3880
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
==Действующие лица==''С любовью Ханне'' ''Это легендарное время.'' Галактика в огне. Надежды на славное будущее, задуманное Императором для человечества, уничтожены. Его любимый сын Хорус отвернулся от света отца и принял Хаос. Армии могучих и грозных космических десантников схлестнулись в жестокой гражданской войне. Когда-то эти непобедимые воины сражались плечом к плечу, как братья, завоёвывая Галактику и собирая разрозненное человечество под знамёна Императора. Теперь же братство раскололось. Некоторые остались верны Владыке Людей, тогда как другие переметнулись на сторону магистра войны. Самые выдающиеся среди участников конфликта — примархи, предводители многотысячных легионов. Величественные сверхчеловеческие создания стали венцом генетических изысканий Императора, и исход усобицы между ними предсказать невозможно. Миры пылают. Одним сокрушительным ударом на Исстване V Хорус практически уничтожил три верных легиона, начав войну, которая затянет в огонь всё человечество. Честь и благородство уступили место предательству и коварству. В тенях крадутся убийцы. Формируются армии. Каждый должен выбрать сторону или погибнуть.
'''Примархи'''Крикам невинных и мольбам праведных вторит жестокий смех Тёмных богов. Проклятие и страдания уготованы каждому, если Император падёт и война будет проиграна.
Джагатай-хан – «Боевой ястреб», примарх V ЛегионаКонец близок. Темнеют небеса. Прибывают великие армии. На кону стоит судьба Тронного мира и самого человечества...
Мортарион – «Бледный король», примарх XIV ЛегионаОсада Терры началась.
Рогал Дорн – Преторианец Терры, примарх VII Легиона
Сангвиний – «Великий Ангел», примарх IX Легиона==ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА==
ШибанДжагатай-хан – именуемый «Тахсир»— Боевой Ястреб, братство Бурипримарх V легиона
Имань – братство БуриМортарион — Бледный Король, примарх XIV легиона
Чакайя – братство БуриРогал Дорн — Преторианец Терры, примарх VII легиона
Цинь Фай – нойон-ханСангвиний — Великий Ангел, примарх IX легиона
Ганзориг – нойон-хан
Джангсай-хан – братство Железного Топора'''V легион, Белые Шрамы'''
Наранбаатар – глава провидцев буриШибан-хан, именуемый Тахсиром, — братство Бури
Намаи – магистр кэшикаИмань — братство Бури
Илья Раваллион – именуемая Мудрой, советник ЛегионаЧакайя — братство Бури
СоджукЦинь Фай — нойон-хан – адъютант Ильи
'''VII Легион «Имперские Кулаки»'''Джангсай-хан — братство Железного Топора
Сигизмунд – Первый капитан, магистр храмовниковНаранбаатар — старший грозовой пророк
Фафнир Ранн – капитан, первая штурмовая группаНамахи — магистр кэшика
Архам – магистр хускарловИлия Раваллион, именуемая Мудрой, — советница легиона
'''XII Легион «Пожиратели Миров»'''
Кхарн – капитан'''VII легион, Восьмая штурмовая ротаИмперские Кулаки'''
Скарр-Хей - берсеркерСигизмунд — первый капитан, магистр храмовников
'''XIV Легион «Гвардия Смерти»'''Архам — магистр хускарлов
Тиф – Первый капитан
Каифа Морарг – советник примарха'''XII легион, Пожиратели Миров'''
Задал Крозий – апотекарийКхарн — капитан, Восьмая штурмовая рота
Грем Калгаро – магистр осады, магистр артиллерииСкарр-Хей — берсерк
Гургана Дук – сержант
'''XVI Легион «Сыны Гора»'''Тиф — первый капитан
Азелас Баракса – капитан, Вторая ротаКаифа Морарг — приближённый примарха
Индрас Аркета – капитан, Третья ротаЗэдал Крозий — апотекарий
Актеона – Актея — колдунья
Халид Хассан – избранный СигиллитаЭреб — Длань Судьбы
Эреб – Длань Судьбы
==ПЕРВАЯ ЧАСТЬ==
==ОДИН==
'''Клинок'''
'''Передача'''Клинок
'''Свежая кровь'''Передача
История начинается под камнем.
Скрытым, укутанным тьмой, холодным, как дыхание зимнего рассвета. Люди народа Онг-Хашин приходят за ним с тех пор, как поют песни в своей высокой долине, расположенной между склоном горы Такал и восточной окраиной равнины Великая Борай. Они взбираются по узким тропам, скользят обмотанными кожей ногами по камням и волокут кирки и корзиныИстория начинается под камнем.
Тропы вниз вырублены вручную и подкреплены бревенчатыми каркасами. На их верхних балках выскоблены угловатые глифы теми же тупыми ножамиСкрытым, укутанным тьмой, холодным, которыми они используют для извлечения камней из копыт своих скакуновкак дыхание зимнего рассвета. Это не благородные каллиграфические знакиЛюди народа Онг-Хашин приходят за ним с тех пор, но метки суровых людей, привыкших к камнепадам как зазвучали песни в их горной долине между склоном Такала и оползнямвосточной окраиной Великой Борайской равнины. Они хотят разыскать егопробираются по узким тропам, а затем вернуться. Им не нравятся подземные глубины скользят обмотанными кожей ступнями по камням и холодное испарение узких туннелей, ведь они, в конце концов, чогорийцы, волокут кирки и любят порывы ветра на своих лицахкорзины.
Когда они его вырубаютВедущие вниз пути выдолблены вручную и укреплены брёвнами. На верхние балки нанесены угловатые глифы, он оказывается хрупким. Они зовут его черным песком. Есливыскобленные теми же тупыми ножами, добыв его которыми местные извлекают камни из земликопыт своих скакунов. Это не благородные каллиграфические символы, обращаться с ним грубоно метки суровых людей, то он крошитсяпривыкших к камнепадам и оползням. Но пройдет несколько минутОни хотят разыскать ''его'', а затем вернуться. Им не нравятся подземные глубины и он становится твердымвлажный холод узких тоннелей, настольковедь они, что можно бросить его в корзину конце концов, чогорийцы и продолжить работу с жилой. Если поднять кусок размером с человеческий кулаклюбят, то можно разглядеть сверкающие фрагменты, отражающие свет подземных свечейкогда им в лицо дует ветер.
Закончив работуКогда искатели вырубают ''его'', они забирают добытое и возвращаются, осторожно ступая по камнямон оказывается хрупким. Они зовут его чёрным песком. Здесь часто идут дождиЕсли ты грубо сожмёшь его в руке сразу после того, так как вершины Такала собирают влагу, переносимую по открытым землямдобыл из земли, а скалы покрыты мхомто он раскрошится. Эта группа возвращается в поселение в глубине стране ХашинНо проходит несколько минут, расположенное высоко среди сосновых рощ, холодных и окутанных туманом. Люди берут куски черного песка и торгуются с оружейниками. Это непростое занятие, отнимающее много времени. Теон становится настолько твёрдым, кто трудились, чтобы добыть что можно бросить его, устали в корзину и нуждаются во снепродолжить работу с жилой. ТемПодняв кусок размером с человеческий кулак, кто хочет забрать его, не терпится приступить к работе. А к тому времени солнце уже низко. Мудрецы говорятможно разглядеть сверкающие вкрапления, на закате не заключить выгодной сделкичто отражают огоньки подземных свечей.
Наступает рассветЗакончив работу, они забирают добытое и начинается работаидут обратно, осторожно ступая по камням. В Хашине оружейники всегда работают парами – мужчина Здесь часто идут дожди, так как вершины Такала собирают влагу, переносимую по открытым землям, и женщинапотому скалы покрыты мхом. Им нужно очень хорошо знать друг друга. Иногда они брат и сестраЭта группа возвращается в поселение в глубине земель Хашин, чаще супруги. Печи топятся древесным огнемрасположенное высоко среди сосновых рощ, пока не зашипит пламязаиндевелых и окутанных туманом. Куски черного Люди берут куски чёрного песка переворачивают и снова оцениваютсяторгуются с оружейниками. Времени уходит много, затем их берут клещами с длинными ручкамии все раздражены. На этой стадии мужчина работает с огнемТе, кто трудились, чтобы добыть его, женщина орудует клещамиустали и нуждаются в сне. На обоих тонкие хлопковые рубашкиТем, кто хочет забрать его, несмотря на холодный воздух снаружине терпится приступить к работе. Внутри кузни А между тем солнце уже жутко жарконизко. Как говорят мудрецы, и их обнаженная кожа блеститна закате не заключить выгодной сделки.
Когда куски достаточно нагреты, их вынимают из огня и куютС рассветом начинается работа. Мужчина берет молот В Хашине оружейники всегда трудятся парами — мужчина и сильно бьетженщина. Женщина направляет его, сдвигая раскаленный металл на плоской поверхности наковальниИм нужно очень хорошо знать друг друга. Примеси выбиваются. Это изнурительная работаИногда они брат и сестра, от которой дрожат костичаще супруги. Процесс повторяется снова и сноваПечи набивают древесным углём, пока сталь не начинает очищатьсязатрещит пламя. Откованные слои разбиваются, погружаются в холодную водуКуски чёрного песка переворачивают и снова изучают, затем переплавляются и перековываютсяберут клещами с длинными ручками. Созданные пластины укладываются друг на другаНа этой стадии мужчина занимается огнём, затем мягко возвращаются в пламя, расплавляются, сжимаютсяженщина орудует инструментами. На обоих тонкие хлопковые рубашки, переплавляютсяхотя снаружи студёно. Обе партии тщательно изучаютсяНо внутри кузни уже невыносимо жарко, проверяются на изъяныи их обнажённая кожа блестит.
Никто не говоритКогда куски достаточно нагреты, их вынимают из огня и куют. Мужчина берёт молот и сильно бьёт. Если им нужно показать свои ощущения друг другуЖенщина направляет его удары, они постукивают молотом определенным способом, но это редко нужно – они мастера своего дела, в работе полагаются сдвигая раскалённый металл на интуицию и наблюдательностьплоской поверхности наковальни. Так выбиваются примеси. Сталь сворачиваетсяЭто изнурительная работа, от которой сотрясаются кости. Процесс повторяют снова и снова, каждый раз перерабатывая металлпока сталь не начинает очищаться. Откованные слои разбивают, закаливая егопогружают в холодную воду, очищаязатем переплавляют и перековывают. Вскоре он начнет удлинятьсяСозданные пластины укладывают друг на друга, потом плавно возвращают в пламя, утоньшатьсярасплавляют, растягиваться в длинный изгиб подлинного клинкасжимают, переплавляют. Из открытых дверей кузни звенят безжалостные удары молотаОба участника ковки оценивают результат, не давая заснуть остальной деревневыискивая изъяны.
Завершает работу с лезвием клинка женщинаКузнецы молчат. Она замешивает глиняную рубашку для режущей кромкиЕсли им нужно поделиться своими ощущениями, используя свои более тонкие пальцыони постукивают молотом определённым способом, чтобы вдавить лопаточку но такое требуется редко: они мастера своего дела, полагающиеся в растворработе на интуицию и наблюдательность. К тому времени оба кузнеца провели в кузне не один день Они сплетают слои стали, вновь и сильно усталивновь, каждый раз перерабатывая металл, закаливая его, очищая. Когда помещенная в угли глина трескаетсяВскоре он начнёт удлиняться, становится виден узор на стали. Каждый оружейник имеет отличительное клеймо – у одного цветок солакутончаться, у другого – когти тиграрастягиваться в длинный изгиб настоящего клинка. Самое престижное и трудное в исполнении – разряд молнииИз открытых дверей кузни звенят безжалостные удары молота, расходящийся от острия до рукояти. Этот клинок несет именно такую меткуне дающие заснуть остальной деревне.
Затем его шлифуют, наносят маркировку, полируют, промываютЗавершает работу с лезвием клинка женщина. Если все идеальноУ неё более тонкие пальцы, клинок заворачивают в солому и тканьпоэтому она замешивает глиняную рубашку для режущей кромки, и кладут вдавливая лопаточку в тяжелую телегу, запряженную адууномраствор. К длинному шесту привязывают красный флаг, отмечая повозку как священный грузтому моменту оба кузнеца провели в кузне не один день и сильно устали. На нее не нападут Когда сталь пробудет ещё какое-то время в путиуглях, глину сбивают, даже если она пересечет земли воюющих племени становится виден узор на металле. Оружейники, наконец, отдохнут, их руки огрубелиКаждый оружейник имеет отличительное клеймо: у одного — цветок ''солак'', а кожа покрылась волдырямиу другого — тигриные когти. Они больше никогда не увидят свое творение Самое престижное и не получат плату за работу. Вся деревня поддерживает ихтрудное в исполнении — разряд молнии, они занимают почетное положениеразветвляющийся от острия до рукояти. Все знают, где мечам суждено служитьЭтот клинок несёт именно такую метку.
После телега отправляется на западЗатем его шлифуют, наносят маркировку, полируют, промывают. Если всё идеально, клинок заворачивают в солому и ткань, после чего кладут в тяжёлую телегу, запряжённую ''адуун''. К длинному шесту привязывают узкий красный флажок, стремительно спускаясьуказывающий, пока что в повозке лежит священный груз. На неё не достигнет открытых земельнападут в пути, даже если она пересечёт земли воюющих племен. После многих месяцев путешествия по лугамОружейники, чьи руки огрубели, возницыа кожа покрылась волдырями, наконец, замечают Кум Карту на горизонте, бледную на фоне шепота высокой травымогут отдохнуть. Они останавливаются больше никогда не увидят своё творение и готовят кэрнне получат плату за работу. Собирают камниОднако вся деревня поддерживает их, вешают на и у них фрагменты молитв и ставят чаши с ладаном, на вершине устанавливают флаг. Клинок, по-прежнему завернутый, также помещают на вершинепочётное положение. Затем возницы уходятВсе знают, начиная долгое путешествие домойгде суждено служить их мечам.
Следующей ночью меч забирают Потом телега отправляется на запад, стремительно спускаясь в крепость слуги Легионапросторные земли. В затененных залах Цюань Чжоу каждый фрагмент молитвы изучаетсяПосле многих месяцев путешествия по степи возницы наконец замечают на горизонте Хум-Карту, истолковывается, затем помещается в библиарумбледную на фоне высокой шелестящей травы. Из этих обрывков повелители Чогориса многое узнают о меняющихся особенностях бесконечной травы, откуда брать кандидатов Они останавливаются и как протекает жизнь тысячи царствготовят кэрн. КлинокСобирают камни, все еще без рукоятивешают на них молитвенные ленты, ножен и гардырасставляют чаши с благовониями, разворачивается и относится в кузниа венчают всё флажком. Ни одну меткуКлинок, кропотливо выполненную оружейниками Хашинапо-прежнему завёрнутый, не убираюттакже помещают на вершине. Ни один из крошечных Затем возницы уходят и немногочисленных изъянов не устраняют. Это изделие народа Джагатая, не машинного разума. Отполированный до зеркального блеска, он отражает лица создателей отправляются в каждом блике света на своей поверхностидолгое странствие домой.
Добавлена энергетическая рукоять, тщательно встроенная Следующей ночью меч забирают в сталькрепость слуги легиона. В сумрачных залах Цюань-Чжоу каждую молитвенную ленту изучают, скрепленная с ней вручнуюистолковывают, пока золотая гравировка аккуратно въедается а затем передают в поверхность металлабиблиарум. Связывается расщепляющее полеИз этих обрывков повелители Чогориса многое узнают о меняющихся особенностях Бескрайней Травы, о том, гармонизируя со структурой исходного клинкаоткуда брать кандидатов и как протекает жизнь тысячи царств. Наставники спаррингов будут испытывать его снова Клинок, всё ещё лишённый рукояти, ножен и сновагарды, возвращать разворачивают и относят в кузни много раз. Ни одну метку, кропотливо выполненную оружейниками Хашина, пока баланс не будет улучшенубирают. Сияние энергетического поля связано с метками, сделанными при его первой ковке, приумножая их, придавая мечу отличительное свойствоНи один из крошечных — и всегда немногочисленных — изъянов не устраняют. Вот так Это изделие Хашина увидят во всей известной галактикенарода Джагатая, такое же яркоене машинного рассудка. Отполированный до зеркального блеска, как молния, которую оно имитируетклинок отражает лица создателей в каждом блике света на своей поверхности.
Только после тогоДобавляется рукоять с силовым элементом: её тщательно соединяют со сталью, как все сделаноработая вручную, клинок можно передать оружейникам орду для последней проверкичтобы аккуратно скрепить золотую резьбу с толщей металла. Они хранят оружие в своих храмовых хранилищахДалее формируется расщепляющее поле, окруженное ритуальными стражамикоторое должно гармонировать со структурой исходного клинка. Наставники фехтования будут испытывать его снова и снова, неиспользуемое, неактивированноевозвращая в кузни много раз, пока в Легион не примут кандидата увидят, что баланс уже невозможно улучшить. Сияющие разряды энергетического поля связываются с подходящим для клинка характеромметками, нанесёнными при изначальной ковке, приумножая их, придавая мечу отличительные характеристики. Теперь во всей известной Галактике увидят творение Хашина, такое же яркое, как молния, которую оно имитирует.
Этот вручен воину по имени Морбун Са. Он знаменит не просто своей доблестью, но также самообладанием. Говорят, он – образец Пути Небес. Клинок подходит ему. Он забирает его с собой на пустотный корабль «Только после окончания всех трудов клинок можно передать оружейникам ''Коргазорду''» с братством Ночной Звездыдля последней проверки. Меч впервые обнажен против врага на мире Эгета IXОни сберегают снаряжение в своих храмовых хранилищах: окружённое ритуальными стражами, оно лежит там, отключённое и не применяемое никем, где орду одержала победупока в легион не примут кандидата с подходящим для клинка характером.
За долгие годы крестового похода клинок дважды меняет хозяина, когда предыдущий находит свою смерть в битвеЭтот вручают воину по имени Морбун Са. Великое предательство приближается к своему финалуОн знаменит не только доблестью, но и теперь им владеет Аджак-хан из братства Янтарного Орласамообладанием. Его называют воплощением Пути Небес. Клинок подходит ему. Он стоит забирает оружие с собой на стенах Дворца, которые обваливаются под его ногами, и выкрикивает проклятья тем, кто нападает пустотный корабль ''«Коргаз»'' в составе братства Ночной Звезды. Меч впервые обнажают против врага на него. Он легко сжимает рукоять, заставляя сталь плясать вокруг себя. Небеса черны, как чернила каллиграфа. Воздух наполнен шумом – от воплей пехоты, от богов-машин, которые почти прорвали последнюю сплошную линию обороныпланете Эгета IX, от грохота стационарных орудийгде орду одерживает победу.
За долгие годы Крестового похода клинок дважды меняет хозяина, когда предыдущий встречает гибель в битве. Ныне, в заключительные дни великого предательства, им владеет Аджак-хан следит за врагом, капитаном ужасных берсерков Ангрона, испорченных бойцов, которых он жалеет так же сильноиз братства Янтарного Орла. Он стоит на стенах Дворца, как ненавидит. Тот карабкается через руины к немукоторые обваливаются под ногами, и за ним следует еще дюжина. Следом идут ордывыкрикивает проклятья тем, все еще изнывающие кто нападает на ничейной земле, открытые обстрелу орудийнего. Аджак-хан бежит в сопровождении своих братьевХан свободно держит рукоять, спеша в ближний бой, который так любити сталь танцует вокруг него. Клинок кружитНебеса черны, волоча разряды молниикак тушь каллиграфа. Он кусаетВоздух дрожит от шума: вопит пехота, рубитгрохочут стационарные орудия, и Аджак-хан громко кричит от наслаждениябогомашины завершают прорыв последней сплошной линии обороны.
Под камнемАджак-хан следит за врагом, в другом мирекапитаном берсерков Ангрона — порченых бойцов с трагичной судьбой, которых он жалеет так же сильно, как ненавидит. Тот карабкается через руины к Белому Шраму, в свете свечи камнерубы Онг-Хашина замираюти за ним следует ещё дюжина. Пламя Следом идут полчища, которые до сих пор изнемогают на миг колеблетсяничейной земле, хотя беззащитные под артиллерийским обстрелом. Аджак-хан в сопровождении своих братьев устремляется в этих глубоких подземельях нет ни дуновенья ветрастоль любимый им ближний бой. Клинок кружит, за ним тянутся разряды молнии. Он кусает, рубит, и Аджак-хан громко кричит от наслаждения.
Иногда это случаетсяПод скалами в другом мире застывают каменотёсы Онг-Хашина. Они знаютОгоньки их свечей на миг колеблются, что это значитхотя в глубоких подземельях нет ни дуновенья ветра.
Они неутомимо берутся за кирки и возвращаются к работеИногда это случается. Люди знают, в чём причина.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросил Джангсай-хан, хотя, по правде говоря, он уже догадался.
Тень на лице Наранбаатара частично рассеивалась снизу треснутой натриевой лампой. В остальной части бункера было темно, жарко из— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросил Джангсай-за замкнутого пространства, воняло потом и плесенью. Кожа провидца бури тоже была темнойхан, иссеченной ритуальными шрамами и новыми ранамихотя, сморщена возрастом. Кристаллы бронированного капюшона сверкалипо правде говоря, а тотемы из черепов зверей мягко вращались на бечевкахон уже догадался.
– Ты должен знать Лицо Наранбаатара находилось в тени, его лишь отчасти освещала снизу треснувшая натриевая лампа. В замкнутом пространстве бункера, пропахшего потом и плесенью, было темно и жарко. Кожу грозового пророка, тоже тёмную, покрывали обрядовые шрамы, новые раны и возрастные морщины. Кристаллы капюшона его историюброни сверкали, – сказал она подвешенные на бечёвках талисманы из звериных черепов слегка вращались.
Джангсай взял меч. Он был прекрасным – средней длины клинок, немного изогнутый, хотя меньше, чем тальвары, которые использовали мобильные части. Он перевернул — Ты должен знать его в горизонтальное положение, рассматривая, пробуя баланс. На стали видны тусклые узоры молнии, часть структуры режущей кромки. Он провел большим пальцем по кнопке активации расщепляющего поля, уже представляяисторию, как вспышка энергии примет свою форму от этих отметин— сказал Наранбаатар.
– Его владелец…Джангсай взял меч. Тот был прекрасен — средней длины клинок, немного изогнутый, хотя не так сильно, как тулвары, применявшиеся всадниками легиона. Хан перевернул его в горизонтальное положение, рассматривая, проверяя баланс. На стали виднелись тусклые узоры в форме молнии, часть структуры режущей кромки. Воин провёл большим пальцем по кнопке включения расщепляющего поля, уже представляя, как эти отметины направят поток сияющей энергии.
– Умер достойно, – сказал Наранбаатар— Его владелец. – Многое вернули, включая этот. Теперь он твой.
Джангсай кивнул. Не использовать его – расточительно— Умер достойно, — произнёс Наранбаатар. Мощные— Многое вернули, полностью функционирующие силовые клинки теперь ценилисьвключая это. Все заканчивалось и подходило к концуТеперь он твой.
– Я знал Джангсай кивнул. Не применять его— расточительно. Мощные, – сказал онполностью функционирующие силовые клинки теперь ценились. – АджакаВсё заканчивалось или почти отказывало.
Это утверждение значило меньше, чем когда-то. Почти весь Легион теперь собрался вместе, их ряды безжалостно сократились, запертые за стенами и зажатые врагами. Некогда разделенные братства сражались бок о бок, сливаясь— Я знал его, когда их потери росли— сказал хан. Иногда возникало ощущение, что в орду не осталось живого воина, которого Джангсай не знал бы по имени или не видел в бою, или тех, с историей подразделений которых не был знаком— Аджака.
– Его братство больше не сражаетсяЭто утверждение утратило прежнюю значимость. Почти весь легион, чьи ряды беспощадно проредили, теперь собрался вместе, запертый за стенами и зажатый врагами. Некогда разделённые братства бились бок о бок, сливаясь, – сказал Наранбаатаркогда их потери росли. – Выживших распределили Иногда возникало ощущение, что Джангсай знает по другим частям. Но их деяния записаныимени, и их заберут видел в залы Цюань Чжоу, когда все это закончитсябою или знаком с историей подразделений всех уцелевших воинов орду.
Это была одна из отличительных черт Наранбаатара. Джангсай никогда — Его братство больше не слышалсражается, чтобы он хвастался, но провидец бури снова и снова говорил о планах на будущее— сказал Наранбаатар. — Выживших распределили по другим частям. Но их деяния записаны, невозмутимо и с абсолютной уверенностью тексты заберут в успехезалы Цюань-Чжоу, и, следовательно, о необходимости двигаться к следующей задаче. Это все было таким прозаичным – мы должны выполнить текущее задание, а затем вернуться к тому, что делали раньше. Все снова будет приведено в порядок, все записано. Иногда подобные слова забавляли, поскольку мир вокруг них все больше погружался в сквернукогда всё это закончится.
– Стало бытьЗдесь Наранбаатар проявил одну из своих отличительных черт. Джангсай никогда не слышал, чтобы он хвастался, но грозовой пророк снова и снова говорил о планах на будущее, невозмутимо, однако с уверенностью в успехе, откуда вытекала необходимость двигаться к следующей задаче. Это звучало так прозаично — «мы должны выполнить текущее задание, а затем вернуться к тому, они прорвались через внутреннюю стенучто делали раньше». Всё надо будет привести в порядок. Всё записано. Иногда подобные речи забавляли, – сказал Джангсайпоскольку мир вокруг них всё глубже утопал в скверне.
– Мы думаем— Получается, что это случится в течение часаони прорвались через внутреннюю стену, — сказал Джангсай.
– Хотите— Мы полагаем, чтобы я занял позиции Аджака?что прорвутся в течение часа.
– Нет, это предписано другому. Я хочу— Хочешь, чтобы ты оставил свой пост – у тебя новый приказ.я занял позиции Аджака?
– От — Нет, это предписано другому. Я желаю, чтобы ты оставил свой пост — у тебя?новый приказ.
– — От самого Кагана. тебя?
Джангсай помедлил— От самого Кагана.
– Мы здесь в тяжелом положении, задын аргаДжангсай помедлил. – Это был тот максимум, которым он мог выразить свое несогласие. Но он должен отметить: его воины умирали и будут умирать дальше, и его место – с ними. Невысказанный подтекст, понятный им обоим. ''Почему сейчас?''
– Нам нужно, чтобы ты кое с кем поговорил, – сказал ему Наранбаатар. – Он родом не с Терры. Как мы недавно узнали, он с того же мира, что и ты. Такая вот причина. Я знаю, ты хочешь продолжать биться — Мы здесьв тяжёлом положении, но, поверь, ты вскоре снова получишь этот шанс''задын арга''.
И снова краткая пауза перед ответомОн не мог выразить несогласие более прямо.Но знал, что должен отметить: его воины умирали и будут умирать дальше, и его место — с ними. Невысказанный подтекст, понятный им обоим, звучал так: «Почему сейчас?»
– Так значит— Нам нужно, это конецчтобы ты кое с кем поговорил, — сказал ему Наранбаатар. — Он родом не с Терры. Как мы недавно узнали, – решил ониз того же мира, что и ты. Такая вот причина. Я знаю, ты хочешь и дальше биться здесь, но, поверь, ты вскоре снова получишь эту возможность.
– Это его началоИ снова краткая пауза перед ответом.
– Что ты можешь мне рассказать?— Так значит, это конец, — решил хан.
– Достаточно для выполнения этого задания. После этого, посмотрим. Мы еще не знаем, какие будут возможности. Может быть ничего. Может быть все— Это его начало.
Это неизменное спокойствие все еще могло застигнуть врасплох. Джангсай знал, что чогорийцы могли разозлиться. Он видел это много раз в бою, и они ужасали, когда на самом деле, по-настоящему теряли самообладание, но большую часть времени они сохраняли хладнокровие, которое могло, как выводить из себя, так и впечатлять.— Что ты можешь мне рассказать?
Джангсай снова посмотрел на клинок— Только то, что нужно для задания. Потом посмотрим. Мы ещё не знаем, что будет доступно. Возможно, Аджак держал его всего несколько часов назадничего. Они могли бы стать идеальным тандемом, оба – продукты той же самой подготовкиВозможно, части гармоничного целоговсё.
– СкажиПорой это неизменное спокойствие по-прежнему сбивало с толку. Джангсай знал, куда мне нужно отправиться? – спросил ончто чогорийцы способны разозлиться. Хан много раз видел это в бою, и они ужасали, когда на самом деле, по-настоящему теряли самообладание, но большую часть времени они сохраняли хладнокровие, которое в равной мере впечатляло и выводило из себя.
Мир назывался Ар Риджа— Скажи, куда мне нужно отправиться? — спросил он.
Он сильно пострадал во времена ужасов Древней Ночи, поэтому прибытие армий Императора в первые десятилетия крестового похода встретили восторженно. Его старую промышленную базу быстро восстановили, и через одно поколение он стал вносить значительный вклад в военную экономику. Для Имперской Армии было сформировано множество полков, некоторые из которых снискали широкую известность. Ко времени триумфа на Улланоре Ар Мир назывался Эр-Риджа считался ключевой планетой, от которой зависела безопасность целого субсектора. Она располагалась на стратегическом пересечении многих стабильных варп-трасс. Важное устойчивое место.
Легионес АстартесОн сильно пострадал в пору ужасов Древней Ночи, поэтому прибытие армий Императора в частности Имперские Кулаки, начали собирать кандидатов с Ар Риджи со второго столетия Эры первые десятилетия Крестового походатам встретили восторженно. Он никогда не был крупным вербовочным миромЕго старую промышленную базу быстро восстановили, как правило, считаясь слишком цивилизованным для создания оптимально свирепого кандидата и уже в течение жизни того же поколения он стал вносить значительный вклад в космодесантники, но запросы полномасштабных завоеваний вынуждали осваивать каждый подходвоенную экономику. Ситуация измениласьВ нём сформировали множество полков для Имперской Армии, когда разгорелась гражданская войнапричём некоторые из них снискали широкую известность. Как только масштабы предательства Гора стали очевидныКо времени Улланорского триумфа Эр-Риджа считалась ключевой планетой, имперские стратегосы запустили лихорадочную программу по изъятию ресурсов, эвакуируя все, что могли за пределы досягаемости наступающего врагаобеспечивающей безопасность целого субсектора. Ар Риджа какоеОна располагалась на стратегическом пересечении многих стабильных варп-то время считался безопасной гаванью. Его верфи были укреплены, полки и укрепления – дооснащенытрасс. Вербовщики Легионов обратили на него внимание, уже понимая, насколько отчаянной становится ситуация, и внезапно осознав необходимость использовать все возможные средства для увеличения численности кандидатовВажный устойчивый объект.
Легионес Астартес, в частности Имперские Кулаки, начали набирать кандидатов с Эр-Риджи во втором столетии эпохи Крестового похода. Он никогда не был крупным вербовочным миром, поскольку в целом считался слишком цивилизованным, неспособным воспитать оптимально свирепых новобранцев Космодесанта, но для поддержки завоеваний галактического размаха приходилось осваивать любые источники. Ситуация изменилась, когда разгорелась гражданская война. Как только прояснились масштабы предательства Хоруса, имперские стратегосы запустили лихорадочную программу по изъятию ресурсов. Они вывозили за пределы досягаемости наступающего врага всё, что могли. Эр-Риджа какое-то время считался безопасной гаванью. Его флотские верфи укрепили, полки и линии обороны усилили. Вербовщики легионов обратили на него внимание, поскольку уже поняли, насколько отчаянной становится ситуация, и внезапно осознали, что должны использовать все доступные средства для увеличения численности кандидатов.[[Файл:Jangsai-warhawk.jpg|thumb|right|''Джангсай-хан, братство Железного Топора'']]Надежда на это всегда была слабой. Процесс превращения смертного ребенка ребёнка в воина Легиона был деликатным искусствомлегионера представлял собой деликатное искусство, отточенным отточенное за многие годы и проводимым . Его проводили в безопасном окружении. При , и, хотя при необходимости его можно было удавалось ускорить, а его программы переместить в разные местапроцедуры подготовки — разнести по разным местам, но и те и другие действия сопрягались с риском. Даже после того, как несколько разбросанных объектов Легиона Легионес эвакуировали на Ар Эр-Риджу, рост смертей кандидатов означалпретенденты умирали чаще, чем обычно, что темп то есть темпы набора не вырос росли так быстро, как ожидалось. Дополнительных претендентов кандидатов нашли среди местного населения, быстро проведя . Их поспешно провели через стандартный отбор и поместив включили в протоколы программы ускоренного вознесения.
Туйо, конечно, на тот момент ничего из этого не знал. Он был слишком юн. Его амбиции, которые тогда у него имелись, В ту пору его неопределённые устремления ограничивались службой в Армии – — возможностью сесть на корабле корабль в составе одного из престижных полков и отправиться в пустоту во имя замыслов Императора. Когда чиновники пришли в тесное жилище тесную жилую секцию его родителей, пришли чиновники со странными выражениями лиц и в необычной униформенеобычных мундирах, он его это мало думал об этомзаинтересовало. Только позже, когда его мать зарыдала, а лицо отца лишилось всех красокпобелело, он начал пониматьсообразил, что-то пошло не такслучилось нечто очень скверное.
Это были его последние Эти воспоминания о нихродителях оказались последними. Теперь ему сложно вспомнить даже их лицачерты почти стёрлись из памяти. Так много Столь многое изменилось – — и в немнём, и в Империуме. Некоторое Какое-то время он был решительно настроен цепляться цеплялся за эти последние заключительные образы своего детства, считая важным , что важно сохранить какую-то некую связь с прежней жизнью. Но когда началась тренировочная программа, и он прошел прошёл первые этапы психологической подготовки, стало сложнопомнить. После нескольких месяцев он бросил прекратил пытаться. Все Всё поглотили изменения, бушующие в его подростковом теле – , — мучительная гормональная переработкаперестройка, психическая ментальная обработка, непрекращающиеся непрерывные физические улучшения.
У него ушло Так он провёл четыре года на это, слишком мало времени, как он . Как Туйо выяснил позже узнал, для гарантии успехапри таком коротком сроке невозможно гарантировать успех. Больше половины тех, с кем он начал программу, умерли раньшев самом начале. Другие сошли с дистанции после первой волны не выдержали первую волну имплантаций. Теперь его воспоминания о том периоде жизни были стали туманными: они полнились лицами людей, наполненными образами лиц, имен которых чьих имён он не знал , и образами мест, которые он больше не мог найти. Он был золТогда Туйо злился, так зол, все времянеистово и постоянно. Он полагал, что его сделали таким— накачали веществами, накачивая химикатами, питавшими разжигавшими гнев. На него воздействовали через боль, заставляя работать усерднее. Иногда казалось, что они так поступают только ради злобы, как иногда казалосьиз вредности.
Но он ему многое узналоткрылось. Он Туйо узнал, что Империум, который он считал постоянно расширяющимся и защищеннымзащищённым, в действительности пребывает на самом деле, находился на грани краю гибели. Он узнал Ему рассказали о Враге и его беспощадности. Он изучил историю восемнадцати Легионов легионов и то, какую роль каждого во всей историивсех тех событиях сыграл каждый из них, включая предателей, потому что врага необходимо узнать врага прежде, чем обрести уверенность в если ты хочешь убивать противника с уверенностью, сначала его убийственужно познать.
При других обстоятельствах он закончил завершил бы свое обучение там же, на Ар Эр-Ридже. Тем не менее, Однако же незадолго до окончания, все подготовки всё снова изменилось. Война По воле судьбы война добралась до его родного мира, как всегда ему и судилось. Туйо не разрешили сражаться за планету. Никому из кандидатов. Их загрузили в транспорты , как и отослали прочь от волны разрушения. Теперь Ар Риджа находился глубоко в тылу врага, вероятно, был разрушен или оккупирован. Он надеялся на первое, из-за оставшейся человеческой связи с этим местом – верноподданный мир не пожелал бы жить под властью Горавсем остальным кандидатам.
И тогда онИх загрузили в транспортники и отослали прочь от волны разрушения. Теперь Эр-Риджа находился глубоко в тылу врага, наконецвероятно разрушенный или оккупированный. Из-за сохранившейся человеческой связи с тем местом Туйо надеялся на первое — миру, увидел Терруранее оставшемуся верным Императору, центр всего сущего, сердце Империума, тем лучше было не менее, уже находившуюся попадать под угрозой нападения, уже уязвимую. Вся планета была заполнена солдатами, кишела ими, они высыпали из каждого лендера, на каждый виадук и плац, все напряженные, все перепуганныевласть Хоруса.
Он будет сражаться здесьИ тогда он наконец увидел Терру, центр всего сущего, сердце Империума, но уже находившуюся под угрозой нападения, уже уязвимую. Его создали для битвы здесьВсю планету заполняли солдаты, она кишела ими. Он не узнает других полей сраженийБойцы, пока они не победят на этом. Те последние несколько месяцев были самыми трудными – необходимо было вживить последние имплантаты все до единого напряжённые и завершить ускоренное обучение. Ему нужно было проявить себя перед инструктораминапуганные, а затем реками вытекали из каждого посадочного модуля на любые виадуки и Легионом, ни первые, ни второй даже сейчас не могли позволить, чтобы некачественный продукт попал в ряды лучших воинов Императораплацы.
Он был свежей кровьюбудет сражаться здесь. Наспех созданным продуктом находившейся в отчаянном положении империиЕго создали для битвы здесь. Воин, спешно прошедший создание и обучениеТуйо не узнает других полей брани, пока они не получивший ни интенсивной подготовки, ни воспитания, которыми Империум некогда одаривал свое важнейшее живое оружиепобедят на этом. Если бы ситуация не была такой отчаяннойЗаключительные несколько месяцев стали для него самыми трудными — последним имплантатам требовалось прижиться, он бы никогда не прошел через изменение на Ар Риджеему следовало завершить ускоренное обучение. Его никогда бы не перевозили со станции на станциюЕму нужно было проявить себя перед инструкторами, его развитие не прерывалось бы под надзором инструкторова затем и перед легионом, набранных с дюжины миров. Каждый зналведь ни первые, что условия ни второй даже сейчас не оптимальны. Некоторые даже выступали против процессамогли позволить, остро осознавая последствия, когда космодесантник поступал на службу с неполноценной подготовкойчтобы в ряды лучших воинов Императора попал низкосортный продукт.
Несмотря на все этоОн был свежей кровью. Наспех созданным творением империи, он все же гордилсяпопавшей в отчаянное положение. Он рвался в бойВоин, чтобы продемонстрировать свои возможностислишком быстро возвысившийся и прошедший обучение, как себе, так и именитым членам Легиона. Он не был получил ни терранцеминтенсивной подготовки, ни чогорийцемвоспитания, которыми государство людей некогда одаривало своё важнейшее живое оружие. Если бы ситуация не была такой безнадёжной, но поон бы никогда не подвергся преображению на Эр-прежнему являлся воиномРидже. Его не стали бы перевозить с одной станции на другую, боевым братом трех Благословенных Легионовего развитие не прерывалось бы, почетной троицыза ним не надзирали бы инструкторы, которой поручили последнюю оборону Террынабранные с дюжины планет. В его крови таилась душа примархаВсе понимали, что условия не оптимальны. По щеке подобно зигзагу молнии тянулся священный шрамКое-кто даже выступал против такого процесса, остро осознавая, к чему приведёт поступление на службу космодесантника с неполноценной подготовкой.
Последний ритуал вознесения долго откладывался. Когда онИ всё же, наконец, наступилнесмотря ни на что, он гордился собой. Туйо стоял рвался в одной из длинных шеренг со многими другими, такими же полукровкамибой, чтобы показать свои возможности как и онсамому себе, выхваченными из безвестных захолустных миров так и аванпостовименитым легионерам. Не терранин, удручающе неподготовленнымине чогориец, крайне нетерпеливыми. Их доспехи были белоснежнымино всё-таки воин, безупречнымибоевой брат трёх Благословенных легионов — почётного триединства, только что из кузникоторому поручили последний рубеж обороны Терры. Лорд-командор прибыл на шаттлеВ его крови теплилась душа примарха, подняв пыль на парадном плацу. Он с лязгом спустился а по рампе в сопровождении гигантов в потускневших об боев доспехах цвета слоновой кости. Лил дождь и дул сильный ветерщеке тянулся священный шрам, но небеса над ними потемнели от нисходящих потоков миллиона лендеровподобный зигзагу молнии.
Последний ритуал вознесения долго откладывался. Когда наконец пришло время, Туйо терпеливо ждалвстал в одну из длинных шеренг со множеством других полукровок, прижав руки к бокамточно так же выдернутых из безвестных захолустных миров и с аванпостов, напрягая по очереди мышцыудручающе неподготовленных, крайне нетерпеливых. Их безупречные серовато-белые доспехи лишь недавно покинули кузни. Вокруг них поднимались шпили и оборонительные башниЛорд-командующий прибыл на челноке, отбрасывая глубокие холодные тени который поднял пыль на гравийпарадном плацу. Со всех сторон доносился шум военных приготовлений – скрежет машинных инструментов, рокот двигателей, топот марширующих сапогЛегионер с лязгом спустился по рампе. Здесь все было Его сопровождали гиганты в нервном напряженииброне цвета слоновой кости, потускневшей после боёв. Все в состоянии готовности, на грани взрыва насилияЛил дождь и дул сильный ветер: тогда небеса над ними ещё не потемнели от реактивных струй миллиона десантных судов.
В конце концовТуйо терпеливо ждал, лорд-командор добрался до места Туйо в шеренгедержа руки по швам и поочерёдно напрягая мышцы. Его звали ГанзоригВокруг них вздымались шпили и оборонительные башни, нойон-хан в собственной системе Легионачто отбрасывали густые холодные тени на гравий. Он был чогорийцем, одним из техОтовсюду доносился шум военных приготовлений — скрежет механических устройств, кто сражался с предателями семь страшныхрокот двигателей, трудных леттопот марширующих сапог. Он уже был опытным воином за десятилетия до этогоВсё пребывало в нервном напряжении. Это оставило на нем следВсё находилось в состоянии готовности, подобно запаху. Он выглядел несокрушимыможидая вспышки насилия.
Спустя какое-то время лорд-командующий дошёл до места Туйо посмотрел ему в глазашеренге. Ганзориг ответил холодным долгим взглядомЕго звали Ганьзориг, словно оценивая жеребца перед покупкойи в уникальной структуре легиона он имел чин нойон-хана. Этот чогориец входил в число тех, кто сражался с предателями семь страшных, трудных лет. Ещё десятилетиями ранее он уже был опытным воином. Такой удел оставил на нём след, подобный запаху. Командующий выглядел несокрушимым.
– Туйопосмотрел ему в глаза. Ганьзориг ответил долгим холодным взглядом, – наконец, произнес нойон-хан. – Теперь ты принадлежишь орду Джагатаясловно оценивая жеребца перед покупкой. Твоя прежняя жизнь закончилась. Какое имя ты берешь в знак своего вознесения?
– Джангсай— Туйо, – ответил он без колебаний— наконец произнёс нойон-хан.— Теперь ты принадлежишь орду Джагатая. Твоя прежняя жизнь закончилась. Какое имя ты берешь в знак своего вознесения?
Ганзориг удовлетворенно кивнул. Для них не имело значения— Джангсай, откуда ты пришел – только какое имя ты взял и оказал ли ты ему почтение— ответил он без колебаний.
– Ты един с ордуГаньзориг удовлетворённо кивнул. Для них не имело значения, Джангсайоткуда ты пришёл, — только то, какое имя ты взял и не посрамишь ли его.
— Ты един с орду, Джангсай ждал. Осталось сделать последнее – зачислить его в ''минган'', его братство. Такими тягостными были те времена, и таким измотанным был легион на момент возвращения в Тронный мир, что восстановление все еще продолжалось, а комплектование личного состава было вопросом значительной гибкости.
Ганзориг много думал об этом, как и обдумывал каждого новичка, которого зачислял в Легион Новобранец ждал. Оставалось только одно: зачислить его в тот деньили иной ''минган'', его братство. Здесь Времена стояли сотни воиновтакие тягостные, а легион, вернувшийся в Тронный мир, понёс такие потери, но нойон-хан знал все обо всех – отчеты об их боевой подготовкечто восстановление всё ещё продолжалось, доклады личных инструкторов. Джангсай молча ждала при комплектовании личного состава требовалась значительная гибкость.
– Ты зачислен Ганьзориг тщательно размышлял, как и в братство Железного Топораслучае с каждым новичком, – объявилкоторого принимал в легион в тот день. Здесь стояли сотни воинов, наконец, Ганзоригно нойон-хан знал всё обо всех из отчётов об их боевой подготовке и неразглашаемых докладов их инструкторов. – Ты покинешь его только со смертью – пусть она придет не скоро и пусть слава сопровождает твои деяния до того дняДжангсай молча ждал.
Джангсай поклонился. Теперь он был полноценным. Теперь— Ты зачислен в братство Железного Топора, — объявил наконецГаньзориг. — Ты покинешь его только со смертью, он был Белым Шрамомтак пусть же она придёт не скоро и пусть слава сопровождает твои деяния до того дня.
– ''Хай Чогорис!'' – воскликнул Джангсай поклонился. Теперь онстал полноценным. – Слава Кагану. – Затем с еще большим чувством. – И тысяча смертей его врагамТеперь он наконец стал Белым Шрамом.
[[Файл:Jangsai-warhawk— Хай Чогорис! — воскликнул он.jpg|мини|''Джангсай-хан, братство Железного Топора'']]==ДВА==— Слава Кагану!
'''Смерть в жизни'''Потом добавил с ещё большим чувством:
'''Апотекарий'''— И тысяча смертей его врагам.
'''Бледный Король'''
Но он уже умирал столько раз, что больше не мог сосчитать. Снова и снова он чувствовал, как сердце настолько болезненно останавливается, что готов был закричать, если бы мог каким-то образом сделать вдох.
Вот на что это было похоже, Смерть в пустоте космоса, в течение периода времени, который казался длиннее вечности. Возможно, это было дольше. Возможно, даже сейчас часть его по-прежнему оставалась там, умирала, а затем жила, а затем снова умирала. Порой он не мог отличить состояния друг от друга – они сливались воедино, просто один долгий отрезок мучений. И теперь всё, если можно так сказать, закончилось, но он всё равно каким-то образом застрял в этом состоянии на полпути, как будто его душа никогда по-настоящему не покидала Разрушителя, пойманная в его тиски и мягко раздавленная в податливое месиво.жизни
Впрочем, в других отношениях он снова стал чем-то знакомым. Он снова мог носить оружие, брести к горизонту, убивать ради своего примарха. Он мог следовать приказу и отдавать приказы. Он был солдатом, таким же, каким был со времён юности на Барбарусе. Борцом с тиранией.Апотекарий
Итак, Каифа Морарг полностью преобразился, а также совершенно не изменился, все внешние проявления стали другими, но разум сохранился таким же, как и всегда. Правда, он больше не мог снять инкрустированные доспехи, и больше не мог дышать без хрипов, и моргать, не оставляя полос слизи на глазных яблоках, но он остался самим собой, верным помощником примарха, слугой легиона, наблюдателем за событиями для историй, которые однажды нужно будет написать.Бледный Король
Он поднял отяжелевшую голову, ощутив, как сервоприводы разлагавшейся боевой брони заскрипели и щёлкнули. Пыль покрывала всё. Она кружила среди развалин, разбегаясь в линиях разрывов от миномётных ран, оседая на фундаменты полуразрушенных зданий серо-чёрными дюнами. Из-за неё невозможно было видеть далеко. Смертный мог заглянуть на несколько десятков метров. Сам он видел несколько дальше сквозь зелёную пелену, которая теперь окрашивала для него мир. Вдалеке он мог разглядеть руины Корбеник Гара, осевшую груду камней, по-прежнему горячую от всех брошенных в неё боеприпасов. На несколько километров ближе возвышались стены Колоссовых врат, почерневшие, повреждённые, но по-прежнему упрямо стоявшие. Между этими вершинами лежали выжженные земли, расплющенные остовы старых жилых строений и фабрик, лабиринт низких куч обломков.
Пока ...Но он смотрелуже умирал столько раз, что-то замерцало в полутьме, прозрачное и призрачноесбился со счёта. Из облаков пыли появилось лицо, на мгновение удлинившееся, скользнувшее само в себя Снова и затвердевшее в растянутое существо с отвисшей челюстьюснова он чувствовал, которое, внезапно появившись как сердца останавливаются и покачиваясьего тело пронзает такая боль, превратилось в полноценное создание. Оно дрожалочто он закричал бы, то входя, то выходя из реальности, прежде чем скользнуло если бы ещё мог втянуть в тень в поисках чего-нибудь съедобногосебя воздух.
Морарг до сих пор не привык к ним. Демоны. Раньше его отталкивал даже запах подобных ужасов, но теперь они были повсюду, скользили Вот что он тогда ощущал в пустоте космоса в открытые дверные проёмытечение периода, скакали по разбомблённым улицамкоторый казался длиннее вечности. А то, поднимались из земли и извивались из пустых оконных рамещё дольше. Некоторые молчалиВозможно, некоторые непрерывно шептали. Некоторые принимали облик животных, так что никогда нельзя было быть до конца увереннымдаже сейчас часть его по-прежнему пребывала там, что реальноумирала, а что нетзатем жила, пока а потом снова умирала. Порой он не подойдёшь достаточно близкомог отличить настоящее от прошлого — они сливались вместе, чтобы почуять неладное. Другие были гигантскими и отталкивающими, покачиваясь и перемещаясь сквозь облака пыли, возвышаясь над войскамиобразуя один долгий отрезок мучений. И хотя теперь всё же для всех них не всё было безоблачно. Чем ближе они подходили к великим оберегамв некотором роде закончилось, тем хуже им становилось. Даже сейчас, даже после того, как столько боли бросили он каким-то образом застрял в этом состоянии на психические баррикады Императораполпути, они не могли полностью переступить последний порог. Они словно его душа так по-прежнему нуждались настоящему и не спаслась от Уничтожителя, пойманная в плоти его тиски и крови для некоторых вещеймягко раздавленная в податливое месиво.
Но теперь это не займёт много времени. Каждая стена длинного периметра Внутреннего дворца была атакованаВпрочем, в других отношениях он снова стал чем-то привычным. Обстрел не прекращался. Давление не ослабевало. Та ничтожная территорияОн снова мог владеть оружием, которая оставалась в руках врагабрести к горизонту, сокращаласьубивать ради своего примарха, сжимаясь всё туже следовать приказам и тужеотдавать их. Он был солдатом, пока не лопнеттаким же, как гнилой плод. Тогда настанет время демоновпрежде, со времён юности на Барбарусе. Тогда они впадут в неистовство, ничем не сдерживаемые, питаясь живыми душами, которые оставались в обломкахБорцом с тиранией.
В некоторые дниИтак, когда Каифа Морарг думал об этом, он становился угрюмым и вялым, вспоминая, что раньше его целью было охотиться на чудовищполностью преобразился, а также совершенно не помогать имизменился. А в другие дниВсе его внешние черты стали иными, когда битва разжигала холодные угли в печи его душино он сохранил прежний разум. Да, он ничего так больше не желалмог снять доспехи, как видеть этопокрывшиеся коркой, наслаждаться этим, ухмыляться в оцепенении, наблюдая, как младшие дети бога выполняют свою святую работу. Тиф – и дышал теперь они должны были называть его Тиф – непрерывно проповедовал эту доктринутолько с хрипами, говоря им всеми всякий раз, что ''это'' токогда он моргал, чем им всегда суждено было статьглазные яблоки пачкала слизь, и ненужно сожалеть о жертвено он остался самим собой: верным помощником примарха, потому что даже когда они были беспризорниками и отбросами на Барбарусеслугой легиона, бог всегда думал о них и всегда зналнаблюдателем за событиями для историй, что они могут стать чем-то б''о''льшимкоторые однажды нужно будет написать.
Морарг улыбнулся от воспоминания. Б''о''льшим? В каком-то смысле они сталиПодняв отяжелевшую голову, он ощутил, как сервоприводы ветшающей боевой брони заскрипели и щёлкнули. Сейчас так мало вещей по-настоящему причиняли ему больВсё вокруг покрывала пыль. Болт-снаряды пробивали его бронюОна кружила среди развалин, клинки глубоко вонзались в его измученную плотьпрочерчивала полосы, и он оправлялся ведущие от всего этого так же быстроворонок миномётных разрывов, как в варпе – смерть в жизни, жизнь в смертиоседала серо-чёрными дюнами на фундаменты полуразрушенных зданий. Далеко через такую завесу не посмотришь. И всё же, разве он Смертный мог игнорировать видимую цену всей этой силы – тозаглянуть на несколько десятков метров. Сам Каифа видел несколько дальше, как его кожа отслаивалась от истощённых мышцно сквозь зелёную пелену, токоторая теперь окрашивала для него мир. Вдали он различал руины Корбеник-Гарда, как его поры сочились чёрной слизьюосевшую груду разбитой кладки, тодо сих пор горячую после массированных обстрелов. Ближе, как всёна расстоянии пары километров, к чему он прикасалсявозвышались стены врат Колоссов, казалосьпочерневшие, покрывалось коррозией и начинало гноиться? Если это и был подарокповреждённые, то он был страннымно по-прежнему упрямо стоящие. Если это Между этими вершинами лежали выжженные земли, расплющенные каркасы старых жилых строений и была наградафабрик, то её вкус был горькимлабиринт низких куч обломков.
Вдалеке он услышал грохотавший ритм орудийМорарг до сих пор не привык к ним. Он почувствовал«Демоны». Раньше у него вызвал бы отвращение даже намёк на подобных чудовищ, но теперь они встречались повсюду — скользили в открытые дверные проёмы, скакали по разбомблённым улицам, как задрожала земля под ногамиподнимались из почвы и извивались, вылезая из пустых оконных рам. Боги-машины продолжали атакуОдни из них молчали, другие непрерывно шептали. Он зналНекоторые принимали облик животных, поэтому тебе никогда не удавалось точно определить, что реально, а что нет, пока ты не подходил достаточно близко, чтобы почуять неладное. Встречались и омерзительные исполины: возвышаясь над войсками, они уже у самой стеныдёргано передвигались и смещались в облаках пыли. СейчасВпрочем, и монстры испытывали трудности. Это был ключевой моментЧем ближе они подходили к великим оберегам, точка переломатем хуже им становилось. Как только сделают первый надрезДаже сейчас, всё остальное – вопрос времени. Он хотел быть тамдаже после того, вдали как на Нисходящей равнинепсихические баррикады Императора обрушилось столько боли, чтобы лично увидеть, как легио Мортис разрушит они не могли окончательно переступить последний физический барьерпорог. Пока облака пыли на североКое для чего им по-восточном горизонте продолжали расти, поднимаясь и формируя бурлившие столбы между землёй и небом, он представил себе вызванную ими панику прежнему требовались плоть и начал посмеиватьсякровь.
От этого у него перехватило покрытое слизью горло и начался такой приступ кашля, что пришлось остановиться; теперь он даже не мог получить удовольствие от смешка без того, чтобы тело не предало егоНо скоро это изменится. Какая-то сделкаКаждая стена длинного периметра Внутреннего дворца подвергалась атаке. Какой-то контрактОбстрел не прекращался. Но Давление не он выбирал тогдаослабевало. Примарх сделал это ради нихНичтожная территория, которую ещё удерживал враг, продолжала сокращаться. Её будут сжимать всё крепче, и по причинампока она не лопнет, которые как гнилой плод. Тогда демоны по-прежнему ставили его настоящему покажут себя. Тогда они впадут в тупик. Нужно иметь веру. Даже если Морарг неистовство, ничем не очень верил в богасдерживаемые, он всё равно мог доверять томуи будут пировать живыми душами, кто спас их от барбарусцевоставшимися среди развалин.
Он снова зашагалКогда Морарг думал об этом, поднимая один заляпанный грязью ботинокто порой становился угрюмым и вялым, затем другойвспоминая, что раньше его целью было охотиться на чудовищ, а не помогать им. Потребуется некоторое времяА в другие дни, чтобы добраться тудакогда битва разжигала холодные угли в печи его души, где ему нужно бытьон ничего так не желал, как увидеть подобную картину, насладиться ею и застыть с ухмылкой, наблюдая, но как младшие дети бога выполняют свой священный труд. Тиф — теперь им полагалось называть его это вполне устраивало«Тиф» — непрерывно проповедовал эту доктрину, говоря всем воинам, что судьба всегда вела их к такому предназначению и не нужно сожалеть о принесённой жертве. Он уже пережил вечностьВедь даже когда они были исхудалыми ничтожествами на Барбарусе, уже путешествовал до края вселенной бог неизменно думал о них и обратно, уже умервсегда знал, ожил и снова умерчто они способны стать чем-то большим.
Такой опытМорарг улыбнулся воспоминаниям. Да, они в каком-то смысле стали чем-то большим. Сейчас очень немногое по-настоящему причиняло ему боль. Болт-снаряды пробивали его броню, клинки глубоко вонзались в измученную плоть, а он тут же оправлялся от всех ран. Быстро, как правилотогда в варпе — смерть в жизни, давал чувство мерыжизнь в смерти. После всего этого И всё же разве мог он не обращать внимания на то, как наглядно расплачивается за всю эту силу — как его кожа отслаивается от истощённых мышц, как поры сочатся чёрной слизью, как всё, к чему он прикасался, похоже, ржавеет и посреди всего этогоначинает гнить? Если это дар, какой бы первозданный ад ни собирался обрушить на вас безразличный космосто странный. Если это награда, вы должны были видеть забавную сторонуто с горьким привкусом.
“Всякий разОн слышал, когда ты убиваешькак вдалеке ритмично грохочут орудия, – иногда думал он про себяи чувствовал, как дрожит земля под ногами. Богомашины всё ещё шагали в наступление. Он знал, что титаны уже у самой стены. Сейчас. Настал ключевой момент, точка перелома. Как только удастся первое проникновение, задаваясь всё прочее станет вопросомвремени. Он хотел бы оказаться там, вдалеке отсюда, на Катабатической равнине, чтобы лично увидеть, как Легио Мортис разрушит последний физический барьер. Пока облака пыли на северо-восточном горизонте продолжали расти, вздымаясь и образуя бурлящие столбы между землёй и небом, был ли он самым первымпредставил, кому пришла в голову эта мыслькакую панику они вызвали, – это помогает смеяться”и начал посмеиваться.
Всё это было таким увлекательнымТе, кто испытал подобное, обычно подходили к бытию с новой меркой. Новый мир раскрывалсяПосле всего случившегося и в условиях того, что происходило теперь, какой бы первозданный ад ни собирался обрушить на тебя безразличный космос, словно распускавшийся цветок – только протяни рукувсюду следовало искать что-нибудь забавное.
Задал Крозий вдохнул его«Всякий раз, попробовал на вкускак убиваешь, почувствовал. Его тело реагировало— иногда молча проговаривал Морарг, впитывая каждое новое ощущениезадаваясь вопросом, впитывая всёне первый ли он, ощущая токого посетила такая мысль, что он — не мог описать словами. Небо было тёмно-серым, затянутым густым смогом. Земля – чёрной, усеянной пеплом. Каждая поверхность, каждый кирпич и блок были покрыты грязью. И всё же, если опуститься на колени и поднести шлем достаточно близко, то можно увидеть изменения – крошечные отблески кристаллического углерода, движения насекомых по грязи, которые продолжали бороться несмотря на вездесущие яды. Крозий протягивал пальцы, недолго играл с ними, а затем раздавливал их блестящие скорлупкивредно посмеяться».
Раньше он был апотекарием. В прошлом мире, который был скучным и исполнен долга, он тратил время на то, чтобы залатывать рваные раны и вправлять кости. В то время он думал, что доволен этим. Космический десантник был удивительным созданием, способным к самовосстановлению при любых обстоятельствах, кроме самых катастрофических. Воины XIV легиона были исключительными даже по этим высоким стандартам, добившись непревзойдённой физической выносливости. Выходцы с Барбаруса задавали планку, живя в мире ядов столько, сколько можно вспомнить, но терранцы быстро догнали их. Послание пришло прямо сверху, от примарха, и повторялось снова и снова.
''Вы – мои несломленные клинки. Вы – Гвардия Смерти''Как обворожительно! Новый мир раскрывался, словно распускающийся цветок, — только протяни руку.
Оглядываясь назадЗэдал Крозий вдыхал его, Крозий задавался вопросомпробовал на вкус, неужели он действительно получал удовольствие от той старой жизниосязал. ПравдаЕго тело реагировало, положение было почётным – к апотекариям в XIV относились почти как к технодесантникам в Xвпитывая каждое новое ощущение, им было поручено следить за ревниво охраняемыми специализациями легиона. Но его подопечные были такими мрачнымивбирая всё, такими безжалостнымичувствуя то, такимичто он не мог описать словами.Небо — тёмно-серое, затянутое густым смогом.Земля — чёрная, усеянная пеплом. однообразными. Они ни разу не улыбнулись ему и не поблагодарилиЛюбая поверхность, когда он зашивал их каждый кирпич и отправлял обратно блок покрыты грязью. И всё же если опуститься на фронт. Над всеми ними нависло облакоколени и достаточно близко подвести шлем, какая-то тяжестьты увидишь разнообразие: крошечные отблески кристаллического углерода, тусклаядвижения насекомых по грязи. Они по-прежнему боролись за жизнь, как каменьнесмотря на вездесущие яды. Крозий протягивал палец, вязкаянедолго играл с ними, как нефтьа затем давил их глянцевитые панцири.
Но сейчасРаньше он служил апотекарием. СейчасВ прежней жизни, скучной и подчинённой долгу, ему приходилось тратить время на то, чтобы зашивать рваные раны и скреплять обломки костей. Тогда он думал, что доволен этим. Всякий космодесантник — удивительное создание, способное к самовосстановлению после любых травм, кроме самых критических. Воины XIV легиона, исключительные существа даже по таким высоким стандартам, рассматривали непревзойдённую выносливость тела как добродетель. Когда-то планку установили выходцы с Барбаруса, жившие в мире ядов столько, сколько себя помнили, но терране быстро догнали их. Посыл для легиона шёл с самого верха, от примарха, повторяясь снова и снова.
Он хромал по разбитой земле, ботинки глубоко увязали в засасывавшей глине«Вы — мои несломленные клинки. Боль вспыхивала при каждом движении, но это была интересная боль, о которой он мог размышлять и восхищаться. Его тело, когда-то бывшее предметом такой гордости, разваливалось на части. Мышцы стали дряблыми, кожа желтоватой. Когда он повернулся, броня заскулила, уже начиная отказывать. Ржавчина расползлась по металлической поверхности доспехов, паутинная и разноцветная, и он больше не счищал её. Лучше просто позволить всему этому деградировать, скатиться в жирную массу. Можно получить истинное удовольствие от этого – освобождение! Свобода от всей этой бесконечной и бесконечной рутиныВы — Гвардия Смерти».
Теперь сам его разум работал по-другомуОглядываясь назад, Крозий задавался вопросом, действительно ли он получал удовольствие от той старой жизни. Он смотрел на своих боевых братьев и виделДа, он занимал почётное положение, что они тоже меняются. Это было ведь к апотекариям в Четырнадцатом относились почти по-детскикак к технодесантникам в Десятом, это появление в новом миреи им поручалось поддерживать ревниво охраняемую специализацию легиона. Но его подопечные были такими мрачными, каждый из них ступал осторожнотакими безжалостными, медленно открываятакими... однообразными. Они ни разу не улыбнулись Крозию и не благодарили, во что они превратились когда он зашивал их и кем ещё могут статьотправлял обратно на фронт. Так уместноНад всеми ними висело некое облако, что всё это происходило здеськакое-то бремя, на том самом миретусклое, где всё началось. Легион распространился по всей галактикекак камень, ведя мрачную войну более двухсот летгустое, и теперь вернулся: улучшенный, освобождённый и на пороге невообразимых чудескак нефть.
На его взгляд слово “апотекарий” больше не подходило. Нужно придумать чтоНо сейчас-то получше, чтобы более точно отразить ставшие возможными биологические исследования. На данный момент, однако, старое звание более-менее подходило. В конце концов, шла война. Сейчас...
– КрозийОн хромал по разбитой земле, глубоко погружаясь сабатонами в вязкую глину. При каждом движении вспыхивала боль, но интересная, заслуживающая того, чтобы размышлять о ней и восхищаться ею. Его тело, которым он когда-то так гордился, разваливалось на части. Мышцы стали дряблыми, кожа — желтоватой. Когда Зэдал повернулся, броня заскулила: она уже понемногу отказывала. По металлической поверхности доспехов расползалась многоцветная паутина ржавчины, и он больше не счищал её. Пусть лучше всё это просто разложится, превратится в жирную массу. Так можно получить истинное удовольствие — вызволение! – раздался крик у него за спинойОсвобождение от этой бесконечной, безысходной рутины.
Он обернулся, наблюдая, как из тумана выехала колонна бронетехники и поравнялась с нимТеперь его разум работал по-другому. Пехота маршировала оборванными толпамиГлядя на боевых братьев, лохмотья свисали с их обнажённой кожиКрозий видел, выражения лиц были неопределёнными и плохо сфокусированнымичто они тоже меняются. Рядом с этими несчастными маршировали полноправные боевые братьяГвардейцы Смерти, тепочти как дети, кто по-прежнему называл открывали для себя Несломленныминовый мир. Теперь они стали распухшими существамиКаждый из них ступал осторожно, чья плоть выпирала из стыков бронимедленно узнавая, керамит которой покрылся коркой во что они переродились и плёнкойкем ещё могут стать. Колонна танков легиона тряслась и раскачивалась на неровной местностиВесьма уместно, что процесс происходил здесь, выбрасывая плюмажи густого дыма в и без того мутный воздухтом самом мире, где всё началось. Рычавшие ряды тяжёлых транспортов тянулись дальше Легион распространился отсюда по дорогевсей Галактике, исчезая в клубившемся тумане. Крозий остановился, ожидаявёл угрюмую войну более двухсот лет, когда окликнувший его вылезет из верхнего люка танка иа теперь вернулся: улучшенный, тяжело ступаяосвобождённый, подойдёт к немустоящий на пороге невообразимых чудес.
Грем Калгаро всегда был молчаливым и замкнутым. В первые годы Великого восстания он служил магистром артиллерии флота легионаВоин решил, и холод войны в космосе подходил что обозначение «апотекарий» емубольше не подходит. ТеперьНужно придумать более удачное название, впрочемкоторое точнее отразит суть биологических изысканий, он раскрепостилсяставших доступными ему. Он снял шлемПока что, обнажив пышное буйство розовой плотивпрочем, которая, похоже, созрела для того, чтобы пролиться по его грудинадо как-то обходиться старым званием. Один глаз закрылся за скоплением опухолейВойна же идёт, которые Крозию не терпелось осмотретьв конце концов.
– Нам по пути? – спросил Калгаро, слюна свисала с его распухшей нижней губы— Крозий! — раздался крик у него за спиной.
– Зависит от обстоятельствОбернувшись, – ответил он стал наблюдать, как колонна бронетехники выезжает из тумана и движется мимо него. Её сопровождали оборванные толпы пехотинцев: в прорехах их тряпья виднелась обнажённая кожа, лица ничего не выражали, глаза смотрели в никуда. Рядом с жалкими созданиями маршировали полноценные боевые братья — те, кто по-прежнему называл себя Несломленными. Теперь они стали распухшими существами, чья плоть выпирала из сочленений керамитовых доспехов, покрывшихся коркой и плёнкой. Танки легиона тряслись и раскачивались на неровной местности, выбрасывая струи густого дыма в уже мутный воздух. Дальше по дороге тянулись ряды рычащих тяжёлых бронетранспортёров, исчезающие в клубах тумана. Крозийостановился, ожидая, когда окликнувший его воин со скрежетом вылезет из верхнего люка танка и грузными шагами подойдёт к нему. – Куда ты идёшь?
– ТудаГремус Калгаро всегда был молчаливым и замкнутым. В первые годы Великого восстания он служил магистром артиллерии легионного флота, и холод пустотной войны подходил ему. Теперь, впрочем, он раскрепостился. Сняв шлем, – сказал Калгарообнажил пышное скопление розовой плоти, неопределённо указывая вперёдкоторая буйно разрослась так, что собиралась двинуться в кипевшие облака пыли и парасторону груди. – Его новое ПоместьеОдин глаз скрылся под скоплением опухолей, которые Зэдалу неудержимо захотелось осмотреть.
Крозий знал, что он имел в виду. Нынешняя резиденция примарха, присвоенная у его брата Пертурабо, стала отправной точкой для последнего рывка. Когда-то это был порт. Космический порт. Настолько огромный, что, — Нам по слухам, задевал край атмосферы. Его захват позволил магистру войны быстро высадить титанов, готовых выступить к стенам Дворцапути? — спросил Гремус. Он оставался важным активом, каналом пополнения запасов, хотя Повелитель Железа явно не видел С его непреходящей ценности, и поэтому теперь это место принадлежало имраспухшей нижней губы свисали нити слюны.
– — Возможно, — ответил Крозий. — Куда ты идёшь? — Туда, — сказал Калгаро, неопределённо указывая вперёд, в клубящиеся облака пыли и пара. — В его новый Особняк. Крозий знал, что имеется в виду. Нынешняя резиденция примарха, позаимстованная у его брата Пертурабо, стала отправной точкой для последнего рывка. Когда-то там находился порт. Космический порт. Настолько огромный, что, по слухам, задевал внешний край атмосферы. Благодаря тому, что его захватили, магистр войны сумел быстро высадить титанов, готовых выступить к стенам Дворца. Объект оставался важным активом, каналом восполнения запасов, хотя Повелитель Железа явно не замечал его непреходящей ценности, и поэтому теперь база принадлежала Четырнадцатому. — Я доберусь дотудабуду там, – — сказал Крозий, – — хотя предпочитаю идти пешком.
– — Хороший день для прогулки. – — Он вытер лоб тыльной стороной руки, оставив и на коже осталось тёмное пятно, рана . Рана на его правом виске упрямо отказывалась заживать. – — Во всяком случае, там лучше, чем в Колоссах. Такой беспорядокГадость какая.
– — Ах, в конце концов они всё равно бы пали. Если , если бы мы продолжали идтипродолжили наступать. Приоритеты меняются.
– — Меняются. Просто хочется, чтобы они сказали нам говорили почему, а? – Калгаро — Гремус резко рассмеялся. Крозий никогда, вообще никогда раньше не видел, чтобы он смеялсяусмехнулся.
– Я сражался вместе с Каифом МораргомЗэдал никогда, – задумчиво произнёс Крозий. – За Мармаксомвообще никогда раньше не слышал, где они пытались взять нас. Мы убивали всё, что попадалось под руку. В конце концов они спрятались за высокими стенами, а мы просто прогрызались сквозь траншеи, не торопясь. Мы могли бы стереть с лица земли всё это месточтобы он смеялся.
– Значит— Я сражался вместе с Каифой Мораргом, — задумчиво произнёс Крозий. — За Мармаксом, где они пытались обойти нас с фланга. Мы убивали всё, планируется что-то получшепопадалось под руку. В итоге они спрятались за высокими стенами, а мы просто прогрызались через траншеи, не торопясь. Мы могли бы разрушить там всё без остатка.
– Как скажешь— Значит, планируется что-то получше.
Танки продолжали проезжать мимо, один за другим. По большей части это были тучные создания – угловатые “Спартанцы”, низкорослые “Сикараны”, несколько специализированных транспортов и бомбард. Каждый их дюйм покрывала запёкшаяся грязь, забивавшая воздухозаборники и пачкавшая выхлопные трубы. Их командиры ссутулились в башнях с открытым верхом, их броня блестела от машинного масла вперемешку с кровавыми пятнами. Один с грохотом покатился вперёд, его левая гусеница болталась, пластины расшатались. Повреждение не стали чинить. Крозий предположил, что на каком-то этапе всё починится само собой. Теперь, похоже, всё именно так и работало— Как скажешь.
– Я так хотел быть первымТанки по-прежнему проезжали мимо них один за другим. По большей части в колонну входили грузные машины: угловатые «Спартанцы», ты знаешь это? – сказал Калгаро«Сикаранцы» с низкой посадкой, почёсывая подбородокнесколько специализированных транспортников и бомбард. – Первым через стеныКаждый участок их корпуса покрывала запёкшаяся грязь, забившая воздухозаборники и испачкавшая выхлопные трубы. Я думалИх командиры горбились в открытых башенных люках, мы это заслужилиих броня блестела от машинного масла вперемешку с кровавыми пятнами.Один из танков громыхал
– Кажетсяна ходу: его левая гусеница болталась из-за смещения траков. Повреждение не стали устранять. Крозий предположил, что рано или поздно гусеница починится сама собой. Теперь, теперь это не имеет значенияпохоже, не всё именно так ли?и работало.
– Нет. Странно. Не имеет. – Он показался на мгновение встревоженным— Мне так хотелось стать первым, знаешь? — проговорил Калгаро, почёсывая подбородок. – Честно говоря— Первым, я даже не испытываю к ним особой ненавистикто преодолеет стены. Я просто сражаюсьдумал, потому что мы это... интереснозаслужили.
Затем он бросил на Крозия виноватый взгляд:— Кажется, теперь это не имеет значения, не так ли?
– Но — Нет. Странно. Не имеет. — На мгновение Гремуса словно бы что-то встревожило. — Честно говоря, я даже не обращай испытываю к ним особой ненависти. Я просто сражаюсь, потому что это... интересно. Затем он виновато взглянул на меня вниманияКрозия: — В общем, забудь. Я не это имел в виду.
– — Расслабься. Я не доносчик. Кроме того, я чувствую почти то же самое. – Слизь — В глотке у него скопилась в задней части его горласлизь. – — Ненависть в прошлом. Они просто препятствие, что-то упрямое и глупое, от чего нужно избавиться. И тогда – — ''тогда'', мой старый друг – , — мы сможем начать начнём строить сновазаново.
– — Но я не знаю, что именно.
– — Нет, я тоже пока этого не вижу. Может быть, только примарх знает. Но я ему доверяю. Он всё уладит, как и раньше. Мы разрушим это место, похороним тирана под Его собственными же стенами, и тогда это начнётсяработа. Мы создадим всё снова, но на этот раз правильноуже так, как надо. ИсследователиБудем исследователями, искатели искателями истины, как нам и обещали в первый раз.
– Мне это нравится, апотекарий! Мне нравится, как ты говоришь. Мы должны продолжить нашу беседу, когда все соберёмся в Поместье— Конечно.
– Конечно.Продолжая посмеиваться, магистр артиллерии потопал прочь, туда, где его ждал большой «Спартанец»:
Магистр артиллерии потопал прочь— Ловлю тебя на слове, продолжая посмеиватьсяа ты не мешкай — он захочет, туда, где его ждал большой “Спартанец”:чтобы ты прибыл вовремя.
– Я буду ждать нашей новой встречи и — Чтобы я ''не мешкай – опоздал'' к тому, что он захочет, чтобы ты был там вовремязадумал.
– Что бы он не задумалДвигатели «Спартанца» выплюнули маслянистую копоть, и танк заскрежетал гусеницами, возвращаясь на грунтовую дорогу. Калгаро вскарабкался по поручням и снова занял место в башне на крыше. Крозий посмотрел ему вслед, затем понаблюдал, как уходит остальная часть колонны. Такому крупному соединению потребовалось много времени, чтобы проехать мимо. Скрывшись вдали, оно оставило борозды в грязи, блестевшие от грязной пенистой воды.
Двигатели “Спартанца” выплюнули маслянистую копоть и гусеницы заскрежеталиКрозий зашагал вновь, хромая заметнее, возвращаясь на грунтовую дорогу. Калгаро вскарабкался по поручням и снова занял место в верхней башне. Крозий смотрел ему вследчем раньше. Он смотрелВ животе у него зарождалась новая боль, как уходит остальная часть колонныбудто внутри что-то забродило. Это было крупное подразделениеТактический экран шлема начал сбоить, и потребовалось много времени, чтобы проехать мимо. Когда оно исчезло, то оставило борозды в грязи, блестевшие от пенистой водывсё впереди стало угловатым и размытым.
Крозий продолжил свой путьКовыляя, он принялся напевать несложную весёленькую мелодию. Хромота стала более заметной. Новая боль поселилась у него в животеТак, как будто внутри что-то забродило. Тактический экран шлема начал сбоитьпросто мотивчик, и всё впереди стало угловатым и размытымкоторый можно повторять про себя.
Хромая, он начал напеватьКак обворожительно. Короткую мелодиюВсё лежит впереди, что-нибудьвсё в пределах его досягаемости, чтобы повторять про себяпросто ждёт, что-нибудь весёлоекогда он придёт и обнаружит это.
Это было удивительно. Всё впереди, всё в пределах досягаемости, просто ждёт, когда он придёт и откроет это.
Что значит быть примархом? Отличие в физической силе? ДаВпрочем, отчастион уже заключил сделку — променял одно будущее на другое, более великолепное и обширное, чем любое, которое сулил умирающий Империум. Всегда мало кто мог сравниться с Всякий раз, когда он вдыхал или моргал, перед ним в боюпредставало всё больше обрывков этого грядущего, а сейчас и того меньшекоторое раскрывалось по одному восхитительному аспекту за раз. СилаТеперь он помнил то, которая в настоящее время находилась в что происходило до его распоряжениирождения. Он воспринимал события, была почти слишком велика – переливалакоторым ещё только предстояло произойти, выплёскиваясь сквозь швы его растянувшейся бронитак, словно их уже начертали на страницах истории.
Но планировались они как нечто большееПотому что он сделал выбор. Их создали быть генералами, а не просто военнымиВот что важно. Командующими. Губернаторами. В каком-то нереализованном будущем они стали бы сатрапами вечного царства, приверженными повторному открытию древних истин Так долго он ходил по мере тогокраю, как их цивилизация набирала силу. Временами, используя дары, которыми он теперь обладалраздражаясь из-за предъявляемых к нему невыполнимых требований и терзаясь несправедливостью, которая всегда в изобилии преграждала ему даже казалось, что он улавливает выглядевшие теперь насмешками проблески этого разрушенного будущегопуть. Может бытьОн мог бы так и остаться в промежуточном состоянии нерешительности, его новые покровители присылали их в качестве некой мрачной шуткитени магистра войны, так и не принять высвобожденные им силы по-настоящему. ИлиОн мог бы сдерживаться, может бытьпредаваясь колдовству только при необходимости, тоникогда не посвящая себя этому занятию, что осталось от души, которую создал для него отец, по-прежнему было активно где-то никогда не погружаясь в его сломанной психикехолодные, пытаясь возродить альтернативную причинно-следственную связь, которая с каждым днём становилась всё более отдалённойтёмные воды.
Но теперь он заключил сделкуЧто дала бы ему эта жизнь? Он сберёг бы больше от себя прежнего. Он променял это будущее на другое, более великолепное мог бы проложить дорогу среди противоречий: сохранить что-то от своей первоначальной формы и обширноехарактера, чем любоено также освободиться от ограничений, обещанное умирающим Империумомкоторые одновременно душили его и защищали. Каждый разНекоторые из его братьев по-прежнему пытались идти по этой невозможно тонкой черте. Ему подумалось, когда он дышалчто Пертурабо, каждый развероятно, когда он моргал, он видел всё больше обрывков этого будущего, которое раскрывалось по одному великолепному аспекту за разбудет стараться дольше всех. Он помнил всёпотерпит неудачу. Любой, кто попробует, что происходило до его рожденияпотерпит неудачу. Он воспринимал события, которым ещё Как только предстояло произойтиначинаешь колебаться — неважно, такнасколько слабо, словно они были встроены в историю— тебе суждено пасть.
Потому что он сделал выборИли возвыситься. Это было самое важноеПожалуй, лучше выразиться так. Так долго он ходил по краюВозвыситься, стать бессмертным, раздражённый сыграть одну из-за предъявляемых к нему невыполнимых требований, терзаемый несправедливостью, которая всегда была на его путисамых ключевых ролей в постановке. Он мог оставаться в сумеречном состоянии нерешительности, в тени магистра войны, так оставался военачальником и губернатором. У него больше не приняв по-настоящему те силы, которые тот высвободил. Он мог сдержаться, предаваясь колдовству только тогда, когда это было необходимохозяев, никогда если не соглашаясьсчитать того, никогда не погружаясь в что бог стал его частью, наполнял и оживлял его холодные, тёмные водыа он стал частью бога, хотя и обладал собственной волей и по-прежнему обособленной душой. Такие вот парадоксы. Такие вот дары.
Что дала бы ему эта жизнь? Он сохранил бы больше от себя прежнего. Он мог попробовать найти способ преодолеть противоречияобратить свой подвижный разум к тому, сохранив что-то от своей первоначальной формы будет дальше. Например, подумать о мире без Императора и характерао том, в то же время освободившись от ограничений, которые одновременно душили его и защищали. Некоторые из его братьев по-прежнему пытались перейти эту невозможную чертучто это значит. ПертурабоКогда всё закончится, на его взглядзаймёт ли Хорус место тирана? Станет ли он сам Императором, вероятноначнёт ли править с разбитого Трона, разрушенного им? Или, когда общий враг будет пытаться дольше всех. Он потерпит неудачу. Любойповергнут, кто попробуетединство снова распадётся и все они пойдут своим путём, потерпит неудачу. Как только начинаешь колебаться, не важно, насколько слабо, тебе суждено пасть.как муравьи без королевы?
Или возвыситься. Это может быть лучшим вариантомЕсли у Хоруса и было видение будущего, то он никогда не говорил Мортариону о своём замысле. ВозвыситьсяВ глубине души примарх подозревал, стать бессмертнымчто магистр войны настолько поглощён настоящим, сыграть роль настолько переполнен влитой в самой высочайшей драме. Он по-прежнему был генералом. Он по-прежнему был губернатором. Теперь у него больше не было хозяев, кроме как в том смыслемстительностью богов, что бог стал его частьюне видит ничего за горизонтом своего воздаяния. Пусть Галактика горит, наполнял и оживлял его, и он был частью богатолько бы свергнуть тирана. Всеми прочими делами займёмся, хотя и обладал собственной волей и душой, которая оставалась отдельной. Таковы были парадоксы. Таковы были дарыкогда Императору перережут горло.
Он мог обратить свой подвижный разум к томуМожет, тут есть зерно истины, что будет дальшено сам он не вправе поступать так беспечно. Он мог начать Ему нужно думать о мире без Императора заре новой эры. Он обязан провести через неё своих верных детей и о томпроследить, что это значитчтобы на тлеющих обломках старого бытия не воздвигли новый Барбарус. Займёт ли Гор место тирана, как только всё будет сделано, сам став Императором Он должен добиться поклонения для своего бога и правя с развалин Тронарасширить его царство за пределы имматериума в осязаемый мир. Пусть Фулгрим тратит впустую свою развратную жизнь, который разрушил? Или всё снова распадётсяесли желает, когда общий враг будет сокрушёнпусть Ангрон сколько угодно воет, и все они пойдут своим путёмзабываясь от ярости. Ему следует поступать иначе. Ему нужно сделать так, как муравьи без королевы?чтобы принесённые жертвы чего-то стоили.
Если у Гора Сейчас он смотрел на планету, которую помогал уничтожить. Он стоял в одиночестве в одном из залов управления космопорта, огромном помещении с высокими сводами, усеянном обломками и было видение будущегонаполовину погружённом во тьму. Солнце садилось, то он никогда не говорил ему о нёмзавершая очередной день страданий и борьбы. В глубине души его последних лучах высокие окна в западной стене горели красным, а грани их разбитых стёкол отливали золотом. Всё в этом месте провоняло IV легионом — гарью, смазкой и шлифованным металлом. Железные Воины покинули операционные уровни всего несколько часов назад, исполнив вздорные приказы своего повелителя. Многие из них, догадывался он подозревал, что магистр войны настолько поглощён настоящимпредпочтут сражаться где-нибудь ещё на Терре, настолько одержим мстительностью богов, что как бы ни поступил Пертурабо. Но не видел ничего дальше собственного горизонта местиздесь. Пусть галактика сгорит – главное свергнуть тиранаТеперь это ''его'' цитадель. Гора, которую он наконец покорил. Всем остальным можно будет занятьсяВысочайшая вершина, когда Императору перережут горлос которой он растопчет последние огоньки решимости в рядах неверующих.
Сколько бы в этом не было правдыПока солнце устало опускалось на пылавшем западе, сам он не мог позволить подобную беспечностьнаблюдал за битвами, по-прежнему бушевавшими на севере Катабатической равнины. Он должен думать о заре новой эрыХотя низины окутывали клубы пыли и дыма, теперь его глаза видели яснее, чем когда-либо прежде. Он должен провести различал результаты жестокого наступления Легио Мортис, который с боем прорывался через неё своих верных детей и проследитьпустоши, чтобы на тлеющих обломках старого пока богомашины не был воздвигнут новый Барбарусвступили в тень самой стены Меркурия. Он должен гарантироватьразбирал очертания титанов — пятнышек на фоне колоссального пустого пространства. Даже ''«Диес Ире»'', величайший из них, казался крошечной точкой, что бога почитают затерянной на огромной арене продолжающейся схватки. Однако там, внизу, на уровне земли, все они были исполинами, и рёв их боевых горнов раздирал воздух. Они начинали сверлить, резать и рубить, подрывая последнюю монолитную преграду, что его царство простирается за пределы имматериума в мир чувствотделяла их от врага. Теперь оставались считаные минуты. Просто осколки времени, обратный отсчёт которых почти закончился. Фулгрим может растратить свою развратную жизнь впустуюВ тени богомашин маршировали бесчисленные полчища — верующие и наёмники, если хочетвоины Свободных легионов, Ангрон пусть сколько угодно воет создания Нового Механикума. Они рвались в потерянной ярости. Он должен быть другим. Он должен сделать такбитву, чтобы жертвы чего-то стоилижаждали броситься в первую брешь.
Теперь Ранее он смотрел сам сражался на мир, который помогал уничтожитьлинии фронта. Он стоял в одиночестве в одном из залов управления космического портаобрушивал косу на шеи неверных, огромном помещении с высокими сводами, усеянном обломками расплачиваясь со старыми долгами и наполовину погружённом во тьмувыполняя требования мести. Солнце садилось в очередной день боли и борьбыСведение некоторых счетов далось ему с трудом — даже с болью, высокие окна — но в западной стене горели красным от его последних лучей, отливая золотом на осколках разбитых стёколитоге он вымарал все записи из учётных книг. Всё в этом месте провоняло IV легиономСейчас он мог бы стоять там, стойким запахом гариу сотрясающихся фундаментов стен, масел и скрежещущего металла. Железные Воины покинули операционные уровни всего несколько часов назад, следуя раздражительным приказам своего повелителя. Многие чтобы взобраться по склонам из нихобломков, как он догадывался, предпочтут сражаться где-нибудь ещё на Терре, что бы ни делал Пертуработолько они рухнут. Но не нет. Его место здесь. Теперь это была ''его'' цитадель. Это была гора, которую он наконец покорил, самая высокая вершина, с которой он сокрушит последние проблески решимости среди неверующихЕго долг ясен.
Когда солнце устало опустилось Он перевёл взгляд вверх и на пылавшем западезапад, он наблюдал за продолжавшимися битвами, бушевавшими на севере Нисходящей равнины. Низины были окутаны пылью прочь от намечавшейся бреши и дымом, но теперь его глаза видели яснее, чем когда-либо преждечерез ещё мерцавший ореол великого обережного щита Императора. Он видел результаты жестокого наступления легио Мортисизучал высокие шпили, прокладывавшего путь через пустошичто сгрудились под этой шаткой защитой. Его взор поднимался всё выше и выше, пока их машины не оказались в непосредственной тени самой Меркурианской стены. Он видел очертания титановдобрался до вершин личных владений отца, всего лишь пятнышки чёрных как ночь на фоне такой колоссальной необъятности. Даже “''Диес ире''”, величайший из них всех, был крошечной точкой, затерянной на огромной арене не прекращавшегося боя. Однако там, внизу, на уровне земли, все они были левиафанами, рассекавшими воздух боевыми горнами, начинавшими сверлить, резать и рубить, подрывая последний прочный периметр между собой и врагом. Теперь оставались считанные мгновения. Просто осколки времени, отсчёт идёт и почти закончился. В тени богов-машин маршировали бесчисленные полчища – верные и наёмникикровавого заката, воины Свободных легионов— Великой обсерватории, создания Новых МеханикумИнвестиария, рвущиеся в бойбашни Гегемона, жаждущие первого прорывабастиона Бхаб.
Он сам был на линии фронта. Он сражался, обрушивая косу на шеи неверныхВытянув правую руку, расплачиваясь со старыми долгами он разжал кулак и следя за требованиями мести. Некоторые счета было трудно – даже болезненно – свестиразвёл когти, но бухгалтерские книги всё равно были вычищены. Он как будто мог остаться там, стоять у сотрясавшихся фундаментов стен, готовый карабкаться по склонам из обломков, как только они рухнут. Но нетсорвать крыши c этих цитаделей и зачерпнуть съёжившихся внутри обитателей. Его место здесь. Его долг ясенпотускневшая латная перчатка охватила грубые парапеты бастиона — командного центра того лизоблюда, самого тупого и одержимого долгом среди них всех.
Его взгляд скользнул вверх'''''— Вот какой дар я несу тебе сейчас, на западбрат мой, прочь от зарождавшейся бреши и через ещё мерцавшую корону великого защитного щита Императора—''''' выдохнул он. Его металлический голос задребезжал из-за решётки проржавевшего респиратора. Он изучал высокие шпили'''''— Дар, сгрудившиеся под его шаткой защитойкоторый способен вручить только я. Вот почему бог направил меня сюда, поднимавшиеся всё выше в это место и выше, пока его взгляд не остановился на вершинах личных владений отца, чёрных как ночь на фоне кровавого заката – Великая обсерватория, Инвестиарий, башня Гегемона, бастион Бхабвремя.'''''
– '''''Это подарок— Последнее ощущение, который я приношу тебе сейчас, брат мой''''', – выдохнул онкоторое ты испытаешь. Последняя эмоция, его металлический голос дребезжал из-за проржавевшего респираторакоторую ты почувствуешь. – '''''ПодарокИ в глубине души ты поймёшь, который только я мог принести, причина, по которой бог поместил меня сюда, в это место кто дал тебе этот дар и в это времяпочему ты бессилен против него.'''''.
Он сжал скрюченные пальцы над бастиономСолнце скрылось, закрыв в сжатом кулаке, словно гасил свечувесь Дворец погрузился во тьму.
– '''''Последнее ощущениеНе осталось ничего, которое ты испытаешь. Последняя эмоциякроме тисков, которую ты почувствуешь. И ты поймёшь в своей душехватки, кто дал тебе её и почему ты бессилен против неё'''''безжалостного давления.
Солнце скрылось— '''''Отчаяние''''', погрузив весь Дворец во тьму. Всё'''''—''''' прохрипел Мортарион, что оставалосьвознесённый демонический король жизни и смерти, – это тискисоздатель чумы, хватка, безжалостное давлениегубитель надежды. '''''— Я посылаю тебе отчаяние.'''''
– '''''Отчаяние''''', – прохрипел Мортарион, вознесённый демон-король жизни и смерти, создатель чумы, разрушитель надежды. – '''''Я посылаю тебе отчаяние'''''.
==ТРИ==
'''Преторианцы'''===Глава третья===
'''Слишком рано'''
'''Судный день'''Преторианцы
И он почувствовал его.Судный День
Рогал Дорн чувствовал его в течение нескольких дней, недель, как оно нарастало, нарастало и нарастало, поднимаясь над ним, словно чёрный туман, повисая бременем на руках и ногах, засоряя разум, заставляя его сомневаться в каждом принятом им решении, в каждом отданном им приказе.
У него вообще не было никакой передышки, любой, в течение трёх месяцев. Три месяца! Острота ума исчезала, реакции замедлялись. Миллиард должностных лиц, зависевших от него во всём, тянулись к нему, душили его бесконечными требованиями, просьбами о помощи, о руководстве. Миллиард глаз всё время устремлён на негоИ он почувствовал это.
И ещё он сражался. Он ''сражался''. Он сражался с примархами, братьями, которых когда-то считал равными Рогал Дорн испытывал отчаяние уже несколько дней или лучшими. Он видел ненависть в глазах Пертурабонедель — оно нарастало, манию в глазах Фулгриманарастало и нарастало, это пронзало еговздымаясь над ним, отравляло. Каждый поединоксловно чёрный туман, каждая короткая вылазка откалывала немного большеповисая бременем на руках и ногах, немного ослабляла основы. Фулгрим был хуже всех. Прежняя форма его братазасоряя разум, столь приятная глазу, исчезла, сменившись телесной порчей, столь глубокой, что он едва мог подобрать для неё слова. Эта деградация отталкивала его едва ли не больше всего. Она показывала, как низко можно пастьзаставляя сомневаться в каждом принятом решении, если полностью потерять опору в реальностикаждом отданном приказе.
Ты не можешь показать это отвращение. Ты не можешь выдать своих сомнений или дать выход усталости. Нельзя продемонстрировать даже проблеска слабости, иначе игра будет проиграна, поэтому лицо Дорна оставалось таким же, каким было всегда – неподвижным, суровым, резкимОн трудился без какой-либо передышки на протяжении трёх месяцев. Он держал плечи расправленнымиТри месяца! Острота ума пропадала, спину прямойскорость реакции снижалась. Он скрывал лихорадку, бушевавшую в глазах, глубокое истощение, которое пульсировало в каждой мышцеМиллиард служащих, и всё это напоказ, всё для того, чтобы у тех, кто смотрел на зависевших от него снизу-вверх, было за что цепляться, во что верить. Император, его отец, ушёл, безмолвный, погруженный в Свои собственные невообразимые муки, и поэтому всё остальное рухнуло на его плечи. Вес всей расы, всех их слабостей и несовершенств, плотно обхватил его рот, горло и ноздривсём, душил еготянулись к нему, топил душили его, заставляя желать громко кричать и прятаться, чего он никогда не сделает, никогда ''не сможет'' сделать, и поэтому он остался там, где был, зажатый между бесконечной тяжестью злобы Гора и бесконечными требованиями воли Императора, и это сокрушит егопросьбами о помощи, он знал, сокрушит его, как сами стены, которые тоже рухнут, несмотря о руководстве. Миллиард глаз непрерывно смотрел на всё, что он сделал, но он сделал достаточно, да, достаточно; нет, не достаточно, они рухнут, ''они не должны рухнуть''..него.
Поэтому он искалНо ты не вправе показать своё отвращение. Нельзя выдать, что сомневаешься или испытываешь усталость. Нельзя продемонстрировать даже мимолётную слабость, иначе игре конец, поэтому лицо Дорна выглядело таким же, как и всегда , — неподвижным, суровым, резким. Он не опускал плечи и держал спину прямо. Он не позволял глазам заблестеть от внутренней лихорадки, скрывал глубокое истощение, которое пульсировало в каждой мышце, и поступал Рогал Дорнтак напоказ — лишь для того, чтобы те, кто смотрел на него снизу вверх, могли за что-то цепляться и во что можно сделать, какой-нибудь способ дать отпорто верить. Вокруг гудели клаксоныИмператор, его отец, недоступный и безмолвный, утопал в Своих невообразимых муках, дикие и громкиепоэтому всё остальное рухнуло на плечи Дорна. Люди бегалиБремя всей расы, дисциплина ослабевала. Они пытались перекрыть запасы плазмы во внутренних помещениях фундаментавсех слабостей и изъянов людских плотной массой налегало на его рот, истощить ихгорло и ноздри, предотвратить каскады проникновениядушило его, которые критически ослабили бы основание Меркурианской стены. Даже когда они бежалитопило его, кричаливынуждало завопить и спрятаться от ответственности, спотыкаясь друг о другачего он никогда бы не сделал, титаны были ''тамне смог бы'' – активировали свёрла сделать, и энергетические молотыпоэтому он пребывал там же, запускали усиленное демоническими сущностями запрещённое приводное оружиегде и прежде, кололи зажатый между бесконечно тяжкой злобой Хоруса и царапали внешний слойбесконечно требовательной волей Императора, и знал, что такой натиск сокрушит его, как крысысами стены, которые тоже вскоре рухнут, несмотря на всё, что он совершил, но он совершил достаточно, или всё-таки нет, его усилий не могло хватить, они рухнут, они ''не должны'' рухнуть...
– Милорд!Он сжал кулак, крепко стиснув пальцы. Его разум снова лихорадочно работал. Он находился на грани состояния фуги, паралича, которого так страшился. Это шло изнутри. Это шло извне. Что-то — да, ''что-то'' — побуждало всё вокруг него паниковать, слабеть, терять решимость. Недуг затрагивал и его. Он был вершиной, поэтому, когда фундамент сгниёт, он тоже рано или поздно рассыплется.
А потомВот почему Рогал Дорн поступал так, как и всегда: искал, что можно сделать, услышав этот голоскаким образом дать отпор. Вокруг выли сирены, он вспомнилгромко и безудержно. Он уже действовалЛюди срывались на бег, дисциплина ослабевала. Типичный Рогал ДорнОни пытались перекрыть резервуары с плазмой во внутренних помещениях фундамента, опустошить их, предвидя собственную минутную слабостьпредотвратить каскадные пробоины, он уже сделал необходимый ходкоторые критически ослабили бы основание стены Меркурия. Он вызвал Сигизмунда сюдаИ пока люди бегали, в бастион Осколоккричали, чтобы поговорить с ним личносталкивались между собой, титаны орудовали снаружи — включали буры и энергетические молоты, запускали запрещённое ускорительное оружие, отдать ему приказусиленное демоническими сущностями, потому что он никогда не мог дрогнуть перед своим сыномкогтили и царапали внешний слой, не перед ''этим'' сыномбудто крысы.
Он отвернулся, всего на мгновение, от суматохи командного пункта, и посмотрел на него. Сигизмунд был облачён в чёрное, как Братья-Храмовники. Он поднялся на командный уровень вместе с другими воинами своего ордена, дюжиной, и все они выглядели одинаково мрачными – фаталистичными, погружёнными в особенную постоянную, невротическую ярость.— Мой господин!
Выражение лица Сигизмунда было настороженнымИ тогда, услышав этот голос, он вспомнил, что ''уже'' принял меры. У него была на это причина – Рогал Дорн жестоко изводил его, давил на негокак свойственно ему, купал в неодобрении со времён после Исстванапредвидел собственную минутную слабость и уже сделал требуемый ход. Причины были вескими. Ни один из них не мог ожидать меньшегоОн вызвал Сигизмунда сюда, учитывая кодексы честив бастион Осколок, которые сделали их темичтобы поговорить с ним лично, кем они былиотдать ему приказ, и Сигизмунд потому что он никогда бы не дрогнул пред лицом своего сына. Только не жаловалсяперед этим сыном.
Но под всем этим всегда скрывалось что-то ещё – не совсем испытаниеПримарх всего на миг отвернулся от охваченного суматохой пункта управления, но, пожалуй, закалкачтобы посмотреть на Сигизмунда. Тот носил чёрную броню, как у лучших клинковполагалось в Братстве Храмовников. Чтобы проверитьОн поднялся на командный уровень вместе с дюжиной воинов своего ордена, и все они выглядели одинаково мрачными — фаталистичными, выдержит ли сталь огоньсловно в них вбили какую-то постоянную, станет ли более устойчивойневротическую ярость солдата.
– Это конецНа лице Сигизмунда читалась насторожённость, – решительно сказал и не беспричинная. Дорн не давал ему Дорн. – Всёспуску, что можно было сделатьнабрасывался на него, уже сделаноокатывал неодобрением ещё со времён Исствана. Каждая задержкаИ Рогал имел на то веские резоны. Ни тот, каждый контрударни другой не ждали чего-то иного, каждый прогноз. Теперь они входят. Меркурианская неизбежно падётучитывая кодексы чести, затем Ликующаякоторые определили их как личностей, затем остальныепоэтому Сигизмунд никогда не жаловался.
Твёрдое выражение лица Сигизмунда ни разу Но под всем этим всегда скрывалось что-то ещё — не дрогнулосовсем испытание, но, пожалуй, закалка, как у лучших клинков. Он был хладнокровным человеком. Почти слишком хороший Имперский Кулак. Почти пародия на всю их философиюЖелание проверить, выдержит ли сталь в огне, станет ли более прочной.
– Быстрее— Это конец, — прямо сказал ему Дорн. — Всё, что мы могли сделать, уже сделано. Каждая задержка, каждый контрудар, каждое упреждение. Теперь они попадут внутрь. В ближайшее время падёт стена Меркурия, затем Ликования, потом остальные. Твёрдое выражение лица Сигизмунда ни изменилось ни на йоту. Хладнокровное создание, почти слишком хороший Имперский Кулак, он казался чуть ли не пародией на всю их философию. — Возможно, быстрее, чем мы могли надеятьсянадеялись, – — продолжил Дорн. – Не — Возможно, не так быстро, как мы могли опасатьсяопасались. Скоро форма порядок битвы изменится – — мы будем подобно собакам в развалинах цепляться за каждый домкаждое жилище, словно псы на развалинах. Резервы готовы. У тебя есть их координаты, у них есть приказы.
– — Я вернусь в Бхаб, – — сказал Дорн. – — Связь разрушается, и Санктум должен оставаться работоспособнымсохранять работоспособность. Однако Но ты. – Он .. — Рогал холодно улыбнулся. – — Я помню твои амбиции, к чему ты стремился. Быть Любой ценой оказаться здесь. Никакой реакции. Только всё та же несгибаемая преданность долгу. Иногда такая гиперконтролируемая психика почти пугала примарха, когда он находился рядом с воином. Возможно, другие видели такую мономанию в самом Дорне, но Сигизмунд... Что ж, Сигизмунд всегда был совершенно особенным. — Полагаю, чего бы это ни стоиловсё сложилось в соответствии с тем, как предсказала тебе девчонка-летописец. Совпадение? Придётся считать так.
Никакой реакции. Только эта несгибаемая преданность долгу. Иногда было почти страшно находиться в присутствии такой гиперконтролируемой психики. Возможно, другие тоже видели в нём эту мономаниюВерил ли он собственным словам? Теперь казалось, но Сигизмунд был..что нет смысла чрезмерно цепляться за старые рационалистические воззрения. нуДаже Малкадор начал колебаться, Сигизмунд всегда был кем-то другимчто отмечало сползание к прежним суевериям.
– Полагаю— Так много войн. Столько крови пролилось, и всё произошло такради того, как и предсказывала чтобы ты пришёл в точку, которую она указала тебе в самом начале. Тогда я задал тебе девушка-летописецжару за это, но, похоже, новые доктрины должны уступить место старым. Совпадение? Я должен в О том, к чему это поверитьприведёт, мы побеспокоимся, если кто-нибудь из нас выберется отсюда живым.
Верил ли он Сигизмунд просто смотрел на него в тоответ взглядом, что сказал? Теперь казалось бессмысленным слишком сильно цепляться за старые рационалистические воззренияподобным стальному капкану. Даже Малкадор начал колебатьсяЛицо воина застыло, отмечая сползание обратно к суевериюсловно маска, как во время его былых поединков.
– Так много войн. Столько крови пролилось— Итак, и всё ради тогос дисциплиной покончено, чтобы оказаться тамповодок снят, о чём она говорила с самого начала— сказал ему Дорн. — Выступай. Тогда я устроил тебе ад за этоБери на себя защиту стены, но, похоже, новые доктрины должны уступить место старымвозьми резервы и сплоти их. Скоро они ослепнут и оглохнут, и мы побеспокоимся о том, к чему это приведёт, если кто-нибудь из нас выберется отсюда живымим понадобится лидер.
– Итак— Есть ли конкретные задачи, с дисциплиной покончено, поводок спущен, – сказал ему Дорн. – Выступай. Возьми защитников стены, возьми резервы и сплоти их. Скоро они ослепнут и оглохнут, и им понадобится лидергосподин? — спросил он.
Сигизмунд снова кивнулУслышав это, Дорн чуть не рассмеялся. Ни одна другая душа не заметила бы этогоНе от веселья, а от опустошённости, от жгучего осознания того, но в тот момент в его глазах было что-то помимо обычного чувства ответственности. Что-то вроде голодабудет дальше.
– Какие-нибудь конкретные целиОн отдал всё. Он исчерпал себя, лорд? – спросил онвыжал до последней капли, но самое тяжёлое испытание ждало впереди. Лев не пришёл. Гиллиман и Русс не пришли. Время истекло, удача покинула их, и осталась лишь непокорность — кровожадная и по локоть в крови.
Услышав это— Нет, я освобождаю тебя, мой любимый и лучший сын, — сказал Рогал Дорн чуть , не рассмеялсясводя глаз с первого капитана. Не от веселья, а от пустоты, едкого осознания того— Делай теперь то, что будет дальшедля чего тебя создали.
– Нет, я освобождаю тебя, мой любимый и лучший сын, – сказал Рогал Дорн, не сводя глаз с первого капитана. – Делай теперь то, для чего тебя создали— Причини им боль.
Он улыбнулся во второй раз, выражение его лица было таким же ледяным, как отчаяние, охватившее его сердца.
– Причини им ''боль''Бран Коба бежал, напрягая все силы так, что его лёгкие ныли, а сапоги скользили. За ним следовало его отделение — тридцать солдат, все в панцирных доспехах 13-го полка Астранианских Пустотных Шакалов.
Бран Коба бежалСуспензорные лампы над головой мигнули, напрягаясь так сильнозатем отключились, — как раз в тот момент, когда что его лёгкие пульсировали, а ботинки скользили. За ним следовало его отделение – тридцать солдат, все в панцирных доспехах 13-го Астранианского Пустотных Шакаловто колоссальное снова ударило по внешней обшивке стены.
Его сердце бешено колотилось— Шлемы! — крикнул Коба, как от напряжения, так и от здоровой доли страха. Приказы генерала Насабы поступали по командной цепи слишком медленно, чему мешали неисправная связь, общее падение морального духа и нараставшая волна паники, которая, казалось, охватывала всё. Каждый из четырёх великих бастионов Меркурианской стены представлял собой гигантскую цитадель, нагромождённые друг включив люмены на друга лабиринты уровней, и просто невозможно было контролировать всё это в отсутствии уверенности, что люди действительно ответят по чёртову воксулбу.
Теперь он слышал раскаты грома снаружи. Всё его отделение слышало, тот нарастал с внешней стороны стен, настолько огромных, что, честно говоря, никакой шум вообще не должен был проникать внутрь. Но После этого они находились далеко внизу – близко к самому основанию всего этогомчались сквозь тьму, глубоко погребённые в основной секции фундамента. Древние сваи утонули здесь в сыром материале искусства терраформированияполагаясь на тридцать одну колышущуюся лужицу тусклого света, спотыкаясь и резонансы прошли долгий путьсталкиваясь, отдаваясь эхом в каждом помещении и сбивая пыль с узких сводчатых потолковкак заблудившиеся дети.
Суспензоры над головой погаслиСтены Внутреннего дворца не были, затем затемнеликак могло показаться снаружи, монолитными блоками из твёрдого материала. Внутри их заполняли ячейки с оборудованием, необходимым для поддержания работы встроенных платформ тяжёлого вооружения — силовыми кабелями, охлаждающими вентиляторами, галереями доступа и служебными тоннелями. Они напоминали своеобразные подземные города, населённые десятками тысяч техников и подключённых сервиторов. Если, теоретически, враг приблизится к тому, чтобы пробить внешние слои защитной обшивки, как раз то в действие будут приведены протоколы, которые отключат подачу энергии во всю паутину залов управления и затопят их огнезащитными химическими веществами. Тогда будут — опять же теоретически — потеряны настенные орудия, но исчезнет риск катастрофических цепных реакций в тот моменттом весьма теоретическом случае, когда если что-то колоссальное снова ударило по внешней обшивке стенывзрывчатое сумеет преодолеть сотни метров монолитного адамантия.
– Шлемы! – крикнул КобаБран всегда полагал, включив люмены на лбучто тут перебор с теориями. Типичный пример чрезмерных технических усложнений владыки примарха, который, как все они знали, встроил такое множество избыточных средств в каждый без исключения бастион и вал, что вероятность системного сбоя по всей секции стены настолько приблизилась к нулю, что её не стоило учитывать.
После Но теперь он уже увидел врагов собственными глазами. Он наблюдал в магнокль вместе с тысячами стоявших на галереях защитников, как марширующие адские машины прокладывают себе путь по открытым равнинам. Ужасали не только их размеры — хотя и этого они шли бы хватило, — но и скорость. Горизонт с севера на юг заполняла приливная волна взрывов, продвигавшихся быстрее, чем казалось возможным. А проклятые чудовища всё равно продолжали идти сквозь тьмуэти полосы бурлящего огня. Зону поражения, полагаясь на тридцать один колыхавшийся луч слабого светапокорение которой предположительно требовались месяцы, спотыкаясь они преодолели за несколько дней — ужасающее зрелище, событие, которое подорвало тщательно спланированное отступление обороняющихся. Всё, что бросали против этих тварей, они разбили вдребезги. Раньше Коба думал, что любой отдельный титан — это нечто почти неуязвимое, оружие настолько беспримерное по форме и сталкиваясьмассе, что одного его присутствия достаточно, чтобы подавить любого мыслимого неприятеля, но когда он смотрел, как заблудившиеся детиони гибнут, и не по одному или по двое, а ''сотнями''... Он не находил ни слов, ни способов выразить то, что предстало перед ним.
Стены Внутреннего дворца Их застигли врасплох, и ситуация усугублялась тем, что в каждой башне управления ухудшилось состояние канала передачи команд. Их подвели не былитолько ауспики и технологии связи, но и нервы защитников. Что-то проникло внутрь стен раньше, чем осязаемый враг, как могло показаться снаружи— нахлынувшая волна безнадёжности, монолитными блоками из твёрдого материалагустевшая пелена отчаяния, которая заставляла мужчин бросаться с высоких парапетов, а женщин перерезать себе горло штыками. Внутри они были заполнены сотами с необходимым Пока Дорн не направил четыре сотни своих легионеров для поддержания работы встроенных тяжёлых орудийных платформ оборудованием – энергетическими трубопроводамивосстановления порядка, охлаждающими вентиляторамиказалось вероятным, галереями доступа и служебными туннелямичто вся секция погрузится в полное смятение, но даже сейчас всё балансировало на острие ножа. Они сами Ты не мог рассчитывать, что переданный по себе были похожи на подземные городавоксу приказ будет выполнен, что ауспик даст точные показания, населённые десятками тысяч техников а в рапорте с участка прозвучит что-то кроме невнятицы и подключённых сервиторовбреда. ЕслиТебе нужно посылать вооружённые группы, теоретическичтобы они наблюдали за всем и убеждались, враг приблизится к взлому внешних слоёв защитной обшивкичто всё сделано, тогда существовали протоколызатем вернуться лично, позволявшие отключить всю паутину залов управления и затопить чтобы подтвердить уже их все огнезащитными химическими веществами. В таком случае будут потеряны настенные орудия – опять жедоклады, теоретически – но сведён на нет риск катастрофических цепных реакций в – весьма теоретическом – случае, если чтои каким-то взрывчатое сумеет пробиться сквозь сотни метров твёрдого адамантияобразом проконтролировать, чтобы твои подчинённые тем временем не сошли с ума или не покончили с собой.
Коба всегда полагалЭто ослабляло их. Сбивало с толку. И стало уязвимостью, решающим недостатком — процедуры исполнялись слишком медленно, что теории а враг действовал слишком многобыстро, и внезапно всё пошло прахом. Генераторы необходимо отключить, приёмники энергии разрушить, резервуары опустошить. Типичный пример чрезмерной инженерной мысли лорда-примархаИ это должно произойти сейчас, которыйдо того, как они все знали, встроил столько избыточности в каждый отдельный бастион адские машины сумеют пробить брешь и каждый отдельный вал, что вероятность сбоя системы во всей секции стены была настолько близка к нулю, что не имела никакого значенияпроникнуть внутрь со своим гнусным оружием.
Но теперь — Быстрее! — крикнул он видел врагов собственными глазами. Он наблюдал в магнокуляры вместе с тысячами стоявших на галереях защитников, как марширующие адские машины прокладывали себе путь по открытым равнинам. Ужасали не только размеры – хотя и этого было достаточно – а их ''скорость''. Горизонт с севера на юг был заполнен приливной волной взрывов, продвигавшихся быстреедобежал до конца коридора, чем это было возможно – полосами пульсировавшего огня, сквозь которые эти проклятые чудовища всё равно продолжали идти. Зона пораженияспоткнулся, устоял на покорение которой должны были уйти месяцы, была преодолена за несколько дней – ужасающее зрелище, которое сломало тщательно спланированное отступление защитников. Всё, что было направлено против этих тварей, было разбито вдребезги. Коба думалногах, что отдельный титан был чемкое-то почти неуязвимым, оружием настолько вопиющим по форме и массе, что одного его присутствия должно быть достаточно, чтобы подавить всё мыслимое, но видеть, как они гибнут не по одному и по двоесвернул за угол, а ''сотнями''… Для этого не было слов, не было способов выразить то, что он виделзатем изо всех сил помчался к люку безопасности в дальнем конце следующего прохода.
Их застигли врасплохТеперь он слышал рёв плазменных генераторов, и ситуация усугубилась ухудшением состояния каждого командного канала в каждой башне управления. Их подвели не только ауспики и коммуникационные технологии, но и нервы защитников. Что-то проникло внутрь стен раньше, чем это сделал физический враг – нахлынувшая волна безнадёжности, нараставшая пелена отчаяния, которая заставляла мужчин бросаться с высоких парапетовот работы которых дрожали стены, а женщин перерезать себе горло штыками. До тех пор, пока Дорн не направил четыре сотни воинов своего легиона для восстановления порядка, казалось вероятным, что вся секция погрузится в полную анархию, но даже сейчас всё балансировало на острие ножапереработанном воздухе резко пахло химикатами. Вы не могли полагаться на выполнение переданного по воксу приказа, не могли рассчитывать на точность показаний ауспика или на то, что доклад с участка будет чем-то иным, кроме абракадабрыОн слышал впереди крики гнева и смятения. Вы должны послать вооружённые группы, чтобы наблюдать за всем и убедиться, что всё сделано, затем вернуться лично, чтобы подтвердить всё это, и каким-то образом проконтролировать, чтобы ваши подчинённые не сошли с ума или не покончили с собой за это времяОн чувствовал страх.
Это ослабляло их. Сбивало с толку. И стало уязвимостью— Император, решающим недостатком – протоколы были слишком медленныминаправь меня, а враг слишком быстрым, и внезапно всё пошло прахом. Генераторы необходимо отключить, приёмники энергии разрушить, резервуары осушить. И это должно произойти ''сейчас'', до того, как эти адские машины сумеют пробить брешь и проникнуть внутрь со своим мерзким оружием— пробормотал Бран.
– Быстрее! – крикнул онОн не знал, добежал до конца коридорапоможет ли это. Ему всегда говорили, споткнулсячто Император — всего лишь человек. Но, выпрямился и протиснулся за уголкогда Коба прошептал эти слова, а затем изо всех сил помчался к люку безопасности в дальнем конце следующего проходаони по какой-то причине немного взбодрили его. Поддержали, не дали сдаться.
Теперь он слышал рёв плазменных генераторовБран добрался до охраняемой двери, заставлявший стены дрожать набрал код доступа и наполнявший переработанную атмосферу запахом химикатов. Он слышал впереди крики гнева и смятения. Он чувствовал страхворвался внутрь.
– ИмператорЗал на той стороне был по-настоящему огромным, направь менясловно зияющая пропасть в толще стены. Он простирался на сотню метров и вверх, – пробормотал они вниз. Он не зналКоба и его группа вышли на платформу, поможет ли эторасположенную на внутреннем крае. Они всегда говорилиНа площадке уже теснились работники и охранники, одни в цветах Механикус, что Император был всего лишь человекомдругие — в охристо-жёлтой форме техников Дворца. Но когда Коба прошептал этоВсё свободное пространство занимала управляющая аппаратура, по какой-то причинебольшей части угловатая, размером с человека. На полу лежал мужчина, истекавший кровью. Ещё одного, в более длинном облачении старшего техника, с растрёпанными волосами и помятого, это немного взбодрило егоприжимали к блоку датчиков трое слуг. Поддерживало его Прочие кричали с раскрасневшимися лицами, тыча друг в движениидруга пальцами.
Он добрался до охраняемой двериВ ущелье за поручнями находились сами генераторы, набрал код доступа каждый высотой с многоэтажный жилблок. Затянутые паутиной кабелей и ворвался внутрьопорных балок, они сияли изнутри, что указывало на ужасающие уровни мощности. Дуговые разряды с треском метались между огромными катушками, отчего весь зал внезапно озаряли бурные вспышки яркого света. Там было шумно, гулко и пахло охлаждающей жидкостью.
Зал на дальней стороне был действительно очень большой – зияющая пропасть внутри сердцевины стены, уходившая вверх и вниз на сотню метров— Отключить! — крикнул Коба. Коба и его группа вышли на платформуВырубив нашлемные люмены, расположенную он направил лазружьё на внутреннем крае. Палуба платформы уже была заполнена должностными лицами и охранниками, некоторые в цветах Механикус, другие – в охристо-жёлтой форме техников Дворца. Всё остальное пространство занимало управляющее оборудование, по большей части квадратное и размером с человека. На полу лежал истекавший кровью мужчина. Ещё один мужчина, в длинных одеждах старшего техника, был прижат к блоку датчиков тремя слугамитолпе, его волосы и одежда пришли в беспорядок. Другие кричали с раскрасневшимися лицами, тыча друг в друга пальцамикоторый выглядел самым главным.
За поручнями— Нет, это ошибка! — крикнула в пропастиответ один из операторов, находились сами генераторы – каждый высотой женщина с многоэтажный жилой дом, светившиеся изнутри ужасным уровнем мощности, затянутые паутиной кабелей безумным лицом и опорных балоквытаращенными глазами. Дуги энергии потрескивали и плевались между огромными катушками— Враг хочет, заставляя всё пространство вспыхивать и мерцать ярким светом. Там было шумночтобы их выключили! Нам нужно, гулко и пахло охлаждающей жидкостью.чтобы орудия действовали!
– Выключить— Трон, просто послушай его! – крикнул Коба— взмолился старший техник, дезактивируя люмены шлема и направляя лазган по-прежнему прижатый к стене. Бран только сейчас заметил синяки на человека в толпе, который выглядел самым главнымего лице.— Те приказы были подлинными!
– НетКоба жестом приказал солдатам наступать, это ошибка! – крикнула в ответ один из операторовдержа лазружья наготове. Её лицо было диким, глаза вытаращеныПромедлить значило погибнуть. – Враг хочет, чтобы их выключили! Нам нужно, чтобы орудия продолжали стрелять!
– Трон— Отключить, просто ''послушай'' его! – взмолился старший техник, по-прежнему прижатый к стене. Впервые Коба увидел синяки на его лице— приказал он женщине. – Это были ''настоящие приказы''— Повторять не стану.
Коба жестом приказал солдатам наступать— Никогда! — возразила она, держа оружие наготовепотянувшись за личным оружием. — Ты просто ещё один.. Время имело решающее значение.
– ВыключитьБран выстрелил технику в плечо, – приказал он женщинеи её отбросило спиной на поручни. – Я не буду повторять это сноваЕго отделение тоже открыло огонь: солдаты целились высоко, чтобы вынудить остальных работников броситься в укрытия. Затем Коба подошёл к командным терминалам и попытался разобраться в управлении. Генераторы громыхали менее чем в пятидесяти метрах от него. Их шум и жужжание статического напряжения мешали сосредоточиться.
– Никогда! – возразила онаСтарший техник, потянувшись за оружием. – Ты просто ещё один..освобождённый от тех, кто схватил его, на неверных ногах подошёл к Брану.
Коба выстрелил ей в плечо— Этот! — резко выпалил он, отбросив спиной к поручням. Его отделение открыло огонь, целясь высоко и заставляя остальных техников бежать в укрытие. Затем Коба подошёл к командным терминалам, пытаясь разобраться в управлении. Генераторы гремели менее чем в пятидесяти метрах от него, наполняя всё статикой, грохотом и мешая сосредоточитьсяуказывая на блестящий рычаг управления.— Опустите его!
Старший техникКоба схватил его двумя руками и потянул вниз. Ничего не произошло. Коротко прозвучал сигнал тревоги, освободившийся от своих пленителейи ряд мониторов погас, подполз к немуно генераторы продолжали гудеть, плазменные резервуары по-прежнему выдавали энергию, линии электропередачи оставались полностью активированными.
– Этот! – резко выпалил — Что за... — начал он, указывая прежде чем снова увидел ту женщину, лежавшую на блестящий рычаг управленияплощадке всего в нескольких метрах от него. Она ухмыльнулась Брану. – Опустите его!
Коба схватил его двумя руками и потянул вниз. Ничего не произошлоВ руке женщина сжимала пучок проводов, выдернутых из открытой панели доступа. Коротко прозвучал сигнал тревогиВ некоторых кабелях сохранялось напряжение, и ряд мониторов отключилсякрошечные электрические разряды змеились из них на площадку, но генераторы продолжали гудеть, плазменные бункеры продолжали получать энергию, линии электропередачи оставались полностью активированнымиотчего техник вздрагивала и дёргалась.
– Что — Ты не добьёшься своего, предатель! — торжествующе закричала она, отползая и волоча засобой связку кабелей... – начал онИзо рта у неё текла кровь, прежде чем снова увидел женщину, теперь уже на палубе, всего ярко-красная в нескольких метрах от него и ухмылявшуюся емусвете плазменных всполохов.— Ни за что не добьёшься! Орудия должны стрелять!
В руке у Бран потрясённо уставился на неё . На какое-то ужасное мгновение он пришёл в полное замешательство. Коба был пучок проводов, выдернутых из открытой панели доступа. Некоторые кабели оставались под напряжениемне техником, и крошечные электрические разряды падали на палубуа просто солдатом, заставляя женщину вздрагивать и дёргатьсякоторого отправили проследить за выполнением приказов.
– Ты никогда этого не сделаешь, предатель— Взорвите главные приёмники энергии! – торжествующе закричала она— крикнул старший техник, вставая и таща дёргая Брана за собой связку кабелей. Изо рта у неё текла кровьруку, чтобы показать ему, ярко-красная в свете плазменной вспышкигде они находятся. – Ты никогда этого не сделаешь— Это вызовет отключение! Орудия должны стрелятьВзорвите их!
Он потрясённо уставился Над ними, примерно на неёвысоте тридцати метров, из стены выступали шесть массивных труб, которые горизонтально тянулись к генераторам. На какое-то ужасное мгновение он понятия не имелОни обладали надёжной защитой — полированными металлическими оболочками, — но Коба предположил, что делать. Он не был техником – он был солдатом, которого просто послали проследить за выполнением приказовиз лазружей можно пробить внешний слой.
– Взорвите главные приёмники энергии— Вы слышали его! – — крикнул старший техник, дёргая Кобу за руку, чтобы показать ему, что он имел в видуБран отделению. – Это вызовет отключение! Взорвите — Вырубите их!
Над нимиНо затем вся площадка закачалась, задрожала до основания, примерно и половина солдат потеряла равновесие. Паутина трещин проступила на высоте тридцати метров, из участке стены выступали шесть массивных трубпрямо над ними, которые горизонтально тянулись к генераторамраспространяясь с поразительной скоростью. Они были заключены Выбитые куски каменной кладки водопадом посыпались вниз, с грохотом срываясь с платформы и отскакивая в полированные металлические оболочкипропасть. Из трещин вырвались огненные копья, хорошо защищённыеи раздался оглушительный вой боевых буров, но Коба предположил, что лазганы смогут пробить внешний слойотдававшийся жутким эхом. Снаружи рушилась основная конструкция стены.
– Вы слышали его! – крикнул Враг почти прорвался. Генераторы продолжали работать на полной мощности. Стиснув зубы, Коба отделениюприцелился вверх, в силовые кабели, и начал стрелять. Он попадал каждым лучом. Другие бойцы отделения тоже не промахивались. Пока они опустошали батареи питания, стены над ними зловеще вздулись, трещины расширились. Отвратительный шум буров быстро нарастал, пока скрежет адамантия по скалобетону не перекрыл все прочие звуки. – Вырубите их!
Но затем вся палуба закачаласьБран стрелял, задрожала до основанияигнорируя всё вокруг, и половина солдат потеряла равновесиене снимая палец с гашетки. Паутина трещин проступила Он поймал себя на участке стены прямо над головойтом, распространяясь с поразительной скоростьючто пытается своей волей заставить лазерный разряд — хоть один — пронзить оболочку. Взорванные куски каменной кладки водопадом посыпались внизОн осознал, с грохотом срываясь с палубы и отскакивая в пропастьчто просит Императора исполнить его желание. Из трещин вырвались огненные копья, и раздался отдававшийся жутким эхом оглушительный звук боевых свёрл, когда снаружи обрушилась основная конструкция стеныОдну маленькую просьбу.
Враг почти прорвался. Генераторы продолжали работать на полной мощностиТут никак не успеть. Коба стиснул зубыУ него осталось гораздо меньше времени, прицелился вверхчем требуется для того, в силовые кабеличтобы перерезать обшивку силовых кабелей из ручного лазерного оружия. Возможно, и открыл огоньболтер бы справился. Он попадал с каждым выстрелом. Другие Возможно, владыке примарху следовало послать одного из отделения тоже попали в нихсвоих сыновей для этой работы. Пока они опустошали блоки питанияС другой стороны, стены над ними неприлично вздулисьгенераторов в стене десятки, трещины расширились, какофония свёрл быстро нарастала, пока и космодесантников на всех не стало слышно ничего, кроме скрежета адамантия по камнебетонухватит.
Он стрелялНастенная плита над ним окончательно развалилась, не обращая ни и выбитые обломки посыпались на что вниманияплазменные камеры. Скрежещущий вой буров вышел за пределы слышимости, палец был зажат на спусковом крючкеи следом донёсся вой хлынувшего внутрь воздуха — перегретого, едкого, ворвавшегося с полей неистовых сражений. Он поймал себя на томОт корпуса генератора начали отскакивать, что хочетгрохоча и звеня, чтобы лазерный разряд – всего один – пронзил оболочкурасколотые блоки оуслита с металлическим покрытием. Он поймал себя на томЭти огромные куски внешней обшивки вылетали из стены, что просит Императора даровать ему этословно вертящиеся пули. Затем появились жгучие лучи энергетического оружия. Одна маленькая просьбаВпиваясь в зал, они воспламеняли воздух, уже наполненный газами.
Этого никогда не будет достаточно. Ему потребуется гораздо больше времениКогда первый из лучей основного потока поразил цель, чтобы перерезать обшивку силовых кабелей с помощью ручного лазерного оружия. Возможнопробив кожух ближайшей плазменной камеры, болтер мог это сделать. ВозможноКоба понял, лорду-примарху следовало послать одного из своих сыновей для этой работычто его время истекло и что он потерпел неудачу. С другой стороныУпрямо продолжая стрелять, генераторов были десяткион сумел выговорить четыре последних, и космические десантники не могли быть везде.полных ужаса слова:
Настенная плита над ним окончательно взорвалась, извергая обломки в плазменные камеры— Храни нас всех Трон. Скрежещущий вой дрелей зашкаливал, за ним последовал вой поступавшего воздуха – перегретого, едкого, ворвавшегося с бушующих полей сражений снаружи. Разбитые блоки оуслита с металлическим покрытием с грохотом и звоном вылетели из корпуса генератора – огромные куски внешней обшивки стены, вращавшиеся в его сердцевине – словно пули. Затем появились лучи энергетического оружия, ворвавшиеся в зал и вспыхнувшие в уже наполненном газом воздухе.
Когда первый из главных лучей попал в цель, пробив внешнюю оболочку ближайшей плазменной камеры, Коба понял, что его время истекло и что он потерпел неудачуА потом всё поглотил огонь. Продолжая упрямо стрелять, он сумел произнести четыре последних, полных ужаса слова:
– Храни нас всех Трон...
А потом всё превратилось Гвозди впились глубоко, подгоняя его, доводя до крайнего озлобления. Ему нужно убивать. Ему нужно убить прямо сейчас, вонзить цепной топор во что-то живое, иначе Гвозди — эти великолепные шипы, изгоняющие слабость, которые он ненавидел, но и нуждался в огоньних, — просто вопьются ещё сильнее, наказывая его.
Гвозди впились глубоко, провоцируя его и доводя до крайнего отчаянияЕму хотелось кричать. Ему хотелось рычать. Осталось недолго. Он должен был убиватьКонечно. Он должен был убить сейчас, вонзить цепной топор во что-то живое, иначе Гвозди просто вопьются в него ещё сильнее, наказывая его, эти великолепные шипы против слабости, тоПримарх обещал им это, что он одновременно ненавидел и в чём нуждалсяпоказывая путь.
Так долго не было ничегоСкарр-Хей ненадолго задумался, где сейчас примарх. Он спросил себя, где сейчас капитан Восьмой штурмовой роты. Казалось, что можно было убитьраспадалось всё, и так быстро: батальоны рассыпались, воины преследовали собственные цели. Отделение самого Скарр-Хей мчался по усеянным обломками равнинам вслед за богамиХея находилось где-машинамито поблизости, сначала внутри вонючего корпуса старого зловонного “Лэндрейдера”, затем пешком, отчаянно желая сражатьсяно он не мог разглядеть никого из бойцов во мраке. Ранее Окаша слегка взбесился и прорубился через отряд зверолюдей. Сотни тысяч пришли вместе с Над ним – легионерыбрало верх разочарование, мутантывызванное тем, культистычто не удаётся отыскать противника получше. Гхазак и Нхам брели в тени банды рыцарей, всевозможные слуги боговвозможно, все изнывали от желания ступить за стенывынюхивая какую-нибудь подходящую цель охоты. У некоторых в вытаращенных глазах горел свет верыОстальные вроде как держались поблизости, других воодушевляла низменная жажда кровино он не видел их.
Теперь он почти ничего не чувствовалВокруг клубился дым, кроме ослепляющих волн болиокутывая пейзаж подвижными сгустками черноты. Его зрение стало затуманеннымИногда эти скопления вспыхивали, с красным оттенкомосвещённые изнутри каким-нибудь взрывом, дрожавшим всякий разсловно в их сердцевине распускались кроваво-красные цветы на фоне сгущавшейся ночи. Он знал, когда он поворачивал головучто там по-прежнему борются титаны — последние из рабских машин Ложного Императора беспрекословно отдавали свои жизни, сражаясь без чести или преданности делу. Скарр-Хея не интересовал такой бой. Его сердца отчаянно колотилисьне интересовали ни дальнобойные мегаболтеры, наполняя тело насилиемни лазерные пушки. Он хотел подобраться вплотную, ведь его создали для таких схваток. Чтобы пробить первую брешь, нужен титан, но для того, чтобы воспользоваться ею, захватить и удержать, атаковать и всё же не было никогоокрасить землю алым, кому можно причинить боль; кто бросит ему вызов; с кем сразитьсянужны воины из плоти и крови.
Ему хотелось кричатьПоэтому ранее он наступал вместе с буйствующими исполинами Мортис, его «Лэндрейдер» петлял и стрелял вокруг их могучих ног, подъезжая к ним так близко, что его не раз могли раздавить. Ему хотелось рычатьКогда в транспорт попали настолько серьёзно, что броня отслоилась, а гусеницы заклинило, Скарр-Хей с готовностью выпрыгнул из него, зная, что продвинулся достаточно и успеет добраться пешком, чтобы увидеть момент, когда они получат обещанную награду и начнут настоящую бойню. Осталось недолго Именно тогда, в самый разгар боевого безумия, внутри замкнутой сферы ярости, оказалось, что он сохранил достаточно разума, чтобы на миг испытать потрясение. КонечноС уровня земли, на столь малом удалении, стены выглядели гигантскими. Намного более крупными, чем всё, с чем воин сталкивался прежде. Они едва поддавались осмыслению. Авангард титанов Мортис стоял у их подножия, пустотные щиты потрескивали от сыпавшихся обломков. Изрытую и размокшую землю, по которой прошагали великаны, усеивали воронки. Непрерывно падали миномётные снаряды: с глухим стуком вонзаясь в грунт, они разбрасывали брызги кипящей грязи. Мрак пронзали бесчисленные тысячи огоньков — линзы шлемов, что мигали и исчезали, когда дым заслонял их. Примарх обещал им этоОни отмечали неравномерное продвижение живого прилива, показывая путьбескрайних полчищ пехоты.
Скарр-Хей ненадолго задумался, где сейчас примархТеперь они оказались в ловушке на открытой местности. Он задумалсяВернуться нельзя, где сейчас капитан восьмой штурмовой роты. Казалосьиначе рано или поздно увязнешь в стычках между титанами, всё так быстро растворилось, батальоны распадались и преследовали собственные целичто продолжались на равнинах. Его собственное отделение было где-то поблизостиПродвинуться вперёд нельзя, но он потому что проклятые стены до сих пор не мог разглядеть никого из них во мракепробиты. Окаша слегка взбесилсяОрудия на бруствере в основном замолчали, прорубившись сквозь отряд зверолюдейно через вершину преграды всё ещё перелетали снаряды, и его разочарование из-за того, что не нашлось противника получше брало верхобразующие плотный шквал артиллерийского огня. Гхазак и Нхам брели в тени банды рыцарейЧем дольше это будет продолжаться, возможнотем выше вероятность, вынюхивая что-товсе они умрут здесь, за чем можно было поохотиться. Остальные должны были держаться поблизостив липкой грязи, но он ничего не видел ихдобившись.
Вокруг клубился дымСкарр-Хей грузно подступал ближе, окутывая пейзаж сгустками двигавшейся черноты. Время от времени эти цветы вспыхивалитяжело дыша и настороженно поглядывая на изгиб куртины, освещённые изнутри каким-то взрывомуносившейся ввысь, распускаясь кроваво-красными сердцами среди сгущавшейся ночив беззвёздную ночь. Он зналзадыхался в дыму, ощущая привкус густой смеси выхлопных и пороховых газов. Ему казалось, что титаны по-прежнему сражались – последние его сейчас разорвёт на куски, выбросит из рабских машин Ложного Императорадоспехов, продавая свои беспрекословные жизни без чести или обязательств. Ему был не по душе такой бой. Ему были не по душе дальнобойные мегаболтеры или лазерные пушки. Он хотел подойти поближе – вот для какого сражения и он был созданстанет просто ещё одним клубящимся огненным шаром, который пронзит тьму. Вам нужен титанВ тенях вокруг него бродили банды воинов — фанатики Лоргара, техники Пертурабо, чтобы открыть первую трещинутеперь лишённые вождя, но вам нужны воины из плоти и кровиубийцы в цветах морской волны, чтобы воспользоваться еюподчинённые самому Луперкалю. Всё время прибывали новые бойцы: извергнутые из нутра транспортников, захватить они строились в неровные колонны и удержатьнаправлялись вверх по склону, атаковать и окрасить землю в красный цветпод тень стены.
Поэтому он шёл вместе с неистовствовавшими Мортис, его “Лэндрейдер” петлял Над ними и стрелял вокруг их могучих ногвпереди всех возвышался уникальный колосс — титан типа «Император», приближаясь к ним так близкоокружённый свитой из фаланги гигантов, что его ни раз могли раздавитьогромный и окутанный пламенем. Его порченую шкуру испещряли волдыри и мокнущие металлические язвы. Когда транспорт пострадал настолько сильноИз вентиляционных отверстий и сбросных затворов хлестали какие-то жидкости: пенясь, что броня отслоиласьони лились по огромным ногам и смешивались с иловым следом, а гусеницы заклинило, он с готовностью выпрыгнул из который тянулся за исполином. От негопахло отвратительнее, знаячем от чего-либо ещё на всей осквернённой планете. Извращённый до самого ядра своей сути, что теперь достаточно близкоон источал погибель, чтобы добраться пешком, ''быть там'', чтобы увидеть момент, когда они получат награду и начнут настоящую бойнюкак живое существо истекает потом. Скарр-Хей не знал его названия. К тому моменту он едва помнил своё имя.
Именно тогда в самый разгар боевого безумияПодходить к нему так близко было опасно. Если эта штука хоть немного сдвинется, внутри замкнутой сферы ярости, он сохранил достаточно разумато одной ногой растопчет целую пехотную роту. Но Скарр-Хея это не волновало. Он шёл вперёд и вверх, чтобы по-звериному порыкивая на мгновение испугатьсякаждом выдохе. Он ощущал покалывание статического напряжения от пустотных щитов высоко наверху. С уровня землиГромадное тело титана тянулось ввысь, в такой близинависая над ним, стены казались гигантскимикак и другие богомашины. Намного большеИх уже собралось не меньше пятидесяти, чем и всёвремя подходили новые. Казалось, с чем что Скарр-Хей заблудился в тенях какого-то металлического леса, где он сталкивался преждевыглядел карликом среди стволов невозможных, даже трудно осмыслитьискривлённых деревьев. Авангард Энергетические заслоны титанов Мортис стоял у их подножиянаконец слились правильно, пустотные щиты потрескивали от сыпавшихся обломковобразовав гигантский защитный слой в небе над головой. Земля была изрыта и промоклаЭта эгида, усеяна кратерами после марша левиафанов. Миномётные снаряды падали непрерывногудящая разрядами, поднимая брызги кипевшей грязи тамвспыхивала, где они с грохотом вонзались в землю. Бесчисленные тысячи линз шлемов пронзали мрак, мигая шипела и исчезаяпрогибалась, когда дым заслонял их, отмечая неравномерное продвижение роящейся пехотной волныснаряды били по ней.
Теперь они оказались Пока Скарр-Хей пробирался под ногами у богомашин, земля закачалась. Ослепительный свет и дым в ловушке на открытой местностиклочья разорвали ночной мрак. Нельзя было вернутьсяБуры, иначе приводимые в конечном итоге они погрязнут движение исполинскими руками, вгрызлись в непрекращавшихся битвах титанов на равнинахадамантиевые пластины и нагромождения скалобетона. Нельзя было продвинуться вперёдЭнергетические лучи и мелта-потоки били и распыляли, потому что эти проклятые стены продолжали стоятьвскрывая пещеры и прорезая ущелья. Орудия на бруствере Творилось разрушение в основном замолчалинеописуемых масштабах — симфония концентрированного уничтожения, но плотный артиллерийский шквал по-прежнему кружил над вершиной. Чем дольше это будет продолжаться, тем выше вероятность, что все они умрут здесьотдельные части которого сфокусировали, наложили друг на друга и с безжалостной целеустремлённостью излили в грязи, ничего не добившисьточки излома.
Невероятный колосс возвышался над ними и впереди всех – титан “Император”, окружённый фалангой гигантской свиты, огромных и окутанных пламенемСкарр-Хей чуть не повернул назад. Его шкура была испорченаОн подумал о том, покрыта волдырямичтобы снова прорубиться через равнины, сочилась металлическими язвами. Жидкости лились из вентиляционных отверстий и шлюзовых воротнайти остальных бойцов своего проклятого богом отделения, пенясь пробраться на огромных ногах, смешиваясь с иловым следом, который оно оставляло при продвижении. Оно пахло отвратительнее, чем чтокакой-либо ещё на всей осквернённой планетенибудь другой фронт битвы в руинах под Фасадной стеной, испорченное до глубины души, источавшее погибель, как живое существо истекает потом. Скарр-Хей не знал его имени. К тому моменту он едва знал своёгде действительно можно немного повоевать.
Подходить к нему так близко было опасноНо затем буры внезапно смолкли. Если эта штука хоть немного сдвинетсяЛучевое оружие погасло. Боевые горны титанов, одна нога могла уничтожить целую пехотную роту. Но оглушавшие Скарр-Хею было всё равно. Он шёл вперёд и вперёд, его дыхание теперь походило на звериное рычание, ощущая статическое покалывание пустотных щитов высоко наверху. Громада титана простиралась вдаль, нависая над ним, точно так жеХея с того момента, как и другие боги-машины – по крайней мере, пятьдесят, и всё время подходили новые. Это было похоже, словно он заблудился в тени какого-то металлического леса, потерялся среди стволов невозможных, искривлённых деревьев. Объединённые пустотные щиты машин наконец слились правильно, образовав гигантский защитный слой в небе над головой, который горел, шипел и прогибалсяприбыл на передовую, когда снаряды били по немусмолкли.
Пока СкаррЧто-Хей пробирался у них под ногами, земля закачаласьто проникло внутрь. Ослепительный свет и дым в клочья разорвали ночной мракЧто-то воспламенилось. СвёрлаВсё поле боя, приводимые заполненное сотнями тысяч воинов в движение могучими рукамидоспехах, вгрызлись в адамантовые пластины и нагромождения камнебетоназатаило дыхание. Энергетические лучи и мелта-разряды били и распылялиПочудилось, что даже равномерный ритм артударов сбился, открывая пещеры и прорезая ущелья. Масштаб разрушения был огромен – симфония концентрированного уничтожениякак будто сам мир внезапно оказался на краю обрыва, сфокусированногоохваченный ужасом, наложенного друг на друга и излитого готовый провалиться в точки трещин с безжалостной целеустремлённостьюнебытие, из которого не будет возврата.
В другую ночь Скарр-Хейвгляделся в темноту. Он слышал взрывы, возможно, восхитился бы таким мастерствомдоносящиеся откуда-то из глубины и приглушённые множеством защитных слоёв. Но теперьОн чувствовал агонию земли под ногами, когда Гвозди глубоко впились в кожуболее жестокую, он осознавал только своё разочарованиечем прежние толчки от непрерывных разрывов. Может потребоваться несколько днейОн видел, чтобы прорваться сквозь этот барьер. Может бытькак по огромному чёрному пространству мчатся ветвистые разряды молний, недель. Кто-то просчитался. Ему было всё равномечущиеся, кто и почемусловно демоны, но его лишили добычипо поверхности маслянистой зеркальной глади.
Он чуть не повернул назадТитаны начали отступать, неуклюже, неловко, вызывая неразбериху при каждом медленном развороте. Он подумал о томСнова зазвучали боевые горны, чтобы снова пробиться через равниныа также крики и вопли культистов, найти остальную часть своего проклятого богом отделенияобезумевших от стимуляторов. Скарр-Хей стоял неподвижно, пробраться на какойнаблюдая, как детонации подпитывают друг друга, набирая и набирая мощь, по-нибудь другой фронт битвы в руинах под Внешней стенойпрежнему придавленные всей тяжестью стены. Из трещин вырывались лучи света, голубоватые по краям. Они устремлялись во мрак, где он действительно мог бы немного повоеватьсловно свет люменжекторов.
Но затем дрели внезапно смолкли— Это. Лучевое оружие погасло. Боевые горны титанов. началось, — невнятно пробормотал он, оглушительные с тех порчувствуя, как он прибыл тектоническая нестабильность нарастает всё быстрее и превращает почву в содрогающуюся массу грязи и пепла. Скарр-Хей уловил характерный резкий запах утечки плазмы, достигшей критической массы. Он услышал вой и визг вырывавшихся газов, за которыми последовал рык, такой мощный, что чуть не повалил его наземь. Клубы пламени, ринувшись наружу, взметнулись по поверхности стены и поглотили парапеты. Броневые пластины отделялись от внешней обшивки и, распадаясь по мере того, как скользили вниз, ускоряли разрушение. Отдельные раскаты слились, усилились, превратились в рёв, похожий на передовую, смолклишум при запуске двигателей звездолёта.
Что-то проникло внутрь. Что-то вспыхнуло. Всё поле бояЗатем случилось это — долгожданный апокалипсис, всемогущий цепной взрыв, который полностью разрушил внешние плиты, заполненное сотнями тысяч воинов отправив тысячи тонн оборонительных строений в доспехахночь. Его поддержала ударная волна, затаило дыхание. Даже равномерный ритм артиллерииисходящая из эпицентра: под её натиском конструкция вокруг этой точки трескалась, казалосьразъезжалась и распадалась, дрогнулпорождая облако обломков, как будто сам мир внезапно оказался на краю обрывачто вздымалось над парапетами, охваченный ужасомустремлялось ввысь и накрывало даже пики великих шпилей, готовый провалиться присыпая всё в небытие, из которого не будет возвратарадиусе нескольких километров слоем горячей пыли.
Титаны начали отступатьХотя такая исполинская конструкция не рухнула и не сложилась полностью, неуклюжена ней произошёл мощный оползень, неловкоеё внутренние слои величественно сложились к центру, вызывая неразберихунаблюдательные башни раскачались и опрокинулись, когда они медленно поворачивалисьа опорные колонны просели. Снова зазвучали боевые горныТуча пыли всё ещё поднималась, а также крики теперь подпитываемая собственной массой и вопли свихнувшихся от стимуляторов культистовозаряемая изнутри вторичными вспышками. Из высокого пролома хлынула приливная волна обломков — она скатывалась по склону, как убыстряющаяся лавина. Скарр-Хей оставался на местеПехотинцы, находившиеся в авангарде, наблюдаябежали от неё, как взрывы подпитывают друг другаспотыкаясь, нарастая протирая забрала и нарастая, по-прежнему оставаясь стараясь не потерять равновесие в ловушке клубящейся мути. Даже богомашины закачались под всей тяжестью стены. Из трещин вырывались лучи света с голубыми краяминапором вихря, устремляясь во мрак, словно прожекторыкоторый высвободили они сами.
– Это… происходит, – невнятно пробормотал он, чувствуя, как тектоническая нестабильность начинает ускоряться, превращая почву в грохотавшую массу грязи Скарр-Хей непокорно раскинул руки и пеплазарычал на лавину. Он ощутил характерный запах утечки плазмыВоин покачнулся, достигшей критической взрывоопасной массы. Он услышал вой и визг вырывавшихся газовкренясь навстречу ветру, за которым последовал такой мощный рёв, что тот чуть не свалил наслаждаясь его с ног. Вспыхнули языки пламени, взметнувшиеся вверх по поверхности стены и поглотившие парапеты. Броневые пластины отделились от внешней обшивки, распадаясь по мере того, как скользили вниз, ускоряя разрушение. Грохот слился, усилился, превратился в рёв, похожий на включение двигателей космического кораблямощью.
Затем это произошло, долгожданный апокалипсис, всемогущий последовательный взрыв, который полностью разрушил внешние плиты, отправив тысячи тонн оборонительной архитектуры в ночь, усиленный ударной волной, которая исходила из эпицентра и заставляла конструкцию трескаться, скользить и падать, порождая облако обломков, которое поднималось выше парапетов, вздымалось в высоту, простираясь даже над вершинами великих шпилей, покрывая всё в радиусе километров слоем горячей пыли— За Повелителя Ярости! — воскликнул он.
Скарр-Хей смеялсяГвозди подстегнули его, даже когда буря неистовствовала над нимтеперь уже предвкушая то, срывая привязанные к броне черепа. Он вскинул топор, со смертоносного лезвия срывались огненные струи, метнувшиеся назад, когда ураган с визгом пронёсся мимочто произойдёт дальше.
Не было ни полного обрушенияЕщё до того, ни полного сложения такой огромной конструкциикак лавина застыла, но произошёл мощный оползеньСкарр-Хей снова побежал, величественный взрыв внутренних слоёвкарабкаясь, раскачивание опрокидывавшихся наблюдательных башен поскальзываясь и оседание опорных колонн. Облако пыли продолжало подниматься, теперь подпитываемое собственной массой, освещённое изнутри вторичными вспышками. Приливная волна обломков хлынула из высокого пролома, скатываясь взбираясь по склону ускорявшейся лавинойгрудам щебня. Авангард пехоты бежал от неёРядом раздавался общий рёв ещё многих тысяч глоток: все бойцы сбрасывали оцепенение, спотыкаясь, протирая визоры начинали действовать и призывали на помощь своих богов и стараясь не потерять равновесие в клубившихся миазмах. Даже боги-машины закачались, потрясённые вихрем, который они выпустилидемонов.
– За Повелителя Ярости! – воскликнул Но потом онсделал это. Когда снова начались артудары, Гвозди подстегнули егокогда ошеломлённые отряды защитников, теперь уже с радостью от тогопостепенно приходя в себя, что должно произойти дальшебросились занимать уцелевшие оборонительные позиции, Скарр-Хей из Пожирателей Миров достиг вершины последнего выступа из покорёженных металлических конструкций и тлеющей каменной кладки. На мгновение он замер на краю, глядя вперёд.
Ещё до тогоПозади него лежали пустоши, как лавина утихлакишевшие бесчисленными воинами. С боков легионера окружали стены, он снова побежалпробитые здесь, карабкаясьно целые на остальных участках. Впереди, скользя расползаясь под тяжёлой тенью пыли и взбираясь по грудам щебня. Рядом он услышал общий рёв ещё многих тысяч людейсмога, лежал объект всех его мучительных мечтаний, надежда достичь которого поддерживала его год за годом, все они сбрасывали оцепенениедаже когда само существование стало таким невыносимо мучительным, начинали действовать и призывали на помощь богов и демоновчто единственное избавление виделось в смерти.
Титаны не могли последовать за ним – пока нет. Склон оставался массивным Шпиль к шпилю, базилика к базилике: здания стояли настолько тесным и крутымплотным скоплением, что казалось, будто в его пределах можно укрыть обитателей целого мира. Даже для Скарр-Хея подъём стал испытаниемТеперь оно с избытком наполнилось жизнью, потому что раскалённый щебень скользил под ботинками пугливой и с грохотом скатывался внизробкой. Он лишь смутно осознавал, что ктоСкарр-то поднимается вместе с ним – его покрасневшее зрение было сосредоточено Хей смотрел на гребне пролома: зазубренная груда взорванного камнебетона шириной около трёхсот метровнего, вглядываясь в картину, окружённая с обоих концов пилообразными краями неповреждённых парапетовпронизанную страхом. Добраться до него было всё равно что карабкаться по горному перевалуСозревшее для жатвы место источало пьянящее чувство унижения, всё время испытывая обжигающее давление перегретого ветраи воин упивался им.
Позади него лежали кишевшие бесчисленными воинами пустошиТеперь здесь был ''он'', Скарр-Хей, Тот, кто Пожирает Миры. По обе стороны от него были стеныОн уже сразил много живых душ в этой битве, пробитые здесьно сейчас перед ним лежало ещё больше, но в остальных местах неповреждённые. Впередиколичестве, расползаясь под тяжёлой тенью пыли о котором он и смога, лежал объект всех его мучительных мечтаний, обещание которого поддерживало его год за годомне мечтал, даже когда само существование стало настолько невыносимо болезненнымсогнанных вместе, что только смерть казалась освобождениемкак скот на бойне.
Шпиль к шпилюОн запустил зубья цепного топора, базилика к базилике, скопление зданий настолько тесное и плотное, что казалось, что в его пределах можно укрыть население целого мира. Теперь оно было наполнено жизнью – пугливой, робкой жизнью. Скарр-Хей смотрел на него, вглядываясь в перспективу страха, впитывая опьянение унижением, спелостьюпри звуках знакомого жужжания ему захотелось взреветь от удовольствия.
Это началось здесь. Всё началось здесь. Но — Внутри! — невнятно пробормотал он ничего этого не видел. Он вообще не видел это место по-настоящему – главное, что горожане ютились в подвалахуставившись мутными, молодые и старые с ужасом разинули рты от шума и вони. В тот момент он даже не видел Терруполуслепыми глазами на далёкий Санктум Империалис. Это могла быть любая цитадель в любом мире, пусть и цивилизованном, полном богатых— Бог всех убийств, слабых и жестоких.мы ''внутри''!
Теперь ''он'' был здесь, Скарр-Хей, Пожиратель Миров. Он уже убил много душ в этой битве, но сейчас перед ним лежало ещё больше, в количестве, о котором он и не мечтал, согнанные вместе, как скот на скотобойне.
Он активировал зубья цепного топора, и знакомое жужжание заставило его взреветь от удовольствия.===Глава четвёртая===
– Внутри! – невнятно пробормотал он, его полузрячие глаза затуманено уставились на далёкий Санктум Империалис. – Бог всех убийств, мы ''внутри''!
==ЧЕТЫРЕ==
'''Возродитель'''Обновитель
'''Мудрец'''
'''Превосходство'''
“''Отступить«Отступить, потом вернуться''”ударить вновь», – — подумал онШибан.
Помещение было небольшим, Он находился в небольшом помещении без окон, глубоко погребённое погребённом в недрах одной из многочисленных толстых башен Колоссов. Тем не менее, И всё же он чувствовал гул постоянного обстрела: обшарпанные каменные стены дрожали из-за вибрации, тот резонировал расходящейся от пола и заставлял дрожать обшарпанные каменные стены. Люмены время от времени то и дело мигали, когда раздавался сильный ударпосле мощных попаданий, и с побелённого потолка сыпалась пыль.
Его знания Шибан мало что знал о более широком сражении были неполнымиположении на фронте в целом. Последнее, что Когда он зналслышал о вратах Колоссов в прошлый раз, это то, что Колоссы стали местом, которое Каган выбрал для их в качестве своей позиции, и где была собрана туда прибыла большая часть силы сил орду. Очевидно, пока что на данный момент оборона шла их успешнообороняли. Мармакс тоже оставался в руках защитников, хотя ситуация там казалась крайне нестабильной. В остальном у него было мало Больше он ни в чём не испытывал уверенности. Его долгое путешествие В своём долгом странствии по внешним пустошам, территории, отданной врагу, показало ему Шибан увидел только то, какие пороки ждали мерзости ждут их всех в случае поражения – это было отчаянное . Та область превратилась в безнадёжное место, окутанное туманом болото, где могли задерживаться только испорченныеобитать лишь порченые.
Космический порт Вечная стена Космопорт стены Вечности тоже, скорее всего, уже стал таким, потому что враг не просто захватывал территорию – земли — он изменял еёих, искажал, превращал в инкубатор для своих мерзостейизвращённых отродий. Тела техвоинов, кто пал в Вечномпавших там, к настоящему времени теперь уже глубоко погрузились в больную осквернённую варпом грязь, им было отказано в почётном погребении их не удостоили почётного погребения или – , в случае Белых Шрамов среди них – в обрядах , обряда ''кэл дамаргакаль дамарг''.
За это он мог Это очень легко впасть в ненавистьмогло подтолкнуть его к ненависти. Он Шибан заигрывал с ней в течение долгих лет борьбы , когда легион бился ради возвращения на Терру, и его душа была опустошена постоянными потерямидушу терзали постоянные утраты, но он никогда полностью так и не сдавалсясдался до конца. Ничто и никогда Им уже не могло быть таким беззаботнымиспытать такой беззаботности, как раньше когда-то в Белом Мире, когда где их единственным врагом были ксеносы, но если Есугэй и научил их чему-то, так это тому, что величайшая неудача – это потерять ты потерпишь величайшую неудачу, если потеряешь себя, — самую суть тебя, сердцевину своего существа, суть вещей.
Шибан Тот низко поклонился.
– — Каган, – — просто сказал он.
– — Ты выглядишь лучше, Тахсир. Я рад этому. С возвращением.
– — Спасибо.
Было время, когда Однажды Шибану так не терпелось увидеть Великого ХанаКагана, что он с боем пересёк полпланеты, чтобы лишь бы оказаться рядом. Джагатай тогда был силой вселеннойвселенского размаха, кем-тосозданием, кому можно было заслуживающим не только служитьслужения, но и восхищатьсявосхищения. В некотором смысле Шибан по-прежнему чувствовал то же самое – , его преданность осталась такой же сильной – нисколько не ослабела, но бесконечный конфликт источил бесконечная борьба, подточившая их всех, и не пощадил пощадила даже Джагатая. Он всегда был худощавым; , теперь он же выглядел поджарым. Он всегда говорил тихоЕго голос, прежде приятный, теперь его голос звучал хриплосипло. Что-то изменилось в нем нём после Катуллуса – насколько можно было судить его разлома Катулла. Судя по всему, физическая мощь примарха не уменьшилась, но теперь в нём появилось что-то более холодное, что-то ледяноенечто заледенелое. Боевая броня цвета слоновой кости потрескалась, золотая подкладка выцвелаотделка потускнела. Волосы были распущены и плотно прилегали к медной кожеРаспущенные волосы свисали прямо, прикрывая медную кожу. Шрам на щеке казался темнее, словно бы потемнел и больше похожий на напоминал родимое пятно, чем на собственный порезслед пореза, нанесённого собственной рукой.
– — Я никогда по-настоящему не верилсчитал, что ты действительно погиб, – — сказал он.
– Тогда у вас было — Значит, вы верили в меня больше веры, чем у меняя сам. По крайней мере, иногда.
– — Я начал распознавать знакиприметы. То, что я как чувствую, прежде чем погибнет душа себя перед гибелью живой души из моего народа. – — Он слабо улыбнулся. – Столь — Ушли уже столь многие уже ушли, у меня была практикачто мне хватает практики.
– — Но Колоссы держатся. Я не знал, будете ли вы ещё здесь.
– — Мы не будемуйдём. Скоро. – — Затем Хан пошевелился, глубоко вздохнул, стряхнул оцепенение. – — Расскажи мне про порт Вечная стенау стены Вечности.
– — В конце концов, битвы мы пытались попробовали использовать портовые буксиры порта, чтобы превратить приводы тяговые системы в оружие. Поэтому Из-за этого я не участвовал в отражении последнего штурма, а также избегал боевых действийи вот почему меня выбросило с поля боя. Последнее, что я помню после того, как нас подбили – это удар снаружи , — мы на высокой скоростиврезались во внешний край. Полагаю, я очнулся где-то к югу от наружной стены. Тогда это был просто вопрос поиска пути Потом мне всего лишь потребовалось отыскать путь назад.
– Вопрос времени— «Всего лишь». Я предполагаюПолагаю, что за этим стоит кроется отдельная история. – Он посмотрел — До этого Джагатай смотрел вниз , на свои сцепленные руки, а затем но теперь поднял голову. – — Но я горжусь тобой. Действительно горжусьПо-настоящему. Нам нужен был там представитель, кто-то, кто напомнил бы моему брату, какой вклад мы вносим в его начинания. Я никогда не верил в сдачу портовсчитал, что порты нужно сдать. Я сражался бы дольше на платформах Львиных врат, но, по крайней мере, мы извлекли из этого урок. — Возможно, и впрямь следовало сражаться дольше.
– Может быть, нам следовало его извлечь— Но мы и так сражались.
– Но мы извлеклиШибан поколебался, не зная, как на это ответить. Услышанное смутило его. Неужели он понял правильно? Возможно ли, что его повелитель действительно не знал? В некоторых аспектах это облегчало ему задачу. В других — сильно её осложняло.
Шибан заколебался— Значит, не зная, как на это ответитьвы... Услышанное смутило его— начал он. Могло ли это быть правдой? Неужели — Вы считаете, что нам полагалось его повелитель действительно не зналудержать? В некотором смысле это облегчало задачу. В других – сильно всё осложняло.
– Значит вы… – начал он— Конечно. – Вы веритеТы сделал всё, что мы должны были его удерживать?мог.
– Конечно. Ты сделал всё— Вы и владыка Дорн, что мог.оба?
– Вы и лорд Дорн, оба?Джагатай пригвоздил его к месту взглядом тёмных глаз:
Взгляд тёмных глаз Джагатая пригвоздил его к месту:— Что ты пытаешься сказать, Шибан?
– Что ты пытаешься сказатьОн не сумел бы ничего скрыть от своего генетического отца, Шибан?даже если бы попытался. Но всё же он мучился, пока подбирал слова и решал, как раскрыть эту болезненную правду.
Было невозможно — Допускаю, что-либо скрыть от его генетического отцая ошибся, даже если бы — тихо произнёс он попытался. И — Такое всегда возможно. Но я говорил с командующим Ниборраном. Он объяснил всё же пробовать подобрать слова, определитьтак чётко, как раскрыть эту болезненную правдутолько мог. — Шибан глубоко вздохнул. — Космопорту при стене Вечности позволили пасть. Мы никак не удержали бы его с теми силами, было мучительночто нам дали.
– Возможно, я ошибаюсь, – тихо произнёс он— Нет. – Это всегда возможно. Но я говорил с командующим Ниборраном. Он объяснил всё так ясно, как только мог. – Он глубоко вздохнул. – Космическому порту Вечная стена позволили пасть. Его нельзя могло удержать, не с тем, что нам далиВ таком случае вас бы эвакуировали.
– Нет— Нас не могли эвакуировать. Если бы это было правдойТребовалось, вас бы эвакуироваличтобы враг поверил, будто мы твёрдо намерены удерживать космопорт. Нам следовало привлечь к себе взгляды, чтобы никто не посмотрел в другое место.
– Нас не могли эвакуировать. Враг должен был поверитьВ тот момент Шибан вспомнил, что мы твёрдо намерены удерживать егоон почувствовал, впервые узнав эту истину. Глаза должны Тогда ощущения были быть сфокусированы на нёмне такими уж плохими, чтобы они не смотрели ведь гибель в другое местобою, по той или иной причине, рано или поздно настигла бы каждого из них.
В этот момент Шибан вспомнилНо, что пока он впервые почувствовал, узнав эту истину. Тогда всё было не так уж плохо – смерть в бою, по любой причине, была тем, что рано или поздно постигнет их всех. Пытаться старался восстановить всё это картину сейчас, после всех тех смертей – это было тяжело, ему стало паршиво.
– — Я не знаю, что это былов чём причина. Какой-то другой фронт, какой-то другой гамбит. Но когда я поднялся на буксирыподнимался к буксирам, чтобы выиграть нам ещё немного времени, я сделал это, знаято сознавал, что это будет не что иное, как отсрочка неизбежногопросто пытаюсь оттянуть неизбежное. Я никогда не думалпредполагал, что вернусь. Никто из нас так не думал. Это было то, чему научились некоторые Вот что узнала горстка из нас. Нас Мой Хан, нас послали туда умирать, мой хан. Это была уловкаРади военной хитрости.
– — Ублюдок, – — тихо выдохнул Хан. Его глаза потемнели. Скорбный взгляд Скорбь во взгляде быстро превратился в гневсменилась гневом. – — Лживый, лицемерный ''ублюдок''. – Он ! — Примарх отвернулся, сжав кулаки, и внезапно выглядя опаснымот него повеяло такой угрозой, как будто мог словно он собирался разнести всё помещение. – — Он смотрел мне в глаза. Он стоял прямо передо мной, ближе, чем ты сейчас, и лгал. Что О чём он думал? Что я выдам его секреттайну? Что я помешаю ему? Чертовски верно, я бы так и сделал.
– Им следовало сказать— Напрасно им не сказали. Напрасно ''Тебетебе'' следовало сказатьне сказали. – — Хан покачал яростно мотнул головой в яростном невериизнак отрицания. – — Воин может отдать свою жизнь за правое дело, но он должен ''знать''. Когда мы создавали ''сагьяр сагъяр мазан'', мы никогда не лгали им. Эта мерзкая привычка – вот Вот что привело нас в эту чёртову неразбериху в первую очередь – довело нас до этой чёртовой неразберихи — мерзкая привычка думать, что правду нужно держать в секрете, скрывать от тех, кто выполняет работу.
– — Если бы мы только знали, – — осторожно предложил высказался Шибан, – правда — истина вышла бы наружуна свет. Гамбит провалился бы.
– — Ты действительно точно так думаешь? Ты так мало доверяешь тем, с кем сражаешься бок о бок, даже сейчас? – Губы Джагатая — Джагатай презрительно скривилисьскривил губы. – — С тех пор , как всё это началось, я видел, как обычные приданные подразделения стандартных людей сталкивались с ужасами, с которыми им которых даже не было места должно существовать в одной галактикеГалактике с ними. Я виделнаблюдал, как они встают, крепко сжимают оружие и смотрят на грядущее уничтожениев глаза своей грядущей погибели. Душа Алтака, они стали примером для всех нас. Им ''следовало сказать''! Напрасно им не сказали.
Медленно Хан взял постепенно обуздал себя в руки, хотя гнев по-прежнему кипел в каждом его жесте. Он привалился спиной к дальней стене, его длинные руки безвольно опёрлись в камнебетонлегли на скалобетон. Подбородок опустился на грудь.
СледующееПотом он услышал нечто неожиданное — низкий смех, полный горького веселья. — Но, опять же, какой пример подаю я сам? — пробормотал Хан. — Мой брат делает то, что должен. Он не в состоянии пойти против своей природы, равно как и я. Теперь я кое-что понимаю лучше. — Губы примарха изогнулись в кривой улыбке. — Он был прав, конечно. Стена Сатурна, полагаю... От этого его поступок не становится менее презренным, но я уверен, что он услышалбыл прав. — Джагатай оттолкнулся от стены и снова выпрямился. — Мне всегда безмерно потакали, ты знаешь? Рогал провёл жизнь, отказывая себе во всём, сдерживая каждое желание, которое доставило бы ему хоть какую-то радость, было неожиданным – низкийа мы тем временем сбросили поводья, кислодали себе свободу и относились к любому приказу Трона словно к какому-довольный смехто оскорблению. — Мы были верны своей природе.
– Но тогда какой из меня самого может быть пример? – пробормотал Хан— Нам повезло. И мы вели себя эгоистично. — Лицо Хана снова помрачнело. – Мой брат делает то, что должен— И сейчас мы исправляем это. Он не может сломить свою природуЦена уже слишком высока, так же как и впереди ещё много выплат, но теперь я не смог бы. Теперь зол, я лучше понимаю некоторые вещи. – Его губы изогнулись в кривой улыбке. – Он был правразъярён, конечно. Сатурнианская, полагаю. Это потому что никто не делает его менее презреннымслушал, но я уверендаже несмотря на то, что он был прависточник нашей хвори так же очевиден, как шрам на твоём лице. – Он оттолкнулся от стены и снова выпрямился. – Мне всегда потакали сверх всякой мерыЕсли мы ничего не предпримем сейчас, ты знаешь? Рогал провёл жизньто умрём за этими стенами, отказывая себе во всёмещё раз напрасно растратив себя в обороне, сдерживая каждое желаниеа такого нельзя допустить, которое могло бы доставить ему какую-то радостьпотому что, хоть я и всё это в то время, как мы отпустили поводьяне знаю, дали себе свободу где и относились к приказу Трона таккогда мне суждено встретить смерть, как будто это было какоея не погибну за какой-то оскорбление.проклятой стеной!
– Мы были верны своей природеТахсира порадовали такие речи. Даже если в гневе Каган вёл себя холоднее, чем раньше, менее жизнерадостно и более жёстко, он всё равно производил восхитительное впечатление.
– Нам повезло. И мы были эгоистичны. – Выражение его лица снова помрачнело. – И сейчас мы исправляем это. Цена уже слишком высока, и впереди ещё много выплат, но теперь я зол, я в ''ярости'', потому что никто не слушал, даже несмотря на то— Значит, что источник нашей болезни так же очевиденвы соберёте курултай, как шрам на твоём лице— сказал Шибан. Если мы не сможем действовать сейчас, мы умрём за этими стенами, ещё одна напрасная оборона, и этого нельзя допустить, потому что где бы и когда бы мне ни суждено встретить смерть, это будет не за проклятой стеной— Вы призовёте ханов.
Приятно было слышать такие слова— Вызов уже отправлен, — подтвердил Хан. Даже если гнев Хана стал холоднее— Не только легиону. Кому угодно, чем раньшечему угодно, менее радостным что может помочь нам. — Затем он ухмыльнулся, как когда-то, с выражением грозного предвкушения. — И поэтому я радуюсь, что ты вернулся и жёсткимуспеешь присоединиться к нам, эмоция всё равно была великолепнаТахсир. Охота объявлена. Ей понадобятся ловчие.
– Тогда вы созовёте ''курултай'', – сказал Шибан. – Вы вызовете ханов.
– Вызов уже отправленЭто по-прежнему город. Такое надо помнить. Миллионы людей по-прежнему жили здесь, – сказал Ханприжатые друг к другу и напуганные. – Не только для легионаОни всеми силами старались уцелеть, пока волны нереальности разбивались о шаткие баррикады. Кому угодноМногие из них, чему угодновозможно даже большинство, что может помочьвообще не знали военного дела. – Затем он ухмыльнулся со старым выражением опасного предвкушенияПисцы, администраторы, квалифицированные работники и государственные служащие, они изначально прибыли сюда, чтобы управлять империей. – И поэтому я радуюсьК ним примкнули беженцы из Внешнего дворца и окрестностей, что ты вернулся вовремяслишком разнородные, чтобы присоединиться к намих классифицировать, а теперь они, голодные и устрашённые, нахлынули в многоквартирные дома и башни шпилей, Тахсир. Охота объявлена. Ей понадобятся ловчиеи без того забитые до отказа.
Это по-прежнему был город. Она должна это помнить. Миллионы людей по-прежнему жили здесьПрисмотревшись внимательнее, прижатые друг к другуты замечал за круговоротом срочных военных дел проблески более обыденной жизни — очереди за пайками, напуганныегруппы людей вокруг костров, делавшие всё возможноеразожжённых в ёмкостях из-под прометия, чтобы остаться детей в живыхлохмотьях, пока волны нереальности разбивались о шаткие баррикадыпробиравшихся между ногами взрослых. МногиеНа глаза попадались спорящие и дерущиеся люди, возможноотчаянно цепляющиеся друг за дружку пары, даже большинствоодиночки с остекленевшими глазами, вообще не были воинамиковыляющие среди мусора. Это были писцыХотя вселенная вокруг них умирала, администраторыони по-прежнему делали то, квалифицированные работники что не могли не делать. Им требовались еда и государственные служащие, которые первыми прибыли сюда, чтобы управлять империейтепло. К ним присоединились беженцы Они продолжали ссориться из Внешнего дворца и окрестностей-за места в вереницах у пунктов раздачи, спорить о том, которые были слишком пёстрой толпойстоило ли улететь с планеты на том челноке четыре года назад, чтобы их классифицироватькогда ещё имелась такая возможность, и теперь задаваться вопросом, не потеряют ли они влились в и без того переполненные многоквартирные дома и башни шпилей, голодные и напуганныедолжность инспектора на инструментальном заводе через месяц.
Илья Раваллион наблюдала за проплывавшими мимо в ночи огромными, соединёнными зданиями«Через месяц». Небо было зловещим, окрашенным как орбитальной атакой на щиты, так и близкими взрывами наземной артиллерии. Несколько оставшихся уличных фонарей мигали и гасли. Всё было грязным, покрыто пеплом и завалено мусором, который невозможно было вывезти. Они находились в кольце, теперь это стало герметичной системой, окружённой со всех сторонИлия поневоле улыбнулась.
Она прислонилась к запотевшему от конденсата окну своего бронированного транспортаЧеловечеству потребовалось два столетия, наблюдая, как мимо в темноте скользят узкие улочки. Толпы были повсюду. Солдаты бегали чтобы вырваться с Терры и кричалипридавить всю Галактику своим высокомерием. Машины Администратума время от времени пробирались по забитым переходамЕму потребовалось семь лет, завывая сиренамичтобы стянуться обратно, некоторые из них были стимерами с гравитационными пластинами, большинство – автомобилями старой модели. Если присмотреться повнимательнее, то снова собрать всю энергию своего безрассудства в промежутках между срочными военными делами можно было уловить обрывки более приземлённых проявлений жизни – очереди за пайками, толпы вокруг горящих канистр с прометием, детей в лохмотьях, пробиравшихся между ногами взрослыходном городе на одной планете. Можно было увидеть спорыТеперь оставались считаные дни до того, драки, отчаянно цеплявшиеся друг за друга парыкак всё закончится, спотыкавшихся среди мусора одиночек с остекленевшими глазамитак или иначе. Несмотря на тоСудя по нескольким комм-пакетам, что вселенная вокруг умиралакоторые ей удалось получить от командования легиона, они постену Меркурия прорвали менее чем в ста шестидесяти километрах к северо-прежнему делали то, что должны были делать. Им нужно было естьвостоку. Им нужно было согреться. Они продолжали ссориться из-за места Война находилась в очередях за пайками, спорить о том, стоило ли улететь неприятной близости от этих граждан на шаттле с планеты четыре года назадпротяжении нескольких недель, когда ещё была возможностьа скоро она волной пронесётся по всем магистралям, задаваться вопросомчерез каждый квартал, будет ли должность инспектора на инструментальном заводе по-прежнему безопасной через месяци насильно вольётся им в горло.
Человечеству потребовалось два столетияНо они не менялись, чтобы вырваться с Терры чем поневоле вызывали любовь к себе. Все демонические ужасы из ночных кошмаров целой расы могут хлынуть из вентиляции и задушить всю галактику своим высокомерием. Потребовалось семь лет, чтобы снова сократиться, снова собрав всю эту безрассудную энергию вцепиться всем в один город в одном мире. Теперь оставались считанные дни до тогоглотки, как всё закончитсяно даже тогда рядом с ней окажется Белый Шрам, так или иначе. Несколько сообщенийкоторый спросит: «Всё ли у вас хорошо, которые ей удалось получить от командования легиона, указывали на то, что Меркурианскую стену прорвали менее сы? Нуждаетесь ли вы в чём-нибудь? Могу ли я чем в ста шестидесяти километрах к северо-востоку. Война была неприятно близка к этим гражданам в течение нескольких недель; скоро она вонзится им в глотки, пронесётся по всем магистралям и через каждый квартал.то помочь?»
Но Илья знала— Мы почти на месте, что мало чем отличается от всех этих испуганных душ. Долгая борьба за возвращение V легиона домой опустошила её. В начале войны её выдающаяся карьера была близка к концусы, а лишения длительной кампании в космосе довершили остальное. У неё не было ни одного из преимуществ космических десантников— сказал водитель, с которыми она работала бок о боксловно читая её мысли. Они по— Начинаю спуск на площадку два-прежнему уважали её, называли ''сы''четыре-Илья – даже чаще, чем раньше, особенно те, кого называли “свежей кровью” – но теперь это почти раздражало, потому что она явно умирала, точно так же, как этот мир, точно так же, как Империум, и во всём этом больше не было никакого настоящего смыслаодин.
Но они не изменились. И вы должны любить их за этоГоворивший, воин по имени Соджук, принадлежал к орду. Все демонические ужасы из ночных кошмаров целой расы могут вылиться через вентиляционные отверстия и вцепиться всем в глоткиНа фронте такие опытные бойцы сейчас ценились на вес золота, и всё равно найдётся рядом Белый Шрамже Каган настоял на том, который спросит: сычтобы во время задания её сопровождал полноценный боевой брат. Когда Илия запротестовала, настойчиво указывая, как вы себя чувствуете? Есть ли что-нибудьтак далеко от основных зон боевых действий ей будет достаточно стандартного эскорта из солдат Имперской Армии, в чём вы нуждаетесь? Могу ли я чем-то помочь?Хан внимательно посмотрел на неё своим тяжёлым, не допускавшим возражений взглядом и сказал: «Скоро война поглотит всё это. Просто возьми его».
– Мы почти на местеТак она и сделала, сычему теперь радовалась. Внутренний дворец казался Илии как никогда опасным, – сказал водитель— в нём царила атмосфера мании, изводившая её, — и присутствие Соджука успокаивало. Раваллион не удавалось точно определить, словно читая что именно её мыслибеспокоит. Гражданские в зонах военных действий часто впадали в панику, но здесь творилось нечто иное. – Начинаю спуск на площадку два-четыреСоздавалось впечатление, что они окончательно опускают руки, что какие-одинто мерзкие невидимые миазмы вытягивают из них волю к жизни.
Говоривший был одним из орду— Отлично, воином по имени Соджук. Такие опытные бойцы сейчас были на вес золота на фронте, но всё же Каган настоял на том, чтобы во время задания её сопровождал полноправный боевой брат. Когда — сказала она запротестовала, настаивая на том, что так далеко от основных зон боевых действий стандартного эскорта Имперской армии будет достаточно, он внимательно посмотрел на неё своим тяжёлым, не допускавшим возражений взглядом и сказал: – Скоро всё это будет поглощено. Просто возьми его.поправляя мундир
Так она и сделала. Теперь она была рада этому. Внутренний дворец казался ей опасным как никогдаВзглянув в зеркало заднего вида, Илия проверила, наполненным проникавшей всё ли в само тело атмосферой маниипорядке с её внешностью, и присутствие Соджука служило утешением. Трудно было точно определить, что именно пошло не такпоправила выбившуюся прядь седых волос. Гражданские в зонах боевых действий часто впадали в панику, но сейчас всё было по-другомуОна сильно похудела. Всё выглядело почти такОднако, как если какой бы они начали окончательно сдаватьсястарой и бесполезной Раваллион ни чувствовала себя в эти дни, их жизненный дух вытянули из них какими-то мерзкими, невидимыми миазмамией требовалось выглядеть достойно: энергичной и собранной.
– Очень хорошо, – сказала она, поправляя униформу и бросая взгляд в зеркало заднего вида, чтобы проверить как выглядит и заправляя выбившуюся прядь седых волос. Она сильно похудела. Однако какой бы старой и бесполезной она ни чувствовала себя в эти дни, требовалось выглядеть достойно – энергичной и собранной. – — Съезжаем.
Соджук проехал Спустившись ещё на несколько сотен метровпо склону, прежде чем склон Соджук вывел их машину в подземную пещеру, глубоко погружённую в твёрдую породу фундамента , которая служила основанием города. В воздухе Здесь сильно пахло выхлопными газами, и пространство наполнял звонким лязгом электроинструментовповсюду разносился звонкий лязг механических инструментов. Он остановил Остановив транспорт на свободной стоянке, легионер выключил двигатель, вышел вылез наружу и открыл дверь для ИльиИлии. Она вышла, чувствуя, как болят ноют мышцы, и огляделась.
Площадка 241 была огромной и уходила Огромная площадка №241 простиралась в тёмные глубины, куда не проникал её взглядРаваллион. Потолок пещеры был высотой около Метрах в двадцати метровнад ней, на грубо вырубленным и увешанным натриевыми трубкамивырубленном потолке пещеры, висели трубчатые натриевые лампы. По нему Между ними змеились длинные цепочки атмосферных процессоров, всасывая которые всасывали зловонный воздух и выбрасывая выбрасывали худшие из токсинов обратно ядовитых веществ на уровень земли.
Поперёк камнебетонной палубы На всей скалобетонной платформе стояли танкибронемашины. Судя по всему, сотни. Они были разных цветов На корпусах виднелись разные цвета и со множеством множество различных полковых символовгербов. Большинство были стандартными боевыми танками “Леман Русс”Большую часть составляли стандартные боевые танки «Леман Русс», расположенными расположенные рядами , с открытыми для обслуживания панелямидоступа. Повсюду сгрудились Здесь и другие моделитам встречались скопления другой техники: артиллерийские орудия “Медуза”осадные САУ «Медуза», бронированные транспорты “Химера”бронетранспортёры «Химера», даже несколько гигантов, таких как исполинские “Гибельные клинки” вроде исполинских «Гибельных клинков» и “Штормовые владыки”«Грозовых владык». Технические Вокруг многих машин толпились бригады столпились вокруг многих из них, техников: они стучали по двигателям, зажимали закрепляли топливопроводы, приваривали свежую новую броню. Перемежаясь со стационарными контрольно-проверочными установкамис неподвижными боевыми единицами, стояли длинные ряды вспомогательных транспортных средствдлинными рядами вспомогательные транспортные средства: автоцистерны, взводные автомобилидля перевозки взводов, медицинские и технические фургоны. Повсюду сновали находились группы военнослужащих Имперской армииАрмии: люди бегали, кричали друг на друга или просто устало лежали на гусеницах , привалившись к гусеницам своих машин. Было шумноПещера дрожала от шума, гулко и в ней воняло. Простояв здесь всего несколько секунд, Илья Илия почувствовала себя так, словно её кожу покрыли жиромнамазали солидолом.
– — Приветствую вас, генерал, – — сказала она, делая аквилу сложив руки в знаке аквилы и кланяясьпоклонившись. – — Полковник Джера Талмада. Могу я чем-нибудь помочь?
Это была полная Полковник, крупная женщина с оливковой кожей, выглядевшая выглядела встревоженной. Её униформа была грязной и Грязный мундир плохо сидела – сидел на ней — все они похудели за последние несколько месяцев – , — но глаза были настороженнымисмотрели внимательно, и у неё её лицо не было выражало того ужасного выражения пораженияжуткого смирения с поражением, с которым которое так часто сталкивались сейчасвстречалось в те дни.
Илья Илия взглянула на “Адский молот”«Адский молот». Его панели были открытыраспахнуты, и лексмеханики копались во внутренностяхв начинке танка. Боковые пластины Бортовые бронепластины получили сильные серьёзные повреждения, как и левая гусеница. С верхней башни стекали пятна тянулись потёки крови, длинные и чёрные.
– — Что с ним случилось? – — спросила она.
– Стояли — Размещались к югу от Золотого ГараАурум-Гарда, в составе сто тридцать четвёртого каланского Каланского полка, – — ответила Талмада. – — Отступили пять дней назад вместе с остальной дивизией – — понесли тяжёлые потери. У нас шесть часов, чтобы развернуть их всех всё исправить и вернуть их обратно.
“Адский молот” «Адский молот» был грозной машиной, ценной в близких ближних городских боях, в которые их втягивали. При правильной поддержке его крайне трудно подбить – Илья — Илия всегда высоко ценила их, ещё в те времена, когда её главной заботой было снабжение армииглавная задача состояла в снабжении Армии.
– Ты сделаешь это— Вы справитесь?
– Мы пошлём — Пошлём всё, что сможем. – Она наклонилась — Подавшись ближе, понизив она понизила голос. – — Там, снаружи, они долго не держатся. Уже нет. Вы должны послушать отчётырапорты, которые мы получаем от выживших. Половину из них мы нам даже не можем.удаётся.. – Я в курсе общей ситуации, полковник, – сказала Илья, оглядываясь на ряды повреждённых и отремонтированных машин. – Ты же не можешь думать о возвращении в Золотой.
– В последних полученных нами приказах говорилось— Я в курсе общей ситуации, что все активы должны быть сохранены для Внутреннего дворцаполковник, — сказала Илия, южная зонаоглядываясь на ряды повреждённых и отремонтированных машин. Мы по-прежнему ждём подробностей— Вы же не думаете, что вернётесь в Аурум.
– Ожидание закончилось— В последних полученных нами приказах говорилось, что все активы следует сохранить для южной зоны Внутреннего дворца. Я пришла от примарха Пятого. Треть ваших основных сил должна быть развёрнута в Колоссах. У вас двенадцать часов на подготовкуМы по-прежнему ждём подробностей.
Талмада покраснела:— Ожидание закончилось. Я пришла от примарха Пятого. Вам поручено развернуть треть ваших основных сил в Колоссах. У вас двенадцать часов на подготовку.
– Треть? Генерал, здесь нет...Талмада побледнела:
– Можешь делать с остальными— Треть? Генерал, что хочешь, но мне нужны боеспособные роты, исправные машины и опытные экипажи, которые знают, что делаютздесь нет. Никакой мобильной артиллерии, только основные боевые танки, все оснащены для боя в ограниченном пространстве. Для начала я бы взяла вот эту штуку. Но все они должны – и это важно – ''все'' должны иметь полную химическую защиту. Это противогазы для экипажей и рабочие токсикологические фильтры на корпусах. Никаких исключений. Всё, что ты дашь мне без полной защиты – можешь с таким же успехом расстрелять их водителей прямо сейчас.
– — С остальными частями поступайте как вам угодно, но мне нужны боеспособные роты, исправные машины и опытные экипажи, которые знают, что делают. Никакой самоходной артиллерии, только основные боевые танки, все оснащённые для боя в ограниченном пространстве. Для начала я бы взяла вот эту штуку. Но у меня есть приказы…все они — и это важно, — ''все'' должны иметь полную химическую защиту. Противогазы для экипажей, рабочие токсофильтры на корпусах. Никаких исключений. Если вы дадите мне машины без полной защиты, то с тем же успехом можете расстрелять их водителей прямо сейчас.
– Полковник, связь отключена в половине города. Никто не знает, где что находится или куда что движется. Если только кто-то такой безрассудный, как я, лично не явится сюда, даже сам лорд Дорн не узнает, что у вас здесь было и где это закончилось, и очень скоро на улицах вообще не будет никого кроме трупов. – Она смягчилась. Это была не вина Талмады – просто не хватало всего и вся. – Так что это никак не отразится на тебе, вот что я хочу сказать. — Но у тебя есть шанс изменить ситуацию к лучшему. Есть план. Он лучше использует находящуюся здесь технику, чем любые приказы, которые ты получишь от главного командования, потому что у неё появится шанс что-то ''сделать'', что-то, что может навредить врагу. Как я уже сказала, это исходит непосредственно от лорда Джагатаямне прика. Тебе знакомо это имя, да? Слышала его раньше? Хорошо. У меня есть голографические печати и всё такое.
Соджук шагнул вперёд— Полковник, протянул руку связь отключена в перчатке ладонью вверхполовине города. Никто не знает, где что находится или куда что движется. Если только кто-то такой же безрассудный, как я, не приедет сюда лично, даже сам владыка Дорн не узнает, что у вас тут было и включились гололитыкуда оно делось, а очень скоро на улицах вообще не будет никого, кроме мертвецов! — Илия сделала паузу. Все они были подлиннымиТалмада ни в чём не провинилась, регламентированнымиим просто не хватало ресурсов. — Так что это никак не отразится на вас, проверенными ею личновот что я хочу сказать. Но у вас появился шанс изменить ситуацию к лучшему. Есть один план. В его рамках техника, стоящая здесь, принесёт больше пользы, чем при исполнении любых приказов, которые вы получите от главного командования, потому что у неё будет возможность что-то сделать, как-то навредить врагу. Как я уже сказала, всё исходит напрямую от владыки Джагатая. Вам знакомо это имя, да? Слышали его раньше? Хорошо. У меня есть голопечати и всё такое.
– У меня с собой детали заявки, – продолжила Илья, когда Соджук потянулся за инфопластиной и передал её адъютанту Талмады. – Что нам нужношагнул вперёд, протянул руку в каком количествелатной перчатке ладонью вверх, где и когдавключились гололиты. О тебе отзывались очень хорошо, полковник – я уверенаВсе подлинные, что ты немедленно приступишь к её выполнениюрегламентированные, учитывая срочность ситуациипроверенные лично ею.
Талмада— У меня с собой подробный запрос, к её чести— продолжила Илия. Соджук достал инфожетон и передал его адъютанту Талмады. — Что нам нужно, начала приходить в себя:каком количестве, где и когда. О вас очень хорошо отзывались, полковник, и я уверена, что вы немедленно займётесь делом, учитывая срочность ситуации.
– Это не единственная база техникиТалмада, которую вы посещаетек её чести, не так ли?постепенно брала себя в руки:
– Твоя четвертая в списке. И у меня ещё куча дел.— Вы посещаете не только эту базу техники, верно?
– Это очень много… чёрт возьми, это же целая ''куча'' танков— Ваша — четвёртая в списке. И в нём ещё немало мест.
– Так и есть— Это очень много... чёрт возьми, это же целая куча танков.
– Это оставит дыры— Так и есть.
Илья просто продолжала смотреть ей в глаза:— Появятся дыры.
– Если бы они Илия просто не были абсолютно критичны, меня бы здесь не было.стала отводить глаза:
А затем— Это вопрос самой критической важности, несколько неожиданно, всего за долю секунды поведение Талмады изменилосьиначе меня бы здесь не было. Она стала внезапно воодушевлённой:
– Контрнаступление. Верно? Трон, скажите мне, что это оно. Скажите мне, что кто-то сейчас идёт за этими ублюдкамиА затем, потому что мы отступаем так чертовски долгонесколько неожиданно, что через некоторое время это тебя сокрушает. Понимаете? Скажите мнеповедение Талмады изменилось, что вы начинаете..пусть и незначительно.Она внезапно воодушевилась:
Илья положила руку — Контрнаступление. Верно? Трон, скажите мне, что это так. Скажите мне, что кто-то сейчас идёт на скрещённые предплечья женщины – мягкоэтих ублюдков, потому что мы так чертовски долго отступаем, а через какое-то время это тебя подламывает. Понимаете? Скажите мне, твёрдо:что вы начинаете...
– Нам просто нужноИлия положила руку на скрещённые предплечья женщины — и мягко, чтобы они были доставлены в Колоссы через двенадцать часови твёрдо.
И сразу же энтузиазм угас— Нам просто нужно, сменившись прежним беспокойством и сомнениями. Так было везде, всё времячтобы технику доставили к Колоссам через двенадцать часов.
– Но у них полное превосходство в воздухе. Полное. Вот что выбивает всю технику – вы выдвигаетесь из Внутреннего дворцового кольца за пределы активных настенных орудийИ сразу же энтузиазм угас, сменившись прежним беспокойством и они начинают бросать всё это внизсомнениями. Вот в чём ваша проблема, генерал. Вот почему мы отозвали их обратноТак происходило везде и всегда.
Илья не убрала руку— Но у них полное превосходство в воздухе. Так было на других базах и так будет на всех остальныхПолное. Это не имело большого значения – Каган получит то, Вот что ему нужно – но лучше сделать это правильным способомвыбивает всю технику — ты выдвигаешься за периметр Внутреннего дворца, по правильным каналамиз-под прикрытия действующих настенных орудий, как можно решительнее и быстрееони начинают кидать сверху всё подряд. Вот в чём ваша проблема, генерал. Вот почему мы отозвали их обратно.
– Просто дай мне Илия не убрала руку. Так было на других базах, и так будет на всех остальных. Это не имело большого значения — Каган всё равно получит то, что мне ему нужно на земле, – сказала она. – Поддержка с воздуха – это чужая головная боль— но лучше достичь цели правильным способом, по правильным каналам, как можно решительнее и быстрее.
С такой низкой высоты он Находясь под землёй, Джангсай не видел полную картину тактической ситуациимог оценить тактическую ситуацию в целом. Только когда он приблизился к самим Львиным вратам – , предпоследнему бастиону перед Внутренним дворцом – , маршрут ненадолго поднялся до уровня землиповерхности, дав что позволило ему на несколько в течение нескольких мгновений взглянуть на рассматривать открытую местность. Небо над головой, конечно, было чёрным – оно было чёрным , как уже несколько недель – отчего подряд, из-за чего руины огромных зданий напоминали отбелённые выбеленные кости. В затенённых расселинах теней тлели пожары, : большинство питались горючими смесямииз них подпитывали зажигательные снаряды, некоторые из которых вылились из разорванных топливных цистерн топливом для других служили лопнувшие цистерны или пробитых транспортовподбитые транспортники. Горизонт на западе ярко освещался яростными вспышками плазмы над орбитальными пустотными щитами, мерцавшим — переливчатым огненным адом, который никогда не гасугасал. Вершины далёких шпилей вонзались в это горнило, выглядя очень хрупкими под его непрекращавшейся непрерывной рябью и ореоломвсполохами. К северу, за разрушенной кучей шлака— всем, которая когдачто осталось от Корбеник-то была Корбеник ГаромГард, — простиралось разрушенное разорённое царство колючей проволоки и траншей, большинство большая часть которого сейчас находилось находилась в руках врага. Он Джангсай сражался там несколько недель, в рамках операции по удержанию, чтобы Колоссы не были полностью отрезаны допустить полного отсечения Колоссов от Львиных врат. Это была тяжёлая битва – Битва выдалась тяжёлой — там шла изматывавшая нервы борьба, в которой и слишком много многих воинов было раздавлено втоптали в ядовитой грязи ядовитую грязь и обломках. И обломки, но всё же это сработалоони справились. Припасы по-прежнему доставлялись… едвадоставляли... еле-еле.
В конце концов он Наконец Джангсай преодолел всё это все барьеры и оказался глубоко во Внутреннем дворце, этом городе в городевнутри города, последней части непосредственно Дворцакак такового, которая полностью оставалась находилась в руках его защитников. Великая защита, которая удерживала худших из ''якша'' – — демонов – — снаружи, по-прежнему была здесь сохранилась нетронутой, как и главные орбитальные пустотные щиты главная орбитальная эгида в небесах, но физический урон от наземной артиллерии оставался всё равно получался тяжёлым. Джангсай гнал так быстро, как только мог, лавируя в постоянном потоке военных транспортов, военного транспорта и сворачивая на запад, когда позволяли транзитные пути, и направляясь . Он направлялся к промышленным зонам, которые находились в углуво внутренней угловой агломерации, образованном внутренним участком образованной отрезками Адамантовой и Европейской Европеянской стен. Даже без если бы не мешали толпы людей , это заняло бы у него много времени – — иногда забываешьлюди забывали, что насколько огромны расстояния между точками излома кривой были такими огромнымифортификационными выступами.
– — Приветствую, – — сказал Джангсай, посмотрев в окно.
– — Добро пожаловать, достопочтенный хан, – — ответил Айо Нута, генерал-майор терранского орбитального командования, командующий платформой “Небо”повелитель платформы ''«Небо»''. – У — Представители главного штаба не посещали нас не было никаких визитов от центрального командования в течение... ну. ДумаюНу, думаю, больше двух месяцев. Простите за то, как выглядит это местов каком тут всё виде.
– — Я читал отчёты рапорты о ваших действиях во время космической высадкив ходе пустотного десантирования, – — сказал он. – — Вы превосходно показали себя.
– — Когда-то у нас были десятки таких штуковин. Дюжины. Они порезали их все, вернули перевезли орудия на уровень земли. Я имею в видуНу, что то есть я понимаю аргументы. Лорд Владыка Дорн ничего не делает без причины. Но всё же, это разбило Тем не менее такая картина разбила мне сердце, когда я увидел это. Даже нашаэта станция... всего лишь тень. Тень того, чем она быласебя прежней.
– — И всё же вам удалось сохранить основные системы?
– Как было приказано— Согласно приказам. И мы по-прежнему можем запустить шесть истребительных эскадрилий истребителей с полос, обращённых к стене полос. – — Он устало покачал головой. – — Было пятьдесят четыре.
– — Но иммерсионные двигатели плотной среды по-прежнему работают?
– — В основном. Три из четырёх реакторов активны, так что мы можем удерживать эту позицию столько, сколько будет приказано.
– Но — А если вам придётся сменить позицию?
– Сменить позицию— Перебазироваться? Куда, хан? – — Наконец он Айо отвернулся от окна и посмотрел на Джангсая. Вспышки Его усталое лицо освещали вспышки от сражений снаружи освещали его усталое лицо. – — Мы висим здесь неподвижны, потому что нас больше некуда поместить. У меня Мне уже несколько недель не было давали заданий. У нас Мы почти закончились израсходовали припасы. Мне интересно, что мы будем делать, когда энергия энергопитание начнёт заканчиватьсяотказывать. Я подумал, что вот тогда мог бы сменить , наверное, сменим позицию. Может бытьНапример, прямо в Нисходящую Катабатическую равнину. Заберём хотя бы нескольких с собойхоть немного...
– Посмотрите на это— Взгляните сюда.
– — Невозможно.
– — Вы недолго её изучали.
– — К востоку от Последних врат? У этой штуки не осталось ни одного зуба. Что Этой штуке вырвали все зубы, что хорошего она может сделать тамсделает? Мне сказали, что у них там титаны наступают к западу от космического портакосмопорта, и, на случайа нас, если вы вдруг не обратили внимания, нас трудно не заметить.
– — Также трудно сбить.
– — Но с какой цельюв чём цель? А? С какой цельюВ чём цель? – Он — Айо потёр виски, отчего на коже появились складки. Он выглядел измученным. – — Мне приказал прийти сюда лорд находиться здесь владыка Дорн. Чтобы влачить наше последнее полезное существованиеприносить хоть какую-то пользу на закате нашего существования, пока мы можем. Если я Я планирую и дальше заниматься этим, если не услышу от него обратного, это то, что я и планирую делать.
– — Это от лорда замысел владыки Джагатая, Пятого.
– В последний раз— Если мне память не изменяет, когда я проверял, лорд главнокомандующий у нас владыка Дорн был главнокомандующим.
– Так — Кстати, в какой коммуне вы выросливас воспитали? – — спросил Джангсай.
– — Что, о ? О чём вы?
– — В какой коммуне? Уяни, я Я бы предположил, что в Уяни, судя по тому, как вы говорите на готике.
Нута Аой усмехнулся:
– — Ну, что надо же. Либо вы очень хорошо подготовились, либо вы риджиец Белый Шрамс Риджи. Не думал, что такое возможно.
– Большинство вещей — Почти всё возможно при надлежащих усилиях, если постараться как следует. – — Джангсай не носил шлем, но большинство характерных признаков его первоначального наследия были скрыты тяжёлой мускулатурой происхождения скрылись под крепкими мышцами и генетическим отпечатком V легиона, так что Нуте можно было простить его удивлениеНута удивился не без причины. – — Я родился на ГюйтоГюто, и так что не помню всех Предписаний вашей коммуны. Наши были получены исходили от префектуры Талый, а подобное наследие, которое вы считаете менее сочли бы не слишком достойным, и в любом случае я тогда был ребёнком. Но я знаю об одном Предписании, которое засело у меня в голове, и уверен, что оно берёт начало в принципах шаблонах мышления Уяни. Скажите мне, правильно ли я понял, что путешественник – это запомнил: «Путешественник — тот, кто приносит берёт свою правду с собой в чужие страны. В тот момент, когда он забывает свою правду, он перестаёт быть путешественником и растворяется в чужой странестране».
– — Ах, Трон. Я никогда не думал, что снова услышу это ПредписаниеПредписания. И меньше всего уж точно не здесь, в этом ужасном мире. — В чём заключалась ваша правда, командующий?
– — В чём заключалась ваша правдатом, коммандер?что я управлял этой штукой. Что я трудился ради своего поста и заслужил его. Что я желал бы воспользоваться им, чтобы отдать дань уважения моей коммуне, моей родной планете. Империуму.
– Что я командовал этой штукой. Что я работал ради — Вы ещё не стали частью этого и что я это заслужил. Что я воспользуюсь этимужасного мира, чтобы отдать дань уважения моей коммуне, моему родному мирукомандующий. ИмпериумуВы по-прежнему можете всё это сделать.
– Вы ещё не часть этого ужасного мира, коммандер. Вы по-прежнему можете всё это сделатьАой выглядел печальным.
Нута выглядел печальным— Орудий не осталось. Припасов не осталось.
– Орудий не осталось. Припасов не осталось— Разве я прошу их у вас? Я только попросил вас переместить платформу.
– Разве я просил вас об этом— И какая от этого польза? Я только попросил вас переместить платформу.
– И что хорошего Он по-прежнему сопротивлялся, но тон изменился. Нута хотел, чтобы ему рассказали, напомнили о его прошлом, и о том, куда его вознесли былые устремления, и как он может всё это даст?вернуть. Да, Наранбаатар не был глупцом, хотя Джангсай никогда и не думал так.
Он по-прежнему сопротивлялся— Так что слушайте теперь всем своим умом и душой, — сказал Джангсай, но взяв тон изменился. Он хотел, чтобы ему рассказали, напомнили о том, кем он был, и куда его привели старые амбиции, и как он мог всё это вернутькаким префекты читали литании-ритмы. Не то чтобы Джангсай думал так, но Наранбаатар не был дураком— Вот чего хочет от вас Каган.
– Так что слушайте теперь всем своим умом и душой, – сказал Джангсай, перенимая литании-ритмы префектов. – Вот, что хочет от вас Каган.
'''Меч'''
'''Святая'''Меч
'''Святая Грешник'''
''Я «Я больше не сражаюсь за Империум, который был'', – — сказал он себе. – ''— Я сражаюсь за Империум, который будет''будет».
Но у внутреннего входа в барбакан, прямо перед последними закрытыми воротами, он увидел ожидавших его солдат— Бой зовёт, их было много. Они были облачены в загадочные доспехиадепт! — прорычал Ранн, которые он явно не узнал – тёмно-зелёные, гладкие, украшенные золотом. Когда Сигизмунд жестом приказал эскорту остановитьсяжелая, их предводитель изобразил аквилучтобы отделение утратило наступательный порыв. Мужчина откинул шлем, который сложился и убрался в воротник-решётку брони — Отойди в скользящей последовательности серводвижений. Лицо, которое он открыл, было худым, темнокожим и темноволосым, с символом Сигиллита на щекесторону.
– Бой зовётЧеловек поклонился в знак извинения, адепт, – прорычал Ранн, явно не желая, чтобы инерция отделения была остановлена. – Отойди в сторону.но обратился непосредственно к Сигизмунду:
Мужчина поклонился в знак извинения— Я довольно долго искал вас, но обратился непосредственно к Сигизмунду:первый капитан. Халид Хасан, избранный Сигиллитом, действую от имени моего господина. Моё дело займёт всего минуту.
– Я ищу вас уже некоторое времяОн подал знак, первый капитани один из его подчинённых поднял некий клинок. Халид Хассан, избранный СигиллитаСолдат неуклюже сжимал меч в ножнах обеими руками. Хотя боец носил что-то вроде силовой брони, действующий от имени моего господинаон с трудом удерживал оружие. Это займёт всего минутуОбычный человек не смог бы сражаться таким большим клинком.
Он сделал жестКак только Сигизмунд увидел меч, и один из слабая дрожь пробежала по его подчинённых поднял оружиетелу. Солдат сжимал его двумя рукамиЕму будто почудилось, неуклюжечто он слышит тихий шёпот, с трудом удерживая в воздухеисходящий от оружия, несмотря на то, что на нём было что-то вроде силовой бронибеспокойный и потаённый. Это был меч в ножнахЯзык тела человека, слишком большойдержащего клинок, чтобы обычный человек мог им владетьвыдавал его мысли: солдату отчаянно хотелось избавиться от меча.
Как только — Что это? — с сомнением спросил Сигизмунд увидел клинок, слабая дрожь пробежала по его телу. Ему почти показалось, что он слышит тихий шёпот, беспокойный и скрытый. Язык тела человека, который держал клинок, выдавал его мысли – солдат отчаянно хотел его бросить.
– Что это? – с сомнением спросил Сигизмунд— Подарок, — ответил Хасан. — Из личного хранилища моего господина. Его выковали давным-давно, когда мир был другим.
– ПодарокПервый капитан понял, – ответил Хасанчто ему трудно оторвать взгляд от меча. – Из личного хранилища моего господинаХотя тот ещё не достали из ножен, воин уже чувствовал, что оружие прекрасно сработано. Выкованный давнымВсё в нём: размер, профиль, изящная чёрно-давнозолотая отделка от острия до гарды — кричало об избыточности, когда мир был другимо крайности.
Сигизмунду было трудно оторвать взгляд от клинка. Он сразу почувствовал, ещё до того, как его достали из ножен, что тот прекрасно сделан. Всё в нём – размер, профиль, изящное чёрно-золотое украшение от острия до гарды, – кричало об избытке, о чрезмерности— У меня есть клинок.
– У меня есть — Просто клинок. А этот — истинный.
– У вас есть клинок. Это – ''Клинок''— Тогда отдай его тому, кому он нужен.
– Тогда отдай его тому, кому он нужен— Он для вас.
– Он для вас.— Кто это сказал?
– Кто это сказал?— Император.
– ИмператорСигизмунд поймал себя на том, что смотрит на чёрную рукоять. Лишь усилием воли он удержался от того, чтобы потянуться к ней и охватить её. Чёртова штуковина манила к себе. Смешанное чувство отвращения и благоговения заставило его застыть на месте.
Сигизмунд поймал себя на том, что смотрит на чёрную рукоять. Ему пришлось сделать усилие, чтобы — Он не протянуть руку и не схватить её. Чёртова штуковина манила. Смешанное чувство отвращения и благоговения заставило его застыть на местеговорит.
– Он не говорит. – — Вы действительно в это веритесерьёзно так считаете? Меч ваш. Он всегда был вашим.
– — Колдовство.
– И не близко— Совсем наоборот, – — сказал Хасан, не сводя глаз с Сигизмунда. – — Час настал. Возьмите его.
– — Почему я? – — спросил он, почти ради формальности. Теперь, когда он держал его держа меч в руках, он почувствовал правдуСигизмунд чувствовал, что всё происходящее правильно.
– — Понятия не имею, – — ответил ХассанХасан, криво улыбаясь. – — Мне только приказали только доставить его.
– Он был здесь Пока он для пробы прочерчивал клинком дуги, тот шёпот по-прежнему звучал — на самом пределе слышимости, почти разборчивый. Возможно, это всё это время, – пробормотал онего воображение.
– В покоях моего господина хранится много древних вещейНет, дело не в воображении.
– Нет, ты меня не понял. – Сигизмунд наконец снова посмотрел на Хасана. – Когда мы отправились в пустоту космоса, проповедуя конец магии— Он был здесь всё это время, эта вещь уже была здесь— тихо пробормотал Храмовник. Она уже была сделана. Им Самим. О чём это тебе говорит?
Хассан пожал плечами:— В покоях моего господина хранится много древних предметов.
– Я — Нет, ты меня не собираюсь строить догадкипонял.— Сигизмунд наконец снова посмотрел на Хасана. — Когда мы отправились в пустоту, проповедуя, что магии пришёл конец, эта вещь уже находилась здесь. Она уже была сделана. Им Самим. О чём это тебе говорит?
Сигизмунд рассмеялся. Ловким движением он снял с цепи свой старый клинок и передал его Ранну. Затем он прикрепил её к рукояти чёрного меча и пристегнул ножны к поясуХалид пожал плечами:
– Что ж, тебе повезло, что он мне понравился. Передай мою благодарность своему господину и скажи ему, что подарок соответствует моему новому настроению— Я не склонен гадать.
– Я так Первый капитан рассмеялся. Ловким движением сняв с цепи старый клинок, Сигизмунд передал его Ранну. Затем закрепил оковы на рукояти чёрного меча и сделаюпристегнул ножны к поясу. И какое это настроение, капитан?
Сигизмунд прошёл мимо него— Что ж, — произнёс Храмовник, — тебе повезло, что он мне понравился. Он почувствовал запах прометия ещё до тогоПередай мою благодарность своему господину и скажи ему, как переступил порогчто подарок соответствует моему новому настроению.
– Убийственное, – прорычал он — Я так и побежал вверх по пандусусделаю.И что это за настроение, капитан?
Бежит, теперь всегда бежит, ныряет в водостоки и укромные уголки, прижимает руки к ушам, чтобы заглушить сводящий желудок грохот, обматывает рот тряпками, чтобы не вдыхать ничего, кроме кирпичной пыли.
Эуфратия Киилер перебегала от укрытия к укрытиюБежит, перепачканнаятеперь всегда бежит, словно наполовину утонувшая собаканыряет в водостоки и укромные уголки, едва способная остановиться на мгновениеприжимает руки к ушам, чтобы хорошенько подумать о томзаглушить грохот, почему она вообще здесьот которого сводит желудок, в самом центре событий. В Чернокаменной было – по-своему – безопаснее. По крайней мереобматывает рот тряпками, там ей чтобы не приходилось петлять по разрушенным миномётами улицам, пока полуразрушенные стены вокруг неё разносили на куски. Иметь дело с такими чудовищами, как Фо, по-своему навевало ужас, но, по крайней мере, её там кормили и поили, предоставили инфопланшет для работы; было что-то, чем можно было заполнить часы. И после потрясения, вызванного самим побегом, пришло ещё больше испытаний и ужасоввдыхать кирпичную пыль, свидетелем которых она стала. Некоторые встречи – особенно ''одну'' – ей было невыносимо вспоминатьвытеснившую сам воздух.
О чём она только думала? Почему она позволила им убедить себяЭуфратия Киилер перебегала от укрытия к укрытию, замызганная, что уйти – хорошая идея? Всё так быстро пошло наперекосяксловно наполовину утонувшая собака, как и следовало ожидатьей едва удавалось выгадать хоть мгновение, – столпотворение орудий и машинчтобы поразмыслить о том, крики и воплипочему она вообще находится здесь, искра чистого ужасав самом центре событий. Тогда она просто бежалаВ Чернокаменной было безопаснее, бежала изо всех силв некотором роде. По крайней мере, так и там ей не понявприходилось петлять по улицам, что её преследовалоразбитым миномётными обстрелами, ни разу не оглянувшисьпока полуразрушенные стены вокруг неё разлетались на куски от взрывов. Конечно, чтобы проверить. Она опередила тех безликих охотниковиметь дело с чудовищами вроде Фо по-своему жутко, но теперь целые армии убийц были повсюдутам её хотя бы кормили и поили, роясь в городедаже предоставили инфопланшет для работы. Дали что-дворцето, словно мухичем можно занять себя. Ей повезётСам побег вызвал у неё потрясение, а за ним пришло ещё больше испытаний и ужасов, если свидетелем которых она продержится здесь день или двастала. Она даже толком не понималаЕй было невыносимо вспоминать отдельные встречи, почему они вообще пытались её вытащитьа одну — в особенности.
''Просто не проповедуй''О чём она только думала? Почему она позволила им убедить себя, что уйти — хорошая идея? Всё пошло наперекосяк так быстро, как и следовало ожидать: Киилер попала в столпотворение орудий и машин, смешение криков и воплей, – сказали ониимпульсов беспримесного ужаса. – ''Это тыТогда она просто бежала, неслась изо всех сил, так и не сообразив, вот что важно. Так что её преследовало, ни разу не проповедуйоглянувшись, чтобы проверить. ПростоОна опередила тех безликих охотников, но теперь целые армии убийц сновали повсюду, роились в городе-дворце, словно мухи.Ей повезёт, если она продержится здесь день или два.. будь там''Эуфратия даже толком не понимала, почему её вообще пытались вытащить.
В то время это казалось выходом, посланный ей чуть ли «Только не провидениемпроповедуй, и она не спорила, потому — сказали они тогда. — Ты важна сама по себе. Так что с провидением не спорятпроповедуй. Просто.. Вы позволяете реке нести вас туда, куда она хочет, поворачиваясь и брыкаясь в водоворотах, но не сопротивляясь. Вы должны верить, что течение несёт вас в нужном направлении, иначе какой в этом смысл?будь там».
Она пробежала по краю широкой воронки от снарядаВ тот момент это казалось выходом, будто ниспосланным ей провидением, перепрыгивая через обломки чего-то огромного и металлическогоона не спорила, прежде чем скользнула в тень неповреждённого жилого блокапотому что с провидением не спорят. Вечное ночное небо над головой было в огне от поражавших пустотные щиты боеприпасовТы позволяешь реке нести тебя туда, куда она хочет, свою лепту вносили вертишься и размещённые на земле орудиябрыкаешься в круговоротах, которые теперь широко развернули внутри подвесного барьерано не сопротивляешься. Теперь всё время было так ''громко''Ты должен верить, приливная стена шумачто течение мчит тебя в нужном направлении, которая разбивалась и отражалась от каждой неповреждённой поверхности, заставляя руки дрожать и зубы стучать.иначе какой в этом смысл?
Она позволила себе несколько секунд отдыха, несмотря Свою лепту вносили и размещённые на очевидную опасность. Она понятия не имела, что это за зона города, но враг продвигался через неё или близко к нейповерхности орудия, потому что толпы людей уже хлынули которые теперь свободно развёртывали в противоположную сторонупределах надземного барьера. Теперь всегда стоял оглушительный шум: он накатывал приливной стеной, в панике, как крысы которая разбивалась и отражалась от пожара. Как и везде в осаждённом Внутреннем дворце, теснота высоких зданий давила. Неосвещённые башни вокруг были массивнымикаждой уцелевшей поверхности, но половина из них превратилась в пустые остовы, а остальные получили ужасные повреждения. Всему этому разрушенному камнебетону -за чего у Киилер дрожали руки и стали некуда было деваться, поэтому переходы были завалены, и даже хлипкие оставшиеся фасады скрылись за грудами обломков. Ей казалось, что всё, что делал враг – это создавал более плотный, извилистый ландшафт, чтобы в конечном итоге пробить себе путь, хотя миллионы душ, вероятно, по-прежнему прятались в полуразрушенных зданиях вокруг, скрытые от глаз или глубоко заваленные, грызущие свой собственный ужас в освещаемой боеприпасами темнотестучали зубы.
Она поползла назадТяжело дыша, протискиваясь между двумя тяжёлыми балками, упавшими с какого-то разбитого вдребезги балкона, позволяя металлу остудить кожу. Она проголодалась она присела на корточки и очень хотела питьобхватила руками колени. Скоро Хотя её наряд исчерпывался тюремной робой, которую ей снова придется идтивыдали в Чернокаменной, хотя бы для того, чтобы найти водыЭуфратии всё равно было жарко. У неё не было ни планаИз-за детонаций взрывчатых веществ в таком объёме воздух в Гималазии стал влажным, ни направления. Достаточно одного случайного выстрела из миномёта или лазерного лучакак в тропиках, и она исчезнет, уничтоженная, ничего не добившисьна блузе Киилер пятнами проступал пот.
“''Хорошо сыграноОна позволила себе несколько секунд отдыха, несмотря на очевидную опасность. Эуфратия''понятия не имела, в какой городской зоне находится, но враг продвигался через этот район или близко к нему, потому что толпы людей уже хлынули в противоположную сторону, паникуя, как крысы, удирающие от пожара. Как и везде в осаждённом Внутреннем дворце, высокие здания словно бы надвигались, – подумала она про себядавили на неё. – ''На этот раз ты сумела превзойти саму себя''”Вокруг высились громадные неосвещённые небоскрёбы, но от половины из них остались только каркасы, а другие получили страшные повреждения. Лавинам разбитого скалобетона и стали некуда было деваться, поэтому они завалили всё шоссе, и даже хлипкие уцелевшие фасады держались потому, что опирались на груды обломков. Ей казалось, что таким образом враг только создаёт более пересечённую и сложную для преодоления местность, по которой ему самому потом придётся прорываться. Впрочем, в полуразрушенных зданиях вокруг, вероятно, по-прежнему прятались миллионы душ, скрытые от глаз или глубоко заваленные, гложущие лишь собственный ужас во тьме, которую озаряли вспышки разрывов.
Было странноОна поползла назад, несмотря на всё происходившее сейчаспротискиваясь между двумя тяжёлыми балками, размышлять над тем, что гдеупавшими с какого-то над ней, вероятно, на якоре на высокой орбите, стоял “''Дух мщения''”разбитого вдребезги балкона. Прошли годы с тех пор, как она была на этом кораблеКиилер не отстранялась от металла, но воспоминания по-прежнему оставались такими яркими, что казалось, будто это было несколько мгновений назадостужавшего кожу. Она достаточно знала врагапроголодалась и очень хотела пить. Скоро ей снова нужно будет уходить, хотя бы для того, чтобы сомневатьсянайти воду. У неё не было ни плана, что какие-нибудь ни направления. Достаточно одного случайного попадания из общежитийминомёта или лазерного луча, столовых и мест отдыха сохранились такими, какими были раньше, но чтобы она всё ещё могла живо представить, какими они были когда-то: с гражданскими лицами и обычной командой кораблясгинула, толкавшимися рядом с сверхчеловеческими гигантами и армейским персоналом – по-доброму весёлыепросто скончалась, по большей части, полные оптимизма, открытые для насмешек и споров, но всё же часть чего-то большего, с устремлёнными в одном и том же главном направлении помыслами и усилияминичего не добившись.
Теперь эта маленькая группа исследователей уменьшилась. Они все были так молоды. На самом деле«Молодчина, как детиЭуфратия, которых отправили бродить по галактике с широко раскрытыми глазами и невежеством— сказала она себе. Мерсади больше нет, Игнация больше нет исчез. Кирилл по-прежнему занимался чем-то вроде своей старой профессии, хотя та была настолько скомпрометирована, что имела мало отношения к тому, чем он когда-то гордился. Неужели он действительно думал, что Дорн не дёрнет поводок, если каким-то образом одержит верх в этой отчаянной борьбе за выживание? Идея о том, что они находятся здесь, чтобы свободно наблюдать, записывать, сообщать – теперь мертва, и Зиндерманн наверняка знал это в глубине души, в какой-то части своего сердца, на которую он не очень часто обращал внимание. Ей было интересно, что именно он на самом деле задумал— На сей раз ты превзошла саму себя».
Она посмотрела вверхНесмотря на всё, что творилось вокруг, щурясь от неоновых огней далёких пустотных щитов. ДаКиилер подумала, что где-то над ней, вероятно на высокой орбите, висит ''«Мстительный дух»'', и испытала странное чувство. Прошли годы с тех пор, как она покинула этот корабль, но воспоминания о нём оставались столь яркими, что казалось, будто она побывала там несколько мгновений назад. Она достаточно знала врага, чтобы не сомневаться: никакие общежития, столовые и места отдыха тамне сохранились в былом виде. Однако она всё ещё могла живо представить эти помещения прежними, наверхукогда гражданские лица и обычные члены экипажа толкались рядом со сверхчеловеческими гигантами и личным составом Армии, среди других гигантов космосав основном благодушные, полные оптимизма, открытые для насмешек и споров, но всё же составляющие часть чего-то большего, был старый дом вдали от домас помыслами и усилиями, старое пристанищеустремлёнными в одном и том же главном направлении.
“''И ты Теперь эта маленькая группа исследователей уменьшилась. Они все были так молоды. По сути, они напоминали невежественных детей, которых отправили бродить по-прежнему там''Галактике с широко раскрытыми глазами. Мерсади больше нет, – подумала онаИгнаций исчез. – ''Мы все ушли, но ты Кирилл по-прежнему там. Я чувствую тебязанимался чем-то близким к его старой профессии, хотя его занятие выглядело таким ненадёжным, что почти не имело связи с делом, дьяволкоторым он когда-то гордился. Может бытьНеужели Зиндерманн действительно думал, ты тоже меня чувствуешь. Мне всё равно. Я больше что Дорн не хочу тебя видеть. У меня достаточно образовзатянет поводок, если каким-то образом одержит верх в этой отчаянной борьбе за выживание? Сама идея того, что им позволялось свободно наблюдать, записывать, сообщать, теперь мертва, и Кирилл наверняка понимал это в глубине своего существа, слишком многов какой-то части души, которые я хотела на которую не очень часто обращал внимание. Эуфратии хотелось бы стереть. Я не хочу видетьзнать, насколько плохим ты стал''”что именно он задумал на самом деле.
Внезапно она напряглась. Она почувствовалапосмотрела вверх, как что-то шевельнулось впередищурясь от неонового сияния далёких пустотных щитов. Да, где-то в облаках пылитам, наверху, среди других гигантов пустоты, висел её былой дом вдали от дома, которые дрейфовали и кружились в мерцавшем полумракееё старое пристанище.
Она прищурилась и изучила улицу«И ты по-прежнему там, — подумала она. — Мы все ушли, но ты по-прежнему там. Я чувствую тебя, дьявол. Может, ты тоже меня чувствуешь. Мне всё равно. Бежать было некуда – Я больше не выдав себяхочу тебя видеть. Она прижалась спиной к углу двух балокУ меня достаточно твоих образов — слишком много, прикидывая, сможет ли протиснуться в щель между ними и найти какой-нибудь путь вниз— которые я хотела бы стереть. Я не желаю видеть, в подвалы зданиянасколько скверным ты стал».
Бесполезно – она застряла здесьВнезапно Киилер напряглась. Она почувствовала, прислонившись спиной к каменной кладкекак что-то шевельнулось впереди, где-то в тени, но едва ли защищённая от посторонних глаз. Всё, что она могла сделатьоблаках пыли, это стать как можно меньше которые дрейфовали и неподвижнее, едва осмеливаясь дышатькружились в мерцающем полумраке.
ВпередиЭуфратия прищурилась, примерно в пятидесяти метрах, завеса дыма разошласьрассматривая улицу. Из тумана появились фигуры, шагая размеренноОна не могла побежать, не торопясьвыдав себя. Все они были огромными Киилер отползла обратно к пересечению двух балок и с характерным сутулым профилем космических десантников. На мгновение Киилер осмелилась надеятьсяприкинула, что они из верных легионов, но потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что это не так. Их боевая броня была серо-металлической, с тупыми краями сможет ли протиснуться в щель между ними и утилитарной. Они с лязгом пробирались сквозь обломки, держа огромное оружие двумя руками, внимательно осматриваясь по мере приближения. Их было восемь, с чёрнонайти какой-жёлтыми шевронами Железных Воиновнибудь путь вниз, линзы шлемов мерцали в менявшемся светеподвалы здания.
Киилер почувствовалаНет, как у неё заколотилось сердцебесполезно — она застряла там, прижимаясь спиной к каменной кладке. Эуфратия находилась в тенях, но они едва ли уберегли бы её от пристального взгляда. Струйка пота потекла по вискуЕй оставалось только сжаться и сохранять неподвижность, насколько это возможно. Она стиснула руки, крепко обхватив своё тело, как будто могла сжать его так, чтобы никто никогда не увиделедва осмеливалась дышать.
Железные Воины шли по транзитному путиВпереди, примерно в пятидесяти метрах, завеса дыма разошлась. Из тумана появились создания, которые шагали размеренно, не торопясь. Все крупные, проходившему рядом с её позициейхарактерным, перелезая чуть сгорбленным силуэтом космодесантников. На мгновение Киилер позволила себе понадеяться, что они из верных легионов, но уже через кучи мусора и пробираясь через грязьнесколько секунд поняла, что это не так. Их доспехи несли следы множества боевых поврежденийбоевая броня с тупыми закраинами, утилитарного вида, и двое воинов хромалиимела серо-металлический цвет. У некоторых на поясах висели шлемы космических десантников – алыеОни с лязгом пробирались сквозь обломки, как у Кровавых Ангеловобеими руками держа огромное оружие, и цвета слоновой костивнимательно осматриваясь по мере продвижения. Их было восемь, как у Белых Шрамовс чёрно-жёлтыми косыми полосами Железных Воинов на доспехах. Линзы их шлемов мерцали в неверном свете.
Они не смотрели в её сторонуКиилер почувствовала, что у неё заколотилось сердце. Похоже, они направлялись прямо Струйка пота потекла по томувиску. Она сцепила ладони и сжалась в комок, что осталось от центрального проспекта – возможно, отделение разведчиков какого-то более крупного формирования, а может бытькак будто хотела стиснуть своё тело в крупицу, просто независимая банда в поисках добычи и славы. Если ничего которую никто никогда не изменится они пройдут менее чем на расстоянии автомобиля от неёзаметит.
Тридцать метров. Треск и грохот артиллерии не смолкали ни на секундуЖелезные Воины шли по транзитному пути, заглушая слабый шум проходившему рядом с её дыхания. Она сильнее прижалась к перекрещённым балкампозицией, едва осмеливаясь взглянуть на приближавшихся чудовищ. Это были ужасные твари, сплав генной инженерии преодолевали кучи мусора и технооружия с какой-то промышленной фабрики кошмаровпробирались через грязь. Игра света на На их броне заставляла их казаться какими-то не совсем реальнымивиднелись следы множества боевых повреждений, похожими а двое астартес хромали. У некоторых на гололиты, но она виделапоясах висели шлемы космодесантников — алые, как куски щебня превращаются в порошок под их ботинкамиу Кровавых Ангелов, и чувствовала запах горячего металлацвета слоновой кости, исходивший от реакторных сердечников их броникак у Белых Шрамов.
Двадцать метров. Они увидят Легионеры не смотрели в еёсторону. Они должны увидеть еёВозможно, это было отделение разведчиков какого-то более крупного формирования или же просто вольнонаёмная банда в поисках добычи и славы. Не имело значенияПохоже, они двигались прямо вдоль того, что она была крошечнойосталось от центрального проспекта, пригнувшейся и затерянной в тумане из пыли и тьмы – у них были датчики, способы улавливания тепла и частичного движения. Идти было некудаесли ничего не изменится, пройдут от неё на расстоянии меньшем, пути к отступлению не было. Они увидят еёчем длина автомобиля.
Десять Тридцать метров. Она подумала о томТреск и грохот артиллерии не смолкали ни на секунду, чтобы убежатьзаглушая слабый шум её дыхания. ЭтоКиилер сильнее прижалась к перекрещённым балкам, едва осмеливаясь взглянуть на приближавшихся чудовищ — ужасных тварей, несомненнослияний технооружия и продуктов генной инженерии, станет её концомизготовленных на какой-то промышленной фабрике кошмаров. Из-за игры света на броне они казались какими-то не совсем реальными, похожими на гололиты, ноЭуфратия видела, по крайней мерекак их сабатоны растирают в порошок куски щебня, всё пройдёт чисто. Один масс-реактивный снаряд не столько останавливал человеческое телои чувствовала запах горячего металла, сколько уничтожал его. Она ничего особенного не почувствуетисточаемый реакторными установками их брони.
Затем один из Железных Воинов поднял кулакДвадцать метров. Отделение остановилосьОни увидят её. ТотОни обязательно увидят её. Неважно, что со стиснутой перчаткойона такая крошечная, очень медленно повернул огромныйчто она пригибается и её окутывает туман из пыли и тьмы, скошенный шлем в её сторону. Пара красных линз пронзила темноту— у них есть датчики, уставившись прямо на неё.средства для улавливания тепла
''Просто«Просто... будь там''там».
– — Тогда пошли, – — сказала она, заворачивая завернув череп в тряпку и засовывая засунув за пояс. – — Ты и я. Давай сделаем этоПора за работу.
У Базилио По крайней мере, так это могло бы повлиять на другого человека, но Фо никогда не было причин оставаться в живыхотличался смиренностью. У него не было никакой реальной причины находиться на ТерреОн мыслил достаточно рационально, ичтобы видеть истинную суть поворотов судьбы — по большей части слепую удачу, конечно, вообще не было никаких причин бежать из заключения. Жизнь была такой странной. Как — но всё равно с трудом подавлял приступы гордости всякий раз в тот момент, когда вы думалиуклонялся от, что происходившее не может быть ещё неправдоподобнеенесомненно, что-то появлялось очень даже заслуженного возмездия и учило вас толике смирениясеменил навстречу следующей возможности для интеллектуального роста.
Или, по крайней мере, могло научить другого человека толике смирения, но Фо никогда не был смиренной душойДругие такие странники в основном сгинули. Он был достаточно рационаленВсе эти военные вожди, чтобы видеть повороты судьбы такимигенетические манипуляторы, какие они есть – по большей частисоциопаты — он либо торговал с ними, глупая удача – но всё равно было трудно не испытывать прилив гордости каждый разлибо убегал от них, когда они влачили тяжёлую жизнь на руинах Былой Земли. Уцелели только он уклонялся оти Старик, без сомненияда ещё несколько Его лакеев и прихвостней, очень заслуженного возмездия и мчался навстречу следующей возможности для интеллектуального роста.которые остались в пределах
Его попутчиков в основном исчезли – все эти военачальники, генетические манипуляторы и социопаты, с которыми он либо торговал, либо убегал от них, когда они влачили тяжёлую жизнь среди руин Старой Земли. Остались только он и старик, плюс те несколько Его лакеев и прихвостней, которые задержались во ДворцеДворца, как оставшиеся лишние детали оборудования. Теперь они только вдвоёмНет больше никого, кроме них двоих — склочной пожилой пары, ссорившаяся пожилая параизмученных, измученная и постоянно придиравшаяся придирающихся друг к другусозданий, чьи лучшие годы давно прошлиминули.
ВпрочемФо внёс кое-какие изменения и сумел получить доступ к таблицам данных в аугментике жертвы, это позволило ему зайти далекодаже немного переделал конфигурацию своего лица, так что при плохом освещении и на определённом расстоянии даже люди, которые знали настоящего обладателя мундира, не стали бы присматриваться к нему. Там, куда Теперь он направлялсяторопливо шёл по коридорам, было безопасно. Очень надёжноне сбиваясь с горделивой поступи важного должностного лица с большим самомнением. КонечноВ этих запутанных структурах трудились миллионы чиновников, существовали способы проникнуть внутрь – он делал это раньше – но это будет нелегкочто почти сводило к нулю вероятность того, и время работало против негочто в нём признают самозванца.
Он шёл быстро и уверенноВпрочем, рано или поздно это изменится. Он не обращал внимания на когорты мелких писцов и чиновниковМесто, куда он направлялся, бегавших от одного поста к другому с вытаращенными от недосыпа и страха глазамистрого охранялось. Очень строго. Он игнорировал общесекторальные вокс-передачиКонечно, бесконечно предупреждавшие о приближавшихся обстрелах или эвакуации из городских зон. Он не направился прямо к целиесть способы проникнуть внутрь, потому что разрешения и пропускараньше ему это уже удавалось, которые он добылно будет нелегко, были далеки от идеала и недостаточно хороши, чтобы провести его через все промежуточные контрольно-пропускные пункты и биофильтрыа время работает против него.
Ему нужно было добраться до центраФо шагал быстро и уверенно. Не ''самого'' центра – это было невозможно даже для него – а части вспомогательной цепочки лабораторий, тех самыхОн не обращал внимания на когорты мелких писцов и чиновников, которые бедная старая Амар Астарта помогла создать, прежде чем начала терять рассудок, бегали от одного поста к другому с выпученными от недосыпа и тестраха глазами. Он игнорировал общесекторальные вокс-передачи, в которыхбеспрерывно предупреждавшие о том, если повезёт, по-прежнему оставались кусочки и фрагменты пригодного для использования материалачто происходит обстрел или ведётся эвакуация из городских зон. Ему нужно было осмотреть хабы Он не направился прямо к востоку от Санктум Империалисцели, где возвышалась библиотека Кланиум потому что «унаследованные» им разрешения и пропуска даже близко не давали нужного уровня доступа и где когда-то базировались старые научно-исследовательские никак не помогли бы ему пройти через все промежуточные пункты досмотра и опытно-конструкторские кластерыбиофильтры.
Он мог бы помчаться туда прямо сейчас, если бы был слишком глуп и нетерпелив. Видите ли, однако, не было ни малейшего шанса, что Амон, этот старый голем с пустой душой, ещё не потерял следЕму нужно добраться до центра. Кустодианские гвардейцы могли быть кем угодно, но они не были простофилями. Вполне возможно, что Андромеда-17 всё Не самого центра — это время работала на них. Или невозможно даже если это не такдля него, Амон быстро её вычислит. Это была их работа – знать— а части вспомогательной цепочки лабораторий, предсказыватьтех самых, проводить триангуляцию. Дакоторые бедная старушка Амар Астарта помогла создать, вполне существовала вероятностьпрежде чем начала терять рассудок, что прямо сейчас за Базилио Фо наблюдаливедь в них, желая увидетьесли повезёт, куда он пойдёт, что будет делать сохранились кусочки и с кем будет разговаривать. Это была опасная игра – дать ему уйтифрагменты материала, но сейчас ситуация стала настолько напряжённой, что стоило играть только в опасные игры. Люди Вальдора очень любили такие вещипригодного к использованию. Позволить объекту подобраться поближеЕму требовалось осмотреть блоки к востоку от Санктум Империалис, позволить им проверить защиту, может быть, даже впустить прямо в центр того места, куда они хотели попастьгде возвышалась библиотека Кланиум и где когда-то базировались прежние научно-исследовательские и опытно-конструкторские кластеры.
Таким образомБудь он слишком глуп и нетерпелив, вы узнаете всё о своих потенциальных слабостяхпомчался бы туда прямо сейчас. Но, видите ли, нет ни малейшего шанса, что Амон, этот старый голем с пустой душой, уже потерял след. Кустодианских гвардейцев можно называть по-разному, но никак не простофилями. Вполне возможно, что Андромеда-17 всё это время держа группу под пристальным наблюдениемработала на них. А даже если и не так, Амон быстро её вычислит. Такая у них работа — знать, предсказывать, рассчитывать. Да, нельзя отбрасывать вариант, что прямо сейчас за Базилио Фо наблюдают, желая увидеть, куда он пойдёт, что будет делать и с кем станет разговаривать. Выпускать его на волю — опасная игра, но сейчас ситуация стала настолько напряжённой, что никакие иные игры уже не стоили свеч. Люди Вальдора очень любили такие штуки. Дать объекту подобраться поближе, позволить ему или ей проверить защиту, возможно, даже впустить цель прямо в центр того места, куда ей хочется попасть.
Они называли это кровавыми играми. Это была хорошая концепцияТаким образом ты узнаешь всё о своих потенциальных слабостях, но Фо тоже был хорош в играх, и ему очень нравилась кровь. Проблема с тем, если подпускаешь врага близко, заключалась в том, что тот мог ускользнуть от хвоста как раз тогда, когда вы этого не хотели, и тогда у вас возникали проблемыпри этом постоянно держа всё мероприятие под пристальным наблюдением.
Ему нужно быть на высотеОни называли это «Кровавыми играми». Ему нужно иметь возможность изменить внешностьНеплохая концепция, манерыно Фо тоже умел хорошо играть, сделать таки ему очень нравилась кровь. Когда ты подпускаешь врага близко, то проблема заключается в том, что он может ускользнуть от хвоста как раз в тот момент, когда тебе этого совсем не хочется, чтобы его невозможно было отследить. Ему нужно быть начеку. Ему нужно использовать весь свой опыт и всё же рискнутьтогда у тебя начинаются неприятности.
Всё это стало очень сложнымЕму нужно быть на высоте. Он направился прочь от района Кланиум Нужно получить возможность менять внешность и проложил обратный маршрут вокруг основания Противосолонной башни. Он полностью выпал из людского потока на несколько часовповедение, затем снова появился в автомобиледелать так, который бросил через три зоны, угнал такую же модель и направился обратночтобы его не удалось отследить. Нужно оставаться начеку. Он убил ещё четыре раза, дважды тайно, дважды демонстративно, и сменил одежду Нужно использовать весь свой опыт и выражение лица. Он оставил очевидный след на когитаторном терминале, затем такой, который трудно найти, а после подготовил взрыв всей сети, как только снова отправится всё равно кое в путьчём рискнуть.
Весь этот шум дал ему достаточно времениВсё вообще очень усложнилось. Он направился прочь от района Кланиум и проложил обратный маршрут вокруг основания Противосолонной башни. Он полностью выпал из людского потока на пару часов, чтобы добраться до первого настоящего места назначения – склада медикаментов Имперской армиизатем снова появился в автомобиле, который бросил через три зоны, спрятанного глубоко в импровизированном гарнизонном хабе под анклавом Виридаримского дворянстваугнал такую же модель и направился обратно. Место было переполненоОн убил ещё четыре раза, битком набито перепуганными солдатамидважды тайно, готовыми к выступлениюдважды демонстративно, но они не обратили сменил одежду и черты лица. Он оставил очевидный след на него особого вниманиякогитаторном терминале, когда он протискивался мимо. Зачем им это нужно? К тому времени он был в форме полковниказатем такой, и единственноекоторый трудно найти, чего они могли ожидатьа после устроил так, если бы попались ему на глазачтобы вся сеть вырубилась, – это шквал нежелательных приказовкак только Фо снова отправится в путь.
Он спустился на несколько уровнейВсеми этими фокусами он выиграл достаточно времени, чтобы добраться до первого настоящего места назначения — склада медикаментов Имперской Армии, уверенно пробежав по металлическим лестницам тудаспрятанного глубоко в импровизированном узле коммуникаций гарнизона под анклавом знати Виридариум-Нобилес. Туда набили толпы перепуганных солдат, где с голого камнебетона свисали люменыготовых выступать, а количество персонала наконец поредело. Медицинский склад располагался прямо но бойцы не обратили на дне глубокой шахты, охлаждаемый промышленными холодильниками и запертый тяжёлыми стальными дверями. Двое дежурных охранников изобразили аквилуБазилио особого внимания, когда он пронёсся протискивался мимо них. Да и зачем бы им это? Фо ведь носил мундир полкового командира, и единственное, что их ждало, если бы они попались ему на глаза, — шквал нежеланных приказов.
Внутри находилось узкое пространствоОн спустился на несколько уровней, втиснутое между рядами ящиков уверенно пробежав по металлическим лестницам туда, где с припасамиголого скалобетона свисали люмены, холодное плохо освещённое и вызывавшее клаустрофобиюа солдатская толчея наконец поредела. За диспетчерским столом размещались большие встроенные шкафы. Одинокая дежурная сидела Медицинский склад располагался на самом дне глубокой шахты, за стойкой, окружённая планшетами с заявками. Она выглядела юнойтяжёлыми пластальными дверями, измученной и испуганнойего охлаждали промышленные рефрижераторы. Её работа здесь, внизу, вероятно, была Двое дежурных охранников сложили руки в основном заполнена офицерами, кричавшими ей невозможные вещизнаке аквилы, поскольку запасы всего уже давно стали критически низкими. Это было ужасно несправедливо – то, что эта война сделала с людьми. Но её неприятности скоро закончатсякогда Фо пронёсся мимо них.
– Внутри находилось узкое пространство, ограниченное рядами ящиков с припасами, заледенелое, плохо освещённое и удушающе тесное. Перед большими камерами-хранилищами находился диспетчерский стол. За стойкой сидела одинокая дежурная, окружённая планшетами с заявками. Она выглядела юной, измученной и испуганной. Её работа здесь, внизу, наверняка в основном состояла из того, что офицеры невообразимо орали на неё, поскольку любые запасы уже давно критически уменьшились. Какие ужасные несправедливости эта война творит с людьми. Но неприятности девушки скоро закончатся. — На службе Ему, солдат, – — сказал Фо, одарив её своей самой сочувственной улыбкой. – — Мне нужен доступ в защищённое хранилище.
– — Э-э, у вас есть допуск, сэр? Я не могу предоставить вам коды без нихнего.
Он Базилио всё время смотрел прямо на неё – — не агрессивно, с уважением, но твёрдо:.
– — Давно на дежурстве?
Она Девушка кивнула:
– — Я не знаю, что случилось со следующей сменойс моей сменщицей. Я должна была Мне полагалось сдать дежурство ещё семь часов назад.
– — Я займусь этим. Это твоё расписание? – — Он протиснулся мимо стола, туда, где к доске была приколота стопка выцветших бумаг.
– — Сэр, вам действительно точно не следует...
– Боже мой— Ну и ну, тебя ''бросили'' здесь, внизу. Я позабочусь о томустрою так, чтобы тебе стало немного легче. И всё же, пока я здесь, лучше мне заглянуть в это хранилище. Мне нужны кое-какие хирургические реконструктивные инструментыдля восстановительной хирургии, какие-нибудь средства зелья для обработки кожи, маски с феромонами и тому подобное.
У неё Ей хватило присутствия духа , чтобы удивиться.
– Там не так уж много того… — То, что вы назвали, не очень часто... требовалось. Я действительно правда не уверена, что смогу...
Затем он Тогда Фо прижался к ней и приложил палец к её губам. Он и забыл, как какое это было веселовесёлое занятие.
– — Видишь ли, у меня важное дело, и я буду очень признателен за помощь – , а то времени уже мало. – Он — Базилио снова улыбнулся своим лучшим доброжелательно-отеческим взглядом. – — И перестань беспокоиться о процедурах – — мы же на войне. Помоги мне с кодами, и мы быстро покончим с этим. Серьёзно, что плохого может с тобой случиться?
''Сигизмунд берёт чёрный меч''.
==ШЕСТЬ==
'''Разрушитель'''===Глава шестая===
''Айка 73''
'''Сыны бури'''Уничтожитель
Изменение примарха стало бы самым худшим, единственным, с чем он не смог бы жить. Морарг знал, что его повелитель физически преобразился – клянусь богом, они все ''физически'' преобразились – но оставалась надежда, что его старая сущность каким-то образом сохранилась. Он видел его на поле боя после великой трансформации, и это было достаточно впечатляюще, но никогда по-настоящему не знаешь, насколько глубокими окажутся изменения. Для него, для Каифа Морарга, это было похоже на то, как будто каждая клетка во всём его теле была перевёрнута, растянута и превращена во что-то неописуемое. Но примарх… ну, кто вообще может быть уверен? Они были исключениями из всего.Сыны Бури
Сейчас он находился в космическом порту Львиные врата. Огромное разрушенное сооружение исчезало во тьме испорченной атмосферы, его террасы уходили вдаль и ввысь, одна над другой, всё выше и ваше, далеко за пределы даже его зрения. Фасадные стены потемнели от грязи. В основном из-за боеприпасов Железных Воинов, но не только. С тех пор, как Гвардия Смерти заняла космический порт, плесень и водоросли распространились по неповреждённым в остальном парапетам и укреплениям, ещё больше очернив и разъев то, что осталось. Заваленные и прогнувшиеся посадочные платформы захватили лианы и паутина. Мухи жужжали и собирались в углах стен, размножаясь так быстро, что образовывали живые ковры, которые скользили по каменной кладке, словно водопады. Вся конструкция, настолько огромная, что её было трудно даже созерцать, не говоря уже о том, чтобы осмыслить, начала разрушаться, погружаться в себя, медленно растворяясь в биологическом. Изнутри она светилась бледно-зелёным светом, яркие цветные точки пронзали темноту над ней. Чем больше порт менялся, чем дольше они его занимали, тем ближе всё это становилось к… Барбарусу.
Происходило ли Если бы примарх изменился, это намеренно? Разумеетсястало бы самым худшим событием, единственным, нетс чем Каифа не смог бы жить. Они Морарг знал, что его повелитель преобразился телом — бог свидетель, они все ненавидели преобразились телами, — но приходилось надеяться, что его старая сущность каким-то образом сохранилась. Он видел примарха на поле боя после великой трансформации, и тот мир – Мортарион сильнее любого из них. Может бытьвыглядел достаточно впечатляюще, но ты никогда точно не знаешь, они были обречены принести его с собойнасколько глубокими окажутся изменения. ИлиДля него, может бытьКаифа Морарга, это был просто переходный этапперерождение ощущалось так, тословно каждую клетку во всём его теле перевернули, растянули и превратили во что они -то неописуемое. Но для одного из примархов... ну кто тут скажет в конечном итоге преодолеют, как только станет очевидной истинная природа их странных даровточности? Они же исключения из всего.
Тем не менееСейчас Морарг находился в космопорту Львиных врат. Огромное разрушенное сооружение вздымалось над ним, теряясь во тьме осквернённой атмосферы, уступы уходили вдаль и ввысь, один над другим, всё это выше и выше, далеко за пределы даже его поля зрения. Фасадные стены потемнели от грязи. В основном из-за того, что там рвались боеприпасы Железных Воинов, но не только сделало крепость . С тех пор как Гвардия Смерти заняла космопорт, плесень и водоросли расползлись по уцелевшим парапетам и укреплениям, ещё более грознойбольше зачернив и разъев то, что осталось. Физические укрепленияЗаваленные и прогнувшиеся посадочные платформы обвивали ползучие стебли и паутина. В углах стен жужжали и скапливались мухи, в основном пережившие штурмкоторые размножались так быстро, поднимались из нагромождения окружавших порт руинчто образовывали живые ковры, скользившие по-прежнему прочныекаменной кладке, по-прежнему огромныесловно водопады. Некоторые из небесных мостов были разрушеныВся конструкция — настолько огромная, что её было трудно даже созерцать, не говоря уже о том, чтобы осмыслить, — начала разрушаться, погружаться в себя, но несколько паривших виадуков всё ещё тянулись из внутренних районов Внешнего медленно распадаться в похожие на пасть подъездные туннелиорганическую массу. Изнутри она светилась бледно-зелёным светом, а окутывавшую её темноту пронзали яркие цветные точки. Корабли продолжали приземляться на самых верхних платформахЧем больше порт менялся, хотя почти все чем дольше они теперь принадлежали XIV легионуего занимали, поскольку другие части армады магистра войны предпочитали использовать Вечную стену и Дамоклтем заметнее их окружение напоминало... Барбарус.
“Брезгуют нами”Происходило ли это намеренно? Разумеется, – подумал Мораргнет. Каждый из них ненавидел тот мир, уверенно пробираясь по нижним галереям и Мортарион сильнее всех. Возможно, они обречены нести его с хрипом вдыхая спёртый воздухсобой. Через некоторое время к этой вони привыкаешь. Начинаешь ценить плодовитость всего этогоИли же это просто переходный этап, великолепное разнообразие вирусов, свернувшихся который они в глубоких ямах. Если союзники Гвардии Смерти не могли этого оценить, цепляясь за менее просвещённые традицииконечном счёте преодолеют, им же хужекак только прояснится истинная природа их странных даров.
Он поднимался по очень длинным лестничным пролётамВпрочем, в итоге крепость только стала ещё более грозной. Её осязаемые укрепления, с трудом обходил гигантские опорные колонныв основном сохранённые в ходе штурма, забирался всё глубже и выше. Каждый зал на нижних уровнях космического поднимались из нагромождения руин вокруг порта был заполнен. Танковые роты окапывались, заполняя воздуховоды пути клубами дыма. Пехотные роты выстроились в залах сбора с высокими сводамипо-прежнему прочные, где постоянно пополняли запасыпо-прежнему огромные. Основную часть этих войск составляли Несломленные – космические десантники – поскольку большинство простых человеческих экипажей погибло в варпе. С тех пор численность была увеличена за счёт различных мутантов, звероподобных людей и культистовНекоторые из небесных мостов рухнули, но ценность несколько таких солдат была незначительнойвиадуков всё ещё тянулись в вышине из внутренних районов Предместья в подъездные тоннели, и поэтому основная армиясхожие с пастями. Корабли продолжали садиться на самых верхних платформах, собранная в пещерообразных интерьераххотя почти все они теперь принадлежали XIV легиону, теперь в подавляющем большинстве была поскольку другие экипажи из армады магистра войны предпочитали приземляться у стены Вечности и в силовой бронеДамокле.
Кроме демонов. Эти призрачные присутствия метались и мерцали в тёмных галереях«Брезгуют нами», развоплощаясь только для того— подумал Морарг, чтобы снова вернуться, покачиваясь уверенно пробираясь по нижним галереям и дрожа, как хрипя в некачественных видеофильмахгустом затхлом воздухе. Большинство из них напоминали дворняжек с отвисшими животами — пародии на тучных или заражённых оспой смертныхЧерез некоторое время к такой вони привыкаешь. Они бессвязно мычалиНачинаешь ценить плодовитость всего этого, шатаясь вокругвеликолепное разнообразие вирусов, или просто валялись по углам, грызя куски плотисгущающихся в глубоких ямах. Морарг избегал их, насколько мог. Без сомнения, они представляли смертельную опасность, и, без сомнения, примарха нашёл им применение, но они ему не нравились. Возможно, он передумает, как только увидит их в действии против врага, но сейчас они просто мешалиЕсли непросвещённые союзники Гвардии Смерти цепляются за привычки, изо всех сил пытаясь сохранить формумешающие проникнуться такой картиной, поскольку остатки телэфирного щита мешали имже хуже.
По мере того как он Он поднимался к резиденции примархапо очень длинным лестничным пролётам, с трудом обходил гигантские опорные колонны, их становилось забирался всё больше, они болтали выше и перешёптывалисьближе к центру. Каждый зал на нижних уровнях космопорта наполнялся войсками. Танковые взводы окапывались, как испуганные детиизвергая в вентиляцию клубы дыма. Воздух стал ещё более пропитанным миазмамиПехотные роты заняли позиции в залах сбора с высокими сводами, и мухи облепили всёгде регулярно пополняли запасы. Основную часть формирований составляли Несломленные — космодесантники, что попадалось на глаза— поскольку большинство простых солдат погибло в варпе. Последние следы пребывания IV легиона полностью исчезли – не осталось даже С тех пор их запахаряды пополнили различные мутанты, зверолюди и не было видно никаких забытых или выкинутых предметовкультисты, но такие бойцы обладали незначительной ценностью, которыепоэтому практически весь костяк армии, возможнособранной в колоссальных помещениях, когда-то принадлежали имтеперь образовывали воины в силовой броне.
Он подошёл к паре высоких дверейКонечно, закрытых если не считать демонов. Эти призрачные сущности метались и запертыхмерцали в тёмных галереях, покидая бытие только для того, чтобы тут же воплотиться снова, колыхаясь и дрожа, как на вид-съёмке низкого качества. Двое воина Савана Смерти охраняли Большинство из них напоминали бродяг с отвисшими животами — пародии на тучных или заражённых оспой смертных. Они бессвязно мычали, шатаясь вокруг, или просто сидели по углам в расслабленных позах, грызя куски плоти. Морарг избегал их, молча стоя со скрещёнными косами перед порталомнасколько мог. Мораргу не нужно было ничего говорить – как только он дошёл до верха лестницыКонечно, косы они были убраныгрозными бойцами, и двери открылись, без сомнения, примарх нашёл им применение, но Каифе они не нравились. Пелена бледно-зелёного конденсата глубиной по щиколотку перекатилась через порогВозможно, он передумает, как только увидит их в деле против врага, но сейчас существа просто мешались у него под ногами, скользнув по гранитуизо всех сил пытаясь сохранить форму, и стало заметно холоднеепоскольку остатки телеэфирного щита мешали им.
Он вошёл внутрь. Перед ним предстал огромный залПока Морарг поднимался к резиденции примарха, их становилось всё больше, они болтали и перешёптывались, как испуганные дети. ВозможноВоздух ещё больше пропитался миазмами, раньше это был какой-то крупный командно-диспетчерский центр с сотнями сотрудникови мухи облепили всё, но теперь он почти опустелчто попадалось на глаза. Последние следы пребывания IV легиона здесь полностью исчезли — пропал даже запах Железных Воинов, пол усеивали разбитое оборудование и битое стекло. Через большие окна в западной стене можно было видеть множество тяжёлых посадочных площадокне попадались на глаза никакие забытые или выкинутые предметы, которые веером тянулись по нижним уровням космического порта. За ними вдалеке мерцали вспышки масштабных сражений, дрожавшее созвездие на фоне теперь уже постоянной темнотывозможно, раньше принадлежали им.
Мортарион стоял во мракеОн подошёл к паре высоких дверей, громоздкая фигуразакрытых и запертых. Их охраняли два воина Савана Смерти: бойцы молчали, окутанная теньюперекрестив косы перед входом. Наполовину сформировавшиеся демоны появлялись Мораргу не потребовалось ничего говорить — как только он дошёл до верха лестницы, часовые убрали клинки, и исчезали из реальности вокруг него, словно призрачный хордвери открылись. Примарх стал настоящим гигантомЧерез порог, его прозрачные крылья расправились до самых сводовскользя по граниту, покрытые патиной доспехи поблёскивали во мраке. Слабое шипение исходило из его респираторной маскипереползло облачко бледно-зелёного конденсата глубиной по щиколотку, покрывая коррозией бронзу воздухозаборникови стало заметно холоднее.
Зачем она ему Он вошёл внутрь. Перед ним предстал огромный зал. Возможно, раньше тут размещался какой-то крупный командно-диспетчерский центр с сотнями работников, но теперь? Если уж помещение почти опустело, его пол усеивали обломки оборудования и битое стекло. Большие окна в западной стене выходили на то пошломножество тяжёлых посадочных площадок, зачем она ему вообще нужна? Морарг не зналкоторые веером выступали с нижних уровней космопорта. Он никогда не спрашивал иНамного дальше них мерцали вспышки масштабных сражений, вероятно, никогда не спроситдрожащее созвездие на фоне теперь уже постоянной темноты.
Кроме них двоихВо мраке стоял Мортарион — громадное создание, единственное другое присутствие было полуреальным – гололит, ведущий передачу откуда-то с фронта, забитый помехами окутанное тенью. Наполовину сформировавшиеся демоны появлялись и изображавший одного человека. Очертания этого человека были Мораргу очень хорошо знакомыисчезали из реальности вокруг него, хотя, как и в случае с Мортарионом – как и со всеми ними – тот был преобразован мучением в варпесловно фантомный хор. Он Примарх стал большенастоящим гигантом, напичкан дарамиего расправленные прозрачные крылья достигали потолочных сводов, вытянулся и раздулся, пока старая броня не треснула от напряженияпокрытые патиной доспехи поблёскивали во тьме. Мухи жужжали по периметру литтрансляции, выползая Слабое шипение исходило из отверстий доспеховего дыхательной маски, фрагментируя и рассеивая плохую передачуна проржавевших бронзовых воздухозаборниках оседала влага.
Тиф. ТотЗачем ему теперь противогаз? Если уж на то пошло, кто сделал с ними всё это. почему примарх вообще когда-то нуждался в маске? Морарг явно прибыл в разгар жаркого споране знал. КазалосьОн никогда не спрашивал и, тот подходит к концу, но он решил подождать на некотором расстояниивероятно, склонив головуникогда не спросит.
– '''''Теперь они созрели'''''Кроме них двоих, там присутствовал ещё кто-то, но не совсем реальный, — забитый помехами гололит, ведущий передачу откуда-то с фронта, изображал одно существо. Морарг очень хорошо знал его очертания, хотя, как и в случае с Мортарионом — как и со всеми ними, – прохрипел Тиф по гололитической связи— воина преобразили мучения в варпе. – '''''У нас есть тоОн стал больше, переполнился дарами, вытянулся и раздулся так, что нам нужно'''''старая броня треснула под напором изнутри. По периметру лит-трансляции жужжали мухи — выползая из отверстий доспехов, они нарушали и без того некачественную передачу и рассеивали изображение.
– '''''Ещё нет'''''Тиф. Тот, кто сделал с ними всё это. Каифа явно прибыл в разгар жаркого спора. Казалось, – ответил Мортарионобсуждение подходило к концу, казавшийся уставшим от разговора. – '''''Мы мало что выиграем но он решил подождать и многое потеряем. Наберись терпения'''''остановился чуть поодаль, склонив голову.
– — '''''Теперь они созрели,''''' — прохрипел Тиф по гололитической связи. — '''''У нас есть то, что нам нужно.''''' '''— ''Ещё нет,''''' — ответил Мортарион. Судя по всему, разговор утомил его. — '''''Мы мало что выиграем и многое потеряем. Наберись терпения.''''' — '''''Терпение! Да ты всегда только о нём и...''''' ''— '''Умолкни, сейчас же.''''' — Примарх внезапно понизил голос: теперь тот походил на предупреждающий рык, от звуков которого волосы на шершавой плоти Морарга встали дыбом. — '''''Следи за языком, иначе я вырву его. Это единственноетонкий момент, что и ты когдане видишь картину целиком. В отличие от меня.''''' — Примарх сделал долгий, болезненный вдох. — '''''Маяк моего отца отбили, и всё из-либоза неосторожной спешки.Будет неплохо подавить там сопротивление.Тебя это может заинтересовать, Калас, — эфир говорит мне, что на Горе командует Корсвейн из Первого.'''''
– '''''Прекрати, немедленно'''''. – Голос примарха внезапно понизился, превратившись в предупреждающее рычание, от которого волосы на шершавой плоти Морарга встали дыбом. – '''''Следи за своим языком, иначе я вырву его. Это тонкий момент, и ты не видишь картину целиком. В отличие от меня'''''. – Примарх сделал долгий, болезненный вдох. – '''''Маяк моего отца отбили, и всё из-за неосторожной спешки. Было бы полезно подавить там сопротивление. Тебя это может заинтересовать, Калас, – эфир говорит мне, что Корсвейн из Первого командует Горой'''''.
– '''— ''Корсвейн?''''' – '''''Именно он'''''.
Гололит ненадолго разрушился, затем восстановился— '''''Именно он. Морарг старался не слишком присматриваться, но Тиф, похоже, обдумывал услышанное:'''''
– '''''Если вы Гололит ненадолго распался, затем восстановился. Морарг старался не разрешите наступление…'''''слишком присматриваться, но Тиф, похоже, обдумывал услышанное:
– '''— ''Я назвал тебе причиныЕсли ты не разрешаешь наступление...'''''.
– — '''''…тогда, по крайней мере, это что-то конкретноеЯ назвал тебе причины.'''''.
Мортарион улыбнулся— '''''. Это можно было сказать только по морщинам серой плоти вокруг его глаз, и зрелище было не из приятныхТогда это хотя бы даёт что-то конкретное.'''''
– '''''Для командира с твоими талантами будет просто отбить еёМортарион улыбнулся. К Это угадывалось лишь по тому времени, как ты вернёшься, я ожидаю, что буду готов к главному штурму'''''сморщилась серая кожа вокруг его глаз — зрелище было не из приятных.
Тиф '''— ''Командиру с твоими способностями будет не был дуракомсложно отбить её. Он никогда им не был. Он обдумал предложение, осознавая возможность того, что его отсылают подальше от главного события, как нежелательный раздражитель. Тем не менее, Морарг кое-что знал об истории между ним и Первым легионом. Было трудно отказаться от шанса отомстить, и никто не мог сказатьПолагаю, что Астрономикон являлся второстепенной цельюко времени твоего возвращения я буду готов к главному штурму.'''''
В конце концовТиф не был дураком. Ни сейчас, ни прежде. Он обдумал предложение, чётко осознавая возможность того, гололит затрещалчто его отсылают подальше от главного события, когда Тиф поклонился – короткоекак нежелательный раздражитель. Тем не менее Морарг кое-что знал об истории между ним и Первым легионом. Трудно отказаться от шанса отомстить, пренебрежительное движениеда и никто не назовёт Астрономикан второстепенной целью.
– '''''Очень хорошо'''''Наконец гололит затрещал, – сказал онотзываясь на поклон Тифа — короткий и пренебрежительный жест. – '''''Но я продолжу следить за фронтом. Если я узнаю...'''''
– '''— ''Если фронт сдвинется, и ты понадобишься, я буду первымНу ладно, кто вызовет тебя''''', – терпеливо — сказал Мортарионон. – — '''''А как может быть иначе? Мы переступим порог вместе, ты и Но япродолжу следить за фронтом. Если узнаю... Я пообещал это магистру войны – обязательство уже принято'''''.
Тиф задержался ещё немного— '''''Если фронт сдвинется и ты понадобишься, выглядя такя буду первым, словно собирался ещё что-то сказатькто вызовет тебя,''''' — терпеливо сказал Мортарион. Затем, внезапно, связь прервалась— '''''А как же иначе? Мы переступим порог вместе, ты и гололит рассыпался облаком гаснущих серо-зелёных искря. Я пообещал это магистру войны — наши намерения уже подтверждены.'''''
Только Тиф задержался ещё немного, будто собираясь что-то добавить. Затем связь неожиданно прервалась, и гололит рассыпался облаком гаснущих серо-зелёных искр. Лишь тогда Мортарион перевёл взгляд Мортариона обратился к Мораргуна Каифу, и только тогда Морарг, тот наконец, поднялся взошёл по последней ступеньке лестнице к своему повелителю.
– — '''''Каифа,''''', – — произнёс примарх с неожиданной теплотой. – — '''''Ты всё это слышал, да?'''''
– — Не так уж много, милордмой господин.
– '''— ''Только ту часть, которая касается нашего развёртывания.'''''.
– — Да, только эту часть.
– '''''— Ты, вероятно, согласен с ним.'''''.
Морарг Каифа решил действовать осторожно. Не похожеПохоже, чтобы его повелитель был пребывал не в особенно хорошем самом лучшем настроении:.
– — У меня нет никаких претензий.
– '''— ''Всё дело в томКалас, право, что Калас – простодушный человекнезамысловатая душа. Ему было Лучше бы лучше попасть он попал в какой-нибудь другой легион – глупый, к глупцам, где он мог бы потакать своим привычкам своему пристрастию к ненужной драматичности.'''''. – Он — Примарх сложил огромные руки ладони вместе, соскребая патину с латных перчаток , и угрюмо глядя посмотрел на сцепленные переплетённые пальцы. – — '''''Мы наносим им столько вредатакой урон, а он Тиф едва ли даже это замечает это. Каждый Всякий час каждого дня бог посылает нам свои великие дары, и все они проходят через это местоздание. Отсюда я почти вижу вершины Санктум Империалис, и всякий раз, когда мой взгляд взор останавливается на нём, тот ещё немного осыпается. Большинство из тех, кто внутри, никогда не узнают, откуда взялась болезньхворь. У них не будет названия для неё, а — только чувство, что бремя небытия мешает думать, спать, даже поднимать оружие. А для техчто же те, кто действительно понимаетпонимают, в чём дело? У них нет ни сил, ни желания нанести мне удар. Красный Ангел вцепился им в глотки, их стены разрушены, а оборона превращается в руиныразваливается.'''''. – — Взгляд его слезящихся глаз снова метнулся к Мораргу. – — '''''Мы убиваем их очень умело, на расстоянии, а всё, чего Калас хочет Калас, – это просто броситься на стены. Он слеп к опасности подобного планане видит, в чём тут опасность.'''''.
Морарг Каифа не был уверенвполне понимал, ожидают ли от него каких-то слов по этом поводуучастия в беседе. Он решил рискнуть:
– Какой именно— В чём же, милордмой господин?
– '''— ''ТойВ наших союзниках, что на нашей стороне''''', – — мрачно сказал Мортарион. – — '''''Все знают, что это скоро закончится. Может быть, неделячерез неделю. Может быть, меньшеещё быстрее. И что потом? У кого есть видение будещегобудущего? Кому в этом сборище безумцев и чудовищ и безумцев действительно есть дело до того, что должно произойти потом?''''' – — Он пренебрежительно покачал головой, отчего и кабели на его шее зазвенели. – — '''''Я вывел нас из одного ада не для того, чтобы мы сразу же погрузились в другой. Что бы ни случилось, мы останемся единым целым. Когда моему отцу наконец перережут горло, мы займём своё место в новом Империуме с позиции силы. Пертурабо покинул поле боя, Фулгрим поддался своим капризамприхотям. Боевые псы Ангрона уже рвут себя на части, а ведьмаков колдунов Магнуса слишком так мало, чтобы иметь значениечто они не имеют никакого значения. Когда я решу прорваться сквозь стены, когда все остальные будут измотаныпрочие измотают себя, рассеяны рассредоточатся или готовы сдатьсяопустят руки, со мной пойдёте вы все будете со мной. Рядом со мной будет мой легион, несломленный и великолепный, объединённый во славу бога.'''''.
– — Я понимаю, – — сказал Морарг. По правде Строго говоря, за исключением если не считать одного большого сомнения, которое что мучило его с момента трансформации, у него никогда не было ничегоКаифа всегда безраздельно верил своему господину. Объяснив свой план, кроме полной веры в своего господина. Объяснение вещей было в целом чем-то вроде роскошипримарх преподнёс ему роскошный дар, в которой он котором воин не нуждался.
– '''— ''Но ты по-прежнему немного чувствуешь этоощущаешь отголоски слабого чувства сожаления, не так ли? Эту слабую тягу? Стыд. Ты хотел быть Тебе ведь хотелось стать первым, нанести первый ударраньше всех.'''''.
– — Я не уверен, – — честно ответил онКаифа. – — И всё же...
– '''— ''Продолжай.'''''.
– Есть те… — Кое-кто... Некоторые, я имею в виду, в легионе. Есть те, Кое-кто говорит, что… что лорд . что всё устроил владыка Тиф сделал это… . Есть некоторые, кто будет… будут. ''рядомближе'' с нимк нему, если всё пойдёт...
– '''— ''Позволь мне помочь тебе, Каифа,''''', – — сказал Мортарионпримарх. – — '''''Ты слышал шёпот, как шепчутся, что Тиф здесь настоящий повелитель. Ты слышал, что именно он вынудил нас перейти в принять нашу нынешнюю форму. Что он обманул меня, обманул всех нас, опустил завесу нам на наши глаза и по-прежнему управляет заправляет делами так, как ему нравится. Верно?'''''
Это становилось Положение стало очень опасным.
– — Более или менее, повелительвладыка. Только шёпотУчтите, мыслиэто просто слухи.
– '''''Я понимаю— Понимаю. И ты не знаешь никаких имён за этим шёпотомпо именам тех, кто их распускает. Это Здесь тоже как и должно бытьнет ничего неожиданного.'''''. – Он — Мортарион сделал ещё один из своих глубокиххарактерный вдох, хриплых вдоховглубокий и хриплый, и демонический хор в его тени вновь взволнованно затараторил. – — '''''Я не стану оправдываться. То время Тот период на кораблях было вышел тяжёлым. Болезненным. Трудно восстановимымЕго трудно восстановить в памяти.'''''. – — В глазах примарха на мгновение отразилась та прежняя боль – — слабая вспышка, мелькнувшая над краем респиратора. – ''— '''Я скажу Скажу только вот чтоодно. Ничто из тогоВсё, что произошло на “«'''''<nowiki/>'''Терминус эстэст»''”, не было случайностьюслучайно. Я слишком сильно любил вас всех. Это единственная ошибка, которую я признаю. Калас был не важен – тут ни при чём — он просто инструменторудие, которым богу было угодно воспользоватьсякоторое бог с удовольствием применил. Тебя это успокаивает?'''''
– — Я доволен, лордвладыка, – — тихо сказал он. – — Я всегда доволен.
– '''— ''И именно Именно поэтому ты здесь, а он – — нет. Для меня важна верность. Это очень важно Она крайне важна для меня. Именно поэтому Вот почему ты узнаешь план нападения атаки сейчас, а он позже.'''''.
Примарх подошёл немного ближеШаркая ногами и подрагивая крыльями, его огромная фигура, шаркая, двинулась примарх шагнул вперёд, крылья дрожалии придвинул к Мораргу своё громадное тело.
– '''— ''Потому что именно здесь история поворачивается в нашу пользу,''''', – сказал — произнёс он. – — '''''Оставайся вернымХрани верность, Каифа, будь терпелив, и ты увидишь, как всё начинается — прямо отсюда, рядом со мной.'''''.
Подземный магнитный поезд зашипел Командир танка Тальвет Каска наблюдал за этой картиной, глубоко затягиваясь никотиновой палочкой и чувствуя, как дешёвый дым всё больше забивает его лёгкие. Он сидел на закрытом запасном путикуче ящиков с боеприпасами, заполняя паром и дымом пространство скрестив ноги. Рядом с высокими сводаминим стояла полупустая фляга. Экипаж бездельничал вокруг него. Фош спала. Его экранированные борта достигали в высоту десяти метровОн понятия не имел, как ей удаётся прикорнуть посреди такого лязга и стука на станции, а длинный ряд открытых платформ тянулся назад в шумнуюно казалось, полуосвещённую неразбериху погрузочной станциичто она всегда способна улучить несколько минут. Офицеры выкрикивали приказыЯндев читал книгу-планшет, раздавались предупреждающие сигналыа Мерк жевал протеиновую плитку. Дреси сидела одна, тяжёлые транспорты подъезжали подтянув колени к буферным амортизаторам и открывали погрузочные дверигруди. Тальвет ещё мало что знал о ней. Куда не кинь взглядБудь он более ответственным, повсюду люди бегалимог бы расспросить её, жестикулировалино Каска устал как собака, ударяли кулаками в ладони и тыкали пальцами в подчинённыхего всё раздражало. Впрочем, у них будет достаточно времени, когда они доберутся до площадок для сбора.
Командир танка Тальвет Каска наблюдал за всем происходящим, глубоко затягиваясь никотиновой сигаретой — Вот и чувствуя, как дешёвый дым всё больше забивает его лёгкие. Он сидел на куче ящиков с боеприпасами, скрестив ноги, рядом с ним стояла полупустая фляга. Экипаж бездельничал вокруг него. Фош спала. Он понятия не имел, как ей удавалось заснуть, учитывая лязг и стук на станции, но каким-то образом ей всегда удавалось улучить несколько минут. Яндев читал книгу-планшетон, в то время как — сухо сказал Мерк жевал протеиновую плитку. Дреси сидела одна, подтянув колени к груди. Каска ещё мало что знал о неймедленно шевеля массивной челюстью. Будь он более ответственным, он мог бы спросить, но он устал, как собака, был раздражительным, и в любом случае у них будет достаточно времени, когда они доберутся до площадок для сбора— Точно по расписанию.
– Вот Всякий танк — странная штука. Экипажи всегда наделяли их личностными чертами. В некоторых батальонах их называли в женском роде. В 12-м Джаддском бронетанковом — чаще всего в мужском. Иногда им давали ласковые имена или шутливые прозвища, но в ротах с Джадды царило серьёзное отношение к делу, и онони придерживались маркировок на корпусе, – сухо сказал Меркполученных при доставке. Танк Каски назывался ''«Айка73»''. Стандартное шасси ризанского образца. Приличный двигатель, его большая челюсть медленно двигаласьприличные пушки, никаких спонсонных стрелков не предусмотрено. Некоторым командирам не хватало их — говорили, пригодились бы в ближнем бою, — но Каска радовался их отсутствию. – Точно по расписаниюКогда в любой «Леман Русс» загружали снаряды, там становилось жарко и тесно, и совсем не хотелось втискивать ещё два потных тела.
Танк был странной штукой. Экипажи всегда персонализировали их. В некоторых батальонах они были женского пола. В Джаддском 12-м бронетанковом чаще всего они были мужского. Иногда им давали ласковые имена или шутливые прозвища, но в ротах Джадды царило серьёзное отношение к делу, и они придерживались маркировок на корпусе, полученных при доставке. Танк Каски назывался “''Айка 73''”. Это было стандартное шасси типа “Риза”. Приличный двигатель, приличные пушки, никаких спонсонов на этой модели. Некоторым командирам не хватало их – они могли пригодиться в ближнем бою – но Каска радовался их отсутствию. Как только загружали снаряды, внутри “Леман Русса” становилось жарко и тесно— Уродливый старый ублюдок, — пробормотал Тальвет со смесью пренебрежения и совсем не хотелось втискивать ещё два потных телапривязанности.
– Уродливый старый ублюдокПогрузочный кран поднял машину с безбортового тягача, – пробормотал Каска со смесью пренебрежения и привязанноститеперь она раскачивалась над транзитным вагоном среди струй пара из клапанов. Эта операция сама по себе заслуживала внимания — основной боевой танк «Леман Русс» весил почти шестьдесят тонн без боеприпасов, горючего и экипажа, а его длина с учётом главного орудия составляла восемь метров. Зрелище того, как их целыми ротами одного за другим снимают с платформ и ловко переносят на поезд, весьма впечатляло. Каждый из громоздких погрузочных кранов обслуживали семь запертых внутри сервиторов, причём кабины управления могли подняться или опуститься по боковой кромке на утопленных рельсах перед тем, как развернуть длинные консольные стрелы. Единственное, что их затмевало, — сам магнитный поезд, который, похоже, имел восемьсот метров в длину.
Корпус поднимался погрузочным краномНаблюдая за всем этим, переносился с платформы и раскачивался над транзитным вагоном среди струй пара из клапанов. Эта операция сама по себе заслуживала внимания – основной боевой танк “Леман Русс” весил почти шестьдесят тонн без боеприпасовКаска изучал, горючего и экипажа, и имел восемь метров в длину, включая пушкукак выглядит ''«Айка-73»''. Зрелище тогоОн осмотрел следы ремонта носовой лазерной пушки, как целые роты снимали с платформ и ловко ставили проведённого на позиции, один за другим, было впечатляющимуровне батальона. Там по-прежнему виднелись отметины вокруг ставня амбразуры. Погрузочные краны были громоздкими штуковинамиНикуда не пропали длинные царапины, каждый обслуживался семью запертыми внутри сервиторами, блоки управления можно было катать вверх вмятины и вниз по боковой кромке выбоины: их закрасили на утопленных рельсахскорую руку, прежде чем их длинные консольные руки развернутсяно заделать в нынешних условиях не смогли. ЕдинственноеОн заметил, что их затмевало – это сам магнитный поезд, длина которого, похоже, составляла восемьсот метровзаменены все токсофильтры.
Каска наблюдал за всем этим. Он обратил внимание на то, как выглядел “''Айка 73«Айка-73»''”. Изучил ремонт, произведённый командованием батальона побывал на передней лазерной пушке – по-прежнему можно было увидеть отметины вокруг броневого кожуха. Длинные царапины, вмятины и выбоины остались, пусть и закрашенные на скорую руку, но в данных условиях их невозможно было удалить. Он заметил, что заменили все токсикологические фильтры. “''Айка 73''” участвовал своём веку в нескольких тяжёлых старых боях. Не раз Каска мирился с неизбежным и готовился встретиться с любым состояниемперейти в неведомое состояние, которое ждёт его после смертиждущее на той стороне, но каким-то образом экипажу всегда удавалось вернуться в безопасное местовыбраться туда, где безопасно. Всем, кроме Юго, конечно. Бедняга застрелился неделю назад, оставив их и они остались без водителя.
– Бессмысленно— Чушь какая-то, – — проворчал Мерк. – — Нас выводят, отдают приказы, тащат в Европук Европее, а теперь это. Они сошли с С умапосходили.
– — Приказы меняются, солдат.
– — Да, но это какая-то бессмыслицавсё равно чушь. Что осталось за Львиными вратами, а? Обломки и руины, вот что.
– — Контрнаступление, – — тихо сказал Яндев, не отрываясь от книги. Бледное лицо переднего наводчика носового стрелка оставалось бесстрастным. – Это должно было произойти— Иначе никак.
– Нет— Не-а. Просто ещё одно подкреплениезаткнём дыру где-нибудь. Нас недостаточноНе хватит нас, чтобы атаковать.
– — Здесь есть чем атаковать, – — сухо сказал Каска, не желая думать об этомрешив подумать о чём-нибудь другом. – — Просто посмотри на поезд.
Теперь он И действительно , состав заполнялся, вагон за вагоном, : каждый танк был зафиксирован цепью фиксировали цепями и надёжно закреплёнзакрепляли, закрывали выхлопные отверстия закрыты, а и затыкали стволы орудий заткнуты. До запланированного отправления оставалось меньше часа. Они могли Возможно, они даже успетьуспеют в срок. Затем вся эта хитроумная хреновина с грохотом спустится к магнитным путям, углубляясь под поверхность, прежде чем с грохотом поедет после чего залязгает на юго-восток по подземной скоростной магистрали. Вскоре Почти сразу за ними ней последуют экипажи, набитые в отсеки для персонала личного состава на других магнитных поездах, и будет трудно вообще хоть как-то отдохнуть. Там всегда было шумно, тесно и воняловоняет. С другой стороны, они были танкистамиже танкисты. Они Им к этому привыклитакому не привыкать.
– — Мы продержимся всего аж пять минутпродержимся, – сказал — заявил Мерк. – — Напрасная трата времени.
– — Только не Львиные врата, – — сказал Яндев. – — Нет смысла останавливаться там. Это Дело будет на востоке. Корбеник Гар-Гард, я полагаю – прорыв в , — брешь во фронте.
– — Когда прибудет наш транспорт? – — невнятно спросила она.
– — Рад, что ты вернуласьснова с нами, капрал, – — сказал он. Пусть Фош, возможно, и была сонейсоня, но она была хорошим башенным наводчиком хороший башенный наводчик и одной один из техчленов экипажа, кто ему действительно по-настоящему нравился. Когда её не было рядом, всё становилось ещё более раздражительнымраздражающим. – Мы скоро выходим— Скоро отправляемся. Просто хотел посмотреть, как его погрузят в целости и сохранности. Погрузочный кран, уже закончивший с ''«Айкой-73»,'' рывками двигался по рельсам к следующей стоянке транспорта, где его внимания ждал ещё один «Леман Русс». Дальше всё затягивал дым, в пелене которого то проступали, то исчезали смутные очертания подъёмных стрел и платформ.
Погрузочный кран уже закончил с “''Айкой 73''” Фош зевнула и рывками двигался по рельсам к следующему транспортному меступотянулась за флягой. На её лице виднелись характерные «очки наводчика» — двойные красные круги вокруг глаз, где его внимания ждал ещё один “Леман Русс”. Дальше всё было затянуто дымом, сквозь который то появлялись, то исчезали смутные очертания погрузчиков и платформона прижималась к прицелам.
Фош зевнула и потянулась за флягой— Хорошо, а то я уже заскучала. На её лице были характерные “очки наводчика” – двойные красные круги вокруг глаз, где прижимались прицелы:
– ХорошоТальвет в очередной раз посмотрел на Дреси. Мне стало скучноВодитель не сказала ни единого слова. Просто смотрела в пустоту.
Каска в очередной раз посмотрел на Дреси— Так кто наш командующий? — спросил Мерк. Водитель не сказала ни единого слова. Просто смотрела — Кто-нибудь уже знает об этом? Кто, чтоб его, вытащил нас с Европеи и отправил в пустоту.чёртовы дурацкие развалины гоняться за крысами?
– Так кто наш командующий? – спросил МеркКаска в последний раз затянулся никотинкой, наслаждаясь едким запахом кручёного табака, затем бросил окурок на пол. – Кто-нибудь уже знает об этом? КтоВстав, чтоб его, вытащил нас из Европы он потянулся и отправил в эту чёртову дурацкую погоню за крысами в развалины?поднял свою флягу.
Каска в последний раз затянулся сигаретой— Понятия не имею, наслаждаясь едким запахом табака— ответил Тальвет. Теперь он просто ждал вокс-оповещения, затем бросил окурок на полпосле которого все они потащатся к поездам для личного состава. Он всталне думал, что ему дадут ориентировку в ближайшее время. Даже когда вокс-каналы работали, по ним не поступало ничего полезного. — Но вы не горюйте: если мы все проживём ещё пару часов, то, вполне вероятно, потянулся и взял свою флягуузнаем.
– Понятия не имею, – ответил он, теперь просто ожидая вокс-оповещения, после которого все они потащатся к поездам для персонала. Он не думал, что ему сообщат в ближайшее время – даже когда вокс-частоты работали, по ним не поступало ничего полезного. – Сохраняйте бодрость духа, впрочем, если мы все проживём ещё несколько часов, то вполне можем и узнать.
Шибан отправился на фронт при первой же возможностиОн вывел спидер из-под обломков. Колоссы находились под постоянным обстреломВ прошлом он, вероятно, дождался бы наступления темноты, прежде чем рискнуть покинуть укрытие, но их толстые стены ещё теперь мрак не рассеивался дни напролёт: свет не были пробитыпроникал сквозь непрерывно бурлящие ядовитые тучи. Повсюду горели пожары, пламя ярко вспыхивало, доходя до тайных складов с прометием, и взметалось во мраке. Настоящие бои шли Внезапные всполохи озаряли картину полнейшего разрушения: километры груд обломков, похожих на северегоры, под сенью Корбеник Гараспутанные связки колючей проволоки, пересечённые траншеями и земляными укреплениями. В этом краю истребили всё живое, где враг пытался прорваться за Мармакс и Горгонов рубежлишь несколько уцелевших секций стен высились, словно часовые, чтобы начать прямой штурм крепости Львиные вратасреди дюн мусора. Подразделения V и IX легионов отправили задержать поток ещё немногоВ одних этих зонах когда-то, до того, как всё это началось, хотя все могли разместиться сотни тысяч человек. Теперь они зналистали просто исполинскими кладбищами, на которых дрались две ватаги измученных бойцов, что территорию скоро придется оставитьтративших остатки сил.
Перед лицом этого стратегии двух союзных сил начали расходитьсяКомандный пункт находился недалеко — менее чем в восьмидесяти километрах к западу от западного барбакана врат Колоссов. Кровавые Ангелы под командованием первого капитана Ралдорона отступали по полям сражений Когда Шибан приблизился к Последним вратамнему, откуда их быстро передислоцировали во Внутренний дворцовый периметр. Вскоре все они окажутся тамна экране шлема вспыхнула локационная руна, объединившись со своим примархом для окончательной защиты ядрауказывающая направление. Белые Шрамы совершили противоположный путь – окончательно оставив полевые позицииОн снизился между пустыми корпусами двух больших бункеров-накопителей, они пробились направляясь к укреплённому проходу на восток, обратно к плацдармам Колоссовуровне земли. Таким образомВпереди маячил остов когда-то крупного мануфакторума: его упрочнённые стены местами уцелели, командный пункт V легиона становился всё более изолированным, окружённый накатывавшими волнами генерального наступления. Когда падут вспомогательные крепости Последних вратхотя сводчатая крыша обвалилась, этот единственный выступ будет полностью отрезана сотни окон лишились стёкол, став одинокой цитаделью среди океана враговвыбитых разрывами. К ним применяли давнюю тактику быстрого окружения ЧогорииНа тактическом дисплее возникли значки, отмечающие присутствие нескольких окопавшихся миномётных расчётов и групп снайперов. Пока что они сознательно шли на это. Шибан видел таились в этом иронию войныукрытиях, а их оружие молчало.
Он вывел спидер из-под обломков. В прошлом он, возможно, дождался бы наступления темнотыНырнув в просвет, прежде чем рискнуть покинуть укрытиеШибан, но теперь все часы дня были тёмнымипетляя, погружёнными в постоянный мрак проник под не прекращавшимся кипением токсичных облаков. Повсюду горели костры, воспламеняясь в скрытых тайниках с прометием землю и разгораясь во мраке. Внезапные вспышки осветили полностью разрушенный пейзаж – километры гористых куч обломков и спутанные связки колючей проволоки, пересечённые траншеями и земляными укреплениями, всё живое стёрли с лица земли, спустился на несколько оставшихся секций стен стоялиуровней в помещение, словно часовые, среди дюн мусора. Только в этих зонах когда-то могли разместиться сотни тысяч человекслужившее подвалом сборочного уровня мануфакторума. Когда скалобетонный потолок стал ниже, прежде чем всё это началось. Теперь они стали просто огромными кладбищамивоин остановил спидер, на которых дрались две группы всё более измученных бойцовзаглушил двигатель и прошёл остаток пути пешком.
Командный пункт находился недалеко – менее чем Передовую базу рассредоточили по нескольким подземным помещениям. Повсюду виднелись баррикады из мешков с песком, а также следы поспешного ремонта потрескавшегося фундамента. Через равные промежутки зияли входы в восьмидесяти километрах к западу от западного барбакана Колоссов. Когда Шибан приблизился к немутоннели, которые разбегались на экране шлема вспыхнула руна локатора, указывая направление. Он низко опустился между пустыми корпусами двух больших элеваторовсевер и юг, направляясь обеспечивая быстрый доступ к укреплённому проходу на уровне землисети точек выхода из данной зоны. Впереди маячил остов тогоРядом со штабелями ящиков с материальными средствами и боеприпасами стояли несколько припаркованных транспортных средств — в основном «Химеры», что когда-то было большим мануфакторумома также топливозаправщики, его усиленные стены местами по-прежнему были целыгрузовики снабжения и бронеавтомобили. Всё помещение заполняли солдаты Имперской Армии в грязном обмундировании: одни несли караульную службу, хотя сводчатая крыша исчезламногие другие, а стёкла забывшись в сотнях окон были выбиты. Тактический дисплей отметил присутствие нескольких окопавшихся миномётных расчётов и снайперовтяжёлом сне, которые пока притаились лежали валетом в укрытии, их оружие молчалопереполненных импровизированных общежитиях.
Он нырнул Шибан направился прямо к командному блиндажу, расположенному в щель и въехал укреплённом помещении дальше под землюгулкими сводами старого подвала мануфакторума. Именно там он увидел первых воинов легиона. Когда Тахсир вошёл в блиндаж, все они почтительно поклонились. Их броня стала тёмно-серой от толстого слоя пыли, спустившись на несколько уровней и все латы покрылись заметными тяжёлыми повреждениями. Эти бойцы принадлежали к томубратству Бури, мингану самого Шибана, которым он руководил с тех пор, как стал ханом. Те немногие, кого он взял с собой в космопорт стены Вечности, погибли все до последнего, и у Тахсира не осталось никого, что кроме этой ослабленной группы. Братство когда-то было подвалом сборочного этажа мануфакторума. Когда камнебетонный потолок опустилсянасчитывало почти четыреста клинков, но сократилось более чем втрое, он остановил спидерпричём теперь значительную часть воинов составляло недавнее подкрепление, заглушил двигатель и прошёл остаток пути пешкомсвежая кровь.
Передавая база была рассредоточена по нескольким подземным помещениямВот почему Шибан едва узнал большинство братьев, встретивших его там. Повсюду виднелись баррикады из мешков Всего в помещении находились десять воинов орду с пескомритуальными шрамами, а также следы поспешного ремонта потрескавшегося фундамента здания. Входы в туннели зияли через равные промежуткинесколько дюжин слуг легиона, разбегаясь на север работающих за ауспиками и юг, чтобы обеспечить быстрый доступ к сети точек выхода зоныстанциями связи. Несколько транспортов – Основная часть войск братства сражалась в основном “Химеры”длинных тоннелях, а также топливозаправщикивыигрывая ещё немного времени для Армии, грузовики солдаты которой отступали с продовольствием и бронированные автомобили – стояли припаркованными рядом со штабелями ящиков с припасами и боеприпасами. Всё помещение было заполнено солдатами Имперской армии в грязной униформе, некоторые несли караульную службу, многие другие забылись в тяжёлом сне, лёжа головами в разные стороны в переполненных импровизированных общежитияхдвух позиций дальше на западе.
Шибан направился прямо к командному бункеруИмань, расположенному полевой командир Шрамов, ждал Тахсира в укреплённом помещении дальше в гулком старом подвале мануфакторума. Именно там он увидел первых воинов легионацентре комнаты с низким потолком. Когда он вошёл в бункер, все они почтительно поклонились. Их броня стала тёмно-серой, покрытой толстым слоем пылиОфицер выглядел таким же потрёпанным, как и вся она несла видимые и тяжёлые поврежденияего свита. Эти бойцы были Повсюду вокруг специалисты из Братства Бури, его собственного мингана, которым он руководил с тех пор, как стал ханом. Те немногие, кого он взял числа стандартных людей изучали тактические гололиты или боролись с собой в космический порт Вечная стена, теперь все погибли, что делало эту ослабленную группу самой последней. Братство когданеисправными комм-то насчитывало почти четыреста клинков, но теперь сократилось до менее чем трети от этого числа, и значительная часть оставшихся была недавним подкреплением из свежей кровиприборами.
В результате большинство из тех— Добро пожаловать, кто был в помещениимой хан, он едва узнал. В общей сложности там было десять покрытых шрамами воинов орду— сказал Имань, плюс несколько дюжин слуг легиона, управлявших ауспиками и коммуникационным оборудованиемсклонив голову. Основная часть войск братства сражалась в длинных туннелях, выигрывая немного больше времени для армии— Я надеюсь, чтобы отступить с двух позиций дальше на западеты выздоровел.
Их полевой командир Имань ждал его в центре комнаты с низким потолкомСжав аугментическую кисть, выглядя таким же взъерошенным, как Шибан ощутил хруст суставов и остальная его свита. Повсюду вокруг персонал из людей изучал тактические гололиты или боролся с неисправными приборами связиостаточную боль.
– Добро пожаловать, мой хан, – сказал Имань, склонив голову. – Я надеюсь, вы выздоровели— Полностью.Как обстановка?
Шибан согнул аугметическую рукуПовернувшись к гололитической колонне, чувствуяИмань вызвал схему запутанной сети тоннелей, как хрустят суставы и остаточную больпрорисованных линиями-паутинками:
– Именно — Они наступают уже два дня, без передышки, здесь и здесь. Мы обрушили вот эти участки, чтобы замедлить их, но много времени не выиграем — у них полно экскаваторов. За последние две недели сюда спускается всё больше войск. Хотя, если честно, не такмного, как я опасался. Как обстановка?
Имань повернулся к гололитической колоннеШибан кивнул, из которой вырисовывалась паутинообразная сеть туннелей:принимая всё это во внимание.
– Они наступают уже два дня— Внутренние стены Дворца разрушены, без передышки, здесь и здесь. Мы обрушили эти участки, чтобы замедлить их, но это выиграет мало времени – у них много экскаваторов. За последние две недели число погибших увеличилось— произнёс он. Хотя, если честно, не так много, как я опасался— Враги толпами ломятся за главным призом.
Шибан кивнул— Мы так и предполагали. Значит, принимая всё это во внимание:нас попросят продержаться дольше?
– Внутренние стены Дворца разрушены – они ломятся толпами в поисках главного приза— Нет.Каган ускоряет вывод войск. На какой срок вам приказано удерживать позицию?
– Мы так и предполагали— Ещё двадцать четыре часа. Тогда нас попросят задержаться подольше?
– Нет— Пусть будет четыре. Каган ускоряет вывод войскВсё, что не сможете собрать к тому времени, бросьте. Все силы легиона должны выдвигаться к Колоссам, все ауксиларии — пробираться к Последним вратам. Как долго вам было приказано удерживать позицию?
– Ещё двадцать четыре часаИмань колебался.
– Пусть будет четыре. Всё— Четыре часа, что вы не сможете вернуть к тому времени, оставьте. Все силы легиона направляются к Колоссам, все ауксиларии – к Последним вратам— тихо сказал он.
Имань колебался— Большего мы не получим.
– Четыре часаОфицер вновь помедлил, – тихо сказал онявно прикидывая, что можно спасти.
– Это всё— Может, что мы получимэто и к лучшему. Армейские подразделеимя... им сложно действовать тут.
Ещё одно колебание – явно прикидывая, что можно спасти.— Ты столкнулся здесь с якша?
– Может, это — Их всё больше и к лучшемубольше. Армейские подразделения… они — Имань похлопал по тулвару на поясе. — Мы справляемся с трудом справляются здесьними всё лучше, что меня радует. Но ауксилия не может противостоять им, и просить об этом жестоко.
– Ты столкнулся Шибан оглядел блиндаж, изучая лица тех, кто усердно работал здесь . Обслуживающий персонал Пятого всегда отличался исключительной выносливостью и хорошей подготовкой. Они не уступали любому нелегионному подразделению Имперской Армии. Теперь, однако, на лицах людей читалось, какие жестокие испытания им выпали. Никто из них, похоже, не спал достаточно, если вообще спал. Кожа пожелтела, движения замедлились. В других обстоятельствах он, возможно, сделал бы выговор Иманю за то, что офицер позволил ситуации усугубиться до такой степени, но здесь крылось что-то иное. Он и сам это чувствовал: постоянный натиск чего-то, рождающего усталость и умственное напряжение, давящего на него, шепчущего о каждой его неудаче, всё время, снова и снова. Даже зная, что это неестественно, понимая источник недуга, хан всё равно лишь с якша?трудом противостоял ему, а ведь он обладал всеми преимуществами астартес. Для ауксилии, которая уже несколько месяцев вела проигрышную битву, положение скоро станет невыносимым.
– Их всё больше и больше— Понимаю, — сказал Шибан. – Имань похлопал по тальвару — Им нужно дать шанс сбежать от этого, хотя бы на поясе. – Мы справляемся с ними всё лучше и лучше. Это меня удовлетворяет. Но ауксилия не может противостоять им, и просить об этом жестоконекоторое время.
Шибан оглядел бункер, изучая лица тех, кто усердно работал. Обслуживающий персонал V всегда был исключительно выносливым Затем Имань повернулся к адъютанту и хорошо обученным, равным любому воинскому подразделению, не входившему в состав легиона в Имперской армии. Теперь, однако, выражение лиц выдавало степень испытаний. Никто из них, похоже, не спал достаточно, если вообще спалотдал серию команд боевыми знаками. Кожа пожелтела, движения замедлились. В других обстоятельствах он, возможно, сделал бы выговор Иманю за то, что тот позволил такому загноиться, но здесь всё было по-другому. Он Воин поклонился и сам это чувствовал: постоянная усталость, умственное напряжение, тянувшее из него душу, нашёптывавшее о каждой его неудаче, всё время, снова и снова. Даже зная, что это неестественно, и что источник понятен, ему всё равно было трудно противостоять, и это при всех преимуществах, которые он получил. Для ауксилии, которая уже несколько месяцев вела проигрышную битвупоспешно ушёл, это скоро станет невыносимымчтобы выполнить их.
– Понимаю— Для меня большая честь, – что ты лично передал приказы, мой хан, — сказал Шибанон, когда на ауспиках у дальней стены засветились новые данные. – Им нужно дать шанс сбежать от этого— Но теперь, хотя бы на некоторое времяесли у нас есть всего четыре часа, я должен отбыть в тоннели — там надо будет сразиться как следует, чтобы подготовить эвакуацию.
Затем Имань повернулся к адъютанту Шибан улыбнулся и отдал серию команд боевыми знакамиснял со спины ''гуань дао'' — длинную силовую глефу. Воин поклонился Ловко прокрутив её двумя руками, хан насладился привычной тяжестью клинка. Этим оружием он владел со времён кампании на Чондаксе семь лет назад — как и поспешил выполнить ихсам Тахсир, оно отказывалось погибать.
– Для меня большая честь— Я пришёл сюда не только для того, что вы лично передали чтобы передать приказы, мой хан, – сказал — произнёс он, когда ауспики у дальней стены засветились новыми данными. – Но теперь— Это по-прежнему моё братство, если четыре часа – это всёИмань, так что у нас есть, я должен отправиться в туннели – там будут тяжёлые бои, прежде чем мы сможем выбраться самипокажи мне демонов.
Шибан улыбнулся и снял со спины длинную силовую глефу ''гуань дао''. Он ловко размахивал ею двумя руками, наслаждаясь привычным весом клинка. Это было то же самое оружие, которое он носил со времён кампании на Чондаксе семь лет назад – как и самого Шибана его трудно убить.
– Я пришёл сюда не только для того, чтобы передать приказы, – сказал он. – Это по-прежнему моё братство, Имань, – покажи мне демонов. ==СЕМЬ=Глава седьмая===
'''Золото под тенью'''
'''Князь Ваала'''Золото под тенью
'''Хтония на Терре'''Князь Баала
Теперь Нерожденные сами приходили к нему, не нуждаясь в приглашении, чтобы подойти на расстояние удара. Они хотели этого. По какой-то причине они хотели умереть от его клинка или, по крайней мере, ненадолго встретиться с ним лицом к лицу, посмеяться, или почувствовать какой-то прилив страха, или, может быть, просто быть здесь, в это время и в этом месте. Для них это имело значение. На этот раз они, казалось, воспринимали всё всерьёз.
Он всё равно убивал ихТеперь нерождённые сами шли к нему, потому что таково было без приглашения подходя на расстояние удара. Они хотели этого. По какой-то причине они желали умереть от его призвание: Константин Вальдор, капитан-генералклинка или, копьеносец, страж порога. Он шёл по узким проходам Санктум Империалискрайней мере, по глубоким подземельямненадолго встретиться с ним лицом к лицу, по укромным местампосмеяться, выжидая и наблюдая. А потом они приходили к немуили испытать какой-то прилив страха, рано или поздно, выскакивая из темнотывозможно, чтобы вонзить клыки ему просто побывать там, в том времени и в грудьтом месте. Копье стало окровавленным, клинок покрылся густой эссенцией существ, которые на самом деле не нуждались в настоящей кровиДля них это имело значение. Они умирали – илиНа сей раз они, по крайней мереказалось, отправлялись обратно в то место, которое их породило – и тогда он начинал снова, тихо охотясьвоспринимали всё всерьёз.
Бои на Внешней стенеОн всё равно убивал их, потому что в том состояло его призвание. Константин Вальдор, генерал-капитан, копьеносец, страж порога, шагал по узким проходам Санктум Империалис, где он служил бок о бок с Ралдороном из IX и Великим Ханом Vпо глубоким подземельям, были достаточно тяжёлыми. Ралдорон произвёл на него впечатление – уникальный боецпо укромным местам, расчётливый выжидая и искусныйнаблюдая. Хан был ХаномТогда они приходили к нему — рано или поздно выскакивали из темноты, несравненным чтобы вонзить клыки ему в одних отношенияхгрудь. Копьё становилось окровавленным, клинок покрывался густой эссенцией существ, разочаровывавшим на самом деле не нуждавшихся в другихнастоящей крови. ТеперьОни умирали — или, однакопо крайней мере, время для охраны дальних крепостных стен прошло. Периметр неуклонно сокращалсяотправлялись обратно в то место, отступая к Внутреннему дворцукоторое их породило, а теперь и внутрь него. Это никогда не было аккуратным процессом – большие участки территории были окружены — и упорно держались – но ход дальнейших событий был предопределёнкустодий возобновлял свою тихую охоту.
Поэтому он больше не мог медлить. Всем выжившим кустодиям приказали отступить в Санктум Империалис. Вальдор, конечно, сообщил об этом Дорну, который едва отреагировал Схватки на любезность. ВозможноВнешней стене, где он не зналслужил бок о бок с Ралдороном из Девятого и Каганом Пятого, что так много их так долго сражались вышли достаточно тяжёлыми. Кровавый Ангел произвёл на открытых позицияхнего сильное впечатление — уникальный боец, настолько он был поглощён своими многочисленными обязанностямирасчётливый и искусный. Тем не менее, это было сделаноХан же оставался Ханом: несравненный в одних аспектах и раздражающий в других. Десять ТысячТеперь, которые теперь составляли лишь десятую часть номинального составаоднако, взялись за оружие в самом сердце владений Императоравремя для охраны дальних куртин прошло. Периметр обороны неуклонно сокращался, готовые отступая к отражению штурма последних стенВнутреннему дворцу, а теперь и вглубь него. Хотя процесс шёл неравномерно, так как видимыхбольшие участки территории упорно держались в окружении, так и невидимыхход дальнейших событий был предопределён.
Однако каждый барьер становился негерметичнымКонстантин лучше, если подвергался достаточному давлениючем почти все прочие, и теперь поры открывались. Как бы ни было больно Вальдору признавать это, контроль его повелителя ускользал. Огромный защитный щит, воздвигнутый над Дворцом, рушилсяпонимал истинную природу нынешнего противостояния. Погруженные Любой призывник в землю контрбарьеры рушились. Демоны теперь могли пробираться внутрьокопах знал, проскальзывать через зубчатые стенычто враг наступает по земле, кружить в освещённом огнём воздухено совершенно не подозревал о борьбе, подниматься из отравленной почвычто всё это время происходила у него или у неё под ногами. Больше не было единого фронта битвыБитва за Терру шла там, не было чётко очерченной линиивнизу, за которой могли бы укрыться защитники, а была сильно продырявленная сфера неполного контролянамного дольше и на порядок более яростно. С каждым часом вероятность того, что эта остаточная защита полностью исчезнет, немного увеличиваласьНеприятельские орды в основном сдерживал Император: Его несравненная сила блокировала единственный стабильный проход в основание самого Тронного зала.
Он поймал себя на томОднако любой барьер начинал пропускать, если подвергался достаточно мощному давлению, что почти желаети теперь в преграде открывались поры. Как бы ни было больно Вальдору признавать это, чтобы этот момент наступилего повелитель утрачивал контроль. Он зналОгромный обережный щит, воздвигнутый над Дворцом, что это должно скоро произойтиотказывал. Жиллиман этого не изменитДополняющие его подземные заслоны рушились. Даже если Ультрадесантники каким-то образом появятсяДемоны теперь могли пробираться внутрь, проскальзывать сквозь зубчатые стены, кружить в освещённом огнём воздухе, скорее всего будет слишком поздно что-то менятьвыскакивать из отравленной почвы. Всё должно свестись к Тронному залуИсчез единый фронт битвы, точке опоры всей великой драмыне осталось чётко проведённой линии, как и было предопределеноза которой могли бы укрыться защитники. Император был тамИх сменила испещрённая дырами сфера неполного контроля. Магистр войны приближался. Остальная галактика казалась совершенно неуместной рядом с возможностью контролировать этот крошечный клочок территорииС каждым часом вероятность того, этот крошечный замкнутый залчто эта остаточная защита исчезнет окончательно, погребённый глубоко среди окаменелостей более ранних империй, единственное место на Терре которое Вальдор поклялся защищать любой ценойнемного увеличивалась.
А потом он остановилсяВальдор поймал себя на том, внезапно насторожившисьчто почти желает, чтобы этот момент наступил. Он знал, что вскоре так и произойдёт. Гиллиман не добрался до Терры. Даже если Ультрадесантники каким-то образом появятся, то наверняка уже ничего не изменят. Всё должно свестись к Тронному залу, точке опоры всей великой драмы, как изначально предначертала судьба. Император был там. Магистр войны приближался. Казалось, вся прочая Галактика не имеет совершенно никакой ценности в сравнении с возможностью овладеть этим крошечным клочком территории, крошечным замкнутым залом, погребённым глубоко среди окаменелостей более ранних империй, — и единственным местом на Терре, которое Константин поклялся защищать любой ценой.
Коридор убегал вперёдИ тут он замер, чёрный, как смоль. Стены здесь напоминали кости, ребристые, узловатые и покрытые толстым слоем пыли. Он был далеко внизу, намного ниже даже самых глубоких уровней Темницы. Эти места пахли более старыми, более странными цивилизациями, которые жили и умерли за тысячи лет до того, как его собственная пробилась к известности. Не все следы этих забытых культур полностью стёрлись – туннели уходили далеко внизвнезапно насторожившись.
Он прищурилсяВперёд уходил коридор, оставаясь совершенно неподвижнымчёрный как смоль. В туннеле было тихо – Стены здесьнапоминали кости, внизунеровные, неустанный грохот наземных орудий не был слышенузловатые и покрытые толстым слоем пыли. Однако он почувствовал какой-то запахВальдор спустился в недра Дворца, едва уловимыйнамного ниже даже самых глубоких уровней Подземелья. Здесь пахло более старыми, слабый запах..более странными цивилизациями, которые жили и умерли за тысячи лет до того, как нынешняя пробилась к величию. гариНе все следы этих забытых культур полностью стёрли — тоннели уходили далеко вниз.
Ещё несколько шаговКонстантин начал красться вперёд, теперь осторожноего аурамитовые сабатоны мягко утопали в десятисантиметровом слое пыли. Стены коридора, проложенного с расчётом на смертных, все чувства напряженыпридвинулись вплотную. Запах становился всё интенсивнееНесложно представить, как тебя похоронит здесь заживо, завалит миллионами тонн камня, окружающими со всех сторон. Ему показалось, что он услышал слабое шипение откудаЗацепившись наплечником за какой-то сзадивыступ, но не обратил на него вниманияВальдор изменил положение тела. Что-то находилось сейчас с ним в туннелеКазалось, существо без душичто путь вперёд стал уже, свернувшееся клубком во тьмечем раньше. Оно попытается обмануть егоОн посмотрел вверх, ища трещины от давления на вырубленном в скале потолке, если сможетно увидел только толстый слой древней грязи, отвлечь его вниманиечёрной, направить по ложному путикак нефть.
Он добрался до конца туннеля и увидел перед собой каменную аркуКустодий сделал ещё несколько шагов, зернистую в ночном видении шлематеперь осторожно, напрягая все чувства. Краеугольный камень был низким – ему придётся наклониться, чтобы войтиЗапах явно усилился. На дальней стороне арки располагалась крошечная комнатаПоказалось, испещрённая спорами плесеничто откуда-то сзади донеслось слабое шипение, липкими и влажнымино Константин не стал обращать на него внимание. У дальней стены стоял какойЧто-то алтарьнаходилось сейчас с ним в тоннеле, на котором были выгравированы незнакомые ему символы и изображениясущество без души, свернувшееся клубком во тьме. На алтаре стояла одинокая свеча, горевшая бело-синим пламенемОно попытается обмануть Вальдора, котороеесли сможет, казалосьотвлечь его внимание, вообще не давало светанаправить по ложной тропе.
В этом месте было холодноДобравшись до конца тоннеля, он увидел перед собой каменную арку, выглядевшую зернистой из-за фильтров ночного видения в шлеме. Очень холодноЗамковый камень располагался низко — ему пришлось бы наклониться, чтобы войти. Полосы инея обрамляли грубо обтёсанные камниЗа арочным проходом притаилась крошечная комната, усеянная пятнами плесневых спор, липкими и влажными. И всё же запах гари был невыносимымК дальней стене примыкал какой-то алтарь, покрытый резными символами и изображениями, незнакомыми кустодию. На крышке горела бело-синим пламенем одинокая свеча, которая, казалось, вообще не рассеивала темноту.
Он активировал разрушающее поле копья хранителяЧто-то находилось там, и пространство залил яркий свет. Тени отпрянулипока ещё скрытое от посторонних глаз, все, кроме неровного пятна тьмы прямо перед алтарём, низкого сгустка неотражающей чернотыно явно присутствующее.
– '''''Уходи'''''Константин включил расщепляющее поле копья Стража, – прошептал голос, детский и озорной. – '''''Я молюсь'''''помещение залил яркий свет.Тени отпрянули —
Вальдор не стал сразу действовать. Можно было многому научиться у этих существвсе, если сохранять терпениекроме неровного пятна тьмы прямо перед алтарём, низкого сгустка неотражающей черноты.
– Здесь— '''''Уходи, внизу''''' — прошептал голос, нечему молитьсядетский и озорной.— '''''Я молюсь.'''''
– '''''Но есть о чём помолиться'''''Вальдор не стал действовать сразу. Если сохранять терпение, у этих существ можно что-нибудь узнать.
– Как скажешь— Здесь, внизу, нечему молиться.
Сгусток тьмы извивался, расширялся, затем начал вращаться. Бледно-серая голова появилась, как будто из-под капюшона. Она была безволосой, безглазой и безносой. Большую часть занимал единственный рот с рядами крошечных зубов. Когда существо заговорило, дряблые широкие губы непристойно дрогнули'''— ''Но есть'' о чём ''помолиться.'''''
– — Как скажешь. Сгусток тьмы задёргался, расширился, затем начал искажаться. В нём, словно из-под откинутого капюшона, появилась бледно-серая голова — безволосая, безглазая и безносая. Большую её часть занимал одинокий рот с идущими по кругу рядами крошечных зубов. Когда существо заговорило, дряблые широкие губы мерзостно затрепетали. '''— ''Ты мог бы оставить меня в покое,''''', – — сказало оно. – — '''''Я совершенно вполне безобиден. И я живу здесь уже очень долго.'''''.
– — Здесь, внизу, никто не живёт.
– '''''— Ты и я. Мы живём.'''''.
– — Только один из нас живой.
– '''''— Покачто. Ты Ни ты, ни даже твой повелитель не в безопасности. Даже твой повелитель. Мы будем пировать попируем Им, когда Он будет послан Его отправят в наше царство.'''''.
– — Я так не думаю.
– '''— ''Ты думаешь? Сам? Я не Не вижу никаких доказательств этоготому.'''''. – — Мерзкий рот растянулся ещё шире. – — '''''Но давай посмотрим, насколько ты быстр!'''''
Оно Существо внезапно дёрнулось вверх и в стороны, полный зубов зубастый рот распахнулся и увеличился разросся с ужасающей скоростьюбыстротой. Вальдор нанёс провёл рубящий удар прямо в распадавшуюся стену тьмы, рассекая её копьём по диагонали и проводя разрезая наконечником по раскрытым пастямрастянутые челюсти. Плоть растущего расширяющегося демона раскололась, разлетевшись словно бы раздробилась — разлетелась на новые угольно-чёрные осколки, которые быстро соединялисьслились, преобразовывались восстановились и извивались в новые , извиваясь, образовали целые тела. Воздвигнувшись над кустодием, твари залили его слюной и обвили всё вокруг лентами тьмы, чёрной, как пустота. На мгновение показалось, что они поглотят сущности заполнят собой всю комнату, когда они встали на дыбы, забрызгали слюнями одинокого кустодия и залили всё вокруг похожими на вакуум лентами тьмы.
Он нажал на спусковой крючок дезинтегратораНажатием пальца он усилил расщепляющее поле, и последний кусок физического проявления существа взорвался с золотым трескомв треске золотых разрядов.
– ''Настолько'' быстр— Вот такой я быстрый, – — мрачно сказал он Константин и погасил пламяотключил энергию.
После этого ему Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Не от физического напряжения – не произошло ничего особенного – — победа досталась без труда, — а от столкновения с такой грубой правдойбеспримесной истиной. Каждый раз, когда он делал этотак поступал, каждый всякий раз, когда он открывал себя этим видениям, их становилось немного труднее переварить. Он чувствовал, как мерзость скверна загрязняет его, привнося призраки сомнения тамзапуская призраков неуверенности туда, где их никогда не должно было бытьдля них вроде бы перекрыты все ходы.
– ''КапитанВ комм-генерал'', – раздался модуль его шлема поступил приоритетный сигнал в передатчике шлема. Это был Амон. Просто услышать его голос – ровный, спокойный, ''преданный'' голос – стало облегчением.
– Говори, – сказал Вальдор, выходя из комнаты— ''Генерал-капитан''.
– ''Последние новости из ЧернокаменнойЕго вызывал Амон. Женщина Киилер на свободеПросто услышав голос кустодия — ровный, её местонахождение неизвестно. Её контролируемое освобождение было прервано присутствием неучтённого фактора. Личность не установлена. Считаетсяспокойный, преданный, что это Легионес Астартес''— Константин испытал облегчение.
– И теперь этот фактор охотится за ней?— Говори, — сказал Вальдор, выходя из комнаты.
– ''Несомненно— Последние новости из Чернокаменной. Я прошу разрешение Та женщина, Киилер, на вмешательствосвободе, её местонахождение неизвестно. Процесс её контролируемого освобождения прервался ввиду появления неучтённого субъекта. Личность не установлена. Считается, что он из Легионес Астартес''.
– Отрицательно. Если ей предстоит сыграть какую-то роль, это произойдёт вне нашего контроля. – Вальдор никогда особенно не видел мудрости в этом спектакле, но — И теперь субъект охотится за ним следили на самом высоком уровне, так что было лучше, чтобы тот шёл своим чередом.ней?
– ''Ясно— Несомненно. Что подводит меня к другой темеЗапрашиваю разрешение на вмешательство''.
– Биологический преступник— Отказано. Если она и сыграет какую-то роль, то не под нашим надзором.
– ''Я продолжаю держать его под наблюдениемВальдор никогда не считал этот спектакль особенно благоразумным, но он опытный. При других обстоятельствах я бы приставил к нему гвардейцев-наблюдателей третьего уровняза ним следили на самом высоком уровне, но такой возможности больше не существует''так что лучше позволить ему идти своим чередом.
Это почти наверняка было правдой''— Так точно. Вскоре они больше не смогут осуществлять какой-либо контроль над Дворцом за пределами самого СанктумаЧто подводит меня к другой теме''.
– Тогда твоё мнение?— Биопреступник.
– ''Учитывая обстоятельства, я не могу обещать, что смогу долго — Продолжаю держать его под наблюдением, но он умелый. Это может потребовать более... квалифицированного вмешательстваВ иных условиях я бы приставил к нему стражей-дозорных третьего уровня, но такой возможности больше не существует''.
Вальдор обдумал услышанное. У него здесь были свои обязанности. Немногие могли выследить демона с такой точностью, Почти наверняка так и потребность в бдительности будет только растиесть. Если он и покинет узкие пределы Вскоре они лишатся любого контроля над Дворцом за пределами самого Санктума, то только на короткое время. Несмотря на всё, что он видел в Темнице с начала осады, присутствие преступника по-прежнему вызывало у него значительное и растущее беспокойство.
Поначалу он почти не сомневался, что хвастовство Фо было пустым бахвальством, попыткой выбраться из затруднительного положения. Теперь, однако, он уже не был уверен. Существовала соблазнительная возможность, даже в этой галактике лжи, что Фо действительно имел в виду то, что говорил, и мог сделать то, что заявлял.— Тогда как ты рассудил?
Это всегда было принципомВальдор обдумал услышанное. Здесь он выполнял свои обязанности. Немногим удавалось выслеживать демонов с такой точностью, а потребность в этом бдении будет только расти. Если он и покинет тесные пределы Санктума, то лишь на короткое время. Несмотря на всё, ещё со времён дел чего Константин насмотрелся в Подземелье с Астартой. Тот фактначала осады, что они само присутствие Базилио по-прежнему проводили подобные учения даже сейчас, когда перед ними открывались врата самого ада, можно было счесть либо храбростью, либо глупостью, в зависимости от склонности к рискувызывало у него значительное и растущее беспокойство.
– Следи за его положениемПоначалу он почти не сомневался, что, расхваливая себя, Фо просто блефует, пытается выбраться из затруднительного положения. Теперь, однако, – сказал Вальдоруже не был уверен. Даже в этой Галактике лжи имелась привлекательная возможность того, что Базилио говорил искренне и мог совершить то, принимая решение. – Я лично приду за нимо чем заявлял.
Он рухнул на одиннадцатый высокий парапет восточного фасада Золотого Гара— Следи за его местоположением, врезавшись в камнебетонную дорожку и разбросав скопившиеся там бронированные тела— сказал Вальдор, приняв решение. Они были в багровых цветах, как и он, их доспехи были залиты кроваво-красным, золотом и медью, превосходные воины из традиции великолепия и преданности— Я лично приду за ним.
Они хорошо поработали, чтобы зайти так далеко. Шесть дней интенсивных обстрелов, за которыми последовала бронетанковая атака, прорвавшая четвёртый оборонительный круг, затем третий, и теперь ревностные сыны Лоргара находились в пределах досягаемости артиллерии высоких стен самого Гара. За последние несколько месяцев предприняли три подобных наступления, которые провалились. Теперь, однако, стойкость защитников наконец сломили, и разношёрстная орда легионеров-предателей, фанатиков-культистов, машин Тёмных Механикум и их всё более дерзких демонических союзников достигла куртины, подтянув осадные машины и обрушив на неё дьявольское оружие. У них было численное преимущество, и у них были припасы, и они почувствовали, что настал подходящий момент.
ВозможноРухнув на одиннадцатый высокий парапет восточного фасада Преграды Аурум, так оно он врезался в скалобетонную дорожку и былоразбросал скопившихся там созданий в броне. Бойцы, подумал Сангвиний, схватив Несущего Слово за горжет как и швырнув его через край. Затем он атаковал второго, пронзив копьём нагрудник воина. Остальные набросились на него, не колеблясьносили багряные цвета, напрягая каждое усиленное сухожилиеих доспехи в изобилии покрывали кроваво-красная краска, чтобы нанести удар по примарху, не взирая на риск для себязолотая и медная отделка. Каждый из них с радостью умер бы, просто зная, что не сделал ничего большего, чем это – нанёс удар, извлёк немного силыПревосходные воины, внёс лишь незначительный вклад взращённые в обещанную традициях величественности и теперь близкую победупреданности.
Сангвиний мог бы восхититься такой безжалостной целеустремлённостьюОни неплохо справились, если бы за ней стояла какая-нибудь другая причиназашли так далеко. Как бы то ни былоШесть дней интенсивных обстрелов, рвение было пустымза которыми последовала бронетанковая атака, лишённым смыслапрорвавшая четвёртый оборонительный круг, кроме обидызатем третий, подчинённым вере и теперь ревностные сыны Лоргара находились в богов, которым не должно было поклоняться ни одно живое существорадиусе артиллерийского выстрела от высоких стен самой Преграды. Он презирал их за это, возможно, большеЗа последние несколько месяцев враг предпринял три подобных натиска, чем любого из тех, с кем сражалсякоторые провалились. Вы могли легко увидеть слабостьТеперь же стойкость защитников наконец сломили, которая привела, скажеми разношёрстная орда легионеров-предателей, к тому, что легион Фулгрима скатился по спирали в безумиефанатичных культистов, машин Тёмного Механикума и, возможно, даже понять это – они были глупцами, попавшими в ловушку собственных желанийих всё более дерзких демонических союзников достигла куртины. ЭтиПодтянув осадные машины, однаконеприятели обрушили на неё своё дьявольское оружие... ''эти''... они всегда зналиОни обладали численным превосходством и боеприпасами и чувствовали, что делали. Они постигли скрытую теологию вселенной, тёмные основы, на которых она покоилась, и затем добровольно отдали ей свою сознательную преданностьнастал подходящий момент.
– Предатели! – взревел Возможно, так оно и есть, подумал Сангвиний, вдавливая третьего воина в зубец стены схватив Несущего Слово за горжет и ломая ему шеюшвырнув через край. – Клятвопреступники!
Даже когда он сражалсяЗатем Ангел атаковал второго воина и пронзил нагрудник копьём. Остальные бойцы бросились на него, не колеблясь, прокладывая путь через захваченный парапетнапрягая каждую генетически улучшенную мышцу, небо над ним было освещено падавшими люменами. Четыре “Штормовых птицы” низко пролетели сквозь мракчтобы нанести удар примарху, окатив турбинами открытую секцию стеныне думая о риске для себя. Люки Каждый из них с грохотом распахнулисьрадостью умер бы, и оттуда высыпали легионеры – тоже просто зная, что добился такой мелочи: попал в багровомцель, немного ослабил врага, внёс пусть крошечный, но более ярком цвете сынов Ваала, его цветевклад в когда-то обещанную и теперь близкую победу.
Штурмовые отряды Кровавых Ангелов приземлялись вокруг негоСангвиний мог бы восхититься такой безжалостной целеустремлённостью, если бы за ней стояла какая-нибудь другая причина. В реальности же их огнемёты и окутанные энергией клинки уже рычали. Не говоря ни словарвение ничего не стоило, не имело смысла, кроме мстительности, они вступили рабски зависело от веры в бой рядом со своим примархомбогов, и вместе элита IX легиона работала над расчисткой участка стеныкоторые не заслуживали поклонения ни одного живого существа. Темп и ярость были неумолимыОн презирал их за это — возможно, стремительный бросок по парапету шириной в пять метровбольше, вихрь лезвийчем любого из тех, которые звенели и отражались от керамитас кем сражался. Несущие Слово упорно сопротивлялисьЛегко заметить, какая слабость привела, скажем, к тому, что легион Фулгрима стремительно утонул в безумии, выкрикивая обвиненияи, воздух вокруг них наполняло мерцание наполовину призванных демоноввозможно, даже как-то понять их клинки стали смертоноснее с помощью заклинаний и эфирных ядов— глупцов, попавших в ловушку собственных желаний. Эти же... эти... Они всегда знали, что делали. Всё это делало их смертельно опаснымиОни постигли скрытую теологическую систему вселенной, и поэтому мощная контратака была остановлена: Кровавых Ангелов разрывали на частитёмные основы, или рубили на кускикоторых она покоилась, или швыряли с края стены а затем добровольно и сознательно поклялись ей в небытиеверности.
Но с ними был примарх, и под сенью его испачканных крыльев мог быть только один исход. Несущие Слово были постепенно оттеснены, их покрытые рунами доспехи раскололись, а искажённые заклинания стихли. Демоны-призраки были рассеяны, изгнаны с воем из физического мира. Последний из бойцов – великий чемпион— Предатели! — взревел Сангвиний, облачённый в броню “Тартарос” с железной короной – был повержен самим Сангвинием, лезвие его топора разбито на куски, а шея сломана. Сангвиний развернул наконечник копья, направил его вертикально над поверженным чемпионом и вонзил хрустом вдавливая третьего воина в основное сердце. Клинок вспыхнул энергией, заставляя конечности жертвы корчиться и дёргаться, прежде чем примарх снова выдернул его зубец стены и отключил энергиюломая ему шею.— Клятвопреступники!
После этого группы огнемётчиков приступили к работеПока он сражался, методично прокладывая путь по вражеским трупамчерез захваченный парапет, следя за темнебо над ним озарили направленные вниз люмены. Четыре «Грозовых птицы» пролетели сквозь мрак на малой высоте, чтобы всё превратилось в пепел и не осталось никаких неестественных остатков, которые могли бы внезапно подняться и возобновить бойнюокатив реактивными струями открытую секцию стены. Тела верных павших собрали и отнесли к парившим “Штормовым птицам”Люки с грохотом распахнулись, которые уже разворачивались и выли, поторапливая десант эвакуироваться. Налёт длился всего несколько минутоттуда хлынули легионеры — тоже в багровом, но они не могли позволить себе медлить – были запланированы десятки подобных атакболее ярком цвете сынов Баала, каждая из которых была направлена на то, чтобы уничтожить критическую точку давления, ослабить незащищённые острия вражеского наступления и уничтожить ключевые командные подразделенияего бойцов.
Сангвиний подошёл к краю парапета Штурмовые отделения Кровавых Ангелов приземлялись вокруг него, их огнемёты и посмотрел на Внешние пустоши окутанные энергией клинки уже рычали. Не говоря ни слова, они вступили в бой рядом со своим примархом, и разрушения, которые некогда вели к старому кварталу процессийобъединившись, элита IX легиона взялась за расчистку участка стены. Частота связи шлема уже забивалась просьбами о вмешательствеВыказывая неумолимую ярость и темп, одна за другойони стремительно мчались по парапету шириной в пять метров, потокомкак вихрь клинков, который никогда не прекращалсячто звенели и лязгали о керамит. Ему тоже вскоре придется снова взлететьНесущие Слово упорно сопротивлялись, выкрикивая ответные обличения, воздух вокруг них наполняло мерцание наполовину призванных демонов, поднимаясь в ядовитые облака вместе с несколькими оставшимися штурмовыми кораблями легионаих клинки разили смертоноснее благодаря заклятиям и эфирным ядам. Это было лучшееВсё это делало их гибельно опасными, что поэтому они могли сделать сейчас – больше не проводить крупных операцийсумели сдержать мощную контратаку. Кровавых Ангелов разносили в клочья, а только наносить точечные удары, направленные или рубили на токуски, чтобы не допустить превращения отступления или швыряли с края стены в массовую бойнюнебытие.
Он изучал территориюНо с ними бился примарх, которую они уступалии у боя под сенью его замаранных крыльев мог быть только один исход. Подходы к ЗолотомуНесущих Слово постепенно оттеснили, за которые велись ожесточённые бои с тех порих покрытые рунами доспехи раскололись, как пал космический порт Львиные вратаа невнятные заклинания стихли. Фантомных демонов рассеяли, теперь были полностью захвачены. Передовые укрепления были едва видныизгнали, и они превратились с воем исчезли из физического мира. Последнего из бойцов — великого поборника легиона в море почерневшей грязи и были вытоптаны миллионами сапогброне «Тартарос», увенчанной железной короной, — поверг сам Сангвиний. Земля дрожалаКлинок топора изменника разбился на куски, как от грохота вражеских орудийсломанная шея изогнулась. Ангел развернул наконечник копья, так направил его вертикально над уже низверженным чемпионом и от взрыва заминированных камер далеко под нимвонзил в основное сердце. Столбы дыма поднимались из тысячи мест по всему опустошённому ландшафтуКлинок вспыхнул разрядами энергии, каждый отмечал останки большого посадочного модуля или сверхтяжёлой техники; ветер был горячимпод воздействием которых руки и ноги жертвы судорожно дёргались, горьким на вкус даже через фильтры шлемапока примарх не выдернул оружие и не отключил питание.
Они больше не сражались за удержание этой линии. Кровь После этого к работе приступили группы огнемётчиков: методично обходя трупы врагов, они сжигали всё и материальные средства, затраченные на длинное кольцо внешних крепостей, предназначались для тоговся дотла, чтобы замедлить врага, причинить ему боль, а никакие неестественные останки не для того, чтобы помешать ему в конце концов ворваться внутрьсмогли неожиданно восстать и возобновить бойню. ТеперьТела павших лоялистов собрали и отнесли к парящим «Грозовым птицам», когда стены Внутреннего дворца были разрушены более чем в одном местекоторые уже разворачивались и разгоняли турбины, оборона готовясь к востоку от Последних врат стала нецелесообразнойпереброске. Многочисленные эвакуационные колонны выходили из бункеров и двигались по изрытой снарядами земле к сомнительному убежищу самых внутренних порталов. Бои теперь велисьНалёт длился всего несколько минут, чтобы защищать эти колонны как можно дольшено баальцы не имели права медлить — они запланировали десятки подобных атак, поддерживать хрупкую оборонительную завесунеизменно направленных на то, гарантировать, что большинство из них смогут уйти до тогочтобы купировать натиск противника в критической точке, как ворота падут ослабить незащищённые клинья наступающих частей и чудовища ворвутся внутрьуничтожить ключевые командные подразделения.
Это был предел его зрения. У него уже некоторое время не было ни одного из видений – этих тревожных проблесков прямо в сознании братьев. ВозможноАнгел изучал территорию, он просто был слишком занят сражением, или, возможно, эта непрошеная и нежеланная способность исчезла сама по себекоторую они уступали. Скорее всегоПодходы к Ауруму, это была просто временная передышказа которые велись ожесточённые бои с тех пор, мимолётное затишьекак пал космопорт Львиных врат, прежде чем ветры эфира снова наберут силутеперь полностью находились в руках противника. На данный момент у него остались только самые смутные психические ощущения – впечатления душПередовые укрепления почти скрылись из виду — превратились в море почерневшей грязи, захваченных бурей восточного фронта, который неуклонно обваливался, некоторые непокорные, некоторые напуганные, большинство в состоянии глубокого страданиярастоптанные миллионами сапог. Это стало ключевым изменением за последний месяц непрекращавшейся борьбы – переход Земля дрожала как от страха к обречённости. Он грохота вражеских орудий, так и сам это чувствовалот взрыва заминированных помещений далеко внизу. Это было не такНад тысячей мест по всему опустошённому ландшафту поднимались столбы дыма, как раньше – боль, видениякаждый из которых отмечал остов большого посадочного модуля или сверхтяжёлой бронемашины. Это было более смутное недомогание, своего рода онемениеДул горячий ветер, распространявшееся от рук и ног к туловищугорький на вкус, заставляя колебаться, сомневаться, проверять себя. Если он закрывал глаза, ему почти казалось, что он видит болезнь, выползавшую из сердца зловонной тьмы, пробиравшуюся по кладбищам и полям захоронений и тянувшуюся задушить их всехнесмотря на фильтры шлема.
Он Они больше не мог потворствовать этомусражались за то, чтобы удержаться на этой черте. Раньше на длинном кольце внешних крепостей проливали кровь и расходовали ресурсы лишь для того, чтобы замедлить врага, нанести ему урон, а не для того, чтобы помешать ему вообще прорвать периметр. Он должен продолжать двигатьсяТеперь, когда в стенах Внутреннего дворца уже в нескольких местах появились пробоины, сохранять жизненную силуоборона участков к востоку от Последних врат стала нецелесообразной. И теперьОгромные эвакуационные колонны струились из бункеров и пробирались по изрытой снарядами земле к убежищу сомнительной надёжности — вратам, здесьрасположенным ближе всего к центру. Теперь они бились ради того, на самом краю сужавшейся дуги имперского контролячтобы как можно дольше защищать эти отходящие части, поддерживать хрупкий защитный заслон, оставалась одна вещьгарантировать, которую он должен был попробовать сновачто большинство солдат сможет отступить до того, пока растущее расстояние не сделало это невозможнымкак ворота падут и чудовища ворвутся внутрь.
– БратСосредоточившись, – произнёс Ангел посмотрел дальше на север, пронзая взглядом плывущие клубы смога, чтобы хоть как-то разобраться в обстановке на местности. Он увидел отвесные стены Преграды Горгона, рубежа, ради сохранения которого он по воксутак усердно трудился, используя самый сильно закодированный каналтеперь окружённые прерывистыми линиями огня. Укрепление уже выпотрошили изнутри вражеские войска, бесновавшиеся там. За ним, едва различимый в пасмурной дымке, находился Мармакс. Насколько Сангвиний мог судить с такого расстояния, тот, который оставался чистымпохоже, даже когда остальные растворились в визжащих помехахпродолжал сопротивляться — если они уберегут его от полного разрушения хотя бы ещё на час или два, это будет уже кое-что.
Долгое мгновениеДальше Ангел ничего не разбирал. Его уже некоторое время не посещали те видения — тревожные явления, когда он мельком заглядывал прямо в течение трёх глубоких вдоховсознание братьев. Возможно, его теперь слишком занимали битвы, или же эта непрошеная и нежеланная способность исчезла сама по себе. Скорее всего, он ничего просто получил временную передышку, случилось мимолётное затишье перед тем, как ветры эфира снова наберут силу. Пока что Сангвиний воспринимал только самые смутные психические ощущения — впечатления живых душ, захваченных бурей восточного фронта, который неуклонно обваливался. Среди них встречались и непокорные, и напуганные, но большинство из них испытывали глубокие страдания. Вот оно, ключевое изменение за последний месяц непрерывной борьбы: переход от страха к обречённости. Он и сам это чувствовал. Не то, что раньше, — не боль, не получал в ответвидения, а менее определённое недомогание, своего рода онемение, которое распространялось от рук и ног к туловищу, заставляя колебаться, сомневаться, сдерживаться. А затемКогда Ангел закрывал глаза, как раз в тот моментему чудилось, когда что он собирался сдатьсяпочти видит, как хворь выползает из сердца зловонной тьмы, донеслось шипение как пробирается по кладбищам и трескполям захоронений и тянет лапы, чтобы задушить их всех.
– ''ЗначитОн не мог потворствовать этому. Надо двигаться, он послал тебя вернуть меня?'' – раздался голос Джагатаясохранять энергичность. А сейчас, искажённый и слабый здесь, на самом краю сужавшегося сектора под имперским контролем, ему следовало снова попробовать кое-что, пока оно не стало невозможным из-за шума помехрастущего расстояния между ними.
– Долгие секунды, в течение трёх глубоких вдохов, он ничего не получал в ответ. А затем, как раз в тот момент, когда Ангел собирался сдаться, донеслось шипение и треск. — ''Значит, он послал тебя приволочь меня обратно?'' — раздался голос Джагатая, искажённый и слабый из-за шума помех. Сангвиний улыбнулся. Вечно подозрительный, балансирующий на грани паранойи Хан почти не изменился. — Как ты думаешь, если бы он попросил, я бы согласился?
– ''Может быть— Возможно. Ты отзывчивый человекУ тебя отзывчивая душа''.
– — Последние врата почти обошли. Твоё окно для отступления сокращаетсясужается.
– ''— Да, я заметил''.
– — И , хотя у тебя репутация человекаты славишься тем, который ускользает что успеваешь улизнуть в последнюю минуту, я боюсь, что эта возможность сама может ускользнуть ускользает из твоих руктвоей хватки.
– ''— Мы не вернёмся''.
– Вы — Вас почти полностью окруженыокружили.
– ''— Да, это так''.
– — Значит, ты тоже сдался.
– ''— Ничего подобного''. – Долгая — Последовала долгая пауза, как будто он подыскивал нужные слова. – — ''Я знаю, ты уважаешь видения. По крайней мере, те, которые говорят правду. Я предвижу, что они победят, покаесли не помешать'' он ему''действует. Магистр войны не мало на кого может рассчитывать на многое, потому что наши отчуждённые братья сходят с ума. Все, кроме одного''.
– — Но вместе мы сильнее. В самом центре.
– ''— Возможно, в соответствии с твоей стратегией''. – — Слабый, сухой смешок по в канале связи. – — ''Прости меня. Дело не в характере. Речь идёт о том, что нам нужно, чтобы сломать хваткутиски. ХваткуТиски, которая сокрушает которые сокрушают наш дух''. – — Даже сквозь помехи Сангвиний слышал настойчивость в голосе брата. – — ''Они Другие больше ничего не планируют. Они бросаются на поставленные перед ними барьеры, едва понимая, где находятся, едва зная свои помня собственные имена. Но '' он ''ждёт, вне нашей досягаемости, так же осторожно, как и всегда. Когда всё остальное прочее превратится в пепел, когда мы подумаем, что ничего худшего уже не останетсяслучится, он придёт. И на этом закончится тогда угаснет наша последняя надежда''.
– Мортарион… — Мортарион... изменился, брат. Он уже не тот, каким был, когда вы встретились как в час вашей встречи на Просперо. Сможешь ли ты противостоять ему сейчас? Сможет Сумеет ли хоть кто-нибудь из нас?
– ''— Я не знаю. Но тогда, если таков твой совет, то я полагаю, что, когда настанет момент, придёт твой час и тебя призовут встретиться лицом к лицу с одним выйти против одного из них, я ожидаю, что ты тоже уступишь. Отдашь своё копьекопьё, извинишься. Снова отступишьотойдёшь в тыл''.
– — У нас не хватает мест уже кончаются места для отступления. – ''Мы не должны были позволить, чтобы его захватили''.
– Ты по-прежнему так думаешь?''— Напрасно мы позволили, чтобы порт захватили''.
– ''Орудия целы, и их можно использовать. Они свободно приземляются. И нам самим понадобится космический порт. Когда придёт Жиллиман. Когда победа будет у нас в руках, ему понадобится быстрый путь вниз''.— Ты по-прежнему так думаешь?
Победа''— Орудия целы, и их можно применить. А сейчас враги приземляются где хотят. Хан по-прежнему думал о победеИ нам самим пригодится космопорт. Как это возможно? Неужели он тоже сошёл с ума, как и предателиКогда придёт Гиллиман, которые радостно мчалиськогда до победы нам будет рукой подать, разрушая дом собственной расы? Это всегда возможно. Он всегда флиртовал с этимему понадобится быстрый путь вниз''.
– В этомПобеда. Хан по-прежнему думал о победе. Как это возможно? Неужели он тоже сошёл с ума, – сказал Сангвинийкак и предатели, – тыкоторые радостно буйствовали, разрушая дом собственной расы? Такая возможность существовала всегда. Он всегда ходил по крайней мере, последователенкраю.
– ''Не то— По крайней мере, в чём меня часто обвиняли''этом ты последователен, — сказал Ангел.
Сангвиний поднял голову. На севере сквозь облачный покров пробились новые всплески огня. Ему придется уйти сейчас, чтобы сделать то, что он делал с тех пор, как всё это началось – держать всё вместе, заставлять войска сражаться ещё один день, ещё один час, ещё одну минуту''— В таком меня редко обвиняли''.
– Я связался с тобой не для тогоСангвиний поднял голову. На севере сквозь облачный покров пробились новые всплески огня. Ему уже пора уходить, чтобы отозвать тебязаняться тем, – сказал что он. – Как бы мне не хотелось, чтобы ты был делал с нами. Рогал всегда говорилтех пор, что рано или поздно ты сделаешь свой ход, и обычно он прав насчёт остальных из нас. Вот почему он как всё организует. – Он наблюдал за пылавшими землями, развалинами некогда гордой галактической цивилизации, униженной её собственными пороками. – Я связался, потому что, если ты это сделаешь, этоначалось, возможно— предотвращать полный развал, последний раззаставлять войска сражаться ещё один день, когда мы разговариваем. И поэтому я хотел передать тебе своё благословение. Я хотел пожелать тебе удачи. И я хотел выразить надеждуещё один час, что ты так глубоко засунешь эту проклятую косу ему в глотку, что он никогда больше не найдёт свой дурацкий респираторещё одну минуту.
Хан громко рассмеялся— Я связался с тобой не для того, чтобы отозвать тебя, — произнёс Ангел. Даже искажённый плохой связью— Как бы мне ни хотелось, чтобы ты был с нами. Рогал всегда говорил, что рано или поздно ты сделаешь свой ход, и обычно он прав насчёт остальных из нас. Вот почему он всё организовывает. — Сангвиний услышалнаблюдал за пылавшими землями, развалинами некогда гордой галактической цивилизации, сокрушённой своими же пороками. — Я вызвал тебя потому, что это был правильный смех – не циничныйесли ты исполнишь свой план, то, возможно, не знающийсейчас мы разговариваем в последний раз. И поэтому я хотел передать тебе своё благословение. Я хотел пожелать тебе удачи. И я хотел выразить надежду, просто краткий перерыв что ты так глубоко засунешь эту проклятую косу ему в удушающем напряженииглотку, что он никогда больше не найдёт свой дурацкий респиратор.
– ''Мы ещё встретимсяДжагатай громко рассмеялся. Несмотря на скверную связь, мой друг''Сангвиний разобрал, – сказал Хан. – ''Мы построим всёчто это правильный смех — не циничный, о чём когда-либо мечтали. А до тех пор делай тоне понимающий, что должен. Поддерживай в них надежду. Удерживай стены''просто краткая передышка от удушающего напряжения.
Связь прервалась. Сангвиний постоял ''— Мы ещё немноговстретимся, один на парапетемой друг'', наблюдая— сказал Хан. — ''Мы построим всё, как горит мир его рожденияо чём когда-либо мечтали. Он оглянулся через плечоА до тех пор делай то, туда, где возвышался огромный массив Внутреннего дворцачто должен. Поддерживай в них надежду. В темноте, на фоне сгущавшегося зарева многочисленных пожаров, тот больше походил на склеп, чем на крепостьУдерживай стены''.
– Именно это я и собираюсь делатьСвязь прервалась. Сангвиний постоял ещё немного один на парапете, – тихо сказал оннаблюдая, как горит мир его рождения. Ангел оглянулся через плечо, туда, где возвышался огромный массив Внутреннего дворца. В темноте, на фоне сливающегося воедино зарева многочисленных пожаров, тот больше походил на склеп, чем на крепость.
А затем, с прыжком, хлопком крыльев — Я так и мощным толчком в небозадумал, — тихо проговорил он снова исчез, держа копье наготове, устремляясь к следующей битве, которая нуждалась в нём.
Это было так тяжело в течение последних семи Последние семь летвыдались такими тяжёлыми. Каждая победа оспариваласьКаждое завоевание пытались отбить, каждый триумф оплачивался кровью. Однако теперь, в самом конце, сопротивление ослабевало.
Не К его коллеги визави из Легионес Астартесэто, конечноне относилось. Они по-прежнему Лоялисты всё так же удерживали позиции, по-прежнему упорно оборонялись, но даже им чего-то не хватало. Это было так, Лоялисты как если бы они будто сражались по привычке, почти автоматически. Они больше не верили, что могут изменить результатповлиять на исход битвы. Они Лишь совершали необходимые действия. Досматривали происходившее до конца. Он убил так много столь многих из них – — ветеранов, капитанов рот, прославленных чемпионов. Когда они уменьшалисьПока неприятель умалялся, он рос, укрепляя репутацию, которая уже была внушительной в годы Крестового похода.
Космический десантник Космодесантник пытался что-то сказать. Аркета немного опустил головувоина к себе, готовый потакать решив угодить ему, поскольку тот сражался достаточно хорошо.
– Что у нас— О чём ты там, а? – — спросил он. – — Выкладывай.
– — Император... проклинает… тебяпроклинает... твою... неверную... неверный…
– — Ах, ничего интересного, – — устало сказал Аркета. Он позволил голове Выпустив голову воина опуститься и отсек , он рассёк ему шею горло прежде, чем тот упал на землю. Затем он наблюдалИндрас понаблюдал, как воин медленно умирает и , как его жизнь вытекает густым потоком льётся из глубокой раны на шее, просачиваясь в пропитанную химикатами землю.
Он посмотрел перед собойАркета поднял взгляд. Длинная колонна бронетехники и пехоты с грохотом двигалась по проспекту, окружённая с обеих сторон разбитыми стенами разрушенных жилых башенжилбашен. “Лэндрейдеры” Там ехали «Лэндрейдеры» и “Сикараны”, корпуса «Сикаранцы» с корпусами в легионных цветах морской волны легиона, в исправном состояниивполне исправные, несмотря на хотя они прошли через тяжёлую кампанию по достижению перед тем, как достигли основных точек вторженияпроникновения. Гусеницы Пока их гусеницы перемалывали остатки расположенных баррикад, воздвигнутых в узких местах баррикад, пока на северном краю проспекта взорвались последние связки бронебойных гранат взрывали , разрушившие доты на северном краю проспекта. Тактические Через обломки маршировали тактические отделения маршировали через обломки, двигаясь осторожно, но уверенно. Позади них прогрохотал громыхал большой “Контемптор”«Контемптор», его тяжёлая поступь вдавила остатки жёлтого доспеха чьи тяжёлые ступни вдавливали куски жёлтых доспехов ещё глубже в грязь.
Он не Ранее Индрас ожидал, что достигнет ему потребуется ещё шесть часов, чтобы достичь этой позиции ещё в течение шести часов. Это было место соединения двух главных магистралейЗдесь соединялись две главные магистрали, ключ, открывавший следующий фронт и перекрёсток служил ключом к следующему фронту битвы в городской зоне, . За такое место, за которое дисциплинированный враг будет сражаться зубами и ногтямисражался бы, не жалея сил. Если бы здешние башни на перекрёстке не были разнесены разнесло вдребезги, возможно, почти Аркете даже удалось бы вскарабкаться наверх по ним и разглядеть оттуда стены по периметру поля Крылатой Победы.
Носорог “Дамокл” «Носорог» типа «Дамокл» вынырнул из тени, двигаясь прямо к Аркетенадвигаясь на Индраса. В последний момент командный транспортБТР, содрогнувшисьвздрогнув, остановился, люк распахнулся, и в его распахнувшемся люке показался воин. Он Тот с лязгом спустился на обломки и подошёл к Аркете, сжав кулак и вытянув его руку в легионном приветствии легиона.
– — Капитан! – — крикнул он. – — Уже здесь, да?
Аркета Индрас наблюдал за его приближением. Воин был экипирован так же, как и он сам – соратник подходит к нему. Облачение легионера во многом совпадало со снаряжением самого Аркеты: прекрасный боевой доспех мастерской работы мастера, длинный подбитый мехом плащс меховым подбоем, Око Гора Хоруса на нагруднике. Они были равны, эти двое, в том, что касалось оба носили капитанские звания, но Азелас Баракса был капитаном второй ротыкомандовал Второй ротой, то есть всего на шаг ближе стоял к магистру повелителю легиона. В другое время, учитывая , какое огромное количество перерезанных ими для глоток они перерезали ради магистра войны глоток, они оба эти офицеры могли бы ожидать места в Морнивале, но после катастрофы у Сатурнианских врат Сатурна никто особенно не было особого энтузиазма горел желанием возрождать этот тот старый обычай. Какой цели это послужит он послужил бы сейчас? Сыны Гора Хоруса были созданиями орудиями живого бога, воинами-рабами бессмертной божественной сущностибессмертного высшего существа. Ты не даёшь советов Нельзя давать советы богу и не пытаешься подсказывать или пытаться подсказать бессмертному. Все Когда любые их притязания эпохи Крестового похода канули в небытие, все они снова стали просто солдатами, инструментами, необходимыми для выполнения поставленной задачи, и последние из их претензий эпохи крестовых походов были сметены прочь.
– — Да, мы хорошо проводим времянеожиданно быстро идём, – — бесстрастно сказал Аркета.
Баракса подошёл и Подойдя, Азелас встал рядом с ним.
– — Они ''сломались''сломлены, брат, – — сказал онБаракса. – — Санктум просто лежит перед нами. Надо только прийти Приходи и взятьбери. И я обнаружил, что с трудом могу в это поверить.
– — Это ещё не конец, – сказал — произнёс Аркета, не желая впадать в эйфорию. – — Нас затягивают всё дальше – глубже, и где-то там у них по-прежнему есть три примарха.
– Такой осторожный. – Он откинул — Как ты осторожен! — Откинув плащ, сжал правую руку в кулак он пошевелил пальцами правой латной перчатки и посмотрел вдоль длинной аллеи на напоминавшие горы скопления зданий впереди, кажущиеся горными хребтами. – Наружный бастион — Бастионный Притвор прорван – — ты в курсене знал? Три фронта сходятся. Они Им не справятся справиться с этим. – Он глубоко — Азелас вздохнулполной грудью, как будто такой воздух был чем-то, что могло мог взбодрить его, а не порвать перегруженные токсикологические фильтры навредить перегруженным токсофильтрам шлема. – — Каждый час тысячи проходят только через Меркурианский проломв Меркурии. Это Настоящий потоп. Красный Ангел внутри, делает то, что у него получается лучше всего. Это потрясающеПодавляющий натиск. Нам просто нужно добраться туда ''первыми'', прямо сейчас – сломать , — разбить последние врата, прежде чем пока Пожиратели Миров превратят не размололи всё в кровавую жижукровавое месиво.Сказанное им действительно имело смыслДействительно, цель заключалась в этом. Хрупкое единство между легионами и фракциями уже было нарушено. То немногоенарушилось, и какие-то остатки сплочённости держались потому, что оставалось сплочённым, зависело от стоявшей перед всеми ними всеми цели – ненавистного Императорастояла одна цель — ненавистный Император, Обманщика Обманщик и Нарушителя Нарушитель Права Первородствапервородства. Как только Он будет убит, всё это снова исчезнетвновь рассыплется. Воины XVI легионлегиона, величайший величайшего из легионовних, те, кто продвигал и поддерживал всё это с самого начала, должны не должны позволить всему рухнутьдопустить полного развала, и а для этого им необходимо контролировать нужно взять под контроль центр, находясь в безопасности и надёжно засесть в тех же самых бункерах, которые они сейчас пытались разрушить.
– — Тогда ему нужно вернуться, – сказал — произнёс Аркета.
– — Он уже здесь.
Это было неожиданностьюА вот это неожиданно.
– — Абаддон? Он поправился?
– — Мне сказали, что он превратил наседал на апотекариев, превращал их жизнь апотекариев в ад, пока они не сделали достаточно, чтобы вернуть его на фронт. Он приземлился в Вечной стене у стены Вечности и прямо сейчас направляется к МеркурианскойМеркурию. – — Баракса похлопал Аркету по плечу. – Это — Вот и всё, что нам нужно, чтобы закончить это. Наш лидервождь.
Аркета Индрас разозлился:.
– — Наш лидер вождь на “''Духе мщения«Мстительном духе»''”.
– — Конечно. Конечно! Но, здесь, внизу...
– — Какое это имеет значение? Эзекиль всего лишь — простой смертный. Совсем как мы. Ты должен следить за темСледи, куда ведут чтобы твои речи не завели тебя твои словане туда, Азелас, – ибо магистр войны всё видит и всё слышит.
– — И всеми любим всеми, – — пробормотал онАзелас.
– — Что?
– Чёрт возьми— Все преисподние, брат, что гложет тебя изнутри? Ты должен быть доволен.
Гора Хоруса с ними не было. Возможно, причина в этом. Аркета однаждыОднажды, давнымкогда-то давно, стал свидетелем битвы Индрас наблюдал за схваткой примархов, и было трудно представитьс трудом представлял, что как что-то живое может способно противостоять этомутакой мощи. Если бы Гор Хорус ступил на эту землю, здесь и сейчас, всё было бы кончено закончилось через несколько часов. О, Аркета знал всю ту чушь, которую болтали колдуны извергали , — о великом защитном обережном щите, о том, как он сдерживал обладателей величайших даров, но теперь этот барьер был разорван заслон порван в клочья. Если буйный Ангрон мог сумел каким-то образом пройти сквозь него, то, конечно, и магистр войны могсумеет.
Гору Легион по-прежнему принадлежала хранил верность легионаХорусу, это было правдойтак. Некоторые даже начали говорить о нём, как и сам Аркета, даже начали говорить о нём как о члене истинного Пантеона, о ком-то возвышенном далеко за пределы простого человека создании, невероятно возвысившемся над своей человеческой сутью и достойном более энергичного ревностного поклонения. Такого мнения придерживался Беруддин, капитан пятой, придерживался того же мненияПятой. Малабре, новый лидер Катуланских налётчиков, был ревностен в вереобладал пылкой верой. Но все они были такими ''новыми'', такими неопытными. Весь руководящий состав легиона был уничтожен. Старые великие имена – Торгаддон, Кибре, Экаддон, Аксиманд – погибли. Тетакие новоявленные, кто пришёл им на смену, включая Аркету, были жалкими копиями, разъединёнными, начинавшими сомневаться и препираться, даже когда величайший приз был почти в их рукахтакие неопытные.
ВсеС легиона словно соскоблили верхний слой, кроме Абаддонаего командиров. Он прошёл через всё этоСтарые великие имена, если не невредимымвсе эти торгаддоны, то оставшись самим собойкибре, последним звеном с наследием Лунных Волковэкаддоны, аксиманды, были стёрты. Поэтому неудивительноНа смену им пришли жалкие копии, что к нему прислушивались большев том числе сам Аркета. Раздробленные, чем когда-либоони начинали сомневаться и препираться, на него смотрели снизу-вверх как свежая кровьхотя им оставалось лишь руку протянуть, так и ветеранычтобы забрать величайший из трофеев.
Гор должен скоро прийтиВсе, кроме Абаддона. Он должен покончить прошёл через всё это если не без потерь, то оставшись самим собой, последним звеном, что соединяло их с этой чепухойнаследием Лунных Волков. Он должен напомнить верующимНеудивительно, что к нему прислушивались больше, почему они проливали за чем когда-либо. На него свою кровь. Он должен быть магистром войны. В будущем он должен стать Императоромсмотрели снизу вверх как новобранцы, так и ветераны.
– Просто хочу, чтобы это поскорее закончилось, – сказал Аркета БараксеХорус должен скоро прийти. Ему надо покончить с этой чепухой. Нужно напомнить верующим, убирая шепчущий клинок в ножны и снова готовясь к походупочему они проливали за него свою кровь. – Мы уже достаточно разрушилиОн обязан вести себя как магистр войны. Пора снова начать строитьВ будущем он должен стать Императором.==ВОСЕМЬ==
'''Старые мечты'''— Просто желаю, чтобы это поскорее закончилось, — сказал Аркета Бараксе, убирая шепчущий клинок в ножны и снова готовясь выступать. — Мы уже достаточно разрушили. Пора снова начать строить.
'''Предатель'''
'''Курултай'''===Глава восьмая===
Невозможно было представить, что что-то смогут восстановить, не здесь, не так, как было раньше. К тому времени, когда Илья вернулась в Колоссы, масштабы распада восточной зоны боевых действий стали болезненно очевидны. Подземные маршруты из Последних врат по-прежнему действовали на отдельных участках, но во многих местах произошли налёты, которые нарушили жизненно важные линии снабжения и отвлекли скудные оборонительные ресурсы от поверхности. Вызванные ею многочисленные эшелоны маг-поездов в основном прошли, но они стали последними – любые оставшиеся подкрепления или поставки теперь должны были осуществляться наземным путём, а это было безумно опасно.
Она убедилась в этом на собственном опыте. Когда пришло время покинуть Внутренний дворец и вернуться на периферию, Соджук забеспокоился ещё сильнее. Каким-то образом ему удалось собрать эскорт из трёх дозорных спидеров и запасной “Химеры”. Он сделал это, не посоветовавшись с ней, и когда она возразила ему, он едва мог смотреть ей в глаза.Старые мечты
– Мои извинения, сы, – сказал он. – В следующий раз я обязательно это сделаю.Предатель
На это ей пришлось выдавить улыбку. Соджук был хитрым старым лисом – ''следующего раза'' для всего этого не будет.Курултай
Это был трудный участок, некогда лежавший к востоку от больших имперских формирований, собравшихся у Последних врат. Там уже началась бомбардировка – даже глубоко под поверхностью чувствовалось, как содрогается земля. Чем дальше вы заходили, тем хуже становилось. Маленькому конвою потребовалась пара часов, чтобы подняться наверх примерно в пятидесяти километрах к северу от Львиных врат, и это было похоже на выход в пасть ада. Сам портал был в огне, огромное бушующее зарево, от которого пульсировал южный горизонт. Странные крики эхом разносились по разбитой пустоши, заставляя лужи едкой воды в воронках покрываться рябью.
– ЯкшаНевозможно представить, – выплюнул Соджукчто тут опять будут что-то строить. Нет, только не здесь, только не так, как прежде. К тому времени, когда Раваллион вернулась в Колоссы, масштабы распада восточной зоны боевых действий стали болезненно очевидны. Подземные маршруты из Последних врат по-прежнему действовали на отдельных участках, но во многих местах произошли налёты, которые нарушили жизненно важные линии снабжения и вынудили обороняющихся перенаправить туда скудные резервы с трудом пробираясь сквозь грязьповерхности. Многочисленные эшелоны маг-поездов, вызванных Илией, в основном прошли, но больше по тоннелям ничего не провезти. Любые оставшиеся подкрепления или снаряжение теперь придётся доставлять наземным путём, а такой вариант стал безумно опасным.
Однако им повезло – они не столкнулись ни с одним из этих ужасов напрямую и ни с чем другим Она убедилась в этом на пути в виде серьёзного сопротивлениясобственном опыте. Им пришлось обойти подразделение пехоты VIII легиона, направлявшееся Когда пришло время покинуть Внутренний дворец и вернуться на запад через руины, но в остальном худшимпериферию, Соджук забеспокоился ещё сильнее. Каким-то образом ему удалось собрать эскорт из трёх дозорных спидеров и запасной «Химеры». Он даже не посоветовался с чем они встретились, были банды культистов Раваллион и ауксилий предателей, по которым можно было нанести сильный удар, а затем убежать. Как только он смог, Соджук снова завёл их под землю, прямо едва мог смотреть Илии в разрушавшиеся туннелиглаза, которые вились на восток к вспомогательной крепости периметракогда она отчитывала его.
Когда они— Мои извинения, наконецсы, добрались до приёмных портов Колоссов, охраняемых в освещённой лампами темноте тяжёлыми башнями с лазерными пушками и неподвижными рядами танков V легиона, Илья испустила долгий вздох искреннего облегчения— сказал тогда Соджук. Возможно, сейчас это место было изолировано, окружено почти со всех сторон едва ли не бесконечными врагами, но они были её народом, островком знакомого, крошечным отголоском Чогориса— В следующий раз обязательно уточню.
После этого она попрощалась с Соджуком и поднялась на северную командную башнюВ ответ ей пришлось выдавить улыбку. Её отчёты уже были собраны и разосланы по сети связиСоджук, но не было никакой гарантиихитрый старый лис, что они дошли – в эти ненадёжные времена вам нужно было действительно поговорить с кем-то лично, чтобы иметь хоть какую-то уверенность в томпонимал, что вас услышали. Большая часть оставшегося в оперативных залах Колоссов военного персонала, теперь принадлежала к легиону – почти все штабисты Имперской армии были эвакуированы. Иногда вы сталкивались с офицером в цветах не-легиона и всегда обменивались с ними короткой улыбкой или кивком – они были такими же, как она, ушедшими с первооткрывателями аборигенами, не желавшими покидать компанию этих странных чужаков из другого мира, готовых умереть рядом с ними, а не вернуться к тем, с кем они выросли. Так было с людьми Джагатая – вы могли заразиться, если такого «следующего раза» не были осторожныбудет.
Оказавшись Потом они ехали по трудному участку, к западу от которого у Последних врат когда-то собирались большие имперские формирования. Там уже началась бомбардировка — даже глубоко под поверхностью чувствовалось, как содрогается земля. Чем дальше ты продвигался, тем хуже становилось. Примерно в главном наблюдательном залепятидесяти километрах к северу от Львиных врат маленькому конвою пришлось на пару часов подняться на поверхность, который был забит и полон лихорадочной энергиитогда показалось, она поговорила с Цинь Фаемчто они попали в картину, нойон-ханом и командующим обороной северной зоныизображающую ад. Он внимательно слушал её донесенияСами ворота пылали, кивая и время горизонт на юге дрожал от времени настаивая на подробностяхогромного бушующего зарева. По развороченной пустоши разносились отголоски странных криков, сверяя услышанное с учётными книгами, которые ему приносили помощникииз-за которых рябили лужи едкой воды в воронках.
“''Теперь у них это получается лучше''— Якша, – поймала она себя на мысли. – ''С другой стороны— злобно проговорил Соджук, у них не было другого выхода''”напряжённо ведя транспорт по грязи.
В конце ориентировки он поклонился ей:Однако им повезло — они не столкнулись ни с одним из этих ужасов напрямую, да и вообще не встретили по дороге серьёзного сопротивления. Им пришлось обойти подразделение пехоты VIII легиона, направлявшееся на запад через руины, но в остальном их группе не попалось ничего хуже, чем банды культистов и предательской ауксилии, по которым они наносили мощные удары и тут же отступали. При первой возможности Соджук снова завёл конвой под землю, прямо в разрушавшиеся тоннели, что тянулись на восток, к вспомогательному укреплённому периметру.
– Наша искренняя благодарностьКогда они наконец добрались до впускных проходов Колоссов, сы-Ильяохраняемых башенками с тяжёлыми лазпушками и неподвижными рядами бронемашин V легиона, что стояли во тьме, озаряемой лампами, Илия протяжно выдохнула от искреннего облегчения. Это Пусть сейчас это место находилось в изоляции, почти полностью окружённое чуть ли не удалось бы сделать без васбесконечными армиями врагов, но здесь находился её народ. Раваллион попала на островок чего-то знакомого, крошечное напоминание о Чогорисе.
ВероятноТам она попрощалась с Соджуком и поднялась на северную командную башню. Её рапорты уже собрали и разослали по сети связи, его слова были правдой. Белые Шрамы никогда но никто не пользовались теми контактамигарантировал, которыми обладала она – путями что они дойдут: в имперскую командную структурунынешние времена неразберихи тебе требовалось лично поговорить с людьми, как чтобы приобрести хоть какую-то уверенность в этом конкретном случаетом, что тебя услышали. Хотя было приятно снова почувствовать себя полезнойБольшую часть личного состава, оставшегося в залах оперативного управления Колоссов, мысль об этом заставила её слегка загруститьтеперь составлял персонал Пятого, так как старый инструментпочти всех штабистов Имперской Армии эвакуировали. Изредка сталкиваясь с офицерами не в легионном обмундировании, Илия всегда обменивалась с ними короткой улыбкой или кивком. Они стали такими же, который постепенно изнашивалсякак она: переняли обычаи Шрамов, пока не смог сделать только одну вещь хорошо. Если это было последнее заданиежелали покидать компанию этих странных чужаков из другого мира и предпочитали умереть рядом с ними, которое она выполнила для ниха не возвращаться к тем, оно казалось незначительным – поручение по сборус кем они выросли. Так уж действовали на тебя родичи Джагатая — ты заражался их нравами, сбору повреждённых активовесли не соблюдал осторожность.
– Это последнееДойдя до главного наблюдательного зала, что мы получимзабитого людьми и погружённого в лихорадочную суету, – сказала она поговорила с Цинь Фаем — нойон-ханом и командующим обороной северной зоны. Он внимательно слушал её донесения, кивал и время от времени настойчиво просил рассказать подробнее, после чего сверял данные Илии с учётными книгами, которые ему. – Все пути на запад перекрытыприносили помощники.
– Если «Теперь у них это то, что у нас естьполучается лучше, – сказал Цинь Фай— на такой мысли поймала себя Раваллион. — С другой стороны, – то этого должно быть достаточноим не оставили другого выхода».
А потом она внезапно почувствовала слабость. Её желудок был пуст, и она была обезвожена. Она переезжала с места на место, часто под обстрелом, без передышки, в течение нескольких дней. Было бы неплохо продолжить разговор с нойон-ханом, чтобы лучше понять, как развиваются планы, но она боялась, что может упасть в обморок. Она извинилась, вышла и поспешила вниз, в свои покои, расположенные глубоко во внутреннем ядре крепости. Вернувшись, она дрожащими руками потянулась за чашкой воды, расстегнула воротник генеральской шинели, тяжело опустилась на стул, закрыла глаза и позволила конечностям обмякнутьВ конце их совещания Цинь Фай поклонился ей.
Только после того— Наша искренняя благодарность, как она несколько секунд посидела в тишине, до неё медленно дошло, что она не однасы-Илия. Что-то ещё находилось здесь с ней, что-то огромное и чудовищно опасное, что-то, что едва ли принадлежало к той же сфере существования, что и она, Без вас мы бы не говоря уже о той же комнатесправились.
– Вы могли бы постучатьПожалуй, – пробормотала он говорил верно. Белые Шрамы никогда не обладали такими ценными контактами, как она, — ходами в имперскую командную структуру, пригодившимися в данном случае. Хотя Раваллион порадовало осознание того, что она снова приносит пользу, сама эта мысль заставила её слегка загрустить: онапочувствовала себя старым инструментом, покоторый постепенно изнашивался, пока не оказалось, что им можно хорошо сделать только что-прежнему не открывая глазто одно. И если это — последнее задание, которое она выполнила для Шрамов, то оно выглядело незначительным. Ей лишь поручили затребовать и собрать повреждённые активы.
Когда Хан ответил— Больше мы ничего не получим, несвойственная его характеру неловкость заставила её усмехнуться— произнесла Илия. — Все пути на запад перекрыты.
– Прости меня. Когда ты вошла— Тогда мы должны обойтись тем, ты выглядела неважно, так что я... ну, я не зналу нас есть, как тебя предупредить— сказал Цинь Фай.
– Только после того, как Илия несколько секунд просидела в тишине, до неё медленно дошло, что она не одна. Что-то ещё находилось здесь с ней, нечто огромное и чудовищно опасное, нечто, чему едва ли следовало пребывать в той же сфере бытия, что и Раваллион, не говоря уже о том, чтобы делить с ней комнату. — Вы могли бы постучать, — пробормотала она с закрытыми глазами. Когда Хан ответил, в его голосе прозвучала неловкость, чуждая его характеру, отчего Илия усмехнулась. — Прости меня. Когда ты вошла, ты выглядела неважно, так что я... Ну, я не знал, как тебя предупредить. Она открыла глаза и кое-как села более прямо. Каган, слишком большой, чтобы уместиться на любом из предметов мебели в её комнате, стоял у дальней стены, куда не падали тусклые лучи единственного люмена, и выглядел таким смущённым, каким Раваллион никогда его не видела. — Я сейчас приду в себя, – — сказала онаИлия. – — Подойдите, поговорите со мной.
– — Ты выглядишь усталой. Мне не следовало ждать тебя здесь. Я вернусь позже.
– — Нет, правда. – Илья протянула руку к нему— Подавшись вперёд, её пальцы коснулись Раваллион коснулась пальцами латной перчатки, потянув и потянула его назад. – — Позже у вас не будет на это времени. Мы не разговаривали уже несколько недель. Это неправильноКак следует то есть. Пожалуйста.
Он Джагатай колебался, глядя на неё сверху вниз. Они представляли собой составляли потрёпанную пару – измученный битвой — измотанный битвами военачальник и его измученный эмиссаризмождённая посланница.
– — Как ты себя чувствуешь? – — спросил онХан.
– — Старой, – сказала — ответила она. – — Я чувствую себя очень старой. Как А вы как себя чувствуете?
– — Я чувствую себя... улаженнымчто со всем разделался, – — задумчиво произнёс онХан. – — Фигуры расставлены. Расчёты сделаныпроведены. Очень скоро мы достигнем точки, когда ничего нельзя будет сделать, кроме самого действиясамой операции.
– — Но, конечно, не совсем, – — добавил он с иронией. – — Всегда есть сомнения. Тем более сейчас. Оно ''Он'' затуманивает всё, и даже когда вы знаете ты знаешь причину болезнихвори, трудно напоминать себе, что она отчасти искусственная, рукотворная и с ней можно и нужно бороться.
– — В Санктуме ещё хуже, – — сказала ИльяИлия.
– — Могу представить.
– — Но это есть ещё не всёчто-то, не так ли? – — Она сделала глоток отпила воды. – Я имею в виду— В смысле, вы пришли сюда же не за этимсюда пришли.
Хан отошёл Шагнув в сторону от неё, направляясь Хан направился к полке, где она Илия хранила несколько сохранившихся оставшихся старых вещей – — печати, отмечавшие её вступление в Департаменто Муниторум; , дешёвый пласталевый пластальной сувенир на память о Триумфе, который она взяла взятый ею с Улланора; , и бесценный кинжал, подаренный подарок ей Цинь Са, который . Это оружие никогда не покидал покидало ножен.
– Никогда — «Никогда не иди лёгким путёмпутём», – — сказал он, глядя смотря на безделушки, но на самом деле не видя ихневидящим взглядом. – — Мы страдали настрадались из-за этого. И А теперь, в некотором смысле, это встали на самый простой путь из всех. Перестать сдерживаться, вырваться на свободу, как мы и обещали себе со времён Просперо. – Он — Хан осторожно положил руку на полку. – — Есугэй видел узрел это. Он рассказал мне о том, что видел. Что я закончу своё путешествиемоё странствие, сражаясь с порождением тьмы, в мире тлеющих углей. И я пытался отмахнуться от его слов, но они постоянно возвращались. В этом и Вот в чём проблема с видениями грозовых пророков – вы задаётесь вопросом: ты спрашиваешь себя, а не работаете воплощаешь ли вы на то, чтобы воплотить ты их в жизньсобственными действиями. Так что, несмотря на всёвсе доводы, что заставляет это казаться из-за которых наш замысел кажется неизбежным и правильным, возможно, в глубине души я просто устал от компромиссов и стремлюсь всё уладитьсо всем разделаться. Самый простой лёгкий путь.
Она наблюдала за нимПока Хан говорил, пока он говорилИлия изучала его. Он стоял прямо, как всегда. В своих доспехах он Джагатай по-прежнему выглядел внушительно, но у неё возникло ощущение, что под этими пластинами латами больше пустоты, чем когда-либо. Все воины бойцы легионов были одинаковы – — их создали для того, чтобы продолжать идти они шли вперёд, какими бы истощёнными невзирая на то, насколько они истощены и израненными они ни былиизранены. Обычный Стандартный человек через некоторое какое-то время остановился бысдастся, но люди воины Императора просто продолжат будут сражаться, пока исключительный механизм феноменальные механизмы их тел не развалятся окончательно не развалится. Смерть не значила для них ничего не значила. Бесчестье означало — почти всё. И поэтому они могли говорить говорили о невозможном невообразимом испытании, которое не сулило ничего, кроме боли в самых в немыслимых масштабах, как о “простом пути” ««лёгком пути».
– — Почему он рассказал вам об этом? – — спросила онаРаваллион.
– — Я не знаю. Я думаюДумаю, потому , что это его беспокоило.
– — Или потому, что же он считал, что должен был это сделатьтак поступить. Чтобы дать вам возможность выбиратьу вас появился выбор.
– Может быть— Возможно.
Илья выпила Илия глотнула ещё немноговоды. Она начинала чувствовать себя всё больше похожей на саму чувствовала, что понемногу обретает себя. Вы могли забытьПорой забывалось, какое доверие тебе оказывают, какая это была привилегия – говорить говоря с такой откровенностьютобой так откровенно. На протяжении многих лет с Ханом – это случалось Хан делал так лишь изредка. Сейчас его голос звучал почти так же, как незадолго до битвы у разлома Катуллус – размышляя Катулл — он размышлял о прошлом, беспокоясь беспокоился о будущем – , — поэтому беседа с ним казалась более важной службой, чем сбор танков.
– Вы же — Как вы знаете, что у меня никогда я так и не было семьизавела семью, – сказала она— начала Раваллион. – — Я никогда по-настоящему не знала, хочу я этого или нет. К , а к тому времени, как я всерьёз задумалась о нейвсерьёз, уже упустила возможность была упущена. Я не жалею об этомСожалений у меня нет. Я сделала то, что должна была сделатьследовало. И как раз в тот момент, когда я думала, что добралась до конца всегофинала, я прибыла на Улланор и обнаружила, что неожиданно накрепко связана связалась с вами. Так что в конце концов итоге у меня появилась семья, и вы приводили меня в из-за всех вас я испытывала ярость, беспокойство и изнеможение – — всё то, что, как я думаламне казалось, я могла упуститьупустила. – — Она грустно улыбнулась. – — Но самым трудным стал последний урок стал самым трудным, потому что ведь потом вы все начали умирать, и я узнала, как это больно. Я была самой слабойА я, самая слабая, но какимпочему-то образом я всё ещё здесьдышу. Теперь я начинаю задаваться вопросомспрашивать себя, смогу не получится ли так, что я по-прежнему быть здесьуцелею, когда вас всех не станет. Я оплачу вас, если выживу, как оплакиваю Таргутая, Са и Халджи. – Она — Илия посмотрела на негоХана. – — Но ещё я буду гордиться. Трон, я буду гордиться вами. ! Не потому, что вы самый храбрый или лучший, а потомуза то, что вы это делаете. Вы задаёте вопроснужные вопросы. Я научила вас, как уберечь склады боеприпасов от истощения, но я не учила вас этомуспрашивать. Вы делали так всегда так делали. – — Она с трудом приподнялась на стуле, чувствуя, как тело предаёт её. – — И теперь пришло время, мой Хан. Вот почему мы вернулись.
– — Я сделаю всё, что смогу, чтобы ты была в безопасностиуберечь тебя здесь, – — сказал он.
– — Если они придут сюда, пока вас не будет, – сказала она, – я устрою им ад.
– Проследи, чтобы твои слова не разошлись с делами— Непременно так и сделай. – Он — Хан посмотрел на неё глубоко посаженными глазами, теми, которые могли способными мгновенно вспыхнуть боевой яростью, теми, которые были свидетелями взиравшими как на царства богов, так и погребальных ям в братские могилы смертных. – — Потому что я планирую собираюсь вернуться.
– — Хорошо.
– — Нам ещё многое предстоит сделать.
– — Как всегда.
– — Тогда будь здесь. В целости и сохранности Живой, здоровой и снова готовой служить.
– — Как пожелаете, мой сеньорповелитель, – сказала — произнесла она, крепко сжимая его ладоньлатную перчатку, – — так и будет.
Крозий потянулИ что самое удивительное, это происходило в реальном времени. Всего час назад он приготовил зелье, ввёл его внутривенно, и длинная нить мяса вот уже кожа и жира выскользнула наружумышцы дрожат, принимая новые формы, одни из которых откровенно бесполезны, а другие, возможно, очень даже удобны. Присмотревшись, блестя тонкой струйкой кровиКрозий увеличил изображение с помощью треснувших линз шлема. Так много парадоксов.. Он поднял её. Сухожилия, которые он изучал, явно быстро атрофировались, поражённые какой-то губительной оспой, поворачивая в свете огней и поражаясь происходившим преобразованиямвсё же их структура не проявляла никаких признаков разрушения. Его зрение всегда было хорошимДаже напротив, но теперь онобыстрый распад сделал их в целом более прочными, казалось, фокусировалось на биологической материи с почти возмутительной чёткостьюболее долговечными. Он прищуривалсяпонимал, что это невозможно, и сами клетки появлялись на границе видимостино не мог отрицать того, шипели и делились в беспорядочном безумии мутацийчто сам воспринимал. Тут требовалось гораздо более обширное исследование.
И это происходило в реальном времени – вот что было самым удивительным. Всего час назад он приготовил зелье, ввёл его внутривенноВ тот миг пациент широко раскрыл глаза, и теперь кожа и мышцы дрожали, принимая новые формы, некоторые из которых были явно бесполезны, а некоторые, возможно, действительно очень удобныв них вспыхнула лихорадочная паника. Он присмотрелся, используя треснувшую линзу шлема, чтобы увеличить изображение. Так много парадоксов. Сухожилия, которые он изучал, явно быстро атрофировались, поражённые какой-то губительной оспой, и всё же их структура не проявляла никаких признаков разрушения. Во всяком случае, быстрый распад сделал всё более прочным, более долговечным. Это было невозможно. Он И Зэдал не мог отрицать свидетельства своих чувств. Это требовало гораздо большего изучениявинить его за это.
В этот момент глаза Уронив внутренности мужчины широко раскрылисьобратно в разрез на животе, в них застыла лихорадочная паника. И нельзя было винить апотекарий протянул руку и похлопал его за этопо потному лбу.
Крозий позволил внутренностям упасть обратно в разрез— Тихо, который тихо, — прошипел он сделал в животе мужчины. — Весьма примечательно. Я даже не знаю, почему ты не умер. Должен был, затем протянул руку и похлопал его по потному лбуно не умер.Разве не чудесно?
– Ну вотМужчина попытался закричать и вывернуться, – прошипел оноднако кляпы и путы, которыми его обмотал Крозий, держали вполне надёжно. Процедуры могут продолжаться очень долго, и каждая секунда будет приносить какое-нибудь новое откровение. – Весьма примечательноДаже боль рано или поздно утихнет. Я даже не знаюСтарое имперское обмундирование, почему ты не умеркоторое носил этот человек, сгниёт, глаза потеряют зрачки, кожа станет серо-зелёной, и тогда он окажется одним из них — тех, кто стоит на границе жизни и смерти, кого так трудно убить и так трудно оживить. Ты должен был, но ты не умерЧто-то вроде переходной формы между разными царствами бытия. Разве это не чудесно?
Мужчина пытался кричатьРешив, извиватьсягде сделать ещё один разрез, Зэдал потянулся за ржавым скальпелем, но кляпы и путы, которыми его обмотал Крозий, были достаточно надёжнымиотвлёк шум за пределами помещения. Это могло продолжаться очень долгоПодняв голову, и каждое мгновение приносило бы какое-нибудь новое откровение. Даже больКрозий окинул взглядом грязное старое хранилище в подвале космопорта, которое ранее превратил в конце концов, утихнетсвоё маленькое логово для экспериментов. Старая имперская униформа, которую носил этот человек, сгниёт, глаза потеряют зрачки, кожа станет сероЧто-зелёнойто шевелилось вокруг тяжёлой стальной двери, и тогда он окажется одним из ''них'' – на границе жизни и смертипробираясь сквозь крошечные щели. Послышалось жужжание, его так трудно убитьглухой вой, так трудно оживить, что-то вроде переходной формы между царствами опытакоторый словно бы доносился сразу отовсюду.
Крозий потянулся за ржавым скальпелем— А, собираясь сделать ещё один надрез— сказал он, но его потревожил шум за пределами зала. Он поднял голову и окинул взглядом грязное старое хранилище в подвале космического портасообразив, которое он превратил в свою маленькую берлогу для экспериментов. Что-то шевелилось вокруг тяжёлой стальной дверичём дело, пробираясь сквозь крошечные щели. Послышалось жужжание, глухой вой, который, казалось, доносился отовсюду сразуи убрал инструменты.
– А, – сказал он, поняв, что это такое, и убрал инструменты. Он Крозий нажал большим пальцем на руну на переносном пульте одну из рун переносного пульта управления, и все многочисленные дверные засовы двери открылисьотъехали в сторону.
– — '''''Апотекарий,''''', – — прохрипел он.
Тиф Калас всегда отличался язвительностью. Его голос больше походил на карканьеОн будто не говорил, а настроение было мрачнымкаркал, и вечно злился. Это, по крайней мере, Хотя бы это в нём не изменилось.
– Милорд — Владыка Тиф, – сказал Крозий— произнёс Зэдал, склонив голову. – Это — Как неожиданно.
– '''— ''Я покидаю это местоУхожу отсюда,''''', – — коротко сказал он. – — '''''Ночью. Приказ примарха.'''''.
– — Сейчас? До штурма?
– '''''Значит, — То есть ты знаешь, когда он всё начнётся. Я ? А я нет. Он ждёт слишком долго. Он всегда вёл себя слишком осторожно. Вот почему я ему нужен.'''''. – — Затем он, казалось, словно бы дёрнулся, чтобы вернуться рывком вернуть себя в настоящее. – — '''''Но я не собираюсь уходить далеко. Мне наплевать на тот маяк. Зачем он мне? Я хочу, чтобы ты оставался на связи и сообщил мне, когда вернуться.'''''.
– — Я не уверен... – — начал онКрозий.
– '''''— Успокойся, я не прошу ни о чём предосудительном. Связь ненадёжна. Сообщения теряются. Я не хочу оказаться в затруднительном положении, когда настанет подходящий решающий момент.'''''.
Это было правдой – Он говорил правду: их оборудование разваливалось, когитаторы больше не функционировали, и всё это только усугубляло из-за чего процесс передачи приказов, и без того сложный процесс передачи приказов, становился ещё затруднительнее. Вот почему примарх собрал так много столь многих из них здесь, в одном месте, : чтобы отдавать команды можно было отдавать лично.
– Вы понимаете— Ты же понимаешь, – — осторожно сказал произнёс он, – — что я не технодесантник.
– '''''— Нет, но ты начинаешь использовать лучшие применять более совершенные дары. Я полагаюПолагаю, у тебя для этого достаточно воображения.'''''.
При этих словах Говоря, Тиф извлёк два предмета из засиженных мухами глубин недр своей брони, окутанных роями мух, два каких-то предметаа. Или, может бытьвозможно, они вылезли сами вылезли, потому что это были какиеоказались какими-то существасуществами — маленькими толстыми созданиями, толстые маленькие создания, покрытые покрытыми язвами и нарывами, с ртами, которые чьи тела почти целиком занимали почти всё телорты. Они шумели, когда двигались. Это звучало такПо звукам казалось, как будто что они хихикалиили хихикают, или шептались друг с другомшепчутся между собой, или просто плевались плюются и пускали пускают слюни. Они подползли к протянутым ладоням выползли на выставленные ладони Тифа, по одному на каждую, и стали где принялись корчить друг другу рожицы.
– — Что это? – — спросил он.
– '''— ''Похоже, фрагменты частицы самого бога,''''', – — сказал Тиф, и в его голосе прозвучала нехарактерная для него нежностьс несвойственной ему нежностью. – — '''''Мельчайшие отражения, но они привлекательныпривлекательные, не так ли?'''''
Один из них был У одного создания, почти чёрнымчёрного, его кожа тускло блестела. Другой был , почти белымбелый, был матовым, как мел. Они издавали детские звуки по-детски гукали и ухмылялись под его взглядомЗэдала, раскачиваясь взад-вперёд.
– — Очаровательные, – — сказал Крозий. – — Совершенно очаровательные.
– '''''— Это близнецы. Две стороны одной и той же сущности. Они чрезвычайно близки друг другуЧрезвычайно тесно связаны между собой. Скажи что-нибудь одному из них, и другой это узнает.'''''.
Крозий Зэдал сразу всё понял.
– — Тогда могу я взять тёмного? Мне нравится блеск в его глазах.
– — '''''Я Как тебе угодно'''''. Он протянул руку с маленьким созданием, и оно, выпрыгнув из ладони воина, с мокрым шлепком приземлилось на сгиб локтя апотекария. Оказавшись там, существо захихикало и заёрзало, устраиваясь поудобнее на гниющей броне. Крозий не прошу ничего большесмог удержаться от радостного смешка и принялся безудержно баюкать его. '''''— Я попрошу у тебя только вот что, – продолжал ''''' — продолжил Тиф. – — '''''Присмотри за ним. Узнай его. УбедисьСледи, чтобы он не пострадал. И, когда придёт момент, воспользуйся им.'''''.
– — И что это будет за момент, милордвладыка? '''''— Если тебе нужно будет поговорить со мной, ты узнаешь.''''' Затем Тиф попрощался. Тучи мух поднялись и собрались вокруг него, яростно жужжа. Он направился к открытой двери, и вереницы гудящих насекомых последовали за ним.
– '''''Если тебе нужно будет поговорить со мнойКрозий едва заметил, ты узнаешь'''''как он ушёл. К тому времени Зэдал уже увлечённо щекотал и ласкал приземистое существо у себя на руке. Оно хлопало глазами, радуясь вниманию. Гвардеец Смерти какое-то время смотрел на него, пока приглушённый стон субъекта на столе не вывел его из мечтательности.
Затем Тиф попрощался. Тучи мух собрались вокруг него— Что ж, яростно жужжа. Он направился к открытой дверимой маленький хозяин, — проворковал он и вереницы жужжащих насекомых последовали снова потянулся за нимскальпелем, следя, чтобы создание не упало с доспеха. — Оставайся здесь и наблюдай. Я и сам учусь, с каждым днём узнаю всё больше, а мы ведь только начали.
Крозий едва заметил, как он ушёл. К тому времени он уже увлёкся, щекоча и лаская сидящее на корточках существо у себя на руке. Оно захлопало глазами, приветствуя внимание. Он некоторое время смотрел на него, пока приглушенный стон исследуемого на столе не вывел его из мечтательности.
– Ну жеКогда Джангсай снова отправился на восток, ситуация уже намного ухудшилась. Держась так низко, как только осмеливался, мой маленький повелительмчась настолько быстро, насколько позволяли двигатели спидера, – проворковал онскользнул взглядом по панораме горящих зданий и увидел, снова потянувшись за скальпелемкак повсюду вспыхивают бои и беспорядки. Они распространялись хаотично, стараясь не сбить существо с его насестакак лесной пожар по сухой траве. – Оставайся здесь и наблюдайВ нескольких городских зонах давно копившееся чувство безнадёжности переросло в тотальную панику, в результате чего гарнизон бросил линии обороны, а огромные толпы гражданских устремились по нескольким разблокированным магистралям. Я учусь самХан не раз видел, с каждым днём всё большекак защитники Дворца применяли оружие против этой массы людей, и мы чтобы она не смела позиции дальше в тылу. Это только началиусиливало панику. Сам воздух звенел от отчаяния: его переполняло нечто вроде безумия изголодавшегося зверя, которое истребляло последние претензии человечества на цивилизованность.
К тому времениМаксимально разогнав «Кизаган», когда Джангсай снова отправился он с рёвом помчался на восток, ситуация стала намного хуже. Он скользнул взглядом полной скорости по панораме горевших зданий, держась так низко, как только осмеливался, двигаясь настолько быстро, насколько позволяли двигатели спидерасужавшимся улочкам, и увидел, как повсюду вспыхивают бои в итоге даже Пожиратели Миров прекратили погоню. Джангсаю помогло и беспорядки. В нескольких городских зонах давно копившееся чувство безнадёжности переросло в тотальную паникуто, в результате чего линии обороны были брошены и огромные толпы гражданских устремились по нескольким разблокированным магистралям. Несколько раз что он видел, не особо привлекал их как оружие защитников города было направлено мишень — у них имелись гораздо более заманчивые цели на эти толпызападе, чтобы их численность не смела позиции дальше. Это только усилило панику. Воздух звенел от отчаяния, теперь наполненного какимгде основные скопления имперской бронетехники по-прежнему вели что-то безумием голодного животного, которое сметало последние претензии цивилизованного человечествавроде боя.
От внутреннего угла Адаманта он направился на северо-востокВот почему, объезжая токогда хан наконец добрался до Колоссов, что осталось от охраняемых внутренних секцийдвигатели спидера были изношены, прежде чем двинуться по тому, что когда-то было проспектом процессий Золотой путьа сам воин дышал прерывисто и неглубоко. Контрольно-пропускные пункты, которые он встретил, когда проезжал здесь Оставив машину в первый раз, теперь либо опустели, либо пришли в смятение. На одном из последнихангаров и сдав конфиденциальные инфопланшеты, оставшихся нетронутымион понял, часовые предприняли отчаянную попытку остановить его. Солдатчто не сумеет отрапортовать Ганьзоригу, без сомнениякак предполагалось, сбил с толку вид ценного спидера легионапоскольку все, направлявшегося прямо в зону массовых убийств без сопровождения или тяжёлой поддержки. Он проигнорировал их, резко увеличив скорость, чтобы помешать прицелиться в себякого он встречал, говорили ему одно и взмыл над жилыми домами впереди. Они даже стреляли в него, возможно, решив, что он дезертирто же: созывается курултай.
Дальше всё стало ещё хуже. Любые имперские формирования к востоку от этого места были либо уничтоженыТоропливо стерев большую часть запёкшейся липкой грязи со шлема и нагрудника, либо уничтожались. Джангсай стал свидетелем того, как целые пехотные дивизии постепенно погибали среди руинлязгая бронёй, отрезанные от помощи, их единственной оставшейся службой стало продать свои жизни как можно дороже свирепому врагупрошагал по извилистым тоннелям к залу совета. Его самого вскоре выследили силы предателейПо всей крепости ощущалось волнение, слуги и спидеры, принадлежавшие как XII, так и VIII легионам, оказались у него на хвостелегионеры явно готовились к боевым действиям. Несколько подобрались совсем близкоКогда он уезжал, едва не поймав его в отвратительном лабиринте разрушенных виадуковтут царил мрачный настрой, но мало кто мог управлять спидером таклюдей заражало то самое оцепенение, как сын ордукоторое словно бы просачивалось во всё и вся. Он довёл “Кизаган” до предела, с рёвом мчась на полной скорости сквозь быстро сужавшиеся улочки, пока даже Пожиратели Миров не сдалисьТеперь же наметился некий сдвиг. Помогло Ненамного и то, что он не был для них важной мишенью – у них были гораздо более вкусные цели на западевозможно, ненадолго, где основные скопления имперской бронетехники по-прежнему вели что-то вроде бояно всё же произошла ощутимая перемена.
Так Ещё подходя к цели пути, хан уже слышал голоса, чтодоносились из-за стен помещения. Миновав тяжёлые двери, когда он вошёл в конце концов он добрался до Колоссовглавный зал совета — круглое пространство, ничем не заставленное, двигатели спидера были изношеныокружённое концентрическими кольцами наклонных трибун. Вместо окон свет давали подвесные люмены, а его собственное дыхание – прерывистым поверхности были из неотшлифованного скалобетона и неглубокимпластали. Оставив машину в ангарах и передав конфиденциальные инфопланшеты ГанзоригуПод потолком сиротливо висело выцветшее знамя армейского командования врат Колоссов, он не стал отчитыватьсяа на прочих стягах демонстрировались символы собравшихся братств: топоры, как предполагалосьлуки, поскольку все, кого он встречалмолнии и ястребы. Протиснувшись вдоль ближайшего изогнутого ряда, говорили ему одно и то же: созывается курултайДжангсай занял место на трибуне.
Ему пришлось поторопитьсяОн быстро огляделся, чтобы стереть большую часть запёкшейся слизи сориентироваться. Сейчас на дальней от него стороне круга выступал Наранбаатар, глава задын арга. Рядом с шлема и нагрудниканим стоял Намахи, пробираясь по извилистым туннелям к залу советаглава кэшика — почётной гвардии. Вся крепость была в волненииПрисутствовали также Ганьзориг и Цинь Фай, слуги и легионеры явно готовились к боевым действиямдва самых старших нойон-хана. Когда он уходилПрочие воины, настроение было мрачнымсобравшиеся на трибунах, заражённым тем же оцепенениемкомандовали различными братствами. Джангсай знал всех ханов по именам. Многие отличились во время долгого периода пустотной войны, котороеи теперь их имена гремели по всему легиону: Айнбатаар, казалосьХулан, проникало во всёЦолмон. Теперь, однакоПришли и терране, всё изменилось. Ненамного ичогорийцы, возможно, ненадолгодаже несколько братьев из «свежей крови», но всё же произошла ощутимая переменавключая его самого.
К тому времениОднако никто из них не производил такого впечатления, как он добрался до места назначенияШибан-Тахсир, которого отделяло от примарха лишь несколько мест. Похоже, он уже слышал голоса с дальней стороны помещения. Он прошёл сквозь тяжёлые двери и вошёл тех пор как Джангсай видел его в главный зал совета – пустое круглое пространствопоследний раз, на лице воина, не скрытом под шлемом, окружённое концентрическими кольцами наклонных трибунпоявилось несколько новых шрамов. Окон Никто не былоназвал бы Шибана красивым — его узкие чогорийские черты сменились мешаниной металла, рубцовой ткани и пучков колючей бороды. Если бы орду нуждалась в символе многих испытаний и преобразований, только подвесные люменыкоторые претерпела во время войны, а поверхности были из неполированного камнебетона и пласталиТахсир прекрасно бы подошёл на такую роль. Выцветшее знамя командования Колоссов Имперской армии сиротливо висело над головойНа Ридже Джангсаю говорили, но что ханы Пятого когда-то славились весёлостью в остальном демонстрировались символы собравшихся братств – топорыбою, лукивольностью и своеобразием. Теперь они выглядели такими же мрачными и потрёпанными, молнии как и ястребылюбые другие воины раненого Империума: из них выбили жизнерадостность, их радость притупилась. Джангсай протиснулся вдоль ближайшего изогнутого рядаГлядя сейчас на Тахсира, ты вряд ли мог представить, встав на ближайшем к нему местекак что-то из этого способно вернуться.
Он быстро огляделсяСам Каган занимал почётное место, чтобы сориентироваться. Говорившим на дальней стороне круга был Наранбаатар, глава задьин аргастоя справа от старшего грозового пророка. Рядом с ним был Намаи, магистр кэшикабыла Мудрая, почётной гвардии. Присутствовали также Ганзориг и Цинь Фай, два самых старших нойонодна из немногих не-хана. Остальные собравшиеся на трибунах были ханами различных братств. Джангсай знал всех их по именам. Многие отличились во время долгого периода космической войныастартес, и их репутация нашла отклик во всём легионе – Айнбатааркому доверяли настолько, Хулан, Цолмончто разрешили присутствовать. Там были терранцы, как и чогорианцыДжагатай казался задумчивым: он смотрел в пол, даже несколько представителей свежей крови, таких как он самнебрежно сцепив руки.
Однако ни один из них не мог сравниться с присутствием Тахсира Шибана— Мы знаем, который стоял всего в нескольких местах от примарха. Похожеоткуда это исходит, с тех пор— говорил Наранбаатар так же спокойно и ровно, как Джангсай видел его всегда. — Примарх Четырнадцатого вознёсся в последний разновую форму, он получил несколько новых шрамов на своём открытом лицекоторая расширяет и усиливает его мощь. Никто не мог назвать Он ещё недавно обрёл это лицо красивым – прежняя чогорианская компактность сменилась лоскутным одеялом из металлаобличье, выпуклой ткани и пучков колючей бородыпоэтому сейчас его могущество так велико, насколько это возможно. Если бы орду нуждался в символе многих испытаний и преобразованийПо мере того как он собирает вокруг себя всё больше себе подобных, которые претерпел во время войныего сила только растёт. Даже если он решит никогда не покидать свою новую крепость, Шибан сослужил бы ему хорошую службу. На Ридже Джангсаю говорилиотчаяние, что ханы V когда-то славились своей радостью в боюизлучаемое им оттуда, свободой и талантом. Теперь они выглядели такими будет таким же мрачными и потрёпаннымигрозным оружием, как и любые другие воины раненого Империумавсё, жизнерадостность выбили из них, их радость притупилась. Глядя сейчас на Тахсира, было трудно понять, как что-то из этого могло вернутьсячем обладает враг.
Сам Каган занял почётное место, стоя справа от старшего грозового пророка— Но зачем он скрывается? — спросил Цолмон-хан. Рядом с ним была Мудрая, одна из немногих — Почему не-космических десантников, которым доверили присутствовать. Сам примарх казался задумчивым, уставившись в пол и небрежно сцепив руки. использует свою мощь открыто?
– Мы знаем, откуда это исходит, – говорил Наранбаатар так же спокойно и ровно— Потому что он не дурак, как всегда— ответил Каган. – Примарх Четырнадцатого вознёсся в новую форму— Он знает о бойне, которая расширяет и усиливает его мощьразвязанной во Дворце. Он новичок в этой формезнает, что разрушение такого масштаба выводит из равновесия всё и поэтому эта мощь сейчас самая большаявся и что даже величайшие создания могут сгинуть там. — Вскинув печальные глаза, какая только может бытьДжагатай посмотрел на Цолмона. По мере того, — Он поступает как он хороший полководец: собирает вокруг себя всё больше себе подобныхвсе силы, его сила только растёт. Даже если он решит никогда не покидать свою новую крепостьтратит их впустую, отчаяниеготовится к тому моменту, которое он излучает из неё, будет таким же мощным оружиемкогда и его союзники, как и всё, чем обладает врагего враги будут истощены.
– Но зачем — Значит, он скрывается? – спросил по-прежнему трус, — холодно сказал Цолмон-хан. – Почему не использует силу открыто?
– Потому что он не дурак— Он по-прежнему тот, кем был всегда, – — сказал Каган. – Он знает о бойне, развязанной во Дворце. Он знает, что разрушение такого масштаба всё выводит из равновесия, и что даже величайшее может быть уничтожено там— Осторожный. – Его печальные глаза посмотрели на Цолмона. – Он делает то, что делает хороший генерал – собирает все силы, не тратит их впустую, готовится к тому моменту, когда и его союзники, и его враги будут истощеныТерпеливый.
– Тогда — И всё же он трусдолжен пойти на приступ в ближайшее время, – холодно сказал Цолмон— произнёс Наранбаатар. — Об этом нам говорят прорицания. Начавшись в полную силу, его атака ударит по Дворцу как раз в тот момент, когда наступательный порыв Шестнадцатого и Двенадцатого легионов достигнет пика. Каждая проведённая нами симуляция, любое исследование возможных вариантов будущего указывают на то, что этот комбинированный натиск сокрушит любую уцелевшую оборону. Снова и снова нам грезятся одни и те же слова: «Повелитель Смерти не должен переступить порог». Если случится так, то надежды не останется.
– Он тот, кем был всегда, – сказал Каган. – Осторожный. Терпеливый— Разве владыка Дорн не видит этого? — спросил Хулан-хан.
– Даже в этом случае он должен перейти в наступление в ближайшее время— Мой брат видит это достаточно хорошо, – сказал Наранбаатар. – Об этом нам говорят предсказания— ответил Каган. Когда оно начнётся в полную силу, то ударит по Дворцу как раз в тот момент, когда импульс Шестнадцатого и Двенадцатого легионов достигнет пика. Каждая проведённая нами симуляция, каждое возможное будущее, которое мы исследовали, указывает на то, — Но что это комбинированное наступление сокрушит любую уцелевшую оборону. Снова и снова нам снятся одни и те же слова. ''Повелитель Смерти не должен переступить порог. Если он это сделаетможет сделать? Красный Ангел разрушает Санктум вокруг него, то надежды не останется''. – Разве лорд Дорн не видит этого? – спросил Хулан-хан.а прямо у его дверей собрались самые крупные полчища Сынов Хоруса со времён
– Мой брат видит это достаточно хорошо, – ответил Каган. – Но что он может сделать? Красный Ангел разрушает Санктум вокруг него, и самая большая толпа Сынов Гора со времён Улланора собралась прямо у его дверей. Дворец уже рушится, когда им задействованы хотя Рогал задействовал все имеющиеся мечи, что есть в его распоряжении мечи. Но он знает, что мы здесь.
– — А враг этого не знает— нет, – — сказал Наранбаатар. – — По крайней мере, они не могут быть уверены в определят нашей точной численности, пока снова не атакую атакуют это место напрямую. Только на одно мгновение На краткий промежуток времени возникла неопределённость. Мы забили каждую частоту связи, которую всё ещё используем, отчётами рапортами о передвижении, указывающими которые указывают на полномасштабное отступление к Последним вратам. Большинство отрядов ауксилии, которую мы отправляли отправленных нами на запад, имело имели машины в цветах легиона, — как макеты, так и настоящие. Некоторым из Мы даже допустили, чтобы некоторых наших воинов даже позволили попасть взяли в плен, и всё это с целью распространения ложных сведений ради того, чтобы распространить ложные сведения о нашем расположениинашей диспозиции... – Самообладание старого грозового пророка — Старый грозовой пророк на мгновение дрогнуломиг почти утратил самообладание. – — Их жертва столь же велика, как и любая другая, принесённая во имя этого дела. После победы их имена будут с честью записаны в Цюань -Чжоу.
“Вот она снова«Вот, – опять, — подумал Джангсай, – . — Снова эта спокойная, раздражающая уверенность”уверенность».
– Обман — Маскировка не продлится продержится долго, – сказал — произнёс Каган. – — Даже среди всей неразберихи, вызванной главным наступлением, нас скоро обнаружат. И поэтому мы должны действовать. Все наши приготовления, которые мы сделали, все варианты расчёты вариантов развития событий рассчитаны на пригодятся нам в этот час. Планы составлены, цели поставленызадачи намечены, техника готовится. Мы должны нанести сильный, быстрый и точный удар, не имея другой цели ни перед глазами, ни в мыслях. Мы Если мы потерпим неудачу – , все потерпят неудачу. Мы Если мы добьёмся успеха – , это поможет другим выполнить главную задачу.
– — Мы не можем полагаться на неаугментированные неулучшенные войска, – — сказал НамаиНамахи. –Мы знаем— Нам известно, что верхние уровни космического порта космопорта разгерметизированы, а нижние теперь заражены как чумой, так и якша. Это самая сложная обстановкасамые сложные условия, в которой каких мы когда-либо сражались. По этой причине наша единственная поддержка поддержку нам будет исходить от мобильной бронетехникиоказывать манёвренная бронетехника, собранной собранная сы-ИльяИлией.
– — Я достала столько корпусов«коробочек», сколько смогла, – сказала — произнесла она. – — Все защищены от токсиновс токсозащитой, укомплектованы экипажами и переоборудованы для ближнего боя вблизи. Я потянула Потянула за кое-какие ниточки. – Она криво .. — Раваллион лукаво усмехнулась себесвоим мыслям. – В этой куче — Это орава пушек сотня из сотни полков. В итоге мы переквалифицировали их всех, объединив командование. Вы отправитесь на войну с Первым Терранским бронетанковым. Первым и последним, может бытьвозможно, но в этом звучит всё равно есть что-то приятноенеплохо.
– — Танки? – спросил Цолмон — уважительно, но скептическисо скепсисом спросил Цолмон. – — В космическом порту?
– — Ты не видел его изнутри, – сказал — вмешался Шибан. – Это место построено — Он построен для космических приёма пустотных кораблей – : там можно двигаться пятью “Гибельными клинками” провести пять «Гибельных клинков» в ряд и ни разу не задеть поцарапать каменную кладку.
– — Колоссы находятся в восьмидесяти километрах от границ порта, – — сказал НамаиНамахи. – Прямой переход — Переход напрямую через оккупированную территорию, все транзитные пути уничтоженыразрушены. Наш единственный шанс – — это скорость. Мы увязнем – Увязнем, и тогда все умрём на открытом месте. Проникнем в него – и, по крайней мереА вот если прорвёмся внутрь, тогда у нас хотя бы будет крыша над головой. Мы вернём основные орбитальные системы комплексы и снова заставим их посадочные корабли вражеские десантные суда бояться планетарной высадки.
– — По всему этому участку окопались вражеские силынеприятеля, – — осторожно сказал произнёс Айнбатаар. – — Они не все будут сметены.
– — Нет, это будет борьба нам предстоит биться с самого начала, – — сказал Шибан, и по тону его металлический голос звучал такметаллического голоса показалось, как будто что он с нетерпением ждал этогопредвкушает это. – — Однако наша концентрация будет высокоймы сосредоточим плотный кулак, и мы нам не собираемся нужно удерживать позиции, просто прорвёмся сквозь — только прорваться через них.
– Даже если так— Всё равно, – заметил — заговорил Хулан. – — Мы можем справиться с наземными войсками, учитывая внезапность, но наше воздушное прикрытие исчезловоздушного прикрытия у нас больше нет.
– — Не совсемтак, – — сказал КаганДжагатай, глядя на Джангсая. – — По крайней мере, я надеюсь, что не совсем.
– — Цель достигнута, Каган, – сказал Джангсай— доложил хан, кланяясь. – — Платформа будет двигатьсяпереместится, как приказано.
– — Орбитальная крепость “Небо”''«Небо»'', последняя из тех, что были приземлены моим братомкоторые приземлил мой брат, – сказал Каган— произнёс Джагатай. – — Она пострадала, но сохранила иммерсионные двигатели плотной среды и может защищать прикрывать наступление на с малой высотевысоты. Вместе с темЕсли добавить то, что осталось от атмосферных сил легиона, мы сможем установить относительную получим кое-какую защиту в воздухе. Это не будет Не идеально, но это будет хоть что-то.
– — Мой Хан, – — отважился спросить он, ведомый не из-за недостатка решимостималодушием, а потомуосознанием того, что это нужно было спросить определить ответ сейчас, нужно было решитьразделаться с этим до того, прежде чем как возвращение станет невозможным. – — Мы можем это сделатьсправимся?
– — Нет, если мы будем медлитьпромедлим, – — тихо сказал онДжагатай. – — Ещё день, может быть, два, и момент будет упущен. Как только ''он '' всё подготовит, у нас не хватит сил сломить его. Это должно произойтиНужно ударить, пока он поглощён своими завоеваниями. У него есть За ним численное преимущество, у него есть его дары, у него есть его сила. Всё, что есть у нас – это , — то, на что мы полагались всегда полагались. Быть быстрееНаша быстрота. – Он — Хан мрачно улыбнулся. – Посмотрим— Взгляните, что мы на самом деле можем сделать для Империума? Сможем Сумеем ли мы выдержать поддержать его сейчас, неся его тяжесть взвалив себе на своих плечахплечи? Не такНет, нас не для чего мы были созданыэтого создавали. Но мы можем убивать за него. Мы можем ломать, мы можем сжигать, мы можем разрушать. – — Улыбка исчезла. – — Мы сделали всё, о чём они нас просили. Мы удержали их линию фронта, завоевали прочертили её своей кровью, и но этого оказалось недостаточноне хватило. Если нам суждено умереть здесь, в мире, в котором нет души и открытого неба, чтобы радоватьсярадующего тебя, тогда мы умрём, делая то, чему нас учили.Примарх оглядел зал, заставляя каждого хана почувствовать, что он здесь единственный, единственный, кто наслаждается этим последним доверием перед тем, как прозвучат боевые горны и заработают двигатели.
– Только проведите меня к моему братуПримарх оглядел зал, – сказал Хани под его взором каждому хану почудилось, что он здесь только один, – единственный, кому Джагатай напоследок доверяет свои мысли перед тем, как прозвучат боевые горны и пусть вечность будет моим судьёй, я навсегда вычищу его зловоние из вселеннойзаработают двигатели.==ВТОРАЯ ЧАСТЬ==
==ДЕВЯТЬ==— Но проведите меня к моему брату, — сказал Каган, — и, вечность мне судья, я навсегда очищу вселенную от его смрада.
'''Отсутствие определённости'''
'''Погоня'''==ЧАСТЬ ВТОРАЯ==
'''Пустое гнездо'''
Потребовалось некоторое время, чтобы запах исчез. Олл Перссон пережил много плохого за свою неестественно долгую жизнь. Некоторое из худшего произошло недавно, во время всего этого беспорядочного шатания в пространстве и времени. Эти встречи перетекали одна в другую, просто череда всё более зловещих передряг и побегов, никогда не зафиксированных в какой-либо надёжной истории или устойчивом ощущении местоположения, никогда не становившихся последовательными, предсказуемыми или понятными.===Глава девятая===
Судьба солдата всегда была такой – долгие периоды скуки, внезапные вспышки ужаса. Впрочем, для Олла долгие периоды скуки длились столетиями, из-за чего недавние вспышки ужаса казались ещё более яркими и неконтролируемыми.
И всё же, несмотря на всё это, ничто из пережитого ни в этой войне, ни в любой другой, не было хуже, чем улей Хатай-Антакья.
Он сидел в главном трюме лихтера, обливаясь потом, чувствуя лихорадку и не в силах унять дрожь в руках. Он знал в чём дело – отсроченный шок, избыток адреналина и кортизола, которые теперь переполняли его желанием сражаться или бежать. Или, может быть, просто обычный нервный срыв. Они всегда запаздывали с ним. В райском улье он так упорно боролся за то, чтобы остаться в живых и держаться подальше от приторно-сладких кошмарных садов, что свалиться от слабости не было вариантом. Теперь последствия настигали его, и такой исход казался действительно очень вероятным. Он по-прежнему чувствовал тот запах на одежде, коже и волосах.Отсутствие определённости
Но он не мог позволить этому взять верх. Ещё нет. Возможно, через несколько дней он сдастся и, наконец, найдёт какой-нибудь выход. Однако теперь он как никогда близок к тому, чтобы оказаться там, где должен. Всё складывалось воедино.Погоня
''Ещё немного, Олланий'', сказал он себе. ''Ты можешь развалиться на части, когда мы доберёмся туда, если захочешь. Сейчас с тобой незнакомые люди. Совершенно незнакомые. Не устраивай сцен, только не перед ними''.Пустое гнездо
Он старался. Он держал голову высоко поднятой. Он потел и с трудом глотал, но не потерял сознание.
Зибес тоже был в плохом состоянииЗапах пропал не сразу. Он начал раскачиваться, очень медленно, обхватил руками лодыжки, его затылок бился о внутреннюю стенку трюмаЗа свою неестественно долгую жизнь Олл Перссон испытал много чего плохого. Кэтт была угрюма – Олл догадался, Кое-что она с подозрением относится к новым людямиз самого худшего произошло недавно, которых они взяли с собойв ходе всего этого беспорядочного шатания через пространство и время. ГрафтЭти столкновения перетекали одно в другое, конечносливаясь в череду всё более зловещих потасовок и побегов, которые никогда не обращал опирались на всё это внимания. Кранкнадёжный фундамент последовательной истории или ощущение точного местоположения, однако, выглядел полунадломленнымникогда не становились упорядоченными, его внешняя твёрдая оболочка по-прежнему оставалась, но пустота внутри была очевидна. Он будет скучать по Рейну. Они все будутпредсказуемыми или понятными.
А потом появились новички. Лидва, прототип космического десантника, которого привёл Джон. Олл сразу узнал старого телохранителя ЭрдыУ солдата всегда такая судьба: долгие периоды скуки, несмотря на то, что прошло много времени с тех пор, как они нормально общались. Очень странно снова оказаться в такой непосредственной близостивнезапные вспышки ужаса. ЛидваВпрочем, со своей стороныдля Олла «долгие периоды скуки» длились веками, воспринял всё это спокойноиз-за чего недавние мимолётные промельки ужаса казались ещё более яркими и неконтролируемыми.
Последние двое были самыми странными Однако же, несмотря на всё это, ничто из всех. Колдунья по имени Актейяпережитого ни на нынешней войне, которая появилась как какой-то призванный джинн именно ни на любой другой не могло сравниться в тот момент, когда казалоськошмарности с тем, что они вообще никогда не выберутся из произошло в улье Хатай-Антакьи, и её спутник, тот, кто называл себя Альфарием. В отличие от остальной группы, эти двое, похоже, знали, куда идут. Похоже, у них был какой-то планАнтакья.
ХотяОн сидел в главном трюме лихтера, возможно, это было просто бахвальство – обливаясь потом и лихорадочно дрожа. Руки безостановочно тряслись. Олл на собственном горьком опыте убедилсязнал, что тев чём дело: отсроченный шок, ктоизбыток адреналина и кортизола, на первый взглядкоторые теперь безостановочно командовали ему «биться или бежать». А может, просто обычный нервный срыв. Уже давно пора, лучше всего контролировал ситуациюкстати. В райском улье он так упорно боролся за то, часто оказывались темичтобы выжить и не попасть в приторно-сладкие чудовищные сады, у кого хватка была самой шаткойчто не имел права свалиться от шока. Кроме НегоТеперь последствия настигали его, конечнои обморок казался очень даже вероятным. Он всегда точно зналпо-прежнему чувствовал тот запах на одежде, куда идёткоже и волосах.
Олл закашлялсяНо он не мог позволить себе уступить слабости. Ещё нет. Возможно, через несколько дней Перссон сдастся и наконец отыщет какой-нибудь выход. Однако теперь он как никогда близок к тому, сильно сжал кулакичтобы попасть туда, пытаясь собраться с мыслямикуда нужно. Они сумели выжить. Теперь предстояло решить, что делать дальшеВсё складывалось воедино.
Поэтому «Ещё немного, Олланий, — сказал он просто сказал это вслухсебе. ''—'' Когда мы доберёмся туда, там и расклеишься, если захочешь. Нужно было Сейчас с чего-то начинатьтобой незнакомые люди. Совершенно незнакомые. Не устраивай сцен, только не перед ними».
– Что нам теперь делать? – спросил онПерссон старался. Он держал голову высоко поднятой. Он потел и сглатывал слюну, но не терял сознание.
Кранк не поднял головуЗибесу тоже приходилось туго. Он уже какое-то время раскачивался, очень медленно, обхватив руками лодыжки, и бился затылком о внутреннюю стенку трюма. Кэтт хмурилась — Олл предположил, что она с отвращением отвернуласьподозрением относится к новым людям, которых они взяли с собой. Графт, конечно, не обращал на всё это внимания. Актейя рассмеяласьКранк, хотя однако, выглядел почти сломленным: твёрдая внешняя оболочка никуда не делась, но внутри явно зияла пустота. Ему будет не хватать Рейна. Как и не злоим всем.
– Твой друг пилотирует эту штукуА теперь перейдём к новичкам. Лидва, прототип космодесантника, – сказала онакоторого прихватил с собой Джон. – Может бытьОлл сразу узнал старого телохранителя Эрды, хотя прошло много времени с тех пор, как они в последний раз беседовали по-настоящему. Странное ощущение — снова оказаться так близко от него. Лидва, со своей стороны, стоит спросить еговоспринимал всё это спокойно.
– Он просто уводит нас отсюдаПоследние двое были самыми странными из всех. Колдунья по имени Актея, которая появилась, будто некий призванный джинн, – сказал Олл. – Когда мы именно в следующий раз приземлимсятот момент, когда казалось, что они вообще никогда не выберутся из Хатай-Антакьи, и её спутник, он задаст мне тот же вопрос, кто называл себя Альфарием. Я собираю мненияВ отличие от остальной группы эти двое, похоже, знали, куда идут. Видимо, следовали какому-то плану.
– Мы все знаемХотя, куда идёмвозможно, они просто блефовали — Олл на горьком опыте убедился, как часто оказывается, что у тех, кто вроде бы крепче всего держит ситуацию под контролем, в действительности самая ненадёжная хватка. К Нему это, конечно, – угрюмо сказала Кэттне относилось. – ТудаОн всегда точно знал, куда мы шли с Калта. Во Дворецидёт.
Зибес кивнулОлл закашлялся и стиснул кулаки, пытаясь собраться с мыслями. Они сумели выжить. Теперь предстояло решить, что делать дальше.
– Дворец, – пробормотал Поэтому онпросто сказал это вслух. Надо же с чего-то начать.
– Дворец— Что нам теперь делать? – спросил Олл, беспокоясь о Зибесе, но вынужденный пока игнорировать его— поинтересовался Перссон. – Я имею в виду, что мы планируем? Просто появиться? Поздороваться? Посмотреть, смогут ли они втиснуть ещё несколько бойцов и найти что-нибудь полезное для всех нас?
– Кранк не поднял головы. Кэтт с отвращением отвернулась. Актея рассмеялась, пусть и беззлобно. — Эту штуку пилотирует твой друг, — сказала она. — Возможно, стоит спросить его. — Он просто увозит нас отсюда ко всем чертям, — произнёс Олл. — Когда мы в следующий раз приземлимся, он задаст мне тот же вопрос. Я собираю мнения. — Мы все знаем, куда идём, — угрюмо сказала Кэтт. — Туда, куда мы шли ещё с Калта. Во Дворец. Зибес кивнул. — Дворец, — пробормотал он. — Неужели? — сказал Перссон. Зибес его беспокоил, но пока он ничего не мог предпринять. — В смысле, что мы планируем? Просто явимся туда? Скажем «здрасьте»? Посмотрим, смогут ли они втиснуть туда ещё несколько бойцов и найти какое-нибудь полезное дело для всех нас? — Тебе нужно только быть там, – — сказала АктейяАктея. – — По крайней мере, я так считаю. Рассеянное Разрозненное братство собирается как раз соберётся в тот моментчас, когда над всем заходит и вся зайдёт солнце.
– — Но я не хотел в этом участвовать. Джон может быть убедительнымумеет убеждать, когда у него есть желаниеподходящий настрой, и но даже он сейчас летит вслепую. Теперь у нас мало времени. – Он — Перссон взъерошил волосы. Они , от которых по-прежнему воняли несло теми ужасными духами. – — Итак, давайте начнём с самого начала – кто . Кто ты, почему ты здесь, кто твой попутчик и почему именно он? – Я – Аль... – начал космический десантник.
– Даже не ''думай'' повторять это снова, или, да поможет мне бог, я открою эти чёртовы двери и убью нас всех, – огрызнулся Олл— Я — Аль... — начал космодесантник.
– Он – последний остаток старой пьесы— Даже не думай повторять это снова, – спокойно сказала Актейя. Она переместиласьили, прислонившись к металлической скамье, на которой сидела, её костлявое тело заставляло длинное платье растекаться волнами. – Послан на Терру присматривать за делами для своего хозяина. Наши пути пересеклиськлянусь чем угодно, я открою эти чёртовы двери и с тех пор мы у убью нас общие интересывсех, — огрызнулся Олл.
– Чтобы снова подтолкнуть старую линию Кабала? – скептически спросил Олл— Он — последний участник старой игры, — спокойно сказала Актея. Она поудобнее села на металлической скамье, и длинное платье окутало складками её костлявое тело. — Послан на Терру присматривать за делами для своего хозяина. Наши пути пересеклись, и с тех пор у нас общие интересы.
– Нет, эта нить перерезана, – ответил Альфарий. – Приказы всегда могут измениться. Моя нынешняя обязанность – доставить леди туда, куда она пожелает— Снова продвигаете старую тему с Кабалом? — скептически спросил Олл.
– Дворец— Нет, – повторила Кэтт так же раздражённоэта нить перерезана, — ответил Альфарий. — Приказы всегда склонны меняться. Моя нынешняя обязанность — доставить госпожу туда, куда она пожелает.
– Конечно— Во Дворец, – сказала Актейя— повторила Кэтт, всё так же раздражённо.
– Но ''почему''? – спросил Олл— Конечно, — сказала Актея. – И почему ты настолько уверена, что взяла нас с собой?
– Потому что я узнала, что в этой драме нет определённости, только вероятности, – сказала Актейя. – Если бы я знала, ''что'' я должна делать и ''как'', тогда я бы это сделала. — Но вот в чём делопочему? — спросил Перссон. Здесь есть архетипы. Определённые типы людей. Некоторые очень мощные. – Она посмотрела на Кэтт, – и некоторые очень простые. – Она посмотрела на Графта. – В этом флайере “моментальный снимок”. Что-то, собранное вместе судьбой, случайным образом, но всё же охватывающее все основные категории. У нас есть женщины, мужчины, состояния между ними. У — И зачем ты так стараешься взять нас есть сервитор, фермер, псайкер, солдат, вечный, космический десантник… ты понимаешь, к чему я клонюс собой?
– Не совсем— Потому что я узнала, что в этой драме нет определённости, только вероятности, — произнесла ведьма.— Если бы я знала, что мне нужно делать и как, тогда бы так и поступила. Но суть тут вот в чём. Здесь есть архетипы. Определённые типы людей. Одни очень мощные, — Актея посмотрела на Кэтт, — другие очень простые, — она взглянула на Графта. — В этом транспорте собран некий... срез состояния. Нечто, соединённое судьбой, вроде бы случайное, но охватывающее все основные категории. У нас тут женщины, мужчины, нечто неопределённое. У нас тут сервитор, земледелец, псайкер, солдат, вечный, космодесантник... ты понимаешь, к чему я клоню?
– Что это не случайность. Что это призыв. Сбор— Не совсем.
– Кем?— Что это не совпадение. Нас призвали. Свели вместе.
– Я не знаю. – Она улыбнулась и закатила невидящие глаза. – В самом деле не знаю. Жить, умирать и снова жить – не слишком помогает лучше понять это. Большую часть времени остаётся просто догадываться, что происходит. – Выражение её лица снова стало серьёзным. – Но некоторые из вас были активны, как Джон. Как я. Другие были пассивны или втянуты в это путешествие. Я не думаю, что это имеет значение. Важно то, что мы ''здесь'', направляемся туда, где нам нужно быть. И мы все должны быть там – не только ты, не только Лидва, но и все мы.— Кто?
– Потому — Я не знаю. — Улыбнувшись, ведьма закатила невидящие глаза. — Правда не знаю. Когда ты живёшь, умираешь и снова живёшь, это не слишком помогает разобраться в чём-то подобном. Чаще всего остаётся просто гадать, что происходит. — Она снова посерьёзнела. — Но одни из вас вели себя активно, как Джон. Как я. Другие не желали действовать, или же их втянули в это путешествие. Не думаю, что это имеет значение. Важно то, что мы здесь, направляемся туда, где нам нужно быть. И мы все по-настоящему должны попасть туда — не только ты страхуешь ставки, – сказал Оллне только Лидва, но и все мы.
– — Потому что она всё выдумываетты хочешь подстраховаться, – сказала Кэтт. Она подняла голову и бросила на другую женщину злобный взгляд. – Она ни черта не знает. Я это чувствую— сказал Олл.
Кранк пошевелился— Потому что она всё выдумывает, взглянул на — вмешалась Кэтт. Подняв голову, затем осторожно потянулся к кобуреженщина бросила на ведьму злобный взгляд. Если всё обернётся плохо, он выстрелит в Актейю, — Она ни черта не обращая внимания на тот факт, что все они находились в герметичном трюмезнает. Я это чувствую.
– Полегче, – сказал ОллКранк с тревогой покосился на Кэтт, вдобавок ко всему у него начинала раскалываться головаа затем осторожно потянулся к кобуре. БожеЕсли дела пойдут скверно, он чувствовал себя ужасно. – Даже если это правда, она не хуже любого из нас. – Он слабо улыбнулся Кэтт, стараясь поддержать, потому что сочувствовал ей. – Послушайте, мы всего лишь следовали интуициивыстрелит в Актею, не так ли? Надеялись, что у Джона будут ответы. Но полагали, как я думаюуделяя внимания тому факту, что у него их нетвсе они находятся в герметичном трюме.
– Я просто пыталась убежать— Полегче, – сказала — произнёс Олл. Вдобавок ко всему у него начинала раскалываться голова. Боже, он чувствовал себя ужасно. — Даже если и так, она не в худшем положении, чем любой из нас. — Перссон слабо улыбнулся Кэтт, стараясь поддержать, потому что сочувствовал ей. — Послушайте, мы всего лишь следовали интуиции, не так ли? Надеялись, что у Джона будут ответы. Но, как я думаю, догадывались, что у него их нет.
– Вот так всё и начинается— Я просто пыталась убежать, – — сказала АктейяКэтт.
– О— Вот так всё и начинается, ''заткнись'', – сказала Кэтт— заявила Актея.
– Ладно— Ой, хватитзаткнись! – сказал Олл. Ему нужно было двигаться. Ему нужно было размять затёкшие ноги и немного подумать. – Всё началось, как началось. Но давайте обратимся к положительным моментам. Мы живы. Мы – в основном – не хотим убивать друг друга. У нас есть немного времени. И мы все хотим, так или иначе, вернуться к Императору— огрызнулась Кэтт.
– Нет— Ладно, нетхватит! — сказал Олл, – возразила Актейясознавая, что ему нужно подвигаться. Надо размять затёкшие ноги и немного подумать. – Это то— Знакомство началось просто отлично, что я пыталась сказать – это но давайте искать плюсы. Мы живы. Мы — в основном — не простое действиехотим убивать друг друга. У нас есть немного времени. В узоре много нитейИ мы все желаем, так или иначе, как говорили на Колхидеприйти к Императору.
– Что ты хочешь этим — Нет, нет, — возразила Актея. — Я как раз пыталась сказать? – спросил Олл, чувствуячто это не простое действие. В узоре много нитей, что пожалеет о своём вопросекак говорили на Колхиде.
– Ты можешь пойти за Императором— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Олл, если тебе нужночувствуя, – сказала Актейя. – И я помогу тебе. Я подведу тебя так близко, как только смогу. Но я здесь не поэтомучто пожалеет о своём вопросе.
Затем она бросила на него странный взгляд – отчасти торжествующий— Ты можешь пойти к Императору, отчасти затравленныйесли тебе нужно, — сказала Актея. — И я помогу тебе. Подведу тебя так близко, как только сумею. Но я здесь не поэтому.
– Потому что ''я'' иду за ''ним''Затем она бросила на Перссона странный взгляд — отчасти торжествующий, – сказала она. – Я иду за Луперкалемотчасти затравленный.
Джон сидел в В кресле первого пилота и сидел Джон, который пристально смотрел вперёд, на темневшее темнеющее небо. Был ещё Ещё продолжался день, но северный горизонт – тот, к которому они направлялись, – на севере — в направлении их полёта — быстро погружался в красноватую окутывала красноватая тень. Выражение его лица было неподвижнымЛицо Грамматикуса неподвижно застыло, линия подбородка напряжённойон напряжённо сжимал челюсти. Может бытьВозможно, концентрация необходимость сосредоточиваться на том, чтобы держать их всех в воздухе, пошла ему на пользу. Может бытьВероятно, это удержало его от мыслей помогло ему не думать о том месте, откуда они сбежали.
– — Как у тебя дела? – — спросил Олл.
– — Я думал, что всё пойдёт совсем не так, – — наконец ответил он в конце концовДжон.
Олл Перссон кивнул:
– — Я тоже.
– — Так что ты узнал? – — спросил Джон.
– — Я не знаю, чему верить, – — ответил Олл. – — Она утверждает, что родилась на Колхиде. Потом умерла. Затем переродилась. Как ты.
– — Больше нет.
– — Она сказала, что находилась в сознании в варпе. – — Олл покачал головой. – — Я не знаю. Что это вообще значит? Ты можешь это Как такое проверить?
– — Она знала, где нас найти. Я полагаюПолагаю, что это не случайно.
– — Послушай, мне жаль, – — наконец сказал он Перссон слабым голосом. – — Что меня я не было тампришёл туда, где куда мы договорились быть. И что ты оказался в... том месте.
– — Это не твоя вина. И ты вернулся.
– — Да, но это былотам был...
– Чёрт возьми— Ад. Да, именно так оно и было. Во всех отношениях. Но ты вернулся. – Он повернулся — Повернувшись к Оллу и , он вымученно улыбнулся. – — И теперь я знаю то, чего никогда бы не узнал обнаружил раньше. Нет худа без добра, а, господин магистр войны?
– Возможно— Наверное, мне следовало сказать тебе давным-давно.
– Возможно— Наверное.
– Я предпочёл быть фермером— Земледельцем мне больше нравилось.
– — Да, но мы не всегда получаем то, что чего хотим, не так ли?
– Думаю— Видимо, нет.
– — Она говорит, что нам суждено было встретиться, – сказал — заговорил Олл через некоторое время. – — И что все мы – — архетипы, того или иного родавида. Своего рода репрезентативная выборка.
– — Чтобы отстаивать интересы человечества.
– Что-то — Нечто в этом роде. Но чего бы она не хочетни хотела, это не то, чего хотим мычто нужно нам. Я не Не знаю, что думает ли она думает о томнад тем, что делает, но это включает ей в себя приход том числе надо подобраться к ГоруХорусу.
– — Чтобы убить его?
– Может быть— Возможно. Её трудно припереть к стенкеВ ней тяжело разобраться. На данный момент наши пути идут параллельно, и, похоже, для неё этого достаточно.
– — Зато для меня недостаточно— нет. – — Голос Джона стал жёстче. – — Теперь я кое-что почувствовал. Я никогда не чувствовал ощущал этого раньше. Я Да, я слушал ксеносов и понимал их аргументы. Те, что о Хаосе. Но теперь я это почувствовалпрочувствовал его на себе. Это Он ''моёкоснулся''меня. Я И я убью ГораХоруса. Я убью Императора. Я убью их всех, кого угодно, если это избавит тем самым избавлюсь от этогоХаоса. – Он — Грамматикус оглянулся на Олла, его лицо исказилось от ярости и горя. – Это должно закончится— Хаос должен убраться.
– — Не думаю, что это так просто.
– Это моё дело— Для меня — да. И я теперь могу говорить на том жаргоне, помнишь? Я могу делать всё, что угодно.
– — Тебе нужно отдохнуть, – вот — только и всё, что он сказалПерссон. – — Мы летим уже несколько часов.
– — Я в порядке.
– — Ещё час или около того, а потом мы приземлимся.
– — Времени мало.
– ИнтересноТогда в памяти Олла внезапно всплыло кое-что. На них охотилось нечто, куда оно делосьсущность на самой грани восприятия. После всякого прыжка, – произнёс онсовершённого ими, после каждого перемещения в пространстве и времени казалось, что эта тварь почти настигла их, неведомая, но очень опасная. И так шло вплоть до побега из улья.
– — Интересно, куда оно делось, — произнёс Перссон. — Что?
– Тварь— Существо, котораякоторое... – Он — Олл замолчал. – — Не бери в голову.
“''Что это было«Что же оно такое?'' – — думал он. – ''— И куда оно делось?''”»
Как только они все ушли, место снова показалось слишком большим, слишком пустым. Старое проклятие матерей. Не то чтобы Сейчас она до сих пор считала себя таковой, но всё женаблюдала за своими служителями. Это пробудило воспоминанияНекоторые из них танцевали вокруг костра, и отбрасывая длинные тени на очень короткое время её изолированное выжидание снова почувствовало себя немного более сопричастным с окружающим миромпесок. Над ними мерцали под звёздами огромные круги кварца.
Это был редкий перерыв в погоде. В течение нескольких дней с востока налетали песчаные бури, жестокие и с терпким запахом. Она укуталась на время бедствия, держала голову опущенной, плотнее привязала матерчатые покрывала к столбам и извлекла из этого максимум пользы. Бури заставили её думать о Джоне, который пришёл сюда и снова всё перевернул, заставив пережить всё заново, вспомнить всё, а затем снова ушёл в эпицентр надвигавшегося смятения, забрав с собой Лидва и многое другое. Она знала, что перерыв продлится недолго. Учитывая происходившее, это мог быть последний разчто творилось в мире, когда она видела вполне возможно, что потом ей ещё очень долго не доведётся увидеть ясные звезды за очень долгое время, и поэтому она села на голый камень и смотрела на них. Их свет был древним. ВсёВсе лучи, что достигало достигавшие её сейчас, отправилось отправились в путь задолго до её рождения, до того, как она сделала что-либо совершила любой из того, что сделаласвоих поступков, и всё же это по-прежнему тот факт, что вмешательство было подготовлено, никуда не исчезло – ''никуда'' – вмешательство и его последствияисчезал. Все результаты Последствия того рассеивания теперь сейчас отражались на Терре: примархи вернулись на Терру, чтобы устроить ужасное опустошение, но и всё же ясный чистый свет этих домашних их родных систем горел в небе, долетая из прошлого, как будто никогда ничего не происходило и никогда не произойдёт.
В конце концов, когда над высокими дюнами взошла кровавая лунаСев на низкую кровать, она пошевелилась, встала положила голову на кедровую раму и побрела обратно к своему каменному домику. Она нырнула под низкую притолокуощутила, налила воды из кувшина в миску и плеснула себе на лицокак прогибаются деревянные перекладины. Она направилась к самой внутренней В комнате и размотала капюшон, пробираясь сквозь шёлковые занавескипо-прежнему тёплой, пахло агаровым деревом. Внутри горела только одна свечаВсё окутывали тени, воск собирался которые танцевали в лужи и заставлял пламя колебатьсятакт дрожащему язычку пламени.
Она села на низкую кроватьПротянув руку к фитилю, она затушила огонёк, прислонив голову к кедровой раме откинулась назад и чувствуязакрыла глаза, как прогибаются деревянные перекладинысцепив руки на коленях. В комнате по-прежнему было теплоПогружаясь в сон, пахло агаровым деревомона не слышала ничего, её окутывали теникроме слабых щелчков и хлопанья матерчатых навесов снаружи, которые танцевали в такт движениям одинокого языка пламенишелеста травы под ночным ветерком, звуков своего ровного, глубокого дыхания.
Она протянула руку, чтобы потушить фитиль, откинулась назад и закрыла А потом она резко открыла глаза, положив сцепленные руки на колени. Когда она погрузилась в сон, всёуслышав слова, что она могла слышать – это слабые щелчки и хлопанье матерчатых навесов снаружи, шелест травы под ночным ветерком, звук своего ровного, глубокого дыханиявыплыли из темноты.
Пока слова не выплыли из темноты— Здравствуйте, заставив её глаза резко открытьсябабушка, — произнёс Эреб, стоявший в ногах кровати. — Думаю, нам нужно поговорить.
– Привет, бабушка, – произнёс Эреб, стоявший в ногах кровати. – Думаю, нам нужно поговорить.
''Эреб встречается с Эрдой''.==ДЕСЯТЬ=Глава десятая===
'''Коробки смерти'''
'''Магистр осады'''Коробки смерти
'''Выезд'''Магистр осады
Он резко проснулся. Каска немедленно пошевелился, голова пока не прояснилась, но прежние реакции почти не пострадали, он спрыгнул с койки и крикнул экипажу собираться. Зазвенели сирены.Выезд
Помещение было большим, холодным, в основном неосвещённым и пахло сотнями прижатых друг к другу тел. Пол терялся в мешанине вещмешков и скомканной униформы. Трёхместные койки стояли длинными рядами. Залы общежитий в оборонительном бастионе выглядели почти одинаково, где бы они ни находились, хотя этот конкретный оказался более убогим, чем большинство, с протянувшейся по западной стене длинной трещиной. Каска предположил, что они находятся глубоко под землёй, хотя с момента прибытия не мог подтвердить это. Под землёй, над землёй, теперь не имело большого значения, потому что небо было чёрным, и земля была чёрной, и всё покрывала грязь – ты сражался во тьме, где бы ты ни оказался.
Тем Каска резко проснулся. Он немедленно пришёл в движение: голова ещё не менее, по крайней мере, теперь он знал своё местоположение – Колоссовы врата, расположенные так далеко на востоке, что он думалпрояснилась, но давние рефлексы пока что там вообще ничего не осталось, кроме костей и пятен кровиподводили его. Похоже, он ошибался на этот счёт. Там находился легион. Целый или, по крайней мере, то, что осталось от целого после семи лет непрерывных боёв. Как только он узнал об этомСпрыгнув с койки, то на мгновение пришёл в восторгТальвет крикнул экипажу собираться. Яндев был прав, это выглядело как контрнаступление, что-то, что снова взбодрит кровь и избавит от чувства проклятой депрессии из-за всего на свете. Возможно, именно поэтому всё так растянулось за Сатурнианской – командование планировало это, готовое снова занять позиции, открыть новый фланг для борьбы с врагомЗвенели сигналы тревоги.
С тех порОни разносились по большому, холодному, однакоплохо освещённому помещению, состоялись брифингигде пахло сотнями прижатых друг к другу тел. Пол терялся под грудами вещмешков и скомканного обмундирования. Череда воинов V легиона приходила, чтобы поговорить с собравшимися командирами танков, каждый раз другойТрёхместные койки стояли длинными рядами. Все они Казарменные залы в любом оборонительном бастионе выглядели изрядно потрёпаннымипочти одинаково, с помятыми доспехами и разбитыми лицами. Но где бы они были вежливыми и склоняли головы перед собравшимсяни располагались, хотя именно этот оказался более убогим, прежде чем перейти к делубольшинство: по западной стене тянулась длинная трещина. Стало очевидноКаска предполагал, что речь шла вовсе они находятся глубоко под землёй, хотя с момента прибытия не о томмог найти подтверждение. Впрочем, чтобы отбросить врага, во всяком случаетеперь не имело большого значения, под поверхностью ты или на основных фронтах. Выяснилосьповерхности, потому что мобилизационный резерв для подобного наступления давно иссяк. Речь шла о захвате космического порта Львиные вратанебо было чёрным, изгнании захватчиков и вводе в строй орбитальных орудийземля была чёрной, а затем удержании этого места настолько долго, насколько они смогут. Даже если удастся достигнуть первой цели, они будут окружены, отрезаны от любого возможного пополнения запасов и вынуждены уйти в глухую оборону против врагавсё покрывала грязь — ты сражался во тьме, который, казалось, распоряжался почти бесконечным количеством войск. И это было единственным, что являлось совершенно неприемлемым для танков. Они были прожорливыми, темпераментными зверями. Если вы не могли заправлять их топливом, снабжать снарядами, ремонтировать повреждения, когда в них попадали, то вы, по сути, жили в медленно движущемся гробугде бы ни оказывался.
И из всех возможных танковТем не менее теперь он хотя бы знал своё местоположение — врата Колоссов, которые находились так далеко на востоке, что прежде он думал, будто там вообще ничего не осталось, кроме костей и пятен крови. Похоже, Каска ошибался на этот счёт. Там располагался целый легион. Или, по крайней мере, то, что осталось от целого после семи лет непрерывных боёв. Только узнав об этом, Тальвет на мгновение пришёл в которых можно было застрятьвосторг. Яндев не ошибся, “Леман Русс”это правда выглядело как контрнаступление — нечто, пожалуйспособное снова взбодрить кровь и избавить от подавленности, был худшимвызванной всем на свете. Люди говорили о нем как о Гордости ИмпериумаВозможно, именно поэтому все оттянулись так далеко за стену Сатурна: штаб заранее планировал это, величайшем боевом танке в истории человечестваготовился отбивать территории, оплоте Великого крестового походаоткрыть новый фланг для борьбы с врагом.
Это было дерьмомС тех пор, однако, состоялись инструктажи. Воины V легиона приходили чередой, сменяя друг друга, чтобы поговорить с собравшимися командирами танков. Все Шрамы выглядели изрядно потрёпанными, с помятыми доспехами и разбитыми лицами. “Леман Русс” представлял собой настоящую смертельную ловушкуНо они вели себя вежливо и кланялись солдатам, прежде чем перейти к делу. Его высокий профиль был настолько общеизвестно ужаснымСтало очевидно, что ни один офицер речь идёт вовсе не хотел быть командиром роты – единственноео том, что достаточно великочтобы отбросить неприятеля, чтобы прикрывать “Леман Русс” во время операций – это другой “Леман Русс”всяком случае, не на основных фронтах. Выяснилось, так что лучше держать командное подразделение впереди себя как можно дольшемобилизационный резерв для подобного наступления давно иссяк. Его хрупкие гусеницы были обнаженыРечь шла о том, чтобы захватить космопорт Львиные врата, изгнать захватчиков и ввести в строй орбитальные орудия, а броня представляла собой мешанину легко поражаемых вертикальных плоскостейзатем удерживать объект настолько долго, насколько получится. Стандартная модель со спонсонами просто обладала ещё одной плоской поверхностьюДаже если удастся достигнуть первой цели, они будут окружены, отрезаны от любых возможных путей пополнения запасов и вынуждены уйти в глухую оборону против врага, которую нужно уничтожитькоторый, ещё одна причина радоватьсяказалось, что их нетрасполагал почти бесчисленными войсками. Внутри было шумно А это и пламя легко вспыхивало всякий разесть то единственное положение, когда погрузчик слишком громко чихалв которое нельзя ставить танки. ИОни — прожорливые, если вам действительно норовистые звери. Если ты не повезло с этими спонсонамиможешь заправлять их топливом, снабжать снарядами, ремонтировать повреждения, когда те отказывают, оставался всего один аварийный люкто ты, прямо в верхней части главной башнипо сути, и поэтому шансы выбраться живым живешь в случае слишком вероятной катастрофы были почти равны нулютихоходном гробу.
НетИ среди всех бронемашин, тот, кто спроектировал “Леман Русс” – Каска всегда считал, что на самом деле это не примарх VI – был идиотом. Или садистом. Или и то, и другое. Единственными достоинствами, которыми обладал танк, являлись дешевизна, механическая надёжность и определённая высокая живучесть в количественном отношении. Конструкция была настолько брутально простойкоторых можно застрять, что Империум мог выпускать их миллионами. Не имело значенияпожалуй, что каждая отдельная машина была примером самоповреждениянет ничего хуже, когда вы могли сокрушить поле боя сотнями таких машинчем «Леман Русс». А установленная спереди лазерная пушка, по крайней мере, могла продолжать стрелять до тех порЛюди называли его Гордостью Империума, пока величайшим боевым танком в её силовых установках оставался зарядистории человечества, что делало имевшуюся у снарядов склонность заканчиваться несколько меньшей катастрофойоплотом Великого крестового похода.
Тем Полная хрень. «Леман Русс» представлял собой смертельную ловушку на гусеницах. Его кошмарно высокий профиль приобрёл настолько печальную славу, что ни один офицер не менеежелал становиться командиром роты. Ведь единственная достаточно крупная штука, способная прикрыть «Леман Русс» во время операций, в целом— это другой «Леман Русс», у экипажей было мало иллюзий относительно танковтак что лучше тебе как можно дольше держаться ''за'' командным подразделением. Его хрупкие гусеницы не имели защиты, на которых они ехали на войнуа броня представляла собой мешанину легко поражаемых вертикальных плоскостей. Их называли “коробками смерти”Стандартная модель со спонсонными выступами? Вот тебе ещё одна ровная грань, ждущая, когда её уничтожат, “разлучниками” и другимиещё одна причина радоваться, более приземлёнными именамикогда спонсонов нет. Пехотинцы иногда косо посматривали на нихВнутри очень шумно, завидуя всей этой толстой бронеа пожары вспыхивают, но танкист “Леман Русса” зналстоит заряжающему слишком громко кашлянуть. А если тебе по-настоящему не повезло и спонсоны у танка есть, насколько всё это то остаётся всего один путь к спасению — люк на самом деле хрупкое, и что попасть под лазерный луч гораздо предпочтительнейверху главной башни, поэтому шансы выбраться живым в случае более чем сгореть заживо или быть погребённым под стеной грязи или не суметь выбраться и задохнуться от выхлопных газов двигателявероятной катастрофы почти равняются нулю.
Сирены продолжали звучатьНет, создатель «Лемана Русса» — Каска всегда считал, что на самом деле его разработал не примарх Шестого, а кто-то другой, — был идиотом. Яндев натягивал кительИли садистом. Или и тем и другим вместе. У танков не имелось никаких достоинств, Фош пыталась проснутьсякроме дешевизны, Мерк осушил канистру со вчерашней водоймеханической надёжности и определённой живучести, завязанной на массивности и массовости. Дреси просто тихо готовилась«Руссы» обладали настолько простой и грубой конструкцией, не встречаясь ни с кем взглядомчто Империум мог выпускать их миллионами. Каска и в самом деле хотел поговорить с ней Неважно, что по душамотдельности каждый танк служит примером самоистязания, когда ты способен обрушить фронт сотнями таких машин. А носовая лазерная пушка хотя бы стреляет до тех пор, узнать пока её получшебатареи питания держат заряд, но теперь уже слишком позднои это делает несколько менее гибельным тот факт, потому что это было оно, это было наступление, первое сражение оптимистично названного Первого Терранского бронетанковогоснаряды в боекомплекте не бесконечные.
– ''Шевелитесь''И всё же, народв общем и целом, – рявкнул онэкипажи почти не питали иллюзий относительно танков, в которых они ехали на войну. Их называли «коробками смерти», потянувшись за шлемом «разлучниками» и сумкойдругими, смаргивая остатки сна с глазболее приземлёнными прозвищами. – Вы знаете правила игры. ФошПехотинцы иногда косо посматривали на них, завидуя всей этой толстой броне, но танкист «Лемана Русса» знал, насколько она на самом деле хрупкая и что попасть под лазерный луч гораздо предпочтительнее, чем сгореть заживо, или оказаться погребённым под стеной грязи, или задохнуться от выхлопных газов, двигай своей чёртовой тощей задницейпошедших внутрь корпуса. Трон, где мои ботинки?
Во всём зале происходило то же самоеПо-прежнему звучали сигналы тревоги. Сотни экипажей сонно собиралисьЯндев натягивал китель, Фош пыталась проснуться, направлялись к лифтам и лестницамМерк допивал жестянку со вчерашней водой. Дреси просто тихо готовилась, пытались вспомнитьне встречаясь ни с кем взглядом. Каска действительно хотел поговорить с ней по душам, где находится их подразделениеузнать её получше, какие приказыно теперь уже слишком поздно, потому что за новое назначение в роте и куда они должны выдвигаться. Всё это время сирены продолжали греметь – ''звонвот оно, звонуже начинается, звон'' – ничуть не помогая собраться с мыслями— то самое наступление, первое сражение оптимистично названного Первого Терранского бронетанкового.
Каска и экипаж “''Айка 73''” толкались и суетились вместе с остальными— Шевелись, спускаясь на уровни вооружения. Пока они шли, стены дрожали, как никогда сильно, осыпая их пылью. На секунду народ! — рявкнул он подумал, что крепость подвергается серьёзной атаке – она находилась под обстрелом с тех порподхватив шлем и вещмешок, как они прибыли – но затем он понял в чём дело. Уцелевшие орудия Колоссов стреляли изо всех сил, сжигая последние боеприпасы, швыряя всё, что у них осталось, в пустоши за стенами. К тому времени, когда они закончат, склады полностью опустеют. Это стало их последней службой, они больше не применялись для отражения атак, а вместо этого использовалисьи заморгал, чтобы максимально выровнять пространство между крепостью и целью. Обстрел, похоже, продолжался уже несколько часов во время их недолгого отдыха. Каска испытывал осторожное уважение к артиллеристам. Это была непростая профессия, требовавшая мастерства как в абстрактной геометрии, так и в человеческих превратностях на поле бояпрогнать остатки сна. Если они правильно выполнили свою работу, продвижение будет возможно— Службу вы все знаете. Если они облажалисьФош, танки быстро наткнутся на неповреждённые огневые линиидвигай своей чёртовой тощей задницей! Трон, и это приведёт к полной неразберихе.где мои ботинки?
Пока всё вокруг сотрясалось и грохотало, они трусцой пробирались на уровни вооружения, Во всём зале творилось то же самое. Сотни экипажей сонно приходили в пещеры у самого основания секций внешней стены Колоссовсебя, которые были реквизированы несколько недель назад, расчищены направлялись к лифтам и приспособлены для новой цели. Они были забиты техникойлестницам, сотнями и сотнями каждыйпытались вспомнить, все машины укомплектованыгде находится их подразделение, заправленычто у них за приказы, исправны какое новое обозначение дали их роте и готовы к действиюкуда они должны выдвигаться. Воздушные фильтры уже гудели в предвкушении тогоВсё это время сигналы продолжали звенеть — ''дзынь, что тысячи грязных прометиевых двигателейдзынь, кашляядзынь, оживут – ожидая, когда прозвучат приказы, когда на головных танках роты будут подняты полковые знамёна, когда гусеницы придут в движение'' — ничуть не помогая собраться с мыслями.
УспокойсяПока всё вокруг сотрясалось и грохотало, они трусцой пробирались на уровни стоянок, немедленно. Успокойся. Ничего ещё даже не началось. Каска в своё время участвовал в достаточном количестве катастроф пещеры у самого основания секций внешней стены Колоссов, которые легион реквизировал несколько недель назад, расчистил и неудачприспособил для новой цели. Каждое помещение забили многими сотнями единиц техники, все машины укомплектовали, заправили, чтобы не увлекатьсяотремонтировали и подготовили к бою. Как только всё приходило Воздушные фильтры уже гудели в движениепредвкушении того, взметалась грязь что здесь закашляются и в глаза ударял дыможивут тысячи грязных прометиевых двигателей, ожидая, когда прозвучат приказы, вот тогда-то всё и пошло наперекосяк. Сохраняй спокойствиекогда на головных танках роты поднимут треугольные флажки подразделений, оставайся сосредоточенными. Держи себя в рукахкогда со скрежетом завращаются гусеницы.
– За Императора! – крикнул онА ну-ка, спокойно. Спокойно. Ничего ещё даже не началось. Каска в своё время повидал из первых рядов достаточно катастроф и провалов, чтобы не увлекаться. Как только всё приходило в движение, взметалась грязь и перед прицелами клубился дым, вот тогда-то всё и шло наперекосяк. Сохраняй спокойствие, оставайся сосредоточенным. Держи себя в руках.
– За Его народ! – эхом отозвалась командаОн добрался до танка. Как всегда, готовясь садиться. Вокруг остальные экипажи делали то же самое – маленькие ритуалы перед боемТальвет ударил машину по борту, последние проверкипрежде чем взобраться на верхнюю башню.
Яндев и Дреси забрались внутрь первыми, пролезли через боковые люки и спустились в самый низ – Дреси к панели управления двигателем, Яндев к посту лазерной пушки. Фош и Мерк последовали за ними, заняв позиции в башне у главного орудийного механизма. Каска был последним, единственным, кто держал голову и плечи над линией открытого люка. Он надел шлем, проверив уплотнители на воротнике. Они настаивали на этом на всех брифингах. ''Полный токсикологический протокол, всегда. Все шлемы надеты, все фильтры запечатаны, все люки задраены''. Он сделает это, как только они выйдут за ворота. Но сейчас, возможно, в последний раз за долгое время, — За Императора! — крикнул он будет держать голову высоко и люк открытым. Он хотел увидеть всё своими глазами.
Повсюду вокруг него слуги и сервиторы делали то— За Его народ! — эхом отозвалась команда, что должны были делать, подготавливая роты к выступлениюготовясь садиться. Впереди, в трёхстах метрах, мощные внешние двери по-прежнему были закрыты. Пол дрожал, пока орудия высоко наверху продолжали извергать снаряды. Один за другим включались танковые двигатели, выбрасывая клубы чёрного дыма. Сирены продолжали выть, последние из экипажей разбежались по своим подразделениямВокруг них остальные экипажи занимались тем же самым — маленькими предбоевыми ритуалами, включились передние люменыпоследними проверками.
– СтатусПервыми внутрь пролезли Яндев и Дреси. Забравшись в боковые люки, – передал они спустились в самый низ — Дреси к рычагам управления, Яндев к лазпушечной установке. Фош и Мерк, последовав за ними, заняли позиции в башне у механизмов главного орудия. Каска залез последним, и только он отчасти остался снаружи, по воксу командеплечи высунувшись из открытого люка. Натянув шлем, он проверил уплотнители на воротнике. Легионеры твердили об этом на всех инструктажах. Полностью соблюдать протокол токсозащиты, всегда. «Всем надеть шлемы, загерметизировать все фильтры, задраить все люки». Он сделает это, как только они выйдут за ворота. Но сейчас Тальвет будет держать голову высоко, а люк — открытым, потому что следующего раза, вероятно, придётся ждать долго. И он хотел своими глазами увидеть, внимательно слушаякак все пойдут в атаку.
– Лазерная пушка активированаПовсюду вокруг него слуги и сервиторы занимались тем, – холодно ответил Яндевчто им полагалось, заканчивая подготовку роты к выступлению. – Уровень энергии достаточныйМощные внешние двери, находящиеся в трёхстах метрах впереди, ещё не открылись. Пол дрожал — орудия высоко наверху продолжали извергать снаряды. Один за другим запускались танковые двигатели, выбрасывая клубы чёрного дыма. По-прежнему выли сирены, последние экипажи подбегали к своим подразделениям, загорались лобовые люмены.
– У меня всё хорошо— Доложиться, – ответила Фош— воксировал Каска подчинённым, её лицо в готовности прижалось к прицелу главного орудияуспевая подмечать всё вокруг.
– — Лазпушка запитана, — холодно ответил Яндев. — Энергии поступает достаточно. — У меня всё хорошо, — сообщила Фош, уже прижавшаяся лицом к прицелу главного орудия. — Двигатели запущены, – — сказала Дреси. – — Дух послушен.
– — Пять минут, – сказал — буркнул он себепод нос. – — Мы продержимся пять минут.
– — Заткнись, – ! — рявкнул Каска. – Это — Мы трудимся во имя Его работа. Это касается всех вас. Труд во имя Его работа. Увидим её.Доведём работу до конца!
''Держи себя в руках''А двери всё ещё закрыты — запечатывают их, сказал он себепогребают, сдерживают.. ''Неподвижный, спокойный, готовый''.
Когда дверные замки с грохотом открылись«Держи себя в руках, ''—'' сказал он вздрогнул от неожиданности. По залу разнеслось эхо мощных болтов-затворов, возвращавшихся в свои пазы. Затем гигантские противовзрывные двери со скрежетом заскользили вверх, сопровождаемые лязгом огромных цепейсебе. Сирены смолкли''—'' Хладнокровие, и звуки двигателей изменилисьспокойствие, набирая обороты для движения. Порывы горячего ветра ворвались в расширявшиеся щели, заставляя клубы смога кружить и извиваться. Далеко впереди Каска впервые за несколько дней увидел внешний мирготовность».
Была ночьКогда дверные замки с грохотом открылись, он вздрогнул от неожиданности. Теперь на Терре всегда была ночь – непроглядная завесаПо залу разнеслось эхо от грохота массивных засовов, задвинувшихся в пазы. Затем гигантские взрывозащитные заслонки со скрежетом поехали вверх, залязгали огромные цепи. Сирены смолкли, освещаемая только пламенем и миномётными снарядамидвигатели зарокотали иначе, адский пейзаж измученной земли набирая обороты для выдвижения. Просветы под дверями росли, в них влетали порывы горячего ветра, от которых клубы смога кружили и огняизвивались. Далеко впереди Каска впервые за несколько дней увидел внешний мир.
Приказ пришёл по коммуникаторуСтояла ночь. Теперь на Терре всегда стояла ночь — непроглядная завеса, уже потрескивавшему от помехозаряемая только пламенем и разрывами миномётных снарядов, накрывающая адский пейзаж из огня и истерзанной земли.
''Полный вперёд. Полный вперёд. Хан и Император ведут вас''Приказ прозвучал из комм-станции, уже потрескивавшей помехами.
Каскад ускорений начался с головных подразделений и волнами прокатился по колоннам, когда большие “Гибельные клинки” и “Адские молоты” раскачиваясь, съехали с пандусов в пылавшую тьму. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем пришла очередь “''Айка 73''”, части 16-й роты шестого батальона, но затем настал момент, и они поехали вместе с остальными, набирая скорость, подпрыгивая и покачиваясь к полосе чернильно-чёрного неба впереди— Полный вперёд. Полный вперёд. Каска оставался снаружи, даже когда другие командиры скользнули внутрь бронетехники, захлопнув люки Да направят вас Хан и доверившись перископам и линзам ауспиковИмператор.''
ПоэтомуГоловные подразделения начали набирать ход, и разгонный импульс волнами прокатился по колоннам, когда они снова выехали на открытое местобольшие «Гибельные клинки» и «Адские молоты», всего на несколько мгновенийраскачиваясь, он увидел всё своими глазамисъехали по пандусам в пылающую тьму. Казалось, отфильтрованным только недавно вымытыми линзами шлема. Он оглянулся и увиделминула целая вечность, как позади них уходят в ночь высокие стены Колоссовпрежде чем очередь дошла до ''«Айки-73»'', выщербленные и потрескавшиесяприписанного к 16-й роте шестого батальона, но по-прежнему неприступные. Он посмотрел вперёд и увидел простиравшиеся до горизонта руинызатем этот миг настал, пустые остовы некогда могучих шпилей ульев и жилых комплексовони, некоторые горелигромыхая, большинство стояли мёртвыми и холоднымипокатились вместе с остальными танками. Он увидел инверсионные следы первых взлетавших атмосферных самолётов легионаНабирая скорость, готовых начать бомбардировки подпрыгивая и уничтожить топокачиваясь, что пропустили большие пушки«Леман Русс» ехал к полосе непроглядно-чёрного неба впереди. Он увидел вспышки взрывов, рябь линий огня, изломанный силуэт далёкой Внешней стены, отражённое Каска по-прежнему стоял в акрах разбитого стекла и стали сияние орбитальных пустотных щитов. Количество танков вокруг было настолько великолюке, что казалосьхотя другие командиры уже соскальзывали внутрь машин, будто сама земля покатилась вперёд, собираясь в приливный ковёр из железа захлопывали люки и прометия, который обрушится доверялись перископам и пробьёт путь к краям самой землилинзам ауспиков.
Но затемПоэтому, и это было самым впечатляющим из всегокогда они снова выехали на открытое место, Тальвет, прямо пусть лишь на краю поля зрения он несколько мгновений, рассмотрел всё своими глазами, если не считать недавно очищенных линз шлема. Оглянувшись, Каска увидел горный массив космического порта Львиные врата, тёмный, как окружавшая его позади них уходят в ночьвысокие стены Колоссов, выщербленные и потрескавшиеся, но всё ещё неприступные. Он повернулся вперёд, окутанный гигантскими кипевшими облаками пыли и грязиему предстали руины, простиравшиеся до горизонта, его бока освещались потрескивавшими нитями молнийпустые остовы некогда могучих ульевых шпилей и жилкомплексов. Некоторые из них горели, внутренности сияли болезненным светомбольшинство стояли мёртвыми и холодными. Он заметил инверсионные следы: начинали стартовать атмосферные самолёты легиона, витые шпили возвышались над северо-восточным горизонтом готовые приступить к бомбардировке и уходили высоко добить то, что уцелело после больших пушек. Он увидел лучистые вспышки взрывов, всполохи вдоль линий огневых позиций, изломанный силуэт далёкой Фасадной стены, сияние орбитального заслона, отражённое в гектарах разбитого стекла и стали. Вокруг него танки ехали такими плотными рядами, что казалось, будто сама земля покатилась вперёд, собираясь в небесаприливный вал из железа и прометия, который пробьёт и проломит себе путь к самому краю мира.
Такой далёкийНо затем, на самом пределе зоны видимости, Тальвет разглядел самую впечатляющую картину — космопорт Львиных врат, подобный горному хребту, тёмный, как окружавшая его ночь, окутанный гигантскими бурлящими облаками пыли и грязи. Такой огромный. Такой ужасныйЕго бока озарялись трескучими разрядами молний, его нутро испускало болезненный свет, а витые шпили, возносящиеся над северо-восточным горизонтом, уходили высоко в небеса.
Каска спустился, влез в ремни безопасности и потянул за собой люкТакой далёкий. Металлический круг с лязгом закрылся, и он повернулся, чтобы поднять тактический объектив и приблизить прицел перископаТакой огромный. Знакомые звуки и запахи крошечного мира танка сразу же окутали егоТакой. Он понял, что дышит слишком часто, его сердце бешено колотится. Было лучше не смотреть на космический порт, по крайней мере, до тех пор, пока в этом не возникнет крайней необходимости. ужасный.
– Каска спустился, влез в страховочные фиксаторы и потянул за собой люк. Металлическая крышка с лязгом захлопнулась. Развернувшись, Тальвет поднял тактический экран и придвинул к себе прицел перископа. Его сразу же окутали знакомые звуки и запахи крошечного мира внутри танка. Он понял, что дышит слишком часто, его сердце бешено колотится. Похоже, лучше бы он не смотрел на космопорт — во всяком случае, пока в этом не возникла бы крайняя необходимость. — Наконец-то, – — сказала Фош. Она послала , напряжённо улыбаясь ему напряжённую улыбку. –Император — Император с нами.
– — Не сомневаюсь, капрал, – — сказал он. – — Нисколько не сомневаюсь.
Грем Калгаро уверенно поднимался по винтовой лестнице, его тяжёлые ботинки утопали ковре грязи на ступеньках. Он уже преодолел километры, прокладывая путь из одного зала в другой, следуя извилистым маршрутом по лабиринту внутренних помещений космического порта. Его необъятность поражала даже на планете, где доминировали абсурдно огромные здания. Легион и не был и близок к тому, чтобы заполнить его должным образом. Даже в тех пространствах, где они собрались в большом количестве, отдававшаяся сырым эхом пустота зияла вверху и внизу. В некоторых сухих доках по-прежнему стояли в ремонтных люльках каркасы космических кораблей, наполовину готовые и пустые, ожидавшие, чтобы их подняли с помощью лифтов на взлётные площадки. Это был мир в мире, череда гигантских сборочных цехов и служебных ям, соединённых огромными шахтами и транзитными трубами. Раньше здесь было шумнотолько он, всё наполняли резкий треск и вой механизмовзаметил, грохот запускаемых двигателей, скрежет подъёмников и управляемого сервиторами оборудованиянасколько это место теперь напоминало Барбарус. Теперь было тихоСквозь вентиляционные решётки начал просачиваться густые, почти безмолвно, только медленно двигались воины легиона и их создания, мрачно направляясь в служебные помещения для перевооружения и переоснащения. Края смягчились наростами, ползучими плесенями, переплетениями лиан с чёрными прожилками, приглушая всё и погружая в горячуюкак молоко, потную дремотутуманы.
Калгаро был не единственнымВоздух приобрёл терпкий запах, кто заметил, насколько это место теперь напоминало Барбарус. Сквозь вентиляционные решётки начал просачиваться густой, как молоко, туман. Запах стал терпким, воздух пропитался пропитавшись ядами, которые они принесли Гвардия Смерти принесла с собой. Время от времениПорой, шагая у основания одной какой-нибудь из многочисленных бессчётных многоуровневых шахт, ведущих в небеса многоуровневых шахт, Калгаро Гремус поднимал голову и видел, как токсины собираются отрава собирается в облакатучи, постепенно сгущаясь с высотойувеличением высоты. И тогда он вспоминал, как это было им жилось на родной планете, и как они все смотрели на вершины гор, одновременно страшась и желая ихпопасть туда. Должно бытьПохоже, где-то в нём запечатлелись какие-то остатки тех старых эмоций. Ему по-прежнему нравилось при любой возможности твёрдо стоять на ногахровной поверхности. Он по-прежнему дышал более осторожно, когда поднимался высоко, как будто мышцы лёгких не могли до конца поверить, что это возможно.
Он раздражённо покачал Воин досадливо тряхнул головой. Глупо сохранять старые подёргивания раздражители и рефлексы. Им нужно двигаться дальше. Забыть о старых кошмарах. Тем не менее, Однако те и сейчас преследовали их повсюду, — дурные сны предков, словно выгнанные собаки, возвращавшиеся возвращающиеся к очагу.
– — Ты звал вызывал меня? – — произнёс Калгаро, обращаясь к командующему там сержанту.
– Вы должны — Тебе нужно это увидеть, магистр осадыосад, – — сказал сержант, старый выходец с уроженец Барбаруса по имени Гургана Дук. Он указал на большую круглую линзу, помутневшую и засаленную, но по-прежнему функционировавшуюдействующую. По ней ползли точки света, и все они исходили стекались с позиций, сосредоточенных на юго-западе. Калгаро Гремус прищурился, пытаясь разобраться в неясных фосфоресцирующих вспышках.
– — Ещё одна неисправность? – — спросил Калгаро.
– — Проверил несколько трансляцийпотоков. Это индикаторы движения.
Калгаро подошёл Подойдя к картографическому устройству большего радиуса действия и активировал , Гремус включил сканеры. Он некоторое время смотрел на них, затем проверил геолокаторы.
– Они — Но они же отступили, – — пробормотал онмагистр осад.
– — Да, так и былоотступили. КазалосьЯкобы.
– — Приятная новость, – сказал — произнёс он. – — Наши друзья всё ещё с нами.
Он отвернулся Отвернувшись от устройства и , Гремус начал отдавать приказы.
– Отправьте сигнал советнику — Свяжитесь с советником примарха – убедитесь. Убедитесь, что тот дойдёт до негоон получит это сообщение. Отдайте приказ о мобилизации всех сил Распорядитесь мобилизовать все силы обороны и задействовании резервовзадействовать резервы. Активируйте Подключите настенные орудия и предоставьте отчитайтесь мне отчёт о готовности флайеров – авиации: если у нас ещё остались пригодные для использованияисправные аппараты, они понадобятся немедленно.
– — Нет никакого... плана, – — сказал он. – — Никакого оборонительного планаобороны. Мы должны были Считалось, что мы снова выдвигатьсявыдвинемся, отделения всё ещё переоснащаются, они будут…будут... Рассмеявшись, Калгаро вернулся к линзам ближнего обзора и отрегулировал ручки усиления сигнала. — Так даже лучше, сержант, — добродушно произнёс Гремус. — Намного лучше. Отделения не придётся взбадривать — перед нами безбожные чогорийские ублюдки. Мы не покончили с ними у Катулла, так что добьём здесь. Да, у Катулла получилось скверно, и тогда он пришёл в ярость. Потом Калгаро дал клятвы, которые намеревался исполнить в точности. И он всё же исполнит их, приложив все свои силы, только теперь будет упиваться этим, будто священным празднеством. Дук поклонился. — Будет сделано. — И свяжитесь с флотом, — велел Гремус, приступая к расчётам. — На данном участке у нас нет ничего важного. Запросите орбитальную батарею, пусть ожидает координаты. Мы разнесём их в клочья, прежде чем они преодолеют половину пути. Калгаро не мог сдержать усмешку. Она становилась всё шире.
Калгаро рассмеялся— А потом просто наблюдайте, возвращаясь к линзам ближнего радиуса и регулируя ручки усиления— сказал он, наводя сенсоры на цель. — Обещаю, оно того стоит.
– Так даже лучше, сержант, – добродушно сказал он. – Намного лучше. Отделения не нуждаются ни в каком поощрении – перед нами безбожные чогориские ублюдки. Мы не закончили с ними на Катуллусе, так что сделаем это здесь.
ПравдаБратство Бури вырвалось из укрытия, дела на Катуллусе шли плохокогда поднялись взрывозащитные двери. Все воины оседлали спидеры — «Кизаганы», «Дротики», «Шамширы» — и тогда он был в ярости. После этого были даны клятвы, которые он намеревался довести до концавылетели из ангаров плотным стреловидным строем. И он доведёт их до конца, приложив все свои силы, просто теперь это будет чем-то приятнымДержась у самой земли, актом священного прославленияони набирали скорость.
Дук поклонился:Впереди тёмная линия между землёй и небом размывалась от облаков пыли, поднятых танковыми колоннами. Последние артиллерийские удары обрушились на поверхность, распылив цели в нескольких километрах впереди. Шибан мчался прямо сквозь исполинские столбы дыма, волоча за собой длинные чёрные полосы.
– Будет сделаноХотя он прошёл здесь всего несколько дней назад, казалось, что это произошло в другой жизни. Тахсир вспомнил последние лучи слабого солнечного света над едкими лужами, призраков из пустошей. Он вспомнил о ребёнке и снова задался вопросом, что с ним случилось. Это навело Шибана на мысли о Кацухиро. Возможно, они оба мертвы. Или, возможно, вернулись за стены Внутреннего дворца, где ещё теплились последние крохи надежды.
– И подайте сигнал флотуТеперь он ничего не узнавал там. Тахсира окружало гиблое место, – приказал Калгаропристанище демонов, приступая к расчётамгде здания служили просто надгробиями на бесконечных полях резни. – На этом участке у нас нет ничего важного. Запросите орбитальную батареюВ этих задыхающихся от дыма остатках былого не обитал никто, кроме проклятых и искажённых существ, координаты будут переданы. Мы разнесём их которые хромали и визжали в клочья, прежде чем они преодолеют половину путибезлунной ночи.
Он не смог сдержать усмешку— Цели обнаружены, — воксировал он своим воинам, поддерживая ошеломительную скорость. Она продолжала растиРазвороченный мир проносился мимо, расплываясь в растянутые линии. — Рассредоточиться для зачистки.
– После этого просто наблюдайтеЭскадрильи спидеров разделились: машины резко сворачивали, – сказал онныряя сквозь пустые жилблоки и шпили. Они пролетели мимо авангардов рокочущих бронетанковых колонн, вырвались из их вони и дыма. На дисплее каждого шлема вспыхнули тревожные руны, приближая сенсорыуказывающие на угрозы среди обломков. – ОбещаюОткрыв огонь, пилоты извергли во мрак болт-снаряды и лазерные разряды, выгнали на открытое место пехоту предателей, застигнутую врасплох, оно того стоити разнесли противников на куски.
Братство Бури вырвалось из укрытия— Вниз, когда поднялись противовзрывные двери— приказал Шибан, резко сбрасывая высоту. Все на спидерах – “Кизаганах”, “Дротиках”, “Шамширах” – воины вылетели из ангаров плотным строем стрел, держась у земли и набирая скорость— Построение «Ши’ир». Расчистить путь.
Впереди облака пыли танковых колонн размывали тёмную линию Опустившись ещё на метр, его эскадрилья разделилась, продолжая мчаться вперёд. Каждый воин приготовил по два осколочных заряда. Они неслись по длинному переулку между землёй и небом. Последние артиллерийские удары пришлись точно в цельдвумя стенами из безликого скалобетона, скользя над разбитым асфальтом транзитного пути, уничтожив цели в нескольких километрах впереди. Шибан проехал прямо сквозь монолитные столбы дымаигнорируя спорадические лазвыстрелы, оставляя за собой длинные чёрные следыкоторые с треском и свистом пролетали мимо них.
Он прошёл по этой земле всего несколько дней назад— ''Здесь'', хотя с таким же успехом это могло быть в другой жизни. Он вспомнил последние лучи слабого солнечного света над едкими лужами, призраков пустошей. Он вспомнил о ребёнке. Он снова задался вопросом, что с ним случилось. И это заставило его подумать о Кацухиро. Может быть, они оба мертвы. Или, может быть, они вернулись за стены Внутреннего дворца, где ещё теплились последние крохи надежды— произнёс Чакайя.
Теперь он ничего не узнавал вокругВоины последовательно сбросили заряды, метая их с разогнавшихся спидеров через каждые несколько метров. Это стало затерянным местомКогда осколочные бомбы попали на минное поле, пристанищем демонов, здания были просто надгробиями на бесконечных полях сраженийземля взметнулась фонтанами жидкого огня и комков почвы. Единственными существами, обитавшими в этих задыхавшихся от дыма остатках, были проклятые От первичных взрывов детонировали все закопанные мины: высвобожденные сгустки плазмы подбрасывали грунт и искалеченныескалобетон высоко вверх, хромавшие и визжавшие в безлунную ночьк выбитым окнам жилблоков по обеим сторонам.
– Цели обнаружены— ''Впереди ещё сигналы, – передал он по воксу воинам'' — спокойно сказал Имань, сохраняя ошеломляющую скоростьведя «Шамшир» сквозь вихри летящего гравия. Проклятый мир пронёсся мимо, расплываясь в растянутые линии. – Рассредоточиться для зачистки— ''Опорный пункт.''
Эскадрильи спидеров разделились— Разберитесь с ним, — скомандовал Шибан, поворачивая и ныряя сквозь пустые жилые дома и шпили. Они пролетели мимо авангардов бронетанковых колонн и вырвались из их грохочущей вони и дыма. Предупреждающие руны вспыхнули на каждом шлемеспидеры мгновенно развернулись в широкий строй, обнаруживая угрозы в обломкахрастянувшись по всей ширине прохода. Пилоты открыли огонь— Джерун, распыляя болт-снаряды и лазерные разряды во мрак, уничтожая оказавшуюся на открытом месте пехоту предателей и разрывая их на кускиТемухан — он ваш.
– ''Впереди-справа''Из двух спидеров вылетели четыре ракеты, – сообщил Чакайяустремившиеся к далёкой цели — старому оборонительному бункеру у основания заброшенной триумфальной колонны. Все снаряды попали точно в цель, грозовой пророкраздробив скалобетонные переборки и вонзившись в помещения за ними. Внутри всё заволокло дымом, прикомандированный к братству Шибанаи уцелевшие защитники блиндажа высыпали наружу, ехавший рядом в смятении стреляя вслепую. Тогда заработали штурмовые пушки спидеров: шквальные очереди их твердотельных снарядов с острием копья вместе с Иманем. – ''Препятствие для бронетехники''хрустом пробивали насквозь и пехоту, и объекты на местности.
Чакайя не был великим предсказателем погоды— Теперь вперёд, как Наранбаатар или Есугэй— приказал Шибан, но его дальновидение на долю секунды опережало завесу времениподнимая нос «Шамшира» и ускоряясь, давая слабые проблески возможного будущего. В такого рода боевых действиях этот вклад был бесцененчтобы промчаться над разрушенным бункером.
– Вниз— ''Подожди, – приказал Шибанмой хан, резко снижаясь'' — раздался в воксе голос Чакайи. — ''Что-то. – Построение “Ши.. опасное''ир” – очистить путь.
Его эскадрилья опустилась ещё на метр— Отставить! Назад! — крикнул Шибан, разделившись, продолжая нестись вперёд. Каждый воин приготовил по два осколочных заряда. Они мчались по длинному переулку между двумя стенами из безликого камнебетона, скользя над тем, что когда-то было асфальтовым переходом, не обращая внимания на спорадические лазерные выстрелы, которые плевались резко поднимая гравицикл и свистели мимо нихразворачиваясь.
– ''Вот''Остальный бойцы эскадрильи отреагировали мгновенно: ударив по воздушным тормозам, – сказал Чакайяони бросили машины в резкие виражи. Весь строй поднялся, зависнув на подушках из перегретого воздуха и гравитационных буферов. Их вновь закололи лазерные лучи, но кружившие на флангах бойцы быстро разделались со стрелками.
Воины последовательно сбросили заряды из мчавшихся спидеров через каждые несколько метров— ''Что ты там. Когда заряды попали на минное поле, земля взорвалась жидким огнём и комками почвы. Каждая закопанная мина была задета и взорвана плазменными разрядами, которые подбрасывали грунт и камнебетон высоко вверх, к лишённым стёкол окнам жилых домов по обе стороны. —'' начал Имань.
– ''Впереди ещё сигналы'', – спокойно сказал Имань, ведя “Шамшир” сквозь вихри летящего гравияОн так и не договорил. – ''Опорный пункт''. – Разберитесь с нимВ пятистах метрах впереди, – скомандовал Шибанна том самом участке, и спидеры мгновенно развернулись через который они пролетали бы в широкий стройтот момент, растянувшись по всей ширине проходаесли бы не остановились, задрожал воздух. – ДжерунГряды облаков содрогнулись, Темуханвзметнулась пыль, – он ваши сама атмосфера раскололась.
Четыре ракеты вылетели из двух спидеровКолонна двадцати метров в ширину, направляясь к далёкой цели – старому оборонительному бункеру у основания заброшенной триумфальной колонны. Каждая ракета попадала точно в цельнесущая беспримесное уничтожение, разрушая камнебетонные переборки пульсирующая и вонзаясь в помещения за нимипылающая, с треском обрушилась с небес, сверля воздух, как вертящееся после броска копьё. Внутри всё заволокло дымомПронзив самую сердцевину одного из выпотрошенных ульевых шпилей, и оставшиеся она глубоко погрузилась в живых защитники высыпали фундамент. Оттуда вырвались наружуослепительная вспышка и ударная волна, дезориентированные которая несла на гребне крутящиеся куски пластали и стрелявшие вслепую. Спидеры переключились камни, сметала всё на штурмовые пушки, рассекая как местностьсвоём пути, так разносила стены жилых домов и пехоту градом тяжёлых снарядовпроламывала арки.
– Теперь вперёд, – приказал ШибанНовые лазерные колонны обрушились вслед за первой. Они распыляли и сжигали, поднимая нос “Шамшира” превращали весь сектор в месиво из падающих балюстрад и наводя прицел на разрушенный бункеробваливающихся секций стен.
– ''Подождите— Уходим, мой хан''уходим! — взревел Шибан, – раздался голос Чакайи по связи. – ''Что-то... опасное''уводя гравицикл прочь от вздымающегося облака пыли.
– Стоп – назад! – крикнул Шибан— ''Орбитальные удары, резко поднимая гравицикл вверх и разворачиваясь'' — мрачно сказал Имань, следуя его примеру.— ''Уже?''
Остальная часть эскадрильи отреагировала мгновенноЭскадрильи рассыпались, ударив по воздушным тормозам и снова бросив машины в резкие виражи. Весь строй поднялсяубегая от взрывных волн, зависнув которые накладывались одна на подушках из перегретого воздуха и гравитационных буферов. На них обрушилось ещё больше лазерного огня, источники которого быстро уничтожались кружившим эскортомдругую.
– ''Что вы''— Похоже на то, — ответил Шибан... – начал Имань— Сообщи командованию.
Он так и не договорил. В пятистах метрах впереди— ''Думаю, они в том самом месте, через которое они должны были проехать, если бы не остановилиськурсе, задрожал воздух. Гряды облаков содрогнулись'' — отозвался Имань, поднялась пыльуказывая туда, и атмосфера раскололась на частиоткуда прилетели Шрамы.
Двадцатиметровая колонна чистого разрушенияПо всему западному горизонту небо тоже пылало — не огнём миномётных разрывов, пульсировавшая и пылавшаязажигательных снарядов или сгустков плазмы, а пламенем, рождённым в вышине, которое с треском обрушилась рыком полыхало горизонтальной полосой на высоте четырёх с небесполовиной километров. Казалось, мчавшиеся там облака распахнуты, рассечены поперечным ударом меча. Вокруг разрыва клубились и извивались огненные струи: они выливались оттуда, сверлясловно дымящаяся пена, как брошенное копьераспадаясь на ветви, пронзая прямо сквозь центр разрушенного шпиля улья которые мерцали и глубоко погружаясь вспыхивали разрядами статического электричества. Раскаты рукотворного грома прокатывались по всему пейзажу, подкреплённые рёвом, похожим на шум от одновременного прилива морей со всех планет. Далёкий городской ландшафт скрылся за пламенеющей тенью: его заслонил продвигающийся вперёд объект шириной в фундаменткилометры, которое поглощал всё прочее. Ослепительная ударная волна вырвалась наружуОн плыл на солнечно-красных двигателях, разбросав камни и куски пласталивися на невероятно малой для своих размеров высоте, однако всё равно перемещался, круша всё на своем путиравно приближался к Шрамам, окутанный искрами, разрушая стены жилых домов вспышками и проламывая аркибрызгами, которые тянулись так далеко, насколько видел глаз.
Ещё больше лазерных колонн обрушилось за этойВпереди надвигавшейся орбитальной платформы возникло её сопровождение — атмосферные самолёты, распыляя и сжигаявырвавшиеся из огненного ада, чьи турбины завывали на полной мощности, унося машины прочь от смертоносной турбулентности. А под ними продолжали катиться вперёд танки, прорываясь по векторам атаки, расчищенным для них мобильными отрядами легиона, превращая весь сектор в месиво из падавших балюстрад и взрывавшихся секций стеннад бронетехникой низко висели десантно-штурмовые корабли с готовыми к высадке отделениями тяжёлой пехоты.
– Уходим— Итак, уходим! – взревел теперь всё готово, — пробормотал Шибан, уводя гравицикл подальше от поднимавшегося облака пылилишь на мгновение позволив себе насладиться картиной того, что привели в движение Шрамы. — Поглядим, как далеко это нас заведёт.
– ''Орбитальные удары''Затем он развернул гравицикл, – мрачно сказал Иманьвновь разогнал моторы и ринулся вбок, следуя чтобы обогнуть пылавшую массу лазерных колонн. На границе его примерузоны авгурного покрытия уже скапливались новые сигналы — цели, которые замедлят наземное продвижение, если их быстро не устранить. – ''Уже?''
Эскадрильи рассыпались— Вперёд! — взревел он, убегая снова набирая полную скорость. — Продолжать натиск! Уклоняться от перекрывавших друг друга взрывных волн.лазерного огня, но двигаться дальше!
– Похоже на то, – ответил Шибан. – Отправь сообщение.
– ''Думаю, они в курсе'', – сказал Имань, указывая туда, откуда они пришли.===Глава одиннадцатая===
По всему западному горизонту небо тоже было охвачено огнём – не огнём миномётов, зажигательных или плазменных снарядов, а рождённым небом пламенем, с грохотом проносившимся горизонтальной линией на высоте четырёх с половиной километров, как будто мчавшиеся облака были расстёгнуты и разорваны поперечным ударом меча. Шлейфы клубились и извивались вокруг разрыва, выливаясь дымившейся пеной, распадаясь на ветви, которые мерцали и танцевали молниями. Раскаты искусственного грома прокатились по всему пейзажу, подкреплённые рёвом, похожим на то, как будто моря всех миров ударили одновременно. Далёкий городской ландшафт скрылся за огненной тенью, заслонённый наступлением шириной в километры, которое пожирало всё остальное, оно парило на солнечно-красных двигателях, висело невероятно низко для своих размеров и всё же всё равно двигалось, всё равно приближалось к ним, окутанное искрами, вспышками и брызгами, которые протянулись до самого горизонта, насколько видел глаз.
Впереди надвигавшейся орбитальной платформы появились сопровождавшие её атмосферные самолёты, вырывавшиеся из огненного ада, их турбины завывали на полной мощности, чтобы избежать смертельной турбулентности. А под ними танки продолжали мчаться вперёд, прорываясь расчищенным для них авангардами легиона по полосам атаки, при поддержке низко висевших десантно-штурмовых кораблей с готовыми к высадке отделениями тяжёлой пехоты.Загнанный
– Итак, теперь всё готово, – пробормотал Шибан, позволив себе лишь мгновение на оценку того, что было приведено в движение. – Давайте посмотрим, как далеко это нас заведёт.Урок
Затем он развернул гравицикл, увеличил мощность двигателей и попытался обогнуть пылавшую массу лазерных лучей. Всё больше сигналов накапливалось на границе диапазона его ауспиков, которые замедлят наземное продвижение, если не будут быстро устранены.Сокращение
– Вперёд! – взревел он, снова набирая полную скорость. – Продолжать двигаться! Уклоняйтесь от лазерного огня, но продолжайте двигаться!
==ОДИННАДЦАТЬ==
'''Загнанный'''Нет, нет. Всё не так — он допустил ошибку. Найди нору, обставь её, затаись. Если ты бежишь, тогда тебя и схватят — на открытом месте. Пока что он уже достаточно подвигался, пометил своей фальшивой вонью каждый угол, внушил им, что побывал в сотне разных точек во Дворце, а теперь он добрался до того самого места, на которое нацелился с самого начала, то, где он соединит свои зелья.
'''Урок'''В этом мегаполисе находилась тысяча лабораторий, и так повелось с самого начала. В других городах строили церкви или военные мемориалы, но в доме Императора возводили храмы науки, великой надежды всей расы. Фо поневоле отдавал должное Старику — Тот выбрал вполне достойную стратегию, если учесть, что Он задумывал. Вот только стоило убедиться, что это правильная наука. Император всегда души не чаял в биологии, спиралях ДНК и клеточных культурах. Ещё до всех этих неприятностей с изуверским интеллектом, которые навсегда настроили человечество против мыслящего кремния, Он вечно возился с чашками Петри и центрифугами — со всякой грязюкой вроде жидкостей, органов и посевов крови.
'''Сокращение'''Фо иногда хотелось понять почему. Несомненно, Его помешанный на генетике разум пригодился Старику, чтобы завоевать Галактику. Программа, в общем, впечатляла, пусть даже своей жестокостью. Возможно, никто другой не добился бы подобного. Это, безусловно, показало, какие мощные результаты Он получил благодаря тому, что на столько лет заперся в тех подземных комплексах с разношёрстной компанией эксцентриков, которыми Себя окружил. Также это показало, чего можно добиться с помощью пары умных генетиков и ряда производственных мощностей высокого уровня, а также бесконечной щепотки веры в себя.
НетНо, нет. Не это – это было ошибкой. Найди нору, обставь еёвозможно, затаисьОн всё же ограничивал себя. Когда ты бежишьВозможно, они схватят тебя на открытом местекакие-то направления исследований закрыли слишком рано. На данный момент он уже достаточно двигался, оставив свою фальшивую вонь Таким путём человека можно превратить в каждом углусущество грозное, позволив им поверитьно ненадёжное, что он побывал в сотне разных мест во Дворце, сейчас наглядно и теперь у него было это местопродемонстрировано. Пожалуй, то, на которое он нацелился если уж ты действительно твёрдо решил начать с самого началачистого листа, толучше вообще полностью отделаться от этой грязюки. От серого вещества, где он собирал свои зельяот рыхлой плоти и сбоящих сердечных клапанов.
В этом городе находилась тысяча лабораторийОднако Фо подозревал, что в глубине души Император отличался некоторой сентиментальностью. Кое-какие мосты Он никогда бы не пересёк, даже если бы мог, поскольку решил, что некоторые аспекты Его программы будут именно такими и так было с самого началаникакими иными. В других городах строили церкви или военные мемориалыОн хотел, чтобы Империум Вечности, созданный Им, но в доме Императора возводили храмы наукиунаследовали существа, великой надежде человечества. Фо должен был отдать должное старику – это была такая которые выглядели бы так же хорошая стратегия, как и любая другаяОн когда-то, говорили бы так же, учитывая как Он когда-то, могли бы поделиться шуткой или насладиться бокалом вина. А иначе какой во всём этом смысл? Если ты способен создать что Он имел в виду. Только нужно было быть уверенным-то несокрушимое, что это правильная наука. Император всегда был одержим биологией-то неподвластное порче, спиралями и клеточными культурами. Ещё до всех этих неприятностей с отвратительным интеллектомно уже не принадлежащее к людям, которые навсегда отучили человечество от мыслящего кремниято зачем это делать? Вся идея в том, Он всегда имел дело с чашками Петри и центрифугами – грязный материалчто должен выжить вид, жидкостираса, органы и культуры кровимы.
Фо иногда задавался вопросом почемуИ всё равно Он зашёл слишком далеко. НесомненноЛюбой космодесантник — неповторимая мерзость, старик использовал Свой помешанный на генетике разум, чтобы завоевать галактикуа всякий примарх в сто раз хуже. Разнообразие сменилось однородностью. Интересная слабость — силой без огонька в глазах. Перспективы — обыденщиной. Программа была впечатляющейВот почему Его следовало остановить, по-своему жестокой. Может бытьпока весь этот безвкусный балаган не набрал такие обороты, никто другой что никакие мыслимые машины уже не смог бы этого сделатьсумеют справиться с бардаком. ЭтоВозможно, безусловноточка невозврата уже достигнута. Или, показало силу тоговозможно, чем Он занималсянастал момент, когда заперся в этих подземных помещениях на протяжении стольких лет с разношёрстной компанией эксцентриковему, которыми Он Себя окружил. Это показалоБазилио Фо, что можно сделать с помощью нескольких умных генетиков придётся выйти вперёд и нескольких высококлассных производственных мощностей, а также с бесконечной верой попытаться вернуть немного красок в себябыстро серевшую вселенную.
Но, И он мог справиться. Это вполне возможно, всё же это ограничено. ВозможноПосмотрев на длинный стерильный стол перед собой, некоторые направления закрыли слишком рано. Таким путём человека можно превратить в устрашающее существо, но результат получится сомнительнымФо увидел, что сейчас наглядно и продемонстрировано. Возможноингредиенты готовы, было бы лучше, если бы вы действительно были полны решимости начать всё сначала, полностью покончить с этим грязным делом. Серое вещество. Шаткая плоть и неисправные сердечные клапанына своих местах.
Однако Фо подозревалДанная режимная лаборатория, что как и все прочие, располагалась на приличной глубине под землёй. Когда-то здесь размещались тысячи работников. Теперь они все разбежались в глубине души Император отличался некоторой сентиментальностьюпанике, как будто несколько лишних километров могли спасти их от вражеского наступления. Были некоторые мостыВсюду валялись перевёрнутые столы, которые Он разбитые и брошенные инфопланшеты. Ему не пересечётсоставило большого труда проникнуть внутрь, даже если может это сделатьпробраться вниз, поэтому некоторые аспекты Его программы были такиминайти холодильное хранилище, какими химические чаны и устройства генной модификации. Напрасно они былибросили всё это без присмотра. Он хотелКомплекс как минимум следовало уничтожить, чтобы Его Империум Вечности унаследовали существа, которые выглядели бы так же, как Он когда-то; которые говорили бы так, как Он, которые могли бы поделиться шуткой или насладиться бокалом вина. В противном случае, какой в этом был смысл? Если вы можете создать что-то неразрушимоевраг не наложил на него свои потные ручонки, потому чтотут по-то неподвластное порче, но уже не человеческое, тогда зачем это делать? Главная цель в выживании вида, расыпрежнему находились только хорошие, ''нас''полезные материалы.
И всё равно Он зашёл слишком далекоНо сейчас все так ужасно измотаны. Космический десантник был мерзостью своего вида. Примарх Все пребывают в сто раз хужелихорадочном возбуждении, столкнувшись с осознанием собственной смертности, и это мешает им рассуждать здраво. Разнообразие сменилось единообразием. Интересная слабость Как с силой стеклянных глазтой девушкой на медицинском посту. Возможность без происшествий. Вот почему Его нужно было остановить, прежде чем весь этот безвкусный балаган наберёт такие оборотыДаже когда Фо сказал ей, что никакие машины, какие только можно себе представитьона поучаствует в справедливом и благородном деле, не смогут это остановитьдевчонка продолжила плакать. ВозможноА он ведь говорил чистую правду, этот момент уже насталнесмотря на её прискорбную узость мышления. ИлиНе вина Базилио, возможночто Империум так любил использовать сканеры сетчатки и датчики крови на дверных замках, именно и ему, Базилио Фо, придётся выйти вперёд и попытаться вернуть немного красок в быстро серевшую вселеннуюточно не стоило оставлять там ''свои'' биоследы.
И он мог это сделатьА теперь к делу. Это было возможноЕму нужно действовать быстро. Он посмотрел на длинный стерильный стол перед собойНельзя допускать ошибок, и увидел, что ингредиенты готовытолько не сейчас, когда город с каждой секундой разрушается всё на своих местахбольше и больше.
Лаборатория располагалась на некоторой глубине под землёй, как и все строго охраняемые лаборатории. Когда-то в ней жили тысячи работников. Теперь их уже Если он не былохочет, они в панике разбежались чтобы его похвальбы перед наступавшими врагами – как будто несколько лишних километров могут их спасти. Столы были перевёрнутыАмоном оказались пустышками, инфопланшеты разбиты и выброшены. Ему не составило большого труда проникнуть внутрь, спуститься, найти холодильное хранилище, химические чаны и сращивающие машины. Ничто из этого нельзя было оставлять без присмотра. Как минимум, уничтожить, на случай, если враг доберётся до всего этого своими потными руками, потому что то всё это по-прежнему было хорошим, полезным материаломнадо сделать правильно.
Но сейчас все были ужасно измотаныФо снова запитал циркуляторы, подключив резервные генераторы. Все пребывали в лихорадочном возбуждении, столкнувшись лицом к лицу с собственной смертностью, Он открыл биоскопы и главные сканеры и это мешало им рассуждать здравозаставил их работать. Как с той девушкой на медицинском посту. Даже когда он сказал ейВытряхнул из сумки все вещи, что она будет помогать набранные в справедливом и благородном деледюжине мест, которые ему пришлось посетить, это не остановило её слеззатем порылся в холодильном хранилище в поисках новых. Он говорил тогда чистую правдуЗапустил единственный когитатор, несмотря на её прискорбное отсутствие видения – не его винаобладавший необходимой мощностью, что Империум так любил использовать сканеры сетчатки и датчики крови на дверных замках, и ему не стоило оставлять там свои биоследыначал обучать его строптивый машинный дух новым способам оперирования рунами.
А теперь к делуНужно подтверждение концепции, вот и всё. Он должен действовать быстро. Нельзя допускать ошибок, не сейчасТо, когда город что можно взять с каждой секундой разрушался всё больше и больше. Если он не хочетсобой, чтобы всё его хвастовство перед Амоном не оказалось пустым бахвальством, то это должно быть сделано правильнообеспечить свою безопасность.
Доказательство концепцииПерейдя к следующему микроскопу, вот Фо настроил увеличение. Он склонился над окулярной трубкой и всё. Что-тоначал оценивать, что можно взять как идут дела с собойего культурами. Как и ожидалось, чтобы обеспечить свою безопасность. Это было нелегко. Он понялБазилио увидел, что вспотел. Он всё время слышал артиллерийский огоньклетки делятся, где-то наверхураздваиваются, но всё равно отдававшийся эхом в шахтах и туннелях. Канонада напомнила ему о каждом случае, когда он застревал в готовом пасть под натиском варваров городе – больше разраспространяются согласно моделям, чем знакомым ему хотелось – и это никогда не становилось лучшепо тем первым крошечным шажкам на глубоко оплакиваемом Велих-Тарне.
Он перешёл к следующему микроскопу и включил увеличениеЭто снова сработало. Он склонился над пробиркой и начал оценивать, как идут дела с его культурами. Как и ожидалось, он увидел, что клетки делятся, раздваиваются, распределяются на модели, которые он узнал по тем первым детским шагам на столь оплакиваемом Велих Тарнегений.
Это снова работалоНо затем Фо уловил вдали и на некотором расстоянии сверху хруст керамита по стеклу. Он был гениемИ такой шум он тоже слышал слишком часто. Они никогда не отличались особой утончённостью, эти Дети Астарты.
Но затем У него ёкнуло сердце. Медленно, очень медленно Базилио поднял голову. Оторвав взгляд от окуляра, он услышал вдали и всмотрелся вдоль стола в полумрак у входа в лабораторию, в сотне метров от него. Кто там, лоялист или предатель? Что хуже? В помещении было очень темно, если не считать лужиц мягкого света на некотором расстоянии сверху хруст керамита по стеклуего рабочем месте. И этот шум он тоже слышал слишком частоОно выглядело почти необитаемым. Они никогда не отличались особой утончённостьюЕсли Фо будет сохранять полную неподвижность, застынет в укрытии за кожухом главного когитатора, возможно, Дети Астартытварь просто пройдёт дальше.
Его сердце ёкнулоСнова тяжёлые шаги. Медленно, очень медленно он поднял головуКто-то спускался по усыпанной обломками лестнице. Он оторвал взгляд от экраназаметил, всматриваясь вдоль стола в полумрак входа в лабораториючто по дальней стене спускается красное пятно — свечение люмена, которое покачивалось в сотне метров от него. Лоялист или предатель? Что хуже? В помещении было очень темно, если не считать лужиц мягкого света на его рабочем месте. Оно было почти необитаемымтакт движению тела. Если он останется совершенно неподвижнымРаздался хруст пробирки, застывшим с подветренной стороны от главного когитаторараздавленной толстой подошвой, оно может просто пройти дальшеи Базилио невольно вздрогнул.
Снова тяжёлые шагиНо по-настоящему у него заледенела кровь лишь после того, спускавшиеся как он мельком увидел, что спускалось по усыпанной обломками лестнице. Он заметил красное свечениеЧудовище постепенно возникло целиком, выйдя на открытое пространство: воин Восьмого, струившееся по дальней стене и раскачивавшееся в такт движению телачьим доспехам цвета полуночи изобильно метались вспышки колдовского света, а линзы шлема, из которого вытягивались изогнутые шипы, горели тускло-красным огнём. Пробирка разбиласьС такими глазами существо могло обнаружить во мраке абсолютно всё, раздавленная толстой подошвойдаже больше, и это заставило чем кто-либо из его вздрогнутькузенов-лоялистов. Его не заинтересовать возможным тактическим преимуществом, не склонить к торгу. Фо точно знал, для чего оно здесь, а также то, на что оно способно.
Но только когда он мельком увиделБазилио сгрёб результаты опытов, что спустилось по лестнице, его кровь по-настоящему похолодела. Чудовище неуклонно появляюсь, выходя на открытое пространство, один из VIII, усеянный мерцавшим ведьмовским светом на паслёновых доспехах, с вытянувшимися из шлема изогнутыми шипами трясущимися руками нащупал пробирки и горевшими тускло-красным линзами. Эти глаза могли обнаружить во мраке абсолютно всё, даже больше, чем его лоялистские кузены. Здесь не будет ни охоты за тактическим преимуществом, ни торга. Фо точно знал, для чего оно здесь, а также на что оно способнопобежал со всех ног.
Он схватил свои результаты, трясущимися руками нащупал пробирки и побежал со всех ног.
– Они сломаютсяКогда Сигизмунд и его штурмовая группа прибыли в данную точку — в восьмидесяти километрах к северо-востоку от Палатина, – произнёс Фафнир Раннпосреди оспариваемых городских зон, далеко внутри периметра стены Меркурия, — оборона тут начинала рассыпаться. Бронетехнике и орудийным установкам не хватало снарядов, а снабжение сектора находилось под угрозой из-за глубоких прорывов предателей на севере и юге. Командир позиции, женщина по имени Миса Хаак из Гаттленского 43-го, которая, похоже, страдала от сильного жара, в течение нескольких дней испытывала проблемы с волнами хлынувших на запад беженцев: в любой толпе могли укрываться отступники или хуже того, поэтому их всех полагалось проверять. Еда закончилась, связь пропала, сам воздух вопил едва уловимыми голосами, а звёзды скрыла стена переливчатого огня. К тому времени, как настоящий враг начал просачиваться на дальнюю сторону длинного ущелья между разбомбленными электростанциями, у Хаак уже почти сдали нервы.
Позиция лоялистов протянулась поперёк широкой пропасти между разрушенными электростанциями— Рассредоточьтесь, перекрыв один из основных уцелевших маршрутов дальше вглубь. Большинство защитников были обычными людьми в пёстрой коллекции полковых униформ. Их поддерживали два десятка танков “Леман Русс” и один “Малкадор” модели “Уничтожитель”— приказал Сигизмунд, разместившиеся за толстыми камнебетонными барьерами и кучами щебня. На флангах располагались сорок стационарных платформ с тяжёлым вооружением, некоторые находились за почерневшими стенами комплексов-близнецовлязгом брони направляясь к командному блиндажу, другие были глубоко утоплены укрытому в обломках и окружены баррикадамицентре оборонительных линий. По всему ущелью — Держите их в стрелковых ячейках и траншеях окопались пятьсот пехотинцевпорядке, вооружённых огнемётамипока мы не увидим, хеллганами, лазганами и несколькими болтерами. Дополнительные отделения разместили выше и в укрытиях, они прятались среди развалин внутри электростанций с дальнобойным снайперским оружием, ауспиками и лучшими устройствами связи. Поддержка с воздуха давно отсутствовала, но от неё было мало толку в таком вызывавшим клаустрофобию окружении: со всех сторон теснились отвесные стены высоких зданий, увенчанные мерцавшими помехами пустотных щитов, поэтому уровень земли казался почти подземнымчто будет дальше.
К тому времени, когда Сигизмунд и его штурмовая группа прибыли сюда – в восьмидесяти километрах к североОн пришёл с тридцатью Братьями-востоку от Палатина, в оспариваемых городских зонах, далеко внутри периметра Меркурианской – оборона, казалось, созрела для тогоХрамовниками, чтобы свернутьсявключая Ранна. У бронетехники и орудийных точек не хватало снарядовТеперь все эти воины носили чёрные доспехи: последние следы золота с них стёр жидкий смог, а снабжение сектора стало опасным густой дождь из-за глубоких прорывов предателей с севера грязи и югапыли, который покрывал собою всё во всех направлениях. Командир позиции, женщина Только линзы шлемов и силовые поля оружия по имени Миса Хаак из Гаттленского 43-гопрежнему блестели в чёрной ночи, у которойощерившись, казалось, был сильный жарбудто сердитые звёзды. Каждое из десятков других отделений Храмовников, получивших приказ охотиться в течение нескольких дней боролась с волнами хлынувших на запад беженцевопустошённом городском секторе, во всех них могли укрываться отступники или ещё хужетеперь действовало автономно и пыталось укрепить пошатнувшиеся оборонительные рубежи, но первый капитан и поэтому их нужно было проверять. Еда пропалаего воины зашли дальше всех на восток, связь отключиласьв район, сам воздух кричал с трудом различимыми голосами, а звёзды скрыла стена мерцавшего огня. К тому времени, когда настоящий враг начал просачиваться на дальнюю сторону длинной пропасти между тяжело повреждёнными электростанциями, её нервы были почти на пределележащий прямо по направлению основного удара авангарда XVI легиона.
– РассредоточьтесьВсе бойцы Сигизмунда, – приказал Сигизмундкроме четырёх, с лязгом направляясь к командному бункерузаняли позиции вдоль фронта. Защитники из ауксилии нервно смотрели на них, когда легионеры проходили мимо, и задавались вопросом, укрытому в центре оборонительных линийостановятся ли они у их отделения и хорошо это или плохо. Однако ни один из бойцов не сдвинулся ни на пядь. Только не сейчас. – Держите их Не в порядкетот момент, пока мы не увидимкогда среди них идут эти жестокие, что будет дальшепочти безмолвные создания.
Он пришёл с тридцатью Братьями-Храмовниками— Вы удержите это место! — проревел Ранн, включая Раннашагая вдоль траншей. Теперь все эти воины были в чёрном— Здесь владения Императора, последние следы золота стёр с доспехов смог, этим густым дождём грязи а вы — Его люди! Вы не будете сомневаться! Вы не будете бояться! Вы будете сражаться и пылиубивать, который покрывал всё и всех. Только линзы шлемов и поля оружия по-прежнему блестели в чёрной ночиибо те, ворчакто идёт сюда, как сердитые звёзды. Десятки других отделений Храмовников были отправлены на охоту в пустой городской секторне предлагают ничего, каждое теперь действовало автономно и пыталось укрепить пошатнувшиеся оборонительные рубежи, но кроме небытия! Вы удержите это был самый дальний восточный районместо! Здесь владения Императора, куда они пришли, прямо напротив основного удара авангарда XVI легионаа вы...
Все бойцы СигизмундаСигизмунд по-прежнему молчал. Подойдя к переднему краю обороны, кроме четырёх, заняли позиции вдоль фронтаон поднялся по крутому склону щебня и опёрся подбородком о край. Защитники ауксилии нервно смотрели на нихПо его воле линзы шлема приблизили изображение, когда они проходили мимовыделив в темноте далёкие тени вражеской пехоты, задаваясь вопросомпродвигавшейся вперёд. До неё всё ещё оставался километр. Они прятались под сенью зданий, остановятся ли они у ''осторожно пробираясь сквозь их'' отделенияопустевшее нутро. Первый капитан уловил, и хорошо это или плохочто из-за спин пехотинцев доносится низкий грохот бронетехники, пробивавшейся по заваленным арматурой проходам дальше в тылу. Однако ни один из них не сдвинулся ни на дюймОн прикинул численность. Не сейчасРассчитал скорость продвижения. Не с этими жестокими, почти безмолвными присутствиями среди нихПопытался оценить качество войск.
– Вы ''удержите'' это место! – проревел Ранн, шагая вдоль траншей. – Это владения Императора, а вы – Его люди! Вы ''не будете сомневаться''! Вы ''не будете бояться''! Вы будете ''сражаться'' и ''убивать'', ибо те, кто идёт сюда, не предлагают ничего, кроме ''забвения''! Вы ''удержите'' это место! Это владения Императора, а вы... Потом Сигизмунд молчал. Он подошёл к переднему краю обороны, поднялся по крутому склону щебня и положил подбородок оглянулся на выступ. Он позволил линзам шлема приблизиться к темнотезащитников, к далёким теням продвигавшейся вперёд вражеской пехотысъёжившихся в стрелковых ячейках. Пока Потом взглянул на расстоянии километраокружавшие их всех отвесные стены. Они прятались в тени зданий, осторожно пробираясь сквозь пустые помещения. За пехотой он различил низкий грохот бронетехники, пробивавшей путь по заваленным арматурой проходам дальше в тылу. Он прикинул количество. Рассчитал скорость продвижения. Попытался оценить качество войскПотом снова посмотрел на изрытую воронками землю.
Затем он оглянулся на защитников, съёжившихся в стрелковых ячейках. Затем он взглянул на окружавшие их всех отвесные стены. Затем он снова посмотрел на изрытую воронками землюРанн прекратил ораторствовать и поднялся к нему.
Ранн прервал речь и подошёл, чтобы присоединиться к нему— Что думаешь? — спросил Фафнир.
– Что думаешь? – спросил он— Оборона продержится какое-то время, если им хватит воли, — сказал Сигизмунд. Дальше вдоль линии ущелья, строго на востоке, теперь даже без увеличения просматривались силуэты пехотинцев в силовой броне. Враг излучал уверенность, наступая открыто. — Им нужно показать, что вожаков можно победить.
– Это может продержаться какое-то время, если них будет воля, – сказал Сигизмунд. Дальше вдоль линии пропасти, прямо на востоке, даже без увеличения теперь можно было разглядеть силуэты пехоты в силовой броне. Враг излучал уверенность, наступая открыто. – Им нужно показать, что лидеров можно победить— Если там есть вожаки.
– Если там есть лидеры— Они хтонийцы. Главари банд никогда не держатся в тылу.
– Они хтонийцы. Главари банд никогда не держатся в тылу. – Сигизмунд спустился по склону и отправился на поиски Хаак.
– Ведите — Когда они подойдут, ведите огонь по центру, когда они придут, – — сказал он ейМисе. – — Заставьте их разойтисьрассредоточиться.
– — Так точно, лордгосподин.
– — Как только увидите нас снова, прекратите огонь. Вы понимаетеВам понятно?
– — Так точно, лордгосподин.
– — Вы увидите нас снова. Затем прекратите огонь. Просто смотрите.
Ранн Когда Сигизмунд вернулся к Ранну, тот переводил взгляд с одного фланга на другой— за двумя высокими, когда Сигизмунд присоединился к нему – две высоких, изуродованные изуродованными обстрелом стены стенами из обожжённого камнебетона, скрывавшие опалённого скалобетона скрывались разрушенные остатки массивных внутренних сооружений.
– — С какой стороны?
– — Южной, – — наконец пробормотал он. – — Они придут оттудапойдут той дорогой.
– — Приближаемся, пятьдесят метров, – — доложил Ранн, тяжело труся грузно бежавший трусцой рядом с Сигизмундом.
– — Полная темнота, – — приказал Сигизмундтот, и каждый Храмовник отключил последние источники света на доспехах – дезинтеграторы оружия— генераторы расщепляющих полей, мерцание линзблестящие линзы. Они побежали ещё быстрее помчались по разбитым дорожкампереходам, словно призрачные фантомные образы, чёрная рябь в мире теней.
Он бросился Бросившись прямо на неговожака, преодолевая сопротивление Сигизмунд оттолкнул с дороги другого воина, чтобы добраться до настоящего призапытавшегося бросить ему вызов. Первый капитан рвался к настоящему призу, всё время рассчитывая расстояния и углы, которые ему понадобятся. Теперь всё тело реагировалоТело целиком повиновалось ему, напряжённоенатянутое, как барабаноболочка барабана, каждое движение было эффективным, он эффективное в каждом движении. Он воспринимал тактическую информацию вокруг себя, бессознательно обрабатывал её, и использовал, обращая в преимуществосебе на пользу.
Он сразу же мощно Сигизмунд атаковалс размаху, и чёрный меч с визгом врезался в натолкнулся на зубья вражеского клинка. Одинвзмах, двадругой, три ударатретий, сильные и быстрые, отбросившие Налётчика и заставившие его споткнуться вот уже оттеснённый Налётчик споткнулся о расшатанный камень. Суровое лицо Сигизмунда под шлемом расплылось в улыбке – проблеск — проблеске настоящего удовольствия. Он ''поистине ненавидел'' этого врага. Этот враг был неверующимТакое неверующее существо, отпавшим отпавшее от света суровой истины, существом, которое должно быть уничтожено положено истребить с радостью. Вот что изменилось. Дело было не в мастерстве. Речь шла не об Не в абстрактной цели завоеванияпокорения. Речь шла о праведности. Речь шла об Об уверенности.
Не потребовалось много времени, чтобы покончить с этим. Командир Налётчиков был достойным воином, опытным и осторожным. На другом поле битвы он, возможно, собрал бы новые черепа. Он был храбр, как и все они – своего рода отчаянная храбрость, рождённая на тёмных улицах его проклятого старого мира, подпитываемая нежеланием показать слабостьВсё закончилось довольно скоро.
Этого было недостаточноКомандир Налётчиков оказался достойным воином, опытным и осторожным. Сигизмунд заставил его взобраться на длинную груду обломковНа другом поле битвы он, вытеснив из клубов пыливозможно, чтобы поединок видели всесобрал бы новые черепа. Его удары мечом теперь были ещё острее, ещё быстрееОн бился отважно, как и все они были нацелены с бритвенной точностью. Он легко отбил цепной меч, парировав и отправив кувыркаться в темноту. Затем взмахпроявляя некую отчаянную храбрость, смена направления, так быстро, что казалось, что это предопределено, и разрушительное поле клинка пронзило нагрудник Налётчика. Поражённое тело оторвалось от земли, поднятое силой удара, и какое-то время висело, как марионеткарождённую на тёмных улицах его проклятого старого мира, среди оскаленных разъярённых раздвоенных молнийподпитываемую нежеланием показать слабость.
– Неверный! – прорычал Этого ему не хватило. Сигизмундвынудил его взобраться на длинную груду обломков, вытеснив из клубов пыли, чтобы поединок видели все. Взмахи чёрного клинка стали ещё острее, ещё быстрее, и это было единственное словоХрамовник направлял его тонко и точно, которое как лезвие бритвы. Когда неприятель попытался парировать, Сигизмунд выбил цепной меч у него из рук, и оружие, кувыркаясь, улетело в темноту. Затем он произнёс с начала бояотклонился, изменил направление удара — так быстро, что движение показалось отрепетированным, — и клинок, окутанный выбросами разрядов расщепляющего поля, пробил нагрудник Налётчика. Он бросил труп на землюПронзённое тело оторвалось от земли, поднятое силой удара, и какое-то время висело, позволив ему шлёпнуться в пылькак марионетка, словно гнилому куску мясасреди сердито ворчащих раздвоенных молний.
Это было не убийство— Неверный! — прорычал Сигизмунд, впервые заговорив с начала боя. Это была демонстрация. Защитники баррикад Хаак всё это время наблюдалиОн бросил труп на землю, видя, как враги тот шлёпнулся в пыль, которого они боялись, небрежно и систематически уничтожалсясловно шмат гнилого мяса.
Впереди ещё будут бои. Разъярённые Сыны Гора уже наступали Храмовник превратил убийство в большом количестве и через несколько секунд окажутся в пределах досягаемостинаглядный пример. Выживание на этой позиции Защитники баррикад под началом Хаак всё равно будет труднымэто время наблюдали за ними и видели, как врага, которого они боялись, небрежно и во всех противостояниях сейчас.Но дело было не в этом. Сигизмунд повернулся к имперским защитникам с горячим окровавленным мечом в рукахметодично искореняют.
– Засвидетельствуйте Впереди ещё будут бои. Разъярённые воины Шестнадцатого уже наступали в большом количестве и через несколько секунд окажутся в пределах досягаемости. Выжить на этой позиции всё равно будет трудно, как и во всех противостояниях сейчас. Но важно не это. Сигизмунд повернулся к имперским защитникам, чувствуя жар от окровавленного меча в руках. — Узрите же! – — крикнул он, ощущая, как от напряжения сил его сердца колотились колотятся в великолепном ритме напряжения. – Им — Их можно причинить больранить. Их можно убить.
– — Так встаньте, – — прорычал он. – — И ''выполняйте свой долг''.!
Воздух внутри Бхаба изменилсяСтрах обладал запахом. В течение некоторого времени Болезнь обладала запахом. Как и безнадёжность. Людям, проводящим долгие смены на командных пунктах, давно уже не удавалось соблюдать элементарные правила гигиены. Их обмундирование стало грязным, волосы слиплись. Большинство из них так страдали от нехватки сна, что едва осознавали, как долго здесь царило зловоние изнаходятся. Однако же, несмотря на всё это, невзирая на туман в голове и вонь, они продолжали работать, оцепенело переключать рычаги и поворачивать ручки настройки. Что им ещё оставалось делать? Смутно, где-за общего ухудшения атмосферы во всём Дворцето в глубинах животного мозга, они помнили, с чем сражаются, но теперь в вони появился элемент более человеческой слабостии поэтому всё ещё действовали, ибо иной вариант был невыразимо ужасным.
Страх обладал запахом. Болезнь обладала запахом. Как и безнадёжность. Работавшие долгие смены на командных пунктах люди давно не могли соблюдать элементарную гигиену. Их униформа стала грязной, волосы слиплись. Большинство из них настолько мало спали, что едва осознавали, как долго здесь находятся. И всё же, несмотря на всё этонелепо, несмотря подумалось Дорну, когда он улучил редкий момент, чтобы оторвать взгляд от своего поста и посмотреть на туман ячейки связистов. Если бы враг не так откровенно погружался в голове свой неизбывный садизм и воньэкстравагантные оргии жестокости, то, они продолжали работатьвозможно, их руки тупо переключали рычаги и поворачивали циферблатыэти люди уже давно бы замахали белым флагом. Что Ну а пока что страх ещё оставалось делать? Смутно, гденемного перебарывал отчаяние. Каждый вид-то глубоко в животном мозгу, они помнилипоток, поступавший сюда с чем сражалисьсокращающегося фронта, и поэтому продолжали действоватьлюбой пикт-захват того, потому что альтернатива была слишком ужаснойтворили Пожиратели Миров, чтобы выразить словамичем занимались Повелители Ночи, укреплял решимость.
И Впрочем, мучительная истина всё равно выходила на свет. Каждая живая душа в этом была ирониябастионе видела, как идут дела. Даже Архам, надёжный Архам, думал Дорнкоторый без колебаний выступил вперёд, улучив редкий моменткогда погиб первый обладатель этого имени, чтобы оторвать взгляд от своего поста и посмотреть на сигнальные ямытеперь слабел. Если бы враг Дорн не был так поглощён своим сущностным садизмом и экстравагантными оргиями жестокостиспрашивал воина, токогда тот в последний раз отдыхал. Рогал проявил бы лицемерие, возможноесли бы приказал ему восстановить силы, эти люди поскольку сам примарх уже давно бы сдалисьисчерпал все обычные запасы выносливости. Как бы то ни былоПоэтому Дорн просто закрывал на это глаза, страх оставался лишь немного сильнее отчаяния. Каждая видеотрансляция, которую они видели с сокращавшегося фронта, каждый снимок того, что делали Пожиратели Миров, что делали Повелители Ночи, укреплял решимостькак и на многое другое.
Несмотря на всё этоВ прошлом он обнаружил бы приближение Сигиллита ещё до того, болезненную правду было невозможно скрыть. Каждая душа как тот вошёл бы в бастионе видела, как идут делазал. Даже АрхамТеперь же он утомился настолько, надёжный Архамчто человек в рясе, который без колебаний выступил вперёдприхрамывая, когда погиб первый обладатель этого имениуспел пройти половину пути до наблюдательного поста примарха, теперь слабел. Дорн не спросил прежде чем тот заметил его, когда он в последний раз отдыхал. Было бы лицемерием приказать ему отступить, поскольку он сам уже давно перешёл грань нормальной выносливости, и поэтому позволил этому идти своим чередом, как и многому другому.
В прошлом он обнаружил бы приближение Сигиллита ещё до того— Рогал, как тот вошёл в зал. Теперь, однако, усталость была настолько велика, что фигура в плаще, прихрамывая, прошла половину пути к наблюдательному посту примарха, прежде чем он заметил его— произнёс Малкадор.
– РогалДорн кивнул. Хотя примарх уже долгие годы знал первого лорда Империума, – произнёс Малкадорсам вид сварливого, сморщенного лица Сигиллита по-прежнему с лёгкостью приводил его в замешательство. Эти глаза многое повидали на своём веку. Они взирали на мир, который существовал до Империума, а потом — на мир, сформированный Крестовым походом. Теперь им, казалось, суждено увидеть его разрушение, окончательную гибель планов, которые отчасти принадлежали и Малкадору.
Дорн Как всегда был солдатом, который не ответ узнать невозможно. Ты воспринимаешь только отдавал приказывнешние атрибуты: блестящие глаза под капюшоном, но и выполнял их. В конечном счётедлинный посох, его задача состояла сжатый в томкостлявой руке, чтобы сохранить работу других. Однако Малкадор построил это место. Империум был его творениеми низкий голос, сухой, и поэтому происходившее было его поражениемкак шипение ящерицы. Что он обо всём этом думал? Это раздавило его? Или он был выше таких вещей, выжег их из себя за тысячи прожитых лет?
Как всегда— Владыка Регент, невозможно узнать. Всё, что у вас есть – это внешность: сверкавшие глаза под капюшоном, сжатый костлявой рукой длинный посох и низкий голос, сухой, как у ящерицы— ответил Дорн.— Что-то изменилось?
– Лорд-регентТеперь он спрашивал почти бессознательно, – ответил Дорнпо привычке. Ответ, конечно, всегда звучал одинаково. – Есть какие-нибудь изменения?
Теперь спрашивать стало почти бессознательной привычкой— Он молчит, — сказал Малкадор. Ответ, конечно— Если что-то изменится, всегда был один и тот жея дам тебе знать.Как обстоят дела с обороной?
– Он молчитДорн мрачно улыбнулся. Необходимость подробно излагать обстановку сама по себе ощущалась как наказание. И всё же, куда ещё Сигиллит мог сейчас прийти за информацией? После того как вся связь окончательно вышла из строя, – сказал Малкадортолько Рогал хоть как-то отслеживал общую тактическую ситуацию. – Если Только Дорн помнил всё, что-то изменитсяони планировали, где развёртывались все до единого подразделения и где они, вероятно, находились сейчас, учитывая темпы потерь. Ныне Рогал позволял себе гордиться лишь крошечным успехом — тем, я дам вам знатьнасколько точными оказались его прогнозы. Как обстоит дело с защитой?
Дорн мрачно улыбнулся. Необходимость подробно излагать происходящее сама по себе казалась наказанием. И всё же, куда ещё Малкадор мог сейчас прийти за информацией? С окончательным выходом из строя всей связи Если бы только Дорн хоть как-то контролировал более широкую тактическую ситуациюГиллиман успел. Только он помнил всё, что было запланировано, где были развёрнуты все до единого подразделения, где они, вероятно, находятся сейчас, учитывая темпы потерь. Единственной мерой гордости, которую он позволял себе, было то, насколько точными были его прогнозы.
Если бы Жиллиман только успел…— Отступаем по всем фронтам, — коротко сказал Дорн. — Тебе этого достаточно? — Пользуясь моментом, он сильно потёр лоб. — Внутри Последней стены враг наступает по трём основным направлениям, везде продвигается быстро. Передовые части Шестнадцатого легиона находятся в трёх, возможно, четырёх днях пути от Палатина. Подразделения берсерков Восьмого легиона не отстают от них. Четыре зоны командования полностью отрезаны, их защитники уже вне снабжаемой территории. Фактически мы контролируем Санктум, Палатин, некоторые сектора Адамантовой и Европеи. Больше ничего.
– Отступаем по всем фронтам, – коротко сказал Дорн. – Для вас этого достаточно? – Он воспользовался моментом и сильно потёр лоб. – Три основных вражеских наступления внутри Последней стены, все они быстро продвигаются. Острия копья Шестнадцатого легиона находятся в трёх, возможно, четырёх днях пути от Палатина. Подразделения берсеркеров Восьмого легиона не отстают от них. Четыре зоны командования полностью отрезаны, их защитники вне досягаемости снабжения. Мы эффективно контролируем Санктум, Палатин, некоторые сектора Адамантовой и Европы. Остальные больше нетМалкадор осмыслил услышанное.
Малкадор всё понял— Тогда общий приказ об отходе в Санктум...
– Тогда общий приказ об отходе — Пока нет. Пока нет. — Дорн почувствовал, как на него накатила новая волна давления, новый голос сомнения добавился к сотням, которые уже шептали в Санктумего голове. — Мы по-прежнему контролируем ключевые магистрали. Мы можем оттеснить их. Но прямо сейчас мы должны изранить их, пока можем. Как только мы окажемся здесь взаперти...
– Пока Это станет ловушкой, из которой уже не выбраться. Спасения нет. Пока нетФормула этой осады, при всей её видимой сложности из-за сотен взаимосвязанных стен и фронтов войны, всегда читалась достаточно просто. – Дорн почувствовалЕсть концентрические кольца: Внешний дворец и космические порты, затем Внутренний дворец, как на него накатила новая волна давленияпотом Палатинское ядро и, новый голос сомнения добавился к сотнямнаконец, которые уже нашептали в его голове. – Мы по-прежнему контролируем ключевые артерии. Мы можем оттеснить их. Но прямо сейчас мы должны причинить им больСанктум Империалис, последний бастион, пока можемохранявший сами врата Вечности. Как только мы окажемся здесь взаперти...крепости
И это будет последняя ловушка. Спасения нет. Форма осады, при всей поверхностной сложности её сотен взаимосвязанных стен и фронтов войны, всегда была простой в общих чертах. Концентрические кольца: Внешний дворец и космические порты, затем Внутренний дворец, затем Палатинское ядро и, наконец, Санктум Империалис, последний бастион, охранявший сами Вечные врата. Как только крепости Палатина будут сданы, последний призрак надежды исчезнет – — больше не будет места ни для манёвра, не будет места ни для дыханияпередышки, не будет места вообще ни для чего-либо, кроме как останется только умереть, прижавшись друг к другу, пока стены среди медленно рушатсярушащихся стен.
– — Я понимаю, в каком напряжении вы находитеськакое напряжение ты испытываешь, Рогал, – — осторожно сказал Малкадор. – — Никто не сомневается в вашей твоей преданности делу. Но действительно точно ли мыу нас есть...
– — Нет, у нас и близко нет ничего похожего на тотого, что нам нужно для этоготребуется, – — отрезал Дорн. – — Джагатай уже сделал свой ход, вы в курсеты не знал? Треть сил наших легионов сыграна Он поставил на кон в чёртовом портутреть наших легионных частей. У нас разграблены Чтобы иметь там какие-то шансы, он разграбил наши резервы бронетехники, чтобы сделать всё это жизнеспособным, и что это нам даётс чем мы остались? НедостаточноС тем, чего не хватит. Он мог бы быть здесь, с нами. – Само перечисление всего этого разозлило его — Просто заново проговаривая всё это, Рогал разозлился ещё большесильнее. – Это выбивает Четырнадцатого— Да, верно, это правдавыводит из игры Четырнадцатый. Наличие большего количества Гвардии Смерти Я бы не обрадовался, если бы внутри стен не сделало бы меня счастливееоказалось ещё больше Гвардейцев Смерти. Но теперь я ищу причины не считать это его поступок полным безумием. – Но опять же! — «Так, контрольконтролируй себя, контрольконтролируй». – — Сангвиний по-прежнему с нами. Вулкан с нами. Трон, я благодарен за это.
– — И Сигизмунд продолжает сражаться.
Взгляд ДорнаТут Рогал, который до этого был неувереннымблуждавший взглядом по залу, вспыхнул:вскинул глаза.
– — По моей команде.
– — Слухи об этом достигли ТемницыПодземелья. Чёрный Меч. Говорят, он продвигается вперёд.
– — Он там не для того, чтобы продвигаться вперёд. Он там для того, чтобы дать им причину бояться.
– — Потому что линейные строевые войска проигрываютне справляются.
– — Я даже не могу заставить себя винить их. Может бытьВозможно, вы этого ты не чувствуетечувствуешь этой. Эту... тяжестьтяжести.
– — О, я чувствую.
– — Мне сказали, что это Повелитель дело в Повелителе Смерти. В безопасности Надёжно укрывшись в своей крепости , он насылает болезнь на весь мир.
– — И поэтому, возможно, Джагатай прав.
– — Только если вы считаететы считаешь, что это возможноон может справиться. – Дорн — Рогал почувствовал, как его веки что у него снова тяжелеютвеки. Он почувствовал мёртвую тяжесть ощутил мёртвый груз своих прекрасных доспехов, которые не использовал всерьёз с тех пор, как сражался с Фулгримом на парапетах. И здесь нужно было так много А ему требовалось сделатьтут ещё столь многое, так много исправить, просто вымучить ещё одну неделю сопротивления, ещё один день, ещё один час, не давая себе вооружиться взять оружие и броситься ринуться в темноту, сделать топоступить так, что как он горел желанием сделать, потому неистово желал. Потому что кто-то должен был держать себя в руках, заботиться и думать о долге.
– — Но теперь фигуры расставлены, – — сказал Малкадор. – — Ничто не может этому помешать.
– Как вы и сказали— Прямо как ты говорил, – — устало пробормотал Дорн. – — И вот так заканчивается гибнет мир, не в неповиновениинепокорности, а в безумии.==ДВЕНАДЦАТЬ==
'''Атмосферное трение'''
'''Не готовы'''===Глава двенадцатая===
'''Проценты'''
“Да, безумие”, – подумал Айо Нута. Единственное подходящее слово. Такое никогда не делали, и по веским причинам. Само присутствие орбитальной платформы “Небо” в нижних слоях атмосферы уже было чем-то на грани абсурда, но её ''перемещение'' – на сотни километров через зону активных боевых действий – выходило за рамки всего, о чём его просили помыслить раньше.Атмосферное трение
Нуте пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить часть экипажа следовать приказам, как только они поняли, о чём он их просит. Он мог объявить им выговор за это, но, по правде говоря, он понимал, что они чувствовали. Они были изнурены. Они были напуганы. Они знали, что их шансы выбраться отсюда живыми, всегда небольшие, просто исчезли, и теперь предстояло совершить безумное путешествие через атмосферу, о чём только теоретизировали кораблестроители в надёжно хранившихся в архивах верфи Луны томах.Не готовы
Но с другой стороны, иммерсионные двигатели всегда допускали такую возможность. Если вы могли опустить плиту в истинную атмосферу, сохранив её неповреждённой, автономной и способной функционировать, почему бы вам не пойти немного дальше и не использовать её в качестве полноценной мобильной платформы? Вы могли посеять опустошение в радиусе километра или около того, завихрив Трон-знает-что и вызвав буйство погоды, но в нынешних обстоятельствах это больше не казалось чем-то, о чём стоило особо беспокоиться. Вся планета превратилась в постоянный электрический шторм из-за обрушенных на поверхность с кораблей объёмов лазерного огня, и все физические законы, когда-то применявшиеся к атмосфере, были полностью вытеснены.Проценты
Путешествие всё равно стало настоящим светопреставлением. Колоссальное сопротивление распространилось по передним пластинам, быстро превратившись в огненный шторм, который испытывал пределы брони в атмосфере. Конструкция платформы, более обширная и громоздкая, чем самый мощный космический линкор, сотрясалась, визжала и звенела заклёпками везде и всюду. Стоял невероятный шум, непрерывный гул и гром, которые отражались от машинных отделений и мешали нормально думать. Все линзы в главном контрольном куполе вспыхнули багровым цветом, не сообщая экипажу ничего, что они уже не почувствовали – что это безумие, безумие, безумие.
И«Да, несмотря на всё этобезумие», — подумал Айо Нута . Единственное подходящее слово. Такого никогда ещё не мог не наслаждаться происходящим – смелостьюделали, невероятной, бесстыдной дерзостью этого поступкаи по веским причинам. Они Само присутствие орбитальной платформы ''делали«Небо»'' это. Они оставляли свой след в битве как раз тогданижних слоях атмосферы уже выглядело почти абсурдным, но когдаты перемещал её, казалосьсотни километров тащил её через зону активных боевых действий, что им суждено закончить в роли опустевшего ангара для атмосферных самолётов. Кто знает, что сейчас происходит в головах врагов, которые прожгли себе путь до самой Последней стеныэто выходило за рамки всего, только для того, чтобы увидеть, как объятый пламенем кусок орбитального мусора с рёвом летит прямо на них, разрезая атмосферу надвое и посылая фрикционные молнии на километры во все стороныо чём Айо просили помыслить раньше.
– Сохраняйте курс и скорость! – крикнул он уже охрипшим голосомНуте пришлось как следует потрудиться, чтобы заставить отдельных членов экипажа следовать приказам после того, как они осознали, о чём их просит командир. – Перекрыть утечку энергии – верхние пустотные щиты Он мог бы объявить им выговор, но, по правде говоря, понимал их чувства. Люди измотались. Они боялись. Они знали, что их шансы выжить во всём этом, всегда небольшие, просто исчезли: теперь им предстояло совершить безумное путешествие на пределе!полном ходу в атмосфере, о чём только теоретически раздумывали кораблестроители в своих томах, надёжно хранившихся в архивах лунных верфей.
Он ничего не видел на визуальных приборахНо, с другой стороны, которое все теперь стали порталами с двигателями плотной среды такая возможность всегда существовала. Если ты сумел опустить плиту в стены огня. Многие из дальних ауспиков были забиты помехаминеразрежённую атмосферу, сохранив её неповреждённой, автономной и способной функционировать, но некоторые по-прежнему давали ненадёжную картину внешнего мира.почему бы не пойти немного дальше и не задействовать её в качестве полноценной мобильной платформы?
Они миновали причальную станцию Да, ты посеешь полное опустошение в южном Дворцерадиусе километра или около того, пересекли секторы Европа взбаламутив Трон-знает-что и Санктусвызвав буйство погоды, наконец достигли Последних врат и повернули строго на восток. В течение этого времени он был свидетелем отдельных эпизодов постепенно распадавшихся полей сраженийно в нынешних обстоятельствах о чём-то подобном, от интенсивных боевпожалуй, поуже не стоило особо беспокоиться. Из-прежнему продолжавшихся внутри Последней стены, до опустевших секторов за пределами старых Внешних барбиканов. Он задумалсятого, повлияло ли продвижение орбитальной платформы какие объёмы лазерного огня обрушивались на какой-либо из этих конфликтов – были ли вражеские батальоны на мгновение потрясены видом небесповерхность с кораблей, по всей планете беспрестанно бушевали грозы, извергавшихся над ними и забивавших авгуры статическими помехами. Он надеялся на это. Каждая мелочь на счетулюбые законы природы, когда-то управлявшие атмосферой, каждый небольшой поворот судьбысложили с себя полномочия.
Только после тогоПерелёт всё равно превратился в кошмарный аттракцион. Колоссальное сопротивление воздуха, как они миновали крепость Последних вратдавившее на передние пластины, вершины которой всё ещё дико пылалибыстро переросло в огненную бурю, из Колоссов начали поступать приказыкоторая испытывала на прочность атмосферную броню. Нута немного замедлил продвижениеКонструкция платформы, более обширной и громоздкой, чем самый мощный пустотный линкор, сотрясалась, стремясь к идеальной координации с запланированным наземным наступлениемвизжала и звенела заклёпками на всём своём протяжении. Это было сложным делом – платформа “Небо” обладала поистине колоссальной инерциейСтояли невероятный шум, движимая своей огромной массой непрерывный гул и манёвровыми двигателями ограниченной мощностигром, которые отдавались через корпус из машинных отделений и поэтому скорость следовало рассчитывать с высокой точностьюмешали нормально думать. Около девяноста процентов всей выходной мощности было отдано монументальным репульсорным катушкамВсе линзы в главном контрольном куполе полыхали багрянцем, которые удерживали её от паденияне сообщая экипажу ничего, кроме того, что люди уже чувствовали сами — что всё это безумно, безумно, оставляя сравнительно мало для чего-либо другогобезумно.
В конце концовОднако же Нута поневоле наслаждался происходящим — дерзновенностью и колоссальной, синхронность стала настолько близкойбесстыдной, насколько можно было надеятьсянаглой отвагой их поступка. Платформа потащилась на востокОни действовали! Они вносили свой вклад в битву, когда уже показалось, осветив вершины коммуникационных флюгеров Колоссовчто им суждено закончить службу в роли опустевшего ангара для атмосферных самолётов. Кто знает, как раз что сейчас происходит в тот моментголовах врагов, когда наземная атака набрала полную скорость и начала долгий которые прожгли себе путь к космическому порту. Оставшиеся эскадрильи истребителей V легиона носились вокруг нихдо самой Последней стены лишь для того, чтобы увидеть, прикрывая как прямо на всём пути. Сама платформа имела минимальное вооружение – когда-то на ней размещались орудия “Нова”них с рёвом мчится пылающий кусок орбитального мусора, все их демонтировали который разрезает сам воздух и использовали на стенах Дворца – но оставшееся атмосферное сопровождение тоже хлынуло из ангаровпосылает во всех направлениях молнии километровой длины, и активировались сохранившиеся системы тяжёлых болтеров.рождаемые трением?
Затем начался лазерный огонь космос-поверхность. — Сохранять курс и скорость! — крикнул Нута был готов к нему. Вот зачем они были здесь – стать щитом для незащищённой бронетехники. Орбитальные платформы всегда проектировались так, чтобы противостоять оружию линкоров, и пустотные щиты “Неба” были полностью заряжены и функционировалиуже охрипшим голосом.— Перекрыть ту утечку энергии — верхние пустотки на пределе!
Тем Он ничего не менее, первые удары были сокрушительными. Ланс за лансом обрушивались видел на экранах реального обзора: все они стали окнами с небес, вырываясь из мчавшихся грозовых фронтов и вонзаясь прямо в верхнюю поверхность диска платформы. Пустотные щиты визжали, прогибаясь под ударами и рассеиваясь в интерференционные узоры диаметром в сотни метроввидом на стены огня. Не было никакой возможности стрелять в ответМногие авгуры дальнего действия забились помехами, поэтому ничего не оставалосьно некоторые по-прежнему давали Айо картину внешнего мира, кроме как терпеть и продолжать двигаться, не допуская отключения генераторов и обнажения физического корпусапусть ненадёжную.
– Обнаружены новые всплески! – закричал главный связистОни уже проползли над своей причальной станцией в южном Дворце, терранец пересекли секторы Европея и Санктус, наконец перебрались через Последние врата и повернули строго на восток. Всё это время Нута наблюдал за отдельными эпизодами сражений, постепенно утрачивавших целостность, — от интенсивных боёв, что по имени Уве Айзен-прежнему шли внутри Последней стены, до опустевших полей битв в секторах за пределами прежних Фасадных барбаканов. – Удары через зоны девять Он задумался, повлияло ли продвижение орбитальной платформы на какую-либо из этих схваток — возможно, вражеские батальоны на мгновение ошеломило зрелище того, как небеса извергаются над ними и забивают авгуры статическими помехами? Айо надеялся, что так и десять!случилось. Важна любая мелочь, каждый небольшой поворот судьбы.
– Всем приготовитьсяАйо добился наибольшей синхронности, – приказал онна какую они только могли надеяться. – Держите Платформа, грузно тащившаяся на восток, ослепительно ярко озарила собою вершины комм-антенн Колоссов как раз в тот момент, когда наземные атакующие силы, рыча моторами, набрали полную скорость и устремились в долгий путь к космопорту. Уцелевшие эскадрильи истребителей V легиона носились вокруг них, прикрывая на всей дистанции. Сама платформа имела лишь минимальное вооружение — когда-то на ней размещались орудия «Нова», но все носовые датчики открытыми их демонтировали и поставили на стены Дворца, — однако оставшиеся на ней атмосферные машины сопровождения тоже хлынули из ангаров, а сохранившиеся батареи тяжёлых болтеров пришли в действие и сканируйтеповернулись на вертлюгах.
Лансы ударили сноваЗатем начался лазерный обстрел поверхности из пустоты. Нута уже морально подготовился к нему. Они и прибыли сюда для того, последовательно поражая верхние палубы и посылая волны по щитамчтобы прикрыть собой беззащитную бронетехнику. Сработали сигналы тревоги, как Орбитальные платформы всегдапроектировали так, быстро отключённые аварийными бригадами, которые уже достаточно наслушались их. Люмены мигнули, погрузив всех в полную темнотучтобы они выдерживали огонь из орудий уровня тех, прежде чем снова вспыхнуть. Палуба содрогнуласьчто ставятся на линкоры, и звук взрыва эхом отразился от репульсорных камер далеко внизуа пустотные щиты ''«Неба»'' работали на полной мощности.
Эти огромные лазерные лучи выпускались по наземным координатамИ всё же первые удары оказались сокрушительными. Лэнс-залпы, обрушиваясь с небес, вырывались из мчащихся в вышине грозовых фронтов и вонзались прямо в верхнюю поверхность дискообразной платформы. Пустотные щиты визжали, прогибаясь под ударами, чтобы посеять неразбериху среди плотно сбитых танковых колоннна них расплывались интерференционные узоры диаметром в сотни метров. С кривой усмешкой Нута поймал себя ''«Небо»'' ничем не могло ответить на мысливыстрелы, что задаётся вопросомпоэтому им оставалось только терпеть и двигаться дальше, знают ли наводчики на космических корабляхне допуская отключения генераторов, на что натыкаются их энергетические разрядыпосле чего исчез бы энергетический заслон над корпусом.
– Сколько ещё мы сможем это выдерживать? – спросил он Ио Слеву— Обнаружены новые всплески! — закричал главный связист, своего начальника оперативного управлениятерранин по имени Уве Айзен.— Попадания по зонам девять и десять!
Узкая голова Слевы высунулась из-за приборной панели управления:Нута напрягся и забарабанил пальцами по подлокотникам командного трона. Он мало что мог сделать, разве только изменить шаблоны генерирующих пульсаций пустотных модулей.
– Такие попадания? Мы сильно пострадали— Всем постам приготовиться, — скомандовал он. Ещё несколько часов, если это не прекратится— Держите все носовые датчики открытыми и сканируйте.
– Это не прекратитсяЛэнсы снова поразили цель, последовательно врезаясь в заслон над верхними палубами. Щиты всколыхнулись от ударных волн, сработали сигналы тревоги, но аварийные бригады, как всегда, быстро отключили их, поскольку уже достаточно наслушались. Люмены вырубились — всё погрузилось в полную темноту, — потом вспыхнули снова. ДелайПалуба содрогнулась, и, судя по отзвукам, донёсшихся от репульсорных камер далеко внизу, там что можешь-то взорвалось.
Ещё несколько часов было Враг выпускал эти огромные лазерные лучи по наземным координатам, чтобы посеять хаос в самый разплотном строю танковых колонн. Танки двигались быстро, их сопровождали ещё более быстрые спидеры V легиона. Они хорошо использовали импровизированное воздушное прикрытиеНута криво усмехнулся, сокращая потери от огня с большой дистанции. Нута начал думатьпоймав себя на том, чтоему интересно, возможнознают ли наводчики на пустотных кораблях, вся эта затея была не такой уж безумной. Может быть, у неё даже есть шанс сработатькуда влетают их энергетические разряды.
– Входящее сообщение от командования легиона! – крикнул Айзен— Сколько ещё мы сможем это выдерживать? — спросил он Ио Слефу, своего начальника оперативного управления.
Нута принял егоСлефа выставила узкую голову из-за контрольной панели.
– ''Вражеские атмосферные самолёты запущены'', – раздался забитый помехами голос Джангсай-хана на частоте связи воздушных эскадрилий— Такие попадания? Мы сильно пострадали. – ''Эскадрильи выдвигаются на перехватЕщё пару часов, но вам лучше приготовиться''если это не прекратится.
– Ясно, милорд-хан, – ответил Нута, прежде чем снова повернуться к посту Айзена— Не прекратится. – Дай мне всё, Делай что сможешь, от систем передового наблюденияможешь.
Группа линз вокруг трона взорвалась белым шумомЕщё пару часов — это в самый раз. Танки двигались быстро, шипя, как клубок змейих сопровождали ещё более скоростные спидеры V легиона. Они хорошо использовали импровизированное воздушное прикрытие, прежде чем некоторые из них очистились и показали прыгавшие, зернистые сигналы сокращая потери от носовых авгуровогня с дальней дистанции. Изображения были очень плохимиНута начал думать, смесь помех и плохой обработки от компенсаторов ночного видениячто, и на мгновение или два было неясновозможно, удалось ли зафиксировать что-то необычноевся эта затея не так уж безумна. У Нуты возникли смутные впечатления о маячащем на дальнем горизонте космическом портуПожалуй, едва различимом среди дождя и темнотыона даже может сработать.
Затем он увидел их – приближавшиеся размытые точки света, целые облака из них, вскоре окружённые вспышками массированного лазерного огня. Цифры сразу же стали пугающими, а безрассудная лётная агрессия только усилила впечатление— Входящий вызов от командования легиона! — крикнул Айзен.
Он глубоко вздохнул и связался со своим коммандером артиллерииНута переключил сигнал на себя.
– Джафда''— Противник запустил атмосферные самолёты, предупреди расчёты болтеров класса “воздух'' — прозвучал сквозь помехи голос Джангсай-воздух” во всех сектораххана в канале связи воздушных эскадрилий. Свободный огонь по моей команде— ''Эскадрильи выдвигаются на перехват, но вам лучше приготовиться''.
Он не сводил глаз с прицелов— Вас понял, даже когда с орбиты обрушился ещё один сокрушительный ударвладыка хан, едва не сбросивший его с трона— ответил Айо, после чего вновь повернулся к посту Айзена. Линзы побелели— Дай мне всё, люмены снова погасличто сможешь, что-то ещё взорвалосьот систем носового обзора.
– Должен был знать лучшеГруппа линз вокруг командного трона вспыхнула белым шумом и зашипела, – пробормотал онкак змеиный клубок. Затем некоторые экраны очистились, возвращаясь в исходное положение и вызывая новые данные о поврежденияхна них возникли прыгающие зернистые изображения с носовых авгуров. – Это поКачество сигнала оказалось очень низким, помехи смешивались там с результатами плохой обработки от компенсаторов ночного видения, и пару секунд Нута не понимал, удалось ли им засечь что-прежнему чёртово безумието необычное. Ему показалось, что он смутно видит очертания космопорта, вздымающегося на далёком горизонте, едва различимого во тьме, за волной огня.
Морарг наблюдал— Джафда, как из ангаров вылетают флайеры – “Огненные рапторы”, “Штормовые орлы”, несколько “Штормовых птиц” и “Громовых ястребов”. Некоторые из них двигались непредсказуемо, как будто пилоты боролись с управлением. Или, может быть, они просто слишком сильно изменились и их набухшие конечности больше не влезали в тесные кабины. В любом случае, XIV легион никогда не специализировался на флайерахпредупреди расчёты болтеров класса «воздух — воздух» во всех секторах. Они имели атмосферные самолёты, как и любая полномасштабная армия, но никогда не любили их, и те, кто управлял машинами, не пользовались особым почётомБеглый огонь по моей команде.
Поэтому он мало на них рассчитывал. КонечноОн не отвёл взгляда от экранов, они нанесут некоторый урондаже когда с орбиты обрушился ещё один сокрушительный удар, но V легион был мастером такой войныедва не сбросивший его с трона. Линзы побелели, и этот нелепый кусок парившего адамантиялюмены снова погасли, который они каквзорвалось что-то притащили, должен ещё пострадать, прежде чем окончательно развалится. Лучшее, на что они могли надеяться – это нанести удар по медленно продвигавшимся наземным войскам, уничтожить их как можно больше и перекрыть пути на восток, но он сомневался, что Белые Шрамы позволят им это легко.
Ещё секунду он смотрел на западное небо— Зря я так подумал, по-прежнему не уверенный, стоит ли верить своим чувствам. Орбитальная плита не столько двигалась сквозь атмосферу, сколько разрывала её на части, принося с собой низкочастотный гул, от которого дрожала сама земля. Наблюдение за тем, как космическая платформа диаметром одиннадцать километров с грохотом приближалась— пробормотал Айо, всё время получая постоянные попадания от флота усевшись в прежнем положении и непрерывного рокота огня с земли, было одним из самых захватывающих зрелищ, которые он видел за свою долгую службувызвав новые данные о повреждениях. Датчики показывали— Чёртово безумие, что платформа довольно хорошо подстраивается под скорость бронетехники под ней, но с такого расстояния она выглядела почти неподвижной, что было нарушением как физических законов, так и здравого смысла, оскорблением того, какой должна быть войнани крути.
Помедлив ещё мгновение, он устало покачал головой и отправился на поиски Калгаро. Это заняло у него некоторое время, поскольку переходы космического порта оставались незнакомыми, и всё, казалось, находилось в состоянии полного беспорядка. Когда он, наконец, обнаружил его, отчасти благодаря подсказке услужливого демона, свисавшего, как связка гнилых фруктов, со сводов потолка, он был рад увидеть, что магистр осады, по крайней мере, кажется, воспринимает всё всерьёз.
– Что сказал примарх? – спросил КалгароМорарг наблюдал, не сбавляя шагакак из ангаров вылетают воздушные суда: «Огненные птицы», «Грозовые орлы», несколько «Грозовых птиц» и «Громовых ястребов». Некоторые из них двигались непредсказуемо, когда Морарг присоединился к немукак будто пилоты боролись с управлением. Вместе Или, возможно, они поплелись внизпросто слишком сильно изменились, к нижним уровнями их разбухшие конечности больше не влезали в тесные кабины. В любом случае XIV легион никогда не специализировался на авиации. Они имели атмосферные самолёты, как и любая общевойсковая армия, но никогда не любили их, и те, кто управлял машинами, не пользовались особым почётом.
– Он был заинтригованПоэтому Каифа мало на них рассчитывал. Конечно, когда я рассказал емуони нанесут некоторый урон, – ответил но V легион мастерски владел таким аспектом войны, к тому же этот нелепый кусок парившего адамантия, который они как-то притащили, выдержит ещё немало повреждений, прежде чем окончательно развалится. Лучшее, на что могли надеяться пилоты, — обстрелять с бреющего полёта более медленные наземные войска, уничтожить как можно больше целей и перекрыть пути на восток, но Мораргсомневался, что Белые Шрамы позволят им с лёгкостью выполнить задачу.
– И это Ещё секунду он смотрел на западное небо, по-прежнему не вполне понимая, стоит ли верить собственным органам чувств. Орбитальная плита не столько двигалась в атмосфере, сколько разрывала её на части, издавая низкочастотный рокот, от которого дрожала сама земля. Наблюдая за тем, как пустотная платформа диаметром одиннадцать километров с грохотом подползает всё? Ничего больше?ближе, беспрестанно получая попадания от залпов флота и непрерывно стрекочущих выстрелов с земли, Каифа осознал, что перед ним одно из самых захватывающих зрелищ, какие он видел за свою долгую службу. Датчики показывали, что станция довольно хорошо подстраивается под скорость бронетехники, едущей внизу, но с такого расстояния она выглядела почти неподвижной. Она преступала законы природы и здравого смысла, оскорбляя саму суть военных действий.
– ВозможноПомедлив ещё мгновение, это как-то связано с его новым взглядом Морарг устало покачал головой и отправился на вещипоиски Калгаро.
Морарг вспомнилЭто заняло у него некоторое время, каким был Мортарионпоскольку он ещё не изучил переходы внутри космопорта, когда услышал новость. Грустная улыбкак тому же казалось, как будто это было чтотам всё пребывает в состоянии полного беспорядка. Когда Каифа наконец обнаружил Гремуса — отчасти благодаря подсказке какого-тоуслужливого демона, свисавшего, чего почему-то всецело ожидали и чего теперь нельзя было избежатькак связка гнилых фруктов, но о чём всё равно следовало сожалеть. А затем предписание привести всё в готовность и переориентировать легионсо сводчатого потолка, сделать то— его порадовало, что нужно было сделатьхотя бы магистр осады, кажется, воспринимал ситуацию всерьёз.
– И это истощает его душу— Что сказал примарх? — спросил Калгаро, не сбавив шага, когда Морарг подошёл к нему. ИскусствоВместе они грузно зашагали на нижние уровни.
Калгаро хмыкнул. В легионе были некоторые— Моё сообщение его заинтриговало, у кого сохранились смешанные чувства по поводу “искусства”— ответил Каифа.
– Я рад, что ты здесь главный, Каифа, – сказал он. – Я даже сейчас не могу понять некоторых других. Тех, которые изменились — И всё? Ничего больше всего.?
Они вдвоём тяжело спускались — Возможно, это как-то связано с тем, что он по извилистой лестнице, вокруг них мерцал бледно-зелёный колдовской светновому смотрит на мир.
– Морарг вспомнил, как повёл себя Мортарион, когда услышал новость. Примарх грустно улыбнулся, как будто случилось нечто, почему-то совершенно ожидаемое и теперь уже точно неизбежное, но всё равно заслуживающее сожаления. Затем он повелел привести всё в готовность и поставить легиону новую задачу. Сделать то, что требовалось. — И оно истощает его душу, это искусство. Калгаро хмыкнул. Кое-кто в легионе всё ещё испытывал смешанные чувства в отношении «искусства». — Я рад, что там главный ты, Каифа, — сказал он. — Я сейчас некоторых других вообще не понимаю. Тех, кто изменился больше всего. Тяжело ступая, они вдвоём спускались по извилистой лестнице, и вокруг них мерцал бледно-зелёный колдовской свет. — У меня есть серьёзные опасения, – сказал — произнёс Морарг, стараясь сохранять спокойствие. – — Всё как-то не так. Половина наших подразделений перевооружается. Лорд Владыка Тиф увёл с собой на восток значительные силыкрупное войско, а у нас ещё слишком много наших частей вне досягаемости на главном фронте. Заставить вещи двигатьсяПривести всё в движение... сложно. Мы здесь не так сильны, как должны были следовало бы быть.
– — Ты слишком много беспокоишься.
– — Неужели? Этот железный ублюдок нанёс столько уронатакой ущерб во время штурма, что больше тут не осталось надёжного защитного периметра для защиты. Внешние стены лежат в развалинахруинах, старые генераторы пустотных щитов разнесены разбиты на куски. Всё Брат, порт уже не тактот, как было, братчто прежде, да мы никогда и не предполагали, что так будетсобирались его восстанавливать, и теперь нас застали врасплох.
Калгаро Гремус остановился и повернулся к немуКаифе.
– — Значит, они войдут, – — сказал онКалгаро. – — Пускай. Добро пожаловать. Ты видел, что происходит внутри? Внизу, в темноте? Это место снова превращается в адский мир, и если для нас это адуж нам оно кажется адом, то для них будет им придётся ещё хуже.
– — Они будут этого ожидать. Мы с ними слишком часто сражались друг с другоммежду собой, чтобы сейчас чему-то удивляться.
– — Верно, слишком часто – мы . Мы как старые спарринг-партнёры, снова встречающиеся решившие ещё разок заглянуть в бойцовских ямахбойцовские ямы. – Он — Гремус резко фыркнул резким смехом. – Я беспокоился— А я тревожился, что мы можем пропустить этовсё пропустим. Я беспокоился, что примарху потребуется Что примарх слишком много времени, чтобы отдать приказ, что больше затянет с приказом и нам уже некого из них будет убивать. Так что для меня это хорошо. Они бежали от нас в Катуллусеу Катулла. Теперь они же возвращаются за добавкой, и я только рад.
– По крайней мере, — Хотя бы отправь уже готовую бронетехнику, которая готова, – — наконец сказал он в конце концовКаифа. – — Что-нибудь, что замедлит чтобы замедлить их, пока мы перевооружаем остальныхзаканчиваем переоснащение. Если они должны попасть попадут внутрь, то я хочу, чтобы при этом они были поврежденысначала им нанесли урон.
– — Уже сделано, – сказал — произнёс Калгаро, снова шагаядвинувшись дальше. – — Они истекут заплатят кровью двигаясь за то, чтобы добраться сюда, и истекут кровьюза то, чтобы пройти через преодолеть стены. – И — Он снова этот жёсткий смешокжёстко усмехнулся. – — А потом, когда они пройдут через всё это, мы по-настоящему приступим к работепримемся за работу как следует. Поверь мне, КайфаКаифа, когда безумная вылазка чогорийцев закончится, – мы будем по колено в их крови чогориан, прежде чем закончится их безумие.
“''Айка 73''” пронёсся сквозь россыпь щебня, немного покачнулсяДреси не ответила, а затем рванулся только подалась вперёд. Эрнама, командир ведущего танка роты, задала жёсткий темп, едва останавливаясь, чтобы снять показания локатора, и остальному подразделению из шести машин приходилось потрудитьсяна сиденье, чтобы не отставатьсохраняя прежнюю скорость.
– Спокойно, – сказал Каска Дресиснова повернулся к оптике. Его тесный пост в верхней башне усеивали эти экраны — множество засаленных линз, по-прежнему не зная точнокоторым ползли тенёта тактической информации. Помимо обзора со сканеров ночного видения, как он получал авгурную телеметрию с ней обращатьсяостальных машин роты, а также разнообразные сведения о ландшафте и окружающей среде. Водитель была яростно сосредоточена – почти слишком яростно – и они находились Реальный обзор того, что происходило впереди, Тальвету давала только узкая смотровая щель с бронестеклом, хотя на грани износа главного двигателякрайний случай у него имелся выдвижной перископ.
Она Несмотря на всё это, он почти ничего не ответилавидел. Воздух снаружи представлял собой месиво из пыли и изрыгаемого дыма. Внутри «Русса», как обычно, просто наклонилась вперёд ревел двигатель, давяще тесные посты экипажа дрожали от шума, и всё дребезжало, как поддетая пинком банка из сухпайка. Каска получил строгий приказ не открывать люк, даже если враг ещё не замечен, и поэтому управлять приходилось с помощью зрительных приборов и по ауспику, а их экраны мерцали, дёргались и регулярно скрывались под слоем помех именно тогда, когда в них возникала надобность. Всё казалось таким искусственным, таким ненастоящим. Тальвету могло бы почудиться, что они снова на сиденье тренажёре — сидят в ящике, подключённом к сбоящим когитаторам и продолжила набирать скоростьимитаторам движения.
Несмотря на всё это''— Враг замечен, он почти ничего не видел. Атмосфера снаружи представляла собой сплошное месиво из пыли и дыма. Внутри “Леман Русс” заполнял обычный рёв двигателя, отдававшийся эхом прямо по всем вызывавшим клаустрофобию постам экипажа, и всё дребезжалокурсу'', как перевёрнутая консервная банка. У — раздалось у него был строгий приказ не открывать люк даже до того, как заметят врага, и поэтому всё приходилось делать через скопы и ауспики, которые мерцали, дёргались и продолжали исчезать в полях помех именно тогда, когда они были нужны. Всё казалось таким искусственным, таким ненастоящимнаушниках сообщение от Эрнамы. Он почти мог представить, что они снова в тренажёре, — ''Всем подразделениям вступить в коробке, подключённой к неисправным когитаторам и двигателямбой''.
Они ехали слишком быстроС чем именно? Чёртова Эрнама. Он уже связался по воксу с Эрнамоймельком видел старые стены и внутренние структуры: оголённые до скалобетона, чтобы сообщить ей об этомони стояли посреди рукотворного моря из пыли и каменных обломков. По обе стороны возвышались остовы некогда огромных зданий, но она не ответилаоставляя по центру канал менее ста метров шириной. Показания локатора стали ненадёжнымиРота держалась неприятно плотным строем, и он едва мог следить за другими танками в колоннезажатая городскими утёсами с обеих сторон. Сообщения от командования легиона просочились некоторое время назадЛучше бы разойтись веером, оповестив всехосвободить место для применения орудий, что воздушное прикрытие на месте, но помимо того факта, что несколько кусочков открытого неба, которые он видел, были темнее и краснее, чем обычно, он чтобы не мог толком сказатьзадеть огнём своих. Тальвет неприятно отчётливо представлял себе, что это означало – это было не таккак в такой темноте, как если бы он мог остановитьсяпри подобных условиях снаряд, вылезти и посмотретьвыпущенный вслепую чрезмерно усердным стрелком с плохим самоконтролем, как следуетпробивает более тонкую кормовую броню ''«Айки-73»''.
– ''Враг замечен— Фош, прямо по курсу''приготовься, – раздался сигнал от Эрнамы в его наушниках— велел он башенному наводчикунаводчику: Адрия полусидела рядом с ним на дальней стороне монолитной зарядной камеры орудия. – ''Всем подразделениям— Цели впереди. Яндев, вступить в бой''лупи по ним.
Вступить в бой с чем? Чёртова Эрнама«Леман Русс» обладал грубым, но эффективным вооружением. Он мельком увидел старые стены Носовая лазпушка обладала приличной скорострельностью и структурные интерьерыпоражала цель мощными лучами, обнажённые до голого камнебетона среди рукотворного моря пыли и каменных обломковпока батареи питания держали заряд. Остатки некогда огромных зданий возвышались по обе стороныГлавное орудие палило гораздо медленнее, окружая канал менее ста метров ширинойно при попадании цель получала сокрушительный удар. Рота была неудобно сконцентрированаФош знала, зажатая городскими утёсами как с обеих сторон – было бы лучше рассредоточиться веером, освободить место для использования орудий, ней обращаться: Каска никогда не задев своих. В такой темноте и условиях Каска слишком легко мог представить себе снарядслужил с танкистом, пробивавший который бы более слабую заднюю броню его танкаискусно разбирался в данных прицеливания со зрительных приборов и настолько же умело управлялся с поршнями и рукоятками, выпущенный вслепую восторженным стрелком с нервным пальцем на спусковом крючкевыставляя оптимальный угол наклона длинного ствола.
– ФошКаска отрегулировал усиление ауспика, приготовься, – приказал он башенному наводчику, которая сидела рядом с ним и на дальней стороне казённой части пушки. – Цели главной линзе приблизилось изображение чёрно-серой мути впереди. ЯндевТальвет потел как от беспощадного жара из радиаторных решёток двигателя под ним, лупи по нимтак и от душного напряжения перед грядущей перестрелкой.
Вооружение “Леман Русса” было грубым— Держи нас правее, но эффективным. Переднее лазерное орудие обладало приличной скорострельностью и могло поражать цель мощными лучами— предупредил он Дреси, пока силовые элементы оставались активными. Основная пушка имела гораздо меньшую скорострельность, но при попадании наносила мощный ударкоторая изо всех сил старалась удержать их в строю на такой высокой скорости. Фош знала— Иначе окажемся перед пушками Фрало, как с ней обращаться – Каска никогда а он не работал с кем-то, кто был бы более искусен в понимании поступавших от скопов прицельных данных, умело управляя рычагами и поршнями, чтобы получить оптимальный угол наклона длинного стволабудет сдерживаться.
Каска отрегулировал усиление ауспикаЗатем он увидел, как в восьмистах метрах впереди что-то пробило себе дорогу через остатки старой железной балюстрады и главный объектив двинулся сквозь чёрно-серую жижус грохотом приземлилось на грунт. «Сикаранец» XIV легиона. Теперь он вспотелЗа ним быстро последовал другой, оснащённый, как от мучительного тепла решёток двигателя под ними первый, автопушками на турелях и лазерными орудиями в спонсонах. За ними появились неясные силуэты тяжёлых пехотинцев в силовой броне, так гораздо более высоких и от близкого напряжения предстоявшей перестрелкикрупных, чем любые из стандартных человеческих солдат.
– Держи нас правееЭрнама, – предупредил он Дресичей «Леман Русс» оказался к врагу ближе всего, которая очень усердно работалавыстрелила мгновенно. Получился перелёт, чтобы оставаться в строю и снаряд из главного орудия взорвался на такой высокой скоростиверхней части стены здания вдали. – Мы окажемся перед пушками ФралоСекундой позже засверкала её лазпушка, и два следующих танка роты также выпустили лучи, а он не будет сдерживатьсякоторые прочертили ослепительные линии и озарили крыши яркими белыми вспышками.
Затем он увидел— Резко вправо! — снова приказал Каска, как быстро изучив местность по ауспику. Если оставаться на этом месте в восьмистах метрах впереди что-строю, то пробило себе дорогу прямо сквозь остатки старой железной балюстрады и с грохотом выкатилось на землю. “Сикаран” XIV легионане получишь ни хорошей позиции для стрельбы, за которым быстро последовал другойни гарантии того, оба вооружены автоматическими пушками на турели и лазерными орудиями на спонсонахчто тебе не попадут снарядом в корму. За ними появились неясные очертания – тяжёлая пехота, в силовой броне— Фош, намного выше и шире любых стандартных человеческих солдатзаймись вторым.
ЭрнамаВоздух вокруг них заполыхал неистовым пожаром пересекающихся огненных лучей. «Сикаранцы» выделялись отличной манёвренностью, а управляли ими создания с превосходной реакцией и восприятием, поэтому машины словно бы скользили по руинам, “Леман Русс” которой был ближе всегокак угри, выстрелила мгновеннонесмотря на свою массу. Снаряд из главного орудия пролетел мимоОни ускользали от атак и в других аспектах: их броня с пологими скосами затрудняла убойные попадания, в отличие от прямоугольных, как кирпич, взорвавшись у верхних стен зданий вдаликорпусов имперских танков. Лучи её лазерной пушки вспыхнули секундой позжеКроме того, свирепые автопушки «Сикаранцев» со сдвоенными стволами выплёвывали снаряды гораздо быстрее, чем им отвечали орудия с ручной перезарядкой, к ним присоединились лучи следующих двух танков роты, проносясь ослепительными линиями и осветив крыши ослепительно белыми вспышкамитому же их поддерживали бесшумно вспыхивающие лазпушки.
– Резко вправо! – снова приказал КаскаВоздействие такого обстрела оказалось разрушительным. «Леман Русс» слева — машина Алчака, показалось Каске, — получил критическое попадание под башенный механизм. От удара его разнесло на куски, быстро оценивая местность броневые пластины с грохотом закувыркались по ауспикуземле. Если они сохранят эту позициюЭрнама успела выстрелить ещё раз, то не получат ни чистого выстрелапосле чего её коробочка попала под шквальный огонь, ни гарантии того, что уйдут с пути нахватала снарядов с тылав воздухозаборники двигателя и потеряла ход. – ФошЕдинственная машина роты, займись вторымещё находившаяся впереди ''«Айки-73»'', влетела прямо в бурю автопушечных залпов, которая почти перевернула её на крышу.Пристрелявшись, второй
Воздух вокруг них взорвался перекрёстным адом переплетавшихся огненных лучей. “Сикараны” были очень манёвренными, и их экипажи состояли из пилотов с превосходной реакцией и восприятием – они, казалось, скользили по руинам, как угри, несмотря «Сикаранец» развернулся на свою массу. Они были скользкими и в других отношениях – их пологая броня затрудняла нанесение решающего удара, в отличие от кирпичных квадратных корпусов имперских танков. Автоматические пушки “Сикаранов” были свирепыми тварями, сдвоенные стволы выплёвывали снаряды гораздо быстрее, чем могла ответить ручная перезарядкаместе, их поддерживали бесшумные вспышки лазерных пушекчтобы прикончить «Леман Русс».
Последствия всего этого были разрушительными— Полный стоп! — закричал Каска. “Леман Русс” слева – Каске показалось, что это был танк Алчака – получил критическое попадание под башенный механизм, от удара его разнесло и броневые пластины с грохотом упали — Навестись на землю. Эрнама успела сделать ещё один выстрел, прежде чем её корпус пробили тяжёлыми снарядами, попавшими в воздухозаборники двигателя, и обездвижили. Единственная оставшаяся машина роты впереди “''Айки 73''” влетела прямо в шторм автоматических пушек, который почти полностью перевернул её. Пристрелявшись, второй “Сикаран” развернулся, чтобы прикончить “Леман Русс”.эту цель!
– Полная остановка! – закричал КаскаОстанавливаться в ходе перестрелки опасно. Некоторые командиры никогда не делали этого без крайней необходимости, но Тальвет на горьком опыте убедился, что когитаторы наведения «Лемана Русса» быстрее выдают нужные цифры, когда им проще работать. – Зафиксируйте эту цель!
Останавливаться в перестрелке было опасноДреси ударила по тормозам. Некоторые командиры никогда не делали этого без крайней необходимостиЯндев спокойно навёл лазерную пушку, но Каска на собственном горьком опыте убедился, что когитаторы наведения “Леман Русса” быстрее вычисляют цифры, когда всё прощеа Фош умело опустила основное орудие храповым механизмом.
Дреси ударила по тормозам. Яндев спокойно навёл лазерную пушку, а Фош умело опустила основное орудие.— Огонь!
– Огонь!''«Айка-73»'' вздрогнул от выстрела боевой пушки. Каска инстинктивно дёрнулся в сторону, когда затвор выбросил гильзу. Башня наполнилась дымом. Мерк немедленно взялся за дело: рывком открыв зарядную камеру, он вложил новый снаряд. Яндев равномерно выпускал в «Сикаранца» короткие очереди лазерных лучей. Враг исчез за стеной чёрного смога, полностью скрывшей его силуэт.
“''Айка 73''” вздрогнул— Ещё раз, когда выстрелила боевая пушка. — приказал Каска инстинктивно дёрнулся в сторону, когда затвор выбросил гильзу, наполнив башню дымом. Мерк немедленно приступил к работе, рывком открыв люк и перезарядив орудие. Яндев непрерывно стрелял концентрированными очередями, направляя лазерные лучи всматриваясь в “Сикарана”зрительный прибор. Враг исчез за стеной чёрного смогаОн решил, его очертания были полностью скрытычто рискнёт произвести ещё один выстрел из неподвижного положения.
– Ещё разРеагируя на команду, – приказал Каска, всматриваясь в Фош немного скорректировала прицел и рискнув сделать ещё один выстрел, оставаясь неподвижнымчтобы поразить болтерную установку на лобовой скошенной броне «Сикаранца».
Фош ответилаВыстрел получился удачным: снаряд поразил уязвимое место, немного скорректировав второй залпи на корпусе цели возникла пробоина. Яндев, не теряя времени зря, послал в отверстие трескучие лазлучи, хотя Дреси уже сняла «Леман Русс» с места. К тому времени два других уцелевших танка роты также вышли на дистанцию поражения, взяли того же «Сикаранца» на мушку и открыли огонь по его повреждённому корпусу. Вероятно, что-то в этом потоке лучей и снарядов пробило броню противника насквозь, чтобы попасть точно попало в болтерную установку моторный отсек и дальше в топливные баки. Последовала детонация такой мощи, что тяжёлый танк на лобовой скошенной броне “Сикарана”мгновение оторвался от земли, после чего рухнул, дымящийся и выведенный из строя.
Это был хороший выстрелНо первый «Сикаранец» ещё сражался. Он добил головной танк Эрнамы градом автопушечных снарядов, он пришёлся разорвав гусеницы жертвы в самое слабое место клочья и отколол кусок брони внутрипробив дыры по всему корпусу. Яндев последовал её примеруЗатем «Сикаранец» приблизился к третьей из повреждённых имперских машин и развернул башню, посылая лазерный огонь в рану, даже когда Дреси чтобы снова заставила “Леман Русс” двигатьсявыпустить бронебойные заряды. К тому времени два других активных танка роты также вышли Однако пока он давал залп, оставшиеся подвижными «Леманы Руссы» грузно выкатились на дистанцию пораженияпозиции, открыли огонь по тому же “Сикарану” и обстреляли его повреждённый корпусбыстро поворачивая длинные стволы. Что-то Все они выстрелили одновременно, послав в этом потоке лучей и снарядовцель три свистящих снаряда, должно бытьчто ввинчивались в воздух, пробило броню противника насквозьа за ними последовал вихрь лазерных разрядов, попало в моторный отсек и дальше в топливные баки. Сила взрывов нацеленных на мгновение оторвала тяжёлый танк от земли, прежде чем он снова рухнул, дымя и выведенный из строялюбую возможную брешь.
Но первый по-прежнему был цел. “Сикаран” прикончил головной танк Эрнамы дождём снарядов автоматической пушки«Сикаранец» исчез за очередным клубящимся облаком чёрного дыма, разорвав гусеницы жертвы на ленты и пробив дыры по всему корпусутут же раздался приглушённый грохот. Затем он приблизился к третьей раненой имперской машине и развернул башнюИз каждого отверстия, чтобы выпустить ещё больше бронебойных снарядов. Однакоизо всех открытых стволов хлынули чернильные струи копоти, как только он выстрелил сноваа следом полыхнули новые кроваво-красные вспышки — признак того, оставшиеся подвижными “Леман Руссы” выдвинулись на позиции, быстро поворачивая длинные стволы. Трио выстрелило одновременно, послав в цель три кружившихся свистевших снаряда, за которыми последовал шквал что под непрерывным дождём лазерных разрядов, нацеленных на любую брешьлучей загорелись и другие системы.
“Сикаран” исчез за очередным клубившимся облаком чёрного дымаХотя оба вражеских танка были подбиты, за которым немедленно последовал приглушенный грохотопасность ещё не миновала. Пехотинцы поддержки, которые опрометчиво отстали от выехавшей вперёд бронетехники, теперь неуклюже приближались. Их насчитывалось больше десятка, и они бесстрастно шагали, поднимая пыль. Чернильные струи хлынули Каска лишь мельком замечал самих пехотинцев, поскольку в прицеле у него всё дрожало и прыгало, но он разглядел достаточно, чтобы понять: с каждым из каждого отверстияних что-то совсем не так. Они тащились, будто инвалиды, хромая и покачиваясь, их растянутые латы искривились и влажно блестели. Вокруг них — глаз, клинков, доспехов — мерцал бледный свет, и уже этого хватило, из каждого открытого стволачтобы у Тальвета бешено заколотилось сердце, чтобы ему захотелось отступить, дать полный задний ход и вспыхнуло ещё больше кровавых вспышеккаким-то образом убраться с пути столь немыслимых, когда под непрерывным дождём лазерных разрядов загорелись новые системыужасных тварей.
Оба вражеских танка были подбитыИзначально стало ясно, но что крупные подразделения пехоты будут представлять опасность ещё . График наступления по пересечённой местности оказался настолько плотным, что танки даже не миновалаполучили стандартные отряды поддержки со смешанным вооружением. Пехота поддержкиШрамы дали экипажам инструкции, опрометчиво отставшая от передовой бронетехникисостоящие в том, теперь неуклюже приближалась к цели, их было больше десятка, их бесстрастные шаги поднимали пыль. У Каски были только мимолётные проблески самих пехотинцев, поскольку его зрение дрожало и прыгалочтобы посылать приоритетные сигналы при каждой встрече с вражескими отделениями, но он разглядел достаточно, чтобы понятьсейчас времени уже не оставалось, что со всеми ими было что-то очень неправильно – они тащились почти так как инвалидычудовища подбирались всё ближе, хромая и пошатываясьвсе знали, их доспехи натянулисьчто способен устроить легионер, искривились и блестели. Вокруг них мерцал бледный свет – глаз, клинков, доспехов – и одного этого было достаточно, чтобы заставить его сердце бешено колотиться, заставить его захотеть отступить, дать полный задний ход и каким-то образом убраться с пути этих невозможных, ужасных тварейподойдя вплотную к повреждённому танку.
Массированная пехота всегда представляла опасность. График наступления по пересечённой местности был настолько плотным— Вперёд! — крикнул Каска, что обычные структуры поддержки со смешанным вооружением всегда опаздываликаким-то образом подавив ужас. Инструкции от V легиона состояли Если они сумеют врезаться в том, чтобы посылать приоритетные сигналы связи всякий раз, когда встречались вражеские отделения, но сейчас не было временипарочку врагов, потому что эти чудовища подбирались всё ближезатащить их под гусеницы, и все зналито, что сделает воин легионавероятно, когда он приблизится к повреждённому танкупоявится шанс прорваться.
– Вперёд! – крикнул КаскаТакой возможности ему не дали. Визжа, словно выпущенные на волю соколы, какимтри гравицикла Белых Шрамов, казавшиеся размытыми бледными полосами из-то образом подавив ужасза своей невероятной скорости, внезапно пронеслись по каналу и закружили среди брызг грязи. Если бы ему удалось врезаться Новые болтерные очереди разорвали остаточные дымовые облака, снаряды прочертили борозды в пыли и с хрустом вонзились в подступавших легионеров. Гвардейцы Смерти шатались под молниеносной атакой, спотыкались, отступали, валились с ног или распадались на куски. Ещё несколько спидеров примчались, закладывая виражи, зашли на цель и открыли огонь, после чего высадили пехоту. С размаху приземляясь в парочку из нихгрязь, Белые Шрамы мгновенно бросались вперёд, затащить а силовые поля их под гусеницы, это могло бы дать им шанс прорватьсяоружия зажигались ещё в воздухе.
Ему не представился такой шанс. Визжа, словно выпущенные на волю соколы, казавшиеся размытыми бледными полосами из-за своей невероятной скорости, три гравицикла V легиона внезапно пронеслись по каналу и закружили среди брызг грязи. Остаточные дымовые облака разорвали свежие болтерные очереди, вспахивая пыль бороздами и жестоко расправляясь с приближавшимися легионерами. Гвардейцы Смерти пошатнулись под молниеносной атакой, спотыкаясь, падая, сбитые с ног или разрезанные на куски. Ещё больше спидеров развернулисьПохоже, открыв огонь Эрнама вызвала их в атакующем заходе, прежде чем высадить пехотусамом начале. Белые Шрамы на полной скорости врезались в грязьТрон, энергетическое оружие вспыхнуло ещё в воздухеона спасла остальную роту.
Должно быть''«Айка-73»'' покатил вперёд. Дреси вела «Лемана Русса» в указанном Каской направлении, Эрнама вызвала их и за ними тенью следовали два других уцелевших танка. Первые две коробочки роты, включая машину Эрнамы, разлетелись в самом началеклочья. ТронТретья потеряла ход, что означало почти то же самое. Теперь предатели сражались с Белыми Шрамами, и Тальвет ловил фрагментарные, но подробные картины — проблески абсурдно жестокого боя, бурное варево совершенно необузданной ненависти. Он видел, как мечника V легиона разрубили почти надвое увесистым взмахом цепного клинка одновременно с тем, как два лоялиста, ловко вращая глефами, повергли на колени одного из исковерканных монстров. На такое не получалось смотреть долго: тебя передёргивало, и ты инстинктивно отшатывался от зрелища, она спасла всех остальныхдостигшего высот концентрированного насилия.
“''Айка 73''” прокладывал путь вперёд, Дреси следовала указанному Каской направлению, в тени двух других активных танков. Первые две коробочки роты, включая Эрнаму, были полностью уничтожены. Третья была обездвижена, что означало почти то же самое. Теперь предатели сражались с Белыми Шрамами, и Каска ловил фрагментарные, близкие проблески абсурдно жестокого боя, дикую смесь совершенно необузданной ненависти. Он видел мечника V легиона, разрубленного почти пополам тяжёлым цепным клинком, как раз в тот момент, когда два бойца с глефами повергли на колени одного из искорёженных ужасов. Вы не могли смотреть на это долго, не морщась, не отшатываясь инстинктивно от высот концентрированного насилияЯндев воксировал Тальвету со своего поста.
Яндев связался по воксу со своего места— ''Поддержать огнём?'' — спросил Эрия, поворачивая ствол лазерной пушки так сильно, как только мог.
– Поддержать огнёмБудет ли от этого какая-нибудь польза? – спросил Получит ли оншанс попасть во что-нибудь в этой разросшейся беспорядочной драке, поворачивая ствол лазерной пушки так сильно, как только мог.где все движутся быстрее мысли?
Будет ли от этого какаяКаска не успел ответить: по комм-нибудь польза? Будет ли у него шанс попасть во что-нибудь в этой растянутой, беспорядочной, более быстрой, чем можно было представитьсвязи поступило приоритетное сообщение легиона, драке?переданное с одного из спидеров.
Однако, прежде чем Каска успел ответить, на коммуникаторе появилось сообщение легиона, переданное с одного из спидеров''— Роте наступать. Всем машинам продолжать движение. Роте наступать''.
– ''Рота, наступатьВ точности так же они говорили на инструктажах. Все машины продолжают движениеНе останавливайтесь. Рота, наступать''Не увязайте в бою. Двигайтесь дальше. Мы разберёмся с противотанковыми отделениями — просто не давайте двигателям остыть. Доберитесь до ворот.
Это было именно то, что они говорили на брифингах. Никогда не останавливаетесь. Никогда не увязайте в этом. Продолжайте. Мы разберёмся с противотанковыми отделениями – просто держите двигатели горячими, добирайтесь до порталов.Каска глубоко вздохнул, его . Его потные руки скользнули скользили по рычагам управления. Эрнамы больше не былостало. Никкала, её заместитель, находилась в обездвиженном танке. Это поставило его командиром тогоВыходит, теперь тем, что осталось от роты, командует он. Прошла пара часов, а они уже потеряли пятьдесят процентов.
– Нет, полный — Отставить! Полный вперёд, – ! — рявкнул он Тальвет по ротной вокс-сети всей роты. – — Всем стрелкам, перезарядить оружие и приготовиться. Водители, Водителям — двигаться, двигаться.
Они сделалиВыполняя приказ, как им было приказано, обходя рукопашный бой танкисты обошли рукопашную схватку и продвигаясь ринулись вперёд, набирая обороты и мчась по пересечённой местности, разгоняя моторы. Пока Каска вёл их, стараясь не обращать внимания на смесь мешанину диких боевых криков и звериного воинственного рычания, доносившихся что доносилась из решёток динамиков авгура, он уловил десятки активных сигналов на ауспике – всё . Всё больше рот, точно таких же, как и егоподразделение, устремлялись вперёд, прорываясь сквозь через оборонительные линии, постепенно приближаясь к цели, — все пребывали в движении, каковы какую бы ни были потери цену в брошенных и тлеющих коробочкахим ни приходилось платить.
Никогда не останавливаетесьНе останавливайтесь. Никогда не Не увязайте в этомбою. Эрнама, храни её Трон, была совершенно праваправильно делала, настаивая на этомкогда гнала со всей мочи.
– — Полный вперёд! – — приказал он. Задним числом Каска поразился, что выжил, поразмыслив и с удивлением обнаружив, что всё ещё живтвёрдо решил постараться, чтобы так оно и решив оставить всё как есть – любое осталось. Прежнее ощущение искусственности было отброшено навсегданеестественности выдернули из него с корнем. – Чтоб всё— Чёрт его дери, продолжайте в том же духедвижемся дальше! Это работаетТут всё по-настоящему! Это реально работаетРеальная война!==ТРИНАДЦАТЬ==
'''Имажист'''
'''В пределах видимости'''===Глава тринадцатая===
'''Властительница Хаоса'''
Теперь ничто не было реальным или чем-то близким к этому. Всё это место превратилось в сон, размышлял Гарвель Локен. Как выцветший образ чего-то физического, отголосок чего-то твёрдого. До тех пор, пока держалась Последняя стена, вы могли представить себе грубую структуру битвы – орды у ворот, защитники внутри. Теперь этот великий барьер больше не действовал, и наводнение хлынуло через проломы, затопив город внутри. Районы превратились в пустоши. Некоторые островки продолжали сражаться. Другие были полностью забыты, оставлены изолированными, пока жилые башни горели в других местах. Вы можете переместиться с одного места – освещённого битвой, рёвом шума и движения – и в одно мгновение оказаться в параллельном мире жуткой тишины, лежавших рядами мёртвых, сухого ветра, стонавшего над открытыми глазами.Имажист
Он не знал, какую форму приняли боевые действия, если таковая вообще была. Связь стала хуже, чем бесполезной, ауспики перестали быть надёжными. Всё зависело от зрения и инстинкта, затуманенных бесконечными волнами раскалённой в бою пыли, которая стекала по узким щелям между массивами зданий. Конечно, он знал, что не должен был выходить один, без связи с основным командованием. Сигиллит будет зол, если у него остались на это силы. Возможно, и Дорн тоже. Ещё один клинок был желанным гостем в центре, в окрестностях Санктума и его Палатинского пригорода, в этом узком круге твёрдой земли, который уменьшался даже тогда, когда он покинул его.В пределах видимости
Но ему нужно было уйти. Как только он обнаружил, что они планируют использовать её, ему нужно было уйти. И он почти догнал её – почти сумел вернуть её в последний момент, остановить всё это. Он убил многих – как тех, кто считал себя её защитниками, так и тех, кто явно желал ей зла. Однако вся эта бойня потребовала времени, и поэтому в конце концов она сбежала от него, исчезнув в разрушенном городе на пороге уничтожения.Властительница Хаоса
Теперь он в одиночку охотился в царстве теней, взымая плату с тех, кто пришёл разграбить его. В этом вопросе не было никакого реального выбора, только побуждения чувства, которое в другую эпоху можно было бы назвать совестью. Он должен найти её – это было так просто. Какое-то безумие сочло нужным выпустить её на свободу, как будто она была игрушкой для изучения интеллектуалов. Однако для него она никогда не могла быть такой. Она была одной из последних нитей, что по-прежнему связывали его с прошлым, которое он не хотел терять. Она быстро умрёт, если её обнаружат, а этого нельзя допустить.
Он снова убивалВпрочем, предпочитая старый психосиловой клинок Рубиотут не осталось ничего реального или чего-то близкого к тому. Всё здесь превратилось в сон — так размышлял Гарвель Локен. В выцветший образ чего-то осязаемого, отголосок чего-то вещественного. Пока держалась Последняя стена, но переключаясь на более длинный меч Аксимандаты мог грубо представить себе структуру битвы: орды у ворот, когда это было необходимозащитники внутри. Оба позаимствованных оружияТеперь этот великий барьер больше не действовал, в стали которых сохранились частички их старых хозяеви вал, теперь принадлежали емухлынув через проломы, как бы долго ему не осталось ими владетьзатопил город внутри. Округа стали пустошами. Некоторые островки продолжали сражаться. Он облачился в доспехи Лунных ВолковО других полностью забыли, возможно, единственный воин на всех полях боя, который по-прежнему носил оставили их. Однажды он увидел себя в грязном куске разбитого оконного стекла и поразился томуизоляции, как выглядел пока жилбашни горели в отражениидругих местах. Вездесущая плёнка чёрной пыли не совсем стёрла бледное мерцание под нейШагнув в сторону от места, заставляя его выглядеть больше призракомозарённого перестрелкой, чем любой из ужасовгде всё шумно ревело и перемещалось, которых он убилты в одно мгновение оказывался в параллельном мире жуткой тишины, – неуместным, вне времени, чем-то, что нужно забыть где рядами лежали мертвецы и содрогнутьсясухой ветер стенал над их открытыми глазами.
Теперь он направлялся на северГарвель не знал, следуя наполовину запахукакую форму приняли военные действия и сохранился ли вообще какой-то порядок. Связь стала бесполезной и даже хуже того, наполовину предчувствиюна авгуры уже не стоило полагаться. Она быстро скрыласьТеперь всё зависело от зрения и чутья, растворившисьослабляемых бесконечными волнами пыли, словно струйка дымараскалённой из-за боёв, которая струилась по узким щелям между массивами зданий. Эти проклятые дураки выпустили её слишком близко к фронту. ИлиКонечно, может бытьон знал, они что ему не ожидалиследовало отправляться в одиночку, что Меркурианская стена падёт так быстробез контакта с главным командованием. В любом случаеСигиллит наверняка разозлился, если у него остались на это было безрассудносилы. Возможно, и Дорн тоже. Ещё один клинок пригодился бы им в центре, в окрестностях Санктума и его Палатинского пригорода, в этом узком круге надёжной тверди, который уменьшался уже тогда, когда Локен покинул его.
Вы по-прежнему могли найти информацию в этих местахНо воин не мог не уйти. Как только Гарвель обнаружил, что ''её'' планируют использовать, если сохраните терпениеон уже не мог не уйти. Некоторые из врагов заговорятИ Локен почти догнал её, почти сумел вернуть её в последний момент, прежде чем вы их убьётепрекратить всё это. Некоторые из защитниковОн убил многих — как тех, тамкто считал себя её защитниками, где они ещё оставалисьтак и тех, кое-что виделикто явно желал ей зла. Шаг за шагом он выстраивал картину происходившего чегоОднако вся эта бойня отняла у Гарвеля время, и вот почему она всё-то странного. Гражданские, которые давно должны были быть мертвы, продолжали собираться вместетаки сбежала от него, прятались исчезла в затопленных подвалах, цеплялись за жизньразрушенном городе на пороге уничтожения.
Начали распространяться слухиТеперь он в одиночку охотился в царстве теней, взыскивая плату с тех, кто пришёл разграбить это место. Локен не обладал здесь настоящим выбором, его просто вело чувство, которое в другую эпоху назвали бы совестью. Он снова и снова сталкивался с двумя из нихдолжен найти её. Вот так всё просто. В первом говорилось о мечеКто-то, чёрном мечепроявив особенное безумие, благословлённом божественной волей Императорасчёл нужным выпустить её на свободу, выискивавшем повелителей вражеских армий и убивавшим их одного за другимбудто некую пешку для изучения интеллектуалами. Однако Гарвель никогда бы не смог относиться к ней так. МестьДля него она оставалась одной из последних нитей, шептали оникоторые по-прежнему связывали его с прошлым, Его месть, обрушенная на неверующихи он не хотел её терять. По их словамОна быстро умрёт, если бы они могли сами найти этот мечеё обнаружат, то непременно присоединились бы к нему и стали частью армии истинно верующиха этого нельзя допустить.
А потом был другой слух – леди костейОн снова убивал, собирательница погибшихпредпочитая старый психосиловой клинок Рубио, но применял и более длинный меч Аксиманда, когда чувствовал, что тот подойдёт лучше. Они сказали Оба позаимствованных оружия, в стали которых сохранились частички прежних хозяев, теперь принадлежали ему, что она бессмертнакак бы долго ему ни оставалось ими владеть. Он по-прежнему носил доспехи Лунных Волков — возможно, превзошла смерть. Враг на всех полях битв не мог прикоснуться к ней, и против её властных слов падшие были бессильнынашлось бы другого такого воина. Рассказчики собирали черепа – их было нетрудно найти – Однажды он увидел себя в грязном осколке разбитого оконного стекла и тщательно очищали ихпоразился тому, размещая как выглядел в нишах и на верхних частях стенотражении. Некоторые даже покинули свои укрытияВездесущая плёнка чёрной пыли не целиком прикрывала светло-серый керамит, чтобы последовать мерцавший под ней, из-за ней в темноту. Другиечего Локен выглядел созданием более фантомным, чем любое из чудовищ, сражённых им, — неуместным, вневременным, оставшиеся позадичем-то, помниличто нужно забыть, как она говорила с нимитем, и благоговейно ухаживали за её храмами с мерцавшими свечами и пустыми глазницамичто вызывает у тебя дрожь.
Он пошёл за слухами о ней. Он двигался зигзагообразным маршрутом Теперь он направлялся на северо-востоксевер, пробираясь через призрачное царство затхлого разрушения. В этих местах всё ревелоидя по полустёртому следу, слышался глухой звук падавших разрушенных зданий, огромных машин, медленно передвигавшихся по развалинамнеявному зову чутья. Всякий разОна быстро скрылась, когда он мельком видел небо в узких полосках высоко вверхурастворившись, он замечал слабевшую ауру пустотных щитов и знал, что теперь она не сможет долго оставаться целостнойсловно струйка дыма. Эти проклятые дураки выпустили её слишком близко к фронту. Он избегал крупных скоплений враговИли, но убивал любого из нихвозможно, кто позволял себе свободно бродить, самые неосторожные явно считалиони не ожидали, что война уже почти выигранастена Меркурия падёт так быстро. В любом случае они поступили безрассудно.
В конце концовДаже в таких местах ты по-прежнему мог добывать сведения, он оказался внутри выскобленных остатков старого жилого кварталаесли проявлял терпение. Некоторые из врагов заговорят, которыйпрежде чем ты их убьёшь. Некоторые из защитников, похожеещё державшиеся кое-где, уничтожили уже давнорасскажут о том, потому что камнебетон остыл. Мало что уцелело кроме фундамента и несимметричного лабиринта стен первого этажа, стоявших вертикально среди ровных слоёв каменной пыливидели. По лабиринту пронеслись клубы чернильного дыма – продукт поШаг за шагом перед ним вырисовывалась картина чего-прежнему бушевавшего прометиевого пожарато странного. Здесь сильно пахло смертьюГражданские, тела которые вроде бы должны были сложены почти так же высокопогибнуть все до последнего, как уцелевшие стены – мужчиныпо-прежнему собирались вместе, женщины, дети, сервиторыпрятались в затопленных подвалах, все переплелись в импровизированную архитектуру из окоченевшей плотицеплялись за жизнь.
Локен осторожно прошёл сквозь негоСреди них уже ходили истории. Он снова и снова сталкивался с двумя сюжетами. В первом из них рассказывалось о мече, держа психосиловой клинок наготове. Чем дальше он заходилчёрном мече, тем дальше его тянуло вглубьблагословлённом божественной волей Императора, в ущелья с серебристыми вершинами который выискивал повелителей вражеских армий и на узкие извилистые тропинкиубивал их одного за другим. Слабый свет подсвеченных облаков исчезМесть, шептали люди, сменившись почти полной темнотой. Он начал что-то чувствоватьЕго месть, упрямо проступавшее сквозь вонь мертвечиныобрушенная на неверующих. ПрисутствиеПо их словам, возможноесли бы им самим удалось отыскать этот меч, какого-то окружающего душевного теплаони непременно присоединились бы к нему, стали бы частью армии истинно верующих.
Он добрался Что до двери – старого металлического люкадругого слуха, скрытого у подножия прочной внутренней стеныто в нём упоминалась госпожа костей, едва видимого даже для его глазсобирательница погибших. Локену говорили, что она не способна умереть, что она возвысилась над смертью. Враг не мог прикоснуться к ней, ржавого и заклёпанногопадшие были бессильны против её властных слов. Он остановилсяРассказчики собирали черепа — теперь-то их несложно найти, прислушался — тщательно очищали их, а потом размещали в нишах и на мгновениевершинах участков стен. Некоторые даже покинули убежища, затем запустил сканированиечтобы последовать за ней в темноту. Ничего. Он разрезал замок клинкомДругие, оставленные позади, помнили, как она говорила с ними, проведя остриём по проржавевшему металлу. Затем он вошёли благоговейно ухаживали за её капищами, шагнув в совершенно тёмное мрачное окружениегде мерцали свечи и зияли пустые глазницы.
Ночное видение шлема показало помещениеОн пошёл за слухами о ней. Он двигался зигзагообразным маршрутом на северо-восток, котороепробираясь через призрачное царство застарелых разрушений. В этих местах всё шумело: глухо громыхали при падении каркасы зданий, казалосьскрежетали огромные машины, тянулось под землёй очень далекоползущие по развалинам. Опорные колонны были квадратными и функциональнымиВсякий раз, а пол терялся под слоем доходившей до щиколотки чёрной пыли. Это пространствомельком увидев небо — узкие полоски высоко вверху, похоже— он замечал, когда-то было зоной обслуживания верхних уровнейкак слабеет ореол защитного заслона, возможнои понимал, населённой только сервиторамичто уже вскоре тот утратит целостность. ТеперьОн избегал крупных скоплений врагов, однако, в нишах виднелись следы недавнего проживания – пустые упаковки но убивал любого из-под пайковних, ящики с боеприпасамикто позволял себе вольно рыскать там: очевидно, скатанные в кучу постельные принадлежности. Органы чувств брони не уловили никакого движениясамые неосторожные противники считали, сканеры – никаких тепловых сигнатурчто война уже практически выиграна.
Он продолжил идтиВ итоге он оказался внутри выпотрошенных остатков бывшего жилого квартала, который разбомбили до основания, похоже, уже давно, потому что скалобетон успел остыть. Маршрут вёл его внизМало что уцелело, кроме фундамента и несимметричного лабиринта стен первых этажей, всегда внизстоявших вертикально среди гладких барханов каменной пыли. По извилистым проходам неслись клубы смолисто-чёрного дыма: где-то всё ещё не погасли прометиевые пожары. Вскоре он уже шагал по центру узкого проходаЗдесь воняло смертью, тела лежали грудами, почти такими же высокими, прорубленного между прочными каменными стенами с обеих сторонкак уцелевшие стены. В конце длинного туннеля был постаментМужчины, женщины, дети, покрытый каменными обломкамисервиторы — все они переплелись в импровизированные строения из окоченевшей плоти.
Только, подойдя ближеЛокен осторожно шёл по лабиринту, держа наготове психосиловой клинок. Чем дальше он понялпродвигался, что обломки вовсе не были каким-либо мусором – это была груда череповтем глубже ему приходилось спускаться, все они были очищены пробираясь в ущелья с изломанными вершинами и отполированы, сложены один на другойузкие кривые тропки. Тусклые отблески подсвеченных снизу облаков исчезли, все смотрели вперёдсменившись почти полной темнотой. На лицевой панели пьедестала был изображён ещё один черепГарвель начал чувствовать что-то, установленный в полукруглой нишеупрямо проступавшее сквозь смрад мертвечины. Под нишей были вырезаны слова – грубоВозможно, словно боевым ножом: “''Imperator Protegit''”. А под этими словами было изображениечьё-то присутствие, выведенное черниламикакое-то душевное тепло, показывавшее великодушного мужчину на золотом тронепропитавшее всё вокруг.
Она не была великим художникомОн добрался до двери — старой металлической крышки люка, но скрытого у неё всегда был талант к яркому наброскуподножия прочного внутреннего перекрытия, эффектной композицииедва заметной даже для его глаз, ржавой и он сразу узнал её стильпроклёпанной. Это было тоОстановившись, что она делалаЛокен на мгновение прислушался, так или иначе – создавала образыпотом запустил сканирование. Ничего. Он рассёк замок клинком, символыцепляясь лезвием за проржавевший металл. Войдя внутрь, вещиГарвель попал в какое-то неприветливое, которые оставались в сознаниисовершенно тёмное место.
Локен поднял черепВключив ночное видение шлема, он рассмотрел помещение, которое, казалось, очень далеко тянулось под землёй. Квадратные опорные колонны выглядели утилитарными, а пол терялся под слоем чёрной пыли, доходившей до щиколотки. Похоже, когда-то это пространство использовалось как зона обслуживания верхних уровней, и в нём, вероятно, обитали только сервиторы. Тот казался лёгким Теперь, однако, в его рукенишах виднелись следы того, что недавно здесь кто-то жил: пустые упаковки из-под сухпайков, ящики с боеприпасами, кучи постельных принадлежностей в скатках. Авточувства брони не улавливали никаких движений, полый кусочек сухой костисканеры — никаких тепловых сигнатур.
– ООн двинулся дальше. Путь вёл его вниз, Эуфратиянеизменно вниз. Вскоре Локен уже шагал по центру более узкого прохода, – выдохнул он про себяпрорубленного между прочными скальными стенами с обеих сторон. – Ты бы так сильно смеяласьДлинный тоннель заканчивался постаментом, если бы я сказал тебе там на “''Духе''”. Ты который словно бы ответила мне, что я всё выдумалсошёл камнепад.
Он огляделся вокруг. КтоЛишь подойдя ближе, Гарвель понял, что перед ним вовсе не какие-то постарался придать этому месту подобающий видобломки и не мусор. Помимо Там лежала груда черепов на камне виднелась резьба, полоски пламени старых свечейочищенных и отполированных, составленных рядами. Все они смотрели вперёд. На лицевой панели пьедестала располагался ещё один череп, установленный в полукруглой нише. Это была театральная постановкаПод ней кто-то грубо, словно боевым ножом, притворная игра серьёзностивырезал слова: «''Imperator Protegit''». Ещё ниже находился рисунок, готическая фантазиявыполненный чернильными штрихами, которая могла бы внушить благоговейный трепет только фанатику или простаку— благосклонный мужчина на золотом троне.
И всё же. Он оглянулся назадОна не была великой художницей, тудано всегда умела создавать яркие наброски, откуда пришёл, и увидел, сколько ещё черепов собралось на стенах туннеля, и все они мрачно смотрели на него. Это был труд многих рук, в течение многих часов, как раз в то время, когда мир вокруг них разваливался на куски. Очевидно, она убедила владельцев этих рук. И многие другие могут оказаться такими же, если продолжат оставаться достаточно напуганнымиэффектные композиции.
– Зачем же я спустился сюда? – спросил он себяГарвель сразу узнал её стиль. Именно этим она занималась, возвращаясь тем же путёмв том или ином аспекте: создавала образы, которым пришёлсимволы.. – Чтобы спасти тебя от них? – Он снова начал подниматься, выбираясь из неподвижного воздуха и мрачных рядов костяных ликов. Теперь он почувствовал новую потребность, которая была острее, чем то побуждение, что привело его сюдазадерживалось в мыслях. – Или чтобы спасти их – и нас – от тебя?
Эреб Он огляделся вокруг. Кто-то постарался придать этому месту подобающий вид. Помимо черепов, на самом деле не зналкамне виднелась резьба и полоски, что почувствует, когда увидит еёоставленные пламенем горевших там свечей. Может бытьКакая-то декорация, благоговение? Возможнобутафория, боязнь – игра в той мере, в какой он ещё был способен на это? В конце концов, это оказалось ни тем, ни другим – скорее некое интеллектуальное любопытствосерьёзность. Готическая фантазия, как если бы он открыл совершенно новую разновидность скорпионовспособная внушить благоговейный трепет только фанатику или простаку.
– Кто ты? – спросила И всё же. Локен оглянулся туда, откуда пришёл, и увидел, сколько ещё черепов уложено на стенах тоннеля. Все они мрачно смотрели на него. Здесь трудились многие руки, в течение многих часов, пока окружающий мир разваливался на куски. Очевидно, владельцев этих рук убедила она. Возможно, то же самое произойдёт со многими другими, её удивление сменилось негодованиемесли они останутся в достаточной мере напуганными.
Имя. Такая простая вещь— Зачем же я спустился сюда? — спросил себя Гарвель, но ведь за эти годы у него их было так много. Совсем недавновозвращаясь тем же путём, на комете, он был апостолом Безмолвиякоторым пришёл. Он по-прежнему носил те же чёрно-красные доспехи с цепями, по-прежнему держал железный скипетр, хотя и снял бронзовый шлем без глаз и отказался — Чтобы спасти тебя от услуг голосового раба. Всё это было хитростью, чтобы не позволить ведьмакам Магнуса разгадать его личность, теперь это больше не требовалось.них?
– Я – Рука СудьбыОн снова начал подниматься, – сказал онвыбираясь из неподвижного воздуха, не покраснев от стыдаиз мрачных рядов костяных ликов. Он знал, что люди смеялись над титулом, который Теперь он себе взял, но ему было всё равно. Никто другой – ''никто'' – не сделал столькочувствовал новую настоятельную необходимость, сколько ончуть более острую, чтобы привести всё это в движениечем побуждение, так что он которое привело его заслужил. Он уничтожил величайшую империю, которую когда-либо знала галактика. Только он, годами упорно работавший, как прожорливое насекомое, грызущее фундамент прогнившего здания. Он страдал ради этого. Его заставили страдать. Даже армии, которые он помогал создавать, больше не хотели иметь с ним ничего общегосюда.
Но это было прекрасно. Пророк в своей стране — Или чтобы спасти их — и всё такое. Искупление наступит достаточно скоро, как только раскрытые им истины будут явлены даже самым упрямым душам, и поэтому будет правильно, если он будет рядом, чтобы направлять события в самом конце, так же, как делал в начале.нас — от тебя?
– Рука Судьбы, – повторила женщина, ничуть не удивившись. – Ну что ж.
Она приподнялась на постелиЭреб не вполне представлял, коротко махнув рукой на свечучто почувствует, которая снова зажгласькогда увидит её. Снаружи поднялся ветерВозможно, и тенты хлопали на привязиблагоговение? Или же робость — в той мере, в какой он ещё мог бояться? В итоге оказалось ни то ни другое — он скорее испытывал некое интеллектуальное любопытство, как если бы открыл совершенно новую разновидность скорпионов.
– А как вы себя называете, миледи— Кто ты? – спросил он— спросила она. Её удивление сменилось негодованием.
– Ты не знаешь? Ты вломился сюдаИмя. Такая простая вещь, но ведь за эти годы он так много их сменил. Совсем недавно, на той комете, он звался апостолом Безмолвных. Он по-прежнему носил те же чёрно-красные доспехи, увешанные цепями, по-прежнему держал железный скипетр, хотя уже снял полностью закрытый бронзовый шлем и отказался от услуг голосового раба. На все эти трудностихитрости он пошёл, и ты чтобы не позволить колдунам Магнуса разгадать его личность. Теперь уловки больше не знаешь?требовались.
– — Я никогда — Длань Судьбы, — сказал он, даже не покраснев от стыда. Эреб знал, что люди смеялись над титулом, который он себе взял, но его это не мог угадать имябеспокоило. Он сделал больше, чем кто угодно — ''кто угодно,'' — чтобы привести всё это в движение, поэтому заслужил такое прозвание. Он уничтожил величайшую империю, которую когда-либо знала Галактика. Он один упорно трудился годами, как прожорливое насекомое, грызущее фундамент прогнившего здания. НеясноОн страдал ради этого. В любом случаеЕго заставили страдать. Даже армии, я подозреваюкоторые он помогал создавать, что у вас их больше одногоне хотели иметь с ним ничего общего. Как вы хотите, чтобы вас знали?
– Но ничего страшного. Нет пророка в своём отечестве и так далее. Искупление наступит достаточно скоро, как только раскрытые им истины будут явлены даже самым упрямым душам, а значит, выйдет правильно, если он окажется рядом, чтобы направлять события в самом конце — так же, как делал в начале. — Длань Судьбы, — повторила женщина, ничуть не удивившись. — Ну что ж. Приподнявшись на постели, она коротко махнула рукой на свечу, и та снова зажглась. Снаружи поднялся ветер, и навесы захлопали на привязи. — А как вы себя называете, госпожа? — спросил он. — Ты не знаешь? Ты вломился сюда, приложив столько усилий, и ты не знаешь? — Мне никогда не удавалось прозревать имена... С точностью. В любом случае я подозреваю, что у вас их больше одного. Как вы желаете называться? — Я хочужелаю, чтобы ты ушёл. Тебя не приглашали.
– — Меня больше никто никуда не приглашает. Но здесь существуют действуют законы гостеприимства, не так ли?
– — Законы применимы к тем, кто их соблюдает.
Эреб Несущий Слово оглядел помещение. Это было странное место – Оно оказалось странным — скромная обстановка, но наполненное приятными вещамис множеством отличных вещиц. От некоторых безделушек исходил варп-варповый смрад глубокой древности, их грубые очертания искажались отпечатками множества душ.Здесь была сила. Глубокая, изъеденная временем сила, тщательно спрятанная, но всё же заметная для того, у кого намётанный глаз. Проникнуть внутрь было нелегко, даже после нескольких месяцев подготовки.
– Я имел в виду тоЗдесь обитала сила. Глубинная, изъеденная временем, тщательно спрятанная, что сказално всё же заметная для того, – сказал он ейу кого намётанный глаз. – Я хочу поговоритьЭреб проник сюда не без труда, даже после нескольких месяцев подготовки.
– Они на так долго оставили меня одну— Я говорил серьёзно, – пробормотала женщина. – А теперь спешка. – Она бросила на него усталый взгляд. – Мне больше нечего сказать никому из вас— произнёс он. — Я давным-давно сыграла свою роль в этой жалкой игре, а теперь хочу просто выйти из неёпобеседовать.
– Да— Они так надолго оставили меня в покое, – сказал он— пробормотала женщина. — А теперь заспешили. — Она бросила на Эреба усталый взгляд. — Мне больше нечего сказать никому из вас. Я давным-давно сыграла свою роль в этой жалкой игре, поворачиваясь а теперь хочу просто выйти из неё. — Да. — Он повернулся к ней лицом и положив руки в перчатках на сжал край кроватилатными перчатками. – — Я так и думал, и поэтому усердно работал, чтобы найти васдо того, пока как всё это не будет уничтоженоуничтожат. Я должен, по крайней мере, засвидетельствовать своё уважение – отдать вам дань моего уважения — вы понимаете?
– Своё— Твоего.уважения. — Без вас ничего бы не получилось. уважениеВсё, что мы делали, всё, ради чего мы трудились, всё началось с вас. Хоры Пантеона до сих пор поют об этом. Госпожа, те, кому открыта истина, восхваляют вас. Я должен был выкроить время и явиться сюда, хотя путь оказался долгим и мне пришлось следовать за шайкой несчастных слепцов через несколько сложных участков: иначе я рисковал навсегда заблудиться в лабиринтах. Но теперь они сами по себе, а я попал туда, где всегда хотел оказаться, — к вершителю, матери всего этого. — Послушай, я не знаю, какие предзнаменования ты изучал, но с ними явно что-то не так.
– Ничего бы — Нет, я никогда не получилосьошибаюсь. Всё, что мы делали, всё, ради чего мы работали, всё началось с васВы — вершитель. Хоры Пантеона до сих пор поют об этом. Вас ''почитают'', миледи, те, кто знает правду. Я должен был найти время, чтобы прийти сюда, хотя путь оказался длинным, и мне пришлось следовать за бандой слепых бедолаг через несколько сложных участков, на случай, если я навсегда заблужусь в лабиринтах. Но теперь они сами по себе, а я оказался там, где всегда хотел быть – с архитекторомРассеиватель. Матерью всего этогоОрудие самих богов.
– ПослушайУслышав эти слова, я не знаю, какие предзнаменования ты изучал, но с ними явно чтоона всё-то не тактаки начала терять самообладание.
– Нет— Богов! Опять. Что ты вообще можешь знать о богах? Посмотри на себя! Ты одеваешься, словно какой-то умалишённый мальчишка, дьяволёнок, которого выгнали из деревни за отравление колодца. Что-то ввело тебя в заблуждение, и мне неважно, что именно. Мне важно только, чтобы ты ушёл сейчас, пока я никогда не ошибаюсь. Вы – архитектор. Рассеиватель. Орудие самих боговразозлилась по-настоящему.
При этих словах Эреб понял, что упивается происходящим. Она оказалась настолько внушительной, насколько он и надеялся. Конечно, онаупорно старалась скрыть это, наконецно теперь Несущий Слово чувствовал, начала терять самообладаниекак её сила бурлит под поверхностью. Такая мощь отличалась от всего, с чем он сталкивался прежде:не явная, не яркая, а тонкая, как аромат.
– Богов! Опять— Возможно, вы даже сами не знаете, — не отступился Эреб. Что ты вообще можешь знать о богах? Посмотри на себя! Ты одеваешься как какой-то тронувшийся умом мальчишка-дьяволёнок— Возможно, вы верили, что действуете в одиночку, по причинам, которого выгнали из деревни за отравление колодцакоторые казались вам непорочными. Что-то ввело тебя в заблуждение''Они'' наслаждаются, и мне когда так происходит. Но это всё равно, что это такое''их'' замысел. Мне важно толькоВы покалечили врага ещё до того, чтобы ты ушёл сейчас, пока я как Он по-настоящему не разозлиласьвзялся за дело. Ха! Когда магистр войны убьёт Его в назначенный час, на устах верующих будет ваше имя.
Эреб понял, что наслаждается этимГоспожа встала. Она оказалась такой впечатляющейснова сделала жест, как он и надеялсякомната полностью осветилась. Конечно, она упорно трудилась, чтобы скрыть это, но теперь он чувствовалОказалось, как её сила бурлит под поверхностью. Это не было похоже ни на что, женщина высока — ростом почти с чем он сталкивался раньше – не явная, яркая сила, а тонкаяЭреба — и движется величаво, как ароматтанцовщица.
– Может быть, вы даже сами не знаете, – упорствовал он. – Может быть, вы верили, — Ты познал кое-что действовали в одиночкуиз дешёвого искусства, по причинамдьяволёнок, которые казались вам чистыми. Они наслаждаются этим— сказала она низким, когда это происходитопасным голосом. Но всё равно это были они. Вы покалечили врага ещё до того— В удачный день ты можешь напугать ребёнка, как Он как следует начално меня ты не пугаешь и не впечатляешь. Ха! Когда магистр войны убьёт Его в своё время, ваше имя будет на устах верующихУходи немедленно и никогда не возвращайся.
Она встала. Она снова сделала жест, и комната полностью осветилась. Она была высокой – почти такой же высокой, как он – и двигалась властно, как танцовщицаОн не дрогнул.
– В тебе есть что-то от дешёвого искусства, дьяволёнок— Вы участвовали в этом с самого начала. Вы достаточно сильны, – сказала она низким чтобы разбросать примархов через время и опасным голосомпространство. – В удачный день ты можешь напугать ребёнкаСознательно ли, нет ли, но меня ты не пугаешь и имеет особого значения. Неужели вы серьёзно думали, что на это не впечатляешьобратят внимания сейчас, за считаные дни до рождения нашего нового порядка? Мне нужно выяснить, зачем вы так поступили. Уходи немедленно и никогда не возвращайсяЧего вы надеялись достичь.
Он упорствовал:Эреб говорил быстро, осознавая опасность. Женщина не подходила ближе, возможно, заинтригованная, а может, просто потрясённая, и он воспользовался этим.
– Вы участвовали в этом с самого начала— Не все концы обрублены, — продолжил легионер. У вас есть сила разбросать примархов через время и пространство— Я разыскиваю их, допрашиваю. Сознательно или нет, это Вы не имеет большого значения. Неужели отрекаетесь от своих действий? Намерены ли вы действительно думали, что это можно просто проигнорировать сейчас, всего за несколько дней довести их до рождения нашего нового порядкаконца? Мне нужно выяснитьВозможно, зачем вы сделали этотогда откроются новые двери. ТоВозможно, чего вы надеялись достичьстанете силой, с которой мы могли бы сотрудничать.
Он говорил быстроТеперь Эреб безошибочно видел, осознавая опасность. Она перестала приближаться к немучто она в ужасе, возможно, заинтригованная, а может просто потрясённая, и он воспользовался этимно уже настал решающий момент.
– Невыясненные вопросы— Потому что я, – продолжал видите ли, создал Хоруса, возвысил его, превратил во Властелина Хаоса, — сказал он. – Я разыскиваю их, допрашиваюделая предложение, в точности как когда-то на Давине. Придерживаетесь ли вы своих действий? Намерены ли вы довести их до конца? Это может открыть новые двери— Подумайте об этом. Это может сделать Я мог бы совершить то же самое для вас силой, с которой мы могли бы сотрудничать.
Теперь ошибки быть не могло – она была в ужасе – но это был тот самый момент.
– Потому что я создал Гора, понимаете, возвысил его, сделал Индрас Аркета на мгновение покинул укрытие на краю воронки и выпустил очередь из болтера. В ту же секунду все двадцать девять его Властелином Хаоса, – сказал он, делая предложениевоинов, точно так жеследуя примеру командира, как он сделал его на Давине. – Подумайте об этом. Я мог бы сделать то же самое для васвыступили из-за различных преград и начали стрелять.
Так продолжалось уже несколько часов. Враг по-прежнему неуклонно отступал— ''Капитан, '' — раздался в его шлеме приоритетный вызов по-прежнему ошеломлённый огромным числом атакующих, но местность замедляла любое продвижение. Всё было разрушено, всё обваливалось и падало, поднимая густые облака ядовитого пепла и пыли. Транзитные артерии были заблокированы. После каждого артиллерийского удара требовалось время, чтобы расчистить тлеющие остатки. На каждом шагу, в этих джунглях разрушения, вы могли столкнуться с засадой, контрударом или атакой смертника. И Имперские Кулаки, и Кровавые Ангелы были смертельно хороши в такого рода сражениях, и они знали каждый дюйм территории, которую уступали. Они знали, где оставить осколочные заряды, противопехотные мины, заминированные люки-ловушки, которые отправят наступавшее отделение вниз, в полузатопленные сводызащищённому каналу.
Тем не менееГоворил Беруддин, в эту игру могли играть и Сыны Горакапитан Пятой роты. Аркета пробился сквозь тысячи городских пейзажей как во время Крестового походаскомандовал отделению продолжать движение, так и во время Восстаниязатем скользнул вниз, и успех всегда следовал одной и той же схеме: продолжайте нажимать, продолжайте давить, держите пехоту и бронетехнику вместе, следите за флангами и не будьте беспечны. Стремительная война была по-своему волнующей, но и в этом тяжёлом истощении, в этом медленном удушении были свои положительные моментыпод прикрытие грязного края кратера.
Он нырнул обратно в укрытие— Капитан, когда над головой засвистели ответные болт-снаряды. В двадцати метрах от него второе и третье отделения перезаряжали оружие и готовились к наступлению. Мерцавший тактический экран сообщил ему, что четвёртое, шестое и седьмое успешно продвигаются сквозь нагромождения металлолома к северу, а вспомогательные роты “Спартанцев” под командованием его лейтенанта неминуемо пробьются на юг, восстанавливая порыв, необходимый для зачистки этого блока— ответил он. — Как дела?
– ''Капитан— Медленно. Кроваво. Приятно'', – пришёл приоритетный сигнал по защищённой частоте связи шлема.
Это был Индрас улыбнулся. Беруддинвоевал так, капитан пятой роты. Аркета подал сигнал отделению продолжать движение, затем скользнул вниз, под прикрытие грязного края кратеракак нравилось ему самому.
– Капитан— Значит, – ответил он. – Как делаты будешь с нами?
– ''Медленно. Кроваво. Приятно''Предполагалось, что две их роты встретятся в тридцати километрах дальше, откуда впервые откроется вид на уже обстреливаемые поля Крылатой Победы, в месте сбора для совместного рывка к Палатину.
Аркета улыбнулся''— Никак нет. Беруддин в душе был настоящим воиномРазве что ты сейчас не отступишь''. Ему не понравилось, как это прозвучало.
– Значит, ты будешь с нами?— Мне приказано...
Две их роты должны были встретиться в тридцати километрах дальше''— Сигизмунд, как раз брат. Сигизмунд. Его заметили в поле зрения уже обстрелянного поля Крылатой Победысекции Меркурия. Там потеряли целый батальон с поддержкой Налётчиков, местом сбора для общего наступления на Палатини теперь командование легиона исходит желчью. Никчёмное сборище за стенами ещё трепыхается''.
– ''Никак нетСигизмунд. НетОдно из немногих имён, если которое произносят с неподдельным уважением в любом легионе, в любой фракции. По слухам, он ослабел, пал духом под удушающим контролем своего примарха. Никто не желал, чтобы это оказалось правдой. Тебе всегда хочется убить зверя на пике его силы, просто чтобы показать себе, на что ты сейчас не отступишь''способен. Такие моменты важны. Благодаря им командир продвигается по служебной лестнице, обеспечивает преданность линейных войск, изменяет баланс сил в легионе.
Ему не понравилось— Я нахожусь в пределах видимости места сбора, как это прозвучало:— сказал Аркета, хотя и без особой убеждённости. Он уже лихорадочно размышлял. Баракса, который ранее мощно продвинулся вперёд, мог достигнуть Палатина раньше него. — Мне по-прежнему нужно добраться до...
– Мои приказы''— Послушай.Эзекиль уже внутри Последней стены.Говорят, он прокладывает себе путь быстрее, чем любой из когда-либо живших.Он хочет эту добычу. И у него может получиться. Но мы ближе, брат мой. Мы гораздо ближе, и мы заслуживаем этого больше, тебе не кажется?''
– ''СигизмундПочему нет такой команды от примарха? Проклятье, брат. Сигизмунд. Его заметили, секция Меркурия. Они потеряли там целый батальон с поддержкой Налётчиков, и где он вообще? Почему они ссорятся из-за этого командование легиона исходит желчью. В этой шайке неудачников ещё есть какая-то жизнь''.трофеев, как бандиты, когда должны маршировать единым строем в тени его подбитого мехом плаща?
СигизмундИ всё же Беруддин говорил разумно. Одно из немногих имён, о которых можно говорить с неподдельным уважением в любом легионе, Они были ближе. И прежде они проливали кровь в любой фракции. Ходили слухиэтой битве, что его сила ушла, что он пал духом под удушающим контролем своего примарха. Никто не хотел, чтобы это было правдой. Все хотели убить зверя на пике его силы, просто чтобы показать себе, на что способны. Такие вещи имели значение. Это были вещи, которые позволяли командиру продвигаться по служебной лестнице, контролировать лояльность линейных войск, изменять баланс сил в легионепока первый капитан зализывал раны после разгрома у стены Сатурна.
– Я нахожусь в пределах видимости места сбора''— Важно, – сказал Аркета, хотя и без особой убеждённостичтобы'' не он ''это сделал. Понимаешь? Его разум уже лихорадочно работалназывают повелителем легиона. Баракса, который упорно продвигался вперёд, мог оказаться в Палатине раньше негоНекоторые открыто. Какое кощунство! Так что это должен сделать не он. – Мне поКто-прежнему нужно добраться до..то должен взять задачу на себя''.
– ''ПослушайВсё именно так. Эзекиль уже внутри Последней стеныИ это лучшая причина для того, чтобы изменить маршрут прямо сейчас. Аркета рассчитал кое-что, едва слыша грохот выстрелов вокруг себя. ГоворятКогда Индрас закончил, он прокладывает себе путь быстрееего взгляд задержался на ножнах любимого клинка, чем любой из когда-либо жившихтого самого, который шептал ему в минуты тишины. Он хочет убитьуже какое-то время не вынимал меч из ножен. И у него это может получиться. Но мы ближеАркета ждал достойного случая, почти отчаянно желая, брат мойчтобы тот наступил. Мы гораздо ближе, и мы заслуживаем этого больше, тебе не кажется?''
Почему это не исходило от примарха? Проклятье, ''где'' он? Почему они ссорились из-за призов, как бандиты, когда должны маршировать вместе в тени его подбитого мехом плаща— У тебя есть координаты?— спросил Индрас.
И всё же в словах Беруддина был смысл. Они были ближе. И они истекали кровью в этой битве, в то время как первый капитан зализывал раны после Сатурнианского разгромаВ ответ раздался смех.
– ''Это важно. Чтобы — Они мне не он это сделалнужны! Сигизмунд — единственная преграда между этим местом и Палатином. Понимаешь? Они уже называют Туда идут все, чтобы или примкнуть к нему, или прикончить его магистром легиона. Некоторые открыто – это богохульствоПойдём, брат. Так что это не должен быть он – кто-то должен взять это на себяМы должны попасть туда''.
Всё это было правдойИндрас поднял взгляд. И это была лучшая причинаСудя по тактическим данным, чтобы изменить направление сейчас«Спартанцы» почти вышли на позиции. Аркета произвёл кое-какие расчётыКровавые Ангелы уже окончательно отступали, едва слыша грохот выстрелов вокруг себябросая тела убитых. Когда он закончил, его взгляд остановился Но даже теперь на ножнах любимого клинкаликвидацию этого фронта уйдут часы, того самогоа возможно, который шептал ему в моменты тишиныи дни. Прошло много времени с тех порТяжёлая, как он вынимал его из ножен. Он ждал достойного случаянеблагодарная работа, почти отчаявшись, что тот наступитк тому же в тени Великого Потенциального Убийства.
– У тебя есть координаты? – спросил онИ, если так посмотреть, ты понимаешь, что выбор просто очевиден.
Ответом стал смех— Искренне благодарю, брат, — сказал он, закрепив болтер и готовясь выкрикнуть нужную команду. — Я отдам приказ, как только мы здесь закончим. Поохотимся на него вместе.
– ''Они мне не нужны— Ради чести магистра войны! Он – единственное сопротивление между этим местом и Палатином. Все идут туда – чтобы присоединиться к нему или уничтожить его. Пойдём, брат. Мы должны быть там''.
И когда вы смотрите на это так— Да, на самом деле выбора просто нетверно, — сухо произнёс он. — Ради чести Хоруса.
– Моя искренняя благодарность, брат, – сказал он, положив болтер и готовясь отдать команду. – Я отдам приказ, как только мы здесь закончим. Мы будем охотиться на него вместе.
– ''Во имя чести магистра войны!''===Глава четырнадцатая===
Аркета улыбнулся.
– Да, верно, – сухо сказал он. – Во имя чести Гора.Хрупкий Не сейчас Воспоминание
<br />— Ради чести его! — пылко воскликнул Джангсай. — Ради чести Кагана!
== ЧЕТЫРНАДЦАТЬ =='''Хрупкий'''До чего же прекрасен, чудесен его «Ксифон» — машина, которая так идеально подходит для стиля ведения войны V легиона, словно появилась на свет под сводами самой Цюань-Чжоу. Вёрткий, непредсказуемый, как жеребёнок, всегда готовый перевернуться или соскользнуть в штопор, но именно поэтому такой привлекательный. Только если ты научишься управляться с ним, если подчинишь себе эту лёгкую и хрупкую конструкцию, он станет по-настоящему смертоносным — стилетом в мире палашей.
'''Не сейчас'''Многие легионы полностью отказались от «Ксифонов» во время Крестового похода, отдав предпочтение более тяжёлым атмосферным истребителям с их суровым очарованием. Но даже после того, как Механикум прекратил выпуск новых машин, Белые Шрамы сохраняли их столько, сколько могли. Подавляющее большинство перехватчиков, сбережённых легионом, погибли в первые недели войны, хотя враг при этом понёс гораздо более крупные потери. Уцелевшие «Ксифоны» придержали для выполнения единственной задачи, и теперь Джангсай мог только радоваться такому решению.
'''Воспоминание'''Каждый нерв трепетал в нём, все чувства обострились. Эскадрилья Джангсая с визгом неслась вперед: десять машин в плотном строю прочерчивали ярко-белые инверсионные следы в грязной атмосфере. Пилотируя великолепный, темпераментный «Ксифон», ты не мог позволить себе ничего, кроме полной концентрации. Отвлекись всего на секунду, и ты обнаружишь, что он взбесился и не слушается рулей, а потом врежешься в ринувшийся навстречу горизонт.
- Ради чести! - пылко воскликнул ДжангсайОни устремились вниз между двух горизонтов. Нижний, истинный и чёрный, как уголь, покрылся рубцами после месяцев боёв. Верхний, огромный орбитальный диск, заслоняющий остатки естественного солнечного света и выглядящий как объятый пламенем поддельный ландшафт, бурлил и рокотал, простираясь во все стороны, куда ни кинь взгляд. Когда ты мчался между такими громадными твердями, где узкое воздушное пространство превращалось в сплошную зону поражения, и находился совсем рядом с ними, такие ощущения пьянили сами по себе. - Ради Кагана!
«Ксифон» был прекрасенВсе вокруг него двигалось хаотично, прекрасное создание – машина так идеально созданная для стиля ведения войны V Легиона, что могла бы появиться на свет под сводами самого Цюань Чжоу. Он был вёртким, непредсказуемым как жеребенок, всегда готовым перевернуться или попасть в неприятности, но в этом дико вращаясь и заключалась его привлекательность. Только научившись управлять имкренясь, подчинив себе эту легкую и хрупкую конструкциюсловно брошенные топоры, он становился по настоящему смертоносным – стилетом в мире палашейнесущиеся навстречу друг другу.
Многие Легионы полностью отказались от них во время Крестового походаОгромные копья света, отдав предпочтение суровому очарованию более тяжелых атмосферных истребителей. Но даже после тогоисторгаемые орбитальными лазерными батареями, как Механикум прекратили выпуск новых машинвспыхивали, Белые Шрамы держались за устремляясь вниз. Некоторые из них стольконасквозь прошивали внешнюю броню платформы ''«Небо»'' и, сколько моглиистощив свой гибельный заряд, с шипением угасали на поверхности земли. Несмотря на огромное количествоВокруг них со звоном разлетались обломки, потери их были колоссальными - большая часть остававшихся на вооружении была уничтожена что врезались в первые недели войнызастигнутые врасплох танки, истребители и десантные корабли. Остальные были придержаны для единственной задачиСамопроизвольно воспламеняясь, такие фрагменты взрывались и в тот момент Джангсай мог быть только благодарен за этораспускались облаками опасного мусора.
Каждый нерв трепетал в немЧетыре с половиной тысячи километров воздушного пространства, ограниченная и оспариваемая зона поединков на высоких скоростях, являли собой одновременно ужасное и восхитительное зрелище. Орбитальная платформа всё ещё принимала на себя большую часть лазерного огня, выпущенного из пустоты, поэтому неприятелю, пытавшемуся добраться до бронетанковой колонны, каждое ощущение было живымприходилось вести штурмовые корабли на малой высоте. Эскадрилья Джангсая с визгом неслась впередИз-за турбулентности, создаваемой ''«Небом»'', по десять в плотном строюперед ними стояла сложная, оставляя ярконо всё-белые инверсионные следы таки выполнимая задача, поэтому V легион также бросил в грязной атмосферебой все уцелевшие воздушные силы. За штурвалом этой великолепнойДержась в пламенеющей тени платформы, темпераментной машины оставалось место только для чистой концентрации. Отвлекитесь всего на секунду, и вы обнаружите себя в безумном неконтролируемом полете навстречу надвигающемуся горизонтуони готовились открыть огонь по приближающимся стаям летательных аппаратов Гвардии Смерти.
- Цели отмечены – объявил он своим пилотамКак правило, просматривая руны противник предпочитал более крупные и тяжёлые единицы, прежде всего штурмовые корабли, идеально приспособленные для ведения огня «воздух — земля». Это делало их опасными для экипажей танков, но уязвимыми перед эскадрильями настоящих истребителей, которым они уступали в манёвренности. Основная часть десантных судов самих Белых Шрамов предназначалась для переброски пехоты быстрого реагирования, расчищавшей территорию по векторам атаки, поэтому задача обеспечения безопасности воздушного пространства легла на формирования «Ксифонов». - Убивайте Перехватчики, хотя и рассредоточенные по всему полю боя, могли перемещаться с радостью, братья моимолниеносной быстротой.
Все вокруг него двигалось хаотичноДесять «Ксифонов» резко спикировали, дико вращаясь, словно брошенные топоры навстречу друг другунабирая скорость для атаки.
Огромные копья света орбитальных лазерных батарей пронзали Из первых четырёх пусковых установок вылетели ракеты. Помчавшись к целям, они врезались в строй штурмовиков и вспыхивали на плитах внешней брони платформы «Небо», некоторые полностью уничтожили два из них прошивали ее насквозьв воздухе. Ещё до того, и истощив свой смертельный заряд с шипением падали на поверхность земли. Обломкикак остальные экипажи успели отреагировать, лазпушки изрыгнули неистовый поток сгустков энергии, которые, разлетаясь и звенясловно трассирующие снаряды, врезались с треском вонзились в первые попавшиеся танкиверхнюю броню кораблей. Гвардия Смерти потеряла ещё три штурмовых корабля до того, истребителикак «Ксифонам» снова пришлось набрать высоту. К тому времени уцелевшие воздушные единицы противника рассеялись, вооруженные суда и, самопроизвольно воспламеняясь, расцветали вспышками взрывовпопытка атаковать наземные цели сменилась отчаянным бегством от опасности.
Четыре с половиной тысячи километров воздушного пространства, заполненные поединками на высоких скоростях, были ужасными и восхитительными одновременно. Орбитальная платформа все еще принимала на себя большую часть лазерного огня, выпущенного из пустоты, поэтому противнику, в попытке добраться до бронетанковой колонны, пришлось подвести свои штурмовики близко к земле. Это было сложно из-за турбулентности, которую принесло с собой «Небо», но не невозможно. И по этой же причине все остатки воздушных сил V Легиона были рассредоточены под огневым прикрытием платформы и готовы открыть огонь по приближающимся стаям флайеров Гвардии Смерти— Хай Чогорис! — воскликнул Джангсай.
Как правило, противник предпочитал более крупные и тяжелые единицы, большинство из которых – штурмовикиРазослав по комм-сети пилотам своей эскадрильи руны целеуказания, идеально приспособленные для ведения огня «воздух-земля». Это делало их опасными для экипажей танковобозначающие выживших врагов, но уязвимыми перед эскадрильями более высокоманевренных настоящих истребителей. Основная часть боевых кораблей Белых Шрамов предназначалась для переброски пехоты быстрого реагированияон заложил крутой вираж, чтобы расчистить пути для атаки. Поэтому задача обеспечения безопасности воздушного пространства легла на формирования «Ксифонов», которые хотя и были разбросаны по всему полю боя, но могли перемещаться с молниеносной скоростьюдобить неприятеля.
Джангсай нацелился «Ксифоны» разделились на строй из семи «Штормовых Орлов» Гвардии Смерти. Они скользили на малой высоте и готовились обстрелять подразделение имперских «Адских Молотов». Противник почти вышел на позиции для стрельбы, но был не осторожен – колоссальные помехи от продвижения «Неба» сделали использование авгуров практически бесполезным. Это было равносильному тому, как выйти на дистанцию обстрела и попасть в ослепительный солнечный светохотничьи пары.
Десять «Ксифонов» резко спикировали внизДжангсай зашел в хвост петляющему «Грозовому орлу», набирая скорость для атакитурбины которого выбрасывали огромные клубы дыма после предыдущего попадания, и навёл на него все четыре встроенные лазерные пушки.
Ракеты вылетели из первых четырех пусковых установок расходясь в стороны перед тем как врезаться в строй штурмовиков и полностью уничтожить двух из них в воздухе. Прежде чем остальные смогли среагировать— За Катулл, лазерные пушки изрыгнули неистовый поток зарядов, которые, словно трассирующие снаряды, раскололи верхнюю броню кораблей. Три штурмовика были сбиты еще до того, как «Ксифоны» вышли на новый заход. К тому времени оставшиеся силы противника рассеялись, и все мысли о наземном штурме сменились мыслями об отчаянном бегстве в укрытие— выдохнул хан.
- ''Хай Чогорис''! – воскликнул ДжангсайНажав на огневые руны, раздавая по комм-сети руны целеуказателей для оставшихся в строю в его эскадрильеон со свирепым удовлетворением пронаблюдал за тем, как лазерные разряды снова и ушел снова поражают цель. «Грозовой орёл» разнесло на части, его корпус раскололся на крутой развороткуски, которые ещё долго кувыркались, чтобы добить противникапрежде чем унестись к земле.
«Ксифоны» разделились на охотничьи парыВсе десять истребителей вышли из боя, нейтрализовав все семь целей. Далеко внизу ведущий «Адский молот» выпустил сигнальную ракету, что Джангсай истолковал как жест благодарности.
Джангсай зашел в хвост «Штормовому Орлу», турбины которого выбрасывали огромные клубы дыма — Ха! — громко рассмеялся хан от предыдущего попадания, и навел на него все четыре встроенные лазерные пушкиискреннего удовольствия. — Приступим к следующим.
- За Катулл, - выдохнул он Потом им стало сложнее. Хотя шквал первых ударов застал Гвардейцев Смерти врасплох и нажал на огневые руны. Вид тогоони предпочитали наземные схватки, как лазерные заряды раз за разом попадают эти пилоты не впервые поднялись в цель, доставлял дикое удовлетворениенебо. «Штормовой Орел» разлетелся на частиТеперь более тяжёлые корабли поддерживали наземную атаку, его корпус раскололся на кускитогда как манёвренные машины уходили выше, которые кувыркались снова и снова, прежде чем упасть на землюготовые вступить в бой с нападающими.
Все десять истребителей вышли Произошло ещё несколько воздушных стычек, быстро сменявших одна другую. Перехватчики неудержимо мчались вперёд, стремясь поразить цели быстро и издалека, чтобы враг не успел пустить в ход более тяжёлое вооружение. Перед тем как развалиться на части, любой «Грозовой орёл» мог выдержать целый град попаданий, а «Ксифоны» порой выходили из боястроя, все семь целей были нейтрализованыпопав под один точный выстрел. Далеко внизу ведущий «Адский Молот» выпустил вспышкуВот почему эскадрилья Джангсая начала таять: тяжёлые болтеры «Громового ястреба» разнесли машину Коджара на осколки, которую Джангсай истолковал как жест благодарностиа Ксой-Мэнь попал под обстрел «Грозовой птицы», и его отбросило в ореол пламени вокруг орбитальной плиты. В правый борт «Ксифона» под управлением Хибана попала ракета, направляемая машинным духом. Тут же оторвалось крыло, перехватчик вошёл в штопор, врезался в уцелевшую стену брошенного жилблока и разлетелся на куски.
- Ха! - он громко рассмеялся от искреннего удовольствияНо рвение воинов нисколько не ослабевало. - Приступим Истребители увеличивали счёт сбитых противников в тоннах, приписывая к следующимнему по одной неповоротливой громадине за раз, и расчищали небеса над безостановочно движущейся бронетехникой. Они не снижали темп наступления, их натиск оставался неудержимым. Пронёсшись мимо тихоходного «Громового ястреба», Джангсай изрешетил ему все системы вдоль борта, а мчащиеся следом братья послали лазерные лучи в кабину. Догнав редкую машину модели «Корсар», хан нанёс по ней беспощадный ракетный удар, после чего зашёл снизу и пронзил её бомбовый отсек потоками жгучего света, от которых детонировал весь боекомплект.
Но теперь все стало сложнееМетр за метром, секунда за секундой танки приближались к своей цели. Шквал первых ударов застал Гвардию Смерти врасплох. Но, несмотря на их предпочтение наземному боюБашни космопорта Львиных врат становились всё ближе — вырастали, они не были дилетантами в воздухезаслоняя собой последние клочки открытого неба. Более тяжелые суда поддерживали наземную атакуСегменты зелёных молний метались по почерневшей земле, в то время как маневренные уходили вышецепляясь о рубежи огненного ада, готовые вступить в бой с нападающимипорождённого гигантской платформой.
Еще несколько воздушных боев сменяли друг друга И всё это тонуло в быстрой последовательности. Прежде чем могло быть пущено в ход более тяжелое вооружение, перехватчики мчались, стремясь быстро поразить цели на расстоянии. Перед тем, как распасться на куски, «Штормовой Орел» может выдержать ряд попаданийдымовой завесе, в то время как «Ксифона» может вывести из строя один точный выстрелкоторую источало порченое сердце крепости. НаконецТьма рукотворной ночи всё сгущалась, эскадрилья Джангсая начала таять – тяжелые снаряды «Громового Ястреба» разнесли флайер Коджара на осколкиоптику залепляло грязью, в Ксой-Мена врезалась «Грозовая Птица» и отбросила его в зону огня орбитальной плитытурбины задыхались от пепла. Направляемая машинным духом ракета попала Хибану в правый борт. Крыло тут же оторвалось, и машина, выйдя из-под контроля«Ксифоны» включили мощные люмены, разбилась на части рядом с опустевшим жилым блокомотказавшись от маскировки ради небольшого улучшения обзора.
Но это не могло испортить восторг. Истребители лавиной обрушивались с небес раз за разомСелик, ведомый Джангсая, расчищая небо над безостановочно движущейся бронетехникойкаким-то образом заметил посреди туч мусора в воздухе приближающуюся группу «Грозовых птиц». Они не снижали темп наступленияТри машины неслись сквозь клубящийся смог, не сбрасывали скоростьвыискивая цели на земле. Джангсай пронесся мимо медленно движущегося «Громового Ястреба»Такие корабли, уничтожив ему все системы вдоль бортадостаточно вместительные, а его братья послали следом лазерные заряды в кабину. Он истерзал ракетными ударами редкий экземпляр «Корсара»чтобы перевозить отделения пехоты, пронзил его бомбовый отсек последними очередями и помчался дальшепредставляли собой главные мишени.
Постепенно, шаг за шагом, танки приближались к своей цели. Башни космопорта Львиные Врата становились все ближе, вырастая, чтобы заслонить собой последние клочки открытого неба. Осколки зеленых молний метались по почерневшей земле, спотыкаясь о границы огненного ада, порожденного платформой «Небо». И все это тонуло в дымовой завесе, которую источало порченное сердце крепости. Искусственная ночь становилась все темнее и гуще, оптика становилась бесполезной, турбины задыхались от пепла— За ними! — немедленно приказал Джангсай. «Ксифоны» активировали мощные люменыДёрнув ручки управления, отказавшись от маскировки он вошёл в пользу дополнительной визуальной четкостиразворот с креном.
Каким-то образомМощные двигатели загудели, во всем этом загрязненном воздухеи семь оставшихся «Ксифонов» устремились вниз, ведомый Джангсая, Селика законцовки их крыльев наклонились параллельно друг другу. Они снижались подобно соколам, заметил приближающуюся группу «Грозовых Птиц». Трое из них быстро неслись сквозь клубящийся смогв почти вертикальном пикировании с четырёх направлений, выискивая цели на землепока их лазерные пушки не исторгли лучевой залп. Эти корабли были достаточно большими«Грозовые птицы» мгновенно разорвали строй, чтобы перевозить отделения пехотыуходя от приближающегося шквала, и потому представляли собой главные мишениоткрыли ответный огонь.
– За ними! – приказал немедленно Джангсайбросился вслед за ведущей машиной, дернул за колонки управления изо всех сил стараясь навести на неё ракеты. Перекрестия прицелов крутились и ушел в крутой виражметались, пытаясь закрепиться на вертящейся мишени. В кабине раздался сигнал тревоги, однако хан проигнорировал его, зная, что добьётся своего через считаные доли секунды.
Мощные двигатели загуделиНо потом его хвостовой стабилизатор с хрустом пробили болт-снаряды, и семь оставшихся «Ксифонов» устремились вниз параллельно друг другурули слетели с крепления. Равновесие «Ксифона» нарушилось. Мир бешено вращался, пока Джангсай боролся с ручками управления. Они снижались подобно соколамОн даже не видел, в почти вертикальном пикированииоткуда прилетела очередь — возможно, с одной из «Грозовых птиц», а затем лазерные пушки разразились огнем возможно, с четырех направленийземли. «Грозовые Птицы» мгновенно нарушили стройВпрочем, уходя от приближающегося шквалаэто не имело большого значения, и открыли ответный огоньпоскольку его истребитель стал непригодным для полёта после первого же попадания.
Но потом болт-снаряды пробили его хвостовой стабилизаторДжангсай стукнул по кнопке катапультирования, и конструкция слетела с крепленияфонарь кабины вышибло. Равновесие «Ксифона» нарушилосьХана выбросило следом, швырнуло в вихрь струящихся огненных искр. Мир бешено вращалсяДвигатели пилотского кресла ожили, унося его прочь от места падения, пока Джангсай боролсягде «Ксифон» врезался в землю, чтобы вернуть себе управлениепропахав борозду с краями из вывернутой грязи и щебня. Он даже не виделМимо просвистели болт-снаряды, откуда прилетели снаряды – может бытьто ли нацеленные в воина, с одной то ли просто вылетевшие из «Грозовых Птиц»гущи воздушного боя. Впрочем, может быть устройство катапультирования уже падало вместе с землиДжангсаем. ВпрочемДо того, как оно рухнуло на грунт, это не имело большого значенияхан оттолкнулся от него и грузно приземлился, поскольку одно единственное попадание сделало его истребитель непригодным для полетауже выхватив клинок.
Вид поверхности землиИзмученное небо, несущейся ему навстречуизрезанное инверсионными следами, вызывал тошноту. Каким-то образом он сумел развернуть истребитель и выйти из пике всего в нескольких метрах от земли перед темревело у него над головой, ярко пылая, как почти потерял зрение от перегрузокплавильная печь. Теперь конструкция истребителя содрогаласьВпереди виднелись мрачные внешние укрепления, возвышались подмостки и была неустойчивойбрустверы. Джангсай увиделПод ногами у Джангсая непрерывно дрожала земля, как прямо перед ним возвышается космопорт, как поднимаются в виде беспорядочно нагроможденных террас его внешние сооружения. Его венчали вспышки выстрелов и паутина артиллерийских ударов. Джангсай рассчитывал, хватит ли его которую на весь путь – протаранить один из парапетов и вывести из строя одну или две батареи обороны, – когда еще один сокрушительный удар болтерного огня отбросил его вниз, пробив крыло по правому борту многие километры вокруг сотрясали и лишив тонкой брони. «Ксифон» резко устремился к земле, но теперь он был совершенно неуправляемвзрыхляли гусеницы.
Джангсай нажал на кнопку катапультированияМглу за первой линией руин уже пронизывал свет, и крышка кабины сорвалась с места. Его выбросило следом, подбросив в вихрь струящихся огненных искр. Двигатели кресла пилота ожили, унося его подальше от места столкновения, где его «Ксифон» врезался в землю и оставил борозду вспаханной грязи и щебняиспускаемый парами бледно-зелёных линз. Мимо просвистели болт-снаряды, возможно, нацеленные в негоИх хозяева, а можетдержа тускло мерцающие порченые клинки, просто прилетевшие грузно выступали из гущи воздушного боя. Катапультируемое устройство уносило его вниз. Кресло еще не успело упасть на землю, а Джангсай уже оттолкнулся и в тяжелом приседе приземлился с обнаженным клинкоммутной пелены.
Измученное небо, изрезанное инверсионными следами, ревело над головой, словно раскаленная печь. Впереди виднелись мрачные внешние укрепления, возвышались строительные леса и брустверыДжангсай включил расщепляющее поле на клинке Аджака. Земля, сотрясаемая и изрытая гусеницами Вспыхнувший ореол показался чистой белой звездой на многие километры вокруг, непрерывно дрожала под нимфоне дымовых завес клубящейся тьмы.
Мгла за первой линией руин уже была пронизана парами бледно-зеленых— Давайте сюда, раздутые вы мрази! — прорычал он, ухмыляясь под шлемом, неуклюже двигающихся линзготовясь сорваться с места. — Посмотрим, мерцая разлагающимися лезвиями в медленно плывущей тьмекак вы угонитесь за ''этим''.
Джангсай активировал клинок Аджака. Вспыхнувшее энергетическое поле было похоже на чистую белую звезду на фоне дымовых завес клубящейся тьмы.
- Давай сюдаПриказ о всеобщем сборе вызвал у Крозия недовольство. Он надеялся провести в подвалах ещё несколько часов — ему только что доставили ещё двадцать субъектов в сознании, ты— но не мог проигнорировать призыв первой категории. Зэдал взглянул на крохотное существо, раздутая мразь, - прорычал он, ухмыляясь под шлемом, готовый сорваться которое примостилось сверху на полке. Оно грызло кусочек скальпа с места. – Посмотрим, как ты справишьсяволосами и миленько пускало слюни.
Полная боевая готовность досаждала емуХромая, он вышел за порог, подхватив на ходу свой старый цепной клинок. Крозий надеялся провести еще несколько часов в подвалах – ему только Адамантиевая кромка оружия покрылась ржавчиной и гнилью, но из выпускных отверстий теперь сочилось что доставили еще двадцать человек в сознании-то интересное. Но игнорировать вызов приоритетной важности было нельзяЯдовитое, как предположил Зэдал. Он взглянул на крохотное существоВ поскрипывающем космопорте всюду звучали сигналы тревоги: одни доносились из старой имперской сети, которое примостилось сверху на полкедругие ревели с новых легионных станций оповещения. Оно грызло большой кусок кожи с головы Шум раздражал, но, похоже, никто не торопился — Гвардейцы Смерти тяжело и так мило пускало слюнинеуклюже топали на свои позиции, словно в полудрёме, почти не разговаривая между собой.
- Что жДемоны вели себя совсем иначе. Эти неустойчивые монстры, сдвигающиеся между измерениями, брызгали слюной и фыркали, идем со мнойрезвились с неподдельным восторгом, - вздохнул он. Существо спрыгнуло а порой теряли связь с материальным миром и уселось ему на наплечникцеликом проваливались в пол. Оно уткнулось носом Они выглядели так, будто опьянели или приняли наркотики, словно само пребывание в щель между ободом наплечника этом месте, так близко от Анафемы и нагрудникомЕго неослабевающих оберегов, сильно оглупляло их. В качестве компенсации за неудобства значительно ускорилось когда-то неторопливое преображение внутренней структуры космопорта. Прежние стены из обычного металла изгибались, приобретая новые органические формы, которая расширялась по мере тогосочились химическими веществами и выбрасывали тёмные побеги ползучих растений. Окружающий воздух казался густым, как раздувалось тело Крозия. - Долг зоветрвота, а в наиболее глубоких помещениях видимость снижалась до пары десятков метров.
Он захромал в сторону двериУсмехнувшись от удовольствия, на ходу хватая свой старый цепной клинок. Его адамантиевую кромку покрывали ржавчина и гнильКрозий обнаружил, а из отверстий сочилось кое-что интересное. Он предположиллелеет надежду на то, что это должно быть ядовитопосле окончания битвы легион уже не уйдёт отсюда. В трещащем по швам космопорте повсюду звучали сигналы тревогиПусть Хорус получит Дворец, некоторые из них были частью старой имперской сетикоторый так жаждет разрушить, другие ревели с новых станций оповещения Легионаим же хватит и этой занимательной башни разложения. Шум раздражалВозможно, ноони превратят её в инкубатор, похожевеличайший в истории, никто не торопился – легионеры тяжело до такой степени насыщенный мощью и неуклюже топталисьтоксичностью, словно в полудреме, почти не разговаривая друг с другом, и подтягивались на свои позициичто сама Галактика подхватит неизлечимую инфекцию.
Демоны – совсем другое делоОднако сначала им нужно защитить порт. Монстры колыхались Хрипя через дыхательную маску, Зэдал поднимался по длинной лестнице, хватаясь за перила и сменяли образыподтягивая себя. Наконец он вышел в длинный зал, брызгали слюной что тянулся на сотни метров к большим воротам в западном конце галерей наземного уровня. Там двигалась огромная масса тел: все они, топая и фыркалипошатываясь, резвились ковыляли к бастионам. Маршировали отделения Несломленных, брели банды оборванных культистов, которых притащили с неподдельным восторгомпустошей, а демоны, трепетавшие, как пламя свечи, время от времени теряли связь с материальным миром и то появлялись, то исчезалииз поля зрения. Они выглядели такПод всеми ними содрогнулся пол, будто были пьяны или одурманены наркотикомкогда настенные орудия открыли огонь, словно само нахождение в этом месте – в такой близости от Анафемы и Его неослабевающей защиты – лишало их разумазагрохотал сам фундамент. В ответ медленная трансформация внутренностей космопорта значительно ускорилась: прежние стены из обычного металла изгибалисьВозможно, сбор вёлся преждевременно, приобретая новые органические формы; химические вещества сочились без должной подготовки и выбрасывали темные побеги ползучих растений. Воздух вокруг казался густым прогнозирования, но, по крайней мере, он уже начался, и тошнотворнымвоенная машина раскручивала ржавые шестерёнки, а в более глубоких местах видимость снижалась до нескольких десятков метровнабирая ход.
Крозий усмехнулся Наконец, поднявшись на высоту трёхсот метров от удовольствия и обнаружилуровня внешних укреплений, что лелеет надежду Крозий выбрался на топарапеты, что после окончания битвы Легион никогда не покинет это местообращённые на юго-запад. Пусть Гор получит Дворец, который он так жаждет разрушить. Им же хватит По их периметру располагались оборонительные башни и этой занимательной башни разложенияпозиции тяжёлых орудий. Они могли бы превратить ее Больше половины из этих огневых точек не действовали, разрушенные в инкубаторходе прорыва Пертурабо. Часть из них отремонтировали, величайший также по воздуху доставили другие орудия из когда-либо существовавшихсобственных арсеналов легиона, до такой степени насыщенный мощью но в целом складывалось ощущение ветхости и токсичностью, что сама галактика станет необратимо зараженанемощи.
Однако сначала они должны его защититьКрозий настроил засорившийся механизм забрала и услышал глухой лязг. Хрипя через ребризер, Пару секунд он поднимался по длинной лестницевидел только туман из помех, хватаясь но затем неповоротливый машинный дух принялся за перила и подтягивая себя. Наконец перед ним возник длинный зал, что тянулся на сотни метров к большим воротам в западном конце галерей первого уровня. Огромная масса тел пришла в движение. Все они, топая и пошатываясь, направляясь к бастионам – марширующие отряды Несломленных; выдернутые с пустошей банды оборванных культистов; демоны, трепещущие, как свеча на ветруработу, то появляясьтактическая панорама приобрела чёткость, то исчезая из поля зрения. Настенные орудия открыли огонь и пол содрогнулся до основания. Возможно, сбор был преждевременным, проведенным без достаточной подготовки и прогнозирования, но, по крайней мере, он шел полным ходом, двигая ржавые шестеренки военной машиныеё пересекли линии наведения.
НаконецНа западе пылало само небо, на высоте трехсот метров от уровня передовых укреплений Крозий выбрался на парапетыи источник огня непрерывно приближался, обращенные на юго-запад. По периметру были расположены оборонительные башни а вокруг него мелькали и огневые точки тяжелых орудийметались истребители, ведущие воздушные дуэли. Больше половины последних были выведены из строя ПертурабоПод этим надвигающимся грозовым облаком, широким, как сам горизонт, лежали покорённые территории, тянущиеся к Колоссам, но теперь скрытые бурлящим ковром пыли. Часть из них отремонтировалиНе клубами, другиечто вяло приплывали с мест предыдущих разрушений, несшие а вихрями, что взметались над боевой техникой, мчащейся на себе следы распадабешеной скорости. Танки преодолевали развалины городских улиц густым потоком, доставили по воздуху из собственных запасов Легионабудто стая крыс.
Он отрегулировал рычаги управления на визоре шлемаКрозий не был великим стратегосом, механизм глухо лязгнулно такая численность... На мгновение в поле зрения возник только туман из помехтревожила. В конце концов, машинный дух медленно пробудилсяИх враг не проводил контратак такого масштаба уже несколько месяцев, уж точно не после кровопролитных неудач на Фасадном фронте. Однако здесь противник сосредоточил силы. Они выглядели решительно и линии наведения выстроились в четкую тактическую панорамудвигались быстро.
На западе небо было в огнеТогда он вспомнил слова Тифа, и его источник продолжал приближаться в сопровождении истребителей, ведущих воздушные дуэли. Под этим надвигающимся грозовым облаком, широким, как сам горизонт, лежали скрытые клубящимся ковром пыли отвоеванные территории, тянущиеся обращенные к Колоссам. Это были не вялые наносы, приносимые с мест предыдущих разрушений. Ее порождали транспортные средства, мчащиеся на бешеной скорости запутанными зигзагами, роясь подобно стае крыс посреди развалин старого городанему.
Крозий не был мастером стратегии, но цифры выглядели… тревожно. Их враг не предпринимал контратаки такого масштаба уже в течение нескольких месяцев, и уж точно не после их кровавых неудач на Переднем фронте. Однако противник сосредоточился. Он выглядел решительным и двигался быстро«Ты узнаешь».
Тогда Что ж, возможно, стоит призвать его обратно. Вероятно, происходит именно то событие, о котором он вспомнил слова Тифабеспокоился. Подняв жирненького демона, обращенные к немуЗэдал погладил его под подбородком, отчего тот захихикал. ''Ты узнаешь''Пока легионер размышлял, крохотный монстр, похоже, не волновался. Указав на приближающиеся танки, он извернулся и пустил газы в их сторону.
Что ж, может, его стоит вызвать. Может быть, это Крозий рассмеялся и был тот случай, который похлопал его беспокоил. Крозий поднял упитанного демона, погладил его под подбородком, отчего тот захихикал. Он задумался. Крохотный монстр, казалось, не был обеспокоен. Он указал на приближающиеся войска, развернулся и пустил газы в их стронупо колючкам.
Крозий рассмеялся и похлопал его по колючкам— Похвально, — пробормотал он. — Большего они не заслуживают.
- ПохвальноЭто его успокоило. Снова убрав существо на сгиб руки, - пробормотал онЗэдал нащупал пусковой переключатель на своём мече. - Большего они не заслуживаютДалеко внизу облака пыли вздымались все ближе.
Это его успокоило— Мчитесь так показушно, как пожелаете, — проговорил он, взбираясь по ступенькам к краю бастиона. Он сунул существо обратно и нащупал переключатель управления на оружииПовсюду вокруг него воины легиона опускали стволы орудий, волокли тележки с боеприпасами, запускали тяжёлые двигатели поворотных платформ. Далеко внизу облака пыли вздымались все ближеВоздух гудел от проявляющихся демонов, скалобетонные плиты дрожали под множеством раздвоенных сабатонов.
- Мчитесь так же молниеносно, как вы и любите, - проговорил он, взбираясь по ступенькам к краю бастиона. Вокруг него воины Легиона опускали стволы орудий, подводили тележки с боеприпасами, заводили тяжелые двигатели поворотных платформ. Воздух гудел от очертаний демонов, рокритовые плиты дрожали от марша огромной массы копыт вместо сапог— За это мы заставим вас страдать.
- Мы заставим вас страдать за это.
Наранбаатар выпрыгнул Справа от него виднелся остов сбитого посадочного модуля — огромная труба из открытого люка «Громового Ястреба»потемневшего металла, больше ста метров в длину и в диаметре. На секунду он погрузился в пламя По левую сторону тянулся непролазный бурелом из покорёженной арматуры и воздухсекций каменной кладки, рухнул жуткие нагромождения давно разрушенных конструкций, почти непроходимые для пехоты. Путь посередине, всего несколько часов назад расчищенный инженерными подразделениями V легиона, представлял собой единственный вектор наступления в грязь данном секторе, и принялся за работуатака уже замедлялась.
Справа от него виднелся каркас упавшего посадочного модуля – огромная труба из потемневшего металла имела более ста метров в диаметреОни тщательно спланировали все маршруты. После недель исследований, подкреплённых опасными разведывательными миссиями, они выявили сеть подходов к врагу. По левую сторону было непролазное болото из искореженной арматуры Наступление делилось на три фронта, обозначенные как Золотой, Эбеновый и секций каменной кладкиЯнтарный. Нагромождения давно разрушенных конструкций были настоящим кошмаром для пехотыПервым командовал Ганьзориг, которому поручили вклиниться в северные подступы к космопорту. Единственным маршрутом в этом секторе атаки был путь посерединеЦинь Фай, расчищенный всего несколько часов назад инженерными подразделениями V Легиона. Атака замедлялась.возглавивший
Все пути были тщательно спланированы. В ходе недель исследований, подкрепленных опасными разведывательными миссиями, была выявлена сеть подходов к врагу. Были обозначены три фронта для наступления – Золотой, Эбеновый и Янтарный. Первым командовал Ганзориг, ему было поручено вклиниться в северные подступы к космопорту. Цинь Фай возглавил Эбеновый, и он должен был проложить путь сейчас прорубался к южным подходам. Янтарный фронт должен повести сам лично вёл Каган, выбрав самый прямой вектор. Прямо выбравший самую прямую дорогу — точно на линии огня огневые позиции противника.
Для каждого На каждом из фронтов расчистили имелись сотни участков полос, расчищенных для атаки: там убрали мины и «раздиралку», очистили от мин, колючей проволоки и траншейа также засыпали траншеи, чтобы танки могли что позволило танкам беспрепятственно продвигаться по нимкатиться вперёд. Чтобы успешно провести наступление достигло своей цели, чтобы нанести удар по стенам с необходимой силой и точностью, чтобы нанести раны ранить врага в самое сердце врага, более восьмидесяти процентов этих ударов сил, движущихся по этим участкам, должны были быть завершены вовремяпреодолеть их к сроку. Эта была невыразимо Невыразимо трудная цель, учитывая потери каждой единицы особенно если учесть, в каком плохом состоянии находилась каждая единица техники, которой еще ещё обладал Легионлегион. Быть остановленным Застрять на открытом месте означало смертьзначило погибнуть, поэтому танки должны продвигаться любой ценой.
- — ''Та макай! – '' — выкрикнул он и выставил резко выбросил вперёд обе руки перед собой.
- Отходим— Выйти из боя! – — скомандовал Наранбаатар ведущему «Леману Руссу», который как раз вступал в бой на полном ходу нёсся к созданию и всю свою огневую мощью направил в существобил по нему из лазпушки.
Было слишком поздноБелый Шрам опоздал. С Демоническая сущность с поразительной скоростью демоноформа устремилась ринулась прямо на танк и вцепилась в него своими многочисленными мерцающими рукамимножеством мерцающих рук. Она подняла егоПодняв машину, развернула гигант развернулся и с силой швырнула впечатал её в остов поврежденного каркас сбитого посадочного модуля. Техника взорвалась «Русс» взорвался при ударе , и осыпала на монстра горящим металломпосыпались куски горящего металла, который загорался зеленым которые вспыхивали зелёным пламенем везде, где соприкасался соприкасались с газовыми сгустками.
Якша Когда ''якша'' набросился на него, окутывая обоих ядовитыми шлейфами пытаясь вцепиться в воина и пытаясь затащить притиснуть его в свой тлетворный пленк своему истощённому телу, обоих окутали завитки тлетворных испарений. Теперь Наранбаатар использовал применил свой посох как копьекопьё, увитое потрескивающими стрелами силы штормапротянув вдоль него потрескивающие пики из энергии бури. Он нанес удар разпровёл один выпад, другой, разрывая противоестественные сухожилия и ломая призрачные нематериальные кости. Существо пыталось старалось задушить его, обвить своими водянистыми конечностями лапами и сдавить его доспехтак, чтобы тот треснул, но тварь двигалась скованно: она пока он не пойдет трещинами. Все его движения были скованными, неприспособленными приспособилась к осязаемому миру ощущений, оно все еще частично было погружено в потусторонний мирвсё ещё не до конца выбралась из царства грёз за гранью. Ему удалось протянуть до неприличия Вытянув омерзительно длинный язык вокруг шеи , чудовище сумело захлестнуть им шею Наранбаатара и крепко хлестнуть, он напрягсянапрячь получившуюся удавку, чтобы втащить подтащить его внутрьк себе. Но движение было предвидено – Провидец бури резко грозовой пророк, предвидевший такой ход, ловко взмахнул посохом и целиком перерезал мышцумускульный аркан, а затем резко развернулсякрутнулся, чтобы набрать силу для смертельного удара. Древко зарычало и с рычащими зарядами глубоко вонзилось вошло в горло существа, погрузившись во вздымающиеся мешки кисты из стекловидной плоти. И , после чего Наранбаатар выпустил высвободил всю свою мощь.
Существо Хотя это существо не было относилось к самым сильным в своем своём виде, по крайней мере даже близко не настолькомогло сравниться с ними, но с каждым продвижением армииновым этапом наступления, с каждым километром, пройденным километромармией, подобные ему твари появлялись всё чаще и становились все многочисленнее и сильнеемогущественнее. Как только они окажутся у самых Когда воины доберутся до самих ворот, спустятся в лишенные лишённые света шахты и гниющие подземелья, там их встретят поистине грозные демоны станут по-настоящему грозными.
Поднявшись на ногиВыпрямившись, Наранбаатар поймал себя на том, что снова думает о Есугэе. Никто из V Пятого никогда не был таким могущественным, как он. Немногие псайкеры других Легионов могли мог сравниться с нимв мощи, да и в других легионах такие псионики почти не встречались. Будь Если бы он сейчас рядом с ними и командуя не покинул их, если бы руководил конклавами одаренныходарённых, имело изменилось бы это значениечто-нибудь? Оказались Возможно, сейчас они бы они уже вошли за стенамистены и уверенно спускались в недра космопорта, внутри, уверенно следуя за его яркой звездой?
Все еще было Всё ещё трудно поверить, что он ушелего больше нет. Он был для всех Таргутай всегда служил им великим проводникомпутеводным светом, голосом спокойствия и уверенностиубеждённости, что направлял их с самого начала. Оставшиеся Никто из оставшихся не достигли такого же уровня выдержки в командовании, обладал терпеливостью и авторитетом Есугэя. Наранбаатар, несмотря на все долгие десятилетия службы и глубокий огромный боевой опыт, никогда бы его не оспорилтакое утверждение.
Его пробудил Грозовой пророк очнулся, услышав вой приближающегося реактивного мотоциклагравицикла. Машина задрожала и остановилась, всадник её наездник в звании сержанта спешился – сержант в покрытых грязью . Его доспехи покрывали грязь и кровью доспехах. Символы его кровь, полностью скрывавшие символы братства были полностью скрыты, но ростом и походкой он скорее походил на «свежую кровь»больше напоминал новобранца, чем на чогорийца.
- — Тебе нужна помощь, задын арга? - — спросил онвоин, низко кланяясь. - Я могу — Могу я что-нибудь для вас тебя сделать?
На заднем фоне все еще В отдалении всё ещё слышались звуки боя. Опасность все еще сохраняласьникуда не делась, войска еще по-прежнему сражались, танки снова катились, и посреди всего этого, сержант счел счёл важным позаботиться о своем Провидце бурисвоём грозовом пророке.
- — Ты великолепно сражаешься, ''дарга'', - — сказал он, кланяясь в ответ. - — Пожалуйста, продолжай – со . Со мной все всё будет в порядке.
Затем Наранбаатар отошелГрозовой пророк отошёл, позволив чтобы не мешать сержанту снова сесть в седло оседлать гравицикл и вернуться к выполнению поставленной задачи. На дисплее его шлема замигали прерывистые сигналы – — всё тот же «Громовой Ястреб» ястреб» круто заходил на посадку, уходя из-под обстрела. Затем последует Скоро он пойдёт на снижение, а потом для Наранбаатара начнётся следующая битва, и ещё одна, и ещё. — Потому что мы не можем сравниться с теми, кто пришёл до нас, — проговорил он вслух, взбираясь к месту посадки и повторяя мантру, которую произносил со времён Катулла в надежде, что однажды действительно поверит в это. — Не заходи дальше, чем тебе позволяют память и жажда мести. ===Глава пятнадцатая=== Игра Карты Гвозди Ему не следовало заходить так далеко. Вальдор начал обдумывать худшую вероятность — будущее, в котором он впервые в жизни упустит добычу. Если Фо каким-то образом сумел скрыться посреди всей этой неразберихи, то о последствиях даже страшно подумать. Если же враг взял его живьём, то положение ещё хуже. Значит, его нужно найти. Однако город уже на грани захвата. Вражеское наступление теперь просматривалось со всех направлений, как огненное кольцо, которое неуклонно сжималось, прогрызая слабеющую оборону и продвигаясь всё ближе к сердцевине. На фронтах уже сражались миллионные армии. Пройдут часы тяжёлых боёв, и эти миллионы превратятся в десятки миллионов, ещё больше нарушая баланс резни, где перевес одной стороны и так уже очевиден. Время истекало. Вальдор на мгновение присел, и полы длинного плаща окутали его колено. Он чуть ослабил хватку на копьё, и смертоносный клинок немного опустился, наклоняясь в темноту, испуская слабый золотисто-серебряный свет. Казалось, что после каждого убийства кровь испарялась с него, и он становился таким же незапятнанным, как и прежде. Посреди грязи и мерзости поражения лишь одно это оружие оставалось чистым, таким же полным ненависти и совершенным, как и всегда. Константин уставился на землю перед собой. Тысячи сапог взметнули здесь пыль, рисунки подошв перекрыли друг друга, следы стали нечитаемыми. Но он пришёл не для того, чтобы искать указания в пепле. Он прибыл сюда, на пересечение возможных вариантов развития событий, чтобы взять паузу, поставить себя на место преследуемого, представить себе, какой путь тот должен был выбрать. Закрыв глаза, Вальдор перебрал в голове то, что узнал. Он проник под завесу обманных убийств, в ложные зацепки, ведущие в уже завоёванные врагом городские районы, изучил гнетущую череду повреждённого оборудования и шифров, вводящих в заблуждение. Человек, за которым он охотился, хорошо знал такие приёмы — возможно, лучше всей прежней добычи, — но теперь список вероятных мест быстро сокращался, и ни одна живая душа не разбиралась во Дворце лучше Константина. Он находился на своей территории, которую разведывал и размечал на протяжении десятилетий, постоянно готовясь именно к такому повороту событий. В те краткие секунды тишины он оценивал возможности, обдумывал, в чём нуждалась его цель для работы, где она могла это получить, какой путь выбрала, чтобы затаиться и остаться в живых. Копьё слегка задрожало в его руке. Вальдор открыл глаза, теперь не сомневаясь, куда двигаться дальше. Вырвавшись из тени, он ринулся вперёд по виадукам, что тянулись над пропастями, полными бушующего огня. Он бежал стремительно, и его тяжёлые сабатоны лишь слегка погружались в наметённую ветрами грязь. Доспехи Константина, шедевр техномантии даже по стандартам его ордена, работали бесшумно. Если не считать сверкающего копья, он почти сливался с темнотой: всё великолепие его брони скрылось под слоем пепла и копоти, размазанным по всей поверхности лат. Он забрался в опасные места. Одни из них защитники покинули под натиском врага, в другие уже проникли передовые подразделения неприятеля. Куски тел — пальцы, руки, ноги — здесь валялись грудами и торчали из моря мусора, бледно-серого и чёрного. Омертвевшая кожа затвердела, как скалобетон, но стала ломкой на пронизывающем ветру. Его порывы ревели и стонали за каждым углом: они почти уже издавали неразборчивые слова, и лишь хрупкие обереги, ещё дребезжащие на своих местах, из последних сил мешали им обрести речь. Вальдор передвигался по высотным уровням, словно призрак, его плащ развевался в едком дыму. Он быстро спустился в остов пустого бункера-хранилища, спрыгивая в шахты, по которым когда-то скользили промышленные лифты, — теперь они превратились в ямы, где царила непроглядная тьма. Константин вырвался наружу недалеко от уровня поверхности и вихрем промчался по парапету, заваленному умолкшими артиллерийскими орудиями: повсюду лицом вверх лежали тела их расчётов, остекленевшие глаза людей смотрели в небеса, а сведённые судорогой руки застыли, будто в мольбе. Он проскользнул через длинные ряды сгоревшей бронетехники, мешанину искорёженных стволов и разорванных гусениц, над которыми висела неподвижная дымка прометиевых паров. Со всех сторон его обступали клубы густого вязкого тумана, пахнущего химикатами, боеприпасами и мертвецами. Вскоре он снова увидел врага — воины из легиона Лоргара без опаски передвигались в неестественных сумерках, окружённые фантомным мерцанием наполовину воплощённых существ из демонического рода. Броню астартес, украшенную костями и плотью их жертв, покрывали резные слова силы. Шлемы деформировались в растянутые челюсти, змеиные пасти или злобные ухмылки какого-нибудь варпового князя нерождённых. От смрада пульсирующих чар, испускаемых Несущими Слово, естественный воздух содрогался, а туман в отвращении распадался на клочья. Легионеров до тошноты переполняла сила, черпаемая из-за завесы, клинки блестели от свежесрезанного жира, а на поясах висели снятые скальпы. Но, несмотря на всё это, они оставались воинами и достаточно скоро обнаружили присутствие Вальдора. Девять изогнутых клинков сверкнули в оборонительной стойке, девять генетически улучшенных тел приготовились сразить его. Ринувшись прямо в центр их отряда, Константин провёл выпад копьём и начисто рассёк порченый керамит. Клинки врагов кружились, один меч со свистом отдёргивался с пути другого, словно они вели заученный наизусть танец ритуального убийства с одиноким тускло-золотым кустодием в центре. Отравленный гладий едва не задел его шею. Клыкастое остриё топора почти вонзилось ему в грудь. Длинные когти едва не сбили его с ног, после чего Вальдора втоптали бы в грязь слаженными ударами сабатонов с бронзовой отделкой. Но... предатели всегда отставали на полсекунды, всегда действовали чуточку предсказуемо. Разница между противниками, хоть и небольшая, оказалась непреодолимой. Копьё кололо и рубило, отражало и блокировало взмахи, на мгновение опережая менее могучие клинки, на йоту превосходя их в чёткости и смертоносности траекторий. Наконец чёрная кровь хлынула густыми струями, и пылающие пары линз на шлемах Несущих Слово погасли одна за другой. Тяжело дыша, Вальдор удалился и уделил немного времени тому, чтобы впитать видения, подаренные ему каждым убийством. Отпрыски Лоргара давали Константину почти то же, что и настоящие демоны: краткие видения вечных мук, обрамлённые архаичным религиозным символизмом и чем-то вроде непрерывно навязываемого упоения. Окунаясь в одни из самых глубочайших и сокровенных течений Хаоса, они намеренно извлекали самую суть его изменяющих, разрушающих возможностей и, изощрённо искажая их, обращали на путь войны. После схватки с ними Вальдор получил напоминание — более наглядное, чем в большинстве других случаев, — о том, чем грозит поражение. Но он не имел права задерживаться. Кустодий снова двинулся вперед, очищая свой разум. Он рвался в самую гущу наступающих вражеских сил, пробиваясь сквозь разрозненные боевые банды. Никто его не схватил. Мало кто из них успел даже понять, что Вальдор здесь, прежде чем пасть от его руки. Так не могло продолжаться долго — когда сюда доберутся основные формирования Предательских Легионов, даже ему придётся отступить, — но сейчас это незваное отребье едва ли замедляло его. Константин спустился ниже уровня земли, отыскивая путь по памяти: он знал обо всех сооружениях к востоку от округа Кланиум. Он пролез через узкие щели, образованные рухнувшими арками. Спустился ещё глубже в шахты, по шатким стальным подмосткам, по винтовым лестницам, пока не стало казаться, что он вернулся на уровень Подземелья, где древние конструкции и забвение слой за слоем давили на него. Наконец Вальдор вошёл в искомый лабораториум и стал свидетелем разрушения. Стены потрескались, пол засыпало мусором, на длинных столах валялись сломанные инструменты. Шагая через этот разгром, он увидел, что некоторые установки совсем недавно работали: машинные духи ауспик-устройств всё ещё выполняли свои функции. Встав возле одного из них, Константин поднял копьё наконечником вверх, держа его сбоку от столешницы, закрыл глаза и прислушался к резонансам в воздушном пространстве. Фо побывал здесь. Но не только он. Пока системы брони обрабатывали каждую частицу феромонов, оставшуюся в душном помещении, Вальдор сосредоточился ещё больше и сконцентрировал разум на окружающей обстановке и истории, что раскрывалась тут перед ним. Он резко открыл глаза. Двинулся дальше вглубь, вдоль рабочих столов, в кромешную тьму. Увидел кровь на дальней стене, сломанную дверь и обрывки обмундирования имперского офицера, свисающие с длинных борозд в некрашеной кладке. Царапины оказались знакомыми как по размеру, так и по стилю — коготь на латной перчатке, размашистый удар по быстро движущейся цели. Повелители Ночи. Вальдор сорвался с места. В итоге им пришлось совершить посадку. Как бы сильно Джону ни хотелось продолжать, на пути их продвижения стоял непреодолимый барьер: никто другой не умел управлять лихтером или не признавался в этом, а сам Грамматикус вымотался ещё до того, как они взлетели. Нужно было остановиться. Правда, на протяжении большей части путешествия казалось, что лететь дальше — куда более простой вариант. Так ему удавалось вытеснить воспоминания, отбросить их, сосредоточиться на том, чтобы удерживать маленькое судно в воздухе. Как только они приземлились на плоскогорье, покрытое жухлой растительностью, Джон понял, что всё вернётся. Турбины сбавили обороты до нуля. Трюмные замки со щелчком открылись, системы жизнеобеспечения отключились. Джон тихим щелчком рычажка прервал подачу основного энергопитания, и тогда все наконец вышли на свежий воздух, на какое-то время лишившись своей ненадёжной защиты. Стояла жаркая ночь. Или жаркий день, теперь уже не определишь. Пассажиры спустились по рампе, ступая неуклюже из-за негнущихся конечностей и ноющих мышц. Вскоре они разбились на небольшие группы: Актея с её телохранителем, Олл с его спутниками. Все они воспользовались возможностью, чтобы вскрыть ящики с сухпайками, загруженными в трюм лихтера, и устало опустились с едой в руках на прокалённую землю. Лидва захватил немного для Джона. — Тебе нужно поесть, — сказал космодесантник. Да, нужно. Ему вообще много чего нужно сделать. Грамматикус поднял глаза на архаичного воина, в котором так странно сочеталось знакомое и неизвестное. Вначале он пугал Джона, ведь тот прекрасно знал, на что способны такие существа. Теперь это изменилось. Теперь он знал нужные слова. Слова, способные вывернуть наизнанку броню, выбить из рук космодесантника болт-пистолет, превратить его мышцы в кисель. — Спасибо, — сказал Джон и сел. Они молча ели вдвоём. На северо-востоке пылало небо: дрожащий, мерцающий румянец никогда не угасал. Даже здесь ощущался запах химикатов и горелой плоти. — Я не знаю, почему она тебя оставила, — наконец произнёс Грамматикус. — В смысле, раз уж она так сильно всё это ненавидела. Разве ты не... худшее напоминание из возможных? Лидва сосредоточенно жевал. — Наверное, — сказал он. — Наверное, ей трудно пришлось. — Космодесантник никогда не улыбался по-настоящему. Его голова, покоящаяся на бычьей шее, покрытой пластами мышц, держалась идеально ровно, его лицо почти ничего не выражало. — Или, возможно, она просто любила вспоминать о том, как всё начиналось. Когда всё выглядело более оптимистично. Джон приподнял бровь. — Но, если верить ей, — произнёс Грамматикус, — это случилось именно из-за неё. Нет Эрды — нет предателей. Их всех воспитали бы правильно, в безопасности отцовского Дворца, дали бы им наставления, в которых они всегда нуждались. — Почему ты думаешь, что так получилось бы лучше? — А есть ли исход хуже того, что мы имеем? — Полагаю, да. Обычно так и бывает. Усмехнувшись, Джон покачал головой. — Я завидую твоему складу ума. Теперь мне стало интересно, кем ты был до того, как тебя изменили. — Не имеет значения. — Думаю, что всё-таки имеет. Я думаю, вот чему мы учимся здесь: можно дать кому-нибудь любые гены, какие пожелаешь, но дерьмовое воспитание перечеркнёт всё, и тебе не поздоровится. Или же можно взрастить отпрысков хорошо, насколько получится, и надеяться, что из них выйдет толк. — Я правда не помню. — Вероятно, так и есть. Надеюсь, она вела какие-нибудь записи. Вдалеке вспыхнуло нечто громадное, и через несколько мгновений донёсся тихий рокот. Кусты вокруг собеседников закачались, затем снова затрепетали в теплом воздухе. Над ними тускло горели звёзды, хотя большинство огней на самом деле звёздами не были. — Кажется, мне нравилось рисовать, — неожиданно сказал Лидва какое-то время спустя. — Ну, то есть мне и сейчас нравится. Но не думаю, что это результат моего усовершенствования. Наверное, я просто продолжал заниматься тем, что делал... раньше. Почти застенчиво он вытащил из подсумка на поясе несколько маленьких прямоугольников, грубо вырезанных из пласткартона, и передал Джону. Тот развернул их к свету люменов лихтера. На каждом был рисунок. Стилизованное, почти грубое изображение, но задумка в том и состояла. Грамматикус насчитал десять. Сходство поражало. Под каждым изображением имелась надпись на старом диалекте готика. Маг. Императрица. Отшельник. Шут. — Очень хорошо, — сказал Джон, невольно впечатлившись. — Я узнаю всех нас. Когда же ты успел нарисовать? Лидва пожал плечами. — Времени много не требуется. У меня есть ещё. — Для тебя это увлечение, да? — Нечто большее. — Он бесстрастно моргнул. — То, что помогает оставаться собой. Джон посмотрел в лицо Лидвы — лицо астартес, которое не побледнеет, если понадобится уничтожить поселение, крепость или целый мир. И всё же когда-то он обладал человеческими, более мягкими и утончёнными чертами, на которых сейчас могло бы читаться что-то иное, если бы не вмешалось генетическое искусство. — Актея считает, что нас собрали, — произнёс Грамматикус. — Люди различных типажей отправились во Дворец, чтобы напомнить кому-то, а может, и всем, что здесь стоит на кону. Ты должен сделать карту для себя. — И как бы я её назвал? Джон пожал плечами. — Умеренность? — Дьявол, возможно. Грамматикус усмехнулся. — Ха. — Он взял другой батончик и начал грызть. Ему следовало поспать, хотя тогда он рисковал увидеть сны. Посреди всей это чуши кое-что по-настоящему перевернулось с ног на голову. В самом начале Джон умолял Олла вмешаться. Теперь старый солдат взял инициативу в свои руки и решил превратить их в какое-нибудь подобие боевого отряда, готового ко всему, что случится дальше. Грамматикус чувствовал, что он уже не в центре событий, не совсем понимал, что сейчас делает, и знал, что следующаясмерть будет окончательной. Однако же, несмотря на все ужасы Хатай-Антакьи, там он приобрёл это знание. Никогда ещё он не испытывал такой нерешительности, никогда ещё не обладал таким могуществом. Грёбаная комедия. Он медленно и неловко поднялся. Лидва не сдвинулся с места. — Нам нужен план, — сказал Джон. — На тот случай, если мы подберёмся ближе. Это будет непросто. — Я поговорю с моим аналогом. Новым космодесантником. — Полагаю, распоряжаться будет Олланий. Тебя это устраивает? — Конечно. — Думаю, мы будем импровизировать, даже если составим чёткий план по пути к Дворцу. Возможно, ты считаешь, что долг тебя к этому уже не обязывает. Если захочешь свалить, вернуться к Эрде, я не стану тебя винить. Лидва повернулся и впервые посмотрел прямо на него. — Я теперь с тобой, Джон. Больше не оскорбляй меня. Грамматикус вскинул руки. — Просто хотел убедиться. — Он выдавил из себя улыбку. — В смысле, я рад. Видел, что ты вытворяешь с этим пистолетом — лучше уж иметь тебя на нашей стороне, а? Вышло неубедительно, и Лидва отвёл взгляд. Впрочем, когда он заговорил снова, его голос звучал так же, как и всегда, — ровно и безобидно. — Подумай, чего ты теперь можешь достичь, логокинетик. Куда бы ты ни отправился, я буду на твоей стороне, как и обещал ей, но твоя роль очень важна. — Он неестественно улыбнулся. — В любом случае я и сам хочу попасть туда, потому что ещё не закончил колоду. Да и как бы мне это удалось? Насколько мне известно, ещё никто и никогда не рисовал Императора с натуры. Скарр-Хей терял контроль. Скарр-Хей становился лишь частью целого, искоркой огня на солнечном диске. Скарр-Хей вынужденно убивал, чтобы сдерживать боль, хотя на самом деле она никуда не исчезала, только меняла характер: иногда подстрекала, иногда напоминала, а порой вела себя как старый друг, в котором ты вроде бы нуждаешься, хотя знакомство с ним ещё не привело ни к чему хорошему. Враг не стоил того, чтобы его замечали. Он дрогнул и удирал с момента прорыва стены Меркурия. Скарр-Хей слышал, что сейчас через брешь уже идут титаны — колоссальное достижение, если учесть, какие громадные завалы из земли и камня потребовалось расчистить. Впрочем, это не сразу повлияет на ситуацию. Титанам сложно будет сражаться в тесном пространстве среди руин внутреннего Дворца, тогда как пехота продвигалась там быстро и упорно, массово преодолевая любой воздвигнутый на её пути барьер, и пускала кровь неприятелю. Однако Скарр-Хея не устраивали такие бои. Он надеялся найти противника, который станет для него испытанием, преградит ему дорогу и даст отпор в вихре ударов цепных топоров. Вместо этого враги умирали безвольно — группами, отделениями, толпами. Пожиратели Миров наступали неутомимо. Они зашли далеко без поддержки тяжёлой бронетехники и не имели чёткой стратегии или тактики — только бешено атаковали, прогрызая себе путь всё ближе, ближе и ближе к цели. Они убивали без сожалений, рефлекторно, не задумываясь. Прежние формирования больше ничего для них не значили, они едва отличали одного воина от другого. Под слоем запёкшейся крови и грязи доспехи стали чёрно-красными и выглядели почти одинаково, сливаясь с потоками неудержимого пламени, которое лизало осквернённую землю и колыхалось над ней. Скарр-Хей бежал со своими боевыми братьями по длинному виадуку, борясь с пепельным ветром. В мутной тьме внизу лежали обломки. Вокруг из чадящего смога вздымались огромные башни. Впереди возвышался массив самого Санктума, всё ещё далекий, но уже в пределах видимости, окружённый кольцом огня и источающий ужас. Хотя тлеющие угли здравого рассудка Скарр-Хея накрывала неизбывная красная пелена ярости, он всё ещё осознавал, что это место — главная цель, эпицентр истинной боли. Его следовало уничтожить. Однако в конце виадука, на перекрёстке, где дорога вперёд разветвлялась во всевозможных направлениях, бойцов ожидал воин их собственного легиона, стоявший на удивление неподвижно. На его огромном цепном топоре застыли струйки крови. Алая влага забрызгала его бронзовый шлем и покрыла нагрудник, из-за чего пыль слипалась в комки на керамите. Скарр-Хей знал его. Они все знали его, и, похоже, он тут не терял времени даром. — Владыка Кхарн, — невнятно выдавил Скарр-Хей сквозь забитую вокс-решетку. Он остановился, как и все его спутники. Кхарн едва замечал их. Казалось, он вообще не замечал чьего-либо присутствия, даже своего. Он смотрел на север, прочь от края Санктума, на громадное скопление высоких шпилей, которое, отделяясь от городской зоны Палатина, сливалось с уже завоёванной территорией. Он стоял прямо, лишь лихорадочно вздрагивал, будто его пронизывал электрический ток. — Я'''''... —''''' прохрипел Кхарн. — Он... где-то... там. Скарр-Хей слушал, но это давалось ему с трудом. Он должен был двигаться дальше, снова отнимать жизни. То немногое, что оставалось от его здравого рассудка, говорило ему, что обратного пути не будет, что бы здесь ни случилось: убивай снова и снова или сгинь в бессмысленных муках. — О чем ты говоришь? — Скарр-Хей попробовал сконцентрироваться. — Примарх? Ты. видел его? Все они знали, что Ангрон где-то впереди. Скарр-Хей слышал, как издалека доносится его рёв, видел кровавую бойню, но повелитель легиона теперь ушёл в свой личный мир, где правила резня: он не отдавал и не выполнял приказы, только пробивал путь через невидимые барьеры на пути порождений иной реальности. Тебе оставалось лишь надеяться, что ты узришь это. Однако при упоминании имени примарха Кхарн пошевелился. Повернув окровавленную маску, он посмотрел на Скарр-Хея. — Нечто. на что нам стоит потратить время. — Его голос хрипел от слизи. — Нечто. пробудилось. И тогда Скарр-Хей понял, что отвлекло Кхарна. Где-то в его затуманенном сознании ныла память о неком постановочном поединке, каком-то состязании, которому не позволили идти своим чередом. Соперник, которому позволили уйти живым, теперь находился там и участвовал в бойне. — Кто? — спросил он. Кхарну никак не удавалось озвучить мысль. — Чёрный. Меч, — наконец выпалил он. Скарр-Хей не понял, о чём речь. Там отыскался бы миллион мечей, и очень многие из них, вероятно, были чёрными. Не самое удачное название. Впрочем, он сомневался, что Кхарн сможет что-то объяснить ему в ближайшее время. А им самим нужно двигаться. Нужно идти дальше. Его клинки остывали, кровь на них высыхала, Гвозди уже жалили. — Мы найдём его, владыка, — сказал Скарр-Хей. — Скрыться негде, только не сейчас. Мы найдём его. И Кхарн, кажется, сообразил, медленно и смутно. Он кивнул. — За мной, — приказал он. Затем посмотрел на остальных. — Все за мной. И они снова побежали, но не к центру: воины неслись прочь, будто стая диких псов, воя, рыча, задыхаясь от рвения, порождённого механизмами. Движение немного приглушало боль, но все они знали, что скоро им нужно будет сражаться по-настоящему, снова вонзать клинки в живую плоть, убивать, калечить, жечь. Теперь Кхарн вёл их, гнал вперёд, с его упорно работающих рук и ног слетали хлопья запёкшейся крови. Скарр-Хей слышал, как он бормотал снова и снова, одержимый, поглощённый единственной мыслью: — Найти... тебя. И закончить... ===Глава шестнадцатая=== Используя шанс В плену сомнений Бреши в стене Да, точно закончилось. Повеселились мы неплохо, подумалось Айо Нуте, но теперь нам крышка. Артиллеристы на орбите сменили тактику: от ударов, направленных на поражение максимальной площади, они перешли к точечным обстрелам, призванным разрушить неудобную помеху, которая встала между ними и их добычей. Орбитальная платформа после серии точных попаданий серьёзно теряла высоту под мощными ударами. Пустотные щиты получили пробоины в ряде секторов, из-за чего обнажилась материальная броня верхней части корпуса. Противник выпускал ракету за ракетой по рулевым двигателям ''«Неба»''. Часть снарядов сбили истребители V легиона, но большинство достигло цели. Повреждения множились. Однако орбитальную платформу на всём маршруте в первую очередь защищали её огромные размеры, и даже когда пустотные щиты распадались, а повреждённые двигатели выбрасывали в атмосферу факелы горящего топлива, врагу требовалось время, чтобы пробиться через все слои адамантия и стального корпуса. Командный мостик всё ещё функционировал, более или менее. Большая часть оборудования была разрушена или вышла из строя, но уцелевшие члены экипажа кое-как сохраняли контроль над перемещениями станции, а большего от них сейчас и не требовалось. Нута приказал изменить курс ещё два часа назад. По сути, он упражнялся в прогнозировании, ведь ''«Небу»'' требовалось так много времени, чтобы сменить траекторию, что подобные команды следовало отдавать заблаговременно. Переброска энергии на двигатели плотной среды дала ощутимый эффект только сейчас, когда зловещие очертания захваченного космопорта целиком заполнили передние обзорные экраны. Медленно и мучительно вся надземная станция начала поворачивать на юг, от крепости Львиных врат к пустошам за её пределами. Айо стоя наблюдал за перемещением. Он не садился уже несколько часов: в командном троне возникла какая-то неисправность, и тот начал бить током. Нуту это не беспокоило. Почему-то казалось, что правильнее держаться на ногах. В этот момент с орбиты обрушился ещё один лазерный удар. Поток энергии насквозь пробил уже повреждённую секцию пустотного щита, прорезал девятый сектор обшивки и ворвался в помещения под ним. Корпус платформы в очередной раз содрогнулся и опустился на сотню метров или около того. Уже привычная схема. Нута улыбнулся. Наверное, противник в своих пустотных кораблях плевался от досады. ''«Небо»'' поглощало всё, что в него посылали, и так продолжалось достаточно долго. Сейчас основная структура начинала разваливаться, но свою работу станция выполнила. Несколько передовых рот бронетанковой колонны уже вырвались из-под спасительной тени платформы, не сомневаясь, что смогут безопасно приблизиться к цели на расстояние стрельбы своих пушек. Даже фанатики на флоте не стали бы вести лазерный огонь так близко к месту, которое пытались защитить. Палуба задрожала — взорвался ещё канал вывода мощности. Когда-то Нута гордился тем, что способен определить любой аспект состояния своего маленького королевства по гулу тысячи систем, но теперь появилось много новых звуков, и он мог лишь констатировать, что платформа долго не продержится. Он попытался вызвать по комм-связи Джангсай-хана — того, кто дал ему этот шанс проявить себя. Контакт не устанавливался, чего и следовало ожидать в такой обстановке. Айо искренне надеялся, что воин ещё жив. — Если ты меня слышишь, мой хан, — произнес Нута по воксу, — будь уверен, я взял свою правду в чужую страну. Благодарю тебя. Ты оказал честь и своей общине, и своему легиону. Вот и всё. Из-за возрастающего трения экраны носового обзора начали трескаться. Всё дрожало — стены, палубы, арочные своды. Обрушился ещё один шквал лазерного огня: вероятно, его рассчитали и выпустили ещё до того, как платформа изменила курс, однако залп всё равно задел самый край обода в северной части и разнёс три периферийных сектора на облачка металлической стружки. Пошатываясь, Айо пересёк палубу и подошёл к станции внутренней связи. Он оттолкнул в сторону распростёртое тело оператора и принялся искать схемы трансляции. Выбрав настройку «весь корабль», он схватил переговорный раструб. — Экипаж орбитальной платформы ''«Небо»''! — выкрикнул Нута. Он понятия не имел, сколько людей на нижних уровнях ещё способны внимать ему, но хотя бы те, кто оставался в живых рядом с ним, в том числе Айзен и Слефа, имели возможность смотреть и слушать. — Мне не нужно говорить вам, что конец близок, вы сами всё видите и ощущаете. Краем глаза Айо замечал на дисплеях реального обзора, как земля вздымается им навстречу. Казалось, что она приближается очень медленно, однако Нута знал, что снаружи, в настоящем мире, падение сопровождается яростным, истерзанным молниями ураганом, подобного которому ещё не наблюдала даже эта планета, привыкшая к исполинским масштабам. — По инструкции я обязан разрешить вам немедленно направиться к избавительным капсулам, — продолжал Айо, — но в данном случае я бы этого не рекомендовал. Территория внизу удерживается врагом, а мы знаем, как он поступает с пленными. Я уверен, в миг нашей неминуемой гибели мы заберём с собой ещё кучку мерзавцев, что не может не радовать. Тряска усилилась. Вид снаружи полностью заслонили собой сплошные стены пламени. Гул, не смолкавший с самого начала, теперь превратился в пронзительный стон истерзанного металла. — Итак, мы идём на дно с нашим кораблём, как мореплаватели древности. Ваши имена, возможно, не останутся в памяти, но теперь ''наше'' имя — это название крепости, где мы служили, и его уже никто не сотрёт. Гордитесь! Встречайте смерть стоя и, чёрт вас дери, гордо, как любой воин Императора! Ещё один лазерный заряд сильно ударил по ним, и западная секция дала гигантскую трещину по всей ширине. Металл завопил громче, и Нуте даже показалось, что он слышит, как наружный воздух с воем врывается внутрь и проносится по нижним палубам, а внешний корпус наконец разваливается на крутящиеся куски. — По правде говоря, мы не требовали ничего, кроме шанса достойно послужить, — произнёс Айо. Пламя рассеялось, и он напоследок бросил мимолётный взгляд на космопорт Львиных врат, что уплывал от них на север. Границы комплекса уже запылали красным светом под огнём наступающих Белых Шрамов: начался штурм, который ''«Небо»'' помогло осуществить. — Нам дали шанс, — сказал Нута, удовлетворённо улыбаясь. — И мы им воспользовались. Артиллерия наконец открыла огонь. Тяжёлые затворы прогромыхали в казённых частях, когда чудовищные орудия, извергнув пламя, со свистом отъехали по направляющим и лязгнули о тормоза отката. Отдельные выстрелы сменились непрерывными залпами: низко посылаемые снаряды летели прямо в столбы вздымающейся пыли, что приближались к порту. Хотя никому из канониров не удавалось чётко различить цели, это вряд ли имело значение — учитывая, какой пересечённой стала местность, противник мог наступать лишь на ограниченном числе участков, поэтому даже при пальбе вслепую ты промахивался только в случае невезения. Мораргу нравилась такая картина. Также ему нравилось то, что последние роты наземной техники легиона покидают ангары и развёртываются за стенами, чтобы вступить в бой. Он знал, что все эти танки будут уничтожены, но сейчас задача состояла в том, чтобы замедлить ход событий. Данная базовая доктрина Гвардии Смерти, несмотря на все изменения в легионе, по-прежнему занимала главное место в их подходе к войне. Они очень хорошо владели такой методикой: вынуждали врага увязнуть в любой стычке, истощали его силы, поднимали уровень страданий настолько высоко, что только первосортное презрение к жизни могло вытащить тебя из трясины. Пусть всё затянется, постепенно зайдёт в тупик, утонет в этом болоте. Основное внимание теперь уделялось стационарным защитным позициям. Проклятая орбитальная платформа, сделав свою работу, стремительно падала, а последние воздушные схватки подходили к концу. Когда бой в атмосфере завершится, всё сведётся к противоборству наземных сил и тому, сумеет ли враг создать плацдармы в достаточном количестве. Ранее Морарг отправился к Мортариону сразу же после того, как согласовал с Калгаро оборонительные мероприятия. Он отчасти ожидал, что примарх уже начал вооружаться, чтобы отправиться на передовую и лично принять командование, но, похоже, с момента его последнего визита изменилось немногое. Мортарион по-прежнему сидел на обсидиановом троне, вцепившись огромными латными перчатками в тёсаный камень, и пристально смотрел на красноватые небеса перед собой. — Предполагаю, они скоро достигнут периметра, мой господин, — сказал ему Каифа. — Мы заставим их заплатить за преодоление стен, но они войдут. Мортарион кивнул. '''— ''Значит, они хотят уничтожить сами себя,''''' — тихо произнёс он сухим, тусклым голосом. — '''''Мы так долго изводили их, что они впали в безумие. Я мечтал, что убью'' его ''в доме своего отца, чтобы положить конец нашей долгой вражде там, где она началась, но теперь это должно случиться здесь.''''' — Его ещё не заметили, — сообщил Морарг. — Каждое подразделение получило приказ обнаружить и уничтожить его, пока он не прорвался за стены. Тогда Мортарион усмехнулся. '''''— Амбициозно. Если вам это удастся, я буду впечатлён, но и разочарован, — его горло всё же предназначено для'' моей ''косы.''''' Примарх казался рассеянным, он лишь отчасти уделял внимание разговору. Весь гарнизон крепости пришёл в движение, собираясь с силами, чтобы отразить захватчиков, а Мортарион по-прежнему сидел здесь, окружённый тенями и стрекочущими проблесками демонических сущностей. Тогда советник говорил себе, что кажущееся бездействие иллюзорно и Повелитель Смерти вовлечён в битву на таких уровнях бытия, что ему, Мораргу, никогда не удастся постичь их суть. В залах самого Императора царило отчаяние, и всё из-за грандиозных вихрей силы, которую его господин направлял сюда, в эту самую палату. И всё же Каифа обрадовался бы, если бы увидел его во всеоружии. Если бы глаза примарха загорелись яростью, как тогда, на Барбарусе, когда он вскидывал косу в ритме марша миллиона солдат. Вот на что Морарг с радостью посмотрел бы снова. — Что ж, — сказал он тогда, не зная, что от него теперь требуется, — я должен принять участие в обороне. '''— ''Да. Полагаю, должен.''''' И на этом всё закончилось. Уходя, Каифа чувствовал себя подавленным, как никогда прежде. Складывалось критическое, по-настоящему опасное положение, а окружающие, казалось, либо воспринимали ситуацию как некую порочную игру — например, так поступал Калгаро, — либо совершенно не видели угрозы. Неужели это сделала с ними пустота? Неужели тайная сделка, заключённая во время Болезни, на самом деле ухудшила их способности, а не усилила их? Трудно даже понять, как проверить такую идею. Их тела превращались в странную смесь хворей и чего-то непробиваемого, из-за чего они становились практически неуязвимыми, даже когда притуплялась острота ума и распадался рассудок. Сложно предположить, продолжится ли этот процесс после войны. Возможно, они окончательно перейдут в совершенно иную реальность и перестанут чем-либо отличаться от демонов, которые прыгали и резвились вокруг них? И если их ждёт подобная судьба, то какая же это победа? Пока Морарг спускался в арсенальные помещения, подобные мысли не давали ему покоя, отвлекая его внимание от того, на чём стоило бы сосредоточиться. Поэтому Каифа слишком поздно заметил притаившегося демона, а значит, оказался в опасности, поскольку к таким существам не стоило приближаться без веской причины. Морарг мгновенно застыл, уставившись на тварь, его рука зависла над боевым ножом. Создание смотрело на Каифу снизу вверх. Он — наоборот. Долгое время оба не двигались. Затем демон, слегка распрямив влажное тело, высунулся из полумрака и лукаво улыбнулся ему. — '''''Ты разочарован?''''' — спросил он. — '''''Да?''''' — Кто ты? '''''— Ответь на вопрос, если хочешь узнать больше. Ты разочарован?''''' Существо выглядело крайне необычно. Большинство нерождённых, населявших космопорт, относились примерно к одному типу: тучные, покрытые нарывами и струпьями, слюнявые и хромые, облачённые лишь в истлевшие лохмотья, которые свисали с их дряблых тел, как отмершая кожа во время линьки. Это создание ничем не походило на них. Демон был худым. Очень худым. Настолько тонким, что, казалось, если он повернётся в профиль, то исчезнет совсем, растворится в темноте и уползёт прочь. Его конечности были длинными и уродливыми, а лицо напоминало оползень из обвисшей серой плоти. Как и многие подобные твари, он быстро смещался между измерениями — его внешняя оболочка то становилась прозрачной, как стекло, открывая скелет, то снова обретала плотность. Он сидел на корточках в луже солоноватой воды, подняв тощие коленки до уровня плеч, и хрустел костяшками пальцев, а его большие грустные глаза светились, как плошки с коронными разрядами. — Узнать больше? О чём? — раздражённо спросил Морарг, бывший не в настроении для игр. '''— ''О твоём господине.''''' — Демон заговорщицки улыбнулся. — '''''О том, в кого ты теряешь веру в этот самый момент.''''' Каифа стремительным движением выхватил нож. Он всё ещё мог двигаться быстро, когда злился достаточно сильно. Уставившись на клинок, демон моргнул. '''— ''Думаю, ты и правда попробуешь применить его. Возможно, он даже причинит боль.''''' — Поверь мне, так и будет. Кто ты? — спросил Морарг. Существо пожало плечами. Каждый жест демона, каждый намек на движение подчеркивали его крайнюю худобу. Он выглядел как ходячий труп, обглоданное тело, высохшая кожура. '''— ''Я — Остаток. Я — последний кусочек там, где всё прочее уже поглощено. Я — тот маленький хрящик, который выплёвывают, прожевав кусок мяса. Я — память. Я — то, что пришло раньше.''''' Морарг зашагал дальше. — У меня нет времени на загадки, — проворчал он. '''— ''Но мы обожаем его!''''' — выпалило существо, и Каифа остановился. '''''— Мы поклоняемся ему. Разве это ничего не меняет? Сейчас ты должен сражаться за него, но колеблешься в своей вере. Не нужно. В эмпиреях его любят, как мало кого другого.''''' Подобные речи смущали. XIV легион ещё не очень многое узнал о нерождённых. Демонов по-прежнему считали настораживающим феноменом, их опасались и им не доверяли, хотя и использовали в качестве союзников. Морарг не разбирался в них, но ему хватало проницательности, чтобы понимать: они лгут, обманывают и, несмотря на свою эфемерную сущность, ловко играют на сомнениях и колебаниях смертных из плоти и крови. Но он всё равно не ушёл. — Похоже, ты много знаешь обо мне, — произнёс Каифа с опаской. '''— ''Потому что ты самый верный из верного легиона,''''' — ответил демон. — '''''Ты пережил больше других: муки, Изменение, нисхождение в мир, к которому тебя никто не готовил. И всё же ты продолжаешь служить, веря, что ваше дело правое, потому что он так приказал. Будет жаль, если ты усомнишься сейчас, если тебе вскружат голову менее достойные души, ставящие себе в заслугу то, чего они никогда не понимали до конца.''''' Морарг не опускал нож. — Говори прямо, создание, иначе я вырежу из тебя правду. Демон ухмыльнулся. '''— ''Можешь попробовать. Со мной труднее покончить, чем с большей частью сущего, ведь я — то, что остаётся, когда закончили резать.''''' — Он дёрнул жутким лицом, скорбным и бесформенным. — '''''Но я объясню, как сумею. Ты считаешь, что твоего господина обманули, что им управлял кто-то иной и что того, другого, следовало призвать к ответу ещё задолго до того, как всё это могло произойти. Ты предполагаешь, что примарх — жертва, которая, как и все вы, пробует как-то мириться с трудностями, и поэтому ты стараешься не презирать его. Но всё же ты боишься, что он лишь пешка в чужих руках, что он слаб, а слабость — худший из всех грехов на Барбарусе.''''' — Я убивал живые души и за меньшее! — прорычал Каифа. '''— ''Тогда хорошо, что у меня нет души.''''' — Скорчив гримасу, демон поднялся на ноги. Тени задёргались, словно цепляясь за него. Его круглые глаза, хоть и лишённые зрачков, отражали свет, как у кошачьих. — '''''Теперь утешься, ибо истина гораздо сложнее. Вот о чём я хотел рассказать тебе, ведь важно, чтобы кое-какие истории стали известны. Твой легион принадлежит Мортариону, и так будет всегда. Он — господин, и он — создатель. Ты должен сражаться за него, Каифа Морарг, причём без тени сомнений.''''' — Как ты узнал всё это? '''— ''Дело в том, что ты не узнал,''''' — сказал демон. — '''''Даже будучи там, на корабле, вместе с остальными, ты не мог увидеть этого, потому что смотрел не туда.''''' Он придвинулся ближе, и в ноздри Мораргу ударила трупная вонь. '''''— Задержись ненадолго и послушай,''''' — пылко заговорило существо. — '''''Ибо только я расскажу тебе, что на самом деле произошло на'' «Терминус Эст».''' Янтарный фронт был остриём копья, средоточием наибольшего риска, первым ударом в сердце тьмы. Шибан отдал приказ к атаке, и три сотни гравициклов рванулись вперед, в одно мгновение разогнавшись до полной скорости. Их сопла дрожали, извергая бело-голубое пламя, они неслись сквозь пепел и дым, летя, словно брошенные кинжалы, обгоняя громыхающую тяжёлую бронетехнику и устремляясь прямо к бастионам.[[Файл:Warhawk4.jpg|thumb|right|''Морарг говорит с Остатком'']]К артиллерийским позициям наверху уже мчались снаряды, выпущенные прямой наводкой. Ракеты устремлялись во тьму, срываясь с крыльев штурмовых кораблей. Свет и грохот разорвали в клочья неестественную ночь, и едва полуживые существа в воронках успели поднять ослеплённые глаза, как гравициклы пронеслись у них над головами и окутали их волнами грязного дыма, изрыгаемого двигателями. — За Кагана! — прорычал Шибан, неистово вращая глефой. — За Хана! — раздался громоподобный крик со всех сторон. Тахсир издал радостный вопль, долгий и беззаботный. Творилось нечто исключительное. Настал момент, когда раскрывались карты, когда кропотливый замысел подвергался испытанию. Повсюду сохранялось равновесие. Ганьзориг, насколько знал Шибан, с трудом продвигался вперёд через сеть окопов и орудийных башен в северной части внешних укреплений крепости. Цинь Фай добился больших успехов, но его задача состояла в том, чтобы провести ложные атаки в направлении ключевых позиций артиллерии, — заставить противника думать, что главный удар наносится именно там, и отвлечь как можно больше ресурсов. Янтарный фронт, это остриё копья, держали в резерве до самого что ни на есть последнего момента, пока платформа ''«Небо»'' не сорвалась в разрушительное падение. Когда сила тяжести и полученный урон наконец одолели бескрайний летучий город из железа и пластали, батальоны гравициклов ринулись из руин сплошной сокрушительной волной, быстро преодолевая километры, словно размытое красно-белое пятно. Батальон Шибана, находившийся на переднем краю, мчался неудержимее всех: узкие флажки на древках копий яростно трепетали, лезвия мечей сверкали золотом далёкой чогорийской зари. Враг отреагировал, начал разворачивать орудия в их направлении. Шибан усмехнулся. «Слишком медленно». В тот момент, как неприятель выпустил по ним первые снаряды, Шрамы рассредоточились, лавируя через разрушенные внешние укрепления. Всадники разгоняли своих скакунов до предела: накренялись почти под прямым углом, держались одной рукой, закладывали виражи и ускорялись, их болтеры уже рокотали. — Хай! — выкрикнул Шибан. От полноты чувств у него срывался голос. Со времён Врат Калия они не мчались на врага вот так, бросив в атаку все силы, не оставив никаких резервов. Всё или ничего. Задрав нос гравицикла, Тахсир выпустил неудержимый шквал болт-снарядов. Их трассы оканчивались в искрящихся вспышках разрывов, словно продвижение Шибана сопровождал почётный караул, несущий погибель. Его братья мчались рядом, добавляя к каждому попаданию Тахсира собственные меткие выстрелы, пробивая и проламывая путь к цели. И это сработало. Ведущие колонны имперской бронетехники уже заняли передовые позиции и теперь бомбардировали крепостные стены. Многочисленные ворота в нижние ярусы цитадели, и без того повреждённые, разлетались на части. Наиболее быстрые танки продвигались вперёд, метая всё новые снаряды в самое пекло. Опережая пламенный смерч их залпов, пролетая по флангам, чтобы не попасть в него, «Кизаганы», «Скимитары», «Шамширы», «Шершни» и «Тайги» устремились прямо вверх. Удаляясь от пылающих земляных укреплений, они приближались к зелёным ореолам, разгоняя и без того натужно работающие репульсоры. Шибан зафиксировал первую цель — бастионную башню над главным шоссе, ведущим внутрь. За ней находились подъёмники для космолётов и транспортные лифты, залы техобслуживания и конвейерные эстакады, но данная позиция представляла собой крепкий рубеж, который враг должен был удержать, чтобы не дать им проникнуть внутрь. Тахсир уже видел на парапетах пехоту в силовой броне, стационарные орудия, что поворачивались в его сторону, и странные мерцания по всему периметру, похожие на наэлектризованную вуаль. Сигнальные ракеты, выпущенные экипажами танков, вспыхнули над всем пейзажем и залили его кроваво-красным светом. Парапет расцвёл взрывами от попаданий из миномётов и детонаций ракет со штурмовых кораблей. В результате мощного непрерывного артобстрела дробился скалобетон, а по каменной кладке ползли трещины, из-за чего возникали бреши, через которые мог проскочить спидер. — За мной! — крикнул Шибан, дав полный газ. Гравициклы рванулись по осыпному склону из обломков, петляя и ныряя под встречным шквалом твердотельных снарядов. Часть из них получили попадания и, не переставая кувыркаться, на полной скорости врезались в землю, но другие легионеры отплатили за них сполна. Наездники выпустили потоки карающих болтов, которые изрешетили огневые точки и пробили броню танков, вкопанных в землю. Они прокладывали себе путь к бастионной башне, приземистой махине из взаимно смыкающихся стен, полуразрушенной и наспех залатанной. Прямо впереди в её внешней обшивке зияла огромная прореха, очерченная чёрными, как ночь, стойками строительных лесов, и изнутри неё струилось то жуткое зелёное свечение. Шибан напрямую прорвался к бреши, выстрелами выбивая защитников с их позиций. Преодолев переплетения арматуры, он взметнулся на уровень парапета. Развернувшись, Тахсир очистил плоскую крышу башни шквалом болтерного огня, а его братья тем временем влетели в пролом и поднялись к нему. Но теперь они оказались в узком пространстве — с трёх сторон их окружали высокие куртины. Вражеские бойцы покинули блиндажи и перешли в наступление, болтеры задёргались в их руках, и Шибан соскочил с седла. Братья, последовав его примеру, ринулись в схватку с окутанными пламенем клинками, кружа ими, вращая и проводя прямые выпады. Затем началось то особое сражение, которое неизменно случалось между космодесантниками: ближний бой, кровавый, быстрый, где мастерские выстрелы и взмахи мечей вызывали сенсорную перегрузку, где на каждом участке поверхности сталкивались тела в силовой броне. Они убивали неизящно и безыскусно, охваченные звериным бешенством, что рождалось из взаимной ненависти, ведомые беспримесным желанием причинить боль, покалечить, вырвать глотку, пробить лёгкое или раздробить череп. Белые Шрамы обернулись разразившейся бурей, безрассудной и полной жизни, въевшаяся грязь слетала с их доспехов, пока они неистово орудовали руками и ногами. Гвардейцы Смерти показывали себя такими же несгибаемыми и беспощадными, как и всегда, только теперь их подпитывали новая необъяснимая стойкость и зловещее покровительство демонов. Чтобы вывести из строя одного легионера Четырнадцатого, требовалось два Белых Шрама, и даже тогда воины Мортариона, пошатываясь, вставали, если их не разрубили на куски. Штурм натолкнулся на сплошную стену упорного сопротивления врага, который успел подготовиться и испытывал к своему противнику такую же лютую ненависть, какую внушал ему сам. Всё больше Белых Шрамов устремлялось к крепостным валам, сыны Хана преодолевали беспощадный обстрел настенных орудий, чтобы добраться до брешей в линиях обороны. Спрыгивая со скакунов, они вступали в бой, и пластины их брони цвета слоновой кости резко выделялись на фоне мерзостных теней зловонной горы-крепости. Их встречали тёмно-зелёные великаны, к которым непрерывно прибывали подкрепления, хотя пробирались они к передовой так, словно брели по разлившейся нефти. Тулвары наискосок столкнулись с цепными мечами, клинки дао лязгнули о проржавевшие тесаки, и на каменные плиты, уже почерневшие от жизненной влаги, пролитой в столкновениях между витязями Дорна с инженерами смерти Пертурабо, снова хлынула кровь. Шибан расправился с пошатывающимся существом перед собой — раздутой пародией на космодесантника, из вокс-решетки которого свисали светящиеся щупальца, похожие на лохматую бороду, — и пинком сбросил его по ступеням к краю парапета. Ринувшись дальше, Тахсир побежал вверх по изогнутой лестнице. Имань и остальные воины братства не отставали ни на шаг. На следующем ярусе его ждало более суровое испытание. По скалобетонным плитам, вывернутым и развороченным взрывами снарядов, в сторону Шрамов затопали три шеренги астартес-предателей. Подобные создания подвергались таким изобильным мутациям, что те, кто сражался против них, привыкли называть их «чумными десантниками», хотя едкая насмешка уже давно утратила остроту. С ними явились якша, более высокие и тучные, — они мерцали и подёргивались, смещаясь между измерениями. Через толпу с хрустом шагал древний осадный дредноут «Левиафан» с двумя силовыми кулаками, из металлических пальцев которых выплывали токсичные облака, а за ним по широким лестницам громыхали новые бойцы, идущие заткнуть пролом. Тахсир напрягся, не решаясь атаковать: он понимал, что здесь всё нужно быстро зачистить, но численный перевес врага беспокоил его. Миг спустя небо над ним окрасилось в малиновый цвет. Прозвучал неописуемо громкий хлопок, а следом примчался опустошительный порыв ветра, жгучего, как из топки. На востоке поднялось исполинское грибовидное облако оранжевого цвета, возвышавшееся так же величественно, как любой шпиль самого Санктум Империалис, и затем на участников боя с гулким стуком просыпался град из пепла и комьев грязи. Так закончилось затянувшееся падение ''«Неба»'': проделав километровую борозду через развалины Флотской коллегии Империума, оно превратило весь район города в неимоверно жаркий погребальный костер. Но, пока пепел кружился вихрем, а сокрушительная ударная волна от апокалиптического крушения платформы накрывала весь космопорт, над головами воинов с рокотом пронеслись десять «Грозовых птиц» модели «Сокар». Наклоняясь и опуская носы, они преодолевали бурю, чтобы достичь точек выброски десанта. — Кэшик! — крикнул Имань. — Каган! Каган с нами! Величественные штурмовые корабли резко снизились, выдерживая потоки зенитного огня, и стало видно, что их посадочные люки уже открыты. Оттуда выскакивали исполины, виртуозы фехтовального мастерства, и почва взметалась, сотрясаемая тяжёлыми терминаторскими доспехами. В авангарде шёл Намахи, носивший золотой шлем, который отмечал его как величайшего мечника в легионе после Цинь Са. Он сразу же вступил в жестокий бой с целым отделением чумных десантников. Следом высадились грозовые пророки, и демоны завыли, испепеляемые дуговыми разрядами пси-энергии. Но ярче всех блистал сам Хан, облачённый в броню цветов слоновой кости и золота, — его драконий шлем сверкал золотым огнём, а плащ развевался и хлопал, пока он нёсся к земле. Сверкнув, вылетел из ножен Белый Тигр, прославленный клинок-дао, и на его клинке, оплетённом ветвящимися молниями, преломились лучи кровавого ореола — отсветы предсмертных корчей ''«Неба»''. Грозовые ветры вспыхнули вокруг Хана, разделились и завертелись вихрем, который завизжал, будто загробный хор. Выше самого огромного из врагов, быстрее самого проворного из своих бойцов, Джагатай врезался прямо в центр строя чумных десантников. Он разрубил четверых на дымящиеся куски с серебристыми краями ещё до того, как враги успели поднять оружие. Затем Каган принялся за «Левиафана»: рассёк ему сочленения, разрубил кабели под шеей, когда шагатель дёрнулся к нему, пронзил тяжёлую лицевую бронепластину, поднял дредноут одной рукой, крутнулся на пятках и метнул его высоко над сценой битвы. Тридцать тонн цельного керамита взмыли в бушующие небеса, словно детская игрушка. Какие-то мгновения каждая живая душа на поле боя просто наблюдала, как он летит. Даже почётные гвардейцы из кэшика, за долгие годы привыкшие к тому, что их господин, когда входит в смертоубийственный кураж, совершает небывалые деяния, в изумлении взирали на махину, несущуюся у них над головами. Искалеченный «Левиафан» врезался в земляные укрепления далеко внизу, и взрыв пробитого реактора разнёс его на части. Словно по сигналу, знаменосец кэшика развернул огромный стяг V легиона и водрузил его на крепостную стену. Развернувшееся в вышине полотнище гордо несло священную символику: красный разряд молнии, знак Чогориса, неизбывное возмездие небес, вершащих суд над недостойными. Одновременно каждый Белый Шрам воздел свой клинок, и грохот битвы утонул в их общем рёве. — ''Каган! Орду гамана Джагатай!'' Шибан-хан выкрикивал эти слова в сотне миров и на сотне полей сражений, но сейчас он без остатка вложил в них душу и сердце. Стены вокруг них содрогнулись от боевого клича, усиленного воксом, и даже Гвардейцы Смерти, казалось, ошеломлённо отступили перед такой непреклонной дикостью и безоговорочной убеждённостью, идущими из самых глубин духа. А потом Шибан побежал, ринулся в бой плечом к плечу со своим примархом, и самые славные воины легиона устремились в атаку рядом с ним, и он снова смеялся, хохотал так же буйно, как тогда, когда в чистых небесах сияло яркое солнце, и не было в мире ничего, кроме радости, силы и надежд на грядущую славу. — За Хана, — выдохнул он, замахиваясь глефой. — За избранный народ Джагатая. ==ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ== ===Глава семнадцатая=== Рассуждения о богах Не останавливаться Всё дело в числах Она засмеялась в ответ, но не от удовольствия, а в знак презрения и недоверия. Эреб сдержался. Он уже привык, что его презирают и ему не доверяют. — Так что вы скажете? — напомнил он. — Что я скажу? — Женщина покачала головой. — А что я могу сказать? У тебя есть амбиции, это я признаю, но ничего более. Она подошла к одному из многих шкафов, заставленных идолами и статуэтками из далёкого прошлого человечества. Некоторое время женщина смотрела на них, как бы советуясь, затем потянулась к миске, взяла один финик и медленно разжевала его. — У меня были разногласия с Ним, — наконец произнесла она. — Каким-то образом ты проведал о них, но их не особенно утаивали. Мы расходились во мнениях, и тогда, и сейчас. — Женщина подняла глаза на Эреба. — Но я всегда знала, что Он трудится на благо человечества. Пожалуй, Он мог ошибаться, проявлять высокомерие и вспыльчивость, но угроза была реальной. Мы все прошли через это. Однако твои хозяева — или те, кого ты считаешь таковыми, — это конец. Они — завершение истории. Меня изумляет, что ты решил, будто я соблазнюсь идеей служения им. — Но вы уже послужили. — Я поступила так, чтобы не допустить ухудшения ситуации — чего-то ужасно неправильного, искажения самой сути возвышения нашего вида. Я не собиралась помогать вашему делу. — Ваши ''намерения'' мало что значат. — Эреб внимательно наблюдал за ней. — Отклик находят ''действия''. Вы проложили путь для всего, что последовало дальше. — Нет. — Женщина снова повернулась к нему. — Все решения принимались уже после того. Он мог бы отказаться от проекта... Я думала, что именно так Он и поступит, но недооценила его ослиное упрямство. Или же Он мог бы убить свои творения после того, как я показала Ему, насколько они опасны, но, вероятно, в Нём даже тогда имелась некая привязанность к ним. А ваши примархи, все они, тогда ещё сохраняли свободу выбора. Если бы их не втянули в этот ужасный Крестовый поход, не заставили действовать от Его имени, будто строптивых детей, какие решения они приняли бы сами? — Рано или поздно они бы столкнулись с моими хозяевами. Эрда снова рассмеялась, так же презрительно. — У тебя ''нет'' хозяев, дурень! Нет никаких богов, никого, кто заслуживал бы такого названия, есть лишь искажённые отражения наших грёз. Ты падаешь ниц перед самим разрушением. Ты буквально служишь ничему. — Звучит как проповеди Единства, те самые, в ошибочности которых мы так давно убедились. — Эреб вздохнул. — Если боги не настоящие, как же они вручают столь могущественные дары? Как их вестники наделяют нас такой силой? — Дело в том, что ты просто пожираешь своих родичей, — с отвращением сказала Эрда. — Демон — всего лишь воплощение человеческой мысли, момент человеческой слабости, частица человеческой гордыни. Награждай их любыми именами и титулами, какими пожелаешь, но они — просто трупный газ нашей расы. Эреб фыркнул, поражённый сравнением. — Ах, как вы ошибаетесь. — Он потянулся за скипетром. — Я говорил вам только правду: в эмпиреях вас упоминают с почтением. Даже если вы действительно не желали того, я всё равно мог бы поведать вам об эфире, показать вам размах силы, от которой вы отрекаетесь, и всем безрассудствам Анафемы пришёл бы конец. Новая заря просвещения всё ещё возможна, и мы оба способны подняться на немыслимые высоты. Эрда грустно улыбнулась. — Всё то же самое, — пробормотала она. — Вечно это стремление к власти, к знаниям, будто некая одержимость, которая вроде бы должна ослабнуть после полового созревания. Взглянув на его скипетр, женщина явно не впечатлилась. Затем она взяла одну из статуэток — какое-то пузатое божество, сидящее со скрещенными ногами. — Я знала ту, что слепила эту фигурку. Скромная женщина, она едва ли осознавала, каким искусством владеет. Она делала их для удовольствия, даже не представляя, что её творения переживут её, но так и случилось. В жизни она не заглядывала далеко, её не тревожили ни зависть, ни страсти. Она скончалась мирно, почти ничем не накормив эмпиреи. И вот всё, что она оставила после себя: итог спокойной работы пары трудолюбивых рук. Если бы я нуждалась в поклонении чему-то, связанному с людьми, то поклонялась бы её рукам. Но даже если бы я попыталась это сделать, то она никогда бы меня не поняла и пришла бы в невероятное смущение. По моему опыту, те, кто требуют поклонения себе, никогда его не стоят. — Ещё мгновение поглядев на фигурку, Эрда поставила её на место. — Да, просвещение надвигалось. В этом вся трагедия. Оно всегда обитало внутри нас, пробиваясь наружу. А теперь из-за Него, желавшего ускорить его приход, и из-за тебя, который не мог бы постичь его, даже окажись оно прямо у тебя перед глазами, всё уже погублено. Она повернулась к нему лицом, уперев руки в бока. Эрда, крепкая и рослая женщина, смотрела на воина, не отводя глаз. Рядом с ней Эреб в его жутких доспехах с шипами выглядел как персонаж неудачной пьески. — Мне не за что извиняться, — сказала Эрда. — Я отвергаю Его, и я отвергаю тебя. Вы подпитываете друг друга, нуждаетесь друг в друге, а теперь вы так крепко сплелись в любовных объятиях, что я едва могу вас различить. Эреб протяжно, недовольно вздохнул. — Я искренне надеялся на большее, — мрачно произнёс он, пробуждая колеблющееся поле своего скипетра. — Я надеялся, что вы хотя бы в некоторой степени осознаёте, что поставлено на карту. Хоть чем-то показываете, что вам понятна суть вашего поступка. Эрда с презрением посмотрела на оружие. — Я действовала по велению совести, — сказала она. — Так поступают глупцы, ибо совесть не должна указывать путь, — возразил Эреб. — У тебя в голове никак не уложится, что я никогда не вступлю в союз с такими, как ты. — Но почему? Вы уже так много сделали для нас. — Несущий Слово крепче сжал рукоять. — Но если вы будете упорствовать в вашем невежестве, вас придётся вывести из игры. Недопустимо, чтобы кого-то опять раскидало по Галактике, нельзя более вмешиваться в схемы, предначертанные свыше. В сложившейся ситуации вы, госпожа моя, — пережиток прошлого, реликт, и если вы не пересмотрите ваши взгляды, то крайне опасно будет оставлять вас в живых. Эрда грустно улыбнулась. — Как ты похож на всех тебе подобных: не получив желаемое, тут же переходишь к угрозам. — Она переплела пальцы и подняла руки, как во время молитвы. По комнате разлилось золотое сияние, по земляному полу пробежала странная дрожь. — Однако ты напрасно пришёл сюда один, чудовище. Скипетр Эреба заискрился, и вокруг него затрещал вытесняемый воздух. Рядом с воином проявились очертания четырёх огромных созданий. Ещё текучие, как вода, они быстро обретали плотность, у них вырастали шипы и клыки, зарождались звериные глаза. — Я вовсе не один, — сказал он, завершая призыв. — И, я думаю, вам нужно извиниться перед моими друзьями. Значит, кто-то по-прежнему готов к борьбе, готов оттеснять их. Индраса это почти радовало, хотя теперь развитие событий замедлилось как раз тогда, когда им следовало набирать обороты. Беруддин оказался прав: осаждающие выявили очаг сопротивления, железный стержень в мире податливой плоти. Передовые части Шестнадцатого устремились к нему, перебрасывая отделения с целого ряда направлений. Воины других легионов также выдвигались туда целыми батальонами — пресытившись убийствами как таковыми, они стремились к достойному бою. Но этот эффект срабатывал и в другую сторону. Ранее Аркету удивляло, насколько легко некоторые из формирований противника разваливались под их натиском. Вероятно, многие из таких частей просто ослабли и утратили боевой дух, но теперь, похоже, уже несколько из них услышали те же вести, что и сам Индрас, поняли, что теперь среди них есть лидер, готовый дать отпор, и покинули свои позиции, чтобы влиться в новую волну сопротивления. И вот, несмотря на всю дисциплину легионов, несмотря на великие стратегические замыслы их командиров, оказалось, что значительная часть войск с обеих сторон противостояния готова проложить себе путь туда, где битва кипела сильнее всего, где можно было завоевать славу. Внешне солдаты, в душе они оставались воинами. «Такой ли уж большой путь мы проделали? — на бегу спрашивал себя Аркета. — Насколько это отличается от того, чем мы занимались дома, в трущобных ульях?» «Не сильно», — пришёл ответ. Боеприпасы заканчивались, танкам не удавалось пробиться к внутреннему ядру обороны, и сражение свелось к рукопашным схваткам. Выглядели они отвратительно: никакого изящества, только всепоглощающее желание растоптать жизнь перед тобой, выколоть глаза или вырвать трахею, а затем перейти к следующей цели, просто чтобы продвинуться дальше. Так для чего всё это? Зачем так радеть о нынешней войне, если она, по сути, не отличается от предыдущих? Аркета усмехнулся про себя. Потому что здесь ты сделаешь себе имя. Когда орудия смолкнут, когда примарх наконец придёт в себя и наведёт справки, то тебе не помешает честно заявить, что ты сотворил нечто стоящее, то, чем можно гордиться. Впереди новые сражения, теперь уже внутри легиона, и кто-то поднимется, а кто-то падёт, так что лучше заработать себе репутацию сейчас, пока есть возможность. На секунду Индрас опустился на колени, тяжело дыша. Он находился глубоко в многослойных грудах обломков дамбы. Её опорные столбы, что вздымались над легионером на сотню метров, разрушились не полностью и напоминали обглоданные рёбра. По обеим сторонам отвесно уходили ввысь тлеющие здания. Впереди поле зрения ограничивала пара сбитых «Грозовых птиц», чьи остовы образовали треугольный проход: именно через него братьям Аркеты ранее приказали продвигаться вперёд. Повсюду звучали рокот и перестук болтеров, хотя и не так интенсивно, как раньше, — магазины пустели. Взамен огнестрельному оружию во мраке светились пятьсот клинков с энергетическими полями, но их сияние тускнело из-за перегрузки блоков питания после многодневного использования. Меч Аркеты не нуждался в такой кормёжке. Прямо сейчас он низкочастотно шипел на хозяина, которому нравился этот звук, говорящий о стремлении убивать. Органы чувств Индраса работали на пределе возможностей, его разум чётко обрабатывал данные целеуказания, что прокручивались на дисплее шлема. По дну пропасти, что возникла при обрушении дамбы, пробирались его братья, опасавшиеся возможной засады и снайперского огня. То, что они добрались сюда, само по себе стало достижением. Они прорубили себе путь через целый батальон Кровавых Ангелов, которых поддерживали осадное отделение VII легиона и остатки мотопехотного полка Имперской Армии. Похоже, те воины участвовали в наступлении Чёрного Меча: они сражались с мрачной целеустремлённостью, доселе неизвестной Аркете. Они бились уже не за победу, не для того, чтобы захватить и удержать позиции, а ради того, чтобы причинить боль. Они отвергали любые идеалы, полнились горечью, злобой и коварством. И это, если подумать, вполне заслуживало восхищения. По крайней мере, они не убегали. Всё это подсказывало Индрасу, что он уже близко. Ориентироваться в городе было почти невозможно: лабиринты дорог утопали в дрейфующих облаках сажи, любые особенности их очертаний стёрлись, поэтому приходилось доверять чутью. Оно подсказывало Аркете, что командная группа располагается впереди. Он уже направил подразделения бойцов для обхода с флангов, и они, рысцой преодолевая руины, наступали «клещами» в привычном для них строю, поддерживая тесный контакт по коммсвязи. Индрас двинулся дальше. Существовал риск того, что его подчинённые слишком успешно выгонят цель из укрытия. Аркета не хотел, чтобы её даже ранили: капитан желал устроить честный бой, чтобы его сородичи понаблюдали за поединком и история его победы запомнилась надолго. Поэтому Индрас бежал так быстро, насколько позволяла местность, а его братья по отделению старались не отставать. Сотни бойцов XVI легиона скользили, будто призраки, по заваленной мусором поверхности, прижимаясь к малейшим укрытиям, и тщательно сканировали местность в поисках сигналов движения или тепловых следов, хотя и понимали, что в таких условиях, когда сам воздух буквально горит, им очень повезёт, если они заметят хоть что-нибудь. Как только они миновали своеобразную скульптурную композицию из сгоревших «Грозовых птиц», земля круто пошла вверх: к бывшему терминалу в конце дамбы зигзагами поднималась груда обломков. Склон просматривался с обеих сторон: в сотне метров над ними крест-накрест пересекались высокие мосты. Когда они приблизились к терминалу, с замаскированных наблюдательных позиций вдоль северного края незащищённого прохода немедленно полетели болтерные снаряды, которые поразили нескольких Сынов Хоруса и вынудили остальных залечь. Жестом приказав остановиться, Индрас припал к земле и запустил авгур. Это мало что дало ему, но Аркета знал, что здесь полно защитников, возможно, сотни. Они могли присыпать себя пылью, притаиться под рухнувшими балками, уцепиться за перекрытия наверху и просто ждать, когда он попробует прорваться здесь. Пробиваться к терминалу таким путём будет чрезвычайно сложно, и не меньше крови прольётся, если он скомандует отделениям с боем проложить путь через здания, расположенные по обеим сторонам дамбы. Аркета связался с тяжёлой поддержкой. — Зачистите тут всё. Пусковые установки, размещённые позади, тут же со свистом выпустили ракеты, а следом раздался барабанный бой тяжёлых болтеров, чьи снаряды раскрошили каменную кладку стены, за которой прятались стрелки. Уже привычная завеса из клубов выбитой пыли расплылась по всему участку, заполнив пропасть от края до края. Усилив обстрел, Сыны Хоруса потратили ценные боеприпасы, но в итоге разнесли на куски горизонтальные пролёты и обрушили длинную промежуточную опору из скалобетона. — А теперь — взять их! Густая пыль ещё вздымалась, когда передовые подразделения Сынов Хоруса, ринувшись из укрытий, устремились вверх по склону. Метая осколочные гранаты, они расчищали себе путь, после чего продвигались для захвата позиций. Они перемещались быстро, пригибаясь к земле, а затем открывали сосредоточенный огонь из болтеров по любой видимой цели. Аркета наступал в авангарде: он бежал так быстро, как только мог, чтобы добраться до следующей господствующей высоты, и болт-пистолет взбрыкивал в его руке. На защитников это произвело ошеломляющий эффект — трудно отбиваться, когда всё вокруг разнесено в пух и прах. В том заключалась тактика сокрушительного штурма, которую XVI легион применял на протяжении всего Крестового похода. Тем не менее защитники дали отпор. Каким-то образом они выступили из разлетающихся обломков, уже ведя огонь. Все они носили чёрные доспехи, и множество их отделений пробиралось сквозь бурю осколков, выбирая себе цели. Воздух задрожал от свиста и воя тысячи реактивных снарядов, а следом раздались лязг и раскатистый грохот их детонаций. Выругавшись, Аркета выскочил из укрытия и рубанул одного из них мечом. Остриё, соприкоснувшись с бронёй, вспыхнуло красным пламенем и глубоко рассекло её. Индрас ударом кулака отбросил умирающего воина и поспешил дальше. Что ж, возможно, они здесь подготовились к бою, но долго не протянут: у них нет ни достаточных сил, ни поддержки. — Гоните их назад! — выкрикнул Аркета, на сей раз решив не отступать. Он с яростью набросился на ещё одного воина в чёрных доспехах, сломал ему клинок и отшвырнул прочь. Кувыркающегося бойца добила болтерная очередь. Передовые отряды Сынов Хоруса стремительно продвигались вперёд, пробиваясь к вершине склона. Защитники, при всей их свирепости, слишком сильно рассредоточились и не могли достаточно долго выдерживать взятый темп боя, к тому же они уступали нападающим в оружии и снаряжении. Аркета и его почётные гвардейцы пробивались к подступам к терминалу, а вспомогательные отделения не отставали от них. На тактическом дисплее Индраса, прыгающем от помех, отображались сотни других отрядов, которые стремились занять целевые позиции: проникая в здания вокруг, они сметали по пути остатки сопротивления. Он добрался до подножия металлической лестницы, ведущей к развалинам командной башни терминала. Подъём с обеих сторон окружали мощные скалобетонные опоры, а территорию вокруг загромождали фрагменты машин — оси, колёса, гусеницы лежали грудами, словно черепа, собранные каким-нибудь завоевателем. Адские ветры проносились над головой, вздымая пыль всё более высокими столбами, и их вой заглушал какофонию битвы. Но затем, в последний миг перед тем, как всё пошло не так, Индрас понял, что натворил. Он почувствовал тревожное покалывание, словно разряд электричества пробежал по спине, — дало о себе знать старое бандитское чутьё, приобретённое им задолго до возвышения. Выкрикнуть предупреждение он не успел: детали машин разлетелись в стороны и понеслись вниз по склону, лязгая и грохоча. Из-под кучи металлолома выскочили десятки лоялистов. Судя по гербам на наплечниках, там были и Кровавые Ангелы, и Имперские Кулаки, но от въевшейся грязи и копоти доспехи у всех почернели, как сажа, и резко очерчивались в сиянии расщепляющих полей их оружия. Тогда бой начался по-настоящему. Аркете не требовалось отдавать никаких приказов — его авангард бросился на противника, мгновенно развернувшись на месте, чтобы вступить в схватку. Те, кто шёл позади, удвоили усилия, чтобы достичь терминала, осознавая, что теперь исход неочевиден. Бешено рубя шипящим клинком, Индрас расправился с первым противником, который добрался до него. Но только шагнув навстречу следующему, он увидел, как далеко зашёл. Перед ним стоял Имперский Кулак в угольно-чёрной броне Братства Храмовников. Нечто в облике воина выдало его личность ещё до того, как Аркета взглянул на его меч. Что-то в его манере поведения, стати, жестах побуждало всех вокруг неосознанно реагировать на него, поэтому, когда он двигался, окружающие тоже перемещались, как планеты на орбите солнца. Его до безрассудства открытая поза могла бы показаться надменной, если бы её принял любой другой боец, но в данном случае она просто соответствовала впечатлению, которое он производил: ощущению полной, беспримесной сосредоточенности, погружённости в само искусство фехтования до такой степени, словно никакой иной способ существования не имел никакого смысла. В совершенном безмолвии он широко шагал среди обломков, ступая подобно хищнику, а его двуручный клинок поглощал скудный свет, затягивая лучи в небытие. Аркета почувствовал всплеск радости. — Чёрный Меч, — пробормотал он, принимая атакующую стойку, пока его клинок кричал от ненависти. — Не ждал, что мы встретимся вот так... Индрас даже не заметил выпада. Что-то хлестнуло его поперёк, сильно и быстро, пробило защиту и сотрясло всё тело. Следом обрушился новый удар, вязко-текучий, словно нефть, идущий снизу вверх, режущий, невероятно мощный. Потом рукоять врезалась в шлем, оглушив Аркету, затем в него прямым выпадом всадили меч, повернули клинок двумя руками, и всё залило кровью. Последнее, что увидел Индрас, — как к нему резко разворачивается пара красных линз, и эбеново-чёрное лезвие со свистом несётся к его шее, а он пытается парировать, но безнадёжно опаздывает... Сигизмунд мельком взглянул на обезглавленное тело, рухнувшее на землю. Он хотел двинуться дальше, но Ранн, разделавшись со своим противником, тоже посмотрел вниз. — Капитан, — заметил Фафнир, впечатлившись. — Только вот кто? К тому моменту Сигизмунд уже спускался по склону, чтобы заняться прочими целями. — Без понятия, — сказал он. — Не останавливаться. Всё сводится к числам, обнаружила Киилер. Ничего мудрёного, простая арифметика. Два взвода хорошо оснащённых солдат Имперской Армии плюс мощная огневая поддержка равняется шансу вывести из строя одного космодесантника-предателя — при благоприятных условиях. Если же послать нерегулярные войска с механическими инструментами и без приличной брони, потребуется более двухсот человек. В такой ситуации способ убийства врага состоял в том, чтобы завалить единственную цель массой тел. Чтобы закончить работу, достаточно воткнуть пару турбокусачек под уплотнительное кольцо шлема, но перед этим нужно принять на себя гнев существа, обездвижить его конечности, похоронить под завалом из мертвецов. Все её верующие шли в бой, крепко сжимая черепа. Одни люди повесили их на шею, другие водрузили на шесты, а кто-то превратил костяные шары в моргенштерны, утыкав их железными шипами, и теперь они раскачивались на концах длинных цепей. Других знаков различия они теперь не имели. Аквилы не встречались ни у кого. Мёртвая голова стала их иконой, символом веры, под которым они шли в строю. Прежнее положение утратило значимость: бывший майор Имперской Армии шёл рядом с простым рабочим с военного завода. Под этой эгидой собрались все, кого война жестоко обездолила и лишила дома: они готовились переродиться под новым покровительством. Несмотря на искушение, она никогда не проповедовала напрямую, храня данное обещание. Но каким-то образом люди находили дорогу к ней. Хромая, они выбирались из заваленных подвалов опустевших жилблоков, из старых канализационных тоннелей или грязных затенённых ям — просевших воронок от миномётных обстрелов. Все сухпайки распределялись. Любые раны обрабатывались. Оружие делили на всех, а элементы брони отдавали тем, кто лучше всего умел ею пользоваться. В бой их вели мужчины и женщины, старые и молодые — те, в ком горел огонь, кто был готов выкрикивать приказы. Все командовали с передовой, по настоянию Эуфратии. — Учите словом, учите делом, — говорила она. — Они увидят, что вы боретесь, и будут делать так же. Стали появляться звания. Киилер не удавалось придумать какие-то особенно удачные термины, потому что она ничего подобного не планировала. Большинство именовались «проповедниками», потому что именно этим они и занимались. Все когда-то читали те самые книги, памфлеты и послания, часть из которых распространяли ещё задолго до начала великого восстания. Возникали различные теории и суждения, что порождало путаницу, и постоянно существовал риск того, что споры перерастут в конфликт. Его предотвращал только непрерывный психологический гнёт, неизбывная угроза гибели. Они проигрывали каждую битву, им всякий раз приходилось отступать, но это не считалось потерей, потому что они неизменно достигали чего-то, пусть немногого. Поражение приносило славу, если им удавалось уничтожить хотя бы ещё одного врага Императора. К тому же поток новобранцев никогда не иссякал. По разбитым проспектам всюду брели сотни тысяч беженцев, отчаянно искавших, куда бы приткнуться хоть на минутку. Не будучи глупцами, они понимали, что Санктум не сможет вместить их всех. Им оставалось лишь одно: найти способ достойно завершить свой жизненный путь, а не просто умереть в одиночестве и страданиях. Поэтому они слушали проповеди, а затем каждый выбирал один из черепов, в изобилии лежащих на полях сражений, очищал его, полировал и брал с собой. И тогда на атакующего врага взирали пустые глазницы, целые полчища костяных впадин, десятки тысяч безмолвных свидетелей апокалипсиса. — Вот в чём наша сила, — сказала Киилер. — В численности. Мы готовы вынести любые страдания, не задавая вопросов, опираясь только на одну истину: Он защищает. Ничто другое не имеет значения. Мы должны пресекать всё, что противоречит этой истине, искоренять любое отклонение от неё. По отдельности мы слабы. В таком количестве, как сейчас, мы непобедимы. Её помощники кивнули. Переванна, бывший армейский генерал-апотекарий, уже давно настаивал на более жёстких мерах против новаторов в рядах братства. Эйлд, бывший смотритель мануфактория, был менее категоричен, но держал язык за зубами. Верефт, который всю жизнь провёл силовиком на службе у провост-маршала и верил в дисциплину, поддерживал решение начальства, как и всегда. Эти люди собрались в конклав всего несколько дней назад и по воле случая, но между ними уже возникали прочные узы. — Нам не хватает исправного оружия, — сказал Верефт, и свет костра подчеркнул морщины на его старом лице. Они находились глубоко под землей, в проржавевшем отсеке, когда-то составлявшем часть комплекса водоочистки. Там воняло, а о гигиеничности и речи не шло, но пока что он надёжно укрывал их. — Прометий повсюду, — произнесла Киилер. Её голос звучал мягче и глубже, чем в прежние времена. — Утечки, брошенные тайники. Мы можем сделать огнемёты, приспособить имеющиеся у нас ружья. Чечек, тот лексмеханик, уже этим занимается. — Дальность стрельбы у них... — Это полезно для души. Люди будут смотреть в глаза тем, кого убивают. Очищать не только врага, но и самих себя. В прежние времена Эуфратия никогда бы так не сказала. Когда-то она придерживалась другого принципа правдивости — достоверности образов, миллионов изображений, самых разных, из которых складывалась незавершённая картина реальности. Это составляло её жизнь, так её обучили. Теперь всё прежнее исчезло, и на смену ему пришла единственная беспримесная цель: обеспечить выживание, но не кого-либо из них, а самой веры. — Но даже тогда нам придётся отступить, — возразил Переванна, всегда думавший о тактической ситуации в целом. — Прошлой ночью мы потеряли большую часть прихожан Герона. — Чтобы прикончить Сынов Хоруса! — с чувством произнесла Киилер. Она считала их худшими из предателей и готова была рисковать почти всем, лишь бы убивать их. — Это праведный размен. Эуфратия заметила, что Эйлд и Верефт переглянулись. Это не обеспокоило её, ведь они имели право сомневаться. Всё, что происходило вокруг, появлялось впервые, зарождалось из пепла империи, которая делала всё возможное — по крайней мере, в период своего становления, — чтобы подавить саму возможность веры. Однако поклонение, словно вода, отыскивало путь, просачивалось сквозь трещины и крепло в результате гонений, пока не созрело для того, чтобы взметнуться ввысь и омыть всё вокруг. — Ходят разговоры. — снова начал Переванна. — Какой-то командир сдерживает врага, замедляет его продвижение. Говорят, он убивает их вожаков, одного за другим. Киилер кивнула. — Чёрный Меч. Я тоже слышу об этом. — Значит, его надо найти. Если он избранный, тогда... — Избранный? Откуда ты знаешь, что он избранный? Наступила тишина. Они все учились следить за тем, что говорят в её присутствии. — Дело в имени, которое ему дали, — сказал Эйлд. — Поборник, чемпион самого Императора, отправленный нести Его возмездие в последний час. — Мы и есть Его возмездие. Мы переживём любого героя, — возразила Киилер. Ещё одна неловкая пауза. Они не до конца осознали суть происходящего и инстинктивно думали не только о выживании. Им хотелось нанести ответный удар, и они решили, что этот самый Чёрный Меч даст им такую возможность. Но так не сработает. Она знала это столь же уверенно, как и всё прочее. Важно верить, придерживаться положительной доктрины. Ошибка прошлого состояла в том, что тогда проповедовали отрицание: нет никаких богов, нет никаких демонов. Но человечеству нужно нечто конкретное, за что можно ухватиться. «Есть лишь один бог, достойный поклонения. Бойтесь чужака, мутанта, еретика. Император защищает». Как только всё расставят по местам, изложат в катехизисах и насадят с помощью парных орудий — страха и огня, — вот тогда у человечества появится шанс. Всё дело в числах. Два взвода могут уничтожить одного космодесантника-предателя. Империум из миллиардов людей, объединённых под безглазым черепом, может навсегда очистить Галактику от изменников. Вздохнув, Киилер провела усталой рукой по волосам. Со временем они увидят истину, а пока нужно идти на компромиссы. Возможно, этот Чёрный Меч окажется полезным. — Хорошо, — согласилась она. — Раз уж он так важен для вас, дайте сигнал прихожанам, пусть начнут поиски. За пределами Палатина мало кто сражается, так что времени уйдёт немного. Все выглядели довольными. И все будут заняты делом, что тоже хорошо. — Если мы найдём этого чемпиона Императора, — добавила Эуфратия, — и если он ещё не погибнет, мы будем там. ===Глава восемнадцатая=== Чрезмерные эмоции Так будет всегда Явно не ксеносы — Тебя там не было, — сказал Морарг. — Тебя не было на ''«Терминус Эст».'' — '''''Конечно, был,''''' — возразил Остаток. — Мы были одни. Только легион. '''''— И тысячи других сущностей, все они пришли туда кормиться, или веселиться, или просто наблюдать, потому что настал великий день — день перемен, и мы не осмеливались предполагать, чем он закончится, вплоть до переломного момента'''.'' — Это определила судьба. Предназначение. '''''— Именно так. Это должно было произойти, но могло и не случиться. По-другому и свершиться не могло, но в то же время оставался выбор. Такова природа подобных моментов. Вот в чём их красота!''''' Сверху, снизу, со всех сторон всё громче доносились отзвуки боя. Мораргу следовало уйти, занять место среди защитников. Каждая секунда была на счету. — Ты говоришь так, будто я в этом не участвовал, — сказал он. — Словно я видел всё неправильно. '''''— А что'' именно ''ты видел, Каифа?''''' И мгновенно, как будто щёлкнули выключателем, он снова оказался в сердце глубокой тьмы, на корабле, который распадался на части вокруг него. Морарг даже не успел закричать, что-то возразить, потому что вернулось страдание, точно такое же, как и прежде, — всепоглощающая мука, из-за которой ему мерещилось, будто у него нет ни рук, ни ног, ни глаз, ни ушей, что он целиком состоит из переплетений обнажённых нервов, и все они пылают, все передают импульсы боли. По коридорам разносились вопли, рыдания и рёв космодесантников, пытавшихся изрыгнуть ещё больше крови из пустого нутра: ослепшие и изувеченные, они калечили сами себя, обезумев от страданий. И так продолжалось дни, месяцы, годы, целую вечность, пока само время не стало лишь ещё одним аспектом боли, ещё одним измерением этих невыносимых мук. Они выходили за любые пределы, не просто терзая тебя, а стирая и истребляя, и ты оставался в полном сознании, но агония не прекращалась ни на миг, и ты не мог ей противостоять. А потом всё исчезло так же внезапно, как и появилось, и они оба, Морарг и Остаток, оказались в другом мире. Каифа упал на колени, его сознание помутилось, а на коже выступила испарина. Ему потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться, и отзвуки криков не сразу смолкли, так что Морарг даже не сразу заметил, что его тело больше не раздуто, а доспехи выглядят безупречно. — Это... до того, — пробормотал он. Они оба находились на большой высоте, на краю грандиозного амфитеатра, заполненного участниками многолюдного собрания. Присутствовали имперские чиновники, легионеры, жрецы Механикума, даже примархи. Один из них сейчас произносил речь, опираясь на кафедру. Каифа увидел, что это Мортарион, такой же, каким он был много лет назад, когда его тело ещё не преобразилось. Гербы его верного легиона гордо смотрели со знамён, развешанных по окружности амфитеатра. — Никея, — выдохнул Морарг. '''— ''Место, где всё началось. Во всяком случае, там сплелась эта конкретная нить. Посмотри, какой он пылкий, твой примарх! Никто иной так не возвышал голос против колдуна. И он говорил искренне, это заметно даже отсюда. Ах, как он ненавидел саму мысль о чарах!''''' И тут картина изменилась вновь: неистово промчавшись сквозь пространство и время, они оказались на Молехе, где бушевало великое вооружённое столкновение под руководством самого магистра войны. Мортарион тоже был там, снова изменившийся, ещё в начале своего долгого преображения. Само небо содрогалось от колдовства, земля раскалывалась от стихийного неистовства врагов. На переднем краю битвы шёл Грульгор, разбухшее старое чудовище, которое возвратили к жизни ради того, чтобы оно убивало в количествах, беспримерных даже для Гвардии Смерти. Он буйствовал и бесновался, затерянный в собственном мире демонических излишеств и ярости. Но затем и это исчезло, все образы быстро утонули во мраке. Переводя дыхание, Морарг огляделся вокруг. Стояла кромешная тьма, воняло застарелым потом и ржавчиной. Он ничего не видел, только слышал странные отголоски некоего приглушённого звука: казалось, их источник погребён где-то в недрах корабля. '''— ''Как же такое могло случиться?''''' — тихо шепнул Остаток в этом замкнутом пространстве. — '''''Как этот ревностный гонитель колдовства столь всецело поддался его чарам?''''' — Потому что он познал его силу, — сказал Морарг. — По необходимости. '''— ''Неужели?''''' — Остаток улыбнулся. — '''''А может, ему'' понравилось''? Возможно, порой он наслаждался этим, а в иные дни едва мог смотреть на себя в зеркало. Возможно, он мучился.''''' Каифа постоянно возвращался мыслями к тому странному звуку. Казалось, здесь с ними застряло какое-то животное, которого он пока не мог увидеть. — Ты не представляешь, через какие страдания он прошёл ради нас. Он вывел нас из ада, сопровождая на каждом шагу. Если он и сделал... что-то такое, то лишь для того, чтобы сохранить нам жизнь, чтобы подобное никогда не повторилось. Остаток кивнул. '''— ''Вот теперь верно,''''' — сказал он. — '''''Кто ещё в этой вселенной страданий так страдал? Посмотри на него. Сейчас он здесь, с нами.''''' Морарг по-прежнему ничего не видел. — А когда это... сейчас? '''''— После того, как дело сделано. После того, как он обрёк на заклание семерых своих сыновей, чтобы создать монстра, которого ты видел на Молехе. Перед нами последствия.''''' Остаток немного поёрзал, и в помещение словно бы заполз бледно-серый свет. Морарг снова увидел Мортариона: тот стоял в одиночестве, склонившись над телом убитого воина Савана Смерти, и трясся, рыдая от ужаса. Прежде чем видение снова исчезло, Каифа успел разглядеть лицо примарха, искажённое болью и ненавистью. Они оказались в другом мире, разрушенном войной, где Гвардия Смерти шла в массовое наступление на ещё одну обречённую имперскую твердыню. Отбросив всякое колдовство, воины действовали так, как и всегда: сжимали в тиски, подавляли, изматывали. Гремела артиллерия, болтеры вели опустошительный обстрел. Во главе легионеров ступал Мортарион: руководя всем войском, он отдавал приказы в своей привычной мертвяще-холодной манере. В такт его шагам раскачивалась коса, окружённая ослепительно-ярким ореолом расщепляющего поля. '''— ''Он снова отказался от колдовства,''''' — произнёс Остаток, с удовольствием взирая на сцены резни. — '''''На мгновение убедил себя в том, что сможет прожить без чар и что на Молехе он допустил ошибку, которую однажды сумеет забыть.''''' — Для конкретной войны всегда выбирали конкретное оружие, — заявил Морарг. — Когда мы нуждались в колдовстве, то применяли его, и наоборот. '''''— Или же дело в том, что он пытался отринуть чары, но потерпел неудачу? Может, он, как зависимый человек, который ненавидит свой порок, то и дело старался бросить, но всегда срывался? Тебя это никогда не'' смущало''? Как такое возможно: сейчас он с пылом бросается обвинениями, а потом убивает своих самых драгоценных сыновей лишь ради того, чтобы получить шанс превзойти брата на поле боя? Неужели тебя это никогда не изумляло? Не ужели никто не сказал ни слова?''''' Морарг окинул взглядом картины боя. Даже здесь, хотя с мерзостями вроде Грульгора было покончено, в запахах ощущалось что-то иное. Нечто тошнотворное, разлагающееся. Доспехи легионеров уже приходили в негодность, покрывались грязью. И всё же они побеждали. — Он сделал то, что следовало. — Каифа упрямо твердил свою мантру. — Мы должны были выжить. '''— ''Да, он сделал то, что следовало.''''' — Остаток вновь колыхнулся, и видения рассеялись. Они снова остались вдвоём, теперь уже в кромешной темноте и абсолютной тишине, как будто их полностью вырвали из времени и пространства и бросили на задворках вселенной. — '''''Итак, представь, что ты узнал две истины, и каждая из них неопровержима. Представь, что ты узнал, что единственный способ обеспечить выживание вашего Легиона — погрузить его в такую бездну колдовства, какая только возможна, и тем самым наделить его настолько могущественными дарами, что ни одна сила в Галактике никогда больше не сумеет властвовать над ним. Но затем представь, что все твои прежние страхи реальны, что ты был прав на Никее и любое прикосновение к чарам обречёт вас всех на страдания, непредставимые для смертных. Представь, что ты знаешь и то и другое. Как бы ты смог жить с этим? Как бы ты поступил?''''' — Правильно. Верно, — ответил Морарг. '''''— Но ведь обе истины верны, и обе неверны. Если ты воспротивишься эмпиреям, то никогда не обретёшь могущество, предначертанное тебе. Если же примешь их, тебя ждут вечные муки. Или ты чист, но слаб, или порочен, но силён. Вот ведь парадокс! И каково барбарусцу размышлять над подобной профанацией! Вот тебе и разгадка, почему твой господин метался от одной крайности к другой, так и не сумев уверенно проложить свой путь. Он всего лишь сомневался, как простой смертный. Он не знал. Любой путь оканчивался катастрофой. И он даже не мог притвориться, будто ему всё равно, ведь это не так. О бог Распада, ни один отец не заботился о своих сыновьях больше него!''''' В тот момент Каифа вдруг вспомнил слова Мортариона: «Я слишком сильно любил вас всех. Это единственная ошибка, которую я признаю». — Но он сделал выбор, — сказал Морарг, хотя уже без особой уверенности. — Он решил загадку и привёл нас на Терру. '''— ''Да, но не так, как ты думаешь,''''' — произнёс Остаток. — '''''Вот мы и подошли к последнему элементу.''''' — На его сером лице мелькнула кривая улыбка. — '''''Теперь позволь мне поговорить о Тифе.''''' Грохот выстрелов не прекращался ни на минуту, хотя армия давно выдвинулась вперёд. Находясь глубоко в пещерах под Колоссами, Илия старалась не думать о пальбе, забыть, насколько они все здесь уязвимы, и сосредоточиться на своей работе. Строго говоря, их точное местоположение не удалось бы установить с лёгкостью. Они укрывались за толстыми каменными стенами, которые снаружи выглядели как обвалы тоннелей. Их вообще мало кто стал бы искать: основные силы врага атаковали в ста шестидесяти километрах к западу, а сами Гвардейцы Смерти были полностью заняты в космопорте. Но всё же им оставили минимальную охрану и вооружение — достаточно, чтобы поддерживать работоспособность крошечной части старой крепости. Если кто и проберётся сюда, то битва будет скоротечной и жестокой. Раваллион склонилась над своим постом. У неё раскалывалась голова. Не помешало бы попить, но она подозревала, что резервуары практически иссякли. Лучше оставить воду для солдат на тот случай, если их снова призовут в бой. Не в силах больше выносить блики от стекла, Илия отвернулась от рабочей станции и пробежалась глазами по тесному помещению. Несколько десятков имперских офицеров, пожалуй, втрое больше слуг V легиона. Все усердно работают с узлами связи и приёмниками авгуров. Генералу стало интересно, получается ли у кого-нибудь из них лучше, чем у неё. Качество сигналов, и без того отвратительное, со временем только ухудшалось, но им всё же удавалось передавать какие-то обрывки информации полевым командирам, чтобы те имели представление о тактической обстановке. Услышав, что сзади доносится низкий гул силовой брони, Раваллион повернулась и увидела Соджука. Тот поклонился. — Вы долго работали сверх нормы, сы, — сказал воин. — Я должен попросить вас отдохнуть. — А кто составил расписание, Соджук? — спросила она. — Вы. — Тогда, полагаю, я имею право игнорировать его, не так ли? — С вашего позволения, я настаиваю. Если вам нужна посторонняя помощь, чтобы добраться до ваших покоев, я могу оказать её. Рассмеявшись, Илия откинулась в кресле. Соджук, конечно, прав. У неё всё плыло перед глазами, где уж тут обрабатывать сигналы низкого качества. — Мне не нужна помощь, — произнесла она. — Но ты всё равно иди со мной. Раваллион поднялась на ноги, чувствуя, как ноет каждая мышца. Просто идти без посторонней помощи — уже достижение. По-хорошему ей следовало бы опираться на трость, но она не хотела показывать, что сдаёт позиции. Хромая, Илия прошла мимо плотных рядов оперативников, слишком занятых, чтобы кто-то из них заметил её уход. Соджук шёл рядом, понимая, что лучше не подавать ей руку. — Они сейчас внутри космопорта, — сказала ему Раваллион на тот случай, если воин не знал. — Насколько понимаю, да. — Чтобы и дальше поддерживать с ними контакт, нам должно повезти. — Это всё понятно. Хотя, возможно, нам действительно повезёт — такое уже случалось. Миновав взрывозащитные двери, они вышли в узкий подземный коридор, ужасно жаркий и влажный. — Мне жаль, что ты не с ними, — произнесла Илия. — Я знаю, ты наверняка жаждешь оказаться там. Соджук тепло улыбнулся. — Быть здесь — честь для меня. Если бы кто-нибудь из моих братьев попытался отобрать её у меня, я бы убил его. Раваллион усмехнулась. — Приятно слышать. Хотя сомневаюсь, что твоего господина это бы обрадовало. — Я думаю, он бы понял. Они подошли к двери общей жилсекции: обычно Илия делила помещение с ещё двумя людьми, но пока что оно пустовало. Те, кто остался в крепости, теснились в своём крошечном убежище, затаившиеся и незаметные, пока земля над ними пылала. Сейчас ей требовалось поспать. Хотя койка была жёсткой, а подушка-валик — грязной и скомканной, она знала, что её сознание отключится, как только голова коснётся пластфибры. — Так ты веришь в это, Соджук? — почти машинально спросила Раваллион. Эта мысль всё время крутилась в голове, словно на повторе, изводя её. — Ты веришь, что он справится? — Конечно. — Но я была там. На Просперо. Они были равны друг другу, но сейчас враг набрал силу, а мы так измотаны... — Она прислонилась к косяку. — Прости. Зря я так говорю. Соджук больше не улыбался. Несмотря на самообладание воина, тревога, похоже, настигла и его. — Он бы не стал пытаться, будь это невозможно. — Но что, если он. Если он погибнет? Что тогда? — спросила Илия. — Тогда изберут другого Великого Хана. Это поразило её. — Нет. Невозможно. — Мы бы горевали, сы. Мы бы гневались, как никогда не гневались никакие силы небес, но потом мы бы снова сражались. Охота продолжилась бы. Даже спустя столетия посторонние не узнали бы правды, ибо у нас всегда будет Великий Хан. — Но я не могу. В смысле, ты говоришь так, будто. — Только так он будет с нами всегда, — спокойно, но твёрдо сказал Соджук. — Есть примархи, что поглощены самими собой, держат свою мощь близко к телу. Джагатай же всегда придавал сил каждому из нас. Он — часть легиона. Мы — народ Хана. — Воин смотрел прямо на неё, не отрывая глаз, словно предупреждая, как ей быть, если такой момент настанет. — Этот дар никогда не прятали под замок. Им делились свободно. Она даже не хотела думать об этом. Не знала, почему вообще об этом заговорила. Возможно, переутомилась, нуждалась в отдыхе. Или устала от всего. — А, в пекло, — произнесла Раваллион. — Какая. бессмыслица. Когда я присоединилась к вам, мы хотя бы что-то созидали. Во всяком случае, мне так казалось. Но теперь. Даже если мы выживем, что останется? Протянув руку за порог жилсекции, Соджук включил натриевую люмен-полоску. — Отдохните, пожалуйста, — сказал он уже более твёрдо, но затем как будто смягчился. — ''Цо'' учит нас, что вселенная циклична. В один день мы создаём, в другой — разрушаем. Этому нет конца. Не будет дня, когда мы сможем сказать, что всё достигнуто. Всегда есть только новый день борьбы. Но всё равно лучше жить в нём, участвовать в ней. И я очень хочу, чтобы вы были там, с нами, когда мы перестанем разрушать и начнём строить заново. Поэтому, госпожа, говорю вам в третий раз: отдохните. Улыбнувшись, Илия положила дряхлую руку на огромный нагрудник Соджука. — Хорошо. Спасибо, что терпелив со старухой. Разбуди меня через четыре часа. Покинув его, Раваллион завернулась в одеяло и рухнула на узкую койку. Ещё до того, как потух люмен, она почувствовала, что проваливается в сон. — И всё же ничего не случится, — пробормотала Илия, беспокойно ворочаясь. — Только не с ним. Я этого не допущу. — Огонь по готовности! Огонь по готовности! — выкрикивал Каска, стараясь сохранить остатки самообладания. ''«Айка-73»'' взбрыкнул и покатился по разбитому настилу: его двигатель стучал, а гусеницы проскальзывали, но потом нашли сцепление с дорогой. Они ехали по кошмарной поверхности — скользкому ковру тускло светящейся растительности, которая быстро размазывалась в чёрную кашицу под траками буксующих и разгоняющихся танков. Все члены экипажа изрядно вспотели и тяжело дышали, нагружая воздушные фильтры. Трясущимися руками Мерк достал ещё один снаряд, неуклюже открыл затвор казённика и загнал боеприпас внутрь. Дреси, как обычно, молчала, хотя постоянная тряска корпуса наверняка доставляла ей немало хлопот. Яндев вёл непрерывный огонь с тех пор, как они выкатились с пустошей и ворвались внутрь огромного портового комплекса. Тальвет не хотел вспоминать, как они пробились туда. В любом случае он лишь мельком видел происходящее, поскольку танкисты были заперты внутри своей коробки смерти — слишком влажной, перегретой и уже отказывающей. Основную работу там проделали сверхтяжи. Как только небо очистилось от огненной бури, именно они проложили дорогу через ряды вражеской бронетехники, полагаясь на своё численное превосходство, чтобы крушить более медленные машины предателей. Однако успех обошёлся дорого: Каска потерял счёт числу горящих остовов, которые ему пришлось объезжать. Танки с обеих сторон получали колоссальные повреждения — крупнокалиберные снаряды разрывали толстую броню, пробивали насквозь посты экипажей и топливные баки. Некоторые бронемашины изменников преодолевали шквальные залпы, которые вроде бы должны были разбить их на куски, и для того, чтобы наконец остановить их, требовалось несколько прямых попаданий. После того как передовые сверхтяжи перемололи друг друга в беспорядочные груды разбросанных деталей, основным боевым танкам пришлось преодолевать настоящие кладбища корпусов, стараясь не угодить прямиком в полыхающие разливы прометия, где воспламенились бы уже их топливные баки. В той неразберихе очень пригодилась лазпушка: в движении Яндев мог стрелять быстрее Фош, да и перемещать её ствол намного проще, чем поворачивать орудийную башню. Перед тем как наконец показались ворота космопорта, боевой счёт ''«Айки-73»'' пополнился ещё двумя подбитыми коробочками. Тогда Каска, который старался не отрывать глаз от окуляров перископа, пока танк дёргался и качался, издалека заметил зияющую пасть цели наступления. Когда-то эти ворота, вздымающиеся на шестьдесят метров, принимали тяжёлые наземные транспортёры с компонентами пустотных кораблей. К тому моменту орудийные точки уже были уничтожены, а сторожевые башни разрушены, но участок оставался сложным для прорыва. Если бы не присутствие значительных сил Белых Шрамов, которые уже поднялись на высокие зубчатые стены и неслись по ним, как лесной пожар, проход стал бы непреодолимым. Однако ''«Айка-73»'' не первым пересёк границу ворот — он прорвал рубеж вместе с двумя уцелевшими машинами его роты, под прикрытием тройки гигантских «Грозовых клинков», получивших по пути сюда серьёзные повреждения. Следом шли другие «Леманы Руссы», сначала немногочисленные, отчасти горящие или с заклинившими башнями, но вскоре их количество заметно выросло. Подсчитывая рунические метки на авгурах ближнего действия, Каска даже осмелился подумать: «А что, если взять и поверить в то, что у нас всё получится?» Но потом они въехали внутрь. После нескольких часов заточения в трясущемся, грохочущем гробу ты уже страдал от клаустрофобии. Когда ты попадал внутрь космопорта, казалось, что тебя похоронили заживо. Воздух, проходящий через токсофильтры, приобрёл мерзкий привкус. Узкие смотровые щели мгновенно затянуло илом. По внутренним панелям практически на глазах расползалась чёрная плесень. Сама поверхность, когда-то монолитный скалобетон, преобразилась в топкую трясину. Видимость уменьшилась до пары десятков метров из-за густых тёмно-зелёных испарений, которые висели почти неподвижно, даже когда ты стрелял сквозь них. Худшим испытанием стал шум — непрерывный оглушительный грохот двигателей и стрельбы в замкнутом пространстве. Какофония не смолкала ни на миг, и вскоре всем уже хотелось кричать. Вражеские танки разместились прямо по внутреннему периметру, притаившись за баррикадами из толстой колючей проволоки, и при захвате этих линий обороны закипела неописуемая бойня. Следом выступила пехота — огромные монстры в силовой броне, которые, казалось, игнорировали любые попадания, пока подбирались вплотную. Чтобы уничтожить ведомый танк Тальвета, хватило лишь одного из этих созданий. Подойдя достаточно близко, чтобы прорваться внутрь, существо принялось орудовать чем-то вроде широкого тесака: прорубило броневую обшивку и рассекло мягкие тела солдат, которые отчаянно пытались добраться до аварийного люка. Каска приказал открыть огонь по самой машине из главного орудия, просто чтобы прекратить вопли ужаса, несущиеся изнутри. Фош выстрелом подожгла отсек с боекомплектом, и детонация разнесла весь корпус, но Тальвет всё равно ждал на позиции, готовый палить снова. Он хотел убедиться, что проклятая тварь не выйдет, ковыляя, из пламени. Они были ужасны. И они были повсюду. По ним следовало бить с дальней дистанции, нанося такой урон, какой только возможен, поскольку, если они подходили вплотную, их почти ничто не могло остановить. Каска вспомнил инструктажи в Колоссах: тогда он считал, что посылать сотни танков на одну крепость, неважно, насколько большую, — это избыточное применение силы. Сейчас он так не думал. В подобной среде обычные бойцы без средств защиты продержались бы считаные мгновения. Им противостоял такой враг, что хоть какой-то эффект на него оказывала лишь огневая мощь поистине опустошительного размаха. Почти до нелепости плачевная ситуация: отважный бросок в пасть ада на земле, пальба из материального оружия по целям, которые созданы злобной, совершенно непостижимой силой. Им оставалось лишь двигаться дальше через эту преисподнюю, не прекращать огонь и вопреки всему надеяться, что они всё же пробьют себе путь в какое-нибудь нежданное безопасное место, где им удастся проверить запасы, перевести дыхание, хорошенько отдохнуть и пополнить боекомплект для следующей схватки. Машины, катившиеся впереди, наконец ворвались в какую-то гулкую галерею, и Каска последовал за ними. Сквозь туман виднелись свисающие цепи невероятных размеров, с которых капал конденсат. Внутри клетки подъёмника, достигавшей в длину пятисот метров, покоился на проржавевших скобах горелый остов флотского тендерного судна. На выведенных из строя крановых агрегатах держались резаки, сварочные аппараты и промышленные дрели, сплошь покрытые тем же дьявольским ковром разложения из органической скверны. Танки впереди ''«Айки-73»'' уже вовсю вели бой, пробивая линию обороны на расстоянии около трёхсот метров от него. На верхних галереях сверкали дульные вспышки и разносились резкие отзвуки выстрелов из легионного оружия, из-за которых в испарения вливались ещё более густые клубы дыма: каскадом спускаясь на уровень пола, они ещё сильнее затрудняли видимость. — Водитель, вправо, — скомандовал Каска, обеспокоенный тем, что по левому борту быстро продвигалось формирование имперских танков. Как всегда, ему следовало опасаться «дружественного» огня не меньше, чем вражеского. ''«Айка-73»'' изо всех сил продвигался вперёд, за ним следовала единственная уцелевшая машина роты. — И сбрось скорость, я здесь ни черта не вижу. Но потом Тальвет достаточно ясно разглядел то, что выступило из мрака, и его пронзил ледяной ужас. Он заметил одну из тех самых штуковин — якобы ксеносов, как им говорили, но твари были явно, ''явно'' чем-то иным. Существо находилось на свету, и Каска рассмотрел, как оно ковыляет в облаке мух, полупрозрачное и мерцающее, будто бы нематериальное, но точно способное влиять на пространство вокруг себя. Лицо создания выглядело почти человеческим, однако раздутым и перекошенным так, как никогда не бывало в жизни ни у кого из людей. В его брюхе зияла рваная дыра, серо-зелёная кожа блестела от пота, как при жаре, а само оно пошатывалось на рыхлых ногах, словно пьяное. — Огонь, огонь, огонь! — закричал Каска, чувствуя, что впадает в панику. Снаряд, выпущенный Фош, детонировал вплотную к существу и взметнул громадный фонтан раскалённого грунта из ударной воронки. Яндев, определив расстояние по взрыву, выпустил очередь лазлучей. Тварь раскачивалась под обстрелом и получала попадания, но почему-то не сдыхала. Тальвет поймал в перископ её единственный желтый глаз, и его чуть не вырвало. Мерка уже блевал, хотя ничего не видел: вонь, источаемая наваждением, как будто проникла внутрь, хотя ей пришлось преодолеть слои другого смрада. — Повторный! — заорал Каска, не в силах сделать что-либо ещё. Через пару секунд тварь доберётся до них, и тогда всему конец. Но тут что-то вмешалось — мелькнуло размытое пятно цвета слоновой кости, сверкнул клинок в темноте. Тальвет почти не различал подробностей сквозь помехи, но между ними и существом определённо что-то вклинилось. — Прекратить огонь! — выкрикнул он. Трясущимися липкими руками Каска отрегулировал фокус на видоискателе перископа, пытаясь улучшить обзор. На его глазах тварь вдруг завопила — заревела, будто раненая скотина, — и на неё яростно насел воин в броне. Его блистающий меч метнулся вперёд, потом назад: боец вкладывал в удары неимоверную мощь и вес. Раздался дикий, напористый возглас на неизвестном Тальвету языке, а затем монстр исчез из виду так же стремительно, как и появился, только на выжженной поверхности остались свежие пятна полупрозрачной слизи. — Выстрелы не производить, — повторял Каска, поворачивая обзорный экран и неуклюже стараясь повысить качество картинки. В поле обзора мелькали картины того, как ведут огонь танки, идут в наступление астартес-предатели и вплетаются в реальность новые чудовища, при виде которых хотелось опорожниться. От одного взгляда на них Тальвет пожелал убраться подальше, убежать во всю прыть, пока сердце не лопнуло от страха. Однако все пути вперёд и назад перекрывала бронетехника, что громыхала пушками и скрежетала гусеницами, к тому же повсюду или ослепительно сияли люмен-фары, или виднелось неземное мерцание призрачных сил. Но затем объектив заполнило зернистое, дрожащее изображение легионера в белом шлеме с кроваво-красной полосой: он всё ещё стоял на ногах, и его броню уже покрывали грязные останки врагов. — ''Отлично сражались, командир,'' — прозвучал по коммсвязи голос воина с таким же странным акцентом, как у всех его сородичей. — ''Джангсай-хан, братство Железного Топора. Теперь вы со мной''. Каска сглотнул, пытаясь овладеть собой. Это к лучшему? Или к худшему? Проживут ли они немного дольше с помощью этого бойца или же их быстрее настигнет нечто ещё более ужасное? Разумеется, танкистов не особенно спрашивали. Тальвету отдали приказ, к тому же следовать дальше, когда снаружи один из таких воинов, явно лучше, чем действовать в одиночку. — Так точно, господин! — крикнул он в комм-блок и переключился на Дреси: — Ты слышала его, солдат. Следуй за ним. Двигатели зарычали, набирая обороты, а Мерк перезарядил пушку, утерев подбородок рукавом кителя. Всё гремело и стонало, моторы кашляли и фыркали, но ''«Айка73»'' сделал то, о чём его просили, и Каска сумел ещё раз взглянуть в прицел. — Космодесантник, — пробормотал Тальвет, обливаясь потом и всё ещё дрожа от увиденного. — Нам действительно повезло. ===Глава девятнадцатая=== Повелитель Ночи Золотая середина Падший ангел — Космодесантник, — пробормотал Фо себе под нос с полным ртом крови. — К чёрту такое везение. Базилио пытался сбежать от него — как нелепо! Фо удалось добраться до конца какого-то длинного коридора, почти до запечатанной двери, а потом в него выстрелили. Преследователь промахнулся, но не случайно. Любой космодесантник-предатель попал бы с такого расстояния. Он выстрелил немного мимо, потому что попадание масс-реактивного снаряда в тело добычи убило бы её сразу, а существо пока что не хотело её смерти. Болт разорвался у ног Фо, беглецу перебило обе лодыжки, и он рухнул. Затем отступник сгрёб его с пола, применяя длинные когти как грузоподъёмник, и выскочил в дверной проём, неся Базилио под мышкой. Большую часть того, что происходило дальше, Фо помнил плохо. Ему было очень больно, а от смрада, который источали доспехи, хотелось лишиться чувств. Он чувствовал, как что-то влажное, похожее на плоть, хлестало его по лицу, но не сразу сообразил, что это и в самом деле кусок недавно содранной с кого-то кожи, пронизанный паутиной жилок. Его похититель перемещался быстро, пробираясь через царство теней в Дворцовой зоне боевых действий так уверенно, что Базилио это казалось невозможным. За всё время Повелитель Ночи ничего ему не сказал: существо просто бежало в темноте, не обращая внимания на битву, которая разворачивалась во всех направлениях вокруг него. Фо мучительно трясся в железном захвате, ощущая, как при каждом шаге у него ломаются рёбра, но такие страдания хотя бы отвлекали его от невыносимой жгучей боли в ногах. Крепче стиснув челюсти, он заставлял себя не закрывать глаза. Если бы Базилио потерял сознание до того, как они остановились бы, это немного облегчило бы его участь, но и лишило бы его любых шансов выбраться живым. Спустя какое-то время Фо понял, что его тащат вверх — похититель взбирался подальше от пыли и дыма. Перед глазами у Базилио ещё стоял туман. Сильно моргнув, он разглядел очертания внутренней металлической конструкции какого-то старого улья, лишённой внешней облицовки и монолитных перекрытий, — железный каркас, далеко уходящий вверх и вниз. Всё вокруг пропахло гарью. Предатель с лёгкостью карабкался по стойкам и балкам, при необходимости совершая прыжки, из-за которых тело Фо пронизывала жуткая боль. Вскоре они оказались на вершине или где-то рядом с ней. Базилио узнал об этом лишь потому, что похититель выпустил его, и Фо упал на спину, но не увидел ничего, кроме плывущих над ним грозовых туч, что светились, как тлеющие угли. Он попытался заговорить, но космодесантник, вытянув один из клинков своего когтя, проткнул тело Фо точно под правой лопаткой и пригвоздил его к стальной поверхности. Базилио завыл, корчась от боли, однако после того, как прошёл первый шок, он понял, что от любых движений ему только хуже. Тяжело дыша, Фо заставил себя успокоиться, очистить мысли, без страха посмотреть на своего мучителя. Хотя сердце у него бешено колотилось, а уровень гормонов стресса зашкаливал, он знал, что должен продолжать думать. Выход найдётся всегда. Всегда. Но потом, взглянув на череполикий шлем существа, Базилио увидел болезненный тусклый свет его линз и обрывки ещё теплой плоти, лентами свисающие с доспехов. Космодесантник будто бы смердел страданиями своей жертвы, которую не просто убили, а сначала подвергли мучениям. — Ты — тиран Велих-Тарна, — произнесло существо. Его голос оказался таким же ужасным, как и его обличье. По звукам казалось, что язык и губы под пластинами брони атрофировались, словно в результате какого-то иммунного ответа на порочность их владельца. Фо сглотнул полный рот крови. Ложь на данном этапе представлялась неудачным вариантом действий. — Был. Откуда тебе это известно? Монстру не потребовалось отвечать. В этот момент вдалеке что-то взорвалось, залив их обоих ярким оранжевым светом, и Базилио увидел эзотерические руны, вырезанные на доспехах предателя. Фо разглядел символы того, что Старик когда-то называл «Губительными Силами», теми самыми силами, против которых Он взялся выступить. Если чудовище оказалось достаточно безрассудным, чтобы прибегнуть к ним, оно, вероятно, получило доступ ко многим секретам. — Ты существуешь в нескольких вариантах будущего, — ответил ему предатель голосом, который показался не разъярённым и не зловещим, а просто пустым, словно воин своими прежними деяниями ободрал собственную душу до костей. — И ты не существуешь во многих других. По справедливости, тебя уже должны были убить, а ты всё ещё здесь. Надоедливая муха, которую надо прихлопнуть. Фо мрачно усмехнулся. Жаркий ветер трепал его обмундирование, усиливая боль. — Но ты меня всё-таки поймал, а? Молодец. А теперь что? Хочешь секрет? Не так ли? Моё оружие? Похититель уставился на него бездушными, безжалостными глазами. Его доспехи, если рассматривать их вблизи, омерзительно завораживали: механизмы непрерывно издавали разные звуки и излучали тепло, словно самостоятельный, но закованный в цепи зверь, которого лишь немного сдерживало иссохшее существо, обитающее внутри брони. — Оставить тебя в живых или убить сейчас? Не знаю, что принесёт больше вреда, — задумчиво произнес предатель. Базилио рассмеялся и тут же пожалел об этом. — Я не важен. Едва способен поднять лазружьё. Но я могу рассказать тебе то, что знаю. Или создать кое-что для тебя. Повелитель Ночи резко усмехнулся — будто лязгнула сталь. — Ты обманываешь сам себя. Всё дело в тебе. В том, кем ты можешь стать. Внезапно Фо осознал, что монстр действительно не определился. Его сдерживала лишь собственная нерешительность: одного взмаха длинных когтей хватило бы, чтобы прикончить Базилио, но чудовище стояло неподвижно. Потом оно жутким рывком выдернуло клинок из плоти Фо, и следом брызнули длинные струйки крови. — Хватит. Ты должен умереть. Так будет безопаснее. Монстр напрягся, готовясь опустить коготь, а Базилио, зажмурившись, умудрился свернуться в клубок, как будто такая поза могла хоть как-то защитить его от удара. Он почувствовал порыв воздуха, услышал глухой стук, как при столкновении машины с опорной стеной, а затем... ничего. Открыв глаза, Фо успел увидеть, как сражается его мучитель, неистово размахивая когтями. Тот схватился в ближнем бою с чем-то гораздо более страшным и могучим: поединок выглядел до боли неравным. Сверкнуло копьё, потрескивая разрядами золотисто-серебряной энергии, и Повелитель Ночи свалился за край шпиля, почти комично кувыркаясь на лету. Раздался крик, всего один — тонкий, сдавленный, стремительно отдаляющийся. Над головой бушевала буря. Далеко внизу полыхал город. Падать предстояло больше километра. Даже космодесантник не встанет после такого. Осталось просто разобраться с тем, другим. — Господин кустодий, — прохрипел Фо, страдая от всех ранений сразу. — Что же, возвращаемся в Чернокаменную. Вальдор пристально посмотрел на него сверху вниз. Тёмная маслянистая кровь на копье Константина ещё не высохла. — Нет, — сказал он. — Значит, ты пришёл убить меня, — покорно заключил Базилио. — Нет. Фо не знал, что говорить дальше. Он по-прежнему страдал так, что находился на грани обморока. Нервные окончания пылали. Быстро сказывались последствия знакомства с Повелителем Ночи. Натерпевшись ужасов в таком изобилии, он не чувствовал ничего, кроме раздражения — желания покончить со всем этим, узнать, что теперь уготовила ему судьба. — Так ты хочешь уничтожить оружие, — произнёс Фо, встревоженный мрачным, непоколебимым молчанием своего тюремщика. — Амон сообщил тебе, на что оно способно. В этом дело? Просто скажи мне! — Ты пойдёшь со мной, — ответил ему Вальдор. — Под мою охрану, а не в Чернокаменную. Генерал-капитан подхватил Базилио так же легко, как и космодесантник-предатель, и лишь немногим более бережно. Затем они двинулись в путь с вершины шпиля, совершая головокружительные скачки по балкам и опорам. Фо старался удержаться от рвоты, не закричать в голос и не опозориться никаким иным способом. Его голова тряслась, больно ударяясь о грудь. Он стиснул челюсти и вонзил ногти в ладони, чтобы не потерять сознание. Иногда подобное... неуважение по-настоящему раздражало. Они достигли уровня земли, где стояла невыносимая жара, а воздух почти удушал. Вальдор помедлил всего мгновение, пытаясь сориентироваться. Фо воспользовался этой возможностью — вероятно, последней перед рывком обратно, к центру Дворца. — Ну и какая мне разница, а? — потребовал он объяснений, скорее для видимости извиваясь в хватке своего похитителя. — Тюрьма есть тюрьма, не так ли? Константин воззрился на него сверху вниз из-под золотой маски с непроницаемыми линзами-самоцветами. Даже если бы вместо них на Базилио смотрели настоящие глаза, мало что изменилось бы: генерал-капитана не могли разгадать даже подобные ему. — Не совсем, — голос Вальдора звучал сильно и глубоко, в нём жило сверхъестественное спокойствие. — Ведь Башня подчиняется непосредственно мне. Как и ты отныне, преступник. Полированные линзы даже не мерцали. — Я приложил немало усилий, чтобы найти тебя, — добавил Константин. — Так что лучше бы твоё хваленое оружие того стоило. Лихтер не обладал хорошим вооружением. Он имел одну маломощную лазпушку, торчащую из-под угловатой носовой части, и тонкие броневые листы по бортам. Двигатели отличались приличной мощностью, а само судно неплохо маневрировало для своих размеров, но на этом всё. Олл размышлял об этом, пока они преодолевали километры пути. Большую часть времени он проводил в кабине вместе с Джоном, наблюдая, как под ними проплывает выжженная земля. Куда ни посмотри, везде только разрушения. Города, в том числе такие огромные, что не уступали столицам любой другой планеты, превратились в медленно остывающие кострища. Озёра и водохранилища, лишь недавно воссозданные в рамках великой программы по восстановлению экосистемы Терры, медленно испарялись. Огромные участки сельскохозяйственных угодий пылали, их террасы медленно горели в пламени, поддерживаемом химикатами. Когда-то эти густонаселённые районы процветали, здесь собирали большие урожаи. Теперь они опустели. Куда делись люди? Возможно, они до сих пор таятся где-то внизу, под верхним слоем руин, ожидая избавления. А может, они ещё месяцы назад покинули свои края в поисках мест вроде того райского улья, сулившего им безопасное укрытие. Разумеется, путники не сажали лихтер вблизи немногочисленных остатков цивилизации: всякий раз, когда возникала необходимость, они приземлялись вдали от участков, кажущихся обжитыми. Топливные баки пришлось заправлять дважды. Оба раза они пополняли запасы из самых крупных остовов других кораблей. Космодесантники неизменно стояли в дозоре, держали болтеры наготове и, похоже, следили друг за другом так же насторожённо, как и за тенями, откуда могло появиться всё что угодно. Пока тянулись часы однообразного полёта, небо всё заметнее темнело и наливалось краснотой. Некогда чистое Гималазийское плато преобразилось в сумеречное царство смога и пламени, и над его выжженной землёй постоянно висели низкие тучи. С каждым преодолённым километром непрерывно усиливались кровавые отблески орбитальных бомбардировок, пока световой ореол не заполыхал по всему горизонту, отбрасывая длинные тени на опустошённый, разорённый пейзаж. Ветвистые янтарные молнии метались под пеленой облаков, ненадолго озаряя первые зубчатые вершины почерневших шпилей. — Вот как-то так, — просто отметил Джон, когда на экранах выросло увеличенное изображение башен Внешнего дворца. Олл смотрел, как они приближаются. — Уже всё кончено? — спросил Перссон, размышляя, не прибыли ли они слишком поздно: территория выглядела опустошённой. — Возможно, — ответил Джон. — Хотя это место раскинулось на сотни километров. Если сражение ещё идет, то в центре. В воздухе над зубчатыми силуэтами висели колоссальные стены дыма высотой в несколько километров: они неуклонно поднимались в атмосферу, откуда их растянет по всему земному шару. Олл не разбирался в терраформировании, но просто не мог представить, как планета когда-либо сможет оправиться от загрязнений такого масштаба. Перссон решил, что, кто бы ни победил, Тронный мир уже никогда больше не будет наслаждаться чистым небом. — Сколько лететь до периметра? — спросил он. Джон взглянул на сканеры. — Ещё пару часов. — Отлично. Я подготовлю остальных. Олл спустился в трюм. Зибес и Кэтт спали, хотя их головы мотались, пока лихтер боролся с нарастающей турбулентностью. Актея, похоже, погрузилась в некий медитативный транс. Лидва методично начищал детали оружия, разложенные у него на коленях. Перссон мало чем мог заняться. Он проверил свой лазпистолет, потом стал вспоминать все странствия, проделанные ради того, чтобы попасть сюда, и почувствовал, что всё ещё не готов. Главная задача солдата — чётко понимать цель. Знать, что нужно сделать. Но здесь всё сводилось к путешествию. Просто доберись до места целым и невредимым, и всё прояснится. Он покачал головой и мрачно улыбнулся, прекрасно понимая всю абсурдность происходящего. В этот момент Олл встретился глазами с Альфа-Легионером, с тем, кто называл себя именем своего примарха. — Полагаю, теперь всё зависит от тебя, — произнёс Олл. Альфарий пожал плечами — точнее, слегка шевельнул массивными наплечниками. — Актея сказала, что ты знаешь способ проникнуть внутрь, — продолжил Перссон. — И мы верим ей безо всяких доказательств — просто потому, что лучших вариантов нет. Ведьма подняла голову, услышав своё имя. — Он здесь не один, — проговорила Актея. — Десятки его братьев размещены на Терре, в катакомбах, готовые к пробуждению. — С какой целью? — спросил Олл. — Целей много, — ответил Альфарий. — Пока что их единственная задача — помочь нам. Перссон скептически посмотрел на него. — Так ты сможешь доставить нас туда, где они находятся? — спросил он. Космодесантник кивнул. — У пилота есть координаты. Если он сумеет сесть достаточно близко, я проведу вас до конца пути. Олл иронично рассмеялся. — А потом мы просто войдём, — заключил он. Актея не улыбалась. — Суть в выборе верного момента, — холодно сказала она. — Если бы мы прибыли раньше, когда оборону ещё не прорвали, у нас ничего бы не вышло. Если бы позже — всё уже было бы кончено. Это как найти золотую середину. — Занятный выбор слов, — заметил Олл, проверяя батарею питания лазпистолета. — Ты знай, будь у меня планы получше, над твоим я бы даже думать не стал. — Я знаю, — улыбнулась Актея. Меж тем проснулась Кэтт, а чуть позже и Зибес. Вся команда в сборе, все готовы действовать. Перссону не требовалось отдавать приказы — его спутники сами снаряжались и делали то, что следовало. Так или иначе, их хаотичные странствия подходили к концу, пока Галактика вокруг них распадалась на части. — Ты в порядке? — спросил Олл у Кэтт. Чем ближе они подлетали к цели, тем хуже чувствовала себя псайкер. Она кивнула, не глядя ему в глаза, и начала готовиться. Зибес последовал её примеру. Лидва закончил работу, ловко собрав свой архаичный болтер. Все молчали, тишину нарушал только гул двигателей лихтера. Перссон натянул каску, застегнул бронежилет. После этого он долгое время просто сидел, прислонившись к подрагивающей стенке трюма, и пытался расслабиться, но безуспешно. Он был напряжён до предела. Если Олл закрывал глаза, ему виделись кошмары, а если держал их открытыми, то воображал ещё больше ужасов. Поэтому, когда в лихтер попали первый раз, он почти испытал облегчение. Над головой замигал тревожный люмен. Палуба качнулась, затем содрогнулась сильнее, когда по корпусу ударило что-то ещё. Олл услышал, как завыли двигатели, и машина сильно накренилась на правый борт: Джон начал выполнять маневры уклонения. — Народ, по местам, — громко предупредил он всех. — Мы на подлёте. ''Убивать, убивать, убивать.'' Возможно, когда-то для него существовали другие мысли, другие понятия. Трудно вспомнить. Он не забыл своё имя — Кхарн. Помнил, где родился — здесь, на Терре. Значит, он снова дома, на земле, которая взрастила его, хотя теперь она выглядела несколько иначе, подобно всем планетам, завоёванным им, — как пустошь, где есть место лишь для осколков костей и стенающих призраков. Стоило ему моргнуть, и он видел вокруг образы, которые скоро станут осязаемыми: огромные медные троны на месте городов, горы черепов, небеса из текучего огня. Барьер уже так тонок. Ещё несколько убийств, ещё немного костяшек на счётах резни, и преграда рухнет окончательно. Так где же Ангрон, когда победа почти в руках? Где генетический отец Кхарна, которого он так долго ублажал, успокаивал и пытался образумить? Почему вздорные братья-примархи, в основном и разжигавшие эту долгую, очень долгую войну, вдруг пропали из виду, будто им стало стыдно за содеянное? «Впал в безумие», — так говорили об Ангроне. Поглощён неизбывной яростью, изначально предначертанной ему. Теперь уже никто не сумеет поговорить с ним. Примарх поднялся до немыслимых высот, став силой разрушения, подобной которой Галактика никогда не видела прежде. Его гнев переродился в нечто вроде ритуала, неподвластного времени, в то, что будет повторяться вечно. Теперь ему подвластно всё и вся... кроме разума. Он потерял то самое, что отличает людей от животных. ''Убивать, убивать.'' Жалел ли Кхарн о переменах? Хотел ли он, самый верный среди сынов Ангрона, чтобы всё сложилось иначе? Возможно. Вот только его господина покалечили ещё до их первой встречи. Кхарн не видел примарха во времена его юности, до того, как ему вживили Гвозди, и потому присягнул на верность падшему ангелу. А потом, когда Кхарну дали такое же дурное лекарство, как и его повелителю, оказалось, что любые сомнения проще всего смывать свежей кровью. Когда он убивал мужчину, женщину, ребенка — когда гасил хрупкое пламя жизни, отнимал все шансы на дальнейшее развитие, на счастье и печаль, на эгоистичность или порочность, на святость или гениальность, — только в тот миг прекращались мучения. Всего лишь доля мгновения, капелька покоя в безбрежном океане ярости. И всё же в том мимолётном проблеске здравомыслия ему удавалось целиком вспомнить себя прежнего. Вспомнить, как он беседовал, смеялся, даже сострадал. И тогда приходится начинать всё сначала, искать следующую жертву, нового противника, потому что это жажда знания — самый неумолимый погонщик. ''Убивать.'' Эти охотничьи угодья оказались самыми богатыми из всех, что когда-либо ему попадались. Его цепной топор напитался кровью смертных и вознесённых. Кто-то бежал от него, кто-то давал отпор. Одни кричали на него с ненавистью, другие плакали от страха. Но то, как они умирали, не имело значения. Важно лишь то, что все они умерли, что продолжил крутиться счётчик убийств — единственный надёжный показатель его достижений. Кхарн осознавал, что вокруг него движутся живые тела. По медному смраду, исходившего от них, он определил, что это воины из его легиона. Их доспехи, прежде серовато-белые, стали такими же чёрными, как и все иные поверхности в этом опустошённом мире, и лишь кровь убитых добавляла им немного красок. Он не помнил имён никого из бойцов. Возможно, он даже убил кого-то из боевых братьев во время самых страшных приступов разнузданной резни, но даже если и так, то, похоже, никто не держал на него зла. Вместе они выскочили на старый разрушенный виадук, который тянулся прямо в сердце крошечных остатков Империума Человечества. Государство, некогда простиравшееся среди звезд, теперь сузилось до нескольких квадратных километров разваливающейся застройки, которые вскоре будут разрушены и преображены во что-то более подходящее для триумфа Великого бога. Но сейчас Кхарна не волновало ничто из этого. Он посмотрел вдаль сквозь мрак и туман, а дисплей его шлема устилал ночь ненужными кружевами рун и меток. Он увидел воина, который возвышался среди других бойцов на конечной площадке виадука, облачённый в доспехи такие же чёрные, как и у самого Кхарна, и вытаскивал клинок из тела убитого противника. Легионер не делал вычурных жестов, не издавал триумфальных возгласов — он действовал практично, совершая лишь то, что требовалось, и всё же его расчётливые, экономные движения выглядели искусными. Чёрного Меча, как и Кхарна, сопровождало много воинов, целая армия. Но никто из других бойцов не имел значения — они просто не позволяли никому вмешаться в схватку этих двоих. На секунду прервав стремительный бег, Кхарн понаблюдал за противником. Он увидел, как Чёрный Меч жестами командует своим воинам двигаться дальше, пробуждает в них всё большую неукротимость. Даже под шквальным огнём они всё равно шли вперёд, стойко и решительно. Тогда в памяти Кхарна всколыхнулись старые, давно забытые картины ратного товарищества. Ему вспомнились бойцовая яма, противники, братский смех, отдающийся эхом под высокими сводами. Воспоминание длилось недолго. Из всех неприятелей Кхарн выделил того, за кем пришёл, — Чёрного Меча. — Мой, — невнятно пробормотал он, указав на воина залитым кровью топором. Остальные не возражали. Врагов хватило бы на всех, и Пожиратели Миров ещё понимали, что такое субординация. Их вёл Кхарн Преданный, Кхарн Верный, тот единственный, кто мог ещё хоть недолго поддерживать целостность легиона, пока их генетический отец отдавался буйству. Они, гончие войны, боевые псы, снова бежали, мчались вниз по склону навстречу противнику, без всякой тактики, без какой-либо очевидной задачи, кроме единственной цели, того стремления, что удерживало их в шаге от полного распада. ''Убивать, убивать, убивать.'' ===Глава двадцатая=== Достаточно близко Договор Одиссея Трясина Соблюдай сдержанность, помни о правилах, ограничивай погружение в Путь. Так всегда учил Есугэй, даже в разгар самой страшной и кровопролитной битвы. Опасность в том, что ты можешь потерять себя. Любой сельский колдун рискует сойти с ума, зачерпнув слишком глубоко из колодца силы. Подобные методы приносили минутную славу, но за неё всегда приходилось расплачиваться в дальнейшем. Сейчас Наранбаатара со всех сторон окружали свидетельства такого безрассудства. Он шёл по колено в жидкой грязи, сияя бело-золотым ореолом, и его посох извергал грозовые вспышки. По флангам от него воины кэшика прорывались в глубину вражеских рядов. Каган, как всегда, сражался в авангарде, и мало кому удавалось долго продержаться против такого безупречного мечника. Громыхающие роты бронетехники с трудом поспевали следом, однако их мощные пушки приходились очень кстати. Битва распространилась на поистине колоссальные галереи и помещения — сборочные цеха, сухие доки и подъёмные шахты, настолько огромные, что они напоминали залы для неких величественных церемоний. Теперь на их заболоченных поверхностях толпились десятки тысяч бойцов, и внутренние пространства звенели от какофонии массовых схваток. Когда сотни танков с грохотом выезжали на дистанцию выстрела, полы содрогались от оглушительных раскатов орудий и непрерывного рычания моторов. Путь вперёд перекрывали воинства порченых, ни оставляя ни клочка свободного места. Чаще всего там встречались космодесантники-предатели, которые продвигались тесным строем, и по их рядам плясали искры коронных разрядов, но рядом с ними шагали куда более грозные монстры — могучие дредноуты, превращённые в неестественные гибриды органики и механизмов, а также настоящие якша, более могущественные и злобные, чем все, что попадались Шрамам до сих пор. Они выпрыгивали и ковыляли из чёрно-зелёной тьмы, вырывались из каждой тени, скалясь и гримасничая в некой чудовищной пародии на радость смертных. Эти твари пробирались прямо к грозовому пророку, как мотыльки, привлечённые пламенем: они сознавали опасность, но им очень хотелось полакомиться более сочной душой. Напускные ухмылки и дурачества лишь искажали их истинную суть — в оскаленных ртах торчали ряды жутких зубов, а раздутые животы полнились ядами. Всех космодесантников-предателей, с которыми теперь сталкивались Шрамы, пронизывала варповая порча, постепенно превращавшая их в бесформенные подобия прежних стойких воинов. Несомненно, перерождение ужасало их. Кто-то из них наверняка кричал от омерзения, видя, какими они стали. Конечно, это сделало их могущественными и невообразимо живучими: Наранбаатар уже не считал случаев, когда ему приходилось вмешиваться в схватки, где более многочисленные подразделения Белых Шрамов просто не могли сломить вражеские формирования. Так что, возможно, враг удовлетворялся полученной силой. Так или иначе, он замедлил продвижение Шрамов по всему полю боя. Из комм-сообщений следовало, что Ганьзориг уже внутри периметра, но за подавление внешней обороны он заплатил почти разорительную цену. Цинь Фай испытывал затруднения, стараясь сохранить темп натиска на силы противника, сосредоточенные вдоль южных стен. Задуманного соединения фронтов так и не произошло, из-за чего штурм разваливался на отдельные операции, и по всей линии соприкосновения возникали уязвимые участки. Ещё планируя приступ, Шрамы понимали, что пробиться через укреплённые внешние стены космопорта будет легче всего — орду специализировалась на таких внезапных мощных атаках, да и Пертурабо как всегда обстоятельно размолол стационарные огневые позиции. Теперь же им требовалось преодолеть эшелонированную оборону, пройти бесконечную череду выматывающих перестрелок, чтобы зачистить помещения одно за другим. Даже Янтарному фронту, которому посчастливилось иметь в составе одних из величайших воинов орду, наступление давалось нелегко. Гвардейцы Смерти словно бы впитывали громадный урон, а затем разворачивались и так же сильно били в ответ. Возможно, их скорость реакции снизилась, а души иссохли, но они всё ещё обладали грозным интеллектом и ошеломительной решимостью. Предатели уверенно шагали через вихри снарядов, которые почему-то не разносили их на облака керамитовых осколков. Мимо Наранбаатара в боевом порядке с рёвом пронеслись «Малкадоры» 1-го Терранского бронетанкового: вздымая волны ила, они мчались на вражеские ряды. Их боевые пушки поочерёдно гремели, круша высокое заграждение из металлических конструкций, за которым надёжно окопался батальон Гвардейцев Смерти. Противник огрызался, выпуская химические снаряды и фосфексные мины. От их разрывов воздух, и без того загрязнённый, становился удушливым и мутноватым, превращаясь в ядовитое варево, которое разъедало любые токсофильтры и сочленения брони. Следом за танками хлынули пехотинцы Белых Шрамов, стрелявшие с одной руки из болт-пистолетов: они держались вплотную к технике, не позволяя отступникам приблизиться к ней. С высоких галерей понеслись лучи лазпушек, впившиеся в тучные бока зачумлённых вражеских бронемашин. После залпов примчалась эскадрилья гравициклов, палящих из подвесных болтеров. Но продвижение всё равно шло слишком медленно. До дальней стены помещения, теряющейся в токсичных облаках, оставалось ещё восемьсот метров, и на всём их протяжении располагались усиленные оборонительные редуты. При таких темпах потребуется несколько дней резни, чтобы добраться до конца только этого зала. Наранбаатар поднялся над полом, его доспехи окружила вертящаяся оболочка из колдовского света. Взмывая вверх, он улавливал свист и вой снарядов вокруг себя. В его поле зрения, как обычно, смешивались метки тактического дисплея и фантомные образы будущего, складывающиеся в мозаику прогнозов и предсказаний, которые то сливались, то разделялись. Грозовой пророк увидел вдали диковинную конструкцию, что прокладывала себе путь вперёд под прикрытием подразделений изменников в терминаторских доспехах и с тяжёлым вооружением. Корпус этой гигантской боевой машины, какого-то шагателя на чётырех ногах, состоял из обычных выпуклых пластин адамантия и керамита, вот только его обтягивала бледно-серая плоть и обвивали кольца полупрозрачных трубок. Над огрубевшей поверхностью пульсировал и вибрировал ореол безошибочно узнаваемой демонической энергии. На массивных кулаках машины крепились пушки, а неровную спину усеивали зияющие стволы ракетных установок. На ходу существо ревело от боли и ярости. Какой бы разум ни сохранился внутри него, оно пребывало в страданиях и смятении, гонимое в бой теми, кто его окружал. Под мясистым брюхом создания размещались огромные кисты — баки с топливом, которые, похоже, питали реакторное ядро, сросшееся с демоном. Если оно подберётся на малую дистанцию, то устроит страшную бойню. Наранбаатар выставил посох, держа его горизонтально, и закружился на месте, набирая скорость. Усилившийся ураганный ветер принялся трепать свитки с каллиграфическими письменами, привязанные к его броне. Золотистые глаза воина побелели, сердце заколотилось в бешеном ритме, ладони стали горячими. — ''Шала’ак!'' — выкрикнул он. Поток пси-энергии покинул тело грозового пророка, вырвавшись из черепа на конце посоха. На мгновение Наранбаатару показалось, что его самого метнёт вслед за кинетическим импульсом, но он с усилием удержался на месте и завис высоко над полем боя. Вызванный Наранбаатаром варп-сгусток в виде крутящейся сферы, что несла одно лишь уничтожение, промчался над гущей битвы и ударил боевую машину в мясистое подбрюшье. Демонический шагатель мгновенно встал на дыбы и бездумно завыл, но тут вгрызавшийся в него шар-испепелитель добрался до покачивающихся баков с горючим. Детонация, полностью уничтожившая порченую машину, сбила с ног сотни бойцов из её отрядов поддержки и сотрясла всю галерею. Артиллерийские орудия опрокидывались, танки въезжали друг в друга, скользя по полу. Ударная волна свирепо ринулась наружу, унося с собой разлитые химикаты, и в эпицентре очистилась поверхность громадной воронки, образовавшейся при взрыве. Всё, на что попадали брызги разлетающихся веществ, вспыхивало бурным неестественным пламенем, и вскоре наступавшие космодесантники-предатели, ослепшие и горящие, стали натыкаться друг на друга, что привело к замешательству в их чётко выстроенных рядах. Подразделения V легиона, находившиеся ближе всего к Наранбаатару, разразились радостными возгласами, и Белые Шрамы стали развивать преимущество. Машины Терранского бронетанкового, не отставая от них, повели шквальный обстрел возникшей бреши из всех наличных орудий. Наранбаатар поспешно отступил, пока по нему не открыли ответный огонь, и опустился на поверхность. У него слегка кружилась голова, и он тяжело дышал: чем глубже заходили Шрамы, тем сложнее ему давался призыв силы. Он не увидел того, насколько эффективно легион развил успех. Грозовой пророк опустился на колени, стараясь не потерять сознание и понимая, что уже опасно перенапрягся. Нечистые испарения окутали его, цепляясь за руки и ноги. Он сжал посох двумя руками — ему требовалось немного отдохнуть, пока в нём снова не возникнет нужда. Демоны уже подбирались ближе, привлечённые его силой. Наранбаатар ощущал, что вокруг него пробегают воины: Шрамы спешили воспользоваться полученной передышкой, их сабатоны шлёпали по грязи. Кто-то протянул к нему руку в латной перчатке и помог встать. Несколько неуклюже поднявшись на ноги, Наранбаатар взглянул на шлем этого воина и увидел перед собой своего примарха. — Каган, — выдохнул он, неловко кланяясь. Хан снова поддержал его. — Могучее свершение. Ты делаешь честь своему ремеслу, — сказал Джагатай. Наранбаатар попытался очистить голову. Его тело уже восстанавливалось, скоро должен оправиться и разум. Он нигде не видел Намахи и воинов кэшика — неужели те ушли вперёд? — Чем могу служить? — спросил грозовой пророк. Великий Хан окинул взглядом битву. По лезвию его дао стекали густые комки слизи, доспехи покрывала запёкшаяся кровь. Впереди и вокруг них легионеры Кагана бросались на врага, вращая клинками и издавая древние боевые кличи. Они отдавали жизни за каждый метр захваченной земли, но всё равно устремлялись вперёд без сомнений и колебаний. — Я и так уже попросил слишком много, — тихо произнёс Хан. — Мой господин? Наранбаатару показалось, что он неверно расслышал примарха. — Мы достаточно близко? — обернувшись к нему, спросил Джагатай. — Ты чувствуешь ''его''? Грозовой пророк сделал глубокий вдох. Его восприятие затуманивали всевозможные варп-призраки, шумно возвещая о своём присутствии каждым выкрикнутым словом, полным злобы и скверны. Он сфокусировался, и перед его мысленным взором выросла структура космопорта — исполинской остроконечной скалы из порченого камня и стали. Находясь внутри, Наранбаатар с трудом сосредоточивался на этом образе: от его концентрированной чудовищности сетчатку глаз пронзала боль. Переплетения варп-энергии пульсировали и мерцали в тёмной толще объекта массой зеленоватых клеток и опухолей, как болезнь в теле. Они выглядели так... плодовито, что у грозового пророка на миг закружилась голова: ему едва удавалось соотнести свои предвидения с теми или иными участками порта. Он заставил себя работать усерднее, отсеивать посторонние отголоски. И тогда картина сложилась. Ошибки быть не могло. Вот он, источник, где зародилось отчаяние, линза, через которую просачивается всё более могучее разложение. Сущность не скрывала себя. Возможно, просто не могла — вероятно, могущество таких масштабов имело сходство с мощью Императора. Оно тоже било через край, перехлёстывало, и его не удавалось скрыть. Оно ошеломляло даже при наблюдении издалека. Оно во всём противопоставляло себя Пути Небес. Его обладатель бездумно потакал себе, добровольно тонул в этой силе, отрекался от любого контроля над ней, положенного человеку. Наранбаатар изгнал видения. На их место снова ворвались акустические волны, несущие грохот битвы. Он смотрел в одну точку на драконьем шлеме, словно это удерживало его связь с реальностью от полного разрыва. — Да, — ответил грозовой пророк. Хан кивнул. — Значит, он хочет встречи так же сильно, как и я. — Но Ганьзориг ещё слишком далеко. Мы пока не можем дать тебе. — возразил Нарабаатар. — Время истекает. Хватит ли тебе сил? — спросил Каган. И что на это ответить? Возможно, он умрёт от напряжения ещё до того, как выполнит задание. Что ещё важнее, из-за этого может погибнуть его господин. Но время работало против них: воины умирали в изъеденных чумой залах Львиных врат. Здесь и сейчас Наранбаатар мог дать только один ответ. — Прикажи мне, Каган, — сказал Наранбаатар, готовясь к тому, что неминуемо случится дальше. — Я буду настолько силён, насколько того потребует задача. — Где мы сейчас? — спросил Морарг. '''— ''В одном из мифов этого мира,''''' — ответил Остаток. — '''''В нынешнюю эпоху большинство живых душ забыли его. Скоро о нём уже не будет помнить никто.''''' Ярко светило солнце. Во все стороны простиралось сапфировое море, спокойное и безмятежное. На волнах покачивалась одинокая лодка — древнее судно с парусом и вёслами. Под палящим солнцем команда привязывала к мачте человека. Похоже, он не сопротивлялся. '''— ''Этот корабль поплывёт к некоему острову,''''' — сказал Остаток. — '''''Там обитают существа, наделённые такой притягательной силой, что ни один смертный муж не в силах устоять перед их зовом. Любому моряку, который подойдёт слишком близко, суждено разбить своё судно о скалы. Человек, на которого ты смотришь, желает увидеть созданий своими глазами. Как же ему поступить? В данный момент он владеет собой. Однако он знает, что когда достигнет места назначения, то уже не будет себе принадлежать.''''' Каифа наблюдал, как моряки затыкают уши воском и затягивают последние узлы. — Но он сдал командование, — сказал Морарг. '''— ''Нет, он до сих пор отдаёт приказы. Люди повинуются ему. Пока он ещё владел собой, он заключил договор, благодаря которому получит то, чего желает, не погубив при этом ни себя, ни корабль. Он знает свои сильные и слабые стороны. Я бы сказал, это привлекательное качество для капитана.''''' Видение рассеялось. Молниеносно сменились декорации, и они оказались в глубокой пустоте, на борту самого ''«Терминус Эст»''. Его капитан, ещё называющий себя Каласом Тифоном, находился на мостике. Палуба сотрясалась от залпов тяжёлых орудий. Каждый член экипажа лихорадочно работал. В зрительных приборах виднелись многочисленные метки — линкоры противника, направляющиеся в их сторону. Каждый нёс символ Первого легиона. — Это Зарамунд, — произнёс Морарг. '''''— Но тебя там не было.''''' — Нет. Остаток в изумлении покачал дряблой головой. '''''— Тебя никогда не смущало всё это? Легионер, первый после вашего примарха, действует сам по себе. Ему позволили разбираться с сынами Льва по своему усмотрению, хотя он вёл себя так странно, так загадочно. Кажется, он никогда не получал серьёзных ран, верно?''''' — Не мне судить первого капитана, — ответил Каифа. '''''— Нет. Это право твоего господина. Только, кажется, он тоже не слишком его осуждал, да?''''' Пустотная схватка в видении закипела по-настоящему, но Тифон бесстрастно наблюдал за боем. Первый капитан держался уверенно, зная, что делает. '''— ''Он здесь по собственным причинам,''''' — прошептал Остаток, подкравшись к командному трону. Никто из присутствующих не видел демона. — '''''Теперь ты понимаешь? Он не преследует цели легиона, только личные. Он уже выбрал свой путь. Почему, во имя всех измерений страдания, ему позволили это сделать?''''' Морарг позволил себе вспыхнуть от раздражения. — Ты задаёшь много вопросов, демон! — сказал он. Рассмеявшись, Остаток взглянул на грозный профиль первого капитана. Хотя более жуткие изменения ещё только предстояли, Тифон уже обладал необузданной притягательной силой. '''''— Лишь потому, что тема увлекательная. А вот вы, люди, даже ни разу не поинтересовались.''''' — Нас создали такими, — сказал Каифа. '''''— На Барбарусе? Или после него?''''' Прежде чем Морарг успел ответить, снова нахлынула волна перемещения. Буйный вихрь тащил их сквозь пространство и время, пока они не прибыли в место, которое Каифа знал слишком хорошо. — Это Иникс, — произнёс он. '''— ''После Иникса,''''' — поправил Остаток. — '''''Воссоединение отца и сына.''''' Мортарион стоял на чёрных песках гибнущего мира. А перед ним — Тифон, почти такой же, как при Зарамунде, разве что более хладнокровный и самоуверенный. Калас поклонился, но его повелитель лишь презрительно поморщился. — Незачем кланяться и пресмыкаться, — сказал ему Мортарион. — Я ищу правды, а не почтения. '''— ''«Правды»,''''' — повторил Остаток. — '''''Ну ты слышал, а? Он даже не спрашивает, где тот был! Это всё очень странно.''''' — Я откололся от легиона, потому что мне требовалось побыть одному ради трезвости мыслей, — произнёс Тифон. '''— ''Какая дерзость,''''' — вздохнул Остаток, явно восхищённый. — '''''И он не несёт никакого наказания. Его принимают обратно в легион без единого слова упрёка. Либо твой господин очень великодушен, либо знает больше, чем говорит.''''' Морарг более пристально вгляделся в силуэт Каласа. Его фигуру окружало нечто странное, какое-то трепетание за гранью видимости, словно тысячи крошечных крылышек колыхали воздух. Остаток подкрался поближе. '''— ''О, теперь ты заметил, не так ли? Думаю, твой отец увидел это ещё тогда. Не забывай, к тому времени он уже поговорил с одной из нас. Мортарион и тогда обладал кое-каким искусством, хотя и не решался его применить.''''' — Но, если... он знал... — начал Каифа. '''''— То почему не положил этому конец? И правда, вот так загадка.''''' В следующее мгновение они снова оказались на ''«Терминус Эст»'', в самой гуще атаки Уничтожающего роя. В коридорах снова зазвучали хриплые крики, потянуло вонью гниющей плоти, на палубах захлюпали кровавые экскременты. Возвращение в тот момент, даже в границах видения, оказалось для Морарга почти невыносимым. Эта боль, неподвластная времени, уносила его в бескрайнюю вселенную невыносимых мук. Но гораздо хуже физических страданий было знание, принесённое из настоящего, — понимание того, что в итоге они не выдержали. Им не хватило сил. Они сдались. — Забери меня отсюда, — произнёс Морарг, повернувшись к Остатку. На сей раз демон не нашёлся с насмешливым ответом. '''— ''Без этого нельзя,''''' — вздохнул он, словно охваченный благоговением. — '''''Здесь состоялся великий ритуал. То, что могло изменить вас. После него уже ничто и никто не сумело бы властвовать над вами, однако Мортариону никак не удавалось решиться на то, чтобы подвергнуть вас такому обряду. Вспомни, каким ты видел его на Молехе.'' Его ''коса никогда больше не коснулась бы шей его сынов. Никогда!''''' Подняв взгляд, Морарг увидел Тифа, который брёл по дрожащим от воплей коридорам в окружении мух, теперь уже полностью видимых, и его раздувало от мощи и хворей, что словно бы изливались из каждого отверстия. Он, источник всего этого, инкубатор для Уничтожителя, ревел от радости и ужаса, пока его броня раскалывалась и растворялась, превращаясь в кружащие сгустки сплошной черноты. — Это сделал он, — сказал Морарг, и в его голос прокрались слабые нотки ненависти. '''— ''Да, он,''''' — согласился Остаток. — '''''Но кто его впустил?''''' Видение менялось, скользя с палубы на палубу, застывая на сценах из непрерывной череды ужасов: из распоротых животов постоянно вываливаются кишки, вырванные глаза вырастают заново и гноятся, закалённые в боях мышцы отслаиваются от костей и влажно шлёпаются на пласталь. В итоге наблюдатели достигли наивысшей точки — храма страданий, открытого в бездну. Остальной флот завис посреди разноцветной пучины варпа, его бросало по измерениям или кидало в штиль в неоновых объятиях ада наяву. Крики доносились и сюда, они множились и перекрывали друг друга, пока не стало понятно: на самом деле они складываются в нескончаемый хвалебный гимн. И там, на хребте ''«Терминус Эст»'', открытый пустоте, стоял сам Мортарион. Он стоял, воздев руки и запрокинув голову. Его лицо искажали такие же жуткие муки, как на Молехе, — никакого ликования, лишь осознание, понимание ужасной сути происходящего. — Мои кровь и плоть! — взывал он в мольбе к колышущимся завесам эмпиреев. — Сила моей воли и мощь моего духа! Всё это будет твоим, только даруй моим людям избавление! И в глубоких обиталищах варпа, в самых тёмных уголках царства грёз зашевелилось нечто огромное и древнее: оно поднималось сквозь ярусы эмоций и переживаний, чтобы занять место, предначертанное ему с момента распада первой живой клетки, но, согласно парадоксальным законам этого не-пространства, оно обрело соответствующее право лишь после того, как решение принял смертный. — Хватит, — сказал Морарг, не желая присутствовать при том, что случилось дальше. — '''''Я согласен,''''' — отозвался Остаток. — '''''Довольно.''''' Они снова оказались во мраке. Крики стихли, пытки закончились. Каифа тяжело дышал. Чумные хвори бурлили в его кровотоке, в гноящейся плоти, в слезящихся глазах. Пути назад нет — теперь Морарг такой, какой он есть. Остаток терпеливо ждал. Он выглядел поникшим и вновь казался почти невидимым в темноте из-за своей смертельной худобы. — Всё произошло так, как нам сказали, — произнёс Каифа. '''''— Так и было.''''' — Тиф привёл Уничтожителя. '''''— Да, привёл.''''' — Мортарион принёс нам избавление. '''''— Именно так.''''' — Но здесь нет никакого обмана. — Морарг поднял взгляд на демона. '''''— А как ты мог подумать иначе? Твой отец — сын Анафемы. В варпе нет почтения легковерным.''''' — Но почему?.. '''— ''Он привязал себя к мачте, пока мог. Он никогда бы не смог обречь вас на страдания, только дать лекарство. Он всё же принял решение, но раньше, чем ты считаешь. Переломный момент наступил на Иниксе, когда твой господин мог сразить Тифа, но произнёс лишь: «Я ищу правды». Вот он, решающий миг. Тогда Силы внимали ему, и потом всё сложилось так, как полагалось.''''' — Но я был с ним. Всё это время. Я видел его сомнения — он не знал, что происходит. Никто из нас не знал. '''''— Ты прав. Он не знал. Он не знал заранее, как это случится, когда или каким образом. Ему требовалось только одно откровение: переносчиком станет Тиф. Просто впусти его, а затем делай всё, что пожелаешь, любым способом, который покажется подходящим. Об остальном позаботится бог.''''' Морарг отвернулся, почуяв ложь в словах существа. Впрочем, демон и есть порождение лжи, и, возможно, показанное происходило в действительности. Какая мысль мучительнее: та, что Мортарион — жертва, или та, что он — преступник? Конец пути не изменился, но вот дорога, по которой они все пришли к нему... Казалось, будто всё перевернулось. — Зачем рассказывать мне об этом? — пробормотал он. '''— ''Потому что ты начинал сомневаться,''''' — ответил Остаток. — '''''Ты уже верил, что твой господин — слепой глупец. Но это не так. Проклял ли он тебя или исцелил, именно его рука лежала на штурвале.''''' Демон, прихрамывая, подошёл ближе. Его широкие глаза блестели в темноте. '''— ''Поэтому ты должен или сражаться за него с безграничной преданностью,''''' — сказал он Мораргу, — '''''или бороться против него всем сердцем. Ты не можешь просто забыть о нём, не можешь его жалеть — он твой примарх, и его воля определила твою судьбу.''''' — Взгляд существа стал пристальным. — '''''Так что же ты будешь делать, Каифа? Зная всё это, как ты поступишь теперь?''''' Морарг снова посмотрел на него. Эмоции боролись внутри него так же бурно, как тогда осаждали его хвори на корабле. Он хотел ответить, решить всё здесь и сейчас, вернуться к войне и сыграть свою роль. Но не мог. Пока не мог. Потому что не знал. Цель была недосягаема. Во время их быстрого продвижения на какой-то мучительно прекрасный момент показалось, что они выполнят задачу в срок, но затем ряды противников уплотнились, словно кровь, запёкшаяся на ране, и теперь путь вперёд не сулил ничего, кроме боли. Шибан-хан убивал так же дивно и изобильно, как всегда. Спускаясь со стен во главе своих объединённых братств, он истреблял как чемпионов врага, так и его пеших солдат, вращая потрескивающим гуань дао. Белые Шрамы пробивали путь с плацдармов в тёмное сердце космопорта Львиных врат. То, что они здесь увидели, никого не удивило — лоялисты уже достаточно знали о Гвардии Смерти, чтобы предвидеть, как низко падут сыны Мортариона, и поэтому здешние ужасы, как и смертоносность их войск устрашения, были ожидаемы. Тахсир задал яростный темп, поручая выделенным ему бронетанковым ротам пробивать выстрелами кратчайшие пути к большим орбитальным комплексам. Каждый хан помнил схему внутренних помещений в мельчайших подробностях: они неделями изучали картолиты, запоминая каждую шахту лифта и сборочный цех. Скорее всего, они знали даже больше, чем защитники этого места, которые использовали его только как перевалочный пункт. Шибан приказал нанести точечные удары по отдельным элементам конструкции, рискуя обрушить целые секции ради возможности быстро прорваться внутрь. Они захватили несколько грузовых подъёмников, что позволило доставить на верхние уровни бронетранспортёры и даже сверхтяжёлую технику. Братства уверенно продвигались по лабиринту разлагающихся помещений, прокладывая себе дорогу через отвратительно зловонные пустоты, держась близко друг к другу и защищая от ударов противника драгоценные танки, которые продолжали расчищать проходы огнём из мощных орудий. Однако на каждом шагу Шибан осознавал, что к нему прикованы взгляды — не врагов, которые его не знали и не особенно интересовались, кто он такой, а тех, кого он вёл за собой. Чтобы заслужить его уважение, ветераны-чогорийцы сражались так же стойко, как и ради достижения цели. Терране и «свежая кровь» поступали так же, в особенности те из них, кто не слишком разбирались в особенностях далёкого родного мира Шрамов, и тем решительнее старались доказать, что достойны такой чести, как принадлежность к легиону. В каждом их жесте, в каждом опущенном взгляде и почтительном ответе по воксу он слышал одно и то же: «Ты — Тахсир. Ты — Обновитель». Торгун бы посмеялся над этим. Старый соперник, старый враг, в итоге искупивший свои ошибки через самопожертвование, тот, с кем Шибан всё ещё жаждал поговорить в последний раз, чтобы загладить свою вину за то, куда воина завели неуместная гордость и недовольство. Торгун расхохотался бы, увидев, куда зашёл сам Шибанхан, наивный и энергичный командир с белых полей брани на Чондаксе, рисковавший всем ради того, чтобы лишь раз посмотреть на примарха в бою. Теперь молодые воины из нового поколения почитали его, будто некий тотем, символ души легиона. Тахсир не мог уберечь их всех. Как бы упорно он ни сражался во главе братьев, сколько бы ни пытался защитить их от этого врага, его воины погибали. Легионеры-новички бросались на чумных десантников, безупречно работая клинками и выказывая пыл, достойный подражания, но всё равно терпели неудачу. Имперцы пробивали шкуры неприятелей болт-снарядами, рассекали им сухожилия ударами тулваров, осыпали их осколочными и миномётными зарядами, но они вставали и нападали снова и снова: их зелёные линзы бесстрастно светились в мертвенном полумраке, они никогда не роптали, не выкрикивали боевых кличей или обличений, а просто существовали, такие же неискоренимые, как само отчаяние. Лучшим оружием тут служила скорость, но теперь наступательный порыв Шрамов угасал, и их затягивало в мясорубку битвы на истощение. Одной лишь яростью подобного врага не одолеть: Гвардейцев Смерти никогда не удавалось разозлить, спровоцировать на безрассудство. Они не поддавались ни на ложные выпады, ни на отвлекающие манёвры. Казалось, что единственная возможная тактика — равнозначная и противодействующая готовность терпеть, сражаться с неприятелем по его правилам, смотреть в его гнусные склизкие глаза и не сдаваться, пока не потухнут его тусклые огни, а затем переходить к следующему противнику. Изначально головному отряду Шибана поручили захватить орбитальную батарею №7, одну из более чем сорока основных артиллерийских установок типа «поверхность — пустота». Она располагалась ближе всех прочих к точке проникновения Янтарного фронта, и Каган хотел, чтобы ею завладели быстро. «Возьмите орудия под контроль, — утверждал он, — и тогда флот магистра войны снова познает страх». Шибан попросил, чтобы это почётное задание дали ему, понимая, насколько свирепо враг будет оборонять огневые позиции. Теперь он уже различал сами орудия. В самом конце огромной галереи, крыша которой находилась на такой высоте, что полностью терялась за скопившимися клубами дыма, Тахсир своими глазами увидел первые из гигантских пушек, каждую высотой почти в полкилометра: их исполинские стволы окружал миниатюрный город из амортизаторов, контуров охлаждения, устройств подачи боеприпасов и поршней наведения. Орудия, размещённые длинными рядами, задирали дульные срезы высоко вверх, пронзая защитные экраны слой за слоем. Казалось, что уже сейчас можно достать рукой до панелей активации, и они снова начнут метать возмездие в небеса. Однако между Шибаном и его целью стоял ненавистный враг: воины Мортариона наступали сквозь непроглядный туман в большом количестве, плотными шеренгами, а их силы поддержки уже окопались. Они не проводили быстрые контрудары, просто купировали одну атаку за другой. Окружающая местность заключила с ними союз: внутренняя атмосфера космопорта пропиталась ядами, прогнившие переходы разваливались под ногами, сами стены бормотали колдовские слова наполовину проявившихся якша. Оставался только один вариант — продолжать атаку прямо вдоль длинной галереи, обрушивать на противника волну за волной, сохраняя веру в то, что следующий натиск обязательно приведёт к прорыву. Чакайя обрушивал погодную магию на самые густые скопления потусторонних сущностей, разнося их в клочья. Имань побуждал своих воинов ко всё более славным подвигам выносливости. Командиры танков, выжимая из них последние силы, гнали свои машины на фантомные живые кошмары. Сержанты отделений, как «свежая кровь», так и ветераны, раз за разом поднимались в бой, храбро прорываясь сквозь потоки фосфекса, нервно-паралитического газа и химического огня. Шибан опережал даже самых быстрых из них, кружа в танце разящих ударов, понимая, что его должны видеть, что за ним должны наблюдать, ведь если он каким-то образом сокрушит оборону здесь, то воины под его началом будут и дальше ''верить''. Ни один его предыдущий бой не имел такого значения, как этот — ни схватка на мостике ''«Бури мечей»'', когда судьба всего легиона висела на волоске, ни битва против развращённых мечников из свиты Фулгрима, — потому что здесь он сражался уже не за себя, а ради тех, кто примет у него факел, ради тех, кто будет вести за собой в грядущем. «Сейчас вы братья Бури, — сказал Тахсир своим воинам перед началом первого штурма. — Когда мы добьёмся триумфа, вас назовут её повелителями». Но сначала придётся выжить. Даже когда Шибан разрубал на части очередного противника, он слышал всё новые предсмертные крики своих людей. На глазах Тахсира два брата из «свежей крови» повалили на землю чумного десантника, но тот снова поднялся, стряхнул их обоих с себя и вернулся в бой. Оргиза, дикого и прекрасного воина, повергли жуткие кислотные заряды, от которых его бесценная броня истлела, как изъеденная молью ткань. Чакайю сбили с ног злобные чары воплотившихся демонов, а затем твари накинулись на него, и псайкеру пришлось отбиваться, чтобы его не сожрали заживо. Стоило только заглохнуть боевому танку «Завоеватель», как его разнесли на части выстрелы из тяжёлого оружия Гвардии Смерти, а экипаж заживо сгорел внутри бешено пылающего корпуса. — Каган! — прорычал Шибан. Он непрерывно отдавал приказы, и горло уже саднило. — Ради Хана! И те, кто остался в живых, ответили на призыв, сражаясь через боль, пробиваясь по трясине, сквозь испарения и жидкую грязь. Их доспехи почернели и покрылись скверной, клинки затупились и потеряли блеск, болтеры заклинили, а курки щёлкали о пустые патронники. И всё же они упрямо шли, пригнув головы, ведомые памятью о том, что было и что ещё могло стать. Теперь им уже не удалось бы повернуть назад, не удалось бы сделать ничего иного, кроме как идти вперёд, через эту надвигающуюся лавину ненависти и безумия, сберегая на краткий миг саму суть бытия человеком — и чем-то большим. Шибан определил для себя следующую цель — несуразную массу вспученного керамита с тройными рогами, торчащими из шлема, покрытого струпьями, — и заставил себя помчаться в атаку. Когда чудовище повернулось к нему, Тахсир увидел, насколько всецело оно изуродовано варпом. Внутри этого комплекта гниющих, рассыпающихся доспехов, облепленных роями ползучих насекомых и лоснящихся от выпавших внутренностей, буквально не могло остаться ничего от их прежнего носителя. Никакого человеческого духа — лишь гнусная насмешка, издёвка над всем биологическим видом. В этом истерзанном сознании не сохранилось ни искорки людского пламени, только пустота и онемение, смирение перед бессмысленной апатией, которая внешне избавляла от страданий, но в то же время выгрызала то немногое, что уцелело от человека внутри. «Они убивают нас, потому что уже всё потеряли, — понял Шибан, бросаясь в атаку и крепко держа свою глефу, окутанную рычащим полем расщепления. — Так что же должны потерять мы, чтобы биться с ними на равных? Какую жертву нам нужно принести, какую боль выдержать, чтобы ранить их в ответ?» ===Глава двадцать первая=== Дьяволёнок Пустая дорога Прозвища Казалось, она готова выдержать даже их общий натиск. А сама она сочетала в себе триаду. Обнаружив это, Эреб чуть ли не рассмеялся. Ну разумеется, она совмещает в себе нескольких. Конечно же, у неё ещё есть трюки в запасе. Открытие встревожило его, но также немного взволновало. Её особенность проявилась не сразу. Когда возникли спутники Эреба, всё пришло в некоторое смятение. Обретая вещественность, они проходили через основы материи, вспарывали её, разрывали на части и смешивали со сгустками варпа, которые волокли за собой. Из-за них воспламенился воздух, песок взметнулся горящими облаками, а глиняная посуда разлетелась на осколки. Исполинские существа из костей и сухожилий ревели и расправляли свои тела, пока не обрушили каменное жилище. Сначала им не удавалось уплотниться окончательно: они мерцали и подёргивались, осыпая развалины старого дома градом битого камня и щебня. Выпрямляясь во весь рост, они свернули крышу лачуги, выдернули навесы и оказались под открытым небом, кроваво-красным от песчаных бурь. Но женщина росла вместе с ними. Она ни разу не дрогнула, не попыталась бежать. Она тянулась ввысь, не отставая от противоестественных спутников Эреба, её тело увеличивалось и становилось полупрозрачным, как и у этих изменчивых созданий. Именно тогда впервые удалось мельком заметить, что у неё не одно лицо, и не одна пара рук, и разные покровы одеяний, которые струились и развевались в нарастающем вихре. Чудовища Эреба с рёвом бросились на неё, брызгая ядовитой слюной в ночном воздухе. Первым нанесло удар птицеподобное существо, выбросив вперёд посох с головой змеи. Вторым напал монстр с бычьей башкой: он взмахнул топором, который ударил в землю и окутался огнём. Огромный змий, скользя и покачиваясь, опутал её лодыжки, прополз вверх и обвился вокруг талии, тогда как труп с пустыми глазами, пошатываясь, шёл к ней своим путём, неся погибель. Эти создания, пропитанные эфиром, принадлежали к одним из самых могучих аспектов божеств, когда-либо отвечавших на призыв Эреба. Их кожа блестела от послеродовой слизи эмпиреев, а раскосые глаза пылали той особой ненавистью к жизни — отвращением, которым по-настоящему обладали только они. Смыкая клыки и шевеля когтями, сущности то ускользали друг от друга, то переплетались вновь, пока не образовали нечто вроде общего совокупного организма, прекрасно выражающего собой редкое единение Пантеона. Но она нанесла им ответный удар. Сама земля вздыбилась вокруг неё, камни вырвались на волю и сложились в шаткие колонны. Закружились слепящие вихри песка: словно едкая кислота, они обдирали, срывали и сжигали плоть. Небо раскалывалось от грома, утоптанная почва сотрясалась, а над всем этим сияла красная луна. Чудовища обступили её, наседая и полосуя когтями, а она в ответ обрушивала на них все приёмы своего ремесла, более чем уверенно давая отпор. Пока разгоралась битва, Эреб осознал, что в нём нет нужды, и держался в стороне, не мешая призванным существам делать свою работу: он уже выполнил свою единственную задачу, состоявшую в том, чтобы привести их в этот мир, помочь им переступить порог. Он заворожённо наблюдал за противоборством, чувствуя, что там идёт в ход глубинное искусство, мастерство управления силами, о котором он даже не мечтал. Эфир грубо тянул его к себе, готовясь заключить всё вокруг в свои немыслимые объятия, и натиск сдерживало лишь неведомое антиколдовство в этой точке пространства и времени. Возможно, и такая сила происходит из варпа? Да, иначе немыслимо, ведь любое могущество черпается из небытия, и всё же она ощущалась... как-то иначе, словно проистекала из самой основы физического мира, из колодца, который никогда не иссякал, чьи чёрные воды питали нечто поистине изначальное, укоренившееся и незабываемое. Ах, какая же это ересь! В конечном счёте все дороги ведут в эмпиреи, какими бы баснями ты себя ни успокаивал. Так звучит первая догма веры, из которой происходят все прочие, так что лучше ему помнить об этом. Именно тогда Эреб увидел, как проявляются многочисленные сущности Эрды: они быстро сменялись, накладываясь друг на друга, словно кадры засбоившей вид-анимации. Он видел женщину, бьющуюся с демонами, преисполненную величия на пике долгой жизни, с тёмной кожей, такой же закалённой, как посох, которым она в немалом гневе вращала вокруг себя. Он видел юношу, энергичного и яркого, как звёздный свет: проворный, словно бурлящие воды, он сжимал в изящных руках серп, что сверкал под кровавой луной. И он видел высохшую старуху, почерневшую, как маслина, скрюченную, будто корни дерева, и всё, что хватали её длинные костлявые пальцы, тут же застывало. Все они несли смерть, и все они были Эрдой, — она стремительно переходила от одного образа к другому, не останавливаясь на каком-либо из них, и чудилось, что все стадии вечного хода эволюции перемешались здесь, а теперь прокручиваются снова и снова, вызванные к жизни осквернением этого пустынного святилища, места, где прошлое, настоящее и будущее сливались в некое безводное безвременье. Раньше Эреб думал, что она носит платье, тоб<ref>Тоб, или «суданское платье», — длинный кусок материи, как правило, из натурального хлопка или шёлка, который обматывают вокруг тела, сначала завязывают на поясе, а потом перекидывают выше и закрепляют булавками. — ''Прим. редактора''</ref> из хлопковой пряжи, но одеяние оказалось цельным куском бечёвки, многократно обвивавшим женщину: теперь он расплетался, образуя защитный кокон. Невероятно длинная верёвка тянулась до бесконечности, как имена кустодиев, нанесённые на внутреннюю сторону доспехов, но если те прозвания знаменовали конец многих жизней, то эта нить символизировала собой одну жизнь, древнюю и переплетённую со всем важным, что когда-либо здесь происходило. Тогда Эреб попробовал вмешаться в великую битву божественных аспектов, но песчаная буря с воем отбросила его назад, обжигая плоть своим натиском. Казалось, весь кратер разваливается вокруг них: его концентрические кольца пошли трещинами, и от них стали отваливаться куски, которые подхватывал и нёс по окружности бешеный вихрь в центре. Легионер терял опору, соскальзывая в свистящий круговорот частиц. Эрда громко вскрикнула, и Эреб услышал три голоса, в каждом из которых звучали ярость и боль. Чудовища тоже пронзительно вопили: сила, которую обрушивала на них женщина, пронзала их до самого нутра, раскалённого от ненависти. Несущий Слово увидел, как шатается ходячий труп, как с его оголённых костей срывается рыхлая плоть. Змия с презрением раздавили пятой, а быкообразное создание отшатнулось, получив удар навершием посоха. Мерзкая птица с полупрозрачным оперением всех оттенков неземного спектра метнулась вперёд, проводя выпад, но добилась лишь того, что ей вырвали перья и вырезали глаза ловким движением серпа. В вихрь кружащейся материи начала изливаться кровь: одни струйки брызгали из настоящих человеческих жил, другие были просто дешёвыми копиями. Среди этого неистовства Эреб улавливал проблески истинных мук — вот содрогнулась женщина, вот шумно вздохнула старуха. Бечёвка распутывалась, разрубленная уже во многих местах. Зыбучий песок затягивал всех бойцов, бурля под их окровавленными ногами. «Какой же величественной она могла бы стать. Истинной королевой варпа, — мысленно сказал себе Эреб и с сожалением улыбнулся. — Но я растоптал ещё одного скорпиона, и теперь пустыня почти свободна от его жала. Хвала мне». Он умел восхищаться собой даже тогда, когда мир вокруг него сотрясался и падал в небытие. В итоге она убила их всех. Или, вернее, ''изгнала'', поскольку они не принадлежали к здешнему измерению. Она разорвала их связи с царством ощущений, словно швея, распарывающая ткань рваного капюшона. Они кричали и стенали, но Эрда, не ведая жалости, противопоставляла их чужеродности нечто вроде безграничного материнского терпения. Наблюдая за схваткой, Эреб предположил, что именно так ей удалось сотворить Великое деяние. Его охватило что-то похожее на благоговейный трепет, ибо в тот момент воин осознал, что Эрда говорила с ним совершенно искренне: тогда, в прошлом, она надеялась, что вся эта история просто закончится, а грандиозная схема Анафемы навсегда останется незавершённой. И вот теперь, в её собственном доме, Эреб показал ей, как сильно она ошибалась, какую глупость совершила и чего на самом деле добилась своим вмешательством. Вот он, кинжал, необходимый для того, чтобы покончить с ней. — Ярость, — произнёс Эреб, наконец сумев немного продвинуться под натиском стихии. — Одержимость. Отчаяние. Могущество. Вот то, против чего Он выступил. И именно это я принёс с собой. Сейчас ты понимаешь, не так ли? Осознаёшь, что Он увидел столько веков назад? Тогда она уже кричала от невыносимо болезненных ран, а возможно, её мучило знание, полученное от Эреба. Если бы она могла, то воззвала бы к своему давнему сообщнику, к Тому, с кем создавала и разрушала, к Тому, кого любила и ненавидела. Но сейчас Он был далеко, и Его целиком занимали собственные проблемы. Она всё ещё сражалась, непокорная до самого конца, но буря в её душе угасала. — Такими повадками можно восхититься, — сказал Эреб. — Вот Он сделал выбор. Неправильный, но всё равно выбор. А ты... Ты... — Он усмехнулся, снимая с пояса кремнёвый нож. — Ты хотела усидеть на всех стульях. Вмешаться здесь, влезть там, а потом вернуться в пустыню к своим статуэткам. Эреб едва заметил, как раздавил сабатоном фигурку, которую она показывала ему ранее. Меж тем последнего из его неестественных спутников вышвырнули в дыру в реальности: вопя, существо падало и барахталось в вихре, принесённом ими с собою. Эрда рухнула на колени, покрытая синяками и рваными ранами, и её переменчивый облик устоялся. Женщина снова выглядела так, как в момент прихода Несущего Слово. Платье висело на ней рваными лентами из распущенных нитей. Опустившись рядом с ней на колени, Эреб приподнял голову измученной Эрды так, чтобы она его видела. — Дьяволёнок — так ты назвала меня? — злобно прошипел он, вспомнив каждое оскорбление, нанесённое ему когда-либо. — Может, ты права. Возможно, я всегда был таким. Но ты видишь, на что я теперь способен, кого я могу призвать по необходимости. Так что, пожалуй, быть дьяволёнком не так уж и плохо. Он прижал остриё атама к её запёкшейся кровью шее, натягивая кожу. — Но, в отличие от Него, я не выступаю против божественности, — тихо прошептал Эреб. — Я бы возвёл тебя в царицы, если бы ты ухватилась за этот шанс. Даже сейчас я ощущаю, как милосердие касается моих сердец, непривычных к тому. Итак, я всё же готов сохранить тебе жизнь, если ты примешь единственное условие, которое Он всегда отвергал. Вскинув тёмные глаза, Эрда встретилась с ним взглядом. Несмотря ни на что, она хотела услышать его предложение. — Поклоняйся мне, — сказал Эреб, мягко улыбаясь. Огонь в её глазах погас. Руки и ноги обмякли. Вот он, момент, ради которого жил Эреб. Миг, когда он наносит полное поражение. Он наблюдал, как Эрда сглатывает, пытаясь подобрать слова для того, чтобы принять его условие, и произнести их запёкшимися от крови губами. Судорожно вздохнув, она плюнула на шлем легионера. Затем криво ухмыльнулась. — Ему я ''сказала'' «нет», — прохрипела она. — Возможно, Он даже того стоил. Эреб посмотрел на неё сверху вниз, не особенно удивившись: он уже давно привык, что ему постоянно отказывают. — Будь по-твоему, — сказал он, сжав пальцы на рукоятке ножа. — Но, боги, как же всё-таки жаль. Сигизмунд увидел, как из клубов тумана к нему устремляется Кхарн. Пожиратель Миров не пытался скрыть свой бросок в атаку, как и те, кто сопровождал его. Там собралось за сотню легионеров Ангрона, а судя по звукам, следом приближалось ещё больше. Они уже бесновались, утратив последние остатки разума. Они завывали на бегу, напоминая скорее зверей, чем людей. От такого зрелища могло на мгновение показаться, что ты внезапно покинул прародину самого человечества и перенёсся в какой-то дикий мир нескончаемого безумства. Воины Сигизмунда ещё до этого уступали врагу числом. Изначально он готовился отойти после того, как прольётся достаточно крови Сынов Хоруса. «Пусть они кричат от боли» — вот единственный приказ, полученный им от своего примарха. Честно говоря, Сигизмунд всё равно бы не сумел добиться чего-то большего: он отчётливо понимал, что война уже проиграна. Его действия — просто акт непокорности. Он мог немного замедлить врага, но его задача, как и всегда, состояла лишь в том, чтобы нанести ущерб. Ему с трудом вспоминались времена, когда дела хотя бы отчасти обстояли иначе. В течение семи лет они терпели растянутое поражение, противостоя еретикам больше из желания покарать их, чем из искренней убеждённости в том, что сумеют победить. Но раньше Сигизмунд гнал от себя такие мысли. Он всегда стремился к чему-то большему, побуждаемый к этому теми, кто верил в него, — людьми вроде Киилер. Довольно. Теперь вся вселенная сводится к мести. Нет иной истины, кроме мести. Не осталось ничего, кроме мести — последнего деяния во имя долга, совершаемого не ради каких-то внешних мотивов, а ради самой обязанности. Сигизмунд не прекратит атаковать врага. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. — Мы вступаем в бой, — воксировал он Ранну, поглощённому схваткой с кем-то из Сынов Хоруса. Ответа не последовало. Фафнир явно был слишком занят, чтобы отозваться, он с головой ушёл в собственную реальность битвы, но сообщение наверняка получат те, кто нуждался в этом приказе. Все те, кто ещё сражался рядом с Сигизмундом, те, кого он вытащил из омута вялости и отчаяния, чтобы бросить прямо в разинутую пасть врага, должны продержаться ещё немного. Тысячи из них умрут, потому что он потакает своим желаниям, но это не имеет значения. Он сделал из них святых. Он создал мучеников. Сигизмунд оттолкнул труп последней из своих богоугодных жертв. Безжизненное тело, грузно ударившись о покрытие виадука, опрокинулось в пропасть. Обнажённый меч в руках Храмовника задрожал от предвкушения. Дух клинка пробудился, огненные ветра подхватили его песню, зовущую к истреблению. Меч сразу почуял врага, достойного его. За спиной Сигизмунда возвышалась башня терминала — чудовищная громада из пластали и оуслита, парапеты которой венчало запутанное переплетение разбитых устройств связи. По обе стороны от него площадка обрывалась в дымную пропасть. Перед ним простирался старый надземный переход, боковые перила которого вырвало с корнем, а настил испещрили пробоины от миномётных обстрелов. По нему бешено мчались Пожиратели Миров: перепрыгивая через пустоты, они выли и кричали, надвигаясь остервенелой толпой. Сигизмунд слышал, как позади него готовятся к обороне Братья-Храмовники: тяжело лязгали устанавливаемые щиты, звучно щёлкали вставляемые магазины. Никто из этих воинов не вмешается в предстоящий поединок. Никто из врагов также не потревожит его. Хотя за эту господствующую высоту уже сражались сотни легионеров, с тем же успехом Сигизмунд и Кхарн могли бы находиться здесь вдвоём. Всё сводилось к ним. От начала и до конца времён всё будет сводиться к ним двоим. Рыцарь и чудовище. Верующий и неверный. Набирая скорость, Кхарн обогнул груду обугленных металлических перил. В последний раз посмотрев на него, Сигизмунд наконец поднял клинок в защитной стойке. От того человека, которого он знал прежде, почти ничего не осталось. Когда-то они бились в недрах ''«Завоевателя»'' без доспехов, чтобы испытать своё мастерство, отринув любые преимущества технологий и колдовства, и это придавало каждому поединку уникальный отпечаток, определяемый их человеческой сутью. Однако неудержимый монстр в потрескавшейся броне, за которым тянулись брызги крови, пока он с грохотом нёсся к Сигизмунду, больше походил на развалившуюся боевую машину, чем на космодесантника. Кхарн стал гораздо крупнее, чем тогда, на флагмане примарха, и сам воздух испарялся вокруг него, вскипая на броне легионера. Его цепной топор, до нелепости большой даже для таких огромных рук, уже ревел, обильно выплёскивая горячую смазку и кровь, оставшуюся от последнего убийства. Как и тогда, на стенах Львиных врат, от него исходил смрад опалённой меди и гниющей плоти, настолько острый, что заглушал сотни других запахов битвы. Готовясь встретить его натиск, Сигизмунд расставил ноги для устойчивости, и затем Кхарн врезался в него. Цепной топор врезался в двуручный меч, зубья с визгом скользнули по кромке. Уходя от напора противника, Храмовник шагнул в сторону, после чего берсерк, развернувшись, снова бросился на него. С этого момента всё, что творилось вокруг них обоих, утратило важность. Воины смутно слышали крики и лязг оружия, но уже не уделяли им никакого внимания, целиком поглощённые своим поединком. Сигизмунд, полностью сосредоточенный, словно бы слился в единое целое с мечом, а клинок сроднился с ним. Его подсознание, отточенное в непрерывных битвах на протяжении всей жизни, своевременно отдавало команды рукам и ногам. Он не раздумывал над своими ударами, а наносил их спонтанно, полагаясь на мышечную память и чутьё. Зрительные образы перед Сигизмундом распадались, вместо цельных фигур возникали фрагменты: край шлема, отблески зубьев слюдяного дракона, тусклый блеск ржавого шипа на наплечнике. — Ты, — прохрипел Кхарн сквозь кровавое месиво из стёртых зубов и разбитых губ. В его голосе уже звучало немыслимое напряжение. — Опять. Сколько раз они уже сражались? Десятки? Больше? Всё изменилось на бастионах Львиных врат. Там возникли новые правила, преобразилась сама игра. Тогда, атакуя осязаемое тело перед собой, Сигизмунд также чувствовал безграничную силу, клубком свернувшуюся под кожей противника, необузданное колдовство, рвущееся наружу из каждой раны. Стоит поразить Кхарна, пролить его кровь, и откроется новая грань того мира безумия. Поэтому Сигизмунд промолчал. Никаких больше разговоров — только не с этим чудовищем. Никаких воспоминаний о том, как они прежде относились друг к другу. «Я больше не сражаюсь за Империум, который был». Он кружил, рубил. Отступал, парировал. Блокировал, оттеснял назад. Сходился вплотную, уворачивался. Безотчётно. Быстрее и сильнее. И всё ещё не на пределе. Сигизмунд почти полностью опустошил себя, выскоблил всё, что жило внутри: чувство братства, смех, желание состязаться. Осталось только одно — движение, действие, реакция. Души врага, дави, выбей из него жизнь, растопчи, сожги, покарай. — Я'''''...''''' сокрушил тебя на тех стенах, — невнятно произнёс Кхарн. — Я бы… победил тебя тогда. Зачем он говорит? Почему пробует достучаться до Сигизмунда сейчас? Хочет ли он возобновить спор, начатый до того, как повелитель Храмовника вмешался и сорвал поединок для них обоих? Слишком поздно. Все аргументы изложены. Вот в чём разница между ними: Сигизмунду больше нечего добавить. По крайней мере, на словах. Удар с плеча, толчок, укол, хруст, треск, взмах. В прошлом он, возможно, различал концепции атаки и защиты. Теперь же две половины слились воедино. Перед глазами Сигизмунда пронёсся чёрным пятном его клинок, словно бы направляемый чужими руками. Он чувствовал некую отстранённость, как будто наблюдал за поединком в роли зрителя. Храмовник понемногу осознавал, что это просто начало дороги, где тебя не ждёт ничего, кроме необходимости двигаться по ней — пустой, однообразной тропе, тянущейся вдаль до конца его дней. — Что… изменилось в тебе? — прорычал Кхарн, исступлённо нанося удары, пытаясь прорваться через пронизанный бесстрастием заслон из атаки-защиты, яростно обрушиваясь на него, будто на осязаемую стену. — Ты… уже мёртв? Да, возможно, так оно и есть. Когда-то давно Джубал сказал Сигизмунду, что тому нужно сбросить цепи, начать по-своему радоваться тому, что он делает, и какое-то время — очень долгое — Храмовник пытался следовать этому совету. Но теперь он нуждался в цепях. В тех, что связали его с этим прекрасным и ужасным мечом, который помог ему познать правду. С оружием, подходившим ему настолько безупречно, что Храмовник даже мог бы задуматься, а не отковали ли клинок именно для него, после чего держали взаперти в какой-нибудь подземной темнице до того дня, когда обнаружилось, что надежда — лишь несбыточная мечта, и стало ясно: дорога ведёт в никуда, потому как всё дело в самой тропе, пути, ритуале. Он пролил первую кровь, разрубив броню Кхарна, содрав длинную полосу кожи и мышц. На мгновение поражённый, Пожиратель Миров отпрянул, сдерживая свой натиск. Вот он, решающий момент, подумалось Сигизмунду. Миг, когда он мог бы что-нибудь сказать бывшему спарринг-партнёру: пару слов утешения, признание в том, что эта война превратила их всех в чудовищ. Или же он мог бы разъяриться, выплеснуть гнев, который так долго держал в себе, выбранить Кхарна за все разрушения и убийства, к которым привела измена, вспомнить о том, что они когда-то хотели построить сообща. Таким стало последнее искушение Сигизмунда. Он не разомкнул губ. «Я сражаюсь за Империум, который будет», — произнёс Храмовник про себя. Кхарн снова бросился вперёд, яростно двигая руками и ногами, зубья топора взревели, кровь и пот смешались в струях пара, рвущихся из повреждённых доспехов. И его лицом к лицу встретил Чёрный Меч — безмолвный, холодный и бесстрастный, как могила. Когда-то бастион Бхаб представлялся центром Галактики, местом, куда неизбежно стекались вести из тысячи миров. Стоило только занять один из его многочисленных сенсорных тронов, соединиться с сетью входящих передач, и вся империя оказывалась у тебя на расстоянии вытянутой руки. Теперь он превратился в островок ухудшающегося зрения посреди моря слепоты. Даже с самой его вершины, выглянув в узкие щели окон на укреплённых противоосадных стенах, ты не увидел бы ничего, кроме всепоглощающей черноты, что накатывалась с бескрайних полей сражений. Рогал Дорн едва воспринимал окружающую обстановку в командном зале. Люди подходили к нему и отбывали — иногда знакомые лица, иногда те, кого он совсем не знал. Архам стоял рядом с ним, потом куда-то ушёл — сражаться? — затем вернулся. Сигизмунд довольно долго говорил с ним о каких-то пустяках, прежде чем Дорн осознал, что Храмовник давно ушёл, отправленный им в пасть тьмы ради того, чтобы замедлить всё это, а если так, то у него галлюцинации и он засыпает на ходу, потому что разум наконец отключается. Спустя какое-то время реальность и миражи стали сливаться воедино. Вглядываясь в одну из горстки работающих ауспик-линз, Рогал не увидел ничего, кроме смотрящего на него лица под капюшоном: плохо различимое на тёмном стекле, оно выжидало, просто выжидало. Он грубо потёр глаза, хлопнул себя по щеке, усилием воли возвращая ясность ума. Другие могут отдохнуть, поспать, но не он. Дорн — кастелян, хозяин крепости, единственная живая душа, знающая всё, что с ней связано, её оставшиеся сильные стороны и множество потенциальных слабых мест. Он обязан противостоять голосам, которые всё настойчивее звучат в его измученном сознании. «Сдавайся! Уходи сейчас же. Никто не станет тебя винить. Ты сделал достаточно. Сдавайся». Архам снова стоял рядом, вернувшись откуда-то, где его удерживал долг. Ещё там был кто-то из Кровавых Ангелов, а также Амон, представитель генерал-капитана. Этих гигантов в доспехах окружал целый сонм высоких чинов из других организаций, бледных, одетых в истрёпанные мундиры. Рогал помнил имена некоторых из них, но не всех. — Новости о Сангвинии? — устало спросил Дорн. — Организует эвакуацию из последнего бастиона в секторе Европея, — ответил Архам. — Должен доложить в течение часа. Рогал мрачно улыбнулся. Когда Ангел спал в последний раз? Когда он в последний раз ''останавливался''? Впрочем, лучше сражаться, чем заниматься... вот этим. Примархов задумали как физически развитых созданий, воинов, а не узников в тюрьмах, построенных ими самими. — Когда он сообщит о завершении, дайте сигнал к окончательному отходу, — распорядился Дорн. Он развернул фантомные изображения с диспозицией сил из массива сведений, которые постоянно выводились ему на сетчатку. — Оставляем за собой Санктум и Палатин, все прочие районы нужно сдать. Визуальные авгуры уже давно стали бесполезными, но разум Рогала выстраивал удивительно подробную картину происходящего на основе непрерывного аудиопотока: отчаянных запросов подкреплений, панических рапортов с наблюдательных башен, докладов запыхавшихся офицеров из отступающих командных групп. Добавив данные с экранов реального обзора, он мог сформировать полную схему боевых действий, в которых участвовали колоссальные силы пехоты: только в авангарде шли сотни тысяч бойцов, а ещё миллионы сейчас продвигались по расчищенным проходам среди руин. Собранные в бесчисленном количестве бронемашины, механизированные шагатели, гравиплатформы со скрежетом приближались к ядру. Титаны и рыцари прокладывали себе путь по разровненным полям из дроблёного камня, способные входить во Внутренний дворец там, где пожелают. Такую огромную армию ещё не собирали никогда. Воинство немыслимой величины маршировало через некогда несокрушимые бастионы, перешагивало через разрушенные стены и редуты под аккомпанемент криков нерождённых — нечисти, существование которой Дорн так долго отказывался признавать. Скоро все они окажутся в пределах видимости Санктума, лицом к лицу, клинком к клинку. Подавляющие. Непреклонные. Непрощающие. — Где сейчас твой господин? — спросил он Амона. — В Башне, он выполнил своё задание, — ответил кустодий вежливым, но нетерпеливым тоном. Он, как и Рогал, горел желанием вернуться в битву. Дорн не стал спрашивать, о каком задании речь. Легио Кустодес уже убили больше демонов, чем любые другие структуры лоялистов, и без них нижние уровни Санктума давно бы наводнило безумие. Генерал-капитан подчинялся только себе, но он будет участвовать в последнем противоборстве за Санктум, и только это имеет значение. Что же касается непослушного брата, генетического родича самого Рогала, то примарх до сих пор не смирился с его безрассудством. — Есть донесения из космопорта? — спросил он, уже зная ответ. — Ничего определённого, — ответил Архам. — Платформа ''«Небо»'' уничтожена, разбилась над Фасадным. Хватило ли её поддержки, чтобы они попали внутрь... Пока неясно. Дорн хмыкнул. Этот поединок чести Джагатая теперь казался ему таким же далёким, как и пустота, как и то, что Тёмные Ангелы неожиданно заняли Астрономикан. Два крошечных очага сопротивления, отрезанные от любой поддержки. Тысячи бесценных воинов напрасно отдают жизни в дерзких последних боях, когда им следует находиться здесь, в Санктуме, на случай появления Красного Ангела. — Следи за ситуацией, — для порядка велел Рогал. — Если что-нибудь узнаешь, если он каким-то образом выберется живым, немедленно сообщи мне. Архам поклонился. Вот так, остался последний вопрос — единственная часть оборонительной линии, которая ещё не прогнулась, где позиции удерживали в девяти подсекторах и куда стекались силы противника, чтобы обрушить её. Сейчас она представляла собой клин, выступ линии фронта на сданной территории, подобный древку стрелы. Но, если её защитники не отступят как можно скорее, этот участок полностью отрежут, и тогда возникнет ещё один островок стойкости лоялистов, взятых в кольцо и готовых погибнуть по своему желанию. — И Сигизмунд... — произнёс Дорн. — Чемпион Императора, — подсказала одна из присутствующих. Примарх повернулся к офицеру, и она замерла. — Это как вы его?.. — Рогал взял себя в руки. — Кто его так называет? Женщина носила мундир генерал-майора. Она командовала армиями. И всё же она нервно сглотнула. — Я. только слышала, что так говорят. Некоторое время Дорн смотрел на неё. Он всё понял. Когда-то его самого называли так же. Такой титул Рогал носил в те дни, когда ещё позволял себе выходить за пределы этого проклятого бастиона с его невыносимо тесными помещениями, с его тщетой, высасывающей душу. Взгляд Дорна начал немного блуждать, и из каждого отражения в бронестекле на него смотрело всё то же лицо под капюшоном, но теперь оно усмехалось. «Теперь для тебя всё кончено, Рогал. Всех твоих усилий не хватило, да? Никто так и не узнает в точности, как сильно ты старался. У тебя отняли даже твои прозвища». Дорн бесстрастно втянул воздух. — Ему идёт, — коротко буркнул примарх. — Всё равно верните его. Он исполнил мой приказ, что-либо большее — уже самоубийство. Работники Бхаба торопливо разошлись, чтобы попытаться передать сообщение. По их неподвижным лицам Рогал отлично понял, насколько они верят в успех. Архам остался. Верный, надёжный Архам. — Ещё что-нибудь будет, повелитель? — спросил он. Если бы у Дорна хватило сил, он мог бы улыбнуться. В другое время он бы даже сострил, чтобы разрядить обстановку. Например, сказал бы: «Да, у нас будет ещё один легио титанов». Или представил бы в лицах, что сейчас из-за угла выйдет Русс, который не улетал в пустоту, и его дикий легион готов ринуться в бой. Переполненный энергией и весельем, Леман заорёт: «Я просто неудачно пошутил, брат! Ну конечно, я не покидал Терру!» Но у него не осталось сил. Он едва мог поднять веки. Дорн просто уставился в ряды сенсорных линз, наблюдая, как за ним следит лицо под капюшоном. — Вызови врата Вечности, — опустошённо произнёс он. — Передай им, чтобы... Никакой конкретный приказ сейчас не имел смысла. Они и так, без сомнения, делали всё, что могли. Но что-то всё равно полагалось сообщить. Требовалось произнести что-то, соответствующее моменту, прежде чем он сам направится в Подземелье, унося с собой клочья всех своих тщательно разработанных планов обороны. — Передай им, — твёрдо сказал Рогал, — что осталось недолго. ===Глава двадцать вторая=== Кровные братья Слушай меня внимательно Подъём Да, осталось недолго. Конечно, время выбрал не он, место будет не то, которое подготовил бы он, но всё это не имело большого значения — исход получится таким же. Всегда сохранялся шанс, что Джагатай рискнёт нанести удар. Всё, что Мортарион знал о нём, указывало на возможность, даже высокую вероятность такого варианта. Удивительно, что Рогал так долго держал его взаперти. Если бы Мортариона заботил сам космопорт Львиных врат, то его сделали бы по-настоящему неприступным, заполнили бы всевозможными аватарами бога и превратили бы в такое болото бездонной глубины и злобы, что даже его ненавистный отец дважды подумал бы, прежде чем попытаться проникнуть сюда. Однако этот комплекс, все его заброшенные залы, по которым примарх шагал прямо сейчас, служили просто ступенью на пути к власти. Мортарион понимал, что здесь опасно задерживаться слишком долго, ведь тогда слава решающей победы может достаться мелкой душе — например, Абаддону или даже безумному Ангрону. Вот почему примарх всегда отчасти обращался мыслями на запад, через горящие пустоши в сторону Санктума. Его брат сделал ход очень своевременно. Надо отдать должное Джагатаю — он взялся за дело именно в тот момент, когда всё шло своим чередом, когда всё внимание сосредоточилось на подготовке крупного наступления, которое позволило бы отодвинуть в сторону заблудших сынов Кровавого бога и вывести на первый план более надёжный легион. Белые Шрамы не стали менее опасны, поэтому Мортарион не мог просто отмахнуться от их вторжения и возложить решение проблемы на своих помощников. Их вмешательство необходимо устранить, покончить с ними здесь, а затем события неминуемо войдут в прежнюю колею. Впрочем, ему в любом случае нужно убить Джагатая. Тут или в Санктуме — не имеет значения. Шагая по длинному обзорному залу мимо тридцатиметровых окон, в которых давно не осталось ни единого целого стекла, Мортарион, окружённый почти бесшумно ступающими телохранителями из Савана Смерти, размышлял о том, что, пожалуй, здесь даже лучше. Разобраться с этим делом, окончательно истребить потрёпанный варварский легион, а потом, забрав голову брата как превосходный трофей, выйти на последнюю арену с весомой заявкой на главенство. Ранее Мортарион рассуждал, не отозвать ли сюда кого-либо из командиров его военного совета, уже отправленных к центру Дворца, — например, Каргула или даже Воркса. Не Тифа, конечно, этого всегда лучше держать подальше. Пусть изнуряет себя своей застарелой вендеттой с Первым, полагая, что действует в своих собственных интересах. Но в итоге примарх не стал никого возвращать. Всё складывалось так, как и следовало. Скоро весь легион снова соберётся воедино, чтобы исполнить своё предназначение — завершить то, что начал Мортарион во время их страданий в варпе. Очередное препятствие будет устранено, как уже сметены все предыдущие барьеры, и Гвардия Смерти приготовится вступить в величайшую игру, схватку за главенство над смесью варпа и реального пространства, которая возникнет после триумфа Хоруса. Таков настоящий приз: не гаснущие угли уже искалеченной империи смертных, а сами эмпиреи, грядущее царство богов и ангелов. Вот почему он допустил страдания. Вот почему позволил случиться тому парадоксальному, умышленному заражению своих сыновей, дал им погрузиться в безумие и мутировать в создания его божества. Иначе случиться не могло. Иначе они не превратились бы в существ, способных дышать как воздухом варпа, так и воздухом реальности. Когда границы осязаемого мира наконец будут прорваны, когда Хорус вонзит свой коготь в сердце Императора и преграды между измерениями испарятся, все эти страдания принесут за собой последнюю награду. Гвардейцы Смерти, неукротимые, гордо встанут по обе стороны порога, в их жилах будет пульсировать демонический ихор, а их неподвластный времени покровитель, посмеиваясь, осыплет их дарами ещё более щедрыми, чем те, которые уже вручил. Больше никаких Властителей. Больше никаких недосягаемых вершин. Больше никаких неперевариваемых ядов. Ни сейчас, ни в грядущей вечности. Мортарион спустился по широким некрашеным ступеням, на которых до сих пор валялись последние свидетельства топорности Пертурабо. Примарх обратил свой взор внутрь себя, чтобы эфир показал ему состояние крепости от высоких вершин до основания, целиком заполненного сточными водами. Теперь космопорт целиком пронизывали заразные хвори, которые сами по себе действовали как оружие. Наталкиваясь на это сопротивление, захватчики наступали медленнее, а местами их даже теснили. Через какое-то время цитадель станет их могилой. Если уцелеют хоть какие-нибудь архивы, то Львиные врата войдут в них как место окончательного поражения Белых Шрамов, как финальный аккорд бесчестья, добавленный к неудачам на Просперо, у Калия и Катулла. Но затем они нанесли удар. Смотровой зал представлял собой длинную, как проспект, галерею с двумя высокими бронированными стенами по бокам. Она проходила вдоль внешнего края редута, обращённого на запад, и в основном пустовала, если не считать груд мусора, наметённого ветром войны. Её внутренние люмены давно погасли, а по утилитарным поверхностям теперь расползались пятна органической материи. Густые облака спор заволакивали дальний конец галереи, откуда транзитные шахты спускались к сборочным отсекам и подъёмным платформам на эксплуатационных уровнях космопорта. Свита Мортариона — семь воинов Савана Смерти в терминаторской броне и сорок девять Несломленных, отобранных из различных формирований, — с лязгом и хрипом прокладывала себе путь по проходу, с хрустом шлёпая по грязи раздвоенными копытами. Мортарион предощутил нападение за миг до того, как оно произошло. Резко вернувшись мыслями в настоящее, он невольно восхитился Шрамами: не так-то просто скрыть от него свои намерения в этом месте. Вероятно, они применили какую-то хитрость — некую дешевую магию с бренчанием костями, забаву их шаманов, которая всё же давала приличные результаты, если её применяли в нужный момент. — '''''Защищать проёмы,''''' — отрывисто сказал Мортарион, указывая на треснувший участок стены примерно в трёхстах метрах от них, где уже разваливались арки над высокими окнами. Пока он говорил, сквозь щели хлынул яркий свет, а с ночного неба донёсся рёв двигателей «Грозовой птицы». Саван Смерти мгновенно перегруппировался, выстраиваясь между проёмами и своим господином. Несломленные устремились прямо к возникающему пролому, наводя болтеры на бурю из шума и света. Сам Мортарион просто остановился и опёрся о скалобетон рукоятью косы, скорее заинтригованный, чем встревоженный. Наружные стены разлетелись внутрь на куски с громовым хлопком бронебойных зарядов, вслед за которым раздался перестук тяжёлых болтеров. Осколки каменной кладки ещё падали на пол, когда воины V легиона запрыгнули внутрь через проломы в стене. Одновременно в нос ударил знакомый запах озона, признак телепортации, и зазвучали сильные хлопки вытесняемого воздуха. Как только их колышущиеся фигуры уплотнились, терминаторы в броне цвета слоновой кости примкнули к боевым братьям и зашагали в наступление. Стоило двум отрядам вступить в бой, как помещение тут же захлестнуло буйство летящих снарядов и полыхающих энергетических полей. Мортарион молча кивнул, и воины Савана Смерти выдвинулись вперёд, пробираясь по галерее, чтобы пустить в ход свои смертоносные косы, так называемые жнецы людей. Никому из Белых Шрамов не удавалось приблизиться к примарху: по мере того, как разгоралась схватка, их неуклонно оттесняли в дальний конец зала, туда, где скопились испарения. Их атака с высадкой была смелым, но бесперспективным манёвром. Мортарион сам едва не двинулся на них. Пожалуй, ему не помешало бы размять затёкшие руки и ноги перед тем, как начнётся настоящее истребление. Но тут он ощутил нечто — прямо позади себя, в тени. Не технологический след варп-телепортации, а более тонкое возмущение, заклятие из дисциплины, берущей начало в мире необузданных молний и двойной луны над бескрайней степью. Он обернулся, взметнув полы рваного плаща, но увидел лишь пустоту. Однако Мортарион ''учуял'' перемену — там, во мраке, где парили споры, схоронилось нечто. Забыв о сражении у себя за спиной, примарх широко шагнул вперёд, сузил глаза и вгляделся в мутную тьму. И тут зашевелилась одна из теней. Встрепенувшись, она скользнула вверх, чтобы слиться с другой. Крошечный лучик пришёл в движение и, извиваясь подобно змее, влился в другую лужицу сияния. Тени и свет закружились в танце, стремительно сплетаясь в единое целое, а затем заструились вверх по опорной колонне и сплавились в нечто, начавшее испускать мягкое золотисто-белое свечение. Блики, играя и скользя по облакам из спор, уплотнялись во что-то, одновременно находящееся здесь и не здесь. Мортарион не уловил момент появления Хана. Только что всё было нечётким, как призрачное искажение поверх структуры здания, а в следующий миг возник он, из плоти и крови, стоящий отдельно от колонны. Каган уже обнажил клинок, пока чары вокруг него рассеивались. Значит, его творцы погоды обладали кое-каким мастерством. Они перенесли Джагатая сюда, отправили перед авангардом наступления, чтобы встрече примархов точно никто не помешал. Им наверняка пришлось нелегко. Правда, всё неизменно сводилось к ним двоим — с той первой встречи среди руин Тизки и до сих пор. Все их армии, все боевые машины, союзники и измотанные псайкеры просто послужили частями механизма, который в итоге воссоединил примархов. Мортарион внимательно оглядел брата. Хан изменился со времен Просперо. Он по-прежнему держался с тем же высокомерием, с аристократической отчуждённостью, которые всегда сопутствовали ему столь же неотъемлемо, как и шрам, нанесённый самому себе. Но теперь в его облике читалось что-то ещё. Возможно, обречённость. А может, жизнь просто перемолола его, наконец столкнула на тот же уровень, что и всех остальных. Нельзя всё время свободно летать: рано или поздно сила тяжести затянет тебя вниз, в грязь. '''''— Выглядишь довольно-таки ужасно, брат мой,''''' — сказал ему Мортарион. Хан не пошевелился. Ни внезапного рывка вперёд с неуловимым дао, Белым Тигром, ни захватывающего дух прыжка на расстояние удара. Он просто стоял неподвижно, ослабив хватку на рукояти, и его иссечённые доспехи мягко поблескивали в зеленоватом сиянии. Наконец он проговорил единственное слово. '''''—''''' Крылья, — с презрением произнёс Каган. Мортарион усмехнулся. '''''— Великий дар. Я всё ещё изучаю, как они работают.''''' '''''—''''' Метка твоей порочности. '''''— Скажи это Ангелу.''''' '''''—''''' Ему крылья идут. Вот что самое странное: он снова говорил с Ханом как брат с братом, пусть лишь минуту перед тем, как всё закончится. Мортарион так долго думал лишь о добыче, которую у него отняли, а сейчас они просто снова выясняли, кто здесь лучше, как положено родичам, ведь в таком же духе они неустанно поддевали друг друга с самого начала. Если не напоминать себе, то можно забыть, насколько одиноки примархи. Никто — ни боги, ни даже их собственный отец — не воспринимал вселенную так, как они. Каждый из сынов Императора, уникальных созданий, представлял собой индивидуальный проект, сочетание земного и божественного, незаменимый штучный экземпляр в Галактике, массово производившей посредственностей. В каком-то смысле Джагатай лучше разбирался в характере Мортариона, чем большинство Гвардейцев Смерти, а барбарусец понимал натуру Хана яснее, чем весь народ Чогориса. Неизменное противоречие: они всегда оставались чужаками в родных краях, отрезанные судьбой от кровных родичей, с которыми им следовало вместе расти. Теперь они все вернулись на Терру, к месту своего происхождения, но казалось, что всё это забылось в безрассудном стремлении убивать друг друга. '''''— Так ты решил закончить свою войну здесь, Джагатай,''''' — сказал Мортарион. — '''''В мире, который тебя никогда особенно не волновал.''''' — Я по-прежнему защищаю его, — ответил Хан, наконец вскинув дао в защитной стойке. Над Безмолвием зажёгся трупный свет, и на лезвии косы замерцали отблески другого измерения. — '''''Это ненадолго.''''' Прошло больше четырёх часов. Илия резко проснулась и сразу поняла, что пробыла в забытьи очень долго. — Чтоб тебя, — прошипела она, потянувшись за кружкой. Отхлебнув воды, Раваллион перекинула ноги через край койки, поправила мундир и зачесала волосы назад. Она видела сон. Всегда один и тот же сон — голос Есугэя, что обращался к ней на мостике «Бури мечей». «Не надо скорбеть. Нас сделали для этого, сы. Нас создали умирать». Ей стало дурно. Надо было заметить это раньше. — Чтоб ''вас'', — повторила она. Добравшись до двери, Илия разблокировала её и нетвёрдой походкой направилась по коридорам. Вскоре её нашёл Соджук. Он облачился в полный доспех, надел шлем и выглядел так, словно готовился куда-то сорваться по первому требованию. — Я же просила разбудить меня, — сказала Раваллион. — Приношу извинения. — С меня хватит. — Она посмотрела на него так пристально, как только могла. — Я передумала. Мы не останемся здесь. Белый Шрам глядел на неё. — В последнем ангаре есть три «Громовых ястреба», — сказала Илия. — Я беру один. — Они зарезервированы для... — начал Соджук. — Не напоминай мне про планы, я сама их разрабатывала. Хочешь управлять им? Или будешь смотреть, как я полечу? Легионер вздохнул. — Разрешите узнать, в чём дело. — В том, что он умрёт, Соджук. — Она снова рассеянно провела рукой по волосам, задумавшись на миг, не выглядит ли помешанной. — Мне надо было догадаться, когда он пришёл поговорить со мной. Он сказал мне, что вернётся. Я поверила. С другой стороны, он никогда не лгал мне раньше. — Сы, я не думаю. — Заткнись. Это ты меня навёл на мысль. А потом — мои сны. Илия встряхнула головой. Усталость так и не отпускала её, мысли текли вяло. — Он приходил не за советом, — продолжила Раваллион. — Он прощался. Я этого не вынесу. Только не снова. — Если Каган... — начал Соджук. — .приказывает, ты подчиняешься без вопросов? Ты это собираешься мне сказать? — Она не дрогнула перед ним. Хрупкая смертная женщина, растрёпанная после сна, наседала на бронированную машину для убийств. — Чушь! Именно из-за слепого повиновения у нас всё перевернулось кверху дном. Ты идёшь со мной или нет? Соджук задумался на мгновение, затем кивнул. — Хорошо, — произнесла Илия, шагая дальше. — Ты пилотируешь лучше. В гневе я бы разбилась на той проклятой штуке. Они быстро поднялись на несколько уровней, большинство из которых сейчас пустовали. Пока они шли, до Раваллион доносились нервозные переговоры из комм-рубок и слабый вой воздушных фильтров. Очевидно, их укрытие ещё не обнаружили, и это радовало. Что бы ни случилось в космопорте, оставленному здесь минимальному контингенту слуг легиона скоро придётся думать об эвакуации. А до тех пор они продолжали дежурить у авгуров, всеми силами поддерживая работоспособность сбоящих линий связи. Илия и Соджук добрались до ангара, где на посадочной платформе покоились три подготовленных десантных корабля, а также пара транспортников для слуг. Учитывая, что бойцов в крепости осталось мало, площадку даже не охраняли, так что они просто подошли к ближайшей машине, отперли кабину и включили систему управления. Соджук, устроившись в пилотском кресле, спокойно запустил предполётный режим. — Будет опасно, — сказал он. — Помолчи, — отозвалась Илия, пристёгиваясь. — Мчись к цели на полной скорости. Держи высоту. В бой вступай только при крайней необходимости. Легионер запустил двигатели. Они ожили с рычанием, которое эхом отозвалось в замкнутом пространстве так, что задрожал весь корпус. Соджук включил главные люмены, чтобы осветить путь наружу, и запустил обратный отсчёт до открытия внешней двери. Илия совершенно не представляла, что находится по ту сторону дверей ангара. Возможно, там стоит титан типа «Полководец», который поджидает их, чтобы ликвидировать. А может, там вообще уже нет ничего, кроме выжженной радиацией пустоши без единой живой души. Это уже не имеет значения. Важно перебраться на ту сторону и прожить достаточно долго, чтобы добраться до места назначения. — А потом, когда попадём туда? — Давя на рычаги управления, Соджук увеличил тягу. — Какой у нас конечный пункт? Откинувшись на спинку огромного кресла, Раваллион вцепилась в подлокотники и напряглась, готовясь к стартовому рывку. Полёт на десантном корабле легиона на полной скорости доставил бы неприятные ощущения даже человеку в отличной физической форме. Учитывая состояние Илии, казалось, что она рассыплется ещё до середины пути. — Там увидим, буквально, — уверенно сказала Раваллион. — Он позаботится об этом. Двери ангара завершили подъём, обнажив узкую полоску ночи, затянутой клубами дыма. На разорённом пейзаже всё ещё горели пожары. Илии показалось, что вдалеке она даже видит саму цель пути — чумную гору, торчащую над горизонтом из зеленоватого пламени, — хотя, возможно, у неё просто разыгралось воображение. Соджук приготовился запустить ускорители. — Вы уверены, сы? — спросил он, просто на всякий случай. Раваллион стиснула зубы. Подступила тошнота. Голова уже раскалывалась, кожа покраснела. А ещё она боялась. Очень боялась. — Действуй, — сказала она. Взревев двигателями, «Громовой ястреб» поднялся с посадочной платформы. Соджук отключил люмены, наклонил рычаги управления, и люди Хана ринулись в кровавую ночь. Он терял силы, слабел, двигался медленнее. Броня на правой ноге и боку Джангсая треснула, когда заряд детонировал слишком близко, и теперь через пробоину поступали токсины, рассеянные в воздухе. Его нагрудник по касательной зацепило болтами, а кабели под левой подмышкой висели, перерезанные зазубренным кинжалом. Похоже, клинок смазали ядами, потому что рана не заживала, и из стыка между керамитовыми пластинами постоянно сочилась кровь. Смог бы настоящий чогориец справиться лучше? Сумел бы, скажем, Аджак продержаться дольше против неустанного натиска, уворачиваясь от самых сильных ударов и нанося более мощные в ответ? Этого знать невозможно. Здесь уже погибло множество ветеранов орду, а немало новичков из «свежей крови» сразили своих врагов. Спустя какое-то время их стало трудно отличить друг от друга — всё и вся покрылось слизью и липкой грязью, символы братств скрылись, а любые стили боя свелись к изнуряющей душу рутине. Просто чтобы достичь нынешнего рубежа, Джангсай вёл борьбу с самим собой: преодолел пустоши, пробрался через разбитые проездные башни, а затем ещё дальше, сквозь зияющее нутро космопорта. Где-то он бился совсем один, где-то ему удавалось соединиться с остатками других формирований легиона. Всё как будто рассыпалось, наткнувшись на несокрушимый противостоящий им объект. По плану Цинь Фаю уже следовало прорываться через эти залы. В действительности же его силы до сих пор увязали более чем в восьми километрах отсюда, в запутанном переплетении коридоров и транзитных каналов. Джангсай уже не получал никаких сообщений, кроме шипящих обрывков всё более отчаянных указаний от остатков штаба в Колоссах. Похоже, они не особенно понимали, что тут происходит. Хан не винил их — в этом не мог разобраться никто. Только не посреди здешнего гнусного мрака. В какой-то момент ему пришлось взять ситуацию в свои руки. Когда в пределах досягаемости не оказалось других командиров, Джангсай собрал всех воинов, кого смог, и двинулся вперёд — туда, где, по его мнению, всё ещё сражался авангард Янтарного фронта. Теперь в его потрёпанный отряд входили двадцать воинов орду из семи различных братств и пятнадцать боевых танков «Леман Русс» различных моделей. Вместе они добились некоторого прогресса, хотя всё шло мучительно медленно. Шрамам приходилось наступать в тени бронемашин, ждать, пока они разнесут оборонительные сооружения, а затем выскакивать на открытое место и атаковать то, что уцелело. Затем повторять процесс, снова и снова, стараясь не думать о полученных ранах, о потраченных силах, о повреждениях бронетехники. Сейчас они находились в уже поистине колоссальных внутренних пространствах, где пустотные корабли могли опускать и поднимать на мощных гравиплатформах, и постепенно приближались к открытым посадочным площадкам атмосферных уровней. Джангсай, пригибаясь, продвигался вперёд, прикрытый с обеих сторон корпусами грохочущих танков. Повсюду лежали тела, искромсанные и расчленённые, лицом в жидкой грязи, скрюченные между пустых остовов подбитых машин. Спереди доносились отголоски какофонии боя, поэтому хан приказал ускорить шаг. И едва не пропустил Наранбаатара. Грозовой пророк тяжело дышал, прислонившись к огромной опорной колонне, его посох горел чёрным пламенем, а линзы шлема потухли. Бросившись к соратнику, Джангсай присел на корточки в жирной воде и поднял ему голову. — Задын арга, — почтительно позвал хан. — Где твоя стража? Слабо кашлянув, Наранбаатар потянулся рукой к Джангсаю, будто слепой. — Отправил их... дальше. — Ты должен пойти с нами. — Нет. Нет… нет времени. — Творец погоды попробовал встать, но из-под уплотнителя его шлема хлынула кровь. — Каган. Он ударил впереди всех. Напал на Повелителя Смерти. — Новый приступ кашля, новые струйки несвёртывающейся крови. — Ганьзориг увяз. Цинь Фай увяз. Слишком медленно. Все должны добраться… до него. Как можно скорее. Грозовой пророк был на пороге смерти. Он бредил, теряя рассудок из-за какой-то опаснейшей внутренней травмы. Джангсай наклонил голову, пытаясь разобрать хриплую, сбивчивую речь. — Где он? Где они сражаются? — Посадочные платформы. — Наранбаатар снова откинул голову в шлеме на колонну. — Где-то… там, наверху. Поспеши. Все должны… добраться до него. Но посадочных платформ здесь много, и все они огромны. Эти широкие площадки занимали половину космопорта, и на то, чтобы пробиться с боем через каждую из них, могло уйти несколько дней. Впрочем, об уточняющих вопросах и речь не шла. Грозовой пророк умирал. В иные времена воины задержались бы здесь, провели бы обряд каль дамарг — ритуал мёртвых, воздавая честь его самопожертвованию и клянясь отомстить за него. Тогда боевой дух павшего соединился бы с их душами, разжёг бы в них ратный пыл и даже, как гласило учение, приумножил бы силу их десниц. — Будет исполнено, — только и сказал Джангсай. Он подвинул обмякшее тело Наранбаатара, чтобы тот хотя бы не сполз в воду. — Клянусь тебе, почтенный грозовой пророк. Всё будет исполнено. Хан выпрямился. Его бронемашины катились вперёд, вздымая гусеницами волны илистого месива. Ведущий танк с обозначением ''«Айка-73»'' выдвигался к вражеской позиции, которая располагалась в полутора километрах от них и в полумраке выглядела неповреждённой. Воины Джангсая трусцой бежали следом. — Всем подразделениям стоять, — скомандовал хан, пробираясь через жижу, чтобы присоединиться к ним. — Новая задача. Он переключил дисплей шлема на тактические картолиты, загруженные ещё в Колоссах. Продвигаться вперёд будет трудно — возможно, структура объекта изменилась, пути стали непроходимыми или же их перекрыли тысячи солдат противника. — Отыщите ближайшие шахты подъёмников, — всё же приказал Джангсай. — Мы найдём его. ===Глава двадцать третья=== Пророчество Крушение Последняя кровь В итоге её он не нашёл. Но нашёл тех, кто последовал за ней. Причём без труда, потому что их собрались тысячи. До того момента Локен вёл тяжёлую схватку в одиночестве. Фронты боевых действий сближались, заполняя последние участки пустого пространства на осквернённых городских пустошах. Наступающие боевые банды уже состояли не из никчёмных культистов — все эти жалкие сволочи уже давно приняли на себя пули защитников. Теперь там охотились стаи космодесантников-предателей, которые рыскали впереди своих огромных армий, как голодные волки. Ему приходилось соблюдать осторожность. Он убивал, если требовалось, но чаще продвигался незаметно: мчался по тёмным переулкам и через изрытые воронками поля, где его присутствие скрывали мощные разрывы. Разумеется, при встречах с Сынами Хоруса им прежде всего управляло отвращение. Когда он замечал их и считал, что риск оправдан, то позволял им увидеть, кто он такой, прежде чем убить. Из-за этого они дрались ещё яростнее, потому что ненавидели его так же люто, как он презирал их. Честно говоря, ему не стоило так поступать. Любой из них имел шанс покончить с ним, и предателей становилось всё больше, но небольшие всплески удовлетворения почти оправдывали риск. Вот так он наткнулся на верующих. Сначала ему подумалось, что перед ним толпы беженцев, пробирающихся к центру Дворца в надежде, что где-нибудь найдётся место и для них. Такие массы людей, доведённых до отчаяния и голодных, бешено рвались внутрь с самого начала военных действий. Конечно, их вырезали без счёта, но казалось, что хромающих и шаркающих людей, закутанных в лохмотья, всегда только становится больше. Но эти не отступали. Они держали строй, шли организованно. Они маршировали, как солдаты, и каждый имел при себе какое-нибудь оружие — лазружьё, дробовик, механический инструмент. Многие держали огнемёты, собранные, судя по их виду, из пластековых канистр и деталей машин. Только заметив их первые ряды, он едва не принял их за врагов, но потом увидел, что они несут с собой черепа — на шее, на цепях, на длинных шестах, — и вспомнил о катакомбах. Выйдя на открытое пространство, он стряхнул с себя пыль и опустил болтер. Люди сразу же приготовились броситься на него. Он услышал крики: «Убить его!» — и увидел, как многие в первых рядах зажгли запальные огоньки у грубых прометиевых форсунок. Но они не были полными глупцами. Несколько человек вскинули руки, сообразив, что он не предатель: те начинали стрелять, как только покидали укрытия. К Локену с опаской подошёл какой-то мужчина. С его плеч спадал полуплащ, надетый поверх рваного обмундирования рядового Имперской Армии. В одной руке он держал табельное лазружьё. На сгибе другой, как ни странно, лежал толстый свёрток ткани, из которого высовывалась голова младенца. Мужчина бережно прикрывал его. — Господин, — обратился солдат, — можем ли мы как-нибудь помочь вам? Гарвель поймал себя на том, что не отрывает глаз от ребёнка. — Кто ты? — спросил он у человека. — Кацухиро, ранее из Куштунской наганды, сейчас на службе у Церкви. Как и все мы здесь. — А... ''это?'' — Выживший. — Лицо Кацухиро было тощим и измождённым. Он не выглядел как опытный солдат, но всё же в нём чувствовалась твердость. Вполне логично: любой, кто до сих пор оставался в живых, несмотря на всё произошедшее, наверняка чем-то выделялся. — Больше никто не собирался за ним присматривать. Так что пришлось мне. Заслуживало ли это одобрения? Ведь младенец замедляет его, мешает целиться. И всё же это столь человечный поступок в море бесчеловечности, что трудно его осуждать. — Я ищу госпожу, — сказал Локен. — Можешь проводить меня к ней? Кацухиро помедлил. Одно дело — рисковать собой, если Гарвель окажется не тем, за кого себя выдаёт. Совсем другое — ставить под угрозу её. — Мы были. мы друзья, — добавил Локен. — Я пришёл, чтобы защитить её. Ты можешь мне помочь? Отойдя от него, Кацухиро стал совещаться с остальными. Гарвель видел, как они указывают на имперские знаки различия, ещё немного заметные на его броне. Обсуждение стало бурным. Он не мешал людям спорить, хотя ему не терпелось уйти как можно скорее: с востока уже приближались звуки боя. Наконец верующие о чём-то договорились. Кацухиро вернулся к нему. — Я тебя отстоял, — сказал солдат. — И буду благодарен, если ты не выставишь меня дураком большим, чем я есть на самом деле. Основная часть лоскутной армии снова пришла в движение. Они двигались в сторону, откуда наступал враг, причём шагали с энтузиазмом. Кацухиро жестом пригласил Локена следовать за ним в другом направлении. Когда остальные шеренги пошли дальше, затянув нестройными голосами какую-то песню, они вдвоём стали пробираться через обломки и воронки от разрывов. — У них ничего не выйдет, — произнёс Гарвель. — Против того, что грядёт. — Да, не выйдет, — согласился Кацухиро. — Мы проигрываем каждую битву. — Он поднял на космодесантника угрюмые усталые глаза. — Но кого-то из них мы всегда забираем с собой. Мы думаем, что лучше так, чем ждать, когда они придут. — Так вот почему вы носите с собой черепа? Вы прославляете смерть? — Я не священник, — пожал плечами Кацухиро. — Нам велели собирать их. Мы делаем то, что нам говорят. — Он слабо улыбнулся. — Без символов никак, так ведь? Людям они нужны. — Но когда-то ты состоял в Армии. — Всё ещё состою. Служил в Мармаксе. — Откинув полы полуплаща, Кацухиро показал эмблемы своего полка. — Если бы командиры не погибли, я бы выполнял ''их'' приказы. — Он отпустил ткань, и полусонный младенец инстинктивно вцепился в него ручками. — Когда тебе хотят помочь, не отказывайся. — Я могу понести... вот это, — неловко предложил Локен. — Какое-то время. Если ты не против. — Это мальчик, — ответил Кацухиро, покачав головой. — Но нет. Благодарю. Он на моей ответственности. После этого они преодолели ещё какое-то расстояние, двигаясь примерно в северо-западном направлении. Жилблоки вокруг них стали выглядеть чуть более устойчиво, как форпосты, чётко вырисовывающиеся среди неподвижного моря обломков. Кацухиро провёл его в одно из зданий, мимо часовых, наполовину зарывшихся в мусоре, а затем вверх по опустошённым лестничным колодцам. Наконец они добрались до самого верхнего уровня — открытой площадки с невысокой стеной по периметру. Оттуда открывался хороший обзор на обширную территорию: полые шпили пронзали ночное небо, тлели проспекты, а вдали до сих пор возвышались грандиозные сооружения, словно бы сгорбившиеся, окружённые кольцом огня. Несколько десятков бойцов, сгрудившись у западного края крыши, внимательно смотрели в армейские магнокли и переговаривались между собой. Что касается неё, то она выглядела ещё более худой и грязной, чем прежде. Отросшие волосы засалились ещё сильнее. Перепачканная одежда мешком висела на её тощем теле. Честно говоря, не похоже на образ святой. Но стоило ей повернуться к нему лицом, как он узнал её прежний взгляд — тот самый, вечно непокорный, полный глубинной неукротимости и презрения ко лжи. — Я не проповедовала, — сказала она. — Ни разу. Они сами ко мне пришли. — Как и я, Эуфратия, — произнёс Локен. — И это заняло много времени. Они подошли друг к другу. Оба знавали лучшие времена. — И что же всё это такое? — спросил он. — То, чем я занялась по их желанию. — Киилер пожала плечами. — Они уже очень долго почитают всё это. Теперь, полагаю, люди ухватятся за что угодно. Локен взглянул на окружающих. В основном они носили изорванные мантии учёных или украшенные мундиры Армии. И у них тоже были черепа. — Но... ты... Ты сама хотела, чтобы так вышло? — спросил он. — А это важно? — Конечно. Эуфратия снисходительно улыбнулась. — Так ты думаешь, что я жертва, — сказала она. — Растерянная девчушка, которую против её воли послали навстречу опасности. А ты, видимо, хотел бы меня спасти. — Да. Хотел бы. — Гарвель, Гарвель. — Протянув руку к его огромной груди, Киилер осторожно прижала палец к броне, словно проверяя, насколько он реален. — Ты не можешь спасти всех. Даже пытаться — уже кощунство. Вот в чём мы ошибались. Всё дело в числах. Два взвода. Этого и на тебя хватит. — Ты о чём? — Взгляни сам. Пойдём со мной. Эуфратия подвела его к краю площадки, где находился её магнокль. Она назвала Локену координаты, и линзы его шлема сделали всё остальное. — Вон там, — показала она. В тридцати километрах от них, на дальнем краю глубокой впадины, шло другое сражение. Крупная стычка, но всего лишь одна из тысяч битв, бушующих по всему сектору. Там сцепились астартес, сошедшиеся в типичном для них неповторимо жестоком рукопашном бою. Приблизив участок с нужными координатами, Локен тотчас распознал варианты брони. Братья-Храмовники при поддержке обычных Имперских Кулаков, Кровавых Ангелов и ауксилии противостояли Пожирателям Миров и Сынам Хоруса. Но вся сцена сражения меркла перед одним поединком, в котором друг друга буквально крошили лояльный космодесантник и сын Ангрона. Казалось, они оба способны нанести на порядок более страшный урон, чем воины рядом с ними. Пожалуй, в этом они превосходили всех, кого Локен видел до сих пор, за исключением самих примархов. — Сигизмунд, — тихо произнёс он. — Великолепен, не правда ли? — с чувством сказала Киилер. — Я привела тех людей сюда, чтобы они стали свидетелями того, как он сражается. Все они посмотрели на него перед тем, как выступить в бой и воспроизвести его неистовство. Это дало им почувствовать, что всё возможно. Схватка этих двух воинов производила какое-то неповторимо жуткое впечатление. Они были полностью противоположны друг другу: один безумный, другой сдержанный. Но и то и другое поразительным образом отталкивало. Они настолько погрузились в схватку, словно уже ничто не имело и не могло иметь значения, кроме поединка между ними. — Раньше всё сводилось к чему-то важному... — Локен не сразу понял, что бормочет он сам. — Исследование. Открытие заново. Конец суевериям. — Да. А сейчас всё сводится к другому. — Глаза Киилер сияли, отражая линзы магнокля. — К чему-то более чистому. К чему-то более ценному. — Опустив прибор, она повернулась к Гарвелю. — Вот так сейчас всё должно быть. Или так, или погибель. Посмотри на него. Мы пытались построить империю путём просвещения и потерпели неудачу. А могли бы построить империю вот на ''этом''. И она простояла бы десять тысяч лет. Локен отключил приближение. — ''Этого'' бы не хватило. — Ты уверен? — Ты лишь предполагаешь. Он всегда был уникальным в своём роде. — Он вдохновляет. — Только безумцев. — Тогда мы все станем безумцами, если иначе никак. Гарвель покачал головой. — Ты наделала ошибок. Тебе нужно вернуться со мной. В безопасное место. — Нет места безопаснее, — возразила Киилер. — Есть только служба. И лучше всего я могу выполнять её здесь. — Ты же не серьёзно. Она посмотрела прямо ему в глаза. Её тело исхудало, ослабло, но выражение лица осталось прежним. Эуфратия производила такое же впечатление, как и на ''«Мстительном духе»''. — Я не вернусь. Я нужна им. Здесь сотни тысяч, миллионы, в каждом подвале и крипте. Чтобы убить их всех, даже этим чудовищам потребуется не одно поколение. Но мы можем обратить время против них. Заставить выживших забыть о страхе, научить их ненависти. Научить их почитать бога на Троне, донести до них, что их жизнь ничего не значит в отрыве от него. Дать им символ, а ещё средства для того, чтобы разжечь огонь. — Она улыбнулась. — Ты видишь одного Сигизмунда и содрогаешься. Я вручу тебе миллион таких Сигизмундов. Миллиард. Целую вселенную. Если это пугает тебя, представь, что тогда будет с врагом. — Я считаю иначе, Эуфратия, — осторожно проговорил Локен. — С учётом того, что я знаю теперь, мне кажется, что врага это только обрадует. Киилер рассмеялась. — Ты же видел, как он бьётся. Не думаю, что его противники веселились. — Я говорю не о прислужниках. Речь о хозяевах, — сказал Локен. Эуфратию это не остановило. Если уж ей что-то взбрело в голову, разубедить её чертовски трудно. Всё как раньше. — Неважно, — ответила она. — Я не собираюсь возвращаться. Можешь попытаться увести меня силой, но тогда увидишь, насколько мощной стала моя армия, или можешь остаться здесь, что пойдёт тебе на пользу. Гарвен сильно сомневался, что свита Киилер представляет для него серьёзную угрозу. Он твердо верил, что с лёгкостью перебьёт их всех, а её обезвредит и возьмёт под мышку, как тот солдат нёс младенца. Локен доставит её обратно в Санктум, в полуразрушенную тюрьму, и всё вернётся на круги своя. Но что это даст? Что это будет за победа? Просто ещё одну растущую угрозу подавят силой. Просто ещё одно стихийное проявление непокорности задушат железным кулаком. К тому же это она, Эуфратия, — его последняя связь с утраченным миром юности и дерзаний. Некоторые вещи лучше не трогать, даже ради того, чтобы уберечь их. — Ты не желаешь облегчать мне задачу, да? — спросил он. — Я обо всём этом не просила, — напомнила Киилер. — Меня сюда отправили. Локен отвернулся от сражения. Несомненно, сейчас где-то там внизу, в нескольких километрах от них, безжалостно убивают верующих, с которыми он встретился ранее. — Я останусь. Возможно, ты образумишься, пока не станет слишком поздно. — Ты же знаешь, что нет. — Я никогда не теряю надежды, — устало произнёс Гарвель. — Похоже, теперь это ''моё'' кредо, как ни крути. Они ждали, что подлёт к цели будет сущим адом. Так и вышло. Лихтер качало и швыряло: порой из-за того, что Джон выполнял манёвры, а иногда в результате попаданий, отклонявших машину от курса. Кажется, в основном по ним били из ручного оружия — какие-то бойцы палили из лазружей, когда машина проносилась у них над головами. Многие выстрелы проходили мимо, но даже несколько точных попаданий могли привести к серьёзным последствиям, поэтому Грамматикус усиленно работал рычагами управления, отчего старый лихтер подпрыгивал, как ушибленная собака. Джон сидел в кабине один, его спутники разместились в отсеке для экипажа, туго закрепили фиксаторы и, несомненно, стискивали зубы, ожидая, когда всё это закончится. Как только они оказались в черте города, видимость быстро упала почти до нуля, а зрительные приборы заволокло помехами. Когда из мрака вынырнули накренившиеся остовы старых башен, Грамматикус повёл машину ближе к ним, пролетая совсем рядом с краями каркасов. Он вырубил люмены, что сделало лихтер почти невидимым в густой грязной мгле, тогда как шум двигателя почти полностью тонул в грохоте непрерывных обстрелов, несущемся спереди. Впрочем, транспортник всё равно мог с лёгкостью заметить кто-нибудь, способный создать им проблемы. Хватило бы случайного взгляда сквозь пелену смога или работающего где-то впереди авгура, поэтому Джону не удавалось расслабиться, и он ожидал, что их в любой момент обнаружат, а затем быстро уничтожат. «Осталась всего одна жизнь, — с горечью сказал он себе. — Сосредоточься». На протяжении долгого времени, даже после того, как они пересекли периметр, разорённый городской пейзаж оставался непривычно пустым, словно ранее там бушевала такая беспощадная бойня, что всё стёрлось до слоя раскалённого камня. Внизу, среди засыпанных слоем пепла провалов, Джон замечал разрозненные отряды, скрытно перебегавшие из одного укрытия в другое, но никаких крупных формирований. В небе, насколько видел Грамматикус, почти не встречались летательные аппараты, хотя ряды горелых фюзеляжей на поверхности указывали, что здесь уже состоялись воздушные сражения. Самые крупные и неотложные проблемы создавала окружающая среда, беспощадная к двигателям. Пепел забивал всё: попадал в воздухозаборники, облеплял приборы внешнего обзора, мощно хлестал по всей длине оголённых броневых пластин. Порой мерещилось, что они летят через плотное вещество, а в таких условиях могли разрушиться лопасти турбин, после чего лихтер вошёл бы в штопор и разбился бы о ближайший из устоявших шпилевых каркасов. Едва начав свыкаться с обстановкой, Джон разглядел далеко внизу первые крупные соединения, которые быстро продвигались многотысячными цепочками по скрытым тропам. По лабиринту руин, будто крысы, петляли солдаты — изредка чудовища, закованные в силовую броню, но гораздо чаще смертные ничтожества, подхваченные волной безумия. Джон видел старые знамёна, в том числе сшитые, пожалуй, десятилетия назад. Все стяги подверглись осквернению, все они развевались во главе бесконечных неровных колонн. Чем дальше нёсся лихтер, тем труднее становилось избегать подобных скоплений. Вскоре машина уже мчалась над участками, где земля полностью скрывалась под живым ковром из тел. Порой окрестности озарялись разрывами, и тогда удавалось хотя бы прикинуть, сколько же людей там, внизу. Получалось невообразимое количество: их вжимали в обломки стен и основания башен, они толкались и дрались между собой, задыхаясь от тесноты даже на марше. Одно судёнышко, хаотично летящее с погашенными огнями, не представляло для кого-либо из них важной цели. Насколько Джон мог судить, большинство солдат, похоже, находились в некоем оцепенении, либо напичканные боевыми наркотиками, либо просто опьянённые кровопролитием. Космодесантники несли на плечах бандольеры из черепов и пустых шлемов, подтверждения совершённых ими убийств. Вдалеке, в неясных клубах вездесущего тумана, виднелись большие машины, широко ступающие среди обломков, — рыцари, шагатели Имперской Армии, даже разведывательные титаны. Всё это скопище ещё даже не вступило в битву, оно просто пыталось добраться до фронта. Пространство перед ними становилось всё уже, и плотность толпы возрастала, что затрудняло продвижение. На глазах Джона часто вспыхивали схватки, вызванные раздражением: их затевали отстающие, бесновавшиеся из-за задержек. — ''Ты видишь это, Джон?'' — воксировал из пассажирского трюма Олл, работавший за вспомогательными авгурами. — Полная дичь, — мрачно ответил Грамматикус. — Будто очередь занимают, чтобы попасть внутрь. — ''Им дают отпор?'' — Пока не видел. Он обогнул всё ещё горящий ствол какой-то разрушенной оборонительной башни, затем проскочил под прикрытием отчасти рухнувшего жилблока. На его авгурных экранах по-прежнему мелькали цели, пропадавшие сразу же после того, как их засекали. Пару раз Джон различал вдали боевые самолёты, державшие курс на север: они мчались гораздо выше лихтера, и их более массивные двигатели марали уже загрязнённое небо новыми, чёрными как ночь полосами дыма и копоти. Среди них попадались и войсковые транспорты, но чаще встречались штурмовые корабли — последние остатки гигантской армады, открывшей наступление с воздуха несколько месяцев назад. Грамматикус чувствовал себя как-то странно, у него начинала кружиться голова. Он уже долгое время пилотировал без отдыха, а в таких условиях требовалась предельная концентрация. Определять дальнейший маршрут становилось всё труднее. Джону казалось, будто он летит под землёй, затерявшись в безграничном мире из пыли и пламени. Чем дольше это продолжалось, тем сильнее и быстрее билось его сердце. Если бы хоть одно тяжёлое орудие из арсенала предателей засекло неприметный профиль лихтера, пятнышка тени среди теней, и пальнуло по нему, то всё бы закончилось. Развалины становились всё крупнее и грандиознее, здания выглядели величественными, несмотря на грязь и разорение, а крошечная машина всё так же следовала по опасному пути среди них. Тесные промежутки между стенами начали светиться — туда проникали кровавые отблески детонаций и выбросов плазмы, которые неуклонно усиливались по мере приближения к зонам боевых действий. Затем удача покинула их. На приборной панели замигали тревожные руны. Выругавшись, Джон немного сбросил высоту и вгляделся в дым, надеясь рассмотреть какое-нибудь укрытие, чтобы устремиться туда. Перед зрительными приборами метнулось нечто уродливое, бесформенное и сгорбленное, волочащее за собой грязный след. Что-то вроде штурмового корабля, хотя Джон не опознал его тип по силуэту. Под его шипастым корпусом, увенчанным лопастями и вымпелами с черепами на древках, крепились громадные пушки. Он качался в воздухе, как судно на волнах, и его гигантские двигатели пронзительно вопили, словно обладали человеческими голосами. Из смотровых щелей кабины — дикого нагромождения кованых железных пластин — лился багровый свет. Такая конструкция вообще не имела права летать, не говоря уже о том, чтобы выжить в пламенной буре схваток легионной авиации, и всё-таки она существовала, как реликт ушедшей эпохи, как пример безрассудства, удерживаемая от падения парой перегруженных турбин и фанатизмом тех, кто ею управлял. — У нас гости, — предупредил Джон, хотя и предполагал, что пассажиры в трюме видят на обзорных экранах большую часть картины, доступной ему. Он прибавил мощности, и лихтер резво ринулся в сужающиеся ущелья между зданиями. Исполин бросился в погоню, громыхая дымными ускорителями. Несколько раз могло показаться, что враг готов выстрелить, но он лишь продолжал сокращать отрыв, непрерывно вырастая на экранах кормового обзора. Грамматикус позволил себе понадеяться, что у преследователя, возможно, закончились боеприпасы. Лишь потом он различил огнемёты с бронзовой отделкой, торчащие из носовой части, и запоздало понял, почему исполин выжидает. Опустившись ещё ниже, Джон остановил турбины и отправил лихтер в короткое сваливание, а затем снова запустил двигатели. Из-за внезапной потери высоты они утратили разгон, но сохранили жизнь: две струи пламени пронеслись прямо над ними, опалив верхние рули управления. — Дерьмо! — прорычал Джон, сражаясь с рычагами, чтобы удержать машину в воздухе. Впереди быстро сужалась щель между двумя гигантскими жилыми шпилями. Боевой корабль подлетел ближе, готовясь к новому залпу. Грамматикус приготовился уклониться от огня, как можно теснее прижаться к металлическому утёсу справа, как вдруг кто-то забрался к нему в кабину рядом с ним. И не Олл, а Актея. — Сейчас точно не... — начал Джон. — Закрой рот! — огрызнулась ведьма. — Лети дальше. Ничего другого ему и не оставалось. Грамматикус выжимал из хлипких двигателей максимальную тягу, делая всё возможное, чтобы не попасть в зону поражения проклятых огнемётов. Но, даже перебирая все известные ему уловки, он понимал, что этого не хватит: Джону уже чудилось, как волна жара, прорвавшись через задние люки, врывается в кабину и касается его затылка. Актея между тем быстро взглянула на кормовые экраны вроде бы слепыми глазами, спокойно вытянула руку с раскрытой ладонью, выразительно посмотрела на корабль-преследователь и сжала кулак. Воздух вокруг них неожиданно всколыхнулся, словно они неслись под водой. Грани шпилей разлетелись на обломки пластали, и Джону пришлось до упора дёрнуть оба рычага на себя, чтобы лихтер не врезался в надвигающийся склон ближайшего здания. Однако штурмовому кораблю пришлось куда хуже. Мельком покосившись на экраны кормового обзора, Джон увидел, что весь его корпус сминается, будто стиснутый в огромной невидимой проекции кулака Актеи. Гигант буквально встал в воздухе, заваливаясь на нос, после чего воспламенились баки огнемётов, и машина взорвалась, неистово разметав во все стороны кувыркающиеся обломки брони и выбитые шипы. — Черти и боги! — выругался Джон, продолжая бороться с управлением, чтобы их не размазало по стенам шпиля. Возможно, вмешательство Актеи и предотвратило угрозу с воздуха, но шагавшие внизу солдаты, пусть даже одуревшие от стимуляторов, просто не могли пропустить взрыв такого размера. Тысяча лиц поднялась к небу, а за ними — ещё тысяча. Заметив повреждённый и уязвимый лихтер, проносящийся над их головами, они не справились с искушением, и вверх понеслись лазразряды. Грамматикус пытался набрать высоту, но из-за турбулентности в ущелье, а также обилия грязи и примесей, что болтались в воздухозаборниках двигателей, не сумел подняться достаточно высоко. С десяток лазерных лучей вонзились в днище машины, а следом ещё больше разрядов застучали выше по броне. Враг пристрелялся: силуэт лихтера теперь освещали снопы искр, и из толпы внизу палили всё чаще. — Так нас собьют, — буркнул Джон. Он не сбрасывал скорость, надеясь, что им как-то удастся пролететь самый опасный участок. — Этому уже ничто не помешает, — сказала Актея, которая сохраняла спокойствие, чем раздражала его. — Вытащи нас отсюда живыми, а потом можем падать. Грамматикус громко, но невесело рассмеялся. — Отлично. Такое мне по плечу. Прорываясь сквозь потоки лазерного огня, он чувствовал каждый трескучий удар, грозящий отправить их всех на полной скорости в фасад того или иного шпиля, что проносились рядом размытыми пятнами. Шальной выстрел зацепил топливный шланг, вследствие чего отказал один из двух двигателей, и лихтер резко накренился влево. Следующая череда попаданий пришлась на нижнюю часть корпуса: там раскололись крышки люков шасси и оторвался хвостовой стабилизатор. Лучи и дальше вонзались в машину, но почему-то больше не наносили значительного ущерба. — Состояние корпуса? — отрывисто выкрикнул Джон, зная, что Олл лучше отслеживает данные с датчиков. — ''Паршивое,'' — раздался голос Перссона в канале связи. — ''Но теперь у нас есть дополнительная защита.'' Сначала Грамматикус не понял, о чём речь. Затем он сам почувствовал это — жгучий укол пси-энергии, окутавшей всё судно. — Кэтт, — пробормотал он и сухо улыбнулся Актее. — У тебя появился конкурент. Далее последовали, возможно, самые лучшие мгновения пилотажа в карьере Джона, хотя это мало что значило при таком скромном количестве зрителей. Он провёл лихтер по всей длине ущелья и сохранил достаточный разгон, чтобы машина по инерции промчалась над глубокой пропастью, лежавшей дальше. Три гигантских поднятых шоссе простирались через глубокую искусственную долину к обширным комплексам городских зданий на другой стороне, и по этим широким трассам двигались армии предателей. На дальнем краю бушевало необузданное пламя, очерчивающее границы неистовых, как стихия, полномасштабных битв. Грамматикус успел мельком увидеть исполинские бастионы под сосредоточенным обстрелом, их полуразрушенные зубчатые стены и огромные осадные машины, вздымающиеся до парапетов, а затем повреждённый лихтер камнем пошёл вниз. Джон лихорадочно прибавил обороты в последний раз, но тяги двигателей едва хватило, чтобы машина не врезалась с размаху в дно долины, ринувшееся ей навстречу. Наблюдая, как за бортом мелькают городские уровни, Грамматикус наконец послал лихтер прямо к основанию какой-то огромной траншеи. Там кабину поглотила кромешная тьма, и они утопали в маслянистой черноте, пока не возникло ощущение, что они свалились по некой безымянной шахте в самое сердце планеты. Перебросив всю оставшуюся мощность на воздушные тормоза, Джон до упора сдвинул рычаги управления. Нос лихтера наконец-то пошёл вверх: этого уже не хватило бы, чтобы набрать высоту, но теперь предстоящая аварийная посадка грозила им только болью, а не гибелью. — Держитесь! — успел крикнуть Грамматикус перед тем, как лихтер жёстко приземлился на днище. От удара судно подпрыгнуло, а потом его резко швырнуло вправо, и оно врезалось в кучу обломков и мусора у основания траншеи. По инерции машина пропахала ещё пятьсот метров по горизонтали — всё это время у людей сотрясались кости, с корпуса сваливалась броневая обшивка, а в каждом экране трескалось бронестекло, — после чего наконец застыла, наполовину зарывшись в землю и обильно дымя. Немного придя в себя после шока, Джон с трудом поднял голову. Его сильно тряхнуло при первом ударе, и сейчас он чувствовал, что шлем с внутренней стороны испачкан кровью. Все приборы отключились. Он ничего не мог разглядеть на том, что осталось от обзорных экранов кабины. Актея тоже пострадала, её ладони и пальцы были в крови. Трясущимися руками Грамматикус потянулся к переключателю комм-устройства. — Олл? — позвал он. — ''Тут все живы,'' — прозвучало в ответ. — ''Еле-еле.'' — И где же мы, чёрт возьми... сели? — пробормотал Джон, не зная, сможет ли он унять дрожь в руках настолько, чтобы отстегнуть ремни безопасности. — Именно там, где нужно, — сказала колдунья, ловко выбираясь из остатков кресла. — Идём. Альфарий покажет дорогу. Он не произнёс ни слова. Ни разу. На протяжении всего поединка Чёрный Меч ничего не сказал. Чудовище. Призрак. Пустая оболочка. Есть ли что-нибудь хуже этого? Есть ли загробная бездна глубже? Есть ли более сильное разочарование или отчаяние? Это разъяряло Кхарна. Неистово завывая, он снова и снова бросался на своего противника, снова и снова, не обращая внимания на раны. Он хотел вернуть прежнего соперника. Того, в чьих жилах пылал огонь. Он нуждался в ''кураже''. Хотя бы в проблеске чего-нибудь, чего угодно, кроме этой непреклонной, несгибаемой твёрдости. Они двое когда-то смеялись вместе. Они дрались в бойцовских ямах, отсекали друг от друга куски, а в конце всегда падали на окровавленный настил и хохотали. Даже Гвозди не смогли этого отнять, ибо в бою Гвозди всегда показывали истинную суть вещей. — Разозлись! — ревел он, кидаясь вперёд. — Будь... живым! Потому что убить можно только то, что живо. Призрака убить нельзя: если рубануть топором, тот пройдёт насквозь. Здесь Кхарна не ждало ничего, только отчаяние и безумие, порождаемые тем, что он бесконечно наталкивался на стену. Гвозди вонзались в него. Он бился сильнее. Он бился быстрее. Его мышцы рвались и мгновенно срастались. Кровеносные сосуды лопались и восстанавливались. Он ощущал, как по телу разливается жар, самый обжигающий и нестерпимый из всех, какие он когда-либо переносил. Чёрный Меч сопротивлялся его напору молча и несокрушимо, что лишь распаляло гнев Кхарна. Казалось, будто пытаешься отсрочить конец самой вселенной. Ничто не могло поколебать веру его противника. Тот был слеп ко всему, кроме самого себя, эгоистичен, как похититель драгоценностей в сокровищнице. Кхарн размахивал цепным топором так бешено, как никогда, воспламеняя пары прометия в воздухе, и кровь слетала с него резко, как щелчок плетью. Он наносил удары. Он ранил призрака. Он вынудил его пошатнуться, заставил шумно вздохнуть. Тот жар заполыхал внутри Кхарна, и биение его сердец немыслимо ускорилось. В его ушах раздался грубый шёпот Великого бога: «''Сделай. Сделай это. Сделай это для меня''». Призрак вновь двинулся на него, грозный и мрачный, на лбу его шлема искрили разряды, а доспехи поглощали свет так же, как и клинок, которым он орудовал. Перед лицом угрозы Кхарн возвысился. Его удары складывались в песнь насилия, многоголосие нескончаемой радости. Площадка под ними растрескалась, и оба рухнули среди туч обломков. Даже повалившись на землю, они продолжили бороться. Они раскачивались и шатались, изничтожая вокруг всё, что попадало в пределы дуги, описываемой мечом, или в зону досягаемости топора. — Я''...'' я… не... — выдавил Кхарн, чувствуя, как приливная волна усталости захлёстывает даже его руки и ноги, напитанные силой вышнего покровителя. Тогда он осознал, что произошло. В разгаре безумия, пока Великий бог наполнял его истерзанное тело своим естеством, Кхарн уловил суть случившейся перемены. После Нуцерии они всегда говорили себе, что Пожирателей Миров создал ''Империум''. «Это не наша вина». Несправедливость и жестокость — вот что породило жажду противоборства, бесконечные повторения былых гладиаторских игр, своего рода религиозных обрядов в честь давно и заслуженно умерших божеств. Каждое зверство, любой акт бессмысленного кровопролития оправдывались тем, что это ''они'' сделали нас такими. — Я''...'' я… не... Но теперь Кхарн увидел, что круг замкнулся. Он узрел, что семь лет непрерывной войны сделали с Империумом. Он узрел, во что превратились воины-лоялисты. И тогда во время самой напряжённой и изнурительной схватки, когда-либо выпадавшей на его долю, ему явилось видение: из беспросветно унылых крепостей выступают тысячи воинов, отлитых по образцу его противника, такие же непреклонные, бездушные, фанатичные, и они никогда не сдаются, но не потому, что верят в какое-то правое дело, а из-за того, что в буквальном смысле забыли, как это — отступать. А потом сын Ангрона узрел, какую мощь обретёт подобный строй, и как долго он сумеет продержаться, и какие новые страдания принесёт в Галактику, которая и без того сотрясается под молотом безграничных мук, и тогда он, даже он, Кхарн Верный, содрогнулся всем своим существом. — Я… я… не… Он сражался дальше, теперь уже из дикого отчаяния, потому что нельзя допустить, чтобы так продолжалось, нельзя с этим смириться, нужно дать отпор! Ведь есть же ещё удовольствие, и жаркий пыл, и слава, и наслаждение от искусно совершённого убийства, но все чувства смоет этот холодный поток, если не остановить его здесь, на Терре, где впервые сотворили подобных им воинов, где началось грандиозное представление на тему вызывающей самонадеянности. Он должен выстоять. Он должен сопротивляться, ради человечества, ради жизни, полной страстей, ради восхитительной пульсации боли, ощущений, хотя бы чего-то! — Я... не... — тяжело дыша, произнёс Кхарн. У него темнело в глазах, руки теряли хватку. — Так... испорчен… Чёрный Меч атаковал его вновь и вновь. Он сражался в невообразимой манере, слишком совершенной, слишком непримиримой, не ведая пощады, не зная жалости. Кхарн даже не увидел смертельного удара — того, как кромка клинка устремилась к нему со всей тяжестью пустоты и быстротой вечности, столь великолепная в своей отстранённости, что даже Великий бог внутри воина мог лишь наблюдать за тем, как он приближается. Так был сражён Кхарн. Его отправили в небытие, повергли с холодным презрением, рассекли и втоптали в пепел цивилизации, ему раздавили горло, проломили череп, сокрушили рёберный каркас. Даже когда руки и ноги воина превратились в окровавленные обрубки, даже когда потух реактор его подпитываемой варпом брони, он бился, беснуясь и нанося удары до самого конца, но тогда этого уже не хватило. Последним, что увидел Кхарн — по крайней мере, в этом мире, — стал огромный тёмный силуэт его убийцы, Чёрного Храмовника, который повернул свой безупречный клинок остриём вниз и приготовился завершить последнюю схватку между ними. — Не... так… испорчен… — прохрипел Кхарн в агонии, превосходящей любые муки от Гвоздей. Но при этом он яснее, чем когда-либо, осознавал игривую жестокость вселенной. — Как… ты... А потом меч опустился, и бог оставил его, мёртвого, на руинах его древнего дома. ===Глава двадцать четвёртая=== Сон стал явью Возвращение Боевой Ястреб Впервые они столкнулись на руинах Тизки, окружённые зеркальным блеском пирамид. Их нынешнюю встречу поневоле хотелось сравнивать с той, первой, с единственным случаем, когда Хан бился с кем-либо из примархов — сражался по-настоящему, с вероятностью гибели одного из них, а то и обоих. Поневоле вспоминалось, каким несокрушимым был Мортарион в том заброшенном царстве разбитого стекла, как он просто отказывался уступить, упрямый, несгибаемый, холодный, смертоносный. Но, несомненно, вспоминать об этом не стоило, ведь оба они сильно изменились. Вырвавшись из оков, что раньше сдерживали его, Повелитель Смерти принял жуткую и вычурную форму. Теперь его человеческий облик сохранился лишь в общих чертах: его худое тело покрывали ветхие доспехи, изъеденные ржавчиной и распадом, и казалось, что эта беспорядочная груда кое-как закреплённых пластин и заплесневелой ткани может развалиться в любой момент. Воздух вокруг него становился едким, пропитывался скверной, от которой сводило желудок и затруднялось дыхание. Мортариона погубили и вместе с тем вознесли, искалечили и сделали сильнее, чем когда-либо прежде. Так что их первая схватка теперь мало что значила. Тогда она сводилась к противостоянию скорости и упорства, и обе тактики могли привести к победе. Однако теперь в дело вступили новые переменные. Физическая сила Мортариона возросла неимоверно. Варп обильно струился по его жилам, пульсируя под значительно мутировавшей кожей. При каждом его движении реальность изгибалась вокруг него, питая отвращение к такой издёвке над законами природы. В его огромном клинке мелькали отражения потустороннего адского мира — гниющие сады, истерзанная плоть, плодородные поля боли. И что он, Хан, мог противопоставить всему этому? Своё привычное мастерство во владении клинком, прекрасные доспехи, то, что осталось от его знаменитого проворства. Слишком мало. Но ещё у него есть ненависть. Теперь всё будет по-другому. Когда они спорили на Просперо, то в разговоре, наряду с прочим, сквозило сожаление. Каждого из них разочаровало то, что другой отверг нечто особенное. Теперь же ненависть Кагана стала безграничной, как пустота. Иначе и быть не могло, ведь слишком многие погибли при Катулле. Его воины, его корабли, его советник — все они стали жертвами чудовища, которое сейчас стояло перед ним, и на нём одном лежала вина в их смерти. Вот чем обладал Хан. А ещё он пылал яростью, глубокой, как ядро планеты, которая подпитывала каждый удар и взмах огромного дао. Он горел острой жаждой мести, что служила топливом его рукам и ногам, помогала искать слабое место у этого ужасного слияния сверхчеловека и якша, заставляла бороться за невозможную победу. И вот они столкнулись, упираясь в камень под ногами так, что тот раскололся. Белый Тигр с рыком врезался в Безмолвие, и ударная волна от их столкновения выплеснулась наружу, а противники продолжали давить, изучая силу и баланс друг друга, внимая колебаниям клинков и определяя, как они влияют на мощь своих хозяев. Хан отступил первым. Противники стремительно обменялись новыми ударами, ещё более быстрыми и увесистыми. Повсюду вокруг них гремела какофония общей битвы — отзвуки, что просачивались с нижних уровней, хор криков и взрывов, от которого не удавалось отстраниться. Скорость ударов увеличивалась, стремительно нарастая, пока они не достигли исключительной мощи и точности. Мортарион убыстрился, его прежняя неспешность сменилась резвостью — демонической способностью к смещению между мирами. Его коса, описывая дуги, свистела и шипела нездешними голосами, нанося раны самому воздуху, когда Хан уворачивался от её распарывающей кромки. Когда же откованная в варпе сталь отыскала цель, её удар сотряс тело Кагана до костей и ошеломил разум: столкнулись не просто твёрдые объекты, но сами измерения. '''— ''А я надеялся, что ты потанцуешь,''''' — прохрипел Повелитель Смерти, оттесняя Хана новыми мощными выпадами. — '''''Вместе с рассудком теряешь и почву под ногами?''''' Джагатай уже тяжело дышал. Схватка шла так тяжело, как и ожидалось, а то и ещё труднее. Впрочем, он и не питал иллюзий. Каган проводил такие молниеносные выпады, что остриё мчалось быстрее мысли, а очертания клинка размывались. Коса, тяжело опускаясь, сшибалась с дао в фонтанах плазмы и осколках керамита, и из неё доносилось шипение, что складывалось в проклятия хора наполовину воплотившихся демонов. — Ты уже проиграл, — с придыханием сказал Хан брату. — Ты превратился в то, что ненавидел. Мортарион фыркнул. '''''— Не всё, что мы ненавидели, заслуживало этого.''''' — Думай так, если тебе от этого легче. Они продолжали ускоряться. Удары следовали с такой частотой, что никакой смертный не сумел бы наносить их в таком темпе из-за ограничений своего тела. Яростно столкнувшись, воины зашатались и врезались в одну из колонн галереи. Обломки каменной кладки раздробились, развеялись облаками пыли, сквозь которую примархи ринулись друг на друга. На доспехах Хана возник первый косой разрез, их пышные украшения распороло от плеча до пояса. Кровь хлынула по траектории удара, разбрызгиваясь по полу тёмными лужами. По сути, они остались одни. Противники перешли в мир исключительности, на такой уровень боя, что никто иной — ни человек, ни ксенос, — не мог даже приблизиться к нему. Просто наблюдая за схваткой, пытатясь следить за её ходом, ты рисковал впасть в нечто вроде безумия. Почти всегда примархи жёстко держали себя под контролем, нося поверх своей истинной сущности личину человечности. И когда маски сбрасывались, когда их внутреннее «я» прорывалось наружу, за дальнейшими событиями с трудом удавалось даже уследить, не говоря уже о том, чтобы вмешаться. — '''''Время не пощадило тебя, Джагатай,''''' — сказал Мортарион, пока ещё невозмутимый, пока что ведущий борьбу и внутри себя. Он снова оттеснил Хана, сбив с его шлема золотую чеканку ударом, от которого голова чогорийца откинулась назад. — '''''Ты уже не тот, кем был.''''' — Я такой, каким был всегда! — прорычал Каган, мастерски отражая шквал пугающе безупречных выпадов. '''''— Слабый.''''' — Верный. '''''— Одно и то же.''''' Налетев вдвоём на внешнюю стену галереи, братья обменялись такими сокрушительными ударами, что вся секция рухнула, будто её торпедировали. Примархи кружились и бились среди кувыркающихся обломков, а потом оказались снаружи, в ночи, на открытом воздухе, целиком поглощённые своим личным состязанием. Всё прочее вокруг них — весь мир, всё бытие — перестало существовать, как будто сама планета робко скрылась, устыдившись размаха жестокой драки, развязанной на её поверхности. Но с каждой секундой свирепость бойцов только нарастала, как снежный ком. Агрессивно взмахнув косой по диагонали, Мортарион едва не снёс Хану голову. Изогнутое острие Безмолвия вырезало в полу жёлоб метровой глубины, а когда примарх выдернул оружие, то вытащил вместе с ним целый блок скалобетона, увитый разрядами энергии. Прорвавшись через град ударов, Джагатай нанёс Повелителю Смерти страшный порез на бедре выставленной вперёд ноги: преодолев изрытую оспинами броню, дао достало до плоти, и Хан впервые пустил врагу кровь, но затем его вновь отбросили. Тогда они уже сражались на открытом пространстве, на одной из крупных посадочных площадок, имевшей километр в поперечнике и расположенной на высоте двенадцати сотен метров. Над примархами бушевала буря, сверкавшая зелёными молниями, которые вонзались в высокие пики космопорта. Под ними расстилалась основная часть исполинской крепости, изобилие платформ и уступов, кажущихся сваленными в кучу. Теперь там сражались за каждую пядь: миллионы точек света указывали, где Белые Шрамы и Гвардейцы Смерти вцепляются друг другу в глотки. Казалось, что вся битва достигла апогея, нашла воплощение для своей беспримесной сути, так что каждый из многих тысяч отдельных поединков словно бы вливался в единое целое — бой, что кипел на вершине разлагающейся горы, и на него стоило глазеть с благоговением, даже когда внизу кровь пенящимися потоками лилась в сточные каналы. '''— ''Для меня дело вовсе не в мести,''''' — всё так же сдержанно прохрипел Мортарион. — '''''Ты просто стоишь у меня на пути. Ты понимаешь это?''''' Хан рассмеялся окровавленным ртом, сплёвывая осколки зубов. — Для меня всё иначе, брат, — прошипел он. — Я здесь ради тебя. И только. Неистовым ударом наотмашь Мортарион полоснул неприятеля по горлу, а затём провёл выпад сверху вниз, держа косу обеими руками. '''— ''Как невзыскательно. Но ты всегда был таким.''''' Кривой клинок снова врезался в шлем, и лезвие, пройдя насквозь, впрыснуло патогенный нервный газ. Следом коса расколола правый наплечник Джагатая, что вынудило его пошатнуться. — Я командовал своим легионом так, как считал нужным! — прорычал Хан. — Ты даже не пробовал поступить так же. Белый Тигр сверкнул и метнулся к кабелям, дребезжащим у шеи Мортариона, но противник отвёл дао в сторону. '''''— Я вёл Гвардию Смерти ещё до того, как тебя нашли.''''' Не отступая перед стремительным натиском врага, Каган до боли в мышцах раскручивал свой клинок, выписывая им ослепительные дуги. Пот, струившийся по его разгорячённой коже, теперь смешивался с кровью. — Думаю, твой первый капитан с этим бы поспорил. Мортариона прорвало. Взревев, он развернул тонкие, как прозрачная ткань, крылья, и коса бешено, гибельно завертелась в его могучих руках. Он бил и молотил Джагатая, вынуждая того отходить по поверхности платформы, окутывал его шлейфами яда, крошил металл его перчаток, раскалывал боковые пластины брони взмахами древка, окутанного эфиром, и, наконец, с размаху всадил изогнутый клинок ему в туловище. Хану потребовались все его навыки и упорство, чтобы выдержать такую атаку, чтобы с ним не покончили в одночасье, не разрубили на тысячу кусков. К этому моменту он сражался как никогда раньше, карабкаясь к пределу возможного, но его всё равно колотили, охаживали, лупцевали, гнали по краю терзаемого бурей космопорта, словно простолюдина, которому задавал трёпку его господин. Череп трещал, в голове звенело от ударов, глаза застилали облачка крови. В правой руке треснули кости, скула раздробилась, бок прочертили рваные раны. Безмолвие металось вокруг него, волоча за собой хвосты, словно метеор, треща по всей длине от порочных энергий: оружие двигалось быстро, как запутанные течения варпа, но било с тяжестью звёздного ядра. '''— ''Ты ничего не знаешь!''''' — прорычал Мортарион, снова вздымаясь над Ханом, и усилившийся штормовой ветер завыл, подхватывая и развевая его покровы. — '''''Ни о самопожертвовании, ни об отречении — ты, как избалованный ребёнок, жаловался на организованность, пока все мы строили империю.''''' Глаза Мортариона вспыхнули безумным зелёным светом, и видимая часть его лица исказилась ''—'' теперь уже от истинной ярости. Повелитель Смерти обратился в стихию, в апокалипсис, в нечто феноменальное. Вокруг него пронзительно завывала буря, сплетаясь в вихрь, который ещё более усиливал убийственные удары косы, вырывал куски платформы, на которой бились примархи, и метко швырял их в отступающего Кагана, словно осыпая того снарядами. '''— ''Тебе показали истинную суть Галактики, а ты отвернулся!''''' — яростно прокричал Мортарион. Резко опустив косу, он едва не переломил отставленную ногу Джагатая напополам. — '''''А я принял её. Я принял боль. Я посмотрел в глаза богу.''''' Над головами у них бурлила стихия, взметённая гневом Хоруса. Намного ниже противников полыхали взрывы, и на руинах порта вырисовывались созвездия из вспышек плазмы. На огромном расстоянии за ними, видимый лишь глазами примархов, горел осаждённый Внутренний дворец — слишком далеко, никакое вмешательство уже не поможет. Нечестивые голоса завывали на раскалённом ветру, подбадривая, ликуя и радуясь. '''— ''А ты сбежал,''''' — злобно произнёс Мортарион. — '''''Ты всегда убегаешь, оказываешься слишком далеко, ни на что не влияешь, и твои убеждения неведомы даже тебе самому.''''' Коса вновь обрушилась на цель, теперь ещё мощнее, неудержимо быстро, крайне увесисто, пронеслась над дао, отчаянно вскинутым в попытке блокировать удар, и с силой, раскалывающей броню, повергла примарха на колени. Посыпались новые тяжкие удары: они сопровождались выбросами эфира, что разъедал душу, и Мортарион вынуждал противника опускаться всё ниже, пока Хан не повалился навзничь на скалобетон, беззащитный, как жертва на алтаре. '''— ''Теперь тебе не убежать,''''' — заключил Повелитель Смерти. Голова Джагатая откинулась назад, и кровь потекла по шее. Он успел бросить короткий взгляд в небеса с пятнистыми багряными облаками, за которыми скрывались чудовищные флоты, а потом всё заслонил силуэт Мортариона, нависшего над ним. И вот сон стал явью, в точности как описывал Есугэй: Повелитель Смерти возвышался во тьме над миром теней, поднимая руки для решающего удара. «Не всё предначертано судьбой», — сказал тогда Хан грозовому пророку. — '''''Всё закончится здесь,''''' — произнёс Мортарион. На его лице застыла гримаса гнева. Боевой Ястреб с трудом усмехнулся под расколотым шлемом с выбитыми линзами. — Видишь, брат, я уже смеюсь, — прохрипел он, булькая кровью в горле. — Начинай беспокоиться. Крозий всё ещё пребывал в восторге. Да, его тяжело ранили — один из проклятых Белых Шрамов чуть не отрубил ему правую руку, — но Зэдал всё ещё держал оружие в левой, по-прежнему шёл сам, а ещё он как следует поработал над тем, кто нанёс ему травму. Он шагал сквозь густые испарения вместе с братьями, пробираясь по колено в жидкой грязи, глубоко втягивая плотный воздух атрофированными лёгкими. Крозий не знал точно, где находится. Внутренние помещения крепости постепенно расплывались и утрачивали характерные особенности, превращаясь в однообразные пещеры, покрытые слизью. Зэдал выискивал неприятелей везде, где они осмеливались продвигаться, и находил их без труда, ведь Белые Шрамы не скрывали своего присутствия, а вопили и улюлюкали, словно такие старания каким-то образом делали их менее хрупкими. Чтобы биться в новом теле, Крозию пришлось переучиваться. В прошлом, до великого преображения, он больше полагался на уклонение от ударов, рассчитывая снизить получаемый урон, а уже затем самому нанести ущерб противнику. Теперь это казалось нелепостью. Прежде всего, воин стал таким громоздким, что почти не имел возможности увернуться хоть от чего-нибудь. С другой стороны, он мог без вреда для себя пропускать столько ударов, что, даже сражаясь замедленно, как во сне, он добивался блестящих результатов. Это упрощало всё. Просто иди к врагу, уповая на восстановительную силу распада, которой тебя наградили. Никаких уловок, никаких обманов. Это честный способ ведения войны, хотя в его основе лежит колдовство. Пожалуй, со временем Зэдал его полюбит. Однако враг считал иначе. Надо отдать ему должное — его общевойсковая группировка доставляла Гвардии Смерти немало хлопот. Если ты проявишь неосторожность, то танковые орудия разнесут всё вокруг тебя, и ты свалишься вниз, в шахты, из которых уже никогда не выберешься. А если отвлечёшься на эти мощные взрывы, не успеешь оглянуться, как тебя окружат Белые Шрамы и примутся вертеть клинками перед носом. Они, конечно, хрупкие по сравнению с Крозием, но такие дьявольски быстрые и прискорбно преданные, что это вгоняет в смертную тоску. Шрамы относились ко всей этой истории очень серьёзно. Они ни разу не ответили на любезные попытки Зэдала вступить с ними в разговор. Сейчас Крозий готовился вылезти из укрытия, которое занимал вместе с парой десятков других Несломленных, чтобы неторопливо отправиться в долгий путь по загромождённой территории навстречу новой группе наступающих танков. Маленькое существо на сгибе его руки уже радостно подпрыгивало. Когда в глубокую лужу на дне окопа рядом с ним грохнулся боец в силовых доспехах, сначала Крозий подумал, что это просто ещё один Гвардеец Смерти, решивший поучаствовать в отвлекающем манёвре. Он узнал в воине Морарга лишь через пару секунд, потому что теперь все легионеры мало чем отличались друг от друга: их прежние знаки различия практически стёрлись, скрылись под слоем засохшей грязи и налётом разложения. — Брат! — крикнул Крозий, крепко хлопнув его по спине. — Где тебя черти носили? Каифа с минуту стоял молча, по колено в жиже, глядя через линзы шлема за край окопа. Он сжимал в громоздкой латной перчатке большой цепной меч, но не запускал его. От Морарга тянуло чем-то странным — чем-то эфирным, возможно, запахом демонов. — Где примарх? — спросил он как-то растерянно. Крозий рассмеялся. — Ты же у нас приближённый! Потерял его? Морарг не засмеялся в ответ. — Меня... задержали. Савану Смерти поручили сопровождать примарха к западному фасаду, но я нигде его не вижу. — Значит, он развлекается где-то в другом месте. Наверняка даёт ублюдкам прикурить, а? Каифа повернулся к Крозию и, похоже, впервые заметил демона. Маленький хозяин поклонился, затем срыгнул комки чего-то жёлтого. — Что это? — спросил Морарг. Зэдал ласково посмотрел на создание. — Одно из чудес новой эры. У него есть близнец. А ты знал, что у них бывают близнецы? Он не мог понять, что думает об этом Морарг. На какой-то ужасный миг Крозию показалось, что советник прихлопнет его любимца, словно какое-то ядовитое насекомое, выползшее из грязи. Но потом Каифа осторожно протянул руку и погладил существо по шипам. Демон захихикал от удовольствия, и складки на его брюшке заколыхались. — Хорошенький, — пробормотал Морарг. — Красивенький. — Точно. — Зэдал широко улыбнулся. — Теперь ты видишь? Понимаешь, насколько всё стало лучше? Вражеские танки подходили всё ближе. Скоро они откроют огонь из своих назойливых орудий, и по всему пейзажу взметнутся фонтаны грязи и искорёженного металла. Тогда станет интересно. Опасно, но интересно. Сняв латную перчатку, Каифа включил забитые грязью моторы цепного клинка. Тупые зубья зажужжали, вращаясь. Он посмотрел вверх и приготовился вскарабкаться по склону, навстречу натиску неверующих. — Ну что ж, — произнёс Морарг, словно витая где-то. — Возможно, ты был прав насчёт этого. Лучше всего оставить прошлое позади. Оно не вернётся. Почему он до сих пор жив? Поединок давно уже должен закончиться, а Джагатай — превратиться в пятно на полу, месиво из разодранной кожи и осколков доспехов. И всё же, как ни немыслимо, он до сих пор не умер, всё ещё сопротивлялся. Хотя его сломанные руки не слушались, сросшийся рёберный каркас раскололся, а клинок покрылся щербинами и затупился, Хан всё равно вставал, снова и снова. Это зрелище становилось почти мучительным. Примарх Пятого опять стоял на коленях после того, как его отшвырнуло через половину платформы, и пытался подняться. Кровь так обильно лилась из каждого сочленения доспеха, что поневоле хотелось узнать, сколько же ещё её осталось внутри Хана. Целые бронепластины цвета слоновой кости свободно висели на завязках, напоминающих сухожилия, и болтались, когда он пошатывался на ходу. Но, несмотря на всё это, Джагатай не умолкал. Он по-прежнему осыпал противника жалкими насмешками и оскорблениями. Даже когда Мортарион обрушивал град ударов на его измятый шлем, словно пытаясь как можно глубже вбить Хана в раздробленный скалобетон, чогориец продолжал метать в него издёвки, которые порой звучали зло и ехидно, а иногда просто по-детски. — Сними уже чёртову маску. Я хочу убить тебя, глядя тебе в лицо. — Ты смердишь хуже, чем на Улланоре. А от тебя уже тогда воняло тухлятиной. И ещё одна насмешка, глубоко ранившая даже при всей своей очевидности. — Лучше бы я вышел против повелителя твоего легиона. Мне стоило сразиться с Тифоном. Какое ребячество! Это же ниже достоинства их обоих. К тому времени гнев Мортариона уже выгорел, сменившись чем-то вроде надменной скуки. Его ждали более великие дела, а этой мелкой потасовке вообще не следовало уделять внимания. Пора уже заканчивать её. Мощь всё так же струилась в нём, как чистый прометий, варп по-прежнему подкреплял каждое его мановение, а его армии до сих пор удерживали позиции, и атака Белых Шрамов захлёбывалась, но схватка начинала разъярять Повелителя Смерти, как непреодолимый бугор на дороге, раздражающий водителя. Поэтому он снова ринулся в бой — сделал два широких шага, чтобы получить импульс для атаки, и нанёс Безмолвием поистине жестокий рубящий удар наотмашь, который сорвал шлем с головы Джагатая и подбросил примарха в воздух. Рухнув плашмя на спину, Хан каким-то образом удержал в руке хрупкий клинок, но Мортарион тут же подступил вплотную, встал над ним и резко опустил наконечник древка на незащищённый живот врага. В последний момент Каган сумел увернуться, однако Повелитель Смерти немедленно сломал ему нос и скулу беспощадным пинком в лицо. Наполовину ослепший, словно пьяный, Джагатай выбросил вперёд руку с дао. Встретившись с Безмолвием, клинок выбил её из хватки Мортариона. Коса с грохотом застучала по полу, но барбарусец не пошёл за ней, а быстро нагнулся и принялся избивать противника руками в латных перчатках, целясь в горло, в грудь, в разбитое лицо. Каган размахивал руками, стараясь прикрыться, но сжатые кулаки поочерёдно опускались, легко преодолевая защиту, срывая остатки прекрасного лакированного керамита и забрызгивая обоих примархов свежей разгорячённой кровью. Хан ни на секунду не переставал отбиваться, только теперь это вызывало жалость. Он поймал в захват один кулак Мортариона, летевший в него на полной скорости, но другой вонзился ему в живот, и внутри что-то лопнуло. Джагатай попробовал встать, но Повелитель Смерти с презрением отшвырнул его назад так, что у Хана треснул позвоночник. Тогда оба неприятеля уже ревели: один — от ярости и досады, другой — от беспримесной мучительной боли. Вот до чего они докатились: два примарха дрались в заброшенном космопорту, лупили и кромсали один другого, старались голыми руками порвать противника на куски, словно бандиты в каком-нибудь мире-улье. «Отпрыски Императора, хозяева Галактики». Мортарион наконец остановил поток ударов, задыхаясь и чувствуя, что его сердце готово разорваться. Мышцы рук начинало саднить от усталости, зрение слегка помутилось. Всё же в нём ещё оставалось что-то человеческое, способное утомляться. Он тяжело поднялся на ноги. Каган всё ещё дышал. Как ни поразительно, втягиваемый воздух ещё побулькивал в каше из запёкшейся крови и обломков костей на месте гордого лица Джагатая. Мортарион подковылял к своей косе и поднял её, готовясь положить конец мерзкому представлению. '''— ''Я надеялся, что ты потанцуешь,''''' — повторил он, искренне заинтригованный. — '''''А ты просто... терпел всё это. Ты лишился рассудка?''''' Хан закашлялся, вновь сплёвывая сгустки крови на растерзанную поверхность площадки. Он по-прежнему сжимал дао в потрескавшейся латной перчатке, хотя брат наверняка сломал ему руку во многих местах. Лишь когда Мортарион подошёл ближе, волоча ноги, ему стало ясно, что Каган горько смеётся. — Я... поглотил... — захрипел Джагатай, — ...боль. Повелитель Смерти остановился. '''''— О чём это ты?''''' — Я… знаю, — сказал Джагатай невнятным дрожащим голосом. — ''«Терминус Эст»''. Ты… сдался. А я… нет. И тут он оскалился. Разбитые губы, ободранные щёки, единственный зрячий глаз — всё сложилось в гримасу неподдельного злорадного удовольствия. — Моя стойкость… выше твоей. Так вот что они все думали о нём. Они не считали, что он поступил так, как следовало. Что он пожертвовал всем, лишь бы сделать свой легион непобедимым, даже стерпел позор того, что Каласа поставили наравне с ним, даже обрёк свою душу на вечное заточение в демоническом облике, чтобы преображение не сумел обратить вспять никто, включая его отца. Они считали, что он проявил слабость. Плотина его ярости прорвалась. Подняв Безмолвие двумя руками, Мортарион направил остриё на смеющегося Хана, не думая больше ни о чём, кроме того, чтобы пробить грудь врага. Вот почему он не заметил, как его противник неожиданно сжал клинок крепче, как блеснула белая сталь, как чогориец стремительно оттолкнулся от пола и провёл искусный выпад дао снизу вверх. Проникнув под единственный фрагмент лат, который Джагатаю ранее удалось сместить, Белый Тигр вонзился глубоко, и напряжённое туловище Мортариона вспыхнуло болью. Джагатай отдёрнулся от лезвия Безмолвия, и удар не достиг цели. Повелитель Смерти отшатнулся, чувствуя, как течёт влага из его глубокой раны. И тут, к его изумлению, израненный Хан, всё так же истекающий кровью, поднялся на ноги и двинулся на него. Мортариону даже почудилось вдруг, что зрение обманывает его. Он неуклюже зашагал навстречу, собираясь продолжить в том же стиле: атаковать в лоб, уповая на свою колоссальную силу. Лишь в тот миг он осознал, что уже до предела измотан этим поединком. И вот тогда... Тогда Хан начал танцевать. Уже без прежней красоты, жестоко отобранной у него, но всё с той же сверхъестественной, завораживающей увёртливостью, когда кажется, что он словно приглашает тебя ударить в одном месте, а сам оказывается в совершенно другом, на расстоянии вытянутой руки, и ему хватает этого, чтобы нырнуть под твою защиту и отсечь от тебя кусочек. Это он всё ещё умел. Кое-что в нём ещё оставалось. — Когда такой манёвр выполняется на кораблях, — зарычал Каган совершенно серьёзно, уже не смеясь, — мы называем его ''цзао''. Долото. Мортарион грузно взмахнул косой, и она прошла мимо. Дао снова метнулся к нему, лезвие прочертило глубокую борозду вдоль руки. Перемена в Хане завораживала. Джагатай всё ещё находился на краю гибели, всего один приличный удар отделял его от забвения, но он снова двигался, всё быстрее и быстрее, и уникальный организм примарха делал то, что ему полагалось: давал Кагану силы жить, работать клинком, сражаться. Ощерившись, Мортарион вновь напористо замахал косой, хотя его мышцы словно бы стонали от усталости, а мысли путались от осознания того, что произошло. Зря он не разгадал замысел Джагатая. Зря он поддался на провокацию. Их клинки столкнулись вновь, затрещали сливающиеся вспышки варп-энергий, и оба примарха, покачнувшись от удара, едва устояли на ногах и разошлись. Мортариона ''ранили''. Ему причинили вред. Опомнившись первым, Хан ринулся на врага и, чудом переставляя ноги с раздробленными лодыжками, пронёсся по изрытой платформе так быстро, что его брат не успел отреагировать. Дао и Безмолвие с лязгом скрестились снова, и обильно брызнула кровь, но теперь она принадлежала не только Джагатаю. Крутнувшись на пятке, Мортарион сбил Хана с ног. Примарх упал, но тут же поднялся, шатаясь, будто пьяный, от чудовищно тяжёлых травм, с гримасой мучительной боли на изуродованном лице. И всё же он продолжал бороться, превозмогая последствия страшных повреждений. Словно некая злобная сила не давала ему умирать, толкая искалеченное тело Кагана в бой, к освобождению и очищению, в котором нуждалась. Клинок дао кружил всё быстрее, проносясь размытым пятном перед мутнеющими глазами Мортариона, и отражать его становилось всё труднее. Противники обменивались сокрушительными ударами: слетали с креплений бесценные пластины брони, разбивались склянки с зельями, лопались кабели, падали разрубленные цепи. Плащи повисли клочьями, примархи лишились пышного убранства, и обнажилась их корневая суть, прорисованная кровавыми потёками на полотне мускулов с содранной кожей, и под сорванными слоями притворства проявилась фундаментальная истина, тот факт, что они — безжалостное оружие, пронумерованные клинки божества поневоле. Мортарион по-прежнему владел преимуществом. Он сохранял превосходство в силе и в сверхъестественных дарах, но теперь его обуревали сомнения — барбарусца потрясла неотступная ярость брата, которого он всегда считал легкомысленным, себялюбивым и ненадёжным. Теперь же перед Повелителем Смерти предстал тот, кто жаждал лишь убить его, кто мог пойти на всё и пожертвовать чем угодно, заставить себя выйти за пределы физических возможностей и погубить своё тело, сердце, душу, лишь бы исполнить клятвы, принесённые когда-то в пустоте. — '''''Если тебе известно, что я сделал,''''' — повысил голос Мортарион, пробиваясь сквозь холодный туман нерешительности, — '''''то тебе ведома истина, брат: я больше не могу умереть'''''. Его слова как будто послужили для Хана неким сигналом. Он поднял окровавленную голову, с которой спутанными клочьями свисали обрывки его длинных волос. — О, я знаю, — пробормотал Джагатай с самым безупречным презрением, какое когда-либо пестовал в себе. — Зато я могу. И он прыгнул. Сломанные ноги сумели толкнуть его вперёд, раздробленные руки удержали клинок, залитые кровью лёгкие и пробитое сердце дали ему ещё толику сил, и Каган обрушился на Мортариона. Будь Хан в своей лучшей форме, его выпад удалось бы отбить лишь с трудом, но сейчас он уже почти превратился в труп, которому не давала развалиться на куски только его сила воли, поэтому Безмолвие, взметнувшись ему навстречу, глубоко вонзилось в плечо, уже не прикрытое бронёй. Но Джагатая это не остановило. Каган предвидел ответный ход и учёл его, поэтому просто двинулся дальше, протаскивая себя по клинку косы, пока её острие не вышло наружу из его разодранной спины, а Белый Тигр не упёрся в шею Мортариона. На мгновение они почти соприкоснулись лицами — нет, двумя посмертными масками, обескровленными, лишёнными жизни, перекроенными в личины абсолютной мести. Всё их величие отвалилось, размазалось по скалобетону, и сохранились только страсть, тяга к насилию, грубые механизмы злобы и непокорности. Глаза Мортариона расширились: ему потребовалась лишь доля секунды, чтобы осознать, что он не успеет вовремя оттащить брата. Хан же сузил глаза. — Вот в чём разница, — закончил Джагатай. Он взмахнул дао, и ровный обрубок шеи Мортариона исторгнул поток чёрной желчи, а затем Хан рухнул, окутанный варп-вспышкой, из-за которой посадочная площадка ненадолго превратилась в самый яркий объект на планете после истерзанной души самого Императора. ===Глава двадцать пятая=== Погребальная песнь Обвал Тихони Он всё понял. Сразу, как только это произошло. Тогда Шибан находился вдали от места происшествия, увязнув в схватке на подступах к орбитальным батареям. Белые Шрамы по-прежнему ожесточённо сражались с Гвардией Смерти за молчащие орудия, ряды которых простирались вдаль. Хотя вокруг летали болт-снаряды и мелькали клинки, а бойцы обоих легионов сходились в рукопашной, Тахсир всё понял. Случилось нечто, похожее на взрыв вихревой бомбы: оно втянуло в себя всё вокруг, не оставив ничего, кроме шока и оцепенения. На всём громадном поле битвы космодесантники с обеих сторон замерли в нерешительности и посмотрели наверх, словно их примархи собирались каким-то образом возникнуть там — но они, конечно же, не появились и уже никогда не смогут. Предатели застыли на месте. Они только что безмолвно давали отпор Шрамам, но теперь их охватило некое недоумение, и их наступательный порыв иссяк по причинам, непостижимым для вялых, разложившихся умов. Они ощутили уход своего господина — тот не умер, только ''ушёл'', — так, словно он вдруг решил покинуть их по собственному капризу. Волна концентрированной энергии, которая прежде несла Гвардейцев Смерти на своём гребне, теперь рассеялась, эхом пронеслась по длинным залам и просто вылилась из гигантских вентиляционных отверстий космопорта, как иссякший прилив, поток истраченной мощи. В материальном мире ничего не изменилось. Но ведь Несломленные теперь состояли не только из осязаемого вещества. Они зависели от грандиозных сделок, заключённых с варпом, от союзов и обязательств, а теперь стряслось нечто скверное, произошло что-то непредвиденное, необъяснимое, гибельное. На Белых Шрамов это повлияло совершенно иначе. Прежде всего они испытали сильнейшее потрясение — словно по нервам пронёсся разряд, что зародился в глубинах сердец и животов всех воинов, сотрясая их болью внезапной потери, мгновенно охватившей каждого. Закалённые в боях легионеры, привыкшие к любым лишениям, согнулись под бременем горя. Никто из них не испытывал сомнений по поводу того, что произошло: каждая живая душа осознавала это событие так ясно, словно всё случилось прямо у них на глазах. «Его больше нет. Враги лишили вселенную его света. Его больше нет». Шибану почудилось, будто земля уходит у него из-под ног. Он почувствовал себя кораблём, сорванным с якоря, и клинок выпал у него из рук. Он грузно рухнул на колени, всколыхнув порченую жижу. Одно мгновение он не видел ничего, кроме черноты, тянущейся во все стороны, без конца и края. Казалось, чьи-то холодные когти вцепились ему в грудь и вырвали оба сердца, утащив вместе с ними все надежды и стремления, всю его жизнь. Тахсир слышал крики, разносящиеся по полю боя, несдержанные вопли отрицания и ужаса, и смутно понимал, что все Белые Шрамы, в каких бы гнилых помещениях или затянутых испарениями пещерах космопорта они ни находились, испытывают то же, что и он. Ведь любой легионер — не солдат-призывник, которому вручили монету Императора и дали в руки болтер. Благодаря эфирному ремеслу и генной инженерии он соединён со своим прародителем неразрывной связью, как эмоциональной, так и психической. Эти узы — нечто большее, чем преданность и сыновний долг. Они значат для воина ''всё''. Шибана тошнило. Ему хотелось завопить, запрокинуть голову и докричаться до звёзд за пеленой смога, чтобы передать им свою невыразимую боль. Но он также был ханом орду, носителем факела, тем, на кого взирали все прочие. «Ты — Тахсир». «Ты — Обновитель». Пора прекращать. Он не вправе потакать своему отчаянию. Пошатываясь, Шибан заставил себя подняться и открыл глаза. Тахсиру показалось, что проклятая ночь вокруг него стала чёрной как смоль, ещё более ненавистной, ещё более пустой и холодной, чем прежде. Вновь крепко сжав клинок, Шибан воздел его могучим рывком — точно так же, как и в тот миг, когда Каган пробил первую стену порта, когда хан вознёсся от восторга так же высоко, как низко сейчас рухнул от горя утраты. — ''Дамарг!'' — взревел Тахсир. Это слово имело на хорчине только одно значение, лишь один сакральный смысл. «Смерть». Но не от старости или болезни, а в бою, от руки врага. Смерть, которая требовала отмщения, чтобы гибель не получилась напрасной. Это скорбное заклятье звучало в степях Чогориса с незапамятных времён как хвалебная песнь непокорности, чести и преданности, которую знал, понимал и почитал каждый мечник. Его выкрикивали, когда погиб Гияхунь, когда погиб Цинь Са, когда погиб Есугэй, а теперь его возглашали в честь величайшего из них. — ''Дамарг!'' — снова прогремел Шибан, обличая врага, подкрепляя свой властный голос всей мощью вокс-динамиков, и затем он бесстрашно двинулся вперёд, презрев любую опасность, но теперь радостное возбуждение, охватившее его в той первой, пылкой атаке, сменилось холодной и пугающей расчётливостью. Все воины Белых Шрамов вокруг него, услышав древнюю речь родного мира, звенящую под сводами космопорта, подняли головы и снова взялись за клинки. — ''Дамарг''. Теперь проклятье, вырываясь сначала из десятков ртов, потом из сотни, из тысячи, мрачным эхом отзывалось среди потрескавшихся стен. Хор голосов слился в устрашающий ритм. Белые Шрамы извергали одно слово в унисон, снова и снова, ничего не добавляя к нему, они шли напролом, уже не используя укрытия, их кулаки сжимались так, что смялся бы адамантий, а их сердца разрывались от неописуемой ненависти. — ''Дамарг''. Враги не отвечали. Они всегда сражались молча, едва замечая своих противников, но сейчас в оцепенении смотрели на то, что к ним приближалось, — единый, цельный образ из полнейшего отвращения, полнейшей решимости, полнейшей преданности. Варп, коим раньше так безупречно управлял их повелитель, теперь вытекал из каждого помещения, настоящим потопом прорываясь сквозь разрушенные стены и разливаясь по равнинам. В ту минуту, когда Белые Шрамы нежданно воспряли духом, опираясь на жуткую ледяную ярость, Гвардейцев Смерти внезапно покинула решимость. Уцелевшие машины 1-го Терранского бронетанкового возобновили боевые действия: их растерянные командиры понимали, что лучше не спрашивать о случившемся, знали, что им по-прежнему нужно выполнять свой долг, а также видели, что с их товарищами по оружию творится нечто поразительное. Замигали люмены-целеуказатели, заработали двигатели, длинные стволы орудий вновь развернулись к выбранным мишеням. Шибан едва замечал происходящее, как и те, в чьих рядах он шагал. Всё их внимание обратилось вперёд, на врага, свершившего такое деяние и навлёкшего на себя их возмездие. Они, сыны Великого Хана, шли по незащищённому участку, но обстреливали их только изредка. Подняв руку, Тахсир отсоединил шлем, стянул его и прикрепил к доспеху. Братья последовали его примеру. Затем все они, как один, подняли клинки, приставили их к рубцовой ткани на скулах и полоснули лезвиями по коже. Раскрылись старые шрамы, и свежая кровь свободно потекла по открытым щекам. Они вдыхали ядовитый воздух и наслаждались его горечью. Они устремили взгляды на неприятельские ряды, и каждый Белый Шрам, как повелось с незапамятных времён, безупречно отлаженным движением направил свой окровавленный клинок на избранную им цель. Когда они взревели в последний раз, содрогнулись сами пещеры, затрепетали воды, треснуло железо и раскололось стекло. — ''Дамарг!'' И они ринулись в атаку, движимые лишь безграничной ненавистью, проносясь по руинам лавиной цвета слоновой кости, золота и багрянца, — неудержимые и необузданные, повелители бури, несущие смерть, заслуженное возмездие небес. Она всё увидела с воздуха. До цели оставалось ещё несколько километров, «Громовой ястреб» содрогался, преодолевая бурю, экраны переднего обзора не показывали ничего, кроме грязи и пепла, несомых ветрами, но Илия откалибровала сенсоры так, чтобы они сканировали области прямо по курсу и выводили данные на линзы перед ней. Пока Соджук всеми силами уберегал машину от столкновения с верхушками окружающих шпилей, Раваллион неустанно вглядывалась вперёд, отчаянно ища хоть какие-то намёки на то, что происходит в космопорте. Появилось первое изображение: подрагивающее и зернистое, оно скользило по плохо отлаженным зрительным приборам. Но даже на одной некачественной картинке Илия рассмотрела обширные разрушения, повсеместные взрывы и буйное пламя пожаров, которые неудержимо охватывали ярусы здания. Как и все прочие элементы некогда великолепного Дворца, космопорт Львиных врат теперь представлял собой дымящиеся руины — выскобленную гору, изъязвлённую как чумой, так и повреждениями самой конструкции. Потом Илия какое-то время не получала новых сведений. Соджук разогнал штурмовой корабль, насколько смог, и на полной скорости понёсся тем же путём, которым ранее двигались по земле подразделения Терранского бронетанкового, о чём свидетельствовали сотни сгоревших корпусов, усеявших ущелья внизу. Громада космопорта на горизонте постепенно приближалась, проступая из клубов дыма и смога. Его угольно-чёрный силуэт озарялся как зловещим зеленоватым сиянием, так и чистым светом от детонации обычных взрывчатых веществ. И тогда Илия увидела это. То, что заметили бы любые создания в радиусе ста километров от космопорта, что бы ещё ни взрывалось и ни разрушалось вокруг них. Полупрозрачная бледно-зелёная сфера бесшумно расширилась над западными посадочными площадками, раздуваясь с пугающей скоростью и волоча за собой неистовую круговерть призрачных молний. Секунду спустя на корабль налетела звуковая волна — мощный, оглушительный хлопок, за которым последовал неистовый рёв воздуха, чем-то схожий с надломленным криком. А затем «Громовой ястреб» попал в турбулентность: яростный шквал ветра, жаркого, как реактивная струя, подхватил его, закружил и швырнул в сторону ближайшей жилбашни. В таких условиях Соджук превосходно проявил себя, сохранив им обоим жизнь благодаря исключительно мастерскому пилотажу. Много позже Илия узнает, насколько тяжко пришлось Белому Шраму в тот момент, как он почти полностью утратил контроль над собой под натиском потрясения и ужаса, но тогда она поняла только, что случилось нечто страшное, а они всё ещё слишком далеко от цели и ничего не могут поделать. — Держи курс! — крикнула Раваллион, отчаянно пытаясь получить качественную картинку эпицентра событий. Ей удалось приблизить изображение западного фасада — исполинской массы посадочных платформ, расположенных ярусами. Многие площадки имели ширину несколько километров и держались на гигантских опорах, что уходили на сотни метров ввысь. То, что разобрала Илия, потрясло её до глубины души. Подсвеченные всё тем же гнусным зеленоватым сиянием, платформы падали, скользили, трескались и рушились, устремляясь вниз огромным оползнем из скалобетона. Раздавались вторичные детонации — там взрывались резервуары с прометием. Целая стена крепости, распадаясь, оседала с величественной неспешностью, хотя вблизи такая катастрофа наверняка ощущалась как конец всего сущего. Ветер всё ещё цеплялся за «Громовой ястреб», по-прежнему вопил. Хотя на дрожащих линзах мало что удавалось разглядеть среди стольких движущихся объектов, Илии показалось, что где-то в обломках виднеется нечто пылающее, невероятно яркое, словно карликовая звезда в центре аккреционного диска. Каменная лавина постепенно застыла, взметнув в воздух новые облака пыли, пронизанной разрядами статического электричества. В необъятном западном крыле космопорта возникла длинная борозда почти километровой ширины, провал, где среди полного разорения сверкали остаточные взрывы. На некоторое время Илия утратила дар речи. Каким-то образом она с полной уверенностью поняла, кто находится в центре этого кошмара. — Доставь нас туда, — наконец произнесла Раваллион. Отвечая, Соджук так и не посмотрел на неё: почти всё внимание он уделял тому, чтобы в одиночку удерживать машину посреди неестественной бури. — Мы не сможем там сесть. — Тогда как можно ближе! — огрызнулась Илия, и собственный голос донёсся до неё словно бы издалека. Почувствовав, что на глаза наворачиваются слёзы, она сердито заморгала. Ей нужно сосредоточиться, добиться от себя предельной собранности. Невероятно, но Соджук сумел ещё немного увеличить скорость и теперь пилотировал, ведомый холодным, но яростным и безрассудным отчаянием. Вокруг ярилась буря, напиравшая на машину, однако Белый Шрам боролся со стихией так, словно прорывал заслон встречного сопротивления одним лишь своим остервенением. Илия повернулась к комм-пульту. После такого колоссального выброса энергии большая часть приборов уже не подлежала ремонту, но, как ни странно, также немного ослабли непреодолимые помехи, мучившие лоялистов столько недель. Раваллион удалось получить кое-какие локационные сигналы и даже уловить обрывки переговоров в каналах связи отделений. — ''Да...'' — .''..марг!'' — ''Дам…рг!'' По спине у неё пробежал холодок. Илия понимала, что означает это слово. Хорошо понимала. В подобной ненависти можно утонуть. Черпая в ней силу, ты совершишь невероятные деяния, но навсегда сгинешь в её глубинах. В тот момент Илии неистово хотелось сделать что-то подобное. Она едва не приказала Соджуку направить «Громовой ястреб» прямо на оставшиеся силы виновников случившегося. Но Илия родилась не на Чогорисе. И она не принадлежала к легиону, сколько бы раз ей ни говорили обратное. Она — их почётная гостья. Она — их почтенная сы, Мудрая. И, превыше всего, как сказал ей Есугэй в той последней ужасной передаче из Тёмного Зеркала, она — их душа. — Широкое вещание, — произнесла Раваллион. Её пальцы вновь настраивали комм-связь, торопливо и целеустремлённо. — Мне нужно попасть туда. Каска уловил тот звук, когда они ещё продвигались вверх по уровням. Никогда прежде он не слышал подобного шума — нечто похожее на прерывистый плач, как у ребёнка, выхваченного из родительских рук, только более глубокий, сильный и почти нечеловеческий. Перед тем экипаж уже несколько часов напряжённо вёл ''«Айку-73»'' в гору. Тальвет вымотался, как и все остальные. В обычных кампаниях, когда появлялась возможность выйти из боя, они открывали люк, чтобы впустить немного воздуха, или даже выбирались из тесного корпуса, если находили безопасное место. Но здесь безопасных мест не имелось, а приподнять крышку даже на палец значило рискнуть жизнью, поэтому танкисты сидели, скрючившись, непрерывно потели, задыхались и изнывали от жары и вони. От такого они вполне могли свихнуться. Временами им хотелось только выплеснуть гнев, вытянуть ноги, пробиться на свободу из этой кошмарной клетки, и тогда требовалась вся сила воли, чтобы оставаться на посту, терпеть рёв мотора, дым и смрад, просто делать свою работу. Прибегая к помощи Белых Шрамов, способных действовать вне корпуса бронемашины, экипаж ''«Айки-73»'' смог несколько раз дозаправиться и набрать воды, перекачивая всё необходимое из захваченных блиндажей или остовов другой техники. Так что они ещё не умерли, а танк пока ехал, но не более того. Заряд в батареях питания лазпушки снизился до критического уровня, а у Мерка на стойках для боекомплекта лежала лишь горстка снарядов. Тяжелее всего приходилось Дреси, которая почти без перерыва управляла машиной с того момента, как они выехали из ворот Колоссов: теперь Гельва почти не реагировала на приказы, просто молчала и не покидала свою позицию, будто приклеившись к сиденью и рычагам управления. Фош притихла и стала сама на себя не похожа, тогда как на молчаливого Яндева, кажется, не особенно повлияло всё то, что произошло до сих пор. Что до самого Каски, то он всё время чувствовал себя паршиво. Он лучше всех сослуживцев видел, с ''чем'' они вынуждены драться. Именно Тальвет наблюдал за полями битв, заполненными воинами, вглядывался в лица... тех существ и приказывал наступать. То, что рядом с ним двигались Белые Шрамы, не дававшие наступлению развалиться окончательно, меняло немногое — во всяком случае, в части ощущений Каски. Согласно давнему присловью, пехотинцы презирают танкистов, потому что тем никогда не нужно смотреть врагу в лицо. Это оскорбление, и так необоснованное, сейчас стало вдвойне несправедливым. Тальвет смотрел на лица, которые не стоило бы видеть ни единому человеку в здравом уме. Если он вообще выберется отсюда живым, то не забудет эти морды до конца своих дней. Но долг требовал продолжать. Тот хан Белых Шрамов, называющий себя Джангсаем, гнал их вперёд что есть силы. Все космодесантники могли передвигаться почти по любой местности гораздо быстрее и дольше, чем боевые танки. Легионеры больше не укрывались за корпусами грохочущих машин, а отрывались от них, отыскивая пути наверх в западном направлении. По нерегулярным комм-сообщениям Каске стало ясно, что такую же тактику применяют сотни аналогичных подразделений, однако Тальвет понятия не имел почему — он лишь предположил, что какая-то важная цель требует поддержки. Хотя большинство крупных подъёмников, ранее перемещавших целые секции пустотных кораблей, получили повреждения или стали небезопасными для использования, имперцы всё же обнаружили несколько лифтов, которые Джангсай счёл приемлемыми, и коробочки под его началом стали вкатываться на транспортные платформы группами по четыре машины. Так его соединение намного опередило другие отряды: те разыскивали рампы, не перекрытые противником, из-за чего постоянно натыкались на вражеские формирования или засады зловредных тварей, явно-не-ксеносов. Путь наверх здорово потрепал нервы танкистам, которые, ничего не видя снаружи, ёжились в трясущемся корпусе ''«Айки-73»'', где их пробирал до костей скрип конструкции под гигантской нагрузкой. Если бы шахты лифта обрушились, все бойцы оказались бы погребёнными заживо во тьме, обречёнными на медленную мучительную смерть от удушья. Однако в итоге все группы поочерёдно добрались до верха, после чего двадцать воинов Джангсая и пятнадцать единиц техники возобновили движение — направились вверх по длинному крытому съезду, ведущему к первой из внешних посадочных площадок на западном фасаде. ''«Айка-73»'' не успел проехать и полпути, когда раздался тот стон. Хотя шумный рокот от разрушений нарастал уже некоторое время, сейчас зазвучало что-то иное — нечто похожее на вопли, которые издавали не-ксеносы, когда их разрывали на части. Каска даже ненадолго вытащил бусину связи, чтобы не сойти с ума. Сразу после того, как послышался тот крик, мир вокруг них начал рассыпаться. Стены вспучивались, по каменной кладке расползались трещины, а металлические подпорки выдирало с корнем. — Оно падает! — заорала Фош. — Что падает? — требовательно спросил Мерк, не имевший возможности выглянуть в носовую смотровую щель. — Гони! — завопил Каска. — Полный ход! Выводи нас отсюда! Каждый командир в их роте принял такое же решение. Белые Шрамы тоже побежали вверх по съезду к платформе, пока вокруг них с глухим стуком обваливалась каменная кладка. Поверхность под гусеницами танков начала раскалываться и всколыхнулась, будто тканевое полотно, отчего машины раскидало в стороны. Каска в очередной раз врезался головой во внутренний изгиб башни, а Яндев, подпрыгнув на сиденье, нехорошо ударился шлемом о бронеплиту над собой. Тут же Дреси ошиблась с передачей, и двигатель заглох, но после краткой борьбы с рычагами она вновь погнала коробочку вперёд и вверх. Тальвет снова вставил в ухо бусину связи и припал к перископу, стараясь раскачиваться в такт взбрыкиваниям танка, хотя уже перенапряг мышцы ног, и его бёдра ныли, как никогда в жизни. — Проходим! — объявила Фош, которая смотрела в прицел орудия, то есть обладала самым устойчивым обзором. — Водитель, держать скорость, — предупредил Каска, обеспокоенный тем, что проём на противоположной стороне выглядел очень ненадёжно. Там бурно клубились облака каменной пыли, а значит, сверху на них всех падало нечто по-настоящему большое. — Трон святы11... — пробурчал себе под нос Мерк, хватаясь потными пальцами за казённик. Наконец ''«Айка-73»'' вырвался наружу: вылетев из тоннеля с низкими сводами, он подпрыгнул на полосе свежих обломков, и танкисты впервые с начала штурма оказались под открытым небом. — Орудия к бою, — приказал Тальвет, выискивая цели. — Огонь по моей команде. Но там не нашлось целей. Как и чего-либо ещё. Даже в сравнении с тем, что Каска видел на полях боёв в течение нескольких недель подряд, это место словно бы разнесли, потом разворотили, а затем разгромили. С узкой площадки ему открылся пейзаж из высоких груд полуразрушенных скалобетонных плит толщиной не менее тридцати метров, лежащих одна на другой, будто осадочные пласты крутого скалистого обрыва. Из этих утёсов, обвитых разрядами молний и покрытых осыпями мелких обломков, торчали целые леса искорёженной арматуры. Всё громадное ущелье продолжало двигаться: оно скрежетало и раскалывалось, словно ускоренно развивалась некая тектоническая катастрофа, вверху клубились тучи пыли, и отовсюду доносился низкий рокот, указывающий, что целая секция крепости складывается внутрь себя. Все танки успели выбраться из тоннеля, однако им пришлось тут же мчаться дальше, чтобы не попасть под вторичные обвалы. Белые Шрамы также не стали медлить — они прыгали вверх по шатким откосам и перескакивали через щели между рассыпающимися платформами. Бронетехнике приходилось сложнее, но она справлялась. ''«Айка73»'' вёл за собой остальные танки, поворачивая, газуя и переваливаясь через преграды на постоянно меняющемся ландшафте. Уже не в первый раз Каска изумлялся, как Дреси вообще на такое способна. Она действовала как машина. — Держи хана в поле зрения, — велел ей Тальвет. — Я свяжусь с ним, если смогу. Огромные массы вокруг них постепенно оседали, исторгая в воздух всё новые пылевые облака, однако наверху по-прежнему неудержимо бушевал вихрь, озарявший голые каменные плиты бледным зеленоватым светом, который переливался и скользил, словно осквернённые лунные лучи по воде. Танковые роты на такой местности ползли мучительно медленно: они всегда следовали за пехотой, постоянно рискуя соскользнуть по какому-нибудь крутому склону и свалиться на ярусы, находящиеся, вероятно, сотнями метров ниже. Через некоторое время Каске удалось подключиться к комм-каналу, который использовали Белые Шрамы. Связь прерывалась, и воины говорили на незнакомом Тальвету языке, но кое-что он уловил. Похоже, несмотря на разрушения, явно продолжающиеся здесь, поистине непреодолимые помехи, из-за которых так долго страдали лоялисты, несколько ослабли. Пока Тальвет слушал вокс-обмен, ему стало не по себе. Раньше, когда Белые Шрамы обращались к нему на готике, они говорили совсем иначе. Сейчас они были... в ярости? В бешенстве? В отчаянии? Каска мог поклясться, что один из них едва сдерживался, но разве такое возможно? Это ведь космодесантники, а не призывники из линейных частей. Через некоторое время, после изнурительно трудного перехода по продуваемому всеми ветрами участку голого скалобетона, Белые Шрамы снова собрались вместе и начали общаться, лихорадочно жестикулируя. Тальвет подвёл к ним бронемашины своего отряда, совершенно не представляя, что происходит. Даже после того, как ''«Айка-73»'' поравнялся с астартес, а Каска приказал остановиться и дал Дреси столь необходимую передышку, он всё ещё не понимал, что стряслось. Угол обзора перископа не позволял Тальвету определить, вокруг чего сгруппировались легионеры. Они по-прежнему вели себя беспокойно и до странности нерешительно, что казалось Каске невероятным, поскольку сама их суть всегда предполагала решительность и спокойствие. — Мы на открытой местности, — сухо заметил Яндев, оторвавшись от прицела. Каска заметил, что он старается не задевать длинный порез над правым глазом, полученный при том столкновении. — Может, стоит подумать об этом? Наводчик лазпушки был прав. Все танки сейчас стояли на холостом ходу, вне укрытий, да к тому же на крайне нестабильной поверхности, готовой расколоться или даже полностью обрушиться. — Подведи нас ближе, — приказал Тальвет. — Только медленно. Очень медленно. Дреси немного придвинула танк к Шрамам, и Каска снова прильнул к оптике. Яндев и Фош сделали то же самое. Тальвету показалось, будто он видит на платформе что-то неподвижное, растёкшиеся пятна крови и множество фрагментов разбитой брони. — Это один из них, — сказала Фош. — Мёртвый, — заключил Яндев. — Трон, — произнёс Каска, поворачивая перископ, чтобы получить лучший угол обзора. — Это не один из них. Слишком большой. Это... Он осёкся. Фош оторвалась от прицела, чтобы посмотреть на командира, тут же всё поняла и посерела лицом. Даже Яндев как будто потерял дар речи. — Что там? — спросил Мерк. Каска не ответил. Он не осмеливался выговорить это слово. — Это невозможно, — произнесла Фош. — Что невозможно? — выпалил Мерк. — А ты откуда знаешь, что невозможно? — вмешался Яндев, обращаясь к Фош. — Ты когда-нибудь такое видела? — Конечно, нет, — наконец заговорил Тальвет. Трон, это кошмар какой-то. Нужно немедленно что-то делать, иначе они все здесь погибнут. — Дреси, займись приборами слежения и найди нам путь вниз. Наводчики, смотреть только в прицелы. Мерк, заткнись. Затем он переключил канал связи с приёма на передачу. — Мой господин хан, — голос Каски слегка дрожал, как бы он ни сдерживался. — Можем ли мы помочь вам? Какое-то время Тальвет ждал ответа, но не видел даже признаков того, что его услышали. Затем Джангсай медленно повернулся лицом к корпусу танка. — ''Тут пострадавший,'' — как-то оцепенело ответил он на готике. — ''Тело нельзя бросать здесь''. Почему они не могли взять его с собой? Каска своими глазами видел, как космодесантники переносили на себе тела раненых товарищей на значительные расстояния. С другой стороны, к тому, что он кое-как различал в перископ, с трудом подходило даже слово «тело»: оно выглядело совершенно жутко. Возможно, оно развалится на части, если воины попробуют поднять его. Тальвет отключил внешнюю связь. — У них раненый, — сообщил он команде. — Ему сюда нельзя, — немедленно заявил Мерк. Яндев фыркнул. — Он не поместится. Говорю вам, это... — начал он. — Они наши союзники, — возразила Фош. — Они хотят его забрать. Надо помочь. — Но мы-то что тут сделаем? — уже раздражённо произнёс Каска. Не могли же они просто оставаться здесь. Тут заговорила Дреси, чем застала всю команду врасплох. Тальвет поймал себя на мысли, что едва знает, как звучит её голос. Оказалось, что у Гельвы альбийский акцент. — В пятистах метрах внизу есть твёрдый грунт, — сказала она. — Я проложила маршрут, и мы можем следовать по нему, пока что. — Дреси посмотрела на командира. — Они не уйдут от тела. Они полагают, что причинят ещё больше вреда, если ''перенесут'' его, пусть даже совсем недалеко. Возможно, они правы. Даже если, несмотря на ядовитую атмосферу, мы раскроем все люки, тело не поместится ни в одну из наших машин, потому что оно не соответствует размерам стандартного человека. Но его можно разместить наверху. Будет место прямо за башней, если развернуть главное орудие. Уложим его над кожухами воздушных фильтров, а воины пусть сядут по обеим сторонам и прикроют его собой. Если мы будем действовать осторожно, то сможем ''перевезти'' его. Некоторое время Каска просто смотрел на неё. Как и все остальные. Хотя выражение лица Дреси почти полностью скрывали водительские очки и противоядная маска, по её тону чётко ощущалось, что она всё просчитала. — Сержант, вы должны сами предложить им эту идею, потому что сейчас они не в себе, — добавила Гельва. — Им это может не понравиться. Но другого выхода я не вижу. Каска глянул на Фош. Та пожала плечами. Яндев недоверчиво хмыкнул и покачал головой. Мерк в кои-то веки не нашёлся что сказать. Тальвету точно следовало разузнать, откуда вообще взялась Дреси. Зря он не постарался найти время, чтобы поговорить с ней раньше. Знать свой экипаж — это же одна из основ. Проклятье, всегда следи за такими вот тихонями... Но об этом потом. Враг всё ещё контролировал большие участки территории и мог появиться в любой момент. Конструкция, на которой они остановились, грозила вот-вот рухнуть. Сколько угодно катастроф таились в ожидании своего часа, пока они просто стояли на одном месте, не в силах принять решение. Поэтому, обдумав всё ещё раз, Каска потянулся к комм-приборам. — Мой господин хан, — осторожно начал он. — У меня есть предложение. ===Глава двадцать шестая=== Старая кровь Передача Клинок — Надо отступать, — так звучало предложение, на котором теперь уже серьёзно настаивал Крозий. Морарг не мог ответить. Его как будто внезапно лишили кислорода, и он обессилел. Представь, как то, на что ты бессознательно полагался, никогда не задумываясь, исчезло и стало недосягаемым. И теперь ты задыхаешься. Зашатавшись, Каифа упал на колени. А ведь ранее он обрёл такую силу! Его окружали тела воинов Пятого, павших от его руки. Он начинал получать удовольствие, так же, как и Крозий уже некоторое время. Тревоги и сомнения понемногу отступали, а мучительные дары, вручённые Мораргу, приносили наслаждение. Теперь же он поднял взгляд и почти ничего не увидел сквозь заляпанные линзы шлема. Каифа снял бы его, но сомневался, что получится. Сквозь мутную полутьму Морарг разглядел, что вдали наступают проклятые чогорийцы. Они больше не бежали. Не ускоряли темп, стараясь компенсировать свою хрупкость неуловимостью в движении. Похоже, они сошли с ума. «Неужели мы сделали это с ними?» — подумал Каифа. Неужели Несломленные причинили им столько боли, что они изменились, как преобразилась Гвардия Смерти на ''«Терминус Эст»''? Возможны ли такие перемены? Что, если Белые Шрамы открыли для себя какого-то нового и ужасного бога? Но Мораргу не удавалось даже поразмыслить над этим. В голове у него звенело. Желудок казался пустым, сердце гулко стучало. Крозий, прекратив болтать, уходил от него — пробирался обратно через трясину, хромая. Демон на сгибе его руки кричал, и вопли звучали поистине ужасно. Поднявшись на ноги в сабатонах-копытах, Каифа поплёлся следом. — Подожди. — Он протянул руку, пробуя удержать Зэдала. — Отступаем, — прошипел тот. Поравнявшись с Крозием, Морарг схватил его за локоть и заставил остановиться. — Мы никогда не отступаем, — заявил он. Просто глядя на порченые доспехи старого апотекария, Каифа испытывал тревогу. Он чувствовал отвращение. В какой-то степени он всегда ''замечал'' эти изменения, но сейчас ''увидел'' их по-настоящему — вероятно, так, как на них смотрели посторонние. О бог, во что они превратились? Стоило только отдёрнуть завесу забвения, стоило только разжечь свет, как всё становилось ясно. — Он ушёл, — прошипел Зэдал в ответ. — Ты чувствуешь это? Тиф был прав. Он ждал слишком долго. Морарг попытался сосредоточиться, хотя даже слова брата он разбирал с трудом. О ком идёт речь? О Мортарионе? Да, да, наверняка о нём. Примарх точно ушёл. Но куда? И как? — Я не... — заговорил Каифа. — Я не... — Верь в это! — вырвалось у Крозия. Судя по голосу, он начинал терять голову. — Что-то случилось. Он исчез. А если его здесь нет, то почему мы остались? — Он оглянулся через плечо. — Застряли тут внутри с этими помешанными паскудами. Морарг вспомнил слова Остатка: «В эмпиреях его любят, как мало кого другого». Так вот что произошло? Неужели эмпиреи забрали его, а все прочие увязли здесь? Невозможно. Примарх никогда бы на такое не пошёл. «Я слишком сильно любил вас всех. Это единственная ошибка, которую я признаю», — так сказал Мортарион. И он не лгал. Так что же произошло? — Я начал верить... — в оцепенении произнёс Морарг. Он слышал, как издалека доносится тот чёртов напев — погребальная песня чогорийцев. — Что всё это спланировали заранее. А если это обман? Если всё, что рассказал ему демон, — ложь? Возможно, всё это время Мортариону врали, чего всегда и опасался Каифа? Может, реальной властью всегда обладал Тиф? «Возможно...» Как узнать? Кого спросить? — Это пройдёт, — взволнованно настаивал Крозий, по-прежнему желавший уходить. — У нас обычный психологический шок. Всё, что нас тут окружало, держалось на нём, понимаешь? У нас просто. ломка. Мы должны выбраться. Это пройдёт. Может, Зэдал прав. Надо привести мысли в порядок. Остановить тупую, но мучительную боль, которая раздирала каждую его мышцу. — Куда выбраться? — спросил Морарг. Зэдал поднял маленького демона. — Помнишь его? Помнишь, я говорил тебе, что у него есть близнец? Другой находится у первого капитана. Теперь Тиф должен стать главным. Он знает, что делать. — Тут Крозий чуточку безумно рассмеялся. — В смысле, он всегда знал, не так ли? Каифа хотел возразить, но уже забыл почему. — Мы тут следовали стратегии примарха, — продолжал Крозий. — Но она не единственная. Боевые банды уже за стенами. Можем примкнуть к ним. Говорят, Кадекс Илкарион уже ворвался в пролом. Воркс тоже. — Я... не могу сражаться, — сказал Морарг. — Можешь. Психологический шок. Это пройдёт. — Зэдал повернул демона головой к советнику. Существо уставилось дикими глазами прямо на Каифу. О бог, что за мерзкая тварь, уродливая, как жаба-дьявол, и жутко смердящая! — Он, Тиф, знал, что этот момент настанет. Теперь я понимаю. Я могу поговорить с ним. Тиф. Тот, кто принёс всю эту боль. Морарг помнил, как сильно злился на него, как желал ему смерти. Он помнил, что так же сильно хотел верить в Мортариона, верить, что освободитель Барбаруса не мог потерпеть неудачу, ни тогда, ни сейчас. — Примарх. — начал Каифа. — Он не мёртв. Ты понимаешь это? Он просто. отсутствует, — закончил за него Крозий. — Мы все… связаны долгом, — возразил Морарг. — Мы никогда не отступаем. Крозий рассмеялся, отхаркивая слизь. Как же он гадок! — Это не отступление. Мы наступаем. К самому центру. — Он придвинулся ближе, обдав Морарга смрадом нечистот. — Кому вообще нужна эта куча дерьма? Разве мы прошли через весь тот ужас в пустоте ради неё? Нет, брат мой. Мы пришли за Дворцом. Мы отступим, перегруппируемся. А если останемся тут в нынешнем состоянии, то нас перебьют. Каифа уже чувствовал, как буквально теряет связь с реальностью. Та перемена оказалась такой внезапной и всеобъемлющей. Пространство вокруг него не успокаивалось ни на миг, всё время смещалось и дрожало. Запах своего тела вызывал у него отвращение. Морарг чувствовал, как разлагается плоть под гниющими доспехами, и от этого сводило желудок — вернее, то, что от него осталось. Слова Остатка уже ускользали из его памяти. Вспомнит ли он их вообще, если выберется отсюда? «Ты не можешь просто забыть о нём, не можешь его жалеть — он твой примарх». Но Мортарион больше не с ними — Каифа прочувствовал эту истину каждой агонизирующей клеткой своего организма. Почему он ушёл? ''Куда?'' Зэдал держался рядом. Он не желал униматься. — Ты слышишь меня, брат, — убеждал он. — Если останемся здесь, то умрём. На заднем плане приближались звуки проклятого песнопения. Теперь голоса Белых Шрамов звучали совершенно безумно, словно нечто жестокое и пожирающее саму жизнь поглотило их, превратив в армию одержимой нежити. — Ты можешь... поговорить с Тифом? — пробубнил Морарг, изо всех сил стараясь удержаться от рвоты. Крозий погладил взбудораженного демона по шипам, и тот, похоже, немного успокоился. — Да, так нужно. Он разберётся с этим. «Так же, как он уже разобрался с нами», — с горечью подумал Каифа. Но что ещё оставалось делать? Дальше сражаться здесь за трофей, который они и так не собирались удерживать вечно, и упустить возможность обрести настоящую славу? Или убраться отсюда, справиться с нынешней немочью и начать всё сначала? Морарг уставился на демона. Как он мог совсем недавно думать об этом существе с теплотой? Горловые мешки твари раздувались, она хрустела костяшками пальцев, с её отвисшего подбородка сочилась слизь. В тот момент Каифе почудилось, будто его окружают одни лишь демоны: те, что искажали прошлое и будущее, те, что носили доспехи из слоновой кости и бились изогнутыми окровавленными клинками, те, которых сотворили из мух, чтобы они принесли ещё больше страданий, и те, кого одарили крыльями, тонкими, как прозрачная ткань, а они имели наглость потерпеть неудачу в самый важный момент. Так много демонов кругом. Кого из них выбрать? Как всегда, того, кто перед тобой, подумалось Мораргу. — Тогда отступаем, — произнёс он, ненавидя себя за то, что говорит это вслух. — Будь оно всё проклято, мы отступаем. Крозий лихорадочно закивал и захромал дальше. Морарг последовал за ним, разбрызгивая грязь тяжёлыми шагами. — И передай Тифу через твоё мелкое чудовище, что мы идём, — сказал Каифа. — Не сомневаюсь, он будет вне себя от счастья, когда снова увидит всех нас. Илия смогла полностью оценить масштаб разрушений только с более близкого расстояния. Помимо того, что развалилось западное крыло, так или иначе пострадал весь некогда величественный космопорт. Темнота скрывала подробности картины, но недели постоянной бомбардировки не прошли бесследно: облицовка и орнаменты раскололись, уступы обрушились. Тот факт, что уцелело хоть что-то, свидетельствовал о том, насколько монументальны несущие конструкции здания. Вероятно, даже если бы комплекс упорно обстреливали месяцами, от него всё равно бы что-нибудь сохранилось — такой немыслимый запас прочности закладывали в имперские постройки в эпоху гигантомании. Учитывая увиденное, она поняла, что Соджук, конечно же, говорил верно: их штурмовой корабль никак не мог совершить посадку в месте, которое Илия определила с воздуха. Сверху тот участок выглядел так, словно несколько огромных платформ сложились одна поверх другой, образовав многоярусный массив, оплетённый сетью электрических разрядов и вторичных взрывов. Причём его сердцевина всё ещё сдвигалась. Возможно, Хан находился на вершине этого обвала. Или, может, где бы он ни сражался, ему повезло, и он каким-то образом вышел из облаков пыли сравнительно невредимым. А возможно, его похоронило под всей этой массой, и однажды, много лет спустя, его отыщут археологи-землекопы, если, конечно, после всего этого безумия останутся такие люди. Ей нужно узнать точно. Она обязана сделать для него всё, что в её силах. Мыслями Илия немедленно вернулась к Улланору, к его искусственно сформированным плато. Она вспомнила, как карабкалась по скалам в поисках чего-то неуловимого и как Есугэй вытащил её в безопасное место. — Будьте осторожны, — сказал он тогда. Трон, если бы... Впрочем, никто не действовал достаточно осторожно, вот в чём вся проблема. Все они просто шли вперёд, раз за разом бросаясь навстречу очередной катастрофе. Конечно, они вряд ли могли этого избежать, но всё равно жаль. Раваллион ведь сама дала совет примарху: «И теперь пришло время, мой Хан. Вот почему мы вернулись». Да, всё так. Но она сказала это так небрежно, уверенная, что он пришёл искать поддержки, тогда как он хотел предупредить её, подготовить к тому, что должно произойти. — Я получаю что-то на авгурах, — доложил Соджук. Приборы и правда заработали немного лучше. Словно рассеялось какое-то огромное облако помех, и освобождённые машинные духи взялись за дело. Илия встрепенулась и начала просматривать сигналы. Они изумляли. Раваллион видела метки движения повсюду, на всей территории разрушенного космопорта, и все они перемещались в одном направлении. — Это наши люди, — ошеломлённо сказала Илия. — Они... движутся очень быстро. — Они разгневаны, сы, — ровным тоном ответил Соджук. — Разгневаны, как никогда раньше. Раваллион медленно кивнула, вспоминая, что тогда говорил ей легионер. «Мы бы гневались, как никогда не гневались никакие силы небес». Он знал, так ведь? Он знал, что происходит. Знал с самого начала. Будь он проклят! — Чуть ниже основного обвала есть неповреждённые укрепления, — сказала Илия, заставляя себя сосредоточиться на текущей задаче. — Попробуй найти место для посадки. Соджук повиновался, умело преодолевая непрерывную турбулентность. На экранах реального обзора по-прежнему едва удавалось что-либо различить, поэтому Илия полагалась на сканеры, чтобы понять, что их ждёт впереди. Громадное разрушенное крыло западного фасада надвигалось на них, вырастая и заполняя собой небо. Только вблизи становилось понятно, что космопорт представляет собой отдельный город, самодостаточный микромир. Идея выступить против него всегда казалось безрассудством, но лишь на таком расстоянии ты понимал, что это сумасшествие. И тут Илия увидела их. Вопреки протоколу они двигались с включёнными люменами, но генерал не винила их, ведь они перемещались по опасному маршруту, где в любой момент мог случиться оползень или обвал стен. Процессия выглядела поразительно: одинокая колонна танков, освещённых в полумраке, медленно пробиралась от самых обширных разрушений наверху к ещё стоявшим зубчатым стенам внизу. По обеим сторонам от ведущей машины шагали воины легиона в плотном защитном строю. Прямо сейчас конвой степенно выдвигался из-под тени ворот с высокой аркой, чей замковый камень даже уцелел, поэтому со стороны вся сцена напоминала крупную вылазку из какого-нибудь древнего осаждённого барбакана, вот только выезжала оттуда не боевая рать, а траурная процессия, окутанная зловещей тишиной. Илия поняла, кого там несут, ещё до того, как они с Соджуком подлетели достаточно близко, чтобы разглядеть всё в деталях. Уже то, как двигались воины — с горестным благоговением, с полной опустошённостью, — сказало ей всё, что требовалось знать. — Вон туда, — велела Илия, и её голос надломился. — Куда они направляются. Опустив нос, «Громовой ястреб» снижался сквозь клубы смога, пока не завис над широким плоским парапетом, где и приземлился, выпуская грязные струи выхлопных газов. Не успел штурмовой корабль коснуться земли, как Раваллион уже выбралась из ремней безопасности, застегнула скафандр, проверила крепления дыхательного аппарата, пролезла к выходу и завозилась с замком. Выходить наружу было так опасно, что Илия не позволила бы этого никому из своих подчинённых. Но ей требовалось убедиться — увидеть всё своими глазами, а не через пересылаемый вид-поток. Пока она бежала по площадке парапета, к «Громовому ястребу» с рычанием покатил ведущий танк процессии, «Леман Русс» ризанского образца, без спонсонов, сильно повреждённый. На узком выступе позади его башни, повёрнутой так, чтобы освободить больше места на корпусе, сидели два чогорийца. Когда Илия подошла ближе, один из Белых Шрамов спрыгнул вниз, чтобы перехватить её. Но увидев, кто перед ним, воин низко поклонился. — Сы-Илия, — хрипло произнёс он. Раваллион не сразу узнала легионера. Его доспехи, как и у всех, кто сражался в эти дни, покрылись таким слоем крови и грязи, что стали почти чёрными. Под запёкшейся коркой она разглядела нечто вроде эмблемы Железного Топора и сообразила, что это Джангсай, «свежая кровь» с Эр-Риджи. Он ещё участвовал в курултае, и его высоко ценил Наранбаатар. — Покажи мне, — сказала она. Джангсай помедлил. — Лучше... не стоит. Как будто это могло её переубедить. Подбежав к борту танка, Илия сама взобралась на гусеницы, отмахнувшись от хана, который пытался помочь ей. Но там, на корпусе, она отвела взгляд уже через пару мгновений. Когда Раваллион впервые увидела кого-то из примархов вблизи — именно его, мельком, на орбите Улланора, — его красота и величие ошеломили её, показались почти невыносимыми. А сейчас Илии прежде всего захотелось прикрыть рукой воздухозаборник маски, чтобы не закричать. Секунду-другую она даже не вполне понимала, на что именно смотрит. Постепенно, вглядываясь сквозь хлопья пепла и копоть от моторов, она стала различать то, что осталось от благородного лица, — раздробленный ястребиный нос, впадины на месте скул. Перед ней предстало кровавое месиво разорванных мышц, из которого торчали острые, как ножи, осколки брони. Она увидела сломанный клинок, уложенный вдоль тела: блеск металла померк, а безупречный изгиб искривился. Раваллион придвинулась ближе, едва замечая, что по её щекам текут горячие слёзы. Она протянула руку, смущённо и неловко, но никто из воинов Белых Шрамов не стал ей мешать. Коснулась участка неповрежденной кожи, который смогла разглядеть, — на шее, чуть ниже линии челюсти, единственное место, оставшееся незапятнанным. И в тот миг, когда Илия дотронулась до него легчайшим движением дрожащих пальцев, она почувствовала, что... Генерал отшатнулась, будто её ударило током. — Вы просканировали его? — требовательно спросила она, повернувшись к Джангсаю. — Вы всё проверили? — Много раз, сы. Но наши приборы... Илия пристально всматривалась в искалеченное тело. Нет, это немыслимо, невозможно. Нет ни движения, ни пульса, ни дыхания. И всё же. «Потому что я собираюсь вернуться», — сказал он тогда. — Малкадор, — вырвалось у Раваллион, и она всем своим существом переключилась на прежний командный тон. — Мы должны доставить его к Малкадору. Всё изменилось в один миг. Соджук развернулся на месте и помчался к «Громовому ястребу». Воины Джангсая словно очнулись. Двое из них ринулись к кораблю за носилками, остальные выстроились, чтобы осторожно спустить тело с корпуса. Сама Илия, ещё только спрыгивая с танка, уже обдумывала несколько вопросов сразу. Смогут ли они вернуться? Как сделать так, чтобы их не сбили? Выстоял ли вообще Санктум? Они должны найти способ. Должны. Если и есть хоть какой-то шанс на спасение, то отыщется он только там, в месте рождения примархов, в руках их создателей. — Я пойду с вами, — произнёс Джангсай. Генерал кивнула, но потом вдруг бросила взгляд на возвышающуюся над ними громаду космопорта. Там всё ещё шли бои. Тысячи людей Джагатая по-прежнему сражались и умирали в недрах комплекса, движимые столь могучей ненавистью, что уже никакая иная сила не удержала бы их от того, чтобы положить свои жизни на алтарь мести. Каль дамарг. Чогорийский погребальный обряд, проводимый целым легионом. — Нет, — сказала Раваллион, когда уже вернулись воины с носилками, а штурмовой корабль завыл турбинами, готовясь к старту. — Нет, ты нужен мне здесь. — Илия подошла к Джангсаю. — Он хотел взять космопорт. Ты понимаешь? Вот что важно. Не уничтожить. Взять. Хан понял сразу. — Тогда их нужно остановить. — Они могут дойти до внешнего края, безумие заведёт их слишком далеко. Это надо прекратить здесь и сейчас. Джангсай ответил не сразу, хотя Илия видела, что он согласен с ней. — Но я не... — начал хан. — Я же не с... Она улыбнулась ему. — Ты не с Чогориса? Ты не тот, кого они будут слушать? — закончила за него Раваллион. — Я тоже была не такой, как они, но это быстро изменилось. — Подняв по-прежнему дрожащие руки, Илия стиснула его латные перчатки. — Найди Шибана. Он сделает то, что должен. И тут её взгляд впервые упал на ножны, висящие на поясе воина. В этом знаменитом чехле покоился один из величайших клинков Онг-Хашина. Что ещё важнее, Раваллион знала имя его первого владельца — имя, известное всем воинам орду. Вручил ли этот меч Джангсаю сам Наранбаатар? Была ли у него на то причина? — Скажи Шибану, что тебя отправила я и что Каган сейчас со мной, — произнесла Илия, уже собираясь бежать обратно к штурмовому кораблю, разгоняющему двигатели. — А если это не сработает, просто покажи ему меч. Всё закончилось под камнем. Всё закончилось под грандиозным саркофагом, в который превратился космопорт Львиных врат, чьи высотные платформы, мануфакториумы и обзорные купола когда-то величаво рассекали тропосферу, а теперь, усилиями троих разделённых сыновей Императора, преобразились в полузаброшенные логова демонов. Джангсай бежал в самые недра комплекса так быстро, как только мог, преодолевая узкие коридоры и гулкие залы. Опасность всё ещё подстерегала повсюду, хотя Гвардия Смерти уже отступала с боем. Многие якша до сих пор рыскали в сочащихся глубинах, готовые с треском материализоваться. Внутренние помещения сами по себе представляли угрозу: их заполняли топи и трясины, доходящие до колен, причём большая часть из них обладала примитивным рассудком и кипела почти осознанной злобой. Несмотря на всё это, Джангсай быстро продвигался вперёд, поскольку ранее Белые Шрамы весьма далеко отбросили врага своим натиском. Такой поворот событий изумил его. Насколько понимали воины ранее, в разгар сражения, все три фронтовые группировки Пятого легиона связал в жестоких схватках противник, который жил ради таких битв. Но затем уход обоих примархов совершенно по-разному сказался на их армиях. Джангсай не имел ни малейшего представления почему, ведь он не особенно разбирался в нравах демонов и том, как их изгоняют, да это и не имело большого значения. Что случилось, то случилось. Смертельная ярость сделала своё дело — объединила все три фронта для единого рывка, в котором бойцы, словно одержимые, сметали любое сопротивление на своём пути, хотя гнев между тем поглощал их изнутри. Джангсай шёл по следу своих братьев. Он пробегал мимо трупов воинов V и XIV легионов, завязших в трясине, наваленных друг на друга. Количество трупов ошеломляло почти так же, как перемена в ходе битвы. Жатва жизней выдалась обильной. Вероятно, ни один из противников никогда не сможет заявить о безоговорочной победе или поражении, настолько жестокий урон понесли обе стороны. Космопорт, как и вся планета, обратился в склеп. Но вместе с тем его очищали от грехов. Здесь выжигали скверну, изгоняли нечисть, истребляли всё порченое, и теперь резню учиняли уже воины орду. Перед Джангсаем стояла одна задача — не допустить, чтобы этот огромный выброс жизненной энергии стал неуправляемым. Мудрая не приуменьшала опасность: среди чогорийцев ходило столь много историй о том, как воины в состоянии «каль дамарг» губили сами себя, что о них знал даже эр-риджиец из «свежей крови». У Джангсая всё же появилось одно преимущество, состоящее в том, что его тактические сенсоры снова заработали, хотя бы частично. Перед ним развёртывались картолитовые схемы в ложных цветах, заполненные скоплениями световых точек — тепловых сигнатур, векторов движения, локационных меток. Чем ближе Джангсай подходил к восточным границам космопорта, тем отчётливее становились сигналы. Белые Шрамы развернули сражение с Гвардией Смерти по всей территории колоссальной крепости и теперь готовились выбить противника из неё через дальние врата. Чогорийцы не собирались останавливаться на достигнутом. Всецело погружённые в свой мир кровавой мести, они и дальше будут убивать без явной цели, пока до них не доберутся бесчисленные армии магистра войны, и тогда их пыл навеки угаснет во вселенной. Ему следовало найти Шибана. Ему требовалось отыскать тот единственный голос, который способен докричаться до остальных и вернуть их, пока не стало слишком поздно. И эта задача оказалась трудной, самой трудной из всех, что когда-либо выпадали Джангсаю. Его тело было истощено, разум измучен. Все инстинкты призывали его вернуться к штурмовому кораблю, к той металлической пылинке, которая мчалась на запад, унося с собой последнюю слабую надежду легиона. Машине предстояло пролететь над полями брани, где бились миллионы воинов, дающие отпор миллионам других, однако от этого единственного судна, хрупкого, как стекло, сейчас зависело всё. Джангсай, словно в тумане, проносился по огромным залам, опустевшим, пропахшим кровью и разложением. Он мчался по лестницам, разбитым снарядами, взбирался по коварным шахтам подъёмников, обходил догорающие очаги стычек и стремительно пробегал по качающимся мосткам. Вскоре до него донёсся шум масштабного боя — грохот бронетехники, рычание расщепляющих полей легионного оружия. Хан ворвался в помещение, когда-то служившее главным приёмным ангаром. Вход в него располагался в стене восточного крыла, на самой границе космопорта. Его посадочная платформа достигала, пожалуй, восьмисот метров в ширину, а массивная крыша находилась на высоте ста метров. Воздух здесь оказался не таким спёртым и грязным, как в недрах комплекса: снаружи врывался ветер, несущий над телами и обломками хлопья пепла. Только на одном этом участке сражались сотни воинов при поддержке вездесущих рот 1-го Терранского бронетанкового. Джангсай засёк сигнал Шибана и помчался к нему. Приблизившись, он заметил среди мрака и грязи блеск аугментики. Обновитель сошёлся с более крупным космодесантником-предателем в схватке, которая уже впечатляла своей ожесточённостью. Никогда прежде Джангсай не видел, чтобы гуань дао вращали так сдержанно и мстительно, как орудием кары. Насыщенный болезнями монстр решительно отбивался, но каждому противнику Белых Шрамов сейчас чего-то не хватало, как будто их покинула былая уверенность, прежняя непримиримость. Шибан, наоборот, сражался как заведённый. Он просто наседал на врага, снова, и снова, и снова, сам получал удары, но даже не вздрагивал. Когда Тахсир провёл смертельный выпад — прыжок, секущий взмах, обезглавливание, — почти показалось, что он сжалился над врагом. Когда Джангсай добрался до Шибана, тот уже выбирал себе новую жертву. Казалось, все Белые Шрамы вокруг него стали одинаковыми — они в гробовом молчании пробивались к врагу и шаг за шагом теснили его туда, где из зияющей пасти ангара открывался вид на разорённые пустоши. — Тахсир! — выкрикнул Джангсай. Никакой реакции. Казалось, Шибан не замечал вокруг ничего и никого, кроме врага. Джангсай позвал ещё раз, с тем же результатом, а затем помчался вперёд, выхватив клинок, как велела ему Илия. Окровавленный тулвар вспыхнул в темноте: хотя хан не включал расщепляющее поле, обнажённая сталь блистала достаточно ярко. Шибан остановился, глядя на него, и тогда Джангсай вспомнил, что сказал Наранбаатар тогда, в Колоссах, впервые вручая ему это оружие: «Морбун Са знаменит не только доблестью, но и самообладанием. Его называют воплощением Пути Небес». Джангсай никогда не знал его. Шибан — наверняка встречал. Так вот он, решающий момент. — Я пришел от Мудрой, — сказал Джангсай. — Каган с ней. Она пробирается в Санктум. Она велела передать тебе, что космопорт нужно взять. Не разрушить, а взять. — Всё это время он смотрел в непроницаемую маску шлема Тахсира. — Легиона это тоже касается. Шибан долгое время стоял неподвижно. Его поза излучала стремление к убийству. Подобное состояние весьма прельщало. Джангсай прекрасно это понимал. Он всегда представлял себе, как, получив нужный толчок, погружается в такое состояние и никогда из него не возвращается. Отчасти — в той же мере, как и любой космодесантник, — хан ощущал настоящее умиротворение лишь тогда, когда убивал. Пожиратели Миров здесь просто выступали самым наглядным примером, ведь все астартес в той или иной степени чувствовали себя так. Пожалуй, вот какой урок стоило извлечь из всей этой войны. Затем Шибан отвёл взгляд в сторону, поверх края ворот ангара. К тому времени Белые Шрамы заняли подходы к ним и тревожили обстрелами предателей, оставшихся за периметром. Теперь они готовились выступить наружу вслед за врагом, чтобы вогнать копья своей распалённой ненависти в полыхающую тьму за пределами космопорта. На какой-то ужасный миг Джангсай подумал, что Шибан всё же даст им позволение и вместе со всеми братьями ринется в атаку, ведущую в небытие. Однако молодой воин не мог больше ничего сказать или добавить к требованию Илии. Он не догадывался, что мысли Тахсира сейчас поглощены не Каганом, не Раваллион и не участью всего легиона, а терранским ханом, с которым он когда-то сражался бок о бок в Белом мире, — тем, кого он не простил, пока не стало слишком поздно. «Ни шагу назад». — Отставить, — тихо сказал Шибан. Затем добавил более решительно: — Отставить! Он говорил в открытую вокс-сеть. Его грозовой пророк, сражавшийся рядом, услышал команду и постарался, чтобы она разнеслась как можно шире. Приказ подхватили комм-ретрансляторы, и очень скоро его получили даже подразделения, находящиеся далеко за пределами видимости. Затем Шибан зашагал к воротам, медленно и целеустремлённо поднимаясь к продуваемому всеми ветрами окну во внешний мир. Чувствуя, что переменилось нечто принципиально важное, Джангсай пошёл за ним. Они ступали по массивному фундаменту космопорта. Над головами возвышался колоссальный выступ крыши ангара. Прямо впереди простиралось небо, самая священная для чогорийца стихия, пусть даже отравленная, иссечённая пламенем и затянутая неестественными облаками. Подойдя к краю цитадели, Шибан опёрся основанием древка глефы о скалобетонный парапет. Все, кто пришёл с ним, все, кто добрался до этого рубежа, стояли рядом и ждали. Данные на дисплее шлема показали Джангсаю, что тысячи других воинов, пробуждённых от безумного забытья единственным словом Тахсира, поступали так же — занимали позиции, как и когда-то на мостике ''«Бури мечей»'' над истерзанными небесами Просперо. Шибан не торопился. Он окинул взглядом километры полного опустошения — горький плод восстания Хоруса. Он понаблюдал, как через разрушенные внешние укрепления в темноте пробираются Гвардейцы Смерти — десятки тысяч астартес, на время лишённых предводителя, но всё ещё невредимых и опасных, способных вернуть себе решимость. Он изучил лагеря заблудших и проклятых, что простирались в глубокий тыл, киша несметными миллионами низкосортных солдат, которые рыскали на каждом клочке терранских развалин. Он различил вдалеке силуэты титанов, рыцарей, а также крупные формирования легионов. — Здесь он пал, — негромко произнёс Шибан. В ангаре воцарилась тишина. Джангсай слушал. Каждый боец V легиона в пределах досягаемости слушал. — Теперь это наше место. — Голос Тахсира всё ещё звучал резко из-за аугментики в горле, но его уже не искажала сильная ярость. — Это священный край. Это Чогорис на Земле. Здесь он пал. Белые Шрамы внимали ему. Тактический дисплей показывал Джангсаю, что останавливались ''все'' воины, по всему периметру крепости, на поднятых шоссе, в высоких башнях и в затенённых недрах. Только что они очищали космопорт от скверны врага, но теперь, бдительно застыв, ловили слова Тахсира. — Вот чему учил нас Есугэй, — продолжал Шибан. — «Не становитесь тем, что вам ненавистно. Не становитесь тем, с чем вы сражаетесь». Джангсай не убирал клинок в ножны. Все держали оружие наготове. Совсем скоро грянут новые сражения, такие же грозные и гибельные, но порог и грань проходили тут, в этом месте, как кровавая линия по грязи и копоти. — Итак, мы оставляем наш знак здесь, — говорил Шибан. — Обряд скорби завершается там, где заканчивается это место. Уцелевшие бронемашины тоже замерли, заняв позиции, с которых открывался обзор на плоскогорье. Джангсай не знал, слышал ли речь Шибана кто-нибудь из танкистов и если да, то понимал ли её, но они прошли этот путь вместе с легионом, великолепно сражались и заслужили право присутствовать. — Враг никогда его не получит. Он может захватить все другие миры, может покорить варп, может обрушить сами своды небес, но это место никогда ему не достанется. На нём наш знак. Оно священно. И ханы один за другим расправляли плечи, вырывались из плена своей ненависти, возвращались к здравому мышлению, восстанавливали душевное равновесие. — Когда мы будем биться снова, то уже не ради завоевания, не ради отмщения, а чтобы сохранить это место. Над ними угасали переливы зелёного света на голом камне. Включались люмены: сначала они мигали, но светили всё более ровно, а потом засияли сквозь грязь. Космопорт Львиных врат дважды подвергся опустошению, но не разрушился. Его устоявшие посадочные платформы, высокие стены, исполинские реакторы и, самое главное, его мощные орудия теперь принадлежали Белым Шрамам. — Мы держимся, здесь и сейчас, — продолжал Шибан. В его голосе появился слабый отголосок того, что когда-то давно переполняло его на Чондаксе: вера, тусклый отблеск внутренней радости. — Мы не уступим этой земли, не позволим ни одному врагу переступить порог. Это наше место, отныне и до конца времён. Затем Тахсир высоко воздел глефу. Чакайя воздел посох. Джангсай воздел клинок. Каждый воин Белых Шрамов в этом месте скорби и страданий вскинул оружие, но не в знак проклятия, как ранее, а в приветствии, как поступали ханы древности под двумя лунами, — в честь того, что изменилось, того, что умерло, того, что осталось, и того, что вечно. — За Императора! — воскликнул Шибан. И по всему космопорту, от освобождённых глубин до очищенных высот, в ответ прокатился неподвластный времени возглас, тот, что оправдывал все их страдания и освящал их победу: «''За Хана!»'' ===Глава двадцать седьмая=== Последствия Рогал Дорн поднял голову. Он оторвал глаза от ряда экранов, окружавших его, и окинул взглядом командное помещение. Он спал? Или просто забылся в очередных расчётах, решив ещё раз пробежаться по графикам развёртывания? Что-то изменилось. Тяжкий груз, который так долго давил на плечи, не исчез полностью, но уменьшился. Теперь Дорн ощущал только физическую усталость, накопившуюся за недели без отдыха. Из неё исчезла осознанная злоба. Голоса в голове тоже пропали. Примарх видел людей, которые трудились вокруг него. Вероятно, они работали здесь всё это время, но теперь Рогал вспоминал их имена, а также то, когда они прибыли и кого заменили. Острота мышления возвращалась. Туман рассеивался. Осмелившись понадеяться, что есть новости с востока, он повернулся на командном троне и переключил несколько рычажков управления, чтобы войти в каналы, зарезервированные им специально для этой цели. И тогда из источников, к которым имел доступ только он, пришли сообщения, закодированные шифрами, известными лишь ему. К нему подошёл Архам. Даже в его облике что-то неуловимо изменилось: он уже не так сутулился. — Вести из порта, — объявил воин. — Я знаю, — ответил Дорн, уже оценивая, что это может значить для них. Возможно, немногое — просто ответный удар из гордости. А возможно — всё. Зависело от того, что удалось спасти. Архам не стал спрашивать, как новости дошли до его повелителя. — Насколько мы можем судить, основная часть сооружения захвачена. Надёжной связи пока нет, и установить её шансов мало. Сообщают, что крупные формирования Четырнадцатого легиона движутся на север и запад. Дорн принял это к сведению. Если воинов Мортариона изгнали из космопорта, но они решили не отбивать его вновь, то отсюда следовало лишь одно: сейчас их армия направляется к центру. Это ещё один фактор, который ему нужно принять во внимание — наряду со всем прочим. Но всё же. Всё же. Рогал поймал себя на том, что устало улыбается. «Джагатай, ты несносный, выводящий всех из себя... гений», — подумал он. — Это что-то меняет? — спросил Архам. Дорн понимал, что он имеет в виду: отвод войск, отступления, выходы из окружения. Нет, это ничего не меняло. Под непосредственным контролем Рогала теперь оставался только Палатин, узкое кольцо бастионов вокруг самого Санктума, немного большее по площади, чем один городской район, и его скоро захлестнёт волна из множества объединившихся передовых отрядов Хоруса. — Все приказы остаются в силе, — ответил Дорн. — Следующий акт станет заключительным. — Он сухо улыбнулся своему заместителю. — Я почти с нетерпением жду этого. Слишком давно не махал клинком на передовой, а? Архам выглядел потрясённым. Уже недели минули с тех пор, как он в последний раз видел проблеск улыбки на лице Рогала, не говоря уже о том, чтобы получить от него что-то, кроме резких команд, кратких из-за утомления. — Сигизмунд возвращается на бастионы, — доложил он. — Его группировка последняя, все остальные уже внутри. Дорн кивнул. Сообщение ободрило его. Чемпион Императора, значит. Тут он обнаружил, что титул больше не возмущает его: старый угрюмый Храмовник более чем заслужил такое прозвище. — Постарайся выяснить, какие силы сохранил Пятый, если таковые имеются, — велел Рогал. — Только не трать на это много времени: мы не сможем помочь им, а они не смогут помочь нам. Хотелось бы мне поговорить с братом перед концом, но... увы. Советник кивнул и собрался уходить. — И конец уже близок, хускарл. — обратился к нему Дорн, задержав ещё на несколько секунд. — Послушай. Знай, ты послужил мне превосходно. Безупречно. Для меня будет честью сражаться рядом с моими сынами. Архам, похоже, снова не понимал, как ему реагировать. Пока он мучительно пытался найти подходящий ответ, к помосту подбежал один из адъютантов с инфопланшетом и набором сообщений, доставленных по пневмопочте. — Вести из Палатина, господин, — отчеканила она. — «Громовой ястреб» Пятого легиона миновал блокаду, сопровождён в док, ведётся извлечение груза. — Какого груза? — спросил Рогал. Помощник нервно сглотнула. — Думаю, вам следует… ну, я полагаю, вы захотите посмотреть сами. — Пятый вернулся, — услышал Вальдор. Он переварил эту информацию. Перед ним стоял Диоклетиан, трибун Десяти Тысяч, облачённый в доспехи с яркими следами ожогов, которые указывали на недавнюю схватку с демоническими сущностями. — Живой? — спросил он. — Неизвестно. — Тогда выясни. — Я имею в виду, генерал-капитан, что в настоящее время никому не известно, жив он или мёртв. Сигиллит делает всё, что в его силах, но, как мне сообщили, даже его умений пока что не хватает для успеха. «На грани». Вот как описывают состояние примарха. «На грани», — повторил про себя Константин. Разве все они уже не на грани? — Тогда нужно надеяться, что он выкарабкается, — сказал Вальдор вслух. — Если он здесь, если сможет вернуться в строй перед концом всего, то у нас будет больше на один клинок, да к тому же очень редкий. Диоклетиан кивнул. После того как Константин вернулся в Башню, трибун даже не намекал, что его интересует, куда уходил командир. Амон знал. Наверняка возникли какие-то догадки у стражей, которых Вальдор приставил к биопреступнику, теперь уже работающему в недрах лаборатории наивысшей секретности при Башне. Впрочем, никто из них не проболтается. Легио Кустодес настолько привыкли охранять свои секреты, что скрытность стала неотъемлемой частью их натуры, их стандартной позицией в тех случаях, когда внутри организации вершились государственные дела. Однако это не спасало Константина от вопросов, бередивших его разум. Он до сих пор слышал шёпот всех существ, которых убил на Терре. Император молчал, и пустоту на месте Его слов заполняли только эти голоса: они дразнили, искушали, упрекали, и снова, и снова... Он мог положить этому конец. Если Фо окажется прав, хотя бы отчасти, то последствия великого эксперимента, за которым Вальдор наблюдал сотни лет — сотворения этих вздорных разжигателей войны, приведшего к катастрофе, — удастся устранить. Пожалуй, воля Императора вполне могла заключаться в том, что их нужно истребить сейчас, пока они не развалили само мироздание. Возможно, так и задумывалось. Конечно же, рано или поздно этот день всё равно бы настал. Несомненно, легионам уготовили их собственный Арарат. Но когда же наступит подходящий момент? Когда Хорус, величайший из всех примархов, высадится здесь, разрушит ворота и попытается войти в Санктум? И если так, то будет ли у Константина возможность ещё раз взглянуть на Трон, чтобы заручиться одобрением перед тем, как уничтожить итоги великого труда? Или же ему придётся решать ещё до того часа, в одиночку, доверяясь своим суждениям, хотя его сотворили для того, чтобы служить, а не направлять? А что, если он рассудит неверно? Что, если у Императора ещё остались нераскрытые намерения? Что, если всё случившееся укладывается в Его совершенный изначальный замысел, который откроется им, только если они подождут и проявят терпение? И не станет ли он, Вальдор, введённый в заблуждение теми, кто не раз доказывал, что лишён угрызений совести и моральных принципов, предателем ещё большим, чем Луперкаль? Не станет ли он, беспорочный, как сами звёзды, еретиком? Или же в самый ответственный час он просто оступится и, скованный сомнениями, не осмелится действовать? Или, возможно, копьё и вручили ему для того, чтобы он пришёл к просветлению? А сработает ли план Фо? А нужно ли, чтобы он сработал? Вальдор почти забыл про Диоклетиана, который всё ещё стоял рядом. Собравшись с силами, он снова взял в руки копьё. При этом Константин ощутил передающий разряд, подобный электрошоку, — грубое напоминание о крови, жадно выпитой этим предметом. — Спасибо за доклад, трибун, — сказал он, поднимаясь с сиденья. — Значит, ты снова пойдёшь в тоннели? — спросил Диоклетиан. «Что это, нотка упрёка?» — подумал Вальдор. Или теперь ему повсюду что-то мерещится? — Пойду, — ответил он, внутренне готовя себя к тому, что дальше будет только хуже. Демоны всё чаще начнут вылезать из пола и стен, всё более крупные, всё более злобные. — Я желаю причинить им великие страдания. Возможно, ты примкнёшь ко мне на охоте? Два клинка лучше одного. Диоклетиан поклонился. — Это высшая честь для меня. И они зашагали по каменному коридору, направляясь вниз, туда, где сливались разные грани бытия и начинали плодиться нерождённые. А Вальдор не слышал ничего, кроме голосов, твердящих снова и снова... «Получится ли?» У него получилось. Эреб разглядывал дело рук своих. Хижина рассыпалась, а впадина на её месте полыхает. Безделушки Эрды разбиты в крошево. Когда песчаные бури сотрут здесь всё, на коже мира не останется даже раны, которая отметила бы её святилище. Однако Эреб чувствовал опустошённость. Ему бы хотелось добиться большего. Даже если он изначально не рассчитывал склонить её к союзу с ним, то хотя бы надеялся, что Эрда поведает ему, как совершила своё деяние. Лучше бы она поменьше хныкала и сожалела, а побольше наслаждалась тем поступком. И вообще, почему столь многие из тех, кто его окружал, так одержимы раскаянием? Его, например, сожаления никогда не беспокоили. Иногда Эреб думал, что, возможно, именно он — самое довольное существо во всей Галактике, которое никогда не мучается ни сомнениями, ни угрызениями совести, а просто занимается самым захватывающим и полезным делом, какое только можно придумать. Ему повезло. Он устранил остаточную угрозу, которую представляла собой Эрда. Число избранных, входивших в круг сподвижников Императора в дни Его молодости, понемногу сокращалось. Вот и сделан ещё один шаг на пути к полному искоренению их аномальной породы. Если они не поддаются искусу, значит, надо очистить от них Галактику, выбраковать эту бесплодную ветвь эволюции. Подобная работа отлично подходила Эребу по темпераменту. И всё же столько сил потрачено зря. Как много усилий он приложил, чтобы отыскать её, лелея слабую надежду на то, что она окажется для него кем-то вроде родственной души. На данный момент Эреб не вполне представлял, куда отправится дальше, поскольку более не имел официальных обязанностей при дворе Хоруса. Возможно, он задержится на Терре, а может, и нет. Ему казалось, что его участие в происходящем становилось излишним, словно ему предложили мелкую репризу, недостойную внимания великих исполнителей. Он угрюмо побрёл обратно к тропинке, ведущей к скалам. Под сабатонами хрустели игрушки из жалкой коллекции Эрды. Наклонившись, Эреб поднял одну из них — страшно уродливую статуэтку, такую же хрупкую, как и все прочие. Он вспомнил, с каким пылом Эрда говорила об этих вещицах. Она наверняка знала, что воин пришёл переманить её на свою сторону или убить, и всё же болтала без умолку о своей керамике. Вот Эребу на её месте захотелось бы поскорее закончить со всем этим, так или иначе. «Поскорее закончить». На миг он замер, уцепившись за эту мысль. Эрда ведь владела искусством. Причём такого масштаба, с которым Эреб очень редко сталкивался. Если её хоть немного заботило собственное выживание, почему она не попыталась сбежать? Ведь тут же её земля, которую она знала лучше, чем кто-либо ещё. Однако Эрда даже и не подумала воспользоваться этим шансом. Она только говорила. Злила его. И оставила его ни с чем. Эреб уставился на разбитую фигурку. Она пыталась убедить его, что все эти штучки символизируют что-то важное. Возможно, так оно и есть. А может, они ей просто нравились, и за всем её словоблудием стоял совсем иной замысел. Ранее, блуждая в поисках Эрды, он разглядел проблески других душ: они всегда опережали его на шаг, затянутые в водоворот потусторонних миров, ускользающие из одного места и следующаявремени в другое. Тогда Эреб подумал, что это некий фантом, случайное эхо грядущего, на которое можно не обращать внимания в погоне за настоящей целью. Но что, если они были как-то связаны с Эрдой? Вдруг варп показал ему родство душ, хитросплетения судьбы, связанные между собой уделы, что часто случалось прежде? Догадывалась ли она и об этом? Неужели она знала гораздо больше, чем давала понять? Идея простая, но такая соблазнительная. Неужели Эрда отвлекала его? Дело в этом? Те люди, загадочные странники в эфире, по какой-то причине имели для неё важность? Кто они? Её сородичи? Возможно, даже посланники? Он обвинял её в бездействии. Но великие мира сего всегда использовали агентов — раньше так делал Император, так поступал Хорус. Возможно, она разыграла здесь свой последний спектакль, сознавая, что ей не суждено увидеть концовку. Разжав пальцы, Эреб раздавил упавшую фигурку пяткой сабатона. Затем вытащил из доспехов атам — маленькую осязаемую частицу колдовства, которая помогала ему передвигаться. — Ещё не кончено, — проговорил Эреб, готовясь к ритуалу. — Последний прыжок в темноту. Они уже были во тьме. Оставалось только ковылять через неё. Направлял их, конечно же, Альфарий. Он утверждал, что точно знает, куда ведут тоннели и как пройти по ним к катакомбам, расположенным прямо под самим Подземельем. Актея безоговорочно доверяла ему и шагала рядом с ним. Олл сомневался во всём. Наверняка же кто-нибудь перекрыл все пути внутрь, даже те, что проходят глубоко под землёй? Они с Джоном держались ближе к таинственному космодесантнику. Зибес, Кранк, Графт и Кэтт шли следом. Лидва замыкал строй. Матерь Божья, как он устал. Его мучили жажда и голод. Припасы ещё оставались, но совсем немного, а это место казалось просто необъятным. Возможно, до обещанной точки входа надо идти дни, а то и недели. Кто знает? В этом мрачном подземном мире извилистых ходов и невидимых провалов в пустоту определить сложно. Сначала они с трудом вылезли из повреждённого лихтера. Затем им пришлось тащиться по глубокому дну той ненавистной траншеи, где часто попадались захватчики, отставшие от главных фронтов. В таких случаях присутствие Лидва и Альфария становилось неоценимым, поскольку ни Актея, ни Кэтт не хотели применять свои особые дары в опасной близости от тех, кто мог их обнаружить. Космодесантник в бою — штука пугающая, если наблюдать за его действиями вблизи. А уж если мысленно помножить убийственный потенциал одного бойца на численность всех легионов в округе, результат получится просто абсурдный. Неудивительно, что вышел такой бардак. И всё же они как-то выбрались — пролезли в дренажную трубу, к которой Альфарий, по его словам, их якобы и вёл, а оттуда только спускались, всё время вниз, всё глубже через пласты забвения, по замысловатому маршруту через кружевные переплетения тоннелей, что сохранились после гибели и погребения других цивилизаций. Вскоре сверху и снизу загремели орудийные раскаты, да такие, что путникам почудилось, будто они аккуратно прокладывают путь между двух апокалипсисов. Стало очень жарко. Ручной люмен Олла уже садился, но в его тусклом свете виднелись весьма странные фигуры, высеченные во влажной скальной породе. Он посмотрел на Джона. Логокинетик выглядел неважно. Возможно, последний переход давался ему слишком тяжело. Вероятно, это относилось к каждому из них. — Ты в порядке? — спросил Перссон. Грамматикус кивнул. — Держусь, — сухо ответил он. — А ты? Олл на миг задумался. — Не знаю. В смысле, на этом всё, не так ли? Мы на месте. — Не совсем. Будет так, когда этот космодесантник остановится, — ответил Джон. Перссон согласно кивнул, хотя ему не нравилось думать о том, что случится тогда, — о том, что ждёт их в конце тоннелей. Что там? Император? Узнает ли Олл его сейчас? А вдруг магистр войны, который опередил их, уже расположился на Золотом Троне? А может, впереди нечто третье, просто очередные армии, новые мерзкие твари, которые мечутся там, пытаясь добраться до одной и той же точки, до уникального места, центра вселенной. Хватит. Решение принято. Теперь они должны довести дело до конца. — Когда-то ты следовал религии, — сказал Джон, глядя на него в темноте. — До того, как её запретили. Мне любопытно... Ты всё ещё религиозен? Конечно, а как же иначе. В этом весь смысл. — Почему ты спрашиваешь? Грамматикус пожал плечами. — Просто интересно, как ещё можно верить. Мы ведь такого навидались. Столько натворили. Не хочу ничего принижать или что-то в этом роде. Любопытно, и всё. Олл шёл дальше в молчании. Возможно, сейчас, когда самый настоящий ад готовился ворваться в реальность прямо над ними, вряд ли стоило завязывать теологическую дискуссию. С другой стороны, вопрос достойный. Но, опять же, этот достойный вопрос звучал всегда, на протяжении всех войн, в которых сражался Перссон. Боль и страдания существовали всегда. Однако их как таковых не хватало, чтобы поколебать его убеждения. — Возможно, — наконец ответил Олл. — Может, на всё это надо смотреть глазами верующего. Хотя, возможно, верно и обратное, как и прежде. Света не было, кроме того, который они принесли с собой. В этот момент Перссон почувствовал себя затерянным в пустоте, одиноким и отрезанным от мира, погребённым под тщетностью бытия целой империи и тяжестью её кровавого саморазрушения. — А может, религия станет тем, что поможет нам выбраться из всего этого, — договорил Олл, продолжая переставлять ноги и смотреть вперёд, в темноту. — Возможно, когда всё закончится, у нас останется только вера. Да, именно так. Обрати любую побочную преданность в ничто. Уничтожь её, забудь. Тогда останется только вера. Сигизмунд неотрывно смотрел на чёрный клинок. Сражение давно закончилось, но он до сих пор не убрал меч в ножны. Первый капитан раскачивался вместе с корпусом бронетранспортёра, двигатели которого уносили его прочь от битвы, в которой он наконец достиг совершенства. Вокруг него сидели выжившие воины из Братьев-Храмовников. Процент потерь оказался выше, чем в большинстве сражений, в которых он участвовал. Но и они сами убили в ответ... ошеломительное количество неприятелей. Сам Сигизмунд избавился от стольких вожаков врага — капитанов, преторов, — что буквально сбился со счёта. Теперь за ним погонятся другие чемпионы. Устремятся навстречу своей гибели, к лезвию его клинка. Все эти убийства казались Храмовнику почти одинаковыми. Конечно, он запомнил Кхарна, потому что с тем пришлось серьёзно потрудиться. Но даже тогда он мало что чувствовал по этому поводу, только то, что схватка окончена и он победил, устранив ещё одну угрозу Трону. Сигизмунд не гордился тем, что победил противника, пусть даже того, кто однажды одолел его самого, потому что гордость осталась в прошлом. Стыд или позор — вот это он ещё мог испытывать. Гордость же воспринималась не как духовный стержень, а как некий анахронизм, часть мира, основанного на бренных достижениях. — Я даже не знал, выполнишь ли ты команду, — сказал Ранн, сидевший напротив. — Когда велели отступить. Сигизмунд так и не поднял глаза. Он взирал только на меч. — Мне дали приказ, — произнёс он ровным тоном. Слово примарха всё ещё что-то значило для него. Возможно, в прошлом команды Дорна приобретали священный статус из-за связи между ними двоими, генетическим прародителем и его потомком-вассалом. Теперь причина крылась глубже. Ныне Сигизмунд смотрел на Дорна скорее не как на своего отца, а как на сына Императора, живое воплощение воли Трона. Значит, неподчинение приказу немыслимо, и не только ввиду субординации внутри легиона, но и потому, что примархи всего на шаг отстоят от источника всея праведности. Император создал их на Земле как пример и образец, призванный вдохнуть решимость в слабых. Наконец Сигизмунд вложил клинок в ножны и взглянул на Ранна. Штурмовой капитан получил несколько тяжёлых ранений. Он уже снял шлем, обнажив лицо — сплошной грязно-жёлтый кровоподтёк, укрытый лоскутным одеялом из струпьев и шрамов. — Но ты же так хорошо проводил время, — сказал Фафнир. Интересно, в прошлом Сигизмунд ответил бы ему скупой улыбкой? Пожалуй, да. Но не сейчас. Храмовник уже думал о следующей операции: надо будет пополнить запасы в пределах Палатинской зоны, если, конечно, они там ещё остались. Затем получить из Бхаба сведения о том, что надвигается на них, и составить план того, как сильнее всего помешать врагу. — Они... ничто, — прошептал Сигизмунд вслух, сам того не желая. — Кто? — Эти… животные. Храмовник снова вернулся мыслями к Кхарну, вспомнил, как тот истекал слюнями и рычал. Подумал о других жутких мутантах и демонах, сражённых им. — Тогда кто тебе нужен? — спросил Ранн. Он выглядел так, словно даже под толстую шкуру его терпения проникал холод угрюмости Сигизмунда. Храмовник задумался. Кто ему нужен? Теперь, когда он сбросил с себя ограничения, наложенные им самим, и завершил своё перерождение, он всё ещё испытывал потребность развиваться, оттачивать свои способности и дальше. Ему нужен противник, достойный потраченного на него времени. Космодесантник, а не монстр, пережёванный варпом. Кто-нибудь из старой гвардии, а не выскочка-лейтенант в капитанских доспехах. Он хотел положить к подножию самого Трона значимый трофей и обоснованно заявить, что творцы галактической ереси получили по заслугам. — Абаддон, — мрачно сказал он, сцепляя пальцы в окровавленных латных перчатках. — Вот кто мне нужен. Транспорт начал замедлять ход. Они приближались к воротам бастиона. Там воины высадятся, перевооружатся и снова отправятся в бой. — Отныне я не познаю покоя, — произнёс Сигизмунд довольно ровным тоном, но с чувством такой непоколебимой уверенности, от которой обдало бы морозом даже тех, кто сражался на его стороне. — Я не познаю покоя ни в этом мире, ни в пустоте, пока не найду первого капитана. Найти первого капитана не составило большого труда. Оказалось, что его мало заботили приказы повелителя и он держал грозные силы недалеко за пределами космопорта. При желании ими даже удалось бы укрепить оборону цитадели. Но ему, конечно, не захотелось. Такой уж он, желчный старина Тиф. Это облегчило великий сбор. Силы и средства Гвардии Смерти, выбитые из космопорта, вскоре засекли локационные сигналы подразделений Тифа и начали стягиваться на севере и западе от дальних рубежей порта. Их численность ошеломляла. Несмотря на потери, нанесённые Белыми Шрамами, Четырнадцатый по-прежнему оставался легионом, способным нанести большой ущерб. Чтобы всё взвесить и принять решение, выжившие старшие офицеры встретились в специально выделенном командном пункте — на вершине высокого хребта, откуда открывался вид на запад и восток. Сверху над ним нависал безжизненный остов имперского «Полководца». Калгаро не смог выбраться. Саван Смерти не смог выбраться. Многие командиры батальонов не выбрались. Морарг, однако, успел выйти. Как и Крозий, как и ещё пара десятков ротных капитанов, большое число дредноутов и несколько полезных бронетанковых соединений. Среди них всех снова стоял Тиф, прикрытый с боков своими телохранителями, Могильными Стражами. На открытом пространстве казалось, что мух, искажающих его силуэт, стало ещё больше. По сути, создавалось впечатление, что он вырос во многих аспектах, а не только увеличился в размерах. — Мы ещё можем отбить порт, — обратился к нему Каифа. Шок, вызванный уходом Мортариона, прошёл, как и обещал Крозий. Растерянность Морарга отступила. Ни он сам, ни те, с кем он сражался бок о бок, больше не казались ему отталкивающими. На смену пришло глубокое чувство стыда — за то, что он прогнулся под натиском врага, не удержал крепость. Но теперь, когда первый капитан вернулся и объединил свои части с войсками, отступившими из космопорта, эту ошибку можно исправить. '''— ''Зачем?''''' — с презрением спросил Тиф. — '''''Для чего он нам? Если честно, что вообще мы там забыли?''''' — Надо отомстить, — ответил Каифа, хотя и без особой уверенности. Тиф чем-то сплюнул через решётку шлема, и мухи зашевелились. '''''— Это всё'' он ''затеял. А меня не волнует пара дикарей на гравициклах.''''' — Подняв руку, он сжал тяжёлую латную перчатку в кулак. — '''''Хотя столько усилий пошло насмарку, у нас ещё есть время. Мы можем успеть до развязки представления. И я хочу в нём участвовать.''''' По толпе воинов пробежал ропот одобрения. Крозий, всё ещё таскавший с собой ручного демона, выглядел особенно воодушевлённым. — '''''Так ты со мной, советник?''''' — прямо спросил Тиф. — '''''Если захочешь, сможешь очиститься от'' его ''неудачи в бою за более важную цель.''''' Первый капитан впился в него взглядом, словно обвиняя, словно подначивая произнести в ответ правду. «Ты предал нас. Всё это обрушилось на нас из-за тебя. Лучшая часть нашей сути потеряна, и теперь у нас остался только ты — змея, обвившая легион». Ничего такого Морарг не сказал. Он вспомнил Остатка, эту тень теней, и слова демона: «Мы его боготворим». Как же трагично... Что бы ни случилось здесь в дальнейшем, какой бы почёт ни завоевала Гвардия Смерти, они упустили шанс на более возвышенную славу. Замысел Мортариона сокрушили, когда тот почти воплотился в жизнь. Примарх — по-прежнему их освободитель. Это он дерзал проложить для них путь в грядущее, в котором будет реализован весь их безграничный потенциал. Теперь же надвигалась новая, бесконечная война, вечное соперничество между группировками. Оно навеки ослабит легион. Но разве мог сейчас Морарг сказать что-нибудь, способное это предотвратить? Нет. — Я с тобой, первый капитан, — легко и правдоподобно солгал он. И теперь он снова выступит в бой под знаменем этого вранья. И так случится не в последний раз, ибо они превратились в легион лжецов, хотя раньше говорили одну лишь неприглядную правду. Врать становилось всё легче. Таков путь лжи — трудно только в первый раз. '''— ''Хорошо,''''' — сказал Тиф. — '''''Тогда выступаем вместе.''''' На губах Морарга остался горький привкус. Но дальше будет легче. И да, им стало намного легче. Хотя в воздухе ещё оставалось столько токсинов, что приходилось соблюдать часть протоколов, пока что танкистам не требовалось возвращаться в глубины космопорта, поэтому Каска разрешил экипажу ненадолго покинуть корпус — разумеется, в герметичных костюмах химзащиты и дыхательных масках. Даже это в корне изменило ситуацию. Они сумели хотя бы размять руки и ноги. У них болело всё. Тальвет покрылся синяками в тех местах, которыми постоянно бился о внутреннюю часть башни. Питьевая вода заканчивалась, так что скоро придётся где-то искать неосквернённый резервуар. А ещё нужно будет подумать о топливе и боеприпасах. В общем, среди танкистов не нашлось глупцов, решивших, будто война для них закончилась. Но пока что Каска стоял на том же парапете, где они разместили свою бронемашину, и смотрел на неё. ''«Айка-73»''. Разве это имя? Да и вид у танка тоже не очень. Сейчас он выглядел ещё хуже, чем на месте сбора. Броневую обшивку в носовой части страшно искорёжило, а одна гусеница, похоже, уже начинала разваливаться. Проверить верхнюю часть корпуса Тальвет пока не решался. Он видел полосы засохшей крови, что стекала по боковой броне. Удастся ли их счистить? А ''нужно'' ли? У него возникло ощущение, что придётся оставить всё как есть, по крайней мере если сопровождающие из легиона не будут возражать. Странные они люди, подумалось Каска. Хорошие, но странные, а обычаи у них такие, что можно даже не делать вид, будто их понимаешь. Все его товарищи выбрались из ада если не целыми и невредимыми, то хотя бы живыми. Мерк занимался тем, что разъяснял Фош какой-то давний вопрос, связанный с уставом батальона, а сама Адрия, стараясь не обращать на него внимания, возилась с паршивой на вид раной Яндева. И теперь ещё Дреси. Она держалась рядом с Каской и, как ему показалось, ждала, когда он что-нибудь скажет. — Значит, ты не из Армии, — наконец предположил Тальвет. Она покачала головой. — Из легионного штаба? Белые Шрамы? — Седьмой легион, — сказала Дреси. — Имперские Кулаки. Каска выдохнул. — Вот оно как. Я не знал, что ваш... главный вообще в курсе. Гельва улыбнулась под дыхательной маской. — О, он был в курсе. От него мало что ускользает. Только не на Терре. — Тогда, полагаю, я должен спросить. — «Почему?» — Дреси пожала плечами. — Не волнуйся. Стандартная процедура. — Значит, есть и другие? В других частях? — Нас было семьдесят три в начале наступления. Каска задумался. — Просто чтобы он знал, что происходит, — сделал Каска вывод. — Насколько это возможно, — добавила Дреси. Отведя от неё взгляд, Тальвет посмотрел за край парапета. На западе, на горизонте, далеко за границами участка земли, который Каска успел прозвать «трассой Колоссов», собирались грозовые тучи — всё более плотные, хмурые и тёмные. — Ты не можешь вернуться, — произнёс он. — Я знаю. — В смысле. — Тальвет повернулся к ней. — Мне всё ещё нужен водитель. — Да, конечно. Я намерена продолжить. Вот и замечательно. А теперь ещё стало понятно, почему она так чертовски хороша за рычагами. Легионная подготовка. Лучше не бывает. — А потом? Дреси рассмеялась — в первый раз на его памяти. — Потом? Ты думаешь, мы доживём до «потом»? — Она покачала головой. — Трон, я не знаю. «Леман Русс» внутри почти такой же, как и «Лэндрейдер». Может, я и дальше останусь с вами. Гельва посмотрела на ''«Айку-73»''. — Неплох в управлении, несмотря на репутацию, — сказала она почти ласково. — Чего ещё от него можно требовать? Он сохранил нам жизнь. Эта машина занималась тем же. Наверное. А может, от пациента уже не сохранилось ничего, кроме набора фрагментов тела, заключённых внутри омерзительного устройства, больше похожего на пыточный аппарат, чем на медицинский модуль. Илия не отходила от него ни на шаг. Генеральский мундир как таковой не гарантировал ей доступ в самое сердце Санктума, но в период до появления армады Хоруса она налаживала здесь контакты, и с тех пор Раваллион узнавали в лицо. Ещё помогло присутствие Соджука — Белый Шрам сменил невозмутимую манеру поведения на нечто более угрожающее, что тоже открыло перед ними двери. Она мало что помнила о том, как они долетели. Соджук ничего не рассказывал. Вроде бы они не могли добраться даже теоретически, но, опять же, за несколько недель всеохватной бойни в небесах воздушные трассы относительно расчистились, и это дало им необходимый шанс, пусть мизерный. К тому же Соджук несравненно пилотировал. И возможно, сами судьбы хотя бы на сей раз улыбнулись им. С приёмных станций Палатинского кольца они поспешили в центр Санктума, а затем последовал долгий путь вниз. Они проходили через залы, к которым Илия раньше даже не приближалась. Если бы её целиком не поглотила забота о грузе, который она сопровождала, то, возможно, Раваллион присмотрелась бы к этим помещениям и заметила бы, насколько они стары и как сильно отличаются от всех образцов имперской архитектуры, виденных ею в других местах. Теперь они с Соджуком находились под присмотром людей Сигиллита. Все агенты носили одеяния тёмно-зелёного цвета и ловко перемещались в тенях, привыкнув за всю жизнь к темноте. На открытых участках их бесцветной кожи виднелись аугментические вставки диковинного вида. Они обладали неприятной привычкой смотреть на тебя так, будто взгляд их фокусировался слегка не там, где нужно: чуть в стороне, немного позади твоих глаз. Илия порадовалась, когда к ним подошёл для разговора один из старших сотрудников, мужчина по имени Халид Хасан. Он хотя бы выглядел почти нормально. — Сигиллита вызвали, — сказал тогда Хасан. — Он прибудет сразу, как сможет. Пожалуйста, ожидайте здесь, я прослежу, чтобы о вас позаботились. Минуты ожидания казались часами. Именно в это время выкатили громадный механизм с извивающимися трубками и матовыми стёклами, который передвигался на длинных гусеничных шасси и шипел какими-то испарениями. Сверху на консольных кронштейнах громоздился целый лес устройств и приборов, все они выглядели грубыми, неуклюжими и очень старыми. То, что осталось от примарха, поместили в самую сердцевину машины, после чего Илии удавалось лишь мельком и отчасти разглядеть его, скрытого за всевозможными пощёлкивающими агрегатами загадочного назначения. Наконец появился и сам Малкадор: он ворвался через внешние двери, и на его морщинистом от старости лице, не скрытом под капюшоном, читалась тревога. — Его доставила ты? — коротко спросил Сигиллит. — Да, господин, — ответила Раваллион. Он схватил её за руку и крепко сжал иссохшими пальцами. — Спасибо тебе. Спасибо. Затем и он пропал, забрался в центр того запутанного скопления инструментов, которое постоянно обрастало новыми приборами, а за ним туда последовали группы ассистентов из числа посвящённых, облачённые в защитные костюмы и светоотражающие маски. Илии и Соджуку разрешили остаться, как им и обещали: в стороне, но буквально за порогом. В приоткрытую дверь виднелся край огромного устройства. Заметив, что на одной из его многочисленных панелей выбита цифра V, Раваллион задумалась о том, сколько ему лет и каково его происхождение. После этого они ждали уже по-настоящему. Илия села, прислонившись к голой каменной стене. Соджук встал рядом. В тот же миг все её недуги вернулись. Раваллион вдруг остро почувствовала свой возраст, осознала собственную хрупкость, услышала шаги приближающейся кончины, которую она оттягивала так долго, что это уже казалось нелепым. — Он знал, — произнесла Илия. Её тонкий голос причудливым эхом разнёсся по тем жутким катакомбам. Соджук повернулся к ней. — Если он так поступил, значит, так было необходимо. Когда-то давно Шибан тоже сказал ей об этом. «Убийство ничего не значит без красоты, и оно только тогда может быть красивым, когда необходимо». Но в том, что случилось, нет ничего красивого. Совсем ничего. Произошло нечто безобразное, ужасное и лишённое всякой искусности, которую, как она знала, примарх всегда почитал. — Вы ощутили это, — сказала она. — Все вы. Он умер, Соджук. Легионер явно не желал строить догадки. — Небесный свод скрывает много тайн. Пусть они тут делают свою работу. Примархов создали именно здесь. Легко сказать, труднее сделать. Всю свою жизнь Илия постоянно чем-то занималась, что-то решала, отдавала приказы. А сейчас ей приходилось сидеть и ждать. Из-за двери доносилось жужжание свёрл, входящих в плоть. Щёлкали подключаемые трубки. Люди что-то говорили тихими, уверенными голосами. Илия откинула голову на камень. Она обессилела, но спать не желала. «Всегда будет Великий Хан». Она сжала кулаки. Нужно бодрствовать. «Пусть они тут делают свою работу». Ибо работа только начиналась. Выжившим легионерам, и без того достигшим пределов выносливости, теперь предстояло защитить то, что они завоевали. Космопорт сам по себе представлял опасность: да, Белые Шрамы удерживали его границы, взяли под контроль основные системы, но ещё многие участки оставались недоступными из-за скверны или по-прежнему кишели чудовищами. Ещё предстояло обойти длинные линии крепостных стен, укрепить обвалившиеся участки, полностью восстановить энергоснабжение и найти свежие источники припасов, не затронутых порчей. Поэтому Шибан ни на минуту не прекращал трудиться. Джангсай не отставал от него, и постепенно к ним присоединялись уцелевшие командиры легиона, в том числе Ганьзориг. Цинь Фай же погиб в бою, как и Наранбаатар, как и большая часть задын арга. Шрамы только начали подсчитывать своих павших и извлекать уцелевшее геносемя: мешала необходимость сжигать трупы врагов, чтобы чума не распространилась снова. И всё же космопорт теперь принадлежал Белым Шрамам — до тех пор, пока они могли его защищать. Псионическая пелена глубокого отчаяния рассеялась, сменившись обычными утомлением и усталостью, которые воины могли пересилить. Поэтому, решив главные вопросы выживания, основательно приступив к ремонту комплекса и оборонительным работам, легионеры обратились мыслями к тому, что будет дальше. Что можно сделать. Что ''необходимо'' сделать. — Есть новости из центра? — спросил Ганьзориг. Стоя среди руин, он неловко опирался на раздробленную, наспех зафиксированную ногу. Джангсай покачал головой. — Они не будут рисковать с передачей сообщений, даже при наличии связи, — сказал он. — Неважно, — произнёс Шибан. — Теперь будем действовать так, как он и хотел всегда: атаковать, а не защищаться. Тахсир с большим трудом подавлял такое желание столь долгое время, ведь именно об этом он говорил Торгуну на Чондаксе, ещё до того, как дошли вести о ереси. «Нужно сражаться так, как мы были рождены сражаться». — Откуда взять силы? — скептически поинтересовался Ганьзориг. — Нас едва хватает, чтобы защищать стены. — На земле для нас война закончена, — сказал Шибан. — Разве что враг сам осмелится напасть. — Он указал вверх и усмехнулся под помятым шлемом. — Но у нас есть орудия. Мы подадим на них питание и заставим работать. Все Шрамы стали обдумывать, что для этого потребуется. Будет сложно. Но важные дела лёгкими и не бывают. — А потом сделаем то, зачем пришли сюда, — с яростью произнёс Тахсир. — Наведём пушки на флот. ==ПОСЛЕСЛОВИЕ== Эта книга преследует две цели. Во-первых, она играет роль шестого романа в серии «Осада Терры». Во-вторых, здесь завершается история Белых Шрамов в «Ереси Хоруса». Выдерживать баланс тут непросто, ведь очень легко сбиться с пути и принизить значение одной из задач, но я счёл, что оно того стоит. История того, как Хан вернулся на Терру, чтобы внести свой вклад в защиту Тронного мира, заняла два романа, одну повесть и уйму рассказов, поэтому мне казалось, что его участие в обороне нужно расписать как следует. Кроме того, предыдущие книги из серии «Осады» заложили великое множество изумительных сюжетных линий: появились персонажи, идеи, битвы, переходящие из одного романа в другой, и ко всему этому следовало отнестись с подобающей заботой и вниманием. В результате я изрядно поломал голову ещё задолго до того, как приступить к работе. Честно скажу, ни одно произведение из созданных мною раньше не вынуждало меня так напряжённо размышлять над структурой и содержанием, и ни в одном из них мне не приходилось излагать столько развивающихся сюжетов в едином повествовании. Далее описаны несколько тем, которые я посчитал важными в ходе подготовки, и то, каким образом я попытался осветить их. '''''Белые Шрамы''''' Сама концепция V легиона в рамках Ереси формировалась по мере необходимости. До публикации книг этой серии Шрамы практически не имели предыстории как таковой, поэтому пришлось поразмыслить, что же с ними делать. В итоге реальность обусловила вымысел, то есть сам факт того, что о Пятом ничего не говорилось в каноне, предопределил их характерные черты: загадочность, непредсказуемость, неуловимость. Отсюда выросли все события в произведениях, будь то раскол между фракциями в «Шрамах» или отчаянная попытка пробить себе дорогу домой в «Пути Небес». В прежних официальных текстах ничего такого не описывалось, но, надеюсь, эти концепции хорошо улеглись в общую канву. На этот раз ситуация слегка изменилась. То немногое, что мы знали о Белых Шрамах времён Ереси (внутри вселенной), почти целиком проистекало из канонической истории Осады. Одни элементы встречались в старых публикациях, а другие больше похожи на выдумку игроков. Итак, вот четыре ключевых пункта. — Главная операция Белых Шрамов в ходе Осады — отвоевание космопорта Львиных врат. Они добиваются успеха при поддержке терранских танков, а затем применяют орудия порта, чтобы помешать дальнейшим высадкам противника. — Для возвращения Хана во Внутренний дворец пытаются использовать таинственный объект, известный как «Небесная крепость», но тот терпит неудачу и разбивается. — В отличие от других верных примархов, Хан почему-то не сопровождает Императора на «''Мстительный дух''» для финального противостояния. Надо как-то объяснить его отсутствие. — Хан выезжает из врат Вечности на «Лэндрейдере»/ «Носороге»/«Секаче» (выбирайте сами) и бросается на полчища врагов<ref>Этот эпизод, похоже, основывается на диораме, выпущенной много лет назад. В письменных источниках я не нашёл никаких упоминаний о том событии, но сама по себе диорама шикарная. — ''Здесь и далее прим. автора''</ref>. Во всех книгах «Осады» мы стараемся отдавать должное таким старым наброскам, даже если не всегда удаётся ввести их в повествование в неизменном виде. Поэтому мне хотелось вставить в роман все эти обрывочные сведения, пусть и с какими-то поправками, чтобы они вписались в общую картину, которую мы все старались нарисовать. Заключительным элементом сценария стала Гвардия Смерти. В обоих романах «Ереси», посвящённых Белым Шрамам, их антагонистом выступал Мортарион, и я сразу же рассудил, что если устроить решающую схватку между двумя примархами, то битва в космопорту превратится в надлежаще эпическое противостояние. Их поединок добавит операции новую грань — теперь речь ещё и о мести, не просто о захвате пушек, — и станет кульминационным эпизодом книги. Так или иначе, контуры столкновения примархов проявлялись с самого начала, ведь видения Есугэя о смерти Хана мы изложили ещё в «Шрамах». Однако это порождало другую проблему: как можно помыслить, что Каган, при всём своём могуществе, сумеет одолеть Мортариона, недавно вознесённого и осыпанного дарами, да к тому же на территории, которая теперь стала его владениями? На помощь мне пришёл один из пунктов выше — тот, где спрашивается, почему Хан не сыграл большой роли в финале Осады. Потому, что вероятность выйти невредимым из схватки с Мортарионом равняется нулю. Даже если предположить, что Каган одержит победу, он получит в поединке такие травмы, что фактически выйдет из игры. Просто выступить против Мортариона — это уже деяние настолько колоссальной храбрости, что только такой безумец, как один из примархов, способен решиться на это. Такие рассуждения подсказали мне, каким сделать исход битвы, и навели на идею того, что самопожертвование Хана станет для Белых Шрамов стимулом, который поможет им отбить космопорт у формально превосходящих сил неприятеля. Мортарион обладает всеми преимуществами, кроме одного: он больше не может умереть. Он поставил на эту схватку всё, и ему есть что терять, а значит, и его легиону. Дары Хаоса поистине могущественны, но они, по сути своей, таят в себе семена саморазрушения. Вот так последние кусочки головоломки встали на свои места. Танковая атака больше не будет триумфальной вылазкой на территорию врага, а превратится в похоронную процессию, выезжающую из разрушенного космопорта. «Небесная крепость» из давних источников обретёт новое название — платформа «Небесное око», или «Небо» из рассказа Гая Хейли «Долг есть долг» (сборник «Вестники Осады»). Вместо того чтобы возить примархов туда-сюда, она применяется как средство, с помощью которого Пятый легион прикрывает себя от обстрела с орбиты<ref>Рабочее название книги на самых ранних стадиях, после того незабываемого мозгового штурма с участием всех авторов, где мы немного увлеклись, звучало как «НЕБЕСНОЕ БЛЮДО». Этот вариант тревожно долго крутился у меня в голове.</ref>. В итоге Белые Шрамы захватят космопорт с помощью лоскутной армии, собранной их советницей Илией Раваллион. Однако успех достанется им настолько высокой ценой, что на этом завершится их участие в повествовании. Данный триумф станет их личным достижением, последним вкладом в развитие Осады и кульминацией всего, что происходило с ними до сих пор. Итак, источники сведений из реального мира порождают новые факты в мире вымышленном, а история V легиона в эпоху Ереси подходит к достойному завершению. Сейчас, когда в книге поставлена точка, очень грустно осознавать, что мы достигли конца пути. Я исключительно привязан к Шрамам и с теплотой писал о них. Но, по правде говоря, всё то долгое повествование о них вело легион к решающему противостоянию с врагом на Терре и к вопросу о том, справятся ли они с таким испытанием. Вспомните, что сказал Шибан-хан в самой первой повести о Белых Шрамах, действие которой происходит до Ереси, в славные дни Крестового похода: ''«Иногда я представлял, как вёл бы себя, столкнувшись с неодолимым врагом, если бы мог только отступать, слабея после каждой стычки, глядя, как жизненная влага медленно вытекает из моих собратьев, как вокруг нас стягивается удавка. Я верил и надеялся, что смогу поступить по примеру орков и продолжить сражаться».'' Данным изречением я руководствовался во всём, что когда-либо писал о Белых Шрамах. Надеюсь, что теперь, когда они наконец прошли испытание, молодой Шибан мог бы гордиться тем, как его легион проявил себя. Я также надеюсь, что читатели, проследившие путь воина от Чондакса до Терры, будут испытывать те же чувства. '''''Гвардия Смерти''''' Битва в порту Львиных врат заканчивается победой Белых Шрамов. Но это не значит, что их противник, Гвардия Смерти, отныне стал неинтересен или слаб. Иногда у читателей складывается впечатление, что автор изображает в качестве проигравшей стороны персонажей, которых он недолюбливает, а в качестве победителей, наоборот, тех, кому он симпатизирует. Порой такая критика серьёзно раздражает. Если бы никто из наших персонажей никогда не уступал (или не выигрывал) в сражениях «по-настоящему», то во всех книгах Black Library описывались бы только скучные ничейные исходы. На самом же деле мне очень нравится Гвардия Смерти: по-моему, это одна из самых интересных фракций во всём каноне. Я знал, что им предстоит потерпеть сокрушительное поражение, но при этом мне хотелось достойно показать их. Они — серьёзный противник, а их культура и предыстория не менее богаты, чем у Белых Шрамов. Так появились две концепции. Первая состоит в том, что для Гвардии Смерти связь с Хаосом ещё в новинку. Они только выбрались из варпа и сразу вступили в бой на Терре. В отличие, скажем, от Пожирателей Миров или Несущих Слово, до участия в Осаде они не взаимодействовали с демонами на протяжении нескольких лет. Да, воины Мортариона уже имели дело с «якша», а также сражались бок о бок с союзниками, которые уже подверглись глубокой порче, но сами они, подобно Железным Воинам, до последнего избегали полного погружения в эмпиреи, пытаясь взять лучшее от двух миров. К моменту прибытия ко Дворцу они только начинают разбираться, в чём истинный смысл той великой перемены — их «удела». Гвардейцы Смерти обрели могущество, но ещё не понимают, как его использовать и куда направить. Естественно, они тщательно обдумывают последствия. Некоторые, вроде Морарга, настроены скептически, а другие, как Крозий, встречают новые веяния с восторгом. Такие разногласия доживут до 40К, и здесь мы предвосхищаем ту напряжённость, которая существует, например, между Ворксом и Драганом в «Повелителях тишины». Второй аспект связан с Мортарионом. На протяжении всей работы над книгой я чётко понимал, что хочу показать его страшным противником, таким, что любой дважды задумается, прежде чем выступить против него. Во-первых, на это указывает его очевидная мощь: не зря же он сумел создать на Терре крепость упадка, насыщенную варпом, и накрыть весь Дворец волнами отчаяния. Во-вторых, мне понадобилось переосмыслить его действия, предшествующие началу Осады. И вот тут мы зашли на довольно опасную территорию. Если начистоту, то я никогда до конца не понимал традиционное описание того самого «удела Гвардии Смерти». Как обычно действует Хаос? Находит какую-либо слабость в персонаже, вцепляется в неё и начинает его искушать и уговаривать, пока жертва не увидит, что ей выгодно принять дары варпа. Это вроде сделки Фауста с Мефистофелем. Или как с вампирами: они ждут, что ты пригласишь их ''по своей воле''. А если обратиться к давнему каноническому изложению Удела, то можно увидеть две неувязки: во-первых, там всё выглядит так, будто Мортарион не имел к произошедшему никакого отношения, а во-вторых, легиону ничего особенного не предлагали — на воинов просто давили так, что в итоге они сдались и приняли свою судьбу. Мне всегда казалось неправильным такое отношение к Гвардии Смерти. Из этих соображений родился диалог между Мораргом и Остатком. Я долго и напряжённо размышлял над тем, стоит ли его включать в роман. Кому-то, безусловно, не понравится то, что я чуть иначе изложил мотивы Мортариона. Другие посчитают, что это перечёркивает сложившееся повествование, в том числе в романах «Ереси Хоруса» и 40k. Не подумайте, что я легкомысленно отнёсся к данной теме. После долгих раздумий я решил, что теория о том, что Мортарион оказывал большее влияние на те события, достаточно убедительна, и решил выдвинуть её на рассмотрение. Факт грехопадения Гвардии Смерти остаётся неизменным, но приобретает другое звучание, поскольку теперь мы по-новому представляем то, что известно Мортариону, и, что самое важное, то, ''когда'' он решил действовать. Сами по себе эти изменения — лишь крошечные смещения акцентов, однако их последствия весьма существенны. Я надеялся, что, собрав воедино различные образы Мортариона, мне удастся более логично и последовательно отобразить его развитие как персонажа, а также подчеркнуть тот факт, что он сам определяет свою судьбу. Его постоянные метания — не слабость, а следствие того, что примарха поставили в безвыходное положение, где он оценил и осознал границы своих возможностей, а в конечном счёте начал действовать, чтобы их преодолеть. Как бывает со всеми важными эпизодами вселенной 40К, это лишь одна из версий. И звучит она из уст демона, явно не самого надёжного источника. Возможно, он лгал от начала до конца. Возможно, отчасти говорил правду. А может, ни словечка не соврал. Но если уж на то пошло, то, по моему мнению, нечто похожее могло произойти в любом случае. Как по мне, это делает Мортариона более интересным. Он — трагический персонаж, который пытается сохранить свой легион в целости перед лицом титанических сил, которые грозят уничтожить его воинов. Ему это удаётся, пусть и чудовищной ценой. Если перефразировать речи самого Остатка, нельзя просто забыть о нём, нельзя его жалеть — он примарх. '''''Внутренний дворец''''' Пока в космопорте разворачивается драма, основные боевые действия происходят за много километров от него, в самом Дворце. Именно здесь развиваются другие сюжетные линии: Киилер выпускают в руины, Локен отправляется на её поиски, Фо пробует создать своё оружие, а Вальдор преследует его. Дорн и Сангвиний стараются предотвратить полный развал фронта, тогда как Кхарн и недавно повышенные капитаны Сынов Хоруса собираются порубить линию обороны на куски. Суть каждого из этих противостояний, как бы они ни различались между собой, заключается в том, что здесь окончательно закрепляются образы сил Империума и предателей, знакомых нам по 41-му тысячелетию. Мы, авторы, уделили много времени — и вполне обоснованно — описаниям того, какими растленными стали армии хаоситов за время Ереси. Однако наступила та фаза конфликта, когда сторонники Империума наконец готовы признать, что Единство обречено на провал, и если человечество хочет выжить, то ему следует отыскать какие-то иные доктрины и принципы. Именно с этого момента, как гласила давняя аннотация к книгам по 40К, людям говорят: «забудьте о предсказанном прогрессе и развитии», и над ними смыкается мрачная тьма. Мы видим это на примерах Киилер, которая начинает создавать Имперский культ в виде, уже вполне узнаваемом для жителя далёкого будущего, а также Дорна и Вальдора, которые под бременем командования начинают обдумывать то, что до Ереси сочли бы немыслимым. Но, на мой взгляд, самым ярким олицетворением этих перемен стал Сигизмунд. Не буду скрывать: начиная работать над его историей, я нервничал больше, чем при описании любого другого персонажа, учитывая, какое место он занимает в легенде об Осаде. Сигизмунд — герой Империума, в нём воплотились все принципы государства. Он — сказочный витязь, который убивает всех вожаков противника и обретает лавры чемпиона Императора, он в одиночку возрождает Крестовый поход, только уже в новом, более тёмном обличье. Каким же его изобразить? Как сделать миф о нём достоверным? Подсказки я отыскал в произведениях других авторов: в «Возвышении Хоруса» Дэна Абнетта, в «Багровом кулаке», «Храмовнике» и иных произведениях Джона Френча, в «Предателе» и «Чёрном Легионе» Аарона Дембски-Боудена, а также, естественно, в «Первой стене» Гэва Торпа. В самом начале Ереси мы познакомились с Сигизмундом как с самым известным воином среди всех легионеров, несравненно искусным бойцом, которого все прочие жаждут превзойти. Когда начинает развиваться сюжет «Боевого Ястреба», дела уже обстоят иначе. Сигизмунду не доверяет его примарх, и он уже не раз терпел поражения в поединках. Что-то пошло не так, блеск его славы угасал. И в «Первой стене» мы узнаём, что именно: если предатели жадно хватались за любые преимущества, даруемые им богами, Сигизмунд (как и большинство его братьев из Имперских Кулаков) неуклонно придерживался старых правил. Даже когда доказательств могущества веры становится всё больше, воин по-прежнему не замечает, как она важна. Дело не столько в том, что ему не хватает физической силы. Причина скорее в его сознании или, возможно, в душе. Но тут речь идёт об особой вере, не несущей в себе ничего хорошего. О рвении, которое Император стремился подавить в первую очередь. Именно такой образ действий толкает человечество в объятия варпа, связывая расу людей с теми самыми силами, которые хотят её поглотить. Эта религия зиждется не на милосердии и сострадании, а на фанатизме и слепой преданности. Она даже приносит результаты, ибо наделяет свою паству грозной мощью, но вместе с тем являет собой лишь ещё одно отступление от идеалов Единства, ещё один гвоздь в гроб недолговечных «прогресса и развития». Для меня Сигизмунд — знаменосец решающего сдвига. Полностью отдавшись этой вере, он становится одновременно и непобедимым, и пугающим. В нём воплощается суть Империума 41-го тысячелетия, ведь он жаждет только сокрушить своих врагов, думая не о том, чего он достигнет своим триумфом или как будет выглядеть успех, а только о том, что ''так надо''. Вот уж действительно без пощады, и уж точно без сожалений. Изначально я планировал описывать поединок между Кхарном и Сигизмундом от лица последнего, где чемпион Императора в момент озарения увидит, насколько испорчен Пожиратель Миров. Но ближе к концу я решил всё переиграть и предоставить последнее слово берсерку. Вместо того чтобы сожалеть о своём разложении, Кхарн изумляется тому, в какое чудовище превратился ''Сигизмунд''. Так мы подходим к чётко очерченной бесконечной войне в 40К, где обе стороны одинаково лишены положительных черт, и видим, что перед человечеством стоит жуткий, неотвратимый выбор. Оно сможет выжить (в каком-то смысле), только если поклянётся в верности одной из двух ужасных сил: богам варпа или трупу на Троне. Никакой альтернативы, никакого выхода, никакого счастливого конца. '''''За пределами Дворца''''' Или почти никакого. Возможно, несколько непослушных фигур ещё не убрали с доски. Последняя нить касается самых интригующих личностей — Вечных. С момента их появления в «Легионе» и на протяжении многих последующих книг они стали одними из самых увлекательных персонажей разворачивающейся драмы. Из романов «Под знаком Сатурна» и «Мортис» мы узнали, что они действовали очень давно — до создания примархов, до эпохи Объединения, даже до третьего тысячелетия. Эрда предстаёт перед нами как обладательница невероятной силы, способная разбросать в пространстве и времени самых могучих воителей, когда-либо созданных. Олл Перссон, в свою очередь, — самый первый магистр войны, старый соратник Императора. На примере Джона Грамматикуса мы наблюдаем, как бывшее орудие в руках ксеносов получает власть над пугающим искусством. Где они окажутся? Мы пока не знаем. И наши герои тоже. Нам известно только, что они сыграют роль в заключительном противостоянии, но будут ли они повержены или, каким-то образом уцелев, понесут факел памяти в мрачную тьму далёкого будущего? Об этом расскажут другие книги. А сейчас мы приближаемся к концу Осады. Впереди всего две части серии, но в них содержатся самые хрестоматийные моменты канонической истории: защита Ангелом врат Вечности, отключение щитов на флагмане и, конечно, нетленный поединок на ''«Мстительном духе»''. Зная немного о том, что ждёт нас впереди, я не могу дождаться того дня, когда смогу прочитать эти книги. ''Крис Райт'' ''Брэдфорд-на-Эйвоне Февраль 2021 года'' ==БЛАГОДАРНОСТИ== Спасибо всей команде BL за то, что помогли мне дотащить проект до финишной черты. Особая благодарность Нику Кайму и Джейкобу Янгсу, которые ведут эту серию с самого начала. Всё это стало возможным лишь потому, что они давали великолепные редакторские советы и алхимически преобразовывали сбивчивые фразы запутавшихся авторов в бесценные информационные материалы. Рэйчел Харрисон, как всегда, позаботилась о великолепных иллюстрациях и дизайне. И конечно, я не забываю о своих коллегах, соавторах «Осады»: Дэне Абнетте, Аароне Дембски-Боудене, Джоне Френче, Гае Хейли и Гэве Торпе. Все они из кожи вон лезли, помогая мне с этой историей. Несомненно, работа над романом из цикла «Осада Терры», проведённая совместно с такими неописуемо творческими людьми, стала ярчайшим событием в моей профессиональной карьере. Я очень рад, что мне удалось поучаствовать в таком деле. ==ОБ АВТОРЕ== Крис Райт — автор романов «Шрамы» и «Путь Небес» из цикла «Ересь Хоруса». Его перу принадлежат книги «Леман Русс. Великий Волк» и «Джагатай-хан. Боевой Ястреб Чогориса» из серии «Примархи», повести «Братство Бури», «Волчий Король» и «Вальдор. Рождение Империума», а также сценарий аудиопостановки «Сигиллит». В рамках мира Warhammer 40,000 он написал произведения «Врата Хельвинтер», «Повелители тишины», «Крипты Терры. Прогнивший Трон», «Крипты Терры. Полая гора», «Хранители Трона. Легион Императора», «Хранители Трона. Тень регента» и многие другие. Кроме того, он создал множество книг по вселенной Warhammer, а также роман «Кровные узы» из серии Warhammer Crime. Крис живёт и работает в Брэдфорде-на-Эйвоне, на юго-западе Англии.
- Потому что мы не можем сравниться с теми, кто был до нас, - сказал он вслух, взбираясь к месту посадки и повторяя мантру, которую произносил со времен Катулла в надежде, что однажды действительно поверит в это. - Иди настолько далеко, насколько позволяют память и жажда мести.
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Хаос]]
[[Категория:Космический Десант]]
[[Категория:Белые Шрамы]]
[[Категория:Гвардия Смерти]]
[[Категория:Имперские Кулаки]]
[[Категория:Пожиратели Миров]]
[[Категория:Лунные Волки / Сыны Гора]]
[[Категория:Кровавые Ангелы]]
[[Категория:Несущие Слово]]
[[Категория:легио Кустодес]]
Нет описания правки
{{В процессе|Сейчас= 13|Всего = 27Перевод Д41Т}}
{{Книга
|Обложка =Warhawk-cover.jpg
|Переводчик =Хелбрехт
|Переводчик2 =Ulf Voss
|Переводчик3 =Lotara
|Издательство =Black Library
|Серия книг =[[Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra (серия)|Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
|Предыдущая книга = [[Мортис_Мортис /_Mortis_Mortis (роман)|Мортис / Mortis (роман) ]]|Следующая книга =[[Гарро: Рыцарь в сером / Garro: Knight of Grey (новелла)<br|Гарро: Рыцарь в сером />Garro: Knight of Grey]]|Следующая книга =[[Отголоски вечности / Echoes of Eternity (роман)|Отголоски вечности / Echoes of Eternity]]
|Год издания =2021
}}
Хорус собирает армаду и готовится обрушить свой гнев на Терру. Восседая на Золотом Троне, Император ждёт возвращения непокорного сына. Но истинный враг Повелителя Человечества — Хаос, первобытная сила, жаждущая поработить и подчинить всех людей своим сиюминутным прихотям.
'''V Легион «Белые Шрамы»Примархи:'''
Ганьзориг — нойон-хан
Соджук-хан — адъютант Илии
Фафнир Ранн — капитан, первая штурмовая группа
'''XIV легион, Гвардия Смерти'''
Гремус Калгаро — магистр осад, магистр артиллерии Гургана Дук — сержант '''XVI легион, Сыны Хоруса''' Азелас Баракса — капитан, Вторая рота Индрас Аркета — капитан, Третья рота Ксофар Беруддин – — капитан, Пятая рота
'''Когти Императора'''
Константин Вальдор – — генерал-капитан-генерал Легио Кустодес
Диоклетиан – — трибун, Легио Кустодес
Амон Тавромахиан – — кустодий
'''''Экипаж «Аика'' «Айки-73»'''
Тальвет Каска – — командир
Адрия Фош – — башенный наводчик
Эрия Яндев – передний — носовой наводчик
Гельва Дреси – — водитель
Гурт Мерк – — заряжающий
'''Имперская Армия'''
Бран Коба – — сержант, 13-й полк Астранианских Пустотных Шакалов
Джера Талмада – — полковник, Департменто Департаменто Муниторум
Айо Нута – — генерал-майор, терранское орбитальное командование
Кацухиро – — рядовой
'''В На руинах Дворца'''
Базилио Фо – — бывший заключенный заключённый Чернокаменной
Эуфратия Киилер – бывшая — бывший летописец
Гарвель Локен – «Одинокий волк», Одинокий Волк — избранный МалкадораМалкадором
'''НерожденныеНерождённые'''
Остаток – — демон
'''ДругиеПрочие'''
Эрда – — Вечная
Лидва – ее — её легионер
Альфарий – ее — её спутник
Джон Грамматик – Грамматикус — логокинетик
Олл Перссон – — Вечный
Догент Кранк
Малкадор Сигиллит – — регент Империума Халид Хасан — избранный Сигиллитом
==ЧАСТЬ ПЕРВАЯ==
===Глава первая===
Свежая кровь
Они с усердием берутся за кирки и возвращаются к работе.
Джангсай снова посмотрел на клинок. Возможно, Аджак держал его всего несколько часов назад. Вероятно, они составляли идеальный тандем, оба созданные одной и той же культурой, части гармоничного целого.
===Глава вторая===
Пока он смотрел, в полутьме замерцало что-то прозрачное, просвечивающее насквозь. Из облаков пыли появилось лицо. Несколько мгновений оно удлинялось, растекаясь из самого себя, пока не затвердело в вытянутое существо с отвисшей челюстью. Вспучиваясь и колыхаясь, создание целиком проникло в бытие. Оно задрожало, то входя в реальность, то выпадая из неё, после чего уползло в тень, ища что-нибудь, чем можно насытиться.
От этого у Каифы перехватило покрытое слизью горло, и он подавился кашлем. Теперь он даже не мог получить удовольствие от смешка: собственное тело предавало его. Та ещё сделка. Тот ещё договор. Но не он выбирал тогда. Примарх сделал это за них, и по причинам, которые по-прежнему ставили легионера в тупик. Приходилось просто верить. Даже если Морарг пока что не особенно поклонялся богу, он всё же мог доверять тому, кто спас их от самого Барбаруса.
Он снова зашагал, поочерёдно переставляя заляпанные грязью сабатоны. Так Каифа не скоро доберётся туда, где он нужен, но его это вполне устраивало. Он уже прочувствовал на себе вечность, уже дошёл до края вселенной и обратно, уже умер, ожил и снова умер.
Калгаро ухмыльнулся:
Крозий рассмеялся и хлопнул его по наплечнику:
— Мне это нравится, апотекарий! — Калгаро снова рассмеялся с неподдельным удовольствием:. — Мне нравится, куда ты ведёшь. Поговорим ещё, когда все соберёмся в Особняке.
Порой ему казалось, что он стал невосприимчив к сомнениям. В другие дни он чувствовал себя так, будто не существует ничего, кроме колебаний.
Быть примархом — что это значит? Превосходить других в физической силе? Да, отчасти. Сравниться с ним в бою всегда могли лишь немногие, а сейчас и того меньше. Сила, которой он ныне обладал, ощущалась почти чрезмерной: она переливалась через край, выплёскиваясь сквозь швы его растянувшейся брони.
Но задумывались они как нечто большее. Их создали не вожаками полчищ, а военачальниками. Командующими. Губернаторами. В некоторые дни каком-нибудь несбывшемся будущем они стали бы сатрапами вечного царства, призванными заново открывать древние истины по мере того, как их цивилизация набирала бы силу. Временами, когда он применял дары, которыми теперь располагал, ему даже казалось, что он стал невосприимчив к сомнениям, словно в издёвку, улавливает проблески этого низвергнутого грядущего. В другие он чувствовал себя такВозможно, его новые покровители присылали их в качестве некой мрачной шутки. Или же то, что осталось от души, созданной для него отцом, по-прежнему действовало где-то в его сокрушённой психике, пытаясь возродить альтернативную последовательность событий, как будто только они и существоваликоторая с каждым днём становилась всё более отдалённой.
Он вытянул правый кулак и развёл когтисвёл скрюченные пальцы над бастионом, как будто мог сорвать крыши этих крепостей и зачерпнуть съёжившихся внутри обитателей. Его потускневшая перчатка окружила грубые парапеты бастионатот пропал в сжатом кулаке, командного центра самого тупого и одержимого долгом лакея из всехсловно погашенный огонёк свечи.
Слишком рано
И ещё он сражался. О, как он сражался! Он сжал кулакбился с примархами, братьями, крепко сжав пальцы. Его разум снова лихорадочно работалкоторых когда-то ставил наравне с собой или выше. Он был на гранивидел ненависть в глазах Пертурабо, впадая манию в состояние фугиглазах Фулгрима, параличаи это пронзало его, которого так боялсяотравляло. Это шло изнутриКаждый поединок, любая короткая вылазка откалывали от него ещё кусочек, ещё немного ослабляли его фундамент. Это шло извнеХуже всех оказался Фулгрим. Что-то – ''что-то'' – заставляло всё вокруг него паниковатьПрежний облик брата, столь приятный глазу, исчез, слабетьсменившись настолько глубокой телесной порчей, терять решимостьчто он едва мог подобрать для неё определения. У него Эта деградация отвращала его чуть ли не было иммунитетасильнее всего прочего. Он был вершиной – когда фундамент повреждёнОна показывала, он тожекак низко можно пасть, если полностью потерять опору в конце концов, рассыплетсяреальности.
Сигизмунд кивнул.
Сигизмунд просто смотрел на него снова кивнул. Никакая иная душа не заметила бы этого, но в ответ взглядом стального капкана, той же маской, которую он носил, когда сражался на поединкахтот момент в его глазах мелькнуло что-то помимо обычного чувства ответственности. Нечто вроде голода.
Он отдал всёулыбнулся во второй раз. Он уже был пустЕго лицо сковала гримаса, истощён до последней каплитакая же ледяная, и самое тяжёлое испытание ждало впереди. Лев не пришёл. Жиллиман и Русс не пришли. У них больше не было ни времени, ни удачикак отчаяние, и теперь оставалось только неповиновение – только кровожадное неповиновение по локоть в кровиохватившее его сердца.
Его сердце бешено колотилось как от нагрузки, так и от здоровой доли страха. Приказы генерала Насубы поступали по командной цепи слишком медленно: мешали неисправная связь, общее падение боевого духа и нараставшая волна паники, которая, казалось, накрывала собой всё и вся. Каждый из четырёх великих бастионов стены Меркурия представлял собой гигантскую цитадель, запутанные нагромождения уровней. И как держать всё это под контролем, если ты не уверен, что тебе ответят по чёртову воксу? Никак.
Теперь он слышал раскаты грома снаружи, как и всё его отделение. Рокот нарастал с внешней стороны стен, настолько огромных, что, честно говоря, никакой шум вообще не мог проникать внутрь. Но солдаты находились далеко внизу — близко к самому основанию всего комплекса, глубоко в недрах основной секции фундамента. Древние сваи здесь погрузили в сырое вещество, полученное искусством терраформирования, поэтому отзвуки тут распространялись далеко, отдаваясь эхом в каждом помещении и сбивая пыль с узких сводчатых потолков.
Ему уже так долго не попадалось ничего, что можно убить. Ранее Скарр-Хей мчался по усеянным обломками равнинам вслед за богомашинами — сначала внутри смрадного корпуса старого зловонного «Лэндрейдера», затем пешком, отчаянно жаждая сражаться. Вместе с ним шли сотни тысяч других бойцов — легионеры, мутанты, культисты, всевозможные слуги богов. Все изнывали от желания ступить за стены. У одних в вытаращенных глазах горел свет веры, других воодушевляла низменная жажда крови.
Теперь Скарр-Хей почти ничего не чувствовал, кроме ослепляющих волн боли. Мир у него перед глазами затуманился, приобрёл красный оттенок и дрожал всякий раз, когда он поворачивал голову. Его сердца отчаянно колотились, наполняя тело призывами к насилию, однако он не находил никого, кому мог бы причинить боль. Никого, против кого он испытал бы себя. Никого, с кем бы он сразился.
В другую ночь Скарр-Хей пробрался ближе, тяжело дышавозможно, настороженно наблюдаявосхитился бы таким мастерством. Но теперь, как изгиб высокого периметра уносится когда Гвозди глубоко впились в беззвёздную ночь. Он задыхался в дымумозг, ощущая густой коктейль паров моторов он осознавал только свою озлобленность и оружейных разрядовдосаду. Ему казалосьНа то, что его вот-вот разорвёт на кускичтобы прорваться через этот барьер, вырвет из доспехов и он станет просто ещё одним клубившимся огненным шаромуйдут дни! Возможно, который пронзит тьмунедели. В тени вокруг него толпились банды воинов – фанатики Лоргара, техники Пертурабо, теперь лишённые лидера, убийцы самого магистра войны в цветах морской волныКто-то просчитался. Всё время прибывали новые войскаВоина не интересовало, вываливаясь из внутренностей транспортовкто и почему, выстраиваясь но в беспорядочные колонны и направляясь вверх по склону к тени стеныитоге он лишился добычи.
Скарр-Хей вгляделся в темноту. Он слышал взрывы, глубоко спрятанныесмеялся, приглушенные слоями и слоями защиты. Он чувствовал агонию земли под ногамихотя буря неистовствовала вокруг него, более глубокуюпытаясь сорвать черепа, чем вызванные постоянным воздействием боеприпасов подземные толчкиподвешенные к броне. Он видел мерцавшие вспышки молний, мчавшиеся по огромному чёрному пространствувоздевал топор, метавшиесясо смертоносных зубьев тянулись огненные струи, словно демоныкоторые отбрасывал назад ураган, по поверхности маслянистого зеркалас визгом проносящийся мимо.
Титаны не могли последовать за ним — пока что. Склон оставался массивным и крутым. Даже для Скарр-Хей остался непокорнымХея подъём стал испытанием, раскинув руки потому что раскалённый щебень скользил под ботинками и рыча на потопсо стуком скатывался вниз. Он покачнулся под напором лишь смутно осознавал, что кто-то взбирается вместе с ним, поскольку не сводил глаз, застланных багряной пеленой, с гребня пролома. По обеим сторонам от этой неровной груды раздробленного скалобетона шириной около трёхсот метров торчали пилообразные края неповреждённых парапетов. Пытаясь добраться до бреши, воин всё равно что карабкался по горному перевалу, постоянно испытывая обжигающий натиск перегретого ветра, наслаждаясь его мощью.
Это началось здесь. Всё началось здесь. Но потом он сделал этоне видел ничего подобного. Когда снова начался артиллерийский огоньСкарр-Хей вообще не видел этого места по-настоящему — того, когда ошеломлённый корпус защитников начал приходить как штатские ютились в себя подвалах, как молодые и бросился активировать те оборонительные позиции, которые остались нетронутыми, Скарр-Хей из Пожирателей Миров достиг вершины последнего подъёма из искорёженных металлических конструкций старые ужасались и изумлялись шуму и тлеющей каменной кладкивони. На мгновение В тот момент он замер даже не видел Терру. Точно так же воин мог бы смотреть на порогелюбую цитадель в любом мире, глядя вперёдпусть и цивилизованном, полном богатых, слабых и жестоких.
Внутри, за стенами, в убежище, к которому он так упорно стремился, чтобы лишь ненадолго укрывшись укрыться от вихряснаружи.
Он не очень хорошо помнил своё путешествие из южного Мармаксаот Мармакс-Юг. Весь фронт был в беспорядкерассыпался, обваливалсявокруг него, и всё это время он то приходил в сознание, то терял еговпадал в забытьё. Он помнил, что встретил мужчину по имени Кацухиро. Именно Кацухиро этот человек поднял тревогу, перевёл устроил так, чтобы его через передовую вытащили с передовой и отправил обратно отправили в тыл по лабиринту траншей. Это был последний раз, когда С тех пор он его не виделКацухиро. Он поймал себя на мысли, что хочет вернуться туда прямо сейчас – — снова найти егосолдата, поблагодарить. Но тогда он просто двинулся дальше, неся труп другого мужчины, Коулла, которого встретилраньше, Коула, — только для того, чтобы похоронить. Ребёнка, о котором Коул Коулл заботился в пустошах, он оставил позадине стал брать с собой. Как И разве он мог поступить иначе? Теперь для младенца не было нашлось бы лучшего убежища, чем те окопы, и не было для него лучших опекунов, чем эти те люди. Ему А ему нужно было вернуться в бой, чтобы снова занять своё место рядом с братьями.
И всё же он часто думал о них. КоулеО Коулле, и о ребёнке, и о том человеке, Кацухиро.
Шибан-хан встал. Он вытянул Вытянул правую руку, затем левую. Проверил отклик силовой бронисилового доспеха, взаимодействие с мышцами, уделяя особое внимание тем местамучасткам, где эти мышцы были пучками мускулы представляли собой связки марсианского металла, а не продуктами творения терранского генетического искусства. Он прошёл несколько шагов по каменному полу, позволяя весу чтобы изучить, как тяжесть боевой брони проверить подействует на ещё незажившие не зажившие раны.
Он быстро поправлялся. Отчасти дело было в его физиологии помогали физиологические особенности астартес, отчасти – в превосходной аугметике— превосходные аугментации, которую которые ему дали по возвращении установили после возвращения на Терру. Его было трудно убить. Он , и так было всегда был таким. Конечно, он не такой великий воин, как Хасик или Джемулан. КонечноУж точно не на том же уровне, не в классе что Цинь Са или ДжубалаДжубал. Но они все ушли, все эти именабольше не звучат, сметённые убийственной кровожадной войной. А он каким-то образом по-прежнему был цел, его раны затянулисьзатягиваются, оружие отремонтировано, восстановлено и снова готово к бою.
Поэтому теперь он тщательно охранял сберегал всё это. Сохранять Нужно сохранять равновесие, помнить, что война – — это искусство, относится относиться к ней как к изгибу кисти на извилистому мазку кистью по бумаге. Легион не был полностью уничтожен, и его численность увеличилась за счёт тех, кого спешно приняли благодаря спешному пополнению рядов. Набирали в ряды, ни чогориан, ни него не чогорийцев и не терран, а тех , кого собрали и использовали сгребли с дюжины мировпланет и пустили в дело, прежде чем бросить здесь в печь здесьогонь. Им понадобится руководство, если они чтобы не хотели попасть угодить в ловушку, вокруг по краю которой он танцевалходил сам Шибан. В отсутствие гигантов прошлого, тех, кто создал выковал легион в его младенчестверанние годы, они новички всё равно нуждались в обучении.
Он не чувствовал себя образцом для подражания. Возможно, сразу после Просперо, когда многие требовали, чтобы он получил Шибан приобрёл большее влияние, он мог бы воспользоваться шансом, но раны тогда были такими серьёзнымион получил слишком серьёзные, такими изнурительнымикалечащие раны, и а впоследствии яд предательства ещё слишком долго отравлял всё. Это всегда был выбор КаганаРешение, разумеется, оставалось за Каганом, и Джубал был правон правильно поступил, выбрав Джубала.
Так что же тогда это значит быть — остаться последним выжившим? Была Есть ли в этом какая-то особая честь, или все недостатки по-прежнему были налицо, готовые раскрыться в конечном анализеже изъяны никуда не делись и сразу проявят себя при решающей проверке?
Хорошо бы поговорить об этом обсудить такие вопросы с ИльёйИлией, хотя однако он сомневался, что сейчас это возможно. Он Шибан даже не знал, где она – — уж точно не здесь, не на фронте, конечно. Но как раз в этот момент дверь открылась, словно движимая самой мыслью о нейРаваллион.
Конечно, это была пришла не Илья – Илия — судьба никогда не была такой благосклоннойвыбирает момент так ловко. Пригнувшись, как ему всегда приходилось в крепостях, построенных для простых людей, внутрь шагнул Боевой Ястреб Чогориса, Джагатай-хан, его примарх, вошёл внутрьШибана.
Великий Хан смерил его оценивающим взглядом:
Хан оглядел скромное помещение – — узкую койку, стол, стул, блок модуль связи и глушительдатчиков.
Шибан выгнул бровь:
Тогда Шибан рассказалсообщил ему обо всём: о массированном нападении, как это было – подавляющее нападение, постепенное ослабление о постепенном ослаблении обороны, прогресс о ходе сопротивления, ценаоб уроне, которую который они заставили врага заплатитьнанесли врагу, прежде чем внешние ворота наконец врата всё-таки пали. Он говорил быстро, чётко, сообщая излагая только ту информациюте сведения, которую которые хотел бы знать получить его повелитель.
Хан кивнул:
Какое-то мгновение, единственное мгновениеединственный миг, которое казалось вечнымкоторый показался вечностью, Джагатай ничего не говорилмолчал. Его покрытое шрамами лицо оставалось неподвижнымзастыло, осмысливая пока он осмысливал услышанное. Губы оставались сжатымиКаган не размыкал губ. Шибан внезапно вспомнил, каким был как вёл себя примарх во время испытаний легионав ходе процессов над легионерами, когда он использовал обращал клинок против тех из своих людейбойцов, кого искусил Горподдавшихся искусу Хоруса, и был ранен это ранило его глубже, чем любой любого из тех, кого он осудил.
Шибану чуть едва не пришлось подавлять улыбку – , вызванную не от удовольствияудовольствием, а от своего рода чем-то вроде облегчения. В конце концовОказывается, его примарх — по-прежнему был силой вселенной – всё сила вселенского размаха. Всё такой же живой, страстный и отчаянно защищавшийзаботящийся о своих детях, каким он был как и всегда.
Снова воцарилась тишина, и Шибан знал, что лучше не нарушать её.
Илия Раваллион наблюдала за огромными смыкающимися зданиями, что проплывали мимо неё в ночи. Небу над ней придавали зловещую окраску как орбитальная бомбардировка щитов, так и близкие разрывы снарядов наземной артиллерии. Несколько уцелевших уличных люменов мигали и гасли. Всё утопало в грязи под слоем пепла и завалами мусора, который невозможно было вывезти. Их зажали в кольцо, и здесь возникла герметичная система, окружённая со всех сторон.
Прильнув к запотевшему окну бронированного транспорта, Илия наблюдала, как в темноте вокруг неё сменяют друг друга узкие улочки. Их всех запруживали толпы. Бегали и кричали солдаты. Кое-где по забитым шоссе проталкивались, завывая сиренами, машины Администратума. Изредка среди них встречались скиммеры на грав-пластинах, но большинство составляли автомобили старой модели.
Но Илия знала, что мало чем отличается от всех этих испуганных душ. Долгая борьба за возвращение V легиона домой опустошила её. Карьера Раваллион, в начале войны весьма выдающаяся, уже приближалась к финалу, а лишения длительной пустотной кампании добили её. Она не имела ни одного из преимуществ космодесантников, с которыми трудилась бок о бок. Они по-прежнему уважали её, именовали ''Через месяцсы''. Это заставило её улыбнуться-Илия — даже чаще, чем раньше, особенно те, кого называли «свежей кровью», — но теперь такое отношение почти раздражало, потому что она явно умирала, в точности как Терра и Империум, и во всём этом, честно говоря, уже не осталось никакого смысла.
Транспорт свернул с главной транспортной магистрали и поехал покатил вниз по пологому камнебетонному скалобетонному склону. Они приблизились к паре охраняемых часовыми тяжёлых противовзрывных взрывозащитных дверей, которые в охраняемых часовыми. При плохом освещении казались мрачнымипреграда казалась мрачной. Соджук коротко переговорил со старшим охранником, и секунду спустя через несколько секунд двери поднялись, открывая . За ними обнаружился широкий туннельтоннель, уходивший ниже уровня земли.
Соджук остановил офицера специалиста в штабной униформе штабном обмундировании и попросил позвать командираспросил, где найти командующего офицера. Их провели через рядытехники, мимо длинных шеренг танков, некоторые — какие-то из которых них стояли на холостом ходу, некоторые были одни находились в приличном состоянии, некоторые вообще почти не работалидругие едва функционировали, пока не оказались рядом с несколькими десятками — к нескольким десяткам старших офицеров, столпившихся которые собрались вокруг почерневшего шасси сверхтяжелого “Адского молота”сверхтяжёлого «Адского молота». Офицер Провожатый подбежал к женщине в униформе мундире цвета хаки, которая подняла голову, узнала звание Ильи увидела знаки различия Раваллион и шагнула ей навстречу.
Полковник мрачно рассмеялась.
— Просто дайте мне то, что мне нужно на земле, — сказала Раваллион. — О поддержке с воздуха ломает голову кто-то другой.
Джангсай-хан вывел спидер “Кизаган” «Кизаган» из бункеров врат Колоссов, с грохотом вырвался из подземных капониров и туннелейтоннелей, ведущих обратно в тыл, к Последним вратам. Покинув запутанный уровень фундамента крепости, он поднялся взмыл на главный маршрут снабжения, что вёл назад шёл оттуда на запад. Большая часть этого проспекта этой магистрали находилась под землёй, надёжно защищённая от мин и снарядов. Ему пришлось пробираться сквозь плотное двустороннее движение – через плотный поток двустороннего движения — раненые бойцы и повреждённые машины хромали ковыляли обратно к тыловым базам в узле Львиных врат, подлатанные бойцы и отремонтированные восстановленные машины хромали ковыляли обратно на фронт. Колонна грузовиков с продовольствием стала меньшеснабжения выглядела скромнее, чем в начале осады – , — заканчивалось всё, от основных пайков до боеприпасов, теперь подходило к концу. Поверх всего этого доносился непрерывный ''грохот'' выстреловнепрерывно разносился гулкий шум стрельбы, сотрясение земли земля сотрясалась от ударовразрывов, непрерывный раскат а вражеское наступление по многокилометровому фронту звучало как равномерные раскаты грома от многокилометрового вражеского наступления.
Но как долго ещё – это продлится — вот в чём вопрос. Каждый выигранный лишний час обороны, который они покупали, стоил им жизней и материальных средств, в то время тогда как враг противник мог свободно пополнять восполнять запасы. Ранее Джангсай виделнаблюдал, как посадочные модули спускались к космическому порту Львиные вратакосмопорту Львиных врат, возвышавшемуся циклопическому сооружению, которое было едва видно видимому из защитного порталаукреплённого прохода, носившего его имякоторый носил то же название. До тех пор, пока Пока осаждающие удерживали это местоудерживают тот объект, поток нельзя было припасов невозможно даже замедлить, не говоря уже о том, чтобы остановить. Они все всё это знали. Все И все они знали, что собираются с этим сделать.
Дорога нырнула обратно под землю, и он снова въехал в тёмное царство мигавших линий люменов тёмные владения мигающих люмен-полос и забитого транспортом асфальта. Чем дальше он заезжалпродвигался Джангсай, тем чаще встречались контрольно-пропускные пунктыблокпосты, тем более назойливыми становились назойливее звучали вопросы и тем более тщательными были тщательнее становились проверки. Одна из больших заградительных станций была полностью охвачена огнёмвовсю пылала, когда он добрался до неё, без каких-либо следов пожарных команд или ремонтных подразделенийпричём там не работали ни пожарные команды, ни ремонтные подразделения. Диверсанты, сказали ему. Возможно, вражеские агенты. Или, может быть, просто сошедший с ума какой-нибудь солдатсвихнулся. Во всём этом не было недостаткаТеперь всё это случалось часто. Требовалась особая степень безумияЕсли ты видел, ''что'' творит этот враг, то для того, чтобы капитулировать перед этим врагомним, требовалось как только вы увидели, что они делали, -то по-особенному сойти с ума... но душевная болезнь была встречалась повсюду, и становилось всё хужеусугублялась.
Он увидел пункт назначенияцель пути, когда был находился ещё довольно далекоот неё. Было трудно Трудно не заметить еготакой объект, висевшего висящий низко в пронизанной огненными полосами атмосфере, менее чем в шестистах метрах над самыми высокими вершинами шпилей. Его окутывал треск и дуговые разряды молний, окутанного треском и дугами гроз гравитационных плитпорождённых его гравитационными плитами. В прошлом эта штука громадина была ещё больше, прежде чем но её частично демонтировали и переоборудовали в рамках программы “затопления” «затопления» орбитальных платформ лорда Дорна, принятой владыкой Дорном. Он Джангсай знал, что уцелела только лишь эта станция – — не столько из-за её грозного арсенала орудий, уничтожавших кораблипригодных для уничтожения кораблей, сколько из-за инновационных иммерсионных двигателейплотной среды, которые позволили ей неуклонно снижаться благодаря которым она равномерно снижалась в атмосферевоздушной оболочке, пока она не повисла прямо над высокими верхними границами городского ландшафта, надёжно защищённая прикрытая пустотными щитами Дворца и готовая направить оставшиеся пушки на обстреливать из оставшихся пушек армии на равнинах.
Платформа “Небо”''«Небесное око»'', или попросту ''«Небо»'' — так её назвали, предположительно, воздавая должное её способности передвигаться в знак уважения к этой атмосферной способностиатмосфере. Несмотря на значительные модификации и сокращения и модификацииразмера, она по-прежнему представляла собой поистине гигантскую металлическую плиту – более одиннадцати — одиннадцать с лишним километров в диаметре и более трёхсот метров толщиной в толщину по краям. Она Станция почернела по всей верхней поверхности, выжженная опалённая несколькими днями непрерывного обстрела, ещё в те временату пору, когда она размещалась на большой высоте, принимая участие в ранней защите от ранних оборонительных операциях против массированного космического пустотного десантирования. Её орудия в основном замолчали, либо разнесённые на куски вражескими снарядами, либо оставшись без боеприпасовистратившие все боеприпасы, и поэтому она перестала быть основной частью оборонительного кордона больше не играла важной роли в оборонительном заслоне Дворца, превратившись в не более чем несколько . Теперь ''«Небо»'' представляло ценность лишь как комплекс взлётно-посадочных полос для постоянно уменьшавшегося флота атмосферных самолётов защитников Терры и запасной статичной позицией для артиллерийских батарей основной стеныстатичная огневая платформа поддержки основных настенных артбатарей. Она по-прежнему главенствовала бы над большинством других городов, нависая всё равно нависала над зданиями внизу, как словно какой-то непостижимо огромный краеугольный замковый камень, и большинство других городов показались бы маленькими рядом с ней, но здесь, в самом центре царства человечества, это была станция выглядела просто ещё как одна мегаструктура в из многих мегаструктур на территории, уже пресыщенном излишествами ландшафтепресыщенной чрезмерным размахом. Заброшенная и забытая, она служила напоминанием о более гордой эпохе, заброшенная и забытая.
Но её двигатели, насколько было известновсе понимали, продолжали функционироватьпо-прежнему функционировали. Генераторы энергии не были выведены из строяразрушились в боях, и она по-прежнему служила домом сокращённому экипажу на её борту всё так же размещался сокращённый экипаж из пары тысяч человек. “Небо” Угрюмое ''«Небо»'' неподвижно размышляла висело над пейзажем оружейных фабрикландшафтом, мануфактур заполненным оружейными заводами, мануфакторумами и нефтеперерабатывающих заводовперерабатывающими установками, которые оставались активными и работалитрудились, не сбавляя темпа, чтобы напитать постоянно редевшие оборонительные линиипорядки. Выгоревшие В тени платформы торчали факельные башни и вентиляционные отверстия вырывались в тени платформыохлаждающие отводные трубы, превращая из-за которых весь городской сектор в представлял собой адски раскалённое поле с кувыркавшимися облаками , где клубились тучи копоти и порывистыми шлейфами проносились шлейфы искр.
Набрав максимальную скорость, Джангсай пробирался мчался через эти промышленные кластеры, он мчался так быстро, как только мог эту промышленную зону к центру зависшей парящей платформы. Подсвеченные постоянным обстрелом парапеты Адамантовой стены возвышались примерно Примерно в восьмидесяти километрах к юго-западувозвышались парапеты Адамантовой, подсвеченные непрерывным обстрелом. Теперь говорилиПошли разговоры, что Меркурианскую пробили – конечнопробита стена Меркурия, пройдёт совсем немного времени— безусловно, прежде чем на остальную часть периметра тоже больше уже вскоре нельзя будет положитьсяи на остальные участки периметра.
Оказавшись в согласованных координатах, он форсировал ускорители “Кизагана” «Кизагана» и уверенно поднялся над линиями крыш. Он Джангсай передал и принял сообщение о подтверждениисигналы для установления связи, затем почувствовал дрожь, когда инерцию спидера его разогнавшийся спидер подхватили гравитационные двигатели подъёмники платформы. Он заглушил мотор двигатели и выключил питание, поднимаясь возносясь теперь в невидимом столбе энергии. На некоторое время, подвешенный над окружавшими его зданиями, он Джангсай получил отличный панорамный вид прямо на юго-западные зоны Внутреннего дворца и увидел полосу сражений, протянувшуюся по дуге от Западной полусферы к Сатурнианским вратам Сатурна и дальше.
Затем его поглотили стыковочные шлюзы на нижней стороне платформы, . Спидер осторожно подняли в приёмные ангары и посадили на пустой свободный перрон. Джангсай спрыгнул с кресласиденья, чувствуя ощущая вокруг пустоту. В этом ангаре можно было разместить тысячу поместилась бы тысяча истребителей. Кроме его спидера, единственными другими пассажирами были но кроме своей машины он видел лишь несколько лихтеров и почивший разбитый бомбардировщик “Мародёр” «Мародёр» с начисто оторванным шасси.
Его встретило встретили несколько десятков членов экипажа, все в бледносветло-серых табардах ныне устаревшего бессмысленной структуры — терранского орбитального командования. Они отвели его легионера на станцию скоростного поездана магнитной подушке, откуда поехали по туннелям тоннелям и через высокие виадуки. Всё это вокруг было обшарпанным, пыльным и в плохом состоянии. Джангсай Даже не являлся будучи технодесантником, но даже он Джангсай отметил быструю деградацию. Несколько удачно сделанных выстрелов, и как быстро всё это место, казалосьприходило в негодность. Казалось, вот-вот вся платформа развалится на частипосле пары удачных попаданий.
В конце концов итоге они добрались до командной башни, расположенной на верхней поверхности диска, и поднялись на лифте на самый последний уровень. Они оказались в помещении, похожем на наблюдательный зал, с окнами во все стены и мерцающими экранами ауспиков, встроенными в широкую центральную колонну мерцавшими экранами ауспиков. Большинство сопровождающих ушлиотбыли, оставив только двоих двое из них остались охранять раздвижные двери, через которые они вошливошла группа. Единственным другим обитателем помещения был Помимо них, в отсеке находился только один мужчина, стоявший который стоял перед западной стеной и смотревший вглядывался в ночь. Когда Джангсай поравнялся с нимПодойдя к нему, он легионер сразу узнал распознал характерные черты – немного слишком высокое — чуть излишне вытянутое тело, ставшее гибким из-за низкой гравитации Ар Риджи; малой силы тяжести на Эр-Ридже, и слабый намёк на желтизну на открытой коже лица и шеи.
Джангсай выглянул из окон башни. С этой выгодной позиции был виден открывался обзор на простиравшийся во все стороны плоский диск орбитальной платформы, усеянный сенсорными пластинами лопастными антеннами сенсоров и орудийными башнями. Это напоминало особенный ландшафт, Станция словно обладала собственным ландшафтом со своей топографией и шрамами, такой таким же пустой пустым и безвоздушныйбезвоздушным, как у какой-нибудь луны.
Нута грустно улыбнулся:
Стал бы этот подобный человек – высокопоставленный военный , армейский офицер – в высоком звании, говорить так два месяца назад? Джангсай сомневался в этом.
Джангсай включил литтрансляторлит-транслятор, и на его раскрытой ладони зыбко закружилась спектральная развернулась зыбкая призрачная карта восточной зоны боевых действий. На ней был отмечен вектор траектории. Рассмотрев схему, Нута бросил на неё взгляд, фыркнул и покачал головой.
Нута невесело рассмеялся:
Джангсай почувствовал, как в нём поднимается нарастает раздражение, и подавил его. Этот человек был одним из очень немногих оставшихся – возможнопринадлежал к тем немногим, теперь единственным – кто всецело понималпонимали, как управлять орбитальной платформой. Возможно, он остался такой один. Когда Наранбаатар поручил ему Джангсаю это задание, он испытал похожее раздражение. Тот фактЗачем придавать какое-то значение тому факту, что он был хан родом из того же мира, что и этот человек, не должен был иметь никакого значения, не Нута? Ведь в Империуме Единстване существовало никаких градаций преданности, где единственным признаком преданности была принадлежность кроме принадлежности к человеческой расе, и предположитьпоэтому сама идея, что наследие его происхождение до вознесения может в данном случае иметь какое-либо значениенекую важность, было почти оскорбительнымоскорбляла его.
Но этодело в том, явно, уже не был что Империум Единстваявно ушёл в прошлое. Духовная болезнь распространилась повсюду, тянула всё вниз, делая хороших людей слабыми и раздражительными. В такие времена, учитывая такие ставкикогда на кону стояло столь многое, воин использовал применял любое оружие, которое было оказавшееся под рукой.
Нута удивлённо моргнул:
Нута снова моргнул. На этот раз, однако, не от удивления, и его глаза заблестели:
==ПЯТЬ=Глава пятая===
Теперь он знал, что ему нужно делать.
Сигизмунд бежал по коридору, его тяжёлые доспехи сабатоны лязгали по металлическому настилу. Повсюду звучали сигналы тревоги, отдаваясь эхом в лабиринте взаимосвязанных проходов. Немногочисленные активные работающие люмены тряслись на цепях подвесах от грохота снарядов, что обрушивались на окраины Меркурианской городской зоныМеркурий. За воином следовал Фафнир Ранн следовал за ним, как и а также братья из ордена Храмовников – — они ещё не мчались в полную силу, их поступь была тяжёлой и целеустремлённой. Чёрно-белые доспехи было трудно различить терялись в мерцавшем свете: легионеры казались тенями, призрачными по краям. Блестели лишь цепи, скреплявшие оружие с блестевшими цепями, которые крепились к оружию, они напоминали призрачные тенибронёй.
С тех пор того момента, как Сигизмунд покинул бастион Осколок, он сделал выполнил сотню вещейдел. Он отдал приказы командирам подразделений приказы. Он отправил резервные роты на посты. Он разработал планы уничтожения ключевых мостов, ведущих в центр города. Он выбрал боевых братьев легиона для руководства контратаками, соизмеряя каждую угрозу с их характером. Не осталось ничегоПо сути, всё то же самое, чего бы чем он не делал занимался с тех пор, как участвовал в обороне космического порта космопорта Львиные врата, за исключением того, что теперь не было координации требовалась координация ни с Ранном, ни с его примархом. Он командовал единолично.
И это было чувствовал себя великолепно. Он Сигизмунд не мог лгать себе – это был тот — наступил момент, которого он так жаждал. Слова генетического отца по-прежнему отдавались эхом в ушах – ''поводок спущен''— «поводок снят». Так долго казалось, что он шёл идёт на компромисскомпромиссы, сдерживалсясдерживается, обдумывал обдумывает каждое принятое решение, чтобы оно не усугубило усугубить наложенное на него осуждениепорицание. В прошлом, во время крестового в годы Крестового похода, он не испытывал ничего подобного не было, только уверенность. Это было то, благодаря чему Вот почему он всегда преуспевал: уверенность в чёткое понимание цели, отсутствие выбора или колебаний. Это было то, что делало его Вот почему Сигизмунд стал таким смертоносным, и он наслаждался этим, полностью осознаваяпрекрасно зная, что говорили о нём другие воины в других легионах. Он сражался на Сигизмунд сразился в поединках с ними со всеми, ними и победил их всех, и получал получая чистое боевое удовольствие от каждого момента – мгновения — что важно, не от позора противников, что важно, а скорее от приближения того, что понемногу приближался к подлинному мастерствувершине мастерства, к осознанию того, что больше нечему будет учиться или , нечего открывать, и тогда он сможет просто существовать в этой истине, как её аспект, как её лицо.
Он всегда хотел, чтобы мир был стал именно таким – — никаких сомнений, никаких затяжных «серых зон» колебаний или двусмысленностей, только ''действие'', чистота воли и поступковдеяний, знание того, что всёлюбой его поступок никогда, что бы он ни сделал, никогда при каких условиях не было и не могло быть иначеоказался бы иным. С Но с первого дня восстания всё пошатнуло и вся расшатывало его целеустремлённость. То, на что он полагался с полной уверенностью, оказалось показало себя иллюзорным и слабым, а то, что считал вымышленным и простодушнымнаивным, оказалось обернулось неожиданно сильным. Он был вынужден Ему пришлось перестроиться, переориентироваться. Как знал каждый любой брат-мечник, время наибольшей слабости наступает в момент исправления дефектной техникиты слабее всего, когда исправляешь неудачные приёмы. Он начал сражаться… сражаться... и проиграл. Он встретился с Гором Хорусом Аксимандом, и его вынудили отступить. Он встретился с Кхарном, которого ещё не мог заставить ненавидеть безраздельно, как ни заставлял себя ненавидеть полностью, и был побеждёнего победили. Он даже напал на примарха. Было ли это высокомериемИз высокомерия? Или просто безысходностьюот безысходности, отчаянной попыткой отчаянно пытаясь вернуть теперь столь неуловимое чувство превосходства, теперь ускользавшее от него? Если бы он каким-то образом совершил невозможное и победил Фулгрима, разве это окончательно не развеяло бы шепотки сомненийокончательно?
Вероятно, нет. Теперь он Сигизмунд знал, что его изъян никогда вызван не был внешним – внешними причинами — тот всегда был находился внутри него, медленно давая метастазы, становясь и становился непреодолимым, чем дольше он пока воин игнорировал егосимптомы. Ему нужно было Чтобы понять это, ему потребовалось услышать освобождающие слова освобождения от Дорна, чтобы понять это. Они все сражались, заложив одну руку за спину, пытаясь стараясь удержать мечту, которая уже умерла. Теперь Их враги же совершенно изменились. Они были стали сильнее физически сильнее и морально опьянены, а психически упивались своими дарами, жадно поглощая дарыто, которых чего следовало избегать , как яда. И всё же А те, кто оставался веренсохранил лояльность, пытались цепляться всё равно цеплялись за тосвою прежнюю, кем они были с самого началаизначальную суть. Они по-прежнему изрекали благочестивые речи о Единстве и Имперской Истине ещё долго после того, как хотя верность таким добродетелям уже давно стала невозможной. Как только он понял это, как только он столкнулся с этим правдой лицом к лицу, у него появилось топоявился инструмент, что ему было нужнонеобходимый, чтобы снять оковы со своего сознания.
Так что теперь, когда он приближался приближаясь к выходным пандусам, порталамвратам, которые выведут его в ночь огня и крови, всё, что он Сигизмунд не чувствовалничего, – это нетерпениекроме нетерпения. Всё, что сдерживало его, было уничтожено, сожжено, испепелено во всепоглощающем огне пламени новой уверенности.[[Файл:Warhawk2.jpg|thumb|right|''Сигизмунд принимает чёрный меч'']]Но во внутреннем вестибюле барбакана, прямо перед последними запечатанными воротами, он увидел множество ожидавших его солдат. Все они носили загадочные, незнакомые ему доспехи — тёмно-зелёные, гладкие, украшенные золотом. Когда Сигизмунд жестом приказал своей свите остановиться, предводитель солдат сложил руки в знаке аквилы. Потом он откинул шлем, который разделился на части, и те последовательно скользнули на сервоприводах в сложный горжет брони. Взгляду открылось лицо худого, темнокожего и темноволосого мужчины с хорошо заметным символом Сигиллита на щеке.
Ранн резко рассмеялся:
Словно в каком-то трансе, почти бессознательно, Сигизмунд первый капитан так и сделал. Когда он сжал стиснул рукоять, вверх по предплечью пробежала дрожь пробежала по его руке. Он взялся Взявшись за край ножен и , Сигизмунд плавно вытащил клинок. Металл был оказался чёрным, как смоль, и едва отражал отражающим свет. Он Когда Храмовник поднёс его оружие к лицу и ничего глазам, то не увиделсвоего лица. Поверхность впитывала свет, ничего не отдавая взамен. Она была эгоистичной, эта Себялюбивая вещь.
Сигизмунд наклонил меч, повернул, перевёл в горизонтальное положение и посмотрел вдоль лезвия.
Тяжёлый. Намного тяжелее любого мечаклинка, которым он владел раньше, но что-то подсказывало ему, что это обстоятельство не замедлит его. Вес был — просто ещё одним аспектом дикой природы клинка. Шёпот продолжался, чуть за пределами слышимости, почти разборчивый, когда он чертил клинком тренировочные дуги. Возможно, это было его воображение. Нет, это не было его воображениеодин аспект свирепой сути меча.
Сигизмунд прошёл мимо Хасана. Он ощутил запах прометия ещё до того, как переступил порог.
— Убийственное, — прорычал он и побежал вверх по пандусу.
Она присела на корточкипробежала по краю широкой воронки от снаряда, обхватив руками колени, тяжело дыша. На ней не было ничего, кроме тюремной униформыперепрыгивая через обломки чего-то огромного и металлического, которую ей выдали после чего скользнула в Чернокаменной, но всё равно было жаркотень неповреждённого жилблока. Из-за количества взорвавшихся взрывчатых веществ воздух в Гималазии стал влажнымНеизменное ночное небо над головой пылало от разрывов боеприпасов, как врезавшихся в тропиках, и на тунике выступили капли потапустотные щиты.
и мельчайших движений. Идти некуда, путей к отступлению нет. Они увидят её. Десять метров. Киилер подумала, не броситься ли бежать. Так она, несомненно, погибнет, но смерть хотя бы будет лёгкой. Одиночный масс-реактивный снаряд не столько останавливал человеческое тело, сколько разносил его в клочья. Она почти ничего не могла дышатьпочувствует. Затем один из Железных Воинов поднял кулак. Отделение остановилось. Тот, что сжимал латную перчатку, очень медленно повернул в сторону Эуфратии голову в огромном скошенном шлеме. Пара красных линз пронзила темноту, уставившись прямо на неё. У Киилер перехватило дыхание. Она тоже смотрела прямо на это существо. Она застыла, сердце с бешено колотилоськолотящимся сердцем, словно пришпиленная, как насекомое к бумажке. Всё, что этому нужно было сделать – поднять Созданию достаточно будет только вскинуть оружие. Или, может быть, просто подойти и схватить её за шею. Или, может быть, если бы оно хотело довести её до сердечного приступа, просто продолжать так всего лишь смотреть на неё так ещё немногонесколько секунд. Она знала, что где-то под всем этим керамитом и кованым железом скрывается иссохшее сверхчеловеческое лицо, иссохшая сверхчеловеческая душа, развращённое создание творение безграничной злобы и бесконечной жестокости, порождение Долгой Ночи, возвращённое в реальность. Если ей повезёт, очень повезёт, всё, что то оно сделает, это просто всего-навсего убьёт её.
Красные линзы. Целую вечность смотрят на неё.
Затем оно опустило кулак. Оно отвернулось. Оно снова пошлозашагало. Остальные существа последовали за ним, лязгая проржавевшими сервоприводами. Они продвигались по длинной, усыпанной обломками улице, над которой возвышались ряды безглазых жилых домовжилблоков. Им потребовалось много времени, чтобы выйти за пределы слышимости, и лишь немного больше времени ушло, чтобы исчезла рассеялся их воньсмрад.
Киилер осталась на местедрожала и не двигалась с места, дрожа, её тело буквально парализовалословно парализованная. Только когда она Эуфратия убедилась, что они скрылись из виду, ей удалось разжать расслабить затёкшие конечности и выбраться из укрытия. Пошатываясь, она двинулась вдоль стены, подальше от тени балок. Пустая транспортная развязка тянулась в В обе стороны – пострадавшая тянулся пустой транзитный путь — истерзанная пустошь из искорёженной покорёженной арматуры и разбитого асфальта.
Оно видело её. Оно ''должноне могло'' было видеть не заметить её. Даже пара глаз глаза смертного смогла разглядели бы разглядеть её на таком расстоянии. Почему оно ушло? Эти твари не знали жалости. Они больше даже не понимали, что это такое.
Её по-прежнему трясло. Она осторожно вскарабкалась Осторожно карабкаясь обратно по каменистому склонуиз обломков, пока не оказалась она поднялась на уровне уровень транзитной дороги. На краю того, что когда-то служило бордюром, на крошечной пирамиде пирамидке из камней покоился одинокий череп. Конечно, в руинах было валялось много череповмёртвых голов, но большинство к большинству из них всё ещё были покрыты пятнами же лепились клочья плоти и прикреплены к спинным мозгам, а снизу торчали хребты. Этот же был лежал сам по себе, голый до кости, тускло блестевший, как будто кто-то его почистил. Он был обращён Череп смотрел в сторону от неё, под углом по направлению к тому месту, где прежде стоял Железный Воин, оставленный располагаясь между ними, как будто охранный тотем.
Она подняла его, повернула и посмотрела на взглянула в безглазое лицо. В его присутствии было что-то Его присутствие ощущалось странно уместноеуместным, даже успокаивающееуспокаивало. Мёртвая голова в городе смерти, символ человеческой смертностибренности, последний и постоянный неизбывный остаток незамеченной непримечательной жизни.
Некоторое время они смотрели друг на друга, плоть творения плоти и костькости. И одновременно Киилер почувствовалачувствовала, как к ней постепенно возвращается самообладание. Руки перестали дрожать.
Почему она вообще сомневалась? Она уже столкнулась с худшим, что могло обрушить на неё царство ложных богов, и но ни разу не дрогнула. Она столкнулась с гневом примархов и регентов и , но ни разу не отступила. ''КонечноЕстественно'', Железный Воин не видел её. Она была ведь ''выбранаизбрана''. У неё был есть долг, который она должна выполнитьнужно исполнить, задание, которое нужно следует завершить. Даже сейчас, когда всё рушилось и разваливалось на части, Он по-прежнему помнил о ней, защищал её, следил, чтобы она Киилер не споткнулась на последнем препятствии.
Она снова подняла голову. Определить расстояниеОпределять расстояния, даже направлениенаправления, было стало почти невозможно. Перестрелки казались Казалось, что наиболее ожесточёнными ожесточённые перестрелки идут у скопления высоких башен, к которым она направляласьранее. Она Киилер слышала впереди , что спереди доносится грохот стрельбы пальбы из стрелкового оружия, возможно, даже крики, вырывавшиеся рвущиеся из человеческих глоток.
Значит, некоторые какие-то живые души по-прежнему сражалисьсражаются, даже здесь. Некоторые Если их всех не сметут прочь, некоторых из них будут нуждаться понадобится укрепить в укреплении веры, если не будут сметены прочьвере.
Совершенно непонятно, почему Базилио Фо оставался в живых. Совершенно необъяснимо, почему он находился на Терре, и, конечно же, непостижимо, что он освободился из заключения. Вот такая странная штука — жизнь. Как раз когда ты думаешь, что с тобой не может произойти ничего более неправдоподобного, случается нечто, учащее тебя толике смирения.
Он не особо грустил по остальнымушедшим. Нартан Дюма действительно был хорошей компаниейДум, по крайней мереправда, составлял хорошую компанию, во всяком случае в первые годы, но большинство из них быстро утомляли. Для зверей было легче выжить Во время того кризиса на Терре во время кризисалегче выживалось зверям, а звери из зверей обычно заводили плохие знакомстваполучаются дурные знакомые. Лишь очень немногие смогли пройти через это этот бедлам благодаря не жестокости, а хитрости и коварству, и он был, безусловно, лучшим из них.
Теперь игре конец. Все планы и хитрости ни к чему не привели, их сравнял сровнял с землёй этот джаггернаут неудержимый монстр на Троне, самый тупой и безумный зверь из всех. Так много разрушилиСтоль многое уже разрушено, так много столько всего невосполнимого и невоспроизводимого обратили обратилось в прах, что этого было достаточно, чтобы заставить культурного человека кричатьлишь поэтому культурный человек возопит. Что с того, если этот гигантский город будет точно так же стёрт в порошок? Только ''Важны только идеи'' имели значение, но и они уже были в основном уничтоженыистреблены, заменённые заменены бесплодным соревнованием состязанием между двумя соперничавшими и соперничающими балаганами почти одинокого слабоумными балаганами ужасоводинаково слабоумных чудовищ.
Но это был конец ещё не совсем конецвполне настал. Он получил свободу, у него было совсем оставалось время, пусть немного времени, и он знал, куда идёт. Судя по всему, Внутренний дворец был немного разрушенВнутреннему дворцу слегка досталось, но у него Базилио хорошая память, и улицы оставались более или менее такими примерно такие же, как и когда он посещал их в последний прошлый раз. Опасность была Сохранялась очень высокавысокая угроза, но он привык к опасности. Она ему нравиласьФо. В его возрасте в жизни должна быть небольшая опасность – что-тонельзя без небольшой опасности — так, что заставляло чтобы кровь течь быстреев жилах не застаивалась.
К тому времени он был одет переоделся в штатную форму инспектора департамента вооруженийпо вооружениям Внутреннего Департаменто. Её первоначальному владельцу первоначальный владелец, которому не повезло столкнуться с ним Базилио вскоре после его освобождения того, как тот освободился из Чернокаменной, и он умер почти оскорбительно быстро. Фо произвёл несколько изменений и сумел получить доступ к таблицам данных аугметики жертвы, и сумел немного изменить конфигурацию лица, так что при плохом освещении и на расстоянии даже люди, которые знали настоящего владельца, не удостоили бы его второго взгляда. Теперь он торопливо шёл по коридорам, принимая высокомерный важного должностного лица. Миллионы чиновников трудились в этих запутанных структурах, и вероятность того, что в нём признают самозванца, была минимальной.
Она нервно уставилась на него:
Фо фыркнул.
''«Айка-73»''
Тиф помедлил.
Морарг низко поклонился:
Мортарион изменил положение, и всевозможные сменил позу. Всевозможные устройства и фильтрысклянки с зельями, свисавшие с его архаичных доспехов, загремели застучали друг о друга:.
Резко фыркнув, Мортарион фыркнул резким смехом и стряхнул с нагрудника что-то свёрнутое и блестящее с нагрудника:, свернувшееся кольцами.
Мортарион снова улыбнулся:
Морарг задумался над этим. Он говорил об этом на эту тему с КрозиусомКрозием, когда они сражались в Мармаксе. Сразу Тогда, сразу после высадки на планету поверхность, им казалось, что это исполнилось их судьба, учитывая всёпредназначение, что — ведь они выстрадалипрошли через такие муки, чтобы оказаться здесьпопасть сюда. Но теперь… теперь... Нет, он больше уже не был так в этом так уверен. Его Казалось, его жажда крови, казалось, каким-то образом притупилась, сменившись странным оцепенением.
Он посмотрел на своего повелителя, боясь зайти слишком далеко.
Морарг сглотнул:.
Он замолчал. Для В некоторых вещей было ситуациях слишком трудно подобрать слова. К его облегчению, МортарионМортариона, казалосьпохоже, не был расстроен услышаннымрасстроило услышанное. Скорее он развеселилсядаже позабавило.
Морарг многого не понял из этого не понимал. Он не был уверенслов примарха и предположил, что это произошло специально, возможно, и не должен. ВозможноВероятно, это был просто вызов – испытание , проверка его веры. Или, может быть, же там скрывалась какая-то правда, неяснаятуманная, которую он должен понятьему нужно уяснить.
Подземный магнитный поезд зашипел на закрытом запасном пути, заполняя паром и дымом пространство с высокими сводами. Его экранированные борта достигали в высоту десяти метров, и длинный ряд открытых платформ тянулся назад в шумную, полуосвещённую погрузочную станцию, где царила неразбериха. Офицеры выкрикивали приказы, тревожно выли сирены, тяжёлые транспортники подъезжали к буферным амортизаторам и открывали погрузочные двери. Куда не кинь взгляд, люди бегали, жестикулировали, ударяли кулаками в ладони и тыкали пальцами в подчинённых.
Каска снова взглянул на Дреси, которая, казалось, тупо смотрела в никуда. Он даже не знал, из какого танка её забрали на замену, и почему она оказалась свободна. Все стали измученными Всё как-то расклеивалось и пребывали в скверном расположении духавыходило из-под контроля. И всё же ему Однако Тальвету повезло, что они им вообще смогли кого-то найти. Некоторым батальонам теперь так не хватало подразделений, топлива и экипажей, что они фактически вышли из строя, и застряли на складах и перебирались , где их разбирали на запчасти. Раз ты ещё жив – значит ты хочешь Любой, кто остался в живых, хотел сражаться. Скорее всегоВероятно, все они всё равно так и так скоро все погибнут, так что поэтому лучше пойти и заняться тем, чему тебя учили.
Каска сделал ещё одну затяжку. Иногда Мерк мог быть настоящей занозой:его здорово доставал.
Мерк фыркнул:
Рядовой Мерк, заряжающий, самый младший по званию должности в экипаже, обычно редко говорил мало тогото, к чему стоило прислушиваться, но в этом данном случае Каске пришлось с ним согласиться. Они были измотанына последнем издыхании. В последний прошлый раз, когда командование дивизии приказало им отбить позиции, они потеряли более ста единиц менее чем за час. Поддержка с воздуха теперь отсутствовала, поддержка пехоты была неравномернойпехота помогала кое-как, и существовал реальный шанс при продвижении столкнуться с космическими десантникамиесли ты хоть куда-то продвигался, то серьёзно рисковал наткнуться на космодесантников-предателямипредателей. Это были А это реально страшные создания. Каска Тальвет видел, как их отделение прорвалось воины такого отделения прорвались к “Гибельному клинку” «Гибельному клинку» и прошло буквально прорубили его насквозь, прежде чем появилось после чего вышли с другой стороны, потрескивая разрушительной энергией залитые кровью и залитое кровьюобвитые разрядами расщепляющих полей. И ещё быливстречалось... тваричто-то другое. Твари, о которых никто не говорил, но которых их видели все видели. Чудовища. Существа, существа, мерцавшие что проявлялись из самого воздуха, звери с девятью глазами, прозрачной кожей и длинными тонкими ногами кроваво-красными веретенообразными ногами и прозрачной кожейкрасного цвета.
Каска вспомнил, когда он как впервые сообщил доложил о увиденном, таком контакте несколько недель назад. Ксеносы, ответили ему. Просто используй против них лазерную пушкубей по ним из лазпушки. Но они это не были ксеносамичужаки. Никакие ксеносы любого того или иного вида не застряли влезали в середине этой самую гущу кровавого и грязного светопреставления, творившегося здесь. Это было что-то другоенечто иное. Что-тоНечто, что приводило всех приводящее в ужасвсех солдат, независимо от того, как долго ты сражалсяих боевого опыта.
Фош проснулась. Она пару секунд оглядывалась вокруг, затем сглотнула, закашлялась и потёрла глаза.
Каска сделал ещё одну затяжку и улыбнулся.
Шибан отправился на фронт при первой же возможности. Колоссы находились под постоянным обстрелом, но их толстые стены ещё не пробили. Настоящие бои шли на севере, под сенью Корбеник-Гард, где враг пытался прорваться за Мармакс и Преграду Горгона, чтобы начать прямой штурм крепости Львиных врат. Подразделения V и IX легионов отправили перекрыть бреши ещё ненадолго, хотя все они знали, что территорию скоро придётся оставить.
В таких обстоятельствах стратегии двух союзных сил начали разниться. Кровавые Ангелы под командованием первого капитана Ралдорона отступали по полям сражений к Последним вратам, откуда их в дальнейшем удастся быстро перебрасывать по периметру Внутреннего дворца. Вскоре все они окажутся там и воссоединятся со своим примархом для защиты заключительных рубежей в центре. Белые Шрамы двигались в противоположном направлении: покинув наконец полевые позиции, они пробились на восток, обратно к зонам сбора у Колоссов. Соответственно, командный пункт V легиона становился всё более изолированным, на него накатывались волны генерального наступления, и силы противника окружали его. Когда падут вспомогательные оплоты Последних врат, этот единственный выступ будет полностью отрезан и превратится в одинокую цитадель среди океана врагов. Теперь сами Шрамы стали целью устоявшейся на Чогорисе тактике быстрого окружения, причём пошли на это сознательно. Такое уж у войны чувство юмора, полагал Шибан.
Хтония на Терре
Поэтому он больше не мог медлить. Всем выжившим кустодиям приказали отступить в Санктум Империалис. Вальдор лучше, чем кто-либо другойконечно, понимал истинную природу конфликтасообщил об этом Дорну, но тот едва отреагировал на любезность. Любой призывник в окопах Возможно, примарх, всецело поглощённый бесчисленными обязанностями, не знал, что враг приближается по землеочень многие стражи очень долго сражались на открытых позициях. Так или иначе, дело сделано. Десять Тысяч, но совершенно не подозревал о борьбев рядах которых теперь насчитывалась лишь десятая часть воинов от номинального состава, происходившей всё это время у них под ногами. Битва взялись за Терру продолжалась таморужие в самом сердце владений Императора, внизуготовые отражать штурм последних стен, намного дольше и была на порядок более жестокой. По большей части лично Император сдерживал ордыкак видимых, так и Его несравненная сила блокировала единственный стабильный проход в основание самого Тронного заланевидимых.
Он начал красться вперёдприщурился, его аурамитовые ботинки мягко утопали в десятисантиметровом слое пылисохраняя полную неподвижность. Стены коридора, созданного до размеров смертных, придвинулись вплотную. Можно В тоннеле было представить себя похороненным здесь заживо, задушенным окружавшими со всех сторон миллионами тонн камнятихо — на такой глубине уже не отдавался неустанный грохот наземных орудий. Наплечник зацепился за Однако Вальдор почувствовал какой-то наростзапах, и он переместилсяедва уловимый. Слегка тянуло.. Казалось, что путь впереди стал уже, чем был на самом деле. Он посмотрел вверх, ища трещины от давления на вырубленном в скале потолке, и увидел только толстый слой древней грязи, чёрной, как нефтьгарью.
Там что-то было, пока скрытое от посторонних глаз, но тем не менее оно явно былохолодно. Очень холодно. Полосы инея обрамляли грубо обтёсанные камни. И всё же вокруг невыносимо смердело гарью.
Вальдор оставался настороже. Пламя свечи перестало двигаться, словно попав в стоп-кадр.
Рот растянулся в широкой ухмылке:
Но Вальдор нанёс первый удар только разрез лишь для того, чтобы приблизиться к настоящей цели. Его второй удар, поперечный, рассёк свечу пополам и погасил замёрзшее застывшее пламя. Многочисленные демонические формы мгновенно закричали в агонии, а затем распались на ошмётки, которые покрыли забрызгавшие стены чёрной слизью. Вальдор развернулся Развернувшись к первоначальному скоплению псевдоплоти, которое по-прежнему сохранившему сохраняло остатки жуткой пасти, и Константин пригвоздил его к полу комнаты.
Оно корчилось и плевалось. На долю секунды Вальдор почувствовал, как сущность демона задрожала на древке копья. Он мельком увидел другой мир, бесконечный, сотканный из боли и злобы, круживший бурлящий и преображавшийсяперерождающийся. Тогда он Константин понял, что это присутствие было мелкимсоздание под ним — мелкий первопроходец, первопроходцемискатель слабых звеньев, проверявшим слабые звенья, рабом невольник более могущественных обитателей мира болицарства мучений, и теперь ему суждено было быть поглощённым ими они неминуемо поглотят его за его неудачу. Он испытал Подобное будущее ужасало тварь, и Вальдор воспринял частицу его ужаса от подобного будущего – её страха — гораздо более острого, чем тот, что способен когда-либо мог испытать смертныйлюбой из смертных.
За убийство убийства этим клинком нужно платитьприходилось расплачиваться. Если бы он Вальдор мог сомневаться в своем своём повелителе, онто, возможно, потратил бы больше временикакое-то время на раздумья о том, задаваясь вопросом, почему зачем ему дали такое оружие. Казалось, Император выковал целую кучу таких вещей предметов только для того, чтобы щедро раздавать их Своим слугам, как боевые трофеи какого-нибудь древнего военачальникавождя. У всех у них были силыВсе они обладали способностями — порой откровенными, некоторые вопиющиепорой неприметными, некоторые тонкие, некоторые иногда ещё не раскрытыераскрытыми, но никогда простыми и ни одна из них не была простой и яснойясными.
Он посмотрел вниз, где последние остатки ошмётки демонической сущности скапливались у его ботиноксабатонов. Такие существа были наихудшимиС такими созданиями получалось хуже всего. Убийство Убив смертного может , ты мог раскрыть краткую, неприятную правду – что-то, что остановит и заставит задуматьсякоторая обуздывала тебя, заставляла поразмыслить. НерожденныеНерождённые, когда их с криком , вопящих, отправляли обратно по другую на ту сторону завесы, давали тебе нечто гораздо более тревожное – — мимолётное видение нечто чего-то невыразимого, мерзкогогнусного, выходившего за рамки разумного. Возможно, если бы он Вальдор обладал более живым воображением, подобные видения могли сокрушили бы сокрушить его. Но даже в этом В любом случае они не забывались. Они кружили Образы вертелись вокруг, повторяясь в головеего мыслях, назойливые напоминания назойливо напоминая о том, против чего они боролись все боролисьимперцы, что они стремились построить, и что сейчасим, похоже, им ныне суждено потерять.
''Создавайте угрозы— Учитывая обстоятельства, реагируйте на нихя не могу обещать, что сумею долго держать его под наблюдением. Поместите разум в положение техВозможно, кто хочет причинить Ему вредпотребуется более... квалифицированное вмешательство. Подпускайте их поближе, идя на риск в обмен на полученные знания''.
«Создавайте угрозы, реагируйте на них. Мысленно вставайте на место тех, кто хочет причинить Ему вред. Подпускайте их поближе, идите на риск, чтобы взамен приобрести знания».
Они всегда действовали по такому принципу, ещё со времён той истории с Астартой. То, что кустодии проводили подобные учения даже сейчас, когда перед ними открывались врата самого ада, могло показаться либо храбростью, либо глупостью, в зависимости от того, насколько ты склонен к риску.
Подойдя к краю парапета, Сангвиний сосредоточился, глядя дальше посмотрел на север, всматриваясь сквозь дрейфующие клубы смогаФасадные пустоши и разорённую зону, чтобы хоть как-то разобраться в пейзажеза которой некогда начинался старый квартал процессий. Он видел отвесные стены Горгонова рубежаКаналы связи его шлема уже забивались просьбами о вмешательстве, места, над сохранением которого он так усердно трудилсяони шли одна за другой, теперь окружённые прерывистыми линиями огня, сердце укрепления было выпотрошено бесновавшими внутри вражескими войскамивечным непрерывным потоком. За нимЕму тоже вскоре придётся снова взлететь, едва различимый взмыть в пасмурной дымке, был Мармаксядовитые облака вместе с горсткой уцелевших штурмовых кораблей легиона. Насколько он мог судить с такого расстоянияНичего лучшего они сделать не могли — больше никаких крупных операций, тоттолько точечные удары, похоженаправленные на то, продолжал сопротивляться – если они смогут удержать его от полного разрушения хотя бы ещё час или два, это будет уже что-точтобы отступление не сменилось резнёй.
— Брат, — произнёс Сангвиний улыбнулсяпо воксу, переключившись на самый надёжно закодированный канал, тот, который обеспечивал чёткую связь, даже когда остальные тонули в визжащих помехах. Вечно подозрительный на грани паранойи Хан – мало что изменилось:
На другом конце послышалось насмешливое презрительное фырканье:
Сангвиний сжал кулак, заставляя себя сохранять спокойствие. Он восхищался Джагатаем, он когда-то долго работал с ним над элементами библиария, закладывая основы либрариусов, не раз сражался бок о бок с нимХаном, но всё же его ослиное упрямство могло раздражать.
Сангвиний тщательно подбирал слова:
Сангвиний рассмеялся:
А затем примарх спрыгнул, взмахнул крыльями, мощно ринулся в небо и снова исчез. Держа копьё наготове, он устремился к следующей битве, которая нуждалась в нём.
Они ослабли. Они надломились. Их воля к борьбе исчезла, их оборона рушилась.
Они перестали верить, — вот в чём была что подкосило их проблема. До тех пор, пока они думали, что кто-то придёт им на помощь или что же враги каким-то образом развалятся сами по себе, они сопротивлялись и стреляли в ответ. Теперь, однако, они бросали посты и бежали по длинным каньонам ущельями между заполненными дымом задымлёнными шпилями, их нервы были на пределелюди с истрёпанными нервами, их дух сломленсо сломленным духом.
Индрас Аркета, капитан Третьей роты Сынов ГораХоруса, на мгновение задумался над этим. Левой рукой он сжимал шею воина Имперских Кулаков. В его правой руке был он держал любимый длинный клинок, который излучал красоту дивно колыхался и нашёптывал ему истины. Доспехи воина были украшены ветеранскими почестямилоялиста украшали ветеранские почести, свидетельствовавшими о знаки долгой и легендарной карьерекарьеры, но теперь он был почти мёртвуже умирал. Кровь текла струилась из каждого сочленения его брони, стекая по пластинам, которые были скорее грязнымилатам — состоящим больше из грязи, чем керамитовымииз керамита, пробитой кратерами испещрённым воронками от болтов, их сила исчезлаи утратившим энергопитание.
Возможно, у защитников закончились кончились боеприпасы. Возможно, основные гарнизоны уже отступили, обнажив эту позицию. Возможно, воинами здесь пожертвовали для ради какого-нибудь другого фронта в другом месте. Тем не менее, это не должно было быть так простоИ всё же победа получилась слишком простой. Если он не будет осторожен, темпы то с таким темпом продвижения опередят линии его части оторвутся от линий снабжения, и танки остановятся из-за нехватки топлива.
Аркета наблюдал, как его войска проходят мимо, маршируя в сердце к самому сердцу города-дворца. Всё, что он мог слышать впереди, были Впереди звучали только крики и взрывы. Сзади не доносилось вообще ничего – совсем, — как будто они полностью удаляли наступающие стирали всёна своём пути, вычищая планету начисто.
А затем с севера, где второй проспект пересекался с первым, в поле зрения внезапно появились новые машиныпоявилась новая бронетехника, все они тоже принадлежали также принадлежащая XVI легиону. Со спокойной эффективностью Спокойно и эффективно маневрируя, головные танки машины развернулись на осях месте и повернулись, чтобы присоединиться сменив направление движения, присоединились к наступавшим бронетанковым ротам бронетехники Аркеты. Несколько командиров отделений выкрикивали секций выкрикнули приказы, но в остальном всё выполнялось прошло без суеты. Хореограф гордился позавидовал бы темтому, как все они соединились сомкнулись и объединили силы, прежде чем двинуться дальше, направляясь на запад, вперёд, в самое сердце городской агломерации.
Ему не нравился Баракса. Капитан второй Второй роты был ограниченным человеком, привязанным к томуограниченный человек, как всё было держался за традиции, существовавшие до великого разрыва с Террой. Как и многие старшие Сыны ГораХоруса, Баракса он смотрел на дары нового порядка с подозрением, цепляясь за обычаи Хтониитой поры, когда все они утверждали, что не верят в такие вещи, как богиштуки вроде богов. Поддерживать эту Сейчас сохранять подобную точку зрения сейчас было недальновидно и консервативно, что : такой консерватизм не шло идёт им на пользу. Когда Торгаддон был убитТоргаддона сразили, его должность должна была достаться занимаемое им место стоило бы передать кому-то с подобными ему аналогичными способностями, созданию боговтворению божеств, за которых они сейчас сражались, а не очередному клону очередной копии Эзекиля, упрямо отказывавшемуся признать отказывавшейся принять неизбежное.
Голос капитана звенел от энтузиазма. Несмотря на неприязньк нему, Аркета знал, что тот имел в видуразделял его чувства. Это было сердцеОни добрались до сердца всего, душа души старой империи. Большинство его солдат никогда раньше не видели Терру, не говоря уже о том, чтобы ходить по улицам её древней столицы. Галактика была полна миллионов чудесполнилась чудесами, они исчислялись миллионами, но ничто не могло сравниться с этим местом, даже если оно лежало в руинах. Временами вы ловили себя на том, что останавливаетесьИногда ты спохватывался, иногда порой даже в разгар боя, и вспоминаетевспоминал, где находитесьнаходишься. Вы бросаете Ты бросал взгляд на огромные здания вокруг, на городской ландшафт, который был так знаком столь знакомый тебе по тысячам пропагандистских видеолентвид-лент, на резные символы триумфов эпохи Крестового похода, на могучие монументы, воздвигнутые, чтобы придать импульс этому невероятному, неповторимому подвигу, и удивляетесьудивлялся, как же всё зашло так далеко.
Баракса рассмеялся.
Баракса на мгновение пару секунд растерянно посмотрел смотрел на него.
Да, что его беспокоило? Почему он не ликовал, наслаждаясь последним наступлением в сердце лицемерия? Он никогда раньше Никогда прежде он не опускал руку с клинком, никогда не сожалел об убийстве. И всё же чем ближе он подходил, тем мрачнее становился.
Пока Гор Хорус отсутствует, трещины в легионе будут неуклонно расширяться. У вас будут влиятельные фигурыПоявятся закулисные воротилы вроде Бараксы, такие как Баракса, чьи которым вскружил головы вскружил энергичный первый капитан. ГоворилиУтверждали, что Сикар, новый магистр повелитель юстаэринцев, тоже был креатурой креатура Абаддона. Возможно, это относится и к Икари, столь нелюбимый капитан четвертой нелюбимому капитану Четвёртой роты, тоже был таким. Что они все станут делать, если Гор Луперкаль вообще никогда не появится? Начнут Не начнут ли они постепенно задумываться о том, кому лояльны на самом деле они лояльны?
А потом Раваллион внезапно почувствовала слабость. Она открыла глаза и поёрзала уже давно ничего не ела, дошла до обезвоживания. Илия несколько дней подряд переезжала с места на стулеместо, часто под обстрелом, без передышки. Он стоял у дальней стеныЕй стоило бы продолжить разговор с нойон-ханом, чтобы лучше понять, за пределами скудного света единственного люменакак развиваются планы, слишком большойно Илия испугалась, чтобы поместиться на любой из её предметов мебеличто упадёт в обморок. Извинившись, она вышла и выглядел таким смущённымпоспешила вниз, в свои покои, каким расположенные глубоко во внутреннем ядре крепости. Там она никогда его не виделадрожащими руками взяла чашку с водой, расстегнула воротник генеральской шинели, тяжело опустилась на стул, закрыла глаза, и её конечности безвольно обмякли.
Он направился к двери:
Тень улыбки промелькнула на его гордом лице. Никто другой иной никогда бы не осмелился задать ему этот вопрос. Ни один из десятков тысяч воинов под его командованием, ни один из сотен тысяч солдат ауксилии, маршировавших под его знамёнами, никогда даже не помыслил бы не осмелилсяо чём-то подобном.
Она обнаружилаосознала, что не слишком верит в это. Он говорил подобные вещи Каган вёл такие речи накануне других сражений, и тогда она верила в них, но сейчас всё было по-другомудела обстояли иначе. Ставки были выше, вероятность уничтожения была катастрофического провала — ошеломляющей. Это Они выбрали такой путь не было добровольным решением добровольно, ни в каком-либо значимом смыслеодном из аспектов, которые имели значение. Она Илия изучала те же отчёты, что и онХан, присутствовала на тех же заседаниях совета. Это было Ими руководило отчаяние, последний плевок желание напоследок плюнуть в глаза судьбе, и если кто-то и выиграет от того, что они сделают, то это будут уж точно не онисами.
Он подошёл к ней. Чтобы оказаться с ней на одном уровне, ему Джагатаю пришлось опуститься на колени. Он протянул Примарх подал ей огромную руку, и она протянула свою, и каждый пожал другуюони обменялись крепким рукопожатием.
Крозий потянул, и длинная полоска мяса и жира выскользнула наружу, блестя тонкой струйкой крови. Он поднял её, поворачивая в свете огней и изумляясь преобразованиям, что творились внутри неё. Зэдал всегда обладал хорошим зрением, но теперь оно, казалось, фокусировалось на биологической материи с почти возмутительной чёткостью. Стоило ему прищуриться, как на границе видимости проявлялись сами клетки, бурлившие и делившиеся в беспорядочном неистовстве мутаций.
Тиф пролез грузно пробрался в щельпроём, и сопровождавший его плащ из мух просочился внутрь вместе с нимследом. Все мухи были толстымиНасекомые — все до единого толстые, чёрными чёрные и пушистымиволосатые, они — садились повсюду и густыми тучами плотными комками падали на пол. Их хозяин прошёл сквозь них, как будто выскользнул из густого тумана, видимый только частично, острые : прежде чёткие края его очертаний силуэта теперь были размыты размывались и постоянно двигалисьсмещались.
Тиф взглянул на экспериментальные оглядел столы для экспериментов Крозия: две сотни, все двести, все занятыкаждый занят. Невозможно сказать, что он думал обо всём этом, но ничто не указывало на то, что он нашёл судя по внешним признакам, увиденное очень интереснымего не особенно заинтересовало.
Тиф фыркнул.
Крозий моргнул. Всё это было выглядело очень странно. У него Он ничего такого не было особых знаний знал ни о намерениях примарха, ни о диспозиции легиона. Он также Также Зэдал никогда близко не имел близких дел общался с Тифом – — насколько он зналпонимал, никто так не имелделал. Он считал себя полагал, что находится несколько отстранённым в стороне от любой политики, которую когда-либо проводила Гвардия любых политических интриг внутри Гвардии Смерти, и почувствовал себя неловко неуютно из-за того, что оказался втянутым теперь его втягивали в неё сейчасраспри.
Крозий мгновенно почувствовал себя очарованнымзаворожённым. Они Существа воняли и были так же отвратительно уродливы, как любой гоблин из его воображениялюбая нечисть, какую он только мог вообразить, но ему пришлось бороться с собой, чтобы не приходилось подавлять желание взять их на руки, не поиграть с ними, не погладить колючие спины шипастые спинки и не почесать рогатые скальпыголовы.
Тиф издал грубый смешок. – '''''Если хочешь'''''. – Он передал маленькое существо, и оно выпрыгнуло из его ладони, с мокрым шлепком приземлившись на сгиб локтя Крозия. Оказавшись там, оно захихикало и заёрзало, устраиваясь поудобнее на гниющей броне. Крозий не смог удержаться от радостного смешка и жадно забаюкал егогрубо хохотнул.
Крозий снова посмотрел на него:
От внутреннего угла Адамантовой он направился на северо-восток, держась вплотную к развалинам укреплённых секций в пределах периметра, после чего двинулся вдоль разбитого магистрального проспекта Золочёный Путь. Блокпосты, которые ему пришлось миновать по дороге к ''«Небу»'', либо опустели, либо погрузились в хаос. На одном из последних пунктов, где ещё поддерживался порядок, часовые предприняли отчаянную попытку остановить его. Солдат, без сомнения, сбил с толку вид ценной машины — легионного спидера, который направлялся прямо в зону массовой бойни без сопровождения или тяжёлой поддержки. Хан почти не уделил им внимания, лишь резко увеличил скорость, чтобы усложнить им прицеливание, и умчался, взмыв над жилблоками впереди. Они даже стреляли в Джангсая, возможно, приняв его за какого-нибудь дезертира.
Дальше всё стало ещё хуже. Любые имперские формирования к востоку от блокпоста либо уже погибли, либо их уничтожали. Джангсай стал свидетелем того, как свирепый враг равномерно истреблял среди руин целые пехотные дивизии, отрезанные от помощи, и единственное, что они могли сделать во имя долга, — как можно дороже продать свои жизни. Самого хана вскоре выследили силы предателей, и спидеры, принадлежавшие как Двенадцатому, так и Восьмому легионам, сели ему на хвост. Несколько подобрались совсем близко, едва не поймав его в скверном лабиринте разрушенных виадуков, но мало кто умел управлять летучей машиной так, как сын орду.
Мудрая, которая единственная в зале сидела, пошевелиласьподобралась.
Некоторые из ханов, производя мысленные подсчёты, выглядели встревоженными.
В зале воцарилась тишина. Джангсай взглянул на своих коллег-других ханов. Некоторые были такими Одни из них, такие же новичкаминовички, как и он, командовали примерно сотней или около того клинковкаждый. Некоторые были ветеранами Под началом других, ветеранов Крестового похода и возглавляли , служило вдвое большее числобольше воинов. Каждый Любой хан доверял примарху больше, чем собственным чувствам. Они Ханы следовали за ним в каждой битве с момента разрушения Единства, и их в награду за доверие было вознаграждено выживанием против течения выживали под напором самого тёмного прилива. Они были настолько лояльны, насколько это было возможноиспытывали к нему несравненную преданность. Они были едины в своей цели. Они не знали ведали страха.
И всё же, когда Хулан заговорил, это было такпоказалось, словно что он просто озвучил ту же самую мысль, которая пронеслась сейчас вертелась в голове у каждого из них у всех в голове.
Каган слегка кивнул, подтверждая , что услышал вопрос. Он сильнее сжал крепче стиснул пальцы.
Олл фыркнул:
— Потому что я иду за ''ним'', — произнесла ведьма. — Я иду за Луперкалем.
Некоторое время спустя Олл выбрался из трюма и поднялся по ступенькам в кабину лихтера. Он протиснулся через крошечный люк и сумел неуклюже плюхнуться , извиваясь, кое-как влезть в кресло второго пилота.
Долгая пауза.
Какое-то время они летели дальше. Под ними проносилась сухая земля проносился безводный край из грязных дюн и потрескавшейся почвы, серевшая серевший по мере того, как угасал свет. Двигатели выли, борясь с попавшей пылью, попадавшей в воздухозаборники пылью.
Джон пожал плечами:
Затем снова наступила тишина, если не считать скрежета нарушаемая только скрежетом двигателей. Говорить было трудно. Поиск подходящих слов – банальных слов Искать подходящие слова — банальные слова для пустой болтовни – — после всего того, что произошло, казался казалось почти неприличным. И всё Однако же Олл не знал, как продвинуться подойти и в другом вопросе – к другой теме — почему они здесь, что им нужно делать дальше, как они вообще собираются остаться в живых выжить с теми скудными ресурсами, которые в их распоряжении. Он так Как же он устал...
Джон просто смотрел прямо перед собой.
Олл посмотрел на него с беспокойством. Просто скрытая насмешка, способ справиться с ситуациейборьбы со стрессом? Или он Джон тоже терял самообладание, доведённый до крайности тем, что увидел?
Полёт вновь продолжился в молчании. Небо продолжало темнетьпо-прежнему темнело. Поднялся ветер, отмечавший внешние границы какой-то бури, дувший . Он дул прямо на них, и комки пыли с новой силой забили по лобовому стеклу.
Джон фыркнул:
Оллу стало неприятно смотреть на Джона не понравилось, как выглядел Джон в этот тот момент. Давным-давно ему приснился кошмар с ангелами и демонами над объятым огнём миром, и это напугало его, но теперь выражение лица Джона напугало Грамматикуса пугало его ещё больше.
Да, и так было всегда, сколько он себя помнил. Тогда Олл внезапно вспомнил об этом. На них что-то охотилось, на самой грани восприятия. Каждый прыжок, который они совершали, каждое перемещение в пространстве и времени, уже казалось, что эта тварь почти настигла их. Что-то очень опасное, вплоть до побега из улья.
И после этого они не разговаривали. Олл Перссон просто смотрелна пустые, ставшие безжизненными земли внизу, и на то, как пыль летит на стёкла, как пустые земли лишаются жизни. Впереди был Им предстоял ещё долгий путь. Достаточно времени, чтобы что-то придумать, прояснить ситуацию, составить чёткий план.
Но всё время, пока он Олл пытался работать над нимтакой задачей, он никак не мог избавиться от этого того воспоминания.
Как только они все ушли, это место снова показалось слишком большим, слишком пустым. Старое проклятие матерей. Не то чтобы она до сих пор считала себя таковой, но всё же. Из-за них у неё пробудились воспоминания, и на очень короткое время показалось, что её изолированный приют снова чуточку плотнее связан с окружающим миром.
Случился редкий перерыв в непогоде. В течение нескольких дней с востока налетали песчаные бури, жестокие и с терпким запахом. Она наблюдала за слугами. Некоторые из них танцевали вокруг костраукуталась на время бедствия, держала голову опущенной, отбрасывая длинные тени плотнее привязала матерчатые покрывала к столбам и постаралась обратить происходящее себе на песокпользу. Над ними под звёздами мерцали огромные круги кварцаБури наводили её на мысли о Джоне, который пришёл сюда и опять всё перевернул, заставив что-то пережить заново, что-то вспомнить, а затем снова ушёл в эпицентр надвигавшегося смятения, забрав с собой Лидва и многое другое.
Она снова почти забыла обо всём этом, возможно, намеренно, пока не вернулся Джон. И теперь она не могла думать ни о чём другом. Что она сделала. Что ей пришлось сделать.
Ещё через час или около того костёр догорел. Тени слились с сухой, прохладной темнотой ночи, и люди разошлись по домам. Сама она задержалась дольше всех, вытянув длинные ноги и пытаясь расставить все старые воспоминания в правильном порядке.
[[Файл:Warhawk3.jpg|thumb|right|''Эреб встречается с Эрдой'']]
В конце концов, когда над высокими дюнами взошла кровавая луна, она пошевелилась, встала и побрела обратно к своему каменному домику. Наклонившись, шагнула под низкую притолоку, налила воды из кувшина в миску и плеснула себе на лицо. Направилась к самой внутренней комнате и, пробираясь сквозь шёлковые занавески, размотала головной платок. Внутри горела единственная свеча, её пламя колебалось от растекающегося воска, что собирался в лужицы.
Каска и экипаж ''«Айки-73»'' толкались и суетились вместе с остальными, спускаясь на уровни стоянок. Пока Каска бежал вдоль рядов машинони шли, отсчитывая номера корпусовстены как никогда сильно дрожали, ему потребовалась секундаосыпая их пылью. На секунду Тальвет подумал, всего одначто по крепости здорово молотят из орудий — она находилась под обстрелом с тех пор, как прибыли танкисты, чтобы угадать— но затем понял, сколько единиц бронетехники собрано в их зале хранениячём дело. Он не слишком ошибсяУцелевшие орудия Колоссов палили что есть силы, расходуя последние боеприпасы, швыряя в пустоши за стенами всё, что ещё оставалось в арсенале. Их было очень многоКогда они закончат, склады полностью опустеют. ''Огромное'' количество. Все офицеры Белых ШрамовПушки в последний раз выполняли свою работу, с их тихими голосами больше не применяли для того, чтобы точечно купировать приступы: вместо этого из них били по участку между крепостью и тщательным изложением тактикицелью, держались на брифингах очень скромночтобы сровнять там с землёй как можно больше всего. Обстрел, но это было явно серьёзное начинаниепохоже, над которым долгое время работали серьёзные люди. Ему было интереснопродолжался уже несколько часов, насколько высокопоставленные людипока танкистам давали немного отдохнуть. Он задумался, мог ли Сам Император, любимый всеми, иметь Каска испытывал осторожное уважение к этому какое-то отношениеартиллеристам. Может бытьИх непростая профессия требовала мастерски разбираться как в абстрактной геометрии, так и в конце концов, это было что-топревратностях сражений на человеческом уровне. Если они справились со своей задачей, из-за чего стоило волноватьсяпродвижение будет возможно. Может бытьЕсли они облажались, это было что-тотанки быстро наткнутся на невредимые ряды огневых позиций, что могло переломить ситуациюи тогда начнётся полный бардак.
Пока Каска бежал вдоль рядов машин, отсчитывая номера корпусов, он уделил пару секунд, всего парочку, тому, чтобы прикинуть, сколько единиц бронетехники собрано в их зале хранения. Он добрался до танкабыстро сбился. Танков оказалось очень много. Огромное количество. Как всегдаХотя все офицеры Белых Шрамов, он ударил его по бокуговорившие тихо и тщательно излагавшие тактику, прежде чем взобраться держались на верхнюю башнюинструктажах очень скромно, но легион явно затеял что-то серьёзное, и над этим долгое время работали серьёзные люди.Тальвету стало интересно, откуда спустили идею. Он задумался, не мог ли Сам Император, возлюбленный всеми, иметь к этому какое-то отношение. Возможно, тут всё-таки случится нечто, из-за чего стоит переживать. Возможно, здесь случится то, что переломит ситуацию!
Мерк усмехнулся.
Затем, с пугающей внезапностью, артиллерийская канонада прекратилась. Только когда орудия смолкли, Каска Тальвет понял, насколько громкими как шумно они былипалили. В огромном зале наступила зловещая тишина, раскаты грома сменились более низким рычанием сотен двигателей.
Каска почувствовал, как что у него скрутило живот. Ладони покалывало, и он крепче вцепился в поручни. КазалосьВсё вокруг словно застыло, и казалось, что так продолжается целую вечность всё пространство оставалось застывшим – : колонны танков, все на холостом ходу, все неподвижные, запертые под землёй, словно скованные цепямибудто посаженные на цепь.
Это должно начаться сейчас. Это должно начатьсяДолжно разогнаться. Все были настроены на этоони взвинчены, натасканы и готовы. Если они будут ждать, то умрут здесь, в заточении, в клетке, как животные. И всё же двери оставались закрытыми, запечатывая их, погребая, сдерживая.
Каска улыбнулся в ответ, так же напряжённо.
Гремус Калгаро равномерно поднимался по винтовой лестнице, его тяжёлые сабатоны утопали в ковре грязи на ступеньках. Он уже прошагал так километры, прокладывая путь из одного зала в другой, следуя извилистым маршрутом по лабиринту внутренних помещений космопорта. Комплекс поражал своей необъятностью даже на планете, где доминировали абсурдно огромные здания. Легион и близко не подошёл к тому, чтобы заполнить его должным образом. Даже в тех пространствах, где воины собрались в большом количестве, вверху и внизу зияла гулкая сырая пустота. В некоторых сухих доках по-прежнему стояли в ремонтных люльках каркасы орбитальных судов, наполовину готовые и пустые, ожидавшие, чтобы лифты подняли их на стартовые площадки. Порт представлял собой мир в мире, череду гигантских сборочных цехов и ям для техобслуживания, соединённых исполинскими шахтами и транзитными трубами. Раньше здесь царили шум и беспорядок, воздух дрожал от резкого треска и воя механизмов, грохота запускаемых двигателей, скрежета подъёмников и агрегатов с сервиторным управлением. Теперь же тут правила тишина, всё словно дремало, лишь медленно двигались легионеры и их создания, мрачно направляясь в служебные помещения для перевооружения и переоснащения. Все края сгладились из-за наростов, расползающихся плесеней, переплетений вьющихся побегов с чёрными прожилками, которые приглушали и погружали всё в горячую, потную спячку.
Калгаро добрался до места назначения – — главной смотровой наблюдательной башни на краю западной стены. Когда он неуклюже вошёл в командный зал, четыре четверо Несломленных отдали честьотсалютовали. Несколько На постах ауспиков работала пара дюжин слуг легиона работали в настолько перепачканной форме, что на постах ауспиковпервый взгляд казалось, будто их униформа была настолько испачканной, что её едва можно было отличить от бледная кожа облеплена запёкшейся грязи на бледной кожегрязью. Теперь все Все они были очень больныкрайне тяжело болели, покрыты покрылись язвами и ранами, хотя этонарывами, но казалось, что это не сильно мешало иммешает.
Дук покачал головой:
Калгаро понял, что улыбается. Чем дольше он изучал сигналы, тем больше подтверждалась общая картина подтверждалась. Белые Шрамы никуда не делись, и теперь они снова были вышли на виду, устремляясь открытое место: скоординированно устремились к космическому порту, скоординированным остриём копьякосмопорту танковым клином, которое который уже быстро неслось нёсся через пустоши.
Слуги поспешили подчинитьсяпоспешно заговорили в вокс-станции, используя коммуникаторывыполняя команды. Двое из Несломленных направились к транзитным шахтам, чтобы убедиться, что личные доставить необходимые приказы также будут доставленылично.
Дук, однако, выглядел неуверенным.
— ''Впереди-справа,'' — сообщил Чакайя, грозовой пророк, прикреплённый к братству Шибана. Он ехал рядом с наконечником строя вместе с Иманем. — ''Преграда для наземной бронетехники.''
Чакайя не был великим творцом погоды, как Наранбаатар или Есугэй, но его иной взор проникал на долю секунды вперёд за пелену времени, улавливая слабые проблески возможного будущего. В ходе операций такого рода его вклад оказывался бесценным.
Фо приходилось нелегко. Он снова запустил циклерыпонял, подключив резервные генераторычто вспотел. Он открыл биоскопы всё время слышал артиллерийский огонь, который звучал довольно далеко наверху, но всё равно отдавался эхом в шахтах и главные сканеры и заставил их работатьтоннелях. Он вытряхнул из сумки все вещиКанонада напоминала Базилио о каждом случае, когда он застревал в каком-нибудь городе, готовом пасть под натиском варваров, которые взял из дюжины мест— и случалось подобное чаще, которые чем ему пришлось посетитьбы хотелось, затем порылся в холодильной камере в поисках новых. Он включил одинокий когитатор необходимой мощности и начал обучать его раздражительный дух-машину новым способам считывания рун— а к такому никогда не привыкаешь.
— Они сломаются, — произнёс Фафнир Ранн.
Позиция лоялистов пересекала широкое ущелье между разрушенными электростанциями, перекрывая один из основных уцелевших маршрутов в тыл. Её защищали преимущественно простые люди в крайне разнообразных полковых мундирах. Солдат поддерживали два десятка танков «Леман Русс» и один «Малкадор» типа «Аннигилятор», разместившиеся за толстыми скалобетонными барьерами и кучами щебня. На флангах располагались сорок стационарных платформ тяжёлого вооружения: одни находились за почерневшими стенами комплексов-близнецов, другие, глубоко утопленные в обломках, были окружены баррикадами. По всему ущелью в стрелковых ячейках и траншеях окопались пятьсот пехотинцев, вооружённых огнемётами, пробивными и обычными лазружьями, а также несколькими болтерами. Дополнительные отделения занимали позиции выше, в укрытиях: они прятались среди развалин внутри электростанций с дальнобойным снайперским оружием, авгурами и лучше всего работающими устройствами связи. Поддержка с воздуха давно отсутствовала, но она бы всё равно мало чем помогла на таком узком замкнутом участке. Со всех сторон теснились отвесные стены высоких зданий, увенчанные мерцавшими разрядами энергетического заслона, поэтому могло показаться, что ты не на уровне земли, а под ней.
Хаак онемело оцепенело кивнула, её щеки покраснели под шлемом:
Сигизмунд вытащил клинок и посмотрел на его чёрную поверхность. Можно было почти подуматьМогло почудиться, что она почти жидкая – — что, если приложить палец к матовой грани, подушечка утонет. Это по-прежнему завораживало еговоина.
После этих слов Храмовники выступили. Десять остались на баррикадах, чтобы успокоить нервы ауксилииауксилариев. Сигизмунд, Ранн и остальные вскарабкались прочие, вскарабкавшись по каменистому склону вдоль южного края пропасти и ущелья, вломились в гулкие залы за стенами. Внутренние Эти помещения были заброшены забросили уже в течение некоторого временидовольно давно, полы промоклитам отсырели, потолки пробилив потолках зияли дыры, окна выбилилишились стёкол. Все внутренние коридоры , почерневшие от сажи, были чёрными как смоль и завалены мусором, что замедляло движение. Во влажных сугробах Трупы людей из работавших здесь бригад гнили в наметённых кучах влажной пыли среди гильз валялись старые трупы рабочих бригад. Другие тела лежали Дальше в комнатах и проходах дальше – лежали другие мертвецы, в большинстве имперские основном солдаты-лоялисты, но встречались и гражданскиемирные жители, а некоторые потёртые фигуры даже не были похожи на людейпорой и бородавчатые, явно нечеловеческие туши. ИспуганныеЛица, навеки застывшие в изумлении, неподвижные лица на мгновение осветилисьмиг озарялись краткими вспышками красного света, когда мимо них проносились Имперские Кулаки пронеслись мимо них, короткая вспышка красного света, прежде чем а затем снова погрузиться погружались во мрак.
Сыны Гора Хоруса продвигались не так осторожно, с меньшей осторожностью, прокладывая путь через грохотом пролезая в открытые дверные проёмы. Снаружи теперь были слышны звуки донёсся шум от непрерывного обстрела , ведущегося бойцами Хаак. Она делала то, о чём её просили – , — затрудняла лобовую атаку, оттесняла наступавшую пехоту под прикрытие старых зданий. Внимание захватчиков Захватчики по-прежнему было частично сосредоточено на отчасти думали о том, куда они хотели добраться, оценивая, где они снова вырвутся и начнут им вырваться наружу, чтобы начать убивать как положено. Не самый лучший отвлекающий манёвр, но кое-что, за что можно зацепиться – своего рода частичный выигрыш, который — то самое крошечное преимущество, которое Дорн всегда заставлял искать своих сыновей.
Ранн атаковал первым атаковал, : вырвавшись из мрака с двумя со своими парными топорами и врезавшись , он врезался в ведущего воина XVI легиона. Это мгновенно нарушило почти полную тишину – . Остальные Храмовники вступили в бой, и тогда вспыхнули энергетические поля, засветились линзы шлемов, а керамит лязгнул о сталь в ливнях , выбивая пучки искр. Сейчас они имели преимущество над Сынами Хоруса, когда остальные Храмовники вступили в бой. Отделение Сынов Гора было меньше – чьём отделении насчитывалось двенадцать бойцов с выкладкой Налётчиков, с цепными топорами и болт-пистолетами – , но скоро их станет большепредатели быстро призвали бы себе подмогу, так что здесь всё решала скорость была важна.
Сигизмунд задержался всего на секунду, достаточно долгозадержался позади, чтобы разглядеть лидера отряда в темноте, пронизанной люменами темнотелучами люменов, вожака отряда. Тот был в ветеранском доспехе тип носил ветеранский доспех типа II, сильно поцарапанном покрытый бороздами и увешанном увешанный боевыми трофеями. Цепи кружились Когда он двигался, вокруг негокружились цепи, когда он двигался, каждая увенчана выбеленным черепомкаждую из которых венчал выбеленный череп, и он нёс тяжёлый цепной меч владел тяжёлым цепным мечом в форме змеиной головы змеи. Как и у всего всех бойцов его отделения, у него сохранился старый бандитский стиль: грубая резная отделка брони и неочищенные пятна крови символы, намалёванные кровью на открытых пластинах. Однако Сигизмунд припоминал, что раньше их дикость была более выраженной, чем Сигизмунд мог припомнить – они выражалась менее ярко. Хтонийцы деградировали, возвращаясь к более старым временамдавним порядкам, их стиль боя стал более диким, оставшись варварским: всё таким же опасным, но теперь более заметно небрежным.
Он с лязгом отбросил давил и отбрасывал отступника ещё дальше назад, разрубив цепи . Черепа слетали с разрубленных цепей и заставив черепа подпрыгнутьпрыгали по полу. Храмовники следовали за ними, используя полагаясь на численное преимущество, чтобы оттеснить теснили Сынов Гора Хоруса к внешней стене зала. Они били, стреляли и пробивали последние остатки старого фрагменты прежнего периметра, выталкивая бойцов из укрытия в на старый проход транзитный путь между электростанциями.
Хаак немедленно прекратила огонь, как ей и было приказаноприказывали, и пропасть содрогнуласьущелье содрогнулось, погрузившись в пыльную тишину. Имперские Кулаки и Сыны Гора сражалась Хоруса сражались прямо в незащищённом центре, ни одна из сторон не давала пощады, схватка была жестокой и другой в их тяжёлойсвирепой схватке.
Хаак слушала. Её солдаты слушали. Они больше не выглядели испуганными.
Воздух внутри Бхаба изменился. Да, там уже некоторое время царило зловоние из-за общего ухудшения атмосферных условий во всём Дворце, но теперь в смраде появился элемент более человеческой слабости.
Дорн кивнул. Было по-прежнему легко, даже после всех долгих лет, что всегда был солдатом: он знал первого лорда Империумавыполнял приказы в такой же мере, найти раздражённоекак и отдавал их. В конечном счёте его задача состояла в том, сморщенное лицо сбивающим с толкучтобы сберечь труды других. Эти глаза многое повидали на своем векуОднако Сигиллит построил здесь всё. Они заглянули Он участвовал в мир, который существовал до сотворении Империума, а затем заглянули в мир, сформированный Крестовым походомпоэтому сейчас терпел личное поражение. Теперь им, казалось, суждено было увидеть Что он обо всём этом думал? Это раздавило его разрушение? Или он уже вознёсся над такими соображениями, окончательную гибель планов, которые отчасти принадлежали и ему.выжег их из себя за тысячи прожитых лет?
Дорн неохотно кивнул:
Только после того, как они миновали крепость Последних врат, вершины которой всё ещё неистово пылали, из Колоссов начали поступать приказы. Нута напрягсянемного замедлил продвижение, его пальцы забарабанили по подлокотникам командного тронастремясь достичь идеальной координации с запланированным наземным наступлением. Кроме изменения пульсации пустотных комплексовЕму пришлось нелегко: платформа ''«Небо»'', несомая своей огромной массой и маневровыми двигателями ограниченной мощности, обладала поистине гигантской инерцией, поэтому скорость следовало рассчитывать с высокой точностью. Около девяноста процентов всей её выходной мощности передавалось на монументальные репульсорные катушки, которые удерживали станцию от падения, он поэтому для любых других целей оставалось сравнительно мало что мог сделатьэнергии.
Затем Айо заметил, что к станции приближаются размытые точки света, целые облака, вокруг которых вскоре заискрили вспышки массированного лазерного огня. Количество объектов пугало само по себе, а безрассудная агрессия пилотов только усиливала впечатление.
Глубоко вздохнув, Нута связался со своим главным канониром.
Калгаро усмехнулся:
Морарг еле сдержался. Они же обладали господством в космосе, численностьючисленным превосходством, импульсом. наступательным порывом! Они всё спланировали это со всей тщательностью, с какой так же тщательно, как всегда планировали прорабатывали наступательные действия. Вот в чём они преуспели – медленный контрольпреуспевали: медленно зажимали противника в тиски, всё тщательно продуманно скрупулёзно продумывая и учтеноучитывая. Теперь ситуация изменилась на противоположную, требуя быстрого реагирования, быстрой поспешной смены курса, импровизации. Даже при всех их преимуществах, после всегоНесмотря на все наличные преимущества и на всё то, чего они уже достигли, это в таких областях легион не преуспевал никогда не было их сильной стороной.
''«Айка-73»'' пронёсся через россыпь щебня, немного покачнулся, а затем рванулся вперёд. Эрнама, командир ведущего танка роты, задала жёсткий темп, лишь изредка замедляясь, чтобы определить координаты, и остальным из шести машин подразделения приходилось потрудиться, чтобы не отстать.
— Спокойно, — сказал Каска, обращаясь к Дреси. Он по-прежнему не совсем понимал, как вести себя с ней. Гельва яростно сосредоточивалась на вождении — почти слишком яростно, — и казалось, что вот-вот начнёт изнашиваться главный двигатель.
Они ехали слишком быстро. Каска снова повернулся к скопам. Его узкий пост уже воксировал Эрнаме, чтобы указать ей на самом верху башни был усеян ими – множеством засаленных линз со стекавшей по ним паутиной тактической информацииэто, но она не ответила. Помимо сканеров ночного виденияПоказания определителя координат стали ненадёжными, у него были показания авгуров и Тальвет едва мог следить за другими танками в колонне. Какое-то время назад поступило общее оповещение от остальной части роты командования легиона, где говорилось, что прибыло воздушное прикрытие, но, помимо того факта, что несколько кусочков открытого неба, видимых Каске, стали темнее и набор тактических данных о местности и окружающей средекраснее обычного, он не вполне понимал, что это означало. Узкая бронированная щель прямо перед ним давала ему единственный реальный обзор происходившего впередиВпрочем, он же всё равно не мог остановиться, хотя часто приходилось использовать вылезти и выдвижной перископпосмотреть как следует.
Локен поднял череп. Тот показался лёгким в его руке, полый кусочек сухой кости.
— О, Эуфратия, — выдохнул Гарвель, говоря с самим собой. — Как бы ты расхохоталась, если бы я описал тебе это тогда, на ''«Духе»''. Сказала бы, что я всё выдумываю.
Эреб печально улыбнулся:
Тогда она выглядела по-настоящему сбитой с толку:
В двухстах метрах впереди остатки стены, защищавшей оборонительную позицию Кровавых Ангелов, взорвались под масс-реактивным градом. Вокруг разлетелись крутящиеся осколки кирпича и скалобетона. Завершила работу связка гранат: пролетев сквозь ночь, она детонировала при ударе и разнесла на куски то, что уцелело раньше. В ответ последовал беспорядочный огонь, теперь уже спорадический, но бывший жилблок, в котором укрывались Кровавые Ангелы, больше не обеспечивал им надёжную защиту. Аркета отдал команду, и другие его бойцы потянулись через руины с обеих сторон, волоча тяжёлое оружие. Когда осаждённые лоялисты отступили, Сыны Хоруса пустили эти орудия в ход. Между несколькими устоявшими секциями возникли глубокие борозды, по пустым оконным рамам застучали крупные обломки.
Так продолжалось уже несколько часов. Враг всё так же равномерно отступал, по-прежнему задавленный огромным численным превосходством атакующих, но местность замедляла любое продвижение. Тут царило полное опустошение, всё распадалось и складывалось внутрь, поднимая густые облака ядовитого пепла и пыли. Транзитные магистрали завалило. После любого артиллерийского удара требовалось время, чтобы пробиться через тлеющие руины. В этих разорённых каменных джунглях ты на каждом шагу мог столкнуться с засадой, контрударом или атакой смертника. Как Имперские Кулаки, так и Кровавые Ангелы убийственно хорошо проявляли себя в такого рода сражениях, и они знали каждую пядь территории, которую уступали. Они понимали, где разместить осколочные заряды, противопехотные мины и люки-ловушки с растяжками, способные сбросить наступавшее отделение вниз, в полузатопленные сводчатые подвалы.
Впрочем, и Сыны Хоруса умели играть на таком поле. Аркета на мгновение вырвался из укрытия на краю кратера прорывался через тысячи городских ландшафтов как во время Крестового похода, так и в годы Восстания и всегда добивался успеха по одной и той же схеме: непрерывно жми вперёд, дави, держи пехоту и бронетехнику вместе, следи за флангами и выпустил очередь из болтеране расслабляйся. В тот же самый момент двадцать девять его воинов сделали то же самоеДа, стремительная война по-своему бодрит, все вышли из укрытий но и открыли огоньв такой тяжёлой схватке на истощение, в медленном удушении противника есть свои прелести.
Он нырнул обратно в укрытие, когда над головой засвистели ответные болт-снаряды. В двухстах двадцати метрах впереди остатки стены, защищавшей оборонительную позицию Кровавых Ангелов, взорвались от масс-реактивной атаки, превратившись в кружившиеся осколки кирпича Индраса второе и третье отделения перезаряжали оружие и камнебетонаготовились выдвигаться. Связка гранат пролетела сквозь ночь, чтобы завершить работуВзглянув на мерцающий тактический экран, взорвавшись при ударе и разорвав на куски тоон увидел, что осталось. В ответ последовал беспорядочный огоньчетвёртое, теперь уже спорадический, но старый жилой блокшестое и седьмое успешно преодолевают нагромождения металлолома к северу, а вспомогательные роты «Спартанцев» под командованием его лейтенанта в котором укрывались Кровавые Ангелыближайшие минуты пробьются на юг, перестал быть надёжной защитой. Он отдал командутем самым восстановив наступательную мощь, и ещё больше солдат просочилось через руины с обеих сторон, волоча тяжёлое оружие. Когда осаждённые Кровавые Ангелы отступили, эти орудия пустили в ход, образовав глубокие впадины между несколькими устоявшими секциями и разбросав осколки по пустым оконным рамамнеобходимую для зачистки этого блока.
Аркета поднял голову. Тактические данные показывали, что “Спартанцы” почти вышли на позиции. Кровавые Ангелы теперь окончательно отступали, оставляя тела убитых. Но даже в этом случае на захват фронта уйдут часы, а может быть, и дни. Это будет тяжёлая, неблагодарная работа, и в тени Великого Потенциального Убийстваулыбнулся.
— Цели отмечены, — сообщил Джангсай, движениями большого пальца отправляя руны атаки своим пилотам. — Убивайте с радостью, братья мои.
Джангсай нацелился на строй из семи «Грозовых орлов» XIV легиона. Они нырнули между двух горизонтов. Нижний был настоящим и черным, как угольскользили на бреющем полёте, покрытый шрамами после месяцев боевготовясь обстрелять подразделение имперских «Адских молотов». Верхний представлял собой огромный орбитальный диск, заслоняющий остатки естественного солнечного света – пародию Враг почти вышел на землюпозиции для стрельбы, объятую пламенемно действовал неосторожно: из-за колоссальных помех, которое бурлило и рокоталовозникающих при движении ''«Неба»'', простираясь во все стороны, насколько хватало взглядаавгуры стали практически бесполезными. Мчаться между такими огромными твердынямиПилоты истребителей могли пользоваться огненной бурей наверху точно так же, где узкое воздушное пространство превращалось в сплошную зону поражениякак сиянием солнца, находиться совсем рядом с нимито есть до последней секунды держаться на большой высоте, было само по себе пьянящеа затем устремляться вниз в смертельном выпаде.
Почти ослепнув от громадных перегрузок, хан всё же разглядел жуткую картину — землю, несущуюся ему навстречу, — после чего каким-то образом сумел развернуть перехватчик и выйти из пике всего в нескольких метрах от поверхности. Теперь конструкция «Ксифона» содрогалась, он летел неустойчиво, как брошенный диск. Джангсай бросился вслед за ведущимувидел, что прямо перед ним возвышается космопорт, изо всех сил стараясь поймать возле которого вздымаются его на прицелвнешние сооружения, беспорядочные нагромождения уступов. Перекрестие прыгало и крутилосьВесь комплекс венчали вспышки орудийной стрельбы, словно пытаясь зацепиться за вращающуюся мишеньтам же расползались паутиной следы артиллерийских ударов. В кабине раздался предупреждающий сигналПока Джангсай прикидывал, удастся ли ему довести машину до порта, чтобы протаранить какой-нибудь парапет и вывести из строя парочку защитных батарей обороны, но пилот проигнорировал ещё один сокрушительный удар болтерными снарядами отбросил еговниз, знаяпробив крыло по правому борту и сорвав фрагменты тонкой брони. «Ксифон» резко устремился к земле: ускорители ещё работали, что у него осталось всего считанные доли секундыно он стал совершенно неуправляем.
— Что ж, идём со мной, — вздохнул воин. Спрыгнув, создание уселось ему на плечо доспеха, где уткнулось носом в щель между ободом наплечника и нагрудником, которая расширялась по мере того, как раздувалось тело Крозия. — Долг зовёт.
Наранбаатар выпрыгнул из открытого люка «Громового ястреба». Секунду он падал сквозь пламя и воздух, затем врезался в грязь и принялся за работу.
Наранбаатар взмахивал посохом вокруг себя, собирая неистовую силу штормабури. Наконечник Навершие в виде черепа вспыхнул вспыхнуло чистым серебряным серебристым светом, который разлился по продуваемой ветрами местности.
Из сдвоенных электрических дуг них вырвались вспышки сдвоенные дуги необузданных молний, воспламеняя воспламенившие заряженный воздух вокруг. Их целью стал вражеский «Спартанец» противника, несущийся по узкому проходу. Боевую машину отбросило со своей линии движения оторвало от земли, и она закувыркалась назад - на пути «Рино», наперерез едущему там «Носорогу». Это создало Так возник затор для продвижения колонны перед колонной Гвардии Смерти – , состоящей из десяти единицам на гусеничном ходуединиц гусеничной техники при поддержке пехоты, сопровождаемых пехотой – что позволило имперским силам за спиной Наранбаатара – — двенадцати основным боевым танкам и трем реактивным мотоциклам трём гравициклам, мчащимся по флангам – , — продвинуться вперед. Наранбаатар продолжал обстрел, крутясь Грозовой пророк не прекращал наносить удары. Крутнувшись на одном месте, швыряя он снова обрушил на противника погодную магию шторма, что разбивает которая расколола стволы орудий и разрывает гусеницыразорвала ленты из траков. Как только орудия Терранской Бронетанковой оказались в зоне досягаемостиПервый Терранский бронетанковый подошёл на расстояние орудийной стрельбы, началась закипела настоящая бойня: меткие выстрелы снарядов залпы хлынули каскадом и стерли стёрли в порошок как бронетанковую часть предателейтехнику, так и пехотинцевинфантерию предателей.
Но вдруг сам воздух задрожал и лопнул, как кожаный пузырьпузырёк на коже. Земля разверзлась. Заляпанный Над поверхностью взметнулся заляпанный грязью купол вырвался на поверхность, распираемый всплывающими очертаниями чего-то чудовищногоизнутри чудовищным силуэтом. Он был огроменТам проявлялась огромная фигура, выше превосходящая в ширину и шире, чем длину горящий скелет остов «Спартанца». Из образовавшегося кратера выплеснулось дряблоеобразовавшейся при её рождении воронки, тащась как по болоту, полупрозрачное теловышло создание с дряблым полупрозрачным телом, оно дымилось которое испускало пар и чем-то сочилось влагой, вскоре с десяток . Вскоре на десятке рук расправили распрямились костлявые пальцы, и белоглазое лицо поднялось а из того, что могло сойти за туловище со впалой грудьюс полостью в груди, в окружении выбросов поднялось лицо с белыми глазами. Всё существо окружали выбросы и размытые облачка сернистого газа.
Другие имперские подразделения танки со скрежетом останавливались или разворачивались. Будь Если бы их никто не сопровождал, они одни, то уже тут же открыли бы отчаянную стрельбу из главных пушекосновных орудий. Но Наранбаатар к тому времени уже стремительно пошел на сближениеринулся в ближний бой, а протоколы операции были предельно чёткими –не подвергать его риску поражениясоблюдались строго: экипажи не стали бы стрелять, рискуя попасть в него. Реактивные мотоциклы Белых Шрамов Гравициклы V легиона молнией пронеслись вперед, чтобы стремясь задержать уцелевшие наземные войска противника, предоставив Провидцу бури полную свободу действий, чтобы он мог справиться никто не помешал грозовому пророку разбираться с истинной угрозойопасностью.
Демон побледнел, раздулся, а затем взорвался, разлетевшись ошметками лопнул и разлетелся ошмётками жира и хрящей. Они шлепались в беспорядке Обрывки шлёпались на каждую открытую поверхность в радиусе тридцати метров, разбрасывая брызги. Сам Наранбаатар остался стоять неподвижно стоял в эпицентревзрыва, опустив голову и расправив плечи, пока последствия взрыва превращались в черную кашицу остатки сражённой твари поджаривались на его потрескивающем посохе, обращаясь в чёрное месиво.
Только после того, как попадали последние остатки жижи приземлились все полужидкие куски и окончательно стихли последние отголоски жутких криков чудовища, он погасил пламя, опустился на одно колено и глубоко вздохнул, пытаясь вернуть равновесиестараясь восстановить спокойствие духа.
Имперские танки снова пришли в движение и привели в порядок вторичное начали наводить вспомогательное вооружение, чтобы поддержать реактивные мотоциклы Легионагравициклы Шрамов. Наранбаатару нужно было теперь следовало вызвать поддержку с воздуха и лететь перелететь к следующей критической точке, где имелся риск задержки. Каждый выживший задын арга в Легионе делал ту занимался тем же работу, его самым: их перебрасывали от одной переломной точки к с одного критического участка на другой, где каждый давилони давили, крушилкрушили, разрывал разрывали на куски прожорливых варп-существнапитанных варпом тварей, которые, казалось, словно бы выползали из каждой любой тени, из кромки каждого кратера-за края каждой воронки. Скоро все всё это начнет начнёт сказываться на них. Конечности станут тяжелееРуки и ноги отяжелеют, а мастерство в этом искусстве – они уже не таким увереннымтак уверенно будут применять своё искусство. Каждое проявление силы требовало свою ценуЗа каждое применение их могущества требовалось платить, и эта цена могла только растиросла.
«Мы бы с радостью последовали за тобойс радостью, старший брат»брат, - размышлял — рассудил он про себя. «Ты — Ты бы сделал ночь для нас немного светлее».
«Они смотрят на меня так, как когда-то я смотрел на него»него, - — подумал Наранбаатар. - — И у них нет воспоминаний они не помнят о том времени, когда все всё началось, когда мы тоже были детьмидетьми».»
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Хаос]]
[[Категория:Космический Десант]]
[[Категория:Белые Шрамы]]
[[Категория:Гвардия Смерти]]
[[Категория:Имперские Кулаки]]
[[Категория:Пожиратели Миров]]
[[Категория:Лунные Волки / Сыны Гора]]
[[Категория:Кровавые Ангелы]]
[[Категория:Несущие Слово]]
[[Категория:Легио Кустодес]]
[[Категория:Романы]]
[[Категория:Вечные]]
[[Категория:Крис Райт / Chris Wraight]]
