Чужак / Outlander (роман)

Материал из Warpopedia
Версия от 13:05, 2 января 2022; Brenner (обсуждение | вклад) (Новая страница: «{{В процессе |Сейчас =1 |Всего =14 }} {{Книга |Обложка =Outlander.jpg |Описание обложки = |Авто...»)
(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к навигации Перейти к поиску
Pepe coffee 128 bkg.gifПеревод в процессе: 1/14
Перевод произведения не окончен. В данный момент переведена 1 часть из 14.



Чужак / Outlander (роман)
Outlander.jpg
Автор Мэтт Киф / Matt Keefe
Переводчик Brenner
Издательство Black Library
Год издания 2006
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект


Чтобы хотя бы начать понимать бесплодный мир Некромунды, сперва вы должны понять города-ульи. Эти рукотворные горы из пластали, керамита и рокрита на протяжении столетий разрастались, чтобы защитить своих обитателей, так что чрезвычайно напоминают термитники. Население городов-ульев Некромунды исчисляется миллиардами, и они крайне индустриализированы. Каждый из них обладает промышленными мощностями целой планеты или колониальной системы, собранными на площади в несколько сотен квадратных километров.

Внутренняя стратификация городов-ульев также представляет собой познавательное зрелище. Вся структура улья является копией вертикального отображения социальных статусов его жителей. На вершине находится знать, под ней – рабочие, а под рабочими располагаются отбросы общества, изгои. Особенно это становится очевидно на примере улья Примус, резиденции губернатора планеты лорда Хельмавра Некромундского. Аристократы – дома Хельмавр, Каттал, Тай, Уланти, Грейм, Ран Ло и Ко`Айрон – обитают в «Шпиле» и редко выходят за «Стену», которая стоит между ними и громадными кузницами, а также жилыми зонами непосредственно города-улья.

Ниже города-улья располагается «Подулье»: фундаментообразующие слои с жилыми куполами, промышленными зонами и туннелями, которые были заброшены предшествующими поколениями, однако заново заселены теми, кому некуда больше податься.

Впрочем… люди – не насекомые. Они плохо уживаются вместе. Их может вынудить к этому необходимость, но в городах-ульях Некромунды сохраняется внутренняя разобщенность такой степени, что зверства и открытое насилие являются повседневной рутиной. Подулье при этом представляет собой совершенно беззаконное место, плотно забитое бандами и отступниками, где выживают лишь сильнейшие или наиболее хитрые. Голиафы, твердо верящие в право сильного; матриархальные мужененавистницы Эшеры; промышленники Орлоки; технологически мыслящие Ван Саары; Делаки, само существование которых зависит от их шпионской сети; неистовые фанатики из Кавдора. Все они ведут борьбу ради получения преимущества, которое возвысит их – неважно, на сколь краткий срок – над прочими домами и бандами Подулья.

Поразительнее всего, когда отдельные личности пытаются преодолеть монументальные физические и социальные границы улья, чтобы начать новую жизнь. Принимая во внимание обстановку в обществе, возвыситься в улье практически невозможно, однако спуск вниз – в целом более легкий, пусть и менее привлекательный вариант.

– выдержка из книги Зонариария Младшего

«Nobilite Pax Imperator – Триумф аристократии над демократией»


Пролог

Не все обитатели подулья – уроженцы теплого сумрачного царства под Городом-Ульем. Многолюдное подулье принимает в свое лоно каждого: обездоленные, исполненные надежд и отчаявшиеся – огромные темные глубины в равной мере открыты для всех.

Также не все из этих людей попросту обречены на подобное – существуют и те, кто сам выбирает жизнь в подулье. Кажется невообразимым, чтобы богатые и могущественные захотели разделить с угнетенными неприглядное равноправие, однако есть и такие: обладатели странных акцентов и непривычных имен, или же вовсе безымянные; люди без прошлого, с собственными планами. Они скрываются, ищут, задают вопросы, вкушая сладкие плоды опасности, недоступные тем, кто живет в тихой роскоши выше Стены.

Кто, в самом деле, сможет сказать, что движет чужаком, который тихо прихлебывает «Бешеную змею» в темном углу, вдали от торговых маршрутов и мирских забот? Никто не скажет, ведь никто не станет и спрашивать – так, по крайней мере, должно обстоять дело

Однако стоял Сезон Пепла, когда неистовые бури с пустошей за пределами улья набирают такую силу, что проносятся по нижним горизонтам улья, обращая и без того грязный воздух в сплошную непроницаемую серую мглу, и никому не следует покидать свой дом. Но этот незнакомец покинул, невзирая ни на что, и уже одно это служило достаточным основанием для расспросов.


Глава 1

– Что за дело? – спросил Эркет, грохнув своей кружкой по барной стойке, чтобы продемонстрировать нарастающее нетерпение. Сказать по секрету, Эркет скверно переваривал находившееся внутри грязное пойло – особенно в разгар Сезона Пепла – и надеялся, что немного может перелиться через края, избавив его от мучений при употреблении, или от унижений, если оставить недопитым.  И оно действительно расплескалось, хотя никто бы этого не заметил среди луж дряни, которыми уже был покрыт поросший илом старый гнутый пиллерс, выступавший в качестве стойки.

Незнакомец не проявил подобной несдержанности или слабохарактерности. Он спокойно опрокинул свою «Бешеную змею», напоследок затянулся токсигаретой и приподнял шляпу ровно настолько, чтобы почесать скальп под ней, после чего повернулся к дерзкому малолетке.

Мое дело, – в конце концов, ответил неизвестный. Он был невозмутим настолько же, насколько дергано себя вел Эркет.

Внутри Эркета тут же полыхнула ярость. Его кровь закипела, лицо бешено покраснело. Успей Эркет уже показать себя достойным носить полную кавдорскую маску, он мог бы cпрятать свое лицо, а вместе с ним – и нарастающий гнев. В нынешних же условиях вокруг черной кожаной полумаски, прикрывавшей часть лица возле глаз, проступил болезненно-красный ореол, так что всем – и не в последнюю очередь этому неподатливому незнакомцу – было очевидно: Эркет выходит из себя.

Прошел едва ли час с тех пор, как неизвестный прибыл в Падучие Пески, выйдя из пепельных бурь так, будто стоял ясный день в Шпиле. Весь городок уже гудел от разговоров о незнакомце и то ли безумии, то ли смелости, с которыми тот отважился путешествовать среди шторма в одиночестве и без помощи.

Пока остальные сплетничали в дверях, Эркет принял решение пойти более прямым путем. И потому отыскал неизвестного, отсиживавшегося в «Трубе на дороге» – единственном питейном заведении Падучих Песков, а также том месте, где, по мнению Эркета, он не имел никакого права находиться.

– И что же это за дело, чужак? – произнес Эркет, уже спокойнее, чем раньше. Сохранение невозмутимости перед лицом высокомерного пришлого било по его гордости, однако он понемногу начинал осознавать, что незнакомец, возможно, хотел как раз того, чтобы он потерял самообладание.  И все же внутри он был в бешенстве. Где Эркет, а где этот безымянный никто, считающий, будто может ему не подчиняться. Ему. Эркету. Эркету из Союза. Союз правил этим городом, а, как полагал Эркет, это означало, что он правит городом, и он не собирался допускать возражений со стороны какого-то бродячего глупца.

Неизвестный ничего не сказал. Его токсигарета успела погаснуть с момента последней затяжки, и он сосредоточился на том, чтобы разжечь ее заново. Когда он поднес к кончику маленький искрящийся грифель, Эркет резким движением треснул незнакомца по руке, выбив этот грифельный палец, который упал на пол и полыхнул фосфорно-зеленой вспышкой.

Этого хватило. Незнакомец в одно мгновение оказался на ногах перед Эркетом. Его правая рука ухватила воротник одеяния Эркета, стянув тот настолько туго, что Эркет вместо задуманного яростного проклятия смог издать только унизительное сдавленное мычание. Левую руку неизвестный мигом вскинул к лицу Эркета и сорвал небольшую маску, встретившись взглядом с перепуганным малолеткой.

– Послушай-ка, малыш, – произнес незнакомец. – Мои дела – это мои дела, и, пока я не примусь расспрашивать тебя о твоих, сдается мне, так все и останется. Усек?

Все слова неизвестного звучали выверенно, спокойно и невероятно угрожающе. Эркет заизвивался, но узловатая кисть пришлого лишь сжала хватку, придушив его и не оставив иного выбора, кроме как слабо кивнуть головой и покорно поднять руки.

Незнакомец тут же выпустил его, от чего струсивший Эркет повалился было на одно колено, пока не восстановил равновесие, кое-как избежав позорного падения набок. Кожаная маска выпала из руки неизвестного и приземлилась у ног Эркета, вынудив того совершить еще один недостойный поклон, а потом и еще один – нервничающий малолетка сперва не смог удержать свою маску, но затем наконец-то подхватил ее кончиками побелевших от страха пальцев.

Чужак лишь снова устроился на своем табурете, глубоко затянувшись токсигаретой, зажатой между губ. Та почему-то снова горела, хотя Эркет мог поклясться, что грифель ее так и не коснулся.

Эркет отшатнулся назад, натягивая маску, чтобы вернуть себе если не достоинство, то хотя бы анонимность. Остальные за ним уже повставали на ноги, сходясь на драку, и Эркет вздрогнул и остановился, упершись спиной в высокого, мускулистого Лакатоса.

– Что происходит? – спросил Лакатос.

Эркет съежился и вильнул прочь с дороги, пристроившись за плечом Лакатоса. Ему не хватило духа ответить на вопрос. Предводитель мог разобраться с незнакомцем.

Толпа, собравшаяся вокруг чужака, была многочисленной. Питейное заведение целиком заполнилось – похоже, там присутствовали практически все знакомые Эркета, но никто не был знаком с неизвестным. «Труба на дороге» вполне буквально таковой и являлась: секцией обрушившейся трубы, крышей которой служил настил из упавших обломков, так что в ней не было стен, только цельное внешнее кольцо, образованное самой трубой. Из-за огромной толпы, обступившей пришлого, небольшое круглое сооружение стало больше походить на арену, нежели на обычную распивочную.

Союз был тут в полном составе – дюжина кавдорских братьев Эркета, а также все пистолеты, заточки и удавки, какие они могли спрятать при себе. Эркет злобно улыбнулся из своего убежища позади Лакатоса. Теперь-то проклятый чужак получит.

– Что происходит? – повторил Лакатос и устремил свой взгляд прямо на Эркета. Тот все еще не совладал со своим испугом, и в конечном итоге ответ дал незнакомец.

– Похоже, у твоего друга проблема с человеком, который в бурю наслаждается «Бешеной змеей», – произнес неизвестный, даже не удосужившись встать с табурета или развернуться лицом к Лакатосу.

На несколько мгновений воцарилась тишина, а затем Лакатос уселся на табурет, недавно освобожденный Эркетом, и жестом велел подать еще две «Бешеных змеи». С точки зрения правил, даже кавдорцам было грешно здесь находиться, однако с учетом клаустрофобического ужаса, вызываемого воздействием пепельных бурь на разум, грех являлся практически лечением. Сжав обе бутылки в одной руке, бармен смахнул с них крышки лезвием ножа, после чего четко поставил их перед дюжим предводителем кавдорцев. Лакатос передал одну «Бешеную змею» незнакомцу, и сердце Эркета упало, раздираемое смесью разочарования и злости, а лицо выдало его полное недоумение. Почему пришелец не получает по заслугам?

– Я просто спросил, что у него за дело, – запротестовал сбитый с толку Эркет. Лакатос полностью его проигнорировал.

– Что ж, не обращай внимания на моего друга, – сказал он, не отрывая взгляда от незнакомца. – Для нас не проблема, что ты пьешь свою «Бешеную змею», Император нам всем судья, – добавил он, поспешив прикрыть порицанием собственные прегрешения.

– Что для нас проблема, так это твое лицо. Мы прежде его тут не встречали, – продолжил Лакатос и поднес стеклянную бутылку к губам в ожидании ответа.

Чужак повернулся к Лакатосу. На его лице все так же не было ни следа эмоций.

– Ну, вот ведь штука, твоего-то я и вовсе не видел, – сказал он, обращая внимание на черную кожаную маску, закрывавшую каждый дюйм лица кавдорца. Учитывая также темный балахон, плотные штаны и поношенные кожаные перчатки, на виду не оставалось ни пяди плоти Лакатоса. Он был совершенен, подумалось Эркету.

В другом баре подобная находчивость вызвала бы шумные аплодисменты, однако здесь она привела к чрезвычайно выжидающей тишине. Члены банды Союза подались поближе, а прочие посетители бара нервно глянули сперва в сторону незнакомца, а затем на дверь, торопливо отворачиваясь, если встречались глазами с ним, или же с собравшимися кавдорцами.

Молчание продержалось как раз столько, чтобы Лакатос успел прикончить свою «Бешеную змею» и вернуть бутылку на барную стойку с тихим лязгом, который положил начало крайне стремительной кутерьме.

Стоявшая кругом толпа распалась и пришла в хаос – двое из банды кавдорцев, Дерн и Рубик, кинулись вперед и схватили пришельца за плечи. Тот мигом поднялся с табурета навстречу и уперся им в животы кулаками, словно собираясь вырваться из их рук. Прежде, чем он успел проделать нечто в этом роде, к его горлу оказался приставлен кинжал, которым размахивал третий набежавший бандит, Антал, а еще двое со своего места на краю толпы нацелили ему в голову автопистолеты довольно ветхого вида.

Эркет ухмыльнулся. Вот это ему и хотелось увидеть.

Однако этот чужак был не глуп. Столкнувшись со столь подавляющим превосходством, он просто опустился обратно на табурет. Его плечи так и оставались в тисках хватки пары бугаев-кавдорцев, к горлу был крепко прижат кинжал, а пистолеты продолжали целиться в него. Он не стал сопротивляться, когда двое членов банды сдернули с его плеч длинный драный плащ и сцепили ему руки за спиной.

Эркет был опьянен ликованием. Этот незнакомец дорого ему обошелся перед вышестоящими из Союза, и теперь тому предстояло за это поплатиться. Держась с заносчивостью, на которую способны только малолетки, Эркет выступил из-за спины Лакатоса, подошел прямо к неизвестному и одним взмахом руки сбил с его головы шляпу. Рассмеялся и со злобной улыбочкой придвинул свое лицо поближе к незнакомцу.

Только теперь он смог хорошо разглядеть того. Широкополая шляпа и длинный темный плащ прикрывали пришельца почти так же хорошо, как кавдорцев. Ранее Эркет ошибочно решил, будто он худой, долговязый. Человек действительно был высок, однако под обширным плащом скрывались широкие плечи и могучее тело. Сразу под челюстью из плоти выходили три одинаковые трубки, которые затем исчезали в уродливых шероховатых бионических разъемах на груди, и левый глаз также был бионическим. Усовершенствования, конечно, повидали виды, но это явно была хорошая работа, а не какая-то самодельная халтура из подулья.

Темно-охряная кожа незнакомца в сочетании с грубым, щетинистым лицом во многом маскировала копоть на теле, придавая ему скорее не грязный, а румяный вид. Все эти таинственные чужаки как будто обладали таким благословением: способностью носить неизбежную грязь и сажу подулья, словно тщательно сработанный служебный жетон. Губы и ноздри покрывал тонкий слой ядовитого серого пепла от бушевавших снаружи бурь, но по выходившим из горла пришельца трубкам Эркет предположил, что ему не слишком навредит и полный рот этой дряни.

Сильнее всего бросалось в глаза отсутствие у неизвестного какого-либо оружия на виду – явный признак того, что где-то на нем есть некое скрытое приспособление. Эркет сделал шаг вперед и, пока Дерн с Рубиком крепко держали человека, начал обыскивать его. И действительно, на пояснице был спрятан пистолет, который удерживала на месте одна из полудюжины волокнистых струн, крепивших к торсу вроде бы когда-то роскошный нагрудник.

Броня была сильно изношена, и у нее полностью отсутствовала правая сторона, а во многих других местах отдельные ее фрагменты висели под странными углами – свидетельство наспех проведенного самостоятельного ремонта. Тем не менее, она явно превосходила по качеству все, что Эркету доводилось видеть прежде. Стоявший позади Лакатос прищурился, разглядывая незнакомца с таким же любопытством, как и Эркет.

Эркет вытащил пистолет из тайника. Болт-пистолет – тяжеловесная машина, стреляющая разрывными снарядами. Опять-таки редкость, однако не что-то новое для Эркета. Он оглянулся на вожака и увидел болт-пистолеты самого Лакатоса, гордо выставленные напоказ в набедренных кобурах.

Эркет извлек магазин и осмотрел оружие. Похоже, оно было в идеальном состоянии. На обслуживание пары пистолетов Лакатоса уходило много средств и ресурсов Союза, так что поддержание даже одного болт-пистолета в рабочем виде являлось серьезным достижением со стороны чужака. Секунду Эркет прикидывал, не забрать ли этот экземпляр себе, но суровый взгляд Лакатоса заставил его передумать. Он передал болт-пистолет Лакатосу, после чего прошелся по множеству карманов, которыми были покрыты штаны незнакомца.

В карманах Эркет нашел мало интересного (даже никакого запасного искрящего грифеля, который бы наверняка объяснил ту проклятую горящую токсигарету), но обхлопывая руками ботинок пришельца, едва не угодил по спрятанному кинжалу в кожаных ножнах. Он инстинктивно отдернул руку, когда рукоятка и три дюйма обнаженного клинка с характерным «шшш» выскочили из чехла. Довольный собой и своей находкой, Эркет взял нож за рукоять и резко выхватил его из укрытия, угрожающе помахав им перед лицом незнакомца, а затем разразился низким гоготом. Лакатос может забирать классный пистолет, подумал он. Этот кинжал вполне сойдет как память об уже скоро покойном чужаке, осмелившемся перейти ему дорогу. Эркет засунул нож за голенище собственного ботинка, встал и вернулся на свою наблюдательную позицию позади Лакатоса.

– Это не все, что при нем есть, – произнес Лакатос. – Бионический глаз вроде этого настраивается на прицел, а на пистолете его нет. Он что-то прячет.

Лакатос указал на бионический глаз незнакомца торцом рукояти пушки, которую Эркет ранее забрал у чужака. Он еще мгновение повзвешивал пистолет в руке, после чего заткнул его себе за пояс и шагнул вперед, к сидящему пришельцу. Дойдя до того, Лакатос одним мощным рывком отодрал рукава плаща незнакомца.

И впрямь, в хитрой сбруе на внутренней стороне предплечья человека размещался второй пистолет, всего лишь стаббер, но на нем действительно красовался лазерный прицел – несомненно как раз такой, который, по убеждению Лакатоса, должен был быть напрямую подключен к бионическому глазу. Эркет почувствовал, как триумф находки ускользает от него, и обругал себя за то, что не обыскал незнакомца более внимательно, хотя и был слишком глуп, чтобы злиться на собственную небрежность, а вместо этого проклинал пришельца.

Еще один член банды, Берзель, вышел из толпы и выдернул пистолет из обвязки, а затем неумело попытался снять ту с руки незнакомца. Он быстро бросил это дело, оставив полуразобранную сбрую висеть мешаниной жгутов, с которой, свидетельствуя о некомпетентности Берзеля, сыпались застежки, болты и пружины. Стук от их падения был единственным шумом в мертвенной тишине «Трубы».

Лакатос тем временем действовал дотошно. Он разложил плащ неизвестного на барной стойке и обыскивал его с тщательностью, от которой Эркет только сильнее злился на проклятого чужака, выставившего его таким посмешищем, да еще и перед его же бандой.

Поиски Лакатоса принесли плоды в виде нескольких кусков пергамента, хотя все они, похоже, не привлекли его внимания, и он небрежно бросил их грудой на стойку рядом с собой.

– Просто убейте его, – завопил Эркет. Он оказался единственным, кому хватило тупости кричать подобное, но было ясно видно, что большинство собравшихся кавдорцев думало практически так же.

– Нет, – сказал Лакатос, – спокойно прервавшись и обернувшись к Эркету. – У человека, рискнувшего выйти наружу в Сезон Пепла, должны быть на то весьма веские причины, или по-настоящему большая проблема, и я хочу знать, в чем дело.

Лакатос свирепо посмотрел на незнакомца, который опустил голову и устремил взгляд в пол, твердо храня молчание.

Верно, подумал Эркет. От ближайшего поселения было целых три дня пути через бури. Неделя от ближайшего поселения, находящегося не под контролем Кавдора. Каким образом чужак так долго продержался снаружи в одиночку, не поддавалось пониманию Эркета, хотя, в сущности, ему было все равно.

Лакатос продолжил обыскивать плащ, вытащив кинжал и вспарывая швы на накидке – чисто на тот случай, если подкладка скрывала что-нибудь интересное.

А потом он остановился.

На секунду уставившись на кучу забракованных бумаг, Лакатос бросил куртку, протянул руку и смахнул с дороги три или четыре верхних пергамента. Схватил тот конкретный лист, что привлек его внимание. Кидая пергамент на стойку, Лакатос случайно уронил его в лужу мерзко пахнущей жидкости – возможно, той самой дряни, которую Эркет хитро расплескал из кружки ранее. Правая сторона листа промокла, и под растекшейся жидкостью обнаружилось нечто крайне неожиданное.

Снаружи пергамент выглядел всего лишь старым пропуском – простой выпиской, которой незнакомец пользовался когда-то в прошлом, чтобы без затруднений пересекать, в данном случае, территорию Орлоков. Однако пойло выявило еще один слой, скрытый под текстом на поверхности, и именно за него-то и зацепился взгляд Лакатоса. Предводитель протащил пергамент по луже разлитой выпивки, промочив остальную его часть, чтобы написанное стало видно полностью.

Это была какая-то таблица – регистр, где в левом столбце было нацарапано нечто вроде опознавательных кодов, а рассыпанные по остальной странице колонки занимало множество галочек, крестиков и цифр.

Лакатос подхватил полупустую кружку Эркета, стоявшую на барной стойке, и малолетка облегченно выдохнул, когда лидер бесцеремонно вылил содержимое на всю груду пергаментов. Выплеснув мерзкую дрянь, тот избавил Эркета от необходимости ее пить, и к тому же не пришлось позориться отказом.

Лакатос перелистал кучу, порвав немало мокрых пергаментов неаккуратной хваткой затянутых в кожу рук. Многие он отбросил в сторону, но еще на двух оказался такой же тайный слой, как и на первом. Один представлял собой очередной регистр, а второй принял вид сложной диаграммы, которую Эркет не смог разглядеть со своей неудачной наблюдательной позиции. Лакатос сгреб чудесные пергаменты в кулак и развернулся к незнакомцу.

Тот поднял взгляд. Здоровый глаз моргал чуть быстрее нормального, однако бионический оставался неподвижен, и пришелец не выказывал никаких иных признаков нервозности даже теперь, когда Лакатос явно наткнулся на его секретный груз.

– Что это такое? – спросил Лакатос, подходя вплотную к неизвестному.

– Не знаю, – произнес человек. – Я просто курьер.

Лакатос позволил себе слегка усмехнуться. Эркет прошел вперед и устроился сразу позади предводителя, выглядывая поверх его плеча. На сей раз он заговорил лишь шепотом:

– Давайте убьем его. Он нам не нужен. Готов поспорить, мы можем продать эти штуки за целое состояние. Ну же, босс, позвольте мне его прикончить.

– Я так не думаю, – сказал Лакатос. – У него навороченный болт-пистолет, но лазерный прицел стоит на мелком раздолбанном стаббере. Вот ведь штука какая, поставить прицел на побитое оружие, – продолжил он, начиная прохаживаться и описывать около все еще удерживаемого незнакомца один круг за другим.

– Даже будь ты просто курьером, люди вроде тебя стоят недешево. Они, должно быть, действительно важные, тебе не кажется? – Лакатос помахал пергаментами рядом с лицом неизвестного, пытаясь напугать того внезапным шумом сзади.

– Может и так. – Пришелец все еще сохранял самообладание. Он не позволял своим глазам блуждать и продолжал глядеть строго перед собой, даже когда Лакатос проходил у него за спиной.

– Но действительно важные для кого? Куда ты направлялся? – поинтересовался Лакатос. – Вот что меня беспокоит. Это место расположено не на пути куда-нибудь, а ты не похож на человека, заблудившегося в бурю. Ты не так прост, чужак, верно? – Устрашающая черная маска Лакатоса оказалась в дюйме от холодных и жестких глаз незнакомца. – Совсем не прост, я полагаю.

Лакатос выпрямился во весь рост и небрежно дернул пальцами перчатки, сделав жест в сторону Дерна и Рубика, которые до сих пор стискивали руками плечи пришельца, будто готовящиеся к убийству прыгуны-потрошители. На секунду Эркет уверился, будто предводитель только что подал сигнал прикончить незнакомца, и довольно ощерился, хоть и был разочарован, что не смог сделать этого сам. А затем бурный гнев малолетки вновь взлетел до небес: он осознал, чего на самом деле хотел Лакатос.

Дерн с Рубиком отпустили неизвестного и отступили назад. Чужак неторопливо поразмял плечи в суставах, разгоняя одеревенение после плена нескольких последних минут. Потом поднялся с табурета и встал перед Лакатосом.

– Знаете, что меня больше всего поражает? – задал Лакатос риторический вопрос. – То, что у человека есть основания или достаточно отчаяния, чтобы попытать удачу среди пепельных бурь, еще не значит, что он выберется.

Незнакомец, казалось, обращал на Лакатоса мало внимания. Вместо этого его нога скользнула к лежавшей на полу шляпе. Он поддел ее кромку носком и резким движением подбросил вверх. Несколько кавдорцев дернулись. Пистолеты снова вскинулись, целясь в голову пришельца, кинжалы появились из ножен, а многие посетители бара нырнули в укрытие.

Но не Лакатос с неизвестным. Оба не двинулись с места. Кисть чужака метнулась к его боку, схватила шляпу за полу и одним движением накинула ее обратно на голову. Лакатос поднял руку и подал своей банде знак опустить оружие. Рискованный прием незнакомца не слишком потряс Лакатоса, но когда Эркет обвел взглядом помещение, стало очевидно, что только страх удерживал пальцы многих прочих бандитов на спусковых крючках.

– Что меня поражает, – доверительно произнес Лакатос, – так это что ты вообще сюда прибыл, что добрался сюда, особенно в ту пору, когда… ну… – Его голос стих. Он играл с аудиторией, будучи убежден, что распутал загадку этого пришельца. В конце концов, он продолжил.

– Эти бурные дни неприятны, – сказал Лакатос, и на его лице появилась ироничная улыбка. Остальные члены Союза переглянулись: наполовину ошеломленно, наполовину со страхом.

– Да, – отозвался незнакомец: без эмоций, но с намеком на вопрос. – Для странников в пути…

Эркет выругался и, сам того не осознавая, в ярости топнул ногой об пол. Он и в лучшие времена с трудом мог вспомнить пароль – о чем Лакатос ему часто напоминал – и вот теперь этот проклятый чужак. Откуда он мог знать пароль? Он не входил в их число, не мог входить. Эркет был уверен, что не мог.

Лакатос явно считал иначе. Эркет скривился, когда предводитель расплылся в широкой ухмылке, крепко хлопнул незнакомца по спине и, сердечно сжав второй рукой его кисть, повел из питейного заведения, словно друга, который уже много лет здесь не показывался. Берзель, Морден и прочие поспешили к пришельцу, суя тому обратно в руки его пистолет и драную кипу пергаментов, чтобы поскорее успокоить. Многие похлопывали его по спине, как это сделал Лакатос, и радушно приветствовали, хотя несколько минут назад без раздумий перерезали бы глотку.

Эркет повернулся и сплюнул на пол, наблюдая за покидавшей распивочную шумной толпой, в центре которой находился неизвестный. Будь проклят этот незнакомец, подумал он. Будь проклят этот чужак.