3880
правок
Изменения
м
Нет описания правки
{{В процессе
|Всего=40
|Сейчас=2236
}}
{{Книга
'''Вольные клинкиКлинки'''
Сэр Линолий Раккан — «Шут» — рыцарь Страйдер-Рау — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»
Люсьен Яварий-Кау (Страйдер-Рау) — «Венец Доминиона» — Верховный монарх — рыцарь модификации «Кастелян»
Баронесса Сильва Ачара (Рау) — «Голос Власти» власти» — Глашатай — рыцарь модификации «Паладин»
Барон Тит Юма (Рау) — «Щит трона» — Королевский страж — рыцарь модификации «Хранитель»
Баронесса Симфония Даск (Страйдер) — «Взор Василиска» василиска» — Привратница — рыцарь модификации «Странник»
Барон Раллан Фонтейн (Страйдер) — «Падение топора» — Магистр двора правосудия — рыцарь модификации «Бравый»
Дортия Тесселл — архихранительница
===Глава шестнадцатая ===
— Моя мать.
===Глава двадцать вторая===
''«Благородные Страйдеры и стойкие Рау. Много долгих зимних ночей я лежал без сна, пытаясь предугадать их будущее. Иногда мне кажется, что они подобны молоту и наковальне, что сила их совместного удара формирует претендентов на трон. В другой раз я представляю сокола и бурю, как в старом стихотворении. Но все чаще я вижу в них двух пьяниц, которые поддерживают друг друга, пока, пошатываясь, идут домой. Если один поскользнется, другой может посмеяться над его невезением — но упадут оба».''
::::::::::Люсьен Яварий-Кау, Верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».
— Линолий, мой мальчик, мое дитя!
Баронесса Хоторн Астер-Раккан со слезами на глазах протянула руки к сыну.
— Мама, — сказал Раккан и обнял ее. Баронесса была высокой и худощавой, а ее плечи — расправлены, как у геральдического пикирующего сокола с герба Страйдеров. И когда Раккан — ибо Сикоракса погрузилась в легенду настолько глубоко, что теперь считала себя Ракканом — заключил мать в объятия, то почувствовал, какая она хрупкая под многослойным бальным платьем.
Придвинувшись поближе, баронесса Хоторн прошептала ему на ухо: «Мог бы сказать мне, что придешь, ты, неблагодарный мелкий опарыш».
— И испортить сюрприз, мама?
Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, радуясь, что ему так обстоятельно рассказали об их отношениях.
Глаза Хоторн пылали, но она лучезарно улыбалась напоказ.
— Если бы я знала, что от тебя будет столько неприятностей, — сказала она, целуя Раккана в левую щеку, — я бы вырвала тебя из утробы и скормила псам.
Она поцеловала его в правую щеку.
Ему было известно, что баронесса Хоторн — общепризнанная леди во всех отношениях. Безупречно одетая по последней моде, ценительница изысканных вин и хозяйка вечеринок. Хорошо зарекомендовавший себя пилот «Гончей» — рыцаря модификации «Крестоносец» со списком отличных турнирных результатов, хотя в основном в соревнованиях дальнего боя.
Однако негласно она печально прославилась как самая языкастая матерщинница в Доминионе. На ее счет шутили, что, когда кому-нибудь из Страйдеров нужно очистить рыцарский костюм перед новым перекрашиванием, его просто ставят перед Хоторн, когда та в дурном настроении, и через несколько минут от краски не остается и следа.
И впрямь, она была настолько грозной, что при дворе ее никто не звал по фамилии, просто окрестив ее Хоторн. Как будто иначе и быть не могло.
— Настоящее возвращение Страйдера домой, — ответил он. — В свое оправдание скажу, что я действительно принес подарок.
Он указал на знамя магистра войны Лоу, висевшее на стене большого зала: одна половина знамени заходила на сторону Страйдеров, а другая — на сторону Рау.
Обширный зал Дворца собраний разделялся пополам: одну половину увешали красными знаменами и геральдикой Рау, другую — украсили синим Страйдеров. Помимо декора, это размежевание явственно подчеркивали и наряды гостей. Толпа собравшихся различалась также и цветом кожи, а еще их отделял друг от друга десятифутовый ров для предотвращения драк. Только возвышение в конце зала, где накрывали стол для верховного монарха и его Возвышенного двора, которое сейчас пустовало, не разграничивалось по домам. Перебраться через ров можно было одним-единственным способом: по небольшому приподнятому мосту, соединявшему обе стороны.
С тех пор, как вошел Раккан, никто не переходил на другую сторону.
— Это знамя дало тебе впечатляющей политический капитал, Линолий, — сказала Хоторн. — Но ты тут же растратил его на неряшливых вассалов и бесполезную должность. Она повернулась к Кельн. — Сын ничему тебя не учил? Мой бокал пуст. Принеси мне еще вина. Золотого, а не красного, летний урожай двадцатилетней выдержки.
— Слушаюсь, баронесса, — ответила Кельн, которая, будь на то ее воля, могла проломить этой женщине череп ударом кулака. — Сию минуту.
— По крайней мере, они знают свое место, — задумчиво произнесла Хоторн. Затем она увидела особу в облегающей тунике, шагающую к ним, и ее лицо озарилось улыбкой, сияющей, словно прожектор. — Осторожно, к нам идут доброжелатели. Привет, Лизилль! Сколько лет, сколько зим!
Подошедшая приветственно улыбнулась, отчего шрам, пересекавший ее безупречные в остальном губы и подбородок, сморщился, и поклонилась:
— Рада встрече, баронесса. Ваш сын вернулся, да? Представляю вашу гордость и облегчение от того, что он дома, миледи. И, конечно же, сэр Раккан, мы все благодарны вам за то, что вы представляете нас в крестовом походе.
Она повернулась к Раккану и отдала честь, дважды приложив кулак к сердцу. Ее двубортная туника, раскроенная в цвета Страйдера и Рау, была так туго накрахмалена, что сминалась под ударами. На широкой перевязи, перекинутой через плечо, висел церемониальный пластальной меч с особым безопасным лезвием, чтобы его можно было носить при дворе.
— Вассал при дворе, очень интересно. Вы меня не помните?
Она отступила назад, уперев кулаки в бока. Позади маячил статный сопровождающий, и Раккан внезапно осознал, насколько молода девушка. До боли молода. Не старше девятнадцати или двадцати лет.
Раккан покопался в воспоминаниях — и в тех, что он заучил, и в имплантированных, наконец связал их с услышанным именем.
— Лизилль! — сказал он. — Лизилль Ликан-Баст. Кузина, как же ты выросла! Так ты теперь пилот?
— «Кровная клятва», рыцарь модификации «Странник». Взошла на его трон два года назад. Турниры и восстания… ничто так не возбуждает, как убийство еретиков.
— А это?
Он пошевелил пальцем перед шрамом на губе.
— Ничего особенного, — улыбнувшись, ответила кузина. — Страховочные ремни дали слабину на... летнем турнире года два назад?
Она обернулась к сопровождающему, и тот кивнул.
— Сэр Тавлар поразил меня перчаткой «Удар грома», и я врезалась головой в пульт управления. — Девушка улыбнулась и щелкнула ногтем по передним зубам. — Керамитовая замена, лучше, чем было. Осмелюсь предположить, мы встретимся в рукопашной схватке на завтрашнем турнире в честь середины зимы?
Он поднял бокал:
— Увидимся на ристалище.
Лизилль удалилась, с улыбкой проходя сквозь небесно-голубую толпу, поднялась на мост и перешла на половину красных накидок. Эта рыба плавала сразу во многих ручьях.
Хоторн подождала, пока Лизилль не отойдет подальше, где не сможет ее услышать, и сказала: «Она спит со своим лакеем».
— Мама!
— Но это же правда!
Раккан приподнял брови:
— А ты нет?
— Нет. Ну, может быть, раз или два, но это же другое. Они якшаются уже год — это неприлично. Я могла бы рассказать об этом в письме, но ты ведь понимаешь, что с тех пор, как я получала от тебя письма, прошло уже два года, да? Мы узнали о твоем прибытии только благодаря сообщениям, полученным от какой-то прослушивающей станции Даск, которую та держит во внешней системе.
Так, значит, они получили искусственно созданный трафик сигналов. Умница Кельн.
— У меня не было возможности написать, — ответил Раккан.
— Надеюсь, что нет, если только ты не хочешь, чтобы у меня наконец развилась та аневризма, которую ты так старательно вызывал с младых ногтей. А теперь скажи мне, какой демон вселился в тебя и заставил обменять это жалкое знамя на связь с Возвышенным двором? Когда я услышала от тебя эти слова, чуть было не вызвала экзорциста.
— Это почетное назначение.
— Которое ничего не даст дому Страйдер, — отрезала Хоторн. — Я надеялась, что если ты когда-нибудь вернешься, то присоединишься по возвращению к своему настоящему дому. Я могла бы использовать тебя.
— Это-то меня и беспокоило. Я не Страйдер, мама, я Страйдер-Рау.
— Я тебя умоляю, — сказала Хоторн — в ее устах это звучало как разновидность проклятия. Она сама была в Списках — отсюда и двойное имя, но покинула их, чтобы возглавить дом Страйдер. В конце концов, Яварий-Кау, по всей видимости, не собирался уходить. — Твой отец не оставил тебе ничего, кроме обескровленной родословной и нескольких туманных воспоминаний. Ты же знаешь, что дом Рау предложил брак с твоим отцом только потому, что они хотели нейтрализовать нашу линию, лишив ее возможности претендовать на корону в течение нескольких поколений. Мы попросту не могли бы выдвинуть никого подходящего. Я так взбесилась, что включила в контракт условие, согласно которому у тебя будет только мое имя — твой отец не возражал. Его ничуть не смущало, что ты будешь просто Ракканом, а не Раккан-Фангом.
— Да. — Раккан отхлебнул вина и наклонил голову. — Я это уже слышал. Но ты ведь не можешь очернить героя рыцарской войны, верно?
Она фыркнула.
— Твой отец поставил меня в ужасное положение. Спасает верховного монарха, при этом сам погибает, и теперь мы больше никогда не сможем сказать о нем плохо. Хотя его отец-иномирец был каким-то выскочкой — командиром фрегата, от которого разило пустотными реакторами…
— Полный капитан, — поправил Раккан. — Дедушка был полным капитаном. И он стал вице-адмиралом.
— Посмертно, — выплюнула Хоторн. — Не понимаю, почему я должна уважать человека лишь за то, что его убили альдари. Ни его жертва, ни жертва твоего отца ничего не дали ни этому дому, ни этому миру — а теперь и ты спустил свое преимущество.
— Неужели все так плохо?
Она бросила на сына взгляд, скривив губы в… в чем? В отвращении к его невежеству? Обиде за то, что он так много пропустил? Под сконструированным сознанием Раккана Сикоракса почувствовала, что ступает на скользкую почву.
— «Так плохо»? — передразнила Хоторн. — Верховный монарх, он… что ж… не буду говорить, кто он на самом деле. Скажем так, он капризен… или эксцентричен. В прошлом году он был преданным сторонником дома Рау. Выступал за них на турнирах. Отдал им Телшен-холл…
— Наконец-то он решился, да? Этот вопрос оспаривался, еще когда ты носила оборки.
— Будь серьезнее, Линолий. Я никогда не соглашалась носить оборки, даже в детстве. Он также отстранил от службы при дворе твоего бедного кузена — практически без причины. Какая-то чушь о том, что он не проявил должного почтения к Раллану Фонтейну на встрече…
— Какого кузена? — Раккан нахмурился.
— Мовека, конечно же.
— А, этого, — сказал Раккан, оглядывая толпу в синем. — Не сказал бы, что жажду с ним повидаться.
— Ну, ты действительно пытался вырвать у него «Зубы тайфуна». Но прошли годы, я сомневаюсь, что он сломает больше нескольких пальцев. Суть в том, что в прошлом году верховный монарх был настроен против нас — затем он развернулся и метнул копье прямо в Рау. В этом году они ни по какому вопросу не могут добиться решения в свою пользу. И когда один из наших оруженосцев убил одного из них на дуэли, — ну, по закону-то это сделало нашего человека подходящей мишенью для кровной мести. Но он запретил это, отказался позволить Рау осуществить вендетту.
— Странно.
— Он также закрыл их машинные хранилища.
— Что?
— Запретил святилища машин предков. Назвал их абсурдным суеверием. Ризничие в ярости, но не поднимают шум — в конце концов, им можно поклоняться и расшаркиваться перед Омниссией, запрещены только залы предков Рау. Он объявил их веру подрывной — сказал, что они должны слушаться его приказов, а не предков, и пригрозил привлечь инквизицию.
— Это безу…
— Крайность, — поправила его мать. — Верховные монархи безумными не бывают. А если кто-то из них и вправду сойдет с ума, то об этом не говорят до тех пор, пока они не покинут свою смертную оболочку, и их не поглотит трон Механикум. Ты знаешь правила.
— И все-таки это играет на руку твоему дому, разве нет?
— Можно и так сказать, — сказала Хоторн, — если ты самодовольный идиот. Мы — его заложники, Линолий. Монарх может в любую секунду сменить милость на гнев и наброситься на нас так же, как на Рау. Сейчас дом Страйдер готов предоставить ему все, что угодно. Он гоняет нас, пока мы не начинаем исходить пеной, как лошади. Мы скоро рухнем. А если нет, то дом Рау восстанет и перебьет нас всех. Они думают, что это мы стоим за их невзгодами, что мы каким-то образом подкупили или принудили Явария-Кау…
— Как по-твоему, что вызывает перемены в мыслях монарха?
Баронесса повернулась и окинула Линолия проницательным взглядом.
— А ты довольно серьезно заинтересовался внутренней политикой. Ко мне точно вернулся мой сын?
— Война меняет людей, — ответил Раккан. — По крайней мере, в моем случае это сработало.
Перед глазами каллидус промелькнуло текстовое сообщение от Раккана — настоящего Раккана:
''«Спросите о собаках».''
— Полагаю, с собаками все в порядке? — поинтересовался Раккан.
— Вот же они! — Хоторн жестом подозвала слугу, который пробирался сквозь толпу с тремя худощавыми сталкерхаундами, идущими рядом с ним. Слуга держал высоких псов на коротком поводке — на случай, если те потеряют самообладание и набросятся на тарелку с сочной бараниной.
Собаки пробирались вперед, низко опустив морды, и старались добраться до вожака стаи, пока не смогли лизнуть протянутую руку Хоторн.
— Вот они, мои милые. Вы же помните Раккана, да?
Собаки обнюхали Раккана; ведущий пес вполголоса зарычал.
— Яррик, — упрекнула его Хоторн. — Это же Линолий. Неужели забыл?
— Меня долго не было, — сказал Раккан в оправдание, радуясь, что инструктаж, касающийся Хоторн, был настолько подробным. Он протянул руку, чтобы почесать животное.
''«Только не за ушами».''
Раккан отдернул руку как раз в тот момент, когда Яррик раскрыл пасть.
— Он уже постарел и стал капризным. Так, это, должно быть, Махарий, но… где еще один? Где Крид?
Хоторн вздохнула, затем опустилась на колени и потерла побелевшую морду Яррика.
— Крид слишком хорошо оправдывал свое имя. Во время охоты он сразился с урсидом, а не стал убегать. Нового зовут Ибрам Гаунт. Он хороший маленький охотничий песик, правда, Ибрамчик? Ты мой милый мальчик…
— В следующий раз, когда делегация Милитарума нанесет нам визит, — сказал Раккан, — лучше не упоминать их клички. Думаю, что гости их не оценят.
— Почему бы и нет? Это дань уважения. И это правильно. Разве не для этого существует Гвардия? Выгонять добычу из кустов, чтобы мы ее подстрелили?
— Твои слова граничат с ересью.
— Еретичка? Я? Что за слова ты говоришь о матери! Кроме того, это наш мир, мы можем делать все, что нам вздумается.
— Они оставляют нас в покое из почтения, мама. Мы — часть Империума, нравится это тебе или нет.
Хоторн сморщила нос:
— Разве что чисто технически. Мы достигли взаимопонимания с Империумом, но, Линолий, мы не имперцы. Пока на Терре не прекращались междоусобные войны между военачальниками и техноварварами, Доминион уже был оседлым миром с древними рыцарскими традициями. Никогда не забывай об этом, сын мой. Мы старше, чем их империя. Нас устраивает быть ее частью, вот и все.
— Они могли бы посмотреть на это с другой точки зрения, если уж на то пошло.
— Если уж на то пошло, — сказала она, опустив голову и пристально глядя на сына, — у нас есть стопка договоров толщиной со сборник церковных гимнов.
— Я обнаружил, что бумага не слишком надежно защищает, когда начинают стрелять лазружья.
— В таком случае, хорошо, что «Гончая» сработана из адамантина, — ответила Хоторн. — Жизнь Вольного Клинка сделала тебя меланхоличным, мой дорогой. Это довольно скучно. Где та женщина с моим вином?
Когда экран когитатора погас, а замок на двери открылся, Раккан решил, что на эту ночь его обязанности выполнены.
Перед тем, как помещение наполнилось багровым светом аварийной лампочки, свет ненадолго погас. Что это — дурной знак?
Два стакана назад он бы, вероятно, встревожился сильнее. Но после четвертого он всегда был в дрова. Сколько он выпил сейчас? Шесть? Семь?
Когда Раккан начал наблюдение за церемонией в базилике, бутылка амасека была полна до половины. Теперь… уже нет.
А чего еще они ждали, заставляя его смотреть на собственное возвращение домой? Его мать ведет беседы с той женщиной, Сикораксой. Можно подумать, что она не распознает подмену собственного сына.
Но она же не распознала, разве не так?
— Старина Яррик распознал, — пробормотал он себе под нос. — Он сразу понял, что запах не мой.
Собака знала его лучше, чем собственная родня. Если это не все, что следовало знать о его воспитании на Доминионе, то он не знал, что еще. Один год — с родней по матери, затем — смена опеки в середине зимы, чтобы провести следующий год в семье дяди и в тени ожиданий, отбрасываемой погибшим отцом.
Жизнь, разделенная между полушариями. Две семьи, две спальни, два набора двоюродных братьев и сестер для дружбы. Две судьбы.
И в каждой семье постоянно ругали друг друга. Бесконечные споры о том, кто у кого украл мир. Обсуждение неудач дома матери и дома отца.
Это все, что было у них общего: и у тех, и у других, казалось, было полным-полно неудач.
В каком-то смысле Раккан даже рад был наблюдать за этим возвращением издалека. Фестивальные дни и турниры во Дворце собраний всегда вызывали бурю эмоций: обе его семьи объединялись в танце отвращения и злобы, так что никто не мог шептаться за спиной.
Все они хвастаются, дерутся, прибегают к манипуляциям, чтобы снискать его одобрение в надежде, что Раккан либо присоединится к их дому, либо окажет им благосклонность — в случае, если добьется успеха при дворе.
Лучше сидеть здесь.
Вот только это было не так. И, опьянев до такой степени, Раккан мог это признать.
Любой бы сказал, что это больно. Наблюдать, как Сикоракса проживает его жизнь лучше, чем он сам. Такая умная. Лавирует, прощупывает, сохраняет спокойствие в моменты, в которые сам Раккан мог бы вспылить и заставить мать поднять ионный щит. Является человеком, которым он был в прошлом. Получает одобрение, внимание.
Разумеется, она была чудовищем. Его мать, конечно, тоже, но Сикоракса — тем более. Все они были монстрами, эти его новые товарищи по оружию. Рэйт с его стальной холодностью, который смотрит на тебя медными глазами, как на какое-то оборудование. Кельн, изучающая людей, будто насекомых, пришпиленных к доске. Сикоракса, с блеском манипулирующая эмоциями других, но при этом не обладающая эмпатией, чтобы осознать, какой ущерб она наносит.
Понимали ли они вообще, как сильно это ранит? Была ли эта простая человечность недоступна для них, или им просто наплевать?
По крайней мере, пес узнал его. Собак не проведешь. Они — хорошие маленькие вассалы.
Взгляд Раккана упал на отцовский шлем. Сикораксу он мало интересовал; оперативница как-то надела шлем в качестве реквизита, когда они пошли переодеваться для вечеринки, но он был всего лишь мертвой диковинкой, поэтому каллидус отправила его Раккану на «Стилет».
— Что ж, отец. — Раккан поднял шлем, заглянул в матовую прорезь для глаз. — Похоже, теперь мы оба наблюдатели, а? Я в паре шагов от духа в шлеме.
Раккан вгляделся в шлем, и по спине у него побежали мурашки. Он ощутил прилив болезненного любопытства. Шлем, который сняли с тела отца, когда тот пилотировал «Шута». Великий мученик сэр Селкар Фанг…
Подкладка вокруг подбородка была окрашена в малиновый. Раккан опустил шлем на голову и увидел в левом углу поля зрения мигающий курсор.
> Приветствую вас, сэр Селкар Фанг
> Каков долг раненого рыцаря?
Привкус крови во рту. Удушение. Затянутое дымом небо.
Раккан сорвал шлем. Заглянул внутрь, поднеся его к свету. На мгновение ему показалось, что он видит влажный блеск крови, размазанной вокруг загубника. Но когда он потрогал собственное лицо, нащупал лишь проступивший от страха пот.
Мертв. Он был мертв. Ерунда какая-то. Когда его отец погиб, почитаемую реликвию, которую, по слухам, установили на «Шута» в эпоху поселения, непоправимо повредили. Но все равно это просто старый шлем.
Трон, нервы шалят. Выпить, что ли, еще амасека.
Раккану пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть, когда он попытался встать — первый признак того, что он перебрал. Из-за темноты и алкоголя рыцарь забыл, что Сикоракса забрала его ортезы, черт ее возьми за это. Раккан потянулся за костылями и, тяжело опираясь на один, медленно направился к двери, открыл тяжелую переборку и, шаркая, вышел на трап.
Красные аварийные огни заливали и этот коридор, углубляя тени и усиливая удушающее чувство клаустрофобии, царившей на корабле. Казалось, что внутри он намного меньше, чем снаружи. Отчасти — из-за запертой кабины пилота с подключенным к ней летным экипажем. Вероятно, там тоже были отделения для контрабанды.
Ну и проходимцы!
Раккан ковылял по коридору машинного отделения; прорезиненные колпачки на костылях слегка цеплялись за натертый пол. Он протиснулся через овальный люк в помещение для экипажа на средней палубе, и идти стало легче.
— Трон тебя побери, Кельн, — выругался он. Ванус обещала ему пару новых ортезов, но так и не доставила их. Очевидно, что в тот день это дело не стояло на первых строчках ни в одном из ее двадцати списков приоритетов.
В каюте Раккана амасека не оказалось. Кадийский леолак — да, но рыцарь усвоил урок, который вынес, злоупотребив этим напитком во время последнего развертывания. Кроме того, смешивать выпивку не стоит. И он уже решил оставить бутылочку на завтрашнее утро.
Раккан направился на камбуз. Одним из преимуществ выпивки был ее болеутоляющий эффект: ему стало намного легче передвигаться. Доковыляв до камбуза, Раккан прислонил костыль к раковине и открыл шкафчик с напитками, роясь на проволочных полках в поисках хорошего янтаря.
Вот. Куланаан. Тридцатиоднолетний. Наверное, пить его в таком состоянии было пустой тратой напитка, но какого черта? У всех остальных — вечеринка по случаю возвращения домой, разве нет? Даже Гвинн не осталась в стороне, торжественно распевая гимны перед машинами вместе с орденом ризничих.
Он вытащил пробку, наклонил бутылку к стакану.
Бах.
Раккан застыл, подняв горлышко бутылки над стаканом.
Это был внешний люк. Не тот, большой грузовой, сзади, и не люки для экипажа сбоку — тот, что около кабины пилота. Один из аварийных люков, которые Кельн показала ему на случай, если корабль потерпит крушение. Не более чем желоб с ручкой над ним, предназначенный для того, чтобы скользить вниз, а не подниматься вверх.
Раккан нахмурился.
Бах, бах. Раздался протестующий скрежет металла, затем — треск.
Звук вскрываемой пломбы.
— Гвинн? — позвал Раккан. Он подумал, что ванус, наверное, проводит какое-нибудь техобслуживание. Но сразу понял, что сглупил; ответом была тишина, и по спине пробежала ледяная струйка пота — он ощущал холод даже теми позвонками, которые потеряли чувствительность.
Свободная рука потянулась к карману куртки. Экстренный вокс, который дала ему Кельн. Тогда он еще пошутил по этому поводу: «Это что, колокольчик для вызова? Чтобы ты пришла и принесла еще стаканчик дривета? А, может, горячей воды побриться?»
Карман оказался пустым. Мелькнуло воспоминание: аварийный вокс рядом с бутылкой амасека, оставшийся в тайной комнате. В комнате-укрытии, из которой он вышел, когда отключилось электричество.
Нет. Когда его ''отключили. ''
Раккан расхаживал по камбузу, молясь, чтобы стук костылей звучал не так громко, как казалось ему самому.
— Приношу извинения, баронесса, — сказала Кельн, пододвигаясь к Хоторн и держа за ножку бокал вина; ванус будто бы вызвали телепатически. Она низко поклонилась, подавая напиток. — Мне пришлось отправить моего коллегу по срочному поручению.
— Как ты смеешь, — с иронией сказал Раккан. — Что может быть срочнее, чем женщина с пустым бокалом? Прости, мама.
— Не стоит, дорогой. Я тебя присвоила. Родительское право.
Раккан отошел в спокойный уголок; Кельн стояла рядом с ним и тихо говорила, активируя вокс-глушитель.
— Что-то серьезное?
— Сигнал тревоги со «Стилета». Отключение питания, за которым последовал взлом люка.
— Приветственная вечеринка от Симфонии Даск? — сказал Раккан.
— Возможно. Контрразведка. Или какая-то другая группировка пытается оценить нас по внутрикорпоративным причинам.
— Они могут найти нашего гостя или что-нибудь еще, чего им видеть не следует?
— При беглом обыске — нет. Я подготовила обычные тайники с фальшивыми секретами. Личные письма, трубка для обскуры. Несколько инфопланшетов с порнографией. Они могли бы на этом и остановиться. Но вечеринка продлится до позднего вечера. Сержант решил взять все на себя.
— Наш гость в опасности?
— Нет, если останется на месте, но, судя по данным, замок его двери открыт, и сама она распахнута. В экстренном воксе не слышно никаких причитаний, а это может означать, что незваные гости уже могли его схватить.
— Черт побери, — выругалась Сикоракса. И впервые с тех пор, как они вошли в Дворец собраний, это были ее слова, а не Раккана. Акцент вернулся. — Если его найдут, то нам крышка. Такое не объяснишь. Разве что мы прибегнем к двойному блефу и подбросим мой набор к его телу, заявив, что он лазутчик.
— Наш человек уже в пути. Что бы ты о нем ни думала, он способен справиться с ситуацией. Если нас разоблачат, нам ничего не останется, кроме как провести как можно более тщательную эвакуацию и вернуться, но если нет, мне нужно остаться и оценить политическую ситуацию. Маловероятно, что мы когда-нибудь снова соберем оба дома в одной комнате.
— Предположим, ты права. — Раккан втянул воздух сквозь зубы. — Давай просто надеяться, что наш человек не возьмется за дело, если разоблачат, — он спас меня от собак. Что более уместно, мнение дорогой мамы об имперских связях было... поучительным. На грани сепаратизма.
— Разговоры на этой вечеринке гораздо менее сдержанные, чем я привыкла. — Кельн поклонилась, сохраняя видимость подобострастия ради игры на публику. — Я установила несколько микрофонов внутри помещения и в комнатах для прислуги. Позже потребуется извлечь аудиозаписи, чтобы подтвердить догадки, но общественность, похоже, считает, что вы независимы лишь отчасти, сэр Раккан. Что ваше обращение ко двору входит в стратегию Страйдеров.
Раккан хмыкнул:
— Ну, дом возглавляет баронесса Хоторн. Было бы трудно смотреть на ситуацию иначе. Придется это сгладить, да?
— Доступ — наша главная забота. Нельзя быть отрезанным от половины двора. Если вы не против, я бы предложила вам поговорить с дядей, бароном Крейном. Он и ваша матушка —два главы дома, с которыми можно связаться в течение одного вечера.
Кельн кивнула в другой конец зала через ров на группу придворных в красных плащах, собравшихся вокруг высокого мужчины с черной раздвоенной бородой и синей татуировкой, пересекающей лоб в виде обруча.
— Хороший план, — сказал Раккан. — Но держись поближе.
— Зачем?
Раккан указал на пару дворян, выкрикивавших оскорбления в адрес друг друга через ров. Одна из них — невысокая коротко стриженная женщина из дома Рау — бросила бокал с вином, который выплеснулся на тунику одного из Страйдеров. Крики заглушили общий гул разговоров, заставив толпу обернуться, как охотничьих птиц к добыче.
— Затем, что мне кажется, что кто-то вот-вот умрет.
— Будем надеяться, — сказала Кельн, — что не мы.
===Глава двадцать третья===
Раккан повернулся — уходить к себе в каюту, и вдруг по камбузу, откуда он только что вышел, рассеялся свет от фонаря. Луч света пробежал через пространство, выхватив из темноты стол с расставленной для экипажа посудой и столовыми приборами… Тени от предметов неестественно растягивались по столешнице: чашка с вилками разрасталась изгородью из темных шипов, как в сказке про гоблинов, ножи превращались в темные мечи.
Затем свет упал на пустой стакан и откупоренную бутылку амасека.
До безопасной комнаты Раккан не добрался. Вместо этого он зашаркал во влажную темноту своей личной каюты, закрывая тяжелую дверь дюйм за дюймом, чтобы она не.…
Петли застопорились и заскрежетали.
Топот бегущих ног. Грохот кожаных ботинок по металлическому настилу.
Налегая на дверь плечом, Раккан навалился на нее, чтобы и самому не упасть, и захлопнуть, попытался нащупать замок.
Но вместо замка наткнулся на руку. Руку в кожаной перчатке, обхватившую боковину двери.
Раккан врезался в дверь; снаружи заорали — захлопнувшийся люк прищемил кому-то пальцы. Снова упершись в дверь, Раккан еще раз толкнул ее спиной — послышался хруст костей.
Это дало ему время. Время, чтобы повозиться с левым костылем — тем самым, который имперские агенты всегда просматривали без особого внимания. Раккан нажал на защелку; подогнанный упор раскрылся, и мягкий изгиб безупречно лег в руку. Высвободился длинный дуэльный ствол; сложенный курок выскочил наружу и со щелчком встал на место.
Человек по ту сторону двери взбрыкнул, оттолкнув Раккана внутрь комнаты.
Тот упал на вращающийся стул, удержавшись в вертикальном положении лишь благодаря тому, что он был привинчен к полу.
На Линолия надвигалась темная фигура; в темноте, словно глаз хищника, горели красные руны боезапаса пистолета.
Держа скрытый пистолет обеими руками, Раккан прицелился. Плюхнувшись на стул, он оказался ниже линии огня нападавшего.
Первый выстрел Раккана на краткое мгновение осветил каюту алым. Он увидел человека в черной униформе без опознавательных знаков, в отполированном нагруднике и шлеме, какие обычно носила стража домов. Выстрел пробил нагрудник чуть ниже грудины, проделав в нем черную дыру.
Вторая вспышка; на этот раз попадание пришлось выше. Выстрел срикошетил вверх, под подбородок. Голова стражника откинулась назад, и он, дергаясь, вывалился в коридор.
Тело почти упало на руки напарника, запутавшегося в примитивном затворе. Раккан сделал два выстрела: первый опалил переборку позади стражника, второй угодил тому в плечо. Раненый с криком скрючился на полу; в залитом красным светом коридоре что-то задымилось от лазерного попадания.
Объем элемента питания в скрытом пистолете был внушительным: батарея занимала весь упор костыля, в котором установлена. Раккан мог бы продержаться долго. Он еще раз выстрелил в сторону двери, чтобы подчеркнуть серьезность намерений.
— Проваливай! — крикнул он. — Забирай своих чертовых людей и убирайся!
Вместо этого в комнату с грохотом влетел тяжелый металлический предмет и врезался ему в парализованные ноги.
Раккан не понял, что это граната, пока комната не наполнилась шумом.
— С чего все началось? — спросила Кельн, наблюдая, как двое дворян проверяют свои рапиры.
Они стояли поодаль от остальных, чтобы поговорить наедине, и Сикоракса могла побыть собой с минимальным риском. За возгласами последовал удар, затем — вызов, и теперь эти двое стояли на мосту через разделенный зал; подошвы их ботинок, казалось, парили в нескольких дюймах над головами шумной толпы.
— Та, что справа, вроде бы Рау, — пробормотала Сикоракса, кивая в сторону черноволосой особы, которая осматривала острие своего клинка. Серьезного вида, волосы коротко, до плеч, подстрижены — может быть, в подражание Адепта Сороритас. Это выглядело и привлекательно, и сурово при ее угловатой фигуре и кошачьих глазах. — Заявила, что на турнире вытрет ноги о рыцарский костюм соперника.
Кельн щелкнула языком:
— Тяжкое оскорбление. Одно из самых крепких. Имеющееся у меня генеалогическое древо немного устарело, но я уверена, что это Лидия Восса, пилот «Всадника бури». Дочь барона Крейна. А значит, твоя двоюродная сестра.
— Здесь все — мои двоюродные братья и сестры, — усмехнулась Сикоракса. — А тот парень?
Она кивнула на молодого человека на другой стороне моста, который натянул кожаные перчатки и расправил плечи.
— Сэр Ишмаил Гальван, — ответила Кельн. — Пилот «Удара небес», «Оруженосца» модификации «Хельверин».
— Оруженосец дорогой матушки.
Гальван был светловолосым и довольно симпатичным, волосы разделены косым пробором и ниспадали набок, как набегающая волна; усам, однако, недоставало густоты, чтобы выглядеть по-настоящему убедительно.
— Трон, — сказала Сикоракса. — Они едва достигли совершеннолетия. Им, должно быть, лет по шестнадцать, максимум по семнадцать.
— Мы были ненамного старше.
Сикоракса наклонила голову Раккана и поджала его губы:
— Это уж точно.
Баронесса Хоторн поднялась на одну сторону моста, а барон Крейн — на другую.
— Назовите причину вызова, — сказал Крейн.
Гальван указал на противницу, рассекая воздух рапирой:
— Эта гнусная негодяйка…
— Будь краток, — перебила Хоторн. — Изложи свою жалобу.
— Она угрожала обезобразить почтенный рыцарский костюм «Удар небес». Наступить на него ногами, вытереть руки о знамена и плюнуть на крепления для оружия.
— Кто-нибудь может подтвердить эти слова? — спросила Хоторн. Со стороны Страйдеров поднялось несколько рук. — А вы, юная леди, что скажете?
Восса ухмыльнулась:
— Он вырвал слова из моих уст, баронесса, точно так же, как его дом вырвал планету у нас из-под ног. Теперь ответят оба.
Одобрительные возгласы со стороны Рау, встреченные свистками.
Барон Крейн, как заметил Раккан, был не столь бесцеремонен. Он опустил руку на плечо дочери, словно пытаясь удержать ее.
Или, подумала Сикоракса, прикоснуться в последний раз.
Барон повысил голос:
— Неужели этому суждено случиться, Хоторн? Разве мало того, что их слуги устроили потасовку прямо во дворце? Так ли необходимо омрачать радостное событие смертью вашего племянника?
— Ах, — сказала Хоторн. — Так мы играем до смерти. Я ожидала просто кровопролития, но если ты хочешь, чтобы малышка Восса отправилась к праотцам, я не стану препятствовать. Но тебе придется принести нам извинения либо принять вызов.
Крейн что-то прошептал на ухо дочери, но та лишь сбросила его направляющую руку с плеча.
— От имени дома и предков, — произнесла она, становясь в защитную стойку и поднимая оружие, — я принимаю твой вызов!
Хоторн и Крейн отступили под рев толпы.
— Крейн что-то пробормотал, — сказала Сикоракса, — когда отошел. Ты прочитала по губам?
— «Глупо», — ответила Кельн. — Он сказал: «Не глупи».
Затем фехтовальщики шагнули вперед, и клинки встретились с жалящим стуком.
От пощечины голову Раккана откинуло назад. Из приглушенно-уютного беспамятства он вернулся в мир красного света и крови.
В глазах все плыло и затягивалось туманом, отчего стоящий перед ним человек казался вдвое больше.
— Доброе утро, сэр Раккан, — усмехнулось пятно. — Как странно застать вас здесь.
В ответ Линолия вывернуло на ботинки мужчины.
Не намеренно. Из-за амасека, стресса и запаха поджаренного лазерными лучами мяса он не мог избежать этого, но похититель все равно ударил Раккана. Яркий свет ударил Раккану в лицо, ослепив его. Это был не фонарик, который гвардейцы прикрепляли к лазружью, и не налобный фонарь рабочих с гранитных шахт северного полушария — громоздкий бочкообразный светильник с рефлекторами размером с блюдце.
Раканн подумал, что если бы его ударили одним из этих фонарей, то сломали бы шею. Допросчик прошел перед фонарем, на мгновение скрыв силуэт. У Раккана сложилось впечатление, что у того широкие плечи и предплечья, густо поросшие волосами. Здоровяк подтащил стул и сел так близко, что их пальцы соприкасались. До Раккана донесся запах изо рта, густой и насыщенный из-за пряностей для баранины и привычки курить угольную трубку.
— У меня кое-какие затруднения, сэр Раккан.
Он сделал паузу, и в освещенной темноте Раккан увидел светящуюся оранжевую точку. Трубка. Раккан уловил сладковатый запашок дыма от угольного наполнителя, пропитанного барандиктиновым ликером.
— Вы, — что-то коснулось груди Раккана; он догадался, что: мундштук трубки, — в этот самый момент на банкете в главном зале. И вы же — здесь.
Трубка щелкнула о зубы. Снова засветилась оранжевым.
— Вы слыхали о святом Седерике?
Раккан ничего не ответил. Хотя он знал старинные, еще доимперские народные сказания. Доминиониты так сильно любили своего героя, что Министорум подал принятую впоследствии петицию о присвоении Седерику статуса местночтимого святого в надежде, что возвышение знакомой фигуры поможет в обращении Доминиона.
— Мой старенький патер — он часто рассказывал, как хитроумный Седерик мог оказываться в двух местах одновременно: водил за нос еретиков в землях Страйдеров и в то же время служил молебны во владениях Рау. Знаете эту байку?
Раккан продолжал хранить молчание.
— Вы святой, Раккан?
Раккан невольно усмехнулся и покачал головой.
— Значит, колдовство. — Допросчик прищелкнул языком. — Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр. Так повелось с незапамятных времен. Вот почему мы пережили Эпоху раздора, когда другие миры запылали от псайкерских вспышек. Мы сжигали колдунов. Огонь и кровь, да?
Расспросчик с силой наступил Раккану на один ботинок. На другой.
Линолий почувствовал удар по коленям, увидел оранжевый уголь у себя между ног. Горящие угольки, прожигая штаны, причиняли жгучую боль; ткань под ними почернела и скручивалась, вокруг расширяющейся дыры появлялись оранжевые нити.
Руки Раккана рефлекторно опустились на колени, но допросчик поймал их и удержал вместе. Он попытался заставить Раккана убрать руки, но многие годы, проведенные на костылях, укрепили верхнюю часть его тела, и сила в руках пилота была огромной. Человек с трубкой что-то буркнул; двое стражей поставили фонари на палубу, схватили Линолия за руки и заламывали до тех пор, пока костяшки сжатых кулаков не уперлись в заднюю часть шеи.
Раккан сопротивлялся, но пересилить их было непросто, особенно когда разило его собственной поджаривающейся плотью. Он попытался вскинуть ноги и сбросить угли, но без ортезов те мышцы ног, которые не потеряли работоспособность, не могли справиться с допросчиком, прижимающим его конечности к земле.
Раккан боролся с раздирающей паникой, от которой сводило нутро. Вдохнуть. Признать боль. Отделить ужас и другие эмоции от истинных чувств. Он знал это упражнение: Раккану уже приходилось делать его раньше, когда Гвинн смастерила аугментические ортезы и помогала с реабилитацией, пока он заново учился ходить.
Избавившись от страха, Раккан хорошо свыкся с болью.
Теперь Раккан мог сосредоточиться на лице курильщика, которое видел между призрачными отсветами фонарей, по-прежнему плавающих перед глазами.
Он был слугой, Раккан в этом не сомневался. Но высокого ранга, вероятно, даже мелкопоместным дворянином. Постарше него, на вид лет пятидесяти; изрытое морщинами лицо допросчика покрывала густая борода цвета бараньей отбивной, смыкаясь над тонкой верхней губой. Он слегка усмехнулся, обнажив полустертые о трубку зубы.
Раккан запомнил это лицо. Подумал, как бы нарисовал его. В детстве Линолий увлекался рисованием, да и сейчас иногда рисовал. Пилот встретил взгляд допросчика с ненавистью.
— Скажите нам, кто вы и почему вас двое, и все это может закончиться.
Раккан промолчал.
Допросчик пожал плечами и наклонился, пошевелив угольки мундштуком и продвигая их на дюйм к промежности Раккана. Угли остывали и чернели. Допросчик поджал губы и дунул на маленький оранжевый комочек.
Раккан сделал еще один вдох, зарычал и выдохнул, привыкая к этой новой боли. Пот стекал по лбу, заливая глаза. Впервые он поблагодарил Трон за то, что выпил слишком много. В опьянении, с потерей чувствительности из-за травмы и с глубокими познаниями о том, как справляться с болью, он мог продолжать в том же духе.
Недолго. Но, по крайней мере, какое-то время.
— Да ладно, вы же понимаете, что мне не нравится это делать, — сказал курильщик. — Такие вещи — это же ужас. И вам, и мне они не по душе. Я бы предпочел поскорее со всем разделаться. Потому что, когда эта маленькая блестящая красотка прибудет по назначению, вы начнете орать. А если нет — пожалеете.
Это-то Раккан понимал. Боль нарастала вместе с паникой. И паника была страшнее всего.
Раккан чувствовал, как она поднимается от живота к горлу, как душит его. Дыхание перехватило. Кислород, который все это время был спасательным кругом, помогающим поддерживать спокойствие, перекрыло.
— Ради кого вы тут ломаете комедию, а? Рау? Страйдер? Члены двора? Инквизиция?
Допросчик пододвинул угольки поближе.
— Вы не понимаете, — проговорил Раккан, ощущая вкус обильно текущих по лицу слез. — Эти люди… Вы не знаете…
— Какие люди? Поподробнее, сэр рыцарь. Чего я не знаю?
— Они ужасны!
— Так и я ужасен, милсдарь.
Он наклонился и подвинул уголь на последний дюйм.
— Не настолько, как они, — сказал Раккан. — Не настолько, как они.
Снаружи о переборку с лязгом ударилось чье-то тело.
===Глава двадцать четвертая===
''«Когда закон вступает в силу? В момент написания? Нет. Закон — это лишь чернила на бумаге до тех пор, пока он не будет исполнен. Именно взмах палаческого топора воплощает закон в реальность. Именно в этот момент закон вступает в действие — когда вы применяете силу. Не обеспечьте соблюдение закона, и он будет нарушен».''
::::::::::Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».
Лидия Восса нанесла первый удар — яростный выпад, так сильно припав на выставленное вперед колено, что задние части икры и бедра соприкоснулись; длинное лезвие рапиры просвистело под защитой соперника и вонзилось в грудь.
Аудитория взорвалась: с одной стороны — шквал одобрительных выкриков, а с другой — звук, будто всех зрителей разом ударили в живот, вышибив дух.
Гальван ударил Воссу навершием рапиры в голову с такой силой, что звук удара перекрыл оглушительные крики со стороны Рау и ошеломленные возгласы Страйдеров.
Бойцы расступились: Гальван прижал руку к темному пятну, расползающемуся по куртке, Восса приложила запястье ко лбу. Когда она убрала руку, по ее бледному лицу скатилась струйка крови, скопившись на надбровной дуге. Каждый отошел на свою сторону моста, пока Хоторн и Крейн оценивали, смертельны ли их ранения.
— С обеих сторон — скользящие удары, — размышляла Сикоракса. Из всех ассасинов она была лучшим фехтовальщиком. — Гальван ушел от атаки в последнюю секунду; он получил укол, но сумел убрать грудную клетку из-под траектории лезвия. Лидия же мотнула головой, чтобы удар прошел по касательной.
— Обучались по руководствам Балрисси-Кадмус, — сказала Кельн. — Весьма недурная форма.
— В этом-то и проблема, — сказала Сикоракса. — Обоих не назовешь хорошими фехтовальщиками. Они, разумеется, знают толк в упражнениях, стойках и технике. Но они же не сражаются, а играют в регицид. Движения слишком ритуализированы. Они все делают как по учебнику. Пытаются перехитрить друг друга, а им следовало бы пытаться перехитрить чувства друг друга.
— Одному моему коллеге понравился бы их регламентированный подход, — сказала Кельн. — Движения Воссы как-то более спонтанны: тот выпад был очень даже неплох.
— Думаешь? — спросил еще один человек, подсаживаясь к Сикораксе справа. Поверх камзола с серебряной чеканкой он носил гербовую накидку, разделенную пополам. На одном глазу красовалась повязка с вышитой стилизованной молнией. — Сколько лет, сколько зим, Линолий!
— Рад встрече, Мовек, — сказала Сикоракса, с головой погружаясь в легенду. Раккан подал руку и пожал пришедшему предплечье, надеясь, что слова баронессы Хоторн насчет переломанных пальцев были преувеличением. — Сэр Мовек Каве, позвольте представить: магистр двигателей Аксанда Дак из Торгового консорциума Версера. Магистр двигателей, это мой двоюродный брат Мовек Каве, он же мой конкурент в Списках. Если, конечно, это может сойти за конкуренцию.
Каве фыркнул:
— У меня примерно столько же шансов очутиться в «Короне», сколько и у тебя, Линолий. Два года назад я бросил прикидываться нейтральным и выступил за Страйдеров. Так что теперь избиратели Рау без вопросов наложат на меня вето.
— Так зачем же оставаться в Списках? Почему бы не присягнуть Страйдерам, жениться и служить дому?
Каве наклонился, высоко приподняв брови:
— Ты сам только что ответил на вопрос, кузен. Пока я в Списках, я сам себе хозяин. У меня есть место при дворе и люди, заинтересованные в моей поддержке. А выйди я из Списков — попал бы под руку Страйдеров, и пришлось бы всю оставшуюся жизнь провести под каблуком твоей матушки. Она же меня прямиком в могилу загонит. Кроме того, присягнув дому Страйдер, я больше не смогу поставить на бойца из дома Рау на турнире. А на этих ставках я недавно сорвал неплохой куш на поле чести.
— Да... — Раккан запнулся. — Я… беспокоился, что между нами осталось кое-какое недоразумение, Мовек. Из-за турнира, ну, сам понимаешь…
Каве пожал плечами и отсалютовал ему кубком:
— Конфуз, да уж. Но это же моя ошибка, что я не отступил тогда и не починил вращатель бедер. Больше я такого не допущу. Это устраняется в два счета.
— В два счета, — подтвердил Раккан, чокаясь с Каве.
— Сейчас важнее вот что... — Каве повернулся и махнул бокалом в сторону дуэлянтов, которые перестали оценивать свои травмы и снова начали сближение, проверяя друг друга финтами и пытаясь определить, кто сделает первый настоящий выпад. — Ты собираешься делать ставку или так и будешь скучать?
Раккана словно озадачила подобная перспектива, затем он подавил ухмылку, как будто вознамерившись вернуться в детство:
— Ставлю на Воссу. У нее меньший радиус действия, но лучше скорость.
— Верно, но она выдыхается, — сказал Каве. — Рискну на четверть кошелька.
Он протянул кубок, и звон металлических чаш вплелся в звук скрестившихся клинков.
В магнокуляр Рэйт разглядел двух стражников у грузового трапа «Стилета».
Короткоствольные автоматы. Черные куртки, облегающие комбинезоны. У каждого — по кинжалу на поясе.
Неподалеку притаился автопогрузчик; на водительском сиденье тлел уголек от палочки лхо.
Рэйт лежал на вершине холма, раскинувшегося под кораблем. Это была заброшенная часть посадочных площадок, заросшая, как луг; из нее вышло бы неплохое пастбище, если бы при посадке и выгрузке звездолетов трава под ними не выгорела кругами.
В Доминион заходило несколько кораблей, способных к пустотным полетам, но Рэйт специально выбрал удаленное и неудобное место посадки, чтобы к нему гарантированно не явились незваные посетители. И все же без гостей не обошлось.
Прислушиваясь, Рэйт расстелил оружейный коврик и вытащил из наплечной кобуры под курткой компактный «Клавелл». Извлек магазин, положил корпус пистолета на землю, проверил пружину магазина и убедился, что патроны не перекошены, иначе их могло бы заклинить. Виндикар снял затвор и поднял ствол к звездному небу, затем проверил глушитель — размерами больше, чем сам пистолет.
На случай, если кто-то все же проберется, Кельн установила в вокс-датчики «Стилета» «жучок» с возможностью трансляции сигнала на местное поле, так что любые наблюдатели, зная частоту, могли прослушивать и оценивать угрозу извне.
В идеале оперативники должны были позволить неопознанным противникам провести обыск, как будто «Стилету» нечего скрывать. Вот почему Кельн не установила автоматическое оружие, ловушки со взрывчаткой или что-либо наподобие этого, кроме системы бесшумной сигнализации и видеорегистратора. Лучше выглядеть непримечательным и плохо охраняемым. Пусть противник думает, будто взломал защиту: истинные секреты прячутся на слой глубже.
Но если они найдут Раккана…
Голоса в наушнике то приближались, то выходили за пределы слышимости. Рэйт застыл и поднес руку к уху, осторожно подкрутив четкость, как если бы сменил диапазон на оптическом прицеле, чтобы выделить среди потрескиваний приглушенный голос:
— ''Вы святой, Раккан?''
В ответ — смех. Сардонический, с болезненной ноткой.
— ''Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр. ''
Руки Рэйта взметнулись. Ствол зашел на затвор. Затвор в корпус. Виндикар ловким движением рук закрепил на стволе глушитель. Магазин скользнул в пистолетную рукоять. Рэйт дослал патрон в патронник.
Рэйт спустился с холма, обходя стражу с фланга так, чтобы большой автопогрузчик оказался между ним и часовыми. Даже если бы слуги и заметили ассасина, то скорость и ночь сыграли бы ему на руку. Темный силуэт, мчащийся вниз по склону, сошел бы за тень ночной птицы, пролетающей над головой. Остались считанные секунды, пока мучитель не сотворил ничего непоправимого. Через вокс-приемник Рэйт слышал, как тяжело дышит Раккан.
— ''Скажите нам, кто вы и почему вас двое,'' — произнес голос в комм-бусине, — ''и все это может закончиться. ''
Рэйт открыл дверцу автопогрузчика.
Водитель скривился, свел брови, хмурясь; в губах светилась палочка лхо.
Рэйт схватил водителя за ворот куртки и выстрелил в упор. Длинный глушитель почти полностью поглотил вспышку и звук выстрела из «Клавелла»; прозвучал лишь щелчок затвора. Не совсем безмолвный, но звук больше напоминал переплетную машину, чем выстрел.
Рэйт вытащил тело, и оно упало на землю.
«Клавелл» — это вам не пистолет «Экзитус», что верно, то верно. Но даже такой превосходный инструмент, как «Экзитус», годится не для каждого задания. Он угловатый, его трудно спрятать, если замаскировать под другой предмет — не все можно взять с собой на вечеринку... Кроме того, «Экзитус» работает грязно. Выстрел из него разорвал бы водителя на части, разбросав зацепки и улики по всей кабине. Позднее машину придется бросить, и хорошо бы внутри не осталось следов насилия.
«Клавелл», напротив, легко спрятать, и он практически бесшумный. В точности и дальности стрельбы он сильно уступает излюбленному Рэйтом «Экзитусу», но для работы на ближней дистанции этого хватит. Небольшие высокоскоростные патроны оставляют минимум грязи. Никаких выходных отверстий. Пуля проникает в черепную коробку, рикошетит внутри... Чистота!
Рэйт любил чистые вещи.
Кроме того, отдача у «Клавелла» была щадящей для его плеча.
— ''Да ладно, вы же понимаете, что мне не нравится это делать,'' — произнес голос в ухе Рэйта.
Рэйт наклонился вперед и включил фары на максимум. Надел шаперон с широкими полями, валявшийся на сиденье.
— ''Такие вещи — это же ужас. И вам, и мне они не по душе. ''
Двое охранников, стоящих у трапа заднего люка корабля, пошли навстречу машине, опустив автоматы дулом вниз и прикрыв глаза руками. Рэйт вышел наружу и направился к ним; фары светили в спину.
— Эй, Миккал! — сказал один. — Что это с люмена…
''Щелк. Щелк.''
Оба охранника скорчились. Рэйт прошел между ними, даже не взглянув.
— ''Я бы предпочел поскорее со всем разделаться. Потому что, когда эта маленькая блестящая красотка прибудет по назначению, вы начнете орать. ''
Рэйт вошел в грузовой отсек.
— ''А если нет — пожалеете.''
— Не могли бы вы подойти и помочь мне? — спросил слуга, который возился, открывая люк топором. Он едва оглянулся через плечо.
Ударом пистолета Рэйт вырубил слугу. Лучше оставить одного для допроса. Топор звякнул, упав на пол.
— ''Ради кого вы тут ломаете комедию, а? Рау? Страйдер? Члены двора? Инквизиция?''
— Рукожоп! — раздался голос из-за штабеля грузовых ящиков. — Мастер сказал работать быстро и тих…
Рэйт поймал человека, вышедшего из-за угла, дважды обмотал удавку вокруг его шеи, затем оттащил в тень. Наклонившись вперед, перекинул тело через плечо — спина к спине, будто готовясь выполнить бросок.
— ''Вы не понимаете.'' — На этот раз в голосе Раккана звучала боль.
Услышав хруст позвонков, Рэйт осторожно опустил тело и отпустил удавку; она смоталась обратно в браслет, пристегнутый к запястью. Вынул из чехла на поясе слуги кинжал.
— ''Вы не понимаете. Эти люди…''
Рэйт заторопился. Слышно было, что Раккан вот-вот сломается, и если это слышал он, тот слышит и тот, кто его допрашивает.
— ''Какие люди? Поподробнее, сэр рыцарь. Чего я не знаю?''
Рэйт вышел из укрытия и перешел на бег. Следовало расчистить путь к объекту.
Пехотинец справа заметил асассина и даже успел вскинуть автомат.
Рэйт снял его на бегу. Клац-клац. Первый выстрел попал в солнечное сплетение, второй вырвал голосовые связки.
— ''Они ужасны.''
На мостках наверху Рэйт заметил движение и юркнул вбок, в лабиринт контейнеров на складе.
— ''Так и я ужасен, милсдарь. ''
Заняв позицию с фланга, Рэйт огляделся: наверху торчал, размашисто вышагивая, пехотинец с автоматом на плече.
— ''Не настолько, как они…''
Расстояние было далековато для эффективной стрельбы из «Клавелла» — почти для любого стрелка. Линия огня проходила через свисающие цепи, перила и трубопроводы. Надежное укрытие. Виднелась только верхняя половина тела цели.
Не идеально.
— ''Не настолько, как они...''
Рэйт выскочил из укрытия, прижав запястья одно к другому: и пистолет, и нож смотрели в одном направлении. Пехотинец заметил его, развернулся...
Щелк. Щелк. Щелк.
Три выстрела — плотная кучность. Один отскочил от гильзы автомата и срикошетил в грудь слуге. Второй пробил ему плечо. Третий попал в череп.
Но цель не упала — полетела: пехотинец, ошарашенный внезапной атакой, отпрянул назад и ударился о перила с такой силой, что перевернулся через них. И с тяжелым лязгом ударился о наклонную переборку грузового отсека.
В вокс-бусине Рэйта застыла тишина. Затем…
— ''Здесь кто-то есть,'' — прошептал допросчик. — ''Гляньте-ка, что там за шум.''
Патроны у Рэйта закончились. Неважно — в тишине больше не было необходимости.
В затемненном камбузе Рэйт напоролся на двоих слуг.
Оперативник одолел первого, схватив его лазружье за ствол и потянув его вперед, на недавно подобранный у мертвеца клинок. Затем ринулся на второго, прикрываясь телом первого, как щитом.
Второй слуга выпустил паническую очередь, угодившую в спину товарища, дульная вспышка автомата осветила комнату, облегчив прицеливание; Рэйт выхватил лазпистолет из нагрудной кобуры своего живого щита и дважды выстрелил слуге в грудь; тот рухнул на пол, и виндикар выстрелил еще раз — в голову.
Рэйт нырнул в офицерскую столовую, кривясь от отвращения.
Лазерное оружие? Да это вообще не оружие! Никакой последовательности от выстрела к выстрелу. Выходная мощность всегда колеблется. Чудо инженерной мысли? Ну да, конечно. Но не дает возможности самостоятельно снаряжать боеприпасы или подержать в руке хотя бы один патрон.
Он бросил лазпистолет на стол, прижал руку к столешнице из искусственного дерева, чтобы сканер отпечатков пальцев просканировал его ладонь. И потянулся к потайному хранилищу. Оно открылось, и Рэйт с облегчением ощутил в руке тяжесть своего «Экзитуса».
Аугментические контактные плашки на кончиках пальцев взаимодействовали с оружием, подключая его к сети.
— Эй, ты, послушай, — произнес голос в коридоре. Допросчик. — Раккан у меня. Мы раскрыли вашу игру. Либо ты прямо сейчас проваливаешь, либо мы поджарим ему мозги лазерным разрядом, ясно?
Рэйт вышел в коридор и увидел Раккана, лежащего на полу, куда его бросили; головой тот прислонился к стене. В люке слева Рэйт заметил ствол лазпистолета, направленный Линолию в голову.
— Плевое дело, — сказал допросчик. — Ты уходишь. Убираешься с планеты. Я забираю Раккана. Ты же наверняка просто какой-нибудь наемник, а?
— Нет.
Пауза.
— Тогда кто ты такой?
Вопрос не из простых. Рэйт не был склонен к самокопанию, и все, что знал о себе, держал при себе. Даже будь у него желание описать, кто он такой, Рэйт, скорее всего, не смог бы подобрать нужных слов.
Но все же он ответил допросчику — по-своему.
Послав через две переборки пулю прямо ему в голову.
===Глава двадцать пятая===
''«Мы поклялись вам в верности до гроба, а не до вечного проклятия».''
::::::::::Баронесса Тулия Восса, в ответ на призыв предательского мира-кузницы Атакс к оружию
— Та штука, — сказала Кельн. — Вопрос насчет нее разрешился.
— Сержант вполне надежен, когда дело касается простых задач. — Сикоракса пригубила вино, указывая бокалом на развернувшееся перед ними сражение. — Я полагаю, что здесь всё тоже близится к финалу.
Дуэлянты пыхтели и отдувались. Они выдыхались и начали совершать ошибки. Руки немели от обманчивой тяжести тонких лезвий. С обоих капал пот, их майки прилипли к телу, розовея там, где пот разбавляла кровь.
— Ну же, — сказал Каве, настолько поглощенный схваткой, что Сикоракса сомневалась, что он вообще их слышал. — Иди к ней. Давай, ближе!
Превосходство сэра Гальвана в радиусе и силе начинало сказываться. Восса дважды ранила его, но оба ранения были поверхностными. Только из одной раны пошла кровь — хороший удар в легкие, который Гальвану пришлось парировать левой рукой, так что остался порез на предплечье.
Теперь уже он наседал на Воссу, оттесняя ее назад и контролируя мост.
— Жаль, — сказала Кельн. — Вряд ли барон Крейн будет в добром расположении духа для нашего первого контакта.
— Не похоже, что и матушке все это по душе, — ответила Сикоракса. — Сомневаюсь, что ей охота испытывать благосклонность верховного монарха прямо сейчас. Очень жаль. Если только Восса не заманивает противника. Если она и вправду так умна…
— Ты можешь это прекратить.
Сикоракса уставилась на нее:
— Чего?
— Ты же почетный гость, — сказала Кельн, будто о чем-то несущественном. — Вправе объявить перемирие, если пожелаешь. Принеси мир обеим сторонам. Ты что, не читала инструктаж?
Выйдя из звукоподавляющего поля, Сикоракса покачала головой Раккана, — давление ослабло, будто она вынырнула из воды. Осмотрела толпу, определяя, как бы лучше приблизиться.
По какой-то причине сперва Гальвану недоставало решимости, но сейчас он ее наверстал. Вначале они испытывали друг друга почти по-товарищески, а теперь юноша бил со всего размаху, отбивая клинок Воссы. Теснил противницу, заставляя ее отступить еще на шаг и сплести вокруг себя глухую защиту. Высокий блок — удар в сторону… более крупный, чем Восса, Гальван молотил по ней, словно кузнец. Одним ударом разбил крестовину: металл отлетел в сторону и упал на мост. Затем полоснул ее по левому плечу, но удар оказался слишком расфокусированным и едва задел Воссу плоской стороной клинка.
А затем выпад.
Сикоракса успела заметить попытку парировать. Понять, что все углы неправильны.
Клинок Гальвана разрезал богато украшенную витую гарду и пронзил тыльную сторону ладони. Рука девушки взметнулась вверх, выпустив из хватки рукоять клинка, и оружие закувыркалось в воздухе, будто комета, оставляя за собой кровавый след. Отрубленный палец трепыхался в проволочной гарде, как испуганная птица в клетке.
Затем — ответный удар, и кончик лезвия нацелился на горло Воссы. Нарастающий рев Дома Страйдеров достиг крещендо, когда клинок метнулся к шее Рау.
— Стой! — выкрикнула Сикоракса.
Лезвие остановилось, и рука Гальвана отскочила назад на середине замаха, как будто он попал в рефракторное поле. Сикоракса узнала это движение по занятиям в храме Каллидус — целая жизнь изнурительных полевых тренировок и турнирных матчей удержала его руку от смертельного удара.
Когда Сикоракса взошла на мост, нарастающие возгласы стихли. Гальван раздраженно оглянулся через плечо, но все же склонил голову в знак приветствия.
— Превосходная демонстрация владения клинком, сэр Гальван, — сказала Сикоракса, поднимая кубок. — Великолепное представление. И вы, дама Восса, также хорошо сражались. Но, боюсь, что я, как почетный гость, должен стать посредником в заключении мира.
— Мне не нужна ваша помощь, сэр, — процедила Восса.
— Чтобы умереть? — ответила Сикоракса. — Нет, с этой частью вы вполне справились, кузина.
— Вы, — прорычал Гальван. Сикоракса видела, как вздымается его грудь под рубашкой: рыцарское самообладание юноши еле-еле подавило жажду убийства. — Вы выбрали момент моей победы, чтобы объявить перемирие?
— В самую точку, сэр, — сказала Сикоракса. — Чтобы не возникло сомнений в том, кто победил в состязании. Вы мой кузен, сэр Гальван, и я бы не стал похищать у вас победу. Но, конечно же, вы не хотите омрачить смертью мое возвращение? Таким образом, вы получите честь, победу и не станете выпускать из нее жизнь.
Наступила пауза, пока оба бойца напряженно дышали. Сикоракса потянула паузу, надеясь, что за это время усталость возьмет верх над выплеском адреналина.
— В конце концов, — добавила она, — кровь чертовски трудно отмыть с ботинок. А эта пара весьма недурна. Полагаю, работа того старика с улицы Сальвар?
— Так и есть. — Пот капал с лица Гальвана, правая рука тряслась от напряжения: он держал клинок наготове на случай, если этот разговор — лишь трюк. Взгляд метался от Сикораксы к Воссе. — Значит, вы в сговоре с Рау?
— Я в сговоре с Двором и монархом, — сказала она, возвысив голос. — Вы что же, не видели церемонию? Ну, тут я вас не виню: там было много рыцарских костюмов. А пилоты «Оруженосцев», подобные нам, не всегда могут выглянуть из-за спины «Странника».
По толпе прокатился смех от этого скромного комментария. Несмотря на все свое высокое происхождение, оба, и Гальван, и Восса, были пилотами «Оруженосцев». А значит, занимали нижнюю ступень аристократической иерархии. По этой-то причине их вражде и позволили дойти до открытой драки: как уяснила Сикоракса, конфликты между фракциями всегда планировались стариками, а воплощались клинками и кровью молодых.
Старикам так нравилось наблюдать, как их внуки умирают во имя семейной чести. Но в их толпе, несомненно, были и такие, как Крейн, считавший все это нелепицей. Если шутливо поддеть их, то удастся наказать, не убивая…
— «Мы», — усмехнулась Восса. — Благородные пилоты древних машин. Наши...
— Так ведь это и есть мы и наше настоящее, правда, кузина? — Сикоракса повернулась к Воссе. — Раккан-миротворец свел склочную парочку!
Последовавший за этим смех заставил Воссу стиснуть зубы. Глаза у нее вылезли из орбит от ярости.
«Попалась», - подумала Сикоракса.
С первой же секунды, как началась перепалка дуэлянтов, оперативница поняла, что между ними что-то есть. Электрический треск взаимного притяжения, подавленного и искаженного из-за запутанной политики. В конце концов, Восса, казалось, была так зациклена на нем…
Сикоракса шагнула ближе.
— Прими поражение, кузина. Жить с ним лучше, чем умереть.
— Ты все испортил, — прошипела Восса.
— Может, и так, — ответила Сикоракса, затем отступила и повысила голос: — Все с честью выходят из этого боя. Гальван продемонстрировал готовность убивать за свой дом, Восса — готовность умереть за свой. Они равны в доблести. Если дама Восса желает реванша за это поражение, — что ж, она может бросить вызов сэру Гальвану на завтрашнем турнире в соответствии с обычными процедурами.
— Это бой насмерть, сэр Раккан! — раздался голос из толпы. Перед Сикораксой предстал человек в красно-синих одеждах, с татуировкой сокола на лбу. Лорд Ламбек-Фирскал. — Словами его не разрешить — только кровью. Восса вызвала противника на смертельный поединок — такие дуэли не отменяются.
— Согласен, сударь, — сказала Сикоракса. — Таковы традиции отцов и дедов. Но существует и традиция, согласно которой поединок отменяется, если оружие дуэлянта проливает невинную кровь, ведь так? И хотя я не тяну на невинного, но все же никоим образом не участвую в этой дуэли.
В мгновение ока Сикоракса протянула свободную руку, схватила клинок Гальвана и полоснула по нему ладонью, как по ножнам.
— Ну, что? — сказала она, подняв руку и показывая струящуюся кровь. — Все довольны?
— Восса вряд ли скажет «спасибо», — сказал барон Тиберий Крейн. — Но я тебе благодарен. — Он поднял кубок, и Сикоракса чокнулась, не забыв слегка кивнуть; щеки Раккана слегка зарделись от комплимента.
— Я бы хотел поближе познакомиться со своими кузенами, пока они не поубивали друг друга, — ответила она. — Просто ради потомков.
Крейн положил широкую руку ей на плечи и подтолкнул к стене:
— Я видел, как ты разговаривал с матерью. Не сомневаюсь, речь шла обо мне?
— Ничего такого, что стоило бы повторять. Ты же знаешь, что я не люблю подобные вопросы, дядя. Я не шпион.
— Конечно же, нет, разумеется. Прошу прощения. От старых привычек трудно избавиться. Ты был еще молод, когда уходил. Но ты больше не претендент, которого мотают из дома в дом — ты сам себе хозяин, я уважаю это.
Сикоракса задумалась, так ли это, или барон Крейн — еще более искусный манипулятор, чем Хоторн. В конце концов, лучшее противоядие от властной матери — слегка отстраненный, проявляющий уважение отец. Человек, с которым юноша мог бы по-мужски наладить отношения и поверить свои семейные неурядицы. Неурядицы, которые могли бы обеспечить дом Рау полезными сведениями…
Она промолчала.
— А расскажи-ка о войне, — сказал Крейн, скрестив руки на груди и откинувшись за столом, уставленным фаршированными певчими птицами. — Похоже, она принесла дому неплохую репутацию.
Сикоракса отхлебнула вина и пожала плечами:
— Явились еретехи, а мы их убили. В основном пехота и броня — никаких тебе побед рыцаря над рыцарем, ну, и ненавистный архиеретех, само собой. Особо тут и рассказывать-то нечего — они были паразитами, ну, а я их убивал.
— И как продвигается крестовый поход, я имею в виду, на политическом уровне?
Крейн сунул в рот птицу и откусил грудку. На зубах барона очень слышно похрустывали косточки.
— Вот уж чего не могу сказать, того не могу. В основном я был на острие копья. До самого конца мне не доводилось встречаться ни с кем из командования.
— Странно, обычно руководство крестового похода проявляет к рыцарям королевства немного больше уважения. По крайней мере, включает их в стратегические брифинги. Так было, когда мы с твоим отцом отправились в крестовый поход.
Крейн отправил в рот то, что осталось от птицы, и прожевал.
— Путь Вольного клинка сильно отличается от пути полноценного рыцаря, — ответила Сикоракса. — Особенно простого «Оруженосца». Меня удостоили официального приема, а дальше предоставили самому себе, и я направлял цепной клинок туда, куда мне заблагорассудится. По совести, меня это вполне устраивало. Ни один офицер Милитарум даже не думал отдавать мне приказы.
— Совершенно верно, сэр Раккан, совершенно верно. — Крейн кивнул, жуя, затем вытащил особенно жесткую ножку, посмотрел на загнутые почерневшие когти и бросил ее на пол. — И все же не по нраву мне такое. Раньше этот дом внушал больше почтения.
— Кого ты имеешь в виду — Рау или Страйдер?
— Обоих. Ты в курсе, что два года назад мы получили приказ собраться и отправиться за тобой?
— И почему же ты этого не сделал?
— Потому что это был приказ, а не просьба, — усмехнулся Крейн. — Все этот проклятый Гиллиман! Возомнил, будто Галактика принадлежит ему. Будто мы его вассалы! В старые времена Империум помнил, что мы — союзники. Партнеры по договору. Мы намного старше их. Черт возьми, самые нижние слои фундамента Дворца Собраний заложены раньше Дворца на Терре! Раньше они добивались нашего благоволения, посылали дипломатов. А теперь мы просто получаем астропатическое коммюнике о том, что должны собрать копья для войны? Не взывая к нашим клятвам или чести, но приказывая нам? Ха!
— Ну… может, это обычная оплошность. Дело-то не терпит отлагательств, дядя. Преобразованные…
— Вот этого-то, — сказал барон, сильно тыча пальцем в грудь Сикораксы, — я и боялся. Оплошности. Мальчик мой, ты поучаствовал в крестовом походе и воображаешь, будто знаешь Империум, но поверь — это не так. Позволь сказать, что из-за оплошности гибнут целые миры! Одна ошибка при заполнении документов — и запасы грунтовых вод больше не пополняются. Система слишком редко дает о себе знать, погрязнув в своих делах, — и какой-то вассал-тактик с Терры решает, что ее не стоит защищать от зеленокожих дикарей. Если мы оставим эту оплошность без ответа, если подставим другую щеку, не защитив свою честь, это знаменует нашу погибель. Наши права никогда больше не будут соблюдаться — и, ежели меня спросить, это именно то, чего хочет Гиллиман. Подорвать нашу автономию. Привести нас всех к общему знаменателю, легко рассчитываемым цифрам в бухгалтерской книге. Чего доброго, потом они захотят, чтобы мы приняли имперский закон!
— Да нет же, конечно!
— Они уже поступили так с Кастелаидой.
— Да ты что?
— Им направили уведомление о том, что перепись их владений в родной системе не соответствует закону. Их также обязали принять у себя монастырь сестер Эбеновой чаши и настояли на том, чтобы военнослужащие Имперского Флота и Милитарума не подлежали местному судебному преследованию.
— Они же не согласились?
— То-то и оно, что согласились. Рыцари Кастелаиды всегда были слишком... — Барон какое-то время подбирал слова, затем выплюнул одно, полное яда: — Податливыми. Они чувствовали, что у них нет выбора. Собственно, весь выбор — позволить имперцам переписать договор или вступить в открытое противостояние…
— Матушка сказала, что будет сражаться.
Крейн бросил на него быстрый взгляд, как будто ценил эту информацию.
— Не сомневаюсь, она бы так и сделала, и это так же губительно, как допустить размывание. Проявишь излишнюю мягкость — и мало-помалу потеряешь независимость, излишнюю жесткость — и потеряешь сразу и все. Но если мы проявим храбрость в дипломатической борьбе, если сможем настоять на взаимном уважении, которого заслуживаем и мы, и Империум, то баланс сохранится. Им нужны наши рыцари на поле боя, а если они нас разгромят, то не смогут их заполучить. Гиллиман безжалостен, но не глуп.
— Что… — начала Сикоракса.
— Отец, — произнес низкий голос из-за правого плеча Сикораксы. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты так говоришь.
Сикоракса повернулась, поднимая кубок, чтобы обратиться к незнакомцу; то был человек лет сорока без следа омолаживающих процедур. Левое ухо было заменено аугментикой, а в череп вставлен диск со множеством звукоулавливающих сенсорных отверстий. Вьющиеся черные волосы, лишь частично уложенные, делали его моложавее. Из-под густых прямых бровей смотрели серые глаза.
— Сын мой, — кивнул барон. — Лорд Базил Даггар-Крейн.
— Лорд Даггар-Крейн, — поклонилась Сикоракса. — В детстве вы были для меня примером. Мы все здесь занимаемся политикой, поскольку вы представляли наши дома в Тиранидской войне.
— Лишь на самой дальней окраине, — сказал Даггар-Крейн, отвесив поклон. В отличие от темно-русого барона, расчесанные на прямой пробор кудри Даггар-Крейна имели легкий медовый отлив и доходили до подбородка. В коротко подстриженной бородке виднелась седина. — Осмелюсь предположить, что вы повидали не меньше сражений, с той лишь разницей, что между вами и врагом было меньше брони. Прошу меня простить, — он повернулся к барону Крейну. — Мне нужно поговорить с отцом.
— Валяй, — сказал Крейн. — Мы же одна семья. Очень скоро Раккан узнает о наших... разногласиях. Я бы предпочел, чтобы он услышал все из первых уст, а не через отравленный фильтр баронессы.
— Что ж. — Базил взял у слуги кубок, отхлебнул и начал: — Лорд-командующий Гиллиман — наш союзник. И союзник в непростом положении: он возглавляет коалицию, раздираемую усобицами, в разодранной надвое Галактике. Более чем понятно, что он хочет упростить некоторые договоренности. И потом, его представитель даже не заикнулся об изменении договоренностей, когда я пришел обновить наши клятвы.
— Договор! — прорычал Крейн. — Ты пришел, чтобы продлить наш договор. Клятву мы Гиллиману не давали!
— Что такое договор, отец, как не клятва на бумаге? Клятва о намерениях соблюдать оговоренные условия? — Лорд Даггар-Крейн пожал плечами. — Это семантика. Лорд-командующий Гиллиман не нарушит свои обязательства при условии, что мы соблюдаем наши. А наши состоят в том, чтобы встать на общую защиту, когда нас позовут.
— Являться по первому зову, — сказал барон Крейн. — Это не к лицу Рау!
— Однажды наш дом уже нарушил клятву, отец, — сказал Даггар-Крейн.
— Как ты смеешь сравнивать эту ситуацию с тем позором! — Крейн говорил тихо, почти шепотом, подойдя к сыну вплотную. Если бы не усиленный слух, то Сикоракса могла бы и не расслышать. — Что, по-твоему, должны были сделать предки? Стать предателями, чтобы выполнить клятву? Выступить на стороне Гора?
— Конечно, нет. Поставить клятвы миру-кузне Атакс выше здравого смысла — глубочайшая ошибка Морвейна и его отродий. Когда Атакс присоединился к Гору, Морвейн пошел за ним. И, как оказалось позднее, сглупил. Не понимаю, с какой стати ты позволяешь Страйдерам язвить по этому поводу: мы проявили лояльность к нашим имперским союзникам. Но если мы при надобности не выполним наши клятвы, наши договоренности, то рискуем вновь обрести репутацию непостоянных.
— Ты молод, сынок. Ты не представляешь, на что способен Империум.
— А ты, отец, — ответил Даггар-Крейн, делая глоток, — стар. И поэтому не видишь дальше своего носа. Доминион — это не наша собственная вотчина. Мы — всего лишь один рыцарь в великом копье. Если копье атакует вместе, мы выживем. Но если все разойдемся поодиночке, нас уничтожат. Нельзя же всем быть Вольными клинками — не в обиду будь сказано, дорогой кузен.
— Никаких обид, — сказала Сикоракса. Она скрыла замешательство Раккана, схватив певчую птицу за клюв и открутив ей голову; старательно подражая движениям рыцаря за спиной у барона, она взялась за клюв, как за ручку, и отправила голову в рот. Пикантный мозг был весьма неплох, хотя похрустывающие на зубах перья — явно лишними. — Я чувствую, что определенно разбаловался по возвращении домой. Особенно хорошо вино — доминионский винтаж. Пьется одним глотком!
Они чокнулись бокалами.
Даггар-Крейн повернулся к отцу:
— По-твоему, я не знаю, на что способен Империум, но это не так. Ты здесь заседаешь безвылазно уже не одно десятилетие, а я видел собственными глазами. Гиллиман в состоянии его изменить. Разогнать застой, который тянется уже десять тысяч лет. И нам тоже нужно двигаться к переменам!
— Видишь, с каким бунтарем мне приходится жить? — сказал барон Крейн, натянуто улыбнувшись Сикораксе. — Никогда не заводи детей, мальчик мой, они хуже, чем те мятежные вассалы из глубинки. Придется мне отозвать Фонтейна и его силы подавления, чтобы привел «Падение топора» к вам.
Даггар-Крейн хмыкнул:
— Если он готов, пусть попробует. Сколько еще времени требуется нашему августейшему палачу, чтобы подавить восстание? Он там уже три месяца.
— Может быть, ему нужна помощь, — сказала Сикоракса. — Мне еще предстоит дать обет члену двора.
— Ты же не станешь присягать Раллану Фонтейну, да? — проворчал барон Крейн. — Он тот еще зануда. И, что важнее, Страйдер. Мой тебе совет — хотя должность Вершителя правосудия кажется захватывающей, это всего лишь сухое следование законам.
— А еще все будут тебя ненавидеть, — сказал Даггар-Крейн, осушая кубок до дна и бросая на пол, чтобы его подняли слуги. — На твоем месте я бы выбрал кого-нибудь поближе к власти. Что-то более конкретное.
Крейн поманил рукой, и вассал подбежал к нему с новым кубком, опустился на колени и склонил голову, подняв кубок обеими руками.
— Я скажу, что тебе нужно, — сказал барон. — Хороший мастер Рау. Юме уже много лет нужен оруженосец.
— Он отказывается брать нового оруженосца, — сказал Даггар-Крейн. — Говорит, что молодежь нынче пошла мягкотелая.
— Но ты, — сказал барон. — Ты ветеран крестового похода. Он мог бы сделать исключение…
— ...если я замолвлю словечко, — закончил барон; его голос звучал приглушенно из-за того, что доносился из автомобильного магнитофона.
— Отличный разворот, — сказала Кельн, описывая дугу в крутом повороте на грунтовой дороге и выезжая на прямую. Фары дальнего света осветили вересковые пустоши, возвышающиеся вокруг проселка. — Юма — хорошо бы, потому что он как Королевский страж близок к верховному монарху, и, похоже, ты открыла нам дверь.
— Что ты о нем думаешь?
— О Юме? Опасный. Верный. Стойкий. Но это только впечатление, которое сложилось у меня благодаря документам и интервью.
— Нет, я имею в виду лорда Даггар-Крейна. Что-то в нем есть. Он обращает внимание на общую картину, чего не хватает его старшим родичам.
— И в самом деле, — сказала Кельн, склонив голову набок.
Ванус слегка сбавила скорость и съехала к центру, чтобы не въехать в придорожный костер. Вилланы праздновали канун зимнего турнира. Сикоракса видела, как их бледные лица поднялись, когда ее низкий наземный автомобиль проехал мимо — совершенно неуместный в этом месте с его автоприцепами, серебристый, как закаленный клинок, с изогнутым аэродинамическим корпусом.
— Он — заманчивая перспектива, — продолжала Кельн.
— На роль короля? — уточнила Сикоракса.
— Для этого придется попотеть, — предупредила Кельн. — Он пятый в Списках.
— Поэтому мы убьем остальных четверых.
— Тонко, — фыркнула Кельн. — Может, оно того и стоит. Неприязнь барона Крейна к лорду-командующему и негодование баронессы Хоторн — не единичные примеры. Судя по вокс-записям, которые я сделала на пиру, это место буквально кишит подстрекателями к мятежу.
— Слуги тоже?
— Нет, похоже, рыба гниет с головы. Империумом в основном недовольны люди из привилегированного сословия, в этом-то и проблема: контроль над всем — у них в руках; в конце концов, для крестового похода нам нужны рыцари, а не вилланы.
— Думаешь, это связано с верховным монархом? Он, кажется, мало что говорит, кроме как через глашатаю.
— Он выступит на завтрашнем турнире. Это традиция. А традиции здесь на первом месте.
Вспышка в их микро-бусинках.
— Похоже, мы в зоне действия передатчика, — сказала Кельн. — Рэйт, что ты задумал?
— Решение проблемы, — сказал Абсолом Рэйт, просовывая руку в открытую дверцу автопогрузчика и опуская ручной тормоз. Ассасину пришлось перегнуться через тело водителя, обмякшего на руле; безжизненная нога лежала рядом с педалью газа.
Рэйт переключил двигатель с холостого хода на газ и опустил ботинок мертвеца на педаль. Затем захлопнул дверцу, и машина покатилась вперед, набирая скорость по мере того, как спуск становился круче. Пять миль в час. Десять. Пятнадцать. Двадцать.
Погрузчик разогнался до тридцати, ударился о край утеса и полетел, кувыркаясь в воздухе над серыми сланцевыми скалами. Машина шлепнулась крышей о морскую гладь, на мгновение подпрыгнула, и вода вокруг вскипела пузырьками воздуха, вырывающегося из кабины; набегающий прибой раскачивал погрузчик взад-вперед, и он медленно уходил на дно, пока покрышки не исчезли в воде.
— Устроил свалку в океане. Континентальный шельф здесь уходит глубоко, и погрузчик не найдут.
— Скажи, что ты хоть кого-то оставил в живых, — сказала Кельн.
— Он был откровенен, — бесстрастно ответил Рэйт. — Почти не пришлось давить. Это люди Симфонии Даск, в основном иномиряне, которых доставили сюда, чтобы у них в прошлом не было связей с домами. Главный у них — сэр Хортис Саббан, малоприятный персонаж. Неофициальный оруженосец Даск, исполнитель грязной работы. И это вызывает затруднения.
— Какие?
— Даск ждет его возвращения через сорок минут. А вернуться ему непросто, учитывая, что он лежит в холодильнике на «Стилете» и не в состоянии разговаривать.
===Глава двадцать шестая===
''«Подумайте о своих клятвах, прежде чем произносить их. Вспомните леди Саккаран, которая, будучи в приподнятом настроении, поклялась никогда не снимать кольчугу, пожалованную ей королевой Фавлой-Астер на празднике Середины зимы. Она сдержала свое слово, и теперь ее кости покоятся на дне озера Вадлар. Мы прославляем ее за то, что она предпочла вечную честь временной жизни, но если бы она выбирала свои клятвы более осторожно, у нее могло бы быть и то, и другое».''
::::::::::Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе»
— Ну-с, — сказала Сикоракса. — Что делать будем?
Вражеский оперативник лежал в морге; голова у него заканчивалась чуть повыше нижней челюсти. В остатке ротовой полости сохранилось лишь около четверти того, что там было, — оторванного языка и нижнего нёба.
— У нас есть имя, — сказала Кельн. — А также аудио- и видеоматериалы. И еще у нас есть двадцать две минуты в запасе. Сикоракса, тебе хватит времени, чтобы воссоздать его облик для встречи с Даск? Эта встреча могла бы многое нам дать по части информации.
— Изучать и реконструировать лицо, имея только анфас, не так-то просто. — Сикоракса пролистала неподвижные изображения на инфопланшете. — У меня может получиться что-то приблизительно похожее, чтобы пройти несколько контрольных точек, но при личном разговоре прикрытие будет неубедительным, особенно если Даск хорошо знает этого оперативника. Внешность будет отличаться. Без всех этих привычных манер, походки, прически, микромимики… А еще нам некогда отстирывать кровь с его вещей. Даск — опытный офицер контрразведки, у нее возникнут подозрения. И даже если бы я могла экстраполировать отснятый материал, невозможно выполнить все вышеперечисленное и при этом прибыть вовремя. Обязательно было стрелять в голову?
Каллидус покосилась на Рэйта, который прислонился к переборке, скрестив руки на груди.
— Да, — ответил виндикар. Он наставил пистолет на Раккана. Выстрел в грудь мог привести к тому, что он нажмет на спусковой крючок из-за мышечного спазма или шока. — Помнится, мы сошлись на том, что Раккан пока что пригодится нам живым.
— ''Пока что''. И на том спасибо, — сказал Раккан, держа на коленях пакет с химическим льдом. — Правда, спасибо. Приятно знать, где я...
— Но еще мы договорились, — сказал Рэйт, — что в случае обнаружения Раккана следует устранить. Сикоракса, не хочешь оказать честь?
Сикоракса встала перед Ракканом, заслоняя того собой.
— Рэйт, это задание сложнее, чем кто-либо из нас мог подумать. Если бы не советы Раккана, меня бы уже раскрыли. Его мать. Собаки. У нас слишком сложная ситуация, которая к тому же развивается, — нельзя убивать его сейчас.
— Согласна, — сказала Кельн. — Кроме того, есть вероятность, что вследствие убийства Раккана нас разоблачит Гвинн.
— У нас был план, — прорычал Рэйт. Он вытащил пистолет «Экзитус». — И мы решили придерживаться этого плана.
— У меня тоже есть план, — сказала Сикоракса. — Если ты убьешь его, мне конец. Я сяду на эту палубу и откажусь от личины Раккана. Ты валяешь дурака. Не нужно идти до конца, если в этом больше нет смысла, только потому, что ты решил так раньше.
Рэйт посмотрел оперативнице прямо в глаза. Сикоракса наблюдала, как виндикар прикидывает, стоит ли ее убивать и как это сделать.
— Исправь все, сведи риски разоблачения к минимуму, и он будет жить. Но имей в виду, что надо пошевеливаться.
— Сэр Саббан пропустит назначенную встречу, — вмешалась Кельн. — И когда он не придет, Даск отправит команду для выяснения обстоятельств. Если он должен был связаться по воксу, подкрепление, возможно, уже в пути. Раккан, ты сказал, что Саббан ни разу не говорил по воксу после того, как обнаружил тебя. Он не делал никаких докладов или обновлений?
— Нет, — ответил Раккан. — Он просто вытряхнул уголь из трубки и...
— Перехват данных ничего им не дал, — сказал Рэйт. — Я проверил их вокс-устройство, когда осматривал место происшествия.
— Ты сохранил его? — спросила Сикоракса.
— Конечно. Для анализа. А что?
Сикоракса постучала по инфопланшету.
''«Значит, колдовство. Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр».''
Она перемотала запись назад, слова сменились высоким визгом. Оперативница уставилась в пласталевую стену, шевеля губами.
''«…лдовство. Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр».''
— «Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр», — передразнила каллидус. — Итак, у нас есть вокс и голос.
Сикоракса повернулась к Раккану.
— А это значит, что у тебя есть десять минут, чтобы рассказать мне все, что ты помнишь о сэре Саббане.
— Нам понадобятся вокс-коды, — сказала Кельн, натягивая пару резиновых перчаток. — Я поговорю с пленным.
— Бросайте жребий, бросайте жребий, — сказала Сикоракса в пластиковую трубку ручного вокса. В ответ послышалось жужжание, затем — тишина, и оперативница от души обругала «это старье». Она опустилась на колени и снова завела ручку на блоке питания; острый, как лезвие ножа, ветер с вересковых пустошей трепал ее воспроизведенные волосы. Сикоракса нажала кнопку передачи, чтобы проверить работу устройства.
С этой штукой следовало глядеть в оба. У каждого связного были разные руки, разные стили нажатия на передатчик. Сильное или слабое. Долгое или короткое. Хороший вокс-оператор мог заметить разницу еще до того, как заговорят.
— Бросайте жребий, бросайте жребий. Это Аутрайдер. Прием.
— ''Слышим вас, Аутрайдер. Кодовое слово принято. Держите сигнал''.
Сикоракса выдохнула, глядя, как парок от ее выдоха развеивается ночным ветром. Она неслась на кроссовом мотоцикле с выключенными фарами в невероятной спешке, разыскивая эту уединенную площадку на причале. На всякий случай они попытались отследить ее сигнал и обнаружили, что он исходит с корабля.
— ''Что вы там нашли?'' — спросил голос. Холодный, резковатый, как лезвие кинжала в зимнюю стужу. Голос человека, привычного к почтительному обращению.
Баронесса Даск? Сикоракса могла лишь предполагать и надеяться. Проверить догадку, назвав Даск по имени, даже по защищенному вокс-каналу, было бы серьезным нарушением протокола. Она бы забеспокоилась и обрубила линию.
— Мы сделали все, как вы приказали, мэм. Провели полный обыск. Но нас заметили. Сержант из его свиты вернулся на корабль. Он увидел нас и открыл огонь, мы отступили.
— ''Сержанта устранили?''
Сикоракса сделала паузу, прежде чем нажать кнопку передачи, будто не решалась отвечать.
— Н-нет. Мы… мы опасались, что в этом случае началось бы расследование. На данный момент он предполагает, что мы заодно с повстанцами из провинций. Опрометчиво приземляться так далеко в пустоши. Сэру Раккану лучше оставаться во дворце, как ему и предлагали.
— ''Если Раккан начнет задавать вопросы, мы так и ответим. Может ли тот вассал, сержант, опознать кого-то из твоих людей?''
— Да, думаю, что сможет.
— ''Это все усложняет. А ты ведь знаешь, что я не терплю осложнений.''
— Я обо всем позаботился. Вы их больше не увидите. Кормят рыб у скал Вальсоф. Они с других миров, их никак нельзя связать с нами.
— ''Хорошо. Когда у меня будет твой доклад?''
Это была опасная часть. Очень опасная часть. Воспоминания Раккана о Даск были давнишними и, вероятно, не особенно достоверными из-за того, что он знал ее только в молодости. Но он припомнил глубокую неприязнь между Даск и Фонтейном. Предположительно, их вражда тянулась еще с детства. Несмотря на то, что на публике они вели себя как союзники, будучи представителями Страйдеров при дворе, судя по семейным сплетням, эти двое терпеть друг друга не могли, и между ними не было ни малейшего доверия.
— Прошу прощения. Сержант видел меня и мог запомнить мое лицо. Так что я собираюсь исчезнуть на некоторое время. Но постараюсь быть полезным. Я думал съездить в глубинку и проведать Фонтейна. Кажется, он затягивает с подавлением. Может, есть смысл кое-что разузнать.
Пауза. Долгая, дольше, чем хотелось бы Сикораксе.
— ''Ты что, боишься вернуться ко мне, Саббан?''
— Нет-нет, леди, я... Так лучше всего, чтобы разобраться с нашими вопросами. Из этого можно извлечь кое-какую пользу. Я спас одного человека, иномирянина. Он может смешаться с толпой на завтрашнем турнире и отчитаться перед вами. Я передам ему медальон Святого Иудата, тот, что с моими инициалами, в доказательство, что этот человек от меня. Но неподалеку рыщут с сигнальными люменами, так что связь придется прервать. Даете ли вы свое благословение?
Долгая пауза. По спине Сикораксы струился пот.
— ''Да, отправь своего человека. И когда доберешься до лагеря Фонтейна, будь начеку с этими экзотическими вокс-станциями. Возможно, та девица была заодно с Фонтейном, или, может, с повстанцами, но я сомневаюсь: оборудование было слишком специализированным.''
— Так и сделаю.
— ''Мы бы не оказались в таком положении, возьми ты ее живой, знаешь ли''.
— Знаю.
— ''Все эти оплошности начинают истощать мое терпение''.
— Огни уже совсем рядом, мне нужно…
Но на линии уже никого не было.
Звук отражался от каменных стен Гробницы Священного обслуживания, эхом отдаваясь в боковых часовнях и неземным образом растворяясь в затененных сводах над головой.
В сенсорах прожужжала финальная нота, и с левого бионического глаза Гвинн скатилась единственная слезинка смазочной жидкости. Вот оно, ее место. Среди товарищей — служителей машинных владык. Под благожелательным раздвоенным ликом Омниссии, который сам по себе был союзом кости и стали — как во многом и рыцари. А эта церемония была в честь ее возвращения, хоть Гвинн и сомневалась, что заслужила такой прием.
— Встаньте, братья и сестры, — сказала архихранительница с кафедры. С этими словами она протянула руки, призывая всех подняться на ноги. Четыре механодендрита повторили движение архихранительницы. — Хвала Омниссии, создателю и вседержителю, за то, что Он привел Свою служительницу Гвинн домой к нам. И хвала Ему за то, что Он даровал ей мудрость и талант, чтобы уберечь благородного рыцаря «Шута» от вражеского плена.
— Хвала, — нараспев произнесли прихожане.
— На этом наши вечерние службы заканчиваются, — сказала она. — Завтра день турнира, пожалуйста, соберитесь за два часа до рассвета, чтобы произнести Призыв к оптимизации. Пусть Омниссия прозреет через ваши труды.
— Через ваши труды, — откликнулся хор прихожан.
Гвинн повторяла вместе с ними, поглядывая на толпу краем глаза и радуясь, что снова среди друзей.
— Ризничая Гвинн? — произнес голос, прервав ее раздумья.
Когда Гвинн поняла, кто ее окликнул, у нее перехватило дыхание. Сама архихранительница на полпути к ширме, за которой скрывались двери за алтарем, подзывала следовать за ней.
Гвинн переступила порог, и ее контуры ожили, отдаваясь эхом, как финальные ноты, прозвучавшие в гробнице. Она никогда раньше не бывала за ширмой и никогда не оказывалась так близко рядом с архихранительницей Дортией Тесселл.
Тесселл, или, по крайней мере, то, что осталось от ее биологического тела, была уже в возрасте. Внешне она сильно напоминала креветку из-за сгорбленной спины и множества механических конечностей, которые торчали из-под малиновых одеяний, поддерживая ее над землей; босые ноги Тесселл висели в шести дюймах над поверхностью.
Архихранительница посмотрела на Гвинн; губы и нижнюю челюсть Тесселл заменял вокс-динамик в виде улыбающегося рта, но кристально-голубой цвет ее органических глаз был потрясающим.
— Архихранительница.
Гвинн распростерлась ниц и церемонно открыла датапорты, чтобы показать, что ей нечего скрывать.
— Я недостойна такого внимания.
— Недостойна, — хихикнула Тесселл. — Если ты желаешь прогрессировать, юная ризничая, тебе придется отказаться от идеи о достоинстве. Мы заботимся о бессмертных детях Бога-Машины, Его благородстве и ярости, воплотившейся много веков назад. Никто не достоин этой роли, но кто-то же должен ее исполнять, вот мы это и делаем.
— Да, архихранительница.
— Посмотри на эти посмертные маски, — сказала она, поднимая инфо-трость, чтобы Гвинн взглянула вдоль шахты. — Вот «Щитовая дева», защищавшая фланг лорда Махария от титанов-предателей. Ниже — «Грозовой вал», так хорошо запомнившийся по «Балладе о войне реакторов». Напротив них — «Расщепитель звезд», и по сей день ни один рыцарь Доминиона не смог уничтожить столько же машин еретехов. Это лучшие из наших павших, это честь для них, но и предупреждение для нас. Напоминание о нашей неудаче.
— Неудаче? — переспросила Гвинн.
— В поддержании их работоспособности, — пояснила Тесселл, опуская инфо-трость. — Эти машинные полубоги могли бы пребывать среди нас и ныне, если бы у нас не обнаружилось недостатка навыков. Это те, кого мы не сумели спасти, дитя, и напоминание о неудаче должно преследовать нас.
Гвинн почувствовала, как защипало в уголках глаз архисмотрительницы, увидела в них тягостное сожаление, и это разбило чересчур органическое сердце Гвинн.
— Это машины войны, госпожа, а война жестока, — сказала Гвинн. — Но вы также стольких спасли. Вы ухаживали за «Короной Доминиона» после битвы с рыцарем-предателем «Рассветом резни», разве нет?
Все знали, что так и было, но Гвинн надеялась, что напоминание о величайшем достижении архихранительницы — спасении «Короны» — выведет великую женщину из меланхолии. Ущерб, судя по тому, что слышала Гвинн, был изрядным.
— Да, я о ней позаботилась. Хвала Омниссии за то, что в качестве правой руки он послал мне одного из Ангелов Императора.
— Великое деяние, госпожа, величайшее во всем поколении.
— Кажется, что с тех пор прошла целая жизнь, будто все это случилось с кем-то другим. — Она покачала головой. — Как поживает твой сюзерен, «Шут»?
— Все хорошо. «Шут» — отменный воин с сильным духом. Ахиллесов поршень правой ноги иногда работает туговато, обычно первые триста двадцать восемь секунд.
— Оно и естественно для такой древней машины.
— Нет, госпожа, он показывает образцовую работоспособность. Как вы знаете, хор духов «Шута» упрям, но в физическом смысле он надежен, и от полученных в ходе кампании повреждений не изменился.
— И как тебе… крестовый поход? Шагать по полю боя среди наших врагов?
— Война наносит повелителям машин огромный ущерб. Я и представить себе не могла, что может быть что-то больше, чем они. И эти Преобразованные… они опасны. Извращенные рабы демонического мнемовируса, который заставляет их истязать собственные тела, придавая им новые формы. Мне пришлось соблюдать строжайшие протоколы, чтобы предотвратить заражение «Шута».
— Я имела в виду других наших врагов, из Механикус.
Гвинн сделала паузу, наморщив лоб.
— Они… ну, они показались мне полезными. Когда я обращалась к технопровидцам, они помогали. Жрецы проявили ко мне большую профессиональную вежливость, когда…
Тесселл развернулась быстро, словно кошка; ее стальной позвоночник приподнялся, когда она неестественно изогнулась.
— Ты же не позволяла им помогать с «Шутом»? Не дала им взглянуть на внутренности повелителя?
— Конечно же, нет, — ответила Гвинн, слегка вздрогнув под жестким взглядом архихранительницы — Но иногда нам требовались материалы и инструменты. Печи для плавки необработанного адамантия и ремонта брони. Оборудование для фрезерования запасных частей…
Выгнутая спина Тесселл расслабилась.
— Прости мою тревогу, Гвинн, — сказала она, рисуя в воздухе знак прощения за проступок двумя инкрустированными золотом пальцами. Гвинн не представляла, кто именно получил прощение — она или архихранительница. — Я тебя не так поняла.
— Так что же, у нас есть враги среди Механикус?
— Один точно есть, — сказала Тесселл. — Ты когда-нибудь встречала каких-либо агентов или представителей еретеха Велизария Коула?
— Коула? — переспросила Гвинн. — Нет, архихранительница. Архимагос-доминус находится в нескольких секторах отсюда. По крайней мере, это следует из того, что я слышала. Его имя едва упоминалось.
— Хм. Он хотел бы, чтобы все мы именно так и думали. Ты видела его космических десантников-примарис или одну из этих левитирующих мерзостей?
— Я видела космодесантников-примарис, ну… издалека. Когда нас официально принимало верховное командование. Эти воины — еретики?
— Разумеется! — Архихранительница вскинула четыре руки. — Коул больше не копирует и не совершенствует, не следует какому-либо шаблону — он творит. И кем же является творец, занимающийся созиданием? Кем же он является, юная ризничая?
Гвинн сглотнула.
— Богом?..
— Так и есть. Богом! Вот кем мнит себя еретех Коул. Он поклоняется переменам, точно так же, как и эти Преобразованные еретехи, с которыми так умело сражался твой повелитель. Ходят слухи, что Коул планирует создать даже рыцарские костюмы, полагая, что сможет улучшить машинных повелителей.
— Не может быть, — сказала Гвинн.
— Еще как может, — ответила Тесселл, вскинув брови. — Он создал новый плазменный дециматор. Даже назвал его в честь себя — «Гнев Коула». Какова самонадеянность, а? Ты представляешь — кто-то думает, будто можно улучшить это!
Архихранительница развела руки, широким жестом обводя окружающие обеих маски машин-героев, и каждый пустой взгляд оценивал их заботу о наследии Доминиона.
— Это невозможно, — покачала головой Гвинн. — Он не справится, у него ничего не получится.
— И все же он совершил много невозможных вещей, — сказала Тесселл. — Итак, позволь спросить еще раз: замечала ли ты что-то необычное, находясь среди политиков? Какой-нибудь намек на влияние этого еретеха?
— Ничего, — сказала Гвинн, смущенно потупившись. — Хотя я и не искала. Возможно, если бы я присматривалась, если бы кто-нибудь сказал мне…
— Не беспокойся. — Архихранительница положила на плечо Гвинн липкую руку, пытаясь успокоить. — Ты ушла среди ночи, и ты, и человеческий компонент были ранены. Я действительно рада видеть, что вы так хорошо функционируете, особенно если учесть урон, который лазерные разряды причинили твоим энграммным банкам.
— Я потеряла только личные воспоминания, — сказала Гвинн. — Ничего, что повлияло бы на функциональность.
— Это утешает. — Тесселл сделала паузу. — Дорогая Гвинн, я знаю, что если бы я попросила, ты бы сделала для нашего ордена все что угодно.
— Разумеется, госпожа.
— То, что я собираюсь сказать, составляет чрезвычайную тайну. Это тяжелое время для Доминиона: человеческая составляющая «Короны» меняется, она близится к краху. И ты знаешь, что это может означать для домов.
— Войну?
— Да. А если начнется война, повелители пострадают или будут уничтожены. Если созовут конклав для назначения нового монарха, прошу: держи ухо востро и докладывай мне обо всем, что услышишь.
— Да, госпожа, но...
— Но?
— Разве наш орден не вне политики?
Архихранительница усмехнулась:
— Аполитичности не существует, дитя. На самом деле объявить себя вне политики — самый ловкий политический ход, который когда-либо предпринимал наш орден. Видимость нейтралитета усиливает наше влияние — влияние, которое мы используем, чтобы удержать дома от скатывания к войне. Благодаря нашему единому голосованию многие стали монархами и предотвратили многие конфликты, сделав выбор в пользу компромиссного кандидата. Это-то известно; неизвестно то, что видимость, будто мы находимся над этой борьбой, и есть источник нашей силы.
— Значит, сейчас ваш голос должен иметь большое значение. Если что-то стрясется, члены двора, без сомнения, проголосуют за своих кандидатов.
— Посмотрим, — сказала Тесселл, ее губы приподнялись по обе стороны от вокс-приемника. — Барон Юма — честный человек, превыше всего преданный охране верховного монарха и его должности. Он, конечно, Рау, но верен «Короне». На него можно повлиять… Ты даже могла бы подтолкнуть свой человеческий компонент на службу к нему. Мы могли бы направлять его выбор. И если твой пилот присягнет на верность Юме, нужно, чтобы вы с ним привели «Шута» ко мне для повторного освящения нейронной связи, чтобы обеспечить прочную связь со священным «Щитом трона».
— Я буду держать вас в курсе и сделаю все надлежащим образом. Я знаю, что вы будете наблюдать…
— Не беспокойся обо мне, — сказала Тесселл, указывая на маски, чьи пустые прорези для глаз, казалось, мерцали в зыбком свете обетных свечей. — Беспокойся о них. Как беспокоюсь я.
===Глава двадцать седьмая===
«''Согласно легенде, турниры придумали мы, ризничие. Мы надеялись, что пилоты смогут получить удовольствие от господства через насилие, при этом не уничтожая машинных повелителей. Ну, знаете, устроить небольшую гражданскую войну и почувствовать себя на коне, при этом, по сути, не убивая друг друга. В основном это срабатывает''».
::::::::::ризничая Гвинн, собеседование перед началом миссии 11.2, День миссии: 19
Поднялась решетка, и девяносто тысяч голосов взревели. В приподнятых ложах среди трибун музыканты трубили в трубы — так долго, что потребовалось поддерживать инструменты на ножках, напомнивших Рэйту сошки на его винтовке. Сервиторы высотой в двенадцать футов, закованные в бронированные экзоскелеты, били прорезиненными молотками в два барабана размером с посадочные площадки.
Звук обрушивался на Рэйта, подобно волнам, однажды чуть не утопившим его, грохоча внутри, словно взрывы. Невероятно громкий, железный, дикий гул. Не в каждом бою такой услышишь.
А затем выступили рыцари.
Первым вышел сэр Рено Тарн-Кегга, победитель летнего турнира; за ним последовали участники, занявшие второе и третье места. Восседая на «Рогатом охотнике», рыцаре модификации «Страж», Кегга помахал толпе массивной перчаткой «Удар грома»; сильный береговой бриз, не стихающий с ночи, трепал белые ленты.
«Кегга! Кегга!» — скандировала толпа, пропуская имя матери: Рено ее ненавидел.
«Должно быть, для Кегги сладость этого триумфа — с привкусом горечи», — размышлял Рэйт. Если бы Яварий-Кау умер и двор собрался на конклав, то Рено, как действующий чемпион и кандидат в Списках, автоматически получил бы дополнительный голос. Порядок наследования решился бы без особых осложнений, разве что Рау намеренно заменят его другим кандидатом.
Но теперь Кегге вновь придется драться с риском потерять адамантиновую кольчужную накидку, каскадом ниспадающую с его левого наплечника — знак победителя, как и свисающее между ног Рыцаря триумфальное знамя.
Вслед за Кеггой на ристалище вышли рыцари модели «Квесторис» — расцветка доспеха на каждом делилась на четыре части, кроваво-красные и небесно-голубые; они шагали с оружием в руках, выстроившись в две шеренги. Каждый нес трофеи предыдущих побед; знамена развевались между ног и на шестах, закрепленных на покатых спинах. Их наклоненные щиты — церемониальные, не отмеченные золотой чеканкой и боевыми знаками — сверкали в лучах зимнего рассвета. Над массивными вентиляционными отверстиями курился парок, слой инея, лежавшего на травяном поле, таял под тепловыми волнами.
Затем появились Рау и Страйдеры, каждый в тандеме, во главе с баронессой Хоторн на «Грейхаунде» и бароном Крейном на «Огненном драконе». Рыцари смотрели строго перед собой, подчеркнуто не глядя на соперников.
А затем все застыло: ряды растянулись от одной стороны длинного турнирного поля до другой. Словно строевой расчет Милитарума, две шеренги боевых машин отставили одну ногу и ловко развернулись лицом друг к другу. В знак приветствия Рыцари подняли вверх правую руку, держа в ней оружие.
Образовался ощетинившийся оружием туннель.
Повисла тишина. Не слышно было ничего, кроме ветра.
Затем из тени решетки донесся звук, похожий на крик огромного китообразного. Воющая, мелодичная нота, в которой было больше живого и хищного, чем машинного. Звук был таким, что жизненные показатели Рэйта подскочили.
Сквозь решетку прошествовала «Корона Доминиона», едва не задевая шипы ворот головой, увенчанной короной. Туловище Рыцаря сияло, недавно отполированное для такого случая, а с каждой из массивных конечностей свисали победные знамена. Даже с трибун он выглядел гораздо более громоздким, чем в затененной базилике.
Перед «Короной''»'' летели два сервитора-сокола, осыпая путь Рыцаря лепестками роз. Пушки выбрасывали в воздух дым от благовоний и конфетти, которое с шипением отлетало от ионного щита.
Рэйт заметил, что ни на одном из орудий нет блокираторов. Протокол безопасности. У каждой боевой пушки, теплового копья и цепного клинка, присутствующего на поле не имелось боеприпасов и топлива, исключением являлся один Верховный монарх. Воздух рассекал лишь его щит.
Оперативник чуть не пропустил свою очередь, когда на трибунах зрители, которых хватило бы, чтобы заселить небольшой город, упали на колени и поклонились.
Рэйт тоже опустился на колени рядом с остальными, но приподнял голову — так, чтобы увидеть массивный шлем высотой почти в его собственный рост.
И подумал о чести, которую ему принесет убийство такой невозможной цели.
— Все на местах? — сказала Кельн в микрофон, увеличив коэффициент усиления. Она могла управлять настройками, просто двигая горлом без малейшего шума, при этом ревущая толпа вокруг ничуть не беспокоила ванус. Само устройство, имплантированное глубоко в слуховой проход, можно было обнаружить только при помощи вскрытия.
— ''Да'', — ответил Рэйт. — ''Выдвигаюсь навстречу''.
— ''Да'', — ответила Сикоракса. Ее голос звучал немного сдавленно, будто из-под воды. Она была не одна и не могла говорить открыто.
— ''Да'', — усмехнулся сидящий рядом Раккан, салютуя фляжкой и не отводя глаз от стоящих на поле рыцарей. Он сделал глоток.
— Как договаривались, — сказала Кельн, обводя взглядом бесчисленное множество людей на трибунах. — Потому что наши варианты эвакуации в случае чего мне не нравятся.
Сикораксу эти варианты тоже не устраивали. На самом деле она не могла ни о чем больше думать, оставив Гвинн готовить «Шута» к турниру и поднимаясь из стойл «Оруженосцев».
В королевской процессии непритязательные «Оруженосцы» не участвовали. Она была только для рыцарей модели «Квесторис». Вне своих машин пилоты могли занимать равное положение, но преимущество — у того, чей «скакун» крупнее.
«Неудивительно», — предположила Сикоракса. В обычном феодальном мире рыцарь, ведущий за собой армию, обладал бóльшей властью, чем лорд со своей свитой, а каждый рыцарь «Квесторис» ничем не уступал армии.
Пусть традиция и не позволяла «Оруженосцам» участвовать в шествии, это давало им время на подготовку к первым поединкам дня. Пилоты вокруг проверяли «скакунов», а ризничие жужжали и щебетали, снимая ленты мира и внося своими мехадендритами последние коррективы.
Сначала должно было пройти несколько состязаний «Оруженосцев», — возможно, даже одно-два, а потом на поле выйдут более крупные Рыцари.
Сикоракса отсалютовала рукой Раккана сэру Сангрейну — молодому Страйдеру, чей «Оруженосец» модификации «Хелверин», «Фехтовальщик», проходил подготовку в техническом отсеке вместе с «Шутом», и который потолковал с Сикораксой насчет того, чтобы скооперироваться для матча «два на два», запланированного в этот день.
Она вежливо ответила, что в первый день ее не будет в списке участников: сперва она хотела встретиться с бароном Юмой. Не было смысла скрывать это: все знали, что, пока Рыцари боролись за место на поле, их пилоты делали то же самое за его пределами.
Но потом Сангрейн сказал:
— Стыдно за Гальвана.
— Что? — спросила Сикоракса, едва заметно моргнув, как это делал Раккан, когда удивлялся.
— Гальван и Восса, — изумленно произнес Сангрейн. — Ты что, не слышал? После приема Гальван и Восса снова сошлись в поединке. Гальван погиб.
— Святой Трон!
— Тебе и правда стоило бы остаться во дворце, Раккан. Ты многое упускаешь, ночуя на пустоши. Я собирался помчаться к твоей матери, едва услышал, и принести присягу как ее новый оруженосец, но этот мелкий паршивец Андрик добрался туда раньше меня. Присягнул и связал себя узами этим же утром...
Теперь, подходя к трапу, Сикоракса проследовала мимо Лидии Воссы, уже сидевшей в кабине «Всадника бури». Молодая женщина заметила ее и привстала, направив кулак в сторону каллидус; ее восстановленный палец обвивала свежая повязка.
Вызов.
— Завтра, Восса, завтра, — отмахнулась Сикоракса, сделав это с такой ноткой терпеливого раздражения, что несколько стоящих рядом рыцарей рассмеялись. «Ей что, не хватило стычек для одного дня?»
Восса села и надулась.
Боковым зрением Сикоракса заметила, что пока она поднималась по лестнице, юная Восса сопровождала ее тяжелым стаббером, закрепленным на спине «Оруженосца»; похоже, Воссе не очень-то понравилось, что Раккан спас ей жизнь, но это кипящее негодование было наименьшей из забот.
Наибольшей, конечно, было то, что Рэйт собирался выполнить свою работу. И, несмотря на всю его оптику, баллистические когитаторы и бронекостюмы, Сикоракса не была уверена в том, что виндикар экипирован достаточно.
Это была идея Кельн. Абсолютно логичная, хотя из уст ванус все звучало логично.
Даск ожидала, что Саббан отметится сразу после обыска «Стилета». Но Саббан был мертв и не мог этого сделать, а Сикораксе не удалось сойти за Саббана достаточно убедительно.
Поэтому им пришлось послать кого-то другого; Саббан довольно ловко использовал в качестве вассалов иномирян, и это облегчало задачу. Мужчины и женщины, не связанные ни с одним из домов, и которых вряд ли можно отследить по семейным или феодальным связям.
Это значило, что Симфония Даск, возможно, и не встречала агентов лично; скорее всего, учитывая разницу в положении, она практически ''наверняка'' не проводила личных встреч. Вот для чего Даск держала при себе Саббана: выполнять его руками грязную работу, которая могла бы запятнать ее безупречную честь. Несмотря на благородное происхождение Саббана, его родословная была низкой, разбавленной браком на стороне — с домом вольных торговцев — всего поколение назад.
Сикоракса добралась до вершины лестницы, приостановившись, чтобы подрегулировать аугментику на ноге Раккана, как это делал сам Линолий, когда переходил от лазания к ходьбе. Она оглядела смотровую площадку — убедиться, что там нет никого из семьи Саббана.
Никого. Только пилоты «Оруженосцев». Рыцари убирали своих «скакунов» модели «Квесторис» в подземные стоила после королевской процессии. Сикоракса уловила обрывок разговора.
— …у них настоящий арахноурсид. Можешь в это поверить?
— Кто с ним сойдется?
— Слава чести, не я.
Именно семья вольных торговцев Саббана прислала экзотических диких животных для игр. Сикоракса видела их, воющих от ужаса, запертых в лабиринте под турнирным полем, уже подготовленных к соревнованиям по охоте на зверей. По расписанию это будет третье крупное мероприятие после того, как поле очистят от мусора, оставшегося после командного рукопашного боя, и перед первыми личными испытаниями.
Несколько амбуллов и арахноурсидов, с которыми могли сразиться «Оруженосцы» — просто чтобы толпе было на что посмотреть, пока мастер турнира расставляет участников в установленном порядке, а аристократы подливают себе выпивку и делают ставки.
Сикоракса надеялась, что Саббан не занимался приобретением этих бедных животных. Надеялась, что Даск не станет расспрашивать человека Саббана о внутренних делах.
Все они сейчас предпринимали то, чему их не обучали, но Рэйт был дальше всех от привычного образа действий — и больше всех не в своей тарелке. Оперативники подумывали отправить Сикораксу на встречу с Даск, а Раккана (''запасного'' Раккана, как шутила каллидус) — на турнир и на встречу с бароном Юмой.
Сикоракса прошла мимо стражников ложи — двух людей Юмы, которые проверили ее металлоискателями. Их устройства ужасающе завизжали, проходя над ее ногами, однако стоило ей расстегнуть ремень Раккана и предъявить ортезы, как стража сразу начала вести себя по-другому.
— Извиняюсь покорно, милсдарь, — покраснев, сказал один из стражей. — Из головы вылетело. Сами знаете, раз Верховный монарх в такой близости, нужно соблюдать все меры предосторожности…
И он ''был близко''. По крайней мере, казалось, что Верховный монарх совсем рядом. На другом конце ложи двора выстроилось еще одно оцепление, из людей, а за ним — наплечник «Короны Доминиона». Край его выступал так далеко, что наиболее заметные придворные фигуры могли почти полностью укрыться под ним, как за навесом от солнца.
Оглядываясь назад, Сикоракса думала, что ее шутка о Раккане была, пожалуй, опрометчивой. Они попытались усадить Раккана в кабину пилота, но обнаружили, что он больше не может взаимодействовать с машиной. Хотя «Шут» и принимал Сикораксу за Раккана, при повторном посвящении он переформатировался настолько, что настоящему Раккану не удалось совместиться со шлемом.
Поэтому пришлось замаскировать Рэйта и Раккана лицевыми протезами, средствами для осветления кожи, а Рэйта — еще и временной татуировкой на лице. Не то чтобы это изменило внешность целиком, но хотя бы скрадывало основные особые приметы.
Увидев, как Рэйт подходит к контрольно-пропускному пункту охраны с другой стороны ложи, Сикоракса понадеялась, что этого хватит.
На виндикаре была запасная черная куртка, снятая с трупа, вычищенная и отглаженная. С удовлетворением Сикоракса заметила, что он немного прихрамывает, изменив походку и осанку, — как она и предполагала. Она загнула Рэйту нос и закрепила его штифтами в ноздрях, создавая впечатление, что нос плохо сросся после перелома. Это придавало голосу виндикара гнусавость.
Он пришел рановато. Только это и выдавало, что оперативник нервничает.
Это — и то, что он попросил Сикораксу на всякий случай тайком пронести его пистолет «Экзитус». Оружие покоилось на изгибе ее талии, засунутое под крепления ортезов, чтобы на контрольно-пропускном пункте ничего не заподозрили.
— Для баронессы Даск, — сказал Рэйт стражникам, размахивая медальоном. — По ее поручению. Передайте ей это.
— Баронессы здесь нет.
— Но она ведь скоро прибудет?
— Не могу сказать.
— А подождать ее можно? — Он указал на скамейку за оцеплением.
— Нет, приходите позже.
На мгновение Сикоракса забеспокоилась, что виндикар может его спровоцировать, но вместо этого Рэйт исчез на лестнице.
«Стреляй и передвигайся, будь паинькой». Стоило Сикораксе подумать об этом, как по ее барабанным перепонкам ударил шум.
— ''Подданные Доминиона''…
— …''к вам обращается ваш верховный монарх.''
Кельн переключила внимание с вассалов, чинивших газон на поле, на ложи в дальнем конце турнирного поля. Они располагались по обе стороны массивной ниши на приподнятых трибунах, где стояла на помосте «Корона Доминиона».
— Где она? — спросила Кельн Раккана.
— Левая королевская ложа, — ответил Раккан. С тех пор, как ему не удалось восстановить связь с «Шутом», Линолий был угрюм, но, по крайней мере, по-прежнему сговорчив.
— Правая ложа предназначена для придворных представителей, левая — для четверых судей. Дражайшие маменька, дядюшка Крейн и по одному представителю каждого дома из низшей знати. А еще, само собой, Ачара.
Кельн увеличила изображение в аугментических роговицах, приблизив изображение левой ложи, и разыскала баронессу Ачару — та стояла перед вокс-микрофоном в ожидании тишины.
— Полагаю, она диктор?
— Церемониймейстерша, — сказал Раккан. — И она зачитает обращение монарха. Достаточно громко, чтобы все эти благородные рыцари и дамы могли услышать ее даже в доспехах.
— И вечно эта Ачара. Интересные дела! Когда Яварий-Кау молчит, через нее проходят все официальные заявления, правильно? Глашатая даже могла бы взять управление миром в свои руки.
— Это вряд ли, — усмехнулся Раккан. — У монарха за столом — двое Страйдеров и двое Рау, как система сдержек и противовесов. Если кто-то из них вздумает взять монарха под контроль, остальные вмешаются.
— Тем не менее, это сила. Возможно, если у Сикораксы не выйдет стать оруженосцем Юмы, поставим ее поближе к Ачаре.
— ''Ваш Верховный монарх желает передать Послание Середины зимы и уведомления об официальных наградах и повышениях'', — продолжала Ачара; рев толпы перешел в ропот. — ''Он объявляет новость о выдающейся победе над мятежниками внутренних земель. Барон Раллан Фонтейн, да пребудет с ним милость монарха, совершил рейд на два производственных комплекса на территории Страйдеров и уничтожил или взял в плен три тысячи бунтовщиков, включая их главаря — Коллин Бек''.
Церемониймейстерша остановилась, чтобы послушать хор из свиста и насмешек.
— ''Магистр правосудия Фонтейн казнил Бек на поле боя, и ее предательский бунт почти сошел на нет. Даже сейчас Фонтейн с триумфом возвращается во Дворец собраний со своими войсками. Но, подданные, будьте бдительны. Укрывательство врагов короля, будь то отец или мать, сестра или брат, — непозволительно! Помните: Яварий-Кау — наш духовный отец, помазанник Бога-Императора, и ваша связь с ним крепче, чем узы плоти и крови. Ибо именно он защищает своих подданных-детей от безразличной Галактики, оберегает от ужасов Заклятого врага, он получил шесть ранений, сражаясь с еретиками из дома Морвейн, чтобы защитить этот мир, Доминион. Кроме того, верховный монарх благодарит агро-вассалов южного континента за небывалый урожай, который''…
— ''ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ПРЕДАТЕЛЯ, ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ЦАРЕУБИЙЦЫ''.
Толпа, которая до этого бурлила от ропота и перешептываний, совершенно затихла. Девяносто тысяч голов повернулись к «Короне Доминиона».
Женщина рядом с Кельн — крестьянка, как и все в этой секции, — расплакалась и принялась молиться на непонятном местном субдиалекте низкого готика. Кельн заметила, что какой-то мужчина тремя рядами ниже упал в обморок.
— Что, черт возьми, это было? — выдохнул Раккан.
Впервые за пятнадцать лет Яварий-Кау заговорил на публике.
Благодаря улучшенному зрению Кельн видно было, как Ачара отступает от микрофона, торопливо что-то обсуждая с Крейном и Хоторн.
«Этого не планировалось», — сказала глашатая.
— ''Верховный монарх'', — запнувшись, продолжила Ачара, — ''повелевает раскрыть рецидивистов и мятежников. Ибо они являются орудиями Темных сил, которые''…
— ''ОНИ СРЕДИ ВАС. ЗАГОВОРЩИКИ. УБИЙЦЫ. ВРАГИ КОРОНЫ. ОНИ ЖАЖДУТ МОЕЙ КРОВИ. ЖАЖДУТ УБИТЬ ВАШЕГО МОНАРХА И СВЕРГНУТЬ НАШ ДРЕВНИЙ МИР, ДОМИНИОН. ЧТОБЫ СМЕСТИ ЕГО ГОРДЫЕ ТРАДИЦИИ И СДЕЛАТЬ НАС МАРИОНЕТКАМИ. ИХ СОЮЗНИКИ И АГЕНТЫ УЖЕ ЗДЕСЬ — ПРИСЛУЖНИКИ И ОРУДИЯ ТАК НАЗЫВАЕМОГО ЛОРДА-КОМАНДУЮЩЕГО, ЭТОГО РЕГЕНТА-УЗУРПАТОРА ГИЛЛИМАНА, КОТОРЫЙ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ГОВОРИТ ОТ ИМЕНИ БОГА-ИМПЕРАТОРА, И НАРУШАЕТ ДАННЫЕ НАМ КЛЯТВЫ''…
Кельн почувствовала, как Раккан схватил ее за руку.
От этого голоса у Сикораксы внутри все затряслось. Она увидела, что подходит сэр Мовек Каве, и скользнула к нему.
— Что это было? — шепотом спросила Сикоракса.
Каве покачал головой и прижал палец к губам. Затем рассеянно передал Раккану кошелек с монетами:
— Для Воссы.
По правую руку от каллидус архихранительница бросилась вверх по лестнице, пробежав по королевскому ложу, будто сороконожка, и, взобравшись на Рыцаря, открыла панель на нижней стороне «Короны Доминиона» и быстро перенастроила кабеля.
Внизу, у подножия лестницы, Рэйт положил руку на стальную опорную балку толщиной со ствол дерева и почувствовал, как сквозь нее эхом проносится голос монарха. Слуга рядом с оперативником тоже ожидал, когда его примут в королевской ложе; он обливался пóтом, пытаясь собраться с духом перед встречей, но внезапно прекратил бормотать молитвы и посмотрел в небо.
— ''НАЙДИТЕ ПРЕДАТЕЛЕЙ, БУДЬ ТО ПРОСТОЛЮДИН ИЛИ ДВОРЯНИН. УНИЧТОЖЬТЕ ИХ. ВЫШВЫРНИТЕ ЗАГОВОРЩИКОВ ИЗ ИХ ЛАЧУГ И ДВОРЦОВ. УБЕЙТЕ ИХ. ПРОНЕСИТЕ ИХ ГОЛОВЫ ПО УЛИЦЕ. ТАК ВЫ ПРОДЕМОНСТРИРУЕТЕ ВЕРНОСТЬ СВОИМ ПРЕД''…
Эхо прекратилось.
В голове Кельн все завертелось. Вычисления. Попытки экстраполировать возможные последствия.
Но ванус не пришлось строить догадки; у нее на глазах в соседней секции вскипела толпа. Послышались выкрики.
Спотыкаясь, из толпы вырвался человек и выбежал на лестницу между скамьями, по голове у него стекала кровь. Его догоняла женщина, — она сорвала с шеи бедолаги какой-то предмет и высоко подняла над собой. Крестьяне поспрыгивали с мест и столпились вокруг человека, избивая и пиная, пока тот не скатился по каменной лестнице и не затих на нижней площадке.
Кельн перевела взгляд на предмет, который держала женщина: это была серебряная подвеска с аквилой. Не местная разновидность в стиле барокко с изогнутыми крыльями и вытянутыми языками, больше похожая на сокола, чем орла, а стандартный имперский символ.
Толпа добралась до владельца подвески и принялась топтать его; наконец двое подняли его на ноги и перебросили через край трибун на турнирную площадку.
— ''Б-благодарю вас, верховный монарх'', — сказала Ачара. — ''Ваша, э-э… ваша аллегорическая мудрость направляет нас в эти трудные времена. Как вы и сказали в вашей притче, мы будем защищать наш мир от всех, даже от нашего самого верного союзника — Империума, если понадобится. К счастью, благодаря вашему мудрому руководству нам не нужно заходить так далеко. Мы все будем искать среди нас бунтовщиков из внутренних районов. Всем и каждому необходимо сообщать о действиях мятежников шерифам и ривзам, которые будут вершить правосудие под руководством барона Фонтейна — вершителя правосудия. Будем же бдительны, а самоуправство недопустимо.''
«Корона Доминиона» хранила молчание.
— ''Да начнется турнир''!
Взвыли автоматизированные рога, и два решетчатых заслона распахнулись. Между трибунами и полем образовался потрескивающий полупрозрачный пузыреобразный щит.
Сотни оборванных мужчин и женщин в панике выбежали из шипастых ворот, торопясь босиком по зеленой траве. Зимний солнечный свет сиял на их жирной коже и спутанных волосах.
За ними следовали шесть «Оруженосцев», направлявшихся на исходные позиции с опущенным оружием, обеспечивая, что никто не получит несправедливого преимущества от предварительной стрельбы по толпе. Барабаны автопушек лязгали, досылая снаряды размером с винную бутылку. Термические копья работали вхолостую, подминая под себя траву. В предвкушении ревели цепные секачи. Над каждой из сгорбленных, будто огры, машин парил сервочереп, готовый к подсчету убитых.
Трижды прозвучал сигнал, и пленники начали умирать.
Слева от Кельн «Оруженосец» из дома Рау обнаружил плотную группировку целей и вскинул обе автопушки. Огромные снаряды с осколочными наконечниками разрывали небронированные цели на части: конечности разлетались во все стороны.
Другой «Оруженосец» ворвался в шеренгу убегающих людей, стремительный, словно лев, врезаясь в людей цепным тесаком и веером стреляя из теплового копья в бегущую толпу. Плоть и кости людей плавились.
Музыканты в башнях играли повторяющуюся боевую музыку. Рога и завывающие трубы. Барабаны. Славные боевые гимны, сопровождающие бойню.
— Кто они? — спросила Кельн.
— Пленные, — сглотнув, сказал Раккан. — Предатели. Должно быть, те мятежники из глубинки.
— Это новое соревнование? Кажется, оно тебя смущает.
Раккан покачал головой:
— Ничего нового. Оно старше, чем Империум. Я вырос с этим.
— Значит, ты знал, чего ожидать.
Кельн посмотрела на Раккана. Лицо у него было пепельно-серым.
— Да, — ответил тот. — Но иногда стоит на какое-то время покинуть родной дом, чтобы увидеть, каков он на самом деле.
===Глава двадцать восьмая===
— Ваша милость, барон Юма, — поклонилась Сикоракса.
Она застала Королевского стража за беседой с Ачарой в изолированной ложе для придворных. Чтобы привлечь его внимание, оперативнице пришлось обойти «Корону Доминиона» сзади, вдоль небольших ремонтных лесов, соединяющих две ложи. На ощупь их пластальные перила были теплыми из-за близости к вентиляционным отверстиям реактора.
«''Пистолет''», — услышала Сикоракса в вокс-микробусине.
Рэйт.
— ''Зачем''? — спросила она вполголоса, притворившись, будто прочищает горло.
— ''У меня предчувствие''.
Сикоракса помахала барону.
Нахмурившись, Юма подошел к ней; у него было решительное лицо и голова как купол. Вблизи его геометрическая татуировка казалась более блеклой, чем на приветственном пиру.
— Барон, дядя велел мне поговорить с вами на турнире…
— Сынок, ты выбрал чертовски неподходящее время для политиканства. У меня дел по горло.
— А может, это самое время, чтобы обратиться за помощью?
Юма фыркнул; Сикоракса не сразу поняла, что это был смешок.
— Сынок, ты и понятия не имеешь, с чем мне приходится сталкиваться. Поверь, ты не захочешь быть в этом деле.
— Я официально подаю прошение о приеме на должность оруженосца.
— Отказано. — Королевский страж перемахнул через веревку и зашел за «Корону», разглядывая конструкцию рыцаря, словно пытаясь высмотреть, нет ли трещин в доспехах. — Не нужен мне оруженосец. Не хочу! До сих пор я как-то обходился.
— В обычные времена, — произнесла Сикоракса, криво усмехнувшись. — Как сказал верховный монарх, сейчас не обычные времена.
— Ты что, не слушал? Это же аллегория. Так и баронесса Ачара сказала. Заговоры плелись всегда. И сейчас ничего не изменилось.
Они вошли в ложу для придворных, и Юма, взяв у слуги порцию дистиллированного амасека, выпил его залпом.
— Если мне понадобится оруженосец, я дам тебе знать. Это рвение характеризует тебя не лучшим образом. По нему ясно, что ты вступил в игру за власть и влияние.
— Я делаю это ради Доминиона.
— Ты делаешь это ради матери.
— Меня к вам послал дядя, — парировала Сикоракса.
— Все едино, — ответил барон, отставив пустой стакан и поднимая новый. — Страйдеры, Рау — это все одно и то же гроксово дерьмо. Мне все равно, от кого ты произошел: от своей матери, или от моего брата, или, может, Бог-Император вылепил тебя из глины и Своей божественной слюны, но моим оруженосцем ты не станешь, пока я сам тебя не попрошу.
— Почему?
— Потому, что Королевский страж — это священный долг, сынок. Это не просто должность или ступенька в карьере, это — абсолютная преданность. Ты должен отдать свою жизнь за монарха, следовать за ним, не рассуждая, прав он или не прав, и не высказывать осуждение. Это единственная в своем роде цель. А ты уж точно не проявил решимости, сбежав, чтобы поучаствовать в крестовом походе как ''Беглый'' Клинок.
— Какой?
— ''Беглый''. Ты сбежал, Раккан. Небольшая дворцовая интрига, несколько пуль, — и ты смылся. Отказался выполнять свой долг. Обвинил монарха на прощание. Как по-твоему, кому пришлось все утрясать, пока ты разгуливал по театру боевых действий, загребая славу и девчонок, а?
— Я был не в своем уме, и это мать меня выгнала. Я был в двух неделях от фронта, когда снова взял свои чувства под контроль.
— Может, и так. Но если учесть, что ты был последним, кто контактировал с имперскими силами, — что ж, ты слышал верховного монарха. — Юма мотнул головой в сторону «Короны». — Не самое подходящее время.
— Но это же была аллегория, — напомнила Сикоракса.
— Да-да, конечно, именно она и была.
— А если я скажу вам, что, оказавшись на поле боя, обрел чувство долга и преданности делу? Открою вам секрет, ваша милость: я никогда не бывал в штабе командования. Я даже не уверен, что знамя, которое вручила мне магистр войны, — то самое. Может, у нее там целая фабрика, чтобы шить такие и раздаривать всем, кто себя проявил. Я был обычным воякой, дрался в окопах, бок о бок с пехотой и бронетехникой. Они меня воспринимали как капитана Астра Милитарум. А временами — и того хуже. Да кто из командования станет уделять внимание «Оруженосцу» в зоне ТВД с дредноутами и «Гибельными клинками»! Но я выполнил свой долг — и теперь могу выполнять ваш.
Юма фыркнул. Попытался изобразить неодобрение, но не слишком убедительно.
— Так, почему я?
— Потому что вы сказали, на чьей стороне будете всегда. С меня хватит политиканства.
Эти слова рассмешили Юму.
— Ты принес присягу двору, Раккан. Это — политическая роль. И ты был неофициальным представителем в крестовом походе Индомитус. Опять-таки политика. Но, по крайней мере, я ценю твое к этому отношение.
Юма покосился на поле. Музыканты заиграли в чрезвычайно высоком темпе: таким образом участникам сообщалось, что время на исходе.
— Вот что я тебе скажу, сынок. По закону мне следует провести один бой в этом проклятом кошмаре службы безопасности. Я всегда выбираю ближний бой, так как он заканчивается быстрее всего. Обычно я выхожу без сопровождения, но, если у тебя выйдет экипироваться за три минуты, можешь присоединиться ко мне. Считай это испытанием.
Барон протянул руку, и Сикоракса стиснула его предплечье:
— Я вас не разочарую.
Юма отпустил руку, не заметив, что оперативница закрепила за локтем передатчик. Через две минуты он вонзится в плоть — укол не сильнее, чем укус насекомого.
— Слушай мои команды, и у тебя все получится. Увидимся на поле.
Сикоракса бросилась к лестнице, ведущей вниз, и со всего маху врезалась в Рэйта, которого только что закончили обыскивать слуги на верхней площадке лестницы.
— Смотри, куда прешь, деревенщина, — процедила Сикоракса.
— Мои извинения, сэр Раккан, — сказал Рэйт, кланяясь и пряча под мантией «Экзитус».
Баронесса Симфония Даск смотрела на турнирную площадку, теребя серебряную подвеску; слуга подвел к ней Рэйта.
Внизу вассалы убирали тела с поля, сгребая их граблями и стаскивая к замаскированным под зеленой травой люкам для захоронения. На внешней стороне поля занимали места дуэты из рыцарей «Квесторис» и выполняющих роль поддержки «Оруженосцев», готовясь к рукопашной схватке.
— Значит, ты человек Саббана, — сказала баронесса.
— Второе перо сокола, баронесса, — ответил Рэйт.
— По крайней мере, пароль ты знаешь, — сказала она, переводя взгляд на оперативника. — Значит, либо говоришь правду, либо обладаешь исключительным мастерством в пыточном деле. Саббана непросто расколоть.
У нее были фиалковые глаза и холодные манеры. В отличие от большинства дворянок Доминиона, предпочитающих двубортные жакеты или бесполые гербовые накидки, Даск носила корсет с кантом и юбку-колокол; вырез ее платья доходил до середины горла. Вся одежда — в синем цвете Страйдеров, с панцирной окантовкой и отражающими флак-панелями для защиты от лазерного огня.
Баронесса излучала профессионализм и компетентность. И в ее присутствии Рэйт испытывал редкое для себя чувство — он был впечатлен.
Виндикар поклонился, как учила его Сикоракса:
— Рикард Стат, баронесса.
— Неважно. Я задаю вопросы, ты отвечаешь, — ответила баронесса. — Что вы обнаружили на корабле?
— Обыск был поверхностным, баронесса, и мы отыскали только кое-какую порнографию и похабные письмишки, написанные почерком Раккана. — Он протянул пачку исписанных страниц — подделку оперативников. — Вот, если желаете…
Даск безразлично щелкнула пальцами, и ее помощник забрал материалы.
— Вас заметили?
— Не заметили — я был начеку. Сэр Саббан был так добр, что оставил меня при себе.
— И ничего вроде специализированных вокс-аппаратов, как у той девушки из дворца?
Сделав вид, будто обдумывает ответ, Рэйт умолк. Поэтому-то они и решили встретиться с Даск, а не просто позволили Саббану исчезнуть. Чтобы подтвердить наверняка: агента Тессенну Старн убили именно Даск и Саббан.
— Нет, мадам, хотя я не знаток по части вокс-связи; кроме того, меня не было там, когда женщина умерла. Вы не могли бы показать пикт?
Вперед шагнул помощник с тусклым черно-белым снимком. Рэйт изучал его, пытаясь что-то разобрать на этом некачественном пикте.
— Нет, не думаю…
Оперативник потянулся за снимком, но помощник отдернул руку.
Донесся сигнал к началу, и на мгновение его заглушил рев толпы.
— Нет, ничего похожего. — Он покачал головой. — Но я не имел дела с вокс-аппаратами с кораблей.
Глаза Даск сузились:
— Идем со мной. Вы смотрели первое мероприятие, мэтр Стат?
Рэйт шел прямо за ней, позволяя баронессе направлять себя. Даск повела их за заднюю часть «Короны» в более уединенное место.
— Нет.
— Позор. Мы едва не вышли на первое место. Но турнир выиграли Страйдеры: четыреста тридцать одно убийство против четырехсот двенадцати.
— Поздравляю!
— Победа досталась бы Рау, но скакун дамы Воссы, «Всадник бури», непреднамеренно поразил двух рыцарей из дома Страйдер четырьмя выстрелами из автопушки.
— Какая досадная и несчастливая случайность, — сказал Рэйт со значением, подчеркивая смысл своих слов.
— Ты сам-то не веришь в это. — Даск обернулась к нему. — Да и я. На самом деле мне вовсе не верится в несчастные случаи. Как и в то, что ты — от Саббана. Ты перехватил человека Саббана? Подменил его? Или это ты связывался по воксу с самого начала?
Рэйт слышал все, что она говорит, но гораздо больше его беспокоил упирающийся в спину лазпистолет.
— За кого ты на самом деле?
Прозвучал рог; Сикоракса направила «Шута» влево и побежала так быстро, как только могла.
Будучи каллидус, Сикоракса обучалась управлять новыми телами. Двигаться и адаптироваться к физиологии, отличающейся от ее собственной. Раккан и Гвинн даже похвалили ее за быстрый прогресс — но талантливый любитель не мог сравниться с ветераном вроде Раккана, сражающимся вот уже десять лет подряд. Сикоракса чувствовала себя неуклюжей, ее движения были слишком дергаными, в то время как соперники ринулись вперед и орудовали конечностями Рыцарей, словно собственными телами. В каждом их жесте присутствовала хлесткость, которой не хватало каллидус.
«''После убийства еретехов ты стал каким-то расхлябанным»'', — услышала Сикоракса в искусственной коре головного мозга, синхронизированной со шлемом Механикум. Голос Юмы передавался по мыслесвязи, которой пользовались рыцари и их «Оруженосцы».
Из-за этого Сикоракса казалась себе нечистой — совсем как во время проникновения на полярную исследовательскую станцию еретеха-программатора Квивариана. Тогда искусственная кора головного мозга понадобилась, чтобы укрыться от слежки за разумами и предохранить ее мозг от заражения вирусом падшего техножреца, но почему-то переговоры по мыслесвязи оставляли то же неприятное ощущение. Ее будто властно подтолкнули, сопровождая толчок и физическим, и психологическим давлением.
Сикоракса ''почувствовала'' его разочарование.
И насторожилась как раз вовремя.
В левой части поля зрения возник сигнал: в ее сторону направлен огонь. Сикоракса выставила ионный щит навстречу и подалась вправо.
Снаряд из боевой пушки просвистел мимо лицевой маски, словно карандаш, и вонзился в дерн как раз туда, куда собирался ступить «Оруженосец». Казалось, сам мир раскололся: перед глазами у Сикораксы мелькнуло серое небо, затем — опрокинутые трибуны и быстро поднимающийся зеленый газон.
От удара Сикораксу вдавило в страховочные ремни с такой силой, что ее сознание отключилось от шлема, и на мгновение оперативница вернулась в собственное тело, будто задыхающийся сновидец, очнувшийся от ночного кошмара.
Сикоракса снова погрузилась в обволакивающий мир чувств «Шута».
«''Вставай. ВСТАВАЙ''».
Юма. Сквозь звон контузии прорезался его повелительный тон.
Не сигнал соединения, а постоянный сигнал.
Она перекатилась вправо — будь Сикоракса в своем собственном гибком, хорошо тренированном теле, она бы встала на ноги после этого движения. Но в угловатой тюрьме из адамантия она просто перевернулась с боку на бок.
И этого хватило, чтобы увернуться от ракет, сотрясших землю там, где она только что была; на ее пурпурном ионном щите полыхнули взрывы нескольких боеприпасов.
Снова шепот в голове. На этот раз — не Юма. С ней говорил шлем.
''«У наследника, Раккана, дела идут неважно. Он позорит нас. Вставай, Раккан''!»
В микробусине раздалось потрескивание. Голос Раккана:
— ''Вставай, Сикоракса''.
— ''ВСТАВАЙ''.
Кабину наполнил потрескивающий, шипящий звук, как от горящей проводки; от лица отваливался дерн.
Сикоракса повернула голову «Шута» и увидела порицающую маску рыцаря Юмы — массивного «Хранителя» «Щит трона». Он схватил «Шута» за панцирь чуть пониже головы и вздернул на ноги, словно бездомную шавку.
«''Держись на ногах, ты, салага, паразит бесполезный''!» — мысленно взревел Юма.
Сикоракса видела, как ионный щит на левом боку его рыцаря пузырится от попаданий. Его огромный решетчатый шлем повернулся к нападающим, и Юма выпустил в их сторону веер огня из гатлинг-пушки «Мститель».
От этого звука у Сикораксы застучали зубы. Из выбрасывателя посыпались гильзы размером с хлебный батон.
Стальные ноги нашли опору на земле, и Сикоракса рванулась вправо.
«''Нет, держись поближе'', — прорычал Раккан в микробусину. — ''Турнирные бои — это не война. Здесь нет укрытий. Наступай позади Юмы. Следи за его флангами''».
Вместо разворота Сикоракса скачком отошла назад, как учил ее Раккан: поворачиваться к врагу спиной не только бесчестно, но и тактически неразумно.
«Шут» скользнул в длинную тень «Щита трона», когда залп из гатлинг-пушки прошил щит более крупного рыцаря.
«''Это маменька охотится за тобой: хочет опозорить перед Юмой и лишить шансов на принесение клятвы. Ее скакун, „Гончая“, — это „Крестоносец“. Она будет стрелять с большой дистанции. Держи щит поднятым, чтобы укрыться от попадания из гатлинг-пушки, а если прилетит снаряд из боевой пушки, перенаправь его туда, куда он попал бы по расчетам баллистического вычислителя. Берегись этого взрыва. Твой щит все равно не выдержит прямого попадания''».
Юма двигался, с каждым шагом пробивая крестообразные дыры в дерне; верхняя часть рыцаря была подвижной, и Юма развернул одно плечо вперед, чтобы принять на него удары, если они пробьют щит, поэтому «Щит трона» добрался до гатлинг-пушки первым.
Сикоракса опустилась в двух шагах позади него; ее глаза оказались на уровне костяшек перчатки «Щита трона», полупрозрачное силовое поле отключилось, и изображение пошло рябью.
Оперативница припоминала тренировки с Ракканом. Механическая походка, необычные повороты бедер.
Она выругала себя за то, что совершила классическую ошибку каллидус — под огнем перешла к движениям, естественным для своего тела. Это всегда было самым трудным: ''сражаться,'' как кто-то другой. Сохранять личину неуклюжего гвардейца со штыком, в то время как все тело кричит о том, чтобы казнить врага акробатическим финтом или хирургически точным разрезом.
Ей вспомнилось одно из предыдущих заданий: влиться в церемониальный строевой расчет мордианцев. Точные движения. Каждый шаг и вращение винтовки — быстрые и целенаправленные.
Механическое тело среагировало. И как раз вовремя.
— Фланкер! Сектор «Синистер», — крикнула она Юме.
«Оруженосец» модели «Глевия» прорвал сектор, чтобы обойти их с фланга, в то время как его сеньор поливал огнем передний сектор Юмы. Сикоракса узнала небесно-голубые цвета Страйдеров и четырехкрылого ангела, держащего молнию, на знамени. ''«''Парящий клинок».
Андрик. Умница, Андрик, сообразительный.
«Парящий клинок» выстрелил из теплового копья — перфорированное дуло почернело, и частицы перегретого воздуха устремились к «Щиту трона». Ионный щит Юмы всколыхнулся, будто пролитые в воду чернила. Оттенок защитного поля изменился от светло-фиолетового до цвета сильного ушиба.
Сикоракса вытолкнула «Шута» из укрытия, чтобы разглядеть, что находится за поврежденным ионным щитом, и тоже выстрелила из теплового копья. По ее металлической руке разлился гудящий жар, приятное тепло разрушительной силы, и отдался покалыванием в далеком призраке ее собственной руки из плоти.
Первый удар прошел мимо цели, пролетев мимо «Парящего клинка» и оставив черное пятно на пластальном барьере арены позади «Оруженосца», затем Сикоракса прошлась лучом по самому рыцарю, проведя по его щиту фиолетовый разрез.
Сикоракса собиралась нанести еще один удар, но Юма развернулся перед ней и сильно ударил по «Оруженосцу», закрыв ей обзор. Оперативница побежала следом, контролируя правый фланг.
Заметив, как «Странник» в середине поля направляет на Юму тепловую пушку, она прыгнула к нему справа, чтобы удар пришелся на ее восстановившийся ионный щит, а не на истощенный щит Королевского стража.
Зрение «Шута» заполнила тепловая вспышка, и Сикоракса услышала ''хлопок'', точно дверь закрылась, — это схлопнулся ионный щит «Щита трона». Мир окрасился в темно-фиолетовые цвета, и Сикоракса поняла, что огромное мелта-оружие теперь омывает ее собственный щит.
И он держался.
Перед глазами у нее немного прояснилось, и она увидела, как леди Ликан Баст на «Кровавой клятве», рыцаре модификации «Странник», разворачивается, чтобы парировать угрозу с фланга.
— ''Отлично сработано,'' — похвалил ее Юма.
Сикоракса оглянулась: бойня шла своим чередом.
Андрик попытался ускользнуть, но из-за его же ловкого флангового маневра его «Оруженосец» прижало к стене арены, и пилоту пришлось отбежать назад, при этом уворачиваясь от неповоротливого рыцаря.
Но ему не хватало места, чтобы двигаться быстро, — особенно, когда спотыкаешься через не до конца убранные тела повстанцев, оставшиеся с предыдущего события.
Молния пробежала по перчатке «Щита трона»: Юма обрушил ее на бок «Оруженосца». Это был не удар, а шлепок открытой стороной ладони, который пробил щит и смял тепловое копье; заостренные пальцы перчатки вонзились в панцирь маленького рыцаря.
Юма оторвал «Парящий клинок» от земли; тот сопротивлялся, молотя руками и ногами. Андрик обрушил на перчатку цепной тесак, и вращающиеся зубья высекали искры из бронированных адамантиновых пластин перчатки, но Юма держал его крепко.
Высматривая угрозы, Сикоракса направила щит вправо, но не отводила взгляд от Юмы, который поднял гатлинг-пушку и прижал ее к извивающемуся «Оруженосцу»: зрелище вызывало страх и восхищение.
Дульная вспышка в упор ударила в «Парящий клинок», и точная очередь из трех выстрелов попала прямо в верхнюю часть корпуса; Юма впечатал обмякший Рыцарский костюм в стальной барьер и отшвырнул его прочь.
Искореженный «Парящий клинок» отлетел на двадцать футов и прокатился по полю. Лицевая маска «Оруженосца» почернела. Из-под пробитого панциря сочился дым.
Турнирные поединки проводились вполсилы. Не до конца заряженные батареи, специальные снаряды, — все это было залогом того, что нанесенный ущерб поправим.
«А каково, — подумала Сикоракса, — увидеть эти штуки на войне?»
И тут каллидус перенаправила щит вправо: за ней шла Восса.
— Вы совершаете ошибку, — сказал Рэйт.
— Руки вверх, — скомандовала Даск. Баронессе пришлось перекрикивать нарастающие аплодисменты толпы. За «Короной Доминиона» не видно было, что происходит, но ясно: на поле разворачивалось что-то захватывающее.
Рэйт не подчинился. Он повысил голос ровно настолько, чтобы его расслышали:
— Здесь много громких звуков, баронесса. Выстрелы, взрывы, шум толпы… Этот лазерный пистолет — «Касталлар» седьмой модели, отличная штука, но у него чувствительный спусковой крючок. Мне бы не хотелось, чтобы меня застрелили из-за того, что какой-то рыцарь нанесет мощный удар.
Словно подтверждая сказанное, толпа дружно загудела, будто всех сразу ударили под дых, а затем разразилась хриплыми выкриками и аплодисментами.
«''На „Щите трона“ барон Юма проливает первую кровь'', — раздался голос Ачары, перекрывая приветствия. — ''Сэр Андрик с честью выбыл''».
— Что ты сделал с Саббаном?
— Как я уже сказал, мы обыскали корабль, нашли грязные планшеты и письма. Несколько военных медалей в комнате сержанта. Отчеты о торговле с синдикатом — мы их сфотографировали, если вам…
— Что ты сделал с телом Саббана? Трекинговый чип, который я установила под его черепной порт, должен передавать позывные каждые три часа. И мы не можем восстановить сигнал. Скорее всего, вы его нашли и уничтожили. Я полагаю, вы сожгли труп? Или сбросили в старый колодец?
Рэйт ничего не ответил. Даск почти угадала. На «''Стилете''» был ящик для кремации с установленной в нем микромелтой.
В толпе снова раздались одобрительные возгласы.
«''Барон Тиберий Крейн на „Огненном драконе“ с честью победил сэра Мовека Каве на „Зубах Тайфуна“''», — нараспев произнесла Ачара; в голосе у нее слышалось нарастающее волнение.
— На кого ты работаешь? — спросила Даск. — Дом Рау? Разведывательный эшелон крестового похода? Гиллиман? Инквизиция?
— Что вы скрываете? — спросил Рэйт. — Боитесь Инквизиции?
Уголки рта Даск скривились в гримасе… чего? Разочарования? Стыда? Страха?
Сикоракса бы поняла, подумал Рэйт. На его месте должна быть каллидус. Он был специалистом иной направленности. Рэйт не затягивал разговоры — он их обрывал.
— Кем бы ни были твои хозяева, — сказала Даск, — я бы хотела, чтобы ты передал им сообщение.
— Какое?
— Не волнуйся, — сказала баронесса, поднимая лазпистолет, — тебе не придется его запоминать.
И мир Абсолома Рэйта взорвался.
===Глава двадцать девятая===
Сикоракса атаковала даму Воссу; девяносто тысяч голосов загудели, предвкушая, как ее ревущий цепной тесак поразит цель, и слабеющий ионный щит отразил снаряды автопушек, впитывая энергию толпы.
Спаренные автопушки Воссы, похожие на копья, стреляли с близкого расстояния; вспышки от стволов прочерчивали в воздухе пылающие Х-образные узоры.
Щит «Шута» с грохотом схлопнулся. Снаряды пробили наплечник, два из них прошили нагрудник, отчего по телу Сикораксы прошла рябь, будто ее ударили аугментическим кулаком. Но оперативница, опустив тесак, одним прыжком оказалась вне пределов досягаемости.
Воздух разорвал взрыв, а за ним — крики.
«Оруженосец» Воссы, «Всадник бури», повернул голову, споткнулся и упал. Сикоракса убрала тесак, не желая бесчестной победы, заметила, что все смолкли, и взглянула в том же направлении, что и остальные.
Из королевской ложи поднимался оранжевый цветок пламени.
— О, Трон, — выдохнул Раккан. — Трон. Трон. Трон!
Кельн тронула его за руку:
— Пошли. Живо!
— Что стряслось?
— Нужно выдвигаться. После речи и ''что бы там ни произошло'' толпа озвереет. Идем к ложам, посмотрим, можно ли чем-то помочь, или же сразу эвакуируемся.
— Это же прямо в королевской ложе! В секции для двора. Наша работа?
— Нет, — ответила Кельн, наблюдая, как ложе, висящее в сотне футов над землей, перекосилось, готовое в любой момент упасть. — Это была бомба.
Взрывом Рэйта и Даск опрокинуло на пол; они находились за «Короной Доминиона», и это спасло их от смертоносного потока шрапнели, обрушившегося на дворян, которые наблюдали за схваткой, разворачивающейся на поле.
Ионный щит Верховного монарха вскипел от попаданий, окрасившись в неоново-оранжевый цвет из-за поглощенной кинетической энергии. Часть королевской ложи слева от Рэйта накренилась, как тонущий корабль, — одну из опорных колонн погнуло взрывом.
Какой-то человек в цветах Рау гневно закричал, ему оторвало обе ноги по колено. Еще одна сбитая с ног взрывом аристократка заскользила по внезапно вздыбившемуся полу ложи. Раненая, она беспомощно хваталась за поручень, но исчезла в пустоте. Внутрь проталкивались слуги из ложи двора, скользя ботинками по кровавому месиву — тому, что осталось от помощника Даск.
Он стоял позади хозяйки, как и положено, — и оказался вне укрытия.
Услышав выстрелы, Рэйт остался лежать, только прополз вперед, чтобы видеть происходящее.
По характеру взрыва он понял, что это была живая бомба. Судя по виду — особенно опасный имплантат. Вероятно, взорвался на контрольно-пропускном пункте.
Он вспомнил о слуге, который стоял рядом с ним внизу: потеющем, напряженном. Мужчины и женщины, одетые по-простонародному, штурмовали искореженную взрывом лестницу со стабберами, паля в приближающихся охранников, которые открыли огонь из автоматов.
Живая бомба, а за ней — штурмовой отряд. Тактика бунтовщиков. Рэйт уже видел подобное раньше, у культов генокрадов.
— Вы допрашивали меня, — прорычал он Даск, — и прошляпили это проклятое Троном мужичье из внутренних земель!
Рэйта разбирала злость из-за этого. Этакий непрофессионализм! Тем не менее, он поднял пистолет, оброненный Даск, и сунул его в руки баронессе. Та схватила оружие, поднялась, пошатываясь, и выстрелила в мятежника, прорвавшегося сквозь стражу.
— Возьму оружие и прикрою вас, — сказал Рэйт и бросился к ложе двора.
На бегу он вытащил «Экзитус» и нырнул вправо от «Короны Доминиона», на ходу сбрасывая верхнюю одежду.
По лестнице спускалась баронесса Ачара, ее отступление прикрывало двое телохранителей. Их автоганы нацелились на виндикара — бегущего вооруженного человека в черной куртке.
— Сто... — сказал один.
Выстрел Рэйта разнес ему голову.
Еще один выстрел — виндикар схватил винтовку второго охранника за ствол и направил его вверх, пули ушли в воздух. Рэйт ударил противника в глаз стволом «Экзитуса»; хватка ослабла. Тогда он вырвал оружие и, прикрываясь охранником как щитом, разрядил магазин автомата вниз по лестнице, в приближающееся подкрепление.
Бегущие по лестнице люди открыли ответный огонь; пули просвистели мимо Рэйта, человек, которым прикрывался виндикар, задергался — пули пробили ему панцирную нагрудную пластину. Рэйт сбросил тело с лестницы, чтобы помешать поднимающимся, и ринулся к «Короне Доминиона». Потому что, как бы эти бунтовщики ни были хороши, убивать Явария-Кау они не собирались. У них не было никакой возможности. Плохо организованы, слабо вооружены. Рвения-то им было не занимать, но не хватало снаряжения. С ионным щитом их бомба не справилась.
Но Рэйт — собирался.
Он переключил селектор выстрелов на «Экзитусе», чтобы заряжать пистолет с левой стороны сдвоенного магазина. И дважды выстрелил в «Корону».
БУМ.
Ионный щит отказал. Два выстрела патронами «Щитолом». Они предназначались, чтобы пробивать индивидуальные силовые поля, а не что-то столь огромное, но ионный щит уже пострадал от взрыва, а Рэйт выстрелил дважды. Вероятно, несколько секунд — и щит восстановится.
Но виндикару нужно было отключить его только на мгновение.
На бегу сунув пистолет в кобуру, он вскочил на перила ложи, затем прыгнул, пролетел сквозь пустоту, ударился о внешний панцирь и соскользнул вниз по гладкой эмалированной броне. Ухватился за изукрашенный поручень с золотой каймой и подтянулся вверх; ноги скользили, будто ассасин взбирался по внешнему выступу здания. Плечо пронзила нестерпимая боль, и Рэйт включил подачу болеутоляющих препаратов. Он надеялся, что мышца не оторвется прямо от кости.
Слева от брони отскочили крупнокалиберные пули; Рэйт вытащил пистолет и выстрелил турбопробивным патроном, разнеся охранника на куски — это спугнуло его товарищей, и они забились обратно в укрытие на лестничной клетке.
Рэйт обошел «Корону» спереди, уперся носком в верхнюю часть корпуса мелта-ружья и подпрыгнул вверх, проехавшись животом по гладкой красной бронеплите, затем ухватился за одну из двух направляющих, установленных на выгнутой спине.
С лестницы донесся еще один шквал автоматных очередей, и воздух окрасился в желтый цвет.
Ионный щит восстановился.
Но толпа уже немного опомнилась. Взгляды оказались прикованы к творящемуся в ложе хаосу, так что всем бросился в глаза человек в черной куртке, который выбирался на скакуна Верховного монарха, оскверняя того своим присутствием.
Рэйт подтянулся и поджал ноги, скрючившись. Откинул капюшон с затылка, достал из потайного кармана на пистолетной кобуре разведывательную маску, развернул ее и приложил к лицу.
Он почувствовал, как маска прикоснулась и активировала встроенные в череп электромагниты, закрепляясь на месте. Почувствовал, как баллистический когитатор взаимодействует с черепной аугментикой.
Почувствовал себя собой.
«''Рэйт'', — донесся голос из внутреннего вокса маски. Кельн. — ''Что там у тебя?»''
— Цель открылась. Начинаю устранение.
«''Это против планов'', — ответила ванус. — ''Мы не справимся с последствиями. Мы…''»
Рэйт отключил передатчик.
Выпрямившись с пистолетом в руке, он направился к верхнему люку, который изучал ночи напролет с того дня, как получил это задание. Герметичный бронированный люк со взрывостойким кристаллическим иллюминатором.
«Корона Доминиона» под ногами была кроваво-красной с левой стороны и небесно-голубой — с правой. Рэйт преступил линию, разделявшую два цвета, прочувствовав значимость момента.
Убийство номер пятьдесят. Сикарий-примус. Первый ассасин.
Склонился над иллюминатором. Заглянул внутрь.
Толщиной в восемнадцать дюймов, выпуклое стекло искажало облик человека внутри. Рэйт разглядел бледную кожу и вытаращенные глаза, уставившиеся, казалось, прямо на него. В кабине плескалась жидкость.
«Корона Доминиона» не двигалась. Возможно, не восприняла его как угрозу. Хорошо.
Рэйт проверил переключатель выстрелов, отметив, что потратил половину магазина с турбопробивными патронами.
Он действовал осторожно. Продуманно. Проделывал все неторопливо, даже когда ионный щит вокруг него пришел в движение, меняя цвет с янтарного на оттенок морского заката. Виндикар совместил дуло с куполом иллюминатора, убедившись, что оставил дюймовый зазор, чтобы не повредить «Экзитус» обратным ударом.
И выстрелил.
Пуля на дюйм вошла в кристалл, пробив верхний слой; иллюминатор расслоился и начал крошиться.
Рэйт выстрелил снова.
На этот раз появилась трещина. Поверхностная, но разлом ушел внутрь на несколько дюймов, как разлом в леднике. Рэйт навел на нее пистолет.
И выстрелил еще раз.
«''Ионный щит!'' — взревел Юма. Шум ударил и по разуму, и по барабанным перепонкам. Королевский страж транслировал это сообщение на полной громкости через своих рыцарей. — ''Стреляйте по ногам “Короны”, цельтесь в ионный щит, но не заденьте корпус!»''
Рукопашная схватка унесла их с поля боя, и теперь каждый рыцарь мчался обратно, взрывая землю, чтобы добраться до…
Рэйта.
Сикоракса увидела, как на верхушке «Короны Доминиона» присел на корточки Рэйт. Вспышка оружия мигала ровно, как сигнальный огонь на шпиле жилой башни.
Гребаный псих, он все-таки решился.
Рэйт смахнул битое стекло и залез в дыру в кристалле пальцем, чтобы очистить от осколков. Теперь паутина глубоких трещин тянулась во все стороны. Осколки, валявшиеся вокруг иллюминатора, отбрасывали отблески света — темно-фиолетового, почти серого. Под натиском крупнокалиберных снарядов щит истощался.
Оставалось всего несколько мгновений.
И одна пуля.
Рэйт молился, впервые за многие годы по-настоящему молился, чтобы следующий выстрел попал в цель. Среди ассасинов не бывало особенно религиозных, и чем опытнее они становились, тем меньше верили в Бога. Многое из того, что было им ведомо, кого угодно сделало бы неверующим. Рэйт, к примеру, не верил, что призыв к Императору поможет ему в работе. Если бы он все спланировал и выполнил должным образом, то добился бы своего.
Но, пожалуйста, Бог-Император, пусть турбопробивной патрон, которым Рэйт сдуру выстрелил в охранника, не повлияет на исход дела. Рэйт зашел так далеко, пусть он получит свое пятидесятое убийство.
Затем виндикар увидел точку. В ней сходились три глубокие трещины.
И он знал, что еще один выстрел разрушит его.
Рэйт выровнялся и выстрелил.
— Хватайте иномирян! Монарх предупреждал! — заорал какой-то простолюдин, вцепившись Кельн в плечо. — Убийцы! Предатели! Наемн-аааах!
Кельн сломала ему запястье и раздавила трахею.
Вокруг них сомкнулась толпа в буйстве тянущихся рук и ругани. Пытаясь освободить пространство, Кельн ударила ногой с разворота, разбив кому-то челюсть, врезала одному из нападавших ребром ладони в нос, — тот, ослепленный, залился слезами.
Наконец, она подняла кулак. Бросила Раккану: «Закрой глаза».
И большим пальцем левой руки включила фотонную вспышку.
Кристалл поддался и с плеском упал в кабину пилота. Внутри кабины царил мрак; ее освещало только жутковатое свечение контрольных дисплеев, рассеивающееся сквозь густую жидкость.
Рэйт разглядывал Люсьена Явария-Кау, героя сотни битв, верховного монарха Доминиона, который сидел под поверхностью и пялился на человека, который станет его убийцей.
Пуля не попала в пилота. Тогда Рэйт просунул обе руки через овальный иллюминатор шириной с плечо, схватил его за горло, выволок на поверхность и начал душить. Что бы Рэйт ни сделал теперь — умер ли прямо здесь, прожил ли еще столетие, или, может быть, превратил бы остальную часть миссии в бойню, он добился пятидесятого убийства.
Сикарий Примус.
— Результат, — сказал он, прошептав принцип храма Виндикар, — оправдывает поступок.
Но это было излишне. Рэйт понял это по дряблой, как желе, плоти под его руками, по вытаращенным глазам, вылезшим из орбит, ледяной коже и черному языку, вывалившемуся изо рта.
Яварий-Кау был мертв.
И мертв он был уже довольно долго.
===Глава тридцатая===
— ''Стоп! Стоп! ''— закричал барон Юма. — ''Не стрелять!''
Но поднялась такая пальба, что расслышать что-либо по внешнему сигналу было почти невозможно; Сикоракса стояла практически вплотную к Юме — и едва слышала его даже по вокс-связи.
Поэтому, когда ионный щит «Короны» схлопнулся, в ее нижнюю часть попало несколько шальных выстрелов; ноги рыцаря почернели, адамантиновую пластину голени расплавило. Провода, которыми рыцаря-кастеляна прикрепили к обесточенной арене, оборвались.
Поначалу казалось, что ничего не случится — разве что несколько пластин брони пойдут под замену. Но вот голова огромной машины опустилась, плечевые сервоприводы обвисли, а панцирь съехал наперед. Из вертикальных вентиляционных отверстий реактора повалил нездоровый синий дым, похожий на испарения раздувшегося трупа.
— Святая Терра, — прошептала Сикоракса своим собственным голосом: она была настолько ошарашена, что забыла сымитировать голос Раккана.
Древний рыцарь-кастелян, которого пилотировали все верховные монархи Доминиона с тех пор, как мир провозгласил единство перед предательством Гора, рухнул сначала на закованные в броню колени, а затем — и увенчанным короной лицом в землю.
Рыцарь упал на люк, ведущий в скрытую под полем галерею; покрытие прогнулось при падении. В воздух взметнулись комья земли, будто от залпа боевой пушки, смешиваясь с дымкой от выстрелов и мертвецким паром из реактора «Короны».
А еще Сикоракса улучшенным зрением разглядела, как, цепляясь за перила, проворно скользит к турнирному полю Рэйт.
Девяносто тысяч сбитых с толку и охваченных паникой человек подняли гвалт. На мгновение каллидус не поняла, что они выкрикивают, но потом разобрала:
«Умер! Король умер!»
Перекатываясь сквозь облако пыли, поднятое упавшим рыцарем, Абсолом Рэйт пытался сориентироваться. Когитаторы маски идентифицировали и пометили четырнадцать рыцарей. Семь рыцарей класса «Квесторис», семь рыцарей класса «Оруженосец». Уровень угрозы их вооружения был невероятным.
На первых порах ничего не происходило.
И вот на маске вспыхнула надпись: «Вражеский огонь».
Авгурам наведения «Шута» потребовалось мгновение, чтобы пробиться сквозь пелену трупного дыма и пыли, а затем захватить Рэйта заново. Время, которое он использовал как фору.
Дальность для теплового копья Сикораксы была предельной: слишком далеко для прицельной стрельбы и, по всей видимости, выстрелу не хватило бы убойной силы. Именно поэтому она выстрелила раньше всех.
Она целила низко, опалив землю там, где только что стоял Рэйт; видно было, как от тепловой струи пузырится сине-красная краска на верхней стороне «Короны». Гатлинг-пушкой Юма отбил ее тепловое копье в землю.
''«Не попади в короля, преследуй предателя. Рядом с монархом применяй только оружие ближнего боя и тяжелый стаббер».''
Это была не просто инструкция — это было категорическое повеление, и Сикоракса сорвалась с места еще до того, как подала «Шуту» сигнал к действию.
В надежде отвести огонь преследователей, укрывшись за священным рыцарем, Рэйт запрыгнул на «Корону Доминиона» и забился между отвалившимися пластинами ее брони. Вниз из сектора «Синистер» устремились потоки трассирующих пуль, и Сикоракса заметила, что Восса бежит к ней, поливая «Корону» подавляющим огнем.
В ее квадранте «Декстер» возник еще один рыцарь — «Фехтовальщик». Оруженосец-глевия дружелюбного сэра Сангрейна вышел на охоту за добычей.
Бежать Рэйту было некуда. На сотни футов вокруг — ни единого укрытия, ничего, кроме открытого поля и отвесных стен арены. Сикоракса узнала об опасности открытого турнирного поля всего несколько минут назад, и она была в полностью бронированном и защищенном рыцарском костюме.
Ее единственный шанс, — черт возьми, единственный шанс Рэйта! — добраться до него раньше других.
И заставить себя было нетрудно, потому что в голове у нее горел приказ Юмы, подстегивая ее, как пришпоренную лошадь, и вынуждал приблизиться к Рэйту…
И разорвать его на куски. Но последней частью она займется, когда доберется до него. А прямо сейчас ей нужно использовать этот импульс.
Сикоракса проскочила между Воссой и Сангрейном, заставляя костюм вырваться вперед. Слегка вывернулась перед Воссой, чтобы перекрыть ей линию огня.
Выскочила к месту убийства, шаркая бронированными ногами по адамантовой обшивке. Сикоракса взобралась на безжизненный кусок металла, в котором когда-то находилось бьющееся сердце правителей Доминиона. Она увидела Рэйта, скользнувшего на сгиб руки «Кастеляна» рядом с холодными катушками плазменного дециматора.
Он что-то там делал: хватал и вытаскивал компоненты, пытаясь проникнуть внутрь системы, чтобы перегрузить ее. Инициировать обратный взрыв топлива — миниатюрную плазменную бомбу, чтобы отвадить «Оруженосцев», когда те явятся ловить убийцу. И, может быть, он захватит с собой одного-двух…
Болван!
Сикоракса включила цепной тесак и вонзила его между плазменным оружием и панцирем, перемалывая дерн и выбрасывая зубья, когда те случайно находили на сталь. Любому наблюдателю могло показаться, что она пытается расчленить предателя.
Похоже, Рэйт тоже так подумал, потому что сжался, свернувшись калачиком в сгибе локтевого сустава рыцаря, где его не мог достать неповоротливый цепной тесак, даже когда императив убийства в сознании Сикораксы направил оружие в сторону оперативника.
Сикоракса убрала оружие и включила внутренний вокс. Дважды щелкнула себя по горлу, отдав команду ''«Вперед».''
И как только Восса обошла ее и направила вниз стаббер, Сикоракса лихо юркнула под руку «Короны Доминиона», и по задней панели ее рыцаря забарабанили пули.
— Чем займемся? — спросил Раккан. Из раны на голове сочилась кровь. Толпа уже срывала с трибун деревянную обшивку, сооружая из нее баррикады и используя обломки как оружие. Банды простонародья наскоро устраивали что-то вроде контрольно-пропускных пунктов, избивая или даже убивая любого, заподозренного в причастности к убийству короля. У многих были дешевые магнокуляры, и они видели тело Явария-Кау, лежащее на траве.
Они молотили дубинками всех, кто носил аквилу. Всех, у кого был акцент. Раккан видел, как женщину избили за то, что у нее нет мозолей на руках, а значит, она не настоящая крестьянка. Вопли женщины, что она работала в скриптории, никто не слушал.
Толпа перепрыгивала через барьеры и рассыпалась по полю, чтобы сгрудиться подле упавшей «Короны Доминиона», не обращая внимания на бегущих к ним рыцарей.
Чтобы пробиться сквозь толпу в зону обслуживания, Кельн пришлось расчищать себе путь, разбивая черепа и ломая конечности. Какой-то фанатик огрел ее деревяшкой прямо по голове. Деревяшка сломалась, а за ней — и сам атакующий.
Ванус с Ракканом прорвались в решетчатые ворота, и Кельн заварила их с помощью микро-мелты, встроенной в указательный палец. Она прихватила несколько серых мантий — вроде униформы, которую носили слуги арены.
— Если Рэйт добился успеха...
— А, вот какой у вас план? Ты мне не рассказыв…
— Нет, — отрезала Кельн. — Ничего подобного. Мы еще поговорим с ним по этому поводу. Но если Рэйту удалось, — она отступила в сторону, чтобы пропустить нескольких перепуганных слуг, — тогда ему нужен отвлекающий маневр, если он надеется выбраться живым. Что-нибудь, что оттянет силы к нам от него. — Ванус бочком подкралась к дверному проему и заглянула внутрь. — Вот она, общественная трапезная.
Кельн нырнула внутрь, осматривая помещение в поисках угрозы. Но там было пусто: все в панике разбежались. Опустившись на колени перед кастрюлей, кипящей в печной нише, Кельн засунула под нее руку.
— Что ж, я помог найти кухню; так ты собираешься отвлечь их едой?
— Огнем, — ответила Кельн, вытащила горящее полено и принялась его разглядывать, наклоняя так, чтобы пламя разгорелось сильнее. — Кухня — это место, где есть огонь.
Рэйт метнулся в сторону, держась так, чтобы корпус «Короны Доминиона» оставался между ним и наступающими рыцарями. Вблизи от монарха они стреляли неохотно, и виндикар стремился пользоваться этим как можно дольше.
Тяжелый стаббер вспорол землю за спиной, оторвав деталь от задней части ноги, за которой укрылся виндикар.
И Рэйт увидел толпу. Бурлящую. Возбужденную. Идущую за ним.
— Король! — завизжала какая-то женщина. — Он убил короля!
Руки вцепились в виндикара, хватали его, тащили. Он замахнулся пистолетом, опустил рукоять кому-то на башку — череп затрещал. Пригнувшись пониже, Рэйт сделал подсечку другому нападавшему, заодно сбив с ног двух мужланов, торчащих за ним.
''«Активация оружия, правый сектор».''
Рэйт бросился назад, подныривая под лодыжку упавшего Рыцаря, а в это время автопушка «Хелверина» без разбора прошлась по толпе, вскрывая грудные клетки и отстреливая конечности, отлетающие в воздух.
Люди подняли крик и отступили — но только с одной стороны.
Рэйт отполз подальше из-под ноги «Короны» — и напоролся на новую волну атакующих.
''«Убей его, убей. Не дай ему сбежать».''
Сикоракса не подчинялась; она выжидала, сопротивлялась, играла.
Юма давил изо всех сил, сделав свой императив ее императивом. Вот как действовали приказы, когда пилот «Оруженосца» связывал себя с более крупным рыцарем. Эта связь захватывала импульсный центр мозга, вызывая почти непреодолимое желание убить предателя, покусившегося на ее короля.
Она вцепилась когтями в упавшего монарха, приготовившись прыгнуть на Рэйта.
Справа от нее Восса выпустила еще один разрывающий залп по толпе; ее прицельную систему сбило с толку количество мишеней размером с человека. Она зарычала от ярости, проталкиваясь сквозь толпу в попытке отыскать убийцу.
''«Убей его,'' — взвыл хор призраков. — ''Убей цареубийцу!»''
Краем сузившегося зрения она заметила сэра Сангрейна, который в ярости врезался в толпу собственным тесаком; глаза его «Оруженосца» горели красным.
Затем она углядела Рэйта, копошащегося под ногой «Короны», и сквозь красную дымку рассмотрела предателя.
Рэйт понимал, что ему конец.
Окруженный толпой. Преследуемый «Оруженосцами». Озверевшие и разъяренные люди набегали на упавшего рыцаря-кастеляна, забираясь в щели, где удалось укрыться ассасину.
И разведывательная маска — маска моментально его выдавала. Виндикар зигзагами добежал до противоположной ноги «Короны», отбиваясь от тянущихся к нему рук. Прыгая через петли кабелей, висевших между ног «Кастеляна».
Какой-то мужик замахнулся на ассасина обломком скамьи.
Прежде чем нырнуть ему под руку, Рэйт снес ему голову выстрелом из пистолета.
''«Вражеский огонь!»''
Он свернул вправо, уклонившись от выстрела из мелта-пушки «Оруженосца», который расплавил четырех человек, преграждавших путь к цареубийце, Рэйт юркнул в образовавшуюся брешь, замарав ноги по щиколотку останками преследователей.
Какой-то мужик сумел поймать его. Повалил на землю.
Мужчина был крупным, почти не уступая в росте виндикару. Рэйт сильно ударился о землю и напрягся, чтобы не сбить дыхание. Одной рукой он обхватил противника и еще плотнее прижался к сгибу ноги «Короны».
''«Убей предателя!»'' — горланил Юма.
''«Убей его»,'' — приказывали предки.
''«Убей, убей, убей,'' — взывала окружающая мыслесеть, исходящая от двух других ошалевших «Оруженосцев». — ''Исполни свой долг. Почти предков. Прими их силу. Уничтожь цареубийцу».''
Столько голосов! Слишком много личностей накладывалось одна на другую. Она была Сикораксой в сконструированном образе Раккана, одновременно получая советы от хора предков, а ее воля подчинялась барону Юме. Даже ее мастерство давало трещину от напряжения: психика разрывалась между множеством ролей, которые приходилось исполнять одновременно.
Сикоракса хотела спасти Рэйта, Раккан — убить его, чтобы упрочить собственное положение, Юма — мести и славы для предков. Она слышала мысли и Воссы, и Сангрейна, и даже тех рыцарей-квесторис, которые сходились к ним в поисках связи, чтобы увидеть или проконтролировать то, что делали «Оруженосцы». Костер ярости сливался воедино. В шум голосов, призывающих Сикораксу-Раккана убить преступника.
''«Нет»,'' — воспротивилась она.
''«Предатель!'' — зашумел хор предков. — ''Он сопротивляется нам! Пытается спасти убийцу. Это не Раккан. Это не Раккан!»''
Затем Сикоракса увидела его. Его маску. В толпе. На виндикаре уже сомкнулось не меньше двадцати рук, рвущих его на части. Куртку растерзали в клочья, обнажив скрытое под ней бледное тело.
«Шут» зафиксировал цель для стрельбы, и тепловое копье поднялось почти само по себе. Голова и плечи Рэйта торчали из-под стволов оружия.
— Нннннгггггггаааааа, — выдавила Сикоракса. Активируя оружие, она стиснула зубы так сильно, что те чуть было не хрустнули.
Абсолом Рэйт превратился в жижу вместе с тремя десятками человек из обступившей его толпы. Их плоть пылала, будто воск в костре, а кости почернели и трещали, пронизанные оранжевым свечением горящего костного мозга. Не осталось никаких следов, кроме искореженного обрывка разведывательной маски.
И трех щелчков в ее микро-бусине с уникальной подписью Рэйта. ''«Эвакуация прошла успешно».''
Расчетливый сукин сын надел маску на кого-то другого.
==Часть три: Делатели королей==
===Глава тридцать первая===
'''>>Расшифровка записи наблюдения [Обозначение устройства: 22-Бета]'''
'''>>Операция: Делатель королей'''
'''>>Файл № 5782-Гамма-ДККР'''
'''>>День миссии: 23'''
'''>>Объект прослушивания: барон Тит Юма'''
'''>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<'''
ЮМА: Как это случилось? Как Даск допустила подобное?
АЧАРА: Тит, по-моему, сейчас не время перекладывать вину…
ХОТОРН: А это точно, что он скончался?
ЮМА: Ясное дело, скончался. Он и так был не в лучшей форме. Слишком долго прожил, сидя на троне. Недалеко ушел от дредноутов Адептус Астартес.
КРЕЙН: Почему домам не сообщили о его состоянии? А мне почему не сказали? Ради предков, Юма, я твой чертов брат. Ты только и знал, что талдычил, какая он выдающаяся личность…
ЮМА: Он ''был'' выдающимся, Тиберий. Великие люди все равно стареют. И если бы его состояние стало достоянием гласности, Страйдеры и Рау перегрызли бы друг другу глотки.
АЧАРА: Это конфиденциальная информация, Тит.
ЮМА: Теперь это вряд ли имеет значение, верно? После того выступления на турнире его недееспособность стала уж слишком явной.
[ЗВУК: Дверь открывается и закрывается.]
ХОТОРН: Рада, что ты смогла побыть с нами, привратница Даск. В конце концов, это всего-навсего величайший кризис за последние четыре десятилетия, и мы понятия не имеем, что происходит, так зачем нам начальник разведки?
ДАСК: Боюсь, что Верховного монарха, хотя он и был еще крепок телом, убили…
[Хоторн смеется]
ЮМА: Они знают, Симфония. Я им сказал.
ДАСК: Последствия этого могли быть ужасающими…
ЮМА: Что ты знала, Симфония?
ДАСК: Минутку, Тит. Там творится настоящий хаос. Толпы на улицах набрасываются на всех, кого принимают за врага нашего покойного монарха. Четверо моих людей болтаются на фонарных столбах на площади базилики. Другая группировка, похоже, подожгла крыло арены. Всех привело в ярость, что мы открыли стрельбу по людям, когда они пытались поймать убийцу. И эта речь…
ЮМА: Заговор.
ДАСК: Операция бунтарей из внутренних районов. Кто знает, как им удалось проникнуть так далеко во Дворец собраний. Полагаю, вместе с потоками крестьян из близлежащих деревень. Они разгромили контрольно-пропускной пункт ложи и послали ударную группу, но, очевидно, это был просто обходной маневр, чтобы позволить иномирянину — какому-то наемнику, судя по найденному и восстановленному нами фрагменту маски — убить нашего оплакиваемого короля…
ЮМА: Я так понимаю, это тот самый иномирянин, за беседой с которым видели тебя?
ДАСК: На что это ты намекаешь?
ЮМА: Ты вечно разглагольствуешь о своих шепотках и слухах, о своих вездесущих агентах — и что это дало, а? Его не стало. Наш король погиб на твоих глазах, а ты не раскопала и намека на заговор.
ДАСК: Полегче, Королевский страж. Это ты носился по полю, а монарха бросил без охраны. Персона Верховного монарха — в твоей компетенции. Если я села в лужу, то и ты тоже.
ЮМА: Выкладывай. Сию же минуту. Расскажи все, что знаешь.
АЧАРА: Юма, убери булаву.
[АУДИО: Звуки потасовки.]
КРЕЙН: Брат! Брат! Выслушай ее.
ДАСК: Несколько месяцев назад мои агенты обнаружили предательницу из числа обслуги во Дворце Собраний. Придворный посыльный. Хорошо обученная: когда ее обнаружили, она сбежала. Мы преследовали ее до станции вещания. Сэр Саббан убил ее, но, похоже, она передала сообщение за пределы планеты.
ХОТОРН: Попахивает Империумом.
ЮМА: И ты не подумала, что это имеет отношение к безопасности монарха?
ДАСК: Сор из избы выносить нельзя было: слишком взрывоопасная информация. Ты-то умалчивал насчет здоровья короля без зазрения совести, Юма.
ЮМА: Это другое!
ДАСК: Фракция сепаратистов могла бы использовать это как предлог для продвижения вперед. Эта их идея отделения может снискать популярность в палатах представителей, но не является политикой действующего правительства. Вы управляете семьями, а мы — политикой; так было всегда.
КРЕЙН: Звучит так, будто это была политика монарха, если бы ты дала ему высказаться, Ачара.
АЧАРА: Правительство — это больше, чем его глава. Монарх не может контролировать двор по своей прихоти, точно так же как ты не можешь контролировать весь дом Рау. Руководство по монаршему указу — это не правительство, это тирания. Особенно, когда монарх не в своем уме!
ЮМА: Сбавь обороты…
АЧАРА: Он уже не был монархом, Юма. С каждым днем он становился им все меньше. Под конец из короля он стал просто человеком в кресле. Сам знаешь, мне больно это говорить, но я говорю правду.
ЮМА: Она до сих пор не сказала, кто убийца.
ДАСК: Я не знаю. Тот тип утверждал, что был одним из иномирян Саббана, и его послали передать отчет, который должны были сдать еще прошлой ночью. Теперь я подозреваю, что бунтовщики перехватили это сообщение, убили Саббана и подменили его человека. Я разговаривала с Саббаном часов десять назад, даже меньше, а потом его отслеживающий имплантат замолчал. Сэр Раккан убил ассасина тепловым копьем. К сожалению, в той драке мелта-оружие применялось без ограничений, и количество трупов… словом, его тело невозможно опознать.
ХОТОРН: О ком Саббан наводил справки?
ДАСК: О Раккане. Я отправила ему повестку с требованием явиться во дворец. Я хочу, чтобы за ним наблюдали.
ХОТОРН: Так, по-твоему, это Раккан убил Верховного монарха? Раккан? Мой сын?
ДАСК: Он только что вернулся, еще и со свитой из чужаков. Я точно не знаю, как он подключается к сложной вокс-системе. Но он мог действовать по указке более могущественных сил. Инквизиция. Возможно, даже Официо Ассасинорум…
АЧАРА: Что за ерунда, Симфония, все знают, что его не существует.
ХОТОРН: Слуги завязывали Раккану шнурки, пока ему не исполнилось десять. Его печень похожа на артиллерийский полигон. Не поймите меня неправильно, я люблю этого мальчика, но он не свергает никакие правительства. Черт возьми, он же ''пилот'' «Оруженосца».
ЮМА: Давайте пока оставим Раккана. Потому что я хочу кое-что прояснить: у тебя были подозрения насчет человека Саббана… и ты пропустила его? Какого-то посредника…
ХОТОРН: Я признаю, что ловушка дала обратный эффект. Я принимаю…
КРЕЙН: Хоторн, ты куда?
ХОТОРН: Да так, никуда. Просто хочу оповестить дом Страйдер, что двор был замешан в государственном перевороте против нашего любимого монарха, что они упекли его в тюрьму и связали ему руки, когда внутренние районы разорял мятеж, а планету наводнили имперские шпионы. Я считаю, это убедило бы колеблющихся проявить больше интереса к имперскому вопросу, правильно?
[Пауза: 2 секунды]
[ЗВУК: Дверь открывается и закрывается.]
ТЕССЕЛЛ: Вы не можете этого сделать.
ХОТОРН: Боже, какие у тебя чуткие уши, архихранительница. И с какой же стати я не могу уйти? Это приведет к гражданской войне? Мы бы ее выиграли.
ТЕССЕЛЛ: Нет, потому, что по закону никто из вас не может покинуть эту комнату.
АЧАРА: Она права. Мы на конклаве.
КРЕЙН: По-твоему, нам надо заседать здесь, пока дома снаружи вот-вот устроят войну?
ТЕССЕЛЛ: Вот именно. Потому, что это — наш долг, это часть нашей сути. После смерти Верховного монарха двор и главы домов собираются на конклав и голосуют за нового монарха. Контроль над улицами могут установить силы безопасности. Да, я воспользовалась моим правом и ввела в действие протокол Конклава, и если кто-либо попытается выйти из этой комнаты, иноки-ризничие на страже вам не дадут. В том числе с применением силы.
[Пауза: 1 секунда]
ТЕССЕЛЛ: В начале мы применим нелетальные методы. Но если вы станете упорствовать, есть и другие средства. Вступил в силу запрет на использование благородных машин во время конклава, и мои ризничие взяли под охрану все рыцарские костюмы. До коронации на войну не отправится никто, по крайней мере, наши предки — боги войны точно.
ЮМА: Она допустила, что моего монарха убили, архихранительница. Это навеки запятнает как мою честь, так и честь моей благородной машины, а…
ТЕССЕЛЛ: Это пятно можно смыть лишь усердной службой новому монарху, Юма. Пусть прошлое останется в прошлом. Это наш общий провал. Среди нас — Королевский страж, который не уберег короля, Привратница, которая не сумела устеречь ворота, Глашатая, которая заставляла своего монарха молчать, и главы двух домов, которые не могут сохранить трезвость мысли или удержать людей в узде. И я — хранительница, которая не сберегла здоровье своего короля, хотя он и обитал внутри величественного сосуда. Скоро к нам присоединится Магистр правосудия, которому потребовались месяцы, чтобы снять головы нескольким смутьянам.
АЧАРА: Фонтейн уже в пути?
ТЕССЕЛЛ: Да, я поставила его в известность. Он уже на подходе, во главе армии.
АЧАРА: Но нельзя же вывести войска на улицы Дворца Собраний — в наших-то обстоятельствах! Население воспримет это как предательство и заговор, отвернется от них и разнесет город-дворец по камушкам!
КРЕЙН: Я не позволю Страйдеру, хотя бы и члену двора, вводить войска во Дворец Собраний, пока мы на конклаве.
ХОТОРН: Он нам нужен.
КРЕЙН: Ты хотела сказать, что тебе нужен его голос.
ТЕССЕЛЛ: Я отправила наши условия барону Фонтейну. Он согласился во исполнение закона покинуть фирд<ref>Фирд — национальное ополчение в англосаксонской Британии, представляющее собой армию, созываемую королем из свободных землевладельцев для защиты территории страны от внешней агрессии.</ref> за горами на перевале Пайкридж и поспешить к нам в одиночку. Армия останется неподалеку — в трех днях марша от Дворца собраний, это сдержит уличные беспорядки. Хотя, полагаю, во время конклава в домах кого-нибудь могут и убить — ну, как это обычно и бывает. Я считаю, это приемлемо?
[Пауза: 3 секунды]
ТЕССЕЛЛ: Хорошо. Ну, раз вы все вспомнили о себе и своих почетных обязанностях, думаю, не помешает заказать еду и вино. Если мне не изменяет память, чтобы выбрать монарха, потребуется время.
— После всего! После всех этих попреков, что нужно следовать плану, выполнять приказы, не импровизировать, быть осторожным, избегать разоблачения! Что нужно устранить Раккана из-за чрезмерного риска! Он просто... подходит и стреляет в монарха.
Сикоракса снесла башку тренировочному манекену и всадила фазовый клинок ему в брюхо, вывалив имитированные внутренности.
Она была в своей естественной форме, — или, по крайней мере, в той форме, которую каллидус выбирала по умолчанию, — в комбинезоне из синтекожи с откинутым капюшоном. Кельн решила, что ей так удобнее.
Сикоракса использовала ярость, чтобы познакомиться заново с телом, которое, без сомнения, вскоре ей пригодится. В некотором смысле Кельн делала то же самое — выплескивала свою досаду в таблицу с печатными пиктограммами и заметками, которую она прикрепила к внутренней стене командного центра, замаскированного под транспортный контейнер. По нажатию кнопки одна из стен открывалась, как подъемный мост; снаружи было столько предостерегающих надписей насчет опасных материалов, что они могли бы отвратить даже самую фанатичную поисковую группу.
— Я тоже не в восторге, — ответила Кельн, не отрываясь от своих схем.
Сикоракса восстановила тренировочный манекен и расчленила заново.
— Он сказал, что ему нужен наш опыт. Что мы задействуем все наши навыки. И все это было вранье! Он просто хотел подобраться поближе, чтобы выстрелить самому. Утвердить свое убийство.
— Он — командир. Он вправе делать все, что взбредет ему в голову... — Кельн замолчала. — Ликан-Баст — двоюродный брат или троюродная сестра?
— Второе, — ответила Сикоракса, ударяя снизу вверх в пах второму манекену так, чтобы лезвие пронзило гениталии, кишечник, желудок и отделило оба легких. — И ты это так оставишь?
— По мне, здесь ничего не исправить, — сказала Кельн. — Лучше сохранять выдержку и прикинуть, как бы обернуть все это в нашу пользу.
— Итак, он становится Сикарием Примус, а мы получаем на наши головы скоростной регицид с убийцами в рыцарских доспехах. Юма, знаешь ли, влез ко мне в мозг. Приказывал. Навязал свою волю как мою собственную. Я тоже чувствовала больше, чем он. Все это принуждение, исходящее от «Оруженосцев»... Из-за этого я вспомнила, как ко мне в мозг проник этот еретех Квавариан!
Каллидус остановилась; она четвертовала манекен, как пойманную птицу, и клинок замер.
— Черт, ну вот как ты можешь быть такой спокойной?
— При помощи протоколов активной медитации и песнопений для сосредоточения, — Кельн выдохнула сквозь сжатые губы, будто выпуская дым от палочки лхо. — И некоторых препаратов.
— Думаю, я к вам присоединюсь, — сказал Абсолом Рэйт.
Виндикар вышел из переднего отсека, ступая настолько тихо, что никто и не спросил, как ему удалось пробраться внутрь незамеченным. Мокрые волосы были зачесаны назад. Правую руку он засунул в карман комбинезона, а левой умудрился обхватить горлышко бутылки амасека и при этом держать пальцами три стакана.
— Ты, — сказала Сикоракса. — Надо же, как мило, что ты нас навестил. Вижу, ты и для душа нашел время.
— Чтобы вернуться, понадобилось некоторое время, — ответил виндикар, ставя бутылку и стаканы на бочку из-под машинного масла и откидываясь на спинку складного стула. Кельн мельком показалось, что у Рэйта дернулся глаз, когда он усаживался, но с виндикарами трудно сказать наверняка. — После того, как надел маску на гражданского, а ты его поджарила, — кстати, спасибо за это, — я затерялся в давке. Потом нашел люк в подземные камеры, где держали хищников, и отыскал небольшой сточный канал. Сначала это была канава, которая постепенно превратилась в трубу. По счастью, в дополнение к маске я захватил одноразовый дыхательный аппарат. Меня выбросило в одном из самых убогих районов Дворца собраний.
— Мы облажались, — сказала Сикоракса, подходя вплотную. Ее клинок, как подметила Кельн, остался обнаженным. — Ты вел беседы лицом к лицу с их начальником контрразведки, а затем угробил Явария-Кау на глазах у всех шишек Доминиона. Затеял чертову контрреволюцию на улицах…
— Мне пришлось пробиваться с боем вместе с Ракканом, — сказала Кельн. — Я устроила пожар, чтобы тебя прикрыть. Как я понимаю, убила нескольких пейзанов. Нашего гостя это в некотором роде потрясло, он уснул. Но, по крайней мере, на данный момент двор приписывает все, что мы натворили, мятежникам. Они думают, что ты наемник, завербованный ими с другой планеты, и что нападения были спланированы. Раккан до сих пор под подозрением. Его вызвали обратно во дворец, и за ним установят наблюдение.
— Нам есть за что поблагодарить этих селян, — сказал Рэйт. Он взял бутылку в левую руку и налил три порции, почти под завязку. — Операция чуть не сорвалась. Даск меня раскусила. Смекнула, что я не из команды Саббана. В любом случае, мне бы не удалось отступить по-тихому, но благодаря нападению у них не возникнет вопросов, за кого я. Пусть лучше думают, что Верховного монарха убили бунтовщики, чем кто-то извне. Кроме того, толпы людей обеспечили мне полезное прикрытие. Я наткнулся на несколько баррикад фанатиков, но, учитывая, что я был по уши в грязи, они приняли меня за немого попрошайку и отпустили.
— Еще не все потеряно — можешь стать им, когда я с тобой разберусь, — прорычала Сикоракса.
— Выпей, я всегда не прочь выпить после попадания в цель. — Рэйт поднял бокал в тосте. — За Явария-Кау, которому все еще удается нас удивлять.
Сикоракса выбила бокал из рук виндикара. Хрусталь разбился о пол.
— Слушай сюда, ты, самодовольный кретин, — она приставила к подбородку Рэйта фазовый клинок. — То, что ты сделал, подвергло опасности нас всех. Ты поставил операцию под угрозу. Мне пришлось бороться с этой машиной, чтобы не дать ей тебя убить, и теперь она отвергает меня. Личность Раккана раскрыта. «Шут» даже не позволил мне к себе подключиться.
— Я увидел возможность и воспользовался ею. Учитывая, что импровизации — как раз в твоем стиле, я подумал, ты это оценишь.
— Чушь гроксова! Ты увидел возможность совершить пятидесятое убийство. Стать Сикарием Примус. К черту остальную часть операции, кого волнует, если ты умрешь при эвакуации? Мы бы все равно за тобой прибрались. Главное, чтобы ты добился своего. Вот так вы, виндикары, и работаете! Нажатие на спусковой крючок — зарубка на прикладе винтовки, и ты был таков. Вам никогда не придется иметь дело с последствиями ваших действий. Вам лишь бы заполучить добычу, а там хоть трава не расти...
— Это не было убийством, — сказал Рэйт, беря другой стакан. — Не возражаешь, если я выпью?
Сикоракса лишь моргнула:
— Что?
Кельн отвернулась от своих записей; теперь все ее внимание было приковано к разговору.
— Что значит «не было убийством»?
— Я пробил иллюминатор люка. На это ушло шесть турбопробивных выстрелов. Патроны закончились, поэтому я полез внутрь, чтобы прикончить его вручную. Но он уже околел. Это не было убийством.
— Шок? — спросила Кельн. — Сердечный приступ, когда ты на него напал? По записям с моих жучков, у него было скверно с самочувствием…
— Вначале я так и подумал, — сказал Рэйт. Кельн видела, как он уставился Сикораксе прямо в глаза. — Что мало ли — просто неудачный выстрел. Остановка сердца, или там голову пробило осколком иллюминатора. Но он был холодным, как камень. Трупное окоченение уже прошло. Его раздуло, пошло разложение. Яварий-Кау уже несколько дней, а то и недель, как скончался — еще до того, как мы сюда прибыли.
Сикоракса убрала клинок, отступила на шаг назад и рассмеялась. Это был холодный, горестный смех.
— Я слушала трансляции с конклава, — сказала Кельн. — С помощью жучка, который Сикоракса установила на Юме. Они признались главам домов, что Яварий-Хау повредился рассудком, что они изолировали короля и выступали от его имени, чтобы предотвратить войну между домами. Однако не сказали, что он ''мертв''. Может, придерживали это до подходящего времени.
— Тогда кто говорил за короля на турнире? — спросила Сикоракса. — Эта его вспышка гнева. Если он преставился...
— Кто-то из придворных? — предположила Кельн. — Ачара казалась удивленной, но она вполне способна и притвориться.
— Его отключила архихранительница, — сказала Сикоракса. — Вероятно, она главным образом и спровоцировала то, что случилось. Или Даск, — она-то точно способна на такую безжалостность.
— Да какое это имеет значение? — спросил Рэйт. — Учитывая, что они на конклаве, любая стратегия, предполагающая, что Яварий-Кау жив, спорна. Если во время конклава какая-то фракция попытается выехать на силе толпы, тут-то мы и узнаем, кто несет ответственность. Прямо сейчас нам надо действовать быстро и жестко, чтобы посадить на трон нашего короля или королеву.
— У нас нет плана, — сказала Сикоракса.
— У Кельн есть, — возразил Рэйт. Он отхлебнул амасек. — По крайней мере, готовится.
— Ситуация меняется, но у меня есть идеи. Лорд Базил Даггар-Крейн, безусловно, лучший кандидат. Наиболее проимперский, и с правильной родословной. Но он — сын барона Крейна, а это означает, что у Страйдеров будет несколько других предпочтительных кандидатов. Им не понравится, если на трон пилота воссядет прямой потомок главы дома Рау. Нельзя просто так убить одного-двух человек, чтобы расчистить ему дорогу. Скорее всего, его не изберут в первых турах голосования. Процесс будет непростым, и потребуется не одна санкция…
— Сикоракса, — сказал Рэйт. — Ты хотела, чтобы я доверял вам. И нам придется работать на лету. Поражать несколько целей с интервалом в несколько часов и приноравливаться к изменчивой ситуации. Аваарис следит за конклавом и определяет цели, мы с тобой — в роли нападающих. — Рэйт вытащил правую руку из кармана и повертел ей, будто загребая воду. Кельн увидела, как напряглась челюсть виндикара: Рэйт стиснул челюсти.
— Как думаешь, справимся? Я справляюсь.
Сикоракса улыбнулась и задумчиво постучала ногтем по зубам.
— Ты как, в норме? — спросила Кельн, кивнув подбородком на плечо Рэйта.
— Более чем, — ответил тот. — Просто разминаюсь. Что скажешь, каллидус? Готова к небольшой импровизации?
— Король умер, — сказала Сикоракса, улыбаясь своей насмешливой, кривой ухмылкой и воздевая бокал в тосте. — Да здравствует король.
===Глава тридцать вторая===
ХОТОРН: Мы препираемся уже девятый час. Надо бы вынести это на голосование.
КРЕЙН: Не надо!
ХОТОРН: Это почему же? Потому что ты знаешь, что он проиграет?
КРЕЙН: Тарн-Кегга — блестящий кандидат.
ЮМА: На поле он впечатляет. К тому же он — действующий чемпион летнего турнира.
ХОТОРН: Но уже середина зимы. Да и та миновала. Срок его чемпионских полномочий истек.
АЧАРА: Ну... не совсем. Чемпион Летнего турнира передает Знамя Победы чемпиону Зимнего в конце турнира. И вот тогда-то он и прекращает быть чемпионом…
КРЕЙН: И лишается дополнительного голоса на выборах. Иными словами, этот голос у Тарн-Кегги еще имеется.
ХОТОРН: Абсурд какой-то! Никто не потерпит, чтобы всякая церемониальная чепуха решала судьбу целой планеты.
АЧАРА: Это не пустяки, это традиция. Священный институт.
ХОТОРН: Ты бы не считала этот институт таким уж священным, если бы Кегга отдавал предпочтение Страйдерам. И даже в этом случае у тебя нет голосов. Я права, барон Крейн?
ФОНТЕЙН: У него их нет.
ДАСК: Нет. Кегга хороший воин, но у него неподходящий норов для правителя. Он может вспылить даже из-за того, что его назвали «Тарн-Кегга».
ТЕССЕЛЛ: Согласна. Он грубиян.
КРЕЙН: А если я предложу герцогство Вейвшаттер?
ХОТОРН: Вейвшаттер? Эта голая скала? У Вейвшаттера есть только одна причина для существования — поставлять моллюсков мне в тарелку. Уж если торговать короной, то я хочу получить побольше.
КРЕЙН: А как насчет Каирна Радерфолл?
[Пауза: 2 секунды]
ХОТОРН: Больше.
— Рено Тарн-Кегга, — сказала Кельн, закрепляя кинжалом пикт-снимок. На снимке был мужчина с квадратной челюстью, редеющими волосами и анатомическим имплантом глаза. — Предсказуемо, учитывая, что он чемпион Летнего турнира.
— Всеобщий любимчик? — спросила Сикоракса.
— Как ни странно, нет, — ответила Кельн. — Он довольно открыто отдает предпочтение дому Рау. По крайней мере, так сказал Раккан во время наших брифингов.
Все согласились, что со смертью Явария-Кау роль Раккана себя в основном исчерпала, и дальнейшие попытки изображать его лишь усиливают риск разоблачения. Оперативники решили, что Раккан с Гвинн отправятся по вызову Даск в свои покои во Дворце собраний, чтобы гарантированно увидеть Кельн и Рэйта по прибытии эскорта живыми и невредимыми. Отстранив Раккана от этого этапа операции, все вздохнули с облегчением. В конце концов, убийство Верховного монарха было грехом, с которым Линолий, вероятно, смирился бы, учитывая их взаимоотношения, но Кельн утверждала, что он вряд ли согласится с устранением, скажем, леди Ликан-Баст или Мовека Каве.
— Крейн проводит досрочное голосование, — сказал Рэйт. — Делает ставку на то, что заваруха на улицах и нехватка времени помогут ему выиграть голоса у архихранительницы Тесселл, а еще он норовит подкупить Хоторн землями. Как думаешь, сработает?
— Все может быть, — ответила Кельн. — Мои вокс-жучки во дворце приносят кое-какой улов. У Кегги сепаратистские замашки, а Хоторн их разделяет и вполне может поставить это выше интересов Страйдеров, — конечно, если Крейн передаст достаточное количество доменов, чтобы она могла уйти с конклава с гордо поднятой головой. В конце концов, Кегга уже не юноша, а Страйдеры тем временем укрепят свои позиции. Вам нужна моя оценка?
— Жажду услышать, — кивнул Рэйт.
— Крейн в курсе, что это его лучший шанс, и что для его реализации нужно пошевеливаться. Хоторн тоже это знает. Конклав сделал перерыв на ночь, но я засекла посыльных, снующих туда-сюда между комнатами Крейна и Хоторн, и еще одного, курсирующего от Хоторн к Даск.
— Хоторн обдумывает сделку, — сказала Сикоракса. — Она планирует выжать из Крейна все, чем он богат, а потом отдать свои голоса и голос Даск за Кеггу.
— Вот именно, — подтвердила Кельн.
— Итак, что у нас на Кеггу? — напомнил Рэйт.
— Истребитель зверей, охотник. Этим и знаменит. Победил на Летнем турнире, разорвав карнозавра перчаткой.
— И где его найти? — спросила Сикоракса.
— У него есть заповедник экзотической дичи, — сказала Кельн. — В пятидесяти милях к югу отсюда, за болотами. «Манор хищников». Как я понимаю, большую часть зверей ему поставляли через Саббана.
— Я разберусь с ним, — сказала Сикоракса и обернулась к Рэйту. — Следующий на тебе.
'''«Манор хищников». 22:06 по доминионскому стандарту.'''
Подобно самым свирепым животным, Рено Тарн-Кегга вел ночной образ жизни.
Именно по ночам он предпочитал рыскать в своих угодьях: вскочить на трон благородного «Рогатого охотника» и мчаться по вересковым пустошам, отстреливая стада разоркинов, — он разводил их специально, чтобы всегда иметь под рукой опасных тварей, которых можно убить.
Здесь, в подземном зверинце, содержались особые животные: исключительно опасные или же просто контрабандные. Это было царство укрепленных клеток, цепей, закрепленных на блоках, и сладковатого душка от разделанного мяса.
Кегга опустился перед камерой на колени, держась футах в шести от прутьев, и подпер подбородок правой рукой, как часто делал в задумчивости, указательным пальцем потирая нижнюю губу.
Он наблюдал за движениями животного в клетке.
— Я понимаю, что они — ваши вассалы, милсдарь, — сказал Ворций Арун; старый смотритель казался смущенным. — И вы вольны поступать с ними, как вам заблагорассудится. Но...
— Ближе к делу, — проворчал Кегга. — Мало того, что «Рогатый охотник» заперт в стойле, и им приходится повсюду следовать за мной…
Кегга мотнул головой в сторону полудюжины слуг в его гербовых ливреях, стоявших в центре комнаты. У одной стены размещался боевой сервитор с руками, замененными зажимом и электрошокером, подсоединяющимися через кабель.
— Так ты еще и донимаешь меня брюзжанием простонародья.
— Ваша милость, быть может, лучше освободить их от уплаты десятины, пока вашу кандидатуру рассматривают на трон?
— Это еще с какой стати?
— Чт… по политическим причинам. Ради вашей репутации, повелитель.
— Барон Крейн все устроит. Кого интересует мнение простолюдинов? И потом, я прошу не так уж многого.
— Это же их тела, ваша милость.
— И что они собираются делать с этими своими телами после смерти, — рыком парировал Кегга, — зарыть их в землю? Пустая трата хорошего мяса. Вдобавок чем еще можно накормить это существо досыта?
Он протянул руку к клетке — и отдернул ее: в темноте блеснул приоткрытый фиолетовый глаз.
— Гроксятиной, ваша милость?
— Ему не по вкусу гроксы. Ему по вкусу люди. По большей части живые, но я не чудовище. — Кегга кивнул на корзину с только что разделанными частями тела. — Подай руку.
Арун полез в корзину, выхватил руку почище, чтобы не замарать одежду, и передал ее Кегге. В глубине клетки метались и скручивались чернильно-черные чешуйки.
Кегга протянул к клетке отрубленную руку, и та исчезла с таким звуком, будто кто-то царапал по пергаменту. На миг Аруну показались подвижная, переливающаяся чешуя и треугольная голова длиной с лазружье, с крючковатыми зубами, предназначенными для захвата плоти.
— Эта бестия будет последней, кого я убью верхом на «Рогатом охотнике», — сказал Кегга почти задумчиво. Арун заметил, как глаза господина заблестели от слез. — Перед коронацией я выпущу его на волю в меловых туннелях, а затем выслежу. К тому времени он достаточно озвереет от голода и электрошока, чтобы охота была увлекательной. Я буду скучать по «Охотнику», Арун. «Корона» вооружена только оружием дальнего боя, у нее нет ничего столь примитивного, как перчатка «Удар грома». Но подумай, кого я мог бы убить верхом на этой огромной машине! И какие дикие причуды природы я мог бы приобрести, если бы стал верховным монархом…
— Да, но это такое ненадежное слово, — сказал Арун, отступая назад.
— Какое?
— «Если», — сказал Арун, поставив ногу между лопаток Кегги.
И подтолкнув.
Кегга завалился вперед, кувыркнулся, раскинув руки в попытке затормозить. В панике он вытаращил глаза, широко разинув рот, и шлепнулся на камнебетон, отчаянно отталкиваясь ладонями от прутьев.
Слишком поздно! Огромная змея поймала его за правую руку и потащила к клетке.
Обостренные чувства Сикораксы позволяли ей подмечать каждую подробность. Она разглядела страх в глазах Кегги, заметила, как он скрежетал ногтями свободной руки, пытаясь найти опору на каменных плитах. Как он брыкался и лягал большого малкаванского констриктора в защищенные чешуей фиолетовые глаза.
''Лязг'' тела, ударившегося о прутья. И звук сухого пергамента, — когда хвост толщиной с бочку обвился вокруг живота Кегги и стиснул.
Когда слуги опомнились, Сикоракса уже убегала. Мимо нее мелькали лазерные разряды, летя во тьму решетчатой клетки. Боковым зрением каллидус уловила, как слуга подбежал к поверженному господину и попытался разжать кольцо, сомкнувшееся на нем, — к тому времени лицо Кегги уже побагровело.
Другой слуга поймал оперативницу за одежду.
Сикораксу это не заботило: она перестраивалась на бегу. Балахон смотрителя ничуть не стеснял ее — стройную, жилистую, так что Сикоракса сбросила его, как малкаванский констриктор сбрасывает кожу; руки слуги все еще были заняты пустым тряпьем, когда оперативница развернулась и снесла ему голову фазовым клинком.
Натянув капюшон, Сикоракса ринулась влево; мимо проносилось «''треск-треск''» выстрелов из лазпистолета. Лазерным разрядом зацепило безголовое падающее тело слуги, и оно кувыркнулось.
Зигзагом Сикоракса метнулась к двоим, открывшим по ней огонь, упала и проскользнула между ними; одного ударила по коленям, и, сделав прыжок по спирали, вонзила мерцающий ксено-клинок второму в спину.
Сикоракса пригнулась, сжавшись в комочек, и попыталась сориентироваться в схватке. Оценила хаос, который устроила. Один из слуг потянул Кеггу за руки, пытаясь вырвать его из хватки змеи. Другой нацелил лазпистолет в упор на голову рептилии, — его выстрелы срикошетили от отражающей чешуи, и он отпрянул и зажмурился.
Последний оставшийся слуга стоял позади боевого сервитора, пытаясь отыскать кнопку его активации. Но внезапно тактические расчеты изменились.
Кеггу переломило: его позвоночник и ребра с влажным хрустом раскололись, грудная клетка сложилась пополам, и змея протащила его тело сквозь прутья.
И стеклянные глаза боевого сервитора вспыхнули красным.
Сервитор метнулся к Сикораксе; пневматические стимм-инъекторы зашипели, шокер заискрил. Оружие осветило синеватыми электрическими вспышками бледную, омертвевшую плоть.
Вытащив из-за пояса нейрошреддер, Сикоракса почувствовала жужжание, когда газ активировался, и выпустила вздымающийся конус эмпирической энергии, который омыл сервитора и его поводыря. Слуга привалился к стене; его нервная система отказала, и произвольно двигаться он больше не мог. Но сервитор, состоящий больше из аугментики, чем из плоти, по-прежнему приближался.
Он вцепился в оперативницу когтистой лапой, и она нырнула ниже, рассекая его внутренности. Фазовый клинок мелькал в реальности и исчезал из нее, проходя мимо бронированных аугментаций и разрезаемой плоти.
Именно этого ей было и ''не нужно''.
Когти обрушились на ее спину, словно молот, оглушив. Красный кинжал сверкнул перед ее лицом, временно ослепив синей дымкой и светом.
По ней открыли огонь. Не обращая внимания на сервитора, слуги ринулись в бой. Сикоракса вскинула фазовый клинок в защитной стойке, развернулась, чтобы обойти сервитора сбоку, укрывшись за его массивной фигурой от…
''Бумм''. Электрический разряд. Обуглившаяся кожа и мясо под ней. Холодный камень на спине. Сердце стучало в висках, как будто она приняла слишком большую дозу полиморфина.
Удар током. Судя по ощущениям – по ребрам. Сикораксу отбросило через всю комнату к стене, она врезалась головой в каменную кладку и лежала не двигаясь. Усилием воли она остановила дыхание.
Сервоприводы жалобно загудели: рывок замедлялся; сервитор почувствовал, что задача выполнена, и его тело заполнилось депрессантами. Но он еще приближался к ней — шаг за шагом.
''Стук. Стук. Стук.''
— Оно подохло? — спросил чей-то голос.
''Стук''.
— Трон, какое оно быстрое. Ты видел, как оно двигалось, Нек?
''Стук. Стук.''
— Да видел, видел. На бабу смахивает. — Судя по голосу, Нек не очень-то ясно мыслил от волнения. — Но это же староста? В старосте… демон, что ль? Хозяина угробил…
''Стук. Стук.''
— Не высовывайся. Шмальнем пару раз в эту штуку, чтоб уж наверняка.
Одно из преимуществ комбинезона каллидус — линзы на капюшоне закрывают глаза. Они сделаны так, что врагу непонятно, куда ты смотришь. В этот самый момент Сикоракса смотрела на приближающиеся ноги сервитора, выбирая момент, когда начать двигаться, и намечая маршрут.
И момент наступил. Сервитор наконец подобрался поближе, заслоняя слугам обзор, — и Сикоракса бросилась бежать, скользя по полу; оставшийся в организме полиморфин уходил на то, чтобы скрываться в тенях и просачиваться сквозь прутья пустых клеток.
— Черт! — вскрикнул Нек, стреляя из лазружья; парой выстрелов опалило стену, еще один угодил сервитору в спину.
Затаившись в тени, Сикоракса собралась с силами и вскарабкалась на клетку, чтобы оказаться над парой слуг, пока те носились по кругу, паля во все, что движется.
А в помещении, забитом пойманными животными, двигалось ''все''.
— Вылазь! — скомандовал старший. — Тебе не удрать. У нас в поместье сотня слуг…
— Да чихать мне на твоих людей, — сказала Сикоракса.
Слуги развернулись и выстрелили туда, где только что стояла каллидус. Их залп окрасил верхние галереи алым.
Сикоракса уже была за их спинами: она обхватила ногами одну из свисающих цепей и спускалась по ней вниз головой, шевелясь так плавно, что звенья даже не звякнули.
— Ты устроил кровавое месиво, — сказал Нек. — Улики. Магистр правосудия тебя вычислит.
— Это вряд ли, — скучающим тоном отозвалась Сикоракса. — Телами займется Душитель гроксов.
Они развернулись к каллидус. Но та уже нажала на руну активации, которая открыла ворота клетки. Огромная змея быстро ползла к ним, и лазерные выстрелы отскакивали от ее чешуи.
Вопли слуг еще слышались, когда Сикоракса соскочила с конца цепи и пролезла через решетчатое окно в крыше.
Шесть минут спустя она лежала на обочине проселочной дороги, наблюдая, как в окнах «Манора хищников» вспыхивают выстрелы. Наконец рядом с ней притормозил элегантный наземный автомобиль с опущенным верхом, и она запрыгнула на пассажирское сиденье вместо того, чтобы открыть дверь.
— Славная добыча? — спросил Рэйт; на руках у него были мягкие водительские перчатки.
— Славная, — ответила Сикоракса. — Погони нет.
Рэйт предложил ей палочку лхо; взяв ее, Сикоракса заметила, что она уже разрезана пополам.
— Зачем, Абсолом. У тебя же нет...
Рэйт щелкнул зажигалкой:
— Кельн сказала, что для тебя это обычное дело.
— Знаешь, — сказала она, наклоняясь вперед, чтобы прикурить, и прикрывая огонек рукой, чтобы он не бросался издали в глаза. — По части недостатков характера: в чрезмерной педантичности есть своя прелесть.
Рэйт надавил на педаль газа; автомобиль сорвался с места и помчался по проселку с потушенными фарами. Подсветка приборной панели была единственным островком света среди черных вересковых пустошей.
Сикоракса откинулась назад, выпуская дым в ночное небо и ощущая, как ее волосы развеваются на ветру.
— То, что надо, — сказала она, слегка улыбнувшись. — Итак, кто следующий?
КРЕЙН: И ты не имеешь к этому ''никакого'' отношения?
ХОТОРН: Он был жестоким парнем, который возился с жестокими зверюгами и был жестоко убит. Здесь нет никакой загадки.
ДАСК: Несмотря на то, что доказательства были переварены, мои люди тщательно всё изучили и не нашли признаков убийства.
ЮМА: Почтенные господа, а нельзя ли как-то поживее с решением? Эта неопределенность идет во вред стабильности. За сегодняшний день толпа людей трижды пыталась прорваться через дворцовые ворота. С каждым часом, пока мы тут препираемся, часть населения все больше убеждается в том, что Явария-Кау убили в результате государственного переворота.
ХОТОРН: Я в замешательстве. О чем речь — о перевороте, который двор совершал годами, или о каком-то другом?
ДАСК: Шутки в сторону, Хоторн, люди гибнут. Сэр Лоувек и дама Седана свисают из окна ратуши на площади, подвешенные за горло. Лорд Баталла сейчас в хирургеоне. Кто-то швырнул из окна кусок каменной плитки и проломил ему череп.
ФОНТЕЙН: Нас осадили наши же крестьяне.
ТЕССЕЛЛ: Я могу предложить кандидатуру. Лорд Базил Даггар-Крейн, пилот «Непоколебимого». У него умеренные взгляды и подходящая родос…
ХОТОРН: Нет.
ТЕССЕЛЛ: Он относительно свободен от политики дома. Его боевой оп…
ХОТОРН: Нет.
ЮМА: Ты ведешь заведомо проигранное сражение, Дортия.
ХОТОРН: Мы не сделаем Верховным монархом сына барона Крейна. Может, еще Раккана внести в кандидаты? Он тоже умеренный и имеет боевой опыт. Может, ''его'' посадить в «Корону Доминиона»?
КРЕЙН: Не говори ерунды. Назови реального кандидата.
ХОТОРН: Хорошо. Сакас-Варн.
АЧАРА: Эта сепаратистская пожирательница огня?<ref>Перед Гражданской войной в США на юге страны существовала политическая фракция, известная как «Fire-Eaters» — Пожиратели огня.</ref>
[Пауза: 1 секунда]
ФОНТЕЙН: Что-то в этом есть.
— Леди Вагара Сакас-Варн, — сказала Кельн, двигая пикт по походному столу. Несмотря на нечеткость изображения, Рэйт разглядел тонкое, как нож, лицо женщины и копну подобранных волос. В одну ноздрю вставлена трубка.
Виндикар запечатлел это лицо в памяти.
— Я могу это сделать. Где она?
— С группой, которая отправилась по своим поместьям после турнира, — ответила Кельн. — Но, на мой взгляд, мы можем организовать ее возвращение и перехватить по дороге.
— Рэйт, а твои методы подойдут? — Сикоракса приподняла бровь. — Если прямо за рулем у нее внезапно взорвется голова, это будет выглядеть подозрительно.
— Мои оперативные возможности выходят далеко за рамки…
— Расслабься, я тебя подкалываю.
— Вообще-то, — сказала Кельн, — я думала, что над этим делом можно поработать всем вместе.
Леди Вагара Сакас-Варн стукнулась макушкой о мягкий потолок авто-кареты и выругалась в адрес кучера. Она ударила кулаком по потолку:
— Какого черта ты там делаешь?
— Прошу прощения, сударыня, — ответил кучер через бронированный экран. — Дороги.
— Дороги-шмороги, — передразнила она. — Если меня еще раз так тряхнет, я привяжу его к задней части кареты, пусть рассмотрит дороги поближе.
Ее оруженосец, сэр Падгрейн, рассмеялся и записал остроту на своем планшете.
Это входило в его обязанности — смеяться и записывать. Отмечать триумфы, церемонии, колкие высказывания — и каждый удар, который она наносила на турнирном поле. С тех пор, как им исполнилось по семнадцать, Падгрейн собирал летопись деяний Сакас-Варн. Полную историю женщины, которая — он верил, даже когда это казалось маловероятным, — однажды станет Верховным монархом.
И если такая возможность подразумевала кое-какую помощь с его стороны: толику яда аддлера, подсыпанного сопернику в кубок накануне турнирного матча, или спровоцированный, а то и выдуманный грязный скандал, о котором раструбили бы повсюду, — что ж, это заботы двора.
Эта старая карга Ачара считала, что долг глашатаи — служить рупором. Каналом связи. Связующим звеном — да поможет нам Трон — между правителем и подданными.
Падгрейна мало трогали подобные старомодные представления. Как неофициальный глашатай Сакас-Варн, он помог создать ее. Они были партнерами по ее продвижению, активными участниками возвышения его госпожи.
И теперь она поднимется выше, чем когда-либо, а с ней — и Падгрейн.
— Чему улыбаешься? — спросила Сакас-Варн. Резко, но не без теплоты.
— Да вот, представил, как буду стоять по правую руку от твоего трона, а Ачара — внизу перед нами. Как, по-твоему, она пустит слезу, когда ты выдворишь ее со двора?
— Надеюсь. Думаю, что в день коронации мы увидим пару слезинок, верно? — Она потянулась, как кошка. — Прочти еще раз, а, Родди?
Падгрейн открыл сообщение на инфопланшете. Он перечитывал сообщение уже седьмой или восьмой раз, и это начинало слегка надоедать, если не приправлять чтение игривой подколкой.
— От Симфонии Даск, — начал он, а затем замолчал с озорной ухмылкой.
— Только не начинай эту игру снова. Ну же! Продолжай!
— «Приветствую вас, леди Вагара Сакас-Варн. Конклав всерьез обсуждает вашу кандидатуру. Голоса, скорее всего, будут поданы во второй половине дня. Приезжайте немедленно; из-за ситуации, связанной с безопасностью, ваше присутствие в столице жизненно необходимо. В связи с беспорядками, пожалуйста, воспользуйтесь главной дорогой через Латаринские пустоши. Могу я предложить вам свой…»
— Ох, только не снова.
— Его нет!
— Чего?
— Письма... оно было здесь, на планшете, но теперь его нет. Странно.
Сакас-Варн наклонилась к своей стороне авто-кареты и наморщила лоб:
— Что ты там нажал?
Оруженосец собирался что-то ответить, и вдруг до них донеслись какие-то выкрики.
''Дальность до цели: 82 мили''
''Температура воздуха: +5,3 градуса от точки замерзания.''
''Скорость ветра: 15 миль в час, северо-северо-восточный''
''Влажность и температура: выше допустимых значений для оборудования''
Рэйт наблюдал за автокаретой через оптику маски; показания приборов отражались по краям поля зрения. Громоздкая авто-карета подпрыгивала и раскачивалась на проселочной дороге, никак не защищая водителя от непогоды.
Маска была запасная. Сравнительно старая. С эффективностью примерно на пять процентов ниже, чем у уничтоженной на турнире, но при подключении через кабель к оптическому прицелу она работала практически не хуже.
Авто-карета была большим роскошным экипажем с мотором от грузового тягача. Пассажирский салон и кабину водителя поддерживали над землей шесть упругих резиновых шин высотой по шею стоящему человеку.
Из засидки за древней каменной пирамидкой на вершине семисотфутовой скалы ему было видно все до мельчайших подробностей: позолоченная окантовка по краям кареты, золотые статуи рыцарей «Квесторис», расписные фигурки рыцарей для украшения по углам крыши. Каждая фигурка держала в вытянутой руке молнию, а на бронированном плече сидел сокол в клобуке. В свете зимнего дня они сверкали.
Рэйт послал маске мысленный импульс. Она тут же тонировала линзы для глаз, чтобы Рэйта не ослепило случайным бликом солнечного света, когда он наведет прицел на цель.
— Приближаемся к точке перехвата, — сказал он.
В микро-бусине раздался один щелчок. Подтверждение от Сикораксы.
Движение на пустоши. Рэйт наблюдал за ним, не прекращая вести авто-карету. Темные силуэты ползли вперед по окружающим дорогу гребнистым холмам.
Для Кельн спровоцировать нападение было парой пустяков. На самом деле она сделала это загодя — за несколько часов. Сикораксе всего-то и понадобилось, что заглянуть в несколько забегаловок и пустить кое-какие слушки. Прибить к дверям гильдий и часовен наспех намалеванные листовки. «Леди Сакас-Варн — предательница». «Сакас-Варн — пособница в убийстве короля». «Сакас-Варн собирается забрать нечестивый приз — корону убитого монарха, она поедет за ним через Латаринские пустоши».
Сакас-Варн, которая всегда так лихо убивала крестьян-преступников на арене.
Кельн справилась отменно. Сикоракса внедрилась в группу крестьян, устроивших засаду внизу, но руководить ими или распалять страсти даже не пришлось. Яварий-Кау пробил брешь в плотине, Кельн осталось лишь направить поток.
Авто-карета скрылась из виду за невысоким холмом, и Рэйт передвинулся к прицелу, наводя его на заранее откалиброванный сектор обстрела, где проселок шел между холмами.
Аудио-датчики прицела зафиксировали нарастающий шум, крики и треск стаб-выстрелов за мгновение до того, как звуки эхом разнеслись по вересковой пустоши и отразились от встроенных в маску датчиков ближнего действия. Датчики также зафиксировали ускорение двигателя.
Рэйт подвигал плечом — сперва вперед, затем назад. Что бы он ни сделал, карабкаясь на «Корону», это не принесло плечу ничего хорошего, а подъем на скалу все только усугубил. Даже всего лишь сооружение укрытия из камней пирамидки и установка винтовки в нужном положении вылились в сильное жжение в связках и беспокоящую слабость.
Рэйт знал, что отдача будет болезненной.
И надеялся, что не настолько болезненной, чтобы испортить второй выстрел.
''Расстояние до цели: .82 мили''
''Температура воздуха: +5,4 градуса от точки замерзания''
''Скорость ветра: 14 миль в час, северо-северо-восточный.''
''ВНИМАНИЕ: Остерегайтесь локализованной аэродинамической трубы в местоположении цели''.
Затем в поле зрения Рэйта попала авто-карета, шедшая вверх по дороге. Сверху на нее обрушился огонь стабберов, расколов позолоченные статуи рыцарей «Квесторис» и разбив бронированные окна. Толпа крестьян выбежала на проезжую часть, перекрыв путь экипажу, и кучер прибавил скорость, чтобы сбить их.
Рэйт передвинул прицел на одну точку влево, чтобы поровнять его, нашел цель и нажал на спусковой крючок.
Отдача ударила в больное плечо, словно молот, забивающий сваи; виндикар почувствовал, как сухожилия заскрежетали и соскользнули с кости. Он втянул холодный, пахнущий вереском воздух сквозь зубы, перекрывая хлопок винтовки и свист летящей вниз пули.
Потеряв равновесие, авто-карета накренилась вперед из-за лопнувшей шины и завалилась набок с такой силой, что на мгновение встала на два колеса. Толпа отпрянула, опасаясь, что их раздавят.
Рэйт прицелился во вторую шину, как раз в то место, где протектор соприкасался с дорогой.
Выстрелил — и заорал от мучения.
— Леди! — Падгрейн потряс Сакас-Варн. — Леди, очнитесь! Варага, очнись, нужно идти!
Леди Варага Сакас-Варн открыла глаза и обнаружила, что они покраснели. Она поняла, что они налились кровью.
— Что?..
— Глубинный народ, — сказал Падгрейн. — Или крестьяне. Мы перевернулись.
Она села, прижала руку к голове — и заметила, что она вся в крови.
— Надо пересесть в кэб, — сказала она. — Возьми-ка вокс и вызови подмогу из Дворца собраний. Я стану королевой, а у этого мужичья, у грязежоров, кишка тонка убить королеву.
Но в щель между покореженной дверью и ее бронированной рамой врезался лом, и ручной мелта-резак вроде тех, что используются в оружейных залах Дворца собраний, негромко прошептал песню плавящейся стали.
И когда дверь открылась, леди точно узнала, на что способны крестьяне.
«''Хорошее убийство''», — передала по воксу Сикоракса. Рэйт услышал это у себя во внутренней микро-бусине, застегивая левой рукой «молнию» на чехле.
''«Хорошая добыча'', — ответил он, закидывая футляр, закрепляя мононитевой кабель из своего альпинистского комплекта и вытягивая леску из катушки с сенсорным управлением на поясе. — ''Встретимся внизу»''.
С этими словами Рэйт прыгнул вниз, раскинув руки и управляя спусковой катушкой левой рукой — потому что пальцев правой не чувствовал.
ДАСК: Я же сказала: оставаться на своих местах. Сказала это им ''всем''.
ЮМА: Гибель одного кандидата накануне голосования может быть и совпадением, но двоих… попахивает заговором.
АЧАРА: Разве что…
ФОНТЕЙН: Что?
АЧАРА: Там сложная обстановка. Бунт. Кровная месть между домами. За последние несколько дней убили не одного кандидата, — как и всегда. В сэра Казар-Стхолла стреляли из его же окна. Двое кандидатов — у дворцовых медикэ с подозрением на отравление. Это не прекратится, пока мы не примем решение.
ХОТОРН: Леди Кэтлин-Деншайн?
ТЕССЕЛЛ: Я бы предпочла лорда Тавона-Акаву. Он серьезнее, и его семья имеет давние связи с Культом Механикус.
КРЕЙН: Я за Тавона-Акаву.
ХОТОРН: Ну, ясное дело, он — тайный поклонник Рау. Раз так, думаю, я за Кэтлин-Деншайн.
ТЕССЕЛЛ: В таком случае, есть предложение: чтобы ускорить процесс, вместо голосования по каждому кандидату всем уйти на перерыв и проголосовать за кого-то одного.
ЮМА: Думаю, так будет лучше всего, учитывая, что количество жертв растет. Имейте в виду: нельзя допустить утечку информации, что мы рассматриваем этих кандидатов — это может быть опасно для них.
— Леди Балдонна Кэтлин-Деншайн. — Кельн постучала по пикту на планшете и проследовала по красной линии к другому пикту. — ''И'' лорд Саммел Тавона-Акава. Наше первое двойное задание.
— Значит, понадобимся мы оба, — сказала Сикоракса. Кельн заметила оценивающий взгляд, который каллидус бросила на Рэйта.
Рэйт снова сидел, держа руку в кармане, и выглядел обеспокоенным.
— Нужно стрелять на дальнюю дистанцию?
— Вообще-то я подумала, что возьму это на себя.
— А ты что, не будешь управлять воксом? — спросила Сикоракса.
Кельн подплыла к когитатору, просмотрела цепочку данных и нажала несколько клавиш.
— Я уже устранила одного кандидата, не покидая корабля. Убивать — это не обязательно. Можно просто сделать... неприглядными.
— Если ты уверена, что справишься, — сказал Райт, вставая и потягиваясь, — я тебе доверяю.
Он повернулся к своим покоям.
— Сикоракса, — сказала Кельн. — Не могла бы ты выполнить для меня небольшое поручение?
Из-за пылающих внизу, в городе, языков пламени толстые стекла освинцованного окна светились неземным светом. Охранка Даск пробыла в городе три дня, осаждая склад оружия, захваченный толпой. Бунтующие требовали, чтобы конклав назначил нового Верховного монарха и казнил всех, кого признают ответственным за смерть Явария-Кау. Слуги, устав от противостояния, подожгли здание и арестовывали всех, кто выбирался наружу.
В архиве между высокими книжными шкафами по-прежнему бродили рабы скриптория, шелестя мантиями по полу. Когда мимо проходил Раккан, никто не отрывал глаз от работы.
За ним наблюдали — он знал это. Охрану у дверей его детских покоев выставили не только для того, чтобы фиксировать приход и уход, но и для того, чтобы защитить его.
Бóльшая часть дворца была заперта и под охраной, но архив и библиариум — нет. Даск, видимо, надеялась, что дворян можно удержать в повиновении, если дать им достаточно обширный доступ к печатной продукции.
А Раккан хотел ей угодить.
''>В чем заключается долг раненого рыцаря?''
В течение дня он мало что мог сделать и ни с кем не виделся. Опять же, карантин. Но с еще бóльшим количеством выпивки.
Однако, откупорив за ужином первую бутылку амасека, он ее даже не попробовал. Даже от букета ему поплохело: вспомнился дух трубочного угля, обжигающего тело. Раккан заказал раенку — с тем же результатом. Пригубил бокал красного вина под холодную баранину, но так и не допил.
Вместо этого он уставился на шлем отца. Надел его, не обращая внимания на привкус крови.
''>В чем заключается долг раненого рыцаря?''
За последние два дня он уже дважды бывал в архиве, просматривая фолианты по истории семьи Фанг — размером со стол.
Род его отца был древним. Это Раккан знал. И странным.
Один ребенок. У каждого поколения был один ребенок — если только один из них не умирал, и в этом случае рождался еще один ребенок. В современную эпоху такое было обыденностью, но, судя по записям, это продолжалось три тысячелетия.
И эти дети. Всегда пилотировали «Шута». Никогда не поднимались выше своего положения. Другие семьи разветвлялись, создавали подсемейства. Их достаток взлетал и падал. Но Фанги всегда просто были… ''здесь''. В каждой крупной битве они участвовали, но никогда не отличались. Лишь сноски в любой истории. Единственной битвой, которую они пропустили, была защита самого Доминиона во время ереси. Сэр Бластин Фанг был тяжело болен, не смог подняться с постели и пропустил все действо.
Раккан ушел в прошлое слишком далеко; хроники закончились, и он попробовал взяться за старинные песни поселений. Они были отрывочными и ненадежными. Истории о «''Буревестнике»'', мифическом доблестном рыцаре Рау, который сражался с «Короной Доминиона» за честь восседать на троне монарха — и уничтожил себя в печали от поражения. Большинство историй были причудливыми, на грани приличия. Рыцари рожали детей от народа фейри, сражались с гигантами и хобгобами, а также действовали без пилотов.
Там была только одна ссылка на Фангов — сказка о дворянке, даме Сакааве Фанг, подружившейся с косматым Зеленым Человеком, который бродил по лесным чащобам, пожирая любого, кто на него посмотрит. Распространенное крестьянское суеверие. Когда Раккан был маленьким, у жителей глубинки еще ходили россказни о встречах с этим существом.
Это казалось забавной побасенкой, пока Раккан не дочитал до конца страницы.
''Ты ранена, сказал Зеленый Человек. При смерти. Выступишь против этих захватчиков — умрешь. В чем заключается долг раненого рыцаря?''
Раккан перевернул страницу — и обнаружил, что следующая вырвана.
— Он у нас, — сказал сэр Джарак Феофан. — Он в архиве. Доложите леди. Бегом, ''тихо''.
Кивнув, посыльный убежал трусцой.
— Пошли, — сказал Феофан, склонив голову набок. Двое мужчин — слуг дома Рау — зашагали следом.
Архивариус покосился в их сторону, и они свернули налево — в лабиринт томов в кожаных переплетах. В секцию семейных реестров. Пройдя два реестра, они его нашли.
Феофан слышал, как архивариус семенит за ним, медленно волоча старые ноги.
— Любезные хозяева? Любезные хозяева? — Голос его, сухой, как выскобленный пергамент, дрожал. — Здесь же закрытая зона.
Один из слуг схватил престарелого архивариуса за горло и что-то прошипел ему на ухо. Старик побледнел и, целуя серебряную подвеску на шее и бормоча, что ничего не видел, отстал от них.
Феофан подошел к Раккану; тот как раз просовывал какой-то тонкий документ между папками-гармошками, и с полки свисала ленточка с печатью.
— Сэр Раккан, — проворчал Феофан.
Слуги окружили Линолия по бокам, загоняя в узкий проход между стеллажами с книгами.
Раккан обернулся, и Феофан увидел в глазах пилота страх и замешательство. Раккан не был коротышкой, но и близко не дотягивал до размеров Феофана — почти семь футов ростом, крепко сбитый, с мускулами, специально натренированными утяжеленной броней. Его тень упала на невысокого пилота.
Раккан открыл рот, чтобы заговорить, и Феофан сильно ударил его.
— Ни гу-гу. Идешь с нами. Без глупостей. Мы — твои товарищи-оруженосцы, хей-хо? Мы все на одной стороне.
— Гд…
Феофан снова ударил Раккана наотмашь. Сжал кулак — костяшки пальцев заныли от удара.
— Еще раз вякнешь, и я выверну тебе суставы, как куренку. Может, зацеплю тебя за «Алым небом» и погуляю по двору несколько часов.
Позади раздались шаги: это вернулся посыльный.
— Сударь...
— Что? — буркнул Феофан вполоборота, раздраженный тем, что его прервали.
— Леди… леди сказала, что это какая-то ошибка. Раккан читает у себя в покоях. Она видела его самого и его ризничую через окно.
Феофан воззрился на посланника, соображая, уж не шутит ли тот. Посыльный, дрожа, заглядывал Феофану через плечо.
Феофан поджал губы и медленно повернулся обратно к Раккану.
Раккан улыбнулся кривой улыбкой, не подходящей к его лицу.
— Ох, мальчики, мальчики, мальчики, — сказал он с легким упреком. — Вы выбрали не того Раккана.
Из рукава выскочило зеленое лезвие.
Они умерли, не успев даже вскрикнуть.
Когда гвардейцы Привратницы прибыли на место, они ничего не могли понять.
Четверо покойников. По-видимому, погибли в результате внезапной драки, при этом не издав ни звука. Единственной зацепкой был наполовину вытащенный из книжного шкафа документ с печатью чистоты на ленточке, которую невозможно было не заметить.
Как только гвардейцы его прочли, все стало ясно. Они показали его старому архивариусу, который поспешил со всех своих старых ног — предъявить начальнику свидетельство о крещении.
Ибо оно доказывало, что леди Балдонна Кэтлин-Деншайн, кандидатка в Списках, семь лет назад тайно родила у себя в загородном поместье.
Убийцы пришли за лордом Саммеломом Тавона-Акавой, когда тот спал. Его личный лакей умер, когда первый из убийц приблизился к нему с протянутой рукой; тот протянул руку и скрестил предплечья в приветствии, второй вытащил лазерный пистолет и дважды выстрелил ему в сердце.
Выстрелы разбудили лорда, но именно треск дверной рамы заставил того вскочить на ноги, и именно из-за него завизжала служанка, лежавшая под его простынями.
Льющийся из открытой двери свет ослепил Саммелома, и, хотя он поднял руки, чтобы защититься, удар убийцы пришелся прямо между раскрытых ладоней и сломал нос. Тавона-Акава врезался спиной в стену, дыхание у него перехватило, и он не упал только потому, что его удержали за рубашку.
— Предатель, — прорычал пришелец. — Негодяй, ты — убийца!
— Л-лизилль? — пробормотал Саммелом. Его глаза привыкли к резкому свету фонаря, а покрытое шрамами лицо Ликан-Баст почти прижалось к его собственному. — Ч-что это…
— Двое моих двоюродных братьев — в медикэ, им промывают всю пищеварительную систему. — Она подтащила его вперед и прижала спиной к стене. — Отравление куаллой. Один может умереть. Ксантий, как я понимаю, в Списках, но Толлину всего четырнадцать!
— Я тут ни при чем, — ответил лорд. — Я никогда...
— Там аптечный флакон, — произнес второй пришелец. В полумраке Тавона-Акава разглядел и узнал его: личный лакей Ликан-Баст. Ходили слухи, что это с ним она спуталась. Он понюхал откупоренный флакон. — Это куалла.
— Лизилль! Лизилль, я не знаю, откуда это взялось, — Тавона-Акава заколебался.
Выражение ее лица было таким, что у него опорожнился мочевой пузырь.
— Это растение. Я…
— Не убивайте меня, — взмолилась служанка. Подручный Лизилль выволок ее из постели за руку. — Пожалуйста. Я… я купила это для него. В городе. День назад. Я не знала, зачем это ему понадобилось.
Ликан-Баст одарила ее испепеляющим взглядом:
— Ты засвидетельствуешь это?
— Да.
— Тогда живи, — сказала она. — А тебя, ваша милость, я вышвырну из дворца.
— С-спасибо те…
Лорд понял, что Лизилль имела в виду, только когда она развернула его и отпустила. Когда его хребет с сокрушительной силой ударился об окно и выгнул его наружу, и со звуком трескающегося дерева и бьющегося стекла он почувствовал кожей холодный ночной воздух.
И увидел Ликан-Баст в обрамлении светящегося окна, все уменьшающегося по мере того, как он погружался во тьму.
Рэйт прочистил ствол шомполом, подготавливая к следующему убийству.
Виндикару очень хотелось бы, чтобы его тело тоже можно было бы так же легко очистить и подготовить. Следы износа и загрязнения от использования были начисто выскоблены, удалены и замазаны.
Боль распространялась от шеи до кончиков пальцев. Непроходящая тупая ломота сменилась прострелами, пробегающими по бицепсу каждый раз, когда Рэйт засовывал шомпол в ствол. С этим ничего нельзя было поделать. Ни отдыха. Ни сна. Он не знал, как прекратить их.
Поэтому Рэйт сел за стол: пусть хотя бы его винтовка будет в хорошем состоянии и готова к стрельбе. Даже поворачивать ручку, чтобы открыть дверь в каюту, было мучительно. Впервые за много лет Рэйт прочитал Литанию о преодолении боли.
Рэйт отложил работу, потянулся, положил руку на мышцу и медленно завращал плечом назад; плечо скрежетало и щелкало так, что асассин втянул воздух сквозь зубы.
— Ты ранен, — сказала Сикоракса.
Оглянувшись через плечо, Рэйт боковым зрением увидел каллидус. По крайней мере, на этот раз не на кровати. Вместо этого она прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди.
— Я думал, мы договорились насчет визитов без приглашения, — сказал он. — И нет, я просто делаю растяжку перед заданием. Помогает убрать синяки от отдачи.
— Хороший был выстрел, чистый. Я понимаю, почему у тебя такая репутация.
— Спасибо.
— Но ты все равно дурак.
Прервав медитативную чистку, Рэйт опустил ствол и развернулся на стуле.
Шея двигалась лишь с приступами головокружительной боли, поэтому он вращал плечами, поворачиваясь в кресле всем телом.
— Это еще почему?
— Потому что тебе больно, а ты это скрываешь. — Рэйт попытался было возразить, но Сикоракса перебила: — Не спорь, пожалуйста, посмотри на себя. Движения скованные, — может, мышцу порвал. А может, нерв защемило. Я бы заметила это и раньше, но была слишком занята тем, что ненавидела тебя.
— Командиры… должны внушать доверие. Если бы я признался вам…
— Ты не очень-то хорошо умеешь быть командиром, да?
— Ты права, — согласился он. — Меня учили быть снайпером. Воспитали меня как убийцу. Но никто не обучал меня лидерству. Честно говоря, я чувствую себя не на своем месте так же, как и вы.
— Члены команды должны знать пределы возможностей друг друга. Чтобы подстраховать в случае чего.
— Кроме того, я полагаю, что вы вмешаетесь и возьмете управление операцией в свои руки. А меня объявите недееспособным. Ты еще удивляешься, почему я не поднимал этот вопрос?
— Нет, гроксова твоя башка, я вмешаюсь и помогу тебе.
Сикоракса подошла ближе и опустилась на колени, ее карие-зеленые мозаичные глаза — Рэйт мимоходом отметил, что вчера глаза были цвета серебряной монеты — уставились на его плечо:
— Давай посмотрю.
Рэйт подобрал подол спортивки и стянул ее через голову. На полпути он замер, вскрикнув от боли.
— С таким количеством шрамов, и так орешь.
Рэйт бросил взгляд на свое отражение в зеркале. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз смотрел на свое тело. По-настоящему смотрел. Внешность его не волновала; он пекся лишь о функциональности. О том, как мышцы ходят под кожей, о механических толчках и вытягивании при их напряжении и расслаблении. На сеть шрамов он по большей части не обращал внимания: привык.
— Это, — Рэйт указал левой рукой на сморщенную белую линию поперек живота, — на память от ведьмы друкари. Тогда меня спасло плетение синтекожи. Вот этот, с моей стороны…
— Выглядит неряшливо, много разрывов.
— Получил на Говии, пятое задание. Угодил в засаду Альфа-Шакала и сильно треснулся о кроссовый мотоцикл.
— Держу пари, что это себя оправдало. — Сикоракса положила руку Рэйту на плечо. — Поверни — ''медленно''.
Рэйт так и сделал, почувствовав, как в плече что-то хрустит — словно ребенок сминает в горсти пластековую упаковку.
— Златый Трон, Рэйт. Ты глупее, чем я думала. Удивляюсь, как ты еще дверь открываешь. И давно это с тобой?
— Со времени моей последней операции, так что... несколько месяцев.
— Так надо было сделать операцию. Может, даже аугментироваться.
— Рискованно. Малейшая ошибка при операции — и я не смогу нормально держать винтовку. Все равно, что спустить десятилетия тренировок и опыта в шлюз. Ну, и ты же знаешь, как бывает, когда тебя отстраняют от работы: никогда не знаешь, получится ли потом вернуться обратно. Перед этой миссией я восстановил плечо на девяносто процентов, но с тех пор, как…
— Теперь повтори движение, но в обратном направлении.
— Гаааггггххх!
Сикоракса покачала головой:
— Тебе еще повезло, что ты не оторвал мышцу от кости полностью. Тогда бы никакая пластическая операция в Галактике не помогла.
Каллидус вытащила флакон с иглами. Рэйт отпрянул.
— Только не говори, что человек с такой массой рубцов боится уколов.
— Что внутри? Никаких обезболивающих. Это может повлиять на зрительное восприятие и время реакции…
— Это полиморфин. Микродоза. Помогает мышцам найти правильное место. Восстанавливает и заживляет.
— Я... — Он подумал. — Это поможет поставить все на место?
— Временно. — Сикоракса воткнула иглу. Активировала сиретт<ref>Сиретт — шприц-тюбик.</ref>. — Старый добрый полиморфин. Если бы ты прошел обучение, эффект заживления длился бы дольше. Но это годы сосредоточенной медитации, более высокие дозы и тренировки организма. Теперь покрути.
Рэйт, моргая, провернул плечо. Боль еще оставалась, но уже не такая сильная. Скорее как от сильного ушиба, а не как от штыкового ранения.
— Продолжай работать, не останавливайся. Просто верти плечом минут двадцать. Перед улучшением боль усилится. Но тебе станет лучше. Эффект должен длиться несколько часов, даже больше, если делать все правильно. Это временно, но тебе хватит, чтобы передохнуть. Если я не промахнулась с дозировкой, эффект станет постоянным, потому что плечо разжижится.
— Спасибо, — сказал Рэйт, проворачивая руку. — А можно раздобыть несколько штук таких флаконов для следующей операции? На всякий случай.
— Храм Каллидус ревниво охраняет полиморфин, — ответила Сикоракса, вставая. — Особенно от конкурирующих с нами храмов.
Рэйт кивнул, скривив губы.
— Но я никому не скажу, — продолжила оперативница, ставя флакон на стол, — если ты не скажешь.
ТЕССЕЛЛ: Итак, мы пришли к соглашению?
ДАСК: Прежде, чем мы проголосуем, я хотела бы отметить, что все кандидаты под охраной. Сюрпризов больше не будет.
ХОТОРН: Что-то поздновато для этого.
ТЕССЕЛЛ: У вас была прекрасная ночь. Теперь к вопросу о «Короне Доминиона», которая отдает свой голос за лорда Базила Даггар-Крейна. Я голосую «за».
ЮМА: За.
ФОНТЕЙН: Против.
АЧАРА: За.
ДАСК: Против.
КРЕЙН: За.
ТЕССЕЛЛ: Баронесса Хоторн?
ХОТОРН: Он — Рау. Сын Рау. Вам меня не убедить. И он — трус касательно Империума.
ТЕССЕЛЛ: Не время для речей, баронесса. Скажите «за» или «против».
ХОТОРН: Но… Тиберий согласился отдать мне половину нагорья, так что... Да здравствует Верховный монарх Даггар-Крейн, я полагаю.
КРЕЙН: Это значит «за»?
ХОТОРН: «За».
===Глава тридцать третья===
«''Духами моих предков, славой моего дома я клянусь защищать Доминион от всяческого зла — внутреннего и внешнего. Править этими благородными домами согласно почестям прошлого и достижениям будущего. Хранить чистоту в помыслах и благородство в делах, защищать всех родичей и сражаться с любым врагом. Сим я слагаю с себя все клятвы, принесенные дому или семье, и присягаю всю оставшуюся жизнь служить Доминиону в качестве верховного монарха''».
::::::::::Коронационная присяга «Короны Доминиона».
— Вот уж не думал, что увижу это своими глазами, — сказал Раккан. — В смысле, коронацию.
— Отчего же, сударь? — ответила Кельн в обличье магистра двигателей. — Яварий-Кау был уже в летах.
— Да, — сказала Гвинн. — Оплакиваемый монарх, да пребудет его душа в «Короне» вечно, страдал от значительной утраты функций из-за долговременного износа его биологических частей.
Их путь вел через укрепления перед базиликой — земляные пандусы и позиции из мешков с песком, сооруженные во время беспорядков и охраняемые пехотинцами Страйдер-Рау. Большинство последних, как заметил Раккан, были из персональной стражи барона Даггар-Крейна — подарок новоизбранному монарху от отца. Окна базилики выходили на торжественные поля, так что у них была ровная зона поражения, простирающаяся вплоть до заснеженных гор.
При виде личного оружия Раккана и опознавательных значков, нашитых на одежде у Гвинн, Кельн и Рэйта, офицер помахал им, пропуская через большие двойные ворота базилики.
— Ну да, он был уже стариком, — сказал Раккан, небрежно махнув офицеру в знак благодарности. — Но он казался таким солидным. Вечным. Мне и в голову не приходило…
— Раккан!
Они обернулись, и свита поспешно поклонилась, увидев, кто подошел.
Дама Восса вышла из часовни-баптистерия слева. Она была в своем официальном придворном наряде: застежка-горжетка пилотского костюма гравирована золотом, поверх — красный плащ с изображением штормового дракона барона Крейна, извергающего молнии из пасти.
— Нам не хватает пилота «Оруженосца» для почетного караула, — сказала она, поманив Линолия к себе. — Столько погибло во время кризиса. А по традиции среди «Оруженосцев» должен быть ветеран крестового похода. Ты — единственный, кто подходит.
— Но «Шут» в конюшне...
— Сядешь на «Алое небо» и будешь управлять им вручную, — отрезала Восса. — Поживее! Нам не хочется пропустить процессию во Дворец собраний.
Восса повернулась к двери, и Раккан, пожав плечами перед своей свитой, последовал за ней. Он заметил, как Кельн и Рэйт переглянулись, прежде чем прошмыгнуть в базилику.
Заиграли трубы.
Через несколько минут новый монарх будет коронован — и начнется новая эра Доминиона.
Пение труб донеслось до Раккана, когда они с Воссой были на полпути к монастырю. Звук гулко отражался от колонн крытого прохода. Казалось, идущий за ним приглушенный хор ризничих исходит от камней базилики.
У Раккана бежали мурашки по коже от перехода между жарким внутренним помещением переполненного собора и этим пустынным монастырем. И от мысли, что там собрались все сливки Доминиона — а он идет через безлюдный внутренний двор в противоположном направлении.
— Мне, как всегда, повезло, — сказал он. — Раз в жизни бывает коронация, и я ее пропущу.
— Твоя мать хотела, чтобы ты участвовал в почетном карауле, — рявкнула Восса. — И барон Крейн. Ведь с Линолием все так милы, хоть его и не взяли ни к кому в оруженосцы.
— И все же я...
— А чего бы ты больше хотел: наблюдать за историей или быть ее частью?
— Ну, если ты так ставишь вопрос…
В базилике собралось так много знати, что с того места, где стояла Гвинн, лорд Базил Даггар-Крейн казался не больше куклы, когда поднимался по золотой лестнице, ведущей к открытому люку «Короны Доминиона».
Каждую часть доспехов Даггар-Крейна украшали ленты и печати чистоты; шагая в сопровождении архихранительницы, будущий король произносил клятвы посвящения на каждом из всех пятидесяти шагов. Прошлую ночь он провел среди ризничих в глубинах склепов под Собором обслуживания, готовясь соединить свою душу с почтенной машиной, чтобы во второй раз пережить мучения.
Второй ритуал Становления.
Поговаривали, что его крики слышались на протяжении целых часов.
С ее места в самом конце Гвинн не видно было, перенес ли Даггар-Крейн какие-либо неприятные последствия от ритуала. Самые важные представители знати — члены двора, вернувшиеся с поля боя генералы, и главы домов, — стояли впереди всех, в тени огромной машины-трона. Затем шли другие значимые дворяне, расставленные по рангу и разделенные центральным проходом. И лишь за ними стояли пилоты «Оруженосцев» и дворяне из Списков, — по крайней мере, те, что остались в живых после нескольких дней кровопролития. В конце концов, было бы бестактностью допустить, чтобы первым, что увидит через оптику «Короны» новый верховный монарх, были возможные кандидаты на его замену.
И только тогда, в самом дальнем конце базилики, появилась свита.
<Мы помогли ему там очутиться,> передала Гвинн бинарное сообщение Кельн. <И вот мы позади всех.>
Она стояла с Кельн и Рэйтом позади неплотной толпы вассалов. Сквозняк дул в спину, приподнимая мантии, охлаждая ее стальные аугменты и устройства ввода данных, от чего те причиняли боль коже. Повезло, что они вообще там оказались — многие дворяне не оценили приглашения и остались ждать выхода «Короны Доминиона» на балконе бального зала Дворца собраний. Некоторые так и оставались у себя в поместьях.
<Таков наш путь>, — ответила Кельн. Учитывая шум хора, не было никаких шансов, что их разговор могут подслушать, но она на всякий случай использовала машинный язык. <Мы изменяем любое место, куда бы нас ни прислали, но никогда не признаемся в этом. В конце концов, мы предотвратили войну.>
<Доминион стоит, и нашими усилиями множество людей осталось в живых,> сказала Гвинн и добавила: <А нам нельзя никому об этом рассказывать.>
<Нет,> передала Кельн. <Ни в коем случае.>
Гвинн распознала в услышанном угрожающую нотку и отключила связь.
Начиналась коронация.
— Сикоракса, — едва слышно пробормотал Рэйт. — Что…
«''...тебе видно сверху?»''
Наверху, в тени сводов, на горгулье с головой сокола сидела Сикоракса. Вокруг нее толпились орлы, скелеты с мечами, ревущие мантикоры и извивающиеся драконы.
Стая свирепых бестий. Компания что надо — как раз для меня, подумала каллидус.
— Минутку, — прошептала Сикоракса.
Она подпрыгнула, чтобы лучше видеть, ухватилась за перекладину и скользнула под нее, как акробатка, пролетела между двумя знаменами и приземлилась на другую перекладину.
Из-за ее теперешней ноши это было тяжелее, чем обычно. На случай, если что-то пойдет не так, Рэйт попросил принести его снаряжение. Вес висящей за спиной сумки на «молнии» наводил оперативницу на догадку, почему он повредил плечо.
Здесь, наверху, мог черт ногу сломить. Баннеры беспорядочно висели на цепях или торчали, установленные рядами на стержнях, тянущихся по всей базилике. Столетиями здесь не бывало никого, кроме сервиторов, так что Сикораксе пришлось выбирать места для приземления с осторожностью: некоторые могли не выдержать ее веса. Даже ее ловкие движения вызывали потоки воздуха, в которых свободно висящие нити смешивались с золотыми хлопьями разрушающихся украшений.
Они падали вниз, как снег, подхваченные высокой циркуляцией воздуха в массивном своде, и рассеивались.
Если бы кто-нибудь наблюдал за ними, то заметил бы, что поток пылинок движется вперед.
— Я слежу за Даггар-Крейном, — сказала Сикоракса, устраиваясь там, где перекладина соединялась с опорной колонной. Идеальная точка обзора, если смотреть вниз сквозь изношенную ткань знамени, из-за которого снизу ее было не разглядеть. Нельзя было зайти так далеко — и сейчас все испортить. И она дежурила здесь, чтобы подстраховаться от неприятных сюрпризов, которые могли возникнуть в последнюю минуту.
В сорока футах ниже оперативница видела лорда Даггар-Крейна, восседающего на командном троне «Короны Доминиона». Благодаря обостренным чувствам Сикоракса могла разобрать и то, что он произносит: будущий монарх клялся защищать любого родича и сражаться с любым врагом, лицо у него хмурилось от почтения и сосредоточенности.
«''Он на троне?»'' — спросила Кельн.
— Подтверждаю, — ответила Сикоракса. — Надеюсь, они его сначала почистили.
«Странно видеть „Корону Доминиона“ без маски», — подумала она.
Посмертная маска Явария-Кау лежала между ног «Кастеляна», окруженная букетом желтых и белых цветов — цвета траура, как сказала ей Кельн. Очевидно, прах старого короля был запечатан в отделении позади глаз.
Вскоре эту маску повесят над большим алтарем, рядом с другими монархами, и «''Корона''» получит новое забрало, лежащее под бархатной драпировкой под присмотром соколов-сервиторов.
«''Ничего подозрительного?'' — спросил Рэйт. — ''Все на своих местах?''»
— Я не вижу барона Фонтейна, — ответила Сикоракса.
«''Он с армией, за горами'', — сказала Кельн. — ''Чтобы исключить вероятность мятежа во время коронации''».
— Не хватает кое-кого из оруженосцев, — прошептала Сикоракса. — Восса, новый оруженосец Хоторн… как его — Андрик, что ли? Нескольких дворян из Страйдеров и Рау.
«''Почетный караул'', — ответила Кельн. — ''Охраняют процессию. Восса подрядила на это и Раккана. Очевидно…''»
— Он приносит присягу, — сказала Сикоракса. — Осталось недолго. Минут тридцать?
«''Мы сделали это'', — произнесла Кельн. — ''Храни нас Трон, мы это сделали''».
— Не понимаю, — сказал Раккан, — почему я должен скакать на «Алом небе''»''?
Двадцать рыцарей-оруженосцев стояли наготове в конюшне базилики, выстроившись в ряд с двадцатью рыцарями «Квесторис». Почетный караул на века. Страйдеры. Рау. Придворные цвета. Ничего подобного Раккан никогда не видел.
Хотя он и коронации никогда не видел.
— Феофан погиб во время кризиса, — сказал Андрик. Он был младшим двоюродным братом Раккана — еще подростком, и казался слишком юным для плаща оруженосца, который ему пожаловала Хоторн после того, как Восса убила Гальвана. — Нужно, чтобы ты занял его место.
Раккан приостановился на нижней ступеньке лестницы, окруженный оруженосцами. Восса, казалось, заправляла всем; здесь был и сэр Брован Мортау, рыцарь Рау, оруженосец лорда Палладия. Дама Дастева Калтанис, оруженосец леди Джерсанны Страйдер. Их было больше, — около двадцати, стоящих в ряд, как разноцветные зубы.
Только оруженосцы — все рыцари были в базилике.
— Но… Я ведь должен участвовать в процессии верхом на «Шуте», разве нет? Вряд ли этому рыцарю понравится, что его оседлали так скоро после потери пилота.
Раккан сомневался, что сможет управлять «Шутом». Разве что вручную, но ему придется переформатировать и повторно освятить Рыцаря, прежде чем снова соединиться с ним. И Раккану стоило благодарить судьбу, что его уловка не вскрылась.
Но это ощущалось…
— Время поджимает, — сказала Восса. — Коронация уже началась. Нам пора быть на месте. Нечего медлить. Вперед!
Раккан поднялся на одну ступеньку, другую. Восса последовала за ним, подталкивая его вверх по лестнице.
— Теперь залезай.
Раккан бросил взгляд вниз — на оруженосцев, которые выжидающе пялились на них. И вдруг Раккан понял, что не давало ему покоя.
Там были Рау и Страйдеры. Бок о бок. Никакой толкотни, никаких язвительных замечаний. Оруженосцы, обычно готовые скрестить мечи в глухих переулках, спокойно стояли вместе, непринужденно, как инструменты в ящике стола. И... Восса же убила Гальвана, каково ей было рядом с тем, кто его заменил? Позади них полукругом стояли ризничие — жужжали и напевали, слегка покачиваясь в поклонах.
— Что это...
Восса с рыком вцепилась в него и начала заталкивать головой в кабину пилота.
— Да помогите же, дурачье! Достаньте нейроразъем.
Другие оруженосцы, словно борзые, взметнулись вверх по трапу и схватили Раккана. Они впились в него когтями, подняли, втащили на верхний панцирь «Оруженосца» и поволокли к открытому люку.
Раккан отбрыкивался ортезами; один из оруженосцев кубарем скатился вниз. Другому он врезал в челюсть, но несильно. Тем временем Восса нахлобучила ему на голову отцовский шлем, защелкнула крепления и пихнула Линолия вниз, в люк, в незнакомую теплую тьму «Оруженосца». Раккан отбивался, стукаясь головой о мягкую обшивку кабины, черепную коробку ему царапал нейронный разъем.
— Прими их, Раккан! — прорычала Восса. — Прими своих предков.
— Прими Восьмеричную силу, — эхом отозвались оруженосцы.
— Он почти закончил, — сказала Сикоракса. — Похоже, дело сделано. Приготовьтесь к окончанию операции.
Даггар-Крейн закончил приносить присягу, и архихранительница подняла корону, лежащую на подушке, поддерживаемой одним из механодендритов.
Тесселл воздела ее вверх.
— Достопочтенная «Корона Доминиона»! — нараспев произнесла Дортия Тесселл. Внутренние усилители возвысили ее голос далеко за пределы естественной громкости. — Вручается открыто по законам этого домена, со всей честностью и благородством. Выборщиками и главами домов, придворным орденом и ризничим королю Даггар-Крейну.
Корона была старой и на вид не представляла собой ничего особенного — обычный золотой обруч с драгоценными камнями, с тремя навершиями спереди, символизирующими дома и орден ризничих. Сзади имелся шарнирный черепной порт, и архихранительница, опустив корону на голову Даггар-Крейна, осторожно протянула руку назад и вставила инфо-шип в порт нового короля. Затем она поцеловала кабель передачи данных в троне Механикум и подсоединила его к короне.
— Доминион! — провозгласила она, отступая назад. — Приветствуй твоего верховного монарха!
«Корона» слилась с разумом нового монарха — и Даггар-Крейн напрягся, его глаза закатились. Он дернулся раз, затем другой, словно в припадке. Изо рта показалась пена. До Сикораксы донеслись гул реактора и запах, будто от горящих схем.
«''Пахнет озоном''», — предупредила Кельн.
— Тяжко ему, — прошептала Сикоракса. — Но я тоже чувствую этот запах.
Верхний люк закрылся, чтобы сохранить королевскую сдержанность, и Тесселл удивленно подняла руки и поклонилась, когда сервиторы оттащили в сторону вращающуюся лестницу для подъема.
— Ваш монарх! — сказала Тесселл. — Ваш монарх обращается к вам!
Голова Короны шевельнулась, приподнялась. Из установленного во рту открытого громкоговорителя, напоминающего насекомое без маски, донесся гулкий голос:
— ПОДДАННЫЕ ДОМИНИОНА. МЫ СТОЛКНУЛИСЬ С КРИЗИСОМ, НЕ ПОХОЖИМ НИ НА ОДИН ИЗ ТЕХ, С КОТОРЫМИ МЫ СТАЛКИВАЛИСЬ ПРЕЖДЕ. КОГДА КОНКЛАВ ОБСУЖДАЛ ЭТОТ ВОПРОС, ОН, НЕСОМНЕННО, БЫЛ ГЛАВНЫМ В ИХ СОЗНАНИИ — НАС ПРИЗВАЛИ К ВОЙНЕ
— Поехали, — сказала Сикоракса.
Раккан резко распрямил ортезы, подбросив шлем вверх — прямо в незащищенное лицо Воссы. Он почувствовал, как что-то с хрустом ударилось о купол шлема, и вниз упал какой-то мелкий предмет, щелкнув о консоль управления.
Инфошип безвольно упал за спиной, и Раккан схватился за упор, пытаясь найти что-нибудь, чтобы опереться на него и подняться. Но каждый рыцарь были уникален; Линолий вслепую потянулся туда, где в «Шуте» располагались внутренние поручни, а они оказались в другом месте. Поручень сдвинулся.
Наверху послышался вопль боли; царапающие и молотящие по броне руки исчезли, и кабина погрузилась во тьму.
Подняв глаза, Раккан понял, что произошло. Он дернул рычаг аварийного люка и захлопнул верхний люк прямо на оруженосцев. В одном углу он увидел червей, извивающихся в прорезиненном уплотнителе люка и исчезающих по мере того, как вылезали наружу.
Пальцы. Пальцы барабанили по люку.
Сквозь расположенный над ним иллюминатор Раккан видел зверски оскаленное лицо дамы Воссы с окровавленным ртом.
Раккан вцепился в ручное управление, пробуждая рыцарский костюм. Он повернул верхнюю часть корпуса, стряхивая людей с верхнего панциря — те соскальзывали и кувыркались. Затем вдавил рычаги вперед и заставил «Алое небо» неуклюже побежать, едва не споткнувшись — первый же прыжок задавил упавшего оруженосца.
Остальные бросились по своим машинам, собираясь его преследовать. Раккан размахивал автопушками «Хелверин» «Алого неба» взад-вперед, попав по спине ризничему и отправив его в полет. Он нажал на курки, но оружие не отреагировало.
Разряжено? Деактивировано?
У Раккана не было возможности сбежать. Если бы он вышел на триумфальное поле, остальные бы его прижали. Если бы он выбрал сражение, то погиб бы за считанные секунды — ни один рыцарь, пилотируемый на ручном управлении, не может победить противника, объединенного со своей машиной.
Но в конюшнях базилики был только один запасной выход, который мог пропустить «Оруженосца», — катакомбы.
Поэтому Раккан развернулся и бросился вниз, во тьму.
— КОГДА ДОМА СТРАЙДЕР И РАУ ПРИЗЫВАЛИ К БОРЬБЕ, МЫ ВСЕГДА ОТКЛИКАЛИСЬ. И, СОГЛАСНО ДРЕВНЕЙ ТРАДИЦИИ, ВСЕ МЕЖДОУСОБНЫЕ КОНФЛИКТЫ И ВЕНДЕТТЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРЕКРАЩЕНЫ НА ВРЕМЯ ПОДГОТОВКИ К ВОЙНЕ.
С окуляров Гвинн потекли слезинки из смазочной жидкости, на губах чувствовался привкус машинного масла. Она никогда не видела коронацию, даже с галерки. Ризничая думала о своих родителях, занимающихся починкой авто-карет, и молилась, чтобы их духи были с ней и видели это.
Их дочь слушает речь короля.
Гвинн чувствовала, что их духи, казалось, приближаются. Они давили на ее разум, будто палец, нажимающий на вокс-приемник за правым ухом.
— В ТАКОМ ДУХЕ СЕБЯ ПРЕДСТАВЯТ СЛЕДУЮЩИЕ ЧЛЕНЫ ДОМОВ…
«''Восьмеричная сила''», — услышала Гвинн и нахмурилась. Эти слова пробудили в ней воспоминания. Чувства. Разве не эти слова повторял Архивраг в окопах? Когда они и «Шут» сражались с ним?
— БАРОНЕССА ХОТОРН АСТЕР-РАККАН ИЗ СТРАЙДЕРОВ.
Что за странности! Гвинн попыталась изолировать звук, заблокировать его. Воспоминание? Травма?
«''Прими Восьмеричную силу''».
— БАРОН ТИБЕРИЙ КРЕЙН ИЗ РАУ.
Трансляция. Пакет данных, поступающий в ее слуховую систему… Она протянула руку и выключила бинарный передатчик.
— Твой передатчик. — Гвинн затеребила Кельн за руку. — Выключи его!
— Что?
— У вас есть черепная аугментика с приемниками, — сказала Гвинн. — Это «Чорв_Победитель», кто-то его транслирует. Выключите внешние приемники, сию минуту!
Она крикнула так громко, что от колонн вокруг них отразилось эхо.
Глубже, глубже в катакомбы. Мимо тускло светящихся шаров, которые загорались при его приближении. Мимо гербов домов, живых и мертвых.
У каждой родовой линии было свое хранилище. В то время как маски королей, героев и придворных деятелей висели в базилике, остальные были погребены здесь.
Стремительным механическим шагом «Алого неба» Раккан оторвался от преследователей; его качало взад-вперед, будто в кресле авто-кареты с расшатанной подвеской.
Что-то, не переставая, дребезжало и щелкало на пульте управления, и Раккан внезапно понял, что это зуб. Клык. А на коленях валялся похожий на лопаточку резец. Он расхохотался, вспомнив разбитый в кровь рот Воссы, когда та уставилась в иллюминатор:
— Похоже, теперь ты улыбаешься мне, кузина.
Сбросив зубы с колен, Линолий заметил блеск кожи, закрепленной на сиденье пилота, — небольшой лазерный пистолет с пробивной батареей. Пилоты брали их на случай, если им придется экстренно покинуть машину.
Он мог пригодиться. Восса преследовала его. Раккан был уверен, что это была именно она. Он слышал эхо в туннеле. А автоматически зажигающиеся шары были очевидным следом, ведущим прямиком к нему.
Вскоре Ракану придется выбраться из машины. Пойти пешком. Свернуть в более компактные боковые проходы поменьше, куда рыцарь не пройдет…
Вдруг Раккан почувствовал, как по спине скользнул нейронный кабель — спустя мгновение тот обвился вокруг горла, перекрывая дыхательные пути, как удушающая змея, прижимая его к сиденью, к которому он так и не удосужился пристегнуться. Раккан боролся с толстым пучком шнуров на шее, и почувствовал, как черепную коробку царапает позвякивающий инфо-шип.
«''Восьмеричная сила''», вздохнуло «Алое небо», и консоль управления засветилась ярко-фиолетовым.
— СЭР ПАЛЛАДИЙ ИЗ РАУ. ЛЕДИ ДЖЕРСАННА ИЗ СТРАЙДЕРОВ.
Список продолжался, гремя так звучно, что Сикоракса не смогла разобрать тихое жужжание в имплантированной микро-бусине. Какие-то странные помехи — возможно, из-за близости к громкоговорителю «''Короны''».
«''Ты …дишь …то …ще?''»
Сикоракса трижды щелкнула себя по горлу, указывая, что не поняла сообщение.
— Попробуй еще раз, когда он закончит выступать, — сказала оперативница на случай, если ее сообщение сможет дойти до адресата. — Похоже, уже недолго — на сцене почти не осталось места.
Раскинувшаяся под ней возвышенность кишела знатью, разделенной на Страйдеров и Рау.
— ТЕПЕРЬ, ВСЕ ВЫ, ВОЗЬМИТЕ ЗА РУКИ СВОЕГО СОПЕРНИКА И ПОКЛЯНИТЕСЬ НЕ ЧИНИТЬ ДРУГ НАД ДРУГОМ НАСИЛИЯ, ОТБРОСИТЬ ВСЕ ЗЛО И БЫТЬ РОДИЧАМИ. ПРИНЕСИТЕ НОВУЮ КЛЯТВУ ВЕРНОСТИ — ПОКАЯТЬСЯ И ОБЪЕДИНИТЬСЯ ПЕРЕД ЛИЦОМ ВЕЛИКОЙ УГРОЗЫ.
Внизу Сикоракса увидела, как Хоторн схватила Крейна за руку. Рау и Страйдер из верхнего эшелона домов клялись друг другу в братстве и сестринстве вместе со своими оруженосцами. Многие выглядели смущенными, но улыбались от внезапного преодоления пропасти. Придворные с другой стороны стояли впереди и встревоженно перешептывались.
— ТАКОВ НАШ ПУТЬ. ДОМА ВСТУПАЮТ В ПРОТИВОСТОЯНИЕ С ВЕЛИКИМ ВРАГОМ. НАШИМУ СТАРЕЙШИМ ВРАГОМ. ЧТОБЫ ИСКОРЕНИТЬ ПРЕДАТЕЛЕЙ И ИНТРИГАНОВ СРЕДИ НАС И ЗАЛЕЧИТЬ СТАРЫЕ РАНЫ. ЛОРД-КОМАНДУЮЩИЙ ГИЛЛИМАН ПРИЗЫВАЕТ НАС К ВОЙНЕ.
Раккан потянулся за спину, чтобы схватить разъем, борясь с ним, словно с кинжалом, который пытались вонзить ему в шею. В правую руку Линолий взял лазерный пистолет.
Воздуха осталось немного — как и времени. В кабине посерело. Даже тошнотворный фиолетовый свет панели управления казался прозрачным и бесцветным.
«''Восьмеричная сила''», — прорычал «Оруженосец». Это был глубокий звериный звук. Рев.
Нет, не «Оруженосец» — «Боевой пес».
Раккан вскинул пистолет на плечо и выстрелил. Дульная вспышка освещала внутренности кабины белым светом — раз за разом, пока Раккан опустошал пробивную батарею прямо в системы шлема Механикум. Затем в глазах потемнело — и давление на шее ослабло.
Если бы не холодное, болезненное дыхание, Раккан подумал бы, что умер.
Но мертв был не он, а «Алое небо». Системы погасли. Змея кабеля лежала у него на плече, подергиваясь в предсмертных судорогах.
Раккан сбросил с себя кабель и потянулся к рычагу аварийного люка. Дернул его.
Возблагодарил Императора, увидев наверху туннеля слабый свет светящихся шаров.
И выбрался наружу, в город мертвецов.
Рэйту все это не нравилось. Ему было как-то не по себе. Слишком уж быстрым вышло воссоединение.
А еще эта трансляция. Откуда она шла?
Затем донесся громовой раскат. Почти не слышный за звуками труб и органа. Заглушаемый хором ризничих.
Гвинн и Кельн пробивались сквозь толпу, пытаясь добраться до архихранительницы и предупредить, чтобы она выключила свои приемники. И приказала другим ризничим сделать то же самое.
Рэйт выбрался от толпы и направился к распахнутым дверям базилики. Внутрь лился ясный зимний свет и пролетали снежные хлопья, тающие от тепла горящих свечей и прижатых друг к другу тел.
— В КРЕСТОВОМ ПОХОДЕ МЫ СНОВА СТАНЕМ ЕДИНЫМ ДОМОМ, НЕРАЗДЕЛЕННЫМ, КАК В БЫЛЫЕ ВРЕМЕНА.
«''Рэйт'', — передала Сикоракса, — ''не нравится мне все это: что-то здесь не так''».
— И МЫ УСЛЫШИМ ПРИЗЫВ ЛОРДА-КОМАНДУЮЩЕГО ГИЛЛИМАНА И ОТПРАВИМСЯ НА ПОЛЕ БОЯ. МЫ ОБЪЯВИМ ВОЙНУ ЗАКЛЯТОМУ ВРАГУ, КАК ОН ПРОСИЛ.
— Согласен, — сказал Рэйт, проскальзывая мимо дверей базилики в тень арки. Снаружи он увидел стражников, торопившихся занять позиции за каменными памятниками и надгробиями покойных вассалов. Затем поднял глаза к горизонту — и у него похолодело под ложечкой.
— МЫ ВЫСТУПИМ ПРОТИВ УГНЕТЕНИЯ И ТИРАНИИ, ОБЪЯВИВ ВОЙНУ ГИЛЛИМАНУ И ЕГО ТАК НАЗЫВАЕМОМУ ИМПЕРИУМУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.
— Кажется, я нашел барона Фонтейна, — сказал Рэйт, не сводя глаз с гор.
Первым, что он увидел, были лазерные лучи и рассекающие небо трассеры. Противовоздушная оборона Доминиона на южном континенте давала мощный отпор. За горным хребтом шло сражение. И из горного перевала на равнину Сбора выступил отряд рыцарей. Во главе шел благородный скакун барона Фонтейна, «Падение топора». За ним — копье в костюмах модели «Квесторис». А по бокам от него — два рыцаря в пурпурных доспехах, знакомых Рэйту по материалам брифингов.
— ...И МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО, — прогремел верховный монарх, — ВОССОЕДИНИВШИСЬ С НАШИМИ БРАТЬЯМИ И СЕСТРАМИ ИЗ ДОМА МОРВЕЙН.
===Глава тридцать четвертая===
Шесть ярдов переднего огневого рубежа «Защиты небес Запада» взорвались изнутри; три группы тяжелых стабберов и минометную батарею, стоящих за ними, испарило взрывом.
Капитан Штаальхайм увидел небо и землю, землю и небо, пластальные траншеи провернулись вокруг него, и капитан опять свалился вниз. «Попадание скорострельной боевой пушки», — сообразил он и потащился к тому, что осталось от пожарной лестницы.
Пушки рыцаря из Морвейнов, порченого «Крестоносца», — первого рыцаря-предателя, высадившегося на Доминионе со времен Ереси. С тех самых времен, когда «Левиафан''»'', рыцарь без пилота, пожертвовал собой, чтобы убить барона-предателя Морвейна.
Но Штаальхайм боялся не этого. Что действительно привело его в ужас, так это то, что среди возвышающихся рыцарей Морвейна оказались знакомые машины.
Они неслись вскачь. Они крушили оборону. Рыцарь «Хелверин» — «Ураганный огонь», пилотируемый сэром Брованом Мортау. «Убивающий коготь», машина дамы Сариссы. Синие с красным фигуры уклонялись и отстреливались.
Пехотинцы «Защиты небес Запада» воевали с собственными господами. Он был готов и к этому. Временами, когда эти мерзавцы сгоняли деревни со своих мест или драли с них три шкуры, поднимая зерновые налоги, Штаальхайму этого даже хотелось бы.
Но по огненным полосам в небе он догадался, что сражение идет в центре управления огнем, расположенном в сердце звездного форта: отбивают высадку рыцарей-предателей на планету.
В оборонительной батарее за спиной Штаальхайма сработало вулканическое копье. Его красно-оранжевый выстрел рассек воздух над капитаном, и следующий вдох был с привкусом кузни. Капитан вырос в одной из них. На полпути через равнину он увидел, как луч копья пробил ионный щит и врезался в плечевой сустав рыцаря Морвейнов; тот пошатнулся, гатлинг-пушка опустилась. Массивное оружие мигом выкосило с дюжину зараженных рабов Механикус, которые суетились у его ног.
Со стороны лэнс-батареи раздались радостные возгласы, едва слышные из-за перезарядки орудия.
«''Погибель изменников! Погибель изменников!''»
Так назывался рыцарь, у которого они захватили это копье десять тысяч лет назад — в последний раз, когда ужасный дом Морвейн предательски ступил на Доминион. В тот день погибло три дюжины рыцарей Страйдер-Рау и полмиллиона пехотинцев. Тогда у Доминиона не было средств противовоздушной обороны — не то, что сейчас.
Теперь у них были «Защита небес Запада» и «Защита небес Востока». И пока эти крепости держались, почти всему, что имелось у Морвейнов, можно было преградить путь еще на орбите. Скорострельная боевая пушка «Турнирное поле» сделала выстрел из другого угла звездного форта; ее снаряд разорвался на ионном щите Морвейна.
Оба дома Доминиона и три рыцаря из Морвейнов пришли за ними.
Но капитан Штаальхайм вспомнил о полумиллионе тех погибших пехотинцев. И о том, что сказала им Даск в тот самый день, когда они влились в десятинную Гвардию Привратницы.
«Нельзя отдавать управление огнем в руки никому, кто бы ни явился: главы домов, „Корона Доминиона“, восставший с Трона Бог-Император или твоя любимая старенькая бабуленция. Любые попытки — пресекать всеми силами».
Порченый «Крестоносец» развернулся верхней частью корпуса и прошелся гатлинг-пушкой по брустверу звездной крепости. Спираль трассирующих снарядов прошла в сторону «Погибели изменников», и каждый снаряд поднимал комья земли размером с человека.
Почтенное копье лопнуло, его батарея разорвалась с раздирающим барабанные перепонки звуком лазерного разряда, во все стороны полетели брызги кислоты. На глазах у Штаальхайма ствол грохнулся вперед и покатился по внутреннему кольцу звездного форта в ров между защитными секциями.
— Расчеты лазерных орудий! — взревел капитан. — Товсь! Отражать атаки с близкого расстояния!
«Дадим отпор, — подумал он, — надолго ли?»
В базилике воцарилась тишина. Сикоракса смотрела вниз на коленопреклоненных людей, пытаясь прочесть выражение их лиц. Даже с высоты ей было видно, какое на них написано потрясение.
Те, кто уже принес присягу на помосте, отходили и освобождали место другим.
Сервиторы-соколы взмыли в воздух, вытаскивая из-под бархатного полотна новую маску «Короны». Она висела на цепи между ними, разделенная пополам по диагонали. Одна половина была красной, другая — синей, и вместе, на стыке, они сливались в пурпур дома Морвейн.
— ЕСЛИ КТО-ТО ХОЧЕТ ПРИСОЕДИНИТЬСЯ К НАШЕМУ НАЧИНАНИЮ, СДЕЛАЙТЕ ШАГ ВПЕРЕД И ДАЙТЕ КЛЯТВУ ПРЯМО СЕЙЧАС.
Никто не двинулся с места, не поднялся с колен, и вдруг в передних рядах началась потасовка.
Юма встал — вернее, попытался встать: Ачара схватила его за руку и принялась оттаскивать назад. С другой стороны Даск резко прошептала ему что-то на ухо.
— Отпустите, — рявкнул он. — ''Пустите''.
Королевский страж отшвырнул их и повернулся к народу.
— Трусы, — сказал он склонившимся людям. — Все, вы!
— Нет, Юма, — выдохнула Сикоракса. — Нет!
— Вы преклонили колени перед этим человеком. Признали его своим королем. Отдали за него свой голос — по крайней мере, некоторые.
Юма пристально взглянул на Даск и Ачару:
— Может, вы и забыли, что это значит, но я помню. Он — наш король!
Юма выпрямился и вышел к рыцарям на возвышении. Барон Крейн поприветствовал брата рукопожатием.
— КТО ЕЩЕ ПОДНИМЕТСЯ И ПОСЛЕДУЕТ ЗА НАМИ? КТО ОСМЕЛИТСЯ БРОСИТЬ ВЫЗОВ?
Несколько рыцарей протиснулись вперед с опущенными головами, словно стремясь остаться неузнанными.
— ЭТО ДОМИНИОН, — объявил верховный монарх Даггар-Крейн, — ЗДЕСЬ НЕ ЗНАЮТ ПОЩАДЫ К ПРЕДАТЕЛЯМ.
В толпе началось шевеление — это Кельн и Гвинн проталкивались вперед и что-то кричали Дортии Тесселл, стоящей на верхней ступеньке. Сикоракса открыла рот, чтобы предупредить их, успела окликнуть:
— Кельн!
И в этот же миг плазменный дециматор «Короны Доминиона» начал разогреваться; катушки орудия раскалились до синего цвета.
Раккан скользнул за погребальную колонну, на мгновение расстегнул шлем и прислушался, нет ли погони. Вслушался в то, что слышал.
Где-то капает вода. Приглушенная тишина подземелья. И…
Там. Движение. Большие ноги шлепают по соленой воде, просачивающейся сквозь камень. Этот район катакомб — секция Рау, она как раз вблизи от моря.
Всплески становятся быстрее. Скрип металла по стене. Скрежет адамантина об адамантин.
Восса нашла безжизненное «Алое небо».
От Раккана все еще разило его запахом — едкая вонь горелой электроники, смешанная со смрадом обожженной плоти. Расстрелянная им начинка «Боевого пса» не была чисто механической.
Подсвечивая себе двумя встроенными в шлем фонарями, Раккан снова застегнул шлем и шмыгнул поглубже в катакомбы. По воле то ли случая, то ли судьбы — или давно похороненной памяти? — он знал, куда направляется.
Поток обжигающей синеватой энергии прорезал толпу — и двенадцать рыцарей вместе с их свитой превратились в пепел, а еще шестеро ослепли, просто посмотрев на разряд.
Кельн схватила Гвинн и затащила ее за колонну, укрыв от обратного потока палящего воздуха. Над головой носились белые пылинки; на мгновение Кельн показалось, что выстрелом пробило крышу, и внутрь ворвался снежный вихрь. Но частички попали в рот, и стало понятно, что это пепел — все, что осталось от погибших дворян.
Справа виднелись скрюченные скелеты, тянущие руки к безопасной колонне — те, кто не успел укрыться за ней.
— ВЫ НА СТОРОНЕ ЛЖЕ-ПРИМАРХА ГИЛЛИМАНА? ПРОТИВ СВОЕГО КОРОЛЯ?
Засыпанная человеческим пеплом, в белой ливрее Страйдер-Рау, Кельн активировала встроенное в правую руку лазерное оружие и подтащила Гвинн поближе.
Пока Сикоракса порхала под сводами, под ней внизу сверкнул красный разряд вулканического копья. Ярко вспыхнувший луч перерезал по диагонали колонну и взметнулся к потолку; ветхие знамена, во множестве висевшие вокруг каллидус, воспламенились от жара.
Края старинных гобеленов скручивались, в воздухе летали догорающие угольки. Брызги расплавленной каменной кладки взмывали вверх и поджигали древки знамен.
Последовал еще один выстрел, озарив своды синим светом, — как раз перед тем, как нарастающая из-за шквального огня температура дошла до точки возгорания, и потолок окутало огненными всполохами.
— Кельн! — кричала Сикоракса, прыгая сквозь ад. — Кельн!
«''Ты мне нужна'', — передал ей Рэйт. Она слышала в воксе выстрелы. — ''У главных ворот, немедленно''».
— Есть, — ответила Сикоракса, перескакивая к цепи, на которой висел ряд горящих флагов. Она приземлилась, перехватила цепь рукой, взмахнула фазовым клинком и перерубила звенья.
Выпав из огненного ада Страйдеров и разрушенного наследия Рау, Сикоракса погрузилась в бойню.
Знать Доминиона разбегалась от своего монарха — словно отхлынула волна кричащих лиц. Пешие пилоты падали и погибали под ногами оруженосцев, устремившихся к боковым часовням и главному входу. Сикоракса скользила сквозь давку, придав телу тонкость и гибкость. Она уже видела серый прямоугольник зимнего света над толчеей.
И вдруг снаряды тяжелого стаббера пробили ворота и впились в плотную массу бегущих дворян.
''Клац-клац. Клац-клац''.
Четверо пехотинцев попадали на землю, плотно сгруппировавшись. Рядом друг с другом. Один из них занял позицию у стаббера, установленного на треноге, — стаббера, из которого только что выпустили очередь по воротам базилики. В открытые ворота ворвались пехотинцы, загоняя убегающих дворян обратно.
Рэйт возблагодарил Императора за то, что тот наградил его столь острой паранойей. В противном случае он, возможно, не стал бы утруждаться и тайком пробираться в Малую клавель. Поскольку его снаряжение — у Сикораксы, необходимости в этом не было.
Хотя нет, необходимость была. Со снаряжением он чувствовал себя завершенным.
Несмотря на бедствие, Рэйт порадовался, что его задача внезапно стала простой.
Всаживать пули в тела.
Рэйт увидел, как пехотинец вскинул автомат. Виндикар навел мушку на его голову и проделал в ней аккуратную дырочку.
— Так нам не выбраться, — сказал Рэйт. — К ним подоспело подкрепление.
— Лучше там, чем здесь, — крикнула Лизилль Ликан-Баст. Она, как и большинство членов Списков — тех, что выжили, укрылись в баптистерии. Оружия ни у кого не было. Ради предотвращения покушений на жизнь монарха на коронацию, как правило, ничего, кроме мечей, не допускалось.
«''Жаль, что на этот раз все вышло наоборот''», — подумал Рэйт.
— Сикоракса, — произнес он вполголоса. — Пока движешься сюда, посмотри, вдруг получится загнать кого-нибудь из дворян в баптистерий. Нужно, чтобы выжило хотя бы несколько пилотов, когда все закончится.
Рэйт просчитал, что их захватят примерно за десять минут. Если до этого их не прикончит «Корона».
Из-за сырости и осевшей на стенах тоннеля соли Раккан ожидал, что ворота заскрипят, открываясь.
Но нет. Они открывалась внутрь, и петли были смазаны не хуже, чем шарниры у рыцарей. Толкнув их, Раккан обнаружил, что сама дверь — из железа, а петли — из устойчивого к коррозии адамантина.
Железная решетка сплеталась в узор из завитушек и спиралей, которые накладывались друг на друга. В центре из волн появлялся меч. А над ним — изогнутое спиральное устройство с надписью «ФАНГ».
В последний раз Раккан побывал здесь еще совсем ребенком. В тот день, когда они поместили внутрь обитый свинцом гроб его отца, все здесь казалось намного больше. Камера достигала в высоту двенадцать футов; каменные ниши, в которых покоились мертвецы, уходили на четыре фута вглубь.
Теперь все здесь выглядело тесным и загроможденным до того, что вызывало клаустрофобию. Не то, что мраморные склепы линии Астеров, к которой принадлежала его мать. Фанги никогда не отличались знатностью. Линия служителей, лишь на ступень выше вассалитета. Даже барон Крейн не слишком беспокоился на их счет — они были как бы в стороне, кроме того, за столетия все каменные ниши заполнились. Вместо того, чтобы расширять пространство, гробы просто ставили вдоль стен, будто ящики на складе.
На Доминионе душа обитала в рыцаре. Тело — лишь бренная материя.
Раккан без труда разыскал гроб. Он стоял сразу за воротами, справа, прижатый к влажной каменной кладке стены.
— Приветствую, отец.
Линолий снял перчатку и положил руку на свинцовый короб, нащупав нанесенные на него рельефные буквы.
''Сэр Селкар Фанг''
''Рыцарь-пилот «Шута»''
''Спаситель верховного монарха Явария-Кау''
''Убит в Победе''.
Рука Раккана сжалась в кулак, и он ударил по металлу.
— Я пытался, отец. Я правда пытался. Всю жизнь я потратил на попытки стать лучше. Вырваться из этой скудной мужской линии. Стать чем-то бóльшим, нежели ты, твоя мать, разорвать этот замкнутый круг. Стать первым Фангом — пилотом рыцаря «Квесторис». Стать оруженосцем самому себе... и посмотри, куда это меня завело.
Подступили рыдания, приглушенные гневом. Раккан вдохнул, глаза заволоклись слезами. И внезапно почувствовал, что тонет, вперив глаза в затянутое дымом небо и захлебываясь собственной кровью. В углу визора повторялся текст. Прокручивающийся. Петляющий. Дурацкий.
''>В чем заключается долг раненого рыцаря?''
''>В чем заключается долг раненого рыцаря?''
— Да не знаю я! — выкрикнул он. — Понятия не имею. Тебя не было рядом, чтобы научить меня. Вся твоя чуткость, и все, что я помню о тебе, — так это как ты умирал, а перед смертью повесил на меня это бремя. О чем, черт возьми, ты думал, когда оставил мне в наследство «Шута»? Что мне придется видеть тебя таким? Чувствовать к тебе такое? Надо же — оставил мне сообщение без всякой любви или заботы, просто: «''Скажите моему сыну восстать из крови''»!
''>ЗАЯВКА: ВОССТАТЬ ИЗ КРОВИ''
''>Заявка принята''
''>Линия Фангов установлена''
''>Назови себя, рыцарь''
Раккан запнулся, услышав движение.
Движение чего-то громоздкого.
Заставленная гробами задняя стена повернулась вокруг своей оси, открывая сияющий за ней свет.
''>Назови себя, рыцарь.''
— Линолий Раккан.
>''Приветствую тебя, Линолий Раккан, отпрыск рода Фангов, сын Селкара Фанга, пилота благородного рыцаря «Оруженосца», «Шута».''
''>СООБЩЕНИЕ ОБ УГРОЗЕ: сработала планетарная тревога. В верхних слоях атмосферы обнаружен корабль. Враги в секторе семь-два. «Защита небес Запада» в осаде. Гнусный дом Морвейн высадился на планету.''
''>Активация защиты разрешена''
''>Ты отправишься на защиту королевства?''
Идя на свет, Раккан сделал неуверенный шаг через движущуюся стену. Он снял шлем, чтобы лучше видеть.
И был настолько потрясен, что даже не заметил, как за ним захлопнулась дверь.
— ''Я ждал'', — произнес голос, подобный грому над красным морем.
— Баптистерий! — кричала Сикоракса, пытаясь разогнать толпу. — Туда, туда, там укрытие!
Вокруг ничего нельзя было разглядеть: базилика затянулась дымом. В его клубах метались перепуганные дворяне с перекошенными лицами и страшными, сочащимися ожогами. Сикоракса подталкивала их к спасению, но многие не послушались, поскольку никогда раньше ее не видели.
Сперва выживших было много, но теперь их становилось меньше и меньше.
— Кельн? Гвинн? — спросила Сикоракса по воксу, не потрудившись понизить голос.
В дыму полыхнула голубая вспышка; каллидус упала ничком, футах в тридцати перед ней полоса солнечного излучения ударила в столб, до того разогрев камень, что тот размягчился и поплыл, будто воск.
— Рэйт? Как там ворота?
«''Пока держатся''. — Сквозь его голос слышались хлопки выстрелов. — ''Мне нужно снаряжение''».
— Иду.
Из дыма, пошатываясь, выступила покрытая пеплом фигура. Сначала по очертаниям Сикоракса приняла ее за ризничего в рясе, но потом рассмотрела, что это женщина.
Пришедшая закашлялась, повернулась к оперативнице лицом, и Сикоракса наконец узнала, кто перед ней. Ее ранило в голову, часть волос обгорела. Юбка-колокол была разорвана в клочья.
— Баронесса Даск?
— Кто?..
— Идите в баптистерий, баронесса, там убежище.
Даск кивнула и попятилась, зажимая рану на голове ладонью.
Раздался гул лазерной батареи; обернувшись, Сикоракса увидела вулканическое копье. Она смотрела прямо в горловину дула и видела красное свечение внутри.
— Идем, идем, не тормози, — сказала Кельн.
Они побежали вдоль стены базилики, ныряя в часовни и выскакивая из них, перепрыгивая через упавшие святыни и ряды молитвенных свечей, пока не дошли до хоров. На хоры, пошатываясь и размахивая мехадендритами, по ступенькам сбежал какой-то ризничий. Глазная аугментика у него была темно-фиолетовой, и свет ее напоминал болезненное свечение линз самой «Короны».
Порченое создание, неестественно сильно вывернув голову, чтобы вытаращиться на них, зашипело и защелкало, как агрессивное насекомое.
— Воссссеммммь... — пробормотало оно.
Кельн прострелила ему голову и мимоходом всадила в череп еще один лазерный заряд. Ее пястное оружие было древним, с четкой фокусировкой — низкий уровень шума, никаких визуальных признаков.
— Теперь они Преобразованные, — сказала Гвинн, еле сдерживаясь, чтобы не вывернуть все из пищеварительной системы.
— Мы бы и сами стали такими, если бы ты не предупредила, — сказала Кельн. — Остается надеяться, что архихранительница тоже смогла деактивировать сигнал.
— А вдруг не смогла? — спросила Гвинн.
Кельн припала на колено и трижды выстрелила в ризничего, который набросился на них на четвереньках, как ящерица.
За спиной разнесся жуткий грохот и треск: часть верхних сводчатых арок обрушилась и замкнула потолочное силовое поле. Сквозь дым пробилось зимнее солнце.
— Тогда мы деактивируем ее, — ответила Кельн. — Раз и навсегда.
— Держи, — Сикоракса бросила сумку Рэйту, тот поймал ее левой рукой и вытащил пистолет «Экзитус» из наружного отделения. — У нас, может, минута, пока «Корона» до нас не доберется.
— Раккана не видела? — спросил Рэйт.
В ворота базилики, над самой его головой, врезались тяжелые болтерные снаряды. Виндикар выскочил на открытое место и дважды выстрелил в механизм подачи боеприпасов — те сдетонировали, и орудие взорвалось.
— Если они захватили его вместе с почетным караулом, то либо он с ними, либо убит.
— В баптистерии все спрашивают о нем. Они думают, что Раккан герой войны и знает, как быть.
Сикоракса выругалась и потянулась к встроенному в бедро инъектору.
— Я возьму это на себя.
Когда Раккан вошел в баптистерий, Лизилль Ликан-Баст читала молитву — последнюю молитву об избавлении.
Никто не спросил, почему на нем черный бронированный комбинезон цветов Страйдер-Рау, за что Сикоракса была им благодарна, решив, что в крайнем случае ей лучше смешаться с толпой.
Первым, кто ее заметил, был Каве.
— Раккан! — воскликнул он, подбегая и хватая кузена за руку. — Рад видеть тебя здесь.
Остальные оторвались от молитвы. Напуганные, разбитые. Безоружные и спешенные. Преданные.
Там были Ликан-Баст и Ламбек-Фирскал. Сэр Сангрейн, добродушный пилот «Оруженосца», «Фехтовальщика». Мовек Каве. Леди Каталея из дома Рау, пилот «Эгиды надежды». Еще несколько пилотов «Оруженосцев» и «Квесторисов».
И контуженная Симфония Даск.
— Нам бы не помешал ветеран кампании, — сказала Ликан-Баст. — Из нас лишь баронесса Даск бывала на войне.
— Что ж, у меня хорошие новости, — сказал Раккан, сверкнув улыбкой. — ''Это'' война. И вы до сих пор живы. Так что теперь мы все ветераны.
Пол задрожал, и с потолка посыпалась камнебетонная крошка.
— Что ж, времени в обрез, так кто лучше всех знает эту базилику?
Тесселл выдал силуэт. Множество рук, множество механодендритов. Такая фигура была только у нее.
К сожалению, они видели ее через бронированное окно коммуникационного туннеля возле помоста. К сожалению, дверь заперли на двойной замок с портом передачи данных и внутренним пин-кодом.
«Корона Доминиона» за их спинами по-прежнему стремилась к воротам, вымещая гнев на любом выжившем, который попадался на пути — остальные исчезли. Рыцари-предатели, Преобразованные ризничие...
Остались только тела.
— Куда идет тоннель? — спросила Кельн.
— К алтарю Собора поддержания, — ответила Гвинн. — Это наше святилище.
— А там что?
Гвинн пожала плечами:
— Ритуальные предметы. Маски погибших героев. Наши архивы и монастырские принадлежности.
— А какое-нибудь военное имущество?
— Нет, просто... — Глаза Гвинн расширились. — Ох, Омниссия. Там же наш резерв рыцарей! Неформатированных машин, готовых к принятию человеческого компонента…
— Перенаправляй управление дверью, а я займусь замком.
Гвинн подключилась к порту и, хмурясь, стала набирать комбинации. Кельн активировала встроенный в палец мелта-резак и нашла фиксирующий штифт. Через несколько мгновений она прошла сквозь него.
— Как дел... — начала ванус.
Люк скользнул в сторону.
— Доступ разрешен, — сказала Гвинн, затем остановилась, увидев тело. — Это?..
— Святой Трон, — сказала Кельн. — Похоже, да.
Крови было столько, что она мешала с уверенностью опознать тело, и все же у их ног умирала баронесса Ачара, Глашатая Доминиона.
— Ждал? — переспросил Раккан. — Ждал чего?
— ''Тебя, сэр Раккан'', — ответил голос. Он наполнил комнату раскатистым эхом.
— Где это я? — спросил Раккан. Он прищурился, чтобы разглядеть все получше. Но все равно не мог понять, для чего это понадобилось. Подземная пещера-купол футов тридцать шириной, с решетчатым полом из пластали…
Под полом зеленела морская вода, подсвеченная прожекторами. Струящаяся жидкость отбрасывала неземной призрачный свет на потолок и стены; Раккан понял, что глубины этой морской пещеры, должно быть, достаточно, чтобы скрыть ее под слоем водорослей.
Круглое отверстие посреди комнаты открывало доступ к какому-то изогнутому предмету, поднимающемуся из воды. Вначале Раккан принял его за какое-то животное, пока люк не открылся, и внутри не заплясали огоньки панели управления.
— ''Это твое наследие'', — сказал голос. — ''Наследие, которое завещал тебе твой отец. Которое завещала ему его мать. И ее отец оставил ей. Каждый, начиная с незапамятных времен. Секрет, который он бы открыл тебе, не оборвись его жизнь так рано и внезапно, но он оставил тебе ключ. Я не думал, что тебе потребуется так много времени, чтобы им воспользоваться. Но я был терпелив''.
— Ты знал моего отца?
— ''Наше знакомство было слишком коротким. Но он хороший человек. Он бы многого добился, если бы его призвали. Как ты поступишь теперь, когда Морвейн осквернил священную землю нашего королевства? Оседлаешь ли ты скакуна и воздвигнешься ли из кровавого моря?''
— Ты Рыцарь? Я... я не связан с тобой. Я никогда не пилотировал ничего, кроме скромной «Глевии». И как ты можешь говорить…
— ''Это покажется естественным. Мои элементы управления схожи с теми, что у «Глевии». Ты уже пилотировал оруженосца, теперь настал час пилотировать рыцаря''.
— Оруженосца?
— ''Благородный рыцарь, «Шут». Это моя пара. Мы связаны. Так повелось с тех пор, как корабли покинули Терру. Пилот одного — пилот другого''.
Раккан обнаружил, что его тянет к верхней части машины. За время, проведенное под водой, люк оброс зелеными водорослями, лохмато лежащими на толстом адамантине. Линолий спустился внутрь — хотя бы посмотреть, на что похожи его системы управления. Старая кожа заскрипела, когда он откинулся на сиденье.
— Полагаю, ты хочешь, чтобы я поскакал за славой, — сказал он, взглянув на панель управления.
— ''Нет'', — прогрохотал рыцарь.
Раккан чувствовал, как машина вибрирует под ним, трон Механикум был настолько мощным, что казался почти живым.
— Но…
— ''Эта машина — защитник. Она связана с Доминионом. В этой атаке нет чести, нет победных возгласов на турнирном поле, нет эмблем кампании или стягов. Лишь исполнение долга''.
— Какого долга?
— ''Восстать из кровавого моря, схватить врагов этого мира и зашвырнуть их, вопящих, обратно во тьму. Принести песню в сердца друзей и ужас в сердца врагов. Жаждешь ли ты этого?''
Раккан улыбнулся:
— Похоже на план!
— ''Тогда надень отцовский шлем, сэр Раккан''.
Линолий надел его, закрепив кабель трона Механикум.
«''Приветствую тебя, сэр Линолий Раккан'', — провозгласил шлем. — ''Обещаешь ли ты выступить на защиту королевства?''»
— Да, — сказал Раккан, стиснул зубы и приготовился к тому, что должно произойти дальше.
Информационный шип проник ему в череп, и за одно мгновение перед ним пронеслись поля сражений и турниры. Горящие звезды и пустоты, от которых сводило желудок. Места, которых он не помнил, и бесчисленные монстры. Калейдоскоп тысяч жизней, разбивающихся и разделяющихся. Мозаика памяти.
И отца. Раккан почувствовал своего отца.
''Скажите моему сыну, чтобы он восстал из крови''.
И когда Линолий открыл глаза, он был уже совершенно другим человеком.
Семьдесят ярдов. Вот и все расстояние до входа в склеп. Семьдесят ярдов почти открытой местности перед разъяренным «Кастеляном».
Выйти за ворота — нельзя. Вернуться в базилику — нельзя. Оставаться на месте — тоже: чертово здание рушилось вокруг них.
Следовало убираться.
Впрочем, у них в рукаве еще оставался кое-какой туз.
Рэйт взвесил винтовку в руке, ощущая ее выверенный вес — с учетом того, что винтовочная граната размером с ладонь была вставлена в приклад, а не в ствол. Выглянул из-за ворот, позволяя маске прицелиться. Ярдов сто или около того. «Корона» огибала огромную дыру, которую прожгла в полу.
— Имейте в виду, — сказал Раккан-Сикоракса. — Только до первой колонны.
Рэйт перевел дыхание, отрепетировал движение в уме, затем развернулся вокруг стены и сделал удар.
''Бум''.
Граната описала неглубокую параболу вверх, под своды, и попала прямо в лицо Рыцарю.
— Бежим!
И они бросились бежать.
Перед «Кастеляном» расцвело голубоватое облако, усеянное серебристой мишурой и пронизанное молниями. Ионный щит вспыхнул янтарным, и «Корона» взревела, открыв огонь из мелта-ружей.
Вслепую.
Рэйт прислонился спиной к первой колонне, повернувшись и поглядывая на бронированного монстра.
Рыцарь двинулся вправо, покачивая огромной головой.
— Заряжай, — сказал виндикар.
Раккан зарядил и вставил в приклад винтовки вторую электромагнитную гранату. Рэйт захватил их на случай, если по пути к Яварию-Кау им потребуется устранить одного-двух «Оруженосцев».
Одного или ''двух'' «Оруженосцев». Это была их последняя граната. Из-за логистических осложнений крестового похода Индомитус Механикус — даже с учетом высокой приоритетности заявок Ассасинорума — сумели доставить только две.
Рэйта похлопали по плечу, и он увидел необычную для Раккана кривую улыбку:
— Готово.
Рэйт развернулся, выстрелил, и они снова пустились бежать.
Снаряд разорвался у стены базилики; мозаика разбилась, в воздух брызнули разноцветные плитки размером с патрон для автомата. Одна из плиток врезалась в голову пилота «Оруженосца», которого Рэйт не знал. Куски каменной опоры величиной с наземный автомобиль повалились на кучку беспорядочно бегущих людей, раздавив сэра Кестегала из Рау. Вместе с опорой сошла целая лавина мельчайшей серой каменной крошки, уменьшив видимость до нескольких футов.
Рэйт перепрыгнул через обломки и заскользил по гладкой поверхности как раз вовремя: в ворота базилики ворвались пехотинцы и обрушили град выстрелов из лаз-карабинов; в затянутом пылью воздухе отчетливо виднелись красные вспышки пролетающих разрядов.
Все еще ослепленная, «Корона Доминиона» открыла огонь из плазменного деструктора — и до Рэйта донеслись крики. Его следующий вдох обжег легкие, забив их каменной пылью и обдав жаром плазменных снарядов.
Без маски Рэйт видел немногим лучше «Кастеляна». На мгновение оперативник едва не потерял ориентацию, пока Раккан — нет, Сикоракса — не вынырнул из серой пелены и не затащил его в укрытие под лестницей в склепе.
— Сколько выжило? — спросил он, кашлянув, чтобы прочистить легкие.
— Все, кроме троих, — сказала Сикоракса, пригнувшись поближе. — При сложившихся обстоятельствах — не так уж плохо.
===Глава тридцать пятая===
— Что? Умерла? — спросила Гвинн.
— Если и не умерла, — ответила Кельн, — то на грани.
Несмотря на это, ванус не поленилась забрать из ослабевших пальцев Ачары лазпистолет. Сюрпризы были ни к чему.
— Держи. — Кельн передала пистолет Гвинн. — Направь вдоль коридора. Увидишь, что кто-то идет в нашу сторону, — стреляй. Прицеливаться не трудись, а с остальным я сама разберусь.
— Р-р... кан, — заикаясь, произнесла Ачара. Одежду на ней прожгло до самой кожи тепловой волной от плазменного выстрела, а вспышка испепелила свитки пергамента, свисавшие с пилотского костюма. Глашатая получила ранения в грудь и в брюшную полость; по-видимому, задело легкое. Когда она заговорила, в уголке рта выступила розовая пена.
— Баронесса, попейте. — Кельн откупорила маленькую фляжку и поднесла ее к губам глашатаи. Вода в основном пролилась ей на грудь, но все же глашатая смогла сделать глоток и прочистить горло.
— Раккан, — сказала Ачара. — Вы — люди Раккана.
— Что случилось, баронесса? Как вы сюда попали?
— Меня задело первым выстрелом. Мысль… что уже мертва…
Она сглотнула.
Кельн не поняла, что имеет в виду Ачара: то ли что она умерла, то ли что предатели считали ее мертвой. Вероятно, и то, и другое. Она не стала перебивать, чтобы уточнить.
— У меня был… пистолет. Спрятала в ботинок, чтобы его не заметили. Не выгорело.
Она закашлялась со сдавленным звуком, и снова на губах выступила розовая пена.
— Что вы хотели сделать?
— Убить ее.
— Архихранительницу?
— А вышло, что это она убила меня. — Голова Ачары склонилась набок, в сторону, где было ранение. — Бесполезная. Какая же я бесполезная.
— Нет. Скажите, что делать, и мы доведем все до конца. Вы — глашатая, так говорите.
— Симфония… она, знаешь ли, думала, что ты из Инквизиции. Я ей говорила, что это паранойя. Но, наверное… наверное...
— Она угадала, — сказала Кельн.
Одна из основных заповедей храма Ванус: никогда не поправляй, если ошибка тебе на руку.
— Ха, — сказала Ачара. — Вот так штука. Я всегда знала, что вы нас раскусите. Всегда знала, что мы не сможем... скрывать это... вечно...
Веки Ачары опустились, затем закрылись. Подбородок склонился на грудь. Из приоткрытых губ потянулась струйка розовой слюны.
— Ну уж нет, — сказала Кельн. Она сняла кончик среднего пальца левой руки, открыв шприц, и вонзила его Ачаре через грудную клетку в сердце. Затем активировала инъектор мышечным сокращением.
Голова Ачары откинулась назад, рот распахнулся в судорожном вздохе, как у утопающего, вырвавшегося наконец на воздух. Посиневшие губы стали серыми.
Реанимационный укол. Коктейль из восстановительных препаратов и адреналина, поступающий прямо в кровь в сочетании с микроударной терапией, чтобы сердце снова заработало.
Кельн дала баронессе еще глоток воды.
— Что вы скрывали? Что, по-вашему, мы могли найти?
— Та-чхх... — Ачара выплюнула воду. В воде была кровь, но на сей раз недостаточно, чтобы придать ей розовый цвет. В ней также виднелись кровавые сгустки, похожие на кометы с хвостами, которые закручивались спиралью.
— Скажите мне, и, может быть, я смогу ее поймать.
— Он был хорошим человеком.
— Кто?
— Яварий-Кау. Хороший человек… на самом деле лучший. Мы подвели его. В битве за Пылающие небеса. Он был ранен. Очень тяжело. «Рассвет резни» его чуть не убил. Убил бы, если бы Селкар Фанг не пожертвовал собой. Вот тогда мы и предали короля. Мы думали… — Она кашлянула. — Мы думали, что спасаем его.
— Его затронула порча, — закончила Кельн.
— Думаю, что Тесселл подозревала. По совести, мы все подозревали. Тот предатель всадил в него столько этих своих странных гарпунов. Я подумала… подумала...
— О чем?
— Они выглядели как инфо-шипы, — сказала Ачара. Ее голова свесилась. — Мы не придали значения. Растерялись. Растерялись без него. Без его руково…
Кельн потянулась вперед и приподняла голову Ачары, слегка похлопав по щеке.
— А потом?
— Тесселл спасла его. Чудом. Он, конечно, так и не поправился полностью. Трон Механикум и его системы жизнеобеспечения сохранили ему жизнь. Мы кормили его через трубочку. Наш собственный маленький Император на Троне.
— Но он сошел с ума, — сказала Гвинн.
— Не сразу. — Ачара слабо встрепенулась. — Месяцы… с год он был в норме и сохранял здравый рассудок. Он был самим собой, умственно. Великий человек! Величайший монарх за многие поколения. Единственный, кто нас сплачивал, и когда начал терять рассудок, мы его защищали. От интриг, от заговоров, от него самого. Если бы мы делали то, что он говорил, начался бы бунт. Что бы ни поселил в нем «Рассвет резни», оно начало брать контроль над королем. Итак, мы замкнули круг, начали говорить за него. Конечно же, в этом была и доля эгоизма. Не было никаких гарантий, что нам бы удалось сохранить текущие позиции при новом монархе. Но это было и ради него. Бедный король, мой бедный король!
Слезы катились по щекам Ачары, смешиваясь с кровью на подбородке.
— Расскажите, что было дальше, — сказала Кельн. — Расскажите, и я оставлю вас в покое.
— Наш король был лучшим из людей, — сказала она. — Величайшим. Он боролся с этим. Но эпизоды помешательства затягивались. К концу он уже был не в своем уме. Слишком эксцентричным. А потом Даск нашла ту девицу, агента инквизиции. Начнись расследование — выплыло бы, что наш монарх запятнан порчей, и инквизиция наверняка предположила бы то же, что и все мы… то же... Они бы очистили нас, уничтожили наши прекрасные машины. И... и... мы решили удалить трубки. Его там больше не было. Просто сломленный человек, в бреду, разум его больше не мог бороться с тьмой. Это было не убийство, мы просто… отпустили его.
— Когда?
— Месяц назад. Но это заняло больше времени, чем мы ожидали. Он еще несколько дней продолжал говорить; видите ли, он был невероятно стойким. Архихранительница управляла «Короной» удаленно, через порты на задней панели. Наш марионеточный король, ожидающий, пока все уляжется, чтобы можно было назначить нового монарха…
— Невозможно, — сказала Гвинн. — Это не соответствует логике. Яварий-Кау выступал на турнире. Он не мог быть мертвым. Тесселл не могла этого сделать.
— Возможно, его дух, его безумие все еще отдавалось эхом в машине. Вот что я говорила себе, когда происходили подобные вещи. Что он присоединился к предкам внутри трона Механикум. Все, что нужно было сделать, — это посадить на трон нового монарха, незапятнанного, и все бы наладилось.
— Почему это не сработало? — спросила Кельн. — Даггар-Крейна свергли или совратили перед тем, как посадить на трон?
Ачара покачала головой, отплевываясь:
— Она... она знает. Твоя ризничая. Я вижу это по глазам. Спроси ее кредо.
— Машина не служит человеку, — повторила Гвинн. — Человек служит машине.
— О, Бог-Император... — Кельн опустила голову между согнутых коленей. Желудок свело сильным приступом тошноты. — Порча была не на Яварии-Кау, а на «Короне Доминиона».
Гвинн застонала.
— Король… — Ачара закашлялась, розовая пена выступила снова. — Он останавливал порчу, контролировал ее. Держал ее в узде, чтобы она не захватила «Корону». Он брал верх над этой заразой, даже когда она сводила его с ума. А затем мы убили его. И больше некому было бороться с порчей. Он был самым сильным человеком из всех, кого знала. А мы расправились с ним, а затем впустили Морвейна. Мне жаль... так... так…
Голова Ачары запрокинулась. Кельн сделала ей еще один укол адреналина.
— Как заразились остальные? Кто переносчик инфекции?
Ничего не произошло. С тем же успехом оперативница проткнула бы кусок мяса.
— У нее больше нет информации, которую она могла бы предоставить, — сказала Гвинн. — Остальное расскажет Дортия Тесселл.
— Архихранительнице за многое придется ответить, — произнесла Кельн, вставая.
— Она не архихранительница, — усмехнулась Гвинн, поднимая лазерный пистолет. — Она отказалась от этого титула, когда пригрела Морвейна.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Оффицио Ассассинорум]]
<references />