3880
правок
Изменения
м
Нет описания правки
Брат Кивон провалился сквозь стеклянную крышу, подняв вокруг себя бурю осколков. Ему навстречу понёсся мраморный пол и с силой врезался в правый бок. Камень и керамит треснули. Воин приложился головой о внутреннюю поверхность шлема, и череп пронзила острая, расцвеченная багрянцем, боль.
Перед глазами запульсировала чернота. Авточувства брони сбились от сотрясения, и на визоре замерцали белые полосы статических помех. Уши наполнились пронзительным звоном.
— Кивон на месте, — субвокализировал космодесантник по внутреннему вокс-каналу. — Отрезан от остальных. Упал где-то внутри дворцового комплекса.
— ''Брат! '' — тут же раздался ответ. Несмотря на создаваемые штормом помехи и предельную для связи дистанцию, Кивон всё равно узнал голос сержанта Фраата. — ''Мы в административном секторе. Похоже, ты в трёх милях от нас''.
— Остальные? — спросил Кивон.
— ''Живы. Брату Питамену тоже досталось'', — отозвался сержант. — ''Но он приземлился гораздо ближе. Мы подберём его по пути к цели. У него сломана нога, однако он в строю''.
Значит, его соратники уцелели. Флотский челнок не стал для них гробом.
— В нас попала молния?
— ''Либо она, либо ракета из города'', — хмыкнул Фраат. — ''Неважно. Задача прежняя. Обезглавить змею''.
— Обезглавить змею, — повторил воин. — Выдвинусь к вам, как только смогу.
— ''Ты слишком далеко, брат'', — ответил сержант. — ''Мы уже направляемся к зданию парламента Скагенграда. Тебя мы ждать не можем''.
Кивон всё понял без лишних слов. Миссия Испивающих Души на Феофаносе -Минорис заключалась в ликвидации небольшой клики знатных жителей, что входили в состав местного парламента и органов управления. После их устранения остальные незамедлительно подчинятся назначенному губернатору, что избавит имперцев от необходимости развязывать полномасштабную войну для приведения мира к покорности. Таким образом, ударная группировка космодесантников, высадившаяся в акрополе, могла добиться за несколько часов того, на что армиям Астра Милитарум потребовались бы долгие годы с неисчислимыми жертвами.
Парламент должен пасть. Отделение Фраата было одним из подразделений, которым поручили эту задачу. Они не имели права рисковать успехом операции ради спасения единственного бойца, даже космодесантника, тем более если тот мог о себе позаботиться.
— Какие приказы, брат-сержант? — спросил Кивон.
— ''Иди к парламенту'', — велел Фраат, едва слышимый из-за визга помех. — ''К тому времени он уже падёт, а вместе с ним умрёт восстание. Когда ты придёшь, заседать в нём будут разве что трупы. Но ты присоединишься к нам в преследовании выживших''.
— Принято, — твёрдо произнёс Кивон. — Взгляну хоть на обезглавленную змею.
Ответа Фраата он не сумел разобрать. Бушующая над акрополём акрополем гроза была достаточно сильной, чтобы сбить челнок их отделения, и она препятствовала работе коммов. До тех пор, пока связь не восстановится, Кивон, находившийся в другом конце дворцового района Скагенграда, будет полностью отрезан от собратьев.
Дворец представлял собой грандиозный шедевр зодческого искусства состоятельных семейств, тех самых, что предали Императора, пока Цикатрикс Маледиктум изолировал их мир от государства людей, и безжалостно расправились с послами, которые должны были уговорить их возвратиться в лоно Империума. Исходя из данных орбитального сканирования, дворец был исполинским и запутанным комплексом, каждое новое его крыло строилось в расчёте на то, чтобы затмить предыдущее, возведённое другим родом.
Маршрут Кивона пролегал через огромные двойные двери из резного дерева, по обе стороны которых высились статуи в вычурных многослойных одеяниях знати Феофаноса -Минорис. На стенах висели картины, некоторые — величественные портреты высокомерных вельмож, другие — пасторальные пейзажи диких уголков планеты. Кивон провалился сквозь крышу галерейного крыла, гигантского хранилища художественных творений, собранных за тысячи лет.
Из-за двери раздавались голоса. Он достал болт-винтовку, попутно проверив механизм. К счастью, его не повредило. Космодесантник прижался к дверям спиной, и, навалившись на них всем своим облачённым в силовые доспехи телом, приоткрыл створки.
В щель он разглядел ещё одно помещение, заставленное многочисленными мраморными скульптурами различных лордов и леди. С десяток людей собирали вокруг них ящики, а также крепили блоки с тросами к крючьям под сводчатым потолком, готовясь к транспортировке.
Слуги носили цветастые лохмотья, отдалённо напоминавшие пышные убранства аристократов. Вокруг их глаз и ртов тянулись сетки глубоких шрамов, а сочащаяся из свеженанесённых ран кровь придавала чертам схожесть с загримированными лицами гостей бал-маскарада. В щёках и челюстях людей чернели вкрученные родинки. Содранная с рук кожа была собрана так, чтобы походить на манжеты-рюши. В руках они стискивали лазвинтовки и дробовики, похищенные из арсеналов силовиков.
Разведданные с Феофаноса -Минорис не отличалось обстоятельностью, но то, что его обитатели зашли так далеко, всё равно стало для Кивона неожиданностью. Испивающие Души ожидали столкновений с ополченцами, которых правители использовали бы в качестве пушечного мяса и живого щита. Верными, но, по большому счёту, обычными людьми со свойственными им недостатками. Эти же создания, изувеченные в подражание своим хозяевам, являлись чем-то совершенно иным. Похоже, причиной того, что планета отвернулась от имперского света, было вовсе не заурядное восстание.
Из глубин памяти всплыл выученный во снах порядок действий. Кивон мгновенно определил, как убить суетившихся перед ним слуг. Три выстрела из болтера уложат троих врагов, вторая очередь добьёт тех, кто каким-то чудом уцелеет. Затем он бросится в атаку, паля от бедра, чтобы рассеять оставшихся людей. Как только он окажется среди них, им, считай, конец. Прикладом болтера и кромкой боевого кинжала он раскроит черепа. Под кулаками и поножами треснут грудины. Если кто и успеет выстрелить, броня, как знал Кивон, защитит его.
Кивон проявил к нему милосердие, походя всадив болтерный снаряд в глотку до того, как тот успел ощутить боль.
Другой фанатик полз по полу, стараясь держаться ниже линии огня. Пара выпущенных болтов прошла сквозь его тело и взорвалась в полу, изрешетив ему спину щёпкамищепками.
Осталось семеро.
Следующая комната имела высокий потолок, чтобы вместить умопомрачительных размеров полотна. Там же находились кресла с откидными спинками и пара бездействующих сервиторов-прислужников, призванных обеспечить комфорт правителям города, пока те созерцали величественные произведения монументального искусства. В зале витали густые ароматы духов, смешивавшихся с вонью отработанных газов и крови из галереи со статуями.
На ближайшем холсте была изображена батальная сцена: закованная в броню конница сшибалась с войском дикарских ксенорептилий. На копьях кавалеристов развевались флажки древних благородных домов Феофаноса -Минорис. Пришельцы гибли под копытами генетически выведенных боевых скакунов. Одна пика вырывалась из горла чужака, и брызги пурпурной крови на переднем плане невольно притягивали к себе взгляд.
+ «Битва при Криксусе», + вновь прозвучал голос псионика. + Обрати внимание на лицо первого сатрапа Коронделы, того, что впереди остальных. Обрати внимание на его шрамы. Художник показал отметки, доставшиеся ему на полях брани, но не стал изображать те, что он получил, развлекаясь в домах удовольствий. +
Десантник вспомнил библиария Оксиата, боевого псионика Испивающих Души, погибшего на Кеприсе. Он сумел бы оградить разум собрата, сделав его неприступной твердыней для колдуна. Сам Кивон не обладал психосилами, поэтому не мог воспользоваться ими ни как оружием, ни в качестве защиты.
Кивон торопливо прогнал имя Оксиата из мыслей. Ему совершенно не хотелось, чтобы чародей рылся в его памяти. Вместо этого он вспомнил уроки по защите рассудка от колдовского воздействия. Один из методов его охраны заключался в абсолютном презрении к врагу — броне ненависти, щите отрицания, — призванном затупить ментальный натиск псайкера. Впрочем, ведьмак будет ожидать именно такого примитивного отпора, и лишь посмеется над потугами Кивона.
Требовался другой способ, и тогда в голове Испивающего Души всплыло одно воспоминание ещё из его бытности новициатом. В своё время всё тот же Оксиат поведал ему о том, что разум можно сокрыть с помощью потока мыслей, бесполезных для вражеского псайкера. Своеобразного ментального сора, чтобы забить эфир и оглушить ведьмака, пылевой бури, призванной отвлечь его внимание.
Кивон мысленно погрузился в обширное хранилище на задворках памяти, заполненное в чётком соответствии с заученными во снах боевыми обрядами космодесантника-примарис. Тактические проповеди, ритуалы экипирования, показательные сражения, сам Кодекс Астартес — весь этот массив информации без остатка занял мысли десантника.
''«Космодесантник существует только в битве'', — пришло ему на ум предисловие к Кодексу. — ''Когда он не на поле брани, он готовится к нему. По достижении победы он усваивает её уроки. Он существует только в бою, и он сражается каждую секунду, пока не умрёт»''.
Кивон бросился к ближайшим дверям, ударом плеча распахнув их настежь. Воин ворвался в комнату, заставленную всё теми же картинами, на этот раз портретами степенных дворян, со своей высоты предосудительно взирающих на снующих внизу зрителей.
'' «Подойди к врагу как можно ближе, и ты лишишь его шанса победить себя»''. — Новые слова, теперь уже приписываемые Рогалу Дорну, примарху старого капитула, от которого Испивающим Души досталось название. Кивон нуждался во враге, с которым мог бы сойтись вплотную. Он нуждался в битве.
Из арки справа от него послышались голоса. Он побежал туда, в одной руке стискивая болт-винтовку, а в другой — боевой нож. Залетев в комнату, космодесантник обнаружил перед собой величественный фонтан в форме восседающего на коне одоспешенного рыцаря, из трехствольного ружья в его руках били струи воды.
Хладнокровно и быстро, и никакой пощады.
Мысли Кивона наполнились усвоенными во снах сведениями. Боевые стили и болевые точки. Анатомия людей и недолюдей, лучшие способы обездвижить и убить противника. Он увидел светящиеся строчки, описывающие каждый сустав и мышцу. Воин прокатился через неглубокий бассейн, и, оказавшись позади существа, одним взмахом ножа подрезал ему сухожилия. Мутант бессловесно завопил, когда нога, на которую он попытался встать, подогнулась под его весом. Кивон перевернулся на спину и всадил три болта точно ему в макушку и огромные мясистые плечи.
Заряды разорвались в грудной полости монстра, разнеся рёбра на куски. Кивон бегло вспомнил вес ракетного топлива и скорость масс-реактивных болтерных снарядов. Вспомнил уравнения увечий, наносимых мышцам и костям. Математику насилия.
Кивон поднял болт-винтовку и выстрелил. Снаряд попал мутанту в бедро и разнёс сустав на куски, но существо с рёвом ринулось к нему, либо слишком выносливое, либо слишком глупое, чтобы осознать серьёзность увечья. Видимо, его остановит разве что смертельный выстрел.
Испивающий Души перекатился на ноги, и, пригнувшись, налетел на мутанта. В голове поднялась целая буря из сведений о боевых приёмах, дуэлях, борьбе, способах искалечить другое живое создание с помощью сотен видов оружия и тысяч техник. Он резко наступил на выставленную вперёд ногу твари, сломав сабатоном берцовую и голенную кости.
Мутант дёрнулся к нему, и тогда космодесантинк космодесантник схватил его за горло, после чего, воспользовавшись собственной инерцией существа, приложил головой в бок мраморного коня. Череп мутанта врезался в камень с такой силой, что на нём осталась растрескавшаяся вмятина.
Тело сползло в грязную воду, приобрётшую теперь тёмный, винно-красный цвет от крови двух мутантов. Создание, чьи мозги вытекали из раскроенного лба в бассейн, издало последний хриплый вздох.
— Ты видишь? — произнёс Кессеот. — Скажи мне.
Передняя фигура, сатрап на скакуне, точно был не той деталью, которую имел в виду колдун. Слишком очевидно. Пришельцы-рептилии были изображены схематично и несодержательно — судя по всему, художник работал без модели. Обычный имперский житель редко когда мог увидеть ксеносов вживую, поэтому зачастую чужаки показывались абстрактно нечеловеческими и пышущими свирепостью фигурами. Небо над Криксусом было тёмным, местами расчерчённым расчерченным алеющими полосами.
На заднем фоне, почти сливаясь с мглой, смутно виднелись копья и сплоченные ряды. Несколько тусклых вспышек выстрелов. Завитки багряной краски, указывающие на плюмажи на десятках шлемах.
— Я не говорил, что мой путь идеален, брат, — парировал Кессеот, пожимая плечами. — Приходится работать с тем, что есть.
— Давай предположим, что ты каким-то образом пережил штурм дворца, — возразил Кивон, — и ты — доблестный освободитель Феофаноса -Минорис. Что дальше? Ты действительно веришь, что Империум позволит этому миру отколоться? Ты отправишься на следующую планету в качестве пророка свободы, не боясь, что Терра обрушит на тебя свою ярость?
— Нет, конечно, — ответил чародей. — Я же не болван. В конечном итоге меня остановят, а мятеж подавят. Но разве мог я, получив такое откровение, остаться безучастным? Лучше умереть в тщетной борьбе, чем продолжать быть винтиком в безжалостной системе. И Империум истечёт кровью, прежде чем убьёт меня.
Шум, ярость и боль стали всем его миром на ту долю секунды, за которую детонация израсходовала свою энергию, захлестнув комнату огнём.
Постепенно к нему вернулись чувства. Он пролетел через всё помещение, и, врезавшись в дальнюю стену, сполз на пол. Доспехи выдержали, чего нельзя было сказать об источнике питания в ранце.
Двайнен Кессеот лежал на полу под Кивоном, придавленный тяжестью десантника и его снаряжения. Рядом валялись картина с битвой при Криксусе, вся разорванная и в треснувшей раме.
Центральная башня, чьи опоры сильно пострадали от плотного огня, обвалилась внутрь полыхающего остова парламента. Тела правивших планетой аристократов, которых не успело пожрать пламя, раздавило под упавшими на сессионный зал камнями. Испивающие Души расстреляли их из болт-винтовок в считанные минуты, несмотря на упорную, но в конечном итоге бессмысленную оборону придворных войск.
— Знатное представление вы тут устроили, — сказала инквизиторская представительница. Капитан Кьюхья из второй Второй роты Испивающих Души не стал спрашивать её имя. Если бы Инквизиция хотела, чтобы он знал, ему сообщили бы. Представительница, худощавая женщина с коротко подстриженными тёмными волосами в богато украшенном пустотном костюме, ещё несколько мгновений любовалась видом горящего акрополя. — Пусть Адептус Астартес и грубый инструмент, они оставляют после себя восхитительные зрелища. Вы видели здешние галереи?
— Им нанесён урон, — отозвался Кьюхья. — Движущей силой восстания был ведьмак, устроивший в них своё логово. В ходе его уничтожения некоторые произведения искусства были утрачены. Большая часть коллекции, впрочем, уцелела.
— Наверное, я слишком много хотела, думая, что их удастся сохранить полностью, — сказала представительница. Её лицо покрывали узоры из серебряных электросхем, а глаза, того же цвета, не имели ни радужек, ни зрачков, так что выражение женщины осталось нечитаемым. — Тем не менее, мои хозяева всё равно не забудут вашей помощи в спасении коллекции.
— Мы сделали это не в качестве услуги твоим хозяевам, — строго ответил Кьюхья. — Феофанос -Минорис был захвачен еретиками. Мы вернули его обратно к свету Империума.
— И тем самым улучшили отношения со Святым Ордосом Инквизиции, — мягко заметила представительница. — Император восстановит свою власть, а Инквизиция получит бесценные сокровища Империума. Все в выигрыше, капитан. Кроме еретиков. Ну и, естественно, мы не помышляли оставить вас без награды за проявленную доблесть.
— Пир Клинков, — догадался Кьюхья.
— Картине больше тысячи лет, — сказала женщина. — Названа «Величие фалангитов». Сыновья Дорна проводят Пир Клинков лишь раз в столетие, и ещё реже допускают на него художников. Это событие происходило на самой «Фаланге», что делает картину настоящей редкостью. Мы сочли, она станет подходящим даром, дабы выразить нашу признательность.
Взгляд Кьюхьи упал на одну группу наблюдателей. На их месте виднелись лишь силуэты, вместо деталей был чистый холст, которым закрыли вырезанную дыру. Одно из знамён было удалено схожим образом.
Хладнокровно и быстро.
— Это же Испивающий Души, — ахнул капитан. — Но его братьев вырезали из картины. Тот, кто удалил их, он забыл о девизе старого ордена. — Воин перевёл взгляд на инквизиторскую представительницу. — Испивающие Души не были забыты. Сведенья Сведения о них вымарали намеренно.
— Похоже на то, капитан. Весьма занятно.
После смерти Двайнена Кессеота буря стихла сама собой, и едва моросящий дождик не мог погасить пожиравшее тела пламя.
Труп Кессеота лежал у ног Кивона. С разбитой головой колдун ничем не отличался от других мёртвых лакеев знати Феофаноса -Минорис. И, в великой галактической игре, Кессеот не значил ровным счётом ничего. Просто очередной вольный псайкер, ещё один бунтовщик, которые с гнетущей частотой восставали во всех уголках Империума, и уничтожались инструментами имперского гнева наподобие Испивающих Души.
Он поднял безвольное тело псайкера. Из окровавленного, изодранного пальто чародея что-то выпало. Кивон швырнул тело в огонь, и Двайнен Кессеот сгинул навсегда.
Кивон повернулся, собираясь швырнуть её в огонь вслед за телом псайкера. К чему оставлять такое вместилище ереси? Пусть лучше оно обратится в пепел.
Внезапно его запястье свело судорогой, и желание кинуть томик в костёр угасло само собой. Пока его рано предавать огню. Подсознательным, отработанным движением Кивон проверил механизм и боезапас болт-винтовки, и, быстро сосчитав оставшиеся магазины, машинально опустил книгу в подсумок.
Он тут же забыл и о книге, и о Кессеоте. На Феофаносе -Минорис Испивающих Души ждало ещё много работы, и он не мог позволить себе отвлекаться на досужие размышления. Закрыв подсумок, брат Кивон отвернулся от костра с совершенно пустым разумом.