Внешняя Тьма / Outer Dark (роман)
 | |
| Автор | Робби Макнивен / Robbie MacNiven |
| Переводчик | Brenner |
| Издательство | Black Library |
| Серия книг | Кархародоны |
| Предыдущая книга | Патент на смерть / Death Warrant |
| Год издания | 2018 |
| Подписаться на обновления | Telegram-канал |
| Обсудить | Telegram-чат |
| Экспортировать | EPUB, FB2, MOBI |
| Поддержать проект
| |
Идёт 41-е тысячелетие. Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. По воле богов он является Повелителем Человечества и правит миллионом миров благодаря мощи своих неисчислимых армий. Он – гниющий труп, чьи незримые муки продлеваются загадочными устройствами Тёмной эры технологий. Он – Разлагающийся Властелин Империума, которому каждый день приносят в жертву тысячу душ, что не дает ему умереть в полном смысле слова.
Но даже в своем бессмертном состоянии Император продолжает стоять на вечной страже человечества. Психическое воплощение воли Императора проявляется в виде света Астрономикана, озаряющего боевым флотилиям путь в кишащем демонами варп-пространстве, которое предоставляет единственный возможный способ перемещения меж удаленных звезд. Огромные армии сражаются во имя Него на бесчисленных мирах. Величайшими из Его солдат являются Адептус Астартес – космические десантники, биологически усовершенствованные сверхвоины. Но кроме них существуют еще и другие легионы защитников: Имперская Гвардия и многочисленные силы планетарной обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус – и это лишь немногие перечисленные. И даже несмотря на всю их многочисленность, их едва хватает, чтобы сдерживать постоянный натиск со стороны чужаков, еретиков, мутантов и других еще более жутких созданий.
Быть человеком в такие времена – значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить. И это как раз истории о тех временах. Забудьте о силах технологии и науки, ибо это все уже забыто и вряд ли будет переучено. Забудьте о напророченном прогрессе и общем взаимопонимании, ибо во мраке далекого будущего есть только война. Нет мира среди звезд, а есть лишь вечность резни и бойни под хохот кровожадных богов.
И так явились из ночи извне облаченные в серое, и поглотила их зубастая пасть звезды, и были их глаза черны, как пустота небытия. Тени их бледные обрушились на слуг череполикого из тьмы с яростью великой: незримые, как таящийся в черных водах зверь, смерть за смерть, кровь за кровь… Так получили сыны Сангвиния передышку и обратились вновь на преследователей своих, и так нашли проклятые предатели, чтящие ложных богов, погибель свою.
Песнь Кассандры Лев, Том CVI, Глава первая, параграф 28
+++Грузовая баржа Адептус Механикус «Арк Люкс», загрузочная станция, система Лизии, подсектор 236-3 +++
+++Система сенсориума начинает цикл мониторинга 6B +++
+++ Зафиксировано возмущение небесного пространства, сектор 9-2 тета +++
+++Сканирование… +++
+++Триангуляция результатов, ожидайте… +++
+++Подтвержден варп-прыжок в систему, сектор 9-2 тета +++
+++Получено 13 [тринадцать] сигналов. Начало идентификации килевых меток +++
+++Ожидайте… +++
+++Результаты подтверждены. 12 [двенадцать] имперских боевых кораблей эскортного назначения [выделить для просмотра наименований и типов], 1 [один] корабль первого ранга +++
+++Подтверждена идентификация корабля первого ранга. Тип: боевая баржа Адептус Астартес, наименование «Никор». Основной актив флота Кархародон Астра +++
+++Степень опасности: чрезвычайная +++
+++Указания? +++
Содержание
Глава I
В недрах Затерянного Мира было тихо. Кхаури казалось, будто при каждом его шаге раздается удар грома, эхо которого разносилось по лишенным света глубинам еще долгое время после того, как он остановился. Он стоял в центре зала внутри природной скалы. Шероховатый пол был неровным, потолок высоко над головой щетинился сталактитами. Туннель у него за спиной был не единственным входом в скальный разлом, слева и справа отходило еще семь – паутина коридоров подземного мира. Каждый из них олицетворял собой неправильный выбор. В каждом находился фантом: психический призрак, специально подстроенный под воспоминания Кхаури. Встреча с ним грозила возможностью навеки заблудиться. Ниже поверхности Затерянный Мир представлял собой муравейник из каверн, пещер и шахт. Целостность планеты давным-давно нарушили силы, далеко выходящие за пределы человеческих представлений. Мало кто даже из числа подобных Кхаури заходил так далеко и спускался настолько глубоко. Чтобы добраться сюда, молодому лексикануму пришлось напрягать концентрацию и психическую защиту до предела прочности.
По крайней мере, путешествие было не напрасным. Оптика выхватила на противоположной стене метки, и он ощутил прилив удовлетворения. Он быстро подавил это чувство. Для таких, как он, эмоции были опасны. Это он усвоил в первую очередь. Оставь он их без контроля, они превратили бы его в обузу или, хуже того, в добычу для тварей, которые охотились в куда более мрачных глубинах, чем те, где он находился сейчас.
Он сменил фокусировку, позволяя авточувствам шлема собрать воедино изображение перед ним. Это была резьба, грубо высеченная в самом сердце Затерянного Мира – подобие зверя, на полное осмысление которого у него ушло несколько долгих секунд. Когда ему это удалось, у него перехватило дыхание, а пальцы крепче сжали адамантиевый посох.
– Теперь ты понимаешь по-настоящему, – раздался шепот.
Кхаури крутанулся на месте, громко проскрежетав во мраке бронированными сапогами по камню под ногами.
– Мастер, – выдохнул он, поспешно склоняя голову.
Те Кахуранги, верховный библиарий Кархародон Астра ответил ему тем же. В отличие от Кхаури, его шлем был примагничен к поясу. На худом бледном лице играла сухая улыбка, обнажающая ряды заостренных зубов.
– Ты хорошо справился, зайдя так далеко, брат, – произнес верховный библиарий, проходя мимо него. Как и Кхаури, он был облачен в древний силовой доспех, гудевший и жужжащий при движениях. Традиционные цвета ордена – серый с черным – заменила насыщенно синяя окраска, но броню обильно покрывали закрученные белые метки изгнания: почетные знаки, которых пока не было на экипировке Кхаури. Те Кахуранги также носил посох, однако у него тот был заметно более массивным. Его покрывала костяная резьба и венчал осколок зеленого камня, засветившийся, когда библиарий поднял посох.
Кхаури уже успел понять, что не нужно слишком вдумываться, каким же образом верховный библиарий смог следовать за ним так близко без его ведома, не говоря уж о том, как тот незамеченным вошел в зал.
– Тебе известно, что это? – спросил Те Кахуранги мертвенным шепотом. Зеленое свечение его посоха выхватило черты зверя, которого силился опознать Кхаури, и лексиканум обнаружил, что ему приходится подавлять дрожь.
– Чудовище, – сказал он спустя миг.
Улыбка Те Кахуранги стала чуть шире. Свет блеснул на его страшных зубах.
– Это мы, – произнес он, поднимая другую руку, как будто хотел погладить резьбу. Перчатка замерла в дюйме от поверхности, помедлила, а затем отодвинулась. – Это правда о том, кто мы такие, Кхаури. Тебе понятен символ, который мы носим на своих наплечниках?
– Великий кархародон, – ответил Кхаури, бросив взгляд на белого хищника с плавниками, изогнувшегося на правом плече верховного библиария.
– Ты видел их во время приема, не так ли? Плавал с ними, медитировал о их сути. Они и впрямь грозные хищники, а доктрины и философия нашего ордена хорошо их отражают. И все же можно сказать, что великий кархародон всего лишь маска, которую все мы носим.
– Об этом знают все братья-в-пустоте? – медленно спросил Кхаури. Его взгляд вновь притянуло к себе кошмарное существо, высеченное в скальном основании Затерянного Мира тысячи лет назад.
– Все, – подтвердил Те Кахуранги. – Мы не скрываем свое происхождение, Кхаури, только не от своих. Не скрываем, кто мы. Не скрываем это.
Кхаури еще миг вглядывался в зверя, а затем вновь заговорил:
– Это создание из древнего терранского мифа, так ведь?
Те Кахуранги резко повернулся. Свет его посоха перестал падать на резьбу, оставив ее во тьме. Лицо верховного библиария, ставшее в контрастном освещении еще более мертвенным, внезапно помрачнело.
– Ни слова больше, мой подмастерье. Твое испытание завершено. Нам нужно поспешить обратно на поверхность. Люди-машины совершили высадку, и вот-вот начнется Серая Подать.
На поверхности темнело, слабый свет солнца скрывался во вздымающемся пыльном облаке, которое грозило затянуть всю Долину Податей. По унылому запустелому разлому в коре мертвой планеты разносились отголоски тиканья радиевых карабинов, стрекотания кибернетических систем и металлического топота тридцати комплектов бионических конечностей, с которым встал навытяжку авангард скитариев главного магоса Отте Бенедикта.
Не его скитариев, поправил сам себя Отте, двигаясь между двух шеренг. Его красные одеяния хлопали на полосующем долину злом ветру. Они принадлежали магосу домина Краф. Аугментированная для боя техножрица чрезвычайно ясно дала понять главному: она предоставит ему вести переговоры, а он ровно так же должен оставить вопросы безопасности ей и ее рад-пехоте. Более юный и более подверженный слабостям плоти член Адептус Механикус, возможно, стал бы проверять сказанное ею на уязвимости, полагая, что она нестабильно провела расчеты или же не до конца расставила функции, однако Отте хватало ума не тратить рабочее время на подобные мелочи. Он служил вместе с Краф достаточно долго, чтобы быть уверенным: принятые ею меры предосторожности будут безупречны до погрешности в десятую долю процента.
По сути дела, если бы создания, с которыми вот-вот предстояло встретиться Отте, решили перейти к враждебным действиям, присутствующих скитариев оказалось бы недостаточно, чтобы существенно повысить его шансы выжить. Несомненно, боевых активов, сопровождавших исследовательские корабли Адептус Механикус на стазисной стоянке наверху, хватило бы, чтобы обездвижить звездолеты, с которыми они делили орбиту, а быть может даже и уничтожить их. Но Отте знал – вероятность того, что к этому моменту он будет сохранять хотя бы частичную функциональность, статистически пренебрежимо мала. Те, с кем у них намечалась встреча, редко подбирали выживших.
Он уже увидел их: громоздкие силуэты в нескольких сотнях ярдов впереди. Его зеленые оптические кластеры отфильтровывали скрывавшую их бичуемую ветром серую пыль. Та кусала и натирала немногочисленные оставшиеся клочки органики в его теле, а также оскверняла механическую чистоту металлического обличья миллионами коварных зернышек. Чтобы очиститься от этого мерзкого захолустного мира, предстояли недели труда рабов-смазчиков и авто-молитв.
Он исключил из своего сознания второстепенные заботы. Сопровождавший их краткий всплеск злости исчез при запуске подавления всех фоновых размышлений. Сконцентрируйся. Он не мог позволить себе ошибки в расчетах, только не сейчас. У него за спиной эксплоратор Дитрих и его библиовор-логис Север едва сдерживались, чтобы не обогнать главного магоса. Дитрих старательно скрывал свое волнение во время длительного варп-перехода, однако сдержанность эксплоратора нарушалась при приближении к столь ценному археотеху. Отте было легче подавлять собственное желание приобрести для Марса благословенные реликвии. В конце концов, это не от Дитриха требовалось вести дела с их нынешними владельцами.
Этих владельцев было всего двенадцать, и они бесстрастно ждали, когда Отте и его скитарии приблизятся к ним. Преодолевая последние несколько десятков ярдов, главный магос завершил сканирование, фиксируя каждую деталь как потенциально важную. Шесть фигур, стоявшие по бокам, были облачены в тактические доспехи дредноута, грязно-белые пластины пластали, керамита и адамантия которых покрывала корка вездесущей пыли долины. Внутренний процессор Отте зарегистрировал определенное почтение в присутствии столь благословенных комплектов брони, а анализ тем временем переключился на вторую шестерку.
Те выглядели менее единообразно. Все были космическими десантниками: двое в серой силовой броне, преобладавшей у данного ордена; двое в синих доспехах, которые, по информации из баз данных Отте, принадлежали санкционированным псайкерам Адептус Астартес. Пятый носил красный керамит, а на его нагруднике располагался чудесный Махина Опус Адептус Механикус. Одобрение присутствия технодесантника едва успело попасть в регистр, как Отте увидел последнего.
Тот в одиночестве стоял отдельно от братьев в дюжине шагов позади. Это был гигант даже по меркам Адептус Астартес, на голову превосходивший ростом всех остальных. Он также был облачен в тактический доспех дредноута, и аналитические системы Отте на миг дали сбой, сообщив, будто он смотрит на резное изваяние. Исключая такую возможность, гигант чуть шевельнулся. Пыль каскадами осыпалась с огромных, будто утесы, пластин его колоссальной брони и огромных перчаток со страшными остриями. Каждый дюйм тела воина покрывали самые священные и редкие образцы вооружения, какие когда-либо доводилось видеть оптике Отте. От этого стоявшие в тени гиганта космодесантники казались детьми.
Его не должно было тут быть. За три сотни лет, что Отте надзирал за подобными обменами, он ни разу его не встречал. Мыслительные алгоритмы почти на две полных секунды заполнились бинарным шумом, пока он не восстановил когнитивный контроль. Отте сбился с шага, и этой небольшой перемены в движениях хватило, чтобы к нему мысленным кантированием обратилась Краф:
<Проблема, главный?>
<Ответ отрицательный. Продолжаем>, – отозвался он, запротоколировав для дальнейшего анализа испытанный в миг слабости стыд.
Отте остановился в полудюжине шагов от ближайшего космодесантника. Остальные члены экспедиции Адептус Механикус с безупречной синхронностью замерли позади него. Какое-то мгновение не происходило вообще ничего, только свистел ветер над песком, да хлопали алые рясы.
Ветер стих. Вместе с ним улеглась и пыль, и внезапно стало видно то, что находилось за спинами космических десантников. В верховье долины торчал громадный осколок черного камня, огибавший Адептус Астартес по краям. В его боку зияла расселина – камень рассекала неровная молния, за которой была такая темнота, что ее не могли пронзить даже бионические системы Отте.
– П-приветствую и добро пожаловать, дети пустоты, – произнес магос. Включаясь и транслируя заранее записанное приветствие, внешние модули вокса запнулись. – Я – главный магос Отте Бенедикт с Исследовательского Флота 2-8-17 «Арк Люкс». От имени Омниссии благодарю вас за эту встречу. Да послужит она на благо нам всем.
Он сотворил на груди знак шестерни, щелкнув сомкнувшимися серебряными пальцами. Секунду все космические десантники молчали. Затем один из воинов в серой броне сделал шаг вперед и навис над согнутым телом Отте.
– Приветствую и добро пожаловать, служитель Бога-Машины. Я – Акаму, Первый Собиратель и капитан. От имени моих братьев-в-пустоте принимаю вас на Затерянном Мире. Мы здесь, взыскуя благ Серой Подати.
– Все свершится по воле Омниссии, – сказал Отте, давая предписанный ритуалом ответ. Оба вели разговор на высоком готике. – Первый Собиратель Акаму, я прошу вас принести священную клятву, что вы будете защищать меня и мою бинарную конгрегацию, пока мы находимся на этой планете, и что под вашим присмотром нам не будет причинено никакого вреда.
– Приношу эту клятву с радостью и по своей воле, – откликнулся Акаму. Слова выходили из решетки вокса его шлема со скрежетом клинка по оселку. – Да будут мне свидетелями мои братья-в-пустоте и великий Рангу.
Отте склонил покрытую капюшоном голову, и космический десантник ответил ему тем же жестом. Соблюдя ритуал, магос деактивировал вокс-запись и переключился на мнемогенерацию аудиокантирования:
– Брат Хитаки, мои процессы рады фиксировать вас вновь.
Технодесантник в красном доспехе, к которому обращался Отте, кивнул головой, но ничего не сказал. Отте вновь заговорил с капитаном Акаму:
– Первый Собиратель, у вас есть урожай для нас?
– Есть, магос. Внешняя Тьма многое принесла за последнее десятилетие. Полагаем, это более чем подойдет под ваши нужды.
– Можем лишь надеяться на это, капитан, – прокантировал Отте, раздраженно ударяя резкий ответ на изданный Дитрихом взволнованный всплеск лингва-технис. Упоминание о потенциальном археотехе взбудоражило эксплоратора еще сильнее.
Акаму шагнул влево, и братья расступились перед ним. Между адептами Адептус Механикус и черной расселиной, ведущей в сердце долины по ту сторону, остался стоять только гигант в терминаторском доспехе. Отте избегал обращаться к огромному воину, высчитав посредством своих алгоритмов, что прецедент не столь существенен, чтобы идти на риск нарушить открывающий церемониал Серой Подати. Какую-то секунду казалось, будто колосс преграждает им путь. Отте был вынужден подавить серию тревожных сигналов, гадая, верно ли он решил не выказывать тому почтения. А затем с обманчивой мягкостью зажужжали сервоприводы, и громадный Кархародон отошел в сторону. Отте не успел удалить облегченный выброс двоичного кода прежде, чем тот достиг рецепторов остальных членов экспедиции.
Магос прошел между космическими десантниками. За миг до того, как Акаму двинулся рядом с ним, Отте успел в полной мере ощутить на себе их хищное внимание. Они практически не шевельнулись с того момента, когда их только зарегистрировала его оптика, однако постоянно казалось, будто они вот-вот придут в движение, словно черные линзы шлемов были маслянистой пленкой на поверхности воды, бурлящей от острозубых диких зверей. Отте знал, что ни один функционирующий член Марсианского Жречества за исключением тех, кто был перенесен на платы сервочерепов и мнемоблоки когитаторов, не встречался с этим орденом так часто, как он. Он являлся одним из тех немногих, кому доводилось видеть, на что именно способны эти безмолвные серые гиганты.
Акаму подвел его к неровной трещине на склоне долины. Мрак манил идти дальше. За ними последовали только Дитрих, Север и технодесантник Хитаки. Остальные члены экспедиции магоса остались стоять перед космическими десантниками в тишине, которую нарушало лишь низкое стенание дующего между ними ветра.
– Магос Бенедикт, вы желаете произвести обмен техна-арканум? – спросил Хитаки, когда они вошли в тень скалы. В ответ Отте передал утвердительный всплеск двоичного кода, предлагая со своей стороны то же самое. Пока Первый Собиратель вел их по проходу прочь из долины, технодесантник и магос удаленно обменялись данными, содержащими подготовительную информацию о ресурсах, принесенных обеими сторонами. Отте переслал сведения Дитриху и его библиовору. Просматривая предоставленные космическим десантником списки, даже сам главный магос ощутил порыв нетерпения – в этот раз жатва и впрямь оказалась плодотворна.
В блоках реагирования было отмечено несколько вопросов, но он на какое-то время поставил их в очередь ожидания, не желая нарушать мрачный и пыльный покой скалы, сквозь которую они шли. Времени будет достаточно и позже. По его расчетам, тактичность и уважительное отношение к вопросам протокола составляли более тридцати процентов основания, на котором ему доверяли подобные обмены. Назвать эти вещи жизненно важными значило бы недооценить их.
Его оптика, автоматически переключившаяся на фильтры для минимального освещения при входе в расселину, щелкнула, проводя перекалибровку под изменение освещенности, зафиксированное за поворотом туннеля. Пыльный и гулкий коридор развернулся в просторный зал, большую часть потолка которого занимал зубчатый разлом, пропускавший внутрь свет умирающей звезды этой планеты. Отте уже доводилось дважды входить в это помещение, однако он все-таки запустил обследование отзывающегося эхом пространства, как обычно заинтересовавшись его размерами. Шероховатые стены отличались друг от друга, левая от Отте была ниже, что создавало наклон усаженного сталактитами потолка. Пол под ногами был таким же грубым, и для компенсации изъянов каменной поверхности у магоса сработали лепестковые стабилизаторы. Разум, не одаренный благословением машинного анализа, счел бы пещеру природным образованием, и даже недавно принятый на службу техноадепт, не привыкший еще применять ко всему встречному холодные алгоритмы Культа Марса, вряд ли стал бы задумываться о ее происхождении, посчитав зал образованным геологическими процессами за тысячи лет.
Но только не Отте. Он был уверен в присутствии чего-то еще: труда странного и могучего разума. Схематический анализ окружающих углов выявлял слишком много геометрических совпадений и точных замеров, чтобы магос поверил, будто скала разломилась и преобразилась самостоятельно. Нечто сформировало это место, причем с такой тщательностью и вниманием к мелочам, которые и привлекали, и тревожили его точный ум. Впрочем, ему еще только предстояло выяснить, кто – или что – был творцом. Некоторые братья, кому он представил свои открытия, выдвигали гипотезу, что это дело рук древних и всемогущих ксеносов. Отте беззвучно вознес Богу-Машине цифровую кантирующую хвалу за то, что не настолько подвержен суевериям. И все же загадка никуда не девалась.
Помимо скрытой выверенности, которую было легко проглядеть, в зале присутствовали еще два более явных следа разумной деятельности. Отте был уверен, что они были добавлены позднее рукой, куда менее искусной, чем у изначального создателя. На дальнем конце пещеры в каменной поверхности был вырезан несомненный громадный трон без каких-либо украшений, а посередине в скальном основании планеты было высечено продолговатое возвышение, омываемое зубчатым пятном света, врывавшегося внутрь сквозь расколотый потолок. На этом возвышении и лежала их цель: дюжина открытых грузовых контейнеров, вокруг которых, расположившись в темноте сразу за пределами досягаемости света, стояло еще одно отделение Адептус Астартес. Отте и его сопровождающие остановились перед постаментом.
– Мы можем приблизиться, Первый Собиратель? – спросил магос. Эхо его вокс-голоса причудливо отразилось от стен странного зала.
– Можете, – отозвался Акаму, занимая место возле своих молчаливых братьев. Отте поднялся на возвышение, сопровождаемый Дитрихом, Севером и Хитаки.
Они двинулись слева направо, поочередно изучая, что находится в каждом из ящиков. Некоторые были заключены в стазис-поле, и над содержимым переливалась синяя пленка энергии. Склонившись над первым контейнером, Дитрих вновь издал взбудораженный всплеск двоичного кода. Отте подключился к кантированию, происходившему между эксплоратором и его библиовором, и стал слушать, как те оценивают объекты, доставленные Адептус Астартес.
<Пустотный вычислительный кабель>, – произнес Дитрих, вглядываясь в моток толстого провода с пластековым покрытием. <Хорошо сохранившийся. Маркировка Стигии>.
<Функциональность восемьдесят девять процентов, по моим оценкам>, – добавил Север. Бионика в его черепа жужжала, увеличивая секции кабеля. <Однако срок нанесения благословенной смазки давно прошел>.
<Мы нанесем ее, как только достигнем орбиты, если будет на то воля Омниссии>, – сказал Дитрих, стремясь ободрить своего низкорослого и более сутулого товарища. Они перешли к следующему ящику.
<Фрагмент килевой метки>, – произнес Дитрих, занося каждый предмет в общую инвентарную ведомость экспедиции. Он обернулся к Хитаки: <Каково ее происхождение?>.
– Была подобрана в Туманности Хирафа семь стандартных лет назад, – отозвался технодесантник. Его вокс-голос звучал ниже и более скрежещуще, чем у техножрецов. – Думаю, она относится к экспедиции Третьей Зари. Я бы провел дальнейшие изыскания, но не было ни времени, ни ресурсов.
<Он прав>, – прокантировал Север, водя жезлом акутора над почерневшим осколком адамантия. <Совпадение ноль семь… Нет, ноль восемь. Как чудесно>.
<Это укажет нам на местонахождение или участь Третьей Зари?> – поинтересовался Отте.
Дитрих издал утвердительную реплику на лингва-технис, пронизанную горестным диссонансом от того, что главный магос вмешался в проводимый им анализ. Еще через секунду он оторвался от драгоценного куска потрепанного пустотой металла и перешел к очередному контейнеру.
Так они и продолжали: эксплоратор и его биовор переписывали и сканировали каждый из новых трофеев, периодически задавая вопросы Хитаки. Все это время за ними наблюдали Отте и охранявшее пещеру отделение Адептус Астартес. Наконец, они добрались до последнего контейнера. Волнение Дитриха, и без того уже физически ощутимое в получаемых Отте данных, резко усилилось.
<Возможно ли это?> – проговорил Север.
– Где это нашли? – спросил Дитрих у Хитаки.
– На луне Терикс-девять, – сказал технодесантник. – Шесть терранских лет назад.
– И все это время он был у вас?
– Да, заключенный в стазис, – подтвердил Хитаки.
Отте подался вперед, оперевшись на свою адамантиевую трость и вперившись взглядом в дно ящика. Там, покоясь среди проводов и фиксирующих опор средоточия стазисного поля, находился красный камень. Он был меньше ладони Отте и походил на рубин. Его шероховатые края поблескивали в проходящем сквозь дыру на потолке пещеры.
Дитриху или Северу не было нужды информировать Отте о том, что из себя представляет этот экземпляр археотеха. Магосы-эксплораторы полудюжины миров-кузниц искали его тысячи лет. Это был Красный Талисман, считавшийся адептами Марса давным-давно утраченным.
– Нам понадобится произвести дополнительное сканирование, – произнес Дитрих, стараясь отсечь россыпь лишнего двоичного кода, пронизывавшего его вокс-голос. – А также нам нужно будет полное описание, где именно и каким образом он был добыт.
– Я готов загрузить его в вашу ноосферу, как только вы предоставите мне активационный гимнарий, – ответил Хитаки. – Полагаю, вы довольны урожаем, магос Бенедикт?
Отте потребовалась секунда анализа, чтобы распознать полу-шутку. Один только талисман стоил всех ресурсов, которые эксплораторский флот доставил в систему Лизии.
– Доволен, – согласился Отте, не сумев подобрать своими вторичными системами более органичный ответ на сухой юмор космодесантника. – Мои повелители также обрадуются этим трофеям.
– Уверен, что обрадуются, магос Бенедикт, – произнес Акаму из тени за пределами залитого светом постамента. – Надеюсь, это обеспечит продление нашего старинного соглашения. Во Внешней Тьме много такого, что послужит на пользу Адептус Механикус. Много такого, до чего могут добраться – а уж тем более забрать это – лишь Кархародон Астра.
– Это правда, – признал Отте. – У меня нет сомнений, что те, кто дает одобрение на эти обмены между нами, разрешат их продолжить. Во славу Омниссии, разумеется.
– И Империума, главный магос.
<Мои грузчики-сервиторы немедленно выдвигаются>, – прокантировал Дитрих, что-то бормоча над контейнером с талисманом. – <Главный магос, поможет ли в его защите группа из вашего авангарда скитариев?>
Отте передал подтверждение двоичным кодом. Он уже отправлял сигнал на «Арк Люкс», пришвартованный на низкой орбите наверху. Коммуникационная метка на дисплее оптики вспыхнула зеленым: заранее заложенное сообщение приняли.
– Я санкционировал посадку наших грузовых челноков, – сказал он Акаму. – Позволите ли вы мне честь продемонстрировать вам, что именно дал Омниссия для продолжения ваших военных действий?
– На сей раз не я буду инспектировать урожай железа, магос Бенедикт, – произнес Акаму. Во мраке за пределами досягаемости света блеснули черные линзы его шлема. – Серую Подать будет осматривать лично Алый Поток.
На то, чтобы завершить передачу, ушла почти половина цикла вращения Затерянного Мира. С орбиты тяжело спускались толстобрюхие лихтеры цвета ржавчины, двигатели которых взметали со дна долины бешеные пыльные вихри. В тусклом свете мерцало их содержимое, выкладываемое на раскладных автоматических стойках перед открытыми грузовыми трюмами: болтеры, силовая броня, боеприпасы, даже пара «Лендрейдеров» и три «Носорога» с блестящими серебром корпусами.
Акаму переходил от одного комплекта силовых доспехов к другому, проверяя все: наголенники, гнезда сочленений, заклепки, керамитовые пластины. Также присутствовал Хитаки, который задавал сопровождавшему их от стойки к стойке Отте дополнительные вопросы, допытываясь у магоса о времени срабатывания сервоприводов и скорости реагирования авточувств. Особенное внимание было уделено десяти комплектам тактической брони дредноута, завернутым в пластековую упаковку для защиты неокрашенных поверхностей от ветра и пыли.
За всем этим надзирал Алый Поток. Гигант хранил молчание, следуя за Акаму и Хитаки. Порой он, не советуясь ни с кем, останавливался осмотреть какой-то отдельный экземпляр доспехов или оружия. Затем, не говоря ни слова, двигался дальше. Отте, не имея возможности высчитать, разрешено ли ему обращаться к воину, сконцентрировался на Акаму и Хитаки.
Пока шла инспекция, Акаму разрешил свите магоса изучать археотех, который те вынесли в долину и теперь закрепляли вокруг контейнеров и их драгоценного содержимого сканирующие блоки и аналитические дроны. Их охранники-скитарии бесстрастно наблюдали, во многом походя этим на остальных присутствующих космодесантников. Ветер подхватывал красные одеяния и наметал горы пыли у их ног, но покрытые металлом тела не шевелились.
Когда опустился мрак, люди-машины отбыли. Их челноки, пронзающие темнеющие небо, казались светящимися точками. Бейл Шарр, Первый Жнец и командир Третьей роты Кархародон Астра, стоял на краю долины и смотрел, как высоко вверху перемигиваются лоцманские огни и плазменные ускорители, пока в вокс-модуле не щелкнуло ожидаемое им сообщение.
Он получил приказ помогать Акаму и его Второй роте в их путешествии к Затерянному Миру, но ему не объяснили, зачем. Это вырвало его из суровой обстановки подготовки братьев к кампании на Колхе Секундус, чему он был не рад. Когда из глубин Галактики поднялся Великий Пожиратель, время стало бесценным ресурсом для каждой роты ордена, и Шарру не хотелось растрачивать свое на надзор за сбором подати другим Первым.
А затем до него дошло известие, что экспедицию будет сопровождать Алый Поток. Это все меняло.
Шарр вошел в неровный черный туннель, змеящийся в скальном основании долины и выводящий в пещеру, где Адептус Механикус первоначально осматривали свою часть подати. Зал, в котором ранее находилось только одно из тактических отделений Акаму, да еще грузовые ящики, теперь был полон. Большую часть предоставленного Адептус Механикус оборудования – за исключением тяжелой бронетехники – перенесли в подземное пространство, где подвергали проверкам и ритуалам ордена, гарантируя, что Кочевому Хищническому Флоту не достанется ничего представляющего опасность или же негодного к употреблению. Сотни слуг – от надсмотрщиков до рабов в магнитных оковах – занимались упаковкой и подготовкой десятков комплектов брони и вооружения под присмотром суетящихся оружейников и механосавантов, а также немигающей бионической оптики технодесантника Хитаки. С краев зала за суматохой надзирала дюжина Красных Братьев – ветеранов Первой роты Кархародонов. Они были так же молчаливы и недвижимы, как и окружавшая их грубая каменная облицовка.
Шарр прошел между рабами, боровшимися с автоматическими замками нагрудников, и арсенальными служителями, которые подсчитывали снаряды для болтеров. Он был один – его командирское отделение, равно как и вся остальная рота, осталось на борту ударного крейсера «Белая пасть» на высокой стоянке над Колхом Секундус. Впервые за много десятилетий оказавшись отделенным от них, он испытывал странное чувство пустоты и неуместности. Те, кто окружал Шарра сейчас, не входили в его стаю, в его пустотное братство. Пока они направлялись к Затерянному Миру, он переговорил с Акаму лишь мельком. Вторжение в Сбор другого Первого представлялось чем-то неестественным, даже кощунственным. Он бы посетовал на это, не будь на то распоряжение великого воина, занимавшего вырезанный из камня трон, к которому он приблизился.
Тиберос, Алый Поток, Лорд-Жнец Пустоты, Повелитель Кархародон Астра. Окружавшие его казались карликами, даже когда он сидел: абсолютно недвижимый колоссальный и безмолвный судия, всегда выносящий окончательный приговор. Надетый на нем доспех относился к типу тактического дредноута, однако был обширно модифицирован под стать его телосложению. Десятки латунных заклепок блестели на огромных пластинах серого керамита, уложенных поверх пласталевых блоков, которые, в свою очередь, были армированы адамантиевыми прутьями. На цепи, свисающей с пояса гиганта, болтался древний желтеющий череп. Его глазницы были такими же пустыми и мертвыми, как черные линзы на шлеме Алого Потока, выполненном в виде кабаньего рыла. Еще сильнее ужасала пара громадных перчаток, которые носил Тиберос. В старинных кулаках, носивших имена Голод и Утоление, страшные силовые когти совмещались с расположенными снизу сдвоенными цепными клинками. Поверить в то, какую резню они способны учинить, можно было, лишь став ее свидетелем. Весь древний доспех пульсировал от чудовищной мощи, необходимой для поддержания работы толстых пучков сервоприводов. Даже в самом воздухе, окружавшем Шарра, явно ощущалась сила сидящего перед ним высшего хищника.
Алый Поток был не один. По бокам от его трона стояли двое Красных Братьев, доспехи которых густо покрывали метки изгнания. Чуть сбоку, наблюдая за приближением Шарра, находились еще два Кархародона. Одного из них Первый Жнец хорошо знал: верховный библиарий ордена, Бледный Кочевник, Те Кахуранги. Другим был Кхаури, подмастерье-лексиканум Те Кахуранги.
Шарр остановился перед троном Алого Потока и опустился на одно колено, царапая камень керамитом. Он оставался в таком положении, склонив голову, пока Тиберос не заговорил:
– Встань.
Исходивший из вокс-модуля шлема голос не вязался со своим обладателем: он был сухим, хриплым и мертвенным. Так мог бы говорить древний савант или писец Администратума, скрюченный пополам и изможденный тяжким трудом, в котором прошла вся его жизнь. Впрочем, присутствовал в этом голосе и холод. Он звучал жестко как лед, а в порой сопровождавшем его потрескивании вокса слышалась стужа. Шарр повиновался и поднялся, но не стал поднимать шлем, чтобы посмотреть своему владыке прямо в лицо.
– Тебе плохо, Бейл Шарр, – произнес Тиберос. Это был не вопрос.
– Я исполняю вашу волю, повелитель.
– Нелегко быть оторванным от своих братьев, пока они собираются на войну, – продолжил Алый Поток. – Ты жаждешь проливать кровь ксеносов, а не вести переговоры с людьми-машинами.
– Я здесь не на месте, – признался Шарр. – У меня нет точного понимания, для чего требуется мое присутствие.
– Эта Серая Подать оказалась плодотворна для ордена, – произнес Тиберос. – Она была необходима. Война в Глубинах дорого обошлась ордену в технике. И в плоти тоже.
– Это так, – согласился Шарр, почувствовав, что шлем гиганта чуть шевельнулся: Тиберос обозревал работу в зале у него за спиной.
– Требовалось, чтобы я лично руководил этим сбором, – продолжал Алый Поток. – Он пришелся на критически важный момент. Кроме того, мне требуется лично отдать тебе новый приказ. От твоих способностей будет зависеть будущее ордена, Первый Жнец.
– Чего желает мой повелитель?
Тиберос хранил молчание. Шарр рискнул бросить взгляд на Те Кахуранги. В отличие от большинства братьев-в-пустоте, верховный библиарий имел обыкновение надевать свой шлем лишь изредка. В тени пещеры виднелось его бледное худое лицо. Фрагменты кожи вокруг глаз, подбородка и шеи покрывали темные зубчатые чешуйки, характерные для старейших членов ордена. Он почувствовал внимание Шарра, и его тонкие губы растянулись в намеке на улыбку, обнажив страшные заостренные зубы. Выражение лица его лексиканума Кхаури было невозможно прочесть под синим шлемом.
– Наши ряды поредели, – раздался хриплый голос Тибероса. Зажужжали сервоприводы, металл скрежетнул о камень: он слегка пошевелился. – Поредели настолько, что теперь их уже не восполнить Красными Податями. Наши потери в Войне в Глубинах дошли до того количества, которое нельзя заменить, не поставив под угрозу процесс приема или не направив на сборы дополнительные роты. Роты, которые мы не можем позволить себе перемещать. Если не вмешаться, нас ждет вымирание.
– Я подвел орден… – начал было Шарр.
– Не подвел, Первый Жнец, – сказал Тиберос, прежде чем он успел продолжить. – Пустотное братство вступило в период конфликта, превышающего по интенсивности любой другой за прошлые пять столетий. Из-за трудностей с генами боевые операции стали для нас непосильны. Именно в этом, а не в твоих способностях управляющего Красной Податью, основная причина стоящей перед нами опасности.
Эти холодные слова не успокаивали, но не было в них и осуждения. Алый Поток не утруждал себя подобными вещами. Шарр молчал. Он занимал должность капитана Третьей роты десять лет – недолгий срок по меркам службы большинства Первых – и руководил двумя Красными Податями: экспедициями, которые кочующий орден направлял, чтобы пополнить свои запасы как рекрутов для приема в братья-в-пустоте, так и рабов-прислужников. Обе они не были совсем провальными, однако ни одна из них не могла сравниться с Серыми Податями Акаму, проводимыми для восстановления технических резервов ордена, равно как не было их и достаточно, чтобы вновь заполнить ряды, разбитые во время непрерывных операций против флотов-ульев в глубокой пустоте.
– Ты проведешь новую жатву, Бейл Шарр, – произнес Тиберос. – Но эта не будет похожа на те две, которыми ты занимался. Тебя будут сопровождать Корро и отделение Первой роты, а также Те Кахуранги и его новобранец.
– Как пожелаете, повелитель, – ответил Шарр, метнув взгляд на Корро, одного из стоявших у трона терминаторов Красного Братства. – Куда вы направите Третью роту?
– Времена требуют мер, которые мы при нормальных условиях не одобряем, – сказал Тиберос. – Нужда ордена в свежих и достойных рекрутах заставляет нас задействовать все ресурсы. Первый Жнец, ты возьмешь свой флот со своей ротой и возьмешь курс на Вурдалачьи Звезды. Ты вернешься на планету Атаргатис Прим, а оказавшись там, возобновишь соглашение Кархародон Астра с Пепельными Когтями.
+++ Астропатический дешифровочный анализ завершен +++
+++ Отметка даты, 2008885.M41 +++
+++ Расшифровка открывается +++
+++Приветствую, брат Нзогву,
Прошло много времени с момента моих последних вестей по нашему общему делу, и за это я могу лишь принести извинения. Работа в субсекторе Келебари быстро продвигается – «правительство» сецессионистов все еще не сдалось боевой группировке Великого Маршала Вокка, несмотря на зачистку Кландора.
Мои ресурсы растянуты здесь, однако я не позабыл о деле, которому мы оба себя посвятили, и часть моей свиты продолжает поиски. С огромным удовольствием сообщаю, что один из моих оперативников, внедренный в когорту Администратума на Дамаре, наткнулся на архивные записи, где подробно описывается то, что я полагаю следом вероятных отступников, которых мы выслеживали [активировать для открытия подфайла А].
Как вы увидите, след связан с фресками и барельефными панелями с мира-кладбища Гипаситис [активировать для просмотра кода сектора и астрокартографических координат]. Имеющиеся пикты изделий редки и несовершенны, однако их перекрестное сличение с историей Гипаситиса [активировать для открытия подфайла В] дает большие основания предположить участие неопознанных Адептус Астартес в так называемой Войне Призраков в конце М37
Члены моей свиты вышли на связь с похоронным архивистом Гипаситиса по имени Скорбящий Созель. Похоже, что он является ныне живущим экспертом по приложенным мной фрескам. Я уже направил связного оперативника для установления контакта. Если вы поступите так же, объединение наших ресурсов даст наибольшие шансы снова взять след.
Я приложил пакет данных, содержащий информацию о Гипаситисе, а также истории о Войне Призраков [активировать для открытия подфайла С]. С нетерпением жду вашего ответа.
Да озарит свет бессмертного Бога-Императора Внешнюю Тьму, скрывающую наших врагов, и приведет их на быстрый и праведный суд Святой Инквизиции.
Остаюсь ваш,
Легат-инквизитор Август Фрейн+++
+++ Конец расшифровки +++
Глава 2
Ей спас жизнь кошмар. Не случись его, она бы спала в постели, предоставленной сыном Верховного Карнида, когда за ней пришли убийцы. Но когда окно вышибли вовнутрь, она уже встала, надела рубашку c беговыми шортами и умывалась в ванной.
Она бросилась к своем дробовику. Выстрел оружия заставил Дамара подскочить на простынях и вышвырнул первого из предполагаемых убийц в окно, через которое тот лез. Она передернула затвор тяжелого «Вокс Леги» и направила его на второго человека в маске, ворвавшегося в автоматическую дверь. Нападавшего отбросило назад, забрызгав кровью белый плюш векторнидского ковра на полу, и очередь пуль из его автомата вышибла куски штукатурки из узорчатого потолка.
– Подъем! – бросила она Дамару, не оборачиваясь и загоняя в патронник очередной заряд. В дверном проеме что-то шевельнулось, так что она выстрелила туда еще раз. Дамар наконец-то отыскал свой лазпистолет и натягивал боевую форму, одновременно пытаясь надеть гарнитуру вокса.
– Серьезно? – успела вопросить она перед тем, как окно прошила вторая очередь, вынудившая их обоих нырнуть под раму. Этот стрелок не мелочился: крупнокалиберные снаряды пробивали обращенную к улице внешнюю стену, осыпая их обломками и стремительно взметая на кровати мягкие белые облака перьевой набивки.
– Аватар, говорит Властелин! – кричал в микрофон вокса Дамар. Очередной залп разнес сферический светильник на дальней стене и изрешетил дорогой пейзажный оттиск Атавийских предгорий. – Трона ради, на нас напали. Много стрелков. Где носит Тибальта?
Что бы Дамару ни ответили, его напарница этого не услышала. Она уже меняла позицию, пользуясь скоротечными секундами между очередями, пока стрелок переводил прицел. Одетая в форму для пробежек, держа в руке дробовик, она пробралась в дверь, перешагнув через два трупа пытавшихся вломиться внутрь нападавших в черных масках. Перед ней тянулся длинный элегантный коридор, шедший вдоль гостевых апартаментов. Двери, мимо которых она пробегала, захлопывались с щелканьем замков. Прочие обитатели жилого комплекса явно решили, что им еще слишком рано попадать в рассветную перестрелку.
Пожарный выход в конце коридора был открыт – вне всякого сомнения именно через него и вошли нападавшие. Она промчалась через него на узкую лестницу снаружи. Голый металл холодил ноги. По ту сторону стояла благоуханная ночь, первые признаки зари еще прятались за гудящими уличными лампами и неоновыми рекламными панелями. Она побежала по проходившему под аварийным выходом переулку, огибая рассыпанные мешки с мусором и пригнув голову. Сердце колотилось, кожа стала скользкой от холодного ночного пота. По тихой улице разносилось эхо гулкой пальбы из автопушки, вспышки выстрелов отражались в серебристых бортах бездействующих трамвайных тягачей и витринах магазинов. Пушка стояла у окна на втором этаже прямо напротив гостевого комплекса. Чудо Трона, если Дамара еще не изрешетили.
На первом этаже позиции стрелка располагалась кондитерская. Передний вход был заперт. Она дождалась следующей очереди, а затем вышибла дверь выстрелом из дробовика в упор. Уличный свет озарил полированную стойку из ржавого дерева и стеклянные полки с деликатесной завитой выпечкой. Задняя дверь вела на темную внутреннюю лестницу с осыпающейся краской на стенах и мигающей чахлой, желтой лампой. Задыхаясь, она перепрыгивала по три ступеньки за раз. До нее доносился приглушенный шум автопушки.
– Стой! – раздался перед самой второй площадкой голос, заставивший ее замереть. Сверху на нее глядел мужчина в коричневой боевой форме и такой же шерстяной маске, как и на остальных нападавших, державший в одной руке автомат. Она не дала ему возможности оправиться от изумления. Прежде чем человек смог вскинуть винтовку, она вбила ему в живот дуло своего дробовика, вынудив согнуться пополам. Он зарычал и протянул руку в перчатке, чтобы схватить ее, но та соскользнула с просторной рубашки. Пока он не успел восстановить равновесие, она схватила его за воротник и с криком швырнула с лестницы. Автомат выпал у мужчины из рук, а сам он полетел вниз под аккомпанемент глухих сильных ударов. Когда он рухнул внизу, она не стала останавливаться проверить, в сознании ли он. Выход второго этажа наверху был открыт. Ей потребовалось всего одно мгновение, чтобы определить в коридоре на той стороне комнату, которой воспользовался стрелок. Она вышибла дверь массивным прикладом «Вокс Леги».
В апартаментах находились двое человек в таких же масках, как и у их братьев. Один подавал ленту в установленную на треноге в окне автопушку, из которой палил второй. Кровать была откинута к стене, а пол уставлен ящиками с боеприпасами. У ног стрелка громоздилась гора стреляных гильз. Когда она ворвалась, он переводил прицел.
Оба мужчины обернулись. Ни тому, ни другому не хватило скорости.
– Сюрприз, – сказала Джейд Ранник и выстрелила.
Свита инквизитора Нзогву собралась на одной из явок, которые они создали сразу по прибытию на Кору. Это был заброшенный типографский склад, приобретенный одним из торговых посредников Нзогву, когда агент Ордо перенес свои операции на агромир семь месяцами ранее. Благодаря состоянию главного уровня, усыпанного остовами разобранных печатных автоматонов и еще менее узнаваемым мусором, а также своему расположению в пригороде столицы агрокоммуны Коры, он являлся заманчивой покупкой. Команда пользовалась им уже дважды.
Все еще живой Дамар сидел на старом типографском столе. Попаданием по касательной с правого плеча бывшего гвардейца срезало кусок мяса, а тело было покрыто ранами от осколков, однако, принимая во внимание все обстоятельства, он оказался везучим. Гостевые апартаменты остались в куда худшем состоянии.
– Не дергайся, – бросил Янус. Худощавый седой хирург, когда-то метивший на должность главного хирургеона верхних шпилей Экзалтиса Прим, исполнял в свите роль медика. Его слова адресовались не Дамару, который после болеподавляющих инъекций был послушен и сидел с затуманенным взглядом, а парящему у него над плечом сервочерепу. Луч встроенного в правую глазницу фонарика продолжал колебаться, антигравитационному импеллеру в затылочной кости требовались обслуживающие литургии техноадепта Ро. Янус обругал лишенный тела череп и стал накладывать на плечо Дамара очередной слой покрова из синтекожи с антисептической пропиткой.
– Выбыл из строя по меньшей мере на неделю, при условии, что синтетика приживется, – произнес Нзогву, который наблюдал за оказываемой Дамару помощью с другого конца открытого складского пространства. Крупный инквизитор был облачен в сильно поношенную черную полушинель и любимые брюки из формы Имперского Флота, на груди у него поблескивала золотая розетта Инквизиции. Находившаяся рядом с ним Ранник, одетая в боевую форму и белую майку, затянулась палочкой лхо. Она пожала плечами:
– Ему повезло, что из него не повышибали кусков побольше. Тибальт не спешил.
Из подвала внизу донесся приглушенный вопль, который резко оборвался. Никто внутри брошенного склада никак не отреагировал. Нзогву крякнул в ответ на реплику Ранник. Та уже не раз высказывала мнение, что страж-крестоносец свиты уже не в лучшей форме.
– У нас сейчас не то положение, чтобы тасовать колоду, – произнес инквизитор, больше ничего не услышав от Ранник. – Особенно когда похоже, что в любую минуту может начаться перестрелка. Ты не хуже меня знаешь, что довольно скоро нам понадобится каждый агент Трона в этом коллективе.
– Я за других беспокоюсь, – сказала Ранник, бросив окурок лхо на устланный мусором пол и растерев его ботинком. – Что бы было, потеряй вы и меня, и Дамара? Это минус боевая половина вашей свиты.
– Шансы потерять вас обоих были бы ниже, не находись вы в одной постели, – отозвался Нзогву.
Ранник отвела глаза, беззвучно проклиная себя за то, что явно покраснела. Нзогву молчал. В его власти было приказать бывшей Арбитес и экс-гвардейцу прекратить интрижку, когда ему вздумается. Ранник знала, что пока он этого не сделал по причине своего отношения к ней – с момента вступления в свиту десятью годами ранее она много раз доказывала свою полезность. Дамар также играл свою роль, и их дуэт гарантировал поддержание хорошей степени безопасности и эффективной боеготовности в команде инквизитора. Прошлой ночью их вклад в дело чуть было не подошел к концу.
– Расскажи мне еще про нападавших, – произнес Нзогву.
– Это были любители, – ответила Ранник, стараясь скрыть свою радость от перемены темы. – Совсем любители. И плохо экипированные. Без лазеров. Одна граната в начале нас бы прикончила.
Снизу раздался еще один крик, на сей раз более протяжный. Дамар вздрогнул, и Янус снова выругался в адрес сервочерепа.
– Не думаю, что они должны были нас убить, – продолжила Ранник. – По крайней мере, не думаю, что их наниматель этого ожидал.
– ДеВри, – сказал Нзогву. – Готов поставить все деньги Трона из резервного фонда операции, что это был ДеВри.
– Откуда вы знаете?
– Ты же сама сказала, прошлая ночь не была настоящей попыткой ликвидировать нашу миссию здесь. Будь это так, они бы как минимум параллельно нанесли удар по мне. То, что я снимаю квартиру в здании Верховного Карнида, практически общеизвестно. Нет, это нападение больше похоже на послание. С самого момента нашей высадки ДеВри старался подставить картель Укс. Как минимум, он пытается подорвать работу члена Его Святых Ордосов, впутывая его в вопросы местной политики.
– И вышибая куски из его свиты, – добавила Ранник, прислонившись к ржавеющему печатному станку и поглядывая на Дамара, к руке которого Янус закончил прилаживать последние повязки. – Так что мы намерены с этим делать?
– Посмотрим, с чем к нам придет Роулин, – сказал Нзогву, и из подвала как раз донесся новый крик. Там аколит инквизитора применял свои совершенствующиеся навыки дознавателя к ранее бывшему без сознания нападавшему, которого подобрали под лестницей в кондитерской. Еще внизу был Вельт, член астропатического хора группы, проникавший в разум человека с той же уверенностью, с какой Роулин проникал в плоть того. Мрачная участь для некомпетентного наемного стрелка, но такова была цена за нападение на агентов Трона.
– Он всего лишь нанятый дуболом, – произнесла Ранник. – Сомневаюсь, что ему известно что-то полезное.
– Ты права, – отозвался Нзогву. – Но мы можем наблюдать и за другими показательными моментами. Если за этим и впрямь стоит ДеВри, он уже в курсе, что атака провалилась. Он будет ждать, когда мы о ней сообщим, и немедленно обвинит Картель.
– Это верно. Но перестаньте уходить от моего вопроса. Что мы будем с этим делать?
Нзогву улыбнулся и покачал головой.
– Ты правда была арбитратором, до того, как я тебя подобрал, или нет?
– Вы собираетесь разрешить ударный рейд, – тоже улыбнулась Ранник. – Вы же ненавидите ударные рейды.
– Это так в лоб, так явно, так… потенциально кроваво.
– И это самый быстрый способ добраться до сути наших проблем.
– Сейчас да, – согласился Нзогву.– Мы ударим по ДеВри, отплатим ему за это. В течение двух следующих циклов по местному времени. Но, вероятно, придется обойтись без Дамара. Как думаешь, ты справишься?
– Как всегда, – ответила Ранник. – Только ударная группа, или все повеселятся?
– Все, – произнес Нзогву. – Я хочу выбить ДеВри из игры. Раньше он отвлекал, а теперь стал помехой. В самом худшем варианте он пешка более темных сил, орудующих в этой общине. Этому нельзя позволить продолжаться.
– Распакую бронежилет, – с ухмылкой произнесла Ранник. – Наконец-то.
Тело Кхаури онемело. Вода вокруг него была ледяной, а он стоял в ней на коленях с начала ночного цикла на борту «Белой пасти», чувствуя, как по затопленным плитам пола расходится неспешная пульсация варп-двигателя корабля.
Зал, где он находился – Бухта Тишины – частично состоял из металла, а частично из неровного приносного базальта, и все это сейчас было покрыто льдом. Температура менялась в зависимости от того, какой процент мощности направлялся на плазменные двигатели корабля, а также от энергопотребления на мостике и палубах инженариума. Вследствие этого циклично появлялась талая вода, которая собиралась в нижней точке помещения – у сливных отводов вокруг возвышавшегося посередине каменного пьедестала. В самые мрачные часы образовывался лед.
На пьедестале и было сосредоточено внимание Кхаури с тех пор, как он вошел в зал. Вернее, объектом его медитации являлись находившиеся там создания. Их было трое – три гиганта из пластали и керамита, возвышавшиеся на двенадцать футов над базальтом, к которому они были прикованы. Бронированные панцири имели серо-черную окраску – такую же, как на силовых доспехах братьев-в-пустоте. Низко посаженные на мощных плечах шлемы бесстрастно глядели поверх плескавшейся у подножия воды. Это были Великие, Странствующие Предки, три дредноута «Контемптор» Третьей роты. Они стояли здесь, застыв в глубоком сне в недрах «Белой пасти» и бездействуя больше лет, чем Кхаури входил в орден.
Их покои привлекали тех в роте, кто стремился к внутренней тишине, достойной почитаемой ими пустоты. Большей святостью обладал лишь девотариум «Белой пасти», где проводил службы капеллан Никора. Однако Кхаури предпочитал это место владениям Никоры – положение лексиканума, младшего члена библиариума ордена, ставило его особняком от нормальной иерархии боевых рот. Его бы не стали гнать из тех мест, где обычно молились его братья, но и рады бы ему там не были – по крайне мере, пока он не заслужит место надежного боевого псайкера и члена стаи.
Так что Кхаури проводил время в обществе безмолвных и неподвижных древних. С того момента, как он зашел в зал, туда уже приходили и уходили несколько других Кархародонов, которые, несомненно, также исполняли собственные ритуалы, но он их едва замечал. Его разум уплывал в темные глубины в поисках тишины, стремясь к сопровождающей ее сосредоточенности.
Казалось странным пребывать отдельно от Те Кахуранги. Верховный библиарий был на борту ударного крейсера, но Кхаури хотелось причаститься в одиночестве. Порой бывало необходимо удалиться от своего господина. На протяжении десяти лет, прошедших с того момента, когда он впервые очнулся на окровавленном медицинском столе, принял новое имя-позывной и увидел, как его тело меняется и преображается под воздействием вживленных в него странных органов, Те Кахуранги был единственным его наставником. Повелитель орденского библиариума был поистине древним – похоже было, что никто не знает, насколько именно – и он повелевал силами, которые лексиканум едва ли смог бы понять, не проведи он долгие месяцы за изучением свитков и инфокристаллов, хранящихся в отдельных подсекциях геноотсека библиариума. Кхаури хорошо уяснил, что его путь только начался, и таинства варпа пока для него непостижимы, но когда он увидел мощь, которой обладал Те Кахуранги, то отчаялся когда-либо достичь даже толики его мастерства.
– Ты никогда не поймешь варп по-настоящему, – не раз предупреждал его верховный библиарий. – Сумей ты это сделать, ты утратил бы рассудок, а вскоре и душу. Мы плывем по темному зеркалу океана, и в его неведомых глубинах обитают миллиарды миллиардов голодных кошмаров. Мы для них добыча, Кхаури, и в тот же миг, как ты об этом забудешь, они поглотят тебя.
Мика.
Он шевельнулся, сгибая и разгибая пальцы рук и ног, пытаясь заставить их вновь обрести чувствительность. Боль напомнила ему о муке, которая так долго терзала его тело в ходе процесса имплантации. Он был кандидатом, а затем инициатом на протяжении семи лет, и апотекарий Тама работал скальпелями и автоприжигателями над его телом вместе с телами трех дюжин других, кого забрал орден. Однако с самого начала он отличался от них. Его постоянным хранителем стал Те Кахуранги. Его держали отдельно от прочих инициатов, переживших имплантацию геносемени, и не разрешали присоединиться к их отделениям в Десятой роте. Готовили более жестко, без перерыва тяжко нагружая тело и разум. Гипнокантирование, погружение в лед, индоктринационная терапия – все это сверх постоянных боевых тренировок и упражнений, а также бессчетные часы взаперти в геноотсеках, где компанию ему составлял лишь следящий за ним сервочереп. Дрон перестал записывать каждое его движение только тогда, когда он, наконец, получил черный панцирь и влился в ряды полностью посвященных братьев-в-пустоте. С первого своего дня – а он мало что помнил о временах до того, как его плоть рассек первый скальпель – он одновременно ощущал себя и братом ордена, и пленником, не слишком далеко ушедшим от изможденных рабов на службе у Кочевого Хищнического Флота.
Дорен.
Он не мог слышать этого голоса. Только не здесь, не в такой близости от Странствующих Предков. Он стремился к темноте, к тишине. Эмоции таили в себе опасность. Для созданий в безднах варпа он был горящим пламенем, а от эмоций это пламя начинало пылать ярче. Опасность становилась многократно больше в периоды вроде этого, когда «Белая пасть» пересекала глубины эмпиреев, будучи защищенной от разрушительного нашествия демонов и прочих порожденных варпом ужасов лишь пульсирующим коконом поля Геллера. Все, кто находился на борту, страдали от ползучего тошнотворного влияния окружавшего их имматериума: мигреней, носового кровотечения, заставляющих просыпаться кошмаров. С начала путешествия двумя неделями ранее Кхаури практически не спал. Чтобы обрести относительный покой, он положился на методы медитации и уединения Те Кахуранги.
Стоя на коленях, он сконцентрировал свой разум на пятьдесят второй Безмолвной Литании – одной из сотен песнопений, кредо изгнания и пустотных обетов, которым учили во время индоктринации. В ней подчеркивались благо изоляции, преходящесть личного бытия и жизненная необходимость самопожертвования, которыми определялась суть ордена. Но повторяя слова, Кхаури чувствовал, как мысли ускользают, будто бледная водянистая плоть погружается все глубже в мутные бездны. Он вспомнил тени под Затерянным Миром, озаренные посохом Те Кахуранги. Вспомнил вырезанного в камне зверя. Чудовище с прожорливой пастью и голодными глазами. К нему вновь вернулись слова Те Кахуранги, произнесенные во мраке хриплым шепотом. Они все чудовища.
Скелл!
Он рывком поднялся на ноги, заработало второстепенное сердце. Черные визоры громадных «Контемпторов» так и оставались застывшими, но казалось, будто они обвиняюще глядят на него сверху вниз. Что он принес сюда, в священное место их упокоения? Что носит внутри себя? Он повернулся в воде и направился к выходу, ломая свежий лед и заставляя окостеневшее и онемелое тело слушаться.
Он найдет ответы, поклялся он.
В малом реклюзиаме было темно, его освещала лишь дюжина электросвечей. Здесь было еще более тихо, чем на всей «Белой пасти». Помещение, отделанное шероховатым поблескивающим кораллом, располагалось сразу за носовыми абордажными платформами корабля, вдали от жизненной пульсации плазменных ускорителей и варп-двигателей.
Кархародон Астра стремились к тишине – священному состоянию, указывавшему на долгое изгнание ордена. Она подчеркивала небытие пустоты – то ничто, которое каждый из членов ордена пытался наложить на собственную личность. С первых мгновений посвящения индивидуальность и эго устранялись как несовершенные элементы, более не идущие на пользу функциональности единого целого. Имена забывались, и пока брат-в-пустоте не показывал себя достойным перед орденом, Рангу и Забытым, их заменяли кодированные цифровые позывные. Подобный отказ от значимости индивида предотвращал множество ересей: гордыню, алчность, зависть. Такие вещи не имели смысла во Внешней Тьме. Они приводили лишь к смерти.
Эти доктрины нашли свое отражение в малом реклюзиаме Третьей роты. Это было спартанское место, которое украшали только немногочисленные реликвии, установленные в нишах на покрытых камнем стенах. В более тщеславных орденах святыни хранились в ларцах из отделанного золотом кристаллина, а золоченые имперские аквилы блистали в дыму благовоний из курильниц порхающих херувимов. Здесь же были лишь грубо тесаный камень, да несколько старинных клинков и комплектов силовой брони. Их острые кромки отбрасывали еще более острые тени в мерцающем полумраке.
Одна из реликвий находилась не на своем месте, ее вынули из алькова и перенесли на середину выложенного каменными плитами пола комнаты. Это был комплект силовой брони, серо-белый, усаженный мономолекулярными крепежными штифтами из латуни. Шлем венчал устрашающий керамитовый гребень, тянувшийся вдоль полосы вокс-передатчика; на визоре была изображена белая острозубая пасть, а на левом виске – перекрещенные акула и коса: символ Третьей роты. Нагрудник украшал череп с молниями с войны за Умиротворение Терры. Этот же старинный знак боевого отличия присутствовал на броне всех ротных капитанов и даже на грозном терминаторском доспехе Алого Потока. На правом наплечнике также располагалась эмблема ордена: свернувшийся хищным белым полумесяцем великий кархародон, владыка пустоты, проливающий кровь и учиняющий стремительную беспощадную резню.
Когда-то доспех находился в главном арсенале корабля вместе с остальным оборудованием роты. Однако недавно капеллан Никора счел, что благодаря свершениям его многочисленных носителей он заслужил место рядом с уже имеющимися в часовне иззубренными в бою предметами. Действующий владелец, Бейл Шарр, с радостью принял эту честь.
Капитан сидел перед почтенной броней, скрестив ноги. Его бледное татуированное тело было облачено в серые одеяния, которые братья-в-пустоте носили, когда не снаряжались в бой. В руке он держал выжигательное стило. Раскаленное добела жало слегка дымилось, дюйм за дюймом соприкасаясь с блестящей поверхностью правого поножа доспеха. За инструментом оставался белый рубец узора, который Первый Жнец неспешно вплетал в текучий рисунок новой метки изгнания. Подобные же сложные украшения уже струились поверх наручей, перчаток и прочих участков поножей брони. Впервые за почти пять лет Шарр добавлял еще одно – полдюжины дюймов завивающихся волнистых линий, вливающихся в океанический узор, которым уже был украшен доспех.
Он оторвался от работы, давая прожженному керамиту остыть. Метку – гравировку братства – он заработал девятью терранскими месяцами ранее, когда «Белая пасть» бросила свои задачи, чтобы прийти на помощь Четвертой роте, втянутой в пустотное сражение с осколком флота тиранидов над мертвым миром Анаркис. Четвертая была спасена от уничтожения, и ее капитан Накара лично представил Шарра к почетному отличию.
За минувшее десятилетие Первый Жнец добавил на иссеченную броню больше рисунков, чем это удалось сделать предыдущему владельцу, капитану Акиа, почти за век. Орден был вовлечен в войну, подобной которой не знали уже много сотен лет. Огромный и ненасытный флот-улей тиранидов поднимался из-под плоскости Галактики, направляясь к секторам, которые считались удаленными от передовой нескончаемых людских войн. Кархародон Астра, чей Кочевой Хищнический Флот был изгнан далеко за пределы Империума, обнаружили опасность прежде остального человечества. С того самого момента они вели боевые действия против ксеносов, атакуя многочисленные осколки флота возле уединенных астероидов и покинутых систем глубоко за пределами Империума. Пока что фронт держался, но ужасной ценой. Орден, которому всегда было нелегко сохранять свою численность и оборудование во Внешней Тьме, стоял перед угрозой вымирания.
Ответственность за удержание его от упадка лежала на Бейле Шарре. Его обязанность как Первого Жнеца, помимо командования Третьей ротой, заключалась еще и в том, чтобы обеспечивать непрерывную поставку новых кандидатов для ордена. Обычно это делалось во время Красных Податей, когда орденские Эдикты Изгнания дозволяли спуститься на планету и забрать ее население. Подавляющее большинство увезенных в дальнейшем становилось рабами и прислужниками в огромном флоте ордена, позволяя Кархародон Астра сохранять функциональность в изгнании. Тем же, кто подходил по возрасту и темпераменту, предстояли испытания. Некоторые из них выживали и становились инициатами Десятой роты. Процент отсева в ходе процесса приема был даже выше, чем в большинстве орденов Космического Десанта, но в этом состояло неизбежное наследие уникальности природы Кархародонов.
Унаследовав должность от Акиа, Шарр провел две Красные Подати, первая из которых прошла в особенно отчаянной обстановке, поскольку намеченный для жатвы мир атаковали космодесантники Хаоса из Повелителей Ночи. Впрочем, Подати не являлись единственным способом набора. В крайних случаях приходилось обращаться за помощью к другому братству, которое, подобно Кархародонам, избрало стезю изгнания. К Пепельным Когтям.
Во мраке Ереси Гора не все Легионес Астартес связали свою судьбу с Императором или же с изменником Гором. Пепельные Когти, прежде входившие в 18-й орден Легиона Гвардии Ворона, впали в отчаяние при виде охватившего Галактику хаоса и того отвращения, которое у их примарха вызвали их обычаи рабовладения. Они выступили как против Империума, так и против сил Хаоса, разгромив Повелителей Ночи и их родной сектор Нострамо. Затем они ушли, исчезнув из пространства Империума и тех записей, что уцелели в побоище Ереси. Немногие из ныне живущих вообще знали о том, что они еще существуют, не говоря уж о том, где они поселились. В числе этих немногих были Кархародон Астра.
Абсолютную тишину нарушил шум, который ни с чем нельзя было спутать: поступь тяжеловесного керамита по холодному камню. В темном проеме входной арки часовни возникла фигура, огромная тень из неподатливого металла. Какой-то миг она стояла за пределами досягаемости света свечей, сотрясая воздух гулом заряженной силовой брони. Шарр отключил стило, вернул его в держатель и поднялся на ноги.
– Брат Корро, – произнес он. – Благодарю, что пришел. Входи.
Гигант шагнул на свет. Как и все Красные Братья, ударный ветеран Корро постоянно оставался в доспехе и при оружии. Надетая на нем терминаторская броня была плотно исписана красными метками изгнания и увешана желтеющими резцами хищников, которые коллекционировали некоторые из Кархародонов. Черные линзы визора шлема безжизненно поблескивали в трепещущем освещении часовни.
– Киа оррэ, – отозвался Корро, прибегнув к ритуальному приветствию ордена.
– Киа оррэ, брат, – ответил Шарр. – Сними шлем.
Корро не отреагировал.
В большинстве орденов членов ветеранской Первой роты зачастую прикрепляли к боевым ротам, чтобы усилить их боевую мощь. У Кархародон Астра они служили и иной цели. В силу абсолютной преданности магистру ордена их отправляли на наиболее важные задания – как правило, сборы податей – чтобы следить за достижением первостепенных целей и удовлетворением нужд ордена. Стиль войны Кархародонов подразумевал, что отдельные роты могут проводить годы в изоляции от Кочевого Хищнического Флота. В подобных обстоятельствах Красные Братья отвечали за контроль над исполнением приказов Алого Потока.
Однако, помимо этого, Красные Братья попадали под командование капитана, к которому их прикрепляли, и должны были исполнять его распоряжения при условии, что те не вступают в прямое противоречие с заданием ордена.
Шарр ждал. Наконец, Корро поднял руки и разомкнул замки на уплотнении между шлемом и воротом. Показавшееся лицо не слишком отличалось от лица самого Шарра – мертвенно-бледное, с черными глазами, угловатое и практически изможденное. Впрочем, в отличие от Шарра, Корро предпочел заменить свои зубы металлическими резцами, каждый из которых был отточен, как зубья пилы. Они блеснули, когда терминатор заговорил:
– Как пожелаешь, Первый Жнец.
Шарр слегка наклонил голову. Первый тест был пройден.
– Мы никогда прежде не служили ордену бок о бок, не так ли, брат? – поинтересовался Первый Жнец.
– Я сражался под началом ударного командира Торра, когда Акиа еще был капитаном Третьей. На Уликсиде.
– Достойная кампания, – признал Шарр. – Я тогда только попал в командирское отделение Акиа.
– На той планете мы заставили предателей страдать, – сказал Корро. В его голосе послышались едва заметные нотки удовольствия. – Выживших не было.
– Ты – уже третий ударный командир из Первой роты, которого ко мне прикрепляют за три первостепенные операции, – произнес Шарр. – Как по-твоему, почему так?
– Потому что ударный командир Каху мертв, – ответил Корро, пощелкивая металлическими зубами при каждом слове. – А ударного командира Затари прикрепили к Четвертой роте для атаки против ксеносов, движущихся к Праксору.
– Затари перенаправили из этой роты еще до того, как мы покинули Затерянный Мир, – сказал Шарр. – Он легко мог бы остаться с нами. Но вместо этого со мной ты.
– Эта миссия имеет первостепенную важность, а я служил ударным командиром дольше, чем Затари, – отозвался Корро, явно предпочитавший лобовой подход. – О твоих разногласиях с Затари в ходе последней Красной Подати хорошо известно, равно как и о трудностях с Каху на Зартаке.
– Они оба пытались подрывать мой авторитет ради более агрессивных мер, – сказал Шарр. – Это стоило Каху жизни, а Затари усложнил все сверх необходимости.
Корро промолчал, не сводя черных глаз с Шарра.
Капитан продолжил:
– Отделение под твоим командованием вдвое превышает обычную группу, направляемую на ротные операции.
– Мы здесь, чтобы помочь обеспечить твою безопасность, Первый Жнец.
– Для этого у меня уже есть больше семидесяти братьев-в-пустоте, Корро. Это не боевое поручение, а орден явно не может позволить себе забрать десятую часть Первой роты на дипломатическую вылазку.
– Первый Жнец, к чему эта встреча?
Шарр улыбнулся. Несмотря на весь стоицизм Корро, это выражение застигло его врасплох.
– Я тебя проверяю, ударный командир, – сказал Шарр. – Тебе прежде не доводилось бывать на Атаргатисе, верно?
– Нет.
– А я бывал, тридцать лет назад, под командованием Акиа. Это опасное место. Пепельные Когти не выкажут нам того уважения, которого мы заслуживаем. Их повелитель, Нехат Нев, будет пытаться спровоцировать не только меня, но и тебя тоже. Он будет стараться поддеть нас, разобщить, вынудить на необдуманные поступки, чтобы ослабить нашу позицию на переговорах.
Корро слегка наклонил голову.
– Они отступники, Жнец. У них нет чести.
– В чести нет жизни, – произнес Шарр, цитируя доктрину Кархародонов. – Но им не следует доверять. Кроме того, они не должны суметь вызвать у нас агрессию. В прошлом Красные Братья были близки к тому, чтобы поставить мою миссию под удар. Я не позволю такому случиться вновь, Корро.
– Мы оба здесь ради блага ордена, – сказал Корро. – Исполняй свой долг, Первый Жнец, чтобы этого не пришлось делать мне. Так не будет никакого риска неуместного вмешательства.
– Разумеется. Думаю, мы поняли друг друга.
Терминатор ушел. Шарр активировал стило и снова начал работать над доспехом, давая покой мыслям в неспешно появляющихся новых белых линиях. Десять лет назад, только приняв командование ротой, он пошел бы на подобную конфронтацию с ударным командиром из Первой лишь в крайнем случае. Это были блюстители Алого Потока, и вели они себя чаще всего прямолинейно и бескомпромиссно. Впрочем, за минувшее десятилетие Шарр многому научился. Третья рота находилась под его началом, и все ее успехи и неудачи ложились исключительно на его плечи. Красные Братья не будут диктовать ему стратегию поведения.
Он закончил наносить насечки на броню и сделал небольшую паузу, осматривая черными глазами творение своих рук. Плавные узоры успокаивали, создавая противовес напряжению, окружавшему Первого Жнеца. Посмотрев на них лишь секунду, он поднялся и позвал рабов-оружейников, которым предстояло вернуть доспех на почетное место. Корабль вот-вот должен был войти в самую глубокую точку своего нырка в варп, и большая часть роты уже погрузилась в оцепенение пустотного забытья. Криосон манил Шарра. Последняя доза умиротворения, прежде чем волны с грохотом и яростью достигнут цели.
Не было смысла отрицать приближение этого беспощадного вала. Именно ради него и был рожден Шарр.
Команда Нзогву собралась в отделении склада, где обтачивали заготовки. Снаружи начинала опускаться ночь, сквозь разбитую стеклянную крышу доносились звуки маршрутных трамваев и тягачей, выполняющих последние рейсы за день. Даже внутри здания в воздухе висел тяжелый мускусный запах пыльцы плетенки и свежевыдубленной кожи рогатого укса. Ароматы имперского сельскохозяйственного мира, приближающегося к пику сбора урожая, густо насыщали вечерний бриз.
Нзогву опаздывал, равно как и Вельт. Остальные члены свиты, за исключением Тибальта, который наблюдал за передним входом на склад, сидели на скамьях и столах, глядя на проекцию, создаваемую сервочерепом инквизитора.
– Как оно? – спросила Ранник Дамара, усевшись рядом с ним. Бывший гвардеец хмуро поглядел на свою забинтованную руку.
– Бывало и хуже.
– Это хотя бы не мякину просеивать, – сказала Ранник. – Я уж начинала думать, что вообще больше затвор дробовика не передерну.
Дамар промолчал. Он вел себя угрюмо с самой перестрелки. Так он обычно реагировал, когда Ранник спасала ему жизнь. Сам он утверждал, что дело в соперничестве между Арбитес и Милитарум, но Ранник подозревала, что он до сих пор не привык, чтобы ему спасали жизнь другие, в особенности – тридцатилетняя женщина. Он оставила его наедине с мыслями и пошла поговорить с Ро. Техноадепт проводил сервисное обследование сервочерепа, что-то нашептывая тому на лингва-технис. Когда Ранник прислонилась к верстаку рядом с ним, он кивнул ей:
– Добрый вечер, мисс Ранник.
– Привет, Шестеренка, – проекционный луч черепа замерцал, и она сделал жест в том направлении. – Насколько все хреново?
– Я еще провожу сканирование, – тихо произнес Ро. Он был самым молодым в свите, и до преобладания механики, к которому стремились члены Адептус Механикус, ему еще предстоял долгий путь. Кроме того, его можно было назвать красивым, угловатое лицо и карие миндалевидные глаза портили только кортикальные имплантаты, вживленные в боковую часть черепа. Похоже было, что у него какие-то трудности с Ранник – когда она приближалась непосредственно к нему, он делался молчалив и скрытен. Она списывала это на обычные проблемы техножрецов с социальным взаимодействием, но Дамар отпускал шуточки, что тут кроется нечто большее.
– Стало быть, присоединишься к нам для ответного удара? – поинтересовалась она, отчасти поддразнивая его.
Ро пожал плечами. Забавно было видеть, что адепт Марса еще способен на столь человечную реакцию.
– Я выполню любое задание, которое инквизитор сочтет подходящим.
– Шестеренка, а ты прежде в кого-нибудь стрелял?
– Вы же уже знаете, что да, мисс Ранник. Вы ранее спрашивали меня об этом шесть раз.
– Просто жду с нетерпением твоего первого раза, Ро. Готова поспорить, у тебя где-нибудь припрятан один из этих рад-карабинов. Они могут натворить дел.
– Нет, мисс Ранник. Только мой лазерный пистолет «Стигия Тип 3».
– Женщина, оставь механического парня в покое, – бросил Янус. – Я хочу, чтоб он починил этот свой проклятый череп.
– Глаза уже не те, старик? Скоро сам станешь сервочерепом.
Янусу не дал резко ответить звук открывающейся двери в пристройку. Это был Нзогву. Лицо у него было мрачным.
– Еще десять минут, – произнес он, а затем обратился отдельно к Ранник:
– Выйдем.
Арбитратор присоединилась к Нзогву на основном этаже склада. Стоило ей увидеть выражение его лица, как у нее тут же упало настроение.
– Новости? – спросила она.
– От легата Фрейна, – подтвердил Нзогву. – Он снова взял след.
– Где?
– Гипаситис. Мир-кладбище возле Оккуларис Террибус.
– Какого рода след?
– Пока что это выглядит как гравюра. Часть погребальных монументов, посвященных тем, кто выстоял против одного из проклятых Троном Черных крестовых походов. Информация от одного из его собственных агентов, работающего с Дамары. Кажется, случайная находка в процессе зачистки сецессионистов в субсекторе Келебари.
– Значит, холодно, – произнесла Ранник. –Нет прямых зацепок. Одни древние фрагменты.
– Нет, но описание достаточно хорошее, чтобы немедленно обратить на него внимание. Это часть головоломки, и пока все фрагменты не встанут на свои места, мы не сможем разглядеть их по-настоящему. А когда разглядим, то ресурсы, которые мы сможем задействовать, все окупят.
– Вы даете мне новое поручение, так?
– Да. Это тебя разочаровывает?
Ранник помолчала, обдумывая ответ. Они провели на Коре семь месяцев, выискивая среди хранилищ плетенки и загонов для рогатых уксов едва заметные следы ереси, отслеживая закулисные сделки и коррупцию в податях Администратума. Теперь наконец-то начиналась стрельба, а ее отсылали прочь буквально накануне первого боевого рейда с начала расследования. То, что после семи месяцев угнетающей жизни в сельскохозяйственной общине, ее выдергивают в поворотный момент, уязвляло.
И все же…
– У тебя до сих пор кошмары, – тихо произнес Нзогву.
Ранник кивнула, ничего не сказав. Последние десять дет они постоянно ее сопровождали, заливая сны кровью и преследуя ее образами тьмы, острозубых оскалов и черных безжалостных глаз. Она просыпалась с криками, дрожа в поту, и тянулась к оружию, которое постоянно держала при себе. Порой кошмары задерживались сверх всяких допустимых пределов, вторгаясь в явь, и ей мерещилось, будто в углу ее спальни возвышается безмолвный и недвижимый белый призрак, который наблюдает за ней, готовый в любое мгновение взорваться припадком яростного кровожадного неистовства.
– Я еду, – сказала она.
– Вводная по операции, – произнес Нзогву, вручая ей инфопланшет. – После инструктажа выдам тебе еще. Сегодня со Святого Дорфина отбывает зерновоз. Вельт тебя подвезет. Возьми мою печать.
– Кто контакт? – поинтересовалась Ранник, убирая планшет в задний карман формы.
– Архивист по имени Созель. Я заранее отправлю сообщение Фрейну, чтобы убедиться, что он будет знать, где тебя найти. Подозреваю, что в качестве посредника он пришлет Векса.
– Ясно. Чего мне ожидать, когда я туда доберусь?
– Если мне не изменяет память, то убогого серого и обветренного мира-гробницы. Кроме этого мне ничего не известно. Созель или Векс должны суметь связать тебя с местными источниками.
– Пришлю известия, как только смогу, – сказала Ранник.
Нзогву положил руку ей на плечо и задержал ее взгляд своими темными глазами:
– Мне жаль, что я не еду тоже.
– Я позабочусь, чтобы вам не пришлось. Будем надеяться, вы правы. Надеяться, что это тот фрагмент головоломки, которого мы ждали.
+++Последняя вокс-запись имперского податного грузового судна «Солнечный ветер» + + +
+++ Передача из системы Инакс +++
+++Отметка даты, 6093755.M41 +++
+++Предатель? Нет, капитан, вы ошибаетесь. Мы не предатели. Я всегда был верен лишь одному – братьям, которых вы видите перед собой: тем, кто взял ваш мостик штурмом и сейчас избавит вас от перевозимых припасов.
Возможно, вам это и представляется предательством. Возможно, вы и впрямь верите, будто воины вроде меня – вершина генетической эволюции Галактики – на самом деле существуют лишь для того, чтобы защищать вашу жалкую жизнь. Возможно, вы не в курсе о других. Бывают куда более дурные существа, чем те, кого вы видите перед собой, капитан. Столь же древние, как и мы, но порабощенные силами, выходящими за пределы вашего понимания. Мы – не они. Мы не станем вырывать вашу душу и скармливать ее демонам, или же связывать вас воедино с воплотившимися кошмарами. Мы просто вас убьем.
Да, может быть, мы и отступники. Но предатели? Никогда. Мы всегда были верны себе. Я – Пепельный Коготь, и я принадлежу Пепельным Когтям, равно как и ваш корабль, ваш груз и весь ваш экипаж.
Конец передачи +++
+++Записано станцией прослушивания глубокой пустоты Гамма-16-8, 5939795.M41 +++
+++Состояние расследования пропажи подати: все еще не завершено… +++
Глава 3
Корабли флота Третьей роты Кархародон Астра поднялись из глубин варпа, словно вырывающиеся на мелководье левиафаны. За серыми звездолетами тянулись потоки эфирной эктоплазмы и вспышки лиловых молний. На борту «Белой пасти» обычно царившая на отделанном кораллом мостике тишина сгинула в высокоготическом кантировании переходного хора, ряды которого окутывали приторные миазмы благовоний из качающихся автоматических курильниц херувимов. Вход в реальное пространство всегда был одним из самых опасных моментов для любого корабля, поскольку именно в это время обитатели варпа еще отчаяннее обыкновенного старались преодолеть поле Геллера и сцапать души на борту, пока те не ускользнули из хватки эмпиреев. Бессмертные враги ордена скреблись и визжали в сознании каждого члена экипажа вырывающегося на свободу флота.
Однако демоны имматериума были не единственной угрозой. В те драгоценные минуты, что требовались для адаптации к реальности, корабль оказывался максимально уязвим перед материальными противниками. Врываясь в систему Атаргатис, каждый из звездолетов флотилии был готов к бою, а Третья рота пробудилась от криосна, снарядившись и вооружившись для битвы. Шарр, облаченный в свой доспех-реликвию и держащий в руке громадный цепной топор Жнец, стоял рядом с коралловым троном капитана «Белой пасти» Теко. С другой стороны от трона находились Те Кахуранги с Кхаури, а возле них высилась свирепая громада вновь надевшего шлем Корро. Остальные ударные командиры Третьей роты собрались вокруг голокарты мостика у подножия тронного возвышения. Они глядели на мерцающий зеленый экран, куда поступали обновленные данные с систем авгуров.
Эти данные рисовали унылую картину. Эоны назад две из планет Атаргатиса столкнулись, разлетевшись на бесчисленные осколки и превратив систему в запустелые руины, забитые кусками мертвых скал и терзаемые жестокими радиоактивными солнечными ветрами. Нечеткий экран голокарты цвета морской волны показывал панораму разрушений без сигналов жизни и показателей искусственной энергетики. Это было жалкое царство одряхлевшей красной звезды, лишенное природных ресурсов и удаленное от обитаемого космоса. Идеальное прибежище для пиратов, отступников и кого похуже.
– Обновление по временному варп-изменению, – доложил Теко, пока все новые системы реального пространства на его корабле включались, подсвечивая дисплеи на панелях вокруг трона. – Дата 6993885.M41. Мы следуем по графику и находимся в радиусе пятипроцентного отклонения от прогнозируемых координат прибытия.
– Показатель того, насколько умелы вы и навигатор Корвин, – сказал Шарр. – Дисплей сенсориума не регистрирует контактов?
– Нет, капитан. Мы еще обновляем данные, но в радиусе поражения непосредственных угроз нет. Если на то пошло, контакты вообще отсутствуют.
– Задать курс на Атаргатис Прим, – велел Шарр капитану корабля. – Третий уровень на двигатели, идем медленно и равномерно. И перенаправьте всю энергию с батарей орудий на щиты носа и кормы. Передайте такие же указания остальному флоту. Сохраняем оборонительное построение.
– Понял, капитан, – отозвался Теко, не ставя приказы командующего под вопрос. Приближаться таким образом к центру какой-либо системы было необычным делом – передача энергии с вооружения «Белой пасти» на щиты создавала кораблю хорошую защиту, однако это также значило, что они не смогут нанести ответный удар возможной засаде. Кроме того, неспешный темп нового курса сводил на нет преимущество в скорости, которое имели флотилии Адептус Астартес. Если бы вдруг понадобилось вывести плазменные двигатели на полную мощность, на это потребовалось бы время.
Риск был осознанным. С этого момента каждое действие встречалось противодействием.
– За нами наблюдают, – произнес Те Кахуранги. – Я это чувствую.
– Держать курс, – твердо сказал Шарр. – И продолжать сканирование.
Первый контакт произошел спустя четыре часа после их прибытия в систему. Три четких сигнала в быстрой последовательности появились из-за массива пустынной четвертой планеты системы. Они вспыхнули на голокарте и дисплеях Теко, и где-то раздался тревожный звонок.
– Корабли сопровождения, – произнес Теко, изучая данные с проектора трона. – Имперская конструкция, тип «Меч». Переоборудованы для повышения скорости. Следуя текущим курсом, окажутся у нас на траверзе через полчаса.
– Принадлежность? – спросил Шарр.
– Нет данных. Их килевые метки стерты.
– Вокс-контакт?
– Все каналы связи закрыты.
– Сохранять текущую скорость и курс.
– Понял, капитан.
Десятью минутами позже из космического мусора возле обломков бывшей третьей планеты Атаргатиса возникла вторая тройка кораблей сопровождения – на сей раз типа «Кобра».
– Приближаются с правого борта «Призрака пустоты», – доложил Теко. – Окажутся в радиусе ведения огня одновременно с «Мечами».
– Принято. Держать курс.
Получив подобный приказ, большинство других флотских командиров бы заколебались. Было вполне очевидно, что звездолеты Третьей роты направляются в западню. Среди полей обломков и ступенчатых вспышек радиации было несложно спрятать сигналы, и чем дальше флот забирался в разрушенный центр системы, тем проще его становилось обойти с флангов и окружить.
Однако Кархародоны вели себя без изменений. Ранее Шарр уже провел для командующих флотом и своих ударных командиров подробный инструктаж, а большинство из них уже имели опыт приема на Атаргатисе почти тридцать лет тому назад. Хозяева этой разрушенной системы узнали о их появлении в тот же миг, как они вырвались из варпа. В каком-то смысле переговоры уже начались.
– Установлен третий контакт, – сообщил Теко. – По нему есть информация.
Взгляд Шарра был устремлен на выводимые данные. На обзорных экранах появлялся еще один звездолет, теперь выходящий из-за самого Атаргатис Прим. Однако в отличие от предыдущих контактов, это был корабль первого ранга. И, судя по сигналам, он был огромен.
– Линкор типа «Инфернус», – сказал Теко. – Зарегистрирован в эпоху Великого крестового похода как «Злой коготь». Основной командный корабль Восемнадцатого ордена Гвардии Ворона.
– Флагман Пепельных Когтей, – добавил Те Кахуранги.
– Вывести его на пикт-экраны, – распорядился Шарр.
Блок панелей дисплеев, установленный над смотровым окном мостика, мигнул и включился, покрывшись помехами, которые в конце концов превратились в увеличенный вид с носа «Белой пасти». Теко навел фокус на корабль, тяжеловесно направлявшийся к ним от Атаргатис Прим на фоне бесплодной серой сферы планеты.
Это был настоящий монстр. Линкоры типа «Инфернус» не строились со дней Ереси, поскольку входили в число кораблей, которые сочли слишком мощными, чтобы оставлять их в руках отдельных командующих. Пепельные Когти, конечно же, сохранили свой экземпляр, и теперь он шел навстречу флоту Кархародонов. Красный свет мрачной звезды Атаргатис выхватывал орудийные башни, зубчатые стены, усаженные макропушками борта, дуговой гребень блока мостика и, что устрашало сильнее всего, колоссальную батарею экзолазеров, установленную на хребте и тянущуюся по всей его длине. «Злой коготь» превосходил размерами даже «Никор», который и сам являлся пережитком Ереси, и по сравнению с ним «Белая пасть» казалась карликом. Это было оружие ужасающей разрушительной мощи, и оно шло курсом на столкновение.
Шарру уже доводилось видеть его прежде. Предыдущую экспедицию Третьей роты на Атаргатис тридцатью годами ранее встречали точно так же. Это была чистая и незамысловатая демонстрация силы. Даже без кораблей сопровождения, зажавших флот с флангов, и без дополнительных судов, которые следовали за «Злым когтем», громадный «Инфернус» мог бы уничтожить любой из звездолетов, вторгшихся в его пустынные владения.
– Приказы, капитан? – спросил Теко, не отрывая глаз от приближающегося чудовища.
– Без изменений, – произнес Шарр. – Сохранять курс и текущую скорость.
Последовавшее за его словами молчание надолго не затянулось. Теко поднес руку к гарнитуре, а несколько из его дисплеев засветились.
– Сообщение от узлов связи, – сказал он Шарру. – Мы принимаем вокс-передачу со «Злого когтя».
– Переключить на мой личный вокс и вывести на главные динамики, – распорядился Шарр. Через миг вокс-горны, подвешенные на мостике связи над головой, включились. Какую-то секунду слышались помехи, а затем донесся грубый басовитый голос:
– Заблудились, хищнички?
Перед тем, как ответить, Шарр переглянулся с Те Кахуранги.
– Я – Бейл Шарр, Первый Жнец и капитан Третьей роты Кархародон Астра.
– Я задал тебе вопрос, ублюдок.
– Нет. Мы не заблудились.
– Тогда зачем вернулись? Ты же знаешь, что за это полагается смерть.
– Мы всегда возвращаемся по одной и той же причине, – произнес Шарр. – Этот раз не исключение.
– Ты дурак, раз вернулся после прошлого раза, – отозвался голос. – Я мог бы вас уничтожить одним словом.
– Мог бы, – согласился Шарр. – Но так ты бы также уничтожил и привезенный нами груз. Груз, крайне ценный для Пепельных Когтей.
На мгновение наступила тишина. Когда голос заговорил вновь, он звучал отрывисто:
– Ваши корабли сопровождения немедленно меняют курс и отходят на стоянку над Атаргатис Четыре, где и будут оставаться. Ваш ударный крейсер проследует под нашим сопровождением к конкретной точке на высокой орбите Атаргатис Прим. Координаты вам передаем. Ваши орудийные порты все время закрыты, а системы вооружения деактивированы. Это понятно?
– Понятно, – подтвердил Шарр.
– Доступ к протоколам высадки будет дан, когда вы прибудете на орбиту, а остальной ваш флот уйдет. Будь ты умен, повернул бы сейчас назад.
– Поверни я сейчас назад, я не был бы сыном Забытого.
– Ты бесчестишь его имя. Мы его не забыли.
– Однако более ему не служите. А мы служим.
– Возможно. Это мы довольно скоро узнаем, Кархародон.
– Он разорвал связь, – произнес Теко, когда из вокс-горнов снова стали доноситься только помехи.
– Передать всем кораблям сопровождения следующие указания, – сказал Шарр. – Задать новый курс на высокую орбиту Атаргатис Четыре. Держать оборонительное построение, но убедиться, что системы вооружения постоянно остаются отключены. Как только они подтвердят прием, задать новый курс для «Белой пасти» на основе координат, которые нам предоставят.
– Капитан, прямо сейчас поступает пакет данных, – сообщил Теко.
– Хорошо. Держите постоянную скорость и позвольте им выстроиться вокруг нас. Не делать ничего, что может их спровоцировать.
Теко начал передавать приказы узлам связи, а Шарр тем временем обратился к ударным командирам вокруг голокарты под капитанским возвышением:
– Братья, действуем по плану. Нуритона, в мое отсутствие командуешь ты. Если на меня или кого-либо из членов планетарной экспедиции нападут, или же контакт будет потерян и не восстановится за один терранский час, ты должен отступить к ближайшей точке прыжка и покинуть систему со всей возможной быстротой. Мы здесь окружены, а орден не может позволить себя потерять целую боевую роту. Особенно в такие времена, как сейчас. Это ясно?
– Принято, Первый Жнец, – произнес Нуритона.
– Корро, вы с Четвертым тактическим отделением ударного командира Корди выступите в роли моего почетного караула. Вы ничего не говорите и действуете исключительно по моему срочному распоряжению.
– Понял, – проскрежетал голос Корро из вокса его шлема.
– Бледный Кочевник, вы почтите меня своим сопровождением? – спросил Шарр у Те Кахуранги.
– Именно для этого я здесь, – отозвался верховный библиарий, склонив голову. – Меня также будет сопровождать Кхаури.
– Вы считаете, он готов? – поинтересовался Шарр. Он ощутил, как заданный в лоб вопрос заставил лексиканума ощетиниться.
– Ему многому нужно научиться, – сказал Те Кахуранги, кладя перчатку на наплечник Кхаури. – А подобная экспедиция может многому научить.
– Очень хорошо, – произнес Шарр. – Корро, Корди, готовьте свои отделения к входу в атмосферу. Ожидается, что мы бросим стазисный якорь на высокой орбите Атаргатис Прим в течение часа.
Десантно-штурмовой «Громовой ястреб» под названием «Копье пустоты» сотрясался от турбулентности, спускаясь к поверхности Атаргатис Прим. Ударный командир Корди, пристегнутый к сиденью фиксирующей скобой, смотрел со своего места в ближайшее смотровое окно. Сперва иллюминатор из бронестекла окутывало пламя от входа в атмосферу, а затем его закрыл покров гонимых ветром облаков. Тяжелая летучая машина заложила вираж, и теперь ударному командиру стал виден простирающийся внизу Атаргатис Прим.
Как и вся остальная система, это было унылое и пустынное место. Насколько мог разглядеть глаз, тянулась скалистая серая тундра. Слабый свет солнца еле проникал сквозь серые облака. Если среди черных камней или на бесплодной почве кто и жил, то Корди не видел никаких признаков этого.
«Громовой ястреб» выровнялся, начиная финальную стадию спуска, и перед глазами Корди оказался один из сопровождавших их кораблей. Когда «Копье пустоты» покинуло низкую орбиту, вокруг нее выстроилась тройка обтекаемых крестовидных перехватчиков «Молния-Примарис». Скоростные истребители обеспечения превосходства в воздухе вели превосходивший их по размерам корабль к координатам высадки, переданным из защищенной точки на поверхности планеты.
Теперь это место можно было увидеть. Как и большинство «Громовых ястребов», «Копье пустоты» имело носовую пикт-камеру, подключенную к монитору над десантным отсеком. Это делалось для того, чтобы те, кому вот-вот предстояло атаковать через носовой люк, точно знали, что их там ждет. В данном случае имелась возможность увидеть, куда направляется группа высадки. В досье на инструктаже сообщалось, что Пепельные Когти называют это место Затерянным Гнездом, и похоже было, что оно является ближайшим подобием постоянной оперативной базы ордена отступников. Оно представляло собой черную скалу в виде кривого шпиля, который возвышался над окружающей пустошью и завершался каменным шипом, практически пронзавшим низкие хмурые облака. Не было видно никаких сооружений или следов работы человеческих рук, однако Корди не сомневался, что среди неровных откосов, утесов и расщелин прячутся всевозможные защитные батареи и тайные ходы. Затерянное Гнездо выглядело как одинокий скальный выход на одинокой планете за пределами Империума. На самом же деле это было прибежище пиратов и рецидивистов.
– Расчетное время прибытия пять минут, – прощелкал из интеркома монотонный голос второго пилота-сервитора «Копья пустоты». Корди бросил взгляд на сидевших вокруг него. Он командовал Четвертым тактическим отделением Третьей роты на протяжении десяти лет, с момента гибели его предыдущего ударного командира Экары в ходе Красной Подати на Зартаке. Помимо самого Корди, в него входило еще пятеро братьев-в-пустоте: Алеф-одиннадцать-десять-Тулу, Алеф-пять-один-Такари, Алеф-пятнадцать-пять-Варак, Бета-двенадцать-девять-Ранга и Тета-шесть-два-Мотако. Когда Кархародоны только попадали в орден, их лишали предшествующего имени и наделяли лишь кодовым цифровым позывным. Переход из рядов скаутов Десятой роты в пустотное братство сопровождался получением нового имени, основанного на прошлом ордена, однако оставить позади безликое кодовое обозначение воин Кархародон Астра мог лишь получив звание ударного ветерана. Это было всего лишь очередным напоминанием о том, что орден отвергает индивидуальность и концентрируется на едином целом.
Вместе с Четвертым отделением в десантном отсеке находились двое псайкеров – Бледный Кочевник со своим подмастерьем – а также Первый Жнец и его командирское отделение. По приказу Бейла Шарра вся группа высадки, исключая Красных Братьев, оставила шлемы примагниченными к поясам. Окружавшие Корди лица были копиями его собственного – бледно-серыми или мертвенно-белыми, с чернильно-черными глазами и страшными зубами. Замогильный образ нарушали черные, красные или белые завитки татуировок изгнанников: исполненные пустотные обеты и почетные убийства, увековеченные в племенных узорах из древней коллективной памяти ордена. Взгляд большинства из братьев Корди был рассеян, каждый из них ушел в безмолвное созерцание, игравшее главную роль во множестве индоктринационных ритуалов ордена. Уши Лимана отсекали рев и треск двигателей «Копья пустоты», пока воины проверяли боевую готовность своего разума, как уже проверили серые доспехи, болтеры и цепные топоры перед тем, как покинули Белую пасть».
Нельзя было сказать, погружены ли в аналогичные приготовления Красные Братья. Семеро терминаторов стояли в нижнем трюме десантного отсека, примагнитив подошвы к полу и отключив свои громадные силовые кулаки. За время путешествия они не общались ни с кем из Третьей роты. Они были молчаливыми наблюдателями Алого Потока, и именно им предстояло первыми ступить на Атаргатис.
– Шестьдесят секунд, – щелкнул голос второго пилота. Корди глянул вниз, проверяя свой болтер модели «Фобос» и пристегнутый к нему боевой цепной клинок. Похоже, слова второго пилота вывели остальных Кархародонов из состояния фуги: они тоже начали напоследок проверять экипировку. Казалось странным, что они как будто идут в бой, а шлемы все еще пристегнуты на боку. Корди предполагал, что приказ имел под собой какое-то основание. В конце концов, это было не боевое задание. Несмотря на все признаки, Шарр велел ему сказать отделению, что на Атаргатисе не будет никакого кровопролития.
В прошлый раз, когда они посещали эту покинутую Рангу систему, так не вышло, и Корди подозревал, что и сейчас без крови не обойдется.
– Тридцать секунд.
Теперь весь монитор десантного отсека заполнял собой скальный шпиль: черное копье на темно-красном фоне заката Атаргатиса. Три истребителя «Молния-Примарис» отвернули в сторону, предоставляя «Копью пустоты» начать направленный спуск в зубчатый каньон у подножия шпиля. Похоже было, что древняя тектоническая активность расколола кору Атаргатиса и разрушила ее на миллион фрагментов, и на какой-то миг Корди вспомнился Затерянный Мир – бичуемая ветрами уединенная пустыня, которую Кархародон Астра использовали в качестве склада оборудования и духовного пристанища. Неудивительно, что Пепельные Когти выбрали своим новым домом такую же планету. В какой-то степени, это планета выбрала их.
«Копье пустоты» миновало кромку каньона и углубилось во мрак. Фиксирующая скоба с глухим стуком разомкнулась. Корди откинул ее, и сидящая в десантном отсеке команда поднялась на ноги. В последние секунды, пока посадочные опоры «Громового ястреба» входили в почву, а двигатели сбрасывали обороты, другой командир мог бы раздать финальные указания или произнести ободряющие слова. Однако Шарр хранил молчание. Розданные им приказы и задания были ясны. Чтобы действовать эффективно, Кархародон Астра не нуждались ни в повторении, ни в мотивировании.
Двигатели «Копья пустоты» полностью отключились. Внезапная тишина неожиданно успокаивала. Надолго она не затянулась. Гулко стукнули размыкающиеся замки и зашипел сжатый воздух, после чего раздался визг гидравлики, и носовую аппарель «Громового ястреба» дистанционно опустили из кабины наверху. Снаружи заструился искусственный свет. Последовала серия глухих ударов – Красные Братья отключили магнитные захваты и двинулись в каньон, а за ними последовал Шарр со своим командирским отделением. Корди, Тулу, Такари, Варак, Ранга и Мотако образовали арьергард. Выйдя на аппарель, Корди увидел, что их ждет.
На дне каньона собралась встречающая группа, которую озарял свет из раскрытых тяжелых противовзрывных дверей, врезанных в скальный откос каньона. Прежде, чем по обе стороны от терминаторов Корро выстроился коридор, Корди успел насчитать тридцать мужчин-людей боеспособного возраста. Все они явно были хорошо сложены и находились в форме. Хотя облачены они были только в наряды из кожи и мехов, обычно встречающиеся на диких или феодальных планетах Империума, однако оружием им всем служили хорошо смазанные болтеры модели «Локке». Они не выказывали никаких признаков шока, страха или благоговения, типичных для смертных, которые впервые встречаются с Адептус Астартес. Эти люди привыкли к виду космических десантников.
Также присутствовал и возглавлявший их легионер Адептус Астартес. На нем был силовой доспех Мк V типа «Ересь», отчасти похожий на те, которые носили многие Кархародоны. Броня была темно-серой, практически черной, но наплечники имели цвет разделанного мяса: красный, насыщенный и мрачный, словно надвигающийся закат Атаргатиса. В отличие от Кархародонов, воин носил шлем, клювоносую модель «Корвус», которая придавала его силуэту на фоне света у него за спиной черты хищной птицы.
– Капитан Бейл Шарр, – произнес космодесантник, когда Корди и его отделение встали навытяжку позади остальной группы высадки. – Я – Рама Сиккс из Первой роты Пепельных Когтей. Добро пожаловать на Атаргатис Прим.
– Приветствую и рад встрече, Рама Сиккс, – отозвался Шарр.
– Вы и ваша свита будете сопровождать меня, – сказал Сиккс. – Не разбредайтесь. Магистр ордена ждет.
Сиккс развернулся и прошел в защитные двери каньона. Его смертные сопровождающие расступились в обе стороны, позволяя Кархародонам идти за ним, а затем двинулись позади. Корди оказался в искусственно высеченном каменном коридоре, свет в котором исходил от осветительных полос, тянущихся по кабель-каналам над головой. Гальку под ногами пересекали две ржавые металлические рельсовые колеи, начавшиеся у входа в туннель. Все молчали. Слышался лишь стук бронированных сапог и гудение заряженной брони, соперничающее с гулом ламп.
В конце скального прохода располагался большой гравилифт. Судя по изношенным рельсам и массивным затворам, установленным в основании лифта, Корди предположил, что каньон когда-то служил запасным местом посадки для челноков, доставлявших в Гнездо сырье. Выгруженные из грузовых трюмов товары можно было перевезти по колее к лифту. Теперь этот же самый лифт вез их во мрак гнезда Пепельных Когтей.
Корди видел, как за решетчатой дверью лифта прошло шесть уровней, прежде чем механизм заскрипел и остановился. Двери с лязгом распахнулись, и Сиккс повел их по очередному широкому и низкому туннелю, прорезанному в скале. По правой стороне были разбросаны защитные бойницы, сквозь узкие проемы которых внутрь сочились остатки красного дневного света. По ту сторону Корди успел заметить тянущиеся внизу пустынные просторы Атартгатиса. Они находились внутри Гнезда и поднимались.
Сиккс повел их еще выше: сперва в еще один тяжелый гравилифт, а затем по закрученной лестнице, ширины которой едва хватало, чтобы по ней могли шаг за шагом взбираться терминаторы. По пути они больше никого не видели, однако в следующем коридоре за запертыми металлическими дверями скрывались следы присутствия обитателей шпиля: приступ хриплого смеха, гул чего-то похожего на мясохранилища, знакомый шум от ударов металла по керамиту – то ли клинки на спарринге, то ли ремонтные молотки, точно не сказать.
Еще один лифт, еще несколько коридоров, и Корди начал подозревать, что провожатый сознательно ведет их окольным путем. После своего приветствия Сиккс не сказал им ни слова, а его смертная охрана продолжала следовать за Четвертым отделением. Это явно была вступительная демонстрация силы со стороны Пепельных Когтей – Кархародоны не заслуживали караула из подобных себе космодесантников.
Наконец, коридор, вдоль которого стояли старинные комплекты силовой брони темно-серого и еще более темного красного цвета, привел к огромным защитным дверям из адамантия, украшенным символом Пепельных Когтей – кругом и четырьмя когтями. С другой стороны доносились звуки пиршества: лязг тарелок и болтовня. У дверей Сиккс обернулся, а его люди прошли мимо Кархародонов и встали по бокам от них.
– Мой повелитель Нехат Нев ожидает вашего появления, – произнес Пепельный Коготь. – Капитан Шарр, вы и ваша личная свита можете войти и взять с собой оружие, однако остальной ваш отряд должен ждать здесь.
– Хорошо, – ответил Шарр. – Корро, Корди, держите позицию. До моего возвращения ни с кем не общаться.
– Я отойду, – сказал Те Кахуранги. – Есть… другие дела, которыми необходимо заняться.
Он посмотрел на Сиккса. Какой-то миг Пепельный Коготь молчал. Затем он кивнул:
– Как пожелаете. Идемте, капитан Шарр.
Пепельный Коготь трижды постучал в адамантиевые двери, и те распахнулись, щелкая автоматическими роликами. Пока Шарр и его командирское отделение входили внутрь, Корди заметил, что находится с той стороны – громадный зал, высеченный в черном камне верхушки Затерянного Гнезда, верхние своды которого выходили в близящуюся ночь Атаргатиса. Свет факелов и жаровен озарял длинные столы и скамьи, занятые бражниками. Корди успел увидеть пирующих бок о бок людей и космодесантников, а затем огромные двери с грохотом снова захлопнулись.
– Наблюдать, – велел он остальным членам своего отделения. – И наденьте шлемы.
Те Кахуранги повел Кхаури обратно вниз по узким боковым коридорам и закручивающимся лестницам на боках скального шпиля. По пути им встречались другие – и люди, и космические десантники – однако никто их не останавливал и ни о чем не спрашивал. Казалось, словно Те Кахуранги – один из них. Кхаури хватало ума не задавать вопросов об этом, равно как и о цели их путешествия – скорее всего, в ответ его бы только запутали и увели разговор в сторону.
– Не понимаю, чего здесь надеется добиться Первый Жнец, – сказал он вместо этого, переключившись на внутренний вокс шлема, чтобы слова не достигали чужих ушей.
– Почему ты так говоришь? – спросил Те Кахуранги, не поворачиваясь к лексикануму. Они двигались по каменному коридору с очередными бойницами в стенах. Гнездо было покрыто отверстиями – похоже это сделали в равной мере как для обороны, так и для доступа местных корвидов. Это были крупные создания с черным оперением, лысыми головами и уродливыми крючконосыми мордами. Их карканье разносилось по мрачным проходам и туннелям, смешиваясь со стенанием ветра, свищущего в испещряющих сооружение дырах. Пол под ногами был покрыт птичьим мусором – битой скорлупой, а также тонкими костями и черепами. Дважды мимо космодесантников поспешно проходили люди в темно-красных одеяниях с капюшоном, несущие мешки с останками птиц. Кхаури так и не понял, просто ли они убирают коридоры, или же уносят кости для более эзотерических целей.
– Первый Жнец начал переговоры, не имея сильной позиции, – произнес он, когда они зашли на очередную спиральную лестницу. Его голос причудливо отразился от тесной сложенных камней. – Во всяком случае, насколько я вижу.
– И в чем же состоит его ошибка, раз уж ты полагаешь, что он ее уже совершил? – поинтересовался Те Кахуранги. Как и всегда, у Кхаури было ощущение, что верховный библиарий и так знает ответ на собственный вопрос, и просто предлагает ему изложить свои соображения.
– Когда мы только установили контакт с их флотом, он согласился отвести наши корабли сопровождения, – сказал Кхаури. – А потом еще раз, когда прибыл сюда. Мы высаживаемся с сильной личной охраной, но почти вся она без возражений остается снаружи. Это ведь явно говорит о слабости?
– Сомневаюсь, что нас кто-то считает слабыми, особенно Пепельные Когти, – произнес Те Кахуранги. – И даже будь так, не допускаешь ли ты, что Первый Жнец ведет более сложную игру? Что, если принимаемые им доселе решения были сознательным изображением слабости, устроенным для маскировки его скрытой силы?
– Вы считаете, он хочет создать у отступников ложное ощущение безопасности?
– Кхаури, это их дом. Мы все знаем, что при желании они могут нас уничтожить. Это придаст им уверенности в себе, а возможно и надменности. Кроме того, Шарр помнит Нехата Нева по нашему прошлому путешествию в это место, но сомнительно, что Нев помнит Шарра. Во время нашего последнего визита тот был безликим членом почетного караула капитана Акиа. Шарр знает своего врага, а Нев нет. Подобное преимущество крайне ценно для любого командира.
– Понятно. Вы, похоже, полностью уверены в Первом Жнеце, повелитель.
– За последние десять лет Шарр вжился в свою роль, – сказал Те Кахуранги. – Когда он только стал капитаном Третьей, ему нелегко давалось бремя власти, как это и должно быть у всех нас. Он слишком часто предавался излишним раздумьям и пересматривал свое мнение. Теперь же каждое принятое им решение, как и следует, выносится и действует полностью оправданно. Мы – судьи, и нам не должно слышать возражений, пусть даже от собственного разума.
– Мы здесь не для того, чтобы помогать ему на переговорах?
– Ты подбираешься к тому, чтоб задать мне вопрос, почему мы оставили группу высадки и куда направляемся, – произнес Те Кахуранги. Кхаури не видел его лица, но чувствовал острозубую улыбку на тонких губах.
– Это кажется мне странным, повелитель, – признался он. – Я предполагал, что капитан Шарр будет опираться на вашу мудрость и силу в разговоре с отступником.
– Шарр не нуждается в моей помощи, уже не нуждается. Мы прибыли сюда с двойной целью: преподать тебе урок и посетить старого друга.
– Преподать мне урок?
– Да. К примеру, будет чрезвычайно неразумно продолжать называть Пепельных Когтей отступниками. Быть может, это и правда, но сами себя они таковыми не считают. Когда входишь в твердыню другого ордена, всегда лучше видеть их в том же свете, что и они сами. В противном случае все может без нужды усложниться.
Они добрались до уровня, где отсутствовали отверстия, покрывавшие остальную часть Гнезда. Кхаури подозревал, что они спустились ниже поверхности. Грубо высеченные узкие туннели стали больше напоминать подземелье, их освещали лишь неравномерно расставленные курильницы, отбрасывавшие на неровные стены чудовищные тени проходивших мимо космодесантников. Стало больше и мертвых корвидов, чьи кости хрустели под ногами. Следы людской деятельности пропали, навстречу уже никто не попадался.
Они вышли в сферический зал, освещаемый тлеющим по центру очагом. Вокруг располагались ведущие в полудюжине направлений открытые туннели и запертые металлические двери. На перекрестке царила практически полная тишина, чувств космических десантников достигало только тихое потрескивание пламени и размеренное падение капель из какой-то подземной протечки. На Кхаури начало наползать ощущение тревоги, заставившее его крепче сжать посох. Чего ради они бросили остальных и столько спускались сюда, в это мертвое и заброшенное место?
– Успокой свой ум, мой юный брат, – произнес Те Кахуранги и шагнул к одной из закрытых дверей. Ее поверхность была украшена символом ока, почти затерявшимся среди пятнавших металл полос ржавчины и грибковых наростов. Бледный Кочевник трижды постучал по ней своим силовым посохом, оглашая эхом лязга прилегающие туннели.
Послышался глухой удар и неспешный мучительный скрежет старинных засовов. Дверь со стоном распахнулась внутрь, и показалась сутулая фигура, озаренная багряным светом красных электросвечей. Это был космический десантник, но вместо силового доспеха он носил темно-серую рясу и опирался на костяной посох, отчасти похожий на принадлежавший Те Кахуранги. Как и Бледный Кочевник, он выглядел древним – спадающие на плечи прямые волосы были седы, а кожу покрывало запутанное переплетение старых шрамов. Один глаз был мутным и белым, но второй с лихорадочным вниманием вперил взгляд в двух Кархародонов. Спустя миг, похоже, наступило озарение, а изуродованное лицо старого воина рассекла улыбка.
– Это не сон, – произнесла фигура на высоком готике, выходя из своих покоев. – Не какой-то проклятый морок наяву. Бледный Кочевник, ты вернулся ко мне.
Те Кахуранги сжал предплечье воина и притянул его к себе.
– Аратар, – сказал Кархародон. – Рад видеть тебя вновь, спустя столько лет.
– А я тебя, – ответил Аратар, соприкасаясь с Те Кахуранги лбами. – Добро пожаловать домой, брат.
В благословенном и святом Империуме мало мест, которые были бы более священны для памяти наших воинов-мучеников, чем Гипаситис. Наряду с Таниклом и Последним Пристанищем он входит в число крупнейших миров-кладбищ сегментума Обскура. Населенный – по последним подсчетам – восемью миллиардами верных слуг Бога-Императора, он каждый терранский год становится местом поклонения для сотен миллионов скорбящих и является краеугольным камнем в долгих паломнических маршрутах, протоптанных верующими. Пребывая под вечной опекой Гильдий Некрополя и могильщиков-архивистов, он давал подходящее место упокоения тем, кто приносил высочайшую из жертв, защищая наше славное наследие с 37-го тысячелетия. Скорбящий посетитель найдет множество мест, на которые стоит потратить свое время, молитвы и знаки памяти – от Склепа Первых Героев, где покоятся останки первых погибших при вторжении Архиврага, до Обсидиановых Фресок: таинственных защитников в сером облачении, явившихся в час нашей нужды. Если кости ваших пращуров лежат в этой святой земле, или же вы просто хотите воздать толику бесконечного уважения, которое имперские граждане задолжали нашим спасителям, Гипаситис должен стать вашей первой и последней остановкой.
Выдержка из «Вводной брошюры и путеводителя по Гипаситису, Миру Мучеников» Джоруса (издание девяносто третье, перепечатано 755.М41, тираж оплачен гильдией некрополя Холм Тишины), страница XII
Глава 4
Главная линия воздушной дороги могла менее чем за час перевезти от зоны выгрузки в космопорте Фаластиана Джоруса к Имперскому Кенотафу на Холме Тишины больше тысячи состоятельных скорбящих и мартирологистов. Впрочем, похоже было, что сегодня ее задрапированные черным и украшенные черепами вагоны крайне недостаточно загружены – помимо Ранник и ее спутника в их транспортной секции находилась всего одна пассажирка. Завернутая в шелковые складки черного платья шонтийского фасона, она в одиночестве сидела в дальнем углу, скрывая лицо под траурной вуалью. Все прочие места были свободны. Ранник занимал вопрос, не является ли почти полная пустота вагона делом рук человека, который сидел напротив нее и глядел в окно воздушного поезда.
Кирилл Себастьян Векс. Она уже однажды встречала его во время совместной операции ордосов по раскрытию Ереси Скилы на Донарисе пять лет назад. Он был главой штаба легата-инквизитора Фрейна, одного из близких союзников лорда-инквизитора Розенкранца и, в дальнейшем, союзника его наследника, инквизитора Нзогву. У него были все признаки опытного, жесткого человека – от плотно подогнанного черного боевого жилета, прямой осанки и отрывистой манеры речи до шрамов от огнемета, превративших половину его лица в мешанину искореженной и сморщенной белой плоти. Определенно, в прошлом из Милитарум или Арбитес, хотя Ранник никогда не спрашивала, откуда именно. Ему было известно, что она до сих пор носит свой значок и жетон Арбитес, однако он ни разу не высказывал своего мнения по поводу ее жизни до вступления в свиту Нзогву.
– Впечатляет, правда? – произнес он в этот момент, явно почувствовав ее внимание. Она проследила за его взглядом в окно воздушного поезда. Черная драпировка на бортах вагона была завязана по бокам, открывая проплывающие мимо виды мира-кладбища Гипаситис.
Унылое сланцево-серое небо соответствовало столь же хмурому пейзажу из мемориалов и надгробий. Воздушная дорога была установлена на огромном петляющем виадуке, по которому окрашенный в черное состав передвигался поверх и около миллионов раскинувшихся мавзолеев, гробниц-реликвариев и обелисков, которыми была покрыта большая часть поверхности Гипаситиса. Многокилометровой гробницей являлся и сам виадук, в прочные арки которого был встроен миллион надгробных табличек, а цемент был перемешан с костным прахом праведников.
– В священной земле этого мира-кладбища покоятся приблизительно восемьдесят миллиардов мучеников, – сказал Векс, цитируя лежавшую на столике между ними брошюру в черной обложке. – Это свидетельство того, что Бог-Император не забывает о тех, кто отдал все в вечной борьбе против ереси и порчи.
– Седьмой Черный крестовый поход, – отозвалась Ранник, глядя на два готических шпиля крипты-собора, мимо которой они проезжали, и на прилегающие склепы-базилики. – Начат силами Темных Богов из Окуларис Террибус в 811.М37. Остановлен на планете Макан, а затем, наконец, обращен вспять в ходе Войны Призраков.
– Стало быть, историю изучаете, мисс Ранник? – поинтересовался Векс.
– Лучшая в классе в прогениуме, мистер Векс, – ответила она, вновь переводя взгляд с жутковатой панорамы на оперативника Фрейна. Его глаза были светлыми и почти печальными, левый наполовину терялся среди узлов старой рубцовой ткани. – Однако признаюсь, что провела большую часть пути сюда в дополнительных изысканиях.
– От арбитратора я бы иного и не ожидал.
Ранник почувствовала, что вопросом ее пытаются поймать на крючок, но проигнорировала это и снова стала смотреть на проплывающие гробницы. Если человеку Фрейна хочется разузнать побольше о свите Нзогву, ему придется постараться получше.
Векс встретил ее в космопорте Фаластиана Джоруса, когда она высадилась этим утром. Он сопроводил ее к воздушной дороге, а также принес кодированный инфопланшет с астропатическим посланием от Нзогву, которое передали перед тем, как Векс совершил короткий варп-прыжок от Амистеля к Гипаситису. Ранник читала содержимое с трепетом, но новости были хорошими. Рейд в особняки ДеВри прошел успешно. Бывшего губернатора вышибли из игры ценой ранения Тибальта и потери одного из боевых сервиторов Ро. Нзогву был уверен, что подбирается к предводителю заговорщиков. По его оценкам, оставалась от силы неделя, после чего еще пять-шесть на проведение допросов и сооружение костров – публичного лица инквизиции, воплощаемого в жизнь после столь длительного времени, которое было потрачено на тайные операции.
На планшете стояла датировка месячной давности. Ранник гадала, что успело произойти с тех пор. Были ли верны ее собственные подозрения касательно Картеля Укса? Дымятся ли их трупы на рыночных площадях каждой из агрокоммун Коры, примешивая смрад сожженной плоти к летним запахам опыленной и свежесобранной плетенки? Отчасти ее все еще печалило новое назначение, было нелегко смириться с тем, что ее сняли с дела после стольких месяцев неспешного тщательного расследования.
О важности ее нынешних занятий напоминали кошмары. С тех пор, как Нзогву отправил ее на Гипаситис, они стали вдвое чаще, растравленные неделями в плену имматериума. Конкретные детали менялись, однако преследовавшие ее мотивы оставались неизменными – она просыпалась в своей спальной капсуле, вся мокрая от пота и с колотящимся сердцем, а ее мысли заполоняли серые призраки, тесные скальные туннели и страшные, скользкие от крови когти. Так было все время с тех пор, как она присоединилась к свите Нзогву десятью годами ранее.
С Зартака и появления черноглазых чудовищ, именовавших себя Кархародон Астра.
Колокольчик, соединенный с другими вагонами пропущенным по всей длине поезда шнуром, громко звякнул. Ранник вздрогнула.
– Пять минут, – сказал Векс, убирая в карман лежавшую на столе брошюру и одергивая форменный жилет. Кладбищенский пейзаж снаружи стал еще более насыщенным, воздушный поезд прошел под резными погребальными арками и въехал во Дворец Мучеников, крупнейший некрополь Гипаситиса. Ранник встала и сдернула с верхней полки свою сумку, отказавшись от помощи одного из черненых сервиторов-грузчиков, покрытых хромированными пластинами..
– Созель встретится с нами у подножия Колонны Изломанного Ангела, – произнес Векс, когда лязг воздушного поезда начал стихать, а вагон сбавил ход. Ранник кивнула, пристраивая сумку на плече и поглядывая в обе стороны бокового прохода.
Она не заметила, как именно это произошло, но в какой-то момент единственная пассажирка вагона кроме них, женщина в черном, исчезла.
Сопровождаемые сильными порывами скорбно воющего ветра, они высадились на мертвецкие улицы, которые вились вокруг основания Холма Тишины. В отличие от воздушного поезда, на дорожках между киосками с реликвиями и сувенирными лавками царила толчея и суета, создаваемая – судя по брошюре – шестью сотнями миллионов скорбящих, паломников и просителей, которые посещали поверхность-кладбище Гипаситиса каждый год. На Ранник и Векса напирало черное море людей, одетых в похоронное облачение, которое посетители приобретали по прибытии. Мужчины носили черные широкополые шляпы и плащи поверх одежды, женщины кутались в траурные вуали и шали. Наиболее бедные – босоногие пилигримы, прибывшие на Гипаситис в рамках великого многодесятилетнего странствия к Святой Терре – повязывали на свои головы с выбритыми тонзурами и на концы дорожных посохов черные лоскуты ткани, или же набрасывали их на плечи заношенной одежды.
Ни у Ранник, ни у Векса такого одеяния не было, и их более практичный наряд привлекал к себе взгляды. Похоже было, что Векса это не заботит, он прокладывал им путь вверх по нижним склонам, где к осыпающимся гробницам Малых Усопших привалились хибары с практически нечитаемыми почетными списками и осколками костей мучеников. И на кибитках, и на мавзолеях повсюду были символы смерти – черепа, кости, увядшие розы, ангел-жнец Бога Императора, скелеты-аквилы. С того момента, как Ранник присоединилась к свите Нзогву, она побывала с ним во многих местах и, конечно же, оказывалась куда дальше, чем она думала когда-либо забраться в пору своего назначения на ее первый участок тюремной колонии Зартак. Однако ей еще не доводилось видеть такого мрачного и масштабного массива строений, из которого состоял мир-кладбище. Несмотря на все приготовления, было невозможно избежать давящего ощущения бесповоротности, которое пропитывало все вокруг. То, как можно провести всю свою жизнь среди серых, бичуемых ветрами городов-склепов Гипаситиса, выходило за пределы ее понимания.
Векс остановился, чтобы купить безвкусного крупяного хлеба и протеинового желе у одного из торговцев в маленькой лавке возле обелиска, надписи на котором давным-давно полностью стерлись. Ранник ничего не ела с момента высадки на планету, и, несмотря на мерзкий вкус, поглощала еду, пока они поднимались наверх..
– Сколько обычно стоить совершить акт почтения памяти в Имперском Кенотафе? – поинтересовалась она у Векса на ходу. Улочки становились еще круче, и толпа поредела. Время от времени их оттеснял вбок рычащий тягач-транспортер, черные борта и витражные окна которого отражали взгляды тех, мимо кого он проезжал. Аренду подобной роскоши могли позволить себе лишь богатейшие из посетителей Гипаситиса.
– По-разному, – ответил Векс. – Существует минимальный порог, но оплату можно произвести различными способами. Канцелярия Подношений оценивает предложение каждого просителя по прибытии. Очереди могут тянуться до самых Курганов Милитарум в пяти милях к югу отсюда. Чтобы с ними разобраться, уходит несколько дней.
Ранник уже не в первый раз беззвучно вознесла благодарность, что полномочия ордосов позволили им миновать разросшуюся имперскую бюрократию. Проходы по склонам вокруг нее теперь были практически пусты, только изредка патрули братьев-ополченцев с замотанными в черное автоматами проверяли пропуска у тех, кто направлялся к вершине холма. Векс явно хорошо подготовился заранее – несмотря на их неподобающую наружность, им никто не препятствовал.
– Это здесь, – произнес слегка запыхавшийся Векс. Ранник посмотрела наверх. На горизонте среди ощетинившейся каменной твердыни обелисков, статуй и шпилей, венчавшей Холм Тишины, высилась впечатляющая громада Имперского Кенотафа. На его каменных стенах трепетали бесчисленные боевые знамена и штандарты, выцветшие и изодранные от старости, а на раскинувшийся внизу некрополь взирали навеки высеченные глаза десяти тысяч имперских мучеников. Ранник подумала было, что Кенотаф и огромный массив наиболее важных сооружений города-могильника и есть их финальная цель, однако жест Векса перевел ее внимание направо от переулка склепов, по которому они сейчас поднимались.
Черная железная ограда и покрытая плющом мертвецкая арка отделяли от осыпающихся мавзолеев вокруг мемориальное изваяние. Несмотря на громадные размеры, по сравнению со скоплением наверху холма монумент был небольшим. Он представлял собой колонну, на вершине которой находилась коленопреклоненная фигура космического десантника, чей доспех был покрыт трещинами и разбит, а шлем обращен к серым небесам. За его спиной вздымалась пара ангельских крыльев, однако – то ли по задумке автора, то ли под воздействием времени – одно из них было сломано. На наплечнике умирающего космодесантника, едва различимая под облепившим большую часть статуи лишайником, располагалась эмблема в виде слезы, обрамленной двумя крыльями летучей мыши.
Маленькое открытое пространство вокруг статуи заросло длинной травой и побегами, однако было видно, что у подножия колонны, похоже на молитве, стоит на коленях какой-то человек. Он никак не отреагировал на визг старых петель, когда Векс открыл железные ворота и прошел под мертвецкой аркой. Векс быстро подал Ранник сигнал кистью руки, демонстрируя безупречное владение языком жестов, используемым Арбитес при беспорядках.
Следуй за мной.
Они вместе подошли к человеку. Тот был облачен в черное одеяние похоронного архивиста с надвинутым капюшоном. Когда Ранник приблизилась, шелестя ногами по высокой траве, то уловила звуки нездорового сбивчивого дыхания.
Векс опустился на колени слева от человека, копируя его позу. Ранник сделала то же самое по правую руку, где над ней нависли колонна и ее изломанный защитник.
– Над Горансбургом черные тени, – проговорил Векс, не отводя глаз от основания колонны.
– Сколько их? – прохрипел коленопреклоненный человек.
– Пять числом и еще одна, – отозвался Векс.
Человек издал ворчащий звук и подобрал черную трость, которая лежала в траве рядом с ним. Когда он с усилием начал вставать, Векс было протянул ему руку, однако старик отдернул рукав. Ранник впервые как следует его разглядела. Если бы Векс сообщил ей, что человек восстал из могильников Гипастиса, она бы не удивилась. Его обвисшую и обесцвеченную кожу испещряли старческие пятна, а глаза были мутными и бледными, один из них поразили катаракты. Болезненный хрип, которым сопровождался каждый вдох, исходил из вшитого в горло респиратора.
– Давно не виделись, Векс, – сказал старец, поднявшись на ноги и смахнув траву с края рясы. – Фрейну пока не удалось тебя угробить?
– По воле Бога-Императора, – ответил Векс и сделал жест в направлении Ранник. – Арбитратор Ранник, это похоронный архивист Скорбящий Созель.
– Ты девчонка Нзогву? – спросил Созель, переводя на нее свои водянистые глаза. Она кивнула.
– Я смотритель Джейд Ранник из Адептус Арбитес, в настоящее время прикреплена в качестве оперативника ордоса к свите инквизитора Аугима Нзогву. Я обладаю всеми его полномочиями, а также его печатью.
Созель скривился, однако кивнул.
– Нзогву, щенок малолетний. Вся пламенная амбициозность от наставника, но совершенно нет его мудрости и умения учиться. Старый Розенкранц в гробу перевернется.
Архивист попытался сотворить знамение аквилы, продолжая опираться на трость, и его изможденное тело сотряс приступ кашля. Ранник удалось удержаться от резкого ответа.
– Что ж, пойдемте, – бросил он, с хрипом придя в себя и сделав паузу, чтобы сплюнуть комок слизи в высокую траву у основания колонны. – Чтобы быть здесь, я сократил время пребывания в прописной крипте, а после наступления темноты мы ничего не доведем до конца.
– Ведите, Созель, – сказал Векс.
Ранник метнула на него резкий взгляд, но он лишь пожал плечами.
– Рад, что вы так постарались выделяться, – пробурчал Созель, когда они прошли под мертвецкой аркой и начали подниматься выше в направлении Кенотафа. – Ваш наряд не подходит посетителям Благословенных Могил Гипаситиса. Так ваши дурацкие кодовые фразочки и шифры звучат еще нелепее.
– Траурного платья я не захватила, – ответила Ранник. – Отчасти потому, что у меня его нет, а отчасти потому, что я оперативник ордоса на задании первостепенной важности. А теперь скажите мне, куда мы идем.
– Посетить Обсидиановых, – сказал Созель, указывая в направлении Кенотафа, который теперь нависал над ними. От холода его угрожающей тени у Ранник по спине пробегала дрожь. – Их наиболее ясно видно на фресках на стенах подножия Имперского Кенотафа. Я лично покажу вам самые детализированные, но их гораздо больше.
– У меня есть неделя до отбытия, – произнесла Ранник.
Созель резко остановился и воззрился на Векса.
– Неделя? Вы и вправду ждете, что я на целую неделю брошу свою каталогизацию, чтобы водить девчонку по святилищам и мемориалам в поисках ответа на какой-то давно забытый миф? Мои братья-похоронщики изгонят меня из ордена! Мне останется только возле кладбищ милостыню клянчить!
– Полагаю, у вас есть список относящихся к делу мест, – сказал Векс, который похоже был куда менее восприимчив к злобному поведению архивиста, чем Ранник. – Если понадобится, я буду ее лично сопровождать, а вы после сегодняшнего дня сможете вернуться к своей работе.
Созель опять закашлялся, сплюнул и снова потащился вверх по склону, хрипя и что-то мрачно бормоча себе под нос.
На вершине холма скорбный ветер дул сильнее всего. Он со стонами блуждал среди огромных шпилей и статуй, собранных вокруг Кенотафа, и глубоко вгрызался в любую попавшуюся неприкрытую плоть. Если не считать его горестных стенаний, Холм Тишины оправдывал свое название. От толп, заполнявших улицы могильников и мемориальные аллеи, остались отдельные люди или маленькие группки, которые торопливо двигались, склонив головы и придерживая черные одеяния. Памятные полосы ткани, повязанные на запястья статуй мучеников и мертвецких столбиках на границах участков Больших Могил, хлопали на секущем ветру. Место было таким же запустелым и мрачным, как и представляла Ранник.
– Вам известно, что Кенотаф назван неточно? – спросил Созель, когда они приблизились к огромным стенам с фресками, окружавшим вершину холма. – Кенотаф представляет собой пустую гробницу, возведенную в честь того, чьи останки находятся в другом месте. Монумент, который вы видите пред собой, действительно посвящен всем славным умершим Войны Призраков, и большая их часть покоится не здесь. Однако сам холм, на который мы поднимаемся, на самом деле является огромным погребальным курганом. В его основании лежат вываренные паром кости миллиарда и одного мученика Общины Гарнас. Так что, хотя в Кенотафе и не содержится ничьих останков, сам его фундамент покоится на тех, кого жестоко истребили предатели и еретики.
– Как долго вы искали и записывали данные павших этой планеты? – спросила Ранник, пересиливая нескончаемые жалобы ветра.
– Восемьдесят девять лет по терранскому счислению, – ответил Созель, явно польщенный тем, что кто-то интересуется делом его жизни. – Те, кто зарабатывает на жизнь обслуживанием прибывающих скорбящих, должны платить подать правящим этим миром Гильдиям Некрополей. Я стал частью одной из таких податей – первенцем своего отца, переданным похоронным архивистам, как только возраст позволил мне держать стило и разбирать буквы.
– И с тех пор вы переписываете могилы этого мира?
– Да, и сделал бы это еще раз, если бы мог. Быть избранным в архивисты – одна из наивысших почестей, до которых можно возвыситься на Гипаситисе.
Они добрались до подножия первой из стен вокруг Кенотафа. Созель свернул направо и почти милю вел их вдоль южной стороны, пока не остановился и не указал своей тростью на резьбу. Ранник проследила за его движением и подняла глаза на величественные барельефные изображения, украшавшие каждый дюйм кладки. Все изваяния были огромными, почти в натуральную величину, и заполняли собой фасад стены, имевший по ее оценкам более пятидесяти футов в длину. Ее взгляд выхватил сцену боя – имперские гвардейцы, сплошная масса профилей мрачных и однотипных лиц, двигались сквозь бурю огня еретиков в изодранных лохмотьях и с ужасно искаженными мордами мутантов.
– Как много вы знаете о седьмом Черном крестовом походе? – поинтересовался Созель, сотворив знамение аквилы при произнесении названия конфликта, наполнившего первые могилы Гипаситиса.
– Я провела за его изучением столько времени, сколько смогла, – сказала Ранник. – Но эту тему нелегко охватить даже с нижним уровнем допуска ордоса.
– Вам доводилось слышать о Песни Кассандры Лев? – спросил похоронный архивист, вперив в нее свои мутные глаза.
– Труд, составленный Святой Лев спустя более века после финальных сражений Войны Призраков, – ответила Ранник. – Он, мягко говоря, объемен, и это старейшее из комплексных свидетельств о конфликте в целом. Мне удалось прочесть только предисловие.
Созель фыркнул. Та нечастая радость, которую он явно получал от описания работы всей своей жизни, испарялась.
– Идемте, – произнес он и повел их дальше вдоль фрески.
-Если информация, которую мне направил легат Фрейн, верна, то подозреваю, что для вас будет наиболее интересна первая глава сто шестого тома, – сказал он и прочистил горло, остановившись под очередной секцией стены.
– И так явились из ночи извне облаченные в серое, и поглотила их зубастая пасть звезды, и были их глаза черны, как пустота небытия. Тени их бледные обрушились на слуг череполикого из тьмы с яростью великой: незримые, как таящийся в черных водах зверь, смерть за смерть, кровь за кровь… Так получили сыны Сангвиния передышку и обратились вновь на преследователей своих, и так нашли проклятые предатели, чтящие ложных богов, погибель свою.
Ранник ничего не ответила. Векс и Созель молча наблюдали за ней, а между ними стенал ветер. Приведенная архивистом цитата вновь вызвала на поверхность воспоминания о ее кошмарах, накатившие на нее внезапной удушающей волной. Она загнала их обратно, сосредоточившись на цитате и ее связи с изображенными наверху фигурами.
– С вами все нормально? – спросил Векс. Она отмахнулась от него рукой:
– Я в порядке. Продолжайте.
– Запись Святой Лев, подкрепленная другими старинными свидетельствами, сообщает нам, что в миг своего триумфа еретики были обращены вспять вмешательством тех, кого мы ныне знаем как Обсидиановых, – сказал Созель, пристально глядя на Ранник. – Они явились из пустоты за пределами пространства Империума, куда ни один из истинных служителей Бога-Императора не ступает без великого трепета. В час наивысшей нужды они вступились за своих собратьев из Адептус Астартес, за Кровавых Ангелов, и с пугающей свирепостью обрушились на легионы тьмы.
– И тем самым заслужили себе место в бесконечных мемориалах этой планеты, – произнес Векс, поднимая глаза на вырезанные над ними огромные фигуры.
Ранник уже поняла, кого описывает Созель. На этой части фрески присутствовали космические десантники, которые на две головы возвышались над смертными воинами и окружавшими их безымянными ужасами Хаоса. Большинство из них носило на себе эмблему в виде слезы с крыльями, ранее уже виденную Ранник на наплечнике воителя на вершине Колонны Изломанного Ангела. В прочитанных ею хрониках утверждалось, что этот символ принадлежит Кровавым Ангелам – одному из старейших и наиболее прославленных братств Космического Десанта. Однако их знак носили не все Адептус Астартес над ней. Были там и другие – часть из них застыла в миг жестокого ближнего боя в месте, похожем на коридоры боевого корабля еретиков, другие же нападали на порожденных варпом тварей, которые пытались захлестнуть Кровавых Ангелов, отступающих из битвы за Мидиан. Их символика была иной: изогнувшийся океанский хищник – одна из тех акул с острыми плавниками и пилообразными зубами, некогда плававших в морях древней Терры. Ранник узнала ее сразу же. Она уже видела ее раньше, десять лет назад, во время событий, которые до сих пор преследовали ее во сне. Пробившая ее дрожь не имела совершенно никакого отношения к тоскливому ветру и его низкому стону.
– Кархародон Астра, – прошептала она. Если Векс или Созель ее и услышали, то ничего на это не сказали. Оба смотрели на изображения Обсидиановых. Было совершенно очевидно, почему архивисты Гипаситиса дали им такое имя. В отличие от Кровавых Ангелов и даже войск изменников, с которыми они сражались, у всех воителей с символом акулы на месте визора шлема или лица были вставлены диски из черного обсидиана. Ровные и черные, как пустота, небольшие сферы небытия на грубой, истертой временем кладке. Они делали каждого из воинов в буквальном смысле слова безликим и неузнаваемым.
– Здесь мы можем видеть вмешательство Обсидиановых во время отступления кровавых Ангелов, – произнес Созель, указывая на различные области барельефа. – Они контратаковали отряд вражеских воинов-берсерков, возглавляемый каким-то великим чемпионом тьмы, и обратили их вспять своей столь же могучей яростью. Даже сынам Сангвиния прежде не доводилось видеть подобного кровопролития, так, по крайней мере, утверждают древние свидетельства.
– Нет никого без дисков? – спросила Ранник. – Таких, кого не лишили лиц?
– Нет, – ответил Созель. – После десяти лет прошений в наш похоронный либрариум и месячного поста одному из моих братьев-архивистов дали соизволение снять один из дисков, чтобы посмотреть, что под ним. Он ничего не нашел, только гладкую вставку. Обсидиан не скрывает их лиц. Он их изображает. Под ним ничего нет.
– Я слыхал, будто диски добавили позднее, – сказал Векс, глядя на безликих воинов. – Некоторые киоскеры рассказывают историю, что они появились за одну ночь спустя сотни лет после завершения стены.
– В лучшем случае лживая помойная сплетня, – бросил Созель, сердито уставившись на Векса. – А в худшем ересь. Подобная мысль нелепа.
Ранник молчала. Она подошла к стене и сейчас протягивала руку вверх, к диску, который закрывал шлем одного из таинственных воинов, вступившего в бой с многоногим отродьем варпа. Обсидиан был прохладным на ощупь. Она снова содрогнулась и убрала руку. В это время она заметила повыше на фреске кое-что еще. На корпусе движущегося боевого танка, высеченного в камне, находились группы отметок. Они не поддавались прочтению, представляя собой бессмысленные нацарапанные кружки и черточки, однако Ранник почему-то была уверена, что они появились здесь недавно. Она уже собиралась указать на царапины Созелю, но еще не успела этого сделать, как тот отвернулся от фресок и заговорил:
– Это не единственные записи с участием Обсидиановых, – произнес он, направившись вниз по склону холма к тянувшемуся во все стороны лесу кладбищ и гробниц. – Но это самое крупное и подробное изображение. За минувшее десятилетие я задокументировал почти триста появлений этих космических десантников на фресках, муралах и барельефах от стен Малых Могил до Девотариума Пятидесяти Пяти Спасителей.
– Вы можете снабдить нас подробностями, где нам найти остальные? – спросил Векс.
– Да, думаю, что большая их часть переписана. Когда будем уходить, я дам вам инфопланшет.
– Каменщики и архитекторы, которые это высекли, – произнесла Ранник, подняв взгляд на безликих Адептус Астартес. – Нам известно, откуда они черпали вдохновение? Насколько точна их работа?
– И Имперский Кенотаф и эти стены создал великий Маркано Дитчари, когда Гипаситис только нарекли миром-кладбищем мучеников войны, – сказал Созель. – Строительство началось в течение десяти лет после окончательного поражения Архиврага, однако на его завершение потребовалось больше века. Считается, что для гарантии достоверности изображений Дитчари работал с несколькими очевидцами, но не зафиксировано, кто именно это был. Быть может, их потомки до сих пор живут на Гипаситисе. Считается также, что все остальные картины являются копиями первых фресок, и ни одна из них не сравнима с ними по точности и мастерству исполнения.
– Вы их узнаете, верно? – поинтересовался Векс, глядя прямо на Ранник. – Обсидиановых. Это из-за них мы здесь.
– Возможно, – отозвалась она, надеясь, что оперативник легата Фрейна не заметил смятения, пережитого ею при первом взгляде на обсидиановые диски. – Перед тем, как я смогу составить рапорт, мне придется провести дополнительные изыскания.
– Темнеет, – произнес Созель, указывая на вытягивающиеся тени гробниц повсюду вокруг них. – Здесь не разрешается оставаться после начала ночного цикла. Даже с вашим уровнем допуска. Да вам и не захочется тут находиться. Это пристанище святых мертвецов. Живым здесь не место.
Они сели на наземный транспорт от Города Мучеников до приморского обитаемого города Моррсбурга. Опустилась ночь, и пассажирский салон был забит скорбящими, которые направлялись к своему съемному жилью, а также служителями-гробовщиками, возвращавшимися в жилые кварталы. Те, кто носил тесное траурное одеяние, частично разоблачились, сняв шляпы и платки с вуалями и открыв усталые изможденные лица. Векс и Ранник больше не привлекали к себе неодобрительных взглядов.
Созель покинул их, вернувшись в свой подвал скрипториума. Он неохотно согласился отвести Ранник к еще одной значимой фреске с Обсидиановыми на следующий день, но в остальном поклялся, что уже помог им всем, чем мог. Вексу он дал инфопланшет со сканами всех известных образцов построек Гипаситиса, где фигурировали Обсидиановые.
– Думаете, это они? – поинтересовался Векс, передавая ей планшет. Им не удалось занять одну из деревянных лавок, так что они стояли в проходе, придерживаясь за поручни над головой, когда транспорт качало на запутанных дорогах, которые вели от могильников в условно пригородные районы Гипаситиса. Она пожала плечами, не желая втягиваться в разговор. У нее не было сомнений, что резьба на стенах кладбища изображала Кархародон Астра. Векс, несомненно, тоже это знал. Он передаст новости своему господину, и если Нзогву с Фрейном захотят продолжить совместное расследование, то это их дело, но сама Ранник уже давно усвоила, как важно ничего не выдавать просто так, в особенности информацию.
– Что-то вмешалось в ходе Войны Призраков, – продолжал Векс, аккуратно наблюдая за ней. – Если не они, то кто? Сколько в Галактике орденов лоялистов, которые практически не занесены в имперские архивы?
– Возможно, вам стоит спросить у Кровавых Ангелов, – сказала Ранник.
Векс сухо усмехнулся.
– У моего повелителя много связей, но подозреваю, что таких в их числе нет. Впрочем, я ему предложу.
До прибытия в Моррсбург транспорт сделал три остановки, высаживая пассажиров по маршруту следования. После второй Векс и Ранник смогли сесть. Черные занавески по краям оконных филенок были опущены и закреплены, так что находящиеся в салоне не могли смотреть в глубины темноты. Ранник была уверена, что это просто какое-то местное глупое суеверие, однако она понимала, почему Созелю так хотелось вернуться в свою крипту до наступления ночи. Даже самому здравомыслящему служителю Бога-Императора наверняка нелегко далось бы решение остаться среди мрачных надгробий и могильных статуй в компании одного лишь стенающего ветра. Ранник считала себя рассудительнее многих, но ни за что не собиралась продолжать расследование на Гипаситисе в ночные часы.
К последней остановке в салоне транспорта стало почти пусто. Свет ламп в плафонах приглушили, пол под ногами слегка покачивался в ритме дерганого движения вагона. Моррсбург был одним из самых мелких городков на морском берегу, где обитали уроженцы Гипаситиса. Векс уже договорился с небольшой траурной гильдией об их проживании под личинами дяди с племянницей, приехавших отдать дань уважения давно умершему предку из Астра Милитарум. Ранник мучила мысль о завтрашнем возвращении в город-некрополь и невыносимом обществе Созеля. Чем скорее она изучит оставшиеся фрески и составит отчет о них для анализа Нзогву, тем скорее сможет убраться с этого унылого мира-трупа.
Она чувствовала, как тяжелеют веки. Векс снова сосредоточился на брошюре, которую взял на небесной дороге, делая пометки на уголках страниц при помощи стила.
Ранник уже собиралась положить голову на руки, когда в ритм качки вагона вмешался шум – шелест ткани по непокрытому полу прохода. Она повернулась вполоборота и посмотрела в дальний конец салона. Там, возле двери в отсек машиниста, стояла та же женщина в черном, которую она видела в воздушном поезде. Лицо скрывалось за изящно вышитой траурной вуалью, но плотные складки черного шелка дорогого платья шонтийского фасона, несомненно, были теми же самыми. Их кайму теперь покрывала корка могильной грязи, как будто женщина целый день пролежала среди мест упокоения мертвецов. Ее накрыло пеленой испуга, от которого свело желудок, а по позвоночнику пополз холодок. Тусклые светильники по всему вагону на мгновение погасли, и ее рука инстинктивно потянулась к тупоносому пистолету, спрятанному в кармане формы. Женщина оставалась на месте, такая же молчаливая и зловещая, похожая на призрак смерти, как те тысячи мрачных изваяний, что Ранник видела за этот день.
Она встала и приблизилась к фигуре, сжимая в кармане пистолет. Тело напрягалось от нерационального и сюрреалистичного ощущения страха. Лампы снова моргнули, а рельсы под транспортом жутковато взвизгнули. Но фигура не шелохнулась даже когда Ранник остановилась прямо перед ней. Арбитратор подняла руку и потянулась к вуали, вспоминая черные безликие диски обсидиана на резьбе фресок. Вспоминая преследующие ее каждую ночь кровавые кошмары, искаженные лица и вопящие рты тех, с кем расправились монстры на Зартаке.
Она сорвала вуаль.
И рывком проснулась. Векс глядел на нее поверх края брошюры. Моргая глазами, она огляделась по сторонам. Она все так же сидела на скамье у оконной рамы. Если не считать их двоих, в вагоне никого не было. Никаких признаков женщины в черном.
– Нам пять минут до Моррсбурга, – произнес Векс, захлопывая брошюру и убирая ее в карман.
– Я… я уснула? – спросила Ранник, пытаясь осмыслить произошедшее. Она поднялась, озирая покачивающийся в тусклом свете вагон, не в силах стряхнуть с себя ощущение ужаса, вызванное закутанной фигурой.
– У вас был длинный день, – отозвался Векс. Его голос звучал не успокаивающе, а скорее невозмутимо. – Вокруг наследие смерти. Думаю, пора нам обоим отдохнуть.
– Вы не видели женщину? – с нажимом спросила Ранник, указывая на дверь в отсек машиниста. – Женщину в траурном платье с вуалью? Она стояла прямо там!
Векс встал, и на мгновение, когда останавливающийся вагон качнуло, его лицо погрузилось в тень. До сих пор Ранник не осознавала, насколько страшно выглядят его шрамы от ожогов.
– Это последняя остановка, – сказал он, сняв с полки над головой ее сумку и бросив ее Ранник. Та поймала ее, но вместо того, чтобы проследовать за ним к выходу, снова обернулась к двери машиниста. Там что-то было, что-то вырезанное на металле. Метки – царапины, которые она заметила только когда указала Вексу на исчезновение женщины. Группа кружков и черточек, какие ей уже доводилось видеть. Точно такие же, как в надписи, вырезанной на фреске. Она могла поклясться, что их не было, когда они садились в транспорт.
– Не стояла там никакая женщина, арбитратор, – произнес Векс прямо у нее за спиной, заставив подпрыгнуть. – Гипаситис такое место, которое тяжко давит на издерганные умы. Предлагаю отыскать нашу гильдию, не откладывая дальше. Скорее всего, завтрашний день будет таким же сложным, как сегодняшний.
Ранник ничего не ответила, закинув сумку за плечо и двинувшись за оперативником Фрейна к выходному трапу. На ходу у нее покалывало спину, а пальцы сжимались в кулаки. Она могла поручиться, что за каждым ее шагом от проема кабины машиниста следят глаза.
Наше святилище осквернено, дети мои. Он грядет, и тьму несет он с собой. Я видел его приближение. Видел тварь, что смыкает свои когти на нем, в нем, в плоти у него на спине. Многие годы назад она разорвала его тело, и доселе раздирает его душу. В нем пульсирует гниль, она сдавливает его горло, корчится у него в груди. Старый Аратар не станет нас слушать, посему мы должны действовать одни. Должны вырезать ее. Я подготовил нужные инструменты. Мы должны избавить его от порчи, отсечь ее от его тела, пока не стало слишком поздно. Пока он не навлек проклятие и гибель на всех нас.
Приведите его ко мне.
Эхо астропатического сна-песни, зафиксированное хористорумом на Белле Натрикс и расшифрованное астропрорицателем Гудло, 4583891.M41
Глава 5
Верхний зал Затерянного Гнезда был по-варварски роскошен. Чернокаменные стены верхушки шпиля чередовались с пылающими жаровнями и боевыми трофеями – драные знамена с символикой Пепельных Когтей и лысоголовыми корвидами висели рядом со старинными комплектами потускневшей темной силовой брони и архаичным оружием всех форм и размеров. Пол, устланный грубыми циновками из плетеной тундровой травы, был покрыт костями и пролитыми напитками от долгого пира. По периметру центральной ямы, где потрескивали угли умирающего огня, стояла дюжина массивных столов, а на скамьях возле них тесно расселись бражники. Здесь вперемешку присутствовали космические десантники и смертные, мужчины и женщины, большинство из которых были безоружными, светлокожими и темноволосыми, облаченными в меха и домотканую одежду. Все они оглушительно переговаривались, а по столам были разбросаны тарелки с недоеденным искусственным мясом, крупяным хлебом и грибными подливками. Однако стоило войти Бейлу Шарру, как воцарилась тишина. Все глаза обратились на незваных гостей.
Первый Жнец и его командирское отделение проигнорировали взгляды и перешептывания. У них за спиной с лязгом захлопнулись тяжелые адамантиевые двери, и по полу пробежала дрожь. Шарр двинулся к дальнему краю зала, где на возвышении стоял главный стол. За ним находилась такая же пестрая компания, как и по всему помещению: несколько космодесантников, частью в темно-серой и по-мясницки красной броне ордена отступников, а также группа людей различного возраста. Посередине между ними сидел особенно крупный космический десантник, восседавший на троне с высокой спинкой и облаченный только в грубо сшитые штаны и набедренную повязку из черных перьев. Его кожа, испещренная шрамами и дермальными гнездами черного панциря, была белой как алебастр, даже бледнее, чем у Кархародонов. Глаза были такими же черными, длинные смоляные волосы ниспадали на широкие плечи. Черты его надменного и жестокого лица обладали определенной худощавостью. По правую руку от него сидела женщина. В отличие от массивного космодесантника, она была стройной, однако почти столь же белокожей, а ее заплетенные на темени волосы имели практически такой же черный оттенок, как у него. На ней был надет шаманский наряд из плотных перьев корвидов, правая рука покоилась на большом пожелтевшем птичьем черепе, который стоял перед ней на столе.
Делегация Кархародонов обошла тлеющий в яме огонь и остановилась перед возвышением. За все это время не раздалось ни единого слова. Тишину нарушило карканье одной из уродливых лысоголовых птиц – похоже, обитавших по всему Гнезду – которые устроились на высоких чернокаменных контрфорсах, уходивших в открытую крышу зала.
– Кархародон Астра, – медленно проговорил полуголый космодесантник, и его белое лицо рассекла холодная улыбка. – Вижу, мой Первый капитан привел вас в точности, куда требовалось. Вы все такие же дерзкие и глупые, раз явились сюда после того, что произошло между нами в прошлый раз.
– Магистр ордена Нев, – произнес Шарр, склонив голову. – Киа оррэ. С тех пор, как я вас видел прежде, минуло некоторое время.
Улыбка Нева пропала. Он не стал отвечать Кархарадону тем же учтивым жестом.
– Значит, у тебя уже надо мной преимущество, хищничек. Ты не Акиа, однако носишь его доспех. И, судя по жажде убийства в твоих глазах, я более чем подозреваю, что ты происходишь из его рода.
– Я – Первый Жнец Бейл Шарр из Третьей роты, – отозвался Шарр. – Когда мы в прошлый раз посещали ваши владения, я входил в делегацию Акиа.
– Что сталось с Акиа?
– Мертв уже десять лет. Убит в бою с ксеносами в глубинах Внешней Тьмы.
Нев фыркнул. По его лицу было непонятно, радует его эта новость, или же печалит.
– Стало быть, Акиа больше нет, – произнес он. – А остальной ваш орден, должно быть, умирает. Иначе бы вас тут не было. Всегда одно и то же.
– Причины нашего возвращения те же самые, – согласился Шарр. – Но то же самое видим мы и здесь. Пепельные Когти, защитники Великого крестового похода, ныне лишь проедают и пропивают остатки своего наследия в забытой системе, покинутые всеми: вашими союзниками, вашими врагами, даже самими богами.
Лицо Нева помрачнело, а космодесантники по обе стороны от него заметно напряглись.
– Несомненный потомок Акиа, – сказал Пепельный Коготь. – Заносчивый. Наглый. Кровожадный. Если ты был здесь с нами во время прошлых переговоров, значит хорошо помнишь, что глупость едва его не погубила. Лучше бы тебе не повторять его ошибок так быстро.
– Я пришел сюда не ради крови, – произнес Шарр. – Мои корабли стоят в отдалении согласно твоему распоряжению, а моя рота остается на орбите. Мой личный почетный караул снаружи, за запертыми дверями этого зала. Моя жизнь в твоих руках, сын ворона, но моя смерть пойдет на пользу лишь тем, кто хотел бы уничтожить нас обоих.
– Тогда говори, – бросил Нев, внезапно грохнув кулаком по столу под лязг тарелок и приборов. – Зачем ты здесь, полукровка?
– Нам нужна подать, – сказал Шарр.
– Ну конечно. Плотью?
– Да.
– Почему? Ваши собственные Красные Подати тебе не удались, Первый Жнец?
– Орден ведет войну. Из Внешней Тьмы надвигается колоссальная угроза ксеносов, таких масштабов, каких еще не знал Империум. Ее необходимо сдержать.
– И что ты принес взамен?
– Оружие и доспехи, которых достаточно, чтобы восполнить ваши запасы и восстановить часть угасшей славы.
– А люди-машины знают, что вы сливаете их дары предателям и отступникам? – насмешливо поинтересовался Нев. – Ты же понимаешь, что если Империум, которому вы якобы служите, обнаружит ваши дела с нами, то всех вас объявят экскоммуникате трайторис?
– Серые Подати принадлежат нам, и мы может делать с ними, что пожелаем, – сказал Шарр. – И ты не знаешь содержания наших Эдиктов Изгнания. Наше соглашение взаимовыгодно. Посредством него сохранено бессчетное множество имперских секторов, и их командующие даже не сознают опасности, угрожавшей их мирам.
– Все так же служите Империуму, который вообще едва знает о вашем существовании, – произнес Нев. – Десять тысяч лет, а вы не изменились. Ваши доктрины состоят в жалкой самоизоляции и отрицании. Вы отказались от всех ошметков человеческой природы, какие у вас когда-то были. Те, кого вы спасаете, видят в вас чудовищ, и они правы. Мы здесь, по крайней мере, не забыли и не отбросили то, что вы до сих пор силитесь уберечь – нашу человечность.
– Такова воля Отца Пустоты, – ответил Шарр, заставляя голос звучать ровно. – Я пришел не обсуждать доктрины моего ордена, Нехат Нев. Я пришел с простым предложением. Подать плотью и поддержка флота в обмен на ресурсы.
– Вот мы и добрались до правды, – с холодной улыбкой проговорил Нев. – Вы не только заберете наших сыновей, но еще и хотите втянуть нас в ваши войны. Поддержка флота? Мы проделали долгий путь, чтобы избежать служения твоему гниющему Империуму, акула. С чего нам все менять теперь?
– Нам противостоит угроза, с которой вы прежде еще не встречались, – сказал Шарр. – Тираниды это ненасытные ройные создания, их не подкупить и с ними не договориться. Их щупальца уже однажды разорили Восточную Окраину, и скоро они вгрызутся глубже, если мы их не остановим. Если они доберутся до системы Атаргатиса, вы не сможете им противостоять. Вас сотрут с лица мироздания, и никто никогда не узнает о вашей гибели.
– И вот эти слова должны сподвигнуть меня помогать тебе? – с нажимом спросил Нев. – Если этот враг и впрямь так страшен, как ты говоришь, тогда зачем мне рисковать кораблями и воинами своего ордена? Пусть ваш Империум сражается с этой угрозой. Я не стану жертвовать людьми ради твоих продажных хозяев.
– Я призываю тебя вспомнить о твоем предназначении, Пепельный Коготь, – отозвался Шарр. – В первую и последнюю очередь ты и твои братья – воины. Здесь вы соскальзываете в объятия праздности и невоздержанности. Когда вы в последний раз скрещивали клинки с врагом за пределами арен для спаррингов? И не говори, будто стремишься уберечь своих людей. Вы движетесь навстречу вымиранию так же верно, как и мы. Без надлежащих сооружений и верных знаний ваше геносемя деградирует, а численность упадет. Сколько вас останется через несколько веков? Тысяча? Мы можем это изменить. Можем сохранить ваше наследие, если вы покажете нам, что его стоит спасать.
– Хватит этого, – рявкнул один из космических десантников за главным столом, вскочив так быстро, что его стул с лязгом повалился назад. – Эта рожденная предателями мразь зашла слишком далеко!
– Сядь, брат Тантий, – резко прозвучало в ответ. Приказ отдал не Нев, а сидевшая рядом с ним смертная женщина. Она яростно глядела на вставшего космодесантника. Пепельный Коготь бросил взгляд на своего магистра ордена, однако Нев не сводил черных глаз с Шарра. Спустя секунду Тантий вернул свой стул на место.
– Первый Жнец, – произнесла женщина, снова переводя взгляд на Шарра. – Продолжай.
Шарр миг смотрел на нее, а затем кивнул головой в знак благодарности.
– У нас есть не просто болтеры и силовая броня, – сказал он. – У нас генетическое наследие ваших предков. Немного, у нас его и так довольно мало свободного. Но оно чистое.
– Вы не загрязнили его своей мерзкой породой? – требовательно спросил Нев.
– Нет. У меня есть полная информация, а также список остальных наших предложений в виде части пакета данных. Разумеется, можешь проверить и лично.
– И сколько моих сыновей ты возьмешь за это?
– Это обсуждаемо. Помощь части вашего флота столь же важна. Без нее нас практически наверняка задавят.
– Ты хочешь «Злой коготь», – произнес Нев. – И ты думаешь, что достаточно будет кроме оружия и брони предложить взнос геносеменем. Но этого недостаточно. Если ты был с Акиа, когда ваш орден прошлый раз заходил в это место, то знаешь, почему переговоры оказались так близки к срыву. У вас есть кое-что, принадлежащее Пепельным Когтям, акула. Кое-что, принадлежавшее моим предкам. Два предмета, которые у нас украл твой повелитель.
– Это уже обсуждалось раньше, – начал было Шарр.
– И осталось неразрешенным, – сказал Нев, прежде чем он успел продолжить. – Ты хочешь сделку, Первый Жнец. Хочешь нашу плоть и боевые корабли. Ты ясно дал это понять. Позволь же и мне сказать, чего я хочу взамен. Я хочу возвращения перчаток Алого Потока. Я хочу Голод, и я хочу Утоление.
Космический десантник по имени Аратар был псайкером. Это делалось уже вполне понятно по его одеянию, но впоследствии дополнительно подтверждалось исходящей от него аурой силы. Колдовское зрение Кхаури видело, как она закручивается и вращается, словно туманность, в ожидании обуздывающего слова или жеста. Эта сила была близка к силе Те Кахуранги – столь же мощная и кажущаяся интуитивной.
После приветствия Аратар повел верховного библиария Кархародонов в комнату, из которой появился. Кхаури успел заметить спартанские каменные стены и стойки с инфокристаллами и свитками, завернутыми в пластековые чехлы для защиты от подземной сырости. Те Кахуранги велел ему остаться на стыке туннелей снаружи. Это ненадолго.
Кхаури почтительно склонил голову, но внутри он силился подавить злость, с каждой минутой становившуюся все сильнее. Он не понимал, что происходит, и это ощущение беспомощности было для него невыносимо. Откуда Те Кахуранги знает этих отступников? Хуже того, почему они принимают его с распростертыми объятиями? Знают ли Шарр и другие, как они его приветствовали? Если верховный библиарий настолько к ним близок, почему же он не ведет переговоры самолично?
Он старался успокоить свою тревогу, не сомневаясь, что Те Кахуранги – или того хуже, Пепельный Коготь – почувствует его смятение. Разум вновь обратился к полученным урокам, к опасностям, которые представляют собой несдержанные эмоции. Ему даже больше, чем другим Кархародонам, требовалось находить силы, чтобы отринуть неуместные мысли, отринуть самого себя и отыскать холодную твердую внутреннюю суть, воплощавшую в себе мировоззрение ордена. Те Кахуранги уверял его, что неспешная работа геносемени совместится с доктринами ордена и его собственным опытом, создав достойного воина для Внешней Тьмы. В лучшие дни Кхаури питал на этот счет сомнения. В худшие же он слышал голос.
Лексиканум чуть повернулся – его раздумья нарушил какой-то шум. Звук оказался медленным шарканьем ног. Он отступил от двери Аратара на перекресток туннелей. Шум стал громче, но звук метался, и его не удавалось привязать к конкретному направлению. Он завертелся на месте, беззвучно проклиная как будто непроницаемую тьму, напирающую на мерцающие огни жаровен.
Сконцентрируйся. Он буквально слышал тихий хриплый голос Те Кахуранги, дающего советы в абсолютном мраке камеры пси-наблюдения на борту «Никора». Он перестал оборачиваться, закрыл глаза и обеими руками сжал адамантиевый посох. Мгновение на то, чтобы замедлить дыхание и выровнять пульс, пока не заработало второстепенное сердце. Он простер наружу свои мысли, как его учил Те Кахуранги, сгущая их в разумных созданий – змеящихся тварей с мертвыми глазами, виденных им прежде в водных залах на флагмане Кархародонов. Он поочередно выстреливал ими в каждый из проходов, и бледные океанические силуэты, видимые лишь обладателям колдовского зрения, скользили в темноту.
В туннеле по левую руку от Кхаури они что-то нашли. Он крутанулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как в отбрасываемом жаровнями зареве возникают три фигуры. Ростом они были чуть выше его наколенников – он предположил, что это дети, хотя наверняка сказать мешали их темно-зеленые рясы с капюшонами. Они остановились на краю мерцающего света огня, наблюдая за Кхаури. У них имелась аура, менее выраженная, однако схожая с аурой Аратара – кем бы они ни были, они являлись псайкерами, причем могущественными.
– Кто вы такие? – требовательно спросил Кхаури.
Они не ответили, но один пошел ему навстречу. Лексиканум остался на месте, продолжая сжимать посох обеими руками. Он почувствовал, как заработало второстепенное сердце, и по телу разлился адреналин вместе с боевыми стимуляторами. Он старался подавить жажду боя и сохранить концентрацию, управляя своими психическими способностями при помощи заземляющего посоха.
Ребенок остановился перед ним и поднял голову. Свет выхватил покрытое сажей лицо маленькой девочки со слепыми молочно-мутными глазами. Кхаури чувствовал, что несмотря на свой недостаток, она смотрит на него. Психическая сила наделяла ее куда более проницательными способами восприятия.
– Ты один из них, – произнесла девочка. Двое других детей последовали за ней и теперь стояли перед огромным космодесантником.
– Я – брат-в-пустоте Кархародон Астра, – сказал Кхаури, пытаясь обуздать наползающее на него ощущение беспокойства. Это ведь просто дети. И все же, как могут их юные разумы явно владеть подобной психической мощью?
– Да, – проговорила девочка, чуть нахмурившись. – Но еще ты один из них.
– Я не понимаю, – начал было Кхаури, но продолжить уже не смог. Девочка протянула руку и коснулась его посоха. Он ощутил, как на него, будто внезапный зимний потоп, накатился ошеломляющий ледяной холод. Лексиканум силился произнести оберегающие слова, которым его учил Те Кахуранги, силился выстроить психические барьеры против неожиданного нападения, но он действовал слишком медленно, а атака была слишком подавляющей. В глазах померкло, и последним, что он ощутил, было чувство стремительного падения. Посох выпал из его руки.
А потом ничего.
Библиариум Пепельных Когтей был погребен глубоко под Гнездом, под защитой пронизанного адамантием камня и оберегов трижды замкнутой силы. Те Кахуранги присоединился к Аратару в центре помещения, и двое космических десантников прохаживались среди подсвеченных красным инфоблоков и высеченных в скале ниш, заполненных томами вперемешку с костями орденских корвидов. На такой глубине под землей слышно было лишь как потрескивают электросвечи, неспешно капает влага, да постукивают силовые посохи библиариев.
– Наши трудности продолжаются, – нарушил тишину Аратар.
– Я так и чувствовал, – подтвердил Те Кахуранги. – Нехат Нев все сильнее впадает в отчаяние.
– Ресурсы истощились, – сказал Аратар. – А племена все больше волнуются. Некоторые толкуют о мятеже. Он пытался направить их желания в рейды на окрестные поселения, но слишком боится, что нас раскроют. Империум не так ленив, как нам нравится думать. Он постоянно наблюдает.
– Наблюдает, – отозвался Те Кахуранги. Двое снова погрузились в молчание, продолжая идти. Через некоторое время Те Кахуранги жестом указал на окружавшее их помещение.
– В твоем библиариуме тихо, Аратар. Я так понимаю, задача найти нового подмастерья так и не решена.
– Ты прав, – произнес Аратар, и ему не удалось скрыть горечь в голосе. – У меня нет ресурсов, чтобы отыскать подходящего избранника, а Нев не разрешит мне далеко уходить на поиски.
– Недавно нам было так же нелегко, – признался Те Кахуранги. – Отрезанные от полноценных каналов набора, приговоренные к изгнанию… Нам обоим известно, как трудно найти чистых и достойных кандидатов.
– Однако у тебя такой есть, – заметил Аратар. – Я чувствую его потенциал.
– Он достался большой ценой, – сказал Те Кахуранги. – Но я ничего не упускал в его обучении. Мои видения говорят, что он сыграет ключевую роль в будущем ордена.
– А как ваш новый Первый Жнец? – спросил Аратар. – Однажды ночью я видел в варп-сне кончину старого Акиа. Это была тяжелая смерть.
– Ближе к концу Акиа начал утрачивать власть над ротой, – произнес Те Кахуранги. – У меня было много сомнений насчет Бейла Шарра, когда он только принял Жнеца, но он уже неоднократно доказывал мою неправоту.
– Он из наследников самого Акиа, не так ли?
– Да. Но он моложе, более сдержан. Как и у Акиа, у него будут конфликты с вышестоящими, однако он достаточно мудр, чтобы не упускать из виду общую картину. Под конец Акиа начал делать это чересчур часто.
– Ты должен быть осторожен, брат. Нев постарается использовать его наследие против него самого.
– Я ему доверяю. Возможно, не следовало бы, но уже скоро мы узнаем, ошибся ли я в своем решении.
– Боюсь, ему нелегко будет добиться хоть какого-то соглашения. После прошлого визита у Нева мстительное настроение. Он хочет крови.
Что бы ни собирался ответить Те Кахуранги, Аратар не дал ему этого сделать, резко остановившись и крепче стиснув рукой посох. Он обернулся ко входу в библиариум. Через миг Бледный Кочевнк почувствовал то, что уже ощутил Аратар.
– Кхаури, – прошептал он. Аратар уже направлялся к двери.
– Он у них, – произнес он.
Нехат Нев встал, вышел из-за главного стола зала и остановился перед Шарром. Несколько Пепельных Когтей двинулись было, намереваясь последовать за ним, однако бледный воин жестом заставил их остановиться. Он превосходил Шарра ростом и был почти таким же широким даже без силовой брони. Глядя на Кархародона сверху вниз, он слегка склонил голову набок. В его высокомерном взгляде боролись друг с другом презрение и заинтересованность. На краткий миг Шарру подумалось, что он узнал, какие чувства испытывает тот, на кого охотится один из остроклювых хищников ордена.
– Так мы договорились, Первый Жнец? – поинтересовался Пепельный Коготь.
– Алый Поток не отдаст свое оружие, – сказал Шарр. – Я могу согласиться, но не могу ничего гарантировать.
Нев отвернулся, а затем, двигаясь с практически неразличимой скоростью, схватил с пиршественного стола большой череп корвида и швырнул его на пол себе под ноги, расколотив на сотню кусков. Он снова посмотрел на Шарра, и теперь в его черных глазах пылала неугасимая надменная ярость.
– Я тебя здесь принимаю, а ты еще и оскорбляешь меня, Кархародон?
– Не мне отдавать эти перчатки.
– Не их, так что? Ты пришел сюда вести переговоры, и где же твои аргументы?
Шарр бросил взгляд по сторонам. С тех пор, как они остановились перед главным столом, находившиеся в остальной части зала успели подняться и приблизиться. Командирское отделение Шарра окружало сильно больше сотни людей и космодесантников, распаленных яростью их повелителя. Их пир прервали, а холодное равнодушие незваных гостей действовало им на нервы. Шарр чуял, что им хочется крови.
– Я предложил тебе все, что принес с собой, – обратился он к Неву. – Оружие, боеприпасы, геносемя, которое замедлит вырождение вашего братства. Что еще могу я дать?
Нев долго глядел на Шарра. Зал притих. Наконец, молчание нарушило резкое карканье одной из сидящих наверху птиц.
– Ты можешь дать мне свою жизнь, Кархародон, – произнес Нев. В ухе у Шарра щелкнула бусинка вокса.
– Контакт за главными дверями, – протрещал голос Корди, сопровождаемый звуком взводимых болтеров. – Дюжина Когтей в терминаторской броне, и приближаются еще.
Первое, что Кхаури ощутил, когда очнулся – что его окружают создания, обладающие колоссальной психической мощью. Не такой сильной, как дремлющие энергии, которые он порой чувствовал вокруг Те Кахуранги, однако все равно могучей.
Второе – что он не может пошевелиться. Его пристегнули к чему-то, оказавшемуся ржавым хирургическим столом, а в глаза ему светили мощные прожекторы. Хуже того, с него сняли нагрудник и ранец, оставив только сервоприводы и обнажив бледный торс и морщинистую кожу вокруг нейропортов. Броня вместе с посохом подпирала единственную дверь, ведущую в высеченную в скале комнату.
Он напрягся, пытаясь разорвать оковы, но те держались крепко.
– Спокойно, дитя теней, – произнес свистящий голос. – Это не займет много времени.
Кхаури моргнул, и его генетически усовершенствованное зрение приглушило обжигающие лучи светящих в лицо ламп. Вокруг стола, к которому он был привязан, собрались четыре фигуры. Трое были детьми, их лица терялись в густой тени под капюшонами. Четвертый, также облаченный в потрепанную и покрытую грязью зеленую рясу с капюшоном, был старше – на глаз Кхаури предположил, что он средних лет, хотя тяготы суровой жизни сделали его лицо бледным и сильно измотанным. Как и у детей, его глаза были молочно-белыми и незрячими. Только поняв это, Кхаури распознал психические силы, которые закручивались вокруг его пленителей в колдовском зрении. Это были астропаты, или, по крайней мере, старший из них прошел обряд Связывания души.
– Нам нужно избавиться от порчи внутри тебя, – сказал старший, улыбнувшись и обнажив пеньки гниющих зубов. Кхаури осознал, что на слепце грязные хирургические перчатки, а в одной руке тот держит скальпель. Позади него стоял ржавый стол, усыпанный другими медицинскими инструментами. Что было еще хуже, он сделал черным стилом пометки на обнаженной груди Кхаури – круг на животе и еще один сразу ниже гортани. Он обозначил, где у библиария расположены прогеноидные железы, самая важная часть геносемени.
– Я вырежу порчу, – прошипел астропат. – Я чувствую ее, она корчится и извивается внутри тебя. Порождает. Наших ненавистных врагов. Великий Ворон вознаградит меня за это.
– Убирайся от меня, – зарычал Кхаури, силясь обуздать свои мысли, связать воедино энергии, которые бы открыли замки и разметали бы пленителей по грубо вытесанным камням маленького медицинского помещения. Его посох лежал там же, где его и бросили, возле двери. Без него лексиканум чувствовал себя потерянным, сбитым с толку и несобранным.
– Порчу должно вырвать, – хором произнесли дети, а старший псайкер наклонился над Кхаури, смрадно дыша в лицо Кархародону. Блестящее лезвие скальпеля прижалось к белой коже на груди.
А затем с разрывающим уши грохотом дверь в комнату вышибло вовнутрь. Помещение заполонила буря, с лязгом расшвыривавшая подносы с ржавым инструментом и трепавшая рясы пленителей Кхаури, заставляя тех зашататься. В дверном проеме полыхнул слепящий свет, сложившийся в сгорбленную фигуру Аратара. В глазах древнего библиария пылала и искрилась сила, а вокруг кончика посоха горел огонь варпа. Темно-серое одеяние хлопало и трепетало, как будто угодило в центр шторма.
– Довольно! – вскричал он. Мощь имматериума дробила его голос на части, и слова накладывались друг на друга, как будто их одновременно произносило три гортани. – Он не для тебя, Дамарий!
Троица детей с плачем бросилась в объятия человека, которого Аратар назвал Дамарием. Брызгая слюной, астропат покровительственно прижал к себе юных псайкеров, спрятавших свои лица в складках его рясы.
– Он один из них, – зашипел он, указывая на Кхаури скальпелем. – Его присутствие здесь оскверняет Гнездо! Я чувствую порчу внутри него и у него на спине! Я видел шрамы!
Аратар сделал едва заметный жест, и удерживавшие Кхаури запоры с глухим стуком распахнулись. Кархародон спрыгнул на пол и схватил свой посох. Связующее песнопение уже было у него на губах. Но вместо желанного прилива мстительной мощи он почувствовал, что силы покидают его, как будто их вытягивает что-то извне. Он приложил руку к прохладному шероховатому камню стены, опираясь на него.
– Успокойся, брат, – раздался новый голос. Это был Те Кахуранги. Он вошел следом за Аратаром. Нефритовый камень на конце его собственного посоха пульсировал от энергии. – Здесь нет нужды в насилии.
Аратар также опустил посох, но колдовской свет все еще горел в его здоровом глазу, которым он яростно глядел на Дамария. Воздух в комнате вибрировал от присутствия такого количества псайкеров. Кхаури чувствовал, что напряжение продолжает нарастать – даже камень под него пальцами пульсировал от грубой энергии.
– Ты их перепугал! – бросил Дамарий, баюкая плачущих детей. – Уже пора бы усвоить, что нельзя этого делать!
– Так успокой их, – холодно отозвался Аратар. – Так с гостями не обращаются. Ты запросто мог разрушить все наше соглашение.
Дамарий стал унимать психочувствительных детей, и Кхаури понемногу почувствовал, как давление в помещении начинает спадать. Он ослабил хватку на посохе и нагнулся подобрать свой нагрудник. При этом он ощутил на себе взгляд Аратара, прошедшийся по всей покрытой шрамами спине и изучивший раны, которые ему нанесли десять лет тому назад. Он получил их до перехода в ряды Адептус Астартес, однако они так и не зажили. Те Кахуранги отрицал, что они имеют значение, хотя и знал их происхождение лучше большинства прочих.
– Они голодны, – сказал Дамарий, указывая на своих притихших подопечных.
– Я распоряжусь, чтобы из пиршественного зала спустили объедков, – ответил Аратар. Его голос звучал устало и отстраненно, ворвавшегося в комнату грозного воителя более не было.
– Нам надо возвращаться в зал, – произнес Те Кахуранги, пока Кхаури пристегивал верхнюю часть доспеха, и подошел помочь с подключением открытых кабелей модели Мк V. – Я чувствую, что Первый Жнец дошел до решающего момента в переговорах.
– Последнее слово, пока ты не ушел, брат, – вмешался Аратар. Он кивнул в направлении Кхаури, и Те Кахуранги движением посоха велел тому выйти.
– Иди по коридору за этой дверью два пролета наверх, – сказал он. – Он выведет тебя обратно в проход, ведущий к залу. Когда найдешь его, жди там, я тебя догоню.
Кхаури не двигался. Несколько долгих секунд верховный библиарий и его подмастерье молча глядели друг другу в глаза. Один из детей снова расплакался.
В конце концов, лексиканум кивнул и удалился, не сказав ни слова.
– Что он такое?
Те Кахуранги не ответил. Аратар покачал головой.
– Дерзко с твоей стороны привести его в этом место. Теперь я понимаю, почему ты не присоединился к своему капитану в верхнем зале, а вместо этого разыскал меня.
– Он жизненно важен для будущего ордена, – произнес Те Кахуранги. – Я это видел.
– А что еще ты видел? – с нажимом спросил Аратар. – Не говори мне, будто это... создание несет лишь надежду.
– Ты не хуже меня знаешь, что для таких как мы будущее – узкая дорожка, – отозвался Те Кахуранги. – По одну сторону спасение ордена. По другую гибель, проклятие. Кхаури идет по ней, как и остальные из нас.
– А если он упадет? – поинтересовался Аратар. – Или, хуже того, осознает, что предвещают шрамы на его спине?
– Тогда я его подхвачу, – произнес Те Кахуранги, развернувшись и покидая медицинское помещение.
Гладиаторская арена Пепельных Когтей располагалась на открытом воздухе, среди неровных черных скал, отмечавших границу между шпилем Затерянного Гнезда и унылой обветренной тундрой на равнинах Атаргатиса. Уже опустилась ночь, окутавшая землю мраком, но вокруг арены разожгли огромные жаровни и огненные ямы, которые окрашивали сцену в пламенно-рыжие тона. Сама арена представляла собой естественную низину, доработанную хозяевами-отступниками. Ее дно – голое пространство, покрытое галькой и обглоданными костями – углубили так, что его откосы стали отвесными и не позволяли никому выбраться изнутри. Шероховатые склоны над краем стесали, превратив их в грубо высеченные ярусы со ступенчатыми сидячими местами, которые сейчас были заполнены сотнями зрителей – как смертных, так и транслюдей. Они пришли на арену не по каменным спускам на крутых стенах Гнезда, а по испещрявшим поверхность подземным проходам и туннелям.
В одном из таких туннелей Шарр и готовился к бою. Под доносящийся сверху шум ликующей толпы ударный ветеран Дортор проверял его доспех. В свете факелов было непонятно, какое выражение на тех немногих местах его покрытого шрамами лица, которые еще не заменяла бионическая аугметика. Он подергал наруч, постучал кулаком по наплечнику, проверил замки на вороте у Шарра. Вокруг них в мерцающем зареве огней стояло остальное командирское отделение в сопровождении Те Кахуранги и Кхаури. Двое псайкеров присоединились к ним, пока они спускались из верхнего зала к арене. Шарр объяснил им ситуацию по пути.
– Позволь мне пойти, – уже в одиннадцатый раз произнес Красный Танэ. Чемпиона Третьей роты буквально трясло под броней, так отчаянно ему хотелось защитить честь братьев-в-пустоте и Первого Жнеца. Шарр ничего не ответил и развернулся, чтобы дать Дортору осмотреть клапаны сброса, силовые кабели и магнитные замки на ранце.
– Это цель моей жизни, – продолжал Танэ, в неосознаваемом исступлении сжимая и разжимая кулак на эфесе Меча Пустоты. – Ты избрал меня на роль чемпиона роты. Это значит, что ты избрал меня представлять тебя на испытаниях вроде этого. Что бы ни выпустили эти отступники, я с ним расправлюсь.
– Хватит, брат, – тихо произнес Шарр. Дортор закончил свою работу и отступил в сторону. – Нехавт Нев выразился вполне ясно. Чтобы соглашение состоялось, это должен быть я.
– Он бесчестит меня, – сказал Танэ, крепче сжимая свой меч. – Бесчестит всех нас!
– Как часто я должен говорить тебе, что в чести нет жизни? – отозвался Шарр, отстегивая от ранца Жнец и примеряясь к весу огромного цепного топора. – Ты так никогда и не усвоишь догматы ордена, молодой чемпион?
– Молчи, – вмешался Дортор. Скрежещущий голос ударного ветерана оборвал только было заговорившего вновь Танэ. Чемпион ощетинился, но более ничего не сказал.
– Дай мне клятву, что не обнажишь Меч Пустоты сегодня, что бы со мной ни случилось, – обратился Шарр к Танэ.
– Это неправильно, – проговорил чемпион сквозь стиснутые зубы.
– Этого не избежать, – сказал Те Кахуранги, кладя руку на наплечник Танэ. – Нехат Нев должен сделать из нас наглядный пример. Ему не удалось гарантировать себе Голод и Утоление, как не удалось во время нашего прошлого прихода сюда. Не удалось взять верх, поскольку у нас нет ничего сверх того, что мы изначально намеревались предложить. Он может либо принять то, что мы даем ему, и спасти свой орден, либо же разозлить нас отказом.
– Так почему тогда Первый Жнец должен биться? – вопросил Танэ.
– Это демонстрация силы. Нев принял наши условия, но должно казаться, будто у него все под контролем. Кроме того, он знает, что мы вряд ли отступим перед испытанием оружием. Официально это всего лишь формальность, способ скрепить соглашение.
– Это безумие. Мы даже не знаем, что ждет на этой арене. Первого Жнеца могут убить!
– Если этого желает Отец Пустоты, так тому и быть, – произнес Шарр. – На этом этапе моя судьба уже несущественна. Отделения Корро и Корди надзирают за доставкой нашего груза и прибытием челноков, которые заберут взнос Пепельного Когтя. Если я и умру здесь, то исполнив свой долг перед орденом. Нуритона вернется с нашей податью к Кочевому Хищническому Флоту, и вы будете сопровождать его.
Ликующие крики толпы снаружи стали громче.
– Пора, – сказал Те Кахуранги. – Ступай с благословением Рангу, Первый Жнец.
Шарр отошел от командирского отделения и направился к концу туннеля. Он вышел на заливавший дно ямы свет пламени, и рев толпы достиг крещендо. На ярусах над ним расположились тысячи зрителей, которые свистели, вопили и жестикулировали, а по арене гуляло эхо их криков предвкушения. На троне на каменном выступе восседал Нехат Нев, окруженный пылающими жаровнями, своими придворными и телохранителями-терминаторами в полном боевом облачении и при оружии. Сам он также надел свой доспех, барочную броню темно-серого и красного цвета.
– Добро пожаловать, акула, – окликнул Шарра повелитель Пепельных Когтей, когда Первый Жнец вышел на центр арены, хрустя сапогами по гальке. – Ради видеть, что твоя верность нашему новому соглашению достаточно сильна, чтобы ты рискнул собственной жизнью. Мы, ты и я, немного развлечемся, пока наши пути не разошлись.
– Выпускай зверя, которого ты тут держишь под замком, Нев, – произнес Шарр, глядя на туннель напротив того, из которого вышел он сам. Вход туда преграждала ржавая решетка. – Чем скорее я его уложу, тем скорее смогу вернуться к своей стае.
– Тебе не следует называть его зверем, Шарр, – сказал Нев. Его голос сочился жестоким весельем. – Он вполне мог бы быть тебе братом. Мы подобрали его во время рейда за припасами в Туманность Морданта шесть лет назад. Застали их мерзкий род за нападением на агрокластер неподалеку от Гиракса. Ему не повезло остаться в живых.
Толпа завопила еще вдвое громче, когда решетка перед Шарром с лязгом начала медленно подниматься, открывая зияющий за ней каменный туннель. Шарр взвесил в руках Жнец и уперся ногами, дробя камешки подошвами. Решетка со скрежетом ушла в перекрытия, и какой-то миг не происходило ничего – ничего, кроме воя и насмешек зрителей, и тишины в сознании Шарра, у которого ухо Лимана приглушало шумы.
А затем раздался рев, который Первый Жнец немедленно узнал – звук включающегося цепного топора. За ним последовал еще один такой же рев, и задор толпы достиг нового уровня, когда из тени туннеля, издавая вопль чистейшей ненависти, вырвался космический десантник.
Генетически усовершенствованному разуму Шарра потребовалось две секунды, чтобы оценить приближающуюся фигуру, после чего включились рефлексы, заставившие его запустить Жнец и вскинуть оружие в оборонительную позицию. Воин был экскоммуникате трайторис, еретиком. Он носил старинный и сильно изношенный доспех, покрытый застарелой коркой крови, однако среди нечестивых рун, которые выражали его злобные убеждения, все еще можно было различить символику особенно ненавистного Легиона – XII, Пожирателей Миров. В каждой руке он держал по цепному топору, оба короче и маневреннее длинного двуручного Жнеца. Судя по скорости и ярости атаки воина, он практически наверняка был одурманен обилием боевых стимуляторов и кошмарной черепной хирургией, приводившей всех Пожирателей Миров в состояние берсерка.
Шарру как раз хватило времени оценить иронию перед тем, как космодесантник Хаоса врезался в него. По ощущениям было похоже, будто его на полном ходу ударил бегущий ринокс. В момент столкновения один из цепных топоров берсерка обрушился на рукоять Жнеца, сбив оружие вниз и приоткрыв нагрудник Шарра, чтобы плечо предателя попало в цель. Раздался оглушительный треск керамита о керамит. Нормальному человеку бы раздробило грудную клетку и переломило позвоночник. Шарра отбросило на два шага назад, но он выдержал удар. Эмблема черепа с молнией на его нагруднике раскололась посередине.
Приходить в себя времени не было – второй топор берсерка прошел в считанных дюймах от шлема Шарра, слегка зацепив боковую поверхность ранца. Первый Жнец миновал защиту предателя, но он находился слишком близко для эффективной работы собственным оружием. Он ударил торцом рукояти в нагрудник Пожирателя Миров, и на какое-то мгновение их шлемы прижались друг к другу. Шарр осознал, что одна из линз на помятом визоре берсерка разбита. Из-под нее на него яростно глядел налитый кровью желтый глаз, расширенный и раздираемый безумием мясника.
Контакт длился менее секунды. Берсерк боднул его головой. По арене разнесся очередной треск, и Шарр снова отлетел назад. От ошеломления и контузии его уберегли только генетические усовершенствования. Он превратил шаг назад в короткое отступление, дав себе достаточно места, чтобы впервые нормально размахнуться. Жнец жестко пронесся понизу слева направо, ревя мотором, однако зубья с адамантиевыми наконечниками перемололи лишь взбудораженный огнем ночной воздух Атаргатиса. Берсерк, демонстрируя рефлексы, ни на толику не уступающие по остроте рефлексам Шарра, метнулся назад, чтобы уйти от вспарывающего живот удара. Невзирая на все подпитываемое наркотиками бешенство, движения изменника были хорошо выверенными и отточенными. На миг Шарру вспомнились тренировочные спарринги, которые он и остальное командирское отделение когда-то проводили с Акиа.
Жнец промахнулся мимо берсерка, и тот снова бросился вперед. Оба топора расплывались в движении. Шарр сумел вовремя вздернуть вверх конец рукояти Жнеца, чтобы отбить один из ударов вбок, однако второй попал в цель, с воем обрушившись на левый наплечник, и проскрежетал по скрепляющим штифтам, рассыпая град искр. На визоре Кархародона вспыхнули предупреждающие руны, и он отдернул назад свой левый бок назад, увлекая предателя вслед за его зацепившимся оружием, которое вгрызлось в керамит и пласталь. Шарр еще раз поймал воина на рукоять, с треском вбив промежуток между своими руками в забрало еретика. Берсерк отшатнулся, и Шарру пришлось стиснуть заточенные зубы, чтобы не взреветь от напряжения, когда он снова со всей силы сделал Жнецом круговой взмах. Теперь уже настал черед оружия Кархародона издать визг при попадании: пережевав верхнюю дугу на барочном наплечнике изменника, оно отсекло кусок накладки кэдере ремиссум, украшавшей потрепанный шлем.
Никаких пауз, никаких колебаний. При атаке Шарр махнул далеко, а предатель уже вновь наступал, осыпая его ливнем ударов обоими топорами. Шарр едва-едва успел вернуть Жнец обратно и парировать один взмах, другой, третий. По арене разлеталось все больше крупных искр, три топора ревели и рычали друг на друга, словно первобытные звери. Шарр постоянно отступал, его мышцы горели от напряжения, необходимого для противостояния каждому напитанному безумием удару. Попадание по левому наплечнику пустило кровь – он чувствовал, как рана затягивается, а жжение глушат болеутоляющие стимуляторы и обеззараживающие средства. Его оттеснили практически до самого отвесного края арены. Пожиратель Миров был неудержим, он наносил удары из любого положения – из-за головы, под руку, секущие поперечные, выпады с короткой дистанции, чтобы рычащие зубья топора прижимались к горжету, нагруднику или локтевым сочленениям Шарра. Он постоянно находился слишком близко, чтобы задействовать всю массу Жнеца, и был слишком быстр, чтобы более крупное оружие смогло нанести обезглавливающий или отсекающий конечность удар, который бы в один миг завершил поединок.
Шарр чувствовал, как внутри него самого нарастает злость. Он сознавал это, однако не мог остановить. Пыл и скорость боя вытянули ее из темных холодных глубин, а ярость бьющего его раз за разом безумца не оставляла ему выбора. При каждом вдохе горло перехватывало, монитор жизненных показателей на визоре начал издавать звон, фиксируя превышение приемлемых боевых норм.
Он был единственным, кто победил Акиа – единственным, кто одолел того на тренировочных циновках. Изменник падет так же, как когда-то пал прошлый Первый Жнец. Шарр выбросил перед собой правую ногу, переходя в наступление. Он разорвал свою оборону, нанеся чудовищный удар через руку. Несмотря на все свое неистовство, предатель не смог парировать в достаточной степени – Жнец вышиб из онемевших пальцев еретика один из цепных топоров, разбив ротор и разметав по арене десятки острых зубьев. Практически не замешкавшись, Пожиратель Миров описал вторым топором страшную дугу. Попытайся Шарр выровняться после собственного удара, парируя Жнецом, ему бы не хватило скорости.
Однако он не воспользовался Жнецом. Оставив двуручный цепной топор погруженным в гальку, он повернулся, обходя защиту Пожирателя Миров, и принял удар на плечо, подтягивая себя ближе. Схватив за запястье все еще держащую оружие руку, он в это же время впечатал свой шлем в шлем изменника. По арене прокатился треск керамита о керамит, и толпа ахнула от возбуждения.
Секунду двое воинов тягались силами, уперевшись друг в друга, напрягая мускулы и скрежеща сервоприводами. Под хрип своего дыхания в фильтрах шлема Шарр боролся с берсерком, одной рукой удерживая сбоку оставшийся цепной топор, а другой раз за разом колотя в нагрудник воина. Серая перчатка со звоном отскакивала от помятой кроваво-красной брони. Свободной рукой еретик обхватил Шарра за спину, вцепившись в ранец. Со звериной силой он вырвал один из неприкрытых силовых кабелей доспеха. На визоре Шарра вспыхнули красные предупреждающие значки, указывающие на перебои с энергией по левой стороне и повышение уровня температуры сервоприводов.
Раздался треск разряда, и еще один кабель выскочил из гнезда. Левая сторона доспеха Шарра полностью заблокировалась. Сервоприводы заклинило, не давая ему согнуть руку. Взвыв от ярости, Пожиратель Миров вырвал свой цепной топор из хватки Кархародона и занес оружие для удара.
Шарр пригнул голову и ударил ей прямо перед собой. Он сопроводил это собственным ревом, вложив в движение каждую оставшуюся каплю сил и нарушив молчание, которое хранил с начала схватки. Зазубренный керамитовый гребень на верхушке его шлема погрузился в разбитую линзу шлема предателя, искореживаясь, прошел сквозь плоть и кость и пронзил мозг Пожирателя Миров. Воин сразу же забился в страшных конвульсиях. Цепной топор выпал из его руки, начав трястись и дергаться на гальке точно так же, как и его хозяин. Пожиратель Миров осел назад, соскочив с гребня, и повалился на колени, а затем и на спину. Его ноги молотили по земле, а кулаки сжимались и разжимались.
Тяжело дыша, Шарр медленно поднял голову. По его шлему стекали густые ручейки крови и выдранной мозговой ткани, гребень покраснел. Толпа затихла.
Какое-то мгновение двигался лишь агонизирующий космодесантник Хаоса, и слышалось только как керамит скребет по грязи. Кулаки Шарра были стиснуты, все тело оцепенело и подрагивало. Казалось, ушла целая вечность, чтобы выровнять дыхание и успокоить оба сердца, выбивавшие в груди неистовую дробь.
Он искал тишины, в сознании пробегала песнь забытия, но она не работала. Ярость не уходила. Он повернулся к каменному трону Нева и указал на того.
– Ты этого хотел? – рявкнул он. Лицо Пепельного Когтя помрачнело. Шарр подошел к все еще торчащему из гальки Жнецу, выдернул его, высоко поднял и активировал. Арену вновь заполнил знакомый злобный рев. Он дошагал до павшего изменника, чье тело все еще подергивалось от бесконечных приказов убивать, отдаваемых разрушенным мозгом.
– Ты этого хотел? – повторил Шарр и взмахнул Жнецом. Рев цепного топора перерос в вой, когда оружие вгрызлось в керамит, далее в плоть, а потом и в кость, разбрызгивая кровь. Голова предателя отскочила от тела и выпала из разбитого шлема, покатившись по пропитанной кровью гальке. Шарр позволил реву Жнеца стихнуть до гортанного урчания, наклонился и подобрал бледный обагренный трофей.
– Так получай! – взревел он и швырнул его Неву. Раздался вздох толпы, сразу за которым последовал глухой удар плоти о плоть. Двигаясь со скоростью, за которой было бы нелегко поспеть даже большинству космодесантников, рука Нева взметнулась и поймала жутковатую добычу. Летевшая за ней следом кровь хлестнула по владыке Пепельных Когтей, забрызгав его темную силовую броню красным. Тот неотрывно глядел на Шарра и, все так же не отводя глаз, дал голове упасть и запрыгать по черным камням Атаргатиса.
Шарр не сказал больше ни слова. Он отвернулся от арены и зашагал обратно по туннелю, которым пришел, на ходу пристегивая магнитами Жнец.
Ни Те Кахуранги, ни Кхаури, ни командирское отделение Шарра не сказали ни слова, когда снова встретили Первого Жнеца в каменном коридоре, ведущем к гладиаторской арене. Шлем Кархародона был покрыт полосами крови, а перчатки стали красными. Наконец, заговорил Дортор:
– Первый Жнец, ударный командир Нуритона докладывает, что «Белая пасть» приняла первую партию подати. Юношей сейчас запирают в главном трюме.
Шарр знал, что означают эти слова – крики, стенания, слезы и широко раскрытые от ужаса глаза. Ему приходилось видеть такое достаточное количество раз, как до, так и после повышения до командования Третьей ротой. Пока он дрался перед Нехатом Невом, силовики Пепельных Когтей вырывали детей из материнских рук и волокли их в черные чрева грузовых челноков.
– Как скоро заполнятся трюмы? – спросил он.
– Еще примерно два часа.
Шарр отстегнул шлем, стряхнул с него кровь и примагнитил на боку. Пока он делал это, его ноздри уловили запах крови еретика – медный, горьковатый, насыщенный недавно пролитой жизненной влагой. От этого по телу космического десантника прокатилась адреналиновая волна. Он подавил возобновляющуюся потребность убивать. На арене он не справился, но больше такого не повторится – только не в окружении братьев.
– Твоя работа здесь закончена, Первый Жнец, – тихо произнес Те Кахуранги, несомненно ощущавший борьбу внутри Шарра. Приходилось прилагать наивысшее усилие, чтобы не огрызнуться на верховного библиария и избежать проклятий в адрес Пепельных Когтей и их мелочных нужд. Скреплять соглашение поединком чести – это одно дело, однако Нев зашел слишком далеко.
– Возвращаемся на «Копье пустоты», – сказал Шарр. – Чем скорее мы покинем это проклятое место, тем лучше.
– Капитан, – проговорил Дортор. В его голосе слышалось предостережение. Спустя миг стало ясно, в чем дело. По туннелю кто-то приближался. Это был Нев. Впервые с момента встречи с Шарром он был один.
Рука Танэ опустилась к эфесу Меча Пустоты, но замерла на месте, когда Шарр бросил на него ледяной взгляд. Нев остановился среди Кархародонов. Он все еще был облачен в броню, но не носил шлема, а из оружия имел при себе только острый кинжал в ножнах на бедре. В тени туннеля выражение его лица выглядело бесстрастным.
– Еще минуту твоего времени, Кархародон, пока вы не ушли, – произнес он. Шарр молчал, командирское отделение вокруг него не двигалось.
– Наедине, – добавил Нев. Его холодный голос эхом разнесся в скальном коридоре. Наконец, Шарр кивнул.
– Идите к кораблю, братья, – произнес он, не сводя глаз с Нева. Командирское отделение неохотно удалилось, на ходу бросая на повелителя Пепельных Когтей долгие взгляды. Последним ушел Те Кахуранги, который смотрел не на Нева, а на Шарра. Первый Жнец кивнул ему, но ничего не сказал.
Когда шаги и гул включенных доспехов затерялись в туннеле, какой-то миг царила тишина. Двое космодесантников стояли друг напротив друга. Первым заговорил Нев.
– Все мои инстинкты кричат, чтобы я убил тебя, чудовище, – сказал Пепельный Коготь.
– Это взаимно, – отозвался Шарр. Оба воина не отводили взгляда черных глаз.
– Как же все меняется, когда исчезает притворство и обман переговоров.
– А чего ты ожидал? Я исполнил свою часть сделки. Ты исполнишь свою сейчас и в ближайшие недели.
– Кандидатов можешь забирать, – произнес Нев. – Насчет остального поглядим.
– Ты забыл самого себя, брат. Забыл цель, ради которой вас создали. Вы здесь запутались.
Шарр ожидал, что Нев его ударит. Этого не произошло. Когда Пепельный Коготь заговорил снова, его голос звучал напряженно от эмоций.
– Я не наивен. Империум не щадит. Ты – живое олицетворение этого, Кархародон. Нас никогда не примут назад, а если обнаружат, то уничтожат. Вот в кого мы превратились – в изгнанников, прячущихся на краю мироздания, боящихся даже выйти на свет, взяться за оружие и совершить дела, для которых нас генетически творили.
– Империуму не нужно знать о ваших делах. Слава и честь порождают слабость и высокомерие. Мы воздержались и от того, и от другого. Наше изгнание сделало нас сильнее. Так же оно может послужить и вам.
– Может быть, – проговорил Нев. Холодная надменность на его лице в кои-то веки сменилась выражением неуверенности. – А может и нет. Идеалы, за которые мы оба сражаемся, очень далеки от реальности.
– Вот поэтому вы и падете, Пепельный Коготь, – сказал Шарр, разворачиваясь, чтобы уйти. – Вы позволяете себе роскошь идеалов. Мы не позволяем. У настоящего хищника их нет.
– Более трех тысяч детей оторвут от их семей во имя нашего старого соглашения, – произнес Нев вдогонку удаляющемуся Кархародону. – Чтобы усилить орден, который, возможно, однажды используют для нашего уничтожения.
– Не нам вас судить, – откликнулся Шарр. – Эдикты этого не дозволяют. Честь определить вашу судьбу принадлежит Забытому. И если будет на то его воля, мы возьмемся за топор палача.
– Подозреваю, что мы еще встретимся, Первый Жнец, если ты переживешь поднимающуюся волну.
– Мы в ней плывем, – ответил Шарр. – Прощай, Пепельный Коготь.
Приветствую, собрат на службе Золотому Трону!
Это сообщение призвано уведомить Вас, что 3035885.M41 лорд-инквизитор Август Хаген призвал провести собрание конклава ордосов Трех Секторов в Черном Дворе на Империусе. Спустя три недели по терранскому стандарту этот запрос был одобрен Совместным Оперативным Советом Ордосов на Телемоне. В силу этого всех инквизиторов конклава Трех Секторов настоящим уведомляют, что генеральная ассамблея пройдет с 3650885.M41 по 3685885.M41. От Вас, равно как и от всех ратифицированных Троном оперативников Инквизиции, которые в настоящее время не ведут расследований уровня «алеф», требуется лично присутствовать на ассамблее. Дальнейшие подробности будут передаваться шифрованными астропатическими коммюнике.
Подписано,
Джозия Сол,
Советник-претор конклава
+++ Мысль Дня: Мы – огонь, что выжигает все скверны. +++
Глава 6
Империус, Планета Десяти Тысяч Костров. Империус, Престол Правосудия. Империус, штаб-квартира ордосов Трех Секторов, третья по величине и вторая по примечательности база Инквизиции в сегментуме Обскура. Именно там Ранник отыскала Нзогву спустя четыре месяца с того момента, как транспорт для скорбящих увез ее прочь от Гипаситиса и его городов-некрополей.
Формально обширные небесные ульи Империуса управлялись и руководились местным имперским командующим Гилеконом Зайном и его выборным кабинетом. Однако во всем Империуме, не говоря уж про этот отдельно взятый сегментум, существовало мало мест, где Инквизиция имела бы больше власти. Внутри готических шпилей Черного Двора представители ордосов вели дела, которые распространялись на все три соседних сектора. Именно на Империус привозили самых опасных и печально известных еретиков, и на покрытых куполами площадях небесных городов их встречало голодное очищающее пламя.
Ранник обнаружила Нзогву как раз на одной из подобных демонстраций имперской кары. Архирецидивист Тирейна, разыскиваемый по меньшей мере в восемнадцати системах клерик-еретик, испускал свои последние вздохи, вопя посередине Площади Святого Аврейла на двадцатифутовом костре из благословенной ржавницы, которую специально завозили на Империус для сожжений. Гудящий воздухоочистительный фильтр, установленный рядом с костром, втягивал в себя основную часть густых завитков черного дыма, не давая облакам от сожжения Архирецидивиста запятнать купол города, или же забить атмосферные заборники.
В роли зрителей выступала многотысячная толпа, сдерживаемая гвардейцами Инквизиции в черно-красном облачении, которые окружали штабель, опустив защитные забрала и держа наготове лазерные винтовки. Еще тысячи имперских граждан заполонили окрестные улицы, наблюдая за сожжением на гигантских экранах, установленных на специально поднятых по такому случаю стойках. Воздух дрожал от предсмертного воя еретика, который усиливали и транслировали отделанные золотом вокс-горны по периметру площади. Звуки агонии соперничали со звучным пением собравшегося перед костром хора Экклезиархии, потеющего в своих белых рясах.
Ранник понимала их дискомфорт. Она была при полном вооружении и облачена в свою темную сине-черную броню арбитратора, дополненную полузакрытым шлемом и значком, который указывал, что она – прикомандированный к Инквизиции оперативник. Внешность на Империусе значила все, в особенности на галереях костровой платформы. Парящий помост вмещал десятки высокопоставленных лиц из Инквизиции, пришедших посмотреть на казнь, и неспешно нес их по краю площади, урча двигателями скиммеров. У многих тысяч зрителей внизу платформа вызывала столько же интереса, сколько и костер – борта с золочеными ребрами в стиле барокко и трепещущие вымпелы с молитвами придавали ей вид взлетевшей миниатюрной базилики или собора Министорума, окутанной клубами дыма из курильниц стай херувимов, которые порхали поверх и вокруг гравированного корпуса. Ранник села на нее за считанные секунды до отбытия из Черного Двора – потребовалось немало убедительности, чтобы уверить командовавшего караульным отрядом капитана Отпрысков Темпестус, что она действительно входит в свиту инквизитора Нзогву. Она сомневалась, что вообще смогла бы попасть на борт без полной экипировки Адептус Арбитес вне зависимости от наличия розетты.
Большинство пассажиров костровой платформы находились на верхней палубе и стояли у латунных перил на краю конструкции. Как и любое собрание представителей Инквизиции, они представляли собой пеструю смесь: сгорбленные лексмеханики с приживленными автоперьями и калькулус логи с жукоглазыми увеличительными линзами стояли рядом с бичевателями Экклезиархии в белых рясах и с тонзурами на головах, а также бледными слепыми астропатами, облаченными в зеленые одеяния Адептус Астра Телепатика. По плитам палубы ходили и люди, имевшие большее отношение к военному делу – полдюжины силовиков и бывших гвардейцев в бронежилетах и униформе, грациозная убийца из культа смерти в черном облегающем комбинезоне и две пристально глядящие на пламя внизу Сестры Битвы из Адепта Сороритас в силовых доспехах. Более всего поражал гигант в серебристой броне, стоявший у выгнутого носа костровой платформы – одинокий космический десантник из Серых Рыцарей, чье выражение лица невозможно было прочесть за сверкающим шлемом.
Кроме того, были там и сами инквизиторы. Некоторых Ранник узнавала на ходу: вот дородный Деврейн Марканис, прикованный к своему механическому трону-опоре с паучьими лапами и находящийся под присмотром личного хирургеона в халате, который периодически накладывал своему хрипящему господину мази и делал уколы стимуляторов. Далее стоял Себастиан Грим, огромный и недоступный в багряном силовом доспехе модели «Игнатус». Слышно было, как пощелкивают его бионические глаза, меняющие настройки, чтобы отфильтровать дым и марево от жара огня внизу. Рядом с Гримом, явно не боясь крупного и закованного в броню оперативника Ордо Ксенос, находилась инквизитор Гвендолин Аберфайрн. Она носила изодранный чешуйчатый доспех, на спину которого ниспадал каскад светлых волос, заплетенных в косы. Ранник заметила, что на ее обнаженных предплечьях вытатуированы гексаграмматические обереги. Инквизитор одарила проходящего арбитратора прохладной улыбкой.
Было еще много тех, кого Ранник не узнала – суммарно больше дюжины. Некоторые из них наблюдали за огненной карой внизу, другие тихо переговаривались друг с другом. Вокруг них кучковались дознаватели, экспликаторы и протоколисты, одетые в официальные наряды своих повелителей с их гербами и печатями.
Среди них она и нашла Нзогву. Тот привел с собой Роулина и Вельта. Первый стоял у перил костровой платформы, с неприкрытым весельем глядя на огонь внизу, а второй тяжело опирался на посох, ведя разговор со своим господином. При приближении Ранник он прервался и обернулся к ней, словно оглядывая ее сверху донизу темными провалами пустых глазниц.
– С возвращением, арбитратор Ранник, – произнес он. Она не стала задумываться, каким образом слепой псайкер узнал, что это именно она. Колдовское зрение относилось к тем вещам, которые лучше оставлять без разъяснений. Нзогву улыбнулся, заметив ее, однако выражение его лица было измученным и рассеянным.
– С возвращением, арбитратор, – сказал он. Инквизитор сменил свою обычную шинель на официальное черно-бежевое одеяние и панцирную броню ордосов Трех Секторов, из-за чего взмок от пота и было видно, что ему некомфортно.
– Славно вернуться, – ответила Ранник. – Если исключить остальную нашу нынешнюю компанию. У меня вести с Гипаситиса.
Нзогву бросил взгляд на окружавших его людей и сделал шаг ближе к ней.
– Не здесь.
Он взял ее под руку и повел к перилам на противоположном краю костровой платформы, с которой собравшиеся наблюдали за смертью Архирецидивиста. Вельт остался позади, занимая своего соседа-автокогнитиста беседой.
– Что-то случилось? – спросила Ранник.
– Да, – сказал Нзогву, оглядываясь на группы свит и их повелителей. – Почти восемь недель тому назад лорд-инквизитор Хаген созвал полное собрание конклава. На территории всех Трех Секторов произошло тринадцать инцидентов еретических волнений и культовой активности уровня бета и выше. Хаген поднимает вопрос об очищении.
– Это приведет всех инквизиторов конклава Трех Секторов в полную боевую готовность, – произнесла Ранник. – Задания максимальной приоритетности для каждого.
– Нам уже дали новое задание, – сказал Нзогву. – Местные силы Адептус Арбитес сообщили о культовой активности на Благочестии Пять.
– Мир-святилище? – спросила Ранник.
– Самая прославленная вотчина Экклезиархии в Трех Секторах, – уточнил Нзогву. – Любые операции ордосов там, даже тайные, рискуют повлечь за собой колоссальные последствия. Первоначально провести там расследование поручили не только мне. Маркван тоже хотела, однако над ней взял верх Хаген. Ее вместо этого посылают расследовать техноересь на Кифоне.
Ранник глянула на Маркван, разговаривавшую с одним из своих стражей-крестоносцев в черной броне. Невысокая бритоголовая инквизиторша заметила взгляд Ранник и отвернулась, явно недовольная Нзогву.
– Но задело вас не это. – сказал Ранник.
Нзогву скривился, вновь переводя темные глаза на коллег.
– Не знал, что по мне все настолько понятно.
– Немного, сэр. За десять лет, что я вам служу, вы еще никогда не отказывались от расследований наивысшей важности. А пироманьяков вроде Маркван нечего бояться.
Перед тем, как заговорить снова, Нзогву помолчал.
– Расскажи мне про Гипаситис. Я получил твою передачу, когда мы вырвались из варпа в эту систему, но пакет данных еще на расшифровке.
– Ваши подозрения были верны, – произнесла Ранник. – Ударной группой Адептус Астартес, вмешавшейся в Войну Призраков, были Кархародон Астра. Я получила пикт-сканы более сотни муралов, где они присутствуют. Среди местных они известны как Обсидиановые. Похоже, мой связной на планете считал, что на Гипаситисе могут быть потомки тех, кто встречал их лично, однако помощи от него было мало.
– А кроме фресок что-нибудь было? Оперативник Фрейна сообщил что-то по его собственным расследованиям?
На мгновение Ранник вспомнила женщину в черном платье и странные царапины на стене Кенотафа и двери транспорта. Она отбросила эти мысли и покачала головой.
– Нет. Но мне кажется, стоит кого-то снова туда послать. Если рассказы правдивы, то это может оказаться одно из немногих мест, которые Кархародоны посещали и оставили выживших свидетелей.
Крики горящего Архирецидивиста внизу стали громче. По площади разнесся треск – часть костра обвалилась. Взметнувшиеся искры и дым согнал в сторону воздухоочиститель.
– Послать кого-то, – эхом повторил Нзогву слова Ранник. – Но не тебя?
– Это… мрачное место, сэр.
– Знаю. Этой зацепкой я займусь в будущем. Возможно, у Фустиса будет больше информации. Или у Соломона с его друзьями из гильдии антиквариата. Пока что мы должны начать приготовления к Благочестию Пять. Я ждал твоего возвращения. Там мне понадобятся лучшие.
– Мы направляем всю свиту?
– Большую ее часть.
– Но не всех. Почему мы не можем послать кого-то на Гипаситис… – она умолкла. Сквозь ее замешательство, наконец, пробилось понимание.
– Кархародоны связаны с этими событиями на Благочестии, – тихо произнесла она. – Каким-то образом. Вы бы послали оперативников на Гипаситис, будь это на данный момент ваша единственная зацепка, ведущая к ним.
– Говори тише, – велел Нзогву, бросив взгляд на одного из херувимов с курильницами, который заложил вираж у них над головой, оставляя за собой полосу тошнотворно-сладковатого дыма.
– Что вам известно? – с напором спросила Ранник.
– Ничего… определенного. Это Вельт. Он уже почти месяц переживает пси-видения уровня алеф. В какой-то момент, прямо перед тем, как мы покинули Кору, я уже подумал, что нам придется его изолировать. Он предсказал наше назначение на Благочестие. И предсказал, что они будут там.
– Что он видел? – спросила Ранник. – Что конкретно?
– Описания сходятся с все еще посещающими тебя кошмарами о Зартаке. Адептус Астартес в серой броне, бледная кожа, черные глаза. Он видел их среди строений, которые я сопоставил с пикт-записями с Благочестия Пять, особенно со столицей, Понтифраксом. Прежде он там никогда не бывал. Были также и другие знамения.
– Что за знамения?
– Он видел мир, залитый черными бурлящими водами. Бродящих по стокам бледных существ, похожих на гигантских крыс без шерсти. Женщину, одетое во все черное, лицо которой скрыто траурной вуалью.
Ранник ничего не сказала, но ей пришлось положить руку на изукрашенные перила палубы, чтобы сохранить равновесие. От последнего описания у нее заледенела кровь. На мгновение она мысленно увидела женщину, вновь маячащую в транспорте Гипаситиса. К настоящему ее вернули продолжающиеся вопли горящего Архирецидивиста.
– В чем дело? – спросил Нзогву.
– Я ее видела, – прошептала Ранник. – Эту… женщину.
– Она тебе тоже снилась?
– Нет. В смысле, может быть. Я дважды видела ее на Гипаситисе. Один раз я могла спать, но… это казалось реальным. Казалось, я могу…
– Протянуть руку и прикоснуться к ней, – произнес Вельт. И Ранник, и Нзогву дернулись. Никто из них не заметил беззвучного приближения астропата.
– Что она такое? – спросила Ранник у слепого псайкера.
– Я не знаю, – признался Вельт. Его худое лицо под зелеными складками капюшона выглядело даже более бледным и измученным, чем обычно. Темные ямы на месте глаз вызвали у Ранник дрожь – они напомнили ей об Обсидиановых.
– Надеюсь, что до того, как мы достигнем Благочестия Пять, у меня появится более обнадеживающий ответ, – продолжил Вельт.
– Я хочу пройти психическую проверку, – сказала Ранник Нзогву.
– В этом нет необходимости, – произнес Вельт, прежде чем инквизитор успел ответить. – Непохоже, что вы несете в себе какую-то особенную психическую порчу. Вероятно, вы уловили эхо того же, что чувствовал я. Вы единственный член свиты, кто ранее встречался с Кархародон Астра. Из-за этого ваше подсознание более склонно отражать мои впечатления. Возможно, что мы видели ее в одно и то же время, хотя нас и разделяла половина сегментума.
– Не понимаю, – сказала она.
– Представьте это как хлопок и его эхо в высоком зале. Я хлопаю, а вы – отзвук этого. Нет угрозы, что вам что-либо навредит. В сущности, подобные призраки – обычный побочный эффект наиболее мощных грез-видений. А эти были мощными, уверяю вас. За последний месяц я мало отдыхал.
– Сообщи нам, если увидишь ее снова, – произнес Нзогву. – Я скажу остальной свите делать то же самое. Если то, о чем ты говоришь, правда, они также могут начать чувствовать твое подсознательное психическое противодействие.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сдерживать это, – ответил астропат, склоняя голову. – Однако на горизонте события исключительной важности. Ваш поиск вот-вот войдет в новую фазу, инквизитор Нзогву. В этом я уверен.
Жуткий вопль Архирецидивиста наконец стих, а хор Экклезиархии достиг крещендо своей отходной покаяния. Изображениям сложенного костра предстояло разойтись по всем Трем Секторам вместе с малыми порциями пепла еретика, которые развеют в общественных местах, подтверждая тем самым вес власти Империума и милостивое прощение Бога-Императора. Казалось, будто в конце концов еретик раскаялся.
Костер стал актом милосердия.
Хищники встретились в самых темных глубинах, которых никогда не достигал свет.
За много десятилетий, которые Шарр был братом-в-пустоте, ему доводилось видеть такие собрания лишь дважды. Участники прибывали со всех концов Внешней Тьмы в безжизненную и неприметную точку пространства гораздо ниже уровня Галактики. Она не являлась чем-то вроде Атаргатиса или Затерянного Мира – отдаленным и позабытым. Это место никогда и не находили – воды неведомой глубины, моря, которых не было ни на одной известной карте.
В них и сплывались хищники. Вырвавшись из прыжковой точки варпа, «Белая пасть» со своими кораблями сопровождения присоединилась к другой флотилии, возглавляемой ударным крейсером «Безмолвный судия», флагманом Пятой Боевой роты. Вместе они приблизились к огромному скоплению звездолетов и транспортов обеспечения, которые медленно собирались вместе, словно колоссальная стая на фоне моря звезд. Грациозные и смертоносные ударные крейсеры, такие же, как «Белая пасть», двигались вдоль серых бортов своих более крупных сородичей – боевых барж Первой и Второй роты. Также присутствовали и другие корабли первого класса, столь древние и обширно модифицированные, что сходу не поддавались классификации. В свете звезд выделялись контуры бронзовых батарей орудий, покатые серо-черные поверхности адамантиевых скатов и острые носы. Под защитой этих звездолетов и стай их кораблей сопровождения находились небоевые суда флота – неуклюжие грузовики различного возраста и конструкции, перевозчики рабов, огромный корабль-кузница «Адамантиус», малые агротраулеры и разведывательные дроны. Кочевой Хищнический Флот Кархародон Астра собирался во всей своей хищной силе, идя на разошедшийся по безднам зов.
В центре всего этого располагался «Никор». Он был не самым большим кораблем флота, но далеко опережал всех по смертоносности. Ничто не могло сравниться со скоростью его плазменных двигателей, мощью орудий и останавливающими возможностями щитов и шпангоута. Он был лучшим из убийц – охотником, которого довели до совершенства десять тысяч лет успехов. Во Внешней Тьме он был королем, и никто не приближался к нему без разрешения.
«Белая пасть» уже получила такое разрешение. Капитан Теко подвел главный корабль Третьей роты к устрашающей громаде флагмана Алого Потока и запустил транспортный челнок, похожий на снующую между левиафанами мелкую рыбешку. Тот пришвартовался к борту «Никора». Из пустотного порта пошел пар, застывавший возле корпуса огромными сверкающими облаками.
На борту челнока находился Шарр. В сопровождении Те Кахуранги, Кхаури и Корро он высадился на «Никор» и направился к мостику.
Внутреннее убранство «Белой пасти» очень сильно отличалось от древнего флагмана, куда попал Первый Жнец. Как и многие Кархародоны, он избегал массы реликвий и трофеев, столь любимых другими орденами Адептус Астартес. Большинство братьев-в-пустоте не носило на своей простой серой броне реликвариев с прахом, печатей чистоты, свитков посвящения или же освятительных надписей– хватало меток изгнанника, да порой зубов или когтей хищников. Такой же спартанской была и «Белая пасть». Коридоры и двери там блестели голым металлом, и лишь секции из базальта или коралловой кладки указывали на то, что это корабль уникального ордена.
Однако на борту «Никора» становился понятен подлинный возраст Кархародон Астра. Служебные туннели, переходы и коридоры, по которым шли Шарр и его спутники, были заполнены трофеями, накопленными за десять тысяч лет. Почти каждый дюйм корабля был украшен иссохшими костями хищников со всей Галактики. Стены покрывали клыкастые черепа, потолки были ребристыми от древних останков. Ниши в адамантиевых стенах по бокам от группы были уставлены потрепанными и пыльными комплектами силовой брони с серьезными повреждениями – доспехами сгинувших героев, которые не смогли починить даже самые искусные из рабов-оружейников ордена. Присутствовали также и другие трофеи – старинные выцветшие от времени знамена, разбитые фрагменты боевой техники и оружие всех видов и размеров. Все здесь свидетельствовало о возрасте Кархародон Астра и долгом бдении ордена во тьме. В какой-то степени это почти что напоминало Шарру Затерянное Гнездо.
Они шли к мостику «Никора» в тишине – такой же тишине, которой, казалось, был объят весь громадный корабль. По пути они прошли по мосткам второстепенного инженариума, где внизу искрились и трещали синие молнии на огромных плазменных катушках, и миновали иммерсионные емкости. Какие бы водные создания не обитали там, их не было видно в темной воде.
Время от времени они проходили мимо слуг ордена в светлых одеяниях, склонявших выбритые головы. Те никогда не поднимали глаз и не встречались взглядом с Кархародонами, так что космические десантники вообще едва замечали их присутствие. Шарр знал, что на расстоянии считанных футов, на рабочих палубах внизу, тысячи рабов тяжко трудятся уже для того, чтобы древний звездолет продолжал функционировать, не говоря уже о производстве пищи для остального ордена. Он никогда не останавливался поразмыслить на этот счет. Без этого труда орден наверняка прекратил бы свое существование во время своего долго изгнания. Кроме того, такова была традиция – традиция, за защиту которой они давным-давно поплатились.
Они пришли к противовзрывным дверям, ведущим на главный мостик. Металлические плиты были украшены великой акулой с эмблемы ордена и увешаны громадными резцами колоссальных давно вымерших хищников. По бокам от входа стояли двое терминаторов, но ни один из них не двинулся, чтобы помешать Шарру, когда тот активировал открывающую руну, и огромные двери разошлись, скрежеща старыми сервоприводами. Чтобы войти на мостик «Никора», даже капитану вроде Шарра требовался наивысший уровень допуска, однако присутствие одновременно Те Кахуранги и Корро гарантировало, что никто него не остановит. Сопровождаемый следующими сразу позади братьями-в-пустоте, Первый Жнец вошел в святая святых Кархародон Астра.
Мостик «Никора» походил на весь остальной корабль – он так же был погружен в мутный мрак и заключен в пузыре тишины. Смотровые порты были задраены, вокс-блоки и рунические клавиши издавали лишь тихие щелчки. Свет исходил только от гололитических дисплеев, стоек оккулуса и мониторов когитаторов, отбрасывавших пляшущее, словно под водой, свечение на грубый коралл, которым были выложены потолок и большая часть стен. Внутреннее пространство было организовано уровнями, включавшими в себя нижние посты связи, главную палубу с рабочими станциями вооружения, инженариума и авгуров, а также приподнятое командирское возвышение, на котором располагались основные когитаторы, где работали старшие слуги из экипажа и прохаживались грозные огромные тени еще нескольких терминаторов из Красных Братьев. Именно на этот верхний уровень и проследовал Шарр, пройдя между постами управления с прикованными к ним изможденными операторами. Никто из них не осмеливался поднять глаз от мониторов и рунических клавиатур, за которыми они работали. Все это место напоминало какой-то древний затонувший дворец, целиком и полностью повинующийся одному человеку.
Этот человек стоял у заднего края командной палубы, отвернувшись от остального мостика. Если Алый Поток и знал о приходе Шарра, он никак этого не показывал. Огромный Кархародон стоял перед пластиной бронестекла, облаченный в свой терминаторский доспех. Поверх каждой перчатки тянулось по дюжине страшных лезвий Голода и Утоления. Казалось, его внимание погружено в чернильную мглу воды, которую сдерживала колоссальная емкость, представлявшая собой заднюю секцию мостика.
Рядом с ним стоял еще один Кархародон, который шевельнулся, когда Шарр, Корро, Те Кахуранги и кхаури поднялись на командирскую платформу Алого Потока. Его силовая броня имела темно-синюю окраску вместо обычной серой, а в руке он держал костяной посох, во многом похожий на принадлежавший Те Кахуранги и увенчанный осколком черного камня. Его звали Атеа, и в библиариуме ордена выше него стоял только Те Кахуранги.
– Киа оррэ, братья, – произнес он, склонив голову в направлении новоприбывших. Его лицо сильно отличалось от лица Те Кахуранги – верховный библиарий был худощав и покрыт чешуйками генетического недуга ордена, черты же Атеа были широкими и грубоватыми. Он больше походил на ветерана из Первой роты, чем на представителя группы бледных псайкеров Кархародонов.
– Благодарю, брат, – ответил Шарр, приветствуя Атеа почтительным кивком, а затем опустился на одно колено в дюжине шагов от места, где так и продолжал стоять Алый Поток.
Только тогда лорд Тиберос пришел в движение. Он медленно повернулся. Его броня заурчала тихо и мягко для столь крупного и древнего доспеха. Черные линзы шлема, который он не снимал даже на мостике собственного флагмана, уперлись в Шарра. В глубокой тишине громко прозвучал стук керамита о пласталь – остальные Кархародоны у того за спиной опустились на колени.
– Встань, – сухим мертвенным шепотом произнес Тиберос. – Что ты принес стае, Первый Жнец?
– Плоть, – ответил Шарр. – Места в транспортах заполнены. Кандидаты для каждой из боевых рот. Я предоставлю полный отчет, когда пожелаете.
– Те Кахуранги? – проскрежетал Тиберос.
– Пепельные Когти те же, что и всегда, – сказал верховный библиарий. – Праздные и боязливые. Они занимают Атаргатис и властвуют над его племенами, но редко совершают вылазки за его пределы. Их добыча сократилась до обособленных пустотных кластеров и затерянных колоний. Они уже много лет не нападали на активные, выплачивающие десятину владения Империума.
– Они согласились поддержать наш флот, когда придет час, – добавил Шарр.
– Ты уверен?
– Нехат Нев все еще настроен против нас, – признал Те Кахуранги, когда Шарр промолчал. – Я не вижу, придет ли он лично, или нет. Некоторые в его ордене и тех племенах, повелителем которых он себя именует, поддерживают наше продолжающееся соглашение, но куда больше его противников.
– Если он хочет продолжать понемногу сползать навстречу проклятию, то до этого нам дела нет, – произнес Тиберос. – Поможет он нам против этой угрозы или нет, однажды его все равно ждет суд.
Шарру было нечего добавить, поэтому он продолжал хранить молчание. Следующим заговорил Атеа:
– Как вам, несомненно, известно, Лорд-Жнец Пустоты разослал в глубины зов, приказывая стаям возвращаться сюда. Орден собирается в полном составе, чтобы сразиться с новой угрозой.
– Новой угрозой? – спросил Шарр.
– Надвигается Великий Пожиратель. Зонды в дальнем космосе подтвердили наши опасения. Недавнее отступление ксеносов от Нижних Секторов привело к тому, что они собрались в единое щупальце. Оно огромно. Наши текущие оценки насчитывают более пятисот миллионов отдельных пустотных организмов. Они приближаются.
– Так орден собрался вместе, чтобы противостоять им в одной битве?
– Они меняют тактику, – сказал Атеа. – Вместо того, чтобы пытаться проникнуть через много точек в ядре Галактики, они постараются пробиться в Империум на одном из фронтов. Попробуют задавить нас.
– Их влечет, – добавил Тиберос. – Как падальщика к трупу.
– Влечет что? – спросил Шарр, переводя взгляд с Алого Потока на стоявшего рядом с ним библиария.
– Верховный библиарий, в ваше отсутствие были видения, – произнес Атеа, обращаясь к Те Кахуранги. – Все свидетельствует об атаке на систему Благочестия на краю сегментума Солар. Это первый обитаемый сектор пространства на пути флота-улья, а величина его населения означает богатство биологическим топливом, которым питаются тираниды.
– О том, что Благочестие созрело, им сообщили предатели и пособники чужих, – сказал Тиберос. – Видения библиариума указывают на культ ксеносов, скрытый в сердце имперского духовенства этой планеты. Он проник на мир-святилище, хотя мы и не знаем, как именно. Также мы подозреваем, что им известно о нашем наблюдении. Это они призывают кракена из глубин. Они – тот свет, что влечет его из тьмы. Их необходимо потушить.
– Собрался весь Кочевой Хищнический Флот, – снова вернулся Шарр к своей мысли. – Мы дадим бой ксеносам в полном составе?
– Нет, – ответил Тиберос. – Мы предпримем последнюю попытку остановить этот кошмар, пока он не пробил стены Империума, однако ты и твоя рота не примете в ней участия. Вместо этого вы отправитесь на Благочестие и раскроете там культ ксеносов. Истребите его. Если будет на то воля Рангу, это уничтожит маяк, привлекающий флот-улей, и заставит его свернуть с пути до того, как он достигнет нас здесь.
После слов Алого Потока наступила тишина, прерываемая лишь тихим стуком, который производили сотни чернорабочих на своих постах внизу. Шарр еле смог придержать язык.
Тиберос продолжил:
– Если вам не удастся ликвидировать культ, или же после этого они не повернут, то вероятно, что все корабли и братья-в-пустоте этого флота погибнут. Если это случится, тогда Третья рота останется единственными выжившими Кархародон Астра и единственными наследниками Эдиктов Изгнания.
– Мой повелитель, как же так? – произнес Шарр, силясь обуздать стремительный поток мыслей. Пока он говорил, прочие Кархародоны хранили мертвенное молчание. – Неужели я вновь вас подвел, раз меня лишают возможности сражаться вместе с остальным орденом?
Он запнулся. Все молчали. В тишине Шарр снова осознал, что позорится. Как на гладиаторской арене Нева он закричал от ненависти, когда бешенство взяло над ним верх, так и сейчас он ставил себя выше потребностей ордена и приказов владыки. Склонив голову, он опять опустился на одно колено.
– Как пожелаете, мой повелитель.
Тиберос кивнул и отвернулся, вновь сосредоточившись на воде перед собой.
– Сейчас важна быстрота, – сказал Атеа. – Вы должны отправляться, как только примете на борт свежие припасы, а мы перевезем ваш груз на остальной флот. Пакет данных, содержащий более точные указания и координаты, скоро станет доступен.
– Повелитель, у меня есть одна просьба, – произнес Шарр, все еще преклоняя колено и обращаясь не к Атеа, а к Тиберосу. – Полагаю, в моей экспедиции меня будет поддерживать группа из Первой. Если это так, то я прошу, чтобы к моей роте остались прикреплены ударный командир Корро и его братья.
Какой-то миг Тиберос не отвечал, так и не поворачиваясь к Шарру. Когда он заговорил, его слова были адресованы Корро:
– Удовлетворительно ли провел Первый Жнец последнюю операцию?
Шарр почувствовал на себе жгучий взгляд Корро. Он не поднимал головы. Наконец, терминатор ответил:
– Да, мой повелитель. Были некоторые… отклонения, но он выполнил все требования к операции, несмотря на трудности, которые чинили на его пути отступники. Я поддерживаю его просьбу оставить меня прикрепленным к его боевой роте.
– Хорошо, – произнес Тиберос. – Да будет так. Теперь идите, все.
Шарр встал, и делегация начала уходить в сопровождении Атеа. Когда Шарр отворачивался от Алого Потока, его глаз уловил движение – за бронестеклом что-то шевельнулось. На миг ему показалось, что он видит в темных водах силуэт чего-то практически непостижимо огромного, прошедшего у края емкости. Мелькнула бледная плоть, беззвучно и жутко колыхнулась волна, и все снова пропало, скрывшись во мраке водного мира.
Неподвижный и безмолвный Тиберос так и смотрел в темноту. Шарр отвернулся от него и направился к защитным дверям мостика.
Кхаури удалился в генетические хранилища «Никора». Древний боевой корабль вошел в ночной цикл, и библиариум ордена погрузился практически в полный мрак. Кхаури ориентировался среди стеллажей и гнезд для свитков по миганию синих огоньков пси-кристаллов, расставленных по краям зала. Каждый из них содержал фрагмент длинной истории ордена, хранимой в виде распаковываемых мнемо-отпечатков. В отличие от прочих братств Адептус Астартес, Кархародон Астра не прятали прошлое от своих. Кхаури, равно как и все инициаты, знал свое происхождение, о нем им рассказали в самом начале. То, что он увидел в недрах Затерянного Мира, просто подтвердило уроки, которые ему преподавал Те Кахуранги в глубинах библиариума.
Лексиканум остановился, давая пройти одному из хромоногих служебных сервиторов, которые постоянно осматривали планшеты, свитки и книги для учета и сохранения. Сервиторы были единственными, кто находился в библиариуме в столь поздний час – бритоголовые лексикографы и библиосаванты разошлись по своим спальным каютам. Кхаури вошел в одну из ниш для мониторинга данных и вставил в кожух когитатора принесенную палочку активатора. Раздалось тихое гудение, и экран машины заработал. Кхаури уселся на скамью перед дисплеем. Формально он пришел в генетические хранилища, чтобы провести изыскания по поводу Благочестия V, пока «Белая пасть» не отправилась к миру-святилищу. На самом же деле ему требовалось уединение вдали от всех. Именно среди потемневших стеллажей и высоких полок он последние десять лет узнавал о делах ордена и библиариума. Оказаться среди них снова было все равно что вернуться домой. Или, по крайней мере, так он представлял себе возвращение домой.
У него в голове все еще разворачивались события на Атаргатисе. Астропат и его слепые отродья, их рвение порезать его на части, их фанатичная мания, будто он затронут порчей. Он понимал, почему. Те Кахуранги считал, что это связано с его геносеменем. Однако Кхаури сомневался. Он был уверен, что дело не только в этом. А если это так, то для него стала бы благословением быстрая смерть.
Также он был убежден, что не одинок в своих опасениях. Что сказал Аратар Те Кахуранги на Атаргатисе? Да и Атеа говорил с ним наедине после того, как Алый Поток всех отпустил. Казалось, что верховный библиарий продолжает его защищать, однако ему было непонятно, от чего именно. Действительно ли тот пребывает в неведении о возможной порче, пусть даже все вокруг высказывают подозрения касательно его подмастерья? Правда ли не знает о голосе, который так часто нашептывает Кхаури по ночам, когда он один и полон сомнений?
Его раздумья потревожило пощелкивание кости по пластали. Этот звук он хорошо знал – так стучал по палубе посох. Он успел подняться за считанные секунды до того, как Те Кахуранги вышел из-за стеллажей возле входа в альков. Черные глаза верховного библиария глянули на монитор, а затем на Кхаури.
– Так и думал, что найду тебя здесь, – произнес он. Скрипучий голос почти не нарушил покоя библиариума.
– Готовлюсь к нашей следующей операции, господин, – сказал Кхаури, указывая на файлы с данными по системе Благочестия, которые начали разворачиваться на экране.
– Не нашей операции, – поправил Те Кахуранги. – Только твоей, мой ученик. Я переговорил с Атеа и прочими членами библиариума. Они согласны с моим предложением, чтобы путешествие к Благочестию Пять с Третьей ротой стало твоим первым предприятием без меня. Твое обучение завершено.
– Я буду сопровождать Первого Жнеца в одиночку, господин? – переспросил Кхаури. Его мысли заметались.
– Ты не считаешь себя готовым, – произнес Те Кахуранги, упреждая сомнения Кхаури. – Уверяю тебя, таких и нет. Когда мы впервые выходим во тьму, даже самое подробное провидение не может в точности сказать, выстоим мы, или же падем. Это наивысшее одиночество – обладать нашими способностями и быть единственным в своем роде среди тех, кого можно считать братьями лишь по имени. Стать библиарием, прикрепленным к боевой роте, значит полностью осознать, каким же проклятием является психический потенциал. Окружающие всегда будут опасаться тебя, но в то же время ожидать, что ты внесешь свой вклад советами и мудростью. А если потерпишь неудачу, последует самое строгое наказание, какое только можно вообразить.
Верховный библиарий остановился и улыбнулся. Заостренные зубы придали выражению его лица страшноватый оттенок.
– Но все это ты и так знаешь, Кхаури. Ты был внимательны учеником. Тебе остается лишь применить усвоенное на практике.
– Господин… – Кхаури сделал паузу, чтобы набрать воздуха и собраться с мыслями. – Могу ли я спросить вас?
– Конечно.
– На Атаргатисе, астропат… Он думал, что я затронут порчей.
– Он бредил, – сказал Те Кахуранги. – Пепельные Когти – жестокие хозяева, и у них довольно мало псайкеров. Оставшиеся работают не так, как следовало бы.
– Но что вам сказал потом их библиарий, Аратар?
– Об этом должен знать только я.
– А господин Атеа на мостике? – настаивал Кхаури. – Вы всегда учили меня мыслить независимо, господин. Я должен уметь смотреть на вещи иначе, чтобы дать уместный для библиария совет. Я не могу не задаваться вопросами о…
– Мне ведомы твои страхи, – тихо проговорил Те Кахуранги.
Кхаури почувствовал, как внутри верховного библиария, глубоко под поверхностью, шевельнулась редкая для него эмоция – злость.
– Считай я, что ты потерпишь неудачу, я бы тебя не послал, – продолжил Те Кахуранги. – Я должен остаться с лордом Тиберосом. Если капитану Шарру не удастся вовремя искоренить порчу ксносов, я понадоблюсь здесь для последнего боя. Ты прошел свои испытания на Затерянном Мире.
– А если подведу я? – спросил Кхаури, заставляя себя смотреть в черные глаза старого хищника. – Если Кочевой Хищнический Флот уничтожат здесь до того, как мы сможем ликвидировать культ, я стану последним живущим библиарием Кархародон Астра. Единственным хранителем знаний ордена.
– Станешь, – согласился Те Кахуранги. – В конечном итоге, именно это и значит быть готовым.
Верховный библиарий ушел. Кхаури снова развернулся к монитору когитатора. Тот перешел в режим ожидания, экран опустел. На его поверхности лексиканум заметил кое-что, чего не увидел при входе в альков. На экране были отметины, царапины, которые как будто кто-то оставил на поверхности за то время, что Кхаури и Те Кахуранги вели свой разговор. Ему потребовалась всего секунда, чтобы узнать странное построение из кружков и черточек. Он уже видел их прежде. Лексиканум отпрянул. Его кровь похолодела, руки стиснули посох. Этого не должно было быть здесь. Не могло.
Его движение потревожило монитор, и тот, мигнув, снова включился. Отметины исчезли. Кхаури опустил руку и выдернул активатор из порта когитатора, автоматически отключив машину. Экран снова стал пустым, но на нем все так же не было никаких следов значков.
Кхаури повернулся и пошел, крепко сжимая посох. При каждом шаге он пытался не обращать внимания на звенящий в его голове хохот.
+++ Генетическое сканирование завершено +++
+++ Доступ разрешен +++
+++ Начало записи в мнемохранилище +++
+++ Временная отметка, 3680885.M41 +++
Собрание конклава ордоса на Империусе было таким же тяжелым, как я и опасался, однако дало желанный результат. Я добился назначения на Благочестие V. Принимая во внимание видения Вельта, у меня такое чувство, будто нашему предприятия помогает не чья иная рука, как самого Бога-Императора.
До прибытия в систему у нас остается последний час. Путешествие прошло неровно – Вельта до сих пор терзают пророчества, и его психические эманации затрагивают остальную свиту. Особенно задетой выглядит Ранник. Когда мы высадимся на планету, мне придется держать ее при себе, иначе она может стать слабым звеном.
О нас известили заранее, и Верховный Понтифик просил нашего присутствия на балу в честь Последней Трапезы Святого Этрика. Учитывая, что мы действуем здесь под предлогом обычного визита для молитвы, представляется вежливым согласиться. По меньшей мере, так мы познакомимся с прочими сановниками, которые в настоящее время посещают святилища. Местный командир арбитраторов Фулхард первым высказал опасения касательно активности культа здесь. Чем скорее мы начнем расследовать корни его страхов, тем скорее сможем определить, обоснованы ли они.
Надеюсь лишь, что мы разберемся с этим до появления Кархародон Астра.
Подписано,
Инквизитор Аугим Нзогву
+++ Окончание записи в мнемохранилище +++
+++ Мысль дня: По делам их узнаете праведников +++
Глава 7
Гиростабилизаторы на крыльях катера подстраивались под дрожь при входе в атмосферу, из-за чего салон «Сокола» мягко вибрировал. Этот звук действовал Ранник на нервы. Ей казался невыносимым весь интерьер роскошной летающей машины – плюшевый ковер винного цвета, блеск хромированной обшивки в не отфильтровываемом свете на большой высоте, тихое позвякивание филигранных бокалов для амасека в держателях. Она больше привыкла к сводящей живот тряске на боевом лихтере или зловонным выгородкам на челноках для массовых перевозок, похожим на загоны для скота. Даже обычный транспорт Нзогву, десантно-штурмовой корабль «Анфеон», сильно отличался от «Сокола». Его мощный корпус и голые металлические скамейки были далеки от того мира полированного металла и мягкой кожи, где сейчас оказалась Ранник.
– Расслабься, – сказал проходивший мимо ее кресла Нзогву, заметив, что у нее побелели костяшки.
– Вы же знаете, что я это ненавижу, – ответила Ранник. – Такое ощущение, будто мы вообще не в воздухе.
– Первое впечатление крайне важно, ты же в курсе, – произнес Нзогву, потешаясь над ее дискомфортом. – Просто наслаждайся видом.
Он продолжил свой путь в направлении кабины пилота, минуя остальных членов свиты, отобранных для встречи с сановниками на Благочестии V – Вельта, Тибальта и Роулина. Ранник снова стала смотреть в окно возле своего кресла, где покров стремительно мчащихся белых облаков как раз разошелся, позволяя ей впервые увидеть великий Понтифракс.
Сама по себе столица-святыня Благочестия V не отличалась обширностью. Она располагалась в излучине реки Амарик. Когда «Сокол» начал снижаться к ней, и солнечный свет упал на золоченые купола и шпили, показалось, будто в серебристом мерцании громадной петляющей реки сверкает бесценный самоцвет.
Впрочем, этот самоцвет был окружен грязью. За пределами внешних культовых объектов раскинулись примитивные поселения верующих. Ближе к краю столицы хибары стояли в несколько уровней и разрастались вширь. Поколения обитавших там паломников достраивали их, образовав трущобный муравейник, который тянулся во всех направлениях мимо святилищ и за реку. Чем дальше сооружения отстояли от столицы, тем менее долгосрочными они были – внешние границы поселения отмечали десятки тысяч драных палаток и жилых куполов, сменявшиеся пахотной землей, которую возделывали связанные договором агромонастыри Благочестия.
Ранник уже много раз доводилось наблюдать двойственность Империума Людей. Чаще всего такое встречалось в шпилях ульев, где невообразимо богатые семейства жили практически в пределах досягаемости от групп погрязших в бедности и терзаемых обскурой подонков. Однако она никогда еще не видела столь огромного контраста в таких крупных масштабах. Когда «Сокол» заложил вираж, снижаясь, она смогла различить на стенах громадных зданий Экклезиархии многокрасочные сводчатые окна-витражи высотой в сотню футов, золотую отделку тысяч горгулий и блеск мрамора сотен статуй, изображавших святых и мучеников Имперского Кредо. Также видела она и убожество лагерей вокруг столицы-святыни – ветхие лачуги, сделанные из гниющих мультидревесных плит и проржавевших гофрированных листов, укрытия и навесы из пластекового брезента, очаги из бочек с фицелином и горы отходов. Среди всего этого жил миллион крошечных фигурок, проносившихся за окном кружащегося наверху «Сокола».
Ранник задалась вопросом, заходили ли хоть раз те, кто жил, молился и обслуживал богатых верующих под сверкающими куполами из мрамора и золота, в окружавшую их грязь и бедность. Смотрели ли вообще вниз с балконов и шпилей на море нищеты, которое плескалось у фундаментов их церквей, словно пенящаяся от грязи вода. Судя по всему, вряд ли.
Она отвернулась от окна. Нзогву снова прошел мимо, направляясь к грузовому отсеку «Сокола», а теперь остановился у кресла Ранник, держа в руках длинный и тяжелый на вид пакет из черного пластека.
– Это для тебя, – произнес он.
– Что это?
Он расстегнул верх пакета, продемонстрировав складки сапфирового шелка и золотую тесьму.
– Не вариант, – тут же сказала Ранник.
– Вариант, – ответил Нзогву. – Понтифик пригласил нас сегодня на бал в честь Последней Трапезы Святого Этрика, и все мы должны выглядеть уместно. Положи это в свой шкафчик и проследи, чтобы Роулин прихватил его с собой при высадке.
– Вы же не всерьез?
– Арбитратор, предполагается, что мы здесь не по делу. На этот раз никакой брони, по крайней мере, пока не станет оживленно.
– Почему я не могу просто ходить в этом? – спросила она, указав на надетое на ней полуформальное черно-бежевое облачение Инквизиции. Вельт с Роулином оделись так же, готовясь к приему у правящего верховного понтифика Гильермо де Граттио. Если бы Ранник могла выбирать сама, то предстала бы перед владыкой Благочестия V в своей обычной черной форме, однако Нзогву настоял на своем. При оружии и в броне был только Тибальт, да и то лишь в силу тесной связи его должности крестоносца с Экклезиархией.
– Предполагается, что ты, как и остальные из нас, взыскуешь тут молитвы и благословений Бога-Императора, – сказал Нзогву. – Насколько известно де Граттио, мы не ведем в его епархии никаких расследований. Чем меньше инквизиторского снаряжения, тем лучше.
– Это Дамар вас надоумил?
– Ранник, бери платье.
В конце концов, она убрала сумку с соседнего сиденья, освобождая место, куда Нзогву смог бы положить завернутый в пластек наряд.
– Вам следовало отпустить меня вниз с Дамаром и остальными, – пробормотала Ранник, когда интерком звякнул, предупреждая о финальной стадии подлета. В то время, пока Нзогву предстояло с помпой и церемониями предстать перед верховным понтификом, Дамар во главе остальной части свиты скрытно внедрялся в трущобы пилигримов. Открыто прибыть на Благочестие со всей свитой означало бы вызвать подозрения.
– Если не считать предварительного рапорта судьи Фулхарда, мы понятия не имеем, насколько масштабная нас ждет активность еретиков, – сказал Нзогву. – Я не хочу высаживаться без определенной личной охраны.
– Думаете, если меня разодеть, то это поможет мне вас защищать? – поинтересовалась Ранник.
– Первое впечатление, – еще раз произнес Нзогву.
Прежде, чем Ранник успела ответить, наверху замигал сигнал посадки, и инквизитор направился к своему креслу. Насупившись, она пристегнулась ремнями. В действиях Нзогву что-то было не так, что-то не сходилось. Он так себя вел с тех пор, как она снова примкнула к нему на Империусе. Ей о чем-то не говорили, и ей это совершенно не нравилось.
Празднование Трапезы Святого Этрика проводилось в Теократике, главном дворце верховного понтифика Благочестия V. Она располагалась самом сердце столицы-святыни, и ее огромные золотые купола соперничали с семью шпилями величественной кафедры Святого Соломона. Ранник удалось взглянуть на нее, пока они шли к Площади Отпущения по бульвару Благословленных – грандиозной магистрали, уставленной статуями и тянущейся через центр Понтифракса. Свет вечернего солнца озарял беленые колоннады и сверкающие купола дворца, приветствуя картиной богатства и роскоши тех, кто мог себе позволить поклоняться Богу-Императору Человечества в центре столицы Благочестия.
Ранник хватало ума не упоминать, насколько нездоровым ей кажется вид подобной пышности, особенно когда вокруг нее простираются нищие паломнические трущобы. Нзогву и сам вырос на мире-святилище среди богатых кардиналов и бедной голытьбы. Подобные места представлялись ему чем-то естественным, а Ранник пробыла арбитратором достаточно долго, чтобы понимать – несправедливость входит в число тех немногих вещей, которые безусловно реальны в Галактике. Жалобы по этому поводу ничего бы ей не дали.
«Сокол» приземлился на посадочной платформе Почтения – одного из готических высотных кварталов, где предоставлялось жилье богатейшим из молящихся, посещающих Благочестие V. День на планете длился долго, почти вдвое дольше стандартного терранского, так что свита воспользовалась принятым в городе-святыне четырехчасовым циклом для отдыха. Когда приблизилась длинная ночь, они встали и подготовились к пиру, проводимому в честь Святого Этрика и его вознесения во время войны на Третчарке.
У Нзогву ушел почти час, чтобы уговорить Ранник надеть принесенное им платье. В конечном итоге, он добился своего с помощью прямых приказов, инквизиторской розетты и всего прочего. Теперь она была облачена в оборки из плотного шелка, синий корсет и туфли на высоком каблуке. Простой хвостик волос распустили на локоны, чтобы прикрыть гарнитуру коммуникатора в ухе. Она настояла на том, что пристегнет автопистолет к бедру под массивной юбкой. Весь наряд был кошмарно неудобным, и ей потребовалась рука Нзогву, чтобы помочь выбраться из автомобиля, который привез их из Почтения к обитым золотом дверям Теократики. Там они встали в змеившуюся по мраморной лестнице дворца на Площадь Отпущения очередь из сотен прочих просителей, надеявшихся до начала Трапезы получить вступительную аудиенцию у понтифика.
– По крайней мере, мы выглядим одинаково нелепо, – сказала Ранник, пока они ждали. Нзогву улыбнулся, но промолчал. Вельт с Роулином все так же носили свое черно-бежевое облачение Инквизиции, Нзогву же предпочел черное одеяние девотатов, культовой фракции Министорума, в настоящее время управляющей Благочестием. Согласно традиции, пусть и не обязательной, лидер каждой группы просителей надевал такой наряд, выражая свое почтение верховному понтифику, который когда-то и сам возвысился из круга девотатов перед тем, как коллегия епископов Благочестия избрала его на августейший пост.
– Первое впечатление, – прошептал инквизитор.
Очередь двигалась медленно. На куполах и статуях вокруг мигало и сверкало гаснущее солнце, а с тянущихся от площади улиц и аллей наползал мрак. В тяжелом теплом воздухе плыл звук хорала с примыкающей ко дворцу кафедры Святого Соломона. Группа просителей прямо перед ними, семейство во главе с флотским офицером в богатом полном парадном облачении адмирала сегментума Пацифик, обсуждала, кого еще из важных гостей встретят на Трапезе. Дальше в очереди расплакался ребенок. Движение шло рывками, по несколько шагов каждые пять минут. Ранник постоянно меняла позу, тщетно пытаясь ослабить тесный корсет и унять боль в ногах.
Периодически мимо с лязгом проходила вооруженная охрана – ополченцы-фратерисы в красно-черных форменных рясах. Их автоматы были обернуты церемониальной золотой тканью, в которую в Понтифраксе заворачивали все оружие. Также они рядами стояли возле открытых дверей Теократики и вокруг статуй вдоль ведущих с площади улиц.
– Караул из фратерисов это необычно, не так ли? – поинтересовалась Ранник, когда мимо очереди прошло очередное отделение, направлявшееся внутрь Теократики.
– Граничащее с ересью нарушение Указа о Бездействии, – произнес Нзогву, наблюдая за проходящими фратерисами. – Однако учитывая необходимость не давать трущобам паломников наползать внутрь границ города-святыни, я не удивлен.
Ранник больше ничего не сказала. Один из фратерисов остановился на ступенях рядом с ними. Его взгляд переместился с черного наряда Нзогву на одеяние Вельта и Роулина. Это был крупный бритоголовый мужчина с черной перевязью девотатов на одном плече и массивной дубинкой, пристегнутой на поясе. Левый уголок его рта кривился из-за шрама, что придавало лицу насмешливо-сардоническое выражение.
– Так и думал, что узнаю облачение ордоса, – обратился он к Нзогву с улыбкой, не слишком затронувшей его темные глаза. – Я маршал-клерик Амил Брант, командующий ополчением фратерисов на Благочестии Пять. Вы, должно быть, инквизитор Нзогву.
– Это я, – ответил Нзогву, приветствуя фратериса знамением аквилы. – Это члены моей свиты и спутники в паломничестве, Исайя Вельт, Дельт Роулин и Джейд Ранник. Мы просто обменивались мнениями по поводу присутствия ваших людей, маршал-клерик.
– Надеюсь, они не отвлекают вас от молитв, инквизитор, – произнес Брант. – Они здесь лишь ради безопасности посетителей.
– Учитывая масштаб ваших мер предосторожности, похоже, что наша безопасность гарантирована, – отозвался Нзогву.
– В числе посетителей, приходящих почтить святилища этого города, есть самые видные люди сегментума, – продолжил Брант. Его улыбка не дрогнула. – Защита ниже максимальной была бы опасным небрежением, как скажете?
– Я бы сказал, что вам, должно быть, известно о какой-то опасности, раз обеспечивается такое присутствие.
– Может быть, это та же опасность, что привела вас сюда, инквизитор?
– Я прибыл как посетитель, равно как и все прочие.
– Уверен, верховного понтифика обрадует, что член ордоса нашел время воздать почести нашему скромному миру-святилищу. Он наверняка был бы недоволен, если бы узнал, что вам пришлось так вот ждать.
– Как я уже сказал, я лишь посетитель, – повторил Нзогву.
– И тем не менее, я уверен, что Его Преосвященство хотел бы встретиться с вами как можно скорее. Прошу вас, следуйте за мной.
Ранник посмотрела на Нзогву. Она заметила, что Вельт практически незаметно кивнул. Через мгновение инквизитор сделал жест в направлении лестницы.
– Я перед вами в долгу, маршал-клерик. Ведите.
Брант вывел их из очереди и повел по мраморным ступеням мимо остальных посетителей. Фратерисы у дворцовых дверей расступились перед Брантом, рывком встав навытяжку. Ранник оказалась в вестибюле с мозаичным плиточным полом, окаймленным статуями и картинами имперского величия. По правую руку от нее Святой Сорель повергал своим пылающим топором принца демонов Нарцисса, слева же во всю стену сверкало золотом, серебром и синими пастелями изображение атмосферных шпилей Семнадцати Святилищ Имтепа. Ее тянуло остановиться и всмотреться в эти шедевры, но она заставила себя собраться и стала смотреть вглубь вестибюля, на открытые в его конце двери.
Группа вошла в следующее помещение: зал для церемоний, который не оставлял у посетителей никаких сомнений касательно богатства и могущества Экклезиархии на Благочестии V. Его крыша представляла собой арочный свод, кладку которого покрыли золочеными листьями, создававшими над головой узор в виде золотого балдахина. Пол под ногами был выполнен из полированного мрамора, поверх которого лежал роскошный пурпурный ковер, ведущий прямо к золотому трону на дальнем конце зала. По обе стороны от ковра в ряд стояли статуи прежних верховных понтификов в митрах и при посохах с аквилами. Их высеченные в камне глаза взирали сверху вниз так, словно глядели на процессию нераскаявшихся грешников. Вдоль стен собрались десятки членов духовенства и тех просителей, кто уже прошел по залу. Их перешептывания сливались в единый фоновый гул. Все помещение освещали огромные свечи в латунных канделябрах, расставленных у подножий изваяний. Трое священников в волочащихся по полу черных рясах, судя по всему, непрерывно кружили по залу, покачивая золотыми кадилами, откуда вырывался лиловый дым.
Брант вывел их на ковер. На противоположном краю ожидал верховный понтифик Гильермо де Граттио. Он выглядел по-настоящему древним. Землистая кожа была покрыта морщинами, будто тонкий пергамент, который много раз мяли, а затем распрямляли. Роскошная бело-золотая ряса мешком висела на истощенном теле, бледные костлявые руки сжимали подлокотники трона. На голове под скуфьей осталось лишь несколько тонких седых волос. Ранник не хотелось даже гадать, сколько же десятилетий – веков – подарили ему омолаживающие лекарства, пока рождалось, жило и умирало бессчетное множество членов его духовенства и толпившихся на краю города несчастных пилигримов.
Путь к трону охраняли двое крестоносцев Экклезиархии. Их полированные доспехи и тяжелые двуручные силовые мечи блестели в свете свечей. Они расступились перед Брантом, встречая их скрежетом брони. Ранник чувствовала себя больной от дыма благовоний, а в проклятом Троном платье она едва могла дышать. Понтифик с улыбкой взирал на их приближение. С таким выражением его изможденное лицо напоминало ухмыляющийся череп. На спинке трона, сложив механические крылышки, восседал кибер-херувим, который по-птичьи подергивался и, щелкая бионической оптикой, оглядывал подходящую группу.
На кратчайший миг Ранник задалась вопросом, не понимает ли она теперь отчасти, каково это – ступить в изъеденное временем великолепие самой Святой Терры.
У подножия трона собрались другие представители священства, большая часть которых носила черный наряд девотатов. Когда группа приблизилась, один из них, нижнюю часть лица которого скрывал вокс-усилитель, шагнул вперед. Чем-то щелкнув, он поднял увесистого вида инфопланшет и сверился с ним, а затем заговорил:
– Инквизитор Аугим Нзогву из Ордо Еретикус предстает перед Вашим Преосвященством со своими спутниками в паломничестве. Аве Империус.
Брант остановился в дюжине шагов от трона, и они поступили так же, повторив его поклон и сотворенное на груди знамение аквилы. Де Граттио приподнял покрытую пигментными пятнами руку и начертал знак милости Императора.
– Ваше Преосвященство, с великим удовольствием представляю вам инквизитора Нзогву из конклава Трех Секторов, – произнес Брант. Нзогву шагнул вперед и снова поклонился.
– Почтенный инквизитор, – скрипуче проговорил де Граттио. Его голос напоминал предсмертный хрип покойника. – Вы и ваши служители – желаннейшие гости в Святом Море Благочестия. Знай я о вашем прибытии заранее, принял бы вас немедленно.
– Ваше Преосвященство, вы оказываете честь мне и моему ордосу, – сказал Нзогву. – Как я уже объяснил маршалу-клерику, я здесь лишь для того, чтобы отдать Культу Империалис дань почтения… и, разумеется, свои подношения.
– Разумеется, – эхом отозвался де Граттио. – И все же, праведным всегда спокойнее знать, что среди них есть агент Трона. Но скажите мне, кто ваши преданные товарищи?
– Верные служители Бога-Императора и ордоса, такие же просители, как и я, – произнес Нзогву, не оборачиваясь к Ранник, Роулину и Вельту.
Какое-то мгновение де Граттио разглядывал их, и Ранник поймала себя на том, что смотрит не ему в глаза, а на подножие трона. Из-за платья она ощущала себя ужасно не в своей тарелке. Успокаивал лишь твердый груз девятимиллиметрового автопистолета, холодившего бедро.
– Вы привели астропата? – спросил де Граттио, сосредоточив свое внимание на Вельте. В надтреснутом голосе старика послушался намек на неудовольствие.
– Он верно служил мне многие годы, а до меня моему повелителю, – ответил Нзогву. Вельт хранил молчание, сжимая свой посох. Де Граттио заворчал.
– Это… необычно, чтобы псайкер принимал участие в Трапезе Святого Этрика. В конце концов, именно из-за колдовства и погиб этот великий человек.
После слов понтифика последовала леденящая тишина, а затем он заговорил вновь:
– Тем не менее, любой служитель Трона более чем волен примкнуть к нам. Инквизитор, если во время вашего пребывания здесь вам что-то потребуется, без колебаний дайте мне знать.
– Это честь для меня, верховный понтифик, – произнес Нзогву, еще раз кланяясь. Ранник и остальные повторили его жест и отошли от трона.
– Вступительная служба Трапезы начнется чуть более чем через час, – сказал Брант, уводя их по ковру к краю зала. Там собрались прочие просители, уже представленные верховному понтифику и ожидавшие начала перехода на кафедру.
– Похоже было, что Его Преосвященство… удивлен моим присутствием, – произнес Вельт, пока они шли.
– Его Преосвященство имеет определенную склонность к пуританству, – согласился Брант. – Он все же из прежних времен.
Клерик-маршал представил каждого из них партнеру, которому предстояло сопровождать их на службу. Нзогву поставили в пару с явно богатым вольным торговцем по имени Сорин, облаченной в пятнистые меха из шкуры белого лирикса и дорогие сапоги по колено с Сар`тел. Вельт взял под руку женщину-навигатора из Дома Джорроу, а Роулину составила компанию покрытая шрамами бригадная генеральша из Астра Милитарум.
Саму же Ранник клерик-служка представил дородному мужчине с хитрыми глазками, одетому в графитово-серое облачение опциона Администратума. Его звали Хамих, и когда они покинули Теократику и зашагали по краю Площади Отпущения к кафедре, он сжал руку Ранник некомфортно крепкой хваткой. От него разило потом и пастой для пергамента.
– Так ты, стало быть, арбитратор, дорогуша, – просипел он на ходу. – Я и не знал, что в рядах наших суровых защитников есть такие ослепительные красавицы.
– Я могла бы сломать вам руку и менее чем за десять секунд заковать в магнитные наручники, если вы об этом, – сказала Ранник, продолжая смотреть на шесть умопомрачительных готических шпилей кафедры, в тень которой они как раз входили.
Хамих хихикнул.
– От оперативника ордоса я бы меньшего и не ожидал. Странствовать по Галактике, преследовать злодеев и мерзавцев. Это все должно быть ужасно увлекательно.
– Опцион, вы когда-нибудь наблюдали за тем, как человека сжигают заживо?
– А тебе доводилось видеть человека, которому поручено так много отчетов, что он забывает про пищу и сон и чахнет за считанные месяцы?
– Полагаю, в обеих наших ветвях Адептус Терра есть свои ужасы.
Они поднялись по ступеням кафедры и вошли в громадные двери с аквилами, получив при входе благословение служителя-дьякона. Внутреннее убранство молитвенного зала Теократики ни на йоту не уступало в роскоши самому дворцу. Золоченые двери вели в обширный неф и боковые приделы, ряд за рядом уставленные скамьями из ржавницы, на которых были искусно вырезаны изображения святых и грешников, ведущих вечную борьбу. Шесть огромных колонн, каждой из которых придали сходство с имперским дубом, подпирали потолок, поднимавшийся к потрясающему куполу над головой. Гипс покрывали картины триумфов Бога-Императора. Воздух был насыщен благовониями из курильницы херувима, порхавшего вокруг высоких контрфорсов, и мерцал от света тысяч свечей, которые украшали альковы с кумирами и ниши на стенах и колоннах. На дальнем конце зала возле апсиды располагалась приподнятая платформа со скамьями, а основную часть закругленного участка занимали колоссальные витражные окна и массивного вида алтарь, драпированный белой тканью и украшенный золотыми предметами Имперского Кредо. Вокруг стояли еще свечи и члены духовенства девотатов, одетые в черные рясы с поднятыми капюшонами. Огромное гулкое пространство между ними и дверями понемногу заполнялось посетителями. На фоне их болтовни слышались низкие ноты органа, доносящиеся из восточного трансепта.– – Восхитительно, не правда ли? – поинтересовался Хамих, все еще крепко держа Ранник за руку и ведя ее по проходу к скамьям неподалеку от алтаря впереди. Нзогву и остальные уже разошлись налево и направо.
– Скорее, чрезмерно, – произнесла Ранник, не удержавшись от желания позлить опциона. – Особенно с учетом окружающей город нищеты.
– Осторожнее, я не уверен, что твой хозяин оценит столь сдержанный взгляд на Имперскую Истину, – с отвратительной ухмылкой сказал Хамих. Выражение лица Ранник осталось застывшим.
– Он мне не хозяин. Я не рабыня.
– Мои десятки тысяч клерков, литургистов и архивных дронов Администратума технически тоже не рабы, однако… – он умолк. Ранник заставила себя промолчать, вместо этого сосредоточившись на окружающей обстановке. Пока сотни важных гостей, заполняющих кафедру, с благоговением глядели на мрамор с золотом, лакированное дерево и полированную позолоту, она высматривала тесные места, позиции для наблюдения и маршруты отхода. Это была привычка, но порой привычка спасала жизни.
В наибольшей степени ее обеспокоили балконы под контрфорсами с обеих сторон. Доступ туда осуществлялся по лестницам снаружи, из отходящих от главного зала атриумов. Их неспешно заполнял хор Экклезиархии, готовящийся к началу церемонии, однако на открытых платформах не было никаких признаков охраны. В сущности, единственной из очевидных мер предосторожности была дюжина ополченцев-фратерисов, виднеющихся по обе стороны от дальнего амвона. Форменные рясы бугрились от надетой под низ брони, автоматы были закутаны в церемониальную золотую ткань. Недостаток охраны на виду ставил в тупик, особенно с учетом того, насколько она была усилена снаружи. Что же она упускает?
Хамих отыскал их скамью, всего в четырех рядах от открытой площадки перед алтарем и помостом амвона. Они протиснулись внутрь и уселись. Паломник в богатом наряде с высоким воротником, обозначающим дом Имперских Рыцарей, поприветствовал Хамиха, вынудив того отвернуться от Ранник. Воспользовавшись шансом, она украдкой наклонилась в сторону от него и нажала клавишу на гарнитуре:
– Аватар, говорит Штрих. Мне это не нравится. Куда делась охрана Бранта?
– Принято, Штрих. Держи позицию. Я на шесть часов, девять рядов назад.
– Любой на этих балконах сможет делать здесь, что захочет.
– Знаю. Салют идет обезопасить правую сторону. Оставайся начеку. И не забывай быть паинькой.
– Ты что-то сказала, дорогуша? – переспросил Хамих, повернувшись на скамье и навалившись на нее своей тушей.
– Просто молюсь, опцион, – ответила она, одарив его холодной улыбкой. – За ваше здоровье и долголетие.
– Такая милая девочка, – сказал Хамих. – Понимаю, почему ты перевелась от этих жутких Арбитес. У инквизитора Нзогву явно превосходный вкус.
Один из хористов на балконах взял басовую ноту. К нему присоединились остальные, по кафедре разнесся хорал на высоком готике, и посетители смолкли. Ранник положила руку на автопистолет, скрытый под необъятными оборками платья.
Пение хора перешло в «Te Imperius Deum Laudamus». Казалось, будто слова молитвы полностью заполнили огромное сводчатое пространство вокруг. Из галереи в апсиду вышел верховный понтифик. Перед ним шли закованные в броню крестоносцы, а сзади следовала череда священников – одних отягощали роскошные бело-золотые одеяния с означающими сан цепями и митрами, другие же носили более простые черные рясы девотатов. Сам де Граттио оделся еще более пышно, чем на приеме – дряхлое тело было закутано в плотные складки расшитой ткани, позади на дюжину шагов тянулся подбитый горностаем шлейф, поддерживаемый двенадцатью пажами в рейтузах и напудренных париках. В одной руке старый владыка Экклезиархии держал золотой посох с аквилой, в другой же нес черную сферу девотатов. Его голову венчала огромная митра с изображением черепа, ноги же, как ни парадоксально, были босы – блеклая дань памяти паломникам, которые первыми принесли богатство и власть монашеским домам Благочестия V.
Понтифик и его процессия духовенства колонной вышли в апсиду, где преклонили колени перед высоким алтарем. Затем де Граттио, поддерживаемый одним из пажей, двинулся дальше по лестнице на деревянную платформу амвона. Он занял место за аналоем, выполненным в виде имперской аквилы, и склонил голову, пока ассистент раскрывал перед ним огромный том.
Какую-то секунду было совершенно тихо – и паства, и священство ждали в мерцающем свете свечей. Даже херувим устроился на одном из контрфорсов наверху, с детской внимательностью следя за понтификом.
Де Граттио заговорил. Его слова загремели из скрытого в аналое вокс-усилителя, перекрыв даже предшествовавшее им пение хора. Речь была на высоком готике, и Ранник потребовалась секунда, чтобы понять, что говорит верховный понтифик. Во время своего воспитания в схоле прогениум она постоянно получала прискорбно низкие оценки за учебу, однако за последние десять лет крепко поработала над изучением официального языка Империума. В конце концов, именно это наречие предпочитали Кархародон Астра.
– Приветствую вас, собратья во служении Богу-Императору. Этим вечером мы собрались отпраздновать Последнюю Трапезу Святого Этрика, принявшего мученическую смерть от рук еретика и рецидивиста и не поколебавшегося в своей вере в спасительную славу и величие Того-что-на-Земле.
Де Граттио продолжил говорить надтреснутым монотонным голосом. Его голова оставалась склонена над аналоем, и похоже было, что он едва может стоять на ногах: так хрупок был он сам, и так тянуло его вниз пышное облачение. Ранник задумалась, не было ли вступительное напутствие записано заранее – ей точно доводилось слышать, что подобное практикуется не слишком щепетильными проповедниками Экклезиархии.
– Свят Бог-Император, свято и спасение, что Он обещал нам. Присоединитесь же ко мне, братья и сестры Его благословенной милости, в первой молитвенной просьбе.
Последовало мгновение тишины, пока помощник понтифика переворачивал для того страницу. Прежде, чем де Граттио успел заговорить вновь, откуда-то из толпы прямо перед Ранник резко прозвучали слова, также произнесенные на высоком готике:
– Mendax! Aditus salutis nostrae!
«Лжец», – перевела она. – «Наше спасение грядет».
Молящиеся задохнулись от внезапного и кощунственного вмешательства, а двое охранявших алтарь крестоносцев вскинули свои огромные силовые мечи. Посреди последовавшего на долю секунды ошеломленном молчания опять раздался крик:
– Слава звездным святым!
По кафедре загрохотала дробь шквальной стрельбы. Верховный понтифик рухнул, его посох и митра повалились на платформу помоста.
В хористорум «Никора» запрещалось входить даже большинству Кархародонов. Он располагался в звездном куполе рядом с главным мостиком боевой баржи, вдали от рабских палуб и даже от криокамер с арсеналами. Те Кахуранги был одним из тех немногих, кто мог попасть сюда без предварительного разрешения от магистра-прорицателя астропатического зала. Его психическое присутствие разблокировало строенные запирающие руны, охраняющие входную дверь, а посох привел в действие гравилифт, который поднял его в самое сердце главного астропатического хора Кочевого Хищнического Флота.
Зал был окутан мраком, однако при этом его озаряло серебристое свечение звезд наверху. Усиленный купол из бронестекла открывал перед теми, кто находился под ним, полную панораму неба: бессчетные мерцающие огоньки и многоцветные газовые вихри на фоне абсолютно темной пустоты. Впрочем, остальная часть хористорума была совсем не живописна. Гладкие черные плиты психореактивного пола вели к полудюжине телепатических лож – металлических саркофагов, покрытых потеками старой смазки и бальзамов кожных лубрикантов. От пульсирующего узла заземления, установленного в центре помещения, змеились пучки из сотен проводов, которые погружались в саркофаги и подключали их обитателей. Это были жалкие создания, бледные и изможденные. Из их выбритых голов торчали линии связи, лица скрывали маски с респираторами и подводом питательных веществ. Тела были погружены в жидкость наподобие амниотической, схожую с гелеподобной субстанцией, которая сохраняла Кархародонов во время их долгого криосна. Когда Те Кахуранги вошел, казалось, будто все шестеро подключенных к ложам астропатов спят, однако верховный библиарий знал, что это иллюзия, результат работы подавляющих препаратов, которые постоянно закачивались в их тела в нерабочее время. Сейчас они более чем хорошо сознавали его присутствие.
– Это неожиданная честь, верховный библиарий, – раздался голос из глубокой тени на краю зала. Из темноты на мягкий свет звезд выступил магистр-смотритель Йенаро. Массивное серое одеяние с поднятым капюшоном придавало его внешности некоторую призрачность.
– Боюсь, для предварительного уведомления не было времени, магистр-смотритель, – ответил Те Кахуранги. Он возвышался над человеком, однако Йенаро не был напуган – он являлся одним из немногих избранных смертных служителей, кого возвысили над рабами. Его фигура была столь важна для продолжения существования ордена, что ему предоставили права и привилегии, недоступные даже большинству из братьев-в-пустоте. Йенаро надзирал за астропатическим контингентом флагмана ордена, а также за передачей и приемом посланий-видений. Тем же самым занимался всю свою жизнь его отец, и то же самое предстояло делать его отпрыску. Кроме членов библиариума приказы ему мог отдавать только Лорд-Жнец Пустоты.
– Вы желаете инициировать астральное сообщение, – предположил Йенаро.
– И желаю, чтобы оно осталось не зафиксировано, – произнес Те Кахуранги.
Йенаро не ответил, но не двинулся и к своей управляющей кафедре. Все передачи в хористорум и из него надлежало подвергать психической записи и копировать. Отправка или получение астропатических сообщений без ведома и вердикта библиариума запрещалась. Если только отправителем не являлся верховный библиарий. В конце концов, Йенаро кивнул.
– Как пожелаете, мой повелитель.
Магистр-прорицатель отошел к своей кафедре и запустил циклы грез. Доза подавляющих веществ, удерживавших астропатов в состоянии покоя, постепенно снижалась, пока на мониторах жизненных показателей, встроенных в верхушку кафедры, у одного из псайкеров не замерцали признаки сознания.
– Если вы хотите избежать автоматической записи… – Йенаро умолк, глядя на Те Кахуранги.
– Я понимаю, – произнес верховный библиарий. Вместо того, чтобы занять место рядом с магистром-смотрителем и прорицательской кафедрой, он подошел к саркофагу с пробуждающимся астропатом. Необходимо было осуществлять контакт напрямую. Он отстегнул одну перчатку и протянул руку, остановившись в нескольких дюймах от погруженного в жидкость скальпа астропата.
То, что он вот-вот сделает, повлечет за собой последствия.
Но он был одним из Кархародон Астра. Он уже принял твердое решение по поводу курса, которым должен был следовать. Ради блага ордена он не дрогнет.
Он погрузил руку в амниотическую жидкость и сжал бледный череп астропата. Глаза человека распахнулись, и он рванулся вверх. Его крики эхом отразились от бронестекла под взглядами безмолвных звезд над головой.
Как только прозвучали выстрелы, кафедра Святого Соломона погрузилась в хаос. Охранявшие алтарь фратерисы устремились к амвону, паства же в это время пыталась разбегаться сразу во все стороны. Внезапные крики и вопли подливали масла в огонь паники. Ранник мгновенно пришла в движение, отпихнув что-то лепечущего Хамиха под относительное прикрытие скамей, а затем протолкалась в проход. На ходу она сбросила туфли на каблуках и поддернула юбки своего платья, выхватив из пристегнутой на бедре кобуры свой автопистолет.
– Шевелитесь! – заорала она на толпящихся вокруг людей. Раздались новые выстрелы. Один из фратерисов на амвоне упал, на темном дереве и белых плитках растекся кровавый цветок. Ранник метнулась мимо тучного дьякона, оттолкнула с дороги напудренную женщину, и перед ней наконец-то открылась лестница, ведущая на амвон. В наушнике защелкал голос Роулина:
– Несколько стрелков, левый балкон и передняя часть нефа. Одеты в рясы Министорума. Мне не выйти на нужный угол.
– Я защищу понтифика, – бросила Ранник, проталкиваясь среди последних собравшихся, которые бежали к задней стене зала.
– Отставить, стоять на месте, – прозвучал в воксе голос Нзогву. – Мы пока не можем раскрывать свое присутствие.
– Поздно, – бросила Ранник. Она побежала по лестнице помоста, тяжело дыша в дьявольски тесном корсете. Когда она почти уже оказалась наверху, над ней нависла тень, преградившая несколько последних ступенек. Ее взгляд уперся в траурную вуаль. На амвоне стояла женщина в черном платье. Внезапно возникшая зловещая фигура заполнила собой узкое пространство.
Ранник вскрикнула и попыталась прицелиться из автопистолета, но поскользнулась на лестнице. Чтобы не полететь обратно, ей пришлось выбросить вперед руку и схватиться за одну из резных деревянных статуэток, стоявших вдоль подъема на амвон. На то, чтобы восстановить равновесие и снова поднять оружие, ушла секунда.
Привидение исчезло. На его месте ополченец-фратерис с окриком вскидывал автоматическую винтовку со сдернутым золоченым чехлом. Прежде, чем Ранник успела ответить ему, раздались новые выстрелы. Фратериса отшвырнуло назад, ему разорвало горло и плечи. Ранник нырнула вниз, в резную ржавницу вокруг нее ударили пули, выбившие щепки и снесшие одно из золотых крыльев у аквилы на аналое. Она развернулась, насколько это позволяла теснота лестницы, и взяла неф на прицел пистолета, не переставая проклинать собирающиеся в складки шелковые оборки своего наряда.
Волна паствы откатилась к золоченым дверям на заднем конце кафедры, и показалась фигура в черном одеянии девотатов. Капюшон человека был поднят, а сам он скрючился над своим автоматом, загоняя новый магазин.
Ранник открыла огонь. Два первых выстрела ушли мимо цели и с треском отскочили от плитки рядом со стрелком. Тот предпочел бегство ответной стрельбе и рванулся к изукрашенном колоннам по правую руку от себя. Далеко уйти он не сумел, угодив под обстрел фратерисов, заполонивших пространство вокруг помоста. Споткнувшись, он повалился на пол, дергаясь от множества попаданий. По кафедре разносилась череда выстрелов.
– Прекратить огонь! – взревел Нзогву, выступив из толпы людей, до сих пор пытавшихся протолкнуться прочь из зала. В одной руке он высоко держал свою инквизиторскую розетту, а в другой заряженный плазменный пистолет со светящимися от энергии ребристыми катушками. Рядом с ним стоял Вельт. Венчавшее его посох золотое око Адептус Астра Телепатика окутывал синий колдовской огонь. Ранник ощутила отголосок психического императива, который астропат добавил к словам Нзогву. Это заставило ее ослабить палец на спусковом крючке.
За тишиной, внезапно накатившейся на зал после перестрелки, последовал грохот боевых ботинок и выкрикиваемые приказы. Через боковые двери атриума ворвались новые фратерисы, рассыпавшиеся вдоль рядов скамей и по нефу.
Ранник поднялась на ноги, вытягивая из-под себя подол платья и встряхивая шелковые оборки. Оно осознала, что ее всю трясет, неожиданный выброс адреналина никак не спадал. Она бросила взгляд на верх лестницы амвона. Двое фратерисов сидели на корточках, пытаясь стабилизировать состояние своего товарища, в которого попали, когда он преградил путь Ранник. Никаких следов мрачной женщины с вуалью. Ранник поддернула юбки и двинулась вниз, где Нзогву сидел над телом нападавшего. Инквизитор сдернул с человека капюшон, открыв голову с выбритой тонзурой и худое бледное лицо. Даже в смерти оно казалось искаженным ненавистью, черные глаза яростно глядели на фрески, украшавшие купол наверху. Нзогву оттянул рясу на горле, обнажив черную печать умерщвления девотатов.
– Это не маскировка, – сказал инквизитор. – Он из духовенства.
– Или был из него, пока не впал в ересь и предательство, – произнес стоящий над трупом Вельт. В канале связи свиты щелкнул голос Роулина:
– Я проверил балконы. Тут наверху еще один стрелок, похож на священника. Покончил с собой.
– Принято, – отозвался Нзогву. – Продолжай наблюдение.
Он встал и повернулся к Ранник.
– Я же велел не вступать в бой.
– Я была ближе всех к понтифику, – сказала она. – Вы хотели, чтобы я просто лежала между скамей?
– Предполагается, что мы здесь не на оперативных основаниях. Если мы раскрываем свою цель при первых же признаках проблемы, это только затруднит мое расследование.
– Ты видел женщину? – спросила Ранник, глядя на Вельта. Слепые глазницы астропата повернулись к ней, словно следя за ее реакцией.
– Да, – ответил он.
– Ты все еще считаешь, что это психическое эхо?
Вельт молчал. Нзогву заговорил было снова, но остановился при приближении одного из фратерисов. Это был маршал-клерик Брант. Крупный офицер ополчения все еще оставался в церемониальном одеянии, однако теперь он был вооружен лазерной винтовкой, а к его поясу была пристегнута дубинка.
– Инквизитор, – произнес он, кивнув Нзогву. – Благодарю вас за своевременную реакцию на эти прискорбные события.
– Что с верховным понтификом? – спросил Нзогву. – В него попали?
– Мои люди перенесли его в безопасное место, – ответил Брант. – Он ранен и в шоке, но состояние стабильное. Благодарение Богу-Императору, что сегодня он одел под рясу бронежилет. Обычно Его Преосвященство полагается на божественное провидение.
– Он и впрямь благословлен, – отозвался Нзогву. – Жаль, что того же нельзя сказать о его духовенстве.
Брант посмотрел на труп стрелка, и на его лице его, казалось, промелькнул испуг. Кровь из-под тела растекалась по плиткам, вынудив Ранник поддернуть юбки повыше.
– Я прослежу, чтобы тело немедленно убрали, – сказал фратерис. – Если вы только не желаете произвести собственный анализ?
– Я верю в вашу способность его опознать, – произнес Нзогву.
– Бог-Император показывает свою благость, посылая нам в час нужды члена ордоса. Молюсь, чтобы эти события не помешали цели вашего визита на Благочестие, инквизитор. Если, конечно, вы здесь действительно ради поклонения.
– Я отправляюсь, куда угодно Императору, – сказал Нзогву. – Я предоставлю любую помощь, какая в моих силах, если она вам потребуется.
– Посмотрим, господин инквизитор. Посмотрим.
Фратерис двинулся прочь, рявкая новые распоряжения милиции, заполонявшей собор. Ранник посмотрела на Нзогву.
– Что теперь?
– Культ вынудил нас действовать, – произнес Вельт. – После подобного публичного нападения на имперскую власть мы не можем ничего не сделать.
– Они пытаются заставить нас играть в их игру, – сказал Нзогву. – Так что нам просто придется играть в нее лучше них.
– Кто бы ни стоял за этим культом, он проник и в ряды девотатов, – продолжил Вельт. – Мое провидение показывает, что на этом мире лежит великая тьма, чернее ряс этих монахов.
Он постучал посохом по плиткам рядом с трупом.
– Но если замешаны девотаты, зачем им бить по де Граттио? – удивилась Ранник. – В нем источник их власти на Благочестии Пять. Если он умрет, выберут нового верховного понтифика, и вероятно, что он будет не из круга девотатов. Они утратят свое влияние на прочие фракции духовенства в Понтифраксе.
– Возможно, – произнес Нзогву. – Или возможно, что де Граттио хочет выглядеть жертвой. Помнишь нападение на Коре, как ДеВри его организовал так, чтобы он сам мог выглядеть невиновным? И ты слышала, что сказал маршал-клерик. Решил же он читать проповедь в бронежилете именно сегодня.
– Может быть, это из-за того, что он знал, что на Трапезе Святого Этрика будет много посетителей, – сказала Ранник. – Или может быть, что Брант просто лжет про жилет. Что случилось с его охраной? Вся эта демонстрация силы снаружи, а как доходит до дела, фратерисы оказываются полными придурками.
– Знаю, – согласился Нзогву. – И все же Вельт прав. Сейчас мы должны действовать. Я потребую доступа к архивам девотатов и сверю личности нападавших с тем, что найдет Брант. Тем временем свита должна прийти в состояние максимальной готовности.
– А что с Дамаром и остальными? – поинтересовалась Ранник.
– У нас пока нет причин полагать, что их раскрыли, и если причастность девотатов подтвердится, нам понадобится, чтобы они находились среди нищих паломников. Приходится считать, что после твоего героизма нас добавят в список целей.
– А что насчет женщины? – спросила Ранник.
– Женщины?
Ранник повернулась к Вельту. Астропат покачал головой.
– Не стану лгать никому из вас. Я уже не уверен, что она олицетворяет. Что она вообще такое. Как я и говорил, тут действуют темные силы. Чтобы высветить их, потребуется время.
– Время, которого у нас может и не быть, если твои видения касательно Адептус Астартес также верны, – произнес Нзогву. – В конце концов, из-за них мы и просили конклав об этом назначении.
– О, мои видения верны, – сказал Вельт, отворачиваясь от трупа стрелка. – Не сомневайтесь, инквизитор, хищники пустоты уже кружат вокруг нас.
[Перехват эфира на высокой стоянке, диапазон частот 88-91, между защитными мониторами Имперского Флота «Дозор» и «Орел», система Благочестия]
[Идентифицирован как капитан Маска, командующий офицер «Дозора»] [b]+++ Сообщения со всех пикетов системы. Шесть кораблей совершают несанкционированный варп-прыжок в систему, внешний квадрант 11-15. +++[/b]
[Идентифицирован как капитан Шелим, командующий офицер «Орла»] +++ Я пока не получаю данных ни с одного из пикетных дронов. Еще идет сканирование для последнего обновления. +++
[Маска] +++ Говорю вам, у нас тут вторжение уровня флотилии. +++
[Шелим] +++ Так вы, стало быть, хотите доложить о нем на планету во время начала Трапезы? +++
[Маска] +++ Если придется. Мы не можем допустить, чтобы подобное происходило. +++
[Шелим] +++Я вам говорю, это сбой у дро… Погодите… Погодите… +++
[Маска] +++ Теперь ваши системы их тоже видят, да? +++
[Шелим] +++ Сохрани нас Трон. +++
[Маска] + + + Что такое? Капитан Шелим, на связь. + + +
[Шелим] +++ Ваши сканеры еще не закончили их опознание, так ведь? +++
[Маска] +++ Нет, только то, что они имперские +++
[Шелим] +++Маска, это… это боевые корабли Адептус Астартес. +++
[Маска] +++ Боже-Император. +++
[Шелим] +++ Я сейчас же сообщу в Понтифракс. +++
[Маска] +++ Я передам подтверждающий сигнал с имеющимися данными. И закройте вокс-каналы, немедленно. +++
[Шелим] +++ Слишком поздно. Они нас вызывают. +++
[Конец перехваченной передачи]
Глава 8
Пока флот Кархародонов завершал варп-прыжок в систему Благочестия, Кхаури был с Шарром и остальным командирским отделением. Братья-в-пустоте Третьей практически не разговаривали со своим новым библиарием с того момента, как они покинули Кочевой Хищнический Флот, и, по правде говоря, он был им за это благодарен. Большую часть путешествия он провел в криосне, не желая навязываться новообретенным братьям.
– Нам разрешили войти в систему, – сообщил Шарру капитан Теко, подняв глаза от консолей оккулуса мостика. – Местные мониторы Имперского Флота не предпринимают никаких действий, и нам передают координаты стоянки Благочестия Пять. Дотуда примерно девять часов.
– Есть вести от Экклезиархии? – спросил Шарр.
– Мы получили запрос на вокс-контакт из комплекса Теократика на Благочестии Пять, но я пока на него не ответил.
– Хорошо. Сохранять молчание. Чем меньше мы увязнем в здешних протоколах, тем быстрее сможем выявить угрозу ксеносов. Время играет существенную роль.
Флот двигался вглубь системы Благочестия. Защитные мониторы и встречные грузовики сворачивали с пути безмолвных хищников. Кхаури не сводил взгляда с гололитической карты под командирским возвышением мостика, следя за тем, как там неуклонно разрастается призрачна зеленая сфера, изображающая их цель. Он знал, что под палубами остальная часть роты ведет приготовления, вооружаясь и облачаясь в свое старинное и разнородное боевое снаряжение. Третья шла на войну, хотя им еще только предстояло увидеть, насколько тяжелой будет схватка. Если ксеносы еще не проникли в высшие эшелоны Благочестия V – и Экклезиархию удастся убедить помочь Адептус Астартес с зачисткой – Кхаури сомневался, что даже самый злобный культ сможет продержаться долго.
Если же Министорум откажет им в содействии, или, хуже того, затронут порчей, тогда Кархародон Астра ждет испытание.
– Брат Кхаури, – произнес Шарр, оторвав взгляд от карты. – На секунду.
Он последовал за Первым Жнецом на задний край командирской платформы, куда едва добиралось мутное свечение дисплеев мостика.
– Брат библиарий, большую часть путешествия ты молчал, – сказал Шарр. Он еще не надел шлем, и его бледное лицо скрывали густые тени на краю мостика. Только заостренные зубы поблескивали в свете экранов когитаторов и консолей оккулуса.
– Тебя не посещали предзнаменования, касающиеся этой экспедиции? – продолжил он. – Не было видений?
– Мой криосон был долгим и глубоким, – ответил Кхаури. – Я не видел ничего, что бы говорило о нашей участи на этой планете или общей судьбе ордена.
Шарр помолчал. Когда он снова заговорил, его голос звучал чуть менее бесцеремонно.
– Возможно, я слишком привык к наставлениям Бледного Кочевника. Подозреваю, что ты чувствуешь то же самое. Нам следует считать благом, что наши дела не отягощены пророчествами и мифами.
– Возможно, – согласился Кхаури, не желая ввязываться в обсуждение наставника. – Первый Жнец, я здесь, чтобы помогать вам, как только смогу. Если у меня появятся новости, я поделюсь ими с вами.
– Хорошо, – произнес Шарр. – Ты знаешь не хуже меня, как важно это задание. От нашей способности как можно быстрее раскрыть и искоренить ксеносов зависит само существование ордена. В процессе этого нам придется противостоять патриарху культа и вожакам-гибридам, которыми он себя окружает. Скорее всего, они будут могущественными псайкерами. Брат Кхаури, если мы хотим одолеть Великого Пожирателя, нам понадобишься ты и все твои умения.
– Я понимаю, – сказал Кхаури. – Первый Жнец, я с вами и вашей ротой до конца. Мы не подведем ни Алого Потока, ни Бледного Кочевника.
Они оба вернулись на середину мостика. К командному составу роты присоединился Корро со всем своим отделением. По сравнению с грозными громадами Красных Братьев выглядели маленькими даже их собратья-космодесантники.
– Вы посылали за нами, Первый Жнец? – прозвучал голос Корро из внешнего вокса его шлема.
– Посылал, – ответил Шарр. Кхаури занял место рядом с ним. – В течение следующих четырех часов мы совершаем высадку на Благочестие Пять. Я бы хотел, чтобы Красные Братья приняли участие в нашей первой встрече с Экклезиархией.
– Вы хотите, чтобы у них не возникало сомнений насчет наших намерений, – догадался Корро.
– Именно, – сказал Шарр. – Они помогут нам, иначе с ними расправятся так же, как и с ксеносами, которых они укрывают. На меньшее нет времени.
– Очень хорошо, Первый Жнец, – отозвался Корро. – Я подготовлю свое отделение к посадке в «Громовой ястреб».
– Будем надеяться, что духовенство подчинится, – произнес Шарр, задержав взгляд на голопроекции Благочестия V. – В противном случае их города-святыни сгорят.
Ударный командир Корди заканчивал приготовления к бою. Он надел свой доспех Мк V, зафиксировав магнитами на бедрах цепной меч и болтер модели «Фобос». Вокруг него остальные братья-в-пустоте точно так же пристегивали последние элементы брони. По арсеналу разносились скрежет, щелчки и тихий шепот военных ритуальных фраз.
– Повязки, – скомандовал Корди. Его главная рабыня Трайн выступила вперед и протянула кожаные шнуры, увешанные когтями и клыками, которые Корди собрал за прошедшее столетие. Один он закрепил на левом наруче, другой – на эфесе цепного меча. Больше он не носил на броне никаких украшений за исключением отметок изгнания, расходившихся по поножам и наплечникам, словно волны океана.
– Шлем, – произнес он. Трайн подняла тяжелый шлем Мк V, увенчанный красным ветеранским гребнем, и передала ему. Бывший вольный торговец, она занимала место его главного слуги последние четыре года, с тех самых пор, как связалась с его отделением в ходе зачистки удаленной джунглевой луны в глубине Нижних Секторов. Ей предоставили выбор – остаться на луне, прогнивший древесный покров которой пожирало губительное пламя, или же отказаться от своего торгового патента и отправиться с Кархародонами во Внешнюю Тьму. Она предпочла второе, хотя прошло еще много долгих месяцев, прежде чем она окончательно отказалась от надежды сбежать. Теперь же она являлась самой усердной из слуг Корди и отвечала за поддержание его силовой брони в целости и святости. Протягивая ему шлем, она склонила выбритую голову, однако он заметил легкую улыбку, мелькнувшую на изможденном от голода лице. Ничто не приносило рабыне Кархародона большего удовлетворения, чем помощь господину с подготовкой перед началом боевого выхода.
Корди подавил желание что-нибудь ей сказать и вместо этого повернулся к служебному коридору в боковой стене арсенала. Он шел от плинтов с экипировкой непосредственно к ангарам челноков и терминалам десантных капсул, которыми было усажено подбрюшье «Белой пасти». Первый Жнец отдал четкие указания – Четвертое отделение вместе с Первым, Восьмым и Девятым образуют первую волну высадки на планету, как только капитан установит контакт с правителями Благочестия V. Они не ожидали сразу же встретить врага, но тем не менее были к этому готовы. Корди поймал себя на том, что надеется на немедленное появление ксеносов. Его отделение и, как он подозревал, вся рота в целом были настроены кровожадно. Пепельные Когти обесчестили их на Атаргатисе, еще одним проявлением неуважения стала их отсылка от остального Кочевого Хищнического Флота. Несмотря на все доктрины о сдержанности, Кархародон Астра хотели крови.
Первый Жнец заверил их всех, что они ее получат.
Ранник и Нзогву направились в Клуатрум девотатов ближе к концу длинного ночного цикла Благочестия. Они немного поспали в апартаментах для посетителей в здании Почтения, где оставались Вельт с Роулином. Астропат был встревожен, его преследовали заставляющие просыпаться кошмары, и Нзогву не хотелось еще сильнее беспокоить его операцией, которая вполне могла оказаться боевой. И Ранник, и инквизитор сменили официальную одежду на свободную униформу с поддетыми бронежилетами. Они не выглядели явными искателями проблем, однако больше и не использовали личину других паломников. Ранник просто была рада бросить свое платье на полу в спальне.
– Девотаты нас не ждут, – произнес Нзогву. Двое оперативников ордоса сидели бок о бок на обдуваемом кондиционером заднем сиденье автомобиля с водителем-сервитором, предоставленного Почтением. Они приближались к краю города-святыни, на котором небольшие и более обветшалые церкви с девотариумами сменялись трущобами лагерей паломников. Клуатрум девотатов располагался на границе, где одобряемое Министорумом величие Понтифракса встречалось с нищенской истовостью тех, кто прибыл ему поклониться.
– Мы работаем, основываясь только на том факте, что нападавшие прошлой ночью были из Клуатрума? – спросила Ранник. – Нам еще даже не подтвердили их личности. Разве девотаты помимо штаб-квартиры не ведут свою деятельность еще из множества малых орденских домов?
– Это возможность увидеть, насколько высоко зашло разложение, – сказал Нзогву. – Миндальничать мы не будем. Они вынудили нас действовать. Теперь наша очередь.
– Значит, все средства хороши, – с улыбкой отозвалась Ранник. – Как я люблю.
– Именно поэтому ты здесь, а Роулин присматривает за Вельтом, – произнес Нзогву, глядя в тонированное окно машины. Город-святыня снаружи еще спал, до рассвета оставалось около часа. Огромные двери святилищ и храмов были закрыты и заперты на засовы, даже очереди за подаянием и молельные линии более бедных посетителей рассосались на ночь. На безжизненных улицах мелькали окутанные тенями статуи и готические своды.
– От Дамара вестей нет? – спросила Ранник.
– Пока нет. Они с Тибальтом выдвигаются в один из малых орденских домов неподалеку от того места в трущобах, где они поселились. Независимо от того, исходит ли порча от верхних или нижних слоев девотатов, этой ночью мы ее выявим.
– Десять минут до места назначения, – прощелкал в интеркоме автомобиля монотонный голос водителя-сервитора.
Машина начала подниматься на Холм Юстиции к Клуатруму девотатов, грохоча шинами по булыжникам. Изначально штаб-квартира правящей секты Благочестия представляла собой скромный монастырь, где размещалось несколько десятком братьев-затворников. Теперь же это был обширный комплекс из темного камня с окнами в железных решетках, который занимал вершину Юстиции и черной крепостью высился над морем лачуг и хибар, тянувшимся вдаль от края Понтифракса. Вход охранялся контрольным пунктом с барьером, где находилось отделение фратерисов. Машина автоматически сбавила ход и остановилась. Когда двое фратерисов приблизились к ней, Нзогву опустил стекло.
– Я – инквизитор Аугим Нзогву из Ордо Еретикус, – произнес он, подняв свою розетту. – Я здесь, чтобы посетить здания девотатов.
Один из ополченцев бросил взгляд на своего товарища, явно нервничая.
– Монахам известно о вашем визите, господин?
– Нет. И я не обязан заблаговременно извещать о себе.
– Мне… придется передать сообщение по воксу, господин.
– Хорошо, но в это же время уберите барьер и предоставьте мне открытый проход.
Фратерис отвел взгляд от машины, оглянувшись на вымощенный булыжником подъем к мрачной входной арке Клуатрума, а затем кивнул.
– Разумеется, господин.
Нзогву закрыл окно. Фратерис поднял ворота, и транспорт двинулся дальше.
– Насколько далеко нам даст пройти эта розетта? – вслух задумалась Ранник.
– Достаточно далеко, – отозвался Нзогву напряженным от сосредоточенности голосом.
Автомобиль проехал в арку и вновь остановился во дворе по другую ее сторону. Это было обширное пространство с такой же булыжной мостовой, как и на подъезде к нему. Его окружали готические строения с темными сводчатыми окнами и выступающими из теней злобно ухмыляющимися каменными горгульями.
– Оставайся на месте, – велел Нзогву сервитору, пока они покидали транспорт. Ранник вышла на мостовую, и ее обдало холодным ночным ветром. Перед ней были две массивного вида двери, обитые темным железом. Единственным источником света во дворе являлся висевший над ними фонарь, который отбрасывал мерцающее зарево на лестницу, ведущую к зловещему входу.
Водитель-сервитор выключил двигатель машины. Внезапно наступившая тишина действовала на нервы.
– Похоже, все достойные братья в постелях, – тихо произнес Нзогву.
Слова едва успели слететь с его губ, как раздался скрежет тяжелых засовов и стенание старой древесины. Двери распахнулись, и из мрака внутри появилось семь фигур. Все носили черное одеяние девотатов с надвинутыми капюшонами и в подсвеченной фонарем тени выглядели жутковато. У подножия входной лестницы они остановились, и идущий впереди – сутулящийся под горбом – откинул капюшон, открыв бледное немолодое лицо и голову с выбритой тонзурой. Вид у него был совсем нерадостный.
– Инквизитор Нзогву? – требовательно вопросил он.
– Да, – ответил Нзогву, подойдя к человеку и сотворив знамение аквилы. Ранник повторила его движение. Похоже было, что на девотатов это не произвело никакого впечатления.
– Я – прэсес майорис Бальдичи, – сказал горбун. – Полагаю, вы здесь в связи с произошедшим сегодня нападением.
– Это так, – сдержанно, но твердо произнес Нзогву. – Вопрос расследования. Мы можем войти?
Бальдичи перевел взгляд с Нзогву на Ранник, на пистолеты у них на бедрах и на розетту в руках у Нзогву. Он кивнул.
– Следуйте за мной, инквизитор.
Кархародон Астра прибыли на Благочестие V, когда заря тронула золотым сиянием величественные купола и шпили Понтифракса. Воя турбинами, «Копье пустоты» приземлилось на посадочную площадку, где полосы раннего утреннего света чередовались с последними густыми тенями ночи. Под шквалом воздуха из двигателей священники и ополченцы-фратерисы хватались за свою одежду и рясы, пытаясь удержать строй по обе стороны от носовой аппарели громоздкого корабля.
Шарр первым ступил на Благочестие V, звеня сапогами по рокриту посадочной платформы. Сопровождаемый Кхаури, он остановился перед толпой церковников, перехвативших их еще до входной арки посадочной площадки, и навис над ними своей бронированной громадой.
– Добро пожаловать к Святому Престолу Благочестия, ваша светлость, – произнес один из духовенства, ежась в своем бело-золотом одеянии. – Прошу, позвольте нам…
– Во имя Отца Пустоты, кто властвует над миром сим? – требовательно спросил Шарр. Фраза прозвучала на высоком готике, и спустя секунду на нее ответил другой церковник:
– В настоящее время епархия пребывает под управлением верховного понтифика Гильермо де Граттио, господин.
– И где он?
– Он… нездоров, господин, – поспешно добавил еще один церковник, чья ряса с трудом сдерживала шарообразное тело. – Произошло… нападение…
Толстяк беспомощно умолк, бросая взгляды на своих собратьев. Протолкавшись перед собравшимися, заговорил еще один из них:
– Его Преосвященство стал жертвой подлого нападения во время вступительной службы на Трапезе Святого Этрика, – сказал мужчина. Он был крупнее прочих, покрыт шрамами и с выбритой головой. На нем была форменная ряса ополчения Экклезиархии, и он не вздрагивал, оказавшись в тени Шарра.
– А вы? – с нажимом спросил Кархародон.
– Маршал-клерик Брант. Я благословлен командовать подразделениями фратерисов Благочестия Пять.
Шарр оглядел человека сверху донизу, а затем кивнул.
– Я – Бейл Шарр, Первый Жнец Кархародон Астра. На вашей планете набухает гноем зараза ксеносов, и я здесь, дабы искоренить ее. Я ожидаю немедленной встречи с вами и вашими подчиненными, маршал-клерик Брант. Тем временем моя боевая рота начнет развертывание в городе. Мы разместимся на вашей главной площади. Не приближайтесь и не мешайте им. А теперь мне нужно, чтобы один из вас отвел меня к де Граттио.
Брант был единственным, кто не пришел в смятение. Маршал-клерик склонил голову и отошел от Кархародона, окружающее же духовенство вскинуло руки и начало выкрикивать протесты стоявшему среди них гиганту. Шарр их даже не заметил. Он жестом велел Кхаури сопровождать его, и двое космических десантников двинулись следом за Брантом внутрь Теократики, пока командирское отделение и Красные Братья занимали посадочную платформу.
Рассветное небо над головой расчерчивали инверсионные следы приближающихся десантно-штурмовых кораблей.
Де Граттио находился в медицинском блоке собственных покоев неподалеку от центра Теократики. Брант провел Шарра мимо мощной охраны из фратерисов и крестоносецев. Пышная роскошь проходов и коридоров, по которым вели Кархародона, не произвела на того никакого впечатления. Излишество, высокомерие, властность – казалось, в архитектуре было задействовано все, что заставило орден отдалиться от современного Имперского Кредо.
Сам верховный понтифик не знал, что в палате на него смотрят Ангелы Смерти. Пули стрелков на кафедре не пробили броню на теле, однако при падении он разбил себе череп и впал в кому. Брант сообщил Шарру, что Коллегия Кардиналов все еще совещается, избирать ли временного лидера, или же дать де Граттио еще времени. Похоже было, что кардиналов больше беспокоит вариант, что де Граттио придет в сознание после того, как они выберут нового верховного понтифика, а вовсе не его тихая кончина.
– Вы хотите сказать, что Благочестие Пять сейчас не имеет правителя? – спросил Шарр в коридоре за пределами роскошного медицинского блока понтифика.
– Епископы могут собираться и обсуждать мирские дела на Форуме Теократика, – сказал Брант. – Но да, пока Коллегия не примет решения, мы, по сути дела, пребываем на этапе перехода власти.
– Вам известны личности напавших на понтифика?
– Они оба являлись членами нынешнего главенствующего культа Благочестия, девотатов. Монахи-затворники, личных связей мало, ранее ничто не указывало на мировоззрение, склонное к ереси.
– Эти девотаты, у них есть штаб-квартира? – спросил Шарр.
– Клуатрум на Холме Юстиции. Это на окраине города, рядом с трущобами паломников.
– Я веду туда ударную группу. Вы приводите свое ополчение в боевую готовность и закрываете все общественные и правительственные здания города. Также вы уведомите духовенство, что они не должны проводить обряды и проповеди в течение следующих сорока восьми терранских часов. Я закрываю святилища.
– Это невозможно, – произнес Брант, когда Шарр начал уже отворачиваться. – Будут протесты со стороны духовенства и беспорядки среди паломников! Посетители также взволнуются. Кроме того, у моих фратерисов нет власти закрывать святилища. Их священный долг держать их открытыми.
– Вы закроете святилища, – повторил Шарр. – Или же я посчитаю, что фратерисы полностью вовлечены в деятельность культа.
Шарр вызвал свое командирское отделение и провел следующие полчаса за обходом оставшейся части Теократики, формально потратив это время на проверку потенциала обороны. Особенно долго он пробыл вместе с Брантом на главном балконе для выступлений над Площадью Отпущения. Большую часть главного зала собраний внутри Теократики занимала живая лесная картина, состоящая из ухоженных кустов и небольших деревьев, собранных вокруг огромного имперского дуба. Символика этого дерева, его ветви и листья, часто встречалась во дворце, а также присутствовала на штампе и печатках епархии Благочестия. Отделение Шарра долго обозревало картину, пока их командир проводил разговор с Брантом и подчиненными ему фратерисами.
В конце концов, Кархародоны вернулись на основную посадочную площадку Теократики. Первый Жнец передал сообщение подразделениям роты, первыми совершавшим посадку на Площади Отпущения – они немедленно выдвигают ударную группу к штаб-квартире девотатов и вершат над ними суд. Поднимаясь по аппарели «Копья пустоты» вместе с Первым Жнецом, Кхаури заговорил впервые с момента высадки:
– Мудро ли закрывать святилища?
Перед тем, как отозваться, Шарр помолчал. Кхаури не понял точно, обдумывает ли он ответ, или же считает, что вопрос его не заслуживает.
– Наша задача здесь – как можно быстрее выявить культ, чтобы мы смогли его атаковать и окончательно уничтожить. Самый простой способ это сделать состоит в том, чтобы побудить культ вести себя более дерзко. При желании патриарх ксеносов мог бы продолжать скрываться и просто ждать прибытия флота-улья. Мы должны выманить его, предложив возможность одержать полную победу еще до того, как его хозяева достигнут системы. Беспорядок придаст ему храбрости.
– Мы сознательно дестабилизируем имперскую власть, – сказал Кхаури. – Что, если Экклезиархия обратится против нас вместе с культом?
– Если они настолько безумны, мы расправимся и с ними. Я сомневаюсь, что много верующих осмелится выступить против Ангелов Смерти Императора.
– Может, и немного, – медленно проговорил Кхаури. – Однако нам не следует их недооценивать. Несмотря на все богатство и праздность, многих влечет сюда фанатизм, который на свободе может стать нерассуждающим и разрушительным. Пламя тлеет во многих, особенно в маршале-клерике.
– Пламя, но не порча? – спросил Шарр. – А что с понтификом?
– Сложно сказать, пока он остается без сознания, – ответил Кхарури. – Но… принимая во внимание услышанное от маршала-клерика, я подозреваю, что все так, как мы и обсуждали на орбите. Думаю, ваш план разумен, Первый Жнец.
Шарр не ответил. Они сели в «Копье пустоты», командирское отделение и терминаторы зашли следом. Шлем не давал разглядеть выражение лица Первого Жнеца, а Кхаури не собирался тянуться читать его мысли. Наконец, Шарр заговорил снова, и его слова застали библиария врасплох:
– Я ценю твой совет. Я уже говорил на «Белой пасти» и скажу еще раз: без колебаний высказывай то, что у тебя на уме. Твои способности наделяют тебя предвидением, недоступным для остальных из нас. Не следует считать это само собой разумеющимся.
– Я понимаю, Первый Жнец, – ответил Кхаури, ощущая странное облегчение. – Я буду свободно давать советы.
– Хорошо, – произнес Шарр. По трюму пошла вибрация от двигателей «Громового ястреба». – И оставайся начеку. Когда мы обнаружим источник мерзости ксеносов, наши разумы, скорее всего, будут атаковать так же ожесточенно, как и наши тела.
Прэсес майорис Бальдичи вел Ранник и Нзогву по Клуатруму девотатов. Нзогву затребовал доступ в главную часовню. По голым каменным коридорам и залам разносился звон колоколов заутрени, будивший братьев на рассветную молитву, однако пока что Ранник не видела никого, за исключением прэсеса и тех шестерых, которые сопровождали их изначально. Кроме того, она начинала удивляться, почему они не слышат колокольного звона, созывающего верующих в святилища и церкви в городе внизу. Когда они прибыли прошлой ночью, казалось, будто каждую минуту в темноте отбивают часовые литургии, однако сейчас звонницы и шпили, похоже, умолкли.
– Клуатруму всегда разрешается охрана из фратерисов? – спросил Нзогву, когда Бальдичи провел их по темному, окутанному тенями подвалу и снова стал подниматься по вспомогательному коридору. После наружного контрольного пункта Ранник видела еще три группы фратерисов в броне и при оружии, проводящих патрулирование вокруг монастыря.
– Нет, – коротко сказал Бальдичи. – Они здесь по требованию маршала-клерика из-за… вчерашнего инцидента. Как и вы, полагаю.
– Я веду расследование отдельно от фратерисов, – произнес Нзогву.
Бальдичи не ответил. Ранник задумалась, насколько сильно Нзогву надавил на него наедине.
В глубине штаб-квартиры девотатов располагался еще один двор-клуатр – тесное пространство, центр которого занимал скульптурный фонтан в виде трех Стражей Навалорна, преклонивших колени в воде и глядящих в небо со стоическим выражением на лицах. Ранник вспомнила планшет с инструктажем, который пробежала по пути в Клуатрум. Девотаты были обязаны своим основанием военному персоналу, вернувшемуся из Крестового похода Макара, проведенного на Восточной Окраине три тысячи лет тому назад. Черные одеяния изначально означали память о многочисленных потерях Астра Милитарум за время похода, и монахи дозволяли покидать свои ряды лишь тем, кто вступал в Имперскую Гвардию. Ранник задавалась вопросом, нет ли связи между воинскими корнями ордена и тем фактом, что двое его неприметных членов смогли вдруг превратиться в вооруженных стрелков.
В клуатре было тихо и темно. Казалось, тени подергиваются и шевелятся, когда мимо проходят незваные гости. Помимо них здесь находились только двое ополченцев-фратерисов, патрулирующих дальнюю сторону. Что-то странное было в этом месте – от скорбных лиц изваяний до безмолвия, которое как будто приглушало даже шаги и шелест ткани. У Ранник по коже бегали мурашки.
– Внутренняя часовня в той стороне, – произнес Бальдичи, сопровождая их к одной из множества дверей, ведущих из двора в сердце монастырского комплекса. Сгорбленный прэсес майорис потянулся к дверной ручке, и в это время Ранник краем глаза уловила внезапное движение. В тот же миг раздались грохот выстрела и рычание Нзогву, в которого попали.
Большую часть ночи Роулин бодрствовал из-за криков. По соседству с комнатой дознавателя в Почтении находилась спальня Вельта. Кошмары астропата множились с самого начала их путешествия на Благочестие V. Похоже, что теперь они дошли до крайней степени – Роулин практически не спал. Он проклинал приказ Нзогву остаться и присматривать за спятившим псайкером, а также Ранник за ее постоянное желание находиться рядом с инкизитором. Порой у него бывало ощущение, что учеником Нзогву является не он, а она.
Когда вопли Вельта стали вдвое громче, дознаватель слез с кровати и пристегнул на боку свой автопистолет. Вельт входил в свиту уже десятки лет, но будь Роулин проклят, если пойдет в комнату к орущему псайкеру без какой-нибудь защиты.
Он открыл дверь между их комнатами и всмотрелся внутрь. Обе осветительные полосы над головой и одна у постели Вельта мигали, так что вспышки света в помещении чередовались с темнотой. Астропат находился на дальнем конце комнаты, присев на корточки у окна десятого этажа и не глядя на Роулина. Его крики стихли до тихого бормотания, он покачивался вперед-назад, так и не сняв с себя зеленое одеяние.
– Трон, нет, – прошептал Роулин, борясь с желанием просто попятиться прочь из комнаты. Он сделал шаг в сторону Вельта, положив руку на рукоять пистолета. Похоже, псайкер почувствовал, как он вошел, потому что умолк и замер. Роулин уже почти подошел к нему, когда он вдруг встал и обернулся. Дознаватель вскрикнул и схватился за пистолет. Прежде, чем он успел вскинуть оружие, одна костлявая рука астропата стиснула его запястье, а другая вцепилась в ночную рубаху, подтянув его поближе.
– Они здесь, – прорычал Вельт неестественно низким голосом. Из его пустых глазниц лилась кровь, два блестящих красных ручья стекали по бледному как смерть изможденному лицу. В мигающем свете ламп это зрелище делалось еще более кошмарным.
– Они здесь, – повторил он, выпустив запястье дознавателя и схватив того за грудки обеими руками. – Она не то, что мы думали.
– Кто? – выдавил Роулин. В комнате стало холодно, дыхание на глазах застывало в воздухе.
– Скажи Ранник, – прошипел Вельт, брызгая слюной изо рта. – Скажи ей, что она была права. Скажи, что это не просто тень.
– Какая тень? – спросил Роулин, пытаясь вырваться из трясущихся рук Вельта.
– Дверь, – произнес астропат. Еще не успев ответить, Роулин услышал стук. Снаружи комнаты Вельта кто-то был.
– Не отвечай, – сказал Вельт неожиданно твердым и отчетливым голосом. – Я передал сообщение Фрейну, последнее мое сообщение. Ты должен уходить. Уходи сейчас же.
Роулин отодвинулся от псайкера и выхватил из кобуры автопистолет, глядя на дверь.
– Кто там? – требовательно спросил он.
– Иди, – велел Вельт, пытаясь вытолкать Роулина обратно в его комнату. Какую-то секунду дознаватель боролся с астропатом, но тут их обоих заставил замереть глухой удар в окно.
– Что это было? – выдохнул Роулин. Державший товарища-оперативника Вельт обхватил того руками, притянул к себе и прошипел ему в ухо:
– Она здесь.
Окно апартаментов вылетело внутрь стеклянной бурей, за которой последовала стена огня и искореженного металла. Роулин почувствовал, как дергается от попаданий Вельт, оказавшийся между ним и окном, а затем пришло скручивающее живот ощущение перемещения в пространстве – его подбросило в воздух. Словно в замедленном кошмаре, он почувствовал, как рвутся барабанные перепонки, как все тело дробят обломки и шрапнель, как мучительно больно вспыхивает одежда, и как его сокрушительным ударом швыряет в собственную комнату. А потом его голова, наконец, встретила на пути что-то незыблемое, и его забрала тьма.
Выстрел произошел в тот момент, когда Бальдичи положил руку на дверь обители девотатов. Ранник бросилась на Нзогву, заталкивая их обоих за одну из колонн монастыря, а вокруг зазвучали новые выстрелы. По ним открыли огонь фратерисы с другого конца двора.
Ранник выхватила из кобуры свой автопистолет. То, что размеров колонны недостаточно для нее и Нзогву, стало ясно сразу же. Двигайся, или умри. Не давая себе времени на раздумья, она прыгнула через открытое пространство к соседней колонне, слыша в тесноте эхо выстрелов и щелчки пуль, бьющих в кладку вокруг нее.
Охнув, она врезалась в холодную поверхность следующей колонны и прижалась к ней. Вокруг разлетались облака отколотой каменной крошки.
Вас ранили? – жестом спросила она у Нзогву. Инквизитор убрал руку с внешней стороны правого бедра, продемонстрировав красное пятно, расползающееся по ткани разорванной формы.
Порядок, – показал он в ответ. Ему доставалось и хуже.
Фратерисы сделали паузу, и Ранник услышала, как залязгали новые магазины. Ошибка новичка. Вскинув пистолет, она высунулась из-за колонны и выпустила три заряда. Один из фратерисов стоял на виду между двумя колоннами, перезаряжая оружие. Когда Ранник выстрелила, он отшатнулся назад, уронив на ходу магазин. Ей показалось, что она его зацепила, но в этом не было уверенности. Следов девотатов видно не было – Бальдичи исчез при первых же звуках пальбы.
Она сделала еще три выстрела, хлестнувших через двор, чтобы не давать противникам поднять головы, а затем нырнула обратно и перезарядилась. Нзогву достал свой плазменный пистолет, держа в другой руке розетту.
– Я инквизитор святого ордоса Бога-Императора! – взревел он. – Прекратить огонь!
Ответом стал очередной шквал выстрелов, которые ударили в колонну Ранник, вышибая из нее куски. Нзогву качнулся наружу на неповрежденной ноге и выстрелил. Ранник отвела взгляд как раз вовремя, чтобы избежать слепящей вспышки разряда. Раздался резкий треск и шум, с которым большую часть одной из колонн напротив разнесло плазменным разрывом. Ранник высунулась для продолжения стрельбы как раз в тот момент, когда в поле зрения с воплем вывалился один из фратерисов. Та колонна, за которой он находился, превратилась в мешанину разбитых камней, превращенных в стекло яростью плазменного заряда. Сам стрелок был объят синим пламенем и выл в агонии. Держа пистолет двумя руками, Ранник уложила его парой выстрелов.
– Сдавайтесь! – снова прокричал Нзогву. На сей раз уцелевший стрелок остался в укрытии. Раздался писк: плазменный пистолет инквизитора завершил цикл перезарядки.
– Да смилостивится Император над твоей вероломной душой, – произнес инквизитор. Однако прежде, чем он смог выстрелить, дальше по южной стороне двора с грохотом открылась дверь. За этим последовал стук военных ботинок, и в монастырь ворвались еще фратерисы, истребительная группа из четырех человек.
Ранник и Нзогву открыли огонь одновременно. Неистовый заряд из пистолета инквизитора со вспышкой света превратил одного из ополченцев в пепел. Остальным удалось добраться до колонн, и они начали стрелять в ответ, поджимая их позицию справа. Выживший стрелок спереди тоже присоединился к обстрелу, вынудив их обоих снова вжаться за укрытие.
– Плотно, – ощерился Нзогву. Его пистолет снова пискнул.
– Бывало с нами и хуже, – сказала Ранник. Пуля ударила в плиты в считанных дюймах от ее левого ботинка, срикошетила и с треском отскочила от стены перед ней. – Ну, может быть.
– Я передал по воксу аварийный сигнал. Впрочем, Дамар совсем не рядом, – отозвался Нзогву.
– В любом случае и минуты будет много, если по нам начнут стрелять с еще одной стороны.
– Во имя Императора, где же девотаты? – вслух удивился Нзогву. Ранник начала было отвечать ему, но дернулась от прошедшего рядом промаха. Осколки рассыпающейся колонны уже поранили ей руку и посекли щеку. Еще считанные секунды, и они начнут получать критичные попадания.
Дверь, через которую они собирались пройти перед началом нападения, распахнулась. Оттуда появились ополченцы-фратерисы с надвинутыми капюшонами и вскинутыми автоматами. Они находились менее чем в дюжине шагов от Ранник и с ее стороны колонны. Ей удалось выстрелить, и тяжелый автопистолет «Стигия Х» спас ей жизнь своей останавливающей способностью, всадив заряд в живот человеку и заставив того согнуться пополам. Она уложила его еще одним выстрелом, а затем выпустила остаток магазина в дверной проем, удерживая остальных стрелков позади первого.
– Нам надо прорываться к главным дверям, – произнес Нзогву, указывая в направлении арки, через которую они вошли. Ранник знала, что выбежать из-за укрытия – это практически верное самоубийство. Их окружили со всех сторон.
Явно почувствовав безнадежность ситуации, в которой оказались их цели, или же, возможно, рассчитывая выманить их наружу, фратерисы перестали стрелять. Во время этой короткой паузы потянувшаяся за новым магазином Ранник услышала громыхание, а затем лязг, которые, похоже, доносились из-за стен Клуатрума. Шум усиливался, заполняя двор. От него завибрировала колонна за спиной у Ранник и задрожала разбитая кладка под ногами.
– Что… – начала было она. Продолжить у нее не вышло. Раздался грохот, и арка рухнула, смятая ударом чего-то поистине чудовищного. Камни и щепки влетели внутрь вместе с огромным облаком пыли, стена обломков завалила центр двора. Мимо Ранник и Нзогву замолотил град колотой кладки. Трое фратерисов попали под обвал и попросту исчезли, раздавленные и переломанные руинами Клуатрума.
Вместе с обломками, стряхивая битые камни с гусениц и лобового ската, явился и учинивший разрушение зверь. Это был боевой танк, один из самых больших, какие доводилось видеть Ранник. Твердая коробка из серой пластали и адамантия попросту проехала сквозь контрольный пункт штаб-квартиры девотатов, первую арку, а теперь еще и монастырский блок. Тонны камня ободрали наклонные пластины брони, оставив на них серебристые рубцы.
Машина с ревом остановилась прямо внутри двора. Позади затихал устроенный ее проездом разгром. Даже на холостом ходы мощь двигателей сотрясала камни вокруг Ранник и заставляла ее зубы вибрировать. Огромные пушки, которыми были усажены нос и борта боевые машины, бездействовали, но фронтальная разгрузочная аппарель глухо стукнула, разблокировалась и с лязгом вошла в рассыпанный перед ней щебень, словно отмечая глубину воды.
Ранник уставилась на начавшие появляться из чрева зверя фигуры – на гигантов в серо-черной силовой броне, которые веером расходились от своего транспорта, водя по сторонам громадными болтерами. Она узнала их, узнала расцветку доспехов, белые эмблемы на наплечниках и бортах танка, даже отдельные рисунки завивающихся отметок, покрывающих элементы силовой брони. Она уже видела все это прежде, давным-давно, и видела снова всякий раз, когда ее посещали кошмары, которые раздирали сон в клочья и выдергивали ее, взмокшую от пота и тяжело дышащую, обратно в явь.
Они вернулись. Они пришли за ней.
Уцелевший ополченец-фратерис пришел в себя раньше, чем Ранник и Нзогву. Взвыв, он открыл огонь из-за своей колоны, бешено паля по отделению высаживавшихся в Клуатруме космодесантников. Пули бессильно затрещали по их броне и потрепанному корпусу транспортера.
Ответ последовал немедленно. Один из закованных в серое воинов начал стрелять в ответ. Грохот его болтера перекрыл шум автомата и заставил Ранник наполовину отпрянуть обратно за колонну. Она увидела, что укрытие ополченца-изменника просто распалось на части. Взметнувшиеся расколотые камни и серая пыль окрасились красным: стрелка разорвало массореактивными болтами.
Остальные космодесантники заметили Ранник с Нзогву. Они приблизились, подняв оружие. Тяжелые шаги дробили щебень на треснувших плитках. Ранник обнаружила, что стоит посреди клуатра, как будто оцепенев. Это был сон, еще один ужасный кошмар, и в любую секунду она может с криком на губах проснуться на тесной койке транспортного корабля или же в постели на явке.
Когда серые гиганты нависли над ней, и на нее упали их хищные тени, она поняла – на самом деле она знала, что этот день наступит. Она давно молилась о нем. Ее охватила ярость.
Закричав от ненависти и исступления, она вскинула свой автопистолет и выстрелила.
Пистолет женщины щелкнул пустым патронником. Нависший над ней Дортор поднял болтер. Еще один удар сердца – и он бы уничтожил несостоявшуюся убийцу.
– Не стрелять, – распорядился Шарр, подходя к ударному ветерану. В этот же миг мужчина, находившийся за колонной позади женщины, схватил ее и развернул вбок, удерживая пистолет, который она яростно пыталась перезарядить.
– Подождите! – закричал человек, вскидывая левую руку и отпихивая свою спутницу прочь от Кархародонов. Он держал символ Инквизиции.
– Контакт в дверном проеме, – произнес Дортор по внутреннему вокс-каналу командирского отделения, снова поднимая болтер. В арке за спинами двоих смертных что-то мелькнуло и блеснул вскинутый автомат. Дортор уложил стрелка двумя выстрелами, забрызгав кровью массивные деревянные панели двери во двор. От грохота инквизитор с женщиной отшатнулись назад, зажимая уши ладонями.
– Прочесать комплекс, – скомандовал Шарр, отстегивая Жнец. – Парами.
Позади командирского отделения из «Лендрейдера» выгрузились Кхаури, Корро и его Красные Братья. Жужжа и скрежеща своей грозной броней, терминаторы с хрустом двинулись по развалинам двора. Каждый из ветеранов Первой роты взял в пару одного из членов командирского отделения, и они направились к разным дверям в стенах клуатра.
– Что с этими двумя? – спросил Дортор, кивнув в направлении инквизитора. Мужчине удалось отчасти успокоить свою спутницу и вытащить у нее из руки пистолет, однако она продолжала яростно глядеть на Кархародонов, явно не испытывая страха. При взгляде на нее у Шарра зашевелились воспоминания, но он не стал вдаваться в опознание – сейчас не было времени думать о прошлом.
– Кархародон Астра.
Это заговорил инквизитор. Оба космодесантника развернулись к нему. Он улыбнулся, и на его лице появилось выражение триумфа, не до конца заслоненного страхом.
– Вас удивляет, что я знаю о вас, – сказал он, вставая между космодесантниками и женщиной. – Мы оба знаем. Мы очень долго ждали этого дня.
– Этот комплекс поражен скверной ксеносов, – произнес Шарр. – У нас нет времени на любезности. Если вы служите Империуму так же, как и я, то немедленно уйдете.
– Я – Аугим Нзогву, инквизитор Ордо Еретикус, – твердо ответил мужчина. – И если вы служите Императору так же, как и я, то мы вычистим эту скверну вместе.
– Делайте, что пожелаете, – снисходительно отозвался Шарр, подав Дортору знак прикрывать его при входе в дверь впереди. – Но не мешайте нам. Если вы знаете, кто мы, то знаете и судьбу тех, кто чинит нам препятствия.
Кархародоны рассредоточились по Клуатруму девотатов. Он оказался покинут. Приделы, скрипторумы и библиотечный блок были пусты, а в спальных залах, по которым шли космические десантники, виднелись следы недавнего ухода. Похоже было, что все фратерисы и девотаты исчезли.
– Ауспик фиксирует живые организмы в большом зале после этого коридора, – произнес Дортор, когда они вышли из очередной поспешно оставленной спальни. – Больше четырехсот. Это может быть главная часовня или трапезная.
– Отделения, собраться, – передал Шарр, помечая зону на оперативной карте комплекса, которую составили связанные авточувства во время прочесывания зданий. Держа Жнец обеими руками, он подошел к двойным дверям, ведущим в следующее помещение. Громадный цепной топор бездействовал, но он был голоден.
– Я вхожу, – холодно сказал Шарр и, не дожидаясь Дортора, ударом ноги вышиб двери.
Они разлетелись под грохот гнущегося металла и расщепленной древесины. Навстречу ему обернулись сотни бледных лиц. Шарр обнаружил, что входит в зал, который, должно быть, служил главной часовней. Это было помещение с полом из каменных плит, высокими деревянными балками и алтарным возвышением на дальнем конце. Когда-то на стропилах располагались резные деревянные горгульи, но их заменили изображениями, которые, судя по свежим насечкам на древесине, добавили недавно. На первый взгляд казалось, что они выглядят так же, как и вся нечисть, восседающая на стенах имперских культовых сооружений, но было что-то противоестественное в их продолговатых черепах и множестве длинных конечностей, которые они простирали над собравшейся внизу паствой. Скамьи внизу были забиты монахами в черных рясах – видимо, братством Клуатрума в полном составе – а вдоль стен стояли фратерисы. Их автоматы были направлены на девотатов, однако когда Шарр вломился в главную дверь, они перевели оружие на космических десантников.
Часовня огласилась пальбой. Доспех Шарра зафиксировал попадания, но сквозных не было. Он вдавил активатор Жнеца, и бешеный вой с легкостью перекрыл шум выстрелов автоматов.
Шарр атаковал фратерисов у стены по левую руку. Он смутно сознавал, что Дортор двинулся направо, дополняя праведный вопль Жнеца громом своего болтера. Монахи со стенанием либо бросались наземь, либо пытались протолкнуться к дальнему концу зала, карабкаясь через скамьи и друг по другу. Фратерисы тоже отступали, однако слишком медленно. Жнец поразил первого из них, который вскинул свой автомат над головой в попытке блокировать взмах, наносимый сверху вниз обеими руками. Цепной топор практически не остановил хода. Плюясь искрами, он разрезал пластек и пласталь оружия, а затем череп и торс человека, дойдя до паха. Кровь и осколки костей окатили доспех Шарра и все вокруг него. Половины злополучного ополченца разошлись и шлепнулись на пол совсем как разделанное мясо.
Первый Жнец принялся за фратерисов, разрубив еще одного из них до позвоночника ударом сбоку. Какой-то шальной выстрел ополченцев нашел цель, пробив сочленение между бедром и боковой пластиной, но почти не пролил крови. Другой срикошетил от адамантиевой рукояти Жнеца и попал точно в забрало, однако лишь оцарапал серую броню.
Восемь фратерисов с левой стороны часовни погибли менее чем за минуту, выпотрошенные и разделанные Жнецом или же переломанные перчатками Шарра. Пуля попала в правую скулу шлема, дернув голову вбок и заставив обратить внимание на тот факт, что авточувства также регистрируют выстрелы с другого конца зала. Он повернулся, ожидая увидеть, что кто-то из стрелков на той стороне прохода, кого еще не срезал Дортор, ведет по нему огонь поверх голов съежившихся девотатов.
Вместо этого он осознал, что в него стреляют сами девотаты. Двое из них выхватили из-под черных одеяний пистолеты и палили по Кархародонам. Их лица искажала застывшая гримаса ненависти. Не колеблясь, Шарр двинулся на них среди разбегающихся братьев. Его кулак расколол одному череп, второго же достал Жнец, залив вопящих вокруг монахов кровью и превратив скамью в град обломков.
Еще выстрелы, снова из рядов девотатов. Шарр обернулся. Боковая дверь на правой стене часовни обрушилась внутрь, пропуская в зал Кхаури и одного из Красных Братьев. Корро и Красный Танэ вошли через главные двери и шагали вглубь бойни. Силовой кулак терминатора пылал. Загремели очередные бесполезные выстрелы, отскакивающие от левого наплечника и правого бедренного щитка, и Шарр подавил желание зарычать от раздражения, смешивающегося с яростью.
– Убить их всех, – бросил он в вокс.
Резня длилась всего несколько минут. Кархародоны стреляли по одетой в черное толпе, или же пускали в ход цепные клинки и силовые кулаки, забивая братьев, словно скот в загоне. Убивая, Шарр чувствовал, как внутри него нарастает ярость – его охватывало то же мрачное томление, которое преследовало всех братьев-в-пустоте. Продолжай убивать. Лей их кровь. Не оставляй выживших. Казалось, будто у него зудят кончики пальцев, а в глубине горла собирается душащая его мокрота. Он сглотнул ее, сосредотачиваясь. По часовне разносились удары забойщиков и крики, но в его разуме царило безмолвие.
Последним был Бальдичи. Прэсес майорис пятился до самого высокого алтаря, отступая от шагающего к нему убийцы, залитого красным. Кархародоны отключили цепное вооружение, и на устроенную в зале бойню опустилась холодная сырая тишина. Шарр протянул руку, схватил калеку за одежду, а затем резко дернул. Одеяние порвалось, и существо, которое притворялось хозяином штаб-квартиры девотатов, испустило жалобный вопль. Глазам предстало его пораженное порчей тело – поперек спины твари была примотана атрофированная третья конечность, которая завершалась лиловой клешней, похожей на крабью.
– Я нахожу тебя виновным в связях с ксеноформами, – произнес Шарр. Его ледяные слова разнеслись по всему залу. – Приговор – смерть.
Прежде, чем Бальдичи, успел ответить, Шарр поднял руку и раздавил ему гортань, мгновенно уложив нечистого монаха.
Шарр повернулся. Вокруг окровавленных останков собрались Кхаури, Корро и остальная ударная группа Кархародонов. Двое смертных, инквизитор и его подручная, наблюдали за всем произошедшим, стоя у входа, через который ворвался Шарр. В воксе щелкнул голос Кхаури:
– Приближаются городские власти. Я их чувствую.
– Готовимся к выходу, – отозвался Шарр, а затем окликнул Нзогву через зал. – Если хотите, осмотрите их. Вы увидите, что порча вышла из-под контроля. Судя по этому месту, я не удивлюсь, если окажется, что этот мир заражен скверной ксеносов.
– И вы намерены судить его? – спросил Нзогву.
– Если вы не станете действовать, инквизитор, то можете быть уверены, что Кархародон Астра станут.
Нзогву держался рядом с Ранник, когда они вышли на груду щебня, когда-то бывшую входной аркой Клуатрума. Арбитратор дрожала, продолжая сжимать пустой пистолет. Впрочем, Нзогву в значительной мере понимал, что она сейчас переживает. Когда десятью годами ранее он прибыл на Зартак, расследуя загадочное молчание тюремной колонии, то обнаружил кошмарное зрелище: тысячи мертвецов, перебитых в подземелье рудничного пласта. Также он нашел Ранник. Она была единственной уцелевшей – единственной, кого не убили и не забрали. Из ее рассказов, подкрепленных снятыми на базе арбитраторов пикт-записями, Нзогву впервые узнал о существовании Кархародон Астра. С тех самых пор они преследовали его, действуя на заднем плане слишком многих его дел по всему Империуму. Теперь же, оказавшись с ними лицом к лицу, он испытывал ужас с примесью восхищения, волнение с оттенком озлобленного неверия. Ощущения Ранник должны были быть еще острее.
Громадный танк, доставивший космических десантников в Клуатрум, развернулся во дворе и сейчас со скрежетом спускался с Холма Юстиции. Кархародоны не стали грузиться внутрь, вместо этого двигаясь рядом с ним широким строем. Нзогву и Ранник шли следом. Инквизитор двигался так, чтобы находиться между арбитратором и Адептус Астартес. Он не сомневался, что будь ее оружие заряжено во время попытки выстрелить в серых убийц, они оба были бы уже мертвы.
Он сознавал, что отсрочка смертного приговора может оказаться короткой. Когда они вышли наружу через завал обломков в проломе в стене Клуатрума, перед ними предстало зрелище города-святыни и трущоб, окружавших его, словно раковые опухоли. Панорама похожих на утесы готических шпилей и арок, сменяющихся бесконечными лачугами и штампованными жилыми блоками, выглядела бы впечатляюще, если бы не более насущные заботы. Сразу за остатками контрольного пункта Клуатрума собралось полдюжины «Химер», газующих двигателями и нацеливших на Кархародонов мультилазеры с тяжелыми болтерами. Перед бронетранспортерами рассредоточилось несколько взводов фратерисов с автоматами без чехлов. Впереди стоял Брант, лицо которого заметно помрачнело, когда танк космодесантников со скрежетом выкатился в поле зрения по перемолотым камням богатейшего монастыря Благочестия. На мгновение Нзогву заглянул в будущее и увидел, как на открытом склоне холма вновь разворачивается то тошнотворное насилие, свидетелем которого он стал внутри Клуатрума.
– Подождите! – закричал он и выбежал между фратерисами и неотвратимо шагающими вперед Кархародонами. На ходу он убрал свой плазменный пистолет в кобуру и вскинул обе руки вверх, молясь про себя, чтобы его действия не оказались таким безумием, каким представлялись ему самому. Фратерисы стреляли в них, и как минимум большая часть девотатов оказалась ксенопоклонниками. Не было никаких оснований считать, что Брант и его люди – не культисты, намеренные его застрелить. Кархародоны также выглядели исключительно как отступники, которые при желании с радостью вырежут слуг Империума.
Однако Нзогву знал, что ему придется рискнуть. Он сделал ставку на верность Бранта, сдержанность Кархародонов и даже на то, что Ранник не станет снова направлять на космических десантников свой пистолет. И те несколько секунд, что ушли на этот бросок костей, он стоял на усыпанной обломками дороге между обеими сторонами. Все они остановились, и, несмотря на поднятое оружие, никто не открыл огонь.
– Что это значит, инквизитор? – вопросил Брант. – Почему вы напали на святых братьев-девотатов? Где прэсес майорис Бальдичи?
– Здесь была порча, маршал-клерик, – отозвался Нзогву. – Ее вычистили. Я рекомендую вашим людям сложить оружие и оказать полное содействие моим расследованиям, пока ситуация не усугубилась еще сильнее.
– Существуют процессы… – начал было Брант, но замолк. Нзогву услышал жужжание сервоприводов и скрежет сапог по камню. Он обернулся и обнаружил, что над ним навис предводитель Кархародонов. На броне воина до сих пор подсыхали вязкие кровавые волокна, и он нес цепной топор длиной в рост Нзогву всего одним огромным кулаком.
– Ваши собратья-верующие укрывают непростительную мерзость ксеносов, маршал-клерик, – холодно произнес космический десантник. – Вы сделаете так, как говорит инквизитор.
Нзогву снова посмотрел на Бранта, стараясь не выказать собственного удивления словами Кархародона. Лицо маршала-клерика сделалось еще мрачнее.
– Я прибыл сюда не для того, чтобы выступать защитником на каком-то скором суде, – сказал он. – Я пришел из-за того, что произошло еще одно нападение. Точнее, много нападений, по всему городу-святыне.
– На кого? – требовательно спросил Нзогву.
– На Адептус Астра Телепатика, – продолжил Брант. – Насколько нам известно, каждый астропат на Благочестии Пять убит. Включая вашего собственного звездного шептуна.
+++ Генетическое сканирование завершено +++
+++ Доступ разрешен +++
+++ Начало записи в мнемохранилище +++
+++ Временная отметка, 2715885.M41 +++
Вельт мертв. Мне следовало это предвидеть. Не следовало оставлять его без защиты. Удар по астропатам полностью нас отрезал, и у меня мало времени. Чтобы подобное нападение оказалось успешно, порча в Понтифраксе должна быть повсеместной.
Кархародон Астра тоже здесь, как я надеялся и опасался. Они еще ужаснее, чем я смел представить. У меня нет сил призвать их к ответу, пока что. Если я поверну против них Министорум и фратерисов, или же попытаюсь использовать их самих, чтобы зачистить фратерисов, то лишь ослаблю нас в противостоянии с укоренившимся здесь культом ксеносов. В любом случае я проклят. Как бы то ни было, я должен действовать и действовать быстро. Дамар считает, что что-то нашел в трущобных святилищах. Лучшее, на что мы можем надеяться – отыскать голову культа и отсечь ее как можно скорее.
Ранник стала проблемой. У нее слишком эмоциональное отношение. Я попросил Дамара держать ее поближе к себе.
Роулин утверждает, что перед убийством Вельт связался с легатом-инквизитором Фрейном. Не могу сказать, был ли это бред безумца, а даже если нет, то мне неизвестно содержание сообщения. Впрочем, я молюсь, чтобы он поспешил на эту планету. Никогда не ожидал, что запишу такое, но в подобные времена лучше иметь любого союзника, чем не иметь никакого.
Да пребудет со мной Бог-Император.
Подписано,
Инквизитор Аугим Нзогву
+++ Окончание записи в мнемохранилище +++
+++ Мысль дня: Пусть мы и бродим во мраке, но меч Императора все же направит нас+++
Глава 9
Роулин выжил. После нападения на Почтение он находился в медицинском блоке главного городского участка интенсивной терапии. Ему обожгло и изорвало тело, но он должен был остаться жив.
Того же нельзя было сказать о Вельте. Заслонив Роулина от взрыва, он погиб на месте. Нападавшие взобрались на Почтение снаружи и ночью закрепили на окне взрывное устройство. Когда им не удалось открыть дверь первой группе убийц, вторая привела заряд в действие. Имелись пикт-кадры их приготовлений в соседних переулках и нелегкого подъема по отвесной стене Почтения, однако опознать кого-либо практически не представлялось возможным – все были закутаны в черное одеяние девотатов.
– Мы в полной изоляции, – сказала Ранник. Свита собралась полным составом в том, что осталось от комплекса Почтения. Весь башенный блок был эвакуирован, и бригада Арбитес выставила вокруг здания свой кордон, но Ранник удалось с ними договориться, не вынуждая Нзогву задействовать свои полномочия. Этаж, где прежде размещались апартаменты свиты, еще сохранял достаточную для входа устойчивость, так что сейчас оперативники ордоса стояли перед развалинами комнат Роулина и Вельта. Стена между ними была полностью разрушена, пол покрывала каша из щебня и обгоревшей или переломанной мебели. На месте окна Вельта зияла дыра, через которую был виден зубчатый лес шпилей и куполов города. В пролом врывался холодный ветер. Здесь был Дамар, а также Ро, Тибальт, Янус, лексоархивист Ллоренс и Мавр – не имеющий духовного сана проповедник Министорума, которого привлекли для помощи в снижении напряженности между оперативниками и паломниками.
– Ликвидированы все астропаты до единого, – произнес Янус. – Как такое возможно?
– Этого можно было достичь только посредством полного проникновения в высший руководящий эшелон этого мира, а также в структуры управления, – отозвался Ро.
– Вы видели хористорум? – спросила Ранник у Нзогву. Он ходил вместе с Брантом непосредственно в астропатический узел Теократики, где отправлялись и получались все входящие и исходящие сообщения системы.
– Видел, – медленно ответил тот, как будто все еще осмысливая увиденное. – Это работа ксеносов, никаких сомнений. Чистокровных ксеносов, а не гибридных тварей, которых прятали в Клуатруме. Астропатов порвали на куски, равно как и охранявших их фратерисов.
– Так, стало быть, фратерисы не были причастны? – с напором уточнила Ранник.
– Если и были, то они позволили своим хозяевам расправиться с ними. Тут был замешан кто-то с высоким уровнем доступа – пикт-запись стерта, а двери, которые должны были легко блокироваться, открылись автоматически.
– И теперь у нас нет возможности передавать с планеты сообщения, – сказал Дамар. – Нам следовало это предвидеть.
– Мы не были готовы, – согласился Нзогву. Теперь он говорил быстрее: похоже, его мысли выстроили план действий. – Это заражение, близящееся к концу цикла. Речь может идти о десятках, возможно сотнях тысяч зараженных по всему городу, а может быть, и по всей планете. Нам необходимо найти голову этой скверны и отсечь ее, пока она не разрослась в полномасштабное восстание.
– Кархародоны здесь поэтому? – спросила Ранник.
– Возможно, – ответил инквизитор. – Но в настоящее время мы не в том положении, чтобы устраивать процесс над ними. Может статься, что через считанные часы всем нам придется драться за свои жизни.
– Вы же их видели, – сказала Ранник. Она говорила медленно, чтобы голос не надломился. – Видели, на что они способны. Мы должны выступить против них сейчас же, пока они снова не ускользнули. Такого шанса у нас больше никогда не будет.
– Нет, – твердо произнес Нзогву. – Я не могу просто объявить их экскоммуникате трайторис и потребовать сдаться. Кроме того, они спасли нам обоим жизнь. По всем признакам они намерены искоренить культ.
– Чтобы забрать не затронутое порчей население, – ответила Ранник. – То же самое они сделают и с нами, или попросту убьют.
– Мы не можем одновременно преследовать и культ и этих Адептус Астартес, – произнес Дамар. – Джейд, пока что придется оставить это как есть. Однажды мы призовем их к ответу.
Ранник открыла было рот для резкой отповеди, но смогла сдержаться. Вся остальная свита глядела на нее с хмурыми лицами. Никто из них не собирался идти на попятную, и Ранник приходилось признать, что они правы. Как бы сильно это ни уязвляло, прямо сейчас они никак не могли навредить или помешать тварям, которых она впервые увидела на Зартаке.
– Я понимаю, о чем ты думаешь, – сказал Нзогву, глядя на нее. – После Зартака я поклялся, что выслежу виновных и призову их к ответу. Сейчас мы ближе к этому, чем когда бы то ни было. Но сперва мы должны обезопасить этот мир от пронизывающей его порчи.
– Каким образом? Клуатрум превратился в покойницкую, а фратерисы уже заблокировали малые хозяйства девотатов в городе. Как нам вообще начать проверку организаций вроде фратерисов или девотатов? Очевидно, что они не полностью затронуты скверной, в противном случае мы уже были бы мертвы. Как тогда нам отделить падших от чистых, не имея на это ни ресурсов, ни времени?
– Мы не станем преследовать фратерисов или оставшихся девотатов, – сказал Нзогву. – Мы направимся прямо к первоисточнику. Это заражение генокрадами, так что мы отыщем и убьем патриарха. Если это сделать, вся оставшаяся скверна обнаружит себя.
– И как же нам найти то, что проникло на эту планету десятки, а может и сотни лет назад?
– Начало мы уже положили, – произнес Дамар. Он что-то вытащил из кармана формы и поднял перед собой. Это было металлическое украшение в форме полумесяца, на котором изобразили кусающую пасть и ребристый хребет, заканчивавшийся остроконечным хвостом. На какое-то кошмарное мгновение Ранник показалось, будто перед ее глазами хищная эмблема Кархародонов, но она быстро осознала, что этот знак отличается – он выглядел более чужеродным и ненасытным. Безделушка вызвала у нее на лице гримасу.
– Я взял это из подношений паломников в святилище за пределами города, – сказал Дамар. – Там были еще похожие.
– Типичный символ культа генокрадов, – добавил Нзогву. – Похоже, их влияние простирается в трущобы.
– После прибытия мы видели много признаков активности культа, – продолжил Дамар, подразумевая ту половину свиты, которая высадилась не в самом городе-святыне, а среди лачуг пилигримов. – Нам с Ро далось проникнуть в одно из нищенских святилищ. Мы нашли туннели. Судя по виду, когда-то они являлись частью рудиментарной погребальной системы, которую доработали под канализацию, а впоследствии переделали во… что-то другое. Там были еще следы культа. Мы угодили в небольшую перестрелку, потому и с запозданием добрались до вас в Клуатруме.
– Это стоит довести до конца, – произнес Нзогву. – Нам приходится двигаться быстро.
– Мы пойдем вниз в туннели? – спросила Ранник. – Если культе еще и в трущобах, хватит ли нам людей? Если нас там отрежут…
– Мы пойдем не одни, – сказал Нзогву.
– Местные силы Арбитес? – уточнила Ранник. – У меня не было возможности встретиться с судьей Фулхардом, его не…
Замолчав, она покачала головой, и выражение ее лица стало жестче.
– Кархародоны, – медленно проговорила она.
– У их командира тоже имеются свои подозрения. Он отправляет в трущобы оперативную группу. Я… попросил, чтобы мы ее сопровождали. Их возможности позволят нам врезаться в самое сердце ксеносов, и, возможно, мы сможем помочь сдержать их наиболее жесткие меры в отношении населения трущоб.
– «Жесткие» – это вырезать всех на своем пути?
Нзогву кивнул, но ничего не ответил.
– Я бы хотела тоже пойти, – сказала Ранник.
– Я так и думал. Тебя будет сопровождать Дамар. Я подключу ваши системы связи к треккеру моей розетты, чтобы иметь надежду знать взаимное местонахождение даже в том случае, если нас отрежут друг от друга.
– Когда выдвигаемся? – спросил Дамар.
– В течение часа, с Площади Искупления. Кардиналы согласились дать мне разрешение обустроить в Теократике временный оперативный штаб, так что остальные из нас разместятся там. Группы Бранта тоже наготове, если потребуется быстрое реагирование.
Нзогву отпустил свиту, но попросил Ранник задержаться. Она не смотрела инквизитору в глаза, вместо этого глядя на готическое великолепие Понтифракса сквозь дыру от взрыва.
– Роулин передает тебе известие, – тихо сказал Нзогву, когда вся свита ушла. – Точнее, его передал Вельт прямо перед смертью.
Ранник почувствовала, как по коже пробежал холодок. Она почему-то знала, что последует далее.
– Он хотел предупредить тебя о женщине. Сказал, что… она не то, что он думал.
– Больше он ничего не сказал? – спросила Ранник, глядя на него. – Не… назвал ее?
– Нет. Сразу после этого произошел взрыв, или, по крайней мере, это последнее, что отчетливо помнит Роулин. Он под большим количеством антисептиков и обезболивающих, однако настаивал на своем.
Ранник снова перевела взгляд на далекие шпили церковных просторов города-святыни за пробитым в стене Почтения проломом. Вельту не требовалось ничего говорить. Они оба и так это знали. Знали, что женщина в черной вуали все еще где-то там. Она забрала Вельта. Следующей она заберет Ранник.
– Мы должны продолжать, – услышала она собственный голос, не поняв точно, как это вышло. – Нужно нанести ответный удар, пока мы не понесли новых потерь.
– А женщина? – спросил Нзогву.
– Если она вернется, я ее убью, – сказала Ранник тверже и увереннее, чем чувствовала себя на самом деле.
– Мы не знаем, что она такое. Какое-то психическое явление. Призрак. Может, и хуже.
– Она может быть хоть из глубин самого варпа, – ответила Ранник. – Я же вам сказала. Я ее убью.
Нзогву помолчал, а затем кивнул:
– Хорошо. Готовься. Площадь Искупления, один час.
Кархародон, которого называли ударным командиром Нуритоной, повел в трущобы три отделения. Колонне придали в сопровождение ротный «Хищник-Разрушитель» под названием «Черная коса», а также Ранник с Дамаром. Оперативники ордоса ехали в ведущем «Носороге» вместе с Нуритоной и его тактическим отделением.
У Ранник по коже ползли мурашки от того, что ее заперли в пласталевом кузове вместе с семью серыми монстрами. Дамар, пристегнутый фиксирующей обвязкой напротив Ранник, выглядел не лучше – в красном внутреннем освещении «Носорога» он походил на вурдалака с широко раскрытыми глазами. На нем был оставшийся со службы в Гвардии бронежилет, на коленях лежал лазерный карабин. Ранник надела свою полную броню для подавления беспорядков, прицепив сбоку «Вокс Леги». Громоздкое оружие было единственным, что ее успокаивало.
Транспортер раскачивался туда-сюда, металл вокруг вибрировал от рыка двигателей. Кархародоны молчали и не двигались. Их кошмарные лица скрывали шлемы, на бедрах или поперек нагрудников были примагничено громадное устрашающее оружие – болтеры, цепные топоры и мечи. Они выглядели словно автоматы, отключенные и оставленные бездействовать до тех пор, пока правильный двоичный код не заставит их внезапно прийти в бешеное движение. От одного лишь пребывания рядом с ними у Ранник сводило живот. Казалось, будто один из ее снов воплотился в жизнь.
– Шестьдесят секунд до прибытия, – щелкнул в интеркоме отсека голос водителя. Слова как будто включили космических десантников. Они отстегнули обвязки и разом встали, в процессе отцепляя оружие. Ранник с Дамаром, окруженные огромными воинами с обеих сторон, поспешили сделать то же самое.
– Тридцать секунд, – протрещал голос.
Колонна покинула Площадь Искупления сорок пять минут тому назад. Следуя за «Черной косой», три «Носорога» миновали район девотариумов по Дороге Пилигримов и выехали на тесные улочки и проходы, змеившиеся через трущобный город. Они находились практически у самого святилища, которое обнаружил Дамар.
– Снаружи собирается толпа, – сказал Ранник космодесантник по имени Нуритона. – Готовьтесь.
Ничего не ответив, она отстегнула свой «Вокс Леги» и передернула затвор.
«Носорог» дернулся и остановился. Красное внутреннее освещение мигнуло и стало зеленым, раздался жужжащий звук. Задняя аппарель опустилась.
Ранник вышла наружу второй, следом за Нуритоной. На нее обрушился свет летнего вечера Благочестия, а спустя секунду – зловоние и шум.
Фраза Нуритоны по поводу толпы была сдержанной в оценках. Вокруг техники космических десантников сгрудились сотни людей, одетых в драные рясы паломников и коричневое или черное молитвенное облачение. Когда Кархародоны начали выгружаться, нависнув над окружающими людьми, послышались вздохи и вопли ужаса.
– Защитное оцепление, – скомандовал Нуритона. Космодесантники разошлись в стороны от «Носорогов», и тревога толпы усилилась. Люди толкались и падали, продираясь прочь от серых гигантов. Ранник, к которой присоединился Дамар, стояла в тени их машины. Она осматривала окружавшие их ветхие строения. Конгломераты проржавевшего железа и слоев гниющей мультидревесины возвышались на три-четыре этажа с обеих сторон. Вблизи от пределов святилищ хибары паломников напоминали самостоятельный город, только смердящий отходами и лишенный очевидной структуры или планировки. Здесь было превосходное место для засады, и Кархародоны явно это сознавали.
– Не нравится мне это, – пробормотал Дамар, вскинув лазерный карабин. Его взгляд метался от одной лачуги к другой. – Мы в кольце.
– Мы выдвигаемся к намеченному зданию, – произнес Нуритона. – Оно в сотне ярдов на юго-восток от нас. Первым идет Четвертое отделение. Рекомендую вам все время находиться рядом со мной и следовать моим указаниям.
– Мы будем сопровождать авангард, – ответила Ранник, прежде чем Дамар успел что-нибудь сказать. Он бросил на нее уничтожающий взгляд, однако кивнул.
– Мой повелитель хочет, чтобы мы вошли в намеченное здание в числе первых, – подтвердил он.
Нуритона поднес руку к шлему, скорее всего переговариваясь с остальными членами своей ударной группы, а затем заговорил снова:
– Хорошо. Держитесь рядом с ударным командиром Корди или библиарием Кхаури.
Ранник вскинула свой дробовик и перебежала к переднему «Носорогу». Дамар последовал за ней. Становилось адски жарко, и ее черный комбинезон уже лоснился от пота, а бронежилет натирал и причинял дискомфорт. Впереди находилось еще одно отделение Кархародонов, в составе которого был воин в синем доспехе, державший костяной посох.
– Вы Дамар и Ранник? – спросил он, когда они приблизились.
– Мы, – ответил Дамар.
– Это ударный командир Корди, – произнес библиарий, вероятно тот самый Кхаури, указывая на одного из своих закованных в серое братьев. Ни Ранник, ни Дамар еще не успели ничего сказать, как библиарий резким движением отвернулся от смертных и начал осматривать здания с левой стороны.
– Нас сейчас атакуют, – проговорил он.
Что-то хлопнуло. В то же мгновение голова космического десантника по имени Корди дернулась вбок, а его шлем треснул. Раздались новые выстрелы, и напуганные стенания толпы сменились воплями ужаса.
Ранник и Дамар одновременно бросились к бортам «Носорога», используя его рубленый силуэт, чтобы сократить возможный угол обстрела. Космические десантники никак не озаботились укрытием или самозащитой – они уже открыли огонь по полудюжине окон и дверей в хибарах слева от колонны, видимо руководствуясь провидением своего псайкера. Штукатурные плиты и гнилая древесина взрывались и разлетались осколками, а под ними отпрянувшая толпа окружила Кархародонов круговертью мечущихся грязных и охваченных паникой тел.
– У меня ничего! – заорал Дамар, перекрикивая грохот огня болтеров. Он прижимал свой лазган к плечу и рывками переводил его от одного изрешеченного проема к другому.
Ранник не ответила. Сержант Кархародонов, Корди, снял разбитый шлем, и показалось лицо из ее кошмаров – мертвенно бледное, с черными глазами и страшными острыми зубами. На мгновение гремящий вокруг обстрел как будто затих, и она вновь оказалась в холодном мраке недр Зартака: одна, напуганная, преследуемая убийцами в темной броне и с лицами мертвецов.
Сквозь оживающие воспоминания резко прорвались слова сержанта, адресованные непосредственно ей:
– Мы выдвигаемся к святилищу. Первое отделение займет его, а мы углубляемся под землю!
Она сумела кивнуть и постучать Дамара по плечу. Они отошли от «Носорога» как раз в тот момент, когда транспортер дал газу, выбрасывая из выхлопных труб черный дым. Гусеницы начали вертеться, и космические десантники вместе с двумя смертными двинулись вперед по бокам от машины. Ранник осознала, что по ним продолжают палить – она не слышала выстрелов, но видела, как пуля с треском отскочила от борта «Носорога» рядом с ней, а другая ободрала наплечник одного из космодесантников впереди. Она не опускала свой «Вокс Леги», однако целей на виду не было. Она замечала резкие перемещения в окнах, переулках и пристройках со всех сторон, а также более выверенные и агрессивные движения в продолжавшей разбегаться вокруг толпе, но стрелки были слишком быстрыми, а огонь Кархародонов на их подавление – слишком плотным, чтобы можно было как следует прицелиться. Их взяли в окружение.
Прямой путь вперед перекрывало строение, ветхое сооружение из старых грузовых контейнеров и разнородных мультиволоконных панелей. Танк «Хищник» свернул вбок, снеся секцию покосившихся навесов и освободив дорогу следующим позади транспортерам. Первый «Носорог» не стал сбавлять хода. Он врезался в основание хибары и со скрежетом проехал насквозь, сминая ржавый металл и кроша древесину. Здание развалилось на части, и Кархародоны двинулись дальше по его останкам, взметая пыль и обломки гусеницами своих транспортеров.
– Цель по курсу, – услышала Ранник слова Кхаури, пока они с Дамаром пробирались через развалины. Во время продвижения колонны библиарий не доставал свой болт-пистолет, однако держал на весу свой посох. Оказавшись в облаке, поднятом при обрушении здания, Ранник осознала, что тот испускает слабое синее свечение.
Святилище было перед ними. Оно мало чем отличалось от окружающих лачуг – ржавый имперский орел, украденный с алтаря или с церемониальной плиты, висел над дверью убогого домишки, который соорудили из сломанных пласталевых поддонов, испещренных пятнами облоя.
Кархародоны не стали утруждать себя построением и организованным входом. Корди просто вышиб дверь ударом ноги – от чего все строение содрогнулось – и шагнул внутрь. Дамар и Ранник зашли после половины отделения, прочие же остались снаружи, прикрывая подходы.
Помещение внутри было низким, тесным и усеянным мусором на разных этапах разложения. А еще заброшенным. Ранник решила бы, что это точно такая же лачуга, как и все остальные, если бы не безделушки, прибитые к дальней стене над низким столиком, заваленным подношениями из червивой ткани и металлолома. Сами украшения по большей части представляли собой грубые полумесяцы вроде найденного Дамаром, выполненные в подражание щерящимся червеподобным тварям чужих. Однако в центре всего располагался более крупный и зловещий предмет. Кукла урожая, сплетенная из соломы, вероятнее всего из агросообществ, которые снабжали Понтифракс хлебом для монашеских орденов и домов призрения. Можно было бы подумать, что она изображает человека, не будь у нее шести конечностей-палочек вместо четырех.
– Так все и было, когда мы только его нашли, – произнес Дамар. Он закинул карабин на ремень, опустился на колени и смахнул гниющие отбросы с одного участка на полу. – Сканеры Ро обнаружили вот это.
Он поддел пальцами одну из грязных соломенных циновок, которыми был покрыт пол, и приподнял ее. Среди круговерти пыли и мусора показалась дыра в полу – узкая земляная лестница, выхваченная фонарем во второй руке Дамара.
– Мы спускались вниз, но недалеко, – сказал он, подняв глаза на Ранник и космических десантников. – Она ведет в туннели канализации и погребальные пещеры, которые тянутся под остальными трущобами. Возможно, доходит до самого Понтифракса.
– Внизу кто-то есть, – произнес Кхаури, указывая на лестницу. – Я пойду первым.
– Как пожелаете, библиарий, – отозвался Корди, заряжая новый магазин.
– Мы с вами, – сказала Ранник. Дамар поднялся и встал рядом с ней.
– Не советую, – начал было Корди, но затем, похоже, передумал и кивнул.
Кхаури и двое смертных первыми двинулись вниз. Космический десантник едва пролез через узкий проход в полу святилища. Библиарий начал спускаться в темноту, Ранник и Дамар шли сразу за ним. Далее последовало тактическое отделение, арьергард которого замыкал Корди. По мере спуска вонь трущоб сменилась еще худшим смрадом разлитых нечистот, смешанных с гниющими останками. Ранник боролась с тошнотой, но двигалась дальше, зная, что рефлекторное отвращение пройдет. Дамар пристегнул фонарь к антабке своего карабина, так что его свет плясал по стенам туннеля, где они оказались.
Быстро стало очевидно, подземное сооружение сложно описать подходящими словами. Еще несколько десятков шагов – и перед ними оказалось четыре различных пути. Один вел прямо к бурному стоку нечистот, и его стены покрывала бурая пена. Судя по виду другого, его противоположный конец недавно замуровали. Третий, в отличие от первых двух, походил на нору, и казалось, что ему не дают обвалиться лишь немногочисленные деревянные подпорки. Последний проходил через старую взломанную крипту, гробницы которой давно разрушили и разграбили.
– Мы могли бы разделиться, – сказал Корди, подойдя сзади. – Судя по ауспику, туннель через крипту прямо впереди уходит дальше всех.
– Нет, – внезапно произнес Кхаури. До этого он вглядывался в туннель крипты, но затем резко развернулся назад. – Это ловушка. Все это место. Нам нужно немедленно возвращаться на поверхность.
Ранник заметила, что воин по имени Корди на мгновение заколебался. Тени туннеля скрывали его бледное лицо. Похоже, библиарий уже собирался заговорить снова, когда командир начал отрывисто раздавать приказы отделению:
– Отходим назад по туннелю, построение «Отступающий прилив». Рангару, ты впереди.
Кархародоны двинулись к лестнице. Кхаури, Ранник и Дамар замыкали строй.
– В чем дело? – спросила Ранник, извернувшись, чтобы оглянуться на библиария. Тот не ответил.
Они добрались до подножия лестницы. Корди уже поднялся, снова оказавшись в святилище наверху. Кхаури подошел к последнему члену отделения, прикрывавшему отход. Воин повернулся и начал подниматься перед двумя смертными и библиарием.
Ранник старалась не думать о том, что находится в ловушке между двумя своими ночными кошмарами на узкой земляной лестнице. Она успела сделать всего несколько шагов наверх, когда тяжелая рука схватила ее за плечо и поволокла назад, впечатав в Дамара. Протестующе закричав, она повалилась обратно в туннель, увлекаемая несокрушимой хваткой библиария.
– Слишком поздно, – произнес космический десантник, кладя Ранник с Дамаром в грязь у подножия лестницы и вставая между ними и входом.
Взрывчатка, закопанная в голых земляных стенах лестницы, сработала. Ранник на мгновение разглядела, как в поднимавшегося перед ней космодесантника на середине лестницы ударила с обеих сторон вся мощь спаренных зарядов. Его разорвало на куски, перемешивая изорванную пласталь с кровью, а затем погребло под потоком грязи. Путь вниз ревущему шквалу преградил Кхаури, оказавшийся между взрывом и двумя смертными, которых он бросил на пол туннеля. Библиарий сделал шаг вперед, горбясь под градом обломков, и Ранник пришлось пригнуть голову – по ним прокатилась ударная волна. В ушах грянуло, разум реагировал с трудом. Кашляя и задыхаясь, она попыталась рукавом протереть глаза от песка. Лестницы больше не было, на ее месте осталась лишь стена оседающей земли. Туннель затянуло дымом и пылью.
Она кое-как поднялась на ноги и выплюнула сгусток грязи. В глазах плыло. Звон в ушах вытеснил грохот выстрела, затем еще одного. Подземный мрак озарили вспышки, соперничающие с задымленным лучом фонаря Дамара. Она смутно понимала, что кто-то стреляет.
Это был Кархародон. Он переместился от заваленного входа на лестницу на другую сторону от Дамара и Ранник и теперь стоял к ним спиной, стреляя из болт-пистолета вглубь туннеля по какой-то невидимой цели. После того, как он заслонил людей от взрыва, ему сильно помяло и изрешетило ранец, а на синей броне остались серебристые рубцы. Ранник показалось, что она глядит на его огромную фигуру целую вечность. Каждый раскатистый выстрел его пистолета отзывался болью в ушах.
Обратно к реальности ее вернул Дамар. Он вздернул ее на ноги и сунул в руки дробовик. Луч фонаря создавал на его лице, которое он придвинул вплотную к ней, резкий контраст света и тени.
– Культисты здесь! Ну же!
А потом он пропал, метнувшись вперед и присев на корточки рядом с Кархардоном. Его лазган начал посылать красные полосы зарядов во мрак. Оттуда на двух бойцов надвигалось море ощеренных белых лиц и щелкающих клыков.
Стиснув зубы и крепко сжав «Вокс Леги», Ранник присоединилась к ним.
В глубинах Внешней Тьмы приближался флот-улей.
Количество сигналов от мощных систем авгуров «Никора» не поддавалось подсчету. Флагман Кархародон Астра занял позицию в авангарде собравшегося флота, приведя свои палубы в боевую готовность и выдвинув орудия. По бокам от него стояли «Уничтожение» и «Сцилла», боевые баржи Красных Братьев и Второй роты. Трех боевых кораблей хватило бы, чтобы переломить хребет флоту целого сектора. Предварительный анализ когитационных блоков показывал: против того, что на них надвигается, они продержатся от трех до пяти часов.
Передний край флота-улья – две дюжины организмов, похожих на ракообразных размером примерно с имперский корабль сопровождения – медленно приближался к зоне атаки Кочевого Хищнического Флота. Те Кахуранги наблюдал за ними на экране оккулуса мостика «Никора». Основной смотровой портал громадного флагмана был закрыт и запечатан в преддверии грядущего боя. Твари, находившиеся на самом краю роя тиранидов, были лишь мелкими рыбешками по сравнению с левиафаноподобными громадами следовавших за ними кораблей-ульев. Приближаясь, эти корабли управления заслоняли звезды горами посеченного в пустоте хитина и своими испещренными отверстиями подбрюшьями.
– Остальной Кочевой Хищнический Флот на позиции, – сказал верховный библиарий Алому Потоку. Тиберос стоял на краю командирской платформы «Никора», наблюдая за беззвучной активностью на мостике под ним. Те Кахуранги и Атеа находились по бокам от него, глядя на второстепенные дисплеи внизу. Оба библиария чувствовали, как по коже ползут мурашки, а мысли цепенеют от того, насколько надвигающийся рой кошмарен в психическом отношении. Он обладал совершенно подавляющими размерами, словно приливная волна, грозящая подхватить отдельные разумы и увлечь прочь, чтобы поглотить целиком. Те Кахуранги никогда прежде не доводилось сталкиваться с подобной силой чужих и ощущать, как она скребется и царапает внутри черепа или скользит по телу. Его психический капюшон пульсировал, пальцы крепко сжимали силовой посох. Судя по напряженному лицу Атеа, тот тоже тяжело переносил мощь разума улья. Это только подкрепляло необходимость остановить его здесь, пока он не запустил когти в мягкое подбрюшье Империума.
– Они разделяются, чтобы атаковать нас, – произнес Тиберос. Его скрытая шлемом голова покачивалась из стороны в сторону: он изучал инфокарты, которые с максимально возможным приближением отображали формацию роя. Те Кахуранги понял, что он прав – сплошной красный клин, изображавший примерно сотню крупных пустотных организмов, выдвигался перед громадным массивом основной части флота. Даже сейчас в радиус действия сенсориумов звездолетов Кархародонов продолжали входить все новые биокорабли. Казалось, процессии огромных созданий чужих нет конца. Те Кахуранги опасался, что, несмотря на размеры уже прибывшего роя – более миллиона организмов – они видят перед собой лишь малую долю изначальной армады: авангард силы, совокупных размеров которой хватит, чтобы поглотить большую часть сегментума Солар. Ее колоссальные масштабы практически выходили за пределы понимания.
– Сообщение всем кораблям, – сказал Тиберос, транслируя свои слова на все индивидуальные воксы мостика. – Держать позицию.
Ему не требовалось пояснять, в чем состоит причина необычно статичной обороны. Чем дольше тираниды будут их атаковать, тем больше времени они выиграют, чтобы Третья рота выполнила свое задание. С момента последней астропатической передачи Те Кахуранги не получал никаких известий, а в такой близости от разума улья он не мог обрести тишину, необходимую для провидческого определения местонахождения Кхаури. Теперь им оставалось лишь надеяться – надеяться, что Первый Жнец уже близок к тому, чтобы загнать патриарха в угол, и что боевые корабли Кочевого Хищнического Флота достаточно сильны, чтобы сопротивляться до этого момента.
Это была ловушка. Дамар признался, что теперь это понимает. Группы, за которыми они проследили до трущобного святилища, все это время знали об их присутствии, и результатом стало нападение на ударный отряд, запершее бывшего гвардейца, Ранник и Кхаури под землей. Заманивая разведчиков в свое подземное царство, культисты, должно быть, не ожидали и половины такого успеха.
– Мне следовало это предвидеть, – сказал Дамар. Ни Ранник, ни Кхаури не ответили. Троица пробиралась по могильному туннелю, ориентируясь по свету фонаря Дамара и переступая через трупы ксенопоклонников, напавших на них после подрыва зарядов на лестнице. Они потеряли вокс-контакт с поверхностью, однако оба следящих устройства, которые Нзогву выдал Ранник и Дамару, продолжали работать, что в сочетании с карманной картой, извлеченной Ранник из своей формы, давало им представление о своем местонахождении.
– Нужно найти точку выхода, – сказала она, неосознанно переходя на боевой жаргон Арбитес и протягивая карту на свет фонаря Дамара. – Вероятно, это значит идти по туннелям канализации, пока не доберемся до люка. Трон его знает, куда ведут остальные норы.
Стены вокруг них содрогнулись от далекого удара, и с потолка потоком посыпалась грязь. Ранник посмотрела на Дамара, а затем они оба посмотрели на Кхаури, однако космический десантник оставался все таким же загадочным. Твердые пластины его ободранной силовой брони блестели в искусственном свете.
– Дальше по этому туннелю, потом направо, – произнесла Ранник, снова глядя на карту. – Мы должны суметь воспользоваться одним из больших стоков.
– Тебе разве нечего посоветовать? – напряженно спросил Дамар непосредственно у Кхаури. – Ты… ты же видишь всякое. Как нам отсюда выбраться?
– План арбитратора хорош, – сказал Кхаури. – Здесь внизу мне тяжело следовать своим видениям. Мы недалеко от крайне мощной психической сущности. Она постоянно скребется внутри моей головы. Боль гонит прочь все остальные мысли.
Ранник и Дамар снова переглянулись. Раздался еще один непонятный далекий удар, дрожь от которого разошлась по туннелям.
– Идемте, – произнесла Ранник.
Они вошли в сточный туннель и двинулись на северо-запад. На каком-то этапе власти Понтифракса бросили попытки создать удобства в сжимающих город трущобах, и система канализации постепенно разрушилась. Часть туннелей переполняли разливающиеся нечистоты, другие же оказались изолированы и подсохли. Обнаруженный ими проход входил в число последних. Его пол представлял собой застойную черную трясину глубиной по щиколотку. Вонь была практически невыносима.
– Тут внизу нет грызунов, – сказал Дамар, пока они шли. – Как это возможно, в таком-то месте?
– Они не приближаются к нему, – произнес Кхаури. – Его присутствие отгоняет все, что не в его власти.
– В чьей «его»?
– Патриарха.
Прежде, чем Дамар успел ответить, Ранник остановила их обоих. Канализационный туннель внезапно закончился. Перед ней была стена грязи, которую, похоже, недавно сдвинули с места, перекрыв проход.
– Обвал свежий, – произнесла она.
– Это объясняет ту дрожь, которую мы чувствовали, – заметил Дамар. – Должно быть, они продолжают обрушивать туннели вокруг нас.
– Идем назад, – сказала Ранник. – Не могут они перекрыть каждый проход в трущобах. Просто придется поспешить.
Они покинули систему канализации и двинулись на север, в очередную крипту, куда пробили вход для расширения сети подземелий. Это было запустелое место с высоким потолком, арочные своды густо покрывала паутина. Сами могилы выглядели непотревоженными, их резные изваяния отбрасывали длинные тени в луче фонаря Дамара.
Они успели одолеть половину пути до противоположного края, когда бывший гвардеец резко остановился.
– Движение слева, – произнес он, перекинув свой лазган, чтобы взять на прицел боковой туннель, отходивший между двух надгробных плит. В тот же миг Ранник заметила тень, пронесшуюся по стене справа. В мечущемся луче фонаря ее очертания приобрели неестественную форму и размеры. Ранник навела на нее свой «Вокс Леги», но там уже ничего не было.
– Мы окружены, – сказал Кхаури. – Наверху.
Ранник осознала, что произошло, с секундным запозданием. По туннелям пронесся странный завывающий крик, и пока она пыталась вскинуть дробовик, что-то ударило ее сверху.
Оно было быстрым, как молния. Ранник пошатнулась и сумела восстановить равновесие как раз вовремя, чтобы увидеть мелькнувшие когти и кровь. Дамар, пытавшийся навести карабин на упавшую с потолка тварь, повалился наземь.
– Нет! – закричала Ранник и выстрелила. По крипте разошлось эхо грохота дробовика, сразу за которым загремел болт-пистолет Кхаури. Болты прошли мимо цели, однако разлетевшаяся картечь Ранник зацепила бок отпрыгнувшего от Дамара существа, вынудив его оступиться. В свете упавшего фонаря арбитратор впервые как следует разглядела, что же это такое.
Генокрад.
+++ Вокс-передача 88-3, частота 19-10 +++
Жнец, это Серый-один. Здесь засада. Объект был заминирован, мы под сильным обстрелом со всех направлений. Серый-четыре потерял контакт с Бледным и двумя людьми – он считает, что они оказались заперты под землей, когда взорвались заряды. Мы потеряли их вокс-сигнал, обломки не сдвинуть. Мой ауспик показывает, что к нашей позиции стягиваются тысячи контактов. Запрашиваю разрешение отступить. Серый-один отбой.
+++ Вокс-передача 88-4, частота 19-10 +++
Серый-один, это Жнец. Даю разрешение. Отступайте к точке отхода алеф-один и встретьтесь с Серым-шесть. Разрешаю применять всю необходимую силу. Жнец отбой.
+++ Вокс-передача 88-5, частота 19-10 +++
Жнец, Серый-один. Принято, все вооружение активно. «Черная Коса» уходит. Серый-один конец связи.
+++ Конец вокс-сообщения +++
Глава 10
Шарр разорвал вокс-связь с Нуритоной и поднялся по ступеням кафедры Святого Соломона. Площадь Искупления перед ним была в процессе расчистки. Третья рота оцепила пространство и теперь устанавливала у основания громадной кафедры оборонительные позиции.
Посланная в трущобы ударная группа возвращалась назад, потеряв Кхаури и сопровождавших его членов свиты инквизитора. Шарра уже вызывал по воксу Нзогву, требовавший информации о том, что произошло после того, как он утратил контакт со своими оперативниками. У Шарра же были более насущные заботы, чем их благополучие и даже чем немедленная эвакуация своего библиария. Началось восстание.
Судя по донесениям, которые он перехватил на каналах связи фратерисов, изначально это было несколько не связанных между собой происшествий. В районе Святого Клавдиана перед церковью Секулума собралась толпа, протестующая против закрытия святилищ и запрета на их посещение. Вскоре после этого другая группа попыталась силой прорваться в резиденцию кардинала Дельчаро. Имели место спонтанные акты небольшого вандализма, и по меньшей мере две группы паломников из трущоб пробились в гостевой квартал, где устроили публичные молитвенные собрания, которые фартерисы пытались рассеять.
А теперь атака Нуритоны на трущобное святилище отступала под натиском тысяч паломников, часть из которых была вооружена. Они стекались со всех уголков окружавшего Понтифракс массива. Шарр сомневался, что все причастные – члены культа, однако не было никаких сомнений, что ксеносы делают свой ход. Он отдал приказ бронетехнике перекрыть второстепенные улицы по бокам от кафедры, большая же часть роты готовилась встречать нападение на открытом пространстве. Кафедра и Теократика являлись духовным и административным центром Благочестия V. Если ксеносы хотят сокрушить имперскую власть до прибытия своих хозяев, им придется штурмовать Площадь Искупления. И Кархародон Астра будут к ним готовы.
Значок вокс-связи на визоре Шарра просигналил о передаче с орбиты. Это был Утулу.
– Жнец, телепортация готова, – произнес технодесантник. Его голос звучал отрывисто и искажался атмосферными помехами. – Ударный командир Корро и Красные Братья ждут приказа к развертыванию.
– Принято, – сказал Шарр. – Свяжись с капелланом Никорой и направляйтесь к Заливу Безмолвия.
Перед ответом Утулу последовала небольшая пауза.
– Вы хотите, чтобы я начал ритуалы пробуждения?
– Нет, но будь готов. Мы пока не знаем всей силы врага, но судя по уже увиденному, я опасаюсь, что она огромна. Мы вот-вот вступим в бой за выживание ордена. В конце нам понадобятся все братья-в-пустоте, как нынешние, так и ушедшие.
Их было трое. Трое чистокровных генокрадов – сгорбленных существ с лиловыми телами, луковицеобразными головами и пестрыми ребристыми хитиновыми панцирями. Они атаковали из темноты, расплываясь в движении так, что были смутно видны только оскаленные клыки и загребущие когти.
Дамар кричал. Чужой, который его полоснул, получил в бок картечью от Ранник, и развернулся к ней, вытянув перед собой когти. Она попала еще раз, теперь уже в морду. Раздувшийся череп взорвался, разбрызгивая серое вещество, а труп врезался в арбитратора, с треском ударив по бронежилету и сбив ее на пол крипты.
Ее окатило зловонными выделениями ксеноса, вызывавшими позывы рвоты. Пока она пыталась ухватиться за хитин и стащить существо с себя, его когти продолжали со скрежетом скрести по броне. Лежавший рядом Дамар корчился от боли, прижимая руки к пояснице. Первый генокрад вспорол его тело своими когтями, а второй уже стоял над ним, разинув пасть.
Сводчатое помещение огласилось громом болт-пистолета Кхаури. Ранник увидела, как выстрел попадает в ксеноса, а из бокового туннеля позади вылетает третий – просто размытое шестиногое пятно в свете дульных вспышек, чередующемся с темнотой. Плоть чужого рвалась, хитин трескался, но этого было недостаточно.
Их становилось больше, все новые рвались изо всех туннелей вокруг и разлома в потолке. Они визжали и шипели, карабкаясь вниз, чтобы взять добычу в кольцо.
Ранник попыталась было встать, но Кхаури бросил на нее взгляд.
– Стой, – произнес он. Команда сработала на более глубоком уровне, нежели простые слова. Ранник почувствовала, как что-то вдруг надавило ей на грудь, не давая подняться.
Вокруг посоха библиария полыхнуло синее пламя, и он крутанулся на месте, обрушив удар на первого прыгнувшего на него чужого. Того сбило с ног, однако один из его сородичей уже миновал оборону Кархародона, вонзая когти в ранец и скребя по нему. Повернувшись, воин срезал противника тремя болтами в упор и махнул посохом назад как раз вовремя, чтобы отвести еще один удар понизу, нацеленный подсечь ему ноги.
Твари были повсюду, и Кхаури превратился в окутанную синим фигуру, до неразличимости быстро двигающуюся среди них. Давление на Ранник ослабело в достаточно степени, чтобы она смогла подобрать с пола свой дробовик. Издав вопль подпитанной адреналином ярости, она открыла огонь по очередным генокрадам, возникавшим из туннеля слева от нее. Схватка погрузилась в туман, от нее остались только крики и визг, да клыкастые пасти и остекленевшие черные глаза, озаряемые яростными вспышками выстрелов.
Опустевший «Вокс Леги» Ранник щелкнул вхолостую. Она осознала, что целей больше нет. Генокрады исчезли так же быстро, как и появились. Она уронила дробовик и осела назад, тяжело дыша.
В центре крипты стоял Кхаури, окруженный дымящимися изломанными телами и забрызганный требухой чужих. От его пламени осталось только жгучее сияние, разливающееся по посоху. Доспех на нем был разбит – коготь расколол шлем, один наплечник превратился в искореженное месиво, а ранец, и без того поврежденный взрывом на лестнице, был распорот, дымился и искрил.
Внимание Ранник отвлек от библиария раздавшийся стон. Дамар был еще жив, но быстро терял кровь и сознание. Она кое-как приподнялась на четвереньки и опустилась на колени рядом с ним. Схватив ее за край бронежилета, он прошипел сквозь стиснутые зубы:
– П-плохо д-дело…
– С тобой все будет хорошо, – ответила Ранник, держа его за плечо. – Мы тебя отсюда вытащим.
– У него поврежден позвоночник, – произнес Кхаури. Зажужжали сервоприводы, и космический десантник опустился на колени рядом с Ранник, скрежетнув наколенником по каменному полу крипты. – Его придется нести осторожно.
– Уходите, – сказал Дамар. – Я буду вас тормозить. Вам нужно добраться до точки выхода на поверхность, пока они не перекрыли их все.
Кхаури извлек из гнезда на бедренной пластине небольшой шприц и надорвал форму Дамара, чтобы сделать укол.
– Что ты делаешь? – требовательно спросила Ранник у библиария.
– Коагулянты для крови и болеутоляющие, – ответил тот. – Обычно используются для подобных мне, но половинная доза должна быть нормальной. Это его успокоит.
– Мы тебя не бросаем, – обратилась Ранник к Дамару, придерживая его голову руками, чтобы взгляд фокусировался на ней. – Когда ты проснешься, я все еще буду здесь, рядом с тобой. Доставим тебя к Янусу, и он тебя заштопает. Опять.
Дамар попытался что-то ответить, но слова вышли неразборчивыми – укол начал действовать. Его глаза закатились, и он обмяк на руках у Ранник.
– Будет разумно его оставить, – сказал Кхаури. – Инъекция не даст ему выдавать наше местонахождение другим угрозам.
– Нет. Я без него не пойду.
– Шансы быстро добраться до медикэ малы. Кроме того, он скорее всего необратимо искалечен. Он только уменьшит вероятность нашего собственного выживания. Потеря крови уже существенна.
– Так помоги мне ее остановить! – огрызнулась Ранник, пытаясь перевернуть Дамара на бок, чтобы был доступ к изуродованной спине.
Кхаури ничего не ответил, но снял с магнитных полос на поясе баллончик. Пока Ранник прижимала рану, он напылил порцию синтетической кожи. Ее ненатуральный запах и вонь антисептика боролись с чужеродным смрадом от трупов генокрадов.
Ранник обхватила Дамара за плечи красной от его крови рукой, но Кхаури остановил ее:
– Лучше будет, если его понесу я.
Космический десантник встал и начал расстегивать замки на ранце своей силовой брони.
– Слишком поврежден, – пояснил он, заметив озадаченное выражение на лице Ранник. – Он будет мне только мешать.
Он отцепил силовую установку вместе с задней пластиной, к которой та крепилась, и перекрыл точки подачи энергии. Далее последовали тяжелые наплечники. Белая кожа на спине осталась неприкрытой.
Аккуратно прислонив посох к разбитому ранцу, библиарий наклонился и поднял обмякшее тело Дамара. Бледный и залитый кровью, тот выглядел так, словно уже умер. Кхаури пристроил его на одной руке, а другой подобрал свой посох и отвернулся от Ранник в сторону туннеля, откуда вырвалась стая генокрадов.
– Надо идти дальше, – произнес он.
По крипте холодно и отчетливо разнесся сдвоенный лязг передергиваемого затвора дробовика.
Кхаури обернулся. Ранник наставила свой «Вокс Леги» прямо ему в грудь. Ее трясло.
– Повернись, – велела она. – Сейчас же.
Какое-то мгновение Кхаури выдерживал ее взгляд. В его черных глазах не было видно ни страха, ни удивления. Не торопясь, он повиновался и продемонстрировал свою бледную спину. И старые шрамы на ней – кружки и черточки.
Те складывались в знакомый Ранник узор – узор, преследовавший ее с самого Гипаситиса.
– Что это такое? – вопросила она. – Что они означают?
– Это отметины, полученные мною до моего возвышения, – произнес Кхаури. – Работа Архиврага, лишенная своей силы.
– Я уже видела их раньше, – сказала Ранник, стараясь говорить ровно и унять дрожь в руках. – Видела повсюду.
– Они не твоя забота.
– Ты же сам сказал, это метки Архиврага! Ты предатель! Весь ваш орден – предатели!
Кхаури снова повернулся Ранник. Выражение его лица было непроницаемо.
– Ты не знаешь, что мы такое, человек. Чем мы стали. Без нас ты умрешь.
– Может, мне и следовало бы, – ощерилась Ранник. – Может, сейчас как раз пора это сделать, да и тебе вместе со мной.
– В этом случае твой спутник тоже умрет.
Взгляд Ранник метнулся на Дамара, беспомощно лежащего в руках гигантского воина.
– Он твой заложник. Ты только поэтому его не бросаешь.
– Клянусь тебе, ни я, ни мои братья не служим Темным Богам. Если тебя не убеждают мои слова, пусть нашу верность продемонстрируют наши поступки.
– Вы убиваете и порабощаете. Если вы и не слуги Архиврага, то немногим лучше их.
– Мы служим Империуму. Сколько из подобных нам, кого вы зовете спасителями, делают то же, что и мы? Труд Отца Пустоты нельзя было бы продолжать без подобных действий.
– Это ложь. Вы должны защищать и поддерживать, как Адептус Арбитес. Мы – защитники людей.
– Мы – судьи людей, – произнес Кхаури, и теперь в его голосе послышалась злость. – Когда они сбиваются с пути, их наказывают. Мы служим Империуму, не людям.
– Вы служите самим себе
– Довольно, – резко бросил Кархародон. Он с треском ударил посохом о пол крипты, и Ранник почувствовала, как некая сила схватила «Вокс Леги» в ее руках, вырвала оружие и бросила наземь. В это же время легкие как будто залило чем-то холодным и нематериальным. Она задыхалась и давилась, держась руками за горло. Казалось, будто она тонет, хотя во рту у нее не было ни капли воды.
– Я мог бы уничтожить тебя в мгновение ока, – сказал Кхаури. Теперь у него в глазах горел тот же синий огонь, который раньше окружал его посох. – Ты глупа, если пытаешься бороться со мной, а если думаешь, что я намерен тебя предать, значит ты еще глупее. Я пошел. Если хочешь, можешь идти за мной. Если нет, оставайся здесь и умри.
Давление пропало, и Ранник внезапно обнаружила, что снова может дышать. Она упала на пол, судорожно хватая воздух и прижимая руку к терзаемой болью груди.
Кхаури уже уходил, так и держа Дамара. Ранник схватила дробовик и поднялась на ноги. На какое-то мгновение желание снова направить «Вокс Леги» на Кархародона почти что взяло над ней верх. Однако она знала, что это означает смерть – в лучшем случае, для нее, а в худшем для Дамара. Не поднимая оружия, она поспешила вдогонку.
Кхаури ничего не сказал, когда она снова присоединилась к нему. Они шли по туннелю-норе, который, похоже, был связан с еще одной секцией развалившихся канализационных стоков. Темное тесное пространство и гнетущее присутствие бледного воина поднимали на поверхность воспоминания, которые Ранник уже давно подавила. Воспоминания о Зартаке – удушливый жар, голые каменные стены, красная кровь на белой коже. Ее подташнивало, но она заставляла себя двигаться дальше. Нужно было вернуться обратно на поверхность, причем не только ради Дамара. Требовалось восстановить связь с Нзогву.
В подземном лабиринте загрохотали новые взрывы, сотрясая стены вокруг. Кхаури остановился и оглянулся на нее.
– Они продолжают заваливать пути выхода, – произнес он. – Держат нас в западне. Должно быть, они контролируют весь район трущоб.
– Значит, есть только один путь, куда они не могу добраться, – сказала Ранник, замедлив ход и посветив фонарем на карманную карту туннелей. – Меньше мили вперед, хотя маршрут не прямой. Там участок Адептус Арбитес с решеткой для патрулирования канализации. Если мы туда доберемся, я смогу вывести нас на поверхность.
– Хорошо, – ответил Кхаури.
Обретя новую цель, они продолжили путь. Ранник шла впереди, Кхаури нес Дамара. Проходы вели их через облепленные слизью коллекторы и проломленные туннели крипт. Дважды они проходили мимо заваленных второстепенных коридоров. Заложенные наверху заряды нарушили структуру сети подземелий.
– Они это планировали месяцами, – произнесла Ранник, когда они вышли в очередную секцию канализации, оказавшись по щиколотку в темной вонючей жиже. – Как будто они знали, что мы прибудем на эту планету. Но откуда?
– Им сказала женщина в вуали.
Ранник остановилась.
– Что ты сказал?
– Ты ее видела, я чувствую. Перед тем, как все кончится, она явится за нами обоими.
Нзогву потерял контакт с Дамаром и Ранник. Инквизитор мерил шагами парадный зал Теократики, предоставленный ему для использования в качестве оперативного центра. Лексоархивиста Ллоренса и проповедника Мавра не было, они присматривали за Роулином в медицинском комплексе, но Янус, Ро и Тибальт сидели и наблюдали за мониторами, прикрепленными к дальней стене помещения. Нзогву воспользовался своими полномочиями, чтобы вывести на экраны пикт-трансляции со всего города-святыни. В настоящий момент они показывали нарастающее напряжение, которое охватывало Понтифракс. По всему городу снаружи закрытых церквей и святилищ собирались группы просителей и верующих. Кое-где они уже начали пытаться вломиться внутрь. Также из трущоб двигались все разрастающиеся толпы паломников. Фратерисы, похоже, теряли контроль над ситуацией. Часть их подразделений бросила свои посты и примкнула к оборванным бандам, заполонявшим городские улицы.
Установленный в углу вокс-передатчик сообщал о том же самом. На командных частотах фратерисов поступали рапорты о том, что в трущобах самый настоящий мятеж. За сводчатыми окнами парадного зала Нзогву были видны столбы черного дыма, поднимающиеся за шпилями.
И все так же ничего ни от Дамара, ни от Ранник. Последнее полученное сообщение было от Дамара, который доложил, что колонну атаковали, и они двигаются к цели. Несмотря на все усилия Ро, Нзогву так и не смог пробиться на каналы связи космических десантников. Кархародоны на Площади Искупления, похоже, оборудовали позиции для обороны снаружи кафедры, однако ни один из них не вступал с ним в разговор и не сообщал, где находится их командир. Они перекрыли все входы на саму кафедру.
Казалось, будто каждое живое существо в городе действует осмысленно – каждое, кроме него. Нзогву не привык к изоляции и ощущению беспомощности.
Вокс издал тикающий звук, пробившийся сквозь искаженную помехами передачу от офицера фратерисов, который предпочел не открывать огонь по толпе паломников, а пропустить их через свой контрольный пункт. Ро встал и склонился над передатчиком, что-то бормоча себе под нос на лингва-технис. Затем он обернулся к Нзогву.
– Мы принимаем передачу на частоте, используемой верховным командованием фратерисов на Благочестии, – произнес он. – Я не знаю их позывных, но это может быть Брант.
– Выводи, – распорядился Нзогву, подойдя к передатчику и отцепляя рожок с зажимными наушниками. Ро взялся за верньеры, и через мгновение послышался голос. Это был Брант.
– Инквизитор, у нас ситуация.
– Это мягко сказано, маршал-клерик, – сказал Нзогву, стараясь не сорваться. – У меня пропали два оперативника, а город прямо у меня на глазах погружается в хаос. Вам нужно изолировать эти толпы, восстановить кордон и, Трона ради, снова откройте святилища.
– Святилища закрыты по приказу Адептус Астартес, – ответил Брант. – И я боюсь, что уже может быть слишком поздно. Я получил сообщения о нападении на главный участок Адептус Арбитес к востоку от Святилища Стоика Гарро. Судья Фулхард запросил у меня подкрепления. Я направляюсь туда немедленно. Надеюсь… из бунтовщиков можно будет сделать наглядный пример.
– И вы хотите, чтобы я вам с этим помог? – догадался Нзогву. – Думаете, полномочий инквизитора хватит, чтобы остановить то, что там творится?
– Полагаю, что сообща есть шанс, – произнес Брант. – Если люди увидят, что три великие ветви Адептус Терра – Арбитес, Министорум и Инквизиция – объединились, то их пыл наверняка поугаснет, хотя бы до тех пор, пока я не смогу убедить Адептус Астартес, что закрытие святилищ было ошибкой. Как только мы рассеем бунтовщиков снаружи участка, я с удовольствием передам ваше сообщение по всем каналам и частотам города.
– Вы действительно считаете, что мы видим дело рук тех, кто верен Имперскому Культу? – поинтересовался Нзогву. – Не работу ксенопоклонников?
– Я считаю, ксеносы попытаются воспользоваться существующими волнениями для достижения собственных целей. Если мы не начнем действовать немедленно, станет слишком поздно ограничивать распространение насилия. Возможно, его невозможно остановить уже сейчас, но это лучшее, на что мы можем надеяться. Моя группа реагирования выдвигается от северных ворот Теократики через пятнадцать минут.
– Да будет так, – произнес Нзогву. – Я с вами, Брант. Будем надеяться, что вы правы и мы сможем сдержать это безумие, пока оно не разошлось еще шире.
Передача завершилась, и Ро разорвал связь.
– Я направляюсь в участок Арбитес, – сказал Нзогву остальной свите. – Может быть, еще есть шанс все это остановить, или же, как минимум, культисты отделятся от бунтовщиков и покажут свое истинное лицо.
– А мы? – спросил Янус, скрестив руки на груди.
– Вы останетесь здесь до моего возвращения. Тибальт, чтобы в эту комнату никто не вошел, ясно?
Пожилой крестоносец кивнул и поднял свой палаш.
– Снаружи я бы себя чувствовал не в большей опасности, чем здесь, – не унимался Янус, бросив взгляд на Тибальта. – А что насчет космических десантников? Сомневаюсь, что на улицах было бы и вполовину так много людей, если бы не их проклятые приказы. Они как будто сознательно пытаются подорвать здесь имперскую власть.
– Кархародон Астра будут призваны к ответу, – сказал Нзогву. – Но сейчас не время.
– Если не сейчас, то когда? Нам нужно снова открыть святилища. Это они нам мешают.
Нзогву уже направлялся к двери, накидывая шинель поверх бронежилета. Он ответил на ходу:
– Прямо сейчас это уже не имеет значения. Если они отступники, мы в любом случае уже фактически покойники.
Кхаури было известно о женщине в вуали. Он отказался сказать больше, упомянув лишь, что это злая сущность. Ранник не знала, почему та ей являлась, но из представлявшихся возможными причин ни одна не успокаивала. Она опять оказалась заперта и связана с Кархародон Астра.
От паники ее отделяла всего одна четкая мысль – по опыту она знала, что если остановиться и обдумать сложившуюся ситуацию, то двигаться дальше уже не будет сил. Она находилась в подземной ловушке среди грязи и мертвецов вместе с одним из своих воплотившихся кошмаров – отступником, чудовищем, полностью утратившим человечность созданием. Хуже того, между этим созданием и ей самой существовала некая связь, выраженная в виде призрака, который никак не желал оставить ее в покое. У нее не было ответа, как его изгнать, не говоря уж о том, как убраться из этого гнилостного, темного и гулкого места, а также от ее мрачного спутника. Все, что она могла – идти вперед.
Участок, обозначенный как «Бастион 17-Z», был одним из дюжины малых постов Арбитес, размещенных в трущобах паломников. Их функция состояла в обеспечении имперского присутствия и создании хотя бы угрозы кары в зоне, которая иначе стала бы беззаконной. Бастион 17-Z имел выход в сеть гниющих катакомб под трущобами – покрытую пятнами плесени бронированную дверцу, расположенную в конце оползающего третьестепенного туннеля. Ранник подошла к ней и постучала прикладом дробовика, глядя в контролирующую вход пикт-камеру.
Ничего не происходило. Она предприняла еще одну попытку. Через секунду она ощутила на своем плече тяжесть и поняла, что это Кхаури коснулся ее рукой. Ранник поспешно отступила в сторону. От самой мысли о прикосновении к Кархародону у нее по коже ползли мурашки.
На какое-то мгновение она решила, что псайкер намеревается прибегнуть к ужасным способностям, которые он ранее демонстрировал в схватке с генокрадами. Но вместо этого он, продолжая удерживать Дамара одной рукой, просто поднял вторую и постучал. От силы ударов туннель вокруг них завибрировал, а на ржавой поверхности двери осталась небольшая вмятина.
На сей раз им ответили. Раздался щелчок, и из облепленных грязью решеток вокса, встроенного в верхнюю половину двери, с треском зазвучал голос:
– Назовите себя.
Ранник шагнула вперед и поднесла к пикт-камере свой значок Арбитес.
– Я – младший смотритель Джейд Ранник, Адептус Арбитес. Со мной брат из Адептус Астартес и критически раненый член ордоса Инквизиции. Именем Императора и Его Святой Инквизиции мы просим прохода на поверхность через ваше здание.
После ее слов наступила тишина. Наконец, глухо застучали открываемые замки. Она отошла, и дверь открылась, скрежеща ржавыми петлями. С той стороны их ждали двое людей – мужчина и женщина, оба в полном темно-синем боевом облачении арбитраторов. Лицо мужчины, не считая рта с опущенными вниз уголками, скрывалось под шлемом, но у женщины шлем пока висел в магнитном держателе на бедре. Она была молодой, с коротко подстриженными светлыми волосами и темными глазами, взгляд которых метнулся с космического десантника на человека у него в руках, а затем на Ранник. Лицо у нее было бледным, и грубые обводы брони не лишали ее черты миловидности.
– Младший смотритель Ранник, – произнесла она, приглашая их переступить порог. – Я младший смотритель Таннер, Бастион 17-Z. Мы слышали, что прибывшего на планету посланника Инквизиции сопровождает коллега-офицер «Лекса».
– Быстро новости разносятся, – отозвалась Ранник, входя в участок и на арбитраторский манер салютуя Таннер сжатым кулаком. Они находились в небольшой караулке. На укрепленных металлом стенах располагались монитор и блок вокса для контроля туннеля снаружи. Гравилифт на дальнем конце помещения, видимо, вел непосредственно в участок.
– Это брат Кхаури и мой коллега-оперативник Дамар, – сказала Ранник, освобождая место, когда Кархародон, пригнувшись, вошел в маленькую комнату, так и неся бывшего гвардейца на одной руке. Глаза Таннер заметно расширились, когда космический десантник навис над ней.
– Приветствую, младший смотритель, – произнес Кхуари. – Нам немедленно нужно попасть на поверхность. Трущобы за вашими воротами пронизаны скверной ксеносов и находятся на грани мятежа.
– Мы знаем, – ответила Таннер, активируя гравилифт. – Нападения начались около часа назад. И не только здесь, все участки за пределами святилищ окружены. Если подкрепление не прибудет, мы ожидаем прорыва в течение получаса.
– Сделаем, что сможем, – сказала Ранник, когда трое арбитраторов вошли в лифт и потеснились, освобождая посередине место для космического десантника. Таннер закрыла решетчатую дверь лифта. Дернувшись и зажужжав, механизм заработал, поднимая их в маленький зал управления.
– В моем подразделении всего одиннадцать человек, – сообщила Таннер, снова отодвигая решетку и выходя в тесное помещение. Центр комнаты занимала дюжина когитаторов с блоком мониторов, за которыми расположилось несколько арбитраторов в черной форме. Еще несколько, в полной броне и при оружии, стояли с краю, явно ожидая приказов от Таннер.
– Дрок, Костер, отнесите его к медикэ, – велела Таннер двоим из них, указывая на Дамар. Мужчины нерешительно приблизились к Кхаури, и космодесантник с аккуратностью, которая не вязалась с его размерами, передал им бледное тело Дамара.
– Что с ним случилось? – спросила Таннер, увидевшая ужасные разрезы, пока его проносили через дверь, ведущую в надраенный белый медицинский отсек поста.
– Ксенос, – сказал Ранник. – Биоформа тиранидов, известна как генокрад. Они чрезвычайно опасны, и они в туннелях внизу. Это они стоят за нападениями.
– В трущобах тихо уже несколько недель, – недоверчиво произнесла Таннер.
– Это уже должно было насторожить, – отозвалась Ранник. Она смотрела на мониторы. Пикт-камеры, контролирующие пространство вокруг Бастиона 17-Z, выхватывали полдюжины картин хаоса. Вокруг стен небольшого аванпоста и двух его ворот собралась толпа. Пока что ее усилия были сосредоточены исключительно на окружении и закидывании укреплений мусором из трущоб, однако с учетом того, насколько скоординированной и хорошо оснащенной была предшествующая атака на колонну Кархародонов, Ранник не сомневалась, что уже скоро Бастион 17-Z падет. А когда это случится, все находящиеся внутри умрут за считанные минуты. Даже зернистость изображения с пикт-камер не могла скрыть чужеродные уродства, которыми была поражена большая часть толпы. Теперь гибриды выставляли свои мутации на всеобщее обозрение.
– Если вы хотите выбраться наружу, вам придется драться, – сказала Таннер.
– Эвакуация в пути, – произнес Кхаури. Ранник не слышала, чтобы он что-то говорил до этого, но она предположила, что где-то в оставшейся части доспеха есть какой-то активный локатор. – До прибытия по меньшей мере пятнадцать минут. В этом здании пригодная к обороне крыша?
– Вон там, – ответила Таннер, указывая на прикрученную к одной из стен лестницу, которая вела к закрытому бронированному люку. – Снайпер нашей секции вел с крыши наблюдение, но у них там тоже есть стрелки, и плотность огня стала слишком большой. Если это эвакуация по воздуху, ей придется поспешить.
– Так и будет, – отозвался Кхаури.
Ранник что-то заметила на одном из мониторов. Окружавшая участок толпа бурлила и двигалась, но ее внимание привлекло неподвижное пятно в самом центре. Она подалась вперед, перегнувшись через плечо арбитратора на посту, и вгляделась в зернистые картинки на экране. Те стали четче, и у нее застыла кровь.
Снаружи была женщина в траурной вуали. Она неподвижно стояла среди нечистой орды, оставаясь нетронутой и, похоже, незамеченной. Ранник готова была поклясться, что у нее на глазах голова привидения дернулась и вперила взгляд в пикт-камеру. Она отшатнулась от монитора, указывая на фигуру:
– Вы ее видите?
– Кого? – спросила Таннер, подходя ближе. Ранник уронила руку. Бурлящая толпа нахлынула на призрака, и тот исчез, как будто его никогда там и не было. Она оглянулась на Кхаури, но космический десантник лишь покачал головой. Пытаясь подобрать для Таннер внятный ответ, она обратила внимание на панель управления воротами по другую сторону от мониторов. Запирающая руна главного входа в участок была отключена. За панелью сидел арбитратор. Он встретился взглядом с Ранник, и она осознала, что у него черные глаза. Такие же черные и стеклянные, как глаза генокрадов, напавших на них из темноты.
Комнатушка огласилась грохотом дробовика. Смутно понимая, что Таннер что-то предостерегающе кричит, а рядом в брызгах крови падает один из арбитраторов, Ранник навела «Вокс Леги» на гибрида за панелью управления воротами. Тот потянулся к своему автопистолету, но Ранник была быстрее – от выстрела в упор его ошметки раскидало по консоли и руническим панелям.
Тесный зал управления погрузился в хаос. Раздались новые выстрелы, оглушительно громкие. Ранник присела, от пришедшегося в соседние экраны попадания перед ней разлетелись искры и осколки пластека. Упал еще один арбитратор, сраженный собственными товарищами. Двое законников в броне и с оружием, стоявшие с края комнаты, напали на своих и успели застрелить двоих, прежде чем арбитраторы поняли, что враг уже среди них.
Кхаури попали в левый бок картечью и пробили доспех в нескольких местах. Впрочем, неожиданное предательство не вызвало у него ни видимой боли, ни ярости. Ранник увидела, как он поворачивается и дважды стреляет в нападающих из болт-пистолета. Ювелирно точные попадания разнесли головы на куски с жутким двойным треском. Стену позади них покрыли кровь и мозги.
Внезапно наступившая тишина ошеломила почти так же сильно, как сама страшная измена. Похоже, из арбитраторов остался всего один – Таннер. Она начала было подниматься из-за своего укрытия за вокс-блоком зала.
– Не вставай, – ощерилась на нее Ранник. Та замерла.
– Чисто, – произнес Кхаури.
– Дамар, – проговорила Ранник, оборачиваясь к двери в медицинский отсек. Взведя дробовик, она вышибла дверь ногой. Один из двух арбитраторов, вероятно не затронутый заражением, был уже мертв. Мертв был и Дамар. Когда Ранник вломилась внутрь, прикидывавшийся законником гибрид грыз его залитое кровью горло.
Закричав от ярости и нежелания принимать случившееся, она уложила тварь выстрелом из дробовика. Большую часть заряда принял на себя бронежилет, и та еще продолжала дергаться, так что Ранник встала над ней и всадила еще один в череп.
– Главные ворота прорваны, – донесся из зала управления голос Кхаури. Словно чтобы подчеркнуть его слова, у входа в зал раздался грохот. Таннер успела вовремя запереть резервную дверь, но остальная часть небольшого строения быстро заполнялась культистами. – На крышу, – скомандовал Кхаури, хватая Таннер с Ранник и вытаскивая их из медицинского отсека. Дверь в зал управления уже начала прогибаться от ударов снаружи. Ранник почувствовала, как ее одолевает желание не подчиниться Кархародону и остаться. Несмотря на всю нелогичность этого, ей не хотелось бросать Дамара и уж тем более – следовать за существом вроде Кхаури.
А затем дверь в зал управления вышибло. С той стороны в нее чем-то ударили настолько сильно, что проломили верхнюю половину. Рама еще держалась, но в дыре показались дергающиеся лапы и руки, тянущиеся внутрь и царапающие преграду. Застонал металл, и оставшаяся часть двери начала подаваться.
– Давай же! – поторопила Таннер. Кхаури уже поднимался по лестнице, перекладины которой заметно напрягались. Стиснув зубы, Ранник заставила себя покинуть медицинский отсек и помчалась через зал управления к подножию лестницы. Таннер уже стояла там, держа в руке дробовик. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но ее заставил умолкнуть грохот наконец распахнувшейся двери.
Гибриды устремились в зал управления. Ранник и Таннер одновременно открыли огонь из дробовиков по первым тварям, ворвавшимся через сломанную дверь. Тех вмиг швырнуло назад, выстрелы с близкого расстояния оставили на уродливых телах огромные раны. Внутрь полезли новые, забрызганные бесцветной кровью своих сородичей. Они рычали и верещали, желая смерти арбитраторов. У них были кошмарные лица, похожие на человеческие, но в то же время абсолютно чужеродные. Вытянутые безволосые головы, острые зубы, мертвенно бледная кожа, пронизанная отвратительными лиловыми венами. Глаза были совершенно черными. На секунду Ранник поймала себя на том, что думает о Кархародонах.
– Иди! – выкрикнула Таннер, передергивая затвор дробовика и стреляя еще раз. На них обеих упал свет: Кхаури распахнул люк на потолке зала управления. Ранник выстрелила снова и поставила ботинок на нижнюю перекладину лестницы. Ситуация была безнадежной – гибридам не было числа, и если они с Таннер отвернутся и начнут подниматься, те заполонят комнату и либо стащат их обеих обратно вниз, либо застрелят. Кому-то из арбитраторов нужно было сдерживать культистов те несколько секунд, пока второй лезет на крышу.
Ранник пристегнула «Вокс Леги» за спиной и начала подъем. Таннер выстрелила еще раз, потом еще один. Уши Ранник заполнял вой ксенопоклонников. Те пробились по трупам своих и приближались к лестнице с обеих сторон вокруг когитаторов и мониторов. Разбитая аппаратура искрила, получая все новые попадания. Раздалась автоматная пальба, и Ранник смутно осознала, что в стену рядом с ней бьют пули. А затем она оказалась рядом с люком, увлекаемая в него серой перчаткой, которая держала ее за бронежилет. Кхаури уронил ее на рокритовую крышу и захлопнул люк. На краткий миг Ранник успела увидеть внизу Таннер, окруженную гибридами. Щелкнул опустошенный дробовик.
– Ты мог бы их сдержать, – прорычала Ранник, поднимаясь на ноги и подступая к космическому десантнику. Она напрочь игнорировала то, насколько он возвышается над ней.
– Я бы не выжил. Один из нас должен был замедлить их. Она сделала свой выбор.
– Ты Адептус Астартес. Вас создали, чтобы защищать человечество. Нас защищать. Ты ничем не лучше отступника или предателя.
Если ее слова как-то и задели космического десантника, тот никак этого не проявил.
– Без меня никого из вас отсюда бы не эвакуировали, – произнес он. – Если бы меня убили, полет тут же отменили бы. Ты ошибаешься, если полагаешь, что хоть кто-то по отдельности имеет значение. Ни ты, ни я, ни Таннер не заслуживаем особого отношения. Лучшее, на что мы можем надеяться – что послужим Рангу всеми силами, на какие способны. Сегодня Таннер оказала Ему хорошую службу. Я молюсь о том, чтобы суметь поступить так же.
В люк у них под ногами начали молотить. За шумом последовал треск выстрелов. Ранник поняла, что их заметили гибриды, которыми до сих пор оставались забиты окрестные переулки. Она присела за парапетом крыши. Кархародон остался стоять в полный рост. Похоже было, что даже без брони и с кровотечением от полученных ранее попаданий картечью он склонен воспринимать обстрел пренебрежительно.
Сквозь галдеж орды внизу пробился звук – далекий визг, от которого зудели зубы. Ранник посмотрела на небо и как раз увидела, как вокруг громадных шпилей Понтифракса заложил дугу крестовидный силуэт, спикировавший вниз и помчавшийся низко над крышами трущоб. Это была летающая машина Кархародонов – не один из громоздких десантно-штурмовых кораблей, спустивших их с орбиты, а что-то более компактное и легкое. На глазах у Ранник она метнулась влево и отстрелила тепловые ловушки, своевременно уклонившись от реактивной гранаты, которая взметнулась из трущоб, оставляя за собой кривой инверсионный след. Опустившись над Бастионом 17-Z, она обдала Ранник и Кхаури ревом двигателей. Это заработали ускорители, и торчащие на носу спаренные штурмовые пушки с воющим гулом открыли огонь по толпе внизу.
– На борт, – прокричал Кхаури, поднимая Ранник, словно ребенка. Ее протесты сменились криком испуга – он буквально бросил ее обеими руками в направлении люка корабля, распахнутого в дюжине шагов от края крыши участка. На мгновение она почувствовала, как сводит живот от потери ориентации в пространстве, и увидела, как выпущенные снизу заряды хлопают и искрят о серый металл перед ней. Шум от попаданий терялся в производимой двигателями какофонии.
А потом она ударилась о холодный пол в пустом трюме корабля, и столкновение вышибло у нее воздух из легких. Едва она успела, судорожно дыша, перевалиться вбок, как все содрогнулось, и рядом с ней приземлился Кхаури.
– Трон, – только и смогла выдохнуть она, когда люк закрылся, заперев их в трясущейся металлической коробке десантного отсека.
– Пристегнись фиксаторами, – сказал Кхаури, поднимаясь с посохом в руках. – Когда мы вернемся в город, по нам будут стрелять еще.
Как это часто бывает в таких вещах, битва за Площадь Искупления началась несколько нелепо. Явно специально посланный автомобиль промчался по бульвару Благословленных и с визгом шин вылетел на площадь. Похоже, находившиеся внутри только тогда заметили линию обороны Кархародонов, сооруженную на дальнем краю. Они развернули машину так резко, что она едва не опрокинулась, и унеслись прочь на север, по Дороге Святого Клейта.
– Разведчики? – пробормотал Дортор.
– Или просто какой-то глупец пытается избежать грядущего, – холодно отозвался Шарр.
Первый Жнец и его командирское отделение заняли лестницу перед украшенными аквилой дверями кафедры Святого Соломона. Ниже располагались три тактических отделения – Третье, Четвертое и Пятое – закрепившиеся вокруг ротного «Лендрейдера» под названием «Максима Альба». Еще два тактических отделения, пара «Хищников» – «Черная Коса» и «Серый Жнец» – а также «Носороги» заняли позиции, перекрывая улицы и переулки, которые отходили от задней и боковых сторон кафедры.
Не было никаких следов войск фратерисов, которые бы удерживали Теократику и прочие административные здания, выходящие на площадь. По воксу поступали сообщения от воздушной поддержки роты, что с северо-востока катится огромная толпа паломников, на ходу подхватывающая менее крупные банды бунтовщиков со всего Понтифракса. Шарр уже дал разрешение на бреющие заходы, однако зубчатый городской ландшафт и большая огневая мощь, которую могла применить толпа, вынуждали держаться на отдалении даже трио «Громовых ястребов». «Максима Альба» прибавила обороты работающих вхолостую двигателей, и как раз в этот момент Шарр принял входящую вокс-передачу.
– Жнец, это Пустота-четыре, – протрещал голос одного из ротных пилотов, Токару. – Я забрал Бледного. Движемся к вашей позиции.
Шарр моргнул, отправляя подтверждающий сигнал. Сразу перед этим запищал ауспик Дортора.
– Приближаются сигналы, – сказал ударный ветеран. – С востока и северо-востока. Тысячи. Расчетное время до контакта меньше пяти минут.
Шарр уже их слышал: нарастающий шум тысяч голосов и дробный стук ног, грохочущих по улицам и бульвару в направлении роскошного сердца Понтифракса. Он обернулся к Нико.
– Унеси ротное знамя внутрь кафедры, – распорядился он. – Это наш первая и единственная точка отхода.
Он переключил вокс, чтобы обратиться ко всей роте.
– Время пришло, братья-в-пустоте. Наши действия здесь сегодня определят будущее ордена. Готовьтесь.
И все. Кархародон Астра не нуждались в величественных речах и литаниях. Как и всегда, их долг был ясен. Они ждали, безмолвные, словно пустота.
И вот на площадь перед ними с воем вырвалась орда ксеносов.
+++ Генетическое сканирование завершено +++
+++ Доступ разрешен +++
+++ Начало записи в мнемохранилище +++
+++ Временная отметка, 2801885.M41 +++
Ситуация ухудшилась до предела. По всему городу беспорядки, и похоже, что фратерисы не в силах их остановить. Я направляюсь вместе с маршалом-клериком освобождать главный участок Адептус Арбитес. Скорее всего, на какое-то время это моя последняя запись.
Подписано,
Инквизитор Аугим Нзогву
+++ Окончание записи в мнемохранилище +++
Глава 11
В парадном зале Теократики раздался стук. Янус, Ро и Тибальт переглянулись. После секунды молчания крестоносец двинулся со своего поста возле одного из окон к дверям.
– Не открывай, – сказал Янус. Стук повторился. Крестоносец повернул ручку, а Янус и Ро потянулись к пистолетам.
Оказалось, что с той стороны ждет верховный понтифик собственной персоной. Де Граттио снова был в сознании, хотя его сморщенное лицо и оставалось непроницаемым. На нем все еще была надета простая и свободная синяя больничная сорочка, как будто он только что покинул свою палату.
– Верховный понтифик? – спросил Янус, когда Тибальт так ничего и не сказал. Казалось, будто крестоносец прирос к месту и не в силах разговаривать. Янус предположил, что у него конфликт обязанностей: принеся обеты Министоруму, он в то же время клялся в верности ордосу и Нзогву. Тибальт мало что мог сделать, коль скоро повелитель Благочестия V требовал пустить его в собственный дворец.
Однако де Граттио, похоже, было достаточно стоять на пороге и смотреть Тибальту в глаза. Янус уже и забыл, насколько черные глаза у самого понтифика – похожие на пустоту и практически мертвые, как у куклы. Лишь когда палаш Тибальта с лязгом упал на пол, он сообразил, что за безмолвным ступором этой пары стоит нечто большее, чем просто благоговение.
– Ро, назад, – бросил Янус, поднимая свой автопистолет. Он знал, что уже бесполезно что-либо говорить и делать, но все равно попытался. Тибальт отступил в сторону. Его лицо обмякло, глаза глядели в одну точку. Меч оставался лежать брошенным, пока разум безуспешно пытался одолеть оцепенение, вызванное гипнозом генокрада-гибрида. В это же время в дверном проеме что-то начало двигаться. Позади де Граттио стояли сгорбленные шипящие существа. Когда крестоносец отошел от двери, они двинулись мимо понтифика. Мелькнули страшные когти и блестящие черные глаза.
Янус успел выстрелить всего один раз, а затем чистокровные генокрады ворвались в зал, и их когти вырвали жизнь из тел свиты инквизитора Аугима Нзогву.
К тому времени, как деблокирующая колонна фратерисов добралась до главного штабного участка Арбитес Понтифракса, Бастиона Альфа, сборище вокруг стен с колючей проволокой уже превратилось в полномасштабные беспорядки. Большая часть толпы выглядела как оборванные паломники из трущоб, но среди них присутствовали также и черные девотаты, многие из которых, похоже, были вооружены. С улиц и зданий возле участка доносилась пальба, а гарнизон арбитров стрелял в ответ.
Сопровождаемый Нзогву, Брант подвел своих людей к воротам. Они прибыли пешком – ограниченный парк техники фратерисов, видимо, отправили на укрепление остатков кордона, не дававшего остальным обитателям трущоб заполонить город. Брант отдал своему авангарду приказ без колебаний стрелять по бунтовщикам, и шквал автоматного огня быстро расчистил улицу, ведущую к передним воротам участка.
– Похоже, мы уже опоздали, – сказал Нзогву Бранту, когда они подошли ближе. Отделения фратерисов веером разошлись в стороны, беря под контроль всю широкую и октрытую улицу у стен Бастиона Альфа. – Ситуация вышла из-под контроля.
– При все уважении, инквизитор, я предпочел бы сперва услышать мнение судьи Фулхарда, – произнес Брант, переступая через одного из мертвых бунтовщиков, дряхлого паломника. Нзогву заметил, что старик мертвой хваткой сжимает амулет: такого же серповидного хищника ксеносов, какого нашел Дамар в святилище. Независимо от того, культ ли это завел толпу до предела, в той или иной форме он был здесь. Инквизитор прибавил шагу, и в это время двери участка распахнулись им навстречу.
Их ждал командир участка: низкорослый коренастый арбитратор, полностью облаченный в боевую экипировку. Его лицо скрывал шлем, в руке он держал дробовик, а на бедре висел автопистолет. Позади него располагался плац участка и блоки исполнения наказаний, а далее стояла черная рокритовая громада главной крепости.
– Рад встрече, судья Фулхард, – сказал Нзогву. – Я инквизитор…
– Аугим Нзогву, – отрывисто отозвался арбитратор. – Добро пожаловать. Как видите, здесь все дошло до крайнего предела.
Прежде, чем Нзогву успел ответить, его отвлек щелчок вокса. Он наполовину отвернулся от Бранта с арбитратороми поднес руку к уху. Сквозь всплески помех пробивался голос. Похоже было на Ранник.
– Штрих, это Аватар, прием, – произнес он в бусину, пытаясь отодвинуться от собравшихся вокруг фратерисов и арбитраторов. – Штрих, это вы?
Помехи стали еще сильнее. Нзогву выругался и переключился на канал связи с Янусом, Ро и Тибальтом.
– Бастион, говорит Аватар, прием.
Его взгляд привлекло движение у ворот участка, заставившее инквизитора развернуться к выходу на улицу. Арбитраторы не закрыли ворота после того, как Нзогву и Брант зашли внутрь. Толпа вернулась, но ее буйная ярость исчезла – теперь сотни оборванных паломников приближались ко входу в зловещей абсолютной тишине. Фратерисы и арбитраторы ничего не предпринимали. Они вообще на них не смотрели. Все взгляды были устремлены на Нзогву.
– Ворота… – начал было он, но осекся. У них были одинаковые глаза. У всех вокруг, от Фулхарда до Бранта. Одинаковые стеклянные черные глаза.
Нзогву потянулся к своему плазменному пистолету, однако к его голове уже было приставлено оружие в руке маршала-клерика.
– Ты проиграл, инквизитор, – произнес гибрид-магус. – Слава звездным святым.
Он выстрелил.
Ранник выругалась и откинулась в фиксирующей обвязке, бросив вокс. Ей было не достучаться до Нзогву. Локатор показывал, что он находится в главном городском штабе Арбитес, но Кхаури уже отказался повернуть корабль в ту сторону. Они возвращались к Площади Искупления.
Кхаури молчал с тех пор, как их подобрал транспорт. Он сидел пристегнутым напротив Ранник, глядя своими черными глазами в пространство. Похоже, он забылся в трансе, в который Кархародоны видимо входили, когда им было не с кем сражаться и некого убивать.
Ранник осознала, что так и смотрит на него, и отвела взгляд. Чем скорее они попадут обратно на Площадь Искупления, тем скорее она сможет вернуться в Теократику – даже если сам Нзогву в участке Арбитес, он же наверняка оставит в выделенном штабе кого-то из свиты? Она подумала о Дамаре и подавила очередной всплеск злости с примесью сожаления. Ей не следовало выпускать его из виду. Ему-то хватило бы ума не бросать ее в таком месте.
Ее раздумья прервал внезапный сильный рывок. Она крепче сжала фиксаторы – корабль затрясло, а шум двигателей перерос в болезненный визг.
– Мы под обстрелом, – щелкнул в интеркоме голос пилота. – Запускаю ловушки и провожу уклонение.
Похоже, что именно эти слова, а вовсе не жесткая тряска отсека вывели Кхаури из транса. Интерком едва успел со щелчком отключиться, как вся машина задергалась, будто раненый зверь. Зазвенел сигнал тревоги, освещение внезапно стало красным.
– Нас подбили, – перекричал какофонию Кхаури. – Держись.
Ранник произнесла молитву Богу-Императору, слова которой затерялись в шуме стремительного нырка корабля. Костяшки сжимающих обвязку рук побелели. Она зажмурилась, стиснула зубы и наклонилась вперед, принимая безопасную позу. Прикрывая голову руками, она старалась не паниковать, старалась абстрагироваться от рвущего уши воя двигателей и неконтролируемой тряски. Стремительный спуск длился где-то около двадцати секунд, однако они показались ей вечностью – вечностью, в которой каждый вдох вызывал тошноту и желание закричать.
А затем они упали на землю. Она отключилась, примерно на секунду. Когда она очнулась, сирена смолкла, но они почему-то все еще падали, проламывая множество слоев кладки. Мир перевернулся вверх тормашками. Незримые силы дергали и сдавливали ее, тряся в обвязке, словно тряпичную куклу. Корпус вокруг сминался. С визгом рвался металл. Свет погас.
И вдруг все кончилось. Ее окружала тьма, но трясущиеся пальцы нащупали приклад все еще пристегнутого рядом «Вокс Леги». Она включила прикрепленный к оружию фонарь. Над ней стояла мертвенно-бледная фигура. Она вскрикнула.
– Успокойся, – произнес знакомый голос. Она поняла, что это Кхаури. Шок как будто покидал ее, и какая-то обособленная часть разума, странным образом не затронутая только что пережитым ужасом, распознала мягкое психическое воздействие, к которому порой прибегал Вельт для противодействия травмирующим впечатлениям. Она сглотнула и сделала длинный судорожный вдох, желая унять тошноту в животе и дрожь в конечностях.
– Тебя нелегко убить, арбитратор.
– У меня есть работа, – прорычала она, наконец-то сумев взяться за размыкающую скобу обвязки. Фиксаторы откинулись, и она вывалилась вперед. Упасть ей не дала рука Кхаури. Пол был наклонен под неудобным углом, но хотя бы верх находился в нужном направлении.
Кхаури толкнул кормовую аппарель отсека. Та опустилась всего на несколько дюймов, а затем со скрежетом уперлась во что-то неподатливое. Он ударил по боковым люкам, и левый с лязгом вылетел, впустив поток солнечного света. Держа свой посох в руке, Кархародон выпрыгнул наружу. Ранник последовала за ним. У нее пульсировало в голове – несмотря на фиксаторы, она ударилась при аварии, и из скальпа сочилась кровь. Вытерев ее и схватив дробовик, Ранник вышла в наклоненный люк.
Корабль упал в церковном переулке, прихватив с собой немалую часть культового сооружения. Он срезал шпиль, а потом снес фрагмент крыши и одну из стен, оставив за собой вал обломков, среди которых и остановился, упершись в соседний двеотариум. Пелена пыли и перемолотого в пудру белого камня все еще оседала, пока Ранник осматривалась.
– Пилот мертв, – сказал Кхаури. Он проверял кабину корабля, но теперь вернулся, хрустя сапогами по щебню под ногами.
– Где мы? – спросила Ранник. В конце переулка виднелась какая-то улица, но она выглядела пустой. Над окружающими строениями отчетливо поднимался шум непрерывной пальбы и галдеж толпы. До их источника, похоже, было не больше мили.
– Мы к юго-востоку от Площади Искупления, – ответил Кхаури. Ранник уже успела понять, что не нужно спрашивать, откуда он это знает.
– Нам не добраться туда по земле, не пройдя сквозь орду ксеносов, которые атакуют моих братьев-в-пустоте, – продолжил космический десантник. – Мы снова спустимся под землю.
– Вернемся вниз? – не веря своим ушам, переспросила Ранник.
– Ксеносы ведут полномасштабное наступление. Шансы незамеченными подойти к кафедре с какой-либо из сторон равны нулю. В криптах под городом мы сможем преодолеть любую угрозу, с которой встретимся. Ты, разумеется, вольна уйти.
Она сделала паузу, чтобы снова проверить вокс, но ответа все так же не было ни на одной из частот, используемых Нзогву и остальной свитой. Маркер неподвижно стоял на участке Арбитес. Судя по звукам боя неподалеку, ее бы не удивило, окажись он там в осаде.
– Мне нужно разыскать своих коллег-оперативников, – сказала она Кхаури. – И насколько мне известно, они все еще в Теократике. Так что…
Она набрала воздуха и посмотрела в бездушные черные глаза Кархародона.
– Если ты думаешь, что так легко от меня избавишься, то ты ошибаешься.
– Всем ударным командирам, огонь по готовности.
Первый Жнец произнес приказ в ротную вокс-сеть, обращаясь к Кархародонам, которые противостояли культистам, рвущимся на Площадь Искупления. По открытому пространству разнесся гром болтеров, гул ракет и рев жгучей плазмы – воины открыли огонь. Передний край толпы, заполонявшей площадь впереди, содрогнулся, словно некое единое разумное существо. Культисты и гибриды повалились наземь. Их бледные тела разорвало на части, забрызгивая плиты под ногами кровью и черным ихором. Опустошители, разместившиеся на лестнице по бокам от Шарра, усугубили побоище. Осколочные ракеты превращали скопления ксенопоклонников в кровавые ошметки, плазма воспламеняла драные одеяния и испепеляла гибридов слепящими солнечными вспышками.
Шарр наблюдал за первым залпом. Его авточувства фиксировали примерный ущерб и объем потерь. Орду остановили, однако пауза не продлится долго. С окружающих улиц прибывали все новые толпы, а Бульвар Благословленных полностью скрылся под корчащимся роем тел чужих, сбросивших лохмотья и явивших глазам свои омерзительные уродства. «Копье пустоты» уже с воем заходило на длинный и широкий бреющий проход, но его болтеры и боевая пушка не произвели практически никакого эффекта. Похоже было, что трущобы Понтифракса опустели, а все их обитатели заполонили улицы и пробираются через мертвых товарищей навстречу космическим десантникам. Шарру подумалось, что в каком-то смысле они попросту завершают свое паломничество.
И раз уж Кархародон Астра имеют к этому отношение, все кончится только кровью – в этом Первый Жнец поклялся.
«Никор» содрогнулся, когда на его броне испарилась очередная волна биоплазмы. Последние оставшиеся щиты упали десятью минутами ранее, подавленные органическим вооружением корабля-улья, который возглавлял атаку флота тиранидов. Он в три или четыре раза превосходил «Никор» размерами, представляя собой громадный раздувшийся массив хитина, неровной плоти и расходящихся сверху отростков, которые тяжеловесно хлестали из стороны в сторону, пытаясь опутать флагман Кархародонов.
– У нас пробоина на носовой палубе сигма-пять, – сказал Те Кахуранги, изучая мониторы когитаторов мостика. – Корпус разрушен плазменной эрозией. Поврежденная секция загерметизирована. Выживших нет.
Тиберос ничего не ответил. Он не двигался с тех пор, как передний край флота тиранидов вошел в зону атаки «Никора». Несмотря на внешнюю холодность магистра ордена, Те Кахуранги чувствовал, как у того внутри нарастает злость. Более осторожный командир отступил бы перед столь огромным противником как корабль-улей, или по крайней мере вызвал бы на помощь передние корабли первого класса с сопровождением. Вместо этого «Сцилла» и «Уничтожение», следуя приказам Алого Потока, нацеливали свои орудия на мальков-трутней, образующих заслон вокруг корабля-улья, и не атаковали саму матку.
Та же тяжеловесно тащилась навстречу «Никору», слепо нащупывая его своими отростками. Похоже, мощь обстрела в упор, вырывавшего из шкуры-обшивки колоссальные сгустки плоти и ихора, не оказывала на нее никакого эффекта.
– Ксеносы собираются попытаться взять нас на абордаж, – произнес Тиберос. Это были его первые слова после приказа открыть огонь.
– Повысить увеличение на носовых авгурах, – добавил он. – Сфокусировать их на его пасти.
Служители в сенсориуме исполнили распоряжение, направив оставшиеся на носу пик-камеры на омерзительное ротоподобное отверстие, занимавшее нос корабля-улья. Оно вплыло в поле обзора на всех дисплеях – ряд за рядом потянулись резцы размером с корабль сопровождения, дополненные миллиардами листовидных язычков, покрытых льдистыми полосами пищеварительных соков и эктоплазмы. Зияющую дыру окружали сморщенные отверстия поменьше. Окружающая их мягкая плоть отвратительно подергивалась от подкожных движений. На глазах у Те Кахуранги отверстия напряглись и извергли наружу поток мерзкой жидкости, вслед за которой последовало нечто похожее на заершенные живые дротики. Их было несколько десятков. Оставив позади быстро застывающий послед, они устремились к «Никору».
– Сосредоточить системы защиты ближнего радиуса, – скомандовал Тиберос. Секция артиллерии передала приказ по воксу, и меньше, чем через минуту, батареи ближней обороны «Никора» уже вели огонь, озаряя пустоту вокруг себя чередующимися копьями снарядов и энергетических зарядов. Те Кахуранги видел, как одна абордажная капсула за другой получают попадания и рвутся на части, выбрасывая в вакуум миазмы, содрогаясь и корчась в предсмертных судорогах. Тело корабля-улья позади них гуляло волнами, порождая на свет очередную волну органических штурмовиков, и при этом непрерывно продолжало надвигаться на флагман Кархародонов.
– Бледный Кочевник, за мной, – сказал Тиберос. – Атеа, мостик на тебе.
– Куда, мой повелитель? – спросил Те Кахуранги, спускаясь с командирской платформы вслед за Алым Потоком.
– Защитные батареи не смогут остановить их всех, – произнес Тиберос.
Когда Ранник и Кхаури встретили противника, они уже почти добрались до кафедры. Выбранный Кархародоном маршрут привел их в здание церкви, которую наполовину разрушил сбитый корабль, а оттуда в подвал, где библиарий пробил дорогу в сеть могильников, пронизывавшую подземный уровень Понтифракса. Она сильно отличалась от того заброшенного и запутанного нагромождения, куда рыли свои норы обитатели трущоб. Здесь большая часть крипт была нетронута и не имела переходов в систему канализации или служебные туннели.
Не попадалось им и следов деятельности культа. Складывалось впечатление, что патриарх и его потомки, с удовольствием заразившие окраины города, не захотели рисковать и распространять свои владения прямо под ноги Экклезиархии Благочестия V. Только не в условиях, когда из-за пределов планеты постоянно прибывают паломники, которым порой хочется узреть мрачное величие выложенных костями катакомб города-святыни.
Только когда они зашли в наиболее отдаленные склепы кафедры, Ранник ощутила перемену. Сперва та была неосязаема, однако усиливалась с каждом шагом вглубь холодной темноты. Ранник остановилась между двух надгробных табличек рядом с Кхаури. В подвале было тихо. Даже грохот происходящего наверху сражения не мог проникнуть так глубоко под землю.
Ранник повернулась, подняв дробовик, однако ни спереди, ни позади ничего не двигалось. И все же пробегающий по спине холод не отступал.
– Она здесь, – прошептала она.
– Я знаю, – произнес Кхаури. Он зашагал вглубь крипты, подняв вверх свой посох. Вокруг навершия вспыхнуло синее колдовское пламя, озарившее зловещие каменные изваяния и рассыпающиеся гробницы под древней кафедрой. Казалось, что тени вокруг ежатся и разбегаются, скрываясь прочь от света Кхаури и вновь уползая в свои альковы и трещины при его приближении. Пока взгляд Ранник метался по помещению, ей мерещилось, будто резные фигуры на краю обзора наклоняются или подергиваются, но снова застывают, стоит ей только сосредоточиться на них. По позвоночнику опять пробежала дрожь.
– Главный зал кафедры прямо над нами, – произнес библиарий и резко остановился. Ранник последовала его примеру, силясь уловить то, что уже почувствовал генетически усовершенствованный воин. Наконец, она это услышала – по осыпающейся кладке вокруг них расходилась далекая барабанная дробь выстрелов. Они сильно углубились вниз.
– Мы не слишком поздно, – сказала она, пробуя воспользоваться бусиной вокса. В ухо ударили помехи, заставившие ее вздрогнуть.
– Мы слишком глубоко, – отозвался Кхаури. – Нужно найти путь в более используемый подвал, не эти глубокие и старые захоронения. Куда-то, откуда мы сможем попасть внутрь кафедры.
– Если этой криптой не пользуются, то ее, наверное, уже давно замуровали, – заметила Ранник.
– Если прохода не будет, я его сделаю, – невозмутимо произнес Кархародон.
Ранник не ответила. Внезапно раздавшийся скребущий звук заставил ее обернуться, вскинуть дробовик и впериться во мрак. Резкий свет фонаря выхватил безликую могильную статую, черты которой давно затерялись под гнилостной порослью. Напрягшись и затаив дыхание, она выждала секунду, а затем расслабила палец на спусковом крючке.
– Наверное, просто крыса, – сказала она. Ее дыхание застыло в воздухе перед ней.
– Нет, – произнес Кхаури. Она обернулась спросить, что он имеет в виду, и замерла.
В одном из альковов стояла фигура. Ранник не знала, приняла ли ее сперва просто за еще одну статую, или же там раньше ничего не было. В любом случае, теперь уже было – высокий худой силуэт, окутанный тенями заброшенного зала. Ранник не стала направлять на него свой фонарь. В этом не было нужды.
– Что ты такое? – резко бросила она. – Чего ты от нас хочешь?
– Не говори с ним, – сказал Кхаури. – Это порождение варпа. Демон.
– Как это возможно? – спросила Ранник. – Как он мог следовать за мной? Как появился здесь?
– Он связан со мной, – тихо произнес Кхаури, не сводя глаз со скрытого тенью призрака. – И с теми, кто имеет ко мне отношение.
Больше, чем ты мог знать, – прорычал голос. Ранник охнула, поднеся руку к голове. Голос исходил не от женщины в тени и вообще не откуда-либо в зале. Он прозвучал непосредственно внутри ее черепа – низкий голос с нотками жестокости, холодный, как стылый воздух крипты.
– Не обращай внимания на его слова, – велел Кхаури, шагая к алькову, где ждало привидение. – Он скоро будет изгнан.
Нет, Мика Дорен Скелл, – воскликнул противоестественный голос. Наши дела только начинаются. Мне еще так многому предстоит тебя научить, юная акула.
– Тебе не место рядом со мной, отродье варпа, – огрызнулся Кхаури. Окружающее его посох пламя полыхнуло, осветив существо в алькове – черное траурное платье, могильную грязь. Однако на сей раз никакой вуали. Теперь лицо твари было открыто.
В секции Т-16 произошел прорыв. Одна из абордажных капсул тиранидов смогла пройти сквозь оборонительный огонь «Никора». Она была повреждена и оставляла за собой след ихора, однако ее внутренние гестационные мешки оставались целы. Внешние пикт-камеры «Никора» зафиксировали, как она прильнула своей миножьей пастью к секции корпуса и начала прогрызать ее. Рядам остроконечных зубов помогала резать ядовитая желчь, непрерывно изрыгаемая из наполненного кислотой нутра.
Секция Т-16 была первым участком корабля за плитой брони, на которой закрепилось существо. Она представляла собой внешний служебный коридор, по большей части не используемый. Там царили холод и мрак, голые металлические стены и трубопроводы были покрыты пустотной плесенью. Тиберос и Те Кахуранги вошли внутрь как раз в тот момент, когда желчь абордажной твари прожгла последние слои пластали и адамантия. В коридор хлынул зловонный желтый поток, кишащий чужеродными насекомыми.
Двое Кархародонов спустились в служебный коридор в одиночестве. Те Кахуранги хватало ума не ставить под вопрос решение Алого Потока не брать к бреши никого из Красных Братьев. Бывали времена, когда Лорд-Жнец Пустоты не терпел конкуренции при убийстве.
– Закрыть пустотный шлюз, – приказал Тиберос по общекорабельному вокс-каналу. Тяжелые двери, ведущие в служебный туннель, можно было закрывать в случае появления пробоины в корпусе, не допуская образовавшийся вакуум в остальную часть звездолета. Это означало, что Алый Поток и Бледный Кочевник будут заперты, пока разрешающие протоколы не позволят вновь открыть замок. Также это означало, что ксеносам понадобится больше времени, чтобы проникнуть дальше на корабль.
Прозвучал гудок, и коридор содрогнулся, когда двери позади Тибероса и Те Кахуранги со скрежетом закрылись. Освещение начало мерцать – секция корабля переключалась на резервное питание. От хлеставшего через брешь едкого потока остался только ручеек, который сочился из оплавленного отверстия, пробуренного в корпусе «Никора». Какое-то мгновение слышался только стук капель жидкостей чужих, да далекий вибрирующий пульс двигателей и систем вооружения боевой баржи.
А затем появился первый ксенос. Он выбрался из мясистого нутра абордажной твари и прошел в брешь, шлепая по разливающейся желчи четырьмя из шести своих конечностей. Это был крупный тиранид воинского типа, измененный для абордажных операций. Пальцы его верхних лап оканчивались твердыми как алмаз когтями, полезными для разрывания переборок, следующая же пара конечностей представляла собой биологическое оружие дальнего боя, из которого также сочилась едкая желчь. Передняя часть тела обладала более мощным бронированием, чем обычно. Хитиновые пластины защищали торс и вытянутый череп в тесноте узких туннелей и коридоров, для убийства в которых он был порожден. Все тело лоснилось от капающих с него зародышевых жидкостей. Все еще стоя на четырех лапах, существо медленно повернуло голову к стоявшим в конце коридора Кархародонам и издало низкое предостерегающее шипение.
– Бледный Кочевник, оставайся позади меня, – произнес Тиберос, направляясь навстречу ксеносу. Тварь поднялась и начала двигаться к Алому Потоку, набирая скорость. Позади нее, скребя когтями по оплавленному адамантию, из пробоины выбиралась еще одна. Те Кахуранги покрепче перехватил свой посох. Зеленый камень навершия засветился от психической силы.
Первый воин испустил пронзительный вопль и рванулся в атаку, грохоча копытами по плитам пола. Ответом Тибероса стал громкий треск разряда, с которым из его перчаток выпрыгнули окутанные синей энергией когти. Голод и Утоление пробудились.
Она не то, чем кажется! Она здесь, среди гробниц, среди склепов и мертвецов! Она вернулась за тобой! Она жаждет! Она жаждет!
Вокс-запись выкрикнутых в унисон последних слов
астропатического хористорума Благочестия V.
Глава 12
На Площади Искупления стреляли уже не только с одной стороны. Гибриды заняли крыши канцелярии и суда Экклезиархии на дальнем краю площади. Огонь ручного оружия сменился треском тяжелого стаббера, за которым последовал гортанный грохот автопушки. Выстрелы были неточными, они вгрызались в плиты вокруг Кархародонов, однако уже спустя минуту после демаскировки орудий были ранены двое братьев-в-пустоте, один смертельно. На ступенях кафедры было негде укрыться, и Шарр знал, что от переднего края толпы им не развернуть достаточную огневую мощь, чтобы издалека прижать или ликвидировать стрелков на крышах.
Требовалось прибегнуть к более традиционным методам.
– Седьмое отделение, перейти в наступление и атаковать позиции тяжелого вооружения на крышах. Четвертое отделение сдвигает периметр на пятьдесят ярдов вперед и организует огневую группу. Десятое отделение прикрывает. Подтвердить.
В воксе защелкали подтверждения от ударных командиров.
– Выдвинуться, – скомандовал Шарр.
Корди перезарядил оружие и подал сигнал остальному Четвертому отделению.
– Построение «Рассветный прилив», держать строй. Я впереди.
Залязгало оружие, остальные члены тактического отделения закончили перезарядку. Корди двинулся навстречу надвигавшейся на них массе лохмотьев и плоти в лиловых венах. Четвертое отделение выстроилось вокруг него. Они атаковали размеренно – клином, который сперва вытянулся вперед из огневой линии Кархародонов, а затем отделился от нее. Шагая, они вели огонь. Корди предоставил авточувствам выбирать цели: трехрукого гибрида, размахивавшего импровизированной дубиной; существо с раздутой головой, одетое в грязную рясу девотатов; храмового служку Министорума с полным ртом клыков. Все они падали со внутренностями, разорванными в клочья массореактивными снарядами. Наличие у Корди автостабилизаторов, блокировки отдачи и матриц целеуказания означало, что он мог стрелять на ходу, практически не теряя в точности.
Кархародоны наступали хладнокровно, клинически выверенно и неуклонно. Однако огня одних только братьев Корди не хватило бы, чтобы сразу же отбросить атаку назад, если бы не концентрированная поддержка Десятого отделения. Опустошители Лакари рвали трясину ксеносов осколочными ракетами и жгучими зарядами плазмы, выкашивая и испепеляя наиболее плотные участки формации. Совместными усилиями два отделения смогли создать огневой конус, расчистивший в центре толпы полукруг открытого пространства.
– Пятьдесят ярдов, остановиться и закрепиться, – произнес Корди, а затем моргнул, переключая вокс на ротный канал. – Четвертое отделение на позиции.
Тактические десантники остановились среди изломанных тел и забрызганных кровью плит, отмечавших предел продвижения ксеносов. Сбрасывая израсходованный магазин и отцепляя новый, Корди оглянулся назад, пока остальные члены Четвертого отделения держали вокруг него теперь уже неподвижный клин. Седьмое отделение выдвинулось с резервной позиции сразу за дверями кафедры и сейчас бегом спускалось по ступеням и пересекало площадь.
Корди резко переключил свое внимание вперед – авточувства предупреждали о том, что по нему стреляют. Гибриды на дальних крышах сосредотачивались на них. Брат Ранга получил жесткое попадание по касательной в наплечник, а брату Мотако вырвало часть правого бицепса, окрасив серую броню на руке красной кровью. Последовала пауза, пока операторы перезаряжали тяжелое вооружение. Еще минута – и Корди с его отделением уничтожат.
Однако у ксеносов не было этой минуты. Подошло Седьмое отделение, занявшее расчищенное пространство прямо позади Четвертого. Штурмовики были на позиции. Наступление Корди и огневая поддержка опустошителей позволили им выйти на дистанцию удара по дальним крышам без необходимости врубаться в бесконечный вал заполоняющих площадь ксеносов. После продвижения на пятьдесят ярдов тяжелые орудия оказались в зоне досягаемости прыжковых ранцев. Раздался свистящий грохот реактивной тяги, и штурмовики взмыли над головой Корди. В воздухе с ревом ожили цепные мечи и топоры.
– Стрелять прицельно, – предостерег Корди остальных членов своего отделения. Такари открыл огонь из тяжелого болтера. Рев оружия эхом отдавался от зданий вокруг, а разрывные снаряды сносили один ряд набегающих тварей за другим. Несмотря на всю сокрушительную огневую мощь и даже на поддержку опустошителей, культисты продвигались вперед. Корди стрелял в них уже самое большее с дюжины ярдов. Еще чуть ближе – и на него попадали бы внутренности гибридов, порванных на части болтами.
Снова щелкнул опустевший болтер. Слишком близко для перезарядки. Он примагнитил оружие и отстегнул болт-пистолет с цепным мечом. Включить последний ему не хватило времени – на него прыгнул маниакально хихикающий гибрид. Тяжести замаха хватило, чтобы расколоть череп существа. Оно повалилась наземь, а мотор оружия с ревом ожил, сдирая искаженное ощерившееся лицо следующей твари, карабкавшейся к Корди по трупам своих сородичей.
– Варак, – прохрипел он в вокс. – Сейчас.
Специалист по вооружению отделения ничего не ответил, однако за него это сделало пламя. Раздался гул, и в толпу, которая пыталась навалиться на Четвертое отделение и охватить его с флангов, устремился огромный сгусток горящего прометия. Полные ненависти крики гибридов переросли в какофонию нечеловеческих воплей агонии, когда их окутало огнем. Лохмотья вспыхивали, а кожа чернела и сгорала в жидкой преисподней. Варак направил испепеляющее копье влево, а затем вправо от Корди. Горящие культисты слепо врезались друг в друга, и пожар распространялся все дальше. Черное пламя взметнулось выше голов тактических десантников, а вонь поджаривающегося мяса и спекающихся органов проникала даже через фильтры доспеха Корди.
Словно отзываясь на ярость огнемета и сжигая остатки своей мощи, заревели прыжковые ранцы Мк-II Седьмого отделения. Мечи, топоры и пластины брони воинов лоснились от крови команд тяжелых орудий. Те лежали зарубленными на крышах канцелярии и здания суда, а их пушки были разбиты. Штурмовики приземлялись за спиной у Корди, сотрясая камни под ногами серией ударов. Беглый взгляд на дисплей сообщил, что все они заняли позиции среди его братьев по тактическому отделению, а выстрелы их болт-пистолетов усилили огневой заслон, который с трудом удерживал орду на расстоянии.
– Отходим, построение «Жатка», – скомандовал Корди, подключив к каналу связи ударного командира Гарангу и остальных из Седьмого. Объединенная группа начала выходить из боя, разбрасывая осколочные гранаты. Корди пристегнул цепной меч и метнул одну из своих в растерзанную горящую толпу перед собой. Кровавые взрывы расчистили полосу свободного пространства и позволили Кархародонам отходить назад, сохраняя строй и стреляя на ходу. Корди выдернул чеку на еще одной гранате и бросил ее снизу вверх, пятясь назад и огрызаясь меткими выстрелами из болт-пистолета. Напор вздымающегося вала ксеносов ослабел, и космические десантники успешно разорвали контакт. Вскоре Корди осознал, что они вернулись на основную огневую линию, а Седьмое продолжило движение вверх по ступеням кафедры и снова ушло в резерв.
Вся атака от начала до конца заняла чуть больше четырех минут.
Снова взявшись за болтер «Фобос», Корди поразился тому, насколько яростно на них нападают. Мало кто из противников в Галактике, от примитивных зеленокожих до чирикающих К`Уорл, выстоял бы против подобной концентрированной жестокости, не говоря уж о том, чтобы продолжать сражаться после встречи с ней. Однако культисты, похоже, были совершенно лишены страха или инстинкта самосохранения. Их гнал вперед фанатичный пыл, вызвать который не могли бы надеяться даже самые громогласные из боевых проповедников Министорума. Это указывало на то, какую угрозу представляют такие культы, а также на гипнотическую разлагающую силу самих генокрадов. Сотни жизней, уже отданных культом на Площади Искупления, не значили для патриарха и его магуса абсолютно ничего.
Вновь открывая огонь, Корди вознес Рангу короткую молитву, прося о том, чтобы повелители культа показались раньше, чем у них кончатся боеприпасы.
Лицо демона в подвале как будто вышло прямиком из кошмара. Кожа на нем была белой, но ее пронизывала отвратительная паутина черных вен. Горящие глаза напоминали угли, тлеющие в глубине мрачных глазниц, а разросшийся рот превратился в пасть, заполненную сотней тонких игольчатых клыков. Когда черты существа оказались на виду, оно испустило вопль и бросилось на Кхаури, увлекая за собой бесплотные тени.
Ранник рухнула на колени, с лязгом уронив «Вокс Леги» на голый каменный пол. Она сжала голову руками, с губ сорвался крик – от визга демона ее разум захлестнули воспоминания, которые она считала давно подавленными, только усугублявшие ужасное осознание того, что рядом с ней хищник из варпа. Она вдруг вновь оказалась на Зартаке, среди тьмы и мертвецов, а под высоким куполом раздался выстрел из пистолета. Она чувствовала запах гнили и видела бледные безжизненные лица, глядящие в пустоту глаза и скрюченные застывшие пальцы. Слышала, как жутко хрустят тяжелые сапоги, безразлично ступающие по ковру из тел. Как тихо визжат и гудят сервоприводы, как скрежещет боевая броня. Хуже того, как щелкают и трещат молнии на их доспехах, как будто наступила самая гнетущая и темная полночь.
Если атака демона также затронула и память Кхаури, тот никак этого не проявил. Падая наземь, Ранник смутно осознала, что космический десантник метнулся навстречу нападающей твари, чертя своим посохом дугу пылающего синего света. Больше она уже ничего не видела, поскольку крепко зажмурила глаза, силясь противостоять потоку кошмаров, обретающих реальность вокруг нее, но услышала раскатистый грохот удара и взрывной выброс психического разряда.
– Libera nos, salva nos… – стискивая зубы, начала она молитву, которой ее научил Вельт, когда пытался обуздать кошмары. Однако слова не давались. Была лишь память от Зартаке, да болезненный черный образ демона, подавлявшего все вокруг своей сотворенной из варпа тенью.
Она заставила себя открыть глаза и медленно приподняла голову. Кхаури и демон бились в центре крипты, круша своими силами старинные статуи и раскалывая древние гробницы. Кархародон был полностью окутан синим пламенем, как будто его бледное тело служило проводником энергии, яростно трещавшей на кончиках пальцев и вокруг посоха. Кружащее вокруг него существо выглядело воплощением тьмы, каким-то образом полностью невосприимчивым к свету. Его вопли сопровождались взмахами когтей, рвущих и сбивающих огонь библиария.
Сжимая зубы, Ранник медленно протянула трясущуюся руку. Пальцы медленно нащупали приклад «Вокс Леги». Она схватила оружие и подняла его. Из глубины ее гортани доносился подвывающий звук – смесь первобытного ужаса с бездумной решимостью существа, которое загоняют за пределы прочности. Напрягшись так, что побелели костяшки, она передернула затвор дробовика. Холодный размеренный звук странным образом успокаивал среди треска таинственной энергии и стенаний проклятых. Он помог сосредоточиться.
Демон отшатнулся от Кхаури. Похоже было, что ни порождение варпа, ни Кархародон не могут ударить в полную мощь. Их психические силы сводили друг друга на нет. Пока Ранник пыталась собраться с мыслями, демон вобрал в свою бесплотную форму еще больше теней. На глазах у смертной и космодесантника он стал обретать твердость и увеличиваться в размерах. Из тьмы возникли страшные гребни и образы свисающей содранной плоти. По крипте разнесся потусторонний стон. Кхаури, казалось, прирос к месту, когда перед ним возникла фигура другого Адептус Астартес. Этот, впрочем, был облаченной в полночь темной пародией на них, слугой Гибельных Сил. Ранник помнила подобных ему по Зартаку. Существо встало лицом к лицу с Кхаури, и у нее в голове загремели слова:
Теперь ты меня помнишь, так ведь, мальчик? Помнишь своего Бескожего Отца? Того, кто изначально отметил тебя той милостью, которую ты носишь ныне?
– Я тебя помню! – крикнула Ранник. Опустив дробовик, она выстрелила.
Третью роту обходили с флангов. Шарр ждал этого с самого начала атаки. У культа было более чем достаточно пушечного мяса, чтобы вызывать на себя огонь Кархародонов на Площади Искупления и в то же самое время зайти с боков. Оттягивать этот финал были направлены Первое и Второе отделения во главе с ударным командиром Нуритоной. Они разделились на боевые группы, взяв под прикрытие переулки и узкие кафедральные улочки, отходившие от огромного готического строения.
Поначалу контакты сводились к минимуму – только те гибриды, кому не хватало места в наступлении на площади Искупления, да мелкие банды культистов, которые как будто заблудились. Однако когда Седьмое отделение расправилось с командами тяжелого вооружения на крышах вокруг площади, фланги Кархародонов принялись атаковать другие противники. Нуритона заметил, что все они либо бывшие фратерисы, либо же девотаты в их черных одеяниях – корень заражения Благочестия V и, можно сказать, элита племени ксеносов.
Кроме того, они привели с собой бронетехнику. Угнанные автомобили и транспортеры «Химера» неслись по узким улицам к приметным семи шпилям кафедры. Их встречал град выстрелов, а также треск автопушек и лазпушек пары «Хищников» Кархародонов. Ни одна машина не подъехала к позициям космических десантников ближе, чем на двадцать ярдов, но их горящие остовы послужили прикрытием для подтягивавшихся сзади гибридов. Менее чем через полчаса отделения Нуритоны уже поливали огнем с ближней дистанции, и они начали нести потери. Шарр скомандовал общий отход.
Экипажи ротной бронетехники вышли из своих машин и заперли их, полагаясь на то, что по возвращении найдут технику невредимой в силу исступленности атаки гибридов и отсутствия у них необходимых бронебойных средств. Осталась только команда «Максима Альба», продолжавшая стрелять из всех орудий «Лендрейдера» в окружавшую их бессильную орду. Пока Кархародоны отступали внутрь кафедры, Первый Жнец бросил последний взгляд на грозный танк, а затем обвел глазами Площадь Искупления и окружавшие ее здания. Во время атаки штурмовиков на противоположные крыши ударный командир Ико подтвердил наблюдение, изначально сделанное двумя «Грозовыми когтями» роты: «Судьей» и «Палачом». Основная цель Кархародонов была наполовину достигнута – появилась часть верхушки культа. С балкона для выступлений в Теократике за наступлением наблюдали магус, якобы маршал-клерик Брант, и сопровождавшая его группа вожаков гибридов, словно в насмешку над Имперским Кредо разодетые в пышные облачения Министорума. Опустошители уже отошли внутрь кафедры, а тактические отделения были полностью связаны боем, так что они полагали, что им ничто не угрожает.
Они ошибались.
Шарр изначально подозревал, что порча пробралась в самое сердце правительства Благочестия V. Однако если бы он убил Бранта сразу же, это бы только спугнуло патриарха. Теперь же, когда в битву вступили все, настало время действовать. Он включил связь с «Белой пастью». Через мгновение вокс дал короткое соединение с телепортариумом ударного крейсера высоко вверху. Шарр произнес два слова:
– Корро. Бей.
Красные Братья материализовались в молнии, полыхнувшей вокруг телепортационного маяка, который апотекарий Тама спрятал в дворцовом древесном ансамбле. Он находился там с тех самых пор, как командирское отделение прошло по Теократике после первой высадки, якобы производя осмотр для оборонительных целей. Наблюдавшим за атакой гибридам было некуда деться.
Корро убил Бранта, пока магус пытался пустить в ход психическую мощь, которой наделил его разум улья – противоестественные силы, позволявшие ему столь долго скрывать свою скверну. Ударный командир обрушил на него свой громовой молот, отшвырнув размазанные останки через край балкона. Остальные терминаторы Кархародонов без промедлений перебили его соплеменников. Молниевые когти покромсали пронизанную порчей чужих плоть на кровавые ленты.
Орда внизу не могла видеть расправы над своим предводителем. Она рвалась вперед, к дверям кафедры, где теперь оставались только Шарр и его командирское отделение.
Те Кахуранги уже много раз видел, как сражается и убивает Алый Поток. И тем не менее, это всегда являлось особой привилегией – стать очевидцем катаклизма, который разворачивался, когда повелителя Кархародон Астра призывали вершить правосудие.
Первого из проникающих на борт воинов-тиранидов Тиберос встретил в лоб. От его атаки содрогнулся весь служебный туннель. Сила столкновения снесла ксеноса с ног, швырнув его в воздух, а затем с рвущим уши треском снова ударив о плиты пола. Тиберос поставил свой громадный сапог на покрытую хитином грудь и с быстротой молнии полоснул Голодом слева направо. Мощный взмах заряженных молниевых когтей перчатки разрезал стену слева от Кархародона, отсек воину голову и ушел дальше, вспоров стену справа и оставив с каждой стороны по три светящихся борозды, которые сразу же забрызгало лиловым ихором.
Алый Поток мгновенно снова пришел в движение. Расколов своим весом панцирь подергивающегося воина, он рванулся к следующему его сородичу. Этого достало Утоление – страшные крючковатые острия прошлись от черепа до паха воина, выбрасывая вязкую кровь и корчащихся биологических тварей. Следующий колющий удар Голодом разнес череп тиранида на куски, превратив серое мозговое вещество в кашу.
Сочетание силы и скорости атак Алого Потока не поддавалось сравнению ни с чем. Можно было ожидать, что огромный магистр ордена, облаченный в тактический доспех дредноута, пробьется и проломится практически через любого противника. Чего эти противники не предвидели – так это того, насколько быстро двигается вышедший на бой Тиберос, и как его перчатки превращаются в размытое пятно в залитом ихором воздухе. Центр тяжести по большей части оставался неподвижен, поскольку толстые слои пластали и адамантия с легкостью гасили атаки, а дополнительные пучки сервомышц на плечах и руках доспеха позволяли ему бить быстрее, чем даже ничем не отягощенные Адептус Астартес. Именно в силу этого преимущества три первых тиранида-воина, высадившиеся на «Никор» едва ли смогли нанести хотя бы один удар. Те Кахуранги, стоявший в дюжине шагов позади Алого Потока, даже не поднимал свой посох.
Тиберос продвинулся до самой бреши. Он выпотрошил очередного воина, пробиравшегося через корпус. Прочный хитин не мог тягаться с расщепляющими полями старинных молниевых когтей. Осветительные полосы в служебном коридоре продолжали то загораться, то гаснуть, периодически погружая весь проход во мрак, где оставался виден лишь громадный силуэт Алого Потока, озаренный трескучими актиническими разрядами на его кулаках.
– Капсула будет продолжать производить и порождать биоформы, – произнес Тиберос так, будто и не блокировал единолично прорыв тиранидов на нижние палубы «Никора». – Я зачищу ее изнутри. Оставайся здесь и убивай всех остальных, кто выйдет наружу.
Опять же, отдай такой приказ кто-то другой, а не Алый Поток, Те Кахуранги усомнился бы. Но вместо этого он просто передал по воксу подтверждающий сигнал и занял позицию рядом с брешью. Тиберос тяжело шагнул в отверстие, сомкнутое и плотно прижатое вокруг проеденной кислотой дыры. Под стон сервоприводов он протащил свою громаду в проем. Дальше шли тысячи кривых зубов, прогрызших корпус – каждый длиной больше роста Тибероса. За ними была тьма, откуда исходило выворачивающее внутренности зловоние чужих.
– Да пребудут с тобой Рангу и Странствующие Предки, Алый Поток, – сказал Те Кахуранги, когда Тиберос начал продвигаться вглубь пищевода ксеноса, с хлюпаньем и хрустом прокладывая себе путь через мембранные ткани и хрящи. Если Тиберос и услышал верховного библиария, он ничего не ответил. Вместо этого раздался рев, с которым заработали выступающие вперед цепные клинки Голода и Утоления.
Им требовалось больше времени. Гибриды заполонили лестницу перед кафедрой Святого Соломона, прорываясь к пока еще открытым дверям. Путь им преграждали Шарр и его братья – Дортор, Нико, Тама, Красный Танэ и Сенгару. Гибриды бросились в атаку, выставляя перед собой когти с кинжалами и вопя о смерти лоялистов. Кархародоны встретили их цепными топорами и адамантиевым копьем-коа Нико. Ступени кафедры окрасились кровью, вниз полетела мешанина разорванной плоти изодранных и искалеченных тел. Шарр стоял в нескольких шагах перед остальным командирским отделением, создавая себе место для размаха Жнецом. От его доспеха отскакивали клинки и пули, а он рубил налево и направо, потроша громадным цепным топором все, к чему тот прикасался. Мышцы горели от адреналина и боевых стимуляторов, а дух воспарил ввысь от примитивного и бесхитростного насилия. Все его мысли сводились к тому, чтобы крушить слабых и жалких тварей, шмыгающих у его сапог. Тем не менее, он хранил молчание, балансируя на неровном краю самообладания, пока гудящие зубья Жнеца рассекали плоть и кости при каждом сокрушительном взмахе.
Его вернул на землю щелкнувший в ухе голос Нуритоны:
– Все отделения на позиции.
Вся остальная рота, включая фланговое охранение Нуритоны, была внутри.
– Назад, – скомандовал Шарр по воксу остальному командирскому отделению. Продолжая стоять лицом к площади, он сделал шаг в направлении дверей. Подпираемые толпой сзади, передние гибриды продолжали наседать на Кархародонов, и их натиск только усилился, когда сперва Сенгару, а вслед за ним Нико и Тама переместились за огромные двери, где пристегнули оружие ближнего боя и перешли на болт-пистолеты. Дортор сопровождал Шарра в процессе отхода, ударный ветеран стрелял в упор, расчищая достаточно места, чтобы они оба смогли выйти из боя.
Среди шквала разрывных снарядов продолжал удерживать свою позицию Красный Танэ. Яростно двигающийся ротный чемпион превратился в размытое пятно. По Мечу Пустоты, каждым ударом отсекавшему головы и конечности, стекал ихор. Неровная поверхность кораллового щита тоже лоснилась от кровавых останков тех, кого с его помощью сшибли вниз по ступеням.
– Танэ, отход, – отрывисто бросил Шарр. Чемпион никак не показал, что слышит его. Перехватив Жнец одной рукой, Шарр сомкнул вторую на наплечнике Кархародона и потащил того назад. Дортор сменил оружие на болт-пистолет и взялся за другое плечо, стреляя мимо воина в рвущиеся к ним воющие и щелкающие зубами кошмары.
Предводитель Третьего отделения, ударный командир Варатак, был Кархародоном огромных размеров, который в силовой броне Мк-V не уступал ростом и шириной даже Красным Братьям. Предплечья его доспеха, равно как и кожу под ним, покрывали завитки меток изгнания, прославлявшие его силу. Когда Шарр с Дортором втянули Красного Танэ в проем, а тактические десатники захлопнули двери, именно Варатак запер вход, одной рукой поставив на место громадную металлическую запорную балку, для чего обычно требовалась дюжина служителей Министорума. Удар балки, входящей в гнезда, эхом отразился от свода над головами, и вслед за этим с той стороны тут же загрохотали кулаки.
Шарр отпустил наплечник Танэ и зашагал по проходу кафедры к амвону, апсиде и алтарю на дальнем конце. На ходу он раздавал указания:
– Второе и Девятое отделения, разделиться на боевые группы, занять балконы и боковые входы. Третье и Десятое, выставить секторы обстрела возле главной двери. Нуритона, за мной.
Скамьи сдвинули в сторону от основного подхода к алтарю, чтобы не давать атакующим возможности укрываться за ними, но их было слишком много для полной расчистки пространства. Опустошители из Девятого отделения уже занимали позиции вокруг алтаря и на деревянном помосте амвона. К ним присоединилось Первое отделение Нуритоны и командирское отделение Шарра. Нико успел воткнуть в плиты за алтарем адамантиевое древко боевого знамени роты. Темная изодранное полотнище контрастировало с девственной белизной вышитой скатерти на столе.
– Отсюда мы не уйдем, – произнес Шарр, обращаясь к братьям-в-пустоте, собирающимся в апсиде. Ответом стали кивки и лаконичные подтверждения. Первый Жнец передал на «Белую пасть» заранее подготовленный вокс-сигнал. Финальные фрагменты для последнего боя Кархародонов были на своих местах.
Огромные двери с грохотом распахнулись, и внутрь устремилась волна завывающего и визжащего отребья ксеносов. Все находившиеся в здании кафедры Кархародоны в унисон открыли огонь.
Они уже не братья нам, не подлинные. Они – нечто большее, и при том же и меньшее. На их долю выпали лишь страдания, какие суждено претерпеть всем нам, если тысяче долгих лет позволено будет сделать свое дело, а смерть не даст нам передышки. Страшитесь их, да. Скорбите о них, несомненно. Но превыше всего чтите и уважайте их. Они посмотрели Внешней Тьме в глаза и выдержали ее взгляд. Да хватит всем нам сил совершить подобное.
Капеллан Кио Тама, Кархародон Астра
«О Древних», стих 19
Глава 13
Когда протоколы заморозки дошли до конца цикла, технодесантник Утулу вошел в Залив Безмолвия. Там уже находился капеллан Никора, снявший с себя доспех и по грудь погрузившийся в ледяную талую воду. Утулу присоединился к нему у подножия плинта с Древними. Над ними нависали громадные фигуры трех дредноутов «Контемптор».
– Сообщение от Первого Жнеца, – произнес Утулу, вынужденный повышать голос, чтобы перекричать шум в неуклонно затапливаемом зале. – Они готовы, брат-капеллан?
– Если есть на то воля Отца Пустоты, – ответил Никора. – Исполняй свой долг, технодесантник.
Утулу поднял молот с шестерней на кромке, который носил при себе, и начал разбивать цепи, крепившие одного из дредноутов к плинту. Каждый удар сотрясал камень и разносился по всей пещере, возвещая о начале ритуала, к которому редко прибегали. Когда последнее из тяжелых звеньев с плеском упало в поднимающуюся воду, технодесантник вставил зубцы своего массивного инструмента в панель на основании базальтовой скалы. Он повернул оружие, словно громадный гаечный ключ, приводя в движение старинные механизмы, и по высокому залу загуляло эхо щелкающего звука. После секундного напряжения мускулов Утулу вынул молот и взмахнул им, с раскатистым лязгом ударив по активационной руне с выбитой акулой у подножия плинта.
Уходившие глубоко в скалу узлы завибрировали, гудя от накопленной энергии. Им вторил неспешный скрежет только что запущенных машин. Утулу и Никора отступили на мелководье. Религиозный распев капеллана и механический монолог его брата, произносимый на лингва-технис, слились в единое целое.
Гул стал громче, раздался треск энергетического разряда, от которого по талой воде пошла рябь, а затем послышался знакомый рокот сервоприводов брони. Какое-то мгновение не происходило никакого движения. Какое-то мгновение и Утулу, и Никора задавались вопросом, не оказалось ли их молитв недостаточно.
А потом освобожденный дредноут шевельнулся. Его шлем чуть повернулся, и машина с тяжелым грохотом сделала шаг к краю своего возвышения. Утулу с Никорой опустились на колени на покрытом льдом мелководье, склонив головы.
– Привет тебе, Странствующий Предок Итако, – произнес Никора, воспроизводя ритуальный отзыв церемонии пробуждения. – Восстань, ибо в воде кровь. Грядет твой суд.
Секунду дредноут не реагировал. На эту секунду капеллана охватил страх, что он потерпел неудачу – Древний Итако опять соскользнул в дрему, а его разум затерялся в пустоте грез-воспоминаний, среди которых он столь долго плыл.
Затем что-то щелкнуло, и раздался резкий всплеск помех: включились внешние вокс-динамики огромного «Контемптора». За этим звуком последовал другой – одновременно более громкий и более ужасный.
Испустив вой чистейшей исступленной ярости, Древний Итако возвестил о своем пробуждении.
Выстрел из дробовика Ранник прошел сквозь демоническое привидение в подвале, не встретив сопротивления. Завизжав, тварь развернулась к арбитратору. Личина космического десантника, которую она приняла, замерцала и распалась. Ранник вскрикнула и схватилась за голову, снова с лязгом уронив «Вокс Леги» на пол. Ее разум заполнился жгучим холодом пустоты.
Скорее всего, она бы умерла, будь гнев демона направлен на нее еще несколько секунд. Однако Кхаури воспользовался представившейся возможностью. Он бросился вперед, выставив перед собой посох, и вонзил психический проводник в средоточие вязких теней. Библиарий издал рев боли и напряжения, добавившийся к воплям демона и страдальческим крикам Ранник, которая повалилась на колени. Ее сознание раскалывалось на части от представшего глазам кошмара. Мерцавшее вокруг библиария голубое пламя ярко вспыхнуло. Рев воина становился все ниже и яростнее – он направлял каждую частицу своих сил в посох. Тот пульсировал и вибрировал, как будто должен был вот-вот разлететься на части. Демоническая сущность, вглубь которой он был погружен, корчилась и извивалась вокруг него, словно гнездо цепких щупалец.
А затем все вдруг кончилось. Раздался треск, и от борющихся противников по крипте разошлась ударная волна, разрушившая все гробницы и расщепившая сотни костей с черепами на осколки. Состоящий из теней демон отступал, а его изгнание сопровождал ореол белого света, сжигавшего бесплотную сущность дотла. На какой-то миг в пропитанном энергией помещении еще задержался его крик – отголосок боли и злобы, ложное воспоминание о тысяче предстоящих зверств, которые ему не дали совершить.
И настала тишина.
Ранник моргнула и застонала. Изгнание твари в один миг уняло боль, от которой раскалывалась голова, однако на ее место пришла другая боль, разлившаяся по всему телу. Воспоминания, которые существо снова вытолкнуло в ее разум, вызывали рвотные позывы, но она сделала медленный вдох и взяла их под контроль, обуздав и прогнав прочь, как ее научили. Она больше не юный арбитратор, прячущийся во мраке. И никогда им уже не будет.
– Я иду наверх, – произнес голос. Над ней стоял Кхаури. Он совершенно не походил на того космодесантника, которого Ранник увидела, когда только присоединилась к ударной колонне. Покрытое кровью и следами когтей обнаженное тело продолжало светиться от пронизывающей его неземной силы. В глазах горел колдовской огонь, а звуки голоса отзывались противоестественной дрожью.
– Я… я должна найти своего господина, – сказала Ранник, поднимаясь на ноги.
– Ты его не найдешь, – ответил Кхаури. – Среди живых. Ты опоздала.
– Ты не можешь этого знать, – произнесла Ранник, зная, что он прав.
– Делай, как пожелаешь. Как бы то ни было, мы еще увидимся.
Ранник посмотрела на космодесантника-псайкера, прямо в его черные глаза, сейчас перечеркиваемые молниями. Выражение ее лица помрачнело, и она кивнула головой.
– Да, Кархародон. Увидимся.
Когда-то внутри кафедры Святого Соломона звучали молитвенные славословия, но теперь по ней гуляло эхо шума побоища. Ксеносы нахлынули волной, и Кархародоны сдерживали ее, словно серая скала.
Корди перезаряжал оружие, когда из кровавой давки на него бросилась одна из тварей. Это был гибрид, но притом еще и выродившийся. Человеческие черты в нем едва распознавались, им на смену пришли лиловые лапы и жесткий хитин. Существо врезалось в космодесантника как раз в тот момент, когда магазин со щелчком встал на место, и его когти глубоко погрузились в нагрудник с обоих боков. Корди рыкнул – они пустили кровь и царапнули по сросшимся ребрам. Тварь зашипела ему в лицо, щелкая клыками и широко раскрывая свои мертвые черные глаза.
Он ударил ее головой. Что-то хрустнуло. Одна из лап продолжала вцепляться ему в бок. Бросив болтер, он поднял руки и резким рывком сломал гибриду шею.
Боль толкнула его к предельной грани. До нее оставалось уже недалеко, он был опасно близок к тому, чтобы забыться в Слепоте, полностью уйдя в преследовавшую их орден жажду насилия. Перед глазами замелькали видения залитого солнцем пляжа и разбивающихся синих волн – так и не ушедшие с годами воспоминания о временах до начала его службы.
Теперь он был выше их. Он был Кархародон Астра. Он держал все под контролем.
Корди отстегнул свой цепной меч и взялся за визжащих сородичей гибрида. Вокруг него тем же самым занимались остальные члены его тактического отделения. Их оттеснили к одной из громадных каменных колонн кафедры, высеченных в подражание дереву-символу Благочестия. Они потеряли одного – брата-в-пустоте Такари, чье тело затерялось в давке. Казавшийся бесконечным поток культистов продолжал пробираться по своим мертвым и умирающим вглубь кафедры. Кархародонов прижали к стенам и продавили в направлении апсиды и алтаря, над которым продолжало висеть ротное знамя. Там находился Шарр с большинством опустошителей и штурмовиков. Образованный ими полукруг гремящих болтеров и ревущего цепного оружия понемногу сжимался. Грохот боя, отражавшийся от громадных сводов наверху, оглушал даже Адептус Астартес, и Корди пришлось задействовать свое ухо Лимана, чтобы отфильтровывать большую его часть.
Начало конца произошло внезапно. Корди осознал, что атака приостановилась. Продвижение гибридов утратило мощь, они перестали бросаться на все более изолированные друг от друга опорные точки обороны Кархародонов. Космические десантники продолжали убивать ближайших тварей, но на кафедру опустилась неестественная и неуместная тишина.
Передние ряды ксеносов расступились, и Корди понял, в чем дело. Появился патриарх.
Шарр наблюдал за выходом повелителя культа генокрадов Благочестия V. Существо было вдвое крупнее своих младших соплеменников, его мускулистые лиловые конечности покрывали толстые пластины черного хитина. Оно вошло внутрь кафедры на четырех лапах, скребя по плитам футовыми когтями. Раздутая луковицеобразная голова качнулась из стороны в стороны, озирая побоище вокруг, змеиный язык попробовал в воздух на вкус. По бокам его, словно какого-то древнего монарха, окружали сородичи, создававшие подобающее альфа-хищнику свободное пространство.
Когда существо появилось рядом с культистами, те замолкли, а некоторые даже побросали оружие и упали на колени в оцепенелом восторге, когда их накрыло психической аурой чудовища. Покров разума улья опустился на всю кафедру – Шарр чувствовал его сводящее с ума гудение на фоне каждой своей мысли и омерзительное царапанье когтей внутри черепа. Король роя прибыл.
Похоже, тот почувствовал его внимание. Маленькие блестящие черные глаза уставились на него. Существо остановилось и поднялось на задние лапы. Движение выглядело жутко – в один миг совершенно чужеродный и звероподобный хищник преобразился в нечто, практически обладавшее чертами человека. Шарр еще отчетливее чем прежде понял, насколько масштабную угрозу может представлять собой культ. Это были не захватчики, которых легко искоренить в несвойственном для них месте. Это был подражатель, лазутчик, чрезвычайно умное создание, способное затаиться среди добычи, а затем превращать окружающих в более близкое подобие своего проклятого вида.
И его глазам было абсолютно невозможно сопротивляться.
+Не сейчас, Первый Жнец+, – резко прозвучал голос. Шарр узнал Кхаури и понял, что слова раздались у него в голове. Они разрушили чары мощного гипноза патриарха – того самого взгляда, при помощи которого чужой оказался настолько близок к порабощению целой планеты.
Осознав, что трюк не удался, существо издало вопль и бросилось в атаку. Оно было невероятно быстрым даже по меркам своей породы. Шарр еще толком не успел поднять Жнец, а двое опустошителей Лакари уже оказались на коленях с выпущенными внутренностями. Спустя еще один удар сердца за ними последовал и сам Лакари, отсеченная голова которого, так и оставшаяся в шлеме, отскочила к алтарю. В этот момент Шарр понял, что тварь без промедлений расправится с каждым из них.
Он потерпел неудачу.
И вот тогда-то высокий купол кафедры Святого Соломона – дело всей жизни великого дьякона-архитектора Экклезиархии Розария, гордость Благочестия и одно из Семи Чудес Нижних Секторов – с грохотом обрушился вниз.
Странствующий Древний явился.
Алый Поток вычистил абордажную капсулу тиранидов изнутри. Он вернулся к Те Кахуранги полностью покрытым внутренностями. Каждый дюйм его терминаторской брони лоснился, с Голода и Утоления свисали плотные нитки разодранной и окровавленной плоти. Он проложил себе дорогу сквозь зародышевые мешки и огромные блюдцеобразные органы существа, а затем порубил его мерзкое сердце на куски зазубренными остриями перчаток. Теперь это была всего лишь мертвая оболочка, все еще цепляющаяся за внутреннюю часть корпуса «Никора» своими зубами-крючьями.
Служебный коридор открыли, и двое Кархародонов вернулись на мостик флагмана. За то время, которое потребовалось Тиберосу на расправу с абордажниками чужих, атакующий боевую баржу Космического Десанта корабль-улей успел подтянуть звездолет в зону досягаемости своих медленно колышущихся листовидных образований и отростков. Громадный ксенос понемногу обволакивал «Никор» своим телом, несмотря на то, что корабль Кархародонов бил по нему из всех орудий и батарей, вышибая в стылую пустоту огромные сгустки чужеродного мяса и мутных жидкостей, похожих на гной.
– Остальной флот вступил в бой, мой повелитель, – произнес Атеа, когда Тиберос и Те Кахуранги вновь заняли свои места на командной платформе. Алый Поток хранил молчание, на его непроницаемо-черных глазных линзах перемигивались огоньки мониторов и стоек оккулуса. Те Кахуранги просмотрел данные с таблиц авгуров. Его генетически усовершенствованный разум за считанные секунды выстроил схему диспозиции и статуса Кочевого Хищнического Флота.
«Уничтожение» и «Сцилла» подошли к кораблю-улью с боков и молотили его с обеих сторон, пока не подлетели новые трутни, которые вынудили оба корабля перенаправить огонь для собственной защиты. К атаке стали присоединяться другие части флота Кархародонов, вступавшие в бой с все прибывающими биокораблями, пока менее чем через час в космосе не развернулось полномасштабное генеральное сражение.
За пределами битвы в пустоте основная масса флота-улья продолжала двигаться к Благочестию. Авгуры дальнего радиуса действия попросту не могли подсчитать полчища, которые продолжали идти из Внешней Тьмы, непрерывно вступая в схватку с флотом Кархародонов. Даже огромный корабль-улей, пытавшийся втянуть в себя «Никор» и выступавший ядром авангарда роя, был всего лишь мелкой рыбешкой в сравнении с некоторыми из чудовищ, которые тяжело надвигались из-за пределов досягаемости систем наблюдения Кархародонов. За всю свою долгую службу Те Кахуранги никогда еще не видел столь колоссальной и столь неотвратимой угрозы. Кочевому Хищническому Флоту ее не остановить. Они не смогут ее даже замедлить. Она поглотит их всех и ударит далеко вглубь за границы Империума, вырвав сердце звездной империи человечества. На мгновение древний библиарий с ледяной ясностью увидел догола вычищенную Галактику, скопление мертвых камней и пустых планет, ставших добычей голода, чей возраст не уступал неутолимости.
Он видел смерть всей Галактики. И видел того единственного, в чьих силах было ее спасти. Внутри величественной кафедры на Благочестии V все еще продолжал сражаться Бейл Шарр.
[Перехват эфира на высокой стоянке, диапазон частот 88-91, между защитными мониторами Имперского Флота «Дозор» и «Орел», система Благочестия]
[Идентифицирован как капитан Маска, командующий офицер «Дозора»] +++ Во имя Золотого Трона Терры, что творится там внизу? +++
[Идентифицирован как капитан Шелим, командующий офицер «Орла»] +++ Говорил же вам, не знаю. Нам по этому поводу ничего не отвечает ни Теократика, ни кто-либо еще. Вокс-связь накрылась. +++
[Маска] +++ Сообщают о беспорядках, о боях. Мои авгуры фиксируют, что по всему Понтифраксу вспыхивают пожары. +++
[Шелим] +++ Возможно, агрокоммунам или городам-святыням известно больше? +++
[Маска] +++ Тоже нет ответа. +++
[Шелим] +++Трон их побери. Это мятеж, точно вам говорю. +++
[Маска] +++ Каким образом настолько внезапно? Не было ни сведений, ни слухов. +++
[Шелим] +++ А вы думаете, что прибытие боевого корабля Адептус Астартес – это совпадение? +++
[Маска] +++ Погодите. У авгуров скачок сигнала. +++
[Шелим] +++ Что? Что там? +++
[Маска] +++ Ударный крейсер… Он только что запустил что-то прямо в Понтифракс. +++
[Шелим] +++Снаряды? Он открыл огонь? +++
[Маска] +++ Нет… Думаю, все может быть хуже. +++
[Конец перехваченной передачи]
Глава 14
Прибытие Древнего Итако на Благочестие V разрушило громадный купол кафедры Теократики. Когда огромная десантная капсула дредноута врезалась в него, почти половина провалилась внутрь, осыпавшись каскадом колотого камня. Сама капсула рухнула в центре нефа, превратив больше дюжины ксеносов в кровавое месиво и разметав бессчетное их множество шквалом разбитой плитки и расщепленных скамей. Еще больше раздавила обваливающаяся кладка. Грохот падающих обломков перекрывал вой и вопли гибридов и их хозяев.
Какое-то мгновение казалось, что вся крыша кафедры обрушится, навеки похоронив под собой и Кархародонов, и нападающих. Однако сооружение устояло, пусть даже отдельные его фрагменты все еще продолжали падать на находящихся внизу. С ободранного корпуса громадной десантной капсулы еще не перестали со стуком осыпаться камни, а три ее двери уже раскрылись, издав раскатистый лязг.
Никто точно не знал, как именно впервые пал Странствующий Предок Итако. Капелланы Кархародон Астра, хранители древнего и полумифического прошлого ордена, рассказывали разные истории по ситуации. Некоторые говорили, что он был Первым Жнецом, который два дня и одну ночь в одиночку оборонял брешь в крепости от орды насекомоподобных крулидов, заваливая пролом подергивающимися трупами, пока его не одолел их яд. Другие утверждали, будто он являлся чемпионом Третьей роты, во время одного из первых Черных крестовых походов сразившимся с лордом Хаоса. Последний могучий удар предателя сразил его, но прежде чем Итако забрала тьма, он снес голову воина с плеч, обратив его группировку в бегство.
Скорее всего, правде так и суждено было остаться неизвестной, однако какая бы битва не привела к заточению в бронированном саркофаге, за прошедшее время огромный дредноут «Контемптор» затмил ее дюжиной грандиозных подвигов. Закованная в серо-черную броню боевая машина в кровавом исступлении уничтожала армии и расправлялась с военачальниками от Внешней Тьмы до Нижних Секторов.
Шарру доводилось видеть ее в деле один раз, десятилетия тому назад. Никого из Древних Третьей роты не пробуждали от глубокого холодного сна уже многие годы, с тех самых пор, как они столкнулись со столь страшной угрозой, что Никора и Утулу осмелились снова привести одного из воскрешенных героев в полное сознание.
Итако закричал. Это был жуткий получеловеческий и полумеханический звук, с хрипом и скрежетом разнесшийся из решетки вокса на нагруднике боевой машины. Братьям-в-пустоте внутри кафедры он казался чем-то неуместным – нарушением традиций и напоминанием о том, что кем бы ни являлся нынешний обитатель бронированной оболочки «Контемптора», он был уже далеко не тем воином, что когда-то прежде.
Такова была плата за пробуждение одного из Странствующих Предков. Когда они получали свободу, мало что можно было прогнозировать сверх того, что они учинят опустошение.
Итако сделал два шага, покидая каркас своей десантной капсулы. Огромные металлические опоры зазвенели о пласталь. На ходу он слегка повернул торс, как будто озирая бойню, которую устроило его падение на кафедру. Натиск ксеносов на мгновение остановился, одного прибытия дредноута хватило, чтобы сломить дух атакующих. Даже патриарх и его чистокровные вышли из боя и начали крадучись кружить около платформы алтаря, резко вертя головами и переводя взгляды с Кархародонов на лязгающее чудовище, внезапно оказавшееся среди них.
Итако закричал снова – отчасти от ярости, отчасти от боли. На сей раз за ужасающим шумом последовал ревущий гул вспыхивающего воздуха – спаренные тяжелые огнеметы, встроенные в торс дредноута, выбросили на приходивших в себя культистов вокруг полосу горящего прометия. Кафедра вновь погрузилась в хаос. Кархародоны открыли огонь, а культисты устремились вперед еще с большим исступлением, чем раньше.
Итако встретил их. Огнеметы опустели, хотя из почерневших дул все еще выплескивались небольшие сгустки, и в ход пошли колоссальные кулаки «Контемптора». Громадная осадная клешня на правом из них с хрустом сомкнулась вокруг первого гибрида, бросившегося на дредноут, и разрезала тварь на четыре части одним сжатием огромных лезвий. В это же время с ревом заработало оружие на левой руке – трехглавый осадный бур. Три вращающихся адамантиевых головки врезались в другого гибрида и за один удар сердца превратили его в красную дымку. Серую фронтальную броню шагающего гиганта забрызгало артериальной кровью и ихором. Он тяжело взмахивал обоими орудиями, и каждый их неотвратимый удар потрошил, пробивал или кромсал по два-три ксеноса за раз. Со своей стороны, нападавшие на дредноут не могли нанести ему никакого ущерба. Их клинки и когти царапали его борта и корму, выстрелы из автоматов и лазерные заряды оставляли рубцы на нагруднике и массивных плечах. Как будто утомившись от устроенного избиения, огромный «Контемптор» развернулся, на ходу раздавив своей громадой еще одного когтистого гибрида из поздних поколений. Он почувствовал патриарха и его телохранителей, которые тоже двигались ему навстречу, предоставляя более слабым видам гибридов и их хозяевам-генокрадам перекрывать линии огня Кархародонов и принимать на себя выстрелы из болтеров, которые иначе могли бы их убить.
– Контратака, – произнес Шарр в вокс, обращаясь ко всем Кархародонам, которые удерживали апсиду и амвон. Не требовалось обладать столетним боевым опытом в сочетании с генетически улучшенным тактическим мышлением, чтобы понять, что если стая обратит свои силы против Итако, то в конечном итоге почтенного дредноута повергнут. Однако оставался шанс, что между ним и остальными братьями-в-пустоте удастся запереть и прикончить патриарха.
– Первое и Десятое, огневая поддержка, – скомандовал Шарр. – Восьмое и командирское, за мной. Сосредоточиться на патриархе, неважно какой ценой.
Шарр повел оставшихся боевых братьев по лестнице с алтаря в побоище, распространявшееся от прохода к амвону. Стая встретила их. Лишь смутно сознавая, что по обе стороны от него гибридов рвут выстрелы болтеров в упор, Первый Жнец врезался в середину. Боевым кличем ему служил рев Жнеца. Неудержимый, как и всегда, цепной топор раздирал плоть ксеносов. Поверх голов сородичей патриарха Шарр увидел, как тот прыгнул на Итако. Существо с легкостью вскочило на торс дредноута, пробороздив металл своими когтями. Однако, хотя когти и сорвали огромные куски пластали и керамита, они не смогли дотянуться до того, кто находился внутри. Итако взревел от ярости, крутанулся и махнул своими огромными руками, вынудив чужого с шипением метнуться вбок. Попади хоть один из кулаков дредноута по генокраду, он бы легко разделался с тем, однако патриарх был слишком умен и слишком быстр. Он напал снизу, поднырнув под вырвавшееся из торса дредноута пламя, а затем, когда оно затрепетало и погасло, снова прыгнул вверх, двигаясь со сверхъестественной скоростью и грацией.
Когти вонзились вокруг огромного шлема Итако, низко сидящего на бронированных плечах. Они резали металл, разбрасывая искры, и единственное, что Шарр мог сделать – сдерживать громкий рев злобы, пока он пытался прорубиться к дредноуту и его противнику. Если Странствующий Предок падет, они лишатся последнего средства для противостояния патриарху.
Итако попытался ударить проворного ксеноса, но еще не успел вскинуть свои руки-орудия, когда тот вновь пришел в движение, вскарабкавшись по массивным плечам и пропоров в броне новые длинные и неровные дыры. Итако двинулся всей своей махиной, чтобы сбросить огромного генокрада, и тот снова переместился, разжав смертельную хватку на колоссальной боевой машине и метнувшись между своих последователей, так что громадные буровые головки и лезвия на руках дредноута лишь рассекли воздух.
Итако с трудом пытался вновь развернуться к патриарху, но ксенос не предпринимал новых попыток атаки. Он что-то почувствовал – нечто, приближающееся к залитой кровью кафедре. Нечто такое, что спустя несколько мгновений ощутил даже Шарр, несмотря на отсутствие предрасположенности к подобному.
Среди колышущихся, кромсающих и колющих друг друга тел появилась фигура, которую Шарр узнал, но до конца не верил самому себе, пока не увидел, как библиарий зашагал через окружающую его схватку.
Кхаури вернулся и принес с собой силу пустоты.
– Вот так все закончится? – спросил Атеа. Его невозмутимый голос помрачнел. Те из носовых пикт-камер «Никора», которые пережили бомбардировку биоплазмой, кислотным ихором и споровым минами, теперь показывали одну лишь зияющую клыкастую пасть шириной в милю. Корабль-улей, возглавлявший авангард фота тиранидов, наконец поймал «Никор» и тянул потрепанный корабль к отверстию на своем хитиновом переднем торце, которое представляло собой нечто вроде его основного рта.
Мощный плазменный деструктор «Никора» успел прожечь в монстре дюжину огромных дыр, но его отводящие каналы уже светились белым в вакууме пустоты, а системы вооружения находились на грани расплавления. Тиберос приказал артиллерийскому терминалу прекратить огонь, приберегая последний заряд плазмы до того момента, когда они окажутся практически в глотке существа.
Те Кахуранги уже как будто в сотый раз просмотрел тактические сводки, но в них больше не оставалось надежды. Боевая часть флота Кархародонов была полностью задействована, и каждый из звездолетов бился за свою жизнь с роем мясистых биокораблей. За то время, что потребуется для организации неповоротливой логистики пустотной войны, «Никора» уже не станет, его уже полностью поглотит чудовище. Такая участь не подобала столь почтенному кораблю, но она была единственным, что верховный библиарий мог разглядеть среди возможных вариантов будущего, которые выискивал его разум. Закрыв глаза и стремясь к безмолвному внутреннему ядру сосредоточения, он видел лишь гибель.
И вдруг что-то внесло смятение. Открывавшиеся внутреннему оку возможности преобразились и поменялись местами, будто только что перетасованные карты в колоде таро. Пока Те Кахуранги пытался их осмыслить, на командную платформу поступило сообщение с поста сенсориума мостика.
Что-то совсем скоро должно было вырваться из варпа во Внешнюю Тьму, причем сделать это прямо посреди сражения.
– Принадлежность? – требовательно спросил Атеа. Служители ничего не ответили. Возвращение в реальное пространство производилось настолько близко и в такой напряженной обстановке, что занятые битвой системы сенсоров «Никора» только сейчас его уловили. Однако Те Кахуранги не требовался разум корабля, чтобы понять, кто вот-вот врежется в центр схватки. Он уже их увидел, ощутил приближение своего брата. Его тонкие губы дернулись в едва заметной улыбке.
– Пепельные Когти пришли, – прохрипел он.
«Злой коготь» прорвался в реальность прямо по правому борту от корабля-улья. Благодаря варп-зрению Те Кахуранги увидел его появление – мироздание выгнулось и взорвалось короной лиловых молний. Группу малых биокораблей, оказавшихся слишком близко к разлому, расщепило на атомы. Подобный выход в реальное пространство, произведенный далеко от прыжковой точки и прямо посреди зоны ожесточенных боевых действий, многое говорил о способностях навигатора «Злого когтя» и решимости его командира.
Тяжелый крейсер типа «Инфернус» материализовался не борт к борту с кораблем-ульем, втягивавшим в себя «Никор», а носом к правому боку чудовища. Те Кахуранги знал, в чем дело, еще до того, как это подтвердил скачок показателей на системах авгуров «Никора» – старинный звездолет собирался дать волю ярости своего экзолэнса. Хребтовое орудие начало накапливать заряд в тот же миг, когда «Злой коготь» завершил свой варп-прыжок, и Те Кахуранги понял, что тяжелый крейсер не стал ни поднимать щиты, ни запускать плазменные двигатели. Он направлял всю энергию на экзолэнс, активируя его со всей возможной скоростью.
Впервые на мостике «Никора» молчали не следуя доктрине, а в предвкушении. Энергетические показатели сенсориума взлетели вверх. «Злой коготь» выстрелил. Спустя несколько мгновений авгуры «Никора» начали захлебываться от сообщений о повреждениях. Экраны пикт-трансляций улавливали лишь фрагменты изображений – ярость залпа лэнса преодолела даже их защиту от излучения.
Вся левая сторона корабля улья превратилась в жидкость, уничтоженная багровой вспышкой энергии. Огромные внутренности и целый океан жизненных соков разлетелись в пустоту, где кристаллизовались и застыли. Чудовище свернуло в сторону, выпустив «Никор» из своих отростков. Десятки колоссальных сердец, прокачивавших по телу монстра мерзкую кровь, с трудом продолжали работать. Это лишний раз свидетельствовало о размере и силе корабля-улья – он выдержал прямое попадание из орудия, которое распылило бы на атомы большую часть кораблей первого класса.
«Злой коготь» выстрелил снова. На сей раз наверняка. Те Кахуранги изучил дисплеи внизу, заранее зная, что они показывают: от повелителя авангарда роя остались только сгустки плоти размером с континент.
– Синаптическая связь с авангардом разорвется, – сказал Атеа, указывая на значки на голокарте, которые отображали трутней, ранее сосредоточенных вокруг корабля-матки. Они уже проявляли признаки дезорганизации, их прежде безупречная формация нарушалась. Кочевой Хищнический Флот двинулся на них, и тут варп еще раз сотрясла судорога.
Прибыли остальные Пепельные Когти.
Кхаури вышел из восточного трансепта в побоище на развалинах нефа. От его силового доспеха остались практически одни нижние слои и сервоприводы, посеченные и покрытые коркой его собственной крови и засохшего ихора ксеносов. Глаза горели электрической синевой и искрились от энергии. Посох тоже потрескивал от напряжения, психореактивный материал основы с трудом справлялся с силой, порождаемой молодым Кархародоном. Никто не мог приблизиться к нему. Когда первые гибриды попытались сделать это, с посоха хлестнула молния. Сила разряда расщепила и сожгла их, и на краткий миг сквозь бледные тела сделались видны скрюченные костяки.
Патриарх почувствовал силу нового противника. Вокруг лежали побежденные враги, пребывающие в его распоряжении. Еще немного – и город-святыня окажется в руках его проклятого племени. Далее, несомненно, последует все Благочестие V, и когда флоты-ульи явятся во всей своей мощи, паства великого мира-святилища взглянет в содрогающиеся небеса и не станет сжиматься в страхе, а вознесет хвалу и возрадуется.
Патриарх зашипел и прыгнул на Кхаури. Это было проделано с такой быстротой, что Шарр не мог отследить движения, пока не вмешался псайкер. Только что огромный генокрад был размытым пятном движущихся когтей и хитина, а в следующий миг застыл в абсолютной неподвижности и повис в воздухе. Когти отделяло от головы Кхаури менее фута. Существо оставалось на месте, словно само время прекратило свой ход, однако вокруг него продолжали трещать и щелкать молнии с посоха Кхаури.
Кархародон неторопливо протянул вперед одну руку. По всей кафедре разнесся всеобщий вопль – ксеносы видели, что их отцу грозит опасность, но никто не мог прийти ему на защиту. Казалось, будто все помещение вышло за пределы ограничений реальности, став местом, где Кхаури делал, что ему вздумается, и все склонялось перед его волей.
Библиарий коснулся вздутого лба патриарха. Один-единственный голый указательный палец надавил на пронизанную венами лиловую плоть. Реакция последовала сразу же. Череп патриарха взорвался, разлетевшись в кашу и окатив Кхаури, а также все в радиусе дюжины шагов дождем серого вещества. Казалось, будто в пойманного чужого врезался вал колоссальной концентрированной силы, который волной прошел сквозь тело до самого толстого шипастого хвоста, раскалывая панцирь, кроша хитин, разрывая органы и раздирая плоть. Едва ли прошла и секунда, а основатель и повелитель культа генокрадов Благочестия V уже был уничтожен.
Невозможная тишина, охватившая кафедру, сгинула в ту же секунду, как последние останки патриарха осыпались вниз. Вопли генокрадов и гибридов стали вдвое громче. Но Кхаури еще не закончил. Его глаза продолжало окутывать губительное пламя, и он вогнал свой посох в окровавленные плиты пола кафедры, расколов их у себя под ногами. Из посоха дугой ударили новые разряды, поразившие ближайших гибридов, а затем заметавшиеся в их рядах, воспламеняя одежду и разнося черепа чужих на куски дробной чередой взрывов.
Избиение шло без перерыва. Идея, будто смерть патриарха будет предшествовать полному краху культа, оказалась в лучшем случае преувеличением. Кхаури расправлялся с заполнившей кафедру толпой, однако на него и Кархародонов нападали все новые. Шарр успел махнуть Жнецом по кругу как раз вовремя, чтобы разрубить моторизованными зубьями панцирь прыгнувшего на него чистокровного. Тварь рассекло надвое, но из ее пасти все равно метнулся язык, вцепившийся в горжет Первого Жнеца. Протянув руку, тот оторвал мясистый отросток, подавляя рык раздражения, смешанного с напитанной ненавистью злобой. Они все здесь умрут – и ксеносы, и Адептус Астартес – перебив и вырезав друг друга в вакханалии кровопролития. «Это не имеет значения», – заставил он себя вспомнить. Они это сделали. Убили патриарха и разрушили психический маяк, который он и его магус направляли во Внешнюю Тьму. Что бы ни сталось с кем угодно из них и с самим Благочестием V, Великого Пожирателя обратили вспять.
Теперь они сражались просто за свои жизни.
– Авгуры… – подавший голос служитель секции сенсориума сбился. Кархародоны на командной платформе молча ждали, когда он возьмет себя в руки.
– Авгуры фиксируют… отступление вражеского флота, – наконец, сумел выговорить тот. Те Кахуранги спустился с командной платформы к сенсориуму, где на мониторах и распечатках когитаторов в подробностях выводились показания авгуров. Он переводил свой взгляд с одной записи на другую, оценивая сводный объем данных и выискивая ошибки работы аналитиков, или же неточности в формации роя ксеносов. Однако рапорт был неопровержим – громадные корабли-ульи как в авангарде, так и в колоссальном массиве позади тяжело разворачивались. В сопровождении плывущих вокруг стай трутней они вновь уходили во Внешнюю Тьму. Созвездия сигналов одно за другим исчезали с систем сенсориума. Одно за другим умолкали орудия объединенной артиллерии Кархародонов и Пепельных Когтей по мере того, как остатки роя выходили из зоны досягаемости.
Те Кахуранги поднял взгляд на Тибероса и кивнул. Алый Поток отдал один-единственный приказ. В тишине мостика разнесся его мертвенный выдох:
– Стоп.
Плазменные двигатели постепенно перешли на холостой ход, замерцали и ожили сбитые биоплазмой и капсулами-буравами щиты. Батареи макропушек перезарядились, лэнсы заново накопили энергию, но все они молчали. Флот-улей продолжал неспешно удаляться от двух флотилий, прочь от незащищенного сердца Империума и обратно во тьму гораздо ниже уровня Галактики.
Шарр упал.
Его доспех буквально кричал. Броня умирала, пробитая в полудюжине мест когтями и клинками. Один из гибридов вцепился в левую ногу, нанося удары в герметизирующее сочленение под наколенником, а другой повис на правой руке. Он оказался на полу, Жнец застрял в грудной полости трупа за пределами досягаемости, а его уже прижимал к земле чистокровный. Две конечности придавили вторую руку, а верхняя пара тыкалась в горжет, стремясь добраться до незащищенной плоти на шее.
В нагромождение ксеносов как будто врезалась волна силы, подхватившая гибридов и взметнувшая их в воздух, ломая шеи с конечностями. Над Шарром стоял окутанный энергией Кхаури. Все, что на него нападало, превращали в пыль дуги разрядов. Первый Жнец попытался подняться, но левая нога не реагировала. Ему удалось отстегнуть свой болт-пистолет и начать стрелять с пола. Впереди продолжал безжалостно прокладывать себе путь через кафедру Древний Итако – гора посеченного и залитого ихором металла. Оба его кулака были густо покрыты останками уродливых тварей, все еще кидавшихся на него.
Апотекарий Тама опустился на колени возле Шарра и помог ему встать. Оба воина открыли огонь по толпе из болт-пистолетов .
– Они пришли, – сказал Кхаури, не глядя на них. Казалось, будто слова одновременно произнесла дюжина голосов.
– Кто? – отрывисто спросил Шарр, перезаряжая оружие.
– Наши братья.
Пепельные Когти спустились на Благочестие V силами трех рот боевых братьев, развернутых по всему городу-святыне при помощи «Клешней ужаса» и «Грозовых птиц». Они расчистили зоны высадки со смертоносной эффективностью, истребляя и испепеляя дезорганизованных, плохо вооруженных мятежников огнем болтеров в упор и массированными залпами огнеметов. На ходу зачищая храмы, куда вломилась толпа, космодесантники-отступники ликвидировали всех – ксеносов, гибридов и тех, кого просто подхватило восстанием.
Два отделения терминаторов Пепельных Когтей, облаченных в старинные доспехи катафрактов, телепортировались прямо на край Площади Искупления и немедленно начали прокладывать красную дорогу к кафедре. Они расправились с гибридами, которые продолжали пытаться пробиться внутрь «Максима Альба», а затем одно из отделений выставило кордон возле сломанных дверей кафедры. Второе двинулось внутрь, и среди изрешеченных пулями колонн под разрушенным куполом дробно загрохотали их комби-болтеры. Кархародоны и Пепельные Когти встретились посреди бури огня и резни.
Остатки культа пали. Битва за Площадь Искупления закончилась.
«Злой коготь» не отключал свои системы вооружения.
Флот тиранидов уходил обратно в глубины пустоты, а флагман Пепельных Когтей и его корабли сопровождения взяли новое направление – направление, при котором их орудия оказались направлены на Кархародон Астра. «Злой коготь» все еще направлял колоссальное количество энергии на свой экзолэнс, и тот был нацелен на «Никор».
– Входящая пикт-передача со «Злого когтя», – сообщил один из вокс-служителей с постов связи под командной палубой «Никора».
– Вывести на экран, – проскрежетал Тиберос.
Пикт-мониторы над платформой с мерцанием ожили, и на них появилось изображение трона из черного камня. На нем находился Нехат Нев, облаченный в темную силовую броню Пепельных Когтей. Выражение его бледного лица было таким же жестким, как камень, на котором он восседал.
– Лорд-Жнец Пустоты, – протрещал из вокс-динамиков «Никора» голос Нева. – Этот доспех все еще носит Алый Поток, или Тиберос вновь сменился?
– Ты знаешь меня, Пепельный Коготь, – отозвался Тиберос.
– А еще я знаю, что ты носишь, Кархародон. На твоих руках собственность моего ордена.
– Я собирался поблагодарить за ваше вмешательство, – произнес Тиберос. – Возможно, мне стоит поберечь дыхание?
– Ты знаешь, зачем я здесь, Алый Поток.
– Ты ошибаешься, Пепельный Коготь. Вы прибыли не только для того, чтобы соблюсти старинные обеты?
– Ты смеешься надо мной, – ощерился Нев. – Мне обещали вернуть то, что принадлежит мне по праву. Голод и Утоление.
– Ничего подобного не было обещано, – ответил Тиберос. – Ваше прибытие сюда определялось уже переданной вам податью.
– Скажи это своему верховному библиарию, – предложил Нев.
Атеа повернулся к Те Кахуранги, однако Бледный Кочевник ничего не сказал. Тиберос продолжал неподвижно смотреть на мониторы.
– Он передал астропатическое послание, пересматривающее условие нашего соглашения. Он поклялся, что в обмен на нашу гарантированную помощь мне отдадут перчатки.
Столь глубокой тишины на мостике «Никора» еще не бывало. Тиберос молчал. Наконец, Те Кахуранги заговорил:
– Это правда.
– Он признает, – резко вмешался Нев. – Отдай их мне, Алый Поток.
Тиберос помолчал еще мгновение. Его поза не изменилась, но кулаки Голода и Утоления медленно сжались. Скрежет адамантия сулил недоброе.
– Нет, – произнес он.
– Мы вас уничтожим! – заорал Нев, грохнув кулаком по боковине своего трона. – Одно мое слово может прикончить и тебя, и твой жалкий корабль!
– Может, – согласился Тиберос. – Но к тому моменту, когда вы перезарядите орудия, «Уничтожение» и «Сцилла» разорвут вас на части. Вам не тягаться с Кочевым Хищническим Флотом.
– Вы нарушаете свои клятвы! – прорычал Нев. – Мне обещали эти перчатки!
– Не Те Кахуранги их отдавать, – отозвался Тиберос, не меняя интонации своего мертвенного голоса. – Если хочешь получить их, я приму вызов на поединок. Ты и я, победитель забирает приз.
Нев умолк. С искаженным лицом он пытался подобрать ответ.
– Наши обеты работают не так, Алый Поток. Мне нет нужды что-то доказывать в бою, чтобы знать, что они принадлежат мне!
– Сразись лично со мной, – сказал Тиберос. – Или сразись с моим флотом. Но реликвии моего ордена я добровольно не отдам.
Нев еще секунду яростно глядел на него с монитора. А затем передача резко прервалась.
– Наши щиты на максимуме, – тихо проговорил Атеа. Тиберос не ответил. Мостик ждал, все глаза были обращены на энергетические показатели «Злого когтя».
Те вспыхнули. На миг все выглядело как выстрел из экзолэнса. Но это был не он. Энергия исходила от плазменных двигателей «Злого когтя». Флагман Пепельных Когтей медленно и неохотно отворачивал от «Никора».
– Они заряжают варп-двигатели, – доложил служитель сенсориума. – Выходят из боя.
– Сохрани нас Отец Пустоты, – произнес Атеа, оборачиваясь к Те Кахуранги. – Ты едва всех нас не прикончил. Что в тебя вселилось?
Было неслыханным делом, чтобы кто-то, особенно из числа членов орденского, высказывался против Бледного Кочевника. Однако Те Кахуранги склонил голову.
– Это была необходимая ложь. Мои видения были ясны. Не будь их вмешательство гарантированным, мы потеряли бы большую часть флота, а также всю нашу Третью роту. Мне пришлось пообещать то, чего мы бы заведомо не отдали.
– Это предательство, – сказал Атеа. – Предательство всех нас.
– Нет, – произнес Тиберос прежде, чем Те Кахуранги успел ответить, вынуждая обоих библиариев умолкнуть. – Бледный Кочевник поставил превыше всего благо ордена. В этом суть наших доктрин.
Гигант в залитом ихором терминаторском доспехе медленно повернулся к верховному библиарию, обратив на него свой обычный бездушный черный взор. Голод и Утоление разжались.
– Тем не менее, произошедшее здесь будет иметь свою цену. И однажды всем нам придется так или иначе ее уплатить.
Над городом-святыней садилось солнце, последние лучи которого пробивались сквозь дым, повисший над разрушенными и разграбленными церквями и базиликами. Вдалеке продолжала раздаваться стрельба из болтеров – Адептус Астартес преследовали и добивали остатки культа. Непрерывной и беспощадной зачистке предстояло длиться всю долгую ночь и, скорее всего, еще и следующие дни. К ее концу на Благочестии V не останется ни гибридов, ни чистокровных ксеносов.
Бейл Шарр стоял на разбитых ступенях кафедры Теократики, глядя на закатную Площадь Искупления. Перед ним, словно море, простиралось побоище. После неослабевающих атак культистов плиты были покрыты трупами и мусором. Те лежали неправильными рядами, словно выброшенные приливом обломки кораблекрушения, громоздясь все плотнее и плотнее по мере приближения к сломанным дверям кафедры. Лестницу едва можно было разглядеть под покровом забрызганных ихором бледных тел и изодранных ряс гибридов. Изредка среди них проглядывали потрепанные серые доспехи братьев-в-пустоте, которые пали во время атаки, сраженные превосходящей огневой мощью, или же когтями и лапами десятков нападавших. Тама уже извлек их геносемя, вытащив каждое из тел из-под груд трупов тех, кого они уложили в свои последние мгновения. Прочие останки, включая драгоценную броню, предстояло подобрать бритоголовым рабам, уже пробиравшимся среди развалин под надзором своих хозяев.
Среди изможденных смертных прошла фигура, небрежно давившая остатки мертвых ксеносов своими тяжелыми сапогами. Рабы отпрянули от нее, и она поднялась по лестнице и остановилась перед Шарром. Первый Жнец посмотрел на воина и через мгновение сотворил знамение аквилы. Тот сделал то же самое. С его темной брони все еще продолжал медленно капать ихор.
– Приветствую и рад встрече, Кархародон, – произнес Рама Сиккс. Это он привел в систему Благочестия три роты Пепельных Когтей – те самые роты, что спасли Третью и теперь в авангарде зачистки расходились от Площади Искупления по всем улицам, переулкам и подвалам.
– Рад встрече, Пепельный Коготь, – ответил Шарр. – Прими благодарность от меня и моих братьев. Если бы не ваше вмешательство, мы бы здесь еще сражались. Сомневаюсь, что многие из нас увидели бы следующий рассвет.
– Хорошо, что мы сюда пришли, – сказал Сиккс. – И для вас, и для нас. Я и мои братья уже слишком давно не брались за клинки и болтеры против достойного противника. Снова вычищать скверну ксеносов… Именно этого жаждали многие из нас.
– Чистить тут предстоит в изобилии, – произнес Шарр, снова оглядывая площадь. – Но скажи мне, как вышло, что вы оказались тут в столь удачное время и в столь удачном месте? Когда я в последний раз был на Атаргатисе, я не знал, что полученные приказы приведут меня сюда, да и ты, конечно, тоже.
– Мы получили известие, – отозвался Сиккс. – Или, точнее сказать, брат Аратар получил известие от вашего верховного библиария. Он сообщил о месте стоянки вашего флота и о твоем путешествии сюда.
– А что с флотом? – перешел к следующему вопросу Шарр. Какой-то его части было неприятно спрашивать о судьбе братьев у чужака, особенно у такого, как Сиккс, однако у него еще не нашлось времени, чтобы связаться с хористорумом «Белой пасти» и выяснить, не поступало ли вестей от Кочевого Хищнического Флота. Даже одержав победу на Благочестии, он не был уверен, повернул ли флот-улей в сторону. Какая-то его часть до сих пор боялась, что Третья – это все, что осталось от Кархародон Астра.
– Мне не сообщали о каких-либо астропатических передачах, – ответил Сиккс. – Но мой повелитель Нехат Нев повел на помощь твоим братьям большую часть флота ордена, включая «Злой коготь». Если ксеносов не обратили вспять, это уже не будет иметь значения. Довольно скоро они доберутся до нас, и существование этого мира подойдет к концу.
Шарр согласился со словами Сиккса. Они были вполне справедливы. Информация, что Нев в конечном итоге задействовал свой орден, чтобы победить ксеносов, успокаивала. Он осознал, что на самом деле не ожидал, что Пепельные Когти сдержат обещание и придут к ним на помощь.
– Я запомню, что ты сделал здесь в этот день, брат, – сказал он Сикксу.
Пепельный Коготь кивнул и повернулся, чтобы уйти.
– Я должен контролировать идущую зачистку города, – произнес он. – Выжившие ксеносы могут попытаться собраться под покровом темноты.
– Согласен, – отозвался Шарр. – Большая часть моей роты все еще боеспособна. Мы присоединимся к вам в течение часа, как только подберем своих мертвых и пополним припасы.
Когда Сиккс удалился, Шарр отвернулся от разгромленной Площади Искупления и зашагал внутрь кафедры. Здесь разорение было еще хуже. Огромный расписной купол молитвенного здания теперь был наполовину разрушен, и сквозь неровную дыру внутрь проникали лучи угасающего солнечного света, освещавшие камни и десантную капсулу Итако посередине прохода. Вновь погрузившийся в сон дредноут неподвижно и безмолвно стоял в центре небольшой горы расчлененных трупов. Утулу и его оружейники почтительно счищали с «Контемптора» мясо и ихор, а также проводили краткосрочный ремонт двигательных блоков и силовой установки. Остальные элементы кафедры пострадали не меньше потолка – несколько колонн целиком обрушились, а изящно высеченную готическую архитектуру от контрфорсов купола до ниш со статуями испещряли отверстия от пуль, рубцы от лазеров и подпалины от огнемета. Неф пребывал в еще худшем состоянии – помимо расколотых плит пола вокруг Итако, в нем были прострелены, разбиты и переломаны в щепки сотни скамей. Поверх их обломков лежали тела, которых было настолько много, что пол кафедры стал едва различим. В истерзанной кладке не осталось ни единого кирпича, который не был бы липким и потемневшим от крови ксеносов.
Одно из величайших сооружений субсектора, посвященных Имперскому Культу, стало памятником бессмысленной резне, храмом бойни и истребления, красноречиво свидетельствующим об отчаянном положении человечества во враждебной и беспощадной Галактике.
И все же, несмотря на опустошение, Шарр видел, что над треснувшими и окровавленными остатками алтаря все еще висит изодранное темное знамя Третьей роты. Апсида превратилась в руины, каждый ее дюйм изрешетило пулями и осколками. Служители ордена вытаскивали туда павших при обороне кафедры Кархародонов, где аккуратно снимали с них почтенную броню. Тама стоял на коленях над последним. Его нартециум был заполнен. Шарр еще не слышал полного перечня потерь роты. Он намеревался отложить это еще ненадолго.
Он поднял взгляд к потолку и его разрушенному великолепию, и ему пришло на ум, что в этом есть ирония. Ирония заключалась в том, что Кархародоны презирали современный Имперский Культ и его пышность. И все-таки они стояли здесь, израненные и окровавленные, истребив тысячи во имя его безопасности. Для ордена оборона подобного места не имела никакого значения. Однако она имела его для Империума в целом. И когда будут сопоставлены разрозненные свидетельства, а святилища Благочестия заполонят полки Астра Милитарум, они обнаружат стойкую защиту всего, что дорого Империуму. В отличие от обычной резни, подобная история еще могла принести пользу. Как бы то ни было, Шарр не собирался находиться сколько-либо близко к системе Благочестия, когда прибудет помощь.
Через алтарную зону ему навстречу шел один из братьев, миновавший неподвижную фигуру Итако и ротного технодесантника. Шарр узнал Кхаури. Библиарий разительно переменился. Юного брата-в-пустоте, которого изначально посылали с ними на операцию, больше не было. Его место занял воин-провидец, достойный одобрения Бледного Кочевника. Дело было не столько в разбитом доспехе или свежих шрамах и ссадинах, которые крест-накрест расчертили белую кожу, а в уверенности походки, жесткости взгляда черных глаз и стоически сжатых зубах. Он выглядел как брат-в-пустоте, обретший внутреннюю тишину и преобразившийся в самоотверженного холодного воина, как того требовали доктрины ордена.
– Кочевой Хищнический Флот все еще жив, – произнес библиарий, подойдя к Шарру. – Я это видел.
Возможно, раньше Первый Жнец и усомнился бы в этом утверждении. Теперь уже нет. Вместо этого он кивнул головой.
– Скоро мы должны будем уходить, – продолжил библиарий. – Империум отреагирует здесь быстрее, чем можно ожидать. Женщина позаботится об этом.
– Мы отступим на орбиту в течение следующих сорока восьми терранских часов, – подтвердил Шарр. – Независимо от состояния культа и успехов Пепельных Когтей в зачистке. Патриарх убит, и, если твои видения верны, угроза пока что отступила. Мне не терпится вернуться к основному флоту.
– Ты был там, когда меня забрали, так ведь?
Неожиданно заданный вопрос заставил Шарра повернуться и посмотреть на Кхаури. Он снял шлем и их черные глаза встретились. Никто не отвел взгляда.
– На Зартаке, – продолжил Кхаури. – Ты был там, когда Бледный Кочевник забрал меня.
– Был, – сказал Шарр.
– Расскажи мне об этом.
– Это не мое дело. Твой учитель Те Кахуранги. Я уверен, что если он сочтет эту историю уместной, то расскажет ее.
– Когда он меня нашел, я умирал, да? – все продолжал Кхаури, как будто Шарр ничего и не говорил. – Я все это видел. Гипноиндукция и процедуры индоктринации должны были удалить все воспоминания о времени до моего возвышения, но теперь я помню. Последние мгновения на Зартаке. Предателя, того, что звали Бескожим Отцом. Демона, которого он пытался привязать к моему телу. Бар`Гула.
После этой кощунственной фразы последовала тишина, однако Кхаури, казалось, это не волновало.
– На мне до сих пор его метки, – произнес он и повернулся вполоборота, демонстрируя Шарру свою спину. Под сажей и грязью, оставшихся после недавнего боя, все еще были видны длинные и грубые полосы старых ран.
– Это его руна, – проговорил Кхаури, потянувшись назад и проведя по одному из перечеркнутых кружков. Пальцы следовали по изгибам, руководствуясь одной лишь памятью. – А вот знак призыва. А это мой жизненный узел, отсеченный. Если бы Бескожий Отец преуспел, я превратился бы всего лишь в тюрьму из плоти для зверя из варпа, который по кусочкам пожирал бы мои разум и душу.
– И все же ты здесь, – сказал Шарр.
– Я здесь, – эхом отозвался Кхаури. – Навеки отмеченный силой Хаоса. Навеки связанный с Бар`Гулом, демоном теней.
– Его изгнали прежде, чем он вообще смог вцепиться в тебя своими когтями. Те Кахуранги позаботился об этом.
– До определенной степени, – согласился Кхаури. – Однако ему не до конца удалось меня защитить. Возможно, ты еще этого не понял, Первый Жнец, но Бледный Кочевник не всемогущ. Зартак едва не сломил его. Мертвая Кожа почти его победил. Об этом свидетельствуют те шрамы, что я ношу на себе.
– Он сделал для нашего братства больше, чем ты пока знаешь и понимаешь, Кхаури, – ровным голосом произнес Шарр. – Наверняка пройдет еще много времени, прежде чем кто-либо сможет назвать себя равным ему.
– Конечно, – ответил Кхаури. – Сомневаюсь, что когда-нибудь буду иметь могущество или дар предвидения, которыми он обладает. Но это не меняет случившегося на Зартаке. Бар`Гул все еще со мной. Теперь я это принял. Если будет на то воля Рангу, однажды я обрету силу, необходимую, чтобы навсегда оторвать его от моей души. Но этой силе я научусь не у Бледного Кочевника. Будь она ему ведома, он бы уже мне ее показал.
– Знания, которыми владеет ваш род, выше моего понимания, – сказал Шарр. – Но если то, о чем ты говоришь, верно, то тебе следует рассказать об этом Те Кахуранги. Даже если ты считаешь, что он не в силах помочь тебе напрямую, его мудрость направит тебя по правильному пути. Он уже много раз помогал мне, и я уверен, что сможет помочь и тебе.
– Возможно, – медленно произнес Кхаури, подняв глаза вверх. На краю разрушенного купола мигнул и пропал последний луч света, и заполненная трупами кафедра погрузилась в тень. – Но так или иначе, я освобожусь от этой тьмы.
Когда опустилась темнота, по улицам начала бродить одинокая фигура. Неподалеку еще слышалось гулкое стаккато выстрелов, но на выбранном женщиной маршруте битва уже отбушевала. После нее остались завалы, через которые приходилось пробираться. Рокрит устилали тысячи тел, в беспорядке лежавших на проезжей части и перекрестках, громоздившихся на углах улиц и вокруг черных железных ограждений, которые преграждали вход в храмы и часовни. Практически все были обычными людьми или ксеносами. Различить их с первого взгляда зачастую было нелегко. Некоторые покойники имели много конечностей, удлиненные черепа, клыкастые пасти или кожу бледнее выбеленной кости, но у такого же их количества не наблюдалось очевидных признаков порчи. Также почти все они были одинаково одеты – в молитвенное облачение Благочестия V, будь то рубахи паломников, костюмы просителей, бело-золотые уборы духовенства или же черный наряд девотатов. Неудивительно, что культ смог так долго скрываться, плодясь и набухая гноем на амвонах из ржавницы и в нищенских очередях, в исповедальных кабинках и литургических процессиях. Уже не суждено было узнать, насколько силен он стал. Количество невинных, которых зачистили вместе с затронутыми скверной, не заботило ни Кархародон Астра, ни других Ангелов Смерти, совершивших высадку в городе-святыне.
Порой женщина видела и их тела. Как и Кархародоны, они были закованы в старинные разнородные доспехи, однако других цветов – очень темного серого и насыщенного красного. За те десять лет, что женщина провела, выискивая в архивах и хранилищах информации различные братства Адептус Астартес, ей никогда не попадались такие расцветка и символика. Несомненно, это была еще одна банда отступников, как и те облаченные в серое убийцы, к которым она пришла на выручку.
Женщина миновала выгоревший автомобиль и перебралась через камни, осыпавшиеся с разрушенной стены девотариума. На дальнем конце улицы на фонарных столбах висели тела в жреческих одеяниях. Перед тем, как затянуть петли, им набросили на головы подолы. Завершавший улицу фонтан в виде трех парящих херувимов был разнесен на части выстрелами, так что разлившаяся вода затопила небольшую площадь, где он стоял. На мелководье плавали тела, кровь из которых изменила цвет жидкости.
Она прошла по площади и свернула направо. Впереди замаячил участок Адептус Арбитес. Его уже прочесали космические десантники – ворота были выломаны, а расчищенное перед ним пространство с колючей проволокой и надолбами густо покрывали тела, разорванные на куски страшным болтерным оружием. Над центральной крепостью, верхушку которой разнесло снарядом, вился дым. Женщина прошла через ворота. Ее шаги громко отдавались на пустом плацу впереди. Внутри участка вновь лежали тела: как фратерисов, так и Арбитес – очередное свидетельство тотальной резни, охватившей весь город. Выживших не было.
Она остановилась на площади и огляделась. В руке она держала бусину коммуникатора. Выбирая направление движения по записи локатора, она сперва подошла к разрушенным блокам исполнения наказаний, занимавшим восточную часть двора Арбитес, а затем снова вернулась ко входу в центральную крепость, где полоса почерневших и усохших трупов отмечала работу огнемета. В воздухе все еще висел насыщенный смрад сгоревшей плоти, поэтому женщина на ходу приложила руку к лицу, продолжая водить глазами по земле.
В конце концов, она нашла то, что искала. Среди забрызганной кровью темно-синей брони арбитраторов и простонародных бурых и черных одеяний культистов она заметила бледно-бежевый просвет. Медленно приблизившись к телу, она стащила с него труп арбитратора, которому разорвало нижнюю часть торса огнем из болтера.
Внизу оказался Нзогву. Инквизитора застрелили в затылок, снеся ему верхнюю часть черепа. Его глаза, которые странным образом не залило кровью или мозговой тканью, были открыты и неотрывно смотрели в одну точку. У него даже не оказалось времени вытащить свой плазменный пистолет. Это были предательство и казнь, совершенные одновременно. По крайней мере, похоже было, что все произошло быстрее, чем финал, постигший остальную свиту. Она уже нашла в выделенном им парадном зале Теократики Тибальта, Януса и Ро. От всех них остались практически одни клочья мяса и разбросанные органы. Даже сервочереп был сломан и разбит на части.
Ранник долго глядела на тело своего господина. Затем она потянулась вниз, прикрыла веки и начала снимать переднюю часть панциря, запуская руку в одежду. В нагрудном кармане пальцы нащупали что-то холодное и твердое, и она потянула это наружу. Это была розетта инквизитора, символ его полномочий. Ранник намотала ее ремешок вокруг своего левого запястья, а потом отстегнула с пояса Нзогву кобуру, закрепив ее возле своей собственной. Плазменный пистолет, все такое. После этого она уселась рядом с телом.
Кто-нибудь появится еще нескоро. В конечном итоге ей придется уйти, отыскать неиспорченную еду, пригодную для питья воду. Однако пока что делать было нечего, только сидеть и ждать среди мертвых и проклятых.
Она не вошла в число ни тех, ни других, и осознание этого вызвало у нее улыбку. Ее избрала высшая сила.
Расплата придет.
Эпилог
Когда Ранник нашли Отпрыски Темпестуса, они избили ее. Челноком ее переправили в изолятор, где продержали на протяжении дневного и ночного цикла, пока ее, наконец, не опознал Векс. По его словам, она была не единственной, кого взяли под стражу, однако единственной, кто к настоящему моменту остался жив.
Империум явился на Благочестие V значительными силами. Небо над Понтифраксом заполнилось атмосферными эскадрильями Имперского Флота, за которыми вскоре последовали челноки Астра Милитарум. Они обнаружили смерть и крайне мало сверх нее. Город-святыня превратился в тлеющие руины, над обломками великолепных базилик и церквей все еще поднимался черный дым. Улицы были завалены трупами и оставшимся после битвы мусором.
Гвардия выставила кордоны, взяв под контроль общины и менее крупные города-реликварии планеты. В большинстве из них царили беспорядки и мародерство. Внутрь зашли группы зачистки, приступившие к неспешному и мрачному делу выкорчевывания уцелевшей скверны ксеносов.
Ничего из этого Ранник не видела. Из камеры ее переместили в допросную – спартанское помещение с поверхностями из холодного блестящего металла и резким освещением. Там ее посадили на стул, сковав руки за спиной магнитными наручниками. Перед ней стоял стол, на котором были разложены ее пожитки. Там были плазменный пистолет с вынутыми ячейками и ее посеченный и потрепанный бронежилет. Значок арбитратора лежал рядом с розеттой Нзогву, поблескивая в свете гудящих ламп.
Раздался гудок, и дверь в комнату со скрипом открылась. Внутрь вошел высокий мужчина в белом одеянии. Он был молод, но левая сторона его лица представляла собой месиво из сморщенной обожженной плоти. Дверь со стуком закрылась у него за спиной, и он остановился. Серые глаза оглядели Ранник сверху донизу – в саже и брызгах крови, волосы растрепаны, лицо разбито и опухло после работы бравших ее в плен.
Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась.
– Это называют резней на Благочестии V, – медленно проговорил мужчина.
– Верно, – отозвалась Ранник. – Это и была резня. Даже хуже того.
– Ты видела все с самого начала?
– Видела, легат-инквизитор Фрейн, – все еще продолжая улыбаться, произнесла Ранник. – И я вам столько всего расскажу.
