Владыка Конца времен / The Lord of the End Times (роман)

Сторонний перевод Этот перевод был выполнен за пределами Гильдии.

Владыка Конца времен / The Lord of the End Times (роман)
Автор	Джош Рейнольдс / Josh Reynolds
Переводчик	Алексей Волков
Издательство	Black Library
Серия книг	Конец Времён
Год издания	2015
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Пролог

Осень 2527 года.

Драквальдский лес

Рунный клинок выскользнул из ножен с ужасающим свистом. Лезвие сверкнуло красным, вонзившись в шею визжащего Унгора и срезав кишащую паразитами почти человеческую голову зверочеловека с его тощих плеч. Невезучие товарищи существа суетились, чтобы избежать такой же участи, но меч поднимался и падал в танце кровавой резни, забрызгав стволы ближайших деревьев кровью. Хозяин меча издал резкий крик, и лошадь встала на дыбы, достав одним закованным в железо копытом убегающего зверочеловека и сломав ему позвоночник.

Борис Тодбрингер, курфюрст Мидденхейма, Маркграф Драквальда, повернулся в седле, размахивая вокруг себя рунным клинком. Меч, названный «Кусакой», казалось радостно пел в его руке, когда для него находилась работа. Он, как и его хозяин, получал удовольствие от простых вещей в жизни, и кровопролитие была самой простой вещью для такого оружия. Унгоры кричали и умирали от меча и копыт, и Тодбрингер взревел от радости, когда всё больше трупов падало на мягкую почву леса.

— Давайте, подходите и подыхайте, мрази, — кричал он. — Пусть Кхазрак услышит ваши крики. Унгор прыгнул на него, сжима в волосатых руках копьё. Лезвие высекло искры, царапнув по его кирасе, и он обрушил щит на череп существа, расколов его.

Тодбрингер свирепо улыбнулся, несмотря на то, что только что был на волосок от смерти. Он чувствовал себя более живым, чем за когда-либо. Он наконец переложил бремя ответственности на более сильные плечи, и был волен делать всё, что ему захочется. А он хотел выследить врага, чья тень отравляла его жизнь на протяжении многих лет. Тварь, которая забрала жизни его сыновей и его глаз. Зверь, который убивал его людей и бросал вызов его власти.

Кхазрак умрёт. Даже если грядёт конец света, даже если сам Император падёт, Кхазрак умрёт. Зверь должен умереть. Уверенность двигала Тодбрингером, питала силой его больные конечности, позволяя ему разить и рассекать врагов, словно человеку вдвое его младше, или одержимому. Мир уменьшился до этой одной точки, где ничего больше не имело значения. Какой-то частью своего сознания Тодбрингер понимал, что убийство зверя не изменит курса, по которому двигался мир вот уже несколько удручающих месяцев с момента второго падения Альтдорфа.

Империя пылала. Даже самые скептически настроенные люди теперь понимали, что великое королевство, построенное Зигмаром, теперь обращается в прах в своём погребальном костре. Поражённые чумой останки Марьенбурга кишели личинками и гнилью. Нульн был изъеденной крысами развалиной, превратившейся в огромный кратер от рук паразитов, которые даже сейчас осаждали Мидденхейм. Талабхейм превратился в вонючую оболочку, настолько ядовитую и мерзкую, что даже войска Трёхглазого короля избегали его. Даже Альтдорф, который пережил чумную бурю, поразившую Марьенбург, под натиском клацающих зубами орд крыс. Император отступил на юг в Аверхейм, в то время как остальные пошли на север, в город Белого волка. Его город.

Грубый топор отскочил от щита, и он направил лошадь прямо в толпу, топча зверей, которые пытались сформировать подобие фаланги. Его рунный клинок, знак его власти, его права управлять, пел горестную песню, когда он взмахнул им по широкой дуге, отсекая наконечники копий и деформированные конечности.

— Сражайтесь со мной, твари, — кричал он. — Подходите и умрите, порождения шестиногого козла!

Даже сама природа взбунтовалась. Небо было покрыто рваными насыщенными магией облаками, звери и птицы бежали. Драквальд покинула вся жизнь, кроме мутировавших отклонений, которые умирали под его мечом. Это был Конец времён. Так утверждал Грегор Мартак, когда они прибыл вместе с так называемым Вестником Зигмара-Вальтненом-бывшим кузнецом, и всё прочее! Мартак мог быть Верховным Патриархом Коллегий магии, но глубоко в душе он всё ещё был деревенщиной из Миддланда с грязью в ушах и тьмой в сердце, и Тодбрингер не очень-то верил его бормотаниям, за исключением доказательств, которые он мог увидеть собственными глазами.

Мартак и Вальтен пришли вместе с людьми и новостями, и их армия из отставших, беженцев и флагеллянтов прорвали зигзагообразные траншеи и закопанные лагеря крысолюдов, которые окружили Мидденхейм. Тодбрингер приветствовал их, но не вести, которые они с собой принесли. Не сразу, по крайней мере. Они говорили о падении великих городов и более того о крахе империи гномов и распаде Бретоннии. Тилия, Эсталия, все великие южные государства также обратились в прах, сожжённые дотла пожарищами, которые до сих пор бушевали на остатках Империи.

Конец времён. Одной мысли было достаточно, чтобы его пробила дрожь неуверенности, даже когда он разрубал деревянные щиты и звериные шкуры. Унгор заревел от страха, когда рунный клинок пронзил его сердце. Тодбрингер закряхтел и бросил тело в толпу его сородичей одним мощным движением запястья. Конец времён. Поэтому он сбросил груз своей ответственности на широкие плечи Вальтена и нарёк его Кастеляном Мидденхейма. Пусть Вестник Зигмара сражается в войне, которая положит конец всем войнам. У Тодбрингера была собственная война: меньшая, но первостепенной важности. Если наступал конец света, ему предстояло разобраться с одним последним делом. Отдать последний долг.

Это было ясно как день, просто вопрос времени, когда основы земли будут выедены, а небеса разверзнуться. Так он говорил себе. Один доблестный поступок, чтобы остановить волну жестокой порчи, которая стремилась поглотить всё. Убить главного зверя и вождей. Когда племена зверей распадутся, войну на севере можно будет легко выиграть. Без их поддержки армии Трёхглазого короля лишатся численного превосходства. Этого будет достаточно, чтобы остановить волну. Этого будет достаточно. Должно быть.

Его пронзил укол вины. Это случалось не в первый раз, и не в последний, он знал это. Маленькая, но настойчивая часть его разума постоянна шептала, что он оставил свой город, своих людей в руках незнакомцев. Только Тодбрингер сможет пережить ту бурю, которая захлестнула Мидденхейм, говорила она, и он чувствовал, как уверенность сменяется сомнением, а сомнение становится уверенностью в том, что он совершил ошибку.

По крайней мере до тех пор, пока из зарослей не появились унгоры, через которых он прорывался в данный момент, и сомнение наконец уступило грубой радости оправдания. После дней поисков, дней блужданий по запутанным тропам Драквальда, он был вне себя от радости, обнаружив врага. Когда он заметил зверочеловека, он не смог сопротивляться жажде крови, которая постоянно росла в нём в течение многих недель бесплодной охоты. Глухой к встревоженным выкрикам своего окружения, он пустил лошадь галопом и ворвался прямо в толпу врагов.

Теперь унгоры окружали его со всех сторон, вопя и рыча, а его лошадь встала на дыбы, пустив в ход копыта, в то время как Тодбрингер разил рунным клинком отвратительные лица и примитивные щиты. Он ревел и проклинал в пылу сражения. За спиной он слышал вой Рыцарей Белого волка, которые были его телохранителями, вооружёнными грубыми молотами, а также возрастающие проклятья и боевые кличи шестидесяти охотников, которые сопровождали его на мрачных тропах Драквальда. Битва развернулась на грязной тропе, в тени сгнивших деревьев, у которых обезображенные тела валялись кучами. Наконец, унгоры дрогнули и обратились в бегство. Некоторые нырнули в заросли, из которых и появились, в то время как остальные, покачиваясь, побежали по тропе. Тодбрингер хотел пуститься в погоню за последними, но он дёрнул поводья, поворачиваясь к бойне, которая развернулась за его спиной.

— Оставьте одного в живых, — закричал он, видя, как его люди забивали тех существ, которые были слишком медлительны или безумны, чтобы убежать. — Чтоб вас, один из этих зверей нужен мне живым, чтобы он смог рассказать, где прячется его одноглазый повелитель. — если кто-нибудь и его воинов услышал его, то они не подали виду.

Он выругался, когда наконец понял, что натворил. Дисциплинированная колонна солдат, которую он повёл в Драквальд, превратилась в неорганизованную массу людей, сражающуюся в диком бою в тени деревьев. Драквальд пожирал людей, также как и твари, рыщущие под его тёмными кронами, и оставаться на виду друг у друга было единственным способом не потерять людей в тенях и на ложных тропах. Но даже это не всегда помогало. Сколько людей он потерял в Драквальде будучи курфюрстом? Тысячу? Больше? Сколько хороших людей он невольно скормил ненасытной тьме?

Казалось, лес давил по обеим сторонам неровной дороги. Тропа была узкой и грязной, по ней едва могли пройти три человека плечом к плечу. Здесь не было места ни для построения, ни для правильной атаки. Он вдруг осознал, какой оглушающей была тишина за звуком сталкивающегося оружия, какой непроницаемой была тьма среди деревьев. Словно сам Драквальд затаил дыхание. Беспокойство пошатнуло его рвение, и он пришпорил коня. Он должен был восстановить порядок, и быстро.

«Я надеюсь ты доволен, старик»-горько подумал он. «Как ты мог это допустить!» Он начал выкрикивать приказы, пытаясь перекричать шум битвы. В молодости он был одним из лучших голосов на плацу в Империи, но возраст убавил его громкость. Возбуждение от боя стало покидать его, и он почувствовал себя уставшим и старым. Все суставы болели, а рунный клинок казался тяжёлым в его руке, но он не посмел вложить его в ножны. Только не сейчас.

Враг был близко. Теперь он видел это и проклинал себя за то, что не подумал об этом раньше. Сколько раз его люди попадали в такие засады? Сколько раз они позволяли вести себя? Он позволил своему желанию отомстить ослепить себя, и он уже чувствовал, как капкан захлопывается вокруг него.

Вдруг над деревьями пронеслась протяжная нота. Звук прошёл сквозь него и ударил в живот, словно кулаком. Он дёрнул поводья и развернул коня, просматривая чащу леса. Более страшные звуки, похожие на стенания, просачивались сквозь деревья и поднимались к небу, пронизывая тишину. Ревущие горны, он знал. Охотничьи горны боевого стада. Затем, с неожиданность, которая бросала вызов реальности, лес, такой спокойный до этого, вдруг ожил звуками топота копыт, грохота оружия и фырканья зверей.

Стрелы с шипением вылетали из-за деревьев, сбивая людей с ног. Тодбрингер пришпорил коня. Ему необходимо добраться до своих людей, если они смогут организовать стену щитов, они смогут организовать защиту, достаточную, чтобы сбежать из ловушки, в которую он их завёл. Но даже когда он понёсся галопом к своим воинам, зверолюди выбегали из-за деревьев со всех сторон и молниеносно атаковали рассеянную колонну. Их были сотни, больше, чем смогут выдержать наспех выставленные стена щитов и линии копий, умирая, кричали и люди и лошади.

Тодбрингер завыл от ярости, заставляя коня скакать ещё быстрее. Он врезался в толпу рычащих зверей, и сила удара отправила слишком медлительных под копыта его коня. Рунный клинок дрожал в его руке, когда он размахнулся им и срубил раззявленные пасти и тянущиеся к нему руки. На одно мгновение он оказался в море рычащих лиц, острых клыков и ржавых клинков. Он проклинал, молился и кричал, вторя их вою, рубя всех вокруг себя. Кровь висела густой пеленой во влажном воздухе, она покрывала его броню и голову. Но они продолжали кружиться вокруг него нескончаемым потоком звериной ярости. Он видел, как его люди умирают от грязных клинков один за другим, их стаскивали на землю и превращали в кровавое месиво.

Деревья неподалёку разлетелись в щепки, когда минотавр вступил в бой, его похожая на бычью голова была опущена, а огромные копыта топтали как людей, так и зверей. Монстр взревел и махнул топором по широкой дуге, разрезав Рыцаря Белого волка и его ревущего соперника пополам в потоке крови. Тобрингер пришпорил коня и направился к зверю, даже когда тот повернулся ему навстречу. Минотавр ринулся к нему через толпу, его налились кровью. Он взмахнул топором, и его зазубренное лезвие угодило прямо в шею жеребца Тодбрингера, мгновенно убив бедное животное. Животное осело на землю и граф выпал из седла.

Он откатился в сторону, избегая посмертной агонии коня. Минотавр направился к нему, с его челюстей капала пена. Тодбрингер заставил себя на ноги, когда монстр обрушил на него свой топор. Рунный клинок вздрогнул в его руках, когда он заблокировал удар, а грубое лезвие топора разлетелось на кусочки. Минотавр отпрянул, в шоке от ярости из-за потери своего оружия. Тодбрингел бросился вперёд, и его меч вспорол брюхо зверя. Минотавр взревел и вцепился в свои выпадающие кишки, пытаясь схватит его. Тодбрингер увернулся от этой неуклюжей атаки и обрушил свой меч на его предплечье. Рунный клинок прошёл через плоть и кости с лёгкостью, и отсечённая рука шлёпнулась в грязь под его ногами.

Минотавр рухнул, как срубленное дерево, от разлитой по земле крови поднимался пар. Зверолюди напирали на Тодбрингера со всех сторон, его окружали. Его дыхание отдавалось болью в измученных лёгких, когда он двигался и сражался, как никогда прежде, стараясь вырвать ещё несколько секунд жизни из когтей того, что казалось преопределённой судьбой.

Какая-то его часть всегда знала, что всё закончится именно так, он будет окружён ревущим стадом, его штандарт будет втоптан в грязь. Мартак был прав, это Конец времён. Время детей Хаоса, когда города людей сгорят и будут разобраны камень за камнем. Мир будет принадлежать блеющим, козлолицым уродам, которые нечленораздельно бормотали и ревели вокруг него. Он расставил ноги для устойчивости, он использовал щит, чтобы сбить ближайших из них на землю, где они превращались в лёгкую добычу для его рунного клинка.

Какое-то мгновение он стоял один. Его сердце заныло от печали, когда он услышал как последний из его людей пал от меча зверочеловека. «Твоя ошибка, старик»-подумал он. Он посмотрел на оскалившиеся лица, которые окружали его. Так вот они какие-наследники этого мира. Он фыркнул и не смог сдержать смеха. Его жёсткий и дикий звук разлетелся над тропой, а затем наступила тишина.

Он взмахнул руками, глядя на окружавших его животных, приглашая их атаковать его.

— Давайте, твари. Мерзкие псы, шавки тьмы-будьте вы прокляты. Тодбрингер всё ещё стоит. Мидденхейм стоит. Подходите и почувствуйте зубы Белого волка!

Зверолюди бросились вперёд. Они атаковали его со всех сторон, безжалостные и голодные. Тодбрингер резал, колол и рубил орду, а они отвечали ему тем же, их варварское оружие царапало его броню и ранило открытую плоть. Вскоре он услышал стук собственного сердца в ушах, а мир, казалось, был зажат между чёрными лентами, его дыхание превратилось в прерывистый хрип. Он поскользнулся в грязи и упал на одно колено. Звери окружили его, и он приготовился к смерти.

Горны взвыли, громко и протяжно. Звук дрожью прошёл сквозь него, а зверолюди расступились, скуля и царапаясь, словно гончие, которых лишили убийства. Что-то протолкнулось через их ряды и предстало перед его глазами.

— Я знал, — пробормотал Тодбрингер.

Кхазрак Одноглазый пришёл забрать долг. Губительный зверь Драквальда был большим и громоздким, тяжёлым из-за мускулов и старых шрамов, скрывающихся под нарядом частичной брони. Пожелтевшие черепа свисали с его кожаного пояса, в одной гигантской лапе он держал зазубренный кнут, а в другой-меч, покрытый разрушительными рунами.

Деревья зашумели под внезапным порывом ветра, и это звучало словно смех. Кхазрак развёл руками, и зверолюди расступились, освобождая место. Тодбрингер почувствовал, как участилось его сердцебиение. Кхазрак не пришёл просто так, чтобы посмотреть, как он умирает. Губительный зверь пришёл убить его.

Смертельные враги, сведённые вместе судьбой. Мысль об этом заставила Тодбрингера невесело улыбнуться. Он взглянул вверх. Облака напоминали большие лица в небе, смотрящие вниз сквозь полог ветвей, словно игроки, наблюдающие за боем собаки и крыс в яме.

— Ну, — прохрипел он, — мы снова встретились, старый зверь.

Кхазрак остановился. Здоровый глаз зверочеловека нахмурился. Впервые Тодбрингер заметил сколько седины было в волосах врага, и как осторожно двигался зверь. Словно старый воин, сохраняющий силу. Как и сам Тодбрингер. Он почувствовал укол печали. Хоть стоящее перед ним чудовище заслуживало смерти, его больше всех остальных а прошедшие несколько лет можно было назвать другом. Осознание того, что Кхазрак находился где-то там, давало ему целеустремлённость. Это давало ему причину жить, после смерти его жены, даже если этой причиной была ненависть. И в какой-то степени он был благодарен своему врагу за это, за всё, что он предпринял, чтобы заполучить голову Кхазрака. «Некоторым вещам просто суждено случится»-подумал он мрачно. Затем он рассмеялся. «По крайней мере наконец я могу перестать преследовать судьбу».

Толстое запястье Кхазрака дёрнулось, и зазубренный кнут размотался. Тодбрингер вздохнул.

— Сколько, старый зверь? Десятилетие? Два? Стыдно пропускать конец света, но мы с тобой никогда не были показушниками, не так ли? — спросил он. — Нет, лучше оставить это им, да? Мы знаем, где настоящая война, не так ли?

Сборище зверолюдей померкло, когда он поднял меч. Они больше не имели значения. Никогда не имели. Только Кхазрак имел значения. Другие были животными, более или менее опасными, чем любой другой зверь из леса. Но Кхазрак был почти человеком, и он заслуживал человеческой смерти. Желательно долгой и мучительной.

Медленно два старых воина стали кружить друг напротив друга.

— О да, мы знаем, — пробормотал Тодбрингер. — Ты забрал моих сыновей, а я забрал твоих щенков. Я забрал твой глаз, ты забрал мой, — он провёл рукой по шраму, пересекающему пустую глазницу. Кхазрак повторил движение, казалось, неосознанно.

— Мир охвачен огнём, но наша война имеет приоритет. Мы заслужили это, разве нет, старый зверь?

Кхазрак встретил его взгляд, будто вопрос повис в воздухе между ними.

— Да, это наш момент. Давай же насладимся им, — Тодбрингер взял рунный клинок обеими руками. Кхазрак поднял свой меч. Это могло быть приветствием, но Тодбрингер сомневался в этом. Нет, Кхазрак не знал ничего о чести и уважении. Но он понимал важность этого момента, как и сам Тодбрингер. Нити судьбы связали их вместе, и вместе с концом света, подходила к концу и их война. Это было закономерным. Тодбрингер опустил меч и закрыл глаза. «Защити мой город, Вестник Зигмара. Пусть Пламя Ульрика горит вечно, и пусть его свет приведёт тебя к победе там, где я проиграл»-подумал он.

Кхазрак закричал, и глаза Тодбрингера открылись, когда зверь бросился к нему. Их мечи столкнулись со звуком, который эхом отразился среди деревьев. Два старых врага яростно кололи и резали друг друга. Они сражались много раз до этого, и Тодбрингер знал существо, так же как и зверь знал его. Удары парировались, проводились контратаки, когда они вошли в старый, знакомый ритм. Два старика, дерущихся в грязи, окружённые чудовищными лицами и волосатыми телами.

Он обнажил зубы в рычании, и Кхазрак сделал то же самое, когда они столкнулись друг с другом. Лица его сыновей, их жён, его солдат проносились у него в уме-всех, кого он потерял в течение войны против существа напротив. Ему оставалось только догадываться, видит ли Кхазрак нечто похожее-сколько щенков потерял зверь в ходе их конфликта? Сколько его свирепых сородичей и товарищей забрал меч Тодбрингера? Любил ли он, как это делал человек, или же он знал только ненависть?

Грязь разливалась под его ногами, а его сердце болело. Его голова кружилась, а лёгкие горели. Он был стар, слишком стар для всего этого. Он чувствовал запах пота Кхазрака, и руки существа дрожали не меньше, чем его собственные. Сколько вызовов своей власти Кхазрак встретил в своей долгой жизни? Тодбрингер узнал некоторые шрамы зверя, ведь это он оставил их, но вот остальные…

— Они вышвырнули тебя, старый зверь? Поэтому ты здесь, а не с остальными, осаждающими Мидденхейм? Или ты отказался идти, отказался присягать Трёхглазому королю, пока не улажено наше дело? Ты ждал меня? — он задыхался, налегая на меч всем весом, чтобы противостоять врагу.

Кхазрак проблеял от разочарования, когда они разошлись, кнут зашипел и щёлкнул, когда зверочеловек попытался опутать ноги Тодбрингера. Старый трюк, который поймал Тодбрингера врасплох много лет назад. Но теперь он был готов в нему. Он увернулся от кнута и наступил на него. Он неуклюже бросился вперёд, метя в шею Кхазрака, надеясь обезглавить зверя. Кхазрак отшатнулся и парировал удар.

Потеряв равновесие, Тодбрингер подался назад, когда Кхазрак ударил кнутом по его здоровому глазу. Кончик кнута разрезал ему щёку. Кхазрак продолжил атаковать. Меч зверя обрушился на защиту Тодбрингера один раз, два, три. Один удар выбил щит из руки Тодбрингера и отправил его на землю, второй и третий удары пришлись на рунный клинок, но сила была такой, что Тодбрингер упал на одно колено. Густая грязь забилась под броню, и он почувствовал, как плечи онемели, когда он блокировал очередной удар. Кхазрак был старым, но сильным. Сильнее Тодбрингера. А ещё он был свежее. Он сдерживался, ожидая лучшей возможности для удара. Даже пошатываясь от атак врага, Тодбрингер почувствовал вспышку восхищения. «Каким бы человеком ты мог быть, если бы родился им»-подумал он. Пятый удар пробил его защиту, и он почувствовал боль в животе. Он отшатнулся назад и увидел, что меч Кхазрака был красным по самую рукоять.

Собравшиеся зверолюди учуяли кровь и начали кричать и топать в ожидании. Следующий удар Кхазрака чуть не сбил Тодбрингера с ног. Он отклонился назад, следуя за ударом. Кхазрак подался вслед за ним, фыркая от рвения. Тодбрингер полоснул мечом и почувствовал дикий трепет радости, когда его меч угодил в голень Кхазрака. Кость треснула, и Кхазрак закричал. Губительный зверь тяжело упал, и Тодбрингер набросился на своего врага, выбив оружие из рук Кхазрака. Он поднял свой рунный клинок над искажённым от боли лицом Кхазрака.

— За моих детей, — прошипел Тодбрингер.

Здоровый глаз Кхазрака встретился с его собственным. Зверочеловек моргнул всего лишь раз и замер, будто принимая то, что должно было произойти. Затем Кхазрак зарычал, и рунный клинок опустился, протыкая здоровый глаз существа и погружаясь в его мозг. Копыта Кхазрака какое-то мгновение барабанили по земле, а затем остановились. Тодбрингер опёрся на рукоять рунного клинка, пока не почувствовал, как остриё меча вошло в грязь под черепом Кхазрака.

— В этот раз, оставайся мёртвым, — прохрипел он.

Собравшиеся зверолюди молчали. Драквальд был тихим. Но не Борис Тодбрингер. Пошатываясь, он встал, сила покинула его, осталось только упрямство. Он был ранен, ослаблен и окружён сотнями, если не тысячами зверолюдей. Он умрёт здесь.

Но он выиграл.

Тодбрингер запрокинул голову и разразился смехом человека, который сбросил последние оковы жизни. Впервые за долгую жизнь, он не чувствовал груза на сердце. Он выиграл. Пусть мир сгорит, если конечно это случится, ведь он оставил свой след и сделал то, что должен был.

Он посмотрел на Кхазрака, сплюнул сгусток крови на мёртвое лицо своего старого врага и выдернул меч, когда ближайшие зверолюди начали приближаться, мстительно рыча. Он умрёт, но Ульрик свидетель, они запомнят его, когда всё будет закончено.

— Вам нужен этот мир? — прорычал Борис Тодбрингер. Схватив рунный клинок обеими руками, курфюрст Мидденхейма, правитель Миддланда и Драквальда поднял меч. Он улыбнулся приближающимся врагам. — Вам придётся заслужить его.

Часть первая — Многовековая скала. Осень 2527 г.

Глава первая

Мидденхейм, город Белого волка

Грегор Мартак, Верховный патриарх коллегий магии, отпил из бутылки вина и передал её человеку, стоящему рядом с ним на вершине Храма Ульрика. Храм, выполненный как крепость внутри крепости, возвышался над Ульриксмундом и самим Мидденхеймом и был наивысшей точкой Фаушлага. Компаньон Мартака-облачённый в тёмную броню члена Рыцарей Белого волка, весьма побитую и нуждающуюся в хорошей полировке- неохотно взял бутылку, после того, как маг призывно помахал ей. Мартак почесал взъерошенную бороду и осмотрел город. С зубчатых стен храма можно было видеть дальше, чем где-либо ещё в Мидденхейме, почти до конца горизонта. И то, что Мартак видел сейчас, пробирало его до костей.

Чёрные тучи, пришедшие с севера, зависли над городом, закрыв солнце. Каждый факел и жаровня в городе были зажжены в тщетной попытке сдержать тьму. Колдовские молнии разрывали облака. Потрескивающий покров пылающей энергии озарял улицы внизу калейдоскопом цветов, и безумные тени танцевали и скакали на каждой поверхности. Но тьма не была преградой для того, что надвигалось на город.

Стук барабанов Мартак и весь остальной город услышали за несколько часов до прибытия армии, которая теперь кипела у основания Фаушлага бесконечным чёрным приливом. Ветер доносил шум барабанов, также как и гортанный рёв и крики проклятых, которые составляли приближающуюся армию. Стаи ворон затмили небо цвета ржавчины, а основание скалы, на которой стоял Мидденхейм, задрожало.

Лидеры орды появились первыми, из леса к северу от города. Деревья были вырваны с корнем или разнесены в щепки, стоны и треск их кончины присоединились к какофонии прибытия армии, когда они отбрасывались в сторону огромными монстрами, которых Мартак надеялся никогда не увидеть. Вслед за дикими чудовищами шли бесчисленные полчища племён с далёкого севера, облачённые в грязные шкуры, бронированные воины и чудовищные мутанты. Они высыпали из леса, словно нескончаемая волна мерзости, и к грому барабанов присоединились звук боевых горнов и песни, всё это росло и сливалось в непроницаемый рёв, от которого у Мартака заныли зубы и заболели уши.

Сейчас, орда стояла перед Мидденхеймом, ожидая только богам известный сигнал, чтобы начать штурм. Тысячи варварских флагов хлопали и гремели на горячем ветру, и чудовищные силуэты виднелись в кипящем небе. Зверолюди скакали и завывали перед рядами безмолвных бронированных воинов. Численность армии увеличивалась в течении всего дня, и даже самые скептически настроенные защитники Мидденхейма поняли, что это была не обычная разбойничья банда, пришедшая сжигать и грабить, прежде чем исчезнуть, как летний шторм. Нет, это была вся мощь севера, и она пришла, чтобы сломать хребет этого мира.

— Ненавижу говорить, «а я же говорил», Аксель, но…вот, — крякнул Мартак. Он откинул свою грязную шкуру и указал длинной, татуированной рукой на стены, за которыми собирался враг в количествах, способных пошатнуть мир. Ну или так казалось, по крайней мере, Мартаку. Его компаньон, несмотря на все доказательства его предчувствий, не соглашался.

Аксель Грейсс, Великий магистр Рыцарей Белого волка и командир Братства Свирепого волка, вытер горлышко бутылки своим белым меховым плащом и сделал небольшой глоток.

— Что это за пойло? — спросил он.

— Бутылка Сартозанского красного. Какой-то дурак прятал её в тайнике, — прохрипел Мартак.

Грейсс чмокнул губами, поморщился и вернул бутылку.

— Это всего лишь сброд, маг. Ничего больше. Ты провёл слишком много времени среди сопляков на юге, если веришь в эту идею об армии. Я-то уж повидал армии. Это не она, — он шмыгнул носом. — Мидденхейм выдерживал вещи и похуже. Он выдержит и это, — он пренебрежительно указал рукой. — Зубы Ульрика, они даже прогнали крысолюдов для нас.

Мартак сделал ещё один глоток из бутылки.

— Разве?

Скавены, которые осаждали город перед прибытием армии, покинули свои осадные позиции, словно падальщики перед приходом более крупного хищника. Некоторые крысы сбежали на юг, Мартак знал, в то время как остальные, конечно же, забились в туннели под Фаушлагом. И конечно же никто и слушать его не стал насчёт последних. Альтдорф повторялся вновь. Что хорошего было в том, чтобы быть Верховным патриархом, если тебя никто не слушает? Хотя, Коллегий магии больше не существовало, с горечью подумал он.

Грейсс, будто читая мысли Мартака, презрительно посмотрел на Янтарного мага.

— Они ушли, маг. Сбежали, словно трусливые паразиты, которыми они и являются. Ты видишь их?

— Это не значит, что их там нет, — прохрипел Мартак. Это был старый довод. Он отправил разведчиков в глубины Фаушлага, несмотря на энергичные протесты Грейсса и его коллег-командиров. То, что они докладывали, лишь подтверждало его опасения об атаке снизу. Скавены не сбежали. Они едва ли отдадут честь штурма Архаону. Нет, крысы собирались в глубинах, готовясь штурмовать Мидденхейм снизу. Он нутром это чувствовал.

— Так же как и то, что они там есть, — ответил Грейсс. Он покачал головой. — И даже если и есть, что с того? Мидденхейм выстоит, маг. Пусть орда разобьётся об наши стены, если пожелает. Они проиграют, как они делали каждый раз до этого. Пока Пламя Ульрика горит, Мидденхейм будет стоять. — Мартак хотел передать ему бутылку, но Грейсс отмахнулся от неё. — Стой здесь и пей весь день напролёт, если хочешь, маг. У некоторых из нас есть обязанности, которые мы должны выполнять.

Мартак не ответил. Слова Грейсса задели его именно так, как и должны были. Он смотрел, как Великий магистр спускается со стены, его броня звенела. Грейсс недолюбливал его, и если честно, Мартак относился к нему так же. На самом деле ему не нравились все его командиры.

Люди высокого ранга и благородного происхождения из Аверланда, Талабхейма и Стирланда, а также из Мидденхейма, находились где-то внизу в городе, борясь за должности и влияние. Мир рушился вокруг них, становясь всё меньше день за днём, а люди Грейсса думали, что это просто ещё один обычный день. Или того хуже, они видели в этом возможность. Наступал конец света, но люди оставались людьми. Мартак опрокинул бутылку, позволяя последним каплям упасть на его язык. «Люди остаются людьми, но этому скоро придёт конец»-подумал он.

Он вздрогнул, внезапно почувствовав холод, и закутался в меха. Он подумал, всего лишь на мгновение, что победа возможна. Всего лишь на мгновение он увидел луч света, пронзающий тьму, и разжигающий искру надежды в прахе души.

Он видел этот свет-свет небес-снизошедший в сломанное тело Карла Франца и возродивший его к жизни на руинах Альтдорфа. Он видел мерзкие сады чумы и загрязнения, просачивающиеся через камни города, и чудовищные вещи, которые росли в них. Он видел даже больше…Сломанное тело Курта Хельборга, его гордое лицо покрытое кровью; величественную фигуру Лоуэна Леонкура, Короля Бретоннии, когда он сражался против демонов в обречённой попытке защитить чужие земли; разрушенную статую Зигмара, плачущую кровью. Свет смыл всё это в конце.

Но это было лишь мгновение. Затем тьма опустилась вновь. Золотого Бастиона больше не было, а Кислев обратился в прах, что позволило армиям Хаоса пройти на юг, сжигая и мародёрствуя. Имена из тёмной легенды вернулись, чтобы растерзать Империю, которая думала, что избавилась от них. И не только Империю. Бретонния была разбита, Тилия была стёрта с лица земли ордами крыс, Сильвания покрылась опухолями, неупокоённые мертвецы ходили по земле, нападая на живых.

Мартак засунул палец в горлышко бутылки в поисках последних капель. Альтдорф пережил один штурм, чтобы затем пасть от другого. Теперь он был пристанищем кишащим паразитами. Карл Франц отступил в Аверхейм, единственный город кроме Мидденхейма, оставшийся у Империи. «А скоро останется один, если конечно Аверхейм уже не пал»-скорбно подумал Мартак. Отбросив высокомерие Гейсса, Мартак знал, какую битву можно выиграть, а какую нет. Большую часть своей жизни он прожил в дикой природе, и Мидденхейм напоминал ему раненого оленя, окружённого голодными волками. О, олень конечно пустит кровь нескольким из них. Это будет хорошая битва, но в конце…результат не оставлял никаких сомнений.

Несмотря на всё это у него была своя роль. Он будет смотреть за туннелями под городом, так как остальные не видели смысла в их защите. Он мог бы сделать благое дело, думал он. Он приказал поставить баррикады на вершине винтовых лестниц, ведущих внутрь Фаушлага, и потребовал и получил ополченцев со стен, чтобы охранять ключевые входы туннелей. Скоро он спустится, чтобы присоединиться к ним во тьме, дожидаясь атаки.

Там в глубинах собрались тысячи скавенов, что бы там ни думал Грейсс. Именно там они скрылись, когда пришёл Архаон, но они не останутся там надолго. И когда они решат подняться, Мартак сможет сделать немногое, чтобы остановить их.

Он засунул палец в рот, слизнув с него жидкость. Он не пил так много до всего этого, но сейчас казалось было самое подходящее время, чтобы завести несколько вредных привычек. Мартак поднял бутылку, чтобы запустить её подальше в город, когда что-то заставило его остановиться. Голос, сильный и звучный, исходил откуда-то снизу. Он не мог разобрать слов, но с лёгкостью узнал тембр.

Вальтен.

Мысль воплотилась в жизнь. Вестник Зигмара пришёл озарить их самый тёмных час. Говорили, что когда-то он был кузнецом. Отец Мартака был свинопасом, и он не видел ничего позорного в скромных начинаниях. Особенно когда конечный результат был столь…впечатляющим. Он опустил бутылку и поставил её на стену. Затем, взяв свой посох там, где его оставил, он начал спуск. Когда он подошёл к ступенькам, он услышал мягкий рык за спиной.

Мартак остановился. Он повернулся, сердце бешено колотилось в груди. То, что могло быть волком или тенью волка, сидело там, где всего несколько мгновений назад стоял он. Оно разглядывало его в течение одного удара сердца, а затем, как дым на ветру, исчезло. Мартак уставился в одну точку, во рту пересохло, руки дрожали. Ему вдруг захотелось пить. Он повернулся и со всех ног бросился бежать со стены.

Когда он наконец достиг главной ротонды храмы, речь Вальтена подходила к концу. Его голос на мгновение заглушил шум за пределами стен. Мартак прошёл через толпу беженцев, которые заняли главное основное храма, к входным дверям и ступеням за ними, которые вели вниз к узким улицам Ульриксмунда. Плотные массы народа расступались перед ним, встречая его шёпотом беспокойства, а также отвращение, причиной которого был его неопрятный вид. Даже у самых нищих крестьян были стандарты, полагал Мартак. Стандарты, которым он старался не соответствовать так часто, как только мог.

Вальтен произносил какую-то версию той же самой речи, которую люди слышали уже несколько раз с тех момента прибытия сил Архаона. Улицы были полны паникующими горожанами, а испуганные беженцы наводнили каждый храм и таверну. Но везде, где проходил Вальтен с Гхал Маразом на широких плечах, всё успокаивалось. Он легко говорил как с толпой, так и с одним человеком, без каких-либо предпочтений или предвзятости касательно провинции или места. Его голос был размеренным, его слова успокаивали. «Будь спокоен, ибо я здесь, и там, где я стою, зло никогда не восторжествует»-подумал Мартак, направляясь к широким ступеням храма. Это было старое высказывание, приписываемое самому Зигмару. Благодаря той малой толики информации, которую Мартак знал о человеке, скрывающимся за мифом, он сомневался в правдивости формулировки, но не в намерении.

Он посмотрел на высокую, широкую фигуру Вестника Зигмара, произносящего слова утешения большой толпе солдат и беженцев, которые заняли ступени, и почувствовал как бремя на сердце уменьшилось, совсем немного. Вальтен был выше всех, котого встречал Мартак, но он двигался с грацией, которой позавидовали бы эльфы. Он отрастил бороду с момента падения Альтдорфа, и теперь выглядел более родным в Мидденхейме, чем даже такой старый волк как Грейсс.

Мартак думал, что в нём есть что-то особенное. Вальтен просто…подходил. Куда бы он ни отправился в Империи, везде он находил дом. Талабхеймцы, Аверландцы, Миддландцы, все принимали Вальтена за своего. Он говорил на их диалектах, он знал их историю. Он даже мог петь их песни. Это как если бы крепкий, бородатый молодой воин был самой Империей из плоти и костей.

Когда он говорил, Вальтен, казалось, излучал внутреннее сияние, которое согревало человека лучше, чем любой огонь. Его голос поднимался и падал, как у обученного оратора, и он говорил со страстью, которая бы пристыдила даже покойного Верховного теогониста Волкмара.

Мартак остановился у входа в храм, чтобы не прерывать речь. Огромные обитые железом двери были широко распахнуты в начале крысиной осады, и до сих пор оставались открытыми, приглашая всех, кто искал убежища. Сам вход был большой каменной аркой, выполненной в виде верхней челюсти волка, полной огромных зубов, и, входя в неё, он вновь подумал о той тени, которую видел на стене, и вздрогнул. Это был не демон, в этом он точно был уверен. Пока Пламя Ульрика горит, ни один демон не может войти в Мидденхейм.

Он бросил взгляд на Пламя, потрескивающее в центре огромной храмовой ротонды. Огонь был серебряно-белым, отбрасывая свет на всё помещение храма, согревая толпу и освещая огромные барельефы, изображающие поражение Ульриком кровавого дракона, его штурм штормового свода и бесчисленное множество других актов героизма, совершённых волчьим богом. Всё больше и больше людей искали убежища в его свете, когда опустилась неестественная тьма. Мартак не мог винить их за это. Оно было воплощением силы и ярости Ульрика, и поэтому он являлся маяком надежды для избранных волчьим богом людей. Говорили, что если пламя погаснет, то бесконечная зима охватит мир.

Когда мысль пришла ему в голову, он уловил низкий, тонкий силуэт, пробирающийся между ног людей в толпе. Казалось, волк-тень следовал за ним. Волчий жёлтый взгляд встретился с его собственным на один короткий миг, а затем волк исчез в человеческом лесу. Он собирался последовать за ним, когда услышал голос: «Он прекрасен, не так ли?»

Мартак повернулся и взглянул на Вальтена. Он хмыкнул и пожал плечами.

— Один огонь похож на другой для того, кто привык обходиться без него.

— Я вырос в кузнице, — просто сказал Вальтен. — Есть странная красота в огне, я думаю. В нём есть все цвета и нет ни одного, он дарует уют и тепло, но может убить или ослепить неосторожного. Инструмент как созидания, так и разрушения…прямо как молот, — он поднял Гхал Мараз для подтверждения своих слов. — Зигмар построил Империум при помощи этого оружия и уничтожил труды своих врагов.

Мартак печально улыбнулся.

— Очень красиво. Это войдёт в твою следующую речь?

Вальтен усмехнулся.

— Сомневаюсь, что будет время ещё для одной. В противном случае ты бы не пришёл ко мне, чтобы сказать, что собираешься идти вниз, — он посмотрел на Мартака, и маг поёжился. Вальтен мог заглянуть прямо в душу человека. Он никогда не судил то, что видел там, однако это делало чувство только хуже.

— Да, самое время, — сказал Мартак, опираясь на свой посох. — Разведчики докладывают, что крысы собираются в недрах. И приспешники Архаона проделали весь этот путь не для того, чтобы просто сидеть снаружи и злобно зыркать на нас.

— Знаю, — сказал Вальтен. Он посмотрел вверх и закрыл глаза. — Это почти что облегчение.

— Не то, чтобы я был не согласен с этим, — сказал Мартак.

Вальтен улыбнулся. Он посмотрел на мага и положил руку ему на плечо.

— Нет, — сказал он. — Ты мрачный старый медведь и ничто это не изменит.

Мартак фыркнул.

— А ты весёлый ягнёнок, так?

Улыбка Вальтена померкла.

— Нет. Нет, я чувствую тяжесть этого момента, Грегор, также как и ты. Она давит на мою душу и разум с тех самых пор, как я впервые взмахнул молотом отца в гневе в Золотом Бастионе. Она пытается придать мне желаемую форму, необходимую форму, но иногда…Я не думаю, что это удастся. — он убрал руку и поднял Гхал Мараз. — Я думаю он является её частью. Бремя и благословение, соединённые в одном, — сказал он, поворачивая древний молот в руках. — Иногда этот молот становится таки же лёгким, как перо. А иногда я едва могу поднять его. Я не уверен, что моя рука предназначена для того, чтобы держать его. — он взглянул на Мартака. — Иногда я хочу, чтобы Лютор был здесь, чтобы сказать мне, что я ошибаюсь, и что мой путь предопределён, — он печально улыбнулся. — Без обид, Грегор.

— Никаких обид, — сказал Мартак, отмахиваясь от извинений. — Я бы тоже хотел, чтобы Хусс был здесь. И если уж мы загадываем желания, я бы добавил ещё и Императора, Мандреда Убийцу Скавенов и Магнуса Благочестивого. Потому что Таал знает, что мы можем использовать их сейчас.

Вальтен свирепо улыбнулся.

— Нам придётся действовать вместо них, мой друг. Меньшего мы сделать не можем. Мидденхейм выстоит. Император и Граф Борис доверили мне охранять этот город и его людей, и я оправдаю их доверие или умру пытаясь.

Мартак собирался ответить, когда почувствовал, что что-то не так. Он схватился за голову и услышал пронзительный крик, который казалось отражался от каждого камня в храме. Как будто целый легион волков завыл разом, а затем замолчал. Вальтен схватил его, когда он покачнулся.

— Грегор, что такое, ты…

Не говоря ни слова, Мартак застонал. Он чувствовал себя так, словно в нём чего-то не хватало, как будто кто-то вырезал кусок его сердца. Он услышал вздох Вальтена и моргнул мутными глазами, пытаясь очистить голову. Заставив себя выпрямиться, он увидел, что толпа отходит от Пламени Ульрика. Мужчины и женщины плакали и кричали от страха. Вальтен поднял руки, пытаясь успокоить растущую панику. Мартак оттолкнулся от него и, шатаясь, направился к Пламени, глядя на него не веря своим глазам.

Прямо у него на глазах Пламя Ульрика угасало, мерцало и исчезало. Комната погрузилась во тьму, и толпа начала разбегаться в поисках нового убежища. Он слышал крики затоптанных, плач потерянных детей и голос Вальтена, перекрикивающий всё это, в тщетной попытке навести порядок в этом хаосе. И за всем этим, за плачем и криками, за страхом…звучал смех. Тёмные боги смеялись над угасающей надеждой Мидденхейма, после которой оставался только пепел.

Мартак закрыл глаза. Что-то не давало покоя в его голове, как будто кто-то говорил на пределе слышимости, но он не мог уловить это из-за резонирующего в его голове смеха. Он схватил свой посох так крепко, что дерево протестующе затрещало. Он чувствовал жар и холод одновременно, а его череп казался в два раза меньше, когда перед его мысленным взором проносились образы. Это были извивающиеся силуэты в темноте за глазами, невозможно огромные и мерзкие, и они с нетерпением царапали небосвод и саму землю. Он увидел тёмную фигуру, столкнувшуюся с ледяными волками, и услышал крик бога, когда Пламя потускнело. Он слышал вой горнов и бой барабанов, чувствуя, как скрутило все его внутренности, когда момент, которого он так боялся, наконец, настал.

Рука схватила его за плечо, встряхнув его.

— Грегор, время пришло. Враг наступает, — сказал Вальтен. — Я должен идти на стены.

— А я должен идти вниз, — прохрипел Мартак. Он взглянул на Вальтена, и демонический смех тут же стих. Существовали вещи, на которые даже демоны не могли смотреть.

— Боги с тобой, Вестник.

— Я знаю, что по крайней мере один точно со мной, — сказал Вальтен. Он поднял Гхал Мараз и отсалютовал Мартаку. — Мидденхейм выстоит, Грегор. Также как и мы.

— Но надолго ли? — пробормотал Мартак, смотря вслед уходящему Вестнику Зигмара.

Северные ворота, район Графсмунд-Норгартен

— Это, мой друг, не что иное, как плохой день, завёрнутый в мех, — сказал Вендел Волкер, указывая на армию, которая маршировала по равнине внизу, и опрокидывая кувшин, чтобы сделать глоток безвкусного кислевитского алкоголя. Он был последним в своём роде, ведь Кислева больше не существовало, и Вендел собирался насладиться каждой мерзкой каплей за несколько часов до своей неминуемой грязной кончины. Он жалел лишь о том, что у него не было бутылки хорошего тилианского вина, с которым и помереть было не жалко.

Он стоял на воротах, отгоняя людей, которые должны были дежурить в помещении. Он стоял на люке, так что у него было несколько минут никем не прерываемого пьянства. Таверны были забиты, а каждый винный погреб и пивной зал были осушены ещё три дня назад. Ему удалось достать кувшин кислевитской водки, но она была так же плоха, как быть трезвым.

Волкер был капитаном в крепости Хельденхейм. Теперь же он носил броню и регалии члена Рейксгвардии, пожалованные ему самим Куртом Хельборгом в награду за спасения того, что осталось от гарнизона Хельденхейма, и за то, что он привёл его в Альтдорф как раз вовремя, чтобы поддержать обороноспособность города. Это конечно была не та награда, на которую надеялся Волкер, но дарёному коню в зубы не смотрят. Особенно в такие времена. И броня не раз пригодилась, хотя она и была тяжёлой и натирала в самых ненужных местах.

Волкер передал кувшин одному из своих напарников, здоровяку, облачённому в броню цвета морской волны, украшенную рыбными мотивами там, где не была побита до бесформенного состояния.

— Плохой день, Вендел, или очень плохой день? — последнее он произнёс, сделав глоток. Эркхарт Дубниц был последним рыцарем ордена, который никто официально не признавал. Рыцари Мананна сражались до самого конца, когда чумной флот прибыл в Марьенбургскую бухту, но только Дубницу удалось сбежать из фрайштадта. Его отправили в Альтдорф, чтобы передать весть о надвигающейся угрозе, к сожалению, он так и не был услышан, пока не стало слишком поздно. Теперь он был человеком без страны, сражающимся за спасение чужого народа. Именно в Альтдорфе Волкер познакомился с марьенбуржцем и нашёл в нём родственную душу, в каком-то роде. По крайней мере когда речь шла о душе алкогольного разнообразия.

— А в чём разница, Эркхарт? Так или иначе, но это случится с нами, — сказал третий человек, стоящий на воротах. Он отмахнулся от кувшина, когда его предложили ему.

— Нет, спасибо. Я лучше умру с ясной головой, если уж вам всё равно, — Гектор Гоэтц выглядел как человек, повидавший всё худшее, что мог предложить этот мир, и его это не впечатлило. Его броня несла на себе те же отметины тяжёлых боёв, что и у Волкера и Дубница, но его была покрыта знаками и символами Ордена Пылающего солнца. Насколько Волкер мог судить, Гоэтц был последним живым храмовником Мирмидианского ордена. Большая часть этого ордена, как говорят, погибла под Талабхеймом. Гоэтц был там, но отказывался рассказывать об этом. Волкер, сам являющийся уроженцем Талабхейма, отказался от попыток надавить на него.

По правде говоря, он не был уверен, что хочет это знать. Он оставил родителей, родных и несколько горячих и впечатляющих любовниц в Талабхейме, когда его направили в Хельденхеймский гарнизон. Тому факту, что все они скорей всего мертвы, ещё предстояло пробить броню его нечувствительности, благодаря которой он до сих пор сохранял рассудок. Это была либо нечувствительность, либо безумие, и Волкер повидал слишком много в эти дни, чтобы начать думать, что в безумии есть своего рода утешение.

— Никогда не меняйся, Гектор. Нам с юным Венделом больше достанется, — сказал Дубниц с ухмылкой. Он передал кувшин Волкеру, который сделал ещё один глоток, а затем скорбно отрыгнул.

— Он пуст, — сказал он. — Дубниц, будь другом, сходи за другим.

— Другого нет, — сказал Дубниц. — Джентльмены, у нас закончился алкоголь. Трубите отступление.

Волкер прижал пустой кувшин к груди.

— Зачем брат? Нам некуда отступать.

— Нонсенс. Горизонт прямо вон там.

— Он прав, Эркхарт. Отступать некуда. Боги мертвы, — мягко сказал Гоэтц. Выражение его лица стало задумчивым. — На мгновение я подумал, что они всё ещё с нами, — его лицо ожесточилось. — Но потом случился Талабхейм, и я понял, что они покинули нас.

Лицо Дубница помрачнело. Он вздохнул.

— Печально, когда человек переживает своих богов.

— Да, и скоро мы к ним присоединимся, — продолжил Гоэтц. Он взглянул на Волкера. — Если конечно ваш Вестник не припрятал какой-нибудь божественный козырь в рукаве.

— Не такой, которым бы он поделился со мной, нет, — сказал Волкер. Когда он впервые увидел Вестника Зигмара во плоти, он испытал благоговение. Он был всем, что обещали жрецы Зигмара. Полубог, сошедший к смертным, чтобы сражаться на их стороне и привести их к победе. Благоговение не исчезло и через несколько недель, таким сильным было производимое им впечатление. В Вальтене было что-то такое, что прогоняло отчаяние и страх. Но он был человеком, как и все остальные, Волке знал это. Хороший человек, праведный, но всё же человек. Он собирался ответить, но Гоэтц внезапно напрягся и выругался.

— Ну…вот и всё, — мягко выдохнул Дубниц. — Время вышло.

Волкер увидел вспышку полихроматического света, поднимающуюся над ордой. Воздух приобрёл характерный маслянистый запах, и он почувствовал что-то мерзкое в горле. Он с лёгкостью узнал этот вкус, не желая этого. Облака начали сгущаться и крутиться, а по городу пронёсся вой ветра. Гоэтц побледнел, отшатнувшись от крепостной стены.

— Демоны, — хрипло прошептал он. — Они призывают демонов, — он схватился за бок, будто вспоминая старую рану. — Я слышу их крик….

— Это ещё не всё, — сказал Дубниц. Он указал куда-то на другую сторону города. — Поправьте меня, если я не прав, но разве не там находятся западные ворота?

Волкер повернулся и увидел столб дыма, поднимающейся на западной стороне города. Во рту у него пересохло.

— О боги, — прохрипел он. Он развернулся, когда воздух наполнился низким гулом, и увидел второе облако, которое имело болезненный зеленоватый оттенок, поднимающееся над восточными воротами города. Затем, через полсекунды мир тошнотворно накренился, когда ворота содрогнулись, практически сбив его с ног. Он услышал крики внизу, и тонкий зелёный дым начал просачиваться через люк.

— Что за чёрт…

Дубниц резко схватил его за воротник кирасы и оттащил Волкера назад, за секунду до того, как меч просвистел в воздухе, где только что была его голова.

— Вот что за чёрт, — непринуждённо сказал Дубниц, когда странный призрак, сгорбленный и завёрнутый в чёрное, приземлился на крепостную стену и направился к ним, держа зазубренное лезвие в своей кишащей паразитами лапе.

Волкер действовал инстинктивно, запустив кувшин в голову нападающего. Глиняный кувшин разлетелся, и существо упало подёргиваясь.

— Скавен, — тупо сказал он, глядя на н неё.

— Серьёзно, а я-то уж подумал, что это полурослик с щёткой, — сказал Дубниц, вытаскивая меч, когда появилось ещё больше существ, карабкающихся по крепостной стене. — Где эта проклятая гвардия? — прорычал он, разрубая прыгнувшую на него крысу.

— Мертва, если это был газ, о котором я думаю, — сказал Гоэтц. Он держал свой меч в руке и с лёгкостью блокировал удар одного из облачённых в чёрное скавенов. — Это яд. Не позволяйте ему прикоснуться к вам, — сказав это, он отошёл от люка, из которого постоянно шёл дым.

— Это объясняет, почему эти паразиты носят маски, — прохрипел Волкер, ударяя ногой в грудь скавена и скидывая его со стены. Он взмахнул мечом по дуге, отгоняя врагов. Он услышал приглушённый лязг цепей и кривошипов и понял, что газ был лишь средством достижения цели.

— Они опускают разводной мост. Они собираются впустить северян в город!

— А, к чёрту эти игры моряков, — сказал Дубниц. Он побежал к внутренней стене, выходящей к воротам во двор внизу, и с грохотом доспехов перепрыгнул через край стены, забрав с собой визжащего скавена. Волкер посмотрел на Гоэтца, и затем оба рыцаря последовали за своим напарником за стену, оставив изумлённых скавенов смотреть им вслед.

Волкер кричал, пока не ударился от телегу с сеном, дальше с его языка слетали лишь проклятья. Он скатился с телеги и с лязгом упал на мостовую, все его конечности болели. Тело скавена, которого Дубниц забрал с собой, шлёпнулось на землю рядом с ним. Здоровый рыцарь улыбнулся и протянул ему руку.

— Вставай, юный Вендел, у нас тут незваные гости на подходе, потребуются наши мечи.

Выплёвывая сено, Волке позволил Дубницу поднять себя.

— Ты всё время знал, что здесь стоит эта телега с сеном? — спросил он.

— Конечно, — сказал Дубниц. — Ты многому учишься, будучи пьяницей. Например, всегда будь уверен, что у тебя есть мягкое место, куда можно упасть, просто на всякий случай. А теперь помоги мне откопать Гоэтца, пока мы нас не захлестнула вона демонов-убийц.

Северный виадук

— Хорват, ты когда-нибудь задумывался о решениях, которые довели тебя до такой жизни? — Канто Непоклявшийся столкнулся со своим ближайшим другом в толпе воинов Хаоса, северных племён и завывающих зверолюдей, неуклонно движущихся к виадуку. Их были сотни, движущихся в медленном, но постоянном темпе к воротам наверху. Уродливый зелёный дым поднимался над крепостной стеной, а разводной мост был опущен всего несколько мгновений назад, что означало, что их крысиные друзья сдержали своё обещание открыть ворота.

То, что Трёхглазый король счёл нужным довериться таким существам, до сих пор вызывало вопросы недоверия среди воинов, собравшихся под его знамёнами. В то, что Скавены, по сути, сдержали своё обещание, поверить было ещё труднее, по крайней мере Канто Непоклявшемуся, и это заставляло его задуматься о том, какие ещё чудеса ждут его впереди, если конечно он переживёт грядущую резню.

— Кровь для кровавого бога! — проревел Хорват, вторя крику людей вокруг него. Он взглянул на друга и нахмурился. — О чём ты там треплешься, Непоклявшийся?

— Неважно, — ответил Канто.

Хорват посмотрел на него с подозрением. Два воина имели небольшие различия. Оба были огромными, как и подобает мужчинам, пережившим бесчисленные опасности Пустошей Хаоса, облачённые в причудливые броню, слишком тяжёлую для человека, которого не коснулся Ветер Перемен и свет Завывающего Солнца. Броня Хорвата имела цвет запёкшейся крови и была украшена ужасными знаками убийства и разорения. Трофейный каркас болтался у него на спине, прижимая нетронутый скелет, каждая кость которого была исписана нечестивыми литаниями. Чёрная броня Канто хоть и была такой же тяжёлой и внушительной, как у Хорвата, не несла на себе ни знаков, ни символов, и он не имел никаких трофеев, за исключением пожелтевших черепов со странными метками, вырезанными на них, которые свисали с его наплечников и кирасы.

— Почему ты всегда треплешься, Непоклявшийся? Почему ты вечно бубнишь что-то, словно нурглинг? — прорычал Хорват, качая головой.

— Боги дали мне голос, Хорват. Вини их, — ответил Канто. — Арбалеты.

— Что?

— Арбалеты, — сказал Канто и поднял щит, когда арбалетные стрелы врезались в передние ряды воинов, направляющихся в виадуку. Десятки людей и мутантов упали. Один, однако, остался стоять. Арбалетная стрела торчала из его полной и безликой брони, но всё же он продолжал идти, волоча за собой меч. Когда он приблизился к воротам, он, кажется, набрался сил и взмахнул мечом, взяв его обеими руками. С хриплым криком он побежал к врагу.

— Этот похоже хочет, чтобы боги его заметили, — пробормотал Канто, когда одинокий воин побежал к дымящимся развалинам ворот.

— Это уже случилось, Непоклявшийся, — прорычал Хорват, выдёргивая стрелу из руки. — Разве ты не узнал его? — он сломал стрелу надвое. — Это Граф Мордрек.

— Проклятый? — пробормотал Канто. — Не удивительно, что он так спешит. — Мордрек Проклятый был живым предупреждением всем, кто искал благосклонность Тёмных богов. Он шёл по велению богов, не зная покоя, забвения или проклятия. Поговаривали, что Мордрек умирал тысячи раз, но всегда возвращался, чтобы сражаться вновь. Он был игрушкой в руках богов: по слухам под его бронёй его тело постоянно менялась, как будто он был сырьём для творений Хаоса.

— Он просто пришёл в лагерь прошлой ночью. А ещё он был не один. Мы разожгли войну, и герои древности сражаются на нашей стороне, Непоклявшийся. Эколд Хелбрасс может и дальше играться на пепелище Кислева, но другие откликнулись на вызов Трёхглазого короля-Вилитч Проклятый, Вальнир Жнец, и десятки других. Все собрались под знаменем Вечноизбранного, — продолжил Хорват. Он ударял топором об щит после каждого произнесённого имени. — Идти за Мордреком-это честь, Непоклявшийся. Мы идём по следам легенды!

Крик Хорвата утонул в рёве воинов вокруг него. Атака Мордрека взбодрила орду, в том числе и Канто, когда окружавшие его воины и Хорват вновь начали наступать на виадук. Когда они приблизились, открылись люки орудийных бойниц, ощетинившихся дулами пушек, готовых к стрельбе. Канто почувствовал, как ускоряется его сердце в предвкушении грядущего шума и ярости. Он не боялся, ну не совсем. Он знал на что способны пушки. Он собственными глазами видел боевые машины dawi zharr и знал, что эти пушки являлись всего лишь бледной тенью тех ужасных устройств. Умрут другие, но не он. Нет, если удача не покинет его, как и в прошлый раз.

Канто пробил себе путь на юг с другими Палачами Халфгира, как они сами себя называли, когда трижды проклятый колдовской бастион, возведённый южанами, наконец пал. Он сражался с живыми и мёртвыми, также как и с соперничающими чемпионами, ищущими расположения богов. Небо было цвета крови и луны заходили, и иногда, когда он был достаточно быстр, чтобы взглянуть вверх, он видел огромные лица, смотрящие вниз на мир с мест, на которых обычно сидели боги.

Мысль не принесла ему удовольствия. Сейчас они просто наблюдали, но если и правда это конец света, если Последний час настиг их, тогда боги могли бы начать напрямую вмешиваться в дела смертных, и Канто не хотелось быть поблизости, когда это случится. Боги были непредсказуемыми и злобными, и ни один человек не мог пережить их внимания.

На стенах Мидденхейма расцвели огненные цветы. Стрелы, пули, ядра и миномётные снаряды начали падать в толпу. Канто увидел подпрыгивающее ядро, отскочившее от Мордрека, сбив Проклятого с ног. Секунду спустя Мордрек поднялся, изогнуты пластины его брони начали восстанавливаться, когда он продолжил движение.

— А он и вправду благословлён, — сказал Хорват.

— Смотри, чтобы он тебя не услышал, — прохрипел Канто. Кровь и разорванная плоть разлеталась во все стороны, когда ядра и миномётные снаряды взрывались в плотных рядах движущихся к виадуку людей. Канто поморщился, когда кровь забрызгала его броню. Он предупредил остальных насчёт этого, но никто не захотел его слушать. Нет, они хотели славы, чести пролить первую кровь. И у него не оставалось выбора, как идти вместе с ними, иначе он мог поплатиться жизнью. Они бы убили его прямо на месте и пошли бы дальше. «Прямо история твоей позорной жизни, Канто»-подумал он.

Несмотря на шквальный огонь со стен Мордрек достиг ворот невредимым, Канто и остальные шли прямо за ним. Проклятый напал на защитников, словно волк на овец. Его меч описывал дуги, отсекая конечности и вспарывая животы. Когда раненые падали, их тела начинали корчиться и изменяться. Новые чудовищные конечности вырастали из них, когда вновь пробуждённые существа занимали их тела. Чудовища появлялись вслед за Мордреком, нападая на своих бывших товарищей.

«Чудовище внутри, чудовище снаружи»-подумал Канто, переходя на бег. Он обезглавил бледного алебардщика и оказался за стенами города Белого волка с армией проклятых и забытых за спиной.

Глава вторая

Недра Фаушлага

За пределами мерцающего света факелов блестели красные глаза-бусинки. Грегор Мартак посмотрел в темноту и нахмурился. Он потянулся разумом, схватив нити Гура, наводнившего туннели. Янтарный ветер пронизывал Мидденхейм, исходя от камней, до которых дотронулся бог. Фаушлаг, казалось, резонировал от воя волков, который был слышен только Мартаку, и он чувствовал дикую, чудовищную силу, поселившуюся в его костном мозге.

— Ну, маг? — крякнул Аксель Грейсс, поднимая свой молот. Грейсс пришёл посмотреть на защиту туннелей и принёс доклады о контакте с врагом в других переходах. Несколько бронированных рыцарей окружали его, каждый из которых был сияющим, бородатым воплощением благословения Ульрика. Присутствие рыцарей и Верховного Магистра укрепило решимость обычных солдат. Слухи о том, что случилось в храме Ульрика, распространялись по городу словно ртуть, и Мидденхейм впал в смятение, когда жрецы и храмовники Ульрика пытались успокоить паникующих гражданских и солдат.

— Тихо, — рассеянно сказал Мартак. — Мне нужно сконцентрироваться.

Грейсс покраснел и буркнул что-то, но Мартак проигнорировал его. Он поставил свой посох и обратился к тому дикому влиянию, вытаскивая его наружу, и, нашёптывая, он послал его в ряды воинов, стоящих перед ним, даруя отвагу и силу тем, кому их не хватало. Когда сила покинула его, ему показалось, что он видел, как что-то низкое и белое прошмыгнуло между ног солдат. Он почувствовал горячее дыхание на шее, и чьё-то мягкое рычание. Он вздрогнул, и чувство исчезло.

Скавены вылетели из темноты, клацая зубами, визжащая масса паршивого меха, ржавой брони и острых лезвий. Люди отпрянули в инстинктивном страхе, но резкий как удар кнута голос сержанта, громкий в замкнутом туннеле, удержал большую их часть на месте. После второго приказа застучали арбалеты. Залп стрел быстро преодолел расстояние между защитниками и нападающим врагом. На таком близком расстоянии, в узком туннеле, было невозможно промахнуться.

— Ха! Так им и надо, — проревел Грейсс.

Мартак наблюдал, как скавенов в передних рядах сбивает с ног. Их тела, некоторые из которых ещё шевелились, исчезли под когтями следующего ряда, когда орда устремилась вперёд. Поспешный второй залп не встретил никаких препятствий, как и первый, и скавены падали на землю поверх своих мёртвых и умирюащих, пока Мартак не мог разобрать ничего, кроме их визга. Приказ прошёл волной по цепи командования, и солдаты спешно выставили щиты, когда враг достиг их позиций.

— Сейчас ты увидишь, маг, — сказал Грейсс. — Как сражаются истинные сыны Мидденхейма. Сталью и мускулами, а не магией.

Его слова ранили. Мартак отвернулся. Родись он в Мидденхейме, он бы так и сделал, но он был таким же чужаком здесь, как и Вальтен. Даже больше, на самом деле. Вальтен не был колдуном. В городе Белого волка не было такого понятия, как хороший маг. Здесь было только понятие Хаоса, и все, кто практиковал магию, были обречены расстаться с жизнью на костре, обвинённые в колдовстве на рыночной площади, если конечно Коллегии магии не доберутся до них первыми. Даже сейчас они смотрели на него с подозрением. Даже сейчас они думали, что он был таким же плохим, как и враг у их ворот.

«Если бы у меня был свой путь, я бы послал вас повеситься и забрать эту выгребную яму с собой»-подумал Мартак, наблюдая за разворачивающейся битвой. Он всегда ненавидел города, и для него не было никакой разницы между Мидденхеймом и Альтдорфом. Пусть падут. Мир лишь станет лучше без них. Он опёрся на посох, позволив ему на мгновение поддержать его. «Но кто ты такой, чтобы принимать такие решения, а?»-подумал он не без горечи. «Боги решили всё за тебя очень давно, Грегор Мартак. Они, может быть, уже умерли и обратились в прах, но путь, выбранный ими для тебя всё ещё верен. И ты пройдёшь по нему до самого конца, потому что иного выхода из этой ловушки нет».

Визжащие крысы врезались в стену щитов, заплатив смертельную цену. Морды разбивались в кровавое месиво, а шерстяные тела протыкались или разрубались копьями и алебардами. Мартак увидел, как взмыленный скавен вскарабкался на щит солдата и бросился на человека за его спиной в попытке избежать смертельной давки.

Куда бы ни посмотрел Мартак, люди и скавены нападали друг на друга. Масса сражающихся двигалась взад и вперёд, но крысы не могли пробить стену щитов. Вскоре они начали отступать. Мартак сделал жест рукой и усилил слабеющие ряды. Свежие солдаты выдвинулись для укрепления линии обороны, и Мартак сделал шаг назад, сильнее закутываясь в плащ, благодарный за то, что ему не надо напрямую участвовать в битве. С тех пор, как ветры магии стали дуть так сильно, он мог чувствовать кипящую ярость, которая сопровождала Ветер Зверей-желание рвать и кусать, пожирать и пожирать, и пожирать. Он закрыл глаза и поёжился. Когда он открыл их, то увидел, как Грейсс искоса смотрит на него, то ли с опасением, то ли с отвращением, он не мог определить.

Отбросив эту мысль, он обратил своё внимание на битву. Хоть он и был рад тому, что им удаётся сдерживать скавенов, он удивлялся отсутствию странного оружия, производящего такой разрушающий эффект, которое они использовали в битве за Альтдорф. Где газовое оружие, молниевые пушки, питаемые варп-камнями? Где крысиные огры, или даже бронированная элита с чёрным мехом этой клацающей зубами орды?

— Пушечное мясо, — пробормотал он. — Они просто забрасывают нас им. Почему? — он отошёл ещё дальше, когда ещё больше солдат хлынуло в туннель. Увлечённые командир бросали своих людей в битву со скавенами, отзывая их из гарнизонов наверху, предполагая, что стены Мидденхейма сдержат врага снаружи, пока они уничтожают врага внутри. И это не было необоснованным предположением, пока горело Пламя Ульрика. Но огонь, который будоражил кровь людей Мидденхейма и держал демонов подальше от их улиц, угас.

— Это обман, — прохрипел он.

— Что? — спросил Грейсс.

— Это отбросы, — сказал Мартак, указывая рукой. — У них есть солдаты намного лучше этих. Так где же они? Сейчас самое подходящее время для удара, но их здесь нет, — он посмотрел на Грейсса. — То же самое происходит и в других туннелях?

— А какая разница? Одна крыса ничем не отличается от другой, — ответил Грейсс.

— Это обман, — произнёс Мартак. — Они изматывают нас, отвлекают от чего-то ещё, от другого места атаки, — он замолчал. — Нам надо отступить. Мы отзовём людей из резервов верхних туннелей и укрепим ими оборону вдоль стен. Они что-то задумали, и мы не можем позволить себе попасть в ловушку.

— Не глупи, — отмахнулся Грейсс. — Это не обман. Ты же сам говорил…Они атакуют снизу, когда Архаон атакует снаружи, — он посмотрел на Мартака. — Ты был прав, маг, — неохотно признал он.

— Тогда как ты это объяснишь? — потребовал Мартак, зная, что всё, о чём он думал раньше, и во что бы сейчас ни верил Грейсс, было не важно, они чего-то не видели. Он нутром чуял.

— Я не должен ничего тебе объяснять, — прорычал Грейсс. Он угрожающе поднял свой молот. — Они атакуют. Поэтому мы должны защищаться. Мидденхейм держится, и пока это так, мы должны сражаться.

— Но что если мы защищаем не то место?

— Какое другое место я должен защищать, маг? Здесь находится враг, и…Э? — туннель вздрогнул, прерывая тираду Грейсса. С потолка посыпалась пыль. Мартак посмотрел наверх. Северные ворота были где-то над ними. Он сморгнул пыль с глаз. Трещины побежали по потолку туннеля, и его глаза расширились.

— Рога Таала, — пробормотал он, когда слишком поздно понял, что происходит. Он посмотрел на скавенов, бросающихся на мечи и копья солдат, отвлекая их, занимая их. Затем он снова посмотрел на Грейсса. Старый рыцарь выглядел смущённым.

— Разве ты не понимаешь? Я ошибался! Это уловка! Враг уже в городе, — прорычал Мартак. — Если ты хочешь спасти свой город, Грейсс, тогда заткнись и следуй за мной.

Северные ворота

Дым заполнил двор. Не зелёный, как раньше, а чёрный, жирный дым, который вырывался из ворот и прилегающих к нему сооружений. Кто-то разжёг огонь для кого-то. Скавены исчезли так же внезапно, как и появились. «Хоть что-то хорошее»-подумал Вендел Волкер, следуя за Дубницем и Гоэтцем через двор. Он всё ещё чувствовал отголоски глухого звука на разводном мосту в своих костях. Звук напомнил ему похоронный звон, но был ли он для него, города или мира, он не знал и боялся предположить.

«О Зигмар, пожалуйста забери какого-нибудь другого бедного дурака, но не меня»-подумал Волкер, закашлявшись и направившись к поднятой решётке, ведущей к разводному мосту. Ворота, во многом, были сами по себе крепостью, и они были намного больше, чем казались на первый взгляд. У врага уйдёт несколько минут, чтобы пересечь их. Он слышал звук шагов на мосту и скрип внешней решётки, когда враг пытался вырвать её. Камень поддался и разлетелся с ужасным звуком, и люди закричали, кто-то торжествуя, а кто-то от страха.

— По крайней мере мы не одни, — прохрипел он, вытаскивая меч.

Те солдаты, которые пережили атаку скавенов на воротах, видимо собрались во внутреннем дворе между решётками, и он слышал, как какой-то незадачливый сержант кричит на солдат, чтобы они держались, даже когда враг вырезал их как свиней. Он слышал крики и вопли, и рёв монстров. Стрелки и арбалетчики на стенах стреляли вниз в тех, кто сражался врукопашную. Волкер находил нечто успокаивающее в звуке выстрелов, хотя звук был не из приятных. Где же подкрепление? Почему никто не приходит им на помощь?

— Возможно направились к восточным воротам, — сказал Гоэтц. Волкер моргнул. Он не осознавал, что сказал это вслух. — Сдаётся мне, что заносчивый Грейсс отозвал половину гарнизона для защиты туннелей.

— Разве сейчас самое время говорить о Верховном Магисре наших уважаемых братьев из Ордена Белого волка? — спросил Дубниц. — Что бы он подумал, если бы он был здесь и услышал тебя?

— Хотел бы я, чтобы он был здесь, — ответил Гоэтц. — Тогда бы было ещё одно тело между нами и той чертовщиной, которая пересекает проклятый богами разводной мост. Он вырвал щит из мёртвых рук одного из трупов, усеявших двор, и провёл лезвием меча по его краю со стальным скрежетом.

— Я скажу тебе, кого бы я хотел видеть здесь-жрецу, которую я знал под именем Буря. Эта женщина и её магические акульи зубы пригодились бы нам прямо сейчас, — сказал Дубниц. Его улыбка дрогнула на мгновение, а глаза сузились, как будто он видел что-то, чего видеть не хотел. — А, Эсме, — мягко произнёс он. Он покачал головой. — Во всяком случае нет смысла загадывать желания. Мы всё, что у нас есть, и мы сделаем то, что должны.

— Или мы можем уйти, — пробормотал Волкер. — Совершить стратегическую передислокацию куда-нибудь-желательно в Аверхейм, — несмотря на свои слова, он не имел это в виду. Не совсем. Он не был трусом, хотя иногда и чувствовал себя таковым. Он просто хотел, чтобы мир сбавил обороты, на мгновение, чтобы он смог отдышаться.

К сожалению миру, похоже, была наплевать на то, что он хочет. Люди побежали через двор мимо Волкера и остальных. Они были все в крови, и выглядели так, словно все демоны севера гнались за ними. Что, как предполагал Волкер, было недалеко от правды. Когтистые раскалённые ласты внезапно возникли из ворот и схватились за обе его стороны, когда что-то чешуйчатое и раздутое втащило себя внутрь и издало оглушающий визг. Множество красочных усиков задвигалось по его маслянистой коже, когда он шлёпнулся за спиной убегающего мечника и схватил его с нетерпеливым ворчанием.

Прежде чем рыцарь смог двинуться, несчастный, брыкаясь и крича, исчез в широко раскрытой пасти чудовищного существа. Похожие на комы клыки превратили человека в безмолвное месиво, а похожие на сферы глаза зверя обратились к ним.

— Отродье хаоса, — сплюнул Гоэтц. Он ударил мечом по щиту. — Давай, уродец. Иди к Гектору. Давай! — меч и щит столкнулись вновь, резкий звук привлёк внимание монстра.

— Гоэтц… — начал Волкер.

— Назад, — предостерегающе сказал Гоэтц. Он расставил руки, как будто приглашая существо атаковать. Оно так и сделало, направившись к ним с оглушительным кваканьем. Его челюсти раскрылись, словно адский цветок, когда оно бросилось к ним.

— Пожуй это, — прорычал Гоэтц, ударяя кромкой щита в рот существа. Он рубил протоплазматическую плоть, игнорируя бьющиеся усики, которые пытались разорвать его на части. Существо выло и стонало, когда его меч втыкался в него. Волкер хотел помочь ему, но Дубниц схватил его за руку.

— Не волнуйся за Гоэтца, мой друг, — сказал Дубниц. — Он однажды убил тролля с помощью сломанного щита и острого языка. Он был тронут богами-ну когда боги ещё были живы, я имею в виду, — он поднял два щита с земли и бросил один из них Волкеру, который поймал его и тут же надел его, когда первый враг ворвался во двор.

Шок и страх Волкера исчезли, когда он заблокировал удар топором и обрушил свой меч на череп северянина. На мгновение мир уменьшился до веса клинка в его руке и звука металла, разрубающего плоть и кости. Он вспомнил Хельденхейм и долгий, изнурительный переход к Альтдорфу, отступление на север с бандами скавенов и зверолюдей на хвосте, обещание безопасности, которое так и не сдержали, лица друзей, которые погибли по пути.

Он шагнул вперёд, впечатав щит в грудь мародёра, отбрасывая человека назад. Он наступил ему на ногу и приставил к горлу меч. Мысленным взором он видел тела, лежащие на снегу и в грязи. Он слышал плачь детей, лишившихся родителей и крики родителей, лишившихся детей. Но отчётливее всего, он слышал ревущий хохот, который он хотел бы принять за далёкий гром, но в душе он знал, что это не так.

Неподалёку Гоэтц ударил наотмашь кричащего дикаря своим щитом, сбив того с ног. Его меч был размытым стальным пятном, и на секунду Волкер подумал, что последний рыцарь Пылающего Солнца сможет отбросить орды Хаоса в одиночку. Но всё больше завывающих дикарей с безумными глазами пробегали мимо него и бросались к Волкеру и Дубницу, произнося имена своих мерзких богов.

— Их слишком много, мы не сможем сдержать их здесь, — сказал Волкер. — Не в одиночку, мы не продержимся без подкрепления, — он осмотрелся, в надежде услышать топот сапог или цокот копыт, но всё, что он видел, были тела мёртвых, а всё, что он слышал-это кощунственные крики врагов, когда те проходили через мост и ворота. С замиранием сердца Волкер понял, что он и его товарищи рыцари были последними защитниками.

— Это не честно, — прошептал он, живот скрутило, когда он поднял щит, чтобы заблокировать мощный удар взбесившегося зверочеловека. Он инстинктивно ткнул мечом, выпотрошив существо. Он проделал весь этот путь, пережил так много, чтобы просто умереть здесь?

— Таков порядок вещей, мой друг, — прохрипел Дубниц, разрубая мародёра Хаоса. Кровь брызнула на лицо здоровяка и заблестела в его широкой лопатообразной бороде. Он ударил коленом следующему оппоненту между ног и раскроил череп воина от макушки до подбородка.

— Каких вещей? — спросил Гоэтц, его бронзового оттенка броня потускнела от крови и пыли, когда он ударил мечом по дуге и вскрыл глотки трёх кричащих воинов, которые бежали к ним. — Всё потеряно, Дубниц, и мы сражаемся за чёртову кучу праха.

— Говори за себя, — прорычал Дубниц. — Я сражаюсь за последнюю бутылку Сартозанского красного, которое охлаждается в тайнике. И будь я проклят, если один из этих варваров насладится им раньше меня. Я пробивался из того, что осталось от Марьенбурга с бутылкой под кирасой не для того, чтобы потерять её сейчас!

— Прости, ты сказал Сартозанское красное? — спросил Волкер, блокируя щитом удар топора. — Какого года? И ты же сказал мне, что у тебя ничего нет!

— Разве это имеет значение? — спросил Гоэтц. — Не похоже, что у кого-нибудь из нас будет возможность выпить его.

— Не обращай на него внимания, Вендел, он талабекландец. У него вкусовые рецепторы редьки, — сказал Дубниц. Он схватил заплетённую бороду своего оппонента и рванул северянина к себе. Их головы столкнулись с глухим звуком, и мародёр Хаоса отшатнулся с широко раскрытыми глазами. Дубниц засмеялся и прыгнул вперёд, насаживая человека на меч. Он развернулся и выбил щит другого воина, открывая его для ломающего череп удара Гоэтца. — Вот так, ты только посмотри. Прямо как в старые времена, мой друг, — фыркнул Дубниц.

— Эркхарт, берегись! — Волкер потянулся к Дубницу, но было поздно, когда меч воина Хаоса вырвался из груди рыцаря. Дубниц закашлялся и качнулся вперёд, сваливаясь с меча. Он упал на одно колено, прижимая руки к ране. Гоэтц ударил воина Хаоса по голове, оглушая его.

— Подними его и убирайтесь отсюда, — прорычал он, двигаясь навстречу воину, который ранил Дубница. Воин Хаоса направился к нему, ревя что-то на гортанном языке. Его меч, казалось, пил покрывающую его кровь и горел бледным пламенем. Гоэтц двигался быстрее, чем Волкер считал возможным для человека в полной броне, блокируя удары вага и контратакуя. Два воина обменивались ударами, не уступая друг другу. За спиной воина Хаоса появилось ещё больше северян, готовых броситься к воротам, когда закончится поединок. Волкер видел, что Гоэтц терял силы, несмотря на свою энергичную защиту. Он почувствовал хватку на своей руке и посмотрел вниз, встретившись с кровавой ухмылкой Дубница.

— Второй тайник слева, — произнёс Дубниц.

— Что?

— Вино, Вендел. Просто на случай, если ты переживёшь всё это, — прохрипел Дубниц. Он поднялся на ноги с помощью Волкера. — Отступай. Ты нужен в другом месте, тебе нет смысла умирать здесь. Двое вполне сойдут за троих. Мы задержим их здесь настолько, насколько сможем.

— Вы погибнете, — запротестовал Волкер.

— Серьёзно? Не думал об этом. Ты прав. Ты оставайся, а мы уходим, — Дубниц схватил Волкера за загривок и встряхнул его. — Не будь идиотом. Мои кишки покинут меня через пару шагов, а бедный Гектор искал место, чтобы умереть ещё со времён Талабхейма, — он слабо улыбнулся. — Старый забавный мир, не так ли? Я думал, что умру от рук разгневанного мужа. По крайней мере я сделаю это ради Марьенбурга. Всё же это место ничем не хуже остальных. Как любили говорить ныне покойные братья Гектора: «Мы делаем то, что должны». Он отошёл от Волкера. — Запомни-второй слева. Не дай ему пропасть, — напомнил ему Дубниц, направляясь к воротам. По пути он схватил одну из жаровен, которую охранники использовали для освещения, и поднял её как копьё.

Когда Волкер начал отходить, он увидел, как Дубниц закричал и бросился на воина Хаоса, сбив бронированную тварь с ног жаровней. Гоэтц был слишком занят, чтобы воспользоваться затруднительным положением противника, когда во двор ворвалась ревущая толпа. Гоэтц поднял щит и приготовился их встретить.

Когда первый нападающий добежал до него, их щиты столкнулись. Гоэтца оттолкнуло назад, но его меч скользнул по верхушке обоих щитов и забралу врага. Он вырвал клинок и оттолкнул тело, в то время как несколько порабощённых Хаосом отродий вырвалось из дыма и поспешило к ним с Дубницем с разявленными ртами. Дубниц поднялся на ноги, и на мгновение его глаза встретились с глазами Волкера. Он скромно улыбнулся, демонстрируя окровавленные зубы, и подмигнул, прежде чем развернуться, чтобы приложить первого из отродий по голове жаровней.

Волкер отвернулся. Он слышал, как Гоэтц выкрикивает имя своей богини, а затем он покинул двор с тяжёлым сердцем. Его встретил ряд выровненных копий, выступающих из-за стены сомкнутых щитов. Он остановился и развернулся, когда его внимание привлёк дикий вопль. Северянин выбежал из ворот двора с поднятым топором. А затем ещё один и ещё. Волкер попятился, поднимая щит. Он убил первого из них, гнев и печаль добавили силы удару. Второй врезался в него, и они упали на землю. Волкер ударил рукоятью меча по голове воина, а затем разрезал ему горло до кости.

Прежде чем он успел подняться, третий уже стоял над ним, занеся топор для смертельного удара. Волкер напрягся, ожидая неминуемого удара. «Прости, Экхарт»-подумал он. «Сдаётся мне, это вино всё-таки пропадёт».

За секунду до того, как варвар смог нанести удар, появился боевой конь, и просвистел молот, отправляя воина на землю сломанной кучей плоти. Волкер посмотрел в глаза самому Вестнику Зигмара и почувствовал, как недавнее отчаяние стало уступать надежде.

— Ты последний? — спросил Вальтен, его голос с лёгкость преодолевал шум битвы.

— Я…да, — прохрипел Волкер, стараясь не думать об остальных. «Мне жаль»-снова подумал он.

Вальтен резко кивнул и повернул голову к воротам.

— Тогда поднимайся, Рейксгвардеец. Мне понадобится каждый, кто может стоять на ногах. Враг приближается, и я встречу его должным образом.

Канто Непоклявшийся перешагнул через кучу тел, преградившую вход во двор. Мёртвое отродье хаоса, тела дикарей и бронированные трупы нескольких слишком нетерпеливых Палачей Халфгира валялись по всему двору, так же как и тела защитников, один из которых был облачён в бронзу, а другой в зелёный доспех. «Два человека»-подумал он. Хорват прошёл мимо них, пнув шлем, украшенный плюмажем.

— Это сделали всего два человека, — сказал Канто, стараясь не отставать от него, когда они быстрым шагом направились к разрушенной решётке в дальнем конце двора.

— Кхорн с радостью примет их черепа, — прорычал Хорват. Они вышли со двора и тут же вступили врукопашную. Канто увидел, как Граф Мордрек пробирается через врага с небрежным безразличием, его клинок кричал от удовольствия, когда он лишал человечности своих жертв.

— Может быть и так, но я не очень-то доволен таким вторжением, если нам стоит ожидать такого приёма, — сказал Канто, парируя удар отчаявшегося алебардщика. — Такого рода вещи-ну, скажу прямо, если ты не возражаешь? — ведут к потере контроля над ситуацией.

— Заткнись, Непоклявшийся, — прорычал Хорват, разрубая поднятый щит и человека, укрывшегося за ним.

— Всё, что я хочу сказать, это то, что всё может пойти очень плохо, очень быстро. Поворотные моменты, Хорват. Они являются неустойчивым фундаментом, на котором не стоит строить свои будущие начинания.

— Ради всех богов, ты когда-нибудь заткнёшься, Канто? Ты болтал без умолку с самого Праага, — прошипел Хорват. — Если бы Халфгир услышал тебя…

— Халфгир поймал животом пушечное ядро, поднимаясь к виадуку. В ближайшее время он ничего не услышит, — ответил Канто, не без юмора. — Полагаю, что теперь ты управляешь бандой-Палачи Хорвата, вот как они назовут нас.

— Я сказал замолкни, — зарычал Хорват, отбрасывая мечника в сторону. — Медные яйца Кхорна, ты когда-нибудь заткнёшься?

Канто не ответил. Жрец Ульрика ходил вокруг него, двигаясь легко по окровавленной мостовой с поднятым молотом и развевающимся плащом из волчьей шкуры. Канто сконцентрировался на потных, ожесточённых чертах человека, ожидая такого знакомого растяжения кожи вокруг глаз, которое выдаст его следующее движение. Мышца сократилась, и ульриканский жрец побежал вперёд, размахивая молотом. Канто увернулся в последний момент, и молот ударил в землю, раскалывая булыжники. Прежде чем жрец сумел восстановиться, Канто всадил ему меч в бок. Ульриканец взвыл, а Канто провернул меч и протолкнул его через позвоночник, так что клинок вышел из спины человека в брызгах крови.

Он уже двигался дальше, когда тело шлёпнулось на землю. Мечи и копья были со всех сторон, и он резал и колол, пытаясь получить хоть немного свободного пространства. Солдаты Империи начали колебаться. Задние ряды уже начали отступать. Но всё же их оставалось достаточно, чтобы доставить проблем. «Тилия, Эсталия, может быть даже Катай, но нет-Кислев. Ты выбрал Кислев»-подумал он. Но это была ложь. Выбора не было. Он и Хорват, и все остальные, вся бесчисленная армия-которая-положит-конец-всем-армиям, были словно утопающие, попавшие в водоворот. Не было способа выбраться из него, бежать было некуда. Ты мог двигаться только вместе с волной и надеяться, что утонешь позже, а не раньше.

Или, как в случае некоторых людей, что не утонешь вообще.

Граф Мордрек набросился с клинком и кулаками, отгоняя собственных союзников. Мародёры смущённо отошли назад, когда Мордрек освободил пространство между двумя сторонами. Солдаты Империи, в отличие от своих врагов, казалось, были только рады временной передышке. Мордрек развернулся и указал мечом на человека верхом на коне.

— Вестник Зигмара! Я вижу тебя, я называю тебя и я требую твоего присутствия! — прокричал он на архаичном наречии Рейка. — Граф Мордрек вызывает тебя, сын кометы.

Канто опустил свой собственный меч.

— Так вот почему ты так спешил, — пробормотал он. Вокруг него, Хорват и остальные поняли, что сейчас произойдёт. Покрытое кровью оружие начало биться об щиты, или громыхать по мостовой. Канто изучал воина, которого вызвал Мордрек, и он почувствовал возбуждение от узнавания, когда человек направил своего коня через ряды пеших солдат. Он видел это лицо раньше, во время битвы за Золотой Бастион. А также он узнал тяжёлый молот, покоящийся в его руке.

— Череполом, — прошептал он.

— Что? — прохрипел Хорват.

— Это молот самого Зигмара, дурень, — произнёс Канто. — Череполом. Я видел, как его использовали однажды, давно. Какой-то самодовольный педант из Нульна использовал его, чтобы вселить страх своего бога в сердца врагов в битве за Дворцы Бокха. Словно молния, завёрнутая в золото, — пробормотал он, на мгновение затерявшись в видениях прошлого. Тогда он сделал первый шаг на пути к бессмертию и разрушению. В Кислеве, когда Вечноизбранный постучался в дверь мироздания, Канто поставили перед выбором. И он ошибся. «Но кто знал, что старый Хрипун фон Билдхофен станет Императором? Только не я. Откуда я мог знать? Я же не колдун, ведь так? Я внёс свою лепту»-подумал он, века сожалений вернулись, ясные как день, когда он сделал выбор не втыкать нож в спину старого одноклассника, руководствуясь каким-то ложным чувством-чего? — дружбы? Жалости? Или чего-то ещё…Страха, может быть.

«И вот мы снова вернулись к этому, Канто. Часть Армии Конца времён, только в этот раз ты честен насчёт того, на чьей ты стороне, не так ли?»-подумал он, наблюдая…Вальтен, так его звали, приближался к ним, сжимая в руке оружие бога. Беспокойство охватило его, когда Вальтен подъехал ближе. Дело было не только в молоте. В нём было всё-плечи, броня, взгляд. Всё в нём как будто вопило «опасность», так же как и у фон Билдхофена так много веков назад.

— В этот день я по крайней мере вижу ясно. Мир ещё раз стал для меня реальным. Голоса богов вели меня к этому моменту. Время, судьба и предназначение истончились, и осталось только сейчас. Шанс почувствовать себя живым, — продолжил Мордрек, когда Вальтен приблизился. Его голос, хриплый от долгого молчания, становился всё сильнее. — Боги требуют, чтобы я убил тебя, Вестник, и тогда они освободят тебя. Но они лгут. Они всегда лгут, даже когда в этом нет смысла.

Вальтен спешился и направился к Мордреку, держа в руке молот. Когда он приблизился, Канто почувствовал, как начинает дрожать от страха. Он огляделся и обнаружил, что не одинок в этом чувстве. Силуэт, больше любого человека, когда-то призрачный, а теперь почему-то более реальный, чем мир вокруг, скрывался в оболочке плоти, и он был голоден. Он был очень голоден. Он изголодался по раскалыванию черепов и ломанию костей, по битве и очищаемому огню. В шагах Вальтена Канто слышал треск копий, рёв воинов, вой волков и, громче всего, глухой, тяжёлый стук молота о наковальню. Он уже слышал этот звук раньше, во Дворцах Бокха, в словах человека по имени Магнус. Он звучал в его черепе словно стук часов смерти, и он начал пятиться назад.

— Что это? Кто он такой? — хрипло прорычал Хорват с широко раскрытыми глазами. — Это демон?

— А ты думал, что мы единственные, у кого есть боги, опьянённый кровью дурак? — выпалил Канто.

Воин, неспособный контролировать себя, вышел из строя и побежал к Вальтену, выкрикивая молитву Трону черепов. Мордрек отрезал ему ноги, прежде чем он сумел далеко уйти, а затем обезглавил корчащуюся тварь, которая появилась из татуированной плоти умирающего человека. Он повернулся, раскинув руки, отгоняя всех назад силой своей ярости.

— Этот день мой! Я всегда его ждал. Мне не откажут. Ни боги, ни люди, даже сам Трёхглазый король этого не сделает, — взревел он.

Сделав заявление, он снова повернулся к Вальтену, который остановился на некотором расстоянии, опустив молот. Мордрек поднял меч.

— Я знаю огонь, что горит во мне, Вестник. Даже после смерти он продолжает гореть. Его нельзя потушить, это не подвластно даже богам. Он может быть погашен только рукой того, кому суждено сделать это. Твоей рукой! Больше никаких воскрешений, больше никакого пламени. Убей меня, если сможешь, Вестник Зигмара, — произнёс высокий воин. — И Граф Мордрек, когда-то лорд Бронзовой цитадели, когда-то курфюрст, когда-то сын забытого Императора, воспоёт тебе хвалу в новом мире, — он ударил сжатым кулаком по нагруднику.

— С радостью, — произнёс Вальтен. Это единственное слово породило волну беспокойства в людях вокруг Канто, и он не мог винить их за это. Слово было обещанием и пророчеством. Мордрек зарычал, словно нетерпеливый пёс, и бросился вперёд.

Проклятый меч и божественный молот столкнулись в потоке искр. Визг, словно от умирающего козла, прокатился по улицам, когда демон, заключённый в оружии Мордрека, почувствовал прикосновение Гхал Мараза. Они обменивались ударами, двигаясь слишком быстро для восприятия Канто.

Мордрек делал выпады, наступал и колол, держа меч двумя руками. Вальтен блокировал каждый удар и наносил собственные, стараясь продлить бой как можно больше. Секунду спустя Канто понял зачем. За схваткой он увидел как ряды солдат Империи начинают редеть. Он почувствовал как его рот расплывается в улыбке. «Умно»-подумал он. Не удивительно, что Вальтен согласился на дуэль. Пока они были заняты наблюдением за тем, как Мордрек вымещает своё разочарование, враг ускользал. Он подумал обратить на это чьё-нибудь внимание, но затем отказался от этой мысли. Он тут не командовал, да идти им было некуда. Если эти люди не умрут здесь, они умрут где-нибудь ещё. На данный момент это было предрешено.

Клинок Мордрека завизжал, скользнув по наплечнику Вальтена так, что из металла пошёл дым. Вальтен ударил и его молот угодил прямо в живот Мордрека, сбивая его с ног. Мордрек ударился об землю и покатился. Вальтен пошёл вперёд, когда Мордек приподнялся, прижимая одну руку к животу. Мордрек, стоящий на коленях, протянул меч к Вальтену, держа его на расстоянии.

— Боль, — прогрохотал Мордрек. — Я почувствовал такую сильную боль. Боль не убьёт меня, Вестник. Моя воля сильна, и мне не откажут, — он рывком поднялся на ноги, размахивая мечом над головой. Вальтен ушёл в сторону, когда меч просвистел вниз, разрубая булыжники мостовой. Мордрек развернулся, и его меч ударил снова. Он столкнулся с наспех выставленным молотом. Но даже так сила удара практически сбила Вальтена с ног.

— Сражайся, чтоб тебя, — взревел Мордрек. — Сражайся со мной, Вестник. Я здесь, чтобы убить тебя, чтобы избавить тебя от гнева Трёхглазого короля, и увидеть, что желания богов не препятствие. Но мне плевать на Архаона или жалкие потуги судьбы. Что будет или что уже произошло не моя забота. Сражайся со мной. Убей меня!

Вальтен не ответил. Он отвёл очередной удар Мордрека в сторону и бросил Гхал Мараз вперёд, так что он врезался в забрало шлема Мордрека. Мордрек отшатнулся. Ужасный молот обрушился на руку Мордрека с мечом. Его меч выпал из обессилевших пальцев и с грохотом упал на землю, визжа и завывая, словно раненый зверь. Вальтен наступил на него и оттолкнул в сторону, прежде чем Мордрек успех схватить его.

Ещё один взмах молота, и Канто вздрогнул, когда одно из коленей Мордрека исчезло. Мордрек со стоном упал, и мир, казалось, слегка вздрогнул, будто потеряв фокус. Молот упал, раздробив плечо, затем руку. Канто рискнул взглянуть на завывающее небо и не увидел там злобных лиц. Боги отвернулись от этой битвы. Может они были разочарованы? Одна его часть надеялась на это. Другая же надеялась на то, что Мордрек здесь и сейчас сорвётся с их поводка. Он снова вернулся к дуэли.

Мордрек стоял на коленях перед Вестником Зигмара, склонив голову, его броня слегка дрожала, как будто то, что было заключено в ней, хотело сбежать. Мордрек больше не пытался встать. Он посмотрел вверх, когда тень Вальтена упала на него.

— У меня никогда не было шанса, — сказал Граф Мордрек. Он казался счастливым.

— Нет, — произнёс Вальтен.

Мордрек начал смеяться. Жуткий звук раздался в воздухе, и даже самые кровожадные воины затихли. Мордрек вновь склонил голову. Молот поднялся. Когда он упал, скала раскололась. Небо искривилось, и завыл ветер. Пустые доспехи с грохотом упали на землю. Так ушёл Граф Мордрек Проклятый, странник Пустошей и изгнанник Запретного города.

Вестник Зигмара повернулся к рядам захватчиков. В его холодных голубых глазах было обещание смерти и проклятия. Он поднял молот, и ближайшие к нему воины попятились. Их богов здесь не было, и помощи от них не будет. Канто поёжился в своей броне и подумал, был ли среди них чемпион, равный человеку, стоящему перед ними.

Их взгляды были прикованы к Вальтену, время словно замерло. Затем он развернулся, схватил уздечку коня и вскочил в седло. Он не спеша развернул животное и уехал вслед за отступившими солдатами.

Северные ворота пали.

Глава третья

Манндештрассе, район Графсмунд-Норгартен

Грегор Мартак вытянул руку. Осколки янтаря соединились вокруг его скрюченных пальцев и выстрелили, пробив тёмную броню рыцарей Хаоса бежавших к сражающимся солдатам. Он крутанул посох в руках, его пальцы кровоточили от прикосновения к грубому дереву, и вихрь полный янтарных копий прокатился по площади, сметая дикарей и превращая их в кровавые ошмётки. Но этого было недостаточно. Враг испытывал его силу со всех сторон. Воздух провонял дымом и кровью, а боевые кличи Талабекланда и Миддланда соперничали с идолопоклонническими гимнами Повелителю Черепов и Принцу Удовольствий. Дворы и переходы, освобождённые от врага с помощью пушек, мгновение спустя заполнялись вновь.

Пушки громыхали вокруг него, штандарты трепетали над головой, а его собственная магия отбрасывала врага раз за разом, но этого было недостаточно. Враг продвигался, заботясь о павших не больше, чем скавены в туннелях. Закованные в чёрную броню фигуры воспевали хвалу Тёмным богам, излучавшую неослабевающий интерес к людям Империи. Среди них попадались волосатые формы скачущих зверолюдей и скверные искажённые формы мутантов и чего-то ещё более ужасного.

Его охватила ярость и он ударил посохом по земле. Янтарные шипы вырвались из земли по всей улице, протыкая рычащих, покрытых шрамами Эйслингов. Он хрипло задышал и проклял себя уже в третий раз за эти долгие минуты.

«Глупый старик. Думал ты такой умный, да? Ну так посмотри, куда завёл тебя твой ум»-пронеслось у него в голове. Хотя в этом, он вынужден был признать, было достоинство. После того, как он понял, что замышляют скавены, он поспешил на поверхность, отзывая резервы солдат с их постов в верхних туннелях по пути. По его мнение они будут полезнее на поверхности, нежели в ожидании атаки снизу, которая может и не сучится.

И они были полезны. Он вывел их на улицы, и они отбросили авангард Хаоса. Мартак возглавил их, бросая копья колдовского янтаря и выкрикивая приказы подражая Великому магистру Грейссу. Алебарды и арбалетные стрелы тех, кто следовал за ним, косили северных дикарей без счёта. Рыцари Белого волка скакали по мостовым, размахивая молотами, обращая в бегство целые племена врагов. Люди из всех провинций сражались бок о бок, объединённые желанием выбить северян из города.

К сожалению, его решение отозвать гарнизоны оказало совсем не вдохновляющий эффект, когда новая волна скавенов обрушилась на оставшиеся в туннелях силы. Даже сейчас бурлящая волна визжащих скавенов заполняла широкую улицу Манндештрассе и направлялась к ним, гоня перед собой остатки туннельных гарнизонов. Он увидел Грейсса, когда тот размозжил череп крысиного огра чудовищным ударом молота. Когда зверь упал, старый храмовник посмотрел на него глазами полными ярости.

— Это оказалось хорошей идеей и как раз вовремя, — пробормотал Мартак, хотя и знал, что старик не мог его услышать. Если они оба переживут эту битву, Грейсс лично убьёт Мартака, и колдун не стал бы винить его за это. Он поднял свой посох как копьё, и с вершины посоха сорвался луч янтаря, сбив рыцаря Хаоса с его мутировавшего скакуна.

Сотни скавеной преследовали Грейсса и остальных, и это были не те обезумившие от страха паразиты, но элита этой падшей расы. Здоровые крысы с чёрным мехом, облачённые в тяжёлую броню, шли бок о бок с огромными крысиными ограми, к изувеченной плоти которых были прикреплены листы металла, а к длинным рукам изрыгающие огонь огнемёты. Мартаку показалось, что скавенов стало ещё больше, чем было при осаде города до прибытия Архаона. К тому времени, когда он понял всю чудовищность своей ошибки, скавены ударили по его позиции с тыла.

Они заняли последнюю линию обороны на улице, названной в честь самого Убийцы скавенов, когда крысы прокатились по городу, присоединившись к силам Архаона, чтобы изолировать оставшиеся ворота. В то время как северные и восточные уже пали, южные и западные ворота всё ещё преграждали путь врагу. Но Мартак видел дым, и гонцы доложили, что ворота окружены и отрезаны.

Мидденхейм падёт. В этом не было его вины, но и лучше от этого не становилось. Конечно, с этим соглашались не все. Лошадь Грейсса пробивалась сквозь сражение прямо к нему.

— Это и был твой план? — прорычал Грейсс. — Мы отрезаны от остального города. Враг перед нами и позади нас.

— Было бы так же, останься мы внизу, — выдохнул Мартак.

— Как скажешь, — выпалил Грейсс. Старик выглядел уставшим, кровь покрывала его лицо и броню. — Ты обрёк нас на смерть, маг. Мы никогда не должны были покидать Ульриксмунд, — он развернулся в седле и сбил прыгнувшего на него мутанта прямо в воздухе. Существо с воплями упало среди группы алебардщиков, которые быстро его прикончили. — И где же твой так называемый Вестник Зигмара, а? Где Вальтен, когда он так нужен?

— Сражается за город, так же как и мы, полагаю, — сказал Мартак. Он чувствовал, как ветры магии напрягаются и изгибаются под действием другого разума. Он повернулся в поисках источника беспокойства. Замаскированная фигура в капюшоне кралась по крыше неподалёку, выразительно жестикулируя червячно-бледными руками.

Мартак закрыл собой Грейсса и выкрикнул единственное слово. Воздух перед ним превратился в янтарный щит, когда стрелы тени слетели со скрюченных пальцев колдуна и полетели к Великому магистру Ордена Белого волка. Янтарный щит потрескался и раскололся от попаданий теневых зарядов. Мартак жестом захлопнул барьер вокруг тёмных снарядов, заперев их внутри. Вторым жестом он послал янтарную сферу обратно на крышу на огромной скорости. Человек изящно спрыгнул с крыши за секунду до взрыва. Он упал на мостовую, где его захлестнула битва, и Мартак его потерял из виду.

Мгновение спустя эту часть улицы охватил мерцающий огонь. Тела подбросило в воздух или швырнуло об стены зданий, стоящих вдоль улицы. Воины с обеих сторон закричали, когда сверкающий огонь начал поглощать их. Люди падали, охваченные тошнотворными неконтролируемыми мутациями, их тела росли и лопались, как перезрелые фрукты. Колдун, облачённый в неровную мантию, прошёл сквозь огонь, его капюшон откинулся назад, открыв золотой шлем, покрытый оскалившимися ртами.

— Малофекс пришёл… — одновременно закричали рты. — Склонитесь перед Малофексом, хозяином Урагана воплощённого, свободным из Перворождённых, склонитесьсклонитесьсклонитесьсклонитесь.

— Нет, — произнёс Мартак. Он ударил посохом по земле, и улица взорвалась, когда хребет янтарных шипов пронёсся к колдуну. Малофекс вытянул руку, и янтарь превратился в жидкость и поднялся в воздух, превратившись в шарики, которые начали крутиться всё быстрее и быстрее вокруг головы колдуна. Затем, со звуком, похожим на удар кнута, шарики полетели к Мартаку.

Глаза Мартака расширились, и он прочертил посохом узкий круг, творя в воздухе защитные знаки. Шарики янтаря врезались в невидимый барьер и взорвались, осыпав всех вокруг бритвенно-острыми осколками.

— Малофекс, который освободил Кхолека Пожирателя солнца, Малофекс, который вырвал с корнем Заговаривающуюся башню, предлагает тебе сдаться и встать на колени, маг-защитник, — разглагольствовали рты на шлеме колдуна. — Склонись перед Малофексом и останешься в живых, — когда колдун двинулся к Мартаку, красочные огни появились на его одежде, охватив его словно адский ореол. Огни отделились и упали на землю, поднимаясь вокруг них словно стены крепости.

Мартак поставил посох на землю, взявшись за древко обеими руками. Осколки янтаря сформировались и полетели в колдуна, и все были либо расплавлены пламенем, либо пойманы и разжёваны ненавистными ртами. Он чувствовал, как чужой разум давит на его собственный. Он уже удивлял своего оппонента прежде, застал его врасплох, но теперь вся мощь колдуна была сосредоточена на нём, и Мартак медленно, но верно сгибался под её давлением. Он устал. Так было с самого Альтдорфа. Не было времени, чтобы его тело и разум смогли отдохнуть. Война была изнурительной, и его сила истощилась. Но он не сдастся, не сейчас, не здесь. Он бросал одно заклинание за другим в своего врага, но все они блокировались или легко рассеивались.

Краем глаза он увидел, как Грейсс пытается прорваться через пламя, поднятое для того, чтобы изолировать его и его врага от битвы вокруг. В пламени были лица: стонущие, кричащие, смеющиеся-и они облизывали плоть Мартака, порождая раны странного оттенка, вызывающие болезненную дрожь. Он слышал хихиканье и шёпот ртов и свистящий треск пламени, поднимающегося от фигуры колдуна, подходящего ближе. Но затем раздался новый звук, и мир вокруг них замедлился. Огни, казалось, застыли на месте и лишились цвета, лишились звука.

Вместо него раздался вой волков. Дыхание Мартака превратилось в пар, когда температура начала падать. Его кожа стала холодной и липкой, и он услышал рычание зверей на охоте. Похожие на волков тени потянулись к нему по земле. А затем, когда он прошёл сквозь огонь Малофекса, он увидел его.

Волк бросился к нему, его, казалось, не заботило то, что происходило вокруг. Он двигался с лёгкостью, как если бы был существом не из плоти, а призраком или фантомом. Его челюсти застыли в волчьем оскале, и вой становился всё громче, грозя разорвать барабанные перепонки Мартака. Он больше не слышал Малофекса, и рёв битвы звучал так, словно она была далеко отсюда. Всё, что он слышал, был вой и тяжёлое дыхание белого волка, приближавшегося к нему.

Он проскользнул мимо колдуна, не удостоив его и взглядом. Мартак хотел убраться с его пути, но какая-то сила не давала ему сдвинуться с места. Волк становился всё больше и больше, его пасть начала открываться, пока верхняя челюсть не закрыла небо, а нижняя не пропахала борозду в земле, и затем Мартак оказался между ними, и они захлопнулись.

Мартак был окутан тьмой. Его дрожащие конечности стали покрываться изморозью, а в растрёпанной бороде выросли сосульки. Вой стал громоподобным, и он опустился на одно колено, зажав руками уши. Белые пятна проплывали в темноте всё быстрее и быстрее, и он принял их за снег. Он услышал хруст шагов, человеческих, не мягкая поступь животных лап, и поэтому они ужасали его ещё больше.

«Встань».

Мартак посмотрел в закручивающийся снег. Голос был подобен льду, сошедшему со скалы, или штормовым водам Моря Когтей, которые бились о берег. Он резонировал в нём, окружая его и наполняя голову.

«Встань, Грегор Мартак. Человек из Мидденхейма не преклоняет колени».

Мартак поднялся на ноги. Что-то огромное и ужасное выпрыгнуло из снежного вихря и схватило его за горло ледяной хваткой. Он почувствовал, как когти впиваются в его шею, а затем он уже лежал на жёстких камнях.

«Он не преклоняет колени. Но он обнажит горло, когда потребуется».

Снежная завеса расступилась, открывая его взору не зверя, но старого человека, склонившегося над ним и держащего его за горло. Ноздри старика раздулись, и он склонил голову так, будто принюхивался к воздуху. Он был одет в белые шкуры и бронзовую броню, какую носили кочевые лорды и курганные короли, которые правили тем, что теперь было известно как Империя, за сотни лет до прихода Зигмара. Его глаза сверкнули как льдинки, когда он поставил Мартака на ноги.

— Кто..? — прохрипел Мартак.

Старик запрокинул голову и завыл. Звук был подхвачен невидимыми волками, и его ярость врезалась в Мартака как удар врага. Он бы упал, но старик держал его за горло.

«Тихо. Слушай».

Мартак вздрогнул, когда врата его разума распахнулись настежь и дикий вихрь образов наводнил его. Он увидел огромную пещеру где-то под Фаушлагом, хотя он не понимал, откуда знает об этом, он увидел ревущее Пламя Ульрика, протянувшееся к Хаму Ульрика наверху. Он увидел фигуру в развевающихся одеждах, выходящую из темноты и увидел древних волков, пробуждающихся от многовекового сна, чтобы защитить Пламя от злоумышленника.

Во вспышках колдовского света, сопровождавшего короткую, но яростную битву, фигура стала видна более отчётливо. «Эльф»-подумал Мартак, смутившись. Его смущение превратилось в ужас, когда он увидел, как эльф сунул свой посох в Пламя. Огонь отшатнулся, когда навершие посоха прикоснулось к нему, и сторожевые волки одновременно завыли и разлетелись на осколки костей и льда. Мгновение спустя пещера погрузилась во тьму.

И в этой тьме что-то двигалось и росло. В пепле Пламени что-то начало шевелиться, и Мартак почувствовал, как в него закрадывается страх.

— Что это? — застонал он и зажмурился. Во тьме появились звёзды, не те чистые, невинные звёзды ночного неба, но гнилые огни, которые отмечают внимающую пустоту, раскинувшуюся между озлобленными мирами. Он слышал голоса, скребущиеся в стены его разума, и слышал хихиканье демонов.

«Хаос, — произнёс Ульрик. — Вор украл моё пламя, и теперь мир страдает от старых ран, открывшихся вновь. Наша мать умирает, Грегор Мартак, и я умираю вместе с ней. Я последний из Перворождённых, и моя сила, моя ярость…исчезает».

Мартак посмотрел в лицо старого бога. В нём был страх, но также и гнев. Гнев умирающего волка, когда он кусается и рычит на охотников, даже когда капкан переломал ему лапы, а копья проткнули брюхо. Ульрик отпустил его горло и положил руку ему на плечо.

«Но оно ещё не погасло».

Ульрик был не из тех, кто тратит время попусту. На мгновение он почувствовал боль, холод, который Мартак никогда не испытывал, и разрывающее ощущение в груди, как будто что-то съело его сердце, чтобы освободить себе место. А затем мир вернулся к жизни вокруг него.

Мартак открыл глаза. Он слышал треск пламени Малофекса, крики Грейсса, грохот битвы. И за всем этим-сердцебиение бога. Иней слетел с его губ, когда время начало ускоряться. Его посох завибрировал в его руке, когда ледяные ручейки пронизали древнее дерево. Он отпустил его, и посох взорвался на тысячу мерцающих осколков, которые зависли перед ним. Температура вокруг него резко упала, и пламя Малофекса превратилось в лёд. Колдун остановился и огляделся, сбитый с толку.

Голодная улыбка хищника расцвела на лице Мартака. Осколки ледяного дерева полетели вперёд, пробивая наспех выставленную Малофексом мистическую защиту, как будто её вовсе не было, и врезаясь в тело колдуна. Его отбросило назад, и там, где он упал, лёд начал расползаться по мостовой.

Малофекс попытался подняться, его многочисленные рты проклинали и кричали. Осколки зарылись в него, и усики льда вырвались из его тела, покрывая его и улицу инеем. Вскоре от колдуна не осталось ничего, кроме ужасной скульптуры. Мартак обратил своё внимание на северян.

Когда хаосопоклонники бросились к нему, он поднял руки. Он прорычал несколько гортанных слогов, и воздух загудел, дёрнулся, а затем превратился в завывающую метель. Ближайшие к нему дикари были моментально заморожены на месте, превратившись в ледяные статуи, так же как Малофекс. Мартак свёл руки в громовом хлопке, и новоиспечённые статуи взорвались штормом блестящих осколков. Сотни пали от ледяного вихря. Зверолюди, скавены и воины Хаоса были изрезаны на куски зимними клыками Ульрика.

Мартак поднял руки, превращая выпавший снег и лёд в щёлкающую, хрустящую волну, и мгновение спустя Манндештрассе была заблокирована твёрдой стеной льда. Маг опустил руки и повернулся. Испуганные люди попятились от него, их дыхание превращалось в иней на морозном воздухе, которых исходил от него. Только Грейсс не отступил, когда Мартак подошёл к нему. Тем не менее, старый рыцарь вздрогнул, когда взгляд Мартака пал на него.

— Твои глаза…они изменились, — произнёс Грейсс.

— Да, — ответил Мартак. — Мы должны отступить. К Храму Ульрика, туда, где всё ещё бьётся сердце города. Вальтен встретит нас там, как и остальные выжившие, — он прошёл мимо Грейсса, не дожидаясь ответа.

— Откуда ты знаешь, что он будет там? — потребовал Грейсс. — Как ты сделал то, что ты только что сделал? — он догнал Мартака. — Отвечай мне, маг!

Мартак остановился и развернулся. Грейсс застыл. Старик посмотрел на него, и его лицо побледнело, когда он начал понимать, на кого он смотрит.

— Твои глаза жёлтые, — пробормотал Грейсс. — Волчьи глаза…

Мартак ничего не сказал. Он отвернулся. Мгновение спустя первый из его людей последовал за ним. Ряды разделились вокруг Грейсса и последовали за Мартаком, оставляя Великого Магистра Ордена Белого волка смотреть им вслед.

Ульриксмунд

Вендел Волкер отбил в сторону грубый деревянный щит и вонзил меч в вонючие меха северянина. Воин издал сдавленный кашель, соскальзывая с лезвия. Волкер упёрся в труп ногой и выдернул меч.

Тяжело дыша, он осмотрелся. Битва, в какой-то степени, стихала. Несколько десятков пытались заманить в засаду его маленький отряд стрелков и алебардщиков, и получили по заслугам. Мама всегда говорила ему, что у северян нет ни страха, ни здравого смысла, и это сочетание было тем, что делало их опасными. Волкер был вынужден согласится, учитывая всё то, что он видел до сих пор. Они словно обезумели, все разом, и были спущены с поводка каким-то покровителем со скверным характером.

А может их безумие было простым признанием неизбежного. Горизонт пылал колдовским огнём, и странного оттенка дым поднимался над восточной частью города. Он слышал странные звуки, скользящие по улицам, похожие на кудахтанье или хрюканье свиней. Тени без тел, которые могли бы их отбрасывать, двигались вдоль стен, будто в насмешку, по обеим сторонам от побитой колонны людей Вальтена, и иногда, когда Волкер быстро бросал на них взгляд, они словно тянулись к нему.

«Призраки»-подумал он. Теперь город был полон призраков. Станет ли он таким, как был Прааг до того, как его окончательно снесли, или как Талабхейм сейчас-пристанищем монстров и демонов, непригодным для нормальных людей? Во всём присутствовала частица старых историй, застрявших в памяти Волкера ещё с детства. Даже когда люди выигрывали, они проигрывали. Это не казалось таким уж честным для мальчишки лет шести, и мир не так уж изменился, по его мнению, с тех пор.

— Ладно, парни, обратно в строй, — позвал он остальных. Они были одеты в целую коллекцию униформ из разных провинций и вооружены пёстрым ассортиментом оружия, среди них даже была одна женщина, узколицая воровка по имени Флейшер.

— Сомкнуть строй, смыть кровь с лица и не разделяться. Если потеряетесь, я, чёрт бы меня побрал, не буду возвращаться за вами.

— Если только мы не попадём в таверну, — хмыкнул один умник, грозного вида мужчина по имени Бруннер. Он носил деформированный шлем с забралом, который закрывал большую часть лица, и помятый комплект панцирной брони. Патронташи метательных ножей и пистолеты из боги знают откуда висели на его громоздком торсе.

Волкер ткнул мечом в сторону Бруннера.

— И если ты найдёшь ту, которая всё ещё стоит, и не сухую, как Арабийская пустыня, не забудь сказать мне, — остальные засмеялись, как и ожидал Волкер. Даже Бруннер выдавил улыбку. Он знал людей, которые командовали через страх, как покойный печально известный капитан Кросс, с которым он служил в Хельденхейме, и тех, кто, казалось, был рождён для этого, как Курт Хельборг. Но для всех Венделов Волкеров мира, которые не были особенно пугающими или авторитетными, юмор был рычагом командования.

Острые шутки и высмеивания служили для того, чтобы окружить вас друзьями, нежели обиженными подчинёнными. Дисциплина была необходима, но немного доброты здорово ему помогло. Это было полезно, учитывая тот факт, что его пёстрая команда была небольшой частью сотни или около того людей, следовавших за Вальтеном от северных ворот или подобранных по пути. Северяне наступали со всех сторон, и разрозненные остатки защитных гарнизонов отступали под их натиском.

Почему именно он вызвался возглавлять колонну и действовать в качестве наконечника копья, Волкер не мог сказать. Вальтен и не спрашивал, хотя у него были люди явно больше подходящие для такой задачи. Но ему нужно было сделать это. Ему нежно было доказать себе что-то, возможно, или, может быть, ему просто нужно было хоть что-то сделать. Что-то, что заняло бы его ум, что-то, на чём можно сосредоточиться, чем можно было заняться, пока приближалась тьма. Когда придёт конец, Волкер не хотел его видеть. У него было чувство, что ничего приятного в этом не будет. Геройская смерть не для него. Что-то тихое и относительно безболезненное подошло бы ему больше.

Он потянулся, чтобы размять плечо в попытке облегчить боль, растущую в нём, и выругался, когда больно задел им за броню. Он всё ещё не привык к этому. Он не знал, почему принял назначение в Рейксгвардию. Волкеры всегда были стойкими Фейербашистами, нежели сторонниками семьи Хольсвиг-Шлистейн. «До самого Талабекланда»-как часто говорил его отец, громко и в неподходящее время. Да и чего стоило политическое разделение, когда волк был у ворот мира?

Волкер очистил меч от меха поверженного противника, сморщив нос от отвращения. Вложив меч в ножны, он снова подумал о Гоэтце и Дубнице. Ему хотелось, чтобы они были здесь. Храбрость легко приходила в их присутствии. Они были похожи на него-нормальные люди, попавшие в ненормальные времена. «Вымирающий вид»-подумал он, глядя на колонну, которая продвигалась по бульвару с Вальтеном во главе.

Он поймал его взгляд и быстро кивнул. Вальтен кивнул в ответ и поднял покрытый кровью молот, призывая людей поторопиться. Он говорил о Храме Ульрика как об источнике спасения, а не месте последнего боя, и его слова вселяли отвагу и убивали усталость. Он был не похож на Волкера. Волкер был не прав, раньше. Вальтен был чем-то ещё, не просто человеком, но идеей, ставшей реальностью. Надежда, которой придали форму, власть. Империя во плоти. Ненормальные времена порождали ненормальных людей. Только боги и чудовища смогут пережить грядущее, думал Волкер. Где всё это кончится для него, или для кого-либо из обычных людей, он не знал, да и не хотел знать.

Он встряхнулся и посмотрел на своих людей.

— Пошли. Между нами и Храмом ещё добрая половина Ульриксмунда, а волки севера кусают нас за пятки. Трёхглазому королю потребуется какое-то время, чтобы заставить их двигаться в одном направлении, но я бы предпочёл оказаться под защитой пушек, когда это всё-таки случится. Бруннер, вперёд.

Здоровяк кивнул и пошёл вперёд вдоль разрушенного бульвара, с фальчионом в одной руке и пистолетом в другой. Волкер где-то слышал, что Бруннер был охотником за головами до того, как естественный порядок вещей был отвергнут. Кем бы он ни был аньше, он точно был прирождённым разведчиком-скрытный, хитрый и очень злобный.

Волкер и остальные последовали за Бруннером. Волкер не спускал глаз с окружающих зданий и аллей в поисках всего, что могло сигнализировать о нападении. Он слышал звук битвы, эхом доносящийся со всего города, а воздух провонял от тысячи пожарищ. Такая большая масса людей, как у него за спиной, должна была привлекать внимание. Вопрос был не в том, если их атакуют, а когда, не говоря уже о том, во что всё это превратится.

Кроме атак случайных банд северян, которые были заняты резней и грабежами, колонне приходилось иметь дело с вещами куда более ужасными. Существо, называвшее себя Графом Мордреком, было всего лишь первым в длинной очереди. Другие, все чемпионы Тёмных богов, кидались на Вальтена из гущи боя, пока тот вёл людей по городу. Волкер ничего не мог поделать, кроме как вести счёт, ибо некоторые имена были кошмарами, которые пугали его ещё ребёнком: такие имена как Рагнар Приносящий боль, Свет Кровавая рука, Энгра Слово смерти, Виго Триждыпорочный и Сурта Ленк. Имена, которые будоражили воображение, полководцы и практически демоны, и все пытались заполучить голову Вальтена до того, как он положит глаз на Архаона.

Независимо от их имён и титулов Вальтен сразился со всеми. Гхал Мараз стабильно взимал плату расколотыми черепами и сломанными костями, и после каждого убийства свет в нём сиял всё ярче и ярче. Как будто сила, направляющая его, крепла. Вашар Мучитель пал у Мидденплаца, а огромный свирепый воин, называвший себя Кхарграс Кочевник, был оставлен умирать на руинах пивоварни Драконий эль. Последний из них, Эгликсус, самопровозглашённый Палач Трехаграда, остался причитать со сломанным позвоночником в пыли Фрейбурга, в то время как Вальтен целеустремлённо вёл своих людей к Храму Ульрика.

Волкер услышал свист, доносящийся спереди. Бруннер появился из дыма, его лицо было бледным под шлемом.

— Сколько? — спросил Волкер.

Бруннер показал три пальца.

— Три, — выдохнул он.

— Три чего? Три десятка? Три сотни?

Бывший охотник за головами покачал головой.

— Только трое, — он посмотрел на Волкера, а затем мимо него. Волкер повернулся, когда Вальтен подъехал к ним.

— Что случилось? — спросил он.

— Три человека, — сказал Волкер. Он посмотрел на Вальтена. — Хочешь, чтобы мы пошли вперёд? — спросил он, молясь о том, чтобы Вальтен сказал нет.

Вальтен покачал головой.

— Нет, — он улыбнулся, и на секунду показалось, что что-то древнее и бесконечно более дикое посмотрело на мир его глазами. — Нет, я думаю они ждут меня, — он повернулся и сигнализировал колонне остановиться. Затем он повёл коня вперёд в дым. Волкер посмотрел на Бруннера и остальных, покачал головой и сделал жест рукой.

— Ну, чёрт бы нас побрал, не может отпустить Вестника Зигмара одного, не так ли?

— Говори за себя, — пробормотал Бруннер. Но он последовал за Волкером, когда тот повёл отряд вслед за Вальтеном. Далеко идти не пришлось. Они просто шли на звук сталкивающегося оружия и суровые проклятия сражавшихся. Большое здание, когда-то величественное, теперь разрушенное и осквернённое, выросло перед ними из дыма.

Волкер подавил вздох, когда узнал Храм Верены. Купол крыши был разрушен, и из него торчала Норскийский баркас. Как он туда попал, Волкер не мог себе представить. Широкий проспект перед ступенями храма был завален телами в ливреях трёх провинций, похороненных под облаками гудящих мух. Трупы уже начали раздуваться и лопаться, как будто они лежали под солнцем несколько дней, а не часов. Он прижал тыльную сторону ладони ко рту, пытаясь контролировать подкатившую к горлу волну желчи.

Два человека сражались среди кучи тел. Один из них был настоящим монстром в человеческом обличии, облачённый в чёрную разбитую броню, вооружённый трёхглавым цепом. Второй, волосатый северянин, облачённый в побитую броню и больше черепов, чем должно быть у уважающего себя человека, сражался с норскийцем длинным мечом и тяжёлым изогнутым щитом. Они не обратили ни малейшего внимания на вновь прибывших, целиком поглощённые своей дуэлью.

— Они сражаются уже несколько часов, — произнёс вялый голос. Спина Волкера зачесалась, когда слова достигли его ушей. Только сейчас он заметил человека с золотым волосами, развалившегося на ступенях храма, скрестив ноги на трупе изувеченном трупе жреца Верены, его отполированный щит лежал рядом. Человек был чрезмерно красив. Слишком красивым. Волкер почувствовал, как в нём что-то дёргается от чистой, чудовищной красоты говорившего.

— Вы должны простить Валнира и Вульфрика, — продолжил человек. Вокруг него расходилось свечение, как будто тысячи светлячков кружились вокруг его головы и плеч. — Иначе они не умеют. Эгоистичные варвары, коими они и являются, не могут понять, какими скучными кажутся другим их игры, — он широко улыбнулся и сел. — К счастью для вас, я не занят.

Вальтен выпрямился. Он положил руку на молот, привязанный к седлу, будто успокаивая древнее оружие. Человек на ступенях нахмурился, и Волкер почувствовал, как внутри у него всё похолодело.

— Ты не собираешься спросить, кто я? — спросил человек.

— Я знаю, кто ты, Принц-кастрат. Сигвальд, мальчик-принц уничтоженного племени, монстр, каннибал и демон, — странное свечение, окружавшее человека, казалось, померкло от слов Вальтена, а когда он взял в руки Гхал Мараз и поднял его, свет исчез полностью, оставив лишь призрачный след.

— Не демон. Ещё нет. Возможно никогда. Эти демоны такие уродливые. Функциональность важнее внешнего вида, как они говорят, — произнёс Сигвальд. Его улыбка вернулась. — Боги поручили нам троим убить тебя, но, похоже, это не та честь, которая даётся легко, — промурлыкал он, любуясь собственным отражением в отполированной поверхности своего щита. Он посмотрел на них, и Волкер почувствовал холод, когда его светящиеся глаза скользнули по нему. — Я, конечно, чувствовал, что эта честь достанется мне, но мои…товарищи были не согласны. Поэтому Жнец и Странник сражаются. Победитель получает тебя, Вестник Зигмара.

— А ты? — спросил Вальтен.

Сигвальд засмеялся, и Волкер поёжился. Он был не одинок в такой реакции. Даже Бруннер казалось чувствовал себя неуютно, а Флейшер бубнила проклятия себе под нос. Звук смеха Сигвальда был настолько совершенным, таким прекрасным, что один из людей Вальтена заплакал кровавыми слезами, бросил оружие и схватился за уши. Он упал на пыльную землю и начал рыдать. Сигвальд улыбнулся, как будто звук приносил ему радость.

— Ты мне не интересен, сын кометы. Ты всего лишь лёгкий перекус перед славным банкетом, а я не из тех, кто портит аппетит такими крохами. Это очень вкусный мир, и не стоит размениваться по мелочам, не так ли?

Он потянул носом и грациозно встал.

— Нет, Избранный сын Слаанеш не должен испортить себя Вестником, когда он может отведать настоящих вещей. Разве я не заслуживаю такой чести? — его губы дёрнулись. — Ответ, кстати, несомненно да. Я совершенство, и я не трачу свои дары на несовершенных. За сим я удаляюсь. В этом движущемся празднике ещё остались удовольствия, в которые я нырну с головой, в ожидании короля.

Вальтен смотрел, как Сигвальд идёт по улице, насвистывая весёлую мелодию. Только когда существо скрылось в облаках тёмного дыма, окутавших улицу, он обратил внимание на дуэль. Битва продолжалась, даже когда он говорил с Сигвальдом, и ни один из воинов, казалось, не заметил вновь прибывших или стал одерживать верх в драке.

Каждый раз, когда бронированный громила, вооружённый цепом, сбивал волосатого гиганта с ног, тот вставал секунду спустя, проклиная и атакуя врага, его удары отлетали от покрытого личинками доспеха соперника.

Наконец, цеп выбил тяжёлый изогнутый щит из рук его владельца. Последний отпрянул назад, по-видимому, потеряв равновесие. Его оппонент приблизился.

— Падай, Странник, во славу Отца Нургла, — прохрипел чемпион Хаоса.

— Ты первый, Валнир, — ответил Вульфрик. Он увернулся от следующего удара, и вонзил широкий клинок в покрытый гнойниками зазор между шлемом и кирасой Валнира. Вульфрик с ворчанием повис на мече, протаскивая его через шею противника. Острие меча появилось в порыве вонючего газа и прокажённой грязи. Валнир заорал и уронил оружия, потянувшись к мечу.

— Ну нет, ты этого не сделаешь, — прорычал Вульфрик. Он упёрся ногой в бедро чемпиона и вырвал меч с противоположной стороны шеи Валнира.

Голова Валнира упала с его раздутого тела и покатилась по мостовой. Вульфрик оттолкнул дёргающееся тело и плюнул на него.

— Передай от меня привет Отцу ворон, — сказал он, поднимая щит. Вульфрик повернулся к Вальтену. — Ну, я люблю внушительных людей, — сказал он на грубом Рейкшпиле, разведя руками. — Вестник Зигмара, я-Вульфрик Мироходец, Тот от кого не сбежать, требую, чтобы ты сразился со мной. Боги хотят видеть твой череп на своём камине, и я собираюсь дать им то, что они хотят.

Вальтен ничего не сказал. Он слез с коня и жестом приказал Волкеру и остальным посторониться. Это было команда, которой Волкер был рад подчиниться. Вульфрик улыбнулся.

— Я слышал о том, что ты сделал со старым Модреком. Я тоже однажды убил его, — он моргнул. — Даже дважды, теперь, когда я подумал об этом.

— На этот раз он останется мёртвым. Ты желаешь того же и для себя? — спросил Вальтен, встречая чемпиона Хаоса. — Смерти? Я знаю тебя, Странник, хотя не пойму откуда. Я знаю твоё имя и твою судьбу. Я знаю зачем ты здесь и знаю, что ты не остановишь меня. Моя смерть…уже предначертана, — Вальтен остановился, будто в нерешительности. Затем он произнёс.

— И я паду не от твоей руки.

— Нет, не может быть такого, или может? — прорычал Вульфрик. Он сделал глубокий вдох, а затем громко произнёс. — Аааааа. Нет, я чувствую вес твоей судьбы отсюда, Вестник. Тебе уготована не великая смерть. Просто смерть. Глупая и мелкая, — он посмотрел на Вальтена. — Как считаешь, в конце останется хоть кто-нибудь, чтобы петь о нас саги?

Вальтен молчал. Вульфрик засмеялся.

— Нет, думаю нет, — произнёс он. Он ударил щитом по мечу. Вальтен поднял молот. Вульфрик атаковал первым. Он бросился вперёд, намереваясь сбить Вальтена щитом. Вальтен увернулся, но прежде чем он смог ударить молотом, меч противника царапнул его броню. Вальтен отшатнулся, его глаза расширились от удивления.

Вульфрик снова сверкнул улыбкой и осторожно начал обходить противника, держа меч на кромке щита.

— Давай, парень…Долгие битвы мечта поэтов, — прорычал он.

Вальтен крутанул Гхал Мараз и атаковал. Вульфрик резко засмеялся и поднял щит, но Вальтен не изменил траекторию удара. Мгновение спустя Волкер понял почему-Гхал Мараз соприкоснулся со щитом, и тот разлетелся на раскалённые до красна куски. Вульфрика отбросило назад силой удара, и он прокатился по трупам. Секундой позже он уже был на ногах, его ожерелье из черепов дребезжало.

— Вот теперь это похоже на бой, — взревел Вульфрик. Он схватил меч двумя руками и бросился вперёд, разбрасывая трупы. Вальтен встретил его на полпути. Меч и молот соприкасались снова и снова, звук эхом катился по улицам. Вальтен махнул молотом, заставив Вульфрика отступить. Странник отступил, но только на секунду, развернувшись на полушаге и крутанув мечом, намереваясь обезглавить противника. Вальтен пригнулся, избегая удара мечом, но из-за этого потерял равновесие. Он упал на землю, загремев бронёй, и откатился в сторону, когда меч Вульфрика опустился вновь, высекая искры из мостовой.

Вальтен, всё ещё лёжа на спине, махнул Гхал Маразом. Навершие молота ударило в ладонь Вульфрика. Волкер услышал, как трескаются и ломаются кости в руке человека, но Вульфрик не подал виду, что чувствует боль. Вместо этого, его сломанные пальцы сомкнулись на молоте, когда он пнул Вальтена ногой в грудь. Когда Вальтен откинулся назад, Вульфрик вырвал молот из его рук и швырнул его в сторону.

Вальтен оттолкнулся локтями, когда Вульфрик подошёл ближе.

— Это было больно, — прорычал чемпион. — Может быть твоя судьба была вовсе не такой тяжёлой? — он поднял меч одной рукой и обрушил его на Вальтена.

Вальтен выбросил вперёд руку и поймал лезвие. Он держал его крепко, даже когда оно врезалось в его ладонь. Тонкие ручейки крови побежали по клинку. Вульфрик отступил на шаг, когда Вальтен подобрал под себя ноги и начал медленно вставать, всё ещё держа меч. Металл треснул, когда Вальтен и его противник встретились друг с другом на длине клинка. Ухмылка Вульфрика превратилась в гримасу от прилагаемых им усилий.

Меч сломался. Вульфрик упал вперёд, с широко раскрытыми глазами. Вальтен, держа в руке кусок меча, воткнул его в глотку чемпиона Хаоса, проходя мимо. Вульфрик упал и схватился за шею. Вальтен поднял молот и повернулся к врагу. Вульфрик задыхался и захлёбывался, опустив руки в ожидании. Он снова улыбался, его зубы были покрыты кровью.

— Хороший бой, — пробулькал он, когда Вальтен навис над ним. Он закрыл глаза. Гхал Мараз ударил.

Вальтен вернулся к остальным. Кровь на его руках уже высохла. Волкера вдруг внезапно обуяло желание встать на колени. Такое же желание посетило и его людей, и они идин за другим последовали ему. Даже Бруннер. Вальтен безмолвно посмотрел на них. Затем медленно на его лице появилась печальная улыбка.

— Встаньте, — мягко произнёс он. — Храм Ульрика впереди. И хорошо это или плохо, там мы примем бой.

Район Графсмунд-Норгартен

Хорват умирал медленно и был очень злым, о чём свидетельствовал его полный разочарования вой. Рыцари Пантеры, облачённые в их пятнистые одежды и тёмную броню, выскочили из тупика, когда ода прошла мимо, преследуя отступающих солдат. Хорват оказался в числе тех, кому не повезло быть насаженными на копья при первой же атаке. Но до тех пор, пока к Рыцарям Пантеры не присоединились алебардщики, копейщики и арбалетчики, заняв широкий бульвар, до Канто не доходило, что Палачи и банды, идущие за ними, попали в ловушку.

Мидденхейм хоть и был разрушен и обречён, всё ещё являлся полем боя. Каждый дом, каждый храм, каждая ратуша и таверна была крепостью, заполненной отчаянными, смертоносными врагами, полными решимости заставить заплатить последователей Архаона кровью за каждый сантиметр улицы. Адские пушки палили из открытых дверей, а стрелки вели огонь из-за перевёрнутых вагонов и партеров с другой стороны бульвара.

Воины Хаоса бросались вперёд прямо под пули, потому что больше ничего поделать не могли. И потому что сам Вечноизбранный смотрел на них. Канто парировал алебарду и зарезал её владельца, краем глаза заметив боевой штандарт Мечей Хаоса, реющим над битвой. Он не мог сказать, откуда они взялись, или когда они прибыли, но они были здесь, сейчас, а там где были Мечи, был и Трёхглазый король.

Свинцовая пуля угодила в его броню и отлетела в гущу битвы. Канто развернулся и ударил мечом в открытый дверной проём, убив стрелка. Он пробился в почти пустую таверну. Женщина с ребёнком прятались за баррикадой из столов, а двое мужчин в ливреях Стирланда бросились ему наперерез. Канто выпотрошил первого и обезглавил второго. Меч разлетелся от удара об его выкованную демонами броню, и он развернулся, схватив владельца меча за горло. Он толкнул мужчину назад, и тот ударился об опорную балку.

Канто запрокинул голову, посмотрев вверх. Он учуял дым, идущий сверху. Какой-то дурак поджёг солому. Он снова посмотрел на человека, которого он держал. Мечник напрасно пытался вырваться из его захвата. Он безрезультатно молотил кулаками по его руке. Канто решил сломать ему шею. Затем, не понимая почему, он отпустил его.

— Бери свою женщину и ребёнка и уходи. Через чёрный ход. Найди какую-нибудь дыру и спрячься, если сможешь. Или сдохни. Мне без разницы, — сказал он, делая шаг назад. Мечник уставился на него. Канто развернулся и вышел на улицу. Как только он ступил на мостовую, он тут же пожалел о своём милосердии.

А было ли это проявлением милосердия? Мидденхейм обречён, и его люди вместе с ним. Не будет достаточно крепкой двери, достаточно глубокой норы, чтобы спастись от последователей Тёмных богов, когда битва будет выиграна. Когда падут последние защитники, вот тогда начнётся настоящий ужас. Архаон обещал город богам, а слово Вечноизбранного было законом.

Как будто боги услышали его мысли и решили наказать его, копьё врезалось ему в бок, заставив опуститься на одно колено. Его броня была выкована демоническими кузнецами Жарр Наггрунда, и оружие смертного просто раскололось, отлетев прочь после того, как попало в него. Тем не менее сила удара была достаточной, чтобы встряхнуть ему мозги, и он пошатнулся, потеряв равновесие. Рыцарь проскакал мимо, отстегнув утреннюю звезду от седла. Шипованный шар обрушился на шлем Канто. Он повалился назад, врезавшись в дверь здания. Лошадь встала перед ним на дыбы, размахивая копытами. Канто прорычал проклятие и бросился вперёд, ударив плечом в солнечное сплетение животного. Лошадь с визгом упала, утянув всадника за собой. Канто быстро расправился с обоими. Но когда он вырвал меч из дрожащего тела рыцаря, он увидел, что атаковавший его человек был не один. Рыцари Пантеры пробивали себе дорогу через плотные ряды орды, оставляя за собой след из растерзанных тел. Это было самоубийством, но оно имело свою цель. Большинство из них уже стащили с сёдел, но некоторые всё ещё были на лошадях, намереваясь заполучить свою добычу-самого Архаона. Один из рыцарей проревел вызов, направив лошадь вперёд и подняв односторонний топор, готовый нанести смертельный удар.

Вечноизбранный ехал верхом на угольно-чёрном кошмарном животном с горящими словно угли глазами и копытами, которые раскалывали камни. Его клыкастая пасть жадно грызла железные удила, когда Архаон потянул поводья и развернул животное, чтобы встретить того, кто вызвал его на бой. Но исходящая от коня угроза была ничем по сравнению с той, что исходила от его всадника. Это был первый раз, когда Канто видел Вечноизбранного во плоти.

Ахаон был выше и шире большинства воинов, сражавшихся под его знаменем, а его броня была богато украшена, её пластины покрывали строчки текста, странных рун и осквернённых знаков, которые заставляли рыдать от страха даже самых могущественных колдунов. Она, казалось, была окрашена во все цвета и в тоже время была бесцветной, словно свет разложился в спектр оттенков полностью неизвестных человеку. Канто слышал, что броня принадлежала Моркару Объединителю, Первому избранному Хаоса, в древние времена.

В руке Архаон держал тяжёлый меч-печально известного Убийцу королей. Клинок корчился от еле сдерживаемой силы, и злобные лица то появлялись, то исчезали на его поверхности, когда он занёс его и одним ударом пробил щит и тело своего соперника. Рыцарь выпал из седла и его лошадь умчалась прочь. Однако его смерть не смутила его товарищей. По правде говоря она лишь подстегнула их.

Канто с недоверием смотрел, как Вечноизбранного окружили и отрезали от его телохранителей оставшиеся рыцари. Те, кто вызвался сдерживать Мечи Хаоса, сражались безрассудно и яростно, не думая о собственном благополучии. Остальные рыцари напали на Архаона. Двое зашли на него с обеих сторон, в то время как третий зашёл со спины. Как только Архаон повернулся, чтобы разделаться с его товарищами, рыцарь пришпорил коня и помчался к Вечноизбранном.

Время остановилось. Мир замер и затих. Канто задержал дыхание. Апхаон был избранным Хаоса, человеком, перед которым склонились все демоны мира. Но всё же он оставался человеком. Его всё ещё можно было убить, и воткнутый в спину меч сделает своё дело так же хорошо, как и пушечное ядро или боевой молот в руках самого Вестника Зигмара.

Вопреки здравому смыслу, Канто поднял глаза. Небеса всё ещё двигались. Облака корчились и превращались в лица, прежде чем распадались и становились снова облаками. Боги наблюдали. Теперь было самое время притвориться, что он ничего не видел, что он был в другом месте. «Представь, что ты не здесь»-прошептал он сам себе. «Пусть боги присматривают за своими».

Но только мысль пришла ему в голову, Канто бросился вперёд. Его меч полоснул по ногам лошади, и животное с криком повалилось на землю. Её всадник вывалился из седла, но тут же вскочил на ноги. Его меч столкнулся с мечом Канто и стали сражаться на теле умирающей лошади, но схватка продлилась всего лишь мгновение. Человек был ранен, может быть даже при смерти, когда его рука подвела его, а меч Канто врезался в его плечо, заставив рыцаря встать на колени. Выкованный дави жарр меч с лёгкостью прошёл через тяжёлую броню рыцаря, и он замертво упал на тушу своего скакуна.

Канто выдернул свой меч из тела.

— Прими мою благодарность, воин, — прогремел голос. Канто повернулся. Трёхглазый король смотрел на него сверху вниз, и Канто задался вопросом, насколько далеко отсюда находился Кислев. Архаон посмотрел вниз на тело рыцаря, а затем снова на Канто, разглядывая его лишённую украшений броню. Канто попятился, вдруг осознав отсутствие знаков верности на его броне из чёрного железа. Его звали «Непоклявшимся» не просто так. Он никогда не взбирался на восемьсот восемьдесят восемь ступеней, ведущих к Трону черепов, и не прорубал себе путь в садах Нургла в поисках их хозяина. Богам нельзя доверять. Они дают человеку всё, что тот захочет, даже тогда, когда он молит их остановиться.

— На колени, — приказал Архаон.

— Вынужден отказаться-больное колено, — произнёс Канто, но он уже опускался, как только слова слетели с его губ. Битва всё ещё бушевала вокруг них, но в этот момент, он почувствовал вес ужасной тишины, опускавшейся на него. Звон войны был приглушён. Он отказывался поднять глаза, потому что знал, если он сделает это, что-то будет смотреть на него с обширных, голодных небес. Впервые боги обратят на него внимание. «Ты добился своего, идиот»-подумал он. «Ты привлёк их внимание, и ты знаешь, что это значит».

За исключением того, что он не знал, ну не совсем. О, он видел, что может случиться, но он провёл века, избегая взгляда богов. Он всегда делал достаточно, но не слишком много. Достаточно, чтобы выжить, но недостаточно для процветания. Словно крыса, скрывающаяся в навозной куче. Его сердце сбилось с ритма, а броня загремела.

— Канто Непоклявшийся, — произнёс Архаон. Он выглядел изумлённым. Канто даже не пытался понять, откуда Архаон узнал его имя. Скорей всего боги нашептали ему в ухо.

— Ты сражался вместе с Кровавым волком, а до этого-с Тзерпикором Неписанным, — Архаон склонил голову. — Они говорят, что великая черепаха Тзерпикора из стали и кристаллов всё ещё бродит по Пустошам в поисках своего хозяина.

— Да, говорят, — произнёс Канто. — И да, бродит.

— В эти дни осталось не так много людей, не нашедших убежища в тени того или иного бога. Но ты остался в стороне. Интересно, это из-за страха или из-за гордости?

— Страха, — прохрипел Канто. Глаза Архаона вспыхнули словно звёзды, и он почувствовал, как его омывает тепло холодного огня. Как будто с него сдирали кожу изнутри, вскрывая его, чтобы Архаон смог изучить каждый уголок и трещину его чёрной и проклятой души.

— Чего ты боишься?

— Смерти. Безумия. Изменений, — слова слетели с губ Канто прежде, чем он смог их остановить. Они повисли в воздухе, словно мелодия песни. Он чувствовал, как усиливается нездоровый интерес, и понял, что должна была чувствовать мышь, пойманная кошкой. Несколькими кошками, на самом деле. А их король смотрел на него, решая куда бы запустить свои когти.

— Я был проклят с первым же моим вдохом. Все люди прокляты, — сказал Архаон почти нежно. — Мы меняемся с каждой прошедшей секундой и часом, теряя себя так же, как змея теряет кожу. Держаться за пошлое-вот настоящее безумие. Плыть против течения-вот настоящее безумие. Бояться нечего, Непоклявшийся. Только не теперь. Худшее уже случилось. Трубы рока прогремели, а столпы неба и земли обрушились, — он вытянул свой огромный меч. Канто закрыл глаза. Он увидел свою жизнь-жизнь движения и сражений, цветов и звуков где-то там далеко, ему показалось, что он почувствовал медленную поступь черепахи, которая продолжала свой путь через Пустоши Хаоса, и он почувствовал необъяснимую печаль.

Раздался мягкий звук, и он открыл глаза, когда меч Архаона дотронулся до его плеча.

— Встань и будь бесстрашным. Встань и найди убежище в моей тени, Непоклявшийся. Мы идём разрушать, и наша победа гарантирована, — затем меч поднялся, и конь Архаона встал на дыбы, сотрясая воздух своим рёвом.

Время снова вернулось в свой нормальный ритм. Шум захлестнул Канто, оглушая его. Завывающий, облачённый в волчьи шкуры воин побежал к нему, размахивая молотом, и он плавно поднялся на ноги. Он вытащил меч и выпотрошил нападающего. Конь без седока, чья плоть была изуродована шипами, а глаза были похожи на дымящиеся драгоценные камни, проскакал мимо, фыркая и брыкаясь. «Словно подарок богов»-подумал Канто, хватая рукой чёртову уздечку.

Глава четвёртая

Храм Ульрика

Грегор Мартак взбирался по широким ступеням Храма Ульрика, смотря на него с чувством удовлетворения. Было это удовлетворение исключительно его собственным, или же он разделял его с силой, которая теперь поселилась в нём, он не мог сказать, но он думал, что Ульрик бы одобрил подготовку Вальтена. Вестник Зигмара не был дураком, независимо от своего происхождения.

Он разместил солдат в крытых галереях и молитвенниках восточного и западного крыла храма, удостоверившись, что фланги и тыл позиций хорошо защищены. Большая часть выживших под его командованием теперь занимала северную часть огромной мощёной площади, располагавшейся перед главным входом в храм. Широкие ряды солдат стояли перед ступенями, окружённые крыльями храма. Люди из Аверланда, Остмарка и Рейкланда расположились на востоке, их подпаленный штандарт развевался на неестественном ветру, который дул с улиц Мидденхейма. К западу Талабхеймцы стояли смирно бок о бок со сборнымисилами Альтдорфа и Стирланда. Честь занять центральную позицию была отдана мидденхеймцам, стоящим в тени своего бога, приготовив алебарды и арбалеты к грядущему шторму.

Выжившие из разных рыцарских орденов, которые выбрали Мидденхейм своей могилой, стояли за центральной позицией. Рыцари Белого волка, Легион Грифона, Рыцари Чёрного медведя и Рыцари Сломанного меча присутствовали здесь. Были и другие, раскиданные по всему городу, ведущие отчаянную борьбу или проводящие самоубийственные контратаки. Рыцарские ордена были латной рукавицей Империи, и в эти последние часы было важно нанести ей как можно больше ударов, даже если это означало их полное уничтожение.

Размещённые на вершине ступеней перед дверями храма, стояли остатки Мидденхеймской некогда гордой Гранд батареи. Каждая пушка, которая могла быть снята со стен и крепостей, города была снята, и теперь их выстроили здесь, чтобы они смогли изрыгать огонь и разрушение во врага, чьё наступление сотрясало улицы.

Мартак присоединился к группе людей на вершине ступеней перед батареей. Сборная солянка капитанов, сержантов и командиров наёмников вели напряжённое обсуждение. Мартак узнал некоторых из них, включая черноволосого Торбена Баденова, одноногого с деревянным протезом марьенбуржца Эдварда ван дер Краала и грубого Воланда рыцаря-защитника из Тилии. Неподалёку Аксель Грейсс спорил с двумя товарищами Верховными магистрами Николаем Достовым из Легиона Грифона и Волгом Штаалем Наставником ордена Чёрного медведя. Последний кивнул Мартаку и произнёс.

— Посмотрите, Мартак здесь. Мы спасены.

Грейсс развернулся. Он на мгновение бросил взгляд на Мартака.

— Рад, что ты смог к нам присоединиться, маг, — пробормотал он, поворачиваясь к остальным. — Скажи ему то же, что сказал мне, Штааль.

Достов и Штааль переглянулись. Неприязнь магистра к Мартаку была широко известна, и маг подумал, что неожиданное решение Грейсса включить его в их спешно созванный военных совет удивило их. Как и Грейсс они были пожилыми людьми. Достов, Кислевит с белыми усами, облачённый в ленточную кольчугу с парой крыльев за спиной, которые отличали воина из Легиона Грифона, был худым и суровым. Штааль с другой стороны был бочкой на ножках. С его измазанной пеплом бронёй и изорванной шкурой медведя он напоминал жирного истрёпанного медведя.

— Акендорф мёртв. Взял своих рыцарей и попытался заполучить голову зверя, бедный глупец, — прогремел Штааль. Достов нахмурился, но ничего не сказал. Грейсс фыркнул.

— Не жалей его. Он рискнул и проиграл. Хоть в этом он преуспел, — сказал он.

— Не о нём я жалею, — выпалил Штааль. — А о нас. Мы могли использовать его и его людей, Аксель. Вместо этого он пожертвовал ими в безрассудной попытке покрыть себя славой. Каждый меч на счету, а он угробил хороших людей вместе с собой.

— Разве имеет значение то, где они умерли? — прорычал Грейсс, ощетинившись. Он указал на людей внизу своим молотом. — Вот почему они-почему мы-здесь, старый жирный дурак. Чтобы сражаться и умирать, чтобы Император смог прожить ещё один день. Мы изматываем их. Не более.

— Нет.

Они все повернулись, когда в разговор включился Мартак. Частица Ульрика в нём дёрнулась, когда он увидел поднимающегося по ступеням Вальтена. Внизу собиралось всё больше людей.

— Нет, мы не просто жертва, Магистр Гейсс. В конце, может быть. Когда война закончится, и летописцы запишут события этого дня, они, может, назовут нас так. Но здесь и сейчас мы гораздо больше, — трио Магистров расступилось перед подошедшим Вальтеном. Он взглянул на храм на мгновение, а затем снова на них. — Здесь и сейчас мы Империя Зигмара. Здесь и сейчас мы город Белого волка. Мидденхейм держится. И пока он это делает, мир тоже будет держаться, — он повысил голос, чтобы его слышали все. Внизу шум готовящихся людей стих. Мартак понял, что почти каждая пара глаз на площади была прикована к ним.

Волна одобрения прокатилась снизу вверх, Вальтен повернулся к Мартаку и остальным. Грейсс и его товарищи рыцари уставились на него так, словно впервые они внезапно поняли, что Вальтен не просто нахальных кузнец в чужой броне, но что-то совсем иное. Вальтен встретил взгляд Мартака. Часть мага, принадлежащая Ульрику, узнала искру…отличительной особенности в человеке перед ним. Это была всего лишь искра, но она могла превратиться в ревущее пламя. Пламя, которое бы очистило Фаушлаг от скверны, которая пристала к ней. Если бы у него только было время.

Но как только мысль пронеслась в его голове, улыбка Вальтена померкла, став печальной. Он слегка покачал головой, жест настолько незначительный, что Мартак был уверен в том, что это видел только он. И в его душе Ульрик скорбно завыл.

Грейсс прочистил горло.

— Очень красивая речь, кузнец. Но с помощью одних только речей мы следующего восхода солнца не видим.

Вальтен повернулся к старому рыцарю.

— Нет, для этого нам нужно верить в альтдорфскую сталь, нульнский порох и мидденхеймскую отвагу, — он сделал паузу, будто оценивая ситуацию. Затем он продолжил. — Мы надеялись на то, что Фаушлаг защитит нас. Что стены Мидденхейма будут сдерживать врага неделями, если не месяцами, — он посмотрел на каждого из собравшихся офицеров по очереди. — Мы надеялись, что Император мог сплотить остатки Империи под Аверхеймом, и возможно даже помочь нам здесь. Что вместе мы смогли бы отбросить врага назад в Пустоши, — он улыбнулся. — Не похоже, что всё это случится теперь, не так ли?

Штааль фыркнул, а несколько капитанов усмехнулись. Грейсс и Достов нахмурились. Мартак не смог сдержать суровый хохот. Он почувствовал, как Ульрик неблагодарно завыл внутри него, волчий бог по природе своей не был фаталистом. Хотя чувства юмора у него тоже не было.

— Враг внутри города. Всё, на что мы можем надеяться, это вынести на себе всю тяжесть его гнева и сломать ему хребет, когда он измотает себя, — продолжил Вальтен. Он посмотрел на Мартака. — Если мы сможем втянуть Архаона в битву, тогда у нас будет шанс. Если Трёхглазый король падёт, его армия распадётся. Мидденхейм может сгинуть в этой битве, но это небольшая цена за победу.

Ульрик зарычал, соглашаясь, внутри души Мартака, и Вальтен слегка улыбнулся, как будто слышал голос бога. Мартаку оставалось только догадываться, сколько на самом деле видит Вальтен. Если они переживут надвигающийся конфликт, он обязательно спросит его об этом. Он услышал вой боевого горна и повернулся.

— Похоже проблем с первой частью плана у нас не будет, — пробормотал Мартак.

Вдоль всей южной границы площади начал прибывать враг. Облачённые в чёрную броню северяне пели и кричали, ударяя оружием и потрясая щитами в яростной истерии. Глубоко в их рядах били барабаны. Демоны скакали между ними, бросая бессвязные угрозы в адрес людей, стоявших перед Храмом Ульрика. Зверолюди шли по краям собравшейся орды, запрокинув головы, чтобы добавить свой рёв и дикое блеяние к ужасающему шуму. Но даже при явном численном превосходстве они не спешили пересекать площадь.

— Они ждут прибытия хозяина, — сказал Вальтен. Он смотрел на собирающиеся ряды врага, как будто искал среди них Архаона.

— Самая большая собака получает первый кусок, — пробурчал Мартак. Он почувствовал сущность волчьего бога, собирающуюся в нём, готовую к грядущему неистовству. Его дыхание вырывалось бледными облачками, и те, кто стоял к нему ближе остальных, нервно отступили.

Вдруг воздух раскололся из-за звука бьющихся крыльев. Как будто сотня тысяч ворон выбрали этот момент, чтобы пролететь над площадью. Люди на ступенях закричали в страхе и зажали уши руками, когда громоподобный звук бьющихся крыльев угрожал разорвать их барабанные перепонки. Даже Вальтен слегка напрягся, когда воздух пошёл волнами от пикирующих и парящих птиц. Один Мартак остался стоять прямо.

Его глаза сузились, а рука в последний момент схватила копьё, прежде чем оно пробило грудь Вальтена. Жужжащие, меняющиеся тени разделились и открыли владельца копья-рычащего зверочеловка с огромными крыльями с чёрными перьями, растущими из широкой спины. «Малагор, Тёмное знамение, Любимчик Тёмных богов»- прорычал голос Ульрика в его голове. Мартак оскалился и зарычал на Малагора в ответ. Это продолжалось какое-то время, пока человек и зверь смотрели друг на друга. Рука Мартака дрожала, когда он медленно опустил копьё. Крылья Малагора тяжело захлопали, когда он попытался вернуть оружие. Затем, с хлопком тёмной молнии, существо исчезло.

На другой сторону площади собравшиеся зверолюди вдруг нарушили строй и поскакали вперёд, как будто атака Малагора была сигналом. Они дико ревели и размахивали грубым оружием, наступая разрозненной, недисциплинированной толпой на ощетинившиеся копьями и алебардами ряды защитников.

Вальтен встряхнулся, будто пробуждаясь ото сна. Он поднял молот.

— По местам, братья, капитаны, магистры…Пусть Зигмар и Ульрик присмотрят за вами, — сказал он, посмотрев на остальных. Они пришли в движение, в спешке занимая позиции, внизу по боевой линии Империи передавались приказы, гремели барабаны и выли горны. Вальтен взглянул на Мартака.

— Они хотят моей смерти, — пробормотал он. — Они не хотят, чтобы их избранное оружие встретилось со мной в бою.

— Не так давай разочаруем их, — прорычал Мартак. Он осмотрел площадь прищурившись. Какое бы безумие не затронуло стада зверолюдей, оно не поглотило остальную часть армии Архаона. Без поддержки и на открытом пространстве зверолюдей рвали в клочья залпами из арбалетов и ружей. За спиной Мартака взревели огромные пушки, и вскоре пушечные ядра замелькали по площади, взрываясь в рядах обезумевших зверолюдей. Снаряды мортир и ракеты ударяли в неорганизованные стада, выбрасывая сломанные трупы в задымлённый воздух. Угрожающего вида горгон, жадно клацающий челюстями, опрокинулся назад, когда пушечное ядро пробило ему череп и смяло десяток его меньших собратьев.

Крик сверху отвлёк внимание Мартака от бойни, развернувшейся внизу на площади. Он и Вальтен посмотрели вверх и увидели кружащих ворон-убийц, спускающихся на артиллерию на вершине ступеней. Стрелки закричали от страха и боли, когда Малагор пронёсся сквозь них, выклёвывая глаза и сдирая плоть. Тёмное знамение был чудовищем, которое невозможно было остановить, а его дело растворялось в вихрь перьев, чтобы появиться в другом месте и нанести там ещё больший ущерб. Тела убитых им ещё не успели скатиться по ступеням, Малагор уже исчез, гром хлопающих крыльев эхом следовал за ним.

Вальтен начал подниматься по ступеням, держа в руке молот. Мартак схватил его за руку.

— Нет. Я разберусь с чудовищем. Ты наблюдай за битвой, — Вальтен открыл было рот, собираясь ответить, но затем кивнул и побежал вниз по ступеням. Мартак сжал кулаки так, что хрустнули костяшки, и закрыл глаза. Его ноздри раздулись, когда он учуял вонь малагорской магии. Существо провоняло завихрениями энергии, которые пронизывали облака в небе. Мартак со всё ещё закрытыми глазами повернулся сначала в одну сторону, затем в другую, следуя за извилистыми, петляющими перемещениями Малагора по боевым порядкам Империи. Там где появлялся зверь, люди умирали, и ему, казалось, было наплевать на умирающих внизу сородичей, ибо его атаки несли беспорядочный, нежели рассчитанный, характер, чтобы облегчить наступление зверолюдей.

Тем не менее зверолюди были одержимы непревзойдённой до сих пор яростью, и внизу на площади они бросались под огонь артиллерии и, наконец достигнув позиций защитников, врезались в их ряды. Животные были в меньшинстве, их положение было практически смехотворным, но Мартак знал, что такие понятия больше ничего для них не значили. Дети Хаоса были доведены до убийственной ярости, и они были полны решимости отведать крови врагов.

«Там!»

Мысль пронзила его сознание, и глаза Мартака распахнулись. Его голова заболела от звука хлопающих крыльев, когда он повернулся и увидел массу кружащихся перьев, опускавшуюся к Грейссу и его рыцарям. Мартак побежал вниз по ступеням, отведя одну руку назад. Он резко остановился и выкинул вперёд руку. Зазубренное копьё янтаря, облачённое в лёд, пронизло воздух с пронзительным визгом.

Масса ворон-теней издала общий крик, и что-то волосатое выпало из неё и ударилось о ступени. Мартак бросился вперёд, сжимая в руках магическое копьё, и пригвоздил свою добычу, когда та попыталась подняться. Малагор взвыл от боли, безуспешно царапая по льду. Его кровь залила ступени в форме крыльев какой-то огромной, осквернённой птицы. Мартак всем весом налёг на копьё. Плоть Малагора почернела от холода, а пена изо рта превратилась в морозную слякоть. Он посмотрел на Мартака, и тот выдержал его взгляд, как и раньше.

Затем воем разочарования Малагор откинулся назад и замер. Мартак выпрямился. Внизу ярость зверолюдей практически сошла на нет. Мартак с мрачным наслаждением смотрел, как Вальтен сбивает минотавра, сила его удара начисто снесла тому голову, которая покатилась по мостовой. Выжившие зверолюди начали отступать.

Вальтен развернул коня и поскакал обратно через строй солдат, спокойно с ними разговаривая. Шутка здесь, успокаивающее слово там…Бог внутри Мартака смотрел в изумлении, как люди, которые всего несколько секунд назад были полны ярости и страха, выпрямлялись и смыкали щиты вновь. Рваные дыры, проделанные зверолюдьми в их рядах, затягивались, когда новые люди заполняли эти промежутки. Упавшие штандарты поднимались высоко, когда Вальтен проходил вдоль линии щитов, встречаясь взглядом с каждым защитником по очереди. Он начинал говорить, и его слова почти сразу же тонули в радостных криках.

«Что он такое?»-пробормотал Ульрик. Мартак улыбнулся.

— Кузнец, — мягко сказал он. Война была наковальней Вальтена, и, если бы мир был более добрым местом, возможно, он мог бы сделать что-нибудь покрепче из сырого материала Конца времён, которое ему предоставили. На мгновение Мартак почти увидел это…мир сверкающих башен и процветающих людей. Где ни одна женщина не оставит своего уродливого ребёнка в лесу; где ни один мужчина не будет бояться дотронуться до загрязнённой воды настолько, что выберет медленную смерть от алкоголя, но не рискнёт выпить воды из Рейка. Где городам людей не угрожают завывающие орды северян и орков.

Ульрик зарычал внутри него, и Мартак почувствовал, как его улыбка меркнет. Такой мир не был приятной мыслью для бога войны, зимы и горя.

— Ну, об этом нам не стоит волноваться, да? — спросил он самого себя. — Мировое колесо замедляется, и скоро оно остановится.

Вальтен вхъехал на вершину ступеней, и Мартак пошёл ему навстречу.

— Ты слышал барабаны, Грегор? Я думаю мы привлекли их внимание, — сказал Вальтен. Он мельком посмотрел на останки Малагора, а затем повернулся в седле, вглядываясь куда-то через площадь. — Что, я думаю, только к лучшему. Люди одержали победу. Теперь они жаждут следующей.

Мартак проследил за его взглядом. Орда, собранная у южной границы храма, выросла до ужасных пропорций. Это была кипящая волна чёрной брони, жестокого оружия и рваных знамён. Последние терялись во мраке, который доминировал над узкими улицами и извилистыми проспектами Ульриксмунда. Шум рос и распространялся от рядов верующих Хаоса, вымученные звуки разносились над людьми Империи. Грубая волна звука поднялась, чтобы присоединиться к грому, от которого затряслись странные облака в небе, и создать апокалиптическую какофонию, которая лишала всех мыслей и чувств.

Затем в небе вспыхнула молния, и орда затихла. Внезапная тишина была почти такой же скверной, как и шум. Мартак почувствовал, как Ульрик внутри него ощетинился, и посмотрел вверх, пытаясь разглядеть чудовищные, призрачные силуэты, проносящиеся за облаками. «Они здесь»-прорычал Ульрик. «Они пришли посмотреть».

Глаза, такие же огромные и горячие, как солнце, посмотрели на него через прореху в облаках, и Мартак вздрогнул и отвернулся. В этом взгляде не было ничего узнаваемого, ничего, кроме вечности голода и безумия. Боги Хаоса не были похожи на богов людей. Они знали мир, когда он ещё был пылью за миллиарды лет до своего создания, и они увидят, как он обращается в пыль снова.

За площадью армия проклятых и забытых расступилась, словно рассечённое дерево. Воины Хаоса, украшенные шрамами дикари и склочные демоны-все расступились и прижались друг к другу, чтобы создать широкий коридор. И по этому коридору неспешно ехал архитектор всей боли мира.

Архаон, Повелитель Конца времён, прибыл.

Вендел Волкер хотел бы, чтобы у него было время выпить. Он хотел бы, чтобы у него было время хоть на что-то. Он стоял среди солдат, его броня была залита кровью, а его щит был практически разрублен. Бруннер стоял рядом, его фальчион покоился у него на плече. Бывший охотник за головами выглядел почти безмятежным, как будто недавняя бойня вообще для него ничего не значила. Остальные люди Вальтена распределились по всему строю, заполняя дыры или просто находя друзей и товарищей, рядом с которыми они будут сражаться. У Волкера не было друзей. Больше не было.

Он закрыл глаза и попытался расслабиться. Худшее было впереди, и Волкер не был среди желающих его скорого наступления. За спиной он слышал бормотания клериков и боевых жрецов, которые укрепляли боевой дух и залечивали раны. Слуги Зигмара, Ульрика и Ранальда, все были здесь. Где были их боги, вот интересный вопрос.

— А он здоровый, — прохрипел Бруннер.

Волкер открыл глаза. Орда Хаоса затихла. Их хозяин, сам Трёхглазый король прибыл. Волкер поднял забрало, чтобы получше разглядеть короля всех чудовищ. Бруннер не ошибся, Архаон был здоровым, больше, чем любой из его последователей, за исключением тех, которые кружили над зданиями. Его броня сияла ужасным светом, а воздух вокруг него мерцал, как будто само его присутствие заставляло реальность растягиваться и расползаться. Архаон был неправильным, подумал Волкер. Он был самой сутью неправильности, мерзости, которая просочилась через трещины мира, и Волкер почувствовал, как его желудок скручивается в мучительный узел, когда он смотрел, как Повелитель Конца времён проезжает мимо своих последователей прямо на площадь.

— Как думаешь, сколько бы они заплатили мне за его скальп? — спросил Бруннер.

— Они бы сделали тебя чёртовым Императором, — ответил Волкер, даже не посмотрев на него. Архаон не спешил. Его демонический скакун рыл землю, когда он шёл вперёд. Земля трескалась и дымилась там, где ступало копыто зверя. Трёхглазый король был окружён рыцарями Хаоса, каждый из которых мог считаться монстром. Архаон с привязанным к седлу мечом посмотрел на выстроенные перед храмом войска.

Волкер боролся с желанием затеряться среди народа. Он почувствовал себя опустошённым и уставшим, когда нечеловеческий взгляд Архаона скользнул по нему. Над головой облака истончились и потемнели, когда шторм удвоил свою ярость. Закапал горячий дождь, сначала лёгкий, а затем он превратился в яростный ливень. Меч в руке Волкера стал тяжёлым, а его дыхание отдавалось резким звуком в ушах. Архаон выпрямился в седле. Его броня скрипела, как колёса у чумной телеги, а когда он заговорил, Волкер почувствовал, как каждое его слово отдаётся в его спинном мозге.

— Я Последнее мгновение во плоти. Я стою здесь, на этой скале, и я буду сидеть на этом троне. Я буду осью, на которой держится колесо перемен, и мир утонет в свете нерождённых звёзд, — Архаон посмотрел вверх. — Вы чувствуете это, люди Империи? Чувствуете, как воздух дрожит, словно живое существо? Чувствуете жар пламени, которое бушует за вратами мира? — он склонил голову, посмотрев на них, выражение его лица было непостижимым, скрытым за его шлемом. — Конец времён наступил, и пути назад нет. Нет прошлого, нет будущего, только настоящее. Время это круг, и оно сжимается вокруг горла мира, — произнёс Архаон, сжав кулак для выразительности. — Так почему вы цепляетесь за осколки лжи Зигмара? Нет никакой жизни после смерти. Нет ни награды, ни наказания. Только смерть или жизнь.

Волкер сморгнул капли пота с глаз. Люди по обе стороны от него переступали с ноги на ногу от явного волнения. Слова Архаона въедались в их решимость, словно кислота, лишая их отваги и воли. Архаон смотрел на них всего секунду, как будто позволяя словам им проникнуться его словами, а затем заговорил снова.

— Посмотрите на небо. Посмотрите на улицу. Трещины образуются в том, что есть, и в том, что было. Всё подходит к порогу времени. Этот мир уже подошёл, он всегда стоял у этого порога, за мгновение до конца. Единственная капля крови, свисающая с острия меча. И сейчас, она упадёт.

Архаон взмахнул мечом, и по всей его длине вспыхнуло пламя.

— Этот меч. Ваша кровь. Ваша эра прошла. Бледная маска человечества начала сползать, открывая язву под ней. Так почему бы не вырезать её, и не насладиться последними часами: крича, напиваясь, убивая и вкушая кровь этого умирающего мира.

Люди зароптали. Лихорадочно-яркие глаза моргали. Языки облизывали губы. Волкер вздрогнул, пытаясь прорваться через парализующий туман, окутавший мысли. Архаон, казалось, горит блёклым светом, словно маяк, зовущий всех детей мира домой. Часть Волкера хотела пойти за ним, куда бы он их ни повёл, отдаться отчаянию и ярости и смыть воспоминания о Хельденхейме и Альтдорфе в крови. Он посмотрел вниз и увидел увенчанный короной череп, красовавшийся на его кирасе с гравировкой «КФ», что означало Карл Франц.

Стук копыт выдернул его из задумчивости. Люди выпрямились и повернулись, когда Вальтен провёл своего коня через толпу. Он выглядел уставшим, как и все они, но не слабым. Не опустошённым. Когда он заговорил, его голос с лёгкостью был слышен за шумом дождя по всей площади от одного конца армии до другого.

— Он прав, братья, — произнёс Вальтен. — Вся история сошлась в одном месте. Каждое сказание, песня или сага вели к этому дню, этому часу, этому моменту. Мы стоим в тени героев и богов, и их руки на наших плечах, направляя нас по одному пути…или другому, — как только слова слетели с его губ, он повернулся к Архаону.

— Но это мы выбираем, кого нам слушать. Нам дали этот день, чтобы мы сразились. Чтобы запереть дверь мира от зверя, который пожрёт всё, что нам дорого. Над дали этот момент, чтобы мы показали зубы. Показали наш гнев, и пусть он разожжёт пламя ярости этого мира, — Вальтен окинул взглядом собравшихся солдат. — Пусть его тепло согреет вас, а его свет прогонит тьму. Пусть этот огонь осветит путь к концу света, раз того желают боги. Пусть он очистит скалу и поглотит сами звёзды. Пусть жар от нашего погребального костра сожжёт прячущихся в тени Тёмных богов, если на то будет воля Зигмара.

Он остановился. И улыбнулся. Это была нежная улыбка. Улыбка кузнеца у своей наковальни.

— Но в любом случае…пусть огонь горит, братья, — слова были произнесены тихо, но их услышали все. Волкер не был один, когда из его глотки вырвался крик радости. Сотни голосов смешивались в единый рёв вызова. Небо разверзлось, как будто боги наверху впали в ярость от этого звука.

Архаон поднял меч. Молния ударила в клинок, освещая площадь болезненным светом. Ликование стихло, когда Повелитель Конца времён напомнил о своём присутствии. Волкер присел на корточки за своим щитом, когда искры молнии пробежали по земле у его ног.

— Так закончится мир, — прогремел Архаон. — Так начнётся новый. Пусть моё имя разнесётся повсюду, и пусть сами горы дрожат. Я пришёл за гнилым сердцем вашей Империи, и я не уйду, пока не почувствую, как оно бьётся в моей руке. Беги и умри, или оставайся и умри, молотодержец, но ты всё равно умрёшь, — он развёл руками, как будто приглашая атаковать.

— Смерть-небольшая цена за победу, — произнёс Вальтен. Он говорил размеренно, с уверенностью, и его голос с лёгкость разносился по всей площади. — А наша победа высечена на самих небесах. Ты не один, кто заглядывал за ткань мироздания. Возвращайся в своё пристанище, скачи назад во тьму, — указал он своим молотом.

— Я и есть пристанище, — прорычал Архаон. — И мне не отказывают. Он потянул узду, заставляя чудовищного скакуна встать на дыбы. Он поднял меч, а затем опустил его, как топор палача, а на плахе была шея Мидденхейма.

С рёвом, способным пошатнуть Фаушлаг, армия Архаона бросилась в атаку.

В момент, когда Убийца королей опустился, Архаон пришёл в движение. Пригнувшись в седле, Повелитель Конца времён возглавил атаку. У Канто, окружённого со всех сторон мрачными бронированными фигурами Мечей Хаоса, не оставалось выбора, как последовать за ним.

Какнто пригнул голову и склонился почти параллельно шее его новоприобретённого скакуна. Животное непрерывно бормотало что-то, похоже на тилийском, изрыгая то ли проклятия, то ли советы с каждым ударом копыта. Он пробовал бить его, но это лишь заставляло его говорить громче и пытаться укусить его за сапог. Он решил оставить его в покое и позволить животному делать то, что ему вздумается.

Вцепившись в поводья, он рискнул оглянуться. Остальная часть армии Хаоса двигалась за Мечами. Воины Хаоса из сотни разных банд бежали за своими лидерами, сотрясая площадь своей яростной атакой. Дикие, кричащие воины племён бежали вместе с ними. Стаи искажённых, мутировавших гончих, обезумев, неслись по мостовой, и демоны скакали и резвились вслед за ними. К востоку Канто заметил массивного забойщика несущегося вперёд, в спешке отбрасывая незадачливых дикарей, чтобы быстрее добраться до врага. Бормочущие отродья Хаоса суетились вокруг его могучего тела, визжа и крича. За авангардом волна за волной шли северяне, достаточно, чтобы завалить весь Мидденхейм трупами, если потребуется.

Он услышал рёв пушек и повернулся, чтобы увидеть вспышки огня на вершине храмовых ступеней. Как только орда бросилась в атаку, пушки Империи открыли огонь. Справа от него залп ракет угодил в остатки Палачей, разрывая его бывших товарищей на куски. Дикари погибали, когда пушечные ядра попадали в плотные ряды тел. Арбалетные стрелы гудели в воздухе словно осы, выбивая всадников из сёдел и убивая прыгающих гончих в воздухе. Несмотря на наличие более обширного пространства, это напоминало Канто его неприятный поход к виадуку.

Он дёрнул своего коня в сторону, едва избежав пролетающего розового ужаса, разрезанного на пару стонущих синих в брызгах мерцающих разноцветных пятен. Где-то за его спиной осквернённый Хаосом гигант издал протяжный предсмертный вой и повалился, как подрубленной дерево. Земля содрогнулась под копытами его скакуна, когда огромное тело рухнуло вниз, смяв под собой несколько десятков невнимательных дикарей.

Но всё это не имело значения. У них было просто слишком много тел, которые можно было бросить в огонь и забыть о них. Все вокруг Канто, ревущие Курганцы, Аэслинги и Тамаксы бежали вперёд, переступая через разорванные тела мертвецов, карабкаясь на кучи трупов в своём стремлении достичь врагов. Рычащие Долганы, верхом на мохнатых лошадях, скакали рядом с Кхазагами и кочевниками Кула. Квеллиги, Аголы и Бьорнлинги пробивались под обстрелом врага, их широкие ярко раскрашенные изогнутые щиты ощетинились пулевыми отверстиями и сломанными арбалетными стрелами. Культисты в масках из более южных и благоприятны земель бросились в атаку с таким же рвением, как и их более суровые товарищи, робы цвета запёкшейся крови развевались вокруг них, когда они ударяли по круглым щитам булавами с бронзовыми набалдашниками, вознося ужасные гимны Повелителю Черепов.

Конец был неизбежен, как шторм летом, или снег зимой. Канто вытащил свой меч, когда его конь перепрыгнул тело мутировавшего огра, и почувствовал, как внутри него всё похолодело. В любом случает, то, что случится здесь, определит судьбу всех участников. «Смерть или слава»-горько подумал он, когда Мечи Хаоса пришпорили коней.

Даже сейчас, когда он был близок к позициям Империи, Канто почувствовал старое, до ужаса знакомое покалывание в затылке. Где-то позади врага вращающийся белый вихрь обрёл форму и поднялся над головами солдат. Фигура, облачённая в шкуры, поднялась вместе с ним, отчаянно размахивая руками. Резкий голос выплюнул острые слова силы, и метель блестящих льдообразующих вылетела из вращающегося вихря. Канто услышал леденящий душу крик и увидел невероятную стаю белых ворон с клювами и когтями из блестящего льда, мчащихся к Архаону и, соответственно, к нему тоже.

Всадники по обе стороны от него были вырваны из сёдел птицами. Он пригнул голову и почувствовал, как когти скребут по его шлему и кирасе. Черепа были сорваны с его наплечников. Он потерял свой щит вскоре после того, как они вошли в город, и он проклял себя за то, что не раздобыл другой. С рёвом он махнул мечом над головой в попытке отогнать ледяных созданий и пришпорил коня. Он мельком увидел Архаона за секунду до того, как Повелитель Конца времён врезался во врага словно удар молнии.

Стена щитов взорвалась, как будто в неё попал залп из пушек. Архаона невозможно было остановить или замедлить, и куда бы он ни посмотрел, там умирали люди. Канто и остальные присоединились к нему мгновение спустя, врезаясь в ряды солдат с оглушающим грохотом. Кричащие солдаты сбивались с ног, в то время как клинки рыцарей хаоса разрезали нагрудники и щиты или срезали головы. Канто был полностью лишён энтузиазма, сражаясь инстинктивно. Каждый удар был подобен перевёрнутой странице, приближавшей их к концу. «Но ведь это то, чего ты хотел, Непоклявшийся»-подумал он. «Конец этому безумию».

Это звучало как то, что мог сказать Граф Мордрек. При других обстоятельствах одно только это могло заставить его отказаться от всего, но процесс убийства приносил странного рода ясность. Действительно ли можно было сбежать от этой битвы, от глаз богов, чего он так желал, или это был конец?

Когда он впервые выбрал сторону и поднял оружие на своих товарищей, казалось, что он никогда не устанет от боя или от наград, купленных кровью. Но несколько веков резни способны насытить любого, особенно сына импортёра специй из Нульна. Он соскользнул с колеса судьбы и никогда не оглядывался назад.

Когда-то всё казалось таким ясным. Триумф Тёмных богов казался неизбежным. Но он никогда не переставал задавать спрашивать себя, какую форму примет этот триумф. Боги не были полководцами или племенными вождями, для которых земли и рабы были трофеями победы. Боги желали лишь душ и разрушений. Ничто из этого особенно и не привлекало Канто.

На западе ряды Империи внезапно взорвались в зловещей дисгармонии света и звука, и Канто почти выбросило из седла этими реверберациями. Воздух вонял магией, и с ужасающим рёвом, огненный шторм взорвался над западным флангом Империи. Люди кричали, когда их одежда загорелась, а кожа начала стекать словно масло. Оружие деформировалось и сворачивалось, превращаясь в причудливые формы или инертные элементы. Волна колдовского уничтожения покатилась дальше, унося жизни всех на своём пути.

Но в центре стена щитов всё ещё держалась, к явному разочарованию Канто. Он был окружён мрачными мидденландцами и завывающими одетыми в мешковину флагеллянтами. Моргенштерны и алебарды били по его броне со всех сторон, и, казалось, неважно сколько людей он убил, их становилось только боьше. Внезапно узел смерти вокруг него начал расползаться, когда Трёхглазый король начал пробиваться к нему. Он встретил растерянный взгляд Канто и коротко кивнул.

— Ты должен сражаться усерднее, Непоклявшийся. Нам ещё предстоит много дел.

Глаза Архаона впились в него, как будто Повелитель Конца времён мог увидеть его прежние мысли. Рука Канто с мечом дёрнулась, и он увидел, как его меч проскальзывает в щель между шлемом и горжетом Архаона. Сгорбленные тени скользили на краю его зрительного восприятия, и он почувствовал когтистые руки на своих плечах и предплечьях, готовые направить его меч, но вот куда?

Он почувствовал, как в нём растёт паника, и он вспомнил запах в воздухе в тот далёкий и одновременно с этим недавний момент, когда он пощадил человека по имени Магнус и выбрал забвение вместо славы. У него был шанс, однажды, получить награды богов. Но вместо этого он выбрал их ярость и безразличие.

Теперь у него был ещё один шанс. Как будто один и тот же момент преследовал его через века, и вот сейчас настиг его. Он слышал его вой триумфа, прокатившийся над копьями и трясущимися штандартами. «Беги и прячься, или стой и сражайся, Непоклявшийся-твой час наконец-то пробил»-прошептало что-то в его голове. Был ли это его голос или Архаона? Был ли это человеческий голос или чей-то ещё?

И что важнее всего, какой выбор он заставлял его сделать?

Архаон отвернулся и начал пробивать свой путь дальше. Его внушающий ужас меч поднимался и падал с воплем грешника, пресекая судьбы и пожирая надежды. Канто посмотрел на меч в своей руке. Затем с резким криком он ударил коленями по бокам коня и поскакал вслед за Вечноизбранным.

Глава пятая

Храм Ульрика

Грегор Мартак развернулся, и его покрытые льдом руки пробили мягкий живот хохочущего демона. Розовый ужас пронзительно завизжал, когда начал распадаться на двух меньших синих ужаса, но пальцы Мартака поймали существ раньше, чем они смогли полностью сформироваться, и заполнил их разявленные рты льдом и янтарём. Демоны испарились с пискливыми стонами, и Мартак переключил своё внимание. Он чувствовал как внутри него божья искра Ульрика бьётся о границы его души.

«На запад, на запад»-выл бог.

— Тебе здесь врагов недостаточно? — прорычал Мартак. Лёд и снег сорвались с его рук и заморозили слюнявого тролля Хаоса. Зверь упал и разбился на десятки кусочков. Северяне заполнили дыру, оставленную троллем, и бросились на него с самоубийственной отвагой. Мартак, чей разум лихорадило от ярости бога, поселившегося в нём, наспех создал щит из янтаря и льда, блокируя первый удар. Он сделал жест рукой, и щит трансформировался, разделившись на множество колющих копий. Некоторых из нападавших сбило с ног, а остальных заставило отступить. Мартак сделал шаг вперёд, собираясь с силами, и снова сделал жест рукой. Копья вспучились, трескаясь и раскалываясь, превращаясь в кричащих ястребов, хриплых ворон и даже нескольких жалящих колибри.

Варвары были отброшены роем магических созданий, как он и ожидал. Тяжело дыша, он тоже попятился назад. Солдаты сомкнули ряды за ним, даруя ему несколько драгоценных минут на передышку. Он устал, устал как никогда в жизни. Каждый мускул болел, он чувствовал себя как отжатые винные меха. Нелегко было носить в себе бога, и он знал, звериным чутьём, что даже если они выиграют сегодня, он сгорит дотла от холодного пламени присутствия Ульрика. Что бы ни случилось сегодня, Грегор Мартак был покойником.

Тонкая улыбка расцвела на его лице. Продолжительность его жизни упала до нулевой отметки в тот момент, когда его сделали Верховным патриархом. И во время войны она не поднималась выше этой отметки. Он чуть не умер десять раз в первой битве за Альтдорф, и он пал почти два года спустя. Он встряхнулся, словно пёс, стряхивающий воду, и принюхался. Он уловил какой-то запах, что-то вроде скисшего молока и испорченных фруктов, запах падшего колдовства, и посмотрел на запад, как хотел Ульрик.

Его глаза расширились, когда он увидел, как сверхъестественный ад разверзся на западном фланге Империи. Он слышал крики людей и хохот демонов, и знал, что если это колдовство не остановить, весь фланг падёт. Он выругался и осмотрелся в поисках Вальтена.

Вестник Зигмара сидел на коне неподалёку с Грейссом и другими командирами. Его броня была помята и выжжена, а его лицо осунувшимся и измождённым. Он сражался в авангарде в первые самые ужасные моменты атаки, но был оттеснён за стену щитов простой необходимостью. Теперь он пытался организовать контратаку с Грейссом, Штаалем и оставшимися рыцарями.

Мартак поспешил к ним.

— Тогда мы прорвёмся через них, — сказал Грейсс, когда маг подошёл ближе. — Мидденхеймцы крепкий народ, парень, и мы не обращаем внимания на необходимые жертвы.

— Есть разница между необходимой жертвой и глупостью, — сообщил Вальтен. Впервые с того момента, как Мартак встретил его, Вестник Зигмара выглядел злым. Казалось, он выделялся на фоне рыцарей. — Это наши люди, Грейсс, и ты не должен относиться к ним как обычным препятствиям на твоём пути к славе. Они не пешки, которыми можно пожертвовать, или инструменты, которые можновыбрсить, — прорычал Вальтен. — Это люди. Мои люди.

— Люди умирают в битве, — сказал Достов. Было очевидно, чью сторону занимает Великий магистр Легиона Грифона. Кислевит не был обременён сентиментальностью.

— Люди умирают, но с ними нельзя обращаться как с собаками, особенно их командирам, — ответил Вальтен. Он поднял Гхал Мараз. — И я размозжу череп следующему человеку, который произнесёт фразу «необходимая жертва» мне в лицо таким образом, — он повернулся в седле и посмотрел на Мартака. — Грегор, что..?

Мартак собирался сказать Вальтену, что он видел на западе, но почувствовал как слова замерли на губах, когда новый звук появился над грохотом артиллерии на вершине ступеней над ними. Из храма послышались крики и звон оружия. Они смешались с частым звуком выстрелов и ужасающим визгом. Когда Вальтен и остальные повернулись, чтобы посмотреть на ступени перед огромным входом в Храм Ульрика, артиллерийские бригады начали спешно разворачивать орудия.

— Что они делают? — прорычал Грейсс. — Враг в другой стороне!

Мартак не стал напоминать Грейссу, что он уже говорил нечто подобное раньше и оказался не прав. Обгоревшие и окровавленные солдаты, выжившие из храмового гарнизона, выбежали из огромных дверей, затрудняя работу артиллерийских бригад. За ними следовали огромные, бронированные крысиные огры, которые разрывали убегающих солдат и артиллерийские бригады. Огромные пушки были перевёрнуты и сброшены со ступеней. Лафеты разлетелись в щепки. Пулевые отверстия изрешетили стволы выкованных в Нульне пушек, это была работа орудийных расчётов скавенов. Они также использовали пороховые бочки, и серия взрывов сотрясла храм до самого основания. Шокирующий взрыв убил людей, скавенов и крысиных огров, и только благодаря быстрой реакции Мартака и его магии, взрыв не достиг Вальтена и остальных.

Когда его янтарный щит потрескался и развалился на куски, Мартак увидел свежую волну крыс, перелезавшую через обломки гранд батареи. Серые штурмовики и клановые крысы спускались по ступеням храма подобно визжащему потопу. Вальтен выругался. Он посмотрел на Грейсса.

— Держать строй. Я разберусь с паразитами, — не дожидаясь ответа рыцаря, он посмотрел на Мартака.

— Грегор, не мог бы ты…?

Мартак покачал головой.

— Западный фланг рушится. Демонический огонь бушует там на площади, и я нужен там, — он горько улыбнулся. — Я пришёл просить у тебя помощи.

Вальтен покачал головой. Он помедлил, и на секунду Мартак увидел не Вестника Зигмара, но неоперившегося юного кузнеца, с которым Хусс познакомил его так много месяцев назад.

— Сдаётся мне, наше путешествие подходит к концу, — сказал Вальтен, стараясь, чтобы его услышали за шумом битвы. — С тех пор, как исчез Лютор, я не раз полагался на твои советы. Я с удовольствием называл тебя другом, Грегор, — Вальтен низко поклонился и протянул руку. Настала очередь Мартака медлить. Затем он схватил предплечье Вестника Зигмара. Вальтен улыбнулся и выпрямился в седле. — Не думаю, что мы встретимся вновь, мой друг.

Затем он повернулся, дёрнул поводья и поскакал вверх по ступеням навстречу надвигающейся угрозе. Мартак снова замялся, всего на секунду. Затем с рычанием, он повернулся на запад. Он проигнорировал крики Грейсса, когда начал пробивать себе путь, двигаясь быстрее, чем обычный человек. Он бежал быстро, его шаги направлял Ульрик, и через некоторое время он уже проталкивался через ряды солдат к демонической угрозе. Двигаясь, он потянулся разумом и зацепил блуждающие ветра магии и потащил их за собой.

«Я слабею, сын Мидденхейма»-пробормотал Ульрик. «Скоро моя искра погаснет, и ты превратишься в холодный пепел».

— Тогда нам лучше забрать с собой столько врагов, сколько сможем, — прорычал Мартак. — Или ты лучше забьёшься в нору и сдохнешь? — он услышал возмущённый щелчок челюстей бога и оскалился от удовлетворения. Он оттолкнул пару копейщиков и уставился прямо в адское пекло танцующего разноцветного пламени. Крики ужаса заполнили воздух, когда люди сгорали и умирали, или и того хуже-изменялись. Демоны прыгали и переливались за пламенем, кудахча и напевая.

Когда строй солдат вокруг него отступил, Мартак развёл руки, призывая всю силу, которой мог поделиться Ульрик. Жар от огня начал стихать, и одним резким движением Мартак потушил его полностью. Он почувствовал, как его тело распирает от силы, когда он впитал ветры магии, укрепляя силу затухающей божьей искры.

Мартак запрокинул голову и завыл заклинание за заклинанием. Демоны кричали, когда покрытые льдом копья янтаря протыкали их. Другие были моментально заморожены или разорваны на куски ледяными ветрами. Демоническое наступление замедлилось перед лицом комбинированной ярости человека и бога, и на секунду Мартак подумал, что он сможет уничтожить всех демонов на площади.

Ульрик провыл предупреждение, и Мартак развернулся, заморозив воздух в твёрдый щит взмахом руки, когда волна демонического огня ударила в него сверху. Гигантская птица спикировала вниз, почти раздавив Мартака. Маг отлетел в сторону, пытаясь не думать о людях, которые остались лежать под огромными демоническими когтями. Он поднялся на ноги.

Две пары молочных, возможно слепых глаз уставились на него, и два изогнутых клюва защёлкали от квакающего смеха. Две длинные пернатые шеи демона изогнулись, когда он расправил свои рудиментарные, но всё же мощные крылья, затмив от мага солнце. Он узнал зверя, хотя никогда не видел его раньше. Кайрос Судьбоплёт, двухголосый оракул Меняющего пути.

— Ульрик, человек и бог. Мы видим тебя, волчий бог. Мы видим тебя, как ты прячешься в этой пещере из крови и мяса. Выходи, маленький бог…Выходи и прими решение судьбы, — выдохнул демон, его голоса гармонировали друг с другом.

Мартак почувствовал, как Ульрик дёрнулся внутри него. Даже бог не был застрахован от обвинений в трусости.

— Ты не судьба, — проревел он, хотя были ли это слова Ульрика или его собственные, он не знал. — Ты её раб, как и все мы, — лёд закружился вокруг его сжатых пальцев. — Ты всего лишь мелкий осколок безумного, сломленного разума. Кудахчущая, старческая тень, чьи схемы обращены против себя, потому что он слишком близорук, чтобы понять всю ширину космоса, — он вскинул руки, освобождая взрыв зимней силы.

Кайрос покачнулся, злобно каркая. Огромные крылья демона захлопали, а два его клюва выплюнули шипящее заклинание. Воздух вокруг Мартака стал вязким и странные формы стали просачиваться сквозь него, проходя через убегающих солдат, как будто их здесь не было. Пятна болезненного света кружились над головой, появляясь и кружась по невидимому алефу.

— Мы видели то, что ждёт нас всех, волчий бог. Это прекрасно и отвратительно, и оно разрушит всё и создаст всё заново. Земля расколется, небеса сгорят и всё исчезнет, а затем начнётся вновь. Почему ты так сопротивляешься и огрызаешься? — прокаркал Судьбоплёт.

Странный вой поднялся в ушах Мартака и он остановился, когда невидимые руки опустились на него, пытаясь затащить его в Царство Хаоса. Если бы он был тем, кем он был, он бы был потерян. Но он больше не был собой. И он не был один.

Ульрик взревел, и Мартак присоединился к его рёву. Его мышцы вздулись, и он вырвался из невидимых рук. Когти из янтаря появились на его руках, и он запустил их в морщинистую грудь Судьбоплёта. Сырая магическая энергия потекла из раны, и демон зарычал. Двойные клювы попытались укусить Мартака, который увернулся от них.

— Что ты сделал, пёс? — прокаркал Судьбоплёт. — Ты должен был умереть. Мы видели это!

Демон схватил свой посох и взмахнул им по широкой дуге. Мартак, чьи мускулы были наполнены силой последнего бога человечества, поймал посох в воздухе. Он улыбнулся ярости демоны.

— То, что ты видел, и то, что есть на самом деле, не обязательно должны быть одним и тем же, — сказал он. Лёд с его пальцев пополз по посоху. Судьбоплёт пронзительно закричал, пытаясь вырвать посох из его рук. Сверхъестественна плоть его рук начала чернеть и сползать с медных костей.

Одним, оглушающим взмахом крыльев, Судьбоплёт поднял себя в воздух. Он остановился на мгновение, хлопая крыльями, и посмотрел вниз на Мартака. Затем, со звуком, который мог быть криком разочарования, или смехом презрения, или даже и тем и другим, Судьбоплёт исчез.

Мартак смотрел вверх какое-то время. Затем он обратил свой взор на оставшихся демонов. Существа, лишённые своего хозяина и преимущества, съёжились под его взглядом. Он резко махнул рукой, и зазубренные куски льда и крутящегося снега ударили в ближайших существ, когда солдаты Империи издали громкий крик и отважно бросились в атаку. Мартак стоял неподвижно, когда строй прошёл миом него, отгоняя демонов. Ульрик мягко прорычал в его голове, когда Мартак повернулся на восток, где в этот момент Вальтен пытался отбросить скавенов.

Бог звучал слабым, как и чувствовал Мартак, и он знал, что им обоим осталось недолго. Но он был намерен провести это время с пользой. Хотя город Белого Волка и его бог могли погибнуть сегодня, Империя будет сохранена. Что бы ни случилось, Мартак и искра божьего гнева внутри него могут сделать многое.

Взрыв стал ещё одним неприятным сюрпризом этого дня, до краёв полного ими. Вендел Волкер сражался в центре строя Империи, рядом с Бруннером и ещё несколькими знакомыми лицами, включая некоторых спешившихся Рейксгвадейцев и Рыцарей Чёрного медведя. Они действовали как стальное ядро, чтобы удержать центр, но вскоре они стали островом в море паники, когда Гранд Батарея прекратила своё существование, а силы Архаона атаковали с новой силой. Волкер выругался, когда арбалетчик пробежал мимо него, в поисках сомнительной безопасности храма. Ему показалось, что он видел Флейшер среди них, двигающуюся так быстро, как только могла. Он слышал крики, раздающиеся за его спиной, и усиливающийся визг скавенов.

Взрыв поменьше последовал за первым, и бочка чёрного пороха, объятая огнём, пролетела над головой. Он посмотрел вверх, наблюдая, как она пролетает над площадью. Когда она взорвалась, он инстинктивно поднял щит и открылся сокрушительному удару, который сбил его с ног. Он налетел на другого рыцаря, и они оба упали, загремев доспехами. Отдышавшись, Волкер посмотрел вверх, когда дородный северянин, облачённый в лохматую шкуру зубра, махнул своей булавой с каменным набалдашником и отправил на колени ещё одного рейксгвардейца. Рыцарь пошатнулся и не смог избежать следующего удара, который запустил его голову в полёт по площади. Северянин расправил руки и заревел: «Где Вестник Зигмара? Гхарад Вол сломает его нежные кости во имя Владыки Удовольствий!»

— Где-то там, — прокашлял Волкер, поднимаясь на ноги. — Почему бы тебе не пойти и не поискать его? — его оттолкнули, когда человек, в которого он врезался, вскочил на ноги и бросился к Волу. Каменная булава опустилась и размозжила голову рыцаря, шлем и всё остальное. Волкер уставился на кровавые останки человеческого черепа, а затем снова посмотрел на Гхарада. — Ладно, — пробормотал он, поднимая меч.

Булава описала дугу, и Волкер ушёл в сторону, едва увернувшись от удара. Когда оружие просвистело миом его подбородка, он ударил мечом по руке здоровяка. Клинок прошёл через мясо и мускулы, но застряло в кости. Гхарад вцепился в глотку Волкера здоровой рукой, в то время как последний пытался выдернуть своё оружие.

Их поединок был прерван звуком горнов и топотом копыт. Волкер выдернул меч и бросился назад, когда с жалобным воем Братство Свирепого волка и Рыцари Белого волка пошли в атаку. Бегущие солдаты были затоптаны храмовниками Ульрика, когда они проскакали через разваливающуюся центральную позицию и на полном скаку врезались в силы Архаона. Рыцари Империи и Хаоса встретились с оглушающим звуком. Бронированные скакуны столкнулись, ломая конечности и заставляя лошадей вставать на дыбы от паники, когда их всадники резали и били друг друга.

Волкер откатился из-под копыт лошадей, прижав руку к груди. Боль пронзала его с каждым шагом, ему было трудно дышать, но ему надо было выйти из толпы. Даже его броня не защитит его, когда его задавят до смерти. Он видел, как люди умирают таким образом, и он не хотел разделить их участь.

Но, когда он уже почти выбрался, огромная рука схватила его за лодыжку. Он посмотрел вниз и увидел улыбающееся избитое лицо своего противника.

— Гхарад зол. Его потоптали много лошадей, коротышка, — сказа северянин, опрокидывая Волкера на землю. — Давай Гхарад покажет тебе, каково это, — Гхарад ударил окровавленным кулаком в грудь Волкера, сминая его кирасу и выбив весь воздух из лёгких.

Северянин вырвал горжет Волкера и выбросил его перед тем, как схватить его за горло. Гхарад наклонился над ним, когда лошади топтались и ржали вокруг них. Волкер вцепился в запястье противника, пытаясь вырваться из захвата. Гхарад оскалился.

— Прощай, коротышка. Гхарад Вол был рад убить… — глаза северянина пересеклись, а улыбка померкла. Со вздохом он рухнул на Волкера, открывая фальчион, три метательных кинжала и ручной топор, торчащие из спины.

Волкер спихнул мёртвый груз с себя и посмотрел на Бруннера.

— Спасибо, — выдохнул он, массируя саднящее горло.

— Давай, — сказал Бруннер, выдёргивая фальчион из павшего северянина.

— Что? — спросил Волкер, поднимаясь на ноги. — Куда мы идём?

— Отрежь голову, и тело умрёт, — выплюнул Бруннер. У него на боку красовалось тёмное пятно, и он поморщился, прижав к нему руку. Он дёрнул подбородком в сторону Архаона. Трёхглазого короля невозможно было не заметить, даже несмотря на сумятицу. Пока они смотрели, он зарубил воющего рыцаря. — Убьём его и выберемся отсюда живыми.

— Мне не нравятся наши шансы, — прохрипел Волкер. Что-то царапало у него в груди. Удар булавы северянин по меньшей мере сломал ему рёбра.

— Я пробился через половину Империи, через ходячих мертвецов, зверолюдей и куда более ужасные вещи, всё ради того, чтобы попасть сюда, — прорычал Бруннер. — Никогда не говори мне о шансах.

Волкер встряхнулся и огляделся. Большая часть войск Империи держала свои позиции, несмотря на то толпу врагов, атакующих их. Но Волкер командовал многими людьми, и знал, что Мидденхейм был близок к коллапсу. Алебардщики всё ещё резали и кололи врагов с мрачной решимостью, но истощение брало своё, и Грейсс со своими одетыми в шкуры маньяками, атакующими через центр их собственных позиций, не помогут ситуации. Враг, с другой стороны, казался неутомимы и бесчисленным. Каждый северянин, который пал в бою, быстро заменялся двумя другими, но свежих солдат, чтобы заткнуть ими растущие дыры в рядах защитников не было. Единственное подкрепление было занято сдерживанием скавенов, рвущихся из Храма Ульрика.

Этот факт, в конце концов, принял решение за Волкера. Если Архаон падёт, атака Хаоса захлебнётся, ослабит напор на защитников. Очевидно Бруннер думал то же самое. Он указал своим мечом.

— Всеми средствами, веди, — ты псих, добавил он в своей голове. Бруннер усмехнулся, как будто слышал мысли Волкера, и повернулся.

Охотник за головами продвигался через давку боя словно акула. Его фальчион змеёй метался влево и вправо, разрезая ноги или прокалывая животы. Волкер изо всех сил старался не отставать, сбивая дикарей своим новым щитом и мечом, несмотря на боль в груди. Временами, через дым, который застилал большую часть площади, он видел бой на вершине ступеней Храма Ульрика. Вальтен был там, его золотая броня отражала свет огня, когда он размахивал Гхал Маразом со смертельной эффективностью. Вестник Зигмара врезался в крыс словно таран, и сломанные, дёргающиеся тела отлетали от каждого удара молота.

— Вот он, — крикнул Бруннер. Он схватил Волкера и указал ему окровавленным фальчионом. Волкер посмотрел сквозь дым и увидел их добычу. Конь Архаона встал на дыбы, когда Трёхглазый король прорубался через группу вытянутых копий.

— Что будем делать? — спросил Волкер.

Бруннер улыбнулся, вытащив один из пистолетов из патронташа и выстрелил. К удивлению Волкера, Апхаон упал с коня.

— Какого…? — спросил Волкер.

— Заколдованные пули, — сказал Бруннер, выбросив дымящийся пистолет. Мгновение спустя охотник за головами прокрался мимо размахивающего копытами демонического скакуна и направился к его всаднику. Волкер попытался последовать за ним, но он привлёк внимание одного из рыцарей Хаоса, который входил в личную охрану Архаона. Он блокировал щитом удар копыта и почувствовал укол боли. Он махнул мечом, отгоняя лошадь и всадника. Он увидел, как мелькнул фальчион Бруннера, но он в последний момент был остановлен мечом Архаона.

Архаон отбросил Бруннера и встал в полный рост. Зелёный дым поднимался из дыры в его броне там, где пуля Бруннера попала в неё. К его чести, охотник за головами кажется не был впечатлён. Он бросился вперёд, и их мечи столкнулись с едва слышимым звуком. Волкер видел, как свободная рука Бруннера скользнула к его наручу, а затем мелькнуло что-то острое и Архаон взревел. Повелитель конца времён попятился и нащупал метательный нож, который торчал между пластинами его кирасы. Бруннер достал другой пистолет, последний, и выстрелил. Ну или по крайней мере попытался. Появился дым, сопровождаемый проклятьями Бруннера, а затем Архаон бросился вперёд, выставив меч перед собой, словно копьё.

Остриё меча вышло из спины Бруннера и он был поднят над землёй. Архаон держал его так какое-то время, а затем, без особых усилий, махнул мечом в сторону и сбросил с него охотника за головами. Бруннер жёстко ударился о мостовую со звуком, который заставил его поёжиться в своей броне. Он рискнул и бросился через промежуток в сумятице боя, уходя от удара, который должен был обезглавить его.

Архаон уже взбирался на своего коня, когда Волкер добрался до Бруннера. Он опустился рядом с ним, но он видел, что уже слишком поздно. И не только для Бруннера. Он услышал рёв за спиной и повернулся. Он увидел, как Архаон блокировал удар Акселя Грейсса, Великого Магистра Белых волков, своим щитом. Великий магистр отпрянул, готовясь к следующему удару, когда его конь лягнул скакуна Архаона. Белые волки сражались с рыцарями Архаона вокруг них.

Архаон развернулся в седле, и его меч прошёл через доспех, плоть и кости, отсекая руку Грейсса в локте. Крик Грейсса был оборван вторым ударом Архаона, который вспорол тело старого рыцаря в потоке крови. Волкер отвернулся, когда тело Грейсса соскользнуло с седла.

Он посмотрел на Бруннера. Он понял, что никогда не видел его лица за то недолгое время, которое они знали друг друга. Они не были друзьями. Просто людьми в одно время и в одном месте, сражающиеся с одним врагом. Тем не менее Волкер чувствовал что-то, что могло быть печалью, когда он смотрел на тело мёртвого охотника за головами.

Паника начала распространяться по позициям Империи практически немедленно. Солдаты в центре держались против худшего, что Архаон мог бросить на них, но смерть Грейсса была последней каплей, даже для самых стойких солдат. Волкер не мог винить их. Он знал, как выглядит бегство с поля боя, однако, он был отрезан от очевидных маршрутов для бегства сражающимися людьми. Небольшие островки защитников всё ещё сражались, в основном вокруг штандартов Ордена Чёрного медведя и Легиона Грифона, и на восточном и западном флангах силы ещё держались, но строй был нарушен.

Волкер в отчаянии огляделся, пытаясь найти маршрут побега. Если он сможет добраться до кого-нибудь, кого угодно, он смог бы организовать боевое отступление. По крайней мере они бы выиграли для себя ещё несколько часов. «Аверхейм»-подумал он. «Спасу столько, сколько смогу, доберусь до Аверхейма. Император в Аверхейме. Император знает, что делать».

— Да, он знает, — прорычал голос. Волкер посмотрел вверх и увидел пару жёлтых глаз. — Вставай, парень, — прорычал Грегор Мартак. Его шкуры были опалены и почернели, а его руки и лицо были покрыты кровью. Волкер знал, непонятно откуда, что на него смотрит не только маг, но что-то ещё. Что-то старое и могущественное, но уменьшенное в каком-то роде. Маг поднял его на ноги с лёгкостью, даже не посмотрев на тело Бруннера. Глаза Мартака сузились.

— Волкер, — прохрипел он. — Один из лейтдорфцев, из Хельденхейма.

— Я…,-начал было Волкер.

— Тихо, — глаза Мартака расфокусировались, как будто он прислушивался к чему-то. — Ты пережил Хельденхейм, Альтдорф и всё, что был между ними. Ты можешь даже пережить это, где этого не сделал храбрец, — жёлтые глаза посмотрели на Бруннера. — Время героев прошло, Вендел Волкер. Волки не герои. Они не храбрые или благочестивые. Волки выживальщики. Новому миру нужны выживальщики.

Волкер попытался вырваться из рук Мартака. Маг встряхнулся и злобно улыбнулся.

— Это конец, парень. Ты чувствуешь это, не так ли?

Губы Волкера попытались произнести отрицание, но так и не смогли. Люди сражались и умирали вокруг них, но, кажется, никто не замечал их. Мартак хрипло рассмеялся. Он схватил Волкера за подбородок.

— Это как груз у тебя на сердце, момент боли, растянувшийся до бесконечности, пока смерть не становится избавлением, — его потрескавшиеся, кровоточащие губы растянулись, открывая длинные жёлтые зубы. — Но не для тебя. Ещё нет. Ты должен рассказать Императору о том, что случилось. Ты должен показать ему то, что я покажу тебе, — Мартак подтащил Волкера ближе. Пальцы, держащие подбородок Волкера, были холодными как лёд. — Ты должен взять на себя мой долг.

Образы заполнили разум Волкера, тёмные формы, ползущие через Фаушлаг, исчезновение Пламени Ульрика, и что хуже всего, пульсирующая, тяжёлая слеза на коже самой реальности. Волкер закричал, когда последний образ въелся в его память как кислота. Он попытался освободиться от мага, но хватка Мартака была железной. Он чувствовал холод и жар одновременно, а изо рта дыхание вырывалось облаками пара. Его сердце стучало в груди, как будто хотело вырваться из груди, и он подумал, что может умереть, когда его внутренности наполняться льдом и снегом и всей яростью зимы и войны.

— Нет, — услышал он рычание Мартака. — Нет, ты не умрёшь, Вендел Волкер. По крайней мере до тех пор, пока не выполнишь мой приказ.

Паника распространялась, словно пожар по полкам Мидденхейма, раздуваемый сокрушительным наступлением Мечей Хаоса. Канто, все ещё верхом на своём проклинающим коне, мог только удивляться чистой, упорной непримиримости воинов Архаона. Они сражались словно заведённые. Они не совершали ни одного лишнего движения и не применяли избыточной силы. Как только один враг исчезал с их пути, они тут же двигались к следующему без промедления. Они сражались в полной тишине, не произнося ни боевых кличей, ни даже криков боли, когда их ранили.

Архаон, в отличие от них, был полон звуков и ярости. Он был центром вихря, и, казалось, он становился тем злее, чем больше врагов он встречал. Люди погибали под копытами его демонического коня, а штандарты срезались и бросались в широкие потоки крови, бегущие между булыжников мостовой. В одно мгновение он оказался в толпе отчаянно сражавшихся солдат. В следующее она превратилась в завывающую массу напуганных людей, каждый из которых пытался убраться как можно дальше от ревущего монстра, который пришёл убить их.

Вечноизбранный направил своего коня через безумие, не обращая внимание на бегущих солдат. Канто знал, кого он ищет и пришпорил своего коня вдогонку, шёпот богов заполнил его разум. Он пытался игнорировать его, но это было сложно. Труднее, чем прежде. Они не просили, чтобы он следовал за их избранным чемпионом, они требовали этого. И у Канто не было ни сил, ни смелости, чтобы ослушаться.

Поэтому он скакал за Архаоном и наблюдал, как последние защитники Мидденхейма разбегаются перед Трёхглазым королём, или погибают под копытами.

— Где же ты, Вестник? — кричал Архаон, когда его конь вставал на дыбы и ржал. — Где ты, возлюбленный Зигмара? Я здесь! Сразись со мной, и покончим с этим фарсом. Сколько ещё людей должны умереть за тебя?

Архаон осмотрелся, его дыхание вырвалось из-под шлема.

— Сразись со мной, чтоб тебя. Я не потерплю неудачу, только не сейчас! Я разбил твою армию, я разрушил твой город…Так где же ты?

Канто дёрнул за поводья, заставляя коня остановиться за Архаоном. Тот взглянул на него.

— Где он, Непоклявшийся? Где он? — спросил он, и Канто почувствовал неуверенность, когда заметил нотки мольбы в тоне Архаона.

— Я здесь, — произнёс голос, и каждое слово было подобно удару молота. Канто содрогнулся, когда эхо этого голоса разнеслось над площадью, и звуки боя стихли. Поднялся ветер, принёсший с собой дым, который изолировал их от безумия, которое до сих пор пожирало мир вокруг.

— Я здесь, Дайдерик Кастнер, — произнёс Вальтен. Его слова прерывались медленным стуком копыт его коня.

— Не произноси это имя, — сказал Архаон, его голос был спокойнее, чем мгновение назад. — Ты не заслужил право произносить это имя. Ты не он.

— Нет, я не он. Я думал, однажды, что могу им быть…Но это не моя судьба, ответил Вальтен. — И я благодарен за это. Я благодарен, что моя часть во всём этом…фарсе, как ты его назвал, практически закончена. И я не увижу тот ужас, что придёт следом.

— Трус, — произнёс Архаон.

— Нет. Трусость это не принятие. Трусость это разрушение самих небес только потому, что ты не можешь выносить их света. Трусость это обвинять богов за капризы людей. Трусость это выбрать проклятие вместо смерти и бросать людей в огонь, чтобы успокоить свою израненную душу, — Вальтен посмотрел вверх и тяжело и печально вздохнул. — Теперь я вижу так много. Я вижу все неиспользованные пути и вижу, какие на самом деле мелкие твои хозяева, — он посмотрел на Архаона. — Они толкнули своих величайших героев и воинов на мой путь словно овец, и всё ради того, чтобы избавить тебя от этого момента. Потому что даже сейчас…они сомневаются в тебе. Они сомневаются, и ты чувствуешь это. Иначе зачем ты так непреклонно искал встречи со мной?

— Ты не заслуживаешь носить этот молот, — сказал Архаон. — Ты ничего не заслуживаешь.

— Нет, — мягко улыбнулся Вальтен. — Но ты заслуживаешь, — он поднял Гхал Мараз. — Когда-то, я думаю, это предназначалось тебе. Но когти Хаоса обрывают даже самые толстые нити судьбы. И всё пришло к этому, — его улыбка изменилась, стала более суровой. — Два сына многих отцов, забытых матерей и общего мгновения, — он протянул молот. — Боги наблюдают, Вечноизбранный. Так давай же устроим для них представление.

— Да что ты знаешь о богах? — прорычал Архаон. — Ты ничего не знаешь.

— Я знаю, что если ты хочешь этот город, этот мир, тебе придётся заслужить их, — Вальтен направил коня вперёд, и Архаон сделал то же самое. Оба животных, казалось, почти так же рвутся в бой, как и их всадники, и крики и рычание одного, подхватывались ржанием другого. Канто хотел последовать за ними, но обнаружил, что не может сдвинуться с места. Он был здесь не для того, чтобы участвовать, но чтобы наблюдать. Мечи Хаоса разошлись вокруг него, безмолвная аудитория грядущего состязания. Он не чувствовал никакого облегчения и хотел ничего больше, чем быть где-нибудь ещё, где-нибудь, но не здесь.

Архаон наклонился вперёд и поднял меч. Вальтен взмахнул молотом, и щит Архаона прогнулся под ударом. Вечноизбранный покачнулся в седле. Он парировал удар, который мог снести ему голову, и его меч взвыл как потерянная душа, когда его клинок столкнулся с молотом. Когда они разошлись, конь Архаона бросился вперёд и впился зубами в шею коня Вальтена. С влажным хрустом демонический скакун вырвал глотку другого животного.

Вальтен вылетел из седла, когда его конь упал. Он приземлился на ступени Храма Ульрика. Архаон пришпорил коня и наклонился, чтобы пронзить упавшего Вестника. Вальтен, отреагировав со сверхчеловеческой скоростью, отразил удар рукоятью Гхал Мараза. Он повернул молот, отталкивая меч в сторону. Демонический конь встал на дыбы, и Вальтен вскочил на ноги. Его молот с глухим звуком врезался в покрытый шрамами бок животного. Тварь закричала от боли и отшатнулась. Архаон зарычал от ярости и начал рубить Вальтена снова и снова. Один из ударов достиг Вальтена, оставив кровавый порез на его плече.

Вестник Зигмара отшатнулся. Архаон развернул коня, намереваясь закончить начатое. Его конь врезался в Вальтена, отправив его на землю. Когда Вальтен попытался встать, меч Архаона вспорол его кирасу.

Вальтен снова упал, и на мгновение, Канто подумал, что схватка окончена. Но затем Вальтен тяжело поднялся на ноги, и он, казалось, светился золотым, болезненным светом. Канто поднял руку, защищая глаза, и услышал дребезжащий, гулкий стон от силуэтов Мечей Хаоса.

Конь Архаона попятился, уходя от света. Он мямлил что-то и ржал, и никакие ругательства Архаона не могли вернуть зверя под контроль. Вечноизбранный выпрыгнул из седла и направился к противнику. Когда он вошёл в сияние света, от его брони пошёл пар, и он, казалось, начал уменьшаться. Но тем не менее он продолжал идти. Вальтен пошёл ему навстречу.

Они встретились со звуком, подобным грому. Гхал Мараз столкнулся с Убийцей королей, и Канто почти вылетел из седла от эха удара. Стёкла в окнах выбило по всей площади, и Ульриксмунд содрогнулся. Два воина обменивались ударами, двигаясь взад и вперёд в сложном вальсе разрушения. Архаон ушёл в сторону, когда Гхал Мараз ударил в землю, раскалывая булыжники на куски. Вальтен пригнулся под ударом Убийцы королей, а на стене или статуе появился новый шрам. Когда оружие сталкивалось, воздух содрогался и скручивался, и каждый раз Мечи Хаоса стонали, словно от боли.

Схватка привела их на вершину ступеней Храма Ульрика. Сначала преимущество было у одного, затем у другого. Они не уступали друг другу. Канто наблюдал, не в силах оторвать глаз, хотя сила, которая крутилась и рычала вокруг этих двоих, грозила ослепить его. Две судьбы сражались друг с другом, и клубок нитей судьбы напрягся, чтобы сдержать их борьбу. Остальная часть битвы померкла на заднем плане…герои жили, сражались и умирали десятками, но это была единственная битва, которая имела значение. Будущее будет решено либо Череполомом, либо Убийцей королей.

Или ни тем, ни другим.

Фигура, покрытая кровью и льдом, облачённая в опалённые шкуры, вылетела из дыма. На мгновение Канто показалось, что это был волк. Затем он увидел, что это был человек, и почувствовал, как в нём что-то напряглось. Человек излучал силу-тёмную, задумчивую и дикую. Он взлетел по ступеням храма, направляясь к сражавшимся.

— Останови свою руку, слуга разрушения, — выл он, голосом, который одновременно был человеческим и чем-то большим. — Это мой город, и ты больше не будешь осквернять его!

— Грегор, нет! — закричал Вальтен, выставляя руку. Вновьприбывший замер, пригнувшись, словно волк, готовый к прыжку. Магия вытекала из него, и воздух вокруг него был густым от снега и инея. — Это мой бой. Это тот момент, ради которого я был рождён, и ты прекрасно знаешь это, Грегор Мартак. И даже если исход этого боя тебе не понравится, ни ты, ни Ульрик не должны вмешиваться.

Воздух завибрировал от рычания, которое исходило отовсюду и ниоткуда одновременно. Канто казалось, будто сам город был дремлющим зверем, который сейчас пробудился. Архаон взял меч двумя руками и произнёс.

— Рычи сколько влезет, старый бог. Ты покойник, как и твой город. А это оболочка, в которой ты прячешься вскоре присоединиться к тебе, Верховный он патриарх или нет, без разницы.

— Может быть и так, проклятое отродье, — прорычал вновь прибывший, — но даже мёртвый, волк может укусить. И когда он укусит, он уже не отпустит.

— Укусишь и сломаешь зубы, звериный бог. Это моё время, — выплюнул Архаон.

— Нет, — произнёс Вальтен. — Это наше время.

Наступила тишина, когда трое смотрели друг на друга. Архаон двинулся вперёд, подняв меч. Вальтен пошёл ему навстречу. Канто хотел вытащить меч, но не смог, и он не знал почему. «Кому ты хочешь помочь в этот раз, Непоклявшийся? Какому богу ты служишь?»-он отмахнулся от мысли. Что-то происходило на ступенях. Что-то, что никто кроме него не замечал. Он прищурился, пытаясь разглядеть, что происходит за жирной завесой дыма и резких отблесков огня.

Чувство неправильности пронизывало воздух, когда тени, отбрасываемые кострами, казалось, застыли. Частица тьмы, растущая, словно крысиная нора в безупречной стене. Там, где секунду назад были лишь свет огня, пепел и тьма, теперь было что-то огромное и кишащее паразитами. Оно проскочило слишком быстро, чтобы Канто смог хорошо его разглядеть, но ему показалось, что это был скавен, несмотря на огромный размер. Он увидел лиь блеск клинка. Он даже не мог сказать, кому он предназначался, кто был целью-Архаон или Вальтен. Ответ пришёл секунду спустя.

— Вальтен, сзади, — взревел Мартак, поднимая руки. Двигаясь словно в патоке, Вальтен и Архаон повернулись. Тройное лезвие прошипело, разрезая воздух, и ударил Вальтена точно в шею. Вестник Зигмара издал звук, похожий на вздох, когда его голова слетела с плеч. Архаон бросился вперёд и поймал его тело, взревев от ярости. Из тьмы раздался звук, похожий на шуршание бесчисленного множества крыс и шёпот издевательского смеха. А затем он исчез.

Архаон сидел какое-то время, прижимая тело своего врага к груди.

— Он был моим, — произнёс он. Он посмотрел вверх. Око Шириана на лбу вспыхнуло, словно умирающая звезда, и Канто почувствовал, как его окутывает волна тепла. Моим.

Ярость Архаона была обращена на него самого, выжигая дым и погоняя все тени. Над городом небеса прогнулись, и облака разлетелись, когда разряд колдовской молнии ударил в землю. Часть храмового купола разрушилась с оглушительным звуком. Дым повалил через двери храма, спускаясь по ступеням. Архаон отложил тело Вальтена и встал.

— Он никогда не был твоим, — прохрипел Мартак. Он постучал пальцем по виску. — Это не было предопределено, по крайней мере не так, как ты себе представляешь. Это была игра. И она была выиграна, — его руки дрогнули и он сделал шаг вперёд. — Но я никогда не был хорошим игроком, — его руки согнулись, и воздух взорвался, когда огромный разряд янтаря и льда полетел к Архаону.

Архаон рзрубил разряд на две части своим мечом. Последовало ещё больше клинков, когда Мартак начал медленно наступать, по его лицу текли слёзы. Архаон отбил их один за другим. Содрогаясь, с белыми глазами и трескающимся инеем на коже, Мартак поднял руки, и завывающая метель, состоящая из миллионов блестящих осколков янтаря, окутала Вечноизбранного. Обрывки плаща вылетели из этого вихря, и Канто почувствовал как сердце ёкнуло в груди.

Архаон вышел из вихря, вытянув руку. Он поймал Мартака за глотку и понял его над землёй.

— Единственная игра, которая имеет значение, это моя, маг. Не твоя, не той ущербной божьей искры в тебе, которая исчезает даже сейчас, и даже самих Тёмных богов. Только моя. Но ты был прав. Она была выиграна.

Мартак корчился в его захвате, завывая словно зверь. В его руке появился нож, и он воткнул его в щель между пластинами брони Архаона, вызывая крик. Архаон отпустил его и отшатнулся, зажимая рану, из которой шёл дым, словно от плавящегося льда. Мартак встал, его глаза пылали.

— Даже после смерти, волк может укусить. И когда он укусит, он уже не отпустит, — прорычал он. — Ты не покинешь Мидденхейм живым, Вечноизбранный. Что бы ни случилось, ты сдохнешь здесь.

Мартак бросился вперёд. Архаон махнул мечом, и голова мага, с расширенными от гнева глазами, покатилась по ступеням. Воздух задрожал от скорбного воя, когда что-то покинуло тело, а затем всё стихло. Архаон опустился на ступени, поставив меч между ног. Он опёрся на него.

— Да, маг, сдохну, — мягко произнёс Архаон, взглянув на голов Мартака. Тем не менее его слова разлетелись по всей площади. Канто, наконец способный двигаться, поскакал вперёд. Мечи Хаоса последовали за ним. Вокруг них битва двигалась к своему неминуемому завершению. Армии, которая стояла с Вальтеном, больше не было, её позиции были окружены, и немногие выжившие убегали по улицам, преследуемые победившим врагом.

Мидденхейм, город Белого волка, пал.

Часть вторая — Последний совет. Осень 2528 г.

Глава шестая

Вечное озеро, Атель Лорен

Джеррод, последний Граф Кнеллей, пригнулся в седле и укрепил свой разум против ползучей тишины Леса Лорена. С самого детства он боялся леса, который жался к юго-восточной границе Кнеллей. На протяжении многих лет лес был ответственен за смерти и исчезновения стольких друзей и слуг, что он уже даже не считал их. Не единожды он, тогда ещё юный лорд, верхом добирался до края леса в поисках пропавшего крестьянского ребёнка, только для того, чтобы повернуть назад и вернуться с позором. Это было место бледных теней и кошмаров. А затем весь мир превратился в кошмар.

Он закрыл глаза и вновь пожелал, чтобы бремя, которое он сейчас нёс на своих плечах, никогда бы к нему не переходило. Чтобы его кузен Антельм не пал в Альтдорфе жертвой чумного клинка. Чтобы Танкред, предшественник Антельма, не пал от чёрного топора Крелла. Чтобы он, Джеррод, не был последним в роду Кнеллей. Но больше всего ему хотелось, чтобы его здесь не было, чтобы он не направлялся в логово зверя, а сражался рядом со своими людьми в час нужды, сколько бы их не осталось.

Джеррод всё ещё помнил дым, который застилал горизонт, когда он ехал через высушенные горы в поисках помощи своим осаждённым товарищам. Дым, который поднимался от огромного погребального костра того, что когда-то было его родиной, и даже больше. Чтобы было столько дыма, нужно было поджечь всю Бретоннию, он знал это.

Что произошло за те месяцы, в течение которых он и его Компаньоны Кнеллей скакали рядом с Лоуэном Леонкуром в его крестовом походе в сердце Империи, чтобы преломить свои копья в помощи их старейшим соперникам, величайшим врагам и случайным союзникам? Что обрушилось на Бретоннию в это время? Он открыл глаза и потянулся рукой под шлем, чтобы почесать недельную бороду, покрывавшую его щёки и подбородок. С тех пор как его слуга погиб в Битве за Болген, у него не осталось никого, кто бы мог привести его в нормальный вид.

Если то, что происходило в Бретонни было похоже на то, что случилось с Империей, он боялся узнать об этом. Империя всегда казалось ему непобедимым чудовищем, огромным драконом со множеством голов, плюющихся огнём и смертью в своих врагов. Сразиться с таким драконом было мечтой многих юных рыцарей, включая его самого. Но теперь дракон пал, умер от тысячи ран, которые были одна бесславнее другой. И затем, когда твой враг несёт с собой чуму, бурю и огонь также легко, как крестьянин несёт дубину, слава становится первой жертвой, что он и его Компаньоны испытали на собственной шкуре.

Едва ли треть тех людей, который сражались рядом с ним сначала в гражданской войне против шавок Маллобоуда, а затем в Аббатстве Ла Мэйсонтааль, и наконец в Альтдорфе под предводительством Львиного сердца, выжила. Джоффри Англаронский погиб под топором Крелла в Аббатстве Ла Мэйсонтааль. Кузены Рэйнор и Гернальд пали рядом с Антельмом в Альтдорфе. Старый Калард Гарамонтский погиб на стенах Аверхейма с мечом в руках и проклятьем на губах. Те кто остался, однако, были цветом Бретоннии, ведомые долгом и клятвами Леди выстоять против зла, где бы оно ни было. А зла в Империи было в избытке.

Сперва Альтдорф, затем Аверхейм стали жертвами нечисти, пришедшей с севера. Другие города Империи пали следом, но он был и в Альтдорфе и в Аверхейме, он вёл Компаньонов в битву против врага бок о бок с самим Императором Карлом Францем и Королём-убийцей горного народа-Ангримом Железным кулаком.

Мысль о последнем лишь сделала груз на его душе тяжелее. Король-убийца погиб, чтобы они смогли выжить и сбежать из ловушки, в которую превратился Аверхейм. В то время как Джеррод знал мало о гномах, после недель, проведённых в сражениях рядом с ними, он понял, что такая смерть давно стала желанием Железного кулака. Печали от этого не убавлялось, и он на мгновение почувствовал жалость к остаткам некогда могучей армии, которая последовала за Железным кулаком от самых Гор Края мира к поражению. Как и бретоннцы, они тоже были последним вдохом умирающего народа. И как и бреоннцы, они не имели возможности узнать судьбу тех, кого они оставили позади.

Он слегка повернулся в седле, чтобы взглянуть на грузного Готри Хаммерсона, когда рунический кузнец гномов топал рядом с лошадью Джеррода. Он был стар, возможно даже старее легендарных замков Бретоннии, подумал Джеррод, и таким же крепким, как камни гор, через которые они сейчас переправлялись. Он и гном не стали друзьями — не совсем — но они стали что-то вроде товарищей. Их взгляды не так уж и различались, если учесть, что разум гнома был полностью чужд Джерроду.

Именно Хаммерсон отвёл их на безопасное расстояние от Аверланда после того, как магия Бальтазара Гельта вырвала побитые остатки их сил из лап Вечноизбранного. Хаммерсон провёл Императора и его пёстрое сборище людей и гномов через Серые горы по тайным гномьим тропам. Только благодаря Хаммерсону они вообще смогли продолжить свой поход. Без проводника армия бы погибла, обременённая огромным количеством раненых.

Но даже с помощью Хаммерсона переход был сложным. Лишённые воли мертвецы, чьей единственной целью было убийство живых, собирались на скалах. Озёра просачивающейся дикой магии порождали монстров и демонов. К тому же горы были пристанищам сотням племён орков и гоблинов. Даже тайные тропы гномов не были полностью безопасны. Не единожды потрёпанная группировка людей и гномов была вынуждена защищаться от зеленокожих, с воем выпрыгивающих из-за скал. И только пушки Жуфбарака и магия Гельта спасали их, что огорчало Джеррода и его оставшихся рыцарей.

В то время как он уважал Хаммерсона, его чувства к магу, Гельту, были смешанными. От человека, облачённого в грязные одеяния и потускневшую золотую маску, у Джеррода по коже ползли мурашки. От него воняло горячим металлом, и было что-то ещё…потустороннее. Джеррод чувствовал то же самое и в присутствии Императора, который метал молнии в Битве за Болген.

К сожалению какая бы сила не вселилась в Императора, теперь она похоже исчезла, вырванная руками самого Вечноизбранного. Теперь он был не более чем простым человеком, в такое время, когда простые люди беспомощны.

Джеррод вздохнул. Он видел как две великих нации объяли огонь и кровь, и он жаждал сделать хоть что-нибудь, что угодно, чтобы достичь хоть какого-нибудь возмездия, каким бы ничтожным оно не было. Тем не менее даже с пушками и колдовством атаки были опасными. Зеленокожие всегда нападали огромной дикой толпой, но сейчас, когда мир катился в преисподнюю, они, казалось, совсем обезумели. Как будто какая-то невидимая сила охватила их и объяла их грубые умы пламенем.

Но даже обезумевшие зеленокожие были ничем по сравнению с тем, с чем они столкнулись после. Даже когда колонна беженцев достигла сосновых скал, которые отмечали северную границу Атель Лорена, ветер доносил завывания берсерков. Последователи Кровавого бога преследовали их от самого Аверхейма, и они встретили их в печально известной Пропасти Эха. В то время как Гельт и Хаммерсон сдерживали проход, Джеррод и Император скакали во весь опор, не страшась опасностей леса, в попытке вступить в контакт с защитниками Атель Лорена.

Джеррод взглянул на колонну, во главе которой шёл Император рядом со своим грифоном — Когтем смерти. Животное хромало, но даже так, оно выглядело всё таким же опасным. Люди, которые могли оседлать такого зверя без страха, были редкостью. Ещё большей редкостью были те, кто испытывал некую привязанность к своему чудовищному питомцу. То, что Коготь смерти отвечал взаимностью, было лишь доказательством достоинства Карла Франца и правильности выбора, сделанного Леонкуром, помочь Империи.

Джеррод сражался с ним бок о бок уже несколько месяцев. Хотя временами Карл Франц казался отчуждённым и потусторонним, Джеррод начал восхищаться им, пусть он и был правителем чужого государства. Император вселял ту же преданность в своих людей, что и воскрешённый и коронованный вновь Жиль Бретон вселял в земляков Джеррода. Особенно в его Рейксгвардию, рыцарей, которые играли роль его личной охраны. Джерроду посчастливилось достаточно хорошо познакомиться с одним из них — Венделом Волкером.

Именно Волкер принёс печальные вести о падении Мидденхейма Императору в Аверхейм. Волкер был молод, но волосы его уже поседели, а лицо было как у человека, который был в два раза старше его. Его доспехи были побитыми и обожжёнными, и временами он двигался словно во сне. Он, как и многие в эти печальные времена, был сломлен. Он видел слишком много и пережил больше боли, чем должен был пережить любой человек.

Волкер шёл рядом с Императором, положив руку на рукоять меча. Он не покидал Карла Франца с момента прибытия к вратам Аверхейма во главе крошечной измученной группы всадников — единственных выживших из Мидденхейма. Как Волкеру удалось вывести их, он никогда не рассказывал, а Джеррод никогда не спрашивал. Они прибыли всего за день до прибытия сил Архаона, загнав лошадей до смерти, чтобы достичь сомнительной безопасности городских стен. Будто услышав мысли Джеррода, Волкер замедлился, повернулся и вскоре сравнялся с лошадью Джеррода.

— Приветствую, — сказал Джеррод, наклонившись. Он протянул руку. Волкер пожал её.

— Никогда бы не подумал, что увижу это место, — пробормотал Волкер без предисловий.

Джеррод осмотрелся.

— Как и я, — он вздрогнул. — Хотел бы я, чтобы был какой-нибудь другой путь.

— Соглашусь с вами, человек, — проворчал Хаммерсон. Он посмотрел на Волкера. — Это не место для людей и гномов.

— Сейчас осталось мало мест для нас, — ответил Волкер. Он провёл рукой по волосам цвета инея. — И ещё меньше день за днём, — он моргнул и посмотрел на Джеррода. — Прости, Джеррод, я сказал, не подумав.

Джеррод мпечально улыбнулся и выпрямился в седле.

— Мы все потеряли свой дом, Вендел, — сказал он. Он обвёл рукой людей. — Мы всё, что осталось от трёх могучих империй, друзья мои. Последний вздох разумного мира. Хотел бы я, чтобы всё было не так, но если уж так тому и быть, то мы по крайней мере умрём так, как того желает Леди, с отвагой и честью.

— Я уверен, что Зигмар придерживается того же мнения, — ответил Волкер с мрачной улыбкой. Он посмотрел на Хаммерсона. — Так же как и Грунгни, да?

— Сомневаюсь, что человек знает хоть что-нибудь о мнении бога Гномов, — кисло сказал Хаммерсон. Он шмыгнул носом. А затем добавил:

— Но да…если смерть настигнет нас, пусть она будет горячей.

— Не волнуйся об этом, ведь её могут принести наши спасители, — произнёс Волкер. Он указал рукой на небо, где воздух рассекали пылающие формы фениксов. Джеррод знал, что на них были эльфы.

Впервые он столкнулся с Истин Азуриан, как их называли эти новоявленные спасители. Огненные птицы, белые львы и высокие, гордые эльфийские воины, облачённые в сияющие доспехи, направились на помощь людям Хаммерсона и Гельту, сражавшихся с последователями Хаоса. Теперь остатки этого воинства сопровождали их всё глубже и глубже в переплетающееся сердце Атель Лорена.

И тут же Джерроду напомнили, где он находится. Казалось деревья жмутся к ним, а странные тени блуждают во мраке, наблюдая за ними. Этот лес был местом не для людей. И никто не знал, что ожидает их в его чаще.

Готри Хаммерсон игнорировал тени, деревья и голоса, сконцентрировавшись на дороге, в то время как Джеррод и Волкер продолжали разговор. Пусть лес болтает всё, что ему вздумается. Он его не слушал. В этом состояла ошибка людей…они слушали. Они не могли иначе. Они были любопытны по своей природе, как бородачи, только они никогда не взрослели. Всегда тыкают, толкаются и записывают всё. «На коре дерева или шкуре животного» — подумал он. «Они доверяют свои знания вещам, которые гниют…Это говорит обо всём, что ты хочешь знать».

И всё же они были не такими уж и плохими. Он взглянул на Волкера и на Джеррода, который откинулся в седле. Бретоннцы были крепкими орешками, и они знали цену клятве. Жаль, что они воняли эльфами, но такими уж были люди. Многие из них были наивными. Нельзя доверять эльфам, все это знают. В Жуфбаре уж точно. Нельзя доверять эльфам, полуросликам и ограм. Ни у кого из них не было чести.

И уж точно нельзя было доверять лесу. Столько деревьев в одном месте было неестественным явлением. Здесь воздух был странным, и свет тоже. И именно этот лес был источником обиды, протянувшейся со времён Гругни Золотоискателя до сегодняшнего дня. Много костей гномов было погребено под зелёной почвой леса, их духи заточены в корнях, без возможности отправиться в залы предков.

Это было плохое место, полное плохих вещей, словно ответвление древней тьмы в заброшенной шахте. «По крайней мере боги предков на нашей стороне» — подумал Хаммерсон. На мгновение он почувствовал стыд, но отбросил это чувство. Это не было ошибкой человека, независимо от того, что ворчали его в его сокращающейся армии. И всё же не было ни одного живого гнома, который бы не впал в замешательство от мысли, что один из их богов — и Гругни не в последнюю очередь — благословили человека.

И этому не было другого объяснения. Бальтазар Гельт был благословлён. Как иначе можно объяснить тот факт, что руны вспыхивают энергией жизни в его присутствии? Вблизи мана броня из громрила становилась ещё крепче, чем прежде, а оружие приобретало такую остроту, какую не мог дать ни один точильный камень. Хаммерсон принюхался.

Ему даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, что Гельт близко. Маг сиял внутренним огнём, словно только что растопленная кузница. Воздух вокруг него пах расплавленным металлом, и когда он говорил, руны, нанесение и посвящение которых было долгом Хаммерсона, сияли светом Гругни. Хаммерсон нутром чуял присутствие человека, и он никак не мог смириться с этим.

Почему боги одарили человека своей силой? Да ещё и мага — выученного грёбаными эльфами колдуна без малейшей унции мышц на тощем теле и без хорошего топора. «Он ещё и на лошади скачет. С перьями» — грустно подумал Хаммерсон. Нельзя доверять лошади, особенно той, которая может летать. Лошадь была таким же эльфом, только с копытами.

Кстати об эльфах и отсутствии доверия к ним…Хаммерсон пошёл вперёд, держа одну руку на навершии молота, просунутого за пояс, чтобы присоединиться к Карадриану во главе колонны. Эльф выглядел таким же уставшим, как и Джеррод, но всё же сидел прямо в седле. Его курица-переросток летала где-то над ним, делая ночь ясной, как день. Только эльфы могли ездить на птицах, которые воспламенялись, если пристально на них посмотреть. От Карадриана, как и от Гельта, несло магией. Он вонял огнём и обожжёнными камнями. Этот запах был знаком Хаммерсону.

— Так значит ты получил его, да? — спросил он без предисловий. Он слышал, что Гвардии Феникса не позволяли говорить, поэтому он ожидал короткого разговора. Ну или хотя бы кивка, или ворчания в знак согласия. — Огонь Ангрима?

Карадриан моргнул и посмотрел вниз.

— Что? — спросил он, и его голос затрещал, словно разгорающийся огонь. Его взгляд вспыхнул странным огнём, но Хаммерсон не побоялся встретить его. Он уже видел такие глаза, на марше от Жуфбара к Аверхейму. Ангрим был словно пламенем, заточённым в металле, искрящим и рычащим, жаждущим высвободить свою силу.

— Я думал вы не можете говорить, — сказал он.

— Мы можем говорить. Просто не делаем этого. Азуриан так приказал, — ответил Карадриан. Лицо эльфа скривилось, и то, что могло быть печалью, наполнило его глаза.

— Мило с его стороны разрешить вам говорить сейчас, — проворчал Хаммерсон.

— Азуриан мёртв. И молчание больше не является привилегией, которую мы можем себе позволить, — ответил Карадриан.

— Ну прямо как эльф. Нельзя поймать гнома, не нарушив клятвы, только потому что он перепутал бога, — прямо сказал Хаммерсон.

Выражение лица Карадриана стало подобно маске.

— Что тебе нужно, гном?

Хаммерсон посмотрел на него.

— В тебе есть немного божественного огня, эльф. Не отвергай его. У Ангрима Железного кулака он тоже был, пока он не исполнил клятву. Я отсюда это чувствую. Хуже, чем эта твоя птица. Я удивлён, что лошадь не сдохла от теплового удара, — Хаммерсон отвернулся. — Божественный огонь или нет, если ты ведёшь нас в ловушку, я размозжу тебе череп, — он ласково похлопал по своему молоту.

— Зачем мне тебя спасать, чтобы потому завести в ловушку? — пробормотал Карадриан. Хаммерсон нахмурился. Ему не нравилось, когда ему напоминали об этом. Он не был гордым бородачом, и он знал, что присутствие эльфов было инструментом, с помощью которого им удастся остановить волну кровавопоклонников, которые столкнулись с гномами и их человеческими союзниками на сосновых скалах. Но всё равно невежливо было говорить об этом, и даже эльф должен был знать это.

— Да кто ж поймёт, почему эльфы делают то или другое? У вас у всех с головой не порядок, — сказал Хаммерсон, покрутив пальцем у виска. — И ты не спасал нас. Может быть ты спас людей, но Жуфбараку не требовалась помощь от таких, как ты.

— Нет?

— Нет.

— Мы вообще не должны помогать вам помощь, знаешь ли, — сказал Карадриан, нахмурившись.

— Эльфы никогда не помогают бесплатно. Всему есть цена.

— А твои люди хорошо в этом разбираются, да, гном? — произнёс Карадриан.

Хаммерсон посмотрел на него и уже собирался возразить. Но перед тем, как он смог это сделать, кто-то произнёс: «Цена существует, и она очевидна, Мастер Хаммерсон. Ибо мы все заплатили её за прошедшие несколько месяцев».

Хаммерсон оглянулся через плечо и увидел Императора людей, идущего рядом со своим грифоном. Карл Франц положил одну руку на шею зверя, вилявшего от удовольствия полосатым хвостом, когда человек чесал его шкуру под перьями. — Мы сражаемся друг за друга. Такова цена, которые мы оплачиваем в эти времена. Шанс сражаться рядом друг с другом и друг за друга, защищая всё, что мы знаем и любим.

Хаммерсон поморщился и снова повернулся лицом к тропе.

— Да, — проворчал он. — Правда это не означает, что нам это нравится.

Император засмеялся.

— Нет, и я не буду просить вас об этом. Раздражённые гномы сражаются лучше, чем спокойные, уж это я знаю.

Хаммерсон открыло было рот, чтобы опровергнуть это заявление. Затем он фыркнул, покачал головой и посмотрел на Карадриана.

— А что насчёт эльфов? — спросил он.

— Мы сражаемся лучше гномов в любом состоянии, — ответил Карадриан. Эльф повернулся в седле и посмотрел на Императора. — Мы приближаемся. Когда прибудем, я сопровожу вас одного к Вечному озеру.

— Нет, если я буду возражать, — прорычал Хаммерсон.

— А ты и не будешь, — сказал Карадриан, даже не посмотрев на него. Он говорил пренебрежительно, как если бы Хаммерсон был не важнее гальки под копытами его лошади. Такими уж были эльфы. Они думали, что весь мир танцует под их дудку. Даже сейчас, после всего что случилось, эльфы всё ещё оставались эльфами. А гномы оставались гномами.

Хаммерсон встал на пути лошади Карадриана и развёл руками. Когда лошадь подошла ближе, гном протянул руку и жёстко ударил животное по морде толстым пальцем. Лошадь встала на дыбы и зафыркала. Карадриан выругался и попытался вернуть контроль над скакуном. Всей колонне за его спиной пришлось остановиться. Белые львы заревели от ужаса, лошади заржали, а люди стали задавать вопросы. Эльфы высыпали из леса, словно призраки. Хаммерсон проигнорировал их и стрелы, которые были направлены на него.

Рунный кузнец скрестил мускулистые руки и улыбнулся.

— Похоже что всё-таки буду, парень. А теперь, прежде чем мы отправимся дальше, я думаю мы должны решить кто куда пойдёт и кого куда пригласили.

— Отойди, гном, — произнёс Карадриан. Воздух стал туманным вокруг его головы и плеч, и Хаммерсон увидел слабый контур пламени. Хаммерсон покачал головой.

— Нет, — за спиной Карадриана он видел, что Император наблюдает за стычкой, как и Гельт. Последний выглядел так, словно собирался вмешаться, но Император остановил его жестом. Хаммерсон почувствовал, как расплывается в улыбке. «Да, оставь это гномам, человек»-подумал он.

— Отойди, или мне придётся тебя убрать, — прорычал Карадриан. Он соскользнул с седла и направился к Хаммерсону. Пламя расползалось по его доспехам, а его плоть становилась полупрозрачной, каждая пора сияла красноватым светом. Хаммерсон оставался на месте, хотя все инстинкты кричали ему убраться с дороги. Эльф больше не был эльфом, как и Гельт больше не был человеком. Существовала сила, которую он не понимал, да и не хотел. Но эта сила не шла ни в какое сравнение с тяжестью ответственности на плечах Хаммерсона.

— Нет. Что бы ни случилось, с этих самых пор с моими людьми будут считаться и они будут слушать всё, что говорят. Мы заслужили это право, кровью и сталью.

— Ничего вы не заслужили, гном, — ответил Карадриан голосом, похожим на шипение пламени на камнях. — Того, что ты ещё жив после того, как тебе позволили зайти так далеко в последнее, самое священное место моего народа, должно быть достаточно даже для твоего жадного рода.

— Если ты так думаешь, тогда ты действительно мало о нас знаешь. О чём бы там не говорили, это скорей всего касается и нас, и я хотел бы это услышать, — Жуфбарак, его воины, его братья, это всё, что осталось от Жуфбара. Насколько он знал, это всё, что могло остаться от всей расы гномов. Он нёс ответственность за них, он должен был удостовериться, что их жертва не была напрасной. Удостовериться, что их враги по крайней мере запомнят их. Удостовериться, что бы ни случилось, чтобы они имели право голоса в том, как они встретят свой конец.

— Я должен был оставить тебя умирать, — прорычал Карадриан. Хаммерсон задумался, сколько гнева было в его голосе, и насколько велика была в нём сила. Ангрим был таким же в свои последние дни. Злой на всё и ничего одновременно.

— Было бы удобней для тебя, да, — сказал Хаммерсон. Он бросил взгляд на Гельта, а затем добавил: «Без нашего предупреждения люди попали бы в ловушку, которую вы для них приготовили. Поэтому вы не хотите, чтобы мы услышали это, да?

Карадриан нахмурился.

— Ты ничего не знаешь, — выплюнул он. Пламя вспыхнуло вокруг его сжатых кулаков и поползло по предплечьям. В его свете Хаммерсон увидел странные фигуры, наполовину деревья наполовину женщины, крадущиеся сквозь деревья, нетерпеливо сжимая свои когти. Прибыло ещё больше эльфов, облачённых в цвета леса, и он почувствовал холод, когда узнал диких эльфов и лесных дриад.

— Вот поэтому я хочу услышать всё, — произнёс Хаммерсон. Он подумал о доме, о Черноводной и об огромном водопаде, который каскадом спускался по краю обрыва, на котором стояла крепость. Если ему суждено сгореть здесь, он хотел, чтобы его последние мысли были именно об этом.

— Подожди, — произнёс кто-то за его спиной. Хаммерсон повернулся.

Несколько фигур стояло позади него, окутанные мягким светом, который отбросил тьму, цеплявшуюся к деревьям. Три эльфа — женщина и двое мужчин, двое последних были облачены в броню, первый-из чёрного железа, второй-из золота и серебра. Женщина вышла вперёд, её зелёное одеяние мягко зашуршало. Она носила корону из золота, а её лицо было до боли красивым, даже для Хаммерсона. Карадриан приклонил колено, склонив голову. Его пламя померкло и потухло.

Император встал рядом с Хаммерсоном. Он медленно опустился, разведя руками, склонив голову.

— Приветствую, Алариэль Сияющая, Вечная королева, Служанка Иши. Мы предстали перед тобой, чтобы смиренно попросить убежища и предложить нашу помощь в эти смутные времена, — произнёс Карл Франц. Его голос легко разносился среди деревьев. Он поднял взгляд. — Пригласишь ли ты нас в Атель Лорен?

Хаммерсон вызывающе поднял подбородок, когда взгляд женщины скользнул по нему. Он знал о Вечной королеве и знал, что она может испепелить его на месте одним лишь словом. Руны, вырезанные на его теле начали причинять боль, и он смог почувствовать её силу через них. Но он был гномом Черноводной, и он никогда не встанет на колени перед эльфом.

Её глаза встретились с его, и, спустя мгновение, тень улыбки промелькнула на её прекрасном лице. Она склонила голову.

— Добро пожаловать, путники, — произнесла она. Она подняла руку, и эльфы опустили оружие. Дриады отступили, возвращаясь в лес. — Мир изменился, и старые недоверие и обиды должны быть забыты. Ты отлично справился, Карадриан, — Алариэль жестом приказала Императору подняться. — Идём. Нам многое предстоит обсудить, прежде чем всему настанет конец.

Вечное озеро

Теклис, когда-то Хранитель мудрости ныне разрушенной башни Хоэта, кровь Аэнариона и Астариель, сидел под древним деревом у Вечного озера, закрыв глаза и прижавшись лбом к посоху, который стоял перед ним.

Для его магически настроенных чувств сердцебиение первобытного леса Атель Лорена было практически оглушающим. Лес и Вечное озеро в частности было местом огромной, непостижимой силы. Ему потребовалась бы вечность, чтобы его секреты, если бы он захотел этого. И если бы лес позволил ему.

Шум голосов поднимался и падал вокруг него, по ту сторону его закрытых век. Не только голоса эльфов, к сожалению их было больше. Здесь были и голоса людей, и гномов. Атель Лорен стал последним рубежом обороны как для смертных рас, так и для бессмертных.

Когда Карадриан, капитан Гвардии Феникса, привёл колонну измождённых выживших в Атель Лорен этим утром, он не обратил внимания на то, какой фурор это произвело среди жителей лесного царства. Вместо этого его разум обратился внутрь себя, охотясь, выискивая, изучая, пытаясь найти причины своей ошибки.

«Где именно я ошибся?»

Он не привык задавать себе такие вопросы. Он олицетворял как возможности, так и высокомерие своего народа, и не без причины некоторые — включая и его самого — считали его величайшим отпрыском народа Ультуана с тех самых далёких, мрачных дней, когда демоны просочились через раны в полюсах мира. Он первым признал это и носил это знание как знак гордости. Как и его брат, Теклис был всем лучшим и всем худшим своего народа во плоти.

«Я совершил ошибку. Где-то, как-то…Что я пропустил? Какой фактор я не предусмотрел?» — мысли кружились и кружились, словно листья на ветру. «Где я ошибся?» — он проматывал воспоминание снова и снова, рассматривая его с каждого угла и стороны.

Он всё ещё чувствовал разочарование от этого момента — ветра магии бушевали в Вихре, даже когда Ультуан рушился прямо под его ногами, его древний дом опускался на дно бушующего моря. Он чувствовал как ветры улетают, один за другим, просачиваясь сквозь его пальцы словно угри и оставляя лишь чувство потери. Он поставил всё на единственный бросок кости и пока что он не проиграл, но и не выиграл.

Он крепче сжал посох. Он знал его каждую впадину и контур наощупь, и он насыщал его магией с тех самых пор, как он впервые взял в руки нож, чтобы срезать дерево, в котором он был скрыт. Посох был такой же его частью, как и конечности. Он был тёплым наощупь, а светлое дерево сияло мягким светом. Остаточная сила магии Света, одного из ветров, который не так давно был в его руках, змеился внутри посоха в ожидании момента, когда он найдёт того, кому можно будет его передать. Тому, кого он воскресил и превратил в Воплощение Света, живое олицетворение Хиша, Белого ветра магии.

«О, мой брат, что я сотворил из тебя? Что я сделал с тобой? Что я сделал для тебя?» — на последний вопрос ответить было легче, чем на первые. Из-за этого его грехи выходили на передний план, затмевая мысли. Тирион, его брат, умер, поглощённый проклятием их общей родословной, его тело и душа исказились от безумия Кхайна. И всё это случилось по плану Теклиса.

Стать Воплощением Света — всегда было судьбой Тириона. Но если он стал им всё ещё неся на себе проклятье Аэнариона, то эта сила — сила, необходимая, чтобы спасти мир — подверглась бы порче и подчинилась воле Кхайна…или кому-нибудь похуже. Поэтому Теклис был вынужден манипулировать собственным братом, чтобы привести того, кого он любит больше всего, на путь, который неминуемо приведёт его к смерти. Такой исход, который был единственным способом убедиться, что проклятье исчерпает себя, нисколько не облегчал вину Теклиса. Как и осознание того, что возрождение Тириона в качестве Воплощения света, было краеугольным камнем в его плане, чтобы отсрочить Рана Дандра, чтобы выиграть войну, которую невозможно выиграть. Всё, что имело значение это то, что он убил своего брата и обрёк мир на гибель.

Но Теклис вернул Тириона из царства смерти, он переправил хрупкие, мумифицированные останки своего брата-близнеца через весь мир от самых руин Ультуана, оставив своих людей в руках Малекита.

Он прибыл в Атель Лорен и окропил водой семена Тириона-прежнего в самом сердце Авелорна. Когда Тирион пробудился ото сна смерти, Теклис заполнил пустоту, оставленную исчезновением Кхайна, Пламенем Ульрика, наполнив всё ещё слабые конечности Тириона новой силой. Он обрёк на смерть сам Мидденхейм и всех невинных жителей за его стенами только для того, чтобы подарить своему брату шанс на выживание, и он знал, глубоко в душе, что сделал бы такой выбор снова. Тирион пережил слишком много, и теперь всё находилось в руках его брата, от Теклиса больше ничего не зависело. Затем, когда он удостовериться, что Тирион сможет выдержать это, он отдаст ему силу Хиша и возродит к жизни прах судьбы ещё раз.

Он вернул к жизни своего брата, и Тирион в свою очередь сражался бок о бок с другими воплощениями, Малекитом и Алариэль, чтобы спасти Дуб Веков от посягательств перворождённого сына Хаоса — Бе’лакора — и тех тёмных духов, которых он извратил для своей цели. Теперь, из-за последствий этой отчаянной битвы, немногие выжившие другого, такого же ужасного конфликта пришли искать убежище под ветвями Атель Лорена. И с ними пришли ещё два Воплощения.

Через свой посох он чувствовал присутствие пяти Воплощений, их силу, заключённую в хрупких костях и плоти, и едва уловимый след шестого Воплощения. Мир гудел от их присутствия. Каждое их слово посылало ударные волны сквозь его чувства, и он мог почувствовать грубую силу, которая просачивалась через их поры.

Медленно, не открывая глаз, он повернул посох, драгоценный камень на конце посоха задвигался, словно змеиный язык, пробуя аромат каждого ветра по очереди. Драгоценный камень был почти таким же древним, как сам мир, и Теклису потребовались десятилетия, чтобы изготовить его и придать его граням нужную форму. Своим внутренним взором он видел сияние каждого: ослепляющую ауру Хиша, постоянно меняющуюся форму Улгу, пульсирующий жар Гирана, ревущий гнев Акши, крепкую силу Чамона и последнее, но не по значимости, слабое гудение Азира, Синего ветра магии. Свет, Тьма, Жизнь, Огонь, Металл и слабый след Ветра Небес. Отсутствовали только два…Шайш, Ветер Смерти, и Гур, Ветер Зверей.

Из этих двух он думал, что знает, где находится последний — в самом деле, куда ещё он мог попасть? — но он потерял всякую надежду найти Ветер зверей или личность, в которой он заключён. Другие, однако, были там, где им самое место, и его переживания смягчились небольшим облегчением.

Тем не менее он потерпел неудачу. Он не смог контролировать Воплощения, не смог заключить ветра магии в его избранных воинах и не смог собрать их вместе вовремя. Он подвёл Ультуан, он подвёл своих людей, и теперь мир балансирует на острие ножа от забвения. «Всё, что от него осталось, по крайней мере» — подумал он. Островное царство высших эльфов исчезло, его поглотили бурлящие воды Великого океана; обагрённые кровью камни Наггарота теперь были не более чем пристанищем каннибалов и монстров, а Атель Лорен стал негостеприимным убежищем для остатков эльфийского народа.

Однако, эльфы были не одиноки в своей участи. Древних городов-храмов Люстрии больше не было, их поглотил огонь с небес, судьба их обитателей неизвестна. Гномам повезло не больше, их величайшие крепости были наводнены скавенами и кое-чем похуже, а те, что остались, забаррикадировали свои ворота в тщетной попытке переждать конец света.

Государства людей также пострадали. Бретонния превратилась в пустошь, захваченную демонами и чудовищами, несмотря на все усилия защитников. Земли на юге были потеряны, стёрты с лица земли неистовыми ордами крысолюдов. С Кислева содрали кожу орды Хаоса, его люди были либо жестоко убиты, либо загнаны в мёрзлые дики земли, чтобы умереть там. А Империя, последняя надежда человеческой расы, держалась на последнем издыхании, её величайшие горда были взяты врагов или превращены в чумные руины.

Грандиозность всего этого грозила поглотить его, и так бы оно и было, если бы события не сложились так, что Воплощения наконец собрались вместе. Он приговорил к смерти этот мир своими действиями, своей беспечностью, но шанс спасти хоть что-то ещё был. Всё ещё был шанс пережить шторм Хаоса и отбросить Вечноизбранного. И пока это шанс был, Теклис никогда не сдастся отчаянию. Он просто не мог.

— Теклис.

Теклис открыл глаза. Кольцо ожидающих лиц предстало перед его взором. Он отметил некоторых из них — немногие представители из новоприбыввших, которым разрешили присутствовать. Император Карл Франц. Герцог Джеррод из Кнеллей. Готри Хаммерсон — рунный кузнец из Жуфбара. Бальтазар Гельт — маг и Воплощение. И боловолосый рыцарь, который был телохранителем Императора. Что-то в последнем привлекло его внимание. Человек выглядел холодным, как будто его окатили ледяной водой, а затем он заметил на себе взгляд Теклиса, его лицо исказилось, всего лишь на мгновение, оскалившись. Теклис моргнул и выражение исчезло. Он заколебался, вдруг почувствовав неуверенность.

— Вы что-то хотели от меня, Вечная королева? — спросил он, глядя на Алариэль.

Вечная королева была живым символом Иши, богини-матери эльфов в лучшие времена. Но её красота превратилась в нечто ужасающее с тех пор, как она стала хозяйкой ветра Жизни. Больше не наставница, Алариэль стала воплощением созидания и разрушения, начала жизни и её конца. Деревья Вечного Озера вздрагивали и подёргивались в такт её сердцебиения, её дыхание было в ветрах, а её голос был журчанием и рёвом ручьёв и рек.

— То, что я хочу, Хранитель мудрости, и то, что я требую это две разные вещи, — произнесла Алариэль. Теклис знал, что она не хотела его оскорбить, но даже так, холод в её голосе был практически невыносим для него. С тех пор как она покинула Сердце Авелорна, чтобы помочь возродить Тириона, она замкнулась в себе, как будто любовь, которую она испытывала к его брату обратилась в прах.

— Я не Хранитель мудрости, — ответил он. — Больше нет. Ультуан исчез, а вместе с ним и Башня Хоэта, — он произнёс эти слова с большей горечью, чем собирался. «У тебя нет права на сожаления», — подумал он. «Только не тогда, когда твои действия стали причиной всему этому».

— Но ты всё ещё жив, брат, — мягко сказал Тирион. — Мы ещё живы. Наши люди выжили благодаря тебе. Ультуан пал, но пока хотя бы один из азуров жив, его дух не исчезнет.

— О да, очень мило. И пока жив хотя бы один азур или дручии или азраи раз уж на то пошло, Я всё ещё их король, как впрочем и ваш, — вмешался Малекит, его голос звучал с резким, металлическим скрежетом. Как и Алариэль он обладал одним из ветров магии. Только в его случае это был Улгу, и змеящееся, хитрое знание Тьмы полностью подходило Малекиту. Теперь он был больше созданием Тьмы, нежели плоти, воняя обожжённым железом и излучая холод.

— И как король я требую ответов. Почему ты пришёл к нам, человек? — спросил Малекит. — Как ты посмел прийти в Атель Лорен?

— А куда ещё я мог пойти? — сказал Карл Франц. — Мир стал враждебным, и в нём стало сложно найти убежище. Старые союзники подвергаются одинаковому давлению, — он указал на Хаммерсона и Джеррода. — Наши величайшие города лежат в руинах, а наши люди в смятении. Наш последний рубеж обороны, Аверхейм, обратился в пыль под ногами мирового врага. Я Император без империи, как и ты, — произнёс Карл Франц, взглянув на Малекита.

— Оглянись, человек…моя империя всё ещё стоит, — ответил Малекит. Он выпрямился и развёл руками. — Враги раз за разом штурмуют её. Но она всё ещё стоит.

Карл Франц улыбнулся.

— Если это то, что ты называешь империей, то я начинаю удивляться, почему Финубар боялся тебя.

Тени закружились и закорчились вокруг тела Малекита, когда он напрягся от гнева.

— Ты смеешь..? — прошипел он. — Я сорву твою плоть с костей, король пустого места.

— Да, ведь это всегда было в духе твоего народа. Мир пылает, а ты думаешь лишь о ссорах на пепелище, — Карл Франц резко поднял руку. — Ты скорее убьёшь гонца, чем прочитаешь сообщение. Ты отвернёшься от союзников, потому что в своём высокомерии принимаешь силу за слабость, а поддержку за бремя.

— Да что ты знаешь о нас, человек? — произнесла Алариэль. Теклис посмотел на неё. Её черты были лишены эмоций, но ему показалось, что он заметил тень улыбки на её лице.

— Я знаю достаточно, — ответил Карл Франц. Он повернулся, изучая Вечное Озеро. — Я знаю, что то, что ваш народ называет Рана Дандрой, уже началось, хотя на самом деле это оно началось несколько лет назад. Я знаю, что Ультуан пал, и что Великого Вихря больше нет, — его глаза нашли Теклиса. Теклис вздрогнул. Взгляд Императора ничего не обнаружил, но эльф почувствовал проблеск подозрения.

Почему Азир нашёл Карла Франца? Ветра притягивались к своим воплощениям, как подобное к подобному, но Император, при всём уважении, никогда не показывал и малейшего родства с магией Небес. Теклис выбросил эту мысль из головы. В любом случае сейчас это не имело значения. Сила исчезла, её вырвали из неё. Теклис встряхнулся и сказал:

— А ты знаешь почему?

Карл Франц посмотрел на него.

— Нет, — произнёс он, и Теклис понял, что это ложь.

— О, здорово, ну так пусть Теклис просветит тебя, — сказал Малекит. Откинулся на спинку своего трона, от его гнева не осталось и следа. Теклис бросил на него взгляд, и Малекит сделал жест рукой.

— Как твой король я приказываю тебе рассказать дикарям о твоих преступлениях, махинатор, — засмеялся Малекит. — Расскажи нашим гостям как ты игрался с миром и потерял его.

Теклис посмотрел на тонкую, тёмную форму существа, которое когда-то было Королём-колдуном, сидящую на троне из корней и ветвей позади Вечной Королевы. Существо, которое он помог короновать в Вечного короля, наделённое большей силой, чем оно заслуживает. Малекит встретил его взгляд, и Теклис понял, что бывший правитель тёмных эльфов улыбался за своей металлической маской.

Теклис поднялся на ноги при помощи посоха и собрал остатки своей власти. Он взглянул на гостей. Несмотря на то, что они были перепачканы и окровавлены, они не выглядели побеждёнными, и за это Теклис благодарил падших богов своих людей. Им потребуется каждая крупица силы, чтобы выдержать грядущие испытания. Он прочистил горло и приготовился говорить.

Однако прежде чем он смог произнести хоть слово, над озером прокатилось рычание. Рычание было до боли знакомым и совершенно ужасающим. Он повернулся и его взгляд встретился с жёлтыми, полными ярости глазами. Это были глаза зверя, горящие от желания. Температура у озера начала падать.

— Вор! — проревел седой рыцарь не своим голосом. Рейксгвардеец оттолкнул Императора и бросился на Теклиса, растопырив пальцы, словно когти.

— Волкер-нет! — закричал Император, потянувшись за гвардейцем. Человек выскользнул из его захвата.

Выругавшись, гном Хаммерсон вцепился в Волкера.

— Сдерживай его, парень, или нас нашпигуют стрелами, — проревел гном бретоннцам, ухватившись своими мускулистым руками за ногу Волкера. Рейксгвардеец растянулся на земле и Джеррод вскочил на него сверху, загремев доспехами. Волкер извивался под ними, завывая словно волк. Теклис отшатнулся, прижав одну руку к горлу, его лицо было бледным от шока.

Волкер был холодным, настолько холодным, что Теклис удивился как вообще человек смог существовать и выживать при такой температуре. Воздух вокруг борющихся людей стал серебряным от инея, а трава под ними затвердела и сломалась. Джеррод стучал зубами, а Хаммерсон проклинал всё и вся. Волкер уставился на Теклиса, его глаза были жёлтыми и звериными.

— Вор, — снова прорычал он, и Теклис содрогнулся, закутываясь в плащ. Он ожидал подобного, но до последнего надеялся, что всё будет по-другому. Ульрик был не тем богом, который мирно уходил в забвение, даже если бы это было лучше для всех заинтересованных сторон.

— Да, — произнёс он хриплым голосом. — Да, я вор. И твоё время прошло, старый волк. Ты мёртв, и я не позволю тебе пожертвовать жизнью, только чтобы забрать мою, — он поднял посох, и слова заклинания всплыли в его разуме. Но прежде чем он смог произнести их, Карл Франц встал между ними. Хотя Ветер Небес был вырван из него, всё же в нём оставалось что-то, что заставляло Теклиса опасаться. Скрытая сила, которая в отличие от его собственной была и у Тириона. Он опустил руки.

— Я сделал то, что должен был, — сказал он, даже не зная почему, когда встретил взгляд Императора. — Я сделал то, что было необходимо.

— И ты бы сделал так снова? — спросил Карл Франц тихим голосом.

Теклис замешкался. Он посмотрел на Тириона.

— Без промедления, — ответил он.

Император медленно кивнул, как будто и не ожидал другого ответа. Он повернулся и посмотрел на своего телохранителя. Человек извивался и выл, отбиваясь от схвативши его людей. Вены на его шее вздулись, а на губах выступила пена. Карл Франц снова посмотрел на Теклиса.

— Ты можешь ему помочь? — спросил он.

Вместо ответа Теклис упал на колени. Тело Волкера дёргалось, а его лицо, казалось, удлинилось, став чудовищным и бесформенным. Теклис протянул руки и погрузил пальцы в мокрую изморозь, покрывающую лицо человека. Он пытался схватить осколок эссенции Ульрика, поселившегося в человеке, так же как он схватил Пламя в Мидденхейме. Но это было совсем другое. Это был не бессознательный поток силы, а скорее отчаянный разум, дикий и полный решимости. Он сопротивлялся ему и слышал, как Волкер вопит в агонии.

Образы заполнили его разум. Он увидел пылающий Мидденхейм, ощутил жал пламени и прикосновение холода от засевшей в душе Волкера частицы силы Ульрика. Страх, слабость, усталость, всё было погребено под холодом, поэтому Волкер смог сбежать из окружения и принести предупреждение в Аверхейм. Даже умирая волчий бог был полон решимости оберегать избранных им людей. Зигмар мог быть их величайшим богом, но Ульрик был первым.

Но теперь, когда предупреждение было доставлено, осталась последняя задача. Ульрик знал, что так или иначе, каким-то непостижимым образом, Теклис встретиться с людьми Империи ещё раз, прежде чем всему настанет конец. И он намеревался отомстить. Теклис внезапно почувствовал колющую боль, будто в его плоть впились зубы, и он отдёрнул руку, зашипев от боли. Пар шёл от его посиневшей кожи, когда он прижал раненую руку к груди. Стража Алариэль и Малекита двинулась к ним, но Вечный король ударил кулаком по трону.

— Стоять, — проскрежетал он. — Ни капли крови наших людей не прольётся из-за его махинаций. Пусть сам решает, выжить ему или нет.

Волкер скинул людей, которые его держали.

— Ты убил их, вор, — прорычал Волкер, снова бросаясь на него. Его голос странным эхом разнёсся среди деревьев, со звуком бьющихся обледеневших ветвей. Отпрянув, Теклис увидел, как Тирион направился к нему, держа одну руку на мече. Он махнул рукой, останавливая своего брата прежде, чем тот смог вмешаться. «Это мой бой, брат, моё бремя»-подумал Теклис.

— Ты убил мой город — моих людей — ты убил этот мир. Ради чего? — прорычал Волкер голосом мёртвого бога.

— Ради него, — произнёс Теклис, указывая на своего брата. — Ради них. Я пожертвовал твоими людьми ради собственной цели, и я сделал бы так снова, и ещё тысячу раз, если бы потребовалось, — он выставил посох, чтобы держать Волкера на расстоянии. — Малекит был прав. Я игрался с миром. Но я его не потерял, ибо все вы стоите здесь…Воплощения, боги во всём, кроме имени, готовые остановить конец света, — он сжал кулак. — Я разорвал Великий вихрь и хотел заключить ветра магии в смертных чемпионах, которые могли бы стать достаточно сильными как единое целое, чтобы бросить вызов самим Богам Хаоса.

Он увидел, как кивнул Бальтазар Гельт, как будто ему только что ответили на вопрос. Маг произнёс:

— Но здесь находятся не все ветра. Где Ветра Зверей и Смерти?

Волкер запрокинул голову и завыл, прежде чем Теклис смог что-либо ответить. Воздух задрожал от этого звука. Он выхватил меч из ножен и нанёс мощный удар по Теклису. Звук удара стали об сталь вторил эхом разносящемуся вою, когда сам Император вмешался, поставив свой рунный клинок между обезумевшим рыцарем и его жертвой.

— Нет, — произнёс Карл Франц. — Нет, время для мести прошло.

— Кто ты такой, чтобы мешать мне? — проревел Волкер. Его глаза вылезли из орбит, а пена усеяла пятнами бороду. Он усилил напор на Карла Франца, пытаясь расцепить их клинки.

— Я твой Император, Вендел Волкер. И этого должно быть достаточно, — Император говорил тихо, склонившись над скрещенными мечами. — А теперь верни клинок в ножны, — их взгляды встретились и на мгновение, Теклис задумался, кто из них уступит другому. Затем Волкер сделал шаг назад и упал, его меч упал в траву. Когда он опустился на землю, иней, покрывавший его броню, стал таять. Император опустился на одно колено и положил руку на плечо Волкера. Теклис всё ещё чувствовал гнев волчьего бога, ну или той части, которая от него осталась, отступающего, возвращающегося в укрытие. Он не исчез, но его ярость утихла на какое-то время.

Прежде чем кто-то смог нарушить опустившуюся тишину, деревья издали неожиданный звук, поднявшийся ветер заставил листья издать звук, похожий на бормотание голосов. Теклис застыл. Хотя он и не был уроженцем леса, он знал, что означает этот звук. Это было предупреждением.

Мгновение спустя член Вечной стражи вышел из-за деревьев и подошёл к Алариэль, прошептав ей что-то на ухо. Её глаза расширились, и она резко встала. Она огляделась.

— Похоже, что вы не единственные беженцы, которые ищут укрытия в лесу, — произнесла она. Её голос был напряжён, а кожа бледна. — Армия подходит к краю Вирдриота.

Теклис крепче сжал посох. Он чувствовал присутствие другого Воплощения, который был куда сильнее любого из присутствующих сейчас на Вечном Озере. Вместе они могли сравниться с ним, но по отдельности у них не было шанса. Даже здесь, в живом сердце Атель Лорена, он чувствовал злобную, удушающую пульсацию Шайша — Ветра Смерти — и того, кто стал его хозяином.

— Армия? — прорычал Малекит. — Кто посмел?

— Ветер Смерти, — произнёс Теклис, прежде чем Алариэль смогла произнести хоть слово. Он склонил голову. — Это Воплощение Смерти, — он поднял глаза, встретившись взглядом с каждым воплощением по очереди.

— Бессмертный Король прибыл в Атель Лорен.

Глава седьмая

Вирдриот, Северная граница Атель Лорена

— Ну, должен признать, они подготовили для нас небольшой приём, — сказал Маннфред фон Карштайн, беззаботно развалившись в седле Ашигарота. Конь бездны зарычал в ответ. Маннфред похлопал существо по его бронированной шее и взглянул на своих телохранителей из Дракенхофских храмовников. Закованные в броню вампиры сидели верхом на своих конях-каннибалах, ожидая приказов. «Или они хотят, чтобы я в это поверил»-подумал он. Его хорошее настроение улетучилось. Он повернулся к лесу и провёл рукой по своему бритому скальпу.

Если бы он был человеком, то вид, представший перед ним, захватил бы его дух. Стяги всех цветов и форм развевались вместе, впервые за многие поколения, эльфы, гномы и люди готовились сражаться плечом к плечу. Боевые порядки были выстроены перед линией деревьев, преграждая путь армии мертвецов из Вирдриота.

Если бы он хотел ввести свои силы в лес, то такая демонстрация силы лишь показалась бы ему раздражительной. Он повернулся в седле, бросая холодный взгляд на армию, которая раскинулась за его спиной. Среди сосновых скал было множество штандартов мертвецов. Армия изъеденных червями костей и изорванных крыльев, озарённая зловещим магическим огнём, мертвецы спускались с гор тысячами, каждый их шаг был точно выверенным, направленным единой, всесокрушающей волей. Волей Нагаша.

Маннфред щёлкнул зубами от досады. С тех пор как он помог Аркхану Чёрному возродить Бессмертного короля, всё, над чем он работал со времён воскрешения их вонючей грязи Хель Фанна, обратилось в прах. Каждый план, каждый триумф улетучились словно пыль на ветру. Всё было втоптано в землю беспощадным Нагашем, когда Бессмертный Король начал готовиться к последней войне.

Даже Сильвания больше ему не принадлежала, Нагаш отдал мрачную провинцию под защиту Нефераты, в то время как он отправился на войны вместе с оставшимися лейтенантами. «Кстати о них…где этот мешок с костями?»-он оглянулся, выискивая хоть какой-нибудь намёк на его соперника. Аркхан в эти дни всегда крутился возле Нагаша. К тому же, он казалось…был унижен этим союзом. Как будто воля Нагаша уничтожила его собственную. Сама по себе стерилизация его старого соперника не так уж беспокоила Маннфреда. Но последствия были неприятными, по меньшей мере.

«Не хотел бы я стать безмозглым автоматоном, нет, спасибо»-подумал он. Такая судьба была ниже его достоинства. Вот так обстояли дела. Тем не менее, уменьшение обстоятельств часто влечёт за собой увеличение возможностей. И последних было просто пруд пруди после уничтожения Чёрной Пирамиды.

Тонкая улыбка возникла на его лице, когда он начал смаковать воспоминания. Тогда радоваться было особо нечему. Но позже, через несколько недель между тем временем и сегодняшним днём, он увидел в этом скрытую возможность. Огромная армия Хаоса, состоящая из гниющих мертвецов, хихикающих чумных демонов и завывающих варваров, пробилась через оборону Нагаша с целеустремлённой решимостью, способной посрамить силы Бессмертного Короля. И даже хуже, врагом командовали старые друзья и потерянные компаньоны — спектральная мразь известаня как Безымянный и Изабелла фон Карштайн, недавно воскресшая и злобная как никогда. Даже одного из них было бы достаточно, но присутствие обоих делало ситуацию ещё хуже.

Безымянный всегда был коварным, тёмный дух был существом, питавшимся злобой и коварством даже больше, чем любой другой вампир, и его вопросы и раздражающие требования всегда были как заноза в заднице. Почему Нагаш вернул его, когда было множество подходящих чемпионов, из которых можно было выбрать, Маннфед не знал. Великий Некромант мог перемешать воды смерти и вернуть к жизни любого — почему бы тогда не вернуть Конрада или ещё одного из фон Краштайнов? «Любого другого вместо этого Влада»-подумал он. Но нет, Нагаш счёл нужным подчинить своей воле Безымянного, а потом забыл о нём, пока существо не вернулось, но уже на службе нового хозяина.

И прихватил с собой Изабеллу. «Это был тот ещё сюрприз»-подумал он. Из всех Карштайнов он точно не ожидал увидеть её. По правде говоря он думал, что Нагаш спрятал её душу в каком-нибудь амулете, чтобы лучше контролировать Влада. Так бы сделал сам Маннфред, если бы задумал такой план. В отличие от Нагаша он не питал иллюзий насчёт того каким неконтролируемым на самом деле был Влад. «Ну или был»-не без удовольствия подумал Маннфред.

Сильвания сопротивлялась Концу Времён до этого самого момента, неприкосновенная и неизменная. Теперь же она превратилась в вонючие руины, и та скудная жизнь, которая теплилась там когда-то, исчезла, уничтоженная в ходе противостояния Нагаша и Нургла. В этой битве Нагаш потерял не одного лейтенанта — Лютор Харкон наконец присоединился к своему коварному родственнику Валаху, а сам могучий Влад фон Карштайн был сражён женщиной, которую любил.

Маннфред не смог удержаться от смеха. «Прощай, прощай, расставание приносит такую сладкую печаль»-радостно подумал он. «Скоро ты вернёшься в прах, где тебе и место, старик». Как Боги Хаоса запустили свои когти в извращённую душу Изабеллы, он не знал, но она была самым эффективным оружием, которое они могли достать на сегодняшний день. Она отвлекла их всех, даже Нагаша, в то время как скавены зарылись под кошмарную пирамиду Нагаша и взыскали долг с Бессмертного короля, задолжавшего им со времён сноса Нагашиззара.

Это был план, достойный…ну, его. Он почесал подбородок и усмехнулся, изучая ряды живых. Конечно, если бы он всем здесь заправлял, то он бы убедился, чтобы Нагаш вернулся в заслуженное забвение, так или иначе. Вместо этого все Тёмные Боги смогли лишь выкурить тигра из его логова. И теперь хищник пришёл заключить союз со своей добычей против пожара, который угрожает спалить лес. Вот только добыча об этом ещё не знала. Запах страха на ветру был восхитительным.

— Ах Влад, если бы только мог быть здесь, он наконец последовал твоему мудрому совету. Слишком поздно, — пробормотал Маннфред.

— Ты слишком весел для того, у кого только что отняли его земли, — произнёс знакомы голос. Маннфред дёрнулся в седле и посмотрел вниз на Аркхана Чёрного, проталкивающегося через передние ряды трупов. — Я думал ты наконец сделаешь свой ход, когда он сделал Неферату кастеляном Сильвании.

Улыбка Маннфреда померкла.

— Моя верность так же крепка, как и скала под нашими ногами, лич.

Череп Аркхана откинулся назад, и из его лишённых плоти челюстей вырвался странный булькающий звук. Маннфред обнажил клыки. Лич смеялся над ним. — Ой, да заткнись ты, сушёная оболочка, — выпалил он.

— Ты как избалованный ребёнок, разозлившийся на то, что у него отняли его любимую игрушку, — прохрипел Аркхан, осматривая армию живых. — И это правильно, что Неферату поставили у руля…Она была рождена для этого, и чтобы обратить её, потребуется сила всех четырёх Богов Хаоса. К тому же теперь в твоей прелестной провинции больше Нехекаранской знати, чем аристократии, которой вы с Владом не могли не нарадоваться. Нагаш забрал у них Великие Земли и в качестве компенсации отдал им Сильванию.

— Да, потому что упаси боги, если им придётся просить милостыню. Слабенький народ эти ваши пустынные принцы, — выплюнул Маннфред. Аркхан был прав, и от этого было только хуже. Обычаи королей и королев Нехекара был чужды ему, и без Нагаша, который бы подавлял их, они бы восстали против него, когда бы он попытался навязать им свою волю. По крайней мере сейчас. Он выбросил мысль из головы и пригнулся в седле.

— Подумай вот о чём, Аркхан. Немного людей, живых или мёртвых, могли похвастаться, что видели зелёные своды Атель Лорена. Какие тайны хранятся в этом диком лесу? Какие секреты ты или я можем обнаружить там? Всё, что нам нужно…

— Переговоры, — произнёс Аркхан.

Маннфред хмыкнул.

— Конечно. Прости меня. На мгновение я забыл, что у нас за спиной стоит многотысячная армия. Поэтому конечно мы должны вести переговоры, вместо того, чтобы разметать их жалкие несколько сотен, — он хитро посмотрел на Аркхана. — Почему такие перемены, как думаешь? Почему именно сейчас, после всего, наш господин снизошёл до того, чтобы вести переговоры со скотом? — он улыбнулся и постучал пальцем по носу. — Вампиры очень хорошо чуют слабость, лич. Мы можем распознать смерть в воздухе, — он нагнулся ещё ниже и встретился немигающими глазами с мерцающим взглядом Аркхана. — Только представь насколько потеря Чёрной Пирамиды ранила его, а?

— А почему бы не спросить у него самого? — спросил Аркхан.

— Я думал, что так и сделал, — ответил Маннфред. Он отвернулся. — В любом случае, кто тогда? Кто будет выступать в качестве герольда, чтобы донести слово о наших мирных намерениях вон тому врагу? — он откинулся назад. — Может быть ты? Или один из твоих Нехекаранцев со сгнившей головой? Возможно этот крикливый дурак Антар из Марака? Он ведь твой любимчик, разве нет?

— Ты сделаешь это, — произнёс Аркхан, не глядя на него.

— Серьёзно?

Аркхан ничего не сказал. Маннфред шмыгнул носом, выпрямился в седле и вытянул шею в поисках Бессмертного короля. Нагаша было трудно не заметить, он стоял в центре армии, скелетообразный гигант, окружённый мерцающим сиянием, которое меняло цвета от зелёного, переходя в чёрное, а затем в фиолетовое. Он был испорченным сердцем и тёмной волей армии, которая была немногим больше, чем одной пугающей личностью. Десяток некромантов в плащах и капюшонах как всегда окружали его, они добавляли свою силу к его, чтобы облегчить бремя Нагаша.

Девять тяжёлых томов, каждый из которых был заполнен темнейшими мудростями Нагаша, парили вокруг него, страницы хлопали со звуком щёлкающих челюстей. Гримуары были привязаны к Нагашу тяжёлыми цепями, которые они натягивали, словно рвущиеся с поводка звери. Стонущие духи кружились вокруг него, смешиваясь в единое целое и разделяясь в плачевном танце агонии. Среди них были как люди, эльфы и гномы, так и другие расы. Умереть от рук Нагаша означало не умереть вовсе, но вместо этого быть приговорённым к вечному служению.

Огромный череп, освещённый собственным адским огнём, повернулся, и горящие сферы, которые плясали в его подобных пещерам глазницах, стали немного ярче. Нагаш не говорил. Ему и не нужно было. Мааннфред знал, что Аркхан бы не заговорил без разрешения Нагаша. Он отвернулся и ударил вожжами Ашигарота. Конь бездны взмыл в воздух с криком и помчался к силам живых.

Он не утруждался попытками скрыть себя. Сколь бы искусным он не был в колдовских делах, те, кто ждал его внизу, могли сравниться с ним. Самые могущественный колдуны, маги и некроманты во всём мире, не считая тех, кто примкнул к Архиврагу, собрались в этом месте. Остальные были либо мертвы, либо прятались. Такие существа как Захария Бессмертный погибли, бросив вызов Нагашу, в то время как чудовища типа Эгримма ван Хорстманна были поглощены вечно меняющейся волной войны и безумия. Те, кто остались, выбрали места, где умрут, и собирали силы перед грядущим штормом.

Захария, по крайней мере, сделал свою смерть занимательной. Он улыбнулся, когда подумал об этом. Небеса были охвачены спазмами, а Ванхальденшлоссе был перемолот в дымящиеся руины в противостоянии вампиров и личей. Захария сдерживал армию Нагаша в одиночку несколько дней лишь благодаря своей магии, перед тем как Нагаш не вмешался сам, чтобы закончить конфликт. В этом было что-то личное, в конце концов подумал Маннфред. Как будто эти двое знали друг друга, и между ними была какая-то обида. В конце Захария пал от рук Нагаша, задушен на руинах Ванхальденшлоссе, а его останки предали огню.

Он наклонился вперёд, и Ашигарот завыл как обречённая душа, пролетая над головами эльфов, гномов и людей. Маннфред засмеялся, позволив коню порезвиться. Как и он, существо питалось как страхом, так и плотью, и последнего осталось так мало в мире, который был близок к краху. Но пока всё не закончилось, он не видел ничего плохого в том, чтобы наслаждаться происходящим.

Он знал, что уповает на любопытство и, возможно, даже на ошибочную честь живых. И это доверие не было напрасным. Ни одной стрелы, пули или заклинания не было выпущено по нему, когда его конь бездны приземлился на вершину возвышающегося валуна прямо перед линией поднятых щитов. Он помедлил мгновение, наслаждаясь вниманием. Он так долго оставался в тени, разжигая небольшие войны, что уже практически забыл, каково это быть источником страха. Однажды, очень давно, он уже сталкивался с объединившимися людьми и гномами. Его радость уменьшилась, когда он вспомнил, чем закончилась битва за Хель Фенн. Несмотря на всю его силу он был сражён в момент его величайшего триумфа.

А теперь он был лишь одним кошмаром среди множества. Маннфред покачал головой и улыбнулся.

— Ну ладно, — пробормотал он. — Лучшее ещё впереди, — он выпрямился и произнёс:

— Итак — кто будет говорить со мной? — его голос услышали все. Живые были почти также безмолвны, как и мёртвые. Маннфред расплылся в улыбке.

— Выходите, не стесняйтесь. Все мы люди одного мира, и разве моё присутствие не является гарантией хорошего поведения? Кто это будет? Император без империи? Или один из изгнанников славного Ультуана, которые теперь наводнили эти берега словно полевые мыши? Давайте, давайте, сделайте шаг вперёд и впишите своё имя в историю как тот, кто протянул руку дружбы Бессмертному королю, — произнёс он. — Вы звали, и мы пришли. Уж не прогоняйте нас на ночь глядя.

Это была хорошая речь, насмешка и предложение смешались в ней в равной степени. И она произвела желаемый эффект: высокая фигура, облачённая в тёмно сверкающую броню, вышла вперёд.

— Говори то, что собирался, мразь, и затем проваливай, — сказал Малекит. Его бронированная маска смерти придавала его словам странный металлический звук, и Маннфред почувствовал холод. Здесь был кто-то похожий на Нагаша, обладавший велико силой. Он чувствовал сырую эссенцию магии, исходящую от Короля-колдуна, и на мгновение он почувствовал, как его решимость пошатнулась.

Маннфред наклонился.

— А если я захочу остаться? — выплюнул он.

— Ну тогда мы убьём тебя и забудем, — произнёс второй человек в маске. Шелестя мантией, Бальтазар Гельт вышел вперёд и встал рядом с Малекитом. — У твоего хозяина куча марионеток, вампир. Одной больше, одной меньше не имеет значения.

Маннфред лениво улыбнулся. Хотя он и чувствовал силу, которую Гельт держал в своих блестящих лапах, он чувствовал себя более уверенно с бывшим домашним животным Влада.

— Ах, Гельт. Дважды предатель, сначала Империи, а потом Влада, — он покачал головой. — Бедный Влад…Ему могла потребоваться твоя помощь, знаешь ли. Перед смертью, я имею в виду.

Гельт напрягся, и Маннфред разразился смехом.

— А теперь ты стоишь здесь, — он искоса посмотрел на Алариэль, стоявшую за спиной Малекита. — Я бы не стал ему доверять, моя леди. Этот трус та ещё змея. Ибо его сердце насквозь прогнило хитростью и злобой.

— С этим ты знаком не понаслышке, — произнёс Карл Франц. Он не смотрел на Маннфреда, и тот знал, не оборачиваясь, что Император смотрел на Нагаша. И, что более странно, Нагаш смотрел на Императора.

Возмущённый Маннфред уставился на человека.

— Я знаю лишь то, что ты реликт умирающего мира. Какая от тебя польза теперь, а? Государственный деятель без государства, тиран, лишённый власти. Даже мертвец был бы полезнее тебя, Карл Франц, последний из прогнившего дома и монарх-неудачник. Я нарекаю тебя Путаником Веры и Повелителем дураков, — сказал Маннфред, сотворив знак молота в насмешливой манере. Император посмотрел на него, и Маннфред опустил руку. Дым поднимался с его пальцев, и он покачал головой, чтобы разогнать его. Даже сейчас символ Зигмара имел над ним власть.

— К счастью у тебя нет такой власти, — ответил Карл Франц. — Только один вампир был наречён выборщиком, и его здесь нет.

Маннфред моргнул. На секунду его захлестнуло искушение подлететь к нему и вырвать человеку глотку. Но он удержался. Сейчас было неподходящее время, чтобы совершать глупые поступки. Он облизал губы и посмотрел на Малекита, демонстративно игнорируя человека.

— Вы приказали, чтобы я сказал то, зачем пришёл, поэтому я так и сделаю, могучий эльф-король, — он вскинул руку, чтобы указать на причудливую армию, раскинувшуюся до горизонта.

— Великий Нагаш, Повелитель Потустороннего мира, Бессмертный король и Верховный правитель всего мёртвого желает вступить в переговоры.

Аркхан Чёрный наблюдал, как Маннфред спорит с последними правителями живого мира, и думал, что при других обстоятельствах, армия, окружавшая его, прибыла бы сюда по другим причинам. Вместо триумфальной осады, однако, они пришли в поисках союзников для последней отчаянной авантюры.

Мысль вызвала немного радости. При жизни он был известным игроком и чемпионом по долгам. Именно поэтому Нагаш включил его в свой план империи. И вот он стоит здесь, поставив на кон то немногое, что у него оставалось, в надежде на последний великий бросок кости. Он протянул руку и коснулся обугленного пятна на робе. Чёрная метка имела форму руку, руки Вечного дитя, Алиатры Ультуанской. В её последние мгновения, прежде чем Аркхан перерезал ей глотку, эльфийская принцесса ударила его. Что-то произошло между ними, хотя он и не мог сказать, что именно. Что бы это ни было — проклятье, благословение или что-то среднее — оно всё ещё было в нём. И оно становилось сильнее.

Аркхан поднял голову, изучая кольца звёзд и измученные небеса. В них не было ответов. Музыка сфер приобрела звуки диссонанса и стала болезненной. Предзнаменования показывали лишь ложь, а пророческие духи выдавали полный бред, даже когда сам Нагаш задавал им вопрос. Потусторонний мир был в замешательстве, и боги людей были мертвы или ослаблены.

Великая работа была уничтожена. Бессчётное количество тщательных приготовлений, раздоров и конфликтов, и всё впустую. Мысль не была такой тяжёлой, как он опасался. По правде говоря, оно того стоило, лишь бы увидеть поражение Бессмертного короля. Хотя его разум и душа давно были проданы Нагашу, какая-то искра человека, которым он когда-то был, всё ещё осталась. Какая-то частица того циничного, острого на язык негодяя с чёрными зубами и безвкусной одеждой всё ещё теплилась в нём и, возможно, становилась сильнее, когда внимание Нагаша было отвлечено чем-то более важным. И этот фрагмент, призрак призрака, был безмерно рад затруднительному положению Нагаша.

— Ирония-прекрасная вещь, если ты не являешься её жертвой, — сказал кто-то за его спиной. Аркхан обернулся. Он был окружён стаей закутанных в робы и капюшоны послушников — личей, вампиров, некромантов — все последователи Великой работы. Погребальные священники, последователи бедного мёртвого В’сорана, и те немногие уцелевшие живых практикантов Геометрии трупов — все собрались под его командованием. Но тот, кто говорил, был не из их числа, он был таким же уникальным, как и сам Аркхан. Он носил плащ с капюшоном, скрывающим его личность, но комплекцию воина и аристократическую осанку спрятать было трудно.

— Я никогда не наслаждался неудачами других, — ответил Аркхан.

Фигура в капюшоне засмеялась.

— Ты забыл, я играл с тобой в кости, Аркхан. Я знаю, каким человеком ты был, и каким являешься и сейчас.

— А кто ты такой?

— Тот, кто чтит свои долги.

Аркхан отвернулся.

— Жаль, что ты не достиг Аверхейма вовремя. Ты бы мог всё изменить.

Фигура в капюшоне посмотрела на него.

— Жаль, что наш господин и хозяин не удосужился выслушать меня, когда я предлагал встать на защиту Империи. А теперь посмотри, где мы оказались. Последнее место, где бы каждый из нас, и особенно он, хотели бы оказаться.

— Про кого ты говоришь? Про Нагаша…или твоё несчастное потомство?

— Про обоих, я думаю, — произнёс Влад фон Карштайн. — Но в особенности про Нагаша. Маннфред понимает, что неудача влечёт за собой возможности так же, если не лучше, чем успех при определённых обстоятельствах. Нагаш, я думаю, этого не понимает, — Вампир посмотрел на возвышающуюся впереди фигуру Нагаша, будто испытывая его.

— Нагаш не может потерпеть неудачу. Потерпеть неудачу означает принять тот факт, что он совершил ошибку. Согласиться, что разгадали кто он такой, кем был и кем будет, — произнёс Аркхан.

— Неужели всё так плохо?

Аркхан опёрся на свой посох, прижав к нему голову.

— Хорошо это или плохо, Нагаш ближе к богу, чем все остальные в этом умирающем мире. Отними у него его уверенность, и это искалечит его, и соответственно, погубит нас всех.

— Высокомерие привело его на этот путь, и высокомерие же проведёт его, — сказал Влад. Он покачал головой и вздохнул. — Всё больше и больше я убеждаюсь, что Маннфред не является его самым преданным слугой, проводя между ними аналогии.

— Маннфред дурак. Нагаш-нет, — Аркхан посмотрел на Влада. — Почему ты не сообщил ему о том, что выжил? Он думает, что ты встретил свой конец в Сильвании от рук твоей любовницы.

— Если честно, я немного удивлён тому, что он всё ещё думает, что я мёртв, — пробормотал Влад. Он нахмурился, и на секунду Аркхан решил спросить его насчёт Изабеллы. То, что Боги Хаоса вернули её, было для него неожиданностью. Не было ничего вне их власти, и такое воскрешение было лишь примитивным трюком для таких сил. Но он не поддался. То, что Влад думал об этом, было важно. Всё, что имело значение, это то, что он продолжил служить.

— Он никогда не был очень наблюдательным в делах, в которых затронуты его интересы. Он хотел, чтобы ты был мёртв, значит ты мёртв, — сказал Аркхан. — Это величайшая слабость и величайшая сила. Ложь стимулирует его, питает высокомерие, которое придаёт ему сил.

— Совсем как Нагаш, — произнёс Влад с улыбкой того, кто думает, что победил.

Аркхан поёжился. Он не ответил. Пусть вампир думает, что хочет. За все эти годы, которые он провёл в борьбе с Маннфредом, он забыл, насколько более смертоносным был первый фон Карштайн. Маннфред, при всех своих недостатках, не был философом. Он был прагматиком, сосредоточенным на материальном мире. Скорее ремесленник смерти, нежели актёр. Несмотря на все свои притязания на аристократичность и все его утверждения, что мировой трон был его по праву крови, Маннфред был неопытной мелкой тварью.

Влад же, с другой стороны, был его полной противоположностью. Он черпал знания из записей Нагаша не делая вид, что всё знает, он учился методом проб и ошибок. Он сражался за всё, что у него было, и ему не нужно было то, ради чего он не пролил и капли крови. Маннфред планировал всё ради единственной, высшей цели, словно стрела, попадающая в цель. Влад, напротив, был подобен мечу, способному на большее, нежели просто проткнуть сердце врага.

— Разве я когда-нибудь был таким же высокомерным, как Нагаш? — спросил Влад. — Разве я когда-нибудь был таким же слепым, как Маннфред?

Аркхан взглянул на вампира.

— Это ты мне скажи, — произнёс он спустя мгновение.

— Неферата точно так думала, — сказал Влад и усмехнулся. Он потёр тяжёлое кольцо, которое украшало его палец. — Она никогда не выносила высокомерия.

— Нет…не выносила, — Аркхан отвернулся от него. Влад улыбался.

— Они с Изабеллой имеют…имели много общего. Я думал когда-то, что я смогу сделать из неё королеву. Когда она сопротивлялась, когда она обратила моё высокомерие против меня, шипя и отплёвываясь, я понял, что в этом нет нужды. В первый раз, когда она повысила на меня голос в гневе, я почувствовал, как моё сердце воспылало, — Влад склонил голову. — Случалось ли подобное с тобой, игрок? Заключённый, раб, любовник…столько масок между вами. И теперь, лишённый их всех…

Аркхан ничего не ответил. Влад подождал. Когда стало понятно, что ответа не последует, он вздохнул и пожал плечами.

— В этом-то и заключается вся печаль. Любовь, эта самая редкая из алхимий, теряется так легко, когда меняется ветер, а на горизонте вспыхивают пожары. К счастью, для некоторых, невзгоды лишь добавляют силы этой любви.

Аркхан повернулся, чтобы увидеть, на что смотрит Влад. За ними выстроились Дракенхофские храмовники. Когда-то верные Владу, они по большому счёту присягали главе рода Карштайнов, и преклонили колени перед Владом, когда тот воскрес. Из внутреннего круга остались лишь несколько. Граф Никтолос встретил свою судьбу в песках Великой пустыни, а дородный монстр Альберахт Никтус, Дракенхофвский Потрошитель, погиб, защищая печально известное здание и множество сильванийских крестьян, укрывшихся в нём, от демонов, которые казались ещё большими монстрами, чем он сам.

Из тех, кого он знал, и тех, кто помогал ему возрождать Нагаша, остались только двое — Эрикан Кроуфинд и Элиз фон Карштайн. Угрюмый бретоннец в своей тёмной лоскутной броне сидел рядом с красноволосой женщиной Карштайнов, оба они сидели верхом на конях-каннибалах из конюшен Штерниста. Он увидел, что их руки почти соприкасались, пальцы едва переплетены. Любовь не была чем-то запретным среди мертвецов, ибо Нагаш мало что в ней понимал, кроме разве что стимула. Но она была редким явлением. Влад украдкой посмотрел на них непроницаемыми глазами.

Если бы он только мог, Аркхан улыбнулся бы. Вместо этого он позволил взгляду блуждать от одного храмовника к другому. Карштайны, большинство из них, хотя среди них были те, на чьих лицах можно было заметить сходство с их прародителями. Кровавые драконы с жестокими глазами, хитрые Ламийцы, даже один или два жестоких Стригоя, облачённые в побитые доспехи и сжимающие грозное оружие. Была и ещё одна, чьё лицо напоминало мрамор.

Эльдира из Тиранока была эльфийкой, по крайней мере когда-то. Она была единственной выжившей из обречённой попытки спасения Эльтарионом Мрачным Вечного дитя, её кровь использовали для ускорения духа Нагаша в его тёмной тюрьме в последние моменты в Девяти Демонах. Она пала в последней роковой битве, но Маннфред, охваченный одной из своих прихотей, сжалился над ней. Ну что-то в этом роде.

Теперь она сидела верхом на своей лошади, такая же мёртвая, как и остальные Дракенхофские храмовники, и такая же кровожадная, как и все остальные, которых обратил Маннфред. Эльфийка заметила его внимание и встилась с ним взглядом. В её глазах не было ни малейшего намёка на её мысли. Пока он смотрел, Элиз наклонилась к ней и прошептала что-то Эльдире, и эльфийка отвернулась.

— Это не первая ошибка, которую совершает Маннфред, но она может оказаться последней, — произнёс Влад. Аркхан посмотрел на него. Влад указал на Эльдиру.

— Но всё же я впечатлён, что это вообще произошло. Это редкость, когда кто-то из нашей породы сотворён из чужой плоти.

— Твоей породы. Не моей, — заметил Аркхан.

— Но даже ты любуешься его мастерством. Люди рождены, чтобы умереть. Они становятся на путь, в конце которого они станут трупом, с первым пронзительным криком при рождении. Но взять существо жизни, существо, которое не знает смерти, и обратить его…А, ну да ладно, — Влад покачал головой. — Маннфред всегда был креативным. В ограниченном значении этого термина.

— Да. И глупым. Он насмехался над ними, — произнёс Аркхан. Влад проследовал за его взглядом и нахмурился.

— Ну, это едва ли можно считать чем-то удивительным, не так ли? — усмехнулся он. — Вести себя неразумно всегда было его чертой. Всё из-за высокомерия, которое ты упомянул ранее, я думаю. Он не мог представить себе поражение или предательство, автором которых он не являлся.

— Ну тогда он сильно удивиться, — сказал Аркхан. Он посмотрел на Влада, а затем на Нагаша. Бессмертный король не обращал внимания ни на живых, ни на мёртвых, вместо этого общаясь с роем душ, создавших алеф в последующие моменты после поглощения богов Нехекара так много месяцев назад. Аркхан снова посмотрел на Влада.

— Стало быть, ты уверен?

— Если бы я не был, я бы ничего не говорил. Я не стану прятаться от него, — мягко произнёс Влад. Он нахмурился. — Маннфред это яд, он всегда им был. Он коварен и неуправляем. Он не признаёт никого, кроме амбиций, и не слушает советов, кроме тех, что рождаются в чёрной пене, которая плещется в его голове. Из-за него случилось слишком много трагедий, слишком много печали сопровождало их. Хотя я неохотно, но признаю, что Маннфреду удалось пошатнуть столпы небес и земли. И единственный способ заделать получившиеся трещины…ну, — он печально улыбнулся. Эмоция, которую отметил Аркхан, не достигла его глаз.

— По нему будут скучать, — произнёс Аркхан.

Мидденхейм, Город Белого волка

Канто Непоклявшийся скакал по разрушенным улицам Мидденхейма на своём бормочущем скакуне и пытался игнорировать вопли и крики, которые даже сейчас, спустя год после сражения, всё ещё раздавались через неравные промежутки времени из тёмных углов падшего города. Он также игнорировал стенания побитой, измученной туши, которую он протащил за своей лошадью через добрую половину города. Игнорировать первое было проще, чем второе.

Потрескивающий разряд колдовской молнии ударил в близстоящее здание, обрушив целый этаж и вызвав целое облако пыли, окутавшего улицу. Канто посмотрел наверх. Небеса над головой всё ещё кипели безумием. Ярость вихря вверху была сопоставима с разрушениями внизу. В результате бойни, учинённой победившими силами Хаоса, город был начисто лишён той жизни, которая когда-то населяла его. Силы Архаона волной прокатились по руинам. Трупы были свалены в кучи на каждой площади и сквере, неустойчивые горы падали росли до тех пор, пока не смогли посоперничать с высотой городских стен. Множество таких куч были подожжены, и теперь пелена вонючего погребального дыма висела над городом. Северяне, скавены и зверолюди свободно и самозабвенно предавались разграблению.

Канто понимал, что только воля Архаона сдерживает разрозненные части орды от того, чтобы не наброситься друг на друга. Для слуг Тёмных богов победа была такой же опасной, как и поражение, и единственное спасение скрывалось в бесконечной битве. Клинки уже были обнажены, уже не один вождь или чемпион пытались добраться до глотки Архаона. Их тела теперь висели над воротами города рядом с телами рыцарей из братства Свирепого волка, Легиона Грифона и многих других, кто впал в немилость Трёхглазого короля.

Легион кстати был последним организованным сопротивление перед падением города. Стойкие кислевитские рыцари, ведомые их Великим магистром Достовым, закрепились на монетном дворе вместе с другими выжившими из различных рот наёмников, которые сражались за Мидденхейм. Окружённые и осаждённые в плохо подготовленной тюрьме сотворённой их же руками, Достов и его последователи тем не менее продержались несколько недель. Когда настало время прорыва, Легион Грифона, ну или по крайней мере всё, что от него осталось, были на острие атаки, пробиваясь к северной дамбе и виадуку за ней. Те, кто смог прорваться, столкнулись с бандами, которые до сих пор пребывали в город.

Сейчас Достов болтался на столбе у северных ворот рядом с тем, что осталось от Великого магистра Рыцарей Белого волка, так называемого Повелителя Потока Велитреска, Фрегнуса Бледного и Прокажённым рыцарем.

Канто потянул поводья, заставляя коня остановиться, когда дорогу впереди перебежала стая лающих гончих. Сквозь дым ему показалось, что он увидел человекоподобные фигуры среди них, и услышал человеческие голоса, смешанные с воем. Неподалёку гнездо корчащихся щупалец и пульсирующей плоти, которое когда-то было каретой, издало мягкий свистящий стон, будто в насмешку над смертным куском мяса, который Канто тащил за собой.

— Заткнись, Гулар, — сказал Канто, развернувшись в седле. — Если не хочешь, чтобы я отрубил и вторую руку, — туша вздрогнула и затихла. «Как пали сильные»-подумал Канто. Гулар Гнойная рука, Разоритель Лорена, Король Мух и Герцог Разложения действительно был сильным. Когда-то, до того, как Канто отсёк его чумную руку, благодаря которой он получил своё прозвище.

— Ты же знаешь, что во всём винить ты должен только себя, — произнёс он, отворачиваясь. — Ты ведь видел, что стало с другими, не так ли? С Оспенным рыцарем? С тридцатисемиформенным Крингусом? С Медной Принцессой? Эти имена случаем ни о чём тебе не говорят? Нет? Конечно нет. Потому что, если бы говорили, ты бы не стал планировать то, что ты запланировал, — Канто покачал головой. — Я знаю насколько велик соблазн, поверь мне. Но ты действительно думал, что Вечноизбранный не наступит на тебя, как на отвратительного опарыша, на которого ты кстати очень похож?

Канто пришпорил коня и помчался вперёд, не дожидаясь ответа. Улицы корчились под копытами его коня, а впереди гигант, сделанный их сломанных камней, расщеплённых балок и пережёванных трупов пьяно шатался по Ульриксмунду, невнятно ревя. Целые районы города стали искажённым отражением их было славы, трансмогрифицированные в кричащие скульптуры из живого огня или вращающихся под непостижимыми углами граней невозможной конструкции. То, что осталось нетронутым изменяющей силой Хаоса, отошло мелким вождям или бормочущим культам, переделавшие эти места в личные логова и храмы.

Конечно последних было не так много, как в первые недели после захвата города. Архаон предвидел это и послал Проклятое семя на юг, чтобы осадить Аверхейм. Вместе с двухголовым колдуном он послал самых энергичных и проблемных, и в результате город немного успокоился. На какое-то время по крайней мере.

Но затем Проклятое семя исчезли и поставили под удар всё. К тому времени, как Архаон отправился на Аверхейм, Вилитч исчез. Не то, чтобы по нему скучали, но его некомпетентность позволила Императору сбежать в горы. Архаон впал в ярость, лишённый права забрать жизни и Вальтена и Императора, он выпотрошил шестьдесят своих лейтенантов и бросил их черепа гончим. Канто избежал этой участи лишь благодаря слепой удаче. После осады Аверхейма несколько заговорщиков решили воспользоваться яростью Архаона, чтобы сделать свой ход.

Между Вечноизбранным и мечами предателей встал Канто. Он сделал это не думая, и теперь пожинал плоды. Он оглянулся на Гнойную руку. «Некоторые награды лучше других»-угрюмо подумал он.

Архаон принял Аверхейм как послание богов. Он вернулся в Мидденхейм, взяв с собой столько сил, сколько было необходимо. Остальных, в основном последователей Кхорна, он отправил в погоню за выжившим врагом. Аверхейм был оставлен зверям. Какое-то животное с молочно-белыми глазами по имени Лунный коготь теперь правил там, если верить последним слухам, которые доходили до Канто. Теперь Архаон задумчиво сидел на троне, советуясь только с демонами и отбирая людей для…чего-то.

И руководил раскопками конечно же. «Не следует забывать об этом, не так ли?»-безрадостно подумал Канто. Действительно, как можно забыть постоянно растущую пропасть, выдалбливаемую в самом сердце Фаушлага сотнями рабов, как человеческих, так и не очень? По крайней мере массивные кучи земли и шлака, которые окружали расширяющийся разлом, были постоянным напоминанием. Банды скавенов держались в тени. Они рыскали среди нечистот и дыма, их пищащие голоса сопровождали крики рабов и гудение питаемых варп-камнями устройств.

Архаон обозлился на скавенов на какое-то время, несмотря на союз между его силами и так называемой «подземной империей». Он впал в ярость, когда крысолюды вмешались в его дуэль с Вестником Зигмара, и он лично загнал несколько существ, чтобы они ответили за свою наглость, включая тварь, которая первая предложила союз — ноющая, подлая крыса по имени Танкуол. Теперь их тела были выставлены на показ вместе с остальными, а те, кто выжил, быстро зарекомендовали себя полезными в качестве надсмотрщиков, фуражиров и работорговцев.

Достигнув Храма Ульрика, Канто не остановился, а позволил коню забраться по ступеням. Кроме способности ругаться на четырёх языках, животное имело довольно большой опыт по преодолению лестниц. По пути наверх он бросил взгляд на восток, где раскопки примыкали к храму. День и ночь Ульриксмунд гудел звуками раскопок, и ему казалось, что его уши никогда от них не избавятся.

Он проскакал мимо опрокинутой статуи волчьего бога и въехал в храм. Эхо стука копыт его коня, когда он пересёк ротонду, звучало странно и немного искажённо. Всё вокруг него было настоящим безумием: бюсты и статуи были сброшены или приобрели новую отвратительную форму. Вдоль стен корчились и стенали лица. Укреплённый потолок был увешан металлическими цепями, на которых болтались крюки и лезвия. На последние были насажены тела жрецов. Здесь были все: слуги Зигмара, Ульрика, Шаллии и других. Большинство из них были мертвы. Некоторые-нет.

Архаон ждал его, как всегда в центре его избранного тронного зала. Вечноизбранный занял постамент, на котором когда-то сияло Пламя Ульрика, и поставил на него свой трон. Трон был чудовищной конструкцией, выкованной из бронзы и чёрного железа, покрытый содранной кожей и черепами. Гхал Мараз был закреплён на его вершине в бронзовых когтях. Тяжёлая тень, чёрная и воняющая горячим металлом, притаилась за троном Архаона. Она была массивной, больше любого огра или тролля. Когда Канто приблизился, тень выпрямилась со звуком раздуваемых мехов и хлопаньем огромных крыльев. Его обдало пеплом словно от бездымного огня.

Он зал имя демона, хотя предпочёл бы никогда его не знать. Ка’бандха, Сокрушитель черепов. Ка’бандха, правая рука самого Кровавого бога. Глаза, горящие словно кузнечный огонь, уставились на него, прожигая насквозь. Воздух вокруг кровожада мерцал, как будто само присутствие существа было раной в реальности. Оно рассматривало его с интересом, как будто оценивая его для состязания. Канто опустил голову и постарался сделаться меньше. Даже самому Архаону пришлось бы попотеть, чтобы выжить в битве с Ка’бандхой. У Канто вообще никакого шанса не было. Он отвёл взгляд и расслабился, когда волна демонического разочарования омыла его. «Не на что тут смотреть, тварь»-подумал он.

Мечи Хаоса выстроились по пути к трону. Даже теперь, побывав не в одном сражении рядом с закованными в чёрную броню стражами, Канто всё ещё чувствовал ощутимую угрозу, исходящую от них. Он натянул поводья и остановил своего непослушного скакуна посреди выпотрошенного Эсталианца.

Канто подождал, считая мгновения. Когда Архаон ничего не возразил, Канто прочистил горло и произнёс:

— Я прибыл с дарами, повелитель. Как вы и просили, — он протянул руку и обрезал ремни, которые крепили Гнойную руку к его седлу. Чемпион, ну или то, что от него осталось, со стоном шлёпнулся на пол. Его броня лохмотьями свисала с его тела, похожего на опарыш, а бледная кожа была покрыта кровью и синяками. Он прижал обрубок запястья к впалой груди. Ка’бандха усмехнулся. Звук напоминал шипение воды, которую плеснули на раскалённые камни.

Архаон поднял глаза. Он одно долгое мгновение рассматривал изломанное тело предателя, а затем произнёс:

— Его рука?

Канто потянулся к своей седельной сумке и извлёк из неё капающий свёрток. Что-то неприятно копошилось внутри.

— Я подумал, что лучше будет обезоружить его, — сказал он и бросил свёрток. (Здесь в оригинале присутствует забавная игра слов. Канто говорит: «I thought it best to disarm him». При переводе эта шутка пропадает).

Архаон не засмеялся. Он вообще редко смеялся. Он поднялся с трона и сошёл с постамента, после того, как указал кровожаду оставаться на месте. Он переступил через свёрток, будто не заметив его, и направился к Гулару. Он посмотрел на сломленное создание.

— Дедушка Нургл теряет терпение. Сколько своих чемпионов он уже бросил на моём пути за последнее время? — он посмотрел на Ка’бандху, пока говорил.

— Ты оказываешь им честь, называя их чемпионами, — прорычал кровожад. Канто услышал стук медных цепей, когда тёмная масса зашевелилась за троном. — Они как цветы, сорванные в саду, их также легко растоптать.

— Да, — произнёс Архаон. — Конечно их было меньше, чем от Интригана или Принца Удовольствий, это уж точно, но всё же…с этим числом приходится считаться. Это что, месть за братьев Глотт? Или что-то ещё? — кровожад замолчал.

Канто понимал, что Архаон не ожидал ответа. Он последовал примеру Ка’бандхы и оставался безмолвным. Всегда одно и то же. Архаон говорил больше для того, чтобы услышать самого себя, чем для того, чтобы получить ответы. Архаон со крипом металла опустился на корточки и осмотрел пленника Канто.

— Он хорошо сражался? — спросил он.

Вот теперь он ожидал ответа, понял Канто.

— Не лучше остальных, — ответил он. — Я выждал, пока он отвлечётся, а затем отрезал ему руку. После этого он был уже не боец.

Ка’бандха издал звук, как будто собака обгладывает кость. Жар стал невыносим, и Канто заставил себя смотреть только на Архаона. Кровожад был вспыльчив, и такими темпами всё становилось ещё хуже. Видимо простое убийство было недостойно бога резни.

— Трус, — заклокотал зверь, его глаза вспыхнули словно маяки во тьме.

Архаон встал.

— Ты заработал определённую репутацию, Непоклявшийся. Говорят, что ты мой палач, — Ка’бандха издал ещё один несогласный звук, но Архаон проигнорировал существо.

— Я всего лишь ваш покорный слуга, повелитель, — произнёс Канто, склонив голову.

— Тогда следуй за мной, покорный слуга. Я хочу посмотреть на свою грандиозную работу и проследить, как она продвигается, — сказал Архаон. Ка’бандха поднялся в полный рост, будто собираясь последовать за Вечноизбранным, но тут же опустился на место по жесту Архаона.

Канто помедлил, осторожно наблюдая за демоном, затем соскользнул с седла и поспешил за Вечноизбранным, когда тот направился в глубину храма. На протяжении всего пути он чувствовал на себе взгляд Ка’бандхы.

— Что насчёт Гнойной руки? — спросил он, когда догнал Архаона. Они спускались в прохладные недра Фаушлага. Те, кто знал больше, говорили, что скавены купили себе жизнь сокровищем, которые они обнаружили внутри горы, где-то под храмом. И это сокровище было причиной грандиозных раскопок, поэтому Архаон отрядил сотри рабов и групп колдунов и демонов для того, чтобы добраться до сердца горы. Канто знал правду, и понимал, что это было не сокровище, а что-то в бесконечность раз хуже.

— А что с ним? — спросил Архаон. — Если он выживет до того, как я вернусь, я убью его, или отпущу, смотря какое у меня будет настроение. А если не выживет, то тут уж и решать нечего.

— Как скажете, повелитель, — подобострастно произнёс Канто. Он задумался, что прикончит Гнойную руку быстрее…его раны или Ка’бандха. Кхорну не нужны были побитые чемпионы, ему нужны были убийцы.

Архаон остановился. Канто застыл на месте, едва не врезавшись в Вечноизбранного. Архаон развернулся.

— Ты не согласен? — спросил он. Канто замешкался. Архаон наклонил голову.

— Ты знаешь, почему я повысил тебя, Непоклявшийся?

Тысячи острот вскочили у него в уме и тут же обратились в прах на губах Канто. Он медленно покачал головой.

— Нет, повелитель, — произнёс он.

— Я повысил тебя, потому что я не твой повелитель, — мягко произнёс Архаон. — Не совсем. Ты падальщик, шакал, который охотится на краю вечности. Ты не присягнул ни одному богу или полководцу. Как тысячи других, ты отдельный человек, без преданности или кодекса, которые бы сдерживали твои слова или обозначали твой путь. Ты не ищешь боли, удовольствий, мора или власти. Ты хочешь только выжить. Из всех мужчин и женщин, которые сражались под моими знамёнами, ты и те, кто похож на тебя, вы самые человечные. Самые ущербные, самые слабые. Но также и самые сильные, — Архаон повернулся и продолжил идти. Канто последовал за ним.

Архаон продолжил говорить.

— Последователи богов горят ярко, но быстро сгорают. В каждой войне, они умирают первыми и по прихоти богов. Но такие как ты выживают. Вы цепляетесь за этот мир словно клещи, держась за то, кем вы когда-то были, хотя это вам ничего не даёт. Почему ты никогда не искал милости богов, Непоклявшийся?

«Ты уже спрашивал меня об этом. Ты спрашиваешь меня об этом каждый день»-подумал Канто. Однако сказал он другое:

— Страх, повелитель. Я боюсь потерять самого себя.

Он всегда отвечал одинаково, однако ответ никогда не удовлетворял Архаона. Затем кое-что случилось. Трёхглазый король вскипел от космического разочарования, как будто сам воздух повлиял на его нервы.

— А разве это так плохо? — спросил Архаон. Канто посмотрел на него. Впервые Архаон спросил это. Они подошли к огромной пещере, её стены были испещрены граффити скавенов, а в углах валялись кучи гниющих трупов. Вереща красноглазые крысы бросились в рассыпную, когда Архаон и Канто вышли на свет, исходящий от железных или бронзовых жаровен, установленных вдоль всей пещеры.

Перед тем, как Канто смог ответить на вопрос Архаона, гортанный голос прокричал вызов. Три огра, чья плоть была испещрена отметками и татуировками собственности и преданности, а их оружие и броня несли на себе все признаки Жарр Наггрунда, вышли из тени. Огры были вооружены тяжёлыми мечами и рогатыми шлемами, которые скрывали их звероподобные черты. Архаон поднял руку и огры упали на колени с хрюканьем и ворчанием.

Архаон провёл Канто мимо тварей в мрачную комнату за пещерой. Что-то ужасное и мерцающее занимало большую часть помещения — чёрный, блестящий шар, висящий между двумя золотыми полусферами. Шар был пятном мерцающей тьмы, который впитывая в себя весь свет. Канто остановился, поражённый, как всегда, неправильностью этого шара.

Он видел его несколько раз, но каждый раз его разум и то, что осталось от его души дрожали и съёживались. Он слышал рёв бесчисленных голосов и более тонкий, пронзительны звук, словно крысы скребли по ту сторону мироздания.

Даже хуже, ведь он знал, что это была лишь верхушка того чудовищного эйдолона, который был погребён под Фаушлагом. Группы рабов работали день и ночь, чтобы раскопать его, когда ручные колдуны Архаона не пытались изучить его, чтобы открыть секрет его силы. И рабы и колдуны умирали в огромных количествах, их тела оставляли гнить на дне ямы, из которой вырастала эта штука. Скоро они откопают её полностью, и вытащат её из горы, словно жемчужину из устрицы.

Архаон пересёк комнату по направлению к тёмному шару и шабашу культистов, собравшихся вокруг него. Культисты бормотали и взывали изо всех сил. Чего, как понимал Канто, было недостаточно. Идиоты в масках были не более чем послушниками. Один из них, очевидно лидер судя по золотой маске, поспешил к Архаону, пытаясь бежать и кланяться одновременно.

— Мы можем продолжать? — спросил Архаон, не смотря на лидера колдунов.

— Он взывает к жизни даже сейчас, могучий Архаон, — захныкал человек. Он вытянул дрожащую руку. — Посмотрите как он сияет, горит светом тысячи невиданных солнц. Мы обнаружили лишь верхушку, а он уже пробудился.

— Мы можем продолжать? — снова спросил Архаон. В его голосе проскользнул намёк на угрозу.

Лидер колдунов резко выпрямился, так что его роба подлетела в воздух.

— Если того пожелают боги, — ответил он. Архаон ничего не сказал. Человек дёрнулся и добавил:

— Нам потребуется подношение душ.

— Ну так сделайте его.

— Повелитель?

— Рабы, — вмешался Канто, не в силах вынести тупости лидера колдунов. — Начните скармливать ему рабов, — он подошёл ближе к Архаону.

— Ты никогда не отвечаешь на мой вопрос, — мягко сказал Архаон, после секундного молчания. — Разве будет так уж плохо потерять себя?

Канто замешкался, а затем произнёс:

— Да. Кто я такой, кем я был, это всё, что от меня осталось. Отдать это, значит потерять всё, за что я сражался с самого начала.

— Значит ты ценишь ту жизнь, которую имеешь? — спросил Архаон. — Ты цепляешься за прошлое, боясь встретить будущее. Он вытянул руку, указывая на мерцающий чёрный шар. — Смотри, Непоклявшийся, прекрасная вещь, которая ждёт всех нас. Она не ужасна. Это жизнь и изменения, и рост. Это жизнь, которая проистекает из смерти. Этот мир мёртв, но новый зарождается здесь.

— Грибы на трупе, — произнёс Канто.

Архаон опустил руку.

— Ну если тебе так больше нравится. Может быть следующий мир будет проще в этом плане. Менее отягощённым весом истории и неудач. Одно я знаю точно, он будет сильнее, чем оболочка этого мира, на которой мы живём. Не будет слабостей, никакой ложной морали или обременительного благочестия, чтобы сковывать людей. Боги отметут старые и разрушат ложные основы, на которых зиждется ложь этого мира.

— И разве это будет лучше? — спросил Канто, не подумав.

— Да.

— Для кого? — спросил он. Архаон посмотрел на него. Канто помедлил, а затем, когда карающего удара не последовало, он продолжил. — Я никогда не просил об этом бремени. Оно просто свалилось на меня. Я всего лишь человек, — мягко сказал он. Он посмотрел на свои руки, облачённые в чёрное железо уже на протяжении только боги знают сколько веков. — Я всегда был человеком. Ненормальным, злым человеком, который совершал ненормальные, злые поступки. Но я никогда не был монстром. Никогда.

Архаон усмехнулся.

— И кто ты сейчас, Непоклявшийся? Человек или чудовище?

— Я останусь верным себе, — произнёс Канто без промедления.

— Были и другие, кто говорил так же, — ответил Архаон. — Его звали Морткин. Они называли его Разоритель из Чёрного железа, и он вырезал свою сагу в сердцах самих богов, — он посмотрел на Канто. — Он бы мог в одиночку стоять здесь, знаешь ли.

— И почему же он не стоит здесь?

— В конце он остался верен самому себе. Он был человеком, Непоклявшийся, не чудовищем, Архаон повернулся к сверкающему мраку шара. — Но я утратил свою человечность очень давно. Я не могу сбежать от того, что внутри меня, да и не хочу. Я находился во тьме так долго, что боюсь свет ослепит меня, — он посмотрел на шар, как будто искал что-то в его блестящих глубинах.

— Я чудовище и я предал мир огню, чтобы посмотреть, как он горит.

Глава восьмая

Королевская поляна, Атель Лорен

Прошла неделя с момента прибытия мёртвых на границу Атель Лорена, и то, то некоторые называли Советом Воплощений, собралось на Королевской поляне, чтобы наконец обсудить последствия этого прибытия. Неделя была полна тихих дискуссий и ночных визитов, так как влиятельные персоны не могли прийти к согласию в предварительных дебатах. Ещё неделю заняли споры насчёт правды, скрывающейся за предложением Нагаша о переговорах. Некоторые моги поклясться, что это обман, чтобы допустить Великого Некроманта к Дубу Веков. Другие верили, что Нагаш тоже столкнулся с некоторыми разрушениями и искал защитников, а не союзников.

В свою очередь Герцов Джеррод из Кнеллей подозревал, что обе причины имеют место быть, или была задействована ещё какая-то, более тонкая схема. Он яростно протестовал против разрешения допустить это существо в лес, но, как ему стало ясно, с его мнением практически не считались. Поэтому он стоял молча рядом с Готри Хаммерсоном и Венделом Волкером и смотрел, как те, к чьему мнению прислушивались, спорили о судьбе мира вместе с Нагашем.

Совет был непростым делом. Между собравшимися под зелёными ветвями поляны силами не было доверия. Между эльфийскими Воплощениями существовал раздор, однако Джеррод не мог сказать, откуда он возник. К тому же никто из эльфов не доверял Гельту или Императору, и Гельт в свою очередь не спускал настороженного взгляда с Малекита. Император как всегда маневрировал между всеми, пытаясь достичь соглашения.

И дело было даже не в спорах Воплощений. Эльфы были разобщены и объединились лишь из-за своего пренебрежения к гномам и людям, с которыми они делили лес. Гномы были не уверены и их напрягали деревья, и Джеррод не сомневался, что странность Атель Лорена действовала на них так же, как и на его собственных людей.

— Глупость, — пробормотал Хаммерсон. Он потянул себя за бороду. — Только посмотри на это — стоит там, как будто у него есть право на существование. Портит воздух могильной вонью. Окружён летающими книжками. Нельзя доверять книгам, которые летают, человек, — он указал на Нагаша, который стоял в центре поляны в окружении своих мортархов, Маннфреда фон Краштайна и Аркхана Чёрного. Они стояли в кругу копий, окружённые личной охраной Вечного Короля. Вечная гвардия Малекита считалась одними из лучшим воинов, которые остались у эльфийской расы. В неё входили бывшие члены Чёрной гвардии, Гвардии Феникса и Следопыты Дикого леса, все они встречались в бою как с демонами, так и с зверолюдьми, чтобы защитить своего повелителя. Несмотря на свирепую родословную тех, кто охранял их, Нагаш и его мортархи не выглядели напуганными.

Нагаш был ужасающим, даже для того, кто отведал воды из Грааля. Он был дырой в мироздании, отсутствием жизни, тепла и света. Он излучал холод, который Джерроду никогда не приходилось испытывать. Это был холод могилы и безнадёжности. Даже здесь, в центре леса, духи скулили и стонали, кружась возле Нагаша, пойманные в водоворот его присутствия. Куда бы он ни ступил, трава погибала под его ногами, деревья засыхали, а мёртвые вздрагивали.

— А вообще существует книга, которой ты доверяешь, Готри? — спросил Волкер. Седовласый рыцарь опёрся о дерево, держа в руках кружку чего-то крепкого и гномьего. Джерроду лишь оставалось гадать, где он её достал. Гномы всегда были скупы, когда дело касалось алкоголя, особенно учитывая тот факт, что возможно она была последней в этом мире. Возможно они решили, что будет разумнее отдать Волкеру то, что он хочет без лишней суеты.

Джеррод изучал рыцаря. Иногда, когда свет падал под нужным углом, глаза Волкера вспыхивали жёлтым, а его лицо приобретало звериные черты. В большинстве случаев это происходило, когда Теклис был неподалёку. Как будто какая бы сила не засела в Волкере, она охотилась на эльфа. Однако, после первого инцидента, он не собирался нападать. «И слава Леди за это»-подумал он. Он слышал, как люди Империи бормотали имя «Ульрик» всякий раз, когда думали, что Волкер их не слышит, и гадал, действительно ли боги мертвы или просто выжидают.

Даже думая об этом, он осматривал поляну, вглядываясь в лица тех, кто мог оказаться богом. Воплощения собрались на возвышении, на котором стояли троны Вечного короля и Вечной королевы. Они говорили вполголоса, настойчиво и порой сердито. Из всех, лишь Гельт уделял внимание Нагашу. Хотя он и не мог увидеть выражения лица, скрытого за позолоченной маской, Джеррод знал, что маг смотрел на Бессмертного короля. Ненависть Гельта к этому созданию была очевидна с того момента, как Маннфред фон Карштайн принёс весть о предложении Нагаша.

На поляне присутствовали не только Воплощения. Рядом с Джерродом, Хаммерсоном и Волкером стояли самые разные эльфы, сбившиеся в разрозненные группы, или державшиеся ото всех в стороне, как Теклис, который наблюдал за Нагашем словно ястреб. Однако взгляд Джеррода скользнул мимо Теклиса к лучезарной фигуе эльфийки по имени Лилеат, которая стояла неподалёку. Не в первый раз его внимание было приковано к ней. Она была прекрасна, но отнюдь не её красота привлекала его. Это было расплывчатое, ноющее чувство, что он знал её. Что он всегда знал её каким-то образом. Откуда она взялась или кого представляла оставалось загадкой. Эльфы, казалось, подчинялись ей, хотя она и не была Воплощением.

— Прекрати пялиться на ведьму эльги, парень. Она в два счёта вырвет душу из твоего тела, — хмыкнул Хаммерсон и щёлкнул пальцами для пущего эффекта. Джеррод посмотрел вниз на рунного кузнеца.

— Значит ты знаешь, кто она такая?

— Мне и не надо. Она эльф. Существует лишь два типа эльфов, человек…те, которые выпотрошат тебя, и те, которые сначала украдут твою душу, а потом уже выпотрошат, — Хаммерсон скрестил руки. — Запомни мои слова, тебе лучше держаться от неё подальше.

— А нам позволено общаться с ними? — спросил Джеррод со всей невинностью в голосе, на которую был способен. Волкер фыркнул, подавив смех очередным глотком из кружки. Хаммерсон сначала посмотрел на него, а потом на Джеррода.

— В этом нет ничего смешного, человек. Мы находимся в их царстве, и можете не сомневаться, мы тут не гости. Мы конечно и не заключённые, но это только потому что они больше беспокоятся о нём, — он указа на Нагаша.

Джеррод собирался ответить, когда на поляне резко наступила тишина, прекратившая все разговоры. Малекит поднялся со своего трона из скрученных корней, камня и металла, и произнёс:

— Хватит, — слово повисло в воздухе словно рычание животного. — Наш путь очевиден. Зверь в клетке…Так почему бы нам просто не убить его раз и навсегда? Давайте сотрём эту мразь с лица земли раз и навсегда, пока у нас есть шанс.

Он огляделся, как будто искал поддержки у других эльфийских Воплощений. Карадриан молчал, что по крайней мере не удивило Джеррода. Однако молчание Алариэль и Тириона его удивило. Заговорил лишь Гельт.

— Я согласен, — произнёс Гельт. — Нагаш представляет для нас такую же угрозу, как и Тёмные боги, и он предаст нас в мгновение ока, если это будет ему выгодно.

— Кто бы говорил, колдун, — ответил Маннфред. Гельт дёрнулся. Вампир улыбнулся и собрался продолжить. Однако он замолчал, взглянув на Нагаша, который не двигался и кажется не собирался двигаться вообще.

Джеррод напрягся, его рука легла на рукоять меча. Нагаш ничего не ответил, но тем не менее Маннфред очевидно услышал его. Существо казалось незаинтересованным в дебатах, как будто оно был выше мелочных забот живых. Часть Джеррода хотела противостоять зверю, ведь он был живым воплощением порчи, которая опустошила его родину, и он боролся с желанием выхватить меч.

Разочарованный, он вытащил меч лишь частично обнажил меч, а затем позволил ему снова скользнуть в ножны. Он поймал на себе взгляд Лилеат и почувствовал прилив стыда из-за потери контроля над собой. Её глаза, казалось, притягивали его и раскрывали. Как будто она знала о нём всё, и он её не привлекал. Она отвернулась, когда заговорил Император, и Джеррод вздрогнул от облегчения.

— А если мы уничтожим его, что тогда? — спросил Карл Франц. Его голос с лёгкостью разносился по поляне. — Само мироздание рушится у нас под ногами, пока мы спорим. У нас нет на это времени. Он здесь, и его сила, объединённая с нашей, ещё может спасти этот мир.

— О, отлично сказано, отлично сказано, — запел Маннфред, оживлённо хлопая.

Теклис поднял взгляд.

— Он прав, Малекит. Только благодаря тому, что Нагаш украл Ветер Смерти, я смог наполнить вас всех той силой, которой вы сейчас обладаете. Хотя я и хотел бы, чтобы это было не так, но его присутствие так же необходимо, как и тогда. Он Воплощение смерти, хорошо это или плохо. Его уничтожение лишь ослабит нас, — сказал он. Он посмотрел на Нагаша и встретил холодный, мерцающий взгляд Великого некроманта не дрогнув. — И он знает, признаёт он это или нет, что предательство не принесёт ему пользы, кроме той, что умрёт он скорее раньше, чем позже. Это так, Бессмертный король?

Нагаш не ответил. Он едва ли удостоил Теклиса взгляда. Малекит же напротив не был настроен молчать.

— Ну конечно, ты знаешь всё о предательстве, да, интриган? Даже больше, чем я, а ведь я не новичок в этом деле, — Малекит хрипло засмеялся. — Никогда бы не подумал, что стану единственным голосом разума в безумном мире. Тварь должна умереть. Я так приказываю, — он рассёк рукой воздух.

— Ты глух так же, как и зол? — выпалил Теклис? — Ты что, не слышал меня?

— Слышал, — произнёс Малекит. — А так же слышал то, чего ты не сказал. Нам нужно лишь воплощение смерти, а не сам Нагаш. Решение проблемы кажется для меня очевидным, — он посмотрел на Нагаша. — Мы убьём его и заключим Шайша в другом…В ком-то, кому мы больше доверяем.

— В более послушном, ты хотел сказать, — произнёс Император.

— А что если и так? Оружие под нашим контролем лучше, чем безумный монстр, который может предать нас в любой момент, — ответил Малекит. Он посмотрел на Теклиса. — Вырви Шайша из него, маг. Мы поместим его в кого-нибудь другого, кого сами выберем.

— Ага, вот это правильно, — пробормотал Хаммерсон, медленно кивая. Джеррод посмотрел на гнома. Хаммерсон встретил его вопросительный взгляд. — У моего народа обид на повелителя личей имеется в избытке. Духи наших предков обретут покой как только его череп обратится в прах, — он моргнул. — Хотя, если подумать, Малекит такой же, — он нахмурился и покачал головой. — Ну почему всегда так выходит? Крысоволк или сквиг, кто хуже? Оба хотят отгрызть тебе бороду, так кого убить первым?

— Сквига, — рассеяно сказал Волкер, глядя на Нагаша.

Хаммерсон и Джеррод посмотрели на него. Волкер встряхнулся и посмотрел на них.

— Что? — спросил он.

— Почему сквига? — произнёс Хаммерсон.

— Очевидно потому что у него пасть больше, — Волкер указал на лицо. — Больше подходит для…ээээ…отгрызания бороды, как бы.

Хаммерсон на мгновение замолчал. Затем его широкое лицо расплылось в улыбке.

— Ха! А ты мне нравишься, хоть ты и пахнешь, как волчье логов зимой, человек, — он по-дружески хлопнул Волкера по руке, практически сбив его с ног. Джеррод покачал головой и вернулся к дебатам.

Теклис стоял между Малекитом и Нагашем. Эльф выглядел уставшим. Его мантия была порвана и потускнела, а его лицо было белым от истощения. На мгновение Джеррод почувствовал жалость, все они были измучены постоянными битвами, но что-то в лице Теклиса подсказывало ему, что битвы эльфа начались намного раньше, чем их собственные, и даже здесь он не получил передышки.

— Нет существа, способного впитать столько магии смерти, и кто был бы не так опасен, как Нагаш, — произнёс Теклис. Он опёрся на посох. — Человек, эльф или гном…не имеет значения. Шайш изменит их, и что хуже всего, во что-нибудь другое. Кроме того, подобное взывает к подобному, — он посмотрел на каждое Воплощение по очереди. — В каждом из вас есть что-то — какое-то родство — с ветрами, которые выбрали вас в качестве хозяев. Подобное взывает к подобному. — Он посмотрел на Нагаша. — Нагаш первый и величайший некромант в мире. Властелин бессмертной империи и правитель мёртвых, — он посмотрел на Малекита. — И всё потому что твоим последователям не повезло оказаться на берегу Нехекара много веков назад, — язвительно добавил он.

— Некромантии можно обучить, — произнёс Гельт.

— И в доказательство этого у нас есть куча мёртвых империй…включая Бретоннию, — добавил Малекит. Он указал на Джеррода. — У нас де факто есть даже правитель этих мёртвых земель.

— Что? — спросил Джеррод. — Что ты сказал?

— Ты же герцог, разве нет? — произнёс Малекит. — Единственный среди твоих варварских всадников, если не ошибаюсь. Так что ты за главного.

— Бретонния не пала, — произнёс Джеррод. Он огляделся в поисках поддержки. Он нашёл лишь размышления и расчёт. — Мои люди всё ещё живы. Иначе в чём смысл всего этого? — спросил он беспомощно. Беспомощность превратилась в гнев, когда Малекит хрипло засмеялся.

— Надежда — оружие врага, человек, — произнёс Вечный король. — Твоя родина обратилась в прах, также как моя, как любого из здесь присутствующих. Стала пристанищем демонов или ещё чего-нибудь похуже. Чем быстрее ты примешь это, тем полезнее ты будешь, — его глаза блестели под маской.

Рука Джеррода скользнула к рукояти меча. Он слышал, как Хаммерсон сказал что-то, но проигнорировал предостерегающее ворчание гнома. Малекит не сказал ничего такого, о чём сам Джеррод не думал уже тысячу раз после падения Аверхейма. Но думать об этом, бояться этого, было одним. Но сказать об этом вслух — да ещё и перед всеми — было совсем другим. В эту секунду он хотел лишь выхватить меч и нанести удар. Хаммерсон был прав: Малекит был таким же чудовищем, как и Нагаш. Мир станет лучше без него.

Холодные пальцы опустились на его руку перед тем, как он смог достать меч. Он развернулся. Лилеат отпустила руку и сделала шаг назад.

— Нет, — мягко произнесла она. — Если ты это сделаешь, тебя убьют. И что тогда делать твоим людям, Джеррод из Кнеллей? Ты так просто откажешься от своего долга? Твоя честь настолько хрупкая, что может разбиться от слов этого злобного создания?

— Ты забываешься, женщина, — сказал Малекит. — Я король.

Лилеат перевела взгляд с Джеррода.

— Это ты забываешься. Может ты и король, но я Лилеат Лунная, и Ладриэль Покрова, и по моей воле ты выжил, чтобы занять этот трон. Моя сила, возможно, сократилась до ничтожной искры, но я всё ещё здесь. И я знаю тебя, Малекит. Обманщик и герой, высокомерный и мудрый. Лучший и худший из своего народа, облачённый в железо и закалённый в пламени. Ты так же опасен, как Меч самого Кхайна. Но я была там, когда этот меч был не более чем тупым куском металла, я была там, когда тебя вопящего вытащили из утробы матери.

Она вытянула посох и мягко оттолкнула Джеррода, чтобы пройти вперёд.

— Если вы не отбросите разногласия, если вы не объединитесь, тогда мир будет поглощён. Нет времени на мелкие суждения или восклицать от ужаса от сделанного выбора или союзника, который предложил помощь. Миру погибает. Конец времён наступил. И если вы не хотите, чтобы вас смело, словно золу из потухшего очага, вы прислушаетесь ко мне.

Джеррод не спускал с неё глаз, гадая почему её имя вызвало в нём столько эмоций. «Кто ты такая?»-подумал он. Он увидел, что Маннфред тоже узнал Лилеат. Глаза вампира встретились с его собственными, и тварь ухмыльнулась, как будто он и Джеррод разделяли один ужасный секрет. Джеррод отвернулся с содроганием. Хаммерсон, в одном из редких проявлений, похлопал его по руке.

— Он врал, парень. Эльги всегда врут, — сказал рунный кузнец. Слова были не обнадёживающими. Джеррод покачал головой.

— Нет, Готри. Не думаю, что он врал.

Хаммерсон взглянул на рыцаря и почувствовал приступ симпатии. Несмотря на то, что он только что сказал, он знал, что Малекит скорей всего был прав. По крайней мере в чём-то. Судя по выражению лица Джеррода, тот думал так же.

Терять дом или тех, кто тебе дорог, непросто. Видеть, как всё родное отбирают у тебя и превращают в прах. Хаммерсон посмотрел на Волкера, и увидел знакомое выражение в глазах человека. Да, люди наконец хлебнули горя, которое его народ пил веками. Как и эльфы, хотя к ним Хаммерсон испытывал меньше симпатии. Они сами навлекли на себя эту беду, в конце концов. Люде же…Хаммерсон вздохнул. У людей было много, очень много недостатков, об этом вам скажет любой гном. Но они не заслужили тех невзгод, которые обрушились на них.

«А кто тогда заслужил?»-подумал он. Он посмотрел на Маннфреда. «Хотя вот он точно заслужил». У вампира было самодовольное выражение лица, как будто он наслаждался спором, разразившемся вокруг него. Хаммерсон нахмурился.

Он был в Нахтхейфене в тот день, когда Конрад фон Карштайн вырезал Жуфбарак. Он был не более чем бородачом, подмастерьем рунного кузнеца, но у него до сих пор остались шрамы после того, как Конрад и его проклятые Кровавые Рыцари атаковали их позицию, окружив её в одно мгновение. Он помнил, как пал король, его горло вскрыла тварь, которая называла себя Валах Харкон, он помнил наступающую волну трупов.

Маннфред был сделан из того же погребального савана, что и Конрад. Он тоже воевал с Жуфбаром, когда пришёл к власти, и многие гномы пали от его руки. Если бы обиды имели материальный вес, тогда Атель Лорен провалился бы под землю из-за Малекита, Нагаша и Маннфреда.

Ни один гном не объединился бы с такими тварями, даже перед лицом полного уничтожения. Это, в конце концов, и отличало его народ от людей и эльфов. Для гнома уничтожение было лучше компромисса, лучше уж смерть, чем капитуляция. «Если нужно что-то сделать, сделай это хорошо»-подумал он. Это была старая пословица, которую знал каждый гном в той или иной форме. Ко всему нужно подходить так, как ремесленник подходит к торговле. Пойти на компромисс, значит ослабить целостность этой работы. Допустить ошибку и накликать беду.

Не в первый раз Хаммерсон задумался над тем, а не взять ли просто своих людей и уйти. Они вернуться в Жуфбар и посмотрят, что от него осталось, а может отстроят его или отомстят. Это была хорошая мысль, она согревала его холодными ночами, когда он смотрел в темноту деревьев, сжимая в руках трубу, даже без хорошего костра, дающего свет и тепло.

Но что было, то было. Если нужно что-то сделать, сделай это хорошо. А гномы очень давно дали клятву человеческому вождю, Зигмару, защищать людей, пока существует империя. И гномы, в отличие от эльфов, знали, что империя сделана не из камней, земель или замков, но из сердец и умов. Камни можно перенести, землю перепахать, а замки снести, но империя будет жить до тех пор, пока живы её люди.

Пока жив хотя бы один гражданин Империи, будь то солдат, старик, младенец или Император, Жуфбарак по крайней мере будет готов умереть за них. Потому что таков был порядок вещей. Клятва есть клятва, и она будет исполнена, несмотря на смерть или спасение. Даже если люди решат объединиться с Королём Костей, Жуфбарак будут стоять стеной между ними и дикарями Хаоса до самого конца.

«Кстати о них»-подумал он, изучая гиганта из костей и чёрного металла, стоящего в постоянно расширяющемся круге жёлтой, увядшей травы. Для существа, само существование которого было под угрозой, Нагаш не выглядел таким уж обеспокоенным. Что, по мнению Хаммерсона, было тревожным знаком.

Малекит очевидно чувствовал то же самое. Он был в прекрасной форме, терпеливо ведя спор с Лилеат и Теклисом. Хаммерсон мог бы почти восхищаться Вечным королём, если бы он не был лживым, подлым братоубийцей. Короли должны быть крепче камня и холоднее льда, и Малекит был именно таким без сомнений. Но слишком холодным, и даже самые крепкие камни становятся хрупкими.

Он услышал, как Волкер зашипел, и посмотрел на рыцаря. Седовласый человек пристально смотрел на Нагаша. Хаммерсон внимательнее присмотрелся на лича и увидел, что существо зашевелилось. Он поднял огромную конечность и тишина повисла над поляной.

— ВЫ БОИТЕСЬ ПОНАПРАСНУ, — произнёс лич. Его голос распространялся по поляне словно ядовитый туман. — СЛОВО НАГАША НЕРУШИМО. И НАГАШ ПОКЛЯЛСЯ СРАЖАТЬСЯ ЗА ЭТОТ МИР.

Хаммерсон вздрогнул. Голос лича забирался под кожу как зимний холод и запускал когти в сердце. И он не один чувствовал подобное. Воплощения посмотрели на существо так, как птицы смотрят на змею. Малекит отреагировал первым.

— Любой предатель сказал бы то же самое, если бы это послужило его интересам, — прохрипел Вечны король, глядя на Нагаша с возвышения. Нагаш смерил эльфа взглядом. Затем он склонил голову.

— ВОИСТИНУ. ПОЭТОМУ Я ПРЕДЛАГАЮ ВАМ ДАР, КАК ЗНАК МОИХ НАМЕРЕНИЙ.

Малекит засмеялся.

— Дар, предложенный таким как ты вряд ли можно рассматривать как подтверждение чего-либо. Я знаю, ибо не раз сам использовал подобные уловки для достижения своих целей.

— Я ОБИДЕЛ ВАС. НО В СВОЮ ЗАЩИТУ СКАЖУ, ЧТО ПЕРВЫМ ЗВЕНОМ В ЦЕПИ БЫЛ НЕ Я, — произнёс Нагаш. Если скелеты и могли выглядеть довольными, думал Хаммерсон, то Нагаш сейчас точно выглядел довольным. Широкий, лишённый плоти рот казалось открылся ещё шире, больше походя на оскал тигра, нежели на улыбку. — СМЕРТЬ ВЕЧНОГО ДИТЯ ЛЕЖИТ НЕ НА МОЕЙ СОВЕСТИ.

Теклис вздрогнул, когда слова прокатились над поляной. Он закрыл глаза. Он чувствовал как начал нарастать жар ярости Тириона. Слова Нагаша разожгли огонь, который нельзя потушить. Малекит видимо тоже это почувствовал, так как тут же начал говорить. Но он тут же замолчал, его слова умерли на губах, когда Алариэль встала со своего трона.

— Ты говоришь о моей дочери, как будто ты достоин произносить её имя, — холодно сказала Алариэль. Её голос был спокойным и размеренным, но Теклис чувствовал его хрупкость. — Ты всё больше и больше настаиваешь на своём уничтожении.

— МОЁ УНИЧТОЖЕНИЕ НЕ ВЕРНЁТ ЕЁ. И НЕ ОТОМСТИТ ЗА НЕЁ, — Нагаш оглядел поляну. — ОНО ПРИНЕСЁТ ЛИШЬ ПОГИБЕЛЬ.

— Только послушайте как этот мертвец оправдывается, — прорычал Тирион. Он не вытащил меч, но сжал кулаки, а свет внутри него начал колебаться. — Мы не будем торговаться за душу Алиатры, — выпалил он. Алариэль бросила на него резкий взгляд, но ничего не сказала. Теклис чувствовал, как Ветер Жизни тоже пришёл в движение. «Всё закончится так же, как и началось…душой Вечного дитя?»-подумал он.

Грех его брата снова всплыл на поверхность. Ребёнок, которому он стал отцом против вопреки всякой логике, разуму и традициям, ребёнок, который был надеждой Ультуана и его погибелью. Проклятье Аэнариона, обретшее плоть в момент страсти и глупости. Теклис крепче сжал свой посох. «Храброе дитя. Я подвёл тебя, как я подвёл твоего отца и наш народ. Но больше всех я подвёл тебя». Печаль захлестнула его, сбрасывая в пучину оцепенения.

Казалось всего неделю назад Алиатру послали к гномам в Караз-а-Карак вместе с Делегацией Феникса из Ультуана. Как королевская особа, обладающая магическим даром, Вечное дитя должна была договориться с Верховным королём Торгримом Злопамятным. Алиатра обладала грацией и уравновешенностью матери и отвагой отца, и старый союз был обновлён. Но затем смерть спустилась на разорванных крыльях и поставила крест на планах гномов и эльфов.

Теклис изучал Маннфреда фон Карштайна, рассматривая острые контуры лица, которое постоянно менялось от царственного безразличия до звериной злобы. Имя существа как нетрудно догадаться было ещё одной ложью, которую можно было добавить в список его преступлений. Однажды, Теклис пытался разгадать эту тайну — найти источник родословной Карштайнов и возможно уничтожить его. Из всех вампирских зараз, поразивших мир, Карштайны были самыми воинственными, если не самыми организованными, и поэтому представляли потенциальную угрозу для будущего Ультуана. И из всех Карштайнов, Маннфред был самым опасным.

Его победа над Эльтарионом Мрачным в Сильвании доказала это, если не больше. Мрачный Страж попытался спасти Алиатру по приказу Тириона. Армии, которую он взял с собой на смерть, катастрофически не хватало в последующие дни и недели. Теклис не мог сказать, улучшил бы совет Эльтариона последовавшие трагедии, когда Тирион обезумел, и их народ впал в гражданскую войну, но его присутствия могло бы хватить, чтобы сгладить невыносимую печаль тех ужасных дней.

Вместо этого он погиб. И надежды Ультуана погибли вместе с ним. И теперь его убийца стоял, ухмыляясь, в самом сердце Атель Лорена под защитой ещё большего зла. На секунду Теклис захотел оказаться на месте своего брата, чтобы хоть раз почувствовать в себе огонь Тириона, чтобы отбросить в сторону разум и осторожность и пронзить мечом извращённое сердце Маннфреда. Но он не был на его месте и никогда не будет. Вместо этого он наблюдал и думал, размышляя, почему Нагаш вообще что-то предлагает.

Когда ответ пришёл в голову, он улыбнулся. «А, умно. Конечно. Зачем ещё настаивать на том, чтобы привести существо в лес?»

Нагаш посмотрел на Тириона и Алариэль. Возможно тварь считала их самой большой угрозой, или возможно он просто хотел насладиться их агонией.

— ВАМ НЕ НУЖНО ТОРГОВАТЬСЯ. Я НЕ РАСПОРЯЖАЮСЬ ДУШОЙ ВЕЧНОГО ДИТЯ. КАК И ВСЕ ИЗ ВАШЕГО РОДА, ОНА УЖЕ СТАЛА ПИЩЕЙ ТЁМНОГО ПРИНЦА, — произнёс Нагаш. Рука Алариэль упёрлась в грудь Тириона, останавливая его от того, чтобы не наброситься на лича.

Теклис чувствовал как другие Воплощения собирают силу. Малекит и Гельт будут действовать первыми. Карадриан будет последним, несмотря на то, что обладал самым импульсивным из ветров. Он дождётся Алариэль или Тириона. Император, как всегда, стоял в стороне. Теклис практически видел, как в голове человека крутятся шестерёнки. Император взглянул на него и едва заметно кивнул. Он тоже разгадал план Нагаша.

— ВМЕСТО ЭТОГО, — продолжил Нагаш, — Я ОТДАМ ВАМ АРХИТЕКТОРА ЕЁ СМЕРТИ, ЧТОБЫ ВЫ СДЕЛАЛИ С НИМ ВСЁ, ЧТО ЗАХОТИТЕ. При этих словах Маннфред триумфально посмотрел на Аркхана Чёрного. Этот взгляд превратился в гримасу ужаса, когда Нагаш развернулся и воткнул огромный металлический коготь в затылок вампира, оторвал его от земли и тут же бросил к ногам Тириона и Алариэль.

Маннфред ударился о возвышение с громким треском и какое-то мгновение беспомощно барахтался с искажённым от шока лицом.

— Нет, — закричал он. — Нет, это был не я! Я не убивал её, это был… — что бы он ни собирался сказать, клинок Тириона, сверкнувший словно молния, прервал эту попытку. Маннфред едва успел избежать удара, вскочив на ноги с собственным мечом в руках. Он развернулся в поисках выхода, какого-нибудь пути к отступлению, но потрескивающая вспышка аметистового света поднялась и распространилась среди деревьев пр малейшему движению когтя Нагаша.

— Нет, я зашёл слишком далеко, пожертвовал слишком многим, чтобы стать вашим козлом отпущения, — прорычал вампир. Он метался вперёд и назад, выставив меч, пытаясь держать на расстоянии всех одновременно. Он посмотрел на Нагаша.

— Я служил тебе! Я вернул тебя, и вот как ты мне отплатил?

— ТЫ ВСЁ ЕЩЁ СЛУЖИШЬ МНЕ, МАННФРЕД ФОН КАРШТАЙН. ТЫСЛУЖИЛ МНЕ ПРИ ЖИЗНИ, ПОСЛУЖИШЬ И В СМЕРТИ, — Нагаш склонил голову.-БУДЬ УВЕРЕН, ЧТО ЭТО БУДЕТ ОЦЕНЕНО ПО ДОСТОИНСТВУ.

Маннфред запрокинул голову и завыл. Он спрыгнул с возвышения, быстрый, словно кошка, и бросился на Нагаша. Он ударил мечом. Нагаш поймал удар ладонью и швырнул Маннфреда в сторону. Вампир пролетел из одного конца поляны в другой. Он ударился об землю, подскочил и замер. Нага поднял клинок, и его когти сжались. Клинок разлетелся, словно стеклянный. Осколки падали на землю блестящим каскадом, один за другим, ударяясь о мёртвую траву.

Маннфред поднялся на ноги. Его глаза были пустыми, лишёнными эмоций. Теклис ничего не почувствовал. Это точно была не победа. Это был поступок, который совершают ради высшего блага, и поэтому был лишён всякого удовлетворения. Маннфред должен был стать ещё одним телом в основании, нежели побеждённым врагом. Он встретил взгляд вампира и увидел искру в кромешной тьме. Инстинкт выживания, которому придали форму и голос.

Маннфред собрался заговорить.

Нагаш прервал его жестом. Путы из аметиста сомкнулись вокруг вампира, мумифицируя его в ужасном свете. Вскоре кокон из магии смерти парил над землёй, иногда содрогаясь, когда заключённый в нём вампир пытался освободиться.

Тишина воцарилась на поляне. Нагаш замолчал и замер, его дар парил рядом с ним, готовый к передаче в руки его потенциальных союзников, если те согласятся. Однако все молчали. Некоторые были шокированы поступком Нагаша. Другие думали, что всё это было лишь уловкой. Теклис не был шокирован, как и не верил, что это была уловка.

Череп лича скрипнул, повернувшись к нему. Жуткий свет, горящий в глазницах Нагаша, вспыхнул. Теклис невозмутимо, по крайней мере внешне, посмотрел ему в глаза. Он уже дважды встречался с Нагашем, в первый раз в тихом Нагашиззаре много лет назад, когда он пытался заручиться поддержкой тёмного духа против растущей тьмы на севере. Тогда Нагаш отказался. Теклис размышлял, жалеет ли существо о том отказе сейчас, когда ему прешлось отдать одного из своих слуг в качестве платы за то, что он мог получить бесплатно. «Нет»- подумал Теклис. «Нет, ты ни о чём не жалеешь. Такие эмоции давно обратились в прах в пропасти твоей памяти»-он печально улыбнулся. «К счастью для тебя, моих сожалений хватит на всех».

Теклис посмотрел на своего брата.

— Ну, брат?

Тирион взглянул на Теклиса, а затем на Алариэль. Он как будто собирался протянуть ей руку, но вместо этого отвернулся.

— Честь удовлетворена, — произнёс Тирион. Алариэль ещё мгновение смотрела на него, а затем вернулась на трон.

— Честь удовлетворена, — мягко повторила она.

Малекит, который молча наблюдал за ними всё это время, сделал резкий жест и вернулся на своё место.

— Само время является нашим врагом. Таким образом, если уж…честь была удовлетворена, тогда я снимаю своё возражение.

Теклис посмотрел на Гельта.

— А ты, Бальтазар Гельт? — Гельт ничего не ответил. Спустя мгновение он коротко кивнул. Теклис посмотрел на других. Карадриан пожал плечами. Император кивнул. Кеклис вздохнул от облегчения. Он переключил своё внимание на Нагаша.

— Ты слышал их, некромант. Маннфред наш, и в ответ ты будешь допущен в Совет Воплощений.

— КРАСИВОЕ НАЗВАНИЕ. И ЧТО ЭТО ЗА СОВЕТ, ХРАНИТЕЛЬ МУДРОСТИ?

Теклис проигнорировал упоминание его предыдущей должности.

— Это должно быть очевидно даже для такого отдалённого как ты, — он посмотрел прямо в мерцающие глаза Нагаша.

— Это военный совет.

Глава девятая

Где-то под Вечной поляной

Маннфред фон Карштайн проклинал себя за глупость. Это стало своего рода мантрой в первые дни после его предательства и заключения. Он сидел в темноте, сдерживаемый в клетке из живых корней. Чары, наложенные на его тюрьму, были источником постоянного дискомфорта. Он не мог сотворить даже самое маленькое колдовство.

«Вот как»-подумал он, — «Вот как мне отплатили?». Он был преданным, разве нет? Однако преданность должна работать в обоих направлениях. Он служил праведно и честно, а как ему за это отплатили? Потерей всего, за что он сражался, предательством и наказанием за преступление, которое он никогда не совершал. Это Аркхан перерезал эльфийке горло и использовал её кровь для воскрешения Нагаша. Почему Нагаш не обошёлся так с ним? Аркхан послужил своей цели — теперь он был всего лишь оболочкой. Не более чем продолжением воли своего хозяина.

Может быть поэтому его и пощадили. Неферата как-то сказала — Нагаш презирает всё, что не является Нагашем. И то, что Нагаш презирает, он также и боится. «Ты боишься меня, БЕссмертынй король? Даже после всего, чем я пожертвовал ради тебя?»

В течение первых нескольких часов своего заключения он бесился и разглагольствовал, в надежде привлечь внимание охранников, или, ещё лучше, одного из Воплощений. Он думал, что если расскажет им правду, они поймут, что Нагаш обвёл их вокруг пальца. Он не мог сказать, думал ли он о последствиях. Он понимал, что теперь он в тюрьме, его не освободят, даже если он докажет свою невиновность. Но увидеть Нагаша побеждённым, или даже уничтоженным, а вместе с ним и Аркхана, была слишком изысканной мечтой, чтобы от неё отказываться.

Но охранники не пришли, если там вообще были охранники. Не пришёл никто их его врагов, чтобы позлорадствовать или обвинить. Его оставили одного в темноте, без магии, которая была его по праву рождения. Хуже, чем отсутствие магии, он мог чувствовать, как саму его сущность высасывают, как будто деревья над ним выкачивали питательные вещества из его костей. Проходящая через него магия выкачивалась и, скорей всего, превращалась в новые и яркие побеги наверху. «Вампир был вампиризирован»-подумал он не в первый раз. При других обстоятельствах, он бы наверное даже посмеялся над всем этим. Оставив всё как есть, он начал целыми днями планировать ещё более жестокие планы мести на тот неминуемый день, когда он будет свободен.

Он будет свободен. Эта уверенность поддерживала его, даже когда тюрьма высасывала из него жизнь. Его уже хоронили раньше, несколько раз. Запертый в темноте. Но он всегда возвращался. Прямо как сам Нагаш он обуздал смерть. Это был не конец. Он поднялся на ноги. Он посмотрел наверх.

— Слышите меня? Это ещё не конец! Я всё ещё жив, и пока я жив, я… — он замолчал. Кто-то хлопал. Он развернулся, и оскал исказил его черты. — Кто посмел смеяться надо мной? Покажись!

— «Кто посмел смеяться надо мной» спросил он. Может тебе список дать? — произнёс Влад фон Карштайн, выходя из тени и остановившись перед клеткой. Он выглядел здоровым для мертвеца, подумал Маннфред. На секунду он позволил себе подумать, что Влад пришёл освободить его. Затем здравый смысл снова взял верх, и он сделал шаг назад.

— Пришёл позлорадствовать, старик? — спросил Маннфред. Он посмотрел на Влада, жалея, что не может убивать взглядом. — Или может быть ты пришёл, чтобы наконец милосердно прикончить меня? Ну, я уж заждался. Я уже начал гадать сколько попыток убийств это займёт…

— Я не собираюсь тебя убивать, парень. Мир и так видел слишком много перемен по моему мнению, — Влад наклонился к корням, которые формировали прутья клетки Маннфреда и посмотрел на него. — Ты жив лишь потому, что я попросил его пощадить тебя.

— В самом деле? — выпалил Маннфред.

Влад улыбнулся.

— Ну, не совсем. Я настоял на том, что твои мучения будут лучшим предложением, чем твоя смерть. И Нагаш, будучи, ну…Нагашем, подумал, что в этом есть смысл.

— Напомни мне отблагодарить тебя при первой же возможности, — сказал Маннфред.

Влад нахмурился.

— Я сделал это для тебя, парень. Что бы ты ни думал, какой бы самообман не зарождался в том куске гнилого мяса, который у тебя вместо мозга, знай, что то, что я сделал, я сделал для тебя, — он наклонился вперёд, схватив древние корни. — Ты всё ещё мой…друг. Мой ученик. Даже сейчас. Даже здесь.

— И таким я и останусь, пока ты ходишь по этому миру, — произнёс Маннфред. Он сполз по стене и сел. Опустив руки на колени он горько засмеялся. — Я всегда буду в тени гигантов. Ты, Неферата, Абхораш…даже этот старый монстр В‘соран. Вы поделили мир ещё до того, как я понял, что происходит, — он улыбнулся. — Интересно где они сейчас.

— Неферата занимается тем, чем занималась всегда, парень. Она правит.

Маннфред хмыкнул.

— Да. Она правит землями, которые мы заработали огнём и кровью.

Влад усмехнулся.

— Таков удел королев, — он прислонился головой к корням. — В’соран мёртв, я думаю. Если такое существо вообще может умереть. Иначе он был бы здесь, с нами, плёл интриги.

— А Абхораш?

Влад замолчал на мгновение. А затем произнёс:

— Абхораш сражается. Но он сражается один. Он не служит Нагашу, он вообще никому не служит. Но даже так, какая-то малая часть мира переживёт грядущее пожарище благодаря ему. Там где Абхораш, враг не восторжествует.

Маннфред посмотрел на него.

— Ты знаешь, где он, — наконец сказал он.

— Я сделал это своим делом-знать, где находятся мои люди. Особенно он. Кровожадные психи Валаха не более чем бледная тень Красного Дракона. Даже Крелл ему не ровня. Ни живой, ни мёртвый в этом мире не сравнится с ним, я думаю, — он вздохнул. — Чего бы я только не отдал, чтобы сразиться рядом с ним ещё раз, — его взгляд стал туманным, а выражение лица потеряло маску шутливости. Маннфред молча смотрел на него. Впервые за своё долгое, зачастую горькое существование, Влад выглядел на свой возраст — безмерно старый и побитый жизнью.

— Мы должны, каждый из нас, последних сынов и дочерей Ламии, быть здесь. Мы были первыми, и мы должны быть здесь последними.

— Жизнь несправедлива, не так ли? — злобно произнёс Маннфред. Влад посмотрел на него. Он отошёл от клетки и встряхнулся, как тот, кто только что проснулся от долгого сна.

— Нет, это не так. Это зверь, и он всегда голоден. Он ест и ест, но никогда не насыщается, — он склонил голову. — Помнишь день, когда мы встретились? Помнишь первый урок, который я тебе преподал?

Маннфред ничего не ответил. Влад выглядел разочарованным.

— Первый урок был таким…ничто не остаётся неизменным. Не важно как усердно мы сражаемся, не важно как сильно мы сопротивляемся, мир движется дальше. Мир всегда будет вращаться, империи будут возникать и падать, и если мы не будем осторожными, мы утонем в океане времени. Мы должны адаптироваться и упорно продолжать жить.

— Этим я и пытался заниматься, пока ты не вернулся и не разрушил всё, — прорычал Маннфред. Он вскочил на ноги и бросился на прутья клетки. Он прижался к корням и просунул руку через них, пытаясь схватить лицо Влада.

Влад сделал шаг назад за пределы досягаемости.

— Если что-то и было разрушено, то это не моя вина, а твоя. Это по твоей глупости Нагаш был возрождён, эльфийское царство было ввергнуто в смуту, а Империя ослаблена в её самый тёмный час. Это ты разрушил этот карточный домик, парень, не я. Тёмные боги воспользовались твоим высокомерием, а платить теперь придётся всем нам.

— А с моей точки зрения, это я расплачиваюсь за всех.

— Парень, да ты находишься в большей безопасности, чем мы. Здесь, скрытый в живой гробнице. Ты будешь в безопасности от пожарищ, что полыхают на горизонте. Это мой последний дар тебе, — Влад закутался в плащ. Он улыбнулся. — А теперь отдыхай, сын мой. Твоя работа закончена.

— Влад, не оставляй меня здесь, — прошипел Маннфред. — Ты не можешь оставить меня здесь. Я нужен тебя. Я нужен Нагашу. Я знаю многое, Влад, о твоих так называемых союзниках, о наших врагах, но я не могу рассказать тебе, пока заперт здесь!

— Так же как и попробовать использовать эти секреты в свою пользу за счёт других. Я знаю тебя, парень. Я знаю, что за чудовище движет тобой, и я знаю, что если у нас и есть какая-нибудь надежда, ты должен быть оставлен здесь и забыт, — Влад отвернулся. — Закрой глаза и спи, парень. Мечтай и учись на своих ошибках.

— Влад, — позвал Маннфред. А затем более громко: «Влад!».

Старший Карштайн не остановился и даже не обернулся.

И вскоре Маннфред снова остался один в темноте.

Королевская поляна, Атель Лорен

Влад фон Карштайн согнул руку и полюбовался как пятна света, которые просачивались через зелёный навес над головой, играли на его кольце. Он чувствовал себя лучше, чем за многие месяцы до этого. Его смерть и воскрешение очистили его организм от яда Отто Глотта, освободив его от боли и слабости, от которых он страдал ещё со времён битвы за Альтдорф. Свет ранил его плоть, но он наслаждался ясностью, которую приносила эта боль. Она поможет сохранить концентрацию в грядущие часы и дни.

Он посмотрел на Нагаша. Великий Некромант стоял молча и неподвижно, словно древний идол, выкопанный из песков Нехекара и привезённый в Атель Лорен. Только постоянно меняющийся саван духов, который окутывал его, и мерцающий колдовской огонь в его глазницах выдавали его осведомлённость.

Аркхан как всегда стоял по правую руку от своего хозяина. Такой же неподвижный, он тем не менее выглядел более озабоченным, чем Бессмертный король. Влад улыбнулся. Аркхан стал эффективным сторожевым псом. Хотя на нём и не было плоти, душа человека в нём сохранилась. Он не был пустой, мёртвой вещью, его чувства на время приглушались волей Нагаша. При всём производимом впечатлении, в личе сохранилось достаточно от шулера, чтобы сделать его опасным. Прямо как сам Влад.

Его улыбка померкла, когда он подумал о Маннфреде, погребённом внизу в темноте. «Ах, мой мальчик, каким разочарованием ты оказался. Слишком амбициозный, чтобы заметить ловушку у себя под носом». С другой стороны, если бы это был не Маннфред, то был бы кто-нибудь другой. Мир сорвался в штопор, и так продолжалось веками. Его нельзя вернуть назад. Его можно только остановить — застывший в последнее мгновение последнего часа, вечно балансирующий на краю пропасти. Но это было лучше, чем ничего. Мир выживет, в каком-то роде.

Он осмотрел поляну. Как и прежде, присутствовали лишь избранные. Эльфийские воплощения, конечно же, а также Император. Теклис и та женщина, Лилеат. Бретоннский герцог и гном рунный кузнец. И, конечно же, Бальтазар Гельт. Влад встретил взгляд мага и уважительно склонил голову. Гельт тоже очистился, его разум и воля больше не были поражены духовным недугом, пожиравшим его, когда они впервые встретились у Золотого Бастиона. Гельт пал и переродился как нечто новое и могущественное. Влад снова улыбнулся, вспомнив о собственном перерождении. О первом и сотнях последовавших по дороге лет. Он потёр большой палец под кольцом.

Гельт не поклонился в ответ. Да Влад этого и не ожидал. Он позволил своему вниманию расфокусироваться. Он слышал звуки битвы где-то далеко на западе. Должно быть эльфийский принц Имрик сражается с одним из множества племён мародёров зверолюдей, которые угрожали Атель Лорену. Твари осмелели, когда мир ослаб. Они пробивали защиту леса и заходили дальше, чем когда-либо. Теперь эльфы охотились на них там, где не сражались с ними в открытую и не в одиночку. Как знак доброй воли, люди, гномы и даже Нагаш предложили им свои силы в качестве подкрепления.

Человек Императора, Волкер, возглавлял дровосеков из Мидланда и Аверланда, а также лесников из Кнеллей в ежедневных патрулях через те участки леса, которые были безопасны для людей, и поэтому скорей всего кишели зверолюдьми. Гирокоптеры гномов патрулировали сосновые скалы, а Влад спустил с поводка своих самых рьяных последователей, включая Эльдиру, поохотиться, что для эльфийки, ставшей вампиром, было только в радость. Он нахмурился. Она была склонна к саморазрушению. Её новая жизнь ей не подходила, и она не ладила со своими товарищами из Дракенхофских храмовников. Ему пришлось пресечь не одну стычку за последние несколько дней, и его терпение касательно бывшей принцессы Тиранок истощалось.

Влад задумчиво посмотрел на Тириона. Воплощение Света стоял как всегда рядом с троном Вечной королевы, держа одну руку на мече. Как и Карадриан, Тирион мало говорил на этих собраниях. Вместо этого он смотрел на запад, как будто видел развернувшуюся там битву и хотел быть в первых её рядах. Из того, что рассказала Эльдира о своём старом учителе, Влад подумал, что последнее было чрезвычайно вероятно. Он думал, что возможно, было не оченьто разумно сводить вместе учителя и его бывшего ученика ещё раз. Эльдира окажет неоценимую помощь

в будущей битве, но ей нужно сосредоточиться. Она должна увидеть, что перед ней лежит лишь один путь, и этот путь был выбран Владом. Независимо от того, что эльфийка думает об изменениях, внесённых в неё, он несомненно постарается ей помочь.

И с этой помощью у эльфийской принцессы и Влада может появиться что-то общее. Влад не питал иллюзий насчёт того, какое отвращение и недоверие вызывает его присутствие среди других. Так было всегда, и меньшего он не ожидал. Но если Император отбросил своё отвращение, и даже Гельт старался держать себя в руках, тогда надежда ещё теплилась. Время, когда Нагаш обратит его в прах, из которого он был сотворён, приближалось. Для Нагаша, его чемпионы были не более, чем инструменты, которые можно с лёгкостью выбросить.

У Влада не было желания возвращаться во тьму. Не сейчас. Не тогда, когда Изабелла ходит по миру в плену Тёмных богов. И не тогда, когда империя, которой он был обязан, ещё может быть спасена. Он поднял руку и дотронулся до побитой печати, прикреплённой к его броне — официальной печали Карла Франца и знака выборщика. Да, он будет говорить с Императором и Тирионом, и заработает расположение своих врагов так, как это может только тот, кто прошёл все залы Судов Рассвета.

«Но позже, полагаю»-подумал Влад. Когда присутствие Нагаша прекратило быть такой больной темой для других, они стали более снисходительно относиться к нему и его людям. Поток его мыслей был прерван звуками спора. Это был знакомый звук, и поэтому практически удручающий. Теклис и другие, как понял Влад, пришли к выводу, что сбор таких разрозненных сил вместе это одно, но заставить их работать в гармонии, было совсем другим.

Эльфийские голоса перевешивали голоса людей и гномов, и только благодаря усилиям Карла Франца удалось избежать насилия между надменными изгнанниками Ультуана и их гостями. И чем меньше говорили о Нагаше, тем лучше. У каждого было своё мнение насчёт действий, которые Воплощения и их постоянно сокращающиеся последователи должны предпринять следующими, но никто не мог убедить в этом остальных. Маятник дискуссии качался взад и вперёд от вполне приличной беседы до орания друг на друга, и Влад смотрел на всё это с нескрываемым веселием. В этот раз колдун, Теклис, пытался склонить так называемый Совет Воплощений к своей стратегии.

— Судьба восьмого ветра имеет первостепенное значение, — сказал Теклис.

Лилеат стояла рядом с ним, её лицо было непроницаемым. Она добавила:

— Ветер Зверей потерялся где-то в мире, и пока он потерян для нас, ваши силы не могут сравниться с силами Богов Хаоса. Если у нас и есть хоть какая-то надежда на победу…

— И что это будет за победа? Спасти мир, насквозь пропитавшийся скверной Хаоса? — прорычал Малекит. — Нет, это вообще не победа, — он поднялся с трона. — С нашими силами мы можем запечатать огромные бреши, через которые рвутся ветра Хаоса. Представьте мир, свободный от Хаоса и тирании дикой магии.

— И что тогда будет без магии? — произнесла Алариэль. — Наш мир процветает лишь благодаря ей. Вместо того, чтобы обходиться без неё, мы должны объединить наши способности и пропитать Атель Лорен самой сутью магии. Мы можем вернуть ему великолепие минувших дней и сотворить достойный последний рубеж обороны против Тёмных богов на целую вечность.

— Нет, — сказал Аркхан. Он выступил вперёд, ужаснув окружающих. Влад скрыл улыбку. Нагаш редко говорил вживую, предпочитая, чтобы Влад или Аркхан занимались такой рутиной. Живые несомненно посчитали бы это высокомерием. По правде говоря, Влад знал, что Нагаш вечно трудился ещё со времени своего возрождения, чтобы привести бесчисленные миллионы безмозглых, неконтролируемых мертвецов, которые бродили по миру, под свой контроль. Такой титанический труд требовал каждой йоты внимания Нагаша.

— Нет, — продолжал Аркхан, — Нагаш не пожертвует тем, что принадлежит ему по праву. Только не для чужих владений.

— Действительно, — произнёс Влад, вступая в беседу. Он улыбнулся и взмахнул рукой. — Особенно когда есть лучшие способы использовать подобные вещи.

— Ты будешь молчать, пиявка. Тебя здесь только терпят, — выпалил Малекит.

— Нет, — вмешался Гельт. Маг выступил вперёд. — Что бы вы о нём не думали, в своё время Влад фон Карштайн был военачальником, которому не было равных. Поэтому, если нет возражений, мы должны прислушаться к нему, — Влад скрыл удивление. Гельт был последним, от кого он ожидал таких слов о себе, за исключением разве что Хаммерсона. Влад склонил голову.

— Земли отсюда до Кислева кишат ходячими мертвецами, трупами без жизни и сознания, неконтролируемые, но ждущие, — он указал на Нагаша. — С силой других Воплощений, добавленных к его собственной, Нагаш сможет контролировать их всех. Миллиардная армия, ждущая своего командира. Только представьте, — сказал Влад. — У Вечноизбранного может быть множество армий, но они не бесконечны, и с каждой битвой их число уменьшается.

— Пха. Зачем вообще заморачиваться с мертвецами? Мы должны послать гонцов к моему народу, — пролаял Хаммерсон, ударив кулаком в ладонь. — Самые сильные всё ещё держаться в горах. Медная гора всего в нескольких днях пути отсюда. Мои братья откроют двери для меня — для нас. И у нас будет армия, способная пробить нам путь везде, куда бы мы ни пошли, или способная удерживать эти леса и скалы сколько душе угодно.

— Хаммерсон прав, — произнёс Гельт. Он посмотрел на Императора, как будто искал поддержки. — Гномы всегда были преданными союзниками Империи, что бы ни случалилось. Они не бросят нас и сейчас, — Хаммерсон активно закивал.

— Ага. Одно только слово, и я пошлю своих следопытов в горы. Они пройдут по гномьим тропам, путям, известным лишь дави, и приведут нам армию…

— Времени мало и без того, чтобы тратить его на выпрашивание помощи от тех, кто уже доказал свою трусость, — презрительно произнёс Тирион. Хаммерсон прорычал проклятье и попытался напасть на эльфа, но Гельт остановил его. Тирион огляделся, не обращая внимания на вспышку гнева гнома. — Кроме того, — продолжил он, — у нас есть армия. Причём лучшая в мире — сам Аэнарион счёл бы за честь вести её.

— Как будто ты об этом что-то знаешь, — сказал Малекит.

Император заговорил до того, как Тирион смог ответить.

— И что ты предлагаешь делать с этой армией? — спросил он.

Тирион засмеялся.

— Разве это не очевидно? Мы вернём твою Империю, друг мой. Мы объединим твой народ, провинцию за провинцией. Мы отбросим врага, отбросим обратно на север, назад в пустоту, откуда они пришли.

— Не осталось провинций, которые бы мы могли объединить, Тирион, — сказал Император спустя мгновение. Его голос был резким от едва сдерживаемых эмоций. — Не осталось никаких армий. Нет никаких тлеющих углей сопротивления, которые бы мы могли раздуть в восстание, — он говорил медленно, как будто каждое слово причиняло боль. — Империя, которую я — которую Зигмар — построил, обратилась в прах. Её сравняли с землёй и превратили в ничто.

Гельт наклонился вперёд, оперевшись на посох.

— Император прав. Силы, которыми мы располагаем сейчас — это всё, что у нас осталось. У всех нас.

— Ещё одна причина в пользу контроля бесчисленных мертвецов, — вмешался Влад. — Мы забросаем их голодными трупами, — он посмотрел на Императора. — И возможно отомстим им за те злодеяния, которые они обрушили на наши земли.

— Не говоря уж о силе, которую они дадут твоему хозяину, — сказал Карадриан, заговорив впервые за всё время. — Что он будет делать с такой армией, когда наш общий враг будет побеждён?

— Да, эльф в чём-то прав, — прохрипел Хаммерсон. Он указал пальцем на Влада. — Живые не доверяют мёртвым. Мои люди знают это лучше других. То, что мы должны сражаться рядом с эльфами, само по себе плохо, но они-то по крайней мере живые.

Влад улыбнулся и развёл руками.

— Ты загадываешь слишком далеко для того, кто болтается над пропастью, масте Хаммерсон, — он огляделся. — Нет никаких гарантий, что даже с мёртвыми под нашим командованием мы сможем отбросить врага. К чему волноваться о будущем, когда настоящее находится под угрозой?

— Потому что это будущее, за которое мы сражаемся, — произнёс Император. Он окинул взглядом собравшихся. — Выживания недостаточно, друзья мои. Как и победы. Одно без другого в лучшем случае будет пустым триумфом, а в худшем-пирровой победой. На мгновение его глаза встретились с глазами Влада. Влад отступил, его красивые слова вдруг приобрели вкус пепла во рту. — Этот мир — всё, что есть, и что будет у наших людей. Мы нигде не сможем укрыться, никуда не сможем убежать.

Пока Император говорил, Влад увидел, как Лилеат побледнела и сделала шаг назад, прижав руку к горлу. Он лениво задумался о том, какой секрет она могла скрывать, что заставил её так отреагировать, но затем произнёс:

— Тогда что вообще мы здесь делаем? — он обвёл рукой окружающих. — Каким бы красивым ни был этот лес, я не выберу его своей могилой.

— Как и любой из нас, — сказал Император. — Поэтому что бы мы не решили здесь, это решение должно быть единогласным. Мы должны встать плечом к плечу или погибнуть по отдельности.

Влад посмотрел на Нагаша, а затем на остальных. Он улыбнулся и покачал головой.

Это было довольно сентиментально. Но одной сентиментальности не достаточно, чтобы склонить собравшиеся здесь силы к единству.

Миденхейм, Город Белого волка

Храм Ульрика наполнился звуком шагов. Облачённые в робы, жмущиеся друг к другу фигуры наводнили темноту, шипя и бормоча в отвратительной манере. Странные, нечеловеческие силуэты прыгали в тёмных альковах и проходах. Звериные формы карабкались по цепям, свисающим с купола, питаясь гниющими телами, которые на них висели.

Бледные силуэты качались и танцевали в такт трубным звукам флейт перед троном Тёхглазого короля. Они были одеты в шёлк и парчу, пахли сладкими маслами и духами, а их копыта и когти были покрыты золотом. Они пели и смеялись в танце, нежно царапали друг друга и размазывали по телу кровь, будто это были лепестки роз. Волынщики — неопрятные, жирные чумоносцы присели на возвышении и играли дуэльные мелодии, а кудахтающие розовые ужасы аплодировали им и всячески поддерживали.

Канто Непоклявшийся шагнул вперёд сквозь безмолвные ряды Мечей Хаоса. К своей чести Рыцари Хаоса не сдвинулись с места с тех пор, как заняли свои позиции несколькими неделями ранее. Демонетки в своём танце двигались между ними, но ни один из рыцарей даже не дёрнулся. Канто резко сделал жест рукой, когда она из рогатых и парнокопытных красавиц совершила пируэт по направлению к нему, и существо отскочило в сторону, удостоив его мрачной улыбкой. Её клешни щёлкнули по боку его шлема, когда он проходил мимо.

Когда Канто подошёл к трону ближе, он бросил всё ещё дымящийся шлем Налака Эшатонского на пол.

— Меняющий пути передаёт привет, — произнёс Канто, когда волынщики застыли, а ужасы перестали смеяться. Шлем, состоящий из миллионов осколков затемнённого стекла, переливался тысячью разных цветов. Он напомнил ему о другом шлеме, который принадлежал дугому преданному последователю Тзинча, давно и далеко отсюда. Он выбросил из головы эту мысль.

Архаон, до сих пор лежавший на своём троне, сел.

— Налак. Я не знаю его, — на его коленях покоился Гхал Мараз. Даже сейчас, молот наводил ужас на Канто. Ни одна смертная рука больше не возьмёт его, но даже так, он казалось жаждал смерти и уничтожения. Его смерти, и уничтожения тех, кому он служил. Другие призывали Архаона обойтись без него, разбить его или выбросить со стен города. Их тела теперь висели на цепях наверху, вместе с другими, кто испытывал терпение Архаона.

— И не узнаете, повелитель, — сказал Канто. — Он был одним из учеников Вилитча и пытался поднять на восстание племена, населяющие Район Садгартен. Я подумал, что будет благоразумно…эээ…лишить их головы, — он пнул шлем.

— Как он умер?

— Я не до конца уверен. Стая фиолетовых воронов вырвалась из его брони после того, как я отсёк его голову. Они улетели. Я думаю то значит, что я победил, — он посмотрел на Архаона. — Армия становится неспокойной, повелитель.

— Армия пожирает сама себя, Непоклявшийся, — поправил его Архаон. — Как огонь, который пытается заполнить всю комнату, но тушит сам себя в процессе. Такова природа Хаоса. Словно змея, пожирающая свой хвост, он кормится сам собой, пока не останется ничего, — Архаон осторожно погладил молот, будто тот мог его укусить. — А затем, он разгорается снова, — он спихнул молот с колен. Он ударился о возвышение и застучал вниз по лестнице. Демоны бросились от него в рассыпную с криками и завываниями. Канто сделал шаг назад, когда молот ударился об пол в шаге от ступеней. — Он всегда разгорается снова, — произнёс Архаон.

— Да, повелитель, — осторожно сказал Канто, склонив голову.

Когда он взглянул вверх, Архаон пристально на него смотрел.

— Я уже благодарил тебя, Непоклявшийся? Пока я сижу здесь в своём уединении, ты с мечом и щитом защищаешь меня. Ты сражаешься в битвах вместо меня. Ты завидуешь мне, палач?

Канто не осмелился встретиться с Архаоном взглядом. Он чувствовал груз на душе и знал, что от ответа зависит его жизнь. Архаон разделался с большинством своих советников и приближённых в первые дни после падения Аверхейма. Земли людей пали за малым исключением. Земли эльфов утонули в море, а гномы отступили в недра земли. Скудная оборона Сильвании была окружена армиями зверей, демонов и скавенов, и её падение лишь приблизилось с уходом Нагаша. По мнению Канто не осталось ни одного врага, за исключением собственных лейтенантов Архаона.

«Хаос пожирает сам себя»-подумал Канто. Он поднял голову.

— Нет, повелитель. Я доволен своей судьбой, — произнося эти слова, он надеялся, что Архаон не поймёт, что он лжёт.

По правде говоря, Канто готовился к побегу уже несколько дней. Всякий раз, когда он думал выскользнуть за ворота и на всех парах отправиться в Арабию или Катай, какому-то чемпиону или вождю взбредает в голову доставить проблем. Если это был не заговорщик типа Налака Эштонского, то это был зверь типа Горгомира Кровавого глаза, которого подстрекала подозрительно бледная куртизанка. Обнаружить вампира среди демонопоклонников было не таким уж и сюрпризом. По сведениям Канто в городе был по крайней мере ещё один.

«И она та ещё страхолюдина»-подумал он. Графиня держалась сама по себе по большому счёту, и не покидала чумных садов, которые раскинулись на месте торгового района. Поговаривали, что она целыми днями разговаривает сама с собой и поёт. Как-то раз Сигвальд Прекрасный попытался пробиться в сады, но убежал, поджав хвост.

— Я не помню каково это, чувствовать удовольствие, — произнёс Архаон. — Может я никогда и не знал.

Прежде чем Канто даже смог сформулировать ответ на это, тяжёлые дубовые двери храма открылись настежь. Звук ломающегося дерева заполнил ротонду, заглушая все остальные звуки. Затем прогремел громоподобный голос:

— Ты смеёшься надо мной!

Храм содрогнулся, когда тяжеловесное чудовище вошло в тронный зал Архаона, воняя огнём и кровью. Ка’бандха прошёл через танцующих демонеток, разбрасывая служанок Слаанеш по пути к трону. Один из Мечей Хаоса получил скользящий удар от топора Ка’бандхы и упал. Перед тем, как рыцарь смог подняться на ноги, кровожад усмехнулся, поднимая огромное копыто, и опустил его на шлем воина, раздавив его. Как будто смерть одного из своих была сигналом, Мечи Хаоса пришли в движение. Как один, они выхватили мечи и повернулись к демону.

Канто занял позицию на возвышении, обнажив меч. Он сомневался, что продержится дольше остальных, но здесь не было места, где бы его не достал демон. По крайней мере он себя в этом убедил. Иначе зачем он встал между Архаоном и демоном? Лучше стоять рядом с Вечноизбранным, чем погибнуть. Казалось бы, ничто не предвещало того, что зверь впадёт в ярость. Слуги Кхорна жаждали битвы так же, как другие хотели есть.

Архаон не произнёс ни слова, когда демон загромыхал к нему. Он едва поднял кулак, и с ужасающей синхронностью Мечи вложили оружие в ножны и рассредоточились по периметру зала. Канто опешил, но затем вложил в ножны свой клинок. В конце концов делать из себя мишень не было никакого смысла.

— Ты забываешься, демон, — произнёс Архаон, медленно поднимаясь с трона. — Я — Вечноизбранный, лезвие топора Кхорна в этом мире. К его трону ты подходишь так же? — его слова прокатились по ротонде, вызвав волну демонического хохота, когда наблюдавшие за происходящим демоны задёргались от смеха, когда увидели, что с Ка’бандхой разговаривают в подобной манере. Демоны не уживались друг с другом даже при объединении под знаменем Архаона. Они были ещё хуже людей в какой-то мере. — Запомни, демон. В этом мире, ты служишь мне.

— Ты всего лишь смертное ничтожество, — прорычал Ка’бандха. — Я служу тебе лишь тогда, когда ты ведёшь нас к кровопролитию. Но здесь нет никакого кровопролития, Вечноизбранный. Где океаны крови, которые нам обещали? Где черепа, что ты обещал Повелителю Резни? Перед собой я вижу лишь высушенные останки ворон и шакалов.

Кровожад выпрямился, расправив крылья. Волна жара прокатилась по помещению, излучаемая телом демона, заполняя ротонду. Камни под ногами Ка’бандхы почернели и расплавились от этого жара, а цепи, свисающие над его сгорбленными плечами, раскалились до бела и закапали на пол звено за звеном.

— Ты насмехаешься надо мной, король грязи. Ты насмехаешься над Ка’бандхой и делаешь его надсмотрщиком за скулящими рабами, — проревел Ка’бандха, сотрясая здание до основания. Демон стукнул обухом топора по бронзовой кирасе, в которую было облачено его волосатое тело. Звук удара металла о металл прокатился по храму, обратив меньших демонов в бегство и заставив их зажать лапами уши.

— Эти рабы трудятся и умирают во имя Четырёх-Которые-Являются-Всем. То, что они обнаружили, то, что они питают своими сломанными телами и душами, в будущем, когда оно пробудится, прольёт больше крови, чем все топоры, которые когда-либо были выкованы. Но его нужно выкопать и запитать, — Архаон сделал паузу. Он склонил голову. — Если конечно великий Ка’бандха не хочет выкопать его сам.

Кровожад поднял топор и впечатал его в землю, расколов камни и сотрясая зал.

— Я не позволю над собой насмехаться, — проревело существо, вырывая топор из земли и расколов одну из несущих колонн храма надвое.

Камень и пыль посыпались вниз, когда обрушилась часть потолка. Канто бросился в сторону, когда кусок камня врезался в возвышение. Архаон не шевельнулся даже когда Ка’бандха подошёл к трону.

— Нет. Я вижу, — произнёс Архаон, когда Ка’бандха навис над ним. Его руки легли на эфес его меча. Он посмотрел на демона. Их лица были в нескольких дюймах друг от друга. — Чего ты хочешь от меня? — спросил он тихо. — Чтобы я обошёлся без тебя, как я обошёлся без Судьбоплёта?

Канто вздрогнул. Двухголовый демон начал активную агитацию после побега Императора из Аверхейма. Было очевидно, что Судьбоплёт пытался подорвать власть Архаона, предательство было второй натурой слуг Меняющего пути. Когда чудовище в открытую бросило вызов Архаону, требуя, чтобы он преследовал Императора в Серых горах, конфронтация, которая не утихала несколько недель разрешилась в мгновение ока. Не было ни речей, ни широких жестов. Просто меч, сверкнувший во тьме, и звук двух чудовищных голов, падающих на землю. То, что осталось, было скормлено тварям из глубин Фаушлага.

Ка’бандха молчал. На мгновение Канто подумал, что он может попытаться убить Архаона. Какая-то его часть надеялась, что демон так и поступит. Другая его часть надеялась, что ему это удастся. Существо посмотрело на Архаона сверху вниз, топор по прежнему был занесён над головой. Архаон ждал. Когда удара не последовало, он произнёс:

— Я выполняю желания твоего господина, Ка’бандха. Если ты в этом сомневаешься, тогда убей меня, — он развёл руки. — Увидим, наградит ли тебя Кхорн…или же покарает.

Кровожад зарычал и отступил на шаг.

— Кровь должна течь, — выплюнул демон. — Здесь нет крови, Вечноизбранный. Пусть слуги низших богов стерегут рабов. Меня ждёт битва.

— Будет много битв. Достаточно, чтобы пресытить самого Короля Убийств. Мир, утонувший в крови, могучий Ка’бандха. Только единственный остров сопротивляется волне, но это мало что значит, ведь он один, — Архаон опустил руки.

Было что-то в его голосе, в его манере речи, что вводило Канто в заблуждение. Архаон не пытался успокоить зверя — нет, наоборот он пытался распалить его. Это была не просто насмешка. «Что ты задумал?»-подумал он.

— Император сбежал от тебя, — прорычал Ка’бандха.

Архаон покачал головой.

— И что? Что это за правитель без земель, которыми можно править? А ту силу, что он украл у небес, я вырвал из него своими собственными руками. Его сила, временная или какая-то ещё, исчезла. Он сломлен, его армия разбита, его земли обратились в прах. Ложь о нём открылась миру, как я и поклялся. А теперь мне нужно сдержать клятвы нашим повелителям, Ка’бандха. Я вскрою мир, чтобы они смогли наконец насладиться им. Кто такой этот Император по сравнению с этим?

«Сказал тот, кто несколько недель просидел задумчивый из-за того, что Карл Франц ускользнул из его рук в Аверхейме»-подумал Канто. Его внимание привлёк Гхал Мараз, который лежал у подножия ступеней. Даже Ка’бандха избегал его и бросал осторожные взгляды на оружие. Архаон задумал что-то, вот только что именно?

— Это ошибка думать, что он побеждён, — прогремел Ка’бандха. — Его череп принадлежит Кхорну.

— Тогда, всеми средствами…иди и забери его, — произнёс Архаон, указывая на двери Храма. — Жизнь Карла Франца твоя. Я отдаю её тебе бесплатно и без оговорок, за исключением одной, — он поднял руку, когда Ка’бандха зарычал. — Пусть Кхорн получит его череп несмотря ни на что. Но его кожа — моя. Обещай мне этот один маленький жест, и я освобожу тебя от службы, чтобы ты смог выследить свою жертву, где бы она ни пряталась.

Кровожад фыркнул.

— Да, пусть будет так. Я возьму и кожу и череп. Я утоплю деревья в крови и похороню горы в потрохах, — существо запрокинуло голову и заревело от удовлетворения. — Пусть Кровавая Охота отправиться в путь ещё раз, перед тем, как всё закончится! — демон развернулся и помчался из зала, разрушив ещё одну колонну от возбуждения.

— Ну, это был единственный способ справиться с ситуацией, — произнёс Канто, когда пыль рассеялась.

Архаон спустился со ступеней и опустился на последнюю из них. Он посмотрел на Гхал Мараз. Он протянул руку и провёл ею по сложному узору рун, которые покрывали молот.

— Время…преломляется, Непоклявшийся. Тысячи тысяч возможностей горят ярко и гаснут у меня перед глазами каждую секунду. Но их становится всё меньше и меньше с каждым часом. Наш путь сужается и становится тернистым, я вынужден играть в игру смерти и обмана, чтобы убедится в правильном исходе.

Вечноизбранный подобрал молот и поднял его, будто взвешивая его.

— Часы становятся короче, а тени длиннее. Я отомщу, не потому что желаю этого, но потому что месть должна свершится, иначе к чему всё это?

Рука Канто упала на эфес меча. Архаон не смотрел на него. Один удар и он будет свободен. «Или мёртв»-подумал он, опуская руку.

— Я не знаю, повелитель.

— Демон не преуспеет, — Архаон дотронулся до сияющего драгоценного камня в его шлеме. — Я видел его неудачу, вплетённую в клубок возможностей. Это лишь вопрос времени. Когда все кусочки сойдутся? И где? — он крутанул Гхал Мараз в руках. — Это должно случиться здесь. Единственный момент, который ждёт своего рождения. Он имеет вес и притягивает другие моменты к себе, словно камень, который тянет человека, чья нога привязана к камню, в глубины тёмных вод. Это случится в Мидденхейме, — он посмотрел на Канто. — Цель должна оправдывать средства. Этот мир — ложь, и правда должна открыться, — Ахаон поднялся на ноги, держа в руках Гхал Мараз. — Я не могу отдыхать, пока этого не произошло, Непоклявшийся. Даже если мне придётся бросить вызов самим богам, за мной будет правда, — он начал медленно подниматься по ступеням, молот покоился в его руке.

Канто смотрел, как Вечноизбранный опускается на трон, и думал об Арабии.

Глава десятая

Поляна Сильвэйл, Атель Лорен

Герцог Джеррод воткнул меч в волосатую спину слюнявого зверочеловека, перерубив позвоночник создания. Он выдернул меч и развернулся в седле, отсекая руку другому. Существо взвыло и отшатнулось, сжимая культю. Его жеребец заржал и встал на дыбы, убив существо единственным ударом копыта.

Звери обезумели. Кровожадность, присущая минотаврам, распространилась на каждого гора и унгора, которые скакали под деревьями. Целыми днями они умирали, бросаясь на копья и мечи эльфов, и на место каждой тысяче убитых приходила ещё тысяча безумных берсерков. В большинстве случаев основная масса противника сдерживалась эльфами, но некоторые мелкие группы просачивались через стену копий и щитов, чтобы броситься в атаку позади статичных порядков. Именно эти изолированные фрагменты орды Воплощения решили убивать самостоятельно.

Эльфы, ведомые Принцем-драконом Имриком, были на грани истощения. Но сдаться, уступить хотя бы одну поляну, значит поставить под угрозу безопасность Королевской поляны. Эта цена была слишком велика даже для часовой передышки. Но последняя атака была такой свирепой, что даже Воплощения были отвлечены от их бесконечной дискуссии.

По крайней мере так казалось Джерроду. Бесконечные часы споров, с той и с другой стороны, не достигающие ничего ощутимого, кроме того, что те, кто должны были быть союзниками, готовы были вцепиться друг другу в глотки. Для него это казалось невозможным, что даже сейчас мужчины и женщины не могли добиться согласия под весом собственного высокомерия.

Хотя, не у каждого была Леди, чтобы наставлять их на путь истинный, как его и его рыцарей. Вокруг него Компаньоны Кнеллей сражались с отвагой и честью, с копьями и мечами красными от крови этих тварей. Он прошептал молитву, когда топор срезал одну из потёртых полос шёлка, украшавшую его шлем, и развернул коня. Он приложил минотавра щитом по виску, откинув его в сторону. Он пошатнулся, а затем упал, когда копьё вышло из его тела сбоку. Зверь упал на четвереньки. Его шкура была утыкана стрелами, и несмотря на копьё в боку, он пытался встать. Бронированный сапог опустился ему на голову, отправляя обратно на землю.

Вендел Волкер схватил древко копья и выдернул его, а затем вонзил в налитый кровью глаз минотавра. Рейксгвардеец посмотрел на Джеррода и улыбнулся. Это было свирепое, неестественное выражение, лишённое всякого веселья.

— Всяко лучше, чем слушать их блеяние, да? — произнёс Волкер.

— Не знал, что ты так жаждешь боя, Вендел, — ответил Джеррод.

Волкер оставил копьё там, куда его воткнул. Он выхватил меч и односторонний топор, висевшие на его поясе, и многозначительно их взвесил.

— А что ещё остаётся? — прохрипел он. — Бежать больше некуда. Может сделаю хоть что-то полезное, прежде чем всё закончится.

Волкер сильно изменился за те несколько недель после прибытия в Атель Лорен, думал Джеррод. Как будто что-то росло в нём, изменяя его по своему образу и подобию. Что это был за образ, и какую форму он в итоге приобретёт, Джеррод не мог сказать. Как бы то ни было, это пугал его. Седовласый рыцарь всегда был храбрым, немного нерешительным человеком, который, по мнению Джеррода, слишком любил прикладываться к бутылке, но за прошедшие несколько недель он стал свирепым воином, охранявшим границы Атель Лорена иногда целыми днями, возглавляя свою банду лесников и скаутов в охоте на зверолюдей, которым удалось проскользнуть через оборону эльфов. Среди людей, которые шли за ним, были жрецы Ульрика и Таала, кричащие флагеллянты и завывающие фанатичные последователи волчьего бога. Безумцы и обречённые, которые были превращены в такую смертоносную банду, что даже самые кровожадные звери не решались переходить им дорогу.

Глаза Волкера вспыхнули, и конь Джеррода нервно заржал, когда температура начала резко падать. Он проследовал за взглядом Волкера и обнаружил, что тот смотрит на эльфйского мага Теклиса. Маг сражался рядом с Лилеат, эльфийкой, которая не была ни Воплощением, ни благородной, насколько Джеррод мог судить. По правде говоря он не мог сказать, кто она такая. Лилеат Лунная и Ладриэль Покрова — так она себя называла. Но что значили эти имена? Почему они казались ему знакомыми, как будто он уже слышал их раньше? «Во сне, возможно»-подумал он. Волкер направился к ним, подняв оружие. Джеррод заставил коня встать между ними, блокируя линию обзора Волкера.

— Твой Император сказал, что этому магу нельзя причинять вред, мой друг, — произнёс он.

Волкер хмыкнул.

— Так и было, — он вздрогнул и посмотрел на Джеррода. На мгновение его лицо показалось лицом того человека, которого Джеррод впервые встретил в Аверхейме так много месяцев назад. Затем маска снова заняла своё место, и что-то дикое посмотрело на Джеррода глазами Волкера. Он кивнул Джерроду и повернулся, поднимая своё оружие. Он завыл. Конь Джеррода отошёл в сторону, когда банда безумцев Волкера появилась на поляне, следуя за своим командиром. Они плавно направились к месту, где эльфийскые боевые порядки начали прогибаться, и сошлись с зверолюдьми с воем и дикими криками.

Джеррод увидел, как враг дрогнул от такого внезапного нападения. «Ещё одна атака может обратить их в бегство»-подумал он. Он подал знак одному из Компаньонов рубить в рог. При первой же дрожащей ноте Бретоннские рыцари вышли из рукопашной схватки с лёгкостью, приобретённой тяжёлым боевым опытом, и собрались вокруг него. Джеррод потерял своё копьё в первой сокрушающей атаке, но оно ему не понадобится. Темп наступления и благословление Леди помогут ему. А если нет, ну…он не умрёт трусом.

Он пустил коня кентером, и Компаньоны последовали за ним, перестраиваясь в боевой порядок за его спиной, действуя инстинктивно без его команды. Лошади начали набирать скорость, приближаясь к передовой. Кровь пела в его венах, когда кентер плавно перешёл в галоп. Прошло слишком много времени с тех пор, когда Компаньоны Кнеллей встречали противника в лоб. Они слишком долго отсиживались за стенами и на полянах, так дела не делаются, и он наслаждался шансом показать высокомерным обитателям Атель Лорена, как сражаются истинные сыны Бретоннии.

Эльфы повернулись, когда топот копыт загремел над поляной. Они сами были рыцарями, но их жеребцы двигались с грацией и безмолвием утреннего тумана. Боевые кони Бретоннии наоборот сотрясали землю и небо при наступлении. Они не были изящными или тихими. Они были силой разрушения, бронированный кулак, направленный в живот противника. Они были гордостью Бретонии, и звук их копыт был рёвом обречённых людей, заявляющим, что они не сойдут во тьму покорно.

Джеррод наклонился в седле, когда эльфийский строй плавно разошёлся перед ними, как он и ожидал. А затем рыцари Бретоннии столкнулись с врагом в грохоте копыт и ломающихся копий, углубляясь в недисциплинированные порядки звериных вождей со звуком лавины. Те существа, которым не посчастливилось оказаться перед ними, просто испарились, разорванные на части или затоптанные копытами в момент столкновения. Те, что стояли за ними, были сметены секундой позже или насажены на копья. Ближайшие к Джерроду звери были отброшены в сторону, поваленные на землю или затоптанные его конём, когда он рубил врага. Рыцари наступали, их строй разворачивался, словно разжимался кулак. За ними эльфы перегруппировались.

Джеррод рубил направо и налево, пока не заболела рука, а сердце не задрожало в груди. Звери начали отступать, но не все сразу, и не так, как он задумывал. Они были слишком неорганизованными для этого, как он понял. Одно стадо мало заботилось о то, что случилось с другим, и какое бы безумие не вело их в битве, оно ещё не отпустило их чахлые умы. Проклиная, он отдал сигнал к отступлению. Они вернутся и атакуют снова.

Его конь встал на дыбы, когда несколько унгоров направили на него копья. Одно из них отскочило от бедра, а другое полоснуло по ремню его седла. Прежде чем он сумел остановиться, он уже соскальзывал с коня. Он жёстко ударился об землю, и вынужден был откатиться в сторону, чтобы избежать участи быть затоптанным собственным конём. Копья чуть не проткнули жизненно важные органы, и он отчаянно взмахнул мечом, отбивая их в сторону. Волосатые руки схватили его, и грубые свежевальные ножи или короткие мечи застучали по его броне, когда существа прорвались через лес топающих копыт и падающих тел.

Кто-то крепко схватил его за табард и потащил вверх. Рука, облачённая в чёрную броню, протянулась мимо него, сжимая длинный меч. Унгор насадил себя на этот меч, и его уродливое тело ссохлось за считанные мгновения. Меч вспыхнул на мгновение красным цветом, а затем вернулся к своему первоначальному оттенку, когда его владелец выдернул его из трупа. Джеррод посмотрел на улыбающееся лицо Влада фон Карштайна.

— Я подумал, что тебе нужна помощь, — произнёс вампир, когда Джеррод парирова топор и вскрыл брюхо его владельца.

— Я был неподалёку и не увидел причин не вмешиваться. Ты ведь из Кнеллей, не так ли? Мне показалось, что я узнал твою геральдику.

— Так и есть, — сухо ответил Джеррод. Он взял меч двумя руками. Он потерял щит при падении, а его бедро и плечо болели. Но боль подождёт, пока он мог двигаться, хоть и с трудом, он мог сражаться. Влад занял позицию рядом с ним.

— Ах, Кнелли…такое красивое место. Я провёл там много ночей в компании прекрасных дам. А клёцки, ах… — Влад поцеловал кончики пальцев в знак высокой оценки. Он обезглавил зверочеловека лёгким взмахом меча. — Я учил юного Танкреда, как правильно держать меч. Это был первый Танкред, конечно же. Он давно уже мёртв, бедняга. Перешёл дорогу какому-то отвратительному некроманту, как я понял.

Джеррод сражался молча. Вампир двигался слишком быстро, чтобы Джеррод смог за ним уследить. Влад разрубил шею зверя и повернулся к Джерроду.

— Мне сказали, что ты последний, кто удостоен чести быть герцогом. Я знаю эту боль быть последним правителем падшей провинции.

— Кнелли не пали, — сказал Джеррод.

— Конечно, конечно, — произнёс Влад. — Как же иначе? Но людям придётся столкнуться с многими трудностями в грядущие дни, мой дорогой герцог. Рассматривали ли вы возможность союза в будущем? — он нырнул под удар дубиной и отправил зверочеловека на землю почти что театральной пощёчиной.

— С тобой?

— А с кем ещё? Мы оба люди королевской крови, разве нет? И в последующие годы и Империя и Бретонния будут нуждаться друг в друге — человечество должно держаться вместе, Джеррод.

— Человечество? — выпалил Джеррод, когда зверочеловек бросился на него. Он отошёл в сторону и вонзил меч в спину существа. Он услышал топот ног и увидел, что эльфы наступают, выставив копья. Они воспользовались мгновением затишья, которое принесла атака Бретоннцев, и теперь старались вернуть позиции, которые они потеряли. Джеррод поднял меч, сигнализируя своим рыцарям об отступлении.

— Я был человеком, как и ты, когда-то, и в отличие от некоторых, я никогда не забывал об это, — спокойно сказал Влад. Он отступил на шаг, когда эльфы промаршировали мимо них. — К тому же я выборщик Империи, и с этой точки зрения моим долгом является выдвигать идею о союзе, который приведёт нас к окончательной победе.

— Ты настолько уверен в нашем выживании? — спросил Джеррод. Его конь рысью подбежал к нему, его бока тяжело вздымались, его губы покрывала кровь. Он остановился, чтобы проверить животное, радуясь, что оно выжило. Влад смотрел на него какое-то мгновение. Он протянул руку, как будто хотел щёлкнуть коня по морде, но конь отдёрнул голову. Влад опустил руку и немного нахмурился.

— Конечно, — произнёс вампир. — Как сказал Император, мы сражаемся за будущее. Думать о поражении всё равно что принять его. А я зашёл слишком далеко, и добился слишком многого, чтобы принять гибель всего, — он посмотрел на Джеррода. — Мир выстоит, Герцог Кнеллей, — он положил руку на плечо Джеррода.

— И я хотел бы увидеть, что так будет продолжаться ещё много лет.

Готри Хаммерсон ударил молотом о топор, вызывая огонь и тепло. Зверолюди падали, сожжённые и превратившиеся в пепел, когда атаковали строй Жуфбарака. Руны огня погасли, когда он опустил оружие. Гномы заняли фланг, не спрашивая разрешения. Эльфы, в редком приступе понимания, не стали возражать. Теперь пушки и хорошая Черноводная сталь отбрасывали Детей Хаоса снова и снова.

Звери валили из-за деревьев неорганизованной толпой. Гигантские, высокие формы горгон и цигоров ревели и расшвыривали древние дубы, следуя за своими меньшими кузенами, а группы кричащих минотавров прокладывали себе путь через собственных сородичей, чтобы добраться до гномов. Всех их отбрасывали снова и снова.

— Ха! Мы размазали их так же, как Железный кулак в Голодном Лесу, Мастер Хаммерсон, — рявкнул один гном из Гвардии наковальни, его широкое лицо было покрыто пороховыми ожогами и кровью. — Они запомнят Жуфбарак, это уж вернее верного, — он крутанул топором и обезглавил унгора, который безрезультатно царапал его щит.

— Ага, и если ты не обратил внимание, Улго, они будут единственными, кто это сделает, — прорычал Хаммерсон. Он обрушил свой молот, разбив грубый клинок, который был направлен ему в живот, и воткнул топор в череп его владельца в ответ. Когда он вытащил своё оружие, он повысил голос.

— Я хочу устойчивый темп стрельбы. Я хочу, чтобы их размазало по плодородной почве ровным слоем, парни, и дополнительная кружка лучшего Багмэна тому, кто свалит ту Гримнир бы её побрал горгону, — ритмичный рёв ружейного огня ответил его, когда строй пришёл в движение, свежие Громовержцы выступили вперёд, чтобы занять место тех, кто только что выстрелил. Жуфбарак стал мельничным жёрновом, перемалывающим врагов. У них было много пороха и боеприпасов, и целое море целей. Однако некоторые зверолюди неизбежно переживали залпы огня, и когда это случалось, приходило время для остальных заработать своё пиво.

Земля дрожала. Он вытянул шею и увидел, как Джеррод и его рыцари врезались во врага, как молот ударяет по наковальне, и не смог сдержать улыбку.

— Хорошо парень, — прохрипел он. Бретоннцы сражались так, словно были рождены для этого, и били они почти так же, как хорошая канонада.

Краем глаза он заметил вспышку и повернулся. Его улыбка померкла. Гельт стоял посреди боевых порядков, возвышаясь на голову и плечи над двумя гномами, которые охраняли его, они были членами личной Гвардии наковальни Хаммерсона, облачённые в броню из громрила и вооружённые тяжёлыми щитами, отмеченные рунами сопротивления и защиты. «Стромни и Горги, хорошие ребята»-подумал он. Жёсткие парни, словно ходячие валуны, да и мозгов у них столько же, но как только они упрутся ногами в землю и сомкнут щиты, ничто кроме смерти не сдвинет их. Гельт был с ними в безопасности.

«Не то чтобы ему нужна была защита»-подумал Хаммерсон, когда волна мерцающего света сорвалась с руки Гельта и превратила нескольких зверолюдей в твёрдые золотые статуи. Около Гельта руны раскалялись до бела, а пушки Громовержцев становились до невозможности точными. Топоры рубили, не затупляясь, а молоты сокрушали даже самую крепкую броню и раскалывали самые крепкие кости.

Свет рун привлёк внимание Хаммерсона. Они окаймляли изорванный плащ, который окружал фигуру, стоявшую там, где бой был особенно тяжёлым. Гном был стар, даже старее самого Хаммерсона, если судить по снежно-белой заплетённой бороде. Его лицо было скрыто под капюшоном плаща, а на броне не было никаких опознавательных знаков клана. Топор в его руках гудел от едва сдерживаемой силы, срубив голову зверочеловека. Таинственный гном повернулся, чтобы разрубить бросившегося на него зверочеловека, и в этот момент его глаза заметили Хаммерсона.

На мгновение грохот боя стих, и Хаммерсон слышал только звуки Черноводной и ритмичный шум великих кузниц Жуфбара. Он услышал раскатистые рабочие песни своего клана и почувствовал запах кузнечного дыма. Он увидел сияние тысячи клановых штандартов, сверкающих на солнце, и блеск рунного оружия, поднятого для защиты древних клятв и старых друзей. Всё это и даже больше он увидел в глазах белобородого гнома, и имя непроизвольно слетело с его губ.

— Смотри вперёд, Мастер гном, — промурлыкал вкрадчивый голос. Хаммерсон развернулся на каблуках, имя улетучилось у него из головы, когда он лицом к лицу столкнулся с огромным зверочеловеком. Его зубы были сжаты, а глаза дико вращались, но он был остановлен пятью бледными пальцами, которые были погружены на глубину кулака в плоть его спины точно между плечами. Влад фон Карштайн улыбнулся в своей добрососедской манере, а затем, подмигнув, вырвал кусок позвоночника существа. Оно повалилось вперёд с единственный стонущим блеянием, и Хаммерсон инстинктивно размозжил ему череп сапогом.

Вампир подбросил кусок кости на ладони за мгновение до того, как швырнул его через плечо.

— Я думал, что такой воин как вы не позволит отвлечь себя во время боя, Мастер Хаммерсон, — произнёс он.

— А я думал, что ты не спасаешь тех, кто на дух тебя не переносит, вампир, — хмыкнул Хаммерсон. Улго наконец заметил вампира, и Гвардеец Наковальни угрожающе поднял топор. Хаммерсон посмотрел на него, и гном опустил оружие. «Ага, мы ещё поговорим позже, парень, о том, почему это вампир спас меня, а не ты, да?»-с досады подумал он.

— Даже после того, как я остановил зверя от того, чтобы он размозжил вам череп?

— А кто тебя об этом просил? Я тебе ничего не должен, — сказал Хаммерсон. Он огляделся, пытаясь заметить странного, белобородого гнома, но старик исчез в вихре боя. Хаммерсон покачал головой, пытаясь избавиться от неожиданно нахлынувшего беспокойства.

— Возможно я сделал это не для тебя, а? — спросил Влад. Он перешагнул через существо и плавно занял место рядом с Хаммерсоном в стене щитов. Ближайший гном искоса посмотрел на вампира, и не одно ружьё тут же было направлено на него. Хаммерсон сделал жест рукой. Не было смысла начинать вторую драку, когда они находились посреди первой. Он приказал ближайшим гномам отступить на шаг.

— Тогда зачем ты это сделал? — Хаммерсон снова сомкнул оружие. Огонь взревел, предоставив им мгновение передышки. Он посмотрел на вампира. — И почему ты не со своим хозяином?

— С которым? — спросил Влад. — Я такой же сын Империи, как и дитя смерти, Мастер Хаммерсон. И это мой долг, как выборщика…

— Кто сказал, что ты выборщик? — выпалил Хаммерсон. — Последнее, что я слышал, выборщики носят рунные клинки — хорошее оружие гномов надо заметить — а не этот ужас, — он указал на меч в руках Карштайна.

Влад ухмыльнулся.

— Я выборщик, потому что так сказал Император. И это значит, что мы союзники, связанные старой и крепкой клятвой.

Хаммерсон не ответил. Сквозь дым он увидел, как Гельт ударил посохом об землю. Земля скорчилась, когда огромные колючие лозы из драгоценного металла вырвались из неё и схватили зверолюдей.

— Он довольно талантлив для смертного, — мягко сказал Влад. — Он служил мне когда-то, ты знал об этом? А теперь он спасён и является хозяином сил, которые даже больше, чем наши, рунный кузнец.

Хаммерсон не знал, и эта мысль его не обрадовала. Старые сомнения насчёт Гельта, которые он когда-то отбросил, вернулись ещё сильнее, чем прежде. Он взглянул на Влада.

— Что ты имеешь в виду? — прорычал он.

— Всё меняется, гном, — ответил Влад. — Мир, который мы вырвали из пасти уничтожения никогда не будет прежним, каким мы его помним. И старые враги даже могут стать новыми друзьями, в один прекрасный день.

— Говори прямо, пиявка, — выплюнул Хаммерсон.

Влад шмыгнул носом.

— Ладно. Император всего лишь человек. Он умрёт, в своё время. Возможно даже на этой войне. Как единственный оставшийся выборщик, я займу его место. Я позабочусь о том, чтобы древние клятвы между Империей людей и империей гномов были соблюдены, несмотря на старые обиды.

Хаммерсон уставился на него. Затем он засмеялся. Громогласный возглас радости вырвался из него, и он согнулся пополам, хватая ртом воздух. Влад с ужасом посмотрел на него. Улго и остальные присоединились к Хаммерсону, хохоча. Вампир обернулся, прищурившись.

— Ох, наверное это самая смешная шутка, которую я слышал за последние дни, — прохрипел Хаммерсон. Он улыбнулся Владу. — А ты ещё заставил меня обратить столько внимания на такую чушь. Ха! Люди начинают делить тушёное мясо ещё до того, как горшок разогреют. Видимо даже со смертью они не теряют такой привычки, — Рунный кузнец покачал головой. — Да, вампир, мы чтим старые клятвы, что бы ни случилось. Мы защитим империю от всего, что попытается навредить ей, — он встретил взгляд Влада и ткнул пальцем ему в грудь. — Будь то живое, или мёртвое. Запомни это, кровосос, — он отвернулся. — А теперь проваливай. Это время битвы, а не болтовни. Нам надо держать строй, и я не хочу, чтобы ты крутился тут и отвлекал моих ребят.

Хаммерсон не удосужился посмотреть, как удаляется вампир. Он мрачно улыбнулся. «Одна битва за раз, Готри»-подумал он. «Одна битва за раз».

— Это пустая трата времени, — сказала Лилеат. Она взмахнула посохом, сокрушая черепа и раскалывая кости с силой за пределами той, на которую, казалось, было способно её хрупкое тело. Теклис стоял у неё за спиной, протянув руки, воздух сгорал от его магии. — Каждое мгновение, которое мы проводим в нерешительности, это потерянное мгновение, — продолжила она. Её посох вылетел вперёд, пробив морду рычащего гора в потоке крови и сломанных клыков.

— Я согласен, но ничего не могу поделать, моя леди, — ответил Теклис. — Другие не поведутся на красивые слова и обещания — особенно на мои. Не сейчас. Мои преступления слишком многочисленны, мои предательства слишком свежи, — его меч прогудел, проливая кровь и вызывая крики агонии врагов. Он поставил посох, и молния сорвалась с его навершия, по дуге ударившая в ряды зверолюдей. Изуродованные тела подбросило высоко в воздух, их дымящиеся останки упали на перепаханную землю мгновение позже.

— Тогда тебе следовало бы скрывать свои преступления лучше, — выпалила она. Теклис почти ответил, но вовремя прикусил язык. Хотя она и отдала последние свои силы, чтобы замедлить порчу Хаоса, Лилеат всё ещё была одной из древних богинь эльфов. И она всё ещё была ближайшим существом на роль проводника на пути, по которому он теперь шёл.

По правде говоря, именно Лилеат направила его по этому пути. Это её посох он носил, и её сила, которая перетекла через него, когда-то, в Теклиса. Как богиня, она обладала даром предвидения, и она предсказала Конец Времён и какую он примет форму задолго до его рождения. Это она предупредила его о проклятье Аэнариона, и как оно повлияет на Тириона и судьбу его людей. Именно она убедила его в легитимности Малекита и необходимости Воплощений. И это она показала ему, как вернуть Тириона к жизни, и какие для этого потребуются жертвы.

Всё это сделала Лилеат, и он выполнил все её поручения, кроме одного — он не смог удежать ветры магии. Уничтожение вихря провалилось, и теперь восьмой ветер был потерян где-то на востоке. Если он напрягал свои чувства, он едва замечал его. Он нашёл хозяина, он знал это, но тем не менее не мог сказать, что это был за хозяин. Единственное, что он знал, это то, что Воплощение Зверей неуклонно двигалось на запад, влекомое каким-то магическим сигналом, который привлекал все Воплощения. Но хозяин ветра, кем бы или чем бы он ни был, не настигнет их вовремя. Если конечно они не пойдут ему навстречу.

Затем, объединившись, Воплощения смогут победить Хаос раз и навсегда. Или Лилеат убедила его в этом. Однако, даже сейчас он не был до конца уверен. Он наблюдал за ней, пока думал, изучал её. Её уверенность была неимоверной, больше, чем у любого, кроме разве что Нагаша, но действительно ли она была направлена на службу их делу? Действительно ли она сражалась за эльфов, или существовала какая-то другая игра? Какая-то глубинная причина, которой бывшая богиня не торопилась делиться со своими слугами.

Его рот скривился в печальной ухмылке. Это всё, чем он стал теперь? Слугой судьбы? Мысль не давала ему покоя. Судьба всегда была его врагом, с того момента, как он узнал о проклятье, которое скрывалось в его с Тирионом родословной. Инстинктивно он сразу же нашёл своего брата. Как всегда Тирион был в самом эпицентре боя, его силуэт пылал ярко, когда он скакал верхом на Маландире через толпу, разя зверолюдей с каждым ударом. Император был рядом с ним на своём визжащем грифоне, и хотя человек не излучал силу, его меч и когти с клювом его зверя компенсировали это.

Этим двоим помогали Имрик и его верные Драконьи принцы, которые врезались во вражеские ряды и пробивались сквозь них словно молния. Лучшая кавалерия во всём Ультуане, была практически невозможно заставить их держать правильный боевой строй. Бретоннцы тоже присоединились к ним, оставляя за собой кровавую просеку в сердце племени. А над этой атакующей массой парил Карадриан и его Гвардия Феникса. Капитан выпускал вихри пламени, которые сжигали только зверолюдей и не причиняли вреда эльфам, людям и деревьям.

И всё же этого было недостаточно. Теклис чувствовал ужасный пульс тёмной магии, которая шипела в крови врагов. Дети Хаоса всегда были пушечным мясом тёмных армий, и в Атель Лорен их прибыли тысячи, наконец-то объединённые общей целью. Они и не ожидали победы, он понимал это. Они были расходным материалом, посланным на убой, чтобы держать последний рубеж обороны под осадой до тех пор, пока Вечноизбранный не соизволит пойти в последнюю битву.

Вопрос был в том, почему Архаон до сих пор этого не сделал? Почему он всё ещё сидит на севере Серых гор, а не спустится и не наводнит Атель Лорен пламенем и сталью? Почему бы не покончить со всем этим?

Было что-то, что они упускали, какой-то кусочек мозаики не вставал на своё место. Разочарованный, Теклис взмахнул посохом над головой и опустил его вниз. Потрескивающие когти молнии выстрелили вперёд, поймав ближайших зверолюдей. Дымящиеся существа упали на землю. «Что мы упустили?»-подумал он. Он услышал звук сигнального горна и увидел, как Драконьи принцы и Бретоннцы отступают. Они проскочили через ряды копейщиков, которые сомкнули за ними строй, когда зверолюди перешли в наступление. Он слышал, как эльфийская знать выкрикивает приказы и передаёт их по цепи командования. Они потеряли устойчивость, и никто, даже Воплощения, не смогут ничего с этим поделать. «А проживём ли мы достаточно долго, чтобы узнать это?»

Он увидел, как знаменосец Имрика проскакал мимо. Копейщики отступали в строгом порядке, их прикрывали лучники и Теневые воины Алит Анара, а также Громовержцы гномов, но позади осталось слишком много тел в белом и серебряном. Строй прогнулся внутрь, когда давление врага стало слишком сильным. Теклис поставил посох и приготовил заклинание. Это не закончится здесь, но они потеряют Сильвэйлскую поляну, и враг подойдёт ещё ближе к сердцу лесного царства.

Затем волна холодного, испорченного воздуха прокатилась над поляной. Зверолюди, только что блеющие в триумфе, начали отступать в нерешительности. Теклис повернулся и почувствовал, как кровь застыла в венах. Нагаш наконец решил действовать. Великий некромант стоял в тылу армии вместе с Аркханом Чёрным и, казалось, просто наблюдал. Но теперь Бессмертный король двигался медленно к центру поляны. Тела мертвецов дёргались и выпрямлялись, когда он проходил сквозь них, а вслед за ним тянулись завывающие души. Его девять книг срывались с цепей и хлопали страницами, словно дикие звери челюстями.

Минотавр, взревев, бросился к ним. Когти Нагаша схватили зверя за глотку. Без промедления и всяких видимых усилий он сломал шею зверя и отбросил его в сторону. Прогремели горны, и эльфы отступили подальше от лича. Теклис пошёл вперёд. Он сомневался, что Нагашу нужна помощь, да он и не собирался её предлагать, но ему было любопытно, что задумал Воплощение Смерти.

Нагаш поднял свой посох обеими руками и опустил его. Земля застонала, и круг мёртвой травы разошёлся от того места, которого коснулся посох. Аметистовый свет засиял в разломах в земле. Он становился всё ярче и ярче, и там, где он проходил, зверолюди умирали в огромных количествах. Сотни пали в мгновение ока, и страх поразил тех, кто выжил. Вскоре те, кого не коснулся свет, бежали обратно к деревьям. Племя было сломлено. Теклис с содроганием выдохнул.

Нагаш опустил посох и повернулся.

— СДЕЛАНО.

— Мы…благодарим тебя, — сказал Теклис. Тишина воцарилась над поляной вслед за заклинанием Нагаша. Нагаш пролетел мимо него, не ответив. Аркхан следовал за ним в шаге позади. Влад остановился. Он огляделся с небольшой улыбкой на лице и вложил меч в ножны. По крайней мере вампир выглядел так, словно участвовал в бою.

— Ну, теперь я верю, что вы цените наше присутствие, — произнёс вампир. Он взял Лилеат за руку и низко поклонился. — Миледи, — прошептал он. Он отпустил её руку и поклонился Теклису. — Хранитель мудрости, — сказал он. Затем он выпрямился, развернулся на каблуках и отправился вслед за Нагашем.

— Хоть ты и не выбирал его, должна признать он впечатляет, — пробормотала Лилеат. Она прижала руку к груди, и на мгновение Теклис задумался, о ком она говорит, о Нагаше или Владе.

— Он бы произвёл на меня большее впечатление, если бы сделал так с самого начала, — прозвучал грубый голос. Теклис развернулся и увидел, как знакомая фигура, облачённая в синие с серебром доспехи, подходит, ведя за собой лошадь.

— Здравствуй, Имрик, — сказал Теклис. Принц-дракон Каледора выглядел таким же уставшим, как и чувствовал Теклис, и даже хуже. Его когда-то гордая осанка согнулась под тяжестью изнеможения, а его славная броня была порезана и иссечена и покрыта кровью. Имрик коротко кивнул.

— Звери отступают, на этот раз, — сказал он. Его голос был хриплым от напряжения. Он снял шлем и провёл рукой по мокрым от пота волосам. — Однако, они вернутся. Через считанные дни, а может даже часы, — он повертел шлем в руках. — Их с каждым разом становится больше. Как будто каждый оставшийся в мире зверь сошёл с ума и пришёл в Атель Лорен.

— Ты не далёк от правды, — ответил Теклис. Он посмотрел на сверкающее небо, где облака, казалось, застывали в виде злобных лиц, но тут же исчезали, если он обращал на них внимание. — Тёмные боги призвали их силу для решающего удара, который, я боюсь, они нанесут здесь и очень скоро, — он посмотрел на Имрика. — Сможешь сдержать их, когда они придут снова?

Имрик отвернулся, окинув взглядом поляну.

— Да, — сказал он спустя мгновение. — Однако после такого… — он замолчал и покачал головой. — Твой брат храбро сражался, маг. Он помог переломить ситуацию здесь, как он это сделал, когда отродье демонов атаковало Дуб Веков. Трудно поверить в то…кем он был. Как будто этого никогда и не происходило.

— Разве, Принц Каледора? Я слишком легко об этом вспоминаю, — сказал Теклис. Он наблюдал, как Тирион прорубается через бойню, меч свободно лежал в его руке. Даже сейчас, проникнутый Светом, он выглядел так, словно был где-то ещё.

— Аэнарион придёт вновь, — произнёс Имрик. — И исчезнет также быстро, — он посмотрел на Теклиса. — Что-то нужно сделать, маг. И скоро…Мои люди обескровлены, в то время как Вечный король общается с дикарями и кое-чем похуже, — пробормотал он, бросая на Нагаша осторожный взгляд.

— Я знаю, — ответил Теклис. Он опёрся на посох. Его конечности стали словно свинцовыми. — Я знаю.

Глава одиннадцатая

Где-то под Вечной поляной

Глаза Маннфреда медленно открылись. Он не спал. Такие как он не спали, независимо от того, сколько прошло времени. Он думал, планируя курс, который предоставит ему возможность свободы.

Перед ним открывалось несколько путей. Сильвания была ловушкой, которая станет для него смертельной, если он пересечёт её границы. Неферата пошлёт его клыки обратно в Атель Лорен не раздумывая. Остальная часть мира будет поглощена конфликтом, подобного которому не видел даже он, и у него не было намерений умирать в одиночестве и забвении в какой-то дыре. Нет, существовал лишь один путь, который обещал ему маломальский шанс на победу.

«Мидденхей»-горько подумал он. Мидденхейм, сердце вражеской территории. Отвергнутый своими союзниками, ему некуда было податься, кроме как к бывшим врагам. Примут ли они его? Ему предпочитал думать так. Как они могут ему отказать? Разве Маннфред фон Карштайн не был выдающимся колдуном и тактиком, мастером жизни и смерти? И разве он не знал множество ценных секретов?

«Ещё как знаю»-подумал он. Так много секретов, включая присутствие самой богини луны. Он жестоко улыбнулся. Его краткая связь с призраком Дрича подарило ему многое, включая откровение о том, что Леди, которой так усердно поклонялись Бретоннцы, была на самом деле эльфийской богиней Ладриэль, просто замаскированной. И с тех пор, как Ладриэль любезно открыла то, что она и Лилеат одна и та же личность, ранее на Королевской поляне, не трудно было догадаться, каким мощным оружием может оказаться эта информация в правильных руках.

Но сперва он должен сбежать. И он решил, что возможность сделать это, только что представилась. Слабый поток воздуха заставил его насторожиться, и теперь его взгляд блуждал в темноте. В воздухе чувствовался новый запах, неопределённый, но тем не менее знакомый. Что-то наблюдало за ним.

— Я учуял тебя, демон, — сказал он, действуя на удачу.

Фигура вышла из тени по ту сторону решётки. Огромные крылья отошли назад, когда рогатая голова склонилась, и голос, похожий на звук перемалывание камней, произнёс:

— А я учуял тебя, вампир. Ты воняешь нуждой и злобой.

— А ты — как неприкрытая жаровня. Чего ты хочешь? — спросил Маннфред. — Я слышал, что эльфы прогнали тебя из леса, а ты бежал, поджав хвост, Бе’лакор, — он указал на него рукой. — Они вышвырнули тебя, как и многих из твоего рода. Должно быть утомительно быть выгнанным из месте, в котором ты и так не хотел оставаться. Отброшенный в сторону и забытый, как будто ты не более, чем обуза.

Бе’лакор склонил голову.

— Тебе ли говорить о забвении, учитывая твоё положение, — пробормотал демон.

— Верно, но ты пал с высот, о которых я могу лишь мечтать, — ответил Маннфред. — Бе‘лакор, Предвестник, Тот, кто возвещает о Завоевателях, Отрёкшийся, Тёмный властелин. Благословлённый на заре времени всеми четырьмя силами тьмы, ты правил миром задолго до прихода эльфов. А теперь посмотри на себя…тень своей бывшей славы, вынужденный цепляться за смысл, когда судьбы сталкиваются за пределами досягаемости, — он улыбнулся. — Интересно, какую победу ты ищешь в моих гостевых апартаментах.

— Не победу, вампир. Простое любопытство, — сказал Бе‘лакор. — И теперь, когда я удовлетворил его, вынужден удалиться, — демон принц повернулся, намереваясь снова раствориться в темноте. Маннфред распознал уловку. Для нестареющего существа Бе’лакор имел такт крупного рогатого скота.

— Освободи меня, демон, — сказал Маннфред.

— И зачем мне это делать, вампир? — спросил Бе‘лакор. Он остановился и развернулся. — Возможно если только ты пообещаешь служить мне? — обсидиановые когти потянулись, будто лаская корни клетки Маннфреда. — Заключишь ли ты со мной сделку и будешь ли использовать свои незначительные силы по моему усмотрению?

Маннфред засмеялся.

— Едва ли, — он улыбнулся. — Я знаю тебя, Первый проклятый. Я знаю твои методы и уловки, а наши пути пересекались не раз. Я видел, как ты скользишь по улицам разрушенного кометой Мордхейма, и я наблюдал издалека, как ты пытался сломать путевые камни одного туманного острова в Великом океане. Твои планы и мои всегда шли параллельно, но до сегодняшнего дня мы не встречались лицом к лицу, — Маннфред шмыгнул носом. — Должен сказать я не очень-то расстраивался по этому поводу.

— Ты смеёшься надо мной, — прогремел Бе’лакор.

— А ты смеёшься надо мной, если полагаешь, что освободишь меня в обмен на мою верность. Мы оба знаем, что такая клятва, данная под давлением, будет не крепче утреннего тумана.

Отвратительные черты Бе’лакора скривились в ухмылке.

— Даже если она была дана не под давлением, я бы доверял тебе не больше, чем самому Изменяющему пути. Ты змей, Маннфред, со змеиными амбициями. Власть твоей единственный хозяин, и ты всегда её ищешь, даже когда разумнее было бы остановиться.

— Ах, больше насмешек…Бе’лакор, проявлением высокомерия меня не перехитрить. Разве я не говорил, что знаю тебя, демон? Я учился на твоих ошибках, твоих преступлениях, и ты последнее существо, которое будет предупреждать меня об опасностях амбиций. В Сильвании есть поговорка…могила соответствует содержимому, — хмыкнул Маннфред. — Решение за тобой.

— Ты закончил?

— Я только начал. Здесь у меня нет ничего, кроме времени, и заняться мне больше нечем, кроме как оттачивать своё остроумие. Может мне прокомментировать все твои неудачи?

Бе’лакор зарычал. Маннрфед затих. Он откинулся назад и ухмыльнулся, глядя на демона. Он планировал спровоцировать тварь на атаку с целью освобождения, но у него было чувств, что Бе’лакор был слишком умён для таких уловок, несмотря на отсутствие утончённости.

— Нет, вместо этого я думаю, что должен предложить тебе заключить сделку. Лакомый кусочек высокой ценности взамен на помощь в разрушении клетки, в которую меня так жестоко заточили.

— И что это за пустышка, этот кусок, ради которого я должен напрягаться?

— О, кое-что огромной ценности, несмотря на кажущуюся незначительность…имя, — Маннфред наклонил голову. — Может это имя уже и не на слуху, но всё же оно ценное, я думаю.

— Назови его, — сказал Бе’лакор.

— Освободи меня, — ответил Маннфред.

— Нет. С чего бы? Что хорошего в этом имени для меня?

— Ну, это не столько имя, сколько душа, на которой оно держится. Божественная душа, Бе’лакор. Та, которая испила сладкий нектар бессмертия, но теперь стала смертной. Беспомощной и хрупкой.

— Бог, — прохрипел Бе’лакор. Глаза демона сузились. — Боги мертвы.

— Не все. Кое-кто остался, — Маннфред сделал шаг назад. Он развёл руками. — Один, по крайней мере, в этом проклятом лесу. Скрывается среди этого скота.

— Бог, — мягко повторил Бе’лакор. Черты лица демона исказились. Маннфред практически почувствовал жадность существа.

— Эльфийский бог, — сказал он. — Тот, чья кровь, смертная или нет, содержит немалое количество силы для того, кто знает, как извлечь её. Я хотел оставить всё себе, но сам понимаешь…,-он указал на клетку. — Я с радостью открою тебе эту тайну личности взамен на простое одолжение разрезать эти проклятые корни, которые удерживают меня здесь.

Бе’лакор на мгновение замолчал. Затем он сделал жест и в руке у него появился меч из корчащихся теней. Он провёл клинком по прутьям решётки, и Маннфред зажал уши руками, когда услышал, как деревья, из которых были сделаны прутья, закричали в агонии. Он уже собирался выйти, но меч Бе’лакора упёрся ему в горло.

— Имя, вампир.

— Лилеат, богиня луны и прорицания, — сказал Маннфред, осторожно отталкивая меч в сторону. Он неприятно поёжился от его прикосновения.

— Где? — зарычал Бе’лакор.

— Это не было частью сделки, — сказал Маннфред. — Но, так как я честный человек, я скажу тебе. Королевская поляна. Она заседает на совете Воплощений и слушает, как они препираются, и без сомнения замышляет что-то.

Бе’лакор улыбнулся. Затем, обратившись в тень, демон принц исчез. Маннфред осел на землю. Освободившись от смертельного воздействия магии, он внезапно понял каким слабым он был на самом деле. Его одолевал голод.

Он услышал грохот оружия и понял, что уничтожение Бе’лакором клетки привлекло охрану. Маннфред улыбнулся, и когда первый эльф вошёл в комнату, он уже двигался, открыв рот словно змея и выпустив когти из пальцев. Он набросился на эльфа с сокрушающей кости силой и вырвал копьё из его рук. Он метнул его со смертоносной точностью и пригвоздил второго охранника — эльфийку — к стенке. Зарычав, он сорвал шлем с головы первого охранника и впился зубами в глотку беспомощного эльфа.

Спину обожгла боль, пока он насыщался. Он повернулся, его рот и грудь были забрызганы кровью, и увернулся в сторону, когда меч опустился снова. Эльф последовал за ним. Маннфред поймал меч, направленный ему в живот, и зашипел от боли, когда руны, выгравированные на поверхности меча обожгли его плоть. Он вонзил когти свободной руки в глотку эльфа и вырвал её.

Он быстро насытился, зная, что больше охранников уже направлялись сюда. Когда он испил из каждого охранника, он бросился в лабиринт из корней, стараясь держаться в тени и скрываться от духов, которые населяли Атель Лорен. Освободившись из клетки, его магия вернулась к нему, и вернуться на поверхность стало более лёгкой задачей.

Когда он достиг открытого пространства, он запрокинул голову и принюхался. Побег был его самой актуальной проблемой, но он остановился. Его предали и унизили. Все планы, которые он придумал, находясь в заключении, вернулись к нему и он наслаждался ими. Нет, нехорошо уходить, не попрощавшись. Нагаш был ему не по зубам. Но он всё ещё мог отравить колодец.

«Кто это будет?»-подумал он, скользя между деревьями, двигаясь легко, остерегаясь тревоги, которую скорей всего уже подняли. Воплощения, как и Нагаш, были за пределами его сил, хоть ему и не нравилось это признавать. Это сужало круг лишь до нескольких определённых лиц. И только того, кого он чуял поблизости.

Маннфред улыбнулся и направился к своей жертве. «Как кстати»-подумал он. «Может быть судьба всё же на моей стороне». Кроме всего прочего, было бы забавно забрать добычу Бе’лакора до того, как за ней явиться демон. И если этим он сумеет разделить своих неверных бывших союзников, то это будет ещё лучше. Двигаясь легко, он будет прокладывать себе путь через постоянно меняющиеся тропы леса, избегая патрули, которые скорей всего послали на его поимку, до тех пор, пока не найдёт того, кого ищет.

А затем, с уверенностью змеи, он нанесёт удар.

Герцог Джеррод поднялся на ноги и развернулся, его меч вылетел из ножен и оказался в его руках. Острие сверкающего клинка остановилось в миллиметре от горла Маннфреда фон Карштайна.

— Не двигайся, вампир, или я лишу тебя твоей мерзкой головы, — произнёс Джеррод.

Совет Воплощений снова превратился в склоку, снова споря о том, какой курс действий предпринять. Он надеялся, что битва с зверолюдьми наконец их объединит, но такого не произошло. Когда они вернулись на поляну, спор начался заново. Пока Хаммерсон, казалось, испытывал извращённое наслаждения, наблюдая за яростными переговорами, Джеррод больше не мог это переваривать. Это напоминало ему о последних днях при дворе короля перед гражданской войной Маллобоуда. Враг на горизонте, а они озабочены лишь собственной выгодой. Даже полубоги, как оказалось, не застрахованы от глупости.

Он приклонил колено на поляне, вознося молитву Леди, спрашивая хотя бы о каком-нибудь знаке, который мог показать ему путь, когда он услышал, как хрустнула ветка под ногой вампира. Маннфред улыбнулся и развёл руками.

— Зачем мне двигаться, если я там, где и хотел быть, Герцог Кнеллей? — он медленно сделал шаг назад и низко поклонился. — К вашим услугам.

— Сомневаюсь, — ответил Джеррод. Он не опускал меч, остерегаясь любой атаки, которую мог предпринять вампир. Его клинок был благословлён самой Леди и мог разрезать магию и плоть с одинаковой лёгкостью. Тем не менее, он чувствовал небольшую уверенность в том, что он мог сделать гораздо больше, чем просто отвлечь тварь до того, как прибудет помощь. Даже в Бритоннии упоминание Карштайнов было синонимом дикости и смерти.

— Я не думаю, что ты сбежишь. Немногие выбирались из глубин Атель Лорена живыми.

— Ну, я не совсем живой, не так ли? — сказал Маннфред. Его улыбка померкла. — Я вообще никто на данный момент, — он сделал паузу, будто собираясь с мыслями, и сказал:

— Мы похожи, ты и я…лорды без земель, обманутые теми, кому мы верили и за кого сражались.

— Мы совсем не похожи, вампир, — ответил Джеррод. Часть его вопила о том, чтобы отрезать голову вампиру. Тварь заслуживала смерти за свои преступления. Но другая его часть…Он моргнул. — Что значит «обманутые»? — не подумав, спросил он.

Маннфред закутался в плащ.

— Значит, ты не знаешь. Жалко-то как. Какой должно эгоизм у этих существа, если даже сейчас, когда ты пожертвовал так много, они всё ещё отказывается рассказать тебе.

— Она, — повторил Джеррод. Он знал, кого вампир имеет в виду. «Лилеат»-подумал он.

Как будто прочитав мысли Джеррода, Маннфред кивнул.

— Да, ты знаешь о, ком я говорю, — он нахмурился. — Я пришёл предупредить тебя, Герцог Кнеллей, как я хотел бы, чтобы предупредили меня. Последнее свершение перед тем, как я покину эту злобную рощу, чтобы возможно исправить хотя бы одну ошибку в своей позорной жизни.

— Говори то, зачем пришёл, зверь, — Джеррод приготовил меч. — И поторопись. Я слышу горны Атель Лорена из дальних полян. Твои тюремщики скоро будут здесь.

Маннфред обернулся через плечо, а затем снова посмотрел на Джеррода.

— Лилеат Лунная и Ладриэль Покрова, — сказал он. — Я знал, что слышал эти имена прежде, тайные имена для тайной богини. Богини эльфов…и людей.

Джеррод застыл.

— Нет, — мягко произнёс он.

— О да, — сказал Маннфред. Он подошёл к Джерроду ближе, когда его клинок упал. — Они забавляются, эти боги. Как должно быть было весело узурпировать обожание твоего народа и вертеть тобой, как игрушкой, — он наклонился ближе, практически шепча. — Просто подумай…всё время, которое ты клялся Леди, ну, она была прямо там, на расстоянии вытянутой руки. Она слышала каждую молитву, видела каждый поступок, — Маннфред взял его за плечо. — И молчала.

— Нет, — запротестовал Джеррод. Но всё это производило ужасное впечатление. Он чувствовал связь между ними, хоть и не знал, чем это было вызвано. А как ещё объяснить, что Леди вдруг замолчала, если не тем, что она больше не Леди, и пользы от Бретоннии уже нет? Он опустил меч. Впервые в своей жизни он чувствовал себя неуверенно. Для него это было странное чувство, ведь он никогда не сомневался ни в себе, ни в битвах, ни в чём-либо ещё. Но теперь…

Он повернулся. Маннфред исчез. Он покачал головой. Это не имело значения. Вампир был не важен. Значение имела только правда. «Он солгал, должен был»-думал он, спеша на Королевскую поляну. Но то, что он чувствовал, когда его взгляд впервые упал на неё и много раз после этого. То, как она отводила взгляд. То, как она встала между ним и Малекитом. «Ложь, о моя Леди, пусть будет так, что он солгал»-думал он.

Охрана не преградила ему путь, за что он был благодарен. Он ворвался на поляну, где собирался совет. Его неожиданное появление прервало последние рычащие слова Малекита, и все повернулись к нему. Все, кроме одной.

— Лилеат, — хрипло произнёс он. — Повернись ко мне, женщина.

Тишина опустилась на поляну. Малекит отослал охрану обратно на позиции. Вечный король уселся на трон и сказал:

— Ну, повернись к нему, Лилеат. Дай обезьяне то, что она хочет, и, может быть, он уползёт обратно в свою дыру, где он прячется, когда кто-то повышает голос. — Джеррод посмотрел на него, держа руку на рукояти меча. Малекит откинулся на троне. — Ах, а я всё гадал, когда он догадается, — мягко сказа он, посмотрев на Алариэль. — Такие тупые твари. Не могут узнать божество, даже когда оно прямо у них под носом.

— Заткнись, — пролаял Хаммерсон. Гном подошёл к Джерроду, игнорируя гневное возмущение Малекита. — Парень, что происходит?

— Теперь я знаю её имя, — сказал Джеррод. Хаммерсон нахмурился, но прежде чем он успел ответить, Лилеат повернулась.

— И кто же сказал тебе об этом, герцог Кнеллей? — спросила она.

— Это правда? — не унимался Джеррод.

— Есть много истин, — произнесла Лилеат после секундного замешательства.

Малекит горько рассмеялся.

— Это бессмысленно. Я должен приказать охране вышвырнуть и обезьяну и гнома. Как мы можем преуспеть, когда нас постоянно отвлекают?

— Преуспеть в чём? — спросил Хаммерсон. Заткнув пальцы за пояс, гном посмотрел в лицо каждого Воплощения. — Прошло несколько недель, а всё, в чём вы преуспели, это придумали себе миленькое прозвище. Даже великие советы Караз-а-Карак проходили быстрее, когда враг был на пороге. Отвлекают — пффф. Думается мне, ты только этому и рад, — он похлопал молот, висящий на поясе. — И я размозжу череп первому эльфу, который дотронется до меня или этого парня.

— Нет необходимости раскалывать черепа, Мастер Хаммерсон, — сказала Лилеат. — Я поговорю с Джерродом наедине, подальше от совета, если он захочет, — она посмотрела на Джеррода, и волна образов прокатилась по его сознанию, памяти и мечтам, и на секунду он не мог произнести ни слова, ошарашенный её присутствием. Он захотел преклонить колено.

Вместо этого он развернулся и зашагал прочь. Лилеат последовала за ним. Они покинули поляну, где собирался совет, и шли молча до ближайшей рощи. Какое-то время были слышны лишь звуки леса. Тихий скрип веток, шелест листвы. А затем раздался звук клинка, вынимаемого из ножен.

— Это правада? — спросил Джеррод.

— Как я уже сказала… — начала Лилеат.

— Нет, — прохрипел он. — Нет, не говори со мной загадками. Я всего лишь человек, и я хочу знать, была ли моя жизнь ложью. Я хочу знать, была ли смерть моих людей всего лишь игрой богини, да к тому же ещё и не нашей.

— Кто тебе рассказал?

— Разве это имеет значение? — прорычал Джеррод. — Всё, что тебе нужно, это сказать, что это не правда. Скажи, что ты не Леди, и я извинюсь. Я откажусь от своего места в совете, и мы никогда больше не встретимся. Просто скажи мне.

Лилеат молчала. Её лицо не выражало никакой тревоги, только спокойствие.

— Я не стану отрицать этого, — произнесла она. Её голос был ледяным. — Я даже горжусь этим. Я горжусь тем, что сделала с твоими примитивными предками.

— Ты использовала нас, — сказал Джеррод. — Мы были лишь пешками в этой игре, умирая ради цели, которой не существовало, — он поднял меч. — Мы думали, что ты наш путеводный свет, но вместо этого ты привела нас к гибели. Теперь лучшие из нас мертвы, а скоро и остальные последуют за ними.

— У меня не было выбора, — произнесла Лилеат. — Пророчество-мой дар, и я предвидела Конец времён в момент моего рождения. Мне нужна была армия, и твои люди предоставили её мне.

— Почему мы?

Лилеат отвернулась.

— Азуриан никогда бы не одобрил создание новой расы. Только не после того, что вызвало создание эльфов, — он повернулась к нему и отвела в сторону его меч своим посохом. — Я выбрала твоих праотцов для великой цели. Я вытащила их из грязи и дала им благородство и честь, уступающие лишь эльфам. Без кодексов и законов, которые я дала вам, твои предки уничтожили бы друг друга, либо были бы втоптаны в грязь орками или кем-нибудь похуже, — она вытянула посох, почти коснувшись его груди. — Не совершай ошибку, человек. Всё, что у тебя есть: честь, земли, навыки-всё это благодаря мне. Ты обязан мне свою жизнь и преданность, будь я Леди или Ладриэль. И я не постесняюсь спросить с тебя этот долг.

Джеррод услышал низкий, животный звук и понял, что он исходит от него. Рука, держащая меч, дрожала от едва сдерживаемой ярости, а кровь стучала в венах. Острие меча поднялось.

— Ты не богиня, — прошептал он. — Ты демон.

— Нет, — сказала Лилеат. — Нет, я всего лишь та, что сделала то, что должно, — она опустила посох. — Это было необходимо, Джеррод, — наконец её голос растаял и стал печальным. Её уравновешенность улетучилась, сменившись смирением. — Мир обречён. Но это не значит, что надежды нет. Есть мир — Небеса — где жизнь может продолжиться, даже если этот мир поглотит пламя Хаоса. Без жертвы Бретоннии я бы не смогла создать его. Ведь это чего-то да стоит?

Она подошла к нему. Она протянула руку, но Джеррод отпрянул.

— Послушай меня, — умоляла она. — Эту войну не выиграть. Ни тебе, ни твоим братьям, которые погибли на службе Императору или в гражданской войне. Но некоторые из них, из тех, кто погиб, живут на моих Небесах, защищая их от зла, которое уже ищет, как просочиться туда. Даже сейчас духи твоих братьев, всех рыцарей, которые когда-либо погибали на службе у Леди — у меня — продолжают сражаться за новый мир. Лучший мир.

— Значит, даже после смерти ты используешь нас как оружие? — спросил Джеррод. Его пробрал холод. — Даже призраки не знают покоя?

Лилеат опустила руку. Её глаза были полны печали.

— Что это за рыцарь, который не жертвует собой ради других? — мягко произнесла она.

Джеррод сделал шаг назад.

— Слабое утешение, учитывая то, что это ты была автором этого кредо, — выпалил он. Он покачал головой. — Значит это всё? Такая у нас история? Мальчики на побегушках и в жизни и после смерти, слуги бессмертных хозяев, которые видят в нас лишь оружие, которое можно использовать и выбросить?

— Разве не так ты поступал со слугами? — сказала Лилеат.

Джеррод не ответил. Он не мог думать, не мог дышать. Зачем он был здесь? Всё это было впустую? Лилеат опустилась на колени, её платье собралось под ней. Она склонила голову.

— Если ты мне не веришь, тогда убей меня, Джеррод Герцов Кнеллей. Убей меня за то, что я сделал. Я прошу лишь о том, что после того, как твоя честь — честь, которую я привила вам — будет удовлетворена, ты останешься верен своей клятве и продолжишь сражаться рядом с Воплощениями. Сражаться, чтобы сдержать тьму, чтобы смог родиться новый мир.

Джеррод остановился. Затем он поднял меч, взяв его обеими руками. Он был готов в это же мгновение отрубить Лилеат голову. Для него это было слишком. Весь его мир, философия, которой он и его люди посвятили свои жизни, были всего лишь игрой богини. Игрой между нечеловеческими силами, в которой он и его люди были всего лишь пешками, взращёнными и отданными на убой, не подумав о них больше, чем ребёнок думает о своих игрушках.

— Почему? — прохрипел он. — Почему ты так поступила с нами?

— Я уже сказала тебе, — мягко произнесла она. — Если я скажу тебе снова, это не поможет тебе понять. Я превратила твоих людей в наконечник копья и использовала их. А теперь ты обратился против меня, и острие твоего меча нацелено в моё сердце. Убей меня, если нужно, — Лилеат посмотрела на него. — Но я возьму с тебя клятву, прежде чем ты это сделаешь.

— Я…нет, — сказал он. — Нет, больше никаких клятв, больше никакой лжи.

— Ты дашь мне клятву, — продолжила Лилеат, как будто он и не говорил вовсе. — Поклянись, Джеррод из Кнеллей, что ты будешь сражаться плечом к плечу с Воплощениями. Что ты умрёшь за них, как ты мог умереть за меня когда-то. Поклянись.

— Нет, — произнёс Джеррод. — Больше никаких игр со смертью во имя твоё или чьё-либо другое. Ты сломала нас, привела к гибели, и мой путь ясен. Я… — он замолчал. Меч в его руках дрожал. У него перед глазами возникли лица каждого погибшего Компаньонов и каждого павшего друга и члена семьи. Они верили и погибли, думая, что Леди присматривает за ними. Но это был лишь жестокий обман богини, которой не было дела ни до её людей, ни до его.

Но что-то удерживало его руку. Какая-то шаткая конструкция человека, которым он был до того, как Лилеат разрушила его уверенность. Какая-то малая часть, которая шептала ему, что тот поступок, который он собирался совершить, недостоин его. Что убить её, значит доказать её правоту. Доказать, что её вмешательства и интриги были необходимы…Что его люди не нашли бы света без неё.

Джеерод посмотрел на неё. Он встретил её холодный, чуждый взгляд и произнёс:

— Ты ошибаешься.

Лилеат моргнула. Джеррод опустил меч.

— Ты ошибаешься, — повторил он. — Мы ничего тебе не должны. Это ты должна нам, и так просто ты с нами не расплатишься.

Глаза Лилеат расширились. Она собиралась заговорить, но ни звука не слетело с её губ. Она схватила свой посох и поднялась на ноги так быстро, что Джеррод подумал, что она собирается напасть на него. Затем он услышал хлопанье огромных крыльев и понял, что Лилеат смотрела не на него. Он развернулся и увидел, как из тени появилась тёмная фигура. Хоть она никогда не видела существо раньше, Лилеат сразу же узнала его.

— Бе’лакор, — произнесла она.

— Да, — прогремел демон, направляясь к ней. — Я пришёл за тобой, падшая богиня. Когда-то ты отказала мне, но теперь я заберу и твою душу и Небеса, о которых ты хвасталась, — расплывчатый из-за дыма и тьмы демон принц пошёл на Лилеат, подняв теневой клинок и сотрясая поляну своими шагами.

Ни думать, ни бояться времени не было. Инстинкт взял верх. Джеррод встал между демоном и его добычей. Меч Бе’лакора столкнулся с поднятым мечом Джеррода, и рука рыцаря онемела от силы удара. Хотя тварь и имела весьма незначительный вид, она обладала большей силой, чем всё, с чем ему приходилось сталкиваться. Горящие адским огнём глаза Бе’лакора расширились, а его крылья расправились, поднимая его вверх. Листья закружились вокруг Джеррода, пойманные в вихрь, когда демон поднялся в воздух.

Он пожалел о мысли принести с собой щит. Затем Бе’лакор нырнул вниз к нему, вытянув теневой клинок словно копьё. Джеррод приготовился встретить атаку твари, но в последнюю секунду Лилеат проша мимо него с посохом в руках. Она подняла его, и стрелы ослепительного света слетели с его навершия и ударили в приближающегося демона. Или ударили бы, если бы не прошли через Бе’лакора, словно стрелы через туман. Джеррод вытянул руку и схватил богнию за плечо, отталкивая её в сторону, когда Бе’лакор налетел на них.

Он снова заблокировал его удар мечом, и боль пронзила его плечевой сустав. Когда он споткнулся, рука Бе’лакора метнулась к нему. Чёрные когти твари прочертили кровавые борозды на его лице и отправили его на землю. Джеррод отлетел назад через грязь и падающие листья. Он врезался в дерево и перевернулся на живот, пытаясь набрать воздух в свои измученные лёгкие. Он ослеп на один глаз, а его щека была словно прохудившийся мешок. Всё болело, и тонкие ручейки того, что могло быть только его кровью, бежали по земле.

Со стоном он поднял себя на одно колено. Используя меч, он попытался встать на ноги, но сила покинула его руки. Бе’лакор шёл к нему, оставляя за собой шлейф из дыма и огня.

— Почему ты сражаешься? — проклокотал демон принц. — Я слышал всё, что произошло между вами, смертный. Твоя богиня использовала тебя так же, как когда-то мои боги использовали меня. Она вознесла тебя и свергла, когда ты стал бесполезен для неё.

— Пока я могу стоять, чудовище, я буду сажаться, — застонал Джеррод. Он снова попытался встать, но сила покинула его. Он повалился на спину. Бе’лакор изучал его всего мгновение. Затем, с ворчанием демон поднял когтистую ступню и опустил её на левую ногу Джеррода. Джеррод закричал, когда сила удара расколола его брони и разорвала плоть и кости под ней.

— Теперь ты не можешь стоять, — улыбнулся Бе’лакор. — У тебя больше нет нужды вмешиваться, смертный. Это дела полубогов, — удовлетворённый демон принц отвернулся. Джеррод неуклюже перевернулся на бок и попытался подтянуть себя к упавшему мечу, когда тварь приблизилась к Лилеат.

Её глаза были закрыты, и спирали светящейся энергии начали формироваться вокруг неё. Эти спирали метнулись к Бе’лакору, когда тот подошёл ближе, и он заревел в агонии, когда куски тени исчезли или были вырваны из его тела. Рыча, Бе’лакор взмахнул мечом, выбив посох из рук Лилеат и сбивая её на землю.

— Хочешь изгнать меня? — проревел Бе’лакор. Он ударил себя кулаком в грудь. — Я Первый проклятый, старше любого экзорцизма или обряда изгнания. У меня больше прав находиться в этом мире, чем у тебя, и я не буду изгнан — ни сейчас, ни когда-либо ещё!

Пальцы Джеррода сомкнулись на мече. Сдерживая крик, он воткнул его в землю и использовал его для того, чтобы придать себе вертикальное положение. Он опёрся на свою здоровую ногу, используя меч как костыль, не спуская глаз с широкой спины Бе’лакора.

Лилеат отползала с широко раскрытыми глазами. Бе’лакор смеялся.

— Я вижу страх в твоих глазах, маленькая богиня? Пророчества, которыми ты одарена…Ты предвидела этот момент? Боялась его всё это время? Поэтому ты подставила шею этой обезьяне, чтобы избежать своей судьбы? — он потянулся к ней. — Послушай того, кто кое-что знает, женщина…От судьбы не убежишь. Есть только боль. Неизбежная и бесконечная.

Лилеат отпрянула от его вытянутых когтей и Бе’лакор подался вперёд. Но тут же отдёрнул руку с воплем боли, когда Джеррод бросился вперёд и воткнул свой меч в спину демон принца. Бе’лакор затрясся, и Джеррод отпустил меч, тяжело упав на землю. Он откатился в сторону, увернувшись от ноги Бе’лакора. Крики демон принца грозили разорвать его барабанные перепонки, и он зажал уши руками, когда звук достиг болезненных высот.

С воем Бе’лакор наконец-то выдернул меч из спины и отбросил его в сторону. Но прежде чем он смог прикончить его обладателя, его отвлёк оглушительный рёв, который сотряс деревья до самых корней. Огромные когти ударили демон принца и отбросили его.

Чёрный дракон приземлился в центре поляны, зарычав во второй раз, ещё громче. Джеррод увидел Малекита на спине зверя с мечом в руке и саваном из теней, клубящимся вокруг его худой фигуры. Бе’лакор поднялся на ноги с рычанием и развернулся, намереваясь сбежать, но грохот копыт заставил его остановиться. Фигура, сияющая так же ярко, как солнце, выскочила на поляну и отрезала демону путь к отступлению.

Джеррод посмотрел на Тириона, который остановил своего коня. Свет, который исходил от эльфийского принца, спалил тени, формировавшие тело Бе’лакора. Демон принц отшатнулся, а его тело начало уменьшаться и искажаться, теряя массу. Бе’лакор метнулся прочь от новоприбывших и помчался к приветственной тени под деревьями.

Малекит издал резкий, насмешливый звук и сделал жест рукой. Тени вокруг Бе’лакора казалось вытянулись и задёргались, и демон принц зарычал, когда его потащило назад. Он упал, хватаясь когтями за землю, чтобы удержаться, но безрезультатно. Несмотря на его сопротивление, цепи из света повязали его конечности, рога и крылья. Демон был словно ребёнок по сравнению с силами воплощений, и вскоре Бе’лакор, который хотел схватить богиню, сам стал заключённым.

Джеррод увидел, как Лилеат бежит к нему, и захотел заговорить, но не произнёс ни слова. Тьма начала собираться по краям его зрения, и он потерял сознание под аккомпанемент разочарованных криков Первого проклятого.

Глава двенадцатая

Королевская поляна, Атель Лорен

Готри Хаммерсон жевал свою холодную трубку и смотрел в темноту. Звуки празднования быстро стихли после того, как Джеррод вошёл на широкую поляну, где Бретоннцы и другие беженцы из Аверхейма разбили лагерь. Теперь, звуков не было вовсе, люди разошлись, кто к своим остывшим обедам, кто в рваные палатки, и поляна погрузилась во тьму. Но здесь было не темнее, чем в шахте, и поэтому Хаммерсон сидел и думал.

Герцог выжив, но только благодаря стараниям целителей Атель Лорена. Даже с их помощью, он остался калекой, без ноги и глаза. И всё ради того, чтобы спасти эльфийку, которая была не той, кем казалась. Хаммерсон вздохнул и выпрямился. Он хотел поприветствовать парня вместе с остальными, когда узнал о его героизме. Но Джеррод был не в настроении праздновать и ликовать. Он собрал своих людей и отошёл на дальнюю сторону поляны, подальше от других беженцев и Жуфбарака. Теперь огромный лагерь был тих, и Хаммерсон сидел в темноте, гадая, что там произошло.

Здесь были замешаны эльфы, он знал точно. Что бы там ни произошло, он был прав, когда предупреждал Джеррода держаться от неё подальше. Нельзя доверять эльфам, особенно тем, которые когда-то были богинями. Он потянул себя за бороду, размышляя над тем, что ему делать, или надо ли делать что-нибудь вообще. А было ли что-нибудь, что он мог сделать?

Его рука опустилась на молот, когда он почувствовал запах тёплого металла и дыма кузни. Он не обернулся, когда кто-то вышел из темноты и присел рядом с ним.

— Значит человек будет жить? — спросил грубый голос. Это был голос, которым могли говорить сами горы.

— Да, будет, — ответил Хаммерсон спустя мгновение.

— Это хорошо, — в темноте вспыхнула зажжённая трубка. — Они хрупкие, эти люди.

— Но храбрые.

— Да, надо отдать им должное. Слишком храбрые. Слишком безрассудные, — товарищ Хаммерсона спокойно попыхтел трубкой, прежде чем продолжить. — Может настали дни и для нашего безрассудства. Дни сдерживания закончились. Боюсь не будет больше запертых ворот, достаточно крепких, чтобы выдержать то, что приближается.

Хаммерсон повернулся к белобородому гному. Даже сейчас капюшон скрывал его лицо, а на коленях лежал огромный односторонний рунный топор.

— Значит это оно? Нет никакой надежды, старик? Наш народ исчезнет в голодной тьме, неоплаканный и забытый?

— Да, — мягко произнёс старый гном. Затем он улыбнулся и хлопнул тяжёлой рукой по плечу Хаммерсона. — Но мы не одни, парень, — он поднялся на ноги, взяв в руку топор. — Мы с гордостью войдём во тьму, сын Черноводной, наточив топоры и подняв щиты. Мы заставим врагов заплатить за каждый дюйм земли и оросим корни нового мира их кровью, юный Хаммерсон. Клянусь тебе.

А затем он исчез, как будто его и не было. Хаммерсон не искал его. Громбриндаль ходил там, где ему вздумается, и ни один гном, демон или бог не могли ему помешать или последовать за ним, если он этого не хотел.

— Кто это был? — спросил голос.

— Ты про кого, человек? — повернулся Хаммерсон. — А я всё гадал, где ты был. Не праздничное настроение? — спросил он.

— Типа того, — ответил Вендел Волкер. — Я думаю, они планируют уйти.

Хаммерсон посмотрел на человека.

— И почему ты так думаешь?

— Я слышал, как это сказал Джеррод, когда я подслушивал, — сказал Волкер. Он поднял небольшую бочку, когда Хаммерсон посмотрел на него. Маленькая бочка была личным запасом какого-то незадачливого гнома, предназначенная для закрепления на поясе или на внутренней стороне щита. — Я не хотел. Я просто хотел взять это, — сказал Волкер, тряхнув бочкой.

Взгляд Хаммерсона ожесточился.

— Это одна из наших?

Волкер выткнул пробку из бочонка и сделал глоток. Он причмокнул губами.

Да, — сказал он, передав бочонок Хаммерсону. — Я получил его от бедного старого Горазина, после того последнего боя с зверолюдьми. Он хотел, чтобы я взял его, — гном покачал головой и принял бочонок. Он сделал большой глоток и отдал его обратно.

Жидкость обожгла нутро.

— Горазин знал толк в Багмане, надо отдать ему должное, — пробормотал он. — Хотя нехорошо отдавать бочонок предков в руки человека. Напомни мне сделать ему выговор, когда мы попадём в чертоги предков.

— И как я это сделаю? Учитывая, что я не гном, сомневаюсь, что попаду в нужные чертоги, как бы я этого не хотел, — Волкер сделал очередной глоток.

— Ты выпил достаточно Багмана за последние несколько недель, чтобы стать гномом. Думаю боги закроют глаза на твой ненормальный рост, — произнёс Хаммерсон. Он засунул трубку в доспех и добавил:

— Ты пришёл сюда, чтобы выпить или тебе есть, что сказать?

— Совету необходимо твоё присутствие. Ну или так сказал колдун, — ответил Волкер, заткнув пробкой бочонок. Он рыгнул и встал на ноги. — Гельт убедил остальных, что демона нужно допросить. Маг думает, что если мы узнаем то, что задумал Архаон, совет примет какое-нибудь решение. Они как раз собираются допросить зверя. Гельт думал, что ты бы хотел поприсутствовать.

— Ещё бы, — сказал Хаммерсон. Он встал и махнул рукой. — Веди.

Когда они дошли до Королевской поляны, Бе’лакор уже предстал перед советом. Демон принц сменил цепи света на кандалы из серебра и звёздного света, и выглядел он потрёпанным, окружённый выровненными алебардами Чёрной гвардии Малекита. Бе’лакор стоял на коленях в центре кольца тяжело бронированных эльфов, его тело уменьшилось и несло следы побоев. Его крылья были подрезаны и сломаны, а один рог был разбит. Эльфы не сюсюкались со своими заключёнными.

«Ну за это я их не виню»-подумал Хаммерсон, когда он и Волкер присоединились к Императору и Гельту. У гномов тоже были истории про Тень-в-Земле и его поступки были вырезаны в записях обид многих кланов и крепостей. Говорили, что Бе’лакор нёс ответственность за разрушение Карак Зула, среди прочих его преступлений.

Малекит восседал на своём троне, Алариэль была рядом с ним. Тирион стоял слева от них, а Карадриан справа. Теклис и Лилеат стояли у подножия возвышения. Последняя выглядела крепкой и здоровой для женщины, которую чуть не похитил демон, подумал Хаммерсон. Всё-таки может быть боги эльги были сделаны из материала покрепче, чем паутинка и лунный свет. Нагаш, как всегда, стоял отдельно от всех в компании лишь Аркхана Чёрного и Влада.

— Я слышал, что вампир сбежал, — пробормотал Хаммерсон, посмотрев на Гельта. — Ускользнул во всей это суматохе.

— Он не мог далеко уйти, — сказал Император. — Атель Лорен — ловушка, из который не сбежать, можешь мне поверить.

Гельт покачал головой.

— Ты не знаешь Маннфреда. Он сбежал, иначе Влада бы здесь не было, — сказал он, кивая в сторону вампира. — Если бы Маннфред всё ещё шлялся по лесу, Влад бы сел ему на хвост. То, что он находится здесь, вместо… — он пожал плечами.

— На одно чудовище в мире больше, да? — спросил Хаммерсон. Он замолчал, когда Малекит поднялся с трона.

Вечный король посмотрел на Бе’лакора.

— Ну, тварь. Что скажешь в свою защиту? Я думал ты усвоил урок после того, как пришёл к Дубу Веков, а мы отправили тебя обратно во тьму.

Бе'лакор поднял взгляд, в его глазах тлела ненависть.

— А ты вообще учился на своих многих, многих попытках завоевать Ультуан, Король-колдун? — Бе’лакор посмотрел на Теклиса. — Или ждал, пока кто-нибудь сделает всё за тебя? — демон принц засмеялся.

— В конце концов я преуспел, — ответил Малекит. — Ты же, к сожалению, опускался всё ниже, погружаясь в космическую бесполезность с каждым прошедшим тысячелетием. Посмотри на себя — тебя едва ли призраком-то назвать можно. Просто мерцающее пятно на краю моей видимости, шёпот, который легко игнорировать.

Бе’лакор посмотрел на направленные на него алебарды.

— Не похоже, что ты меня игнорируешь.

— Нет, — произнесла Алариэль. Она не встала, но её голос потребовал немедленного внимания. — Ты делаешь это невозможным, тварь. С тобой нужно покончить.

— И всё же я стою здесь на коленях, — прорычал Бе’лакор.

— Уничтожение было бы слишком милосердным для такого существа как ты, — сказал Малекит. Он бросил на Лилеат взгляд. — Кроме того, кто знает, как долго ты ошивался здесь, подслушивая наши переговоры? Зачем посылать тебя обратно в Царство Хаоса, где твой тёмный дух просто расскажет всё, что ты узнал, твоим тёмным властелинам? — Малекит насмешливо махнул рукой. — Нет, я думаю мы придумаем что-нибудь получше.

Бе’лакор засмеялся.

— Я тебя не боюсь.

— ЗНАЧИТ ТЫ ДУРАК, — сказал Нагаш. — МНЕ ВСЕГДА БЫЛО ЛЮБОПЫТНО КАКОВА ДОЛГОВЕЧНОСТЬ ТАКОГО ЖЕ ТЕЛЕСНОГО ВОПЛОЩЕНИЯ, КАК У МЕНЯ. НАСКОЛЬКО КРЕПКА ПЛОТЬ, А НАСКОЛЬКО-МЫСЛИ? Я УЗНАЮ ЭТО НА ДОСУГЕ. А ТЫ? ТЫ БУДЕШЬ ВЫТЬ.

Бе’лакор посмотрел на лича, как будто пытаясь оценить правдивость его слов. Затем он засмеялся. Звук был не из приятных, полный злобы, но также и смирения. Это был смех мастера, который встретил себе ровню.

— Я знаю тебя, Нагаш из Кемри. Я видел, как ты взошёл на отцовский трон, с мокрыми от крови руками. И я знаю, что ты сделаешь так, как говоришь, и даже хуже, — он посмотрел на Малекита. — Что я должен предложить, чтобы избежать щедрой милости Повелителя Погребальных земель?

Гельт вышел вперёд.

— Информация, демон. Мы хотим знать, почему Вечноизбранный сидит в Мидденхейме и позволяет зверям осаждать это место. Почему он не приходит сам?

— Может потому что вы не так важны, — ответил Бе’лакор. Малекит сделал жест рукой, и саван из тени, из которого состоял Бе’лакор, скорчился на мгновение. Демон закричал и содрогнулся. Малекит опустил руку, и Бе’лакор осел на землю, тяжело дыша. Демон принц слабо засмеялся.

— Это правда, — прошипел он. Он посмотрел на Гельта. — Трижды я пытался лично помешать успеху Вечноизбранного и трижды я потерпел неудачу. Но четвёртого раза не будет. Поэтому я скажу. Я расскажу вам всё, что знаю.

Он поднялся на ноги. Чёрная гвардия синхронно сделал шаг назад по приказу Малекита, освободив для существа место. Бе’лакор огляделся.

— У Архаона нет причин приходить в Атель Лорен, ибо он уже получил то, чего хотел — чего хотели сами боги. Вы думаете, что их действия бесцельны. Вы думаете, что они безумны, слабоумные, но они не такие. У случайности есть цель, а у шторма — направление. Уничтожение вашей жалкой Империи никогда не было целью, — сказал он, искоса глядя на Императора. Последний даже глазом не моргнул, и Хаммерсон почувствовал, как его уважение к человеку растёт.

— Боги не обращают внимания на бойню народов или смерть королевств. О, они отлично питаются предложенными им душами, но Мидденхейм — настоящее сокровище. Мидденхей и то, что лежит под ним, — продолжил Бе’лакор. Его глаза метнулись к Волкеру, и демон дёрнулся. Волкер вздрогнул и издал низкий звук из своей глотки, но Император положил руку ему на плечо, успокаивая. Бе’лакор моргнул и произнёс:

— Там покоится артефакт, устройство из ранних веков, ещё до прихода Хаоса. Прямо сейчас Архаон откапывает его.

— Что это за артефакт? — потребовал Теклис хриплым голосом. Хаммерсон был поражён интонацией эльфа. Он никогда не видел, чтобы кто-то из их расы показывал свой страх так открыто. Лицо мага побелело, а его самого трясло.

— Такой, который при должных ритуалах взорвётся. Он создаст разлом в ткани вашей бесцветной реальности. Разлом, равный тем, которые занимают полюса этого сломанного мира, — демон принц улыбнулся. — Теперь-то вы понимаете, что вы не важны, потому что уже проиграли.

— Ну, я этого не понимаю, — выпалил Хаммерсон. — К чему клонит это чрезмерно разговорчивое пятно сажи? — он посмотрел на Гельта, который беспомощно покачал головой.

— Это означает конец всего, гном, — произнёс Теклис. — Конец света.

Теклис осел на землю. Он чувствовал себя так, словно вся его сила исчезла. Всё, что он сделал, каждая жертва, которую он принёс…всё впустую. Он почувствовал, как Лилеат дотронулась до него, чтобы поддержать, но он отшатнулся от неё. Он заставил себя встать и огляделся. Все взгляды были прикованы к нему, ожидая ответов, которые мог дать только он. Ответы, которые он не хотел давать. Он закрыл глаза и прочистил горло.

— Хранители мудрости Хоэта сформулировали теорию, что наш мир пережил приход Хаоса лишь благодаря ужасному равновесию, возникшему между двух полярных разломов. Они взаимоисключали действие друг друга и становились стабильными. Но если такой же разлом откроется в Мидденхейме без противовеса… — он замолчал, не в силах подобрать слова.

— МИР БУДЕТ ПОГЛОЩЁН, — закончил Нагаш.

— Это займёт годы, дни или считанные мгновеня, — продолжил Теклис. — Но если этот разлом откроется, если уже не открылся, конец неминуем, — он огляделся. Ужас и страх читались на каждом лице.

«Я сделал это»-подумал он. Если бы он не забрал Пламя Ульрика, Мидденхейм мог бы выдержать осаду. Тирион был бы мёртв, но мир мог выжить. Он пожертвовал всем, чтобы воскресить своего брата, и теперь всё это было напрасно. Мир был обречён в любом случае. Он закрыл глаза и прижался головой к посоху. «Моя вина»-подумал он. «Прости меня, пожалуйста».

Когда он открыл глаза, он увидел человека, Волкера, смотрящего на него. Глаза человека стали жёлтыми, и что-то ужасное и волчье накладывалось на его черты лица. Другие этого не видели, он знал это, за исключением возможно Лилеат и Нагаша. Но божественная искра была в нём, притаилась во тьме души Волкера, выжидая. Волчий бог встретил его взгляд и облизнулся. Теклис вздрогнул и отвернулся. Не удивительно, что бог выжил. Теклис поставил мир на кон и проиграл, и теперь расплата близка.

— АРТЕФАКТ НУЖНО ЗАХВАТИТЬ, — прохрипел Нагаш.

— Мидденхейм слишком далеко, лич, — сказал Малекит. — Слишком большую территорию придётся покрыть, и слишком много врагов межу нами и Мидденхеймом. Мировые корни увяли, и у нас нет необходимой силы, чтобы осуществить такое вторжение, — Вечный король откинулся на спинку трона. — Демон прав. Мы проиграли битву ещё до того, как вытащили мечи.

Наступила тишина. Теклис пытался что-то придумать. У него всегда был план, даже в самые тёмные времена. Но ничего не приходило на ум. Не было такого пути, который бы не вёл к уничтожению. Он почувствовал прикосновение руки и повернулся, когда Лилеат прошла мимо него. Она немного дрожала, и он до сих пор гадал, что произошло между ней и Джерродом перед тем, как на них напал Бе’лакор. У него не было времени спросить, и он сомневался, что она ответит.

— Невозможно или нет, это нужно сделать, — сказала она холодным и жёстким голосом. — Артефакт нужно уничтожить. Вместе у вас есть сила, чтобы сделать это и помешать этому безумию овладеть нами.

— Ты вообще не слушаешь что ли, женщина? У нас не поучится, — прорычал Малекит. Он ударил кулаком по трону. — У нас нет ни солдат, ни времени.

— Ну так используй магию, чтобы получить и то, и другое, — холодно сказала Лилеат, не взглянув на него.

— Мне известны такие заклинания, я использовал их, чтобы помочь нам сбежать из Аверхейма, но я не смогу перенести так много и на такое большое расстояние, — сказал Гельт. — Да даже если бы и смог, применение таких заклинаний в непосредственной близости от разлома может привести к катастрофическим последствиям. Мы можем ускорить катастрофу, которую надеемся остановить.

— Тем не менее это должно быть сделано, — произнесла Лилеат. — Других вариантов нет. Есть только один путь, и в одном точно можно быть уверенным — если мы не будем действовать, мир погибнет.

— Мир уже погиб, — сказал Бе’лакор. — Вы просто хотите отложить похороны, — он посмотрел на Малекита. — Ну, Король-колдун? Я договорился за свою жизнь?

Малекит безмолвно сидел какое-то время. Затем он резко засмеялся.

— О да, можно и так сказать. Ты будешь жить, ну или как-то так, — он махнул рукой. — Тебя сломают на Наковальне Ваула, демон, и запечатают в итилмар, — он посмотрел на Вечную королеву.

Алариэль протянула руку и вырвала рубин из своей короны. Она передала его Малекиту и произнесла:

— Этот рубин станет твоей тюрьмой. Твоя сущность будет запечатана в его гранях, как только мой…муж сломает твои кости и сорвёт с них плоть.

Если Малекит и заметил замешательство Алариэль при упоминании его в качестве супруга, то он не подал виду. Вместо этого он взял рубин и продолжил:

— Таким образом ты будешь сокрыт глубоко под поляной Звёздного света, в тюрьме из корней и камня, которая переживёт даже Рана Дандру. Ты выживешь в темноте и тишине, в то время как мир будет жить или умирать вокруг тебя, — Малекит наклонился вперёд. — Твоя история закончена, демон. Она подошла к своему окончательному позорному финалу.

Бе’лакор зарычал и собрался броситься к возвышению, но алебарды Чёрной стражи сверкнули, и существо упало, скуля. Он проклинал и кричал, когда его оттаскивали прочь, Карадриан и Малекит последовали за ним, чтобы проследить за его заключением. Теклис смотрел, как они уходят. Совет распался, так и не приняв решения, но он ожидал чего-то подобного.

— Глупцы, — сказала Лилеат, наблюдая, как Воплощения расходятся, чтобы обсудить произошедшее со своими союзниками и советниками. — Почему они не видят то, что ясно как день?

Теклис не ответил. Он глубоко вздохнул. Воздух был густым от сухого запаха смены сезонов, когда зима овладела лесом. Наконец он сказал:

— Ты сказала мне, что мы можем выиграть. Это всё ещё правда?

Лилеат отвернулась.

— Нет.

— Это вообще когда-нибудь было правдой? — мягко спросил Теклис.

Лилеат посмотрела вверх.

— Я с самого начала знала, что этот рок обрушится на нас, — она горько засмеялась. — Иначе какой из меня прорицатель?

— Ты лгала мне, — сказал Теклис, стараясь не выдавать дрожь в голосе.

— Однажды ты сказал мне, что не можешь сражаться без надежды, — ответила Лилеат. Она посмотрела на него. — Поэтому я дала её тебе. Ты нужен мне, Хранитель мудрости.

Его затошнило.

— Значит, всё было зря.

— Не всё, — сказала Лилеат. Она говорила торопливо, обрывая слова. — Благодаря жертвам, которые ты принёс, я создала нечто грандиозное — Небеса. Безопасное место, которое укрыло бы твой народ — наш народ — от грядущего шторма, — она печально улыбнулась. — Но…Я его больше не чувствую.

— Что с ним случилось?

Она отвернулась.

— Я не знаю. Может быть оно всё ещё существует. Может быть Тёмные боги нашли и уже поглотили его вместе с бесчисленным количеством душ внутри, включая моего храброго Аралота и…наше дитя. Мою дочь, — её голос сорвался. — Я не чувствую свою дочь, Теклис.

Теклис беспомощно стоял, когда она начала рыдать. Затем, не сказав ни слова, он развернулся и пошёл прочь.

— Значит ты не останешься? — спросил Император, помогая Джерроду сесть на коня. — Нам будет не хватать твоего меча, Герцог Кнеллей.

Прошло несколько дней после допроса и заключения Бе’лакора. Эльфийские целители сделали за это время всё, что смогли для Джеррода, но отметины от демонических когтей остались. Его лицо было обезображено, один глаз покрывала потрёпанная полоска ткани, оторванная от штандарта. Его нога была практически бесполезна, кусок мёртвого мяса не разваливался лишь благодаря доспехам. Но даже так Джеррод думал, что ещё легко отделался.

Джеррод посмотрел на другого человека и печально улыбнулся. Волкер и Хаммерсон тоже были там, чтобы проводить Бретоннцев. Гном выглядел мрачным, а Волкер — пьяным. Джеррод посчитал это было как раз кстати, ведь они выглядели так же, как в тот раз, когда он их встретил в первый раз. Он покачал головой.

— Мы не можем остаться. Я сказал тебе почему, — он посмотрел в сторону западной границы Атель Лорена, где деревья становились реже и уступали место просторам Кнеллей, и почувствовал тяжесть на сердце.

— Я знаю, — ответил Император. Он протянул руку и сжал предплечье Джеррода. — И я не обижаюсь на тебя за твой гнев. Я надеюсь…Я молюсь, чтобы ты нашёл какое-нибудь убежище в этом мире, Джеррод. Я надеюсь твои люди выживут и будут процветать, и однажды мы снова почувствуем, как земля дрожит под копытами настоящих сынов Бретоннии.

— Спасибо, друг мой, — произнёс Джеррод. Император кивнул и отошёл. Джеррод посмотрел на Волкера и Хаммерсона. — Прощайте, друзья. Было честью сражаться рядом с вами. С вами обоими.

Волкер пожал ему руку и отошёл вслед за Императором, не сказав ни слова. Хаммерсон смотрел на Джеррода одно долгое мгновение. Затем, со вздохом, он сказал:

— Если тебе когда-нибудь Жуфбарак, парень, клянусь тебе, мы придём. Пока живы твои родные и близкие, мы будем на их стороне.

— Значит ли это, что ты поведёшь их? — спросил Джеррод, улыбаясь.

— Если не погибну в ближайшие несколько дней, конечно, — ответил Хаммерсон. Он замешкался, а затем похлопал Джеррода по ноге. — Может быть я даже сделаю тебе новую ногу, а?

Джеррод мягко засмеялся.

— Буду ждать, Мастер Хаммерсон.

Хаммерсон коротко кивнул и отошёл. Джеррод посмотрел, как трое возвращаются в лес, и не почувствовал обиды за то, что они ушли. Им предстояло составить планы и выиграть или проиграть войну. Но это был не его путь, больше не его. Эльфы лгали им, и ни один рыцарь в его отряде не хотел сражаться рядом с теми, кто использовал их.

Перед тем, как пришпорить коня, он услышал грохот копыт и повернулся, чтобы увидеть четырёх всадников, приближающихся из темноты. Он напрягся, когда узнал Влада фон Карштайна.

— Здравствуй, Герцог Кнеллей, — произнёс вампир, подъехав ближе. — Могу я переговорить с тобой, перед тем, как ты уедешь?

— Давай быстрее, — резко ответил Джеррод.

— Я хотел бы поделиться с тобой историей, которую услышал вскоре после своего воскрешения, — сказал Влад, спешившись, когда его конь поравнялся с конём Джеррода. — Я думаю ты найдёшь её интересной.

— У меня нет времени на истории, вампир.

— У тебя нет ничего, кроме времени, — произнёс Влад. — И это не обычная история. Она о монастыре, — Джеррод моргнул в замешательстве, но ничего не сказал. Влад наклонился к нему.

— Говорят есть монастырь, где-то в Серых горах, где решил остановиться Жиль ле Бретон, — пробормотал он. — Я услышал это из уст того, кто теперь скачет с нами — безумное существо, которое твой знает под именем Красный Герцог, — он повернулся и указал на одного из всадников. Джеррод посмотрел на него и встретил злобный взгляд кошмара из легенды. Красный Герцог гордо сидел в седле скелетообразного скакуна, держа руку на рукояти своего печально известного меча. Сперва он хмуро посмотрел на Джеррода, но спустя мгновение, он склонил голову в знак уважения. Джеррод ответил кивком перед тем, как смог остановить себя. Он снова посмотрел на Влада.

— В этом месте, поговаривают, твой король сражается рядом с рыцарем в алом, защищая то, что осталось от твоего народа, — продолжал Влад.

— Красный рыцарь…,-пробормотал Джеррод. Он взглянул на Влада. — Он один из вас. Как…Герцог. Как ты.

— Нет. Не как этот печальный, безумный воин или как я. Абхораш — лучший из нас, — мягко произнёс Влад. — Он должен твоему королю и дал клятву, и пока он сражается, Бретонния будет жить. В каком-то уголке твоей растерзанной родины, сердце всей Бретоннии всё ещё бьётся.

— Почему ты говоришь мне об этом? — хрипло спросил Джеррод.

— Потому что я знаю, что это Маннфред сломил твою веру и поссорил тебя с Лилеат. И потому что я тоже знаю, что значит потерять всё. Потерять свой дом, своих людей, даже богов, — Влад отвернулся. — Такого никому не пожелаешь, — он снова посмотрел на Джеррода и улыбнулся. — Даже человеку, который при других обстоятельствах сделал бы всё возможное, чтобы лишить меня головы, — он отошёл назад. — Красный Герцог знает дорогу. Он проводит тебя к твоим людям, если они ещё живы. Двое других поедут с тобой, чтобы проследить, что ты и твои люди доедут в целости и сохранности, и что ваш проводник не…отобьётся от рук. Эрикан Кроуфинд и Элиз фон Карштайн, дочь моей крови и сын Бретоннии. Они стары и сильны по нашим меркам.

Джеррод посмотрел на двух других вампиров и их мумифицированных скакунов. Одна была надменного вида женщина с малиновыми волосами, другой — растрёпанный широколицый мужчина. Их кони стояли так близко друг к другу, что колени их всадников соприкасались. Джеррод заметил, как мужчина взял женщину за руку. Он моргнул и посмотрел на Влада.

— Ты можешь им доверять. И когда ты достигнешь убежища, скажи Абхорашу, что… — Влад остановился. Он засмеялся и покачал головой. — Скажи ему, что в конце концов он был прав.

— Насчёт чего? — не подумав спросил Джеррод.

Влад усмехнулся и отвернулся, поглубже закутавшись в плащ. Вампир вскочил в седло и ускакал прочь, оставив Джеррода смотреть ему в след. После того, как вампир исчез, Джеррод повернулся. Его люди ждали. Он посмотрел на Красного Герцога.

— Ну? — мягко спросил он.

Существо повернуло своего костлявого коня.

— Запад, — прорычал он. — К огням за горизонтом и в горы, — с криком вампир пришпорил гоня и пустил его галопом. Другие вампиры обменялись взглядами, а затем последовали за ним.

Герцог Джеррод, последний сын Кнеллей, вдохнул чистый воздух Атель Лорена в последний раз. Затем он пришпорил коня. Рыцари Бретонии последовали за ним.

Зимняя поляна, Атель Лорен

— Я не должна быть здесь, — сказала Эльдира из Тиранока. Даже испорченный рычанием хищника, её голос всё ещё был прекрасным. Размеренный и изящный настолько, что ни один человек не смог бы его сымитировать. — Я не имею права быть здесь, — она посмотрела из стороны в сторону, разглядывая деревья и тени. — Больше не имею.

— И кто тебе это сказал? — мягко спросил Влад. Он шёл рядом с ней, сомкнув руки за спиной, и казался безмятежным. На самом деле он нервничал так же, как и она, ибо Атель Лорен таил опасности даже для таких существ как он. Тем не менее он чувствовал удовлетворение. После откровений совета, ему хотел сделать что-нибудь, что угодно. Даже если это было всего лишь оплата старого долга.

Он думал, выживут ли Бретоннцы. Он надеялся на это. В мире осталось немного благородства, и он не хотел, чтобы оно исчезло совсем. «Что бы мог сделать с ними, Абхораш, если бы не дал эту клятву?»-он улыбнулся. Что он может из них сделать?

К тому же приятно было знать, что хотя бы один из его родословной может пережить надвигающийся шторм. Что бы ни случилось Карштайны не погибнут. «О, Изабелла, ты бы так гордилась своей маленькой Элиз»-подумал он, а потом нахмурился. Он потёр шею там, где клинок Изабеллы снёс его голову с плеч всего несколько месяцев назад, и подумал о своей возлюбленной и её судьбе. Боги были жестоки и хитры. Они вырвали душу Изабеллы из рук Нагаша и вернули её. Они привязали её истерзанную душу к демону чумы и разложения, в насмешку и от злобы в равной степени, и натравили её на Сильванию.

Именно это нападение отрезвило Нагаша и убедило Бессмертного короля в необходимости союзников. И именно это нападение убедило Влада в правильности его пути. Чтобы спасти Изабеллу, он должен был спасти мир. А это означало заключению союзов и объединение разрозненных остатков сил, противостоящих Разрушительным силам, нравилось им это или нет. И единственным способом убедить их объединиться, было дать им надежду в завтрашнем дне.

«Конечно, было бы куда лучше, если бы я сам в это верил»-грустно подумал он. В атаке он и Изабелла встретились, и она убила его. Конечно это был не первый раз, когда Изабелла втыкала в него что-то, но это был первый раз, когда она сделала это с такой злобой. Он мягко рыкнул и отбросил эту мысль. Тёмные боги хотели, чтобы он помучался от мысли о её судьбе, споткнулся и замешкался. Но он был не из тех, кто ломается от любовных мучений. Он любил её и он сделает всё, что в его силах, чтобы спасти её. Он освободит Изабеллу так или иначе, даже если для этого придётся отрезать ей голову.

Это был урок, который Маннфред так и не удосужился усвоить. Верными должны быть обе стороны. Он был обязан своим родственникам так же, как и они ему. Мысли о Маннфреде дали ему передышку подумать о том, куда исчез его бывший ученик. То, что он сбежал из Атель Лорена, было очевидно. Куда бы он не отправился, у него было всего несколько дней, чтобы добраться туда. Влад отмахнулся от мысли. Маннфред был проблемой для другого дня, если этот другой день когда-нибудь наступит.

— Никому и не надо говорить, что мне здесь не рады, — прошипела Эльдира. Она повернулась, её совершенные черты были искажены неуверенностью. Зверь вырывался наружу. Хотя, он никогда не засыпал в эльфах. Они были такими же жестокими, как и любой курганец, как бы они это не отрицали. Может быть даже более жестокие. Он улыбнулся.

Она ждала на краю леса, пока он провожал остальных. Учитывая события на совете, он подумал, что лучше будет разрешить все вопросы, оплатить все долги и разделаться со всеми заботами. Чтобы в полной мере насладиться катаклизмом, нужно очистить свой разум.

— Тогда как ты узнала? У тебя горит кожа? Душа сжимается? Если нет, тогда ничто не препятствует твоему присутствию здесь. Наоборот, я надеялся, что прогулка по лесу успокоит твой мятежный дух как-нибудь, — Влад обвёл рукой окружающий их пейзаж.

Эльдира уставилась на него. Она открыла рот, чтобы заговорить, но вместо этого отвернулась, обняв себя. Влад нахмурился и потянулся к ней. Она развернулась и ударила его по рукам. Она зашипела, её глаза покраснели и стали дикими. Влад попятился, подняв руки в примирительном жесте.

— Ты не ела. Зверя труднее контролировать, когда ты голодная.

— Кровь никогда не коснётся моих губ, — выпалила она.

— Она уже коснулась их, иначе ты бы не оказалась в подобной ситуации, моя дорогая, — прорычал Влад, позволяя упасть собственной маске. — И если продолжишь в том же духе, то потеряешь последние крупицы рассудка, — он развёл руками. — Мы не умираем от голода, принцесса Тиранока. Мы просто сбрасываем кожу, словно змеи, теряя всю кажущуюся человечность. Варгейст, — сказал он. Он указал рукой. — Переборщишь, то же самое. Только в этом случае становишься Варгульфом. Зверь всегда скрывается под кожей. Он бушует, словно огонь, и как и огонь, он требует осторожного обращения.

— Тогда уж лучше сдохнуть, — прохрипела она. Она посмотрела на свои руки. — Я не стану рабыней тьмы.

— Ты не рабыня. Ты одна из тёмных повелительниц ночи, — сказал Влад. Он протянул руку. — Возьму меня за руку, и я научу тебя, как научил уже многих. Ты получила дар, и я не хочу, чтобы он был потрачен впустую, — Эльдира прошла мимо него. Он засмеялся и догнал её. Её нужно было обучить, даже Изабеллу пришлось. И он привёл её сюда, чтобы она смогла поговорить с единственным человеком, который мог помочь с её обучением.

Они застали Тириона на поляне, но он был не один. Император стоял рядом с ним. Они тихо разговаривали, наблюдая за пылающим небом. Он поднял руку, и Эльдира остановилась. Она не спускала глаз с Тириона и слегка дрожала. Влад жестом приказал её молчать. Несмотря на расстояние, он слышал их разговор так же чётко, как если бы стоял рядом с ними.

— Я вижу мало причин для надежды, — сказал Тирион.

— Смиренно сказано для того, кто вернулся из мёртвых, — ответил Император. Тирион посмотрел на него. Влад улыбнулся. «Точка зрения человека без королевства»-подумал он.

— Потребуется нечто большее, чем умные слова, чтобы пережить приближающуюся бурю, — сказал Тирион. — Даже тебе, бог-король, — Влад моргнул. Это был такой речевой оборот? Если так, то это был странный оборот. Влад наклонил голову, размышляя. В Императоре было что-то, и это правда…Влад почувствовал смутное чувство неловкости, когда он подобралсяк человеку слишком близко. Как будто какая-то сила внутри него угрожала самому существованию вампира. До сих пор он списывал это на остаточный след магии, которая была вырвана из Императора. Но что если было что-то ещё?

— Поэтому ты и я должны убедить остальных отправиться в Мидденхейм, — сказал Император. — Лилеат права. Архаона нужно остановить. Любой ценой.

— Город находится в нескольких неделях пути отсюда, окружённый территориями, кишащими врагами. Ты действительно веришь, что мы сможем преодолеть такие препятствия? Даже с помошью наших…союзников, это будет практически невозможно.

Император хмыкнул.

— Я не стану сидеть и ждать смерти.

Тирион замолчал на мгновение. Затем он покачал головой.

— Нет. Я тоже не стану ждать. Значит, в Мидденхейм. Какая бы судьба не ждала нас там.

— Надеюсь, вы туда не сразу отправляетесь, — произнёс Влад.

Тирион и Император повернулись, и Влад поморщился. Эльф сиял внутренним светом, который практически невозможно было выносить. Он услышал, как Эльдира застонала, и положил ей руку на плечо.

— Стой, хотя бы ради него, если не ради одного из своих-пробормотал он. Всё ещё держа её, он низко поклонился. — Мой Император, я предстал перед тобой в поисках помощи.

— Я был под впечатлением, узнав, что твой хозяин — Нагаш, — сказал Император с лёгкой улыбкой на лице.

— Ах, у человека может быть много хозяев, — ответил Влад, выпрямившись. — Некоторые даже, по выбору, — он заискивающе улыбнулся. — Я Выборщик Сильвании, разве нет? В самом деле, как мне кажется, я последний выборщик, кроме вашей достопочтенной персоны, мой повелитель, — улыбка Влада превратилась в звериный оскал. — Да, если вы погибнете, то я, по умолчанию, стану Императором, не так ли?

— Нет, не станешь, — проихнёс Император.

— Нет?

Карл Франц улыбнулся.

— Император должен быть выбран большинством выборщиков, — его улыбка стала холодной и жестокой. — Мёртвы, к сожалению, не имеют права голоса.

Влад нахмурился. Он собирался ответить, но Тирион прервал его:

— Зачем ты здесь, вампир?

— Я думаю, вы знаете мою спутницу, о могучий принц, — сказал Влад, делая шаг в сторону. Эльдира дёрнулась, как будто собираясь сбежать.

— Эльдира, — мягко произнёс Тирион. Она застыла, дрожа. Она сделала нерешительный шаг. Тирион, чьё лицо было печальным, протянул руку. — Я боялся, что ты погибла, сестра моего сердца.

— Я мертва, — прошипела она. Её клыки сверкнули в лунном свете. — Я погибла в Сильвании. Я потерпела неудачу и погибла, кузен. И теперь я расплачиваюсь за это.

Тирион ничего не сказал. Он просто протянул ей руку. Эльдира колебалась. Затем, она взяла его за руку. Влад наблюдал, как Тирион уводит её за пределы слышимости. Император посмотрел на него. Человек не показывал ни страха, ни отвращения. Только любопытство. Влад был впечатлён. Империя сменила калибр её аристократии с того момента, как он в последний раз выбирался за границу, подумал он.

— Зачем ты привёл её сюда? — спросил Карл Франц.

— А что ещё я мог сделать? — ответил Влад. Он пожал плечами. — В таком состоянии она бесполезна для меня. Может он сможет привести её в чувства.

— В смысле принять её судьбу, — сказал Император, глядя на Тириона и Эльдиру. — Сдаться перед проклятьем, которым её наградили. Отдаться, словно агнец на заклание.

— Нет, — произнёс Влад. — Чтобы сражаться. Чтобы жить! — он покачал головой. — Мы все должны пожертвовать чем-то, чтобы выжить. У неё всего два пути — согласие или безумие. А мир уже и так достаточно безумен.

— Всегда есть другие пути, — разглагольствовал Император. Влад хотел ответить, когда услышал звук вынимаемого меча. Он повернулся, и его глаза расширились. Эльдира встала на колени перед Тирионом, склонив голову. Тирион стоял над ней, подняв меч, с безразличным выражением лица.

— Нет, — прорычал Влад. Он потянулся за мечом, но застыл, когда почувствовал остриё рунного клинка Императора скользнуло по его подбородку. Карл Франц вытащил меч так легко, так тихо, что Влад не заметил.

До того, как он смог среагировать, меч Тириона опустился. Влад закрыл глаза и отвернулся. Гнев запульсировал в нём, но он подавил его. Он посмотрел на Императора.

— Почему? — прорычал он.

— Она попросила меня об этом, — произнёс Тирион. Влад повернулся к нему.

— У тебя не было права. Она была моей, — прошипел Влад. — Она была моей крови.

Тирион присел возле тела, которое начало дымиться и превращаться в прах. Он провёл по нему пальцем и отправил прах кружиться в воздухе.

— Она была моим другом, — сказал он спустя мгновение. — Как я мог отказать ей? — он посмотрел на Влада, и вампир отвернулся, подняв плащ, чтобы прикрыть лицо, когда свет опалил его. — Теперь уходи, Влад фон Карштайн. Я благодарю тебя за это.

— Мне не нужны твои благодарности, — выпалил Влад.

— Ты всё равно получишь их, — произнёс Император. Он вложил меч в ножны. — Ты найдёшь нас на Королевской поляне завтра, как всегда.

Влад попятился.

— Да, нас ждёт ещё один день ожесточённой нерешительности. Как захватывающе, — он остановился, когда Император посмотрел на него.

— Нет. Нет, так или иначе, завтра наш путь предстанет перед нами. Я хочу, чтобы ты был там, Выборщик Сильвании, — Император отвернулся и положил руку на плечо Тириона.

Влад замешкался. Он увидел что-то, призрачный образ, наложенный поверх человеческой формы, гиганта, сотворённого из звёздного света и звука сталкивающейся стали. Часть его захотела преклонить колено и поклясться в верности существу. Другая его часть, самая старая и мудрая, хотела развернуться и убежать.

Влад прислушался к последней и ушёл.

Глава тринадцатая

Поляна Сильвэйл, Атель Лорен

Принц Имрик когда-то Каледорский, теперь Атель Лоренский, закашлялся, когда едкий дым проник в его лёгкие. Дым шёл от костров, окрасивших небо, и покров пепла накрыл всё на поляне. По мере сжигания тел зверолюдей, приходилось разжигаться новые костры. Твари приходили снова и снова, не обращающие ни на что внимание и безумные.

Заклинание Нагаша напугало их всего на несколько дней. Они вернулись, в большем количестве, гонимые вперёд нечеловеческой волей. Вся поляна провоняла этим безумием, пролились целые реки крови. Что бы ни случилось потом, поляна никогда не восстановиться от резни, которая произошла под её ветвями.

«Как всё скатилось до этого?». Эта мысль гремела в его голове с тех пор, как Ультуан развалился на части и исчез в голодном океане. Можно ли было это предотвратить? Можно ли было изменить хоть что-нибудь?

Имрик так не думал. По крайней мере он точно не мог. Он знал, кого надо было винить во всём, чьи интриги размотали нить, которая связывала весь мир. Но в обвинениях не было спасения. А месть — ну, для неё тоже не было времени. Что бы там ни сделал Теклис, он сделал это, потому что это казалось ему правильным. Имрик достаточно хорошо это понимал. Он сам принимал похожие решения.

Он присоединился к Малекиту во время войны за то, что ему пообещали драконов и единство перед лицом шторма, который грозил поглотить их всех. Он принёс в жертву собственные амбиции на алтаре необходимости, по просьбе призрака. Каледор Первый говорил с ним во снах и показал ему то, что нужно было сделать. Тирион обезумел, его разум и душа отдались Кхайну. Малекит был меньшим из двух зол, и что бы там ни было, он был истинным отпрыском Аэнариона. К тому же он увидел проблеск благородства в чёрствой душе Вечного короля. В те мгновения он знал, что Малекит был единственным, кто мог повести эльфов в новый, лучший мир.

К сожалению, у мира, похоже, были другие планы. Прогремели горны, и он приказал своим людям перегруппироваться. Звери снова наступали.

— Лучники назад, копейщики вперёд, — заорал он. Тактике не хватало элегантности, но пока что она неплохо им служила. Стрелы проредили толпу, копья сделали всё остальное. Он и его рыцари убивали любую группу зверолюдей достаточно сильных, чтобы не пасть от стрелы или копья. «Как Ваул у своей наковальни»-подумал он с мрачным удовольствием. Он приготовился, взвешивая копьё. Он осмотрел своих рыцарей.

Это были лучшие рыцари в мире, выжившие в битве за Остров Мёртвых. Для эльфов они выглядели уставшими, изнурёнными. Только долг поддерживал их. У Имрика давно кончились слова и речи. Он посмотрел в глаза ближайшему рыцарю и сказал:

— Принцы хребта Дракона, скачите со скоростью Азуриана и сражайтесь с вековой доблестью.

Он развернулся к битве, когда первые зверолюди появились из-за деревьев. Они бежали без всякой дисциплины, порядка или промедления. Пролетели стрелы, у погибли первые зверолюди. Имрик выпрямился в седле. В этот раз что-то изменилось. В воздухе что-то было, какое-то сгущение света и вони битвы. Он посмотрел вверх. Красные облака волновались над деревьями, как многие недели до этого. Кто-то говорил, что видит лица в облаках, но к счастью, что бы не пряталось в небесах, оно никогда не показывалось. Его лошадь начала нервничать, роя копытами землю. Её глаза вращались от страха. Он протянул руку, чтобы успокоить животное, и обнаружил, что оно дрожит.

Шум битвы стал тише и слабее, но он быстро сменился новым звуком. Как будто весь звук и ярость были собраны в одном месте и обращены в пульсирующую волну. Имрик увидел, как стрела попала в горло вождю зверолюдей. Когда стрела воткнулась в волосатую плоть, она казалось резонирует от громоподобного звука.

А затем, с оглушающим треском, мир распался на части.

Землю перепахало, когда пропитанные кровью луга закружились словно вода в водовороте. Деревья вырывало с корнями и разбивало в щепки, а зверолюди ликовали, когда их смывало кровавой волной. Ближайшие к бушующему вихрю крови и тьмы эльфы попытались отступить подальше от земли, которая проваливалась и цеплялась за них. У кого-то получилось, у кого-то нет.

— Отступаем, — заорал Имрик. — Отступаем!

Атака зверолюдей захлебнулась, но он чувствовал, как кричит земля, и знал, что надвигается что-то куда более ужасное. Его лошадь топталась на месте и ржала от ужаса, но он крепко сжимал поводья. Что бы это ни было, оно не испугает Имрика Каледорского.

Рогатые фигуры, красные и долговязые, вырвались из разверзшейся земли и бросились на разбитый строй эльфов. К ним присоединились лающие демонические гончие, а за ними шли фигуры более чудовищные — больше минотавров, с крыльями и рогами и громогласными ревущими голосами, которые восхваляли Кровавого бога.

Имрик выкрикивал приказы, но это было без толку. Не было никакой дисциплины, только страх, и его армия разделилась на две части и распалась, когда демонические орды ударили им в центр, словно клинок. Он повёл лошадь вперёд через разбитый строй убегающих эльфов. «Королевская поляна, они идут к Королевской поляне»-думал он. Он должен был остановить их, хотя он и не знал как. Его рыцари следовали за ним, набирая скорость, когда армия разбегалась вокруг них. Имрик опустил копьё и направился к самому большому демону.

Его копьё раскололось, когда он врезался в существо, которое издало злобный вой. Но перед тем, как его лошадь смогла унести его оттуда, Имрика вышиб из седла кулак цвета запёкшейся крови. Он ударился об землю и перекатился, его тело трясло от боли. Он закашлялся кровью, когда попытался встать, но его ноги отказывались слушаться. Он изо всех сил пытался вдохнуть воздух в повреждённые лёгкие, цепляясь ослабевшими руками за меч.

Что-то тяжёлое опустилось ему на спину, прижав его к земле. Его окатило вонью бойни и резни, и он мог лишь взглянуть на существо, которое держало его.

— Ты не тот, кого я ищу, маленький эльф, — прорычал кровожад. — В любом случае Повелитель удовольствий заберёт твою жалкую душу. Но ты нанёс удар, и за это я подарю тебе жизнь, какой бы она ни была. Бери её и убегай, и не пытайся встать между Кровавой охотой и её жертвой, — затем, с триумфальным рёвом, зверь взмыл в воздух, махая своими мощными крыльями.

Неспособный двигаться, охваченный болью, Имрик мог только с ужасом наблюдать, как демоническая волна направляется к Королевской поляне.

Королевская поляна, Атель Лорен

— Значит решено. Мидденхейм должен быть взят, — объявила Лилеат. Эльфийка стояла в центре поляны, держа в руках посох, все глаза и мысли были сосредоточены на ней. — Даже если это будет стоить нам наших жизней.

Готри Хаммерсон расплылся в сардонической улыбке. Он ожидал очередной день ожесточённых споров, но был приятно удивлён, когда обнаружил, что Воплощения наконец пришли к согласию. Даже Малекит и Нагаш не возражали. Про себя Хаммерсон подумал, не стал ли отъезд Бретоннцев мотивом к заключению соглашения. Отсутствие Джеррода и его людей ещё больше сократило доступные совету силы, необходимые для предстоящей битвы. Они не могли рисковать, чтобы другие — такие как Жуфбарак — могли последовать их примеру.

«А ты возможно сделал нам одолжение, парень, хотя нам и будет тебя не хватать»-подумал он. Он поднял взгляд, чтобы увидеть, что Император смотрит на него. У человека на лице красовалась лёгкая улыбка, затем Император отвернулся, и Хаммерсон покачал головой. Он знал, что Карл Франц нанёс визит большинству, если не всем, Воплощениям за прошлую ночь. «Поэтому ты не остановил его? Тебе нужна была пара щипцов, чтобы расшевелить пламя?»

Этот человеческий Император был холодным. Он манипулировал людьми, словно двигал фигуры на доске, и всегда был на два или три хода впереди. Правда это не помогло ему в Аверхейме. Тем не менее он оказался более грозным, чем ожидал гном. Хаммерсон посмотрел на Влада фон Карштайна, который как всегда стоял возле Нагаша. Он вспомнил, что существо сказало ему на Сильвэйлской поляне и фыркнул. «Тебе придётся постараться, чтобы подсидеть этого человека, кровосос, выборщик ты или нет. Он уже разделил твою верность, а ты этого даже не понял».

Неожиданно прогремели тревожные горны с внешних полян. Хаммерсон огляделся, потянувшись рукой за молотом. Воздух на поляне сгустился, и он почувствовал привкус дыма и пепла в горле, хотя нигде поблизости не было огня. Он увидел как пошатнулся Гельт, и протянул руку, чтобы поддержать человека.

— Что такое, парень? — прорычал он.

— Моя…моя голова, — произнёс Гельт, схватившись за голову. — Я чувствую это — чувствую их!

Хаммерсон развернулся, когда Алариэль закричала и упала с трона на возвышение. Малекит и Тирион бросились к ней.

— Что во имя Гримнира здесь происходит? — зарычал он..

Поляна наполнилась звуком разрываемого металла, а затем тело влетело на поляну. Оно рухнуло вниз, сломанное и окровавленное. Хаммерсон узнал в нём одного из церемониальных стражей, расположенных снаружи поляны. Когда тело ударилось об землю, воздух наполнился топотом раздвоенных копыт и призывным воем. Кошмары, обретшие плоть, ворвались на поляну ещё до того, как труп стража приземлился или эхо крика Алариэль стихло.

Демоны бросились к возвышению, их мечи исходили паром в поисках плоти. А затем они сгорели дотла, когда Тирион поднялся, обнажив меч и выжег демонов из ткани реальности волной ослепляющего света. Карадриан атаковал следующим, его алебарда крутилась в руках, создавая вихрь голодного пламени, который накрыл другую группу демонов и превратил их в жирную дымку в воздухе.

До того как прах жертв Воплощений осел на землю, хор воплей объявил о прибытии второй, куда большей волны демонов. Твари валили на поляну со всех сторон, вырывались из-под земли. Чёрные клинки блестели в багровых руках шипящих кровопускателей, когда они вприпрыжку бежали к намеченной цели.

Карадриан взмахнул рукой и стена пламени с рёвом взметнулась вверх, поймав деясток кровопускателей в воздухе. Однако некоторые демоны пережили пламя и продолжили бежать, горя заживо. Карадриан принял боевую стойку и вытащил Клинок Феникса, убивая демона несмотря на то, что остальные били его. Хаммерсон хотел броситься ему на помощь, когда услышал визг и увидел эльфийскую огненную птицу, падающую на поляну словно комета. Огромная птица отрывала демонов от своего хозяина, разбрасывая их по всех поляне, и Карадриан вскочил на спину животного.

— Мастер Хаммесон, слева, — закричал Император, когда его рунный клинок змеёй бросился вперёд, чтобы заблокировать удар, которые должен был его обезглавить. Хаммерсон развернулся и поймал опускающееся лезвие своим скрещенным оружием.

Он оттолкнул меч кровопускателя в сторону и бросился вперёд, впечатав забрало своего шлема в рычащую морду твари. Демон завопил и отступил, вцепившись в своё лицо.

— Зачем наносить руны на твой шлем, Готри? — передразнил Хаммерсон рунного кузнеца, который обучал его. — Вот зачем, старый козёл, — выпалил он, отрубая кровопускателю ноги и размозжив ему череп молотом.

Император сражался рядом с ним, его броня и меч были забрызганы демоническим ихором. Человек сражался молча, двигаясь с точностью закалённого в боях ветерана. Хотя силу, которой он раньше обладал, вырвали из него, он не перестал быть воином. Хаммерсон почувствовал гордость, наблюдая, как сражается Карл Франц, и понял, что сделал правильный выбор, оставшись. Этот человек был достоин клятвы гнома. Даже если он ездил верхом на канюке-переростке.

Хаммерсон бросил взгляд на возвышение, когда над его головой сверкнула молния. Нимб света плясал над головой Тириона и исходил из его меча, выжигая демонов из реальности. Рядом с ним Теклис махал посохом, выхватывая молнии из воздуха и с рычанием посылая их в наступающих демонов. Рядом с близнецами Малекит творил собственную магию, когти-тени разрывали демоническую плоть.

Когда волна демонов накатила с новой силой в попытке добраться до воплощений, троим пришлось сражаться спина к спине, чтобы защитить бесчувственное тело Алариэль. В это мгновение все различия, все прошлые конфликты были забыты и последние из рода Аэнариона сражались вместе против старого как сам мир врага.

Хаммерсон покачал головой и сбил думоническую гончую в воздухе перед тем, как развернулся и раскроил череп другой топором.

— Давайте, мрази! Подходите и отведайте стали Жуфбара! — проревел он, гремя оружием. — Пусть Черноводная пала, её народ всё ещё сражается — подходите и получите то, что вам причитается, — руны на его оружии вспыхнули и воздух стал горячим, как в кузнице, обжигая дочерна плоть скулящих демонов. Они падали, дёргаясь и визжа, а он быстро их добивал.

Но ещё больше приходило на их место. Они атаковали его, завывая молитвы Лорду Черепов, и Хаммерсон почувствовал, как всё его нутро скрутило. Демонов было слишком много для него одного. Но он принял устойчивое положение и наклонился вперёд.

— Вам нужен я? Ну так подходите и попробуйте взять меня, — пробормотал он. До того, как первая тварь сумела добраться до него, он услышал крик и почувствовал дуновение ветра. Огромные крылья разбросали демонов в стороны, когда грифон Императора, Коготь смерти, приземлился на поляну. Хаммерсон бросил нервный взгляд на зверя, который прошествовал мимо него, махая хвостом. Эта нервозность пропала, когда он увидел, что ещё больше демонов направляется к нему. Грифон пригнулся, и Хаммерсон понял, что даже со зверем на его стороне, им предстоит нелёгкий бой. Он взглянул вверх, когда на него упала тень, и увидел Аркхана Чёрного верхом на чудовищном скакуне.

Лич казался равнодушным к бушующей внизу битве.

— Может поможешь? — закричал Хаммерсон. Даже произнеся эти слова, он знал, что всё было впустую. Для такого существа он представлял больше пользы мёртвым, чем живым. Аркхан отвернулся, как будто конфликт внизу наскучил ему. Группа демонов прорвалась мимо Когтя смерти и бросилась на рунного кузнеца. Хаммерсона повалили на землю, его оружие вылетело из рук. Он заехал кулаком в ухмыляющуюся рожу и почувствовал вспышку радости, когда клыки треснули, и тварь отлетела назад. Но остальные навалились на него.

Однако когда его спина коснулась земли, вес демонов исчез. Он посмотрел вверх и увидел, как твари обратились в пыль. Когда их остатки унёс ветер, он увидел, как Аркхан Чёный смотрит на него. Загадочный лич задержал на нём свой взгляд на мгновение, а затем отвернулся. Хаммерсон фыркнул и поднял своё оружие.

— Даже не надейся, что я скажу тебе спасибо, — пробурчал он, ударяя оружием и готовясь встретить следующую волну врагов.

Влад фон Карштайн не дожидался разрешения Нагаша, чтобы вступить в бой. Пусть Великий Некромант делает всё, что ему вздумается. Влад хотел лишь забыться в пылу битвы, хотя бы ненадолго.

Он был разочарован и зол, и демоны расплачивались за это. Он крутился и пинался, сражаясь со всей яростью Арабийского дервиша в одно мгновение, и с грубой силой боевого монаха Катая в следующее. Он скользил от стиля к стилю, предаваясь грубой физической составляющей боя. Его меч сверкал, когда он вспоминал уроки в персиковых садах и виноградниках, на пыльных плацах и ледяных площадках.

Кровопускатели отвечали ему, слетаясь на него, словно мухи на испорченное мясо. Он вертелся, парировал и колол, используя их число и свою скорость. Сражаясь, он слышал как меч Тириона наносит удар и мягкий шёпот исчезающей души Эльдиры. Снова и снова, он видел это, слышал это, и его ярость росла.

Он знал, почему она сделал это. Он даже был удивлён, что она не сделала этого сама. Но он не понимал этого и проклинал себя за это. Если бы он взял её с собой в ту рощу, она бы выжила. Она была бы несчастной, может быть, но уж лучше так, чем напрасно лишиться жизни. Такого он забыть не мог.

«Дура»-подумал он, — «У тебя была сила, чтобы изменить всё. Сила, чтобы сделать твой мир лучше, но вместо этого ты отбросила всё это и ради чего — чести? Отвращения? Страха?» Маннфред не должен был позволять своим слугам обращать Эльдиру и давать ей их тёмный дар. Эльфы были слишком хрупкими, слишком ранимыми. Слишком очарованными жизнью, чтобы пережить то, что они становятся чем-то другим. Как и гномы, они застряли на одном уровне, зацикленные на себе.

Подумав о Маннфреде, он начал гадать, куда мог сбежать его бывший ученик. Он послал Дракенхофвских храмовников по его следу, но Маннфред ускользнул от них. Теперь он потерялся в этом мире, делая чёрт знает что. «Надеюсь, у тебя всё хорош, парень. Может ты, наконец, извлёк урок из своих ошибок».

Влад прогнулся назад со змеиной грацией, избегая удара чёрным мечом. Он выпрямился и пронзил демона своим мечом. Он вцепился в его руку, слабо царапая её. Он отбросил его в сторону, презрительно фыркнув.

Он услышал скрежет металла по металлу и повернулся, чтобы увидеть другого бывшего протеже, Бальтазара Гельта, сражающегося бок о бок с Лилеат. Они соединили свою магию, обрушивая шторм расплавленного металла на стаи гончих, которые неслись к ним. Несколько созданий были разорваны штормом, но гораздо больше прорвались, медные ошейники раскалились добела. Одна из порабощённых гончих прыгнула на бывшую богиню, широко открыв пасть. Она сбила Лилеат на землю, а Гельт был слишком отвлечён, чтобы помочь.

Влад оказался рядом с ней в одно мгновение. Он схватил демона в воздухе и швырнул его вниз. Пока гончая пыталась подняться, он воткнул меч ей в глотку. Он вытащил меч и развернулся, разрубая вторую гончую надвое одним движением. Оставшиеся гончие залаяли и бросились к нему, игнорируя Гельта и эльфийку, как и ожидал Влад.

Он расправился с ними быстро и эффективно, двигаясь словно разряд тёмной молнии. Когда он наносил удар, одна гончая падала замертво. Когда последняя осела на землю с ворчливо скуля, он сделал шаг назад и помог Лилеат встать.

— Ты…спас меня, — сказала она.

— Каждый делает то, что может в эти трудные времена, — произнёс Влад. Он кивнул в сторону Гельта. — И разве мы не союзники? Поклявшиеся защищать друг друга от общего врага?

— А что насчёт твоего хозяина? — спросил Гельт. Маг ударил посохом по дуге, и воздух наполнился светящимися осколками серебра, которые сбили толпу кровопускателей с ног и отбросили их на некоторое расстояние. Влад повернулся.

Нагаш стоял один в центре бушующего аметистового вихря, окружённый кучами и колоннами корчащихся, дымящихся трупов демонов. Фрагменты сломанных костей и разорванной плоти кружились вокруг него, паря на неестественных ветрах, которые он призвал. Воздух вокруг него был густым от завывающих духов, и по его малейшему движению демоны умирали.

— Нагашу не нужна помощь, — сказал Влад, пожав плечами.

— Нет, — пробормотала Лилеат. Она была бледной, и Влад чувствовал запах страха, исходящий от неё и Гельта. Даже его товарищи-Воплощения оказывается не имели иммунитета к ужасу, который вызывал Бессмертный король. — И он не одинок в этом, — она посмотрела вверх. Влад последовал за её взглядом.

Над ними чёрный дракон Малекита кружился в воздухе, изрыгая тёмные, ядовитые газы на толпы демонов. И везде, где пролетала тень дракона, конструкты в форме Малекита из чёрного огня поднимались из земли, уничтожая любого, кто вставал у них на пути.

Затем воздух перемешали гром и жар, и Влад почувствовал медный привкус крови во рту, когда ревущие фигуры, больше, чем кровопускатели, устремились к поляне, обрушившись на землю словно кулаки самого Кхорна. Влада почти сбило с ног силой их прибытия. Лилеат с криком упала, а Гельт единственный, кто устоял, благодаря своему посоху.

— Кровожады, — произнёс маг, когда Влад поднял Лилеат снова. Маг резко свистнул, и на звук откликнулось пронзительное ржание, когда на поляну вылетел пегас.

— Хуже, — прошипела Лилеат. — Это Кровавая охота — кровожады Третьего воинства.

— Скажи тому, кому не наплевать, — ответил Влад. — Демоны ничем не отличаются.

— То же самое можно сказать и о вампирах, — сказала Лилеат.

Влад посмотрел на неё и улыбнулся.

— Я признаю свою ошибку. Я…Берегись! — он схватил её и оттолкнул в сторону, когда огненная птица Карадриана рухнула на поляну, её тело было опутано кнутом одного из кровожадов. Воплощение Огня вылетел из седла и прокатился через бойню.

— Ко мне, — сказал Гельт. Маг ухватился за гриву пегаса и вскочил в седло, когда животное галопом промчалось мимо Влада и Лилеат. Расправив огромные крылья, пегас взмыл в воздух и понёсся к упавшему Воплощению, которого теснили демоны. Влад хотел присоединиться к Гельту в его спасательной миссии, но врагов было в изобилии и тут.

Кроме того, он отлично понимал, что Гельт всё держит под контролем. Маг призвал золотые цепи вокруг кровожадов, когда те опустились рядом с его товарищем-Воплощением, и удержал их одной только силой своей воли. Карадриан поднялся на ноги, взяв в руки алебарду, и пламя взметнулось вместе с ним, испепеляя ревущих демонов, пока они пытались вырваться из магических пут Гельта.

Влад отошёл, когда кровопускатель бросился на него. Тварь напомнила ему его диких сородичей, все эти грубые инстинкты и отсутствие умения или утончённости. Стоя спина к спине с Лилеат, его меч взимал кровавую плату с кровопускателей, которые бросались на него, забыв об инстинкте самосохранения. Лилеат вытянула руку и лучи холодного лунного света устремились вперёд, заставляя демоническую плоть тлеть и сгорать там, где её коснулся свет.

— Хороший удар, миледи, — засмеялся Влад. — Мы ещё можем выиграть эту битву!

— Нас превосходят числом, брат, — сказал Теклис, заблокировав демонический клинок посохом и отталкивая его в сторону. Когда существо пошатнулось, потеряв равновесие, он воткнул меч ему в бок и повернул клинок так, чтобы он пронзил его мерзкое сердце. Тварь развалилась на части, как опалённое дочерна полено, когда он вытащил клинок. Его рука болела от силы удара, и пот застилал ему глаза. — Их слишком много, — он задыхался. Он не мог перевести дыхание.

— И что ты хочешь, чтоб я сделал? Я убиваю их так быстро, как могу, — выпалил Тирион. Он обезглавил кровопускателя взмахом меча и повернулся, сунув два пальца в рот. Он громко свистнул.

— Зовёшь свою лошадку? Уже планируешь покинуть нас? — прорычал Малекит. — Никогда бы не подумал, что ты ещё и трус, кроме всего прочего, — теневые усики вылетели из фигуры Вечного короля и проткнули стаю завывающих гончих, которые вприпрыжку неслись по возвышению.

— Нет — он прав, — произнёс Теклис, стараясь стоять прямо. — Нас мало, а их много. Мы должны двигаться и рассредоточиться, иначе нас сомнут. Заставьте их разделить их силы и приведите к сильнейшим Воплощениям. Мы уничтожим их по частям.

Малекит хмыкнул. Он посмотрел на Алариэль. Вечная королева всё ещё была без сознания.

— Что с ней? — спросил он, его голос смягчился, хоть и не намного.

— Я буду защищать её ценой своей жизни, — пообещал Теклис.

Вечный король посмотрел на него и глухо засмеялся.

— Уверен она оценит это, — он поднял руку, и с рёвом, который сотряс поляну, его дракон спустился к нему. Малекит поднялся в воздух на колонне из корчащихся теней и вскочил в седло. Дракон взревел снова и Малекит дико засмеялся, когда зверь врезался в одного из новоприбывших кровожадов, обвиваясь вокруг него словно огромная чёрная змея.

Ещё два кровожада бросились к возвышению, их могучие копыта вспахивали землю. Один взмыл в воздух, взмахнув своими кожаными крыльями, и полетел к ним с рёвом, который отзывался даже в костях.

— Этот мой, — произнёс Тирион. Он вытянул меч и вспышка очищающего света слетела с клинка, срезав крылья демона. Кровожад врезался в возвышение с дрожащим рёвом. Не успел он подняться, как Тирион перевернул клинок и прыгнул, вонзив меч в череп чудовища. Когда он вытащил меч, второй демон пробежал мимо него прямо к Теклису.

Теклис сжал зубы и воткнул посох в землю. Магия прошла через него наружу, захлестнув врага. Все восемь ветров подчинялись ему, и теперь он убивал демона янтарными копьями, тернистыми побегами, сверкающим звёздным светом и испепеляющим пламенем. Слепой, истекающий кровью и обожжённый, демон рухнул на возвышение и больше не двигался. Теклис посмотрел на Тириона, и тот коротко кивнул.

Тирион развернулся, когда его конь Маландир проскакал через давку битвы, разбрасывая гончих и напирающих кровопускателей. Он вскочил в седло, потянул поводья и развернул коня на восток, где сражались Император и Хаммерсон. Теклис молча пожелал своему близнецу удачи.

Каждый мускул в его теле болел, и он чувствовал, как его сила начала угасать. Воплощения обладали запасом сил, которых у него не было, и он уже практически истощил себя. Он посмотрел на Алариэль. Непонятно было почему она упала, но он думал, что это было связано с открытием демонического портала так близко к Атель Лорену. Как Воплощение жизни, она была связана душой и телом с живым миром. Открытие такого портала было похоже на удар раскалённым клинком.

На него упала тень, и он посмотрел в вверх, с ужасом увидев нового кровожада, опускавшегося к нему и Алариэль. Он забыл об истощении и поднял руку, выпустив луч лазурной молнии в демона. Тварь заревела, когда луч достиг цели, но не упала. Демон приземлился на возвышение, древнее белое дерево треснуло и прогнулост под его копытами. Чудовище нависло над ним, воняя кровью и падалью. Он выставил посох, призывая ещё больше молний.

Кровожад закричал и пошёл на него, замахнувшись топором. Удар пришёлся на возвышение, едва не попав по нему. Теклис отлетел назад. Не успел он встать, как топор уже опускался на него снова. В спешке он выставил посох, зная, что это не защитит его.

Топор остановился в считанных дюймах от него. Кровожад издал сдавленный крик и отшатнулся. Глаза Теклиса расширились, когда он увидел побеги растений, которые обвили крылья зверя, ноги и руки. Вслед за этим он увидел Алариэль на коленях, её ладони были прижаты к возвышению. Дерево выгнулось и потрескалось, когда ещё больше корней прорвались через него и вцепились в демона. Существо извивалось и боролось, рыча, но на месте каждого вырванного им корня, вырастали ещё несколько.

— Это моё царство, чудовище, — произнесла Алариэль, поднимаясь на ноги. — И тебе здесь не рады, — она сжала кулак, и кровожад закричал, когда корни внезапно вонзились в его плоть. Когда его рёв достиг крещендо, она разжала кулак, растопырив пальцы. Мгновение спустя кровожад дёрнулся, и был разорван на части ожившими корнями. Когда куски демона упали на землю, Теклис встал на ноги.

— Алариэль, я… — начал он.

— Замолчи, — произнесла она. Она повернулась и осмотрела разрушения, которые были причинены поляне. Её лицо исказили выражения скорби и гнева. — Лес кричит. Его настиг кошмар, которому нет конца. Его нужно пробудить, — прорычала она. — Ты слышишь меня? Пробудить, — она подняла руки и развела ими. — Пробудить и сражаться!

Теклис не поверил своим глазам, когда лес так и сделал.

Это произошло стремительно. Сначала был слышен только звук. Глубокий и звучный, он был сродни гулу далёкой лавины. Затем по всей поляне деревья начали двигаться, их корни вырывались из липкой земли, когда их стволы скручивались и изгибались в полузабытые формы. В них вселились древние стражи Атель Лорена, пробуждённые зовом Вечной королевы. Земля затряслась от ярости невиданной с момента пришествия эльфов, когда лес пришёл в движение.

Сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее, шишковатые ноги вновь пробудившихся энтов с глухим стуком опускались в траву, приближая их к схватке с демонами. Они вышли из леса со всех сторон, бросаясь на врага со скрипучим рёвом. Кровопускатели и гончие отбрасывались в сторону или были раздавлены, а меднокожие джаггернауты разбивались словно жестянки, когда древние стражи леса вступили в схватку с захватчиками. Демонов бросало, словно щепку, попавшую в шторм.

Теклис с трепетом наблюдал, как Атель Лорен пробуждается впервые за многие тысячи лет. Это было прекрасно и ужасно одновременно, ибо лес освобождённый был таким же могучим, как Тёмные боги, и такой же смртоносный.

Только там, где энты встречали кровожадов, наступление замедлялось. Высшие демоны были осколками ярости Кхорна, так же как энты были осколками великой души Атель Лорена. Такой битвы не видел никто со времён первого вторжения Хаоса. Низшие демоны умирали при столкновении титанов, и даже Воплощения не были застрахованы от гнева существ. Теклис увидел, как Аркхана чуть было не сбило крыло кровожада, и мгновение спустя, его брат был практически затоптан энтом.

Прогремел рёв, перекрывший шум колоссальной битвы. Теклис посомтрел вверх и увидел чёрную фигуру, огромную и ужасную, спускающуюся к нему и Алариэль. Один из энтов взобрался на возвышение, чтобы защитить их от вновь прибывшего врага, но древний был не ровней для него. Огромный молот, покрытый символами разрушения, опустился вниз и рука энта превратилась в облако обугленных щепок. Когда страж пошатнулся, топор глубоко вонзился в его толстую кору. Энт со стоном рухнул на землю. Мгновение спустя его голова исчезла под копытом кровожада, который приземлился на возвышение напротив Теклиса и Алариэль.

— Ка’бандха из Третьего воинства, Охотник Кхорна, приветствует вас, — прогремело чудовище. — Лорд Черепов пожелал заполучить этот лес и каждый скальп, который находится в нём, и я с удовольствием выполню его волю, — произнося эти слова, демон подходил ближе, пока не навис над ними. Он поднял молот.

— Приготовьтесь, ибо смерть настигла вас…

Глава четырнадцатая

Королевская поляна, Атель Лорен

Теклис посмотрел на чудовище и почувствовал, как когти ужаса вонзились в его сердце. Он знал имя Ка’бандха, ибо оно ассоциировалось со многими ужасными пророчествами тёмного будущего. Охотник Кхорна загонял свою жертву в огромном море бесконечности и в последний раз ступал по земле этого мира в предыдущую великую войну против Хаоса, когда Теклис помог человеческому лидеру, Магнусу, избежать когтей Кровавой охоты.

Как и тогда, много веков назад, Теклис призвал молнию в ухмыляющееся лицо проклятия. Зазубренные разряды потрескивающей энергии ударили Ка’бандху, шипящая магия прокатилась по демонической броне, и искры заиграли на рунической короне, которую он носил. Ка’бандха гортанно засмеялся и пошёл на них.

Ещё два энта вышли наперерез демону. Они взобрались на возвышение огромными, скрипящими прыжками. Ка’бандха разрубил первого даже не остановившись, но второй поймал руку демона сзади и вцепился в неё обоими кулаками, заставив зверя опустится на колено. Ка’бандха взревел и развернулся лицом к нападающему, игнорируя молнии, которые Теклис продолжал метать в него. Энт схватил толстое запястье демона своими пальцами из виноградных лоз.

Одно долгое мгновение два существа стояли практически неподвижно, борясь друг с другом. Теклис знал, что борьба не продлиться вечно. Страж был силён, но демон был сильнее. Он потянулся, пытаясь схватить тонкие нити Гура, которые пронизывали поляну. Хотя Ветер Зверей не был силён здесь, им всё же можно было манипулировать, если бы у него были силы. Поймав его, он послал ветер в энта, подарив стражу новую силу. Он зашатался, и Алариэль поймала его.

Ка’бандха взревел от ярости, когда начал медленно теснить оппонента. Кровожад открыл зубастую пасть и изрыгнул поток насыщенного и румяного пламени энту в лицо. Древний страж был поглощён огнём в считанные мгновения, и Ка’бандха освободил руки во взрыве обугленного дерева. Кровожад развернулся к Теклису и Алариэль, горящая слюна капали у него из пасти.

— Я заберу ваши черепа за такую наглость, маленькие эльфы, — прорычал Ка’бандха.

Теклис посмотрел на зверя с возрастающим ужасом. За свою жизнь он столкнулся с несметным количеством демонов и он превзошёл их всех. Но это чудовище казалось обладало стокостью против всего, что он мог на него обрушить. «Значит вот оно?»-подумал он, когда тень существа упала на него. «Пришло время заплатить за всё?»-это выглядело справедливо — эльф мог дразнить богов сколько угодно, пока они не обращали всё внимание на него.

Топор Ка’бандхы метнулся вниз, и Теклис среагировал инстинктивно, подняв посох. Сила удара прижала его к земле, а боль прокатилась по рукам и плечам. Его магия могла защитить его, но не надолго. Он посмотрел через плечо, собираясь сказать Алариэль, чтобы она бежала.

Вечная королева проигнорировала его панический возглас, и взяла свой посох. Посох самой жизни, которая кружилась вокруг неё сверкающим ореолом всех цветов и одновременно бесцветным. Шипованные лозы вырвались из трещин в возвышении и попытались схватить Ка’бандху, как и других кровожадов. Но в отличие от других демонов, Ка’бандха с лёгкостью вырвался из оживших растений, не обращая внимания на множество ран, которые нанёс себе этим.

Молот кровожада опустился на Алариэль. Теклис выбросил вперёд руку и сверкающий щит магической энергии возник между Вечной королевой и демоническим оружием. Теклис застонал, когда его тело начало дрожать от перенапряжения его колдовства. Ка’бандха поднял молот для второго удара.

— Это плохо говорит о Лорде Черепов, когда его Охотник так легко отвлекается от своей настоящей добычи, — прокричал голос. Ка’бандха отступил и развернулся. Глаза Теклиса расширились, когда Коготь смерти тяжело приземлился на ступени возвышения. Император сидел верхом на грифоне и указывал на Ка’бандху рунным клинком. — Всем известно, что ты однажды приходил за Магнусом Благочестивым, но потерпел неудачу. Твой бог наказал тебя за это, тварь?

Ка’бандха зарычал.

— Да, я потерпел неудачу и не получил череп одного человеческого императора. Но твой подойдёт в качестве замены, — прошипел кровожад, указывая на Императора топором. Но перед тем, как он смог сделать что-то ещё, кроме жеста, Коготь смерти уже нёсся вперёд словно пушечное ядро по воле Императора. Грифон врезался в демона, и клюв животного вцепился в глотку Ка’бандхы, а его когти воткнулись в руку кровожада.

Теклис оттолкнул Алариэль, когда два существа зашатались по возвышению, ревя и рыча. Император держался в седле с мрачным видом и колол Ка’бандху своим мечом.

— Глупец, — пробормотал Теклис. — Без силы Азира он не справится со зверем.

— Он не глупец, а храбрец. Он дал нам время, и мы должны воспользоваться им, — Алариэль подняла посох. — Я чувствую Дурту — он меньше, чем в лиге от нас, и приближается, — произнесла она. Теклиса пробрал озноб. Если в Атель Лорене и было существо, способное сравниться с Ка’бандхой чистой ненавистью, то это был древний энт Дурту. Несравнимо сильный, несмотря на старые шрамы, которые покрывали его кожу — наследие давнего противостояния с гномами — Дурту был ярость леса, воплощённой в жизнь.

Алариэль продолжила:

— Дурту придёт не один. У нас есть три армии в лесу, и они уже знают, что что-то происходит. Мы должны лишь продержаться до их прихода.

Теклис посмотрел на неё.

— И как по-твоему мы это сделаем?

Алариэль не ответила. Вместо этого она подняла посох над головой. Теклис отпрянул, когда Ветер Жизни охватил её, и он почувствовал гул, когда она снова воззвала к лесу. По всей поляне, те энты, которые не были вовлечены в битву с врагом, начали двигаться к центру. Те, которые уже были там, пустили корни в почву и закрепились всеми конечностями, создав живой заслон.

Другие энты спешили к ним присоединиться и по пути подбирали тех Воплощений или советников, которым не посчастливилось оказаться без коня или летающего средства передвижения. Теклис увидел, как энт сграбастал гнома, Хаммерсона, и, игнорируя яростную ругань рунного кузнеца, понёс его к смонительной безопасности растущего бастиона. Теклис схватил Алариеэль за руку.

— Давай, нам нужно идти, — нетерпеливо сказал он.

— А что с человеком? — спросила она.

Теклис повернулся, пытаясь найти Императора. Он выругался, когда увидел, что его худшие страхи подтвердились. Ка’бандха восстановился после атаки грифона и ранил животное, отбросив его назад и практически выбив Императора из седла. Прежде чем он смог помочь, клубящееся облако тени окутало кровожада. Каждая пятно тьмы проткнуло плоть демона, вызвав крик Охотника Кхорна. Когда кровожад зашатался, в слепую размахивая в тенях, Теклис увидел Тириона, галопом скачущего к демону с мечом в руках. Вспышка света — и демон закричал вновь, когда Тирион пронёсся мимо, его меч оставлял за собой след из ихора.

Теклис жестом указал Императору, когда человек бросил взгляд в его сторону. Карл Франц замешкался, как будто не хотел покидать бой, но затем кивнул. Он потянул поводья и заставил рычащего зверя отлететь от врага и направиться к ним. Коготь смерти расправил когти и схватил двух эльфов, пролетая над возвышением.

Когда они подлетали к живой изгороди энтов, треск древесины ознаменовал о прибытии последних сил Ка’бандхы. Теклис с ужасом смотрел на огромные механизмы из блестящей бронзы и невыносимого жара, на все стучащие поршни и зубастые стволы пушек, выкатывающиеся на поляну, изрыгающие огонь и разрушение. Энтов разрывало на части завывающими залпами, и сам лес был предан огню. Алариэль корчилась в лапах Когтя смерти, охваченная агонией, испытывая боль Атель Лорена как свою собственную. Убежище содрогнулось вокруг них, когда Коготь смерти приземлился.

Воплощения всё ещё отсутствовали, Теклис видел это. Колонна пульсирующего аметистового света означала, что Нагаш всё ещё сражается один, не обращая внимания на большее противостояние. Влад фон Карштайн пытался освободить Хаммерсона из искорёженных останков энта, который принёс гнома. Стража ударил в спину ревущий кровожад, и вампир отчаянно сражался с демоном. Лилеат нигде не было видно.

С пронзительным ржанием пегас Гельта врезался в землю и неуклюже перевернулся, тщетно отбрыкиваясь от демонов, который вцепились в него. Кровопускатели зашипели и закричали, когда Гельт, прижатый брыкающимся скакуном, испепелил их струёй расплавленного металла. Теклис поспешил помочь магу. Над ними огненная птица Карадриана заложила крутой вираж, когда Воплощение огня заметил волну демонов, которая уже забиралась на убежище из энтов. Теклис поднял Гельта на ноги, одной рукой посылая разряды лазурной энергии в группу кровопускателей.

— У нас кончается время, — сказал Император, ему приходилось кричать, чтобы его услышали за грохотом демонических устройств и предсмертных криков деревьев. — Если мы не сбежим, то мы потеряем всё. Даже если мы выиграем битву, мир будет обречён.

— Чего ты от меня хочешь? — прорычал Теклис.

— Используй магию! Перенеси нас в Мидденхейм, пока некоторые из нас всё ещё могут сражаться, — сказал Император. Он указал своим мечом. — Даже нескольких из нас хватит, чтобы остановить Вечноизбранного от того, чтобы разрушить всё.

— Я уже говорил тебе, у меня нет сил, чтобы сделать это. И даже если бы я мог, такой выброс магии вблизи Мидденхейма может привести к катастрофе, которую мы хотим предотвратить, — произнёс Теклис. — Этого допустить нельзя!

— Тогда что нам делать? — прорычал Император. — Демоны продолжат наступать, пока лес не обратиться в прах, а вместе с ним и мы. У нас больше нет времени, Теклис. Сейчас или никогда.

— Я…Я, — замешкался Теклис. Он покачал головой. Он устал. Так устал. Мир давил на него со всех сторон, и его разум не справлялся. Было так много вещей, которые он не предвидел, так много ошибок, которые он совершил. Что если он совершит ещё одну? В попытке спасти мир может ли он ускорить его гибель? Он посмотрел на Алариэль, но она покачала головой, её лицо было бледным и напряжённым. Помощи т неё не будет. Он попытался увидеть Тириона — его брат точно знал, что делать. Тирион всегда мог выбрать верный путь.

«Вот только он не мог, не так ли? Никогда не мог»-прошептал голос в его голове. «Это всегда делал ты. Твои решения, твои моральные устои, твоя уверенность. Но твоя холодная, непостижимая логика наконец-то тебя подвела, как раз в тот момент, когда она так необходима».

Битва бушевала вокруг него. Он был свидетелем сцен героизма и отчаяния, когда он искал какой-нибудь ответ, находясь в замешательстве. Он увидел Нагаша, одного и несломленного против сотен скулящих демонов, словно столп из чёрного железа в багровом море. Он видел Тириона и Малекита, всё ещё занятых битвой с Ка’бандхой. Через толстые стены изгороди он видел Карадриана, который выпрыгнул из седла и приземлился на обшивку одного из демонических устройств, он взмахнул алебардой, вырезая кусок бронзы, и выпустил волну очищающего пламени внутрь машины. Он видел, как умирают вновь прибывшие эльфы, которые хотели защитить Вечного короля. Энт со стоном упал, его древняя душа погасла под огненным шквалом демонического устройства.

Он почувствовал прикосновение на своей руке и повернулся. Лилеат, её лицо, покрытое кровью и копотью, нежно улыбалось ему.

— Путь есть, — произнесла она. — Моё тело смертно, но сила бога всё ещё течёт в моих венах и в моей душе. С ними, ты сможешь сделать то, что нужно.

Теклис посмотрел на неё. За спиной он услышал шёпот Императора: «Невинная кровь…»

Лилеат хрипло засмеялась.

— Я не была невинной уже очень долго, король Унберогенов. Как и ты, или любой из нас. Мы здесь лишь потому, что мы единственные, кому хватит сил выдержать шторм, — она протянула руку и нежно погладила Теклиса по щеке. — Я солгала и совершила предательство. Я обрекла невинных на смерть, и послала храбрых людей навстречу гибели, и всё ради того, чтобы предотвратить конец, который грозит нам. Я сделал то, что было необходимо, и если кров моего сердца — это ключ к победе, тогда я отдам и его.

— Ты умрёшь, — произнёс Теклис. Он взял её за руку.

— Мы все умрём, сын моего сына. Это Рана Дандра, конец всех историй и песен. И лучше я умру не напрасно, чем меня поглотит ужас.

— Ты Лилеат Лунная. Твой голос вёл меня с самого детства. Когда я пытался вспомнить свою мать я видел твоё лицо. Я слышал твой голос, — прошептал Теклис. — Не проси меня об этом, моя богиня. Разве на моих руках не достаточно крови? — он закрыл глаза и крепче сжал её руку. Звуки боя стихли и казалось исчезли совсем.

— Если ты по-настоящему любишь меня, мой прекрасный Теклис, ты выполнишь мою последнюю просьбу, — сказала она. Он увидел слёзы в её глазах. — Я не чувствую ни свою дочь, ни своего возлюбленного, Теклис. Я потеряла всё. Я хочу покоя.

— Он сделает это, — вмешался Император.

Теклис отпустил Лилеат и развернулся, молнии потрескивали на его сжатых кулаках.

— Не смей говорить за меня, обезьяний король. Если бы твой народ сделал бы то, что нужно было, ничего бы не случилось.

— То же самое можно сказать и о твоём народе, — произнесла Лилеат. Теклис повернулся к ней, беспомощный. — Он прав. Времени нет. Ты знаешь, в своей душе, что этот путь должен быть твоим.

Он хотел возразить. Но его слова потерялись в крике одного из стражей, который был частью убежища. Он был вырван и отброшен пламенем демонического устройства, он упал неподалёку, дёргаясь и дымясь. Звук битвы вернулся, и он услышал его, во всём ужасающем величии. Это был звук умирающего мира.

— Что я должен сделать? — спросил он.

Лилеат вложила ему в руки кинжал и встала на колени.

— Это не должно произойти быстро, — сказала она. — Когда мой дух вылетит, за ним последует и божественность, и все преимущества, которые ты можешь получить от них. Моя смерть должна быть медленной. Она должна быть совершенной, — она взяла его за руку и направила кинжал в точку слева от грудины. — Здесь, — мягко сказала она. Она посмотрела на него и печально улыбнулась. — Ты готов?

— Нет, — прохрипел Теклис. Затем он воткнул лезвие со всей силой, на которую был способен. Лилеат напряглась и застонала. Он подхвати её, когда она начала падать. Кровь испачкала её одежду, и её дыхание, частое и хриплое, резало его уши. Угасающая искра её божественности плясала во тьме его разума, когда он потянулся, чтобы схватить её до того, как она смогла исчезнуть. Несколько раз она выскальзывала из его рук, и он запаниковал. Затем, он почувствовал, как её рука опустилась ему на шею, и он успокоился. Мгновение спустя рука опустилась ему на плечо, и он услышал, как спокойный голос шепчет слова поддержки. Его наполнила новая сила, и он направил свой разум и дух на скользкую искру силы.

Воодушевлённый, он схватил угасающую силу и забрал её себе, жадно испив её. Когда она наполнила его, отогнав все сомнения и слабости, он почувствовал, как её рука соскользнула, а её тело содрогнулось и похолодело. На мгновение его разум воспарил над Атель Лореном, и он увидел, как смертные готовились к бою, словно мерцающие вспышки света, сопротивляющиеся всепоглощающей тьме. Воплощения горели ярче, свет их силы был практически ослепляющим. Только Нагащ сиял тьмой, почти такой же непроницаемой, как и у существ, с которыми он сражался.

Тексли увидел Гельта, укрывшегося за золотым щитом, когда кровожад ударил по нему. Он увидел, как Нагаш сорвал ещё одного с небес и стёр его толстые кости в порошок в своей непоколебимой хватке. Он увидел, как Ка’бандха вырвался из магии Тириона, Малекита, и Алариэль и бросился к Владу и Хаммерсону.

И наконец он увидел себя, стоящего на коленях, прижимая к груди тело Лилеат. Император стоял рядом с ним, положив руку ему на плечо, и он узнал источник этого успокаивающего голоса, и внезапного прилива сил. Что-то скрывалось под хрупкой плотью Карла Франца, что-то сродни и Лилеат и странной, дикой божественной искре в том человеке — Волкере, но сильнее их обоих. Император посмотрел вверх, и Теклис понял, что человек его видел.

Нет, не человек. Карл Франц не был человеком уже некоторое время, Теклис знал это. Император медленно кивнул, и Теклис переключился с тайн на Мидденхейм. Его разум и дух потянулись к нему и потянули за собой разрозненные ветры магии. Не думая, до конца не понимая, он начал сплетать их вместе, действуя быстро. Последняя искра силы Лилеат уже начала угасать, и магия, к которой он обратился, грозила переполнить его.

Его пронзила боль, такую он ещё никогда не испытывал. Он работал лихорадочно, сражаясь с болью и истощением, которое следовало за ней. Заклинания, которое он плёл, уже начало распутываться, прямо в процессе работы. В отчаянии он потянулся своей магией и осторожно собрал все точки света, которые были Воплощениями и другими людьми, и вплёл их в заклинание. За одним пришлось потянуться дальше, через огромное расстояние на восток, и он отчаянно сопротивлялся в его руках, но и он присоединился к остальным.

«Их будет недостаточно»-подумал он.

«Их должно быть достаточно»-ответил голос Императора.

Когда голос человека эхом прокатился в его голове, заклинание наконец было закончено, вырвалось из его слабеющих рук и улетело от него к далёкому мерцающему тёмным светом Мидденхейму. Затем, наконец истощённый, Теклис упал и провалился во тьму.

В другом месте, некоторое время спустя

— Проснись, эльф.

Теклис застонал. Внезапная вспышка боли прокатилась по нему, и его глаза широко открылись. Он проснулся с криком. Он сморгнул чёрные слёзы и взглянул вверх, когда знакомая фигура бережно вытащила когти из бедра Теклиса.

— Вот так. Добро пожаловать в мир живых? — произнёс Маннфред фон Карштайн, добродушно улыбаясь Теклису и облизывая кровь с когтей. — Держу пари, что вы думали, что видели меня в последний раз, да?

— Скорее надеялись, — пробормотал Теклис. Он был не столько удивлён, увидев вампира, сколько испытывал отвращение. После побега твари, он боялся, что Маннфред появиться снова в неподходящее время. И похоже он так и сделал.

Маннфред засмеялся и пнул его. Теклис крякнул от боли.

— Где я? — прохрипел он спустя мгновение. Он лежал лицом вниз на холодном камне. Кандалы на запястьях не позволяли ему встать. Единственный свет исходил от чадящих факелов, расположенных где-то над головой, и воздух провонял кровью.

— А как ты думаешь, эльф? — Маннфред развёл руками. — Разве ты не чувствуешь? Ты в тени самой катастрофы, — ухмыльнулся вампир. — Мидденхейм, маг. Ты в Мидденхейме.

— А почему ты здесь? — спросил Теклис. Он отлично знал ответ. Это Маннфред положил начало этой цепочке событий, может и невольно, и судьба была не так благосклонна, чтобы лишить зверя его последнего возмездия. «Ты здесь, потому что у тебя не было выбора. Ни у кого из нас его не было. Мы все попали в шторм»-подумал Теклис.

— А где мне ещё быть? Я должен стать свидетелем гибели тех, кто так вероломно предал меня — меня, кто пришёл с добрыми намерениями, с открытым сердцем и пустыми руками, — Маннфред склонился над ним. — Я знал, что существует только одно место, куда вы отправитесь, эльф. Я знал это так же хорошо, как и то, что Бе’лакора одолеет жадность, — он присел на корточки и схватил Теклиса за подбородок. — Но то, как ты попал сюда, ну, это был интересно…Ты пролетел прямо через крышу Храма Ульрика, и упал прямо у трона самого Вечноизбранного. Никогда бы не подумал, что у тебя есть такая сила. Жаль, что она покинула тебя…

— Замолчи, пиявка, — прогремел голос. Его обладатель скрывался в тени, которая скрывала дальнюю часть комнаты. Маннфред вздрогнул и отошёл в сторону. Он низко поклонился, закутавшись в плащ.

— Конечно, повелитель. Простите вашего самого верного из капитанов за его рвение. Моё сердце было переполнено змеиным ядом, и я хотел…

— Я сказал замолчи, — повторил голос. В этот раз Маннфред действительно замолчал. Теклис услышал скрежет доспехов по кости, а затем:

— Ну?

— Эльф бессилен, повелитель, — вмешался третий голос. Теклис посмотрел вверх, когда фигура в капюшоне вышла из тени, искажённый металл его маски блестел в свете факелов. Его тон был подобострастным, его поза навсегда застыла в полупоклоне и от него несло тёмной магией. Теклис с отвращением заметил, что колдун держит его собственный посох и меч, украденные у него. — Его магия истощила его, такова судьба всех этих падших созданий.

Несмотря на то, что сказало существо, Теклис лишился силы не полностью, но признаваться в этом он не собирался. Он всё ещё чувствовал присутствие Воплощений и испытал горькое удовлетворение. По крайней мере он переправил некоторых из них в Мидденхейм, вместе с многими их последователями. К сожалению заклинание вышло из-под контроля в последние мгновения и разбросало их по городу.

Ещё он чувствовал новый элемент. Ветер Зверей был близко. Тогда он боялся, что вообразил его присутствие, но он знал наверняка, что насчитал восемь Воплощений. Все восемь Воплощений были в Мидденхейме.

— Не совсем, я думаю, — произнёс первый голос. Он звучал так, словно его хозяин было весело, и Теклис подавил желание отшатнуться от него. Колдун слегка повернулся, чтобы псмотреть в темноту.

— Я же сказал тебе, идиот, — сказал Маннфред, насмехаясь над колдуном.

— Замолчи, пиявка, или я брошу твоё тело воронам, — через тьму, мимо шипящей ямы, наполненной кипящей кровью, на троне из черепов, который стоял в дальнем конце комнаты, сидела тяжёлая фигура. Теклис смотрел, как фигура встала, и глаза в золотом шлеме были непроницаемыми. — Ты проделал огромный путь, чтобы умереть, эльф, — произнёс Архаон. — Но не отчаивайся. Мир не на долго переживёт тебя.

Часть третья — Конец света. Осень 2528 г.

Глава пятнадцатая

Ульриксмунд, Мидденхейм

Суровый красный закат опустился на Фаушлаг. Странные молнии разрезали небо на части, а улицы кипели активностью. Война снова пришла в Мидденхейм. Только на этот раз в осаде оказались слуги Вечноизбранного, и им приходилось сражаться сразу на нескольких фронтах.

Сердце Ульриксмунда, в пределах видимости Храма Ульрика, было одним из таких фронтов. Карадриан, Воплощение огня и Избранный Азуриана, не терял времени на выяснения, как он попал из Атель Лорена на разрушенные улицы человеческого города, или что случилось с другими Воплощениями. У него не было времени даже подумать об этом.

Едва магический шторм, бушевавший вокруг него и тех эльфов, которые оказались рядом с ним, начал стихать, как их тут же атаковали Курганцы с топорами и в чёрных доспехах. Объятый пламенем Клинок Феникса зашипел, пронзив грудь завывающего северянина, и разрезал его на две почерневшие половины. До того, как меч смог коснуться залитой кровью мостовой, Карадриан изменил направление удара, развернулся и снёс голову второму северянину.

Огонь расползался по его тонким рукам, а его волосы потрескивали словно огненный ореол при одной его мысли. Он потерял свой шлем в битве за Атель Лорен, но это неимело значения. Он двигался плавно, Клинок Феникса был продолжением его рук. Рукоять проскользнула в его руках, когда он поднял древнюю алебарду и развернулся, позволяя ей петь в полную силу. Северяне превратились в кровавые ошмётки, когда он завершил разворот. Он потянул оружие на себя, остановившись, а затем выбросил его вперёд, проткнув гончую Хаоса в прыжке.

Капитан Гвардии Феникса отбросил умирающего зверя в сторону и принял защитную позицию, отступая к остальным эльфам. Сутры Азуриана пробегали у него в голове, когда он судил о сильных и слабых сторонах противников, которые подбирались всё ближе, преследуя его. «Затишье перед бурей»-подумал он. Не высокомерие заставило его прийти к этому выводу, хотя когда-то это чувство обуревало его. В своё время он был высокомерным, был уверен в собственном превосходстве. Потребовался бог, чтобы усмирить его, показать ему его настоящее место, показать, что только потому что он жив, ещё не значит, что он действительно жил, и что только потому что он мог говорить, не значило, что он должен был говорить.

«Ты должен поползать перед тем, как научишься ходить, мальчик»-сказал Азуриан, его голос поднимался из пламени в священном Зале Дней. «Я научу тебя, несмотря на то, что однажды ты об этом пожалеешь». И он пожалел. Его уроки начались в тот день, и неопытный, озлобленный сопляк стал если не лучше, то по крайней мере более терпимым.

Он молча отдал сигнал лучникам в его небольшом воинстве дать залп. Стелы просвистели над головой и передние ряды Курганцев пали. Остальные беспорядочно отступили. На данный момент со вспышкой насилия покончено, северяне похоже смирились с тем, что враг материализовался прямо у них под носом. Он знал, что долго раздумывать они не будут. Они придут снова, и он и его маленькая банда будут сметены.

Он посмотрел на запад, где громоздились кучи шлака и щебня, которые оказались за его спиной, когда он появился. Огромные облака дыма и пепла поднимались в воздух над тем районом, и он вспомнил насмешку Бе’лакора насчёт артефакта, который искал Архаон. Он нахмурился, желая, чтобы голос Азуриана снова с ним заговорил. Но этого не произошло. Азуриан, как и другие боги, был мёртв. Но его слуги сделаю то, что должны в его отсутствие и во имя его. Даже если это значит не более, чем просто славно умереть.

Рёв и крики раздались среди разрушенных зданий, нависших над ними. Курганцы перегруппировались. Вожди и чемпионы восстановили порядок, и через несколько мгновений враг снова настигнет их.

Никогда прежде его судьба не давила на него так. Даже сила, заключённая в его теле, не была гарантом его выживания. В конце концов эта сила, грубая ярость Акшай, поглотила Ангрима Желеного кулака. «Значит и я так погибну?»-подумал он. «Поглощённый пламенем, как Аштари?»

Он посмотрел вверх и увидел огненную птицу, кружащую над эльфами. Огромная птица вскрикнула. Его вид давно жил среди Огненных шпилей Ультуана, откладывая яйца среди огромных алебастровых скальных столпов, где магическое пламя никогда не угасало. Теперь, когда Ультуана больше не было, не было и Огненных шпилей, и ну будет огненных птиц. Волна печали окатила его, когда на него упала тень Аштари, и крик птицы отозвался вибрацией в его костях. Нет, огненных птиц больше не будет.

Но они могут засиять ярко в последний раз, перед смертью.

«Да. Мы все сгорим»-мысль промелькнула в его сознании, как когда-то шёпот Азуриана. На мгновение ему показалось, что бог всё ещё жив. «Огонь не угасает, если его разделить»-подумал он. «Он лишь разгорается ещё больше». Он практически засмеялся над простотой этой мысли. Какой смысл заключать огонь в одном воине, когда можно передать его силу многим? Он поднял Клинок Феникса и почувствовал, как в нём борется Акшай, пытаясь вырваться. Он перевернул алебарду и воткнул её лезвием в землю. «Теперь ты свободен»-подумал он, — «вперёд, распространяйся и надели их своей силой». Вокруг него поднялся огонь, окутывая ближайших к нему эльфов, когда Курганцы пошли в атаку.

Когда северяне бросились к ним, Акшай вспыхнул, пламя разгорелось и разделилось тысячекратно. Оно распространилось по его крошечной армии, и огонь заплясал на мечах и в глазах воинов не зависимо от того, родились ли они в Ультуане, Атель Лорене или Наггароте. Истощённые тела выпрямились с новой силой, и воины закричали, их дух был восстановлен. Карадриан встал в полный рост, держа перед собой Клинок Феникса. Он смотрел, как приближается враг, и последний капитан Гвардии Феникса улыбнулся.

— Во имя Азуриана, — произнёс он, повышая голос впервые за многие века. — И за судьбу нашего народа…в атаку!

Переулок, Юго-восток Ульриксмунда

«Значит ты выжил, да?»-подумал Малекит, увидев как огонь поднимается над крышами Ульриксмунда. По мнению Малекита, Карадриан меньше всех подходил на роль хозяина той силы, которой сейчас обладал. Лучше бы её отдали более подходящему кандидату.

«Хотя, может и этот сгодится»-подумал он, направляя Серафона в вонючем воздухе над городом к далёкому столбу дыма. Он сразу же понял, что там ведутся раскопки, ведь и сам в своей жизни наблюдал за такими предприятиями. Сколько магических безделушек он выкопал в горах и ледниках, вынужденный копаться в земле словно какой-нибудь гном в поисках силы, которой его так долго лишали?

— Жаль, что я никогда не думал просто вырвать её из Вихря, да, Серафон? — сказал он и погладил длинную шею дракона. Чёрный дракон заревел и обрушил ещё одно облако пламени на запутанные улицы внизу.

Малекит наклонился в седле и посмотрел на развернувшуюся внизу битву. Его силы, какими бы они ни были, растянулись по узким улицам и гнали перед собой скавенов. Крысы были удивлены, когда увидели врага на своём пороге, и Малекит воспользовался преимуществом, направив Вечную гвардию вперёд. На запутанных улицах скавены не могли воспользоваться численным превосходством, и его воины беспощадно убивали их.

Скавены были отвратительными существами, едва ли достойными даже того, чтобы он обнажил меч. Он довольствовался тем, что посылал своих теневых клонов проливать кровь вместо него, в то время как он спокойно сидел верхом на Серафоне. Дракон снова заревел и испепелил ещё одно убогое гнездо. Скавены, завизжав, выбежали на открытое пространство, их жирный мех горел. Малекит засмеялся.

Он перестал смеяться, когда посмотрел на небо. Что-то прижималось к облакам, едва видимое, но всё же непонятное. Он почувствовал, как всё веселье покинуло его. Как будто кожа мира очень сильно растянулась над какой-то гангренозной раной. Он чувствовал запах порчи на ветру и чувствовал это в своей крови.

Воспоминания о другом моменте и других небесах, как эти, обрушились на него, и Вечный король вздрогнул в своей броне. Он когда-то побывал в царстве Хаоса, ввязавшись в отчаянную авантюру, и пробился на свободу лишь благодаря удаче и силе воли. Небо в том ужасном краю, где время и место изменялись по прихоти ненормальных богов, выглядели так же.

— Мир умирает, Серафон, — прошептал он, поглаживая драконью чешую. — Похоже все наши старания были напрасны. Прямо как и говорила моя лживая мать, — он улыбнулся под маской. — Да будет так. Я король и встречу свою смерть как король, — он откинулся в седле, его плащ из теней запульсировал вокруг него, когда он обратил свой взор к небесам. — Слушайте внимательно, тщедушные боги. Малекит, сын Аэнариона, последний истинный правитель эльфов, пришёл встретиться с вами на поле боя. Как и мой отец до меня, Я вырежу своё имя в вашей памяти, чтобы вы вечно содрогались от малейшей мысли обо мне. Я разрушу ваши жалкие планы, сброшу ваших окровавленных чемпионов, сожгу ваши залы упадочного покровительства и пройдусь по чумным землям очищающим огнём.

Он обнажил меч.

— В конце концов вы выиграете, потому что таков порядок вещей. Но я отравлю вашу победу своим последним вздохом. Слышите меня? — взревел он, направляя свой меч навстречу воющему ветру. — Меня так просто не убить. Я буду гореть словно чёрное солнце, и вы познаете страх перед тем, как упадёт моё знамя. Клянусь, что сломаю этот мир прежде, чем вы получите его, — он взмахнул мечом, когда вокруг него начали появляться молнии, разрушая здания и поднимая трупы в воздух. Небо начало закручиваться, и красный свет потемнел.

Малекит не обратил на это внимания. Он пригнулся в седле, заставляя Серафона лететь ещё быстрее. Пусть боги встанут у него на пути, если посмеют. Он был Вечным королём, и этот мир принадлежал ему. И он не сдаст его без боя.

Ньюмаркт

Аркхан Чёрный с наслаждением наблюдал, как Крелл и Обречённый Легион несли дар смерти врагам Нагаша. Потребовались считанные мгновения, чтобы соединить его колдовскую мощь с великим заклинанием, которое сотворил Теклис в Атель Лорене. Помощь оказала и другая сила, которая тоже присутствовала там, они увеличили охват заклинания, чтобы под его влияние попали не только те, кто был в Атель Лорене.

Практически вся армия Нагаша была перенесена с сосновых скал на улицы Мидденхейма, чтобы присоединиться к их хозяину в последней битве. И это была последняя битва. Аркхан это костьми чувствовал. Это было похоже на недомогание, которое перерастало в настоящую боль, и он приветствовал её. Он дотронулся до отметки Вечного дитя на груди. Он думал, проявится ли её проклятие в ближайшее время? Был ли у него шанс? Сама основа мира перемещалась под его ногами, и он чувствовал, что скоро она их всех поглотит. Даже сам Нагаш мог не выжить. Он избавился от этой мысли, как только она пришла ему на ум.

«Забвение»-подумал он. «Наконец-то заснуть и никогда больше не просыпаться, никогда больше не ступать на путь войны». Он смотрел, как северяне, сонные и пьяные, быстро умирали под топором Крелла. «Приветствуешь ли ты конец так же, как я?»-думал он, наблюдая, как существо пробирается сквозь врага с очевидной радостью. Крелл был загадкой для живых, но для Аркхана он был животным, еле сдерживаемым колдовством Нагаша, существом, которое не было ни живым, ни мёртвым. Теперь он без колебаний сражался с теми, кого он возможно когда-то вёл. Нет, решил он. Нет, Крелл не обрадуется окончанию дней его резни.

Как и другие, подозревал Аркхан. Влад был где-то в городе, он чувствовал чёрную душу вампира, пульсирующую призрачным светом, и он не собирался предаваться забвению. Влад был таким же лживым, как и Маннфред, и даже хуже, он был намного мудрее своего протеже. Когда придёт конец, когда Великая работа будет завершена, Влад обратится против Нагаша, иначе зачем он заискивал перед людьми и эльфами?

И он был не одинок. Неферата тоже соберёт последователей и поставит своё знамя против Бессмертного короля. Аркхан чувствовал лёгкое удовлетворение от этих мыслей…Он посоветовал Нагашу оставить её кастеляном Сильвании именно по этой причине. Пусть Неферата отберёт побольше ненадёжных элементов для собственной армии мёртвых. Лучше быть в курсе, с кем придётся сражаться, когда придёт время.

— ПОШЛИ, — произнёс Нагаш. Аркхан посмотрел на своего хозяина. Нагаш осматривал бойню, как будто она была не более, чем обычной перепалкой между собаками за объедки со стола. Вликий Некромант смотрел вперёд, почти паря, когда духи мёртвых попытались присоединиться к оркужиющей их толпе. Аркхан следовал за ним, помогая своему господину с заклинаниями, когда они поднимали тех, кого убил Крелл, и те присоединялись к уже и без того значительной орде. Нагаш, казалось, собирался завалить город трупами.

Это была эффективная тактика, хоть ей и не хватало утончённости. Аркхан бросил взгляд на хозяина. Бессмертный король никогда не отличался утончённостью. Но когда-то по крайней мере он понимал некоторые тонкости. Теперь же он отказался и от этого. В каком-то смысле Нагаш был таким же, как Крелл — он не был человеком, больше не был. Как не был он и личом, который возродил Аркхана, чтобы тот служил ему в Нагашиззаре. Он стал чем-то ещё, чем-то очень близким к богам старого Нехекара. Подавляющая, непреодолимая сила, направленная на далёкую цель.

Крики заполнили воздух. Аркхан посмотрел вверх. Несколько зданий всё ещё стояли в этой части Мидденхейма, да и те были переделаны в узилища. Аркхан видел, что многие, если не все, заключённые были одеты в изорванную и выцветшую униформу различных провинций. Когда северяне пробежали мимо решёток, рабы начали ликовать, но ликование сменилось криками, когда они увидели, как мертвецы идут вслед за их захватчиками.

— Нам освободить их? В предстоящем бою они могут нам пригодиться, — сказал Аркхан, посмотрев на Нагаша. Он знал, что другие Воплощения хорошо бы отнеслись к такому поступку. Такие небольшие акты милосердия помогали укрепить узы их нежеланного союза.

— ДА. МЫ ОСВОБОДИМ ИХ, — произнёс Нагаш. Он протянул руку, и Аркхан почувствовал, как поднимается Ветер Смерти. Аметистовый свет заиграл вокруг вытянутой руки Нагаша, а затем тёмный огонь прокатился по вонючим камерам Ньюмаркта, лишая жизни всё, к чему прикасался. Крики достигли апогея, а затем всё разом стихло.

Но тишина продлилась недолго. Вскоре каждый труп в Ньюмаркте поднимался на ноги и присоединялся к медленно ползущей толпе. Он вырывались из своих камер, поднимались с улиц и сливались с ордой, которая шла через город к тому, что когда-то было Великим Парком. Аркхан ничего не сказал, когда мертвецы промаршировали мимо. Нагаш был его хозяином, и Аркхан никогда не имел собственной воли. Лучше спорить с бурей, чем с Бессмертным королём.

Там, среди сгоревших деревьев и голой земли, враг решил окопаться. Армия остановилась по единственному жесту Нагаша. Аркхан посмотрел на тесные ряды стальных щитов, которые выстроились на восточной высоте парка, и воинов, которые пригнулись за ними. За их спинами громко молились колдуны, творя в воздухе странные знаки, и воздух становился горячим и мерзким от их колдовства.

Нагаш засмеялся. Далёкие песнопения прекратились и стихли, когда звук прополз по парку и донёсся до ушей и сердец врагов. Это был ужасный звук, словно треск покрытых льдом костей, ломающихся под ногами.

Нагаш посмотрел на Аркхана, его глаза злобно засветились. Он указал посохом на последователей Хаоса.

— СМОТРИТЕ, СЛУГИ МОИ. ЕЩЁ РАБЫ, КОТОРЫХ НУЖНО ОСВОБОДИТЬ, — Нагаш поставил посох на землю и мысленно отправил мертвецов вперёд.

— РАЗОБЬЁМ ЖЕ ИХ ЦЕПИ.

Дворцовый квартал

Влад фон Карштайн поймал северянина за подбородок и свернул ему голову набок. Послышался резкий хруст, когда шея человека сломалась, и вампир вонзил свои клыки в глотку умирающего. Когда он закончил, он отбросил тело к остальным трупам и вытер рот рукой. Кровь была отвратительной на вкус, но достаточно питательной.

Группа северян, облачённых в вонючие шкуры и чёрное железо, были так же удивлены, как и он сам, когда появился прямо среди них. Он чувствовал магию, которую вызвал Теклис, но не понял его намерения, пока не оказался в окружении удивлённых воинов. Он первым пришёл в себя, и затем устроил настоящую бойню. Он огляделся. Он с лёгкостью узнал дворцовый квартал, хотя он сильно изменился с момента его последнего посещения Мидденхейма.

— Ах, Джерек, старый друг, ты бы зарыдал, когда увидел, как обошлись с твоим городом, — пробормотал он, оценивая ошеломляющий масштаб осквернения. Даже в Конрада, этого кровавого мясника, такая картина вселила бы трепет. Сады и дворцы, которые он когда-то так хорошо знал, теперь были погребены под могильным саваном.

Истерзанные подношения Кровавому Богу висели на вымазанных кровью деревьях, или валялись прикованными к фонтанам, полными пузырящейся крови. Тела болтались на виселицах или в клетках, или были насажены на обожжённые колья. Некоторые жертвы этих пыток были ещё живы, жалобно скуля, им выкололи глаза, а отрезанные языки повесили им на шею. Даже Влад, который думал, что видел всё худшее в этом мире за столетия жизни, испытал отвращение при виде всего этого. Здесь не было артистизма, никакой цели для причинения боли, и поэтому всё это было монументальное расточительство. А если и была вещь, которую Влад не мог выносить, так это было расточительство.

Вот что ждёт мир, если Воплощения потерпят неудачу. Он покачал головой, более решительный, чем когда-либо, покончить с этим делом. Он прошёл через окровавленные сады словно призрак, не раз принося милосердную смерть на своём пути. Звуки битвы эхом разносились по кварталу, и все, кого он рассматривал, будь то северянин в доспехах или, что более волнующе, дикая, бледнолицая эльфийка, бежали на юг.

Он следовал за ними на безопасной дистанции, убивая только тогда, когда ему было необходимо скрыть своё присутствие, и старался держаться около стен и крыш. Он был уверен, что в конце пути он найдёт союзников, вот только будут ли они в состоянии помочь ему, это был другой вопрос. Он преследовал толпу до центра Мидденплаца, где перед его глазами развернулась впечатляющая сцена резни.

Взобравшись на северные ворота, он наблюдал, как энт обменивается громыхающими ударами со звероподобными гигантами и блеющими бандами горов, бросающимися на кричащих дриад с грубыми топорами. Свистящие залпы стрел проносились по красным небесам, втыкаясь в рогатые черепа и искажённые тела. Эльфы и их союзники были окружены со всех сторон бурлящим океаном безумия. Зверолюди, кровавые культисты и демоны были тому доказательством, и неважно, как много их пало, ещё больше занимало их место. Влад увидел, как один завывающий берсерк зарубил собственного звероподобного товарища, чтобы добраться до эльфов, но спустя мгновение его снёс энт.

В сердце битвы он увидел Алариэль, выпускающую из рук нефритовую магию жизни, залечивая раны и восстанавливая падших воинов, чтобы те смогли сражаться вновь. Но даже так, Владу было ясно, что Алариэль слабеет. Она была бледной и измождённой, а её руки дрожали от истощения…или, возможно, боли. Он подозревал, что она бы пала раньше, если бы не древнее существо, которое сражалось рядом с ней, не поддерживало её. Вампир с лёгкостью узнал Дурту, этого энта было трудно забыть. Неукротимое существо стояло словно волнорез в море врагов, которые плескались около него, и его могучие кулаки и сверкающий чем несли смерть любому, кто пытался навредить Вечной королеве.

Влад командовал достаточным количеством армий в своё время, чтобы узнать, когда эта самая армия обречена. Силы Алариэль неуклонно сокращались, и даже её сил не хватало, чтобы отбросить врага. Здесь нужна была армия, а он был всего лишь одним человеком. Он опустился на корточки и наблюдал. Он не мог спасти их, и уж точно не хотел умирать вместе с ними, но даже так, он не мог уйти. Алариэль продолжала сражаться несмотря на слабости, и Влад не мог не восхищаться эльфийкой.

Возможно, подумал он, ему удастся спасти её. Её воины были обречены, но если он поторопится, он мог бы вытащить её из этой бойни. Она не скажет ему спасибо за это, но вот другие Воплощения точно скажут. Он приготовился броситься в толпу, но перед тем, как он смог даже дёрнуться, воздух расколол рёв пушек, и вся восточная стена Мидденплаца разлетелась на части. Куски зазубренных камней разлетелись по площади, десятками выкашивая зверолюдей и кровавых культистов.

Влада почти смело с ворот силой взрыва. Когда он восстановил равновесие, он услышал треск ружейного огня. Пули пролетали через закручивающиеся облака пыли, и сверкающая броня из громрила проглядывалась через дым. Суровые и печальные голоса слились в песне, а воздух загудел от звука марширующих тяжёлых сапог.

Алариэль и её силам нужна была армия, и, похоже, армия пришла. Влад улыбнулся, узнав Гельта, стоявшего во весь рост среди стягов Жуфбарака. Хаммерсон был с ним, и выглядел он ни чем ни хуже. То, что они оба выжили, было неожиданностью, но неожиданностью приятной. Влад обнажил меч и приготовился броситься в драку, когда с оглушающим криком бронированный строй гномов бросился вперёд и присоединился к битве.

Садгартен

Вендел Волкер запрокинул голову и завыл. Его меч сверкнул, разрезая скавена в воздухе, и он повёл своих людей вперёд. Слёзы катились по щекам, когда он смотрел на то, что стало с Мидденхеймом в его отсутствие. Воздух провонял пеплом и разрушением, и ярость сражалась с печалью, когда он вёл в бой свою пёструю банду жрецов, флагеллянтов, лесников и рыцарей в самое сердце орды скавенов, чтобы отомстить за город, за который он сражался и потерпел неудачу.

Теклис как-то смог перенести их сюда. Последнее, что помнил Волкер, как он и его люди бежали к Королевской поляне, чтобы помочь сражающимся Воплощениям. Теперь они сражались в лабиринте улиц Садгартена против крыс, а не демонов. Он и его люди бежали за Императором и его рыцарями, у которых до сих пор были лошади — знамёна с эмблемам Рейксгвардии, Рыцарей Грифона и Рыцарей Двухвостой кометы поднимались над клином из брони и коней, который наступал прямо навстречу залпам длинноствольных винтовок. Облака ружейного дыма окутывали улицы, скрывая вражеский строй. Пуля сбила завывающего флагеллянта с ног. Волкер почувствовал, как пуля просвистела около щеки, но не остановился.

Он жаждал потерять себя в бою, присоединиться к призракам, которые кружились везде, куда бы он ни посмотрел. Гоэтц, Дубниц, Мартак и все остальные, включая лица тех, кого он не видел с момента падения Хельденхейма, такие как свирепый Кросс или старый Отец Одкриер. Они наблюдали за ним из окон и дверных проёмов, из-за спин врагов, и даже появлялись на краю его зрения. Дым создавал их образы, а их лица поднимались из крови, которая ручьями бежала между камней мостовой. Они говорили с ним, но он их не слышал. Рычание Ульрика заглушало их.

Ярость волчьего бога горела в его груди, заставляя прорываться через вонючий пороховой дым несмотря на истощение. Прощальный подарок Грегора Мартака было больше проклятьем, чем благословением. Волкер не спал с тех пор, как сбежал из Мидденхейма, возглавив тех выживших, которых он смог вывести в сомнительную безопасность Аверхейма, благодаря божественной искре, которая теплилась в нём. Большинство из тех, кого он спас, теперь были мертвы, так что это не имело никакого значения в любом случае.

Он почувствовал, как в нём задрожали кости, и понял, что Ульрик даёт ему новую силу. Он развернулся, когда бог предостерегающе зарычал, и заблокировал щитом сокрушительный удар крысоогра. Он опустился на одно колено от силы удара. Вспышка света ослепила его, когда он приготовился ко второму удару. Он услышал, как закричал крысоогр, и увидел, как тот попятился назад, схватившись закрыв глаза лапами, когда золотой, сияющий образ предстал перед ним. Клинок сверкнул, и существо повалилось как подкошенное дерево.

Эльф, Тирион, проскакал мимо, сияя словно солнце, а за ним шли эльфийские рыцари, двигаясь тише, но не менее стремительно, чем их человеческие союзники. Эльфы появились около западных ворот Мидденхейма вместе с Императором и его последователями. Теперь они сражались бок о бок, как и многие века назад против сил другого Вечноизбранного. Волкер поднялся на ноги и повернулся, Ульрик бормотал в его голове. «Ему нельзя доверять»-рычал волчий бог. «Он брат вора!»

— Заткнись, — прошипел Волкер. Нижней частью щита он отбил грубое копьё, направленное ему в живот, и затем пронзил мечом глотку скавена, который его держал. Он пошёл вперёд, щитом отбрасывая скавенов в сторону и разрубая тех, кто не двигался. Вокруг него люди и эльфы двигались вперёд, верхом или пешком, и скавены неуклонно отступали через перекрёстки и площади.

«Как ты смеешь? Я Ульрик!»

— Ты чёртов зануда, вот ты кто, — пробормотал он. Бог был в его голове с тех пор, как Мартак передал ему силу, и с тех самых пор Ульрик не затыкался. Иногда Ульрик говорил так много, что Волкер не мог понять, какие мысли принадлежали ему, а какие волчьему богу. Каждый день от того человека, которым он был, оставалось всё меньше, и всё больше от существа, в которого его превращал Ульрик. Волчий бог выедал его изнутри.

Он услышал крик грифона Императора и увидел, как зверь низко пролетел над сечей, выхватывая скавенов когтями. Он размазал незадачливых крыс об мостовую, заложив крутой вираж и развернувшись. Император вцепился в спину зверя и взмахнул рунным клинком, отсекая конечности и круша черепа.

«Он устаёт»- прогремел Ульрик. «Он всего лишь человек, с человеческими слабостями». Волкер на мгновение запаниковал и пробормотал:

— Значит, ты этого ждал? Перепрыгнуть с меня на него, как ты это сделал с Мартаком? — он знал, сам не понимая откуда, что если это произойдёт, проживёт он недолго. Какая-то его часть даже желала этого.

«Я не покидал Мартака. Я умер вместе с ним. Как и умру с тобой, Вендел Волкер. Я делил себя снова и снова, пока не превратился в крупицу от того бога, каким был раньше, и всё ради того, чтобы выжить, чтобы добраться до этого момента, когда я смогу вцепиться клыками в глотку тому, что отнял у меня мой город, мой народ. Я Ульрик, бог битвы, волков и зимы, и я отомщу!»

— Насколько я знаю, Теклис мёртв, — прорычал Волкер. Он рубанул бронированного серого штурмовика, сбив черношкурого скавена с ног. Тот в ответ махнул тяжёлым зазубренным мечом. Он почувствовал, как лезвие царапнуло его кирасу, и отскочил назад. Перед тем, как скавен смог подняться на ноги, он раскроил ему череп мечом. — А если нет, то он нам понадобится, — отчаянно добавил он.

«Я отомщу, Вендел Волкер. Умрёт мир или выживет, Мидденхейм будет отомщён. Ты будешь отомщён»-прорычал Ульрик.

Затем его голова заболела от скорбного воя бесчисленных волков, и он запрокинул голову и завыл вместе с ними, продолжая сражаться. И пока он сражался, слёзы Вендела Волкера превратились в лёд.

Торговый район

— Вааагх!

Орки текли по улицам словно зелёная волна насилия, и пойманные врасплох северяне и паникующие скавены утонули в ней. Они рубили, топтали и пробивали головой путь вперёд через руины торгового района Мидденхейма, и с каждым убитым необузданной ордой врагом, будь то бронированный воин Хаоса или визжащий орудийный расчёт скавенов, боевой клич становился только громче. Он был утробным, диким рёвом, который поднимался и шёл впереди атакующих, даже громче, чем звуки битвы.

— Вааагх!

Грубые клинки пробивали стальные щиты и сминали железные шлемы, когда орки рубили своих врагов с дикой энергией, разжигаемой силой, которая находилась за пределами их понимания. Они рубили врагов, пока не затупиться или не сломается клинок, а затем продолжали бить противника окровавленными кулаками.

Вождь зеленокожих сражался во главе орды, его топор крутился словно кровавый ураган, и он бросал вызов за вызовом. Огромный, со сломанными зубами и облачённый в побитую броню, куда бы ни пошёл Гримгор Железная шкура, вражеская стена щитов раскалывалась, а чемпионы Хаоса умирали с именами их богов на устах. Чудовищных существ, наполненных магией Хаоса, расчленяли, а их останки превращались в кровавую кашу под ногами бесчинствующей на улице орды, неутомимой и беспощадной.

Гримгор поймал северянина за его украшенную костями бороду и дёрнул незадачливого человека к себе. Их черепа встретились с резонирующим треском, и северянин отлетел назад, его череп раскололся, словно яичная скорлупа. Гримгор слизнул кровь и мозги с губ, отбросив тело в сторону, и обрушил свой топор на поднятый щит, покрытый корчащимися, кричащими цветами. Он расколол щит, выпуская завывающий призматический поток, и просунул руку через дыру, чтобы схватить обладателя щита за горло.

— Иди суда, — прорычал он. Он бросил мускулистого воина в воздух и проревел:

— Парни, ловите!

За его спиной Биссмертные возликовали, когда начали рубить упавшего человека, окрасив себя его кровью и смеясь над его криками. Впереди люди пятились от Гримгора, отступая в прилегающие улицы, прячась от орков за щитами. Он сражался с ними уже достаточно долго, чтобы понять, что они планируют. Конные юдишки на равнинах рассредоточились бы и перегруппировались — сражаться с ними всё равно что попробовать постукать дождь. Но эти были железными юдишками…Они отступали и формировали стену щитов, ожидая, пока их боссы пошлют за подкреплением. Он знал по собственному опыту, что железные юдишки могут сражаться очень долго. Если они не захотят сдвинуться, они не сдвинуться.

По какой-то причине эта мысль не вызывала радости, как обычно. Он чувствовал зуд слева в черепе и знал, что Горк хотел, чтобы он двигался вперёд. «Вперёд быстрее»-рычал бог, — «быстреебыстрееБЫСТРЕЕ!»

Гримгор запрокинул голову и закричал от разочарования, когда слова Горка каскадом прокатились в его разуме. Почему бы юдишкам просто взять и не постукаться? Им нужно было узнать, что они не смогут уйти от него или сопротивляться ему. Они были хуже, чем те рогатые карлики с их бронёй, огнём и кнутами.

Улыбка исказила гротескные черты Гримгора, когда он вспомнил, как карлики причитали, когда он разнёс их город из столбов и ям, освободил их рабов и снёс их статуи. Это за то, что они ломали палки об его шкуру. Это за то, что пытались сделать Гримгора рабом. Улыбка померкла, и старый гнев вернулся, жарче и свирепее, чем любая огненная яма коротышек. Он поднял Гритсник и прижал полотно огромного топора ко лбу. Его угловатая фигура была лоскутным одеялом из шрамов, большая часть из которых была получена правильно, в пылу битвы. Он сражался с карликами — с обоими видами — крысами, парнями и толстопузами много раз за последние несколько месяцев, но всегда возвращался к рогатым карликам и их огненным ямам. Их кнутам, цепям и железным палкам.

Они подарили ему его первые шрамы, когда он был ещё совсем мелким. И он им задолжал за это.

Горк оказал ему услугу, наполнив силой, достаточной, чтобы разрушить башни коротышек и превратить их зиггураты из чёрного обсидиана в кучу щебня. Но сначала он расколол много черепов, забрал много голов и сколотил самый большой Вааагх! в мире из орков, гоблинов и даже огров. После тока, как Горк благословил его своей силой, он размозжил череп Гирзуса Золотозубого его же собственной булавой. В последующие годы он сломал хребет Шеесворачивателю и шесты Хобгоблы Хана. Он разрушил Великий бастион и сжёг драконьи флота Ниппона. Восток стал зелёным, и он принадлежал ему. Но этого было недостаточно. Что-то влекло его на запад. Горк, а может быть и Морк, вели его к большой битве. Хорошей битве. Он нутром это чувствовал, как в тот раз, когда в Гитсник ударила молния.

Он думал, тогда, что нашёл такую битву в городе рогатых коротышек, но боги не дали ему насладиться хрустом их костей и выдернули его оттуда вместе со всеми парнями, выкинув его прямо в середине боя. Большого боя, больше, чем он когда-либо видел. Там были юдишки, крысы, карлики, остроухие и костлявые — враги на любой вкус и цвет. На мгновение Гримгор подумал, что умер и попал в чертоги Горка, но потом он получил стрелу в голову и понял, что они попали в человеческий город. Он почесал рану. Стрела отлетела куда-то, и рана уже затянулась. Горк продолжал орать в его голове, и Гримгор помотал головой от раздражения.

Он опустил топор и уставился на северянина. Он хрюкнул и развернулся. Горк хотел, чтобы он добрался до центра города, и быстро, а Гримгор не собирался спорить с богами…по крайней мере сейчас. Эта ситуация немного отдавала…Моркятиной.

— Ой, Вуррзаг! — закричал он, раздавая оплеухи Биссмертным, чтобы расчистить себе путь. — А ну иди сюда, паршивец, — он знал, что безумный шаман должен быть где-то неподалёку. Вуррзаг в последние дни вообще не отходил далеко, особенно после того, как Горк ударил его по башке.

Орки и огры расступились перед скачущей, татуированной фигуре, облачённой в плохо сшитые шкуры и поношенную деревянную маску, украшенную перьями. Вуззарг перестал скакать перед Гримгором, иногда дёргаясь, вторя какому-то внутреннему ритму. Гримгор поморщился. Воздух вокруг шамана искрил и трещал энергией, которая заставляла орочью кровь кипеть, а плоть чесаться. Вуррзаг потряс своим посохом перед носом Гримгора.

— Приветствую парня былого и грядущего, — заливался шаман. Шаман остановился в полупрыжке. — Ну одного из них по крайней мере.

— Ага, захлопни варежку и пошли сделаем ту штуку, которую ты делаешь, да? — прорычал Гримгор, указывая на врага топором. Он хотел всадить Гитсник прямо в тупую маску шамана, но Вуррзаг был слишком ценным. — Они стоят у меня на пути, и я хочу, шобы ани ушли. Горк хочет, чтобы я был в другом месте, и я собираюсь добраться туда. Но здесь это не там, так что иди и взарви их.

— Да, о могучий парень, — пронзительно заверещал Вуррзаг, потрясая посохом.

— И прекрати называть меня так, — проревел Гримгор, когда шаман прошёл дёргающейся походкой мимо него. Он повернулся и поднял топор. — Голгфаг, иди суда, — прорычал он, привлекая внимание огра. Голгфаг отпихнул пару орков и наступил на третьего. Они боялись огра, и Гримгору это не нравилось. Единственным, кого его парни должны были бояться, был он. — Тащи сюда своих парней, — прокричал он огру. — Ты и я разрушим эту стену щитов. Какие-то проблемы? — он вызывающе глянул на огра. Голгфаг и его огры присоединились к Вааагх! когда он пересёк горы Края мира, и он не единожды склонялся к тому, чтобы убить наёмника. Каждый раз Горк говорил с ним и подавлял его гнев.

Большой огр оказался более полезным, чем большинство его жадных сородичей, он был умён как коротышка, и смертельно подлым, когда это было ему необходимо. Это Голгфаг открыл ворота Жар Наггрунд, чтобы парни Гримгора смогли ворваться внутрь. Огр держал огромные железные ворота открытыми, несмотря на полдюжины арбалетных стрел коротышек в нём. Он и Гримгор сражались бок о бок и спина к спине на ступенях чёрного зиггурата и снесли статую рогатого бога коротышек вместе с Боргутом Лицобеем и Вуррзагом. Это был хороший день, даже несмотря на то, что ему пришлось убить старину Боргута позже, когда тот пытался стать боссом. Он скучал по Боргуту. Не в данный момент, но в основном.

— Никаких проблем, босс, — прогремел Голгфаг. Он носил тяжёлый рогатый шлем, который лишь увеличивал его уже и без того внушительный рост, и на мгновение Гримгору захотелось укоротить его топором. Ему не нравилось стоять в тени огра. — Рад постукать кого угодно, где угодно, когда угодно.

— Хорошо, — прохрипел Гримгор. Он услышал шипение воздуха за спиной и почувствовал, как кожу начало покалывать. Свет стал зелёным, отбрасывая странные тени на окружающие здания. Все вокруг него: орки, огры и гоблины издали пронзительный вопль, и люди закричали. Он повернулся, чтобы увидеть, как Вуррзаг танцевал безумную джигу, в то время как стена щитов рухнула под натиском шторма из потрескивающих изумрудных молний. Гримгор почувствовал, как сила Горка растёт в нём, неистовая стихия, которая превышала даже его собственный кипящий гнев. Он ухмыльнулся и Голгфаг с опаской отступил.

— Ну так давай постукаем, — зарычал Гримгор. Он поднял топор и направил своих Биссмертных вперёд. Голгфаг призвал своих последователей, и смешанный клин из чёрны орков и огров возглавил атаку на вражеский строй, который был ослаблен Вуррзагом. Гримгор ускорился, желая нанести первый удар. Он схватил Гритсник обеими руками и поднял его.

— Я втопчу вас в пыль и сломаю ваши кости, — заревел он, бросив слова к пошатнувшейся стене щитов. — Я брошу ваши трупы в бальшой костёр и хорошенько их поджарю! Я размозжу головы, разобью лица и буду прыгать вверх и вниз на оставшихся ошмётках!

«И когда я доберусь туда, где Горк хочет, чтобы я был, я оторвусь по полной»-подумал он не без удовольствия. А затем он оказался среди врагов, и нужды думать больше не было.

Глава шестнадцатая

Храм Ульрика, Ульриксмунд

— Как утомительно. Конечно мы все способные командиры. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня держали за руку, даже если я собирался посвятить своё время вечерней резне, — простонал Сигвальд Прекрасный, лёжа на ступенях возвышения, на котором стоял трон Архаона, положив руку под голову. — Дечала, любовь моя, пожалуйста извести Вечноизбранного, что я занемог от тоски и не смогу испачкать мои пальцы грязью битвы сегодня, — он шлёпнул рукой по змеиным формам демонической принцессы, известной как Дечала Отверженная.

Дечала обладала верхней частью тела прекрасной эльфийской принцессы, которой она была когда-то, и нижней частью от огромной змеи. Она зашипела на Сигвальда. Было ли это знаком раздражения или какой-то формой флирта, Канто понять не мог. Он посмотрел, как она подползла ближе к закованной фигуре эльфийского мага, Теклиса, который лежал рядом с возвышением. Его одежда была грязной и почерневшей, а лицо было повёрнуто от собравшихся, но Канто знал, что он всё ещё внимательно наблюдал за ними. Он был хладнокровным, хоть и эльфом, и вонял мощной магией. Несмотря на то, что он был узником, Канто понимал, что близко к нему лучше не подходить. Дечалу, казалось, это нисколько не заботило. Она нежно ласкала его, как будто пыталась возбудить любовника, и наклонилась ближе, сверкая языком.

Она заметила, что Канто смотрит на неё, и сморщила носик в такой манере, что он моментально забыл, что у неё шесть рук и шипованные груди. «Даже не думай об этом, Канто»-подумал он. Те, кто кое-что знал об этом, говорили, что объятия Дечалы были мгновением наслаждения, которое влекло за собой вечность боли. Он знал, что она была в Инде вместе с Арбаалом, обрушивая гнев богов на эту далёкую землю, пока её и её противника не забрала какая-то тёмная сила, ответственная за такие вещи, и перенесла их в Мидденхейм.

Он отвернулся, когда ещё один из тех, кого он привёл в храм по распоряжению Архаона, дал знать о своих чувствах.

— Оставь свой лепет при себе, Принц-кастрат, — прогрохотал Арбаал Непобеждённый. — Боги призвали нас сюда, чтобы мы сразились с их врагами. Ты посмеешь ослушаться их?

— А ты настолько высокомерен, что сможешь отличить желания богов от своих собственных? — промурлыкало рогатое, крылатое существо, известное как Азазель, Принц Проклятия, выйдя из-за трона Архаона. Когти демон-принца клацнули по рукояти Гхал Мараза, который был закреплён над троном.

Арбаал зарычал и вцепился в свой топор. Большая, чешуйчатая лапа упёрлась в его кирасу, останавливая от того, чтобы броситься на Азазеля.

— Никто из нас не знает воли богов, — прохрипел Трогг, самопровозглашённый король Троллей. — По крайней мере до тех пор, пока не станет слишком поздно, — тролль был больше, чем любой другой из его рода, с которыми Канто не повезло пересекаться. А его жуткий самоконтроль был таким же тревожным, как и извилистые попытки соблазнения Дечалы. Говорили, что тролль был вырван из Кислева по прихоти богов, и что он нёс на себе следы битвы. Канто подумал, кто мог быть настолько безумным, чтобы сойтись один на один с Троггом. Затем он стал думать, а выжили ли они после этого.

— Всё, что я знаю, это то, что я наслаждался лучшей плотью, которую мог предложить Парравон, прежде чем меня заставили вернуться в этот бесславный муравейник, — сказал Сигвальд. — Я даже не захватил с собой своего меченосца или евнухов-зеркал. Что я буду делать без моих евнухов-зеркал?

— Все мы несём своё бремя, Принц-кастрат, — произнёс Маннфред фон Карштайн. Вампир был увлечён своими когтями, не смотря на Сигвальда, или, что более многозначительно, на фигуру Изабеллы фон Карштайн, которая стояла на приличном расстоянии от существа, который разделял с ней фамилию. Два вампира старательно игнорировали друг друга с момента прибытия Маннфреда.

Канто с опаской посмотрел на Маннфреда. Он всё ещё не понимал, почему Архаон пустил зверя, или, раз уж на то пошло, существ типа жрицы-перебежчицы тёмных эльфов Хеллеброн, в город. Они были предательством воплощением, и если они узнают, что планировал Архаон — если все из собравшихся здесь чемпионов узнают — они бы предали его в мгновение ока.

— И в любом случае евнухов легко изменить, — продолжил Маннфред.

— Хочешь быть добровольцем, принц пиявок? — промурлыкал Сигвальд. — Вроде у меня был резак для тебя…

Маннфред засмеялся.

— Если бы я только мог, варвар, — вампир обратил свой красный взор на Сигвальда. Я бы мог помериться с тобой силой, но…сам понимаешь. У нас и так достаточно врагов, я думаю, и прямо на нашем пороге.

— Нашем пороге, вампир?

Канто напрягся, когда рука Архаона опустилась ему на плечо.

— Ты привёл их всех? — спросил Вечноизбранный, глядя на собравшихся.

— Всех, кто уже не был в бою, повелитель, — ответил Канто, когда Архаон прошёл мимо него. — Хеллеброн уже втянула противника в бой в Дворцовом квартале, и только несколько скавенов в данный момент не испытывают сильного давления со стороны врага, — продолжил он, указывая на крошечную группу скавенов, которые стояли рядом с Карштайном. Крысы нервничали, и вполне обоснованно — их союзники их недолюбливали. — Харальд Хаммерсторм будет действовать так, как ему вздумается, как всегда. Другие полководцы шлют свои извинения, я уверен в этом, — не то, чтобы последних осталось очень много. Большинство чемпионов и полководцев, достойных имени, уже отправились к своим богам в той или иной степени. Те, кто не погиб, пытаясь завоевать город, или при осаде Аверхейма, перешли дорогу Архаону и поплатились за своё безрассудство жизнями.

— Что насчёт Сломанного короля? — спросил Архаон, ничем не скрывая радости.

Маннфред и Изабелла были не единственными мёртвыми существами в услужении у Архаона. Ещё одним был Сломанный король — иноземный властелин, правитель мёртвых земель, облачённый в изорванные одеяния и грязные бинты. Он был одним из скелетообразных принцев Нехекара, хотя какой именно, он никогда не говорил, даже когда пал ниц перед троном Архаона через несколько месяцев после разрушения Аверхейма.

— Он уже отправился на противостояние врагу, — сказал Канто. По правде говоря он не знал, где был Сломанный король или что он делал, и ему не хотелось его разыскивать и спрашивать. Пусть выживет или сдохнет, как ему захочется.

Архаон некоторое время молчал. Затем немного встряхнулся и пробормотал:

— Чудовища и дураки. Какое сочетание, — он огляделся. — Мы находимся в осаде. Вы все это знаете, а также вы знаете то, что это последний бросок кости для наших вагов. Это последний вздох цивилизованных земель, и когда эта битва закончится…боги наградят нас, — Архаон сжал кулак. Канто почувствовал, как по нему пробежал холодок и посмотрел вверх, на красные небеса, хорошо видимые через разрушенный купол храма.

«Боги наблюдают»-подумал он. Но ему казалось, что им всё равно, кто выиграет. Он посмотрел на Архаона. «Как и тебе. Не совсем. Потому что ты думаешь, что уже выиграл. Для тебя всё уже предрешено…» Потому что Архаону не было дела до битв или врагов. Только не сейчас. Сейчас всё дело было во времени и огне. Пока остальные сражались, он довольствовался разжиганием пламени. Канто сжал рукоять меча и подумал, как он мог избежать огня, когда уже был в горшке.

Архаон всё говорил.

— Сейчас враги разобщены. Если мы будем действовать быстро, то сможем уничтожить их по частям. Если нет, ну… — он развёл руками. — Такова воля богов, — он указал на Арбаала. — Наиболее важными являются ближайшие к нам. Армия эльфов стоит на нашем пороге к востоку отсюда. Их черепа твои, если пожелаешь.

Арбаал безмолвно кивнул. Архаон посмотрел на Дечалу.

— Ты возьмёшь на себя юг — Садгартен. Враг тоже должен быть там, — как только эльфийка-змея прошипела своё согласие, Архаон указал на Изабеллу. — А ты, графиня…ты поможешь Хеллеброн в Дворцовом квартале. Поймайте врага между машинами крови и оспы и сокрушите их.

Изабелла, скрывая лицо под вуалью, ничем не выдала то, что слышала приказ. Она просто развернулась и вышла в компании Арбаала и Дечалы. Канто посмотрел на возвышение и увидел, что Азазель тоже исчез, хотя демон-принцу не давали никаких приказов. Архаона, казалось, не заботили такие мелочи. Он повернулся к скавенам.

— Даркендвел, — произнёс он, обращаясь к крупной фигуре, которая склонилась над группой полководцев скавенов, устроившись на сломанной статуе.

Тёмная фигура Верминлорда скавенов вздрогнула, когда Архаон произнёс его имя. Пищащие полководцы и провидцы, собравшиеся вокруг него, замолкли, когда Вечноизбранный повернулся к Даркендвелу.

— Орки в торговом районе. Они сражаются вместе с остальными? — спросил Архаон. — Неужели наши противники настолько отчаялись, что прибегли к помощи безмозглых дикарей?

— Нет, о самый могущественный Король с тремя глазами, — пропищал верминлорд. Он замолчал, а затем добавил:

— Просто раньше такого не случалось.

— Ну так выясните наверняка, — заорал Архаон. — Приведите их к…Переулку. Посмотрим, понравятся ли им эльфы в качестве напарников, — Архаон склонил голову, размышляя. Затем он произнёс:

— Жаль слышать, что твой товарищ верминлорд Висретч пал от меча эльфийского принца Тириона. Я многое хотел обсудить с ним в своё время, — Канто улыбнулся, когда Даркендвел напрягся. Один из верминлордов был ответственен за убийство Вальтена вопреки желаниям Архаона. Вечноизбранный так и не выяснил, кто именно нанёс удар, но нельзя сказать, что он не пытался.

— Он погиб во имя тебя, о самый прекрасный бог-король, — пропел верминлорд.

— Значит и ты сделаешь то же самое, — сказал Архаон. Он повернулся и указал на Сигвальда. — Мертвецы твои. Мне нужен череп так называемого Бессмертного короля в качестве кубка, Принц-кастрат, — Архаон бросил взгляд на Трогга. — Ты и твои силы присоединитесь к нему. Сигвальду потребуется помощь.

— Ничего такого мне не потребуется, — проинёс Сигвальд, поднимаясь на ноги. — И я не разделю славу с обезьяной в короне, — он пренебрежительно указал в сторону Трогга. — Я едва ли могу терпеть его запах…Как ты себе представляешь, чтобы я сражался рядом с ним?

— Никак, — просто ответил Архаон. — Я думаю ты умрёшь рядом с ним. Возможно, я ошибаюсь. Мне просто любопытно, прав я или нет.

Сигвальд уставился на него. Рука Принца-кастрата потянулась к рукояти меча, но Трогг добрался до него первым. Чешуйчатая рука крепко схватила руку и запястье Сигвальда. Король троллей недобро улыбнулся.

— Пошли, красавчик. Нам надо накормить стервятников и упокоить мертвецов, — прогремел Трогг. Сигвальд выдернул руку из хватки зверя и поспешил вперёд, Трогг последовал за ним.

— А что насчёт меня, о могучий Вечноизбранный? Что прикажите мне? — сказал Маннфред, подобострастно кланяясь, когда все остальные ушли. Архаон забрался на возвышение и взял Гхал Мараз, прежде чем посмотреть на него.

— Иди туда, куда захочешь, и умри так, как захочешь, пиявка. У меня нет для тебя приказов, за исключением того, чтобы ты не забывал, чью сторону выбрал, и что боги знают твой запах, и они приблизят твою смерть, если ты забудешь, — Архаон небрежно махнул на него молотом.

Канто слегка улыбнулся, довольный. Маннфред раздражал его. «Боюсь, что при этом дворе есть место только для двух лизоблюдов»-подумал он. Как будто вампир услышал его мысли, Маннфред обратил на него свой красноглазый взгляд. Рука Канто упала на рукоять меч, но Маннфред пролетел мимо него, оставляя за собой шлейф из тени и вони старой крови.

— Наверное мне придётся убить его, — произнёс он, не подумав.

— Возможно, — сказал Архаон. Он всё ещё держал Гхал Мараз в руках. — Хотя, возможно, в скором времени этого не потребуется. Всё сводится на нет, Канто. Разве ты не слышишь этого? Ветер, что носится по улицам — это предсмертный вздох печального мира. Судороги, которые сотрясают эту гору, всего лишь предсмертные конвульсии. Скоро всё будет кончено. Вся ложь откроется, все боги будут сброшены, а земля и небо станут едиными.

Канто поёжился в своём доспехе. Его рука всё ещё лежала на рукояти меча. «Один удар, этого будет достаточно…Один быстрый удар, а потом…Катай»-подумал он. Вот только не было больше Катая, или Арабии, и всего остального, за исключением этого места. Но всё же…всего лишь один удар…

— Одного не хватит, Канто, и ты это знаешь, — мягко произнёс Архаон. Он даже не повернулся. Тем не менее Канто застыл. — У тебя уже был шанс однажды, чтобы изменить судьбу всего, и ты упустил его. Ты убежал, вместо того, чтобы сделать выбор. В конце концов всё сводится к выбору, Канто. Ты выбрал остаться человеком в мире, который подходит лишь для чудовищ. И вот теперь ты столкнулся с очередным выбором.

Архаон повернулся, Гхал Мараз свободно болтался в его руке.

— У богов всегда две мысли, Канто. Одна говорит, что нужно бить, другая — что нужно остановиться. Боги видят все возможности и ни одной, и они ослеплены богатством знаний. Поэтому они замышляют план внутри плана, и плетут интриги против самих себя, даже в час своей победы. И если я преуспею, игра закончится. Мир погибнет, а их игрушки обратятся в прах на космическом ветру, — он поднял древний молот, слегка повернув его в руках, как будто любуясь тем, как свет играет на рунах, которые покрывали его поверхность. — Как и этот молот, Тёмные боги являются и созидателями и разрушителями, и они не могут решить, кем они являются в данный момент времени.

Он взмахнул молотом.

— Они идиоты, эти боги, Канто — они куда могущественнее, чем ты можешь себе представить, но по правде говоря, они не лучше хихкающих имбецилов, рисующих картинки в грязи. Они сотрут этот мир в порошок и сдуют его, а затем перейдут к другому миру, где игра начнётся вновь. Вот такая правда, — Архаон небрежно отбросил молот, и он упал вниз с гулким лязгом. — В каком-то смысле ты был мудр, не присягнув ни одному из них. Только это даёт тебе волю выбирать свою собственную судьбу. Другие будут сражаться, потому что их боги требуют крови. Но у тебя есть выбор. На самом деле у тебя столько вариантов, что я лишь могу позавидовать тебе. У меня нет выбора, и я не могу сойти со своего пути.

Канто покачал головой.

— Какие…какие варианты? — прохрипел он.

— Ты можешь убить меня, — произнёс Архаон. Он развёл руками. — Этого может быть достаточно, чтобы остановить то, что началось. Когда я умру, боги точно отвернуться, вот только удовлетворённые или разгневанные, я не могу сказать. Или ты можешь убежать. Ты можешь сбежать и пожить столько, сколько отведено этому миру. Я не остановлю тебя, — Архаон скрестил руки. — Ты можешь сражаться. Ты можешь больше не быть Непоклявшимся, и даже получить какую-то силу в эти последние часы. Стать полубогом как Азазель или Дечала, вечным и чудовищным.

Канто уставился на него. Спустя мгновение он произнёс:

— Как-то всё это звучит не очень приятно, — он посмотрел на свою руку, сжатую на рукояти меча, и, не в первый раз, подумал о Графе Мордреке и о том, как он умер. «Конец, вот что нужно нам всем»-подумал он.

— Тем не менее, выбор за тобой. Что ты сделаешь, Непоклявшийся? — спросил Архаон. — Какой путь изберёшь? Однажды, ты пожалел этот мир и спас его от должного наказания. Теперь у тебя снова есть такой шанс. Пожалеешь ли ты и во второй раз? — в голосе Архаона было что-то такое, что заставило Канто остановиться. Нотки мольбы, возможно, или смирения. Это был голос не завоевателя или великого чемпиона, но человека, уставшего до смерти и жаждущего забвения.

«Беги и прячься или стой и сражайся, Непоклявшийся — твой час наконец настал»-подумал он. Он думал, что он давно прошёл, но Мидденхейм, Аверхейм…всё это было лишь одним мгновением, растянувшимся на недели и дни. Но вот этот час настал, и он больше не мог избегать его. Он должен был сделать выбор, как и сказал Архаон.

Меч Канто оказался у него в руке прежде, чем он понял, что вытащил его. В голове не было ни голосов, ни шёпота, только звук черепахи из стали и кристаллов, которая шла и шла по бесконечной пустыне в поисках того, что она никогда не найдёт. Его меч метнулся к голове Архаона, а затем последовала вспышка света и боль, и он отлетел назад, упав на землю.

— Я надеялся, что ты убежишь, — торжественно произнёс Архаон. Убийца Королей свободно лежал в его руке, его лезвие было красным от крови. Он разрезал броню Канто, как будто её и не было вовсе. — Если бы ты убежал, я бы простил тебе это, по крайней мере на несколько часов. Ты хорошо служил мне и даже не жаловался, и я был бы рад дать тебе так много.

Канто не мог дышать. Живот жгло огнём, и он поглощал его изнутри. Но даже так он всё ещё мог смеяться.

— Я…убегаю, — прохрипел он. — Смерть — это единственный способ сбежать от…от того, что грядёт, — боль росла, забирая смех. Архаон опустился на колени рядом с ним.

— Значит ты настолько боишься правды? — спросил Архаон. Он был словно опечален и смущён. «Ты не привязан к своему пути, ты просто никогда не искал другого»-подумал Канто через пелену агонии. «Ты тоже был слишком испуган? Вот в чём дело? Ты боишься, Вечноизбранный? А я-то думал, что это я трус…

— Чьей правды? — спросил Канто, его голос был не громче шёпота. Архаон вздрогнул, как будто его ударили. Мир становился красным и чёрным по краям, и боль утихала, оставляя только свинцовую тяжесть в конечностях и сердце. Канто закрыл глаза.

— Меня не заставят выбирать судьбу, — пробормотал он. — Пусть боги поймают меня, если смогут. Я останусь верным самому себе.

Архаон что-то сказал, но Канто не слышал его. Он слышал лишь далёкий смех жаждущих богов и медленный, мягкий хрип черепахи, которая продолжала идти к краю мира.

Канто побежал за ней.

Теклис смотрел, как Архаон поднимается с мечом в руке. Он оставил тело Воина Хаоса там, где оно лежало, и повернулся к заключённому. Теклис не уловил всего, что между ними произошло, но несмотря на это он думал, что понял всё, и проклинал воина, кем бы он ни был, за то, что он не убил Архаона, когда у него был такой шанс. Момент был упущен, и теперь потребуется больше, чем клинок в спину, чтобы свергнуть Вечноизбранного.

— Он был последней надеждой этого мира, — произнёс Архаон, когда повернулся к Теклису. — Я подумал, на мгновение, что у него получится…но не важно. Путь свободен и я с него не сверну. Пусть небеса рыдают, а моря закипят. Мы наконец освободимся от отвратительного веса жизни.

Теклис подобрал под себя ноги, когда Архаон направился к нему.

— Не все думают, что жизнь — это бремя, — прохрипел он. Архаон поднял меч и отсёк цепь, которая приковывала эльфа к возвышению, когда Теклис инстинктивно отпрянул в сторону.

— Мне нет дела до твоих мыслей, маг. Мне важно лишь то, что ты видишь. Пошли, — Архаон протащил Теклиса через храм к древним зубчатым стенам, которые окружали разрушенный купол. Теклис потыкался и чуть не падал много раз, но Архаон заставлял его идти дальше резкими ударами по голове и плечам. Когда они вышли на открытый воздух, Теклис вдохнул его, пытаясь очистить рот и нос от вкуса и запаха порчи внутри осквернённого храма.

Архаон остановился на вершине зубчатой стены. Вечноизбранный осмотрел город, наблюдая за игрой света и тени на руинах. Даже отсюда Теклис слышал звуки битвы и видел дым. Он слышал грохот пушек и хриплые крики орков. «Не такая уж и неожиданность»- язвительно подумал он. Это навевало странное чувство. Ветер Зверей улетел на восток и нашёл соответствующего звериного хозяина. Соответствующего, хотя и непредвиденного.

Архаон потянул за цепи.

— Что ты видишь? — прохрипел он.

Теклис посмотрел на него, и дюжина различных ответов пришло ему на ум. «Что я должен тебе ответить? То, что Воплощения связаны вместе узами магии, и эти же узы привели их сюда? То, что это судьба, что всё скатилось до этого, и что даже Разрушительные силы всего лишь дети в руках судьбы?» Но нет. Архаон не хотел слышать ничего из этого. Вопрос был риторическим. Вечноизбранный больше не был человеком, он был всего лишь механизмом…игрушкой, заведённой и отпущенной иррациональными существами.

Эльф шмыгнул носом.

— Я видел крах всего, что ты запланировал, и падение Тёмных богов.

Архаон засмеялся. От этого звука в животе у Теклиса забурлило.

— Такое неповиновение. Ты не боишься меня? — спросил Вечноизбранный. В словах не было угрозы. Только вопрос.

— Это имеет значение? — произнёс Теклис. Он осмотрел Вечноизбранного, изучая вычурную броню, изорванные шкуры и ничего не выражающий шлем. Однажды, подумал он, человек перед ним мог быть чем-то ещё. Ветры судьбы окутывали его. Это напомнило ему о Тирионе в какой-то мере. Архаон однажды мог стать путеводным пламенем для человечества, вывести свой народ из тьмы к славе.

Вместо этого он стал не более чем чёрным огнём, горящим в поглощающем мир аду. «Ты мог стать героем»-подумал Теклис и почувствовал, как печаль охватывает его. «Но ты ведь даже не пытался, так ведь? Был ли у тебя шанс?»-он покачал головой и посмотрел на город.

— Моя жизнь и смерть не имеют значения. Я сыграл свою роль в этом жалком деле.

— Давай я расскажу тебе то, что вижу, — сказал Архаон, подтягивая Теклиса ближе. — Я вижу уже выигранную битву и последние спазмы уже умершего мира. Выиграют или проиграют твои союзники, Я уже выиграл. Или ты надеешься, что один из них сможет всё исправить? Может быть твой брат? — Архаон оттолкнул Теклиса.

Теклис упал на колени на твёрдый камень. Он проигнорировал боль и посмотрел на Вечноизбранного. «Такой уверенный, да? Так уверен в исходе, что слеп к любым другим возможностям. Ты сделал свой выбор и ждёшь, что мир подстроиться под него». Он фыркнул. «Ты больше похож на моего брата, чем я думал».

— Армии это не только выражение силы. И не моего брата тебе нужно бояться. Тебе нужно бояться Императора.

— Карл Франц слабак. Смертный служит ложному богу во имя несуществующей империи, — сказал Архаон. — Я вырвал из него магию и обратил его в бегство.

Теклис позволил себе холодно улыбнуться.

— Я не сказал, что Император это Карл Франц, — он отвернулся, взглянув на город. Он видел, как свет Воплощений приближался. И один из них привлёк его внимание. Он почувствовал, как глаза Архаона впились в него. — Карл Франц умер в Альтдорфе от рук твоих слуг. Он был человеком и умер человеческой смертью. Но империи нужен Император, и кое-кто откликнулся на зов, — он улыбнулся. Ему потребовалось некоторое время, чтобы разрешить эту загадку.

— Что ты сказал? — спросил Архаон.

— Ты правда думал, что Молотодержец будет сидеть сложа руки, пока ты уничтожаешь всё, что он построил? — произнёс Теклис. Он повернулся и встретил чёрный взгляд Архаона, не дрогнув. — Зигмар идёт за тобой, Вечноизбранный. Так же как он приходил за твоими предшественниками. А вместе с ним и вся ярость и пламя этого мира, который ты так небрежно посчитал мёртвым.

Архаон набросился на Теклиса с кулаками и швырнул его на землю.

— Зигмар — ложь, — прорычал он. Он схватил цепи Теклиса и вздёрнул эльфа на ноги. — Он — ложь!

Теклис улыбнулся окровавленными губами.

— Надеюсь я увижу, как ты скажешь ему это в лицо.

Маннфред громко выругался, когда вылетел из Храма Ульрика и вскочил в седло Ашигарота. Огромный зверь застонал, поднимаясь в воздух по его лающей команде. Маннфред беспомощно зарычал, пролетая над крышами Ульриксмунда. Всё пошло не так, он чувствовал это. Направление ветра менялось, но вот в какую сторону, сказать он не мог. «Всё не так, как я предвидел»-подумал он. Тогда он был так уверен в победе. Теперь же не было никакой уверенности, за исключением уверенности в приближении скорого конца.

Когда он прибыл в Мидденхейм несколькими днями ранее, Архаон с готовностью принял его предложение верности, он даже принял эльфийскую жрицу-перебежчицу Хеллеброн, и, что более удивительно, Сеттру Нетленного. Бывший король Кемри был последним человеком, живым или мёртвым, которого Маннфред ожидал увидеть здесь. Он думал, что древний лич превратился в пыль, и его разметало по пескам его любимой Нехекары, после того, как он отказался служить Нагашу в качестве мортарха.

Казалось, Вечноизбранного эти перебежчики забавляли больше всего. И другие чемпионы Вечноизбранного при любом удобном случае напоминали Маннфреду о его новом месте в общей схеме вещей. Он не раз был вынужден защищать себя и своё место в иерархии. Однако такие усилия едва ли стоили результата.

Он уже пожалел о том, что приехал в Мидденхейм. Это неуважение было последней каплей. Он не станет сражаться за Архаона. Служба у варвара-выскочки была не менее унизительной, чем рабство Нагаша, и он был сыт по горло и тем и другим. Пусть передерутся друг с другом. Он будет держаться в стороне, готовый воспользоваться тем, что останется.

Ашигарот мчался по небу, когда Маннфред обратил внимание на битвы, развернувшиеся по всему городу. Каким-то образом Теклис смог притащить Воплощения и их последователей в Мидденхейм, но сделал он это небрежно. Тем не менее они неуклонно двигались к Храму Ульрика и Архаону. Им потребуется немного времени, чтобы снести те несколько препятствий, которые Архаон поставил перед ними.

Маннфред оглянулся через плечо на храм. «Что это за игра, вечноизбранный? Почему ты не предпринимаешь более усердных попыток, чтобы остановить их? Чего я не вижу?» С момента прибытия в город он пытался узнать причину, по которой Архаон не желал покидать город. Что такого важного было в Мидденхейме, что Архаон заперся в нём?

До сих пор ответа не было и не предвиделось. Архаон поделился своими намерениями лишь с некоторыми за пределами его внутреннего круга, большинство из которых уже были мертвы от руки этого дурака Канто. В палаче Архаона не было ничего особенного — просто ещё один варвар. Но остальные относились к нему так, словно он занимал особое место в уважении Архаона. Губы Маннфреда скривились. Как будто такие твари, как он, имели значение.

Ашигарот закричал и встал на дыбы. Маннфред пытался удержаться в седле, пока зверь брыкался и орал. Он развернулся в седле в поисках того, что встревожило его скакуна, и увидел, что небо над Графсмундом открылось и выплюнуло что-то вроде падающей звезды. Он заставил Ашигарота подлететь ближе, когда эта штука упала на улицу и сотрясла весь город. Изрядно потрёпанные здания разрушились по периметру новообразовавшегося кратера, наполнив воздух дымом и щебнем. Северяне побежали по улицам под ним, пытаясь как можно скорее встретить нового врага. Любопытство заставило его последовать их примеру.

Упавший щебень сдвинулся и рассыпался, когда чудовищная форма кровожада поднялась на ноги. Демон был сильно ранен, его неестественная плоть была обожжена огнём и отмечена десятками ран, но это не лишило его силы, с которой он выбирался из кратера. Атакующие северяне тут же остановились, и пали ниц перед Кровожадом. Когда дым рассеялся, вампир рассмотрел зверя получше и тут же дёрнул поводья Ашигарота, направляя коня вверх и прочь отсюда. Маннфред изучал слуг Тёмных богов и ознакомился с такими сущностями, как СУдьбоплёт и Отец чумы. Он знал, что узнает Охотника Кхорна, если увидит его, и он не хотел оказаться поблизости от этой хищной машины уничтожения.

Что тварь делает здесь, он мог только догадываться. Архаон послал Ка’бандху добыть череп Императора — возможно демон просто преследовал свою добычу с целеустремлённой решимостью, которая характеризовала последователей Кровавого бога. Демон издал рёв, полный почти осязаемого разочарования, и взмахнул молотом, размазав несколько преклоняющихся людей.

Ка’бандха взревел снова. Выжившие северяне, одержимые жаждой крови демона, запрокинули головы и залились дружным воем. Когда демон пошёл вперёд, северяне последовали за ним, передвигаясь на всех четырёх конечностях с такой же скоростью, как и на двоих.

Маннфред встряхнулся. Хотя он и имел иммунитет к влиянию демона, но даже так, он чувствовал жар ярости существа. Он направил Ашигарота прочь к Дворцовому кварталу. Чем дальше он будет от демона, тем лучше. Когда он пролетал над окровавленными руинами, которые культисты Хеллеброн оставили от Миидденплаца, резкое движение внизу привлекло его внимание. Что-то чёрное бежало по крыше.

Маннфред моргнул. «Влад»-подумал он. «Значит ты тоже здесь. Я думал ты умнее. Хотя ты никогда не мог пропустить что-то грандиозное, ведь так?»-он направил Ашигарота в погоню и ослабил меч в ножнах. Шанс был невелик, учитывая вовлечённые силы, что он сможет сместить баланс битвы так или иначе. Мысль раздражала его, но он был достаточно прагматичен, чтобы признать, когда его превосходили. Но он хотя бы сможет закончить одно дело.

«Нагаш никогда не должен был возвращать тебя, старик»-подумал он. «И я увижу, как ты отправляешься во тьму, перед тем, как миру настанет конец»-Маннфред жестоко улыбнулся, преследуя другого вампира. Что бы ни случилось, какая бы судьба не ожидала Маннфреда или мир, он достигнет цели, Влад фон Карштайн должен умереть.

Глава семнадцатая

Переулок

Малекит выругался, когда восточный фланг его сил начал прогибаться под натиском орочьего штурма. Руины тряслись от дикого рёва, когда зеленокожие прорвались через ряды бегущих скавенов и врезались в эльфов. Эльфы сражались со всей дисциплиной и яростью своей расы, но они не могли сравниться с чистой, звериной свирепостью новоприбывших. Он потянул поводья Серафона, уводя дракона в сторону рушащегося строя. Под ним эльфы верхом на лошадях мчались, чтобы поддержать ослабевший фланг.

Он не мог сказать, откуда прибыли зеленокожие, да и ему было на это наплевать. Важно было лишь то, что они были здесь и атаковали его силы. А ведь всё так хорошо начиналось. Скавены бежали перед ними, спасаясь словно крысы, которыми, впрочем, они и были. Но когда эльфы стали наступать, орки встали на пути сил Малекита. Теперь он видел эту хитрую схему — крысы никогда бы не пожертвовали тысячами своих, чтобы одержать незначительную победу. Он проклинал себя за неосторожность. Теперь перед ним был более стойкий противник, и он знал, хоть и не мог видеть их через туман войны, что скавены перегруппировались. Они бы не привели сюда обе армии, если бы у них не было…

Залп длинноствольных винтовок и треск варп-молнии пушек прервали его мысли и подтвердили опасения. Серафон пойма восходящий поток воздуха и воспари вверх, когда внизу залпы длинноствольных винтовок оставляли кровавые следы из мёртвых и раненых в гуще боя. Отравленный ветер миномётных снарядов накрыл строй, забрав жизни множества эльфов, включая свирепых корсаров с берегов Кракена.

«Конечно»-подумал он. «Зачем заманивать одного врага в ловушку, когда ты можешь заманить двух? Хитрые крысы». Малекит зарычал от досады и ткнул шпорами в чешую Серафона, заставляя дракона двигаться быстрее.

С криком, огромный зверь пронёсся по воздуху на восток в поисках скрытых позиций скавенов. Малекит низко пригнулся в седле, когда зелёная молния вылетела со второго этажа разрушенной арки, и по его приказу Серафон сложил крылья и словно сокол понёсся к руинам. Чёрный дракон врезался в развалины с достаточной силой, чтобы окатить улицы внизу потоком обломков, и его голова метнулась вперёд с открытой пастью. Густой чёрный дым повалил из его пасти и заполнил руины. Показались умирающие скавены, которые падали, тщетно пытаясь избежать смертельного яда.

Малекит призвал пламя теней и метнул его в развалины, выжигая тех скавенов, которых не прикончило дыхание Серафона. Он засмеялся, наблюдая, как горя крысы, и ему захотелось проделать это со всем городом. Пусть всё сгорит и отправиться во тьму, чтобы враг познал всю тщетность противостояния Вечному королю.

Он услышал визг, доносящийся сверху, и развернулся в седле. Фигуры сыпались на него с верхних этажей руин, вооружённые изогнутыми лезвиями, блестящими от яда. Он поднял меч, хотя и понимал, что не отразит все удары.

Что-то сверкнуло в темноте и промелькнуло мимо него. Несколько убийц осели, словно марионетки, у которых обрезали нити, и рухнули на землю. Оставшийся скавен приземлился на спину Серафона и бросился на него только для того, чтобы умереть от меча в черепе. Когда он стряхнул дёргающийся труп, Малекит повернулся и увидел топор гнома, воткнутый в каменную кладку неподалёку. Кто бы ни бросил его, он сделал это с непревзойдённым мастерством, убив двух убийц в воздухе одним ударом.

— Ты никогда не следил за спиной, не так ли? — прогремел грубый голос откуда-то неподалёку. Малекит застыл. Он узнал голос, хоть и не слышал его несколько тысячелетий. Из тех самых тусклых, далёких дней до того, как эльфы и гномы отбросили все клятвы дружбы и отправились на войну. — Я так, просто мимо проходил, — он мельком заметил блеск брони и вспышку белой бороды, и почувствовал, как его сердце наполняется воспоминаниями о боли, которую он так давно забыл.

— Снорри, — прошептал Малекит. — Мой друг…я…

Но гном уже исчез. Он повернулся и увидел, что топор тоже пропал, как будто его и не было. Малекит покачал головой. Он знал легенды и слышал истории из уст заключённых и рабов, но никогда им не верил…до сих пор. Он улыбнулся. «Иди с миром, мой друг, и встреть свою судьбу как полагается».

Когда восточная группа орудийных расчётов скавенов замолчала, то же самое произошло и с южной. Малекит отбросил старые воспоминания и сожаления, когда он заглянул во тьму и увидел сияние золотых масок убийц — Цепные танцоры нашли свою новую жертву. Улыбка Малекита ожесточилась, когда он услышал крики крыс и безмолвно пожелал сёстрам резни удачной охоты.

— Такое высокомерие показали эти паразиты, посчитав нас жертвой, да, Серафон? — пробормотал он, натягивая поводья дракона. Зверь снова поднялся в воздух, махая крыльями.

Когда он пролетал над сражающимися, тупая боль начала расти в его черепе. Это было знакомое чувство — столкновение сильной магии, великие ветра Вихря сталкивались друг с другом. Это чувствовалось сильнее всего, когда другое Воплощение было поблизости. Он посмотрел вниз и увидел, как пала боевая гидра, её кольца были разрублены грубым топором. Огромная фигура прорвалась через охваченного предсмертными спазмами зверя и врезалась в сплочённые ряды Гвардии Феникса. Янтарная энергия заискрилась и зарычала вокруг орка, как будто существо было центром шторма.

— Восьмой ветер, — прошипел Малекит. И он связан с этим зверем. Внезапно присутствие орков обрело смысл — это была ошибка Теклиса. «Как и всё остальное»-с досадой подумал он. «И опять же мне придётся исправлять эту колоссальную ошибку». Орки были неконтролируемыми, и их питала сила Гура. Они разрушат малейший шанс на победу, которым обладали Воплощения.

— Нет, лучше позволить Ветру Зверей найти более подходящего хозяина, — сказал он, пуская Серафона в очередное пике. — Как только мы освободим его из нынешней оболочки конечно же, — дракон взревел, будто отвечая, и нырнул вниз к полководцу орков.

Невероятно, но зверь увернулся от когтей Серафона. Малекит выругался, когда дракон повернулся, раскрыв пасть. Орк развернулся и побежал к ним, подняв топор. Дракон изрыгнул ядовитый дым, но орк пробежал через облако, не обратив на него внимания. Шокированный Малекит моргнул, когда орк внезапно появился из облака яда и врезался в шипастый череп Серафона. Прежде чем дракон смог сделать больше, чем издать испуганный рык, орк уже взобрался по изогнутой шее Серафона и направился к Вечному королю.

Вблизи орк был ещё более чудовищным, подумал Малекит, когда вытащил меч, чтобы заблокировать смертельный удар топором. Один глаз яростно пылал на зелёном, хмуром лице, иссечённом шрамами. Чёрная броня была грязной и состояла из разных кусков, но она была крепкой, а руки орка бугрились толстыми пучками мышц. Сверкнула небольшая вспышка света, когда их клинки столкнулись, и Малекит захрипел от боли, когда удар сотряс его руку. Орк был силён, куда сильнее, чем он мог предположить.

— Гримгор выпотрошит тибя, — прорычал орк, забрызгав Малекита слюной. — Вырвет твой позвоночник и забьёт им тибя до смерти. Раздавит твоё сердце, словно сквига и высосет досуха!

— Ты ничего не сделаешь, только орёшь, тварь, — прошипел Вечный король.

Малекит выбросил вперёд руку, острые кончики его перчатки впились в руку орка, что вызвало рёв боли. Орк взбрыкнул и его широкий череп врезался в забрало шлема Малекита, почти погнув его. Едва удержавшись в седле, оглушённый ударом, Малекит откинулся назад, отпустив орка. Зверь ухмыльнулся и приготовил топор для смертельного удара, но внезапное движение Серафона, когда дракон взмыл в воздух, скинуло орка на улицу внизу.

Прежде чем Малекит смог заметить место, куда приземлился враг, оглушительный визг донёсся с севера, и он повернулся, чтобы увидеть армию бронированных скавенов, пробирающихся через руины сожжённого здания гильдии и направлявшихся к уже сражающимся противникам.

— Нет, — выплюнул он. — Больше никаких глупостей, — но как только он произнёс это, раздался звук, ознаменовавший прибытие ещё большего числа орков. Сотни орков высыпали из разрушенных кладов и магазинов, непреодолимая волна зелёного насилия, стремящаяся смести его ослабевшие силы с поля боя. Гиганты и огры возвышались среди них, и визжащие, фыркающие наездники на кабанах мчались по улицам впереди орды.

Его армия попала в капкан, и сбежать из него не удастся. Только не силой. Его эльфов было слишком мало, и даже его собственных сил, какими бы великими они ни были, не хватит, чтобы одержать верх над таким количеством врагов.

«Значит это конец? Такова моя судьба — наша судьба? Утонуть в насилии непонимающих дикарей или трусливых паразитов? Виновен ли я в этом позорном поражении? Таким будет моё наследие?»-думал он, когда его сердце сжалось, а воины умирали один за другим.

Нет. Нет, это не его судьба. Он сопротивлялся слишком сильно, сражался слишком долго, чтобы сдаться сейчас из-за чужой ошибки. Он был Малекитом. Он превосходил всех. Он выжил в Пламени Азуриана не один раз, а два, и выковал два народа в своей жизни. Он побеждал демонов и шёл наперекор самим Тёмным богам, и он всё превозмог и вышел победителем.

Но во всех его победах была одна общая деталь. Один враг должен быть побеждён первым, в любом случае. «Гордыня, проклятая гордыня». Им двигала гордыня, он знал это и смирился с этим. Непомерная гордость давала ему силы, и та же гордость ставила под угрозу все его планы и интриги. Гордыня говорила ему, что ему не нужна помощь, она нашёптывала ему, что он сможет найти более подходящих хозяев для ветров Смерти и Зверей. Гордость требовала, чтобы он сражался до конца, против тех, кого он считал неполноценными.

И единственным движением конечностей, Малекит сбросил эту гордыню на землю, и выпрыгнул из седла Серафона. Он мягко приземлился, несмотря на вес своей брони, принесённый на улицу кружащимися вокруг него тенями. Орк всё ещё был жив и прорубался через Гвардию Феникса с целеустремлённой решимостью, что напомнило Малекиту Тириона. «Петухи»-подумал он, направившись к своему оппоненту.

Орк взревел, когда заметил Малекита. Несколько его последователей собирались напасть на Вечного короля, но орк, не задумываясь, зарубил их. Малекит улыбнулся. Зверь никому не позволит отнять у него его победу. «Гордыня обуревает не только детей Азуриана»-подумал он, подходя ближе к неистовому оку. Янтарный свет искрился и ревел вокруг военачальника орков, освещая его бледным сиянием.

«Ну, теперь посмотрим прав я…или мёртв»-подумал Малекит, когда опустился на одно колено, склонил голову и протянул меч эфесом к своему противнику.

— Я сдаюсь, — громко произнёс он.

Орк, занеся топор над своим тупым черепом, моргнул. Малекит повторил:

— Я сдаюсь, во имя меня и всей эльфийской расы. Мы твои слуги.

Орк на мгновение опешил. Затем медленно его грубые черты озарило выражение триумфа. Орк поднял топор и повернулся к своим сражающимся последователям.

— Гримгор лучший! — заорал он. Он ударил кулаком в грудь, и его последователи добавили свои голоса к его победному рёву.

— Нет, — произнёс Малекит.

Орк развернулся на каблуках.

— Что? — прорычал зверь.

Малекит встретил пронизывающий взгляд твари своим собственным.

— Я…мы пришли в этот город, чтобы победить того, кто хочет забрать этот титул себе, — он указал рукой на скавенов. — Они служат ему, как и северяне. Они говорят, что он лучший, сильнейший воин во всём мире. Такой сильный, что он собирается разрушить мир и утопить то, что осталось, в огне, — Малекит склонил голову. — Как Гримгор может быть лучшим, если Архаон уничтожит мир?

— Архаон, — проревел Гримгор, выплюнув имя Вечноизбранного словно проклятье. Янтарные искры заплясали в его зверином глазу. Орк повернулся на север к Храму Ульрика. — Архаон…думает, что лучше меня?

— Я сомневаюсь, что он вообще о тебе думает, — сказал Малекит.

— Отведи меня к нему, — зарычал Гримгор, подведя топор к подбородку Малекита. — Я постукаю иго, а затем растопчу, а потом уж посмотрим, кто тут лучший.

— С удовольствием, — пробормотал Малекит, поднимаясь на ноги. Гримгор фыркнул и повернулся. По единственному крику орки начали огибать эльфов и направились к скавенам. Малекит почти восхищался железной хватке, в которой орк держал своих целеустремлённых последователей. Но он всё равно собирался всадить клинок в спину зверя, как только битва будет выиграна. Он пожертвовал своей гордостью на алтаре необходимости, но это не значит, что все дела между ними улажены.

«Надеюсь, ты переживёшь то, что грядёт, тварь. Ведь только так ты сможешь стать свидетелем моего превосходства, когда твои услуги больше не потребуются…»

Великий парк

Аркхан Чёрный прижал северянина к земле своим посохом и равнодушно смотрел, как дикарь дёргается и засыхает в безжизненную мумию. Она присоединилась к остальным во всё расширяющемся круге смерти, и он не обратил никакого внимания на ещё одно тело. Оно даже не стоило того, чтобы оживлять его.

Вокруг него гремела битва, когда могильные клинки сталкивались с заколдованной сталью в чудовищном ритме. Неподалёку твари из Обречённого легиона сражались с облачёнными в чёрную броню воинами Пустошей, обе стороны затаптывали тела Курганцев и северян тяжёлыми сапогами. Жестом Аркхан восстановил сломанные кости и вернул злобных духов в их разложившиеся тела, поднимая на ноги тех тварей, которые пали, чтобы они возобновили бой.

Небеса из красных стали чёрными, и начали извиваться, словно труп, полный опарышей. Несколько оставшихся в Великом парке деревьев воспламенились от колдовского огня, когда битва начала распространяться взад и вперёд. К живым присоединились кавалькады демонов — изящные, танцующие фигуры, которые двигались с невозможной скоростью по полю боя. Одна из таких тварей направилась к Аркхану, её ритмичная песня отзывалась в его могильном шёпоте мыслей. Лица мелькали перед его мысленным взором: Моргиана, Неферата, другие женщины, которых он любил и потерял в своей жалкой жизни — но он с лёгкостью проигнорировал это. Его воля ему не принадлежала, и поэтому не могла быть так просто сломлена. Подавляющий чёрный сонм мыслей Нагаша стабилизировал его собственные, и он передвинул посох, когда клешня демонетки щёлкнула в дюйме от его черепа.

Демон зашипел на него, и он развернулся, отбросив андрогинное существо на землю. Прежде чем оно смогло встать, он вытащил свой могильный клинок и отделил его голову от шеи. Он развернулся, держа меч в руке, и осмотрел парк. Завывающие духи, промчались по пепельному воздуху на юг, вырывая жизнь из воинов курганцев, пока те сражались под своими увенчанными черепами знамёнами против покачивающихся, опалённых зомби. Он услышал хриплый рёв и повернулся, чтобы увидеть, как топор Крелла разбил зеркальный щит существа, которого он узнал как Сигвальда Прекрасного. Аркхан пересекался с Принцем-кастратом лишь раз, в Арабии, но он знал, что чемпион Хаоса был смертносным противником, несмотря на смазливый вид.

Аркхан вытянул посох, обрушив потрескивающий аметистовый ураган магии смерти на демонеток, которые проскакали мимо Сигвальда и Крелла, превратив их в кучки сверкающей пыли. Через облако пыли он увидел, как Сигвальд отступает под размашистыми ударами Крелла, каждый из которых с лёгкостью перетекал в следующий.

Снова и снова Сигвальд бросался на Крелла, его сверкающий клинок стремительно ударял по древней броне Крелла, но монстр не уступал и продолжал теснить оппонента. Крелл нанёс широкий удар, намереваясь обезглавить Сигвальда, но Принц-кастрат пригнулся. Удар разнёс обожжённый ствол дерева, окатив обоих воинов золой и пеплом. Сигвальд бросился в атаку, и его меч пробил нагрудник Крелла с визгом металла и облаком пыли.

Крелл отшатнулся, сухой, гремучий смех послышался из его лишённого плоти рта. Он повернулся, вырывая меч из рук Сигвальда и наотмашь ударил его, отправив чемпиона Хаоса в полёт. Аркхан удовлетворённо кивнул. Всё так, как и должно быть.

Внезапно, гортанный рёв заглушил какофонию битвы. Аркхан посмотрел вперёд на возвышенность и увидел широкий, угловатый силуэт, карабкающийся по холму. Изорванный красный плащ трепетал на плечах зверя, и потускневшая корона странно пульсировала у него на лбу. Аркхан с опаской поднял посох. Это существо он тоже узнал, хотя никогда его раньше не видел. Аркхан слышал истории от своих агентов на севере о Трогге и его ледяном дворце на руинах Праага. О захваченных колдунах всех рас и описаний, об одержимости Трогга и его падении от рук одноглазого гнома. «Похоже, что падение было не таким долгим, как можно было надеяться»-подумал Аркхан.

Как оказалось, Зимний зуб, так называемый Король Троллей, пришёл в Мидденхейм, и пришёл он не один. Тролли, гиганты и мутанты севера наводнили возвышенность, убивая как живых, так и мёртвых, не разбирая кто враг, а кто друг. Дикие минотавры вырезали курганцев, в то время как горгоны из Драквальда прорывались через плотные ряды зомби.

Аркхан творил заклинания силы и восстановления со всей скоростью, на которую были способны его мёртвые конечности, пытаясь удержать армию трупов. Он почувствовал, как недовольство Нагаша прошло через него, и поворотом посоха он вызвал выживших моргхэстов с разгневанных небес. Костяные конструкции спикировали вниз, словно хищные птицы, их духовыне клинки резали звериную плоть. Но за каждую павшую дюжину тварей и зверей, моргхэстов срывали с неба и расчленяли конечность за конечностью.

Хотя требовалась каждая йота концентрации, чтобы восстанавливать уничтоженные конструкции и снова бросить их в бой, Аркхан не спускал глаз с дуэли между Креллом и Сигвальдом. Если бы тварь смогла расправиться с чемпионом, это могло бы лишить выживших курганцев сердца и обратить их в бегство. Без них звери стали бы лёгкой добычей. По крайней мере он на это надеялся.

Надежда оказалась напрасной. Аркхан в замешательстве наблюдал, как Сигвальд кинулся за своим мечом, который всё ещё торчал из груди Крелла, и топор Крелла просвистел вниз, чтобы разбить зеркальный щит, который держал человек. Сигвальд отшатнулся, сжимая в руке меч, по его лицу текла кровь. Топор расколол щит и спортил прекрасные черты Принца-кастрата, превратив одну сторону его лица в месиво. Сигвальд прижал руку к обезображенной плоти и завыл как умирающий кот. Чемпион бросился в атаку, продолжая кричать, и стал наносить Креллу удар за ударом.

Крелл попятился под градом ударов. Он махал топором в ответ, царапая блестящую кирасу Сигвальда или раня плоть, но Принц-кастрат уже не чувствовал удары, как понял Аркхан. Эти двое вертелись и сталкивались посреди рукопашной схватки, сбивая любое существо, живое, мёртвое или ещё какое, которому не посчастливилось оказаться между ними. Аркхан решим помочь Креллу, но отказался от идеи. У него была своя битва — ревущий гигант протянул широкую руку к нему и попытался схватить. Аркхан увернулся от сжимающихся пальцев и рубанул своим мечом, порезав запястье существа. Гигант взвыл и отдёрнул руку, когда Аркхан вытянул посох и выплюнул убийственное слово. Огромный зверь пошатнулся, когда его могучее тело начало высыхать и складываться. Он обратился в прах ещё до того, как упал на землю.

Аркхан услышал грохот и развернулся. Сигвальд, со сломанным мечом в руках, поверг Крелла на землю. Одна из рук твари отсутствовала, и, как видел Аркхан, Сигвальд прижал Крелла коленом к земле. Чемпион невнятно выл, продолжая бить Крелла обломком меча и окровавленными кулаками. Броня Крелла потрескалась под безумными ударами Принца-кастрата, и Аркхан почувствовал, как дух твари улетучивается из её оболочки. Он сделал шаг по направлению к ним, но путь ему преградила массивная фигура.

Трогг взревел и ударил своей дубиной, едва не попав по Аркхану. Король Троллей вздёрнул своё оружие, раскидывая булыжники, и ударил снова. Аркхан отскочил в сторону и проделал кровавую борозду в боку тролля. Трогг пошатнулся, хватаясь рукой за кровоточащую рану. Его булава врезалась в бедро Аркхана, раздробив кость. Аркхан споткнулся, но лишь благодаря посоху не упал. Он проковылял на безопасное расстояние, когда его кость восстановилась, но Трогг не последовал за ним. Вместо этого, тролля, казалось, привлекла схватка Сигвальда и Крелла.

Аркхан вздрогнул, когда услышал затихающий крик древней, чёрной души Крелла, и взглянул через плечо. Сигвальд сидел на корточках, задыхающийся и с окровавленным лицом, уставившись невидящим взглядом на изуродованные останки Крелла. Принц-кастрат запрокинул голову и закричал, то ли от победы, то ли оплакивая своё обезображенное лицо, Аркхан понять не смог. Крик оборвался мгновение спустя, когда Трогг размозжил голову Сигвальда дубиной, забрызгав труп Крелла мозгами.

Трогг повернулся с улыбкой на своём гротескном лице.

— Он был никчёмным дураком, — проревел тролль. Голос тролля поразил Аркхана. Он принадлежал не зверю, но человеку. Человеку в агонии. На мгновение Аркхан почувствовал странное родство с существом — они оба были всего лишь пешками в чужой игре, их собственные надежды и мечты были искрами, которые терялись в грандиозном пожаре тех, кому они служили.

— А ты таковы не являешься, я полагаю, — прохрипел Аркхан.

— Нет. Боги послали меня погибнуть от твоего меча, чтобы моё тело могло задержать тебя, — ответил Трогг. Он огляделся. Больше завывающих существ — монстров всех форм и размеров — спускалось с высоты с каждым прошедшим мгновением. Всё, что осталось от Обречённого легиона, уже смели, и только южный участок Великого парка по-прежнему оставался в руках мертвецов. Они проигрывали, Аркхан понимал это. Он чувствовал растущее разочарование Нагаша, и тяжёлые шаги его приближения.

— ЕДИНСТВЕННАЯ ЗАДАЧА, ДЛЯ КОТОРОЙ ТЫ И ТВОЯ ОРДА ОТЛИЧНО ПОДХОДИТЕ, ОБЕЗЬЯНА, — произнёс Нагаш, перешагивая через горящий труп химеры. Его роба и броня были забрызганы кровью, но девять книг всё ещё срывались с цепей и щёлкали страницами, а его захваченные духи всё ещё выли. — НО У МЕНЯ НЕТ ВРЕМЕНИ ДЛЯ ТАКОГО РОДА ОТВЛЕЧЕНИЙ. МНЕ ЕЩЁ НУЖНО УБИТЬ БОГОВ.

Трогг поднял дубину.

— Ты уж выдели время, стервятник, — проревел он. — Меня лишили империи, но меня не лишат победы, — тролль бросился вперёд, отбросив Аркхана, как будто он был не тяжелее паутинки. — Я буду носить твой череп как амулет, и боги дадут мне всё, что я захочу!

Огромный меч Нагаша описал дугу и разрубил дубину. Трогг накренился в сторону, потеряв равновесие, и свободная рука Нагаша рванулась вперёд, когти глубоко впились в глотку тролля. Нагаш подтащил тролля ближе.

— БОГИ НЕ ДАДУТ ТЕБЕ НИЧЕГО, ЧЕМ ТЫ УЖЕ НЕ ОБЛАДАЕШЬ, ГЛУПЕЦ, ОНИ ЛЖЕЦЫ И ВОРЫ. Я ВЫТАЩУ ИХ КРИЧАЩИЕ ТУШИ ИЗ ИХ КОШМАРНОЙ УТРОБЫ И ВЫРВУ ИЗ НИХ ВСЕ СЕКРЕТЫ. СЛУЖИ МНЕ, И Я ДАМ ТЕБЕ ВСЁ, ЧЕГО ТЫ ЗАХОЧЕШЬ.

Трогг безрезультатно молотил по руке Нагаша, пытаясь вырваться. Тролль взглянул на Нагаша.

— Лучше смерть, — прорычал он своим почти человеческим голосом. — Лучше смерть, чем служить таким, как ты. Боги могут возвысить нас, или свергнуть, но у нас по крайней мере есть шанс. С тобой же нет никакой надежды.

— КАК ПОЖЕЛАЕШЬ, — произнёс Нагаш. Его огромный меч, чью поверхность окутывала энергия смерти, опустился вниз через толстое плечо тролля, войдя в тело. Трогг закричал и осел, цепляясь за робу Нагаша. Бессмертный король держал меч, пока магия в этом смертоносном клинке делала свою работу, разъедая мутировавшее тело тролля, словно кислота. Трогг медленно исчезал, складываясь в себя, пока не осталась кучка пепла и потускневшая корона, которая медленно покатилась по мостовой, упав у ног Аркхана.

— И так падут недостойные, — прохрипел сухой, как пески пустыни, голос. Аркхан поднял глаза и повернулся. Знакомая фигура, древние кости, облачённые в изорванные церемониальные бинты и сломанную броню, вышла вперёд с хопешем в руке. — Хочешь присоединиться к нему в забвении, узурпатор?

— СЕТТРА, — произнёс Нагаш.

— Я прошёл полмира, чтобы найти тебя, Узурпатор. Ты сломал меня и разметал, но Сеттра бессмертен. Сеттра вечен. И поэтому Сеттра вернулся, и теперь стоит здесь с мечом в руке, и он мешает тебе, Узурпатор. Он стоит между тобой и триумфом, — прохрипел Сеттра. Он поднял хопеш и указал им на Нагаша, который смотрел на него так, словно он вызывал скорее любопытство, нежели представлял угрозу.

— Я НЕ ВОЗВРАЩАЛ ТЕБЯ, МАЛЕНЬКИЙ КОРОЛЬ, — произнёс Нагаш.

— Нет, — сказал Сеттра. — Не возвращал, — хопеш опустился. — Они вернули. Шакалы огня без дыма, завывающие в Пустошах. Они посмели предложить Сеттре помощь.

— КАК ГЛУПО С ИХ СТОРОНЫ, — произнёс Нагаш.

— Они предложили Сеттре победы, империи и бесконечную жизнь.

— И ЧТО ЖЕ ОНИ ПОПРОСИЛИ ВЗАМЕН, МАЛЕНЬКИЙ КОРОЛЬ?

— Чтобы я служил им и убил тебя, — Сеттра посмотрел на останки Трогга, а затем, быстрее, чем Аркхан смог уследить, бросился в атаку. Нагаш ушёл в сторону, но Аркхан понял, что Сеттра целился не в Воплощение Смерти. Клинок древнего короля вонзился в чешуйчатое тело драконогра, который хотел обрушить свой огромный топор на голову Нагаша. Зверь заревел в агонии, но Сеттра не дал ему шанса восстановиться. Он вырвал свой клинок и рубанул им снова, отделив голову чудовища от плеч. Он упал словно срубленное дерево, и Сеттра повернулся.

Он указал хопешем на Нагаша.

— Сеттра не служит. Сеттра правит, — он прошёл мимо к орде чудовищ. — Иди, принц Кемри. Сеттра простит тебе твои грехи, если ты заставишь этих шакалов взвыть. Научи их тому, что короли Великой земли не покупаются и не продаются, словно рабы. И затем, когда всё будет кончено, Сеттра заберёт твою голову, и вернёт свой народ.

Как только последние слова слетели с его губ, Сеттра Нетленный побежал, рубанув рычащего гиганта, когда тот потянулся к нему. Его хопеш быстро отсёк пальцы, а затем и нижнюю челюсть. Мгновение спустя Аркхан потерял его из виду, когда он бросился в гущу боя.

Аркхан посмотрел на Нагаша. Бессмертный король смотрел в направлении, в котором исчез Сеттра, ещё мгновение, будто ошеломлённый. Затем он повернулся и посмотрел на Аркхана.

— МОЙ СЛУГА, — сказал он.

— Что я должен сделать, господин?

— Я ДОЛЖЕН ДОБРАТЬСЯ ДО АРТЕФАКТА, ИНАЧЕ ВСЁ БУДЕТ НАПРАСНО. ВОЗЬМИ ДВА ВОИНСТВА МОРГХЭСТОВ И ДЕРЖИ ОБОРОНУ ЗДЕСЬ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ КОНЧАТСЯ СИЛЫ. НЕ ПОДВЕДИ МЕНЯ.

Аркхан не дрогнул. Он уже умирал раньше, как и Крелл. Этому не будет конца. Как бы часто он это ни хотел. Появление Сеттры было тому подтверждением. И Нагаш был прав. Они не могут оторваться от врага здесь. Даже со смертью Трогга и Сигвальда, их враги были слишком многочисленны и слишком кровожадны, чтобы их можно было легко победить, даже такому могучему, как Сеттра. Если Нагаш сбежит, кому-то придётся остаться здесь и сдерживать курганцев и чудовищные орды. А со смертью Крелла, эта роль перешла к нему.

— Да, господин. Есть ли у вас дополнительные указания?

Нагаш замешкался. И впервые, Аркхан Чёрный почувствовал надежду. Он никогда не видел, чтобы Великий Некромант сомневался, даже перед лицом поражения. Как будто впервые за многие столетия, Бессмертный король не был уверен в конечном результате. Нагаш посмотрел на него и наконец произнёс:

— УМРИ ДОСТОЙНО, МОЙ СЛУГА.

Нагаш направился на юг, оставив Аркхана одного против армии. Аркхан отвернулся и поставил свой посох. Остатки армии Трогга, которые не были заняты Сеттрой, направлялись к нему, сотрясая землю своей поступью. Аркхан крепче сжал меч и подумал о давно забытом переулке, где он впервые ступил на путь вечного рабства. Путь, который, наконец, подошёл к концу.

Он подумал о чувстве, когда песок касался его щёк, и запахе катайских специй на морском бризе. Он мог почувствовать вкус крови, чёрного листа и поцелуев королевы. Он посмотрел на свои безжизненную руку, держащую рукоять меча, а затем посмотрел на корчащееся небо.

Если бы Аркхан Чёрный мог улыбаться, то он бы улыбался сейчас.

Дворцовый квартал

— Огонь! — проревел Готтри Хаммерсон, взмахнув топором. Последовавший залп пробил строй зверолюдей, убив многих из них. Остальные, ревя боевые кличи на грубом наречии, набросились на стену щитов гномов.

— Железноломы — вперёд! — заорал Хаммерсон, отдав сигнал Громовержцам отходить.

Железноломы, облачённые в громрил и несущие рунические щиты, вышли вперёд в компании Бальтазара Гельта, когда строй гномов расступился перед ними. Воплощение Металла поставил свой посох, и руны, выгравированные на древней броне гномов, засияли силой. Мгновение спустя зверолюди врезались в них, рубя плоть и броню с бешеной импульсивностью. Гномы устояли, и вскоре последние существа были повергнуты на землю, либо разбросаны в стороны. Хаммерсон поймал взгляд Гельта и резко кивнул.

Они пришли на помощь эльфам, но почти слишком поздно. Силы Алариэль были в меньшинстве и окружены постоянно увеличивающимся кольцом врагов. И в отличие от зверолюдей, этих врагов не пугали гномьи пули. Эльфийские ведьмы, завывающие кровавые культисты и демоны кружились вокруг эльфов Алариэль и древесных духов, и только там, где сражались Дурту и оставшиеся энты, битва шла не так плохо.

Хаммерсон понимал, что это продлится не долго. Он видел массивный котёл-святилище, медленно двигавшийся по площади к Алариэль, и сидящую на нём сбежавшую Кровавую королеву Хеллеброн. Жилистая эльфийская ведьма плевалась и сквернословила, отдавая приказы и угрожая голосом, искажённым безумием. Она ударяла своими клинками и дико жестикулировала, как будто одержимая тем же безумием, что и её последователи. Он слышал, что она сбежала из Атель Лорена перед прибытием беженцев из Аверхейма, и он уже достаточно узнал о её наклонностях, чтобы понять, что она ненавидела Алариэль.

— Мы должны спасти её, — сказал Гельт, подбегая к Хаммерсону. Его золотая маска помялась и потускнела, но его глаза горели силой. — Если Алариэль погибнет, мир обречён, — продолжил он. Он указал своим посохом на котёл-святилище, чьи тяжёлые колёса перемалывали мертвецов, а за ним вприпрыжку скакали эльфийские ведьмы.

— Ага, — хмыкнул Хаммерсон. — У меня есть глаза, парень. Я знаю, — он поднял топор. — Жуфбарак — марш щитов, — закричал он. — Давайте протянем древолюбам руку помощи, парни, — Железноломы сомкнули щиты и двинулись вперёд, в то время как клановцы и Громовержцы последовали за ними. Толпа гномов на марше была сродни имперскому паровому танку, способному опрокинуть любого врага. Клановцы на флангах использовали свои щиты, чтобы защитить Громовержцев, которые выпускали залп за залпом, перезаряжаясь на ходу. Железноломы образовали клин, отбрасывая любого врага, который пытался встать у них на пути. А таких было великое множество. Хаммерсон и Гельт были остриём этого клина, обрушивая на врага свою магию.

«Держись, женщина, мы идём»-подумал он, вызывая руны огня и отбрасывая в сторону вопящую эльфийскую ведьму. «Не то, чтобы я имел хоть какое-нибудь понятие о том, как помочь тебе, когда мы попадём туда. Или о том, проживёшь ли достаточно долго с учётом того, как ты выглядишь…»

Из того, что он видел, пока она сражалась в тени Дурту, Вечная королева выглядела была скорее трупом, чем сияющей. Как будто она состарилась на несколько веков за считанные мгновения, а её движения начали сбиваться. Тем не менее она продолжала сражаться, её магия доставала и сокрушала врага повсюду. Хаммерсон не испытывал никаких тёплых чувств к эльфам, но он мог узнать храбрость, когда видел её. И он собирался сделать так, чтобы она не пропала впустую.

Жуфбарак уверенно продвигался вперёд со всей неумолимостью, на которую был способен. Залпы устремлялись вперёд, подбрасывая тела в воздух и повергая и без того анархичный строй врага в полный хаос. Огромные, витые боевые горны Жуфбара звучали так громко, что сотрясали землю, и там, где пули и пар не могли достать врага, использовались топоры и молоты, чтобы разделить воинство Хеллеброн надвое.

По жесту Гельта золотой свет заплясал на оружии гномов, пробуждая всю силу древних рун. Громриловая броня вспыхивала и сияла, как звёзды, которые когда-то светили над головой, когда по ней били враги. Хаммерсон поднял топор и указал им на восток. Другой рукой он махнул на запад. Стена щитов гномов разделилась с превосходной синхронностью, и две линии клановых воинов повернулись, открывая Железноломов, одна на восток, другая на запад. Хаммерсон указал на Гельта.

— Бери на себя запад, парень. Я присмотрю за востоком, — прорычал он. — Пусть враг сломается об хорошую гномью сталь. Дай эльги шанс перевести дух. Мы свернём стену, когда получим немного места, и раздавим врага между нами, словно зёрна под жерновами.

Хаммерсон посмотрел вслед уходящему Гельту, а затем оценил последствия их короткого похода. Он удовлетворённо хмыкнул, когда увидел, что их вмешательство уничтожило весь импульс, которым обладал враг. Они разделили силы Хеллеброн надвое, где сама Кровавая королева была поймана не с той стороны стены щитов, оказавшись между гномами и эльфами. Хотя это похоже её нисколько не заботило. Она призывала своих последователей к большим усилиям, ругаясь и визжа достаточно громко, чтобы разбудить мертвецов. Эльфам придётся продержаться до тех пор, пока гномы не отступят к своим позициям.

Хаммерсон взглянул на Алариэль. «Надеюсь ты справишься с ней, женщина, потому что наши руки заняты»-подумал он. Удар грома сотряс Дворцовый квартал так, что у него закачались зубы, и он повернулся посмотреть, как последователи Кровавого бога врезались в западную стену щитов. Лезвия топоров рубили края щитов или цепляли ноги гномов, и стена пошатнулась, но лишь на мгновение. Рунные топоры проделали кровавые эффектные просеки в рядах врага, когда Жуфбарак сполна отплатил им и подарил много крови и черепов.

— Держите их, парни, — зарычал Хаммерсон. Он осмотрел своих воинов, которые сопротивлялись врагу. — Эй вы, да вы, ваттоки…это и вас касается, — проревел он, ударяя своим оружием. — Держать строй!

Древний энт издал вопль, словно раскол огромного дуба, и рухнул. Алариэль развернулась на каблуках, боль умирающего мира барабанным боем пульсировала в висках, и в шоке увидела, как Скарана, старейший из старейших упал замертво. Кровожад триумфально заревел и вырвал свой топор из тела энта, разбрасывая обугленные осколки на головы рыдающих дриад, которые бросились на последователей демона. Демон помчался к ней и Дурту, расправив крылья, раскинув руки, как будто приглашая их вступить в битву. Она почувствовала, как её защитник напрягся в ожидании, а затем расслабился.

Дурту не покинет её добровольно. Только не тогда, когда тонкая стена копий отделяла её от обезумевших слуг Хеллеброн. Энт не верил, что гномы доберутся до неё вовремя. Но он был единственным среди них, кто мог разобраться с демоном, который направлялся к ним. Она положила руку на грубую кору его запястья. Дурту был величайшим из детей Атель Лорена. В его могучем теле была заключена сила самого леса, и меч, которым он был вооружён, выковали сами боги.

— Иди, — произнесла Алариэль. Дурту безмолвно посмотрел на неё. Алариэль нахмурилась. — Иди, Дурту. Хочешь ты этого или нет, но иди. Делай то, что тебе велят. Я буду здесь, когда ты вернёшься, — Дурту протянул руку и убрал прядь волос с её лица. Затем, со звуком лавины, энт повернулся и направился навстречу демону.

Дурту набрал скорость, промчавшись мимо стены копий защитников, его корнеподобные ноги втаптывали врагов в землю, когда он бросился к приближающемуся демону, держа массивный меч за спиной. Он выставил вперёд свободную руку и заревел со всей ярость Атель Лорена, врезавшись в кровожада и отбросив его к стене Мидденплаца. Послышался треск ломающихся костей, когда сила удара сломала крылья демона, и тварь завопила в агонии.

Дурту не ослабил натиска. Когда кровожад попытался встать, энт взмахнул своим мечом и воткнул его в нагрудник врага, а затем в неестественную плоть под ним. Кровожад закричал и схватился за лезвие. Он поднялся на ноги и ударил Дурту топором, оставляя глубокие зарубки в спине энта. Дурту проигнорировал отчаянное нападение и развернулся, вырывая меч из груди кровожада. Не останавливаясь, он крутанулся на месте, полоснув мечом по толстой шее демона.

Энт отошёл в сторону, когда демон рухнул, но Алариэль не увидела, что случилось потом. Её внимание было приковано к собственной проблеме, когда один из её воинов закричал. Алариэль поморщилась, когда труп, насаженный на копьё женщины, резко пришёл в движение и снял себя с наконечника оружия. Другие тоже стали подниматься, скользя в собственной крови, пытаясь встать. Алариэль зашипела от боли, когда Ветер Жизни отпрянул от мерзости, происходящей на её глазах. Она подняла руку, готовая смести восставших мертвецов своей магией до того, как они смогут атаковать, когда неожиданный крик остановил её руку. Знакомый силуэт спрыгнул со стены Мидденплаца и приземлился посреди битвы, размахивая смертоносным мечом.

— Мужайтесь, миледи, — призвал Влад фон Карштайн, пробегая мимо её воинов в компании только что убитых, которые вставали за его спиной. — Ваших чемпионов — легион, будь то люди, гномы или героические пни. Вы умрёте не здесь и не сегодня. Это говорю вам я — Влад фон Карштайн, выборщик Сильвании, — закричал он, бросаясь в бой словно тёмная молния. Там, где он появлялся, погибали враги, чтобы тут же ожить под его командованием. С каждым ожившим трупом зазубренный шип боли втыкался в её сердце. Но эта боль была лишь уколом по сравнение с агонией, которую она испытывала с каждым вдохом. Мир погибал, рушился, словно гнилое дерево, и она чувствовала острую боль от артефакта, который Архаон использовал для того, чтобы завершить уничтожение.

Вампир проскользнул в самое сердце строя последователей кровожада, его меч сверкал словно молния. Утончённость и жестокость слились в нём в равной мере, и он двигался с таким изяществом, что Алариэль подумала, что даже Тирион мог бы ему позавидовать. Он использовал поднятых мертвецов как живой щит, создавая возможности для убийства. Она покачала головой, благодарная и возмущённая в равной мере, и обратила своё внимание на собственную битву.

Несмотря на помощь мертвецов и гномов, силы Хеллеброн достигли круга дриад, которые защищали Алариэль, жертвуя своими жизнями. Она чувствовала каждую смерть, каждый коверкающий удар, который причинял страдания древесным духам, и она еле держалась на ногах. Она наблюдала полными ужаса глазами, как дриады карабкаются по железным лестницам котла-святилища, который неумолимо двигался к ней. Духи атаковали Хеллеброн, которая разрубала их, крича и смеясь. Алариэль закрыла глаза. Она чувствовала каждый удар, и её тело содрогалось с каждой смертью духа. Хеллеброн спрыгнула с котла, её гибкое тело было покрыто кровью и жизненными соками.

— Я вижу тебя, королева семян и личинок, — завопила она, указывая на неё одним из своих изогнутых клинков. — Я вижу тебя и сделаю из твоей прекрасной кожи плащ, — она бросилась вперёд, и два стража Алариэль попытались перехватить её. Не останавливаясь, Хеллеброн взмахнула клинками и отсекла им головы.

Алариэль сделала шаг вперёд. По команде её азраи отошли назад, освобождая путь. Она не хотела, чтобы погиб кто-нибудь ещё в тщетной попытке остановить Кровавую королеву. Хеллеброн протанцевала к ней, безумно ухмыляясь, и Алариэль подумала, как же всё пришло к этому. Что толкнуло Кровавую королеву на этот путь? Она пришла в Атель Лорен с Малекитом и остальными, но её преданность своим людям улетучилась как утренний туман, оставив лишь это…существо, которое теперь прыгала и визжала, вызывая её на бой. Вызов, который она не примет, ибо она не была воином. Хотя она обучалась владению мечом у лучших воинов Ультуана, Вечная королева была созданием мира, а не войны, и даже с силой Воплощения жизни, она не могла сравниться с бывшей правительницей Хар Ганета.

— Мы искал тебя, — произнесла Алариэль, — после атаки Бе’лакора на Дуб Веков. Мы думали, тебя убили, — она ждала Хеллеброн, пытаясь сохранить свою силу.

— Уверена, тебя бы это очень обрадовало, — захихикала Хеллеброн. Она провела лезвиями клинков друг об друга, наполнив воздух их визгом.

— Если ты так думаешь, то ты воистину сумасшедшая, — ответила Алариэль. — Ты была желанной гостьей в Атель Лорене, колдунья. И ты и твои последователи, несмотря на ваши грязные пути. Ты одна из азур, несмотря на твои пристрастия, и я не хочу твоей смерти.

Хеллеброн поморщилась.

— Ты лжёшь, — выплюнула она. Её гримасу исказила маниакальная улыбка. — А теперь, ты сдохнешь! — она бросилась в атаку, и Алариэль перехватила посох. Мощёная улица взорвалась, когда извивающиеся заросли колючих лоз вырвались из земли, чтобы опутать скачущую Хеллеброн. Кровавая королева закричала от боли, но не остановилась. Её клинки сверкнули, разрезая лозы, и мгновение спустя она была свободна. Она зарычала и воткнула один из клинков в живот Алариэль.

Алариэль вскрикнула, когда Хеллеброн выдернула клинок и хлопнула рукой по ране в животе. Она рухнула на колени, боль была невероятной. Она выронила посох. Казалось, мир содрогнулся вокруг неё, словно из сострадания, и она склонила голову, пытаясь сконцентрироваться на внутреннем шуме. Она чувствовала сущность Гиран, пытающуюся излечить разорванную плоть, но она была слишком слаба. Боль мира, прибавленная к её собственной, была невыносимой. Тем не менее, она не сдастся. От неё зависело слишком много. Она попыталась сосредоточить собственную магию на Гиран, чтобы поддержать слабеющее тело.

Краем глаза она увидела, что второй клинок Хеллеброн приближается к её шее, словно в замедленном движении. Черты лица Кровавой королевы были искажены яростью, триумфом и чем-то ещё. «Страх»-поняла Алариэль. Хеллеброн была напугана. Чем, она не могла сказать, но этот страх заставлял Кровавую королеву атаковать, словно дикое животное. Ветер Жизни прошептал в голове Алариэль, и в это же мгновение, Воплощение Жизни поняла, что от неё требуется.

Алариэль с трудом поднялась на ноги и схватила Хеллеброн на запястье, останавливая клинок на расстоянии волоса от шеи. Она оттолкнула противника назад, освободив рану от её руки. Зелёная энергия жизни потрескивала между её окровавленными пальцами, когда она нежно прикоснулась рукой к искажённому лицу Хеллеброн. Магия перетекла в тёмную эльфийку, и века безумия и ярости были смыты исцеляющей волной Гиран. Пострадавшая психика Кровавой королевы восстановилась, впервые за тысячу или даже больше лет, и с ясностью пришло и понимание. На мгновение, совершенно другая женщина посмотрела глазами Хеллеброн, увидев, что она с собой сделала, и эльфийская ведьма застонала от ужаса.

Алариэль посмотрела в полные ужаса глаза Хеллеброн и произнесла:

— Мне жаль.

Затем, взяв запястье противника обеими руками, она погрузила клинок Хеллеброн в грудь эльфийки. Смертельный клинок прошёл сквозь рёбра Хеллеброн, а его изогнутое остриё вонзилось в сердце, и ужас в её глазах потух, когда её искажённые черты лица приняли выражение, напоминающие умиротворение. Она упала на Алариэль, и Вечная королева пошатнулась, кровь хлестала из её живота. Она опустилась на землю рядом с её павшим противником.

Ей было холодно, и в глазах темнело. Она слышала крики оставшихся последователей Хеллеброн и отчаянные крики её собственных людей, и её хотелось плакать от бесполезности всего этого, но ей не хватало сил, чтобы сделать хоть что-нибудь, кроме как лежать неподвижно. «Значит, это смерть?»-подумала она. Она не боялась её. Перед глазами возникло лицо Алиатры, и она протянула руку в надежде прикоснуться к щеке своей дочери ещё раз, сказать наконец всё то, что она должна была сказать. «Я расскажу тебе о твоём отце, и как он выкрал меня из шёлковых залов, и убил всех, кто вставал у него на пути, о дне, когда Малекит пришёл за мной. Я расскажу тебе, как мы прятались в лесу Аверлона, и что произошло там. Я расскажу тебе всё, наконец-то…Ты так похожа на него, дочь моя. Храбрая, безрассудная и гордая…Я…»

На неё упала тень. Тяжёлые, грубые руки подхватили её и голос, похожий на скрежет корней в плотной земле, ласково заговорил с ней. Дурту. Энт прижал её к груди, и последнее, что она услышала перед тем, как погрузиться в забвение, был его рёв, от которого Мидденплац содрогнулся до самого основания.

Влад с ужасом наблюдал, как энт, всё ещё прижимающий к груди тело Вечной королевы, опрокинул котёл-святилище и, схватив его за цепи, запустил им в оставшихся кровавых культистов. Затем, с ещё одним сотрясающим кости рёвом, древний дух вытащил меч и бросился в бой, убивая каждого, у кого хватало смелости вставать у него на пути, будь то эльф, человек, зверь или демон.

«Слишком поздно»-подумал Влад, парируя удар своего врага, вооружённого молотом берсерка, который называл себя Харадьдом Штормовым молотом, как будто Владу было дело до его имени. Если Воплощение Жизни была мертва, то это лишь увеличивало их шансы увидеть апокалипсис, который Архаон собирался устроить в недрах Мидденхейма. Он зарычал в отчаянии. Зайти так далеко, чтобы потерпеть неудачу именно сейчас, просто неприемлемо. Он потерял Изабеллу, Сильванию, даже Маннфреда…Он не потеряет этот мир.

— Сдохни, тварь, — взревел Штормовой молот. Он нанёс удар с разворота, от которого Влад с лёгкостью уклонился. Его ответный удар отскочил от щита Воина хаоса, и они стали кружить, ожидая бреши в обороне друг у друга. Почему воин пристал к нему, Влад не знал, но он ему уже наскучил. Штормовой молот был крепким, и его до раздражения было трудно ранить. Влад ухмыльнулся, когда воин бросился к нему, наклонив щит и отведя молот назад. Это была первая ошибка, которую совершил его противник, и Влад намеревался сделать её последней. Он скользнул вперёд навстречу воину хаоса, вместо того, чтобы отступать, и позволил своему мечу пройти по кромке щита Штормового молота. Остриё его меча пронзило забрало шлема Штормового мола, когда молот воина ударил ему в рёбра и повалил на землю.

Влад перекатился, шипя от боли и прижимая руку к боку, когда Штормовой молот сделал неуверенный шаг к нему, подняв молот для очередного удара. Кровь ручьём текла из-под забрала шлема воина хаоса. Он сделал ещё один шаг, затем ещё один и качнулся вперёд. Он рухнул на землю, выронив молот. Влад встал на ноги, поморщившись от боли, и поприветствовал своего павшего противника.

Ветер изменился, и знакомая, хоть и мерзкая, вонь ударила в ноздри. Он развернулся и выругался, увидев, как чумное воинство врезалось в строй гномов, когда все обезумевшие от крови берсерки погибли. Чумоносцы были вооружены ржавыми, обмазанными гноем мечами против стены щитов Жуфбарака, и там, где они наносил удар, металл ржавел, кожа гнила и плоть чернела и покрывалась опухолями. Золотой свет магии Гельта столкнулся с мерзкими ветром разложения, в то время как измотанные гномы встретили своих врагов с невозмутимой решимостью. Когда Влад поспешил к ним, он увидел, что его зомби начинают гнить и падать, как это было в Сильвании так много недель назад, и он знал, хоть и не видел, что Изабелла рядом.

— Здравствуй, жёнушка, — пробормотал он. Чумоносец бросился к нему. Влад блокировал удар его грязного клинка и схватил болтающийся конец кишечника, торчащего из его раздутого живота. Рывком он вытащил кишки из тонкого тела и обезглавил его, когда оно упало на колени, потеряв равновесие.

— Не скрывай от меня своё прекрасное личико, любовь моя…Где же ты?

— За твоей спиной, любовь моя, мой свет во мраке, — прошептал ему на ухо голос.

Слова превратились в жужжание мух и он развернулся, когда меч разрезал его плащ, высекая искры из кирасы. Рой кусающих, жалящих мух облепил его, и он отмахивался от насекомых, чтобы они не закрыли его глаза, нос и рот, как будто они хотели забраться к нему внутрь.

— Подойди же, поцелуй меня, Влад. Открой рот и впусти меня, — мурлыкала Изабелла, её голос доносился со всех сторон и ниоткуда одновременно.

Влад рубанул мечом вслепую, и рой распался. Все его зомби отошли в объятия смерти, и он стоял открытым и одиноким, между гномами и демонами. Он выругался и вышел из боя, взбираясь по рухнувшим статуям, почерневшим от огня столбам, пока наконец не забрался на разрушенную стену Мидденплаца. Изабелла последует за ним, в этом он был уверен. Если она так поступит, Гельт и Хаммерсон получат шанс разобраться с демонами. Без контроля Изабеллы, их будет легко загнать обратно в царство Хаоса.

Как только он преодолел крепостной вал, на него упала тень, и он взглянул вверх и увидел коня бездны, низко пролетевшего над стеной и приземлившегося на полуразрушенной башне вне досягаемости. Он с раздражением посмотрел на существо и на его всадника.

— Привет, парень. Пришёл помочь или помешать? — спросил Влад.

Маннфред усмехнулся.

— Ни то, ни другое, хотя для тебя всё едино. Я просто хотел попрощаться перед тем, как ты встретишь свою неизбежную отвратительную смерть, старик, — другой вампир откинулся в седле и хлопнул в ладоши. — Это лучше, чем то, что ты заслуживаешь, скажу я тебе.

— То, что ты знаешь о том, кто чего заслуживает, может поместиться в маленькую баночку, — неожиданно устало произнёс Влад. — Я вижу ты выбрал новую сторону. Как эгалитарно с твоей стороны.

— В беде любой выход хорош, — сказал Маннфред. Он нахмурился. — И единственная сторона, в сражении за которую я заинтересован — это моя собственная, Влад. Я сражаюсь за себя и ни за кого другого.

Влад улыбнулся и посмотрел на тёмное небо.

— Я был прав. Ты действительно как Нагаш. Больше похож на него, чем на нас, даже больше, чем старый Аркхан.

— Я не похож на него, — прорычал Маннфред, ударив кулаком по шее своего коня, что заставило зверя издать рычащий визг. — Ни капли!

— Нет, ты прав. У Нагаша хотя бы есть воля, чтобы соответствовать своей чудовищности. Он верен себе, кроме всего прочего. Но ты тиран, такой же, как он, — Влад покачал головой и посмотрел на бушующую внизу битву. — Настоящий правитель верит во что-то большее, чем он сам, парень. Народ, империю, идеал. Что-то…

— Ой, да прекрати, — прорычал Маннфред. Он вытянул руку. — Ты думаешь, что я дурак? Ты никогда ничего не делал из щедрости, старик, — он ударил кулаком в нагрудник. — Даже меня — ты взял меня под крыло только потому, что я был нужен тебе.

Влад хмыкнул.

— Не совсем, — он робко улыбнулся. — Я взял тебя, потому что пожалел, — он склонил голову. — По правде говоря, мне всегда больше нравился Конрад. Тупой как кирпич, зато честный.

Маннфред встал, его глаза пылали ненавистью. Влад напрягся, ожидая атаки своего бывшего протеже. Но Маннфред не атаковал. Вместо этого он встряхнулся и отвернулся. Влад нахмурился.

— Если ты здесь не для того, чтобы всадить мне меч в спину, парень, то зачем ты тратишь моё время?

— Может я просто хотел ещё раз ощутить веселье семейного собрания перед тем, как я отправлюсь ковать собственную судьбу, — произнёс Маннфред.

Влад моргнул, а затем повернулся к воротам башни за спиной, откуда доносилось жужжание мух. Изабелла в развевающихся лохмотьях юбки ступила на крепостной вал.

— Здравствуй, муженёк, — произнесла она. Музыкальные нотки её голоса накладывались на гортанное рычание демона, которым она была одержима. — Ты не обнимешь меня? — продолжила она. Она вытянула руку, словно настоящая благородная дама, которая хочет потанцевать.

— Да, Влад, несмотря ни на что…обними её, — сказал Маннфред.

Влад бросил на него взгляд.

— Уходи, парень.

— А что если я захочу остаться?

— Тогда я убью тебя после того, как убью его, — нежно сказала Изабелла. Он вытащила меч и подняла его. — Это не для тебя, Маннфред. Тебе здесь не место, и ты не испортишь этот момент своей злобой. Убегай, маленький принц. Я найду тебя перед тем, как всё закончится, не бойся.

Влад улыбнулся и пожал плечами.

— Ты слышал её, парень. Это игра для взрослых, а не для тщеславных сопляков. Иди поиграй с эльфами. Я думаю у Тириона есть пара слов для тебя, — он небрежно махнул рукой. Маннфред зарычал от досады и дёрнул поводья коня. Существо с криком взмыло в воздух, и Влад посмотрел ему вслед. Он повернулся к Изабелле.

— Я не позволю тебе убить его, любовь моя. Каким бы мерзким он ни был, маленький принц всё ещё привязан ко мне, и я должен защищать его.

— А что ты должен мне, любимый? — спросила Изабелла, грациозно направляясь к нему.

— Гораздо больше, — мягко произнёс Влад. — Я должен тебе жизнь, счастье и вечность. Ведь это я обещал тебе когда-то.

— Ты солгал, — произнесла Изабелла, подходя ближе.

— Нет. Только не тебе. Никогда тебе не лгал, — сказал Влад, приготовившись.

— Враньё, — прошипела Изабелла. Она набросилась на него быстрее, чем он смог среагировать, и только благодаря удаче он смог парировать удар. Они метались по крепостному валу, обмениваясь ударами, которые убили бы любого обычного человека или даже многих вампиров. Влад старался изо всех сил не уступать ей — демон в её душе давал ей неестественную силу, также как и искажал её разум. Изабелла всегда была безумной, но демон сделал всё ещё хуже, и он проклял его и богов, которым тот служил.

Мысленным взором он всё ещё видел её такой, какой она была в ту первую ночь, склонившуюся над отцом, лежащим на смертном одре, когда тот сделал последний вдох.

— Ты помнишь ту ночь, когда мы встретились, любимая? — спросил он, когда они скрестили клинки. — Ночь, когда умер твой отец, а твой хитрый дядя попытался узурпировать то, что принадлежало тебе по праву? Помнишь как выглядели звёзды в ту ночь?

— Тогда была буря и не было никаких звёзд, — прорычала Изабелла. — И ты убил моего дядю!

— Только с твоего разрешения, — произнёс Влад, когда они разошлись. Она завизжала и бросилась на него, заставляя его отступать. — Я любил тебя тогда, люблю и сейчас…

— Ложь, — зашипела она, рубанув мечом, почти отрезав его руку в запястье. Его меч выпал из бессильных пальце и он отшатнулся, схватившись за раненое запястье. Изабелла жестоко улыбнулась, и на мгновение он увидел злорадное лицо демона, проглядывающее через её собственное. Он уже чувствовал, как кольцо, которое он носил, своей магией восстанавливает его разорванные плоть и мышцы.

Она вытянула руку и шагнула к нему.

— Я буду наслаждаться, наблюдая, как твоя плоть будет разлагаться и стекать с растворяющихся костей, муженёк. Это всё, что ты заслуживаешь.

— Может быть, — сказал Влад. — Я покинул тебя, моя бедная Изабелла. Я поклялся, что буду рядом с тобой вечно, и я…солгал. А потом ты…

Она остановилась, шевеля губами. Он снова увидел демона, безмолвно рычащего. Изабелла покачала головой, и он понял, что она всё ещё был где-то внутри.

— Я…тоже умерла, — сказала она, не смотря на него. — Я умерла, — она взглянула на него. — Я умерла.

— Но теперь ты жива, и я жив, и я не позволю тебе умереть снова, даже если это означает, что умереть должен я, — хрипло произнёс Влад. Он думал о своих мечтах и надеждах, об Империи, которой он так хотел управлять, и служить ей, и о старых друзьях, которых он хотел повидать перед смертью. А ещё он думал о молодой девушке по имени Изабелла фон Драк, и о том, как она улыбалась ему в лунном свете, и прикасалась к его лицу без страха, когда зверь внутри него пробуждался. И поэтому Влад фон Карштайн знал, что нужно сделать.

Он бросился к ней, пока она была в замешательстве, и выбил меч у неё из рук. Когда она опомнилась, он схватил её руки и скрутил их у неё за спиной. Там, где её руки касались его, плоть начинала рассыпаться и гнить, и он зарычал от боли, когда снял кольцо Карштайнов со своего пальца и надел его на её. Затем, обняв её, он толкнул их обоих к краю крепостной стены из последних сил.

Когда они падали вниз к опалённым огнём столбам, Влад засмеялся. «Такое неприятно знакомое чувство»-подумал он в момент, когда их проткнул один из столбов у подножия стены. Острый конец столба прошёл сквозь сердце Влада мгновением позже после того, как он проткнул сердце Изабеллы. Он почувствовал, как она обмякла в его руках. Он не чувствовал боли или сожаления, и когда его тело начало распадаться, он прикоснулся к её голове и поцеловал её в губы. Затем она исчезла, и то, что осталось от Влада фон Карштайна погрузилось в забвение.

Бальтазар Гельт прокричал заклинание и почувствовал, как Ветер Металла заструился через него. Воздух закрутился вокруг чумоносца, который собирался ударить одного из его телохранителей, и демона неожиданно покрыло серебро. Пар вырвался из крошечных разрывов в благословенном металле, когда демон, завывая, отправился обратно в пустоту. Гном протянул молот и толкнул статую. Он поймал на себе взгляд Гельта и что-то пробормотал, подняв свой потрёпанный щит и вернувшись в строй.

— Не за что, — сказал Гельт. Он не был уверен кого из Гвардии наковальни он спас — был ли это Стромни или Горги. В любом случае это не имело значения. Эти двое были не из болтливых и не спешили узнать его имя, называя его «человечком», «магом», и чаще всего просто «человеком».

Он махнул посохом, освобождая волну потрескивающей магии. Ещё больше демонов прекратило своё существование, разорванных на части золотыми молниями или выпотрошенными железными щупальцами. Но на месте каждого павшего хохочущего чумоносца появлялись два новых. Демонам не было числа и они были бесстрашны. Они врезались и врезались в потрёпанную и постоянно сокращающуюся стену щитов Жуфбарака, словно бесконечная волна грязи. Воздух стал густым от мух и криков. Даже его магия не могла сдерживать их постоянно.

Знание не тяготило его так, как когда-то могло бы. Он знал, что живёт в неспокойное время. Он низверг свою душу в самые чёрные глубины, и только благодаря случаю он был спасён от проклятия. «Если это судный день, я не дрогну»-подумал он, а затем улыбнулся собственной помпезности. «Да и в любом случае не похоже, что у меня много времени. Мир разваливается на части, и потребуются большие силы, чем у меня, чтобы удержать его». Он перебросил посох из одной руки в другую и вытащил меч, парируя удар покрытого оспинами клинка. Когда оружие столкнулось, Гельт всадил посох в брюхо чумоносца и послал сквозь него магический импульс. Чумоносец в ужасе дёрнулся, а затем взорвался, когда тысячи тонких золотых шипов разорвали его изнутри.

Гельт взмахнул посохом как булавой и послал постоянно расширяющуюся сферу шипов в плотный строй врагов. Сфера взорвалась множеством металлических усиков, и по его команде гномы отступили, пока их враги были заняты новой проблемой. Когда гномы прошли мимо него, Гельт поставил свой посох и поднял на поверхность скрытые залежи руды у подножия Фаушлага. Огромные баррикады расплавленного металла выросли между Жуфбараком и чумным воинством.

— Это не задержит их надолго.

Гельт повернулся и увидел направляющегося к нему Хаммерсона. Рунный кузнец потерял шлем, и его лицо и борода были покрыты кровью и копотью. Тем не менее он мрачно улыбался.

— Хороший план, кстати говоря. Будет минутка горло промочить.

— Я думаю у нас закончился Багмэн, — сказал Гельт. — Придётся пить воду.

— Значит я умру от жажды, — произнёс Хаммерсон. — Багмэн закончился…это действительно конец света, — он качнул головой, указывая на оставшихся эльфов. — Женщина эльги, Алариэль…она умирает, парень.

Гельт повернулся к поредевшему кольцу эльфийских щитов, которые прикрывали павшую Вечную королеву. Оставшиеся воины окружили её, сражаясь рядом с гномами. Энт, Дурту, стоял над Вечной королевой, убивая всякого демона, который подходил близко. Когда Гельт взглянул на него, древний дух развёл руки и взревел так громко, что полуразрушенная стена неподалёку рухнула, заполнив воздух пылью.

— Что он делает? — пробормотал Гельт, когда Дурту всадил меч в хищное раздутое лицо великого нечистого, проткнув его словно борова над костром. Энт потеснил защитников Алариэль и опустился рядом с её искалеченным бледным телом. Гельт пошёл к ним, но Хаммерсон остановил его.

— Даже не думай об этом, парень. Что бы он там ни делал, всё это направлено на помощь, и твоё вмешательство лишь разозлит его, — сказал гном. Гельт подчинился, но продолжил смотреть, не в силах отвернуться. С трепетом он смотрел, как кора энта начала сохнуть и трескаться, а листья с плеч и головы начали опадать. Гельт чувствовал, как сила течёт между Дурту и Алариэль, и понял, хоть и не знал как, что энт отдаёт свою собственную жизнь, чтобы вылечить Вечную королеву.

Высушенный остов Дурту развалился, когда тело Алариэль наполнилось светом и жизнью. Она поднялась, на её теле не было никаких отметин, её глаза были чисты. Она нежно дотронулась до разваливающихся останков Дурту и отвенулась. Свет Гиран вспыхнул в её глазах, и она развела руки, запрокинула голову и пропела одну совершенную ноту.

Гельт и Хаммерсон прикрыли глаза руками, когда белый огонь, с зелёной короной, наполнил Мидденплац и с рёвом прокатился по Дворцовому кварталу. Он прошёл над головами эльфов и гномов, не причинив им вреда, но там, где он встречал орды демонов, он приносил чудовищные разрушения. Сотни демонов обратились в прах в считанные мгновения, но тысячи других продолжали наступать, ступая по обожжённым останкам своих товарищей. Гельту казалось, что сами Тёмные Боги пытались помешать им, добраться до центра города, любой ценой.

«А почему они должны поступать иначе? Там находился Архаон и его дьявольский артефакт, и именно там их ждала настоящая битва. Не здесь»-подумал Гельт, оглядываясь по сторонам. Они были отрезаны. Окружены со всех сторон…кроме одной. Северные ворота были очищены огнём Алариэль. Когда она присоединилась к нему и Хаммерсону, он взглянул на неё.

— Мы должны добраться до Храма Ульрика, — сказал он. Она нахмурилась, прижав одну руку к голове.

— Да…Я чувствую это. Там находится артефакт, — произнесла она, поморщившись, как будто мысль доставляла ей боль. — Но у нас нет времени. Наши силы не смогут…

— Нет, — хмыкнул Хаммерсон. — Мы не можем. Но мы можем обеспечить свободный проход и выиграть какое-то время, — рунный кузнец указал рукой, и Гельт увидел, как один из гвардейцев Наковальни Хаммерсона ведёт его пегаса, Ртуть, к нему. Его сердце ёкнуло, когда он увидел гордое животное. Оно было ранено в битве за Королевскую поляну, одно крыло было сильно обожжено. Хотя животное и не могло летать, Ртуть всё ещё был самым быстрым жеребцом по эту сторону знаменитых конюшен Тиранок. Во всяком случае если конюшни или Тиранок всё ещё существовали.

— Я не могу просить вас об этом, — начал Гельт, взглянув на Хаммерсона. Он без раздумий положил руку на плечо гнома. Хаммерсон дёрнулся, как будто собираясь оттолкнуть руку, но в конце концов просто покачал головой.

— И не надо. Нет времени для долгих прощаний, парень, — прогремел Хаммерсон, положив свою тяжёлую руку поверх руки Гельта. — Мы дали клятву, и не нарушим её сейчас.

Гельт замолчал, пытаясь подобрать слова. Хаммерсон нетерпеливо толкнул его, ткнув ему в живот молотом.

— Иди, парень. Шевелитесь, вы оба. Работа ждёт, и лучше бы её сделать хорошо. Не позволь эльги и той шатающейся костяной башне испортить всё, — усмехнулся рунный кузнец. — Мы позаботимся обо всём здесь, так или иначе.

Гельт кивнул и отвернулся. Он схватил уздечку Ртути и вскочил в седло пегаса. Животное заржало и встало на дыбы. Гельт протянул руку Алариэль. Она взобралась в седло за его спиной без промедления.

— Мы должны добраться туда очень быстро, маг, — прошептала она, обнимая его за талию. — Они будут преследовать нас.

— Пусть попробуют. Ртуть уже уходил от демонов раньше. Да и вещей похуже демонов, — уверенно сказал Гельт. Он пришпорил животное, и пегас галопом помчался к северным воротам. Он не оглянулся назад, когда почувствовал укол магии Хаммерсона на ветру и услышал треск ружейного огня. Алариэль прижалась лицом к его спине, когда её люди — эльфы и дриады — сражались и умирали, чтобы расчистить им путь.

Демоны бросились им наперерез, но Гельт вытянул посох над головой Ртути и смёл существ волной мерцающей энергии. Затем они проскочили в северные ворота и галопом помчались по улицам в направлении Ульриксмунда и Храма Ульрика.

Гельт прошептал молитву любым богам, которые могли его услышать, чтобы другие Воплощения уже были там, чтобы встретить их.

Хаммерсон посмотрел вслед удаляющемуся Гельту и печально улыбнулся.

— Хороший парень, ему придётся пройти такой тернистый путь.

— Да, — прогремел Громбриндаль. Хаммерсон не знал, откуда появился белобородый гном, или когда, но он был здесь, и только это имело значение. Если это последняя война гномов, тогда будет справедливо, если Белый гном будет сражаться вместе с ними. Громбриндаль поднял свой топор и провёл пальцем по лезвию. — Но ему и женщине эльги лучше держаться от него подальше, да? Это работа для гнома.

— Да, именно так, — сказал Хаммерсон. Он больше не чувствовал усталости. Хотя усиление Гельта исчезло, его воины выглядели такими же свежими, как в день, когда он вышли из Аверхейма, так давно. Как будто присутствие почитаемого предка придавало им силы.

Он посмотрел поверх стены щитов и увидел орды Хаоса, как демонов, так и смертных, которые готовились к новой атаке. Если Жуфбарак пропустит их, то Воплощения дорого за это заплатят. Хаммерсон поднял топор.

— Установить штандарты, парни, — закричал он. — Я хочу сражаться в тени.

С громким стуком клановые штандарты были воткнуты в землю, создав рукотворный лес из стали и золота. Хаммерсон посмотрел на них и понял, что видит их в последний раз.

— Я выковал некоторые из них собственноручно, — сказал он.

— Хорошая рунная работа, — ответил Громбриндаль.

— Иначе я бы и браться не стал, — произнёс Хаммерсон.

Гончие плоти выли, а кровожады ревели. Кровопускатели кричали, и смертные воины добавляли свои песнопения и крики к демоническому хору. Гномы игнорировали звук. Хаммерсон удовлетворённо кивнул.

— Хотел бы я, чтобы Ангрим был здесь. Ему бы это понравилось.

— Он здесь, парень, — рявкнул Громбриндаль. — Они все здесь, стоят рядом с нами в этот момент. Все короли и их кланы, будь то тан, клановец или Убийца, теперь они с нами. Разве ты их не чувствуешь? Они жаждут возмездия. Сегодня тот день, когда будут удовлетворены все обиды, большие и малые.

Пока Белый гном говорил, Хаммерсону показалось, что он видит их. Призраки его предков двигались сквозь строй живых, чтобы заполнить дыры в стене щитов. И не только мёртвые из легендарных веков, но и более поздние. Он увидел Торека Железнолобого и Ангрима Железного кулака. Он увидел самого Торгрима Злопамятного и многих других. Лица и имена из истории и последних дней. Как будто весь его народ пришёл, чтобы посмотреть на последнее проявление неповиновения.

Он увидел Громбриндаля, стоящего на широком щите, который держали на плечах одноглазый Убийца и рейнджер с пивной кружкой. Здоровый глаз Убийцы встретился с его собственными, и Хаммерсон почувствовал, как растущую в нём печаль смыло гневом. Из-за того, что весь труд его народа был напрасным. Судьба мира будет решена не здесь, руками людей и эльфов.

Для гномов оставалось лишь это. Вся их история сошлась в этом мгновении. Хаммерсон встретил взгляд Громбриндаля, и Белый гном медленно кивнул. «Если нужно что-то сделать, пусть это будет сделано хорошо»-подумал Хаммерсон. Живые или мёртвые, гномы знали единственный способ, как нужно делать что-либо.

С другой стороны стены щитов орда Хаоса наконец пришла в движение. Хаммерсон поднял оружие.

— Мы стоим здесь, — сказал он, стараясь, чтобы его голос услышали все. — Больше никакой беготни. Мы стоим здесь, за Черноводную, за каждую крепость и весь мир. Вы слышите меня, сыны Жуфбара? Словно камни гор…мы выстоим.

Глава восемнадцатая

Ульриксмунд, Мидденхейм

Карадриан развернул Клинок Феникса, блокируя смертельный удар топором. Чемпион Хаоса, известный как Арбаал Непобеждённый заревел от ярости и рубанул по Воплощению Огня снова. Неподалёку Аштари яростно закричал, вгрызаясь в чешуйчатое тело гончей плоти Арбаала. Демонический пёс взвыл от разочарования и гнева, когда огненная птица втыкала свой клюв в плоть зверя снова и снова.

— Я вырезал целые армии эльфов, — проревел Арбаал. Его топор вонял горячей кровью и оставлял следы багрового дыма, когда он обрушил его на голову Карадриана. — Я ломал хребты драконам и съедал сердца морских левиафанов.

— Твоя кулинарная практика меня не касается, — прорычал Карадриан, парируя удар. Его руки болели, но он крутил своей алебардой так, будто она была лёгкой как пёрышко. Он уворачивался и крутился, заставляя чемпиона Хаоса отступать. — Мне не важно, скольких ты убил, чудовище. Всё закончится здесь.

Быстрее мысли Карадриан бросился вперёд, нанося рубящие и колющие удары, ударяя Арбаала снова и снова. Он знал, что если бы не был хозяином Акшая, у него не было бы шанса выстоять против такого врага, тем более победить его. Но с бушующим внутри огнём, он чувствовал, что нет такой битвы, которую бы он не пережил. Это было опасное чувство. Он провёл века, оттачивая свои тело и разум, и обучаясь контролю ярости, которая была проклятьем всех эльфов. Но огонь взывал к этой первобытной его части и дарил силу. Он гадал, было ли это сродни чувству, которое испытывал Тирион, когда ярость Кхайне ввергла его в безумие и отчаяние. В том, что взывало к нему, была свобода, и он хотел обрести её. Но вместо этого он прошептал мантры Азуриана, пытаясь сосредоточиться.

Арбаал отбил Клинок Феникса в сторону, вырывая его из рук Карадриана. Эльф проклял себя за минутную потерю концентрации и поднырнул под следующий удар Арбаала, пытаясь схватить древко алебарды. Он схватил оружие и перекатился, повернувшись как раз вовремя, чтобы блокировать удар, который мог разрубить его надвое. Расколотые камни мостовой сместились у него под ногами, когда Арбаал всем своим весом налёг на топор и начал теснить эльфа.

Карадриан увёл алебарду в сторону, пытаясь вырвать топор из рук противника, но Арбаал был готов к этому и ударил кулаком эльфу в живот. Карадриан отшатнулся и отпрыгнул в сторону, когда Арбаал попытался сбить его с ног.

Тор полоснул по руке, и Карадриан закричал Его кровь зашипела и закипела, брызнув на кирасу Арбаала, и чемпион Хаоса остановился, подарив Карадриану шанс отойти подальше. Отступая, Карадриан проклинал себя за глупость. Если бы он не ушёл сейчас, то Арбаал отрубил бы ему руку. Он чувствовал огонь внутри себя, который требовал освобождения. Но если он сделает это, то приговорит собственных воинов к смерти. Арбаал бросился к нему, подняв топор. Оружие выло, приближаясь к нему. «Только один шанс»-подумал он.

Карадриан развернулся и прыгнул назад, уходя от удара. Он пролетел по воздуху и приземлился за спиной Арбаала. Когда чемпион развернулся, чтобы встретить Карадриана, Клинок Феникса нанёс удар. Древняя броня, выкованная в собственных кузницах Кхорна, разрушилась, когда огненный клинок пробил её. Арбаал отшатнулся, хватаясь за рану. Он поднял топор, но Карадриан отрубил ему руку по локоть. Арбаал закричал от ярости и бросился на эльфа, протягивая к нему оставшуюся руку.

Карадриан сделал шаг назад и развернулся, ударив лезвие алебарды в зазор между горжетом Арбаала и нижней частью его шлема. Раскалённое до бела прошло через шею чемпиона, и его голова покатилась по мостовой. Карадриан прислонился к стене, оседая на землю и тяжело дыша. Он зажал рану рукой и поморщился, когда прикосновение прижгло кровавый порез.

Он поднял глаза. Гордые принцы утонувшего Каледора бесстрашно парили в воздухе на своих драконах, не обращая внимания на молнии и колдовской огонь, которые словно дождь обрушивались из раздутых облаков, чтобы отбросить врага. На его глазах в дракона ударила порождённая Хаосом изумрудная молния, и его дымящийся труп рухнул с небес и снёс несколько ветхих построек.

Под ними, безрассудно продвигаясь по площадям и улицам Садгартена и Ульриксмунда, шли оставшиеся рыцари Ультуана, Империи и даже холодного Наггарота — Рейксгвардия скакала рядом с Серебряными шлемами и кричащими, чешуйчатыми формами Хладных. Волна брони и конской плоти катилась и сметала врага повсюду. И во главе этой волны скакала сияющая фигура Дракона Котика, его меч сжигал тьму и тех существ, которые прятались в ней. Это была величайшая атака кавалерии в истории мира, ведомая величайшим героем эльфийского народа. И он был не один — вместе с ним был и Император на своём грифоне, Когте Смерти. Там, где появлялся огромный зверь, последователей Хаоса ждала кровь и ужас.

Вокруг Карадирана его воинство тоже сражалось с врагом. Его воины облачены и защищены огнём, и он срывался с их оружия, чтобы поглотить северян и демонов. И тех и других было достаточно, чтобы питать растущее пожарище. Даже с силами Тириона и Императора им придётся нелегко. Чем ближе они подходили к Храму Ульрика и огромному котловану раскопок, тем отчаяннее сражались последователи Разрушительных сил. «Но они сражаются напрасно»-подумал он.

Не такие фанатичные враги уже начали отступать. Особенно те, которые видели поражение Арбаала. Чемпион зарубил десяток лучших воинов Ультуана перед тем, как Карадриан добрался до него, и если бы он этого не сделал, чемпион мог в одиночку перебить здесь всех. С его поражением его воины начали отступать, и демоны, которые сопровождали чемпиона, дестабилизировались, их слабая хватка на этом мире начала слабеть. К тому же он чувствовал приближение других Воплощений, не только Тириона и Карла Франца, но Нагаша и других. Они скоро будут здесь, и если Теклису можно было верить, никакая сила в мире не сможет им противостоять. Победа казалась не только возможной, но и неизбежной.

Рёв, более низкий и мощный, чем самый громкий раскат грома, пронзил расцветающие надежды Карадриана и смёл их в сторону. Он поднимался с земли и эхом разносился в небе, он проникал через каменную кладку, катился по переулкам и избегал тупиков. Звук резонировал в каждом камне, и эльф схватился за голову от дикой боли, пытаясь найти источник крики.

Мгновение спустя небо разразилось огнём. Горящие метеоры пробили облака и рухнули посреди битвы, убив воинов с обеих сторон. Рёв не утихал, возрастая до невыносимой громкости, когда всё больше метеоров падали вниз, разрушая здания и превращая улицы в руины. Карадриан взмахнул алебардой, вызывая щит огня, чтобы защитить тех немногих своих воинов, до которых смог дотянуться. Но это было бесполезно. Его пламя гасло, и эльфы погибали.

Карадриан зарычал от ярости и свистом призвал Аштари. Феникс поднялся с трупа гончей Арбаала единственным взмахом багровых крыльев и полетел к нему, уклоняясь от града горящего мусора. Он схватил поводья птицы и вскочил ей на спину, когда она полетала мимо.

Его воины последовали за ним, когда он взмыл в воздух, каждый из них знал, что оставаться на месте или искать укрытия было верной смертью. Поэтому они следовали за ним, пробираясь через вражеский строй и пробивая себе путь к цели. Храм Ульрика был виден невооружённым взглядом, и ничто — ни враг, ни гнев самих Тёмных богов — не удержит сыновей и дочерей Ультуана от достижения этой цели.

Тирион взмахнул Солнечным клыком по мерцающей дуге. Демоница, известная как Дечала Отверженная, парировала удар, крича и ругаясь на древнем языке его народа, обвиваясь вокруг него и Маландира. Битва бушевала вокруг них, лучшие воины трёх королевств сражались и умирали против сил Тёмных богов, а небо плакало огнём. Неподалёку то, что раньше было таверной, взорвалось, наполнив воздух горящими кусками дерева и камня.

Множество рук Дечалы осыпали его градом ударов, но он блокировал каждый из них со скоростью, которая шокировала даже его. Он чувствовал силу Хиша, текущую через него, дарующую ему скорость тела и ума. «Что бы ты со мной ни сделал, брат, где бы ты ни был, спасибо тебе»-подумал он. Демоница внезапно бросилась к нему из гущи боя, ударяя словно аспид. Казалось будто она охотилась только за ним, но он подозревал, что сгодился бы любое Воплощение. Он мельком увидел Коготь Смерти, парящего над битвой, и увидел, как рунный клинок Императора мимоходом снёс голову кровопускателю. Несмотря на ситуацию он был рад, что демоница наткнулась на него, а не на человека. Кем бы или чем бы он ни был, он всё ещё не мог сравниться с такой тварью как Дечала.

Дечала выбрала этот момент, чтобы наброситься на него, быстро, как и змея, на которую она была похожа, её прекрасные черты были искажены ненавистью. Её рот был широко открыт, и ему пришлось схватить её за подбородок свободной рукой. Яд капал с её клыков, шипя и дымясь там, где он попадал на его перчатку. Тирион оттолкнул её голову назад, и её плоть начала тлеть там, где он прикасался к ней, а его аура света начала выжигать её саван тьмы. Она вопила и извивалась, молотя по земле хвостом. Маландир заржал от боли, когда её тело, кольцами обвитое вокруг него, конвульсивно сжалось.

Тирион парировал удар, который должен был его выпотрошить, а его ответный удар был куда быстрее реакции демоницы. Солнечный клык был подобен вспышке света, и он пронзил грудь Дечалы до того, как она смогла закричать. Отверженная упала, от неё поднимался дым, а её змеиное тело ослабило хватку и слезло на землю, где его затоптал в кашу Маландир. Тирион пришпорил коня, и животное встало на дыбы, а затем помчалось прочь от растворяющегося трупа демонической принцессы, когда огненный метеор уничтожил то место, где она пала.

Он услышал знакомый крик, доносящийся сверху, и увидел Карадриана, направляющегося к Храму Ульрика, его воины следовали за ним. Горящие мечи и копья пробивали воинам путь вперёд через неорганизованную толпу сил Хаоса. Тирион усмехнулся. «Доверь безмолвному проложить путь»-подумал он. Он потянул поводья Маландира, и жеребец замолотил копытами по воздуху.

— Скачи, — проревел Тирион со всей силой, на которую был способен тем воинам, которые всё ещё сражались, будь то эльфы или люди. — Скачи и не бойся тьмы. Скачи ради этого мира и свержения богов! — копыта скакуна ещё не коснулись земли, а животное уже пришло в движение, помчавшись вслед за Карадрианом. Все, кто мог, последовали за ним, в то время как огненные обломки продолжали утюжить проклятый город с небес. Рыцари Стирланда, Альтдорфа и Остланда, Котика и Каледора, Гронда и Хаг Грефа мчались за ним. Гордые выжившие трёх королевств, которые смотрели на него, ожидая приказов и воодушевления.

Тирион остро чувствовал вес этой ответственности, хотя и находил радость в стуке копыт и копий. В душе он знал, это была последняя атака защитников мира. Даже если они выиграют, даже если Тёмные боги будут отброшены, цвет эльфийского ithiltaen и человеческого рыцарства падёт здесь и никогда не воспрянет вновь. Победа или проигрыш, столпы этого мира были сломаны. «И мы должны удостовериться, что всё это было не напрасно»-подумал он. Он склонился над шеей Маландира и разрубил знаменосца северян.

Храм Ульрика приближался, пока Тирион скакал по узким улицам Ульриксмунда. Здание было пустой оболочкой своего бывшего величия. Оно было осквернено и разрушено слугами Разрушительных сил. Тирион вспомнил, как Теклис рассказывал о городе, когда объединился с человеком по имени Магнус против сил Хаоса. Сам Тирион был занят сражением с дручи после битвы за Финувальскую равнину. Теклис рассказывал, что Магнус был невысоким человеком и на первый взгляд невыразительным, но он был наполнен внутренним огнём, которое могло сравниться лишь с Пламенем Ульрика. Тем самым пламенем, которое теперь струилось в крови Тириона и добавляло свою силу к его собственной.

Он услышал рык и оглянулся через плечо, чтобы увидеть телохранителя Императора, Вендела Волкера, ожесточённо скачущего около его локтя. Рекйсгвардеец выглядил также чудовищно, как и их враги, его глаза были жёлтыми, как у зверя, а его губы обнажили зубы, которые были слишком длинными. Но мгновение спустя он снова был обычным человеком. Тирион отвернулся. Он не мог с уверенностью сказать, что за сила скрывалась в человеке, но какой бы она ни была, она делала его таким же диким, как и любого из великих львов Крейса.

Маландир заржал, и Тирион вынырнул из пучины воспоминаний, выругавшись. Огромные раскопки, которые портили одну сторону храма и где по словам Бе’лакора находился артефакт, уже были в поле зрения, но как только они приблизились, пламя потрескивающего варпового огня неожиданно блокировало им путь. Тирион потянул поводья Маландира, заставляя коня остановиться.

— Можешь сделать что-нибудь? — раздался голос сверху. Тирион посмотрел наверх, когда грифон Императора приземлился рядом. Человек выглядел таким же измождённым, каким его считал Тирион, но он всё ещё крепко держал меч. — У нас мало времени.

— Я…не знаю, — ответил Тирион. Он направил Маландира вперёд, услышав растущее боевое пение, доносящееся с севера. Враг обрёл мужество и перегруппировался, когда огненный дождь ослаб. Тирион почувствовал, как Хиш набирает внутри него силу, когда он протянул Солнечный клык к потрескивающегому пламени. Несмотря на разноцветную дымку, он видел закутанных в робы колдунов Хаоса и скачущих демонов.

Свет вспыхнул, исходя из каждой поры его тела, разгоняя тьму вокруг него. Пламя задрожало, когда свет достиг его, и на мгновение разошлось, но затем разгорелось снова с большей силой. Тирион слез с Маландира и пошёл вперёд, не опуская меч. Пламя расступилось перед ним, но затем взревело вновь, как будто хотело объять его.

Рядом с Солнечным клыком появилась сверкающая алебарда. Тирион бросил взгляд в сторону и увидел, как Карадриан встал рядом с ним. Воплощение огня робко улыбнулся.

— Встретим пламя вместе, отпрыск Аэнариона, — прохрипел Карадриан. Тирион отрывисто кивнул и повернулся к пламени. Вместе, два Воплощения направили свои силы против барьера из варпового огня, пытаясь потушить его. Капли пота покатились по лицу Тириона, когда он вызвал свет и направил его вперёд против неестественного огня. Рядом с ним, собственное пламя Карадриана разгоралось ярче и жарче, чем красочное демоническое инферно. Но барьер из варповго огня всё ещё держался.

За спиной Тирион слышал, как Император выкрикивает приказы, подготавливая смешанную армию к неизбежной атаке. Человек был несравненным командиром. Но также он знал, что в этой битве места для смертных больше не было…Это была Рана Дандра, и только боги могли выстоять в надвигающейся кровавой буре. Он практически повернулся, чтобы помочь, когда Карадриан схватил его за плечо. Он взглянул на бывшего капитана Гвардии Феникса и кивнул. «Ты прав, мой друг…Если мы не потушим этот огонь, мы погибнем сегодня».

Вой становился всё громче и громче, пока не стал бить по ушам. Тирион рискнул оглянуться и увидел кошмарную орду, ворвавшуюся на улицы и кинувшуюся к смешанной армии людей и эльфов. Северные гончие, худые и томимые жаждой, скакали впереди диких зверей, которые когда-то были людьми до того, как падшие силы отняли у них всякий здравый смысл и человечность, превратив их в диких чудовищ. Волна берсерков врезалась в строй союзников и гибли в массовом порядке. Но не все, некоторые умудрялись стащить рыцаря с коня или наброситься на копейщика и повалить его на землю, вцепившись зубами в глотку.

Тирион инстинктивно повернулся, взмахнув мечом. Свет устремился вперёд, и группа завывающих берсерков были сожжены в мгновение ока. Прежде чем он смог снова заняться барьером, Карадриан оттолкнул его в сторону. Тирион ударился об землю и вскочил на ноги, когда чудовищная фигура приземлилась на улицу там, где он стоял мгновение назад. Тирион поднял меч, когда кровожад встал в полный рост и повернулся к нему. Тварь указалла на него молотом.

— Ка’бандха пришёл за тобой, эльф, — проревел он. — Думали, что сбежали от меня, смертные, но от Охотника Кхорна ещё никто не уходил!

— Побег был не моей идеей, уверяю тебя, — прорычал Тирион. Он бросился вперёд и поднырнул под первый удар демона. Когда молот обрушился на улицу, он уже был на ногах. Солнечный клык описал дугу, оставляя огненный след на шее кровожада. Ка’бандха попятился и заревел. Он развернулся, и Тирион был вынужден отпрыгнуть назад, когда топор, который демон сжимал в другой руке, нанёс удар, оставив выбоину в земле. Прежде чем он смог снова атаковать, демон вырвал оружие из земли и пнул его в грудь копытом. Тирион отлетел назад, его грудь болела, а из лёгких вышибло весь воздух.

Прежде чем Ка’бандха смог воспользоваться преимуществом его затруднительного положения, появился Император, разрезав крыло своим рунным клинком, чем вызвал крик ярости. Этот крик вскоре превратился в рык триумфа, когда Ка’бандха развернулся и сбил Коготь Смерти широкой стороной топора.

— Ты…Твой череп принадлежит мне, человек, — проревел Ка’бандха, приближаясь к павшему животному и его всаднику.

— А твой — мне, исчадие бойни, — прокричал Карадриан, когда Аштари пролетел над головой кровожада. Клинок Феникса сверкнул, и Ка’бандха отшатнулся, когда пламя заревело вокруг него, опаляя его неестественную плоть и сжигая медную броню. Но зверь не упал, несмотря на множество ран, которые нанёс ему Карадриан.

Ка’бандха взревел и махнул молотом, ударив феникса, когда тот пролетал мимо. Огромная птица с криком рухнула вниз и кровожад в мгновение ока оказался уоколо него. Молот демона поднялся и опустился со смертельной решимостью, и последний феникс Огненных шпилей умер. Карадриан, который выпал из седла, яростно рубил демона, и его алебарда, раскалённая до бела, обрушилась на череп Ка’бандхы с достаточной силой, чтобы расколоть медную корону демона и рассечь скальп до кости.

Ка’бандха, ослеплённый собственным ихором, в бешенстве замахал руками, пытаясь отогнать Воплощение. Когда Тирион поднялся на ноги, он увидел, как отчаянный взмах молота угодил по ногам Карадриана, и он услышал треск, когда кости эльфа сломались от удара. Карадриан тяжело упал, ударившись о камни Ульриксмунда с сокрушительной силой, и его алебарда вылетела у него из рук, когда кровожад наступил на него.

Тирион, прижимая руку к боку, шатаясь пошёл к ним, но слишко медленно. Ка’бандха поднял копыто над Карадрианом, который не мог дотянуться до древка своего оружия, которое лежало слишком далеко. Демон опустил ногу на грудь Воплощения, и, с оглушающим хрустом, Карадриан, капитан Гвардии Феникса, слуга Азуриана, умер. Тирион с ужасом наблюдал, как искры пламени вырываются из изуродованного трупа и впиваются в плоть кровожада, жадно расползаясь по его конечностям, пока весь демон не был объят пламенем. Ка’бандха выл и метался в очевидной агонии, почувствовав гнев Акшая. Но даже после этого зверь не упал.

Тирион видел, как Коготь смерти бросился к демону снова, Император вцепился в седло, подняв меч. Но прежде чем он смог нанести удар, Ка’бандха набросился на него, как и прежде, и сбил грифона молотом, отправив грифона в кучу развалин храма неподалёку. Император вылетел из седла от удара и пролетел через остатки витражного стекла за пределы храма. Сердце Тириона ёкнуло, когда кровожад повернулся к нему, ухмыляясь сквозь огонь, который пожирал его черты лица. Даже сгорая, его жажда битвы не угасала.

— Беги, кровавое пятнышко, и я заберу твой череп в другой день, — проклокотал Ка’бандха, посмотрев на него. — Беги, маленький эльф, и не пытайся встать между Охотником и его добычей сегодня.

Тирион выпрямился и почувствовал, как в его венах запел огонь. Свет вокруг него начал сиять ярче, и демон поморщился. Он поднял руку, прикрывая глаза. Тирион поднял Солнечный клык.

— Я не торгуюсь с демонами, — произнёс он. — Я убиваю их.

Затем, он с криком бросился на убийцу Карадриана.

Храм Ульрика

Император очнулся во тьме, его лицо были липким от крови, а всё его тело было скоплением боли и мучений. «Забыл, каково это»-с досады подумал он, поднимаясь на ноги. Воздух был тяжёлым, и вонь бойни забивала нос.

Он осторожно осмотрелся. Он потерял свой рунный клинок где-то между сейчас и молотом Ка’бандхы, и он внимательно осмотрел окружение, чтобы найти что-нибудь на замену. В темноте он рассмотрел тело воина Хаоса. Его меч подойдёт. Хотя ему не хотелось дотрагиваться на него, но он был не в том положении, чтобы выбирать. Подойдя ближе, он заметил тела, свисающие с потолка на тяжёлые цепях и крюках.

Он понял, что находится под огромным куполом храма. На короткий миг его охватил гнев при виде того, насколько было осквернено это самое священное место, но он быстро взял над собой контроль.

— Сначала дело, оплакивать всё будем позже, — пробормотал он.

— Старый добрый Зигмар.

Голос выскользнул из темноты. Император застыл, а затем повернулся, ориентируясь на эхо смеха. Он увидел трон из черепов и содранной кожи, стоявший на груде костей, а у её основания он заметил знакомый блеск бронзы.

— Ха, — пробормотал он. Ни очищающее пламя, ни солнечное утро никогда не выглядели так прекрасно, как его молот, сверкающий во тьме. Он шагнул вперёд, протянув руку, но остановился, когда смех раздался вновь.

— Даааааа, это и в самом деле ты. Я знал это с самого начала. Я чувствовал твою вонь с того самого момента, как этот глупый эльф освободил тебя из Вихря, Унбероген. Две тысячи лет этот мир был свободен от тебя, но вот ты здесь, скрываешься в шкуре мертвеца.

Зигмар увидел, как существо с алебастровой кожей взобралось на спинку трона и расправило огромные чёрные крылья. Глаза, словно отполированные опалы, сверкнули, когда рогатая голова повернулась.

— Прошло много времени, мой старый друг, — промурлыкал демон-принц. — Века с того момента, как мы говорили в последний раз, да, Зигмар?

— Герреон, — произнёс Зигмар. Он почувствовал, как древняя ненависть снова захлёстывает его, словно рана, которая никогда не заживает. Лицо женщины промелькнуло у него перед глазами и всплыло в памяти. Это существо перед ним когда-то было его другом. Теперь, он был игрушкой Хаоса.

— Азазель, — мягко поправил его демон-принц. — Увы, но боюсь, что наверстать упущенное не получится. Нет времени поболтать о лучших днях, о потерянной любви и победах. Время ускоряет темп, и мир разваливается на части всё быстрее. Ну…я так думаю. Ещё одно, перед концом, — Азазель указал на упавший Гхал Мараз, который лежал среди мусора. — Тебе ведь нужна эта мерзкая вещица, кузен? Ну так подойди и возьми её, если посмеешь.

Зигмар бросился к молоту. Азазель разразился диким пронзительным смехом и бросился к своей жертве, обнажив покрытый губительными знаками меч. Меч просвистел в дюймах над головой Зигмара. Император перекатился в сторону. Азазель встал, вытянув крылья. Он встал между Зигмаром и его оружием и развёл руками, будто приглашая его.

— Хорошая попытка, но недостаточно хорошая. Не для этого, — сказал Азазель. Он шагнул к Зигмару. — Хотел бы я, чтобы у нас было больше времени, мой друг. Я ждал так долго, чтобы снова увидеть тебя.

— Боюсь не могу похвастаться тем же, — ответил Зигмар.

Азазель засмеялся.

— О, как же я скучал по тебе, — сказал он. Затем, взмахнув крыльями, он бросился вперёд. Его меч зашипел, направляясь в шею Зигмара. Зигмар увернулся и кинулся к молоту. Схватив рукоять, он услышал биение крыльев Азазезя. Он перекатился на спину и едва успел заблокировать меч демон-принца рукоятью Гхал Мараза. На мгновение, Азазель склонился над ним. Меч корчился словно живой в его когтистых лапах.

— Ты вообще думал о ней, брат моего сердца? — промурлыкал Азазель, наваливаясь на меч. — Когда тебе одиноко, вспоминаешь её запах, или как свет играл в её волосах? Помнишь тяжесть на сердце, когда вспоминаешь Равенну? Ты хоть когда-нибудь думал о нашем дорогом Пендраге? — смеялся Азазель. — Я вот нет.

— Я всегда думаю о них, Герреон. Как я думал и об этом моменте, — произнёс Зигмар сквозь сжатые зубы. Он чувствовал себя сильнее, чем раньше, как будто какая-то его часть до сих пор отсутствовала, а теперь вернулась. Дело было не только в присутствии Гхал Мараза, но в чём-то ещё — как будто груз, который давил на него, сняли. Он услышал звон стали и песнь далёких звёзд. Он оттолкнул Азазеля. Глаза демон-принца расширились.

— Что ты..? — начала Азазель. Зигмар дёрнул рукоятью молота вверх, и Азазель завизжал, когда лезвие его собственного меча полоснуло по его груди и глотке. Он повалился назад, хлопая крыльями. Его кровь шипела, прожигая плиты храма. Зигмар махнул молотом, и нечеловеческие кости раскололись, когда сила удара вырвала меч из рук демона. Меч завопил, словно раненый кот, зазвенев по полу.

Зигмар пнул Азазеля по голове, пытаясь подняться. Демон-принц взвыл, когда Император наступил ему на крылья, лишая его шанса сбежать. Зигмар поднял Гхал Мараз над головой.

— Ты сам сказал, Герреон. Времени нет. И поэтому я отправляю тебя обратно в кузницу душ быстрее, чем ты этого заслуживаешь.

— Нет! — завопил Азазель. Его глаза расширились от страха, когда он тщетно попытался вырваться. Молот опустился с оглушающей завершённостью. Огромные крылья дёрнулись один раз, а затем обмякли. Зигмар Унбероген посмотрел на быстро растворяющиеся останки человека, которого когда-то называл другом, встряхнулся и пошёл прочь на звуки битвы.

Там была война, которую нужно было выиграть. И мир, который нужно было спасти.

Глава девятнадцатая

Ульриксмунд, Мидденхейм

Вендел Волкер хмыкнул, когда его меч застрял в черепе рычащего северянина, он отпустил его, и тело повалилось на землю. Он протянул руку и схватил топор павшего Белого льва и оценивающе повертел его. Каким-то образом топор, несмотря на то, что он был сделан не для человеческих рук, казался более естественным в его руках, чем любой меч, который у него был до этого.

«Топор — оружие воина»-мягко прорычал Ульрик. Волкер проигнорировал бога и развернулся, чтобы зарубить бросившуюся на него гончую Хаоса, и умирающий зверь рухнул рядом. Он развернулся на месте и отбил обитый латунью щит, а затем рассёк грудину его владельца. Он вырвал топор и повернулся в поиске врагов. Он потерял лошадь в первой атаке, но он никогда не ладил с животными. Как утверждал Волкер, езда верхом делает из тебя отличную цель. Ульрик похоже был с ним солидарен.

Куда бы ни посмотрел Волкер, везде царила анархия. Боевые кличи и звон стали раздавались по всему городу. Все вокруг него, люди и эльфы, подверглись натиску диких северян. Последние, казалось, не знали усталости, действовали за границами здравого смысла и дисциплины, погружённые в кровавую ярость, которая отпускала только со смертью. Они атаковали снова и снова, бросаясь на редеющие ряды людей и эльфов, умирая толпами, но забирая воинов с собой. Хуже того, северяне атаковали не одни. Шум битвы привлекал врагов со всего города, включая зверолюдей и скавенов.

Вспышка света ослепила его, и он увидел, что Тирион всё ещё сражается с кровожадом. Эльф держался, но лишь едва. Кровожад уже убил одного из Воплощений, и хотя он был объят пламенем и истекал кровью из десятков ран, это нисколько его не останавливало. А Тирион уже начал уставать.

Рыцарь, с бычьей эмблемой Остланда на наплечнике, врезался в него. Волкер схватил его за руку, и рыцарь попытался вырваться. Его броня была опалена и помята, и он потерял шлем.

— Отпусти меня, чтоб тебя, — прокричал он.

— Возвращайся в строй, — прорычал Волкер. Мужчина побледнел и попятился.

— Император мёртв, — закричал он. — Нам не победить!

Волкер напрягся, и Ульрик зарычал внутри него. Прежде чем он смог остановиться, он взмахнул топором и обезглавил рыцаря. «Трусость словно болезнь»-прорычал Ульрик. «И она распространяется также быстро, как чума». Волкер увидел других людей, рыцарей и алебардщиков, лесорубов и стрелков, которые смотрели на него в шоке и страхе. Его товарищи из Рейксгвардии, бок о бок с которыми он сражался, отошли от него. В животе у него всё скрутило, но он поднял окровавленный топор и оскалил зубы.

— Сражайтесь или умрите, люди Империи, — прорычал он. Он почувствовал, как бог добавил свою силу в голос Волкера, чтобы его услышал каждый на поле боя. — Меня не волнует, что из этого вы выберите, но сделайте это храбро, и сделайте достойно. Сражайтесь во имя Зигмара, который выковал нашу Империю. Сражайтесь во имя Ульрика, который выковал наш народ! Сражайтесь и рвите врагов словно волки, которые породили вас!

Северянин прорвался через толпу и бросился к нему, крича что-то нечленораздельное. Волкер крутанул топор и взял его двумя руками, разрубив голову варвара от макушки до подбородка. Он вырвал топор и указал им на врага.

— Сражайтесь, Унберогены! Сражайтесь, Тевтогены, Ютоны и Бригунды, сражайтесь, как все сыны Ульрика! Сражайтесь, пока Фаушлаг не содрогнётся и Тёмные боги не спрячутся от страха, — проревел он. И они взревели вместе с ним. Он чувствовал, как паника и волнение уступают гневу и решимости, когда он кинулся на врагов, его люди следовали за ним, и он почувствовал довольное рычание Ульрика. Что бы ни случилось сегодня, люди Империи больше не побегут.

Новый звук пронзил шум битвы, когда Волкер повёл своих людей в бой. Он доносился с юга, поднимаясь в затянутое дымом небо, от чего волосы у него на загривке встали дыбом. Сквозь безумие битвы он увидел зелёные фигуры, высыпавшие на площадь.

— Орки, — пробормотал он, ударив плечом в живот кровопускателя и перебросив его за спину. — Как будто здесь и так не хватает безумия.

«Не только орки»-проревел Ульрик. «Ещё и эльфы. Воплощения на подходе. Союзники, Вендел Волкер. Или не союзники, а те, кто пришёл развязать войну с нашими врагами». Он вздрогнул, когда божественная искра завыла в нём, в этот раз от радости. «Войну, человек, войну, которая пошатнёт столпы небес! Смотри, Вендел Волкер, смотри, как они идут, почуяв кровь своей жертвы!»

Волкер тряхнул головой, пытаясь игнорировать вой Ульрика и сконцентрироваться на бое. Он слышал, как кто-то кричит его имя и отскочил назад, когда воин Хаоса, бежавший к нему, неожиданно превратился в золото. Он повернулся и увидел Бальтазара Гельта, скачущего к нему, Вечная королева сидела за его спиной верхом на пегасе.

— Волкер, где Император? — прокричал маг. Волкер отдал приказ Рейксгвардии защитить Гельта и Алариэль, и оставшиеся рыцари сделали это очень быстро.

— Это…существо сбило его. Я не знаю, где он, и не узнаю, пока все эти враги атакуют нас, — сказал Волкер, указывая на то место, где Ка’бандха и Тирион всё ещё сражались, пока Гельт помогал Алариэль слезть с пегаса. — Если у тебя есть какая-нибудь магия, способная найти его, самое время её использовать, — продолжил он.

Прежде чем Гельт смог ответить, оглушительный визг заглушил шум боя. Два Воплощения и Волкер повернулись и увидели, как кровожад отступает от Тириона, его топор превратился в искажённый обломок. Он выбросил дымящееся оружие и потянулся к Тириону. Он отбил в сторону его меч и сбил его с ног. Демон навис над эльфом, занеся молот для смертельного удара.

— Нет, — зашипела Алариэль. Она направилась к ним, но Волкер остановил её, когда Ульрик предостерегающей завыл в его голове.

— Подожди и смотри! — сказал он. Непонятно откуда взявшийся ветер пронёсся по Ульриксмунду. И вместе с ним пришла вонь склепа, повисшая в воздухе тяжёлой дымкой. Мгновение спустя, вихрящееся чёрное облако, охваченное и пульсирующее тёмной энергией, появилось между двух зданий. Улица содрогнулась от шагов чего-то чудовищного, когда облако поплыло вперёд. Там, где оно проходило, сражающиеся падали замертво, их кожа сохла и трескалась, их оружие и броня обращались в пыль. Облако смерти не делало различий между орками и эльфами, скавенами и северянами. Оно забирало всех.

Облако подлетело ближе к Ка’бандхе, который смотрел на него в недоумении от ярости. Когда оно было на расстоянии вытянутой руки, оно открылось, представляя миру огромную скелетообразную фигуру, окутанную исчезающим туманом. Нагаш наконец прибыл. И смерть пришла вместе с ним.

Волкер поёжился, когда Нагаш достал свой огромный, зазубренный меч и ударил им кровожада. Демон перехватил молот в последний миг, и два губительных оружия столкнулись, высекая искры. Нагаш издал предсмертный хрип разочарования и нанёс ещё один удар. Ка’бандха с рёвом отбил его. Два существа сходились и расходились, их дуэль разбрасывала других сражающихся, сотрясая улицу. Оставшиеся окна в храме разбились, когда меч и молот столкнулись вновь, и даже огонь варпа отпрянул от этой схватки.

Сквозь дым и пыль, поднятой этим столкновением, Волкер увидел лошадь, скачущую к ним, с телом Тириона на спине. Вместе с Алариэль он подхватил эльфа, когда тот выпал из седла.

— Он жив? — спросила она.

— Я жив, — закашлялся Тирион, протягивая руку, чтобы дотронуться до её лица. Она схватила и остановила его руку. Волкер отвернулся от смущения. «Битва не место для подобных вещей»-недовольно проворчал Ульрик.

— Заткнись, — пробормотал Волкер. Он слышал что-то. Словно стук копий и бой барабанов, или треск далёкого огня. Он повернулся спросить, слышит ли Гельт то же самое, и увидел, как три Воплощения смотрят на небо. Гельта трясло в седле, и эльфы выглядели озадаченными.

Молния ударила с неба, но не кроваво-красная молния проклятых Хаосом небес, а более яркая и чистая. Она ударила в купол храма и сотрясла Фаушлаг до самого основания. Ка’бандха и Нагаш отпрянули от света, они забыли про бой перед лицом такой непреодолимой стихийной ярости.

Тирион засмеялся.

— Добро пожаловать назад, друг мой, — сказал он.

Зигмар прошёл сквозь дым и пыль с Гхал Маразом в руках, искря молниями. Он сбросил остатки своего плаща и шлем. Впервые за долгое время он чувствовал себя целым. Завершённым.

Он переродился в теле Карла Франца, когда Глотткин разорил Альтдорф, призванный к человеку его крови ветрами магии и судьбой, и возможно необходимостью. Империи, даже умирающей, был нужен Император. «Я был первым, значит буду и последним»-печально подумал он. Затем он взглянул на толпу друзей и врагов и улыбнулся. «Или возможно я снова буду первым, что бы ни случилось».

Но он переродился незавершённым. Его сила была разделена, так же как и сила Ульрика, между ним и человеком по имени Вальтен. Но то, что было в Вальтене, теперь содержалось в молоте, который он держал в руках после смерти юнца, ожидая прикосновения истинного владельца. Теперь, воссоединившись с силой небес вновь, Зигмар Унбероген стал единым целым.

Он поднял молот, и тот начал светиться небесно-голубым светом. Когда он прошёл мимо сломанного тела Когтя смерти, грифон перевернулся и вскочил со слабым криком.

— Вставай, ленивая тварь, — пробормотал Зигмар, протягивая руку, чтобы похлопать по покрытой перьями шее животного. — Вставай. Нам ещё нужно выиграть войну, — произнёс он. Зверь пошёл за ним, но он остановил его. Он один направился к Ка’бандхе и Нагашу. Лич встретил его взгляд и, после мгновенного замешательства, склонил голову.

— УНБЕРОГЕН, — произнёс Нагаш.

— Чудовище, — непринуждённо ответил Зигмар. Он махнул Гхал Маразом, и Нагаш отошёл назад. — Отойди, Нагаш из Кемри. Этот — мой, — Зигмар посмотрел на Ка’бандху. Кровожад всё ещё с опаской смотрел на Нагаша, даже когда лич вышел из боя. — Повернись, изверг.

Ка’бандха повернулся, улыбка играла на его изуродованных чертах. Но демона поморщился.

— Ааахххх. Я чую запах сломленной души. Ты победил Принца Проклятия, — улыбка кровожада стала шире на его огненной маске. — Хорошо. Это уменьшает мои проблемы.

— я сделал это не для тебя, — сказал Зигмар, перешагивая через щебень. — Он был препятствием. Камнем преткновения, расположенным на пути судьбы твоими хозяевами. Они бояться меня, — он поднял Гхал Мараз. — Они бояться этого.

— Я не боюсь тебя, — прорычал Ка’бандха.

— Нет. Но с другой стороны ты же не важен. Просто ещё одно препятствие, — Зигмар водрузил молот на плечо. — Ты сыграл свою роль, зверь. И теперь история продолжится, но уже без тебя.

— Я заберу твой череп, — прорычал Ка’бандха, поднимая молот.

— Нет. А вот твой я заберу, — ответил Зигмар.

Ка’бандха взревел и опустил молот. Зигмар поднырнул под удар, когда тот просвистел в том месте, где только что была его голова, и запрыгнул на опрокинутую статую забытого героя. Когда Ка’бандха повернулся, ревя от ярости, Зигмар уже был в воздухе, сжимая молот обеими руками. Оружие, казалось, засияло, когда опустилось, а затем с оглушительным треском оно попало в цель. Рёв Ка’бандхы был прерван, когда покрытое рунами оружие раздробил порождённые Хаосом кости и разорвал плоть. Зигмар приземлился на корточки, а Ка’бандха рухнул за его спиной, его тело уже начало растворяться, когда тёмный дух Охотника Кхорна улетел обратно на бойню душ, из который он и прибыл.

Зигмар медленно поднялся на ноги. Как будто это послужило сигналом, оглушительный крик поднялся над ордой Хаоса, и, все как один, они наконец дрогнули. Некоторые выли и бежали, другие падали на землю и дрожали. Кто-то продолжал сражаться, но их вскоре перебила воинственная толпа орков. Когда Зигмар присоединился к другим Воплощениям, остатки армии Хаоса покидали город, преследуемые зеленокожими и ограми. Кроме здорового одноглазого орка и его телохранителя.

Зигмар смерил взглядом зверя, когда тот подошёл к ним, его широка фигура была наполнена тем, что было известно ему как Ветер Зверей. «Ну, это всё объясняет»-подумал Зигмар. Он скрыл улыбку, когда зверь указал, чтобы Малекит выступил вперёд. Вечный король выглядел таким же потрёпанным, как и остальные, и его глаза были жестокими под маской.

— Гримгор, Босс Востока, требует, чтобы ему позволили бросить вызов Вечноизбранному, — сказал он тоном, по которому было понятно, что он не потерпит юмора насчёт этого. — Если у вас есть проблемы с этим, он хотел бы узнать об этом и…эээ…постукать вас, — Гримгор кивнул и вызывающе на всех посмотрел.

— ЕСЛИ ТВАРЬ ХОЧЕТ ПОПЫТАТЬ УДАЧУ, ПУСТЬ ПОПРОБУЕТ, — сказал Нагаш. Шум боя стих, и теперь раздавался только звук потрескивающего барьера из варпового пламени. Зигмар посмотрел на него, поглаживая шею Когтя смерти.

— Он не сделает этого в одиночку, — сказал Тирион, вложив меч в ножны. — Чтобы выиграть эту битву, потребуется каждый из нас, — он нахмурился, сказав эти слова, и покосился на Нагаша. — Даже те, рядом с кем мы никогда бы не захотели сражаться.

— ТВОИ ПРЕДПОЧТЕНИЯ МЕНЯ МАЛО ВОЛНУЮТ, ПРИНЦ-ЭЛЬФ. Я ЗАЙМУСЬ ДЕЛОМ, — сказал Нагаш. Лич направился к барьеру, аметистовая магия заструилась вокруг его конечностей, когда он сфокусировал свою силу на стене демонического пламени.

— Мы должны помочь ему, — сказал Зигмар. — Все вы — обратите свою силу против барьера. Мы должны действовать вместе, если мы хотим добиться желаемого результата. Сказав это, он вытянул руку, и разряд молнии вылетел из его ладони и ударил в барьер. Один за другим другие Воплощения последовали его примеру, и вскоре барьер из варпового огня подвергся дихотомическому натиску света и тени, жизни и смерти, молнии и осколков золота. Пламя гасло и разгоралось вновь с удвоенной силой, когда Воплощения пытались побороть его.

Только Гримгор не освобождал силу, которая содержалась в нём. Вместо этого орк поднял топор и прокричал безмолвный вызов пульсирующему барьеру перед тем, как подбежал к нему и нанёс сокрушительный удар. Зигмар улыбнулся, когда барьер наконец рухнул, и орк, пошатываясь, прошёл вперёд. Гримгор размахнулся и обезглавил одного из магов, ответственных за огненный барьер, в то время как отдача от прерванного заклинания поглотила остальных и обратила их в пепел.

Сквозь пламя Зигмар видел огромный котлован раскопок и дым, поднимающийся из его глубин. Он чувствовал тягу этих глубин, и он покрепче сжал рукоять Гхал Мараза. Фаушлаг содрогнулся, и он остановился, почувствовал пустоту внутри себя. Он огляделся.

— Мы должны поторопиться. Артефакт пробуждается.

— Откуда ты знаешь? — спросил Тирион.

— А почему ты этого не знаешь? — спросила Алариэль, проходя мимо. Она морщилась от боли. — Это словно незаживающая рана, мир кричит в агонии, — она споткнулась, и Малекит заботливо взял её за руку.

— МИР УМИРАЕТ, — произнёс Нагаш.

— И поэтому мы должны поторопиться, — сказал Зигмар. Он огляделся. — Судьба мира в наших руках, друзья мои, — мягко произнёс он. — И мы не можем позволить себе потерпеть неудачу.

Глава двадцатая

Недра Фаушлага

Теклис открыл глаза, когда пещера содрогнулась. Огромные клыки каменных сталактитов упали с потолка помещения и разбились об землю, наполнив воздух пылью. Что бы ни происходило наверху, это эхом отдавалось во всей горе, на которой стоял Мидденхейм. Или может быть это не битва наверху, а эта мерзость внизу сотрясала Фаушлаг.

Варп-артефакт зловеще сиял в центре грубо выдолбленной пещеры, его поверхность рябила ненавистными цветами. Он прищурился, когда ему в глаза ударил холодный свет, пытаясь разобрать фигуры, которые плавали в нём, но тут же сдался. Колдуны собрались вокруг него, читая режущие слух песнопения, пытаясь пробудить артефакт к жизни.

Он узнал лишь некоторые из читаемых заклинаний. Но даже те, которые он узнал, были архаичными, старше, чем сами эльфы, и скорей всего их не произносили со времён самих Древних. Пока он наблюдал, один из колдунов упал на землю, дым шёл из её рта и глаз. Её тело присоединилось к остальным, которые «перегорели» от силы, которой пытались манипулировать.

Теклис проверил цепи, которыми был прикован к полу пещеры. Несмотря на широкие трещины, которые теперь пробегали по всей длине и ширине стен и пола, его цепи оставались натянутыми. Он разодрал запястья при предыдущей попытке освободиться, и теперь кровь капала с его пальцев. Но он продолжал попытки, несмотря на боль. Ему больше нечем было заняться. Оставить попытки означало сдаться, и теперь, когда он был здесь, когда всё сошлось на этом месте, Теклис открыл истоки того, что некоторые могли назвать отвагой, но он подозревал, что это была всего лишь злость.

Злость ребёнка, который оказался в тени более сильного брата. Злость человека, которому никогда не доверяли те, кого он называл друзьями и союзниками, из-за его даров. Злость того, кто был вынужден пожертвовать всем ради шанса на победу, только чтобы снова не оправдать надежд, несмотря на то, что он старался изо всех сил. И это была злость игрока, у которого больше не осталось ходов, также как и всего остального, его обошли и обыграли. Поэтому Теклис натягивал свои цепи, подпитываемый раздражением, гневом и разочарованием. В его сердце была ненависть, и он не хотел, не мог отступить. Он не знал, что будет делать, когда осовободится, но он сделает что-нибудь. Что-нибудь.

То, что он чувствовал источник магии, наполнявшей пещеру, только усиливало его разочарование. Магия исходила из скалы и воздуха из-за тысяч кровавых жертв, принесённых по приказу Архаона. Тела тех несчастных устлали пол пещеры ковром изуродованной плоти, а от запаха их смерти воздух стал густым. Магия ревела, словно сильный ветер, пойманный притяжением артефакта, но Теклис не мог контролировать даже тончайшую нить из-за губительных рун, высеченных на его кандалах.

«Где же ты, брать?»-подумал он. «Ты всё ещё жив? А остальные? Или всё было напрасно?»-он продел свои тонкие пальцы через звенья цепи и повернулся, попытавшись вновь, как и много раз до этого, вырвать цепь из камня. Когда он это сделал, он огляделся, посмотрев на безмолвный строй Мечей Хаоса и их хозяина на адском коне. Архаон уставился на маслянитсую поверхность артефакта словно заворожённый. Он не спускал с него глаз с тех самых пор, как они пришли сюда, за исключением тех моментов, когда он проверял, надёжно ли прикован Теклис.

«Тебе следовало меня убить»-подумал Теклис, упираясь ногами в стену. Боль пронзила плечи и руки, но он не обратил на неё внимания. «Но тебе нужны были зрители, не так ли? Словно испорченный ребёнок, готовый впасть в истерику, пока его родителей не было рядом. Я был нужен тебе, чтобы узреть, что ты сделал». Его мышца пульсировали от перенапряжения и боли, но он продолжал тянуть. Кровь собралась по краям его кандалов, и он не смог сдержать стон боли.

Ещё один толчок сотряс пещеру. Сталактиты сорвались вниз, разбившись об землю, и наполнив воздух обломками. Золото блеснуло в трещинах у него над головой, и не в первый раз он задумался об истинной природе Фаушлага. «Не это имеет значение»-подумал он. Но всё же та его часть, которая всё ещё была хранителем мудрости, питала любопытство. Ещё несколько сталактитов рухнули вниз, и несколько поющих колдунов превратились в кровавую кашу. Те, кто стоял с ними рядом, попытались сбежать, но вернулись на место по жесту Архаона. Они боялись Вечноизбранного больше смерти от падающих камней, и Теклис не мог винить их за это.

Слабый звук донёсся до его ушей. Слабый, но становившийся всё громче. Он мгновенное его узнал и неожиданно дико оскалился. «Брат. Я знал, что ты не бросишь меня. Я знал!»

Теклис облизнул свои потрескавшиеся и кровоточащие губы и прочистил горло.

— Ты слышишь это, Вечноизбранный? — произнёс он, бросив цепи.

Архаон не повернулся.

Теклис улыбнулся.

— Слышишь бой барабанов, Архаон? Звон стали, звук шагов? Это звуки битвы, Трёхглазый король. Ты спрашивал меня раньше, что я вижу, Архаон. Ну, я вижу будущее — твоё будущее — и оно не безоблачно, — он бросался словами в Архаона, дразня его. Слова были всем, что у него осталось, и он намеревался использовать весь свой запас.

— Тихо, — сказал Архаон. Он повернулся в седле, его глаза устрашающе сверкнули в шлеме.

— Помнишь, что я сказал тебе тогда на стене? — продолжил Теклис. — Зигмар идёт, Архаон. Нет…он уже здесь. Слышишь его? Чувствуешь?

— Зигмар всего лишь сказка. Миф для детей, безумцев и слепцов, — прогремел Архаон. — Кем же являешься ты, эльф?

— Не знаю. А кем являешься ты, человек? — выплюнул Теклис. «Ребёнок»-подумал он. «Я ребёнок. Или безумец, но я видел слишком много, чтобы быть слепцом».

Архаон развернул коня, и его рука легла на рукоять меча. На мгновение Теклису показалось, что Вечноизбранный ударит его. Пещера снова содрогнулась, и Архаон мягко засмеялся. Он глянул через плечо на блестящий варп-артефакт. Теклис в ужасе смотрел, как блестящая поверхность артефакта резко увеличилась в размерах примерно в два раза. Те колдуны, которые стояли ближе остальных, были затянуты внутрь, их крики раздались эхом по пещере. Широкие, искажённые болью лица появились внутри, прижавшись к маслянистой поверхности артефакта, и цветные разводы начали сходиться и расходиться в головокружительной манере. Ужасные огни сверкали в трещинах пола пещеры, и странный приторный запах ударил в нос Теклиса, когда воздух вдруг пошёл волнами, наполнившись формами, которые были не совсем синхронизированы с этим миром. Они двигались слишком быстро или слишком медленно вокруг него, и он уклонялся от хищных лиц и бесплотных когтей.

Демонический шёпот наполнил его разум, цепляясь за стенки его души. Сфера увеличилась в размерах ещё раз, и шёпот стал громче. Он рванул цепи, когда демоны вцепились в его разум и здравомыслие. Он знал, что до конца оставались считанные минуты. Сфера увеличивалась в геометрической прогрессии, но она не могла увеличиваться до бесконечности, в конце концов она взорвётся. А когда она взорвётся, Фаушлаг, и всё, что находилось внутри него, будет выброшено в царство Хаоса, в то время как остальной мир будет медленно, но верно разорван на части.

— Это прекрасно, не находишь? — спросил Архаон, когда призрачные формы демонов закружились вокруг него, словно он был центром шторма. — Здесь находится гибель всего человечества, наконец-то, — он поднял руку, и демонические формы обвились вокруг его руки и пальцев словно змеи. — Это последние мгновения. Наслаждайся ими, Теклис Котика, ибо после этого тебя ждёт лишь ужас, — Архаон развёл руками.

— Великий и прекрасный ужас ждёт нас всех.

Вендел Волкер с трепетом наблюдал, как Император, Тирион и орк Гримгор прокладывали кровавый путь через орду визжащих скавенов. Хотя сражались не только они, на них легла основная тяжесть кровавой работы в этих тоннелях. Скавены погибали сотнями, а их тела покрывали холодный камень катакомб там, где крысы решили дать бой противнику, но их становилось всё больше.

Волкер с топором в руке помог подняться раненой эльфийской лучнице и оттолкнул её назад к своим, когда бронированные серые штурмовики вырвались из бокового туннеля и понеслись к маленькой группе людей и эльфов. Прежде чем он смог позвать своих товарищей из Рейксгвардии, Гельт вышел вперёд и сделал резкий жест рукой, осыпав крыс градом золотых осколков. Он с отвращением наблюдал, как только что павшие скавены поднимались мгновением позже, подчиняясь воле Нагаша. Он бросил взгляд на клубящееся чёрное облако, которое окружало Бессмертного короля, и почувствовал, как внутри него зарычал Ульрик.

Он знал, что чувствует бог. Объединиться с эльфами, или даже орками, это одно, но с личом — это было совершенно другое. Он был таким же неправильным, как и Хаос, но по-своему, и ему не было никакого дела до жизней его союзников. Нагаш шёл впереди всех, двигаясь быстро, пробивая себе путь через врагов магией, мечом и удушающим облаком. Ни одна машина или чудовище скавенов не могли устоять перед ним, а они столкнулись со множеством и тех и других после спуска в недра Фаушлага. Чем глубже они спускались, тем более яростным становилось сопротивление.

Воплощениям пришлось объединить усилия, сражаясь вместе впервые с момента падения Атель Лорена.

Теневые клоны Малекита набрасывались на врага, тесня их под острые осколки Гельта или шипы Алариэль. Тирион и Император защищали фланги Гримгора, в то время как орк и его биссмертные прорывались вперёд, принимая на себя всё худшее, что могли бросить на них скавены, больше с энтузиазмом, чем стратегией.

За спиной Волкер услышал хриплы вдох, который означал, что дракон Малекита готовиться выдохнуть свой вонючий дым в ещё одно скопление туннелей. Огромному зверю и Когтю смерти поначалу пришлось нелегко, ибо ни один из них не хотел покидать своих хозяев, и им пришлось продираться и пробивать себе путь через верхние туннели. Но как только рукотворные туннели уступили пещерам, созданным природой, дракон расправил крылья и добавил свою силу к наступлению.

«Здоровая зверюга»-с восхищением пробормотал Ульрик.

— Радуйся, что он на нашей стороне, — сказал Волкер. Он махнул топором и разрубил копьё, направленное ему в живот. Он бросился вперёд, убив скавена, державшего копьё, и всех, кто был за ним. У Ульрика всё ещё была сила, и бог добровольно отдавал её. Волкер не мог сравниться с Воплощениями, но был куда сильнее обычного человека.

Фаушлаг продолжало трясти, и не раз Волкер слышал крик людей или эльфов, когда те проваливались в какую-нибудь трещину, или на них сверху падали камни. Стоны раненых преследовали их через все туннели.

Тех, кто попал в ловушку, или не мог идти, оставляли позади. Человеческая его часть съёжилась от ужаса, но волчья, та часть, которая была ледяной, понимала, что это было необходимо. Время было на исходе, и его нельзя было тратить на тех, кто не мог идти.

Странный свет заиграл на лезвии топора, когда он снёс скавену голову с плеч. Когда тело упало, он увидел, что крысы бегут, забиваясь в свои норы. «Чуешь это, Вендел Волкер? Мы здесь», — прогремел Ульрик в его голове. Волчий бог издал радостный вой. «Мы здесь и наша добыча наконец близко! Кровь чувствуется в воздухе, и звук битвы закладывает уши. Рви и убивай, режь и круши! Возмездие!»

Волкер вздрогнул, когда божественная искра взвилась внутри него от рвения. Кровь выступила у него на коже, когда белые волосы начали расти из пор, а его кости начали трещать и меняться. Он закрыл глаза, пытаясь пробиться сквозь боль. Неожиданно холодная рука опустилась на его грязную шею, и он почувствовал очищающий ветер, насквозь прошедший через каналы в его душе. Он повернулся и увидел Алариэль. Вечная королева печально улыбнулась, и отступила назад, когда он отшатнулся от неё.

— Я…благодарю тебя, — произнёс Волкер. Он чувствовал кровь у себя во рту. Он не знал, что она сделала, но боль уменьшилась.

— Не благодари меня, — сказала Вечная королева. — Сражайся, сын Империи. Сражайся храбро и умри достойно, если до этого дойдёт.

— А до этого обязательно дойдёт, — произнёс Малекит. Вечный король взглянул на Волкера. — Что бы ни пряталось в тебе, человек, смотри, чтобы оно не помешало нам. Мы подошли к пропасти, и я не хочу сорваться вниз из-за какой-то ошибки, — Малекит указал своим мечом, и Волкер повернулся к странному свету. Он вонял едким смрадом, и Ульрик зарычал. «Демонический след». Они вышли в широкую, высокую пещеру, звенящую от криков демонов и грохота смещающихся камней. А свет горел и застывал одновременно, как это делало солнце на далёком севере.

Перед ними выстроилась вся мощь Повелителя Конца времён. Демоны всех размеров и описаний блокировали им путь к артефакту и окружили кольцо из чёрного железа — Архаона, как понял Волкер, и его Мечи Хаоса.

— Их здесь тысячи, — прошептал кто-то. Такой же шёпот прошёл по рядам, и руки крепче сжали оружие, когда люди и эльфы встретились лицом к лицу с армией Конца времён.

— Даже больше, — сказал Волкер. «Если бы я всё ещё играл, я бы и фартинга не поставил на то, что у нас есть шанс»-подумал он. Он почувствовал странное спокойствие, и задумался, сделали ли это Ульрик или Алариэль.

— Не мудрено, что крысы сбежали, — глухо произнёс Гельт. — Не хотел бы я оказаться посреди всег этого, — Воплощение Металла казался уставшим, и Волкер знал, каково это. Куда бы он ни посмотрел, повсюду были окровавленные бинты, перевязанные конечности и измождённые лица.

Волкер посмотрел на Императора и увидел, как тот сидит в седле Когтя смерти с молотом на коленях. Он осматривал пещеру, и его лицо было спокойным, будто он пребывал в глубокой задумчивости. «Это всегда было его проблемой»-прорычал Ульрик. «Слишком много думает. Чего тут думать-то? Враг там, мы здесь, третьего не дано. Нет больше времени умничать. Настало время крови, стали и воли!»

Как будто вторя ворчанию волчьего бога, Гримгор запрокинул голову и издал дикий рёв, который заглушил даже хриплый вой собравшихся демонических воинств. Орк развёл руками, и его Биссмертные издали собственные кличи. Затем, с лязгом железа, зеленокожие бросились в атаку.

— Ну, понеслось, — произнёс Волкер.

Демоны отреагировали моментально, бросившись вперёд как море адской ярости навстречу Воплощению Зверей и его воинам. Кровопускатели выскочили вперёд, шипя молитвы Кхорну, ужасы всех мастей и оттенков громко смеялись и пускали магические вихри во всех без разбора, будь то друг ил враг, чумоносцы поковыляли в бой, держа наготове заражённые клинки, а девы Слаанеш шли в бой пританцовывая, щёлкая клешнями. Вслед за всеми шли высшие демоны, гоня перед собой низших созданий кнутом и приказом.

Император поднял Гхал Мараз, и все, как один, Воплощения и их оставшиеся силы пошли в наступление. По большому счёту никакой не было никакой стратегии и боевого порядка. Были лишь грубая давка рукопашной схватки, сила против силы, и человеческие мускулы и воля против демонических капризов. Волкер побежал, когда рыцари вокруг него галопом помчались в бой. Серебряныые шлемы и Драконьи принцы присоединились к атаке, выкрикивая боевые кличи павшего Ультуана и Каледора. Стрелы мелькали над головами, и дракон Малекита взревел от ярости и предвкушения, поднимаясь в воздух. Мёртвые тела скавенов и людей промчались мимо Волкера, врываясь в бой со сломанными клинками и голыми руками.

Волкер пригнулся под ударом чёрного меча кровопускателя и всадил топор в живот демона. Существо повалилось на него, его огненный ихор обжёг его броню. Он вырвал топор и повернулся. «Там»-прорычал Ульрик. «Он там — вор!»

Он увидел израненную фигуру Теклиса, прикованную к стене пещеры, и зарычал. Волкер поднял топор и побежал к заключённому. Ледяная сила наполняла его конечности, ускоряя его. Демоны бросались на него из толпы, а он разрубал их. Он перепрыгнул через тело горящего эльфа, когда залп сверкающей магии поглотил группу воинов Малекита, и отрубил длинную руку розового ужаса, когда тот попытался его схватить.

На бегу он заметил, как орки сошлись в диком смертельном танце с демонетками. Визгливый смех последних быстро превратился в крики, когда чёрных орков не заинтересовало ничего, кроме резни. Волкер был вынужден отпрыгнуть в сторону, когда перламутровое копыто хранителя секретов опустилось рядом. Демон направился к Гримгору. Орк с рёвом бросился на существо, и его топор врезался в искажённый, бычий череп так, что во все стороны брызнул ихор. Триумфальный рёв орка преследовал Волкера, который нёсся к своей добыче.

Перед ним вырос чумоносец, и он воткнул топор в его раздувшийся бок, вырвав его в потоке нечистот. Демон повалился на землю, его клинок вывалился из его резиновых пальцев, когда Волкер перешагнул через него. Воздух похолодел вокруг него. Он посмотрел на Теклиса и произнёс:

— Ну здравствуй, вор, — но это был не его голос. Он был низким, грубым рёвом, принадлежавшим божественной искре в нём. — Пришло время отдать долг.

— Ну, волчий бог, или как там тебя, — пробормотал Теклис окровавленными губами. — Я беспомощен. Твоя добыча перед тобой с обнажённым горлом. Что ты будешь делать?

Волкер посмотрел на него. Всё вокруг него: шум битвы за спиной, постоянный стенающий вой мерцающей чёрной сферы в центре пещеры — всё это исчезло, потерялось в вое волков. Он был холоден внутри и снаружи, и несмотря на жар в пещере, его дыхание застывало в воздухе. Он поднял топор. Теклис закрыл глаза.

Волкер замешкался. Теклис приоткрыл один глаз. Эльф улыбнулся.

— Возможно, я не такая уж и жертва, в конце концов, несмотря на все твои завывания, — он поморщился, когда спазм боли пошёл через него. — Разве я твой враг, Вендел Волкер? Или же мы станем наконец союзниками в этой последней охоте?

Волкер покачал головой. Он опустил оружие. Фаушлаг трясло, и Волкер закрыл глаза на мгновение, когда вой стал невыносимым. В его голове он слышал голос Грегора Мартака. «Ты не умрёшь, Вендел Волкер. По крайней мере до тех пор, пока не выполнишь мой приказ».

— Нет, — мягко произнёс он, взглянув на Теклиса. — Ты не моя добыча, — он повернулся. Он заметил Архаона, галопом скачущего через давку битвы, и Ульрик взвыл внутри него. «Да, да!»

А затем, с топором в руках, последний слуга волчьего бога отправился на охоту.

Зигмар Унбероген видел битву словно через призму — сцены героизма и борьбы мелкали перед глазами. Он видел Малекита на драконе, тени сияли словно тёмный плащ, ринувшегося в бой против двух ужасающих Повелителей перемен. Он увидел Алариэль, бледную и слабую, боль мира ранила её тело и разум, Воплощение Жизни поймала хохочущего зверя Нургла в паутину шипов и разорвала его в слизистые клочья. Он увидел, как Гельт освободил чары, которые сковали вместе демоническое оружие и обрушил рой разрывающих плоть осколков, которые разрывали десятки демонов на части. Он увидел, как Нагаш, с кипящим аметистовым огнём в глазах, шёл вперёд, его заклинания и легионы трупов гнали врага перед ним.

«Странные времена»-подумал он, наблюдая, как лич ведёт бой с врагами мира. В нём было какое-то странное благородство, погребённое под мрачностью и безумием. Воля, которая могла потягаться с его собственной, жажда победы, которой не было ни у кого. Нагаш будет сражаться до конца, ибо он не мог принять поражение. Лич взмахнул мечом и вспорол брюхо кровожада, забрызгав горящим ихором всё вокруг.

Крик Когтя смерти вырвал его из задумчивости, и Гхал Мараз раскроил уродливый череп чумоносца. Вокруг него оставшиеся члены Рейксгвардии сражались верхом или пешими, медленно продвигаясь к варп-артефакту. Зигмар наблюдал, как люди — его люди — продолжают сражаться, и подумал: «Когда-то я бы узнал ваши имена. Я бы узнал, кто вы, и вместе мы бы пролили вино и кровь. Но сейчас я вас не знаю, и мне жаль».

Он вытянул молот и послал разряд лазурной молнии в стаю гончих, вприпрыжку бежавших к Гримгору. Орк не обращал внимания на опасность, будучи слишком занят попытками вспороть глотку великого нечистого своим топором. Звери отлетели в стороны или взлетели в воздух, их чешуйчатые тела почернели и сломались. «Спасаю орка»-подумал Зигмар. «Что бы сказал Аларик?»-он улыбнулся. «Он бы наверное был раздражён тем, что все его рунные клинки пропали».

Воздух пульсировал в такт с артефактом в центре помещения, и когда Зигмар повернулся к нему, он увидел, как тот увеличился почти в четыре раза от своего первоначального размера. Неровные трещины появились на внешней поверхности, распространяясь словно по стеклу. Бриллианто-белый свет засиял сквозь открывшиеся раны, ослепительный и болезненный в своей интенсивности. Фаушлаг неожиданно резко наклонился, и Зигмар понял, что времени у них не было совсем.

Огромные каменные глыбы сорвались сверху, раздавив зомби, демонов и даже несколько несчастных эльфов. Зигмар направил Когтя смерти к Тириону, когда увидел, как конь эльфа упал под градом камней, сломав ногу. Грифон схватил коня вместе с всадником и вынес их из-под падающих сталактитов. Эльф посмотрел на Зигмара и благодарно кивнул. Зигмар не тратил слова на расспросы о здоровье эльфа. Раненый или нет, Тирион будет сражаться. Он направил Когтя смерти к центру пещеры, надеясь добраться до артефакта. «Но вот что я буду делать, когда до него доберусь, вопрос интересный»-подумал он, размозжив молотом широкий череп кровопускателя.

Он заметил, как Малекит пролетел через поток падающих камней, и указал на Теклиса, надеясь, что Вечный король поймёт. Не стоило надеться на то, что его голос услышат за всей какофонией разрушающейся пещеры. К счастью Воплощение Тени понял, и он отрывисто кивнул, когда его дракон закружился над Теклисом, игнорируя камни, которые отскакивали от его чешуйчатой шкуры. Зигмар огляделся, пытаясь увидеть другие Воплощения.

Он увидел, как великий нечистый, которого пытался задушить Гримгор, получил удар огромным куском скалы и взорвался, забрызгав зловонной жидкостью, освободившейся из тюрьмы его неестественной плоти, забрызгала всех, кто сражался рядом. Орк, отскочивший в последний момент, теперь практически в одиночку стоял в центре пещеры, его Биссмертные рассредоточились вокруг него, ввязавшись в бой с демонами.

Когда Гримгор повернулся к свету сферы, Зигмар увидел, как Архаон, всё ещё сидящий верхом на своём коне, поднял кулак. Мечи Хаоса синхронно опустили копья и двинулись вперёд. Рыцари Хаоса набрали скорость, и вскоре они уже галопом мчались к оркам с Архаоном во главе.

— Быстрее, старый друг, — закричал Зигмар, когда Коготь смерти бросился вперёд. Но даже когда грифон помчался к центру пещеры, Зигмар понимал, что не успеет. Гримгор заметил Ахаона и восторженно заревел. Орк побежал навстречу приближающимся рыцарям, его телохранители старались не отставать. Зеленокожие врезались в воинов Архаона, и началась резня. Гримгор обезглавил лошадь одним мощным ударом и стащил рыцаря с седла.

Воплощение Зверей размахнулся незадачливым рыцарем Хаоса словно дубиной, избивая им его товарищей больше с энтузиазмом, чем точностью. Он выбросил искалеченное тело и развернулся, чтобы встретить атаку Повелителя Конца времён. Архаон наскочил на орка, пытаясь затоптать его, но Грмгор был слишком быстрым. Он уклонился от копыт адского коня и бросился на всадника. Его топор врезался в щит Архаона, погнув его и выбив Трёхглазого короля из седла.

Зигмар почувствовал трепет надежды, наблюдая, как орк подходит к упавшему Вечноизбранному. Он никогда бы не подумал, что из всех, именно Гримгор нанесёт смертельный удар. Но у судьбы, как оказалось, были другие планы.

— Меня не победит животное, — прорычал Архаон, его голос заглушал шум битвы. Он вскочил на ноги, когда Гримгор добрался до него. — Я Архаон, и я конец воплощённый, — закричал он. Он махнул мечом, практически выпотрошив орка. — Что на это скажешь, животное?

— Гримгор говорит заткнись и сдохни, — проревел орк. Топор столкнулся с мечом, когда зверь набросился на Архаона с дикой одержимостью. Они сходились и расходились, обмениваясь ударами, которые свалили бы десятки меньших противников. Орочий топор оставлял красные борозды на броне Архаона, а клинок Архаона проливал кровь снова и снова.

Наконец топор столкнулся с мечом, и два оружия сцепились, а их обладатели пытались перебороть друг друга, используя каждую унцию силы, которой они обладали, чтобы не уступить врагу. Одно долгое мгновение они стояли голове к голове, Повелитель Конца времён и парень былого и грядущего, Повелитель Конца времён и Босс Востока. Затем, с хохотом, череп Гримгора врезался в шлем Архаона. Зигмар заметил странный, блестящий драгоценный камень, инкрустированный в шлем Архаона, и понял, что Архаон больше не был Трёхглазым королём. Вечноизбранному придётся обходится двумя глазами, данными ему от рождения — то, что осталось от Ока Ширииана, блестело на широком лбу Гримгора.

Удар разрешил патовую ситуацию, и два воина разошлись. Архаон дотронулся до помятого шлема и завыл от ярости. Странная энергия внезапно озарила его меч и обвила руку, а затем он пошёл вперёд с несвойственной человеку грацией. Гримгор встретил его атаку, и каждый раз, когда они обменивались ударами, чёрная молния вылетала из мест столкновения оружия, пока наконец орочий топор не поддался и не разлетелся на куски в руках владельца. Орк отшатнулся, выпучив глаза.

Однако он быстро восстановил равновесие и выбросил остатки бесполезного оружия, бросившись на Архаона и протягивая руки к его горлу. Архаон перекатился, и острие его меча вышло между лопатками Гримгора в потоках крови. Орк пошатнулся и осел с гортанным вздохом. Его толстые пальцы бессильно цеплялись за кирасу Архаона, когда он сползал на землю, а от его тела поднимался янтарный туман, который ненадолго задерживался в воздухе, а затем превращался в пучки света и отправлялся в мерцающую пустоту внутри варп-артефакта.

Воины Гримгора издали общий вой ярости, когда их босс пал, и бросились на Мечей Хаоса с удвоенной свирепостью. Архаон обезглавил одного орка и повернулся, чтобы встретить взгляд Зигмара, когда тот наклонился в седле Когтя смерти. Грифон мчался по пещере, Рейксгвардия следовала за ним. За спиной Зигмар услышал предсмертный крик дракона, но не мог оторвать взгляд от врага.

— Архаон, — проревел он. — Сразись со мной, Разрушитель.

Рыцари Хаоса поспешили на помощь хозяину и погибли от когтей грифона. Зигмар обрушил Гхал Мараз на поднятые щиты и сломал протянувшиеся к нему мечи. Топоры и клинки врезались в лапы и бока грифона, и его крики боли и ярости наполнили уши Зигмара, но он не мог отступить, не сейчас, и больше никогда. Он заметил эльфов и зомби с обеих сторон, сражающихся с демонами, которые пытались помешать его отчаянному прорыву. Он услышал треск магии и увидел, как визжащие демоны, бросившиеся к нему, испарились.

Коготь смерти вздрогнул и с мучительным криком врезался во вставшего на дыбы коня. Зигмар вылетел из седла, как и хозяин коня, и когда он поднялся на ноги, то увидел, что встретился лицом к лицу с Архаоном.

Искры полетели, когда Гхал Мараз столкнулся с Убийцей королей. Молнии засверкали на испещрённом рунами молоте, борясь с тёмным огнём, который окутывал демонический клинок Вечноизбранного. Рядом отчаянно сражались Коготь смерти и конь Архаона, и каменистая земля была забрызгана кровью и ихором, когда два зверя рвали когтями и кусали друг друга.

— Я победил тебя однажды, последователь лжи, — проревел Архаон, протягивая руку. — Я вырвал из тебя твои молнии, и разрушил твой последний рубеж обороны, и я сделаю это снова…

Зигмар свирепо улыбнулся как ни в чём не бывало. Кровь заливала его лицо и бороду, но он не чувствовал слабости. Не теперь. Он отбил руку Архаона в сторону и ударил Гхал Маразом по наплечнику Вечноизбранного, сбивая его.

— Ну? Чего же ты ждёшь? — спросил он. Он ткнул молотом словно копьём и попал Архаону в грудь. — Забери мою молнию, Вечноизбранный.

Архаон отшатнулся назад.

— Я…что?

Зигмар постучал себе по лбу.

— Мы теперь на равных, мальчик. Только ты и я. Он взмахнул молотом, и Архаон еле-еле успел его блокировать. Каждый новый удар перетекал в следующий, и Зигмар теснил своего противника, в то время как Архаон резал его, рассекая его броню и плоть под ней. За его спиной варп-артефакт издал ещё один ослепительный импульс, и трещины на его поверхности стали шире. Он услышал пронзительный крик Когтя смерти и увидел, что грифон пал, сцепившись со зверем Архаона в агонии. Последний заржал перед тем, как когти грфона вырвали его глотку, и затем оба зверя замерли. Печаль захлестнула его, и он отбил меч Архаона и обрушил молот на его кирасу, превратив один из черепов-амулетов в пыль.

Грифон знал, что он не был его хозяином, хотя Зигмар и был в шкуре Карла Франца. Тем не менее он служил ему, и служил хорошо. Он не знал Карла Франца, но хотел бы узнать. То, что зверь любил его так сильно, что продолжал сражаться за него, говорило в пользу Императора. Обрывочные воспоминания, не его, но того человека, чьё тело он занял, наполнили его разум, и он увидел Имперского храниеля зоопарка, передающего яйцо юноше. Он увидел первые неуверенные шаги детёныша, когда Карл Франц кормил его кусочками пищи с рук. И он увидел их первый бой, и почувствовал дикую радость, когда грифон защищал своего раненого хозяина.

«Прости меня»-подумал он. «Прости за всё».

— Ты падёшь здесь, — сказал Зигмар, пытаясь вдохнуть воздух. Его сила убывала. — Что бы ни случилось, ты падёшь, — он почувствовал, что земля задрожала под ногами, и увидел, что варп-артефакта больше не было, он был полностью поглощён кружащейся пустотой, которую породил. Переливающаяся поверхность сферы начала поглощать пещеру, и потрескивающие пустые белые прорехи оставались на месте вырванных камней. Его сердце дрогнуло.

— Не имеет значения, — сказал Архаон. — Больше ничего не имеет значения. Я победил. Этот мир сгорит и кое-что получше восстанет из пепла, — он нанёс шквал ударов, которые Зигмар с трудом заблокировал. Теперь он двигался медленнее, и вся правая сторона его доспехов пропиталась его собственной кровью. Архаон, казалось, вообще не устал, но Зигмару, несмотря на всю свою силу, повезло меньше. Его сердцебиение стучало в ушах, а лёгкие горели, но несмотря на всё это, несмотря на опасность, он бы не поменялся местами ни с кем.

«Я там, где мне и место»-подумал он. Несмотря на ярость битвы, он был спокоен. «Это смысл моей жизни, для этого я был рождён. Это мой час». Краем глаза он увидел фигуру с белым мехом, приближавшуюся к ним, и улыбнулся. «Здравствуй, старый волк. Однажды ты сказал мне, что я плохо кончу, и так оно и случилось».

Меч Архаона нашёл брешь в его защите и врезался в кирасу. Зигмар отлетел назад, потеряв равновесие. Он жёстко ударился об землю, и Гхал Мараз вылетел из рук. Он посмотрел на Архаона, когда тот поднял меч обеими руками.

— Подумать только, они действительно верили, что ты спасёшь их, — произнёс Архаон.

— Подумать только, когда-то я решил, что ты сделаешь это сам, — ответил Зигмар. Архаон замешкался. Зигмар печально улыбнулся. — Дайдерик Кастнер, сын дочери Империи. Ты бы мог стать мечом, который бы освободил мои земли от Хаоса навечно. Где-нибудь в лучшем мире ты наверное так бы и поступил. Но здесь и сейчас, ты всего лишь ещё один жалкий полководец.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — сказал Архаон, всё ещё держа меч.

— Я знаю тебя. Я видел твоё рождение и видел, как ты умираешь снова и снова. Я видел, как твоя душа искажается от льстивых слов демонов, и я видел, как ты повернулся ко мне спиной. Я видел это и рыдал, из-за тебя и из-за всего того, что ты сделаешь.

Архаон опустил меч.

— Нет…

— Ты сам сделал себя пешкой пророчества, — произнёс Зигмар. — Ты встал на этот путь. Демоны помогли, но во тьму сошёл ты сам. Это ты сбежал от света, Дайдерик.

— Ты не Зигмар. Все боги мертвы, и он был ложью, — закричал Архаон.

— Так они мертвы или их не существовало? Пора определиться, — сказал Зигмар. Он видел рукоять Гхал Мараза. Он протянул руку к ней.

— Ты лжёшь, — проревел Архаон. Но прежде чем он смог опустить его, промелькнул белых мех, и между ними оказался Вендел Волкер. Топор и меч столкнулись со скрежетом, и первый взорвался в руках владельца. Волкер пошатнулся, и меч Архаона разрубил его от плеча до груди. Архаон вырвал меч, и Рейксгвардеец упал. Зигмар перекатился и потянулся к молоту, но Архаон пнул его в сторону.

— Нет! Больше никаких отвлечений. Больше никакой лжи, — взвыл Архаон. — Ты сдохнешь прямо сейчас, и твоя Империя сдохнет вместе с тобой, — он направился к Зигмару, но что-то остановило его. Зигмар опусти взгляд и увидел, что Волкер схватил Архаона за ноги.

— Я сказал тебе однажды, Вечноизбранный. Когда волк кусает, он уже не отпустит, — прохрипел Волкер. — И я говорил тебе, что ты умрёшь здесь, чтобы ни случилось, — Архаон в шоке посмотрел вниз, и Волкер улыбнулся ему. — Это мой город, человек, и ты не возьмёшь его! — лёд начал подниматься по поножам Архаона, и он завопил от гнева и боли, когда холод вцепился в него. Затем Убийца Королей опустился и Вендела Волкера, носителя божественной искры Ульрика, не стало.

Зигмар увидел, как упал Волкер, и услышал, глубоко в своём разуме, предсмертный вой бога, которому он поклонялся в юности. У него не было времени, чтобы оплакать павших, когда Архаон вытащил клинок из Рейксгвардейца, Вечноизбранный развернулся и поднял завывающий демонический меч. Но жертва Волкера и Ульрика дала ему необходимое время, чтобы восстановиться и призвать молнии, которые снова подчинялись ему.

Зигмар вытянул руки и почувствовал, как меч врезается в ладони. Молния сверкнула между плотью и голодным укусом осквернённой стали, и Сигма медленно сомкнул пальцы на лезвии. Затем он поднялся, заставляя Архаона отступать шаг за шагом. Вечноизбранный пытался ответить, но Император был слишком силён.

А затем с криком, выражавшим одновременно радость и боль, Убийца королей раскололся в руках Зигмара. Архаон пошатнулся, когда дымящиеся осколки его демонического меча воткнулись в его броню. Ослеплённый, оглушённый, он попятился. Зигмар бросился к нему и впечатал кулак в безликий шлем Архаона, сминая металл и заставляя его отступить за край пропасти и в водоворот теней.

Архаон, Повелитель Конца времён, исчез во тьме.

Глава двадцать первая

Недра Фаушлага

Зигмар вскочил на ноги с Гхал Маразом в руках и отошёл назад. Сфера дрожала, как больное животное. Мгновение спустя она раскололась и разлетелась, оставив вместо себя закручивающийся энергетический разлом. Белое стало чёрным, и глаза Зигмара заболели, когда он посмотрел на него. Поднялся завывающий ветер, подхвативший всех, кто оставался в пещере, и потянул их к содрогающейся пустоте. Зигмар увидел, что он и другие Воплощения вместе с Теклисом — единственные живые существа, оставшиеся в пещере. Каждый эльф и человек, спустившийся с ними в глубины горы, погиб. Печаль боролась с облегчением. Лучше смерть, чем то, что ожидало их в пустоте. Силы Воплощений защищали их от энергий, заполнивших пещеру, но смертных затянуло в считанные мгновения в развернувшийся разлом.

Всё вокруг него и даже оставшиеся демоны начали дрожать и распадаться. Их плоть стекала, словно расплавленный воск, и их затягивало, капля за каплей, в пасть пустоты. Судорожные импульсы, которые излучала сфера, исчезли, вместо них появился зловещий гул, интенсивность которого возрастала с каждым мгновением. Зигмар отвернулся от разлома и начал свой путь к другим Воплощениям, сражаясь с ветром за каждый шаг.

Скала под ногами растекалась словно вода в водовороте, её цвет и форма менялись с каждой секундой. Ухмыляющиеся лица появлялись в изменяющихся камнях, и пропадали как только он бросал на них взгляд. Всё в пещере, включая законы природы, прекращало своё существование, когда сырая энергия Хаоса просочилась в мир через разлом.

— Мы опоздали, — прорычал Малекит, когда Зигмар добрался до них. Вечному королю приходилось кричать, чтобы быть услышанным из-за ветра. Он поддерживал Теклиса, и одной рукой маг опирался ему на плечо.

— Нет, — закричал Гельт. — Нет, мы не проиграли, ещё нет.

— Что мы можем сделать? — прокричала Алариэль. Она прильнула к Тириону, и Зигмар мог сказать по её лицу, что она чувствовала каждое мучительное изменение, происходящее в пещере. — Это пока ещё небольшой ручеёк, но он становится сильнее с каждым мгновением. Мы не сможем сдержать его!

— МЫ ДОЛЖНЫ. И МЫ ЭТО СДЕЛАЕМ, — прогремел Нагаш, всматриваясь в пустоту. — ЭТОТ МИР МОЙ. НАГАШ НЕ ПАДЁТ. НАГАШ НЕ МОЖЕТ УМЕРЕТЬ. И Я НЕ УМРУ. ТОЛЬКО НЕ СНОВА.

— Он прав, — произнёс Зигмар. Он посмотрел на Теклиса. — Если мы соединим нашу магию, как мы сделали это с барьером, этого будет достаточно?

— Я…Я не знаю, — сказал Теклис, качая головой. Эльф попытался встать на ноги и отошёл от Малекита. Он взял свой посох и опёрся на него. — Ветры Акшая и Гура потеряны…

— Они не потеряны, — сказал Тирион. — Я — мы — всё ещё можем их чувствовать. Они здесь, с нами, — он посмотрел на брата. — Мы должны попытаться, брат. Иначе для чего всё это было?

Теклис молча посмотрел на своего брата, его роба развевалась на ветру. Затем он кивнул.

— Ты прав, брат. Ты всегда прав.

— Кроме тех случаев, когда ошибаюсь? — спросил Тирион, улыбаясь.

— Даже тогда, — ответил Теклис, ухмыляясь. Он покачал головой. — Вы знаете, что нужно делать. Ветры знают своё дело, и они направят вас. Я попытаюсь направить Гур и Акшай. Даже без хозяев они будут полезны.

Зигмар посмотрел на остальных, и затем, все как один, они рассредоточились, встав по краям пустоты. Когда они подошли к ревущему водовороту, каждое Воплощение призвало остатки своих сил и послало их вперёд, пытаясь сдержать несдерживаемое. Зигмар застонал, когда молния вырвалась из него, чтобы обрушить свою ярость на крутящийся разлом. Пустота хотела вытащить из него силу, как Архаон сделал это в Аверхейме, и ему потребовалась вся оставшаяся мощь, чтобы предотвратить это. Он вцепился в Гхал Мараз обеими руками и начал контролировать молнию, фокусируя свою волю через древний молот.

Он увидел, как Теклис поставил посох в центре линии и начал призывать Ветры Огня и Зверей к себе. Он не был подходящим хозяином для каждого из них, не говоря уже о двух сразу, и ветры сопротивлялись ему. Зигмар мог лишь наблюдать, как плоть эльфа начала кипеть и отрываться. То, что пытался сделать Теклис, было смертным приговором, но у них не было другого выбора. «Наши жизни в обмен на жизнь мира. Это честная сделка»-подумал он. Он сжал зубы от неожиданного приступа боли. Свет становился ярче, когда каждый ветер был обращён против пустоты. А затем, вопреки всему, разлом начал уменьшаться.

«У нас получается»-подумал Зигмар. «Боги моего отца, где бы вы ни были, помогите нам ещё немного. Дайте нам сил». Его тело содрогнулось, и он почувствовал, как будто его плоть отрывают от костей. Дым пошёл от Гхал Мараза, когда он посылал разряд за разрядом небесной молнии в разверзшуюся бездну.

Краем глаза он заметил, как что-то промелькнуло. Он повернул голову, и его глаза расширились, когда он увидел знакомую фигуру, выползающую из тени пещеры и бесшумно бегущую к ним. Зигмар вытянул руку.

— Нет!

Бальтазар Гельт повернулся на крик Зигмара, но он не успел ответить, когда меч Маннфреда фон Карштайна вышел из его груди. Удар вампира оторвал мага от земли, и луч золотого света вышел из его искалеченного тела и бесшумно исчез в пустоте.

— Моей, — взвыл Маннфред. — Сила будет моей. Также как и этот мир.

Теклис видя потерю Чамона, протянул руку, будто пытаясь схватить Ветер Металла и вытащить его из бездны, но усилие было слишком велико для него. Зигмар с ужасом наблюдал, как Теклиса Котика, Высшего хранителя мудрости Ультуана, разрывает на части триумвиратом магических ветров, и превращает в пепел. Как только Теклиса не стало, разлом издал оглушительный вопль и во вспышке чёрного света вырвался из-под контроля Воплощений. Зигмара отбросило через всю пещеру, и он жёстко ударился об землю. Кого-то из Воплощений постигла та же участь, а кто-то отступил при первом же спазме разлома.

Когда Зигмар поднялся, он увидел, что только Маннфред и Нагаш остались около разлома, и вампир активно жестикулировал перед личом, его звериные черты были искажены чувством триумфа.

— Влад посоветовал мне выбрать сторону, и я выбрал, хозяин. Лучше быть правой рукой анархии, чем рабом Нагаша. Этот пропитанный кровью дурак Валах был прав. Да, и Кеммлер тоже. Ты всего лишь болезнь, Нагаш…чума этого мира, и с этой силой, я заключу твою тёмную душу в пустоту навечно. И я буду править миром и трупами целую вечность. Мир узнает нового Бессмертного короля, а тебя забудет!

Вампир развернулся к разлому и, как это делал Теклис, вытянул руки, будто притягивая ветры к себе. Однако на его зов ответила сырая энергия разлома. Она захлестнула его, и смех Маннфреда превратился в вопль, когда он попятился, а его кожа задымилась.

Разлом вспыхнул и Зигмар добавил свой крик к воплю Маннфреда, также как и другие Воплощения. Пустота вырвала ветры из них и затянула их в себя. Зигмар был опустошён, когда небесная магия Азира вышла из него уже во второй раз, и её затянуло в кошмарную бездну. Он упал, его тело дрожало, а его сила исчезла. Он увидел, как другие Воплощения падали один за другим.

Нагаш был последним. В течение долгих мгновений Бессмертный король непреклонно стоял против завывающей пустоты, медленно растворяясь, когда магия, придававшая ему форму, начала рассеиваться. Он сопротивлялся пустоте, намереваясь вернуть Ветер Смерти одной силой воли. Затем, наконец, Великий Некромант запрокинул голову и безутешно закричал в последний раз перед тем, как его постигла участь Теклиса быть разорванным неспокойной энергией.

Когда пепел его бывшего хозяина затянуло в пустоту, Маннфред слепо попятился от разлома, вцепившись в обожжённую плоть. Он говорил и ругался на незнакомом Зигмару языке и звал людей, которых здесь не было. Зигмар попытался встать, но ему не хватило сил. Он услышал скрежет металла по камню и увидел, как Тирион встаёт с мечом в руках. Маннфред не замечал Тириона, пока не стало слишком поздно, и когда он повернулся, обнажив клыки, Тирион вонзил свой меч в чёрное сердце вампира. Маннфред закричал и вцепился в руки Тириона, когда эльф поднял его над землёй. Солнечный клык вспыхнул, когда магия, заключённая в мече, пробудилась, и Маннфред затрясся, когда его начало выжигать изнутри. Тирион выдернул меч, и то, что осталось от Маннфреда фон Карштайна, обратилось в пепел и присоединилось к Теклису и Нагашу в пустоте.

Когда Тирион сделал шаг назад, пещеру пересекла огромная трещина. Стены сместились, и болезненно жёлтая кровь полилась из трещин. Большие участки пола пещеры провалились в небытие. Булыжники и сталактиты падали словно дождь. Зигмар посмотрел вверх, когда огромный кусок скалы полетел к Вечной королеве, и он закричал Тириону, который развернулся, но было слишком поздно. Вечная королева погибла, если бы Малекит не бросился к ней и не оттолкнул её к Тириону. Вечный король исчез в оглушительном каменном ливне мгновением позже.

Зигмар поднялся на ноги и шатающейся походкой направился к упавшим камням. Если был хоть малейший шанс, что Малекит выжил, он воспользуется им. Но когда он подошёл ближе к увеличивающемуя разлому, тёмная фигура вышла из пустоты и врезалась в него.

Он повернулся, когда Архаон бросился к нему, пальцы Вечноизбранного тянулись к его горлу. Повелитель Конца времён бессвязно закричал, осыпая Зигмара ударами, его слова потерялись в вое, исходящем от постоянно расширяющегося разлома. Зигмар ударил его Гхал Маразом, но он тут же вскочил на ноги, протягивая руки, чтобы схватить рукоять молота. Два человека какое-то мгновение боролись друг с другом на краю пустоты.

Затем они исчезли во тьме.

Эпилог

Осень 2528 года

Неферата шла по руинам Мидденхейма, пока мир погибал вокруг неё, и гадала, зачем она пришла сюда. Она покинула сомнительную безопасность Сильвании, оставив своё новое королевство в руках её величайшей соперницы и единственной подруги, Кхалиды, чтобы посмотреть на гибель Мидденхейма. Она летела по измученным небесам, заставляя своего коня бездны лететь всё быстрее и быстрее по причине, которую она не могла сформулировать. Её броня была опалена и иссечена, а её плоть покрывали раны, но она не чувствовала боли. Времени для боли больше не было, как и для страха, или чего-то ещё, кроме печали. Она посмотрела вверх и увидела горящее небо. Её конь призывно заржал, приземлившись на северные ворота.

«Ты была права, Кхалида»-подумала она. «Это конец, и всё, чего мы добились, больше не имеет значения. Все наши мелкие обиды и коварные планы всего лишь прах перед лицом гибели, которая придёт за всеми».

Всхлипывание привлекло её внимание, и она повернулась в поисках источника звука. Она увидела женщину, облачённую в разбитую броню, присевшую неподалёку на куче мусора и тел эльфов, гномов и северян. Неферата принюхалась, чуя кровь Влада на женщине. Она двинулась к ней, сжимая меч в руках. Женщина когда-то была прекрасной, и могла бы быть снова, если бы у неё было время.

— Но времени нет, — мягко сказала Неферата. — Времени нет, — конец пришёл и ушёл, и всё, что осталось, теперь был пищей для стервятников. Она чувствовала это в воздухе и под ногами. Она посмотрела на женщину, раздумывая. Затем, нерешительно, она протянула руку.

— Её зовут Изабелла.

Неферата развернулась, её сердце стучало в груди, как бешеное. Аркхан Чёрный шёл к ней, через дым и огонь, опираясь на свой посох, его разорванная роба развевалась вокруг него. Когда он подошёл к ним, лич посмотрел на Изабеллу.

— Влад каким-то образом умудрился спасти её. Он всегда был упёртым дураком.

— Нет, не дураком, — мягко произнесла Неферата. Она присела и прижала Изабеллу к груди, словно та была ребёнком. — Всего лишь человеком, — она посмотрела на него. — Ты выжил.

— Да. Благодаря Сеттре.

— Сеттра, — повторила Неферата, не веря своим ушам. Она покачала головой, выбрасывая мысль из головы, и спросила:

— Нагаш?

Аркхан вытянул руку. Глаза Нефераты расширились, когда она увидела, как костлявые пальцы Аркхана медленно растворялись.

— Бессмертный король мёртв, а вместе с ним и его магия. Вскоре я присоединюсь к нему. Воплощения потерпели неудачу, и мир разваливается прямо у нас под ногами.

Неферата взглянула на него.

— Мы все к нему присоединимся. Миру конец, — произнесла она. Изабелла всхлипнула, и Неферата прошептала ей какую-то утешающую чушь. — Все наши стремления, все наши планы…ради чего?

Аркхан стоя молча какое-то мгновение. Он посмотрел на неё, а затем положил руку ей на плечо.

— Ради шанса на что-то лучшее, — сказал он. Он взял её руку и прижал к груди. — Ты чувствуешь это, Неферата?

Она отдёрнула руку.

— Чувствую что?

— Последний бросок костей, — сказал Аркхан.

— Говоришь как игрок, — заметила Неферата. Она обняла Изабеллу и погладила всхипывающую вампиршу по спутанным волосам. Багровые слёзы катились по её щекам и падали на землю. Аркхан протянул руку и стёр их, прежде чем повернуться к растущей тьме, которая приближалась к ним по улице.

— Конец уже наступил, моя королева. Всепоглощающий чёрный огонь пустоты между мирами. Я вижу её, также как видел её и Нагаш. Она поглотит мир, кусок за куском, пока не останется ничего. Пока наш мир, наша история не превратятся в пыль на космическом ветру. Когда она закончат играть с останками, Разрушительные силы отвернутся. Они обратят свой взор на другие миры, другое время, и сделают вид, что нас никогда не существовало, — Аркхан протянул руку, не посмотрев на неё. Она взяла его за руку, и он помог ей встать. Она всё ещё держала Изабеллу. Город дрожал вокруг них, и странный свет поднимался из трещин на улицах.

— Но я вижу что-то ещё в пустоте…Я вижу фигуру, сияющую силой света и небес, плывущую сквозь тьму, полную решимости разворошить угли нашего прошлого и посеять семена нового мира и новой жизни, — продолжил Аркхан, его хриплый, скрипучий голос был наполнен, как ей показалось, изумлением. Он дотронулся до своей груди, и она увидела свет, просачивающийся сквозь дыры в его робе. Он посмотрел на неё.-Надежда ещё есть, как бы странно это не звучало, — он посмотрел на свою грудь и дотронулся до чёрных отметин в виде руки на робе. — Я думал она прокляла меня, но я думаю она знала, что всё так закончится. Я вижу фигуру, небольшую во тьме, но она становится сильнее, и я помогу, даже когда забвение поглотит меня.

Неферата взглянула на него. Вопрос крутился в голове, но она не могла говорить. Она хотел сказать, чтобы он бросил эти безумные затеи, охватившие его. Она хотела сказать, что её сил хватит, чтобы поддержать его, и что вместе они остановят конец всего. Но слова обратились прахом на её языке. Аркхан повернулся к ней и взял за подбородок своими разваливающимися пальцами.

— Беги, Неферата. Беги и возможно ты обгонишь конец света. Возможно ты выживешь, чтобы вырастить те цветы жизни, которые я помогу посадить в новом мире. Беги в Сильванию, лети назад к своему народу, и веди их в их последние часы. Веди их к смерти и к новой жизни, которую когда-то нам обещали старые боги песков.

— Аркхан… — прошептала Неферата. Она поймала его руку и поцеловала растворяющиеся кости, а затем отошла. — Я поведу их.

— Я выиграю для тебя столько времени, сколько смогу. Его будет мало, но это всё, что я могу дать тебе. А теперь иди, быстрее, — сказал Аркхан, поворачиваясь лицом к гибели. Неферата развернулась без лишних слов и побежала, прижимая к себе Изабеллу. За её спиной Аркхан вытянул руки, как будто мог остановить гибель всего мира одной лишь силой воли. Аметистовая энергия затрещала на его костях и начала вытекать сквозь трещины в них. Его роба взвилась вокруг него, когда он поднял посох и произнёс слова всех заклинаний, которые могли замедлить надвигающуюся волну разрушения.

Она практически могла представить, как он улыбается, в те последние мгновения, когда она покидала Мидденхейм верхом на своём коне бездны. Фиолетовая вспышка за её спиной и треск расходящегося воздуха поведали ей о его судьбе, и она закрыла глаза, оплакивая единственного человека, которого она любила.

Мир умирал вокруг неё. Мидденхейм пал первым, поглощённый кошмарной силой, пробудившейся в его глубинах. Голодная тьма начала распространяться оттуда, где когда-то стоял Фаушлаг, и прошла через Миддланд, поглотив Срединные горы и Драквальд. Она была одновременно пустой и полной извивающихся, мерзких фигур, словно огромные змеи или щупальца невероятного невидимого кракена. Беспорядочные цвета и звуки наполняли её, то исчезая, то появляясь вновь. Плач тысячи демонов прокатился по поражённым землям перед ней.

Зверолюди покидали Драквальд тысячами, убегая от судьбы, которая взывала к ним, они обезумели от страха. Неферата видела их внизу, огромные орды паникующих животных, и к Детям Хаоса вскоре присоединились и другие — люди, орки и даже огры, все бежали от судьбы, которую не могли постичь, но никакой надежды избежать её не было.

Тьма распространялась, пожирая одну провинцию а другой, в течение последующих дней и недель. Талабекланд исчез, а за ним Рейкланд, поглощённый какофонической пустотой, порождённой в сердце Мидденхейма. Аверланд пал следующим, а затем и остальные, один за другим. В своих горных крепостях оставшиеся кланы гномов не видели конца, но они бы не побежали, даже если бы увидели.

Серые Горы рухнули, и даже их самые стойкие защитники не смогли остановить опустошающую войну, которая стёрла остатки Бретоннии. Великий лес Атель Лорен исчез, как будто его и не было. Новорождённая подземная империя скавенов последовала за ним, и ни одна нора не оказалась достаточно глубокой, чтобы спрятать орды испуганных крыс от уничтожения.

Мир содрогнулся до основания, когда был поглощён. В Сильвании всё, что осталось от крестьян, а также беженцы из Аверланда и мест собраний, искали спасения в руинах Замка Штерниста, где мертвецы были готовы защитить их так, как могли. К тому времени, как Неферата достигла своих земель, небо стало чёрным от горизонта до горизонта.

Её конь бездны врезался в зубчатые стены Штерниста, его туша дымилась. Он застонал и вздрогнул, когда Неферата сняла Изабеллу с его искажённого тела и подняла почти бессознательную вампиршу. Её слуги встретили её на стене, их глаза были полны ужаса.

— Госпожа, что..? — начал один.

— Конец, — прорычала Неферата. Где Кхалида? Где жрецы? Где некроманты? Вызывайте всез! Собирай всех здесь, чтобы мы могли…

— Чтобы мы могли что, кузина? Избежать судьбы в последний раз?

Неферата повернулась и увидела Кхалииду, бывшую Верховную королеву Либараса, и свою бывшую кузину, стоявшую неподалёку, смотрящую на надвигающуюся тьму. Даже сейчас с её тонкими конечностями, обмотанными истлевшими бинтами и церемониальными одеждами, потускневшими от времени и битв, она походила на настоящую королеву. Неферата зарычала от разочарования.

— А ты встретишь её с радостью? — она покачала головой. — Я не отправлюсь на бойню словно овца. Не сейчас и никогда.

— Ты говоришь так, будто у нас есть выбор, кузина, — произнесла Кхалида.

— Выбор есть всегда, — начала Неферата, но слова застряли у неё в горле, когда она увидела, как вдалеке огромная костяная стена, воздвигнутая Маннфредом в годы перед воскрешением Нагаша, рассыпалась словно песок. Тьма прошла сквозь неё, и Сильвания содрогнулась, словно умирающий зверь. Внизу, во вдоре, выжившие люди закричали и заплакали от страха. Неферата покачала головой.

— Слишком поздно, — пробормотала она. Она посмотрела на Изабеллу и поцеловала вампиршу в лоб. — Мне жаль, малышка. Я не успела.

— Да, — сказала Кхалида. Она повернулась к Неферате. — Время наконец настигло нас, кузина. Великая земля погибла, и скоро мы к ней присоединимся.

Неферата печально засмеялась.

— Может быть, как в прошлый раз. Но я не стану прятаться, — она посмотрела на кузину и улыбнулась. — Мы королевы, кузина. Мы дочери Великой Земли, которая была древней, когда мир был молод. Так давай же умрём, как подобает людям нашего статуса, — она протянула руку. — Ты присоединишься ко мне, Кхалида?

Кхалида посмотрела на протянутую руку и, после секундного замешательства, взяла её. Внизу воины Либараса, Кемри и Сильвании подняли щиты, как будто бронза и сталь могли защитить их смерти, которая надвигалась на них. Испуганные люди прятались за скелетообразными воинами и бронированными вампирами в поисках защиты от тех, кого они когда-то боялись.

А затем, абсолютная тьма поглотила остатки старого мира.

Мир развалился на части, и голодная тьмы протянулась к звёздам, так и не насытившись. Сырая материя Хаоса поглотила небеса в оргии разрушения. Звёзды гасли одна за другой, пока не осталась лишь тьма. Это могло занять мгновения или тысячелетия, но Тёмные боги не были обременены течением времени, и не отмечали его прохождение.

Но как только прах разрушенного мира отправился в пустоту, силы и властители Хаоса отвернулись, им уже наскучил их триумф. Четыре великие силы обратились друг против друга, как они делали всегда, и собрали свои силы для войны. Великая игра началась вновь, на новых мирах, и Тёмные боги наконец отвлеклись от крутящейся пустоты. Если бы они этого не сделали, они бы заметили частицу света в темноте.

Крошечная частица света, летящая сквозь тьму. Когда-то она была человеком, хотя и забыла своё имя. Возможно прошли века, прежде чем он наткнулся на осколок мира, который был прежде. В отчаянии, он протянул руку и сжал осколок с силой, которая могла бы разрушить горы, спасая его от бури пустоты.

Пока он был бессилен, измождён, мысли и память вернулись к нему, и вскоре вернулась и сила. А вместе с силой он вспомнил и имя. И с именем пришла цель. Собрав то, что осталось от его силы, он протянул руку.

А затем в пустоте случилось чудо…