Вид с Олимпа / The View from Olympus (рассказ)
Гильдия Переводчиков Warhammer Вид с Олимпа / The View from Olympus (рассказ) | |
|---|---|
 | |
| Автор | Гарет Ханрахан / Gareth Hanrahan |
| Переводчик | Brenner |
| Издательство | Black Library |
| Серия книг | Warhammer Crime |
| Входит в сборник | Хороших людей нет / No Good Men |
| Год издания | 2020 |
| Подписаться на обновления | Telegram-канал |
| Обсудить | Telegram-чат |
| Скачать | EPUB, FB2, MOBI |
| Поддержать проект
| |
Сервитор у дверей принял мой защитный плащ. Другой повел меня по нижним уровням шпиля, через бесконечный лабиринт пустых, гулких бальных залов и безмолвных галерей, следуя маршрутом, выжженным на доктринальных пластинах внутри его полированного черепа. Мы прошли по коридору со стеклянными стенами. Окна выходили выше облаков, розовато-серый покров которых пронзали лишь несколько наиболее высоких башен Варангантюа. По огненному проблеску я понял, что где-то за ними рассвет. А может статься, это была какая-то далекая литейная. Мне никогда прежде не доводилось видеть город с такого ракурса.
Особняк принадлежал семейству Монс.
Они могли позволить себе этот вид.
Они могли позволить себе что угодно.
Во время вокс-вызова, разбудившего меня до зари, кастелян ясно дала мне понять, что это расследование – не расследование. Никакой проверки семьи, никаких неудобных вопросов. Это была просто формальность. Жест вежливости, на самом деле.
Киборг-сервитор привел меня в комнату ожидания, после чего отступил в нишу в стене, задернул занавески и отключился.
Тишина, если не считать нескончаемого и неспешного дыхания воздухоочистителей шпиля и далекого жужжания машин.
Это была комната ожидания, так что я стал ждать.
Казалось странным думать о Монсе как о «жертве», а не о «вещественном доказательстве». За прошедшие годы я расследовал больше убийств, чем должен бы, и в изрядной их доле убийца пользовался оружием, которое изготовил Монс.
Я взял вазу, украшенную фамильным гербом. На фарфоре тот смотрелся куда красивее, чем на оружейной бронзе.
– Пробатор Воржен?
Я поднял глаза и едва не принял старика за очередного сервитора. Мне случалось видеть более здоровые лица в мортуарии. Он представился фактотумом лорда Монса. Я спросил, как его зовут, и он оказался вынужден на мгновение задуматься.
– Талин, – наконец произнес он.
– Кастелян, – сказал я, – сообщила мне, что произошел несчастный случай.
– Ужасный. Сюда, прошу вас.
Пока мы шли, он говорил приглушенно. Когда мы миновали изукрашенные двери семейной трапезной, я услышал громкие голоса – спорили мужчина и женщина – но Талин увлек меня дальше, прежде чем я смог разобрать слова.
– Лорд Монс находился в своем приватном кабинете. Он осматривал лазпистолет, когда оружие, эээ, случайно выстрелило.
– С ним кто-то был? Кто-нибудь видел, как это случилось?
– Это приватный кабинет. Дверь была заперта. Внутри нет паноптики или сканеров.
– Мне потребуется взглянуть на него.
Талин сглотнул.
– Останки лорда Монса все еще там.
– На них мне также потребуется взглянуть.
Как сообщил мне Талин, дверь в кабинет взяли со звездолета, на котором сюда прибыла семья Монс: первого корабля, давным-давно привезшего на Алекто первых поселенцев. Она была массивной, герметичной – а еще оборудованной защитным замком, запиравшим ее изнутри.
– Если дверь была закрыта изнутри, как же вы вошли? Есть дублирующий механизм?
Талин покачал головой.
– Нет. Логис Арториус смог… применить свое мастерство, чтобы открыть дверь. Но к тому моменту было уже слишком поздно.
– И кто же этот логис Арториус?
Неодобрительное фырканье?
– Логис Арториус – советник сына лорда Монса, Джерика. Он жрец из Лунного Святилища.
Стало быть, техножрец. Этим мои познания исчерпывались. Я понятия не имел, что такое логис и с чего бы одному из них давать советы Джерику Монсу.
Впрочем, я знал, кто такой Джерик Монс – это знали все. Первенец и наследник лорда Монса. Почти столь же известный, как его сестра Цецила Монс, ангел нижнего города.
Я переступил через порог противовзрывной двери и увидел, что здесь кто-то уже успел взорваться.
Основная часть бренных останков лорда Пелора Монса восседала за гигантским столом из ксехогона. Остальное капало с потолка, покрывая столешницу и предметы на ней буро-красными пятнами и фрагментами костей. Первым делом я пробежал глазами по заляпанному кровью столу. Терминал когитатора, заблокирован. Рядом с ним металлическая рукоять автопера и стопка недавно исписанных листов некогда белоснежного пергамента. Сквозь кровавые брызги я разглядел на первой из выданных страниц слова «ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕ И ЗАВЕЩАНИЕ ПЕЛОРА МОНСА».
В моем ремесле подобное называют зацепкой. Прерывайте меня, если я слишком вдаюсь в технические детали.
В руках трупа находился лазпистолет системы «Монс». Старинная модель. Я надел перчатки и переложил оружие в шкатулку-верикварий. Шкатулка с шипением закрылась, сохраняя любые материальные улики.
Я бросил взгляд на Талина, который остался у двери, не желая вторгаться в это святилище.
– Кто еще был здесь с тех пор, как вы обнаружили тело?
– Ближайшие родственники. Логис Арториус. Я. Больше никого.
Я приготовил еще один верикварий для бумаг. Перелистал их, быстро сохраняя изображение каждой страницы при помощи глазного имплантата. И тихо присвистнул.
– Вы это читали?
Талин кивнул.
– И семье известно, что здесь говорится?
Он снова кивнул. Впрочем, это объясняло разговор на повышенных тонах.
Я задержался на последней странице, где документ был подписан, снабжен печатью и засвидетельствован.
– Кто такая Дория Бешомб?
– Одна из служащих. – Талин уставился на останки своего нанимателя. – Она, эээ, работала допоздна прошлой ночью.
– Мне понадобится переговорить с ней. И вызовите отряд санкционеров, чтобы они доставили это в Бастион на вериспексию, – я поднял шкатулку, где хранился лазпистолет.
– А другое?
Завещание. Завещание, которое изменит мир.
– Его я временно оставлю при себе.
Я оглянулся на тело. По правилам следовало бы затребовать более крупный верикварий для трупа, но у меня имелся приказ пока что не придавать делу огласки, а запрос на похоронный мешок привлек бы внимание.
– Вы можете устроить так, чтобы останки перенесли в часовню?
– Разумеется.
Его лицо обмякло, возможно – выразив облегчение.
Я бегло осмотрел тело.
– Лазер, – сказал я Талину, – прожег плоть на лице лорда Монса моментально, однако кость плотнее. Прочнее. Он мгновенно превратил спинномозговую жидкость в пар, отсюда и… – я махнул рукой в перчатке в сторону месива на потолке.
– Ужасная случайность, – произнес он. Взял верикварий и удалился. Впрочем, я нутром знал, что вериспик ничего не найдет на этом оружии.
Пальцем перчатки я аккуратно приподнял остатки челюсти лорда Монса, и стали видны следы от удушения на шее.
– Если это и была случайность, – пробормотал я про себя, – она произошла уже после смерти.
Я почти успел добраться до семейной трапезной.
Но прежде меня перехватил логис Арториус.
Если Талин выглядел будто сервитор, с которого сняли аугметику, оставив исключительно законсервированные в химикатах плоть и кости, то техножрец был целиком кибернетическим. Мало в каких деталях, видимых под красным одеянием, узнавались части человеческого тела.
– Пробатор. Неприемлемо, чтобы вы проводили это разбирательство. – Его голос исходил не изо рта, а из какого-то вокс-динамика на торсе. Если уж на то пошло, я не был уверен, что подо всеми этими трубками у него вообще остался рот. – Дело имеет высочайшую важность.
– Один из наиболее влиятельных аристократов Варангантюа, владыка литейных Монса, умер при сомнительных обстоятельствах, – ответил я. – Расследование абсолютно оправдано. В сущности, логис, у меня есть к вам несколько вопросов. Мне сказали, что вы открыли запертую дверь в офис лорда Монса.
Какой-то сервомеханизм под капюшоном издал раздраженный щелчок.
– Пробатор. Неприемлемо, чтобы вы допрашивали меня. Дело должно быть передано Адептус Арбитес.
Кастеллян хотела, чтобы я избежал именно этого. Сохранить все в тишине. Обойтись без неуместного вторжения в дела семейства Монс.
– На каких основаниях?
– Производственные учреждения, которыми владеет семья Монс, имеют жизненно-важное значение для безопасности этого сектора. Нарушение их работы недопустимо. Определенные юридические и управленческие обязанности может исполнять лишь надлежащим образом уполномоченный и заинтересованный владелец. Правовое расследование вызовет неприемлемую задержку передачи власти наследнику, – светящиеся линзы его глаз вспыхнули зеленым огнем. – Адептус Арбитес ускорят дело в своей эффективной и незаметной манере, в отличие от местных блюстителей закона.
Да в варп все это. Уже произошло убийство в запертой комнате, а стоявший передо мной киборг явно умел открывать запертые двери. Я был не намерен давать главному подозреваемому запугивать меня.
Я поднял шкатулку, где находилось завещание.
– Это завещание лорда Монса, – произнес я. – Если вызовете Арбитес, я позабочусь, чтобы оно попало к самому неторопливому, самому въедливому юстицию в городе. Оно будет гулять по судам десятки лет. – Я одарил его своей наиболее раздражающей ухмылкой. – Хотите избежать задержки? Отвечайте на мои вопросы.
– Это завещание очевидно недействительно! Лорд Монс очевидно не был в здравом уме, когда писал его! – огрызнулся он, и при этом промелькнула весьма человеческая злоба. Я не мог сказать наверняка, правда ли он считает, что Монс покончил с собой, или же ему известно о том, что лорда сперва задушили, а затем застрелили.
Сервомеханизм снова щелкнул.
– Спрашивайте, – произнес он.
– Какова ваша роль здесь?
– Советник Джерика Монса.
– Для чего Джерику Монсу нужен советник-техножрец?
Он помедлил.
– Мануфакторум Монс имеет существенную значимость. Он древний. Здешние схемы закладывались более пятнадцати тысяч лет назад, и столь древняя технология может оказаться непонятной… – сервомеханизм под капюшоном опять щелкнул. – Даже опасной, если не проявлять надлежащего почтения, не исполнять верные ритуалы. Прискорбный поворот истории, что подобное бремя унаследовала одна семья. Адептус Механикус желает помочь. Джерик готов принять нашу помощь.
Я мысленно свел эту речь к «мы хотим контролировать фабрики, а Джерик – наш входной билет». Мне стало любопытно, действительно ли Джерик «готов» принять от них помощь, или же здесь работает некая иная сила.
– Вы обошли замок и открыли дверь в кабинет лорда Монса. Каким образом?
– Я вступил в контакт с машинным духом двери.
– Что вы увидели?
В ответ он протянул руку к моему глазному имплантату. Синтетическая плоть на пальце разошлась, и появился извивающийся пучок проводов и кабелей, похожих на корчащихся червей. Один из проводков скользнул по моему имплантату, моему глазу, и вгрызся вглубь. На меня накатила тошнота, и я увидел то, что видел он – или, напомнил я себе, то, что он хотел мне показать.
Практически та же картина, только над трупом еще поднималось немного пара. С потолка продолжала капать жидкость.
– Вы осматривали останки лорда Монса?
– Нет.
– Можете ли вы сказать, открывалась ли дверь ранее той ночью?
– Я могу подтвердить, что в последний раз ее открывали, когда ушла служащая Бешомб. Оставшуюся часть ночи она была заперта, пока я не затребовал допуск утром.
– И дверью можно управлять только изнутри, да?
– Да.
– Но вы смогли взять ее под контроль.
– Да.
– Вы нашли завещание? – поинтересовался я.
– Да.
– Вам известно, что в нем говорится?
– Да.
– Позже у меня будут еще вопросы к вам.
Дважды резко щелкнув сервомеханизмом, он заскользил прочь по коридору. Нервы головы, соединенные с глазным имплантатом, начали болезненно пульсировать, словно в носовых пазухах был горячий свинец. Какой-то остаточный эффект от передачи данных, предположил я.
Что ж, я определенно уловил, что он хотел донести.
В семейной трапезной с легкостью могло бы разместиться тридцать или сорок человек, но этим утром там сидело только трое, и все они собрались на дальнем конце длинного темного стола. В нишах вдоль стены стояли сервиторы в ливреях, в безмолвном ожидании приказа уставившиеся своими механическими глазами на колоссальную хрустальную люстру.
Я потребовал у ближайшего к двери сервитора чашку каффа, черного как пустота. А затем начал долгое шествие мимо пустующих стульев к месту, где меня ожидала родня покойного.
Во главе стола Джерик Монс. Он был мне знаком по пиктам в новостях, по голопортретам, по статуям, украшавшим строения Монсов по всему городу. Обычно, когда встречаешь человека лично, он оказывается меньше, чем в мифах, но только не Джерик Монс. Он как будто сошел со страниц иллюстрированного манускрипта о добродетелях знати. Импозантный, культурный, череп на плече напоминает о скромности и жертвенности.
Рядом с Джериком его сестра Цецила – ее я тоже знал. Она также соответствовала мифологии общества, но в ином отношении. Мне доводилось видеть ее изображения в сиротских приютах, в госпиталях, в богадельнях. На тех рисунках она выглядела нематериальной: земной ангел, щедрый и милосердный. Во плоти же она была обескураживающе… телесной. Особенно в этом просвечивающем платье с глубоким вырезом.
Кромки ее глаз были покрасневшими от слез.
Третьего человека я не знал совсем. Моложе двух других, явно близкий родственник, судя по чертам лица. В уличной одежде, на лице сажа, в которой прочерчены следы слез. Он сидел возле Цецилы, обмякнув на стуле. Его руки комкали и разворачивали матерчатую салфетку.
Джерик вскочил с места.
– Пробатор, неприемлемо, чтобы вы проводили это разбирательство. Дело имеет высочайшую важность и…
Та же самая речь, которую мне преподнес друг Джерика логис Арториус. Я вскинул руку, прерывая его.
– Простите меня, господин, но я должен прояснить, что это не формальное разбирательство. Кастелян любезно отправила меня сюда, чтобы обеспечить рассмотрение происшествия с деликатностью и осмотрительностью, которых оно с очевидностью требует.
– Адептус…
Я вновь перебил его:
– Впрочем, при необходимости это может стать формальным разбирательством – и есть некоторые вызывающие беспокойство вопросы, которые я предпочел бы распутать неофициально, если это возможно. Не вызывая блюстителей или иных следователей.
– Зовите экзорциста, – пробормотал юноша. – Эта семья терзаема призраками. Проклята.
– Прошу прощения, сэр. А вы?..
Цецила поднялась и положила свои изящные руки на плечи юноши.
– Это наш брат, Терат.
– Хорошо, – я сел и положил на стол ларец-верикварий. – Это завещание вашего отца, скрепленное печатью и засвидетельствованное прошлой ночью. Вы ознакомлены с его содержанием?
Джерик издал что-то среднее между сдавленным хрипом и смешком.
– Вы имеете в виду, знаю ли я, что мой отец внезапно решил полностью меня обойти и передать все управление семейным делом Цециле? Да. Я заметил этот маленький пункт.
– Ваш отец когда-нибудь обсуждал с кем-то из вас наследование?
– Предполагалось, – произнесла Цецила, – что наследником станет Джерик. Разумеется, я точно так же шокирована завещанием.
– А что насчет его смерти? У вас когда-нибудь возникало впечатление, что он может лишить себя жизни?
Джерик тут же ответил «нет».
Цецила одними губами проговорила «да», но не произнесла этого вслух.
Терат просто уставился в стол.
Я неторопливо сделал большой глоток каффа, позволив молчанию повиснуть в воздухе, чтобы посмотреть, кто же почувствует необходимым его нарушить.
Это оказалась Цецила.
– У нашей семьи длинная история ужасных несчастных случаев. Никто из нас подобного не предвидел, однако оно не стало и неожиданностью.
От двери едва заметно донеслось покашливание Талина. Я переговорил с ним снаружи, в коридоре.
– Я передал шкатулку с уликой, как вы и велели, – сказал он, не сводя глаз с другой шкатулки у меня в руке. – Кроме того, я попытался установить местонахождение Дории Бешомб, клерка, засвидетельствовавшего подписание завещания. Прошлой ночью она покинула крыло для слуг и на магнитном лифте спустилась в нижний город. Этим утром она не вернулась. Я взял на себя смелость связаться с ее семьей. Им неизвестно, где она.
Человек, последним видевший лорда Монса живым, исчез в глубинах. Еще одна из тех «зацепок», о которых вы столько слышали. Или, по крайней мере, весьма странное совпадение.
Я сунул голову обратно в трапезную.
– Мне нужно будет пообщаться с каждым из вас по отдельности, – произнес я. – Это просто формальность. Я скоро к вам зайду.
Я передал в Бастион по воксу, чтобы отделение силовиков поискало пропавшую служащую. Если повезет, ее будет достаточно легко заметить – для клерка из верхнего города необычно спускаться вниз. Однако в этом городе миллиарды людей, и каждый миг, что я тянул, был еще одним мигом, за который она могла исчезнуть – или же оказаться убитой в каком-нибудь переулке. Меня перевели непосредственно на закрытый вокс-канал кастеляна.
– Мэм, есть осложнение, – я описал изменение завещания. И следы от удушения.
– Святые кости, – выругалась она. – Воржен, я же хотела, чтобы все прошло тихо. Пропечатать по-быстрому. Поставить штамп на свитке о смерти и вернуться.
– Я не могу изменить факты, мэм. И что бы я ни сделал, расследования не миновать. Либо он изменил завещание, а затем застрелился, что означает возможность оспорить завещание в суде по причине душевной нестабильности. Либо же кто-то его убил и обставил все как суицид. Так что вопрос стоит так – вы хотите, чтобы этим занимался я, или же Форт Ганлиск?
– Ты. Пока что.
Беседа первая: Джерик Монс.
И, как оказалось, логис Арториус. Техножрец стоял в темном углу гостиной, его было видно лишь по светящимся глазам. Я слышал, как хрипит его дыхательный аппарат, как сгибаются мехадендриты. Я мог бы потребовать допроса Джерика в одиночестве, однако мои полномочия здесь имели шаткие основания – кроме того, я и так знал, что они уже успели сговориться. Пока что я решил не спорить.
– Где вы были прошлой ночью? – спросил я у Джерика.
– Советовался с логисом.
– Я могу предоставить воспоминания о наших беседах, снабженные отметкой даты, – добавил Арториус.
– Логис упоминал планы, эээ, помощи от Адептус Механикус в отношении старинных фамильных литейных семейства Монс, – произнес я, и Джерик кивнул. – Вы когда-нибудь обсуждали подобные планы с вашим отцом?
– Мы часто об этом спорили. Ему не нравилась эта идея.
– Достаточно сильно, чтобы лишить вас наследства?
Из угла послышался раздраженный щелчок. Джерик пожал плечами.
– Я всю свою жизнь готовился принять бразды правления этим великим предприятием. Во главе должен стоять Монс. И никто из моих сородичей, как бы сильно я их не любил, не годится для этого дела.
– А ваш отец годился для дела?
Это заставило его на миг задуматься.
– Нет. Не совсем. И я думаю, он тоже об этом знал.
– Что вы можете мне сказать о Дории Бешомб?
Джерик пожал плечами и оглянулся на техножреца.
– Дория Бешомб. Служащая, второй класс. Специальность: архивист, – произнес логис, явно цитируя какие-то файлы с данными о персонале, извлеченные из хранилищ компании Монса.
– Вам известно, почему она находилась в офисе вашего отца прошлой ночью?
– Нет.
Беседа вторая: Цецила Монс.
– Входите, пробатор, я как раз переодеваюсь.
Я перешагнул через полупрозрачное платье, лежавшее на полу ее спальни. Она уже успела выложить на кровать черное траурное платье, но еще не надела его. Усевшись голой на кровать, она поманила меня к креслу.
– Моя госпожа, это…
– Неформальная беседа, как вы и сказали. Давайте с ней покончим.
– Хорошо. – Я сел в кресло и положил ногу на ногу. – Где вы…
– Вы лучший пробатор, что у них есть?
– Нет. Но я тот, кто знает, когда перестать задавать вопросы. Итак, где…
– Разве задавать вопросы – не задача пробатора? Чем хорош тот, который не задаст все вопросы?
Я беспокойно поерзал в кресле. На одной из стен была огромная картина маслом, которую я до настоящего момента не замечал, и я кивнул в том направлении. Полотно изображало рослого и молодого имперского гвардейца, обнаженного по пояс и обливающегося потом на каком-то далеком поле боя, героически паля из автопушки системы «Монс» в невидимого врага.
– Взгляните вот на этого парня, – произнес я, указывая на героя на полотне. – Его автопушку клинит, и он зовет техника. Порой ему требуется машинный провидец, который может разобрать пушку на части, по-настоящему все осмотреть, выяснить, что же не так, и починить это. Заменить проблемную деталь. А порой ему нужен просто страхующий механик, который не станет тратить время на полный ремонт. Просто разберется с клином и сделает так, что пушка снова станет стрелять. Пинок и молитва, что она продержится до конца боя.
– И вы именно такой пробатор?
– В данный момент именно такой пробатор вам и нужен.
– Мой брат, – проговорила она, – считает, что у нас слишком много людей второго типа. Мы более не способны починить или даже понять собственные машины. Вот почему он и позвал техножрецов. – Она зевнула. – Задавайте свои вопросы.
– Где вы были прошлой ночью?
– Молитва с раздачей пожертвований в Нижней Фумароле. Кажется, сироты, которых покалечило при авариях на фабрике. Там были тысячи людей.
– Мероприятие длилось всю ночь?
– Потом была вечеринка.
– Ваш отец когда-нибудь обсуждал с вами завещание? Вы знали, что он намеревается обойти Джерика и сделать вас своей наследницей?
Она перекатилась на постели и достала из прикроватного ящика палочку лхо.
– Нет и нет. – Она перекатилась обратно. Из соображений конфиденциальности я поднял руку и прикрыл свой глазной имплантат.
Она рассмеялась.
– Пробатор, вам следует кое-что понять насчет моей семьи. Мы были очень, очень богаты на протяжении сотен поколений, а это порождает скуку. Ищешь… способы отвлечься. Новые и неведомые удовольствия, чтобы скрасить однообразие бесконечной роскоши, – она прикусила губу. – А почему нет? С моими деньгами я могу сделать столь же много добра. С чего бы мне стыдиться?
– Как насчет опасности скандала?
– Разве не для этого у нас есть люди вроде вас? Пинок и молитва, как вы сказали. Впрочем, я не лорд Монс или его главный наследник. Ко мне не так требовательны. От меня многого не ждут.
– Но теперь вы – леди Монс, при условии, что завещание останется в силе.
– Знаю, – она вновь перевернулась. Ее голова свесилась с края кровати, платиново-золотистые волосы каскадом упали на шелковые простыни. Глаза сверкнули. – Ужасно, не правда ли?
– У вас есть соображения, почему ваш отец мог сделать вас своей наследницей?
– Жестокость? Я плакала, утратив свободу, – она села и начала натягивать черное платье. – Или у него вышла очередная крупная стычка с Джериком и тем техножрецом?
– У вас есть соображения, почему он мог покончить с собой?
Она пожала плечами.
– Скука? Думаю, он тоже ее испытывал, но не мог отвлечься так, как это делаю я. Он пытался, но… Я понимала, что он несчастлив. Я ждала этого дня долго, очень долго. Сервиторы, помогите мне.
Она поднялась, и из-за потайной двери появились трое сервиторов. Они заскользили вокруг нее, прилежно застегивая черное платье и укладывая ей волосы.
– Что вам известно о Дории Бешомб?
– О ком? – она прищелкнула пальцами. – О, о той мышке-служащей из архивов? Думаю, Отец с ней спал.
Сервиторы накрыли ее лицо черной вуалью и надели на нее ожерелье из серебряных черепов.
Цецила встала передо мной, выглядя охваченной горем и скорбящей. Она сцепила руки, пародируя молитву.
– Да направит его душу святой Тор. Мне нужно начинать организацию похорон. Полагаю, далее вы поговорите с Тератом?
– Собираюсь, да.
– Он милый мальчик. Будьте с ним помягче, – она одарила меня бесовской улыбкой из-под вуали. – А вот со мной вы могли быть гораздо грубее.
Я дождался, пока она почти не дошла до двери спальни, а затем добавил:
– Что, если я сказал бы вам, что это расследование убийства?
Она крутанулась на месте, оступилась и оперлась на мраморную статую.
– Что? Кто… но это же было самоубийство, Джерик мне так сказал. Он сказал… сказал, что Отец застрелился.
Ее ошеломление выглядело искренним, но к тому моменту, как я успел пересечь великолепную спальню, миг слабости прошел, и броня вернулась на свое место. Она взяла меня за руку и сверкнула все той же дьявольской улыбкой:
– Вы считаете меня убийцей! Как волнующе!
Беседа третья: Терат Монс.
Я просил каждого из трех отпрысков ждать меня в одной из многочисленных, очень многочисленных комнат дома. Из всех этих комнат он выбрал уединенную часовню.
Я прошел по гулкому нефу и бросил взгляд на сводчатый потолок, находившийся в сотнях футов надо мной. С какой-то невидимой галереи высоко вверху доносилось пение хора. Я задумался, является ли это частью приготовлений к похоронам, или же семейство Монс попросту наняло хор, чтобы тот пел здесь все время. Возможно, кто-то из Монсов десять поколений тому назад заказал псалом, но так и не велел остановиться, и они сотни лет нанимали новых хористов по мере смерти старых. А может быть, этот прекрасный звук издавали не человеческие гортани, а херувимы, выращенные в каком-то освященном баке и снабженные великолепными вокс-динамиками.
Терат не поднял на меня глаз, когда я завершил свой долгий путь до его скамьи. Похоже, этому семейству нравилось заставлять меня чувствовать себя неуютно.
– Отца убили, так ведь? – произнес он, когда я сел.
– Почему вы так говорите? – спросил я. Я пришел сюда прямиком из будуара Цецилы, однако у них было время связаться друг с другом.
– Предчувствие. Мы прокляты. Эта семья проклята, – теперь он взглянул на меня, его глаза лихорадочно горели. – Джерику об этом известно. Цециле тоже. Потому-то Джерик и хочет все передать жрецам машин. Потому Цецила такая святая, постоянно раздает милостыню и пожертвования в надежде, что народная вера убережет ее. Они знают, что мы прокляты.
– Кто вас проклял?
– Вещи, которые мы сделали. Омерзительные вещи, – проговорил он шепотом, словно боялся, что кто-нибудь подслушивает, хотя мы были единственными живыми людьми на полу этого громадного собора.
– Оружие системы «Монс»? Фабрики вашей семьи?
Он саркастически фыркнул и не ответил.
– Где вы были прошлой ночью.
– Снаружи.
– Снаружи?
– Внизу.
– Где внизу?
– В городе. Я… я люблю гулять. У меня есть друзья там внизу, в Драге. В литейных.
– Я могу получить имя? Кого-нибудь, кто сможет поручиться, что вы были там прошлой ночью?
Он усмехнулся.
– Они не любят говорить с блюстителями.
– А вы? Это еще не формальное разбирательство. Вы не обязаны говорить со мной. Можете просто уйти.
– Без разницы, – пробормотал он. – Следовало прислать экзорциста, не пробатора.
Мне в голову вдруг пришла мысль.
– Я просил Талина перенести тело вашего отца в часовню. Почему его здесь нет?
– О, – туманно отозвался Терат. – Вероятно, они воспользовались для этого большой часовней.
Я вернулся в кабинет лорда Монса. Тела уже не было, но в остальном комната не изменилась.
Я постучал по терминалу когитатора. Тот все так же был заблокирован. На нем имелось изукрашенное гнездо с красивыми, едва заметными резными узорами. Я провел по нему пальцами. Это был инвертированный фамильный герб Монсов. Я предположил, что доступ давала какая-то печатка или талисман, которым владел лорд Монс. Кроме того, я почувствовал скрытую в углублении иглу. Генетический замок. Чтобы получить доступ к терминалу, требовались и кровь, и печатка.
Я встал, подошел к двери и осмотрел запирающий механизм. Там был большой массивный переключатель, а над ним маленький монитор. Я нажал на выключатель, дверь захлопнулась и загерметизировалась. Монитор засветился, показывая коридор снаружи. Открыть дверь мог лишь тот, кто уже находился в комнате.
Если только не вступить в контакт с машиной, провести некий ритуал для открытия. Логис Арториус по умолчанию являлся главным подозреваемым. У него были средства проникнуть в запертый кабинет. Он пытался прекратить мое расследование, добиться передачи ситуации в руки Адептус Арбитес – а когда дело попало бы к ним, оно бы затерялось где-то в верхах далеко за пределами Варангантюа. Логиса и его хозяев в Адептус Механикус волновал контроль над литейными компании Монса, огромными оружейными заводами в нижнем городе. Когда замешаны две колоссальные структуры Империума, Механикус и Арбитес, судьба одного человека – даже умопомрачительно богатого и влиятельного аристократа вроде лорда Монса – становится чем-то крайне несущественным. Тем, чем можно пренебречь.
Однако имелось завещание. Завещание предписывало именно то, чего не желал Арториус – оно обходило Джерика и ставило во главе Цецилу. Если Арториус хотел не дать завещанию стать достоянием общественности, он мог уничтожить единственный экземпляр, когда открыл кабинет.
Может быть, ему помешали. Я мысленно пробежался по цепочке событий.
Допустим, Арториус виновен.
Джерик с лордом Монсом спорят: «Ты не передашь фабрики нашей семьи этим техножрецам! Только через мой труп! Первым делом вычеркну тебя из завещания!»
Лорд Монс поднимается в кабинет, пишет новое завещание.
Заставляет Дорию Бешомб засвидетельствовать его. Скрепляет печатью.
Бешомб уходит, по неизвестным причинам отправляясь в нижний город. Монс запирает дверь. Арториус перехватывает управление, душит Монса, затем стреляет в него. Находит завещание – но еще не успевает его уничтожить, когда кто-то появляется. Он в спешке кладет завещание на место и…
Подожди. Вернись назад. Зачем душить лорда Монса, если у тебя есть пушка? Лазер создал видимость самоубийства – почему бы не застрелить его, а затем не вложить оружие в руку? Поднявшись, я принялся рыскать по офису, проверяя ящики. Оружие вообще находилось здесь изначально? Узнать это не было возможности. Присутствовало в этом деле нечто странное – убийца был одновременно и гениален, и неуклюж.
Я сверился с глазным имплантатом, чтобы еще раз взглянуть на картинку, которую мне переслал Арториус, и поймал себя на том, что по ошибке листаю изображения Цецилы. Если у Арториуса имелись средства, то у нее имелся мотив. Завещание отца сделало ее леди Монс. Пусть она и утверждала, будто не желает внимания и ответственности, сопряженных с этим титулом, но я не был убежден, что верю в это. Ее нельзя было исключать из подозреваемых, но как она могла преодолеть дверь?
Абсурдный мысленный образ: Цецила в постели с техножрецом, красная ряса Арториуса обвивается вокруг ее обнаженного тела. Возможно, дело было в чем-то таком. Не в том, что они вместе – я сомневался, что логис нуждается во сне и во всем остальном, что можно отыскать в постели Цецилы – а в деловом соглашении между этими двумя. Допустим, Джерик не столь сговорчив наедине с Арториусом, и техножрецы переключаются на второго по порядку наследника. Цецила получает в наследство компанию, но не ответственность, поскольку всем заправляют техножрецы. Все в выигрыше – кроме Джерика. И лорда Монса, разумеется.
Я покрутил эту мысль, но она казалась неправильной. Возможно, я ошибался во всем.
В этой лишенной воздуха комнате было трудно думать. Тут было очень, слишком тихо – толстые стены отсекали все звуки. Мне никогда еще не приходилось бывать в столь тихом месте. Повсюду в городе всегда, всегда слышишь присутствие других людей. Голоса вдали, шаги, кашель и все такое. Особняк Монсов сам по себе был неприятен – так мало обитателей в столь огромном помещении, всего горстка людей и множество молчаливых сервиторов – но кабинет был гораздо хуже. Казалось, будто верхушка шпиля отделилась от дома, воспарив в дальний космос, и я оказался совершенно оторван от остального человечества, затерян в пустоте.
Здесь я чувствовал себя в абсолютном одиночестве.
Я присел на стол и пересмотрел собственные записи о теле лорда Монса. Я не учился на вериспика, но мог распознать отметины от перетягивания сосудов. Лорда Монса кто-то определенно душил. Впрочем, без полного вскрытия я не мог быть уверен, что именно удушение его убило.
Еще один сценарий: как предполагала Цецила, лорд Монс имеет интрижку со служащей Бешомб. Та слегка придушивает его в ходе занятий любовью. До или после этого – или во время, почему бы и нет – лорд Монс меняет свое завещание. Бешомб уходит. Он стреляется. Появляется пробатор, раскручивающий безумную теорию об убийстве. Понимает все неправильно, устраивает колоссальный скандал из ничего. Хоронит свою карьеру, нарушает работу литейных Монса, планета не может выполнить норму по боеприпасам и попадает под эдикт Министорума. Беспорядки в нижнем городе, Адептус Арбитес хватит расследований на сотню лет. Кругом беда.
Мне не хватало ключевых элементов. Нужно было разыскать Дорию Бешомб.
Выйдя из кабинета, я почувствовал облегчение. Я отыскал Талина и велел ему отложить все ритуальные омовения и приготовления трупа лорда Монса. Все равно похороны проходили с закрытым гробом. Он принялся юлить, но когда я пригрозил в противном случае вызвать для тела хранилище улик, уступил. Фактотум так же, как и все остальные, желал избежать даже намека на скандал.
– Лазпистолет лорда Монса, который, эээ, привел к ужасному несчастному случаю. Где он хранился?
– В сейфе в кабинете, – ответил Талин. – Это реликвия: оружие из числа первых, сделанных в соответствии с фамильным шаблоном.
По его лицу было видно, как его ужасает мысль о том, что подобное произведение старинного искусства подвергается судебной экспертизе.
Тот факт, что оружие находилось под рукой, но не в непосредственной доступности, подтверждал, что первоначально убийство было осуществлено в спешке или спонтанно, а затем замаскировано при помощи лазера. И кто бы его ни совершил, ему требовалась комбинация к сейфу. Я пересмотрел изображения комнаты в глазном имплантате – это был механический сейф, машина без души. Логис Арториус не смог бы вступить с ним в контакт, как с дверью.
– У кого есть комбинация к сейфу?
– Я не знаю. У господина Джерика, может быть. Или госпожи Цецилы.
Я бросил взгляд на старика, пытаясь оценить, сколько силы осталось в его иссохших руках. Хватило бы ее фактотуму, чтобы задушить хозяина? Возможно, за эти годы Талин взлелеял обиду. Он мог бы проскользнуть внутрь, когда уходила Дория Бешомб, и напасть на лорда Монса.
– Вы годами служили этой семье. Вам известна комбинация? – поинтересовался я.
– О нет, сэр, – в его голосе прозвучало отвращение, словно сама вероятность подобного была немыслима. – Я редко ждал лорда Монса, пока тот находился в своем кабинете. Он предпочитал… Ну, это был…
– Да, приватный кабинет. Вы говорили. И как же лорд Монс пользовался этой приватностью – ну, скажем, с Дорией Бешомб?
Я изучал морщины на его лице – запутанные, словно завитки и бороздки отпечатка пальца – и ждал реакции. Подергиванья, нахмуренных бровей, любого ответа на мой колкий вопрос.
– Я правда не могу сказать, сэр, – ответил он. По его лицу ничего не было видно, но я нутром чуял, что он прямодушный и верный, будто сервитор – настолько верный, что неспособен даже подумать о том, чтобы пойти против лорда Монса. Я посчитал, что, вопреки голоновеллам ценой в пару плиток, фактотум этого не делал.
Позволив Талину уплестись на консервацию тела, я вызвал по воксу Бастион. От вериспексии оружия я многого и не ожидал, и они подтвердили, что не нашли ничего, кроме отпечатков пальцев лорда Монса.
Впрочем, у них имелась для меня ниточка – Дорию Бешомб видели.
Спуск в нижний город напоминал пробуждение от какого-то странного сна. Спешившие вокруг меня толпы были привычны. Грязные, деловитые и нервные, полные человечности. По контрасту с ними пустынные залы и часовни шпиля Монсов казались причудливой абстракцией, чем-то пустым и холодным. На мгновение я вообразил, как эти люди заполоняют бальные залы дома и, словно кибермастиффы, набрасываются на ломящийся обеденный стол.
Мне представилось, что подобное позабавило бы Цецилу. Или, возможно, Терата, учитывая его признание в любви водить компанию с простым народом.
Терат не укладывался у меня в голове. Он выглядел эксцентричным, однако Монс мог позволить себе быть сколь угодно эксцентричным. Нет, он боялся. Боялся чего-то такого, что не мог назвать.
Что могло напугать отпрыска семейства Монс? Какая опасность могла преодолеть щит богатства и власти, окружавший Терата и его родственников?
Кабина магнитолифта задребезжала, сбавляя ход, и со скрежетом остановилась. Я присоединился к толпе, которая с шарканьем выходила из шестиэтажной клети на станцию магнитной магистрали.
– Пробатор! – блюститель заметил, как я проталкиваюсь через столпотворение, и махнул мне рукой. От его жеста люди мгновенно расступились – одетые в штатское пробаторы не вызывают такого ужаса, как закованные в броню санкционеры.
– Докладывайте, – велел я ему.
– Персонал магнитной магистрали видел, как женщина, подходящая под описание, которое вы нам дали, прибыла рано этим утром.
В нижнем городе «утро» являлось абстрактным понятием – солнечный свет редко проникал сквозь пелену смога, а дуговые светильники литейных никогда не гасли – но традиция предписывала нам придерживаться старинной терминологии.
– Мы навели справки.
Они кого-то избили.
– И?
– Один из билетных контролеров вспомнил, что она заплатила ему за информацию о местонахождении ближайшего ломбарда, где ей могли бы продать оружие, сэр. У меня есть адрес. – Шлем не давал разглядеть выражение лица санкционера. – Я понимаю, что это деликатный вопрос, сэр. Предоставлю его вам.
Ломбард располагался в Верхней Фумароле – районе, где я не бывал годами. В последний раз, когда я здесь оказался, меня выносила медицинская эвакуационная группа силовиков. Я потер грудь, ощутив старую рану. Как сказали медики, это не мои природные сердце и легкие. Многое внутри меня теперь является искусственно выращенным. После этого я стал более осторожен в отношении дел, за которые брался как пробатор, и начал специализироваться на тех, где была ниже вероятность оказаться подстреленным уличной бандой.
Владелец ломбарда хмуро поглядел на меня, когда я вошел, и нахмурился по-другому, когда я показал ему свой патент пробатора.
– Эй, эй, тут все законно. Просто на прошлой неделе случился потоп, и многие бумаги…
– Вы знаете эту женщину? – я вручил ему изображение Дории Бешомб.
– Заходила раньше. Ждала снаружи, пока мы откроемся.
– Что вы ей продали?
– Лазпистолет системы «Монс». Модель 402.
– Как она расплатилась?
В ответ он указал на запертое в витрине ожерелье с драгоценными камнями.
– Обменяла вот это на пушку и пригоршню плиток.
На самоцвете, свисавшем с ожерелья на золотой цепочке, сверкал вырезанный фамильный герб Монсов.
– Куда она пошла?
Он дернул большим пальцем, показав за дверь и направо.
– Вон туда. Я вам что, чтец таро?
Я зашагал по коридору, пытаясь поставить себя на место Бешомб. Я только что сбежала из дома Монсов среди ночи. Дала взятку билетному контролеру. Купила пушку. Я знаю, куда иду? Я злюсь? Напугана? Убегаю? Коридор вышел в шахту, которая тянулась на десятки уровней. Подо мной пламя печей и плавилен в Фумароле. Наверху – огни Драги.
Я работала весь вчерашний день и задержалась на полночи у лорда Монса. Что бы там еще ни было, я вымотана.
И вот на другой стороне шахты, уровнем ниже, неоновая вывеска со словами «ДЕШЕВАЯ ГОСТИНИЦА».
Пятью минутами позже я стоял перед комнатой 305. По словам портье, Бешомб находилась там.
Я постучал в тонкую дверь.
– Мисс Бешомб? Я пробатор Воржен. Могу я войти?
Ответа не было, но я услышал характерный звук накапливающего заряд лазпистолета. Я отступил на шаг вбок, чисто на случай, если она попробует выстрелить сквозь дверь, но вместо этого она открыла глазок и уставилась на меня.
– Вы… вы вооружены?
Я поднял повыше свое оружие.
– Вооружен. Но я оставлю его вот здесь, видите? – и аккуратно положил его перед дверью. Жест доверия.
– Я просто хочу поговорить.
Она отперла дверь и наставила на меня лазпистолет. У нее тряслись руки, и она не заметила, что предохранитель до сих пор не отжат. Тем не менее, я позволил ей считать, будто она держит меня на мушке, и последовал ее указаниям, когда она велела мне сесть на кровать. Она закрыла за мной дверь, после чего присела на стул напротив.
– Вас послал лорд Монс? – спросила она.
– Лорд Монс мертв.
– Ох. О, нет. О, нет.
– Вы последняя, кто видел его живым.
Оружие упало на пол, и она уронила лицо в ладони. Я дал ей минуту, а затем начал вытягивать правду. Она сообщила, что лорд Монс захотел, чтобы она помогла ему разобрать старые записи – очень старые записи. Фамильные родословные, сделки и договоры, подписанные сотни лет назад. Он так и не сказал ей, что ищет. Прошлой ночью он вызвал ее в свой приватный кабинет.
– Он думал о самоубийстве?
– Он… он беспокоился. О семье. О… и о чем-то еще. Я не знаю. Как будто он был проклят. – Слово, которое использовал Терат. Из ее уст оно звучало иначе. – А еще он был зол. Я поняла, что он говорил со своим сыном Джериком. Он всегда злился после этих разговоров. О… о жрецах машин.
Я кивнул.
– Он написал новое завещание и заставил меня его засвидетельствовать. Сказал, что это страховка. Я не поняла, о чем он. Когда я его засвидетельствовала, он вернулся к просмотру старинных записей. Очень старых, о первых годах литейных. Просто велел мне уйти. Я вернулась к себе в комнату.
– И вы…
Она продолжала говорить, словно ей было не остановиться – словно все это требовалось сказать одним потоком слов.
– Я готовилась ко сну, когда кто-то напал на меня сзади. Кто-то в рясе. Я помню… – она коснулась рукой горла – Металлические пальцы, схвативщие меня. Душившие меня. Но я вырвалась и побежала, и бежала, и… Я думаю, это был он. Техножрец.
– Вы вполне уверены, что это был логис? – спросил я.
Бешомб заломила руки.
– Я его не видела, но… кто же еще?
– Почему вы спустились сюда?
– Я знала, что леди Цецила в Фумароле. Надеялась, что она защитит меня от своего брата, от… от логиса.
– Ожерелье, которое вы заложили. Откуда оно взялось?
– Его мне дал лорд Монс.
Я приподнял бровь, и она одновременно вспыхнула и передернулась.
– Нет! Я знаю про слухи, но я бы никогда… Нет, он дал мне его за лишнюю работу в архивах. Мне пришлось самостоятельно возить папки на тележке из глубинного хранилища. Он велел ни с кем не разговаривать. Даже не позволил мне использовать серв…
В дверь постучали.
Я бросил на нее взгляд. Она покачала головой, снова приобретя перепуганный вид.
– Вооруженный пробатор! – крикнул я. – Убирайтесь.
– Он не вооружен, – пробормотал кто-то в коридоре. – Я только что нашел его долбаную пушку на коврике.
О, да. В следующий раз, когда захочу добиться чьего-нибудь доверия, принесу коробку конфет.
Или вторую пушку. Вторая пушка тогда была бы действительно хорошей идеей.
– Давай убьем обоих, – произнес еще кто-то снаружи.
И в дверь гостиничной комнаты вломились двое головорезов.
Дальше все было суматошно и грязно.
Я метнулся через комнату к Бешомб, пытаясь сбить ее с линии огня. Она схватила лазпистолет и выстрелила, обнаружила, что предохранитель не отжат, вдавила переключатель и попробовала еще раз. Луч лазпистолета опалил одного из нападавших – здоровяк, одет по-уличному, тяжелый защитный фартук из пластека; возможно, рабочий из литейной? – и тот повалился в дверном проеме. О, и в меня попали – пулей, не лазером. В подкладке моего защитного плаща противопульная броня, но все равно больно.
Поджаренный нападающий кричал. Бешомб кричала. Я совершенно уверен, что кричал и сам, а второй из нападавших просто беспорядочно палил с бешеными глазами. Я вырвал лазпистолет из рук Бешомб, получил еще одно попадание и выстрелил в ответ.
Использование лазпистолета требует сноровки. Если прицелиться правильно, можно вывести цель из строя без особого риска для ее жизни. Жар луча может прижечь рану прямо при ее нанесении, так что в итоге, к примеру, обгорит лодыжка, но цель не истечет кровью. Есть возможность уложить преступника, захватить его, допросить. Задать ему вопросы вроде «Кто ты такой?» или «Кто нанял тебя, чтобы убить Дорию Бешомб? Это был техножрец?».
Однако если угодить цели не туда, получается чрезвычайно грязный взрыв, наподобие лопнувшей головы лорда Монса.
В свою защиту скажу, что в меня прямо перед этим дважды попали, так что не было времени прицеливаться как следует.
Принимая во внимания все обстоятельства, я пострадал не так уж сильно. Со мной случалось и хуже. И все же я пробыл без сознания несколько часов. За это время санкционеры среагировали на сообщения о стрельбе, взяв «Дешевую гостиницу» штурмом и избив множество зевак. Они поместили Дорию Бешомб под охрану в изолятор и доставили меня к медикам Бастиона, где болеутоляющие вызвали у меня грезы о Цециле.
Когда я проснулся – с неохотой – кастелян предупредила меня, что расследованием нападения на «Дешевую гостиницу» занялась пробатор Таис. При нормальном положении дел перестрелка в Верхней Фумароле не стала бы основанием для расследования, однако тут подстрелили пробатора. Пусть оба бандита и были мертвы, но силовикам хотелось поквитаться.
– Это мое дело, – настаивал я.
– У тебя нет дела, – напомнила мне кастелян. – У тебя неофициальное расследование в виде любезности по отношению к семье Монс. Поговори с Таис: она обнаружила кое-что такое, что тебе следует увидеть. Но сперва к тебе посетитель.
Цецила. Она вплыла в комнату восстановления, прекрасная, словно скульптурное изображение ангела. На сей раз без театральности – или, если театральность и была, то куда менее заметная. Ее лицо лучилось искренней заботой.
– Мне сказали, что вас ранили, когда вы защищали Дорию Бешомб.
– Оставил пушку снаружи комнаты, – пробормотал я, – чтоб дать им шанс.
– Я пришлю семейного врача Монсов, чтобы избавить вас от этих мясников. Вы получите наилучший уход, – она положила мне лоб свою прохладную руку, провела длинными пальцами по бинтам и пиявке медицинской магистрали, по которой в мою кровеносную систему скупо поступало облегчение. – Они вам даже не дали хороших наркотиков, – шепнула она. – Попробуйте вот это.
Она извлекла маленькую серебряную табакерку, постучала по ней, и на прикроватный столик выпали четыре белых пилюли. Одну она взяла сама, а три других оставила мне.
Что бы это ни было, от них боль исчезла. Однако стало труднее думать. Я попытался задать продуманный, окольный вопрос, который бы извлек искомую информацию, но из моего рта вырвалось:
– Ваш брат Терат нес чушь о проклятиях и призраках. Он безумен?
Цецила рассмеялась.
– Он безобидный. Убежден, что дом населен духами. И литейные тоже. Фамильное привидение, а может и несколько привидений. Все, кого убили из оружия Монсов, как сказано в историях. Терат утверждал, что оно когда-то говорило с ним ночью. От этого Отец очень разозлился, – она промокнула глаза платочком. – Какое-то время я делала вид, будто тоже слышу призраков, просто чтобы побесить Отца.
– Вам разве не нужно возвращаться в особняк?
– О, Талин занимается формальностями по поводу похорон Отца. А Джерик с логисом, полагаю, заняты тем, что планируют заговор против меня.
– Беш… Беш… – имя служащей было нелегко произнести. От наркотиков у меня онемели губы. – Бешомб считает, что логис напал на нее прошлой ночью. Погодите, позапрошлой ночью.
Из-за отключки я потерял несколько часов.
– Техножрец когда-нибудь вам угрожал?
– Никогда.
Однако похоже было, что эта мысль заставила ее слегка занервничать.
Я зевнул, внезапно ощутив усталость.
– Прошу прощения.
Комната начала кружиться и темнеть.
Кажется, Цецила поцеловала меня перед сном, но я не мог быть в этом уверен. Мои губы были онемевшими, а сердце у меня все равно не свое.
Час спустя я проснулся, чувствуя себя гораздо лучше. Я заявил, что готов к службе, получил в арсенале новое оружие – и запасное, чисто на всякий случай – и отбыл. Кастелян велела мне переговорить с пробатором Таис, так что я направился в Нижнюю Фумаролу. Пока магнитный лифт опускался вниз, я размышлял о том, что сказала Бешомб. Лорд Монс работал со старыми файлами из архива. Записями, которым были сотни лет, может и больше. Богатые и могучие могут позволить себе смотреть под различными перспективами. В Драге ваш горизонт ограничен. Даже в лучшем случае не можешь заглядывать дальше следующего угла, следующего приема пищи. В скверный день тебя зажимает еще сильнее, мыслишь ударами сердца и шагами, которые нужно сделать.
Но наверху, в шпилях, в церквях, люди имеют роскошь смотреть вперед, смотреть назад. Мыслить веками, тысячелетиями. Что-то в старых файлах испугало лорда Монса. Лишь тот, кто настолько богат, настолько свободен от мирских забот, мог испугаться вещей многотысячелетней давности.
Я? Я находился где-то посередине. Я выкарабкался из нижнего города, научился смотреть чуть дальше, но все же не был в шпилях вместе с великими и мудрыми. Я мог просчитать на четыре-пять шагов вперед, понять, как это дело могло отразиться за пределами города, однако не был достаточно отстранен, чтобы думать о лорде Монсе просто как о пустом месте, сноске в истории. В моем городе убили человека, и я хотел знать, кто это сделал.
В Нижней Фумароле в воздухе столько дыма и токсинов, что видно не дальше, чем на несколько футов перед собой. Он такой маслянистый и грязный, что на ходу ощущаешь, как на коже образуется налет. И здесь опасно, очень опасно. Банды улья, любители резни, сумасшедшие, мутанты, отморозки. Даже ксеносы, как говорят.
Было время, когда я, молодой и необстрелянный, охотно брался за дела, которые приводили меня сюда, в гущу событий. Но сейчас уже нет.
У Таис, впрочем, еще оставался вкус к ним. Санкционеры из ее группы сопровождения вели меня по отравленным коридорам, пока мы не прибыли к краю огромного промышленного комплекса. Я прошел по мостику над темным разломом, задумавшись, сколько буду падать, если оступлюсь. В этих частях города глубоко.
Меня провели под арку, увенчанную эмблемой Монсов, и указали на громадное феррокритовое сооружение на другом конце двора.
– Там.
Я вошел в здание. Внутри было темно, но мой наплечный фонарь высветил древние машины – или, точнее, части машин: настолько большие промышленные конструкции, что эта постройка размером с собор вмещала лишь малую долю механизмов. Опять вопрос перспективы – какой разум в силах охватить нечто столь колоссальное и сложное? Мог ли логис целиком понять схемы этих старинных машин? Или же он просто расчленит проблему на составляющие, приведет множество жрецов в красных рясах, и все они займутся разными компонентами, вникая в каждую шестеренку, клапан и контур?
Я заметил вдалеке другой луч фонаря и зашагал по феррокритовому полу.
Благодаря пулевым ранениям я прочувствовал каждый дюйм этого долгого, очень долгого пути. Благодаря наркотикам, которые еще оставались в моей крови, мне было все равно.
Пока я шел, в свете фонаря появлялись неожиданные вещи. Разбитые хрустальные бокалы для вина. Стол на козлах. Брошенный ботинок.
Голова до сих пор была мутной от болеутоляющих, поэтому я не сразу увязал все воедино. Вместо этого я просто перешагнул через ботинок и направился на свет.
– Пробатор Таис! – позвал я.
– Воржен. Стало быть, не умер?
– Вот из-за этой гениальной дедукции тебя и сделали пробатором.
– А я слыхала, что ты им еще остаешься из-за своего безразличия, – ее фонарь полыхнул мне в лицо, будто прожектор карателя. – Это правда? Говорят, что ты чистильщик кастеляна – что ты не распутываешь проблемные дела, а делаешь так, чтобы они исчезли.
Я проигнорировал шпильку.
– Что ты нашла?
Она посветила фонарем на одну из стен. Там были нарисованы странные символы – знаки, которых я не узнавал. Луч прошелся по полу, высветив еще символы и круг из свечей.
– Культ?
– Предполагаю, что да. Мне кажется, это оккультные письмена. Видел прежде что-нибудь подобное?
– Возможно, это… – я выдержал драматическую паузу, – какие-то оккультные письмена.
Она опять посветила мне в лицо.
– Это место принадлежит семье Монс. Двое ублюдков, которые пытались убить тебя и служащую, работали здесь. Есть причины, по которым кто-то хочет смерти служащей?
Я чувствовал ее нетерпение, желание разобраться с этой загадкой. Она до сих пор думала, что если поднажать достаточно сильно, то можно изменить этот город, сделать его лучше. Еще не уяснила, что мир давит в ответ.
– По словам кастеляна, – произнес я, – ты нашла нечто такое, что мне следует увидеть. Не пойму, как это связано с каким-либо делом, которое я мог бы расследовать.
Она нахмурилась.
– Я копнула поглубже насчет двух твоих бандитов. Узнала их имена, Фик и Гнелл. Возможно, даже выяснила, кто их нанял. Здесь раздавали пожертвования. Семья Монсов осыпала бедняков дождем благодеяний.
«Служба с раздачей пожертвований в районе Нижняя Фумарола, – сказала Цецила. – Для сирот, которых покалечило при авариях на фабрике. Там были тысячи людей».
– Они давали деньги рабочим. Большинство людей получило что-то около пятисот плиток. Твои бандиты получили каждый по пятьдесят тысяч от Цецилы Монс.
– Как я уже сказал, не пойму, как это связано с каким-либо делом, которое я мог бы расследовать.
Мне не нравилось лгать ей, но кастелян приказала мне разобраться с делом Монсов. Вот я и разбирался.
– Я не отступлюсь, – произнесла Таис. – Передай это кастеляну. Передай юстицию. Передай семье Монс.
Я сел на магнитный лифт, направлявшийся обратно на верхние уровни, и уставился в окно на падающий мимо меня город. Перегрузка вдавила меня в кресло. По какой-то причине это навело меня на мысли о космической скорости. Если у тебя нет антиграва, то чтобы добраться до орбиты, придется набрать большое ускорение. Если же у тебя нет достаточной тяги, можно подняться очень высоко, выше городских шпилей, но потом упадешь обратно.
Мне казалось, будто я падаю обратно.
Казалось, будто я что-то упускаю.
Атриум резиденции был заполнен скорбящими в черных одеждах. До похорон лорда Монса оставалось еще несколько дней, но они все равно пришли – отдать дань уважения семье и снискать расположение нового лорда Монса. Их встречал Джерик, рядом с которым находился логис Арториус.
Новое завещание явно еще не стало достоянием общественности.
Я встретился с Цецилой в трапезной, двадцатью этажами выше атриума. Она ждала на балконе. Над нами были звезды в ночном небе, а под нами – огни города.
– Все внизу думают, что Джерик все еще наследник вашего отца, – произнес я.
– Единственный экземпляр завещания у вас, – напомнила она. – Вы ведь его не потеряли, да?
– Я отправил его в хранилище Бастиона перед спуском в нижний город. Оно в безопасности.
– Жаль. Может статься, было бы проще, если бы оно пропало, – она вдруг развернулась и уселась на перила балкона, беспечно игнорируя головокружительный темный провал позади себя. – Не могу перестать думать о том, что вы сказали. Логис напал на Бешомб. Вы считаете, что он убил и Отца?
– Я все еще веду расследование. Согласно его алиби, он находился с вашим братом, когда на Бешомб напали. А вы были в Нижней Фумароле, верно?
– Да.
– На раздаче пожертвований или на вечеринке после нее?
– Понятия не имею. Либо там, либо там.
– Где была вечеринка?
– Какой-то театр или фелицитория. Я особо не обращала внимания. Спросите Терата.
– Он там был? – удивленно спросил я.
– Кажется, да, – она задумчиво наморщила свой безупречный лоб. – Нет. Он был только на торжестве. Знаете, это его идея. Я – лицо благотворительных мероприятий нашей семьи, но он помогает их организовывать. Он украдкой ходит среди людей, чтобы увидеть, где деньги принесут больше всего добра.
– Почему Терат не пошел на вечеринку?
– Вы же с ним встречались. Обстановка не вполне для него. Он остался в литейной или на складе, или где там все происходило.
– Это вы раздавали деньги?
– Пожертвования беднякам, да. Вы меня допрашиваете. Почему?
– Кому вы давали деньги?
– Чумазым сиротам. Покалеченным рабочим. Людям, которые в них нуждались. Людям, которые их хотели.
– Вам о чем-нибудь говорят имена Фик и Гнелл?
– Нет. – Все так же сидя на балконе, она откинулась назад, и верхняя часть ее тела повисла над бездной. Если бы мокрые от дождя перила выскользнули у нее из рук, она бы свалилась. Я подошел чуть ближе, просто на всякий случай.
– Вы давали им деньги?
– Пробатор, я не знаю, кто они такие! Да! Нет! Может быть! Мне все равно. Кто-то дает мне кошелек с плитками, я сую его в грязные руки и улыбаюсь. Следующий!
– Они пытались убить Дорию Бешомб. Это они меня вчера подстрелили.
Она спрыгнула с перил и уставилась на меня пустым взглядом.
– Я никому не приказывала вас убить, если вы об этом спрашиваете. И если вы так считаете, то ошибаетесь, – ее передернуло. – Мне холодно. Хотите выпить?
– Я на работе.
– Как вам угодно.
Протолкнувшись мимо меня, она ушла внутрь, и я остался на балконе один.
Мне представилось, как где-то в городе внизу пробатор Таис отслеживает маршрут денег. Рано или поздно, у нее кончатся все остальные ниточки. Рано или поздно, она постучится в дверь особняка. Я умею действовать дипломатично, осторожно. Предчувствую неприятность и отдергиваюсь прочь от нее. Знаю, в какие двери не надо стучать, а какие вопросы не надо задавать.
Таис храбрее меня. Она не испугается.
Я отправился на поиски Терата, но не нашел его. Какое-то время я бродил по пустым залам, никого не встречая. Мимо неуклюже протопал сервитор, несущий пачку черных оконных штор. Для драпировки всех окон шпиля Монсов потребовались бы сотни миль черной ткани.
– Пробатор.
Ко мне приближался логис. Его мехадендриты издавали чирикающие и лязгающие звуки. Бронированные руки были сложены вместе, словно для молитвы.
– Логис.
«У меня есть пушка, – напомнил я себе. – Даже две».
– Я занимался изучением компании Монс. Теперь, когда лорд Монс более не препятствует моему доступу, я смог изучить определенные учетные журналы, ранее для меня запретные.
Зеленые глаза отражались в темных стеклах окон, как будто кто-то глядел на нас снаружи.
– И?
– В записях присутствуют существенные финансовые нарушения. Растрачена большая сумма денег.
Он продолжал надвигаться на меня.
– Я еще не могу определить, на что именно. Специальные проекты. Зашифрованные отчеты.
– Раздача пожертвований? – рискнул предположить я.
– Требуется более полная проверка.
Он зажал меня в угол.
– Когда это началось?
«Это была Цецила? Ее отец?»
– По доступным данным определить невозможно. Это началось по меньшей мере две тысячи лет назад. Возможно, раньше, – он перестал приближаться и развернулся. – Возможно, гораздо раньше. Любопытная повторяющаяся схема.
«Он прохаживается, – осознал я. – Размышляет».
– Это существенно, – повторил он. – Это существенно. Я должен связаться с вышестоящими, чтобы расследовать данную аномалию.
– Я этим займусь, – сказал я. Его зеленые линзы смотрели прямо сквозь меня. Я слышал, как внутри его черепа стрекочут работающие на большой скорости контуры когитаторов.
– Вы видели Терата Монса?
Никакого ответа.
– Вы нападали на Дорию Бешомб?
Никакого ответа.
– Покажите мне те файлы.
Никакого ответа.
Для логиса я был даже не какой-то мелочью. Его разум унесся в недоступные для меня колоссальные мыслительные просторы, охватывая махинации, совершенные за тысячи лет.
Механикус, Министорум, Экклезиархия и Арбитес – громадные шестерни, сцепляющиеся по всей Галактике. Ни один смертный не мыслит такими масштабами.
Мои собственные мысли начинали разгоняться, мозг наконец-то снова нормально заработал после ранения. Я шагал по пустым залам особняка, уже не ища Терата. Просто размышляя.
Я вновь оказался в кабинете. Тело исчезло, стол отскребли дочиста. Равно как и стены. Шестеренки машины продолжали вертеться. Старого лорда Монса больше не было. Эту деталь требовалось заменить новым лордом Монсом, или леди Монс. Системе было все равно. Я лениво поигрался с управлением замка на стене.
Изолировал себя от мира. Впустил мир обратно.
Изолировал.
Впустил.
А затем я вспомнил.
Я выбежал в коридор, крича в вокс: «Соедините меня с изолятором!»
Они дали мне Дорию Бешомб.
– Дория. Слушайте. Расскажите мне в точности, что произошло, когда вы уходили из офиса лорда Монса.
– Я засвидетельствовала и подписала завещание. Он сказал, что это страховка. Положил его обратно в лоток автописца. А потом я ушла. Он больше не сказал ни слова.
– Дория, как он активировал замок со своего стола? Управление на стене, на другом конце комнаты. Как он запер дверь?
– О, – нечетко произнесла она, – там был сервитор.
Сервитора не было при моем первом визите на место преступления. Сервитора не было в записи-воспоминании логиса. Киборги-сервиторы – это ходячая мебель, их никто не замечает, никто не обращает внимания. Домашние сервиторы не запрограммированы на насилие, но если некая сила смогла воздействовать на сервитора – возможно, осквернив его машинный дух – она точно так же могла и взять под контроль дверь. Напавший на Бешомб мог быть сервитором. Убийца Монса был сервитором.
Я примчался обратно в галерею, где ранее встретил логиса Арториуса. Тот все еще был там, двигаясь туда-сюда, словно маятник часов.
– Логис! – закричал я. – Что нужно, чтобы взять под контроль сервитора? И изменить записи данных шпиля?
Диафрагмы зеленых линз широко раскрылись.
– А! – произнес логис Арториус. – Кощунство.
В любом расследовании наступает момент, когда нужно перестать задавать вопросы. Порой это означает необходимость признать, что вселенная ужасна и жестока, а люди просто злы, алчны или глупы. Порой это означает позволить, чтобы тебя оттолкнули прочь более могучие силы, которые ты не можешь рассчитывать одолеть. Порой это нужно для самосохранения, чтобы не узнать то, что потом невозможно забыть.
Как я уже говорил, обычно я хорошо знаю, когда пора заткнуться. И я понял, что мы только что упустили этот момент.
Из угла комнаты вырвалась серая фигура, двигавшаяся с невероятной быстротой.
Мир разлетелся на части, и что-то врезалось мне в лицо. А потом были только ветер, темнота и вопли.
После такого даже юстиций не смог бы удержать Адептус Арбитес. Смерть высокопоставленного логиса требовала расследования.
Нет, сэр, слухи, будто логис напал на меня, служащую Бешомб или лорда Монса – неправда.
Нет, сэр, слухи, будто лорда Монса убили – неправда. Официального вскрытия не проводилось, но, как бы то ни было, в момент смерти он находился в запертой комнате. Что же касается слухов, будто он препятствовал союзу своего старшего сына с Адептус Механикус, чтобы его младший сын не стал объектом расследования… ну, об этом я ничего не могу сказать, сэр.
Нет, сэр, я не хочу продолжить работу пробатором. Не думаю, что это будет уместно.
Меня допрашивали снова и снова, пока моя память о произошедшем не стерлась дочиста от повторений. Пока я не перестал помнить то, что случилось на самом деле, и не начал помнить исключительно свои показания об инциденте: как вышедший из строя бродячий сервитор бросился на логиса и вылетел вместе с ним из окна, после чего оба разбились при падении.
Адептус Механикус перестали интересоваться литейными Монсов. Полагаю, это стало чересчур затратно, когда логис погиб, а Джерика лишили наследства. Я слыхал, что тот покинул планету и, по некоторым данным, записался к вольному торговцу.
Пробатор Таис завершила свое расследование. Она обнаружила свидетельства того, что в Нижней Фумароле действовал анархический культ. В эту секту входили двое бандитов, пытавшихся убить Дорию Бешомб. Ее расследование установило связь культа с десятками убийств – преимущественно нераскрытые дела. Похоже, что секту спонсировал Терат Монс. Он это отрицал, однако улики были неопровержимы. Остальных членов секты арестовали, Терату же, как и подобает человеку его положения, позволили без шума вступить в Экклезиархию. Больше никаких вопросов. Все кончилось очень, очень аккуратно. Арбитес получили свой вердикт о смерти в результате несчастного случая, Таис получила свой культ, убийство в запертой комнате оказалось суицидом.
А Цецила? Она преуспела. Леди Цецила Монс, преемница своего отца. Машина заскрежетала дальше, новая деталь заняла свое место. Литейные все так же пылали, факторумы продолжали работать. Она безупречно подошла для руководства «Монсом», идеальный номинальный глава.
Я больше не задавал вопросов. Ни с кем не говорил. Я хорошо умею затыкаться. Даже при своем ограниченном кругозоре я чувствовал вокруг себя движение сил, расставляющих элементы по своим местам. Пока я держал язык за зубами, пока не утверждал, будто Монса убили, система могла двигаться дальше. Все могло двигаться дальше.
Кроме меня.
Я продолжал думать. Читал – в основном, исторические работы. Искал новую перспективу обзора. Я читал религиозные тексты, старинные. Посещал черные рынки в недрах города, чтобы купить запрещенные свитки, похищенные у Адептус Механикус. Я понимал их лишь отчасти, однако там я нашел название того, что попало ко мне под подозрение.
Изуверский интеллект. Силика Анимус.
Через несколько месяцев меня снова вызвали в особняк Монсов. Меня впустил внутрь цветущий молодой слуга. Место ожило от света и смеха. Я оглядел толпу золотой молодежи. После происшествия леди Монс отказалась от использования сервиторов, что было неудивительно.
Еще один слуга сопроводил меня в ее офис. Старинных противовзрывных дверей больше не было, им на смену пришло огромное хрустальное окно, выходившее на увенчанные облаками шпили. Меня ждала Цецила, окруженная пылающим солнечным ореолом.
– Патента пробатора больше нет? – спросила она.
– Нет, леди Монс.
– Но, как я вижу, вам позволили оставить аугметический глаз.
– Позволили.
Понимающая улыбка.
– Я хочу предложить вам работу, Воржен. У меня возникла нужда в новом главе охраны. Мой прошлый телохранитель слишком меня опекал. Ну, я понимаю, что мы расстались не лучшим образом, но…
– Я возьмусь.
– Славно. Будет хорошо иметь здесь человека, которому я могу доверять.
Глядя на меня, некоторые сказали бы, что всю свою жизнь я раз за разом продавал свои моральные качества. Продал милосердие, чтобы стать пробатором. Продал справедливость, чтобы стать чистильщиком кастеляна. Продал даже честь, чтобы стать наемником. Сервиторов контролируют лоботомией и кибернетическими системами, а людей вроде меня – деньгами.
И все это правда. Я поднялся из трущоб нижнего города в этот сверкающий шпиль, и для этого я воспользовался не магнитным лифтом. Я взобрался на вершину горы тел.
Ничего не утаиваю.
Более-менее.
В фамильном особняке Монсов сотня тысяч глаз. Глаз, прячущихся на потолке, в стенах. В терминалах когитаторов и сервочерепах. Еще больше глаз внизу, в литейных, где древние машины работают в соответствии с замыслом, о котором человечество уже забыло. И всеми этими глазами смотрит всего один разум; он наблюдает, строит планы.
Я не первый, кто это обнаружил. Лорд Монс, логис Арториус, даже Терат по-своему – и кто знает, сколько еще до них, за прошедшие столетия? Сколько членов семьи Монс безвременно скончалось? Сколько ученых и машинных провидцев натыкалось на непостижимую тайну? Проклятье, сколько пробаторов?
Все они распознали присутствие этого злокозненного сознания. И оно устранило их. Защитило себя.
Оно почти устранило Дорию Бешомб, но я спас ее и сохранял ей жизнь достаточно долго, чтобы оно увидело, что та на самом деле не представляет угрозы. Я не могу допустить, чтобы оно видело угрозу во мне.
Не сейчас.
Не знаю, чего оно хочет. Может быть, оно зарывается в недра города, будто червь-паразит. Может быть, оно что-то там строит. Я не знаю, злое ли оно или же защищается рефлекторно. Не знаю даже, думает ли оно вообще о нас, или же оно настолько огромное и сложное, что наши мелкие жизни ничего для него не значат.
Если я когда-либо заговорю, если когда-либо проболтаюсь, что заметил его, оно устранит меня. Так что я храню молчание. Я не тороплюсь.
Пока что.
Полагаю, оно по-своему тоже любит Цецилу. Находит ту полезной. Она отвлекает от него внимание, создавая как скандалы, так и образ святости. Пожертвования сиротам, жертвам несчастных случаев в факторумах. Она не дает людям задавать слишком много вопросов.
Я думаю, она подозревает, как подозревал Терат. Но кто знает, где спрятан вокс-перехватчик, где затаился сервитор? Мы обмениваемся доверительными, испуганными взглядами, но никогда не говорим об этом. Однако придет время, когда она перестанет быть полезным, и оно попытается – в своей неуклюжей, гениальной, нечеловеческой манере – устранить и ее. Возможно, еще один ужасный несчастный случай.
Но когда это случится, рядом буду я.
Тот пробатор, который ей нужен.
