829
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
{{В процессе
|Сейчас =9
|Всего =10
}}
Нет описания правки
{{Перевод Д41Т}}
{{Книга
|Обложка =Firewarrior.jpg
''Часы показывали:''
==='''IX''' <br>'''19.19'''===
Солнце зашло.
Если бы кор'веса 66.Г#77 (орбспутниковое наблюдение) обладал способностью проявлять эмоции, то он, возможно, отметил бы исключительно прекрасный вид того, как планетарная ионосфера окрашивается в кроваво-красный цвет.
Возможно, его бы заинтриговала или сбила с толку кратковременная вспышка сине-белого света, из-за которой на передаваемой сенсорами картинке возникла рябь, локализованная над конкретной точкой суши в нескольких километрах на восток от раздираемой войной столицы.
Возможно, чисто теоретически, он бы отреагировал хоть как-нибудь, но вместо этого дрон, окутанный мёртвой тишиной пустотного пространства, лишь проплыл мимо. Неспособный судить, 66.Г лишь записывал да анализировал.
Губернатор перестал кашлять и затих.
Каис же ещё несколько долгих мгновений наблюдал за тем, как рассеивается поднимающийся от ствола оружия дым. Он задавался вопросом, с чем ему придётся столкнуться дальше? Воин Огня уже непроизвольно предполагал, что грядут новые испытания, ибо мысль об ином исходе была для него абсурдна.
В каверне воцарилось безмолвие, возникла пустота, которая, казалось, никогда ничем не заполнится. Сверху падали последние призрачные лучи солнца, тускнеющие всё сильнее и сильнее, будто мир накрывала вуаль, а без них оставалось лишь неестественное пагубное свечение самих стен.
Каис закрыл глаза и с опаской позволил себе подумать, что всё это действительно могло закончиться. Подойти к концу. Завершиться.
И затем воин Огня услышал ''капание''.
От тела Севера медленно отделялись капли, по одной за раз. Тонкие нити крови на полу сливались в один длинный ручеёк, который, извиваясь и поворачивая, тёк к углублению в центре ямы.
Каис смотрел на него с мрачной увлечённостью, но сразу же нахмурился, когда кровь коснулась основания энергетического столба, где начала неторопливо разливаться лужей и притягивать к себе свет, отражавшийся от её мениска. Раздался треск, после чего свечение как от серебряного огня устремилось по кровавому потоку в обратную сторону, чтобы поглотить труп. По полу и стенам протянулись сияющие щупальца, которые щёлкали, шипели и брызгали искрами.
А потом грянула буря.
Земля затряслась, и помещение стало освещаться вспышками белого, красного и зелёного цветов. Каис со сдавленным воплем упал на четвереньки. Висевший высоко наверху Ко'ваш, чьи губы беззвучно двигались, пока эфирный невозмутимо читал какую-то литанию спокойствия, освободился от оков колдовства, что удерживали его на месте.
Воин Огня следил за ним практически на протяжении практически всего падения. В конце раздался хруст костей и, возможно, едва слышимый крик.
После этого всё, чего Каис достиг за последний ротаа, всё, с чем он столкнулся и преодолел, каждый побеждённый ужас, каждый изгнанный страх, каждый принятый им изъян, всё вдруг ''потеряло смысл''. Эфирный был мёртв.
Теперь воин Огня не мог сдерживать ярость. Теперь он, завопив, сбросил с себя накидку безмятежности, а фальшивая маска единства и равновесия на его лице треснула. Кровь за глазами словно начала кипеть.
На разум опустилось безумие, мышцы натянулись будто фио'таковые тросы. В своих воспоминаниях Каис жестоко убивал каждого друга, вырезал всех союзников и взрывал полные злобы глаза отца, оставляя от них миллиард влажных кусочков.
Демонический владыка Тарх'акс избавился от ненавистной варп-тюрьмы будто какой-то чудовищный младенец, который, рыча и фыркая, когтями продирался наружу из утробы.
Солнце зашло. Ритуалы завершились.
Кровавая жертва принесена, и теперь его сущность жадно втягивала себя в оболочку пустого тела носителя.
Стены начали осыпаться.
Эльдарские нити грёз расплетались и обращались в холодное ничто, а хитроумные узоры паутины схлопывались, заставляя эмпирейную дымку закручиваться в вихрях. Окружённый призрачным ореолом варп-свечения, Тарх'акс с воплем просачивался в реальность, триумфально сгибая эфирные конечности. Он сосредоточился на тонкостенной трубке из света и огня, которая протянулась между измерениями, и хлынул в физическое царство.
Как же долго. Ох, силы-в-варпе, как же долго!
Конечно, тело носителя едва-ли тянуло на совершенный сосуд. Мелкий потрёпанный кусок плоти, некогда являвшийся губернатором Севером, был далёк от идеала, но…
Да… Да, такой сойдёт. В текущих обстоятельствах придётся воспользоваться этим.
Зловредное сознание прождало три тысячи лет, чтобы вновь отведать телесность. Лучше проявиться в ненадлежащем теле, чем вообще никак, полагало оно. Очень скоро появится сосуд получше.
Влив последние остатки своего эктопического существа в мясное вместилище, Тархакс впервые за три тысячелетия открыл глаза. Настоящие глаза.
Тарх'акс Фаалк'разтиии Курлах Трэсз, Меняющий Пути, последователь Тзинча, распространитель быстротечности и видоизменений, зашипел на этот мир, выражая своё наслаждение. Он ликовал. Он торжествовал. Он бурно радовался грядущей резне.
Демонический владыка истребит человечество и прикончит всех тау, неистово пронесётся по пустоте, таща за собой завесу теней, спалит галактику до угольков во имя Меняющего Пути и, в конце концов, когда не останется никого, кто смог бы остановить его вознесение–
Он уничтожит саму реальность.
Тело губернатора охватил танцующий вихрь света и жара, возвращая мысли Тарх'акса к настоящему. Демонический владыка сосредоточил внимание на выказывании почтения тёмному пантеону, который поддержит его существование, ибо знал, что полученное им могущество проистекало из их загадочных даров и благосклонности. Почитаемым покровителем Тарх'акса был Тзинч, наполнявший своего отпрыска силой и энергией, но лишь умилостивив каждого из братьев-богов Повелителя Перемен демонический владыка мог надеяться вернуть себе прежнюю мощь, коей он наслаждался до заключения. В те чёрные времена Тарх'акс был аватаром Хаоса Неделимого, и теперь ему предстояло вновь достигнуть высочайших вершин злобы и силы!
Не обращая внимания на мирские детали Храма Бездны и едва ли удостоив взглядом освободившего его рычащего тау, он сделал вдох, после чего повернулся к пульсирующему святилищу своего владыки.
— О, великий Тзинч… — выдохнул Тарх'акс и ощутил, как один непостоянный участок варпа начал плавно смещаться в ответ.
Судя по всему, он привлёк монструозное внимание Повелителя Перемен, чей обвивающий подобно щупальцам загадочный взор упал на существо Тарх'акса и придал ему форму.
— ''Будь благословен!'' — завопил он, в то время как вокруг сосуда-носителя костенели туманные очертания. — ''Будь благословен!''
Каис скрежетал зубами словно зверь, но ему было всё равно.
Забыв о похожей на расселину ране в груди, губернатор с треском поднялся на ноги и ненадолго вперил взгляд в собственную руку, будто бы очарованный простой материальностью его пальцев. Лицо человека исказилось омертвелой улыбкой, после чего он произнёс:
— Да!
А затем гуэ'ла исчез в центре распустившегося бутона, сотканного из света. Вокруг него, изгибаясь, начала формироваться пагубная сверхновая. Каис бы попятился назад, испуганный видом фигуры, которая поднималась из расцветающей энергии, вот только побуждающий бежать инстинкт заглушили ярость и гнев. Охваченный злостью воин Огня видел лишь скривившегося на полу эфирного да собственные напрасные усилия, поэтому он с рёвом устремился вперёд ещё до того, как демон принял окончательные очертания.
Тот ненадолго стал облаком, стал созданием с щупальцами и ложноножками, что дёргались от внутренних судорог и растворялись, пока его утончённое лицо хмурилось и искривлялось. Сияющее тело Севера оставалось висеть в воздухе, прожигая изгибающийся образ подобно светозарному сердцу, а столб энергии в центре ямы разрезал губернатора надвое.
Нечто было одновременно и облаком, и змеем, и дьяволом. Деревом без корней, океаном крови, звёздным покровом на негативном изображении, рыскающим хищником т'пелом, гнилым плодом.
Постоянно меняющиеся очертания и формы порождали настоящее буйство, но, каким-то образом, все вместе они образовывали единое целое, напоминающее тёмную слезу в беспрестанно колеблющемся пламени. Это был дух, возносящийся вверх бесплотной пародией на фигуру. Его сине-золотые одеяния колыхались и подхватывались незримым ветром, а сам он превосходил ростом Каиса в три раза. Облик создания изобиловал подвесками, шипами и огоньками. Демонический аспект сжал посох из чистой ночи и взревел так, что сотряслась вся бездна, пока голова как у стервятника разрывалась вдоль, образуя ястребиный клюв. Огромные жёлто-голубые крылья, тонкие будто бумага, но при взмахах порождающие ураган, обхватили изменчивое обличие и затрещали, после чего кончик каждого пера начал выбрасывать искры и испускать вьющиеся струйки дыма.
Каису же было всё равно. Он стрелял и перезаряжался, кричал, шипел и бранился, а когда с посоха срывались молнии и устремлялись вниз рекой искр и ионизированного воздуха, которая вгрызалась в пол, выжигая влажную грязь и оставляя гладкую стеклянную поверхность, воин Огня не думая бросался в сторону, перекатывался и, шатаясь, поднимался одним движением, чтобы вновь начать стрелять. Змеился дым, в ноздри бил запах озона, над Каисом нависал демон, но ему было плевать.
— Умри! — завыл он, потеряв всякий контроль над собой. — Убирайся! Умри!
Сами по себе слова почти не имели значения помимо того, что с помощью них воин Огня давал выход эмоциям. Криками и рёвом тау выплескивал в мир свою ярость. Сейчас сойдёт любая цель, даже столь ужасная, как эта.
Он не замечал реальности, не заботился о том, что выстрелы не оказывают эффекта, что демон просто смеётся над его злобой, что испытываемая им ярость незначительна. Словно приступ гнева у муравья, оказавшегося перед муравьедом.
Внезапно в разуме Каиса возникли слова мёртвого адмирала, произнесённые тем до трансформации считанные райк'оры назад.
— Оно получает силу от… Тёмных Богов… — произнёс человек, впиваясь пальцами в собственное лицо, словно это знание вызывало у гуэ'ла отвращение. — Я видел… Я видел его. Оно в тюрьме. О, Бог-Император, оно почти освободилось! Но ему… ему нужна их мощь… Ему необходимо их покровительство, чтобы восстановить своё могущество…
Каис ничего не понял, о чём и сказал, но адмирал не заметил этого. Возможно, он знал о неизбежном превращении, поэтому спешил закончить неясную тау речь.
— Нельзя убить нечто подобное, — прошипел человек. — Не по-настоящему. Т-ты… можешь лишь остановить его рост… лишить силы, прежде чем оно полностью сформируется… лишить того, что поддерживает его существование… Ты должен отправить его туда, откуда оно явилось!
— Святилища! Оно черпает силу из них! Т-ты понимаешь? Святилища! ''Запомни!''
Каис сдержал обещание и запомнил. Запомнил, хотя и не понимал смысла этих слов. Лишь сейчас, когда его кровь воплями взывала к насилию, смерти и разрушению, когда разум накрыла пелена нарушавшего равновесие монт'ау, он начал понимать.
Четыре демонических аспекта. Четыре Тёмных Бога, вручающих свои дары любимому ребёнку. Четыре святилища.
С криком перепрыгнув через мстительно выпущенную молнию, Каис перекатился и бросился к ближайшему подпомещению, где высоко в воздухе висела извивающаяся нить жёлтого света, которая соединяла ревущего демона и корчащийся алтарь.
Взглянув назад, он увидел, что взмахивающее крыльями чудовище словно находится на привязи, неспособное отлететь далеко от энергетического столба в центре ямы. Теперь, когда добыча оказалось за пределами его хватки, монстр повернулся к Каису спиной и лицом к следующему святилищу. Одеяния демона пульсировали будто вещество в полурасплавленном состоянии, а светящееся в центре твари человеческое тело что-то говорило и величественно жестикулировало. Выказывало уважение очередному злому хозяину, как понял воин Огня. Просил влить в него ещё больше силы.
С мечущимися в голове мыслями, Каис навёл рельсовую пушку на алтарь рядом с собой.
Демон в другой части ямы напрягся, словно ощутив острую боль. Благодаря какому-то необъяснимому чувству он явственно ощутил новую угрозу. Махая теневыми крыльями, создание в развевающейся одежде повернуло свой оперённый, излучающий белое свечение череп и угрожающе зашипело.
Выстрел породил вспышку света, вслед за чем над урчащим стволом поднялась колонна пахнущего озоном дыма.
Алтарь задрожал, а снаряд выбил фонтан искр и с мерзким свистом скрикошетил в стену святилища, подняв при попадании облачко пыли. Вокруг алтаря возникло свечение, похожее на некий таинственный мерцающий щит, что ненадолго рассёк тянущуюся к демоническому владыке сияющую нить.
Чудище будто бы слегка пригнулось, осознав, что источник силы, к которому оно жадно присосалось, исчез, пусть и временно. В ярости демон выпустил гауссовы змеи-молнии, затанцевавшие на стенах, и породил неистовые плазменные бури, обрушившиеся на пол вокруг ног Каиса. Нижняя поверхность его копыт запузырилась, на ногах появились рассечения. Воин Огня метался из стороны в сторону и перекатывался в этом вихре, не обращая внимания на ожоги, игнорируя рвущуюся плоть. В конце концов, он со стиснутыми зубами прицелился в демонического владыку и выстрелил.
А потом ещё раз.
И ещё.
Теперь каждый снаряд пробивал броню с глухим металлическим лязгом и входил в тело с влажным звуком раздираемой плоти. Крики демона звучали словно музыка.
Даже несмотря на окутавшую его разум дымку, Тарх'акс почувствовал, как пульсирует и распадается варп-конструкт. Поток энергии для поддержания существования, которую он получал от своего владыки Тзинча, сначала прервался, а затем исчез вовсе. Ободряющее тепло и силы больше не вливались в демона.
Пронзая варп вечно бдительным злобным взором, Повелитель Перемен с пренебрежением повернулся к последователю щекой и отвергнул его.
Вызванная неудачей ярость Тарх'акса была подобна раскалённой добела паяльной лампе. Не способный в полной мере излить своё безумие, он повернулся к следующему святилищу и приветственно опустил голову тела-носителя, руками сотворяя сложные фигуры в воздухе.
— Благослови меня, могучий Слаанеш. ''Благослови меня!''
Зайдясь победоносным воем, Каис отшатнулся от визжащего чудовища.
Фрагменты его одеяний дождём сыпались вниз подобно осколками разбитого стекла, извиваясь и исчезая прямо в воздухе. Трепещущие образы, что окружали ореолом и просачивались через сжимающуюся фигуру, скручивались, не успев полностью сформироваться, и с хлюпаньем устремлялись в эфир. Без них остался лишь сгорбленный Меняющий Пути, в полупрозрачном центре которого светилось пылающее тело того, кто некогда был Севером.
Второе святилище засветилось мерзким пурпурным светом, и от него к энергетическому столбу протянулась сияющая нить. Вокруг демона начали возникать бесплотные фигуры. Эти дымные придатки искривляли потоки световых частиц и накладывали на ужасную форму демона новый аспект.
Вздохнув, Каис устало перезарядил оружие и приготовился к новым испытаниям.
— Ла'Каис, ответь! Каис? Ты меня слышишь?
В коммуникаторе стояла тишина.
— Уи'Горти'л? Ты ещё тут?
— Да, эль'Луша. Я всё слушаю.
— Усиление сигнала не работает. Попробуйте что-нибудь ещё!
— Фио'эль Боран говорит, у него больше нет никаких идей, шас'эль. Слишком сильные помехи.
— Оправдания, кор'уи. Скажи ему, что мне это интересно. Скажи ему, что мне нужен канал связи. Скажи ему, что тут внизу нечто происходит и я хочу знать, что именно. Результаты! Сейчас же! Эль'Луша, конец связи.
Потеряв всякую надежду, Каис осел на землю. В конце концов, ноги подвели воина Огня, и он приготовился встретить конец.
Второй аспект демонического владыки являл собой воплощённую грезу.
Это создание распространяло мускусный запах и вонь, а изгибающиеся шипастые щупальца вокруг его птичьей морды объединялись в единую массу. Сладострастные языки и ложноножки грозили захлестнуть Каиса пьянящей смесью наслаждения и боли, в то время как демон стонал, кричал и дрожал от агонии и экстаза, которые сам у себя и вызывал. В какой-то момент он выбросил вперёд заканчивающееся крюком щупальце. Движение было таким быстрым, что воин Огня не успел среагировать, поэтому щупальце схватило тау и жадно потащило к отверстию с влажными отогнутыми краями, что зияло в груди чудовища. Голодно сморщившись, оно засочилось какой-то жидкостью, после чего выпустило в лицо Каиса поток густой дымки. Извивающиеся мускусные змеи проходили сквозь мысли воина Огня и притупляли разум, а каждое движение ощущалось тау так, будто он пробирается через океан перьев. Каис рухнул на колени и безумно захохотал, когда сочащаяся влагой, алчущая пасть твари вытянулась вперёд словно омерзительный слизняк, готовясь смять свою жертву. Демон опустил свои затмевающие свет крылья, чтобы взять ими тау в кольцо.
Каис зарычал при мысли о своём несовершенстве, внутренне беснуясь и борясь с опьяняющими эффектами наркотика. Безжалостно, как будто бы наказывая себя, он вогнал пальцы глубоко в разрез на плече и принялся ковыряться там до тех пор, пока уже не был готов потерять сознание. Воин Огня не переставая вопил, а по его руке и груди разливалось жидкое тепло. Под таким натиском наркотический мускус покинул сознание тау будто вредитель, убегающий от очищающего огня. Каис же пополз на четвереньках прочь, в то время как к нему продолжала рывками приближаться чудовищная пасть-присоска.
Теперь он не тратил время на стрельбу по пурпурному святилищу. Корчащемуся алтарю было неприятно, и удовлетворение воина Огня этим фактом не умалялось ни болью, ни одурманивающей дымкой. Беззащитный и отрезанный от своего второго покровителя демон что-то затараторил и отпрянул от Каиса, а тау, в свою очередь, стал забрасывать последние гранаты во множество пастей и маслянистых отверстий, параллельно обрубая ветвеподобные щупальца ножом прежде, чем они успевали похотливо обмотаться вокруг его конечностей. Когда тварь взорвалась изнутри, то издала настороживший воина Огня звук, как если бы наслаждалась этими ощущениями.
Каис начал лелеять безумную мысль, что он может победить.
Однако, думать ему так не стоило.
Как только Меняющий повернулся в сторону следующего святилища, его тело принялось пульсировать и неуловимо изменяться, обращаясь к новому аспекту. Оно превратилось в воплощение ''заразы''.
Извивающаяся фигура, чья птичья морда прогибалась под весом гноя и болезней, неуверенно наклонилась вперёд. Остатки её кожи покрывались пятнами грибка да синяками неправильной формы и дрябло висели вокруг суставов, практически никак не мешая им чрезмерно скользить и смещаться при каждом движении, сопровождающимся артритным хрустом. Под жуткой дермой находилась паутина чахлых мышц и гноеточивых болячек, мясистые узлы грыж дрожали и разбухали, через дыры различной глубины виднелись гнилые кости и пораженные раком органы. Наука не смогла бы объяснить облик демона, и расположение частей его тела не поддавалось никакому смыслу. Это была кровоточащая хаотичная груда, хлюпающая по желеобразным лужам желчи и гноя. Некогда яркие и экстравагантные крылья истрепались и изорвались, а колыхаясь они сбрасывали перья, которые начинали кружиться в воздухе. Чудовище издало низкий вопль, словно объятый болью зверь, и вытянуло искривлённые руки, опёршись на посох.
Каиса не сильно обеспокоило появление этого жалкого вида создания, которое было связано с зелёным тлетворным святилищем блестящим потоком, где свет перемешивался с мухами и грязью, но воин Огня быстро осознал свою глупость. Внутри демона жили другие существа: крошечные, похожие на шарики монстры, что без умолку болтали, хихикали, присасывались к язвам и царапали больную плоть миниатюрными конечностями. Вперив в Каиса взгляд глаз своих глаз-бусинок и зайдясь нечленораздельным лопотанием, они устремились к нему бесконечной волной слизи и стихийно смешивающихся тел.
На каждого, кто с приятным влажным звуком взрывался от прямого попадания, приходился ещё один, пробирающийся через сохлые органы и вылезающий из трупа. Все вместе они образовывали кошмарный живой ковёр заразы. Хромающий Каис убегал от них, цепляясь за мелкую искру благоразумия в море ярости, которая говорила ему, что, несмотря на желание взреветь как животное и броситься в бой, попытка разобраться с этой мелкой визжащей добычей станет последней ошибкой в его жизни.
Рана на ноге предала Каиса. Благодаря всем тем инфекциям и грязи, скопившейся за всё время долгого путешествия, она свела конечность судорогой и засочилась густой кровавой слизью. Истирая края и открываясь, рана будто бы жила собственной жизнью, а зарождающаяся в плоти тау болезнь становилась сильнее и ликовала в присутствии своего хозяина и божества. Её жгучие щупальца начали проникать в окружающую ткань. Воину Огня казалось, будто нога разлагается, и от боли он, застонав, с грохотом рухнул на пол.
Рой нурглингов мчался вперёд, а мелкие монстры тянули к Каису свои ручки, страстно желая поделиться с ним чумными дарами. Против тау взбунтовалась его собственная кровь, породив дрожь, из-за которой он не мог нормально держать оружие. Воин Огня привалился к стене ямы и продолжил стрелять, хотя с каждым райк'аном чудовища подбирались всё ближе и ближе.
А затем у него остался последний магазин.
А затем демонический владыка тяжеловесно склонился над ним, вытягивая изъязвленные лапы.
И теперь Каису предстояло умереть.
Человек, сколько бы человеческого в нём не осталось, слабо толкнул дверь-сфинктер, не позволяя боли и усталости взять над собой верх.
Искорёженный вокс изрыгал непрекращающийся поток белого шума, но человек не мог ни заглушить его, ни заставить устройство принимать другие сигналы. Это уже начинало действовать ему на нервы.
Дверь не открывалась. Глубоко дыша и не обращая на остающийся за ним кровавый след, он нажал на руку активации цепного меча, а затем окинул мембранный портал оценивающим взглядом.
— Отвага и честь… — пробормотал он, неспособный даже проявить достаточно рвения, чтобы выкрикнуть боевой клич.
Это был долгий, очень долгий день.
Первые чирикающие лилипуты, чьи широкие лица рассекались зубастыми ухмылками, уже почти добрались до Каиса. Они бросились вперёд, сгибая вытянутые ручки и змеевидные языки, которые оставляли следы слюны вперемешку с липкими выделениями, а затем–
А затем на их ряды обрушился свирепый шквал огня, превращающий монстров в месиво из крошечных конечностей, бородавчатой плоти и слизи. Голодный треск болтера эхом разнёсся по всему помещению.
— Назад! — раздалось полное гнева и боли ворчание. — Убирайтесь обратно в варп, отбросы Хаоса! Во имя Императора, прочь!
Ардиас со звериным рыком прорубился сквозь остатки сфинктерного портала и смёл демонических созданий взмахом цепного меча, наслаждаясь их истреблением. Его броня была покрыта выбоинами и трещинами, одна рука ниже плеча – раздроблена, бронзовое герметизирующее кольцо вокруг шеи – расколото надвое, а из пробоины беспорядочно торчали детали и кабели. Невзирая на потрёпанную внешность космодесантника, Каис никогда в жизни не испытывал такого облегчения при виде другого живого существа.
— Не следовало мне, — прорычал Ардиас с как будто бы слабым намёком на улыбку, — доверять такое дело ксеносу.
Он на секунду выгнул бровь, выказывая Каису уважение, после чего продолжил вгонять болты в дёргающийся чумной труп.
— Лучше поздно, чем никогда, человек, — слабо произнёс воин Огня.
— Ха!
Тау медленно поднял себя на ноги, хотя каждый тор'ил преподавал ему урок мучительной боли. Он с удивлением обнаружил, что нога у него ещё вообще была, так как, судя по ощущениям, ей уже давно следовало с бульканьем превратиться в жидкие нечистоты.
— Святилище… — пробормотал опирающийся на стену Каис. — Стреляй в святилище!
Если Ардиас и усомнился в нелепом совете, то никак этого не показал. Заметив светящееся грязно-зелёным помещение, он хмуро прошагал внутрь тяжёлой походкой. Каис услышал донёсшийся оттуда характерный гам болтера, после чего сияющая нить питающей энергии оборвалась уже в третий раз.
С удовлетворением отметив, что демонический владыка вдруг начал кружиться, воин Огня поднял оружие дрожащими руками и прицелился. Безжизненные звуки выстрелов из рельсовой пушки необычным образом перемешивались с резким стуком болтера, образуя хор карающего разрушения. Совместный огонь выдирал из корчащейся демонической формы огромные куски гнилого мяса и высвобождал грязно-жёлтые потоки инфицированных отходов, которые водопадами лились вниз сквозь мрак. Несущие месть болты взорвались вдоль позвоночника чудовища, продырявленного снарядами рельсовой пушки, и оно замерло на полу. Вокруг его изорванных останков начали собираться лужи вытекающей слизи.
— За Ультрамар! — крикнул Ардиас, ударяя пистолетом по нагрудной пластине. — ''Аве Император!''
Свирепо ухмыляющийся космодесантник повернулся к Каису.
— Ты не понимаешь… — пробубнил воин Огня, которого внезапно захлестнули усталость и боль. — Есть ещё од–
Каверну наполнил красный свет.
За спиной Ардиаса поднялся четвёртый аспект.
Ультрадесантник так и не понял, что его ударило.
Тарх'акс изо всех сил пытался осуществить возмездие, но оно ускользало от его грозного воплощения. Тёмные боги поочерёдно отвернули от демонического владыки свои немилосердные лики, разочарованные увиденным.
Теперь остался лишь один. Последний шанс отомстить. Последний шанс сокрушить личинок из плоти, которые так унизили Тарх'акса.
— Могучий Кхорн! — неистово возопил он в варп. Демонический владыка чувствовал усиливающуюся в сознании жажду крови и ощущал, как мясо вокруг него начинает срастаться в единое целое, образуя фигуру. — Даруй мне ''форму!''
И Кхорн её даровал.
И вдруг в памяти Каиса всё воскресло.
(Тем временем, в обыденной реальности космодесантник ударился о стену и рухнул на землю, смахнутый небрежным ударом бронированной перчатки.)
Он стольких убил за этот ротаа. Он был сломанным ножом, который резал плоть и пилил кости. Он успел повидать больше, чем любому воину Огня следовало увидеть за всю жизнь.
(Демонический владыка разогнулся в полный рост своей гибкой и крепкой формы, ныне облачённой в колоссальных размеров доспехи, чьи сегменты двигались со скрежетом трущихся друг об друга острых кромок.)
Ему очень везло, тут спорить смысла нет, но свою роль играли и способности. Способности, которые он никогда бы не развил, ограничивая себя тау'ва. Способности, порождённые свирепостью и наслаждением: вещами абсолютно чуждыми Высшему Благу и никак с ним не связанными, но всё равно послужившими ему, пусть они и так от него далеки.
(Его птичья морда исказилась, появились рога и зловещая ухмылка, а в глазах, клюве и ноздрях ярко запылал огонь. Демонический владыка свободно повертел головой и пожал плечами, что прикрывались пластинами, украшенными шипами-колоннами.)
В течение этого ротаа он должен был умереть уже сотню раз. Придётся ли заплатить цену за такое везение, задумался он? Что ему придётся отдать за столь сверхъестественную удачу?
(С крыльев бронированного убийцы опадали последние разноцветные перья, открывая взору складки чёрной кожи как у летучей мыши, а его покрытая кровавым налётом кольчуга плотно крепилась скобами прямо к плоти. Демонический владыка сжал огромными пальцами топор, с которого стекала алая жидкость, запрокинул голову назад и взревел.)
В конце концов, всё уравновесилось.
(Он истекал кровью. Густая багровая жидкость потоками вырывалась из каждого сочленения брони, из каждого звена кольчуги, из каждого иззубренного места соединения цепей, шипов и древних черепов. Это было кровавое чудовище. Алый великан. Гигант-мясник.)
Равновесие превыше крайностей.
(Монстр зашагал вперёд и начал поднимать свой тошнотворный, скользкий от багровой жидкости топор с лезвием длиной в рост Каиса. Над окровавленными поверхностями его формы поднимался горячий красный пар, которые плыл за демоническим владыкой словно сотканный из тумана саван. Словно кровавая вуаль.)
Когда обманываешь смерть слишком часто, неизбежно придётся заплатить.
И я уплатил цену, подумал Каис. Я убивал, убивал, убивал, но выживал, и всё это стоило мне–
Моего рассудка.
Демон-мясник покосился на мелкое существо, вытянул руку и позволил своей алой ауре, своему тёмному покрову из крови и теней, соскользнуть с пальцев и устремиться в разум Каиса. Дьявол монт'ау тут же выскочил из ментального сумрака в голове воина Огня, и последний уже никак не мог ему сопротивляться. Сознание тау перевернулось, любые рациональные мысли растворились в кровавой трясине, после чего Каис полностью отдался ярости безо всяких сожалений или надежды на спасение.
Губы разомкнулись прежде, чем он понял, что собирается сказать. Лёгкие набирали воздух. Язык формировал слова против его воли.
В голове Каис видел лишь собственного отца, взирающего вниз с позиции морального превосходства и выплёскивающего свои ожидания вперемешку с критикой на юнца перед собой.
Задыхающийся от горечи шас'ла Т'ау Каис запрокинул голову назад, открыл рот и закричал:
— ''КРОВЬ ДЛЯ КРОВАВОГО БОГА!''
Красный свет поднимался из ямы подобно лаве, разгоняя стаи чирикающих демонов и вызывая у эль'Лушы тошноту. Эта была аура жестокости, беспощадности и безумия. Если ей не помешать, она поглотит весь мир.
Времени у них не оставалось.
— Мы спускаемся, — резко произнёс Луша.
— Шас'эль? — спросил вре'Вир голосом, который выдавал ужас воина.
— Мы спускаемся, — повторил он и переступил за край ямы.
Его реактивный ранец с воем вспыхнул.
Каис впал в неистовство.
Не способный думать, не способный вытянуть из поглощённого безумием разума ни единой рациональной мысли, он опустошал магазин рельсовой пушки, тратя последние драгоценные боеприпасы на стрельбу по буйству энергий. Ему было всё равно или же он просто не замечал, что выстрелы не оказывали никакого эффекта, а снаряды бессильно врезались в поблескивающую броню демона.
Какое-то время владыка резни с весельем наблюдал за крошечным нападавшим и потакал ему, а затем просто врезал кулаком. Ударом Каису выбило воздух из лёгких. Он пролетел через всё помещение и сильно повредил правое колено, однако, воину Огня было всё равно. Боль больше ничего не значила.
Хоть пустая рельсовая пушка и стала бесполезна в качестве дистанционного оружия, но из неё получилась идеальная дубина. Окончательно превратившись в берсерка, Каис практически перестал хоть что-либо осознавать. Лишь измученная сердцевина его разума, где ещё держались последние остатки рассудка, понимала, сколь смехотворной была эта атака. Абсолютно обезумевший воин Огня колотил рельсовой пушкой по ногам демона-мясника, рыча, шипя и пуская слюни. Не имея возможности нормально стоять, он шатался, полз и орал будто раненый уи'т, не желавший становиться жертвой преждевременного умерщвления из милосердия.
Теперь он не сражался ни с каким демоном. Мышцы Каиса не болели от борьбы с Хаосом или гуэ'ла. Всё это была ложь. Подмена. Имитация.
Взглянув наверх, воин Огня увидел взирающее на него оттуда лицо. Лицо, по которому он бил оружием, которое пронзал ножом и на котором вымещал всё, что скопилось внутри–
Лицо принадлежало шас'о Т'ау Ши'уру.
В своих мыслях Каис прикончил отца миллион раз, и когда демонический владыка отсёк ему топором левую руку, он практически этого не заметил. Тело его сдалось, но вот мозг – нет.
А затем раздались голоса.
— …аис?... Каис, приём?
Он проигнорировал их, отвлечённо размышляя над тем, как убивать всего одной рукой. Схватившись за обрубок конечности, воин Огня крепко сжал его. Меж пальцев захлестала кровь, а демонический владыка, тем временем, задрал голову и расхохотался. Он всё смеялся и смеялся, пока наблюдал, как его враг заливает пол светло-голубой жидкостью.
— Каис? Каис, ты меня слышишь? — Кажется, голос доносился изнутри шлема. — На связи Луша. Это эль'Луша… Мы уже идём, Каис. Я знаю, что ты меня слышишь! Каис, приём!
— Вы знали моего отца, — не думая произнёс Каис. Воин Огня не мог двигаться, а в его шлеме теперь тоже была кровь. Он её чувствовал. — Вы знали отца, да?
— Каис?
— Отвечайте!
— Что? Я… Да, Каис. Да, я знал его. Я был там, когда он умер. Я сражался вместе с ним не один тау'кир. Каис, где т–
— Полагаю, он был идеальным.
— Что?
— Он был идеальным! Полагаю, никогда не делал ничего неправильного. Идеальный.
— Каис, что ты–
— Я просто отголосок, эль'Луша. Теперь я это понимаю. Всего лишь рябь на поверхности пруда.
— Каис, твой голос… Он…
— Всё, чем я являюсь, и всё, чем когда-либо стану – не более чем отбрасываемая им мелкая озлобленная тень.
Ответа не последовало, но Каису было плевать. Всё казалось таким медленным. Мир потерял краски, и воцарился холод.
— Каис. Каис, слушай меня. Ты знаешь, как он умер, Каис? Ты знаешь, как умер твой отец?
—… служа… н-н… служа машине…
— Твой отец умер, потому что тиранидский и'хе'вре оставил вмятину на его боескафандре, и он отказался отступать, пока не отомстит. Он умер, потому что не послушал нас, когда мы говорили ему – мы все говорили ему – о необходимости отступления! Вспыльчивость, Каис. Он был уи'товым сыном с тяжёлым характером, который плохо разбирался в тау.
Каис будто бы ощутил в разуме нечто ледяное.
— Ч-что?
— Он однажды выстрелил в шас'уи, подвергнувшего сомнению его приказы. Ты знал это? Твой отец был снае'та. Да, великий генерал и могучий воин, но ещё и снае'та.
— А… а машина…
— Это его талант, дитя. Он понимал машину. Важна вся машина целиком, а не отдельные её части внутри. Твой отец толкал речи, произносил эффектные фразы, чтобы пор'хой были счастливы, а затем вновь становился импульсивным гратх'имом.
— Вбей себе в голову, Каис. Тау'ва нереально. Никто никогда его не достигал.
— Мы всегда на подступах, всегда приближаемся, но никогда не добираемся. До тех пор, пока мы движемся в верном направлении, до тех пор, пока все наши поступки совершаются во имя Высшего Блага, ''неважно, как далеко от пути мы отошли.''
Каис открыл глаза, и всё изменилось.
Демонический владыка почувствовал, что что-то было не так. Жажда крови, которую он даровал тау, слабела, испарялась будто вода, в результате чего опустившийся на разум мелкого создания туман рассеивался, оставляя тому хладнокровие и остроту ума. Его сознание превратилось в кинжал сосредоточенности, абсолютно непроницаемый для хитрого развращения.
Это неважно. Порченый тау умрёт так же легко, как умер чистый.
Тарх'акс наблюдал. Тау возился со своим шлемом, обессиленно скребя по застёжкам единственной рукой, и вид окровавленного хрупкого существа вызывал у демонического владыки веселье и наслаждение.
В конце концов, тау снял шлем и поднял кверху серое лицо. Он изо всех сил старался не терять сознание, и борьба эта была видна по дрожащим глазам. Хочет смотреть на лик своей смерти, понял Тарх'акс. По крайней мере, подобное демонический владыка уважать мог.
Седлая волны кровожадности, которую влил в него жестокий покровитель Кхорн, Тарх'акс поднял топор.
А тау швырнул шлем.
Он покатился к красному святилищу Кровавого бога. Шлем отскочил от пола в первый раз, во второй, в третий, и остановился вплотную к покрытому намалёванными рунами куску обсидиана, незряче уставившись вверх поблескивающей оптикой.
Тарх'акс обратил взгляд обратно на мелкое умирающее существо, сбитый с толку этим последним странным проявлением непокорности.
Тау улыбнулся.
А затем неразорвавшийся болтерный снаряд, покоившийся глубоко в фио'таковом шлеме Каиса на протяжении столь многих изнурительных деков, нагрелся под воздействием пагубных энергий, что танцевали на поверхности монолита.
Он взорвался, покрыв всё вокруг сажей, а вихрящееся безумие, коим была связь Тарх'акса с богом-мясником, стихло, утащив с собой всю энергию. Пришедший в ярость демонический владыка завопил на этот мир и высоко поднял топор, готовясь окончательно уничтожить подлую мелочь, которая лишила его даже самого скромного божественного покровительства, а затем–
А затем раздался визг реактивных ранцев, воздух исказили антигравитационные двигатели, и с небес спустились крупные фигуры с ревущим оружием.
Каис смотрел до тех пор, пока боескафандры не истратили все свои боеприпасы, и громадный демонический владыка не был стёрт с лица физической реальности навсегда.
Потом мир посерел.
Потом мир почернел.
И воцарился покой.
Сущность в варпе думала о славе.
Её окружали миллионы, миллиарды сородичей. Они словно нерестящиеся рыбы собирались вместе, вспенивая и вызывая бурление эфира вокруг, вытягивая свои нереальные когти в сторону реальности со слабой надеждой когда-нибудь сократить дистанцию между двумя мирами.
В этом обиталище безумия было сложно сохранять память. Мысли здесь не сфокусированы, и их нельзя контролировать. Тут невозможно на чём-либо сосредоточиться.
Тем не менее, с трудом преодолевая бесконечную волну сородичей, варп-сущность неслась по необъятным просторами эмпиреев и вспоминала – или, возможно, грезила – о том времени, когда она была Тарх'аксом, Меняющим Пути, последователем Тзинча и демоническим владыкой Хаоса.
Человек, который не являлся человеком, стоял на мостике звездолёта и пристально смотрел на шар материи, вращающийся в космосе перед ним.
Он был сверхчеловеком, ну или близок к этому настолько, насколько вообще возможно, а его кожа из керамита и пластали имела синий цвет.
Отсюда планета казалось безмятежной и напоминала чьё-то раздутое брюхо из земли и песка. Прячась в тени, мир ждал утра.
Но утро не настанет.
Ардиас до сих пор испытывал неприятные ощущения после телепортации, в довесок к которым шло опасное количество стимулирующих химических веществ и блокираторов боли, введённых апотекарием. Всё это выливалось в шаткость и затуманенность сознания. После того, как Ультрадесантник очнулся в окутавшей яму Хаоса тишине, у него не было времени на то, чтобы просто стоять и наблюдать.
Флотилия тау исчезала в пустоте, за чем внимательно следил капитан Брант и его команда при помощи экранов систем наблюдения.
— Они ушли, — негромко доложил сервитор.
Ардиас ненадолго задумался о ксеногенах. Молодая по человеческим меркам раса. И опасная. Тут сомнений не было. Их время ещё придёт.
— Зарядить торпеды, — проворчал он, вновь возвращаясь мыслями к Долумару IV. — Поразить храм Хаоса.
Капитан не стал спорить.
— Чем? — спросил Брант, чувствуя себя неуютно в присутствии Ультрадесантника. — Уверяю вас, простая бомбардировка уничтожит даже самую глубокую–
Ардиас повернулся к нему со сверкающими глазами.
— Циклонные торпеды, — сказал он. — Вирусные бомбы. Во имя Императора и Гиллимана, очистить эту планету.
Трое тау в свободной форме касты Огня, без брони и шлемов, ступили из дневной жары на Т'ау в прохладную тень куполообразного сооружения.
— Сюда, — почти шёпотом произнёс эль'Луша.
Отрывистые шаги выдавали испытываемый им резкий дискомфорт, и два его юных спутника переглянулись, стараясь скрыть собственное беспокойство. Между палатами тихо сновали несколько приземистых фио'вре-медиков, облачённых в ярко-кремовые медицинские халаты.
Пока пара следовала за эль'Лушей по змеящимся коридорам, изгибающиеся архитектурные формы успокаивали наполненные тревогой разумы и в какой-то мере помогали гнать прочь страхи. Скульптуры фио'соррала, захватывающие дух фрески и узоры мандалы умиротворяли ещё сильнее, поэтому к тому моменту, как тау добрались до небольшого вестибюля, они уже ощущали себя полными сил и готовыми ко всему.
Словно прочитав мысли спутников, Луша впился в них суровым взглядом.
— Приготовьтесь, — сказал шас'эль, смотря им в глаза. — Он теперь другой. Тяжкие испытания изменили его.
Луша указал на дверь, после чего бесшумно открылась небольшая смотровая панель.
Недавно получившие повышение шас'уи Т'ау Жу и Д'яной И'хол сглотнули и прошагали вперёд.
— Клянусь путём… — зашипел И'хол, ошарашенно покачнувшись на бионической ноге.
Жу, в свою очередь, забормотала себе под нос успокаивающую литанию, прикрывая рот тонкими пальцами.
Луша внимательно следил за обоими.
— Я… Я подумал, вы заслужили увидеть, — неловко произнёс он. — Фио'вре рассказали, что он иногда говорит о вас. Говорит, вы были его друзьями.
И'хол нахмурился.
— Мы и ''есть'' его друзья, шас'эль.
— ''Были,'' шас'уи, — поправил того Луша. — Он считает вас мёртвыми. Или, возможно, считает мёртвым себя. Так или иначе, в его мире больше нет друзей.
— Как он дошёл до такого? — прошептала Жу скорее про себя, чем к кому-то обращаясь.
Ища нужные слова, Луша стал грызть губу.
— Забрался слишком далеко туда, куда никогда не следует забредать тау.
— Вы про… про ту «яму»? Пор'хой не поделятся подробностями.
Луша горько усмехнулся и постучал пальцами по голове.
— Нет, уи'И'хол. Я про это место. Внутри всех нас скрывается тьма. Мы прячем её и делаем вид, будто она не существует, но тьма никуда не девается. Единственный способ держаться от неё подальше – следовать пути тау'ва. Однако, даже Один Путь не освещает каждую тень. Каис зашёл слишком далеко во тьму.
Жу озадаченно покачала головой.
— Значит, он больше не с нами? Он потерян навсегда?
— Может, да, а может, и нет. Ему нужно время, вот и всё.
— Зачем было приводить нас сюда, шас'эль? — И'хол не отводил глаз от смотровой панели. — Правда. Вы же могли просто рассказать нам её.
Луша вздохнул.
— Затем, что кто-то должен знать, шас'уи. Ла'Каис – герой. Он поддерживал работу машины, чтобы больше никому не пришлось признавать существование… монт'ау внутри них. Он целиком отдал себя Высшему Благу, и никто никогда про это не узнает.
Они смотрели. А время бежало.
И потом они ушли.
Каис в одиночестве ступал по пути в своём разуме.
Он ступал по пути и сражался с дьяволом монт'ау.
Он буйствовал, и он убивал. Он расслаблялся, и он сосредотачивался.
Он погрузился в глубины самого себя и отказывался подниматься до тех пор, пока каким-нибудь образом не поймёт, по какому именно пути следует.
На самом деле, он был не так уж и одинок. Каждый раз, осмеливаясь открыть глаза просто для того, чтобы проверить, что реальный мир никуда не делся, он смотрел вниз на оставшуюся руку, аккуратно привязанную к фиксирующему столу-плите, и читал кем-то оставленный крошечный фрагмент пластинки.
Она была сломана, и сохранилась всего пара слов. Лишённые контекста или смысла, они, тем не менее, казались… казались правильными.
Два простых слова: ''«С гордостью»''.
