3863
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Нет описания правки
– План задания передадут на ваш планшет, – сообщил комиссар. – Дать передышку, оказать подкрепление, сопротивляться. Не отступать.
– Я знаю службу, – ответил Бехеровка, а про себя подумал: ''«Самоубийственное задание» задание. Да еще и «Гладио»''. Что ж, однажды это должно было случиться. Почему бы и не сейчас, когда все остальное, похоже, уже потеряно. Его охватила странная бесшабашность, и он добавил: – Проклятый танк для проклятого человека.
В ходе кампании по умиротворению Валгаастского фронта «Гибельный клинок» отправляли на задание шесть раз. После каждого возвращения к нему, словно ракушки к корпусу корабля, липли все новые слухи и легенды. Некоторые говорили, что первый славный лейтенант, кто повел его в бой, умер в командирском кресле от внезапного приступа. Только по завершении миссии остальной экипаж понял, что он был мертв уже несколько часов, хотя все это время говорил с ними по воксу… На третьем задании команда погибла, предположительно, от радиационного отравления из-за утечки в реакторе, и еще ходила молва, что в одной вылазке машинный дух «Гладио» обратился против поддерживающего взвода «Леман «Леманов Руссов» и полностью уничтожил их, а стрелки никак не могли его остановить. Это действительно был проклятый танк.
– Суеверная чушь, – сказал Радецкий. – Мы расстреливали людей за меньшее. Единственное проклятие – это нехватка у нас надежных деталей для ремонта.
– ''Говорят, да… Ладно, справимся'', – беспокойно отозвался Паливо. – ''Но все равно плохая примета''.
– Не бывает никаких примет. – ''Еще «Еще как бываютбывают»''. – Нам оказана честь управлять этой почтенной машиной, но не будем делать вид, что с ней нет… своих сложностей.
Из водительской ячейки вклинилась Стийн:
Он глянул в смотровые башенки и увидел, что в чистом воздухе клубится туман. Кобальтовое небо сдавалось туче.
''Не «Не вода, не грязь'', – взмолился он. – ''Пусть будут огонь и гром, но прошу, Император, не дай мне снова умирать вот тактак»''.
После апокалиптического рева моторов сверхтяжелого танка внезапная тишина казалась абсолютной, тревожной, по-церковному глухой. Бехеровка снова посмотрел вверх, встретившись взглядом с Коваром. Стрелок безмолвствовал. Жезек замер на корточках возле хранилища боеприпасов.
Оно подбиралось ближе, прижимаясь к его загривку, туго сдавливая желудок. Паника, паралич. «''Что мне делать?''», – подумал он. Слова замелькали в голове закольцованной передачей, все быстрее и быстрее. Вода плескалась возле рта, заливая исступленные глаза. Вода и грязь, а еще цепкие руки мертвых друзей. ''Что мне делать что мне делать что мне…''
– Что мне делать? Сэр?
Тишина внутри танка была почти невыносимой. Некоторые члены экипажей – пожизненно заключенные, навсегда записавшиеся в армию – теряли рассудок, когда не несли действительную службу. Чтобы ощущать себя хотя бы наполовину нормально, им требовался низкий перестук боя, когда сверхтяжелая машина давит землю своими гусеницами. Бехеровка не входил в их число. У него был секрет – пусть и будучи плотью от плоти 77-го, он ненавидел танки. Ненавидел скотскую вонь от солдат, слишком долго запертых в небольшом объеме. Ненавидел ощущение смыкающихся вокруг стен, сочащийся зеленый свет низконатриевых ламп, кислый привкус переработанного воздуха. Ненавидел, всегда ненавидел. А стены становились все ближе.
''Три «Три сотни тонн. Три сотни тонн «Грозового меча» с огромной пробоиной в борту от плазменной пушки, кренящегося в сторону с дороги и проваливающегося в коварную землю. Машина камнем падает вниз, изрыгая воздух, втягивая внутрь половину соляных топей. Вода волной заливает Хьобо и Даннивера – их крики захлебываются, глаза похожи на черные дыры, вода хлещет по груди и, словно пробку в бутылке, вжимает его в заклинивший люк башни… Император, спаси меня, Император, защити меня!»''
– Капитан? – тихо, с тревогой произнес лейтенант.
– Ковар?
– …Что …что это за шум?
Все началось с малого: что-то украдкой пробежало по борту танка. Последовало мягкое постукивание в верхний люк, а затем ощущение, что на него нечто ''давит''.
– Правду про вас говорят, капитан. Вы лишились рассудка. Умерли в том болоте и уже не вернулись обратно.
''Грязь «Грязь и мерзость, застоявшаяся вода ползет выше и выше, прилив дошел до подбородка и затек в рот. Он вытягивал шею, едва касаясь пальцами ног ступенек башни, вжимаясь лицом в уменьшавшийся пузырь воздуха. Четыре дня, четыре дня в затхлом мраке, где под ним покачивались мертвые тела его команды…команды…»''
Бехеровка упер дуло лазпистолета Ковару в лоб.
Казалось, он простояли так несколько часов: Бехеровка держал оружие у головы лейтенанта, рядом застыл Жезек, а на настиле у их ног продолжала дымиться та тварь, что когда-то была Паливо.
''Оно «Оно ухмылялось. И оно'' смотрело ''на меня… Трон, что же это было? Что творится?»''
– Жезек, – проговорил он.
– Выпусти Зая и Мусила.
И только тут Бехеровка осознал, что те уже перестали барабанить. Подняв взгляд, капитан увидел причину этого – увидел, как сквозь щели под дверями по капле просачивается тягучая кровь – но прежде, чем он успел что-либо сказать, сервочереп над автописцами принялся щелкать челюстью. Пишущие приспособления сфигмографа задребезжали в своих гнездах. Начал разматываться свиток пергамента, перья бешено скребли по листу. ''Когитационные «Когитационные данные'', – подумал Бехеровка. – ''Машинный дух «Гладио» наконец-то сообщает нам, что происходитпроисходит»''.
– Что там написано? – обратился он к Жезеку. Ковар все еще стоял на коленях. – Прочти, что там написано.
Однако Ковар двигался слишком медленно. Он поднялся с колен и сунулся в люк, но оглянувшись назад, Бехеровка увидел, как его целиком утягивает наружу. Глаза лейтенанта расширились, остекленев от ужаса, рот растянулся для крика, который так и не раздался. Тьма поглотила его, как будто камень канул в глубокую воду.
''Глубокая «Глубокая вода'', – подумал Бехеровка. – ''Глубокая, глубокая вода, воняющая смертьюсмертью…»''…
– Стийн! – крикнул он. – Бросай танк, лезь наружу! Спасайся!
Из люка проступила чернота, которая текла, словно тушь, сочась по проходу – вниз, на уровень с боеприпасами, вверх, к подножию башенной лесенки. Жезек заметил ее и завопил, теперь уже колотя по стали так, будто мог пробить себе путь наружу одними кулаками. Тьма побежала по его ногам, и он попытался поджать их.
''Нелепое «Нелепое зрелище'', – подумалось Бехеровке. – ''Такой большой мужчина, свернувшийся в командирском кресле, словно ребенокребенок»''. Он едва не рассмеялся. А потом увидел черепа в нише оссуария. Каждый из них глядел на него черными глазами, глазами козла. В щелях зрачков плясал черный свет. Бехеровка стрелял, пока энергоячейка не умерла, пока колышущаяся тьма не окутала лестницу и не утянула в себя Жезека. Тот не противился, на его лице было практически умиротворенное выражение.
Под загрузочным лотком автопушки находился приемник для стреляных гильз, а в нише рядом с ним было узкое отверстие, которое вело на водительскую палубу. Капитан стал пробираться через него, обдирая лодыжки о металл.
Ее оторванные руки продолжали держаться за ручку спасительного люка. Бехеровка упал в прочие останки.
''Выхода «Выхода нет. Есть только пузырь воздуха, сжимающийся и становящийся все более и более спертымспертым»''.
Он полез обратно на командную палубу, но тьма уже поглотила ее. Красные луковицы ламп в проходе мигали в своих клетках, озаряя помещение стробоскопическим светом. Бехеровка торопливо пробрался мимо края тени и скатился в хранилище боеприпасов, мимо шкафа с его скрипящей дверью, мимо стенающего дыхания того, что пряталось внутри, блестя глазами. Тьма лилась дальше, плескаясь в канавках рифления на хромированном настиле пола.
''Почти«Почти, почти, почтипочти…»''…
Он с хрустом опустил рукоятку затвора пушки «Разрушитель», отодвинувшись назад, когда противооткатный механизм провернулся вбок, и казенник распахнулся на усиленных петлях. Перед ним зияло огромное посадочное место. Заглянув в него, Бехеровка увидел на другом конце круг солнечного света, яркого и чистого. Он втянул себя внутрь и полез вверх по трубе. Форма перекручивалась из-за нарезов ствола, который был пыльным и тесным, окутанным запахом тухлых яиц от жженого кордита. Но это должно было сработать. ''Действительно'' должно было сработать. Руки были вдавлены в бока, и казалось, будто оба плеча вот-вот разом вывихнет, но упираясь стопами и локтями, капитан мог извиваться, пробираясь по дюйму за заход – мучительно медленно, бесконечно болезненно. Но это должно было сработать.
– Почти на месте, – бормотал он, ухмыляясь свету над собой. – Прошу, Император, прошу, пролей свою милость на твоего праведного слугу и дай мне жить.
Ствол давил на него все сильнее, маслянистый и черный. Бехеровка рассадил лоб о нарезы, и кровь беспрепятственно бежала по лицу. Он попытался шевельнуть руками, но те накрепко застряли. Мышцы плеч выли от потуг взобраться выше еще на дюйм, еще на полдюйма. По икрам пошла рябь судорог. Глаза ослепли от крови и пота. Стены смыкались; пустотелая камера сжимала его, впиваясь в спину, в колени.
Он не мог дышать. Если он поднимал голову, по позвоночнику пробегала жгучая огненная цепь, но если он клал подбородок на ствол, то грудь оказывалась слишком сдавлена, чтобы вдохнуть. Бехеровка делал неглубокие, мелкие глотки воздуха и, словно глядя на себя со стороны, понимал, что начинает паниковать. Ему хотелось колотить руками и ногами, кричать, но он не мог пошевелиться. Черный туннель ''стискивал'' его крепче и крепче, и дыхание умирало в легких. В ушах стоял безумный рев. Вода поднималась все выше и выше, свет полностью пропал. Он чувствовал, как она плещется у его щиколоток, похожая на лед, и поднимается заморозить ноги, сжать грудь в своих неподвижных объятиях. А потом вода устремилась вверх по стволу, вздымаясь, охватывая его шею. Солоноватое кольцо ползло выше и выше, мягко коснувшись подбородка, рта, носа. Он задержался на самом пределе рассудка, жадно ловя диск воздуха, находившийся сразу над его лицом, и оказался в «Грозовом мече», который сползал вниз, а соляные топи поглощали его, будто камень – ''будто камень, брошенный в глубокую воду…''
''Огонь «Огонь и громгром»'', – подумал он. Попытался засмеяться, но смех пропал в воздушном пузыре.
Разведгруппа отыскала «Император Гладио» четыре дня спустя, высоко в Горках. Фронт уже продвинулся дальше, вражеское наступление застопорилось перед лицом непоколебимой обороны 77-го. «Гибельный клинок» был нетронут огнем противника. Он спокойно стоял на земле, огромные адамантиевые гусеницы забились грязью, броню присыпало тонкой осадочной пылью. Молчащая пушка указывала в направлении далекого сражения. От экипажа не осталось ни следа. Дезертиры, сказали некоторые. Достойные люди, которых сбил с пути плохой командир. Капитан Бехеровка всегда был слабым звеном в цепи, еще со времен того происшествия с «Грозовым мечом».
Потребовалось два две БРЭМ<ref>БРЭМ - бронированная ремонтно-эвакуационная машина.</ref> «Атлас», чтобы стянуть танк с гряды, и еще неделя дружных молитв, чтобы он вновь заработал. В транспортном парке техножрецы и механики оказали помощь его телу и духу, и уже скоро Драгунам вернули один из их самых мощных активов. Экипаж всегда было нелегко найти, однако полковые офицеры без промедления пресекали любые домыслы. «Гладио» – почтенная машина, говорил полковник Радецкий, это же легендарный ветеран тысячи кампаний! Во имя Императора, ну кто не захочет чести войти в команду такого танка?
И впрямь, соглашался лорд-комиссар. В нише оссуария стоит восемьдесят черепов. Подумайте только – однажды там может оказаться и ваш.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Warhammer Horror]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Имперская Гвардия / Астра Милитарум]]
