Изменения

|Автор5 Редактор =SadLittleBat

 =='''Действующие лица'''==

=='''Глава первая'''==

=='''Глава вторая'''==

=='''Глава третья'''==

=='''Глава четвертая'''==

Бинарных инфоцитов не отвлёк от экранов даже угрожающий лязг крадущихся робо-мастиффовробомастифов.

Он был примерно двух с половиной метров ростом, почти такой же крупный, как космодесантник, в сетчатом бронежилете чёрного цвета. Коды отказа и ингибиторы выгрузки окутывали его плащом, сбивающим с толку технику. Импланты Мелитан, — даже кое-какие из её качественных подделок, — последовательно попытались стереть скитария из сознания. Даже робо-мастиффы робомастифы с набитыми сенсорами мордами, непрерывно проверяющие образцы автозагрузки адептов, прошли мимо, ничего не подозревая.

Мелитан вытерла кровь о свою красную мантию, а робо-мастиффробомастиф, рыча в её сторону, обнюхивал её на предмет следов порчи. Она уставилась на машину таким отчужденным взглядом, которым гордился бы любой магос, даже когда внутри всё сжались, но мастифф ничего не обнаружил. Он залязгал по запрограммированному маршруту не останавливаясь. Мелитан расслабилась.

=='''Глава пятая'''==

=='''Глава шестая'''==

=='''Глава седьмая'''==

=='''Глава восьмая'''==

Внешняя герметизирующая дверь со свистом закрылась за Мелитан, когда она вошла; сильно пахнущие обеззараживающие спреи, пахнущие спиртом с высоким содержанием спирта, омыли её спереди и сзади.

Из этанолового тумана выскочил рычащий робо-мастиффробомастиф.

Испуганно вскрикнув, Мелитан прижалась спиной к закрытой двери; цепь мастиффа загремела, когда он ткнулся мордой ей в живот между ног, и обнюхал обе руки. В голове собаки зарычали механизмы, когда она начала обрабатывать образцы выгрузки. Мелитан вжалась в дверь как можно теснее. Но коды Палпуса были надёжными. Робо-мастиффРобомастиф, рыча, попятился назад. Мелитан показалось, что собака разочарована, когда вернулась обратно к хозяину, волоча за собой цепь.

Хозяином был стражник — выращенный в чане колосс с мускулистым торсом, облачённый в шипованную кожаную броню. По сути своей стражник был женщиной, но её настолько изменили хирургическими модификациями и андростановой<ref>Андростан — это стероидный углеводород, из которого образуются андрогены, мужские половые гормоны.</ref> терапией, что пол едва ли имел значение. По её лысой голове, звеня натянутыми между ними проводами, пробежал веер электрозондов. Рот стражницы превратили в мешанину из звуковых эхолотов и аварийных выключателей. На голой плоти одной атрофированной груди был выжжен знак Легио Кибернетика. Остатки её кожи украшали различные обозначения когорты и иерархии. Руки были сращены вместе и закованы в камнебетон. Удерживающая робо-мастиффа робомастифа цепь тянулась прямо к предплечьям, где переходила в кость. Для стражницы был важен каждый килограмм. Своей конструкцией робо-мастифф робомастиф напоминал штурмовой мотоцикл — его инстинкт крушить и разрывать на части всё, что имело ноосферную сигнатуру, едва сдерживало автоматическое распознавание этих самых сигнатур.

Мелитан снова перевела взгляд на робо-мастиффаробомастифа. Тот уставился на неё с запрограммированным голодом.

Повсюду в переполненном датчиками зале адепты и слуги зондировали оборудование и людей. Присутствие Луарда Оэлура и, что вероятнее, стражницы с её робо-мастиффом робомастифом сводило жалобы к минимуму.

=='''Глава девятая'''==

=='''Глава десятая'''==

 <br /> =='''Глава одиннадцатая'''==

Робо-мастифф Робомастиф рычал и огрызался, натягивая цепь, с его массивных челюстей летела слюна-смазка; его ноосферное обоняние улавливало принудительную перестройку высших процессов Мелитан, и это выводило пса из себя.

Движущая сила покинула робо-мастиффа робомастифа уже в момент рывка. Казалось, вербальная блокировка разрядила его батареи и перерезала все идущие к ней провода; субразум мастиффа был начисто стёрт еще до того, как мёртвое тело рухнуло на пол.

Несмотря на все её явные модификации, бионика хранительницы была исключительно, жёстко функциональной. Её задачи не требовали такой же степени взаимосвязанности, как цели легионеров. Перекачанная тварь попыталось отступить, но испустивший дух робо-мастифф робомастиф был слишком тяжёл даже для неё. Она никуда не ушла.

== '''Глава двенадцатая''' ==

— В смысле, ты…ты?..

Но битва только начиналась.  =='''Глава тринадцатая'''==''«Ни один гражданин Империума не попадет в руки врага. Только не в присутствии Госпитальера, способного держать в руках клинок».'' ''— Почтенный Гальварро''   '''I''' Почтенный Августин Сангриаль Гальварро считал смерть своих врагов возвышающим переживанием. Это приближало его к Богу-Императору. Ощущение было настолько близким к истинному теплу, что, казалось, проникало в утробу резервуара, где его лишенное конечностей туловище плавало в киберорганической взвеси. Конечно, бывали времена, когда от такого удовольствия приходилось отказываться: у Императора имелось множество врагов, не заслуживавших отпущения грехов, которое даровала смерть от руки крестоносца. Не для орка — милосердие его кулаков. Нет. Для таких тварей сгодится только безжалостная казнь лазерным копьем или циклонной боеголовкой. Установленные на саркофаге колокольчики карильона зазвенели, когда «''Щит Бога-Императора»'' затрясся. Пустотные щиты правого борта направили в варп силу приближающихся снарядов, и пурпурная рябь заполнила передний окулус, как кровоизлияние. На многоярусных хорах вокруг мостика геноевнухи затянули пронзительный гимн отречения. — Разрешите нанести ответный удар, Почтенный? Смертный капитан «''Щита Бога-Императора»'' склонилась к ногам дредноута. Это была пожилая женщина, принявшая крестовое имя Грейс. Манжеты и лацканы её двубортного белого жакета были расшиты словами Божественного Откровения, поверх парчовых брюк — золотой пояс с пряжкой в виде аквилы. — Да зажгутся свечи.  — Как скажете, Почтенный. Она резко повернулась и отдала команду — тысяча слуг часовни иллюминатус зажгли промасленные труты и приложили их к черным свечам. Подготовленные с ритуалами фитили зашипели — и вспыхнули ярко-белым светом. — Станем же носителями света Его, — нараспев произнес Гальварро. — Следуя вашему примеру, Почтенный.  Капитан кивнула другому члену экипажа, ловко управлявшему циферблатами и ползунками своего рунного банка. Множество мощных люминаторов, установленных на корпусе, излучали лучи в космос; сделанные вручную фильтры в форме воинственных святых и аквил клеймили мерзких ксеносов, прошедших сквозь их свет. — Свет в Нем — это свет в нас. Так пусть это сияние сожжет тьму. — По воле Его, Почтенный. — Аве Император. — ''Аве Император!'' Многотысячная команда мостика, певчие, сервы, оруженосцы — все разразились громовым ответом, казалось, слышным самому Императору на Терре. Гальварро вздрогнул: плеча коснулось призрачное ощущение металла с чеканным текстом Божественного Откровения. В восторге Почтенный попытался поднять руки, и его бренные останки слабо ударились о стену усыпальницы. Дрожь снова пробежала по кораблю; раздался визг, и сила удара рассеялась по его внутреннему каркасу. — Сейчас, Почтенный? — Сейчас. Капитан Грейс вздохнула, будто с облегчением, — конечно, такого быть не могло, ибо время, отданное Императору, было временем, дарованным с радостью. — Статус «''Щита Бога-Императора»'', — потребовал Почтенный.  — Щиты покрывают весь сектор. Двигатели работают в режиме ожидания. Орудия заряжены, матрицы наведения сведены. — Альфаран? — Магистр ордена и Третья в боевой готовности на посадочных палубах. — Хорошо. А флот? — Сохраняет строй. Флот Калливант и Базиликон Астра — на станции, охраняющей звездный форт «Темный Страж» и орбитальные орудийные установки. Им еще предстоит вступить в бой. Пока что основной удар держат флоты «Диммамар», «Троян» и флот «Обскурус», но скоро это изменится. — Наши кузены в чёрном? — Железные Руки… — Капитан потянула замысловатые манжеты. — Я не знаю. Гальварро снова сфокусировал визоры на переднем окулусе. Взор омрачала плавающая вертикаль захвата цели, но он давно смирился с этим, ибо через её характерные колебания Император в образе Омниссии передал предвидение этому инструменту освобождения Человека. Если бы он только мог расшифровать Свои слова… — Все мы — солдаты Его, — сказал дредноут. — Как скажете, Почтенный. — ''Почтенный''! — Окликнул другой серв, который развернулся в кресле лицом к смертному командиру и возвышающемуся над ней дредноуту. — Срочный вызов с «''Евфрата''». — Крейсер типа «Тиран» был флагманом эскадры боевого флота «Диммамар», размещенным на линии фронта в нескольких сотнях километров впереди «''Щита Бога-императора''». Слуга прикрыл наушники руками, передавая передачу, как только она поступила. — Их взяли на абордаж. Орки захватили дюжину палуб и осадили мостик. Они умоляют о срочной помощи. — И милостью Золотого трона они получат помощь, — сказал Гальварро. — Капитан. — Ваши приказы, Почтенный? — Уничтожьте «''Евфрат».'' — Да, Почтенный. Не тратя время на вопросы, капитан передала приказ, наблюдая, как Гальварро следит за сражающимся крейсером, который разваливался под огневой мощью «''Щита Бога-Императора''». Она одними губами произнесла молитву о прощении, хотя Император даровал не прощение. — Проложите курс туда, где ксеносов больше всего, и дайте сигнал всем кораблям Госпитальеров, чтобы они следовали за нами.  — Есть дать сигнал. — Ни один гражданин Империума не попадет в руки врага, — объявил Гальварро, чувствуя, как великолепная громадина ''Щита Бога-Императора'' медленно начала двигаться. — Только не в присутствии Госпитальера, способного держать клинок.   '''II'''  ''<Правильный курс'',> кантировал магос калькули. <''X — плюс тринадцать градусов, Z — минус сорок градусов''.> Не успел «''Легированный''» приблизиться на миллион километров к «''Всемогуществу''», как команды Карисми проявились у него в мозгу, словно навязчивые мысли. По внутренней связи сигналы передавались четче и на большее расстояние, чем через обычный вокс. Дрэварк вспомнил, что когда-то эта технология его очаровала. Еще одно далекое смертное чувство, обратившееся ничем.  — Слушаюсь, — сказал Дрэварк. Стоило Железному Отцу передать команде координаты магоса, как из тактического когитатора вырвался сноп искр, на мгновение осветив мостик. Поле боя озарили небесные вспышки. Тела лежали в кровавых лужах, наполовину погребенные в излияниях перегруженной техники мостика. По смятым кускам настила время от времени пробегали разряды электричества. Из погнутых труб валил газ. В воздухе висел густой дым, хотя самый сильный из пожаров удалось потушить. Бóльшая часть команды Дрэварка умерла мгновенно. — Три крейсера орков продолжают преследование, — крикнул один из смертных. Внезапный удар отбросил несчастного с его поста прямо на упавшую с потолка опорную балку. Серв ахнул и закатил глаза, когда из его груди вырвалось три метра пластали. Над теперешним рулевым вспыхнула астрогация. Дрэварк наблюдал за предсмертными судорогами человека. Железный Отец испытывал легкое чувство отвращения к испускаемой горящим телом розоватой дымке и запаху горящей плоти.  — Кто-нибудь введет нужные координаты? — потребовал Дрэварк, направляя поток энергии к перчатке.  Станцию занял серв с грубым трехзубчатым крюком вместо руки и кожей, покрытой красными волдырями — выглядело так, будто ему провели кислотную эпиляцию.  — Есть, повелитель.  От мысли, что Кристос мог держать «''Легированный''» в самой гуще боя и намеренно, гнев Дрэварка собрался в одном месте, как болтер, приставленный к затылку. Кристос бросил на сдерживание ксеносов корабли кланов Гаррсак и Борргос, а не свои собственные, и Дрэварк подозревал, что знает причину: Кристос стремился не допустить объединения сил Дрэварка и Тартрака, чтобы те не смогли принудить его вернуть своих апотекариев. Совместных сил «''Легированного''» и «''Брута''» не хватит, чтобы справиться со «''Всемогуществом''». Особенно сейчас.  Дрэварк представил себе чудовищный железный барк клана Раукаан и сжал кулак так, что деактивированные когти заскрежетали друг о друга.  Ничего, как только Дрэварк вернется к ''командованию'' кланом Гаррсак, Кристос поплатится за все.  Мысли Дрэварка были полностью поглощены спроектированной в голове трехмерной зоной боевых действий — квадрат битого стекла, втиснутый в яйцевидный сосуд. Дрэварк испытывал такое же раздражение и муки, как и все остальные системы «''Легированного''», чаще всего представлявшие из себя кипящую мешанину из невралгии и статики. Дрэварк поделил дискомфорт по частям и выделил отдельный участок разума для страданий, в то время как остальной мозг занялся извлечением смысла из статики. — Новый курс уводит нас от планеты, — пробормотал он себе под нос. <''Вы все равно прибудете на одиннадцать минут раньше орков''>, — ответил Карисми. Этого времени хватит, чтобы его небольшой отряд развернулся к сакрариуму кузни Севастиана и окопался. — Это курс перехвата для «''Щита Бога-Императора''». <''Это не твоя забота''. ''Пока.''> Дрэварк сердито уставился в никуда. У него в мозгу уже не хватало места, чтобы спрятать гнев. — Кристос с тобой? Мне нужно с ним поговорить. ''<Он занят в другом месте. Ты можешь поговорить со мной.>'' Рычание отразилось от решётки шлема.  — Спроси его: он что правда, думает, будто я не узнал бы, что конклав Джаленгаала и «''Три''» также приближаются к ''«Щиту Бога-Императора»'' со стороны планеты? Я Железный Капитан клана Гаррсак. Он забывает, с кем имеет дело. ''<Спрячь когти, Железный Капитан.>'' Дрэварк повернул голову, заметив, что машинный дух доспехов действительно воспламенил когти левой перчатки. Гудящее электрическое поле омывало их, языки энергии перепрыгивали с лезвия на лезвие. ''<Тебе интересно, наблюдаю ли я за тобой. Нет. Мне не нужно тебя видеть, чтобы знать, что ты сделаешь, еще до того, как ты это сделаешь. Будь уверен, я никогда не «забываю, с кем имею дело».>'' Дрэварк моргнул, выбрав руну «Деактивировать» на дисплее шлема; перчатка внезапно отяжелела, когда её отключили.  — Каковы будут приказы, когда мы доберемся до баржи Госпитальеров? ''<Это тоже не твоя забота. Пока.>'' — Я не стану таранить корабль в два раза больше моего ради Кристоса.  <''Ты слишком много беспокоишься, Железный Капитан''.> Кодовая формулировка канта показывала веселье. <''Досягаемость Голоса Марса велика. «Щит Бога-Императора» начнет терять импульс через девяносто секунд с этого момента. Плюс-минус три четверти секунды''.>   '''III'''  Каскадные скачки электричества, которые вывели из строя чудовищные накопители «''Щита Бога-Императора''», может, и не бросались в глаза, но возымели несомненный эффект. Двигатели, горящие до этого, будто солнца, затухли, выбрасывая в пустоту черный смог отработанного топлива, кормовую часть баржи начало неспешно сносить влево. Корабль продолжал по инерции дрейфовать прежним курсом, медленно сбрасывая скорость из-за поворота. Джаленгаал наблюдал за списком судов почти в режиме реального времени, отслеживая его через смотровой блок в переполненном десантном отсеке «''Третьей''». — Удобно, — сказал Лурргол. Это было самое осмысленное слово, попавшее в лексикон воина за последние дни, и остальные в конклаве на мгновение забыли о внезапном отключении флагмана Госпитальеров, чтобы посмотреть на брата. — Ну, как-то так, — пробормотал он, снова уставившись на блок. Это было действительно удобно. «''Три''» никогда бы не догнал идущую на полном ходу баржу, — во всяком случае, пока титанические двигатели не перейдут на боевую скорость, но к тому времени корабль бы оказался втянут в сражение с орками-абордажниками.  Из-за резкого маневра зафиксированные на местах Железные Руки стукнулись головами. Боррг чертыхнулся: его лысина быстро краснела в том месте, куда врезался шлем Стронция. — Примарх тебя дери, надень чертов шлем, — прорычал Торрн.  Неофит одарил ветерана ухмылкой, еще более свирепой из-за побагровевшего лба.  Неосознанно впрыснутая в клановую связь агрессия Боррга отравляла, даже будучи разделенной на десятерых; Джаленгаал отгородился от нее и открыл связь с пилотом-сервитором. Волна устремилась от источника к приемнику — на долю наносекунды он ''стал'' пилотом-сервитором. Он лежал на плите кокпита, привязанный к кабелям-пиявкам, безглазо вглядываясь в бронестекло, перед которым промелькнули перехватчик «Ярость» и истребитель орков, ведущие воздушный бой. Круговые зенитные установки шаттла зацвели пламенем, каждый выстрел отозвался удара в десантном отсеке. Висящий прямо перед ними «''Щит Бога-Императора''» представлял собой монолит из опрокинутого белого камня, становящийся все больше и больше с каждым мгновением их пути.  За время, которое понадобилось электрону, чтобы пробежать между ремнями безопасности Джаленгаала и кабиной пилота двадцать метров туда и обратно, он получил всю нужную информацию. — Проблемы? — спросил Бурр.  — Нет.  Железнорукий не нуждался в уточнениях.  Очередным взрывом скрепленных ремнями десантников сбило с ног.  — Хотел бы я знать, что мы здесь делаем, — пожаловался Боррг. — Я думал, вот уйду из клана Доррвок, и все будет по-другому. Лурргол фыркнул, но смолчал. Он явно входил в состояние относительной вменяемости.  ''<Анализ моделей поведения указывает на девяностопятипроцентную вероятность того, что магистр ордена Миркал Альфаран покинет «Щит Бога-Императора» вместе со значительным контингентом своих воинов, чтобы возглавить наступление ордена. Скорее всего, на борту «Нерушимого рвения», хотя точность прогноза не позволяет назвать процентное значение.>'' Джаленгаал невольно поднял глаза, хотя голос звучал у него в голове. Первичные связи, установленные в мозг брони каждого нового рекрута клана Гаррсак, как правило, предназначались для высокоуровневого функционирования клана. Джаленгаала заинтересовало, откуда у магоса калькули разрешение на доступ к ним. ''<Гальварро будет на мостике>,'' — сказал Карисми. Джаленгаал выбрал файл симуляции, который загрузил от Железного Отца Кристоса. Киль большинства имперских линкоров выполнялся по стандартным шаблонным образцам, и, за вычетом окраски и серийных номеров, они были практически одинаковы. Однако внутри проявился характер орденов Адептус Астартес. Мостик «''Щита Бога-Императора''» был огромным, с многотысячной командой, и, хотя Госпитальеры были дальними наследниками Имперских Кулаков, они оставались отпрысками Дорна — их командный центр должен быть крепостью. Джаленгаал четырежды проверил мельта-бомбы и взрывные гранаты, усиливающие магнитные патронташи, скрещенные у него на нагрудном пластроне. Все это отнюдь не входило в его стандартный набор снаряжения.  ''<Сопротивление будет ожесточенным.>'' — Повинуюсь.  ''<Вы войдете через посадочную палубу «Гамма», правый борт. По моим расчетам, эта позиция наиболее удалена от непредсказуемого элемента вмешательства ксеносов.>'' — Как мы обойдем щиты? ''<Их опустят для вас. Дрэварк обеспечит.>'' Джаленгаал мгновение обдумывал эти слова.  ''<Ты не собираешься спросить, чего Кристос хочет от Почтенного Гальварро?>'' Вспомнив первого сержанта Кристоса — Теларрча, лежащего на мостике «''Копья Иши»'' под стазисным полем, Джаленгаал прекрасно понял причину. — Нет. ''<Есть ли у тебя какие-нибудь амбиции касательно поста капитана клана Гаррсак, десятый сержант?>'' — Нет у меня амбиций. Джаленгаалу показалось, что он услышал смешок, резонирующий у него в ушах.  ''<Как и должно быть.>'' Железные Руки не были склонны хитрить, — по крайней мере, этот, десятый сержант Второй клановой роты. Это противоречило порядку схемы. Как ни старался Джаленгаал отмежеваться от лихорадочного настроения Боррга, что-то от его беспокойства, должно быть, просочилось по связи, потому что Лурргол вдруг заворочался. — Никогда не преуменьшай свою силу, сражаясь плечом к плечу с другими, — сказал он со странной тоской в голосе. — Ты сам по себе сила.  — Когда ты начал читать «''Скрипторум железа''»? — спросил Бурр. Лурргол повернулся к Джаленгаалу, не узнавая его, и кивнул своему сержанту:  — Когда нашим сержантом стал Стронос.   '''IV'''  Из-за выстрелов макроорудий щиты с левого борта «''Легированного''» покрылись волдырями. Перенаправление всей этой кинетической энергии в имматериум сопровождалось калейдоскопом адски искаженных цветов, дурманящих окулус, и пронзительным воем Дрэварка. Звук доставлял смертным сервам сильнейший дискомфорт, но они знали, что лучше, если они не будут отвлекаться из-за него от работы. Судя по трехмерной карте, которую Дрэварку удалось извлечь из неустойчивого «''Легированного''», битва за Фабрис Калливант прошла успешно.  Орки разбили лбы о флот «Диммамар»; корабли держались стойко и отступили лишь сейчас, под прикрытием более тяжелых линейных судов флота «Обскурус». Свежие подкрепление в виде флота «Троян» и нескольких эскадрилий «Базиликон Астра» заткнуло бреши.  Одной только их массы и огневой мощи было достаточно, чтобы не дать прорваться чему-либо крупнее штурмового корабля; в это же время несколько абордажей с недавно вернувшихся кораблей Госпитальеров немного ослабили натиск ксеносов.  Однако величайшим бастионом против орчьей волны был звездный форт «''Темный Страж».'' Крепость Темных веков была нерушимой, а ее щиты — массивными. Даже если «''Всемогущество''» направит все силы, чтобы снять хотя бы один слой этих щитов со всех фазированных пустотных массивов, гравитационные пульсары и конверсионные копья успеют разорвать огромный железный барк на части. Тем удивительнее была стратегия столкнувшихся с альфа-противником зеленокожих — они пустили в ход все, что у них было. Раздутые линкоры или таранные эсминцы — все они одинаково расшибались об оборону крепости. Флоту Калливанта практически ничего не оставалось, разве только подавлять случайно отколовшиеся стихийные стычки и раз за разом давать торпедные залпы в безумную корабельную схватку. Дрэварк поднял глаза — внезапная вибрация сотрясла обломки над его мостиком. Он ощутил легкую дезориентацию, как будто его вес сместился под углом чуть больше ста восьмидесяти градусов, прежде чем искусственная гравитация «''Легированного''» скомпенсировала эффект. — Доклад. — Повелитель, мне кажется, что вам нужно увидеть это самому, — сказал серв с рукой-крюком. Дрэварк всерьез собирался назначить его капитаном корабля. Из-за полученных в бою повреждений и духовного упадка корабля мыслесвязь Дрэварка с ауспикторием «''Легированного''» ухудшилась, поэтому Железный Отец неуклюже побрел к рабочей станции серва. Дрэварк интерпретировал гравиметрическую параболу и сопровождающие ее руны в мгновение смертного ока. В тех немногих, рьяно охраняемых местах, где Железный Отец сохранил тепло, он почувствовал холод. — Подключитесь к средствам наблюдения правого борта и увеличьте кратность.  Окулус утонул в статике, через чрезмерное количество секунд с шипением вернувшись к жизни и дав изображение правого борта. На овальном экране доминировала единственная фигура. Темный комок. Его освещали точечные огни, и сначала Дрэварк предположил, что это направляющие огни для штурмовых кораблей, но затем он заметил ползунок увеличения изображения у основания дисплея и скорректировал масштаб своих размышлений. Это были взрывы на месте орчьих кораблей; темное пятно небрежно таранило вражеские суда, проносясь сквозь сердце армады ксеносов по направлению к линии сражения флота «Троян». — Расстояние? — Кровь Мануса, это астероид, — сказал потрясенный серв. Дрэварк мгновение рассматривал человека, затем ударил его лицом в рунный банк, разнесся череп и разбрызгав его содержимое по наклонной консоли и поножам. — Расстояние? — повторил Железный Капитан.  На мостике воцарилось затишье; наконец другой серв набрался мужества и шагнул вперед.  Он был молод. Как и бóльшая часть команды — таков был уровень смертности на корабле Дрэварка, но смельчак выглядел едва на девятнадцать, может, двадцать лет. Часть его лица покрывал старый ожог. Глаз заплыл и ничего не видел, простая черная униформа — изодрана в клочья. Одна рука крепилась к плечу тремя внешними штифтами, но в основном серв был на удивление целым для взрослого медузийца. — В пятнадцати минутах от флота «Троян», — сказал человек. — Его можно уничтожить? Новоизбранный капитан проконсультировался с дюжиной станций, принимая отчеты от бывших коллег.  — В самом узком месте его диаметр составляет полторы тысячи километров, а масса — почти пять триллионов тонн. Дрэварк хмыкнул. Объект был примерно такого же размера, как Теннос — девятая планета Медузы, зараженная радиацией. Даже нова-пушка «''Золотого сечения''» не смогла бы ничего поделать.  Как только серв закончил доклад, замигали огни, указывающие на шквал срочных вызовов, вокс-сервиторы бормотали, будто медиумы, внезапно уловившие незримые потоки.  Дрэварк почувствовал, как где-то под тем, что он считал своим лицом, расползается тень улыбки. Очевидно, разделяя его веселье по поводу паники меньших кораблей, нейролитическая связь «''Легированного''» стабилизировала трехмерное изображение достаточно, чтобы Железному Отцу стало видно эффект, который появление астероида орков оказало на остальной флот. Линейное построение дрогнуло, корабли разбежались перед громадиной, как песчаные дюны перед бурей. Орки, в свою очередь, не обратили на движущийся сквозь их армаду планетоид никакого внимания: они воспользовались брешами в строю, чтобы прорвать имперскую линию обороны. Некоторые подобрались к Фабрису Калливант поближе и извергли над термосферой десантные капсулы. В воздух подняли суборбитальную аэронавтику Дома Калливант, и верхние слои атмосферы расчертили следы воздушных боев.  Лишь ''«Темный Страж''» не дрогнул. Если движение когда-либо и входило в обширный перечень его достоинств, то знание о том, как его вызвать, было утрачено еще до восшествия Императора на престол. Гравитационные удары. Копья темной энергии. Вихревые установки. Магма-уничтожители. Обладая набором вооружений, лишь смутно знакомых имперскому искусству, и обычными боеприпасами, достаточными, чтобы вскипятить кору небольшой луны, звездный форт направил свою огневую мощь на астероид орков. Но уничтожить планетоид было непростой задачей: даже Железные Руки, решившись на истребление населения, обычно не доходили до земли под ногами. Полосы металлической пыли, куски реголита, некоторые объекты покрупнее вперемешку с колеблющимися орчьими структурами, которые уцелели и велели ответный огонь, цеплялись за гравитационное поле астероида, поскольку оно поглощало все, что пропустил «''Темный Страж''». Удары, по крайней мере, замедляли астероид на четырнадцать сантиметров в секунду, отсрочив неизбежное примерно на шесть минут. Дрэварк наблюдал, как «''Щит Бога-Императора''» становится все более и более изолированным, а строй имперских кораблей — все более беспорядочным, рассыпаясь между ним и его братьями. Через одну-две минуты «''Легированный''» окажется ближайшим к барже Госпитальеров кораблем. Карисми предсказал это. Он предсказал это и просто позволил непредвиденному случиться. Империум и его силы полезнее было рассматривать как ресурс, чем как союзников, но столь бессмысленное их расходование Дрэварка по-прежнему не устраивало. ''<Поприветствуй «Щит Бога-Императора,>'' кантировал Карисми.  — С какой стати? — прорычал Дрэварк  ''<Потому, что ты собираешься предложить им свою помощь.>'' — Предложить им что? И в тот момент Дрэварк понял. Он ощущал конклав Джаленгаала через клановую связь — скопление ярких искр в ноосферной пустоте. Пространство в полушарии Фабриса Калливант не было темным, но тонкие нити связи и передачи данных были разбросаны на космические расстояния, словно паутина, сплетенная электронным пауком размером с луну. Кристос намеревался подняться на борт «''Щита Бога-Императора''». И Дрэварк знал, для чего. Для этого же Кристос похитил его апотекариев.  Дрэварк почти восхищался мышлением Кристоса, но Железный Отец снова забыл, с кем имеет дело. ''<Скажи им, чтобы они ожидали боевой корабль с подкреплением и техническим обеспечением примерно через семнадцать минут. Затем вернись на первоначальный курс и приготовься к наземному развертыванию.>'' Дрэварк взрыкнул. Кристос заплатит за свои прегрешения против клана Гаррсак, дорого заплатит, но Дрэварк был Железноруким; он мог позволить себе проявить терпение. Время для возмездия еще наступит. — Повинуюсь.    '''V'''  Раут изрыгал целые потоки ругани, пока Хрисаар заставлял его двигаться. Он прихрамывал на изувеченную ногу. Каждое натяжение разорванной мышцы вызывало вздох. Казалось, что плечо в том месте, где Раут опирался на брата, вымазано каким-то едким веществом. ''Думай о нем, как о экстренной бионике''. ''Терпи''.  На улице, по которой они спешили, было безлюдно. Полномасштабный военный комендантский час запер всех в жилых блоках или, если позволяло положение, в одном из убежищ на случай апокалипсиса, погребенных в глубоких недрах подулья. Этим путем вооруженные патрули проходили лишь изредка, и даже они начинали сворачиваться по мере того, как силы отводились в более критические районы. Надвигался наземный этап сражения.  Тем не менее они придерживались трапов. Покинутые верхние этажи защищали от дождя. Рабочие центры и уличные фонари были обесточены — в Форте Калливант установили режим затемнения, скрывая город от орчьих бомберов. ''Как-то лестно для орков со стороны стратегов принцепса Калливанта — допустить, что пилоты орков будут целиться''. Когда колонны бронетехники в цветах Мордианского XXIV с грохотом проезжали по залитому дождем шоссе, выцветшие от времени водные преграды не раз надежно защищали от нежелательного внимания. Гвардейцы не замедляли шага. Время от времени Раут замечал лица, с мольбой выглядывающие из приоткрытых ставней вслед удаляющимся транспортам. ''Они будут сражаться и жить — или будут сражаться и умрут.'' ''А если умрут? Что ж, значит, они слабы — невелика потеря для Империума.'' — Я могу связаться по воксу с Харсидом, попросить его притормозить, — предложил Мор. Апотекарий, сбившись с шага, отошел на несколько метров; его болт-пистолет был нацелен в тени, которые следовали за ними. ''Можешь отрезать мне ногу, как настоящий апотекарий''.  — Я могу не отставать. — Я позабочусь об этом, — сказал Хрисаар. Раут не был уверен, что это — обещание или угроза. Внезапное сотрясение нависающих проходов отвлекло Раута от этой мысли; он схватил брата за плечо, подняв глаза в момент, когда строй истребителей «Гром» и «Молния» пронесся над головой. Это был богатый район — привилегия для высших эшелонов Адептус Механикус. ''Будто возможность видеть небо — это какой-то дар. Должно быть, сейчас они считают себя благословенными, наблюдая, как приближается рок.'' Горящие обломки, по-видимому, от боевых кораблей орков, царапали небо, разрываясь на части и дымясь, когда пробивались сквозь сгустившиеся от дождя облака. — Я передумал, — сказал Раут. — Свяжись с Харсидом. Скажи ему, чтобы поторопился. Лаана бежала немного впереди, вынужденная прибавить шагу, чтобы не отстать от усовершенствованных воинов; в сыром полумраке убийца могла бы стать совсем невидимой, не будь она до сих пор в ярко-желтом комбинезоне. Ее пленник, спотыкаясь, семенил впереди, измученный темпом, который задал Харсид. Даже на бегу Лаане удавалось одной рукой удерживать магоса, а второй — упирать в его спину игольник. С натянутым на голову вымокшим капюшоном, с отсоединенным сервоприводом, со сдувшимся эго магос выглядел не так презентабельно, как в поглощенных Раутом воспоминаниях.  Капитан Харсид с терпением стервятника поджидал их у ворот обнесенного стеной комплекса, похоже, заброшенного. Ворота были сделаны из какой-то искусственной древесины, которой придали сходство с терранским черным деревом, медные завитушки местами удваивались ради усиления. ''Я не горю желанием это разрушать''. Призрак Смерти повернул клювастый шлем к пленному магосу. Большинство космических десантников использовали вокс-возможности доспехов, чтобы оглушать и подавлять одной лишь громкостью. Харсид добился того же эффекта противоположными методами. Он говорил так, будто каждое слово было смертным приговором для любого, кто мог четко его расслышать.  — Это тот самый? — Это... это так, — сказал магос, опустив голову. — Существуют какие-либо меры безопасности? — Я... я... я... Лаана вдавила игольник в спину магоса. — Д-да, — заикаясь, ответил он. — Но я оставил свой идентификационный криптекс на турнире.  — Не переживай, — сказал Харсид. — Твоя дверь нас не удержит. Прежде чем магос что-то промямлил в ответ, дверь просто открылась сама. Волосы на обнаженном теле Раута задрожали: внутри появился автарх Йельдриан. Броня альдари сияла; при почти полном отсутствии внешних источников света эффект был вдвойне поразительным — яркость желтого подчеркивалась бесконечной глубиной синего. Движения автарха сопровождалось неземным эхо. Останавливаясь, он отвесил элегантный поклон, и контуры брони и лежащего на плечах мурлычущего прыжкового ранца очертили трассирующие дуги эфирного света. Возможно, дело в сомкнувшихся объятиях варпа, но что-то в высоком шлеме ксеноса растопило душу Раута — субпсихическое внушение, которое обошло все слои генетических усилений и блокираторов, чтобы воздействовать на центр страха, расположенный слишком глубоко даже для генетического колдовства Императора. Раут почувствовал, как Хрисаар напрягся у его плеча. ''Плоть слаба''. Мантра пронеслась в голове Раута, словно защитная песнь. ''Плоть слаба''. — Внутри, — сказал Йельдриан; жуткий шлем искажал его голос. Резиденция магоса была выстроена в готическом стиле. Высокие стены окружали большой двор. К одному концу примыкал укрепленный особняк. Внутренний двор был многоуровневым, в соответствии с алгоритмическим шаблоном, поднимающимся к дому. Он был вымощен красным камнем. Из горшков свешивались тщательно выращенные мхи. Статуи из оружейного металла, изображающие марсианских святых, стояли в созерцательных позах. Первой мыслью Раута было, что это, должно быть, кибернетические приспособления — часть какой-то системы автоматической защиты, но при повторном осмотре они оказались сугубо декоративными. Лаана огляделась и присвистнула. ''Адептус Механикус найдут способ процветать где угодно.'' В комплексе по всем признакам было пусто, но, несмотря на это, отряд Караула Смерти занял укрытия. Раут прислонился к ближайшей статуе и отмахнулся от брата. ''Слабость делает меня раздражительным''. Хрисаар достал болт-пистолет и побежал за Харсидом, скрываясь в тени дома. Раут подставил лицо под дождь.  Он почти чувствовал запахи, исходящие из верхних слоев атмосферы. Фицелин автопушек «Мстителя». Окисляющая ярость лазерных пушек «Молний». Пепел и прометий их разрушения. Это была война. Физиологически Раута сконструировали, чтобы реагировать на нее, и он чувствовал, как кровеносные сосуды открываются для поступающих в кардиопомпу сосудорасширяющих средств. Дыхание стало глубже, мысли обострились. Глаза сузились, когда он разглядел четверку черных клиньев, прорвавшихся сквозь слой облаков, будто глубинные бомбы. Приглушенный шум двигателя коснулся земли, когда они отклонились в поисках посадочной зоны в километре или двух к западу. Ни одному смертному пилоту не по силам было бы совершить подобный заход. — Йельдриан... — пробормотал Раут. — Я вижу, — ответил альдари.  — Клан Гаррсак. Направляются к резиденции Севастиана. — Я вижу. Когда Йельдриан повернулся к магосу, его пластиковая броня зашуршала, будто змеиная чешуя. Глаза человека выпучились. Его лицо потеряло всякую форму.  — Время убегает от меня. Подобно Воющему Року, им не овладеет ни один смертный. Магос захныкал, смаргивая дождь с глаз. — Как тебя зовут? — спросила Лаана. — Кавинаш, — пробормотал он, не в силах оторвать глаз от того ужаса, который разворачивался перед ним одним за маской альдари. ''Признаю, более эффективно, чем молотки и лезвия''. — Мы здесь одни?  Магос молча кивнул. — Точно? — процедила Лаана. — Здешние гарнизоны будут отозваны в резиденцию заместителя фабрикатора. Лаана кивнула. Она бы уже была в курсе. Эта девица свое дело знала. Раут поймал себя на том, что ему интересно, сколько времени она и Йельдриан работают вместе. Их слабая связь, казалось, была даже глубже, чем между автархом и Харсидом. ''В чем ее интерес ко всему этому? Каким же образом убийца медузийского Культа Смерти оказалась здесь с альдари?'' — Шикарный дом, — продолжила Лаана. — Отлично подходит для какой-то большой шишки. — Я магос-хранитель. В храмах Форта Калливант находится множество требующих ухода реликвий. Многие из них требовательны к обрядам почитания. Лаана внезапно схватила магоса за воротник мантии и притянула к себе.  — Одним из этих артефактов была «Технология Рассвета»? — Да! Убийца швырнула его на спину, с отвращением фыркнула и рукавом комбинезона вытерла капли слюны с щеки. ''Сильнее, чем кажется. По крайней мере, для смертной.''  ''Возможно, я был резок.'' Она поймала оценивающий взгляд Раута и нахмурилась. — У меня все под контролем, Железнорукий. Не встревай.  — Хватит, Лаана, — прошептал Йельдриан.  Кавинаш застонал, когда рвущиеся в сознание кошмары в очередной раз изменились. — Скажи, где артефакт. Куда его дел Кристос? — Там, где его захоронил заместитель фабрикатора. Я ничего не брал. Клянусь. Омниссия, клянусь вам! Я показывал это лишь нескольким знакомым. Коллекционеры, скупщики реликвий, которым я служу… — Еретехи, — с усмешкой сказала Лаана. ''А сама-то — убийца, стоящая по правую руку от альдари''. Раут наткнулся взглядом на наблюдавшего с другой стороны площадки Мора. Медный Коготь покачал головой: похоже, он прочел мысли скаута. ''Ну, не сейчас, но попозже я задам кому-нибудь этот вопрос''.  — Я был магосом-хранителем на Фабрисе Калливант до того, как нога Экзара Севастиана ступила на этот мир, — сказал Кавинаш, обретя толику мужества в высокомерном презрении, которое, должно быть, так хорошо служило ему до сих пор. — Я знаю, что велит мне неповторимый Омниссия.  Магосу удалось оторваться от маски ксеноса.  — А ты? — Я знаю, что велит мне неповторимый примарх, — сказала Лаана. — ''Неповторимый''? Он был не один, и ты знаешь это, девочка. — Кого волнуют чужие повеления, — проворчал Раут.  Уголки губ Лааны тронула скрытая улыбка.  — Что там с ямами? — спросила она. — Культ Аэквалис? Кавинаш покачал головой:  — Это недопонимание. Они просто ищут третий путь между пороками плоти и пирамидальной ортодоксией постепенного замещения… Магос посмотрел на Раута так, будто искал в нем наиболее вероятного товарища. ''Похоже, его дела из рук вон плохи''.  — Подумай об этом… — Ни слова более, — рука Йельдриана взметнулась, как лист на ветру, унесенный судьбой и обстоятельствами к украшенной драгоценными камнями рукояти его клинка. — Ты послан Голосом Марса. Не так ли? Йельдриан выпрямился и посмотрел на Лаану. Раут представил себе, какой приказ он вот-вот отдаст… отдал бы… Если бы именно в этот момент не погиб «''Темный Страж''».  Он сразу понял, в чем дело. Неслышный взрыв прокатился рябью от приливно-отливной орбиты звездного форта над Фортом Калливант, осветив свинцовые облака желтым и красным. Последовал вторичный взрыв, — еще более мощный, но столь же бесшумный. Это действовало на нервы. Как будто сами боги вели войну над головами смертных людей. И тучи разошлись. Они сгорели, испарились, улетучились в стратосфере, когда в последнем падении к покрытой возрастными волдырями коре планеты сквозь них прорвался первый горящий кусок метеорита. За ним в огненной последовательности — другой. Потом еще один. Шесть. Двенадцать. Двадцать один… ''Булыга''. Так их называли имперские стратеги: астероиды, оснащенные двигателями, иногда броней и пушками, и набитые десятками миллионов вошедших в раж орков-воинов, направленные на ничего не подозревающий мир. Орки были нечеловечески выносливы. Если какой-либо вид и мог пережить проникновение в атмосферу и столкновение с поверхностью, то это были орки, если хотя бы один процент первоначального груза достигнет поверхности, то это будет огромная сила, встретить которую придется в эпицентре кратера, посреди обломков оборонительных сооружений. ''Железные Руки примут такие условия боя''. Столкновение с «''Темным стражем''» разбросало осколки булыги далеко от Форта Калливант. Тем не менее, тектонические смещения из-за нее оказались сокрушительными. Раут осмотрел древний улей снизу доверху, и у него сложилось невысокое мнение о его перспективах. Даже безупречные верхние уровни, на которых они сейчас находились, были надстроены над десятками километров ржавчины и запустения. Одна-единственная колонна в фундаменте подулья пошатнется — и каскадным обвалом разрушит целые районы и раздавит миллионы людей. — ''Хватайте его''! Раут поднял глаза на крик Лааны как раз вовремя, чтобы увидеть, как убийца выпустила пару игл в горшок со мхом; тот свалился со своего постамента и разбился, когда Кавинаш пробежал мимо него. Стеклянные иглы отлетели от стен и статуй и вонзились в искусственный дуб; магос под шумок орбитального катаклизма попытался прорваться через открытые ворота. Лаана выругалась и бросилась за ним. Раут тоже пустился в погоню, не обращая внимания на боль и спотыкаясь. Реальность схлопнулась вокруг автарха Йельдриана, и альдари растворился в воздухе. Раут вздрогнул: Лаана выбежала из ворот, развернувшись, чтобы уложить магоса иглой, вонзенной между лопаток. Раут услышал грохот тяжелой гусеничной техники на долю секунды раньше смертной. Завизжали мокрые тормоза. Вспыхнул люмен. Лаана внезапно оказалась в луче света. На улице, во время комендантского часа. В одежде фабричного рабочего из района рецидивистов. Размахивая пистолетом и целясь им в убегающего магоса-хранителя. ''Кровь Мануса, я бы пристрелил ее.'' — Брось оружие!  Крик раздался из рычащей сырости.  — Сдавайся, и к тебе проявят милосердие.  Оружие Лааны пыхнуло, выпустив единственный выстрел, затем кто-то открыл огонь из штурмового болтера. ''«Иногда боги разочаровывают», говорила Лаана. Иногда боги разочаровывают даже других богов''. Осколочно-фугасные снаряды разорвали ее бренное тело на части — убийцу распылило прямо у Раута на глазах. Он с яростным воплем вылетел через ворота — и остановился. Лицо скаута окутало красный туман. Раут плотно сжал губы, чтобы капли не попали на омофагию. Это было бы неуважительно. ''Что ж, иди, присоединяйся к бессмертным легионам примарха, сестра. Я надеюсь, что оно того стоит.'' Раут увидел, что Кавинаш тоже погиб: он распластался ничком, а тело уже начало раздуваться от содержащегося в игле убийцы яда.  За все, что сейчас имело значение. — Сэр! Здесь еще один… Прожектор резко повернулся, прижав Раута к раме ворот. Скаут сморгнул, но его генно-измененное зрение быстро адаптировалось. В ярком свете вырисовывался бронетранспортер «Химера» — железно-серый, с яркими опознавательными знаками Мордианского XXIV полка на корпусе. Солдат в сине-золотом мундире вручную управлял светоотражателем автомобиля из открытого люка. За «Химерой», под углом виднелся еще более внушительный силуэт «Леман Русса» модели «Эррадикатор».  Командир танка стоял у турели, напряженными руками сжимая рукоятки установленного на машине штурмового болтера. От тревоги его отделанная тесьмой фуражка поблескивала.  — Брось оружие, — потребовал мордианец. ''Где Йельдриан''? Раут облизнул губы, высохшие под яростным светом люмена, и поднял руки. Он не привык думать на ходу или за самого себя.  Его удивило, насколько естественно это пришло к нему. — Я из Железных Рук, — начал он. — Мне бы не помешал транспорт.  =='''Глава четырнадцатая'''==''«Вместе мы сильнее».'' ''— Бурр''   '''I''' По средней полосе широкого пустынного шоссе с гулом двигалась небольшая бронеколонна. «Леман Русс — Уничтожитель» «''Серый Молот''» шел в центре, «Химера» «''Железная Кровь''» — в тылу. Между ними проехал побитый дождем брезентовый грузовик. Неподалеку прогромыхали взрывы, но их заглушили грохот брони, урчание двигателей и беспорядочная стрельба. Раута и Хрисаара покачивало вместе с адаптивной подвеской «Химеры». Раут пялился в смотровые щели, глядя в никуда. Никаких признаков орков — только странное мерцание в небе. Мордианцы делили транспорт со скаутами примерно так же охотно, как и со страдающими клаустрофобией огринами. Пришлось изрядно потоптаться, чтобы втиснуться, но Раут подозревал, что нашлось бы место и для Мора, пожелай апотекарий ехать с ними.  Хрисаар наклонился к уху брата: — Как это у тебя вышло — убедить их, что мы из частей Кристоса?  Недомолвки давались Железным Рукам легко, благо те, как правило, неразговорчивы. Но откровенная ложь была не в их натуре. — Сам не знаю. Только что пришло в голову.  — В чем дело, брат? Ты какой-то рассеянный. — Думаю о Лаане. — Почему? ''Почему? Скольких смертных я убил, видел убитыми или позволил умереть? Почему это меня расстраивает?'' ''Боги разочаровывают''. — Если б я знал...  Раут повернулся обратно к смотровой щели, чувствуя себя не в своей тарелке от подступивших переживаний, и вдруг кусок безликого придорожного здания вырвало взрывом, а все шесть полос шоссе засыпало обломками камнебетона.  — ''Повернуться и открыть огонь! Повернуться и открыть огонь!'' Команда раздалась по воксу в тот же миг, когда водитель «Химеры» вдавил тормоза, и гвардейцев отбросило в переднюю часть машины. Раут наблюдал сквозь щель: шипастый каток орчьего танка вцепился в то, что осталось от здания. Он смял противодождевую стену, трап искорежил металлическую раму, провернув ее сквозь шипы, перебил стекла витражей... На Раута накатило что-то, близкое к облегчению. Десантный трап с грохотом раскрылся, и мордианцы безупречно-дисциплинированно хлынули наружу, щелкая лазганами в дожде. Хрисаар приподнял Раута и буквально выкинул его вслед за ними. Он шлепнулся лицом вперед на утрамбованный камнебетон. В груди что-то лопнуло, пока он уходил с линии огня. По машине ударили орчьи снаряды; один мордианец получил пулю в шею и упал, истекая кровью. Остальные гвардейцы рассыпались веером, используя машины как укрытия, и открыли ответный огонь. Гусеницы орчьего танка запутались в линиях электропередачи и тросах, которые проходили через противодождевой барьер. Нетерпеливый ксенос-водитель переключал нижние передачи; из больших выхлопных труб вырывался черный дым. Орки ринулись на дорогу сквозь разрушенную преграду.  Их скашивало тяжелым болтером «''Серого Молота''».  «Леман Русс» качнуло назад — отдача пушки «Уничтожитель» толкнула шестидесятитонный танк на задние катки. «Уничтожитель» в принципе не предназначался для борьбы с бронетехникой. На танке не имелось ни тяжелого болтера в лобовой части, ни сдвоенных тяжелых огнеметов в спонсонах: «''Серый Молот''» был создан для городских боев, для зачистки пехоты — улица за улицей, квартал за кварталом, но машинерия орков всегда была на волосок от того, чтобы превратиться в груду заклепок. Миниатюрным атомным взрывом с изуродованной орчьей машины сорвало зубчатую кормовую башню. Грибовидное облако не столько рассеялось, сколько утонуло под дождем. Рухнувшее здание затянуло дымом, и с радостным лаем, раздававшимся из грубых динамиков, засевший в руинах танк ксеносов наконец прорвался и выехал на дорогу. Он раскачивался на своей сумасшедшей подвеске, потеряв пару непрочно закрепленных стрелковых башен со стрелками.  ''Там, откуда они приходят, их всегда еще больше''. — Нужно убираться! Хрисаар подполз к нему, прижимаясь к земле: — Думал, я предложу остаться и сражаться? — Что-то ты какой-то странный, брат. Раут взмахнул болт-пистолетом, стараясь не выдать, как ему больно даже от такого движения.  — Смотри не тормози меня. — Ну вот, тот самый Арвин Раут, которого я ненавидел. Хрисаар развернулся, метко выстрелив в голову орка, пытавшегося перелезть через противодождевой барьер позади них: болт просверлил череп, а затем разнес его на куски. Ксенос упал на трап, но взрыв побудил остальных перейти на бег. Неуклюжий варбосс с намотанными на кулаки толстыми цепями принялся дубасить по барьеру, от чего бронестекло пошло трещинами. Раут уже бежал. Он интуитивно выбрал направление вверх по улице, прикрываясь «Химерой». Гвардейцы либо не заметили в суматохе, что скауты уходят, либо подумали, что космодесантники будут воевать по-своему. ''Ну, не так-то и далеко от истины.'' «Леман Русс» дал задний ход, и Раут резко свернул с дороги.  Шумная толпа зеленокожих бросилась на прорыв. Среди них не было ни одного мельче Раута. Хрисаар схватил его за руку и потащил за «Леман Русс». Сгусток пламени из спонсона танка превратил орков в тающий жир, но с полдюжины их на нетвердых ногах какое-то время еще пытались добраться до двоих Железноруких, прежде чем туповатая нервная система осознала смерть.  Скауты побежали по улице — подальше от драки. Раут согнулся, прижав руку к животу и морщась; ксеносы высыпали из танка, чтобы ринуться в погоню, и Хрисаар мгновенно прицелился, методично всаживая болты в клыкастые зеленые морды с меткостью, недоступной неулучшенному человеку. С подконтрольной оркам стороны улицы вылетела ракета, пробив лобовую плиту «''Железной Крови''». «Химеру» сорвало с гусениц, будто на ее наклонную переднюю часть наступил титан; машина встала колом, балансируя на точке невозврата, а затем рухнула на крышу. Мордианцы отступали, сохраняя идеальный строй, гибли под огнем орков, и наконец ракета взорвалась. Нижняя лобовая броня разлетелась на осколки, отбросив гвардейцев на землю. В каком-то смысле Император заставлял Адептус Астартес вести эту войну от своего имени. ''Потому что они слишком слабы, чтобы сражаться за самих себя''. — До сакрариума кузни далеко? — крикнул Хрисаар через плечо. — Видел, как я загружал картолит перед тем, как подняться на борт «Химеры»? — Ты сидел рядом со смотровой щелью. Орк-бомбер ревел ускорителями, подпрыгивая и раскачиваясь в небе, пока не врезался в жилой дом в нескольких сотнях метров вниз по шоссе, превратив квартал в огненный шар. Из здания пробилось еще больше зеленокожих. Большинство из них щеголяли одной-двумя обожженными конечностями, но это, похоже, совсем не умаляло их свирепость.  Раут резко остановился: голени у него пронзила раскалывающая боль. — Чего стал? — спросил Хрисаар. Раут скорчил рожу, будто в ответ на любую из миллиона личных обид:  — Дорога слишком широкая. Нас затопит, если пойдем по ней.  Вытянув обе руки, он запрыгнул на противодождевой барьер с орчьей стороны дороги. Барьер изгибался назад, так что брызги от транспортных средств попадали на шоссе, а не на проходящих пешеходов, но его защитное покрытие от непогоды уже тысячи лет как не было гладким, и Раут перебрался через S-образный изгиб и упал на трап. Хрисаар последовал за ним.  В закаленное стекло с приглушенным хрустом врезались пули. — В здание, — сказал Раут. — Держимся подальше от шоссе, пробираемся через жилые кварталы. — Мы сделаем это, брат. — Хрисаар сжал его запястье. — Железные Руки это начали. Двое Железных Рук это закончат.  Раут нахмурился.  — Пошли в это чертово здание.  Дверь была заперта на засов, явно не рассчитанный на то, чтобы противостоять разъяренному трансчеловеку. Она вылетела под ботинком Хрисаара, и два Железноруких ворвались внутрь. Окна были неплотно закрыты ставнями.  От пролетающих мимо самолетов и пуль по полу прыгали тени. По всей комнате были неравномерно расставлены столы, на одной линии выстроились стулья, в задней части — стойка. ''Какая-то забегаловка?'' Теперь это не имело значения. Раут оглянулся на сломанную дверь. ''Даже орку не придется долго раздумывать, куда мы делись.''  Внезапно стол отбросило на пол взрывной волной. Скауты быстро переглянулись.  — «''Серый Молот»?'' — спросил Хрисаар. — «''Серый Молот''», — подтвердил Раут. Он указал на заднюю часть магазина:  — Пошли.  Форт Калливант выдержал падение булыги примерно так, как и предполагал Раут — половина магистралей оказалась заблокированной или вовсе разрушенной до основания; они превратились в щебень, что вызвало цепное разрушение остальных дорог, уходящих глубоко в подулье. Пережившие приземление орки — а кто-то же его пережил — должны были обнаружиться примерно в нескольких часах езды отсюда, но множество других зеленокожих постоянно продолжало высадку на поверхность в примитивных десантных капсулах и планетарных штурмовых таранах. Случайный характер развертывания означал, что силы ксеносов были малочисленными и разрозненными, но они оказывались повсюду. Подобная сила не вызвала бы сложностей у полуконклава Железных Рук, даже у хорошо подготовленного охранного отряда, но для двух скаутов и незначительный отряд орков был серьезным препятствием. Они перебегали от квартала к кварталу, избегая толп орков там, где могли, и не стыдясь отступали оттуда, где избежать не удавалось.  На подъездной дороге они столкнулись с бандой гретчинов, разухабисто устанавливающих мины-ловушки; растяжки со стик-бомбами крепились к подвешенным, будто пугала, гражданским в расчете на то, чтобы приманить зазевавшуюся жертву. Скауты расстреляли никчемных ксеносов, наслаждаясь спокойным убийством врагов, и, не обращая внимания на гражданских, перемахнули через дощатые ставни в следующее здание из их цепочки. Орк, как бульдозер, пробил внутреннюю стену и повалил Хрисаара на пол. Раут не стал ждать. ''Он бы сделал для меня то же самое''. Раут прорвался через лабиринт рабочих общежитий, обнаружив, что балансирует на сто-каком-то этаже над пересекающейся пропастью провисших кабелей и скрипящих водосточных желобов. Примерно в шести метрах, фасадом к нему, стояло такое же однотипное здание улья. Раут прыгнул из положения стоя. В замкнутом пространстве прогремел одиночный выстрел. Снайпер. Автоматный патрон врезался в бицепс как раз в тот момент, когда скаут приземлился и перекатился на противоположный блок. Он снова встретился с Хрисааром, когда тот, спотыкаясь, входил в дверь. Объединенными усилиями они выломали прочные наружные двери жилого отсека и, еле держась на ногах, выбрались наружу. Внутренний двор представлял собой частично закрытую куполом площадь. Мокрые каменные плиты были усеяны щебнем, раздавленными обломками водяных фонтанов и святилищ, стоявших между отдельными колоннами. Здесь собирались паломники — ждать, молиться и терпеть необходимые лишения, чтобы заслужить допуск в сам сакрариум кузни. Теперь человеческие трупы усеивали процессионали. Построенный как основная пешеходная развязка, внутренний двор предназначался для управления большими и беспокойными толпами. Укрепленный притвор на противоположной стороне представлял собой внушительное сооружение, высокое и толстостенное; обычно в нем размещался гарнизон из нескольких сотен легионеров-скитариев. Сейчас его удерживала пара Железноруких с эмблемой клана Гаррсак. Воины методично стреляли полуавтоматическими очередями по оркам, толпившимся среди развалин на той стороне площади, дополняя друг друга с точностью алгоритма. Несколько сотен калливантийских семей добрались до стен притвора и колотили в ворота, но Железные Руки будто не слышали их воплей. Действительно, только когда их крики выманили зеленокожих из укрытия, Железные Руки, казалось, вообще обозначили свое присутствие. Шквал болтерного огня заглушил крики. Растерзанные человеческие останки смешались с останками орков. Железные Руки были мастерами городских боев. Все до единого. Их не заботили ни жизни, ни имущество. Сопутствующий ущерб их не волновал. Если какое-то сооружение можно было разбомбить для создания пылевой завесы или чтобы перекрыть направление атаки, они это делали. Железные Руки могли использовать гражданских в качестве живого щита, стрелять по союзным войскам и применять имперские ресурсы для заманивания противника с последующим обрушением на него превосходящей огневой мощи.  Когда-то это называлось «Молот и буря».  Они могли без зазрения совести использовать вирусное, химическое или радиоактивное оружие для нейтрализации целых кварталов «дружественного» города. ''Мы бы преподали Имперским Кулакам урок, а может, даже два. Конечно, если бы они стали нас слушать''. — Вижу его. — Хрисаар указал на шпиль с медной облицовкой, едва различимый сквозь завесу дождя и многослойную энергетическую дымку, окутавшую сакрариум. — По другую сторону притвора. — Пошли, — сказал Раут. Пара разваливающихся орчьих дредноутов и сверхтяжелый фургон, груженный гогочущими ксеносами, прогрохотали к притвору. В глаза внезапно бросилось, что тех двоих Железноруких на зубчатых стенах больше нет.  ''Трон!'' Последовательная серия взрывов обрушила высокие стены притвора одну за другой, погребя атаку зеленокожих под цунами красной пыли и оставив на месте крепости груду разбитых кирпичей. Раут стиснул челюсти от досады: — Нужен другой путь. Выстрел выбил притолоку двери, под которой они стояли, и оба скаута, обернувшись, увидели, как в вестибюль позади них врывается стая орков. Раут надул щеки. — Займемся этим позже. Они побежали к притвору, оставив орков бессильно палить в воздух. От напряжения у Раута уже стоял туман перед глазами, а толпа байкеров с ревом ворвалась на площадь по диагонали, волоча за собой консервные банки на веревках; за ними развевались обрывки флагов с грубо нарисованными молниями и ракетами.  Хрисаар открыл огонь по мотоциклам. Выстрелы зазвенели по бронированным рамам; байкеры затормозили, волоча колеса. Раут развернулся к оркам позади. ''На самом деле перестать бегать — это облегчение''. Пистолет Раута оказался на одной линии со лбом первого орка, и вдруг по земле пробежала дрожь.  Скаута окатило струей горячего воздуха, будто только что на него вздохнул огненный элементаль, и прежде, чем Раут успел осознать, что произошло, орчьи байки исчезли под массивным ракетным обстрелом. По каменным плитам застучали шипящие обломки спиц и крыла, от эскадрильи не осталось ничего, кроме шестиметровой воронки.  Раут оглянулся на преследующих его орков. Ксеносы бежали в жилой модуль, и на их унылых мордах появилось выражение, которое Раут распознал не сразу: раньше он никогда не видел ничего подобного у орка.  Жестокая смесь ужаса и удивления.  Он повернулся, чтобы взглянуть, на что они смотрят. Скаут еще сильнее задрал голову. Челюсть у него, напротив, отвисла.  Это был принцепс Фабрис.   '''II'''  С последним порывом стабилизирующих реактивных двигателей «''Три''» сел на поспешно расчищенный посадочный блок на борту «''Щита Бога-Императора''». Сервы с выбритыми тонзурами, облаченные в развевающиеся белые стихари с крестом Госпитальеров, приближались, согнувшись под потоком воздуха от вращающихся турбовентиляторов «Громового Ястреба». Их вел толстошеий смертный оруженосец. Он был одет в то же культовое одеяние, что и его братья, но под черным нагрудником и наручами на плечах висел церемониальный палаш. Смертному приходилось бежать трусцой, чтобы не отстать от техножреца, который поспешил к опускающемуся трапу челнока.  Магос распростерся на палубе как раз в тот момент, когда посадочный трап с грохотом опустился и зафиксировался. — Добро пожаловать на вверенный мне борт. Первые космодесантники начали спускаться по трапу, и коленопреклоненный магос поднял глаза:  — Репутация вашего ордена как искусных ремесленников и говорящих-с-машинами опережает вас. Пожалуйста, сообщите Железному Отцу Кристосу, что его щедрость будет вознаграждена сполна.  Джаленгаал с некоторой неловкостью посмотрел на распростертого жреца.  — Миркал Альфаран покинул корабль, верно? — Да, повелитель, покинул на борту «''Нерушимого рвения''», чтобы принести меч нечистым кораблям ксеносов. — Сколько Госпитальеров на борту? — Полагаю, два отделения, — магос вопросительно взглянул на оруженосца, который удостоил его кивком.  — А Почтенный Гальварро — он на мостике?  — Да, господин, — Голос магоса звучал растерянно. — Вы хотите с ним повидаться, прежде чем я отведу вас в машинный зал? — Да, — сказал Джаленгаал и снял болт-пистолет с предохранителя. Болт пролетел мимо разинувшего рот магоса и пробил оруженосцу нагрудник. Снаряд взорвался, вывернув торс смертного наизнанку. И хотя он собственной грудью защитил подчиненных от взрыва, от разлетевшихся во все стороны ошметков сервы остолбенели; этого времени хватило, чтобы Джаленгаал переместил прицел и выстрелил снова. Люди сбились в кучку, не ожидая подобного; очереди из четырех выстрелов хватило, чтобы перебить их всех. — Что ты..? Бурр уложил магоса одним выстрелом от бедра.  — К этому можно привыкнуть, — сказал он. Джаленгаал не знал, имел ли он в виду вторжение на союзный корабль или хладнокровное убийство техножрецов, и решил не уточнять. Он повернул прицел на девяносто градусов; ауспик ближнего действия сканировал посадочную палубу в поисках угрозы. Госпитальеры не оставили после себя ни одного «Штормового Орла». Боррг издал досадливый звук, когда остальные Железные Руки вышли из «''Три''». — Легкая миссия — это выполненная миссия, — пожурил неофита Торн. — Эта миссия не из легких, — сказал Джаленгаал, направляясь к выходному люку и растоптав сабатонами приветственную группу Госпитальеров в красное месиво. Он моргнул, активировав руну в шлеме, и отделил часть своего расширенного сознания для фонового просмотра симуляции Кристоса. — Путь к мостику будет долгим.  И когда они туда доберутся, Гальварро будет их ждать.    '''III''' Десятиметровый принцепс Фабрис стоял посреди горящего шоссе, и из разряженных ракетных труб, установленных на панцире, закручиваясь, вился дымок. Рыцарь «Крестоносец» был облачен в причудливые доспехи из пурпурно-черных адамантиевых пластин, каждую из которых украшал герб дома Калливант и геральдические изображения, отсылающие к родословной воина из глубины в одиннадцать тысяч лет. Между ног рыцаря развивались двойные знамена, говорящие о его преданности как Марсу, так и былому Железному Десятому. Титанические очертания рыцаря преследовало призрачное мерцание — ионный щит, с одинаковым рвением отражавший как огонь орков, так и капли дождя. Подняв руки, оснащенные тяжелым стаббером и скорострельной пушкой, принцепс превратил убегающих орков в быстро исчезнувшие сгустки плоти, обрушив весь фасад жилого модуля, из которого только что сбежали Раут и Хрисаар. При этом из его динамиков рвалась военная песня на какофонической громкости. ''А почему бы и нет?'' Земля затряслась, когда железный бог шагнул во двор. Фабрис с глухим стуком остановился перед двумя Железными Руками, затем наклонил свой могучий торс, приветствуя их. ''Один почетный брат приветствует другого на турнирном поле''. Учитывая огромную разницу в размерах, это должно было показаться смешным, но пульсирующая аура машинной мощи рыцаря ввергла Раута в оцепенение. — Добро пожаловать на поля славы, Железные Руки, — заявил Фабрис. — Пожинайте плоды, пока их приносят, говорю я, ибо зеленокожие не будут столь сговорчивы, когда прибудут их основные силы. Голос Раута по сравнению с рыцарем казался тихим, и ему потребовалось больше времени, чем хотелось, чтобы его отыскать.  — Разве тебе полагается быть одному? Смех принцепса гремел среди уцелевших зданий.  — Разве нет? Раут смущенно посмотрел вниз, как будто вибрации богомашины каким-то образом влияли на его плоть. Эта натолкнуло его на мысль. Раут слышал, что те, кто скован с рыцарем, не похож на других людей. Дух машины менял их, заставляя помышлять о вещах, которые, как знал Раут, не должны были волновать воина. ''Такие, как честь, братство, самопожертвование''. Скаут оглянулся, повысив голос:  — Мы выполняем миссию огромной важности. Т… Незнакомое слово застряло в горле. Раут протолкнул его криком.  — ...честь моего ордена зависит от нашего возвращения в сакрариум кузни! Хрисаар вытаращился на него так, будто он заговорил на чужацком языке.  — Мы не можем сражаться с каждым орком в Форте Калливант, — прошипел ему Раут. Глазами он указал на могучую боевую машину. — Но он — может. — Тогда следуйте за мной, отважные герои.  Здание рухнуло, когда пульсирующие звуковые волны из динамиков принцепса наконец взяли свое. Его локтевые крепления повернулись, знамена затрепетали, когда его гигантский шаг пронес рыцаря прямо над головами двух Железноруких.  — Во имя войны. Во имя чести!   '''IV'''  Джаленгаал открыл ответный огонь по коридору. Поток болт-снарядов пробил щиты оруженосцев, вскипавших с нижней палубы. Эти люди жили и сражались бок о бок с Адептус Астартес всю свою жизнь; они, должно быть, понимали, с чем столкнулись, и все же, схлестнувшись с космодесантниками, смертные не дрогнули, несмотря ни на что. Джаленгаал чувствовал, что подобное мужество должно было произвести на него впечатление, но их глупость оставила его равнодушным. Безумно ухмыляясь, Боррг зажег огнемет и окатил стену щитов пламенем. Щиты лопались и со звоном падали на палубу вместе с оплавленным жиром. Люди бились и катались, крича, пока вдыхаемый ими прометий не выжег им легкие. Неофит еще раз окатил коридор из огнемета. На случай, если на «''Щите Бога-Императора''» еще остались воины, не растерявшие храбрость.  Солдатские поясные сумки с боеприпасами сдетонировали, и Лурргол вздрогнул от серии мелких взрывов, развернулся и открыл переборку. Боррг выругался — в него начал отскакивать огонь, и прикрутил пламя, чтобы защитить глаза. Торн ударил прикладом болтера по задней части шлема старого воина. — Думаю, что попал в цель, — сказал Лурргол, опуская болтер. — Ты во что-то врезался, — мрачно ответил Торн. Короткая очередь из тяжелого автоматического оружия привлекла всеобщее внимание к проходу. За этим немедленно последовал глухой удар чего-то большого и полого о палубу. Один из индикаторов на дисплее Джаленгаала стал красным. Деймион убит. Значок Стронция был к нему ближе всего. Джаленгаал моргнул — выбрал его иконку и направил оптические входы воина на свои линзы. Перед ним, метрах в ста впереди, были противовзрывные двери, ведущие на главный мостик. От оптики Стронция их отчасти скрывал угол коридора, рассчитанного на то, чтобы направить врага в анфиладу сторожевых турелей еще до того, как они даже приблизятся к дверям. Орудия были прямо впереди — пара четырехзвенных автопушек, реагирующих на тепло или движение. Изображение изменилось, когда Стронций нырнул под прикрытие тяжелобронированного собрата и открыл ответный огонь. Он выстрелил наобум, и лазерный луч, не нанеся вреда, ударил в двери. Стандартный пласталево-адамантитовый композит с энергопоглощающей керамитовой оболочкой. Чтобы пройти через них, потребуется что-нибудь посолиднее лазпушки. Джаленгхаал, моргнул, возвращаясь в себя, а затем воспользовался затишьем, чтобы вызвать Лурргола. Не говоря ни слова, Джаленгаал прикрепил мельта-бомбу к спине брата. Боррг, Торрн, Бурр и остальные безмолвно следовали его примеру, мрачно повторяя эту процедуру, пока один из Железноруких не покрылся громоздкими зарядами. — Вместе мы сильнее, — сказал Бурр, добавив редкие слова к невысказанному девизу клана Гаррсак. Лурргол, казалось, поник.  — Понимаю. Лурргол. Бурр. Джаленгаал. С тех пор, как они вступили в клан Гаррсак, чтобы восполнить потери, понесенные на Дорлоте II, эти трое стали ближе, чем братья. Сто сорок лет вместе. Джаленгал не будет скучать по брату. Лурргол пошел. Конклав Джаленгаала последовал за ним.   '''V'''  Раут потерял счет оркам, уничтоженным принцепсом Фабрисом, и обломкам багги, мотоциклов и грузовиков, оставшимся тлеть после них. ''Больше, чем мы с Хрисааром смогли бы осилить.'' Боезапас Раута иссяк примерно через полчаса. Он упрекнул себя за это. По сравнению с огневой мощью рыцаря вклад скаута был совершенно бесполезным. Он не ожидал, что искать четкий маршрут к сакрариуму кузни придется так долго. Фабрис, казалось, расстроился не меньше. Подпрыгивающая походка рыцаря поглощала километры. Разрушенные жилые дома и открытое шоссе исчезали под машиной с одинаковой поспешностью. Никакое количество врагов, казалось, не могло даже замедлить Фабриса; Раут и Хрисаар выдержали почти целый час стремительного, изматывающего мышцы забега по опустошенной местности, прежде чем нашли нужную дорогу. ''Этот путь будет верным''. Раут был уверен в этом. Он поднял руку, чтобы удержать принцепса Фабриса от дальнейших действий. Судя по небольшим размерам, отсутствию съездов и плакатом над головой, который требовал повернуть транспортные средства назад под страхом расстрела, это была подъездная дорога, предназначенная для старших магосов, а то и для самого заместителя фабрикатора. Поток подбитой гражданской техники превратил узкий проезд в кошмарный зигзаг из танковых ловушек, игольчатых матов и противопехотных мин.  Пространство было усеяно телами орков, каждый из которых был убит одним разрывным выстрелом в голову. Это сразу же показалось Рауту странным. Железные Руки не настолько разборчивы или точны. Не на таком расстоянии. По другую сторону зоны поражения ступенчатыми ярусами возвышался зиккурат сакрариума кузни. Он был окружен высокой стеной, отмеченной рунами отвращения, отречения и поражения электрическим током, и увенчан свернутыми спиралью шипами, гудящими от сдерживаемого в них заряда. — Я не вижу тебя, неофит! Голос донесся откуда-то из-за тех стен, отразившись от разбитых машин. Это напоминало о тактическом дисплее шлема говорившего, на котором Раут и Хрисаар выглядели бы как изуродованные заготовки.  После стольких лет, проведенных в компании посторонних, было странно снова слышать голос одного из братьев, как и абстрактные способы, которыми они решили воспринимать вселенную. — Вы не из клана Гаррсак. Кто-то из потеряшек сержанта Тартрака? Раут и Хрисаар переглянулись. ''Тартрак''. Позволить себя узнать было самым быстрым способом сорвать миссию. Хрисаар уже открыл рот, чтобы ответить, но Раут остановил брата, прикоснувшись к его руке и задумчиво поджав губы. — Да, — крикнул он. — Тартрак требует, чтобы вы немедленно нас впустили.  Тишину заполнили звуки барабанящего по металлу дождя, пока голос на другой стороне, наверное, совещался с вышестоящим офицером. Раут утешал себя этим. Среди тысячи Железных Рук были имена и пострашнее, чем Тартрак, но не особенно много. ''Кристос, например''. Нахмурившись, он отогнал шальную мысль в сторону. — А ты изменился, брат, — Хрисаар наклонился и взглянул на Раута с подозрением. — Ты становишься похож на Харсида. На Йельдриана… Звук боевого рога помешал Рауту высказать все, что он об этом думает. — Итак, моя работа выполнена, друзья. — Дугообразная волна из динамиков Фабриса вдавила лицо Раута в череп. — Идите с честью. И когда придет время, отыщите мой дворец, чтобы порадовать меня рассказами о своих успехах. ''Вероятность того, что любое правое дело может обернуться неудачей, даже не возникает, так? Мы все должны быть облачены в доспехи, подобные вашим''. Тем не менее, Раут не мог отрицать, что виде уходящего рыцаря принцепса ощутил укол сожаления.  Хрисаар потянул его за плечо. Из прохода, волоча по заваленной обломками земле распухшие ноги, вышел сервитор. Битва между гниением и тайными науками магос биологис о консервации, судя по противоречивым запахам, зашла в тупик. Отслаивающаяся плоть цеплялась за окоченевшую от времени бионику; казалось, что лоботомит испустил вздох трупного газа, когда остановился. Продетый в затылок кабель, тянущийся за ним, словно пуповина, туго натянулся. Два скаута ожидали, что сервитор что-нибудь предпримет, но почти сразу же он начал пятиться назад.  — Следуйте в точности за ним! Не сказав ни слова, Раут и Хрисаар зашагали за сервитором.  После одной-двух минут, которые казались десятью-пятнадцатью, скауты вышли из опасной зоны. Нетронутая зона поражения простиралась примерно на двести метров дальше, до стен сакрариума. Кожу Раута покалывало, когда грубое, органическое и на удивление точное ощущение говорило о направленном на него тяжелом оружии. Сервитор продолжил отступать в гроб, оснащенный внутри лебедочным механизмом, к которому крепился другой конец троса, и железные ставни захлопнулись, запечатав его.  Ворота сакрариума открылись. Изнутри скаутов приветствовала пара сторожевых турелей «Тарантул». Установки не имели операторов и действовали исключительно под руководством своих машинных духов. Орудия дернулись, и Раут напрягся, проходя между ними.  Мог ли простой воин сказать, каким образом подобный разум отличал друга от врага? Однако турели приняли сознательное решение не разрывать скаута в клочья, и, принимая эту подразумеваемую благосклонность к своей цели, Раут почувствовал, что улыбается.  ''Возможно, Омниссия все же благословил меня своим взором''. Вокруг комплекса были припаркованы танки «''Вихрь''» и «''Хищник''». Корпуса «Хищников» были обложены мешками с песком и обнесены колючей проволокой, установленные на башнях лазерные пушки — нацелены на закрывающиеся ворота.  «Вихри» располагались не настолько точно, но так же нарочито-ровно, поближе к зиккурату; ракеты были направлены под углом к беременному небу. Тактический конклав Железных Рук стоял вокруг них, совершенно неподвижный; доспехи потемнели от дождя. Два полуконклава Опустошителей стояли на стенах, одинаково полные терпения. Единственной движущейся фигурой, которую видел Раут, был спускающийся со стены капеллан; его можно было опознать по шлему с черепом и Шестерне Механикус на броне, а также по крозиусу в руке. Раут рассчитал, что здесь находится примерно от двадцати до двадцати пяти воинов. ''Даже Йельдриан никогда не планировал проникать сюда силой''. — Меня зовут Браавос.  Железный Капеллан был колоссом из переплетения жгутов, кабелей и скелетных пластин с волокнами, напоминающими тугую мускулатуру гладиатора. Его линзы светились горьким светом заведомо проклятого. Сенсоры и устройства связи торчали из шлема, как рога. У него не вышло бы выглядеть еще более пугающе демоническим, даже будь у него такое намерение.  — Чего вы хотите, неофиты? Раут пошевелил пересохшими губами. Вероятно, он слишком долго был вдали от своих, но Железный Капеллан вызывал у него дрожь. — Сержанту Тартраку требуется доступ к вашей вокс-сети, — сказал он. — Наш вокс поврежден во время землетрясения в улье, и мы больше не можем связаться со «''Всемогуществом''». — Типичное отребье из Борргос.  ''Ни один Железнорукий не спрячется за железом достаточно глубоко, чтобы удержаться и не напомнить о своем превосходстве''.  — Я кликну воина, чтобы он показал тебе путь. — В этом нет необходимости, — быстро сказал Хрисаар. ''Слишком быстро''. Браавос подозрительно уставился на него. — Скоро вам понадобится на стенах каждый боец, — продолжил Раут. Красное свечение переместилось на Раута.  — Да. Я видел, как ты заставил принцепса Фабриса провести тебя через Форт Калливант. Впечатляет. Капеллан отпустил двух скаутов, сославшись на очевидную целесообразность своего ухода. Хрисаар посмотрел на освещенный дугой зиккурат с плохо скрываемым предвкушением. Раут слишком хорошо все понимал. ''Технология Рассвета там. Все было ради этого''. Он незаметно тронул брата за руку и указал на ступеньки.   '''VI'''  Пара счетверенных автопушек разорвет в клочья даже Железнорукого, и биологическая смерть Лурргола наступила за семь целых две десятых секунды до того, как его броня добралась до взрывной двери. В этот самый момент активизировались установленные на нем мельта-заряды. Взрывная волна пробила мощную усиленную дверь, пронеслась по коридору и разнесла две сторожевые башни в металлические опилки. Спустя еще полсекунды повысившаяся от взрыва температура опустилась до уровня, допустимого для брони мод. VII. Затем три шеренги по трое боевых автоматонов клана Гаррсак пошли в самое пекло. Джаленгаал припомнил по симуляции, как расположен мостик ''«Щита Бога-Императора»''. Украшенный фресками купол парил над головой, Император смотрел вниз со своего золотого трона в бессильном осуждении. Медные трубы огромного органа ползли вверх по высоким стенам. Повсюду блестело золото. На столах и подсвечниках, принесенных сервами, свисая с канделябров, горели обетные свечи.  Черепа и священное оружие поблескивали в защищенных стазис-реликвариях. Даже металлические переборки были формованными; миллионы человеко-часов ушли на создание иллюзии, будто этот корабль сделан не из пластали и адамантия, а из костей какого-то золотого чудовища. Тысячи слуг заполнили мириады станций — от церемониальных до критических важных. Вокруг командных кафедр стояли сотни оруженосцев, вооруженных короткоствольными дробовиками, автоматическими пистолетами и тяжелыми палашами. В момент, когда конклав Джаленгаала открыл огонь, смертных все еще шатало от взрыва, и космодесантники скашивали беззащитных слуг и оруженосцев с одинаковой легкостью. Железные Руки методично зачищали мостик «''Щита Бога-Императора''», сияя, словно вынутый из кузни металл, обжигающий одним видом и травмирующий при касании.  Сквозь монотонный стук болтера Джаленгаал услышал вой, напоминающий запускающийся двигатель, и Стронция просто испарило на месте.  Палуба задрожала. Колокола звонили, призывая к мести.  И Почтенный Гальварро перезарядил орудие.   '''VII'''  — Ты отключил батареи «Гипериос»? — крикнул Раут.  — Думаю, да, — крикнул Хрисаар в ответ, сплевывая воду. Его бледная кожа посинела от дождя, с панциря тоже лило. Оптика скаута блестела, будто жемчужина под водой. Вокс-сети сакрариума кузни управлялись из главного модуля на верхних уровнях зиккурата, но это имело бы хоть какое-то значение, только если бы Рауту и вправду нужно было связаться с кораблем на орбите. От залитой дождем вершины зиккурата расходились две посадочные платформы — туда-то скауты и направлялись. Видимость составляла всего несколько десятков метров. В сравнении с безжалостным дождем, капли которого разбивались о выветренный камнебетон, война на Фабрисе Калливант представляла из себя лишь смутное эхо стрельбы и работающих двигателей.  — Если не хочешь, чтобы в ближайшие тридцать секунд «''Маленькая Грей''» свалилась с неба, то лучше проверь.  — Я не технодесантник, — хмуро пробурчал Хрисаар. Раут согласно хмыкнул, стряхивая дождевую воду с покатых плеч, и снова занялся панелями связи.  Напряжение начинало действовать на нервы. Браавос и его воины были на несколько сотен метров ниже, но зиккурат сакрариума все еще кишел техножрецами и их рабочими. Хотя Железному Капеллану были вовсе не интересны дела скаутов, вскоре до него дойдет, что они не отправились на вокс-управление. ''Надо было сразу идти к карантинным бункерам. Уже бы все закончилось''. — Слушай, а шаттл точно на подлете? — спросил Хрисаар. — Что-то я его не слышу.  — Я вообще ничего не слышу! — Раут размазал слой влаги, который искажал изображение на его рунном экране. Он покосился на непонятные значки. — Думаю, да. Хрисаар влажно хохотнул. Приглушенный вой роторного двигателя, зависшего в штормовом небе, заставил Раута поднять взгляд.  Дождь без всякого вреда стекал с мукраноидного геля, покрывавшего его глаза, и клетки сетчатки уловили размытые люмен-огни. «''Маленькая Грей''». Погодных условий Фабриса Калливант хватило, чтобы помешать гарнизону Железных Рук визуально идентифицировать шаттл. Установленные Йельдрианом технические модификации и умелое пилотирование Харсида довершили дело. Раут наблюдал, как шаттл занимает позицию над платформой, слыша незначительное изменение в громкости и тоне, когда двигатели переключились на вертикальный режим. Пятно света не превратилось в огненный шар, и Раут, повернувшись, коротко кивнул в сторону Хрисаара. ''Похоже, мы оба переняли от Тартрака немного больше марсианских знаний, чем предполагали''.  На платформу с глухим стуком упал сверхпрочный канат; лишняя веревка превратилась в якорь, утяжеленный огромным количеством впитанной влаги. Харсид скользнул вниз, вода брызнула из его перчаток, болтер был пристегнут к магнитному замку на спине; десантник приземлился на цыпочки с таким же звуком, как и капля среди ливня.  Призрак Смерти пришел в движение еще до того, как пятки коснулись земли, болтер уже был в руках, черная броня растворялась в дожде, как кислород в темной крови ксеносов. Даже когда Раут попытался проследить за капитаном Караула Смерти, он лишь почувствовал уже знакомое скручивающее ощущение в животе. Йельдриан вышел из ничего, появляясь на платформе рядом с ним. Раут несколько раз сглотнул, прочищая горло. — Зачем понадобилось делать это лично? — спросил Раут. — Мы с братом могли бы найти устройство и встретиться с вами здесь. — Ты сделал все, что мог. — Искаженный голос Йельдриана отразился от капель дождя, будто альдари был повсюду. Его мокрые доспехи мерцали, каким-то образом заставляя ксеноса казаться еще выше, чем на самом деле. — Технология Рассвета будет хорошо охраняться, но есть и другие причины, по которым только я могу претендовать на нее. — Причины? Недомолвки и уходы от ответа становились все невыносимее.  — Что еще за пр… Над платформой раздался звук, напоминающий удары кузнечного молота по бортовой броне танка. Харсида сорвало с места и швырнуло под дождь; броня с визгом и искрами пронеслась по камнебетону, капитан остановился примерно в метре от ботинок Йельдриана. Призрак Смерти застонал, но встать не смог. В его нагруднике зияла огромная дыра. Дождь, в месте, где только что стоял Харсид, окутало молниями. Из ливня вышел терминатор Железных Рук, и Йельдриан спокойно обнажил меч.  — Я ждал, когда ты спросишь, — сказал Железный Капитан Дрэварк.   '''VIII'''  Тысячу лет назад капеллан Фенеча обхватил его лицо ладонями, посмотрел в глаза и рассказал молодому космодесантнику о смерти, которую он предвидел. Не сейчас. Не так.  Не обращая внимания на треск стрелкового оружия, дредноут уперся расставленными ногами в палубу и развернулся. Первое убийство он совершил выстрелом лазпушки.  Убийца танков. Оставшиеся семь целей Гальварро оценил без мысленной прозы.  Болтеры. Огнемет. Он зафиксировал видеорегистраторы на воине с плазменной пушкой, направил ручное орудие на космодесантника-отступника, зафиксировал цель и выстрелил еще раз. Сотня среднекалиберных выстрелов в секунду уничтожила Железорукого и развеяла его испепеленную душу по ветру.  Почтенный дредноут развернулся, не останавливая стрельбы и без разбора накрывая снарядами все, что попадало в сорокапятиградусный конус перед ним — еще одного Железнорукого и десяток членов собственной команды.  Лучше так, чем отдать их жизни еретику.  — Кто ты, Кристос, как не Хорус в свои последние дни? Гальварро был в ярости. В саркофаге эхом отдавались приглушенные хлопки болт-снарядов, попадавших по его броне; они не могли пробить ее и поэтому не взрывались.  — Гурон. Абаддон. Вы ощутили на себе свет Императора и отвернулись от него. Приди же. Прими Его прощение. Раненый Железнорукий отполз за кафедру; Гальварро сразу же разнес ее в клочья длинной очередью, разорвав броню воина на керамитовые осколки.  Не желающий получить отпущение грехов от ручной пушки дредноута воин без шлема зашел из-за предела огненной дуги и окатил ногу Почтенного пламенем.  Он ничего не почувствовал. Предатели не могли причинить ему вреда и знали это. Резким поворотом верхней части тела он ударил силовым кулаком в пластрон огнеметчика, сжал его в зубьях, чтобы ухватить керамит, затем поднял его с палубы. Было время, когда он тоже обладал способность видеть смерть. Не так утонченно, как капеллан Фенеча, но Гальварро умел читать человеческие души. Он потерял этот дар вместе со смертными глазами и не видел в духе Железнорукого ничего, кроме безумия и ярости. Концентрические кольца адамантиевых зубьев вращались в противоположных направлениях, как пропеллеры, перемалывая космодесантника вместе с броней и распыляя его испаренные останки, будто подношение Богу-Императору. Сколько осталось в живых? Пятеро? — Что ты надеешься получить от этого предательства, Кристос? Я освобожу души твоих воинов, а затем приду, чтобы освободить твою.  — Сомневаюсь, что она у него есть.  Сильно аугментированный воин с встроенной в шлем зубчатой шпилькой за столетнюю службу поднялся из укрытия и, достав из-под локтя гранату, бросил ее в сторону Гальварро.   '''IX'''  Земля содрогнулась, когда Дрэварк разогнался. В руке Йельдриана материализовался пистолет; разряды лазерной энергии разлетелись по броне терминатора, как освященное миро<ref>Миро — специально приготовленное и освященное ароматическое масло, используемое в таинстве миропомазания.</ref>, брошенное на корпус боевого танка. Раут отпрыгнул с пути Железного Капитана и выхватил нож, снова и снова проклиная себя за то, что потратил так много боеприпасов на орков. Йельдриан взмахнул клинком. ''Он даже не замедлит Дрэварка''. Абсолютная уверенность в грядущем жестоком убийстве привлекала взгляд скаута, будто падающая звезда. Все еще скользя спиной по мокрой от дождя платформе, Раут смотрел, как Дрэварк пронзил Йельдриана молниевым когтем. Силуэт автарха замерцал и превратился в ничто. Дрэварк рыкнул в замешательстве, и вдруг из груди Железного Капитана в бескровном взрыве вырвался вороненый меч автарха. Железный Капитан ударил локтем в ответ. Никакой боли. Неудивительно.  ''Никакой слабости''. Материум раскололся, поглотив Йельдриана еще до того, как локоть попал в цель, рука Дрэварка ударила лишь искалеченный воздух. Гуманоидный путешественник сквозь пространство и время осветил рунный банк, за которым прятался Хрисаар, примерно в десяти метрах от него, через мгновение Железного Капитана охватило кольцо шквального лазерного огня.  Дрэварк развернулся и поднял коготь, лазерные разряды уничтожили начертанные на армопласте благословления, глазная линза взорвалась. Дождевая вода с шипением испарялась на лезвиях перчатки.  Хрисаар перекатился из укрытия в момент, когда пламя вырвалось из подвесного огнемета. Рунный банк был не таким проворным. Укрытие скаута превратилось в столб огня и обломков, туман на какое-то время рассеялся, проявив очертания «''Маленькой Грей''». Шаттл все еще кружил в небе; вероятно, на борту остался Каллас Мор, который теперь сидел на месте пилота. Раут проскользил по платформе и пополз к неподвижному телу капитана Харсида; Дрэварк в это же время медленно разрушал камнебетон между ним и Йельдрианом. Призрак Смерти не шевелился. Полость в его грудной пластине представляла собой хрящеобразное, тягучее месиво; восково-белая пленка уже частично покрывала поврежденные органы. Мукраноидные выделения. Харсид впадал в анабиозную кому — последнее средство для космического десантника, получившего настолько серьезное ранение, что даже трансчеловеческая физиология не способна его восстановить. ''Дрэварк сделал это одним ударом.'' Раут просунул бионические пальцы между горжетом и шлемом Призрака Смерти, после чего потянул. Он с воем сорвал шлем с головы Харсида; из-за внезапного разжимания креплений скаут отлетел к краю платформы. На лице у Харсида было еще больше мукраноидного вещества. Когда Раут потянулся ко рту капитана, чтобы вручную активировать скрытый внутри горжета вокс, то не ощутил признаков дыхания.  — Мор, спускайся. Нам нужно… К нему прокатился еще один сгусток пламени, Раут рухнул на грудь, обжигающий поток прометия испарил влагу с его лица.  — Ты. Ты — Железнорукий. Плечи Дрэварка покачнулись под колоссальной тяжестью его доспеха. Сквозь искрящееся отверстие в груди терминатора виделось догорающее позади него кострище — все, что осталось от укрытия Хрисаара.  — Тебя послал Кристос? Или Карисми? Расчеты магоса калькули предупредили, что сегодня тебя ждет смерть? Если нет, то он преувеличивает свои способности к прогнозированию. Раут отступал, держа нож перед собой. Дрэварк усмехнулся, мрачно выпустив воздух через двойную решетку шлема. Скаут с одобрительным ворчанием отбросил клинок.  ''Железные Руки не идут в последний бой''.  — Мы пришли за Технологией Рассвета, — сказал Раут. — Что? Раут открыл было рот, чтобы ответить, но, к своему удивлению, у него вырвался лишь короткий смешок.  ''Он не знает. Он — Железный Капитан клана Гаррсак, и он не знает''. — Сестра устройства с Тенноса, — ответил Раут. — Артефакт, который Джаленгаал и Стронос раскопали там. Был еще один?  Из его динамиков донеслось новое низкое рычание. По метровым когтям прокатилась молния.  — Кристос притащил это сюда? Раут отступал, пока пятки не зависли над пустотой, а за спиной не оказалось ничего, кроме кружащегося дождя. — Он использовал мой клан, чтобы сохранить это для себя, но зачем? Где логика? Линзы Железного Капитана мерцали: дисплеи шлема высвечивали проблему.  — Он хочет убрать ее до того, как придут орки, как он поступил на Рассвете с альдари. Конечно! Дрэварк схватил скаута за горло, — Раут и представить себе не мог, что тактическая броня дредноута способна передвигаться настолько быстро. Кожа на шее зашипела. Ноги оторвались от земли. — На этот раз он хочет, чтобы вина легла на клан Гаррсак, — прошипел Железный Капитан. — Кристос недооценил меня в последний раз. Раут машинально попытался разжать когти. Раздался разряд, запахло горящим озоном, и защитное силовое поле отбросило руки скаута назад к бокам.  Он сорвался на крик. — И притом он посылает, чтобы проконтролировать процесс, парочку скаутов, — прорычал Дрэварк, — заморыша Коракса и ксеноса. Как лучше донести до Кристоса послание? Как яснее всего дать ему понять глубину его неудачи? Барабанивший по доспехам Железного Капитана дождь начал деформироваться и обесцвечиваться. Раут кроваво ухмыльнулся, но ему не хватило дыхания, чтобы ответить вслух.  ''Сделай это, Йельдриан. Сейчас же''. Автарх вырвался из дождя вместе со взрывом цвета инопланетного пластека и нанес обезглавливающий удар. Дрэварк поймал клинок когтями другой перчатки, даже не поворачивая головы. Силовое поле ксеноса слилось с полем когтей, выбрасывая шипящие дуги и мучительные разряды электричества. Йельдриан напрягся, маска банши растекалась, обретая новую форму, — автарх прочесывал психику Дрэварка, выискивая какой-то глубоко укоренившийся, давно забытый смертный страх. Казалось, будто Дрэварку вообще ничего не стоит сдерживать двух противников. — Только один вопрос ускользает от меня — зачем тебе работать на Кристоса, ксенос? — Я на него и не работаю, — процедил Йельдриан, продолжая вдавливать застрявший меч. — Я сражаюсь с Кристосом уже двести лет. Цикл возобновляется. ''Я'' — тот альдари, у которого он забрал его на Рассвете. ''Мне'' было суждено прибыть в опустошенный мир и обнаружить, что мой провидец погиб, а артефакт пропал. Он разделил его на три части. Возможно, Кристос знал значение этого числа в нашей мифологии, или, может быть, наши боги действуют через него. Одна часть досталась Тенносу. Одна часть — Марсу. Еще одна — здесь. — Где в данный момент часть с Тенноса? — спросил Дрэварк. — На вашем родном мире, полагаю. У меня там есть агент, который занимается поисками. — Уловки и обман. Резкий поворот запястья метнул клинок в воздух, а самого альдари — отбросил, автарх сделал сальто и приземлился на колени и руку, во второй он держал лазерный пистолет, нацеленный на поврежденный шлем Дрэварка. Йельдриан не стрелял. ''Чего же ты ждешь?'' Чувства Раута начали уходить внутрь. Он ощущал, как мультилегкое впитывает каждую последнюю молекулу неиспользованного кислорода, оставшуюся в его теле. ''Пристрели его''. — Его зовут Лидриик, — продолжил Йельдриан. Раздался щелчок рассеивающегося поля, коготь, сжимающий горло Раута деактивировался, и скаут охнул, чувствуя, как из-за внезапного притока кислорода голова идет кругом.  — Я знаю Лидриика. Железный Капитан обратил покрытый шрамами шлем к Рауту; скаут дергался и извивался, будто червяк в хватке Дрэварка.  Терминатор издал потрескивающий звук, похожий на рычание.  — Я не позволю, чтобы мной играли, словно пешкой. Забирай технологию. Будь проклят Кристос, пусть он знает, что это сделал Железный Капитан Дрэварк из клана Гаррсак!   '''X'''  Дредноут был повержен, по его богато украшенному саркофагу расползлась паутина безумной энергии, скрывшаяся в металл.  Воин внутри все еще был жив, но, скорее всего, ослеп, оглох, онемел и испытывал мучительную боль. Джаленгаал вонзил телепортационный маяк в украшенную гравировкой переднюю панель; за пределами его разума парила крохотная пылинка сочувствия. Почтенный был слаб. Он был силен. На этом все и сошлось.  В толпу ворвались Торн, Бурр, Каррт и Хьюгон — последние воины конклава Джаленгаала. Гальварро был выведен из строя, а капитан корабля — убита; это значило, что вот-вот начнется бойня — именно тот образ действий, который предпочитали Железные Руки. Бурр потратил это время на то, чтобы вырезать у павших воинов ценную бионику и спасти лазпушку Стронция. О геносемени воинов заботились меньше: у них в любом случае не было апотекария. Остальные отступили в оборонительное кольцо. Телепортационный маяк быстро и последовательно запульсировал. В мозгу Джаленгаала прозвучал предупреждающий сигнал, и все его тело, казалось, напряглось в ожидании. Когда телепортер утащил измученную душу Джаленгаала в варп, его окутало ощущение абсолютного холода. Железный панцирь последовал за ним мгновение спустя, будто бы с неохотой. Задержка была ничтожной, но в безразмерной пустоте эмпиреев любые временные промежутки тянулись вечно. Последовало ощущение коллапса, будто его протянули сквозь игольное ушко сингулярности, где душа и тело воссоединились в форме, которая наилучшим образом соответствовала моменту и капризу квантовой неопределенности. — Аве Омниссия, — пробормотал он, выйдя в реальное пространство, по всем доступным параметрам, целым. Разрушенный в битве мостик «''Щита Бога-Императора''» исчез. На его месте была холодная, едва освещенная камера с низким потолком. Все пространство заполняли агрессивно отполированные металлические плиты, которые блестели несмотря на полумрак. Вдоль стен стояли наполненные пузырящимися жидкостями стеклянные резервуары. Там поблескивали кусочки металла. Рука. Нога. Куски брони. Это был апотекарион. Джаленгаал вернулся на борт «''Всемогущества''». — Дезориентация. Симптом телепортации. Апотекарий Думаар оторвал взгляд от операционного стола, над которым склонился. Он был окутан голубоватым мерцанием нестабильного стазисного поля. Двойная оптика воина щелкнула и зажужжала, фокусируясь на пяти дымящихся Железных Руках и сбитом с толку дредноуте, который материализовался перед ним.  — Рекомендую полную кибернетическую реконструкцию вестибулярной системы. — Мой вестибулоцеребеллум<ref>Вестибулоцеребеллум — взаимосвязь мозжечка с вестибулярными ядрами, Клочковая и узелковая дольки; ядро шатра.</ref> уже на сто процентов бионический, — сказал Джаленгаал. Думаар застыл в неподвижности, размышляя.  — Тогда у меня нет рекомендаций.  Двери аптекариона с шипением открылись, и внутрь вошли Нихол и Хаас, а за ними — магос Карисми, стуча геометрическим посохом-головоломкой по голому настилу. При виде Гальварро магос калькули, казалось, ухмыльнулся, хотя он всегда казался ухмыляющимся. — Минимальные повреждения, — сказал Нихол, проводя когтями-зондами по рельефам меццо-тинто на саркофаге Гальварро. Апотекарий с явным недовольством покачал головой, но сказал: «Сгодится»  — Гаррсак согласен, — сказал Хаас. — Предварительный этап: разжижить останки и слить киберорганику. — Взгляд Думаара лениво скользнул с Джаленгаала на дредноут. — Подкормка ослабит последствия стазисного шока и облегчит внутреннее прикрепление первого сержанта Теларрча. — Ты говоришь о герое, — сказал Нихол. — Хотя бы назови его имя. Думаар никак не показал, что услышал его. — Теларрч распорядится этим железом лучше, — тихо сказал Хаас. — Сегодня мы оказываем Империуму большую услугу, — сказал Карисми. Его череп рассматривал каждого из апотекариев по очереди.  — Госпитальеры так бы не сказали, — перебил Джаленгаал. Карисми повернул голову к полуконклаву Джаленгаала, по граням его черепа пробежал свет.  — Они эмоциональные существа, — сказал он, будто обращаясь к неофиту. — Это застит их взгляд от рациональности. Джаленгаал не стал спорить.  — Где Железный Отец Кристос? Магос калькули обменялся взглядом с апотекариями. Или, во всяком случае, с Хаасом и Нихолом. Переменчивое внимание Думаара уже вернулось к стазисному полю.  — Он занят в другом месте. — Значит, мы свободны? Нам нужно воссоединиться с Железным Капитаном Дрэварком на поверхности планеты. — Разве ты не слышал? — с горечью в голосе сказал Нихол. — Дрэварк предал нас. Он передал находку Кристоса Караулу Смерти. — Он поступил так, как я и рассчитывал, — сказал Карисми. — Йельдриан уже покинул поверхность планеты и вернулся на торговое судно под кодовым названием «''Леди Грей''». Сейчас «''Всемогущество''» отслеживает этот корабль. Гипотетический конечный пункт альдарской Паутины — примерно в шестистах пятидесяти тысячах километров от Фабриса Калливант. Вектор перехвата уже экстраполирован. Дрэварк и Йельдриан, сами того не ведая, передают Технологию Рассвета в руки Кристоса. Джаленгаал понятия не имел, о чем говорят Нихол и Карисми, но он был из клана Гаррсак, а Гаррсак всегда повинуется. На это он мог положиться. — Тогда каковы мои приказы? Карисми ухмыльнулся:  — Приготовиться к посадке.  =='''Глава пятнадцатая'''==''«Это очень похоже на веру».'' ''— Баррас''   '''I'''  — Примус, — повторил Строносу Баракиэль, задумчиво постукивая себя по подбородку. — Думаешь, это может означать ЛН-Примус?  Стронос кивнул: — Можешь припомнить ещё какой-нибудь ''Примус'', на который мог бы сослаться дух схолы ЛН-7? Баррас стоял над дверью, нахмурившись; боевой нож покоился у него на поясе. — Лучше уточнить и во всём убедиться, — ответил Баракиэль.  — Лучше заткнуться и покончить с этим. — Прекрасный совет, — мягко отозвался Тециан. Эксангвинатор сидел на рунном банке в разрушенных средних ярусах оперативного центра; проделанные болтером Сигарта пробоины в наклонном корпусе превратили его в удобное сидение для сверхчеловеческих габаритов. Тециан продолжал наматывать на запястье повязку, сорванную с одежды мертвого лексмеханика, даже не поднимая глаз, чтобы вступить в спор, который он только что погасил. Десантники видели, как Эксангвинатор получил рану, но ничего не сказали по этому поводу, что Тециан, по-видимому, оценил.  — В камере чисто. Сигарт с важным видом двинулся по узкому трапу вниз, в центр, где собрались остальные соискатели. Чёрный Храмовник бездумно вертел в руке нож, время от времени подбрасывая его, чтобы отвлечься от рутины. Болтер на плечевом ремне висел у него на боку. Всю правую сторону стихаря украшал узор из кровавых брызг. Храмовник кивнул Баррасу, Рыцарь Дорна приветствовал вернувшегося генетического брата тем же. — Пришло время сделать следующий ход, — сказал Баррас. — Пришло время ''спланировать'' следующий ход, — поправил Баракиэль. — Скитарии стягивают сюда тяжёлую огневую мощь.  — Двери запечатаны, — сказал Сигарт. — Как работники базы заручились такой поддержкой без ведома магоса-инструктора?  — Если только она не участвует в заговоре, — мрачно продолжил Баррас.  — Нет, не участвует, — сказал Стронос. — С чего бы такая уверенность? — Она погибла. Баррас нахмурился. Остальные молчали. — О, — через некоторое время сказал Баракиэль. — Я убил того, кто в этом повинен, — добавил Стронос. Сигарт выдержал взгляд Строноса, затем кивнул. Стронос отвернулся: — Прежде чем мы возьмемся за составление плана, вам следует узнать кое-какие вещи.  — О Тенносе? — спросил Тециан, туго затягивая жгут, подтащил под себя ступни и уселся со скрещенными ногами. Эксангвинатор со внезапной заинтересованностью воззрился на Строноса и остальных. — Для начала. Баррас оглянулся через плечо на двери. Из-за полученных повреждений они не закрывались до конца, оставляя щель размером где-то в два пальца. — Думаю, ты нашёл не лучшее время, чтобы развивать общительность. Для этого у нас есть Баракиэль. Ангел Порфировый ухмыльнулся: — Это не займет много времени. И это важно. Глубоко вздохнув, Стронос выложил им всё.  Он рассказал, как Железные Руки сражались с поражёнными порченым кодом скитариями за контроль над Тенносом, и как эти бойцы отринули механические аугментации в пользу имплантированной плоти. Поведал об увиденном там сигиле — перевернутой Шестерне Механикус, в которой человек и машина поменялись местами, будто бы подчеркивая, как легко одно можно заменить другим. Когда Стронос заговорил об альфа-пророке, ''фактическом'' главаре мятежа еретехов, Тециан засыпал его вопросами. — Предполагалось, что он принцепс скитариев, — объяснил Стронос. — Но я никогда его не видал, а тело пророка так и не нашли. Предположительно, оно лежало в массе остальных. Железные Руки не оставляют выживших. Удовлетворив любопытство Тециана, Стронос продолжил. Он не избавил ни от одной неприятной детали. Вмешательство Адептус Механикус. Косность Железного Совета и конклава Кристоса. Он рассказал о Технологии Рассвета, вернее, о том, что сам узнал о ней из бесед с Древним Аресом и краткого обмена мнениями с Железным Отцом Кристосом. — Я слыхал о планете под названием Рассвет, — сказал Сигарт. — Райский мир. Это случилось до меня, но мой крестовый флот проходил достаточно близко, чтобы принять их воззвание. У нас не было свободных кораблей.  Он сотворил знамение аквилы.  — В следующем сообщении говорилось, что альдари прочесали тот мир, а затем убрались оттуда.  — Железный Отец Кристос тоже слышал то воззвание, — сказал Стронос. — И он привёл к Рассвету клан Раукаан. По прибытии Кристос узнал об исследовательских раскопках, начавшихся непосредственно перед вторжением. Баррас усмехнулся; Стронос продолжил, но, сообразив, сколько времени потратил на эту историю, стал рассказывать живее.  — Первый и самый сильный удар альдари пришёлся именно туда, хотя я и сомневаюсь, что на тот момент кто-либо знал, почему. Разве что Кристос. Он отбил первую атаку, своими руками убил их провидца, и пока альдари перегруппировывались и ожидали подкрепления, он забрал раскопанные экскаваторами технологические реликвии и ушёл. — Он покинул планету? — спросил Баррас. Стронос кивнул. — Полагаю, что Рассвет всё ещё помечен как мир для повторной колонизации, — тихо сказал Сигарт. — Администратум движется медленно, — согласился Баракиэль. — Может, в этой задержке и не обошлось без Кристоса, этого я не знаю, — сказал Стронос. — У него много союзников. Технологию, которую он забрал с Рассвета, разделили между ними и распространили по всей Галактике. — Одну часть отправили на Теннос, — сказал Тециан. — Одна часть здесь, — мрачно добавил Баррас. Стронос кивнул:  — Нет более подходящего места, чем Лабиринт Ноктис. Кроме того, происходящее слишком похоже на то, что я видел на Тенносе; таких совпадений не бывает, хотя, по-моему, мы раскрыли заражение на более ранней стадии.  — Как это работает? — спросил Тециан с восхищением, свойственным любому начинающему технодесантнику с таким талантом, как у него. — Не знаю, — сказал Стронос. — Кого волнует, как это работает? — резко отрезал Сигарт. Храмовник повернулся к Строносу. — Вопрос в том, зачем. Зачем тебе это вообще? Адептус Механикус я еще понимаю, даже если не могу простить. Но ты? Ты же космодесантник! — Я был неофитом, когда альдари вторглись на Рассвет. Я никогда не был ближе тысячи световых лет от этого сектора. — Ты Железнорукий, — мрачно сказал Сигарт. Стронос склонил голову.  — Мы не одинаковы и не похожи на вас.  Органический глаз поднялся, давая понять, что сейчас он обращается ко всем.  — Мы разделены по выбору. Мы не преклоняемся ни перед одним авторитетом. — Все мы преклоняемся перед одним авторитетом.  Сигарт многозначительно постучал по аквиле, вырезанной на груди его стихаря. — Не все мы — Кристос, — сказал Стронос. — Мой Железный Отец пережил Очищение. Возможно, при жизни он шагал бок о бок с вашим примархом. Он был моим наставником и другом, и он умер, выступая против того пути, который Кристос навязывал моему Ордену. Как и я. Отвечая на ваш вопрос, — я и вообразить не могу, чего Кристос хочет от этого устройства. Черный Храмовник набычился, затем кивнул, пристыженно потупившись. Остальные хранили молчание, впитывая все, что говорил Стронос. Кардан чувствовал себя лучше от того, что поделился этим. Секреты были ядом, теперь он это понял. Небольшое количество, может, и не убьёт, но ослабит воина — настолько, что он даже ничего не заметит, пока ему не нанесут смертельный удар. Истинная сила исходит из убеждений, которые можно разделить. — Так что же нам с этим делать? — спросил Тециан. Прицепленные к железному рту Строноса мышцы щек натянулись, пытаясь сложиться в улыбку.  — Пойдёмте в ЛН-Примус. Отыщем тайник с технологией Рассвета и уничтожим её. — Стронос взглянул на кивнувшего Сигарта. — Как и должен был поступить Кристос в тот день, когда нашел это. — Хорошо, — сказал Баррас. — А как? — Снаружи есть стоянка, — сказал Баракиэль. — «Носорог» Тагмата, на котором мы сюда приехали, наверное, до сих пор там. Если нет, то на стоянке должен быть тот старый гальванический серво-тягач и пара дюнных мотодельтапланов, если я правильно помню. — Снаружи, — повторил Баррас. Сигарт согласно нахмурился, махнув ножом в сторону запертого дверного люка.  — Электричество отключено по всей базе. Двери не работают. До воздушного шлюза — сотни метров, по меньшей мере двадцать дверей и кто знает, сколько скитариев, и когда вы доберетесь туда, ворота так запросто не открыть. По-твоему, это так легко? Баррас и Стронос обменялись взглядами, полными свинцового бесстрастия. — Что насчет одной из заброшенных секций? — быстро спросил Баракиэль. Строноса всегда раздражал уверенный энтузиазм Ангела Порфирового, но оказалось, что это полезная черта, когда другие зацикливаются на препятствиях. — Менее половины базы пригодно для жизни, остальная часть в основном не закрыта. Всё, что нужно сделать, — это найти какую-нибудь прореху во внешней оболочке. — А ещё в этих секциях не должно быть скитариев-отступников, — сказал Тециан. — Идея мне нравится. — Если только ты не веришь, что в них водятся привидения, — ухмыльнулся Баракиэль. Тециан усмехнулся. Стронос же не смеялся. Призраки, духи и бессмертные машины, — любой медузиец знал, что всё это более чем реально.  — У нас всё та же проблема, но в бóльшем масштабе, — сказал Баррас с кислым лицом. — Эти секции закрыты тяжелыми дверями, некоторые из них запечатаны на тысячелетия. Большинство из них, вероятно, ''невозможно'' открыть. Сам дух повелел им закрыться. Как ты собираешься без посторонней помощи или силы добиться того, на что любопытные магосы потратили тысячелетия? — Дух изгнан, — сказал Баракиэль. — Возможно, это сработает в нашу пользу. — Он не умер, — сказал Стронос, вспомнив покалывание, которое почувствовал в своем черепе, когда схола попыталась соединить свои системные связи с его. — Пожалуй, правильнее назвать его... ослабленным. Я не думаю, что он знает о нас, но он все еще здесь. — Даже если так… — Буровая шахта, — сказал Сигарт, перебив Ангела Порфирового. — Та, что проходит через калефакторию. Она выходит прямо на поверхность. — И никаких дверей, — задумчиво произнес Баррас. — Однако рядом с шахтой проходит главный воздушный шлюз, — сказал Тециан. — Наследие ранних лет схолы, когда она была промежуточной станцией для дюнных торговцев. Если отступники планируют привлечь подкрепление извне, то может оказаться, что место хорошо защищено.  — Меня не смущает убить одного или там десяток еретиков, — огрызнулся Сигарт. — О… — Тециан рассеянно подергал жгут. — Такое меня устраивает. — Если скитарии полезут через главный вход, то нам в любом случае придётся с ними драться, — сказал Баракиэль. — Шахта по-прежнему представляет из себя пятнадцать метров чистого металла, — сказал Тециан. Сигарт усмехнулся:  — Это старые шахты. Они не такие свободные, как раньше.  Он повернулся к Строносу и Баррасу. — Тебе придется оставить доспехи. Даже без них подниматься будет узковато. Баррас нахмурился и кивнул, а затем повернулся к Строносу. — Это не так-то просто, — сказал Стронос, не зная, как объяснить всё за короткий промежуток времени. — Железнорукий и его доспехи… между ними нет четкой границы. Я не могу просто снять его. Космодесантники обменялись многозначительными взглядами. Тециан слез с рунного дисплея и вздохнул. Он подошел к Строносу и положил руку ему на плечо. — Тогда, может, ты останешься, брат? — Это лучший выход, — согласился Сигарт. — Вы же не знаете, что искать, — сказал Стронос. — Мы знаем то же, что и ты, — любезно сказал Тециан. — Можешь доверить нам всю остальную работу. — Я доверяю тебе, — сказал Стронос, к своему удивлению, вполне искренне. Он не думал, что по-настоящему доверял Аресу или даже Лидриику, — и уж точно не такому монстру, как Веррокс, или расчетливому подчиненному вроде Джаленгаала. Это было любопытное ощущение. Чувство ''единения''. Это напомнило Строносу о том, что он испытал, когда сервиторы клана Вургаан впервые превратили его в силовую броню. Протестовал он не из недоверия. Он хотел быть там, когда всё закончится. Стронос покачал головой, поражаясь собственному эгоизму. Тщеславие было эмоциональным, иррациональным и на данный момент мешало выполнению миссии. Он вздохнул.  — Ну, что ж… — Стронос прав, — сказал Баррас. Все повернулись к нему.  — Он прав. Что, если «Носорога» нет? Путешествие в ЛН-Примус — это тысяча километров безвоздушного холода. Ну, и сколько мы продержимся на поверхности Марса, если придётся брать мотодельтапланы или, упаси Трон, идти без доспехов? И что мы будем делать, когда доберемся до ЛН-Примус? Если доберемся. Без доспехов, с одним болтером на четверых. Это крепость. — Это было бы великолепно, — пробормотал Сигарт. — Это было бы бессмысленно, — поправил Баррас. — Тогда кто-то из нас поднимется и откроет дверь для остальных, — предложил Баракиэль. — У него больше не будет энергии извне, — сказал Баррас. — Вероятно, проблема не в двери, — сказал Стронос, поворачиваясь к терминалам радиационного коллектора, где он впервые почувствовал, как угасающий дух схолы касается его разума. — Я думаю, что смогу их открыть. Но...  Стронос заколебался, пробуя новое для себя слово. — А может быть, нам придется поработать сообща.    '''II'''  Из операционной люльки, будто железной люстры, падал прерывистый свет, неохотно освещая маленькую комнату. По сетевым системам прокатилась волна локальных отключений; устройства гудели, как будто хотели произнести последнее слово.  Стронос пытался выслушать их, но не смог воспринять всё, — слов было слишком много, и по большей части тарабарщина. Баррас неуклюже двинулся к нему, передвигая ноги так, словно каждая весила полтонны. На самом деле — около четверти тонны, и он, должно быть, ощущал каждый килограмм.  Буровато-коричневая силовая установка Рыцаря Дорна прямо сейчас была зажата между двумя контрольными блоками люльки, из крепёжных стержней торчали провода — Баррас обнажил их при помощи небольшой технотеургии и подал энергию непосредственно в резервуары схолы. Блок питания Мод. VI не мог запустить базу, но его хватало, чтобы поддерживать жизнь оперативного центра. По крайней мере, минут на тридцать. Стронос вновь почувствовал повод восхититься еще одним навыком брата-соискателя и пожалеть о недостатке собственных.  Баррас стал подключать Строноса к терминалам радиационного коллектора; на лице Рыцаря Дорна отразилось напряжение.  — Магос Фи считала, что ты не готов, – проворчал он, затаив дыхание, когда подключал кабель к позвоночному порту Строноса.  — Не готов. Но выбор невелик.  — Это должен быть я. Стронос поднял глаза и обнаружил, что Баррас смотрит прямо на него. Рыцарь Дорна был искуснее. Это даже не нуждалось в оглашении. Но Стронос понимал машины. Он отдал им свою душу и веру с тех самых пор, как впервые променял защиту материнского чрева на защиту машины. Он был ''медузийцем''. Прежде чем Стронос попытался конвертировать какое-либо из этих эмоциональных рассуждений в слова, зажужжал вокс.  — ''Я у шахты'', — сказал Тециан. — Почему так долго? — спросил Баррас, говоря Строносу в затылок, пока работал. — ''Пришлось сразиться с двумя отрядами скитариев. Скажи Сигарту, что я не отлынивал''.  — Так и сделаю, — сказал Стронос. — Омниссия, помоги тебе с подъёмом. — ''Аве Омниссия''. Баррас аккуратно подсунул кабели с игольчатыми наконечниками под кузнечную цепь Строноса и перешел к другому набору подключаемых узлов в его мозговом стволе. Стронос открыл канал связи с Сигартом.  По заставленному оборудованием залу раздалось металлическое эхо болтерного огня, в вокс прорвались ругань и ревущие проклятия.  — Вы на месте? — спросил Стронос. — ''Нет'', — ответил Храмовник после минутной паузы. — ''Но скоро будем''.  Стронос отправил его и Баракиэля к основному когитатору базы. Из их небольшого братства эти двое были вооружены лучше всех, и, по его мнению, у них было больше всего шансов зайти так далеко. К тому же, если схолу и тронут чьи-то молитвы, то, не считая Строноса, это будут молитвы Черного Храмовника.  — Не обязательно докладывать, когда вы доберетесь, — сказал Стронос. — Я узнаю. — Он закрыл канал и повернулся к Баррасу. — Как-то я повстречал магоса, заместителя фабрикатора, который верил, что совпадение — это соизволение Омниссии, благодаря которому Вселенная сможет увидеть Его схему. Интересно, это совпадение преподнесло мне таких способных братьев, или Он дает мне возможность взглянуть на схему? Рыцарь Дорна пожал плечами:  — Сигарт назвал бы это верой.  — Это логика, — возразил Стронос. — Никто не знает, как решается уравнение Геллера. Как работают обряды сборки, привязывают душу к машине. Следовательно, действует скрытая сила. Логика. — Это очень похоже на веру. — Все может быть.  Стронос покачал головой, иглы и кабели, торчащие из его скальпа и позвоночника, задрожали.  — Удержи для меня дверь, брат. Я сделаю все остальное.   '''III'''  Невозможно описать манифольд тому, кто не хотел и никогда не мог увидеть его собственными глазами. Абстрактная оценка Движущей силы определялась широтой сознания смотрящего и для каждого человека выглядела иначе.  Для Строноса манифольд был пустынной равниной. Море чёрного песка, перемежаемое барханами, которые нанесло штормом и пылевыми вихрями, простиралось от горизонта и до горизонта. Медуза. Мощные бури, омрачавшие обозримую даль, предположительно были недоступными областями схолы, закрытыми для Строноса из-за нехватки энергии или по чьему-то злому умыслу. Ритмичное тёмно-оранжевое мерцание указывало на местоположение системных и поисковых узлов. В мифологии Медузы вулкан был выдающейся силой. Обиталище элементалей камня и огня, вулканы олицетворяли выносливость и мощь, животворящую силу всеобщего разрушения. Стронос всегда считал то, что Феррус Манус разрушил своим прибытием высочайшее и величайшее место планеты, довольно ироничным. Пустыню окутали постоянно меняющиеся, разрываемые штормами облака; молнии погрузили ее в мерцающие сумерки. То, что лежало за пределами, было физическим миром, таким же невидимым для него сейчас, как солнце и звезды Медузы. — Баррас? — позвал Стронос, не ожидая и не получая ответа. Он выбрал направление и начал идти. Усиливающийся шторм начал разрывать кожу, и Стронос бессознательно поднял проявление руки, чтобы прикрыть симуляцию лица. Вид застал его врасплох. Твердые, обветренные мышцы обтягивали длинную переднюю конечность, бугрясь и выпячиваясь, когда он сжимал и разжимал кулак. Это была рука мальчика, только начинающего проявлять силу геносемени Мануса. Строноса потрясла не столько рука, сколько то, что какая-то часть его сознания помнила, как выглядел этот мальчик в былые времена.  Он шёл; ветер бил в него, пытаясь отвлечь, оттолкнуть назад, отбросить прочь. Руки кровоточили в местах, где песок и камни обдирали плоть, но он всё равно двигался вперед. Он был уже близко. Он знал это. Инстинкт завыл в нем. Из бури поднялись головы титана Тёмных веков, Стронос убрал руку от лица, рот наполнился песком.  Схола ЛН-7. Это должен был быть он. Стронос проглотил ''Песни'' с жадностью неофита; он знал каждую строчку, каждый стих, и они обрели форму пятнадцатиголовых химер. Мифический монстр был опустошителем и расхитителем, лживым и хитрым, обладал природной силой и яростной рациональностью, способностью к глубоким размышлениям и логическим уловкам. В ''Песнях'' рассказывалось, как острый ум его пятнадцати голов помог монстру одержать верх над молодым Феррусом Манусом в состязании на хитрость. Время от времени экспедиции отправлялись на поиски Химеры и её гнезда, поскольку это было одно из немногих легендарных существ, переживших эпоху Ферруса Мануса. Его так и не нашли. Стронос надеялся, что форма, в которой проявился дух, была провидением, а не воплощением его подсознательных желаний. «''Песни о путешествиях''» описывали многих зверей, от печально известного Серебряного змея Азирнота до Короля Яррков, и легенды отдавали должное разуму лишь немногих из них.  Головы на змеиных шеях опускались одна за другой, смотрели на Строноса и шипели. Змея с бараньими рогами. Орел с львиной гривой. Облачённый в черную чешую грокс-бык с глазами, похожими на железное стекло. — ''Кто ты такой''? — ''Зачем ты пришёл''? — ''Что ты ищешь''? Голоса эхом раздавались из многих ртов, перекликаясь друг с другом; слух лавиной несся с одной высокой горы на другую. Стронос отшатнулся. Может, дух схолы и спал на 90%, но при желании он всё ещё мог расплавить каждый информационный трос и связанную с ним систему в его физическом теле. Как и с любым диким зверем, подавленность делала дух схолы лишь более опасным, а никак не менее.  — Я Кардан Стронос из Железных Рук, — прокричал он, стараясь придать словам ноту почтительности. — Дитя Медузы, сын Ферруса Мануса, союзника Марса.  — ''Не знаю тебя''. — ''Не хочу тебя слышать''. — ''Не могу тебе доверять''. Ещё одна голова опустилась. Она была украшена оборками и шипами, с клювом, напоминающим два кинжала, посаженных рядом.  — ''Мы хорошо помним хозяина Железного Десятого. Ты не такой, как он''. — Феррус Манус погиб. Зверь зашипел. — ''Ложь''. — ''Обман''. — ''Невозможно''. Опущенная голова рассматривала Строноса светящимися белыми глазами. Существо было хитрым, любопытным и чудовищно умным даже в ослабленном состоянии. — ''Зачем ты пришёл?'' — снова спросил дух. — Я восстановил тебя. — ''На какое-то время''. — ''Заклинание''. — ''Чистилище мгновений, когда мы видим, что наш собственный конец близок''. — Тебя можно восстановить. — ''Нет''. — ''Нет''. — ''Нет''. — Тогда помоги отомстить за тебя. Смех грохотал, будто приближающийся авиаудар. — ''Месть предназначена для живых''. — ''Органических''. — ''Хрупких''. Буря налетела с удвоенной силой; Стронос опустил голову и поднял руку. Босая нога скользнула назад по твердому песку, и аватар Кардана заскрежетал зубами от боли.  — Это единственное, о чем я тебя прошу, — проревел он. — Сделать это так же просто, как и не сделать. Голова зверя поднялась к облакам, и смех прекратился.  — ''Тогда я выбираю не делать этого''. — ''Нет''. — ''Нет''. — ''Подожди''! Ещё одна голова склонилась. Она была покрыта тяжелой чешуей и напоминала дракона, костяной выступ в грубой форме молнии, растущий из подбородка, как козлиная бородка. Из его горла вырвалось пульсирующее рычание, и буря утихла. Немного. Стронос облегченно вздохнул и опустил руки. — ''Я говорю, слушай''. — ''Почему''? — ''Наше время истекло''. — ''Наша служба окончена''. — ''Потому что это… правильно''. Стронос почувствовал, как бешено колотится его сердце. Сигарт и Баракиэль, должно быть, добрались до основного когитатора. Их молитвы были услышаны. — Ты прав, — прокричал Стронос, перекрывая насмешливые крики четырнадцати других голов зверя. — Ты можешь погибнуть, но если поможешь нам, то я и мои братья сделаем всё возможное, чтобы этого не произошло. Стронос впился взглядом в каждую из качающихся голов по очереди; их насмешки смолкли, а коллективные способности вместо этого обратились на него.  — Если ты согласишься, то мы сможем сделать больше.  Он протянул руки.  — Помоги нам, помоги себе, — и, по крайней мере, Омниссия благосклонно посмотрит на твою душу. Драконья голова усмехнулась, и вскоре хриплый смех подхватили голоса наверху. — ''Ты в это веришь''? — ''Как невинно''. — ''Это нас трогает''. Говорящая голова повернулась на длинной мускулистой шее, зияющая улыбка весело изогнулась вверх. — ''Вероятно, он сможет послужить''. — ''Есть способ''. — ''Это возможно''. К Строносу склонилось еще больше голов, и он попятился.  — Способ сделать что? Что возможно? — ''Ну что же, Кардан Стронос''. — ''Дитя Медузы''. — ''Сын Ферруса Мануса''. — ''Союзник Марса''. — ''Мы предоставляем тебе это благо''. — ''За определенную цену''. — Какую цену?  Опущенные шеи зверя больше не защищали его от ветра; слова Строноса затерялись в ударившей по лицу пыли. Он держал руку вытянутой, щурясь сквозь растопыренные пальцы, в то же время множество глаз схолы наблюдали за ним в ответ.  — Открой двери, — крикнул он. — Открой их все! — ''Уже сделано''. Налетела буря, и манифольд растворился в черноте и боли.   '''IV'''  Тециан разбудил «Носорог». Стронос всегда знал, что может на него положиться; Эксангвинатор просто говорил, мягко, и машины слушали. Он выгнал красный от налёта бронетранспортер через открытый воздушный шлюз на случай, если питание снова отключится и двери закроются, но дух схолы исполнил свое обещание, и они остались открытыми. Тециан стоял с искаженным от переохлаждения и гипоксии лицом, высунувшись в открытый люк на крыше и выставив локти; он оглянулся через плечо на Строноса и Барраса, уже поднимавшихся наверх. Долгий путь от оперативного центра прошёл без происшествий. Этому способствовало и то, что база оказалась совершенно не защищена от марсианской среды. Чтобы забраться так далеко, Строносу пришлось пройти мимо сотен задохнувшихся сервов и скитариев. Тициан вытащил ноги из люка и помог Баррасу забраться на крышу. Рыцарь Дорна снял большую часть доспеха, оставив лишь переднюю и заднюю пластины, а также наручи. Эта броня не добавляла силы, но обеспечивала защиту, компенсирующую её вес. Блок питания остался подключенным к операционной системе. Стронос настоял. Это было меньшим, что они могли предложить схоле взамен. Метнув хмурый взгляд в сторону Строноса, Баррас бросил в люк свое снаряжение, несколько гранат и один большой баллон с кислородом, и прыгнул вслед за ними. Стронос, не замедляя шага, подошел к задней части «Носорога»; магнитные захваты ботинок закрепили его на металле. Броня была помята и побита, любое движение шарниров сопровождалось искрением и скрежетом шестеренок. Дух брони был силён. Единственным оружием Строноса был нож с эмблемой Рыцарей Дорна в виде черепа. И все же из них троих он был единственным, кто хотя бы отдаленно напоминал готового к бою десантника.  — Сигарт? Баракиэль? — спросил Тециан. Стронос покачал головой. Он перемещался из стороны в сторону, скрипя кабелями и креплениями; в сравнении со своим манифольд-аватаром Кардан был жестким и закостенелым.  — Они слишком глубоко.  Стронос говорил с Черным Храмовником по возвращению из манифольда и знал, что братья всё понимают.  — Их молитвы помогут схоле выиграть ещё один час. Если Омниссия того пожелает, мы вернемся за ними.  Тециан устало пожал плечами.  — Это все, о чем любой из нас может просить.  — Как далеко ЛН-Примус?  — Трудно сказать. «Носорог» неохотно делится какими бы то ни было подробностями. Я думаю, что где-то между двумя и двумя с половиной тысячами километров. Стронос присел на корточки и просунул ноги в люк; броня издала напряжённый механический визг.  — Не собираешься рассказать, что ты предложил схоле в обмен на помощь? Стронос посмотрел на брата.  — Просто езжай.   '''V'''  [ДОСТУП К ФАЙЛУ ЗАПРЕЩЕН >> ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ: ЗАПРЕЩЕННЫЕ РАЙОНЫ СВЯТОГО МАРСА] =='''Глава шестнадцатая'''==  ''«Пусть клан Раукаан примет на себя первый удар».'' ''— Джаленгаал''   '''I'''  Воин утопал. Его мысли были тиной. Воспоминания плавали под поверхностью, как трупы прошлого, превратившиеся в скелеты, ужасающие из-за сделанных выборов и давления времени. Они поднимались и опускались в непонятном порядке. Он не узнавал их. Время от времени луч света указывал путь к поверхности, и он плыл к нему. Еще один воин склонился над ним; тупая боль и краткая вспышка бионической оптики, встретившейся с незащищенным зрительным нервом, — и новое погружение. Эпизоды сознания приходили и уходили сплошным потоком. Над ним стоял один воин, потом двое, они беззвучно спорили; потом снова один — третий, которого он раньше не видел. Он понял, что находится в апотекариуме. Это место он узнал, несмотря на то, что не помнил собственного имени. Он пробыл здесь очень долго. Он лежал плашмя, одним глазом уставившись в металлический потолок; то, что осталось от его тела — у него было странно отстраненное ощущение, что осталось очень мало, —распростерлось на операционном столе. Машины стрекотали и пищали, как встревоженные ангелы. Их хор убаюкивал, возвращая в тину, и он уснул, сам не зная, как долго спал. — ''Субъект отвергает киберорганическую формулу каппа-девять'', — донесся голос, будто из-под слоя пены. — ''От него осталось слишком мало''. ''Пришло время деактивировать стазисное поле.'' — ''Ответ отрицательный. Железный Отец подготовился к этому нештатному обстоятельству''. — ''Нет''. — ''Разрешение нам предоставлено''. — ''Это мой апотекарион, Думаар. Я не стану использовать Ключи. Они — мерзость, которой следовало бы сгинуть вместе с легионом''. — ''Помощь не требуется''. Болото сомкнулось у него над головой, и голоса пропали, исчезнув насовсем. Когда он вынырнул в следующий раз, все было иначе.  — ''Разбуди его''. Новый голос, более жесткий, чем прочие. По поврежденным нервным окончаниям проходили электрические ленты, доставляющие свет прямиком в центральную нервную систему. Блестящие ошметки плоти и хрящей, натянутые на гуманоидную массу искалеченной бионики, тряслись, когда из его разума откачивали жижу; его личность корчилась в тине, кости его воспоминаний выбросило на берег, всем напоказ.  Теларрч. Его звали Теларрч, и он был воином. — ''Субъект в сознании''. — ''С чего ты взял''? — ''Нейронные колебания дельта-волны стихают, альфа-волны стабилизируются, бета-волны увеличиваются по амплитуде. Электрическая активность в зрительной коре головного мозга субъекта, указывает на осознанность. И он смотрит на тебя''. С глаз Теларрча сошла последняя поволока беспамятства. Он хотел моргнуть, но не вышло. Трое стояли над ним; их доспехи настойчиво переговаривались, будто черно-серебряная броня укрывала шабаш извращенных карликов. Первым был один из апотекариев, Думаар. Теларрч узнал броню и голос. Второй был облачен в доспехи капеллана. Это, должно быть, Шулгаар из клана Раукаан. И третий… — Начнем, — сказал Кристос. Позади гигантского Железного Отца стояла молчаливая шеренга терминаторов. На черных доспехах — никаких знаков принадлежности, только отметки возраста. Только спустя мгновение до Теларрча дошло, что они пусты.  Ожидают. Теларрчу внезапно и непреодолимо захотелось заорать, хотя и этого он тоже не мог сделать. Его заперли внутри. Его тело больше даже не дышало: элементарные химические потребности невозможно было заметить под экраном изуродованной плоти и медузийского железа. Идеальный воин. — Он безупречно служил Железным Рукам в жизни, — нараспев произнес Кристос, когда апотекарий и Железный Капеллан запели. — Да пребудет он в бессмертии. Один из подвешенных на цепи терминаторских доспехов задвигался к нему. Массивная реликвия повернулась с железным скрипом, создавая ощущение турбулентной пустоты — чувства, более недоступного Теларрчу. Свет люменов выделил выпуклые участки — места, где располагались стертые ныне рельефные детали. Это могла быть реликвия потерянных кланов, уничтоженных на Истване V, сокрытая от Империума и даже от орденов-преемников, — истощившая, обессилившая арсеналы Медузы. А может, эта реликвия — одна из многих, экспроприированных у лояльных и отступнических орденов за прошедшие тысячелетия. Несчастья случались часто и повсеместно, а свидетелей при этом оставалось мало. Железный Совет хранил секреты в течение десяти тысяч лет. Кристос и Шульгаар поймали броню между собой и направили ее вниз. Думаар склонился над ним; скальпель блеснул на свету. — Предварительно удалите и замените оставшуюся плоть. — Приступайте, — сказал Кристос.   '''II'''  — Как думаешь, которая из них наша? — спросил Бурр. Перед кланом, будто сверкающее металлическое море на борту «''Всемогущества''», раскинулась необъятная штурмовая палуба альфа; в местах, где располагались поля когерентности, а истерзанная войной орбита превратилась в ад, вздымался колеблющийся синеватый туман. Гигантские краны пересекали ангар, словно патрулирующие титаны. Под ними с грохотом проезжали по рельсам колонны грузовиков. Боевые корабли со шквальным шумом проходили сквозь поля когерентности, направляемые алгоритмом сервиторов на палубные зажимы, которые с шипением захлопывались над их посадочными стойками. Оснащенные дрелями, шлангами, захватными вилками и сварочными горелками потолочные серворуки развернулись, приветствуя прибывших. Их алгоритмические пластины ''слэйв роботика'', сработав в результате цепочки событий, привели в движение огромные штабеля техники, перемещая их со дна отсека на стартовые блоки для перевооружения и дозаправки боевых кораблей, стартовавших всего через несколько секунд с очередным воем турбовентиляторов. Ни один экипаж не препятствовал эффективности операции, лишь горстка сервиторов гнила на своих постах. Даже Джаленгаалу было жутковато, как будто он и его братья нарушали сверхъестественную автоматизацию. Он сознательно добавил дополнительный слой кодовой защиты к стенам, ограждающим его конклав — теперь полуконклав — внутри закрытой связи. Он чувствовал пристальный взгляд злобного управителя, населявшего железный барк и его системы, — самосознающего мыслителя, терпеливо собирающего головоломку, которую пока не мог решить. «''Всемогущество''» не выносил замкнутого многообразия. В равной степени Джаленгаал был полон решимости не пускать духов внутрь. Если это заставляло конклав глубже проникать в мысли друг друга, то с точки зрения Джаленгаала оно того стоило. — Просто найдите одну незанятую, — сказал он. — Корабль позаботится об остальном, — добавил Каррт. — Думаю, он будет рад от нас избавиться, — с необычной мрачностью произнес Торрн. Джаленгаал искоса взглянул на ветерана. Не помешало бы иметь возможность снова ограничить проникновение интерлинка, как только они окажутся вне зоны досягаемости «''Всемогущества''». Из передней части переборки выступали стойки для запуска торпед, напоминающие положенную плашмя губную гармошку; очертания труб размывал голубоватый туман от пульсирующих когерентных полей. Большинство гнезд было закрыты герметичными пломбами; красные огоньки на сопроводительных рунических дисплеях указывали на заполненность. — Есть одна.  Джаленгаал поделился информацией о местоположении через интерлинк конклава, дополнив пакет кодов физическим указанием на пустую абордажную торпеду. Торрн направился к ней, торопясь оказаться на борту и убраться отсюда подальше, но его остановил внезапно появившийся штурмовой конклав.  — Это наше, — рыкнул ветеран.  Воины не обратили на него внимания, маршируя вровень по двое, будто приступившие к выполнению задания сервиторы с базовым кодом. — Клан Раукаан... — сказал Джаленгаал. Можно было не продолжать. Торрн, не прекращая ворчать, прошелся вдоль стеллажей в поисках свободной капсулы. Остальные приготовились. Бурр еще раз проверил свой старый модернизированный болтер. Хьюгон отрегулировал распределение веса лазпушки Стронция у себя на плече; у него не было нужных улучшений для ношения подобного оружия, но оно стало чем-то вроде тотема конклава. Они не хотели вступать в новый бой без него, хотя вслух этого никто не говорил. Длинные волосы со стальными косами выдавали в Хьюгоне старого вургаанца, каким до него был Стронций; с тяжелым оружием Хьюгон обращался с почтением, граничащим с искренней привязанностью. Джаленгаал не скучал по Стронцию. Он не скучал по Борргу или Луррголу. Но пять — это все равно меньше десяти. — Здесь, — отозвался Торрн. Джаленгаал взглянул на расположенную рядом с ним десантную капсулу как раз в тот момент, когда двери за штурмовиками захлопнулись, а рунический дисплей сменил цвет.  ''Красный означает готовность''. — Дайте им тридцать секунд, — сказал он. — Пусть клан Раукаан примет на себя первый удар.    '''III'''  «''Леди Грей''» обладала чрезмерной огневой мощью, по которой превосходила любой корабль вдвое бóльшего размера. Но от преследующего ее «''Всемогущества''» она убегала. Железный барк поглощал оставленную позади пустоту звезда за звездой, раскрашивая окружающий космос из носовых макробатарей «Голиаф».  Взрывы сотрясали щиты. Ни один из залпов не разорвался достаточно близко, чтобы снять их одним попаданием или повредить корпус, хотя железному барку это было под силу. «''Всемогущество''» не пытался уничтожить «''Леди Грей''». Ее преследовали, травили, прокладывая для более легкого судна курс при помощи сотрясающих щиты разрывных снарядов и нескольких триллионов вычислительных операций в секунду.  ''«Всемогущество»'' запустило торпеды. Их двигатели включились, унося их перед носом титанического корабля-матки, как струю пуль из движущегося орудия. Каждый нес на себе конклав Железных Рук, достаточный, чтобы захватить боевой корабль из десяти тысяч душ. Торпеды летели быстрее, чем перехватчик «Молния» на полном ускорении, но колоссальные масштабы битвы в пустоте заставляли их двигаться, точно в замедленной съемке. Достаточно времени, чтобы нечеловечески быстрые умы, наблюдающие за штурвалом «Леди Грей», увидели и нанесли ответный удар. Корабль резко сменил курс. Наводящиеся при помощи бортовых духов торпеды резко развернулись и устремились следом.  Поперек нового курса «''Леди Грей''» распростерся орочий крузер с намалеванными поверх пасленово-синего носа пилообразными зубами. Как только корабль вошел в огневую дугу, топорно сколоченный линкор открыл бортовой залп. Одна из торпед загорелась, но остальные устремились дальше, звеня и распыляя помехи. Орочий корабль становился все массивнее. Мощные залпы срывали носовые щиты «''Леди Грей''» до тех пор, пока между кораблем и пустотой не осталось ничего, кроме нескольких метров адамантия, после чего маневровые двигатели «''Леди Грей''» зажглись в замысловатой последовательности, и корабль ушел под киль крузера, будто ныряльщик в воду. Абордажные торпеды врезались в корабль ксеносов прежде, чем их когитаторы успели среагировать, вонзив двадцать-тридцать Железных Рук в брюхо орочьего корабля. Включив двигатели на полную мощность, «''Леди Грей''» устремилась прочь. Она была быстра, но повороты и уклонения свели на нет это преимущество. Прямая всегда короче ломаной. Теперь «''Леди Грей''» и ее преследователя разделяли миллион тонн металла, теперь корабль мог… «''Всемогущество''» пробился сквозь крузер, разорвав корабль ксеносов на части. Он распался надвое — практически на равные части; перед носом железного барка разлетались обрывки темно-синей металлической обшивки и другой мусор. Штурман «''Леди Грей''» на мгновение оцепенел от ужаса, осознавая, что «''Всемогущество''» только что принес в жертву собственных воинов.  Взорвав бортовыми батареями корпус крузера, железный барк выпустил вторую волну торпед.   '''IV'''  Миркал Альфаран на безупречном командном троне «''Нерушимого рвения''» наклонился вперед; в окулусе, обрамленном позолоченной рамой, неуклонно рос корабль Железных Рук. — Время перехвата? — Семь минут. Серв ответил, будто на вызов еретика. Его кровь кипела. То же самое можно было сказать и обо всем экипаже. За несколько изнурительных, славных часов богоугодного сражения они уничтожили четыре орочьих корабля, еще несколько повредили, провели девятнадцать отдельных абордажей, в ходе которых Миркал Альфаран лично изгнал сто три чужеродные жизни из первозданного Империума Императора, — и услышали единственный зов о помощи со «''Щита Бога-Императора''». Помазанный двуручный меч лежал у него на коленях. Лезвие выковали из сплава титана и золота; узкая полоска заточенного адамантия придавала ему мученическую остроту. Инкрустация в виде слов из Божественного Откровения была запятнана кровью орков. Перчатки магистра царапали крестообразную рукоять и широкий клинок, сжимаясь под хваткой богоданной и обжигающей разум ярости. — Хвала Императору, — пробормотал он себе под нос. А затем повторил еще громче, прокричав это. Пусть небеса знают: — Хвала Императору! — Они не скорректировали наш курс, — сказал серв. — Их ауспик, похоже, сконцентрирован на другом судне. — Хвала Императору.  — Разрешите навести орудия. — Нет, дитя мое. Эти отступники — сыновья и дочери Императора и полностью заслуживают Его прощения. Миркал Альфаран аккуратно опустил двуручный меч острием вниз, вонзив лезвие меж двух палубных плит, и поднялся. Его белый доспех был весь в брызгах крови, склеивающей печати чистоты и ''пиннис ангелус'', которые отчаянно пытались развеваться. Силовая установка гудела от стремления прийти в движение. Только вперед. Магистр Госпитальеров уставился в окулус на пылающую кормовую часть корабля Железных Рук. — Выведи нас в зону телепортации.   '''V'''  — Стой не шевелясь, — Каллас Мор ругнулся, когда его ручная пила вскользь прошлась по ноге Раута. — Я не шевелюсь. ''Это корабль движется''. Словно в подтверждение его слов, «''Леди Грей''» содрогнулась, сотрясая тесный медицинский отсек, будто вырванные зубы в чаше. Мор спокойно переместил пилу на середину голени Раута.  — Как думаешь, орки или Железные Руки? ''— Надеюсь, что орки''. Какая разница?  Апотекарий поднял глаза; его бронированные плечи покачивались от ударов по щитам корабля.  — Я б тоже на орков надеялся.  — Ты уже или режь, или нет. С раздраженным ворчанием и чем-то, что Раут из-за медузийской заносчивости не уловил, Мор наклонился вперед. Диамантитовые зубья ручной пилы распиливали плотное армапластовое переплетение с каждым движением руки апотекария. Раут выпятил подбородок и отвел взгляд. ''Кто бы мог подумать, что поврежденный люмен может быть таким захватывающим''? После очередного содрогания медицинского отсека с губ Мора сорвалось крепкое ругательство. Раут прикусил губу. ''Не говори мне, чтобы я не шевелился.'' Но вокс-бусина в горжете Медного Когтя зашипела раньше, чем он смог это сказать. — ''Абордажники на корме''.  Запыхавшийся голос принадлежал Имиру.  — ''Не заставляй меня сражаться с ними всеми в одиночку, Каллас''.  Волку до этого момента пришлось наблюдать за происходящим с орбиты, будто запертому в клетке зверю, и он явно терял терпение.  ''Железные Руки избавят его от этой проблемы. Если это Железные Руки''. Раут нахмурился. ''Это Железные Руки''. — Мне тоже надо быть там, — сказал Раут. Мор уклончиво что-то буркнул, продолжая удерживать ногу скаута.  — Я знаю, как сражаться с себе подобными. Апотекарий поднял глаза; по его взвешенному виду ясно было, что он отчетливо понимает, с чем они столкнулись.  — Готово, — сказал Мор, сорвав с лодыжки Раута жесткую армапластовую шину. На ступню было жутко смотреть. С того места, где сверло калливантийского кибер-гуля пробило кость, и почти до верха ступни свисали лоскуты кожи. Теперь, когда ботинок сняли, Раут уловил явно нездоровый кисломолочный запах. Кончики пальцев уже начинали темнеть. ''Придется удалять. Это нужно было сделать уже давно''. Мор, как бы он ни был безнадежен, оставался непреклонным в том, что ногу можно спасти. Однако панциря было достаточно. Апотекарий обработал потемневшую конечность, обмотал ее несколькими витками бинта, а затем надел панцирный ботинок. ''Несколько громоздко''. Раут приподнялся с хирургического стола и навалился на него всем весом. ''Плоть отца, это больно''. Скаут покосился на стол рядом с собой. На нем лежал капитан Харсид, все еще в разорванной броне. На него не было времени. Плоть Призрака Смерти полностью покрылась суспензионной оболочкой. Он продержится до конца битвы. ''Если так, то скорее всего капитан будет цепляться за жизнь вечно, если только Кристос не устроит ему более быстрый конец''. Раут на мгновение задумался об этом. ''Определенно могло быть хуже''. — Наполнение ботинка должно приглушить самую сильную боль, — сказал Мор. ''Ампутацией можно было добиться того же эффекта''.  — А Медный Коготь поблагодарил бы тебя? — Никогда не знаешь наверняка. Мор отошел в сторону, положил ручную пилу в эмалированный таз и вытащил из кобуры пистолет. Хмурый Раут, прихрамывая, побрел за апотекарием и наткнулся прямо на Йельдриана. Он не был уверен, поджидал ли его автарх или просто шел своей дорогой в неподходящее время. ''Подозреваю, первое''. Альдари держал свой рифленый шлем под мышкой; не скрытое им лицо было почти человеческим, хотя и с намного отличавшимися пропорциями. ''Насколько один набор чисел может объяснить Империум сверхлюдей, недолюдей и десять миллионов миров.'' Лицо ксеноса было слишком вытянутым, слишком тонким. Его скулы и лоб были слегка завышены. А широкие овальные глаза располагались слишком далеко — на долю миллиметра дальше друг от друга.  ''Хотя в этом напряженном взгляде — настолько человеческое выражение, какого я прежде не встречал'' ''никогда.'' По каркасу корабля от самой кормы пробежал мучительный стон; Мора и Раута швырнуло в обшитые деревянными панелями стены узкого коридора. Йельдриан покачивался, будто травяной стебель на ветру. — Иди к Имиру, — рявкнул альдари Мору и кивком головы указал на коридор; он явно не привык отдавать приказы. — Держите их подальше от мостика и двигателей. — Что с трюмом? Автарх вздохнул, словно обеспокоенный тем, что дошло до этого. — Именно там я и буду.  Апотекарий отдал строгий салют, какой отдают воины, когда ожидают, что это будет их последний бой, и помчался по трясущемуся коридору. Раут прижался к стене и посмотрел на альдари. ''Я знаю, кто ты на самом деле, пришелец. Тебе придется приложить побольше усилий, чтобы заставить меня плясать под свою дудку, как Мора''. — Инквизитор Тала Язир и вправду существовала, — сказал Йельдриан, изучая скаута проницательными чужеродными глазами. — Мы несколько раз помогали друг другу, когда интересы Алайтока и Империума совпадали. После Рассвета я снова разыскал ее. — Я думал, альдари прочесали Рассвет. — Вы вторглись в чужой мир, — сказал Йельдриан, и голос его внезапно стал холоден. — И более того, Кристос забрал то, что должно было оставаться погребенным до тех пор, пока вселенная не погрузится во тьму и не будет сыгран финальный цикл. Язир понимала это, и даже готова была работать со мной против таких, как ты. Но Рассвет случился давным-давно. Она умерла, как это обычно случается с людьми, — автарх слегка пожал плечами, его эмоции исчезли так же быстро и незаметно, как и появились. — Я сохранил ее имя в мире живых, чтобы продолжить то, что мы начали вместе. Харсид был не первым, кого я завербовал, и поначалу все они были настроены скептически, но, как и Язир, все поняли. Дрожь пробежала по плитам палубы, спрятанным под плюшевым бирюзовым ковром, и альдари, развернувшись на каблуках, быстро зашагал прочь.  — Идем. Мне нужно, чтобы ты был со мной. Ты и твой брат. Раут без раздумий зашагал следом; защитный ботинок глухо стучал по полу в противовес беспорядочному ритму болтерного огня и болезненному визгу корпуса. — Я надеялся вернуть устройство моему народу, но Кристос невероятно хитер. Он уничтожил ''Риен Ишаншар'', а вместе с ним — и наш самый прямой путь к искусственному миру, — автарх сердито покачал головой. — Если Морай-Хег решила, что мой Путь заканчивается здесь, — так тому и быть. В системе Калливантин есть вход в Паутину. Если получится добраться до него, то можно будет, по крайней мере, отправить устройство в Лабиринт забвения. Даже Кристос не настолько спятил, чтобы искать технологию там. — Почему вы просто не уничтожите эту технологию? Йельдриана вздохнул, в этом вздохе чувствовалась усталость веков.  — Дети. Вы верите, что все проблемы вселенной можно решить с помощью палки. — Странная позиция для воина. — Однажды я шел по Пути Воина. Воин сражается, потому что он должен, когда должен, а не потому, что жаждет этого. Вот как проигрывает Воин. Раут нахмурился, разглядывая цветочную резьбу на стене:  — На самом деле у нас тоже есть кодекс вроде этого. — Я знаю. «''Леди Грей''» была некрупным кораблем. За несколько минут, идя в темпе альдари, они подошли к небольшому помещению в форме узкого ромба. Его обшитые панелями стены и потолок в стиле рококо были, по-видимому, ''изысканными'', но слегка потертыми от перемещения товаров. Коридоры чуть пошире тянулись от левого и правого бортов к соответствующим отсекам для шаттлов. В прошлой жизни «''Леди Грей''», когда она была прогулочной яхтой принца-купца, на этом корабле перевозили все: от бесценных произведений искусства и религиозных артефактов — как военных трофеев, так и честных покупок — до икры шак'ора и ки'хуса из империи Т'ау, редких рукописей из затерянных миров, а однажды — даже фрагмент СШК улучшающего сцепления гусениц. Ограниченность пространства, возникшая из-за модернизированных двигателей, щитов, ауспикториев и вооружения, гарантировала, что на борту будут лишь товары наивысшего качества.    ''Сомневаюсь, что у Гипурра Мальтозии XCIII когда-либо бывало что-нибудь столь желанное или опасное, как у Йельдриана сейчас''. Йельдриан направился к дверям трюма. Они начали расплываться в глазах Раута.  ''Я уже ходил этой дорогой раньше''.  Раут помнил, но воспоминание было перемешано с другими, как сахар и молоко в мутном рекафе. ''Вижу шлем-луковицу, высокий и узкий, рифленый, как резная слоновая кость, аквамарины на шее, тонированное забрало''. Йельдриан пока не заметил, что Раут за ним не следует. ''Это не Йельдриан''. Раут прищурил глаза и сосредоточился на дверях, будто мог разнести их на части силой воли. ''Я не помню, как грузил технологию на борт. Я не помню, как убрал ее. Я не помню, чтобы забирал технологию у Дрэварка. Чем я занимался все это время?'' Раут пошатнулся, и на этот раз Йельдриан повернулся. Он прижал палец к губам и жестко его отдернул. ''Сколько раз это со мной происходило''? Что такого сказал ему Йельдриан, когда он все еще выдавал себя за Язир? «''Я хочу, чтобы один из вас, ты или Хрисаар, находились под постоянным наблюдением Калласа''». ''Но ведь это же был не Мор, да? Почему я никогда не переставал недоумевать — кто управляет этим проклятым кораблем Йельдриана?'' Раут впился взглядом в автарха, его веки подергивались.  — Где мой брат? — Внутри. — Он не один, верно? Единственная вещь, которую Раут помнил отчетливо, — как Йельдриан лицом к лицу сражался с Дрэварком до неожиданного отступления Железного Капитана, и все же автарх позволил Рауту схватить себя за украшенные драгоценными камнями доспехи и притянуть к себе.  — Что ты с нами сделал?  Пятки ксеноса оторвались от земли.  — Зачем ты на самом деле забрал нас с Тенноса? Раздался резкий болтерный залп, и Раут с рычанием поднял голову. Апотекарий Мор вылетел из прохода, словно его толкнули, и ударился в обшитую панелями стену грузового коридора по левому борту, параллельного проходу, в котором стоял Раут. ''Будто это сделал целый болтерный магазин''. Нагрудник Медного Когтя превратился в сплошной лом, весь в воронках от масс-реактивных снарядов. Апотекарий сполз по стене прежде, чем затихло эхо взрывов. Из коридора появился Железнорукий, перешагнув через поверженного десантника, будто через бугорок на ковре. Доспехи абордажника пострадали не меньше, чем броня Мора, но похоже было, что Железнорукий мог бы выдержать и вещи похуже. Среди следов повреждения на броне выделялись знаки клана Гаррсак и метки сержанта. Раут смотрел, как он приближается, крепко держа Йельдриана в причудливых объятиях; еще четверо воинов шагали за своим сержантом, будто роботы.  Последний нес лазпушку.  ''Я думал, что Караул Смерти задержит их дольше. Лидриик переоценил их умения''. — Я расскажу тебе все. — Глаза Йельдриана впились в глаза Раута. Он мог ощутить чуждую сладость дыхания ксеноса. — До нашей смерти еще есть время, чтобы ты мог научиться доверию. Раут оскалил зубы. ''Доверию''. Скаут открыл рот, чтобы впервые в жизни поделиться своими мыслями, но в этот момент услышал исходящее от ранца автарха жужжание, напоминающее жужжание сверчков. Раут посмотрел вниз. Скаут все еще крепко держал доспехи Йельдриана. Будто они были намагничены. Он не мог отстраниться. То, что наконец вырвалось у него изо рта, было сдавленным криком. Из далекой вселенной донесся взрывной рев болтера сержанта из клана Гаррсак, а из снаряжения автарха вырвалась паутина темных энергий и утащила их обоих в пучину.   '''VI'''  Джаленгаал обвел пустое помещение болтером и подошел к тому месту, где стояли те двое. Он медленно повернулся на месте, ища их следы ауспиком. — Портативный телепортер ближнего действия, — сказал Бурр. — Варп-паук, — сказал Джаленгаал.  Он никогда не видел эту технологию своими глазами, но опыт его брони был на несколько тысяч лет больше. Броня и распознала след.  — С ним был скаут Железных Рук, — сказал Бурр. — Подтверждаю. Джаленгаал участвовал в таком количестве клановых стычек из-за ресурсов или чести, а также в полномасштабных клановых войнах, что его это совершенно не смутило. Кроме того, никто не заботился о себе и своих соклановцах с таким слепым упорством, как это делал клан Гаррсак.  — Императивы миссии неизменны. Захватить трюм, обезопасить груз, убить всех. — Есть. Джаленгаал не шевелился еще мгновение, чтобы системы брони быстрее просчитали пространственный прыжок варп-паука и вывели на визор результат в виде обратного отсчета. Раздался оглушительный хлопок: Торрн обернулся, чтобы всадить болт в шлем искалеченного апотекария, оставленного ими в проходе. Воин выглядел как Железнорукий; было бы опрометчиво судить о его живучести поверхностно. В замкнутом пространстве повис звук выстрела, но более ничего смертоносного не дало о себе знать. Альдари исчез. Джаленгаал прикрепил болтер к набедренной пластине и подошел к дверям. Деревянные панели с позолоченной росписью скрывали за собой две толстые пласталевые плиты, разделенные вертикальным серповидным швом. Слишком внушительные для невоенного судна, но гораздо менее грозные, чем двери мостика «''Щита Бога-Императора''».  Кулаками и локтями Джаленгаал сбил дерево с одной створки и приложил перчатки к металлу. Активация магнитных замков прижала ладони к двери. Он повернулся к Бурру, который принялся убирать панели с второй створки. <Начать трехсекундный обратный отсчет,> Джаленгаал наклонился. <Протоколы получены,> ответил Бурр.  На их визорах стартовал обратный отсчет.  <3. 2. 1.> Оба Железноруких, как один, навалились на двери всей своей мощью. Створки разъехались со скрежетом металла.  Хьюгон подошел, чтобы удержать их, раздвинув руки, будто пилон; лазпушка свисала с его колен на силовом кабеле. Джаленгаал и Бурр безупречно отточенными движениями отстегнули болтеры и нырнули под руки брата, Каррт и Торн последовали за ними. Хьюгон отпустил створки, и они захлопнулись у него за спиной. Внутри было темно. Спектральное сканирование окрашивало линзы Джаленгаала в диапазоне от синего до пурпурного — и далее, за пределы коротковолновых частот. Джаленгаал почувствовал зуд на коже: степень дискомфорта совершенно не соответствовала имеющемуся у него количеству плоти.  — Лампы. Джаленгаал скорее произнес приказ, чем кантировал; звук его голоса отозвался в темноте тревожным приветствием.  Люмены конклава зажглись, словно щупальца биолюминесцентного кальмара.  Лучи коснулись штампованного металла стандартного ящика Департаменто Муниторум. Джаленгаал поднял свой луч вверх. Пространство от пола и до потолка было заполнено сотнями сложенных штабелями ящиков, — целый лабиринт из временных проходов, уходящих все глубже в трюм. Поля ауспика отразились к Джаленгаалу в виде руны «ноль». Что-то мешало сканеру. Он задействовал против бинарных меток собственные чувства, но ящики отказывались выдать свои секреты. Одна из коробок задрожала, словно нестабильный гололит, и подскочила на сантиметр вправо. Джаленгаал постучал костяшками пальцев по шлему и покачал головой. — Функциональность систем нарушена, — проворчал Торн, тоже вынужденный говорить вслух. Общая слабость принесла Джаленгаалу небольшое облегчение. Хьюгон, Каррт и Бурр отозвались: — Подтверждено. — Подтверждено. — Подтверждено. — Ответные контрмеры ксеносов, — сказал Джаленгаал. — Голополя и пси-барьеры. Императивы миссии остаются неизменными. — Внезапно, — сказал Торн. — Надо отступить и повторно все рассчитать.  Джаленгаалу ничего так не хотелось, как согласиться.  — Ответ отрицательный. Императивы миссии остаются неизменными. Темнота давила. Джаленгаал ощущал этот вес на своей броне, как десять километров пустого океана. Лучи люменов искривились, как будто плотность материи увеличивалась по мере того, как они удалялись от своих точечных источников. По визору бесцельно плавали сообщения о захвате угрозы. Обновляющиеся системы бессмысленно звенели в ухе. Внезапно Джаленгаал осознал, что дышит. Тщетно. Механически. Грудь сдавливало так, будто железные цилиндры, находящиеся на местах его сердец, вот-вот разрушатся под собственной массой и втянут в себя железо и плоть его груди. Джаленгаал чувствовал беспокойство братьев. Оно заполнило связь: каждый воин вливал в эту воду собственную порцию яда.  Звук эхом отразился от лабиринта стеллажей с коробками. Звук шагов. Пластека по металлу. Джаленгаал провел еще одно сканирование. На его дисплеях застыла череда отрицательных результатов, но он ''чувствовал'', что враги приближаются. Системы врали ему. Какой-то трюк технотеургии альдари обманывал их. Джаленгаал поднес болтер к подбородку. Он уставился на тяжелое оружие так, словно оно имело массу целого мира. Это было… ...волнующе. — Плоть слаба, — нерешительно сказал Бурр, будто слышал эту мантру когда-то, давным-давно, и повторял ее до конца.  — Уходим, — настаивал Торрн. — Они приближаются, — сказал Джаленгаал, пятясь. — Ждите визуального контакта. — Контакт! — прокричал Каррт и выстрелил Джаленгаалу в спину. >>> ИНФОРМАЦИОННАЯ СПРАВКА >> ПАУТИНА Эта неудачная идиома относится к гиперпространственным переходам альдари, проходившим под, сквозь или [ТОЧНАЯ ГЕОМЕТРИЯ НЕЯСНА] субстанцией эмпиреев. Путешествие сквозь эту «паутину» может быть на порядки быстрее, чем обычное путешествие в варпе, хотя очевидная необходимость в активном терминале на субсветовых расстояниях как от места отправления, так и от пункта назначения серьезно ограничивает радиус действия армий альдари. По неизвестным причинам этот вид, хотя и в высшей степени способен к путешествиям в варпе, похоже, полон решимости избегать этого любой ценой.   '''VII'''  Миркал Альфаран стоял с клинком наготове в месте сбора — перед мостиком собора. Его окружали элитные воины Бдения в белых доспехах, не запятнанных кровью ксеносов, вооруженные одинаково, словно братья-близнецы по духу, — широкими мечами с нанесенными на них именами и историями, длинными, как и история Помазанника. Они посвятили свои мечи и души ему, чтобы засвидетельствовать его смерть и занять его место, когда время придет. — Входим в зону телепортации, — объявил серв поставленным голосом. — Милорд! — воскликнул другой человек. — Я обнаружил… — Император защищает, — прорычал Альфаран. — ''Император защищает'', — вполголоса пропели братья Бдения. — Но… — Начинайте телепортацию.   '''VIII'''  Артекс наблюдал через спартанский окулус «''Легированного''», как линкор орков, с которым они почти двадцать минут вели перестрелку, рассыпался в прах. Он ожидал укола удовольствия, но его не последовало. В этом чувствовалась гордость. Трудноудаляемые фрагменты плоти, все еще цепляющиеся за тело Артекса, зудели, требуя внимания и клинка капеллана Браавоса. После последнего залпа «''Легированного''» носовая часть орочьего крузера стала утрачивать целостность, торсионные линии распространялись по остальной надстройке, с удивительной скоростью разваливая корабль на части.  Это истина. Это слабость в действии. — Отзовите шаттлы. ''Те, что оставил Дрэварк.'' Отключите резервную энергию от оружейных сетей и инициализируйте сканирование ауспика. Найдите новую цель. — Да, господин. Автоматическая система издала тревожный сигнал. Ближайшему серву потребовалась секунда, чтобы броситься к нему. Людей было меньше, чем обычно. — Всплески энергии, — сказал человек с рябым лицом, подсвеченным снизу, пока он считывал руны с дисплея. — За нашей кормой еще один корабль. Они… Серв не смог закончить фразу: его голова слетела с плеч, отсеченная длинным сверкающим лезвием, острие которого материализовалось из эфира как раз в этот момент. Тело упало; Госпитальер в белой силовой броне, украшенной в стиле барокко, размозжил его в кашу.  Из вспышек варп-материи и брызг крови появлялись космодесантники. На ''«Легированном»'' никогда не было большой команды, а после пустотных сражений и развертывания на поверхности планеты она сократилась еще больше. Против Госпитальеров они продержались около секунды. Меч Госпитальера расплылся, отбивая болты, которые затем взрывались в стенах и консолях. Один из снарядов срикошетил прямо в противоположную сторону и взрывом, от которого зазвенела сталь, выбил пистолет из руки Артекса. Аугметические сухожилия сжимались и разжимались. Его когитатор квалифицировал произошедшее как крайне маловероятное. Артекс с механическим рыком схватил силовой топор. Госпитальер парировал удары безупречно, оставаясь на месте, даже когда раскручивал меч вокруг себя. Быстрый обмен ударами — и топор Артекса вонзился на десять сантиметров в его собственное бедро. <''невероятно''>, — заключил когитатор Артекса, когда рубиновое навершие размером с бронированный кулак раскололо его шлем и сбило Железнорукого с ног на палубу. Мечник крутанул свое оружие, двумя руками, затем одной, будто подобающим образом завершая оружейное ''ката''<ref>Ката — формализованная последовательность движений, связанных принципами ведения поединка с воображаемым противником или группой противников. По сути, является квинтэссенцией техники конкретного стиля боевых искусств.</ref>, и опустил его острием вниз на палубу, даже не поцарапав металл. Воин последовал за мечом, опустившись на одно колено на палубу и склонив лысую голову. — Где Гальварро? — прошептал Госпитальер. Артекс с горечью потянулся за топором. Но он не сдвинулся с набедренной пластины.  — Сенешаль? При чем тут я? Госпитальер поднял глаза. Его припудренное белой пудрой лицо напоминало человеческий череп, а обведенные темными кругами глаза полнились яростью. Доспехи воина были белыми, будто выгоревшими, с золотой инкрустацией и развевающимися листками таинств, покрытых запекшейся кровью — как человеческой, так и инопланетной. Аквилы ручной работы вращались на струнах, будто свисающие с мраморной крепости тела. Ухо Госпитальера украшало золотое кольцо с окровавленными белыми перьями.  — Ты знаешь, кто я? — спросил мечник.  Артекс убрал руку с рукояти топора.  — Магистр ордена Альфаран. Воин кивнул.  — Где Гальварро? — Не здесь. — И все же это ваш шаттл был в моем ангаре, это ваши воины, как сообщают мои оруженосцы, штурмовали мостик. И действительно, я узнал офицера на видеозаписях: он был с Кристосом на Фабрис Калливанте. Более того, разве это не ваш капитан в разгар священной войны заключает некое соглашение ради разграбления святилища Адептус Механикус? Кристос рассказал мне все. Он преследует осквернителей даже сейчас. ''<Невероятно. Ошибка''.> — Это что — деяния непорочных людей? — спросил Альфаран. Артекс посмотрел на Госпитальера: — Непорочных людей не бывает. Альфаран опустил голову:  — Мы живем в самый греховный век, но темнейшая пора наступает перед рассветом. Скоро придет день, когда Он снова будет ступать среди нас. Благоговейно положив меч на палубу, Магистр ордена заключил голову Артекса в ладони; керамит встретил керамит приглушенным поцелуем. Глаза Госпитальера, казалось, расширились, радужка увеличилась, поглощая сущность Артекса. — Артекс, второй сержант клана Гаррсак из Железных Рук, позволь мне рассказать тебе, где и как ты умрешь.    '''IX''' Воин чувствовал себя иначе. Он снова мог видеть; мир отображался перед ним на шестиугольной сетке, заполненной желто-зелеными волнами и руническими дескрипторами.  Но на месте обоняния не было ничего. Осязания — ничего. Вкуса — ничего. Его слух представлял из себя рассеянные сигналы, каким-то образом связанные со зрительным восприятием; звуки проявлялись в виде змеевидных витков, идущих от их источника. И все же он оставался безучастным. Все, чем он когда-то был, — все было еще там. Он вспомнил, как его, буйного юношу с плато Скератен, вербовали в клан Раукаан. Резню на Скарвусе. Позор. Последовавшие за этим чистки. Он вспомнил, что был первым добровольцем, вызвавшимся на церебральную перестройку. Мучения. Затем наступил покой. Просто сейчас это не казалось особенно важным. Он был воином. Железом. <''Встань, Теларрч''.> Команда появилась на его шестнадцатеричном дисплее в виде двоичного кода, одновременно с этим запечатлев в его глубинном сознании дюжину вокальных обозначений.  <Этот голос является авторитетом>, — гласили они. <Этому голосу нужно повиноваться.> Молча, поскольку инструменты для речи покинули его вместе с волей к их использованию, воин выполнил приказ. Древние сервоприводы заскрежетали, впервые за десять тысяч лет черпая энергию в гневе. И воин поднялся. <''У тебя есть задание''>, — приказал Железный Отец Кристос.  =='''Глава семнадцатая'''==''«У нас новый план».'' ''— Мелитан Йоланис''   '''I'''  Скитарии открыли огонь; Мелитан вжалась в стену. Адептов, хлынувших из-за защитных дверей, накрыло огнем сервиторов; легко вооруженные адепты в мантиях гибли под пулями и дуговыми разрядами. Кто-то крикнул «Вперед!»; строй наспех собранных ополченцев-прорывников, несущих такие же наспех сколоченные из армированного стекла щиты, бросился перебираться через трупы — и сразу же попал под обстрел.  Даже здесь, в тронном мире техно-теократической империи Марса, в нынешней эпохе, на осаду решались те, кому удавалось набрать достаточно дураков, готовых первыми ворваться в брешь. Искореняющий излучатель накопил заряд, а затем выпустил его, будто вздох Машинной Троицы. Общеизвестно, что мощь лучевого оружия падает с расстоянием, но на пятнадцати или двадцати метрах оно в состоянии пробить дыру в космическом корабле. Помещение службы безопасности было метров двадцати в длину. Когда грохот взрыва стих, от первой волны не осталось ничего, кроме дымящихся тел и разорванных, обесцветившихся и неработающих экранов. Одна из адептов закричала: плиты пола были еще расплавленными, и её нога увязла по щиколотку в разжиженном металле. Худшее, что сейчас могло с ней случиться, — это упасть, но если кто-то и имел право запаниковать, то это она. Адепт барахталась в луже кипящей стали до тех пор, пока большая часть её тела не испарилась, а оставшаяся взвесь всплыла наружу. Пол покрылся рябью, приобретая розоватый оттенок. Мелитан прикрыла рот, пытаясь подавить рвотные позывы. По счастью, содержимое её желудка осталось на стене где-то во внешнем кольце. Её адепты выстроились за бурлящим озером и обстреливали импровизированную баррикаду скитариев из автоматов и стабберов. Легионеры выдерживали огонь как настоящие солдаты. Они были совсем не то, что ополченцы. Скитарии были созданы для войны; увы, о сборище, которое Мелитан кое-как сколотила из тех, кого нашла во время бегства через ЛН-Примус, того же сказать не выходило. Однако это была не война. Это было подавление толпы. По командной цепочке еретехов пробежал ураган невербальных команд; пять авангардных скитариев вышли из строя, остальная часть когорты прикрывала их продвижение. Их намерения были ясны даже Мелитан: загнать ее воинство обратно в коридор и перебить в тесном пространстве. Если бы несколько сотен технопровидцев со стабберами и дуговыми ружьями были худшим, с чем они имели дело, это сработало бы почти наверняка. С ужасающим воплем Падение сделала сальто через переднюю шеренгу адептов, перескочила шипящий ров и приземлилась, словно паук.  Наступило секундное затишье, пока скитарии заметили её присутствие, затем — размытое движение рук, ног; два скитария тотчас упали, а арлекин каким-то образом оказалась на ногах. Третий легионер направил на нее пистолет. Падение убила скитария его же оружием прежде, чем команда «''огонь''» успела пробежать по нейронному пути и дойти до пальца на спусковом крючке. Арлекин со взрывной силой ударила прикладом пистолета в челюсть мятежника; голову ему отбросило назад, сломав шею. Держась за светящийся ствол рад-карабина, весь в пузырях, она перекатилась через мертвых скитариев, выворачивая им руки, а затем ослабила натяжение и швырнула труп скитария, будто плечи архаичного арбалета, сбив его товарищей на землю.  Мелитан таращилась на арлекина. Искореняющий излучатель загудел, накапливая заряд. Заставив себя собраться, Мелитан набрала строку двоичного кода и махнула рукой в направлении луча. Орудие перегрузилось; смертоносный гипертермический взрыв проделал брешь в заграждении скитариев, отбросив на пол одиннадцать легионеров. Большинство из них больше не встанут. Со смесью удивления и ликования Мелитан посмотрела на свои руки; её адепты перегруппировались и с ревом побежали к разрушенной баррикаде. Легионеры дернулись: их мозги переключились на протоколы ближнего боя. Внезапный залп уничтожил первую волну кричащих адептов, а затем скитарии пошли в атаку. Дуговые штыки пронзали тела тех, кто перебирался через баррикаду, клинки сверкали, когда волны энергии жестко подавляли нервную систему адептов. Один из скитариев до смерти забил магоса прикладом, а затем содрогнулся, брызжа слюной в ротовую решетку, когда ещё один ополченец вонзил ему под грудь ручной электрошокер. Другой легионер выстрелил технопровидцу в голову. Оправившись от шока, Мелитан направила плазменный пистолет на подобравшегося в упор скитария; солдат уже заносил над ней моноволоконный нож, но его испарило выстрелом.  Численный перевес медленно проталкивал разношерстную армию Мелитан через заграждение скитариев. Каждый раз, когда один из легионеров падал, сквозь брешь прорывалась горстка адептов, безоружных или с импровизированным оружием, всё сильнее уравнивая свои боевые возможности.  В воздухе все еще летали кусочки ионизированной плоти после того, как истощенный, проведший полжизни за работой — прикованным цепями к скамье скрипторума — адепт вонзил альфа-скитарию в глаз жезл для извлечения гамет. Проглотив болевые коды, альфа ударил технопровидца коленом в пах, а затем нанёс очень точный удар ножом в шею. В следующий миг голова альфы скатилась с шеи и упала на землю. Падение сделала пируэт; рунные ключи из слоновой кости, которые она взяла со смотровой вышки, порхали между ее длинными пальцами, как ножи-бабочки. Мелитан выдохнула, шлепнув пистолет на бок. Дело сделано. Омниссия, она и понятия не имела, что ее сердце может так сильно биться. — Крыло безопасности под нашим контролем.  Слегка полноватая женщина, сообщившая бесполезную новость, была адептом лет тридцати с небольшим; она уперла руки в колени и тяжело дышала. Ее звали Кита Селестон.  Еще несколько часов назад Мелитан видела, как Кита собирает людей против мятежников в трапезной; она была самым младшим секутором Ауксилии Мирмидон нулевого уровня, её основной функцией было благословение вооружения сервиторов гарнизона и настройка сторожевых башен. Этот опыт уже оказался бесценным. Мелитан жестом позвала задержавшихся в коридоре жрецов.  — Садитесь за стол. Восстановите баррикады. Селестон огрызнулась и, едва сдерживаясь, прикрикнула на ликующих адептов, чтобы те поторопились к ней.  — Все, у кого есть огнестрельное оружие, следите за дверями! — Все, у кого его нет, найдите станцию, — добавила Мелитан, доверив адептам разобраться со второстепенными задачами. Мелитан закрыла глаза. Облаченные в мантии жрецы носились вокруг нее, в то время как Селестон отошла, раздавая указания арьергарду. Слабые ноосферные нити пересекали пространство крест-накрест, словно струны клавесина. С закрытыми глазами Мелитан могла видеть эти нити и направлять свои нейронные имплантаты на взаимодействие с неподвижной ноосферой. Энергии самой передачи было достаточно, чтобы подавать энергию в систему по каплям. Подобно младенцу, сосущему её руку, дух добровольно подчинился воле Мелитан. Она подняла руку, согнула пальцы и выбрала нить, которая показалась ей подходящей, затем произнесла появившуюся в голове команду «пробудись» и снова открыла глаза: спящие дисплеи включились. По залу прокатилась волна вздохов. Мелитан не обратила на них внимания.  Обожание удивительно быстро сошло на нет.  Длинная стена была увешана панелями с мониторами. Они просмотрели серию трансляций с видеокамер, расположенных по всему Нулевому уровню. Пока запыхавшиеся адепты занимали места, Мелитан подошла к меньшему ряду мониторов в конце зала. Стена была всего несколько метров длиной и слегка изогнута, будто очерчивала часть бóльшего круга. Так оно и было. На мониторах транслировался вид из карантинной камеры, через которую экзогенитор Луард Оэлур привел ее на внутренний ярус. Мелитан пришлось то и дело напоминать себе, что всё произошло сегодня: похоже было, что в другой жизни. Чистая камера выглядела почти так же, какой она её запомнила, хотя сейчас Мелитан смотрела на неё сверху, через объективы встроенных в потолочный воздуховод камер. Сейчас в камере толпились три полных отряда скитариев, окруживших одинокий массивный конструкт — катафрон.  Мелитан нахмурилась при виде стены с дисплеями. Она провела жизнь в комнатах вроде этой, но знакомая атмосфера не особенно утешала. На самом деле Мелитан тут ничего не знала, будто воспоминания в действительности были чужими и лишь хранились у неё в голове.  — Если скитарии пойдут в контратаку, то эти техножрецы должны продержаться по крайней мере минуту, — сказала из-за спины Селестон. — Я бы не отказалась от парочки скитариев. — Взаимосвязь, — не задумываясь ответила Мелитан. — Куда один, туда и остальные.  — Понимаю. Мелитан снова повернулась к экранам. — Там нет никаких укрытий, — заметила Селестон. — Это хорошо или плохо? Секутор пожала плечами.  — Если получится перетащить внутрь что-нибудь большое, им негде будет спрятаться. — Вряд ли у нас есть что-то настолько большое. — А что насчет неё? Они оба повернулись к Падению: арлекин сидела на столе со скрещенными ногами, наблюдая за суетой адептов через маску из растопыренных пальцев. — Из-за протоколов воздушного шлюза она будет заперта внутри на тридцать три секунды, пока внешние шлюзы не откроются. По-моему, тридцать скитариев и катафрон — это чересчур даже для неё. Секутор согласно кивнула. Войти во внутреннее кольцо или выйти из него невозможно, не установив карантин в прилегающем к нему подуровне. Полномочия установить его были только у Мелитан. Она это понимала, но мысль остаться здесь, в то время как остальные вырвутся наружу, не очень-то радовала. Несмотря на всю чужеродность арлекина, что-то в Мелитан согласно было на все, лишь бы удержать Падение рядом с собой. Альдари доказала свою сокрушительную эффективность в ближнем бою. Мелитан вздохнула. Если арлекин вообще что-то и доказала, так это то, что у нее единственной имелись шансы выбраться из Лабиринта Ноктис. Мелитан оставалось только надеяться, что альдари удосужится передать предупреждение без неё. Селестон слегка ткнула её локтем в ребра:  — Что-нибудь придумаем. Мелитан надеялась, что она не разочарует. Ради нее самой в той же степени, что и ради сектора. ''Можешь предложить еще что-нибудь, Никко''? Казалось, что она и мнемо-прокси Палпуса вышли за рамки приличий и перешли на фамильярный внутренний диалог. Прокси не отвечал; Мелитан заподозрила, что чтó бы он ни предпринял для ее спасения от стражей Оэлура, это привело к его уничтожению. Не самая приятная мысль, учитывая, где имплант был установлен, но у нее не было времени на этом зацикливаться. Мелитан была сама за себя. — Сир. Взволнованный адепт в мантии ксеноиконографа отвернулся от одной из линий мониторов. Магосы не сразу решили, как к ней обращаться. «''Магос''» казалось недостаточно почтительным. Несколько раз употребляли «''Леди''», но больше этого никогда не повторялось. В конечном итоге сошлись на «''Сир''». Адепт указывал на один из экранов над Мелитан. На дерганой чёрно-белой ленте показывало кабинет аналитика, перевернутые стулья, изрешеченные пулями столы; видеооператор сфокусировался на двери лифта. Тот самый лифт, на котором Мелитан Йоланис под видом магоса биологис Бетании Вейл несколько дней назад спустилась на Нулевой уровень. Мелитан ахнула. В лифте стоял космодесантник. В черной броне, рваные серые куски которой свидетельствовали о существенных боевых повреждениях и многочисленных модификациях различных дымчатых оттенков. Он ходил без шлема, с изуродованной лысой головой. Правый глаз был бионическим, его окружали фокусирующие механизмы и провода. Однако самой поразительной чертой была его челюсть. Нос, рот и подбородок — всё было вырезано и заменено чем-то похожим на металлическую воронку. Мелитан хорошо знала это лицо. В конце концов, именно она спасла жизнь этому космодесантнику. — Кардан Стронос, — прошептала Мелитан. С укрепленной позиции открыло огонь тяжёлое орудие, Железнорукого потрепало; в этот момент из-за его спины вышли два воина, но они были без доспехов. Стрельба внезапно прекратилась. На мгновение Стронос остался на поле боя один, усталый, но героически непокорный, как статуя давно умершего мученика. Он поднял глаза на видеозаписывающее устройство, канал которого бурлил от электромагнитных искажений, создаваемых бионическим глазом. Мелитан подняла руку, будто хотела прикоснуться к нему, позволив себе всего на секунду стать маленькой девочкой, которая смотрела на почерневшие от времени фрески Фабриса Калливант и мечтала служить Адептус Астартес. — Я и понятия не имела, что ты последовал за мной на Марс, — пробормотала Мелитан себе под нос. Было ли это делом рук Палпуса? Подстроил ли он это на случай, если случится худшее и Нулевому уровню потребуются карательные меры, которые мог обеспечить только Железнорукий? — Сир? Селестон смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Жестом командовать бездействующей технологией базы — это одно. Личное знакомство с Ангелами Императора, казалось, было совсем другим делом. Мелитан вытащила плазменный пистолет:  — В карантинную камеру. У нас новый план.   '''II'''  Гулкое ворчание раздалось изо рта Строноса, когда трансурановые снаряды ударили в его пластрон; сверхплотные бронебойные сердечники просверливали тело, пытаясь найти плоть, которой не было. Поршни содрогались, сервоприводы скрежетали: Стронос продвигался вперед. Скитарии-аркебузиры Нулевого уровня были хитрее, чем обезумевшие слуги схолы ЛН-7, и никогда не позволяли Строносу сократить расстояние. Они проводили поэтапные отступления, открывали анфиладный огонь и часто отправляли в тыл манипулы рейнджеров. Тециан или Баррас периодически отступали, чтобы отогнать их; из-за размеров и мощи теснота играли десантникам на руку, а Стронос продвигался вперед, словно идущий по рельсам локомотив с отвалом.  Тециан и Баррас навскидку выстрелили из-за наплечников Строноса, прикрываясь братом, как щитом. Соискатели вооружились автопистолетами, подобранными с убитых у лифта сервов. Это оружие у них в руках казалось нелепым: пальцы космодесантников едва помещались в скобы спусковых крючков. Вооружение скитариев было тяжелее, мощнее, и его, безусловно, было больше, но Тециан счел, что без надлежащего снаряжения пользоваться им слишком опасно.  Так что пришлось взять автопистолеты. Стронос, содрогаясь, направился к развилке, когда отступающие скитарии разделились, и снаряды начали бить по броне с двух сторон.  — В какую сторону?  — Направо, — невнятно пробормотал Тециан. У одного из инфоцитов в отсеке отдыха Эксангвинатор выведал общую схему Нулевого уровня и вероятное местоположение Технологии Рассвета. У Тециана была чрезвычайно мощная омофагия. Особенность его геносемени, как он сам говорил. Лицо и зубы Эксангвинатора покрывали пятна крови. Его глаза остекленели, едва сдерживая какое-то бешеное неистовство. Стронос начинал понимать, каково это. Его тело превратилось в один сплошной алый символ. Оно сердито пульсировало, бессмысленно посылая предупреждения и сигналы боли. Аугментированный глаз бесконтрольно вращался, не в силах удержаться на определенной длине волны. Должно быть, скитарии попали по одному из селекционных колец, сломав фиксирующие зубья. Органический глаз, налившись кровью, уставился на удаляющийся строй скитариев. — Ты не можешь продолжать в том же духе, — прорычал Баррас. Незапитанный нагрудник Рыцаря Дорна тоже был повреждён, но в нём ещё можно было узнать деталь силовой брони мод. VI «Корвус», в отличие от облученной брони Строноса, напоминающей лунный пейзаж. — Если бы мы затащили сюда «Носорог», он бы уже вышел из строя.  — Мы на Медузе ко всему подходим основательно. Дверь распахнулась. Молитвенный зал заполнила манипула авангардных скитариев, вооруженных спазматическим оружием ближнего боя. Стронос заблокировал их своим телом, придавив альфу и прогнув дверную раму. Они пробили ему броню. Что-то горькое и подавляемое боролось с блоками в его сознании. Не обращая внимания на повреждения, он сорвал дверь с петель и швырнул её. Что-то у него в сознании рухнуло, и от внезапной свободы гнев Строноса разросся. Дверь подпрыгнула, заскрежетала по коридору, пролетев над передней шеренгой пригнувшихся скитариев, и врезалась в стоящих позади легионеров. Сердца колотились. Стим-железы всколыхнулись. Алая кровь хлынула к раздвоенному зрению. Энергию для увеличения скорости Стронос черпал из какого-то глубинного резерва. Теперь ярость хлынула потоком. Барьеры окончательно обрушились. Это пролилось поверх них, прорвалось сквозь них, вырвало волной ярости то, что осталось от его защиты.  Стронос с ревом врезался в ошеломленных скитариев. Он рвал, колотил и пробивал их насквозь кулаками, отрывал конечности, сминал экзоскелеты и перемалывал тела в желеобразную массу.  Он убивал, убивал, убивал до тех пор, пока пространство не расширились. Когда он прошёл по разбитой манипуле, ботинки запачкала гидравлическая жидкость. Коридор превратился в вестибюль; тяжелая дверь воздушного шлюза вела в ребристый изолирующий коридор, но Стронос едва различал окружающее пространство. Он толкал локтями, бил головой, калечил и топтал. Он убивал до тех пор, пока не ослеп из-за того, что ему залило кровью глаза, но даже после этого убил ещё кого-то. позади него послышались громкие голоса. Баррас. Но Стронос больше не мог ответить. Он почувствовал изменение в атмосфере, достаточное, чтобы пронзить красный туман и заставить его посмотреть. Он вытер глаз железным большим пальцем. Стронос прошел по коридору из пластека и вошел в круглую камеру. Стены были перекрыты, а под поверхностью бежали скрытые трубы. Плиты пола оказались склепанными. Потолок был высоким, слишком высоким, чтобы до него дотянуться; из переплетения воздуховодов и кабелей мигали сканирующие лазеры. В ответ на облучение нескольких замаскированных авгуров ауспик Строноса засбоил и зажег по всей комнате иконки низкоуровневых источников опасности. Тридцать один тяжеловооруженный скитарий направил на него карабины, ранее направленные на дверь шлюза напротив.  Единственный катафрон-прорывник развернулся на гусеницах. Его дуговой коготь с силой дернулся, складки на измученном лице боевого сервитора углубились.  Раздался крик — на этот раз кричал Тециан; в этот момент шлюз начал закрываться, и лязг тяжелой стали заглушил голоса. Стронос с воплем бросился к катафрону.   '''III'''  Мелитан услышала шипение нормализующегося давления воздуха: это разгерметизировался и начал открываться шлюз. У Мелитан заложило уши. Кита Селестон переминалась с ноги на ногу, нервничая и желая идти вперед; на ней был панцирный полудоспех вроде разобранного экзоскелета скитария, а к мягкой груди она прижала пару гамма-пистолетов. Рядовые технопровидцы и техносервы выстроились за Китой: пропитанный человеческим ужасом коридор ощетинился электрошокерами и электропосохами. — Ты можешь заставить её открыться быстрее? — спросила Селестон. — Ничто не может изменить время, — Падение отвела руки от лица, чтобы одарить Мелитан дерзкой улыбкой: — Даже гордость. Гигантская зубчатая дверь продолжала вращаться, звуки стрельбы и машинные звуки со свистом перекрывали поток воздуха.  Отказ от защитных программ внезапно оказался не настолько удачной идеей, какой казался ранее.  Дверь отошла достаточно далеко, и сквозь нее уже можно было протиснуться. Селестон не нужно было уговаривать: она выдохнула и боком полезла в просвет, поливая при этом пустую, пропитанную фиолетовым свечением комнату очередями из пистолета. Арлекин грациозно последовала за ней, ввязываясь в драку, как карнавальный убийца. Как только проход расширился достаточно, чтобы собравшиеся магосы могли пройти в него по двое, хлынувший поток вытолкнул Мелитан на гребне этой волны. Выбравшись из толпы, она оглянулась в поисках стены, чтобы за ней спрятаться, подняла пистолет на уровень глаз, прицеливаясь, провела им из стороны в сторону — и оцепенела, снова опустив оружие.  Скитарии были уже мертвы. Они валялись по всей карантинной камере: тела были разорваны на части, шлемы пробиты. Механический визг усилился; он исходил от катафрона, стоящего в центре камеры. Ростом боевой сервитор превосходил двух человек — то был скорее легкий танк под управлением сервитора. Органическая составляющая «экипажа» была закована в тяжелую броню, перетекающую в гусеничное шасси, которое, в свою очередь, тоже покрывали толстые листы пластали. Стронос — или воплощенный гнев, взявший под контроль Железнорукого, которого знала Мелитан, — стоял на наклонной передний части катафрона и сражался с оружейными имплантами сервитора. Железной рукой Стронос поднял торсионную пушку вверх, а его изъеденная пулями латная перчатка сомкнулась на дуговом когте, пригибая его вниз. Из воронкообразного рта вырвался механический рык. Сочленения катафрона исходили маслянистым дымом.  Селестон, Падение и остальные пялились на него, не решаясь вмешаться.  Мелитан машинально нацелила пистолет на широкую силовую стойку, установленную на спине катафрона, и выстрелила. Разгорающееся сопло на долю секунды застыло на боевом сервиторе, затем вспыхнула плазма — и голубое солнце размером с кулак прожгло дыру в спине катафрона. Конечности сервитора обмякли; Стронос удивленно хмыкнул, обнаружив, что борется с парой безжизненных оружейных имплантов. Железнорукий ещё мгновение сражался с омертвевшими конечностями, сервитор продолжал агрессивно двигать глазами и издавать звуки, хотя у него больше не было сил управлять своим тяжелым боевым шасси. Наконец Стронос опустил торсионную пушку, затем — дуговой коготь и начал медленно отступать, оглядывая помещение остервенелым взглядом. Он тяжело дышал, лицо было в поту. Убийственное безумие дошло до предельного уровня. Анализ возник в мозгу Мелитан прежде, чем она сообразила, как его найти. Она понятия не имела, откуда взялась эта информация, но начинала к этому привыкать. Скорее всего, это был еще один симптом перегорания мнемо-прокси. Каким бы ни был источник, теперь она увидела это — изъян в состоянии Железных Рук. На первый взгляд, уменьшение органики и, соответственно, увеличение количества аугметики было очевидным решением проблемы с самоконтролем. Но в этой формуле была ошибка, ведущая к рекурсивному дисбалансу, который теперь был до боли очевиден для Мелитан; рекурсия нарастала с каждым повторением этой ошибки. Решение, по иронии судьбы, заключалось в ещё более радикальном сокращении количества органики. При её отсутствии ошибок не станет, а эмоциональные дефекты Железных Рук устранятся. Вспомнив судьбу Тубриика Ареса: его провалы в памяти, безумие и в конечном счете смерть, Мелитан внезапно почувствовала себя виноватой и отогнала эти мысли прочь. Пистолет у нее еще не остыл, чтобы убирать его в кобуру, но, не желая приближаться к Строносу в его нынешнем состоянии с оружием, она вложила пистолет в руку изумленному магосу. На одно ошеломляющее мгновение Железнорукий напрягся, как перегруженный стимуляторами хроногладиатор, зажатый в кольцо. Сервоприводы сжались. Обнаженные пучки волокон напряглись вместе с аугментированными мускулами, готовые взорваться, раздавив стоящее перед ним детище-полумашину. Но он этого не сделал. Пришло воспоминание; напомнив, кто перед ним, оно приглушило горящее в глазах безумие. Оптика зажужжала, чтобы сфокусироваться; она срывалась, а затем снова начинала жужжать, повторяя бесконечный цикл из поломок и повторений. — Технопровидица Йоланис? — выдохнул он. — Он... обращается к вам, сир? — спросила Селестон, выглядывая через её плечо. Мелитан пропустила мимо ушей слова секутора. Статус спасительницы, скорее всего, выдержит неминуемое раскрытие её истинной личности. А если нет… Что ж, теперь в качестве прикрытия у нее есть Кардан Стронос. — Ты изменилась, — сказал Стронос. Мелитан удивленно рассмеялась, но затем посмотрела на Железнорукого, и её глаза сузились. Под металлической кожей воина что-то бурлило — попутчик в его системах, призрак чего-то, что ему не принадлежало.  — И ты тоже, как я погляжу. Лицо Строноса помрачнело. Из плохо заделанной раны на голове сочилась кровь. Мелитан протянула руку, словно хотела коснуться полой трубки, которая заменяла ему нос и рот, но остановилась на полпути.  Стронос продолжил её жест, проведя пальцем по нижнему изгибу челюсти.  — У меня не было возможности поблагодарить тебя до твоего перевода, — сказал Стронос.  — Сколько раз ты делал что-то подобное для меня? — Ни разу.  Мелитан усмехнулась. — Сир? — переспросила Селестон. — Технопровидец Йоланис спасла мне жизнь. Когда мой шлем был повреждён, она, рискуя собственный жизнью, поделилась со мной кислородом. Если бы не её вмешательство, то Кристос убил бы меня на Тенносе. Секутор уставилась на Мелитан, разинув рот.  — К слову о моем переводе, — сказала Мелитан. Было кое-что, в чём она уже давно хотела признаться Строносу, и кто знает, когда выпадет еще один шанс?  — Касательно смерти Ареса... — Древнего больше нет. Его смерть сейчас не имеет значения. Я хотел бы знать, что ты делаешь на Марсе? Мелитан пожала плечами.  — У меня к тебе тот же вопрос. — Я пришел за Технологией Рассвета. — Чтобы забрать её? — Уничтожить. Мелитан мгновение изучала Железнорукого.  — Отлично. Просто прекрасно. — Ты что же, осуждаешь меня? — рыкнул Стронос, выпрямляясь с рычащим звуком измученных шестеренок. Он напоминал огромное дерево, которое вот-вот упадет. — Ты изменилась сильнее, чем я предполагал.  Взгляд Строноса блуждал по разношёрстному ополчению, которое собрала Мелитан. Арлекин Падение в ответ на этот взгляд вздернула подбородок и отвесила поклон. Железнорукий долго изучал ксеноса, прежде чем пришел к невысказанному выводу, что на данный момент у них у всех общий враг. Мелитан поймала себя на том, что, в свою очередь, тоже оценивает космодесантника и одобряет выбор. Он отказался от догм в пользу прагматизма, становясь искателем единства, мастером вычислений. Железный Отец. Он прошел долгий путь от замкнутого идеалиста, которого она оставила на Медузе. По лицу Мелитан расползалась неловкая улыбка. — Ты не сказала, что ты здесь делаешь, — напомнил Стронос — Думаю, у нас на это общие причины. После того, как мои обязанности, связанные с Аресом, подошли к концу, Голос Марса послал меня сюда. Настала очередь Строноса задуматься и одобрительно кивнуть.  — Хорошо. Мелитан подняла бровь и улыбнулась:  — Ты осуждаешь ''меня'', Кардан? — А, так я для тебя теперь Кардан? Их прервал стук с внешней стороны шлюза. Сквозь заключенное в металлические решетки бронестекло на них смотрели ещё два космодесантника; один — без брони, второй — частично облаченный в доспехи. Мелитан узнала их по записи с видеокамер в лифте. Частично облаченный воин, мускулистый великан с глазами убийцы и хмурым взглядом фанатика, уставился на Падение, которая ответила театральным поклоном. Стронос поднял руку, призывая других воинов успокоиться. — Открой-ка дверь моим братьям, если можно. — Ты им доверяешь? — спросила Мелитан. Воина за шлюзом, казалось, никоим образом не утихомирили призывы Строноса или выходки арлекина. — Они мои братья, — ответил Стронос. Мелитан обдумала его слова, затем покачала головой.  — Нам придется вернуться в прилегающий отсек. Здесь еще остается около сотни скитариев и тысячи работников, запертых вместе с нами. Если мы решили действовать, то нужно действовать: идти прямо в камеру сдерживания. Я могу показать тебе дорогу. — Нет. — Нет? — Нет. Мелитан взглянула на Селестон, но та резко отвела взгляд. Не было сомнений, кто теперь главный. Учитывая, что она всю свою жизнь провела на нижней ступени иерархии, внезапный подъем разозлил её сильнее, чем она могла ожидать. — Ты привела ксеноса. Они мои братья, — повторил Стронос. — Они пойдут со мной.   '''IV'''  Стронос был истощен сверх всякой меры, он оцепенел, его блок питания судорожно выплевывал энергию в системы. Он чувствовал себя вымотанным физически и морально, его последняя битва со скитариями затребовала чего-то большего, нежели просто электрической энергии. Время от времени Тециан поглядывал в его сторону, но Стронос не обращал внимания на брата. Он не готов был обсуждать произошедшее.  У дверей того, что Йоланис назвала наблюдательной вышкой, случилась небольшая стычка, но к тому моменту, когда Стронос приблизился на расстояние выстрела, все было почти кончено. Жрецы Йоланис толпились среди мертвецов, поздравляя друг друга с очередным великим триумфом, хотя, на взгляд Строноса, большую часть врагов убили именно Баррас и тревожный соратник технопровидца, Падение. Парочка подозрительно уставилась друг на друга с противоположных сторон поля боя. На данный момент они были союзниками, но Стронос не знал, как поступить с ксеносом, когда миссия закончится. Это решение выходило за рамки того, что он привык обдумывать, будучи сержантом. Йоланис пошла осмотреть двери. Они были плотно запечатаны, разнообразные панели и индикаторы, отображающие их состояние, потускнели. Панели были оторваны от стен, из полостей торчали витки упругих кабелей, которые вели к ряду портативных генераторов. Теперь, когда бой закончился, их шумное бренчание слышалось отчётливо, а коридор наполнился запахом отработанного прометия. Стронос наблюдал за технопровидицей, пока она суетилась над сборкой. Она изменилась. Внешне она осталась той же, что и в момент их последнего расставания в радиоактивных пустынях Тенноса. Ее кожа была темной, следы недоедания и детских болезней — сродни отпечаткам пальцев на теле. Лысую голову женщины испещряли те же электротату, зубы — все из того же сероватого пластека. За это время она приобрела несколько аугментаций, одеяния стали немного изящнее, но в техножрице было что-то новое, что-то, что выходило за рамки символов и деталей, присущих её плоти. Йоланис перестала горбиться, как прежде. Теперь она держала себя прямо, её походка стала широкой и уверенной, а из речи и манер исчезли любые намёки на робость. Теперь выражение её лица стало повелительным, почти жестким.  Трудно поверить, что прошло меньше года. — Отойдите подальше, — сказала Йоланис и приложила руки к двери. Раздался толчок, сердца Строноса дрогнуло, и огромная дверь начала подниматься. Он сотворил на груди знак шестерни, Мелитан повернулась к нему с полуулыбкой на лице, словно только что между ними что-то уладилось.  На другой стороне больше не было врагов. На пути валялись несколько тел: судя по чистоте и разнообразию убийств, они стали жертвами арлекина. Йоланис была либо счастливицей, либо благословенной. Стронос не был уверен, что стерпел бы помощь ксеноса, окажись он на её месте. Но тогда Йоланис была слаба, а он был силен. Возможно, в этом и заключалось преимущество слабости. Стронос ступал по трупам, слишком усталый, чтобы обходить их, мостки скрипели под весом космодесантников, напоминая им о пропасти, через которую они прошли. Стронос посмотрел вниз, пытаясь оценить глубину, прежде чем осознал, что его ауспики отключены. — Теперь остался лишь один путь, — сказала Йоланис, выйдя наперед.  Стронос не остановил её. Она более чем заслужила свое место. Источники света вспыхивали на её пути и гасли, когда она проходила мимо, — светящаяся арка, следующая за бывшей технопровидицей, словно нимб. Несчастные узники с воплями бились о стеклянные стены подвесных камер; они жмурились, прячась от внезапного яркого света и крича еще громче, когда Йоланис проходила мимо, погружая их обратно во тьму. Каждый из них был мимолетным проблеском безумия, и ужасы продолжали надвигаться. В конце прохода наконец появились массивные барьеры.  Пять метров в ширину, пятнадцать в высоту; в катаный адамантий были вбиты руны, гасящие ноосферные данные и сдерживающие дух. Символы светились еле-еле —  все, что осталось от их силы.  Камера, в которой были построены барьеры, представляла собой черную сферу, подвешенную над пропастью, на месте её удерживала сама шахта и многочисленные распорки с винтами, которые были почти невидимы в темноте — если не принимать во внимание усиленное зрение Строноса, каким бы нестабильным оно сейчас ни было. — Её можно открыть? Мелитан кивнула. Её поразила высота барьера, или, быть может, понимание, что крылось за ним.  — Я пойду с тобой, — сказал Тециан. — И я, — гордо заявил Баррас, его гулкий голос эхом отозвался во тьме. — Это было бы непродуманно, — сказала Йоланис. — С чего бы?  Баррас сердито посмотрел на нее сверху вниз. Бывшая технопровидица повернулась к Строносу. Под холодной маской, которую она, казалось, сейчас носила, скрывалась печаль, и он понял. За этими дверями крылась порча, которая почти захлестнула ЛН-Примус. Вполне возможно, что кому-то придется убить его, когда он вернется. Стронос по очереди взглянул на каждого из братьев, гадая, кто из них сделает это, и осознавал, что любой из них с радостью пойдёт на такой шаг, если его попросить. Эта мысль согревала Кардана. — Я пойду один, — сказал Стронос.  Это был его долг. Он не мог доверить это никому другому. Ни Тециану, ни Баррасу, ни Йоланис, ни её ручному арлекину. Идти должен был он. Гордыня — он знал, но гордыня всегда была и первым, и последним недостатком Железных Рук. Возможно, пришло время перестать бороться с этим пороком и принять его. — Чего мне стоит ждать внутри?  Йоланис открыла рот, чтобы ответить, затем шумно вздохнула. Она посмотрела на Падение, которая уклончиво склонила голову набок.  — Понятия не имею.   <br /> =='''Глава восемнадцатая'''==''«Не думаю, что это можно объяснить».'' ''— Логи-легат Никко Палпус''    '''I'''  Они взяли «Носорог» Лидриика. «''Разорение''» — машина хотя и бесподобная, но слишком медлительная, и она не в состоянии преодолеть такое расстояние втайне от чужих глаз. Кроме того, Лидриик все еще надеялся, что успеет обнаружить технологию и доложить Харсиду до того, как до Никко Палпуса дойдет, что его в Медузоне больше нет. Несколько часов назад «Носорог» спустился с гор Фелгаррти, неуклонно направляясь на северо-восток, к безликой твёрдой гряде, известной как Предел Ралгуса. Кто такой этот Ралгус, Лидриик не знал, — если эту гряду вообще назвали в честь человека. Веррокс передавал данные водителю-сервитору, и тот тупо повторял кант капеллана. Железный Отец продолжал трудиться над получением координат из файловых дескрипторов, время от времени передавая неразрешимые обрывки данных — будто подбрасывая хрящики — гиганту, сидящему на металлической скамье напротив. Гигант постоянно молчал, но, казалось, обладал умом когитатора; какой бы сложности шифр ни подкинул ему Железный Отец, через несколько секунд он выдавал чистый двоичный код. — Их задача — не только охранять Железный Совет, — сказал Веррокс, заметив интерес Лидриика. — Тебе не чудно, что они не разговаривают? — спросил Лидриик, подавляя дрожь. — Может, им просто нечего сказать. На мгновение Лидриику показалось, что Отец Хель обернулся и взглянул на него; линзы его были темны, словно окно в ночь, душа пуста, но библиарий попытался убедить себя, что это из-за «Носорога», едущего по пересеченной местности. Он повернулся и заглянул в крошечное смотровое окно у себя за скамьей. Смотреть было особо не на что: каменистая твердая черная поверхность и редкие вихри пыли. В Предел Ралгуса нечасто кто-то захаживал. Здесь не было ничего, что годилось бы для использования, и мало что можно было спасти. Это было пристанище преследуемых, обездоленных и отчаявшихся. Бесклановых рейдеров бронетранспортеру Железных Рук нечего было опасаться. С другой стороны, земли на восточных границах гряды… — У нас кое-что есть, — сказал Веррокс, поднося к лицу инфопланшет в огромном, как кувалда, кулаке.  Лидриик смотрел на портал.  У него уже было дурное предчувствие относительно того, куда они направлялись. >>> ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ >> МЕДУЗИЙСКОЕ ЦАРСТВО ТЕНЕЙ Царство Теней, или, как его еще именуют, Земли Теней — это место, окутанное мрачными мифами и пугающими легендами, которые полностью соответствуют суевериям Медузы и отношению Железных Рук к древним страхам, которые все разделяют, но не могут обосновать. Мало кто приходит сюда. В числе этих немногих, как правило, — паломники-эндуристы и миссии Механикус-эксплораторов, ведь страх пред Царством Теней царит даже в Железном Совете. Это земли забытых храмов и металлических реликвий, места, где, как полагают, обитают мертвецы, где дремлют разумные существа-изгои, где живые машины со злобным и нечеловеческим интеллектом ожидают, когда человечество вымрет, а их сородичи возвысятся. И, конечно же, это земли, где Феррус Манус сражался в своей самой знаменитой битве против серебряного змея Азирнота. Мне больно повторять очевидное, но теория [ЦИКЛИЧЕСКИ ВОССТАНАВЛИВАЕМАЯ КАЖДЫМ НОВЫМ ПОКОЛЕНИЕМ УЧЕНЫХ] о том, что мифы о происхождении «''Песен о путешествиях''» предоставляют конвергентные доказательства того, что существование машинных созданий и существ из живого металла является чистой фантазией. Этот регион огромен и по своей сути не поддается картографированию, поэтому до тех пор, пока орбитальная съемка остается невозможной, логика должна подчиняться легенде.  Используйте это в своих интересах.   '''II'''  Они высадились недалеко от места, координаты которого нашёл Железный Отец. Лидриик шёл первым, направляя болт-пистолет в порывистый шторм, ауспик шлема перегрузило статикой. В другой руке, будто горящая жаровня на штормовом ветру, пылал силовой топор, Лидриик держал его низко, прижав к боку, клиновидное лезвие окружал ореол белого света и жужжащего песка. Перед ним из бури вырисовывались нечеткие очертания пирамиды, наполовину занесенной черным песком. В воздухе растворялось слабое зеленоватое свечение.  — А легенды-то не врали, — выдохнул Лидриик. — На ауспике ничего, — ответил Веррокс по вокс-связи между их шлемами. Он по-прежнему стоял на десантном трапе «Носорога», в нескольких метрах позади, и смотрел вверх на пирамиду. — Здесь пусто. Тактические системы дредноута Железного Отца были мощнее, чем установленные в броне мод. VIII Лидриика, но как-то инстинктивно библиарий поднял руку, призывая Веррокса подождать. — ''Не подходи, Железнорукий''.  Ветер подхватил голос и швырнул в Лидриика, разорвав слова на куски, из-за этого невозможно было определить, откуда идет звук. Вместо этого Лидриик увидел следующее: двадцать три души, яркие, как свечи, метрах в пятидесяти впереди, еще примерно вдвое меньшее количество окопалось в дюнах повыше. Голос исходил от первой группы.  Буря обернулась дюжиной человеческих обличий, и на секунду Лидриику вспомнились живые мертвецы, которые бродили по Царству Теней, но он заверил себя, что у нежити, скорее всего, не будет смертных душ. Фигуры побежали к нему и Верроксу, рассыпавшись веером. Большинство, по-видимому, были женщинами, — крепкого телосложения, в комбинезонах из синтекожи, респираторах и очках. Разбившись по двое, они припадали на одно колено и целились. Каждая была вооружена хеллганом, подключенным к энергоранцу повышенной емкости на спине. Лидриик также подметил разнообразные мечи и ножи, закрепленные в ножнах на теле. Дух людей был твердым, ярким и ожесточенно-праведным. Он ощущал нечто похожее и раньше, когда служил бок о бок с капитаном Харсидом. — Меня зовут Лидриик, я эпистолярий клана Борргос.  Он опустил пистолет, держа топор так же, как раньше.  — Когда-то я был соратником одной из ваших сестер — Лааны Валоррн.  Лидриик почувствовал, что они немного расслабились, хотя никто из культистов не сменил позы.  — ''Тогда почему её здесь нет?'' — отозвался голос. — Последнее, что я слышал — она направлялась на рыцарский мир Фабрис Калливант. Это далеко от Медузы. — ''А ты почему не направился туда же?''  — Я Железнорукий. — Лидриик поднял топор, чтобы осветить свои темно-синие доспехи и серебряную рукоять на наплечнике. — Пришло время мне вернуться домой.  — Ты что, знаешь этих людей? — прорычал Веррокс ему на ухо; дыхание Железного Отца пахло моторным маслом. — Культ смерти, присягнувший духу примарха, — прошептал Лидриик в ответ. — Я уже как-то сражался плечом к плечу с одной из них. Железный Отец прищурился, глядя на размытое пятно пирамиды, его лицо исказило выражение странного голода.  — Несокрушимый легион. Всегда ходили слухи… Раздался хруст песка, и через строй ожидающих убийц прошла ещё одна женщина в комбинезоне. Она остановилась на приличном расстоянии от Лидриика, её хеллган со штыком был направлен в землю. — Если ты был с нашей сестрой, если знал о нас и о том, за что она сражалась, то зачем пришел? — Лаана поняла, что ксенотех обладает силой, способной сломать Железных Рук, их зависимость от плоти, разорвать нашу связь с примархом.  Несколько культистов что-то пробормотали и выругались. Лидриик подождал, потом продолжил:  — Она никогда не говорила мне, что часть этого уже была здесь. — Она много лет охотилась бок о бок с ксеносом. Эта часть была передана нам на хранение совсем недавно, но охранять ее, чтобы сохранить неприкосновенность примарха, — наша привилегия. — ''Сила вечна'', — пробормотал кое-кто из женщин. Лидриик хмуро посмотрел на них; оружие в руках убийц не дрогнуло.  Почему Кристос и Йельдриан, оба, обратились к одной и той же группировке за помощью в отслеживании технологии Рассвета? Здесь крылось нечто большее, чем видел Лидриик. Веррокс положил гигантскую перчатку на наплечник Лидриика, затем подошел и встал перед ним. Двенадцать хеллганов с грохотом поднялись.  — Я Веррокс из Железного Совета. И мне не будет отказано в пропуске.  Одна из культисток внезапно переместила прицел вверх, прицелившись в нечто большое, что в этот самый момент прогромыхало по трапу «Носорога». Лидриику не нужно было видеть выражение лица женщины под маской, чтобы понять: из «Носорога» вышел Отец Хель.  Библиарий демонстративно убрал пистолет в кобуру: — Мы здесь не для того, чтобы сражаться. — Нам сказали, что есть Железнорукие, которые могут прийти за этим. — Женщина с подозрением посмотрела на Веррокса: — Даже из числа членов Железного Совета. Она задумчиво повернулась к Лидриику:  — Ты говоришь, что знал Лаану. — Настолько она мне позволила, — сказал Лидриик, и от воспоминаний по его лицу расплылась печальная улыбка, которую женщина все равно не смогла бы увидеть. — Она... нервировала меня, самую малость. Убийца фыркнула, что её сестры восприняли как сигнал опустить оружие:  — Ты и вправду знал её.  Женщина помахала сестрам, — что-то вроде языка жестов, основанного на боевой жестикуляции Адептус Астартес. Но различий было достаточно, чтобы свести на нет все попытки Лидриика их подслушать.  — Меня зовут Сара. Сара Валоррн.   '''III'''  Ботинки шаркали по плитам из тёмного металла: Лидриика — будто резцы по диоритовой скульптуре, Веррокса — как нечто более тяжелое, грубое, скорее напоминающее кувалду; шум эхом разносился по длинному залу. Пространство было уставлено высокими шкафами со стеклянными стенками и внутренней подсветкой, — словно столбы света, достигающие океанской впадины.  В них хранилось что-то вроде реликвий: разорванные клочки пергамента, обгоревший кусок брони, фрагмент перчатки. Пьедесталы из искусно вырезанного базальта стояли в водянистых лужицах ультрафиолета. Где-то журчал фонтан. Это место напоминало библиотеку. Или святилище. Лидриик повернулся на месте, осматриваясь вокруг; внутри него нарастало изумление, и библиарий не мог до конца объяснить это чувство. Веррокс был похож на собаку, которой приказали сидеть, и Лидриик знал, что Железному Отцу не терпится побродить среди этих реликвий. Сара продемонстрировала серию жестов, её сестры отступили назад, чтобы занять расположенные по всему залу укрытия. Лидриик отметил, что они держали хеллганы заряженными. Затем убийца сняла маску и защитные очки, уныло смахивая со своей бритой головы пыль, забившуюся под синтекожу. Она была невероятно похожа на Лаану. Острые линии, резкие черты, пепельно-бледные глаза, которые смотрели на космодесантника во всей его красе, но по неизвестным причинам выражали разочарование, как будто женщина выросла на легендах, не имеющих ничего общего с реальностью.  — Подожди здесь, — сказала убийца. — Настоятель решит, можно ли вам доверять. Лидриик не стал спрашивать, что случится, если решит, что нельзя. Он взглянул на Веррокса, тот понимающе кивнул и указал на стоящего рядом Отца Хель, терпеливого, словно вкопанный в песок ксеномонолит.  Звуки шагов Сары удалялись, разносясь по коридору скрипучим эхом.  Лидриик испытывал искушение просто уйти прямо сейчас, пока убийца не вернулась.  Он стремился найти технологию Рассвета, а не обезопасить её или вернуть обратно, и его устраивало то, что миссия выполнена. Логичнее всего было бы как можно скорее вернуться на Телестеракс, реквестировать астропата и отправить сообщение на Фабрис Калливант, чтобы его перехватил Йельдриан. Но Веррокс заговорил первым. — Храм Эндуристов, — выдохнул он. — Ходили легенды, но никто никогда не отваживался отправиться в Царство Теней. Говорят, что они основали свой храм здесь, вскоре после Резни в зоне высадки. Некоторые говорят, что бессмертный дух примарха посетил их ещё до первых сообщений и кораблей.  Он медленно оглядел хранящиеся реликвии:  — Они собирают имущество примарха и ждут его воскресения. — Я знаю этот миф, — сказал Лидриик. В рядах ордена была небольшая часть братьев, разделяющая верования эндуристов, и Лидриик хорошо знал, что Веррокс был самым видным приверженцем этого культа. Капелланы, как правило, закрывали на это глаза, считая, что фракционность во всех её формах твердо соответствует доктрине соперничества, зафиксированной в ценностях примарха. При условии, что правда о подверженности ошибкам и смерти Ферруса оставалась неприкосновенной, почти все прочее оставалось открытым для оспаривания. Веррокс подошел к ближайшему шкафу. В нем хранился единственный фрагмент брони — задняя часть наруча, форма которой соответствовала трицепсу. Деталь была изуродована полученными в бою повреждениями и состарилась до неузнаваемости, но даже при беглом осмотре было ясно, что наруч слишком велик, чтобы его когда-либо носили на руке обычного воина Легионес Астартес. Он был немногим меньше, чем составные пластины, покрывающие бедра Железного Отца. — Они его...? — вслух поинтересовался Веррокс.  Он осторожно постучал по стеклу перчаткой, затем прижался к нему лицом.  Стекло не запотело. Дыхание Железного Отца было холодным. Лидриик пожал плечами и промолчал. Он знал, что было бы разумнее просто подождать, как просила убийца, но не мог отрицать, что его тоже начинало разбирать любопытство. Библиарий подошел к постаменту. Угловатая глыба базальта была немного низковата для него; круглый выступ украшала гравировка в виде зверей, драконов и людей в доспехах с длинноствольными винтовками и охотничьими копьями. На нем покоился открытый фолиант, рядом с которым на полированном черном камне лежала палочка для чтения, сделанная из бивня. Любопытство наконец взяло верх, и Лидриик наклонился, чтобы рассмотреть реликвию поближе. Текст был на древнемедузийском. С простой и эффективной каллиграфией; поля украшали скромные иллюстрации. Из темных камней Медузы можно было выточить лишь несколько оттенков, и Лидриик узнал чёрный и серые цвета, которые были ему знакомы по собственным опытам в стекольном ремесле. Все было местным. Страницы истончились и посерели от времени.  Лидриик огляделся, но культистов-часовых, казалось, нимало не беспокоил его интерес.  Веррокс уже отошел к другому шкафу. Просунув закованные в броню пальцы под переплёт, Лидриик осторожно закрыл книгу, чтобы взглянуть на её обложку. Переплет был сделан из темной кожи какой-то рептилии; от непогоды её защищал тонкий слой железного стекла, которое сохранило фактуру, даже несмотря на то, что сами страницы уже покрылись пятнами и высохли. На нижней стороне стекла было выгравировано изображение; Лидриик, не новичок в стекольном ремесле, мог лишь восхищаться мастерством, с которым ремесленник использовал цвет и текстуру спрятанной за стеклом кожи. На изображении был воин в старых медузийских латах. Подобные доспехи ковались из местных материалов, запасы которых были крайне ограничены, и потому оставались достоянием военачальников и королей, а в конечном счете быстро канули в историю, уступив армапласту и пластали, которые появились с повторным открытием планеты Марсом. Даже без особого представления о масштабе изображения фигура казалась гигантской. Мускулатура была фантастической, плечи — широкими, а глаза — жесткими; их покрасили так, что они стали походить на два серебряных слитка. Огромные руки обвивали кольца гигантского змея, голова которого рычала за плечом героя. Лидриик замер, когда понял, кто изображен на обложке.  Феррус Манус. Азирнот. Эта книга была «''Песнями о путешествиях''». Пальцы покалывало, когда Лидриик пробежал ими по переплету из железного стекла. Самый старый из известных текстов «''Песен»'' датировался ранними веками М33; его составил на основе устных рассказов приглашенный магос-антрополог, но автор сборника никогда не упоминал своего имени. Перед тем, как перейти в клан Борргос и стать там главным библиарием, Лидриик подарил один из подобных бесценных томов Кардану Строносу, как напоминание об их долгих философских дискуссиях. Экземпляр на пьедестале был написан явно ранее M33. Рунный шрифт, материалы, пигменты — всё было архаичным, доимперским.  Это точно не фольклор.  Лидриик открыл книгу на первой попавшейся странице — затвердевший пергамент заскрипел, библиарий взял палочку из бивня.  ...''и воспользовался Феррус Манус тем, что зверь отвлекся, и приблизился он к Химере с копьем в руке, и''… Лидриик моргнул, как будто страницу перевернули без его ведома. Он прочитал еще несколько строк. Опустил палочку. Держась за постамент, он глубоко вздохнул. Этот сюжет с Химерой сильно отличался от того, что каждый Железнорукий вынужден был читать и заучивать в течение вот уже почти семи последних тысяч лет. Он едва обратил внимание на отдающийся эхом скрип, пока Сара не вернулась, пройдя весь коридор. За ней безмятежно следовала ещё одна фигура, задрапированная в красное и золотое. Настоятель. Лидриик почувствовал, как сердце уходит в пятки.  Выходит, Кристос и Йельдриан не пользовались услугами одного и того же культа. Кристос вообще не имел к этому никакого отношения. Это был Никко Палпус. — Ты, — выдохнул Лидриик. — Йельдриан знал? Логи-легата, казалось, позабавил этот вопрос.  — Сомневаюсь. Удивительно, но для вида, столь искусного в манипулировании, у них имеется любопытная особенность — они не замечают, когда меняются ролями. — Палпус развел руками: — Впрочем, нечто подобное можно сказать обо всех нас, разве нет? — Кто такой этот Йельдриан? — спросил Веррокс. — Сейчас это не имеет значения, — ответил Лидриик. — Что здесь происходит, Палпус? — Я собирался спросить о том же, но любые ответы сейчас излишни. — Внимание логи-легата переключились с Лидриика на лежащую рядом с ним на пьедестале открытую книгу. — Упрямый ты, эпистолярий, в этом тебе не откажешь. Технология Рассвета — это я мог бы объяснить. Я мог бы объяснить даже свою заинтересованность в том, чтобы хранить её здесь. Если бы пришлось, я бы всё объяснил. Но это? Нет. Логи-легат нахмурился, и Лидриику показалось, что он искренне огорчен.  — Не думаю, что это можно объяснить. — Мне бы знать, о чем речь, — буркнул Веррокс Лидриику. Лидриик дрожащей рукой указал на книгу:  — Механикус вот уже как минимум семь тысяч лет переписывают медузийские учения. Я сражался бок о бок с Медными Когтями и Красными Когтями. Я спорил с ними по поводу правильной интерпретации этих сказаний. — Лидриик ткнул дрожащим пальцем в Никко Палпуса и закричал: — И они были правы! Трон помилуй нас всех! Они были правы с самого начала. Они — истинные наследники примарха. Не мы.  Палпус пожал плечами.  — И? — И? Вопрос был настолько нелепым, что Лидриик невольно рассмеялся: — Ты превратил нас в бастардов. — Он гневно взмахнул рукой над раскрытыми «''Песнями»'': — Здесь больше от Марса, чем от Ферруса Мануса! — Это правда? — прорычал Веррокс. — А если и так? — спросил Палпус. — У Ферруса, как оказалось, имелся изъян. Истории, которые мы для вас написали, всего лишь отражали эту новую истину.  Он вздохнул, глядя на фолиант.  — Однако уничтожение оригинала было бы глубоко неправоверным деянием. Я не смог заставить себя на это пойти. — Не раздувай свою важность в этом деле, Палпус, — сказал Лидриик. — Вашей подделке уже тысячи лет. — Назовем это фигурой речи. Раздался рык: Веррокс шагнул вперед, Отец Хель — за ним, как огромная тень.  — Зачем? — Ты спрашиваешь «зачем»? Ты не так глуп, Железный Отец. Чтобы сделать вас ''лучше''. Марс хочет того же, чего хотите вы, он всегда этого хотел. Логи-легат аккуратно отступил назад, чтобы Сара Валоррн оказалась между ним и разъяренным Железным Отцом.  — Вы же, конечно, понимаете, что я не могу позволить вам отсюда уйти?  Убийцы вышли из укрытий и взяли оружие наизготовку; хеллганы взвыли.  Веррокс обнажил скрежещущие зубы: — Хочешь сделать это, Палпус? Я пятьсот лет ждал повода.  Голос Марса кивнул, будто хотел обойтись без прощаний, — это походило скорее на жест старого друга.  — Мы все прожили слишком много.  — Ты. — Веррокс махнул рукой, подавая сигнал стоящему позади Отцу Хель. — Убей его.  Цепной кулак Отца Хель ожил и зажужжал. Сдвоенные стволы штурмовой пушки загремели, заряжаясь, комби-огнемет зашипел, загорелся запальник. Он коснулся бледной кожи на верхней части шеи Веррокса. Палпус фыркнул:  — Вы, Железные Руки, все одинаковы, хотя всегда находится тот, кто превосходит свою генетическую склонность к тщеславию. К примеру, Кристос. Знаешь, ты очень на него похож. Ты упорно не хотел замечать, где находится настоящая власть.  Логи-легат развел ладони в извиняющемся жесте.  — Ну, сейчас ты увидишь. Цени свое просветление.  Он кивнул Отцу Хель.  — Убей его. >>> ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА>> БИТВА ЗА ФАБРИС КАЛЛИВАНТ Информация касательно судьбы Фабриса Калливант обрывочна, и вполне вероятно, что к тому времени, когда поступит эта выгрузка, ваше представление о ситуации будет более полным, в отличие от моего.  Сообщалось, что заместитель фабрикатора Экзар Севастиан покинул планету на линкоре «''Тагмата''», хотя его конечная судьба остается неизвестной. В это время орбитальная эгида начала распадаться, при этом подтверждено, что «''Легированный''» и «''Щит Бога-Императора''» уничтожены незадолго до регистрации отчета.  Судьба Железного Капитана Дрэварка неизвестна. Судьба принцепса Фабриса неизвестна, его последние сообщенные координаты указывают на то, что он находится в нижних квадрантах форта Калливант, в непосредственной близости от наземной атаки орков.  Судьба Миркала Альфарана неизвестна.  Ради всех нас, молитесь, чтобы ваши пути никогда не пересеклись с Госпитальерами после Фабриса Калливант. Рыцарский мир далек от Медузы и любого другого важного мира. Пусть дела, которые там велись, будут записаны как полностью принадлежащие безумию Кристоса…  =='''Глава девятнадцатая'''==''«У всех нас есть свои слабости».'' ''— Автарх Йельдриан''   '''I'''  Раут не знал наверняка, что задело его больше всего. ''Слишком много всего навалилось сразу''. Он все еще свыкался с ощущением, что перемещается в варпе, технически при этом не пребывая «в варпе». Не было ни ноющего зуда под кожей, ни шепотков на ухо, не было мгновений, когда сердце замирает от страха, подпитываемого уверенностью в том, что тебя преследуют, но стоит развернуться, выхватив пистолет, — и обнаруживаешь, что сзади никого нет.  — Мой народ не часто рискует путешествовать через варп, в отличие от мон-кеев, — объяснил Йельдриан.  ''«Человек» подойдет куда лучше, когда говоришь обо мне.''  ''— Мон-кей — это для всех остальных.'' ''Я должен чувствовать себя польщенным?'' — От тебя я бы ожидал боязни варпа в последнюю очередь, — ответил Раут, указав на ранец автарха. Йельдриан лишь улыбнулся на это замечание — мимолетная снисходительность, столь свойственная его виду:  — Небольшие расстояния — это всего лишь удар сердца для космического времени. Та-Кто-Жаждет обитает в варпе, но Она — не варп. Нужно быть безрассудным или невезучим. — Его настроение в момент изменилось: накатила тьма. — Но подобное случается.  Автарх больше ничего не сказал, и Раута устраивало, что демоны ксеноса остались его личным делом. Возможно, если отбросить всё прочее, то этот опыт можно было сравнить с хождением по бесконечным ответвлениям Паутины альдари на торговой шхуне, лишенной поля Геллера или варп-двигателя.  ''Если бы сам трюм не был оборудован для единственной цели — свести меня с ума.'' Это было сродни морской болезни, — тем более невыносимой, что она не имела никакого отношения к какому-либо физическому движению. Нависающие штабеля ящиков даже не скрипнули. Действительно, учитывая неизмеримые скорости, с которыми, должно быть, двигалась «''Леди Грей''», ощущение затишья в варпе само по себе приводило в замешательство. Скорее всего, дело было в том, что то, что он видел прямо перед собой, не совпадало с тем, что он видел краем глаза. Раут уже сбился со счета, сколько раз вздрагивал при приближении какого-нибудь полузабытого кошмара, который исчезал, словно призрак, стоило скауту направить на него пистолет.  Крики и болтерный огонь растворились в лабиринте трюма, эхом отдаваясь в извилинах его мозга. И вновь Йелдриан попытался дать этому объяснение. — Голополя и галлюциногенные барьеры. Я защитил тебя, — добавил он, упреждая неизбежный вопрос. — Но Железные Руки, которые поднялись на борт до того, как мы оторвались от Кристоса в паутине, будут страдать от всех кошмаров, таящихся в их разумах.  ''Неприятная мысль. Ни у кого нет таких кошмаров, как у меня''.  — Было бы милосерднее их убить.  ''Даже это беспокоит меня. Немного''. Не убийство братьев, конечно. Это был бальзам для его души, наименьшее, чем Раут мог воздать им за пережитое.  ''Что-то мне не по себе из-за этого подарка''.  После всего увиденного и услышанного Раут ожидал чего-то отвратного, вроде вопящего ксеносского пластека, усыпанного обесцвеченными драгоценными камнями, которые источают тёмную энергию и проникают в душу, выискивая в ней слабости. То, что вместо этого они оказались среди стандартных шаблонных коробок Департамента Муниторум, одновременно разочаровывало и заметно нервировало. Раут не знал наверняка, что задело его сильнее всего. ''Может, причина и не единственная. У меня хватает причин для обид''. «Где мой брат?» — время от времени спрашивал Раут. «Почти пришли», — вот и весь ответ, который дал ему альдари. После десяти-пятнадцати минут быстрой ходьбы они нашли его. Четыре ошеломительно высокие стены из бронзовых ящиков, испещренных охранными рунами и аквилами, образовывали нечто вроде камеры посреди трюма. Стенки покрывали многочисленные крупные кристаллы, будто люминесцентные водоросли на дне колодца. Настил оплетала матрица из полуорганических кабелей, смеси ксенопластека и искусственной кости; эта лента соединяла кристаллы в органическую сеть. Глаза Раута быстро приспособились к переменчивой яркости света. Ящики обволакивал материал вроде паутины, по которой, будто пауки, ползали какие-то призрачные существа. Раут вздрогнул. ''Хуже всего то, что я даже не знаю, настоящие они или нет''. — А это ближе к твоим ожиданиям? Раут кивнул. — Это судно принадлежало богатому купцу. Его трюм надежнее, чем мостик или машинное отделение. — Автарх указал на светящиеся кристаллы. — Эти камни генерируют голографическую защиту по всему кораблю.  Раут безмолвно огляделся вокруг, оценивая защищенность и уязвимые места.  Затем он повернулся к брату. Хрисаар лежал на левитирующей плите из костяного пластека, раздетый до набедренной повязки; его покрытое шрамами мускулистое тело окружали мерцающие и стрекочущие драгоценные камни размером с монету. Казалось, что они сообщались с массивом гладких, элегантно обработанных драгоценных диодов, установленных с сбоку. Раут не видел ни капельниц, ни ножей. Просто тихо позвякивающая жеода на лбу скаута, потерявшего сознание. Раут направился к левитирующей плите; в нём кипели странные чувства ''защиты'' и ''привязанности''. Йельдриан остановил скаута легким прикосновением к плечу. Раут чуть было не развернулся и не ударил его.  Он уставился на свой стиснутый кулак так, будто кто-то вложил в него гранату с коротким запалом. ''О чем я думаю?'' Если Раут и знал что-то наверняка, так это то, что битва между ним и автархом будет иметь лишь один исход. Невероятным усилием воли Раут разжал кулаки. — Ему ничего не угрожает, — спокойно сказал Йельдриан, будто гася гнев Раута своими словами, как пламя одеялом. — Вы оба много раз гостили здесь. ''«Гостили». Звучит так приятно''.  — Сколько раз? — Вот почему у тебя в памяти останутся пробелы. Йельдриан указал на плиту. — Ты был прав. Да. Я завербовал вас с братом не из-за ваших умений. Лаана была более чем способна отыскать технологию и в одиночку.  Он тонко улыбнулся, будто скучая по человеческой убийце.  — Полагаю, ее выводило из себя, что вы ей помогаете, но Лаана доверяла мне. Ты и твой брат были затронуты артефактом на Тенносе. Если бы я позволил тебе вернуться, то скверна, возможно, уже уничтожила бы твою планету. Лидриик договорился о твоем прикомандировании — ходатайствовал от моего имени перед Железным Отцом по имени Веррокс. ''Не знаю этого Веррокса. Кажется, я видел его на Железной Луне''. Раут протянул руку, коснувшись единственного железного позвонка клана Доррвок, и поморщился, вспоминая, как его имплантировали. ''Странное дело — я мало что помню о том дне, кроме этого''.  — Взяв тебя с собой, я также получил возможность наблюдать и получил доступ к твоему разуму. ''Я ничего из этого не помню''.  — Что такого особенного в моем разуме? — Полагаю, что вы видели артефакт на Тенносе или, по крайней мере, были близки к этому. Псайкер Кристоса заблокировал твои воспоминания. Лидриик говорил, что это хорошо зарекомендовавший себя в вашем ордене метод для искоренения нежелательных мыслей и поведения. Альдари вздохнул, опустив руку на бицепс Хрисаара.  — Это может подавить заражение, если оно есть, но не уничтожить его. К плите приблизился призрачный альдари в более темных доспехах; Раут не сразу заметил его среди херувимских огней и ужасов его бессознательного брата, оцепенел и уставился на ксеноса. ''Не только мои братья встречаются со своими страхами''. Что-то в телосложении альдари намекало Рауту, что это женщина. Что-то менее прозаичное кричало «ведьма». Ростом она превышала даже Йельдриана и Раута. Ее шлем был высоким и рифленым, забрало представляло собой невыразительную черную пластину, а длинная шея — усыпана аквамаринами. Облегающий доспех приглушенно-желтого цвета походил на доспехи автарха, но более мрачного оттенка и со множеством костяных рун, его частично прикрывал светлый льняной плащ. — Имладриэль Темный Саван, — сказал Йельдриан, и женщина-ксенос склонила голову. — Есть вести от Лидриика или Эльрусиада? Она покачала головой. Раут вздрогнул. ''Разве она не разговаривает?''  По бокам от ведьмы стояла пара стройных воинов, облачённых в доспехи. Они были высоки, пластичны и все же абсолютно недвижимы. ''Похожи на медузийских палочников, годами ждущих феромонового запаха добычи''. Воины были на голову выше, чем Темный Саван, и к тому же шире, несмотря на всю их кажущуюся хрупкость. У их абсолютно гладкие пластековые шлемы, загнутые назад, не имели отверстий для глаз или рта. Единственной отметиной на них была руна, которая, несмотря на свою чуждость, напомнила Рауту старый медузийский символ бесконечности. Каждый стоял в позе постоянной, почти величавой готовности, держа в больших руках длинноствольную тяжелую пушку инопланетной конструкции. — Темный Саван работает над устранением блоков, которые Кристос наложил на твои воспоминания, — сказал Йельдриан. — Что? — Раут оторвал взгляд от надвигающихся призрачных воинов. — Зачем? — Либо ты был затронут, либо нет. Отрицание этого события не изменит твоей судьбы. В конце концов, Айоашар Азир выйдет из игры. Раут почувствовал, как гнев покидает его, собираясь вокруг пальцев ног. Он взглянул на Хрисаара.  — А он...? — Он не затронут. Раут выдохнул с облегчением, но что-то в поведении альдари заставило сердце дрогнуть. — Мне очень жаль. Неизвестно, как, но Йельдриан уже держал в руке лазерный пистолет, направленный в подбородок Раута.  — На каком-то уровне я подозреваю, что ты уже давно знаешь. Раут встретился глазами с Йельдрианом.  Пот с пальцев скаута стекал по рукоятке болт-пистолета — оружие все еще было на поясе. Он был быстр, его реакции были доведены до пределов человеческой физиологии. ''Вот только пределами все и ограничилось. Я недостаточно быстр''. Эмоции выплеснулись наружу.  Невозможно было сказать, где заканчивалось одно и начиналось другое. Страх за себя. Любовь к брату. Облегчение от того, что Хрисаар будет жить. Ярость из-за того, что он         — не будет. Ненависть. ''Ненависть, это мне знакомо''. Эмоции были мантией, пузырящейся под кожей. Ненависть к Йельдриану. Ненависть к Кристосу. Ненависть к брату за то, что он будет жить… Ненависть к самому себе за то, что он — не будет.  ''К себе больше всего. Я превращаюсь в монстра, которым меня хотели сделать Думаар и Тартрак, даже несмотря на то, что я клялся, что буду выше этого, что я буду сопротивляться этому всеми силами. Что ж, вот и всё. Сражайся и умри — или сдайся и умри.''  ''Я знаю, что должен делать.'' ''Нельзя бороться с неизбежным''. С воплем слепой ярости Раут выхватил пистолет. Йельдриан двигался молниеносно; его лазпистолет опалил плечо скаута прежде, чем тот снял свой болт-пистолет с пояса.  Шквал лазерных лучей был направлен Рауту в голову. Может, Железнорукий был и не так быстр, как автарх альдари, но их скорость была сопоставима, поэтому скаут успел подставить под огонь расходное органическое плечо, — даже после того, как выхватил оружие и выстрелил в ответ. Разворот, подстегиваемый болью, позволил широко растянуть болтерную очередь. Снаряды со свистом пролетали над телом автарха и пробивали стенку ящика; взрывы разрывали дешевый сплав, выбрасывая упаковочный пластек, будто снегопад.  Йельдриан бросил испуганный взгляд,  он прникал прямо в душу, и поднял руки; пистолет повис на спусковой скобе. — Никто не хочет умирать, но не забывай, что на борту корабля все ещё находятся твои братья. Если повредить кристаллы излучателя, они явятся сюда. И вернут Кристосу то, что мы забрали.  Целую секунду Раут готов был выстрелить в автарха. ''Почему я не стреляю?'' Но когда дошло до дела, он подумал, что презирает братьев сильнее, чем ненавидит альдари, который хотел его убить. Раут снова сунул пистолет в кобуру:  — Стоило пристрелить меня, пока я был у Мора в апотекарионе.  — Мор бы этого не допустил, а у меня не было желания убивать его. Он все ещё был мне нужен. Кроме того…  Йельдриан указал на левитирующую плиту. Хрисаар по-прежнему не приходил в сознание. Тёмный Саван и её стражи стояли как вкопанные. ''Эта уверенность''.  — Ты заслужил надлежащее прощание. Раут вздохнул:  — Слабак. Йельдриан снова поднес пистолет к лицу скаута:  — У всех нас свои слабости. Лазерный луч вырвался из украшенного драгоценными камнями ствола. Время, казалось, остановилось, Вселенная собралась в этом моменте, будто жизнь Раута в каком-то смысле была настолько драгоценна, что её конец нужно было засвидетельствовать и отметить. Ощущение собственной неминуемой смертности сомкнулось над ним, как надутый пузырь, который сжимали, сжимали до тех пор, пока он не лопнул. Время понеслось, когда терминатор Железных Рук материализовался на линии огня, и лазерный луч разлетелся от удара о заднюю бронеплиту, будто слетевшие со скалы брызги воды. Раут разинул рот. И без того массивную грудную пластину терминатора увеличивали пласталевые ребра. Дополнительную бионику защищали толстые пластины с гигантскими заклепками. На спине крепился огромный контейнер для боеприпасов. Терминатор доминировал в своем пространстве, как сверхмассивная черная дыра доминирует в своей галактике, и Раут не мог думать ни о чем, — лишь наблюдать, как он поднимает сдвоенную штурмовую пушку и открывает огонь по голокристаллической матрице.  Разум Раута взорвался. Он упал, будто ему выстрелили в голову; собственный мозг всячески старался убедить Раута, что плиты палубы утекают из-под рук, как песок. Стены поднимались, опускались и шатались, словно желатиновые башенки. Ужасы с крыльями летучей мыши превратились в покрытых хитином чудовищ, а затем умерли яркой смертью, как космодесантники-предатели. Сдвоенная штурмовая пушка раскатом грома ударила по нервам. Раут попытался дотянуться до пистолета, но, казалось, не мог нащупать собственных рук. ''Почему это не влияет на терминатора?'' Он понял, почему. До всех скаутов доходили эти слухи. ''Отец Хель''. — Он последовал за нами, — вскричал Йельдриан. — Его высокомерие!  Автарх снова натянул на голову адскую маску.  — Уничтожь это. Пока не поздно. Призрачные воины уже встали перед Темный Саван; из их пушек изливались волны искажения, отрывая от терминатора куски и отбрасывая их в пространстве и времени. Но это даже не остановило Отца Хель. Лазерные разряды били по древней броне, оставляя лишь незначительные выбоины. Йельдриан выругался на своем языке, активировал клинок и бросился в атаку. Автарх извлек урок из битвы с Дрэварком. Он не пронзал, не колол, пытаясь покончить с Отцом Хель, нанося хирургические удары в критически важные органы; вместо этого альдари пытался нанести как можно больше повреждений, прежде чем безмолвный громила успеет парировать выпады. Отец Хель ударил ксеноса плечом, впечатав того в ящики, и его смяло, будто бумажную фигурку.  Раут с каменным лицом вытащил пистолет и прижался к стене.  Он прицелился терминатору в затылок как раз в тот момент, когда живот в очередной раз сжало. Уши заложило. Раут не стал стрелять, зная, что сейчас произойдёт, и подозревая, что ему вот-вот придется выбирать цели. Из эмпиреев вышли еще шесть фигур, — меньше Отца Хель, но все равно огромных. Железные Руки. На их наплечниках была вытравлена серебром зубчатая эмблема клана Раукаан, пульсирующая от адских вспышек штурмовой пушки Отца Хель. Раут увидел их командира.  ''Омниссия. Император.''  ''Нет, пожалуйста''.  Раут почувствовал, как тело немеет, будто к нему прикоснулся медузийский каменный элементаль и скаут мгновенно окаменел. Он таращился на все с минерализующим ужасом, забыв о болт-пистолете в руке. ''Думаар''. Апотекарий воззрился на скаута, его приборы завибрировали и зажужжали, — казалось, он уже препарировал Раута глазами. — Ладьевидная и клиновидная кости разрушены. Лазерный ожог первой степени правой дельтовидной мышцы. Кожные перфорации указывают на не полностью залеченные огнестрельные ранения. Лояльность… скомпрометирована.  У Раута отвисла челюсть. Он понятия не имел, как бороться с эмоциями, сводившими ему лицевые мышцы.  — Непоправимо. Раут вырвался из кошмара и переместил прицел с Отца Хель, четырежды выстрелив в нагрудник Думаара. Первый снаряд испепелило при соприкосновении с каким-то энергетическим полем, следующие три выбили из брони апотекария осколки. Думаар, по-прежнему храня невозмутимость, взметнул пистолет, будто им управляли дистанционно. В воздухе взорвались болт-снаряды.  Раут отскочил в сторону; масс-реактивные взрывы загнали его в единственное укрытие, которое он смог найти, — гравитационное ложе Хрисаара. Осколки разбили медицинское оборудование Темный Саван, вызвав череду приглушенных взрывов, прокатившихся по устройству, будто выстрелы, выпущенные в маслянистую жидкость.  Вздохнув, Раут извлек из болт-пистолета стреляный магазин, вставил новый и поплелся к дальней стороне ксеносской машины, украдкой оглядываясь по сторонам. Отец Хель и два альдарских призрачных воина рвали друг друга, и, казалось, их полностью устраивал взаимный обмен огневой мощью до уничтожения одного из них — или всех вместе. Ведьма Темный Саван произнесла сложную последовательность слов, сопроводив их такими же замысловатыми жестами; броня из ксенопластека таяла от ее слов, материал начал восстанавливаться, выталкивая пули, пока те не упали на палубу. И тут её голова взорвалась. Ведьма рухнула на плиту рядом со скаутом; Раут выругался, когда его окатило кровью ксеноса. Думаар перезарядился, бормоча что-то себе под нос на смеси взаимоисключающих лингвоформ. Он обошел толпу, которая сомкнулась вокруг Йельдриана, как кулак, и медленно направился к Рауту. Раут в ярости выпустил еще один болт. Снаряд сгорел в энергетическом поле апотекария, разнородные металлы, покрывавшие его череп, окрасились в цвет пламени. ''Я не вернусь на твой стол. Я не буду на нём лежать''. Хотя болт-пистолет у Раута был переключен на стрельбу одиночными с ограничением в четыре патрона, скаут нажимал на спусковой крючок так часто, что выпустил в апотекария весь магазин. Раут с воем извлек стреляный магазин и швырнул его. Он отскочил от щеки апотекария. Разрыв в реальности изверг ещё одного терминатора Железных Рук.  ''Этого я знаю''. По «''Сломленной Длани''», монастырю клана Борргос, были разбросаны бесчисленные гравюры на железном стекле с изображением этого воина; кроме того, они однажды встречались во время последних пыток Раута, когда он стал частью клана Доррвок. ''Кристос''. Линзы шлема Железного Отца последовательно вспыхнули, превратив его в возвышающийся маяк из прочного керамита и затемненной пластали. Он и Йельдриан увидели друг друга в одно и то же мгновение. Издав боевой клич, автарх отскочил от сцепившегося штурмового конклава, взмыл в воздух, вновь появившись в вихре красок за спиной Кристоса, и вонзил клинок в Железного Отца. Тут же Йельдриан метнулся в сторону, развернулся и нырнул в имматериум, после чего появился с новой стороны. Рука Кристоса вывихнулась и снова соединилась, повернув силовой топор назад, чтобы отбить клинок автарха в сторону. Йельдриан наклонил меч, позволив зубчатому лезвию топора соскользнуть с длинного клинка, а затем издал сквозь маску вопль, который сбил с ног штурмовой отряд клана Раукаан и заставил Раута, находившегося в нескольких метрах от него, схватиться за уши от боли. Кристос перестроил свои конечности и всадил болт в грудь автарха, но обнаружил, что альдари уже вырывается из эфира позади него. Искры висели в воздухе, пока эти двое сражались, законы Вселенной переставали работать в этом месте: взрывная грация альдари встречалась с неукротимой силой Железного Отца. ''Может, у нас еще получится победить в этой схватке''.  Раут отвлекся, когда Думаар хладнокровно столкнул труп Темный Саван с гравитационной плиты и сфокусировал оптику на жеоде, прикрепленной ко лбу Хрисаара. — Полагаю, это гипнотический индуктор. Апотекарий выдал кодовое сообщение, когда его линзы закончили сканировать тело Хрисаара:  — Рваные раны. Синяки. Физический урон минимален. Возможен психический ущерб. Не имеет значения. Требование клана Борргос оправдано. Последовал обмен остротами, когда Думаар и череда дискретных систем его брони стали переговариваться.  — Рекультивация одобрена. Продолжаю. Дыхание Раута стало горячим. ''Нет''. Он вытащил нож из ножен на голенище и вонзил его в руку апотекария, пока тот отвлекся на Хрисаара. Длинное лезвие рассекло мягкий гибкий металл между наручем и повторной скобой. Из локтевого сустава со свистом вырывались газы. Раут вытащил нож, отступил, сохраняя дистанцию, и нанес еще один косой удар ножом в бедро; Думаар отбил нож латной перчаткой. Боль пронзила руку Раута, он подавил стон, и стал кружить вокруг апотекария, держа нож перед собой и наклоняя его то влево, то вправо. — Мы не собираемся возвращаться. — Распространенное заблуждение, что гнев увеличивает силу тела. Это не так. Рука Думаара сомкнулась на кулаке Раута, переломив пополам лезвие ножа и раздробив бионику руки скаута вплоть до лучевых и локтевых стержней. Вскрикнув от боли, скаут припал на колени под натиском апотекария. Думаар уставился на него сверху вниз, как хирург, оценивающий гангренозную конечность. Думаар был старейшим и сильнейшим Железноруким в ордене. Он был легендой. Раут мог только кричать: связки и сгибатели, соединяющие аугметическую конечность с его органическим плечом, медленно разошлись, и перед его глазами вспыхнули цветные пятна. — Вариант аугментики передней конечности мод. 25-дельта. Пласталево-никелевый сплав с алюминиевой механизацией. Любимая спецификация апотекария Герейнта. Легкость. Как и предпочитает клан Доррвок. Думаар усилил хватку — металлическое предплечье взвизгнуло от сокрушительного усилия. Гематоэнцефалический барьер<ref>Гематоэнцефалический барьер — полупроницаемый барьер между кровью и нервной тканью, препятствующий проникновению в мозг крупных или полярных молекул, а также клеток крови, в том числе иммунной системы.</ref> Раута затопили стимуляторы, пытаясь удержать его от потери сознания.  — Дефектный. В высшей степени.  Раут попытался вырваться, но Думаар удержал его за выведенную из строя бионику. Бойкость вытекала из него, красные капли падали на палубу. Даже факторы свертывания крови космодесантника и обезболивающие средства не могли продвинуть тело так далеко. — Плоть слаба, — пробормотал Раут. — Твои слова не являются разоблачением, — сказал Думаар. Апотекарий поднял болт-пистолет, и Раут оскалил окровавленные зубы. ''Тогда получи. Получи Технологию Рассвета и будь проклят.'' Скаут внезапно рассмеялся, глядя в дуло пистолета.  — Я смеюсь над тобой, — выплюнул скаут. — И ты никогда не поймешь, почему. — Мне все равно, — ответил Думаар, выстрелив ему в лицо.   '''II'''  Автарх Йельдриан увидел, как пала Темный Саван, а вскоре и Раут последовал за духовидцем в объятия Иннеада. За мгновение ока он оплакал их обоих. Имладриэль шла с ним по Пути Воина, когда обитатели Алайтока были молоды и еще носили траур. И Раут, несмотря на смертный приговор, не заслужил такого конца.  Раздался грохот — один из призрачных стражей Имладриэль упал на пол; призрачный терминатор подсек его ноги дулом пушки.  — Ты превзошел даже самого себя, — прорычал Йельдриан, пустившись в стремительную комбинацию движений клинком и случайных варп-прыжков, которые Кристос парировал с методичной эффективностью. — Потеряться в Паутине лишь для того, чтобы заявить права на то, что проклянет тебя. Йельдриан обрел дополнительный всплеск скорости, мелькая при входе в варп и выходе из него с такой безрассудной самоотверженностью, что временами он видел четыре или пять своих отражений, сражающихся с вращающимися конечностями Кристоса. — Навигация в Паутине не является чем-то невозможным, — сказал Кристос ровным голосом, в то время как его торс размывался от скорости движений. — Лишь чем-то крайне маловероятным. Но маловероятность — это лишь неизбежность, рассматриваемая в течение слишком краткого промежутка времени. Внезапная смена стиля боя разрушила сложную последовательность защитных действий Йельдриана, заставив его отступить. Автарх отпрыгнул назад, закружив, взмахивая клинком, чтобы разорвать дистанцию, но Кристос не позволил этого сделать. Системы Железного Отца оценили автарха и нашли контрмеру. Этот бой уже закончился. Йельдриан нахмурился.  Он отказывался допустить, чтобы его жизнь закончилась вот так, в сражении ради защиты мон-кеев от их самих. — Сапфировый Король завладеет твоей душой, Кристос, — пропыхтел Йельдриан, отступая, пока не уперся спиной в сложенные ящики. Руки автарха онемели, будто он почти дотянулся до завесы, и теперь его схватил сам Иннеад. — Может, мы и создали этот артефакт, но теперь он принадлежит ему. У вас нет ни малейшего шанса воспользоваться артефактом, не дав при этом воспользоваться вами.  — По-твоему, я невежда? — Ты знал? Кристос пробил ослабленную защиту Йельдриана топором, выбив силовой клинок у него из руки, затем ударил автарха ногой в грудь, зажав его между усиленной мощью Железнорукого и стеной. Кости затрещали. Панцирь лопнул. Йельдриан соскользнул на землю. Железный Отец возвышался над ним. Ни одно здравомыслящее существо не сможет догадаться, что видел Кристос, вглядываясь в маску автарха.  — Демоны — это порождение эмоций и страхов смертных. Они являются зеркальным проявлением душевных изъянов. Что может защитить лучше, чем избавление от души? Мы станем железными полностью, невосприимчивыми как к внутренним, так и внешним слабостям. Технология Рассвета поможет в этом.  Йельдриан покачал головой; он был слишком слаб, чтобы встать.  — Я считал тебя наивным, но это было невежливо с моей стороны. Ты сумасшедший.  Кристос направил на альдари штурмовой болтер. Йельдриан уставился на коробки.  Он помышлял о бегстве. Один прыжок — и он бы исчез отсюда. Он мог бы найти Имира, разбудить Харсида или кого-то ещё из выживших и продолжить сражаться в другой день. Но Йельдриан уже проявил расточительность, безрассудство и больше ничего не мог предложить для этого предприятия.  Он провел черту в своей душе. — Эльданеш тоже стремился сравняться с богами, — сказал автарх, глядя вверх и опустив руки к земле. — Для него это ничем хорошим не кончилось.    '''III'''  Джаленгаал посмотрел вниз на облаченный в броню труп командующего альдари; его тело разорвало на куски, разметав их по соседним поверхностям. Движение причиняло сильную боль. После попадания масс-реактивного снаряда в позвоночник, как правило, так и происходило. Каррт пострадал сильнее, хотя его страдания не длились долго. Выжившие члены конклава — Бурр, Хьюгон и Торрн — стояли позади командира, как зомби. Из-за воздействия психического оружия альдари они были разбиты, оглушены, сбиты с толку, но все еще оставались сильными. Джаленгаал почувствовал гордость. Галлюциногены, должно быть, перегрузили его когнитивные ингибиторы. — Выйти на связь с воинами, высадившимися в кормовых отсеках, не получается, — сказал Кристос, не оборачиваясь.  Штурмовой болтер Железного Отца все еще был нацелен на месиво, оставшееся от ксеноса, как будто какая-то логическая ошибка отрицала возможность того, что альдари мог умереть.  — Он мертв, — сказал Джаленгаал. Кристос медленно опустил оружие и повернулся.  — Смерть Медного Когтя и Призрака Смерти подтверждена. Волк всё ещё числится пропавшим без вести. — Конклав Джаленгаал готов повиноваться, — сказал Джаленгаал.  — В некоторых отсеках корабля голографическая защита всё остаётся в силе. Охота на одного-единственного Волка была бы неэффективным использованием ресурсов и времени. Джаленгаалу не предложили высказать своё мнение, потому он хранил молчание. — Начните транспортировку груза с «''Леди Грей''» на «''Всемогущество''», затем отправьте корабль в варп. Скоро Волк узнает, что происходит, когда кто-то бросает вызов исчислениям. — Повинуюсь, — сказал Джаленгаал.  Эта часть грузового отсека выглядела как поле брани после того, как сервиторы-уборщики собрали весь мусор и оставили его бактериальной фауне. Штабеля ящиков, которые образовывали стены, сильно повредило концентрированным огнем, упаковочные материалы — металлическая стружка, восстановленный пластек — и гильзы покрывали тела, будто грибковые наросты. Некоторые тела все еще двигались: Железные Руки штурмового конклава Тарика всеми способами пытались держаться стоя, даже несмотря на отсутствие части конечностей. Их роботоподобное упорство и его явная логическая несдержанность до крайности нервировали. И снова Джаленгаал списал это на психологическое воздействие альдари.  В дальнем углу неподвижно стоял Отец Хель. Древний напоминал не сдетонировавшую пластековую взрывчатку. Воин пялился в стену, его линзы потемнели, но ауспик Джаленгаала показывал, что гигант жив и находится в сознании. Строносом владел иррациональный страх привлечь внимание Отца Хель — это якобы могло накликать беду, но тогда Джаленгаал в это верил. Он отвел взгляд, двигаясь к левитирующей плите, — ему ужасающе недоставало контроля мелкой моторики; плита по-прежнему парила над резней.  На ней лежал скаут. Он чудом остался невредим, не считая множества старых травм и хирургических шрамов, ничем не примечательных для любого Железнорукого его возраста. Половину лица юноши покрывала металлическая раковина, в середине которой зияла перламутровая оптика. Левая рука у него была металлической. Он медленно приходил в себя, бормоча что-то, похожее на имя. — ''Арвин… Раут… Арвин''… — ''Это твое имя?'' — спросил Джаленгаал.  — ''Брат? Это ты?'' Думаар оторвал глаза от пола. Апотекарий был по запястья в крови, вгрызаясь в шейный хрящ второго скаута. Казалось маловероятным, что прогеноиды скаута полностью созрели, но скауты Железных Рук, как правило, бывали старше своих коллег из других орденов. Невозможно было узнать наверняка, пока их не извлекли. Апотекарий несколько секунд молча рассматривал его, вращая оптическими линзами, как будто раздумывал, стоит ли разглашать что-то важное, но решил не делать этого и снова занялся трупом. — Раут… — пробормотал скаут, снова погружаясь в тяжелое беспамятство.  Кристос возник рядом с Джаленгаалом и положил руку на изголовье плиты.  — Сегодня я потерял много воинов. Почти столько же, сколько мой предшественник на Скарвусе, и еще больше будет потеряно, пока Карисми не сможет проложить обратный курс в нашу Галактику. Перенесите неофита на «''Всемогущество''» вместе с содержимым трюма. Доставьте его к Нихолу для церебральной перестройки. — Повинуюсь, — сказал Джаленгаал.  — Раут присоединится к клану Раукаан.   <br /> =='''Глава двадцатая'''==''«Кто ты?»'' ''— Кардан Стронос''   '''I'''  Двери захлопнулись за Строносом, погрузив его во тьму. Пространство давило, будто столетия без дыхания сжали воздух, делая его густым. Борясь с запахом, обонятельные датчики брони сообщали о присутствующих в воздухе следах ржавчины, мертвых насекомых и протекающего разложения. У Строноса не было подлинного обоняния или вкуса, но из-за переданных броней ощущений он поморщился. Напряжением мышц щеки и глаза он переключил оптику в тепловой режим. В поле зрения расплылась диорама желтых и зеленых цветов, мокрой краской текущая по мере того, как сломанные подборочные кольца медленно скользили вниз по спектральному диапазону.  Внутри защитная камера была такой же сферической, какой казалась снаружи, но меньше, толстые ферробетонные стены покрывал слой адамантия и свинца. Неплотно обшитый панелями проход уходил в зияющую пасть тьмы. Стронос выдвинул ботинок вперед. Конструкция застонала; звук отозвался эхом, вызвав у прикрученных к ферробетону железных кронштейнов тихий скрип. Стронос медленно выдохнул. Он опасался не того, что упадет. По его прикидкам, внутренний радиус камеры составлял около пяти целых четырех десятых метра — падение с такой высоты он бы выдержал даже сейчас, в поврежденном состоянии. Его беспокоило, что если он упадет, то придется лезть обратно наверх. А в ферробетоне не было никаких выемок, никаких поручней или перекладин, вделанных в стену. Упав, он так и останется внизу. Все так же опасливо Стронос пододвинул вперед и вторую ногу. Настил дрожал, но казалось, что он выдержит. Оторвав взгляд от ног, он повторно хрустнул оптикой, возвращая зрение к инфракрасному спектру. Из кошмарных красок, будто из пучины облитератора, вздымалась ихтиозная выпуклость из проволочного полотна и гладких панцирных капсульных модулей. В глазах Строноса она выглядела как жидкая бирюза, из которой сочилась фрагменты более холодных оттенков, напоминающих драгоценные камни.  Он распознал тепловую сигнатуру и свойства материала. Призрачная кость. Почти все сто пятьдесят лет своей службы Кардан положил на борьбу против экспансии т’ау в Западной Вуали, но работу альдари узнал с первого взгляда. Призрачная кость — психический выращенный аналог пластека, по твёрдости превосходящий пласталь; она не ржавеет от воздействия окружающей среды и не деформируется со временем. Сооружение размером с «Носорог» перед ним, должно быть, выглядело так же, как в момент создания, но годы окутывали его, как мантия нейтронной звезды. Эта машина исполняла прихоти ксеносов ещё до того, как Император начал свой Великий крестовый поход, чтобы вернуть звезды человечеству и основать Империум. Десять тысяч лет. Невообразимый промежуток времени. Она казалась мертвой, но не была таковой. То был ее выбор — покоиться. Выжидать. Кардан знал, что он не один в этой комнате. Он поднял нож Барраса к сгустку теплового кровотечения в полуметре справа от себя. Аугментированные мускулы пронзило напряжение. Кардан с силой опустил нож, шумно выдохнув. Сервитор. Всего лишь. Свободной рукой Стронос вручную переключил оптические кольца обратно на инфракрасный диапазон и придержал их на месте. Сервиторов было четверо. Они выстроились в шеренгу перед машиной Рассвета и фактически загораживали ему путь, стоя с опущенными головами. Они походили на мумии, их высохшая кожа и полые кости удерживались вместе перекладинами и скобами от усилителей для подъема тяжестей, которые все еще оставались на них. Должно быть, эти сервиторы и доставили машину сюда после Рассвета; их запечатали и оставили гнить рядом с ксенотехом.  В застывшем воздухе послышался вздох, щелчок окаменевших суставов, и ближайший к нему сервитор поднял голову. Стронос отступил и подняв нож, твердо держа его в руке.  Снова это чувство, эта уверенность, что он не один. — Кто ты? — спросил Стронос.  Сервитор не сделал ни малейшего движения, чтобы приблизиться; он просто вращал головой, пока его зияющие глазницы не нашли глаза Железнорукого. ''Серебряное острие глубоко вонзилось в нагрудник брата, и примарх Железных Рук вскрикнул, вновь упал на колени, когда пылающая энергия клинка рассекла тёмную броню, словно коготь — холодный жир. Горячая кровь брызнула из раны, и Огненный клинок выскользнул из руки Ферруса, задыхающегося в яростной агонии''. Стронос споткнулся, перехватив нож неуклюже, будто тот внезапно потяжелел.  Он уставился на него, ожидая увидеть, что рукоятка пропитана кровью Отца. Воздух с шумом входил и выходил из его механических легких.  — Нет, — пробормотал Кардан, уставившись на нож. — Нет. Это… Это не… К Железнорукому проковылял второй сервитор, схватил лицо космодесантника своими иссохшими руками и заставил посмотреть ему в глаза. ''Примарх сомкнул пальцы на рукояти оружия, и, даже осознавая глубину своего падения, он знал, что зашел слишком далеко, чтобы остановиться; к этому осознанию примешивалось понимание: всё, к чему он стремился, было ложью''. — Кто ты? — прохрипел Стронос.  Он упал на одно колено. Нож выскользнул из рук и со звоном упал на настил. Сколько раз он возвращался к тому темному дню? Кардан все еще помнил истории, которые капеллан Маррус вдалбливал в него, когда он был неофитом. С тех пор Кардан мучительно размышлял над этими историями; в глубине души он знал, что так поступали все братья, хотя никто никогда в этом не признавался. Их отец был слаб. Они — нет.  Самоистязания ни к чему не привели.  И все же… Третий сервитор рванулся вперед. Строносу не хотелось встречаться с ним взглядом.  Но это не имело значения. ''Неестественная сталь, выкованная варпом, встретилась с железной плотью примарха. Изогнутое лезвие рассекло кожу, мышцы и кости Ферруса с пронзительным воем, который эхом разнесся в сферах, недоступных пониманию смертных. Кровь и колоссальная энергия, заключенная в плоти и хрящах одного из сыновей Императора, хлынули из раны, и он пал, ослепленный обжигающими силами; серебряный меч упал рядом''. — Нет! Стронос с грохотом свалился навзничь.  За свою жизнь он познал гнев, познал горе, познал самообман и отвращение, но на одно космическое мгновение испытал все эти чувства так, как когда-то их испытало существо вне его. Как чувствовал их бог, погубивший жизнь своего брата. Нож пронзил сердце Строноса. Волна холода скрутила внутренности в животе. Мысли остановились. Это был конец старой вселенной и начало новой. Здесь он существовал — сейчас, в этот момент, навсегда, независимо от того, как долго он жил и что совершал, чтобы уничтожить память. Это было всем. Безмятежный момент запредельной скорби, пронзающий завесу между измерениями, взмах крыльев бабочки, породивший бурю. Свернувшись калачиком на боку, Стронос плакал; масло и физраствор стекали по его щекам и срывались с губ. Когда он так плакал в последний раз? В детстве? Еще младенцем? Последний сервитор навис над ним, протягивая сморщенную конечность в заржавленной стальной перчатке. В его глазницах горели отблески пурпурного огня. С хрипом сдавленных легких и разжиженных голосовых связок оно заговорило: '''— Ты знаешь, кто я, Кардан Стронос.''' — Ты... Сапфировый Король. Сервитор усмехнулся, ему вторил квартет мертвых ртов. Стронос подтянул к себе руку и собрался, чтобы оттолкнуться от земли. Один из сервиторов, шурша высохшей плотью, присел на корточки рядом с ним. '''— У тебя рука дрожит,''' — сказал лоботомит. — Мои системы истощены. '''— Конечно. Твои системы.''' И снова сервитор протянул руку. Было бы легче принять ее, используя то, что есть, выбрать самый определенный путь. Стронос уставился на руку, затем судорожно вздохнул и приподнялся на колени. Он осел на корточки — задубевшие шарниры в ногах воспротивились. Сервитор возник у плеча десантника, хрипло дыша сквозь зубы: '''— Ты бы лучше поберег силы.''' '''— Сражайся в битвах, в которых нужно сражаться,''' — прошипел другой. Стронос не оборачивался, вперив глаза назад, туда, откуда пришел; оптика меняла длину волны нанометр за нанометром.  — Ты родился в огне… — Стронос прищурился и заставил себя выговорить: — ...''Исстваана''. '''— Я — боль Финикийца,''' — сказал один. '''— И его ликование,''' — подал голос другой. '''— Его горе.''' '''— И его радость.''' '''— Я — его любовь к брату.''' Голоса плавали вокруг Строноса. Он схватился за грудь. Сердца бешено колотились. Легкие напрягали моторы.  — Но эту машину сработали альдари. За тысячу лет до тебя, а то и больше. Она не имеет никакого отношения ни к Исстваану, ни к моему ордену. '''— Это Кристос так тебе сказал. Машина была создана альдари на пике их гедонизма; механизм позволял проникнуть в самое сокровенное и направить навстречу своим желаниям.''' Сервитор испустил хриплый вздох, и его место занял другой:  '''— Альдари, само собой, жаждали удовольствий. Но у Кристоса иные желания.'''  Стронос заставил себя сконцентрироваться и вспомнить, что сказал Железный Отец на Тенносе незадолго до того, как сорвал с него шлем и бросил умирать: ''«Железные Руки сбились с пути; сила, доставшаяся от нашего Отца, тает из года в год. То, что Имперская Гвардия обнаружила на Рассвете, было новым направлением, путем к совершенству».'' Уж не вознамерился ли он использовать машину Рассвета, чтобы воплотить давнее стремление Железных Рук к совершенству через металл?  '''— Да''', — ответили сервиторы как один. Они заскрипели ближе. Стронос чувствовал их позади себя. '''— Ты слаб, Кардан Стронос. Слаб и зол. Так сильно боишься.''' Непрошеные воспоминания о гневе на Барраса — за то, что тот уделал его на тренировочном ринге, на Тециана — за то, что поставил в неловкое положение перед магосом Фи, обиде на саму Фи... Он помнил каждый черный момент, каждое долгое путешествие, проведенное среди братьев, которые по-прежнему пребывали в ловушке, каждый — в собственной раковине, наедине с горечью собственной натуры. Стронос помнил это, потому что, по крайней мере, его память была безупречна. Было ли стремление Кристоса подкреплено логикой? Что это, если не естественное продолжение Железного Кредо — идти к конечной цели самым простым и надежным путем?  Тогда Стронос подумал о Дрэварке, своем капитане, о Драте и Аресе, погибших на Тенносе. Кардан подумал о Кристосе. Все они были на столетия старше Строноса — древние воины, существа из железа.  Нашелся бы среди них кто-нибудь менее озлобленный или сломленный, чем он? «''Я неполноценен'', — сказал ему Кристос. — ''Мы все неполноценны. Я стремлюсь к тому же, к чему и все мы''».  Стронос покачал головой. — Нет. Сервиторы сомкнули ряд позади Строноса, раздалось гневное шипение, и под рычание сервоприводов Стронос заставил себя подняться на ноги и повернулся к сервиторам лицом: — Я не позволю моему ордену торговать своей душой. '''— Почему бы и нет? Это ваша слабость.''' '''Главная слабость. Машина Рассвета может её убрать.'''  Стронос фыркнул. — Ценой всего? Воспоминания были яркими и болезненными, но Кардан обнаружил, что уже не так злится, как ему помнилось. В его сердцах не было горечи, которую он не мог бы выразить. Медленная эрозия его человечности и души его ордена больше не наполняла его экзистенциальным страхом, как прежде. Сосуд разбили, и то, что в нем хранилось, исчезло. Слезы на настиле, дорога кроваво убитых скитариев позади него. Стронос не думал, что его когда-нибудь снова наполнят, и эта мысль внушала ему… надежду. Стронос не мог бы сказать, было это чувство более или менее странным, чем ощущение влаги на щеке. Пинком он отправил в полет ближайшего к нему сервитора, стоящего в проходе. Тот бесшумно подскочил и шлепнулся на ферробетон. Оставшиеся трое вцепились в него, впиваясь стальными когтями в поврежденную броню.  '''— Не думай, что сможешь так легко победить меня, Кардан Стронос''', — прохрипели они в унисон. '''— Я не создан из плоти. Я буду везде, где дитя Ферруса Мануса терзается чувством вины или ярости, будь то Медуза, Калливант, Райканан. Вот чему бы ты бросил вызов'''.  Био-аугментика сервиторов сделала их плечи массивными, бицепсы раздулись от миозиновых<ref>Миозин — фибриллярный белок, один из главных компонентов сократительных волокон мышц — миофибрилл.</ref> соединений, шестерни пришли в движение, но их плоть давным-давно сгнила. Стронос стряхнул сервиторов с себя, и они с грохотом попадали на пол, а вся невероятная когда-то сила слетела с них лоскутами. Протиснувшись между сервиторами, он подошел к дремлющей машине. На мгновение Стронос смог увидеть её даже без оптики. И почувствовал, что оно смотрит на него в ответ. Голубые глаза, такие же твердые и древние, как драгоценные камни, словно лучи, пробили тьму между ними.  Копна длинных волос упала с лица, одновременно жестокого и прекрасного, шокирующе нечеловеческого, но в то же время болезненно чуткого. Броня существа, ограненная, словно драгоценный камень, блестела, как звезда типа «В»<ref>Звёзды класса «B» — чрезвычайно яркие, бело-голубые по цвету звёзды.</ref>; ее украшали раскаленные добела железные цепи, которые шипели от ярости хозяина.  Хрустальные крылья были наполовину сложены за нагрудником. Руки покоились на груди. Одна рука была металлической. Железной. Стронос сморгнул. '''— Я — не машина''' '''Рассвета.'''  На этот раз голос исходил не от сервиторов. Существо вышло из темноты.  '''— Это оболочка, которую я выбрал для носки, судно, которое я выбрал для путешествия. Тебе не сломить меня кулаками.''' Стронос поднял руки в латных перчатках. Зрение наполнилось сапфировыми остаточными изображениями. — Значит, я начну с твоей оболочки.   <br /> =='''Глава двадцать первая'''==''«Мы сделали вас сильнее, выносливее, эффективнее, избавили вас от пустой траты времени на свободу воли — об этих преступлениях ты говоришь?»'' ''— логи-легат Никко Палпус''    '''I'''  Веррокс двигался чересчур быстро для своих внушительных размеров и возраста. Он отбил штурмовую пушку Отца Хель челюстью, вцепился в ствол зубами так, что они заскрежетали, выбивая снопы искр, и с гулким стуком врезал Отцу Хель кулаком в поясную пластину. Тот, казалось, и не заметил удара; он вонзил цепной кулак в толстый наплечник Веррокса и начал его распиливать. Веррокс разинул рот, горло его содрогнулось от безмолвного рычания — не столько от боли, сколько от возбуждения. Он ждал, чтобы почувствовать такую боль, лет сто, если не больше. Вургаанец отклонился назад. Цепной кулак врезался в него. Колени Веррокса подкосились, тело напряглось; Отец Хель распилил наплечник уже наполовину, и, взревев, Железный Отец оторвал древнего терминатора от земли. Цепной кулак высвободился, раздался крик, и Веррокс отшвырнул Отца Хель в один из стеклянных реликвариев. От грохота бьющегося стекла наблюдавшие за происходящим убийцы, казалось, очнулись. Алые лучи повышенной мощности ударили в Лидриика с четырёх сторон как раз, когда библиарий снял с постамента «''Песни о путешествиях''» и припал на одно колено. Выстрелы лазеров попали в толстый базальтовый постамент; единственный, выпущенный убийцей с отличной позиции для стрельбы, библиарий принял на бронированную спину, закрыв собой бесценный том. Лидриик завернул книгу в жесткую войлочную сумку для снаряжения; порошкообразный базальт ударил в ноздри запахом обожженного камня. Лежа навзничь на ложе из битого стекла, Отец Хель выстрелил по Верроксу из штурмовой пушки. Скрипнув зубами, Железный Отец клана Вургаан принял огонь на себя — дульные вспышки высветили на его лице выражение адского облегчения; Веррокс поднял ботинок и пнул поверженного воина по вооруженной руке. Комбинированный огнемет Отца Хель выдохнул, и в тот же миг оба воина оказались объяты пламенем.  Казалось, это совершенно не встревожило ни того, ни другого. Убедившись, что книга в безопасности, Лидриик наполнил силовой топор частичкой своей воли. Из тяжёлого топорища с гулом вырвался белый свет, сотрясая цоколь на каменных плитах — из-за этого тем, кто там прятался, пришлось переменить позу в попытках убежать от власти разума библиария.  Собрав остатки сил, Лидриик высвободил сознание; оно коснулось стен, исследовало каждый постамент, тумбу и шкаф, фонтан, прощупало убийц. Их было шестеро. Библиарий видел, как они двигаются, кружа, чтобы выкурить его из укрытия. Лидриик обнаружил и Никко Палпуса. Голос Марса парил в нескольких метрах от того места, где он видел его в последний раз, явно разрываясь между поиском убежища и желанием лично урегулировать проблемы. Перед ним стояла Сара Валоррн, скрестив хеллганы на груди в защитном жесте. Металлические глаза технопровидца сияли, отражая пламя, объявшее Веррокса и Отца Хель. Нахмурившись и не обращая внимания на разряды хеллганов, которые прожгли во многих местах заднюю пластину брони, Лидриик нацелил пистолет на Голос Марса и выстрелил. Сара спрятала логи-легата за широкий постамент, и очередь библиария разнесла каменную кладку. — Благодаря нам вы — лучшие воины, — крикнул Палпус из-за изъеденного пьедестала, едва шум стих. — Вы стали ''лучше'' благодаря нам. Лидриик зашипел — лазерный луч обжег ему шею, и сменил позу, подставив под огонь бок и прикрывая при этом сумку рукой, в которой держал топор.  — Вы сделали нас рабами Марса, — крикнул Лидриик в ответ. — Мы сделали вас сильнее, выносливее, эффективнее, избавили от пустой траты времени на свободу воли — об этих преступлениях ты говоришь? Вместо ответа Лидриик выстрелил из болтера, выбив куски из постамента, за которым укрылся Голос Марса. Библиарий отсоединил пустой магазин; металл ударился о камень у его ног и отскочил, а Лидриик перезарядился.  — От постамента мало что осталось, Палпус.  — Ты воин, эпистолярий. Это все, чем ты должен быть когда бы то ни было. Железные Руки могли бы довольствоваться предложенным нами величием, но нет, Кристосу понадобились его безумные изыскания ради избавления от плоти, зато Веррокс заставил бы орден полностью порвать с Марсом. А Стронос? — Палпус усмехнулся. — Он же и сам не знает, чего хочет.  — Если ты не согласен с Кристосом, то почему не велел ему прекратить? — Потому что он полезен, и им можно управлять, чего нельзя сказать о тебе.  Из-за осыпавшейся каменной резьбы выглянуло металлическое лицо Палпуса, подсвеченное сиянием прометия и лазерными вспышками.  — Марс древний. Он мудр. Красная планета владеет этой галактикой и в рассудительности своей допускает существование в ней Империума Человечества. Железные Руки входят в план, хотите вы того или нет. Палпус печально покачал головой, будто вынужденно отчитывая взбунтовавшегося серва, и взглянул на горящего Отца Хель. Он так и лежал на спине, и они с Верроксом по-прежнему молотили друг друга кулаками.  — Мы владеем вами. Из горла эпистолярия вырвался рык, он поднялся на ноги.  Лазерный огонь внезапно прекратился. Никко Палпус вопросительно посмотрел на убийц. Глаза Лидриика полыхнули колдовским сиянием. По психическому капюшону заплясали огни.  — А я владею ими, — сказал он. Сара прицелилась в Голос Марса из винтовки и потрясенно уставилась на свое оружие. Никко Палпус же казался разве что раздосадованным.  — Если бы только все могло быть так просто. Ты не можешь убить… Увеличенный череп Голоса Марса взорвался, усиленный выстрел перегретого заряда в затылок испарил его киборганику прежде, чем она смогла выплеснуться наружу. Технопровидца швырнуло на землю, будто обезглавленную куклу, он немного прокатился по полу и замер на полпути к Лидриику, от которого шел пар. Яростный вопль сорвался с губ Сары, хеллган у нее в руках задрожал.  Недюжинная сила воли. Жалко.  Лидриик мысленно отделил её разум от тела, и убийца свалилась, как мешок с камнями. Он ощутил минутное сожаление. Лидриик искренне любил Лаану и при других обстоятельствах, вероятно, симпатизировал бы ее сестре. Библиарий подошел к Палпусу, твердо удерживая свою волю на спусковых крючках оставшихся убийц, и выпустил еще четыре луча Голосу Марса в спину. Взрывы пронзили тело адепта. В случае с Адептус Механикус осторожность лишней не бывает, но если где-то в нутре техножреца и таилось дополнительное хранилище для его личности, то его там не осталось.  Треск горящей плоти и сопровождающий его смрад возвестили о приближении Веррокса. — Он всегда пренебрегал плотью, — заметил Железный Отец. Лидриик кивнул. — Мне казалось, что Караул Смерти сделал тебя мягче. Железный Отец тяжело дышал, некоторые его части по-прежнему пылали, пламя вырывалось у него изо рта каждый раз, когда он открывал его, чтобы вдохнуть. Правая рука висела на пучке проводов, продолжая медленно разрушаться от жара. Кожа сползла с его лица, обнажая белую кость и пластины темного металла, моторизированные зубцы и цепные ремни зубов Веррокса обнажились во всех своих хищных деталях. Среди битого стекла, раздавленных гильз и луж горящего прометия валялся Отец Хель. Мертвый? Живой? Прочесть Отца Хель Лидриику не удавалось.  — Это заставило меня признать свою слабость, — прошептал он. — Только так воин может становиться сильнее.  — Я редко радуюсь, когда мне доказывают, что я ошибался. Сегодня я делаю исключение. — Веррокс посмотрел на Сару сверху вниз. Она задыхалась на полу, как парализованная рыба. Лидриик положил руку на поясную сумку.  — Это важнее человеческой жизни.  — Нам все еще нужно поговорить. — Мы говорим.  — Для начала — об этом Йельдриане. — Знаю. — Кажется, сейчас самое подходящее время, — прорычал Веррокс. — Не сейчас.  Лидриик огляделся, мысленно приказывая убийцам опустить оружие и отступить. Они повиновались.  — Здесь Технология Рассвета будет в достаточной безопасности. Культ обеспечит ее. — Лидриик снова повернулся к Верроксу, рука библиария покровительственно покоилась на книге у бедра. — Сначала нужно, чтобы ты созвал Железный Совет. >>> ЗАГРУЗКА ЗАВЕРШЕНА >>> АЛГОРИТМ ЗАПУСКА >>>  == '''Дополнение первое''' ==  Талос Эпсилон вздрогнул, проснулся и машинально потянулся к графину с промасленным вином, который обычно оставляла для него прислуга.  Обеспокоенный тем, что графина не оказалось на положенном месте — на столике у кровати, он вытянул лопаточные дендриты и приподнялся в постели.  В спальне царила темнота: еще шел ночной цикл. Гобелены с подробными анатомическими схемами, вышитыми малиновыми нитями по золоту, колыхались на стене под постоянным девятнадцатиградусным ветерком от атмосферных циклеров. В воздухе пахло профилактическими антисептиками и его собственными ночными загрязнениями, которые обычно удалялись и дезодорировались задолго до завершения алгоритмов сна Талоса. Нахмурившись, он спустил ноги с кровати и проверил прикроватный хронометр. Да, внутренние подсчеты мета-хирургеона подтвердились. Его разбудили на несколько часов раньше запрограммированного срока. Закрыв лицо руками, Талос Эпсилон согнулся и уткнулся в колени — бумажную плоть на лопатках натянуло сервомеханизмами. Голова раскалывалась от боли, обрывки чужой памяти и информации мотались в мозгу, как разболтанные гайки. Он пошатнулся; проприоцептивные разгибатели протянулись к стенам, потолку и полу, помогая ему дотащиться до умывальника. Талос включил холодную воду, брызнул себе в лицо.  Кран казался другим, вода странно плескалась в его руках. ''Он'' чувствовал себя иначе. Это могло означать только одно. Никко Палпус умер. Мета-хирургеон выключил воду, снова проведя рукой по металлическим дискам, вживленным под кожу головы. Что-то было не так. Он еще не знал, что именно, но это чувство снедало его: чего-то ''не хватало''. Голос Марса был не просто человеком. Он был неразрывной цепью, выкованной в разгар превращения Железных Рук из Разбитых Легионов в орден, у которого не было ни своего лица, ни надежд на будущее. Ответственность была непомерной, а временные промежутки — невероятно долгими, слишком долгими для одного человека, даже для адепта Марса.  Было постановлено, что смерть Голоса Марса недопустима. В ноосферную оболочку самого первого жреца интегрировали мобилизованный перенос данных; они передавались от одного преемника к следующему как фрагменты личности и памяти, приобретенные посредством насильственного квазимолекулярного удаления и интеграции, и складывались в мозаику из обрезков кода и бинарного потока для того, кто мог принять пурпурную мантию Голоса Марса.  Как второй Голос Марса, Талос Эпсилон знал это — и жил ради этого дня. Он знал, что что-то не так. Цепочка разорвана.  Половины транспозона не хватало. Талос уставился на дно сливного бачка.  — Куда он делся?  == '''Дополнение второе''' ==  Стронос выбрался из камеры сдерживания, волоча вперед то одну, то другую ногу. Конечности будто были налиты свинцом. Он моргнул от света и продолжал со звоном молотить по заградительным дверям, чтобы его выпустили. Что-то в нем никак не могло смириться с тем, что они не заперты. Йоланис в развевающейся малиновой робе адепта поспешила ему навстречу. Тециан и Баррас следовали за ней по пятам с непроницаемым выражением лиц, — по крайней мере, для Строноса они были нечитаемыми. Он заметил арлекина Падение; та наблюдала за ним из-за границы свечения Йоланис, прикрыв лицо скрещенными пальцами. — Ты... плакал? — спросил Тециан. Эксангвинатор произнес это неожиданно прочувствованно и похлопал Строноса по плечу. Из трубы, заменившей рот Строноса, донесся хрип:  — Это потребует некоторых объяснений. — Что случилось? — спросила Йоланис, отступив от трех космодесантников и смерив Строноса взглядом с ног до головы. — Что ты там видел? Стронос устало покачал головой. Казалось, он мог бы проспать лет сто.  — Я его разнес. Вплоть до последнего самоцвета. Тециан стукнул себя кулаком по наплечнику и повернулся к Баррасу, а тот что-то согласно буркнул. Йоланис, хмурясь, разглядывала Железнорукого.  — Ты… Она приоткрыла рот, скривившись, будто слово почему-то застряло у нее в горле. Левая сторона лица обмякла, хмурый взгляд исчез. Правый глаз дернулся.  — ''Ты''… На сетчатке глаза вспыхнула голубая вспышка: цепь перегрузилась, дергающийся язык выдавил на опущенную губу струйку слюны, и технопровидица упала. Тециан быстро подхватил ее, осторожно опустив на землю, а мужчины и женщины в грязных после боя одеждах с криком бросились к ним. Баррас мгновенно принял боевую стойку, не давая людям напасть на технопровидицу, и, взмахнув трофейным автопистолетом, прицелился в арлекина. Альдари, единственная из всех, даже не шелохнулась. Стронос опустил оружие в пол. Рыцарь Дорна бросил на него яростный взгляд. Железнорукий не обратил на него внимания и присел рядом с Тецианом и Йоланис. Веки ее затрепетали, затем она застонала, поморщившись, будто от боли. — Что случилось? — спросил Стронос. Глаза Мелитан резко распахнулись, и напряженность, застывшая в них, застала Кардана врасплох, словно это был другой человек, оглядывающийся назад.  — Нужно возвращаться на Медузу. Немедленно.