Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску

Безжалостный / Relentless (роман)

611 209 байт добавлено, 05:54, 27 ноября 2019
Нет описания правки
Капитана мутило, тошнота поселилась в животе. Она уходила намного глубже, сквозь пол, сквозь кору планеты в её расплавленное ядро. Он видел место крушения. Он видел коммандера Варда. Он видел, что они сделали с Варрантом. Это должно быть ошибкой. Это должно быть просто какой-то ужасной, ужасной ошибкой.
== Пять ==
 
 
Коммандер Вард не мог позволить себе расслабиться и насладиться победой. Каждый отдельный винтик в его небольшом заговоре следовало затянуть потуже. Он вернулся на “''Безжалостный''”, который встретил его шквалом сообщений по внутренней корабельной связи, на каждое из которых следовало ответить конфиденциально и лично.
 
– Да, лейтенант-коммандер, всё прошло по плану. Я приложу к отчёту мою рекомендацию о вашем повышении по службе.
 
– Да, магос-минорис, ваши настройки в шаттле сработали идеально. Как мы и договаривались, вы получаете полную свободу действий. Поступайте внутри вашего ордена как вам угодно.
 
– Да, главный врач, ваше заключение отвечает требованиям. Не забывайте, о чём мы говорили.
 
– Да, достопочтенный астропат, у меня есть для вас новое задание и последующие вознаграждения.
 
– Не беспокойтесь о комиссаре, я позабочусь о нём.
 
Похоронные церемонии должны были состояться в самое ближайшее время, этим же днём, и Вард объявил, что до тех пор корабль находится в состоянии траура. Только главные обязанности и сообщения командного уровня, день молитвы, поста и размышлений. Это позволит ему успеть.
 
 
 
Бекет открыл глаза. Он ещё не умер. Ему снилось, как Вард стоял над ним, его чудовищное лицо с выражением полнейшего безразличия и холодное прикосновение дула пистолета к виску.
 
Тело чувствовало себя замёрзшим и мёртвым. Разум всё же жил и глаза различали серый свет раннего утра и очертания съёжившихся вокруг обитателей трущоб. Руки и ноги свело судорогами и они онемели за ночь, но он сумел заставить их шевелиться. Он пытался разгладить лицо. Одна половина двигалась, но другая, обгоревшая сторона, онемела.
 
Он почувствовал, что ноги замёрзли. Кто-то украл его ботинки. Один из монахов оставил маленькую миску супа у его ног. Он потянулся вниз, чтобы взять её, и увидел свою руку. Кожа стала кроваво-красной, покрытой чёрной грязью и струпьями. Бекет задышал быстрее от инстинктивного приступа паники. Бывало и хуже. Разум знал, что с ним бывало намного хуже. Нужно просто убедить в этом тело. У тела, тем не менее, были другие проблемы, и урчащий желудок напомнил о более насущных заботах. Он поднял миску дрожащей не раненой рукой и постарался влить холодный суп в неповреждённую часть рта.
 
Раздалось ворчание, когда один из спящих пошевелился во сне, и Бекет поставил миску. Он не должен оставаться здесь. Надо двигаться. Он не может позволить им найти его. Нужно уходить. Осторожно, опираясь об угол, он поднялся на ноги. Потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить равновесие, и потом он, пошатываясь, вышел из палаты в вестибюль, а затем на улицу. Когда он проходил мимо двери, кто-то сзади обратился к нему, голос был мелодичным и хриплым, но Бекет не понял ни слова. Он не оглянулся, и никто не последовал за ним.
 
Улицу затянул туман. Получается, что он всё ещё недалеко от побережья. Туман заглушил воздух, сделав его тихим, как в могиле. Бекет шёл вдоль края, используя стену для равновесия. Он пытался разобраться в запутанных воспоминаниях о минувшей ночи, стараясь понять, где оказался. Одно было совершенно точно – он всё ещё находился в трущобах.
 
В то же самое время как Бекет сосредоточился на том, чтобы, спотыкаясь, двигаться вдоль обочины, часть его разума, которая руководила кораблём и нередко тысячами людей, продолжала работать, делать выводы, планировать. Вард не потрудился скрыть убийство бедного Варранта. Это была казнь. Его не волновало, что кто-то увидит это. Значит, он был уверен, что все в десантной группе находятся в его власти. Возможно, все на корабле, Бекет не мог думать иначе. Даже если кто-то из членов экипажа “''Безжалостного''” ещё оставался на планете и даже если он сумеет разыскать их, они просто передадут его Варду.
 
Бекет подумал об офицерах, которым можно было доверить жизнь, но все они находились на его шаттле. Теперь он понял, что это спланировали специально. Тогда он был благодарен за возможность провести несколько часов в их обществе, но его покой сделал всех одной уязвимой целью. Вся эта охрана, вся эта защита от убийцы извне, а тем временем прямо под их ногами лежала и тикала бомба.
 
Какой позор! Он споткнулся, поддавшись эмоциям. Даже потеря корабля в бою, когда он гордо смотрел вперёд и обменивался с врагами залпами, являлась ощутимым позором. Он уже пережил подобное, и потеря была ужасной, но он отдавал тот приказ с Императором в сердце. Но когда корабль крадут? Один из твоих же подчинённых вырывает у тебя из рук? Человек, хватку и амбиции которого, ты столь критически недооценил. Да, именно коммандер Вард был ответственен за всё это, но данное обстоятельство не извиняло Бекета. Власть капитана над кораблём была абсолютной, но абсолютной была и его ответственность. Любой капитан, который позволил захватить свой корабль предателю, хуже – мятежнику, не заслуживал своего звания, и Варрант и остальные поплатились за его неудачу.
 
Вард захватил “''Безжалостный''”, и именно Бекет позволил ему сделать это. Он видел, как первый помощник стоял над Варрантом и лишил его последней связи с “''Граником''”. Он не мог вернуть эту связь, и не мог вернуть жизни погибшим офицерам Императора, но не было никакой силы в галактике, которая могла бы помешать вернуть Императору то, что принадлежало Ему. “''Безжалостный''” будет спасён, даже если ничего иного нельзя сделать.
 
 
Исповедник Пульчер Парцеллум осторожно положил руку на гроб капитана Бекета и прочитал короткую молитву быстрого перехода перед загрузкой в пусковую шахту. Исповедник убедился, что внутри было тело. Первый помощник не позволил никому, кроме главного врача осмотреть его, но положение исповедника предоставляло некоторые привилегии. Все заинтересованные лица считали, что гораздо лучше восстановить тело, чтобы устранить любую тень сомнения, если линейный флот решит расследовать произошедшее. Высшему руководству совсем не понравится, если они покинут систему, оставив тело капитана гнить на планете.
 
Один из херувимов на мгновение уселся на крышку, но Пульчер прогнал его, когда главный артиллерист направил оружейных техников поднять гроб. Бдение исповедника подошло к концу, и он направился к смотровой площадке, где состоится служба. Присутствовал почти весь офицерский корпус. Также как и почётный караул корабля, хотя в меньшем составе, чем обычно, отметил исповедник. Конечно, вспомнил он, они также потеряли несколько человек в авиакатастрофе, но они относились к сержантскому составу и их останки не включили в эту службу.
 
Церемония шла очень хорошо, хотя исповедник несколько сократил перечисления достижений погибших, чтобы осталось больше времени для напоминания о мудрости Императора и предупреждения тем, кто мог отступиться от веры в Него. Пульчер почувствовал, что этот переход от традиционных скучных перечислений наград и сражений пришёлся по душе собравшимся.
 
Одной из традиций, которую, конечно же, нельзя было проигнорировать, являлся корабельный салют. Гробы при помощи принципал навигатора были направлены так, что предполагалось, что их курс проложен к сияющему свету Астрономикона Императора на Терре, и были выпущены в пустоту. Когда каждый из них уходил, “''Безжалостный''” стрелял из пушки. Выстрел за выстрелом, объявляя Императору, что возвращался один из Его верных воинов, дабы предстать пред Его судом. Даже Пульчер, который знал, что должен быть являть собою оплот силы для собравшихся, почувствовал, как сжалось сердце и пересохло горло, особенно, когда гроб с капитаном последним покинул корабль под залп целой батареи. Уважение и власть, вот что делало Флот великим.
 
В заключении во главе с коммандером Вардом собравшие повторили клятву линейному флоту и, с последним салютом в пустоту все торжественно разошлись.
 
В целом Пульчер счёл это одной из самых волнительных служб на сегодняшний день и большим успехом. Пожалуй, он не отказался бы от большей возможности использовать такое уникальное собрание для необходимого предостережения о снижении благочестия на нижних палубах, но всему своё время.
 
У него было сильное подозрение, что первый помощник станет намного более открытым для его вполне обоснованных вопросов, чем был раньше.
 
 
 
– Я сказал это эпитрапосу и скажу это вам, дикастерий Таббуур. Я возлагаю полную ответственность на ваше правительство за гибель членов моего экипажа и капитана. Совершенно очевидно, что какие-то ошибки в ваших системах безопасности предоставили предателям возможность нанести Имперскому флоту такой отвратительный удар.
 
– Коммандер, – поспешно ответил дикастерий эпитрапоса, – пожалуйста, будьте уверены, что я досконально изучил все системы безопасности, и они неукоснительно соблюдались.
 
– Значит, они были недостаточными, дикастерий, и за это вы также несёте ответственность.
 
– Мы проверили всех, у кого был доступ к той области, и ничего не обнаружили.
 
– Так же, как вы, видимо, проверили личную гвардию эпитрапоса? Это был один из ''ваших'' людей, ваших людей, который сумел оказаться в пределах досягаемости до капитана Бекета. И только героическое самопожертвование одного из моих людей спасло ему жизнь. Могу добавить, что этот матрос погиб, сражённый трусливым нападением, которое вы не смогли предотвратить.
 
– Примите мои самые искренние соболезнования в связи с вашей большой утратой, коммандер.
 
– Я прослежу, чтобы их обязательно включили в мой отчёт линейному флоту, – резко ответил Вард, – как и то, что последним действием капитана Бекета стало повторное подтверждение священной Конкордии между вашими людьми и моим Императором. Что, как вы утверждали, должно было привести к снижению антиимперских настроений на планете. И всё же, я читаю всё новые и новые сообщения обо всё новых и новых демонстрациях и беспорядках.
 
– Потребуется время…
 
– Напомню вам, что “священная” Конкордия также включает положения о низложении вашего правительства и введении прямого имперского правления, если вы не сможете поддерживать Его законы. Кстати я недавно разговаривал с провостом. Вам интересно услышать его мнение о нападении туреосов на арбитров? Вам интересно услышать, как ваши “примеренные” люди осаждают его ворота?
 
– Ситуация вокруг участка арбитров является самой тяжёлой. К ней приковано всё моё внимание. Вопросы будут улажены, как только представится возможность. Всё о чём вы сказали, будет полностью расследовано, и виновные наказаны. Даю вам слово!
 
– Вы же слышали рассказы, не так ли, дикастерий? О том, как линейный флот обходится с теми, кто столь низко ценит жизни его капитанов?
 
– Конечно, вы же не со…
 
– Вы слышали их, дикастерий? – громко спросил Вард, перебив чиновника Понта.
 
– Да.
 
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы военный трибунал осудил офицера за такое возмездие?
 
– Нет.
 
– И я не слышал, дикастерий, и я не слышал, – завершил Вард с демонстративной угрозой в голосе, и затем оборвал связь. Теперь они охотнее станут сотрудничать.
 
 
 
Солнце светило ярко, даже ярче, чем накануне. И всё же у Бекета не было сил смотреть на огромное и прекрасное небо. Жажда мести ослабевала по мере увеличения усталости. Она не прошла, а просто отступила в кости, ожидая, когда представится шанс. Он шёл, низко опустив голову. Он не смотрел на людей, которых встречал, а они не смотрели на него. Их мысли были слишком заняты новостями о происходящих неподалёку столкновениях между бандами в трущобах и далёкими демонстрациями в центре города. Они высматривали вооружённых молодых людей, которые могли явиться, чтобы ограбить их, или правительственных солдат, которые искали волнения для подавления. И не обращали внимания на сгорбившегося от возраста или болезни неопрятного путника, который куда-то целеустремлённо двигался.
 
Примерно километр спустя его заметила группа беспризорных детей, окружила и потребовала деньги и еду. Затем они мельком увидели его лицо и убежали, указывая на него пальцами, издеваясь и свистя. Бекет осмотрел ожоги, которым был уже почти день. Они раздулись и начали покрываться волдырями. Лицо всё ещё было тёмным от грязи и засохшей крови. Он очень хотел умыться, очиститься от вони этого крысиного гнезда и всего пережитого здесь, но подавил порыв. Стратег в его разуме знал, что лучше не обнаруживать себя.
 
Ему требовалась помощь. Он застрял здесь без связей или ресурсов и ничего не мог сделать. Как только “''Безжалостный''” пополнит запасы, то покинет орбиту и потребуется флот, чтобы вернуть его. Не важно понимал это первый помощник или нет, он пересёк черту, он стал мятежником. Простого приказа линейного флота будет недостаточно, чтобы заставить его отказаться от командования. Для возвращения “''Безжалостного''” потребуются корабли, орудия и кровь. Бекет задумался к кому он мог бы обратиться? Он и прежде не доверял эпитрапосу, и, конечно же, не доверял и сейчас. Он не знал, как далеко в понтийское правительство проникли щупальца заговора коммандера, но в любом случае Вард как-то отправил сюда сообщение до прибытия “''Безжалостного''”, и кто-то убедил эпитрапоса нарушить традицию и отправить приглашение ему, а не провосту-арбитру.
 
Кто-то сделал весьма вероятным путешествие Бекета на поверхность, независимо от того, знал этот кто-то о том, что произойдёт после или нет. В любом случае, если он раскроет свою личность одному из правительственных солдат, то это всё равно, что играть в кости, попадётся ему честный чиновник раньше, чем нечестный, а затем играть в рулетку, что и его начальство также окажется честным. Только астропаты эпитрапоса могли передать сообщение на Эмкор, тогда как, скорее всего, любой чиновник сначала свяжется с “''Безжалостным''” для подтверждения его личности, а затем выдаст в руки Варда и заговорщиков.
 
Именно туреос пытался убить его у задней двери собора. Это также было частью плана первого помощника? Ему удалось дотянуться сквозь звёзды и убедить одного из элитных гвардейцев совершить неудавшееся покушение от имени сторонников независимости Понта? Конечно же, он не мог так высоко оценивать даже коммандера Варда. Если бы Бекет пал от руки местного убийцы, то Варду пришлось бы обрушить на Синоп возмездие Флота. Это навсегда испортило бы его драгоценные связи с правительством. Нет, эти два покушения на его жизнь вряд ли связаны. Это было простым совпадением, которое только ухудшало ситуацию. Если есть один местный, готовый не считаясь с последствиями убить имперского капитана, тогда сколько же ещё их готово сделать то же самое?
 
У него оставался только один выбор, одна организация, которая поможет ему, организация, которую не мог затронуть даже заговор Варда: арбитры. Они никогда не колебались и не сомневались в решимости поддерживать Закон Императора по всей галактике. Имперские командующие, флоты, полки Гвардии и даже ордена Астартес в тот или иной момент отворачивались от Него, но арбитры – никогда. Итак, когда туман рассеялся, и он увидел центр города и три высоких здания, капитан “''Безжалостного''” направился к крепости арбитров.
 
 
 
– Вот, господа, – произнёс Вард, привлекая внимание всех сидевших за столом старших офицеров, – мой полный и окончательный отчёт об этом трагическом происшествии. Я знаю, что все вы прочитали его. Учитывая гибель капитана Бекета, процедуры требуют, чтобы каждый из вас либо одобрил, либо отклонил изложенное в нём и моё решение. Поэтому в данный момент я прошу вашего одобрения.
 
– У вас есть моё одобрение, коммандер, – немедленно заявил лейтенант-коммандер Гвир. Раздался согласный хор других старших командных офицеров.
 
– Выступая в качестве высокопоставленного представителя Министорума на корабле, я также предоставляю вам своё одобрение, коммандер.
 
– Спасибо, исповедник. Главный врач, что насчёт медицинской службы?
 
– Я… я подтверждаю отчёты о вскрытии. Я ничего не знаю о произошедших событиях, – добавил врач, – но я полностью доверяю коммандеру, и даю ему своё одобрение, – быстро закончил он.
 
– Спасибо, главный врач, я лично разговаривал с лордом-принципалом Менандером, который выразил аналогичное решение. – На самом деле ответ состоял в “ваше сообщение получено”, но Вард знал, что Навис Нобилите не станет вмешиваться в его дела.
 
– Я говорю от имени Механикус, коммандер, – произнёс магос-минорис Валинарий, – вы имеете наше полное одобрение.
 
– Спасибо. Почему магос-майорис не смог присоединиться к нам?
 
– Увы, здоровье магоса-майориса сильно пошатнулось, когда он узнал о трагедии.
 
– Передайте ему наилучшие пожелания от Флота о скорейшем выздоровлении.
 
– Спасибо, коммандер.
 
Когда все одобрения были получены, взгляды собравшихся обратились к последней фигуре за столом в стальной бесстрастной маске.
 
– Комиссар Бедроссиан?
 
В отличие от остальных перед комиссаром лежала печатная копия отчёта. Он пролистал несколько страниц и взвесил его в руке.
 
– Коми… – нетерпеливо начал Вард.
 
– Согласно ожиданиям моего начальства и моему праву, я добавлю некоторые комментарии.
 
Тишина повисла над столом, и несколько командных офицеров беспокойно заёрзали. Даже на основании одних подозрений о том, что они сделали, комиссар имел право расстрелять их всех прямо на месте. Наконец, холодное мерцающее лицо оторвалось от изучения отчёта, глаза позади маски уставились на Варда, который решительно встретил пристальный взгляд.
 
– Но… мои комментарии будут следовать версии, которую уже изложил коммандер.
 
Никто не вздохнул от облегчения. Никто расслаблено не обмяк на стуле. Никто не делал таких вещей в присутствии комиссаров, если не желал привлечь их внимание.
 
– Тогда все согласны. Спасибо, господа. Я отправлю отчёт с помощью одного из адептов Телепатики, как только получу дополнения комиссара. Будем надеяться, что он дойдёт до линейного флота несколько быстрее, чем в прошлый раз, – пошутил Вард, отлично зная, что сообщение будет идти ещё дольше.
 
– И запомните, господа, прежде чем уйдёте: я знаю, что произошедшее всё ещё свежо в ваших умах, но мы не позволим этой трагедии стать причиной отставания от графика. Мы должны пополнить припасы, набрать новых людей, и убедиться, что все передачи данных завершены согласно графику. Всё это следовало сделать ещё вчера, поэтому будьте любезны приступайте к делу.
 
Встреча закончилась. Последние кусочки мозаики вставали на место. Вард позволил себе момент самодовольства, поздравляя себя с успешным завершением трудной работы. Настало время пожинать её плоды.
 
 
 
– Что? – воскликнул Вард. – Что он сделал с ним?
 
– Он забрал его, сэр. Он забрал с корабля, – запинался главный корабельный старшина. Когда его выпустили с гауптвахты, он был полон решимости напомнить первому помощнику о том, сколь много ему должны за вызванные лишением свободы неудобства. Однако сначала он благоразумно решил переговорить со своими подчинёнными, бригадирами грузчиков, которые убедили его, что коммандер Вард пребывал далеко не в самом благостном настроении.
 
– Забрал с корабля? Когда? Куда?
 
– Его перевезли на…
 
– “''Вызов Тарая''”, конечно же. Его перевезли на транспорте призовой команды?
 
– Так точно, сэр. Никто из моих парней ничего не знал, сэр, пока это не произошло. Пришёл уорент-офицер, который передал приказ непосредственно от капитана. У него были подтверждения и всё такое, видимо, какой-то старый товарищ капитана.
 
– Да, Варрант. – Мысли Варда вернулись к авиакатастрофе на Синопе, и потерявшему сознание выжившему, которого принёс Викерс. – Бекет велел Варранту забрать… нет, ''украсть'' мою коллекцию, а затем этот мерзавец Аден направился прямиком на Понт.
 
– Он объявил это конфискованным имуществом, сэр, для транспортировки прямо на Эмкор. Груз отбыл ещё до нашего прибытия.
 
– Мы можем перехватить его?
 
– Сэр?
 
– Вы слышали меня, мы можем перехватить его?
 
– Перехватить реквизированный Флотом транспорт, который везёт конфискованные товары прямо на Эмкор?
 
Вард обдумал услышанное.
 
– Нет, вероятно, нет. Проклятье! – Он ударил кулаком по столу, и главный корабельный старшина поспешно направился к выходу. Бекет, Варрант и Аден, если бы кто-то из этих мерзавцев был ещё жив, он бы с удовольствием прикончил его снова!
 
 
 
– Это количество абсолютно неприемлемо, – произнёс лейтенант-коммандер Гвир, обращаясь к чиновнику Понта. – Очень хорошо, что мне о нём стало известно раньше, чем коммандеру, иначе он порекомендовал бы вашему начальству расстрелять вас за грубую некомпетентность.
 
– Оно является лучшим, что я могу обеспечить, лейтенант-коммандер, вы не понимаете, насколько здесь всё сложно. Три года голода, засухи…
 
– Не говорите мне, что я что-то не понимаю, – ответил Гвир. – Десятина линейного флота в людях предельно ясна. Если у вас случилось три года засухи, то вы не должны испытывать недостатка в людях, которые борются за привилегию добровольно поступить на военную службу, чтобы покинуть планету и получить то, что им может предложить Имперский флот.
 
– Дело в другом, со всеми этими демонстрациями и происшествием в южном Синопе никто не пойдёт на такое.
 
– На вашей планете девять континентов, десятки крупных городов, тысячи, десятки тысяч городков, деревень и ещё чего угодно, поэтому не оскорбляйте мой интеллект, заявляя, что у вас нет людей. Люди есть, но вы просто не потрудились их найти. Не похоже, что вы оставили нам другой выбор, кроме как быть более убедительными.
 
– Отряды вербовщиков очень деструктивны. Нам придётся столкнуться с множеством проблем, после вашего ухода.
 
– Это – ваши проблемы. Решение уже принято. Подготовьте всех квалифицированных людей, что вы удерживаете, мы сами найдём остальных. Ни один корабль не покинет орбиту, пока его не досмотрят под страхом конфискации и реквизиции. Тем временем вы найдёте живой груз. У вас на это два дня и вы должны утроить то, что есть в данный момент.
 
– Утроить? Это совершенно невозможно. Вы не понимаете…
 
– Что? Что я не понимаю? – проревел Гвир.
 
– Ничего лейтенант-коммандер.
 
– Хорошо, приготовьте их за два дня, и чтобы никаких полуголодных слабаков, которых вы подсунули нам в прошлый раз. Мне нужны люди, которые переживут путешествие, возможно, даже два путешествия. Я знаю все ваши уловки, помните?
 
– Да, лейтенант-коммандер.
 
После этого в дело вступили отряды вербовщиков.
== Шесть ==
 
 
Принудительная вербовка! Эти слова были смертельным проклятьем среди гражданского флота. Вас могли забрать с вашего судна, от ваших товарищей или вашего дома на службу на борту военных кораблей Императора на годы, или на десятилетия, если вам повезёт прожить так долго. Многие считали её равноценной смерти. Даже те немногие, кого освобождали со службы, могли оказаться в добром секторе от того места, откуда их забрали и без средств для возвращения. Такова была цена, которую торговые суда платили за сомнительную привилегию путешествовать под “защитой” линейного флота. Торговцы говорили, что вся эта скромная помощь состояла в предупреждении от пары жалких сигнальных маяков в системе, когда тебя уже атаковали ренегаты или ксеносы. Поэтому шкиперы торговых судов были готовы хорошо платить за предупреждение о появлении имперского военного корабля во внешних пределах. Если они могли закончить свои дела, и быстро убежать, они так и делали. В ином случае они просто молились, чтобы у могучего линейного флота было достаточно людей.
 
Репутация “''Безжалостного''” бежала впереди него. Поэтому все оставшиеся на орбите шкиперы знали, что к ним явятся отряды вербовщиков. Устав Флота запрещал вербовщикам забирать с одного судна слишком много людей, иначе оно становилось неспособным продолжать путешествовать. И когда “''Безжалостный''” потребовал списки экипажа от каждого корабля на орбите, шкиперы отправили их сокращёнными по максимуму, и укрыли большую часть людей на поверхности, как и самые прибыльные и не слишком законные грузы. Они надеялись, что инспекторы Флота сочтут, что экипажи не превышают ограничения, хотя Устав Флота весьма широко трактовал количество “необходимой” команды. Как только военный корабль покинет систему, они вернут остальных людей с поверхности и продолжат путешествие.
 
Поэтому на каждом корабле инспекторов “''Безжалостного''” встретили бесчисленными рассказами о несчастных случаях и бедствиях: про болезни, насильственные смерти, дезертирства и простое невезение – про всё что угодно лишь бы объяснить пустые койки спрятанных людей. Инспекторы не возражали и даже ожидали этого. Они сочувственно выслушивали все выдумки, покорно записывали полные драматизма россказни шкиперов и проверяли, что у тех не хватило наглости спрятать “лишних” членов экипажа на борту. Это стало почти ритуалом. Обе стороны понимали, что реальные дела происходили на поверхности.
 
Ещё прежде чем с “''Безжалостного''” поступил первый приказ об осмотре, старший армсмен Викерс и его люди уже в полной готовности находились на планете. С предоставленными шкиперами поддельными списками экипажей на “''Безжалостном''” подсчитали каждого человека, официально прикреплённого к торговому флоту. Это означало, что все моряки на Понте не обладали официальным местом службы и могли быть мобилизованы без объяснений или существенных послаблений. Это стало простой игрой в прятки. Моряки прятались, а армсмены искали, если не принимать во внимание, что ставки в этой игре были невероятно высоки с обеих сторон. Армсмены имели мало времени и ещё меньше желания церемонится, поэтому они по всему Синопу штурмовали ночлежки и дешёвые гостиницы, о которых было известно, что там укрывают представителей торгового флота. Они хватали всех подряд, кто не был похож на местных, запирали их, и затем несчастным оставалось только пытаться доказать, что их нельзя мобилизовать. Моряки же сопротивлялись всеми средствами в их распоряжении, часто прибегая к помощи местных жителей. Последние получали гораздо больше прибыли от торгового, чем от линейного флота, и чувствовали намного меньше раскаяния, даже когда дело доходило до убийств, потому что в отличие от моряков могли неограниченно долго скрываться в городских районах, и просто дождаться, пока корабль улетит. Армсмены “''Безжалостного''” приходили вооружённые до зубов, с дробовиками и дубинками, и, конечно же, впереди всех шёл Викерс, выбивая забаррикадированные двери, проламывая головы и вытаскивая ошеломлённых моряков, которых швыряли в передвижные камеры предварительного содержания.
 
Некоторые моряки попробовали перехитрить преследователей. Они приземлились в отдалённых районах и попытались там спрятаться, не понимая, что вдали от крупных городов намного сложнее затеряться среди местных. Часто встревоженные появлением незнакомцев сельские жители сами оповещали отряды вербовщиков, которые просто высаживались рядом и забирали моряков. Иногда к этому времени моряки и так были на всякий случай арестованы. Поэтому игра всегда возвращалась к жестокой борьбе в городах, благодаря чему “''Безжалостный''” пополнял свои ряды квалифицированным персоналом.
 
Другие необходимые человеческие ресурсы, скот, получали совершенно иным способом.
 
 
 
Бекет присел в дверном проёме и нетерпеливо наблюдал за ходом осады крепости арбитров. Ему потребовался почти день, настолько медленно он шёл, чтобы добраться сюда, и он ожидал, что просто войдёт в ворота. Вместо этого ему пришлось ждать остаток дня и большую часть ночи, выискивая возможность проскользнуть внутрь. Количество протестующих людей у ворот постоянно увеличивалось и росло, поэтому арбитры отступили и забаррикадировались. Они выжидали, пока толпа рассеется на меньшие группы, чтобы сделать вылазку и контратаковать. Также он заметил в толпе фиолетовые и золотые знамёна. По какой-то причине правительственные солдаты, которые действовали последние дни на пределе возможностей, явно не собирались вмешиваться. Их крайне незначительные силы рассредоточились вокруг собравшихся и со скучающим видом наблюдали за происходящим. Казалось, они находились там, чтобы не позволить толпе уйти в другое место, и хотя участок был небольшим, Бекет знал, что у арбитров достаточно огневой мощи для прорыва, пусть это и привело бы к многочисленным жертвам среди протестующих. Какую бы закулисную политическую игру эпитрапос не вёл с провостом, Бекет должен был попасть в крепость.
 
 
 
– Спасибо за ваше терпение, провост-арбитр, – произнёс чиновник Понта, обращаясь к изображению на экране. – Скоро вы сможете покинуть укрытие.
 
– Мы не укрываемся здесь. Мы остаёмся внутри только по вашей просьбе.
 
– Да, провост, и как я уже сказал, это было прямой и недвусмысленной просьбой с “''Безжалостного''”. И они, и я очень ценим ваше терпение.
 
– Только из-за просьбы с “''Безжалостного''” я согласился ждать так долго. Я знаю, что сам принял решение вернуть арбитров, но мы были готовы идти на прорыв уже этой ночью.
 
– Ещё раз приношу извинения, провост. Нам потребовалось время, чтобы доставить необходимое снаряжение, амуницию и передвижные тюрьмы. Надеюсь, вы согласитесь, что именно благодаря вашим безупречным решениям нам удалось сдержать распространение возмущений.
 
– Когда придёт время, мы предпримем меры, чтобы не осталось никаких сомнений относительно нашего священного присутствия. Это событие не должно быть воспринято, как ослабление власти Императора на Понте.
 
– Уверен, что и не будет так воспринято, и мы окажем вам поддержку в любых действиях, которые вы сочтёте необходимыми. Итак, провост, мы на позициях и готовы. Разрешите начать?
 
 
– Разрешаю.
 
Экран замерцал и погас, лицо провоста исчезло.
 
– Что ж, по крайней мере, это станет последней партией. Он не сможет сказать, что мы подсунули ему слабаков – они кричали целый день и целую ночь. Если он знает лучший способ собрать втрое больше людей за два дня, то пусть явится сюда и сделает это сам. Начинаем!
 
 
 
Бекет услышал, как в толпе началось какое-то волнение, и поднял взгляд. Люди увидели движение на стенах крепости. Арбитры занимали позиции. Они, наконец, решили выйти. Толпа встряхнула оцепенение и направилась к кольцу баррикад, которые возвела вокруг крепости. Те, кто принёс оружие, начали доставать его и заряжать. Бекет поспешил вперёд. Если он сумеет вырвать вокс-громкоговоритель у одного из подстрекателей, то сможет привлечь внимание арбитров. Он знал коды, коды, которые, как надеялся капитан, узнают и они, что помешает им пристрелить его, пока он будет бежать к стенам.
 
Вот. Один оставили лежать на земле. Он захромал к нему, но прежде чем добрался до цели, толпа внезапно взревела. Арбитры включили в комплексе три широкополосных прожектора, и все три луча указывали на верхнюю часть флагштока. Там медленно поднималось знамя с имперским орлом. Толпа снова начала вопить и выкрикивать лозунги, люди старались как можно ближе подобраться к баррикаде. Это было явной провокацией, совершённой именно ради подобной реакции. Совершённой для отвлечения внимания, понял Бекет, когда услышал среди скандирования безошибочный гул мощных двигателей. Повсюду позади баррикад на толпу надвигались бронированные транспорты. В низких зданиях по краям площади тяжеловооруженные правительственные солдаты выбивали окна. Осталось совсем мало времени. Бекет потянулся за громкоговорителем, но один из лидеров демонстрантов успел поднять его раньше, собираясь выкрикивать команды. Бекет вырвал его у него, а затем сильно ударил подстрекателя коленом. Несколько стоявших поблизости людей увидели произошедшее, и попытались схватить Бекета, но он бросился в сторону и затерялся в толпе. Транспорты сделали крутой поворот и остановились, создав непроницаемое стальное кольцо вокруг протестующих. Выгрузились новые солдаты и прицелились из тяжёлого оружия.
 
– Сохрани меня Император, – прошептал Бекет, пока пробирался сквозь перепуганную толпу к баррикаде. Он добрался до неё и попытался взобраться наверх, но соскользнул, потому что сжимал в здоровой руке громкоговоритель. Он почувствовал руки на спине и плечах, которые подталкивали его наверх. Ближайшие протестующие заметили, как он попытался подняться с вокс-усилителем. Они решили, что он собирается произнести сплачивающую речь. Как и солдаты, которые выбрали его в качестве главной цели. По единственной команде они выстрелили: от транспортов, от зданий, со всех сторон. Бекет понял, что выпустили гранаты, когда увидел, как протянулись по дуге к толпе шлейфы дыма. Газовые гранаты, понял он, когда они запрыгали, и появился цветной дым. Он переключил громкоговоритель на максимум и повернулся к молча стоявшим на стенах арбитрам. Он глубоко вдохнул, и почувствовал неприятный привкус парализующего газа.
 
– Iudex… – начал он, а затем упал. Он потерял сознание раньше, чем коснулся земли.
 
 
 
Бекет проснулся, он тонул и захлёбывался. Вода снова врезалась в него и перевернула на бок.
 
– Встать, мрази! – отразился эхом крик от окружавших стен.
 
Вслепую и неуклюжий из-за промокшей одежды, он неловко поднялся на ноги. В него немедленно врезалось другое тело. Оба тут же рухнули на землю и были снова облиты потоком ледяной воды.
 
– Встать! Встать! Встать!
 
Он протёр глаза и заметил встроенную в стену жёлтую цистерну. Он схватился за неё и поднялся, прежде чем его снова окатили бы водой.
 
Тут были несколько десятков таких же, как он: шестьдесят, восемьдесят, они ничем не отличались от него. Всех их разбудили таким же бесцеремонным способом, и они плескались, пытаясь найти опору в мелком бассейне. Они находились в яме почти в пять метров глубиной, и по периметру стояли правительственные солдаты и матросы “''Безжалостного''”.
 
Бекета ударили, сильно, сверху в плечо.
 
– Отойди от стены! – Он посмотрел вверх и увидел матроса с длинным шестом, собиравшегося нанести ещё один удар. Бекет подчинился.
 
– Мрази! Сбросьте свои тряпки и хорошенько вымойтесь!
 
Все они молча смотрели на говорившего, жестокого звероподобного человека со знаками отличия старшины. Затем раздался второй голос, но говоривший на другом языке. Это правительственный солдат переводил сказанное гигантом. После этого остальные призывники поспешно начали раздеваться.
 
– Десять секунд. Любой, кто провозится дольше, будет застрелен!
 
Гигант прижал ружьё к плечу, подчёркивая сказанное. Призывникам не потребовался перевод. Старшина считал в обратном порядке и на цифре "три" последняя из промокших крыс, мрачный и жилистый юноша, сорвал с себя оставшуюся одежду и встал с остальной толпой оборванцев в центре ямы.
 
Уорент-офицер опустил ружьё и передал стоявшему рядом матросу.
 
– Хорошо. Я – бригадир Брэнд, и вы будете проклинать моё имя, даже когда обретёте Покой Императора. И вот ваш первый урок!
 
Ружьё издало треск, и недовольный юноша взвыл. Он прижал руку к голове. Пуля оторвала кусок уха. Он в шоке смотрел на окровавленную руку, пока вода под ногами становилась красной.
 
– Хочешь жить? Не будь последним.
 
Старшина махнул рукой, и потоки воды снова ударили в толпу.
 
Уорент-офицер и остальные матросы прошли по краю ямы, и вышли через дверь. Правительственные солдаты продолжили внимательно следить за своими подопечными. Накануне им сказали, что любой, кто упустит призывника, займёт его место в утробе “''Безжалостного''”.
 
Двое из них подняли лестницу и опустили в яму. Они снова закричали на родном языке, но смысл был ясен, потому что ближайший призывник схватился за лестницу и начал подниматься. Остальные толкались сзади. Бекет убедился, что не был последним.
 
Как только человек вылезал из ямы, его тут же хватали двое солдат и отводили в комнату со старшиной и матросами, и больше его не видели. Бекет ждал у лестницы, голый и промокший, пока люди поднимались перед ним.
 
Затем настала и его очередь. Солдаты подхватили его на лестнице и втолкнули в дверь.
 
– Так-так, кто у нас здесь?
 
Бекета схватили за руки, и он почувствовал безошибочно узнаваемое прикосновение пистолета к затылку.
 
– Ну, Джира? – спросил Брэнд того же правительственного переводчика, которого Бекет видел раньше. Рядом с Брэндом сидел дряхлый старик в медицинском халате. Бекет не узнал его и искренне надеялся, что справедливо и обратное. Переводчик откашлялся и посмотрел в свои бумаги.
 
– Протестующие у крепости арбитров говорят, что он может быть одним из подстрекателей.
 
– О, так ты у нас возмутитель спокойствия? – Брэнд посмотрел прямо на Бекета. – Я уже слежу за тобой, мразь. Ты меня понимаешь? Подведите его ближе к свету. Давайте хорошенько его рассмотрим.
 
Брэнд присмотрелся получше. Взгляд скользнул по лицу капитана и раненой руке.
 
– Он покалечен, Джира. Он бесполезен для нас. Бросьте его обратно и можете оставить себе. Доставьте нам другого или сами займёте его место, – произнёс Брэнд, делая беглое примечание в контрольном списке.
 
– Вы сказали, покалечен? – возмутился чиновник. – Посмотрите на него, он – здоров. Шрамы заживут. Он высокий и сильный. Вырос в хороших условиях, как вы там говорите: “вырос в хороших условиях и просто связался с плохой компанией”.
 
Брэнд подозрительно посмотрел на переводчика, а затем разразился неприятным смехом.
 
– Однажды ты окажешься в моей команде, Джира, – усмехнулся Брэнд, переписывая примечание, – и сможешь тогда всё лично проверить. Несколько дней там поменяют твоё отношение.
 
Брэнд взглянул на морщинистого врача, который устало кивнул, и снова посмотрел на Бекета. Все ждали и с нетерпением смотрели на него. Человек с оружием у головы надавил ещё сильнее, и Бекет мог поклясться, что почувствовал, как дрожит пистолет. Он понял, что здесь есть кто-то ещё, кого он не видел. Кто-то, кто касался его разума в поисках порчи.
 
Это закончилось также внезапно, как и началось. Конвоиры, продолжая держать его за руки, провели Бекета мимо Брэнда и втолкнули через другую дверь в помещение, где в воздухе витал резкий запах жареной плоти. Внутри стояли два матроса “''Безжалостного''”. Они встретили его злыми усмешками, один из них сжимал в руке странную железную кочергу, которая светилась раскалённым металлом.
 
Они прижали раскалённое клеймо к обнажённой груди капитана. Металлическое навершие в форме перевёрнутой стилизованной буквы “Б”, что означало “''Безжалостный''”. Бекет не смог сдержать крик и матросы расхохотались.
 
– Добро пожаловать во Флот!
== Семь ==
 
 
Одна тысяча семьсот восемьдесят два только что призванных матроса “''Безжалостного''” стояли рядами на посадочной палубе, произнося клятву линейного флота. Каждому недавно побрили голову и выдали грубый красный комбинезон. Как с усмешкой сказали охранники: “на тёмно-красном не видно кровь”.
 
Повсюду патрулировали бригадиры, щедро раздавая удары плетьми, если призывники не держали строй или сутулились. Бригадир прошёл мимо, и Бекет бросил беглый взгляд на своего соседа. Ему потребовалось несколько мгновений, прежде чем он понял, что это женщина. Даже после этого он не мог понять, откуда она взялась. Без волос и в бесформенном комбинезоне, с оставленными украшениями, которые она, видимо, раньше носила, маленькими отверстия в ушах и бровях. От её прошлой личности не осталось ничего. Она стала обезличенной. Бекет задумался, не показался ли и он ей таким же. Если раньше призывники являлись отдельными личностями, то теперь они стали просто массой, человеческим топливом, которое “''Безжалостный''” потреблял с такой же охотой, как и любое другое.
 
Ещё вчера шестьсот шестьдесят один из них являлись гражданами Синопа. Большинство митинговали на улицах против имперской несправедливости, остальные просто оказались не в то время и не в том месте.
 
Ещё вчера восемьсот двенадцать являлись жителями других городов, городков и деревень с девяти континентов Понта. Не важно спасались ли они от голода, бедности или врагов, каждый из них оказался достаточно отчаянным, чтобы добровольно принять жизнь, которую предлагал линейный флот. Мало кто среди них говорил на чём-то кроме местного наречия и понимал слова, что кричали им или заставляли повторять. В любом случае они отлично понимали удары бригадиров.
Ещё вчера двести тридцать шесть являлись заключёнными по приговору эпитрапоса. Практика миров, когда квоту заполняли осуждёнными, была запрещена в линейном флоте. Им требовались овцы, а не волки, но это мало на что влияло. Местные вербовщики не испытывали недостатка в преступниках, готовых и желающих солгать о своём прошлом, чтобы избежать казни.
 
Ещё вчера семьдесят два являлись членами экипажей других судов, которых отыскали на планете и насильно завербовали отделения армсменов. Они отчаянно пытались избежать подобной судьбы, но едва их поймали, как они с не меньшим энтузиазмом стали демонстрировать похитителям свои полезные в космосе умения. Они сделают всё, чтобы получить жизненно важное звание старших матросов доверенной команды, что предоставит им некоторую защиту от плетей бригадиров. Тем, кто обладал соответствующей квалификацией, позволили сохранить одежду и причёски. Их не заклеймили. Они не были из стада.
 
Ещё вчера последний человек являлся капитаном имперского флота, обладавшим наградами и привилегиями, он пользовался уважением, и ему повиновались. Он был дураком.
 
Бекет не сразу понял, что с ним произошло. Последствия газа, шока и боли мешали ему мыслить ясно. Затем, когда он смотрел в глаза бригадира, реальность поразила его. Его призвали. Вернули в руки врагов и убийц. Он запаниковал и едва не начал метаться в поисках любой возможности спастись, но они приняли это за реакцию на боль от ожога клейма и держали, пока подстригали.
 
Затем привязанный ремнями безопасности к сидению громоздкого транспорта он почувствовал знакомое давление стартовавшего шаттла, и новая реальность явила себя. Он понял, зачем Император вернул его на “''Безжалостный''”. Раньше он был слепцом, потерпевшим неудачу и низвергнутым. Теперь же он понимал, что Император в Его милости даровал ему второй шанс. Он не позволил ему попасть к арбитрам, где Бекет мог только просить о помощи и в позоре ждать спасения. Он поднял его и снова поместил среди звёзд, где Бекет мог спасти себя сам.
 
Он потерял “''Граник''”, который было невозможно сохранить, но ещё оставалась возможность спасти “''Безжалостный''”. Тогда Бекет понял, что, несмотря на все ожидавшие его испытания, это не его доставили к врагам, а врагов доставили к нему. Он стал человеком без индивидуальности среди множества таких же людей, и то, что он поначалу воспринял, как наказание, на самом деле обернулось защитой. Комиссар, он найдёт комиссара. Каким бы влиянием ни обладал первый помощник над остальными старшими офицерами, оно не могло распространяться на одного из комиссаров Императора. При помощи Бедроссиана “''Безжалостный''” снова станет его.
 
Он стоял на огромной посадочной палубе и приносил клятву вместе с остальными, как уже принёс её десятилетия назад. Он клялся в своей вере в Императора, в службе линейному флоту и в долге перед капитаном “''Безжалостного''”, которого он больше не подведёт.
 
 
 
На этом все формальности закончились. Едва утихло эхо последних священных слов, как снова раздались крики бригадиров. Призывников распределили по колоннам, и погнали прочь. Их вели на корму, подальше от командных палуб, подальше от жизни, которую он знал, к двигателям и на нижние уровни. Они проходили через пещеры с лужами странных пузырящихся жидкостей и мимо покрытых ужасными символами закрытых хранилищ. Они спускались по мосткам, хватаясь за грубые перила; по шахтам с чудовищными поршнями, которые приводили в движение бригады людей, скованные цепями друг с другом и с механизмом. Они миновали отсеки, где с потолков свисали жуткие светящиеся решётки, и начали подниматься на гигантский монолит, окружённые поющими сервиторами, которые выплёвывали число с каждом проходящим призывником. На протяжении всего пути вверх призывнику снова и снова повторяли одно и то же число, каждый призывник слышал число на единицу больше, чем человек перед ним. Голоса сервиторов были слишком неразборчивыми и искажёнными, чтобы Бекет расслышал каждую цифру, но числа были большими, очень, очень большими. Колонна пересекла путь, по обеим сторонам которого протянулись ряды металлических пластин в форме аквилы с распятыми людьми. Некоторые были ещё живы, другие – нет. Это были матросы, такие же, как и он, призывники, познавшие на себе карающий меч корабельного правосудия и оставленные в качестве назидания другим. В конце ужасного пути над палубой возвышалось чёрное и зловещее здание в форме черепа, место наказания. Слово шептали по всей колонне, холодное слово: “Перга”.
 
Бекет знал, что их маршрут не был случайным, его специально разработали, чтобы внушить сухопутным крысам, призывникам, насколько ничтожное место они занимают в новом мире и заставить добровольно стать рабами нового бога. Но, даже зная, что его отчаянием управляли, он всё равно чувствовал себя не в своей тарелке, столкнувшись с чудовищностью и мощью машины во всём её тёмном великолепии.
 
Наконец, они достигли места назначения. Пока они проходили через ворота на новую палубу, Бекет слышал, как каждый человек перед ним ахал от изумления. Их взорам предстало с десяток огромных башен, которые поднимались на тридцать метров вверх. Потолок маячил где-то высоко над их головами, почти невидимый в мареве и дыме. По потолку и стенам непрерывно перемещались гигантские механические манипуляторы и краны, направляясь к башням, скользя с самого верха до палубы. Окутанные непроглядными тенями башни казались бездействующими, усмирёнными, но всё равно обладали аурой ошеломляющей мощи, словно затянутое тучами небо перед бурей. Их поверхности шевелились и менялись прямо на глазах у Бекета, словно живые. Затем, сквозь мрак, он сумел разглядеть, что каждая была покрыта множеством работающих людей.
 
Брэнд и бригадиры не позволили группе Бекета тупо таращиться на происходящее, и повели к подножию ближайшей башни. Основание было окружено длинными зубчатыми колёсами, и бригадиры погнали призывников прямо к ним. Они разделили их по одиннадцать с каждой стороны, а затем приковали руки цепью к перекладинам наверху. По команде Брэнда бригадиры достали плети и обрушили жестокие удары на спины всех без исключения призывников, крича тем двигаться. Инстинктивно Бекет и остальные шагнули к следующему зубцу шестерёнки. Зубчатое колесо завращалось по кругу и нижняя ступенька начала уходить из-под ног. Поскольку они были прикованы цепью к верхней части, то у них просто не осталось выбора кроме как шагнуть на верхнюю ступеньку, а затем ещё на одну, чтобы сохранить равновесие.
 
Кто-то справа от Бекета поскользнулся и упал, тело потянуло вдоль зубчатого колеса, подвешивая на цепях. Несчастный закричал, когда зубья шестерёнки начали вгрызаться в его туловище. Ближайшие призывники попытались замедлить темп, но приставленный к ним бригадир начал стегать их всё сильнее, а затем набросился на поскользнувшегося человека, крича ему встать.
 
Ноги Бекета уже ныли от путешествия по кораблю, и не прошло много времени, как мышцы начали гореть. Лишения последних нескольких дней, авиакатастрофа, раны, нехватка еды и воды истощили его резервы. С усилием он сделал два быстрых шага и, в поисках опоры, крепко схватился за перекладину, к которой был прикован. Ближайшие призывники увидели, что он сделал, и незамедлительно последовали его примеру. Больше он ничего не мог сделать, оставалось только двигаться и бороться с навалившимся на тело изнеможением.
 
За последующие двенадцать часов он дважды поскальзывался.. В обоих случаях ему удавалось вовремя восстановить равновесие, хотя это и стоило ему ушибленных колена и головы, а также ещё трёх полос на спине от плети бригадира. Бесчисленное число раз он слышал испуганные крики, а позже, когда усталость поразила их всех, приглушённые жалобные всхлипывания, когда его товарищей по несчастью постигала такая же судьба. Он старался отвлечься, думать о более счастливых местах и временах, но тело отказывалось отпускать его. Он пытался сосредоточиться на гневе на тех, кто предал его, убил его друга, но даже гнев сбежал и скрылся где-то глубоко внутри.
 
Осталось только прерывистое дыхание, боль мышц и шаги, шаги, шаги, толкая зубчатое колесо вперёд. Что они вообще делали? Куда направлялась производимая ими энергия? Она хранилась в башне? Она шла к подъёмным кранам, что проносились над головой? За этим вообще стояла какая-то цель, кроме желания истощить их тела и сломать дух? Он не мог думать. Он не знал. Он являлся законным и истинным капитаном этого корабля, и всё же пространства нижних палуб были для него даже более чуждыми, чем вращавшаяся во множестве километров внизу планета.
 
Казавшаяся давно забытой молитва всплыла в его разуме.
 
– Imperator, partis meus patientia. Будьте здесь со мной, будьте здесь со мной. – Он выучил её молодым кадетом, чтобы легче переносить регулярные и изощрённые наказания. Несколько часов он шевелил губами, пока повторял слова из другой жизни и другого времени.
 
Наконец бригадиры остановили зубчатые колёса и вернули его на твёрдый пол. Он начал смену уверенным в себе, полным решимости выполнить то, что поручил ему Император и отомстить своим обидчикам. Он закончил смену, чувствуя себя пустой оболочкой того, кем он был раньше. Он не мог думать ни о чём кроме как об очередном шаге вперёд, и испытывал жалкую благодарность за возможность сесть на палубу и получить несколько часов отдыха, прежде чем всё начнётся заново.
 
 
 
Коммандер Вард удобно устроился в капитанском кресле. Впервые после происшествия, нет, впервые после появления на борту капитана Бекета, он чувствовал себя в безопасности. Все окружавшие его представители экипажа мостика с головой погрузились в подготовку к тому, чтобы покинуть орбиту планеты. Каждое утро в течение прошедшей недели он боролся с желанием связаться с командной палубой, приказать начать процедуры экстренного выхода и сбежать с места преступления, оставив все эти несчастливые события в прошлом. И всё же он всякий раз останавливал себя и напоминал: всегда нужно следовать протоколу. Он во всём придерживался графика, припасы собирались и доставлялись с поверхности, и он демонстрировал должное уважение как по отношению к эпитрапосу, так и к тем континентальным губернаторам, которые связались с ним.
 
Вербовщики ушли, призывники пришли, а логисты по-прежнему безумно переговаривались, обмениваясь и сравнивая сообщения, и продолжат так делать, даже когда корабль направится из системы. Разумеется, он лично привёл в порядок отчёт Флота о происшествии и постарался продемонстрировать достаточный, но не слишком назойливый интерес к официальному отчёту Понта и отчёту провоста-арбитра. Он знал, что в отчёте Понта не содержится ничего, что могло бы его побеспокоить, а к тому времени как арбитры после осады и беспорядков добрались до места крушения, там осталось слишком мало того, что можно было бы исследовать.
 
Вард почувствовал цепочку подтверждений через датчики в капитанском кресле. Картастра закончила вычисления для манёвровых двигателей и правильной ориентации в пространстве. Ауспик изучил препятствия вокруг и объявил, что путь чист. Как обычно, на командной палубе не было представителей Механикус. Тем не менее, они подтвердили по воксу, что всё в порядке. Последние проверки закончились, и произошёл обмен прощальными сообщениями с диспетчерскими вышками планеты, хотя “''Безжалостный''” продолжит передавать и получать данные пока не достигнет границ системы. Все были готовы и ждали его команды.
 
– Запустить главные двигатели, – не без небольшого чувства удовлетворения приказал он.
 
Команда была передана и на палубах под ним жрецы Механикус произнесли последнее благословение, пробуждая удивительные плазменные двигатели. Каждый человек на борту почувствовал лёгкий толчок, когда “''Безжалостный''” покинул орбиту и начал путь из системы Понт. “Всё идёт, как и должно идти”, – подумал первый помощник.
 
Его удовлетворение было прервано вспышкой активности в яме куратиума. С одной из палуб поступило сообщение о повреждении. Произошло незначительное снижение давления в одном из топливных поглотителей. Логисты зашумели, и данные начали поступать на капитанское кресло. Один из сотен поглощающих цилиндров двигателя разорвало и затопило окружающий отсек. Цилиндр был немедленно отключён и проведена проверка, подтвердившая, что переборки в пострадавшем отсеки справились, как им и было положено. Это не являлось критической проблемой, потому что остальные цилиндры просто увеличили свой поток для компенсации. И всё же среди суеверных моряков происшествие во время первого запуска двигателей при выходе с орбиты считалось плохой приметой.
 
В конце концов, на место отправили исследовательскую бригаду техников и жрецов Механикус, и они обнаружили, что сбой являлся следствием микротрещин на внутренней поверхности цилиндра. Скорее всего, проблема медленно накапливалась в течение многих лет. Это было просто случайностью, что цилиндр вышел из строя именно сейчас.
 
Они также обнаружили, что один из бригадиров разместил в тесном пространстве сто новых призывников, которых позже заперли во время активации двигателя, как предписывали процедуры. Все они сгорели за считанные секунды после разрыва, хотя учитывая текущий избыток неквалифицированной рабочей силы, потерю сочли второстепенной в сравнении с ухудшением производительности двигателя.
 
Задержка в восстановлении отсека была вызвана намного более серьёзным событием, которое произошло в то же время, но в отличие от гибели призывников стало известно гораздо быстрее.
 
 
 
Личные владения Адептус Механикус не слишком изменились с прошлого визита коммандера Варда. Жрецы всё также проходили мимо него с беззлобным безразличием, их мысли были посвящены другим более высоким материям. Помещения для испытаний, на которые он мельком взглянул, проходя по главному коридору, выглядели столь же оживлёнными, что и всегда. Не было никаких видимых проявлений объявленного ими общего траура.
 
Не было никого у входа в кузню-алтарь, кто мог бы остановить его, и поэтому он шагнул внутрь. Всё выглядело, как и прежде: магос-майорис обосновался на алтаре, рядом неподвижно замер денунциатор, и все остальные помощники стояли там же, где и всегда. Единственным дополнением стало долговязое существо, которое занималось тем, что наносило какое-то вещество на лицо денунциатора. Его тяжёлая мантия не могла скрыть движение и работу множества конечностей.
 
– Он и так был едва жив, не так ли?
 
Вард резко повернулся к голосу из темноты.
 
– Валинарий?
 
– Конечно, коммандер, – ответил магос-минорис, появившись из теней.
 
Вард кивнул ему и снова повернулся к телу майориса в алтаре.
 
– Это хотя бы произошло быстро?
 
– Трудно сказать, коммандер. Рано или поздно это должно было произойти. Общение с духом – уникальное благословение, но последствия для тела могут быть ужасными. Как это ни прискорбно, хотя я и полагаю, что его душа всё ещё была крепка, мы думаем, что когда поглощающий цилиндр ослабел, он, должно быть, почувствовал это внутри машины и приложил все силы, чтобы предотвратить аварию. Несомненно, что его сила духа могла справиться с проблемой, но напряжение от таких нагрузок на тело оказалось слишком велико.
 
– Невосполнимая утрата, минорис… или я должен теперь обращаться к вам “майорис”?
 
– Ещё не время, – ответил Валинарий с хитрой улыбкой. – Обсуждение наследования состоится в ближайшее время. Пусть я и очевидный кандидат, мы должны выждать положенное время, как из уважения к покойному, так и, конечно же, чтобы керхекс закончил свою работу, – Валинарий кивнул на существо, которое раскрашивало лицо продолжавшего стоять неподвижно денунциатора.
 
– Офицеры и экипаж “''Безжалостного''” приносят свои глубочайшие соболезнования, и мы продолжим с надлежащим уважением относиться к автономии духовенства в его внутренних…
 
– Делах?
 
– Именно так.
 
– Спасибо, коммандер. Или я должен теперь обращаться к вам “капитан”?
 
– Ещё не время, минорис, ещё не время.
 
Они обменялись короткими кивками уважения и сопричастности. Затем первый помощник повернулся и оставил безмолвную картину позади.
 
 
 
Не слишком далеко от них кое-кто изучал “''Безжалостный''” с живым интересом. Чуждые глаза архонта Ай’Жрафима блестели, пока он с мостика своего изящного корабля наблюдал, как имперский крейсер неуклюже покидал систему. Архонт знал, что его брюхо набито новой командой, и ощутил, как внутри пробудилось знакомое чувство охотника. Он и его воины несколько недель скрывались на орбите этого мира, прежде чем появление человеческого военного корабля заставило их прекратить экспедиции за рабами на поверхность, но пока активны теневые поля, примитивная технология людей никогда не сможет обнаружить его на таком расстоянии. Однако посадочные группы не могли столь же хорошо скрывать своё присутствие, прожигая путь сквозь атмосферу и обратно.
 
Его последователей не беспокоила задержка, потому что они уже получили множество этих понтийцев. Ай’Жрафим едва мог поверить в наивность их мелкого планетарного правителя. Через своих агентов он и в самом деле рассчитывал поторговаться с ним, подкупить рабами, которых мог поставлять из тех, о чьей пропаже никто не станет переживать, маскируя это под имперскую десятину. Разумеется, Ай’Жрафим брал рабов, но никакие обещания представителям одной из меньших рас не помешают ему делать то, что он хочет.
 
Его последователи с упоением накинулись на дань эпитрапоса. Архонт же в целом находил подобную плату скучной. Рабы были просто скотом. Их жизни были пресными, а разумы наполовину сломанными. Возможно, их хватало для его менее искушённых воинов, но он давно развил более изощерённые вкусы. При всём том, что дань уже сделала набег успешным, а также учитывая лёгкость и клиническую эффективность, с которой она была получена, не это являлось истинным удовольствием, ради которого он рисковал.
 
Если бы он захотел убежать, когда появился военный корабль, то легко смог бы это сделать, но разум заставил его остаться. У каждого ножа две стороны, напомнил он себе, и у его воинов было достаточно развлечений, чтобы занять их время. Он отвёл корабль на безопасное расстояние, затаился и слушал, пока рабы-переводчики непрерывно извлекали крупицы смысла из грубых гортанных звуков имперского языка.
 
Явно воплощаемый в жизнь на борту военного корабля заговор предоставил ему мимолётное развлечение, как от наблюдения за детьми, которые пытались играть во взрослых, но больше всего его интересовало точное количество экипажа. Кроме того, это были не простые животные, а закалённые люди, опытные и обладавшие силой духа, солдат обучали переносить и сопротивляться всем методам, за исключением самых изобретательных. Другими словами, это были его любимые деликатесы.
 
Понт мог подождать, и с ироническим восхищением Ай’Жрафим понял, что эпитрапос примет это за соблюдение данного слова и будет готов передать ещё больше своих подданных после его возвращения. Архонт отдал приказ преследовать человеческий корабль, как только тот покинет систему. Охота началась. Он почувствовал волнение, но сопротивлялся ему. Он будет осторожен. Он будет игрив. Он не станет спешить, а вытянет из зверя каждую унцию ужаса, и затем нарежет его на кусочки и выпьет до дна.
 
 
 
Бекет знал, что у еды, которую им давали, было какое-то официальное название. На протяжении своей карьеры он видел бесчисленные отчёты об её изготовлении, распределении или нехватке. Для кабальных призывников “''Безжалостного''” это были всего лишь “помои”.
 
Их кормили помоями два раза в день, первый раз после подъёма и второй раз после работы. После подъёма на пути на работу они получали чем-то намазанный чёрствый хлеб. После завершения работы смена получала полчаса на еду, чтобы съесть что-то горячее. Призывники пальцами ели серую и неаппетитную на вид субстанцию. При достаточном усилии можно было съесть всё, что им давали, от помоев до чёрных и подгоревших кусков чёрствого хлеба. Они не получали ничего, что можно было бы сохранить или использовать в качестве оружия.
 
Рецепт, возможно, был разработан или просто развился за тысячелетия путешествий людей в космосе. Его огромным преимуществом, по крайней мере, для главного стюарда, являлась универсальность. Какие бы пищевые отходы не остались, их всегда можно было использовать для приготовления помоев, а помои были важны, потому что обеспечивали все необходимые белки и питательные вещества для поддержания тела в живом и рабочем состоянии. Не говоря уже о достаточном количестве химических веществ для поддержания разума спокойным, а человека – покорным.
 
Еда, как и всё остальное в их жизни, находилась под полным контролем.
 
Их график был составлен таким образом, чтобы каждая смена призывников оставалась изолированной и отделённой от остальных и происходящего на корабле. Никто, включая руководителей смен, не знал даже, что они покидают Понт, пока не услышал оглушительный рёв двигателей, когда корабль вырывался из гравитации планеты. Каждый призывник работал, ел и спал только в своей смене.
 
Они находились под постоянным наблюдением бригадиров, и Бекету было просто невозможно ускользнуть. Куда бы они ни направлялись, их сковывали вместе цепью. Во время работы бригадиры охраняли каждый вход. Для сна их сгоняли в изолированные камеры и оставляли там на несколько часов так называемого отдыха, но даже тогда бригадир оставался где-то поблизости. Бекет однажды провёл час, спрятавшись и сжавшись в крошечном служебном люке, ожидая, пока бригадир уйдёт. Он так и не ушёл, и когда их поднимали на работу, Бекету оставалось только выбраться назад, пока просыпались остальные призывники и ещё не заметили его отсутствия.
 
Бригадиры сами были бывшими призывниками и знали все уловки. Когда один отчаявшийся призывник набирался сил напасть на другого бедолагу, они просто безучастно стояли в стороне. При несчастном случае или болезни, они оставались столь же равнодушными. Если призывник не мог идти, тогда его тащили товарищи. Если он не мог работать, тогда в дело шли дубинки и кнуты, которыми били и стегали, пока призывник не начинал двигаться или не умирал. Смерть являлась единственным избавлением от наказания. Тела оставляли прямо на месте до конца работы, а затем забирали для утилизации.
 
Бекет понимал, что даже если он сумеет ускользнуть, пока остальные спят, то безнадёжно заблудится. Единственный известный ему путь на верхние палубы представлял собой извилистый маршрут страданий, которым они прошли в первый день. Он никогда не сможет вернуться незамеченным. Рваные грязные красные спецовки наглядно говорили о том, кем он был. Он не мог позволить, чтобы его поймали. В лучшем случае, он окажется в руках Варда. В худшем – его привяжут к аквиле на пути к Перге и оставят там гнить. Здесь комиссар Бедроссиан был далёкой угрозой, просто именем и ничем больше. Здесь Перга наполняла людей страхом. Апатия, непослушание и ошибки вызывали быстрое возмездие кнутов бригадиров. Но сделаешь что-то большее: дашь сдачи бригадиру, попытаешься сбежать или заведёшь разговоры о ереси – и тебя отправят в Пергу. Тех, кого туда отправляли, больше никто не видел. Вскоре после появления на борту смена Бекета смогла убедиться в этом.
 
Было всего несколько человек, которые нарушали их повседневную жизнь. Иногда появлялись посыльные, кто-нибудь из доверенной команды, доставлявшие сообщения между сменами. Они приходили неожиданно и тихо, и спокойно пересказывали сообщения Брэнду, который отправлял их обратно, иногда с ответом, иногда без.
 
Посыльные даже не удостаивали призывников взгляда. После того, как первоначальное любопытство угасало, и работа возвращала с небес на землю, смена также перестала обращать на них внимание. Они стали просто ещё одним процессом, ещё одной из тысяч функций по обслуживанию механического зверя.
 
С тех пор как они покинули Понт, прошло с дюжину рабочих смен, и именно тогда появился посыльный с необычным сообщением. Призывники работали среди аккумуляторных башен, счищая окисления и при каждом движении скребка рискуя мгновенно умереть от разряда электрического тока. Посыльный вошёл, увидел Брэнда и направился к нему, привлекая любопытные взгляды. Он был молод, этот посыльный.
 
Бекет уголком глаза наблюдал за тем, как парнишка что-то прошептал Брэнду и затем указал на одну из рабочих бригад. Брэнд кивнул и подозвал бригадира. Тот подошёл и Брэнд что-то тихо пробормотал ему, кивнув в сторону призывников. Бригадир вернулся и забрал одного из них. Тогда Бекет не знал имени этого человека. Бригадир быстро переговорил с ним и затем повёл к Брэнду. Там уже были два других бригадира, и они, призывник и парнишка-посыльный ушли. Бригадир Бекета проревел на остальных, и они продолжили работать.
 
Ушедшие бригадиры вернулись перед перерывом на еду. Парнишка несколько недель спустя, как и остальные посыльные, никогда не смотря по сторонам. Призывник не вернулся и смена больше его не видела.
 
В ту ночь нервные в смене шептались, умные молчали, а циничные комментировали, что в помоях оказалось больше мяса, чем обычно.
 
Тогда среди шёпота Бекет впервые услышал имя человека: Ашил. После этого смена перестала игнорировать посыльных.
 
 
 
На следующее утро никто не спешил подниматься. Бригадиры кричали всё громче и громче, заставляя призывников двигаться, их провели вдоль линии раздачи помоев и погнали на один из самых нижних уровней возле корпуса. Воздух был холодным и разреженным. Ничто в тот день не казалось Брэнду достаточно быстрым. Он ревел и кричал на бригадиров, кнуты которых щёлкали всё чаще, заставляя смену работать до изнеможения. Однако и это оказалось недостаточно быстро для Брэнда, у которого буквально пена пошла изо рта, пока он, наконец, чтобы успокоиться не схватил кнут и не содрал кожу со спины одного из призывников.
 
Даже бригадиры не осмеливались приблизиться к нему и вместо этого обратили всё внимание на призывников. Один из них попытался ударить Бекета, промахнулся, и попал стоявшему сзади человеку по голове. Несчастный упал, и бригадир начал избивать его за “лень”. Бекет же даже не заметил предназначавшегося ему удара. Его разум отупел, а чувства закрылись от окружающей жестокости. Вперёд шагнул второй бригадир с поднятой дубинкой. Запаниковав, Бекет едва не упал вместе со своим грузом, и затем со всех ног бросился к выходному люку. Второй бригадир не стал преследовать его и присоединился к первому, нанося удары не сопротивлявшемуся призывнику.
 
Пока внимание смены переключилось на избиение, Бекет свалил груз рядом с остальным и на мгновение рухнул на палубу. Он задрожал от внезапного прилива адреналина. Он тяжело дышал в разреженном воздухе, пытаясь успокоиться. Кровь перестала стучать в ушах, и он услышал бормотание за спиной. Странная фигура стояла на лестничной площадке и что-то торжественно читала из книги.
 
Её мантия была выткана из прекрасной ткани, украшенной священными письменами и печатями чистоты. Это был чтец, младший проповедник из обителей Экклезиархии на борту корабля. Он на секунду замолчал и посмотрел на Бекета, затем перевернул страницу и продолжил чтение. Это было благословение, он благословлял всех их.
 
Гневный рёв прервал божественное мгновение. К ним приближался Брэнд, его лицо покраснело от ярости, а слова буквально окрашивали воздух. Бекет сжался, но гнев Брэнда был направлен не на него. Он ревел на чтеца, крича, что они пришли рано, и что у него ещё осталось время. Чтец, невозмутимо, закрыл книгу и вышел. Невидимые руки повернули и закрыли люк. Кипя от ярости, Брэнд обрушил на люк пласкритовую арматуру. Он ударил раз, другой, а затем арматура сломалась. Опустошённый Брэнд повернулся к смене и велел им начинать петь.
 
Призывники недоумённо переглядывались, но бригадиры затянули нестройную мелодию. Брэнд начал вытаскивать отдельных призывников, и они быстро присоединились к бригадирам. Спустя минуту это превратилось в настоящую какофонию, потому что все шумели, шумели всё что угодно, лишь бы избежать гнева Брэнда. Сквозь гвалт вновь пробилась мелодия, потому что бригадиры пели всё громче и громче, повторяя:
 
– Imperator, patronus, tectum.
 
Это была защитная литания. Бекет и сам много раз пел её раньше, но это происходило прямо перед тем как…
 
Корабль закричал. Воздух разорвался. Бекет рухнул на палубу. Повсюду вокруг падали люди, прижимая руки к ушам, призывники кричали от ужаса, а бригадиры повторяли слова настолько твёрдо, насколько могли:
 
– Imperator, patronus, tectum. – Ничего нельзя было услышать среди пронзительного рёва, когда прямо за корпусом пространство разорвалось на части.
 
Брэнд первый поднялся на ноги, и начал тянуть вверх ближайших к себе людей. Призывники без всякого принуждения присоединились к литании священных слов, ведомые паникой, пока волны энергии разбивались о корпус, и казалось, что по
стенам прокатывалась лёгкая рябь. Бекет кричал, пока не заболело горло:
 
– Imperator, patronus, tectum. – Никогда эти слова не значили для него так много. Люди цеплялись друг за друга, словно за единственный якорь в мире. Смена объединилась в страхе и вере, каждый голос стал частью хора из десяти тысяч голосов, дружно звучавших по всему кораблю. Они стали единым целым, чтобы противостоять ужасам, которые скребли и царапали энергетические поля, отделявшие одну реальность от другой, пока, наконец, звуки мальстрёма не отступили.
Бригадиры и призывники одновременно замолчали.
 
Прыжок в варп прошёл успешно.
 
 
 
Бекет совершал прыжки в варп бесчисленное количество раз, но всегда на хорошо защищённой от могучих энергий командной палубе. Он никогда не испытывал последствий мощнейшего выброса варп-двигателей, не слышал шума атомов, расщеплявшихся на части в считанных метрах от него. Опасность ещё не миновала. Единство между бригадирами и призывниками подошло к концу, когда Брэнд достал дубинку и хорошенько врезал по рёбрам бедолаги, который не слишком торопился встать на ноги. Худшее было впереди. Когда смена закончила работу, и люк открыли, их встретило отделение вооружённых до зубов армсменов. Призывники и бригадиры проходили в люк по одному. Каждый из них стоял там примерно полминуты, в считанных сантиметрах от направленных в грудь шести дробовиков армсменов, пока не получал приказ отойти в сторону. Сначала всё шло быстро, но после того, как прошла примерно треть смены, продвижение начало замедляться. Каждому приходилось отстоять целую минуту, иногда две, прежде чем получить разрешение шагнуть в сторону. Ожидание ничуть не успокаивало испуганных призывников.
 
Бекет знал, что это было: это был – exsacriamentum, испытание чистоты, ну или, по крайней мере, оно пыталось им быть. Где-то стоял скрытый от глаз санкционированный псайкер, который касался души каждого выходившего человека и искал любой след демонического влияния или порчи. Жеста, слова, даже намёка на напряжение псайкера было достаточно, чтобы армсмены открыли огонь и прикончили бы не прошедшего проверку, а иногда подобная судьба ожидала и всю смену. Ради сохранения безопасности корабля никакие меры не считались чрезмерными и никакая предосторожность слишком обременительной. Даже одна запятнанная душа во время путешествия в варпе станет маяком для обитающих там нечестивых кошмаров. Маяком и порталом в лишённый душевного равновесия разум, который станет психическим проводником, проходом сквозь корпус, сквозь щиты и прямо в мальстрём. Так теряли целые корабли. Десять тысяч жизней находились под угрозой. Что ещё хуже, их бессмертные души оказывались в опасности и, возможно, никогда уже не смогут обрести заслуженной Милости Императора, став пищей для обитателей варпа.
 
Смена Бекета оказалась слишком близко к корпусу во время прыжка. Все они являлись потенциально уязвимыми, и на такой риск нельзя было пойти. Порой несчастный даже не знал, что его душа подверглась порче. Истину мог установить только exsacriamentum. Поэтому каждый человек в смене стоял в очереди, ожидая услышать, есть ли среди них чудовище. Небольшое милосердие состояло в том, что заражённый не будет долго нести это бремя. Благословенные выстрелы оружия Императора даруют мгновенное отпущение грехов. Очередь шагнула вперёд, и exsacriamentum шёл своим чередом.
 
Что насчёт других его секретов? Что ещё мог показать exsacriamentum? Не будет ли он спасён от выстрелов армсменов только за тем, чтобы попасть в руки предателей? Он должен мыслить соответственно своей маскировке, и думать, как самый последний матрос. Он должен заполнить голову только страхами, обидами, прелюбодеяниями и чревоугодием, но он понял, что после всего произошедшего воля покинула его. Ничего его больше не волновало. На этих палубах, в этой жизни, край был так близок. Тебя могут разорвать на куски выстрелом, забить дубинкой, ты можешь оступиться на аккумуляторной башне, потеряться в пустоте или уйти с посыльным – всё это стало для него безразличным. Каждая минута подобного существования являлась всего лишь шагом на пути к суду Императора. У него не было желания забивать голову ложными мыслями. У него не было желания думать вообще о чём-либо.
 
Призывник впереди не разделял спокойствие Бекета. Он дрожал от страха. Он сжал руки и что-то бормотал сам себе на наречии Понта. Несомненно, слова молитвы, хотя было бы мудрее молиться на готике, чтобы не разжигать подозрения у проверяющих. По мере приближения к выходу дрожь и бормотания всё росли. Последние два призывника перед испуганным человеком прошли быстро. Теперь все уставились на него. Бекет рассмотрел за его плечом чёрный коридор: армсмены стояли с оружием наготове; чтец задержал дыхание, сжав рукой благословенную печать; было ещё двое священников с татуировками веры и огня, один с курильницей, другой держал открытую книгу, собираясь перелистнуть страницу. Он не видел псайкера, но понимал что тот где-то поблизости.
 
По команде армсмена призывник успокоился, но губы всё ещё дёргались, пока испуганное тело пыталось справиться с непослушными нервами.
 
– Не двигаться, – произнёс армсмен, но призывник мог управлять телом не больше, чем звёздами. Он сжал кулаки, сморщился и сжался.
 
– Не двигаться, – повторил армсмен, его палец напрягся на спусковом крючке. Больше он не станет предупреждать. Огонь разорвёт призывника на куски, а заодно и стоявшего сзади Бекета. Что ж, если такова была его судьба, то Бекета это больше не волновало.
 
Слова чтеца и армсмена возымели действие. Слишком человеческий крик отчаяния вырвался сквозь сжатые зубы призывника, и затем превратился в тишайший вздох. Позор побежал по грязной ноге и стал лужицей на палубе вокруг ботинка. Чтец подал знак и армсмен утащил призывника в сторону.
 
Затем они повернулись к Бекету, и тот вышел вперёд. Он стоял считанные мгновения, а затем чтец произнёс:
 
– Dimit. – И он шагнул в сторону. Двинувшись, он увидел псайкера. Она стояла за широкой фигурой чтеца, пустые глазницы означали, что псайкер прошёл ритуал связывания души. Орехового цвета кожу покрывали морщины, волосы казались ломкими и слабыми, но ничто из этого не могло скрыть молодость её лица. Решение о жизни и смерти выносила простая девушка, почти ребёнок.
 
Возможно, именно её лицо вдохновило Брэнда впоследствии сделать то, что он сделал. Он показал слабость. Перед прыжком в варп его закрыли, показали пределы его власти и отказались от его требования на глазах у всей смены. Это выглядело, как удар по его авторитету, что, на его взгляд, необходимо было исправить. Поэтому во время следующего выхода смены на работу он нашёл обмочившегося призывника, повалил его и вырезал ножом глаз. Показав этим пример остальным, Брэнд несколько успокоился, решив, что его власть восстановлена, а дело – улажено.
== Восемь ==
 
 
Группировки и фракции, размышлял Бекет, группировки и фракции существовали везде. От адмиралов линейного флота до его товарищей-призывников на нижних палубах, всё было одинаковым. Люди находили единомышленников, формировали союзы, добивались успеха или были преданы и низвергнуты. Единственными различиями являлись ставки. Адмиралы ставили на кон планеты, корабли, карьеру и жизнь, а призывники ссорились за крошки и отбросы. У них ничего не было, и всё же некоторые сражались не на жизнь, а на смерть за обладание даже этим.
 
В смене Бекета нормальный общественный порядок был перевёрнут с ног на голову. Горожане Синопа, многих из которых схватили, когда правительственные солдаты подавляли протесты, по-прежнему смотрели на происходящее широко открытыми глазами, словно это всё было просто ужасным кошмаром. Они оказались в нижней части пищевой цепи. Добровольцы со всех концов планеты, отчаявшиеся люди, бегущие от голода и бедности, по крайней мере, привыкли к тяжёлому труду за незначительное вознаграждение, и поэтому стояли на ступеньку выше.
 
Но были и преступники, осуждённые, которых вышвырнули из исправительных учреждений Понта, и которые всплыли на поверхность этого людского моря. Они зашли дальше, чем простые добровольцы, они боролись за возможность поменять перспективу неизбежной казни на превратности жизни и смерти на службе в линейном флоте. Они быстро определяли подобных себе. Они умели использовать угрозы и страх против тех, кто ниже себя, и вести себя тише воды и ниже травы перед теми, кто выше. Единственное спасение состояло в том, что никто из верных своей природе двадцати трёх бывших заключённых в смене не знал или не доверял другим, и поэтому каждый искал перспективных подчинённых из низших рядов.
 
В первые дни несколько из этих группировок проявляли интерес и к Бекету. Он был силён и откормлен, они могли, как минимум использовать его в качестве бойца, но Бекет держался в стороне. Он не подпускал их близко, чтобы они не узнали его тайну. Вард позаботился о том, чтобы на корабле не осталось никого, кому он мог бы доверять, и, конечно же, он не мог доверять этим выродкам, которые, не моргнув глазом, продадут его бригадирам.
 
И всё же без группировки Бекет опустился ещё ниже добровольцев и жалких протестующих, которые просили у бывших заключённых защиты. Он не мог в одиночку добраться до комиссара, но одновременно не знал никого, кто не предал бы его. Он оказался на дне, настоящем дне, самой нижней ступени даже этого жалкого общества.
 
И всё же он не был в этом совсем одинок. Были и другие: слишком слабые, отличавшиеся или независимые, чтобы найти место в зарождавшихся небольших иерархиях смены. Среди них был юноша, совсем недавно переступивший порог детства, который решил примкнуть к Бекету. Его звали Ронах.
 
– ''Тссс'', Вон. – Раздался из темноты шёпот. Несмотря на всё то время, что смена проводила вместе, было очень мало моментов, когда они могли просто поговорить. Не относившиеся к делу разговоры во время работы или еды влекли за собой жестокое наказание со стороны бригадиров. Единственная возможность появлялась только когда гасили свет, и многие в этом случае предпочитали сон, как более насущную необходимость.
 
– Вон, вы не спите? – повторил Ронах. Бекет открыл глаза. Вон было именем, которым он назвался для остальных призывников.
 
– Что случилось, Ронах? – как обычно спросил Бекет.
 
– Ничего, – пришёл знакомый ответ. Довольный, что его не прогнали, Ронах устроился рядом с Бекетом.
 
– Есть вопрос для вас, да, – продолжил юноша.
 
– Какой?
 
– Вы хорошо говорить на имперском, да?
 
– Сносно.
 
– Сносно вы сказать. Ха! Вы порой говорите лучше, чем бригадир, Вон. – Ронах поймал взгляд Бекета и снова перешёл на шёпот. – Я разговаривал с Санджатой и кое-кем из его людей.
 
– Ты разговаривал с ними обо мне? – в словах Бекета послышался гнев.
 
– Нет-нет, ни о чём таком. Просто болтали и всё. Санджата и некоторые из них хотят лучше выучить имперский.
 
– С чего вдруг?
 
– С чего? Вы вообще не слушаете, что происходит вокруг, Вон? Всё больше из нас говорит на нём. Санджата недолго протянет главным, если не будет знать, о чём говорят остальные.
 
Это было правдой. Всё больше и больше разговоров, которые Бекет слышал среди призывников, велись на низком готике, и всё меньше на любом из языков Понта. На Понте насчитывались не меньше тридцати официальных диалектов, некоторые из которых были почти непонятными для остальных обитателей планеты, не говоря уже о разнообразных региональных и социальных наречиях. Товарищей-призывников Бекета собрали со всей планеты, и никто не мог выжить, общаясь только с немногочисленными ближайшими земляками.
 
– И дело не только в этом. Санджата хочет учиться, чтобы знать, о чём говорят Брэнд и его бригадиры. Что говорят посыльные, другие призывники. Он хочет знать, что происходит снаружи.
 
– Ты говоришь вполне неплохо, почему сам не слушаешь для него?
 
Ронах поморщился:
 
– Брэнд и остальные говорят слишком быстро и пользуются кодом.
 
– Они не говорят на коде. Это всего лишь наречие линейного флота.
 
– Видите, видите? Вы уже знали. Вы – лучший учитель для него. Или учите меня, а я буду учить его. Это будет и для вас хорошо. Сделайте это, и он присмотрит за вами. Вам всё равно нужны друзья, Вон, и лучше раньше, чем позже.
 
Так Бекет начал учить Ронаха. Они разговаривали в темноте в самой середине отведённого для сна времени, когда было меньше всего шансов, что их подслушают. Складывалось впечатление, что Ронаху вообще не требовался отдых. Каким-то образом он защитил молодость и энергию ото всего, что его окружало и пыталось истощить. Ронах пересказывал слова Бекету, слова, которые он и другие слышали и теперь хотели понять, а в ответ Бекет узнавал обо всём, что вся смена собирала о мире нижних палуб за пределами насаждаемой им повседневности.
 
 
 
Вскоре после того, как они покинули Понт, начались религиозные службы. Каждый десятый день вместо работы их сначала отводили в отсек, перестроенный в импровизированную часовню для миссионерства среди опустившихся на самое дно и обездоленных. Они сидели рядами и слушали стоявшего за кафедрой проповедника чтеца, который упрекал их за грехи и молился на таинственном высоком готике. Затем одна смена уходила, и приходила другая. Для призывников это стало отсрочкой в час.
 
– Никакой работы, никаких кнутов, просто сиди и слушай, – вздохнул Ронах.
 
– Ты и в самом деле понимаешь, что они говорят?
 
– Кое-что, кое-что. Проповедь, да. Молитвы, нет. Мне кажется, что они не имеют никакого смысла. Но может я один такой.
 
– Не думаю, Ронах. Сомневаюсь, что многие тут понимают высокий.
 
– Но вы понимаете, да? – Бекет кивнул в ответ.
 
– Что он говорит каждый раз в конце? Что это означает?
 
– In Ius Imperator. В правосудии Императора.
 
– Звучит неплохо.
 
– Так иногда говорят о мёртвых.
 
Ронах испуганно хмыкнул.
 
– Возможно, мне тогда стоит его выучить. Возможно, я когда-нибудь скажу это над телом Брэнда.
 
– Ха. Не думаю, что его это будет волновать.
 
– Он – не человек веры. Я наблюдаю за ним с самого начала, как он стоит здесь и всё ненавидит. Папай говорит, что единственная причина, почему он терпит всё это – из-за приказов прямо с верхней палубы. Час молитвы – час, который не работает на него. Я слышал после подъёма, что он заставлял бы нас работать без сна, если при этом и ему самому не пришлось бы работать дольше, – усмехнулся Ронах. – Он не из тех людей, кто верит.
 
Бекет удивился, если хоть кто-то бы здесь верил.
 
 
 
– Этот Брэнд, – как-то начал Ронах, – он думает, что такой важный, но он – ничто. Это – большой корабль, а мы всего лишь одна смена. Есть ещё десятки, может быть больше сотни. Эскима говорит, что раз мы являемся самыми худшими, тогда бригадиры других смен должны думать, что и Брэнд самый худший, – с большим удовлетворением сказал Ронах. – Некоторые из других более важных смен не занимаются подобной дерьмовой работой. Они занимаются важной работой. Они живут хорошо.
 
– Доверенная команда.
 
– Это название! Вы тоже его слышали? Они работают по всему кораблю, а не только здесь на дне. Когда-нибудь и я покину это место и стану одним из них. Вы тоже, тогда мы оба уйдём. Мы избавимся от Брэнда и станем жить лучше, чем он, и затем он получит то, что заслужил.
 
 
 
– Ты вообще когда-нибудь спишь, Ронах?
 
– Нет с тех пор, как Брэнд наградил меня этим, – ответил Ронах, задрал верхнюю часть комбинезона и повернулся, чтобы показать Бекету спину. Её крест-накрест покрывали шрамы от кнута. Они были глубокими и частыми, некоторые успели зажить, а затем открывались снова и снова после нового избиения.
 
– Извини, – сказал Бекет.
 
Ронах наполовину пожал плечами, наполовину кивнул и опустил комбинезон:
 
– Не важно. Скоро мы убежим от него.
 
 
 
– Почему вас заботит всё это? – однажды ночью неожиданно спросил Ронах.
 
– А почему не должно заботить? Мы собираемся прожить здесь оставшуюся жизнь. Мы должны учиться, чтобы выжить.
 
– Знаю, но вас не волнует то, что происходит в смене. Вас не заботит, кто из нас самый сильный, кто с кем общается, кто хочет видеть вас на своей стороне, кто говорит с боссами. Вы волнуетесь только о том, что снаружи, вот всё что вы хотите слышать. Это говорит мне, что вы не собираетесь здесь надолго задерживаться. Я думал, что вы собираетесь убежать, но затем я спросил себя: “Ронах, ты сошёл с ума, мы на корабле, космическом корабле. Куда отсюда можно убежать”? Но тогда мне пришло в голову, что, возможно, этот человек уже бывал здесь прежде.
 
Бекет замер и у него пересохло во рту. Что парнишка сумел выяснить?
 
– Я прав, не так ли? – продолжил Ронах. – Вы уже служили в линейном флоте? На корабле? Вы уже сбегали? Возможно, вы знаете, как убежать ещё раз?
 
Бекет спокойно выдохнул:
 
– Возможно.
– "Возможно", сказал он. Ну, возможно, первый способ побега подойдёт и для второго способа побега? Возможно, да?
 
– Возможно, Ронах, – осторожно ответил Бекет, но для парня этого было достаточно.
 
– Мама предупреждала меня, что я плохо закончу. Она сказала, что если я буду водиться с бандами, то попаду в неприятности, а затем придут имперцы и заберут меня. Я никогда не слушал её, никогда не слушал. Я отвечал, что слишком быстрый и маленький. Как мелкая рыбёшка, знаете? Даже если бы они поймали меня, то выбросили бы назад, чтобы я набрал вес и подрос. Похоже, я ошибался. Похоже, стоило слушать мать, – хихикнул Ронах.
 
– Думал, что был в безопасности. Думал, что в безопасности. Не прошло и месяца, как они забрали меня, как они забрали и моего кузена Фрамира. Я просто решил, что имперцы и так уже забрали многих из нас и им больше не нужно. Остальные должны находиться в безопасности. Я, конечно, жалел кузена, но он сам выбрал свой путь. Он всё время влезал в неприятности. Мама всегда говорила, что однажды имперцы заберут его, и она оказалась права.
 
– Ну а раз они забрали и меня, значит, мама была права и на мой счёт.
 
 
 
– Эй, важные новости, Вон. Я кое-кого сегодня видел.
 
– Кого?
 
– Джола, я познакомился с ним, когда меня забрали. Мы были рядом, пока нас везли сюда. Я увидел его, когда мы ели, он был среди тех, кто раздавал еду, и он вспомнил меня!
 
– Он работает на стюарда?
 
– Да, да, он покинул смену! Но это не всё. Я сказал ему, что тоже хочу покинуть смену, и он попробует перевести меня к стюарду! Начну как посыльный, может быть, потом даже выбьюсь в доверенную команду. Я выберусь отсюда!
 
 
 
Однажды ночью Ронах пришёл к Бекету почти сразу после того, как выключили свет.
 
– Вон, вы должны услышать это! – Ронах едва не плясал от радости. Бекет услышал, как несколько ближайших призывников прекратили шевелиться и прислушались.
 
– Что? В чём дело, Ронах?
 
– Санджата, он услышал одну очень смешную вещь! Вы знаете о столкновениях между доверенными командами?
 
– Конечно. – В смене кое-что шептали об этом. Борьба за лучшее положение между доверенными командами была для них абсолютно чуждой и увлекательной, особенно когда дело доходило до редких всплесков насилия, когда сталкивались горячие головы из двух соперничающих палубных бригад. Теперь, когда офицеры проводили почти всё время, наслаждаясь жизнью на верхних палубах, физическое запугивание становилось наилучшим способом добиться самых выгодных работ.
 
– Санджата подслушал разговор двух бригадиров. Они говорили, что Брэнд пытался перевестись в палубную команду и едва ли не целовал в задницу их босса, чтобы тот принял его к себе.
 
– Говори тише, – прошептал Бекет, но Ронах не мог остановиться.
 
– Знаешь, что, Вон? Они сказали, “нет”! Они сказали “нет” большому страшному Брэнду. После всего его хвастовства, после всего его бахвальства, он застрял здесь с нами! О да, он большой и важный человек здесь, но для них он – никто.
Ронах выпятил грудь и сделал вид, что марширует на месте, размахивая руками и жестикулируя, как бригадир.
 
– Я – бригадир Брэнд, мрази! Запомните моё имя! Я – бригадир Брэнд. Запомните моё… – Раздался громкий ''пуууукк'', когда Ронах выпустил газы, вызвав согласный хор смешков призывников.
 
– Я – бригадир ''пуууукк'', мрази! Запомните моё имя, чтобы проклинать его, когда будете гореть в ''пуууукк''! – Смех стал громче и дружнее, потому что проснулась уже почти вся смена. Ронах обратился к новообретённой аудитории:
 
– Ты смеёшься надо мной, Фавил? – Ронах указал на призывника и шагнул к нему.
 
– Ты смеёшься надо мной, и я заберу твой глаз! – Ронах взмахнул воображаемым ножом. – Держу пари, что тебе жаль, что я не забрал твой нос? ''Пуууукк, пуууукк, пуууукк''. – Выпуская газы, Ронах раздувал губы, словно играл на трубе.
 
– Ты! Эскима! Ты дерзишь мне? Как тебе понравятся мои щёки. ''Пуууукк, пуууукк, пуууукк''.
 
– Ронах! – Бекет встал.
 
– О! – Глаза Ронаха светились. – Это один из больших боссов! Пожалуйста, заберите меня, Мистер Босс! Заберите меня из этой грязи! Посмотрите, какой я хороший работник. Посмотрите, как я хорошо хлещу людей. Я хлещу их без перерыва каждый день! Хлыст! Хлыст! Смотрите, как хорошо я целую вашу задницу! Чмок, чмок! Хлыст, хлыст! Чмок, чмок! Хлыст, хлыст! Чмок…
 
Ронах уже не мог остановиться. Постоянные побои, тяжёлая работа и отчаяние росли и росли внутри него, пока он, наконец, не сломался и не дал выхода безумию. Теперь оно овладело им, а поддерживающие крики и свист призывников только распирали его ещё сильнее.
 
– Прекрати, Ронах, – Бекет оттащил его назад и толкнул к стене. Одержимость Ронаха сменилась гневом, и он попытался оттолкнуть Бекета. Учитывая худощавое телосложения Ронаха в этом не было никакого смысла. Бекет крепко схватил его и легко прижал к стене.
 
– Чёртов идиот, – быстро прошептал он в ухо юноши, пока смена продолжала весело смеяться. – Неужели ты не понимаешь, что наделал?
 
Тело Ронаха расслабилось, и Бекет осторожно ослабил хватку. Неожиданно, повинуясь внезапному порыву, Ронах вырвался. Бекет решил предоставить его самому себе. Ронах бросил на него равнодушный взгляд и отошёл.
 
Те из смены, кто переел помоев, продолжали весело смеяться. Те, кто ещё не потерял остатки здравомыслия, отвернулись, зная, что опасно смеяться над теми, от кого зависит твоя жизнь. Те, кто были доносчиками, притворялись, что улыбаются, одновременно мысленно составляя отчёты Брэнду.
 
Его ответа не пришлось долго ждать.
 
 
 
Прошло шесть недель с тех пор как они покинули Понт, и смену загнали в паровое отделение, на межпалубный служебный уровень, где располагался доступ к обветшавшему узлу сбора отработанного пара. Хотя место являлось глубоким и широким, оно было высотой только в половину обычных палуб, вынуждая всех наклоняться или приседать, чтобы пройти через входной портал и двигаться внутри. Палуба представляла собой лес толстых промышленных труб, которые протянулись из стороны в сторону или уходили вертикально с потолка в пол. Все они были изолированы, чтобы перемещать отработанный ненужный пар по системе фильтрации, но на палубе всё равно стояла жара, как в духовке. Бекет вспотел, едва вошёл внутрь, и солёная жидкость впиталась в одежду, обещая поцарапать незащищённую кожу, когда высохнет.
 
Удушливая жара заставляла всех молчать. Бригадиры объяснили, что надо делать и оставили смену в одиночестве. В любом случае банально не было места, чтобы размахнуться дубинкой или хлестнуть кнутом. Работа заключалась в том, чтобы заменять внутренние “рёбра” каждой трубы. Они были изготовлены из специального металла, который быстрее ржавел и защищал металлические стенки. Это означало, что трубу можно было использовать гораздо дольше без полной замены. Рёбрами жертвовали, и смене предстояло убрать старые и установить новые.
 
Это была трудная и болезненная работа. Люди карабкались внутри труб и едва могли повернуться. Поток пара перенаправили, но стены оставались обжигающе горячими. Призывники обматывали руки и ноги тряпками, чтобы не обжечь кожу. Тяжёлое ребро каждой секции предстояло открутить, протащить вручную по всей длине трубы и вытащить через маленький эксплуатационный люк. Затем протаскивали замену, и призывники перевязанными руками прикручивали её на новое место. Это было трудно и достаточно тяжело даже в располагавшихся горизонтально трубах, но трубы, которые проходили вертикально от потолка до пола, являлись гораздо большей проблемой. Призывник внутри не мог ползти, поэтому ему приходилось работать, опасно свисая на ненадёжной верёвке, удерживаемой его товарищами по команде.
 
Бригада Бекета приготовилась, открыла люк доступа, и он посмотрел в одну из шахт. Внизу в тридцати метрах виднелся закрытый клапан. Над их головами располагался ещё один клапан, и он был единственной защитой, что сдерживала горячий пар от этой секции. Выбрали двух человек, а остальные разделились на две группы. Выбранных обвязали страховочными ремнями, и они начали осторожно спускаться внутрь шахты, пока одна половина бригады действовала, как их поддержка и якорь. Другая половина тем временем поднимала открученные альпинистами рёбра и опускала новые.
 
Все они по очереди проходили через это. Не имело значения, кто именно находился в шахте, после почти месяца на помоях все они весили одинаково мало. В роли поддержки Бекет перемещался назад и вперёд, пытаясь сохранить страховочные ремни в постоянно натянутом состоянии. Бесчисленное количество раз он чувствовал, как верёвка впивается в талию, когда альпинист соскальзывал с ребра и падал. Однажды один альпинист схватился за товарища, чтобы не упасть, и они оба сорвались. Хватавшуюся за поручни поддерживающую команду дотащило до самого люка, прежде чем они остановили падение. Когда настала очередь Бекета спускаться в шахту, то он вывихнул почти все пальцы, откручивая болты, и получил множество порезов по всему телу от впивавшегося в кожу страховочного ремня. Плотное телосложение помогало сохранять устойчивое положение, опираясь ногами, но зато не способствовало тому, чтобы держаться подальше от горячих поверхностей. Все призывники выбирались из шахты с красными рубцами и ожогами. Все кроме Ронаха, который, казалось, лазал с ловкостью змеи и обладал пальцами из термопласта. Он пояснил с неизменной щербатой усмешкой, что ему уже посчастливилось заниматься подобной работой в трущобах Синопа.
 
Это была двадцатичасовая смена, но благодаря тому, что изнемогавшие от жары Брэнд и бригадиры держались в углу и оставили призывников в покое, время шло быстро. Когда работа в трубе подходила к концу, приходил один из бригадиров, закрывал люк доступа и открывал клапаны, выпуская пар. Бригада призывников тем временем направлялась открывать следующую. Выходки Ронаха накануне ночью всё ещё были свежи в умах многих из смены. Каждому из них передалась часть его настроения, и оно искрилось в глазах, пока они трудились в жаре. Необходимые для работы короткие разговоры перемежались тихими шутками и сдерживаемыми смешками. Бекет также поддался изменившемуся настроению. Они все поспешно замолкали, когда поблизости появлялся бригадир, но требовалось мало усилий, чтобы всё начиналось заново. Когда же мимо проходил Брэнд, согнувшийся почти вдвое между потолком и полом, он казался равнодушным к брошенным искоса взглядам, которыми призывники смотрели на него и бригадиров. Работа шла быстрее, чем он мог ожидать. Возможно, жары оказалось достаточно, чтобы сделать покладистым даже его.
 
Двадцать часов подходили к концу, и день тяжёлого труда и пота выжал призывников почти досуха. Они перестали переговариваться, потому что рты слишком пересохли для этого. Голова и спина Бекета болели, а кожа туго натянулась на костях. Брэнд и бригадиры собрались вокруг нескольких последних работающих групп, всячески поторапливая их и одновременно мешая. Ронах ещё оставался в трубе, прикручивая последнее ребро. Он сам вызвался провести там последние несколько часов, после того как все призывники получили многочисленные ожоги. Брэнд видел, как он зафиксировал ребро на месте и велел бригаде поднимать его. Бекет и остальные начали быстро тянуть верёвку. Наконец Ронах показался из люка доступа, усмехаясь от облегчения, что работа подошла к концу. Брэнд наклонился, схватился за страховочные ремни и поднял его так, чтобы видели все остальные.
 
– Иди сюда, весельчак.
 
Нож Брэнда мелькнул, и ярко-красная линия появилась на горле Ронаха. Затем мелькнул ещё раз, и Бекет с остальной группой рухнул на палубу, когда нож рассёк туго натянутую поддерживающую верёвку. Ронах всё ещё улыбался, когда Брэнд отпустил его и позволил незадачливому шутнику упасть в трубу.
 
Раздался приглушённый удар, затем ещё один и ещё, когда маленькая фигура Ронаха врезалась в ребро трубы, изящно изогнулась, врезалась в другое ребро и снова отскочила. Брэнд отошёл в сторону. Бекет бросился к люку доступа и посмотрел вниз. В ста метрах внизу, на крышке люка у основания трубы лежало разбившееся тело Ронаха.
 
Пока Бекет смотрел, вывернутая рука дёрнулась и крошечная ладонь поползла по груди Ронаха, чтобы сжать глубокую рану в горле. Милосердие Императора, он был ещё жив! Мысли замелькали в разуме Бекета: ему нужна страховочная верёвка, носилки и что-то, что он мог использовать, чтобы снова вытащить Ронаха, что угодно! Он должен добраться туда, прежде чем… Крепкие руки оттащили его от края за долю секунды, перед тем как бригадир захлопнул люк. Они продолжали держать его, пока Брэнд поворачивал зажимы. Мысли Бекета о спасении потерялись в равнодушном рёве вырвавшегося перегретого пара. Брэнд и бригадиры ушли. Пример был показан и дело улажено.
 
Державшие Бекета товарищи-призывники медленно отпустили его. От рёва трубы заложило уши. Он всё рос и рос, пока не превратился в крик, крик, который не могло издать ни одно человеческое горло. Брэнд услышал его и оглянулся. Призывники услышали его и подались назад. Что-то пошло не так. Пар миновал первый люк, но снова оказался в ловушке. Расположенный выше люк не открылся, и тысячи фунтов давления накладывались друг на друга, собираясь, уплотняясь и проверяя каждый миллиметр трубы в поисках слабого места. Согнувшись вдвое, бригадир бросился к пульту управления и резко потянул за рычаг, чтобы закрыть нижний люк. Слишком поздно. Пар нашёл выход и вырвался на свободу.
 
Он нашёл микротрещину возле эксплуатационного люка и объявил о своём триумфе пронзительным свистом. Смена запаниковала и люди начали пробираться к выходу, забыв об усталости в стремлении остаться в живых. Сто призывников превратились в единую толкающуюся массу, зажатую в крошечном пространстве между полом и потолком, которая ползла по слабым и медлительным в отчаянной попытке протиснуться в выходной люк. Брэнд и бригадиры уже были там, они расталкивали мешавшие им тела и отпихивали призывников, перед тем как заблокировать выход.
 
Бекет знал, что это являлось общепринятой практикой. Паровой свист был только началом. Давление продолжит расти, пока не вырвет эксплуатационный люк, а затем палуба будет потеряна. Стандартная процедура: обезопасить палубу, защитить корабль, а всех оставшихся внутри несчастных ублюдков ждёт смерть.
 
В отличие от остальных, его бригада осталась на месте. Они находились дальше всех от выхода и видели, что нет никаких шансов пробраться сквозь толпу. Бекет понял, что на него смотрят испуганные лица. Они смотрели на него в поиске спасения. Он снова стал лидером, когда его экипаж оказался в опасности, любое чувство эгоизма отступило перед лицом необходимости. Он схватил бригадира, который всё ещё пытался закрыть люк, и подтащил к себе.
 
– У нас нет выбора, – обратился он ко всем. Командный голос вернулся легко, даже перекрыл пронзительный свист. – Все мы знаем, что произойдёт, поэтому перестаньте думать об этом. Мы не выберемся отсюда, когда труба взорвётся. Мы должны сами позаботиться о себе. Мы должны найти безопасное место.
 
Сказав это, он увидел его. На противоположной стороне палубы один из эксплуатационных люков был всё ещё открыт. Большая часть призывников оставила его, услышав свист и увидев паническое бегство, но некоторые продолжали держать страховочные верёвки и тянули изо всех сил, вытаскивая товарищей из шахты. Бекет повёл туда бригаду, они словно крабы ползли по палубе настолько быстро, насколько только могли. Когда они приблизились, один из призывников с верёвкой посмотрел на них.
 
– Что происходит? – опередил его Бекет.
 
– Фидлер, – крикнул в ответ призывник, стараясь одновременно обращаться и к Бекету и к бригадиру позади него. – Они уронили на него ребро. Больше мы его не слышим!
 
– Не важно, – ответил Бекет, пробираясь вперёд, – мы спускаемся к нему.
 
Позади них раздался второй свист, и, не встретив никаких протестов, Бекет заставил бригаду работать. Он сделал так, чтобы они опустили незадачливого Фидера на дно шахты и затем привязал страховочную верёвку наверху. Призывники полезли внутрь и начинали спускаться, время от времени повисая на верёвке для равновесия, пока перебирались с ребра на ребро. Третий и четвёртый свист присоединился к первым двум, и едва последний призывник исчез в шахте, как капитан понял, что их время закончилось.
 
Снаружи остались только он и бригадир.
 
– Я не иду, – крикнул бригадир.
 
– Что?
 
– Люк нельзя закрыть изнутри. Кто-то должен остаться и закрыть его!
 
– Ненужно! – Бекет поднял вторую верёвку. Он привязал её к эксплуатационному люку, чтобы потянув закрыть его изнутри.
 
Бригадир покачал головой:
 
– Ничего личного, мразь, но я не слишком высоко оцениваю свои шансы там с двадцатью такими, как ты! Лучше поспеши!
 
Бекет натянул верёвку и посмотрел бригадиру прямо в глаза:
 
– Пойми одну вещь, матрос! Если я сказал, что ты в безопасности, значит ты в безопасности! Теперь пошевеливайся!
 
Оказавшись внутри, Бекет и бригадир начали медленно тянуть за привязанную к тяжёлому люку верёвку. Повреждённая труба, наконец, окончательно лопнула, и пронёсшийся по палубе поток пара с неожиданной силой захлопнул люк, отчего они оба едва не свалились на остальных отчаянно цеплявшихся в шахте бедолаг.
 
Изолированные стены трубы исполнили свою задачу и защитили их, когда температура на палубе снаружи прыгнула от неприятно жаркой до смертельной. Они слышали только победный рёв затопившей палубу волны пара. После этого было мало звуков кроме их собственного дыхания. К счастью они не слышали крики десятков призывников, которые продолжали бороться друг с другом, чтобы добраться до выхода, который уже закрыли Брэнд и другие бригадиры.
 
Потребовалось добрых полчаса, прежде чем все двадцать три человека в шахте спустились настолько низко, насколько это было возможно. Диаметра трубы едва хватало для работы одного человека или для двоих, которые тесно прижимались друг к другу. При этом им приходилось держаться за одно ребро прямо друг напротив друга. Никто не мог расслабиться, иначе рисковал свалиться на людей внизу. Вначале они барабанили по стенам, пытаясь позвать на помощь, но быстро устали. Только Бекет продолжал, выстукивая на эксплуатационном люке старый код бедствия Флота. Больше ничего не оставалось кроме как ждать и надеяться, что спасатели появятся раньше, чем закончится воздух или хуже – нижний люк откроется и их сварит заживо.
 
Через час Фидлер на дне шахты очнулся и начал кричать. Ближайшие товарищи стали успокаивать его и он, наконец, замолчал. Вскоре до Бекета донеслись тихие всхлипы. Он проглотил комок в пересохшем горле. Он всё ещё оставался их лидером. Сейчас не время для демонстрации слабости. Он застучал громче, пытаясь заглушить мысли.
 
 
 
Через два часа раздались первые жалобы. Мышцы сводило, раны начали гноиться, а призывники уже и так провели почти целый день без еды и воды посреди жаркого марева. Бекет заметил, что снаружи было много воды. Бригадир, который держался рядом с ним, не высказывал жалоб. Каждое его действие было направлено на то, чтобы соответствовать стойкости Бекета и ни в чём ему не уступать. Он даже также выстукивал сигнал бедствия, причём абсолютно синхронно. Бекета не волновала его борьба за власть. Он слишком отчаянно устал.
 
Через три часа воздух в шахте стал заметно теплее. Никто больше не разговаривал. Никто не жаловался на боль и лишения. Все просто терпели на пределе своих сил.
 
Через три часа люк, наконец, открылся, и свет хлынул в верхнюю часть шахты. Фигура в полном изоляционном костюме посмотрела вниз. Раздался крик, протянулись руки в перчатках и вытащили бригадира. Затем едва ли не нехотя они протянулись к Бекету и начали спасать остальных людей.
 
 
 
Позже Бекет узнал, что именно заклинило второй люк и привело к взрыву, сварившему заживо почти восемьдесят человек. В отчёте говорилось, что авария произошла из-за появления в трубе постороннего предмета, который заблокировал сверху люк. Этим посторонним предметом был Ронах. Даже сухого и бесстрастного тона отчёта хватило, чтобы его вырвало той жалкой пищей, что оставалась в животе.
 
 
 
Конденсированный пар заполнил всю палубу. Аварийная бригада не ожидала найти живых. Как только их всех вытащили, бригадира, которого, как узнал Бекет, звали Цвебба, отправили на медосмотр. Пара санитаров, которые присутствовали для контроля над утилизацией трупов, начали бегло проверять призывников. Пока они занимались своим делом, Бекет и остальные выжившие опустились на колени в воду, и молча уставились на сваленные и ошпаренные тела своих бывших товарищей по смене.
 
Их так и оставили смотреть на них некоторое время, пока аварийная бригада пыталась выяснить, куда отправить оставшихся в живых. Несмотря на испытываемую призывниками жажду, ни один из них не стал пить воду с палубы. Наконец, пришёл один из бригадиров с хлебом и водой, и повёл в камеру, где они воссоединились с остатками смены, теми, кто успел убежать, прежде чем Брэнд закрыл дверь.
 
Именно это воссоединение, наконец, нарушило молчание выживших в трубе. Убежавшие думали, что уцелели только они, и обе стороны громким шёпотом пересказывали друг другу свои истории. Больше не существовало никаких фракций, бывший уголовник Санджата запросто разговаривал с активистом Кималем, словно они были ближайшими друзьями, а не непримиримыми лидерами противостоящих группировок, как накануне. Бекет говорил мало, и позволил другим, например, Папаю и Фидлеру, повторять рассказ для тех, кто убежал, пока те не узнали все детали.
 
Неизбежно, после того, как прошло облегчение от нежданной встречи, разговор перешёл к будущему и тому, что ждёт Брэнда. Бригада Бекета подробно рассказала остальным о том, как Брэнд убил Ронаха и к чему это привело, оставив мало сомнений в том, кто был ответственен за всё произошедшее. Чем дольше длился разговор, тем мрачнее и страшнее становились идеи наказаний, которые начальство могло ему устроить. Бекет молчал, потому что прекрасно знал, что случится с Брэндом.
 
Несколько часов спустя подозрения Бекета подтвердились. Вновь появился бригадир Цвебба. Как и после обычного окончания работ он отвёл их поесть помоев и затем вернул в камеру, чтобы они поспали несколько часов. Цвебба не был расположен добровольно делиться информацией, и никто не желал рисковать расспрашивать его, кроме бесстрашного Санджаты, который задал этот вопрос, когда они вернулись в камеру.
 
– Брэнд? С Брэндом ничего не случилось. Он вернётся к подъёму, если ты соскучился по нему, мразь. – Затем Цвебба запер их и ушёл.
 
 
 
Наступила “полночь”. Остальные, наконец, исчерпали негодование и горечь и уснули. Конечно, с Брэндом ничего не случилось. Он принял решение, которое минимизировало ущерб кораблю. Его начальство не знало, что он сделал с Ронахом, и, откровенно говоря, Бекет сомневался, что их это особо волновало. Почти мгновенно погибло около восьмидесяти человек, но они были призывниками, человеческим топливом, которое доставили на борт для потребления. Важным было то, что корабль не получил значительных повреждений и продолжал нести службу. Как капитан он, в отличие от остальных, понимал истинные приоритеты Флота.
 
И всё же, как человек Бекет чувствовал жар пара, жар мести. Апатия прошла, и он снова смог ясно мыслить. Брэнд был убийцей, трусом и предателем, и его труп скоро будет лежать у ног призывников.
 
 
 
– Встать, мрази!
 
Знакомый звук голоса Брэнда заполнил помещение и эхом отразился от стен.
 
– Встать! Встать! Встать! Встряхнитесь! Шевелитесь или останетесь голодными!
 
Бекет открыл глаза. Он не спал, он ждал. Вокруг неохотно начала подниматься сильно поредевшая смена. Брэнд заметил взгляды, которые они бросали на него.
 
– Потеряли несколько своих дружков, а? Потеряли несколько своих приятелей? Вы – мерзкие сухопутные крысы! Вы – тупые сыновья шлюх! Разве вы не поняли, что уже мертвы? Ваши грязные дружки ещё легко отделались! Легко, вы слышите меня? К концу дня вы пожалеете, что не сварились заживо вместе с ними!
 
Бригадиры не стали рисковать. Здесь находилась только половина из тех, кто был в котельной, других уже перевели на новые места. В смене просто не осталось столько призывников, чтобы сделать их присутствие стоящим. Поэтому, когда Бекет вышел из камеры его сразу же приковали к колонне призывников. Только после этого он получил намазанный помоями чёрствый хлеб.
 
Теперь, когда их осталось так мало, смена двигалась намного быстрее, чем раньше. Однако это не мешало Брэнду непрерывно орать на них. Они продолжали идти и постоянно спускались, их цель явно находилась на корме корабля в одном из отсеков по переработке отходов.
 
Смена хорошо знала эту работу. Сюда их отправляли каждый раз, когда они в чём-то провинились. Каждый раз, когда призывники демонстрировали несколько большее присутствие духа, чем положено, их отправляли сюда, чтобы снова сломать. Каждый переработчик представлял собою немногим больше, чем уходившую в палубу гигантскую цистерну. Сюда стекались отходы со всего корабля. Призывники сортировали их и отбирали из пропущенного автоматическими фильтрами всё, что можно было стерилизовать или повторно использовать. Корабль не мог себе позволить впустую тратить отходы. Закончив, призывники выбирались из цистерны. Оставшийся груз осушался, чтобы позже его сожгли или сжали, после чего последние бесполезные остатки выбрасывали в космос. Затем шлюз наверху открывался, опускался новый груз, призывники забирались назад в цистерну, и всё начиналось сначала.
 
Протухшие отходы из запасов стюарда, слишком грязные для очистки материалы с медицинских палуб, наименее токсичные побочные продукты экспериментов Механикус, всё это щедро приправленное человеческими нечистотами с каждой палубы корабля. Зловоние для стоявших по краям цистерны бригадиров было ужасным; для копавшихся в вязкой массе голыми руками призывников оно было просто неописуемым.
 
Не заняло много времени, прежде чем недавно съеденная пища добавилась к канализационным стокам, в которых они копались. И всё же они работали, чёрт возьми, работали. В течение долгих часов единственной передышкой были несколько минут, когда они покидали цистерну на время выгрузки старого груза и загрузки нового.
 
Бригадирам же просто нечем было заняться. Все призывники трудились внизу, они могли подняться только по небольшой лестнице и по ней же могли спуститься бригадиры. Некоторые ушли, используя любую причину, которую могли придумать, например, сказав, что получили сообщение или решили проверить другие смены. Брэнд остался, хотя и не двигался, впившись сверху взглядом в смену с такой же ненавистью, что и они испытывали к нему. Цвебба также остался, тенью следуя за Бекетом.
 
Закончили с очередным грузом, но лестницу не опустили. Брэнд положил руку на рычаги, которые управляли верхним шлюзом. Если он откроет его и впустит новый груз, то прикончит всю смену. Те, кому повезёт, умрут быстро. Остальные задохнутся, оказавшись под отходами. Призывники зашептались и направились к стенам. “Потяни рычаг, Брэнд, – вспыхнула в разуме Бекета мысль. – Потяни рычаг, ты – песчинка, ты – комар, ты – мелкий жучок в заднице этого гордого корабля. Ты – ничтожество. И останешься им навсегда. Этот момент – твой шанс, твой последний шанс, повлиять на что-то, убить меня. Потяни рычаг, Брэнд. Повлияй на что-то. Убей капитана корабля. Жаль, что никто и никогда не узнает, что ты сделал это”.
 
Лестница опустилась, и призывники нетерпеливо бросились к ней. Это – твоя ошибка, Брэнд, твоя последняя ошибка. Призывники поднимались по одному. Когда они приближались к вершине, каждому Брэнд и Цвебба надевали на руки кандалы, а затем сковывали с общей цепью. Бекет ждал своей очереди одним из последних. Он спокойно поднялся по лестнице и протянул руки, когда Брэнд и Цвебба взялись за кандалы. Они защёлкнулись вокруг одного запястья, и в этот момент Бекет атаковал. Его вторая рука метнулась вперёд и вырвала кандалы у Цвеббы. Он ловко защёлкнул их на запястье Брэнда, а затем прыгнул назад в цистерну. Вес Бекета вывел Брэнда из равновесия и тот свалился следом за ним. Подняв брызги, они оба упали в зловонную жижу.
 
Бекет, который был готов к этому, вскочил первым и подтянул к себе Брэнда, их запястья по-прежнему были скованны вместе. Бекет сильно ударил, раз, второй, третий, брызги сточных вод разлетались во все стороны, когда его кулак достигал цели. Он не мог ни на секунду остановиться, ни на секунду позволить Брэнду прийти в себя или масса бригадира и его мышцы возьмут своё. Брэнд выпрямился, взревел и размахнулся дубинкой. Она врезалась в бок Бекета, и он почувствовал взрыв боли, когда сломались рёбра. Он покачнулся назад, свободная рука опустилась в жижу в поисках опоры, а Брэнд шагнул вперёд, развивая успех. Дубинка устремилась сверху на плечо Бекета, и тот дёрнул скованной рукой, пытаясь обернуть её цепью. Брэнд остановил удар и в этот момент полная нечистот “Безжалостного” ладонь Бекета ударила прямо ему в лицо. Бекет давил, проталкивая грязь в глаза Брэнда и глубже в горло.
 
Брэнд согнулся, подавившись и хрипя, но дубинки больше не было в его руке. Она была у его противника. Один удар, второй, и Брэнд обмяк. Бекет сделал несколько глубоких вдохов вредного воздуха и посмотрел на край цистерны. Цвебба стоял там и смотрел вниз, под его подбородком виднелась накинутая улыбающимся Санджатой цепь.
 
– Спускайтесь сюда все, – приказал Бекет. – И его прихватите.
 
 
 
– И что ты собрался делать, Вон? – выплюнул Цвебба, когда его толкнули к телу Брэнда. – Ну, прикончишь ты и меня. А что потом? Ударишься в бега? Здесь некуда бежать. Мы на корабле, ты мерзкая сухопутная крыса!
 
– Ты забыл, начальник, – резко прошептал ему в ухо Кималь, – мы уже мертвы. Так сказал Брэнд. И он ещё легко отделался. Не факт, что тебе также повезёт.
 
Остальные призывники не разделяли его смелость. Они встали свободным кольцом вокруг Брэнда, всё ещё запуганные его аурой. Бекет по очереди посмотрел каждому из них в глаза. Они не отвели взгляда, и они верили в него.
 
Он медленно поднял дубинку Брэнда, так чтобы все видели, а затем передал её Санджате.
 
– Один удар по голове.
 
– Что?
 
– Один удар по голове, – повторил Бекет и показал на лежащего в грязи Брэнда.
 
– С удовольствием, – ответил Санджата и сделал, о чём его просили. Он замахнулся для второго удара, но Бекет остановил его:
 
– Только один удар. – Санджата кивнул и отдал дубинку. Бекет шагнул к Кималю.
 
– Только один удар по голове, – повторил он. Кималь охотно взял оружие и нанёс сильный удар прямо по затылку Брэнда, а затем вернул дубинку. Затем настала очередь Фидлера, подчинившегося Папая, потом Ах Дата, Ефрема, Музафха, Зеркахияба и всех оставшихся в смене. Некоторые были возбуждены, некоторые – равнодушны, некоторые – боялись, но никто не отказался. Последний призывник отдал дубинку, но перед Бекетом оставался ещё один человек, который должен был нанести удар.
 
– Цвебба, – произнёс Бекет.
 
– Тебя ждёт Перга, ты знаешь это, Вон? Тебя и всех остальных.
 
Бекет протянул дубинку бригадиру:
 
– Один удар по голове.
 
– Ты – свихнувшаяся мерзкая крыса, ты знаешь это? Ты знаешь это?
 
Бекет ничего не ответил, продолжая протягивать дубинку.
 
– Просто к чёрту убейте меня, хорошо? Просто убейте! – воскликнул бригадир.
 
– Цвебба! – перебил Бекет. – Ты и я знаем друг друга. Ты знаешь, что он сделал. Теперь возьми дубинку. Один удар по голове.
 
– Ты ни хрена не знаешь, Вон, – пробормотал Цвебба и взял дубинку у Бекета. Он ворвался в середину круга и обрушил её на голову Брэнда, затем ещё и ещё, пока не проломил череп. Брэнд без всяких сомнений был мёртв, но никто не знал, когда именно он умер и кто нанёс смертельный удар. Цвебба отбросил дубинку.
 
– Теперь мы все покойники. Ты доволен?
 
Бекет не ответил, у него не было времени на бесполезные споры с бригадиром.
 
– Все вон отсюда! – крикнул он смене. – Мы должны выпустить этот груз и открыть шлюз, чтобы работать с новым. Быстрее! Быстрее!
 
Призывники, не оглядываясь, начали подниматься.
 
– “Все” касается и тебя, Цвебба, – позвал Бекет.
 
– Что ты задумал?
 
– У нас есть работа. Мы должны её закончить. Затем нас окатят водой из шланга и поведут назад. Мы съедим помои и ляжем спать.
 
– Ты не можешь просто… Что насчёт Брэнда?
 
– Кто-то пришёл за ним, скорее всего, посыльный. Брэнд ушёл с ним. Все мрази копались в баке, поэтому не было смысла волноваться. Больше мы его не видели.
 
Бекет видел, как в глазах бригадира появилась мысль. “Сегодня я не умру”.
 
– Ты собираешься выбросить его тело с мусором?
 
– Так и будет. Затем его сожгут и развеют в космосе с остальной мерзостью.
== Девять ==
 
 
В часовне на нижних палубах чтец заканчивал проповедь и сделал знак пастве встать и повторить вместе с ним загадочные слова молитвы на высоком готике.
 
– Вон не знает, как быть дальше, – прошептал Ефрем своему соседу на языке Понта. – Поверь мне, Кималь. Ты знаешь, что он сделал для всех нас. Они теперь просто ждут, когда кто-то из нас проболтается и наблюдают.
 
Ефрем кивнул на незнакомые лица вокруг. С тех пор как их осталось так мало, они стали работать вместе с другой бригадой. Но это не была ещё одна бригада заключённых, это была доверенная команда со всеми положенными званиями и привилегиями, и они не переставали бросать взгляды на призывников во время всей службы. И за последние несколько дней они были не одни такие.
 
– Ты слишком волнуешься, Ефрем.
 
– Да? А что же тогда случилось со Цвеббой? Куда он делся после того, как всё произошло?
 
– Не знаю.
 
– Возможно, он прямо сейчас рассказывает всё про нас. А что с другими боссами? Их всех заменили.
 
– Цвебба ничего не расскажет. Это станет концом для него, а другие не могут признаться, что их там не было. Им придётся подтвердить всё, что он скажет.
 
– Почему тогда вообще слушаешься его приказов, Кималь? Перед котельной ты был одним из лидеров смены, а кем был Вон? Он был никем, просто странным переводчиком того парнишки Ронаха. Я не понимаю, почему ты миришься с этим?
 
– Верно. Ты не понимаешь. Я понял это, Ефрем. Поверь мне, понял. Я чувствую, как всё это давит: страх, вина. Если ты думаешь, что сможешь выторговать у Перги помилование, то ты – дурак.
 
– Дело не в помиловании, а в справедливости.
 
– Их не интересует справедливость, только порядок. Произошедшее было целесообразным, ни Брэнд, ни мы не имеем значения, и он попортил нам немало крови, прежде чем мы, наконец, поумнели.
 
– Как скажешь, – фыркнул Ефрем. – Не знаю, почему я ожидал больше от такого городского труса, как ты. Посмотрим, так ли думает Санджата.
 
– Так, – сказал Кималь и сел, когда последние слова сложной молитвы эхом отразились от стен. – Это он убедил меня.
 
Они трижды выходили на работу с тех пор, как убили Брэнда, и прошло пять дней после происшествия в котельной. Семьдесят восемь человек погибли в мгновение ока, но офицеры даже не почесались. Повреждения просто отремонтировали, и всё продолжило идти своим чередом. Однако это не могло относиться к Брэнду. Если призывник ударил бригадира – его ждала смерть. Бригадир мало значил на корабле с десятитысячным экипажем, но удар по системе являлся совсем другим делом. Система давала им кров. Она кормила их. Система сохраняла корабль целым и безопасным, пока он путешествовал среди звёзд. Если призывник ударит бригадира и не понесёт мгновенного наказания, то система развалится, и всё же прошло уже три рабочих дня, как они убили Брэнда, но ничего не изменилось.
 
Три ночи призывники заново переживали те события и питали свои страхи, размышляя о последствиях, которые могли наступить, и тяжести наказания, с которым они тогда столкнутся. Одно слово висело в воздухе в каждом разговоре, оставаясь понятным, скрытым и никогда не произносимым вслух: мятеж.
 
У них не было никаких свидетельств о том, что в историю исчезновения Брэнда не поверили. Смена ходила на работу, питалась и отдыхала по тому же самому графику. Систему не волновало, потерялся ли Брэнд на призрачных палубах или его забрали обитатели Перги. У системы было ещё много Брэндов.
 
Бекет знал, что не стоило утруждать себя ложью, в которую должны поверить. Надо дать ложь, которую легко принять. Приняли же ложь про аварию с шаттлом, вместо того, чтобы поверить в заговор офицеров, как и приняли ложь, что он, скорее всего, сгорел в пожаре, а не выжил.
 
Вот как всё работало. Система не пострадала и готовилась жить дальше. Так было, пока кто-то не проявил личный интерес.
 
 
 
Посыльный пришёл за Бекетом на четвёртый день. Это был тот же самый мальчишка, который приходил за Ашилом несколько недель назад. Их разбудили пятнадцать новых крепких бригадиров, каждый из которых был облачён в броню и вооружён дубинкой и щитом. Смена напряглась, одновременно испуганная и успокоенная, что развязка, наконец, близко. Бекет секунду помедлил, собираясь с мыслями, а затем махнул им не сопротивляться.
 
Мальчик увёл его с двумя доверенными матросами, которые следовали позади них. Они миновали отсеки призывников и носовые отделения, направляясь к передней части корабля, но они не зашли слишком далеко, остановились и втолкнули его в боковой люк, отмеченный символами поста безопасности.
 
Стоял резкий запах объедков, которые жевали матросы, смешанный с несвежим потом. Внутри находился человек в чёрной шинели, но это не был комиссар. Он сидел на одной из сторон тонкого складного стола и поднял руку, показывая на стул напротив.
 
– Присаживайтесь, капитан.
 
Бекет не пошевелился. Чёрная шинель, не спеша и спокойно, повторил команду.
 
– Почему вы так ко мне обращаетесь? – спросил Бекет.
 
– Именно так они обращаются к вам, разве нет? Ваша смена? Разве они не называют вас капитаном?
 
– Нет, не называют.
 
Чёрная шинель, не моргая, смотрел на него.
 
– В таком случае садись, мразь.
 
Бекет сел. Два сопровождавших согнули его руки сзади вокруг спинки стула и крепко привязали.
 
– Имена – важны, разве не так? – продолжил чёрная шинель. – Назовёшь человека капитаном – и увидишь одну его сторону. Назовёшь подонком – и увидишь другую. Назовёшь человека жертвой – и именно ей он и окажется. Убийцей – именно им он и станет.
 
– Как мне называть вас? – перебил Бекет.
 
Если вопрос и застал его врасплох, то чёрная шинель не показал этого.
 
– Имена – важны. Например, то, что сейчас происходит между нами – это разговор, но всё может очень быстро измениться, если будет идти не так, как мне хочется.
 
Бекет был крепко привязан и почувствовал резкую боль в плече, когда один из сопровождающих вонзил иглу и ввёл какой-то препарат.
 
– Просто что-то, что поможет поддерживать беседу, не стоит беспокоиться.
 
Бекет поморщился, пока химикат проникал по всему телу. Он чувствовал, как мысли замедляются. Похоже на успокоительное, но кто знает, что там ещё? Чёрная шинель кивком отпустил сопровождавших, а затем достал нож.
 
Это не мог быть нож Брэнда, тот должен был парить среди космоса в световых годах отсюда. И всё же он выглядел чертовски похожим. Чёрная шинель положил нож на стол между ними.
– Теперь давай поговорим о бригадире Брэнде.
 
Бекет знал, что лучше не говорить лишнего. Терпеть. Если получится пройти через этого подчинённого, то он сможет добраться до комиссара, человека, который спасёт его. Несомненно, чёрная шинель хотел запутать его и попытаться подловить на выявленных противоречиях.
 
– Ты убил бригадира Брэнда, затем ты и твои товарищи по смене выбросили тело с мусором.
 
Или возможно нет.
 
– Нечего сказать? – Чёрная шинель с сомнением посмотрел на него.
 
– Вы не задали мне вопрос.
 
– Ты не отрицаешь, что сделал это?
 
– Мы этого не делали.
 
Чёрная шинель рассмеялся:
 
– Осторожнее, мразь. Ты уже во второй раз солгал мне.
 
– Я не задал тебе вопрос, – продолжил он, – потому что мне и не нужно его задавать. Младший бригадир Цвебба рассказал нам всё.
 
– Если он так сказал вам, значит, он солгал.
 
– Ты думаешь, мы поверим, что Брэнд просто заблудился? Сбежал на призрачные палубы? Брэнд на этом корабле уже пятнадцать лет. Он начинал таким же призывником, как и ты. Он прокладывал себе путь наверх, пробивался в люди. За все эти годы он никогда не уклонялся от борьбы и вот как всё это закончилось.
 
О чём говорил чёрная шинель? Это было мало похоже на холодное неэмоциональное расследование от имени комиссара. Тут скрывалось что-то личное. Дыхание Императора! Бекет понял, что чёрная шинель не имел отношения к Перге. Он не был ниточкой к комиссару. Он представлял одну из команд, являлся одним из союзников Брэнда, который желал свести счёты, и это означало, что Бекета ждали серьёзные неприятности.
 
– Я ничего не делал с Брэндом, – пробормотал он, начав растягивать верёвки на руках.
 
– Конечно, ты сделал. Мы видели. Даже слепому ясно видно, как твоя смена на тебя смотрит, ты – их лидер, их капитан. Послушай меня и назови имя. Назови одного из своих людей, кого хочешь спасти. За ними уже идут, но если ты поторопишься, они могут пощадить одного из твоих.
 
Чёрная шинель на секунду замолчал, позволяя пленнику осознать услышанное. Им был нужен не только он, им была нужна вся смена.
 
– Нет? Ни одного? Не пытайся затягивать разговор. Скоро они закончат с ними, а затем придут сюда. Нужно совсем немного времени, чтобы все собрались незаметно от офицеров. Вот почему я держу тебя здесь в безопасности, где с тобой ничего не случится, пока все не смогут насладиться этим. – Нож снова появился в его руке. – Однако уверен, что они не станут возражать, если я отрежу небольшой кусочек… чего-нибудь.
 
Он остановился на середине фразы. Бекет услышал снаружи в коридоре приглушённый удар плоти о плоть. Замок двери внезапно начал поворачиваться и затем она открылась. За ней стоял человек, силуэт в тёмном помещении на фоне яркого света за спиной. У его ног лежали потерявшие сознание охранники.
 
– Ты чертовски зарвался, Якоб. Чем ты здесь занимаешься?
 
– Феррол! – воскликнул чёрная шинель. – Ничем, что касалось бы тебя. Здесь власть принадлежит…
 
Якоб завизжал, когда Феррол буквально за один шаг пересёк помещение, схватил его за гимнастёрку и поднял со стула.
 
– Я считаю, что касается. Относительно твоей власти, то можешь запихнуть её себе в задницу! – ответил Феррол, прижав Якоба к стене. – Это только такая мелкая крыса как ты мог попытаться обойти всех и первым до него добраться. Что в нём такого важного, а? Попытаешься продать его, а?
 
– Ты не можешь мне ничего сделать, Феррол! – Якоб попытался вырваться из крепкой хватки. – Ты знаешь, что произойдёт, если тронешь меня…
 
Феррол резко ударил его кулаком в живот. Якоб выпучили глаза, тихо застонал, согнулся пополам и соскользнул на пол. Феррол посмотрел на него сверху:
 
– Похоже, уже тронул.
 
Он впервые обратился к Бекету:
 
– Ты идёшь или что?
 
 
 
Они вышли из поста безопасности и Феррол повёл его по коридору. Бекет слышал, что Феррол что-то говорил ему, но не мог собраться с мыслями. Феррол схватил его и стал трясти, пока не привёл в чувство.
 
– Ты – Вон, верно?
 
– Верно, – ответил Бекет.
 
– Ты знаешь, что дела твои плохи? Ты по уши в неприятностях, – Феррол схватил его за плечо и толкнул вперёд.
 
– Постой! Мои люди… Моя смена, они…
 
– Да, и они по уши. Вот почему мы должны вернуться туда, прежде чем…
 
Сзади в коридоре раздался крик, и Феррол побежал, не оглядываясь и таща за собой Бекета.
 
– Проклятье, у этих парней черепа толще, чем я думал, – пробормотал Феррол, когда они выбежали за угол, схватились за палубную лестницу и соскользнули вниз. – Ты! Вон! Многие люди ищут тебя.
 
– Знаю. Некоторые уже нашли.
 
– Ха! Якоб – самая меньшая из твоих проблем. Мы бежим от флоггеров, которых он позвал.
 
– И кто же они?
 
– Если не заткнёшься и перестанешь бежать – тогда узнаешь.
 
Феррол добрался до другой палубной лестницы и начал подниматься. Бекет потянулся вперёд, крепко схватил его, притянул к себе и посмотрел прямо в глаза:
 
– А кто в таком случае ты?
 
Феррол с не меньшей силой отпихнул Бекета.
 
– Я – самый лучший друг в твоей жизни, – ответил он и вырвался. – Теперь мы идём спасать твоих людей или ты предпочитаешь продолжать хлопать меня по заднице?
 
Бекет выдержал его взгляд и затем согласился:
 
– Веди.
 
 
 
Бекет внимательно запоминал маршрут, по которому его вели на допрос, но Феррол бежал по коридорам со знакомой уверенностью, используя обходные пути, чтобы не попадаться на глаза, и проскальзывая в пустые каюты или эксплуатационные люки каждый раз, когда они слышали звуки, что кто-то приближается. С каждой такой вынужденной остановкой отчаяние Бекета росло. На бегу он услышал крик. Они знали, что произошло, и его люди были беспомощными и полностью находились в их власти. Одно сообщение по воксу и удерживавшие его людей армсмены могут перестрелять их.
 
– С тех пор как мы покинули орбиту Понта, – не останавливаясь, произнёс Феррол, – палубные команды были готовы перегрызть друг другу глотки. Как только офицеры перестали спускаться сюда, сторонники старых порядков стали пытаться снова взять своё. Конечно, были и другие, кто решил, что настало время для перемен, и, что они заслуживают более тёплых местечек. Они неделями устраивали мелкие стычки. Пусть им и не нужен был Брэнд в их рядах, но мерзавец стал хорошим поводом. Некоторые команды подумали, что если они последуют примеру того, кто так обошёлся с ним, а это, кстати, ты, то смогут подняться на несколько уровней выше, если ты понимаешь, о чём я.
 
– Я понимаю, Феррол, но мы слишком опаздываем. Те люди, что отвели меня к Якобу, их осталось ещё больше охранять мою бригаду. Я полагал, что они там просто, чтобы убедиться, что они не последуют за мной, но…
 
– Я послал вперёд нескольких своих парней. Они справятся, не волнуйся.
 
Они услышали шум в коридоре впереди, шум десятков мужчин, сердитых мужчин. Феррол остановил Бекета.
 
– Видишь, что я тебе говорил? Дверь закрыта. Твоя команда пока в порядке.
 
Впереди раздался громкий скрежет, когда взломали дверь, радостные вопли жаждущих крови людей и затем удивлённый крик первого из них, который нашёл защитников намного лучше подготовленными, чем ожидал.
 
Феррол схватил Бекета, прежде чем тот рванулся вперёд:
 
– Подожди.
 
Феррол нажал маленькую кнопку на воротнике и несколько секунд спустя за его спиной начали появляться люди. Новые доверенные матросы, но на их одежде были такие же символы, что и у Феррола, и каждый держал тяжёлый инструмент, первоначально предназначавшийся для внутрикорабельного ремонта, но не менее эффективный при нанесении тяжелейших повреждений любому человеку, который окажется на его пути.
 
– Это – моя команда, – не без некоторой гордости произнёс Феррол. Бекет узнал их. Это была та же самая бригада, вместе с которой они вчера работали.
 
– Вы наблюдали за нами.
 
– Мы наблюдали за теми, кто наблюдал за вами, – поправил Феррол. – Всё, парни, недолго осталось. Давайте хорошенько им врежем.
 
Бекет услышал гул среди людей Феррола. От предвкушения опасного боя кровь застучала в голове. Он снова был молодым лейтенантом, который вёл абордажную группу в пасть вражеского огня. Он был ветераном-коммандером, призывавшим войска прорваться сквозь брешь в еретическую крепость. Он был капитаном, направлявшим корабль в самый центр вражеского флота, стреляя из каждого орудия, пока руки стрелков не покрылись пузырями от жара стволов.
 
– Вперёд! – закричал он, инстинктивно шагая вперёд и приближаясь к звукам врагов. – В атаку! В атаку!
 
– Вы слышали, что он сказал! – воскликнул Феррол, следуя за Бекетом.
 
– “''Безжалостный''”! – закричал Бекет.
 
– “''Безжалостный''”! – проревела команда.
 
Бекет свернул за угол и впервые увидел противника. Они столпились в коридоре возле камеры для призывников, где забаррикадировались его товарищи. Они сгрудились вокруг выбитой двери, проталкиваясь внутрь. Это были матросы, доверенная команда. Люди, которые несколько недель назад приветствовали Бекета энергичным салютом и взглядом, устремлённым прямо перед собой, теперь встретили его перекошенными от гнева лицами и покрасневшими от ярости глазами.
 
Бекет бросился вперёд, тело вели полученные в молодости бойцовские инстинкты. Удивлённые противники только поворачивались, чтобы встретить вновь прибывших. Они были сильными и хорошо подготовленными, но столпились вокруг двери и не ожидали атаки с тыла. Они были уязвимы. Когда оставалось всего несколько шагов, прежде чем две линии соприкоснулись, Бекет пригнулся и выставил вперёд плечо. Он врезался в грудь человека в переднем ряду, смял его и отбросил на стоявшего сзади матроса. Бекет усилил натиск, толкая обоих мужчин, пока первый окончательно не лишился равновесия и не повалил за собой второго. Бекет продвинулся в третий ряд и столкнулся лицом к лицу с курносым и опытным на вид бойцом, который замахнулся багром, собираясь обрушить его на голову капитана. На секунду Бекет оказался совершенно беспомощным, импульс его атаки прошёл. Он почувствовал, как его сильно толкнули в спину, и шагнул вперёд, нагнув голову. Висок врезался прямо в переносицу бойца, и лицо Бекета забрызгала кровь. Чужая кровь.
 
Боец упал и исчез из поля зрения, когда один за другим люди Феррола пробивались вперёд. Встань, закричали инстинкты Бекета, найди опору, если упадёшь – они затопчут и тебя. Он резко опустил ногу вниз. Она встретила что-то мягкое, но Бекет надавил сильнее, пока не нашёл опору и снова не бросился на врагов.
 
Люди столпились слишком тесно, поэтому не было места, чтобы использовать оружие. Бекет дико размахивал локтями, не позволяя прижать руки к телу, и бил кулаками по лицам перед собой. Если же руки всё же удавалось прижать – он бил ногами по лодыжкам и коленям, всему чему угодно, лишь бы свалить противника на палубу. Один из упавших крепко схватился за него, угрожая утянуть за собой, но появился Феррол и помог восстановить равновесие, а затем ловко ударил матроса, который целился в голову Бекета кувалдой.
 
Непрерывно отступая, один из врагов повернулся и бросился бежать, затем другой, а затем и ещё. Началось повальное бегство. Один из них с самодовольной манерой держаться и рёвом бригадира попробовал сплотить их и закричал:
 
– Люди Морли! Люди Морли, ко мне!
 
Но те немногие, кто послушались его, также недолго продержались, прежде чем бросились спасаться в глубинах корабля.
 
 
 
Как только схватка закончилась, Бекет первым ворвался в камеру. Полдюжины незнакомцев немедленно подняли оружие и прицелились ему в голову. Они расслабились, только когда увидели вошедшего следом Феррола.
 
– Опустите оружие, парни, – приказал Феррол, протолкнувшись вперёд. Ему навстречу шагнула невысокая темнокожая женщина, прижимавшая к бедру тяжёлый строительный пистолет, и начала доклад:
 
– Мастер.
 
– Шрут, как всё прошло?
 
– Неплохо, сэр, неплохо. Оказывается, люди Якоба не ожидали проблем, и это сыграло нам на руку, потому что именно ради проблем мы и пришли.
 
Незнакомые мужчины вокруг неё засмеялись, каждый из них небрежно держал самодельное, но всё равно смертоносное оружие. Пока они смеялись, Бекет посмотрел мимо них. Кто-то лежал на палубе. Похоже, Санджата, а Кималь опустился на колени рядом с ним, прижимая кусок ткани к голове. Остальные товарищи по смене собрались вокруг них, целые и невредимые.
 
– Вон, уводи свою команду отсюда. Мы должны уходить, пока у нас ещё есть шанс.
 
Его люди направились к нему навстречу, похлопывали его по плечу и пожимали руку, словно не до конца верили, что он был настоящим.
 
– Что здесь случилось? – спросил Бекет, посмотрев на лежавшего Санджату.
 
– Застали его врасплох, – начал объяснять Папай. – Неудачно упал. Но ещё дышит. Нам просто надо ждать, пока он очнётся.
 
– Мы берём его с собой, и понесём как можно осторожней, – приказал Бекет, и смена принялась мастерить импровизированные носилки. Подошёл Фидлер.
 
– Вам следовало видеть их в деле, босс, – усмехнулся он, кивнув на Шрут и остальных из команды Феррола. – Та девушка, она вошла, смелая как сам чёрт. Как только один из флоггеров попытался остановить её, она всадила два гвоздя ему
в ногу. Бух! Бух! Они сразу стали, как шёлковые! Вы должны были видеть их, босс.
 
– Не называй меня так.
 
– О, конечно, да, Вон.
 
 
 
Как только они оказались в безопасности, ничто не могло помешать им всем вместе отпраздновать победу. Команда Феррола великодушно поделилась тем, что имела с людьми Бекета, которые всё продолжали благодарить своих спасителей. Еда была довольно простой, но впервые почти за два месяца у призывников оказалось что-то кроме помоев и чёрствого хлеба. Только когда празднования несколько стихли, у Бекета появилась возможность сесть и поговорить с Ферролом один на один.
 
– Кто такой этот Морли? – спросил Бекет.
 
– Кто Морли? – рассмеялся Феррол. – Ты не знаешь, кто такой Морли?
– В этом есть что-то смешное?
 
– Совсем нет, Вон, совсем нет. Не принимай на свой счёт. Вас же призывников фактически держат взаперти. Морли – низкорождённый мерзавец. У него мало достоинств, но можешь мне поверить, он агрессивен до бешенства. Возглавляемая им палубная команда хочет заслужить себе имя. С тех пор как мы покинули Понт, они стремятся увеличить свои ряды, получить лучшие назначения, подняться на корабле. Морли давил на некоторые меньшие команды, такие как наша, раздавая пустые обещания и пытаясь заставить примкнуть к нему. Чем больше у тебя доверенных матросов, тем больше у тебя содержание и пайков, а также больше обязанностей, за которые ты можешь взяться. И, конечно же, он решил, что с тобой ему очень повезёт.
 
– Потому что он думал, что я стою за исчезновением Брэнда.
 
– Если он сумел бы заставить тебя признаться, то его дела пошли бы просто отлично. Все говорили бы только о нём. Он смог бы удвоить доверенную команду, если бы захотел.
 
– А ты нет? – спросил Бекет, поняв, что мучило его. Феррол оказал ему и его людям большую услугу, но это не означало, что он мог доверять ему.
 
Феррол услышал подозрение в голосе Бекета.
 
– Мы так дела не делаем, Вон. Мы пошли против Морли не для того, чтобы перетянуть вас на свою сторону. Мы просто должны были немного подрезать ему крылья, чтобы он некоторое время нас не беспокоил. Мои люди и я – мы не похожи на остальных. Мы не палубная команда, по крайней мере, не такая, как остальные. Мы – настоящая команда.
 
– С корабля? – спросил Бекет, часть загадки Феррола встала на своё место. – Вот почему некоторые из твоих людей обращаются к тебе “мастер”. Ты – шкипер?
 
– Был когда-то. Был когда-то. “''Морено''”. Уродливое корыто, похожее на задницу, но я считал его прекрасным. Высококлассный торговый транспорт. Всегда был забит под завязку. Он не был большим, но он был домом.
 
– Что с ним произошло?
 
Лицо Феррола потемнело.
 
– Его забрали.
 
– Налётчики?
 
Феррол глухо рассмеялся:
– Налётчики? Я никогда не позволил бы чёртовым налётчикам забрать “''Морено''”. Нет, это проклятый линейный флот забрал его. Реквизировали прямо на орбите. Флот заявил, что он им нужен для войны. Я ответил, что здесь нет никакой войны. В любом случае “''Морено''” им не подошёл бы. Он не мог взять на борт полк и не мог перевозить достаточно припасов, чтобы в этом был смысл. Никакой брони, оружия или щитов. Но нет, они словно плазменной пыли наглотались, вероятно, какой-то важной шишке Флота надо было срочно куда-то добраться.
 
– О, правда, я получил от них компенсацию. Вот только она бесполезна без корабля, а корабль было негде купить. Для работы мне нужен был корабль. Без работы половина экипажа ушла, забрав свою долю. Оставшимся со мной пришлось наняться на тяжёлый грузовой транспорт, направлявшийся на Понт. Мы добрались туда, высадились на поверхность, чтобы посмотреть, что можно купить, нас схватили и вот мы здесь.
 
Феррол замолчал. Бекет не знал, что сказать. Он знал, что такие вещи происходили, о Император, могло быть ещё хуже. Когда появлялись большие угрозы – сектор подвергался опасности и миры опустошались – в сражение отправлялись целые линейные флоты. В такие времена каждое судно, любое судно, мобилизовалось для защиты. Те, которые можно было переделать в военные корабли, модернизировали, их двигатели доводили до предела, чтобы приводить в действие оружие и щиты. Энергосистемы подвергались такой перегрузке, что уничтожали себя столь же часто, как и врагов, а заодно и свои экипажи. Те, которые нельзя было переделать, отправлялись на маршруты снабжения, где подвергались постоянным набегам со стороны рейдерских групп врага, а также обычных пиратов-ксеносов, слетавшихся к линии фронта в поисках добычи.
 
Самым старым находилось место в системной защите или, в крайнем случае, их использовали в качестве до отказа набитых взрывчаткой брандеров, чья единственная надежда заключалась в том, чтобы своими смертями поцарапать врага.
 
Когда Император звал, ожидалось, что люди пожертвуют и своими кораблями и своими жизнями ради защиты человечества, как поступил Он. Бекет никогда не видел настолько большой угрозы, которая заставила бы линейный флот провести полную мобилизацию для войны и да будет на то воля Императора, никогда не увидит.
 
– Так что, мастер, да, – продолжил Феррол. – Некоторые из них, кому нравится вспоминать старые добрые времена, называют меня мастер Феррол.
 
Бекет понял, что снова посмотрел на дверь.
 
– Тебе не стоит волноваться, Вон. Ты в безопасности здесь, по крайней мере, сегодня. Морли и остальные слишком заняты, зализывая раны и пытаясь оправиться от произошедшего.
 
– И всё же они вернутся, парни Морли или кто-то ещё.
 
Феррол сделал ещё один глоток.
 
– Ты – сегодня главный приз, друг мой. Нужно несколько месяцев, чтобы всё улеглось. Если тебе нужен мой совет: уходи вниз на призрачные палубы.
 
Бекет покачал головой:
 
– Не могу. Мне нужно на верхние палубы.
 
– Верхние палубы? Ты не сможешь туда попасть.
 
– Знаю, знаю, но если я смогу проскользнуть мимо Перги, тогда, по крайней мере, у меня появится шанс.
 
– Перги? Можно пройти и мимо неё, но только если ты из палубной команды. Послушай мой совет: нечего тебе туда лезть. Что бы ты ни задумал, забудь об этом.
 
– Палубной команды? Ты – из палубной команды.
 
– О нет, Вон, нет. Тебя сейчас едва ли не под микроскопом рассматривают, разве ты не слышал, что я сказал? Я всего лишь разок вытащил твою задницу из огня, чтобы Морли и его парни не поднялись ещё выше.
 
– Ты думаешь, что они не найдут нас на призрачных палубах? Почему ты вообще влез во всё это, если это даст лишь небольшую отсрочку в несколько дней? Почему ты вообще влез во всё это? – раздражённо спросил Бекет.
 
– Почему я влез в это? Потому что нельзя было позволить Брэнду выйти сухим из воды после того, что он сделал! – резко ответил Феррол. – И тебе не следует переживать из-за того, что поквитался с ним. В галактике много плохого, но некоторые вещи просто неправильные.
 
Выплеснув эмоции, оба на несколько секунд замолчали.
 
– Послушай, Феррол, – начал Бекет, – ты поможешь мне с моим делом, а я помогу тебе и твоей команде.
 
– И как ты собираешься нам помочь?
 
– Я помогу вам сбежать.
 
– Что поможешь нам? Сбежать?
 
– Ты же не в первый раз служишь на борту военного корабля, не так ли, Феррол? Ты на “''Безжалостном''” всего несколько недель, а уже делаешь карьеру, словно родился для этого. Ты уже служил, а это означает, что ты уже сбегал. Получается, что ты надеешься сбежать и теперь, или я не правильно тебя понял? – Бекет знал, что не ошибался, потому что именно это в нём самом увидел Ронах.
 
Феррол внимательно посмотрел на Бекета.
 
– Нет, – наконец ответил он, – ты правильно меня понял, но чем ты можешь помочь?
 
– Коды доступа к пусковым палубам.
 
– Ты их знаешь?
 
– Я могу получить их и даже больше. За это ты поможешь мне попасть на верхние палубы, и сделаешь меня и мою смену частью своей палубной команды.
 
– Твою смену? Забудь об этом. Я получаю пайки и оплату на доверенную команду, а не призывников. Ты – ещё ладно, но не остальные. Ты хотя бы знаешь, кто среди них? Кто они? Почему оказались на корабле?
 
– Не имеет значения. Они – мои люди. Таково моё условие.
 
Феррол откинулся назад и провёл рукой по коротким волосам.
 
– Полагаю, если дело дойдёт до новой драки, то нам пригодятся лишние руки. – Он поджал губы, и на его лице появилось задумчивое выражение.
 
– Вон, я согласен, но у меня есть особое условие.
 
– Какое?
 
– Все, абсолютно все, кто присоединится к моей команде, подчиняется мне, без исключений и послаблений. Я не могу управлять командой, верность которой разделена. Для твоих людей это означает, что я не могу позволить им смотреть на тебя всякий раз, когда отдаю им приказ. Для тебя это означает, что ты не идёшь наверх, пока я не скажу, что мы готовы. Я не знаю, что ты собираешься делать, но готов поспорить, что это запросто может обрушить на наши головы чёртов шторм самого Императора, поэтому только когда мы готовы. Только так и никак иначе.
 
– Слово чести? Здесь? – почти усмехнулся Бекет.
 
– Думаешь, это смешно? Для многих других да, но думаю, что для тебя это кое-что значит. Ты согласен?
 
Бекет колебался. Он никогда не хотел получить свою команду призывников, но теперь понял, что их оказалось сложнее бросить, чем он ожидал. Но Феррол мог помочь ему встать на путь возвращения того, что принадлежало ему. Что было важнее?
 
– Согласен.
 
 
 
Бекет лежал с открытыми глазами на незнакомой койке. Его тело так привыкло засыпать, едва рухнув от истощения, что теперь он обнаружил, что никак не может собраться с мыслями.
 
Он почти не знал своих новых людей, и всё же так быстро принял командование и так свирепо их защищал. Они были его, и если они были его, то значит они того заслуживали. “''Безжалостный''” грубо вырвали из его рук, и с тех пор не дали ничего, что он мог бы назвать своим: ни места, ни самого маленького предмета, ни даже ту одежду, что сейчас была на нём. Император в Своей милости снова даровал ему команду, пусть и столь жалкую, и он схватился за неё обеими руками.
 
И всё же он должен теперь отказаться от них. Призывники являлись десятинными рекрутами, людьми “подаренными” Флоту планетарным губернатором, выполнявшим свой имперский долг. Во избежание опасных волнений у линейного флота были строгие критерии качества людей, которые им требовались, но данное обстоятельство имело мало значения. Десятина являлась прекрасной возможностью для губернаторов забить корабли отбросами своих обществ, а линейный флот охотно забирал всё предложенное. Преступники, провокаторы, подстрекатели и просто те, кому не повезло вызвать недовольство у губернатора, но кто не стоил времени и возни с казнью, все они хлынули из тюрем и домов сумасшедших и никто и никогда о них больше не слышал. Рекруты часто сами охотно шли на это, потому что им говорили, что их ждёт второй шанс, начало новой жизни, досрочное освобождение из заключения. Они внимательно слушали тех, кто приходил и объяснял им, как обмануть процедуры проверки Флота, с радостью принимали дополнительные пайки, чтобы набрать необходимый вес, и повторяли ложь, которую их научили говорить. В конце некоторые верили, что линейный флот даст им лучшую жизнь и для очень немногих, о Император, это было даже верно.
 
Осторожная поступь привлекла его внимание к дальнему концу казармы. Это была женщина, которую звали Шрут, тихо вошедшая в каюту Феррола. Вполне ожидаемо, Бекет предполагал, что их двоих связывают подобные отношения. Женщины на корабле почти всегда имели покровителя, и похоже нижние палубы не являлись исключением. Шрут, однако, совсем не была похожа на игрушки офицеров или подружек надсмотрщиков. Бекет видел, как Феррол разговаривал с ней прошлым вечером. Он говорил с ней не как с предметом обстановки, а как командир с заместителем. Так что, возможно, за этим тайным посещением стояло больше, чем казалось на первый взгляд.
 
 
 
– Это не было частью сделки.
 
– Я знаю, Шрут.
 
– Двадцать четыре новичка… это могло бы сработать с ним одним, но не со всеми ними, – женщина покачала головой. – Одного мы смогли бы узнать, одному мы смогли бы доверять, но не всем им.
 
– Ты в этом уверена? Думаешь, кто-то из них хочет остаться здесь?
 
– А ты уверен, что кто-то из них не предаст нас при первой возможности, чтобы не попасть в Пергу? И что с начальниками смен?
 
– Им не нужны люди. Им не нужны лишние рты. Мы всё ещё забиты до краёв сухопутными крысами с Понта.
 
– Они же не откажутся от желания поквитаться с ними? За Брэнда?
 
– Он доказал свою невиновность.
 
– Ха, с чего это ты так решил?
 
– Испытание боем, Шрут. Он победил, а Морли бежал. На мой взгляд, это делает его невиновным.
 
– Если ты хочешь, чтобы люди разделяли твои взгляды – тогда основывай свою религию. Если бригадир смены решит, что ему что-то нужно, то кому-то придётся заплатить. Мы завели немало верных друзей на корабле, мы поднялись быстро, слишком быстро на взгляд некоторых, и у нас есть он. Они ожидают от нас предложения.
 
– Чёртовы лицемеры. Им не нужен был Брэнд, когда он был жив. Призывники на цепи – вот единственная работа, на которую он мог рассчитывать.
 
– Именно поэтому они согласятся на плату, а не кровь.
 
– Если им нужна будет плата – я дам им её, Шрут. Он стоит того, чтобы заплатить.
 
Шрут на несколько секунд замолчала, осторожно подбирая слова. Были некоторые вещи, которые Феррол должен понять:
 
– Эти люди не обойдутся тебе просто так. Сейчас команда крепка и верна тебе, мы прошли через множество неприятностей и даже вещи похуже, но не путай этих сухопутных крыс с нами.
 
Феррол ответил не сразу. Шрут всегда была откровенна с ним, он полагался на её откровенность и уважал её за это, но она всегда отстаивала свою позицию, столь же неумолимо, как гвозди в строительном пистолете, который она носила на поясе. Она редко отождествляла себя с остальной командой, когда говорила об их настроении.
 
– Так думаешь только ты или остальные тоже?
 
– Не важно, они станут так думать, когда утром ты скажешь, что теперь мы будем жить вместе с сухопутными крысами.
 
– А. – Феррол замолчал. Шрут уже догадалась, что он решил. – Вижу, ты узнаёшь мои мысли раньше меня самого.
 
– Словно в этом есть что-то сложное, – пробормотала она, опустив голову и поправляя кобуру. – Просто не забывай о нас и всё. Нам тоже придётся нелегко.
 
– Поверь мне, Шрут, всё будет совсем не так, как могли бы ожидать сухопутные крысы, – ответил Феррол. – Кстати, ты что-то хотела сказать о Якобе?
 
– Хотела. Он передаёт привет и обещает поквитаться с тобой за тот удар в живот, когда ваши пути снова пересекутся на тёмных палубах. – Феррол рассмеялся и она продолжила. – Он хочет знать, когда ему заплатят.
 
– Он хорошо справился. Отнеси это ему завтра, пораньше, до начала новых смен.
 
– Он может попросить больше… за удар в живот.
 
– Тогда дай ему ещё один, – беззаботно ответил Феррол. Он отпустил её кивком головы. – Чистые небеса, Шрут.
 
– Чистые небеса, мастер, – сказала она, выходя из каюты.
== Десять ==
 
Младший лейтенант-стажёр Байсан посмотрел на хронометр на стене и вздохнул. Это потребует времени. У него были планы заглянуть в кают-компанию для младших офицеров этим вечером после вахты. Гавдон только вчера дал понять, что у него ещё осталась в запасе партия ашраджида от его человека на Синопе, и что он не прочь сыграть. Да, да, именно этого, так долго ждал Байсан, но как назло лейтенант Арилл заставил его заниматься этим чёртовым происшествием.
 
Он пролистал лежавшие на столе отчёты, которые Арилл дал ему. Всё та же утомительно знакомая писанина: какая-то драка между парой матросских бригад. Сверху лежала первоначальная оценка Арилла, где он отметил происшествие как заслуживающее “дальнейшего расследования”, добавил напоминание о том, что “надлежит всегда и везде поддерживать установленный порядок” и, учитывая, что совсем недавно доставили новых рекрутов “необходимо преподать урок”. Ниже следовало непосредственно содержание: довольно красочный отчёт о происшествии от матроса, который по предположению Байсана, являлся одним из платных осведомителей лейтенанта, рассчитывавшим завоевать его расположение. Конечно же, в этом плохо построенном сочинении не содержалось никаких имён и ничего сколь-нибудь полезного. В самом же низу лежал медицинский отчёт, добавлявший некоторую законность всему делу. Врач сообщал, что к нему обратилось несколько человек, все страдали от нанесённых тупыми предметами повреждений. Никто из раненых, разумеется, не упомянул никакую драку. Было общеизвестно, что нижние чины не отличались словоохотливостью, если речь не заходила о деньгах, женщинах или алкоголе. Врач прилежно записал их объяснения о “неудачном падении” с технической башни и добавил примечание с собственным мнением о вероятной причине травм.
 
Обычно Байсан не утруждал себя подобными делами и передавал их бригадирам смен, чтобы те просто привели к нему виновных. Однако присвоение ему звания полноправного младшего лейтенанта зависело от Арилла. Байсан знал, что должен произвести впечатление перед следующим этапом повышений, потому что младший лейтенант-стажёр Орт уже несколько месяцев подлизывался к Ариллу, пытаясь обойти его.
 
В любом случае такое поведение выходило за рамки дозволенного. Матросы должны беречь силы для исполнения обязанностей, а не разборок друг с другом. Император знал, что они более чем с неохотой исполняли его приказы. Нет, его обязанности были ясны. Ему придётся отложить встречу с Гавдоном. Расследование нужно провести тщательно и досконально, и он займётся им лично. Он предоставит Ариллу виновных и сделает так, чтобы все чётко и ясно уяснили, что при нём правила будут соблюдаться всегда.
 
Он знал, что обладал особым талантом вытягивать правду, особенно из нижних чинов, и вряд ли стоило ожидать, что они сравнятся с его интеллектом и способностями. Если бы Император решил, что его судьба должна пойти по немного другому пути, то Байсан не сомневался, что уже носил бы чёрную шинель и фуражку уважаемых комиссаров.
 
В дверях показался какой-то человек. Пришёл первый допрашиваемый и, Золотой Трон, это был какой-то оборванец. Он тупо и исподлобья смотрел на Байсана, и младший лейтенант-стажёр едва заметным жестом велел ему войти. Именно о нём болтали больше всего. Байсан обычно не прислушивался к матросским сплетням, в конце концов, его наблюдательности и проницательности хватало за глаза. Однако он твёрдо верил, что нет дыма без огня, а пресловутый дым просто валил из этого типа.
 
– Как твоё имя?
 
– Феррол, сэр. Доверенный матрос Феррол, сэр.
 
– Да, да, я вижу, матрос Феррол.
 
– Сэр.
 
– Мне приказали расследовать поступившие сообщения о конфликте на нижних палубах.
 
Байсан позволил словам повиснуть в воздухе, предоставляя матросу возможность признать вину или, что более вероятно, состряпать какую-нибудь нелепую ложь в жалкой попытке оправдаться. Но матрос просто молчал, тело, лицо и глаза оставались совершенно неподвижными. “Возможно, – подумал офицер, – он просто слишком невежественный, чтобы понять смысл слова “конфликт”.
 
– Другими словами драка с участием некоторых из твоих людей.
 
– Драка, сэр?
 
– Да, да, драка. Матрос Феррол, с…
 
– Я считаю это очень тревожным, сэр, – перебил Феррол.
 
– Тревожным? – переспросил сбитый с толку Байсан. – Да, да, именно так, очень тревожным, и явно…
 
– Совершенно против правил, сэр. Очень серьёзное дело, сэр.
 
– Да, да, это…
 
– Это необходимо немедленно расследовать.
 
– Ну, именно этим я…
 
– Если на некоторых моих парней напали и им пришлось защищаться, необходимо принять меры. Я имею в виду, сэр, если позволите, сэр, что узы корабельной лояльности могут мешать им сообщить компетентным органам о тех, кто на них напал. По-своему это похвально, сэр, но правила необходимо соблюдать, и часть долга моих парней перед Императором, сэр, состоит в том, чтобы опознать и позволить наказать правонарушителей.
 
Байсан сидел, слегка открыв рот, и пытался осмыслить услышанное.
 
– Я очень рад, что вы обратили на это внимание, сэр. – Феррол опустил взгляд и шагнул к столу.
 
– Что? О хорошо, хорошо…
 
– Это отчёты, сэр? – Феррол взял их со стола и, нахмурившись, начал внимательно изучать.
 
– Вообще-то я не думаю, что…
 
Глаза Феррола снова вспыхнули.
 
– Полагаю, вы захотите получить отчёт о моих находках в течение двадцати четырёх часов, сэр.
 
– Что? О? О! – В его разуме разговор внезапно вернулся на круги своя. – Да, да, двадцать четыре часа, матрос, не подведи меня.
 
– Так точно, сэр.
 
– Это очень серьёзное дело, матрос. Правила необходимо соблюдать.
 
– Так точно, сэр.
 
– Ты за это отвечаешь, матрос. Ты должен узнать, что произошло. Это должно быть немедленно расследовано.
 
– Так точно, сэр.
 
– Я жду твой отчёт в течение двадцати… нет двенадцати часов.
 
– Двенадцати часов, сэр?
 
– Да, двенадцати часов, матрос. Ты глухой? Немедленно означает немедленно.
 
– Двенадцать часов, сэр. Так точно, сэр. Очень хорошо, сэр.
 
– Хорошо. Хорошо. – Байсан уставился на стоявшего перед ним неподвижно Феррола. – Ну? Свободен!
 
– Так точно, сэр, – Феррол быстро отдал честь, развернулся на месте и вышел.
 
Байсан покачал головой. Наглец, который сомневался в его приказах, только и желавший тянуть время и бездельничать. Эта мразь считала его дураком? Он сверился с хронометром на стене. Что ж всё может закончиться гораздо быстрее, чем он ожидал. В конце концов, у него останется время заглянуть в кают-компанию.
 
 
 
– Следите за его курсом, мистер Кричелл, – приказал коммандер Вард. – Сохраняйте его прямо и ровно.
 
– Есть, коммандер.
 
– Мистер Кирик, когда мы окажемся в пределах досягаемости?
 
– Мы выйдем на предельную дальность огня в течение пятидесяти пяти секунд, сэр.
 
– Хорошо, – ответил Вард. Прошла почти неделя с последнего многообещающего контакта, и он становился всё нетерпеливее. Он не сомневался в верности офицеров мостика, но также знал, что каждый моряк, каким бы рассудительным и рациональным он ни был, оставался суеверным. С этим ничего нельзя было поделать, если днями напролёт всматриваешься в бесконечность космоса. Даже непричастные к заговору ощущали тень рока вокруг путешествия, за такой короткий промежуток времени потеряв капитана и остальных в шаттле, а затем и магоса-майориса. Вард знал, что являлось крайне важным как можно быстрее наградить их за победу. И всё же он не мог наколдовать из воздуха забитые до отказа предметами роскоши грузовые суда для осмотра и десятины.
 
– Какая-нибудь идентифицирующая информация о цели, мистер Астер?
 
– Ещё нет, сэр.
 
– Она нужна мне в течение тридцати секунд, вы меня поняли? А, Гвир, – произнёс он, когда лейтенант-коммандер сел в кресло рядом с ним, – наша сегодняшняя добыча оказалась стеснительной.
 
Гвир согласно хмыкнул и переключил внимание на передний обзорный экран. От Варда не ускользнуло, что лейтенант-коммандер Гвир буквально раздулся от чувства собственной важности. Он был заместителем командира корабля после столь печального ухода прежнего капитана и снова стал им. Чего ещё он ожидал от своего соучастия? За исключением одобрения, Вард отвечал за его продвижение по службе не больше, чем за прилёты и отлёты торгового флота.
 
Гвир заметил краем глаза раздражённый взгляд Варда. С тех пор, как они покинули Понт, коммандер становился всё вспыльчивее и безрассуднее. Гвир надеялся, что как только они вернутся к привычной для всех рутине, Вард немного успокоится, но всё же что-то изменилось. Мрачная мысль не давала покоя Гвиру: если Вард сумел убить капитана, то устранение любого из них вообще не представляло для него проблемы.
 
– Я получил идентифицирующую информацию о цели, сэр, – сообщил Астер. – Это – “''Дуга Элоны''”. Когитаторы подтверждают, что она находится в наших отчётах.
 
Вард изучал данные, которые прокручивались на экране капитанского кресла, и его глаза засветились. Удачная цель, как раз вовремя.
 
– Мистер Кейстер. – Недавно повышенный офицер мостика посмотрел на него. – Полное сканирование цели, подтвердите правильность отчётов. Полная оценка угрозы.
 
– Есть, сэр. – В ответе послышалась лёгкая неуверенность, пока Кейстер возился с пультом.
 
– Гвир, – пробормотал Вард заместителю и кивнул в сторону незадачливого офицера ауспика. Гвир встал за его плечом.
 
– Входим в предельную дальность огня, сэр, – сообщил Кирик.
 
– Мистер Астер, выходите на связь, – приказал первый помощник. – Мистер Кейстер, какие-нибудь подвижки?
 
– Пока нет, – ответил Гвир.
 
– Оценка степени риска, сэр, – заговорил Кейстер, – минимальные броня и щиты. Значительное вооружение отсутствует. Системы жизнеобеспечения работают, двигатели включены, но не задействованы.
 
Вард мог представить хаос на командной палубе цели и выкрикиваемые противоречивые приказы, когда к ним приближался имперский военный корабль. Они не могут ни бежать, ни сражаться. Единственным вариантом оставалось сдаться.
 
– Мистер Астер, они отвечают?
 
– Никак нет, сэр.
 
– Входим в максимальную дальность огня, коммандер.
 
– Никакой активности? Вообще ничего?
 
– Никак нет, сэр.
 
– Мистер Кейстер, подтвердите, что их системы работают, и проводится активное сканирование. Они хотя бы знают, что мы здесь?
 
– Так точно, сэр. Мы фиксируем излучение от активного сканирования. Ауспик показывает, что все системы в рабочем состоянии, вокс включён, корпус в полном… Подождите, что-то есть. – Новые строки побежали по его экрану. – Здесь что-то неправильно.
 
– Что, мистер Кейстер? Мистер Гвир?
 
Гвир отодвинул Кейстера от пульта.
 
– Ауспик показывает пробоину в корпусе. Работающие системы отсутствуют. Активное излучение ауспика отсутствует. Сигналы двигателя отсутствуют, – быстро ответил Гвир.
 
– Что? – Вард встал с капитанского кресла.
 
– Он дрейфует, сэр.
 
– Груз? – На мгновение Вард представил, что его шанс начать восстанавливать коллекцию испарился.
 
– Грузовые отсеки выглядят… неповреждёнными.
 
Для ушей Варда не было слов слаще.
 
– Привести пусковые палубы в полную готовность. Старший армсмен Викерс, подготовьте отделение для высадки на брошенное судно. Кто бы ни совершил это злодеяние, мы не можем позволить ему сбежать. Славные традиции “''Безжалостного''” запрещают это.
 
 
 
Старший армсмен Викерс осторожно плыл по пустому коридору “''Дуги Элоны''”. Было темно и тихо, только фонари скафандра освещали путь впереди. И было не просто тихо, стояла абсолютная тишина. Викерс слышал только звуки своего дыхания и сердца. Вездесущий гул двигателей исчез. Они стояли безжизненными, а вспомогательные генераторы – опустошёнными, поэтому не было никакой энергии. Отсутствие энергии означало отсутствие освещения и силы тяжести. Также отделениям приходилось кропотливо открывать каждую дверь и люк вручную, что ещё больше затруднялось громоздкими космическими скафандрами, в которые им пришлось облачиться, потому что судно лишилось воздуха. Они даже не смогли найти грузовую декларацию, и поэтому были вынуждены проверять каждый отсек и контейнер. В результате продвижение было бесконечно медленным.
 
Однако, похоже, первый помощник не возражал. На самом деле с каждым разом, когда Викерс связывался с ним на частной частоте и докладывал о результатах, Вард становился всё довольнее и довольнее. Перехваченная информация о богатом грузе “''Дуги Элоны''” подтверждалась, а поскольку корабль являлся покинутым, он мог по праву забрать его целиком. У Варда ушли годы, чтобы собрать то, что он называл своей “коллекцией”, и хотя Викерс никогда не знал её истинный размер, подобный трофей, конечно же, станет хорошим первым шагом для её восстановления. Более того, щедрые подарки, которые он сможет раздать офицерам, обеспечат их лояльность на оставшуюся часть патрулирования. Викерс, как обычно, ничего не получит, кроме, возможно, одной вещи, которую он мог бы специально попросить. Это являлось ценой, которую он платил за молчание первого помощника и защиту от тех, кто в ином случае уничтожил бы его.
 
Он достиг перекрёстка и направился по одному из коридоров. В главных трюмах хватало грузов, но где-то должно быть спрятано что-то ещё. Так было всегда.
 
Ему не терпелось побыстрее найти его и убраться с покинутого судна. Дело было не только в пропаже экипажа, отсутствии выживших и даже тел, Викерса охватывало чувство тревоги, когда он видел корабль, любой корабль, в таком состоянии. Он не верил в Императора. Император не был богом таких как он. Те местные боги, о которых он узнал ещё ребёнком, были слабыми, далёкими и историей, и не заслуживали его веры. И всё же когда он впервые увидел “''Безжалостный''” в иллюминатор транспорта, то понял, что ''есть'' существо, достойное его поклонения. Бог, который обрушивал огонь на тех, кто осмеливался бросать ему вызов, но убаюкивал последователей и ограждал их от вреда; бог, который был реальным и не требовал верить в себя, а позволял верить. Великолепный “''Безжалостный''”, Dei Veritas. Он очень хотел вернуться на него. Здесь среди этих безжизненных помещений снова приходил кошмар, кошмар, что однажды его бог может умереть.
 
Его взгляд упал на ничем не отличавшуюся от других переборку и никогда не подводивший инстинкт сказал ему: “Всё. Мы на месте”.
 
 
 
– Коммандер, сэр. – Сильный голос Викерса прозвучал необычно тихо на частном канале вокса.
 
– Очередные хорошие новости, мистер Викерс? – ответил Вард.
 
– Сэр, я нашёл выживших.
 
Кровь Варда застыла.
 
– Выживших?
 
– Они прятались в отсеке для контрабанды, сэр. Всего их трое, – немного напряжённо произнёс Викерс. Спасённые люди плясали вокруг него в скафандрах, которые не снимали с начала атаки. Один улыбался, другой кричал, третий пытался обнять старшего армсмена. Все они дико жестикулировали. Вокс Викерса не был настроен на частоту корабля, поэтому он не мог услышать то, что они пытались сказать. Однако их действия говорили красноречивее любых слов.
 
– Это был корабль налётчиков, сэр, отступники, возможно, ксеносы, я не уверен. Большой корабль налётчиков застал их врасплох. Их подбили и взяли на абордаж, а эти трое спрятались. Если мы вернём их на борт, то сможем хорошенько расспросить.
 
Вард ничего не ответил. Викерс знал, о чём он думал. С выжившими членами экипажа “''Дугу Элоны''” больше нельзя было считать покинутой. Груз принадлежал им. Что ещё хуже – в соответствии с Уставом Флота “''Безжалостный''” был обязан подобрать выживших и доставить вместе с грузом к месту назначения. Конечно же, Вард сумеет присвоить часть груза за время путешествия, но вовсе не так много, как планировал.
 
– Коммандер?
 
– Возвращайтесь к своему отделению, мистер Викерс. Скоро пристыкуется транспорт, и вы проконтролируете передачу груза.
 
– А выжившие, сэр?
 
– Не было никаких выживших, мистер Викерс. – Никто не сможет предъявить права на мой груз, никаких доставляющих неудобства пассажиров на моём корабле, никаких жалоб, что я конфисковал всё это.
 
– Если мы заберём их на борт, сэр, они смогут рассказать…
 
– Это нужно сделать здесь и сейчас. Не должно остаться никаких незаконченных дел. Не забывайтесь, старший армсмен, – сказал Вард, подчеркнув его звание. – Не забывайте, кто вы и что вы мне должны. Не было никаких выживших.
 
– Так точно, сэр. Я позову своих людей.
 
– Не привлекайте отделение, мистер Викерс. Займитесь этим лично.
 
– Так точно, сэр.
 
Викерс сделал многое на службе Варду за эти годы, но никогда прежде первый помощник не уязвлял его так глубоко. Закройте глаза, славный “''Безжалостный''”, закройте глаза, молил корабль Викерс. Это не тот день, который вам стоит помнить.
 
 
 
В конечном счёте, коммандер Вард счёл экспедицию исключительно удачной. Богатства “''Дуги''” доставили на борт, и контейнеры немедленно рассредоточили в огромных грузовых отсеках. Члены экипажа, которых он использовал, получат свою долю, но и для него самого это был ошеломляющий трофей. Оставалось только разобраться, почему судно сначала было неправильно идентифицировано. Кейстер, Гвир, а затем и сам Вард изучили более ранние записи ауспика и не нашли причины внезапной переоценки. Они даже просмотрели записи излучения сканеров “''Дуги Элоны''”. Такое объяснение, однако, не смогло бы ответить на вопросы офицеров мостика.
 
Официальным объяснением стала ошибка оператора. Кейстер признал вину и был отстранён от исполнения обязанностей на командной палубе. В обмен на молчание он сохранил звание лейтенанта. Впрочем, сделка оказалась не слишком эффективной. Разозлённый Кейстер разболтал всё, разумеется, в строжайшей тайне, нескольким своим товарищам по кают-компании для младших офицеров. От подслушавших стюардов слухи о произошедшем на мостике дошли до старшин, а затем и до матросов. Не прошло много времени, прежде чем на каждой палубе стали шептаться, что патруль проклят.
 
Сплетники не знали, что часть правды о проклятье была доставлена и дремала в грузовых контейнерах, награбленных с “''Дуги''” и спрятанных внутри корабля. Если бы они знали, то не шептались, а кричали бы.
 
 
 
Если люди Бекета думали, что их жизнь за пределами смен призывников станет легче, то они были жестоко разочарованы. Палубные команды отвечали за обслуживание и ремонт коридоров корабля, транзитных помещений и транспортных магистралей. На корабле длиной более чем в три километра и с более чем шестьюстами палубами им приходилось обходить сотни километров коридоров: от колоссальных двигателей на корме до могучего тарана на носу. Было всего несколько мест, которыми они не занимались: более чувствительные и секретные части корабля, такие как арсенал и пусковые палубы – те “независимые” области, которыми управляли Механикус, Навис Нобилите и Адептус Астра Телепатика – а также призрачные палубы.
 
Однако, как узнал Бекет, среди палубных команд существовали строжайшие ограничения. Более успешные палубные команды ревностно защищали свои привилегии работать на верхних палубах. Инициативные бригадиры верили, что смогут добиться лёгкого продвижения по службе, произведя впечатление на офицеров, которые проходили мимо, редко когда удостаивая их взгляда. Люди из других палубных команд, пойманные на чужой территории без серьёзной причины, и в самом деле сильно об этом пожалеют.
 
Команда Феррола между тем располагалась намного ступенек ниже. В более тяжёлые времена, когда численность бригад сокращалась, принимали решение прекратить заведомо проигрышный бой с наступавшим на нижних палубах упадком. При таких обстоятельствах затраты на поддержание функционирования секций перевешивали их полезность. Выход нашли в консервации части из них, чтобы другие получали достойный ремонт. Некоторые палубы закрывали на годы, даже десятилетия. Чем дольше палуба оставалась закрытой, тем сложнее было её восстанавливать, когда она снова могла потребоваться. Некоторые, пожалуй, использовались настолько редко за тысячелетнюю историю “''Безжалостного''”, что от подобного пренебрежения появлялись призрачные палубы.
 
Впрочем, сейчас на борту людей более чем хватало, и команда Феррола занималась расширением обитаемых палуб. Секции, которые закрыли самыми последними, ремонтировали и заново открывали. Работа была непростой. Они находились далеко от удобств более обжитых областей корабля, занимались тяжёлым трудом за незначительное вознаграждение, а близость призрачных палуб способствовала распространению всевозможных историй. Кое-кто из людей Феррола пытался напугать новичков рассказами о скрывавшихся во тьме демонах, но это возымело мало эффекта. Призывники уже убили своё чудовище.
 
Работа всё равно оставалась опасной: необходимые для восстановления освещения и отопления электрические кабели были очень старыми, а потолки и полы могли обрушиться в любой момент. Прорыв трубы мог заполнить помещения токсичными газами или жидкостями, а несколько изолированных отсеков около корпуса лишились части атмосферы, и момент открытия люка сопровождался жутким ветром, пока возвращался воздух.
 
Феррол чувствовал себя здесь как рыба в воде. Пусть неженки занимаются своими вылизанными палубами, говорил он. Здесь внизу за ними почти не присматривали. Возможно, раз-другой между работами заявится с инспекцией самый младший лейтенант, проверить, что они сделали. Первые несколько дней команда оставалась настороже, ожидая любой мести со стороны Морли или каких-то иных союзников Брэнда, но поскольку одна работа сменялась другой без происшествий, они начали возвращать внимание к своим другим тайным делам.
 
Палубные команды отвечали не только за палубы, но и за области между ними. Котельная не была единственным местом, существовавшим в промежутке между одним уровнем и другим. Корабль пронизывали межпалубные служебные уровни, технические этажи, шахты и трубы. Это был настоящий лабиринт, доступный только при наличии специального оборудования, которое, разумеется, было у палубной команды Феррола. Пока большая часть бригады занималась восстановительным ремонтом, Феррол отправлял группы в этот лабиринт, чтобы составить карту наверх.
 
– Вот твой путь мимо Перги, – показал Феррол Бекету. Они забрались далеко между палубами. Это был примерно километр или около того вверх по кораблю, но им потребовалось несколько часов в темноте и тесноте, чтобы добраться сюда.
Бекет направил фонарь, куда указывал Феррол, и свет побежал по полу, а затем исчез в чёрной пропасти шахты. Провал был примерно пятнадцать метров шириной. За ним Бекет увидел другую сторону, где продолжался туннель.
 
– Ты уверен? Я не вижу так далеко, – сказал он.
 
– Настолько уверен насколько возможно. Любой другой проверенный нами путь обрывался, возвращался назад или просто заканчивался тупиком. Этот единственный, который мы нашли, что идёт дальше этой точки.
 
– Насколько глубока шахта?
 
– Тридцать пять – сорок метров в каждом направлении, вверх и вниз, влево и вправо. Мы думаем, что раньше она использовалась, как один из гигантских вентиляторов, который не пропускал воздух наверх, чтобы офицерам не приходилось терпеть запахи с нижних палуб. Не самый плохой путь, если бы не пришлось перебираться на другую сторону. Стены гладкие и не за что зацепиться.
 
– Выглядит не слишком гостеприимно.
 
– Не думаю, что она планировалась выглядеть гостеприимной.
 
– Вы пытались перебраться на ту сторону?
 
– Мы нашли этот путь только две недели назад. Полагаю, что это возможно, но придётся тащить доски в такую даль и это будет только половина дела. Мы переберёмся на ту сторону, когда придёт время.
 
Наблюдая за Ферролом среди его людей Бекет начал понимать, как бывшему шкиперу удавалось удержать команду вместе. Он знал каждого человека не только в лицо и не просто по имени, он знал их характеры и желания. Он знал, что мотивирует их и что угнетает, и это знание позволяло ему удерживать команду несмотря на всё произошедшее с ними. Бекет отдавал приказы на мостике “''Безжалостного''” и ему повиновались из-за его звания. В котельной и яме с отходами призывники доверились ему из-за крайнего отчаяния. Люди Феррола выполняли приказы, просто потому что они исходили от Феррола.
 
Бекет размышлял в часы сна, если бы Феррол оказался в такой же ситуации, как он, то сделал бы бывший шкипер что-нибудь по-другому? Он уже вернул бы себе корабль? Всё это вообще случилось бы с ним? Сумел бы он сразу раскусить Варда?
Здесь внизу Феррол снова стал хозяином, каким был на “''Морено''”. Он рассказал о неудачной потере корабля, но такое событие не могло не отразиться на любом капитане, который хоть чего-то стоил. Поэтому Бекет пришёл к выводу, что это была ложь.
 
Клятва сохраняла его связанным, по крайней мере, честью, на службе Ферролу, но Бекет знал, что тот не полагался только на его честь. За ним постоянно следили. Когда Феррола не было рядом, то рядом находилась Шрут в сопровождении, по крайней мере, двух – трёх людей Феррола. Пусть Бекет и не был больше прикован к цепи призывников, но личную свободу он так и не получил, и кто мог поручиться относительно планов его нового похитителя? Брэнд, по крайней мере, действовал прямолинейно. Феррол же оставался загадкой, и Бекету требовалось преимущество.
 
– Тидир, – прошептал Бекет в ухо юноши, когда они сидели на церковной службе.
 
– Да, Вон?
 
– Мне нужно, чтобы ты нашёл кое-кого для меня.
 
 
 
Магос-майорис Валинарий стал единым целым с “''Безжалостным''”.
 
На это ушло немало времени. Неделями он становился всё ближе и ближе к высшим уровням единения с духом-машиной. Многочисленные ложные шаги, отступления и проверки, пока его, наконец, не приняли. Он ощущал каждую частичку корабля. Его кожа стала холодной от вакуума космоса вокруг корпуса, а сердце билось синхронно с гулом колоссальных двигателей. Энергия текла по его венам, словно кровь, каждое помещение стало клеткой его тела, каждый коридор – капиллярным сосудом, а большая металлическая конструкция формировала его кости. И всё же единение не было полным. Оставался разрыв, изъян в прекрасном союзе. Это была пустота, слепое пятно, которое ускользало при попытке на нём сосредоточиться.
 
Он снова собрал себя, отсоединившись от духа и притянув назад каждую частичку своей души, и устремился к алтарю-кузне. Изъян стал зудом в задней части черепа. На долю секунды он словно со стороны увидел своё тело и затем резко оказался внутри.
 
''Валинарий''.
 
Валинарий открыл глаза, свои настоящие глаза, и увидел перед собой пустой зал. Этот голос, он появился в разуме в самый момент перемещения. Он казался старым, скрипучим. Это был корабль? Он был так близко к окончательному единению? Наслаждался ли подобной близостью Нестратан? Если так, то Валинарий начинал понимать глубину верности своего бывшего господина. Что бы тебя назвало по имени и признало священное существо такой силы и величия, он никогда прежде не испытывал подобного волнения. У него возникло искушение погрузиться снова, но нет, он должен сопротивляться. Он вернулся не просто так, была причина. Он осторожно отсоединил подключения с алтарём, на котором лежал, и неуверенно встал.
 
Он был один в великолепном алтаре-кузне. У Нестратана была свита, помощники, потому что у него больше не осталось сил функционировать самостоятельно. У Валинария не было таких проблем. Он всё ещё оставался здоров и относительно молод. Он не нуждался в подобном раболепии и после первой неудачной попытки единения был рад, что мог проводить свои эксперименты без свидетелей. Старый магос должен был освободить ему место гораздо раньше и заняться обучением Валинария, и тот не совершил бы столько болезненных ошибок. Если бы Нестратан просто отступил в сторону, его не пришлось бы подталкивать.
 
Валинарий понял, что его мысли снова занимает дух корабля, как всегда в последние дни. Была причина, почему он вернулся, но какая? Первый помощник хотел поговорить с ним и назначил время. Валинарий сверился с внутренним хронометром. Он уже опоздал. Это было странно: с духом он знал так много, и всё же время всегда ускользало от него. Он предположил, что время имело мало значения для бессмертного машинного духа. Он должен найти коммандера. Слова приглашения прозвучали вполне обыденно, но в тоне слышалось лёгкое волнение. Магос накинул капюшон и направился к остальным. Однако у ворот он услышал голос коммандера. Видимо тот пришёл искать его. Он разговаривал с адептом по имени Тертион. Валинарий мог прервать их, поскольку коммандер, конечно же, должен обращаться к нему, но инстинкты заставили его сдержаться и наблюдать. Они поговорили ещё минуту, затем коммандер ушёл. Тертион поклонился, выражение его лица скрывал капюшон. Магос вышел.
 
– Что хотел первый помощник, адепт?
 
– Величественный магос, – произнёс Тертион, низко поклонившись, – первый помощник хотел поговорить лично с вашей августейшей особой. Он настаивал, заявляя, что встреча была назначена заранее.
 
– И что вы ответили?
 
– Я сообщил коммандеру, что вы медитировали, величественный, и что вас не следует беспокоить. Я ошибся, праведный магос?
 
– Нет, – ответил Валинарий, подумав несколько секунд, – вы были вполне правы. Коммандер сказал, что собирался обсудить?
 
– Коммандер не доверил мне эти данные, величественный.
 
– И это всё?
 
– Простите, величественный, я не понимаю вас.
 
– Вы и коммандер больше ни о чём не говорили?
 
– Коммандер действительно проявлял большую настойчивость, величественный, однако он не указал, что дело требовало немедленного рассмотрения и не могло быть отложено, поэтому я не изменил своего решения.
 
Валинарий не поверил услышанному. Увиденное им не было похоже на то, как подчинённый спорил со вспыльчивым начальником, всё происходило слишком любезно. Валинарий отметил, что разговор скорее напоминал те, которые он сам вёл с коммандером, по крайней мере, до повышения.
 
– Очень хорошо, адепт. Скоро я отправлюсь к нему. Займитесь необходимыми приготовлениями.
 
– Немедленно займусь, величественный. – Всё ещё склонившись, Тертион попятился, находясь лицом к Валинарию, пока не оказался на почтительном расстоянии.
 
“Вот так, адепт, – подумал Валинарий. – Не поворачивайся ко мне спиной. А я, конечно же, не повернусь спиной к тебе”.
 
 
 
Лейтенант-коммандер Гвир вошёл на мостик командной палубы. Он пришёл на полчаса раньше своей вахты, но не смог нормально отдохнуть. Большой обзорный экран был пустым, потому что корабль пересекал варп по торговому маршруту между двумя маяками. Первый помощник сидел в капитанском кресле и с кем-то разговаривал. Гвир подошёл ближе и увидел, что за тёмная фигура там сидит рядом. Это оказался комиссар Бедроссиан. Гвир на мгновение опешил. Буквально вчера он обратился к коммандеру Варду по очень серьёзному делу, которое касалось комиссара. Двое из его людей пришли к нему и рассказали, что один из старшин передавал комиссару информацию за вознаграждение. Этот человек немало задолжал своим товарищам, но неожиданно сумел расплатиться, объясняя появление денег удачными сделками на Понте. Он также задавал вопросы, ничего компрометирующего, но раньше такого за ним не замечали. Затем они увидели, как он разговаривает с одним из кадетов комиссара и после этого пришли к Гвиру.
 
– Как много он знает? – спросил Вард.
 
– О том деле? Ничего. Его держали и будут держать подальше от всего важного.
 
– Тогда не вижу в чём проблема, мистер Гвир.
 
– У комиссара есть шпион среди моих людей, первый помощник. Вот моя проблема.
 
– Шпион? Какое драматичное слово, Гвир. Вы говорите так, словно в любой момент могут явиться штурмовики и забрать вас. Всё что у вас есть – паршивая овечка, которая протянула несколько нитей к комиссару, чтобы избежать наказания за мелкие правонарушения. Не обращайте внимания, я уже знаю.
 
Гвир на мгновение потерял дар речи.
 
– О, неужели вы думали, что никто из ваших людей не общается ни с кем из моих, Гвир? – продолжил Вард. – И не сомневаюсь, что некоторые из них держат уши широко раскрытыми с вашего прямого одобрения.
 
– Это совсем другое дело. – Так и было. Находиться в курсе скрытых настроений на корабле являлось частью его обязанностей.
 
– Разумеется, но теперь, когда вы знаете имя этого человека, возможно, вам стоит подумать, как воспользоваться сложившейся ситуацией.
 
Гвир понял, но всё равно остался недовольным.
 
– Я думал, что вопрос с комиссаром будет улажен.
 
– Я занимаюсь этим вопросом, лейтенант-коммандер. Если вас терзают сомнения, возможно, вы невнимательно смотрите.
 
Что ж теперь Гвир смотрел внимательно, как Вард и комиссар тихо переговаривались прямо у него под носом. При взгляде на них возникла невольная мысль, что если Вард полностью подчинил комиссара своему влиянию? План о крушении шаттла принадлежал ему, но осуществил он его чужими руками. Мог ли первый помощник убедить комиссара, что всё это придумал кто-то другой? Если это получится, то он сможет устранить всех остальных заговорщиков одним ударом и получить “''Безжалостный''”, не оставаясь ни у кого в долгу. Возможно штурмовики всё же явятся за ним.
 
– Ах, лейтенант-коммандер, вы рано, – произнёс Вард, увидев своего заместителя, который поднялся на командный помост.
 
– Так точно, сэр, если вы желаете, я могу вернуться…
 
– Нет, вовсе нет. Как видите, здесь нет…
 
Негромкий сигнал тревоги зазвучал от пультов в передней части возвышения, и разговоры вокруг системы ауспиков мостика внезапно достигли пика. Новый офицер ауспика доложил:
 
– Обнаружен корабль, коммандер, максимальная дальность, ровно за кормой.
 
– За кормой? – удивлённо переспросил Гвир. Единственные корабли, с которыми они могли столкнуться, являлись торговыми судами, и должны были появиться впереди или на траверзе. Конечно же, никто на маршруте патрулирования не мог догнать “''Безжалостный''”?
 
– Вы идентифицировали его?
 
– Трудно, течения варпа искажают… Есть. Ещё немного. Это… – оператор замялся на секунду и снова посмотрел на экран.
 
Гвир и Вард переглянулись. Это был момент неуверенности, момент, который решит, являлись они хищником или добычей.
 
– Это “''Дуга Элоны''”, сэр.
== Одиннадцать ==
 
 
– Кималь, вечно у тебя шило в заднице.
 
– Ты хочешь, чтобы я показал тебе, что у меня в заднице, Санджата?
 
– Ты просто не можешь не нести чушь о своих тупых и грёбаных демонстрациях. Очнись, здесь всем плевать на них.
 
– Наши демонстрации были ради людей! Скольких ещё из нас нужно было раздавить танками эпитрапоса? Скольких сыновей и дочерей должны были забрать у нас ради Трупа-Императора? Наши демонстрации были ради таких как ты, неблагодарная…
 
– Вот уж точно не ради меня. Я бы так и остался гнить в клетке, разве нет?
 
– Что ж, именно там и место животным – в зоопарке!
 
– По крайней мере, я встретился бы там с твоей матерью…
 
– Ну всё!
 
Кималь и Санджата ругались уже не первый день, и все знали, что было только вопросом времени, когда один из них сорвётся. Кималь, бывший агитатор, нанёс первый удар, но уголовник был полон решимости нанести последний. Остальные призывники кинулись к ним, пытаясь разнять, но попав под беспорядочные удары, сами набросились на дерущихся и друг друга. Феррол вышел из своей каюты. Он проревел приказ остановиться, и в этот момент в него врезались сцепившиеся Фидлер и Зеркахияб.
 
К тому времени как Феррол отпихнул их и сумел подняться, в драке уже участвовали и его люди, и потребовалось почти пятнадцать минут и сбитые костяшки пальцев, чтобы восстановить порядок. Ушло ещё около получаса на получение ответов и разнос обеих команд, прежде чем он и Шрут наконец заметили, что Вон исчез.
 
Феррол просто сыпал ругательствами и угрожал выдать всех людей Вона, если они не заговорят. Большинство смотрели на него вызывающе, но старый призывник, Феррол, вспомнил, что его зовут Папай, поднял руку.
 
– Мастер Феррол? Я скажу вам, куда он направился.
 
 
 
Бекет поспешно выскользнул из технического этажа и поставил решётку на место. Несмотря на то, что это был его корабль, он находился на вражеской территории. Если его обнаружат, то придётся бежать назад к Ферролу. Если его поймают, то об этом останется только мечтать. В любом случае он должен был попробовать.
 
Он остановился возле каюты, отмеченной, как и говорил Папай. Рассказанный старым шахтёром маршрут оказался идеально точным. Он открыл дверь и увидел висевшую на вешалке нетронутую чёрную шинель. Человек, ради которого он пришёл, спал. Бекет опустился на колени рядом с ним.
 
– Привет, Якоб.
 
 
 
Нервы младшего лейтенанта Хоффора были натянуты до предела. Тревожный сигнал ауспика не прекращал звенеть ни на секунду. Молодой офицер хотел обхватить голову руками, зажать уши пальцами, но на него были устремлены все взгляды на мостике.
 
Каждый датчик и каждый фрагмент данных на экране указывали на то, что “''Дуга Элоны''” следует за ними по пятам, и всё же он знал, что этого не могло быть. С тех пор как она появилась, они испробовали всё, что могли. Они поворачивали, сбрасывали скорость и, несмотря на активные возражения навигаторов, настолько приблизились к остановке, насколько осмелились среди течений варпа. Всякий раз после этого “''Дуга''” устремлялась вперёд, а затем исчезала. Они продолжали путешествие, но минуты, часы, день спустя она появлялась снова, и снова звенели сигналы тревоги.
 
Хоффор стал третьим офицером ауспика, назначенным на мостик за прошедшие недели. Его предшественник исполнительно снова и снова докладывал об обнаруженном корабле, пока, наконец, коммандер Вард не накричал на него и не велел убраться. Поэтому Хоффор встал за пульт на командном возвышении, и ждал, и ждал. Затем зазвенел сигнал тревоги. Первый помощник ледяным тоном велел доложить. Он ответил, что произошла ошибка, и сумел затянуть “ремонт” почти на час, в течение которого “''Дуга''” исчезла, а он смог расслабиться. Следующий час прошёл в тишине, и второй, и третий.
 
Он вспомнил все старые истории и ночные кошмары, которыми раньше пугали его братья, когда они лежали в темноте: корабли мёртвых, фантомы варпа, нечестивые герольды бедствий и отвратительные чудовища, которые скрывались в мальстрёме и радостно пировали слабыми смертными, посмевшими ступить в их владения. Когда он вырос, то забыл такие вещи. Он больше не был ребёнком. Он сражался в бою, солдаты относились к нему, как к лидеру, он женился и завёл детей. Конечно, не было дыма без огня и, служа в линейном флоте, он узнал реальные истории о смерти и безумии тех, кто рисковал путешествовать в мальстрёме.
 
Ещё час вздохнул Хоффор и его вахта закончится. Тогда это станет проблемой другого бедняги.
 
Сигнал тревоги продолжал звенеть.
 
 
 
– Этому есть совершенно рациональное объяснение, Пульчер, – объявил Вард за ужином своему гостю.
 
Исповедник недоумённо оторвал взгляд от тарелки. Он не стал ничего спрашивать.
 
– Оно может быть неочевидным для человека, который не является моряком, как, например, вы, но мне всё предельно ясно, – продолжил Вард. – За нами следует корабль, который мы идентифицировали, как “''Дугу Элоны''”, и всё же этого не может быть. Мы встретились с этим кораблём несколько дней назад, и он представлял собой выпотрошенный корпус. Что же это может быть? Ошибка ауспика? Мы проверили системы, а затем перепроверили, и они прекрасно работают. Возможно, мы столкнулись со странным эхом варпа, но нет, оно появляется слишком регулярно. Кое-кто в экипаже начинает поговаривать, что это – некое злобное присутствие, мистическое существо, которое преследует нас за наши грехи. Что скажете, исповедник?
 
Жевавший в этот момент Пульчер был застигнут врасплох, он торопливо проглотил еду и откашлялся:
 
– Ересь! Один только Император является нашим судьёй. Скажите мне, кто распускает подобные сплетни, коммандер, и я займусь ими.
 
– Да, Пульчер, но порой мы должны позволять нашим людям неопасные простые суеверия. Это сохраняет их мысли занятыми. Им легче представить, что вернулся потерявший ход корабль и преследует их, как призрак, чем в то, что просто может быть два корабля.
 
– Два корабля? – эхом отозвался исповедник.
 
– Один – приманка, второй – сеть. Редкая тактика для пиратов и налётчиков, довольно затратная по времени, но не неслыханная. Они захватывают корабль возле маяка, оставляют его и ждут. Когда другие корабли пытаются выяснить, что произошло, они захлопывают ловушку и атакуют. Вот только с “''Безжалостным''” они поймали слишком большую рыбу и поэтому позволили нам уйти. Теперь они просто следуют за нами. Возможно, они всего лишь пытаются установить наше место назначения, или надеются подобрать те крохи, которые мы оставляем за собой.
 
– Понимаю. – Пульчер ненадолго задумался. Это и в самом деле должны быть странные налётчики, раз оставили такой богатый груз, не важно насколько Вард пытался прикрыть свой грабёж сбором “доказательств”. – А что с показаниями ауспика?
 
– Иллюзия, Пульчер, и только. На предельной дальности ауспик полагается в основном на сигналы, которые посылает цель. Если вы сможете воспроизвести их, то на самых больших расстояниях корабль сможет ходить под чужим флагом, если можно так выразиться, – Вард улыбнулся своему обороту речи. – Единственная проблема состоит в том, что вам нужно скрыть излучение своего корабля, иными словами стать глухим, слепым и беспомощным, с полностью выключенными двигателями. На Эмкоре мы изучали отчёты о тех немногих капитанах, которые верили, что подобный манёвр предоставит им тактическое преимущество. Поверьте мне, они не прожили долго.
 
– Ах, что ж, всё это чрезвычайно обнадёживает, коммандер. Когда вы, наконец, разгадали эту загадку?
 
– О, я разгадал её сразу, Пульчер, – солгал Вард.
 
– Тогда почему…
 
– Почему я продолжаю этот фарс? Это полезный опыт, исповедник. Что лучше может сказать о характере человека, чем испытания: кто поддержит вас, а кто может предать.
 
Пульчер мельком взглянул на роскошную пищу, которую он только что ел. Конечно же, Вард не стал бы, не так ли? Первый помощник продолжил говорить, по-видимому, не обратив внимания на испуг Пульчера.
 
 
– У нас с вами есть нечто общее, Пульчер, у вас и у меня: вера в экипаж этого корабля. Вера в Императора и вера в тех, кого Он избрал для командования.
 
– В некотором роде это так.
 
– Вере команды был нанесён большой удар, когда Он забрал у нас капитана, удар от которого, боюсь, до сих пор не все оправились даже среди моего ближайшего окружения.
 
– Понимаю.
 
– В это непростое время я считаю своим долгом помогать тем, кто находится под моим командованием. Однако это гордые люди, не желающие никому показывать даже намёка на своё душевное волнение, никому, пожалуй, кроме вас, исповедник.
 
– Некоторая раскрытая информация, коммандер, священна между просящим и Императором. Я – простой посредник, связанный бессмертными клятвами.
 
Вард выгнул брови.
 
– Надеюсь, вы не думаете, что я могу предложить вам нарушить ваш обет перед Ним, исповедник.
 
– Конечно, нет.
 
 
 
– Что ты сказал ему, Якоб? – спросил Феррол, хорошенько встряхнув избитого человека.
 
– Я ничего не сказал ему, клянусь!
 
– Ты что-то ему сказал, иначе он до сих пор был бы здесь!
 
– Он уже знал, что ты нанял меня! Он даже не стал спрашивать!
 
– Но ты подтвердил это, не так ли, ты – жалкий кусок…
 
– Он хотел только узнать, почему я назвал его капитаном и всё!
 
– И что ты сказал?
 
– Ты так и не объяснил мне почему! Просто, что я должен его так называть и рассказать о его реакции. Ты сказал, что это выведет его из равновесия.
 
– Проклятье! – выругался Феррол и опустил Якоба на пол. Капитан Бекет оказался умнее, чем он думал.
 
 
 
Феррол и его команда осторожно пробирались наверх по знакомым межпалубным коридорам. Когда они достигли шахты, Феррол увидел сияющий на противоположной стороне свет. Он и Шрут навели туда фонари и увидели Бекета. Он даже не посмотрел на них. Он просто продолжил спокойно сворачивать в аккуратную бухту две цепи, которые принёс с собой, чтобы перебраться через пролом.
 
– Что с людьми, которых я отправил вперёд, чтобы поймать тебя? – позвал Феррол.
 
– Посмотри вниз, – посоветовал Бекет. Феррол посмотрел и увидел моряков, которые висели над шахтой, прикреплённые к выступу кандалами.
 
– Ты можешь вытащить их, прежде чем они очнутся, – крикнул Бекет, – или можешь подождать. Полагаю, это зависит от того, что ты за человек.
 
Феррол махнул остальным, и они начали вытаскивать незадачливых товарищей.
 
– Ты дал мне честное слово, – заявил Феррол.
 
– А ты лгал мне, – ответил Бекет.
 
– И ты лгал мне, каждый раз, когда я говорил “Вон”, а ты отвечал “да”!
 
– Получается, ты знаешь, кто я.
 
– Конечно, знаю, ты мог обгореть и лишиться волос на голове, ты мог стать кроваво-синим, но это не имело значения. Ты лишил меня командования, ты лишил меня корабля, “''Вызов Тарая''”, для тебя это ничего не значит, не так ли? Но для меня это было всем.
 
Бекет остановился и ещё раз взглянул на Феррола. Его мысли вернулись к разговору со стоявшим на мостике “''Вызова Тарая''” Вардом. Он вспомнил непонятный шум, когда приказал конфисковать корабль. Шум, причиной которого стал шкипер. Он ничего не знал о хозяине “''Вызова Тарая''”, но тогда его это не волновало.
 
– Ты забрал мою чёртову жизнь. Так что нет, я никогда не забуду твоё лицо. – Приглушённо рассмеялся Феррол. – Я никогда не узнал бы о тебе, если бы не история с Брэндом. Быстро разошлись слухи о призывнике, который сумел провернуть такое и выйти сухим из воды. Он казался хорошим человеком, возможно, подходящим для моей команды, которого я должен был проверить. Знаешь, что я почувствовал, когда увидел тебя на той церковной службе? Такого я и представить не мог. Я думал, что ты зажарился до хрустящей корочки на Понте.
 
– И поэтому ты нанял Якоба, чтобы разделить меня и бригаду, так ты смог бы помочь, а затем отвести обратно, чтобы мы спасли остальных. Или Морли также был у тебя на зарплате?
 
– Чтоб тебя, он из кожи лез, чтобы добраться до тебя с яростью бортового залпа линкора. Ты не принёс мне никакой пользы, одни убытки и как капитан этого корабля, и как один из моей команды.
 
– Приберегал меня для себя? Удивлён, что ты так долго сдерживался.
 
– А ты у нас получается просто ещё один прислужник орла? Всё дело в тебе и пусть твоя команда будет проклята. Я спас тебя, потому что с твоей помощью мог бы вытащить своих людей на следующей планете, у которой мы остановились бы. Мои люди для меня значат всё. Не думаю, что ты можешь сказать то же самое.
 
– Я делаю всё это ради своей команды, для всех тысяч матросов, которые заслужили лучшего.
 
– Санджата, Кималь, Фидлер, Папай, что насчёт всех остальных? Ты уже забыл о них. Ты оставил их в руках человека, который тебя ненавидит.
 
– Ты забыл, мастер Феррол. Они принесли тебя клятву верности. Теперь они – твои люди, а твои люди для тебя значат всё. – Бекет начал отворачиваться. – Если у тебя возникнет искушение совершить ошибку, то подумай вот о чём: раз ты знаешь, кто я и что собираюсь сделать, то также знаешь, что Его священный гнев покажется ничем в сравнение с яростью, что я обрушу на тебя и твоих людей, если хотя бы волос упадёт с их голов. Подумай об этом, мастер Феррол.
 
– Послушай меня, – крикнул Феррол, пока Бекет поднимался на верхние палубы. – Теперь я могу тебе сказать. Ты напрасно тратишь время. Они все замешаны в этом, ты слышишь меня? Они все замешаны в этом! – Но Бекет уже скрылся из вида.
 
– Шрут! Достань мне что-нибудь, чтобы перебраться на ту сторону. Будь я проклят, если потеряю его теперь.
 
 
 
По коридору на верхних палубах прогуливались два занятых дружеским спором мичмана.
 
– Да ладно, ты никогда не видел ни одного, – сказал молодой мичман своему товарищу.
 
– Видел, просто ты не веришь мне, потому что удрал бы от одного взгляда, – ответил его товарищ.
 
– И где же?
 
– На Эмкоре перед отлётом. Старый главный корабельный старшина “''Свирепого''” нёс одного из них в коробке.
 
– Нёс одного в коробке? Теперь я знаю, что ты – врун. Он не мог поместиться в коробке.
 
– Не целиком, не тупи, только голову. Никто не станет таскать с собой целое тело. Оно может ожить!
 
– Такое невозможно.
 
– Возможно. Спроси любого. Он дал мне зуб.
 
– Не может быть! Покажи!
 
– Что взамен?
 
Прежде чем мичман успел ответить, они оба отскочили, когда из-за угла появилось отделение армсменов. Юноши безупречно отдали честь, пока рослые мужчины проходили мимо, окружая комиссара, который покинул каюту и направился по коридору. Серебристая маска даже не взглянула на них. Сзади следовали кадеты, пытаясь не отстать от ведущей группы и не выглядеть при этом слишком нелепо.
 
Бекет наблюдал за всеми ними из технического прохода под полом и покачал головой. Что произошло, пока он был внизу? Комиссар Бедроссиан утроил число телохранителей, и они следовали за ним, куда бы он ни направился. Были и другие, они постоянно стояли у двери в его каюту и прилегающих коридорах. Было трудно представить имперского комиссара, который чего-то боялся, но Бедроссиана явно что-то сильно беспокоило, раз он пошёл на подобные меры предосторожности.
Путешествие между палубами не прошло для Бекета даром: он стал оборванным, неопрятным и очень грязным. Если он попытается приблизиться к комиссару, то любой из телохранителей, скорее всего, пристрелит его, как только увидит. В любом случае вызванная суматоха сообщит о его возвращении каждому офицеру на палубе. Нет, он не мог так рисковать. Однако каюты вдоль коридора выглядели более многообещающими. Если он помоется и украдёт чистую офицерскую форму, то это предоставит ему секунды, за которые комиссар сумеет узнать его.
 
Бекет вернулся в боковой туннель и пополз дальше, пока не добрался до ближайшей каюты. Около пола располагалась панель для служебного доступа. Он открутил болты одним из реверсивных ключей, что выдали его бригаде, и очень осторожно начал толкать панель вперёд. Внутри было темно. Бекет затаил дыхание и прислушался, стараясь различить даже малейший храп по ту сторону. Он ничего не услышал. Приободрённый, он сдвинул панель ещё немного и посветил фонарём. Внутри оказалось пусто. Бекет облегчённо выдохнул и вылез из люка. Никаких сигналов тревоги и ловушек. Он в безопасности. Он встал и вытянулся. Приятное чувство после долгого ползания в темноте. Он увидел одну из коек, жёсткую и маленькую в сравнении с его бывшими покоями на корабле, но после месяцев внизу даже перина и шёлк не выглядели бы привлекательнее. Впрочем, у него было мало времени на пустые фантазии. Он положил фонарь и включил свет над раковиной в углу, отделённой от остального помещения. Бекет внезапно почувствовал покрывавшую его въевшуюся в кожу и засохшую грязь. Всё тело зачесалось. Он не мог дождаться, когда смоет её.
 
Включился главный свет. Кто-то вошёл.
 
Бекет отпрянул и прижался к перегородке, между ванной и дверью. Он не мог дышать. Он слышал звуки, как кто-то копался в рундуке: молодой голос раздражённо бормотал и затем торжествующе воскликнул, когда нашёл забытый предмет, потом тишина. Бекет почти видел, как человек повернулся, собираясь уйти, и заметил свет над раковиной. “Оставь это, – подумал Бекет изо всех сил. – Плюнь на это, ты опаздываешь. Уходи”.
 
Послышались шаги, быстрые шаги, которые приближались. Кадет-комиссар протянул руку к выключателю. На долю секунды он успел увидеть нападавшего: дикого и загнанного человека, скрывавшегося совсем рядом. Затем его оторвали от пола и впечатали спиной в стену. Он попытался закричать, но грязная рука закрыла рот. Он попробовал вырваться, но руки держали крепко. Всё что он мог видеть, было испачканное чёрным лицо и налитые кровью синие глаза.
 
– Послушай меня, – прошептал Бекет. – Не сопротивляйся. Прислушайся к моему голосу. – Кадет мог только паниковать и смотреть.
 
– Закрой глаза, – прошептал он. Затем скомандовал знакомым сильным голосом. – Это приказ, кадет. – Вторая рука закрыла лицо.
 
– Прислушайся к моему голосу. – Тон стал сильнее. – Ты помнишь мой голос. Ты знаешь, кто я. Я – твой капитан. Кивни головой, кадет. Покажи, что понял.
 
Ноздри кадета раздулись, пока он попытался дышать, но он кивнул головой.
 
– Послушай меня, кадет. Это – приказ твоего капитана. Через секунду я уберу руки. Ты не будешь кричать, ты не будешь драться. Мы просто поговорим. Кивни, если понял.
 
Кадет снова кинул.
 
Руки убрали, и он мог снова видеть и дышать. Он посмотрел на человека перед собой. Это больше не был дикарь, это был его капитан, грязный и неопрятный.
 
– Теперь, – произнёс капитан, – как тебя зовут?
 
 
 
Раньше Бекет никогда не обращал внимания на кадетов-комиссаров. Они просто всегда тенью следовали за Бедроссианом и находились за пределами его ответственности. Встреча с этим нетерпеливым, но всё же вдумчивым молодым человеком, и вид небольшой каюты, которую он делил с тремя товарищами, дала ему возможность взглянуть на их жизнь. Как и ожидалось, здесь всё выглядело безупречно чистым и подчинённым порядку, но кое-где можно было увидеть кусочки их личностей: старый катехизис, образ Императора. У этого кадета, Микаэля, рядом с койкой располагался список чисел в обратном порядке. Первые две трети были аккуратно зачёркнуты.
 
Бекет поведал ему очень сокращённую версию об авиакатастрофе, выживании и возвращении на корабль. Кадет не стал спрашивать про недосказанности. Не стал он спрашивать и о том, чем капитан занимался внизу всё то время, что они покинули Понт. Жизнь в линейном флоте привила ему повиновение, а подготовка в качестве комиссара научила тщательно скрывать свои мысли. Он внимательно слушал с серьёзным выражением лица, неопытный юноша, в силу обстоятельств оказавшийся вовлечённый в события, с которыми он ещё совсем не был готов иметь дело. Он предложил позвать комиссара.
 
– Куда он ушёл? – спросил Бекет.
 
– На командную палубу, сэр. Он сказал, что должен поговорить с коммандером.
 
– Тогда нет. Мы не можем вызвать комиссара под носом у Варда. Мы не можем сделать ничего, что вызвало бы у коммандера подозрения.
 
Бекет не одну неделю планировал свои следующие шаги. У комиссара были полномочия избавиться от первого помощника одним махом, но щупальца Вард глубоко укоренились среди офицеров. Комиссары являлись ужасающими и внушающими страх фигурами для многих слуг Империума, но станет ли человек, который пытался убить своего капитана, колебаться, перед тем как сделать следующий шаг на пути отступника?
 
Бекет знал, что следует соблюдать осторожность. Комиссару предстоит проверить занимавших важные посты офицеров и определить их истинную лояльность. У Варда были верные последователи, но сколько человек просто приняли то, что им сказали?
 
– Кадет, скажи мне, как объяснили авиакатастрофу?
 
– В отправленном линейному флоту отчёте, сэр, утверждалось, что всему виной стала ошибка пилота, но мне это всегда казалось странным, потому что сначала говорили о механической неисправности. Стажёр, кадет Косов, сэр, рассказывал, что во время встречи комиссара и коммандера первый помощник ругал понтийцев, заявляя о пробелах в их системе безопасности.
 
Бекет постарался вспомнить лицо пилота, но не смог, хотя и оттаскивал его труп от панели авионики шаттла. Значит, всю вину возложили на него. В случае механической неисправности приборов или духа-машины расследование пришлось бы продолжить. Если бы ответственность несли понтийцы, то линейный флот ожидал выдачи виновного. Обвинение пилота являлось самым быстрым и безопасным вариантом.
 
– О чём ещё говорилось в отчёте?
 
– О, у меня есть копия, сэр, хотите прочитать?
 
– Да, спасибо. – Микаэль направился к своей койке, покопался под ней и вытащил маленький рундук.
 
– Комиссар, сэр, даёт нам читать копии своих официальных сообщений. Это – часть нашего обучения, – с лёгкой грустью произнёс кадет, – чтобы подготовить нас ко дню, когда нам, возможно, придётся писать их самим. Вот она.
 
Микаэль вручил её Бекету и тот начал бегло просматривать текст.
 
– Полагаю, это немного странно для вас, сэр, я хочу сказать иметь возможность прочитать её?
 
– Да, – ответил Бекет, не отрываясь от текста.
 
Кадет Микаэль решил молчать, пока капитан читал. Обобщённые результаты, предыстория, временной график, анализ, даже самые необычайные события излагались сухим бесстрастным языком, как и полагалось в линейном флоте. Бекет покачал головой от наглости первого помощника, включавшей сфабрикованный отчёт о вскрытии капитана. Очевидно, что главному офицеру медицинской службы стоило уделить особое внимание. В нижней части находились подписи старших офицеров, включая слегка затянутый пересказ фактов от самого комиссара. Они сопровождались несколькими незначительными пояснениями и примечаниями по мелким ошибкам и затем:
 
“Рассмотрев всю предоставленную информацию и установив её подлинность благодаря личному допросу свидетелей и экспертизе всех останков и материалов, которые вернули на корабль, я принял следующее решение. Первый помощник, коммандер Томиас Иллони Цертаниан Вард, должен исполнять все полномочия и иметь все привилегии капитана этого корабля до его официального назначения на пост. Подписано: Бедроссиан, комиссар Императора”.
 
Бекет прекратил читать. Он едва услышал шаги снаружи в коридоре и кадет повернулся к двери.
 
– Возможно, это комиссар, сэр, может открыть?
 
Бекет не ответил. Он не пошевелился, а просто снова пробежался взглядом по строчкам. Бедроссиан солгал. Он откровенно солгал. Зачем он это сделал? Бекет задрожал и внезапно почувствовал холод.
 
– Мне позвать его, сэр? – снова спросил кадет.
 
– Нет, – прошептал Бекет. – Нет, – повторил он громче. Отчёт выпал из рук, и он повернулся к кадету.
 
– Что случилось, сэр?
 
– Он замешан в этом.
 
– Сэр? – Микаэль увидел взгляд Бекета и слегка попятился.
 
– С самого начала. По-другому и быть не могло.
 
– Не понимаю, сэр. Мне позвать комиссара? – Микаэль шагнул к двери.
 
– Нет! – Бекет бросился к кадету и оттащил его. – Ты не должен говорить ему. Понимаешь? Ты не должен говорить ему!
 
Микаэль уставился на него. Дикарь вернулся. Он попытался вырваться, но пальцы капитана вцепились, словно клещи. Бекет не хотел причинять ему боль, но страх рос. Он сильно толкнул, оба закружились и упали, капитан оказался сверху.
 
Бекет не мог думать, он не мог думать. Все предали его, все. Он должен помешать кадету вернуться к Бедроссиану. Он должен продолжать его держать. Он не мог позволить ему встать, позволить говорить. Ему нужно время, время подумать. Он поднял кадета за лацканы, а затем ударил о палубу. Тот секунду не двигался, но затем начал бороться, пытаясь вырваться. Он попытался закричать и позвать тех, кто был прямо за дверью. Бекет снова зажал ему рот ладонью и ударил головой вниз, раз, второй, и снова и снова, пока, наконец, не понял, что юноша обмяк. Жар покинул голову Бекета, и он неуверенно выдохнул. Нужно действовать быстро. Его могли обнаружить в любую секунду. Он потащил Микаэля к панели доступа, закрыл рундук и пихнул его назад под кровать. Он схватил фонарь и только тогда заметил отчёт, который уронил на пол. Он взял его, оглянулся на запертый рундук под койкой, и затем спрятал бумаги под рубашку. Он выключил главный свет, затем свет над раковиной, и, наконец, затащил Микаэля в боковой туннель, закрыв панель за собой.
 
Дыхание Императора, что, во имя звёзд, ему теперь делать?
 
 
 
Феррол нашёл их на перекрёстке, где шахты расширялись, и почти можно было стоять или лежать. Бекет стал таким серым от пыли и грязи, что едва выделялся на фоне стен. Феррол заметил светлые и розовые полосы, что протянулись по каждой щеке от глаз, но не стал упоминать о них. Вместо этого он бросил цепь, которую принёс с собой.
 
– На тот случай, если придётся тащить тебя обратно, – произнёс он.
 
Бекет кивнул и попытался сглотнуть.
 
– Как ты узнал? – спросил он.
 
– Что?
 
– Что он замешан в этом. – Феррол на секунду задумался. – Я не знал, – признался он. – Я просто хотел тебя остановить. – Бекет безучастно посмотрел на него, а затем кивнул.
 
– Кто это? – Феррол указал на Микаэля.
 
– Один из его кадетов. Он наткнулся на меня. Я думал, он сможет… Я рассказал ему всё. Затем, когда я понял, мне пришлось вырубить его. Не знаю, что с ним делать. Я не могу запереть его где-то. Не могу помешать ему рассказать.
 
– Я не стал бы об этом беспокоиться, – сказал Феррол, осмотрев кадета. – Он – мёртв.
 
Бекет продолжал смотреть в никуда. Он поднёс кулак ко рту и стал грызть костяшки. Он продолжал кивать и смотреть. Феррол подошёл ближе и осторожно убрал руку.
 
– Мы позаботимся об этом. Мы позаботимся обо всём.
== Двенадцать ==
 
 
Бекет лежал в темноте. Тело болело, в горле першило, а голова – горела. С тех пор, как он вернулся с верхних палуб, он лежал в горячке на койке уже три дня. Тело кадета исчезло, как и обещал Феррол. С его собственными людьми, Санджатой, Фидлером и остальными, ничего не случилось. Как и предсказывал Бекет, Феррол не тронул их, а просто держал под крепкой охраной, чтобы они не последовали его примеру. Отчасти ради их обучения, отчасти из желания держать их под контролем Феррол разделил призывников между своими бригадами, и среди его людей осталось мало тех, кто не работал бы вместе новичками и не слышал бы их рассказы про жизнь в сменах. Его команда не была склонна к излишней сентиментальности, однако это позволило им лучше понять мотивы Феррола принять Бекета и призывников.
 
– Не удивительно, что ты заболел, – произнёс Феррол, входя в каюту и включая лампу. Бекет прикрыл глаза от света.
 
– Остальные, команда, – продолжил Феррол, – они думают, что ты прячешься. Думают, что ты боишься встретиться с ними, боишься встретиться со мной, но я знаю лучше. Любой человек, упавший так низко как ты, уже ничего не боится, и дело далеко не только в переживаниях о том мальчишке-кадете. Ты просто отдал всё, что мог отдать, вот в чём причина. Всё напряжение и тревоги, которые у тебя были и которые ты сдерживал, теперь вернулись и обрушились на тебя с ещё большей силой. В этом нет ничего особенного. Ты больше ничего не можешь сделать. Я сдержу слово. Ты пойдёшь с нами, когда мы сбежим из всего этого. Затем, когда мы окажемся в безопасности, ты сможешь пойти своим путём и отправить сообщение линейному флоту. Я даже предоставлю твоим людям выбор, за кем они захотят последовать, хотя сомневаюсь, что многие из них горят желанием вернуться к жизни скованной цепями смены призывников. Кое-кому из моих людей идея взять тебя с нами придётся не по душе, но полагаю, что у тебя остались некоторые коды доступа, возможно, даже верхнего уровня, которые помогут нам попасть в арсенал.
 
Бекет попытался собраться с мыслями, но Феррол перебил его.
 
– Можешь спорить, если хочешь. Я без проблем оставлю тебя гнить на этом корыте. У меня уже есть человек, который налаживает там связи. Видишь ли, в отличие от тебя, я могу доверять своей команде. – Несмотря на сказанное в голосе Феррола не было никакой злобы. – Поэтому можешь валяться здесь сколько хочешь, оплакивая что кто-то украл у тебя всё. Поверь мне, я знаю, на что это похоже. Мы оба потеряли всё. Разница в том, что я знаю, как вернуть своё.
 
Феррол закрыл дверь, и в темноте лихорадка снова набросилась на Бекета.
 
 
 
К тому времени как Бекет опять смог есть явилась делегация призывников. Это были Кималь и Санджата.
 
Он приветствовал их:
 
– Фидлер не пришёл с вами? Я ожидал, что он захочет быть здесь.
 
– Мастер Феррол поручил ему задание, – ответил Кималь. От Бекета не ускользнуло “мастер Феррол”. – У мастера Феррола он всегда при деле. Он говорит, что тот хорошо умеет находить вещи и… людей.
 
– Тогда у мастера Феррола отличный нюх на скрытые таланты. Как у вас дела?
 
– Мы хотим разобраться, – вмешался Санджата.
 
– Хорошо, – сказал Бекет. – Разобраться в чём?
 
– Это правда? То, что мы слышали?
 
– Зависит от того, что именно вы слышали, – спокойно ответил Бекет, – но скорее всего, это правда.
 
– Вы были капитаном этого корабля?
 
– Я всё ещё его капитан.
 
Они оба на некоторое время задумались. Первым заговорил Кималь.
 
– Мастер Феррол говорит, что он здесь из-за вас.
 
– Он прав.
 
– И я здесь также из-за вас?
 
Бекет обдумал вопрос.
– Нет, – сказал он. – Ты здесь, Кималь, потому что эпитрапос хотел заставить замолчать своих противников, а десятина призывников для линейного флота предоставила ему такую возможность.
 
– Но если вы сохранили командование… это на что-то повлияло бы?
 
– Скорее всего, нет, не повлияло.
 
– Меня такие вещи не волнуют, – вмешался Санджата. – Я добровольно пошёл на это. Мне некого винить, кроме себя самого. Меня волнует, что будет дальше. Мастер Феррол, у него есть план. Он кажется опасным, но возможно сработает. Что насчёт вас? Вы ещё на что-то способны или как?
 
– Не знаю. Я не вижу, как дюжина, две дюжины людей, могут захватить корабль.
 
– Вопрос снят. Если вы что-то придумаете, тогда мы выслушаем вас, Вон. – Санджата посмотрел на Кималя, который холодно кивнул.
 
– Меня зовут не Вон, ты в курсе?
 
– Вы думаете, что меня зовут Санджата? Конечно, нет. Это то, кто я теперь, – сказал Санджата, когда они уходили. – То же самое и с вами.
 
 
 
Исповеднику не нравилось развитие событий. Он ожидал, что обстоятельства безвременного ухода капитана Бекета предоставят ему сильные рычаги воздействия на коммандера Варда и помогут в установлении истинной веры среди команды. Вард же довольно ясно дал понять за ужином, что считал любой долг перед исповедником полностью оплаченным. Что ещё хуже, он использовал новые инициативы исповедника против него самого. Он заявил, что к нему поступают отчёты об негативных последствиях нововведений: команда впустую тратит время на церковные службы, не говоря уже о риске, который появляется, когда столько матросов собирается в одном месте, что угрожает безопасности “''Безжалостного''”. Вард получил достаточные основания, чтобы отменить их одним махом, и что исповедник мог сделать в ответ? Сообщить о преступлении, в котором сам был замешан по шею? Что ещё хуже, хотя Вард и не намекал на это, закрадывались мысли, что первый помощник мог раздумывать о том, чтобы разрешить этот вопрос раз и навсегда. В конце концов, мог ли человек, убивший собственного капитана, пойти на такой же шаг против слуги Императора?
 
– Что-то беспокоит вас, возвышенный исповедник? – взволнованно спросил чтец. Пульчер так и не соизволил осмотреть недавно освящённую часовню на нижних палубах и казался совершенно не впечатлённым успехами.
 
– Нет-нет, продолжайте, – ответил он. Чтец облегчённо улыбнулся и продолжил рассказывать о выполненных работах. Пульчер понял, что тот обладал одним из самых заунывных и монотонных голосов, которые он только слышал. Неудивительно, что его отправили сюда. Херувимы Пульчера уже сбежали от его голоса, и он чувствовал желание последовать их примеру. В этом отвратительном месте располагалось ещё несколько часовен, и он хотел обойти их все, дабы укрепить силу веры. Если коммандер собирался использовать новые часовни в качестве рычага давления, тогда ему стоит проявить к ним повышенный интерес.
 
Наконец Пульчер сумел найти предлог для не замолкавшего чтеца и продолжил путь. Херувимов не было видно, без сомнения они отправились на охоту. Они найдут путь обратно, они всегда находили.
 
 
 
Это был конец рабочей смены, и люди Феррола вместе с остальными брели в длинной колонне от ремонтируемых секций к отсекам казарм. Впереди началась какая-то суматоха. Два синих крылатых младенца порхали и пикировали на головы людей. Некоторые матросы попытались сбить херувимов, но более опытные товарищи закричали, требуя оставить их в покое. Они хорошо знали, что не стоило привлекать внимание исповедника. Жизнь матроса, который прикоснётся к херувимам, не будет стоить и гроша, а учитывая, что дело касалось исповедника, судьба его души также оказывалась под большим вопросом.
 
Херувимы внезапно прекратили беззаботно кружить и устремились вниз к колонне. Они почувствовали что-то знакомое. Команда вокруг Бекета слегка запаниковала, когда херувимы спикировали на них, но существа быстро остановились. Они парили перед Бекетом, быстро махая крыльями и что-то визгливо и отвратительно щебетали. Бекет проворно стянул спецовку и, отгоняя, замахнулся на них. Остальные последовали его примеру, и херувимы, возмущаясь и протестуя, отступили и улетели. Команда смеялась и ликовала, но не Бекет. Херувимы узнали его.
 
 
 
Звуки крыльев в ризнице заставили Пульчера прервать вечерние дела. Одетый для сна он направился к двери и выглянул наружу. Он увидел, что махавшие крыльями херувимы набрасывались на стоявшего ночную службу иподиакона, который без особого успеха пытался защитить лицо. Пульчер резко хлопнул в ладоши, привлекая внимание. Херувимы оставили в покое беднягу иподиакона и сели на его плечи. Каждый немедленно заверещал поток визжащей болтовни, проецируя странные и размытые изображения в его разум.
 
– Брат Тев, – произнёс он, осторожно отстраняя херувимов, – вы хорошо знаете, что уже поздно для игр.
 
– Да, ваше преосвященство, – ответил иподиакон, низко поклонившись.
 
– Теперь мне придётся успокаивать их, поэтому вы должны наказать себя. Утром я проверю шрамы.
 
– Вы – воплощение самой мудрости, ваше преосвященство.
 
– Да, да, да, – отмахнулся Пульчер. Он крепко взял херувимов и сосредоточился на перемешанных изображениях, которые они передавали ему в голову. – Итак, мои дорогие, что вы пытаетесь сказать мне?
 
 
 
Лейтенант-коммандер Гвир плохо спал. Он лихорадочно думал. Мания первого помощника о воображаемом преследовании “''Безжалостного''” покинутым кораблём измотала всех. В самый разгар событий он хотел только одного, чтобы этот корабль исчез как можно быстрее, но теперь, когда тот уже давно не появлялся, атмосфера стала только хуже. За несколько прошедших дней они с Вардом не разговаривали ни о чём, что не касалось непосредственно службы, и он был уверен, что его люди что-то скрывали. Они держались на расстоянии и говорили в основном друг с другом, и Гвир не сомневался, что видел среди них одного из прислужников Варда. Как первый помощник смог так легко их завербовать? Верность больше ничего не значила? Он должен выяснить, что скрывается за всем этим. Завтра он узнает. Он начнёт постепенно давить на самые слабые звенья. Да, в этом есть смысл.
 
Он моргнул и открыл глаза. Он спал всего несколько часов. Что-то разбудило его. Звук, звук чего-то проверяющего дверь. Кто-то был внутри? Он пошевелился, незаметно вытянув конечности, как мог бы сделать спящий. Рука соскользнула с кровати и коснулась рукояти пистолета. Холодные пальцы сжали запястье. Включился свет. Перед ним стоял комиссар, и он был не один.
 
– Лейтенант-коммандер Гвир, – произнёс комиссар. – У нас есть вопросы, требующие ответов.
 
 
 
– Брат Дайнан? – позвал следующим утром Пульчер.
 
Иподиакон Дайнан вошёл в покои исповедника, опустил взгляд и пал ниц.
 
– Встаньте, встаньте.
 
– Да, ваше преосвященство. – Дайнан быстро поднялся и осмотрелся. Исповедник стоял за аналоем с пером в руке и что-то писал. Пока Дайнан наблюдал, кончик пера мелькнул и опустился в чернильницу в форме двух сложенных в молитве рук. Свечи почти догорели, а кровать стояла нетронутой.
 
– Как брат Тев? – не глядя спросил исповедник.
 
– Он… довольно плохо, ваше преосвященство. Его доставили на медицинскую палубу.
 
– Хмм, очень не вовремя. Убедитесь, Дайнан, что он знает, что если скоро не появится здесь, то всё повторится.
 
– Да, ваше преосвященство. Это всё, ваше преосвященство?
 
– Нет. Сегодня в часовнях на нижних палубах проводятся службы, не так ли?
 
– Думаю, да, ваше преосвященство.
 
Исповедник поставил перо в держатель и взял листок пергамента, на котором писал. Чернила ещё блестели, и он встряхнул рукой, высушивая их.
 
– Проконтролируйте, что это добавят к молитвенному обряду в каждой службе. Проконтролируйте, что за людьми внимательно наблюдают, как и приказано. Обращайте внимание на любую реакцию. Я должен потом найти этих людей. Вот.
 
Руки Дайнана слегка дрожали, когда он брал свиток. Он знал, что на нём написаны слова власти, которые заставят услышавших их нечестивых корчиться и разрывать себя на части. Впрочем, сам он никогда их не слышал.
 
– Тёмные силы сделали свой ход, ваше преосвященство? – спросил он в пылком порыве храбрости.
 
Исповедник обдумал вопрос.
 
– Слишком рано об этом говорить, брат, слишком рано об этом говорить.
 
 
 
– Вы знали о заговоре с целью убийства капитана Бекета? – спросил кадет.
 
Гвир попытался покачать головой. Он не смог. Он не мог нормально двигаться, не мог думать. Светил свет, но было не на что смотреть, только в серый потолок над головой. Он почувствовал, как взгляд на мгновение сфокусировался, а затем снова рассредоточился. Язык висел, вывалившись изо рта.
 
– Повторяю ещё раз: вы знали о заговоре с целью убийства капитана Бекета?
 
В животе Гвира образовался комок, который рос и мешал дышать. Он пополз по пищеводу, по горлу и затем в рот.
 
– Дда… – сумел выдохнуть лейтенант-коммандер.
 
– Вы принимали участие в этом заговоре?
 
– Да. – Теперь слово прозвучало отчётливее.
 
– Вы являлись организатором этого заговора?
 
– Нет.
 
– Вам пришла идея убить капитана Бекета?
 
– Нет.
 
– Коммандер Вард являлся тем человеком, который первым предложил вам эту идею?
 
“Предложил идею”? Они никогда ни о чём не говорили напрямую, им это и не требовалось, но существовали недомолвки, скрытые смыслы.
 
– Да.
 
– Вы принимали непосредственное участие в событиях, вызвавших авиакатастрофу с шаттлом, во время которой погибли капитан Бекет и сорок семь членов экипажа военного корабля Императора “''Безжалостный''”?
 
– Нет.
 
– Вы скрыли доказательства о непосредственном участии другого лица в вышеупомянутой авиакатастрофе и не сообщили о них в подтверждении, приложенном к отчёту коммандера Варда для линейного флота?
 
Вот тот вопрос, ответ на который может стоить ему жизни. Скажи “нет” или промолчи, приказал он себе. Было слишком поздно, чтобы избежать уготованной ему судьбы, но, по крайней мере, он мог показать себя гордым человеком. Просто промолчи.
 
– Да.
 
Кадет не остановился. Этого не было достаточно. Было что-то ещё.
 
– Вы когда-нибудь слышали о кадете-комиссаре по имени Микаэль?
 
– Нет.
 
– Вам что-нибудь известно об инициировании, осуществлении, приказе или предложении напасть на одного из кадетов комиссара Бедроссиана?
 
– Нет.
 
Напряжение в голосе кадета смягчилось. Он посмотрел на комиссара в поисках разрешения продолжать, и Бедроссиан слегка кивнул.
 
– Вы доверяете коммандеру Варду?
 
– Нет.
 
– Вы считаете его способным командовать военным кораблём Императора “''Безжалостный''”?
 
– Нет.
 
– Вы готовы пойти на отстранение его от командования?
 
У Гвира закружилась голова. Что это было?
 
– Да.
 
– Вы готовы пойти на его убийство?
 
– Да.
 
Когда он произнёс это, то понял, что сказал правду.
 
Комиссар молчал, позволяя кадетам вести допрос. Было важно, чтобы они использовали любую возможность для обучения, но, пожалуй, уже хватит. Он склонился над плитой, на которой лежал неспособный пошевелиться Гвир, и посмотрел сверху в его растерянные глаза.
 
– Спасибо за ваше терпение, лейтенант-коммандер, вы будете рады узнать, что находитесь среди друзей.
 
 
 
Бекет опустился на колени и склонил голову, пока знакомые слова молитвы чтеца разносились над собравшимися матросами. Болезнь прошла, но оставшиеся горячечные галлюцинации ещё изводили сон: в одних Вард и комиссар стояли над телом Варранта, которое затем превращалось в его тело, или он был избит и задушен в мусорной яме Брэндом, который стал Ферролом. В других он сидел в одиночестве в капитанском кресле на мостике “''Безжалостного''”, а затем “''Граника''”. Но хуже всего были те, где в космосе перед ним появлялся сияющий Император и разочарованно отворачивался, а он падал всё глубже и глубже.
 
Когда лихорадка отступила, разум Бекета заполнили идеи, замыслы и планы, пока он изучал все оставшиеся у него возможности. Чем больше он думал, тем диковиннее они становились. Убить Варда было недостаточно. Сколько человек участвовало в заговоре? Они также должны умереть. Он мог доверять их заместителям или они также были вовлечены? Даже если и не были, он знал, что Вард благодаря своему покровительству управлял всем офицерским корпусом. Все они должны уйти, до последнего офицера.
 
И это было просто невозможно, как и всё остальное. Если он примет предложение Феррола, то, вероятно, сможет исполнить долг перед линейным флотом. Он сможет найти способ послать им сообщение. Они предпримут шаги, продиктованные Уставом, отзовут “''Безжалостный''”, а когда получат отказ, то отправят за ним боевую группу. На это могли уйти годы, даже десятилетия, но как только всё начнётся, то уже не будет остановлено. Вард или, скорее, его наследники окажут сопротивление, и все на корабле пострадают за его решение.
 
С другой стороны он мог отползти в сторону. Капитан останется мёртвым и Вон начнёт свою жизнь. Сколько должно пройти времени, прежде чем грабежи Варда заметят на Эмкоре? И вообще когда-нибудь заметят? Может именно такой капитан и нужен линейному флоту? Нет, Бекет не мог поверить в это.
 
Но долг перед линейным флотом бледнел перед долгом перед Императором. Он поклялся Ему, что будет заботиться о “''Безжалостном''” и экипаже корабля. Ни один из выше упомянутых вариантов не соответствовал этой клятве. Должен существовать другой путь и поэтому он пылко молился Его символу, расположенному на почётном месте над головой чтеца. Символ выглядел достаточно простым в сравнение с грандиозным украшением главной часовни верхних палуб с искусно вылепленными позолоченными частями, который он видел во время паломничества, но всё же был сделан с душой. Император сидел на святейшем Золотом Троне, который поддерживал Его жизнь.
 
Что за существование быть погребённым заживо. Бекет задумался, скорбел ли Он по тому, что потерял? Легенды, которые капитан выучил ещё ребёнком, рассказывали о боге, шагавшем, как человек, который принёс спасение всему роду людскому во время тьмы и отступничества, вёл благословенные легионы, дабы вновь завоевать галактику, и основал Империум Человека. Ненавидел ли Он то, чем Он стал? Что Ему пришлось вынести, чтобы цепляться за жизнь и оставаться сияющим светом, единственной надеждой человечества? Это было Его даром: самопожертвование.
 
– Услышьте меня, капитан.
 
Бекет открыл глаза.
 
– Услышьте меня, капитан. – Снова раздались слова. Ему не показалось. Он осмотрелся.
 
– Услышьте меня, капитан, – повторил чтец. Это был замысловатый высокий готик, вплетённый в молитвенный обряд. Это было простой случайностью? Это предназначалось, чтобы найти его? Он не знал. Он снова склонил голову.
 
Наблюдавший иподиакон заметил небольшое движение и сделал маленькую пометку. Он не знал, зачем это потребовалось исповеднику, но его отчёт, как и всегда, будет настолько образцовым, насколько только возможно.
 
 
 
Гвир с опаской посмотрел сквозь щель в длинном ряду тел на аквиле. Он впервые оказался в Перге, разделительной линии между верхними и нижними палубами. О ней нечасто разговаривали на верхних палубах, как богатые жители прекрасного города не говорили о тех, кто чистил их коллекторы. Комиссар сказал, что это являлось самым безопасным местом от шпионов первого помощника. Никто не присматривался слишком пристально к Перге, чтобы не привлекать внимание её обитателей.
 
– Получается, что и вы участвовали в заговоре с целью убить капитана, комиссар? – спросил он.
 
– Не участвовал, но знал о нём.
 
– Что вы знали?
 
– Я знал, что не стоит слишком громко о нём расспрашивать.
 
Гвир кивнул. Он находился с комиссаром на мостике, когда всё произошло.
 
– Какова была ваша цена?
 
Комиссар ответил не сразу.
 
– Что вы имеете в виду?
 
– Цена, которой коммандер Вард подкупил вас! Обо мне уже всё известно: продвижение, повышение. Так вёл дела и предыдущий капитан: вы держались рядом с ним и делали всё, что он просил. Вард ведёт дела точно также, но ничто из этого не применимо ни к одному из комиссаров Императора.
 
– Это не является темой нашего обсуждения.
 
– Но это было? Вас подкупили и выплатили вознаграждение?
 
– Да.
 
– Но теперь вы передумали?
 
– Как и вы.
 
– Но я – его подчинённый. Я не один из праведнейших комиссаров Императора. Вы обладаете властью уничтожить его одним движением руки, прийти на мостик и казнить прямо на месте…
 
– И я воспользуюсь своей властью, но мало хорошего в том, если за выстрелом, которым его убью я, последует выстрел, которым убьют меня. Его тянет к жизни отступника, и он окружает себя теми, кто разделяет его взгляды.
 
– Простите, комиссар, если мои вопросы кажутся слишком настойчивыми, – с нескрываемым сарказмом произнёс Гвир, – но у вас был шанс убедиться относительно моих намерений, и что я просто…
 
– Хотите поменяться местами? – перебил комиссар. Он разгладил шинель и лёг на плиту для допроса. – Продолжайте, если желаете.
 
– Нет, в этом нет необходимости. – Циничная мысль пришла ему в голову. – Несомненно, даже такой удивительный метод можно обмануть.
 
– Как вам угодно. И да, можно обмануть. Правда для этого потребуется исключительный ум.
 
Гвир посмотрел на комиссара.
 
– Есть одна вещь, которую вы можете сделать, чтобы доказать искренность своих намерений.
 
– Назовите её.
 
– Покажите своё лицо.
 
Бедроссиан инстинктивно коснулся маски.
 
– Это… не самое приятное зрелище.
 
– Но вы можете снять маску?
 
– В самой маске нет никакой власти. Она то, чем она кажется – простая сталь, ничего особенного. Изредка я даже позволяю одному из кадетов носить её, чтобы экипаж думал, что он – это я, так они могут почувствовать то, что будут испытывать, когда станут комиссарами.
 
На мгновение Гвир подумал, что комиссар откажется, но тот протянул руку и отцепил невидимые застёжки. Он снял маску и положил в сторону.
 
Гвир смотрел на израненное лицо Бедроссиана. Рот и нос стали неразличимыми как черты лица. Кожа была красной и чёрной, обожжённой чем-то более жестоким, чем огонь, и более едким, чем кислота. Тем не менее, над всем этим ужасом ясно сияли голубые глаза. Раны стали наградами за службу на войне, которая всё ещё бушевала где-то очень далеко.
 
– Это больно? – спросил Гвир.
 
– Да, – ответил Бедроссиан. Ответ пришёл из разреза, где должен был располагаться рот.
 
– Спасибо, – произнёс Гвир. – Пожалуйста, наденьте её снова. – Он отвернулся, уважая тайну комиссара. Как сейчас казалось трудно доверять другому.
 
– Получается, – продолжил Гвир, – мы пришли к взаимопониманию.
 
– Пришли. Пора согласовать дальнейшие действия. У меня есть власть, у вас – люди, которые гарантируют её воплощение в жизнь. Если мы сможем взять под контроль самые жизненно важные места и нанести главный удар с подавляющей силой, тогда мы победим. Механикус не станут вмешиваться, как и Навис Нобилите, но главный арсенал, пусковые палубы и мостик должны быть в руках ваших людей.
 
– Моих людей?
 
– Да?
 
– У меня есть… сомнения относительно некоторых из них. Полагаю, что осведомители Варда…
 
– Здесь я могу вам помочь. Коммандер Вард забрал большую часть груза с “''Дуги Элоны''”, и его люди делали щедрые предложения вашим подчинённым, пытаясь подорвать вашу власть. Каждый из них полагает, что он один из немногих к кому обращались с подобным предложением. Если бы они узнали, насколько сильно ошибаются, то могли бы с полным основанием усомниться и в искренности коммандера. У меня также есть подробные досье на многих из них, что может добавить веса вашим аргументам.
 
– Оставьте ваши досье, комиссар. Я не стал бы вторым помощником на корабле, если бы был невинным младенцем. Хорошо бы и вам помнить это, – ответил Гвир, – но спасибо за информацию. Этого будет достаточно.
 
– Кстати, – добавил Гвир, – вы упоминали одно имя: Микаэль? Кто это?
 
– Мой кадет. Он исчез.
 
– Вы понятия не имеете, где он? Почему ушёл?
 
– Он не из обычных матросов, который мог бы сбежать и спрятаться или соблазниться на деньги или женщин. Касательно того, "где он", то подозреваю, что с Императором. Что касается, "почему"… полагаю, что на этот вопрос может ответить только коммандер Вард.
== Тринадцать ==
 
 
Светящееся изображение “''Безжалостного''” замерцало и исчезло с экрана архонта. Они снова потеряли след имперского корабля в проливах варпа. Он подождал секунду, пока оно появится, взгляд скользил по сиявшим изображениям течений и потоков мальстрёма. Где-то в разуме он слышал грубые крики существ, которые обращались к нему, звали по имени голосом отца, приглашая прийти и присоединиться к ним. Жертвы Ай’Жрафима думали, что познали страх, верили, что в его руках постигли истинную природу ужаса. Они ничего не знали. Даже в своих величайших работах он не извлекал и атома того ужаса, что кружился вокруг. И всё же это было его судьбой, судьбой его народа. Они убили своих богов, и вот, что пришло вместо них. Ай’Жрафим знал, что являлся воистину кошмарным существом, и не это ли отравляло его сны? Похоже, так и было.
 
И он знал, что если такое происходило с ним, то значит происходило и с его последователями. “''Безжалостный''” отказывался вновь появляться на экране, и Ай’Жрафим понимал, что следовало принять меры. Быть слабым и нерешительным в его мире – значит пригласить смерть. Сделать же то же самое в этом безбожном месте – значит пригласить что-то намного хуже. Он слегка взмахнул скипетром управления, и окружавшая его тёмная сфера стала прозрачной, а затем и вовсе исчезла, явив архонта во всём его великолепии занятым снаружи заместителям. Если командуешь, то есть время, когда нужно смотреть, и есть время, когда нужно, чтобы смотрели на тебя.
 
Он бросил властный взгляд вдоль длинного и тонкого мостика на своих подчинённых, драконов и сибаритов. Они не увидели его сразу, потому что все посты были развёрнуты вперёд и трон располагался позади них. Корма являлась позицией чести, поскольку измена и предательство давно уже стали хлебом насущным для его расы. Повернуться к кому-то спиной означало положиться на его милосердие. Его последователи должны работать перед ним, никогда не зная, смотрит ли он за ними и не нанесёт ли неожиданный удар.
 
Хотя он появился без лишнего шума, приспешникам потребовалось всего несколько секунд, чтобы заметить это, повернуться и поклониться. Нельзя выжить и занять привилегированное положение, если ничего собой не представляешь. Как только они все приняли подчинённые позы, Ай’Жрафим сделал скипетром едва заметный жест. Трон тихо загудел, поднялся над трибуной и затем взмыл в воздух на господствующую высоту.
 
Он приказал приспешникам подняться, и неумолимо скользил над перегородками, которые разграничивали каждую секцию. Мостик специально спроектировали так, чтобы архонт видел всё, но никакая секция не видела другие. Ай’Жрафим считал полезным разделять подчинённых и поощрял между ними здоровую конкуренцию за своё покровительство. Он знал, что это были стандартные меры предосторожности и что никто не обманывался относительно их целей. И всё же таков был путь его расы. Хотя они знали, что вышеупомянутые меры являлись частью контроля архонта, они не могли устоять перед соблазном строить заговоры и интриги по сокрушению конкурентов. Ай’Жрафим не подвергал сомнению их характер, но утешался тем, что ему придётся иметь дело только с самыми искусными заговорщиками. Он считал, что только такими методами ведомые собственным аморальным личным интересом эгоцентричные индивидуалисты могли функционировать как общество.
Следовало создавать союзы, слабые должны служить сильным, необходимо сохранять контроль и время от времени показывать примеры. Теперь настало это время.
 
Он потерпел неудачу. След имперцев потеряли и не нашли. Подобной неудаче, пусть и незначительной на фоне грандиозного плана, нельзя позволить пройти без последствий. Ударом скипетра Ай’Жрафим опустил стены вокруг канегекса. Здесь работали ответственные за преследование воины, и когда они стали видны всем на мостике, несчастные упали на колени в мольбе.
 
Ай’Жрафим подвёл трон ближе и навис над ними. Сибарит канегекса неодобрительно кивнул в направлении совершившего ошибку воина, впрочем, этого и не требовалось, потому что даже сейчас дрожавшие и съёжившиеся коллеги поспешно отодвигались от неудачника. Ай’Жрафим секунду помедлил, наслаждаясь повисшей в воздухе смесью ожиданий и опасений. Он слегка коснулся рычажка на подлокотнике, и дуло в форме горгульи выплюнуло уродливый зазубренный гарпун, за которым тянулся белый шнур. Наконечник вонзился провинившемуся воину в плечо, прошёл насквозь, а затем потянулся назад и глубоко застрял в плоти. Воин закричал от удара и усилителей боли, покрывавших остриё. Его подняли в воздух, и, искусно управляя психопластическим шнуром, Ай’Жрафим закружил подчинённого, пока шнур не обернулся вокруг жертвы облегающим коконом, заглушая крики. Борющийся свёрток был аккуратно помещён в углублении под троном, ожидая, когда архонт решит поразвлечься.
 
Ай’Жрафим посмотрел на остальную команду канегекса, которые послушно стояли, застыв словно статуи. Он подумал, стоит ли преподать ещё один урок, но решил, что нет. В конце концов, произошедшее почти не доставило проблем.
 
Скользя назад, он поднял стены между секциями и задал новый курс наварху. Направление полёта “''Безжалостного''” не вызывало ни малейших сомнений и крючок уже застрял в его животе.
 
 
 
Проверяющий проснулся. Его первым ощущением был холод. Тело было холодным, руки и ноги были холодными, мозг был холодным. Мысли попали в ловушку, застряв глубоко в вечной мерзлоте. Осталась одна пустота: ни памяти, ни идентичности. Почему он вообще проснулся? Что его разбудило? Он не чувствовал движения и света. Хотя что-то было, что-то на пределе его чувств: тепло. Он хотел это тепло. Тепло заставит холод отступить. Теперь он почувствовал тело. Оно ощущалось мёртвым и свинцовым, но повиновалось командам. Он находился в контейнере. Он надавил на одну из сторон и с некоторым усилием открыл её. Оказывается он всё это время лежал. Он только сейчас это понял. Он вылез и встал на ноги. Было по-прежнему темно, но глаза начали различать линии и очертания окружения. Он всё ещё находился взаперти. Помещение выглядело небольшим, но заполненным вещами и с низким потолком. Тепло было всё ещё далеко, но он не видел никакой двери.
 
Он вскарабкался на вещи и начал царапать потолок в поисках выхода. Нашёл выступ, крошечное устройство, которое загудело при прикосновении. Гул усилился, а затем потолок поднялся над головой. Он был свободен, и тепло манило его.
 
 
 
– Что-то здесь не так, – произнёс Гвир. – Скольких служащих арсенала может контролировать Вард? И при этом он отправляет матроса с нижних палуб, чтобы подкупить одного из них? Что-то…
 
– Только у главного оружейника и его заместителя есть необходимый доступ, – ответил комиссар. – Они оба подверглись индивидуальным проверкам и анализу моими…
 
– И из этого вы делаете вывод, что их невозможно подкупить? – возразил Гвир. – Настолько же невозможно подкупить, как и комиссара?
 
На этот раз Бедроссиан не стал перебивать, и слова повисли в воздухе.
 
– Перед тем как получить оружие он должен назвать причину. Это касается каждого высокопоставленного офицера, включая коммандера Варда, – нарушил молчание комиссар. – Если так не будет сделано или объяснения окажутся сомнительными, я сразу же узнаю об этом. Если только он не перетянет на свою сторону главного оружейника или его заместителя.
 
– Так приведите их сюда, как вы привели меня…
 
– Так мы раскроем карты, прежде чем будем готовы. Нет, лучше отследить источник.
 
– Вы действительно думаете, что Вард стал использовать для этого кого-то с нижних палуб?
 
– Как ещё лучше скрыть, что он стоит за этим?
 
– Не уверен.
 
– Тогда подумайте, лейтенант-коммандер, о возможности, которую это предоставляет.
 
– Какой возможности?
 
– Законное обоснование. Угроза кораблю. Чтобы найти этого человека мы можем отправить нескольких агентов, которые смогут вытащить его из норы в течение недели, или мы можем взять несколько десятков, вооружённых до зубов, нагрянуть на нижние палубы, схватить его и выбить признание. Тогда мы получим и доказательства, и средства нанести удар.
 
 
 
От полученных новостей исповедник откинулся на спинку кресла. Чтец всё ещё лежал ниц на полу.
 
– И это всё, что содержалось в исповеди? – спросил Пульчер.
 
– Всё до единого слова, ваше преосвященство.
 
– И я правильно понял, что они охотятся за каким-то человеком с приказом взять его живым?
 
– Да, ваше преосвященство.
 
– Хммм… возможно это совпадение? – пробормотал Пульчер сам себе. – Хотя наши судьбы – принадлежат Ему, и испытания ведут нас к Его замыслу.
 
Он спустился с кафедры и направился к аналою.
 
– Направь меня, Император, направь меня, – прочитал он молитву и написал записку. Он велел чтецу немедленно доставить её и снова сел.
 
После непродолжительных размышлений исповедник встал, подошёл к аналою, написал вторую записку и также отослал её. Одному Императору ведомо, какая из двух противоборствующих сторон, в конце концов, победит, но если Он и действительно знал, то держал Своё знание при себе.
 
 
 
Вард быстро прочитал записку, которую вручил ему серьёзный иподиакон. В ней не содержалось ничего такого, чего бы он уже не знал. Его планы уже воплощались в жизнь.
 
 
 
Сообщение дошло до капитана чётко и ясно. Чтец подошёл к люку рабочего отсека и громко прочитал его на высоком готике. Остальные решили, что это благословение перед варп-прыжком, а когда ничего не произошло, то списали случившееся на ещё один из бесконечных ритуалов Экклезиархии. Бекет всё понял и как только чтец направился в следующий рабочий отсек, подошёл к Ферролу, который оказался не настолько уверенным.
 
– Тот в серебряных и чёрных одеждах, он приходил ради тебя? Ради тебя, так?
 
– Не знаю, каким образом, но кто-то среди жречества узнал или подозревает о том, кто я. Он предупредил, что сюда направляется комиссар.
 
– Может предупреждение, может ловушка, или просто – чёртова молитва. Иди, если хочешь, спрячься на призрачных палубах. Мы придём за тобой, когда настанет время.
 
– Комиссар направляется не только за мной.
 
– Если это комиссар и если это вообще сообщение. Если мы сбежим с тобой, то признаем этим свою вину. Ты думаешь, я смогу провернуть всё, что задумал, скрываясь и подбирая объедки? Нет. Я должен остаться и поступить правильно со своими людьми, со всеми ними. Так что давай, Вон, убирайся отсюда.
 
 
 
Бекет оставил их, но не пошёл на призрачные палубы. Он молился о наставлении Императора и получил его. Перед ним появился третий путь. Он не мог придумать ничего, что помогло бы свергнуть Варда и одновременно вернуть корабль, но затем, глядя на изображение Императора на Золотом Троне, Бекет понял, что подсознательно включал третий критерий в свои планы: личное выживание. Теперь он видел, что любые две цели из трёх могли быть выполнены. Это являлось уроком Императора для них всех: самопожертвование.
 
 
 
Меньше часа спустя в ремонтируемых секциях в сопровождении двух телохранителей появился лейтенант Арилл. Работавшие там матросы встали на ноги.
 
– Внеплановая проверка, – резко произнёс он, и матросы вытянулись по стойке “смирно”. – Кто главный вашей группы?
 
– Я, – ответил Феррол.
 
Арилл сделал вид, что сверяется с инфопланшетом в руке.
 
– Ты – матрос Феррол?
 
– Доверенный матрос Феррол, так точно, сэр.
 
– Хорошо, мне нужно переговорить с тобой снаружи об одном из твоих людей. Следуй за мной, – Арилл махнул ему присоединиться и ушёл, оставив телохранителей. Феррол бросил предупредительный взгляд на Шрут и направился за ним.
 
Арилл ждал его в конце коридора с безразличным выражением лица. Феррол шагнул через порог в коридор. Совсем рядом раздался свист, за которым последовал взрыв в левой части черепа. Удар должен был сбить его с ног, но только потряс. Он пошатнулся вправо, схватившись за голову. Сильные пальцы сжали его предплечья и заломили руки за спину, и что-то воткнули в рот. На его голову накинули капюшон и всё почернело.
 
 
 
Едва Феррол скрылся из вида, как телохранители Арилла достали дробовики и прицелились. Люди подались назад, но охранники не пошевелились. Снаружи донёсся тяжёлый удар, и Шрут поняла, что сейчас произойдёт. Охранники открыли огонь.
 
 
 
Шрут мчалась сломя голову. Первые выстрелы отбросили её товарищей, стоявших впереди, на остальных. Следующие выстрелы поразили второй ряд, когда те повернулись бежать. Третий и четвёртый залпы попали в тех, кто попытался укрыться за стенами. Она нырнула, перекатилась, и выстрел задел её в бок. Она не должна была выжить, но выжила и побежала дальше.
 
Она слышала звуки преследователей и на долю секунды рискнула оглянуться. Никого. Она снова посмотрела вперёд и в этот момент из стены появилась рука. Её крепко схватили и потянули внутрь. Она боролась и царапалась, пытаясь освободиться, но руки крепко держали её за запястья и тащили ещё глубже и дальше.
 
– Отпустите меня! – завопила Шрут, пытаясь вырваться. – Дайте мне уйти! Вы не заберёте меня! Вы не сможете!
 
– Тихо, Шрут. Звуки здесь разносятся далеко. – Шрут посмотрела и увидела лицо капитана.
 
– Как…
 
– Я услышал выстрелы. Я вернулся.
 
– Это – ваша вина, – прошипела она. – Всё это – ваша вина.
 
– Молчи, Шрут, – сказал он. Она замолчала, и они ждали, скрываясь среди стен.
 
 
 
Феррол не чувствовал боль. Он вообще ничего не чувствовал. Последним, что он чувствовал, было прикреплённое к шее устройство, упиравшееся в позвоночник и заблокировавшее нервную систему. После этого не было ничего. Они даже освободили руки и ноги, потому что просто не было смысла связывать их. Они оставили открытым рот, чтобы он мог отвечать на вопросы и глаза, потому что хотели, чтобы он видел. Его тело лежало и отражалось в параболическом зеркале на потолке. Он не мог повернуть голову, и поэтому ничего не оставалось кроме как смотреть на своё отражение.
 
На секунду свет заслонил человек. Он был в тёмно-красном комбинезоне. “На нём не видно кровь”, – мелькнули в голове слова, которыми бригадиры пугали новичков.
 
– Матрос Феррол? – раздался резкий голос. Он не видел, кто к нему обращался.
 
Феррол что-то прохрипел. Мозг словно покинул череп.
 
– Вы когда-нибудь слышали имя коммандер Вард?
 
Он ответил даже раньше, чем успел понять вопрос:
 
– Да.
 
 
 
Выжившие матросы из команды Феррола собрались вместе.
 
– Мы должны пойти за ним.
 
– Скорее всего, он уже мёртв.
 
– Никто не выходит из Перги. Единственная возможность снова увидеть его – когда его повесят снаружи.
 
– Вы будете просто бегать и прятаться? Что если бы он это сделал когда вы…
 
– Послушайте меня, все вы. Возможно, он был единственным, за кем они пришли. Мы не знаем почему…
 
– Они не просто так забрали его.
 
– Возможно, они ошиблись.
 
– Вы оба – идиоты. Есть только одно, что мы можем сделать.
 
– Я говорю только о…
 
Бекет слушал, как они всё спорили и спорили. Несмотря на всю срочность, они снова и снова обсуждали одно и то же, пытаясь прийти к согласию, которого просто не существовало. Каждый считал, что у него есть право голоса и есть, что сказать. Зависть Бекета к непринуждённому командному стилю Феррола исчезла в мгновение ока. Феррол уделял внимание каждому подчинённому, и за это они любили его так, как никогда не любила Бекета ни одна его команда. Феррол занимал главное место в жизни для своего экипажа, и теперь, когда его забрали, все они ожидали такого же отношения друг от друга, какое получали от него.
 
Шрут была единственной, способной найти выход из тупика. Команда смотрела на неё, как на единственного законного наследника Феррола, но она просто пыталась управлять поступавшими со всех сторон мнениями и не предлагала свой вариант. Бекет внимательно изучил её. Она просто не могла найти правильное решение, а её непреклонная верность Ферролу неожиданно оказалась уравновешена остальной командой. Они уже теряли людей, даже бросали, когда требовали обстоятельства. Люди принимали это как часть своей жизни. Первое решение казалось лёгким. Она должна увести команду на призрачные палубы и обеспечить безопасность. Но что потом? Что со вторым решением, третьим и всеми последующими? Она не могла представить, что они будут делать без Феррола.
 
Призывники молчали, как и Бекет. Спорящие матросы не рассчитывали на него, как на лидера. Он не мог просто взять и начать командовать ими, но разве он не просто взял и не начал командовать призывниками несколько недель назад? Нет, он не посылал их в трубу в котельной, он вёл их.
 
Бекет поймал взгляд Санджаты и встал. Санджата и остальные призывники последовали его примеру. Спор стих, и матросы Феррола посмотрели на них. Капитан обратился ко всем:
 
– Мастер Феррол однажды пришёл за мной. Теперь я приду за ним. Это всё.
 
Он увёл призывников.
 
 
 
– Рад, что вы пришли, – сказал Бекет маленькой женщине, которая появилась рядом.
 
– Вы и в самом деле думали, что мы не придём? – ответила Шрут.
 
– Я знаю, что Феррол никогда не усомнился бы в вас.
 
Шрут слегка вскинула голову.
 
– Вы понимаете, что Пергу будет непросто захватить? В этом месте нет никаких скрытых ходов, никаких труб и вентиляционных отдушин, что ведут туда, ну, по крайней мере, таких, которыми мы сможем воспользоваться. Её специально сделали так, чтобы ни у кого не получилось то, что мы собираемся сделать.
 
– Я никогда не пошёл бы на это, если бы не знал, как достичь наших целей.
 
– О, у вас есть план? О, слава Императору, – усмехнулась Шрут. – Даже если ваш план сработает, вы подумали о том, что будет дальше?
 
– Конечно.
 
– И что же?
 
– Вы заберёте Феррола, спрячетесь на призрачных палубах и сделаете всё возможное, чтобы выжить.
 
– А что насчёт вас?
 
– Я отправлюсь на верхние палубы и исполню свой долг. Я убью коммандера Варда.
 
Шрут рассмеялась.
 
– Вы сошли с ума. Даже если у вас получится, вы никогда не вернётесь оттуда живым.
 
Бекет остановился и посмотрел на Шрут оценивающим пристальным взглядом.
 
– Самопожертвование, – произнёс он. – Вот Его урок.
 
 
 
– Значит, ты признаёшь, что приказал своему матросу завязать знакомства в Artifex Roto?
 
– Да.
 
– И твоя цель состояла в том, чтобы получить доступ к оружию в арсенале?
 
– Да.
 
– Ты действовал по приказу коммандера Варда?
 
– Нет.
 
– Ты действовал по приказу, указанию или предложению кого-то другого?
 
– Нет.
 
Кадет посмотрел на комиссара. Они уже в третий раз задавали эти вопросы, и допрашиваемый всегда отвечал одинаково. Гвир вывел Бедроссиана из камеры для допросов.
 
– Сколько это ещё будет продолжаться, комиссар?
 
– Столько, сколько потребуется.
 
– Я не врач, но даже я могу сказать, что он не может оставаться долго в таком состоянии. Что ещё нам нужно…?
 
– Связь с Вардом. Доказательство, чтобы убедить прикормленных им офицеров, что он проник в арсенал с целью избавиться от них.
 
– Он отрицал это, каждый раз, когда мы спрашивали.
 
– Допрашиваемый лжёт! Или этот факт ускользнул от вас? Мы спросили его, есть ли у него связи с кем-либо из высокопоставленных офицеров, и он ответил “да”. У такого ничтожества! Какие ещё связи у него могут быть?
 
– Мы спрашивали про каждого, и он всегда отвечал отрицательно.
 
– Вот именно! Он скрывает от нас имя. Он заблокировал имя! Мы сломаем его. Вытянем это имя, даже если оно станет его последними словами. Тогда у нас будет всё, что нам нужно.
 
– Послушайте меня! Это – не важно. Мы захватим мостик. Мы казним Варда. У вас достаточно власти для этого! Офицеры выстроятся в очередь, когда увидят к чему всё идёт, но нам нужно выступать прямо сейчас.
 
– Тогда ещё одна попытка, Гвир. Ещё одна попытка. Если он продолжит упорствовать, то станет для нас бесполезным. Если он назовёт имя… тогда станет нашим главным доказательством.
 
Они вернулись в камеру. Комиссар отозвал кадета. Теперь он закончит допрос сам. Феррол слышал последние слова комиссара, перед тем как тот вошёл. Они специально сделали так, чтобы он услышал и осознал, что его ждёт. Эти люди хотели, чтобы он признался, что являлся агентом первого помощника, и Феррол был бы более чем рад сплести любые ложь и небылицы, что им требовались, но блокиратор на шее и провода в голове казалось невозможным обойти, они помимо его воли вытаскивали слова из разума в рот. Он не мог лгать, а они всё продолжали спрашивать и спрашивать.
 
Затем появилась мысль. Если они задают вопросы снова и снова, то должны ожидать разные ответы. Если они считали, что он лжёт, то это означает, что можно лгать, а раз это можно сделать, то он, мастер Феррол, сделает это!
 
 
 
Валинарий снова воспарил в сердце машины. Он должен был испытывать чувство на грани экстаза, но всегда оставался разрыв, часть единения, куда он не мог попасть. Он пытался игнорировать её, пытался наслаждаться связью с духом всеми возможными способами, но не мог избавиться от разочарования. Его единение должно быть полным и окончательным.
 
Он почувствовал, что его тянут. Его звали назад. Кому-то он нужен. Он хотел, чтобы его никто не беспокоил, но не мог позволить корыстным подчинённым получить свободу действий. Нет, они не могли снова использовать это оправдание.
Как обычно его тело было соединёно с алтарём, и он резко вернулся назад. И снова прозвучало задержавшееся последнее эхо духа-машины.
 
''Убийца''.
 
 
 
– Я этого не делал!
 
Крик магоса прервал разговоры на командной палубе. Хотя он прозвучал по воксу, никто на возвышении не мог не услышать его.
 
– Магос? – осторожно спросил первый помощник. В варп-пространстве ни в чём нельзя быть полностью уверенным. – Говорит коммандер Вард.
 
На другом конце был слышен только мёртвый шум статики. Затем раздались слова:
 
– Магос-майорис на связи.
 
– Хорошо, – произнёс Вард с большей уверенностью, чем чувствовал. – Мы засекли сигнал бедствия и собираемся вернуться в реальное пространство для изучения. Пожалуйста, придите к нам или пришлите представителя, – добавил он.
Вокс-связь отключилась.
 
Вскоре появился Тертион и взял на себя управление варп-двигателями. Он не предоставил никакой информации и заявил, что состояние магоса-майориса является сугубо внутренним делом.
 
 
 
Как только смолк визжащий звук варп-двигателей, на командной палубе закипела бурная деятельность. Зашумела картастра, анализируя видимые звёзды и вычисляя галактическое положение. Системы ауспиков и соседние ряды логистов загудели, сканируя окружающее пространство. На главном обзорном экране снова появилось привычное изображение тёмного неба и ярких звёзд.
 
– Незначительное смещение от намеченной точки выхода, в допустимых пределах, – доложил младший лейтенант Хоффор.
 
– Сигнал бедствия переместился, коммандер, – произнёс лейтенант Астер. – Цель вне пределов максимальной досягаемости.
 
– Никаких признаков волн ауспика, сэр.
 
– Цель идентифицирована?
 
– Сигнал содержит идентифицирующую информацию, сэр, – ответил Астер, – торговец. Он есть в нашем реестре. “''Пикадор''”, сэр, грузовое судно типа “Мул”. Никакой информации о том, куда оно шло или откуда.
 
– Есть признаки присутствия поблизости других кораблей? Он абсолютно один?
 
– Абсолютно один, сэр, – подтвердил Хоффор.
 
– Хорошо. Мистер Хоффор, продолжайте непрерывное сканирование ауспиком. Мистер Астер, немедленно вызовите лейтенанта-коммандера и комиссара на командную палубу. Не спешите, мистер Кричелл, “''Пикадор''” может подождать. У нас есть дело, о котором стоит позаботиться в первую очередь.
 
Пока офицеры мостика выполняли приказы, Вард заметил, что старший армсмен тихо стоит рядом.
 
– Что-то не так, мистер Викерс?
 
– Никак нет, сэр.
– Хорошо, – сказал Вард. – Я не забыл о ваших опасениях, мистер Викерс, но это самый оптимальный вариант: мы заставим мятежников раскрыться и одержим над ними полную победу. Решающий поединок между верными и ренегатами в самых лучших традициях “''Безжалостного''”.
 
– Так точно, сэр, – ответил Викерс и направился на свой пост.
 
 
 
– Лейтенант-коммандер Гвир, пожалуйста, явитесь на командную палубу. Мы приближаемся к терпящему бедствие судну.
 
– Комиссар Бедроссиан, ваше присутствие необходимо на командной палубе. Мы приближаемся к терпящему бедствие судну.
 
Сообщения поступили одновременно на их вокс-передатчики.
 
Гвир перевёл взгляд с Феррола на комиссара, который подключился к внутри корабельной сети.
 
– Всё верно, – подтвердил комиссар.
 
– У нас есть то, что нам нужно?
 
Комиссар кивнул.
 
– Ваши люди знают свои цели?
 
– Да.
 
– Тогда выдвигаемся.
 
 
 
Когда Бекет прибыл на место сбора неподалёку от Перги, один из шедших впереди разведчиков сообщил, что вооружённая группа во главе с комиссаром и лейтенантом-коммандером Гвиром уже ушла. Феррола среди них не было. Он уже мёртв? Скоро они узнают.
 
Бекет поправил воротник непривычной формы, которую он надел. Оставалось только радоваться, что Феррол не выкидывал ничего, что могло пригодиться в будущем. В Пергу было невозможно незаметно проникнуть. Стены, крыша и пол были наглухо изолированы усиленными переборками. Это была крепость, и её можно было атаковать только в лоб.
 
 
 
Проверяющий остановился. Тепло было ещё далеко, но по мере приближения он чувствовал, как оно гудело всё громче.
 
Были и другие, кто шёл в том же самом направлении. Проверяющий ощущал их присутствие, но и они были холодными. Он видел, как они присоединялись. Перекошенные лица. Растянутые и выдвинутые челюсти, раздутые и распухшие горла. С лицевых костей свисала плоть, тонкие пряди волос покрывали скальпы. Животы и ягодицы свободно свисали, некоторые были распороты и грубо зашиты, другие проколоты и подтянуты, кожу покрывали отметины или складки. Уроды.
 
Обезображенные не в момент рождения, а специально, и он был одним из них.
 
Проверяющий не обращал на них внимания. Они также игнорировали его. Он знал это, а не чувствовал. Тепло манило его вперёд.
 
 
 
Бекет шёл прямо к Перге. Он специально не смотрел на тела, распятые и повешенные по обеим сторонам дороги. Его внимание было сосредоточено на входе. Он шёл нагло, как и его люди, следовавшие за ним, потому что всё равно не существовало способа подойти незаметно. Бекет побрился и впервые после жестокого призыва подстригся. Большая часть коросты от ожога на лице отвалилась. Он посмотрел на своё отражение и впервые увидел своё старое лицо. Впрочем, было и различие: одежда являлась не впечатляющей униформой Флота, а более простым чёрным облачением убитого им кадета.
 
Бекет не колебался, когда её принесли ему, и не испытывал неудобства, одеваясь. Одежда юноши оказалась обтягивающей, но подошла его костлявому телу. Он чувствовал впитавшуюся в ткань кровь, но не останавливался. Он не позволит этой крови пролиться напрасно.
 
Обитатели Перги, существа, которые жили там и питались ужасом брошенных внутрь матросов, следили за приближением группы. Они сохраняли осторожность. Комиссар предупредил их, что наступил кризисный момент и что могут появиться те, кто пожелает воспользоваться событиями в своих интересах и захватить такое жизненно важное место, как Перга. Но разве не один из кадетов комиссара возглавлял эту группу? Он сказал доверять кадетам так же, как и ему самому, но они сохраняли осторожность. Они знали, что у них много врагов и доверяли только себе. Они не могли доверять даже комиссару. Он и они пришли к взаимопониманию, но он не был одним из них. Они будут ждать. Они не позволят кадету войти, но выслушают, что он собирается сказать, и сами примут решение.
 
Кадет должен подойти к воротам и остановиться для объяснений. Вместо этого он произнёс непонятные слова, и закрытые ворота распахнулись. Они запаниковали. В их крепость проникли. Они отправили запрос о помощи, но сигналы тревоги звучали уже по всему кораблю.
 
 
 
Техник Достоякев обливался потом перед генераторами. На самом деле каждый из них был заключён в большой кожух, чтобы помешать распространению тепла, и в целом подобная стратегия казалась вполне эффективной. И всё же даже той незначительной части, которая утекала, оказывалось достаточно, чтобы внутри генераториума стояла невыносимая жара. Он не знал, как жрецы Механикум переносили её, а они всегда работали, ремонтировали, настраивали и тестировали оборудование посреди длинных рядов генераторов в тяжёлых мантиях. Они вообще люди?
 
Если предоставлялась возможность, Достоякев всегда наблюдал за ними. Как техника его работа заключалась в обычном благословении и обслуживании большинства оборудования на корабле, и всё же при всём его опыте, каждый раз, когда он работал вместе с Механикус, он чувствовал себя младенцем перед гроссмейстером. Их врождённое понимание машин, общение с ними и способность создавать новое, а не просто восстанавливать – поражали.
 
Уголком глаза он заметил, как кто-то из них вошёл внутрь. Он повернулся, чтобы поздороваться, но они не двигались. Они просто стояли рядом с Достоякевым и смотрели на длинный зал генераторов.
 
Достоякев собрался подойти к жрецу, но резко остановился. Он раньше не видел одежды, в которые был облачён жрец. Они выглядели рваными, дырявыми и такими грязными, что ни один из привередливых Механикус просто не стал бы их носить. Также Достоякев заметил, что у жреца что-то не так с лицом под капюшоном. Челюсть низко висела и выдавалась вперёд гораздо сильнее, чем было возможно для человека.
 
Жрец повернулся и капюшон спал. Достоякев поперхнулся. Одна половина лица была человеческой, безжизненный глаз, нос и рот сплавились вместе и выпирали вперёд. Губы сначала показались вполне обычными, но затем стали перекошенными и чёрными. За ними виднелись человеческие и животные зубы, сломанные и расположенные отдельными группами. Вторая половина лица представляла собой звериную морду, со слоями пересаженного спутанного белого меха и кремово-зелёным глазом с волчьим зрачком. Это не мог быть человек. Это было чудовище.
 
И за ним стояли другие чудовища. Перекрученные руки сжимались, а раздвоенные лица гримасничали в оскале и рычании. Они нашли своё драгоценное тепло, и ярость вскипела в них.
 
 
 
Вард кричал, требуя объяснить вторжение. Гвир кричал, направив пистолет прямо на коммандера. Офицеры мостика сжались на постах, а телохранители Гвира кричали им поднять руки. Всё больше людей Гвира быстро занимало командную палубу, крича офицерам за системами, блоками оборудования и в ямах покинуть посты. Растерянные офицеры кричали в ответ. Некоторые подключённые к пультам техники запаниковали и попытались разорвать соединения, но лишённые эмоций сервиторы и логисты не реагировали, всё их существование было непреклонно связано с датчиками и данными.
 
Бедроссиан видел, что переворот прошёл успешно. Они застали Варда врасплох. Он просто должен подняться наверх и официально отстранить Варда от командования, но что-то было не так. Бедроссиан снова посмотрел на офицеров мостика. С ними было что-то не так. Он отпихнул матроса и присмотрелся получше. Он их не знал. Он не узнал ни одного из них. Они не были офицерами. Он выдохнул и собрался крикнуть предупреждение Гвиру, но было поздно. Вард потянулся за оружием.
 
 
 
– Остановитесь, коммандер! Остановитесь! – Гвир направил пистолет прямо на Варда.
 
– Не будьте таким дураком, Гвир!
 
– В соответствии с Уставом линейного флота я отстраняю вас от командования…
 
– Уставом линейного флота? А по какому обвинению?
 
– Заговор и убийство! До прибытия инспекции линейного флота вас будут держать на гауптвахте…
 
– Вы – идиот, мистер Гвир.
 
– Коммандер Вард, остановитесь или будете убиты! Если вы не остановитесь – вас застрелят! Любой офицер или матрос, который помешает нам исполнить долг, будет застрелен!
 
– Мне так грустно наблюдать за вашей полнейшей некомпетентностью, мистер Гвир. – Вард потянулся к кобуре.
 
– Уберите руку, коммандер!
 
– Но, увы, я не удивлён, – завершил Вард, сжав рукоять оружия.
 
Гвир выстрелил. Выстрел был сделан в упор, прямо в грудь Варда. Расцвела ослепительная вспышка. На секунду Бедроссиан решил, что Гвир зарядил пистолет на полную мощь и просто уничтожил Варда. Затем он моргнул и увидел первого помощника, который всё ещё стоял, а вокруг него мерцала аура света: преломляющее поле! У Варда было индивидуальное преломляющее поле! Вард достал пистолет и раздался оглушительный выстрел. Когда Бедроссиан снова открыл глаза, он увидел, как Гвир падает на спину с аккуратной чёрной дырой в левом виске. Тело ударилось о палубу и растянулось на возвышении. Коммандер Вард стоял над ним, сжимая в руке пистолет.
 
Позади него вдоль рядов логистов из ниш в стенах появились армсмены, держа оружие наготове и целясь на рассредоточившихся по командной палубе незваных гостей. Гвир и Бедроссиан привели своих лучших людей, опытных ветеранов и воинов. Они мгновенно отреагировали, бросившись в укрытия в углубления и за системы оборудования, где офицеры и члены экипажа уже доставали спрятанные пистолеты. Возле каждого поста на палубе мгновенно вспыхнули ожесточённые рукопашные схватки, когда противоборствующие стороны сцепились друг с другом, нанося удары руками и ногами и пытаясь первыми пустить в ход оружие.
 
На возвышавшемся надо всем этим дугой мостике устроившие засаду армсмены открыли огонь и разорвали передние ряды матросов за спиной комиссара на куски. В поисках защиты от огня люди Гвира бросились во все в стороны под очередями выстрелов и стали спрыгивать вниз. Некоторые успевали перекатиться и заползти за укрытия, некоторые неудачно приземлились и кричали, пока их не настигли пули, некоторые упали уже бездыханными, импульс перенёс их за край командного возвышения даже после того, как тела уже были мертвы.
 
Из-за рикошетивших повсюду пуль никто не следил за показаниями ауспика. В частности никто не увидел, что показания магнитного потока двигателей “''Пикадора''” исказились и соединились в странную и чуждую сигнатуру.
 
Вард оторвал комиссара от пола, выбил оружие и поднял с четверенек. Он держал пистолет за безликой маской, которая отражала всё, что тот не хотел видеть. Воздух разрывали выстрелы, сигналы тревоги, звон и сирены, крики и вопли. И всё же коммандер заставил себя услышать.
 
– Вы так сильно хотели освободиться от меня! – резко прошептал Вард, пока глаза комиссара дрожали позади щелей маски. – Ваше желание исполнится!
 
В этот момент корабль тёмных эльдаров открыл огонь.
== Четырнадцать ==
 
 
Обычно тихие и ужасные коридоры Перги огласились звуками сражения. Шрут словно вихрь обезоружила своего врага, попутно сломав ему кости. Служащие Перги, люди, которые выжгли в себе все угрызения совести и человеческие чувства, слишком привыкли к встрече с уже беспомощными противниками. Отсоединёнными от имплантированного оборудования в камерах, где они работали, они были слабыми, тщедушными и неловкими. Громоздкие инструменты, которыми они владели, оказались совсем неэффективными против защищавшейся и перемещавшейся цели.
 
После того как ворота Перги открылись переодетому капитану, в дело вступила Шрут и остальные матросы команды Феррола. Они действовали с клинической эффективностью и двигались со всей возможной скоростью, чтобы найти мастера Феррола. Это изменилось, как только они ворвались в несколько камер. Увиденное внутри вызвало желание уничтожить служащих Перги.
 
С самого начала Шрут находилась в центре событий. Пусть Бекет и провёл их внутрь, но будь она проклята, если он станет первым человеком, которого увидит спасённый Феррол, если тот ещё жив.
Она врезалась в дверь и выбила её. Он был там.
 
 
 
Архонт Ай’Жрафим терпеливо ждал, пока приблизится имперский корабль. Это была грубая конструкция, уродливые очертания которой вызывали у него отвращение. Дизайн представлял собой немногим больше, чем угловатый таран, дрейфующий чурбан в сравнение с его элегантным, изящным и удивительно смертоносным “Работорговцем”.
 
Технология обнаружения имперцев не далеко ушла от их эстетики. Кабалы целую вечность практиковались в искусстве обмана и уловок. Перехитрить примитивные сенсоры имперцев, притворяясь одной из жертв, было просто детской игрой. “''Безжалостный''” сначала приближался с осторожностью, но именно когда они подошли на расстояние, где появился незначительный шанс обнаружить расхождение, они легли на прямой курс к “''Пикадору''”.
 
Варвары ничего не заметили. Ай’Жрафим выжидал подходящий момент, когда они выйдут из зоны действия носового вооружения, но ещё не окажутся в арке огня мощных батарей правого борта, которые могли разорвать даже такой корабль, как у него. Его план нападения был классическим и позволял великолепно воспользоваться каждым доступным преимуществом.
 
Момент настал. Атака началась.
 
 
 
На командной палубе “''Безжалостного''” внезапный энергетический всплеск активировал сигнал тревоги, который остался неуслышанным среди шума перекрёстного огня. То, что раньше было скромным грузовым судном типа “Мул”, превратилось в налётчика ксеносов, и когитаторы затрещали, проверяя корабельные записи. Но ничего не было сделано, чтобы защитить “''Безжалостный''” от первых залпов “Работорговца”.
 
Артиллеристы “Работорговца” обладали всеми возможностями выбрать цель, и они сосредоточили весь огонь на опасных батареях правого борта. Неактивированные на полную мощность энергетические щиты “''Безжалостного''” были мгновенно разрушены. Глубоко внутри корабля технопровидцы вцепились в пульты, пока вокруг неистовствовали кошмарные чудовища, и зарегистрировали выход щита из строя. Они ждали компенсирующих указаний от кластера скутума на командной палубе, но ответственный офицер сражался не на жизнь, а на смерть с одним из ветеранов Гвира, который пытался свернуть ему шею.
 
Благодаря этой критической задержке артиллеристы “Работорговца” спокойно продолжили свою работу, всаживая залп за залпом в батарею “''Безжалостного''”. Они серьёзно повредили имперскую пушку и уничтожили артиллерийские отсеки за ней, разрывая тела канониров и выбрасывая их останки в космос.
 
Ай’Жрафим позволил себе небольшую улыбку. Горло “''Безжалостного''” обнажено и пришло время “Работорговцу” вонзить клыки.
 
“Работорговец” пронёсся мимо правого борта, насмехаясь над выведенными из строя орудиями, прежде чем улететь и исчезнуть во мраке, оставив позади себя след из сверкающих звёзд. Каждая звезда являлась отдельным штурмовым катером, переполненным воинами-эльдарами, стремившимся полностью использовать предоставленную им возможность.
 
Главные орудия батареи правого борта “''Безжалостного''” не стреляли, ожидая приказов, которые так никогда и не поступили, и поплатились за это. Гораздо меньшие турели точечной обороны не нуждались в подобных командах и открывали огонь, как только к ним устремлялось атакующее судно. Правый борт “''Безжалостного''” превратился в гобелен перекрёстного огня турелей. С полдюжины небольших кораблей получили прямые попадания, направленные потоки энергии разорвали катера на части, словно перезрелые фрукты, и их обломки без всякого вреда забарабанили по корпусу “''Безжалостного''”. Два сбили с траекторий. Один сумел выровнять курс и продолжил полёт, но другой с уничтоженным рулевым управлением закружился в пустоту космоса без малейших шансов на самостоятельное спасение. Немало катеров получили незначительные повреждения, но выжили и продолжили полёт, не смотря на то, что лишились возможности вернуться. Однако эти крошечные потери были ничем для роя, который окутал “''Безжалостный''”, вцепился в корпус и начал прогрызаться внутрь.
 
 
 
Вард с трудом поднялся, опираясь на капитанское кресло. В голове эхом отзывались сигналы тревоги. Взрывы сбили всех с ног, разбросав по палубе. Системы стояли разбитыми, а ямы тёмными. Несколько рядов капсул логистов повисли, выдранные из стен и пустые, их обитателей оторвало от оборудования и швырнуло на палубу. Где Бедроссиан? Комиссар находился на волоске от того, чтобы закончить свою трусливую жизнь, но теперь его нигде не было видно. Это было невыносимо. Он приказал офицерам мостика доложить о том, что происходит, и только теперь заметил рухнувшие на возвышение и разбившие панели управления обломки. Это были части раскинувшейся надо всем мостиком и прямо над командным возвышением могучей аквилы, которая теперь упала. Вард проверил преломляющее поле, но и оно исчезло.
 
Он сделал несколько неуверенных шагов к консолям управления, а затем резко упал, потому что вокруг начали рикошетить выстрелы снизу. В ответ раздалось ещё больше выстрелов, и остановившиеся боевые действия возобновились, несмотря на новую и б''о''льшую опасность.
 
Вард пополз назад к капитанскому креслу.
 
– Мистер Викерс! – крикнул он, и словно по волшебству старший армсмен появился рядом.
 
– Мистер Викерс, обеспечьте безопасность!
 
– Так точно, сэр!
 
– И приведите мне этих чёртовых офицеров! – Вард начал поворачивать экраны на капитанском кресле так, чтобы мог наблюдать, не покидая укрытия. Он вытащил вокс. К чёрту офицеров, он выиграет бой сам!
 
 
 
Матрос Джол Вузили поднялся с палубы. Ведро с помоями вырвало у него из рук, когда корабль задрожал, и теперь содержимое забрызгало коридор. Джол, пошатываясь, подошёл к нему, схватил за рукоять и тут увидел небольшого таракана, который приполз и начал есть. Джол раздавил его ботинком. Нельзя допустить нашествие паразитов на корабле, но не важно как тщательно они проверяли продовольствие на борту, некоторые всегда проскальзывали мимо.
 
Внезапно с ужасным визгом стену коридора прорезал клинок. Джол отшатнулся, сердце едва не выпрыгнуло у него из груди. Окружённый энергией клинок разрезал стену до самой палубы. Последовало ещё два удара, и кусок тонкой внутренней стены упал.
 
Джол застыл от страха. Кто-то шагнул в коридор, похожий на человека, но не человек. Его хитиновая броня была сегментированной и шипела, как экзоскелет; крючковатые жвала вокруг рта подёргивались и словно манили его; шлем венчал гребень похожий на хвост скорпиона; но глаза, красные глаза, Джол почувствовал, как они впились в его душу пылающим взором.
 
Существо взмахнуло алебардой, разрубив ведро пополам, и затем направило её на матроса. Потрясённый Джол поднял руки. Изо рта существа раздался шум. Оно говорило что-то, но не ему. Ещё одна фигура появилась из-за его спины, сжимая в руке покрытое шипами ружьё. Чужак быстро посмотрел по сторонам, и затем побежал по коридору. Затем появился ещё один, и ещё один, и ещё. Каждую секунду появлялся новый воин в украшенном плюмажем шлеме, быстро проскальзывая в коридор и устремляясь за первым. На мгновение наступила пауза, и Джол почувствовал, что ужас вцепился в него вдвое сильнее. Появился ещё один воин, выше остальных, его броня была искусно украшена сценами боли и пыток. Джолу казалось, что его сердце сейчас разорвётся.
 
Дракон Юсуби мельком взглянул на застывшего человека, а затем кивнул захватившему его инкубу, позволив тому забрать пленника:
 
– Да начнётся охота.
 
 
 
Первые проникновения налётчиков на “''Безжалостный''” встретили лишь ограниченное сопротивление. Без координации с командной палубы защитникам каждой секции приходилось действовать самим по себе. Часто первым предупреждением, что к ним приближается десантный катер, становился последний взрыв, разрушавший корпус, и атакующие воины-ксеносы. Во многих других случаях вторжение налётчиков вообще не встречало сопротивления, и поэтому экипаж “''Безжалостного''” упустил благоприятную возможность сдержать захватчиков в штурмовых кораблях.
 
 
'''''Палуба 202: средняя секция'''''
 
Налётчики на парящих дисках с клинками мчались вперёд так быстро, что не находившиеся на службе матросы только выбегали из казарм, когда они нанесли удар. Эта внезапная атака фактически перекрыла один из важнейших транзитных проходов корабля, сковав силы множества рабочих бригад, пока налётчики объединяли свои силы.
 
 
'''''Палуба 77: кормовая секция'''''
 
Разведывательные действия налётчиков встретили настолько слабое сопротивление и разворачивались настолько быстро, что выдвинувшиеся им навстречу отделения попали под опустошительный перекрёстный огонь и были обращены в бегство за считанные секунды.
 
 
'''''Палуба 111: носовая секция'''''
 
Атакующий десантный корабль попытался зацепиться за один из разрушенных орудийных отсеков. Обломки в этой области мешали подобным попыткам. Тогда налётчики покинули катер через боковые люки и использовали боеприпасы меньшего размера, чтобы проникнуть через служебные точки доступа в корпусе “''Безжалостного''”.
 
 
'''''Палуба 250: кормовая секция'''''
 
Десантная лодка пристыковалась и прожгла путь сквозь корпус, извергнув налётчиков прямо в центр призрачных палуб. На всё ещё прикреплённую лодку наткнулись позже, но не заметили никаких следов абордажной группы.
 
 
Бекет и его люди видели всё это на мониторах Перги. Они обнаружили камеру наблюдения прямо перед тем, как Шрут нашла привязанного к столу для допросов Феррола. Теперь Феррол был свободен, но едва мог стоять и говорить.
 
– Это наш шанс! – воскликнул один из матросов Феррола. – Давайте захватим пусковую палубу и уберёмся с этого чёртового корабля.
 
– И куда же? – решительно спросил Бекет. – Мы в глухом космосе. Рядом нет транспорта, который подберёт нас.
 
– Тогда вниз, назад на призрачные палубы, – предложила Шрут. – Мастер Феррол с нами, мы получили то зачем пришли. Теперь появился шанс выйти из игры.
 
– Посмотри на них, Шрут, – сказал Бекет, кивнув на мониторы, где налётчики-ксеносы наступали по всем палубам, преследуя убегавших матросов. – Не важно, где ты будешь скрываться – они найдут тебя. То, что они не заберут, они разрушат. Этот корабль – жизнь для нас всех. Без него ничто не имеет значения.
 
– Может так, Вон, а может и не так. Я знаю твою историю. Для тебя корабль может быть и всё, но для нас он – не что иное, как тюрьма. Ты собираешься сказать нам, что хочешь захватить командную палубу и вернуть командование. Не важно, если корабль пойдёт на дно и утащит тебя с собой, он просто снова должен стать твоим.
 
– Он всегда был моим.
 
– Не тебе это решать, – раздосадовано ответила Шрут. – Я должна делать то, что лучше для моей команды.
 
– Как и я, как и все они. – Бекет собирался уйти, но затем снова повернулся к ней. – Шрут, совершая выбор и игнорируя правильный вариант только потому, что думаешь, что так хотят другие, ты не становишься лидером. Ты становишься слугой.
 
 
 
Младший лейтенант-стажёр Байсан ещё сильнее прижался к стене, когда вокруг замелькали осколочные выстрелы. Дыхание Императора, огонь был убийственным. Погибло уже больше десяти матросов. Налётчики не должны были добраться досюда. Байсан услышал сообщение, что они в двух секциях и затем велел своим людям отступить. Приказ по воксу не поступил, но он ему и не требовался, так диктовал здравый смысл. Матросы ещё даже не получили дробовики и ружья, и держали в руках всё те же всевозможные инструменты, как и когда зазвучали первые сигналы тревоги. Вся их реальная огневая мощь ограничивалась личным оружием офицеров, и они не могли отразить нападение налётчиков. Поэтому он приказал отступить. Любой офицер с каплей здравого смысла поступил бы точно также, вот только воины ксеносов каким-то образом обошли их с флангов. Он видел силуэты их удлинённых высоких шлемов сквозь дым.
 
– Байсан! – донёсся сзади крик. Байсан оглянулся и увидел, что приближается лейтенант Арилл, припав к палубе, словно краб. – Веди своих людей сюда! Веди их… Ахх!
 
Арилл дёрнулся, и кровь забрызгала его униформу.
 
– Лейтенант? Лейтенант? – закричал Байсан, но Арилл не шевелился. Байсан понял, что это его шанс. Если он сумеет добраться до Арилла, то сможет отнести его тело на медицинские палубы и оказаться в безопасности. Он сжал пистолет и бросился в первый промежуток между ними, беспорядочно стреляя по налётчикам. Он нырнул и перекатился, удар выбил пистолет из руки и один из матросов подобрал оружие. Не было времени возвращаться за пистолетом, он должен добраться до…
 
Байсан не мог поверить в то, что увидел. Младший лейтенант Орт опередил его и опустился на корточки рядом с Ариллом. Лейтенант был жив и что-то говорил ему на ухо. Один из матросов потащил Арилла и Орт побежал к Байсану.
 
– Лейтенант передал мне командование, Байсан. Ваши люди остаются здесь, пока я не отдам приказ.
 
Байсан шёпотом выругался. Где чёртовы армсмены?
 
 
 
Укрывшийся за капитанским креслом Вард разделял беспокойство Байсана. Армсмены уже рассредоточились по всему “''Безжалостному''”, вот только они сражались не с ксеносами, а друг с другом. Он слышал, как внизу Викерс выбивал людей Гвира с разрушенной командной палубы, но дело продвигалось медленно. Мятежники знали, что могут не рассчитывать на милосердие, если попадут в плен, но что ещё хуже, они верили в своё право свергнуть его и до сих пор полагали, что могут победить. Гвир отправил людей на посадочные палубы левого борта, где отряды первого помощника начали брать верх. Все контакты с правым бортом были потеряны после атаки “Работорговца”. Он неоднократно пытался связаться по воксу с генераториумом, чтобы восстановить подачу энергии и придать импульс двигателям, что позволит изменить курс и застать врасплох “Работорговца”, который всё ещё скрывался где-то поблизости. Он запрашивал и запрашивал, но не получил ответа. Механикус молчали, а у него не было достаточно армсменов, чтобы отправить их проверить, что случилось.
 
Первым действием Варда при виде десантных катеров должен был стать приказ об общем вооружении команды. Обычно это разрешалось только в таких критических ситуациях, но он колебался. Тот, кто контролировал оружие – контролировал корабль, и если он позволит всему экипажу вооружиться, кто знает, как они поступят, когда минует опасность. Нет, это было правильным решением. Его офицеры и армсмены победят мятежников, вышвырнут налётчиков и, наконец, окончательно искоренят предателей. Он должен сохранить контроль и упрочить свою власть. Это было в самых славных традициях “''Безжалостного''”.
== Пятнадцать ==
 
 
После свирепого первого натиска и закрепления на корабле, налётчики все увереннее продвигались в глубины “''Безжалостного''”. Они развернули более тяжёлое вооружение: тёмные копья, выпускавшие лучи энергии, насквозь прожигавшие укрытия матросов, и осколочные пушки, которые за несколько очередей выкашивали в коридорах всё живое. Команда “''Безжалостного''” с немногочисленным оружием и без брони отступала всё дальше и дальше. Налётчики, ободрённые ещё более слабым сопротивлением, чем ожидалось, усилили натиск.
 
'''''Палуба 332: средняя секция'''''
 
Диверсионная группа с помощью подрывных зарядов разрушила комплекс переработки воздуха, поскольку климатические системы являлись одной из их приоритетных целей. Конечная цель заключалась в нанесении максимального ущерба кораблю, чтобы вынудить экипаж броситься к спасательным капсулам, где их всех легко было бы захватить. После того, как группа выполняла свою главную цель, ей разрешалось отправиться на охоту, и при помощи электросетей и другого не смертельного оружия загнать захваченных рабов к своему катеру.
 
 
'''''Палуба 402: кормовая секция'''''
 
Налётчики столкнулись с несколькими сменами скованных цепями призывников. Бригадиры сбежали при виде воинов-ксеносов и бросили своих подопечных. Не справившись с искушением, налётчики потащили призывников к десантным лодкам. Они полностью проигнорировали артиллерийский бункер с турелью 500-A18. В результате турель продолжала стрелять в течение всего сражения и повредила несколько прикрепившихся к корпусу штурмовых катеров.
 
 
'''''Палуба 53: кормовая секция'''''
 
Группа налётчиков, в свою очередь, попала в засаду отряда матросов и технопровидцев, ведомых мастером-техником Пирсом. Технопровидцы соорудили грубый, но убийственно эффективный огнемёт, который рассеял выживших и оставил их уязвимыми для атаки с использованием электрических и режущих инструментов. Захватив оружие ксеносов, мастер-техник Пирс и его люди сумели отбросить захватчиков.
 
 
'''''Палуба 264: носовая секция'''''
 
Младший лейтенант Зандрахан и отделение старшин попытались заманить абордажную группу в хорошо подготовленную засаду. Зандрахан действовал как приманка, отвлекал внимание налётчиков и сумел завести их в ловушку. И только тогда он обнаружил, что скрывавшиеся старшины уже схвачены разведчиками ксеносов, которые продолжали охоту в грузовых отсеках. Зандрахана преподнесли в дар лидеру абордажной группы, который перерезал ему горло и поглотил душу на глазах своих воинов.
 
 
 
Вард сморгнул пот, изучая постоянно менявшиеся данные на экранах. Сообщалось, что налётчики продвигались небольшими группами на верхние палубы, специально охотились на офицеров, атаковали их и уводили прочь, или убивали прямо на месте, игнорируя обычных матросов. Наконец кусочки головоломки встали на свои места. События последних нескольких недель: преследовавший их покинутый корабль; заманивший в эту ловушку сигнал бедствия; хирургически точная атака “Работорговца” и охотившиеся за офицерами группы – всё прояснилось. Это не был простой рейд. Они направлялись за кем-то конкретным. Они направлялись за ним.
 
Они несколько недель изматывали и насмехались над ним. Они оставили “''Дугу Элоны''” на его пути, зная, что он займётся расследованием, а затем использовали “Работорговца”, способного имитировать другие корабли даже во время полёта, пытаясь свести его с ума. Ну, конечно же, у них просто не было другого выбора. Командуя таким кораблём, как “''Безжалостный''”, он являлся их самым грозным противником. Он выжег бы их из нор, и поэтому они должны были ударить первыми. Всё оказалось настолько очевидным. Они ожидали, что он скроется, спрячется и будет захвачен без сопротивления, но он разгадал их коварный план. Они ожидали, что он откажется от необходимых действий, которые должен предпринять, чтобы спасти себя, спасти этот прекрасный корабль и не позволить чужакам захватить его, но они ошиблись. Он останется верным славным традициям “''Безжалостного''”.
 
Вард снова связался по воксу с генераториумом, но опять безрезультатно. Придётся отправиться туда самому. Он позвал Викерса и взял большую часть разношёрстного отряда в качестве телохранителей. Он хотел взять и самого Викерса. Было бы странно идти навстречу опасности без такого человека, но, в конечном счёте, он отказался от этой идеи. Несомненно, из-за ереси, в которой родился старший армсмен, его любовь к Императору переродилась в одержимость и идолопоклонничество перед “''Безжалостным''”. Данное обстоятельство делало его неоценимым слугой в течение всех прошедших лет, но могло помешать в этой конкретной ситуации. Вместо этого Вард оставил Викерса с небольшой группой и велел продолжать зачистку командной палубы, хотя это уже не имело большого значения.
 
 
 
Прошло примерно четверть часа с тех пор, как младший лейтенант-стажёр Байсан в последний раз видел налётчиков. Очевидно, что его люди не защищали ничего, что представляло бы для них интерес, и налётчики с неподдельной радостью атаковали другие отсеки. Байсан знал, что они радовались, потому что слышал эхо их чуждого смеха и крики пленников. “По крайней мере, – думал Байсан, – меня среди них нет”.
 
 
'''''Палуба 26: кормовая секция'''''
 
Разобравшись с последними людьми Гвира на посадочной палубе, отделения армсменов немедленно направились с неповреждённого левого борта “''Безжалостного''” против налётчиков на правом борту. Примерно четверть из них перехватили на перекрёстке палубы 26 и вынудили залечь. Сосредоточенный огонь тяжёлого оружия налётчиков, в конце концов, разрушил последнее укрытие. Вскоре после этого их захватили в плен и погнали к десантным катерам.
 
 
'''''Палуба 349: средняя секция'''''
 
Палубные команды и сами проводили рейды против высадившихся ксеносов. Данная тактика пусть и приводила к большим потерям в рабочих бригадах, но, по крайней мере, позволяла приблизиться и обрушить на мучителей молоты и дрели. Налётчики, наконец, поняли, что палубные команды использовали для внезапных атак и отступлений пустоты между стенами и служебные проходы. Налётчики распылили газ в систему вентиляции, и хотя он применялся, чтобы лишить жертву сознания для последующей перевозки, его длительное воздействие в ограниченном пространстве для многих матросов оказалось смертельным.
 
 
'''''Палуба 127: арсенал'''''
 
Защищённый глубоко в центре “''Безжалостного''” арсенал оставался закрытым. Ни от одного старшего офицера не поступило приказа на общее вооружение команды. Сообщили, что лейтенант-коммандер Гвир погиб, но коммандер Вард всё ещё оставался в строю и его последние директивы предписывали отклонять любые запросы. Единственным человеком, который мог бы отменить его приказ, являлся комиссар Бедроссиан, но о его местоположении ничего не было известно.
Пока отступавшие матросы в отчаянии осаждали арсенал, закрывшиеся внутри доверенные люди терпеливо ожидали приказов.
 
 
 
Кадет-комиссар Косов инстинктивно пригнулся ещё ниже, когда очереди огня изрешетили консоль, за которой он прятался. Атака на командную палубу обернулась настоящей катастрофой. Он видел, как неожиданно оказавшиеся повсюду в стенах люди первого помощника прямо перед ним разорвали человека на куски. Он бросился в укрытие и оставался там, пока, наконец, не смолкли выстрелы и крики истреблявших друг друга противоборствующих сторон. Тогда он рискнул выглянуть, но новый всплеск перестрелки заставил его снова пригнуться. Его прижали огнём, а остальных из его группы рассеяли, он не видел никого кроме тел армсменов на палубе. И казалось, что прошла эпоха с тех пор, как он видел комиссара.
Косов плотнее прижал ладонь к голове, пытаясь остановить кровотечение. Кусочек металла задел его и оторвал часть уха. Он продолжал успокаивать себя, что рана выглядела пустяковой, но было трудно не обращать внимания на кровь, которая текла по руке и шее.
 
Он знал, что рано или поздно сидящим в засаде надоест ждать, и они обойдут его с фланга, или, возможно, уже вызвали подкрепление, которое появится за спиной и на этом всё закончится. В подобном безумии шинель и фуражка комиссара были плохой защитой. Кто обратит внимание на смерть ещё одного человека?
 
Судьба словно услышала его мысли, и за спиной щёлкнул дверной замок. Кто-то открывал дверь с той стороны. Кадет крепче сжал пистолет и прицелился, рука дрожала от прилива адреналина.
 
Дверь медленно покачнулась, открываясь, и за ней стоял человек, одетый, как кадет, но с восставшим из мёртвых лицом.
 
– Бог-Император… – недоверчиво прошептал Косов, когда понял, кто перед ним.
 
– Не совсем Он, кадет… Я – капитан.
 
 
 
Командную палубу было невозможно узнать. Бекет был в курсе, что здесь идёт бой, но не мог и представить такое опустошение. Что некогда было живым, процветающим связующим звеном “''Безжалостного''” теперь превратилось в разорённое поле битвы, мёртвое и тёмное. Его группа вошла внутрь. Их количество возросло, пока они бежали сюда. Теперь она состояла не только из призывников и тех из команды Феррола, кто последовал за ним, но и других людей, кто остался без лидеров и присоединился к группе, у которой, казалось, была чёткая цель. Они следовали, потому что он отдавал приказы. Санджата быстро разоружил кадета, в которого они едва не врезались, когда входили, и он и остальные рассредоточились вокруг входа, подбирая оружие погибших. Там были и живые: обе стороны сражались не на жизнь, а на смерть, но время от времени наступало затишье и Бекету предстояло остановить их.
 
– Я поднимаюсь на мостик, – сказал он стоявшему рядом Санджате.
 
– Это – ваша жизнь, – ответил призывник. Бекета насмешили нотки неподчинения в его голосе, хотя тот и собрался последовать за ним. Неподчинения? Уголовник всегда разговаривал таким тоном, но теперь их роли поменялись.
 
Сначала Бекет шёл осторожно, но потом передумал. Если Император пожелает, чтобы его подстрелили, да будет так, но он не станет пробираться на собственный мостик, как вор, чтобы выкрасть право командования. Мостик принадлежал ему, и право командования принадлежало ему, и так было всегда.
 
Он смело поднимался на возвышение, мимо тела Гвира, по обломкам разбитой аквилы, направляясь к самому центру – капитанскому креслу. Пока не время снова садиться в него. Вместо этого он снял фуражку кадета и китель и шагнул вперёд, встав на разбитой голове аквилы так, чтобы его видели и слышали все на командной палубе.
 
– Слушайте меня! – закричал он и его голос разнёсся эхом в наступившей тишине. – Я – Бекет, капитан “''Безжалостного''”. Вам сказали, что я погиб те люди, которые сами предали Флот и Императора, и всё же я стою перед вами! Вы сражались здесь из-за лжи! Лжи, созданной для того, чтобы они могли извлечь прибыль, пока вы проливаете за них свою кровь! Я – капитан, и я приказываю вам всем сложить оружие. Мои люди подойдут к вам, и они – люди капитана. Поднять руку на них – всё равно, что поднять руку на меня. Ранить их – ранить меня. Если хотите убить их – то сначала убейте меня, здесь и сейчас!
 
Бекет ждал. Он слышал, как бьётся сердце. Оно билось медленно, он был спокоен. Раз, второй, третий.
 
– Хорошо, – обратился он ко всем спрятавшимся в укрытиях. – “''Безжалостный''” – мой корабль, а вы – его команда. Вы – мои, а я – ваш. Ещё не поздно, ещё не поздно ни для кого из нас.
 
Бекет обернулся. Да, теперь время пришло, он сел в капитанское кресло и откинулся на спину.
 
Внизу его люди осторожно двигались по палубе, но выжившие уже вставали и покидали укрытия. Все они уже попрощались с жизнью, но капитан освободил их.
 
Кадет Косов также поднялся на возвышение. Молодое испуганное лицо сменилось каменной маской. Комиссар Императора не мог показывать эмоции, тем более страх, и он подавил вспышку паники и облегчения. Бекет не стал смотреть на него. Вместо этого он изучил прокручивавшиеся на экранах кресла данные и потянулся к воксу.
 
– Арсенал, арсенал, – произнёс он. Арсенал отозвался. – Говорит капитан Бекет. Настоящим я отдаю приказ об общем вооружении и мобилизации экипажа. Разрешение Janvius Iro Ultima. Подтвердите.
 
Ответом стал только треск помех.
 
– Слушайте меня! Вы откроете двери и вооружите экипаж. Вы думаете, что я погиб? Вы отстали от жизни! Разрешение Janvius Iro Ultima. Подтвердите или я приду к вам и лично вытащу наружу!
 
Арсенал подтвердил, и намного палуб ниже мостика ворота открылись перед хлынувшими людьми. Бекет снова активировал вокс:
 
– Всем палубам! Всему личному составу! Говорит ваш капитан. Теперь слушайте, что я скажу!
 
По всему кораблю в укрытиях, потайных местах и норах экипаж “''Безжалостного''” поднял головы и слушал.
 
 
 
– Давай, Байсан. Пришла пора отбросить их! – Орт выпрямился под вражеским огнём, обнажил меч и посмотрел вперёд. – Давай!
 
Байсан что-то пробормотал себе под нос и выбрался из ниши. Он вытащил из-за пояса саблю и последовал за ним.
 
 
 
После приказа об общей мобилизации, арсенал приступил к раздаче оружия матросам по всему кораблю. Самой большой гордостью оружейников являлась скорость, с которой могла быть выполнена столь грандиозная задача, для чего их непрерывно тренировали с самого первого дня появления Бекета на “''Безжалостном''”. Дробовики, лазерные ружья, пистолеты, боеприпасы и броня доставлялись по распределительной сети и вручались отчаянно наседавшему на пункты выдачи экипажу. Получив оружие и экипировку, матросы и офицеры сумели удержать позиции и начали контратаковать. Налётчики, которые изначально собирались лишь уничтожить цели и отступить, увлеклись долгим отходом команды и непозволительно углубились в пределы корабля. Амбиции заставляли их преследовать матросов по пятам, чтобы захватить пленных, и собственные катера уже не были в пределах досягаемости. Когда экипаж нанёс ответный удар, налётчики оказались в уязвимом положении и далеко оторвались от безопасности десантных лодок. Они отступали, сопротивляясь всё ожесточённее. Теперь их целью стало убивать.
 
 
'''''Палуба 289: кормовая секция'''''
 
Группа налётчиков, быстро продвигавшаяся вглубь корабля, была остановлена отделениями недавно вооружённых матросов. Подкрепления слаженно окружили ксеносов. Увидев, что пути отступления перерезаны, налётчики с ужасающей яростью накинулись на атакующих имперцев, одновременно оказавшись под ударами с флангов. Никто не просил пощады, и никто её не давал.
 
 
'''''Палуба 156: кормовая секция'''''
 
Отступающие налётчики перерубили кислородные трубопроводы, проходившие через этот отсек, и превратили воздух в пороховую бочку. Погибло тридцать матросов и дюжина самих ксеносов.
 
 
'''''Палуба 397: носовая секция'''''
 
Столкнувшись с возросшим сопротивлением, один из командиров диверсионной группы приказал своим воинам удерживать позиции. Вооружённые бригады бросились в атаку только за тем, чтобы обнаружить, что в самый последний момент налётчики отступили. Воодушевлённые успехом матросы продолжили преследование и были разорваны на куски осколочными ловушками и взрывчаткой, которую оставили ксеносы. Хуже того: взрывы мгновенно разрушили ещё и секции верхней и нижней палуб, и привели к значительному риску для структурной целостности “''Безжалостного''” в этой области. Дальнейшее преследование группы было запрещено.
 
 
'''''Медицинская палуба'''''
 
До сих пор, несмотря на сражение на медицинской палубе оставалось относительно спокойно. После обстрела “Работорговцем” поступило несколько человек, но большинство раненых находились в секциях, куда высадились абордажные группы налётчиков, и доставить их оттуда было невозможно. Также за помощью пришли некоторые из тех, кого отступающая команда бросила на произвол судьбы. Однако раздача оружия перевернула ситуацию с ног на голову. Вместо бегства матросы остановились, отбивались и контратаковали. Количество жертв возросло и постоянно только увеличивалось. Неожиданно медицинская палуба оказалась забита людьми со всеми видами повреждений, на которое только было способно жестокое оружие налётчиков: с рубцами энергетических ожогов, изрешечённые осколочными выстрелами, изрубленные клинками и тронувшиеся рассудком. Битва на медицинской палубе только началась, и если они выживут, то она продолжится ещё много дней после последнего выстрела.
 
Уступавшие в численности и огневой мощи налётчики повсюду обратились в бегство, многие из них бросали часть заключённых, чтобы замедлить преследователей и успешно отступить с остальными. Дракон Юсуби, осуществлявший общее командование абордажными группами, понял, что дисциплине в передовых подразделениях настал конец, воины хлынули назад с пленниками, объявляя о победе, даже если отказались от своих приоритетных целей ради лёгкой охоты на рабов. Дракон поймал одного особо наглого виновника агонизирующим кнутом и вытряс из него жизнь, забрав рабов себе. Затем он приказал резервам наступать. Они задержат имперцев, пока остальные воины разместят достаточно взрывчатки по всему правому борту, чтобы оторвать его от “''Безжалостного''”.
 
 
Бекет отключил внутренний вокс. Галерея генераториума по-прежнему хранила молчание.
 
– Какой идиот пустил тебя сюда? – произнёс Феррол. Бекет оглянулся. Бывший шкипер стоял прямо рядом с возвышением. Он держался прямо, стараясь сохранять равновесие, хотя и сильно опирался на Шрут.
 
– Рад видеть, что ты встал на ноги, Феррол.
 
– И планирую продолжать стоять на них, но сомневаюсь, что это получится, если ты будешь продолжать в том же духе. Я всё слышал и подумал, что ты возможно забыл…
 
– Капитан! – раздался внизу крик. Бекет подошёл к краю и посмотрел через перила. Они нашли старшего армсмена Викерса. Бекету был нужен этот человек, человек, который отведёт его к Варду. Ах Дат и несколько матросов вытащили его на командную палубу. Бекет встретился с ним взглядом и почувствовал, как вскипела кровь. Он спрыгнул на палубу и побежал к нему. Заговор развалился: Гвир погиб, Вард сбежал, а Бедроссиан исчез, но Викерс остался. Викерс остался и он знал. Он стоял над Варрантом, когда Вард выстрелил тому в голову. Он участвовал во всём этом!
 
Его люди отступили при виде стремительно приближавшегося капитана. В нём пылал гнев. Он буквально обрёл физическое воплощение внутри. Бекет чувствовал, как гнев прорывался сквозь лицо и руки. Он обрушил на лицо Викерса тыльную сторону кулака. Викерс видел приближавшийся удар и не стал уклоняться. Он опустился на колено. Бекет потянул его вверх и приставил пистолет к лицу.
 
– Он это чувствовал, мистер Викерс? Как вы думаете, он это чувствовал?
 
Вокруг собралась толпа, не смея вмешаться. Бекет знал, что они не понимают, что происходит, но в любом случае пусть смотрят. Взгляд Викерса оставался спокойным и безмятежным. Нет, так дело не пойдёт.
 
Он убрал пистолет и схватил Викерса обеими руками, наклонился и яростно зашептал ему в ухо:
 
– Скажите мне, что это было, Викерс. За что вас купили? Сколько он пообещал вам за предательство вашего капитана?
 
Викерс не ответил, но Бекет увидел вспышку возмущения, мелькнувшую на лице. Если не подкуп, то что?
 
– Что у него было на вас, армсмен? Что он собирался рассказать?
 
Спокойствие Викерса исчезло. Он ожидал смерти, но не этого. Он испугался и схватил капитана. Он попытался оттолкнуть его, но вмешались наблюдавшие матросы. Они подняли приклады, собираясь пустить их в ход.
 
– Ждите! – приказал Бекет. Викерс что-то говорил.
 
– Проверка, – прошептал Викерс. – Он собирался рассказать о проверке.
 
Бекет прочитал досье Викерса, когда прибыл на корабль. Он прочитал досье на каждого из них, но досье Викерса содержало специальное приложение: медицинское заключение, которое было официально удалено. Бекет нашёл копию, которую спрятал прошлый капитан. Викерс был призывником, которого взяли на борт в качестве живого топлива с примитивного мира, но он оказался достаточно сильным, чтобы выжить и преуспеть, настолько сильным, что привлёк внимание прошлого капитана и коммандера Варда. Когда его доставили на борт, то провели поверхностное медицинское обследование, но использовали его повышение до армсмена, чтобы провести ещё одну проверку, генетическую. Он всего на один пункт выходил за пределы допустимых значений генетического отклонения. Он был мутантом.
 
Это было крошечное число, но на одно деление дальше, чем следовало. Его должны были немедленно уничтожить и сжечь, или передать на планетарный пост Инквизиции для изучения. Но этого не произошло. Вместо этого они посадили Викерса на цепь и натравливали, уверенные в своём контроле над ним.
 
– Я знаю, мистер Викерс, я уже знаю. – Викерс опустился на колени и положил голову на руки, но Бекет не уступал.
 
– Куда направился коммандер Вард?
 
– Он пошёл… в генераториум.
 
“Чтобы восстановить подачу энергии, – задумался Бекет. – Нет, он не оставил бы мостик для этого и почему он не взял с собой Викерса?”
 
– Что он собирается сделать?
 
– Он не сказал. Он просто сказал, что это в самых лучших традициях корабля.
 
Теперь Бекет понял. Он отступил, помог Викерсу подняться с палубы и очистил проход для него сквозь толпу.
 
– Мистер Викерс, я знаю о вашей любви к этому кораблю. Я тоже его люблю. Мы будем сражаться за него, и мы умрём за него. Враги близко. Они бегут по его венам, повреждая и убивая его. Вы покажете им. Вы покажете им, что может сделать сын “''Безжалостного''”.
 
 
 
Феррол наблюдал, как Бекет направился назад на возвышение после того как отпустил громилу-армсмена. Феррол сел в капитанское кресло, возможно, хотя бы это привлечёт его внимание.
 
– А теперь послушай меня! Ты собрал всё, что смог, чтобы вышвырнуть пинками этих ублюдков с корабля, но это тебе не поможет. “Работорговец” никуда не делся и как только они поймут, что их маленькие мальчики направились домой, то вернутся, чтобы закончить работу. Ты должен снова запустить двигатели. Ты должен отправить отряд в генераториум…
 
– Я сам поведу отряд в генераториум, – не глядя ответил Бекет, в последний раз проверяя информацию на экранах.
 
– Очень хорошо! Подожди, ты не можешь вести его.
 
– Там Вард. Он собирается уничтожить корабль.
 
– Не важно. Ты должен остаться здесь. Ты должен позволить кому-то заняться Вардом, а сам должен остаться там, где нужен. Когда запустят двигатели, ты должен быть здесь и командовать кораблём. Сейчас не время для мести. Ради корабля, ради жизней экипажа, ради моей жизни наплюй на неё!
 
– Ты знаешь что-нибудь о космосе, мастер Феррол?
 
– Больше чем ты когда-либо будешь знать, – инстинктивно огрызнулся Феррол.
 
– Хорошо. Корабль твой. Обращайся с ним бережно, – произнёс Бекет и ушёл, забрав по пути отделение своих матросов.
 
– Чёртов ублюдок! Этот чёртов ублюдок собирается прикончить нас всех. Шрут, приведи Аффа и Тонка. Нет никакого смысла пытаться спасти нас от взрыва, если “Работорговец” закончит работу. Подними всех этих типов Флота, что ещё дышат и верни на посты. Не важно на чьей стороне они были – все мы теперь на одной стороне, только держи их под прицелом. Если кто-то из них начнёт доставлять проблемы, просто скажи… Просто скажи…
 
– Сказать что?
 
“Что оторвёшь их чёртовы яйца, – подумал Феррол, – но эти люди отличались от его людей. Что же напугает их сильнее всего”?
 
– Просто скажи им “приказ капитана”, хорошо, Шрут? “Приказ капитана”.
 
 
 
Викерс положил ладонь на палубу. Он чувствовал грубую структуру, твёрдость металла, жизненное тепло корабля. Это было нечто твёрдое, нечто реальное, на что можно было положиться, даже поверить. Это успокаивало его во времена сильного напряжения.
 
Он пришёл сюда не случайно, а ведомый инстинктом, основанным на многолетнем и жестоком опыте. Инстинкт говорил, что именно здесь он нужнее всего кораблю.
 
Когда он приблизился, матросы узнали мощную фигуру и едва ли не встретили его ликующими криками. Он был ужасным и грубым человеком, но он был одним из них. Викерс знал, что именно они были его людьми, а не офицеры, которые только и делали, что использовали старшего армсмена, словно машину для выполнения приказов, но матросы принимали его как своего, кем бы он ни был внутри.
 
Налётчики отступили к плацдармам. Никто не знал, почему они ещё оставались там. Они уже должны были уйти, но продолжали цепляться за корабль. Ксеносы хорошо укрепились, но команда была полна решимости вышвырнуть их, и эта позиция находилась напротив сильнейшего места во вражеской обороне. Одно отделение уже попыталось осторожно приблизиться, и было разорвано на куски огнём, оставшиеся в живых залегли в туннеле впереди, скрываясь за немногочисленными укрытиями, которые сумели найти. Подкрепления видели, как они вошли и как мало вернулось. Матросы устали. Они боялись. Викерс видел, насколько он нужен.
 
Он почувствовал, как сила корабля потекла из палубы в его ладонь и сердце, а затем поднялся. Номинально командующий молодой мичман отдал приказ наступать, но они все знали, что последуют именно за старшим армсменом.
 
Викерс размеренным шагом направился к первой секции, собрав матросов за собой. Он начал бормотать сам себе “Безжалостный, Безжалостный, Безжалостный”, и остальные услышали слово и присоединились. Он свернул за угол и увидел в дальнем конце баррикаду, а позади неё мерцающие угловатые силуэты воинов-ксеносов. Он услышал предупреждающий крик, высокий и нечеловеческий, и побежал вперёд. Первый выпущенный трескучий осколок пролетел высоко над головой, и он помчался ещё быстрее, уклоняясь на бегу.
 
– Безжалостный, Безжалостный, Безжалостный!
 
Осколок скользнул по лбу, но не причинил большого вреда. Ещё один попал в бедро, но он не замедлил шаг. Следующий пронзил плечо, но он проигнорировал боль, он даже не чувствовал её. Император даровал ему именно это тело, и пришло время проверить, насколько хороша Его работа. Выстрелы оставили отметины на боку, и он поморщился. Они вошли глубоко в живот. Они убьют его, но недостаточно быстро. Они выстрелили прямо в грудь и броня выдержала.
 
– Безжалостный, Безжалостный, БЕЗЖАЛОСТНЫЙ!
 
Он прорвался через баррикаду, и каждое оружие выстрелило в него. Он выстрелил в ответ из дробовика и два шипастых воина-ксеноса отлетели назад. Он упал окровавленный за проломом и ударился о палубу. Крючковатые штыки кололи, чтобы убедиться, что он не сможет подняться, в спину, в бок, раз, второй. Удар пришёл в третий раз и Викерс снова почувствовал, как от палубы в него хлынула энергия. Он поднялся и вырвал ружья. Дробовик выстрелил второй раз, и его забрызгало кровью ксеноса.
 
Он увидел вход в десантный катер и перед ним офицера ксеносов в роскошных доспехах, окружённого телохранителями в броне и со сверкающими энергией алебардами. Ноги почти перестали слушаться. Огонь хлынул на него и вырвал из руки дробовик. В другой руке он продолжал сжимать осколочное ружьё. На одной силе духа он сумел сделать ещё шаг и метнул штык, словно копьё в офицера ксеносов. Мелькнула алебарда и штык упал, разрубленный пополам. Лазерный разряд пронзил броню Викерса и прожёг в груди дыру. Старший армсмен упал на колени и только тогда огонь прекратился. Он опустил голову, обгоревшее до черноты тело истекало кровью. Оно даже не было больше похоже на его тело. Оно медленно оседало под свист уходящего воздуха.
 
Он почувствовал, как покачнулся и отвёл неповреждённую руку за спину. Он понимал, что вражеский офицер стоит перед ним и смотрит. Здоровая рука сомкнулась на рукояти, и с последним усилием он вытащил и вскинул высоко над головой нож. На долю секунды он увидел глаза ксеноса. Этот офицер никогда его не забудет.
 
– БЕЗ…!
 
Выстрелы снова обрушились на него и не прекращались.
 
 
 
Дракон Юсуби отшатнулся, когда окровавленное тело человека рухнуло на палубу. Он не мог поверить, что мгновение назад его сердце едва не выскочило из груди, и что его вечную жизнь едва не оборвало это варварское существо. Теперь, следуя его примеру, к нему бежало целое стадо таких же существ, что-то завывая и крича. С Юсуби хватит. Он не собирался рисковать своей жизнью из-за прихоти Ай’Жрафима. Воины и так награбили уже достаточно. В любом случае это построенное людьми корыто лучше всего уничтожить на расстоянии. Телохранители-инкубы окружили Юсуби, и он отозвал последних воинов к лодкам.
 
Отходя, ксеносы оставили арьергард, прикрывая отступление. Это были изуродованные чудовища, побочные результаты экспериментов хирургов-мучителей, накачанные химикатами до боевой ярости. Они были агрессивными, неукротимыми и ими легко жертвовали.
 
 
 
Главный люк в генераториум оказался открытым, когда Бекет подошёл к нему со своими людьми и группой техников. Он чувствовал исходящее с той стороны тепло. Здесь было жарко, также жарко, как в котельной. Пришла ли в голову та же мысль следовавшим за ним Санджате, Кималю, Папаю, Фидлеру и остальным?
 
Он внимательно посмотрел вдоль длинной галереи генераторов, которые возвышались над полом и проходили сквозь несколько палуб. Ничего не двигалось, а генераторы спокойно гудели. Во время сражения это место заполняли беспорядочный шум и бурная деятельность, когда повсюду носились Механикус и техники, заставляя двигатели работать на полную мощь, выдавая всю энергию до последней капли по запросу с мостика, и затем перед самой перегрузкой откачивая её назад.
Ничего не двигалось, но это не означало, что отсек пустовал. Бекет шагнул внутрь, и что-то упало ему под ноги. Это был шлем армсмена. Тело владельца свисало на ремнях брони с поручня полуэтажа над ними. Его смерть не была быстрой или лёгкой.
 
– Полагаю, что будет слишком большим преувеличением надеяться, что Вард уже мёртв? – спросил Фидлер.
 
– Поставишь на кон свою жизнь? – ответил вопросом на вопрос Бекет. Возможно, первый помощник и погиб, но нужно проверить наверняка. Он направился к лестнице.
 
– Капитан! – попытался вразумить его Кималь. – Подача энергии, двигатели, “Работорговец”!
 
Бекет остановился и обернулся.
 
– Пусть техники приступают к ремонту. Защитите их, если потребуется. Когда Феррол выйдет на связь, скажите ему…
 
 
 
– Что он сказал? – Вокс-связь не могла скрыть недоверия в голосе Феррола.
 
– Вы хотите, чтобы я повторил, мастер Феррол? – серьёзно переспросил Кималь.
 
– За что он принимает этот летающий ящик? За истребитель-перехватчик?
 
– Он верит, мастер.
 
Вокс затрещал и заскрипел, заглушив ответ Феррола.
 
– Санджата! Санджата! – где-то в отдалении закричал Фидлер. Послышались шаги бегущего Санджаты, и затем выстрел из дробовика.
 
– Прошу прощения. – Кималь оставил вокс висеть и схватил оружие. Теперь что-то двигалось.
 
 
 
Намного выше коммандер Вард стоял и наблюдал за работой адепта Тертиона. Что-то беспокоило техножреца.
 
– Коммандер, вы заверили меня, что пойдёте на это только в самом крайнем случае.
 
– Разумеется, адепт.
 
– Совершить такое, убить дух столь великой и древней машины… – Тертион покачал головой. – Даже в покинутом сохранится искра, которую можно разжечь. Только если мерзкие ксеносы собираются сделать то, что вы говорите…
 
Захватить дух и запытать его до безумия. Тертион задумался, возможно ли это? Да, возможно. Он видел несколько живых примеров работы этих чужаков, которые Механикус скрывали даже от официальных представителей Империума, проклятые души, запертые в машинах разрушения, пленники ксеносов, способных выпить человеческую душу. Если возможно с человеком, то почему не возможно машиной? Да, если всё будет идти к этому, то коммандер позаботится о том, чтобы “''Безжалостный''” встретил достойный конец.
 
Тертион произнёс благословение благой цели над своей работой, а затем заодно и над собой. Он так жалел, что не посоветовался с магосом, прежде чем пришёл сюда, но они были…
 
Коммандер внезапно шагнул в сторону. Тертион повернулся и увидел, что он сделал знак хранить молчание. Вард услышал, что кто-то приближается.
 
 
 
Приближавшаяся фигура скрывалась, наблюдая, как адепт Механикус снова повернулся к открытой панели регулятора. Первого помощника не было видно, но он должен был быть где-то рядом. Не мог же он бросить адепта и сбежать к спасательной капсуле? Его следовало не просто убить, но и вычеркнуть из памяти линейного флота, и это была прекрасная возможность отомстить за каждую измену и унижение, что причинил Вард.
 
Он осторожно шагнул вперёд и прицелился из пистолета в затылок адепта. “''Безжалостный''” прежде всего. Так и никак иначе. Палец скользнул по спусковому крючку и в этот момент он почувствовал холодный ствол оружия у своего горла.
 
– Добро пожаловать к концу, мистер Бедроссиан, – прошептал Вард в ухо и выстрелил.
 
 
 
Наверху прозвучали два выстрела. Бекет посмотрел туда и продолжил подниматься.
 
 
 
Кималь, Санджата и Фидлер дружно стреляли по неуклюже приближавшимся искалеченным чудовищам. Во все стороны летели обрывки кожи и обломки костей, но это не замедлило монстров.
 
 
 
– Свалите его! Свалите его! – кричал младший лейтенант Орт, но непрерывная стрельба Байсана и отделения матросов не приносила никакой пользы.
 
Чудовищный здоровяк был более трёх метров в высоту и почти столько же в ширину. Невозможно сказать, кем являлось это существо, прежде чем попало под ножи хирургов ксеносов. Оно было скроено, словно переборка, шея выглядела такой толстой, что казалась простым расширением тела, а капилляры мускулов извивались под кожей, переплетаясь, как змеи. Пальцы заменили связками щупалец с острыми, как бритва краями, которые чудовище обвивало вокруг матросов и заживо снимало с них кожу.
 
Здоровяк взревел, когда пуля отрикошетила от его панциря и снова взмахнул рукой. Байсан бросился на грязную палубу, когда щупальца метнулись к нему, не обращая внимания на вопли тех, кто не оказался столько же быстрым. Чудовище неуклюже шагнуло вперёд, собираясь раздавить Байсана ногой, но тот завопил и укрылся в нише в стене туннеля.
 
– Пули бесполезны против этого существа, – несколько мелодраматично на взгляд Байсана крикнул Орт. – Нужно подойти ближе. Изрубите его на куски!
 
Орт взмахнул саблей и возглавил атаку. Здоровяк встретил его ударом ноги, и Орт тяжело врезался в стену. Байсан посчитал, что недостаточно тяжело. Ещё больше матросов бросилось вперёд, рубя брюхо чудовища. Враг разорвал их на куски, но потерял равновесие и обрушился прямо на укрытие Байсана. Байсан попытался отползти, но просто не осталось места. Пистолет он потерял, где-то обронив. Отвратительная плоть здоровяка оказалась в считанных сантиметрах от него и извивавшаяся под кожей толстая змея находилась прямо перед лицом. В ужасе он схватил её, глубоко погрузив пальцы в податливую плоть. Здоровяк отшатнулся, но Байсан вцепился крепко и изо всех сил потянул назад. Змея лопнула в его руках, кожа порвалась и на Байсана брызнула фиолетовая жидкость. Он упал и сильно ударился головой о стену. Ошеломлённое чудовище отступило на несколько шагов, ревя от боли.
 
– Мужайтесь. Мужайтесь и мы победим! – Орт снова бросился в атаку с саблей в руке. Здоровяк двигался вяло, и Орт легко поймал щупальца клинком и рассёк их. Враг отшатнулся. “Идиот, – подумал Байсан. – Разве он не видит, что монстр уже мёртв”? Орт нанёс удар, разрубив колено и заставив здоровяка упасть. Затем он ударил по другой руке, и наконец, погрузил саблю в грудь чудовища и ловко отскочил за пределы досягаемости забившегося в предсмертной агонии монстра.
 
Забрызганный ихором и с ноющей головой Байсан поднялся и увидел, как матросы просились вперёд поздравлять героя, скандируя его имя:
 
– Орт! Орт! Орт!
 
 
Феррол наблюдал за крошечными пятнышками десантных катеров, которые покидали покалеченный “''Безжалостный''”. Они направлялись во тьму в ту сторону, где, по мнению Феррола, должен скрываться “Работорговец”. Стремительная атака и последующие абордажи уничтожили все орудия “''Безжалостного''” по правому борту и вражеский корабль находился в мёртвой зоне. Феррол никогда не сталкивался с такими кораблями, но он дожил до своих лет, потому что изучал всё, что могло пригодиться в космосе. Он уже слышал об этих существах, и отчёты об их зверствах не раз заставляли его по ночам просыпаться в холодном поту. Он знал, что даже если бы “''Безжалостный''” находился в самой лучшей форме, то “Работорговец” смог бы легко кружить вокруг неповоротливого корабля. После уничтожения орудий правого борта “Работорговец” держался в безопасной зоне, и не важно в какую сторону Феррол попытается повернуть, он никогда не сможет пустить в ход могучую артиллерию непострадавшего левого борта.
 
Если не брать в расчёт план капитана, у них вообще не оставалось никаких шансов, а этот план на взгляд Феррола повредит корабль сильно, как никогда. Если он мог бы придумать что-то другое, то пыль и пар, капитан с его идеей мог бы катиться к чёрту. Однако он не мог ничего придумать, и оставалось только это.
 
– Оставшиеся турели правого борта нацелить на катера, – приказал он. Все знали, что на их борту находились захваченные матросы “''Безжалостного''”, но никто не поставил приказ под сомнение. Это был акт милосердия.
 
– Мы можем отследить их траектории? Зафиксировать местоположение “Работорговца” по их пути?
 
Раздался крик со стороны систем ауспика, одновременно от офицера и матроса Феррола, которые стояли там.
 
– Не нужно, – ответила Шрут, – мы и так его видим.
 
– Где?
 
– Он идёт прямо на нас!
 
Феррол хотел надеяться и молиться, что капитан ксеносов, возможно, просто озаботился возвращением десантных катеров до новой атаки на “''Безжалостный''”, но видимо он ожидал слишком много сострадания от бездушного чуждого мясника.
 
– У нас есть энергия?
 
Шрут сверилась с данными.
 
– Ещё нет.
 
– Ещё нет? Ещё нет? Они у нашего горла, Шрут, и если не сейчас, то когда?
 
Шрут промолчала. Феррол чувствовал, что готов взорваться.
 
– Есть, – крикнула она. – Сделайте это!
 
Приказ был отдан. Энергия потекла из генераторов к главным двигателям и была перенаправлена. Исполинская мощь импульса главного двигателя вырвалась из маленьких манёвренных ускорителей, неравномерно расположенных по всему кораблю.
Феррол смотрел сквозь главный обзорный экран на окружающий космос. Ничего не двигалось.
 
– Рулевые ускорители запущены, мастер, – доложила Шрут, и затем с задумчивой и непреклонной медлительностью космос начал перемещаться.
 
Углубление куратиума вспыхнуло бурной активностью, когда стали поступать сообщения от маленьких рулевых ускорителей, которые взрывались и перегружались, но Феррол не обращал на них внимания. Они не могли остановиться.
 
– Приближается! – раздался крик.
 
“Работорговец” увидел, что “''Безжалостный''” начал вращение, что к нему повернулись батареи левого борта, но даже он не сумел бы быстро уклониться. Его орудия выстрелили. Лучи тёмной энергии достигли цели и прожгли глубокие полосы в неповреждённом дорсальном корпусе, пытаясь перерезать “''Безжалостный''” пополам. “''Безжалостный''” выдержал удар.
 
– Огонь, пока мы ещё целы! – закричал Феррол, и орудийные расчёты батарей левого борта выполнили его команду. Корректировку времени закончили, вращение компенсировали, а отклонение и так оказалось минимальным, потому что
“Работорговец” нёсся прямо на них. Канониры жили ради этого момента, когда на службе Императору они могли обрушить огонь на Его врага.
 
Палубы стреляли одна за другой, орудийные расчёты каждого уровня стреляли почти как единое целое, выпуская неотвратимый шквал плазменных разрядов, гравитонных импульсов, снарядов с магнитными сердечниками и термоядерных ракет по приближавшемуся кораблю. Его нос треснул, когда боевые заряды ударили точно в цель, и затем разрушился, когда последующие залпы срывали слой за слоем.
 
– Он уходит! Мы не видим его на сканерах.
 
– Найдите его! Найдите его! – взревел Феррол, пытаясь встать на всё ещё непослушные ноги. – Он вышел из боя? Я спрашиваю, он вышел из боя?
 
Матросы Феррола и офицеры внимательно всматривались в необработанные данные, которые прокручивались на экранах, пытаясь просеять поступавшую информацию и извлечь из неё какой-то смысл.
 
– Чёрт возьми, кто-нибудь ответьте мне!
 
 
 
Архонт Ай’Жрафим больше не смотрел на боевой экран. В любом случае там не было ничего заслуживающего внимания, только десантные катера, у которых осталось достаточно топлива для спасения, а позади них “''Безжалостный''”, окровавленный и покрытый шрамами, но не сломленный. Нет, бой в космосе больше не имел значения. Вместо этого его внимание переключилось на мостик и действия подчинённых.
 
Он знал, что по любой объективной оценке поход можно было считать успешным. Трюмы по-прежнему ломились от рабов с Понта, и, несмотря, на неудачу, возвращавшиеся после абордажа воины привезут новых пленных: имперских офицеров, которые станут приправой для остальной добычи. Повреждения корабля выглядели некритичными, и их можно было отремонтировать даже на ходу. И всё же он знал, что подчинённые не будут склонны к объективной оценке. Они увидят за приказами архонта выйти из боя не простой здравый смысл, а демонстрацию слабости. Не важно насколько необоснованными являются подобные мысли, у них появился повод нанести удар. Всё что он мог сделать – лишить их подобной возможности.
 
Он сохранял индивидуальную сферу крепкой и непрозрачной снаружи, чтобы никто не был уверен, находится он внутри или нет. Скрытая в вычурном троне осколочная пушка была полностью заряжена и отслеживала цели. Он перепроверил и другие, более коварные, устройства безопасности, и убедился, что все они функционируют на свой неведомый лад. В качестве туза в случае прямого нападения были готовы мгновенно появиться телохранители-инкубы. Возможно, ему следовало постоянно держать их около себя, но он так не делал. Показывать силы и открывать карты в сложившейся ситуации являлось ошибкой новичка, и было равносильно демонстрации слабости.
 
Нет, требовалась абсолютная уверенность и, конечно, виновный, на которого можно всё свалить. Наварх, увы, был слишком ценен для задуманной архонтом публичной демонстрации. Наилучшим кандидатом станет командовавший абордажем дракон Юсуби, если, конечно, выживет и сумеет вернуться. В противном случае, пожалуй, придётся продемонстрировать более общий пример на выживших воинах его секты. Возмездие в таких ситуациях для полной убедительности требует качества или количества. Да, ему было ясно, что делать. Он должен принять меры и суровая демонстрация недовольства позволит сохранить контроль.
 
Ай’Жрафим коснулся скипетра, собираясь запустить двигатели и снова подняться над головами команды. Знакомый гул не появился. Он попробовал ещё, на этот раз сильнее, но не было никакого звука кроме почти неслышного шёпота где-то за спиной. На долю секунды Ай’Жрафим услышал голоса из мальстрёма. Отец и остальные дотянулись до него даже здесь. И тут реальность обрушилась на него. Это был газ. Они уже атаковали его!
 
Он быстро осмотрелся, но не было никакого движения снаружи, ничего, что показывало бы, что кто-то за пределами сферы знал о происходящем внутри. По крайней мере, он ничего не увидел. Надо спасаться. Если он уберёт сферу, то останется без защиты, но он сумеет уравновесить это. Он нажал сигнал, вызывая инкубов, и махнул скипетром, чтобы рассеять сферу. Сфера осталась. Он снова взмахнул, но с таким же результатом. Телохранители-инкубы также не появились. Он в очередной раз коснулся скипетра и пожелал сделать сферу полностью прозрачной. Она осталась вызывающе затенённой с внешней стороны. Ай’Жрафим почувствовал странный привкус растущего ужаса. Они превратили его щит в его же тюрьму. Лицо сморщилось от боли и начало покрываться волдырями. Глаза горели. Он застучал по стене сферы и жалобно позвал на помощь. Размытым взглядом он видел, как к трону приблизилась тёмная фигура, и закричал охрипшим горлом, надеясь, что его услышат сквозь барьер, который он звукоизолировал ради собственной же скрытности. Тень не двигалась.
 
Ай’Жрафим отступил от сферы к трону и вцепился пальцами в раздираемое болью лицо, из глаз неудержимо хлынули слёзы. Вот и всё. Они успешно застигли его врасплох и, несмотря, на все предосторожности, он не услышал ни единого шепотка о заговоре. Оставался только один шанс. Он напряг грудь, стараясь почти не дышать, и длинные пальцы сжались вокруг символа, который он искал. “Пусть они подумают об этом, – ликующе рассмеялся он. – Пусть эти хитрецы попробуют предсказать такое”!
 
 
 
Бекет, наконец, поднялся на самый верхний уровень и увидел трупы. Первым был жрец Механикус, упавший на открытую регуляторную станцию. Второй лежал у его ног, облачённый в чёрную шинель, кровь стекала из-за серебристой маски.
 
– Знаете, они пришли сюда за мной, – произнёс Вард. – Он проследил меня досюда. Он избегал людей, поднявшись сюда к чудовищам. Такой длинный путь и всё что он сумел отобрать у меня – моего маленького адепта. Вероятно, он думал, что сделав это, помешает мне закончить начатое. Я слегка разочарован. Я думал, что комиссар лучше понимает необходимость казни провинившегося слуги, но, увы.
 
Вард стоял за консолью, свисавшие трубы и подпорки превратили уровень в настоящие джунгли. Бекет увидел у него пистолет.
 
– Я думал, что вы могли прийти, – продолжал Вард. – Исповедник, когда ещё только появился среди нас, однажды сказал мне, что перед смертью мои призраки вернутся ко мне. Я никогда не верил ему, но смерть близко и вы пришли.
 
– Я не призрак, – ответил капитан.
 
Вард выстрелил. Пуля отрикошетила от металлической балки над головой Бекета.
 
– А я думаю, что призрак, – завершил Вард.
 
Варда понесло. Он больше не мог мыслить логически, и его выводы были ужасно далеки от реальности. Хуже всего было то, что сам он считал себя нормальным. Бекет посмотрел на открытую станцию. Что техножрец мог там делать? При достаточной квалификации, он мог бы, воспользовавшись предохранителями, перекрыть трубы с охладителем. Вызовет ли это задержку? Потребуется время, чтобы хотя бы в одном месте создать перегрузку, но затем она произойдёт, а потом ещё одна, и ещё, и ещё. Генераторы загудели несколько минут назад. Его люди справились, но их победа вызовет цепную реакцию, которая разорвёт корабль изнутри.
 
– На что вы смотрите, капитан? Вы смотрите на станцию, не так ли? Пытаетесь понять, что я сделал. – Вард задумался. – Разве вы уже не знаете? Если вы в моей голове, то должны знать, что я сделал. Возможно, что, в конце концов, вы настоящий.
 
Вард почувствовал, как его бросило в пот.
 
– Если вы настоящий, то, как вы выжили? Налётчики, да, конечно, вы с самого начала были в союзе с ними. Вы привели их сюда и собираетесь отдать им “''Безжалостный''” в качестве трофея!
 
– Налётчики разбиты. Они отступили. Это больше не нужно.
 
– Значит, вы пришли сюда, чтобы спасти его! Какое высокомерие… Он был моим два года, два года! И даже задолго до этого. Затем вы заявились сюда. Вы почти не покидали свою каюту. Вы интересовались только бумагами. Бумагами! Отчётами! Вы никогда не чувствовали его. Как вы можете считать, что знаете, что для него лучше? Я люблю этот корабль!
 
– Я был в его мыслях, Вард. Я был в его плоти, венах и кишечнике. Я не люблю корабль, я и есть корабль. Я – “''Безжалостный''”.
 
– Тогда докажите это, капитан, – выплюнул Вард и шагнул в сторону. – Стоит ли он вашей жизни? Докажите это. Если вы поспешите, то, возможно, сможете понять и остановить то, что я начал. Я помешаю вам, но, возможно, предоставлю достаточно времени. Или, возможно, поверю всему, что вы сказали, и остановлю это сам. Или, возможно, уже слишком поздно.
 
Вард вернулся назад. Он взял пистолет в другую руку и обнажил саблю.
 
– Я пришёл не для того, чтобы спасти корабль, Вард.
 
– О? И зачем же вы тогда пришли?
 
– Я пришёл отомстить убийце уорент-офицера Самюэля Варранта.
 
– Убийце кого?
 
Бекет атаковал. Вард прицелился, но Бекет выстрелил, выбив пистолет из пальцев первого помощника, а заодно и оторвав большую часть руки. Коммандер пошатнулся и поднял клинок, но Бекет успел остановить неловкий удар. Он схватил Варда под плечи, поднял и впечатал спиной в трубу. Он вырвал саблю, перевернул её и глубоко погрузил в тело Варда.
 
Глаза Варда выпучились и закатились.
 
– Только сквозь плечо, – выдохнул он. – Какой вы капитан? Разве у вас нет мужества…
 
Бекет сжал раненую руку Варда и тот скорчился от боли.
 
– Вы правы, мистер Вард. Я слишком много интересовался бумагами. Бумаги многое говорят вам, но ни одна бумага не сказала мне о явной мании в вашей голове, которая сделала вас предателем и мятежником. Но там был лист бумаги, который проинформировал меня о работе корабля. Этот листок бумаги показал мне жизненно важные узлы генераториума, и он же показал мне трубу, которую нужно пронзить, чтобы выпустить накопившуюся энергию.
 
– Целью клинка не было пройти сквозь ваше плечо. Он должен был только рассечь изоляцию.
 
Бекет опустил рукоять сабли, разрезая изоляцию трубы и выпуская перегретый поток. Клинок вспыхнул красным, а затем раскалился добела. Вард не мог вырваться, его лицо вытянулось в безмолвной муке, когда плазма потекла из трубы вдоль лезвия сквозь его плоть. “''Безжалостный''” проревел сквозь тело Варда и выжег его изнутри.
== Эпилог ==
 
 
Капитан Бекет спокойно стоял в вестибюле Навис Нобилите. Сквозь небесный купол на него сверху смотрели звёзды, но он не смотрел в ответ. Навис, конечно же, уже знали о его возвращении. Это было необходимой формальностью: личный визит для демонстрации, что он официально вернулся к командованию. Это было не менее необходимо, чем масштабные ремонтные работы, которые велись по всему кораблю. Так далеко от дока линейного флота даже временные ремонтные работы представляли собой сложную задачу. По крайней мере, Механикус охотно сотрудничали, если не были в восторге от работы. Впрочем, всё остальное время они проводили взаперти в своём анклаве. Бекет не знал, чем они там занимались и не обладал временем, чтобы это выяснять. Требовалось многое сделать, объяснения могут и подождать.
 
Объяснения потребуются и линейному флоту. При первой же возможности он отправил им сообщение через астропата. Полному отчёту потребуется больше времени, чтобы добраться до назначения, но у них, несомненно, возникнет много вопросов, когда до него дойдут руки. Прошли два года между смертью прошлого капитана и прибытием Бекета, и только часть этой задержки была вызвана затягиванием времени со стороны Варда. Колёса в Эмкоре были медленными и скрипучими, если только дело не касалось самой критической ситуации, но со временем они повернутся и в его сторону.
 
Доказательства и образцы о налётчиках-ксеносах были сохранены в достаточном количестве и помещены под охрану, а остальные уничтожены. Их тела выбросили в космос, потому что желудок Бекета воспротивился даже мысли отправить их на переработку. Нельзя было позволить им загрязнять корабль больше, чем они уже сделали. Удержание артефактов ксеносов являлось преступлением, и отделения армсменов получили право уничтожать всё, что найдут, но из-за последних событий осталось слишком мало армсменов для выполнения таких обязанностей. Матросы могли спрятать не только предметы ксеносов, но и оружие. Оружейники вернули всё, что смогли, и подсчитали количество уничтоженного, но остальное, даже сейчас, прятали где-то на нижних палубах. Бекет мог приказать начать поиски, но он выучил урок, что если матрос сильно захочет что-то спрятать, то офицер никогда это не найдёт.
 
Он считал, что ему повезло, что, по крайней мере, пока не было никакого намёка на беспорядки среди экипажа. С каждым днём истории о его возвращении в минуты опасности росли и множились. Эйфория преданности, которая в них содержалась, беспокоила его почти столь же сильно, как и любое недовольство.
 
Тем не менее, исповедник не обращал внимания на явный налёт апофеоза. Напротив, именно он проявлял наибольшее внимание ко всем запросам капитана. Он даже предложил отремонтировать одну из своих личных комнат, чтобы она стала новым святилищем, где почтили бы память павших, выгравировав на стенах их имена. Бекет оценил жест и провёл там несколько часов после освящения. Однако там не оказалось имён, которые он больше всего хотел увидеть. Он будет помнить Варранта, Ронаха и остальных по-своему.
 
И всё же одно имя, кадета-комиссара Микаэля, присоединилось к именам тех кадетов, кто отдал свои молодые жизни во время неудачной попытки Гвира и Бедроссиана захватить власть. Смерть Микаэля была несчастным случаем, но всё же и он заслужил, чтобы его помнили. Выживший кадет по имени Косов вызвался заняться тем, что оставил после себя комиссар Бедроссиан. Официальные атрибуты службы были сохранены для возвращения на Эмкор, когда придёт время. Остальное он направил на переработку, кроме серебристой маски, которая скрывала шрамы, полученные комиссаром в далёкой битве. Косов сообщил, что её не нашли. Исповедник и кадет, были ещё двумя людьми из легиона офицеров, за которыми Бекету стоило присматривать.
 
Размышления капитана, наконец, были прерваны, когда перед ним появилось лицо принципала Менандера, почти столь же странное и чуждое, как и тела ксеносов, которые он вышвырнул несколько дней назад.
 
– Говорите, – произнесло лицо.
 
– Лорд Менандер, – начал Бекет, – уверен, что вы в курсе недавних событий и что некоторое время я не мог исполнять свой долг. Это – официальное уведомление, что я полностью принимаю роль и обязанности капитана.
 
– Ваше сообщение получено, – ответило лицо и исчезло.
 
Бекет покачал головой и повернулся уйти, но тут, неожиданно, лицо появилось снова.
 
– Пусть в будущем вам повезёт больше, – произнесло оно и опять исчезло.
 
 
 
– Он ещё не очнулся?
 
– Уже скоро, капитан, – ответил врач. Он был одним из двух офицеров, которые суетились вокруг Бекета, второй наблюдал за пациентом, которого никак нельзя было потерять. – В любом случае не могу сказать, сколько он проживёт после того, как мы вернём его в сознание. Это будет самым сложным. Нам очень повезло, что его тело оказалось таким крепким, а разум привычным к подобному лечению. Они поработали над ним намного позже, чем над остальными, намного позже.
 
Бекет посмотрел на тело, лежащее на койке.
 
– Мы удалили всё, что смогли, что выглядело самым опасным, и изолировали то, что не смогли удалить.
 
Недалеко стоял техножрец, со скрытым капюшоном лицом. Врач заметил взгляд Бекета.
 
– Они хотели наблюдать, капитан, и попросили взять его под опеку, поскольку полагают, что он – один из них. Они очень помогли мне в самых специализированных делах. Вы сказали принять все возможные меры.
 
– Им придётся подождать, пока я не закончу, – сказал Бекет. – Налётчики ушли, исчезли. И всё же этот человек провёл несколько месяцев на “Работорговце”. Я должен знать то, что знает он. Я должен услышать всё, что он может сказать, чтобы помочь мне найти их.
 
Даже павших в сражении было два списка: выгравированный в камне в святилище Экклезиархии перечень погибших и второй, который составил Бекет, – список пленных. Они были живы и оставались его командой.
 
– Продолжайте пробуждение, – приказал капитан и врач подчинился. Проверяющий проснулся.
 
'''Послесловие'''
 
 
“''Безжалостный''” стал моим первым романом, и я одновременно был обескуражен и обрадован возможностью написать его. Моё самое большое желание состояло в том, чтобы попробовать себя в описании могучих имперских кораблей, которые, по сути, являлись городами-крепостями посреди космоса. В них жили тысячи людей, некоторые из них служили из поколения в поколение, и как-то всё это работало, но как?
 
Роман иногда называют “Гладиатором в космосе”, потому что я использовал похожий сюжетный ход, когда занимающий высокое положение персонаж из-за предательства падает на самое дно. Но всё же в “Гладиаторе” у главного героя раньше не было связей с гладиаторской ареной – она просто средство, с помощью которого он может отомстить. В “Безжалостном” же ситуация прямо противоположная – капитан Бекет становится каторжником на борту корабля, которым командовал всего несколько дней назад. Впечатления и опыт Бекета об ужасающих условиях существования самых низших членов экипажа неизбежно стали не только открытием, но также и указанием на вызванное привилегиями невежество.
 
Работая над “Безжалостным”, я боялся попасть в старую ловушку при создании героев, которые становились слишком хорошими, настолько хорошими, что могли превратиться в пресных и скучных. Я поставил себе задачу создать героя, который был злодеем, и злодея, который был героем. Капитан Бекет и первый помощник Вард стали отличным результатом. Перечитывая “Безжалостный”, я вижу свои первые шаги в исследовании природы лидерства и морально сложных персонажей. Мне так понравился Вард, что решил вернуться и провести с ним больше времени, в рамках связанного рассказа “Живое топливо”.
 
'''Об авторе'''
 
 
Ричард Вильямс родился в Ноттингеме, Великобритания. Он писал беллетристику для публикаций, начиная от ''Инферно!'' и заканчивая ''Oxford & Cambridge May Anthologies'', на столь разнообразные темы, как посвящение в банды, средневековые разбойники и тайные религии. В свободное время – он театральный режиссёр и актёр. “Безжалостный” стал его первым полноценным романом.
 
Посетите его официальный сайт: www.richard-williams.com
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
Хелбрехт
827

правок

Источник — https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=Служебная:Сравнение_версий/8373...8966

Навигация