3863
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Нет описания правки
''Не оставляй нас в час нашей славы или в час страданий. Мы преклоняемся пред тобой, мы верим в твоё руководство. Это не может быть концом. Это не может быть всем, ради чего ты меня создал.''
Он чуть не задохнулся от гордости в своих мыслях. Не его дело сомневаться; его дело – только служить. Сражаться и умереть по воле Императора. Тогда его тело и клинок будут возвращены на “''"Вечный крестоносец"''”, чтобы он лежал рядом с другими павшими героями ордена. Честь, которой будут лишены братья здесь, если апотекарии не найдут их, когда, ''если'', битва будет выиграна.
– Я не оставлю вас здесь гнить, братья, – поклялся он. – Когда враг падёт от моей руки, вы получите почести, которых заслуживаете. Ваше наследие вернётся в орден, дабы будущие поколения служили нашему делу во имя Императора.
''Он указал мне путь, и я пойду по нему, даже если он приведёт меня к смерти.''
Для других это могло показаться странной мыслью, но она принесла ему уверенность. Так было предопределено; так и должно быть. Разве галактика Галактика не поворачивалась по Его воле?
Кенрик двинулся дальше, забыв о боли, сжимая активированный клинок.
Она резко подняла голову, её глаза встретились с линзами его шлема. Она стиснула зубы и выпрямилась, не сводя с него пристального взгляда. Клятвенные пергаменты прилипли к её ранам, кровь уничтожила всё, что было на них написано. Грубого покроя мантия была усеяна смазанными кровью от полученных ран колючками и шипами. Он заметил остатки воска на недавно запечатанных губах. Её волосы были неровно обрезаны рваными линиями, и темнели в местах, где начали снова отрастать. Она являла собой истинное воплощение смиренной воительницы. И всё же она сражалась с преданностью, которая могла бы посрамить меньших мужчин.
– Вы... – Хрипло хрипло произнесла она, она так долго молчала, что её голосовые связки атрофировались. – Он послал вас ко мне.
Она чуть не рассмеялась, отводя взгляд, словно могла ослепнуть, посмотрев на него. Она опустилась на колени и склонила голову.
– Вы думаете, они выстоят? Ваши братья и мои сёстры?
– Все, кто служат Ему, пребывают в Нём. , – Почти почти наизусть произнёс Кенрик. – Если они продолжат сражаться, то есть надежда.
Он поднял меч, указывая острием на катакомбы впереди. Окутанный молниями силового поля чёрный металл клинка сиял, освещая путь во тьме подобно маяку.
Какое-то время они шли в тишине.
Они оба изучали стены обезображенных туннелей. Священные надписи покрывали грубые каракули, не избежали осквернения и фрески. Каменные плиты под ногами уже начинали трескаться, уступая прораставшим ксеногрибам. Пальчатые выступы пробовали воздух на вкус, окрашивая плотную атмосферу спорами и мягким светом биолюминесценции. Они, словно находились на дне странного океана, а не в ловушке в недрах храма Императора.
Стены сотрясались от отдалённых звуков сражения, дрожа от эха осады и обороны. Они не могли сказать, кто выигрывает или на чьей стороне преимущество. В пустых коридорах иногда раздавалось звериное сопение, но они никого не видели. Возможно, все враги находились выше, сражаясь против их союзников, а всё, что оставалось в глубинах, – призраки ксеносов, тени их жестокого прошлого.
Искупление подалась назад, с трудом подняв эвисцератор, от нового напряжения из её ран потекла кровь. Зубы завращались в воздухе и задели каменную кладку, осветив темноту искрами и заполнив туннель пыльными миазмами. Она приготовилась и упёрлась ногами в пол, когда зверь атаковал. Челюсти сквига сомкнулись на клинке, и она встряхнула оружием, пытаясь его освободить. Зверь открыл пасть и заревел, падая назад, размахивая крошечными ручками и осыпая её остатками своей последней трапезы. Слюна и кровь запятнали священное оружие, и она яростно взревела прямо ему в морду.
– Тебе меня не убить! – закричала Искупление, когда бросилась вперёд. Эвисцератор опустился, и превратил круглого зверя в красное месиво. Она прошла сквозь его остатки, снова размахнулась и на ходу вбила следующего сквига в стену. Она встала рядом с Кенриком, а затем повернулась.
Они сражались спина к спине. Искупление обрушилась на двух оставшихся зверей, охраняя Кенрика, пока он наступал на дрессировщика. Орк заворчал и атаковал толстой дубинкой из кованого металла. Она врезалась в шлем, и Кенрик отшатнулся, а затем поднял меч. Потрескивавшее энергетическое поле раскололо темноту, и орк споткнулся, выкрикивая оскорбления на своём гортанном языке. Зелёнокожий нащупал пистолет на поясе и выстрелил. Снаряд скользнул по наплечнику резко развернувшегося Кенрика. Он ударил чёрным мечом в грубый нагрудник, пронзив насквозь существо, которое брызгало слюной и рычало.
Дубинка снова взметнулась в мощных размашистых ударах, отскакивавших от шлема и нагрудной брони, пока орк не стал бить ей по искрившему силовому полю меча. Его глаза были широко раскрытыми от боли и гнева, и он лупил дубинкой по мечу, пока та не сломалась и не потёк расплавленный металл. Орк взревел, его зубастая пасть широко раскрылась и блестела от слюны. Несмотря на раны, орк рванулся вперёд и нанёс колющий удар сломанным оружием. Кенрик подавил вспышку боли, когда в суставе его руки застрял металлический шип. Он даже не поморщился. Он сжал болт-пистолет и ткнул им в ненавистную морду зверя.
– Умри, – выплюнул он. – Умри, и больше не оскверняй Его творение!
Кенрик выстрелил, затем стрелял снова и снова, пока пистолет не опустел. Череп орка взорвался, и Храмовник снова сжал меч обеими руками. Он протащил его вверх и через труп, полностью разрезав орка пополам. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Искупление вбивает последнего из сквигов в землю. Кровь окружила её словно ореолом, на мгновение превратив в…
– Мы живы, чемпион.
– Пока. – Он оглянулся вокруг и покачал головой. – Начиная отсюда их будет всё больше. Ты говорила, что мы рядом с фундаментом собора?
– Даже ближе. – Она зашипела от боли сквозь зубы, заставляя себя стоять. Ноги дрожали, но она облокотилась на эвисцератор. – Мы поднимаемся. Мы сражаемся, возможно, умрём. Но такова воля Императора. Эти каменные пути приведут нас к отпущению грехов.
– Могу ли я сделать больше?
– Мы можем сделать только то, что поручил нам Император. Он – упорядоченная вселенная, Он – закалённый клинок. Мы все – инструменты в этой конструкции, орудия под этой эгидой. Раньше я занимала высокое положение. Я была старшей сестрой, наблюдала за внешними святилищами. – Она остановилась, погрузившись в воспоминания. Слезы потекли по её покрытому пеплом и кровью лицу. – Я ошиблась. Я сражалась и выжила там, где погибли мои Сёстры. Я не смогла спасти реликвии. Тысячи лет истории, втоптаны в пыль сапогами чужаков. И они смеялись. Они ''смеялись''. Если бы я могла выбирать, то потребовала, чтобы меня посадили в машину кающегося, и бросили в огонь битвы. Однако это моя награда.
Она тяжело сглотнула, прежде чем продолжить:
– Проходы, – прошептала Искупление. Когда-то они использовались священнослужителями; одни обеспечивали лёгкий доступ в хранилища, другие пригодились для бегства. В стенах встречались отверстия размером с кулак, там взорвались боеприпасы или огромные руки в бешенстве разорвали каменную кладку. Когда наступил конец, эти проходы пали с такой же неизбежностью, как и остальная оборона.
К тому времени, как их заметил первый враг , они прошли уже почти половину лестницы, Кенрик двигался осторожно, внимательно поворачиваясь в громоздких доспехах, а Искупление устало двигалась вслед за ним.
Посыпался дождь обломков, брошенных с почти детской ленью, словно забавлялся какой-то великан. Огромный кусок тёсанного камня раскололся у края лестницы. Кирпичи задрожали. Раствор треснул. Они ускорили шаг, направляясь к следующей площадке. Вокруг падало всё больше обломков. Голова святого разлетелась на куски на нагруднике Кенрика, слегка ошеломив его. Его зрение затуманилось мраморной крошкой, и он едва успел отреагировать, когда метнувший камень орк спрыгнул на их уровень.
Лезвие топора скользнуло по броне, осквернив чёрную краску доспехов веры длинной царапиной. Он отступил, чуть не сбросив Искупление с платформы. Не активировав силовое поле, он обрушил меч на голову орка, оставив вмятину на его железном шлеме. Тот издал утробный рык, встряхнул головой и снова атаковал. Кенрик вытянул руку, схватил его за запястье и впечатал свой шлем в грубую морду. Орк подался назад, наполнив воздух тошнотворной вонью своей крови. Кенрик вскинул клинок двумя руками над головой, насколько это было возможно в таких стеснённых условиях. Как только он опустил его плоской стороной на череп орка, поле сработало с озоновым щелчком. Голова зверя лопнула с громовым раскатом высвободившейся энергии. Ударом ноги он сбросил всё ещё дёргавшийся труп в пропасть.
– Отбросы и бродяги. Изгои, оставленные бродить по глубинам. Если мы сможем найти вожака, и он примет бой, то мы покончим со всем этим. – Он произносил слова с новой уверенностью, очищенный крещением кровью и битвой.
Они закончили восхождение, и Искупление пошла впереди. Его устраивал подобный расклад. Она ходила по этим залам, жила среди них. Разрушенное величие великого собора было её домом, а теперь стало охотничьими угодьями. Они прошли под потрескавшимися арками, с которых свисали сожжённые знамёна. Мозаики разбили на плитки, уничтожив лица святых и героев. Позолота на полах потускнела, покрылась толстым слоем грязи и конденсата. Кенрик с трудом пробрался сквозь неё и в этот момент, когда на них обрушилась какофония звуков.
''Грашбах! Грашбах! Грашбах! ГРАШБАХ!''
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это имя. Целая армия в один голос скандировала единственное имя. Племя, чествующее своего вождя. Злобное сердце вражеских орд. Он почувствовал, как воздух становится сжатым и плотным, наэлектризованным предвкушением битвы. Он закрыл глаза, и, открыв их, снова видел глазами божественного. Сам Император снизошёл овладеть его чувствами.
– Слава Императору, – благоговейно прошептал Кенрик.
Зал был слегка освещён грубыми низко горящими жаровнями и солнечным светом, который проникал сквозь разбитые окна; остатки витражей превращали его в странные, эфирные узоры, придавая огромному помещению неземное ощущение. Как будто они шагнули за пределы реальности в ненавистные эмпиреи.
В центре располагалась грубая куча мусора, которую хорошенько помяли и побили, придав форму трона. Перед ним, похоже, размещалось ещё больше странных нагромождений из мусора. Кенрику потребовалась секунда, чтобы понять, что это поле боя снаружи, воссозданное варварскими руками в насмешке над стратегиумом.
Грашбах был огромным даже по меркам своей нечестивой породы. Пластины брони были просто прибиты к его коже, заклёпки застряли в обожжённой плоти. Его голова была помята, пробита, переделана и по большей части заменена грубой кибернетикой. В уродливой челюсти влажно блестели железные зубы, а повернувшиеся им навстречу глаза были разными: один налитым кровью и сверкающим, другой пульсировал красной бионикой. Огромная изогнутая железная клешня потрескивала, она с лёгкостью могла охватить Кенрика целиком, в то время как вторую руку не было видно за беспорядочной мешаниной стволов. Кенрик непроизвольно зарычал от живого богохульства и чудовищного оскорбления, которое олицетворял собой вожак. Рука врага повернулась в поисках цели. Орк излучал угрозу, окутанную миазмами убийства.
Кенрик поднял чёрный меч, и указал остриём на сердце существа:
– Я объявляю тебя Зверем и осуждаю тебя.
Грашбах взревел, и яростный рёв ударил сплошной стеной звука. Все они сорвались с места; Кенрик и Искупление разошлись влево и вправо, пока орк пытался в них прицелиться. Очереди огня протянулись по всей длине зала, мощные цельные снаряды покрывали кратерами мраморные полы, а зловещие энергетические разряды превращали колонны в расплавленный шлак. Чемпион и Сестра ныряли и кружились, проходя сквозь огненную бурю, пока не миновали простреливаемое пространство, и их клинки не начали вращаться в дугах разрушения.
Кенрик вскинул клинок, и чёрный меч оставил глубокие борозды в броне вожака. Отвалилось несколько дымившихся и смятых пластин. Искупление ударила низко, пока зубы эвисцератора не задрожали и не задымились, пытаясь вгрызться в крепкую бионическую ногу. Она отвела клинок назад и развернулась, ударив поперёк бронированной спины в брызгах искр и осколков. Кенрик воспользовался тем, что зверь отвлёкся, и сделал выпад в горло, но Грашбах протянул руку, силовое поле клешни со щелчком включилось , и он сжал клинок в искрящемся кулаке. Молнии танцевали между сцепившимся оружием с мучительным воем. Кенрик видел, как меч окружил ореол ужасного света, клинок безумно дрожал от нараставшего давления. Он надавил, пытаясь протолкнуть лезвие сквозь яростный вихрь, но оружие не двигалось. Орк прищурился, а его пасть искривилась в торжествующей усмешке. Тем временем в его сжатом кулаке сила заключённой в клетку энергии достигла крещендо. Одновременно Кенрик слышал громовой рёв цепного меча, пока Искупление кружилась вокруг, рассекая и рубя. Он даже не мог закричать, чтобы предупредить её.
Взрыв разбросал их в разные стороны. Кенрик и Искупление отшвырнуло назад, и они покатились по полу. Грашбах грязно выругался, размахивая дымившимися остатками клешни и пытаясь подняться на ноги. Кенрик лежал на спине, приняв на себя основную тяжесть взрыва. Его броня дымилась, и цепь вокруг запястья порвалась. Он вытянул руку, кончики пальцев попытались коснуться рукояти до чёрного меча, но не могли найти его.
– Чемпион, – спросил дрожащий голос. – Брат Кенрик?
Это говорил Болдуин, молодой неофит, который сопровождал Адальберта. Сейчас он был без своего повелителя, и потрёпанное знамя безвольно свисало с древка. Слова на ткани почти исчезли от огня и пепла, остались только буквы “ЭДИО”"ЭДИО".
– Маршал? – спросил Кенрик, и по щекам Болдуина потекли слёзы. Такой молодой. Такой слабый. Был ли он когда-нибудь таким же?
– Погиб. , – Ответила ответила вместо него Аурея. – Он погиб во время атаки, удерживая брешь, чтобы ваши братья смогли создать плацдарм. Герой, до самого конца.
Старая канонисса хромала, окровавленная, но несломленная.
– Я хочу знать её настоящее имя. Имя, которое она носила в верности.
– Она...– Аурея замолчала, но затем выпрямилась, вновь обретя самообладание. – Её звали старшая сестра Осита.
– Спасибо, – ответил Кенрик. Он посмотрел на Болдуина. – Много произошло того, чего мы не желали, но сейчас не время бояться или сомневаться, мой оруженосец.
