946
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Новая страница: «{{Книга |Обложка =Inferno!_29_March-April_2002_cover.jpg |Описание обложки = |Автор =С.Л. Вернер /...»
{{Книга
|Обложка =Inferno!_29_March-April_2002_cover.jpg
|Описание обложки =
|Автор =С.Л. Вернер / C.L. Werner
|Переводчик =Serpen
|Издательство =Black Library
|Серия книг =
|Сборник =[[Истории Старого Света / Tales of the Old World (сборник)]]
|Источник =Inferno! #29
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2002
}}
- ВРЕМЯ пришло, - сказал Гастон, его голос был глубоким и твёрдым, исключающим любые вопросы. Карел сел на постели, его голова повернулась к открытой двери его комнаты. Однако Гастон уже ушёл, очевидно, уверенный в том, что сын проснулся и вскоре поспешит присоединиться к своему отцу.
Или, подумал Карел, может быть, отец знал, что он не спал. Его тело вопило от усталости, долгих выматывающих часов, проведённых за тасканием ловушек для лобстеров и рыболовных сетей из вод моря Клешней, труда, что начался ещё до рассвета, а закончился уже за полдень, когда маленький рыболовный флот вернулся в Вульфхафен под ворчание капитанов о скудной добыче. Ещё не пришло то время года, когда лобстеров было много, и ловушки частенько приходили пустыми, либо же с таким ничтожным уловом, что жалкое костистое создание отправляли обратно в море. И всё же ворчание было не столь громогласным, как могло бы быть среди других рыбаков, населявших множество иных прибрежных рыбацких деревушек и посёлков, ибо, хотя сезон лобстеров ещё и не наступил, для мужчин Вульфхафена вскоре должно было начаться куда более прибыльное времечко.
Карел быстро оделся и вышел в более просторную общую комнату. Он увидел мать, стоявшую в центре, её усталые морщинистые руки крепко сжимали глиняную кружку. Она улыбнулась сыну: тёплое, любящее выражение, пусть и с долей лёгкого беспокойства, которое старушка безуспешно пыталась скрыть за налётом показной уверенности. Когда Карел подошёл к ней, она протянула ему кружку с исходящим паром содержимым. Он принял её с благодарностью и отпил, и ничуть не удивился, обнаружив, что она смешала ром с чаем. Спирт сможет согреть его куда лучше, чем чай. Его мать всегда была очень практичной.
- Отец ждёт, - осторожно подтолкнула его матушка, стоило ему на мгновение задуматься над кружкой. Карел кивнул и одним глотком опрокинул остатки в глотку, после чего вытер рукавом то, что пролилось на подбородок. Затем он вновь протянул кружку, отдавая её в морщинистые руки своей старушки-матери, и наклонился, чтобы поцеловать её в щёку. Он был удивлён, когда мать попыталась всунуть ему в руку какой-то объект, когда хотел обнять её.
- Что это? - спросил Карел, глядя на потускневший стальной кухонный нож. Мать схватила его руки с вложенным в них ножом и прижала их к его груди.
- Никогда нельзя быть слишком осторожным, - ответила она. - Спрячь его под одеждой. Лучше иметь его и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь.
С этими последними напутственными словами мать подтолкнула его к выходу и холодному ночному воздуху.
КАРЕЛ нашёл своего отца прислонившимся к углу их хижины и разглядывающим узкую полоску домов, составлявшую деревню Вульфхафен. Впрочем, «деревенька» подошло бы лучше. Разбросанное скопление простых хижин, числом едва ли больше пары десятков, большой зал для собраний, где деревенские жители проводили долгие летние ночи, кутя и бражничая, рядок ветхих шлюпочных сараев-эллингов ближе к берегу, амбар, где складывали продукты, хранимые как общественный запас на черный день, и небольшая каретная, принадлежавшая единственному фургону Вульфхафена и четырём лошадям. Гастон поднял взгляд, когда его мальчик присоединился к нему, затем улыбнулся и крепко сжал его за плечо.
- Сегодня ты официально становишься мужчиной, - сказал Гастон, улыбнувшись сыну и обнажив пожелтевшие от табака, ломаные и кривые зубы. Гастон всмотрелся в Карела, вчитываясь в юные черты. Затем шлёпнул сына по спине и медленно пошёл вниз по улице.
- В первый раз все нервничают, - заметил Гастон. - Всё будет хорошо. В твоём возрасте я переживал, может, даже больше, чем ты сейчас, - последнее своё замечание Гастон произнёс с коротким, напоминающим кашель смешком.
Карел пристально посмотрел на своего отца, обдумывая его слова. Сейчас он казался куда старше, чем сегодняшним утром, когда помогал сыну затаскивать обратно в воду пустые клетки для лобстеров. Карел лениво подумал, что у его отца, похоже, тоже были проблемы со сном, связанные с новой ночной привычкой, требующей долгих осенних ночей. Хотя, ему казалось, что его отец за многие годы мог бы уже приучить организм к подобной сезонности. Возможно, было что-то ещё, кроме изменения обычной рутины, что взволновало его отца.
- Ты уверен, что мы поступаем правильно? - пробормотал Карел, едва дыша от того, что осмелился произнести эту мысль вслух. Гастон остановился и повернулся лицом к сыну, и мужчинам, старым и молодым, что скрывались в тени хижин по обе стороны от проулка. Гастон открыл рот, чтобы что-то сказать, но подождал, когда фигура, что шла за ними, прошла мимо к линии прибоя, а аккорды морской песенки, которую человек насвистывал, растворились в ночи. Только когда мелодию было уже не слышно, Гастон заговорил.
- Я сам задавал этот вопрос моему отцу, когда был в твоём возрасте, - признался Гастон. - Мы стояли, пожалуй, на этом же самом месте. И он объяснил мне, как работает этот жалкий мир. Он рассказал, что в море акуле, чтобы стать большой и сильной, нужно сожрать тысячи мелких рыб. Кракену требуется бесчисленное количество китов, чтобы выжить, и на суше всё то же, что и в море. Чтобы человек процветал, у него должна быть добыча. Таков порядок вещей, Карел. Чтобы радоваться самому, другие должны страдать, - Гастон вздохнул и положил жилистую руку на голову сына. - Поверь, здесь, у нас всё намного лучше, чем в других местах. А если мы процветаем, можем ли мы ошибаться?
Карелу показалось, что вопрос отца был настоящим, как будто он и сам не был уверен в ответе. Юноша только собрался было выложить новые возражения, когда, внезапно, тени на узкой улочке затанцевали прочь от них, отступая от пляжа. Яркий свет лился с берега, ослепительный, куда более дивный, чем бледный слабый свет Маннслиб, висевшей на небосклоне. Карел закрыл глаза и вздрогнул от резкой вспышки, но Гастон уже схватил его за плечо и потащил за собой, заставив перейти парнишку на ускоренную рысь, чтобы поспеть за стариком.
- Огонь маяка зажжён! - воскликнул он. - Наше место на пляже.
Пройдя мимо последней хижины с соломенной крышей, он остановился, после чего снял с пояса тяжёлый лодочный якорь и вложил его в руки сына.
- Держи его наготове, - приказал он, его голос наполнился тревогой. - Держись рядом. Возможно, сегодня ничего и не произойдёт, но, как говорил твой дедушка: «всегда будь готов, что шторм обернётся ураганом».
МУЖЧИНЫ Вульфхафена собрались вокруг ревущего, пылающего костра. Поленница поднималась на несколько футов над скалами, обещая несколько весьма ярких часов, прежде чем сгорит. Карел мог разглядеть фигуру Вейтмана, старосты Вульфхафена, приказывавшего сложить пустые бочки из-под масла, которым они обливали древесину, в аккуратные ряды недалеко от линии накатывающихся бурунов. Вейтман заметил Гастона и Карела, ступивших на песок, и отделился от окружавшей костёр группы, чтобы подойти к отцу с сыном.
- Опаздываешь, Гастон, - упрекнул Вейтман Карелового старика. Подтянутый и крепкий, где Гастон был пузатым и хрупким, Вейтман обладал весьма внушительной фигурой. Тёмные волосы были распущены и лежали на плечах, словно у прямого потомка основателя Вульфхафена, пирата Вульферта. Узкий клинок, вложенный в висевшие на боку старосты ножны, был лучшей сталью в деревне и был с пиратом, когда тот покинул берега Бретоннии на своём шлюпе «Петушок». - Мы бы не отказались от вашей помощи при складывании костра.
- Извини, - пробормотал Гастон, стараясь не встречаться взглядом с Вейтманом.
- Вижу, взял с собой сына? - заметил Вейтман, впервые сосредоточив взгляд своих холодных голубых глаз на Кареле. Вейтман некоторое время смотрел на парнишку, а затем снова посмотрел на Гастона. - Ты уверен, что он готов к этому?
На этот раз, Гастон не отвёл взгляда.
- Он сделает то, что ожидается от мужчины Вульфхафена, - огрызнулся старик со страстью в голосе. Вейтман кивнул и прищёлкнул языком.
- Как думаешь, будет сегодня улов? - спросил Гастон Вейтмана. Вейтман повернулся и устремил взгляд во тьму ночного моря. Там было движение, непрерывное, волнообразное движение. Но о том, что скрывалось выше или ниже этой волнистой массы не было ни одной подсказки.
- Нет, - покачав головой, ответил Вейтман. - Пока ещё рано. Туман ещё только начинает густеть, а в ветре - звучать вой Ульрика. Нет, не думаю, что мы что-нибудь выловим сегодня. Однако полезно поддерживать навык. Мы должны забыть о лени.
Вейтман отвернулся от Гастона и сына и пошёл к ревущему костру, согревая руки в его тепле.
- Пойдём, парень, - сказал Гастон, хватая Карела за плечо. - Он подал неплохую идею. Сегодня холодная ночь и мы тоже можем провести её в тепле.
- ОГНИ на воде, - сказал остроносый сельчанин. И мгновенно начавшаяся суматоха застала Карела врасплох. Он бросил быстрый взгляд на полыхающий костёр, а затем развернулся в сторону Вейтмана. Лихой гетман Вульфхафена меж тем вытащил из нагрудного кармана пальто длинную смотровую трубу. Как и меч, она была наследием пирата Вулферта, изящная и дорогая вещь, добытая на разграбленном эльфийском корабле, если в легендах об отце-основателе их деревни была хоть капля правды. Вейтман приложил трубу к глазу и всмотрелся в чёрную морскую гладь.
- Фортуна улыбнулась нам в первую же ночь! - рассмеялся Вейтман, убрав трубу. - Выглядит как торговец, прекрасный приз и так рано в этом сезоне! - Вейтман посмотрел на стоявшего неподалёку крепкого селянина.
- Эмиль, ну-ка пригласи наших друзей пристать к берегу, - сказал Вейтман. Рекомый Эмиль вытащил из-за пояса изогнутый рог и приложил его к губам. Миг спустя человеческие лёгкие надулись словно мехи, и над морем разнеслась громкая повторяющаяся скорбная нота. Гастон и остальные жители деревни выжидательно застыли, всматриваясь в огни проплывающего корабля, даже Карел почувствовал, как его охватывает волнение. Мужчины смотрели и ждали. Когда со стороны корабля пришёл одинокий гудок ответного сигнала, на ликующих лицах затаивших дыхание жителей Вульфхафена появились широкие, жестокие улыбки.
Карел смотрел, как огни корабля приближались к берегу. Парнишка понимал, что происходит, и возбуждение схлынуло, когда в голове промелькнули видения того, что неминуемо произойдёт далее. Эмиль снова дунул в рог, когда корабль подошёл поближе, рассекая ночь и туман по пути к многообещающему, надёжному светочу маяка. Как мотылёк на пламя.
Капитан, знакомый с северными путями, никогда бы не клюнул на этот трюк. Лучшие карты северных регионов Империи, что описывали это пустующее, заброшенное побережье за Пустоземельем и Драквальдом, называли это место Точкой Мародёра. Воды здесь пронизывали торчащие скалы, затопленные остовы кораблей и коралловые рифы. Убежища, обещаемые десятками крошечных бухточек, манили корабли к их гибели, словно песнь сирены, и ни один мало-мальски опытный капитан не поддался бы их гибельным чарам. Опытный моряк скорее предпочёл бы отдаться на сомнительное милосердие моря в сильнейший шторм, чем обречь себя на неминуемое крушение на предательском побережье Точки Мародёра.
Но коварство географии было не единственным злом, что угрожало кораблям на маршруте между Мариенбургом и Эренгардом. Нечестивое место привлекло злобных людей, что были только рады использовать его коварство. Несколько деревень притулились среди острых камней и скалистых обрывов, старательно ухаживая за небольшим флотом утлых рыбачьих лодчонок до самого Воя Ульрика, этого страшного, холодного ветра, что предвещал холодную зиму и приносил на их берега куда более богатую добычу. Однако подробные карты дороги, а опытные капитаны в дефиците. Гораздо более многочисленны карты, сделанные одинокими книжниками из картографических магазинчиков Альтдорфа и Нульна, людьми, что никогда не видели моря и не слышали предупреждений о Точке Мародёра.
Корабль не останавливался, Эмиль и его коллега на борту обречённого судна ещё пару раз обменялись звуковыми сигналами над мягким рёвом прибоя. Корабль подошёл уже так близко, что Карелу казалось, что он может видеть отражение их костра на белом холсте паруса. Его молодые глаза силились пронзить завесу ночи, чтобы разглядеть очертания судна. Какая-то часть его хотела отвести взгляд, но он не смог этого сделать. Это был не страх того, что старейшины деревни могут подумать, будто он ещё не готов стать мужчиной. Нет, не это было причиной. Просто надвигающаяся трагедия была слишком притягательной, слишком ужасной для Карела, чтобы он мог отвернуть взгляд.
Треск рвущейся древесины разорвал ночь, когда корабль напоролся на острые камни, что были лишь слегка прикрыты водой. Это напоминало рёв какого-то древнего бога, преданного бога, крик боли и гнева. Треск деревянного корпуса, разламывающегося на скалах, был самым ужасным звуком, что доводилось слышать Карелу, даже более ужасным, чем последовавшие за гибелью корабля крики и мольбы людей его экипажа. Карел снова сосредоточился на огнях судна, пытаясь пронзить завесу ночи, чтобы увидеть окончание этой ужасающей трагедии, свидетелем которой стал. Он слышал крики, вопли ужаса, когда чёрные воды затапливали разорванный трюм, когда море подняло свои аморфные когти, чтобы утащить корабль к его подводной могиле.
Долгие минуты миновали, прежде чем заглохли последние крики и мольбы. Мужчины на берегу смотрели, пока алчные морские волны не погасили последний корабельный огонь, и признаки их жертвы не скрылись из виду. Вейтман развернулся первым и отправился к костру, чтобы поджечь факел от его огня.
- Первый может оказаться на берегу в любое время, - сказал Вейтман, когда остальные мужи Вульфхафена подошли к костру и запалили свои собственные факелы. - Разбейтесь на пары, - потомок Вульферта улыбнулся с хитрым прищуром. - Вы все знаете, что надо делать.
Гастон передал Карелу зажжённый факел, крепко прижав пальцы сына к рукояти огненной головни. - Ты пойдёщь со мной и Энгелем.
Гастон не стал смотреть, подчинится ли сын, вместо этого развернувшись и кивнув седому, побитому штормами Энгелю, и двое мужчин пошли прочь от костра, высоко держа факелы, чтобы осветить волны и прибрежный песок.
КАРЕЛ шёл несколько позади отца и Энгеля, его лицо было бледным и бескровным. Он слышал ужасные возгласы, когда остальные жители находили кого-нибудь, но видел только их пылающие факелы. А затем следовали ужасные крики, когда местные принимали решение, иногда предваряемые отчаянными, неразборчивыми мольбами о милосердии. Карел изо всех сил пытался не слушать кошмарное окончание трагедии, но как ни старался, не мог игнорировать страшные звуки.
Впереди Карел увидел тёмный объект, плывущий в белой пене. Лишь когда он был вынесен на песок и перевернулся, юноша узнал в нём человека. Карел подбежал к вынесенному морем телу. Оборванная фигура была запутана в массу каких-то сорняков. Возможно, если бы он не видел, как тело выбрасывается на берег, то и вовсе не обратил бы внимание на него, приняв за обычную груду мусора. Мальчик поспешил к коричневой куче растительности и обнаружил, что смотрит на всклокоченного субъекта, что некогда был мужчиной.
Определить, кем он был, у Карела не было никакой возможности. Впрочем, учитывая пышность и экстравагантность его одежды, явно не простым матросом. У него был иноземный облик, тёмная кожа, которая мгновенно обратила мысли Карела к Тилии и Эсталии, которые были не больше, чем экзотическими баснями для людей Вульфхафена. Карел заметил тонкие, дворянские пальцы мужчины, мёртвой хваткой вцепившиеся в промокшую, оплетённую кожей книгу. Он наклонился и расцепил холодные пальцы, освободив тело от небольшого фолианта.
Карел открыл книгу, держа обложкой вверх, чтобы позволить стечь излишкам воды. Чернила кое-где размазались и потекли, но их оставалось ещё достаточно, чтобы парнишка изумлённо распахнул глаза. Тонкая книжица оказалась сборником набросков, её страницы были переполнены фантастическими рисунками странных существ и невероятных растений. Карел выдохнул, увидев изображение зверского вида существа с бородавчатой кожей и двумя рогами, торчащими из морды. После ему попалось изображение странных созданий с крыльями, как у летучей мыши, и головой и хвостом, как у змеи. Последние страницы пропали, наверняка став жертвой кораблекрушения, лишив его удовольствия увидеть то, что на них изображено. Мальчик снова и снова смотрел на рисунки. Где этот корабль мог видеть подобных тварей? Неужели он побывал в ужасных Пустошах Хаоса, о которых его отец изредка упоминал, понизив голос? Или же какой-то другой, ещё более далёкий берег был целью их путешествия? Вина волной накрыла Карела. Эти люди зашли так далеко и пережили столь многое, только чтобы погибнуть на пустынном берегу Вульфхафена, став жертвой коварного обмана.
Вздох, что вырвался из груды водорослей, едва не заставил его выпрыгнуть из собственной кожи. У него вырвался тревожный вскрик, прежде чем он, наконец, увидел, что стало причиной его испуга. Человек, которого он считал мёртвым, смотрел на него, его глаза умоляли о помощи, рука протянулась к юноше. Карел наклонился к мужчине, протягивая руку в ответ.
- Отойди назад, - раздался голос Гастона, он был тяжёлым, с каким-то странным выражением. Его отец и Энгель нависли над выжившим. Карел сделал, как ему было велено, и отошёл от человека.
Распахнутыми в ужасе глазами Карел смотрел, как Энгель диким взмахом обрушил свой топор на протянутую в поисках милосердия руку. С глухим щелчком рука мужчины сломалась и повисла под неестественным углом. И всё же он попытался, собрав последние силы, снова поднять её, чтобы защититься от нового удара. Он не заметил, как с другой стороны к нему подошёл Гастон. В руках отец Карела держал деревянный кофель-нагель.<ref>'''Кофель-нагель''' (нидерл. konfijnagel) — деревянный или металлический стержень с рукоятью и заплечиками на верхнем конце, вставляемый в гнездо кофель-планки для крепления и укладки на него снастей бегучего такелажа парусного судна.</ref> Жестоким ударом Гастон обрушил своё оружие на голову несчастного, расплескав его кровь по песку. Гастон не стал останавливаться, чтобы проверить, чего достигла его первая атака, но снова и снова обрушивал удары на голову беззащитного человека. Спустя, как показалось Карелу, вечность, Гастон и Энгель отошли от избитого, измочаленного куска мяса, что некогда был мужчиной.
Карел словно примёрз к песку, когда отец подошёл к нему и взял абордажный крюк из руки сына. Это прикосновение вырвало юношу из его оцепенения, и он отвернулся от своего отца.
- Ты устал, - сказал Гастон. - Подержи факелы. Мы с Энгелем займёмся телом, - старый рыбак вернулся к убитому и воткнул крюк в грудь, Энгель последовал его примеру, присоединив к нему свой собственный. Поднапрягшись, они потащили тело назад к костру. Карел последовал за мрачной процессией, яркие факелы в его руках разгоняли тьму.
Разум мальчика блуждал, пытаясь осмыслить жестокость и варварство, коим стал свидетелем. Стоило ему закрыть глаза, как он снова и снова видел эту ужасную сцену: глаза мужчины, с ужасом смотревшего на его отца, когда тот опустил своё оружие на его голову. Карел не мог поверить, что его отец был способен совершить подобное. Что это был тот же человек, что качал его в колыбели, тот же человек, что неустанно обучал его рыбной ловле, тот же человек, что ещё вчера весело перешучивался с ним, когда они вытаскивали свои пустые ловушки для лобстеров. Как мог этот человек совершить то, что он только что видел? Большую часть своей жизни Карел знал, в чём заключался основной промысел Вульфхафена, но ещё несколько минут назад он не понимал, чем это являлось на самом деле. Теперь, больше чем когда-либо, он задумывался о правильности подобного дела и не мог смириться с этим. Как его отец когда-либо мог принять подобное жестокое занятие?
ПОКА они шли к костру, Карел мог видеть фигуры жителей деревни, бродивших в слабом свете. Он мог видеть, как они задерживаются перед тёмными предметами, лежащими на песке: обломки корабля, оставшиеся на мели, когда волны отступили обратно в море с отливом. Чуть ближе он разглядел Вейтмана и остальных, стоявших перед кучей бочек, одежды и мешков. Мужчины над чем-то смеялись, пока Гастон и Энгель тащили тело в их сторону.
- Что у нас тут? - твёрдый, властный голос Вейтмана заставил Карела выпрямиться, на его лице появилось чувство вины, как будто его поймали на чём-то недостойном. Вейтман перехватил взгляд мужчин, тащивших тело. - А, добыча, - гетман подошёл к телу, как только Гастон и Энгель вытащили из трупа свои крюки. Вейтман мгновение смотрел на тело, а затем наклонился и протянул руку. Пальцы грабителя сомкнулись на серебряном предмете, свисавшем с горла жертвы. Резким движением гетман оборвал цепочку и сдёрнул добычу с шеи мертвеца.
- Мой сын нашёл его, - заявил Гастон, подбодрив сына одним из тех странных, пытливых взглядов, которыми он иногда окидывал Карела.
- Поздравляю, парень, - ответил Вейтман. - Ты можешь отыскивать лучшее из добычи, - Вейтман повернул кулон в руке, и слабый свет, что проник сквозь облака, заиграл на его гранях. По форме он напоминал полумесяц, тонкий, похожий на жгут усик, выходил из его вершины. В центре была сфера, или круг, как если бы Маннслиб проходила сквозь ослабевающую Моррслиб. Вейтман не знал, что означает этот символ, будь то талисман удачи, знак титула или должности или же амулет какого-то чуждого бога. Впрочем, это не имело никакого значения: он был сделан из серебра, и этого потомку пирата было достаточно.
НОЧЬ проходила медленно, и густой туман накрыл пляж. К этому времени большинство людей собрались около изрядно уменьшившегося костра, хотя некоторые по-прежнему бродили вдоль берега в поисках добычи, которая могла ускользнуть от их жадных взглядов при первичном осмотре. Другие собирали обломки корпуса и доски обшивки, выброшенные на берег, чтобы использовать их для укрепления собственных домов или лодок. Как и капитан пиратского судна, Вейтман не делал ничего, чтобы помочь хоть кому-либо из них. Он стоял вместе с несколькими своими ближайшими друзьями и изучал то, что было уже собрано, в основном солонину в промокшем мешке и золотистый ром в побитой бочке.
- Нам лучше держать его подальше от Уны, - пошутил Вейтман, отхлебнув рома. - Мне не хотелось бы провести ночь, слушая как жена Энгеля вопит на невидимых гоблинов, - все рассмеялись и гетман перевёл своё внимание на солонину, вытащив из мешка странное создание. Гастон подошел к гетману и взял у него из рук засоленную тушку странного существа.
- Надеюсь, у них было с собой и что-то более полезное, чем это, - заметил Гастон, позволив усталости наполнить голос. Он повертел странную тушку в руках, держа за хвост. По размеру она была сродни белке, однако обликом напоминала скорее саламандру. В целом, Гастон сомневался, что даст это мясо даже собаке.
- Да ладно, зато ром определённо неплох, - беспечно отозвался Вейтман. - И у них была очень красивая одежда. По крайней мере, Эмиль добыл себе отличную пару сапог.
- Чудесный улов, - поддел Гастон.
- Ой, да угомонись, ещё не всё вынесло, глядишь, там будет и что-то более ценное, - отмахнулся Вейтман от Карелового старика, уже поворачиваясь к нему спиной и заводя разговор с остальными мужчинами, окружавшими его.
НЕБОЛЬШОЙ костёр продолжал гореть, поддерживаемый сушняком, притащенным из деревни. Большая часть дров была трофеем, собранным с предыдущих жертв Вульфхафена. В том, что он должен был послужить для охоты на первых жертв нового сезона, была своеобразная жестокая ирония. Жители деревни смотрели, как огонь поглощает все следы их добычи, уничтожая улики их преступления. Случаи, когда дорожная стража или охотник на ведьм забредали в подобные деревни были редки, но не неизвестны, так что Вейтман не хотел оставлять следы их истинного способа добычи средств к существованию.
- Все вернулись? - спросил Вейтман сгорающего от нетерпения приступить к дележу добычи Эмиля.
- Все, кроме Класа и Бернарда, - ответил Эмиль, и скривился от запаха жарящегося мяса. Были вещи, к которым не мог привыкнуть даже подобный головорез.
Вейтман закатил глаза и начал разносить лень некоторых представителей деревенских жителей, когда, словно подгадав момент, над пляжем разнёсся дикий вопль. Как один все мужчины подхватили оружие и рванули на крик. Туман ещё лежал берегу, но уже рассеялся достаточно, чтобы они могли увидеть Бернарда, что стоял на коленях в песке, глядя на море и истерически рыдая. Вейтман первым добрался до перепуганного человека.
- Возьми себя в руки, - прорычал гетман, хватая Бернарда за грудки и грубо встряхивая.
- Что случилось? - спросил Гастон. Его голос стал спокойней и, казалось, даже куда более жестоким, чем у Вейтмана. Бернард посмотрел на Гастона.
- Клас… Клас, - было всем, что он смог выдавить из себя.
- Что Клас? - рявкнул Вейтман, вздёргивая Бернарда на ноги, пытаясь добиться хоть чего-то вразумительного от ошалевшего человека.
- Сгинул! - завопил Бернард. - Демон выбрался из моря и схватил Класа когтями! И утащил его вопящего в море!
Мужчины Вульфхафена мрачно переглянулись и по их лицам начал распространяться страх. Только Вейтман остался невозмутимым и громко рассмеялся, даже и близко не испугавшись страшного рассказа Бернарда.
- Ты ожидаешь, что я поверю в это? - спросил гетман и ударил кулаком под дых Бернарду, свалив того на колени. - Демон, да? - мощный удар в лицо и Бернард рухнул на песок. - Вы с братом, похоже, нашли что-то весьма ценное, раз решили придумать подобную небылицу, - Вейтман врезал носком сапога по рёбрам распростёршегося у ног мужчины.
- Нет, я же говорил, мы обыскивали пляж, вдруг из тумана раздался грохот, и из воды поднялось чудовище, которое утащило моего брата! - воскликнул Бернард. Ещё один жестокий удар заставил его заткнуться. Мужчины Вульфхафена молча смотрели за тем, как гетман отвернулся от потерявшего сознания односельчанина, не зная что делать в сложившейся ситуации.
- Вы двое, берите этого вора и тащите его в дом собраний, - приказал Вейтман. - И заприте его там, - добавил он, как будто вспомнив. - Остальные ищите его брата-идиота. Я не позволю ни одному ублюдку украсть у этой деревни даже медной монетки! - собравшиеся начали разбиваться на небольшие группки для поиска Класа.
Очень неохотно, Карел присоединился к своему отцу и Энгелю. Несмотря на пренебрежение, высказанное Вейтманом к рассказу Бернарда, несмотря на его заявление, что это была лишь выдумка, чтобы скрыть добычу от остальных жителей деревни, парень не был так уж уверен в том, что из моря не вышло нечто и не сцапало несчастного брата Бернарда. Карел осознал, что Вульфхафен был злым местом, и, может быть, Тьма наконец решила заявить на него свои права.
ПОИСКИ прекратили лишь несколько часов спустя, так и не обнаружив следов ни брата Бернарда, ни морского демона, который, якобы, его утащил. Разъярённый Вейтман вернулся в зал собраний, в его глазах полыхал яростный свет. Он весьма громко и недвусмысленно выражал своё желание выбить местонахождение Класа и доказательство их грабежа из Бернарда, и прошло не так уж много времени когда из-за стен донеслись первые полные боли крики.
Большинство мужчин предпочли вернуться домой, хотя некоторые решили остаться и понаблюдать за происходящим в главном здании Вульфхафена. Кое-кто, без сомнения, просто движимый садистскими наклонностями, но Гастон задавался вопросом, сколько из них остались потому, что усомнились в честности их гетмана и решили собственными ушами услышать то, что ему удастся выбить из Бернарда.
Сам же Гастон вернулся вместе Карелом домой, где его жена уже потушила мясо одного из лобстеров, что им удалось вытащить из ловушек прошлым днём. Карел вырубился, сидя в кресле, пока ожидал завершения готовки. Гастон улыбнулся, глядя на сына, понимая, как тот мало спал в последнее время, взбудораженный предстоящим ему испытанием на мужественность. Он взял его на руки, собираясь отнести к кровати, предоставлявшей куда больше удобства усталому пацану, когда из-за пазухи сына выпала небольшая, оплетённая кожей мокрая книжица. Охваченный любопытством, Гастон опустил сына обратно в кресло, подобрал книжицу и вернулся за стол.
Когда он закончил изучение книжицы, уже смеркалось. Он внимательно просматривал каждую страницу, пытаясь разобрать смазанный текст, что, учитывая его навыки чтения, было практически невыполнимой задачей. Рисунки, впрочем, оказались в куда лучшем состоянии, и Гастон рассматривал их с изумлением, которое он не испытывал со времён, когда сам был безусым юнцом. Он всматривался в странные картинки, пытаясь сопоставить их с любопытным созданием, которое видел выставленным в магазине в Мариенбурге: зверя, которого владелец магазина называл ящером, утверждая, что добыл его в раскалённых землях Арабии. Конечно, по картинкам было сложно понять размеры зверей, но его не оставляло ощущение, что герои этих рисунков были массивными, похожими на ту самую ящерицу, как огр был похож на человека. И только когда он увидел странные растения, ему в голову пришла ужасная мысль. Рыбак и грабитель кораблей встряхнул сына за плечо.
- Пошли, Карел, - сказал Гастон, поднимаясь со стула и хватая шляпу с колышка, на котором она висела. - Мы возвращаемся в зал собраний.
КРИКИ Бернарда давно прекратились. Когда Гастон и Карел вошли в зал собраний, чей пол был выстлан досками с потопленных кораблей, они увидели, что их сосед, скрючившись, неподвижно лежал в углу. Он был без сознания, его грудь слабо поднималась. Один глаз представлял собой тёмную дыру, плоть вокруг глазницы почернела и обуглилась
- Он ничего не сказал, - произнёс Вейтман, увидев входящих Гастона с сыном. Эмиль и еще полдюжины сельчан стояли рядом с гетманом, попивая золотистый ром. - Он упорствовал в этой своей дурацкой сказочке о демоне, - Вейтман прервался, чтобы сделать глубокий глоток из собственной чаши. - Когда он очнётся, мы попробуем спросить его ещё разок.
- Я хочу, чтобы ты кое на что взглянул, - сказал Гастон, идя к Вейтману с книжкой Карела в руке. Подойдя к гетману, он открыл заложенную станицу и показал её вожаку Вульфхафена.
- Видишь это? - спросил Гастон, указывая на один из рисунков. Вейтман бросил взгляд на изображение странного растения и пожал плечами. К ним подошли ещё несколько человек, заинтересовавшихся происходящим, и посмотрели в книжку через плечо Гастона.
- И что же я должен здесь увидеть? - вяло ответил гетман, с неохотой отрываясь от кружки.
- Мы нашли похожее растение, выкинутое на берег, - ответил Гастон и один из присутствующих мужчин кивнул, подтверждая его слова.
- Да? И что, оно ценное? - Вейтман по-прежнему находился в недоумении от настойчивости Гастона. А тот тем временем перевернул страницу и открыл изображения животных.
- Ну, теперь видишь? Если у них на корабле были некоторые виды растений из этой книги, то они могли везти с собой и животных, - Гастон едва сдерживался, чтобы не раскричаться, раздражённый тугоумием Вейтмана. Прежде чем он успел продолжить объяснение и, наконец, изгнать это недоумевающее выражение из глаз гетмана, дверь за их спинами снова открылась.
- Демон! - закричала седая, с беззубым ртом Уна, жена Эмиля. Она подбежала к Вейтману, упала ему на грудь и забилась в рыданиях. - Морской демон размером с дом! Он вышел из тумана и убил моего Энгеля!
Все мужчины в зале, кроме Гастона, Карела и по-прежнему лежавшего без чувств Бернарда, расхохотались. Один из них схватил Уну и оттащил от Вейтмана.
- Энгелю не стоило рассказывать тебе об этом, - рассмеялся Эмиль. - В своей кружке ты и так видишь больше монстров, чем нужно, чтобы ещё он подкидывал тебе новые образы.
- Мне, наверное, стоит посмотреть, остался ли ещё ром? - пошутил Вейтман, залпом осушая свою кружку.
- Говорю тебе, морской демон убил моего мужа! - не унималась женщина. Ответом стала лишь ещё одна вспышка смеха.
- Размером с дом? - продолжил насмешки Эмиль. - Помню, как ты рассказала, что в вашем эллинге поселился волк, и что же мы нашли? Сурка. Этот твой демон вероятно просто большая крыса с корабля, а твой Энгель сейчас сидит дома с укушенным пальцем!
Уна разразилась новой серией криков и проклятий, вынудив Вейтмана посмотреть через всю комнату на Эмиля.
- Ладно, сходи и посмотри, иначе она не угомонится, - приказал гетман. Протопав к дальней стене зала, Эмиль подхватил ловушку для лобстеров. Затем он пошёл к двери, но на пороге остановился и указал пальцем на женщину.
- Когда я поймаю эту проклятую тварь, чем бы она ни была, я заставлю тебя сожрать её, причитающая гарпия, - предупредил мужчина. Затем Эмиль развернулся и скрылся в окутавших улицу тенях.
ПРОШЛО пятнадцать минут, прежде чем дверь открылась вновь. Бледная, высушенная фигура, что вошла внутрь, лишь очень смутно напоминала весёлого, полупьяного Эмиля, каким они видели его в последний раз. Грабитель кораблей брёл через зал, таща по полу ловушку для лобстеров, примерно на середине он отбросил её. Ошеломлённая тишина опустилась на зал, одолев даже неугомонную Уну, когда призрак подошёл к замысловатой стойке с оружием, установленной у противоположной стены. Добытый с бесчисленных кораблей, наведённых на рифы и нашедших смерть на камнях, арсенал Вульфхафена был беспорядочным, но весьма внушительным зрелищем. Когда Эмиль подошёл к стойке, все увидели рваную рану на его спине: кожа было словно содрана, открыв блестящую мышечную ткань.
- Нам понадобятся ловушки побольше, - пробормотал он, прежде чем пошатнуться и рухнуть на пол.
То, что он смог с такой раной продержаться достаточно, чтобы дожить до возможности сделать это заявление, было свидетельством огромной стойкости и звериной выносливости кораблеграбителя.
- Бей тревогу! - приказал Вейтман. Гетман оказался первым, кто вышел из ступора. Приказ принёс с собой новые вопли ужаса от Уны, но один из людей поспешно бросился к верёвке сигнального колокола. Вейтман подошёл к оружейной стойке, к которой так стремился Эмиль, и начал раздавать людям в зале тщательно упакованное оружие. Даже выбор раздаваемого оружия, такого как тяжёлый бретоннский палаш или тонко обработанный боевой топор, который, по утверждению одного гостя Вульфхафена, был изготовлен гномами, говорил о многом. Теперь, казалось, было некогда подбирать более элегантное оружие.
- Какая в нём польза против демона? - запротестовал широкоплечий рыбак, когда ему всучили шипастую булаву.
- Это не демон! - заявил Гастон, выбираясь в первые ряды. К этому времени в зале уже начали собираться остальные мужчины Вульфхафена, привлечённые набатом. Гастон возвысил голос, рассчитывая оказать влияние скорее на вновьприбывших. - Это какой-то странный зверь из какой-то неизвестной земли, которую посетил этот корабль! - повторил Гастон, пытаясь успокоить суеверный страх, что потихоньку овладевал собравшимися.
- Отлично! - прорычал Вейтман. - Каждый вооружается, каждый третий берёт факел, а потом, давайте поглядим, что за зверь решил умереть в Вульфхафене!
ТОЛПА была странно молчаливой, несмотря на свою численность, ибо каждый способный держать оружие в руках житель деревни крался по скрытому тенями переулку, подползая, словно толпа воров, к слишком тесному ряду лодочных сараев и рыбацких будок. Туман опустился на деревню, окутав улицы мутным серым саваном, который факелы могли разорвать лишь на пару шагов вокруг. Все держались близко друг к другу, и даже Вейтман не решался настаивать на исполнении своего предыдущего приказа разбиться на пять отрядов. Звук волн, накатывающих на песчаный берег становился всё громче, пока они подкрадывались к нему, игнорируя полные ужаса взгляды, что следили за ними из окон их домов.
Наконец они добрались до места, где ранее стоял длинный ряд будок и лодочных сарайчиков. Раскиданные повсюду строения выглядели так, словно по ним недавно прошёлся ураган. Однако никакого шторма не было, лишь туман, что густым неподвижным покровом накрыл Вульфхафен. Необъяснимое чувство страха опустилось на вооружённую толпу. Вейтман и парочка наиболее храбрых сельчан подобрались к одному из лодочных сарайчиков и с ужасом уставились на рваные дыры в её стене, сделанные обладателем невероятной силы и ужасающих когтей. Приглушёнными голосами они обсудили увиденное, придя к выводу, что не слыхали ни об одном существе, что могло бы совершить подобное разрушение. Гастон снова повторил, что это было какое-то необычное существо, которое захватил экипаж, погубленного ими корабля.
Пока шло обсуждение, всё больше и больше мужчин осмелились приблизиться к развалинам лачуги, решив, что раз Вейтман и остальные стоят там столько времени и с ними ничего не случилось, то место должно быть относительно безопасным. Толпа слегка разбрелась, осматривая разрушенный эллинг рядом с лачугой. Один из мужчин чуть ли не пару мгновений спустя поспешно отбежал назад, его руки были вымазаны в крови.
- Это должно быть Энгеля или Эмиля, - выдохнул Гастон. Собрав около себя нескольких соседей, он побежал к эллингу. Вейтман поспешно пошёл за ним, последовав за старым моряком, в результате чего и большая часть толпы пошла за ним.
Жуткое зрелище приветствовало Гастона и его команду, когда они обогнули полуразвалившийся эллинг. Вырисовываясь в тумане, всего в нескольких футах от них, стояла громада чешуйчато-серой и чёрной плоти. Человек справа от Гастона издал приглушенный крик ужаса, увидев массивную чешуйчатую спину и хвост в мерцающем свете факела. Существо медленно повернулось к толпе, когда из-за угла выскочили Вейтман и остальные.
Создание было огромным, раза в два больше крепкого мужчины. Так как оно горбилось, то голову существа не было видно за эллингом, но теперь тварь поднялась в полный рост и возвышалась над разрушенной лачугой. Уна и вправду не преувеличила, когда говорила, что тварь размером с дом. По форме она напоминала человека, хотя сходство и было довольно грубым. Всё тело покрывали серые чешуйки, которые белели около брюха. Полосы из чёрных, более прочных чешуек перекрещивались на его спине и плечах. Голова также была покрыта чешуёй, тупое рыло выступало из толстого черепа. Из мощных челюстей зверя свисало тело Энгеля, голова была в пасти. Жёлтые, напоминающие змеиные глаза равнодушно рассматривали толпу, зверюга праздно покачивала руками, растущими из мощных плеч. Рептилоподобный кошмар сжал челюсть, и череп Энгеля хрустнул, словно скорлупа ореха. Громкий щелчок эхом разнёсся в ночи.
ЗВУК, который издал зверь, так походя сожравший одного из них, вырвал нескольких людей из ужасающего столбняка. Один отважный рыбак бросился к монстру и вонзил багор, бывший ему оружием, в крепкую плоть плеча чудовища. Другой бросился на тварь с мечом из оружейной, но в ужасе отшатнулся, когда клинок бессильно отскочил от чешуйчатой ноги.
Монстр реагировал медленно. Сперва он просто тупо таращился в ночь. Затем опустилась нижняя челюсть, позволив телу Энгеля упасть на песок. Тонкий пурпурный язык на мгновение выскочил из пасти и тут же скрылся, мелькнув, словно видение. А затем, казавшийся погружённым в вялую апатию зверь превратился в расплывшееся пятно насилия.
Огромная когтистая рука опустилась на человека, что пару мгновений до того столь неудачно пытался отрубить зверю ногу. Могучий удар расколол ключицу рыбака и превратил его в кучу костей и груду рваного мяса, в которой можно было узнать человека лишь по крикам, которые он издавал. Зверь повернулся, врезав хвостом по рыбаку с багром и отбросив его футов на пятьдесят. Вульфхафенец упал на землю и застыл, его голова повисла под неестественным углом на сломанной шее. Тварь на мгновение остановилась, сосредоточив взгляд своих жёлтых глаз на основной толпе защитников деревни. А затем зверь открыл пасть и издал хрюкающий рёв такой силы, что несколько человек выронили оружие и подняли руки к ушам, пытаясь заглушить звериный вопль.
Прежде чем ополчение деревни успело отреагировать, зверь оказался среди них, обрушившись в вихре кромсающих когтей и щёлкающей челюсти. Мечи и топоры раз за разом падали на ящероподобную шкуру твари, чаще всего без особого эффекта. Немногие раны, что им удавалось нанести, казались незначительными, ибо зверь продолжал убивать и калечить, не замедляясь ни на мгновение. К тому времени жертвами монстра стала почти дюжина мужчин, чьи мёртвые или искалеченные тела усеяли песок пляжа.
Вейтман с силой обрушил свой изящный меч. Лучший меч деревни оказался намного эффективнее остального оружия, глубоко вонзившись в бедро чудовища. Зверь развернулся и попытался достать гетмана. Гетман увернулся, но комбинация его манёвра и атаки зверя пришлась на меч. Раздался щелчок и Вейтман в ужасе уставился на сломанный клинок, а после на зверя, который, казалось, даже не заметил добрых три дюйма отличной стали, торчащих из его ноги.
ПОТРЕБОВАЛОСЬ не так много времени, чтобы превратить битву в разгром. Однако, похоже, монстр не был удовлетворён резнёй настолько, чтобы позволить уцелевшим сбежать. Ещё раз издав свой ужасающий рёв, покрытый чешуёй монстр устремился за обратившимися в бегство защитниками Вульфхафена. Несмотря на свою массу, зверь оказался удивительно быстрым. Только то, что он отловил нескольких самых медленных поселян ещё в начале бегства и задержался на некоторое время, чтобы превратить их в избитую груду костей и мяса, позволило остальным добраться до мнимой безопасности домов Вульфхафена. Вот только хилые домишки не смогли помешать жестокому бешенству существа. Добравшись до центральной улицы, тварь остановилась и повернулась мордой к первой из сделанных из грязи и дерева лачуг. Язык зверя мелькнул в воздухе, когда тварь попробовала воздух. Наконец, она учуяла сжавшихся в страхе людей за стенами домишка. Взревев, создание всей массой обрушилось на хлипкие стены. Хватило пары ударов, чтобы стена рухнула, а следом за ней обрушилась крыша, накрыв жалких обитателей лачуги. Монстр на мгновение остановился, тупо глядя на устроенное им разрушение. Затем глазки зверя увидели извивающиеся фигурки, что выползали из-под завалов. Мгновение спустя ночь разорвали крики.
Гастон и Карел держались рядом с Вейтманом во всё время бегства, следуя за гетманом в куда более прочный дом собраний. Уна взвыла в тревоге, когда разъярённые мужчины ввалилась в дом. Испепеляющий взгляд от Вейтмана мгновенно заставил умолкнуть полупьяную склочницу.
- Это демон! - всхлипнул Гастон. - Пришло наказание за наш злой путь!
Вейтман проигнорировал его бессвязные причитания и направился к груде небольших бочонков, сложенных в штабель рядом с уже пустой оружейной стойкой. Гетман поднял один из бочонков и выбил пробку. Обычно используемый для подпитки злых костров Вульфхафена, теперь запас масла должен был послужить Вейтману для другой цели.
- Зверь или демон, я собираюсь отправить эту хреновину обратно в ад! - прорычал гетман.
- Ты не сможешь его убить! Он был послан Мананном, чтобы покарать нас за хищничество на море! Никто не может бросить вызов каре богов! - речь Гастона превратилась в поток бессвязного, обезумевшего лепета, его разум разрушился под годами вины, что теперь подпитывали его ужас.
- Карел! - рыкнул Вейтман, игнорируя полубезумного отца парнишки. - Помоги мне! Бери факел и следуй за мной! Сегодня мы увидим, какой из тебя мужчина!
Карел убрал руки с отцовских плеч и рванул к указанному Вейтманом факелу, вытащив его из крепления. Двое отправились к двери, решив положить конец звукам смерти и разрушения, что неслись снаружи, поклявшись найти монстра, что охотился в их деревне, и прикончить его.
Однако им не пришлось искать тварь. Зверь сам нашёл их.
Входная дверь влетела в зал, словно в неё врезалась нагруженная телега. Щепки от развалившихся створок разлетелись вокруг, словно шрапнель. Один из древесных осколков рассёк щёку Карела. Огромная серо-чёрная туша наклонила голову и скользнула через разверзшуюся дыру в стене. Оказавшись внутри, зверь выпрямился в полный рост. Его тело покрывали десятки кровоточащих ран, но ему, казалось, было наплевать. Гномий топор был погружён в спину твари почти по самую рукоять, но и это не вызывало у существа никаких видимых признаков беспокойства. Чудовищная зверюга повела головой из стороны в сторону, осматривая зал рептильими глазами и пробуя воздух тонким фиолетовым языком. А затем могучий зверь взревел, в тесном зале ужасный звук практически оглушал.
Эффект он дал практически мгновенно. Уна снова завопила, а затем метнулась к задней двери с ловкостью и скоростью, казалось бы, невозможными для женщины её лет и здоровья, и скрылась. Бернард очнулся от вызванного болью беспамятства и взгляд его оставшегося глаза упал на отвратительную рептилию. В тот же миг он собрал остатки сил и пополз вслед за Уной. Создание собиралось преследовать сбежавшую склочницу, но более близкая жертва дала Уне заполненную неописуемой жестокостью паузу.
Его отец что-то говорил, но Карел не слышал его, уши всё ещё были заложены от рёва зверя. Когда зверюга ворвалась внутрь, Гастон подбежал к ней и упал перед громадиной на колени. Карелу показалось, что отец и вправду молится на отвратительное существо: на изборождённом морщинами лице Гастона появилось выражение безумного восторга. Тварь опустила голову и посмотрела на распростёршегося пред ним ниц человека. А затем огромный когтистый кулак опустился на голову Гастона с такой силой, что та погрузилась в грудь. Не далее десяти футов Карел смотрел, как погиб его отец и его мир раскололся на куски. Человека, которого он любил, которого уважал и которым восхищался, более не было. Человек, на которого он всегда равнялся, походить на которого стремился всю свою жизнь, был отнят у него всего лишь за мгновение безумия и резни.
Карел издал крик, почти нечеловеческий вопль ярости и утраты, и бросился на зверя с ножом, который мать заставила его взять с собой, чуть ли не силой вложив ему в руку. Нож безвредно скользнул по чешуйчатой ноге рептилии. Почти пренебрежительным жестом неуклюжий зверь отшвырнул Карела к противоположной стене ударом тыльной стороной ладони. С ударом, выбившим из него весь воздух, парнишка врезался в стену и упал на пол, застонав от разрушавших его тело боли и страданий.
Теперь яростный крик издал Вейтман и рванулся к монстру. Размахнувшись, гетман бросил в тварь бочонок с маслом, который держал в левой руке. Бочонок пролетел через весь зал, миновал зверя и раскололся, врезавшись в стену за его спиной. Однако промах, казалось, ничуть не обескуражил Вейтмана, гетман ни на секунду не замедлил свою отчаянную атаку. Он бросился на зверя с факелом и ткнул пламя в клыкастую морду жестокого создания.
Тварь сердито зашипела, отшатнувшись от огня. Вейтман торжествующе захохотал и усилил натиск. Но он слишком осмелел, чересчур уверился в страхе животного перед огнём. Рептилия вновь взревела, и когтистая лапа метнулась вперёд. Когти разорвали живот Вейтмана и выпустили ему кишки. Река крови фонтанировала из выпотрошенного гетмана, болезненно-жёлтый цвет желудочных соков потемнел до малинового цвета катаракты. Вейтман упал на колени, кровь потекла из его рта. Последний взгляд гетмана был нацелен на его собственные кишки, свисающие с когтей монстра.
Когда гетман умер, факел выпал из его ослабевших пальцев и покатился к разлившейся масляной луже. И в тот миг, когда ящерица шагнула к Карелу, пламя взметнулось вверх, превратив стену зала собраний в стену огня. Чудовище отвернулось от юноши и уставилось на полыхающее инферно, извиваясь от охватившего её ужаса.
У Карела был лишь миг, секунда, чтобы начать действовать, чтобы преодолеть страх, терзающий его разум и боль, разрушающую его тело. Это было мгновение, превратившее мальчика в мужчину. Карел рванулся к оставшимся бочонкам с маслом, выковырял пробки концом ножа, что по-прежнему сжимал в руке, а затем выплеснул содержимое на пол. Вырвавшая из бочонков жидкость потекла по полу, устремляясь к ждущему пламени. Тварь развернулась, либо учуяв, что он сделал, либо в поисках другого выхода. Карел не собирался задерживаться, чтобы выяснить это. Схватив факел, он швырнул его в широко разлившуюся у ног рептилии масляную лужу и выпрыгнул из зала через заднюю дверь.
Масло воспламенилось мгновенно, превратив зал в полыхающий ад. Монстр заметался туда-сюда, пытаясь скрыться от огня. Его примитивному мозгу понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что его собственная плоть занялась пламенем. Крики агонии ящеролюда поднялись из огненного ада, когда огонь охватил его плоть.
Снаружи выжившие жители Вульфхафена выбрались из своих домов, где искали спасения от резни, пришедшей в их деревню, и смотрели на охваченное огнём здание дома собраний, глядя, как пламя лижет ночное небо. Огромный зверь, оставшийся внутри, умирал долго, его крики боли звучали почти три четверти часа. Толпа всё это время стояла рядом, молчаливая и ошеломлённая. Не было никакого торжества, пока огонь пожирал ужас, что пришёл в их крошеную деревушку. Они выжили, но победили ли...
КАРЕЛ собрал свои последние пожитки и поцеловал мать на прощание. Утреннее солнце едва взошло над горизонтом, первые птицы только выбрались из своих ночных укрывищ. Карел взвалил узел с вещами на плечо и заставил себя покинуть единственный дом, что когда-либо знал. Он снова увидел Гастона, сидящего за столом, его обветренные, с потрескавшейся кожей руки были погружены в охлаждённую миску с пресной водой в попытке унять боль от мучительного морского труда. Он почти мог видеть, как его отец собирается присоединиться к грабителям кораблей, со всей виной и стыдом от дурных вещей, которые он был вынужден делать, чтобы поддержать тех, кого любил. Теперь Карел мог понять те странные и испуганные взгляды, которые отец иногда бросал на него. Это были самые близкие моменты к тому, чтобы Гастон мог выразить свой истинный страх, страх, что его сын когда-нибудь тоже вступит на этот проклятый путь и станет одним из грабителей кораблей Вульфхафена, что тёмный обычай деревни продолжит жить через его собственную кровь.
- Куда ты отправишься? - спросила мать, пытаясь сдержать слёзы. Карел остановился и ласково погладил её усталую, обветренную руку.
- Я собираюсь спуститься к Мариенбургу, - ответил Карел, старательно отводя глаза, боясь, что в них наверняка появились слёзы. - Я пойду в храм морского бога, посмотрю, примет ли меня жречество Мананна за одного из своих. Дадут ли они мне шанс искупить грехи моих отцов и моего дома.
Карел снова поцеловал её и вышел на узкую улочку, что пробивалась через то, что осталось от Вульфхафена.
Возможно, деревня исчезнет. Может каким-нибудь образом восстановится и выживет. Может даже вернётся на свой злобный путь. Для Карела это уже не имело значения. Он нашёл ответы на вопросы, которые задавал отцу. Зверь не был демоном, но можно ли было утверждать, что он не был посланием богов? Неужели гибель деревни не была вызвана их собственной жестокостью и алчностью? Карел не мог заставить никого из своих родных или соседей искупить свои грехи, ибо каждый человек сам был стражем своей души.
И так последний сын Вульфхафена ушёл в рассвет, сделав первые шаги на долгом пути к своему покаянию.
[[Категория:Warhammer Fantasy Battles]]
[[Категория:Рассказы Warhammer Fantasy]]
|Обложка =Inferno!_29_March-April_2002_cover.jpg
|Описание обложки =
|Автор =С.Л. Вернер / C.L. Werner
|Переводчик =Serpen
|Издательство =Black Library
|Серия книг =
|Сборник =[[Истории Старого Света / Tales of the Old World (сборник)]]
|Источник =Inferno! #29
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2002
}}
- ВРЕМЯ пришло, - сказал Гастон, его голос был глубоким и твёрдым, исключающим любые вопросы. Карел сел на постели, его голова повернулась к открытой двери его комнаты. Однако Гастон уже ушёл, очевидно, уверенный в том, что сын проснулся и вскоре поспешит присоединиться к своему отцу.
Или, подумал Карел, может быть, отец знал, что он не спал. Его тело вопило от усталости, долгих выматывающих часов, проведённых за тасканием ловушек для лобстеров и рыболовных сетей из вод моря Клешней, труда, что начался ещё до рассвета, а закончился уже за полдень, когда маленький рыболовный флот вернулся в Вульфхафен под ворчание капитанов о скудной добыче. Ещё не пришло то время года, когда лобстеров было много, и ловушки частенько приходили пустыми, либо же с таким ничтожным уловом, что жалкое костистое создание отправляли обратно в море. И всё же ворчание было не столь громогласным, как могло бы быть среди других рыбаков, населявших множество иных прибрежных рыбацких деревушек и посёлков, ибо, хотя сезон лобстеров ещё и не наступил, для мужчин Вульфхафена вскоре должно было начаться куда более прибыльное времечко.
Карел быстро оделся и вышел в более просторную общую комнату. Он увидел мать, стоявшую в центре, её усталые морщинистые руки крепко сжимали глиняную кружку. Она улыбнулась сыну: тёплое, любящее выражение, пусть и с долей лёгкого беспокойства, которое старушка безуспешно пыталась скрыть за налётом показной уверенности. Когда Карел подошёл к ней, она протянула ему кружку с исходящим паром содержимым. Он принял её с благодарностью и отпил, и ничуть не удивился, обнаружив, что она смешала ром с чаем. Спирт сможет согреть его куда лучше, чем чай. Его мать всегда была очень практичной.
- Отец ждёт, - осторожно подтолкнула его матушка, стоило ему на мгновение задуматься над кружкой. Карел кивнул и одним глотком опрокинул остатки в глотку, после чего вытер рукавом то, что пролилось на подбородок. Затем он вновь протянул кружку, отдавая её в морщинистые руки своей старушки-матери, и наклонился, чтобы поцеловать её в щёку. Он был удивлён, когда мать попыталась всунуть ему в руку какой-то объект, когда хотел обнять её.
- Что это? - спросил Карел, глядя на потускневший стальной кухонный нож. Мать схватила его руки с вложенным в них ножом и прижала их к его груди.
- Никогда нельзя быть слишком осторожным, - ответила она. - Спрячь его под одеждой. Лучше иметь его и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь.
С этими последними напутственными словами мать подтолкнула его к выходу и холодному ночному воздуху.
КАРЕЛ нашёл своего отца прислонившимся к углу их хижины и разглядывающим узкую полоску домов, составлявшую деревню Вульфхафен. Впрочем, «деревенька» подошло бы лучше. Разбросанное скопление простых хижин, числом едва ли больше пары десятков, большой зал для собраний, где деревенские жители проводили долгие летние ночи, кутя и бражничая, рядок ветхих шлюпочных сараев-эллингов ближе к берегу, амбар, где складывали продукты, хранимые как общественный запас на черный день, и небольшая каретная, принадлежавшая единственному фургону Вульфхафена и четырём лошадям. Гастон поднял взгляд, когда его мальчик присоединился к нему, затем улыбнулся и крепко сжал его за плечо.
- Сегодня ты официально становишься мужчиной, - сказал Гастон, улыбнувшись сыну и обнажив пожелтевшие от табака, ломаные и кривые зубы. Гастон всмотрелся в Карела, вчитываясь в юные черты. Затем шлёпнул сына по спине и медленно пошёл вниз по улице.
- В первый раз все нервничают, - заметил Гастон. - Всё будет хорошо. В твоём возрасте я переживал, может, даже больше, чем ты сейчас, - последнее своё замечание Гастон произнёс с коротким, напоминающим кашель смешком.
Карел пристально посмотрел на своего отца, обдумывая его слова. Сейчас он казался куда старше, чем сегодняшним утром, когда помогал сыну затаскивать обратно в воду пустые клетки для лобстеров. Карел лениво подумал, что у его отца, похоже, тоже были проблемы со сном, связанные с новой ночной привычкой, требующей долгих осенних ночей. Хотя, ему казалось, что его отец за многие годы мог бы уже приучить организм к подобной сезонности. Возможно, было что-то ещё, кроме изменения обычной рутины, что взволновало его отца.
- Ты уверен, что мы поступаем правильно? - пробормотал Карел, едва дыша от того, что осмелился произнести эту мысль вслух. Гастон остановился и повернулся лицом к сыну, и мужчинам, старым и молодым, что скрывались в тени хижин по обе стороны от проулка. Гастон открыл рот, чтобы что-то сказать, но подождал, когда фигура, что шла за ними, прошла мимо к линии прибоя, а аккорды морской песенки, которую человек насвистывал, растворились в ночи. Только когда мелодию было уже не слышно, Гастон заговорил.
- Я сам задавал этот вопрос моему отцу, когда был в твоём возрасте, - признался Гастон. - Мы стояли, пожалуй, на этом же самом месте. И он объяснил мне, как работает этот жалкий мир. Он рассказал, что в море акуле, чтобы стать большой и сильной, нужно сожрать тысячи мелких рыб. Кракену требуется бесчисленное количество китов, чтобы выжить, и на суше всё то же, что и в море. Чтобы человек процветал, у него должна быть добыча. Таков порядок вещей, Карел. Чтобы радоваться самому, другие должны страдать, - Гастон вздохнул и положил жилистую руку на голову сына. - Поверь, здесь, у нас всё намного лучше, чем в других местах. А если мы процветаем, можем ли мы ошибаться?
Карелу показалось, что вопрос отца был настоящим, как будто он и сам не был уверен в ответе. Юноша только собрался было выложить новые возражения, когда, внезапно, тени на узкой улочке затанцевали прочь от них, отступая от пляжа. Яркий свет лился с берега, ослепительный, куда более дивный, чем бледный слабый свет Маннслиб, висевшей на небосклоне. Карел закрыл глаза и вздрогнул от резкой вспышки, но Гастон уже схватил его за плечо и потащил за собой, заставив перейти парнишку на ускоренную рысь, чтобы поспеть за стариком.
- Огонь маяка зажжён! - воскликнул он. - Наше место на пляже.
Пройдя мимо последней хижины с соломенной крышей, он остановился, после чего снял с пояса тяжёлый лодочный якорь и вложил его в руки сына.
- Держи его наготове, - приказал он, его голос наполнился тревогой. - Держись рядом. Возможно, сегодня ничего и не произойдёт, но, как говорил твой дедушка: «всегда будь готов, что шторм обернётся ураганом».
МУЖЧИНЫ Вульфхафена собрались вокруг ревущего, пылающего костра. Поленница поднималась на несколько футов над скалами, обещая несколько весьма ярких часов, прежде чем сгорит. Карел мог разглядеть фигуру Вейтмана, старосты Вульфхафена, приказывавшего сложить пустые бочки из-под масла, которым они обливали древесину, в аккуратные ряды недалеко от линии накатывающихся бурунов. Вейтман заметил Гастона и Карела, ступивших на песок, и отделился от окружавшей костёр группы, чтобы подойти к отцу с сыном.
- Опаздываешь, Гастон, - упрекнул Вейтман Карелового старика. Подтянутый и крепкий, где Гастон был пузатым и хрупким, Вейтман обладал весьма внушительной фигурой. Тёмные волосы были распущены и лежали на плечах, словно у прямого потомка основателя Вульфхафена, пирата Вульферта. Узкий клинок, вложенный в висевшие на боку старосты ножны, был лучшей сталью в деревне и был с пиратом, когда тот покинул берега Бретоннии на своём шлюпе «Петушок». - Мы бы не отказались от вашей помощи при складывании костра.
- Извини, - пробормотал Гастон, стараясь не встречаться взглядом с Вейтманом.
- Вижу, взял с собой сына? - заметил Вейтман, впервые сосредоточив взгляд своих холодных голубых глаз на Кареле. Вейтман некоторое время смотрел на парнишку, а затем снова посмотрел на Гастона. - Ты уверен, что он готов к этому?
На этот раз, Гастон не отвёл взгляда.
- Он сделает то, что ожидается от мужчины Вульфхафена, - огрызнулся старик со страстью в голосе. Вейтман кивнул и прищёлкнул языком.
- Как думаешь, будет сегодня улов? - спросил Гастон Вейтмана. Вейтман повернулся и устремил взгляд во тьму ночного моря. Там было движение, непрерывное, волнообразное движение. Но о том, что скрывалось выше или ниже этой волнистой массы не было ни одной подсказки.
- Нет, - покачав головой, ответил Вейтман. - Пока ещё рано. Туман ещё только начинает густеть, а в ветре - звучать вой Ульрика. Нет, не думаю, что мы что-нибудь выловим сегодня. Однако полезно поддерживать навык. Мы должны забыть о лени.
Вейтман отвернулся от Гастона и сына и пошёл к ревущему костру, согревая руки в его тепле.
- Пойдём, парень, - сказал Гастон, хватая Карела за плечо. - Он подал неплохую идею. Сегодня холодная ночь и мы тоже можем провести её в тепле.
- ОГНИ на воде, - сказал остроносый сельчанин. И мгновенно начавшаяся суматоха застала Карела врасплох. Он бросил быстрый взгляд на полыхающий костёр, а затем развернулся в сторону Вейтмана. Лихой гетман Вульфхафена меж тем вытащил из нагрудного кармана пальто длинную смотровую трубу. Как и меч, она была наследием пирата Вулферта, изящная и дорогая вещь, добытая на разграбленном эльфийском корабле, если в легендах об отце-основателе их деревни была хоть капля правды. Вейтман приложил трубу к глазу и всмотрелся в чёрную морскую гладь.
- Фортуна улыбнулась нам в первую же ночь! - рассмеялся Вейтман, убрав трубу. - Выглядит как торговец, прекрасный приз и так рано в этом сезоне! - Вейтман посмотрел на стоявшего неподалёку крепкого селянина.
- Эмиль, ну-ка пригласи наших друзей пристать к берегу, - сказал Вейтман. Рекомый Эмиль вытащил из-за пояса изогнутый рог и приложил его к губам. Миг спустя человеческие лёгкие надулись словно мехи, и над морем разнеслась громкая повторяющаяся скорбная нота. Гастон и остальные жители деревни выжидательно застыли, всматриваясь в огни проплывающего корабля, даже Карел почувствовал, как его охватывает волнение. Мужчины смотрели и ждали. Когда со стороны корабля пришёл одинокий гудок ответного сигнала, на ликующих лицах затаивших дыхание жителей Вульфхафена появились широкие, жестокие улыбки.
Карел смотрел, как огни корабля приближались к берегу. Парнишка понимал, что происходит, и возбуждение схлынуло, когда в голове промелькнули видения того, что неминуемо произойдёт далее. Эмиль снова дунул в рог, когда корабль подошёл поближе, рассекая ночь и туман по пути к многообещающему, надёжному светочу маяка. Как мотылёк на пламя.
Капитан, знакомый с северными путями, никогда бы не клюнул на этот трюк. Лучшие карты северных регионов Империи, что описывали это пустующее, заброшенное побережье за Пустоземельем и Драквальдом, называли это место Точкой Мародёра. Воды здесь пронизывали торчащие скалы, затопленные остовы кораблей и коралловые рифы. Убежища, обещаемые десятками крошечных бухточек, манили корабли к их гибели, словно песнь сирены, и ни один мало-мальски опытный капитан не поддался бы их гибельным чарам. Опытный моряк скорее предпочёл бы отдаться на сомнительное милосердие моря в сильнейший шторм, чем обречь себя на неминуемое крушение на предательском побережье Точки Мародёра.
Но коварство географии было не единственным злом, что угрожало кораблям на маршруте между Мариенбургом и Эренгардом. Нечестивое место привлекло злобных людей, что были только рады использовать его коварство. Несколько деревень притулились среди острых камней и скалистых обрывов, старательно ухаживая за небольшим флотом утлых рыбачьих лодчонок до самого Воя Ульрика, этого страшного, холодного ветра, что предвещал холодную зиму и приносил на их берега куда более богатую добычу. Однако подробные карты дороги, а опытные капитаны в дефиците. Гораздо более многочисленны карты, сделанные одинокими книжниками из картографических магазинчиков Альтдорфа и Нульна, людьми, что никогда не видели моря и не слышали предупреждений о Точке Мародёра.
Корабль не останавливался, Эмиль и его коллега на борту обречённого судна ещё пару раз обменялись звуковыми сигналами над мягким рёвом прибоя. Корабль подошёл уже так близко, что Карелу казалось, что он может видеть отражение их костра на белом холсте паруса. Его молодые глаза силились пронзить завесу ночи, чтобы разглядеть очертания судна. Какая-то часть его хотела отвести взгляд, но он не смог этого сделать. Это был не страх того, что старейшины деревни могут подумать, будто он ещё не готов стать мужчиной. Нет, не это было причиной. Просто надвигающаяся трагедия была слишком притягательной, слишком ужасной для Карела, чтобы он мог отвернуть взгляд.
Треск рвущейся древесины разорвал ночь, когда корабль напоролся на острые камни, что были лишь слегка прикрыты водой. Это напоминало рёв какого-то древнего бога, преданного бога, крик боли и гнева. Треск деревянного корпуса, разламывающегося на скалах, был самым ужасным звуком, что доводилось слышать Карелу, даже более ужасным, чем последовавшие за гибелью корабля крики и мольбы людей его экипажа. Карел снова сосредоточился на огнях судна, пытаясь пронзить завесу ночи, чтобы увидеть окончание этой ужасающей трагедии, свидетелем которой стал. Он слышал крики, вопли ужаса, когда чёрные воды затапливали разорванный трюм, когда море подняло свои аморфные когти, чтобы утащить корабль к его подводной могиле.
Долгие минуты миновали, прежде чем заглохли последние крики и мольбы. Мужчины на берегу смотрели, пока алчные морские волны не погасили последний корабельный огонь, и признаки их жертвы не скрылись из виду. Вейтман развернулся первым и отправился к костру, чтобы поджечь факел от его огня.
- Первый может оказаться на берегу в любое время, - сказал Вейтман, когда остальные мужи Вульфхафена подошли к костру и запалили свои собственные факелы. - Разбейтесь на пары, - потомок Вульферта улыбнулся с хитрым прищуром. - Вы все знаете, что надо делать.
Гастон передал Карелу зажжённый факел, крепко прижав пальцы сына к рукояти огненной головни. - Ты пойдёщь со мной и Энгелем.
Гастон не стал смотреть, подчинится ли сын, вместо этого развернувшись и кивнув седому, побитому штормами Энгелю, и двое мужчин пошли прочь от костра, высоко держа факелы, чтобы осветить волны и прибрежный песок.
КАРЕЛ шёл несколько позади отца и Энгеля, его лицо было бледным и бескровным. Он слышал ужасные возгласы, когда остальные жители находили кого-нибудь, но видел только их пылающие факелы. А затем следовали ужасные крики, когда местные принимали решение, иногда предваряемые отчаянными, неразборчивыми мольбами о милосердии. Карел изо всех сил пытался не слушать кошмарное окончание трагедии, но как ни старался, не мог игнорировать страшные звуки.
Впереди Карел увидел тёмный объект, плывущий в белой пене. Лишь когда он был вынесен на песок и перевернулся, юноша узнал в нём человека. Карел подбежал к вынесенному морем телу. Оборванная фигура была запутана в массу каких-то сорняков. Возможно, если бы он не видел, как тело выбрасывается на берег, то и вовсе не обратил бы внимание на него, приняв за обычную груду мусора. Мальчик поспешил к коричневой куче растительности и обнаружил, что смотрит на всклокоченного субъекта, что некогда был мужчиной.
Определить, кем он был, у Карела не было никакой возможности. Впрочем, учитывая пышность и экстравагантность его одежды, явно не простым матросом. У него был иноземный облик, тёмная кожа, которая мгновенно обратила мысли Карела к Тилии и Эсталии, которые были не больше, чем экзотическими баснями для людей Вульфхафена. Карел заметил тонкие, дворянские пальцы мужчины, мёртвой хваткой вцепившиеся в промокшую, оплетённую кожей книгу. Он наклонился и расцепил холодные пальцы, освободив тело от небольшого фолианта.
Карел открыл книгу, держа обложкой вверх, чтобы позволить стечь излишкам воды. Чернила кое-где размазались и потекли, но их оставалось ещё достаточно, чтобы парнишка изумлённо распахнул глаза. Тонкая книжица оказалась сборником набросков, её страницы были переполнены фантастическими рисунками странных существ и невероятных растений. Карел выдохнул, увидев изображение зверского вида существа с бородавчатой кожей и двумя рогами, торчащими из морды. После ему попалось изображение странных созданий с крыльями, как у летучей мыши, и головой и хвостом, как у змеи. Последние страницы пропали, наверняка став жертвой кораблекрушения, лишив его удовольствия увидеть то, что на них изображено. Мальчик снова и снова смотрел на рисунки. Где этот корабль мог видеть подобных тварей? Неужели он побывал в ужасных Пустошах Хаоса, о которых его отец изредка упоминал, понизив голос? Или же какой-то другой, ещё более далёкий берег был целью их путешествия? Вина волной накрыла Карела. Эти люди зашли так далеко и пережили столь многое, только чтобы погибнуть на пустынном берегу Вульфхафена, став жертвой коварного обмана.
Вздох, что вырвался из груды водорослей, едва не заставил его выпрыгнуть из собственной кожи. У него вырвался тревожный вскрик, прежде чем он, наконец, увидел, что стало причиной его испуга. Человек, которого он считал мёртвым, смотрел на него, его глаза умоляли о помощи, рука протянулась к юноше. Карел наклонился к мужчине, протягивая руку в ответ.
- Отойди назад, - раздался голос Гастона, он был тяжёлым, с каким-то странным выражением. Его отец и Энгель нависли над выжившим. Карел сделал, как ему было велено, и отошёл от человека.
Распахнутыми в ужасе глазами Карел смотрел, как Энгель диким взмахом обрушил свой топор на протянутую в поисках милосердия руку. С глухим щелчком рука мужчины сломалась и повисла под неестественным углом. И всё же он попытался, собрав последние силы, снова поднять её, чтобы защититься от нового удара. Он не заметил, как с другой стороны к нему подошёл Гастон. В руках отец Карела держал деревянный кофель-нагель.<ref>'''Кофель-нагель''' (нидерл. konfijnagel) — деревянный или металлический стержень с рукоятью и заплечиками на верхнем конце, вставляемый в гнездо кофель-планки для крепления и укладки на него снастей бегучего такелажа парусного судна.</ref> Жестоким ударом Гастон обрушил своё оружие на голову несчастного, расплескав его кровь по песку. Гастон не стал останавливаться, чтобы проверить, чего достигла его первая атака, но снова и снова обрушивал удары на голову беззащитного человека. Спустя, как показалось Карелу, вечность, Гастон и Энгель отошли от избитого, измочаленного куска мяса, что некогда был мужчиной.
Карел словно примёрз к песку, когда отец подошёл к нему и взял абордажный крюк из руки сына. Это прикосновение вырвало юношу из его оцепенения, и он отвернулся от своего отца.
- Ты устал, - сказал Гастон. - Подержи факелы. Мы с Энгелем займёмся телом, - старый рыбак вернулся к убитому и воткнул крюк в грудь, Энгель последовал его примеру, присоединив к нему свой собственный. Поднапрягшись, они потащили тело назад к костру. Карел последовал за мрачной процессией, яркие факелы в его руках разгоняли тьму.
Разум мальчика блуждал, пытаясь осмыслить жестокость и варварство, коим стал свидетелем. Стоило ему закрыть глаза, как он снова и снова видел эту ужасную сцену: глаза мужчины, с ужасом смотревшего на его отца, когда тот опустил своё оружие на его голову. Карел не мог поверить, что его отец был способен совершить подобное. Что это был тот же человек, что качал его в колыбели, тот же человек, что неустанно обучал его рыбной ловле, тот же человек, что ещё вчера весело перешучивался с ним, когда они вытаскивали свои пустые ловушки для лобстеров. Как мог этот человек совершить то, что он только что видел? Большую часть своей жизни Карел знал, в чём заключался основной промысел Вульфхафена, но ещё несколько минут назад он не понимал, чем это являлось на самом деле. Теперь, больше чем когда-либо, он задумывался о правильности подобного дела и не мог смириться с этим. Как его отец когда-либо мог принять подобное жестокое занятие?
ПОКА они шли к костру, Карел мог видеть фигуры жителей деревни, бродивших в слабом свете. Он мог видеть, как они задерживаются перед тёмными предметами, лежащими на песке: обломки корабля, оставшиеся на мели, когда волны отступили обратно в море с отливом. Чуть ближе он разглядел Вейтмана и остальных, стоявших перед кучей бочек, одежды и мешков. Мужчины над чем-то смеялись, пока Гастон и Энгель тащили тело в их сторону.
- Что у нас тут? - твёрдый, властный голос Вейтмана заставил Карела выпрямиться, на его лице появилось чувство вины, как будто его поймали на чём-то недостойном. Вейтман перехватил взгляд мужчин, тащивших тело. - А, добыча, - гетман подошёл к телу, как только Гастон и Энгель вытащили из трупа свои крюки. Вейтман мгновение смотрел на тело, а затем наклонился и протянул руку. Пальцы грабителя сомкнулись на серебряном предмете, свисавшем с горла жертвы. Резким движением гетман оборвал цепочку и сдёрнул добычу с шеи мертвеца.
- Мой сын нашёл его, - заявил Гастон, подбодрив сына одним из тех странных, пытливых взглядов, которыми он иногда окидывал Карела.
- Поздравляю, парень, - ответил Вейтман. - Ты можешь отыскивать лучшее из добычи, - Вейтман повернул кулон в руке, и слабый свет, что проник сквозь облака, заиграл на его гранях. По форме он напоминал полумесяц, тонкий, похожий на жгут усик, выходил из его вершины. В центре была сфера, или круг, как если бы Маннслиб проходила сквозь ослабевающую Моррслиб. Вейтман не знал, что означает этот символ, будь то талисман удачи, знак титула или должности или же амулет какого-то чуждого бога. Впрочем, это не имело никакого значения: он был сделан из серебра, и этого потомку пирата было достаточно.
НОЧЬ проходила медленно, и густой туман накрыл пляж. К этому времени большинство людей собрались около изрядно уменьшившегося костра, хотя некоторые по-прежнему бродили вдоль берега в поисках добычи, которая могла ускользнуть от их жадных взглядов при первичном осмотре. Другие собирали обломки корпуса и доски обшивки, выброшенные на берег, чтобы использовать их для укрепления собственных домов или лодок. Как и капитан пиратского судна, Вейтман не делал ничего, чтобы помочь хоть кому-либо из них. Он стоял вместе с несколькими своими ближайшими друзьями и изучал то, что было уже собрано, в основном солонину в промокшем мешке и золотистый ром в побитой бочке.
- Нам лучше держать его подальше от Уны, - пошутил Вейтман, отхлебнув рома. - Мне не хотелось бы провести ночь, слушая как жена Энгеля вопит на невидимых гоблинов, - все рассмеялись и гетман перевёл своё внимание на солонину, вытащив из мешка странное создание. Гастон подошел к гетману и взял у него из рук засоленную тушку странного существа.
- Надеюсь, у них было с собой и что-то более полезное, чем это, - заметил Гастон, позволив усталости наполнить голос. Он повертел странную тушку в руках, держа за хвост. По размеру она была сродни белке, однако обликом напоминала скорее саламандру. В целом, Гастон сомневался, что даст это мясо даже собаке.
- Да ладно, зато ром определённо неплох, - беспечно отозвался Вейтман. - И у них была очень красивая одежда. По крайней мере, Эмиль добыл себе отличную пару сапог.
- Чудесный улов, - поддел Гастон.
- Ой, да угомонись, ещё не всё вынесло, глядишь, там будет и что-то более ценное, - отмахнулся Вейтман от Карелового старика, уже поворачиваясь к нему спиной и заводя разговор с остальными мужчинами, окружавшими его.
НЕБОЛЬШОЙ костёр продолжал гореть, поддерживаемый сушняком, притащенным из деревни. Большая часть дров была трофеем, собранным с предыдущих жертв Вульфхафена. В том, что он должен был послужить для охоты на первых жертв нового сезона, была своеобразная жестокая ирония. Жители деревни смотрели, как огонь поглощает все следы их добычи, уничтожая улики их преступления. Случаи, когда дорожная стража или охотник на ведьм забредали в подобные деревни были редки, но не неизвестны, так что Вейтман не хотел оставлять следы их истинного способа добычи средств к существованию.
- Все вернулись? - спросил Вейтман сгорающего от нетерпения приступить к дележу добычи Эмиля.
- Все, кроме Класа и Бернарда, - ответил Эмиль, и скривился от запаха жарящегося мяса. Были вещи, к которым не мог привыкнуть даже подобный головорез.
Вейтман закатил глаза и начал разносить лень некоторых представителей деревенских жителей, когда, словно подгадав момент, над пляжем разнёсся дикий вопль. Как один все мужчины подхватили оружие и рванули на крик. Туман ещё лежал берегу, но уже рассеялся достаточно, чтобы они могли увидеть Бернарда, что стоял на коленях в песке, глядя на море и истерически рыдая. Вейтман первым добрался до перепуганного человека.
- Возьми себя в руки, - прорычал гетман, хватая Бернарда за грудки и грубо встряхивая.
- Что случилось? - спросил Гастон. Его голос стал спокойней и, казалось, даже куда более жестоким, чем у Вейтмана. Бернард посмотрел на Гастона.
- Клас… Клас, - было всем, что он смог выдавить из себя.
- Что Клас? - рявкнул Вейтман, вздёргивая Бернарда на ноги, пытаясь добиться хоть чего-то вразумительного от ошалевшего человека.
- Сгинул! - завопил Бернард. - Демон выбрался из моря и схватил Класа когтями! И утащил его вопящего в море!
Мужчины Вульфхафена мрачно переглянулись и по их лицам начал распространяться страх. Только Вейтман остался невозмутимым и громко рассмеялся, даже и близко не испугавшись страшного рассказа Бернарда.
- Ты ожидаешь, что я поверю в это? - спросил гетман и ударил кулаком под дых Бернарду, свалив того на колени. - Демон, да? - мощный удар в лицо и Бернард рухнул на песок. - Вы с братом, похоже, нашли что-то весьма ценное, раз решили придумать подобную небылицу, - Вейтман врезал носком сапога по рёбрам распростёршегося у ног мужчины.
- Нет, я же говорил, мы обыскивали пляж, вдруг из тумана раздался грохот, и из воды поднялось чудовище, которое утащило моего брата! - воскликнул Бернард. Ещё один жестокий удар заставил его заткнуться. Мужчины Вульфхафена молча смотрели за тем, как гетман отвернулся от потерявшего сознания односельчанина, не зная что делать в сложившейся ситуации.
- Вы двое, берите этого вора и тащите его в дом собраний, - приказал Вейтман. - И заприте его там, - добавил он, как будто вспомнив. - Остальные ищите его брата-идиота. Я не позволю ни одному ублюдку украсть у этой деревни даже медной монетки! - собравшиеся начали разбиваться на небольшие группки для поиска Класа.
Очень неохотно, Карел присоединился к своему отцу и Энгелю. Несмотря на пренебрежение, высказанное Вейтманом к рассказу Бернарда, несмотря на его заявление, что это была лишь выдумка, чтобы скрыть добычу от остальных жителей деревни, парень не был так уж уверен в том, что из моря не вышло нечто и не сцапало несчастного брата Бернарда. Карел осознал, что Вульфхафен был злым местом, и, может быть, Тьма наконец решила заявить на него свои права.
ПОИСКИ прекратили лишь несколько часов спустя, так и не обнаружив следов ни брата Бернарда, ни морского демона, который, якобы, его утащил. Разъярённый Вейтман вернулся в зал собраний, в его глазах полыхал яростный свет. Он весьма громко и недвусмысленно выражал своё желание выбить местонахождение Класа и доказательство их грабежа из Бернарда, и прошло не так уж много времени когда из-за стен донеслись первые полные боли крики.
Большинство мужчин предпочли вернуться домой, хотя некоторые решили остаться и понаблюдать за происходящим в главном здании Вульфхафена. Кое-кто, без сомнения, просто движимый садистскими наклонностями, но Гастон задавался вопросом, сколько из них остались потому, что усомнились в честности их гетмана и решили собственными ушами услышать то, что ему удастся выбить из Бернарда.
Сам же Гастон вернулся вместе Карелом домой, где его жена уже потушила мясо одного из лобстеров, что им удалось вытащить из ловушек прошлым днём. Карел вырубился, сидя в кресле, пока ожидал завершения готовки. Гастон улыбнулся, глядя на сына, понимая, как тот мало спал в последнее время, взбудораженный предстоящим ему испытанием на мужественность. Он взял его на руки, собираясь отнести к кровати, предоставлявшей куда больше удобства усталому пацану, когда из-за пазухи сына выпала небольшая, оплетённая кожей мокрая книжица. Охваченный любопытством, Гастон опустил сына обратно в кресло, подобрал книжицу и вернулся за стол.
Когда он закончил изучение книжицы, уже смеркалось. Он внимательно просматривал каждую страницу, пытаясь разобрать смазанный текст, что, учитывая его навыки чтения, было практически невыполнимой задачей. Рисунки, впрочем, оказались в куда лучшем состоянии, и Гастон рассматривал их с изумлением, которое он не испытывал со времён, когда сам был безусым юнцом. Он всматривался в странные картинки, пытаясь сопоставить их с любопытным созданием, которое видел выставленным в магазине в Мариенбурге: зверя, которого владелец магазина называл ящером, утверждая, что добыл его в раскалённых землях Арабии. Конечно, по картинкам было сложно понять размеры зверей, но его не оставляло ощущение, что герои этих рисунков были массивными, похожими на ту самую ящерицу, как огр был похож на человека. И только когда он увидел странные растения, ему в голову пришла ужасная мысль. Рыбак и грабитель кораблей встряхнул сына за плечо.
- Пошли, Карел, - сказал Гастон, поднимаясь со стула и хватая шляпу с колышка, на котором она висела. - Мы возвращаемся в зал собраний.
КРИКИ Бернарда давно прекратились. Когда Гастон и Карел вошли в зал собраний, чей пол был выстлан досками с потопленных кораблей, они увидели, что их сосед, скрючившись, неподвижно лежал в углу. Он был без сознания, его грудь слабо поднималась. Один глаз представлял собой тёмную дыру, плоть вокруг глазницы почернела и обуглилась
- Он ничего не сказал, - произнёс Вейтман, увидев входящих Гастона с сыном. Эмиль и еще полдюжины сельчан стояли рядом с гетманом, попивая золотистый ром. - Он упорствовал в этой своей дурацкой сказочке о демоне, - Вейтман прервался, чтобы сделать глубокий глоток из собственной чаши. - Когда он очнётся, мы попробуем спросить его ещё разок.
- Я хочу, чтобы ты кое на что взглянул, - сказал Гастон, идя к Вейтману с книжкой Карела в руке. Подойдя к гетману, он открыл заложенную станицу и показал её вожаку Вульфхафена.
- Видишь это? - спросил Гастон, указывая на один из рисунков. Вейтман бросил взгляд на изображение странного растения и пожал плечами. К ним подошли ещё несколько человек, заинтересовавшихся происходящим, и посмотрели в книжку через плечо Гастона.
- И что же я должен здесь увидеть? - вяло ответил гетман, с неохотой отрываясь от кружки.
- Мы нашли похожее растение, выкинутое на берег, - ответил Гастон и один из присутствующих мужчин кивнул, подтверждая его слова.
- Да? И что, оно ценное? - Вейтман по-прежнему находился в недоумении от настойчивости Гастона. А тот тем временем перевернул страницу и открыл изображения животных.
- Ну, теперь видишь? Если у них на корабле были некоторые виды растений из этой книги, то они могли везти с собой и животных, - Гастон едва сдерживался, чтобы не раскричаться, раздражённый тугоумием Вейтмана. Прежде чем он успел продолжить объяснение и, наконец, изгнать это недоумевающее выражение из глаз гетмана, дверь за их спинами снова открылась.
- Демон! - закричала седая, с беззубым ртом Уна, жена Эмиля. Она подбежала к Вейтману, упала ему на грудь и забилась в рыданиях. - Морской демон размером с дом! Он вышел из тумана и убил моего Энгеля!
Все мужчины в зале, кроме Гастона, Карела и по-прежнему лежавшего без чувств Бернарда, расхохотались. Один из них схватил Уну и оттащил от Вейтмана.
- Энгелю не стоило рассказывать тебе об этом, - рассмеялся Эмиль. - В своей кружке ты и так видишь больше монстров, чем нужно, чтобы ещё он подкидывал тебе новые образы.
- Мне, наверное, стоит посмотреть, остался ли ещё ром? - пошутил Вейтман, залпом осушая свою кружку.
- Говорю тебе, морской демон убил моего мужа! - не унималась женщина. Ответом стала лишь ещё одна вспышка смеха.
- Размером с дом? - продолжил насмешки Эмиль. - Помню, как ты рассказала, что в вашем эллинге поселился волк, и что же мы нашли? Сурка. Этот твой демон вероятно просто большая крыса с корабля, а твой Энгель сейчас сидит дома с укушенным пальцем!
Уна разразилась новой серией криков и проклятий, вынудив Вейтмана посмотреть через всю комнату на Эмиля.
- Ладно, сходи и посмотри, иначе она не угомонится, - приказал гетман. Протопав к дальней стене зала, Эмиль подхватил ловушку для лобстеров. Затем он пошёл к двери, но на пороге остановился и указал пальцем на женщину.
- Когда я поймаю эту проклятую тварь, чем бы она ни была, я заставлю тебя сожрать её, причитающая гарпия, - предупредил мужчина. Затем Эмиль развернулся и скрылся в окутавших улицу тенях.
ПРОШЛО пятнадцать минут, прежде чем дверь открылась вновь. Бледная, высушенная фигура, что вошла внутрь, лишь очень смутно напоминала весёлого, полупьяного Эмиля, каким они видели его в последний раз. Грабитель кораблей брёл через зал, таща по полу ловушку для лобстеров, примерно на середине он отбросил её. Ошеломлённая тишина опустилась на зал, одолев даже неугомонную Уну, когда призрак подошёл к замысловатой стойке с оружием, установленной у противоположной стены. Добытый с бесчисленных кораблей, наведённых на рифы и нашедших смерть на камнях, арсенал Вульфхафена был беспорядочным, но весьма внушительным зрелищем. Когда Эмиль подошёл к стойке, все увидели рваную рану на его спине: кожа было словно содрана, открыв блестящую мышечную ткань.
- Нам понадобятся ловушки побольше, - пробормотал он, прежде чем пошатнуться и рухнуть на пол.
То, что он смог с такой раной продержаться достаточно, чтобы дожить до возможности сделать это заявление, было свидетельством огромной стойкости и звериной выносливости кораблеграбителя.
- Бей тревогу! - приказал Вейтман. Гетман оказался первым, кто вышел из ступора. Приказ принёс с собой новые вопли ужаса от Уны, но один из людей поспешно бросился к верёвке сигнального колокола. Вейтман подошёл к оружейной стойке, к которой так стремился Эмиль, и начал раздавать людям в зале тщательно упакованное оружие. Даже выбор раздаваемого оружия, такого как тяжёлый бретоннский палаш или тонко обработанный боевой топор, который, по утверждению одного гостя Вульфхафена, был изготовлен гномами, говорил о многом. Теперь, казалось, было некогда подбирать более элегантное оружие.
- Какая в нём польза против демона? - запротестовал широкоплечий рыбак, когда ему всучили шипастую булаву.
- Это не демон! - заявил Гастон, выбираясь в первые ряды. К этому времени в зале уже начали собираться остальные мужчины Вульфхафена, привлечённые набатом. Гастон возвысил голос, рассчитывая оказать влияние скорее на вновьприбывших. - Это какой-то странный зверь из какой-то неизвестной земли, которую посетил этот корабль! - повторил Гастон, пытаясь успокоить суеверный страх, что потихоньку овладевал собравшимися.
- Отлично! - прорычал Вейтман. - Каждый вооружается, каждый третий берёт факел, а потом, давайте поглядим, что за зверь решил умереть в Вульфхафене!
ТОЛПА была странно молчаливой, несмотря на свою численность, ибо каждый способный держать оружие в руках житель деревни крался по скрытому тенями переулку, подползая, словно толпа воров, к слишком тесному ряду лодочных сараев и рыбацких будок. Туман опустился на деревню, окутав улицы мутным серым саваном, который факелы могли разорвать лишь на пару шагов вокруг. Все держались близко друг к другу, и даже Вейтман не решался настаивать на исполнении своего предыдущего приказа разбиться на пять отрядов. Звук волн, накатывающих на песчаный берег становился всё громче, пока они подкрадывались к нему, игнорируя полные ужаса взгляды, что следили за ними из окон их домов.
Наконец они добрались до места, где ранее стоял длинный ряд будок и лодочных сарайчиков. Раскиданные повсюду строения выглядели так, словно по ним недавно прошёлся ураган. Однако никакого шторма не было, лишь туман, что густым неподвижным покровом накрыл Вульфхафен. Необъяснимое чувство страха опустилось на вооружённую толпу. Вейтман и парочка наиболее храбрых сельчан подобрались к одному из лодочных сарайчиков и с ужасом уставились на рваные дыры в её стене, сделанные обладателем невероятной силы и ужасающих когтей. Приглушёнными голосами они обсудили увиденное, придя к выводу, что не слыхали ни об одном существе, что могло бы совершить подобное разрушение. Гастон снова повторил, что это было какое-то необычное существо, которое захватил экипаж, погубленного ими корабля.
Пока шло обсуждение, всё больше и больше мужчин осмелились приблизиться к развалинам лачуги, решив, что раз Вейтман и остальные стоят там столько времени и с ними ничего не случилось, то место должно быть относительно безопасным. Толпа слегка разбрелась, осматривая разрушенный эллинг рядом с лачугой. Один из мужчин чуть ли не пару мгновений спустя поспешно отбежал назад, его руки были вымазаны в крови.
- Это должно быть Энгеля или Эмиля, - выдохнул Гастон. Собрав около себя нескольких соседей, он побежал к эллингу. Вейтман поспешно пошёл за ним, последовав за старым моряком, в результате чего и большая часть толпы пошла за ним.
Жуткое зрелище приветствовало Гастона и его команду, когда они обогнули полуразвалившийся эллинг. Вырисовываясь в тумане, всего в нескольких футах от них, стояла громада чешуйчато-серой и чёрной плоти. Человек справа от Гастона издал приглушенный крик ужаса, увидев массивную чешуйчатую спину и хвост в мерцающем свете факела. Существо медленно повернулось к толпе, когда из-за угла выскочили Вейтман и остальные.
Создание было огромным, раза в два больше крепкого мужчины. Так как оно горбилось, то голову существа не было видно за эллингом, но теперь тварь поднялась в полный рост и возвышалась над разрушенной лачугой. Уна и вправду не преувеличила, когда говорила, что тварь размером с дом. По форме она напоминала человека, хотя сходство и было довольно грубым. Всё тело покрывали серые чешуйки, которые белели около брюха. Полосы из чёрных, более прочных чешуек перекрещивались на его спине и плечах. Голова также была покрыта чешуёй, тупое рыло выступало из толстого черепа. Из мощных челюстей зверя свисало тело Энгеля, голова была в пасти. Жёлтые, напоминающие змеиные глаза равнодушно рассматривали толпу, зверюга праздно покачивала руками, растущими из мощных плеч. Рептилоподобный кошмар сжал челюсть, и череп Энгеля хрустнул, словно скорлупа ореха. Громкий щелчок эхом разнёсся в ночи.
ЗВУК, который издал зверь, так походя сожравший одного из них, вырвал нескольких людей из ужасающего столбняка. Один отважный рыбак бросился к монстру и вонзил багор, бывший ему оружием, в крепкую плоть плеча чудовища. Другой бросился на тварь с мечом из оружейной, но в ужасе отшатнулся, когда клинок бессильно отскочил от чешуйчатой ноги.
Монстр реагировал медленно. Сперва он просто тупо таращился в ночь. Затем опустилась нижняя челюсть, позволив телу Энгеля упасть на песок. Тонкий пурпурный язык на мгновение выскочил из пасти и тут же скрылся, мелькнув, словно видение. А затем, казавшийся погружённым в вялую апатию зверь превратился в расплывшееся пятно насилия.
Огромная когтистая рука опустилась на человека, что пару мгновений до того столь неудачно пытался отрубить зверю ногу. Могучий удар расколол ключицу рыбака и превратил его в кучу костей и груду рваного мяса, в которой можно было узнать человека лишь по крикам, которые он издавал. Зверь повернулся, врезав хвостом по рыбаку с багром и отбросив его футов на пятьдесят. Вульфхафенец упал на землю и застыл, его голова повисла под неестественным углом на сломанной шее. Тварь на мгновение остановилась, сосредоточив взгляд своих жёлтых глаз на основной толпе защитников деревни. А затем зверь открыл пасть и издал хрюкающий рёв такой силы, что несколько человек выронили оружие и подняли руки к ушам, пытаясь заглушить звериный вопль.
Прежде чем ополчение деревни успело отреагировать, зверь оказался среди них, обрушившись в вихре кромсающих когтей и щёлкающей челюсти. Мечи и топоры раз за разом падали на ящероподобную шкуру твари, чаще всего без особого эффекта. Немногие раны, что им удавалось нанести, казались незначительными, ибо зверь продолжал убивать и калечить, не замедляясь ни на мгновение. К тому времени жертвами монстра стала почти дюжина мужчин, чьи мёртвые или искалеченные тела усеяли песок пляжа.
Вейтман с силой обрушил свой изящный меч. Лучший меч деревни оказался намного эффективнее остального оружия, глубоко вонзившись в бедро чудовища. Зверь развернулся и попытался достать гетмана. Гетман увернулся, но комбинация его манёвра и атаки зверя пришлась на меч. Раздался щелчок и Вейтман в ужасе уставился на сломанный клинок, а после на зверя, который, казалось, даже не заметил добрых три дюйма отличной стали, торчащих из его ноги.
ПОТРЕБОВАЛОСЬ не так много времени, чтобы превратить битву в разгром. Однако, похоже, монстр не был удовлетворён резнёй настолько, чтобы позволить уцелевшим сбежать. Ещё раз издав свой ужасающий рёв, покрытый чешуёй монстр устремился за обратившимися в бегство защитниками Вульфхафена. Несмотря на свою массу, зверь оказался удивительно быстрым. Только то, что он отловил нескольких самых медленных поселян ещё в начале бегства и задержался на некоторое время, чтобы превратить их в избитую груду костей и мяса, позволило остальным добраться до мнимой безопасности домов Вульфхафена. Вот только хилые домишки не смогли помешать жестокому бешенству существа. Добравшись до центральной улицы, тварь остановилась и повернулась мордой к первой из сделанных из грязи и дерева лачуг. Язык зверя мелькнул в воздухе, когда тварь попробовала воздух. Наконец, она учуяла сжавшихся в страхе людей за стенами домишка. Взревев, создание всей массой обрушилось на хлипкие стены. Хватило пары ударов, чтобы стена рухнула, а следом за ней обрушилась крыша, накрыв жалких обитателей лачуги. Монстр на мгновение остановился, тупо глядя на устроенное им разрушение. Затем глазки зверя увидели извивающиеся фигурки, что выползали из-под завалов. Мгновение спустя ночь разорвали крики.
Гастон и Карел держались рядом с Вейтманом во всё время бегства, следуя за гетманом в куда более прочный дом собраний. Уна взвыла в тревоге, когда разъярённые мужчины ввалилась в дом. Испепеляющий взгляд от Вейтмана мгновенно заставил умолкнуть полупьяную склочницу.
- Это демон! - всхлипнул Гастон. - Пришло наказание за наш злой путь!
Вейтман проигнорировал его бессвязные причитания и направился к груде небольших бочонков, сложенных в штабель рядом с уже пустой оружейной стойкой. Гетман поднял один из бочонков и выбил пробку. Обычно используемый для подпитки злых костров Вульфхафена, теперь запас масла должен был послужить Вейтману для другой цели.
- Зверь или демон, я собираюсь отправить эту хреновину обратно в ад! - прорычал гетман.
- Ты не сможешь его убить! Он был послан Мананном, чтобы покарать нас за хищничество на море! Никто не может бросить вызов каре богов! - речь Гастона превратилась в поток бессвязного, обезумевшего лепета, его разум разрушился под годами вины, что теперь подпитывали его ужас.
- Карел! - рыкнул Вейтман, игнорируя полубезумного отца парнишки. - Помоги мне! Бери факел и следуй за мной! Сегодня мы увидим, какой из тебя мужчина!
Карел убрал руки с отцовских плеч и рванул к указанному Вейтманом факелу, вытащив его из крепления. Двое отправились к двери, решив положить конец звукам смерти и разрушения, что неслись снаружи, поклявшись найти монстра, что охотился в их деревне, и прикончить его.
Однако им не пришлось искать тварь. Зверь сам нашёл их.
Входная дверь влетела в зал, словно в неё врезалась нагруженная телега. Щепки от развалившихся створок разлетелись вокруг, словно шрапнель. Один из древесных осколков рассёк щёку Карела. Огромная серо-чёрная туша наклонила голову и скользнула через разверзшуюся дыру в стене. Оказавшись внутри, зверь выпрямился в полный рост. Его тело покрывали десятки кровоточащих ран, но ему, казалось, было наплевать. Гномий топор был погружён в спину твари почти по самую рукоять, но и это не вызывало у существа никаких видимых признаков беспокойства. Чудовищная зверюга повела головой из стороны в сторону, осматривая зал рептильими глазами и пробуя воздух тонким фиолетовым языком. А затем могучий зверь взревел, в тесном зале ужасный звук практически оглушал.
Эффект он дал практически мгновенно. Уна снова завопила, а затем метнулась к задней двери с ловкостью и скоростью, казалось бы, невозможными для женщины её лет и здоровья, и скрылась. Бернард очнулся от вызванного болью беспамятства и взгляд его оставшегося глаза упал на отвратительную рептилию. В тот же миг он собрал остатки сил и пополз вслед за Уной. Создание собиралось преследовать сбежавшую склочницу, но более близкая жертва дала Уне заполненную неописуемой жестокостью паузу.
Его отец что-то говорил, но Карел не слышал его, уши всё ещё были заложены от рёва зверя. Когда зверюга ворвалась внутрь, Гастон подбежал к ней и упал перед громадиной на колени. Карелу показалось, что отец и вправду молится на отвратительное существо: на изборождённом морщинами лице Гастона появилось выражение безумного восторга. Тварь опустила голову и посмотрела на распростёршегося пред ним ниц человека. А затем огромный когтистый кулак опустился на голову Гастона с такой силой, что та погрузилась в грудь. Не далее десяти футов Карел смотрел, как погиб его отец и его мир раскололся на куски. Человека, которого он любил, которого уважал и которым восхищался, более не было. Человек, на которого он всегда равнялся, походить на которого стремился всю свою жизнь, был отнят у него всего лишь за мгновение безумия и резни.
Карел издал крик, почти нечеловеческий вопль ярости и утраты, и бросился на зверя с ножом, который мать заставила его взять с собой, чуть ли не силой вложив ему в руку. Нож безвредно скользнул по чешуйчатой ноге рептилии. Почти пренебрежительным жестом неуклюжий зверь отшвырнул Карела к противоположной стене ударом тыльной стороной ладони. С ударом, выбившим из него весь воздух, парнишка врезался в стену и упал на пол, застонав от разрушавших его тело боли и страданий.
Теперь яростный крик издал Вейтман и рванулся к монстру. Размахнувшись, гетман бросил в тварь бочонок с маслом, который держал в левой руке. Бочонок пролетел через весь зал, миновал зверя и раскололся, врезавшись в стену за его спиной. Однако промах, казалось, ничуть не обескуражил Вейтмана, гетман ни на секунду не замедлил свою отчаянную атаку. Он бросился на зверя с факелом и ткнул пламя в клыкастую морду жестокого создания.
Тварь сердито зашипела, отшатнувшись от огня. Вейтман торжествующе захохотал и усилил натиск. Но он слишком осмелел, чересчур уверился в страхе животного перед огнём. Рептилия вновь взревела, и когтистая лапа метнулась вперёд. Когти разорвали живот Вейтмана и выпустили ему кишки. Река крови фонтанировала из выпотрошенного гетмана, болезненно-жёлтый цвет желудочных соков потемнел до малинового цвета катаракты. Вейтман упал на колени, кровь потекла из его рта. Последний взгляд гетмана был нацелен на его собственные кишки, свисающие с когтей монстра.
Когда гетман умер, факел выпал из его ослабевших пальцев и покатился к разлившейся масляной луже. И в тот миг, когда ящерица шагнула к Карелу, пламя взметнулось вверх, превратив стену зала собраний в стену огня. Чудовище отвернулось от юноши и уставилось на полыхающее инферно, извиваясь от охватившего её ужаса.
У Карела был лишь миг, секунда, чтобы начать действовать, чтобы преодолеть страх, терзающий его разум и боль, разрушающую его тело. Это было мгновение, превратившее мальчика в мужчину. Карел рванулся к оставшимся бочонкам с маслом, выковырял пробки концом ножа, что по-прежнему сжимал в руке, а затем выплеснул содержимое на пол. Вырвавшая из бочонков жидкость потекла по полу, устремляясь к ждущему пламени. Тварь развернулась, либо учуяв, что он сделал, либо в поисках другого выхода. Карел не собирался задерживаться, чтобы выяснить это. Схватив факел, он швырнул его в широко разлившуюся у ног рептилии масляную лужу и выпрыгнул из зала через заднюю дверь.
Масло воспламенилось мгновенно, превратив зал в полыхающий ад. Монстр заметался туда-сюда, пытаясь скрыться от огня. Его примитивному мозгу понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что его собственная плоть занялась пламенем. Крики агонии ящеролюда поднялись из огненного ада, когда огонь охватил его плоть.
Снаружи выжившие жители Вульфхафена выбрались из своих домов, где искали спасения от резни, пришедшей в их деревню, и смотрели на охваченное огнём здание дома собраний, глядя, как пламя лижет ночное небо. Огромный зверь, оставшийся внутри, умирал долго, его крики боли звучали почти три четверти часа. Толпа всё это время стояла рядом, молчаливая и ошеломлённая. Не было никакого торжества, пока огонь пожирал ужас, что пришёл в их крошеную деревушку. Они выжили, но победили ли...
КАРЕЛ собрал свои последние пожитки и поцеловал мать на прощание. Утреннее солнце едва взошло над горизонтом, первые птицы только выбрались из своих ночных укрывищ. Карел взвалил узел с вещами на плечо и заставил себя покинуть единственный дом, что когда-либо знал. Он снова увидел Гастона, сидящего за столом, его обветренные, с потрескавшейся кожей руки были погружены в охлаждённую миску с пресной водой в попытке унять боль от мучительного морского труда. Он почти мог видеть, как его отец собирается присоединиться к грабителям кораблей, со всей виной и стыдом от дурных вещей, которые он был вынужден делать, чтобы поддержать тех, кого любил. Теперь Карел мог понять те странные и испуганные взгляды, которые отец иногда бросал на него. Это были самые близкие моменты к тому, чтобы Гастон мог выразить свой истинный страх, страх, что его сын когда-нибудь тоже вступит на этот проклятый путь и станет одним из грабителей кораблей Вульфхафена, что тёмный обычай деревни продолжит жить через его собственную кровь.
- Куда ты отправишься? - спросила мать, пытаясь сдержать слёзы. Карел остановился и ласково погладил её усталую, обветренную руку.
- Я собираюсь спуститься к Мариенбургу, - ответил Карел, старательно отводя глаза, боясь, что в них наверняка появились слёзы. - Я пойду в храм морского бога, посмотрю, примет ли меня жречество Мананна за одного из своих. Дадут ли они мне шанс искупить грехи моих отцов и моего дома.
Карел снова поцеловал её и вышел на узкую улочку, что пробивалась через то, что осталось от Вульфхафена.
Возможно, деревня исчезнет. Может каким-нибудь образом восстановится и выживет. Может даже вернётся на свой злобный путь. Для Карела это уже не имело значения. Он нашёл ответы на вопросы, которые задавал отцу. Зверь не был демоном, но можно ли было утверждать, что он не был посланием богов? Неужели гибель деревни не была вызвана их собственной жестокостью и алчностью? Карел не мог заставить никого из своих родных или соседей искупить свои грехи, ибо каждый человек сам был стражем своей души.
И так последний сын Вульфхафена ушёл в рассвет, сделав первые шаги на долгом пути к своему покаянию.
[[Категория:Warhammer Fantasy Battles]]
[[Категория:Рассказы Warhammer Fantasy]]
