с инфопланшетом и набором сообщений, доставленных по пневмопочте.
- Вести из Палатина, милорд, - отчеканила она. – «Громовой Ястреб» Пятого легиона прошёл через оцепление, его сопроводили в док, груз сейчас выгружают.
- Какой груз? – спросил Дорн.
Помощник нервно сглотнула.
- Думаю, вам следует... я, думаю, вы захотите увидеть это сами.
- Пятый вернулся, - услышал Вальдор.
Он переваривал эту информацию. Перед ним стоял Диоклетиан, трибун десяти тысяч, его доспехи были покрыты яркими следами ожогов, свидетельствующими о недавнем сражении с демонами.
- Живой? – спросил он.
- Неизвестно.
- Тогда выясни.
- Я имею в виду, капитан-генерал, что его состояние – жизнь или смерть – в настоящее время никому неизвестно. Сигиллит делает всё, что в его силах, но, как мне сказали, даже его умений далеко недостаточно. ''На краю''. Вот как описали состояние примарха.
«На краю», - повторил про себя Вальдор. Разве все они не были на краю?
- Тогда мы должны надеяться, что он выкарабкается, - сказал он вслух. – Если он здесь, если сможет снова вернуться в строй и стоять до конца, то у нас будет больше на один клинок, и к тому же очень редкий.
Диоклетиан кивнул. С тех пор как Вальдор вернулся в Башню, он ни разу даже не намекнул на то, где он был.
Амон знал. У стражей, которых Вальдор приставил к биологическому преступнику, пока тот работал теперь уже в глубинах сверхсекретной лаборатории Башни, должны были возникнуть какие-то догадки. Никто из них ничего не сказал. Легио Кустодес настолько привыкли охранять свои секреты, что скрытность стала неотъемлемой частью их натуры, стала их стандартной позицией, когда государственные дела затрагивали их ряды.
Однако это не спасало Вальдора от вопросов, которые не давали покоя его разуму. Он до сих пор слышал шёпот всех существ, которых убил на Терре. Император молчал, и пустоту на месте Его слов заполняли только эти голоса: дразнящие, искушающие, упрекающие.
Он мог положить этому конец. Если Фо был прав, хотя бы отчасти, то великий эксперимент, за которым Вальдор наблюдал на протяжении веков – сотворение этих вздорных разжигателей войны, приведшее к катастрофе – всё это можно будет уничтожить. Истребить их сейчас, до того, как они полностью разрушат всё вокруг. Вполне возможно такова была воля Императора. Возможно, так и должно было случиться. Конечно, рано или поздно этот день всё равно настал бы. Конечно, для легионов был бы свой Арарат.
И когда же должен наступить этот день? Когда Гор, величайший из всех примархов, высадится здесь, разрушит ворота и попытается войти в Санктум? И если так, то будет ли у Вальдора возможность ещё раз взглянуть на Трон, чтобы заручиться одобрением, прежде чем великая работа будет уничтожена? Или же ему придется принимать решение раньше, в одиночку, доверившись своей способности суждения, которую создали лишь для того, чтобы служить, а не направлять?
А что, если его суждение окажется неверным? Что, если у Императора ещё остались нераскрытые намерения? Что, если случившееся было Его замыслом с самого начала, и только время и сохранение верности покажут его совершенство? И не станет ли он, Вальдор, введённый в заблуждение теми, кто не раз доказывал, что лишен угрызений совести и моральных принципов, предателем ещё большим, чем Луперкаль? Не станет ли он, такой кристально честный, еретиком?
Или же в самый ответственный час он просто оступится, скованный своими сомнениями, вместо того чтобы действовать? Может именно для этого ему и дано копье, чтобы оно привело его к просветлению?
И сработает ли оно?
А должно ли сработать?
Вальдор почти забыл про Диоклетиана, который всё ещё стоял рядом. Он собрался с силами и снова взял в руки копьё. При этом он почувствовал всплеск статического перемещения, грубое напоминание о крови, которую жадно впитывал этот предмет.
- Спасибо за информацию, трибун, - сказал он, поднимаясь со своего места.
- Значит, вы снова отправитесь в туннели? – спросил Диоклетиан.
«Что это, нотка упрёка?» - подумал Вальдор. Неужели теперь ему повсюду виделись призраки?
- Планирую, - ответил он, внутренне готовя себя к тому, что дальше будет только хуже. Их будет становиться всё больше, они будут проникать внутрь, вырываясь из пола и стен, увеличиваясь в размерах и кипя злобой. – Я чувствую потребность заставить их сильно страдать. Возможно, ты присоединишься ко мне на охоте – два клинка лучше, чем один.
Диоклетиан поклонился.
- Это высшая честь для меня.
И они двинулись по каменному коридору, направляясь вниз, туда, где терялась грань между мирами ощущений и начинали плодиться нерождённые.
А голоса всё наполняли и наполняли Вальдора.
Что же сделать?
Дело было сделано.
Эреб разглядывал свою работу. Хижина была разрушена, впадина, образовавшаяся на её месте, полыхала. Безделушки Эрды были разбиты на мелкие осколки. Придут песчаные бури и сотрут это место с лица земли, и на коже мира даже не останется раны, которая отметила бы её святилище.
Однако Эреб чувствовал пустоту.
Он рассчитывал получить большее. Допустим, что он так и не смог бы склонить её к союзу с ним, но, по крайней мере, у него была надежда на то, что она просветит его в отношении того, как она это сделала. Хотелось меньше сентиментальности и сожаления с её стороны и чуть больше наслаждения. И вообще, почему столь многие из тех, кто его окружал, были так одержимы сожалениями? Его, например, сожаления никогда не беспокоили. Иногда он думал, что, возможно, является самым довольным существом во всей галактике, которого никогда не мучают ни сомнения, ни совесть, и он просто делает самое захватывающее, самое полезное дело, какое только можно придумать. Ему повезло.
Он устранил остаточную угрозу, которую представляла собой Эрда. Число избранных, входящих в круг сподвижников Императора в дни Его молодости, понемногу сокращалось – ещё один шаг на пути к полному забвению их вида, неподчиняющегося законам природы. И если не удастся склонить их на свою сторону, то придётся вычистить от них галактику, выбраковать эту ошибочную ветвь эволюции, и это была работа, которая так подходила темпераменту Эреба.
И всё же столько сил потрачено зря. Столько усилий ему пришлось приложить, чтобы отыскать её, лелея слабую надежду на то, что они с ней смогли бы стать своего рода родственными душами. На данный момент он не имел чёткого представления о том, куда отправится дальше, поскольку при дворе Гора у него больше не было никаких обязанностей. Возможно, он задержится на Терре, а может, и нет. Ему казалось, что его участие в происходящем стало излишним и теперь напоминало мелкую репризу, недостойную внимания великих музыкантов.
Он угрюмо пошёл обратно к тропинке, ведущей к скалам. Под ногами хрустела коллекция жалких игрушек Эрды. Он наклонился, чтобы поднять одну из них – страшно уродливую статуэтку, такую же хрупкую, как и все остальные.
Он вспомнил, с каким пылом она говорила об этих вещицах. Она наверняка знала, что он пришёл переманить её на свою сторону или убить, и всё же болтала без умолку о своей керамике. Окажись на её месте, он, так или иначе, захотел бы поскорее закончить со всем этим.
Поскорее закончить.
На миг он замер, уцепившись за эту мысль. Она владела искусством. Искусством такого масштаба, с которым он редко когда сталкивался. Если бы её хоть немного заботило собственное выживание, разве не попыталась бы она сбежать? В конце концов, это было её место, которое она знала лучше, чем кто-либо другой. С её стороны не было ни малейшего намёка на то, что она воспользуется этим шансом. Вместо этого она говорила. Злила его. И оставила его ни с чем.
Он уставился на разбитую фигурку. Она пыталась убедить его, что все эти штучки символизируют что-то важное. Возможно, так оно и было. А может, они ей просто нравились, и за всем её словоблудием стоял совсем иной замысел.
Пока Эреб блуждал в поисках её, он разглядел проблески других душ – всегда на шаг идущие впереди него, затянутые в водоворот потусторонних миров, ускользающие из одного пространства и времени в другое. Тогда он подумал, что это некий фантом, случайное эхо, на которое можно не обращать внимания в погоне за настоящей целью.
Но что, если они были как-то связаны с Эрдой? Что, если варп показал ему родство душ, хитросплетения судьбы, взаимосвязанную цепь событий, как это часто случалось? Догадывалась ли она и об этом? Неужели она знала гораздо больше, чем говорила?
Эта мысль была примитивной, но такой соблазнительной. Неужели Эрда отвлекала его? Так ли это? Были ли эти люди, эти загадочные странники в эфире, по какой-то причине чрезвычайно важными для неё? Кто они, её сородичи? Может даже её эмиссары?
Он обвинял её в бездействии. Но великие мира сего всегда использовали своих агентов – Император, даже Гор. Возможно, она разыграла свой последний спектакль с осознанием того, что никогда не увидит его концовки.
Он позволил фигурке Эрды упасть и раздавил её каблуком. Затем вытащил из доспехов атам – маленькую частичку колдовства, которая помогала ему передвигаться.
- Ещё не всё закончено, - проговорил Эреб, готовясь к ритуалу. – Последний прыжок в темноту.
И они уже были на месте. Всё что оставалось – пройти через это.
Вёл их, конечно же, Альфарий. Он утверждал, что точно знает, куда ведут туннели и как пройти по ним прямо к катакомбам, расположенным непосредственно под Подземельем. Актейя безоговорочно доверяла ему и шагала рядом с ним. Олл сомневался во всём. Наверняка все пути внутрь запечатаны, даже те, что находятся глубоко под землёй. Вместе с Джоном он держался ближе к таинственному космодесантнику. Зибес, Кранк, Графт и Кэтт шли следом. Лидва замыкал строй.
Матерь Божья, как он устал. Его мучили жажда и голод. Припасов оставалось совсем немного, а это место казалось просто необъятным. До обещанной точки входа оставались дни, а то и недели. Кто знает, сколько времени им придётся провести в этом мрачном подземном мире извилистых ходов и невидимых провалов в пустоту.
Сначала они с трудом выбрались из повреждённого лихтера. Затем им пришлось пробираться пешком по глубокому дну злосчастной траншеи, в которой рыскало немало тех, кто отстал от главных фронтов. Лидва и Альфарий были незаменимы в таких случаях, поскольку ни Актейя, ни Кэтт не хотели рисковать, используя свои особые дары в непосредственной близости от тех, кто мог их обнаружить. Космический десантник в бою – вещь пугающая, если наблюдать за его действиями вблизи. А уж вообразить убийственный потенциал одного, помноженный на численность всех легионов в округе, казалось просто абсурдным. Неудивительно, что всё пошло не так.
Каким-то образом они всё же выбрались, оказавшись, вполне предсказуемо, как заверил Альфарий, перед водосточным сооружением, и начали спуск вниз, всё время вниз, погружаясь всё глубже через пласты забвения, прокладывая маршрут через сложно переплетающиеся туннели, оставшиеся после гибели и погребения других миров.
Вскоре сверху и снизу стали доноситься орудийные раскаты, и им казалось, что они находятся меж двух огней. Стало очень жарко. Заряд ручного люмена Олла падал, и его скудный свет высвечивал весьма странные фигуры, высеченные в скальной породе, истекающей влагой.
Он глянул на Джона. Логокинетик выглядел неважно. Возможно, этот последний переход давался ему слишком тяжело. Да и всем им было нелегко.
- Ты в порядке? – спросил Олл.
Джон кивнул.
- Держусь, - сухо ответил. – А ты?
Олл на миг задумался.
- Не знаю. Я имею в виду, на этом всё, не так ли? Мы пришли, куда собирались.
- Не совсем. Идём, пока этот космодесантник не прекратит движение, - ответил Джон.
Олл согласно кивнул, но думать о том, что их ждёт в конце туннелей, ему не хотелось. Что там? Император? Узнает ли Олл его сейчас? А вдруг Воитель, который опередил их, уже расположился на Золотом Троне? А может ни то, ни другое. Может их ждёт просто очередная, ещё большая армия, и ещё больше мерзких тварей, и все они мечутся в попытке добраться до одного места – сингулярности, центра вселенной.
Хватит. Решение принято. Теперь они должны довести дело до конца.
- Когда-то у тебя была религия, - сказал Джон, глядя на него в темноте. – До того, как её запретили. Мне любопытно. Она ещё у тебя осталась?
Конечно, осталась. В этом был весь смысл.
- Почему ты спрашиваешь?
Джон пожал плечами.
- Просто интересно. Как это. Мы ведь такое видели. И такое пережили. Не то, чтобы я умалял её значение, или что-то в этом роде. Просто любопытно.
Олл шёл дальше в молчании. Возможно, сейчас, когда самый настоящий ад готов был воплотиться прямо над ними, было не подходящее время вступать в теологическую дискуссию. Но, это был достойный вопрос. С другой стороны, это всегда был достойный вопрос, на протяжении всех войн, в которых Оллу приходилось сражаться когда-либо. Боль и страдания существовали всегда. Но сами по себе они никогда не были достаточными аргументами, способными поколебать его убеждения.
- Возможно, - наконец произнёс он. – Так и надо к ней относиться. С другой стороны, обратная сторона тоже может быть правдой, как и прежде.
Света не было, кроме того, который они принесли с собой. В этот момент Олл почувствовал себя затерянным в пустоте, одиноким и отрезанным от мира, погребённым под тщетностью бытия и кровопролитным саморазрушением целой империи.
- А может она будет тем, что поможет нам выбраться из всего этого, - продолжал Олл, продолжая идти, шаг за шагом, глаза устремлены в темноту. – Может быть, когда всё закончится, вера станет единственным, что останется у нас.
Да, именно так. Обрати любую преданность в ничто. Уничтожь её, забудь. Только тогда останется чистая вера.
Сигизмунд уставился на чёрный клинок. Сражение давно закончилось, но меч до сих пор оставался обнажённым. Первый капитан раскачивался в такт движению бронетранспортера, двигатели которого уносили его прочь от поединка, наконец-то доведённого им до совершенства. Выжившие братья-храмовники сидели рядом. Уровень потерь был выше, чем в большинстве сражений, в которых он участвовал. Но число убитых ими, в свою очередь, было… совершенно поразительно. Сигизмунд убирал ключевые фигуры врага – капитанов, преторов – сколько их было и не сосчитать. Теперь за ним придут другие чемпионы. Они устремятся навстречу своему концу через острие его клинка.
Для него не существовало больших различий между убийствами. Он, конечно, помнил Кхарна, потому что его убийство было действительно трудным. Но даже тогда он мало что чувствовал по этому поводу – только то, что теперь все кончено – что он победил, и ещё одна угроза Трону устранена. Он не испытывал гордости за победу над противником, даже таким, который его превосходил, потому что гордость осталась в прошлом. Стыд или позор, да – он всё ещё мог их чувствовать. Но гордость казалась неким анахронизмом, частью мира светских условностей, но не духовным стержнем.
– Я даже не был уверен, подчинишься ли ты приказу, – сказал Ранн, сев напротив. – Отступить.
Сигизмунд не поднял глаз. Его взгляд был прикован к мечу.
– Это был приказ, – решительно сказал он.
Слово его примарха всё ещё что–то значило для него. Святость этого в прошлом могла быть следствием связи между ними: генетическим прародителем и подчинённым. Теперь это было нечто более глубокое. Теперь Дорн являлся для Сигизмунда не столько отцом, сколько сыном Императора – живым воплощением воли Трона. Не могло быть и речи о том, чтобы не подчиниться его приказу. Не только из-за субординации внутри легиона, но и потому, что примархи находились всего в одном шаге от источника всецелой праведности. Они были созданы Им по Своему образу и подобию на Земле, дабы вдохнуть решимость в слабых.
Наконец Сигизмунд вернул клинок в ножны и поднял глаза на Ранна. Штурмовой капитан получил несколько тяжёлых ранений. Без шлема его лицо представляло собой сплошной грязно-желтый кровоподтек из ушибленных тканей, укрытый лоскутным одеялом из струпьев и шрамов.
– Но ты хорошо повеселился, – сказал Ранн.
Наверное, в прошлом это и вызвало бы скупую улыбку. Но не сейчас. Сигизмунд уже думал о следующей операции. Им придётся пополнить запасы в пределах Палатинской зоны, если предположить, что они там ещё остались. Получить указания Бхаба о том, что им предстоит, наметить план действий и нанести как можно больше разрушений.
– Это… не имеет значения, – прошептал он вслух, сам того не желая.
– Что?
– Они... животные. – Сигизмунд снова вернулся к мыслям о Кхарне, о том, как тот истекал слюнями и рычал. Он думал о других сражённых им ужасах и демонах.
– Тогда чего ты ''хочешь''? – спросил Ранн. Он выглядел так, словно даже его безграничное терпение истощалось под напором этой ледяной угрюмости.
Сигизмунд задумался. Чего он хочет? Теперь, когда он сбросил с себя ограничения, наложенные им самим, и его трансформация завершилась, он всё ещё чувствовал потребность развиваться, оттачивать и дальше свои способности.
Ему нужен был противник, достойный траты его времени. Космический десантник, а не монстр, поглощённый варпом. Кто-то из старой гвардии, а не выскочка-лейтенант в капитанских доспехах. Он хотел положить к подножию самого Трона достойный трофей и объявить, что творцы этой галактической ереси наконец-то получили по заслугам.
– Абаддон, – мрачно сказал он, сцепляя пальцы в окровавленных перчатках. – Вот кто мне нужен.
Транспорт начал замедлять ход. Они приближались к воротам бастиона. Там они высадятся, вооружатся и снова отправятся в бой.
– Отныне я не познаю покоя, – произнёс Сигизмунд достаточно спокойно, но с чувством такой непоколебимой уверенности, от которой обдало бы холодом даже тех, кто сражался на его стороне. – Я не познаю покоя ни в этом мире, ни в пустоте, пока не найду первого капитана.
Найти первого капитана не составляло большого труда. Оказалось, что его мало заботили приказы его повелителя, и он держал грозные силы недалеко за пределами космопорта. При желании их можно было бы даже использовать для усиления обороны крепости. Но такого желания, конечно же, у Тифа не возникло. Пропащая душа, что поделать.
Это облегчило великий сбор. Силы и ресурсы XIV легиона, которые были выбиты из космопорта, вскоре засекли сигналы местоположения подразделений Тифа и начали стягиваться к местам сбора к северу и западу от крайней границы порта. Численность была огромной. Несмотря на потери, нанесённые Белыми Шрамами, Гвардия смерти всё ещё была легионом, способным нанести большой ущерб.
Чтобы всё взвесить и принять решение, выжившие командиры собрались во вновь выбранном командном пункте – на вершине высокого хребта, с которого открывался вид на запад и восток, и над которым навис мёртвый остов имперского «Полководца».
Калгаро не смог выбраться. Саван Смерти не смог выбраться. Многие командиры батальонов не выбрались. Морарг, однако, успел выйти. Как и Крозий, как и ещё несколько десятков капитанов рот, большое число дредноутов и ряд эскадронов незаменимой бронетехники.
Окружённый своими телохранителями, Могильными Стражами, Тиф, как и всегда, выделялся среди прочих. На открытом пространстве казалось, что мух, искажающих его очертания, стало ещё больше. На самом деле создавалось впечатление, что он вырос в физическом плане, и не только.
- Мы ещё можем вернуть всё назад, - обратился к нему Морарг.
Шок, вызванный уходом Мортариона, прошёл, как и обещал Крозий. Растерянность Морарга отступила. Ни он сам, ни те, с кем он сражался бок о бок, больше не казались ему отталкивающими. На смену пришло глубокое чувство стыда – за то, что он прогнулся под натиском врага, за то, что позволил потерять крепость. Но теперь с возвращением Тифа, когда его силы соединились с теми, кто отступил из космопорта, эту ошибку можно исправить.
'''''- Зачем?''''' – с презрением спросил Тиф. '''''– Если честно, что мы там вообще забыли?'''''
- А как же месть, - ответил Морарг, хотя и без особой уверенности.
Тиф сплюнул через решётку шлема, и мухи зашевелились.
'''''- Это было его дело. А я плевать хотел на пару дикарей на реактивных байках.''''' – Он поднял тяжёлую перчатку и сжал в кулак. '''''– Несмотря на потраченные усилия, у нас ещё есть время. Мы можем успеть, пока не началась развязка. И я хочу в ней участвовать.'''''
По собравшимся воинам пробежал ропот одобрения. Крозий, не расстающийся со своим любимцем, выглядел особенно воодушевлённым.
'''''- Так ты со мной, советник?''''' – прямо спросил Тиф. '''''– Если бы ты захотел, то мог бы отринуть свои неудачи ради цели получше.''''' – Первый капитан впился в него взглядом, словно обвиняя, словно подначивая его сказать правду.
«Ты предал нас. Ты навлёк на нас весь этот кошмар. Лучшая наша часть потеряна, и теперь у нас остался только ты – змея, обвившая легион».
Ничего из этого Морарг не сказал вслух. Он вспомнил Остатка, эту тень теней, и его слова: «Мы его боготворим».
Это была катастрофа. Что бы дальше здесь ни происходило, какой бы почёт ни заслужила Гвардия Смерти, шанс на большую славу был упущен. Замысел Мортариона был разбит на пороге своего воплощения.
Примарх оставался их освободителем. Он осмелился проложить для них путь в будущее, в котором будет реализован весь их безграничный потенциал. Грядёт новая война, которой не будет конца, бесконечное соперничество между группировками, которое навеки ослабит легион.
Но что Морарг мог сказать сейчас, что помогло бы это предотвратить? Ничего.
- Я с вами, первый капитан, - ответил он, ложь так легко слетела с его губ.
И теперь он снова пойдёт и будет сражаться под знаменем этой лжи. И не в последний раз, ибо они превратились в легион лжецов, в то время как раньше говорили лишь неприглядную правду.
Врать становилось всё легче. Таков был путь лжи – трудно только в первый раз.
'''''- Хорошо,''''' – сказал Тиф. '''''– Тогда выступаем вместе.'''''
На губах Морарга остался горький привкус.
Но дальше будет легче.
И стало. Стало намного легче. Воздух ещё был слишком токсичен, чтобы полностью отказаться от соблюдения протоколов, но, пока необходимость возвращаться в глубины космопорта отсутствовала, Каска разрешил экипажу ненадолго покинуть корпус танка, разумеется, в герметичных костюмах химзащиты и масках.
Для людей это имело большое значение. Они могли хотя бы размять руки и ноги. Болело все. Каска был весь в синяках от многократных ударов о внутреннюю часть турели. Питьевая вода заканчивалась, так что скоро придётся отправиться на поиски целой и неиспорченной цистерны. А ещё нужно будет подумать о топливе и боеприпасах, потому что никто из экипажа не был настолько глуп, чтобы думать, будто война закончилась.
Но пока Каска стоял там же, где они остановились, прислонившись к парапету, и рассматривал свой танк.
«Айка 73». Разве это имя? Да и вид у машины тоже не очень. Сейчас она выглядела ещё хуже, чем на месте сбора. Спереди броневая обшивка была страшно искорёжена, а одна гусеница, похоже, была готова разорваться. Каска не осмеливался посмотреть на верхнюю часть корпуса. Виднелись полосы засохшей крови, стекающие по боковой броне. Можно ли их счистить? А нужно ли? У него было предчувствие, что придётся оставить их как есть, по крайней мере, если сопровождающие из легиона не будут возражать. Они странные люди, подумал Каска. Хорошие, но странные, с обычаями, которые он даже не притворялся, что понимает.
Его экипаж выбрался из ада, если не целым и невредимым, то хотя бы живым. Мерк был занят разъяснением какого-то давнего вопроса, связанного с уставом батальона, Фош, стараясь не обращать на него внимания, возилась с уродливой раной Яндева.
Оставалась Дреси. Она стояла рядом с Каской и, как ему показалось, ждала, когда он что-нибудь скажет.
- Значит, ты не из армии, - выдал он, наконец.
Она покачала головой.
- Личный состав легиона? – сделал он ещё одну попытку. - Белые Шрамы?
- Седьмой легион, - сказала Дреси. - Имперские Кулаки.
Каска выдохнул.
- Вот оно как. Я не знал, что ваш... главный вообще в курсе.
Дреси улыбнулась под дыхательной маской.
- О, он был в курсе. От него мало что ускользнёт. Только не на Терре.
- Итак, я полагаю, возникает вопрос...
- Почему? – Дреси пожала плечами. – Не волнуйся. Стандартная процедура.
- Значит, есть и другие? В других частях?
- Нас было семьдесят три в начале наступления.
Каска задумался.
- Просто чтобы он знал, что происходит, - сделал он вывод.
- Насколько это возможно, - добавила Дреси.
Он отвернулся от неё и посмотрел за край парапета. На западе, на горизонте, далеко за границами участка земли, который Каска успел прозвать «забегом Колоссов», грозовые тучи собирались угрожающей мрачной кучей.
- Ты не можешь вернуться, - сказал он.
- Я знаю.
- Я имел в виду... – он повернулся к ней. – Мне все ещё нужен водитель.
- Да, конечно. Я намерена продолжить, - ответила она.
Это была хорошая новость. Теперь всё объясняло, почему она была так чертовски хороша. Обученная в легионе. Самая лучшая.
- А потом?
Дреси рассмеялась. Насколько он помнил, это было в первый раз.
- Потом? Ты думаешь, мы доживём до «потом»? – Она покачала головой. – Трон, я не знаю. «Леман Русс» внутри почти такой же, как и «Лэндрейдер. Может быть, найдётся способ продолжить.
Она посмотрела на «Айку 73».
- Неплоха в управлении, несмотря на репутацию, - сказала она почти ласково. – Что ещё от неё можно требовать? Она сохранила нам жизнь.
Как машина. Можно сказать. Ибо всё, что от него осталось – это набор физических останков, заключённых внутри омерзительного устройства, больше похожего на пыточный аппарат, чем на медицинский модуль.
Илья не отходила от него ни на шаг. Её генеральская форма сама по себе не гарантировала ей доступ в самое сердце Санктума, но её лицо было узнаваемо по тому времени, когда она налаживала контакты при подготовке к обороне. Присутствие Соджука тоже было преимуществом – Белый Шрам отбросил свою невозмутимость в пользу чего-то более угрожающего, что открывало многие двери.
Она мало что помнила о том, как они добрались. Соджук не говорил об этом. Гипотетически, сделать это было невозможно, но, опять же, за несколько недель массовых воздушных боёв пути были относительно расчищены, что давало им мизерный шанс, который им был так нужен. И к тому же Соджук был исключительным пилотом. И, возможно, на этот раз судьба была на их стороне.
С приёмных станций Палатинского кольца они поспешили в центр Санктума, а затем последовал долгий путь вниз. Они проходили через залы, к которым Илья никогда раньше и не приближалась. Если бы её целиком не поглотила забота о грузе, который она сопровождала, то, возможно, она присмотрелась бы к ним, и заметила, насколько они стары и как отличаются от всех имперских строений, виденных ею в других местах.
Теперь они с Соджуком находились под присмотром людей Сигиллита. Все они носили одеяния темно-зелёного цвета и двигались как тени, привыкнув за всю жизнь к темноте. Открытые участки бесцветной кожи были испещрены аугметикой странного дизайна. Их манера смотреть так, будто они фокусировали взгляд на определённой точке, расположенной чуть в стороне, глубоко за глазами окружающих, нервировала.
Она была благодарна, когда один из этих важных людей, мужчина по имени Халид Хассан, подошёл поговорить с ними. Он, в отличие от остальных, выглядел больше похожим на обычного человека.
- Сигиллита вызвали, - сказал им Хассан. – Он прибудет сразу, как сможет. Пожалуйста, ожидайте здесь, я прослежу, чтобы о вас позаботились.
Минуты ожидания казались часами. Именно в это время выкатили громадный механизм с извивающимися трубками и матовыми стёклами, он передвигался на длинных гусеничных шасси и шипел паром. Сверху на консольных кронштейнах громоздился целый лес устройств и приборов, все они переплелись и выглядели очень старыми. Останки примарха затерялись в самой сердцевине механизма, и Илье удалось лишь мельком увидеть его, утопающего в паутине таинственного оборудования.
Наконец появился и сам Малкадор, он ворвался через внешние двери, плащ был откинут назад, а на иссушённом временем лице читалась озабоченность.
- Ты доставила его? – коротко спросил он.
- Да, господин, - ответила Илья.
Он схватил её за руку и крепко сжал своими иссохшими пальцами.
- Благодарю. Благодарю.
Затем и он пропал, забравшись в центр сложного механизма, который постоянно обрастал новыми измерительными приборами, следом за Сигиллитом последовали ассистенты из числа посвящённых, облачённые в защитные костюмы и светоотражающие маски.
Илье и Соджуку разрешили остаться, как и было обещано, но только в стороне. В приоткрытую дверь был виден край огромного устройства. На одной из его многочисленных панелей была выбита цифра V, что заставило Илью задуматься о том, сколько ему лет и каково его происхождение.
После этого началось настоящее ожидание. Илья сидела прислонившись к голой каменной стене. Соджук стоял рядом.
В тот же миг все её недуги вернулись. Она вдруг остро почувствовала свой возраст, свою хрупкость, шаги приближающейся кончины, которую она оттягивала так долго, что это стало почти смешно.
- Он знал, - произнесла она. Её тонкий голос причудливым эхом отдавался в этих жутких катакомбах.
Соджук повернулся к ней.
- Если он сделал это, значит, так было необходимо.
Когда-то давно Шибан тоже сказал ей об этом. «Убийство ничего не значит без красоты, и оно только тогда может быть красивым, когда это необходимо». Но убийство Хана не было красивым. В нём не было ничего от красоты – оно было безобразно, ужасно, и лишено всякого мастерства, которое, как она знала, примарх всегда почитал.
- Вы почувствовали это, - сказала она. – Вы все почувствовали. Он умер, Соджук.
По виду Соджука можно было понять, что он не хотел строить догадки.
- Небесный свод скрывает много тайн. Пусть эти люди делают свою работу. Это место рождения.
Легко сказать, труднее сделать. Всю свою жизнь она постоянно что-то делала, принимала решения, отдавала приказы. А сейчас была вынуждена сидеть и ждать. Из-за двери доносились звуки сверления и щёлканья, бормотание тихих, компетентных голосов.
Илья откинула голову на камень. Она была измучена, но спать не могла.
«Всегда будет Великий Хан», - пришли в голову слова Соджука.
Она сжала кулаки. Нужно оставаться в сознании.
«Пусть эти люди делают свою работу».
Ибо работа только начиналась. Выжившие, и без того достигнувшие пределов выносливости, теперь должны были защитить то, что завоевали. Оставаться в космопорте было опасно – Белые Шрамы контролировали его границы, завладели основными системами, но ещё многие площади кишели кошмарами или были загрязнёнными и не могли обеспечить нормальную жизнедеятельность. Ещё предстояло преодолеть длинные линии крепостных стен, укрепить обвалившиеся участки, полностью восстановить энергоснабжение и найти свежие источники незатронутых порчей припасов.
Поэтому Шибан ни на минуту не прекращал работу. Джангсай не отставал от него, и постепенно к ним присоединялись те, кто остался в живых из командования легиона. Среди них был и Ганзориг. Цинь Фай погиб в бою, как и Наранбаатар, как и большая часть задын арга. Легион начал попытку подсчитать всех погибших и извлечь уцелевшее геносемя, но полноценной работе мешала необходимость сжигать трупы врагов, чтобы не дать чуме распространиться снова.
Несмотря на все трудности, космопорт принадлежал Белым Шрамам, принадлежал до тех пор, пока у них были силы его защищать. Пелена глубокого отчаяния спала, сменившись обычными утомлением и усталостью, с которыми, по крайней мере, можно было бороться. И вот, как только были решены основные вопросы выживания, начались восстановительные и оборонительные работы, мысли воинов сразу обратились к тому, что будет дальше. Что можно сделать. Что ''должно'' быть сделано.
- Есть новости из центра? – спросил Ганзориг, стоя среди руин и неловко опираясь на сломанную и наспех зафиксированную ногу.
Джангсай покачал головой.
- Они не будут рисковать с передачей сообщений, даже при наличии связи, - сказал он.
- Это не имеет значения, - возразил Шибан. – Теперь мы будем действовать так, как он и хотел всегда – атаковать, а не защищаться.
Подавлять это желание в течение такого долгого времени было настоящим вызовом для Шибана, ведь именно об этом он говорил Торгуну на Чондаксе, ещё до того, как дошли вести о ереси. «Мы должны сражаться так, какими нас для этого сделали».
- Откуда возьмём силы? - скептически спросил Ганзориг. – У нас едва хватает людей, чтобы сосредоточить их на стенах.
- На суше наша война закончена, - сказал Шибан. – Только если враг сам не осмелится на нас напасть. – Он указал вверх и усмехнулся под помятым шлемом. – Но у нас есть орудия. Мы подадим на них питание и заставим работать.
Шибан и его спутники задумались. Это будет нелегко. Но легко ничего не даётся.
- И сделаем то, зачем пришли сюда, - с яростью произнёс он. - Наведём орудия на флот.
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
