52
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
==ПЕРВАЯ ЧАСТЬ==
= =ВТОРАЯ ЧАСТЬ==
{{В процессе
|Сейчас= 1419
|Всего = 27
}}
|Переводчик =Хелбрехт
|Переводчик2 =Ulf Voss
|Переводчик3 =ЛотараLotara
|Издательство =Black Library
|Серия книг =[[Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra (серия)|Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
– Только проведите меня к моему брату, – сказал Хан, – и пусть вечность будет моим судьёй, я навсегда вычищу его зловоние из вселенной.
==ДЕВЯТЬ==
- Потому что мы не можем сравниться с теми, кто был до нас, - сказал он вслух, взбираясь к месту посадки и повторяя мантру, которую произносил со времен Катулла в надежде, что однажды действительно поверит в это. - Иди настолько далеко, насколько позволяют память и жажда мести.
==ПЯТНАДЦАТЬ==
'''Игра'''
'''Карты'''
'''Гвозди'''
Ему не следовало заходить так далеко.
Вальдор начал обдумывать худшую вероятность – будущее, в котором впервые в жизни он не поймает свою добычу. Если Фо каким-то образом удалось бы скрыться среди всей этой неразберихи, то о последствиях страшно было подумать. Захвати его враг живым, и все станет еще хуже. Так что его нужно было найти.
Однако, город был на грани захвата. Вражеское наступление теперь просматривалось со всех направлений – огненное кольцо, которое неуклонно сжималось, прогрызая слабеющую оборону и продвигаясь все ближе к сердцевине. На фронтах сражений уже бились многомиллионные армии. После тяжелых часов эти миллионы превращались в десятки миллионов, еще больше нарушая равновесие и без того односторонней бойни. Время было на исходе.
Вальдор на мгновение присел, перекинув полы длинного плаща через колено. Он позволил смертоносному острию своего копья немного опуститься, оно пронзило темноту, поблескивая слабым золотисто-серебряным светом. Казалось, что как только острие настигало жертву, кровь испарялась с него, и оно становилось таким же нетронутым, как и всегда. На фоне окружающей грязи и разрушения, это оружие единственное, что оставалось чистым, таким же полным ненависти и непреклонным, каким оно и было всегда.
Он уставился на землю перед собой. Пыль клубилась от тысяч сапог, занеся все следы и сделав их нечитаемыми. Но он был здесь не для того, чтобы читать следы в пепле. Он был там, на пересечении возможных вариантов развития событий, чтобы воспользоваться моментом, поставить себя на место преследуемого, представить себе путь, который тот, должно быть, выбрал.
Вальдор закрыл глаза и прокрутил в голове то, что узнал. Он проник в хитросплетения убийств, в ложные зацепки, ведущие в завоеванные городские районы, к мрачным рядам поврежденного оборудования и шифрам, вводящим в заблуждение. Человек, за которым он охотился, был хорош в этом, возможно, не хуже любой другой добычи, но теперь список его местоположения быстро сокращался, и ни одна живая душа не знала пути во Дворце лучше Вальдора. Это была его территория, которую он разведывал и отмечал на протяжении десятилетий, все это время готовясь именно к такому повороту событий. В краткой тишине он оценивал вероятности, обдумывал, что нужно этому человеку для его работы, где он сможет это получить, какой путь выберет, чтобы остаться в живых.
Копье слегка задрожало в его руке. Вальдор открыл глаза, теперь уверенный в выбранном маршруте. Он вырвался из тени и двинулся вперед по виадукам, тянущимися над пропастями из бушующего огня. Он бежал стремительно, лишь слегка поднимая грязь своей тяжелой поступью. Его доспехи были бесшумны - шедевр техномантии даже по стандартам его ордена, за исключением сверкающего копья, он был почти невидим во мраке, а все великолепие его доспеха было скрыто под слоем пепла и копоти, размазанными по всей его поверхности.
Теперь эти места стали опасны, некоторые из них были оставлены под натиском врага, в другие уже проникли вражеские передовые подразделения. Тела с вывихнутыми руками, ногами, пальцами, были свалены в кучу и торчали из моря мусора - бледно-серого и черного. Омертвевшая кожа была твердой, как рокрит, но становилась ломкой на пронизывающем ветру. Порывы ревели и стонали за каждым углом так, что казалось только грохочущие кое-где хрупкие обереги, мешали им перейти на внятную речь.
Вальдор словно призрак передвигался через высокие уровни, его плащ развевался в едком дыму. Он быстро спустился в остов пустого бункера, погрузился в шахты, по которым когда-то скользили промышленные лифты, а теперь превратились в ямы из абсолютной черноты. Он вырвался из них недалеко от уровня поверхности земли, вихрем промчался по парапету, который был завален умолкнувшими артиллерийскими орудиями. Их расчеты раскидало, люди лежали навзничь, глядя остекленевшими глазами в небеса и молитвенно сложив руки перед собой. Он проскользнул в длинную галерею сгоревшей бронетехники из сплошь искореженных стволов и разорванных гусениц, над которыми висела неподвижная дымка паров прометия. Со всех сторон его обступали клубы густого вязкого тумана, пахнущего химикатами, боеприпасами и мертвецами.
Вскоре он снова увидел врага – воины Легиона Лоргара без опаски передвигались в неестественных сумерках, в окружении призрачного мерцания наполовину воплощенных демонических образов. На доспехах, украшенных костями и плотью убитых ими, были вырезаны слова силы. Шлемы деформировались в распахнутые челюсти, змеиные пасти или злобные ухмылки какого-нибудь Нерожденного варп-принца. Легионеры источали вокруг себя чары, которые пульсировали, заставляя вздрагивать воздух, а туман в ужасе разрываться в клочья.
Их переполняла сила, черпаемая ими из-за завесы, клинки покрывал свежесрезанный жир, а пояса были увешаны срезанными скальпами. И при всем этом они все еще оставались воинами и достаточно скоро обнаружили присутствие Вальдора. Девять изогнутых клинков сверкнули в изготовке, девять генетически усовершенствованных тел приготовились сразить его.
Он ринулся прямо в сердце их отряда, атакуя копьем и начисто рассекая порченный керамит. Клинки закружились, звякая друг о друга то здесь, то там, словно это был заученный наизусть танец ритуального убийства с одиноким кустодием в центре. Отравленный гладий едва не задел его шею. Раздвоенное острие топора чуть не вонзилось ему в грудь. Длинные когти едва не сбили его с ног, и он рисковал быть раздавленным под слаженный топот отделанных бронзой сапог.
Но… предатели всегда были на полсекунды позади, на долю секунды более предсказуемы. Отрыв был невелик, но оставался непреодолим. Копье кололо и рубило, отражало удары и блокировало их, на мгновение опережая малые клинки. Траектория его движения становилась все тверже и смертоноснее, пока черная кровь не хлынула ручьем, и огонь линз на шлемах Несущих Слово не погас один за другим.
Тяжело дыша, Вальдор удалился, на ходу впитывая видения, которые ему дарило каждое убийство. Отпрыски Лоргара, погруженные в архаичные религиозные символы и в своего рода никогда не прекращающийся экстаз, мало чем отличались от настоящих демонов в том, что давали ему – краткие видения вечных мук. Окунаясь в одни из самых глубочайших и сокровенных течений Хаоса, они намеренно извлекали суть его изменяющих, разрушающих возможностей и, изощренно искажая их, обращали на путь войны. Сражаться с ними означало получить напоминание о последствиях поражения, только более острое, по сравнению с большинством других.
Но он не мог задерживаться. Он снова двинулся вперед, очищая свой разум. Он рвался в самую гущу наступающих вражеских сил, пробиваясь сквозь разрозненные боевые отряды. Никто его не поймал. Мало кто из них знал, что он был там, прежде чем пал от его руки. Это не могло продолжаться долго – когда основные формирования Легионов предателей достигнут этих мест, даже ему придется отступить – но сейчас это непрошенное отребье едва ли замедляло его.
Он опустился ниже уровня земли, следуя по памяти обо всех сооружениях к востоку от района Кланиум. Он пролез через узкие щели, образованные рухнувшими арками. Спустился еще глубже в шахты, по шатким каркасам стальных подъемников, по винтовым лестницам, пока ему не показалось, что он вновь едва не загнал себя на уровень Подземелья, где древние конструкции и забвение слой за слоем давили на него.
Наконец он вошел в искомую лабораторию и стал свидетелем разрушения. Стены потрескались, полы были усыпаны мусором, длинные столы завалены сломанными инструментами. Он прошелся и увидел, что ряд узлов совсем недавно работали – машинные духи на устройствах ауспекса все еще выполняли свои функции.
Он остановился у одного из них, поднял копье над столешницей наконечником вверх, закрыл глаза и прислушался к резонансам в воздушном пространстве.
Фо был здесь. Но был не один. Вальдор сконцентрировался еще больше, позволяя системам своей брони обрабатывать каждую частицу феромона, оставшегося в душной атмосфере, позволяя своему разуму фокусироваться на окружающей обстановке и истории, что разворачивалась среди нее.
Он резко открыл глаза. Попятился назад, вдоль лабораторных столов, в кромешную тьму. Увидел кровь на дальней стене, сломанную дверь и обрывки формы имперского офицера, свисающие с длинных царапин на голых стенах. Царапины были знакомы как по размеру, так и по стилю – коготь в латной перчатке, бьющий в ярости по быстро движущейся цели.
Повелители Ночи.
Вальдор бросился бежать.
В конце концов им пришлось совершить посадку. Как бы сильно Джону ни хотелось продолжать, его возможности были не безграничны. Никто другой – во всяком случае по их признаниям – не мог управлять лихтером. Джон был измотан еще до того, как они взлетели. Нужно было остановиться.
Хотя на протяжении большей части их путешествия казалось, что не останавливаться – куда более простой вариант. Он означал, что нужно было вытеснить воспоминания, отбросить их ради того, чтобы сохранить их маленькое судно на лету. Как только они приземлились на плоскогорье, покрытое жухлой растительностью, Джон понял, что все вернется.
Турбины остановились. Удерживающие замки со щелчком открылись, обеспечение жизнедеятельности отключилось. Джон остановил подачу основного питания, и все, наконец, смогли выйти на свежий воздух, на какое-то время лишившись своей ненадежной защиты.
Стояла жаркая ночь. Или жаркий день – сложно было сказать. Пассажиры спустились по трапу, неуклюже переступая негнущимися конечностями, мышцы ныли. Вскоре они разбились на небольшие группы – Актейя со своим телохранителем и Олл со своими спутниками. Все они воспользовались возможностью, чтобы вскрыть ящики с пайками, которыми был загружен отсек лихтера, и устало опустились с ними на высушенную землю.
Лидва захватил немного для Джона.
- Ты должен поесть, - сказал Космодесантник.
Да, должен. Было много вещей, которые он должен был сделать.
Джон поднял глаза на архаичного воина, на эту странную смесь из знакомого и неизвестного. Он пугал его с самого начала, и Джон прекрасно знал, на что способны такие существа. Но не сейчас. Теперь он знал нужные слова. Слова, которые могли вывернуть наизнанку броню, выбить болт-пистолет из рук космодесантника, превратить его мышцы в воду.
- Спасибо, - сказал Джон и сел.
Они ели вдвоем в тишине. На северо-востоке небо было в огне – дрожащий, мерцающий румянец никогда не угасал. Здесь ощущался запах химикатов и горелой плоти.
- Я не знаю, почему она тебя оставила, - произнес Джон в конце концов. - Я имею в виду, если ей так сильно было ненавистно все это. Разве ты... своего рода не худшее напоминание?
Лидва сосредоточенно жевал.
- Может быть, - сказал он. - Может быть, это было трудно для нее. - Он никогда не улыбался. Его голова, покоящаяся на бычьей шее, покрытой пластами мышц, держалась идеально ровно, словно недвижимая. – Возможно, она просто любила вспоминать о том, как все начиналось. О тех временах, когда все было не так пессимистично.
Джон приподнял бровь.
- Но, если верить ей - она стояла за тем, что случилось. Нет Эрды, нет предателей. Все бы воспитывались правильно в безопасности отцовского Дворца, получая наставления, в которых они всегда нуждались.
- Почему ты думаешь, что так было бы лучше?
- А есть ли исход хуже того, что мы имеем?
- Я скажу так: как правило, есть.
Джон усмехнулся и покачал головой.
- Я завидую твоему складу ума. Теперь мне стало интересно, кем ты был до того, как тебя изменили.
- Это не имеет значения.
- Я думаю, что, вероятно, как раз имеет. Я думаю, вот этому мы учимся здесь. Можно сколько угодно генетически улучшать кого-то, но дерьмовое воспитание перечеркнет все. Или хорошее, и можно надеяться, что из них выйдет толк.
- Я правда не помню.
– Полагаю, что, вероятно, ты не знаешь. Надеюсь, она вела какие-нибудь записи.
Вдалеке вспыхнуло нечто громадное, и через несколько мгновений последовал тихий рокот. Кусты вокруг беседующих закачались, затем снова затрепетали в теплом воздухе. Над ними горели слабые звезды, хотя большинство огней на самом деле звездами не были.
- Кажется, мне нравилось рисовать, - ни с того, ни с сего сказал Лидва спустя какое-то время. - Я имею в виду, мне все еще нравится. Но не думаю, что это результат моего усовершенствования. Думаю, я просто продолжал делать это. С прошлых времен.
Почти застенчиво он вытащил из сумки на поясе несколько маленьких прямоугольников, грубо вырезанных из пласкарда, и передал Джону. Тот развернул их к свету люменов лихтера.
На каждом был рисунок. Это были стилизованные, почти что грубые изображения, но такова была задумка. Их было десять. Сходство было поразительным. Под каждым изображением была надпись на старом диалекте готика.
Маг. Императрица. Отшельник. Шут.
- Очень хорошо, - сказал Джон, невольно впечатленный. - Я узнаю всех нас. Когда же ты успел сделать это?
Лидва пожал плечами.
- Они не отнимают много времени. У меня есть еще.
- Это твое хобби, не так ли?
- Нечто большее. - Он невозмутимо моргнул. – То, что позволяет оставаться собой.
Джон посмотрел в лицо Лидва. Это было лицо Астартес - лицо, которое не побледнеет при уничтожении поселения, крепости или целого мира. И все же когда-то, до вмешательства генетического искусства, это лицо было человеческим, более мягким, утонченным, способным быть совершенно разным.
- Актейя считает, что нас собрали, - сказал Джон. - Различные виды людей отправились во Дворец, чтобы напомнить кому-то, а может и всем, что здесь поставлено на карту. Ты должен сделать карту для себя.
- И как бы я её назвал?
Джон пожал плечами.
- Умеренность?
- Дьявол, возможно.
Джон усмехнулся.
- Ха. - Он потянулся за другим батончиком и начал грызть. Ему нужно было поспать, хотя сон и чреват сновидениями.
Абсурдно, конечно, но некоторые вещи на самом деле перевернулись с ног на голову. Сначала Джон умолял Олла вмешаться. Теперь старый солдат взял на себя ответственность привести их всех хоть в какую-то военную форму, чтобы дальше не случилось. Джон дошел до края событий, он чувствовал неуверенность в том, что сейчас делает, зная, что следующая смерть оборвет его линию жизни. И все же, Хатай-Антакья, несмотря на все свои ужасы, дал ему это знание. Никогда он не был полон решимости и сил настолько.
Что за злая насмешка.
Он медленно и неловко поднялся. Лидва остался стоять, как вкопанный.
- Нам нужен план, - сказал Джон. - На тот случай, если мы подберемся ближе. Это будет непросто.
- Я поговорю со своим аналогом. Другой космодесантник.
- Полагаю, командовать будет Олланий. Тебя это устраивает?
- Конечно.
- Я думаю, что мы будем импровизировать, даже если у нас будет четкий план. Ты можешь подумать, что это выходит за рамки служебного долга. И если захочешь уйти и вернуться к Эрде, я не буду тебя винить.
Впервые Лидва повернулся и посмотрел прямо на него.
- Теперь я с тобой, Джон. Больше не оскорбляй меня.
Джон поднял руки вверх.
- Просто хотел убедиться. - Он выдавил из себя улыбку. - В смысле, я рад. Я видел, что ты можешь вытворять с этим пистолетом – уж лучше на нашей стороне, а?
Это была слабая попытка, и Лидва отвел взгляд. Однако, когда он заговорил снова, его голос звучал так же, как и всегда – ровно и безобидно.
– Подумай над тем, что ты можешь успешно выполнить сейчас, логокинетик. Я буду на твоей стороне, куда бы ты не пошел, как и обещал ей, но твоя роль очень важна. – Он улыбнулся несколько натянуто. – В любом случае, я и сам хочу быть там, потому что еще не закончил колоду. Вопрос как? Насколько мне известно, никто и никогда не рисовал Императора с натуры.
Скарр-Хей терял контроль. Скарр-Хей становился лишь частью целого, вспышкой огня на солнечном диске. Скарр-Хей должен продолжать убивать, чтобы сдерживать боль, хотя на самом деле боль никуда не исчезала, она только меняла характер – иногда подстрекала, иногда напоминала, иногда вела себя как старый друг, в котором нуждаешься, хотя из знакомства с ним никогда не выйдет ничего хорошего.
Враг не стоил того, чтобы его замечали. Он дрогнул и отступал с тех пор, как произошел прорыв на Меркурианской стене. Скарр-Хей слышал, что Титаны сейчас прокладывают путь через брешь. Учитывая огромный объем земли и камня, которые загромождали проход, это требовало колоссальных усилий. Это станет препятствием на какое-то время – Титану будет сложно сражаться в тесном пространстве среди руин внутреннего Дворца, тогда как пехота могла передвигаться быстро и упорно, преодолевая любую преграду на своем пути в стремлении к кровопролитию.
Однако Скарр-Хей хотел большего. Он надеялся найти противника, который станет испытанием для него, который встанет у него на пути и даст отпор в вихре ударов цепных топоров. Вместо этого враги умирали безвольно – группами, отрядами, толпами. Пожиратели Миров наступали безжалостно. Они зашли далеко без поддержки тяжелой бронетехники и не имели четкой стратегии или тактики - только бешеная атака, которой они прогрызали себе путь все ближе, ближе и ближе. Они убивали без сожалений, рефлекторно, не задумываясь. Прежние формирования больше ничего для них не значили, они едва узнавали друг друга по знакам отличий. Под слоем запекшейся крови и грязи доспехи стали черно-красными и выглядели почти одинаково, местами с выжженными бороздами пламени, которое лизало и терзало оскверненную землю.
Скарр-Хей бежал по длинному виадуку со своими боевыми братьями, их трепал пепельный ветер. Внизу были тьма и обломки. Вокруг огромные башни поднимались из чадящего смога. Впереди возвышался массив самого Санктума, все еще далекий, но уже в пределах видимости, охваченный огнем и источающий ужас. Даже когда непрекращающаяся красная ярость поглотила тлеющие угли здравого рассудка Скарр-Хея, он все еще осознавал, что это место было целью, эпицентром истинной боли. Его нужно было уничтожить.
Однако на конце виадука, на перекрестке, где пути впереди разветвлялись во всевозможных направлениях, их ожидал, на удивление неподвижно стоящий, один из их собственного Легиона. С его огромного цепного топора стекали струйки крови. Кровь забрызгала его бронзовый шлем и покрыла нагрудник, отчего пыль осела на керамите свернувшимися каплями.
Скарр-Хей знал его. Они все знали его, и, судя по всему, он был занят.
- Милорд Кхарн, - слова Скарр-Хея прозвучали невнятно из забитой вокс-решетки. Он остановился, как и те, кто был с ним.
Кхарн едва замечал их. Казалось, он вообще не замечал чьего-либо присутствия, даже своего. Он смотрел на север, прочь от края Санктума, на огромное скопление высоких шпилей, которые, отделяясь от городской зоны Палатина, сливались с уже завоеванной территорией. Он стоял прямо и время от времени вздрагивал, будто пронизанный электрическим током.
- Я... - прохрипел он. - Он... где-то... там.
Скарр-Хей слушал, но это давалось ему с трудом. Он должен был продолжать двигаться, продолжать убивать. То немногое, что оставалось от его рационального разума, говорило ему, что процесс запущен и уже никогда не остановится, и что бы дальше ни случилось – убивай снова и снова или сгинь в бесполезных муках.
- О чем ты говоришь? - попытался сконцентрироваться Скарр-Хей. – Примарх? Ты... видел его?
Все они знали, что Ангрон где-то впереди. Скарр-Хей слышал, как издалека доносится его рев, видел кровавую бойню, но Владыка Легиона теперь был сам по себе, командир не командовал, он свирепствовал в своем собственном мире резни, пробивая путь сквозь невидимые барьеры перед преисподней. Лучшее, на что можно было надеяться - стать свидетелем этого.
Однако при упоминании имени примарха Кхарн пошевелился. Окровавленная маска повернулась, чтобы посмотреть на Скарр-Хея.
- Что-то… стоящее нашего времени. - Его голос был хриплым от слизи. - Что-то... что пробудилось.
И тогда Скарр-Хей понял, что того сбило с толку. Некий постановочный поединок, некое состязание, которому не позволили идти своим чередом, ныло где-то в этом затуманенном сознании. Соперник, которому позволили уйти живым, теперь тоже там, и он - часть бойни.
- Кто? - спросил он.
Кхарн изо всех сил пытался издать звук.
- Черный Меч, - наконец выдал он.
Скарр-Хей не знал, что это значит. Да мог быть миллион мечей, многие из которых, вероятно, были черными. Это было не очень подходящее имя, и он сомневался, что Кхарн сможет рассказать ему больше в ближайшее время.
Но они должны были двигаться. Нужно было продолжать идти. Его клинки остывали, кровь на них высыхала, Гвозди жалили.
- Мы найдем его, милорд, - сказал Скарр-Хей. – Скрыться негде, не сейчас. Мы найдем его.
И медленно, смутно до Кхарна, кажется, дошло. Он кивнул.
- За мной, - приказал он. Затем посмотрел на остальных. – Все за мной.
И они снова побежали, но не к центру, а неслись прочь, подобно стае диких собак, воя, рыча, задыхаясь от неосознанной жажды. Движение приглушало самую сильную боль, но все они знали, что скоро им нужно будет сражаться по-настоящему, снова вонзить свои клинки в живую плоть, убивать, калечить, жечь.
Теперь их вел Кхарн, гнал вперед, с его интенсивно работающих конечностей слетали хлопья запекшейся крови.
Скарр-Хей слышал, как он бормотал снова и снова, одержимый, поглощенный одной мыслью.
- Найти… тебя. И закончить...
==ШЕСТНАДЦАТЬ==
'''Используя шанс'''
'''В плену сомнений'''
'''Бреши в стене'''
Это и впрямь закончилось. Пока это все происходило, было забавно, подумал Айо Нута, но теперь всему этому конец.
Артиллеристы на орбите сменили тактику, перейдя от ударов, направленных на поражение максимальной площади, к точечным обстрелам, призванным разрушить неудобную помеху, которая встала между ней и её добычей. Орбитальная платформа, получив серию точных попаданий, начала неудержимо терять высоту. Пустотные щиты были пробиты в ряде секторов, обнажив прочную броню верхней части корпуса. Противник выпускал ракету за ракетой по двигательным установкам платформы. Часть атак была отражена истребителями V Легиона, но большинство достигло цели.
Повреждения множились. Огромные размеры орбитальной платформы всегда были ее главной защитой, и даже когда пустотные щиты были сорваны, а раненые двигатели выбрасывали в воздух факелы горящего топлива, требовалось время, чтобы пробиться сквозь все слои адамантия и железа.
Командный мостик более или менее управлялся. Большая часть оборудования была разрушена или не функционировала, но уцелевшие члены экипажа хотя бы сумели сохранить контроль над ведущими средствами управления, а это было все, что от них требовалось в настоящий момент.
Нута отдал приказ об изменении курса два часа назад. Это была расчетливая попытка - «Небу» требовалось так много времени, чтобы сменить траекторию, что подобные сигналы нужно было отдавать заблаговременно. Только сейчас, когда зловещие очертания захваченного космопорта целиком заполнили передние обзорные экраны, переброска энергии на иммерсионные двигатели дала ощутимый эффект. Медленно и мучительно вся надземная станция начала поворачивать на юг, от крепости Львиных Врат к пустошам за ее пределами.
Нута стоя наблюдал за перемещением. Он стоял уже несколько часов, с тех пор как в его командном троне обнаружилась какая-то неисправность, и он начал бить током. Нуту это не беспокоило. Он счёл уместным стоять на ногах.
В этот момент с орбиты прилетел еще один лазерный удар. Он насквозь пробил уже поврежденную секцию пустотного щита и, разрезав девятый сектор корпуса на части, ворвался в нижние камеры. Корпус платформы в очередной раз содрогнулся и опустился на сотню метров или около того – к тому времени это уже было привычно.
Нута улыбнулся. Должно быть, противник в своих пустотных кораблях плевался от досады. «Небо» поглощало все, что в него посылали, и достаточно долго. Основная структура, в конце концов разваливалась, но работа была сделана. Авангард бронетанковой колонны уже мчался вперед в спасительной тени платформы, с уверенностью в том, что сможет в безопасности попасть в зону досягаемости пушек. Даже фанатики на флоте не стали бы открывать лазерный огонь так близко к месту, которое они пытались защитить.
Палуба задрожала – взорвалась еще одна силовая муфта. Когда-то Нута гордился тем, что может определить любой аспект состояния своего маленького королевства по гулу тысячи систем, но теперь появилось много новых звуков, и он мог лишь констатировать, что платформа долго не продержится.
Он попытался связаться с Джангсай-ханом по открытому каналу, с тем, кто дал ему этот шанс проявить себя. Учитывая все происходящее, связь, вполне предсказуемо, не устанавливалась. Он искренне надеялся, что воин еще жив.
- Если ты это слышишь, мой хан, - произнес он по воксу, - будь уверен, я принес свою правду в чужую страну. Благодарю тебя. Ты оказал честь и своей общине, и своему Легиону.
Вот и все. Из-за возрастающего трения экраны переднего обзора начали трескаться. Все дрожало - стены, палубы, арочные своды. Обрушился еще один шквал лазерного огня, возможно, рассчитанный и выпущенный еще до того, как платформа изменила курс, поэтому он задел противоположный северный край и разнес в пух многослойный металл трёх секторов по периметру.
Нута, пошатываясь, пересек палубу, чтобы добраться до внутренней станции связи. Он оттолкнул в сторону распростертое тело оператора и попытался найти схемы трансляции. Настроив связь на весь корабль, он схватил рупор.
- Экипаж орбитальной платформы «Небо»! - выкрикнул он. Он понятия не имел, сколько людей на нижних уровнях смогут его услышать, но, по крайней мере, те, кто все еще оставались рядом с ним, в том числе Айзен и Слева, имели возможность смотреть и слушать. – Мне не нужно говорить вам, что мы подошли к концу, вы можете сами все видеть и чувствовать.
Краем глаза Нута мог видеть, как земля поднимается им навстречу. Её приближение выглядело очень медленным, и все же он знал, что снаружи, в реальном мире, оно будет сопровождаться яростным ураганом неистовства уничтожающих молний, подобного которому даже этот мир еще не был свидетелем.
- Протокол требует, чтобы я разрешил вам немедленно направиться к спасательным капсулам, - продолжал Нута, - но в данном случае я бы не рекомендовал этого делать. Территория внизу удерживается врагом, и мы знаем, что они делают со своими пленниками. Я верю, что наша неминуемая гибель выведет из строя не одну пару мерзавцев, и это не может не радовать.
Тряска усилилась. Сплошные стены пламени полностью заслонили собой вид снаружи. Гул, который был с ними с самого начала, теперь превратился в пронзительный крик измученного металла.
- Итак, мы идем на дно вместе с нашим кораблем, как мореплаватели древности. Ваши имена, возможно, не останутся в памяти, но теперь наше имя – это имя крепости, где мы служили, и его уже никто не сотрет. Гордитесь! Встречайте конец стоя, и гордо как любой воин Императора!
Еще один лазерный заряд сильно ударил по ним, и западная секция по всей ширине дала огромную трещину. Металлический вопль усилился, и Нуте даже показалось, что он слышит, как атмосфера с воем врывается внутрь, проносится по нижним палубам, когда внешний корпус, наконец, разлетелся на куски.
- Все, что нам требовалось, по правде говоря, - это шанс достойно послужить, - сказал он.
Пламя рассеялось, и он бросил последний, мимолетный взгляд на космопорт Львиные Врата, уплывающего от них на север, его границы уже запылали красным в огне штурма Белых Шрамов - штурма, который они помогли осуществить.
- Нам дали шанс, - сказал Нута, удовлетворенно улыбаясь. – И мы им воспользовались.
Артиллерия наконец открыла огонь. Тяжелые казённики, со свистом проносясь по рельсам и визжа тормозами, с грохотом вернулись в свои кожухи, когда чудовищные машины извергнули огонь. Немногочисленные выстрелы превратилась в непрерывный шквал, снаряды низко и с неудержимой силой летели в колонны вздымающейся пыли, которые двигались навстречу. Артиллеристы не могли ясно видеть свои цели, но это вряд ли имело значение - учитывая рельеф местности, было так много различных вариантов обстрела противника, что можно было стрелять вслепую и не промахнуться.
Морарг с удовлетворением наблюдал за этим. А также за тем, как последние отряды наземного транспорта Легиона покидают ангары и выкатываются за стены, чтобы начать развертывание. Он знал, что все эти танки будут уничтожены, но сейчас целью было замедлить ход событий. В Гвардии Смерти многое изменилось, но основная доктрина по-прежнему занимала главное место в их военной философии. Они были хороши в том, что превращали каждую стычку в трясину превозмогания, поднимая уровень страданий настолько высоко, что только чистое презрение к жизни могло вытащить противника из этой трясины. Замедлить, погрузить в стазис, утопить в трясине.
Внимание Морарга переключилось на прикрытие противника. Эта проклятая орбитальная платформа сделала свою работу и теперь стремительно падала, воздушный бой очень скоро будет закончен. После в дело вступят наземные силы, которым нужно создать плацдармы в достаточном количестве.
Морарг отправился к Мортариону сразу после того, как согласовал с Калгаро оборонительные мероприятия. Он отчасти ожидал застать примарха вооруженным, готовым отправиться на передовую и лично принять командование, но, похоже, с момента его последнего визита ничего особенно не изменилось. Мортарион по-прежнему сидел на обсидиановом троне, вцепившись огромными перчатками в тесаный камень, и пристально смотрел на окрашенное в красный цвет небо перед собой.
- Предполагаю, они скоро достигнут периметра, мой господин, - сказал ему Морарг. - Мы заставим их заплатить за преодоление стен, но они войдут.
Мортарион кивнул.
'''''- Значит они хотят уничтожить сами себя''''', - сказал он, его сухой голос звучал тихо и бледно. - '''''Мы так долго изводили их, что они впали в безумие. Я мечтал убить его, чтобы положить конец нашей долгой вражде, в доме своего отца, в месте, где все началось, но, этому суждено произойти здесь'''''.
- Он еще не был замечен, - сказал Морарг. - Каждое подразделение получило приказ найти его и уничтожить до того, как он сможет прорваться за стены.
Мортарион усмехнулся.
'''''- Амбициозно. Я буду впечатлен, если вам это удастся, но буду и разочарован - в конце концов, его горло предназначено для моей косы.'''''
Примарх казался рассеянным, лишь отчасти погруженным в происходящее. Всё в крепости пришло в движение, собираясь с силами, чтобы отразить захватчиков, а он все еще был здесь, окруженный тенями и проблеском нечто демонического. Советник говорил себе, что это впечатление бездействия было иллюзией, и что Владыка Смерти вовлечен в битву на таких уровнях бытия, которые он, Морарг, не в состоянии постигнуть когда-либо. В залах самого Императора царило отчаяние, и все из-за огромных водоворотов силы, которые направлял сюда, в эту самую палату, его господин.
И все же он был бы рад увидеть его во всеоружии. Чтобы его глаза загорелись яростью, как тогда, на Барбарусе, когда он вскинул косу в такт марша миллиона солдат. Вот что он был бы рад увидеть снова.
- Тогда, - сказал Морарг, не зная, что от него теперь требуется, - я должен сам присоединиться к обороне.
'''''- Да. Полагаю, стоит.'''''
И на этом все закончилось. Морарг ушел, чувствуя себя таким подавленным, каким не помнил никогда. Это была экстренная ситуация, критический момент, а окружающие, казалось, либо относились к этому как к некой порочной игре, такие как Калгаро, либо были совершенно слепы к опасности.
Неужели пустота сделала это с ними? Неужели тайная сделка, заключенная во время Болезни, на самом деле ослабила их способности, а не сделала сильнее? Трудно было даже понять, как это проверить. Их тела превращались в странную смесь заболевшего и непостижимого, что делало их практически неубиваемыми, даже когда притуплялась острота ума, а рассудок стал покидать их. Сложно было предположить, будет ли продолжаться этот процесс после войны. Может быть, они окончательно перейдут в совершенно другую реальность и станут ничем не отличаться от демонов, которые прыгали и скулили вокруг них? И если такова их судьба, то что это будет за победа?
Пока он шел по оружейным палатам, подобные мысли не давали ему покоя, отвлекая его внимание от того, на чем оно должно было сосредоточиться. Поэтому он слишком поздно заметил притаившегося демона, а это опасно, поскольку они были существами, к которым не стоит приближаться без веской причины.
Морарг мгновенно застыл, уставившись на него, рука зависла над боевым ножом. Они смотрели друг на друга. Долгое время никто из них не двигался. Затем демон, слегка развернувшись, высунулся из мрака и лукаво улыбнулся ему.
''- '''Ты разочарован?''''' – спросил демон.
- Кто ты?
'''''- Тебе придется поговорить со мной, если хочешь узнать больше. Ты разочарован?'''''
Существо было необычным. Большинство нерожденных, населявших космопорт, были примерно одного типа - тучные, покрытые нарывами и струпьями, слюнявые и хромые, облаченные лишь в заплесневелые лохмотья, которые свисали с их дряблых оболочек, как отмершая кожа во время линьки. Этот на них был совсем не похож. Он был таким тонким, что повернись он в профиль, и можно было подумать, что он исчезнет совсем, растворится в темноте и ускользнет прочь. Его конечности были длинными и уродливыми, а лицо представляло собой оползень из обвисшей серой плоти. Как и многие из его породы, он быстро менял одно состояние на другое – его внешняя оболочка то становилась стеклянной, обнажая скелет, то снова непроницаемой. Он сидел на корточках в луже солоноватой воды, костлявые колени достигали уровня плеч, костяшки пальцев хрустели, а большие грустные глаза светились, как огни святого Эльма.
- Узнать больше о чем? - раздраженно спросил Морарг. Он был не в настроении.
'''''- О твоем господине'''''. - Демон заговорщически улыбнулся. '''''– О том, в кого ты теряешь веру в этот самый момент.'''''
Быстрым движением Морарг выхватил нож. Он все еще был способен на скорость, когда был достаточно зол.
Демон уставился на лезвие и моргнул.
'''''- Я думаю, ты действительно можешь попытаться его использовать. И может даже причинить боль'''''.
- Поверь мне, так и будет. Кто ты? – спросил Морарг.
Демон пожал плечами. Каждый его жест, каждый намек на движение подчеркивали его крайнюю худобу. Он выглядел словно ходячий труп, обглоданное тело, высохшая кожура.
'''''- Я - Остаток''''', - ответил он'''''. Я – последнее, что остается, когда все остальное уничтожено. Я - маленький сладкий хрящик, оставшийся от бифштекса. Я - память. Я - то, что было раньше'''''.
Морарг зашагал дальше.
- У меня нет времени на загадки, - проворчал он.
'''''- Но мы обожаем его!''''' - промолвило существо, останавливая его. '''''- Мы его боготворим. Разве это имеет значение? Сейчас ты должен сражаться за него, а ты колеблешься в своей вере. Но не должен. В эмпиреях его любят, как мало кого другого'''''.
Подобные речи смущали. Нерожденные еще не были хорошо известны XIV Легиону. Они все еще были тревожным феноменом, их опасались и им не доверяли, но использовали в качестве союзников. Морарг не умел их читать, но был достаточно проницателен, чтобы понять, что они лгут, обманывают и подпитывают свою эфемерную сущность, играя на сомнениях и колебаниях смертных из плоти и крови.
Но он все равно выжидал.
- Похоже, ты много знаешь обо мне, - произнес он с опаской.
'''''- Потому что ты самый верный из верного Легиона''''', - ответил демон. '''''- Ты пережил больше других: боль, Изменения, нисхождение в мир, к которому тебя никто не готовил. И все же ты продолжаешь служить, веря в то, что мотив должен быть справедливым, потому что он так приказал. Было бы жаль, если бы ты усомнился сейчас, и тебе вскружили голову низшие души, те, кто присвоил себе в заслугу вещи, которые они никогда не понимали до конца.'''''
Морарг стоял с поднятым ножом.
- Тебе придется говорить прямо, существо, или я вырежу из тебя правду.
Демон ухмыльнулся.
'''''- Ты можешь попробовать. Со мной труднее покончить, чем с большинством вещей, потому что я – то, что остаётся после разреза'''''. – Его жуткое лицо, скорбное и расстроенное, дернулось. '''''- Объясню настолько ясно, насколько смогу. Ты веришь в то, что твой господин был обманут, что им руководил кто-то другой, и того, другого, следовало призвать к ответу еще до того, как все это могло произойти. Ты предполагаешь, что он – жертва, которая в данных обстоятельствах, как и все вы, делает все возможное, и поэтому ты стараешься не презирать его. Но все же ты боишься, что он лишь пешка в чужих руках, что он слаб, а слабость - худший из всех грехов на Барбарусе'''''.
- Я убивал души и за меньшее, - прорычал Морарг.
'''''- Тогда хорошо, что у меня ее нет'''''. - Скорчив гримасу, демон поднялся на ноги, тени встрепенулись и сомкнулись вокруг него. Его круглые глаза отражали свет, как у кошки, только без зрачков. '''''- Теперь утешься, ибо истина гораздо сложнее. Я пришел, чтобы сказать тебе это, ибо важно, чтобы некоторые истории стали известны. Это легион Мортариона, и так будет всегда. Он – господин, и он – создатель. Ты должен сражаться за него, Каифа Морарг, и делать это без тени сомнений'''''.
- Откуда ты знаешь все это?
'''''- Потому что ты бы не смог,''''' - сказал демон. '''''- Хотя ты был там, на корабле, вместе с остальными, ты бы не увидел этого, потому что искал в другом месте'''''.
Он придвинулся ближе, и Морарг почувствовал в ноздрях трупный запах.
'''''- Задержись на мгновение и послушай''''', - с нетерпением сказал демон. '''''- Ибо только я расскажу тебе, что на самом деле произошло на «Терминус Эст»'''''.
Янтарный фронт был острием копья, сосредоточением наибольшего риска, первым ударом в сердце тьмы.
Шибан отдал приказ к атаке, и три сотни реактивных байков рванулись вперед, в одно мгновение разогнавшись до полной скорости, их приводы дрожали в бело-голубом пламени. Они неслись сквозь пепел и дым, летя, словно брошенные кинжалы, обгоняя громыхающую тяжелую бронетехнику и устремляясь прямо к бастионам.
Выпущенные сверху снаряды, полетели прямиком на артиллерийские позиции. Ракеты с крыльев штурмовиков устремились в темноту. Неестественная ночь была разорвана светом и грохотом, полуживые существа в воронках слепли, когда реактивные байки проносились над их головами и окутывали их волнами дыма, выбрасываемого двигателями.
- За Кагана! – прорычал Шибан, дико вращая глефой.
- За Хана! – раздался громовой крик со всех сторон.
Он кричал громко, долго и беззаботно. Это было восхитительно. Это был момент, когда можно раскрыть карты, когда кропотливый замысел подвергается испытанию.
Все оставалось в равновесии. Ганзориг, насколько знал Шибан, с трудом продвигался вперед через сеть окопов и орудийных башен на северных укреплениях крепости. Цинь Фаю повезло больше, но его задача состояла в том, чтобы создать видимость ложной атаки по ключевым позициям артиллерии и заставить противника думать, что главный удар должен прийти с его направления, для отвлечения большего числа ресурсов.
Янтарный фронт был острием копья, он не был задействован до последнего, пока платформа «Небо» не начала свое разрушительное падение. Когда сила тяжести и разрушение безвозвратно поглотили бескрайний небесный город из железа и пластали, батальоны реактивных байков выскочили из руин сплошной сокрушительной волной, словно землю пожирало красно-белое пятно. Батальон Шибана находился на самом краю, двигаясь энергичнее всех остальных, знамена на древках копий яростно трепетали на ветру, лезвия мечей сверкали золотом далекого чогорийского рассвета.
Враг отреагировал, развернув орудия в сторону их позиции. Шибан усмехнулся.
Слишком медленно.
После первых снарядов боевой порядок распался, продвигаясь через разрушенные укрепления. Всадники разогнали своих боевых коней до предела - накреняясь под девяносто градусов и держась одной рукой, скользя и напирая, их болтеры уже трещали.
- Хай! – выкрикнул Шибан, его голос надломился от сильных эмоций.
Со времен Калия они не мчались на врага вот так - бросив все силы и не оставив ничего в запасе. Всё или ничего. Он задрал нос своего байка и выпустил в воздух ураган болт-снарядов. Сверкающий танец их разрывов сопровождал продвижение Шибана, как почетный караул, несущий погибель. Его братья мчались рядом, присовокупляя к каждому попаданию Шибана свои собственные, нанося разрушения и пробивая путь к цели.
И это сработало. Ведущие колонны Имперской бронетехники заняли свои передовые позиции и теперь наносили удары по крепостным стенам. Многочисленные ворота, ведущие в нижние ярусы крепости, и без того поврежденные, были разнесены на части. Наиболее быстрые танки продвигались вперед в самое пекло. Опережая этот огненный смерч, по флангам, не рискуя попасть в него, «Кизаганы», «Скимитары», «Шамширы», «Шершни» и «Тайги» устремились прямо вверх, над пылающими земляными укреплениями, к зеленым ореолам, разгоняя и без того натруженные репульсоры.
Шибан зафиксировал первую цель - бастионную башню над главной дорогой, ведущей внутрь. За ней находились корабельные грузоподъемники и транспортные лифты, залы техобслуживания и конвейерные эстакады, но это был тяжелый рубеж, точка, которую враг должен был удержать, чтобы не дать им проникнуть внутрь. Шибан уже видел на парапетах пехоту в силовой броне, стационарные орудия, которые разворачивались в его сторону, и странные мерцания по всему периметру, похожие на наэлектризованную вуаль.
Сигнальные ракеты, выпущенные экипажами танков, вспыхнули и залили пейзаж внизу кроваво-красным цветом. Парапет расцвел взрывами от попаданий минометов и ракет штурмовиков. В результате мощного артобстрела сокрушался рокрит и рушилась каменная кладка, образуя бреши, через которые мог проскочить спидер.
- За мной! – крикнул Шибан, дав полный газ.
Реактивные байки рванули по осыпному склону из обломков, петляя и ныряя под шквалом встречного огня. Часть из них были сбиты - они не переставали кувыркаться, пока не врезались на скорости в землю, но другие легионеры вернули долг, обрушив потоки карающих болтов, обстреливая огневые точки и пробивая броню.
Они прокладывали себе путь к бастионной башне - приземистой махине из плотно прилегающих друг к другу стен - полуразрушенных и наспех залатанных. Прямо впереди во внешнем сооружении зияла огромная прореха, изнутри которой исходило жуткое зеленое свечение и маячили черные, как ночь, силуэты строительных лесов.
Шибан прокладывал путь прямо к ней, обстреливая позиции защитников, и, прорвавшись сквозь переплетения арматуры, вышел на уровень парапета.
На развороте он расчистил плоскую поверхность парапета шквалом болтерного огня, в то время как его братья влетели в пролом, чтобы присоединиться к нему. Но теперь они были скованны - с трех сторон их окружали возвышающиеся стены. Враг перешел в наступление, покидая бункеры, болтеры лязгали в их руках, и Шибан соскочил с седла. Его братья последовали за ним и ринулись в бой, кружа, вращаясь и разя своими огненными клинками.
Затем начался извечный вид боя между космодесантниками – ближний, кровавый, быстрый, перенасыщенный взмахами мечей и стрельбой, не было ни одного свободного участка, где бы ни копошились тела в силовой броне. Убийство было лишено искусства или изящества, это было животное безумие, порожденное взаимной ненавистью, первобытное желание причинить боль, покалечить, вырвать глотку, пробить легкое или раздробить череп.
Белые Шрамы были разразившейся бурей, безрассудной и полной жизни, въевшаяся грязь слетала с доспехов, когда их конечности кололи, рубили. Гвардейцы Смерти были такими же несгибаемыми и беспощадными, как и прежде, только теперь их подпитывала новая сверхъестественная стойкость и демонические покровы. Чтобы вывести из строя одного воина легиона Мортариона требовалось по два Белых Шрама, и даже после этого Гвардейцы Смерти, шатаясь, поднимались на ноги, если не были окончательно уничтожены. Штурм натолкнулся на сплошную стену упорного сопротивления врага, который успел подготовиться и ненавидел своего противника так же сильно, как и он его в свою очередь.
Все больше Белых Шрамов устремилось к крепостным валам, пробивая бреши в обороне с помощью стенобитных орудий. Они бросали своих коней и вступали в бой, пластины их брони цвета слоновой кости резко выделялись на фоне мрачных теней зловонной горы-крепости. Их встречало постоянно растущее число темно-зеленых левиафанов, которые пробирались к месту боя так, словно плыли сквозь нефтяные пятна. Талвары схлестнулись с цепными мечами, клинки дао - с топорами, покрытыми ржавчиной, на каменные плиты, уже почерневшие от крови в результате столкновений храмовников Дорна и творцов смерти Пертурабо, хлынула новая кровь.
Шибан расправился с пошатывающимся существом прямо перед собой - пародией на космического десантника, раздутым, светящиеся щупальца свисали с вокс-решетки, как лохматая борода, - и пинком спустил его по ступеням к краю вала. Шибан бросился дальше, взбегая по изгибающейся лестнице, Имань и остальные члены братства следовали за ним.
На следующем уровне его ждало более суровое испытание. Космодесантники-предатели, по трое в шеренге, неслись к ним по развороченным взрывами снарядов рокритовым плитам. Они были настолько пропитаны мутациями, что выражение «чумные десантники» стало привычным для тех, кто с ними сражался – ироничная насмешка, давно утратившая свой юмор. С ними явились якша, более высокие и тучные, они сверкали и подергивались, когда меняли одно состояние на другое. Древний осадный дредноут «Левиафан», из металлических пальцев обоих силовых кулаков которого сочились токсичные облака, прокладывал себе путь сквозь толпу, а за ним по широким лестницам спускались новые войска, чтобы заделать брешь.
Шибан приготовился к атаке, понимая, что зачистить все нужно быстро, но численный перевес вызывал сомнения, когда небо над головой окрасилось в малиновый цвет. Последовал невероятный хлопок, а затем неистовый порыв обжигающего ветра. На востоке поднялось огромное оранжевое грибовидное облако, величественно возвышаясь, как один из шпилей самого Санктум Империалис, а затем на сражающихся обрушился дождь из пепла и комьев грязи.
Платформа «Небо» наконец потерпела крушение, проделав километровую борозду в месте, где когда-то располагался Имперский колледж флота, и превратив всю городскую зону в погребальный костер. И даже когда пепел закружился вихрем, а ударная волна от апокалиптического падения платформы обрушилась на весь космопорт, десять «Грозовых Птиц» модели «Сокар» прогремели над головой, двигаясь под углом и преодолевая бурю, чтобы достичь точек выброски.
- Кэшиг! - крикнул Имань. - Каган! Каган с нами!
Величественные боевые корабли низко раскачивались, выдерживая потоки надвигающегося огня, их грузовые люки были уже открыты. Выдающиеся светила искусства клинка устремились вниз, земля разбивалась о тяжелые пластины «Терминаторов». В авангарде был Намахи, в золотом шлеме, который обозначал его как величайшего мастера меча Легиона после Цинь Са. Он тут же вступил в жестокий бой с целым отрядом чумных десантников. Следом высадились провидцы бури, посылая дуговые разряды для истребления вопящих демонов.
Но ярче всех сиял сам Хан - облаченный в цвета слоновой кости и золота, его драконий шлем сверкал золотым огнем, плащ развевался вокруг него, когда он приземлялся. Прославленный клинок дао Белый Тигр вылетел из ножен, его тело, омываемое молниями, преломляло кровавый нимб предсмертных мук «Неба». Штормовые ветры закружили вокруг Хана, превратившись в колючий вихрь, который завывал свои смертоносные напевы. Выше самого высокого из врагов, быстрее самого быстрого из своих людей, он врезался прямо в сердце чумных десантников. Он разрубил четверых на дымящиеся куски еще до того, как те успели поднять оружие.
Затем он принялся за «Левиафана», рассек ему сочленения, разрубил кабели под шеей, пробил тяжелый защитный щиток, поднял его одной рукой, крутанулся на пятках и бросил его высоко над сценой битвы - тридцать тонн прочного керамита взметнулись в бушующие небеса, словно детская игрушка.
Мгновение каждая душа на месте боя просто наблюдала, как он летит. Даже почетная стража кешик, наученная многолетним опытом тому, на что способен их господин, когда входит в кураж, в изумлении взирала на пролетающую над головой махину.
Искалеченная, она врезалась в земляные укрепления далеко внизу и, после того как ее реактор взорвался, разлетелась на части. Словно по сигналу, знаменосец кешика развернул огромное знамя V легиона и водрузил его на крепостную стену. Священные символы взметнулись ввысь, высоко и гордо - красная молния Чогориса, возмездие небес еще с незапамятных времен, посланное вершить суд над недостойными.
Одновременно каждый Белый Шрам поднял свой клинок, и грохот битвы утонул в их общем реве.
- Каган! Орду гамана Джагатай!
Шибан-хан выкрикивал эти слова на сотне миров и на сотне полей сражений, но сейчас он вложил в них всю свою душу и сердце. Стены вокруг них содрогнулись от боевого клича, усиленного воксом, и даже Гвардейцы Смерти, казалось, были ошеломлены, отступая перед непреклонной дикостью, абсолютной преданностью, высоким духовным подъёмом.
А потом Шибан побежал, ринулся в бой плечом к плечу со своим примархом, гордость Легиона бушевала рядом с ним, и он снова смеялся, смеялся так же сильно, как тогда, когда небо было чистым, солнце светило ярко, и все, что было в мире – это радость, сила и обещание грядущей славы.
- За Хана, - выдохнул он, взмахнув глефой. – За тех, кто идет за тобой, Джагатай.
<br />
=ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ=
==СЕМНАДЦАТЬ==
'''Рассуждения о богах'''
'''Не останавливаться'''
'''Всё дело в цифрах'''
Она засмеялась в ответ. То был не смех удовольствия, а презрения и недоверия.
Эреб его выдержал. Он привык к тому, что его презирают и не доверяют.
- Так что ты скажешь? - предложил он.
- Что я скажу? - Она покачала головой. - А что я могу сказать? У вас есть амбиции, это я признаю, но ничего более.
Она подошла к шкафу, одному из многих, заставленному идолами и статуэтками из далекого прошлого человечества. Некоторое время она смотрела на них, как бы советуясь, затем потянулась к миске с финиками и взяла один. Она медленно разжевала его.
- У меня были разногласия с Ним, - сказала она наконец. - Каким-то образом ты узнал о них, но вряд ли они держались в секрете. Мы расходились во мнениях, и до сих пор расходимся. - Она подняла глаза на Эреба. - Но я всегда знала, что Он работает на благо человечества. Возможно, он мог ошибаться, мог быть высокомерен и вспыльчив, но угроза была реальной. Мы все прошли через это. Однако твои хозяева - или те, кого ты ''принимаешь'' за своих хозяев - это конец. Они - завершение истории. Меня удивляет твоя вера в то, что я когда-нибудь поддамся искушению служить им.
- Но ты уже сделала это.
- Я поступила так, чтобы предотвратить эскалацию чего-то ужасно неправильного, искажения того, как должен был возвышаться наш вид. Мои действия никогда не были направлены на то, чтобы помочь вашему делу.
- Не имеет значение, что ты имела в виду. - Эреб внимательно наблюдал за ней, пока говорил. - Поступки вызывают резонанс. Ты проложила путь для всего, что последовало дальше.
- Нет. - Она снова повернулась к нему. - Те или иные решения должны были быть приняты. Он мог бы отказаться от проекта - я думала, что именно так Он и поступит, но недооценила то, как Он бывает упрям до одержимости. Или Он мог бы убить свои творения после того, как я показала Ему, насколько они опасны, но, должно быть, что-то внутри Него оставалось привязанным к ним даже тогда. А ваши примархи, каждый из них всё еще свободен в своем выборе. Если бы они не были вовлечены в этот ужасный Крестовый поход, если бы их не заставили действовать от Его имени, какой выбор они смогли бы для себя сделать?
- Рано или поздно они бы столкнулись с моими хозяевами.
Эрда снова рассмеялась, так же презрительно.
- У тебя ''нет'' хозяев, простофиля! Нет никаких богов, нет никого, кто бы заслуживал это имя, есть лишь искаженные отражения наших собственных грез. Ты преклоняешься перед ничем. Ты в прямом смысле ничему не служишь.
- Звучит как проповеди Единства, те самые, без которых, как мы давно считали, невозможно обойтись. - Эреб вздохнул. - Если боги лживые, то как их дары могут быть столь могущественными, как их глашатаи могут наделять нас такой силой?
- Потому что все, что ты делаешь, поглощает тебя самого, - с отвращением сказала Эрда. - Демон - всего лишь воплощение человеческой мысли, момент человеческой слабости, частица человеческой гордыни. Ты можешь награждать их именами и титулами, если хочешь, но все, чем они являются - это отходами существования нашего собственного вида.
Эреб фыркнул, пораженный сравнением.
- Ах как ты ошибаешься. - Он потянулся за скипетром. - Я сказал тебе только правду - в эмпиреях о тебе говорят с почтением. Даже если ты действительно не желала этого, я мог бы направить тебя на истинный путь просвещения, показать тебе масштаб силы, которую ты отрицаешь, и ты бы отмела всю глупость Анафемы. Новый рассвет просвещения все еще возможен, и мы оба сможем подняться до невиданных высот.
Эрда грустно улыбнулась.
- Опять это, - пробормотала она. - Всегда стремление к власти, к знаниям, это как одержимость, которая проходит после полового созревания.
Она посмотрела на его скипетр, не впечатлившись. Затем взяла одну из статуэток - какое-то пузатое божество, сидящее со скрещенными ногами.
- Я знала скульптора этой фигурки. Она была скромной женщиной, едва ли осознававшей, каким искусством она владеет. Она делала их для удовольствия, никогда не задумываясь над тем, переживут ли они ее, как это и случилось. Ее жизнь была ограничена узким кругом, ее не тревожили ни зависть, ни страсти. Она скончалась мирно, по сути ничем не напитав эмпиреи. Все, что она оставила после себя - вот это - отпечаток работы пары трудолюбивых, спокойных рук. Если бы я нуждалась в поклонении чему-то, то поклонялась бы этим рукам. И даже если бы я попыталась это сделать, то она никогда бы меня не поняла и была бы крайне смущена. По моему опыту, те, кто требуют поклонения себе, никогда его не стоят. - Она задержала взгляд на фигурке еще на мгновение и поставила ее на место. - Просвещение грядет. Но вот в чем трагедия. Оно всегда было внутри нас, пробиваясь наружу. И все, что было между Ним, который хотел ускорить его приход, и тобой, который не мог бы постичь его, даже окажись оно прямо у тебя перед глазами - всё было растрачено впустую.
Она повернулась к нему лицом, уперев руки в бока. Она была рослой женщиной, сбитого телосложения, ее взгляд никогда не угасал. На ее фоне Эреб в своих жутких доспехах с шипами выглядел как клоун на ярмарке.
- Мне не за что извиняться, - сказала Эрда. - Я отвергаю Его, и я отвергаю тебя. Вы подпитываете друг друга, нуждаетесь друг в друге, а теперь вы так крепко сплелись в своих любовных объятиях, что я едва могу вас различить.
Эреб издал долгий, недовольный вздох.
- Я искренне надеялся на большее, - сказал он мрачно, активируя гармонику своего скипетра. - Я надеялся, что ты хотя бы в некоторой степени осознаешь, что поставлено на карту. Хоть какой-то признак того, что ты понимаешь, что сделала.
Эрда с презрением посмотрела на оружие.
- Я поступила так, как мне велела моя совесть, - сказала она.
- Так поступают глупцы, ибо совесть - не руководство к действию, - возразил Эреб.
- В твоей голове никак не уложится, что я никогда не вступлю в союз с такими, как ты.
- Но почему? Ты уже так много сделала для нас. - Эреб крепче сжал рукоять. - Но если ты будешь упорствовать в своем невежестве, то тебя придется вывести из игры. Нельзя позволить раскидать кого-то по галактике во второй раз, нельзя более вмешиваться в схемы, предначертанные божественным. В сложившейся ситуации вы, миледи, – пережиток прошлого, реликвия, и если вы не пересмотрите свои взгляды, то оставлять вас в живых, будет крайне опасно.
Эрда грустно улыбнулась.
- Как и все в вашем роду – вы быстро разочаровываетесь, не получая желаемое, и тут же переходите к угрозам. - Она поднимала руки, сложив их вместе, как во время молитвы. Золотое сияние разлилось по комнате, по земляному полу пробежала странная вибрация. - Но ты не должен был приходить сюда один, чудовище.
Воздух вокруг Эреба затрещал и сместился, когда его скипетр начал искриться. Вокруг него начали формироваться очертания четырёх огромных фигур, размытых, но уже обрастающих плотью, шипами, клыками и зарождающимися звериными глазами.
- Я не один, - сказал он, завершая призыв. - И я думаю, ты должна извиниться перед моими друзьями.
Значит, кто-то по-прежнему готов противостоять, готов дать отпор. Аркета был почти этому рад, хотя это и замедляло развитие событий как раз тогда, когда им нужно было набирать обороты.
Беруддин оказался прав, был обнаружен очаг сопротивления - железный стержень в мире хрупкой плоти. Передовые части XVI Легиона устремились к нему, отвлекая отряды с целого ряда направлений. Другие легионы также меняли курс целыми батальонами, пресытившись просто убийствами и стремясь к достойному бою.
Но была и другая сторона. Ранее Аркету удивляло, насколько легко некоторые из формирований противника уступали их натиску. Многие из них, должно быть, были просто слабы и деморализованы, но теперь, одно за другим, они, казалось, улавливали те же вести, что и сам Аркета – теперь среди нас есть лидер, готовый дать отпор - и покидали свои позиции, чтобы присоединиться к новой волне сопротивления.
И вот, несмотря на всю дисциплину легионов, несмотря на великие стратегические замыслы их командиров, значительная часть войск с обеих сторон противостояния оказалась готова проложить себе путь туда, где события должны были развернуться наиболее драматично, где можно было завоевать славу. Все они служили солдатами, но в душе были воинами.
«Как далеко мы зашли?» - задавался вопросом Аркета, пока бежал. – «Как сильно это отличается от того, чем мы занимались дома, в трущобах ульев?»
«Не сильно», - пришел ответ. Когда боеприпасы заканчивались, а танки с трудом пробивали себе путь к внутреннему ядру, бой переходил в рукопашную. Это было отвратительно зрелище - никакого изящества, только всепоглощающее желание уничтожить жизнь перед собой, выколоть глаза или вырвать трахею, а затем перейти к следующему, просто чтобы продолжать движение.
Так для чего все это? Почему так глубоко волнует эта война, если по сути она была такой же, как и все предыдущие?
Аркета усмехнулся про себя. Потому что здесь будут сделаны имена. Когда орудия смолкнут, когда примарх наконец придет в себя и спросит с каждого, то лучше уж иметь возможность сказать, что сделано что-то стоящее, то, чем можно гордиться. Их будут ждать новые сражения, на этот раз внутри Легиона, и кто-то поднимется, а кто-то падет, так что лучше создать себе репутацию сейчас, пока есть возможность.
На секунду он опустился на колени, тяжело дыша. Он находился глубоко в грудах обломков разрушенной дамбы. Ее опорные столбы местами уцелели, возвышаясь над легионером на сотню метров, словно обглоданные ребра. По обеим сторонам уходили ввысь утесами тлеющие здания. Впереди виднелась пара сбитых «Грозовых Птиц», их остовы образовали треугольный проход, через который его братьям было приказано продвигаться вперед.
Повсюду раздавался треск болтеров, хотя и не так интенсивно, как раньше - магазины пустели. Взамен во мраке полыхнули пятьсот энергетических орудий, их излучение слабело из-за перегрузки энергоблоков после многодневного использования.
Клинок Аркеты не нуждался в такой подпитке. Он нашептывал на едва уловимой частоте о жажде убийства своему хозяину, которому так нравилось её слушать. Органы чувств Аркеты работали на пределе возможностей, разум был сосредоточен на данных целеуказателя, поступающих на дисплей шлема. Его братья пробирались по дну пропасти, образовавшейся в результате обрушения дамбы, ожидая возможной засады и снайперского огня.
Добраться сюда было настоящим достижением. Они прорубили себе путь через целый батальон Кровавых Ангелов, который поддерживали осадный отряд Имперских Кулаков и остатки полка мобильной пехоты Имперской Армии. Эти воины, должно быть, были частью наступления Черного Меча - они сражались с такой мрачной целеустремленностью, с которой Аркета до сих пор не сталкивался. Они сражались уже не за победу, стремясь захватить и удержать позиции, а только чтобы причинить боль. Они были полны злобы, горечи, коварства, безысходности. И это было достойно восхищения. По крайней мере, они не убегали.
Всё это подсказывало Аркете, что он уже близко. Ориентироваться в городе было почти невозможно: лабиринты дорог утопали в дрейфующих облаках сажи, их очертания были размыты, поэтому приходилось доверять своим инстинктам. Эти инстинкты подсказывали ему, что командная группа находится впереди. Бойцы с фланга, которых он уже направил, двигались в привычном для них строю, обмениваясь по закрытом каналу связи, пока остальные осторожно пробирались через руины.
Аркета снова начал двигаться. Существовал риск того, что его подчиненные могут слишком быстро засечь цель. Он не хотел, чтобы они даже ранили ее - это должен быть чистый бой, свидетелями которого должны были стать его собственные сородичи, чтобы историю его, Аркеты, победы никто не смог оспорить. Поэтому он бежал так быстро, насколько позволяла местность, его братья по отряду старались не отставать. Сотни бойцов Сынов Гора скользили как призраки по дну, забитому мусором, цепляясь за малейшие укрытия, тщательно сканируя местность в поисках сигналов движения или тепловых следов, хотя они знали, что в таких условиях, когда сам воздух буквально горит, им повезет, если они хоть что-нибудь найдут.
Как только они преодолели своеобразную скульптурную композицию их трех сгоревших «Грозовых Птиц», уровень земли стал круто подниматься вверх, взбегая по груде обломков, которая уходила зигзагами в сторону старого терминала дамбы. Склон просматривался с обеих сторон, а в ста метрах выше над головой перекинулись высокие мосты.
Когда они приблизились к терминалу, со скрытых постов наблюдения вдоль северного края обнаженного склона немедленно открыли огонь болтеры, поразив несколько бойцов Аркеты и вынудив остальных отступить.
Аркета подал знак остановиться и, припав к земле, запустил авгур. Это мало что дало ему, но он знал, что здесь полно защитников, возможно, сотни. Они могли окопаться в пыли, притаиться под рухнувшими балками, цепляться за перекрытия наверху и только и ждать, когда он попытается прорваться. Пробиваться к терминалу таким путем было бы чрезвычайно тяжело, как и прокладывать путь вглубь зданий, что располагались с обеих сторон дамбы.
Аркета подал знак тяжелой поддержке. «Зачистить».
Ракетные установки, размещенные позади, тут же выпустили снаряды, за ними последовал барабанный бой тяжелых болтеров, уничтожая каменную кладку стены, за которой прятались стрелки. Уже ставшая привычной масса взметнувшейся пыли расплылась по всему периметру, заполнив пропасть от края до края. Обстрел усилился, поглощая ценные боеприпасы, но в итоге были разнесены в щепки горизонтальные пролеты и был обрушен длинный опорный столб из рокрита.
- Теперь в атаку.
Густая пыль еще не успела опуститься, как передовые подразделения Сынов Гора вырвались из укрытий и устремились вверх по склону, используя осколочные гранаты, чтобы расчистить себе путь и занять безопасную позицию. Они передвигались быстро, пригнувшись к земле, вели концентрированный огонь из болтеров по любой видимой цели. Аркета шел в авангарде, бежал так быстро, как только мог, чтобы успеть занять следующую позицию, болт-пистолет лязгал в его руке.
На защитников это произвело ошеломляющий эффект - трудно отбиваться, когда вокруг все разнесено в пух и прах - такова была тактика ударной атаки, которую Легион использовал на протяжении всего Крестового похода.
Но все же защитники дали отпор. Каким-то образом они возникли из разлетающихся обломков, ведя огонь. Они были в черной броне, многочисленные отряды пробирались сквозь шрапнель и выбирали себе цели. Воздух наполнился свистом и воем тысячи реактивных снарядов, за которыми следовал грохот их детонации.
Аркета, выругавшись, выскочил из укрытия и пронзил одного из них мечом. Острие вспыхнуло красным пламенем на броне и глубоко рассекло её. Он отшвырнул умирающего воина и поспешил дальше. Возможно, они готовы сражаться здесь, но без численности и поддержки не продержатся долго.
- Гоните их назад! - выкрикнул он, решив не отступать в этот раз. Он с яростью набросился еще не одного бойца в черной броне, сломав ему клинок и отправив его в полет, где его добил залп снарядов.
Острие атаки Сынов Гора стремительно продвигалось вперед, пробивая себе путь к вершине склона. Несмотря на свирепость, защитники были слишком разбросаны, они были не в состоянии долго выдерживать такой темп боя, были недостаточно вооружены и экипированы. Аркета и его почетный караул пробивались к подступам к терминалу, второстепенные отряды не отставали. На его статичном тактическом дисплее отображались сотни других отрядов, которые стремились занять позиции, проникая в здания вокруг, сметая остатки сопротивления по мере его появления.
Он добрался до подножия металлической лестницы, ведущей к тому, что когда-то было командной башней терминала, с обеих сторон окруженной мощными рокритовыми опорами. Окружающая местность была загромождена деталями машин - оси, колеса, гусеницы - все было свалено в кучу, словно груда черепов неизвестного завоевателя. Адские ветры проносились над головой, вздымая пыль высокими столбами, их вой заглушал шум боя.
Он осознал, что что-то пошло не так перед тем, как всё случилось. Он почувствовал предостерегающее покалывание, словно разряд электричества пробежал по спине - старые инстинкты бандита, которые были у него задолго до его возвышения. До того, как он смог выкрикнуть предупреждение, груда деталей машин разлетелась в стороны, и запчасти понеслись вниз по склону, лязгая и грохоча. Из-под них выскочили десятки лоялистов. Здесь были и Кровавые Ангелы, судя по знакам на наплечниках, и Имперские Кулаки, но от въевшейся сажи доспехи у всех стали черными, что подчеркивалось вспышками их дисрапторов.
И начался настоящий бой. Аркете не нужно было отдавать никаких приказов - его авангард бросился на противника, в одно мгновение перестроившись на месте, чтобы принять удар на себя. Те, кто шел позади, удвоили усилия, чтобы достичь терминала, понимая, что теперь всё зависит от них.
Аркета расправился с первым противником, настигнувшим его, бешено рубя своим шипящим клинком. Как только он двинулся навстречу следующему, он увидел, как далеко зашёл.
Перед ним стоял Имперский Кулак в угольно-черной броне ордена Храмовников. Нечто в его облике выдавало его личность еще до того, как Аркета взглянул на меч. Что-то в его манере держаться, росте, движениях заставляло каждого в его окружении неосознанно реагировать на него, поэтому, когда он двигался, окружающие тоже двигались, как планеты вокруг солнца. Его до безрассудства открытая поза могла бы показаться любому другому бойцу надменной, но в данном случае она только лишь соответствовала ауре, которую он источал: полнейшая и абсолютная сосредоточенность, погружение в искусство боя на клинках до такой степени, словно никакой другой способ существования не имел никакого смысла. В совершенном безмолвии он перешагивал обломки, двигаясь подобно хищнику, его длинный меч пожирал скудный свет и затягивал его в небытие.
Аркета почувствовал всплеск радости.
- Черный Меч, - пробормотал он, принимая атакующую стойку, его клинок кричал от ненависти. - Не ожидал встретить тебя таким...
Он так и не увидел удара. Что-то хлестнуло поперёк, сильно и быстро, пробив защиту и выбив дух из тела. А затем последовал следующий удар, словно ножом по маслу, рубящий, режущий, невероятно мощный. Рукоять обрушилась на шлем, ошеломив его, затем укол острием клинка, затем удар двумя руками, разворот, и кровь повсюду. Последнее, что увидел Аркета – это пара красных линз, надвигающихся на него, эбеновое лезвие просвистело где-то в области шеи, его защита даже близко не была достаточной для того, чтобы...
Сигизмунд бросил короткий взгляд на обезглавленное тело, рухнувшее на землю. Прежде чем он смог продолжить, Ранн, расправившись со своим противником, тоже посмотрел вниз.
- Капитан? - заметил он, впечатленный. - Кто, как думаешь?
К тому времени Сигизмунд уже спускался по склону, чтобы заняться остальными.
- Без понятия, - сказал он. – Не останавливаться.
Всё сводится к цифрам, пришла к выводу Киилер. Ничего сложного, простая арифметика. Два взвода хорошо подготовленных солдат Имперской армии плюс мощная огневая поддержка – и при благоприятных условиях у них был шанс вывести из строя одного космодесантника-предателя. В случае использования нерегулярных частей, вооруженных электроинструментами и не имеющих соответствующей защиты, потребуется более двух сотен взводов. При таких условиях уничтожение врага заключалось в том, чтобы завалить одну единственную цель массой тел. Достаточно было пары усиленных клещей прямо под уплотнителем шлема, и – чтобы закончить работу – принять на себя гнев существа, обездвижить его конечности, похоронить под горой мертвецов.
Все её верующие шли в бой, крепко сжимая черепа. Одни повесили их на шею, другие носили на шестах, кто-то использовал как моргенштерны – утыканные железными шипами черепные коробки раскачивались на концах длинных цепей. Других знаков отличия у них теперь не было. Череп стал их иконой, символом веры, под которым они шли в строю. Прежние звания не имели значения, будь то майор Имперской армии или простой рабочий группы обеспечения. Каждого, кто был вырван из прежней структуры, лишен крова в результате войны и готов к возрождению под новой эгидой, собрал под собой этот новый символ.
Несмотря на искушение она никогда не проповедовала напрямую, оставаясь верной своему обещанию. Но каким-то образом к ней находили дорогу. Прихрамывая, выбирались из-под завалов опустевших жилых блоков, старых канализационных туннелей или заполненных грязью укрытий, погребенных под минометным обстрелом. Раздавались пайки. Любые раны обрабатывались. Оружием делились, единицы бронетехники поручали тем, кто лучше всего умел ею пользоваться.
В бой вели мужчины и женщины, старые и молодые – те, в ком горел огонь, кто был готов выкрикивать приказы. Все пришли с фронта. Киилер настояла на этом.
- Учите словом, учите делом, - говорила она. – Они увидят, как вы сражаетесь, и будут делать также.
Стали появляться звания. У нее никогда не было для них благозвучных названий. Ничего из этого не было запланировано. Большинство назывались «проповедниками», потому что именно этим они и занимались. Все они читали книги, памфлеты и послания, часть из которых распространяли еще задолго до начала великого восстания. Разночтения в теориях и суждениях порождали путаницу, и всегда существовал риск того, что дискуссии перерастут в конфликт. Единственное, что его предотвращало – это сильнейшее давление, постоянно присутствующая угроза гибели. Они проигрывали каждую битву, каждый раз были вынуждены отступать, но это не считалось потерей, потому что каждый раз они чего-то малого, но достигали. Поражение было славным, если оно означало, что уничтожен еще один враг Императора.
Поток новобранцев никогда не иссякал. Повсюду были сотни тысяч беженцев, которые брели по руинам, где раньше шли процессии, в отчаянии ища, куда бы приткнуться хоть на миг. Они не были глупцами. Они понимали, что Санктум не сможет всех вместить. Единственное, что у них оставалось – это достойно завершить свой жизненный путь, а не просто умереть в одиночестве и страданиях.
Поэтому они слушали проповеди, а затем каждый извлекал из обильных запасов на полях сражений череп, очищал его, полировал, брал с собой в бой. И вот пустые глаза устремлялись на наступающего врага, полчища пустых глазниц, десятки тысяч молчаливых свидетелей апокалипсиса.
- В этом наша сила, - сказала Киилер. - В нашей численности. Мы готовы вынести любые страдания, не задавая вопросов, опираясь только на одну истину – Он защищает. Ничто другое не имеет значения. Мы должны пресекать всё, что противоречит этой истине, искоренить любое отклонение от нее. По отдельности мы слабы. В таком количестве, как сейчас, мы непобедимы.
Её помощники кивнули. Переванна, бывший армейский генерал-апотекарий, уже давно настаивал на более жесткой позиции по отношению к раскрепощенности внутри братства. Эйлд, бывший смотритель мануфактория, не был столь категоричен, но придержал язык. Верефт, который всю жизнь провел блюстителем в канцелярии провост-маршала и верил в дисциплину, поддерживал Переванну как никогда. Эти люди собрались в конклав волею случая всего несколько дней назад, но уже сейчас были крепко связаны узами.
- Нам не хватает исправного оружия, - сказал Верефт, в свете костра его старое лицо было изрыто морщинами. Они находились глубоко под землей, в изъеденной ржавчиной камере, которая когда-то была частью комплекса водоочистки. Здесь воняло, была антисанитария, но сейчас здесь было безопасно.
- Прометий повсюду, - сказала Киилер, ее голос стал мягче и глубже, чем раньше. – Утечки, заброшенные тайники. Мы можем делать огнемёты, приспособить имеющиеся у нас ружья. Чечек – лексмеханик, он уже этим занимается.
- Дальность стрельбы этих штук...
- Это полезно для души. Они будут смотреть в глаза тем, кого убивают. Очищая как самих себя, так и врага.
В прежние времена она никогда бы так не сказала. Когда-то она придерживалась другого принципа правдивости – правдивости образа, миллионов самых разных образов, запечатленных в отдельных фрагментах реальности. Это была её жизнь, её профессия. Теперь все эти вещи исчезли, на смену им пришла чистота единственной цели – сохранить существование, и не кого-то конкретно, а самой веры.
- Но даже в этом случае нам придется отступить, - возразил Переванна, всегда думая о ситуации с тактической точки зрения. - Прошлой ночью мы потеряли большую часть прихожан Герона.
- Чтобы покончить с Сынами Гора, - с чувством сказала Киилер. Это были худшие из худших, ради смерти которых она готова была рискнуть почти всем. – Это праведная сделка.
Киилер увидела, как Эйлд переглянулся с Верефтом. Это её не беспокоило – они имели право сомневаться. Все эти вещи были новыми, зарождающимися из пепла империи, которая сделала все возможное, по крайней мере, в период своего становления, чтобы подавить возможность веры. Однако, подобно воде, она нашла путь, просачивалась сквозь трещины, крепла в результате гонений, пока не созрела для того, чтобы возродиться и омыть все вокруг.
- Мы слышим истории, - снова начал Переванна. - Командующий, который сдерживает врага, замедляет его продвижение. Говорят, он убивает их командиров, одного за другим.
Киилер кивнула.
- Черный Меч. Я слышу то же самое.
- Тогда его надо найти. Если он избранный, тогда...
- Избранный? Откуда ты знаешь, что он избранный?
Тишина. Они все учились следить за тем, что говорят в её присутствии.
- Это имя, которое ему дали, - сказал Эйлд. – Чемпион Императора, посланный, чтобы нести Его возмездие в последний час.
- Мы и есть Его возмездие. Мы переживем любого героя, - возразила Киилер.
Еще одна неловкая пауза. Они еще не до конца осознавали происходящее. Их мысли, инстинктивно, были направлены не только на выживание. Им хотелось нанести ответный удар, и они думали, что этот самый Черный Меч даст им такую возможность.
Но так не сработает. Она знала это с такой же уверенностью, как и все остальное. Вера, позитивное мышление – вот что было важным. Ошибкой в прошлом было проповедовать отрицание – нет никаких богов, нет и никаких демонов. Человечеству нужны были конкретные вещи, за которые можно было бы держаться. Есть один бог, достойный поклонения. Бойтесь пришельца, мутанта, еретика. Император защищает. Как только все расставлено по местам, изложено в катехизисах и приведено в исполнение с помощью оружий-близнецов – страха и огня – вот тогда у человечества появиться шанс. Всё дело было в числах.
Два взвода могли уничтожить космоденсантника-предателя. Империум из миллиардов человек, под недремлющим оком черепа, мог навсегда стереть предателей с лица галактики.
Киилер вздохнула и провела усталой рукой по волосам. Со временем они увидят правду. А пока нужно идти на компромиссы. Этот Черный Меч может оказаться полезным.
- Хорошо, - согласилась она. – Раз он так важен для вас. Дайте сигнал прихожанам, пусть начнут поиски. Немногие сражаются за пределами Палатина, так что они не займут много времени.
Все выглядели довольными. И все будут заняты, что тоже хорошо.
- Если мы сможем найти этого чемпиона Императора, - сказала она, - если он еще жив, мы будем там.
<br />
==ВОСЕМНАДЦАТЬ==
'''Во власти чувств'''
'''Так будет всегда'''
'''Определённо это не ксеносы'''
- Тебя там не было, - сказал Морарг. – Тебя не было на «Терминус Эст».
'''''- Конечно, был''''', - сказал Остаток.
- Мы были одни. Легион.
''- '''И тысячи других сущностей, все они были там, чтобы кормиться, или веселиться, или просто наблюдать, потому что, то был великий день - день перемен, и мы не осмеливались предположить, чем он закончится вплоть до переломного момента'''.''
- Это было предначертано. Это судьба.
'''''- Именно так. Это должно было произойти, и также этого могло и не случиться. По-другому и быть не могло, но в то же время это был выбор. Такова природа таких моментов. В этом их красота!'''''
Сверху, снизу, со всех сторон всё громче доносились отзвуки боя. Морарг должен был идти, чтобы занять своё место среди защитников. Каждая секунда была на счету.
- Ты говоришь так, как если бы я не был частью этого, - сказал он. – Как будто всё, что я видел, было ошибкой.
'''''- А что ты видел, Каифа?'''''
И мгновенно, как будто щёлкнули выключателем, он снова оказался в сердце глубокой тьмы, на корабле, и всё вокруг него распадалось на части. Он даже не успел закричать, запротестовать, потому что вернулась боль, точно такая же, как и прежде – всепоглощающая агония, которая заставляла думать, будто у него нет ни конечностей, ни глаз, ни ушей, а все его тело – это клетка из обнажённых нервов, в которой всё полыхает, всё горит.
По коридорам разносились вопли, рыдания и рёв космодесантников, пытающихся изрыгнуть как можно больше крови из пустых кишок, ослепшие и увечные, они калечили сами себя, обезумевшие от боли. И это продолжалось дни, месяцы, годы, целую вечность, так что само время стало лишь еще одним аспектом боли, еще одним измерением этих невыносимых страданий. Это было сверх всяких пределов, не просто повреждение, а стирание, уничтожение, полностью осознаваемое, никогда не прекращающееся и которому невозможно противостоять.
А потом, всё исчезло так же внезапно, как и появилось, и они оба, Морарг и Остаток, оказались в другом мире. Морарг упал на колени, его сознание помутнело, кожа покрылась испариной. Ему потребовалось время, чтобы успокоиться, чтобы смолкли крики, так что он даже не сразу заметил, что перестал быть распухшим, и доспехи теперь выглядели нетронутыми порчей.
Как... раньше, - пробормотал он.
Они вдвоем находились высоко на краю грандиозного амфитеатра. Здесь собралось многочисленное собрание – имперские чиновники, легионеры, жрецы Механикум, даже примархи. Один из них сейчас произносил речь, опираясь на кафедру. Это был Мортарион, такой же, каким он был много лет назад, его тело еще не преобразилось, знамена с эмблемой его верного Легиона гордо развевались по периметру театра.
- Никея, - выдохнул Морарг.
'''''- Там, откуда все началось. Или, по крайней мере, откуда запустилась эта конкретная нить. Посмотри, какой он пылкий, ваш примарх! Ни один голос не звучит сильнее против колдуна. Он безоговорочно верил в то, что говорил. Ты можешь видеть это даже отсюда. Ах, как ему ненавистна сама мысль о колдовстве.'''''
И тут картина снова сменилась, они неистово мчались сквозь пространство и время, пока они не оказались на Молехе, где сам Воитель затеял великое вооруженное столкновение. Мортарион тоже был там, снова изменившийся, на первых шагах своего долгого преображения. Колдовство заставляло небо пульсировать, земля раскалывалась от изобилия внутренностей. Во главе сражения шел Грульгор, раздутый старый монстр, возвращенный к жизни ради того, чтобы убивать в таком количестве, с каким даже Гвардия Смерти еще не имела дела. Он не переставал бушевать, затерявшись в своем собственном мире демонических крайностей и ярости.
Но затем и это исчезло, все видения быстро утонули во мраке. Морарг перевел дыхание и огляделся вокруг. Вокруг стояла кромешная тьма, а в воздухе висело зловоние тел и ржавчины. Он ничего не видел, только слышал приглушенный звук, отдававший странным эхом, словно погребенный глубоко в трюме корабля.
'''''- Как же такое могло случиться?''''' – тихо шептал Остаток в замкнутом пространстве. '''''– Как этот ревностный гонитель''''' '''''колдовства полностью поддался его чарам?'''''
- Потому что он познал его силу, - сказал Морарг. – Это было необходимо.
'''''- Так уж и было?''''' – Остаток улыбнулся. '''''– Или ему это действительно нравилось? Может быть, бывали дни, когда он наслаждался им, и бывали другие, когда он едва мог смотреть на себя в зеркало. Возможно, это было пыткой.'''''
Морарг не мог выкинуть из головы странный звук. Казалось, что вместе с ним и Остатком в ловушку попало животное, которое он пока не мог увидеть.
- Ты не представляешь, что он выстрадал ради нас. Он вывел нас из ада, сопровождая каждый наш шаг. Если он и сделал что-то такое, то только для того, чтобы сохранить нам жизнь, чтобы это никогда с нами не повторялось.
Остаток кивнул.
'''''- А вот это правда''''', - сказал он. '''''– Кто ещё в этой вселенной страданий так страдал? Посмотри на него. Сейчас он здесь, с нами'''''.
Морарг по-прежнему ничего не видел.
- Когда... сейчас?
'''''- После того, как дело было сделано. После того, как он обрек на заклание семерых своих сыновей, чтобы создать монстра, которого ты видел на Молехе. Это последствие.'''''
Остаток слегка зашевелился, и бледно-серый свет заструился по камере. Морарг снова увидел Мортариона, в одиночестве склонившегося над телом убитого воина Савана Смерти и сотрясаемого в ужасных рыданиях. Прежде чем видение снова исчезло, Морарг успел мельком увидеть лицо примарха, искаженное болью и ненавистью.
Они оказались в другом мире, разрушенном войной, где Гвардия Смерти шла широким маршем к очередной обреченной имперской твердыне. Всякое колдовство было отброшено, и они делали то, что делали всегда: сжимали в тиски, подавляли, изматывали. Гремела артиллерия, болтеры вели обстрел. Мортарион шел во главе, выстраивая свои войска, отдавая приказы в своей привычной холодной, как лёд, манере. Коса, поражающая своей разрушительной силой, раскачивалась в такт его шагам.
'''''- Он снова отказался от колдовства,''''' - сказал Остаток, с благодарностью глядя на сцены резни. '''''- На мгновение он убедил себя в том, что сможет прожить без него, и что Молех был ошибкой, которую он когда-нибудь сможет забыть'''''.
- Оружие всегда выбирали для войны, - настаивал Морарг. – Колдовство использовалось, когда оно было необходимо, и не применялось, когда в нем не было нужды.
'''''- Или дело в том, что он пытался отринуть его, но потерпел неудачу? Может он, как наркоман, который ненавидит свой яд и хочет от него отказаться, но всё равно к нему возвращается? Ты никогда не задавался этим'' вопросом''? Как возможно в одно мгновение с пылом бросаться обвинениями, а следом убивать своих самых драгоценных сыновей только ради возможности превзойти брата на поле боя? Неужели ты никогда не задумывался над этим? Неужели никто не сказал ни слова?'''''
Морарг окинул взглядом места сражений. Даже здесь, когда с мерзостями вроде Грульгора было покончено, в ароматах было нечто иное. Нечто тошнотворное, разлагающееся. Доспехи легионеров уже приходили в упадок и были осквернены. И все же, они побеждали.
- Он сделал то, что должен был сделать, - Морарг упорно твердил свою мантру. - Мы должны были выжить.
'''''- Да, он сделал то, что должен был'''''. - Остаток вновь колыхнулся, и видения рассеялись. Они снова остались вдвоем в кромешной темноте и абсолютной тишине, как будто их полностью вырвали из времени и пространства и поместили на задворки вселенной. '''''– Итак, представь, что ты узнал две истины, и каждая их них имеет право на жизнь. Представь, что ты узнал, что единственный способ гарантировать выживание вашего Легиона - это погрузить его в такую бездну колдовства, какая только может быть, наделив тем самым его дарами настолько могущественными, что ни одна сила в галактике никогда больше не сможет властвовать над ним. Но затем представь, что все ваши старые страхи оказались реальностью, что ты был прав на Никее, так что''''' '''''любое причастие к колдовству обрекло бы вас всех на страдания за пределами представлений смертных. Представь, что ты знаешь и то, и другое. Как бы ты смог жить с этим? Что бы ты сделал?'''''
- То, что верно, - ответил Морарг.
'''''- Но ведь обе истины верны, и обе неверны. Сопротивляйся эмпиреям, и ты никогда не станешь таким могущественным, каким тебе всегда суждено было быть. Но прими их, и агония будет вечной. Можно быть чистым, но слабым, или порочным, но сильным. Вот ведь головоломка! Настоящая мистика для барбарианца! Вот тебе и разгадка, почему твой господин метался от одной крайности к другой, так и не сумев уверенно проложить свой путь. Проще говоря, он смертельно сомневался. Он не знал. Каждый путь заканчивался катастрофой. И он даже не мог притвориться, будто ему все равно, ибо ему было не все равно. Бог Распада, ни один отец не заботился больше о своих сыновьях.'''''
В эту минуту Морарг вдруг вспомнил слова Мортариона: «Я слишком сильно любил вас всех. Это единственная ошибка, которую я признаю».
- Но решение было принято, - сказал Морарг, хотя уже без особой уверенности. – Он решил загадку и привёл нас на Терру.
'''''- Да, но не так, как ты думаешь''''', - сказал Остаток. '''''– И вот мы подошли к последнему элементу'''''. – На его сером лице мелькнула кривая улыбка. '''''– Теперь позволь мне поговорить о Тифе.'''''
Грохот выстрелов не прекращался даже после того, как армия давно выдвинулась вперёд. Находясь глубоко в пещерах под Колоссами, Илья Раваллион старалась выбросить всё из головы, забыть, насколько они там все были уязвимы, и сосредоточиться на своей работе.
В действительности их точное местоположение было бы трудно найти, они укрывались за толстыми каменными стенами, которые снаружи выглядели как обвалы туннелей. Их вообще мало кто будет искать – основные силы врага атаковали в ста шестидесяти километрах к западу, а сами Гвардейцы Смерти были полностью заняты в космопорте. Но все же им оставили минимум охраны и оружия – достаточно, чтобы поддерживать работоспособность крошечной части старой крепости. Если кто и проберется сюда, то битва будет скоротечной и жестокой.
Она склонилась над своим постом, голова раскалывалась. Нужно было что-нибудь попить, но она подозревала, что резервуары практически иссякли. Лучше оставить для солдат, на тот случай, если их снова призовут в бой.
Она отвернулась от объектива терминала, не в силах выносить блики от стекла, и пробежалась глазами по тесному помещению. Несколько десятков имперских офицеров, от силы в три раза больше слуг V Легиона, все они усердно работали с узлами связи и приемниками авгуров. Илье было интересно, справляется ли кто-нибудь из них лучше, чем она – качество сигналов было отвратительным, а со временем только ухудшалось. Всё же, по крайней мере, им удавалось передавать какие-то обрывки информации полевым командирам, чтобы те имели представление о тактической ситуации.
Она услышала позади себя низкий гул силовой брони и повернулась, чтобы посмотреть на Соджука. Воин поклонился.
- Вы долго работали сверх меры, сы, - сказал он. – Я должен попросить вас отдохнуть.
- Кто составил график работы, Соджук? - спросила она.
- Вы.
- Тогда я полагаю, что имею право игнорировать его, не так ли?
- Позвольте, я буду настаивать. Если вам нужна физическая помощь, чтобы доставить вас в ваши покои, я могу оказать её.
Илья рассмеялась и откинулась в кресле. Он был прав, конечно. Ей сложно был сконцентрироваться, не говоря уже о том, чтобы обрабатывать сигналы низкого качества.
- Мне не нужна помощь, – сказала она. – Но все равно пойдем со мной.
Она поднялась на ноги, чувствуя, как ноет каждая мышца. Просто идти без посторонней помощи было достижением. По-хорошему ей бы следовало использовать трость, но она не хотела показывать, что сдает позиции. Хромая, она прошла мимо рядов сгрудившихся оперативников, все из них были слишком заняты, чтобы заметить её уход. Соджук шел рядом, понимая, что лучше не подавать ей руку.
- Они сейчас внутри космопорта, - сказала она ему на тот случай, если он не знал.
- Оно понятно.
- Нам повезет, если мы сможем поддерживать с ними контакт достаточно долго.
- Это всё понятно. Хотя, возможно, нам действительно повезет – такие вещи случались и раньше.
Они прошли через противоударные двери и попали в узкий подземный коридор. Здесь было ужасно жарко и влажно.
- Мне жаль, что ты не с ними, - сказала она. – Я знаю, ты, должно быть, жаждешь быть там.
Соджук тепло улыбнулся.
- Для меня честь быть здесь. Я бы убил за то, что кто-то из моих братьев попытался бы отнять её у меня.
Илья рассмеялась.
- Приятно слышать. Хотя сомневаюсь, что твой господин был бы этому рад.
- Я думаю, он бы понял.
Они подошли к двери жилого блока, рассчитанного, как правило, на двоих, но сейчас он пустовал. Те, кто остались, теснились в этом небольшом укрытии, притаившись и не замечая, как горит над ними земля.
Сейчас ей нужно было поспать. Несмотря на то, что койка была жесткой, а подстилка грязной и скомканной, она знала, что её сознание отключится, как только голова коснется пласфибры.
- Так ты веришь в это, Соджук? – спросила она почти машинально. Эта мысль все время крутилась в голове, словно на повторе, изводя её. – Ты веришь, что он сможет это сделать?
- Конечно.
- Но я была там. На Просперо. Они были равны друг другу, но сейчас враг получил силу, а мы так измотаны... – Она прислонилась к косяку. – Прости. Не нужно было этого говорить.
Соджук больше не улыбался. Несмотря на самообладание, тревога, должно быть, настигла и его.
– Он бы не стал пытаться, будь это невозможно, – сказал он.
- Но что если он... Если он ''погибнет''? Что тогда?
- Тогда будет избран другой Великий Хан.
Она была поражена.
- Нет. Невозможно.
- Мы бы горевали, сы. Мы бы гневались, как никогда не гневались силы небес, но потом мы бы снова сражались. Охота будет продолжена. Даже спустя столетия посторонний никогда не узнает правды – всегда будет Великий Хан.
- Но я не могу... Я имею в виду, то, как это звучит...
- Только так<ins> </ins>он будет с нами всегда, - спокойно, но твердо сказал Соджук. – Есть примархи, что поглощены самими собой, озабочены собственной силой. Джагатай же всегда делал сильнее каждого из нас. Он олицетворение Легиона. Мы – народ Хана. – Он смотрел прямо на неё, не отрывая глаз, словно предупреждая, как ей быть, если этот момент настанет. – Этот дар никогда не скрывали. Им делились свободно.
Она даже не хотела думать об этом. Она не знала, почему вообще об этом заговорила. Возможно, переутомилась, нуждалась в отдыхе. Или устала от всего этого.
- В пекло, - сказала она. - Вот... дерьмо. Когда я присоединилась к вам, мы, по крайней мере, что-то созидали. Во всяком случае, мне так казалось. Но теперь... Даже если мы выживем, что останется?
Соджук потянулся и активировал полоски люмена.
- Отдохните, пожалуйста, - сказал он уже более твердо. Затем, как будто смягчился. – Ко учит нас, что вселенная – это цикл. В один день мы создаем, в другой – разрушаем. Этому нет конца – нет ни дня, когда мы могли бы сказать, что всё достигнуто, есть только новый день борьбы. Но все равно лучше быть там, быть частью этого. И я очень хочу, чтобы вы были там, с нами, когда мы перестанем разрушать и начнем строить заново. Поэтому я в третий раз прошу, госпожа, отдохните.
Илья улыбнулась и положила изможденную временем руку на огромный нагрудник Соджука.
- Хорошо. Ты был терпелив со старой женщиной. Разбуди меня через четыре часа.
Оставшись одна, она завернулась в одеяло и рухнула на узкую койку. Ещё до того, как потух люмен, она почувствовала, что проваливается в сон.
- И всё же ничего не случится, - пробормотала она, беспокойно ворочаясь. - Только не с ним. Я этого не допущу.
- Огонь по готовности! Огонь по готовности! – выкрикивал Каска, изо всех сил стараясь не терять самообладание.
«Айка 73» взбрыкнула и покатилась по разбитой местности, её двигатель стучал, пока гусеничные ленты буксовали, прежде чем нашли сцепление с дорогой. Местность была ужасной – скользкий ковёр тускло светящейся растительности, которая после буксования быстро превращалась в чёрное жидкое месиво.
Все члены экипажа изрядно вспотели и тяжело дышали, воздушные фильтры усердно работали. Трясущимися руками Мерк достал ещё один снаряд, наощупь повозился с затвором казённика и загнал снаряд внутрь. Дреси как всегда молчала, хотя постоянная тряска корпуса, должно быть, доставляла ей немало хлопот. Яндев вёл непрерывный огонь с тех пор, как они выкатились с пустошей и ворвались внутрь огромного портового комплекса.
Каска не хотел вспоминать переход во внутрь. В любом случае, он лишь мельком видел происходящее, поскольку они были заперты внутри своей переполненной влажностью, перегретой и уже неисправной коробки смерти.
Супертяжеловесы выполнили большую часть основной работы. Как только небо очистилось от огненного шторма, именно они проложили путь сквозь ряды вражеской бронетехники, используя своё численное превосходство, чтобы поразить более медленные подразделения предателей. Однако за это пришлось заплатить высокую цену – Каска потерял счёт числу горящих остовов, которые ему пришлось обходить. Повреждения с обеих сторон были колоссальными, снаряды крупного калибра разрывали толстую броню, пробивали насквозь кабины экипажей и топливные баки. Некоторые части предателей продолжали наступать сквозь огненный шторм, который должен был смести их с пути, и потребовалось несколько прямых попаданий, чтобы они, наконец, остановились. После того, как ведущие сверхтяжелые танки перемололи друг друга в груды беспорядочно разбросанных деталей, основным боевым танкам пришлось преодолевать настоящие кладбища корпусов, стараясь не угодить прямиком в полыхающие прометиевые пятна, чтобы не поджечь собственные топливные баки.
Лазерный огонь был незаменим в этой неразберихе – Яндев мог вести огонь быстрее Фош во время движения танка, да и разворачивать ствол пушки было намного проще, чем поворачивать башню. Боевой счёт «Айки 73» пополнился ещё двумя остовами танков, прежде чем наконец показались ворота космопорта. Каска, стараясь не отрывать глаз от перекрестия прицела в перископе, когда танк дёргался и качался, издалека мог заметить зияющую пасть своей цели. Когда-то эти ворота, поднимающиеся вверх на шестьдесят метров, принимали тяжёлые наземные транспортёры для укомплектования пустотных кораблей. К этому времени орудийные точки были уничтожены, сторожевые башни разрушены, но это место все ещё было сложным для марш-броска. Если бы не активное присутствие Белых Шрамов, уже поднявшихся на высокие зубчатые стены и прорывающихся через них, как лесной пожар, оно могло стать непреодолимым.
Однако «Айка 73» была не первой, кто пересёк границу ворот – она прорвала рубеж наряду с двумя уцелевшими отрядами в эскадроне, под прикрытием звена из трёх гигантских «Штормовых клинков», получивших по пути сюда тяжёлые повреждения. «Леманы Руссы» большим числом шли следом, часть из них горела или имела повреждённые башни, но вскоре их число начало расти. Подсчитывая руны на авгурах ближнего действия, Каска даже осмелился подумать, а почему бы не начать верить в то, что они смогут провернуть это дело.
Правда, пока они не оказались внутри.
Заточение в течение несколько часов подряд в этом трясущемся, грохочущем гробу вызывало клаустрофобию. А оказавшись внутри космопорта, чувствовалось, будто человек погребён заживо. Воздух, прошедший через фильтры токсикологической защиты, имел неприятный привкус. Узкие смотровые щели мгновенно затянуло илом. Чёрная плесень стала расползаться по внутренним панелям почти в реальном времени. Поверхность земли, которая должна была представлять собой сплошной рокрит, превратилась в слякоть и трясину. Миазмы темно-зелёного цвета, почти недвижимые, даже когда сквозь них шли выстрелы, затрудняли видимость, которая упала до нескольких десятков метров.
Хуже всего был шум – постоянный оглушительный грохот двигателей в замкнутом пространстве и стрельбы, которая никогда не смолкала, и вскоре всем захотелось кричать. Вражеские танки размещались прямо по внутреннему периметру, притаившись за баррикадами из толстой колючей проволоки, и бойня на этих линиях обороны была невероятно чудовищной. Следом выступила пехота – огромные монстры в силовой броне, которые, казалось, игнорировали каждый удар, прежде чем вошли в зону поражения. Второй танк из подразделения Каски был уничтожен одним только из этих существ – оно подобралось достаточно близко, чтобы прорваться внутрь, и, орудуя некой разновидностью широкого тесака, пробивало броневую обшивку и расчленяло мягкие тела, которые отчаянно пытались добраться до аварийного люка. Каска сам открыл огонь по танку из главного орудия, только чтобы прекратить крики ужаса, доносящиеся изнутри. Фош выстрелом подожгла отсек боеприпасов, от чего взорвался весь корпус, но все равно Каска выжидал на позиции, готовый снова открыть огонь, только чтобы убедиться, что проклятая тварь не выйдет из пламени.
Они были ужасны. И они были повсюду. Их нужно было поражать с дальней дистанции, нанося как можно больше повреждений, потому что, если они подойдут близко, их ничто не остановит. Каска вспомнил инструктажи в Колоссах, тогда он считал, что посылать сотни танков на одну крепость, какой бы большой она ни была, может показаться излишеством. Сейчас он так не думал. Обстановка была такова, что линейные войска без поддержки продержались бы считанные мгновения. Только огневая мощь сокрушительного масштаба оказала бы какой-либо эффект на противника. Это было почти до смешного убого – отважный бросок в пасть ада, в который превращалась земля, совершенный физическим оружием против чего-то, созданного злой, непостижимой для всех силой. Все, что оставалось делать – это продолжать двигаться сквозь этот ад, продолжать вести огонь, вопреки всему надеяться, что всё-таки каким-то невероятным образом можно пробить себе путь в укромное место, где можно подвести итоги, передохнуть, перевести дыхание и перевооружиться для следующей схватки.
Отряды, шедшие впереди, наконец ворвались в гулкую галерею, и Каска последовал за ними. Сквозь туман виднелись свисающие вниз невероятных размеров цепи, сочащиеся конденсатом. Сгоревший остов флотской баржи более пятисот метров в длину повис на покрытых ржавчиной скобах внутри клетки подъёмника. Катера, манипуляторы и промышленные буры были подвешены на выведенных из строя крановых установках и сплошь покрыты этим проклятым ковром разложения из органической скверны.
Танки впереди уже вовсю работали, пробивая линию обороны на расстоянии около трёхсот метров. На верхних галереях вспыхивали и отдавались эхом резкие звуки выстрелов орудий Легиона, к миазмам добавились ещё более густые клубы дыма, каскадом спускавшиеся на уровень земли и ещё больше затрудняющие видимость.
- Рули вправо, - приказал Каска, обеспокоенный скоплением имперских танков, быстро продвигающихся слева по борту. Как всегда, дружественный огонь был не менее опасен, чем вражеский. «Айка 73» изо всех сил продвигалась вперёд, за ней следовал единственный выживший эскадрон. – И сбрось скорость – я здесь ни черта не вижу.
Но Каска достаточно ясно увидел то, что следом выступило из мрака, и его пробрало до костей. Это было одно из ''тех'' существ, которые, как им говорили, были ксеносами, но это точно были не они. Свет упал на существо, и Каска увидел, как оно нетвердой походкой движется в облаке мух, полупрозрачное и мерцающее, словно не от этого мира, но явно способное влиять на пространство вокруг себя. Лицо выглядело почти человеческим, хотя раздутым и перекошенным так, как никогда в жизни ни у одного человека. Его брюхо было вспорото, серо-зелёная кожа блестела от лихорадочного пота, а само оно передвигалось на дряблых ногах, словно пьяное.
- Огонь, огонь, огонь! – закричал Каска, чувствуя, что впадает в панику.
Фош выпустила снаряд, он взорвался вплотную к существу и поднял вверх огромный гейзер перегретой земли из ударного кратера. Яндев, после пристрелки, открыл очередь лаз-огня.
Тварь пошатывалась, получая удары, но каким-то образом сумела остаться в живых. Каска поймал в перископ её единственный желтый глаз, и его чуть не вырвало. Чего не скажешь о Мерке, он уже сделал это, хотя ничего не мог видеть – смердящий запах призрака, казалось, проникал внутрь, несмотря на весь конкурирующий смрад, который ему приходилось преодолевать.
- Ещё огонь! – заорал Каска, не в силах сделать что-либо ещё. Всего несколько мгновений, и тварь настигнет их, и на этом конец.
Но тут что-то вмешалось – размытое пятно цвета слоновой кости, лезвие сверкнуло в темноте. Каска едва ли мог различить детали сквозь помехи, но между ними и существом явно что-то вклинилось.
- Прекратить огонь! – выкрикнул Каска.
Трясущимися, липкими руками он отрегулировал фокус на видоискателе перископа, пытаясь улучшить обзор. Он увидел, как тварь внезапно заревела, будто раненый скот, а к её глотке тянется воин в броне. Меч метался туда сюда, обрушиваясь с невероятной силой и тяжестью. Раздался крик дикой агрессии на непонятном для Каски языке, а затем монстр исчез из виду так же, как и появился, и только на выжженной поверхности остались свежие пятна полупрозрачной слизи.
- Орудия заблокировать, - повторял Каска, поворачивая обзорный экран и пытаясь кое-как улучшить изображение.
В поле зрения мелькали картины из танков, ведущих перестрелки, наступающих десантников-предателей, многочисленных кошмаров, воплощающихся в реальность и от которых может прочиститься кишечник. От одного взгляда на них Каске захотелось убраться подальше, бежать сломя голову, пока сердце не лопнуло от страха. Однако все пути впереди и позади были забиты, заполнены грохотом и скрежетом брони о броню, ослепляющим светом люменов транспорта или сверхъестественным мерцанием призрачных сил.
Но затем объектив заполнило зернистое, дрожащее изображение воина Легиона в белом шлеме с кроваво-красной каймой, он всё ещё стоял на ногах и уже покрыл себя кровью своих врагов.
- Отлично сражались, командир, - прозвучал по комм-связи голос воина с таким же странным акцентом, как и у всех остальных. - Джангсай-хан, Братство Железного Топора. – Теперь вы со мной.
Каска сглотнул, пытаясь овладеть собой. Было ли это к лучшему? Или будет ещё хуже? Продлит ли этот боец их жизнь ещё немного, или ускорит приход чего-то ещё более ужасного?
Не то чтобы вопрос заключался в этом. Каска получил приказ, и иметь одного из таких воинов снаружи было, несомненно, лучше, чем следовать дальше в одиночку.
– Так точно, господин! – крикнул он в коммутатор и переключился на Дреси. – Ты слышала его, солдат, - приказал он. – Следуй за ним.
Двигатели зарычали и набрали скорость, Мерк перезарядил пушку, вытирая подбородок рукавом мундира. Всё загремело и застонало, двигатели кашлянули, фуркнули, но «Айка 73» сделала то, о чем её просили, позволив Каске ещё раз взглянуть в прицел.
- Космический десантник, - пробормотал Каска, обиваясь потом и все ещё дрожа от увиденного. – Нам действительно повезло.
<br />
==ДЕВЯТНАДЦАТЬ==
'''Повелитель Ночи'''
'''Золотая середина'''
'''Падший ангел'''
- Космический десантник, - пробормотал Фо себе под нос с полным ртом крови. – Повезло так повезло.
Пытаться сбежать от него было нелепо. Фо удалось добраться до конца длинного коридора, без малого до запечатанной двери, прежде чем в него выстрелили.
Промах не был случайным – космодесантник не станет промахиваться с такого расстояния. Он промахнулся, потому что попадание масс-реактивного снаряда в тело его добычи убило бы её сразу, а существо пока что не хотело её смерти. Снаряд разорвался у ног Фо, перебив ему оба голеностопа и сбив его с ног.
Затем космодесантник подхватил его, используя свои длинные когти, как грузоподъемник, и выскочил в дверной проем, неся Фо под мышкой.
Фо плохо помнил большую часть того, что происходило дальше. Было очень больно, а от смрада, который источали доспехи, можно было потерять сознание. Он чувствовал, как что-то влажное, похожее на кожу, хлестало его по лицу, и медленно до него дошло, что это была усеянная паутиной вен поверхность освежёванной человеческой кожи.
Его похититель передвигался стремительно, преодолевая препятствия в царстве теней дворцовой зоны боевых действий более уверенно, чем Фо мог предположить. За всё время космодесантник ничего ему не сказал, он просто бежал в темноте, не обращая внимания на сражение, которое разворачивалось вокруг него во всех направлениях. Тряска в железном захвате доставляла мучения, Фо чувствовал, как ломаются ребра при каждом шаге, но это, по крайней мере, отвлекало его от обжигающей боли в ногах. Он крепче стиснул челюсти и заставил себя не закрывать глаза. Потеря сознания могла быть дать некоторое чувство облегчения, как только они остановятся, но лишила бы его всякого шанса выбраться живым.
Спустя какое-то время Фо понял, что они поднимаются вверх, подальше от пыли и дыма. Зрение все ещё было затуманено, он с трудом моргнул и разглядел очертания внутренностей металлической конструкции старого улья, лишенной внешней облицовки и монолитных перекрытий – железный каркас, который тянулся вверх и вниз. Всё вокруг пропахло гарью. Предатель с лёгкостью взбирался по стойкам и балкам, совершая прыжки при необходимости, отчего тело Фо кричало от боли.
Вскоре они оказались на вершине или где-то близко. Фо узнал об этом только потому, что похититель опрокинул его на спину, и он не видел ничего, кроме проплывающих над ним грозовых туч, светящихся цветом тлеющих углей. Он попытался заговорить, но космодесантник вытянул один палец своего когтя и, проткнув тело Фо прямо под правой лопаткой, пригвоздил его к стальной поверхности.
Фо завыл, корчась от боли, но после того как шок прошел, он понял, что любое движение только ухудшит положение. Тяжело дыша, он заставил взять себя в руки, чтобы посмотреть в лицо своему мучителю и очистить свои мысли. Даже когда сердце бешено колотилось, а уровень гормонов стресса зашкаливал, он знал, что должен продолжать думать. Выход был всегда. Всегда.
И вот он взглянул на череполикий шлем существа, увидел исступлённую жажду, сочащуюся из его линз, и обрывки ещё теплой плоти, свисающие лентами с доспехов. Космодесантника окружала аура страданий его жертвы, которую не просто убили, а сначала подвергли мучениям.
- Ты – тиран Велих Тарна, - произнесло существо.
Голос был так же ужасен, как и всё остальное. Он звучал так, словно язык и губы под пластинами брони атрофировались, как некоего рода иммунный ответ на порочность своего владельца.
Фо сглотнул кровавый ком. Ложь на данном этапе выглядела слабой стратегией.
- Был. Откуда тебе это известно?
Монстру не нужно было отвечать. В этот момент вдалеке что-то взорвалось, заливая обоих ярким оранжевым светом, и Фо увидел эзотерические руны, высеченные на доспехах предателя. Он разглядел символы того, что старик когда-то называл «Губительными силами», теми самыми силами, которые Он взял на Себя обязанность преследовать. Этот монстр, если у него хватило ума ими воспользоваться, вероятно, имел доступ ко многим секретам.
- Ты существуешь в нескольких вариантах будущего, - ответил ему предатель голосом, в котором не было ни ярости, ни злости, только пустота, словно его душа была истерзана деяниями прошлого. – И ты не существуешь во многих других. Если по справедливости, то тебя уже должны были убить, а ты все ещё здесь. Надоедливая муха, которую надо прихлопнуть.
Фо мрачно усмехнулся. Горячий ветер трепал его форму, усиливая боль.
- Но в конце концов ты меня поймал, а? Молодец. А теперь что? Хочешь секрет? Не так ли? Мое оружие? – сказал Фо.
Предатель уставился на него бездушными, безжалостными глазами. Его доспехи вблизи представляли собой нечто ужасно завораживающее – механизмы не переставали издавать звуки и излучали тепло, словно закованный в цепи зверь, которого лишь слабо сдерживало иссохшее существо, поселившееся в них.
- Я не знаю, что принесёт больше вреда, - задумчиво произнес предатель. –Оставить тебя в живых или убить сейчас.
Фо рассмеялся, а потом пожалел об этом.
- Я не важен. Я едва могу поднять лазган. Но я могу поделиться с тобой тем, что знаю. Я могу создать кое-что для тебя. – предложил Фо.
Повелитель Ночи выдавил из себя тяжелый, как сталь, смех.
- Ты обманываешь сам себя. Речь идет о тебе. О том, кем ты мог бы стать. – сказал он.
Внезапно Фо осознал, что монстр действительно не определился. Только эта нерешительность и сдерживала его – одного движения длинных когтей было бы достаточно, чтобы прикончить Фо, но монстр всё еще не двигался.
Затем чудовищным рывком он выдернул коготь из плоти Фо, оставляя за собой длинные кровавые следы.
- Хватит. Ты должен умереть. Так будет безопаснее.
Монстр напрягся, чтобы вонзить свой коготь, и Фо зажмурил глаза, умудрившись свернуться в клубок, как будто это положение могло хоть как-то защитить его от удара.
Он почувствовал порыв воздуха, услышал глухой стук, похожий на удар от столкновения, а затем... ничего.
Он открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, что его мучитель сражается, неистово размахивая когтями. Он схватился в ближнем бою с чем-то гораздо худшим, более сильным, и поединок стал в большей степени односторонним. Сверкнуло копьё, потрескивая серебристо-золотой энергией, и Повелитель Ночи кувырком улетел за край шпиля. Раздался крик, всего один – тонкий, сдавленный, и стремительно угас. Над головой бушевала буря. Далеко внизу полыхал город. Это должно было быть почти километровое падение. Даже космодесантник не смог бы подняться после такого.
Оставался другой вопрос.
- Милорд Кустодий, - прохрипел Фо, ощущая накопившуюся боль ранений. – Что же, возвращаемся в Чернокаменную.
Вальдор пристально посмотрел на него сверху вниз. Темная маслянистая кровь на его копье ещё оставалась влажной.
- Нет, - сказал он.
- Тогда ты здесь, чтобы убить меня, - покорно заключил Фо.
- Нет, - последовал ответ.
Фо не знал, что сказать дальше. Он всё ещё был близок к тому, чтобы потерять сознание от боли. Нервы были на пределе. Последствия пребывания с Повелителем Ночи быстро настигали его. Всё что осталось после получения изрядной порции ужаса – это раздражение – желание покончить со всем этим, узнать, что теперь уготовила ему судьба.
- Так ты хочешь уничтожить оружие, - сказал Фо, мрачное, непоколебимое молчание кустодия лишало его самообладания. – Амон рассказал тебе, на что оно способно. Так что? Просто скажи мне!
- Ты пойдешь со мной, - сказал ему Вальдор. – Под мою охрану, а не в Чернокаменную.
Генерал-капитан подхватил Фо так же легко, как и космодесантник-предатель, только чуть более бережно. Затем они двинулись в путь с вершины шпиля в головокружительных прыжках по балкам и опорам.
Фо старался, чтобы его не стошнило, чтобы не закричать и не опозориться иным способом. Его голова тряслась, больно ударяясь о грудь. Он стиснул челюсти, вонзил ногти в ладони, чтобы сохранить сознание. Человека может раздражать все это... неуважение.
Они достигли уровня земли, где воздух был почти не пригоден для дыхания, а жара была невыносима. Вальдор колебался всего мгновение, пытаясь сориентироваться. Это дало Фо возможность – вероятно последнюю, перед тем, как вернуться назад.
- Ну и какая мне разница, а? – он просил объяснений, скорее для видимости сопротивляясь хватке своего похитителя. – Тюрьма есть тюрьма, не так ли?
Золотая маска смотрела на Фо сверху вниз, в этих рубиновых глазах невозможно было ничего прочесть. Даже если бы вместо них на Фо смотрели настоящие глаза, это не имело бы большого значения – генерал-капитан был закрытой книгой даже для подобных себе.
- Не совсем, - голос Вальдора был сильным и глубоким настолько же, насколько и сверхъестественно спокойным. – Башня непосредственно под моим командованием. Поскольку ты теперь – преступник.
Полированные линзы не дрогнули.
- Я приложил немало усилий, чтобы найти тебя, - сказал Вальдор. – Так что лучше бы твоё хваленое оружие того стоило.
Лихтер не был хорошо вооруженным судном. Он имел одну маломощную лаз-пушку, которая торчала из-под угловатой носовой части, и тонкие броневые листы по бокам. Двигатели были достаточно мощными, а сам он достаточно маневренным для своих размеров, но на этом всё.
Олл размышлял об этом, пока они преодолевали километры пути. Большую часть времени он проводил в кабине вместе с Джоном, наблюдая, как под ними проплывает выжженная земля. Куда ни глянь, везде было полное разрушение. Города, часть из которых были настолько огромны, что могли бы стать столицами в любом другом мире, сейчас представляли собой медленно остывающие кострища. Недолго просуществовавшие озера и водохранилища, воссозданные как часть великой программы по восстановлению экосистемы Терры, медленно испарялись. Огромные участки сельскохозяйственных угодий были охвачены огнём, террасы тлели в пламени, поддерживаемом химикатами.
Когда-то эти места процветали и были густо заселены. Теперь они опустели. Куда делись люди? Может быть, они всё ещё где-то внизу погребены под слоем руин, притаились и ждали избавления. А может, они ещё месяцы назад покинули свои края в поисках таких мест, как райский улей, где, по их мнению, они могли бы быть в безопасности.
О том, чтобы посадить лихтер вблизи немногочисленных остатков цивилизации, не могло быть и речи – всякий раз, когда возникала необходимость приземлиться, они делали это вдали от признаков обитания. Топливные баки пришлось заправлять дважды. Оба раза они пополняли запасы из многочисленных обломков других кораблей. Космодесантники стояли настороже, держа болтеры наготове и, по-видимому, с подозрением относились друг к другу, как и ко всему, что могло появиться из теней.
Часы проходили в однообразном полете, небо становилось всё более темным и багряным. Некогда чистое Гималазийское плато теперь превратилось в сумеречное царство смога и пламени, земля на нём была выжжена, а низкое небо постоянно затянуто тучами. С каждым пройденным километром непрерывно усиливались кровавые отблески орбитальных бомбардировок, пока нимб не вспыхнул по всему горизонту, отбрасывая длинные тени на местность в виде разорённой пустоши. Вспышки янтарных молний пронзили небосвод, ненадолго осветив первые зубчатые вершины почерневших шпилей.
- Так вот оно что, - просто отметил Джон, когда башни Внешнего Дворца замелькали на экранах.
Олл наблюдал за их приближением.
- Все уже закончилось? – спросил он, размышляя, не пришли ли они слишком поздно - территория выглядела опустошенной.
- Возможно, - ответил Джон. – Хотя это место имеет сотни километров в поперечнике – если сражение ещё идет, то в центре.
Огромные стены дыма высотой с километр висели в воздухе над зубчатыми силуэтами, неуклонно поднимаясь в атмосферу, откуда их растянет по всему земному шару. Олл не был специалистом в терраформировании, но он не мог представить, что планета когда-либо сможет оправиться от загрязнений такого масштаба. Будь то победа или поражение, но Терра никогда больше не сможет наслаждаться чистым небом, полагал он.
– Как скоро мы достигнем периметра? – спросил Олл.
Джон взглянул на сканеры.
– Еще несколько часов.
– Отлично. Я подготовлю остальных.
Он спустился в трюм. Зибес и Кэтт спали, свесив головы, пока лихтер преодолевал нарастающую турбулентность. Актейя казалась погружённой в некий медитативный транс. Лидва методично начищал оружие, разложенное по частям на коленях.
Оллу нечем было заняться. Он проверил свой лазпистолет. Вспоминал все путешествия, проделанные для того, чтобы оказаться здесь, и чувствовал, что всё ещё не готов. Первоочередная задача солдата – понять цель. Ясно понять. Знать, что нужно сделать. Но здесь всё сводилось к путешествию. Просто добраться куда-то целым и невредимым, и всё станет ясно.
Он покачал головой и мрачно улыбнулся, прекрасно понимая всю абсурдность происходящего. В этот момент он встретился глазами с Альфа-легионером, с тем, кто называл себя именем своего примарха.
– Все сводится к тебе, я полагаю, – сказал Олл.
Альфарий пожал плечами – лишь мимолетное движение массивных наплечников.
– Актейя сказала, что ты знаешь способ проникнуть внутрь, – продолжил Олл. – И мы верим ей, не имея никаких доказательств, просто потому, что ничего лучшего нет.
Актейя подняла голову при упоминании своего имени.
- Он здесь не один, - сказала она. – Десятки его братьев размещены на Терре, в катакомбах, готовые к пробуждению.
- С какой целью? – спросил Олл.
- Цели многочисленны, - ответил Альфарий. – На данный момент их единственная цель – помочь нам.
Олл скептически посмотрел на него.
- Так ты сможешь нас доставить? - спросил он. - Туда, где они находятся?
Альфарий кивнул.
- У пилота есть координаты. Если он сможет доставить нас достаточно близко, я смогу провести вас оставшуюся часть пути.
Олл иронично рассмеялся.
- А потом мы просто войдем. – заключил он.
Актейя не улыбалась.
- Всё дело во времени, - сказала она холодно. – Если бы мы прибыли раньше, когда оборона ещё не была прорвана – это было бы невозможно. Позже – и всё будет кончено. Это как найти золотую середину.
- Хороший выбор слов, - сказал Олл, проверяя блок питания на своем оружии. – Тебе следует знать, будь у меня варианты получше, я бы даже не размышлял об этом.
- Я знаю, - улыбнулась Актейя.
Кэтт проснулась. А чуть позже и Зибес. Все были в сборе, вся команда была готова к действиям. Оллу не нужно было отдавать приказы – они сами снаряжались и делали то, что должны были делать. Так или иначе, их хаотичные странствия подходили к концу, как и галактика вокруг них распадалась на части.
- Ты в порядке? - спросил Олл у Кэтт. По мере приближения псайкер чувствовала себя всё хуже и хуже.
Она кивнула, не встречаясь с ним взглядом, и начала готовиться. Зибес последовал её примеру. Лидва закончил работу, ловко собрав свой архаичный болтер. Никто не разговаривал. Единственным звуком был гул двигателей лихтера.
Олл защелкнул свой шлем, застегнул бронежилет. После этого он долгое время провёл, прислонившись спиной к подрагивающей стенке трюма, пытаясь расслабиться, но безуспешно. Он был напряжён до предела. Стоило закрыть глаза, и ему виделись кошмары, а с открытыми глазами их было ещё больше. Поэтому первый удар был почти облегчением.
Над головой замигал предупреждающий люмен. Палуба качнулась, а затем содрогнулась ещё сильнее, когда по лихтеру ударило что-то ещё. Олл услышал, как завыли двигатели, и лихтер сильно накренился вправо, когда Джон начал делать маневры уклонения.
- Народ, занимайте свои места, - предупредил он всех. – Мы заходим.
Убивать, убивать, убивать.
Возможно, когда-то были другие мысли, другие чувства. Трудно вспомнить.
Он помнил своё имя – Кхарн. Помнил, где родился – здесь, на Терре. Итак, он снова дома, на земле, которая взрастила его, хотя теперь она выглядела несколько иначе, как и все завоеванные им миры – пустыня, в которой место лишь для осколков костей и жалобного воя призраков. Он моргал и видел это место таким, каким оно станет очень скоро – огромные медные троны на месте городов, горы черепов, небеса из жидкого огня. Барьер был так тонок. Ещё несколько убийств, чтобы немного подтолкнуть, и он рухнет окончательно.
Так где же был Ангрон, когда победа была почти в руках? Где был генетический отец Кхарна, которого он так долго ублажал, успокаивал и пытался образумить? Почему примархи, эти ссорящиеся братья, которые привели в действие эту затянувшуюся войну, вдруг пропали из виду, будто им стало стыдно за свое содеянное?
«Впал в безумие», – так говорили об Ангроне. Поглощен бесконечной яростью, которая всегда была его роком. Он больше ни с кем не перемолвился ни единым словом. Примарх поднялся до немыслимых высот, став силой разрушения, подобной которой галактика никогда не видела прежде. Теперь его гнев стал почти ритуалом, вне времени, чем-то, что будет повторяться вечно. Он был способен на всё, что только возможно... кроме разума. Он потерял то самое, что отличало людей от животных.
Убивать, убивать.
Жалел ли Кхарн о переменах? Хотел ли он, самый верный из всех сыновей Ангрона, чтобы всё сложилось по-другому? Возможно. Вот только он никогда не знал своего господина не покалеченным. Он не видел его во времена его юности, до того, как ему вживили Гвозди, и потому отдал свою преданность падшему ангелу. А потом, когда Кхарну дали такое же плохое лекарство, как и его господину, оказалось, что проще всего смыть все сомнения свежей кровью. Когда он убивал мужчину, женщину, ребенка, когда гасил хрупкое пламя жизни, отнимал шанс на дальнейшее развитие, шанс на счастье и печаль, на эгоистичность и безнравственность, святость или интеллект, в этот единственный миг мучения прекращались. Всего лишь фрагмент, капля покоя в море ярости. Но вместе с тем в этом мимолетном проблеске здравомыслия можно было вспомнить всё, чем он когда-то был. Вспомнить как говорить, смеяться, даже сострадать. И тогда приходится начинать всё сначала – следующая жертва, новый вызов, потому что это знание было лучше любого подстрекателя.
Убивать.
Эти охотничьи угодья были самыми богатыми из всех, что когда-либо ему попадались. Его цепной топор напитался кровью смертных и вознесённых. Кто-то бежал от него, кто-то противостоял. Одни бросали ему крики ненависти, другие плакали от страха. Не имело значения, как они все умерли, важно было только то, что они умерли. Счетчик убийств продолжал крутиться – единственный надежный показатель его достижений.
Он отдавал себе отчёт в том, что вокруг него движутся тела. По смраду меди, исходившего от них, он определил, что они принадлежат его собственному Легиону. Их потрёпанные потускневшие доспехи теперь были такими же черными, как и любая другая поверхность в этом опустошенном мире, и только кровь убитых заливала их. Он не помнил имён, ни одного. Возможно, он даже убил кого-то из своих боевых братьев во время самых страшных приступов безудержной резни, но даже если и так, то никто, похоже, не держал на него зла.
Вместе они выскочили на старый разрушенный виадук, который тянулся прямо в сердце остатков Империума Человечества. Государство, некогда простиравшееся до самых звезд, теперь сузилось до нескольких квадратных километров распадающегося поместья, которое вскоре должно было быть разрушено и переделано во что-то более подходящее для триумфа Великого Бога.
Но сейчас на всё это было наплевать. Кхарн смотрел вдаль сквозь мрак и туман, а дисплей его шлема отражал ночь с её многочисленными рунами и маркерами.
Он увидел воина, стоящего во весь рост среди других, прямо у терминала пролета виадука, в доспехах таких же чёрных, как и у самого Кхарна, он вытаскивал свой клинок из тела убитого противника. И не было ни пафоса, ни криков триумфа – только впечатляющая своей лаконичной простотой, функциональная демонстрация того, что нужно было сделать.
У Черного Меча было много воинов, целая армия, так же как у Кхарна. Но это не имело значения – они были лишь для того, чтобы ничто другое не отвлекало двух великих воинов.
На секунду Кхарн остановил свой стремительный бег и наблюдал. Он видел, как Черный Меч сделал знак своим бойцам продолжать движение, призывая их и дальше к сопротивлению. Несмотря на шквальный огонь они всё равно шли вперед, стойко и решительно. Кхарн почувствовал, как в памяти всколыхнулось старое, давно забытое воспоминание о воинском. Вспомнилась яма, противники, дружеский смех, отдающий эхом под высокими сводами над головой.
Воспоминание длилось недолго. Из всех он выделил того, за кем пришёл – Черного Меча.
– Мой, – невнятно пробормотал он, указав на него своим залитым кровью топором.
Остальные не возражали. Тут хватит на всех, и они ещё понимали, что значит подчиняться. Это был Кхарн Преданный, Кхарн Верный, единственная душа, способная удержать легион вместе ещё немного, пока их генетический отец был охвачен безудержным желанием убивать. Гончие войны, они снова бежали, вниз по склону навстречу врагу, без всякой тактики, без какой-либо цели в перспективе, кроме одной единственной, которая удерживала их в шаге от полного краха.
Убивать, убивать, убивать.
<br />
==ДВАДЦАТЬ==
'''Достаточно близко'''
'''Контракт Одиссея'''
'''Трясина'''
Оставайся сдержанным, помни о правилах, ограничивай погружение в путь.
Так всегда проповедовал Есугэй, даже в разгар самой страшной и кровавой битвы. Потерять себя – вот в чем была опасность. Любой колдун из захолустья мог сойти с ума, зачерпнув слишком глубоко из колодца силы. Подобная практика могла принести минутную славу, но за неё всегда приходилось расплачиваться в дальнейшем.
Свидетельства этого безрассудства были сейчас повсюду вокруг Наранбаатара. Он шел по колено в жидкой грязи, сверкая нимбом белого золота, рассыпая посохом грозовые вспышки. С обоих флангов кэшик пробивал себе путь вглубь вражеских рядов. Каган, как всегда, был в авангарде, и мало кто долго продержался против его безупречного мастерства владения мечом. Грохочущие эскадроны бронетехники с трудом поспевали следом, хотя их мощные пушки и были очень кстати.
Галереи и помещения, среди которых шло сражение, оказались поистине колоссальными – сборочные цеха, сухие доки и подъёмные шахты были настолько огромны, что производили впечатление почти торжественного величия. Теперь их заболоченные поверхности кишели десятками тысяч бойцов, от чего внутреннее пространство звенело от какофонии массового огня. Сотни танков с грохотом выходили на дистанцию выстрела, оглушительные раскаты орудий и непрекращающийся рык двигателей заставляли палубы содрогаться.
Каждый дюйм пути впереди был заполнен носителями порчи. Самыми многочисленными были космодесантники-предатели, продвигающиеся тесным строем, среди которого плясали искры коронных разрядов, но рядом с ними шли ужасы куда большие – могучие дредноуты, превращенные в неестественные слияния органического и механического, а также сами якша, более могущественные и злобные, чем те, что встречались до сих пор. Они выпрыгивали из черно-зеленой тьмы и ковыляли, вырывались из каждой тени, скалясь и гримасничая в некой чудовищной пародии на радость смертных.
Эти твари устремились прямо на задын арга, как мотыльки на пламя, зная об опасности, но привлеченные перспективой полакомиться более сочной душой. Напускные ухмылки и дурачества были лишь искажением их настоящего вида – оскаленные рты были усеяны острыми зубами, а раздутые животы полны ядов. Каждый космодесантник-предатель, с которым теперь приходилось сталкиваться, был пронизан порчей варпа, превращавшей их в жалкие копии тех стойких воинов, которыми они были когда-то.
Несомненно, это не могло не повергнуть их в ужас. Наверняка, какая-то их часть должно быть кричала от ужаса при виде того, во что они превратились. Конечно, это сделало их могущественными. Поставило их за гранью возможного – Наранбаатару приходилось вступать в многочисленные схватки, в которых превосходящие численностью подразделения Белых Шрамов просто не могли сломить вражеские формирования. Так что, возможно, данной противнику силы было достаточно. Продвижение замедлилось по всему полю боя. По сообщениям, Ганзориг уже был внутри периметра, но за подавление внешней обороны заплатил высокую цену. Цинь Фай, пытаясь сохранить темп наступления, сражался против сосредоточения сил вдоль южных стен. Задуманного соединения фронтов так и не произошло, от чего штурм дал трещину, и оставил уязвимые места по всей линии атаки.
С самого начала было понятно, что преодоление укреплённых внешних стен космопорта будет самой легкой частью плана – специализация орду заключалась именно в таких ударных атаках, да и Пертурабо как всегда обстоятельно провёл работу по разносу оборонительной архитектуры. Теперь им предстояло пройти эшелонированную оборону, бесконечные серии выматывающих перестрелок, чтобы зачистить помещение за помещением. Даже Янтарному фронту, которому посчастливилось иметь в составе одних из величайших воинов орду, оказалось нелегко. Гвардейцы Смерти могли выдерживать огромный напор, а потом собраться и ударить в ответ. У них могла быть замедлена реакция, их души угасли, но они всё ещё обладали достаточным интеллектом и были полны невероятной решимости, пробираясь сквозь потоки входящего огня, который должен был превратить их в облака керамитовых осколков.
Мимо Наранбаатара в боевом порядке с рёвом пронеслись «Малкадоры» Терранского Бронетанкового и, вздымая волны ила, бросились на прорыв. Их боевые пушки поочередно гремели, равняя с землей высокое заграждение из металлических конструкций, за которым накрепко окопался батальон Гвардии Смерти. Противник огрызался в ответ химическими и фосфексными снарядами. От их взрывов и без того загрязнённый воздух становился удушливым и разреженным, превращаясь в ядовитый бульон, который разъедал каждое сочленение брони и фильтры токсинов.
Следом за танками хлынула пехота Белых Шрамов, стреляя из болт-пистолетов, и держалась поблизости к технике, чтобы не дать предателям приблизиться к ней. С высоты галерей хлестал огонь лазпушек, прогрызая тучные бока пораженных чумой корпусов вражеских танков. Вслед за залпами заревела эскадрилья реактивных байков, подвесные болтеры которых изрыгали огонь.
Всё продвигалось слишком медленно. Дальний конец галереи находился в восьмистах метрах, теряясь в токсичных облаках, и на всем её протяжении располагались усиленные оборонительные редуты. При таком темпе сражения может потребоваться несколько дней, чтобы добраться до самого конца.
Наранбаатар оторвался от поверхности, его доспехи окружал сноп колдовского света. Он взмыл вверх, ощущая свист и вой снарядов вокруг себя. В его поле зрения оказалась знакомая смесь наложений тактических расчетов и предвидений, смешение проекций и предсказаний, которые накладывались друг на друга. Вдалеке, под прикрытием тяжеловооруженных отрядов предателей в терминаторских доспехах, Наранбаатар увидел диковинную конструкцию, прокладывающую себе путь вперед. Это была некая разновидность шагателя на четырёх ногах, гигантская военная машина из обычных выпуклых пластин адамантия и керамита, вот только обтянутая бледно-серой плотью и увитая кольцами полупрозрачных трубок. По её огрубевшей поверхности пульсировала безошибочно узнаваемая аура демонического существа. На массивных кулаках были закреплены пушки, а согнутая спина усеяна ракетными установками. Существо, приближаясь, ревело от боли и ярости. Какой бы разум ни оставался внутри него, оно пребывало в страхе и смятении, побуждаемое к бою теми, кто его окружал. Под его мясистым брюхом размещались огромные топливные мешки, которые, похоже, питали реакторное ядро, сросшееся с демоном. Если оно сможет подобраться на близкое расстояние, то посеет хаос.
Наранбаатар закружился на месте, набирая скорость и вытянув посох горизонтально. Штормовой ветер усилился, подхватывая свитки с каллиграфическими письменами, прикрепленные к его броне. Золотистые глаза побелели, сердце заколотилось в бешеном ритме, ладони стали горячими.
- Шала'ак! – выкрикнул он.
Сила покинула тело провидца, вырвавшись через череполикий наконечник посоха. На мгновение ему показалось, что его разорвет на части, и он отправится в плавание вместе с кинетической энергией, но он боролся за то, чтобы удержаться на месте, зависнув высоко над полем боя.
Вызванный Наранбаатаром варп-болт в виде извивающейся сферы чистого уничтожения пронесся прямо над толпой и ударил боевую машину в мясистую нижнюю часть. Демонический двигатель мгновенно взревел, глухо завывая, прежде чем ворвавшаяся в него смерть достигла его раскачивающихся топливных резервуаров.
Взрыв сотряс всю галерею, уничтожив демоническую машину и сбив с ног сотни солдат поддержки. Артиллерийские орудия раскидало, танки врезались друг в друга. Мощная ударная волна вырвалась наружу, выплескивая химикаты, которые расчищали за собой волнистую поверхность огромного кратера, образовавшегося от взрыва. Всё, на что попадали разлетающиеся химикаты, вспыхивало неестественным пламенем, и вскоре космодесантники-предатели, ослепшие и горящие, стали натыкаться друг на друга, что повергло их строго дисциплинированное наступление в замешательство. Находящиеся с Легионом подразделения разразились одобрительными криками, и Белые Шрамы стали развивать преимущество. Терранский Бронетанковый не отставал и всеми имеющимися орудиями обрушил шквальный огонь на только что открывшуюся брешь.
Наранбаатар успел отступить, пока по нему не открыли ответный огонь, и опустился на землю, испытывая лёгкое головокружение и тяжело дыша. Вызов силы становился тем труднее, чем глубже они заходили. Он не увидел того, насколько успешно Легиону удавалось использовать полученное преимущество. Он опустился на колени, стараясь не потерять сознание и понимая, что и без того опасно перегружен. Над ним поднимались зловонные испарения, цепляясь за его конечности. Он сжал посох двумя руками – ему нужно было время, совсем немного, а потом снова в бой. Демоны уже подбирались ближе, привлечённые его силой. Он ощутил быстрое движение вокруг себя – воины Легиона спешили воспользоваться передышкой.
Кто-то протянул к нему руку в перчатке и поднял его. Наранбаатар несколько неуклюже поднялся на ноги и посмотрел на шлем того, кто ему помог. Рядом стоял его примарх.
- Каган, - выдохнул он, неловко кланяясь.
Хан протянул руку для поддержки.
- Ты чтишь свое призвание, - сказал он. – Это был мощный удар.
Наранбаатар попытался очистить голову. Его тело уже восстанавливалось, разум должен был быстро последовать за ним. Он не видел никаких следов Намаи и кэшика – неужели они ушли вперед?
- Чем могу служить? – спросил он.
Хан посмотрел на битву. По лезвию его дао стекала густая слизь, доспехи были покрыты запёкшейся кровью. Впереди и вокруг них его Легион шёл на врага, взмахивая клинками и издавая древние боевые кличи. Они отдавали свои жизни за каждый метр захваченной земли. Но всё равно бросались вперёд без сомнений и колебаний.
- Я и так много попросил, - тихо произнёс Хан.
- Мой господин? – спросил Наранбаатар, неуверенный, правильно ли он расслышал.
- Мы достаточно близко? – обернувшись к нему, спросил Хан. - Ты его чувствуешь?
Наранбаатар сделал длинный вдох. Его чувства затуманивали самые разнообразные варп-призраки, которые набрасывались на него, возвещая криком о своем присутствии, каждое брошенное ими слово было полно скверны.
Он сосредоточился. В его сознании всплыло строение космопорта – вершина из порченного камня и стали. Здесь внутри на ней было трудно сфокусироваться – от её без всяких примесей ужаса сетчатку глаз пронзила боль. Паутины варп-энергии пульсировали и мерцали на её темных очертаниях массой зеленоватых клеток и опухолей, как болезнь в теле. На мгновение от этого изобилия закружилась голова, Наранбаатар с трудом мог определить, какие предвидения из какого места исходят. Он заставил себя работать усерднее, отсеивая посторонние отголоски.
И тут картинка сложилась. Ошибки быть не могло. Вот он источник, где зародилось отчаяние, линза, через которую просачивается ещё большее разложение. Оно не скрывало себя. Может быть просто не могло, возможно, мощь такого масштаба была сродни мощи Императора – бьющей через край, переполняющей, которую невозможно скрыть. Даже наблюдать за ней издалека было жутко. Она представляла собой полную противоположность Пути Небес. Это были излишества за гранью разумного, добровольное утопление в силе, отказ от всякого человеческого контроля.
Наранбаатар прогнал видения. Грохот битвы вернулся, заполнив пространство вокруг него. Он зафиксировал взгляд на драконьем шлеме, словно это могло удержать его от полного высвобождения.
- Да, - ответил он.
Хан кивнул.
- Значит, он хочет этого так же сильно, как и я.
- Но Ганзориг ещё слишком далеко. Мы пока не можем дать тебе... – возразил Нарабаатар.
- Время истекает. Достаточно ли ты силен? – спросил Хан.
И что на это ответить? Напряжение может убить его ещё до того, как он выполнит задание. Что ещё важнее, оно может убить его господина. Но время работало против них, пока воины гибли в охваченных чумой залах Львиных Врат. В этом месте и в это время был только один ответ.
- Отдай мне приказ, каган, - сказал Наранбаатар, готовясь к тому, что должно произойти дальше. – Я буду настолько силен, насколько того потребует задача.
- Где мы сейчас? – спросил Морарг.
- '''''В мифе этого мира''''', - ответил Остаток. '''''– Забытом большинством душ этой эпохи. Скоро о нём уже никто не будет помнить.'''''
Ярко светило солнце. Сапфировое море, спокойное и безмятежное, простиралось во все стороны. На волнах покачивалась одинокая лодка – древнее судно с парусом и веслами. Под палящим солнцем команда привязывала к мачте человека. Похоже, он не сопротивлялся.
- '''''Этот корабль отправится к острову,''''' - сказал Остаток. '''''- На этом острове обитают существа, обладающие такой притягательной силой, что ни один смертный не может устоять перед их зовом. Любому моряку, который приблизится слишком близко, суждено разбить свой корабль о скалы. Человек, которого ты видишь, хочет увидеть их своими глазами. Что же он может сделать? В данный момент он владеет собой. Однако он знает, что, когда достигнет места назначения, то уже не будет себе принадлежать.'''''
Морарг наблюдал, как члены команды затыкают уши воском и затягивают последние узлы.
- Но он сдал командование - сказал Морарг.
'''''- Нет, он все ещё отдает приказы. Люди повинуются ему. Пока он ещё владел собой, он заключил контракт, который даст ему то, чего он желает, сохранив при этом и себя, и корабль. Он знает свою силу, знает свою слабость. Я бы сказал, это привлекательное качество для капитана.'''''
Видение рассеялось. С головокружительной скоростью сцена переместилась в глубокую пустоту, на борт самого «Терминус Эст». Его капитан, ещё называющий себя Каласом Тифоном, находился на мостике. Палуба сотрясалась от залпов тяжелых орудий. Каждый член экипажа был предельно занят. В прицелах были маркеры линкоров противника, направляющегося в их сторону. Каждый был отмечен знаком Первого Легиона.
- Это Зарамунд, - сказал Морарг.
'''''- Но тебя там не было.'''''
- Нет.
Остаток в изумлении покачал дряблой головой.
'''''- Ты никогда не сомневался, не так ли? Он – первый после примарха, и сам по себе. Получивший добро действовать по своему усмотрению с сыновьями Льва, хотя он был таким странным. Кажется, он никогда не был серьёзно ранен, не так ли?'''''
- Не мне судить первого капитана, - ответил Морарг.
'''''- Нет. Это право твоего господина. Только, кажется, он тоже не слишком его осуждал, не правда ли?'''''
В видении война в пустоте разгорелась не на шутку под бесстрастным контролем Тифона. Первый капитан держался уверенно, зная, что делает.
'''''- Он здесь по своим причинам,''''' - прошептал Остаток, подкравшись к командному трону, невидимый для остальных присутствующих. '''''– Теперь ты это видишь? Он не преследует цели Легиона, только свои собственные. Он уже выбрал свой путь. Почему, во имя страданий, ему позволили это сделать?'''''
Морарг позволил себе вспышку раздражения.
- Ты задаешь много вопросов, демон, - сказал он.
Остаток рассмеялся, затем взглянул на устрашающий профиль первого капитана. И хотя серьёзные изменения ещё только предстояли, только что полученные дары Тифона уже были заметны.
'''''- Лишь потому, что это увлекательно. А вот вы, люди, ни разу не задали ни одного вопроса'''''.
- Нас создали такими, - сказал Морарг.
'''''- На Барбарусе? Или после него?'''''
Прежде чем Морарг успел ответить, снова нахлынула волна перемещения, резкий вихрь понёс их сквозь пространство и время, пока они снова не оказались в месте, которое было известно Мораргу слишком хорошо.
- Это Иникс, - сказал он.
'''''- После Иникса''''', - поправил Остаток. – '''''Воссоединение отца и сына'''''.
Мортарион стоял на черных песках разрушающегося мира. А перед ним – Тифон, мало чем отличавшийся от того, каким он был в Зарамунде, разве что более хладнокровный и самоуверенный.
Тифон поклонился, отчего его повелитель презрительно поморщился.
- Ни к чему поклоны, - сказал ему Мортарион. – Я требую правды, а не почтения.
'''''- Правды,''''' - повторил Остаток. – '''''Ты это слышал? Он даже не спрашивает, где тот был! Это всё очень странно'''''.
- Я откололся от легиона, - сказал Тифон, - потому что мне нужно было побыть одному для трезвости мыслей.
'''''- Какая дерзость''''', - вздохнул Остаток, явно восхищенный. '''''– И всё осталось безнаказанным. Его принимают обратно в Легион без единого слова упрека. Либо твой господин очень великодушен, либо знает больше, чем говорит'''''.
Морарг более пристально присмотрелся к очертаниям Тифона. Было в них нечто странное, некое трепетание за гранью видимости, словно тысячи крошечных крылышек тревожили воздух.
Остаток подкрался поближе.
'''''- О, теперь ты видишь это, не так ли? Думаю, твой отец увидел это ещё тогда. Помнишь, он уже разговаривал с одним из наших. У него были свои методы, даже если он не решался их использовать.'''''
- Но, если... он знал... – начал Морарг.
'''''– То почему позволил этому продолжаться? Действительно. Ребус какой-то.'''''
В следующее мгновение они снова оказались на «Терминус Эст», в самом сердце атаки Роя Разрушителя. Коридоры снова наполнились хриплыми криками и вонью гниющей плоти, кровавые экскременты были разбросаны по палубам. Вернуться назад, даже в условиях видения, было почти невыносимым для Морарга. Эта боль была неподвластна времени, она уносила его во вселенную мучительной боли без конца и края. Но гораздо хуже физических ощущений было осознание того, что они не смогли выдержать это. Это было выше их сил. Они сдались.
- Забери меня из этого места, - сказал Морарг, повернувшись к Остатку.
На этот раз у демона не нашлось насмешливого ответа.
'''''- Так должно было случиться,''''' - вздохнул он, словно потрясенный происходящим. '''''– Это был великий ритуал. Реальность, которая изменила тебя. Ты никогда не мог бы быть возвышен снова, никем и ничем, но он никогда не смог бы принять решение навязать тебе это. Вспомни, каким ты видел его на Молехе. Никогда больше его коса не коснётся шеи его сыновей. Никогда!'''''
Морарг поднял голову и увидел Тифа, бредущего по наполненным криками коридорам, в окружении мух, теперь полностью видимых, его раздувало от силы и болезни, пока они не хлынули из каждого отверстия. Он был источником всего этого, инкубатором для Разрушителя, рыча от радости и ужаса, пластины брони раскалывались и исчезали в сгустках кружащей сплошной черноты.
- ''Он'' сделал это, - сказал Морарг, не в силах сдержать ненависть, окрасившую его слова.
'''''- Да, он,''''' - согласился Остаток. '''''- Но кто его впустил?'''''
Видение менялось, скользя с палубы на палубу, показывая стоп-кадры сменяющих друг друга ужасов: вырезанные кишки, постоянно вываливающихся наружу; глаза, вырванные только для того, чтобы снова отрасти и загноиться; закаленные в боях мышцы, отслаивающиеся от костей и влажно шлепающиеся на пласталь. В конце концов они достигли наивысшей точки – храма страданий, открытого для пустоты. Остальной флот завис посреди разноцветной пучины варпа, его бросало по измерениям или кидало в штиль в неоновых объятиях живого ада. Крики были слышны снаружи, они множились и наслаивались друг на друга, пока не стало слышно, чем они были на самом деле – нескончаемым хвалебным гимном.
А в самом сердце «Терминус Эст», открытый пустоте находился сам Мортарион. Руки были подняты вверх, голова откинута назад. Его лицо отражало такие же страдания, как на Молехе – никакого триумфа, лишь осознание, ужасное осознание.
- Мои кровь и плоть! - взывал он в мольбе к колыхающимся завесам эмпиреев. – Сила моей воли и сила моего духа! Всё это будет твоим, только даруй моим людям освобождение!
И в глубоких обиталищах варпа, в самых темных глубинах царства снов зашевелилось нечто огромное и древнее, оно поднималось сквозь ярусы эмоций, чтобы занять место, которое ему было суждено занять с момента распада первой живой клетки, но, согласно парадоксальным законам этого места-нигде, только после того, как решение было принято смертным.
- Хватит, - сказал Морарг, не желая быть свидетелем того, что будет дальше.
'''''- Я согласен,''''' - сказал Остаток. - '''''Довольно'''''.
Они снова оказались во тьме. Крики стихли, пытки закончились. Морарг тяжело дышал. Чума бурлила в его кровотоке, в гноящейся плоти, в слезящихся глазах. Пути назад не было – случилось то, что случилось.
Остаток, сникнув, терпеливо ждал. Голод снова сделал его практически невидимым в темноте.
- Все произошло так, как нам сказали, - сказал Морарг.
'''''- Так и было.'''''
- Тиф привел Разрушителя.
'''''- Да, привел.'''''
- Мортарион принес нам освобождение.
'''''- Именно так.'''''
- Но в этом нет никакого обмана. – сказал Морарг, подняв глаза на демона.
'''''- Как ты мог подумать об этом? Твой отец – сын Анафемы. Варп не делает чести обманщиками'''''.
- Но как же тогда? – не понимал Морарг.
'''''- Он привязал себя к мачте, пока мог, как тот моряк. Он никогда бы не смог обречь тебя на страдания, только дать лекарство. Решение было принято, но не тогда, когда ты думаешь. Кризисный момент был на Иниксе, когда твой господин мог убить Тифа, но только сказал: «Я требую правды». В этом и заключалась суть. Силы слушали, и потом всё сложилось так, как и должно было.'''''
- Но я был с ним. Всё это время. Я видел его сомнения – он не знал, что происходит. Никто из нас не знал, – возражал Морарг.
'''''- Ты прав. Он не знал. Он никогда не знал: как, в какое время или каким образом. Ему нужно было только одно откровение, что Тиф был переносчиком. Нужно было лишь его впустить, а затем делать всё, что угодно, любым способом, который покажется подходящим – об остальном позаботится бог.'''''
Морарг отвернулся от существа. Он чувствовал ложь в этих словах. Демон был порождением лжи, и, опять же, возможно, то, что ему показали, было вполне реальным. О чём думать было хуже всего: что Мортарион был жертвой, или то, что он был преступником? Конец был один и тот же, но вот средства, с помощью которых они всё пришли к нему... казалось, будто всё перевернулось.
- Зачем рассказывать мне об этом? - пробормотал он.
'''''- Потому что ты начал сомневаться,''''' - ответил Остаток. '''''– Ты уже начал верить, что твой господин – слепой глупец. Но это не так. Проклял ли он тебя или исцелил, но именно его рука управляла кораблем.'''''
Демон, прихрамывая, подошел ближе, его широкие глаза блестели в темноте.
'''''- Поэтому ты должен сражаться за него с безграничным самопожертвованием,''''' - сказал он Мораргу, '''''- или бороться против него всем сердцем. Ты не можешь повернуться к нему спиной, не можешь его жалеть – он твой примарх, и твоя судьба была определена его волей.''''' – Взгляд существа стал пристальным. - '''''Так что же ты будешь делать, Каифа? Зная всё это, что ты будешь делать теперь?'''''
Морарг снова посмотрел на него. Эмоции боролись внутри него сейчас также бурно, как и на корабле.
Он хотел ответить, решить всё здесь и сейчас, вернуться к войне и сыграть свою роль. Но не мог. Пока не мог. Потому что не знал.
Цель была недосягаема. Во время их быстрого продвижения на какой-то восхитительный момент показалось, что они смогут взять её в срок, но затем сопротивление стало расти, как снежный ком, и теперь путь вперед не сулил ничего, кроме боли.
Шибан-хан, как всегда, убивал со всей страстью. Он вёл объединенные братства со стен и истреблял как чемпионов врага, так и его пеших солдат, вращая своим потрескивающим гуань дао. Белые Шрамы пробивали путь с плацдармов в темное сердце Львиных Врат. То, что они здесь увидели, никого не удивило – они уже достаточно знали о Гвардии Смерти, чтобы предвидеть, до каких глубин они опустятся, и поэтому ужасы были ожидаемы, как и смертоносность войск Мортариона.
Шибан держал яростный темп, используя выделенные ему эскадроны бронетехники, чтобы открыть кратчайшие пути к большим орбитальным комплексам. Каждый хан знал схему внутренних помещений в мельчайших подробностях – они неделями изучали картолиты, запоминая каждую шахту лифта и сборочный цех. Скорее всего, они знали даже больше, чем защитники этого места, которые использовали его только как перевалочный пункт. Шибан приказал нанести точечные удары по отдельным элементам конструкции, рискуя обрушить целые секции ради возможности быстро прожечь внутренности. Было захвачено несколько транспортных лифтов, позволяющих перевозить на верхние уровни даже сверхтяжёлую технику. Братства уверенно продвигались по лабиринту деградирующих помещений, прокладывая себе путь в зловонной пустоте, держась близко друг к другу и защищая от ударов противника драгоценные танки, которые своими мощными орудиями расчищали путь дальше.
Однако на каждом шагу Шибан осознавал, что к нему прикованы взгляды – не врага, который его не знал и которого мало заботило, кто он такой, а тех, кого он вёл за собой. Ветераны-чогорийцы сражались, чтобы заслужить его уважение, также стойко, как и ради достижения цели. Терранцы и «свежая кровь» делали то же самое, в особенности те из них, кто мало что знал о специфике далёкого родного мира, и тем более старались доказать, что достойны чести принадлежать Легиону. В каждом их жесте, в каждом опущенном взгляде и почтительном ответе по воксу он слышал одно и то же: «Ты – Тахсир. Ты – Восстановитель».
Торгун бы посмеялся над этим. Старый соперник, старый враг, в конце концов искупивший свои ошибки через самопожертвование, тот, с кем Шибан всё еще жаждал поговорить в последний раз, чтобы загладить свою вину за эту неуместную гордость, за эту обиду. Торгун рассмеялся бы, увидев, куда всё зашло: Шибан-хан, наивный и энергичный командир на белых полях сражений Чондакса, рисковавший всем ради одного лишь взгляда на примарха в бою, теперь почитался новым поколением молодых воинов как своего рода тотем души Легиона.
Шибан не мог защитить их всех. Как бы упорно он ни сражался во главе их, сколько бы ни пытался защитить их от этого врага, его воины погибали. Новообращенные легионеры бросались на чумных десантников, они безупречно работали клинками, их пыл был достоин подражания, но они всё равно терпели неудачу. Шкуры врагов пробивали болт-снарядами, рвали им сухожилия ударами талвара, осыпали осколочными зарядами и минометными взрывами, но они возвращались снова и снова, излучая смертельное уныние бесстрастными зелеными линзами, никогда не жалуясь, не выкрикивая боевых кличей или обвинений, просто существуя, и их существование невозможно искоренить так же, как и само отчаяние.
Скорость была лучшим оружием, а она теперь шла на убыль, оставляя Белых Шрамов открытыми для борьбы на истощение. Яростью можно было многого достичь против такого врага, как этот. Гвардейцев Смерти никогда не удавалось разозлить, спровоцировать на безрассудство. Они не велись ни на уловки, ни на диверсии. Казалось, что единственной тактикой оставалась равнопротивоположная готовность терпеть, сражаться с врагом по их собственным правилам, смотреть в эти пропащие, покрытые слизью глаза и твёрдо стоять на своём до тех пор, пока не потухнут тусклые огни, и приступить к следующему противнику.
Головному отряду Шибана было поручено захватить Седьмую Орбитальную Батарею, одну из более чем сорока крупных наземно-пустотных артиллерийских установок. Эта батарея была первой в пределах досягаемости Янтарного фронта, и Каган хотел, чтобы её взяли быстро. «Возьмите орудия под контроль», - утверждал он, - «и вы сможете заставить флот Воителя снова начать бояться». Шибан просил о чести взять их, понимая, что бункеры будут яростно защищаться.
Теперь он мог видеть сами орудия. В самом конце огромной галереи, крыша которой находилась на такой высоте, что полностью терялась в скопившихся клубах дыма, Шибан своими глазами увидел первую из гигантских пушек, каждую высотой почти в полкилометра, их огромные стволы были окружены мини-станцией из амортизаторов, системы охлаждения реактора, устройств загрузки боеприпасов и поршней наведения. Орудия располагались длинными рядами, задрав морды высоко вверх, пронзая защитные экраны слой за слоем. Казалось, что сейчас можно достать рукой до панелей активации и снова нести возмездие в небеса.
Однако между Шибаном и его целью стоял ненавистный враг – он наступал сквозь непроглядный туман в большом количестве, плотными рядами, а поддержка удерживала позиции. Они не бросались в нападение, а вместо этого поглощали атаку за атакой. Окружающая местность стала их союзником – внутренняя атмосфера космопорта была пропитана ядами, переходы прогнили и стали коварны, сами стены бормотали колдовские слова наполовину сформировавшихся якша.
Оставался только один вариант – продолжать атаку, прямо вдоль длинной галереи, обрушивая на противника волну за волной, сохраняя веру в то, что следующая атака обязательно приведёт к прорыву. Чакайя обрушил свою погодную магию на самые густые скопления сверхъестественных явлений, уничтожая их; Имань подстегивал своих воинов проявлять чудеса выносливости; командиры танков выжимали последнее и гнали свои подразделения на призраков живых кошмаров; сержанты отрядов, как «свежая кровь», так и ветераны, раз за разом поднимались в бой, храбро прорываясь сквозь взрывы фосфекса, нервно-паралитического газа и химического огня
Шибан мчался быстрее самых быстрых из них, кружа в танце разящих ударов, понимая, что должен быть замечен другими, потому что если он каким-то образом сможет сломить оборону здесь, то те, кем он командовал, будут продолжать верить, что её можно сломить в другом месте. Ни один его предыдущий бой не имел такого значения, как этот – ни на мостике «Бури мечей», когда судьба всего Легиона висела на волоске, ни против развращённых мечников из свиты Фулгрима – потому что этот бой был уже не ради себя, а ради тех, в ком горел огонь, ради тех, кому предстояло остаться в живых.
«Вы из братства Бури», - сказал он своим воинам накануне первого штурма. – «Когда здесь будет одержана победа, вас назовут её богами».
Но сначала придётся выжить. Даже когда Шибан разрубал на части очередного противника, он слышал всё новые крики агонии, в которой умирали его люди. На глазах Шибана двое из «свежей крови» повалили на землю чумного десантника, но тот снова поднялся, стряхнул их обоих с себя и вернулся в бой. Оргиз, дикий и прекрасный воин, был повержен беспощадностью кислотных зарядов, от которых его бесценная броня истлела, как изъеденная молью ткань. Чакайя был сбит с ног злобной силой демонов, воплотивших себя в реальности, а затем он сражался, чтобы не дать себя поглотить заживо, когда они накинулись на него. Стоило только заглохнуть боевому танку «Завоеватель», как его разнесло на части тяжелым оружием Гвардии Смерти, а его экипаж заживо сгорел внутри корпуса.
- Каган! – прорычал Шибан, его горло пульсировало от боли, вызванной повторяющими приказами. - Ради Хана!
И те, кто остался в живых, ответили на призыв, сражаясь через боль, пробиваясь сквозь трясину, миазмы и ил. Их доспехи почернели и потускнели, клинки затупились и потеряли блеск, болтеры клинило, а патронные камеры пустели. И все же они упрямо шли, низко опустив головы, ведомые памятью о том, что было и что ещё могло быть. Теперь они не могли повернуть назад, не могли сделать ничего другого, кроме как идти вперед, через эту надвигающуюся лавину ненависти и безумия, сохраняя на краткий миг осознание того, что значит быть человеком и больше, чем человеком.
Шибан заметил свою следующую цель – гротескную массу из вспученного керамита с трехгранными рогами, торчащими из шлема, покрытого буграми – и перешел в атаку. Когда чудовище повернулось к нему, он увидел, насколько оно было испорчено варпом. В этом комплекте разлагающихся доспехов, облепленных ползающими насекомыми и лоснящихся обнаженными внутренностями, почти ничего от человеческого не могло остаться. Это была не живая душа, а гнусная насмешка над всем родом. В этом истерзанном сознании не осталось ни искры огня живого человека, только пустота и онемение, смирение перед глубокой апатией, которая снимала покров страдания и в тоже время выгрызала то немногое, что осталось от человека внутри.
«Они убивают нас, потому что уже всё потеряли», - понял Шибан, бросаясь в атаку, крепко держа свою глефу, её расщепляющее поле рычало. – «Так что же мы должны потерять, чтобы быть на равных с ними? Какую жертву мы должны принести, какой боли должны противостоять, чтобы ранить их в ответ?»
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
