Джайн Зар: Буря Тишины / Jain Zar: The Storm of Silence (роман)

Этот перевод заброшен Переводчик оставил этот перевод незавершённым. Вопросы по переводу можно задать в Telegram-канале Warpfrog.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Джайн Зар: Буря Тишины / Jain Zar: The Storm of Silence (роман)
Автор	Гэв Торп / Gav Thorpe
Переводчик	Gregor E
Издательство	Black Library
Серия книг	Лорды-фениксы / Phoenix Lords
Источник	Black Library
Предыдущая книга	Азурмен: Рука Азуриана / Asurmen: Hand of Asuryan
Год издания	2017
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Идет 41-е тысячелетие. Больше ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. По воле богов он стал повелителем человечества, а благодаря своим могучим и неутомимым войскам получил власть над миллионами миров. Он – незримо страдающий гниющий труп, которого поддерживают на грани жизни устройства Темной эры технологий. Он – мертвый повелитель Империума, ради которого каждый день в жертву приносятся тысячи душ, дабы он никогда по-настоящему не погиб.

И даже в таком состоянии Император продолжает непрерывно наблюдать за Галактикой. Могущественные боевые флотилии пересекают кишащий демонами варп, и только один маршрут между далекими звездами остается безопасным, ибо его освещает Астрономикан – воплощение воли Императора. На бесчисленных планетах во имя повелителя человечества сражаются огромные армии. Адептус Астартес, или космические десантники, – величайшие из его солдат, сверхвоины, созданные с помощью биоинженерии. Астра Милитарум, несчетные силы планетарной обороны, вечно бдящая Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус – лишь некоторые из их товарищей по оружию. Но даже несмотря на такое невообразимое количество войск, им едва удается сдерживать непрекращающиеся атаки чужаков, еретиков, мутантов и других, более жутких, существ.

Быть человеком в такое время, значит, быть одним из миллиардов и жить под гнетом жесточайшего и самого кровавого режима, который только можно вообразить. Это истории тех времен. Не надейтесь на силу технологий и науку, ибо многое из того, что было забыто, уже никогда не вспомнить. Забудьте про обещание прогресса и прозрения, ибо в далеком темном будущем есть только война. Нет мира среди звезд, только нескончаемая резня и побоища, бушующие под смех жаждущих богов.

I

Ее оглушала тишина. Безмолвие исходило от полупустых лавок, на которых когда-то сидели тысячи зрителей, с воплем требующих пролития крови, и нависало над белыми песками, что были замараны красными пятнами. Небо цвета старого синяка поливало открытую арену тишиной.

Горячая львиная маска тесно прилегала к ее лицу, покрытому испариной.

Запах свежей крови стоял у нее в носу.

Фараетиль вошла под лучи мерцающего света и огляделась по сторонам. Ее тень безумно заплясала, когда прожекторный свет сначала потускнел, а затем шумно вспыхнул на полную мощность.

Лиаллат безжизненно лежала на песке. Ее тело переплелось с трупом зверя, чью грудь она насквозь пронзила копьем. С разодранной спины и шеи умершей свисали лоскуты кожи. Фараетиль перевела взгляд на трибуны.

За стеной, окружающей огромную бойцовскую зону, сидели две дюжины смотрящих, которые казались крошечными на фоне этого амфитеатра смерти. Половина из них были стражниками, что держали в руках потрескивающие черные дубинки. Остальные наблюдатели, с нетерпением и злобой глазевшие на нее, считались близкими друзьями единственного выжившего владельца арены – хозяина кровавого танца.

Ее взгляд застыл на сокрытом тенями троне, с которого открывался вид на всю арену. Два плотно укутанных в одежды служителя укрывали своего господина от солнца украшенными тесьмой опахалами, хотя светило уже как год не сияло со времени страшного апокалипсиса, унесшего жизни их сородичей. Под перьевым навесом сидела одинокая фигура, которая бледными пальцами сжимала ручку кресла, вырезанного из костей павших гладиаторш. Их черепа служили подставкой для его ног, обутых в сапоги из мягкой черной кожи. Лицо хозяина кровавого танца скрывала тьма, которую прорезало разноцветное мерцание его искусственных глаз – глаз, не упускавших ни единой детали.

Фараетиль в знак приветствия хозяина подняла свои орудия. В правой руке она держала триклинковый метательный трискель, а в ее левой руке покоился шест с длинным лезвием. Обнаженное тело девушки покрывала лишь чешуйчатая юбка, ее левую руку защищала пластинчатая броня, а ее лицо прятал шлем, через верхушку которого подобно гребню выходила грива черно-белых волос. На ее бледной коже виднелись тонкие темно-розовые шрамы. До катастрофы воительница могла с легкостью избавиться от них, однако она отказалась от этой затеи. Телесные недостатки стали для нее своеобразным напоминанием об ошибках: каждая линия символизировала удар, который она не сумела отразить, прикосновение смерти, которое девушка ощутила на себе.

Хозяин никак не отреагировал на ее жест, что вошло в его привычку уже после катастрофы, и затем она уставилась на врата, находящиеся на другом конце залитого кровью песчаного поля. Что за опасность таилась во тьме? Какого врага, какое существо он приготовил для нее в этот раз?

Разрозненная группа из пяти эльдар вышла из тени навстречу мерцающему свету – они кричали и быстро моргали, пока их дубинками подгоняли вперед двое сопроводителей. Кирасы и наручи неплотно прилегали к телам бедняг, обессиленно державших в покрытых синяками руках копья с выщербленными лезвиями и зазубренные мечи. Испуганным взглядом они осматривали округу, пока не увидели Фараетиль.

Всего лишь отребье, выловленное в руинах города: они не были ни воинами, ни даже кровавыми культистами или меняющими облик. Печальные, отчаянные эльдар, которые пережили катаклизм, а теперь умирали от голода. Они не представляли для нее никакой опасности.

Хоть маска и скрыла ее сердитый взгляд, брошенный в сторону хозяина, раздражение воительницы явно читалось в ее позе. Повелитель не произвел и жеста.

И тут девушка осознала страшную вещь. Его уже не интересовали сами бои – он упивался убийством. К ней было приковано все внимание зрителей. Из бойца она превратилась в палача, в игрушку, которую хозяин доставал и включал для собственного увеселения, а затем убирал прочь, когда на него находила скука.

Фараетиль испытала к нему отвращение.

Сглотнув от омерзения, она оглядела бедолаг, выставленных против нее для развлечения хозяина. Ходячее мясо, и не более. Наживка, которую опустили в водоем, чтобы поглядеть, как ее сожрет волчья акула.

Она стала пленницей, заточенным в клетку зверем, который исполнял трюки для своего повелителя.

По ее телу волной пронеслась ярость. Через миг воительница уже босиком бежала по песку, почти не оставляя никаких следов. Движением руки она запустила в воздух трискель, и тот резанул горло двум ближайшим врагам, а затем вернулся к своей госпоже. Когда их тела повалились на песок, Фараетиль уже настигла следующих неприятелей.

Они неуклюже взмахивали мечами и кололи копьями, но иззубренное оружие пронзало лишь воздух. Широкими взмахами клинка она проделала три витка, почти в один момент обезглавив двух эльдар и отрубив им ноги. Она пронеслась через брызги крови, ее сердце колотилось в груди, а внутреннее неистовство жгло ее душу. Фараетиль набросилась на последний кусок мяса. Она швырнула свое оружие на омытые свежей кровью пески и голыми руками превратила живое существо в изуродованный труп, хрипя и воя в процессе разделки добычи.

Покрытая с ног до головы струящейся кровью, она выпрямилась и отшатнулась от мертвого тела, тяжело дыша и подрагивая. На мгновение вся округа стала слепяще белой.

Когда она пришла в себя, стражники уже оттаскивали куски тел с поля.

Девушка взглянула на беспорядочно валявшиеся на песке органы и отрубленные конечности и поняла, что сегодня она не находила в их расположении красоты, а видела лишь кровавое месиво. Ярость внутри ее тела все не унималась, неудовлетворенная произошедшей резней. Гнев скручивал ее живот и жег ее грудь. У воительницы закружилась голова, и она никак не могла глубоко вздохнуть из-за надоедливой раскаленной маски.

Почему все ощущалось иначе?

Потому что они были не врагами, а жертвами.

Сейчас свершилось убийство, а не бой. Она сорвала с лица шлем и бросила его на поле. Его позолоченная львиная морда осуждающе смотрела на нее с покрасневших песков.

Кто-то шевельнулся в тени трона. Один из служителей хозяина крикнул Фараетиль:

– Надень свою маску, окровавленная.

Девушка не обратила на приказ никакого внимания и кровавыми пальцами прошлась по застежкам брони. Воительница дернула плечами, чтобы стряхнуть с руки пластины доспеха.

– Танцор не разоружается на арене. – В предостережении слышалось скорее брюзгливое недовольство, чем злость. – Танцор еще не был освобожден.

Фараетиль потрясла головой, и с ее волос на песок полетели алые капельки крови.

Она заметила тень приближающегося стражника и услышала потрескивание его активированной дубинки.

Девушка медленно развернулась, держа руки подальше от тела, словно сдаваясь на его милость. Стражник расслабился, слегка опустив дубинку. Гладиаторша шагнула вперед и лягнула его ногой. Пяткой она попала по его подбородку, отчего голова стражника с характерным звуком треснувшей кости резко откинулась назад.

Она бежала, пока гневные крики эхом проносились по всей арене. Первого врага ей удалось настигнуть врасплох, но она не справилась бы со всеми, даже если бы и не избавилась от брони и оружия. Ее союзником была скорость, а не сила.

Фараетиль с легкостью запрыгнула на округлую стену – стражник приземлился в нескольких шагах от нее. Она пригнулась под заостренным концом его дубинки, нырнула под руку эльдар и перекатом оказалась позади него. Девушка с трудом поборола желание нанести ответный удар. Каждый потраченный впустую миг мог стоить ей жизни.

Когда стражник развернулся, она уже на всех парах бежала вверх по крутому скату прямо к освященной бледно-желтым дневным светом арке, что располагалась на верхушке лестницы.

Горячий поток воздуха окатил ее, когда девушка вырвалась из амфитеатра.

И хотя она не знала, куда ей стоило бежать, ведь со времени катастрофы воительница не ведала о том, что находилось за пределами арены, ее подгоняла единственная мысль. Ей было все равно, куда направляться, ведь главное, что она освободилась от оков хозяина. Впереди ее ждало неизвестное будущее, но уже лучше оно, чем мучения и смерть на арене.

Фараетиль бежала без оглядки.

Первые три дня дались ей очень тяжело. Почти нескончаемый день лишь ненадолго сменялся тусклой тьмой ночи, при наступлении которой казалось, что всего лишь большое облако на скорые мгновения затмевало рану на небе.

В первый день Фараетиль постаралась как можно дальше уйти от арены. Никакой погони не было. По дороге на нее напали несколько копающихся в мусоре выродков, чья полуфизическая форма была отравлена притоками разрушительной силы. Прямо как на кровавых песках, неистовая ярость поглощала разум девушки и помогала ей расправляться с этими мерзкими отродьями.

Во второй день она вконец потерялась. Даже до катаклизма девушка никогда не ходила по небесным мостам на другой берег реки. Ее ужасала царящая повсюду пустота. Если тишина арены, время о времени прерываемая боями, несколько тревожила воительницу, то опустевшие улицы и здания всего города стали явным свидетельством того, что все было потеряно. Абсолютно все. Не было таких слов, которыми можно было описать обрушившуюся на эльдарский народ катастрофу. В душе она знала, что великое бедствие настигло не только этот город, а распростерлось за его пределы, за границы планеты и добралось до самых дальних колоний.

Ее сородичи либо были уже мертвы, либо их вскоре ждала подобная участь.

Задыхаясь, она рыдала в саду под тенью подстриженного в форме феникса дерева, постепенно возвращавшегося к своим диким, природным очертаниям. Легкое похолодание возвестило наступление вечера, и она отправилась на поиски еды в пустой дом, к которому прилегал сад, но ни там, ни в округе девушка не нашла ничего. Каждое жилое здание, было ли оно частным или общинным, уже кто-то вычистил.

Во время поисков струйка воды привела ее к комплексу белокаменных монастырей и отливающих перламутром башен. В одном из внутренних двориков она наткнулась на широкий фонтан, вокруг которого земля была устлана обглоданными костями и испражнениями. Пока Фараетиль шла к водоему, она выловила движение в тенях.

Ощетинившийся бело-серый лировый кот, чья шерсть была замарана кровью, вышел из тьмы. Его плечи доходили до ее бедер, а клыки не уступали в длине ножам. По-видимому, до катастрофы он был чьим-то питомцем, но сейчас зверь заметно одичал. Он осторожно кружил вокруг нее, и девушка приметила под его мехом клейма. Похоже, владелец животного не отличался добротой.

Зверь тихо рычал и следил своими янтарными глазами за воительницей, пока та шла к фонтану.

В воде плавали полугнилые листья, а по краям озерца образовалась легкая пена. Девушке было все равно. Как и лировый кот, она не думала ни о чем, кроме выживания. Сейчас ее мучила жажда.

Фараетиль быстро оглянула монастырь, отмеряя глазами расстояние до крыши, окон и арок. За два шага и прыжок она могла достичь балкона, находящегося справа от нее на втором этаже, а оттуда при необходимости сумела бы быстро добраться до крыши.

Девушка встретилась взглядом с животным и медленно присела, окунув руку в водоем. Зверь зарычал громче, но не рискнул подойти к ней. Отхлебывая холодную воду из ладони, Фараетиль проливала ее на подбородок и грудь, смывая чужую кровь, засохшую на ее теле.

От запаха крови лировый кот заиграл ноздрями и тут же сменил поведение. Он навострил уши, забил хвостом по камню и припал к земле, готовясь ринуться в атаку.

Фараетиль окунула руки в воду и испила из них, сколько смогла.

Движение усов и подергивание хвоста предупредили ее о том, что через секунду животное напряжет свои мышцы. К тому моменту, когда злобное ворчание зверя прогремело на весь монастырь, гладиаторша уже встала на ноги и бросилась бегом.

Фараетиль скакнула и ухватилась пальцами за низ балкона. Качнувшись, она запрыгнула на тонкие перила. Лировый кот ревел, бил когтями и щетинил зубы из-за расстройства, что он упустил свою добычу.

Она его прекрасно понимала.

На третий день она решила вернуться к арене. Фараетиль пыталась отыскать знакомые улочки и извилистые узкие проходы на базарах и рыночных площадях, которые примыкали к амфитеатру еще до катастрофы.

Все казалось незнакомым.

Когда воительница убегала с арены, ей было некогда разглядывать окрестности. Теперь же девушка осторожно возвращалась к месту своего заточения и не узнавала округу, в которой она когда-то выросла. Извилистые дорожки и переулки стали пристанищем теней и скрюченных трупов. Безжизненные тела грудами валялись в проемах, а с высоких окон за ней пристально следили поблескивающие глаза. Призрачный шепот и шуршание неустанно преследовали ее.

Ее голова покалывала от напряжения. За ней кто-то следил. Даже не то, чтобы следил: кто-то, чье чудовищное сердце билось в унисон с ее участившимся пульсом, следовал за девушкой по пятам, зная про все ее мысли.

Безумный прерывистый хохот слышался где-то вдали. Шелестящее дуновение ветра касалось ее шеи, отчего Фараетиль каждый раз резко разворачивалась и боролась с желанием убежать отсюда.

Она искала здесь убежище, но ничего не нашла. В ней крепло чувство, что кто-то преследует ее, ведет на нее охоту, и поэтому воительнице стало плохо от мысли о грядущей напасти.

Фараетиль еле передвигалась, шаркая ногами по песку, на котором она когда-то танцевала с неописуемой легкостью. У нее защемило в груди, отчего дыхание девушки сбилось и яркие точки заплясали перед ее глазами.

А в это время неведомый хищник выписывал круги где-то неподалеку, готовясь воспользоваться ее слабостью.

В оцепенении Фараетиль шатко пробрела с дороги в переулок, ведущий к площади, и не нашла ничего, кроме мертвецов и мерцающих нематериальных существ, которые теперь правили городом. Выйдя на более широкую тропу, она осматривала замысловатые башни и напоминавшие шпили наросты, что стояли на месте зданий, когда-то заполонявших центр. На своих кожаных крыльях странные наваждения кружили вокруг их вершин. Сносимые верхними потоками воздуха небесные дворцы были так же безлюдны, как и наземные дома. Некоторые из замков рухнули, и их пылающие руины теперь виднелись на окраинах города. Подобно кишкам, вагоны свисали с однорельсовой дороги, проходящей по полуразрешенным мостам, а разбитый огромный звездолет лежал в космическом доке, словно гигантский скелет выбросившегося на берег кита.

Она бесцельно брела по улочкам и в конце концов попала в храмовый район. Она никогда не была здесь до катастрофы. В святилищах вершилось распутство и жертвоприношения и велись открытые войны между конкурирующими сектами и крадущимися тенями, выискивающими себе жертв, с которыми они могли бы совокупиться на алтарях.

Сейчас округа полностью опустела. Ступеньки храмов были залиты кровью, а их двери сломаны некогда бесновавшимися бандитами. На лестницах гнили трупы последних культистов, пронзенных иллюзорными клешнями и имматериальными клыками. Предсмертные молитвы мертвецов так и остались без ответа: божества, которых они однажды ублажали и восхваляли, предали своих последователей.

Движение привлекло ее внимание. Это было не одно из полупрозрачных существ, которые нынче наводнили планету, а кто-то из плоти и крови. Она решила подойти поближе, борясь с желанием окрикнуть незнакомца. Наверняка прислужники хозяина кровавого танца все еще искали ее, поэтому ей нельзя было привлекать к себе внимание.

Подойдя к краю бульвара, воительница увидела сородича, стоящего посередине дороги. Она не смогла разглядеть его лица, потому как он спиной к ней созерцал один из древнейших и грандиознейших храмов. В отличие от других святилищ, его не затронуло медленное разложение, что на протяжении поколений отравляло город и привело к апокалипсису, разрушившему цивилизацию эльдар.

Сородич был облачен в тряпье и держал за повисшими плечами какой-то мешок. В его движениях читалось поражение и уныние.

Фараетиль медленно направилась к нему, опасаясь испугать незнакомца. Прежде чем она успела сделать два шага, он устало поднялся по ступенькам и исчез за колоннами.

Пройдя по его следам, девушка забралась наверх лестницы и обнаружила, что исполинские двери были заперты. Она с силой толкала их и пыталась разобраться с замками, но ничего не получалось.

Но другой выживший же как-то попал внутрь. Она вспомнила, как он зашел за колонну. Через некоторое время она отыскала крошечный переключатель, который отворял потайную дверь.

Фараетиль проскользила внутрь и с облегчением ощутила долгожданную прохладу, которая вместе с царившей здесь тьмой, словно покрывало, окутала ее тело. Она наслаждалась отсутствием жары и света, пока не услышала чей-то разговор. Девушка осторожно прокралась в широкий зал, где располагалось небольшое озеро, над которым висел полукруглый балкон. Помещение озарял исходивший непонятно откуда янтарный свет. Красные лучи освещали верхнюю часть святилища, которую венчали многооконные купола.

Она подобралась поближе, чтобы расслышать шепот, доносящийся из темных глубин храма.

– … нашел пару недавно умерших эльдар у фруктовых садов, растущих вдоль Вороньей площади. Выжившие головорезы сражаются за то, что осталось от города. Я больше не могу выходить наружу. Слишком опасно. Я отыскал проход под второй усыпальницей, который ведет в сады Иши, цветущие на соседней площади. Кажется, порча не тронула их. Возможно, я смогу вырастить там еду.

Она понятия не имела, с кем он говорил. Ему никто не ответил, и девушка, осмотревшись, не приметила признаков того, что здесь жил кто-то еще.

– А какой смысл? – выкрикнул он. Его голос отразился от сводчатого потолка главного храма, передразнивая хозяина.

Незнакомец вышел на мезонин, находящийся сбоку от зала, чтобы оглядеть святилище. Слева от него стояла высокая резная статуя какого-то мудреца из красно-серого камня, которая, преклонив колено, протягивала руку к балкону. Из ее каменной ладони вода текла прямо в озеро, символизируя… что-то символизируя. Фараетиль не знала, что это был за бог.

Эльдар взбирался на перила с мертвенным взглядом, направленным в неизвестность. Возможно, он прокручивал в голове воспоминания о катастрофе. Фараетиль понимала, что он чувствовал в этот момент, ведь она и сама не раз по ночам уставлялась в потолок, вспоминая, как толпа из двадцати тысяч сородичей внезапно умерла от ужаса и адских мук, пока она ради их увеселения разрезала на куски одну из гладиаторш.

Незнакомец забрался на каменную балюстраду, держа одну руку на стене, чтобы не упасть. Он взглянул на строгое, но в то же время заботливое лицо статуи, и его глаза заблестели от слез, которые в алом освещении казались кровавыми капельками.

Благодаря внутреннему чувству или чему-то более сильному Фараетиль знала, что сейчас произойдет. Она ощутила связь с ним, которая была подобна нежному психическому касанию. Их разумы на миг объединились, чего не происходило с ней уже давно из-за страха стать уязвимой и боязни, что кто-то узнает о ее внутренних тайнах.

– Для чего? Для чего продолжать жить? – прошептал он. Сородич посмотрел на статую. – Дай знак, что ты еще заботишься о нас.

Еще до того, как Фараетиль решила вмешаться в происходящее, она пустилась бегом. Девушка не ведала, хотела ли она спасти сородича ради его же блага или просто жаждала сохранить связь с другим эльдар, которого она не знала.

Он сошел с перил.

Гладиаторша крепко вцепилась в ворот его рваных одеяний, отчего он качнулся и сильно ударился о стену под каменными перилами. Девушка взглянула в лицо сородича, которое состарилось не только от прожитых лет. Даже без морщин и испуганного взгляда он выглядел как минимум в два раза старше нее. Его конечности дрожали от изнеможения, а лицо и руки были испачканы грязью и кровью. В течение нескольких мгновений незнакомец обессилено скоблил сломанными ногтями по камню.

Фараетиль схватила его второй рукой и потянула на себя. Он уцепился за перила и помог ей оттащить себя обратно на мезонин, где эльдар с пустым взглядом рухнул на пол.

– Как тебя зовут? – спросила девушка. Сам вопрос показался довольно странным в текущих обстоятельствах, но воительница не знала, как еще начать разговор.

– Не твое дело, – ответил он, тряхнув головой.

– Я последовала за тобой в храм, решив, что здесь будет безопасно. Мне показалось, что тебе можно доверять. Как же глупо я поступила.

– Правда? – Незнакомец приподнялся, оттолкнув ее в сторону. – Кто ты такая, чтобы судить меня?

– Меня зовут Фараетиль. И да, всегда пожалуйста.

– Тебе здесь не рады, – прорычал он, выпрямившись. – Это мой дом, и я не приглашал тебя.

Подобный отказ чуть не вывел ее из себя. Подавляя желание ударить его, Фараетиль развернулась и ринулась прочь. Внезапно прохлада храма стала для нее мучительной, а сам он будто помрачнел, уменьшился и заполнился болью.

Она вырвалась на улицу и глотнула горячего воздуха. Здесь ее не ждало спасение.

Фараетиль удалось выжить, но с большим трудом.

Ее жизнь превратилась в нескончаемый ночной кошмар, наполненный погонями и паранойей. Все это время она прислушивалась к предсмертным крикам обреченных, победоносным воплям и леденящим воям демонических созданий, которые наводнили весь мир. Девушка копалась в мусоре и пряталась в тенях, влача жалкое существование, которое едва ли можно было назвать жизнью.

Но она продолжала бороться за нее.

Цивилизация эльдар гордилась тем, что она почти избавилась от необходимости работать собственными руками. Благодаря затейливым машинам, тщательно продуманным оросительным устройствам и посевным и жатвенным системам город в течение поколений получал все необходимое для безмятежного существования. И хотя многое изменилось с тех пор и округа превратилась в руины, страждущий, набравшись смелости, еще мог отыскать еду и чистую воду. Эти живительные дары можно было выкрасть из-под носа банд, которые теперь так же рьяно охраняли фермы и водозаборные пункты, как когда-то они сторожили крепости культов и наркотические притоны.

Один из тысячи пережил произошедшую катастрофу, а если быть точнее, то один из десяти тысяч. Вначале выжившие были разбросаны по разным частям города, но со временем судьба свела их вместе как товарищей или врагов. Фараетиль не горела желанием быть чьей-то жертвой или компаньоном. Кровавые танцоры стали для нее ярким примером того, чего можно было ожидать от других сородичей. Как правило, эльдар раболепствовали перед кем-то и потом умирали или же плели интриги и постоянно угрожали восстанием тем, кто за счет собственной развращенности ненадолго стал правителем мира страданий и горя.

В конце концов даже культисты сбежали в существующую между измерениями Паутину, чтобы скрыться от растущего числа имматериальных монстров, жаждущих власти над царством смертных. С каждым днем планету Эйдафаерон все сильнее заволакивал варп, отчего на ней начинало твориться жуткое безумие, грозившее навсегда поглотить Фараетиль.

От отчаяния, подогреваемого желанием охотиться и бродить по знакомой земле, девушка в итоге вернулась в район гоночных треков и арен Курнуссея. Она даже рискнула пробраться в оружейный склад, чтобы достать оружие. И совершила ошибку. Ее маленькое приключение закончилось неудачей и разворошенным осиным гнездом. Теперь же совсем иное чувство заставляло ее бежать сломя голову: подобно взявшим след гончим, за ней неслись кровавые танцоры хозяина.

Поначалу она бесцельно поворачивала то налево, то направо, надеясь при помощи хитрости и невероятной скорости удрать от преследователей. Они казались какими-то странными и в некотором роде усовершенствованными. Танцоры очень быстро обнаружили ее и умудрялись ни на миг не терять ее следа в извилистых переулках, перепрыгивая через стены, перескакивая через оконные проемы и мчась по крышам.

На подсознательном уровне она бежала к храмовому району. Если бы только ей удалось значительно оторваться от своих преследователей, девушка спряталась бы в главном храме, где жил тот сородич. В настоящий момент она думала только о собственном спасении и не заботилась о том, что приведет кровавых танцоров в дом незнакомца. Если вспомнить про его внутреннее состояние во время их первой и единственной встречи, он, скорее всего, уже покончил с собой. Однако от мысли, что она увидит мертвое тело сородича, который по своей воле наложил на себя руки, воительница на мгновение притормозила. Хотя в прошлом сотни погибли по ее вине, самоубийство по какой-то причине пугало ее.

Она зашла за колонну, где был спрятан замок, и нажала на переключатель, отчего боковая дверь открылась со щелчком, разнесшимся по всему святилищу.

Стук шагов предупредил ее о приближающихся врагах и заставил признать тот факт, что она была недостаточно быстра. Дверь сама затворилась за ней, и Фараетиль понадеялась, что преследователи не отыщут способа открыть ее.

Девушка ощутила волну гнева, когда она увидела незнакомца, бегущего вниз по лестнице навстречу ей. Он стал крупнее и выглядел более здоровым. С крепко сжатыми кулаками сородич спускался по лестнице, а затем замедлился и остановился в вестибюле. Его ярость тут же рассеялась, когда он взглянул на нее. Жалость. Он видела в его глазах жалость.

Ее преследователи настороженно вошли внутрь, сбитые с толку разреженным воздухом храма. Царящее здесь спокойствие смутило их, и они, будто псы, стали принюхиваться. Одеждой им служили куски брони и обрывки ткани, а в руках они держали длинные клинки. Их кожу в качестве украшений пронзали крючки и шипы.

Вдруг женщина с красными волосами, которые иголками торчали из ее головы, зарычала на них, не отрывая от двоих своих безумных голодных глаз.

– Кто ты? – потребовала она, направив на незнакомца изогнутый кинжал.

Он взглянул на Фараетиль, а затем снова на предводительницу ведьм.

– Азурмен. Рука Азуриана.

1

По воздуху пронесся чей-то слабый крик, эхом отражаясь от стен узкого коридора. Он пришел издалека, несмотря на то что казалось, будто источник звука находился где-то рядом. Джайн Зар ощущала, как мощь храма ослабевала с каждым ее шагом. Различные воспоминания окружали ее, пытаясь привлечь внимание лорда-феникса, но она была полностью сосредоточена на зове, который привел ее сюда.

Впервые она вернулась в храм, однако все по-прежнему находилось на своих местах. Ровный пол под ее ногами был сделан из больших переплетающихся прямоугольных каменных плит, а стены украшали выцветшие и обитые фрески. Картины былых времен уже нельзя было разглядеть, но Джайн Зар и так хранила все изображения в памяти. В храме когда-то царило торжество красок: фрески и бордюры пестрили сценами из самых древних мифов эльдар, многие из которых описывали события Войны в небесах, развернувшейся между богами.

Потолок был покрыт тонким слоем железа, искусно украшенным нитями и бусинками бронзы. С разных точек зала можно было разглядеть непохожие друг на друга лица – каждое отождествляло один из шести основных аспектов Кхаина, Кроваворукого бога.

В центре шестиугольного зала располагался широкий пьедестал, который в высоту доходил до ее талии. На постаменте был вырезан запутанный узор рун, украшенных яркими кристаллами. От рун и драгоценных камней исходил тусклый свет, создающий шесть частей – синюю, зеленую, красную, черную, серую и белую. В центре пьедестала находился шар размером почти с два кулака, внутри которого кружила белая дымка.

Войдя в залу, она тут же уставилась на облаченного в лазурно-белую броню Азурмена, который стоял у небесно-голубой руны Зловещего Мстителя. На его бедре висел длинный меч, рукоять которого была украшена на мгновение потускневшим духовным камнем. Наручи с сюрикенными катапультами обвивали его предплечья, а голову лорда-феникса украшал шлем с высоким гребнем, изображавший угловатое суровое лицо.

Фигура, облаченная в броню цвета переливающегося пламени, стояла около рубинов, инкрустированных в стол святилища. К груди он прижимал огненную пику, чей длинный ствол мерцал серебристо-золотым под стать его витиеватому доспеху. Это оружие могло вмиг прожечь даже самую крепкую броню и запросто испарить вражескую плоть. В другой руке воин держал топор с треугольной лопастью, воздух вокруг которой искажался от жара. Полоса ткани, сделанная из перехлестывающихся маленьких пластин, служила ему тяжелой набедренной повязкой и вполне походила на другие элементы его брони, словно покрытые драконьей чешуей. По бокам шлем лорда-феникса обрамляли широкие гребни, которые отбрасывали длинные мрачные тени. Воздух вокруг воина подергивался от волн гнева, исходивших от него подобно настоящему жару. Это был Фуеган Пылающее Копье, который стоял рядом с руной Огненного Дракона, сияющей алым на пьедестале.

Напротив него неподвижно стоял Мауган Ра, облаченный в черный доспех, на котором виднелись изображения костей и черепов. Жнец Душ был вооружен сюрикенной пушкой Маугетар, чье название буквально означало «убийца бесчисленных противников». Оружие заканчивалось острым клинком, который напоминал косу. Перед лордом-фениксом кристалл пылал черным огнем.

Карандрас был одет в зеленую броню и держал в одной руке длинный цепной меч, а другая его рука заканчивалась инкрустированной камнями клешней, напоминающей скорпионью. Изумрудное свечение его руны испещряло потолок яркими пятнышками.

Их голоса звучали так знакомо, словно все они разлучились лишь мгновения назад, однако каждый из воинов сильно изменился с того ужасного дня. Джайн Зар решила ненадолго остаться в тенях и послушать их разговор.

– Мы не говорим о нашей жизни, текущей вне этого места, – резко оборвал его Азурмен. Карандрас отозвался на упрек и снова стал невидимым, а его руна сразу же потускнела.

– Прости меня, отец святилища, я и не думал проявлять непочтение, – прошептал он во мраке. – Я больше не стану говорить о внешнем мире и времени, проведенном за пределами храма.

Азурмен кивком принял извинения и жестом попросил Карандраса занять подобающее ему место.

Джайн Зар вышла из теней.

– Твоя сдержанность всегда вдохновляла меня, Рука Азуриана, – промолвила она. Ее броню отличал цвет кости и черни. Она держала длинную глефу с серебряным клинком, а на ее боку висел клинкообразный трискель. Сделав три быстрых шага, она мгновенно очутилась в комнате. – Пусть она направляет нас в этот важный час.

Джайн Зар встала справа от Азурмена, остановившись на расстоянии руки от пьедестала. Руны ее аспекта вспыхнули ярко-белым. Лицо Кхаина приняло над ней форму баньши, чье ужасающее лицо, обрамленное извивающимися змеями, застыло в яростном крике.

В тишине все они ожидали следующего и последнего гостя.

В коридоре появился Багаррот Крик Ветра, на спине которого красовались свернутые блестящие металлические крылья полетного ранца, подобно плащу окутывающие его тело. С плеча воина свисал трехствольный лазбластер, который считался его основным оружием, а на его поясе в ножнах покоился изогнутый клинок. Между Джайн Зар и Мауганом Ра руна Пикирующего Ястреба зажглась призматическим разноцветьем. Багаррот расположился между товарищами, и только порхание его перьевого гребня нарушало царящее безмолвие.

– Я услышал зов и тут же внял ему, – нараспев провозгласил Азурмен. – Я пришел сюда, в Первый храм, стоящий вне пространства и времени. Я жду указаний.

Он затих и оглядел своих соратников. Джайн Зар не отрывала от него взгляда.

– Нечасто мы собираемся вместе, – продолжил Рука Азуриана.

– И вправду, – отозвался Багаррот, чей голос напоминал дуновение ветра. – Мои храмовые собратья, давайте же запомним это мгновенье, ибо вскоре мы непременно вернемся в смертный мир, чтобы исполнять наш священный долг.

– Ты сомневаешься в нашей преданности, Крик Ветра? – протрещал Фуеган, глядя на храмового брата. – Всегда ты молвишь словно посланец, вестник рока, на крыльях которого рождаются перемены. Укротитель Бури, что ты слышал в небесах, о чем мы должны знать?

– Ничего нового, Хозяин Чистого Пламени. Бушующий шторм следует за тобой, подобно проклятию, и будет так до Рана Дандры. Ты не сможешь убежать от него.

– К чему мне убегать? – произнес с толикой юмора Фуеган и засмеялся.

– Если еще не пришел Конец Всего, зачем тогда ты созвал нас, Фуеган? – спросил Мауган Ра таким низким голосом, что его слова рокотом прокатились по всему залу.

– Огонь войны ярко горит, опаляя мою нить на пряже, – ответил Фуеган и затем повернулся к Азурмену. – Я лишь шел следом. Я не вел за собой.

– Я тоже шла следом, – провозгласила Джайн Зар. – Громогласный крик, сорвавшийся с губ самой баньши и пронесшийся чрез время и пространство, привел меня сюда. Этот вопль заберет множество жизней, когда я вернусь.

– Такова воля Азуриана, – заключил Карандрас. Повелитель скорпионов словно переместился, даже не двинувшись. Простейший жест пришел из ниоткуда. С помощью еле уловимых движений он незаметно сменил позу. – Вновь мы узрим небесное видение.

– Так тому и быть, храмовый сын, – промолвил Азурмен. – Под покровом десятков тысяч солнц мы бродили и сражались. Нет конца нашей миссии, ибо именно мы принесем мир и покой нашему народу. Мы более не живые воины, ведь мы уже превратились в идеи и воспоминания о славном прошлом и об ошибках, которые нельзя повторять. Мы – учителя и предостережения. Хоть мы и собрались здесь и сейчас, мы лишь иллюзия и выдумка, воображаемые в этом месте во снах мертвого бога. Наши души были вытянуты из царства реальности. Разойдясь, мы окажемся там же, откуда ушли, в том времени, которое мы оставили позади, чтобы ответить на зов. Мы увидим то, что видели, и поступим так, как должны, – так мы и жили со времен раскола азуриа.

Все они кивнули в знак согласия и переключили взгляд на большой кристалл, находящийся в центре храма.

– Давайте же призовем видение Азуриана, – приказал Азурмен.

Каждый лорд-феникс положил руку на свою именную руну, после чего центральный шар поднялся в воздух и начал медленно крутиться. Пока он вращался, калейдоскоп многообразных цветов освещал обитателей храма.

Свет слегка заморгал, и стены храма резко исчезли. Шесть лордов-фениксов стояли под раздираемым бурей небом, а из фиолетовых грозовых облаков вырисовывалась красная молния. От ярости разгневанных и расстроенных богов трещала земля и горело небо. Все, кроме храма, было уничтожено, а проклятая округа кишела разнообразными демонами – от великих владык до бездумных тварей. Им не давали проникнуть в храм ярость Кхаина и благословение Азуриана.

За стеной силы ничто не смело шелохнуться – по крайней мере, все казалось неподвижным изнутри стазиса. Застывшие на месте легионы демонов походили на картину, а бушующий шторм выглядел как яркий узор на небесах.

Момент из далекого прошлого, который был навсегда заперт силой Сердца Азуриана, Азурентешем, устремился ввысь от алтаря-пьедестала, поливая храмовую семью радужным светом.

Джайн Зар прекрасно помнила это чувство, ибо воспоминания о ее первом погружении ни на секунду не покидали мысли лорда-феникса. И хотя весь процесс нельзя было назвать приятным, да и к тому же баньши ощущала в душе что-то недоброе, она позволила Азурентешу затянуть в себя ее разум. В Сердце Азуриана она узрела мириады уходящих вдаль нитей, которые ясновидцы величали пряжей. Линии будущего и судьбы, давным-давно получившие начало по воле богов и вселенной, устремились в неизвестные дали и исчезли из виду. Джайн Зар последовала за своей нитью из белого огня и увидела, как остальные пропали в лабиринте, а затем померкло и золотое свечение, которое сменил громыхающий шум и поток различных картин.

Все покрыто красным от огня и крови.

Крики раздирают воздух, а планеты пылают.

Два мира-корабля, сплетенные воедино щупальцами тьмы, подталкивают друг друга к уничтожению.

Зазвучал резкий смех жаждущего бога, упивающегося резней.

Дикая орда, вырывающаяся из печей и дымовых труб, душит и убивает своих жертв.

Вооруженный зеленой клешней кулак разбивает кристаллическое око, ослепляя его перед лицом грядущей опасности.

Вернувшись в храм из Азурентеша, Джайн Зар чуть ли не ахнула от шока. Она огляделась по сторонам и увидела, что ее храмовые собратья стояли на своих местах, а их руны погасли. Теперь святилище освещал только внутренний янтарный свет.

Шар вернулся на пьедестал и вновь стал белым.

Последовав примеру Азурмена, Джайн Зар убрала руку с рунического стола и тут же ощутила, как разумом она отделилась от остальных. Теплота дружбы сменилась холодом одиночества.

– Мы увидели, что судьба уготовила сделать каждому из нас, – мрачно произнес Азурмен, по очереди взглянув на каждого ученика. – Мы не будем обсуждать, что показали нам видения, ибо глупо пересекать линии судьбы. Наши души отбудут, вернутся в мир смертных как раз в то время и в то место, откуда мы ушли. И там мы встретимся вновь. Кхаин снова расколот.

Распутный злобный шепот пробежал по коридорам, а лай и чьи-то завывания эхом отдавались где-то вдали.

– Окружающие нас демоны призывают подкрепления, поэтому нам нужно уйти до того, как они расхрабрятся и рискнут отведать нашего гнева.

Джайн Зар не знала наверняка, что привело ее сюда и где она очутится после отбытия из святилища, однако было ясно, что защищающее Первый храм стазис-поле долго не продержится. В мире между мирами они были уязвимы перед ликом настоящей смерти.

Она кивнула Маугану Ра и быстрыми шагами побежала к коридору. Видение пламенем жгло ее разум. Вскоре вновь зазвучит вой баньши, который возвестит смерть и в то же время провозгласит спасение.

2

Статическое электричество пронеслось по телу Джайн Зар. Давным-давно она распрощалась со смертной оболочкой, однако же лорд-феникс ощутила нечто напоминающее покалывание кожи. Корабль послал ей предупредительный сигнал, отчего дух Джайн Зар слегка дрогнул. Она не понимала, зачем было даровать имена вещам, которые в лучшем случае были полуразумными. Привязанное к душе баньши судно было подобно большому панцирю, который являлся частью ее и в то же время охватывал броню, в которой таилась ее жизненная энергия.

Нечто двигалось по Паутине следом за ней, незаметно скользя около материи стен. Накатившее на лорда-феникса резкое отвращение выдало природу существ, которые постепенно окружали ее. На Джайн Зар охотились демоны.

Их присутствие поначалу еле ощущалось, словно они бесцельно кружили неподалеку и были лишь пятном на прядильной ткани, которая удерживала Паутину между физическим миром и варпом. Как только лорд-феникс впервые почувствовала разложение, оно тут же привязалось к ней. Корабль не прекращая напоминал хозяйке о грядущей опасности, и его настороженное подрагивание сразу же переросло в поток омерзения, когда губительные разумы сосредоточили на ней свои мысли.

Должно быть, где-то поблизости находился разлом. Паутина была создана для того, чтобы не подпускать мерзких отродий к эльдар, а специальные сдерживающие руны были расставлены таким образом, чтобы скрыть любого от их хищнического взгляда.

Она приказала кораблю вытянуть больше психической энергии из прядильной ткани, после чего он на огромной скорости ринулся вперед. В это время Джайн Зар напрягла разум, направив часть выходной энергии в барьер, чтобы отогнать первые демонические щупальца.

Их касание напоминало прикосновение скребущихся пальцев, что нащупывали вход и пытались пробраться внутрь не силой, а путем настойчивого убеждения, от которого становилось все больше не по себе.

Барьер колыхался от их атак: сначала он втягивался внутрь, а затем отскакивал обратно, чтобы оттолкнуть разбушевавшуюся нежелательную энергию. Джайн Зар ощутила, как цепкие шипастые придатки пытались затормозить ускоряющийся корабль. Впереди сетями растянулись паутинообразные нити, которые были призваны замедлить и поймать в ловушку ее судно.

Пылающая ярость лорда-феникса прорезала эти баррикады, однако ее корабль потерял былую скорость из-за того, что прядильная ткань постепенно размывалась, тем самым лишая судно необходимой энергии.

Джайн Зар отбросила в сторону тревогу и сконцентрировалась на вратах Столбчатых пещер, к которым ей срочно нужно было добраться. Она была уже совсем близко, и если ей все-таки удастся попасть к порталу, то тогда лорд-феникс сможет прорваться к двойным вратам искусственного мира Ультве без демонов на хвосте.

Предыдущие попытки адских тварей не увенчались успехом, и теперь они сменили стратегию, стараясь грубой силой прорваться на корабль, нахально прорезающий их невероятный мир. Демонический гнев, который выражался перемежающимися ударами леденящего холода и звездного огня, атаковал психические щиты, и с каждым новым порывом от них отрывались полоски энергии. Джайн Зар уняла сильное желание закричать, напомнив себе о том, что ощущаемая боль не была физической ни для нее, ни для корабля.

Паутина превратилась в черный шторм молний и теней, обвивающих лорда-феникса. С каждым раскатом грома и вспышкой молнии пси-щит все пуще распадался на куски.

С каждым оторванным слоем пси-поле становилось все больше похоже на изодранные лохмотья, а тем временем роющие когтистые лапы и клыки проделывали прореху в защитных механизмах разума Джайн Зар. Фрагменты духовного щита золотыми искрами улетали прочь и вновь соединялись с прядильной тканью.

Демоны настигли корабль, скребя по его корпусу и пытаясь прогрызть путь внутрь. Несмотря на долгие годы бессмертия, лорд-феникс ненадолго прониклась отчаянием, ибо вскоре ее могла ожидать смерть. По сути, если верить легенде о наступлении Рана Дандра, то ей было суждено умереть в схватке с демонами Великого Врага.

Она доверяла древнему пророчеству Фуегана, однако ее время еще не пришло. Вопящая Баньши забрала последние крупицы энергии у пси-поля и швырнула их в прядильную ткань, после чего те взорвались подобно ракете. Серебряная вспышка отпугнула голодных существ Хаоса и кольцами белого пламени расползлась наружу, рассеяв буревое облако.

Вырвавшись из демонических лап, корабль Джайн Зар вынырнул из туннеля прямо в Столбчатые пещеры.

Прежде она не раз держала путь через это кристаллическое субцарство, однако сейчас Столбчатые пещеры было не узнать. Исчезли многочисленные рубиновые, изумрудные, сапфировые и алмазные залы. Огромные лестницы и извилистые фасеточные туннели неописуемой красоты превратились в бушующую бурю многоцветных осколков. Пока рои темных ос вылетали из брешей в прядильной ткани, фиолетовый огонь расползался по кристаллическим стенам и потолку, отчего с тех каплями стекала черная грязь.

Столбчатые пещеры не были пустынны. Демоны всех мастей материализовывались из чистой варп-энергии, волнами проникая в реальность через раны в психических барьерах. Резвящиеся разноцветные монстры, призванные Изменяющим Пути, скакали, гоготали и бросались огненными шарами, а рядом с ними находились клешнерукие демонетты – прислужницы Той-что-жаждет. Другие воины Великого Врага ехали верхом на гибких зверям с длинными словно плети языками, а кричащие небесные акулы и летящие неподалеку от них огневики, наколдованные Архитектором Судеб, с легкостью преодолевали границы карманного пространства, которое удерживали в воздухе полупрозрачные волны магической энергии.

Когда корабль Джайн Зар прорвался через затопляющую низины дикую демоническую энергию, она направила судно к слепящему столбу огня, который бушевал в центре царства. Множество Черных Гвардейцев с Ультве, боевых шагателей и оживленных духами призрачных стражей толпились у паутинных врат. Скользящие по воздуху гравитанки кружили вокруг них в сопровождении отрядов гравициклов и эскадр гладких штурмовиков. Тут и там пестрые цвета выдавали присутствие аспектных воинов. Зеленый отмечал Жалящих Скорпионов, синий – Зловещих Мстителей, а оранжевый – Огненных Драконов.

Над ними возвышался огромный титан «Колдун». Долговязая боевая машина палила из своих длинных пушек зарядами опустошительной психической энергии, которые вызывали в голове Джайн Зар остаточные вопли. От воинственной конструкции разошелся в стороны пульсирующий варп-удар, который, не задев остатки Столбчатых пещер, отогнал затопляющий округу Хаос, подпитывающий демонов своей энергией.

Еще одна сила была призвана на защиту врат. Когда лорд-феникс резко развернула корабль, чтобы затормозить, она углядела несколько блеклых фигур в море черни, которые оказались белыми провидцами. Они руководили древними устройствами, созданными для уничтожения Той-что-жаждет. Хотя эти загадочные машины и напоминали декоративные произведения искусства, они выпускали расщепляющие демонов яркие лучи и пламенные волны очищающего огня.

Несколько десятков пестрящих многоцветьем арлекинов помогали своим собратьям в бою, однако из-за голокостюмов и быстрых акробатических движений нельзя было сказать наверняка, сколько из их числа сражалось бок о бок с воинами Ультве. Служители Смеющегося бога ускакивали вглубь демонической орды, разя всякого, кто стоял неподалеку от них. Когда арлекин на миг останавливался, в его силуэте перемежались все оттенки радуги. Фигуры были облачены в облегающие костюмы, которые поражали разнообразием узоров – от зубцов и ромбов до точек и полосок.

Сражения происходили не только на одной поверхности, а во всех плоскостях Столбчатых пещер. В этом месте физические законы материальной вселенной не имели никакого смысла. Отряды и парящие орудийные платформы двигались по стенам и потолку так же легко, как и по полу, тогда как демоны врывались в сердце царства из витых коридоров и крутых туннелей.

В мимолетные мгновения Джайн Зар приметила еще одну деталь. Все, кроме арлекинов, отступали.

Воины Ультве с боем отходили к порталу, размеренно уступая демонам свои позиции, в то время как последователи Смеющегося бога контратаковали удары вражеских войск и подрывали попытки Хаоса перехватить инициативу в свои руки.

Через системы корабля Джайн Зар ощутила, как врата теряли энергию. Когда ее судно столкнулось с демонами, врата Столбчатых пещер уже постепенно угасали. Порочные силы подползали к нексусу портала, просачиваясь из разрывов в прядильной ткани прямо в его белые огни.

Провидцы Ультве, вокруг которых подобно сияющим планетам парили руны, обступили основание пламенной колонны. Психическая энергия ритмично переходила от врат к колдунам и обратно, пока последние отгоняли напирающую армию Хаоса, а стражники и аспектные воины сражались с полуреальными воплощениями демонической энергии.

Буйство Хаоса не только закрывало портал, но и обращалось против эльдар Ультве.

В следующий миг Джайн Зар осознала, ради чего была затеяна битва и чего хотели добиться сородичи. Демоны жаждали попасть на искусственный мир через зараженные врата, а войска Ультве всеми силами отбивались от них, чтобы дать провидцам время перекрыть адским тварям доступ к порталу. Врата уже нельзя было спасти, а если они попадут в лапы демонов, тогда мир-корабль ждет незавидная судьба.

Пока все больше и больше воинов, облаченных в черное, исчезали в пламенном вихре портала, Джайн Зар ускоряла свое судно.

Нечто чудовищное появилось на небосводе из раскалывающегося кристалла и схватило ее корабль двумя мощными лапами. Лорд-феникс почувствовала, как когти пронзили обшивку, словно кинжалы смертную плоть. Существо резко взмахнуло крыльями и увело судно с намеченного курса, а его близость к кораблю еще сильнее нарушало прием энергии от разорванной прядильной ткани.

Джайн Зар выскочила из пилотной колыбели и вцепилась в оружие. Прыгая по ступенькам, ведущим на верхнюю палубу корабля, она думала о том, чтобы открыть входной люк и наброситься на незваного гостя. Как только она бегом взобралась на крышу судна, она поняла, насколько глупа была ее идея. Мощными взмахами иллюзорных крыльев демонический стервятник все дальше и дальше уводил лорда-феникса от ее цели.

Джайн Зар развернулась и, сделав полдюжины больших шагов, спрыгнула с корабля.

С развевающей вокруг нее гривой волос лорд-феникс падала к вратам. Крутанувшись, Джайн Зар перевела падение в нырок. Пламенный столб, по всей длине которого потрескивали черные и красные разряды, почти развеялся. Последние Черные Гвардейцы исчезли в огнях, оставив позади только громадного «Колдуна».

Боевая машина испустила финальный импульс психической энергии, который отбросил бегущую к ней толпу демонов, а затем шагнула внутрь колонны. Языки пламени окутали исполинский корпус конструкции, и через миг та испарилась.

Белые огни вспыхнули и стеной света разошлись от кристаллических осколков Столбчатых пещер, отражаясь от поверхностей, преломляясь и рассеиваясь, будто проходя через призму. Радужные лучи разрезали Повелителей Перемен и Хранителей Тайн, превращали демонетт и огневиков в белый пепел, а ужасов и извергов – в рассеивающиеся облачка эфирной пыли.

В знак отмщения врата угасли, напоследок навредив войскам Хаоса.

С затуханием врат развеялись последние крупицы порядка. Алмазные колонны и стены треснули и раскололись, окатив лорда-феникса сталактитами, пока она планировала к месту, где несколько мгновений назад находились врата.

Джайн Зар мягко приземлилась, и потрескивающие разряды молний вырвались из рунических выступов пьедестала врат и полетели ей навстречу. Ее окутала бурная энергия, и она тут же развернулась.

Демоническая армия уверенно продвигалась в ее направлении, не обращая внимания на извивающихся энергетических змей, которые продолжали ползать по тому, что осталось от разрушающейся субсферы. Прерывисто хохоча и гнусно ревя, создания, чей вид свел бы с ума низших существ, постепенно окружали лорда-феникса.

Над головами адских чудовищ воздух переливался разноцветьем, будто в нем повисли брызги водопада. Нечто выпустило красно-зеленые лучи в толпу демонических слуг, а затем яркий, пестрый корабль с золотыми парусами вырвался из многоцветного миража.

Судно арлекинов развернулось и, приземлившись, выпустило из пушек следующий шквал огня, преградив демонам путь к Джайн Зар. Тень пятном появилась на поверхности корабля и превратилась в проем, из которого спустился тонкий посадочный трап.

Не успел трап полностью выдвинуться, как Буря Тишины уже ринулась к нему на всех парах. Она ускорилась и не отрывала взгляда от фигуры, стоящей в проеме. Лорда-феникса приветствовал эльдар в красной маске, изображающей широко улыбающееся лицо, чьи лоб и щеки украшали витиеватые оранжевые завитки. За прозрачными линзами, над которыми красовалась россыпь изумрудов, виднелись зеленые глаза арлекина.

– Большое спасибо, дитя Цегораха, – произнесла Джайн Зар, запрыгнув в поднимающийся корабль. Трап исчез позади нее, после чего дверь моментально захлопнулась.

– В юности мне матерь говорила, – нараспев ответил ей арлекин в шутливой манере, – что было бы чрезвычайно грубо оставлять настоящую легенду на съедение демонам. Добро пожаловать на борт «Звездного танца», Буря Тишины.

II

Фараетиль жила в Курнуссеи с тех самых пор, как родители оставили ее там младенцем. Она видела бойцов всех стилей и научилась имитировать движения большинства из них, которых воительница в итоге превзошла и победила. Незнакомец же… не походил ни на одного из ее предыдущих соперников. В последнюю их встречу он казался измученным потрепанным созданием без надежды в душе и силы воли. За всю свою службу кровавым танцором девушка не видела, чтобы кто- или что-либо двигалось так же точно, быстро и сосредоточенно.

Его лицо выражало безмятежность. Спокойствие не переставало исходить от сородича, даже когда он скакнул вперед и ухватился за горло кровавой девы, стоящей ближе всего к Фараетиль. Со сломанным горлом культистка, задыхаясь, повалилась на пол. Незнакомец схватил нож, выпавший из ее мертвой руки, и бросил его Фараетиль. Девушка инстинктивно вцепилась в кинжал, а эльдар к тому моменту уже подбежал к следующему врагу, одним движением выбив землю из-под его ног и выхватив его саблю.

Она была знакома с кровавыми танцорами – не с каждым из присутствующих в отдельности, а с их типажом. Молодые и храбрые, но без должного опыта. Неуклюжие и медленные по сравнению с прытким незнакомцем, который за мгновенье добрался до одного противника, а затем и до следующего. Он пронзил мечом грудь сородича, у которого отнял оружие, и пригнулся под размашистым ударом топора. Вытащив лезвие, незнакомец развернулся и поднял меч как раз вовремя, чтобы отбить следующий удар.

Словно выпущенный из клетки, ее гнев вылился наружу после стольких дней страха, бегства и отчаяния. Со звериным визгом Фараетиль бросилась на кровопийц. На бегу она сбила с ног первую попавшуюся жертву и принялась пронзать кинжалом ее грудь.

Она не ведала, что творилось вокруг, плененная в красном вихре смерти. Девушка ощущала присутствие Азурмена, будто луч холодного света на своей спине, а она сама была подобна обжигающему пламени гнева, который так ярко горел и быстро пожирал все на своем пути.

Коротким клинком Фараетиль перерезала горло следующему врагу. Страх подгонял ее, превращал в дикое животное, отчаянно и жестоко боровшееся за жизнь со всем пылом и свирепостью. Вся в крови она отпрыгнула от трупа, свалила на пол еще одного врага и стала кусать его и кричать, вновь и вновь пронзая противника ножом.

Пригнувшись и ощетинив зубы, Фараетиль рычала словно гончая. Остался только один культист. Он стал пятиться по кровавым останкам своих мертвых друзей. Разум девушки прояснился, когда Азурмен встал перед ней, преградив путь. Его тень окатила ее подобно потоку чистой воды, и вдруг она услышала журчащие звуки, исходившие от огромной статуи. Он повернулся к кровавому танцору.

– Кто ты? – потребовал культист, дрожащей рукой подняв перед собой кинжал.

– Я воздаяние за ваши злодейства, – промолвил Азурмен. – Я правосудие, о котором молят ваши жертвы. Защитник слабых. Свет во тьме. Рука Азуриана.

С легким свистом меч пронзил воздух.

– Я мститель.

Фараетиль взглянула на Азурмена, пытаясь сдержать ярость, которая просачивалась в ее мысли с такой же быстротой, с какой кровь стекала с ее кинжала. Взгляд девушки заволакивало марево, и она не без усилий сосредоточилась на незнакомце.

Азурмен медленно присел и положил меч на пол. Затем он плавно встал, не отрывая взгляда от Фараетиль. Он распростер руки и заговорил тихим голосом:

– Они мертвы. Мы убили их. Опасность миновала.

Девушка быстро оглядела трупы. Их неподвижность ненадолго успокоила Фараетиль, однако внутри нее все еще горел гнев, подпитываемый непонятной тревогой.

– Ты же меня помнишь? Ты спасла меня. А теперь я спас тебя. Зачем ты вернулась?

Девушка выпрямилась – ее ослабленные руки и ноги слегка подрагивали от изнеможения и жажды, а после глубоко вздохнула. Она ощущала исходящее от него умиротворение и хотела верить, что незнакомец был ее союзником, однако его перевоплощение вызывало немалые сомнения. Как ему удается с такой точностью пожинать врагов?

– Ты назвал себя мстителем. Рукой Азуриана. – Она понимала, что когда-то его звали иначе, и это отчасти воодушевило ее. – А для меня? У тебя есть для меня имя?

– Твой порыв. В свое время в тебе проявилась воля Азуриана. Теперь же я стал его орудием.

– Ты же знаешь, что боги мертвы? – Голод терзал ее живот, и девушка внезапно почувствовала тошноту. Фараетиль взглянула на кровь, засохшую на ее теле, и сплюнула. Впервые она не видела в ней ни красоты, ни картин, ни восторга. Просто кровь, жизненные соки эльдар, разбрызганные по плиточному полу. Желудок девушки скрутило, и она сразу же подошла к стене, чтобы избавиться от его содержимого. Вышла только желчь.

Азурмен подошел к ней чуть ближе, но так, чтобы она не сумела достать до него за один удар. Фараетиль обессилено повела ножом, закрывая себя от незнакомца, а затем посмотрела мимо него туда, где лежали тела.

– Это мы сделали? Я сделала? – Перед ее глазами предстали не только останки, разбросанные по полу этого тихого места, но и мириады трупов, которые она за время службы оставила после себя на песках арены. Какая безумная напасть охватила ее? Как долго она уступала свое тело ярости? – Как? Как нам это удалось?

– Эта жестокость таится во всех нас и только ждет, когда ее выпустят наружу. Так же как и тоска по радостям, лести и удовлетворению – все это живет в наших сердцах. Мы должны противиться их соблазну, должны стойко противостоять искушениям.

– Ты раньше уже творил подобное? Убивал?

Азурмен покачал головой.

– Я всего лишь был сосудом. Жестокость таится во мне, но теперь я нашел умиротворение.

– Правда? – Фараетиль усмехнулась, найдя его высказывание ироничным. Окровавленные тела культистов доказывали обратное. – Я бы не назвала это умиротворением.

– Жестокость проявляется в намерениях, а не в действиях, – произнес Азурмен. – После Падения я долго размышлял об этом.

– Падения? Что это?

Азурмен махнул рукой в сторону дверей и сводчатого потолка вестибюля.

– Все, что произошло вокруг нас. Потеря невинности. Проклятие нашего народа. Погибель, пришедшая за нами.

Девушка недоверчиво насупила брови.

– Ты помнишь то время?

– А ты нет?

Она все еще не доверяла Азурмену, поэтому не решилась рассказать ему о кровавом пути, по которому ей пришлось пройти, и вместо этого солгала.

– Я была ребенком. Я помню только смерть и крики. Прежде чем умереть, мой брат присматривал за мной и научил меня, как заботиться о себе и избегать демонов и культистов. Если судить по старому исчислению, то в последний раз я была здесь несколько лет назад. Ты все это время был в одиночестве?

– Я был в одиночестве даже дольше, чем сам вначале думал, – сказал Азурмен. Он указал рукой на клинок, зажатый в руке Фараетиль. – Дай-ка мне его сюда.

Помявшись, она отдала ему кинжал, и Азурмен бросил его в сторону. С характерным металлическим звоном оружие ударилось о каменную плитку.

– И как же я теперь смогу себя защитить! – выпалила она, шагнув к отброшенному клинку.

Азурмен рукой остановил ее.

– Пока тебе нельзя использовать оружие. Твой гнев погубит тебя. Подогреваемая страхом ярость ослепляет тебя и не дает разглядеть опасность.

– А ты, значит, не боишься? Так ведь?

– Фараетиль, я видел, как наш мир был поглощен алчущим богом. Меня больше ничто не страшит. Я довольно долго пробыл в одиночестве. Позволь мне научить тебя тому, чему я сам научился. Показать мир за пределами культов и улиц. Позволь мне помочь тебе контролировать страх и ярость, успокоить бурю, бушующую в твоем сердце.

Она смотрела на него и думала, говорил ли он правду или все это было лишь бредом отшельника. Нечто особенное скрывалось в его поведении, взгляде и позе – и это нечто находило отклик в ее душе. Мощь и извечность, которые напомнили ей о той статуе.

– Мне придется сражаться. Борьба – единственный путь к выживанию.

– А я не говорил, что ты не будешь сражаться. Я научу тебя, как бороться с врагом и при этом не испытывать захлестывающего душу желания убивать. Наших сородичей погубили эмоции, поглотили страхи и страсти. Те, кто остался, должны научиться контролю. Мы должны осторожно следовать между потворством и отказом. Мы должны перестать потакать нашим темным желаниям, но мы не можем отрицать, что они живут в нас. Мы должны умерить свои души, познав дисциплину и выбрав себе цель. Только тогда мы освободимся от груза своих страстей.

Девушка посмотрела на него глазами, полными надежды и благодарности.

– Это правда? Мы в самом деле можем избавиться от этого кошмара?

– Фараетиль, а ты хотела бы попробовать?

– Я хочу поменять имя. Когда мы впервые встретились, ты не был Азурменом. Если я должна переродиться, как и ты, то мне нужно другое имя.

Азурмен призадумался, и вдруг его губы искривились в улыбке. Уж очень давно он не улыбался.

– Я научу тебя, как обратить твою ярость в шторм ударов, которые не выдержит ни один враг. Твой крик будет возвещать смерть всякому, кто встанет на твоем пути. Ты станешь Джайн Зар. Бурей Тишины.

3

Великого арлекина труппы, которая была по совместительству и хозяйкой «Звездного танца», звали Наемонеш. Когда корабль угнал подальше от демонов, наводнивших Столбчатые пещеры, великий арлекин решила встретиться с лордом-фениксом. Они задумали собраться в находящейся в центре судна небольшой круглой зале, в которой кольцами стояли скамейки и кресла различных форм и происхождений. Грубые орочьи табуреты и холмики из фентарианских подушек располагались рядом с утонченными шезлонгами с искусственных миров и позолоченными человеческими тронами.

Когда Джайн Зар вошла в комнату, Наемонеш уже была там вместе с несколькими арлекинами. Глава труппы сидела на обыкновенном постаменте из черного камня, находящемся за несколько рядов от центра зала, а ее товарищи разошлись по разным уголкам. Джайн Зар села рядом с Наемонеш на мягкое кресло с высокой спинкой. Великий арлекин махнула головой, встала и двинулась к ковшеобразному сиденью напротив постамента.

Остальные участники труппы зашли внутрь и беспорядочно расселись по комнате – некоторые собрались группами, а другие же расположились в одиночестве. Без включенных голополей их шутовские костюмы раскрывали свою рельефность и многоцветность и казались дисгармоничной бурей красок и рисунков. Некоторые арлекины приветственно поклонились лорду-фениксу, другие кратко кивнули ей, а несколько воинов просто проигнорировали присутствие легенды.

Джайн Зар видела, насколько не похожи на остальных были последователи Смеющегося бога. Она знала об их секте больше, чем многие другие эльдар, но в целом эти откровения были лишь крупицами. Странные ритуалы, которые, по словам арлекинов, защищают их от Той-что-жаждет, спрятаны ото всех, как и остальные секреты детей Цегораха. Всем известно, что арлекины не носят спасительных камней, ведь, как они говорят, им не нужны «духовные тюрьмы», чтобы не пасть жертвой вечно голодного Великого Врага.

Из-за этого сторонники Смеющегося бога казались ей пустыми. Однако что-то в них все еще теплилось, ведь они принадлежали к народу эльдар и поэтому обладали толикой психического дара, который эмпатически связывал их друг с другом. Так как арлекины не носили путеводных камней, их мысли и эмоции были сокрыты от нее – затуманены и рассеяны подобно их голокостюмам, которые расщепляют изображение хозяев при движении.

Корабль напоминал их: его круг бесконечности большую часть времени бездействовал, а все системы питала только энергия прядильной ткани. Не было ни духов, которые бы передвигались по судну, ни приливов психической энергии в обшивке. Для сородичей, так сильно ценивших жизнь и смех, их корабль был местом ослабленных эмоций и тусклых чувств.

В зал прибыл шут смерти, чьи одеяния были полностью черны, за исключением костяных рисунков и гиперболизированной черепообразной маски. С напускной медлительностью он приближался к лорду-фениксу, осторожно ступая меж беспорядочно расставленных кресел. Шут встал перед ней и поклонился, закрыв своей ухмыляющейся маской вид на Наемонеш. Он оставался в таком положении, не открывая взгляда от лица Джайн Зар.

– Я встречала смерть чаще, чем все вместе взятые в этой комнате, – произнесла лорд-феникс, не устрашившись мрачной ауры исполнителя.

– Легко думать о безопасности тому, – злорадно начал шут смерти, – кто превратился в духа. Какое дело гордой Джайн Зар до смерти и боли, если ей нечего терять и нечего получить взамен?

– Не думай, что Цегорах спасет тебя от моего клинка.

Шут смерти оставался недвижным, выражая неповиновение и насмешку. Легкое движение запястья, незатейливый удар Жай Моренна, известного как Клинок Разрушения, – и голова арлекина слетела бы с плеч. Джайн Зар отогнала прочь подобные мысли, ведь она понимала, что ее проверяют на прочность. Не шут смерти, а сама Наемонеш.

Лорд-феникс медленно встала, обошла арлекина и уместилась на новом седалище – витиевато изрезанной глыбе красного камня, которой придали различные перемежающиеся геометрические формы. Наемонеш, чье лицо наполовину закрывал зеленый гребень впереди сидящего арлекина, одобрительно кивнула.

– Я слишком долго пробыла в этом мире, чтобы разгадывать загадки и играть в игры, пусть они и устраиваются служителями Смеющегося бога. Если вы не станете говорить прямо, то тогда высадите меня при первой же возможности. Я не вправе тратить свое время на пустяки, ибо ужасная опасность должна быть отвращена.

– Я узрела свет Азуриана в тебе, когда ты прибыла в Столбчатые пещеры. Подумалось мне про задание, ниспосланное Владыкой Владык. Лорд-феникс разрезает паутину судьбы, так давайте же не беспокоиться об ее оборванных нитях. Мы не будем препятствовать желаниям Азуриана. Скажи мне, Буря Тишины, что насчет Ультве?

– Пламя и разрушенные судьбы. Война с другим искусственным миром, которая принесет погибель обоим и погасит надежду на наступление Рана Дандра.

– Какое дело Цегораху до твоей битвы? Смертные и демоны, осколки мертвых богов? Ничто не освободит твой род от Той-что-жаждет.

– Ты – часть нашего рода, и это не изменят никакие договоры, которые ты заключила с Цегорахом. И что еще важнее, мы обе сражаемся с Великим Врагом. Или же ваши маскарады преподают уроки остальным лишь ради предостережения?

Наемонеш встала и зашагала меж кресел, на которых устроились ее товарищи по маскараду. Не отрывая взгляда от Джайн Зар, она промолвила:

– Мы ведем великую войну против Той-что-жаждет, начатую с тех самых пор, как Смеющийся бог ускользнул из ее лап накануне погибели нашего народа. Рана Дандра не спасет нашу расу, ибо нет спасения даже в смерти.

– Великий Арлекин, ты ничего не потеряешь от того, если поможешь мне с моим заданием. Я лишь прошу доставить меня к Ультве.

– Жаль, но Ультве сейчас сокрыт от остальных, ведь врата Столбчатых пещер отныне заперты. Корабль прячется в сердце Последней Бездны. Отчего она держит свой путь туда? Мне неизвестно. Однако в ближайшее время мы не собираемся путешествовать в те дали.

– Ультве сближается с Оком Ужаса?

– С внешними границами его объятий. Путешествие не для слабых сердцем.

– Я знаю того, кто доставит меня в те глубины. Если ты все же желаешь помочь мне, проложи курс к Зимней башне.

– К покрытому мраком аванпосту Комморры? Ты еще ведешь дела с темной родней?

– Как ты верно подметила, я – легенда, отчего уважают меня даже в Темном городе. История связывает меня с хозяйкой Зимней башни. Чтобы отплатить долг передо мной, она доставит меня к Ультве.

– Значит, решено. Будет так, как ты просишь. «Звездный танец» отправится к Зимней башне, а потом ты пойдешь своим путем.

Джайн Зар благодарственно кивнула и встала с места. Наемонеш развернулась и ушла, не сказав ни слова. Шут смерти, который так и оставался в поклоне все это время, выпрямился, шаловливо кивнул головой и в серии прыжков и напыщенных поворотов последовал за своей предводительницей. По очереди остальные арлекины вышли из залы – одни из них шагали мрачно, а другие с хихиканьем выделывали в воздухе колесо и разнообразные пируэты.

Лорд-феникс направилась к своим покоям, не желая более пересекаться со странными приверженцами Смеющегося бога.

По просьбе Великого Арлекина Джайн Зар встретила ее в обзорном блистере, который пузырем выступал из бока «Звездного танца». Лидер труппы молча указала пальцем на пейзаж, открывающийся за прозрачным изогнутым отсеком.

Земля была белой от снега, как и в последний визит лорда-феникса, однако от пурпурно-синих лиственных деревьев, окружавших Зимнюю башню, не осталось и следа. Обугленный лес уходил к горизонту – прямо до мерцающих границ субцарства, увенчанного розовато-лиловым сумеречным небом.

Вдалеке виднелась крепость, представлявшая собой три остроконечных башни, что одиноко возвышались над безлюдным лесом. Каждая из них была полуразрушена и пронзала воздух подобно клыку. Пелена дыма висела над руинами.

– Лорд-феникс, наша сделка неизменна. К Зимней башне прибыли мы.

Джайн Зар оглядела масштабы разрушения, приметив омрачившие лиловое небо очаги черноты, которые были подобны синякам на теле реальности. Одинокий лес был неподвижен, лишенный своих посетителей – птиц, зверей и эльдар.

– Высади меня и лети своей дорогой, – сказала Джайн Зар. Ее предчувствие беды все сильнее перерастало в раздражение из-за того, насколько беззаботно к ее делам относилась Наемонеш. – Больше я тебя не задержу.

Великий арлекин шагнула назад и махом руки попросила Джайн Зар покинуть отсек, когда обзорный иллюминатор стал молочно-белым. Хозяйка корабля сопроводила лорда-феникса до главного входа, где они в своем время впервые и встретились.

– Силам Безвременной эпохи нет дела ни до побед, ни до смертных. Лишь беспорядок и конфликты питают их. Джайн Зар, правила установлены не в твою пользу, поэтому единственный выход – не начинать игру. Следуй по своему Пути, но не ищи его конца.

Ничего не ответив на непрошеный совет, Джайн Зар спустилась по трапу и встала на обугленную землю, которая когда-то была украшена лиственным лесом. С напоминающим вздох звуком «Звездный танец» затворил за ней дверь и улетел прочь.

Некоторое время лорд-феникс стояла на месте и оглядывала разрушенную округу. Она помнила, как лес расцветал и черно-красные лепестки падали на землю, словно прекрасные многоцветные снежинки. Тогда же деревья пели друг другу, весело посвистывая и навязчиво улюлюкая.

Певчие деревья был кем-то сожжены и срублены, отчего землю завалили черные обломки, которые, по ее ощущениям, вытягивали последние крупицы жизни из искусственной почвы. Ветер разносил причитающий шепот душ деревьев, заточенных внутри расколотых, покрытых золой пней. Теперь голоса пели неприятную заупокойную песнь, проклиная всякого, кто ступал меж их сломанных стволов.

Джайн Зар направилась прямо к Зимней башне. Земля под ногами была усеяна золой и пылью, а всю влагу и жизненную энергию выкачали раскиданные по руинам черные камни. То, что она вначале приняла за снег, оказалось останками листьев, цветков и коры. Пока лорд-феникс проходила мимо деревьев, от ее движений с их стволов спадали хлопья пепла, ненадолго зависая в воздухе.

На подступах к башне Джайн Зар уловила приглушенный крик, словно где-то неподалеку летала хищная птица. Немного приблизившись к строению, лорд-феникс услышала дополнительные нотки, будто стая птиц голосила хором. Когда башня с тремя шпилями и основанием из красного камня наконец полностью предстала перед ее взором, Джайн Зар остановилась. Тени от остроконечных вершин оставили морозные полосы во тьме, и, когда лорд-феникс вышла из-под сени лилового сумеречного света, она тут же вспомнила о прохладе, которую в таких случаях ощущают смертные.

Основание цитадели высотой в этаж прорезали лишь узкие ворота из черного металла, покрытые блестящими каплями выгарки. Внутри все было темно. Пробитые во многих местах стены небесных башен испещряло немало окон, а расколотые и раздробленные камни засорили весь пол при разрушительных взрывах, пошатнувших строение изнутри.

Ботинки лорда-феникса зазвенели о твердый пол. Ее встретил холодный камень голых стен, которые когда-то были украшены гобеленами и картинами, добытыми с миров былой империи эльдар. Не было ни ковров, ни кристаллических люстр, а свет исходил только из врат и от тусклого тумана, который просачивался из верхних башен через облака пыли.

Гравитрубы были разрушены, а их прозрачные купола расколоты на сверкающие куски, усыпавшие три алькова. Джайн Зар обнаружила, что в башне не осталось и следа от той энергии, которая когда-то вмиг подняла бы ее на вершину башни. Цитадель была мертва – отрезана от живительных сил окружавшей ее реальности.

Лорд-феникс обнаружила узкую винтовую лестницу, которая, по-видимому, была создана лишь для вида. Учитывая высотную конструкцию парящей башни, вряд ли бы кто-то назвал ее удобным средством для подъема, однако Джайн Зар все же взошла на ступеньки и зашагала наверх, не имея под рукой иных вариантов.

Скрипучий крик и посвистывание, которые она уловила еще на подступах к башне, эхом отдавались от стен лестничного колодца. Джайн Зар держала перед собой Клинок Разрушения наготове, однако в таком узком проходе от него было бы мало толку.

Через некоторое время она достигла первого зала. Лорд-феникс осторожно прошла через покрытый занавесками проем и неожиданно для себя поняла, что беспокойные звуки зазвучали еще громче.

Источник шума предстал перед ней во всей своей красе. Комната была увешана скелетами более двух десятков эльдар, которых освежевали до костей и подвесили на шипастые крюки, намертво вбитые в камень стен. Лишь их лица, застывшие в гримасе ужаса и боли, остались нетронутыми.

Каждый из них висел прямо перед просветом в стене, отчего задувавший внутрь ветер проносился через их кости. Кто-то умело вычистил их ребра, бедра, позвонки и ключицы, проделал в них отверстия и придал костям форму флейты, чтобы от каждого порыва воздуха по помещению расходилась очаровательно гармоничная мелодия.

Осмотрев ближайшего из бедняг, Джайн Зар попыталась отыскать на нем какие-либо признаки увечий, но не нашла ничего, кроме отметин жестокого искусства неизвестного знатока костяной музыки.

Он резко открыл глаза, и хрип вырвался из его горла, оканчивающегося оборванными голосовыми связками.

По велению каких-то загадочных сил их тела, превращенные в скелеты и нынче украшающие Зимнюю башню, были еще живы.

Джайн Зар прытко отпрянула от него на несколько шагов. Она оглядела зал и увидела, что остальные полутрупы постепенно пробуждались, хрипя и стеная.

– Помоги нам, – с мольбой в голосе промолвил некто позади нее. Джайн Зар крутанулась на месте и увидела дряблое лицо с кудряшками черных волос, ниспадающих на костяные плечи.

С ужасом она узнала в потрепанных чертах лица сородича, участвовавшего в злополучной экспедиции, во время которой лорд-феникс впервые встретила леди Маэнсит.

– Май Дорайн?

– Да. И я не знаю, по воле судьбы или удачи ты прибыла сюда сегодня, но избавь нас от этой пытки.

– Что с леди Маэнсит? – Джайн Зар сделала шаг навстречу канцлеру цитадели, чтобы расслышать его шепот.

– Похищена.

– Она жива?

– Некоторые сумели сбежать, но она не в их числе. Не могу сказать, что с ней стало. – Закатив глаза, Май Дорайн застонал. – Прошу, окончи мои страдания.

– Чья эта работа? Демонов?

Канцлер не без усилий потряс головой, отчего слегка затрещали его оголенные связки. Его губы искривились от боли.

– Хуже. – Он с содроганием вздохнул и своими полумертвыми глазами уставился на лорда-феникса. – Аздрубаэля Векта.

Ничто не смогло бы облегчить страдания слуги леди Алькхаск и остальных выживших из кабала Багрового Когтя. Джайн Зар не обладала необходимыми знаниями, чтобы снять злые чары, наложенные на эльдар. Поэтому она продолжила расспрашивать сородичей Темного города, зная об их желании поскорее оборвать мучения, и кабалиты с охотой рассказывали ей, что же на самом деле произошло. Она не унимала свой интерес даже на фоне навязчивой трупной мелодии, прерывистых стонов и едких проклятий.

– Она потеряла расположение, – начал объяснять белокурый труп. – Произошел спор с иерархом Кхиадисисом из Поднятого Копья, который и обвинил ее в краже своей драгоценной кет-гончии.

– А среди прочих прегрешений, – добавил другой прихвостень, – она к тому же украла сердце его возлюбленной.

– Маэнсит никогда не производила впечатления романтичной особы, – произнесла Джайн Зар.

– Так нет же, она в прямом смысле украла сердце, – ответил комморриец.

– Понятно. Но какое отношение к этому имеет Аздрубаэль Вект? Повелитель Темного города не обременяет себя заботами других кабалов.

– Вряд ли мы сможем сказать наверняка, – вмешался Май Дорайн, – но это свело на нет все усилия по заключению сделки между Поднятым Копьем и Багровым Когтем, что расстроило нашего архонта. Вект либо был должен иерарху, либо уже заручился его поддержкой, а может, и поддержкой самого архонта. Мы не стали задавать вопросов, когда он прислал Даэтрака Демарра, чтобы доставить дракона Маэнсит в свой дворец.

– Леди приказала нам не развязывать бой, – дополнил другой освежеванный кабалит. – Сказала, что нам не превзойти мощь кабала Черного Сердца.

– Она была права, однако ничего хорошего не вышло из ее приказа. – Лицо Май Дорайна вновь исказилось от боли. – Боль чувствуется в каждой косточке, хоть я и не могу пошевелить ничем, кроме лица. Для меня эти мучения похуже, чем сожжение кожи, которой у меня больше нет!

– Даэтрак еще чем-то угрожал? Что они уготовили для Маэнсит?

– Доставить ее к Векту в сохранности, – промолвил Май Дорайн. – Она стала спорить и сопротивляться, выигрывая время для остальных, чтобы они сбежали по стапелям на кораблях и при оружии. Однако некоторые из нас остались, дабы прикрыть их отступление.

– Значит, часть ее армии выжила? Ее флот?

– Не думаю, что они отблагодарят ее за преданность, – усмехнулся Май Дорайн. – Двадцать циклов прошло с тех пор, как ее похитили, а они так и не вернулись.

– Бьюсь об заклад, они либо примкнули к иерарху, либо вернулись к архонту, – сказал эльдар, после чего его одолел сухой кашель.

– Зачем они уничтожили рощи? – Джайн Зар указала на пустошь, раскинувшуюся за окном.

– А почему бы и нет? – произнесла кабалитка, висевшая слева. Кожа свободно болталась на ее острых скулах и подбородке. – Без дракона Зимняя башня потеряна.

– Маэнсит заставили наблюдать за разрушениями, – объяснил Май Дорайн. – И за нашим интернированием. Она знает, что ей не к чему сюда возвращаться. Они умертвили всю ее надежду на побег или помилование. Я полагаю, что Вект навеселится с ней, а после отдаст леди в руки иерарха Кхиадисиса.

– Неужели мародеры ничего не оставили после себя?

– Что ты имеешь в виду, Буря Тишины?

– На чем можно добраться до Комморры.

– Остались суда, спрятанные в пещерах под мертвым лесом. Я думаю, что они все еще там. – Май Дорайн медленно покачал головой. – Но теперь от них нет толку. Вект заполучил желанную добычу, и никто не сможет вырвать ее из его лап. Ты не можешь отправиться в Темный город и вернуться оттуда. Никто не может.

– Я лорд-феникс. Я хожу там, куда ведет меня мой Путь.

– А что насчет нас? – выкрикнул Май Дорайн, когда Джайн Зар направилась назад к лестнице. – Что насчет наших мук?

– Вы все сплошные работорговцы, убийцы родни, пираты и мучители. Страдайте так же, как страдали ваши жертвы. Если Вект решил, что такова ваша судьба, значит, я не стану злить его, пытаясь изменить ее. Пожинайте то, что сами и посеяли.

Хор их просьб, ругани и выкриков последовал за ней, когда она зашагала вниз по ступеням, и еще слышался снаружи разрушенной башни. Шум не прекращался, даже когда она вышла к пустоши в поисках спрятанных кораблей. Ветер донес последние слоги их проклятий до Джайн Зар перед тем, как она зашла вглубь мертвого леса.

Следуя совету немертвого канцлера, Джайн Зар обыскала залы под лесом и в конце концов обнаружила простенький рейдовый катер неподалеку от руин. Через несколько мгновений ее воля проникла в примитивный дух, вселенный кабалитами в сеть корабля. Подобно опытному ездоку, который в своей твердой руке держит лошадиные поводья, лорд-феникс быстро укротила упрямое судно, и затем полуразрушенная Зимняя башня уступила место извилистым коридорам Паутины. Вместе с руинами позади остались и духовные вопли их обреченных обитателей.

Ее корабль прекрасно знал дорогу до Темного города, отчего она с удовольствием разрешила ему самостоятельно прокладывать курс через все усложняющийся лабиринт паутинных врат и туннелей, расположенных вокруг Комморры. Они промелькнули через огромные купола, на чьих стенах все еще бушевали огни древних битв, и пронеслись мимо карманных царств, окаймленных сторожевыми башнями, словно рядами клыков.

Туда и обратно поодиночке или небольшими флотилиями мелькали другие корабли, возвращающиеся с налетов, а в это время ткань паутины содрогалась от душевных мук пленников, толпящихся в их трюмах, и трепетала от триумфального возбуждения их экипажа.

Время от времени корабль Джайн Зар привлекал к себе нежелательное внимание. То и дело к ее судну приближались патрульный скиф или боевая баржа, окликали его и требовали полной остановки. Лорд-феникс не собиралась исполнять никакие требования, ибо их угрозы открыть огонь были лишь фарсом: Вект не одобрял открытого противостояния внутри своих владений без предварительной оценки возможных последствий.

Однако все переменилось, когда корабль Зимней башни завел ее в Низвергающуюся Бурю. Портал, выглядевший как радужный занавес, растягивался на несколько паутинных каналов, блокируя любое продвижение. Черные башни и покрытые шипами оборонные форты сгрудились кольцом, а от их прицельных лучей по системам конфискованного Джайн Зар судна прошла волна беспокойства.

Даже в этом месте не было никакой центральной власти, за исключением маячащей тени господства Аздрубаэля, и оттого караульные лодки и боевые галеры ломились вперед на всякого, кто приближался к порталу. Они соперничали друг с другом за право засады и атаки, пытаясь отобрать подношения у судов, держащих путь в Темный город, и обмениваясь друг с другом предупредительными очередями огня при приближении к избранной цели.

Джайн Зар ощутила на себе пристальное внимание огромного линкора, который был в сто раз крупнее ее судна, – одним выстрелом из любой энергетической пушки он сумел бы разрезать корабль лорда-феникса от носа до кормы. С резким ревом приблизившийся линкор буквально вбил коммуникационный сигнал в системы небольшого корабля, грубой силой передавая его на ретранслятор, что послужило своеобразной демонстрацией силы и власти еще до начала разговора.

На борту не было голографической связи – только кристаллический экран, встроенный в основной пульт, который находился выше навигационной панели управления. Монитор загорелся белым, а затем рубиново-красным, когда изображение с подлетающего линкора вспыхнуло на экране и отобразило силуэт головы, покрытой шлемом с острыми клинковыми гребнями по бокам.

– Отключите энергопитание и ожидайте осмотра его господствующим величеством архонтом Найдазааром! – приказала скрытая мраком фигура. – По воле кабала Острого Глаза вы не станете сопротивляться абордажной группе.

Джайн Зар дотронулась до панели около экрана, активировав связь на своей стороне. Силуэт в мониторе дрогнул от неожиданности, когда на его экране появилось ее лицо – лицо, созданное по подобию образов из древних эльдарских святилищ, выгравированное на сотнях аспектных храмов искусственных миров и известное всем расколотым кланам.

– Я не отвечаю на требования смертных, комморрийская тварь! – Джайн Зар знала, что только еще более грубая агрессия сможет подавить инстинкты капитана линкора. Она была несравненной добычей, а ее положение могло защитить ее лишь ненадолго. – Я Буря Тишины, азуриа, дочь Кроваворукого. Если архонт Найдазаар желает мне что-то приказать, пусть он поднимется на мой корабль и скажет мне об этом лично. В противно случае я требую, чтобы меня сопроводили на встречу с Аздрубаэлем Вектом.

Последние слова, похоже, произвели на него наибольшее впечатление, хотя на самом деле с лордом Комморры у Джайн Зар не было никаких договоренностей. Если ее статус не поможет ей безопасно добраться до нужного места, тогда намек на то, что она посещает Темный город по распоряжению Аздрубаэля Векта, станет для лорда-феникса хоть какой-то гарантией. По крайней мере, архонт может решить, что более мудрым решением будет доставить ее к правителю Темного города и получить за это вознаграждение. В лучшем случае Найдазаар испугается и как можно скорее доставит ее к Векту.

Экран посерел, когда герольд архонта оборвал связь, чтобы переговорить со своим господином. Джайн Зар в это время продолжала приближаться к мерцающей завесе энергии, которая отмечала вход в Низвергающуюся Бурю. Линкор ускорился, и пульсация его двигателей затопила окружающую портал пряжу, отчего по сенсорам корабля лорда-феникса пронеслись слабые волны ужаса и дикой боли.

Коммуникационный монитор так и оставался безжизненным.

Когда артиллерийские установки боевого корабля по очереди нацелились на Джайн Зар, тревога ее корабля переросла в парализующий внутренний вопль. Лорд-феникс противилась желанию судна включить теневое поле и сбежать и с должной храбростью продолжала медленно, но верно приближаться к порталу.

Она открыто бросала вызов архонту.

Переговорный экран с жужжанием ожил и открыл ее взгляду кабалита из Острого Глаза и расплывчатую фигуру позади него.

– Архонт Найдазаар щедро приветствует Бурю Тишины и предлагает ей присоединиться к нему на борту «Кинжального духа», чтобы вместе отправиться ко дворцу нашего выдающегося повелителя. – Герольд на мгновение оглянулся назад. – На самом деле, он очень настаивает, чтобы его гостеприимство было встречено с уважением.

Визг корабельных сенсоров унялся, сменившись мрачным стоном, после того как орудия линкора отключились и активировался сцепляющий луч. Двери, ведущие в основную часть гигантского корабля, плавно отворились внутрь, разоблачив залитый красным светом стыковочный отсек.

Джайн Зар наскоро взвесила все возможные варианты. В независимости от намерений архонта, она скорее выживет в его лапах, чем на корабле, который можно уничтожить за считанные мгновения. Даже если Найдазаар и планировал пленить ее и доставить к Векту в качестве заложницы, он в любом случае довезет лорда-феникса до сердца Темного города. Если бы она каким-то образом и спаслась от линкора и самостоятельно продолжила путь, Джайн Зар пришлось бы столкнуться с немалыми опасностями.

– Я согласна на лестное предложение архонта сопроводить меня до Темного города и жду не дождусь лично отблагодарить его.

Нечеткая фигура позади герольда одобрительно кивнула, и экран тут же погас. Джайн Зар притормозила корабль и позволила сцепляющему лучу полностью окутать судно своими кольцами, которые обвивались вокруг него подобно душащей добычу змее.

Со звуком потрескивающей энергии луч затянул Джайн Зар в мрак отсека «Кинжального духа». Двери затворились, и наступила тьма.

4

В отличие от сокрытых тенями глубин Комморры, боевой корабль Найдазаара был улит светом. Пока по высоким коридорам лорда-феникса сопровождала стража из двадцати кабалитов, она поняла, что лучше бы архонтовы декорации не были так ярко освещены.

Каждая стена была обтянута освежеванной кожей. Искусное мастерство гемункулов помогло сохранить каждый волосок, прыщик, шрам и пору. Лоскуты кожи, сшитые тонкой как волос серебряной проволокой, принадлежали многим расам, отчего стены превратились в плоскогорья разнообразных цветов – темно- и светло-коричневого, орочьего зеленого, пурпурного и даже чисто-белого, полученного от альбиносов. У некоторых не хватало конечностей. На многих кусках виднелись раны от клинков и осколочных винтовок, зарубцевавшиеся ожоги от плазмы и шрамы от электроплетей.

Сводчатый потолок был сделан из костей, которые, по всей вероятности, принадлежали тем же жертвам. Кости отличались разнообразными формами и явно относились к многочисленным видам, включая такие, которые не могла распознать даже Джайн Зар.

Все скелеты были лишены черепов – их припасли, чтобы вымостить ими палубы корабля. Перекрытия под ногами были покрыты лаком различных пестрых цветов и отполированы до блеска, а весь ее путь представлял собой настил из многообразных драгоценных металлов. Лорд-феникс и ее сопровождение без труда продвигались вперед, благодаря естественной ловкости преодолевая все неровности палуб.

Величественные люстры, представляющие собой исполинские конструкции из когтей и зубов, были украшены сияющими кристаллами, которые заливали светом все вокруг. Гирлянды нетронутых внутренних органов свисали со стен в качестве непристойных декораций, а жидкости все еще поблескивали внутри них, сохраненные при помощи стазис-бальзамов.

Двери во внутренние покои Найдазаара были выполнены из гигантских костей, в три раза превосходящих Джайн Зар, – существа, у которых они были изъяты, наверняка при жизни были в четыре раза больше этих останков.

Лорд-феникс остановилась неподалеку от запертых дверей, отчего командир стражи бросил на нее сердитый взгляд.

– Как вы это все начали? – спросила сибарита Джайн Зар.

– Я не понимаю, – ответил он. – Что начали?

Лорд-феникс махнула в сторону жуткого убранства.

– Все это. Когда вы приступили к работе, у вас, конечно же, не было в запасе костей для всего корабля. Глупо бы он выглядел только с несколькими дюжинами скелетов, пригвожденных к стенам. Так как же вы это начали? Вы припасали достаточно тел для каждого отдельного коридора или собирали их, пока не накопили для украшения всего судна?

Сибарит рыкнул и потянулся рукой к плети, которая висела на его ремне. Пальцы Джайн Зар ринулись к трискелю, закрепленному на ее талии, а сама она наклонила голову к темному эльдар. Через миг кабалит убрал руку с оружия.

– Мы разберемся, как тебя ублажить, когда архонт Найдазаар закончит с тобой.

Лорд-феникс двинулась вперед, ни капли не обращая внимания на кабалитские угрозы. Противники похуже Найдазаара пытались разделаться с ней, однако она все еще жива. Джайн Зар продолжала существовать – пусть и не в привычном понимании, ведь ей больше не надо было дышать и есть, как когда-то.

Огромные двери распахнулись перед ней, выпуская наружу заполонивший зал трезвон триумфальной музыки. Горны трубили салют, в то время как арфы добавляли гармоничной меланхолии, а несколько других струнных инструментов своими более грубыми нотами придавали партитуре резкое звучание. Насколько Джайн Зар хватало знаний в таких вещах, мелодия была превосходно оркестрована.

К удивлению, сам зал выглядел достаточно скромно: куполовидный потолок укрывал белесые стены с огражденными галереями, на которых располагались мраморные скамьи. Там сидели доверенные последователи архонта, наблюдая за происходящим внизу. Обычно лидеры кабалов возвышали себя над своими приспешниками при помощи платформ и помостов, однако зал Найдазаара был выстроен в виде уходящего вниз пятиуровнего амфитеатра, в центре которого сидел их господин.

Джайн Зар повидала немало комморрийцев, но оказалась немного неготовой увидеть ту призрачную фигуру, которая ждала ее в центре комнаты.

Четыре идентичных эльдар сидели на белых тронах, повернутых в каждый угол зала. Их наготу скрывали лишь отделанные камнями ожерелья, торки, наручи, поножи и короткие юбки из алых чешуек. Их кожа была черной с прожилками золота, а их тела – истощены настолько, что они выглядели подобно трупам.

Их лица не имели отчетливых черт. Безглазые, безносые и безгубые, словно абстрактные скульптуры, темные эльдар выделялись лишь своими выступающими скулами. Их лысые головы были вытянуты в спиралевидные витки, с которых свисали тонкие серебряные провода, соединяющие тела между собой.

Пальцы покоящихся на подлокотниках рук служили началом для пульсирующих трубок, которые описывали петлю вокруг крюков на потолке, таким образом походя на змей, а затем соединялись в трепыхающиеся подобие мозга.

Открытые канавы спускались по всем уровням зала и доходили до всякого из восседавших на тронах эльдар. По каждому из желобов струилась различная жидкость – по одному из них явно текла глянцевитая красная кровь, а по остальным бежало нечто светло-желтое, ярко-оранжевое и вязкое серое. Стеблеподобные пальцы ног свисали в лужицы жидкостей под каждым троном, крошечные язычки которых лакали просачивающиеся к ним соки.

За исключением одного извилистого пути, ведущего к тронам, все ступени аудитории были уставлены награбленным добром из бессчетных налетов. Казалось, что вещи были беспорядочно разбросаны по залу. Куски грубой чужацкой технологии лежали рядом с трофеями, сделанными из набитых грызунов. Слитки драгоценных металлов кучами валялись неподалеку от мехов и тканей, украшенных нелепыми узорами. Покрытые инородными отметинами керамические осколки грудами покоились на гниющей мебели. На тотемах орочьих отродий висели гобелены, украденные с нескольких неудачливых искусственных миров. Ступень за ступенью удерживала на себе награбленную ветошь – вещи, которые были сворованы с тысяч миров и отобраны у сотен различных рас и цивилизаций.

Джайн Зар понимала, что все это находилось здесь не для того, чтобы кого-то впечатлить. Трофеи были выложены не напоказ остальным, а для удовольствия того, кто их припасал.

Тишина тревожила ее. Зрители на балконах оставались молчаливы: не было слышно ни шороха одеяний, ни перешептываний. Джайн Зар внимательно осмотрела зал и заметила, что расположившиеся на скамейках кабалиты замерли от удивления и восхищения с широко раскинутыми руками, что было частью всего этого спектакля наряду с их покоренными врагами, устилавшими проходы.

Позади нее бесшумно захлопнулись двери, и теперь она оказалась взаперти в безмолвном зале.

Джайн Зар пожалела о своем решении прийти сюда. Такой барахольщик, как Найдазаар, с превеликой радостью забрал бы себе броню лорда-феникса, и уж если кто и обладал средствами отделить ее сущность от доспеха, так это комморрийцы. Возможно, им бы удалось извлечь ее душу невредимой для своей коллекции.

Она глядела на четыре существа, сидевшие внизу. Кожа ближайшего из них расходилась у глаз, обнажая находящиеся внутри глазниц красные камни. Они сияли внутренним светом, который также исходил и из его рта во время разговоров. Когда молвил один, остальные трое повторяли за ним в унисон, подсвечиваясь зеленым, желтым или синим. Сидящие на тронах существа оставались бездвижны.

– Поначалу я не мог поверить отчетам моего дракона. – Слова звучали отрывисто, с точностью произносимые каким-то внутренним механизмом, ибо их рты без губ и языков не могли самостоятельно формировать фразы. – Вообрази мою радость и потрясение, что я, Найдазаар из Шипастого Глаза, скоро встречу легендарную Джайн Зар. Другие архонты наверняка мне не поверят!

– Немногим удается пересечь свой путь с азуриа и не познать горести, – мрачно ответила она, шагая вниз меж груд украденных сокровищ.

– Уверяю, я не желаю тебе зла, Буря Тишины. Твое упоминание Векта было излишним, однако я навел справки, и оказалось, что его приближенные пока не знают о твоем скором прибытии. Нет, я бы никогда не причинил вреда такой ценности.

Органические ветви на потолке дрогнули и отсоединились от пальцев рук ближайшего к ней эльдар, а пальцы ног, представлявшие собой растительные усики, втянулись в ступни. Серебряный провод упал с затылка его причудливой головы, и несмотря на то, что существо проделало несколько неуклюжих механических движений, прежде чем встать на ноги, Джайн Зар, подойдя чуть ближе, сумела ощутить слабую волну духовной материи в центре его груди.

– Я коллекционер, – непринужденно промолвил Найдазаар, описав рукой зал со всем добром. – Как и все мы, конечно, чтобы хвастаться перед друг другом. Но моя коллекция – это не мерило статуса, это знания. Что я могу узнать от этих вещей? О нашем прошлом и, вероятно, будущем. Ты одно из тех немногих созданий, которые вместе с величественным Вектом помнят времена до Падения. Я бы ни за что на свете не навредил такому мифическому оракулу.

– Ты будешь разочарован, ибо я не собираюсь потакать твоему любопытству. О тех времена стоит забыть.

Спотыкаясь, Найдазаар стал подниматься к Джайн Зар.

– Не подходи ко мне, – сказала лорд-феникс.

Манекен остановился неподалеку от нее. Его лицо оставалось безразличным, однако опустившиеся плечи и наклон головы выдали его печаль.

– Подобные вещи существуют, чтобы напоминать о том, как они были заполучены, – сказал архонт. Он нагнулся и неловко поднял серебряный поднос, украшенный рубинами и опалом. Пробегая пальцем по камням, он на мгновение затерялся в своей задумчивости. – Человеческая вещь, позаимствована из замка одного военачальника. Он был большим мужчиной, смуглым и бородатым, с длинными завитками вороных волос. Мои воины загнали его в ловушку осколочными сетями, и мы заставили его забраться в один из дымоходов его огромного зала и разожгли камин.

– Он лез наверх, чтобы убежать от огня, однако там его ждала другая осколочная сеть. Я наблюдал, как он проталкивался через ее отверстия, разрезая свое тело, лишь бы не сгореть заживо.

– Я смотрел ему в глаза, пока он цеплялся за сеть, и его пальцы отваливались от нитей. Когда он наконец сорвался в пламя, я вытянул его переполненную страхом душу, смакуя каждую ее частичку.

Аниматрон Найдазаара выгнул его рот в подобие улыбки.

– Славные времена.

– Я не желаю иметь с тобой никакого дела. Доставь меня к Векту, и наша сделка будет окончена.

– Сделка? А это будет бартер, обмен товарами и услугами? – Манекен протянул руку, словно приглашая Джайн Зар станцевать. Золотая пыль поблескивала на его черных пальцах. – Ты жаждешь увидеться с Вектом. Что можешь предложить за пролет через Темный город?

Он дернул рукой, напоминая о своем предложении. Неохотно Буря Тишина шагнула ему навстречу и возложила свою руку на его ладонь. Манекен был ледяной на ощупь – пустой оболочкой, лишенной всякого духовного тепла. Он вздрогнул от удовольствия и развернулся, почтительно поддерживая ее руку как на балу. Джайн Зар легко шла радом с ним, даже несмотря на то, что эльдар неустойчиво шагал меж груд своих сокровищ.

– Мое общество, – ответила она, прежде чем они добрались до центра зала. – Если ты доставишь меня до дворца Аздрубаэля Векта, я буду рядом с тобой на протяжении всего путешествия.

Найдазаар остановился и повернулся к ней, а затем подступил так близко, чтобы они чуть не соприкоснулись грудью. Джайн Зар не осознавала, насколько хрупким и тощим был манекен, однако выглядел он так, словно она могла сломать его одним ударом свободной руки.

– Мне кажется, или ты можешь предложить мне нечто большее? – Другая рука существа вспарила, будто пытаясь дотянуться до ее щеки, а затем замерла.

– Ты неправильно понимаешь природу лорда-феникса, – промолвила Буря Тишины. – Даже если бы я и возжелала подобного, ничего бы не вышло.

– А я и не про грубое плотское взаимодействие. – Казалось, Найдазаар искренно оскорбился таким предположением. – Я говорил о чем-то более духовном. В моей власти нам связаться друг с другом за гранью физического. Наши души могут пересечься такими способами, которые ты не можешь и вообразить.

Он положил свою руку на литую маску ее шлема, проводя пальцами по острым скулами и гладя кричащую гримасу психозвукового излучателя.

– Позволь мне отведать дух, что покоится внутри этого костюма. Позволь мне насладиться эпохой кровопролития и историей. Позволь мне ощутить и увидеть то, что чувствуют и видят бессмертные.

Одна только мысль об этом отвратила Джайн Зар, но она сдержала себя от дальнейших пререканий. Не было смысла отчуждаться от Найдазаара, и она была не в том положении, чтобы диктовать правила и отвергать его «гостеприимство». Она отпрянула от его руки, все еще держа другую, и продолжила идти к тронам.

– Как это произойдет?

– Один из твоих духовных камней… – Найдазаар указал на многочисленные хранилища душ, усеивавшие ее доспех, – вместилища тех, кто умер ради поддержания силы, которой являлась лорд-феникс. – Я использую один из них как проводник. Должен признать, я за всю жизнь и подумать не мог, что когда-то применю эту технику к одному из азуриа. Мой опыт ограничен тщательным исследованием разума наших смертных сородичей с искусственных миров, чей ужас я вытягивал для подпитки и увеселения. Очень бодряще познавать их одновременно как в качестве напитка, так и с позиции вкусителя.

Вновь Буря Тишина подавила отвращение, когда она представила психическое вторжение, которое предлагал манекен. А если она откажет, установит ли Найдазаар такую связь более жесткими методами?

Они достигли тронов. Серебряные провода, свисавшие с голов других манекенов, дрогнули и ожили, поднимаясь при приближении своего хозяина. Он отпустил руку Джайн Зар и поместил кабели на свою ладонь, вопрошающе взглянув драгоценными камнями на лорда-феникса.

– Начнем, Буря Тишины?

Джайн Зар кивнула и вытащила красный духовный камень из брони и протянула его Найдазаару. Благоговейно вздохнув, архонт взял его и на несколько мгновений прижал к своей чахлой груди с дрожащими от исступленного восторга глазами. Затем он положил три серебряных провода на овальный камень. Они заскользили по его поверхности, исследуя ее подобно рыскающим пальцам. Джайн Зар ахнула, когда почувствовала их коварное прикосновение к ее разуму.

Она не теряла самообладания, пытаясь противиться вторжению и заранее зная, что это только ухудшит контакт. Лорд-феникс решила направлять лозы, тянущиеся к ее воспоминаниям, и увести их подальше от самых потайных уголков своего разума. Ползающие по ее душе лучи серебряного света постоянно распадались на части, выискивая каждую ее частичку.

Их присутствие пробудило в Буре Тишины давно дремлющие воспоминания, отчего в ее сознании начали вспыхивать картины сражений и смерти. Джайн Зар вновь пережила убийство орков под парой кроваво-красных лун. Она перепрыгивала по ветвям длиной с парусное судно в тропических лесах Наммеайнмареша, отгоняя крутов-наемников, которых послали разграбить планету экзодитов. Кристаллические стены залов в разрушенном сердце искусственного мира Небрейт отражали рев гончих плоти и крик Баньши. В каждом видении Клинок Разрушения представал размытой полосой серебряной погибели, а Безмолвная Смерть – быстро несущейся дугой черного пламени.

Глубже и тщательнее нити копались в голове лорда-феникса, рыская по каждому ее уголку. Водоворот воспоминаний приобрел неясные очертания, и теперь одно кровопролитное зрелище перетекало в другое все быстрее и быстрее.

Она ощутила голод Найдазаара, поглощавшего каждый украденный момент ее жизни, пирующего резней и уже когда-то испытанной кровожадностью спустившейся с привязи Дочери Кхаина.

И хотя Джайн Зар претерпевала вторжение в свой разум, она почувствовала, как остальные манекены встали и начали обходить троны и окружать ее с распростертыми руками. Они собирались вытянуть из лорда-феникса все, что осталось от нее. Найдазаар никогда бы не наелся досыта, пока не выжрал каждый клочок ее души.

Он хотел предать ее.

Именно этого она и боялась, однако мимолетный контакт с разумом архонта выдал его намерения. Она узрела в мерцании кристаллического глаза каннибальскую мощь существа, которого она пригласила в свои мысли.

Смертный мог бы и запаниковать, но Бурю Тишины уже множество раз атаковали психические и демонические силы, поэтому она не собиралась отдать себя на растерзание этому вероломному вору. Джайн Зар не противостояла ему открыто, хотя она и знала, что при желании могла бы дать отпор рыщущим по ее сознанию щупальцам. Тогда это бы опять привело к патовой ситуации, которая возникла еще до контакта и представляла собой противоречие между ее желанием увидеться с Вектом и способностью добраться до него.

Однако тут и таилась возможность. Жадность Найдазаара и его непреодолимое желание завладеть ею сделали его уязвимым. Пока она развлекала его наиболее впечатляющими сценами бессмысленной резни, которые она только могла вспомнить, Джайн Зар следовала по цепким лозам прямиком к их корням, разжигая в себе любопытство на пути к мыслям Найдазаара.

И тут они встретились, и в момент контакта на нее накатила обратная волна картин из прошлого архонта – омерзительных сцен осквернения, пыток и казней. Она проталкивалась через потоки украденных мук, пожранного ужаса и жажды до горестей к более старым воспоминаниям Найдазаара.

Она нашла то, что искала, в заточении под слоями боли и перераспределенной ярости.

Испытав триумфальную вспышку силы, Джайн Зар распечатала хранилища воспоминаний архонта и погрузила его сознание в худшие кошмары его детства.

Она ощутила нарастающий внутренний вопль манекена, когда его заставили столкнуться с унижениями и телесными пытками, через которые он прошел, будучи лишь вещью в руках различных хозяев. Даже он, потомок великого кабала, рожденный в одной из знатнейших семей Темного города, был лишь игрушкой в руках более именитых эльдар.

Внутри архонта росла ненависть – его детские обиды и ярость выплывали наружу вновь и вновь, подогреваемые разорением, которое он чинил в попытке залить смертями свои прошлые страдания.

И в центре всего этого таилась ошеломляющая правда эльдарского существования – нависающее над всеми, вечно бдящее и вездесущее око Той-что-жаждет. Неважно, как много существ было зарезано в его честь или как много ужаса и печали он выхлебал, почивая на лаврах высасывающего души Великого Врага, – архонт никогда не сможет избежать судьбы, уготованной ему с рождения. Абсолютное божественное проклятие ожидало его душу, если он откажется от своих практик и сойдет с намеченного пути, ибо Та-что-жаждет получит свое и опустошит его тело, пока от него не останется лишь иссохший каркас. Найдазаар мог спрятаться во множестве тел, возвести невообразимое число преград из страданий и смертей, однако его рок следовал за ним по пятам.

С окатившим зал криком архонт вырвался из лап Джайн Зар. Вопя как слабоумные солнечные волки, все четыре манекена начали маниакально трясти руками.

Буря Тишина схватила за горло ближайшего аниматуса. Он не дышал подобно живому существу, однако внутреннее желание лорда-феникса вызвало у манекена кашель и приступ удушья. Чахлые костлявые пальцы безуспешно пытались ослабить ее хватку.

– Ты доставишь меня до дворца Аздрубаэля Векта быстро и в невредимости, – сказала Джайн Зар. Она швырнула манекен на пол, и остальные куклы упали вместе с ним в унисон. Взяв в руку Безмолвную Смерть, по трем лезвиям которой затанцевали черные огни, она указала на змеевидную массу плоти на потолке. – Может, мне отрезать кабель? Погрузить тебя в тот зловещий кошмар, в который ты мельком заглянул? Неважно, что твои прихвостни решат сделать со мной, но перед погибелью я отправлю тебя к Той-то-жаждет.

Все четыре воплощения архонта встали на колени и с ужасом взглянули на нее, воздев свои ничего не выражающие лица. Ярость вспыхнула в рубиновых глазах, а затем потухла, спугнутая поднятым на удар трискелем Дочери Кхаина.

Сломленный, Найдазаар опустил глаза и покорно склонил голову.

III

– Где ты научился так драться? – спросила Джайн Зар. Непринужденно держа в руке дуэльную дубинку, она ступила влево по кругу. Азурмен молчал, шагая вправо, чтобы сократить дистанцию. Он двигался с абсолютной легкостью – каждый его шаг перетекал из одного в другой без малейшей паузы, пока он переносил вес с ноги на ногу.

Они находились в храме Кхаина Кроваворукого, начавшем обретать конкретные очертания. Центральный купол слыл тренировочной зоной и внутренним святилищем богу войны и убийства еще со времен древних эльдар. Его форма напоминала Джайн Зар об арене кровавых танцев, и в глубине души она понимала, что тот амфитеатр не случайно был так похож в архитектуре на места прославления кровожадного божества. К тому времени, когда девушка влилась в кровавые танцы, они уже существовали несколько поколений, и теперь она начала осознавать, что это развлечение имело очень древние и еще более зловещие корни.

– Ты преисполнена яростью и безрассудна, однако тебе не чуждо оружие, – ответил Рука Азуриана, меняя позу, чтобы выставить дубинку перед грудью для защиты. – Возможно, тебе стоит ответить на этот вопрос первой?

Джайн Зар нервно сглотнула. Она знала, что ее ложь когда-нибудь вскроется, однако девушка не была готова сознаться в этом Азурмену.

Не отрывая взгляда от оппонента, они продолжили оценивать друг друга в тишине. Звездный свет проникал через полупрозрачное силовое поле, сверкающее вокруг наполовину отстроенного купола, и придавал их коже серебряный блеск. Лежавший под ногами голый камень был тверд и суров, как и остальная поверхность луны за пределами основных жилых блоков, которые они начали сооружать.

Джайн Зар зашагала в ином направлении, быстро отступая и остерегаясь обманчивой защитной позы Азурмена. Она видела, с какой скоростью он атаковал кровавых танцоров в храме Азуриана, и знала, что под умиротворенной оболочкой скрывается водоворот безудержной энергии.

– Трусиха. – Слово повисло в воздухе, и из-за его тихого звучания девушке показалось, что она себе все придумала.

– Что?

– Ты трусиха, Джайн Зар. – Азурмен выпрямился и поднял дубинку к плечу, принимая уязвимую позу.

– Ты к чему это? – Она стиснула зубы. – Ты ничего не знаешь о том, что я совершила в жизни.

– Ты не способна противостоять себе самой и не готова противостоять мне, – произнес Рука Азуриана. – Внутри и снаружи ты трусиха.

Она вспомнила о тех временах, когда она ступала на пески арены с клинком наперевес, чтобы со спокойным сердцем и сухими ладонями схлестнуться с каким-нибудь чешуйчатым зверем или тремя вооруженными врагами. Ни разу она не отступила от опасности.

– Говорит тот, кто прячется в храме, пока наш народ уничтожает сам себя. Что-то я не вижу, чтобы ты сражался посреди улиц.

– Почему все должно выливаться в бой? – Когда он развернулся к арке, ведущей во внутреннее святилище, в его поступи промелькнуло надоедливое щегольство. – Порой лучше уйти.

– А вот так говорят только трусы!

Азурмен замер, так и не развернувшись к ней лицом.

– Что случилось с твоим братом?

Она не вымолвила ни слова, понимая, что он уже знал ответ на свой вопрос. Повисла тишина, и никто из них не смел двинуться. Он заставлял ее ждать. Джайн Зар сверлила взглядом его спину, и ее раздражение от его самодовольной заносчивости перерастало в нечто более лютое.

– Я соврала, и что? Прошлое мертво, и теперь оно не значит ничего.

– Твое прошлое живет в тебе.

– Лицемер! Какое право ты имеешь требовать от меня рассказов о моем прошлом? Я видела, кем ты был, и гордиться там было нечем.

– С твоей помощью я сбросил мантию тех времен. Я Азурмен, не Иллиатин. Ты становишься Джайн Зар, но Фараетиль все еще сдерживает тебя. Ее гнев ты должна держать в узде.

– Мой гнев уберег меня как до Падения, так и после.

– Глупое дитя.

Его пренебрежение разрушило дамбу, которая не давала ее ярости вылиться наружу. Бурные эмоции выплеснулись в пронзительный крик, когда она ринулась по святилищу с дубинкой, нацеленной в затылок Азурмена.

Рука Азуриана еле двинулся. Он крутанулся на пятке, наклонился под ее дикий удар и стукнул своим оружием по ее щеке.

Толчок не был мощным, однако его хватило, чтобы выбить ее чувства из колеи и подкосить ноги. Споткнувшись и резко выдохнув, она упала на пол и сильно ударилась локтем о камень. Азурмен присел, обернул дубинку вокруг ее шеи, чтобы заполучить над ней контроль, и рывком поднял девушку на ноги. Она была беспомощна перед ним и продолжала рычать, пока он тащил ее через купол. Девушка быстро перебирала ногами в отчаянной попытке не упасть, ибо она не поспевала за длинными шагами Азурмена.

С невозмутимым лицом он безжалостно проволок ее по пустым коридорам, окружавшим храм. Джайн Зар пыталась вырваться из его рук, но каждый раз дубинка скользила немного вверх по ее горлу прямо под челюсть, чтобы лишить ее ноги чувствительности.

Их прогулка завершилась снаружи на просторах воссозданной матово-черной почвы, обступающей растущие комплексы храма, особняков и хранилищ, что возводились автономной строительной системой, которую воинам удалось сберечь. Азурмен отпустил ее, нежно сажая Джайн Зар на колени. Перед ней стояло четыре орбитальных шаттла, заполученных во время их предыдущих путешествий, и эти челноки должны были положить начало большому флоту Азурмена. Таков был его великий замысел, который, по-видимому, более не включал Джайн Зар.

– Возьми один из них, – промолвил он.

– Я не…

– Тебе пора уйти. Если ты не хочешь учиться, я ничему не смогу обучить тебя.

Девушка присела – ее плечи поникли, а гнев унес прохладный ветер, обдувающий храмовый комплекс. Угрюмое молчание стало ее единственным ответом.

– Ты желаешь остаться? Тогда слушай меня. – Азурмен протянул ей руку и помог встать на ноги. – Твоя ярость владеет тобой.

– Моя ярость всю жизнь уберегала меня.

– Ты же знаешь, что это не навечно. – Он взглянул в ее глаза и словно смог прочесть все мысли, пробегавшие в ее голове, когда она решила покинуть арену. – Прошлое и гнев связаны между собой. Мы не можем сбросить их будто кожу, однако мы можем спрятать их под новым слоем.

– Так ярость никуда не уйдет. Что если она вырвется наружу? Вдруг я причину вред себе или тебе?

– Ты научишься выпускать ее. Мое отчаяние чуть ли не положило конец моей жизни, и, подобно твоему гневу, оно было рождено от глубоко укоренившегося страха. Развей все свои страхи, и ярость превратится в твоего слугу. Не уйдет навсегда, но будет тебе подчиняться. Она станет твоим оружием.

Джайн Зар шагнула вперед и выпустила дубинку из рук. Она обняла рукой Азурмена и погрузила лицо в его мягкое одеяние. В ней не было слез, но, когда Рука Азуриана обнял ее в ответ, девушка ощутила скорбь, которая прорвалась сквозь стену ярости и стала чем-то более реальным и досягаемым.

– Расскажи мне о себе, – произнес он.

– Еще не время, – ответила Джайн Зар, отступая от него. Она посмотрела ему в глаза и уверенно кивнула. – Надеюсь, вскоре. Но не сейчас.

5

Челнок с «Кинжального духа» высадил Джайн Зар на высокий посадочный балкон дворцовых башен Векта, а затем без промедления поднялся в воздух и понесся обратно к боевому кораблю, зависшему высоко в небе. Два других судна, каждый из которых был равен по мощи линкору, подкрались поближе к незваному гостю с целью убедиться, что Найдазаара не посетили никакие странные идеи, пока его корабль находился в зоне поражения орудий дворца.

После встречи с лордом-фениксом архонт Острого Глаза не желал подвергать себя еще большей опасности, поэтому его корабль стал разворачиваться, даже не дождавшись челнока, доставившего Джайн Зар к башням.

Как она и предполагала, немалая группа воинов из кабала Черного Сердца в ожидании стояла на широких просторах стыковочного балкона с оружием наготове. Все еще сильно упрекая себя за неприятную ситуацию с Найдазааром, в которой она оказалась по собственной вине, лорд-феникс не собиралась терпеть ничьи угрозы.

Когда первый кабалит шагнул в ее сторону, Джайн Зар отцепила Жай Моренн и швырнула его во врагов. Она тут же побежала вслед за испускающим черное пламя трискелем, чтобы в его хвосте сблизиться с воинами Векта. Джайнас Мор с быстротою молнии резанул четырех кабалитов по груди, тотчас умертвив их, а через мгновения еще двое отправились к праотцам от его смертоносного удара.

Слишком поздно кабалиты вспомнили про свои осколковые винтовки, шредеры и бластеры, ибо теперь от любого огня Джайн Зар защищали тела их собственных собратьев. Безмолвная Смерть обезглавила двоих и вернулась в распростертую руку хозяйки, когда та уклонилась от удара зубчатого штыка.

Остальные воины крутились вокруг лорда-феникса с клинками и агонизаторами наперевес, ловко увиливая от летящих в разные стороны голов и конечностей своих напарников, пока сама Джайн Зар вертелась и рубила тут и там.

Она издала пронзительный крик, выпустив наружу накопившееся разочарование, а вместе с ним всю грязь и вину, оставшиеся в ее душе после изысканий Найдазаара. От вопля лорда-феникса треснула броня находящейся перед ней кабалитки, после чего кровь заструилась из расколотых пластин и рвущихся плетений ее брони. Сородичей воительницы психозвуковая волна сбила с ног, а затем они начали подрагивать и спотыкаться, так как их нервную систему прожигала мучительная боль.

Джайн Зар набросилась на трепыхающуюся добычу, разрезая своими клинками доспехи и плоть. Буря Тишины перекатывалась и уклонялась от ударов в ожидании, что оставшиеся воины накинуться на нее, однако они разбежались врассыпную по окутанным мраком арочным проходам дворца, словно насекомые, чей камень внезапно был перевернут.

Окруженная кольцами расчлененных тел кабалитов, она поняла, что им приказали отступить.

Лишь одинокая фигура осталась стоять у самых больших врат. Облаченная в черные одеяния женщина с бледной как снег кожей двинулась, отчего забренчали ее серебряные амулеты и сережки. Высохшая гемункул уверенно направлялась к лорду-фениксу, постукивая по каменному полу своим длинным посохом, по которому пробегали мерцающие искорки энергии. Отзвук стуков напоминал треск раскалывающихся булыжников.

– Довольно, – промолвила она хриплым шепотом, однако слово с легкостью пересекло просторный причал. – Что за ребячество.

Джайн Зар занесла руку назад, сжав пылающий черным огнем Жай Моренн.

– Для меня вы все глупые дети, гемункул. Отведи меня к Векту, иначе он потеряет еще больше воинов.

– Если бы наш могучий великий владыка пожелал, чтобы ему принесли твое бездыханное тело, ты бы даже не ступила на каменный пол его дворца. – Гемункул подняла посох и указала сначала на боевые корабли, а потом на расположенные по обе стороны от черных башен орудийные турели, чьи пушки были направлены на посадочный док. – Меня зовут Суиванет. Следуй за мной. Лорд Вект уже заждался.

Всерьез не восприняв угрозы лорда-феникса, она развернулась и двинулась обратно к воротам.

Джайн Зар замешкалась. Вся эта затея была безумием. Нет никаких гарантий, что Маэнсит была все еще жива, и, даже если ее не убили и не отдали в лапы врагов, что могла Дочь Кхаина предложить Векту в обмен на освобождение пленницы? Сделка с Найдазааром была и так очень опасной, а любой договор с Аздрубаэлем может обойтись лорду-фениксу еще дороже.

Однако именно сюда привело ее текущее задание, начатое по воле Азуриана, и Джайн Зар оставалось только верить, что она следовала правильным курсом. Ей нужно было срочно добраться до Ультве, и именно помощь Маэнсит казалась самым надежным способом решить возникшую проблему, ведь немногие согласятся странствовать вместе с глашатаями Азуриана, каждый из которых считается предвестником войны. Если Джайн Зар удастся освободить хозяйку флота, у той не будет выбора, кроме как присоединиться к Дочери Кхаина.

Стряхнув капельки крови с Безмолвной Смерти, Джайн Зар последовала за Суиванет во дворец Аздрубаэля Векта, известного как верховный владыка Черного Сердца и повелитель Темного города. Он слыл самым опасным эльдар среди всех разрозненных сородичей.

Не отставая от гемункула и держа ее на расстоянии удара, лорд-феникс осторожно шла по коридорам и наклонным проходам дворца. В коридорах толпились эльдар: в основном это были одетые в броню воины, отмеченные символами кабала Черного Сердца и ничуть не скрывавшие свое оружие. Среди них можно было заметить и других, которые принадлежали меньшим кабалам и были облачены в ниспадающие одежды и декорированные платья черного, синего и сиреневого цветов. Им запрещалось носить оружие, однако причуды Векта защищали их куда вернее.

Все оборачивались на лорда-феникса, забывая про политиканство и взаимную неприязнь в присутствии такой диковины. Лица глазеющих на нее эльдар одновременно выражали удивление, восхищение и ненависть. Сводчатые залы заполнил шепот разговоров, который затем встречал их и в галереях.

Воспользовавшись лестницей и гравилифтом, Суиванет привела Джайн Зар на верхние уровни дворцового шпиля, где находилось обширное плато с видом на Темный город. Оно стояло под открытым небом, на котором висели два пылающих черных солнца, поливающих Комморру жутким сумеречным светом. Однако уязвимость этого места была обманчивой, ведь в воздухе проглядывалось тусклое сияние защитного энергетического купола. Пол был выполнен из полупрозрачного красного кристалла, позволяющего насладиться простирающимся внизу городом словно через окровавленную линзу. Отсюда небольшие на вид башни, на деле вмещающие тысячи эльдар, напоминали муравейники, между которыми сновали рои планеров, яликов, челноков и баркасов. У их вершин толпились бичеватели, чьи крылья будто были позаимствованы у летучих мышей.

Так высоко верхушка крепости Векта уходила в небо, что возвращающиеся с рейдов звездолеты двигались под ее помещениями, везя отряды темных эльдар к их родным докам, чтобы в относительной безопасности оных те могли выгрузить награбленное добро и новоиспеченных пленников. Гравициклы не превосходили размером муху, а гравияхты и прогулочные барки смахивали на маслокрылых жуков, пересекавших багровый омут.

Нижние уровни города укрывала от чужых глаз непроглядная тьма, и Джайн Зар хорошо помнила истории об этом глубинном царстве, где плотоядные ур-гули выслеживали неосторожных путников и кабалы продолжали свои кровавые распри подальше от правителя города, который либо не знал, либо не заботился об их стычках.

Приемная площадь была так же многолюдна, как и остальные части дворца, и помимо вельмож вмещала небольшое войско, прислугу и рабов, исполнявших каждую прихоть своего всемогущего господина. Едва заметная иерархия правила залом: каждое скопление кабалитов расположилось так, чтобы выказать свою преданность и почтить заключенные союзы, однако их расстановка была настолько запутанной, что некоторые темные эльдар всю жизнь проводили за изучением междоусобных войн и враждующих фракций, соперничающих за власть и поддержку в Комморре.

Одни танцевали в группах, покачиваясь и смакуя еду и напитки, подносимые им шустрыми рабами, которые без особых усилий лавировали между пересекающимися рядами гостей и вращающимися парами. Другие кричали и делали ставки у бойцовых ям, подгоняя выбранных ими зверей и теряя на пари сотни душ низших созданий. Творящееся там действо бледнело по сравнению с событиями, через которые когда-то прошла Джайн Зар, поэтому она быстро отвела от игрищ свой взор, хотя соблазн погрузиться в былую жизнь никогда и не покидал глубин ее разума.

Тут и там облаченные в тяжелую черную броню воины, словно неподвижные статуи, молчаливо бдели за происходящим. Это были инкубы – наемники, готовые напасть на любого, кто, по их мнению, предпринимал действия или плел заговор против их хозяина. При виде их Джайн Зар наполнилась презрением: эти порочные потомки азуриа были недостойны тех умений, которые они приобрели во время обучения. Выбранная ими тропа завела их во тьму, где они продали полученный от Кхаина дар тому, кто предложил за него наивысшую цену.

Толпы эльдар расступались перед Суиванет, бросая ненавистные и страстные взгляды на лорда-феникса. Когда гости разошлись в стороны, она увидела Векта.

Владыка Темного города вальяжно сидел на троне из полночного камня, чья спинка заострялась кверху на манер очертаний дворца, а бока украшали шесть витиеватых клинков, напоминающих демонические рога. Не желая носить броню внутри своего святилища, бледнокожий Вект был одет в полупрозрачную черную ткань, свободно обернутую вокруг его туловища. Не было при нем и никакого оружия. На голове повелителя покоилась корона из темно-серого металла, усыпанная черными и темно-зелеными камнями. С ее краев свисала вуаль, которая закрывала все его лицо за исключением тонких губ, искривленных в презрительной улыбке.

И хотя верховный владыка Комморры на вид был очень спокоен, он не преминул окружить свой помост дюжиной облаченных в доспех инкубов, чьи силовые алебарды поливали его мерцающим синим светом. Нескольким избранным было разрешено расположиться на ступеньках. Полусильфы, с места на место порхающие на прозрачных крыльях, кормили их деликатесными закусками, а одомашненные звездные феи с освежеванными до кристаллического черепа головами наполняли их кубки напитками из золотистых кувшинов.

Вект поднял украшенную кольцами руку, и на смену болтовне пришла тишина, которая разнеслась от него стремительной волной. Наблюдая за Джайн Зар, он наклонился вперед, чтобы облокотиться на ручку трона и упереться подбородком в кулак. Простым щелчком пальцев он приказал Суиванет удалиться, после чего та, низко кланяясь, вышла из зала.

– Буря Тишины прибыла ко двору Аздрубаэля Векта, – с немалой дерзостью произнес он. – Если б я знал заранее, я бы подготовил более подходящее зрелище, дабы поприветствовать твое возвращение в Комморру. Должен признать, я в определенной мере рад, что ты наконец соизволила почтить мой дворец своим присутствием после стольких отказов от моих приглашений, которые я отправлял тебе во время твоих прошлых визитов.

– Не по собственной воле я предстаю перед тобой, Вект.

– Как и многие другие. По правде говоря, никто из этих кретинов не желает здесь находиться. – Он пренебрежительно указал на окружавших его эльдар. – Страх или нужда привязывают их ко мне. Некоторых, несомненно, ненависть. За исключением моих инкубов, конечно. Они сражаются за меня просто потому, что я оплачиваю их услуги. Это наиболее действенный и оттого наименее интересный вариант обмена во всем городе.

– Я… – Джайн Зар умолкла, осторожно подбирая слова. Вуаль отбрасывала на его лицо тень, куда более мрачную, чем мог обеспечить ее тонкий материал. Лорд-феникс подозревала, что Вект изучал ее сквозь какое-то аугментическое устройство. – Я прошу о милости со стороны владыки Комморры.

Она ждала, что он усмехнется или триумфально позлорадствует. С того момента, как она сошла со стыковочного мостика, Дочерь Кхаина поумерила гордость, приготовившись к колкостям Аздрубаэля.

Ничего подобного не случилось. Он отодвинул вуаль, выставив напоказ ястребиные черты своего лица и темные глаза, не отрывающие взгляда от Джайн Зар. Эльдар, сидевшие на ступеньках, начали шепотом восхвалять его красоту и называть себя поистине везучими, ибо они удостоились чести узреть его истинный лик. Нахмурив брови, владыка посмотрел на придворных.

– На моих ступеньках образовался мусор, – сказал он инкубам. – Избавьтесь от него.

Несогласные крики и вопли утонули в шипении и потрескивании наемнических глеф, разрезающих незадачливых бедняг. Полусильфы и звездные феи бросились врассыпную в сторону толпы, отчего зазвенели и загрохотали их серебряные цепи. Рабы с обвитыми вокруг их шей карающими воротниками вывалились из скоплений вельмож, вытолкнутые своими хозяевами. Плененные люди и эльдар с ужасом взглянули на Векта, а затем принялись очищать скользкие ступени от кровавых останков. Под угрозой агонизатора и плетей они подобрали головы и конечности и слизали свежую и запекшуюся кровь с помоста.

Все это время Вект пристально взирал на Джайн Зар.

– Как же я ненавижу, когда меня прерывают. – Он улыбнулся, и его лицо засияло теплым змеиным очарованием. – Прошу простить меня, мне следует держать себя в руках, когда я нахожусь в приличном обществе.

– Ты лжец, трус и беспощадный убийца. Меня ни капли не испугало это представление. – Лорд-феникс обратным хватом взяла Клинок Разрушения и вонзила его в кристаллический пол. Она скрестила руки, выказывая презрение по отношению к его воинам.

– Не трус! – рявкнул Вект. Он махнул ладонью, будто пытаясь прихлопнуть чрезвычайно настойчивую и надоедливую осу. – Все остальное – правда. Тысячу раз правда, и я горжусь этим. Но не трус. Трус склонился бы под плетью и смирился бы с судьбой отброса. Честолюбца же нельзя назвать трусом, ибо он рискует всем ради достижения собственных целей.

– Тогда сразись со мной, раз уж ты так храбор.

– Джайн Зар, не говори глупостей. – Он откинулся назад, словно его физически сразила подобная идея. Лицо Векта исказилось в гримасе ужаса, а затем страх сменился снисходительностью. – Я не для того уничтожал своих врагов, разорял знатные дома, полностью разрушил Шаа-дом и вознесся до владыки всей Комморры, чтобы марать руки в личной схватке.

Буря Тишины понимала, что не было смысла и далее скрывать причину своего появления. Вект слыл черствейшим правителем и лучшим манипулятором среди всех когда-либо живших эльдар, поэтому он мог плести одни из самых запутанных интриг. И, однако же, он славился всепоглощающей гордыней, которая была настолько непомерна, что его абсолютно не заботило мнение остальных. Векту не нужно было ни искать чего-либо расположения, ни обременять себя оценочными суждениями других эльдар. Его слово – закон, а власть – нерушима. Ей не удастся склонить его к сделке или запугать угрозами. После недоразумения с Найдазааром Джайн Зар было очень неуютно предлагать что-либо в обмен, и теперь ее единственным козырем оставалось ее нахождение во дворце.

– Я пришла за драконом Маэнсит Дракар Алькхаск. Она еще жива?

Вект почесал позолоченным ногтем висок и нахмурился. Кланяясь без устали, один из его придворных нервно поднялся по ступеням и шепнул что-то владыке на ухо. Он кивнул, и эльдар быстро удалился с облегчением на лице.

– Дракон Маэнсит? Зачем она тебе?

Лгать было бесполезно. Джайн Зар подозревала, что Векту не было никакого дела до ее ответа, ибо в который раз он просто хотел показать свою властность. Если лорд-феникс станет препираться, ее может ждать отказ.

– Мне нужно добраться до Ультве, однако искусственный мир спрятан во внешних рубежах Ока Ужаса. Маэнсит знаком маршрут, которым я могла бы воспользоваться, потому мне нужна ее помощь.

– Лорд-феникс путешествует к Ультве. Любопытное предприятие, должен признать. Как это связано со мной?

– Сам Азуриан отправил меня на священное задание. – Джайн Зар понимала, что Векту не было дела до старых богов, однако он мог пойти на уступки, если ей удастся умаслить его. Скорее всего, интриган уже принял окончательное решение. – Я видела, как из черного пламени родилась катастрофа. Ультве развяжет ужасную войну против другого искусственного мира. Их столкновение в клочья разорвет часть Паутины, и Великий Враг устремит свою руку за пределы бреши и погубит многих из нашего народа.

– Это вторжение, оно как-то угрожает Комморре?

– Грядущий катаклизм станет вторым после Падения величайшим бедствием для всех наших сородичей. В разобщении нас поглотит огонь войны. Рана Дандра так и не наступит, и все мы будем обречены.

– Значит, угрожает. В долгосрочной перспективе.

– Вект, каждого ждет кончина. Однажды даже ты изойдешь из смертного мира. Проклятие, что поглотило наш народ… голод Той-что-жаждет неутолим, сколько бы душ ты ей ни скармливал.

– И что же, Джайн Зар, мне теперь нужно спрятаться в одном из твоих магических камней? Пожизненно и посмертно связать себя оковами и стать послушным рабом, как и учил нас Азурмен? – Вект наклонился вперед и что-то промолвил одному из своих доверенных. Эльдар растворился в утихомирившейся толпе, которая внимала тираде своего владыки с нарочитым безразличием или притворным восхищением. – Таков грандиозный план по спасению нашего великого народа? Вечно прятаться? Накрыть Ту-что-жаждет одеялом из наших смертей?

– Каждый цикл я смотрю в глаза той, кого мы сотворили. Я ощущаю, как она терзает меня, сладкоречиво уговаривает подчиниться, обещает величие. Я смотрю ей в лицо, принимаю всю правду о ее сущности и борюсь. Хищник ли я, задабривающий добычей зверя, что гонится за мной? Безусловно. Еще и падальщик. Я готов бросать в ее пасть любой попавшийся кусок, лишь бы она была занята еще на несколько мгновений. Я ценю каждый миг, но не думай, что мне страшна смерть. Я добился в жизни большего, чем кто-либо из наших сородичей.

– И кто ты такая, чтобы судить меня? Чью душу ты испила, чтобы возродить этот панцирь, который ты зовешь телом? Из чего праха ты восстала на этот раз? Ты – ничто, призрак, запертый в костюме. Если бы Азурмен пообещал тебе все это, ты бы не последовала за ним. Ты бы сбежала в Паутину вместе с темной родней, чтобы прожить такую жизнь, какую ты бы сумела вырвать из цепких рук Галактики.

С искривленным от злобы лицом он становился все более возбужденным, его голос рос, однако Буря Тишины чувствовала, что гнев Аздрубаэля был порожден отнюдь не ее присутствием.

– Ты не бессмертна! Ты мертва! Ты мыслишь, двигаешься, сражаешься… В тебе ничего нет. Марионетка воспоминаний Кхаина, нити которой подергиваются от предсмертных издыханий Азуриана. Я – живой! По-настоящему бессмертен! Пусть Принц Наслаждений и дальше соблазняет меня, я не нуждаюсь в его покровительстве. У меня есть город, царство бессчетных душ, исполняющих мои приказы. При желании я могу погасить звезды и уничтожить миры. Какое мне дело до могущественных побрякушек, которыми трясет перед моим лицом Великий Враг?

Вот и просочилось признание, скрываемое под маской отрицания. Всеми слышимый шепот, бесконечные требования, обещания и угрозы Той-что-жаждет, зазывающей служить ей и покориться ее воле. За исключением лордов-фениксов, которые, как правильно заявил владыка Темного города, более не были поистине живыми, Вект оставался одним из нескольких сотен эльдар, заставших Падение. Знатные особы, родившиеся еще до катастрофы, погибли из-за хитросплетений Аздрубаэля, а обитатели искусственных миров и экзодиты сменили поколение. Только настоящие долгожители появились на свет до прибытия Великого Врага, а эльдар помладше ощущали на себе лишь его тень.

Все это время Вект, проживая целое поколение, устаивал перед соблазнами, не склонялся перед угрозами и стойко переносил осознание того, что его душа была проклята. Он цеплялся за иллюзию вечной жизни, как и лежащий на смертном одре больной, который знает об отсутствии лекарства, но все равно зовет целителя.

Дочь Кхаина промолчала, потому как словами она не сумела бы унять его ярость или поднять ему настроение. Отклонившись назад и опустив глаза, Вект погрузился в раздумья. Никто из сотен присутствующих не смел произнести и слова или издать какой-либо звук, ибо они боялись потревожить и, чего пуще, разгневать владыку.

Эта картина напомнила Джайн Зар о застывших на месте слугах Найдазаара, которых тот расставил по всему тронному залу. Вект не нуждался в поддержании стабильности, ибо его беспредельная власть и знание остальных о том, что его расположение может поднять кабал до небывалых высот господства, а его недовольство может оказаться роковым, делали свое дело.

Вект продолжал тревожно молчать и мрачно смотреть куда-то вдаль, как вдруг позади Джайн Зар послышался какой-то шум, привлекший к себе осуждающие взгляды. Это был отряд кабалитов, проталкивавшийся через безмолвную толпу. Взор присутствующих вновь обратился к Аздрубаэлю: каждый пытался предугадать, как владыка ответит на подобное вторжение. Буря Тишины углядела среди воинов стройную фигуру в длинном красном платье, белые волосы которой ниспадали на ее окутанную широким поясом талию. На ней не было никаких оков, однако треск агонизаторов постоянно напоминал женщине о последствиях ее неповиновения.

Леди подняла голову, и волосы заструились в стороны от ее лица, разоблачая ее суровую красоту. Холодным безразличным взглядом она внимательно осматривала глазеющих на нее придворных и просителей.

Джайн Зар еле узнала в ней Маэнсит Дракар Альхаск – некогда черноволосую женщину, которая всегда носила броню на корабле. Ее изумрудные глаза выловили в толпе Бурю Тишины и мгновенно распахнулись от удивления. Отряд прошел мимо лорда-феникса, и все внимание Маэнсит быстро переключилось на восседавшую на троне зловещую персону, что беспокойно ворошила пальцами тонкую прозрачную ткань собственных одеяний.

Кабалит, ответственный за конвоирование пленницы к Векту, бросил взгляд на своих товарищей и подошел к ступеням трона – инкубы незамедлительно напряглись, приготовившись действовать. Эльдар упал на колени, склонил голову и промолвил:

– Лорд Вект, прибыла ваша гостья.

С печалью на лице Аздрубаэль оправился от хандры и взглянул на Маэнсит. Некое подобие оживленности вернулось к нему, когда он посмотрел на узницу, а затем на Джайн Зар.

– Ее? Ты хочешь, чтобы я отдал тебе ее? – спросил он.

– Да.

– И ты думаешь, что я вот так просто отпущу ее на волю, оскорбив тем самым моих союзников и воодушевив врагов?

– Мне нужна твоя помощь. Просто скажи, что тебе нужно взамен.

Вект выгнул пальцы, подобно лавочнику, намеревавшемуся поторговаться за цену своих товаров. Его расчетливый взор несколько раз перепрыгивал с Маэнсит на лорда-феникса и обратно.

– Не без некоторых усилий я заполучил дракона Маэнсит. И хотя ее мудрости хватило на то, чтобы не атаковать моих воинов, вся экспедиция не прошла без затрат. Даэтрака Демарра пришлось наградить за рискованность всего предприятия, а его работа над слугами леди Альхаск потребовала определенных знаний, которыми затруднительно овладеть. Иерарх Кхиадисис наверняка будет готов пойти на значительные уступки в обмен на сохранную передачу дракона в его руки. Багровый Коготь контролирует большую часть Вьюжного пути. После уничтожения Зимней башни они будут вынуждены оставить свои доки в шпиле Затененных звезд и Когте. Все это приносит мне удовольствие и радость. Маэнсит станет частью той цены, которую я уплачу. Ты можешь предложить мне что-нибудь равноценное?

– У меня ничего нет, кроме моих личных вещей. Я лорд-феникс, поэтому в моем владении нет ни имущества, ни территорий.

– На самом деле, у тебя есть то, что я желаю. – Своим тонким пальцем Вект указал сначала на воткнутый в пол Клинок Разрушения, а затем на Безмолвную Смерть.

– Мое оружие? Не думаю, что оно настолько поразительно, как ты думаешь, но оно твое. Я могу создать и другое.

– Джайн Зар, мне оно не нужно. Я хочу, чтобы ты применила его на деле. В месте, которое, как я полагаю, тебе не чуждо. Ты сразишься на моей арене.

– Не делай этого. – Непокорная даже в присутствии Векта, Маэнсит тряхнула головой, отчего тиран Темного города бросил на нее сердитый взгляд. – Ты умрешь, а я все так же останусь узницей. Лишь зря потратишь свою жизнь.

Буре Тишины было интересно, как много деспот Комморры знал о ней и ее прошлом. Если бы он захотел уничтожить Джайн Зар, у него нашлось бы достаточно ресурсов для достижения своей цели. Пока он не желал ей смерти. Бой лорда-феникса на стадионе ведьм укрепит его репутацию и в который раз докажет его главенствующую роль во всем Темном городе. Однако в его план наверняка входило что-то еще – что-то, что она не могла учуять. Ее смерть от клинков его чемпиона? Это бы явно послужило посылом, против которого немногие бы решились выступить.

Или же Вект надеется пробудить в ней какие-то воспоминания? Неужели он так много знает о ее прошлом? Возможно, он хочет выпустить наружу ее чувства в надежде, что сможет их контролировать.

– Я принимаю твое предложение, – сказала она Аздрубаэлю, а затем посмотрела на Маэнсит. – Выстави против меня своего лучшего чемпиона. Есть вещи и похуже смерти.

– Да, конечно, – ответил Вект, скривив губы в зловещей улыбке. – Ты будешь моим знаменосцем. Моим чемпионом на арене. Уверен, что ты не разочаруешь меня, Буря Тишины.

6

С тех самых пор как Джайн Зар последний раз стояла в тени ворот, в ожидании глядя на арену смерти, целая цивилизация успела погибнуть, а новое общество – родиться. Так много всего изменилось, однако она не могла отрицать того, что в ней по-прежнему теплилось моральное возбуждение от полученного опыта. Все, чему она научилась и чему ее обучили, было сосредоточено на контроле и направлении ее эмоций. Тем не менее она никогда не отказывалась от чувства предвкушения, которое охватывало ее прямо перед сражением.

Арена была намного обширнее, чем любая другая, которую она видела раньше. Купол кровавых танцоров Эйдафаерона выглядел как провинциальная убойная яма в сравнении с многочисленными рядами трибунных мест и террас, что окружали поле для схваток. Через ворота они видела лишь узкую полоску огромного пространства, однако даже этого было достаточно, чтобы приметить многие тысячи зрителей.

Толпа замерла в ожидании. По округе разносилось шарканье ног тех, кто все еще пробирался к своим местам, и лишь торговцы нарушали тишину, пронзительно крича и предлагая экзотические деликатесы, опьяняющие пары и некоторые эзотерические услуги.

Позади нее, в коридорах и залах под полем для убийств, звуки приготовлений не смолкали ни на секунду. Точильные камни вовсю скрежетали, лазрезаки искрились, а сами воины, которым предстояло встретиться друг с другом на арене, бормоча исполняли предбоевые ритуалы. Все это было ей настолько знакомо, что на миг ей показалось, что если она обернется, то увидит за спиной Венанеш или Амарейта.

Затерявшись в раздумьях, она пришла к мрачному осознанию. Ничего не изменилось. Столько времени прошло, а все оставалось именно так, как и было в расцвет кровавых танцев. Все пороки, которым, по ее мнению, могли предаться темные сородичи, были распространены еще до Падения. Хоть она и презирала ведьм Комморры, Джайн Зар понимала, что если бы не накатившее на нее мгновенье ясности и случайная встреча, то она, вероятно, сейчас была бы одной из них – точнее, не сейчас, а в прошлом, потому как подобное занятие не сулит долгой жизни.

Что бы прежняя Джайн Зар подумала об этом? Гордилась бы она или пребывала в ужасе?

Нарастающий шум, доносящийся из ворот, ознаменовал возросшую напряженность толпы. Джайн Зар знала, что должно произойти, прежде чем увидела фигуры, вышагивающие на белый песок из других ворот.

Белые пески. Белый – цвет смерти. Идеальный холст для рисования кровью врага. Один только запах его оживил воспоминания, на которые она не обращала внимания дольше, чем живет смертный эльдар. Его наследие не покидало лорда-феникса, и именно в его объятия она должна была вернуться.

Она не понимала, как грезы мертвого бога могли изменять события будущего, однако ей было интересно, знал ли об этом моменте Азуриан. Или судьба просто уступила место обстоятельствам и прозорливости, а ее узоры породило невежество и осознание прошедших событий?

Джайн Зар всегда боролась за собственное выживание, но на этот раз она выйдет на арену ради чего-то большего. Если она потерпит неудачу, погибнут два искусственных мира.

– Они ждут тебя. – Слова донеслись от черноволосого ведьмака, стоявшего у основания пологого подъема позади Джайн Зар. Гладиатор был облачен в скудные доспехи, которые защищали пластинами лишь жизненно важные области и таким образом не стесняли его во время движения или борьбы. Он кивнул в сторону лорда-феникса. – Уже теряют терпение.

Джайн Зар слышала недовольный ропот. Им было обещано зрелище, не похожее ни на одно другое, и Вект ясно дал понять всем свидетелям, что если хоть бы один намек на личность его нового чемпиона просочится в массы, всех, кто был посвящен в эту тайну, ждало бы наказание.

Она знала, что ее появление отнюдь не разочарует зрителей. Как бы лорд-феникс ни хотела поскорее покончить с этим и улететь с Маэнсит туда, куда она держала путь, та часть ее души, которая все еще оставалась кровавой танцовщицей, не могла устоять перед возможностью развлечься.

– Пусть они еще подождут. Чем сильнее их недовольство, тем ярче они возрадуются, когда их желания будут удовлетворены. Если ты выживешь сегодня, возможно, ты запомнишь мои слова.

Ведьмак усмехнулся и пожал плечами.

– Я Друат Змий, победитель сорока состязаний. Меня узнают по всему городу. Три архонта соперничают между собой, чтобы даровать мне свое покровительство. Что ты вообще знаешь о кровавых песках, сука с искусственных миров?

Безмолвная Смерть плавно слетела с ее руки и, срезав голову воина, вернулась к хозяйке. Джайн Зар мысленно отругала себя за проявленное раздражение, прицепив трискель обратно к поясу. Лорд-феникс спустилась по трапу, наклонилась, чтобы поднять отрубленную голову за пучок волос, и развернулась к пескам.

– Посмотрим, как хорошо им знакомо твое лицо.

Она вновь поднялась по трапу и перед тем, как выйти на свет, бросила голову на арену. Возгласы удивления и восторга сменились рёвом одобрения: по-видимому, Друат Змий и вправду пользовался некоторой известностью. Крики становились все шумнее, ибо эльдар требовали разоблачить им нового чемпиона Векта.

Джайн Зар торопливо вышла из тени, и арена взорвалась гвалтом.

На песках ее ждали семь ведьм, снаряженных самым разнообразным оружием – осколковыми пистолетами, пронзателями, бритвенными гасилами, фальшионами, осколочными сетями, ножами гидры и другими приспособлениями. Как и многое другое, Джайн Зар хорошо знала, на что было способно каждое из них еще со времен кровавых танцев. Мало что изменилось в стиле боев. Надменные ухмылки ведьм тут же улетучились, как только они увидели воина, для борьбы с которым их нанял Аздрубаэль Вект.

И если раньше они разобщено стояли в разных углах арены, опасаясь приближаться друг к другу, по негласному соглашению ведьмы объединились, образовав молчаливый союз против чужака. Они сформировали небольшие группы – трио и две пары, – опытные как в командной, так и в индивидуальной борьбе.

Джайн Зар остановилась примерно на четверти пути к центру арены. Зона для убийств была намного больше, чем все, что она встречала раньше, и поэтому ей требовалось оценить, какую тактику она собиралась предпринять в данном случае.

Пара ведьм двинулась влево и открыла огонь из пистолетов. Осколки с ядовитыми наконечниками вдребезги разлетелись по доспехам Джайн Зар, когда она бросилась к двум другим группам, ибо выстрелы были лишь приманкой, почти не опасной для воина в полном доспехе.

Когда Джайн Зар рванула к ним, остальные разделились, двигаясь в противоположных направлениях, чтобы окружить лорда-феникса. Она выпустила Безмолвную Смерть прямо в надвигающееся на нее трио борцов и мгновенно сменила направление, чтобы обрушиться на другую пару ведьм. По возбужденным вздохам толпы она поняла, что по крайней мере одна из ее целей не смогла увернуться от извилистой траектории трискеля. Она воздела свободную руку и на ходу поймала оружие в воздухе, когда оно завертелось у нее за плечом.

Одна из ведьм, в сторону которых она неслась, имела при себе шипастую осколочную сеть и длинный трезубый пронзатель. Другая держала двумя руками тяжелый клинок. Первая ведьма выступила вперед и швырнула сеть в Джайн Зар, что находилась от нее всего в нескольких шагах, в то время как вооруженный фальшионом воин промчался мимо, надеясь нанести мощный удар по увязшей в путах цели.

Лорд-феникс пронзила сеть Клинком Разрушения, позволив шипам охватить древко своего оружия. Она нырнула под падающие путы и выпустила из рук глефу, затем перекатилась под размашистым ударом стоящей перед ней ведьмы. Вскочив на ноги перед гладиаторшей, вооруженной пронзателем, она ткнула пальцами своей перчатки в неприятельницу и пробила ей горло и челюсть.

Благосклонный рёв толпы содрогнул трибуны. Сквозь шум она уловила шипение лезвия, прорезающего воздух. Джайн Зар упала и перекатилась вправо, ожидая очередной атаки от другой ведьмы. Фальшион срубил несколько волосков с ее замысловатого гребня, когда она поднялась на ноги в потоке песка. Она развернулась и метнула Безмолвную Смерть, словно триклинковый кинжал, разрезав свою цель от паха до груди и тем самым раскроив ее броню и ремни.

Она бросила Джайнас Мор в двух бежавших к ней ведьм, которые уцелели после ее первого нападения. Оппоненты быстро перекатились и кульбитом улизнули со смертоносного пути трискеля, и, воспользовавшись небольшой паузой в бое, лорд-феникс вернула себе Жай Моренн, дабы встретить противников мощью обоих оружий.

Снова осколки застучали по левой стороне ее брони, однако их целью было не ранить ее, а отвлечь, как раз когда другая пара бойцов ринулась в атаку. Джайн Зар прыгнула им навстречу. Жай Моренн устремился влево, а затем вправо, парируя нож гидры одного врага и разрезая горло другого. Лорд-феникс развернулась, взмахнула глейфой и отрубила ноги оставшейся гладиаторше, пролив на песок свежую кровь.

Теперь она осталась наедине с воинами, вооруженными осколковыми пистолетами и пробойными кинжалами. По молчаливому согласию ее враги запалили на ходу – один ринулся вправо, а другой – влево. Джайн Зар направилась к той ведьме, что была слева от нее, но не по прямой, а наперерез, рассекая арену пополам.

Словно пастуший зверь, она виляла туда-сюда, выскакивая вперед, когда один из ее противников пытался прорваться мимо, однако всякий раз угроза, исходящая от Безмолвной Смерти, откидывала их назад.

Лорд-феникс почти поймала их в конце кровавого поля. К их чести, они отказались от притворных уловок с пистолетами и встали на небольшом расстоянии друг от друга с цестами наготове.

Заинтригованная искусностью состязания толпа умолкла, наблюдая за игрой с неприкрытым ажиотажем. В тишине Джайн Зар уловила гул, доносящийся из проема позади нее, прямо за несколько мгновений до того, как зрители взревели, приветствуя новоприбывших.

Она не отрывала взгляда от ведьм, стоящих впереди нее, но продолжала внимательно слушать, когда два гравицикла с визгом выскочили из арки, высоко вспарив, чтобы облететь арену. Подобно звуковой волне, гулкие вопли и потворствующие крики следовали за ними по стадиону, пока они снижались к земле, ускоряясь позади Джайн Зар.

Улучив момент, ведьмы рванули с дерзкими криками на лорда-феникса. Джайн Зар ничего не предпринимала, полагая, что они как раз вовремя бросились в атаку. Она видела, как глаза одной из них следили за приближением гравициклов, а звук двигателей в конец раскрыл угол и дистанцию наступления.

Она присела и развернулась, держа Клинок Разрушения в обеих руках. Машина провизжала над ее головой, однако резкий удар всадника не попал в цель, в то время как двигатель его металлического коня издал мучительный стон, когда гравицикл столкнулся с выставленным лезвием Жай Моренна.

Пылающие обломки рассыпались вокруг Джайн Зар, а всадник упал на песок, грузно приземлившись в нескольких шагах от нее. Лорд-феникс моментально накинулась на добычу, разрывая ее тело так же, как она рассекла ее машину.

Второй всадник сильно накренился вбок и попытался перевести свой гравицикл в новый атакующий заход. Оставшиеся две ведьмы почти настигли Джайн Зар, отвратив ее внимание от разбойного наездника, приближающегося к ней сзади.

За мгновение до того, как всадник напал на нее, Джайн Зар исполнила акробатический пируэт, сгруппировавшись в кувырке назад и в то же время метнув Безмолвную Смерть. Пылающий трискель грациозной дугой полетел на одного из бегущих врагов, чьи глаза разверзлись от ужаса, прежде чем он лишился головы.

В прыжке лорд-феникс пронеслась над головой наездника, чье копье рассекло лишь воздух. Она приземлилась позади него, протолкнув Жай Моренн через его грудь и живот. Гравицикл дернулся, когда умирающий пилот упал на панель управления. Джайн Зар нырнула и снова прыгнула, схватив возвращающийся трискель в воздухе.

Гомон и одобрительные возгласы толпы были чем-то осязаемым – округу терзала жажды крови, что пульсацией отдавалась в душе Джайн Зар. Их упоительный восторг привлек внимание Великого Врага, которое ощущалось даже здесь, в самом сердце Комморры за несколькими пластами защитных чар. Возможно, они больше ничего и не чувствовали, но Джайн Зар понимала, что их дикая жажда крови и убийства приманивали Хаос, а подобным она не могла пренебрегать.

Уцелевший ведьмак пал духом, хоть даже он и был вынужден по инерции продолжить атаку. Его цель была верна, а скорость – невероятна, но этого было недостаточно, чтобы изловить Джайн Зар. Сверкающая грань цеста прошла на волосок от края ее маски в тот самый момент, когда острие Жай Моренна пронзило сердце воина.

Она отступила от падающего трупа, чья артериальная кровь отметила ее кирасу свежей дугой, напоминающей перекинутую через плечо багровую ленту.

Джайн Зар повернулась к огромному балкону, где Аздрубаэль Вект смотрел на происходящее из-под тени огромного навеса. Она видела, что тиран стоял у балюстрады и сжимал ее каменный поручень с озлобленной улыбкой на лице, знаменующей скорее торжество, чем поражение. Множество рабов обслуживали гостей позади него, а Маэнсит стояла между двумя инкубами. Она закрыла рот рукой, разрываемая очарованием случившегося, надеждой и тревогой.

Зашагав по песку, Джайн Зар подняла в воздух Клинок Разрушения, приветствуя зрителей в ответ на их оглушительный рев одобрения. Ей было необходимо их расположение, чтобы упрочить изначально высказанное требование. Вект не нуждался в благосклонности этих эльдар, но он мало бы что получил, если бы напрямую отверг их желания. При необходимости Джайн Зар собиралась обратиться к толпе с просьбой, чтобы Вект передал ей награду, которую она выиграла по праву.

Деспот Комморры разгадал ее намерения и выпрямился, приняв серьезную гримасу. Он воздел палец и, слегка покачивая головой, предостерегающе помахал им. Аздрубаэль перевел взгляд с лорда-феникса на что-то находящееся позади нее.

Веселые крики толпы резко стихли, и им на смену пришли шок и восторг от того, что развлечение скоро продолжится. Они тыкали пальцами и хлопали в ладоши от волнения, обмениваясь оживленной болтовней и продолжая есть сладости и глубоко вдыхать наркотический дым.

Предчувствуя недоброе, Джайн Зар развернулась навстречу новому врагу, который вышел на арену.

Под покровом тишины и отрывистого эха возбужденных аплодисментов два гемункула сопровождали свое творение по песку. Толпа одобрительно глазела на эту диковинку, обмениваясь вопрошающими взглядами и шепотом обсуждая это интригующее событие.

Поначалу Джайн Зар показалось, что нечто вырисовывалось на фоне некоего света, изливаемого с трибуны, но мгновение спустя она осознала, что само существо источало тьму и было окружено тенью энергии. По мере того, как он широкими шагами приближался к ней, его очертания становились все более отчетливыми.

Чудовище было более чем в три раза выше Джайн Зар и представляло собой четырехрукого гиганта, чья темная плоть была повязана ремнями и укреплена органополимерными пластинами. Казалось, будто его изогнутые доспехи и ребра были предназначены для удержания его массы, а отнюдь не защиты. Монстр нес в бой увеличенное ведьмовское оружие – осколочную сеть и пронзатель в одной паре когтистых лап и хлыстообразное бритвенное гасило и длинный фальшион в другой.

Как таковой головы у него не было, а на ее месте сидел многогранный бриллиант. Колдовские огни плясали в гигантском кристалле, сливаясь и разделяясь и формируя призрачное лицо, прежде чем распасться на случайные завитки.

Духовные камни, украденные с миров-кораблей, поблескивали на его нагруднике и двух трубоподобных, расширяющихся к концу придатков, что выходили из его спины. Мерцая плененными душами, камни питали наружный каркас создания гемункулов психической энергией и оставляли слабую рябь цвета золота и серебра на его противоестественной коже.

Джайн Зар чувствовала, как волна страха исходила от камней, встроенных в сочлененное существо. За их метафизическими воплями она уловила присутствие духа некоего монстра – в каком-то смысле живого, но полностью извращенного.

Потрясенная, она распознала духовную компоненту исполинского гладиатора. Внутри туши и искусственных систем гемункулы пленили демона. Сердцем ему служил поврежденный путеводный камень – миниатюрные врата в варп, которые поддерживали существование адской сущности.

Огоньки бриллианта собрались вместе, превратившись в сверлящие точки, которые уставились прямо на Джайн Зар. От конструкции из плоти исходила волна наслаждения. Громадина размяла руки и мурлыкнула, словно жуткий кот из ночных кошмаров.

IV

Жара хлынула через открывшуюся дверь посадочного модуля, однако, когда Джайн Зар увидела, куда их привез Азурмен, холодок тут же пробежал по ее телу. Эльдар прошагал мимо нее и вышел на посадочную площадку, примыкающую к большому куполу на вершине постройки, которая бесспорно являлась ареной кровавых танцев.

– Зачем? – Она отказалась ступить на трап, вцепившись в край дверного проема. – Для чего мы здесь?

– Ради ресурсов, – ответил Азурмен. – Нам нужны пристойное оружие и доспехи. Я полагаю, что здесь по-прежнему работает оружейная установка.

– Но ведь это опасно. Кровавые танцоры... – Как это могло быть очевидно ей, но не ему? Неужели он был настолько слеп к угрозе? – А если нас кто-нибудь обнаружит?

– Джайн Зар, здесь никого нет. – Со смятением в лице Азурмен повернулся к ней. – Довольно безопасно.

Она робко шагнула вперед. Азурмен, казалось, непринужденно отвернулся. Его непоколебимость была заразительной, и она двинулась за ним. Вопреки его словам, девушка вытащила из ножен тонкий меч, чувствуя большую уверенность с мономолекулярным клинком в руке.

Вокруг них простирался город, который был разрушен и искорежен сильнее, чем когда они были здесь в последний раз. Казалось, что вдалеке воздух извивался, мельком открывая взору расколотую, залитую светом звезд Вселенную, что как будто отражалась в темном потрескавшемся зеркале. Просачивание демонической энергии ощущалось повсюду, отчего у Джайн Зар зачесалась кожа и возникла тупая, пульсирующая боль в затылке.

Азурмен направился к проему, который вел в верхнюю часть купола, располагающуюся над главным входом. Он шел не туда, ибо арсенал находился на подуровне, близком к задней части арены, однако Джайн Зар держала язык за зубами.

– Куда они подевались? – спросила она, притворно изобразив смутный интерес, когда они ушли из-под жары в тень большого навеса, укрывавшего верхние трибуны. – Кровавые танцоры?

– Убежали в Паутину, как и остальные.

Он остановился, и Джайн Зар встала рядом с ним, глядя вниз на овал окровавленных светлых песков. Ей показалось, будто она видела сражающиеся силуэты – тени без конца играли на песке, покачиваясь и подрагивая, и без сомнений их отбрасывали участники непрекращающегося кровавого танца. Ее тело напряглось.

– Отголоски, – промолвил Азурмен. Он успокаивающе положил руку ей на плечо, однако от касания его пальцев девушка вздрогнула. – Психическая рябь катаклизма, расходящаяся от камней, от наших разумов. Этот мир плавно ускользает в другую реальность, и по мере того, как завеса истончается, новые явления дают о себе знать.

Джайн Зар едва слышала его слова, все еще завороженная игрой теней, что разворачивалась внизу арены. Хотя она видела лишь неясные очертания происходящего, девушка неотрывно следила за режущими ударами и толчками, пока два борца прыгали взад и вперед по пескам. Заинтригованная, она стала спускаться по ступенькам, дабы взглянуть на поединок поближе.

Азурмен схватил ее за плечо, чтобы остановить. С колотящимся сердцем в груди она резко обернулась и от внезапности его прикосновения подняла меч. Когда глаза эльдар встретились, их разум на мгновение соединился.

Прежде чем психические барьеры Азурмена захлопнулись подобно крепостным воротам, на несколько секунд ее охватило яркое воспоминание. Джайн Зар стояла почти на том же самом месте, всего в паре рядов ниже и левее, однако арена кровавых танцев выглядела слегка иначе. Песка не было, а вместо него красовался искусственный газон, обозначенный линиями и символами. Разнообразные кольца с сетями служили навершием торчащим из стены шестам, которые находились вне досягаемости кружащего внизу водоворота эльдар. Девушку поглотило воспоминание ее спутника, и она переживала тот момент его глазами.

Толпа коллективно содрогнулась и ахнула, когда один из игроков Пустотных Воронов, скрючившись, упал на пол, а кровь забрезжила из его разорванного живота. Завопили сирены, оповещая всех о том, что судьи расценили это как нечестную игру. Женщина, которая нанесла запрещенный удар, умоляюще кричала о собственной невиновности, а затем она и вовсе стала выпаливать угрозы, когда силовые автоматоны вышли на поле и утащили ее прочь. Гости игры, Солнцеубийцы, начали откровенно бросаться оскорблениями и брюзжать, когда капитан Пустотных Воронов потребовала объявить перерыв, отведя свою команду к боковой линии поля.

– Знаешь, – сказал Иллиатин своему товарищу, – меня посетили сомнения, когда они решили изменить некоторые правила игры. Когда они разрешили бить и пинать, она превратилась в скучную драку в центре поля, однако введение клинков стало гениальной задумкой. Тот факт, что теперь они могут лишь нанести режущий удар по игроку с мячом, вновь превратил игру в соревнование, где царят маневры и обходы, хитрость и скорость. Опять она требует от участников столько мастерства.

Когда ответа не последовало, он повернулся к другу.

– Миртуис?

Его собеседник вглядывался в поле с таким напряженным лицом, что Иллиатин удивился, что же могло приковать к себе столько внимания. Он увидел, что его друг не отрывал взора от раненого игрока. Блестящая лужа окружила сраженного Пустотного Ворона, а сам он оставлял на пропитанной кровью траве узоры своими молотящими руками и цепкими пальцами.

Иллиатин разглядел в этом странную красоту: бытийная эссенция медленно вытекала из раненого игрока, отчаянно цеплявшегося за жизнь. Цвета были такими сочными – ярко-красная кровь на фоне желтого обрамления поля.

– Он... кто-нибудь собирается ему помочь? – вопрошающе произнес Иллиатин, отведя взгляд. Его встревожила собственная очарованность происходящим, и еще пуще он испугался, когда увидел в глазах Миртуиса отблеск дикого наслаждения.

– Никакой помощи извне поля, – пробормотал его друг, не отрывая глаз от сцены смерти. – Вчерашняя поправка к правилам.

– Мне нужно... – Иллиатин осознал, что ему не было необходимости что-то выдумывать, чтобы уйти, поскольку Миртуис почти не обращал на него внимания. Его друг даже не оглянулся, когда эльдар привстал.

Иллиатин посмотрел на остальных, прислушиваясь к скандированию и шуму толпы. Болельщики Пустотных Воронов призывали к отмщению, требуя, чтобы их игроки отплатили обидчикам. Со своей стороны, те зрители, что поддерживали Солнцеубийц, выкрикивали насмешки и оскорбления, пытаясь еще сильнее взбудоражить поклонников команды хозяев. На окраинах толпы уже развязалась драка, и Иллиатин ощутил нарастающее напряжение.

Джайн Зар отшатнулась, и на миг ее голова закружилась, поскольку разуму девушки требовалось время, чтобы прийти в себя после впечатлений, оставленных мыслями ее спутника. В течение нескольких мгновений взгляд Азурмена, переживавшего разъединение, оставался стеклянным.

Когда он посмотрел на нее, к нему вернулась ясность.

– Что это было? – требовательно спросила Джайн Зар. – Это же не...

– Я и забыл, – прошептал Азурмен. – Забыл, каким когда-то было это место. Как спортивные достижения и командная гордость были поглощены соперничеством и фанатизмом.

– Это происходило здесь до кровавых танцев? – Джайн Зар никогда даже и подумать не могла, что на арене разыгрывалось что-то кроме кровавых состязаний. Ей стало интересно, сколько же лет было Азурмену, однако с ее губ сорвался иной вопрос: – Что же с нами случилось на самом деле?

Сначала он ничего не ответил и лишь покачал головой, чтобы прогнать все образы, которые не отпускали его сознание. Эльдар прошел от сидений к спусковой карусели, и за ним, как магнитом, тут же последовала Джайн Зар.

– Ты ничего не помнишь о времени до Падения?

– Я определенно не помню, чтобы это место когда-то было... стадионом для безобидных игр в мяч.

– Безобидных? – Азурмен остановился, когда перед ним открылся вход, ведущий к спиралевидной дорожке карусели. Он ступил вперед, и подвижная тропинка с шорохом ожила. Джайн Зар засеменила вслед за товарищем, сделав несколько шагов, чтобы поравняться с ним на спускателе. – Еще до того, как игроков стали подстрекать к насилию, до того, как наше желание победы потребовало жертв от тех, кто стремился к ней, это место вряд ли можно было назвать безобидным. Перерождение позволило мне здраво взглянуть на то, что произошло в моей ранней жизни, однако поиск объективности – это все равно что погоня за собственной тенью. Тем не менее я осознаю, что произошедшее на поле лишь стало воплощением желаний тех из нас, кто наблюдал за игрой с трибун. Мы слишком рьяно цеплялись за эти ложные представления о командном духе и стремлении к победе, ратуя за пустые достижения других, дабы спрятаться от бесплодности собственного существования.

– Но... – Джайн Зар поняла, что она неверно сформулировала свой вопрос. – Для чего он был нужен? Я имею в виду, мяч? Зачем нести в бой мяч?

Азурмен обернулся, и по его лицу промелькнула внезапная череда эмоций – замешательство, веселость, а затем беспокойство.

– Его использовали для того, чтобы набирать очки, которые определяли победителя. Ты, и вправду, этого не знаешь?

Джайн Зар на мгновение призадумалась.

– Зачем были нужны очки? Кто выжил, тот и победил, разве нет? – Они прибыли на первый этаж, и Азурмен приготовился сойти с карусели. Джайн Зар знала, что им следовало спуститься в подземные уровни, и поэтому осталась на дорожке, сделав вид, что ее отвлекли собственные размышления. – Ведь иначе сражения были бессмысленны. Какая… пошлость.

Понимая, что она не собиралась следовать за ним, Азурмен остался на краю спускателя. Сначала он посмотрел через арку на главную дорогу, которая обступала арену, а затем снова на девушку.

– Именно это я и пытался сказать. – Он вздохнул и указал на винтовую карусель. – Нас затянуло в сотворенный нами водоворот беды, рожденной из апатии и гедонизма. Наши желания, наши усиленные чувства и восприимчивость стали причиной краха, ибо мы жаждали все более вопиющих стимулов, дабы напитать наши страсти. Однако ничто не могло нас полностью удовлетворить.

Спускатель привел их к широкому просвету на нижнем уровне, и они слезли с дорожки, прежде чем она ускользнула под пол. Азурмен осмотрелся в поисках хоть какого-либо знака, указывающего на то, где они были и куда им следовало идти. Джайн Зар зашла в затененный коридор, изображая нетерпение.

– Давай пойдем сюда – оружейная должна быть где-то здесь.

– Потребность в более ярком возбуждении чувств, желание, чтобы на кону стояло нечто большее, чем обычная гордость, усугубились, – продолжил Азурмен, ступая рядом с Джайн Зар быстрыми, длинными шагами. – Выигрыша как конечной цели уже было недостаточно. Путешествие должно было стать более драматичным, более... инстинктивным.

Джайн Зар повела его вперед. Она остановилась у следующего поворота, нерешительно пожала плечами, а затем обратилась к Азурмену.

– Что думаешь?

Он молча указал на дощечку на стене. Там была начерчена аккуратная схема, изображающая нижний уровень, а различные области помечали символы из таблички рядом с ней. Оружейная была четко обозначена на схеме, что и так было известно Джайн Зар.

– Сюда, – сказала она, осмотрев карту. Девушка повела Азурмена по проходу, который пролегал прямо под бойцовским этажом. Напоминающие ребра конструкции подпирали потолок, дабы он не провалился под тяжестью не только песков, но и некоторых достаточно крупных существ, которые иногда принимали участие в весьма экстравагантных выступлениях и торжествах.

Оружейная была в дальнем конце. Джайн Зар предполагала, что там уже ничего не было, что все оружие и доспехи были разграблены, однако на манекенах и настенных крюках все еще висели всевозможные смертоносные лезвия, кнуты, копья, сети, изогнутые пластины и чешуйчатые доспехи.

– Думаю, здешние обитатели покинули место в спешке, – произнес Азурмен в ответ на ее молчаливый вопрос. – Или же то, что унесло их, не нуждалось в оружии...

Не раздумывая, Джайн Зар подошла к трем манекенам с увеличенными наручами и нагрудными пластинами, которые она когда-то носила, и ее взгляд вмиг перекинулся на трискели и глефы, висящие на стене позади них. Она протянула к ним руку.

– Оставь их, – промолвил Рука Азуриана. Он указал на альков в задней части комнаты, где хранилась кустарная станция. – Нам нужно не только само оружие, но и средства его создания.

Они изучили многорукое устройство, которое бездействовало в алькове. Его множественные конечности умели выдавливать, лепить, резать и выбивать различные сложные формы, а из микрокузни внутри его главной камеры можно было на атомном уровне призвать множество материалов. Двоица смогла открыть защелки, что удерживали его на стене, и от прикосновения устройство задрейфовало в сторону, паря за счет суспензорного поля. Азурмен нежно толкнул его, и тот легко заскользил по воздуху.

На выходе Джайн Зар остановилась у оружейной стойки.

– Для производства нового вооружения потребуется время. – Она подняла меч, как бы разъясняя свои мысли. – И клинки те поначалу будут грубы по сравнению с тем, что здесь представлено.

– Поступай, как знаешь, – произнес Азумрен, хотя Джайн Зар ожидала от него большего воодушевления.

Она нетерпеливо разделась и натянула на себя защитный рукав и кирасу. Девушка крепко подвязала ремни и отцепила от стены метательный трискель. Наконец, она взялась за дуэльную глефу, на длинном изогнутом кристаллическом лезвии которой засверкали огни оружейной.

Они вышли в коридор и, посмотрев на еще одну дощечку с картой, направились к ближайшей карусели, чтобы подняться на крышу. Однако только они двинулись в путь, как Азурмен резко обернулся, среагировав на что-то, чего Джайн Зар не видела или попросту не могла разглядеть.

– Что это было? – спросил Рука Азуриана.

Джайн Зар ничего не ответила. Она ощутила вокруг себя движение, словно слабый ветерок погладил ее по голой руке и щекам, и тут полупрозрачные тени заскользили мимо нее. Девушке показалось, будто она видит фигуры в доспехах, выходящие из оружейной. Эльдар продолжили путь, но, проходя по боковому коридору, который вел в покои целителя, она была готова поклясться, что заметила две иллюзорные фигуры, тащившие третью между собой, и та оставляла следы призрачной крови, постепенно исчезавшей с пола.

– Что ты видишь?

Джайн Зар осознала, что она остановилась в изумлении. Она никак не отреагировала на вопрос Азурмена, ибо ее внимание привлекла не какая-то сцена, а звук. Рев толпы наверху, далекий и приглушенный, однако его ни с чем нельзя было спутать. Грохот топающих ног. Девушка хорошо знала, что зрители так реагировали на особо жестокое или утонченное убийство. Азурмен продолжал обращаться к ней, но она не слышала его слов. Кровь забурлила в ее теле в ответ на образы и звуки, которые проносились в ее сознании. Полувоображаемая дрожь трибун отзывалась подергиванием в ее конечностях.

В обособленном закоулке ее разума таилось понимание того, что все это было нереально. Однако ее тело не слушалось. С глефой в руке она промаршировала по коридору и поднялась по трапу, что вел к пескам.

В действительности арену освещал лишь внешний свет, поливавший округу через купол, но из воспоминаний Джайн Зар притянула яркие лучи прожекторов, озарявших ее всякий раз, когда она выходила из затененных ворот на поле под пристальные взгляды ожидающих зрителей. Она дышала спокойно, а глефа в ее руке была почти невесомой. Со свистом острое лезвие ее оружия рассекло воздух и тем самым нарушило тишину, которая царила в ее мыслях.

Джайн Зар медленно обернулась вокруг себя, смотря на ряды мертвенно бледных лиц, глазеющих на нее с трибун. То была толпа покойников – трупная кожа некоторых плотно прилегала к их скелетам, другие же сидели с расколотыми черепами, израненными лицами, перерезанным горлом, пронзающими плоть ребрами или изуродованной грудью.

Ее оппоненты. Ее жертвы.

Все они пришли поглядеть на ее последний бой. Молчали мертвецы не в ожидании, а в знак укоризны.

Крутясь из стороны в сторону, девушка искала врага – ее ноги без труда двигались по песку, когда она с выставленным клинком повернулась сначала к одним входным воротам, а затем обратно к тем, через которые прибыла на поле. Там она увидела фигуру, которую едва могла распознать.

– Джайн Зар!

Слова не имели никакого смысла. Выкрик быстро унесся потоком воздуха, что подул из ворот.

Она сделала два шага навстречу к видению, высмотрев на его поясе меч и приметив, как непринужденно он держался. Незнакомец был полон скрытой энергии и потенциала. А значит, угрозой.

– Ты не в себе.

Она чуяла запах крови – свежий, острый и пьянящий. Песок под ее ногами зашевелился – каждое зернышко задрожало в ожидании ее следующего действия. Зрители, ее зрители, внимательно смотрели на них.

– Где ты находишься? Ответь мне, – потребовал он настойчиво, но без озлобленности в голосе. – Джайн Зар, не молчи.

Его просьба показалась девушке странной, однако она неожиданно пронзила пелену, затуманившую ее мысли. Свет вдруг потускнел, а запах крови стал затхлым. Она вновь огляделась и увидела повсюду разложение и разруху – обветшалые трибуны, пустые места и старую кровь, высохшую на белых песчинках.

Ее сердце бешено колотилось в такт стихшего топота. Яркий свет прожекторов превратился в луч красного солнечного света, проникающего внутрь через трещину в куполе.

– Я... – Дающиеся с трудом слова помогали ей сосредоточиться. – Мне хорошо знакомо это место.

Признание вернуло девушке частицу ясности. Она увидела Азурмена, узнала его лицо и ощутила на себе его взгляд.

– Обман. – Мысль о том, что он привел ее сюда, дабы принудить к признанию, рассердила девушку сильнее, чем призраки прошлого. Ее потерянный голос обратился в крик. – Ты обманул меня!

Чувство, которое ранее нахлынуло на нее в этом месте, вспыхнуло с новой силой. Даже не обдумав своих дальнейших действий, она уже бежала с глефой наперевес. Рука Джайн Зар дернулась к трискелю у ее бедра, но не успела она отцепить оружие, как Азурмен среагировал на ее враждебность. Рука воина неторопливо двинулась по дуге, и ее медлительный темп не выдал силу и точность, с которой он кинул метательный снаряд.

Она даже не заметила, что он бросил, и тут нечто ударило ей по межбровью. Звездочки затанцевали перед глазами девушки, и, когда она упала, глефа врезалась в песок и подняла в воздух облачка белой и багровой пыли.

Тряхнув головой, Джайн Зар ощутила, как ее накрыла тень Азурмена. Она подняла взгляд и обнаружила в его глазах безмятежность и понимание. Он отодвинул оружейную машину за спину и протянул руку, чтобы помочь ей встать на ноги.

– Клянусь, я не знал, – ответил он. – Именно про это место. Я догадался, что ты была гладиаторшей, однако я думал, что ты выступала в одной из мелких ям. Но не здесь, не на большой арене.

– Эти отголоски... они проникли в меня и вернули в прошлое.

– Я ошибся, – промолвил Азурмен, с грустью покачивая головой. Он взглянул на блуждающих вокруг них призраков, которые обменивались безмолвными ударами, осыпали друг друга неслышными насмешками и издавали предсмертные крики. – Это не отголоски… Души остались здесь, стали частью этого места, вновь и вновь переживая свое кровавое бытие. Попали в плен.

Джайн Зар вздрогнула, и ее взгляд упал на то место, где всегда сидел хозяин кровавого танца. И хотя укрытый под навесом трон был окутан непроглядной тьмой, она заметила там два сверкающих серебристых огонька и тут же отвернулась.

– Сколько раз ты собираешься меня поднимать? – спросила Джайн Зар, схватив Азурмена за руку, чтобы встать с песка.

– Столько, сколько понадобится.

Она обратила внимание на то, что его нога прижимала рукоятку ее глефы к земле.

7

Дух зрелищного увеселения исчез в тот самый момент, когда Джайн Зар услышала потустороннее мурлыканье ведьмовского зверя. Она рванула в его сторону и издала нервнопаралитический крик, выпуская наружу отвращение, которое накатило на нее при виде извращенного чудовища. Из-за психозвуковой атаки от духовных камней монстра полетели искры, а по его полуплоти пробежала рябь.

Ведьмовской зверь упал на одно колено и склонил свою кристаллическую голову перед обрушившимся на него ураганом мощи, а огоньки внутри бриллианта объединились в полный гнева красный шар. Джайн Зар выставила перед собой Клинок Разрушения, целясь в место между кристаллом и плечом.

Она уже была от него в полдюжине шагов, не переставая ускоряться, как чудище ответило ей собственным ревом. Глубокий вибрирующий гул вырвался наружу, разрывая воздух стеной тьмы, перед которой вздымалась волна белого песка. На мгновение песчаная буря поглотила Джайн Зар, а затем, словно разрывающийся снаряд, по ней ударил рев и сбил ее с ног.

Страдания ведьмовского зверя пробежали по ее разуму и обвили конечности, сдавливая органы и притупляя все мысли. Темнота затягивала Джайн Зар, ослепляя, оглушая, вызывая онемение. Казалось, уже прошла целая вечность, однако у нее было плохое предчувствие, что она еще находилась в полете.

Удар быстро привел ее в чувства, заменив вакуум ощущений мучительной болью и обжигающей жарой. Песок скучивался за спиной лорда-феникса, замедляя ее движение. Хотя у нее не было настоящего тела, она повсюду чуяла зловоние горящей плоти, воображаемое ее сознанием на основе воспоминаний.

Она беспомощно лежала и ошеломленно подрагивала, наполовину погребенная в белом песчаном сугробе.

В тридцати шагах от лорда-феникса гнал ведьмовской зверь, размахивая осколочной сетью над головой. Невероятно длинное бритвенное гасило со щелчком вырвалось из его руки и ударило по груди Джайн Зар, вызвав у нее дикую боль. Сила его прикосновения придала ей энергии, наполнив живостью конечности, окоченелые от рева.

Она откатилась в сторону, избежав следующего удара. Плавным движением лорд-феникс при помощи одной руки вскочила на ноги и бросила Безмолвную Смерть другой. Оружие полетело в правильном направлении, в конечном счете врезавшись в кристаллическое лицо. Однако потом трискель неуклюже отскочил от вершины бриллианта, приземлившись на песок неподалеку, вместо того чтобы вернуться в ее протянутую руку. На кристалле остались лишь легкие царапины.

Он бросил осколочную сеть, чьи ячейки расширялись по мере вращения, и ее крючки ухватились за ногу Джайн Зар, когда та отпрыгнула в сторону. Множество согнутых металлических когтей вгрызлись в набедренную часть доспеха лорда-феникса, а остальная часть сети стянулась, зарываясь в песок, словно существо, утаскивающее добычу в потайное логово.

С одной неподвижной ногой она увернулась от следующего хлеста бритвенного гасила, нацеленного ей в лицо, нырнув под свистящий наконечник и одновременно резанув по осколочной сети Жай Моренном. От удара, оставившего борозду на песке, нити разошлись, однако в ответ сеть сжалась еще плотнее, обернувшись вокруг ее наголенника и ботинка.

Очертания ведьмовского зверя размылись, когда витки черноты волной разошлись вдоль его конечностей и туловища. Его кристаллическое лицо приобрело пурпурно-розовый оттенок, излучая веселье и удовольствие.

Толпа одобрительно кричала, топая и вопя с такой силой, что дрожь трибун напоминала раскаты грома. Увернувшись от еще одного хлесткого удара бритвенного гасила, Джайн Зар мельком увидела Аздрубаэля Векта, стоящего на смотровой площадке. Тиран Комморры, казалось, был разочарован, вероятно полагая, что вскоре бой будет завершен.

От его безразличия по телу Джайн Зар пронеслась очередная волна кипящей ярости. Лорд-феникс заметила летящее на нее лезвие фальшиона и крутанулась, уклоняясь от удара и вырывая свою запутанную ногу из песка вместе с осколочной сетью. Цепкие путы ударили по руке атакующего ведьмовского зверя и тут же сжались, поймав конечность в ловушку.

Когда монстр в замешательстве поднял свою руку, Джайн Зар закачалась в воздухе, ибо ее ногу по-прежнему удерживала осколочная сеть. Она развернулась и при первом же махе своего тела обвила свободную ногу вокруг конечности извращенного создания. Закрепившись таким образом, лорд-феникс взяла Клинок Разрушения двумя руками и замахнулась на панцирь, защищающий грудь чудища.

Когда Жай Моренн ударил по броне, он запылал пурпурным огнем, разрезая искаженный психопластик и неплоть под ним. Расколотые ребра разошлись в стороны, выступив из раны и расширив ее.

Толпа разразилась хвалебными возгласами, и проклятия зрителей сменились криками поддержки.

Ведьмовской зверь не мог использовать собственное оружие, ибо Джайн Зар находилась к нему слишком близко, по-паучьи держась за две его конечности и вертя клинком, дабы нанести очередной сокрушительный удар по оголенному туловищу. Тени заструились из удлиняющейся раны и образовали вокруг лорда-феникса и существа поток тьмы, который напоминал шипящий и потрескивающий рой насекомых.

Чудище бросило пронзатель и ухватилось за ее свободную ногу. Рукой оно прижало Джайн Зар к своему телу, обездвиживая ее и зажимая Жай Моренн между лордом-фениксом и зияющей раной. Когти погрузились в ногу азуриа, а затем монстр оторвал ее от верхней руки, отчего расползлись нити осколочной сети.

Прижатая к протоплоти, Джайн Зар ощущала, как в грудине ведьмовского зверя бились нескольких сердец, однако их стуки перекрывало чувство вожделения и голода, которое исходило от его духовного естества. Монстр жаждал не просто уничтожить лорда-феникса, а овладеть ею, поработить каждую частичку ее тела и души.

Когда Джайн Зар постигла природу демона, запертого в искусственно выращенной оболочке, внезапный страх вызвал у нее ледяную дрожь. То был эмиссар Великого Врага. Этого ли хотел Вект на самом деле? Не просто сломить ее смертную форму, но и стать свидетелем того, как ее бессмертная сущность будет поглощена?

Как и всегда, ее страх обратился в гнев, переродившись из ужаса в жгучую ярость. Лорд-феникс закричала на расстоянии вытянутой руки от кристаллической головы ведьмовского зверя.

Ударная волна врезалась в существо словно лазерный луч, и трещины тут же паутиной побежали по поверхности кристалла. Так как Джайн Зар пребывала в непосредственной близости от чудовища, она стала жертвой отката своей собственной ярости, отпрянув от бастарда будто под действием взрывной волны.

Извиваясь, она выскользнула из рук ведьмовского зверя, выгибая спину, чтобы перейти от падения к кувырку. Лорд-феникс слегка неуверенно приземлилась на ноги, готовая отразить следующую атаку Жай Моренном.

Удара не последовало. Чудовищный гладиатор отшатнулся, приложив незанятую руку к треснувшему кристаллическому лицу, и через его пальцы заструились тонкие прожилки масла, пробегающие по открытой ране в его груди.

Джайн Зар вытянула руку, желая вернуть себе Безмолвную Смерть. Трискель вырвался из песка и полетел к пальцам ожидающей хозяйки.

Ведьмовской зверь натужился, испустив странный стон. Он потянул за кристаллическую маску, и стеклоподобные осколки отлетели от его тела. Выпрямившись во весь рост, монстр оторвал последние куски кристалла, вместе с которыми отвалились и части нагрудника, и сбросил сломанные кости и разорванную плоть, разоблачив полость внутри.

Взгляд Джайн Зар утопал в бездонной пустоте тьмы. Казалось, внутренности зверя погружались в бесконечную бездну все глубже и глубже, уходя во все более темные дали, пока не осталось ничего, кроме лорда-феникса и беспросветного мрака дыры.

Она была не одна. Она почувствовала горячее дыхание на шее и прикосновение липких пальцев к своей давно потерянной плоти.

Два алмазных огонька не переставая глядели на Джайн Зар из темноты, оценивая и взвешивая ее стоимость, ибо для них она была не более чем товаром, предназначенным для использования.

Отголоски прошлого боролись друг с другом за право первыми всплыть на поверхность ее разума. Ужасные воспоминания рабства и унижения под ареной кровавых танцев.

И постоянной слежки. Всегда эти алмазные глаза смотрели на все с холодной ясностью.

Хозяин кровавого танца.

От этой мысли у нее закружилась голова. Неужели это, и правда, был он, запертый в смертной оболочке с демоном внутри? Или же это было какое-то заклинание ведьмовского зверя, призванное вытащить худший кошмар лорда-феникса из глубин ее разума, в которых он до этого находился взаперти?

Она вернулась к реальности, встретившей ее отсутствием звука. Толпа полностью затихла в ожидании, а в воздухе висело напряжение, пока два бойца стояли друг против друга. Джайн Зар снова взглянула на стоящего у перил Векта, который с триумфом и оживлением в лице смотрел на происходящее.

Однако тиран наблюдал не за ней – его взгляд был прикован к зверю.

Такую лютую ярость Джайн Зар еще не чувствовала никогда – даже в те времена, когда она находилась в ее цепких объятиях на арене или трудилась над ее подчинением под руководством Азурмена. Дикий, саморазрушительный, безудержный гнев поглотил каждую ее частицу. Он жаждал контроля. Гнев хотел вырваться на свободу и заполучить ее тело, дабы разорвать в клочья это оскорбление ее сущности и отомстить за прегрешения, которые тайно терзали ее душу.

Дабы ярая и кровавая месть обрушилась на источник всех ее страхов.

Она ощущала себя листом, пойманным в плен тепловыми потоками печи, который вот-вот упадет в огонь и сгорит. В те мгновения, пока ее удерживала от падения струя раскаленного воздуха, она поняла, что задумал Вект.

Именно это он и хотел увидеть и выпустить наружу. Воющая Баньши, свободная от всех оков и поддающаяся примитивному гневу, что обитал в глубине ее существа. Он желал, чтобы лорд-феникс стала тем, что она давно оставила позади, – тем, чем являлись он и все ее сородичи из Комморры. Воплощением потворства, невоздержанности и удовольствия.

Если она позволит пламени поглотить себя, возврата к былому не будет. Джайн Зар останется на веки запертой внутри собственной ярости.

Вект хотел, чтобы азуриа пала перед соблазном.

V

Свежий запах сохнущего пленочного слоя маскировал чуть более ранний запах недавно соединенной тканестены, однако более крепким был далекий аромат цветов и свежевспаханной почвы. Закрыв глаза, Джайн Зар позволила чувствам вызвать образ и увидела башню, которая теперь возвышалась над комнатой святилища, а также жилые помещения, проникающие в цветущие сады.

– Зацепись за мысль, – промолвил Азурмен мягко, но в то же время настойчиво. – Один образ, одно мгновение, одна мысль.

Она сосредоточилась, притупляя собственные чувства. Девушка попыталась отгородиться от прохладного воздуха, щекотавшего ее лодыжки, и слабого жужжания устройств гидропоники. Было непросто. Жизнь на арене и ее вездесущая спутница кровавая смерть научили ее внимать каждому чувству и быть готовой не раздумывая реагировать на малейшее изменение обстановки или тревожное знамение. То, чего просил Азурмен, казалось физически невозможным. Она не могла еще дальше спрятаться от собственных ощущений, потому как подобное было сродни остановке кровотока или биения сердца.

– Наша открытость уничтожила нас, – проговорил Азурмен, повторяя урок, который он начал по возвращении со стадиона кровавых танцев три дюжины циклов назад. – Отсутствие контроля лишило нас выбора, возможности познать самих себя. Чтобы освободиться от этих порывов, мы должны научиться изолировать их и бороться с ними поодиночке. Каждый из нас противостоит легиону, поэтому мы должны выбрать себе одного врага и превзойти его прежде, чем перейти к следующему. Твой гнев исходит от страха, а страх – от отсутствия контроля. Если ты не сумеешь сконцентрировать свои мысли и эмоции на одном аспекте своего разума, тебя сокрушит совокупная волна впечатлений. Мы должны научиться действовать, а не реагировать.

Мысль.

Единственное соображение, сущность идеи.

Рост.

Казалось, все остальное постепенно покинуло Джайн Зар, когда она устремилась к этому мгновению, одержимая фундаментальным понятием роста.

В тот миг, когда она достигла ясности, она ее тут же потеряла. Мысли девушки вновь обратились к успеху, гордости, достижениям, и единственная точка равновесия исчезла в потоке возвращающихся ощущений.

– Уцепись. Ты не цепляешься! – настойчиво произнес Азурмен без толики нетерпения в голосе. – Не пытайся резко окунуться в омут, просто медленно погружайся в его глубины.

Джайн Зар открыла глаза, и тусклый свет храма Азуриана на время ослепил ее. Моргая, она повернулась лицом к учителю.

– А если у меня не получится? – спросила она. – А что если только ты способен разделять свой разум на легко управляемые части?

– Я так не думаю, – ответил Азурмен, игнорируя первый вопрос. – Во мне не было ничего особенного. Абсолютно ничего, ибо я был высокомерен, эгоистичен и легко отвлекался на мелочи.

– И как же ты этому обучился? Там не было никого, кто мог бы научить тебя.

Он улыбнулся и отвел взгляд, посмотрев на полусформированную статую Азуриана, которую выращивал инкубатор материи около стены новой храмовой комнаты.

– Возможно, у меня был проводник. – Он махнул рукой в свою сторону и направился к арке, которая вела наружу из святилища. Джайн Зар догнала его и вышла вместе с ним в коридор. – Когда ты спасла меня в мгновение между последним ударом моего сердца и последующим, ко мне пришло прозрение. Осознание, лишенное всех прикрас и оттенков прошлого. Я познал себя, и я был никем. И от этого мне стало хорошо.

Он привел ее в другое святилище, храм Кхаина, с железными оружейными стойками и кроваво-красным полом. Ее спокойствие тут же улетучилось, сменившись более мрачным чувством. Азурмен поднял со стола тренировочную дубинку и бросил ее Джайн Зар, а затем взял одну для себя.

– Жизнь, – продолжил Азурмен. Он направился в зону для дуэлей, что теперь примыкала к храму, и девушка последовала за ним. – Я осознал, что я все еще был жив. Когда все остальное пало, когда весь наш народ, вся наша цивилизация была уничтожена руками террора и смерти, я продолжал жить. Эта единственная мысль поглотила меня и стала центром, к которому я постоянно возвращаюсь. Она придает мне сил и ставит пред мной цель. Найти смысл в бессмысленном.

Стоя друг напротив друга, они подняли дубинки, приготовившись к бою. Рука Азуриана сурово взглянул на Джайн Зар, и на несколько мгновений его лицо пронзило напряжение.

– Я ошибся, – сказал Азурмен, закрутив запястьем, отчего конец его дубинки медленно закружился. Он улыбнулся. – Поистине, неудача учит нас большему, чем успех!

– Ошибся? Неудача? – Джайн Зар тяжело сглотнула в страхе, что он говорил о своем решении взять ее с собой, о каком-то пороке ее личности, который невозможно было устранить. Несмотря на ее усилия, яд, наполнивший сердце девушки, вылился в слова: – Может быть, это я ошиблась, когда решила, что от тебя будет какая-то польза.

– Мое путешествие разнится с твоим, – произнес Азурмен, не обращая внимания на ее колкое утверждение. – Каждый из нас начинает свое путешествие из разного уголка, и хотя наши пути пересекаются, они вновь уводят нас в разные края.

– Я не понимаю. Ты сказал мне, что мы должны стремиться к самоконтролю, что и является нашей целью.

Азурмен покачал головой.

– Цель – само путешествие. – Он отступил назад и опустил дубинку. – Не изменение состояния, которое может быть достигнуто, а затем забыто. Наше развитие должно быть непрерывным и включать постоянное самоосмысление.

Он весьма оживился, разговаривая как с самим собой, так и Джайн Зар.

– Каждый из нас идет своим путем... конечного пункта не существует. Мы попросту в одиночку отбиваем один шаг за другим, но при этом нас направляют и нам помогают те, кто уже шагнул в этом направлении прежде.

– Азурмен, в твоих словах еще меньше смысла, чем я ожидала.

Он обратил на нее свой взор, вспомнив, что он был здесь не один. Азурмен прищурился и со сверлящим взглядом подошел поближе к Джайн Зар.

– Я, как и ты, боялся утраты, но в тебе этот страх проявляется в форме гнева. Давай же забудем про все остальное и сосредоточимся на питающей тебя ярости. Стань ее хозяйкой, и ты избавишься от страха. Ты не сможешь подавить боязнь, поэтому ты должна подчинить ее. Я назвал тебя Джайн Зар, Бурей Тишины. Ты ей не являешься, но ты должна ею стать.

– И какой в этом смысл?

– Кричи.

– Что?

– Когда твой гнев высвобождается, ты кричишь. Подобное произошло уже несколько раз. Во время крика ты отпускаешь собственные страхи.

– И как же это должно...?

– Кричи!

Он во всю силу ударил Джайн Зар. Жало боли прожгло ее насквозь, и негодование и стыд пробились в желудок, а затем вырвались наружу волной неудержимого гнева.

Девушка молниеносно выпятила руку, и в тот же момент крик слетел с ее губ. Конец дубинки едва коснулся груди Азурмена, но мгновение спустя он уже лежал на спине в нескольких шагах от нее.

Джайн Зар удивило спокойствие – тот прохладный прилив, который окатил ее после вспышки гнева. В былые времена она набросилась бы на своего безрассудного врага, поглощенная неконтролируемым излиянием кровожадности и порывом исколотить и убить свою жертву ради собственного выживания. Теперь она невозмутимо наблюдала за тем, как Азурмен с трудом поднялся на одно колено, осторожно придерживая грудь рукой.

Изнутри гнев адским кулаком все также бил по ее груди.

Джайн Зар вздохнула и позволила ярости утихнуть, пресыщенная облегчением, а не кровопусканием.

Она не смела пошевелиться – ее рука все еще была вытянута с дубинкой наперевес, когда Азурмен неуверенно поднялся на ноги и приблизился к ней.

– Что ты чувствуешь? – спросил он.

Джайн Зар не знала, что ответить, поскольку буря сдерживаемых эмоций подкосила ее ноги, и перед ее глазами медленно закружился весь храм. Несмотря на это, она вспомнила одну вещь, про которую говорил Азурмен. Не про ее жизнь, ибо она слишком долго была слугой смерти. Нечто иное сконцентрировало все ее существо на одной единственной краткой мысли.

Когда девушка ответила ему, слеза скатилась по ее щеке от воспоминаний о том прекрасном моменте.

– Свободу.

8

Ведьмовской зверь снял с себя внешнюю оболочку, будто сбросив одежду. Доспехи и видоизмененная плоть упали на песок, оставив на своем месте тень, что выражала скорее отсутствие материи, чем ее присутствие. Темнота, поглотившая Джайн Зар, внимательно смотрела на нее с ледяным блеском в звездных глазах.

Крик все еще угрожал вырваться на свободу и забрать с собой остатки самоконтроля. Словно гончая, рвущаяся с поводка на охоту, последний дар Кхаина зарычал и плюнул Джайн Зар в грудь.

Если азуриа выпустит его на волю, то она сдастся и примет его господство над собой, и никогда более гнев не позволит посадить себя на цепь. Если нет, то монстр убьет Бурю Тишины, разрушит защитные чары, которые связали ее с этой реальностью, а демон внутри него изопьет ее душу до дна.

С шелестящим криком ведьмовской зверь бросился в атаку, превращая свои теневые конечности в твердые клинки и копья.

Невозможный выбор.

Смерть и муки или жизнь в рабстве у своих низменных эмоций.

Джайн Зар избрала иной путь.

Она обхватила вопль ментальными ладонями, превращая его в импульс энергии, который заполнил ее тело и заструился по ее конечностям. Игнорируя соблазны ярости, Дочерь Кхаина вспомнила неторопливые, успокаивающие слова Азурмена. Она взглянула на ведьмовского зверя и позади него увидела теневого монстра – хозяина кровавого танца, который всегда был изувером и собственником.

Безмолвная Смерть слетела с ее руки, словно чернопламенная звезда. Лорд-феникс последовала за оружием, двумя руками держа над головой Клинок Разрушения.

В том месте, куда ударил трискель, пламя и тень столкнулись и разразились белым взрывом, что обратил тьму в падающую светлую пыль. Подгоняемая внутренним криком, Джайн Зар молча вынесла Жай Моренн к точке удара, направляя последний дар Кхаина не в горячий гнев, а в холодную месть. В буране кружащихся белых хлопьев она обрушила на зверя атаку.

Огонь обернулся в лед, что с треском разошелся по нематериальной форме чудовища. Удар Жай Моренна превратил обледеневающее наваждение в облако игольчатых осколков, которые взорвались в тот самый момент, когда два бойца пробежали мимо друг друга, отчего Джайн Зар вынырнула из гремучего облака черного огня и белых обломков.

Безмолвная Смерть завернула по широкой дуге и полетела к ее руке. Одним движением лорд-феникс поймала трискель и крутанулась на месте, указав Клинком Разрушения на балкон Векта. Лицо владыки Темного города выражало смесь удивления и едва сдерживаемого возмущения.

Радостные возгласы поднялись слева от нее, затем их быстро подхватывали все больше и больше эльдар, пока сотни тысяч зрителей не начали кричать, скандировать и визжать от восторга. Она не получала от этого никакого удовольствия, поскольку волна неприкрытой похоти и обожания уж слишком сильно напоминала голод Кхаинова дара, чтобы она могла ими насладиться.

Нехотя Вект захлопал в ладоши, пока его челюсть подергивалась от напряжения. Стоящие вокруг повелителя подхалимы и слуги добавили к его хлопкам свои сдержанные аплодисменты, бросая взгляды на тирана и пытаясь реагировать на происходящее соответствующим образом.

– Леди Маэнсит, свободный проход и корабль, – выкрикнула Джайн Зар. – Моя награда, которую ты пообещал.

Аздрубаэль Вект совладал с эмоциями, и его задумчивость обратилась в улыбку. Он окинул взглядом стадион, подсчитывая, как наилучшим образом извлечь выгоду из реакции толпы. Деспот кивнул и отвернулся, а затем исчез в тени навеса.

В сопровождении отряда инкубов, чье присутствие действовало ей на нервы, Джайн Зар встретила Маэнсит на посадочной платформе, располагающейся на средних уровнях дворца. Бывший дракон выглядела так же, какой лорд-феникс ее и помнила, – в темно-синем пластинчато-плетеном доспехе с закрепленным на бедрах осколковым пистолетом и длинным клинком. Единственной новой деталью оставались ее белоснежные волосы, что были повязаны в хвост черной лентой. На ее лице читалась обеспокоенность.

– Все это может быть лишь жестокой насмешкой, – сказала Джайн Зар, наблюдая за своими конвоирами. – В характере Векта вырвать из рук надежду в тот момент, когда подобное породит наибольшее отчаяние. Будь наготове.

– Не думаю, что это входит в его планы, – сказала Маэнсит. – Хотя он никогда серьезно не относился к своим обещаниям или обязательствам, показное великодушие и благородство укрепит его влияние над народными массами. Отдав пленника и корабль, а также подарив надежду на проявления честности в будущем, он может завербовать в кабал Черного Сердца тысячи перебежчиков.

– Несмотря на то что он проиграл?

– Ты не понимаешь логику Аздрубаэля Векта, – сказала Маэнсит, повернувшись к ожидающему их кораблю. – Он никогда не проигрывает: он просто всякий раз меняет определение победы.

Впитав в себя эту крупицу мудрости, Джайн Зар последовала за ней вверх по трапу. Что бы ни утверждала Маэнсит, им было лучше как можно скорее оказаться подальше от Темного города.

С учетом того, куда они направлялись, лорд-феникс пришла к выводу, что эта незапланированная поездка в Комморру была далеко не самой опасной частью ее путешествия к Ультве.

– Вект, конечно, подпакостил нам с этим кораблем, – сказала Маэнсит своей спутнице. Руки пилота постоянно перемещались от одного органа управления к другому, приводя в готовность килевое поле и отфильтровывая колебания, грохочущие в энергетическом ядре. Казалось, будто судно боролось с ней каждое мгновение, обладая таким же своенравным духом, как и тиран Комморры. Оно заскользило вдоль Паутины, больше походя на дребезжащий падающий дротик, чем оседлавший волну корабль. – Я бы не удивилась, если бы у него было личностное ядро, подсаженное лишь ради того, чтобы донимать нас.

– В одном из отсеков свежая кровь, – ответила Джайн Зар. Она стояла у двери в крошечную пилотскую каюту, потому как ее броня была слишком громоздкой для одной из полетных колыбелей маленького корабля. – Думаю, прежние владельцы не хотели его вот так просто отдавать.

Маэнсит покачала головой отчасти от удивления, но главным образом в знак уважения.

– Вект! Он проигрывает пари на играх ведьм и приказывает своим воинам украсть корабль, чтобы заплатить свою часть ставки... – Она содрогнулась от воспоминания о том, что была его «гостем». Женщина решила не заострять внимание на том, что произошло, а сосредоточиться на положительных моментах – на том факте, что она больше не находилась в лапах деспота.

– Четыре цикла спустя после отправки из Комморры мы отделались от последних шпионов Векта в Змеиных Кольцах. Теперь остались лишь опустелая Паутина и наш корабль. Есть судьбы и похуже.

– Есть, – ответила Джайн Зар. – И наша – одна из них. Ты знаешь про мои намерения. Мы должны добраться до Ультве как можно скорее. Любые промедления обернутся катастрофой.

Маэнсит с неохотой отрегулировала грубый разум ялика, взяв управление на себя. Она развернула пилотскую паутину, чтобы взглянуть на лорда-феникса. Отблеск контрольных камней покрыл черноту доспехов Джайн Зар зелеными и синими пятнами.

– Только не на этом корабле. Я бы никогда не отправилась в путешествие от Слепых пиков до Зимней башни на этой посудине.

– Зимней башни больше нет. Люди Векта уничтожили ее.

– Я знаю. Спасибо, что напомнила.

– Все, что я хочу сказать: где мы найдем корабль, способный доставить нас через Паутину в Око Ужаса?

– Нам понадобится несколько кораблей, если Ультве прячется там, где я думаю. В Заливе Гидры. Нам потребуется по крайней мере три корабля, чтобы открыть врата, и еще один, который будет охранять нас в процессе.

– Есть предположения, где мы могли бы отыскать подобный флот? Мне нечего предложить взамен, а список твоих союзников в последнее время заметно поредел.

– Я точно знаю, где найти необходимые корабли, но не могу ничего гарантировать.

– В жизни ни в чем нельзя быть уверенным, – сказала лорд-феникс.

– За исключением смерти, – завершила изречение Маэнсит.

Джайн Зар наклонила голову от изумления.

– И в ней тоже, леди Маэнсит. Даже в смерти.

Им потребовалось еще два цикла, чтобы пройти по паутинным проходам вокруг отдаленных царств кабалитов. Они проскальзывали через неиспользуемые туннели и летели по отчасти скрытым обходным путям, прокрадываясь от одних ворот до других, чтобы избежать обнаружения. Будучи капитаном корабля, Маэнсит хорошо разбиралась в подобных маневрах, однако прошло немало времени с тех пор, как она последний раз испытывала трепет от управления судном.

Нежелание корабля повиноваться ее приказам добавило трагичности их ситуации: он будто пытался сделать все возможное, чтобы выдать собственное присутствие или задержать их. Два цикла постоянной корректировки курса и борьбы с капризным характером ялика сделали Маэнсит до такой степени вспыльчивой, что она запретила Джайн Зар заходить в контрольную рубку, дабы лорд-феникс ее не отвлекала.

В темноте, прорезаемой тусклым свечением активационных рун и контрольных кристаллов, она одиноко лавировала между сознательным и полусознательным состоянием, ощущая свой путь через Паутину, словно ориентируясь по карте и расположению различных объектов.

Так она начала свою жизнь – на службе в кабале, занимаясь контрабандой рабов, душ и материальных ценностей втайне от зорких глаз сборщиков «дани» Аздрубаэля Векта. И, конечно же, каждый раз она незаметно прибирала к рукам долю награбленного и в конце концов накопила столько добра, что смогла заплатить наемному убийце, чтобы он расправился с драконом Неадерит. После этого женщина взяла командование на себя.

То были несчастные дни, когда ей все еще приходилось считаться с прихотями иерархов и архонтов и выживать за счет удачи, собственной смекалки и понимания беспредельно сложной сети благосклонности и преданности внутри кабала.

Женщине помогало то, что она была истинно рожденной, и данный факт придавал ей статуса в отличие от ее скромной работы. Хотя большая часть старой знати была стерта с лица Галактики во время переворота и зачисток Векта еще до ее рождения, некоторые из древних родовых линий остались в живых, и по крайней мере в теории она была наследницей значительных активов, включая Зимнюю башню.

Теперь все это исчезло. Очередное доказательство того, что самодовольство всегда вознаграждается предательством.

Подобное навело эльдар на мысль, что закачалась на волнах ее полусонного разума. Была ли она в долгу у Джайн Зар? Нет. Лорд-феникс освободила ее из когтей Векта, но только ради собственных интересов. Их сделка была взаимовыгодной, и, как правильно понимала Маэнсит, Буря Тишины исполнила свою часть уговора, не потребовав никаких обещаний взамен.

Теперь в уравнении силы Маэнсит отождествляла знак «больше», а не «меньше», потому как Джайн Зар нуждалась в ее услугах и знаниях, но не предлагала в обмен ничего, кроме опасности и потенциальной смерти. Хотя лорд-феникс была права насчет того, что Маэнсит утратила все рычаги влияния в Комморре, были и другие эльдар, которые могли стать ее союзниками, – те самые эльдар, которых ей нужно было завербовать, чтобы помочь Джайн Зар. Почему бы ей не избавиться от Бури Тишины и не нанять их себе, вместо того чтобы исполнять роль посредника?

Запутавшись в этой цепочке рассуждений, Маэнсит лишь смутно уловила шипение открывающейся двери. Она пробудилась от утомительной дремоты и обнаружила, что Джайн Зар стояла у порога. Она держала Клинок Разрушения и Безмолвную Смерть, чье черное пламя лизало ее поднятый кулак.

– Что...? – Маэнсит заморгала от света, проникавшего внутрь из коридора.

– Твои мысли просачиваются, – промолвила лорд-феникс. Она нырнула в маленькую каюту, и Клинок Разрушения остановился на волосок от горла Маэнсит. Женщина ощутила его потрескивающую мощь на своей коже, а ее волосы задрожали от статического разряда.

– Я не понимаю.

– Темные сородичи позволили своему психическому потенциалу затухнуть и предпочли, чтобы он ослабел и увял, дабы лишний раз не привлекать взгляд Великого Врага. Однако он все еще живет в вас. Я лорд-феникс, оттого души находящихся неподалеку открыты для меня. А корабль – это усилитель, резонирующий вашими желаниями.

Маэнсит сглотнула и отвела свой взгляд от светящегося Жай Моренна. Она взглянула на лорда-феникса и поняла, что отрицать правду не имело смысла.

– Я не могу исправить себя. Тебе известно, кто я есть, однако же ты все равно выбрала мое общество.

– Я предложу тебе награду за твою помощь. И любым другим эльдар, которые нам нужны для того, чтобы добраться до Ультве. У меня нет вещественных ценностей, однако я видела много всего и прошла по немалому числу темных троп. Это и станет моей оплатой. Клады и хранилища, сокрытые от взора твоего народа на протяжении поколений. Колдовские чары и секретные слова, защитные символы и проходы.

– Продолжай.

Лорд-феникс покачала головой, убирая от женщины Клинок Разрушения. Казалось, свечение Безмолвной Смерти расползлось по всему ее телу, наполнив комнату несветом и оставив сиять лишь два рубиновых глаза, пронзающих мрак.

– Запомни: ты не можешь уничтожить меня. Вект думал, что нашел способ овладеть мной или покончить с моим существованием, но потерпел неудачу. Какой бы силой ты ни обладала, она не может победить дар Кхаина и волю Азуриана. Я Баньши, грядущая погибель. Пойдешь против меня – поплатишься жизнью. Не важно, как далеко ты убежишь и как хорошо спрячешься, тебе не скрыться от моего гнева.

Маэнсит вжалась в колыбель, а по ее коже пробежали мурашки от накатившего ужаса. Ей показалось, будто она почувствовала запах горящей плоти и металлические нотки аромата свежей крови – запахи, которые были ей так знакомы, а теперь вызывали рвоту. С раннего детства она знала о всепоглощающей силе, которая жаждала ее души, и потому провела всю свою жизнь, как и ее родня, в попытке избежать страшной участи, питаясь душами других, извлекая изысканный ужас и дикую боль из своих жертв в качестве подаяния, дабы уберечь собственную духовную эссенцию.

Теперь Маэнсит смотрела в глаза чему-то еще более древнему, чем Та-что-жаждет, – кроваворукому торговцу смертью, который без колебаний заведет ее в проклятые объятия Великого Врага.

Пламя потухло, а Джайн Зар все так же стояла в дверном проеме. Она была лишь силуэтом воина в искусных доспехах, что вырисовывался на фоне света, и ничем иным.

– Мы пришли к согласию?

Во рту Маэнсит пересохло от страха, поэтому она ничего не ответила, а только кивнула. Джайн Зар не отрывала от нее взгляда еще несколько мгновений, а затем удалилась. Сразу после этого в отсек будто ворвался свежий воздух, и Маэнсит глубоко вздохнула и облизнула губы. С дрожащими руками она повернулась к панели управления.

9

Маэнсит ненавидела эту часть.

Корабль изо всех сил старался не приближаться к вратам, питаясь неохотой своего пилота. Точка перехода была похожа на черный обелиск, висящий в центре огромной золотой сферы, что охватывала корабль. Белая молния бегала по его поверхности, изредка отбрасывая прутья энергии на далекие стены.

Он казался сломанным, однако Маэнсит знала, что внешность может быть обманчивой – даже намеренно измененной. Отгоняя тревогу, она подводила корабль к портальному обелиску, словно маленькими шажками направляясь к пропасти. При приближении судна он заискрился сильнее, реагируя на их присутствие.

Маэнсит затормозила корабль, не давая ему зайти в зону перемещения. Она осознавала, что должна была пересечь границу. Бывший дракон изучила другие варианты, и все они казались еще более рискованными, чем избранный ею курс. Головой эльдар понимала, что вход в портал являлся правильным решением, однако ей было непросто предать личные предпочтения.

С отвращением, почти обретшим физическую форму, Маэнсит поднесла ладони обратно к контрольной панели. С закрытыми глазами она сделала три глубоких вдоха, ощущая, как мощный поток с мерцанием проносился по кораблю, пока энергия портала пыталась отыскать опору в его системах.

Она почти изменила курс, подобно коню, уклоняющемуся от препятствия, но в тот же момент активировала эфирный импеллер, бросив корабль в крепкие объятия ворот.

Белая молния ударила в корпус и пробежала по навигационным системам, прожигая кору мозга комморрийки. Ощущение разверзания было приятным – от высвобождения потенциальной энергии ее сердце пропустило удар.

Затем успокаивающее тепло Паутины исчезло, и Маэнсит почувствовала себя младенцем, вырванным из объятий матери. Грызущий, вечно голодный холод пустоты терзал и царапал ее душу.

Но даже он не шел ни в какое сравнение с ноющей бескрайностью, которая угрожала вывернуть женщину наизнанку. Грохот потусторонних мыслей, бьющих по ее душе, когти божества, пытающегося вскрыть ее разум, погасить мерцающую свечу ее презренной жизни, высосать из нее душу так же, как зверь пожирает мозг из треснувшей кости.

Пустота и холод объединились и обратились в ледяную бездну в ее груди, парализующую все движения и мысли.

Та-что-жаждет. Великий Враг. Погибель Эльдар.

С обнаженной душой она одиноко дрейфовала в космосе, выброшенная из убежища Паутины, что приглушала рев извечного противника ее расы, уменьшая его до пульсирующего зуда. За пределами защищенных границ промежуточного измерения Маэнсит предстала перед глазами алчущего бога.

И этому чувству не было конца. В данной реальности не существовало такого укрытия, где можно было бы передохнуть от взгляда этого похотливого бессмертного существа. Каждый миг преисполняло ясное осознание гибели, которую навлекли на себя эльдар. Какое-то время Маэнсит полностью фокусировалась на том, чтобы пережить эти ускользающие мгновения.

Сокрушительное давление не уменьшило свою силу, однако ей удалось укрепить собственную защиту. С искусной осторожностью она отвела мысли от ужасной судьбы, концентрируя внимание на дыхании, покалывании на коже и мерцании контрольной панели, чтобы ухватится за настоящее.

Осознание происходящего вернуло Маэнсит в корабль, в каюту, в колыбель и, наконец, в ее собственное тело. Она оглянулась и вновь увидела Джайн Зар в дверном проеме, несмотря на свои неоднократные утверждения о том, что присутствие лорда-феникса скорее мешало ей, чем помогало.

– Мы покинули Паутину.

– Да. – Маэнсит было тяжело подобрать нужные слова и вспомнить, как двигать губами. Подобные мысли помогали ей, отвлекая разум от оглушительной пульсации, эхом отдающейся в ее душе. Возможно, было лучше, чтобы Джайн Зар оставалась рядом. Казалось, что лорда-феникса окутывала аура неповиновения, которая простиралась до Маэнсит и утихомиривала порожденный страхом треск, что все еще разносился по ее голове. – Да, мы находимся в реальном пространстве.

– Куда именно ты нас привела?

– В место, до которого рука Векта не может так просто дотянуться. В Равновесие.

Маэнсит выждала немного, чтобы понять, было ли данное название знакомо лорду-фениксу. Очевидно, что нет, потому как Джайн Зар не произнесла ни слова.

– Именно об этом я и говорю. – Ее мысли набирали скорость, возвращаясь к некоему подобию нормальности. Каждое слово, каждое движение служило подтверждением того, что Маэнсит была все еще жива и обладала физическим телом. Иссушающее присутствие Той-что-жаждет давило на нее, однако оно вновь становилось терпимым. – Равновесие находится вне Паутины, поэтому по большей части экипажи их кораблей состоят из изгнанников с искусственных миров, а не кабалитов. Нам... нам не нравится слишком долго пребывать за пределами межпространства.

– И ты думаешь, что сможешь убедить этих изгнанников присоединиться к нашему начинанию?

– Корабельники не любят пересекаться с лордами-фениксами, точно так же как и кабалиты, но вот изгнанники... они живут ради приключений. Когда разнесется слух, что ты возглавляешь экспедицию в Залив Гидры, самой трудной задачей для нас станет выбрать, какие корабли заслуживают наибольшего доверия. Жители искусственных миров ценят честь, долг, уважение. Комморрийцам же можно доверять лишь до тех пор, пока мы делаем все, чтобы они не теряли интерес в работе на нас. Изгнанники еще более ненадежны.

– Я дам им понять, насколько важны мои поиски, – сказала Джайн Зар, – и насколько ценно мое расположение.

– А я буду твердить о том, насколько опасным будет путешествие, как мало шансов у нас будет на выживание и как много опасностей нам предстоит преодолеть. Подобное должно привлечь на нашу сторону подходящих любителей острых ощущений.

– Разве им не стоит доверять меньше всего?

– Возможно, но они нужны лишь на короткое время, и нам стоит поощрять определенную степень независимости. – Маэнсит улыбнулась и повернулась к контрольной панели. – Никто не любит наживку, которая привлекает внимание к руке, что ее разместила.

Джайн Зар наблюдала, как бывший дракон фиксировала свою защитную маску. Маэнсит была с головы до пят облачена в изолированный костюм с усикоподными толкательными крыльями, расположенными вдоль ее спины, а на ее шлеме красовались сложносоставные линзы, отчего женщина напоминала гибрид эльдар и насекомого.

– Ты меня слышишь? – спросила Маэнсит.

– Да, довольно четко.

Они подошли к люку корабля. Он с шипением открылся, и поток воздуха вырвался из герметичного коридора, взъерошив гриву лорда-феникса и всколыхнув красные ленты, повязанные на плечах и запястьях Маэнсит. Очевидно, они служили своеобразным сигналом в обществе изгнанников.

Выйдя из корабля, они покинули поле искусственной гравитации и поплыли в пещеру, которая вмещала док выдолбленного астероида под названием Равновесие. Здесь не было ни причальных порталов, ни шпилей, ни дворцов. Высокопарусные и ширококрылые корабли плавали в вакууме, кружа вокруг висящих в пустоте шаровидных жилых комплексов, в то время как Равновесие медленно вращалось вокруг них. Некоторые из этих скоплений были связаны герметичными переходами, а зарождающиеся поселения распространялись подобно грибковым наростам. Три огромные расселины на поверхности выходили на усеянную звездами пустоту, и через них сновала горстка кораблей.

Размером он напоминал маленькую луну, дрейфуя во внешнем пространстве безымянной системы и неторопливо следуя по своей орбите вокруг умирающей звезды. Джайн Зар высмотрела длинные солнечные знамена, уходящие ввысь с поверхности, что отлавливали скудные частицы солнечного ветра. Этот бедный урожай дополняла гудящая психическая энергия, которая проходила через зачаточную цепь бесконечности, и таким образом совмещались технология духовных камней миров-кораблей и комморрийское инженерное искусство. Подобного было достаточно, чтобы поддерживать легкую защиту от вторжения демонов. Джайн Зар ощутила, как Маэнсит расслабилась, когда они проскользили в защитные объятия астероида, удаляясь на шаг от прямого взгляда Той-что-жаждет.

Крылья костюма Маэнсит мягко вибрировали, пока они несли ее вниз к ближайшему из многокластерных скоплений. Суспезоры, встроенные в материал загадочной брони Джайн Зар, выполняли ту же функцию, цепляясь даже за ничтожную гравитацию Равновесия.

Пока они летели в сторону сооружений, Джайн Зар осматривала окрестности. Несколько челноков пересекали пустоту, однако в основном эльдар путешествовали так же, как и новоприбывшие, – на одиночных скиммерах или в гравитационных скафандрах.

При их приближении на мосту появилась толпа эльдар. Они были одеты в непроницаемые костюмы пустотной брони, а их шлемы украшали диковинные гребни ярких фольгированных лент. Их доспехи были инкрустированы разноцветными камнями, выложенными в виде животных, и бриллиантами, рассеянными словно звезды, а также отделаны гравюрами из драгоценных металлов, изображающими лучистое солнце. Как приметила Джайн Зар, корсары были вооружены сюрикенными катапультами с искусственных миров, комморийскими осколковыми пушками и лазпистолетами, но в то же время незнакомцы не казались настроенными агрессивно.

Их лица скрывали маски, отчего невозможно было понять, в каком расположении они пребывали, однако Джайн Зар не ощущала враждебности – лишь возбуждение и любопытство. Изгнанники расступились, чтобы пара могла приземлиться рядом с одной из дверей шлюза. Одна из них, одетая в темно-зеленое пальто без рукавов поверх белого пустотного костюма, постучала пальцем по выпуклости на боку шлема, указывая на внутренний передатчик. Маэнсит кивнула, а Джайн Зар мысленно приказала своему доспеху найти канал связи.

– ...ты меня слышишь? Меня зовут Ансвея Деллеанет Тайхоу, я капитан «Бойкой реки».

– Да, слышу, – ответила Джайн Зар. – Я…

– Буря Тишины, вы не нуждаетесь в представлении, – произнесла Ансвея со смешком. Она повернулась к спутнику лорда-феникса и продолжила более приглушенным тоном: – Вы ручаетесь за вашего друга-кабалита?

– Это Маэнсит, мой временный пилот и навигатор, – промолвила Джайн Зар. – Мы ищем корабли, которые присоединились бы к нашему чрезвычайно важному путешествию к Ультве.

Она собиралась более подробно изложить свои требования, но Маэнсит шагнула вперед, вкрадчиво вмешиваясь в разговор. Буря Тишины позволила бывшему дракону продолжить беседу, полагаясь на ее опыт ведения переговоров.

– Джайн Зар хочет, чтобы вы созвали конгресс капитанов, – сказала Маэнсит. – Нам нужно несколько кораблей для путешествия. Как можно скорее, поскольку время не на нашей стороне.

– Я пошлю сообщение другим экипажам, – ответила Ансвея и слегка повернулась, убирая лазпистолет в кобуру. Вокруг нее остальные корсары ослабили хватку на своем оружии. Капитан кивком головы указала на закрытую дверь позади нее. – Нас поселили там, если вы захотите присоединиться к нам.

Джайн Зар подняла взгляд на крейсеры, эскортные корабли класса «фрегат» и другие суда, дрейфующие в дальних пределах Равновесия. Самый маленький из них был размером с жилой комплекс.

– На вашем корабле нашлось бы больше места, – сказала лорд-феникс. – Который из них «Бойкая река»?

– Вот тот, – ответила им Ансвея, указывая на одно из самых больших судов, которое напоминало гигантского отпрыска акулы и морского дьявола. Мачты его огромных солнечных парусов были сложены вдоль корпуса, пока он находился в астероидном доке. Бирюзовую обшивку корабля покрывали темно-серые полосы, а свет из дюжины иллюминаторов отливал серебром. – И нет, мы проведем конгресс здесь.

– Нейтральная территория, – пояснила Маэнсит, когда они направились к двери.

Внутри соединенных между собой сфер скопления было не так уж много места – его едва хватало для двадцати двух разбойных капитанов, а их свита была вынуждена ожидать в соседних залах и на мостиках. Посетители были облачены в ошеломляющее изобилие диковинных костюмов, а также заключены в экзотически украшенные пустотные доспехи, показная роскошь которых, казалось, прямо соперничала друг с другом.

Под двухслойной защитой куполов корсары сняли свои маски, обнажив столь же богатое разнообразие лицевых татуировок, рисунков, пирсингов и модификаций. Джайн Зар и раньше проводила время с изгнанниками, в основном с теми, кто решил стать странниками и следопытами, однако сами по себе корсары Равновесия образовывали независимый клан. Они гордились своей индивидуальностью, избегая всякой приверженности какому-либо миру-кораблю или кабалу.

Всегда существовали те, кто колебался между жесткими требованиями Пути и развязной невоздержанностью и потворством темных сородичей, – эльдар, которые не могли следовать правилам, но полагались на путеводные камни, чтобы защитить свой дух от Той-что-жаждет. Большинство из них на время покидали искусственные миры, чтобы погасить все недовольство и желания, которые заставили их искать уединения, но все же не теряли готовности откликнуться на призыв о помощи, посланный их родным кораблем. Корсары Равновесия казались другими: их замыслы, язык, имена говорили о том, что они порвали все связи с местом своего рождения. По их настроению и поведению Джайн Зар могла сказать, что каждый из капитанов так долго находился в стороне от Пути, что им было бы весьма непросто когда-либо вернуться к регулируемому, спокойному образу жизни искусственных миров.

В отсутствие гравитации капитаны дрейфовали и плавали в пространстве сферы: одни привязали себя к стене, а другие свободно парили полулежа или скрестив ноги, будто сидя на твердой поверхности. Маэнсит направилась к центру, а Джайн Зар осталась в стороне, однако все взгляды были прикованы к лорду-фениксу.

– Залив Гидры, – промолвила бывший дракон.

Одно только название привлекло их внимание и вызвало ответный гам восклицаний и перешептываний. Два капитана молчаливо удалились, покачивая головой и бросая на остальных снисходительные взгляды.

– Трусы, – пробормотал другой эльдар, облаченный в белое одеяние со светло-лиловыми и красными узорами, что походило на шкуру охотничьей кошки.

– Залив Гидры, – повторила Маэнсит. – Извилистый лабиринт самых опасных путей Паутины, большая часть которого не защищена и потому подвержена вторжениям и нападениям. Трое врат должны быть открыты одновременно. На другой стороне искусственный мир Ультве – наш пункт назначения.

– Если Буря Тишины потребует того, то верные слуги «Восставшего феникса» ответят на зов, – сказал капитан, плавно исполняя пируэт верх ногами над Джайн Зар. – Мы также служим воле Азуриана!

Джайн Зар не знала, что и думать. Странные секты разных мастей продолжали процветать на искусственных мирах и за их пределами, но лишь немногие эльдар активно поклонялись мертвым богам. Маэнсит ответила прежде, чем лорд-феникс успела что-либо сказать.

– Милости просим. Андаэнисис, не так ли? – Капитан кивнул в ответ. – «Восставший феникс» будет нашим флагманом.

Подобное изречение вызвало бурю протестов, и несколько капитанов объявили «Восставший феникс» неспособным выполнить такую задачу и назвали его недостойным флагмана легендарной Джайн Зар. Посыпались встречные предложения, каждое из которых сопровождалось все раздувающимся хвастовством о скорости кораблей и личной доблести.

– Флагманом станет «Бойкая река», – внезапно проговорила Ансвея, чей голос прорезал все остальные. – Если будет названа подходящая цена. Беглянка с Комморры, не думай, что сможешь обманом уговорить нас провести жизнь у тебя на службе, дабы заполучить расположение лорда-феникса.

Она отвернулась от Маэнсит и Джайн Зар, чтобы обратиться к основной массе корсарских командиров.

– Я летала по проливам Гидры. У всех нас есть свои причины, по которым мы находимся здесь. Мы ищем различные награды, будь то веселье, цель, слава или предметы роскоши, но сегодня поумерьте собственное безрассудство. Из тех, кто отбудет с лордом-фениксом, вернутся не все. И эту истина все мы должны принять. Прежде чем я миновала Залив Гидры, в него вошли семь кораблей. Спаслись только трое, и среди них мы потеряли треть всех наших экипажей.

– Кого еще ты возьмешь с собой? – спросил один из капитанов. Его лицо было покрыто красной и черной красками, тщательно смешанными с целью подчеркнуть его черты и придать им вид дьявольской маски. – Арлекинов? Белых провидцев? Кабалитов?

– Никого, Дженне, – ответила Маэнсит. – У нас нет времени набирать команду для полноценной экспедиции. Скорость и отвага станут ключом к преодолению Залива Гидры. Тем, кто пойдет с нами, будет дано простое обещание – благосклонность и мудрость Джайн Зар, Бури Тишины.

На лице Ансвеи читалось сомнение.

– Не думай оспаривать значимость лорда-феникса, – заявил Андаэнисис.

Последовало еще больше споров и расспросов, ибо изгнанники требовали подробностей о том, что предусматривало их путешествие и каков был размах предложенной награды. Маэнсит отвечала на их вопросы, как только могла. Еще несколько капитанов ушли во время обсуждений, будучи не в восторге от преподнесенного предложения.

Комморрийка плохо справлялась с ситуацией. Несмотря на ее предыдущие слова, предвзятость женщины влияла на то, как она общалась с корсарами. Маэнсит торговалась как владелец палатки, но то, чего они желали, было превыше простой торговли. Джайн Зар знала, что сделка будет заключена не в деталях. Что бы они ни заявляли о сокровищах и вознаграждениях, все изгои покинули миры-корабли с единственной целью – ради приключений. Каким бы оно ни было, изгнанники искали новизны, волнения и опасности.

– Я, Буря Тишины, предстаю перед вами, – начала она, скользя в центр сферы и неся Клинок Разрушения в вытянутой руке, словно знамя. Длинная грива лорда-феникса струилась позади нее, будто хвост кометы. Корсары расступались, пропуская ее вперед, а Маэнсит отплыла в сторону, уступая образную сцену своему нанимателю.

– Я пришла сюда из нужды, из страшной нужды. Если я потерплю неудачу, последует катастрофа. Если я преуспею... тех, кто присоединится к путешествию, которое мы собираемся предпринять, будут почитать грядущие поколения. Имена их кораблей будут вписаны в легенды лордов-фениксов, а титулы их капитанов будут блистать в рассказах как детей, так и взрослых.

– Так же тихо, как эльдар говорят об Эльданеше и Ультанеше, Диарецет и Хаван Лианден, они будут говорить и о вас. – Она порылась в памяти, пытаясь вспомнить имена, которые слышала, пока корсары собирались в сфере, и по очереди указала на капитанов. – Саманет с «Ясного волнохода», убийца гидры. Хранитель тайн, расхититель хранилищ Касогарет с «Вкрадчивого». Они будут голосить о Фаэодне, Золотой Принцессе, которая плыла плечом к плечу с Джайн Зар.

– Вы обретете бессмертие, ибо ваши выдающиеся истории будут накрепко вплетены в пряжу нашего народа. Охотники за сокровищами будут шептать ваши имена, чтобы привлечь удачу, а воины будут вспоминать о ваших подвигах ради вдохновения. Судьба зовет!

Посреди возобновившегося шума голосов она развернулась и проскользнула к двери, оставив Маэнсит договариваться о деталях.

VI

Двое стояли на вершине главной башни и глядели вниз на то, что они возвели. Территория вокруг зданий простиралась вдаль и представляла собой сеть полей и органических капсул, предназначенных для выращивания пищи и питаемых подземной ирригационной конструкцией, которую прорыли разумные корневые системы. Гнезда жатвенных клещей были размещены в стратегически важных местах, чтобы обеспечивать своевременную обработку урожая.

Жилые помещения, способные вместить двести эльдар, расходились серией круглых структур от соединенных тротуарами шестиугольных сооружений двух святилищ в центре комплекса. Сама башня должна была стать хранилищем для всех банков знаний, которые они смогут отыскать во время своих экспедиций. Все вокруг пульсировало свежей энергией, черпаемой из самой земли.

Джайн Зар понимала, что ей стоило гордиться открывающимся перед ней зрелищем, однако ее переполняло дурное предчувствие.

– Везде пусто, – сказала она, не глядя на Азурмена.

– Мы отыщем других.

– Вот это меня и пугает. – Она отшагнула от парапета из гладкого декоративного камня и положила руку на широкий пояс своего одеяния. Азурмен не разрешал ей носить оружие за пределами святилища Кхаина, что одновременно приносило ей как тревогу, так и облегчение. Без него Джайн Зар чувствовала себя уязвимой, но в то же время свободной. – Мы не можем просто взять и разослать сообщение, приглашая всех присоединиться к нам, поскольку найдутся ужасные группировки, которые попытаются разрушить то, что мы собираемся построить.

– Ты права, нельзя распространять информацию о нашем местоположении. Мы должны отыскать тех, кому пойдет на пользу ступать по Пути вместе с нами.

– А потом? Когда мы отыщем двести родственных душ?

– Найдем еще двести, а потом еще.

– Ты думаешь, что отсюда сможешь возродить всю нашу цивилизацию? – Джайн Зар не знала, стоило ли ей обрадоваться, проникнуться вдохновением или испытать потрясение.

– Все путешествия начинаются откуда-то. Наши предки родились на одной планете, не зная о необъятном космосе, и все же мы сумели охватить звезды. Почему бы нам, вооруженным их ошибками, не стремиться к чему-то большему?

Она промолчала, потому что не хотела, чтобы скептицизм, страх или гнев завладели ее мыслями. Однако и надеяться она тоже не могла. Надежда потухла, когда вся ее раса уничтожила себя своей собственной невоздержанностью.

– Давай же начнем, – заявил Азурмен, направляясь к гравитационной трубе, по которой они могли спуститься на нижние этажи башни.

– Перед этим мы вооружимся?

Азурмен кивнул. – Я идеалист, но не глупец.

Тишина больше не смущала Джайн Зар, как и пустые улицы, заброшенные дома и безжизненные ландшафты, по которым они бродили. После нескольких городов и планет девушка стала безразличной к чуть ли не полному уничтожению ее народа. Так глубоко было ее горе и так невыразим был ужас от произошедшего, что она больше ничего не ощущала.

Лишь Азурмен поддерживал ее в здравом уме – его сосредоточенность на беспрестанном обучении новому, открытому им Пути направляла ее страх и ненависть в почти осязаемую энергию, которую она могла высвободить во время схватки.

Весь масштаб случившейся катастрофы продолжал раскрываться с каждой новой вылазкой из Азура. Каждая планета, которую они посещали, демонстрировала все большее разложение. Все древние центральные миры полностью исчезли, поглощенные огромной аномальной бурей, которая растягивалась на сотни звездных систем, что когда-то были запружены миллиардами эльдар. Теперь они превратились в пульсирующую, полуматериальную пустошь, где демоны забавлялись с эльдарскими душами и правили с башен, возведенных из злобы и зависти.

Как и Эйдафаэрон, каждый мир был усеян неактивными драгоценными камнями – всякое тусклое яйцо отмечало место, где эльдар поглотило злобное существо, порожденное их жаждой наслаждений. Джайн Зар и Азурмен собирали все путеводные камни, что попадались им, полагая, что каким-то образом души, которые, как они думали, были пойманы в их ловушку, можно было освободить. Камни, несомненно, обладали странными свойствами, поскольку демоны избегали их, тогда как мерцающая энергия начинала играть на их поверхности от прикосновения живого существа.

После многих бесплодных попыток им стало ясно, что они не найдут живой души в физическом царстве – только те, кто бежал глубоко в Паутину, сумели пережить постоянные хищнические набеги демонов и приток варп-энергии, что теперь отличали сердце звездной империи эльдар.

Так они научились ориентироваться в полуматериальных нитях, соединяющих врата Древних, на которых был построен фундамент эльдарской империи. Путешествуя не по реальной вселенной или варпу, а по пласту между ними, Азурмен и Джайн Зар все дальше удалялись от проклятых миров в надежде обнаружить новые поселения и цивилизации.

Демоны, вторгшиеся в пространство между мирами, слыли не единственной угрозой. Большинство выживших после Падения были бывшими членами сект и культов, что доминировали в обществе в период медленного упадка. Кровопоклонники, меняющие тела, представители воинственных верований и полутелесные духоходцы – девианты и пираты всех мастей продолжали соперничать друг с другом, стремясь контролировать туннели Паутины и карманные царства таким же образом, как они властвовали над улицами городов, поглощенных прожорливым богом.

– Мы не можем быть единственным пристанищем благоразумия, – настаивал Азурмен во время одного из их путешествий вглубь лабиринта Паутины. Он управлял их маленьким кораблем, бывшей прогулочной яхтой, которую они усилили защитными полями и несколькими орудиями малой дистанции. Азурмен окрестил его «Грозовым копьем». – Само собой разумеется, что те, кто стремится избежать безумия, спрячутся лучше остальных.

– Но мы ничего не нашли за все время наших поисков. Нигде нет даже намека на то, что нечто иное, кроме эгоизма и лишений, теперь правит нашим народом. Что если Падение было карой Азуриана, наказанием за то, что мы считали богов мертвыми? Все мы пропитаны скверной. Я была кровавой девой, и убийство бесчисленных эльдар запятнало мои руки. Мы нечестивцы, оставленные жить в своем собственном горе, в то время как праведники поднялись на другой уровень. Гнев Кхаина наконец-то был выпущен на свободу, и бесконечная война развязалась в угоду Кроваворукому богу.

Азурмен повернулся, отчего закачалась его пилотная колыбель. Блеск контрольных камней, отмечавших панель перед ним, отражался на его острых скулах и лбу, отбрасывая на лицо черную тень, сильно походящую на череп.

– А что ты предлагаешь? – спросил он. – Вернуться в Азур и размышлять о нашей судьбе, пока нас не сожрут или мы не зачахнем? Нет. Мы не будем бездумно идти навстречу своей гибели. Уцелели не только культы. Еще до Падения, до того, как наступил конец всему, некоторые из них бежали на искусственных мирах, а перед этим был Исход, уберегший многих от безумия, которое мы не сумели разглядеть. Я думаю, они выжили. Где-то там есть жизнь, Джайн Зар, и мы должны отыскать ее.

– Куда дальше?

– Банки памяти яхты содержат информацию о местоположении старого продовольственного порта – промежуточной станции между мирами, где прогулочные крейсера могли пополнить запасы свежими продуктами для своих пассажиров. Не думаю, что какие-либо припасы остались, однако порт является центром нескольких нитей Паутины и потому очень важен.

– За него развяжутся бои, если уж он настолько ценен.

– Возможно, однако не все, кто сражается, имеют дурные намерения. Разве мы не воины? И все же у нас есть высший идеал.

– В этом я не так уж и уверена, – сказала Джайн Зар, отчего Азурмен бросил на нее раздраженный взгляд. – Мы стали последователями Кхаина, врага нашего народа, Кроваворукого убийцы. Я прочла про него в тех текстах, которые мы сохранили. Война и смерть, что еще ждет нас в будущем? Разве мы чем-то отличаемся?

– Мы можем, если сами того захотим. – Азурмен положил ладонь на ее руку, и его прикосновение вызвало у нее беспокойство, однако девушка заставила себя перетерпеть подобную близость, зная, что он лишь хотел утешить ее. – Я проделал это путешествие, ты уже шагаешь по Пути, и другие могут научиться тому же. Я верю в это. Верю в это всем своим существом – телом и духом. Мы спасители, а не судьи. Азуриан вернулся к нам во времена нужды – не наказывать, а направлять.

Прочувствовав всю искренность его слов и зная, как сильно изменились ее собственный разум и дух под опекой Азурмена, Джайн Зар не могла с этим поспорить.

Некоторое время они молчали, и каждый думал о чем-то своем, пока на пульте управления слева от Джайн Зар не засиял зеленый сигнальный камень.

– А это что такое? – спросила она.

Азурмен покачал головой. – Активируй его и узнай.

– В самом деле? Просто активировать случайную систему? А вдруг это что-то опасное?

Азурмен указал на ряд дремлющих янтарных самоцветов перед собой. – Тогда он сиял бы красным, как и другие предупредительные камни.

Колеблясь, Джайн Зар осторожно коснулась пальцами самоцвета и почувствовала мгновенный контакт, будто часть «Грозового копья» перешла в нее. Девушка ощутила потрескивающую энергию в своих глазах – едва заметный след связи.

В поле ее зрения появилось лицо, парящее на расстоянии вытянутой руки. Оно принадлежало женщине, старше Джайн Зар, с волосами, заплетенными в тугие косы. Оставленный без ухода шрам на губе придавал ей такой вид, словно она рычала.

Рефлекторно Джайн Зар вновь ткнула пальцем в камень, и лицо исчезло. Судя по реакции Азурмена, он тоже видел этот фантом.

– Что это..? – начала было Джайн Зар.

Самоцвет ожил, на этот раз настойчиво сверкая. Азурмен ободряюще кивнул.

– Я думаю, это коммуникатор. Кто-то пытается связаться с нами.

– И ты считаешь, что мы должны ответить? Ты видел, как она выглядела? Эльдар, которые не избавляются от шрамов, относятся к ним как к меткам – я то уж знаю. Она не такая, как мы.

– И ее внешности достаточно, чтобы судить о ее намерениях? – Азурмен вздохнул. – Ты только что призналась, что у тебя есть памятные шрамы, и все же ты здесь, сидишь рядом со мной и очень даже помогаешь мне в поисках. Мы здесь для того, чтобы отыскать других, – мы не можем упустить такую возможность.

Джайн Зар покачала головой.

– Но мы не можем привлекать к себе внимание, особенное такое.

Азурмен не успел ответить, поскольку над ними вспыхнули еще две руны, проецируя изображение на стекляноподобную пластину в центре консоли. Джайн Зар почувствовала, как по ее телу пробежала побуждающая к действию дрожь, посланная ей кораблем. Перед ними появилось масштабное изображение паутинного прохода: маленькая руна отмечала «Грозовое копье» в его центре, и еще одна точка мигала впереди волнистого туннеля.

На лице Азурмена читалось удивление. – Значит, это сканеры...

– Они приближаются! – Джайн Зар указала на дисплей. При этой мысли между двумя кораблями появилась золотая линия, и цифры слились в блок перед ее глазами, отсчитывая расстояние. Вскоре корабли должны были пересечься. – Разворачивай!

– Подумай вот о чем, – сказал Азурмен. – Все, кого мы встретили до сих пор, пытались напасть на нас, едва завидев. Стоит отдать должное тому, что они решили установить контакт. Ответь на сообщение.

Она неохотно согласилась с его словами и вновь протянула руку к коммуникационному камню. Как и прежде, отмеченное шрамом лицо появилось прямо перед ее глазами, перемешавшись с изображением на дисплее сканера.

– Слушаю?

– Приветствую вас, путешественники. – Эльдар улыбнулась, отчего шрам придавал ее лицу менее устрашающий вид. Ее голос был тихим и размеренным. Джайн Зар казалось, будто она воспринимала звуковые волны, но в тоже время девушка знала, что он проецировался прямо в ее разум через материю Паутины. Подобный эффект слегка отвлекал, из-за чего она не уловила начала речи незнакомки. – ... и требуем, чтобы вы не включали никаких орудийных систем. Если вы не против, тогда мы проводим вас к док-станции.

На сканере другой корабль замедлил ход и развернулся, удерживая позицию впереди «Грозового копья» в пределах дальности стрельбы своих орудий.

– Махаграти, у нас нет дурных намерений, – заверил ее Азурмен. – Мы просто пытаемся установить контакт с теми, кто пережил катаклизм.

– Тогда, путники, добро пожаловать в Нир-Эрва-Ванамин. Могу ли я узнать ваши титулы и имена, чтобы передать их нашему господину, милостивому Давайнешу?

– Я Азурмен, учитель, а это моя ученица Джайн Зар.

Глаза Махаграти округлились, когда она услышала их имена, а затем женщина нахмурилась.

– Что же вы за путешественники, раз носите такие титулы?

– Глашатаи, – сказал Азурмен. – Вестники надежды. Ваше гостеприимство дает нам понять, что наша миссия не лишена достоинств.

– Хорошо. – Махаграти казалась чопорной и деловитой по сравнению с тем, как она вела себя ранее. – Я вижу, что вы начинающие пилоты. С вашего разрешения я пошлю на ваш корабль направляющее ядро.

– Звучит здраво, – сказал Азурмен. – Что же нам делать?

– Просто примите программу, когда она прибудет. Ваш корабль знает, что предпринять дальше.

Джайн Зар не была уверена, что все это означало, и сомневалась насчет того, что им стоило позволить какой-то незнакомой программе проникнуть в систему их корабля. Первый тревожный звонок зазвенел, когда она ощутила легкое давление в голове, как будто кто-то мягко вторгался в ее разум. Прежде чем она успела озвучить еще одно опасение, Азурмен мысленно впустил психический пакет данных, и с прозвучавшим в их мыслях шепотом тот исчез в основных информационных системах «Грозового копья».

– Это могло быть что угодно! – рявкнула Джайн Зар. – Повреждающий элемент, атака!

– Джайн Зар, если мы хотим добиться нашей цели, то должны научиться не только сражаться, но и доверять друг другу.

– Чуть-чуть подозрительности далеко заведет. До сих пор она помогала нам выжить.

Когда мерцание энергии охватило пульт управления, Азурмен откинулся назад в своей колыбели. По собственному велению «Грозовое копье» ускорилось, последовав за кораблем Махаграти, который развернулся и направился к Нир-Эрва-Ванамину.

– Скоро узнаем, кто из нас прав.

– Просто чтобы убедиться: мы возьмем с собой оружие? Если они попытаются нас разоружить, мы уйдем?

– Хорошо, я могу тебе это гарантировать.

Они следовали за Махаграти, некоторое время поворачивая и петляя вдоль магистрального туннеля Паутины. В конце концов транзитная реальность расширилась и стала достаточно просторной, чтобы несколько больших судов могли причалить одновременно. В самом центре пространства размером с город находился гораздо меньший по масштабам узловой пункт – висящее в воздухе конусообразное сооружение не больше района Курнуссей, где выросла Джайн Зар. Шпилевые стыковочные мостики изгибались в разные стороны – всего их было десять, и все, кроме двух, пустовали.

Несколько кораблей размером не больше «Грозового копья» патрулировали вокруг поселения, а в доке стояли два более крупных судна. Одно из них явно было звездным лайнером: палуба за палубой украшенные в стиле барокко галереи возвышались друг над другом, образуя элегантный акулообразный корпус под тремя массивными солнечными парусами. Другое было линкором с носовой пушкой, похожей на рог нарвала, и двумя походящими на плавники парусами, вытянутыми по обе стороны его гладкого корпуса.

Система пилотирования вела их по плавной дуге вокруг круизного лайнера. Они дважды обогнули узловой пункт и стали постепенно замедляться, пока не достигли узкого мостика, что выступал почти вертикально – при том что такие термины, как верх и низ, непросто было применить к межпространственному измерению, существовавшему в своей собственной карманной реальности.

Стыковочные захваты зацепились за «Грозовое копье» и притянули его к причалу, который волнообразно колыхался, словно усик растения в водном потоке, аккуратно соединяя корабль и пристань. Казалось, будто «Грозовое копье» вздохнуло, тем самым объявив о благополучном прибытии.

Они отстегнулись от колыбелей и направились в свои покои, чтобы взять оружие. К тому времени, когда они открыли главный портал, на стыковочном мостике их уже ждала небольшая группа встречающих. Трап «Грозового копья» выдвинулся до самого пола, словно язык, и образовывал ступени, по которым они могли спуститься. Выйдя из корабля, Джайн Зар ощутила слабый ветерок на щеке и, оглядевшись, обнаружила, что над ними не было никакого покрова, даже поля, которое бы укрывало их от безудержных стихий карманного пространства. Вдалеке клубилась разноцветная тьма, словно масло на поверхности воды, – шевелящиеся миазмы окутывали всю округу, и сквозь них девушка с трудом разглядела далекие звезды и туманности.

Она почувствовала запах ладана на ветру, доносящийся из узлового порта, что простирался на несколько этажей вниз. Ощутив Азурмена у своего плеча, воительница оглянулась и увидела, как за ними закрылся ирисовый портал корабля. Едва заметное мерцание энергии указало на включение блокировочных щитов. По крайней мере, Азурмен не собирался им так просто доверять…

Она спустилась вниз, не сводя глаз с эльдар, которые ждали у основания трапа.

Их было четверо, и, насколько она могла судить, незнакомцы пришли без оружия. Махаграти отсутствовала. Ростом все четверо были чуть выше Джайн Зар, но в то же время ниже Азурмена. Эльдар были облачены в одежды из тонкой пурпурно-серой ткани, которые мерцали при движении. Волосы каждого были заплетены в схожие тугие косички, переходящие в более толстые позади шеи. Один из них шагнул вперед, прижав руки к груди.

– Странники, я Дуруван. Добро пожаловать в Нир-Эрва-Ванамин. – Он поклонился, и коса упала ему на плечо, когда его голова опустилась ниже талии. Трое его спутников поклонились не так глубоко, не сводя глаз с новоприбывших.

Джайн Зар не видела на них никакого оружия, однако все незнакомцы носили парные рубиновые кольца из серебра – по одному на указательном пальце каждой руки. Вполне возможно, цифровое оружие.

– Благодарю вас, – сказал Азурмен, делая шаг вперед, чтобы ответить гораздо более чинным кивком головы и легким наклоном тела. – Ваш предводитель, Давайнеш, готов встретиться с нами?

– Готов, – промолвил Дуруван, с мирной улыбкой переводя взгляд на узловой порт. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Когда Дуруван обернулся, Джайн Зар заметила, что в его косе у затылка ютился самоцвет, очень похожий на путеводные камни, которые они собирали на умирающих планетах. Он сиял нефритовым светом и подпитывался внутренней энергией, как и тот, что был связан с Бурей Тишины и гнездился на ожерелье под ее кирасой. Азурмен носил свой камень на торке под рукавом мантии.

Дуруван двинулся вперед, и двое чужаков последовали за ним. Джайн Зар взглянула на трех других членов свиты и заметила, что и они носили камни на затылке, хотя те слегка отличались цветом. За исключением этого, их облачения и прически были идентичны.

– Вы все одинаково одеваетесь? – спросила Джайн Зар. – Вы родственники?

– Пожалуйста, направьте все вопросы Давайнешу: он будет рад рассказать вам об устоях Нир-Эрва-Ванамина.

Они прошли под высокой аркой и ступили в узловую башню, оказавшись на широком мезонине, откуда открывался вид на петляющий пандус, ведущий на нижние уровни. Два других портала вели к соседним стыковочным мостикам, однако те причалы были пусты, как и посадочная площадка внутри терминала. Взглянув через перила, когда Дуруван начал спускаться по пандусу, Джайн Зар приметила внизу других эльдар, одетых так же, как и их сопровождающие.

Пока они все следовали вниз, три других члена свиты молчаливой тенью держались в нескольких шагах позади них.

Сама станция находилась в хорошем состоянии, залитая всеобъемлющим светом, который Джайн Зар помнила еще со времен до Падения. Казалось, будто сам воздух был заряжен энергией, так что ни одна тень не смела нигде упасть. Стены были гладко отделаны и слегка испещрены синими и зелеными точками – таким же методом были нарисованы картины океанов, которые она видела в их архивной библиотеке.

Запах ладана все усиливался по мере того, как они спускались вниз, и путники увидели других жителей – небольшие группы одинаково одетых эльдар, каждый с путеводным камнем, закрепленным у затылка.

– Никаких дверей, – подметила Джайн Зар, кивнув в сторону открытых арочных проходов по обе стороны от главного трапа. Подуровни и мосты пересекали центральный просвет, а жилые и другие помещения располагались снаружи узловой башни.

– Полная свобода передвижения, никаких преград, – ответил Азурмен, и Джайн Зар уловила нотки восхищения в его голосе.

Она заметила другие группы эльдар, что сидели на полу вокруг круглых столов, разливая напитки из серебряных кувшинов и передавая друг другу фрукты и другие свежие продукты на белых тарелках. От увиденного у нее потекли слюни: сад в Азуре еще не скоро должен был принести плоды.

– Напитки и закуски будут поданы, дорогая странница, – заверил ее Дуруван, заметив, что она засмотрелась на обедающих эльдар. – Нам повезло, что один из наших братских миров недавно доставил груз щедрых даров.

– Братский мир? Вы поддерживаете связь с кем-то за пределами Паутины? – Глаза Азурмена непрерывно двигались, охватывая взглядом все вокруг.

– Увы, нет, путник, – ответил Дуруван. – Я говорил о других карманных царствах. Мы – центр, однако два других братских мира поддерживают связь и через нас делятся своими дарами.

Прогулка завела их на средние этажи узловой станции – самые просторные. Здесь центральный просвет исчез, и вместо него пространство заполнял большой зал. Как и повсюду, стены помещения прорезало множество дверных проемов, через которые Джайн Зар увидела других облаченных в мантии эльдар, что сидели на подушках в центре зала.

Дуруван подошел к ближайшей арке. Он ничего не сказал, однако все обитатели одновременно повернули головы в его сторону.

– Ты видела? – прошептал Азурмен.

Джайн Зар качнула головой.

– Взгляни на его головной самоцвет, – тихо попросил ее Рука Азуриана.

Она разглядела едва заметное мерцание камня: он все еще сиял зеленым светом, однако тот сменял яркость и оттенок. Мигание успокоилось, и Дуруван повернулся к ним.

– Давайнеш рад приветствовать вас в средоточии; вы можете войти. – Он вновь низко поклонился, махнув рукой в сторону арки.

– Большое спасибо, – пробормотал Азурмен. Он взглянул на Джайн Зар и вошел. Она последовала сразу за ним, но, переступив порог, оглянулась на остальных. Они стояли в очереди, безвольно свесив руки и глядя друг на друга, в то время как их камни слабо пульсировали в унисон.

В комнате, которую Дуруван назвал средоточием, находилось пятеро эльдар, старше тех, кого Джайн Зар уже встретила, но одетых и ухоженных так же, как и все остальные. Они стояли рядом друг с другом, прижав руки к груди, как и Дуруван при их первом знакомстве. Незнакомцы не носили колец, за исключением одного из них, стоявшего в центре, что имел на каждом большом пальце по перстню с красным камнем.

– Давайнеш? – Азурмен кивнул в сторону эльдар с кольцами. – Благодарю вас за гостеприимство.

– Азурмен, Джайн Зар, – глава станции улыбнулся каждому из них по очереди, а затем жестом пригласил их подойти, указывая на подушки, а затем на низкий стол с едой и игристыми напитками в центре. – Пожалуйста, угощайтесь. В Нир-Эрва-Ванамине щедрые дары принадлежат всем.

10

Языки сиреневой энергии проносились по корпусу «Бойкой реки» и оставляли за мчащимся кораблем тянувшийся след света. Любое подобие структуры исчезло, и мириады маршрутов Залива Гидры наконец-то перестали моделировать измерения, когда подпространство и буйный варп перемешались друг с другом. Бурлящие облака красновато-коричневого цвета промчались над поредевшей флотилией, проплыв мимо «Бойкой реки», чтобы затем поглотить «Восставшего феникса», «Последний райский уголок Вела», «Своенравную племянницу» и «Звездорез».

Маэнсит почувствовала, как по кораблю пробежала энергетическая дрожь. Хотя ее психические чувства были притуплены, даже она ощущала, как волна за волной злобные намерения разбивались о пустотные экраны боевого корабля – каждый прилив походил на удар тарана по корпусу судна. Несмотря на то что атака не была физической, «Бойкая река» трепетала от боли и напряжения при каждом толчке. От судорог корабля члены экипажа падали в проходах, а контрольные колыбели покачивались на капитанском мостике.

Бывший дракон, пошатываясь, подошла к Ансвее, которая стояла смирно, обхватив ногой направляющий шнур, протягивающийся от пола до потолка. Пилот крепко сжала трос затянутыми в перчатки руками, когда следующая волна энергии раскачала корабль. Сразу за капитаном находилась Джайн Зар, что без посторонней помощи удерживала равновесие, беззаботно колыхаясь на шатающейся палубе, сгибая ноги и покачиваясь в такт с мучительными движениями корабля.

– Нам стоило последовать за «Ветророжденным скитальцем», – промолвила капитан. Она поморщилась, когда палуба вновь содрогнулась. – Тот курс более стабилен.

– Только в устье капли. Поверь мне, это самый быстрый путь к вратам.

Кадорет, один из трех навигаторов, с натянутым от напряжения лицом повернулся в своей пилотской паутине. Он покачал головой и нахмурился.

– Мы слепы, капитан! Все сенсорные банки перегружены. Нет никаких вестей со «Странствующего Вермильона». Без сигналов с разведывательного корабля нам не за кем будет следовать.

– Заверни в гребни энергетических волн, – произнесла Маэнсит.

– Нас разорвут на части, – возразил другой пилот, Телекандор, не оборачиваясь. Ее пальцы неподвижно лежали на двух контрольных камнях. В отличие от навигационных систем кораблей кабалитов, «Бойкая река» функционировала исключительно под воздействием психических импульсов. – Волны становятся все мощнее.

– Впереди есть слияние, сводящее тканые потоки с трех подходов к вратам, – промолвила Маэнсит. Она пересекла палубу и встала позади команды пилотов. – Нам нужно пробить самые крупные буруны, чтобы попасть в стыковочные бассейны за их пределами.

– Подобное неосуществимо, – ответил Кадорет. – У нас нет возможности подобрать удачное время для приближения.

– А для чего тебе голова?! – рявкнула Маэнсит.

Она почувствовала чью-то ладонь на своем плече и развернулась, готовая ударить. Эльдар замерла с поднятой рукой, увидев Ансвею. Капитан сердито сверлила ее взглядом, стиснув зубы и стоя с вытянутой рукой, которой она держалась за опорный трос.

– Мы должны отыскать иной путь. Мы развернемся сразу после следующего толчка и используем полученный импульс, чтобы вернуться к Струящейся Лестнице. Оттуда мы можем попробовать зайти в Опустившуюся Тьму. Именно так мы и сбежали в прошлый раз.

– А что с другими кораблями? Мы потеряли их – как же они узнают, что надо менять курс?

– Если мы будем продолжать в том же духе, нас уничтожат, – проворчала Ансвея. – Просто признай, что ты был неправ, и давай вернемся.

– Мы продолжим путь. – Джайн Зар появилась позади них, непреклонная, словно башня маяка посреди грохочущей бури. – Маэнсит, ты сможешь управлять этим кораблем?

Маэнсит неуверенно взглянула на пилотов, сидящих в своих колыбелях. Кадорет, тот, что повернулся к ним ранее, с ядовитым видом выскользнул из сетки и чуть не упал, когда корабль накренился от очередного буйного удара.

– Пробуй, не стесняйся, комморрийка, – промолвил корсар.

Разозлившись, Маэнсит рухнула в колыбель и развернулась к пульту управления. Она легко коснулась пальцами камней, как это делали другие пилоты, и при контакте ощутила искру энергии.

Ее почти полностью сокрушила сложность «Бойкой реки»: каждая система корабля – от сканера до подпитываемого пряжей двигателя, систем жизнеобеспечения и коммуникаций – накладывалась на ее мысли, будто толпа орущих младенцев, требующих внимания.

Маэнсит почувствовала мысленный рывок – направляющую прерывистую тягу от одного из навигаторов. Другой приблизился к ним, объединяя их мысли, и все трое стали единым целым. У Маэнсит закружилась голова, когда она вошла в контакт с зачаточным духом корабля, чтобы лично ощутить качающиеся и бушующие энергетические волны, которые швыряли их по пробитым паутинным туннелям.

– У меня получится, – пробормотала она и удивилась тому, когда услышала эти слова в своей голове от двух других пилотов, поддержавших ее после того, как они услышали их.

Она чувствовала, как с каждым мгновением росли их опасения касательно ее присутствия. Маэнсит на мгновение разделила его, и сомнение скрутилось узлом в ее животе, в то время как очередная волна хлестнула свежими ударами молнии по корпусу корабля.

Дикое упрямство служило ей союзником. Она отказывалась отступать, пасть жертвой страхов взбалмошных корабельников и проиграть равнодушному стихийному шторму, что бушевал снаружи. Неотложно и настойчиво она погрузила разум в систему управления, мысленно представляя знакомый пульт управления и создавая воображаемый эквивалент, при помощи которого она могла бы общаться с кораблем.

Почти сразу же «Бойкая река» успокоилась, будто капризный скакун, столкнувшийся с суровой хозяйкой. Телекандор и Артуис пытались успокоить и ласково умаслить корабль, однако Маэнсит была не в том настроении, чтобы потакать его испуганному сознанию.

Судно неохотно следовало по пути наименьшего сопротивления, почти перпендикулярном нужному им курсу. В потоке психических волн другие корабли затерялись в грохоте и мысленном громе рушащихся реальностей и сталкивающихся измерений.

Укрепляя свою власть, она направила «Бойкую реку» в надвигающуюся бурю, наслаждаясь шквалом молний и искр, которые соскальзывали с гладкого корпуса.

– В пасть бездны! – воскликнула она, и страх сменился ликованием от встречи со стихией.

Другие пилоты отстранились от ее нарастающего присутствия, оттесненные потоком уверенности, который хлынул в энергетические и контрольные системы корабля. Словно внезапно взбудоражившийся скакун, «Бойкая река» глубоко погрузилась в эфирный ландшафт и бросилась в сгущающуюся бурю.

Джайн Зар наблюдала за Маэнсит, чье лицо отражалось в камнях панелей управления перед нею. С искаженной гримасой, отраженной в синих, красных и зеленых самоцветах, она выглядела настолько же дьявольски, как и царство, бушевавшее снаружи. Глаза эльдар были широко раскрыты, однако ее взор был обращен вовне, а губы растянуты в дикой улыбке, отчего лицо комморрийки выражало смесь триумфального восторга и абсолютного ужаса.

Тембр корабля резко изменился: его цепь бесконечности задрожала под непривычным влиянием необузданной страсти Маэнсит.

– Волны расходятся, – задыхаясь, объявил один из пилотов. – У нас получается! Мы пережили бурю.

– Включите маяк на полную, ведите остальных за нами, – промолвила Ансвея. – На этот раз мы побудем первопроходцами.

«Бойкая река» продолжала брыкаться и покачиваться на нематериальных волнах, однако тот трепетный внутренний конфликт и отчаяние, которые отмечали ее прежнее продвижение, испарились. Хотя тревожная дрожь пробегала по кораблю при каждой импульсной атаке, он будто стал ретивым, натягивая поводья.

Ансвея, должно быть, тоже это почувствовала. Она постучала по плечу Аратуина.

– Вернись. Попробуй... сгладить острые углы.

Пилот мрачно кивнул и вернулся к контрольным камням, еще дальше откинувшись назад в колыбели.

– «Восставший феникс» и «Последний райский уголок Вела» находятся под нами, – объявил один из сенсорщиков. Небольшое облегчение смягчило ее напряженное лицо. – Мощный сигнал приближения.

– Пошлите им привязной луч. Мы будем следовать курсу вместе. Что насчет «Своенравной племянницы» или «Звездореза»? – спросила Ансвея. Член экипажа покачала головой, и ее лицо ожесточилось. – Продолжай искать.

На короткое время воцарилось относительное спокойствие. «Бойкая река» качалась, скользила и проваливалась во впадины между энергетическими волнами, однако подобное не шло ни в какое сравнение с бушующей грозой, которая поднялась из глубин в самом сердце Залива Гидры.

Эта область так называлась не зря, поскольку здесь пересечение варпа и Паутины постоянно порождало новые бреши и туннели, сбивая корабли с пути ложными маршрутами. Неосторожных ожидали тупики и водовороты, а остальной части флота следовало готовиться к худшему. В лучшем случае их могло выбросить в материальное пространство с пробитыми корпусами и серьезными повреждениями. В худшем... голый варп сурово расправлялся со смертной плотью и разумом, а для эльдар погружение в среду Великого Врага обещало мучения похуже любой физической пытки.

Всем было лучше не думать о таком конце.

Казалось, что они пережили самую страшную фазу бури. Волнообразные колебания и вращения сократились, поскольку Маэнсит и пилоты двигались более тихим курсом по впадинам и гребням психических волн.

На корабле воцарилось спокойствие, и настороженность сменила тревогу. Джайн Зар почувствовала, как напряжение на мостике немного рассеялось, и Ансвея оставила навигационную команду и вернулась на свое место, наблюдая за всеми членами управленческого экипажа.

– Судя по тому, что рассказала мне Маэнсит, и исходя их моих собственных приключений в этом месте, мы скоро доберемся до врат. Пока «Звездорез» и «Своенравная племянница» остаются с нами, мы сможем совершить финальный прыжок назад в смертную вселенную.

Джайн Зар кивнула, почти не слушая Ансвею: ее внимание привлек один из пилотов, Телекандор. Сначала она не могла понять, за что именно зацепился ее взгляд. То было едва заметное изменение в позе и движениях. Прежде пилот слегка нависала над пультом управления, однако теперь расслабилась в колыбели, почти отодвинувшись от консоли.

Возможно, она чувствовала облегчение, поскольку буря поутихла, однако другой пилот-изгнанник все еще был сосредоточен на самоцветах своей панели. Лорд-феникс позволила своему духу проникнуть немного глубже в нутро корабля. Казалось, все было в порядке. Она ощущала яркое сверкание духовных камней экипажа и фоновую пульсацию душ в энергетической матрице, питаемой струйкой энергии, что исходила от остатков пряжи вокруг «Бойкой реки».

В то время как ее чувства, по значению схожие с физическими, сосредоточились на откинувшемся назад пилоте, духовное сознание Джайн Зар потянулось к прерывистому потоку энергии, исходящему от Паутины, – непостоянной связи, которая ослабевала там, где касалась кристаллической ткани энергетической сети корабля.

Послышалось эхо, слабое проявление веселья, смех, который она не вполне расслышала.

Лорд-феникс сделала шаг влево, а затем вперед, стараясь не приближаться к пилоту, но при этом увидеть ее лицо. Глаза девушки были закрыты, что было не так уж и необычно для эльдар, находящегося в контакте с психической системой, а лицо ничего не выражало.

«Почти ничего не выражало», – заключила Джайн Зар. Ошеломляющая мысль вдруг поразила ее: лицо пилота выглядело угодливым.

Затем она увидела черное пятно на путеводном камне Телекандор, будто чернила просочились в него снизу, затуманивая рубиновое сияние нитями тьмы.

Джайн Зар быстро шагнула вперед, однако корабль разгадал ее намерение – и через него то же самое удалось и существам, которые проникли в его системы через энергетический обмен. Телекандор развернулась и выскочила из колыбельной сетки – лицо ее исказилось от дикого рычания. Ее чернильные глаза сверкнули, когда она бросилась на лорда-феникса. Безоружная, девушка не представляла никакой угрозы, однако ее дух все еще был связан с матрицей, мягкими уговорами выводя корабль на какой-то другой курс.

Джайн Зар отсекла ей голову одним ударом Жай Моренна. Кадорет, пилот, которого сменила Маэнсит, пронзительно вскрикнул от испуга. Джайн Зар услышала крик Ансвеи и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как капитан вытаскивает из кобуры на бедре длинноствольный пистолет.

– Корабль в опасности, – проговорила лорд-феникс, делая еще два шага к другому пилоту, все еще лежащему в колыбели, – Аратуину. Его самоцвет был в порядке. Джайн Зар указала своим клинком на почерневший камень на груди трупа Телекандор. – Демоническое вторжение.

Ансвея открыла рот, желая возразить, но прежде чем она успела что-то сказать, по кораблю пронеслась внезапная волна энергии, принесшая с собой злобные намерения. Их ощутили все на борту. Свет потускнел до жуткого фиолетового оттенка, окуная мостик в искусственные сумерки.

– Они отключают энергетические фильтры, – доложил один из членов команды мостика. – Мы останемся без защиты!

– Верните их на место, – выкрикнула Ансвея. – Что бы ни случилось, мы не можем допустить, чтобы на борт проникло еще больше демонов.

– Нет, пусть они отключат их, – сказала Джайн Зар. – Откройте врата и впустите их.

– Безумие, – возразил капитан. Она указала на Маэнсит и обратилась к стоящему пилоту: – Кабалит – это брешь, ибо у нее нет путеводного камня. Вытащи ее из матрицы.

Джайн Зар бросила Безмолвную Смерть, чьи пылающие черным пламенем клинки пронеслись между Кадоретом и сидящей комморрийкой, заставив пилота замереть на месте. Тут же оружие вернулось в руку хозяйки

– Оставьте ее в покое, – настаивала лорд-феникс. – Она все еще управляет кораблем. Вас всю жизнь защищали ваши путеводные камни, а она боролась с подобными вторжениями с самого рождения. Пусть демоны придут. Станьте маяком и заманите их на борт. Нам нужны три корабля, чтобы открыть последние врата, и лучше, чтобы демоны находились подальше от остальных.

– С чего ты это взяла? – спросил навигатор. – Зачем они нам нужны на «Бойкой реке»?

При приближении Джайн Зар дверь с тихим шипением отворилась, открыв вид на коридор, залитый тем же сумрачным светом, что и мостик, и окутанный сгущающимся туманом, создаваемым зараженными системами искусственного климата.

– Потому что меня нет на других кораблях.

Маэнсит лишь смутно осознавала, что происходило вокруг нее. Она была полностью сосредоточена на необходимости следить за потоком энергии из паутинно-варпового прилива, поэтому ей казалось, что реальный мир находился на расстоянии одного шага, по другую сторону матового оконного стекла, приглушенный и туманный.

Женщина впервые поняла, что что-то было не так, когда один из пилотов-корсаров начала переводить «Бойкую реку» на другой курс, понемногу отклоняя корабль от конечной точки маршрута. Эльдар позволяла каждому энергетическому буруну слегка подталкивать их вниз, глубже в поток.

Обратив внимание на самого пилота, Маэнсит обнаружила что-то странное в ее психической сигнатуре. Она не была знатоком, однако характер присутствия пилота в матрице изменился, будто мягкая ласка ее мыслей превратилась в когти, впившиеся в нутро корабля.

Комморрийка попыталась мысленно вытолкнуть ее из матрицы. В момент контакта женщину поразил разряд отклика от чего-то, что определенно не принадлежало ни к эльдар, ни даже к миру смертных.

Почти сразу же пилот исчезла из цепи. Вспышка остаточной боли потрескивала по системам, тут же умолкнув при обрыве связи. Когда маскировочные мысли пилота рассеялись, оставшиеся штурманы внезапно осознали весь масштаб разрушения корабля. Щупальца темного льда проникли в энергетические системы и панель навигации. Некое существо засело в них, словно гноящийся узел бесформенной опухоли. Подобно корням, раскалывающим камень, его усики медленно разрушали психические фильтры и поражали сеть духовных камней, которые служили буфером между кораблем и энергией варпа, направляемой через Паутину.

– Сохраняй спокойствие. – Мысли Аратуина выдавали трудность, с которой он произнес эти слова, поскольку даже ему было непросто прислушаться к собственному совету. – Корабль подвергся нападению демонов. Джайн Зар возьмет на себя их физические воплощения. Мы же должны очистить систему от воздействия энергетического канала.

– Я не знаю, как.

– Во-первых, мы должны изолировать как себя в цепи, так и наши тела на мостике. Мне нужна твоя помощь, чтобы спроецировать защитную капсулу.

Под руководством пилота Маэнсит подключилась к психическим резервам «Бойкой реки» и позволила им влиться в свой разум. Возникшее ощущение тревожило ее: эльдар казалось, будто она стояла под водопадом, задыхаясь от освежающего холода и оглохнув от громового шума воды, не в силах выйти из-под потока, чтобы облегчить ноющую боль.

– Оно ... оно всегда так? – ей наконец удалось спросить. Она чувствовала, как подрагивало ее физическое тело. Эльдар хотела вырваться из системы, не желая помогать изгоям справиться с нападением.

– Тебе нельзя сейчас отключаться! – предупредил ее спутник. – Ты отделишь душу от тела. Брошенную на произвол судьбы, демоны сожрут тебя в одно мгновение.

Маэнсит погасила желание сбежать и успокоилась, отводя мысли от психического потока, бурлившего в ее разуме.

– И нет, твои ощущения связаны с тем, что ты позволила своим психическим способностям атрофироваться. Сейчас ты словно младенец, который пытается поднять тяжелый груз. Однако тебе ничего не нужно делать, просто позволь мне воспользоваться энергией.

Маэнсит почувствовала, как часть ее психического веса сместилась. Нечто чужеродное и хищное коснулось мыслей комморрийки, на миг дотронувшись до ее разума в потоке.

– Подумай о чем-нибудь другом, – посоветовал ей пилот. – Твои мысли привлекают демонов сильнее, пока ты концентрируешься на их присутствии.

Психическая энергия расцвела, затвердевая и превращаясь в панцирь вокруг разума пилотов. Оболочку подпитывала твердая воля Ансвеи, что теперь служила источником энергии. Мощь потрескивала вдоль психических цепей, очищая их от расползающегося вторжения Хаоса и создавая кокон пульсирующих волокон по всей сети. Когда панцирь закрылся, ощущение остальной части корабля исчезло, сокрытое от глаз щитом.

Искра, которой являлась Джайн Зар, потухла, и внезапно Маэнсит оказалась во тьме.

– Единственное, чем мы можем помочь, – заверил ее Аратуин, – это направить корабль в безопасное место. Видишь тот маяк?

Маэнсит не могла думать ни о чем другом, кроме сокрушительного отсутствия света. Бесформенные существа теперь бились о границу, нащупывая вход, атакуя и пытаясь прорваться сквозь ментальный щит. Она старалась не представлять трещины, расходящиеся словно по скорлупе яйца, боясь, что от подобного они на самом деле появятся в этом месте, где мысли и грезы были реальностью.

– Маяк! Отыщи маяк!

Эти резкие слова сопроводила мысленная пощечина, сотрясшая разум Маэнсит. Эльдар ответила тем же, не в силах противостоять инстинкту, выработанному за жизнь, прожитую на грани скорой смерти. Ее ответом послужила вспышка магического огня, врезавшаяся в сознание другого пилота.

К счастью, она не повредила щит, и произошедшее отвлекло женщину от их затруднительного положения. Когда воображаемые языки пламени рассеялись, Маэнсит увидела во тьме единственный источник света – невероятно далекий и тусклый, но все же различимый, словно одинокая звезда в ночном небе. Она полностью сосредоточилась на нем, и от уделенного внимания искра вспыхнула.

Затем эльдар воссоединилась с кораблем, и ее мысли вновь заплыли по волнам Паутины. Маяк впереди напоминал восходящее солнце.

Им нужно было лишь продержаться до тех пор, пока они не достигнут горизонта.

11

Мчась по проходам «Бойкой реки», Джайн Зар чувствовала, как усиливался приток демонической энергии. Каналы бесконечной цепи начали темнеть и холодеть, создавая на стенах покрытые льдом венообразные структуры, которые ползли по поверхности, стремясь заключить все в свою паутину.

Температура резко упала, хотя подобное не доставляло ей неудобств, отчего туман цеплялся за ее доспехи, оставляя кристаллы на кирасе и сосульки на развевающейся гриве шлема. Снег хрустел под ногами, образовавшись из-за барахлящих систем искусственного климата, а корсары маячили в тумане, время о времени выбегая из него и превращаясь из теней в бледных, охваченных паникой эльдар.

Не зная, что делать, многие из изгоев последовали за ней хвостом, отчего вместе они напоминали несущуюся комету. Другие образовывали очаги сопротивления, стягиваясь друг к другу ради взаимной защиты. Они стояли с оружием наготове, с подозрением оглядывая стены и поворачиваясь при каждом случайном скрипе и мелькании тени.

– Куда ты направляешься? – потребовал один из изгнанников, выходя из комнаты перед ней.

– К главному преобразователю энергии, – проговорила она, проплывая мимо. – Отсечь вторжение у корня.

– Но именно там их мощь будет наивысшей! – крикнул ей вслед корсар.

Она добралась до главного коридора, ведущего по хребту корабля. Десятки членов экипажа сновали туда-сюда с мечами и пистолетами, ища врагов, которые еще не появились. Эльдар выдыхали облачка пара, дрожа от холода. Некоторые надели перчатки и толстые пальто, тогда как другие стойко переносили падение температуры – их губы обескровились, а ресницы покрылись льдом.

Среди журчания и лепета их душ Джайн Зар ощущала растущий источник силы Хаоса, наполняющий системы корабля.

– Там! – кто-то выкрикнул в толпе.

Она резко остановилась, услышав крик корсара. Изгой указывал назад вдоль главного прохода, на потолок. Джайн Зар почувствовала прилив энергии еще до того, как увидела ее явные признаки. Раздался резкий смех на грани слышимости. Вокруг нее усиливался вихрь.

Ансвея ошиблась: не уязвимый разум Маэнсит завлек их на корабль, а присутствие лорда-феникса.

Джайн Зар восприняла откровение с некоторым удовлетворением. Ее задача стала бы намного легче, если бы ей не пришлось гоняться за демонами, а вместе этого они бы сами пришли к ней.

Кристаллические отложения образовались вдоль жил в стенах, утолщаясь и превращаясь в цепочки зубчатых осколков на пути с дальнего конца коридора. Они устремились к Джайн Зар, а затем вдребезги раскололись в затянутом туманом воздухе. С отвратительным визгом каждое облако бледных шипов объединилось в остроугольные фигуры из бриллиантов, сапфиров и рубинов. Их отличали широко раскрытые овальные глаза и клешни вместо рук, а ноги существ больше походили на птичьи, чем эльдарские.

Джайн Зар встретила первую волну нападавших броском Безмолвной Смерти, чье черное пламя рассеяло туман, а вращающиеся клинки превратили кристаллические тела в облака падающих разноцветных осколков.

Объявилось еще больше врагов, что пронзительно кричали по пути вдоль стен, прежде чем резко перевоплотиться в монстров с телами из драгоценных камней и наброситься как на корсаров, так и лорда-феникса. В следующие мгновения прибыла дюжина демонов и принялась вопить и смеяться, срезая клешнями конечности и головы. Лазерный огонь сверкал в тумане, отражаясь от кристаллических тел и освещая пары полихроматическими вспышками. Урчание цепных мечей и жужжание силового оружия дополняли симфонию криков и воплей. Блеск демонических глаз и питаемых энергией клинков пронизывал сумрак следами нефритовых и лазурных вспышек, в то время как алая кровь забрызгивала палубу и стены.

Клинок Разрушения звенел в руке Джайн Зар, раскалывая демонов одним касанием. Их осколки разбивались о ее броню, пока она энергично пробиралась сквозь толпу демонических налетчиков. Жай Моренн просвистывал мимо ее союзников-корсаров, не причиняя им никакого вреда, несмотря на их близость и неразбериху битвы.

Хотя демоны изначально устремились к лорду-фениксу, присутствие изгнанников отвлекало их. Лая и скуля от желания, они прыгали на корсаров, хватая путеводные камни и пытаясь вытащить их из нагрудников, ожерелий и торков. Демоны лизали, царапали и жевали Слезы Иши, отчаянно пытаясь поглотить их психическое содержимое.

По мере того как умирало все больше изгнанников, сияние наполненных душами камней становилось все ярче, отчего казалось, будто пол усеяли звезды радужных цветов. Не обращая внимания на пушки и клинки Джайн Зар и ее союзников, изверги и демонессы поднимали драгоценности, раскалывая их мощными челюстями, и каждый раз, когда они разбивали очередной камень, кристаллические существа вздыхали и стонали от удовольствия.

Переполненная отвращением, Джайн Зар рубила врагов с удвоенной яростью. Она понимала, что не сможет спасти изгоев, однако все равно не собиралась сдаваться.

Несмотря на все усилия лорда-феникса и их доблестную борьбу, корсары один за другим погибали под натиском врагов: все больше кристаллических демонесс и многоногих извергов материализовывались из разорванной цепи бесконечности, топча своими когтистыми лапами кровавые останки.

Разрезая очередную тройку врагов, Джайн Зар поняла, что ее первичная оценка ситуации была неверна. Демоны бросались на нее не ради того, чтобы убить, – они старались задержать Бурю Тишины. При помощи корабельных сенсоров они отследили путь лорда-феникса и разгадали план ее дальнейших действий. Демоны с радостью отвлекали ее хрупкими смертными оболочками, в то время как они беспрепятственно продолжали заражать остальную часть корабля.

Джайн Зар оставила последних нескольких изгоев на произвол судьбы, рассудив, что демоны сосредоточат свои усилия на ней, и направилась дальше, прорубая себе путь через кристаллических демонесс. Она не доверяла ни одной из внутренних систем передвижения: гравитранспортеры могли запросто раздавить ее о пол или потолок своих труб.

От верхних палуб до центральной энергетической матрицы пролегал долгий путь пешком, затопленный морем злобных демонесс. Однако лорд-феникс продолжала сражаться, зная, что у нее не было другого выбора. Инфицированный корабль замкнулся, отчего она не ощущала, куда и как быстро двигалось судно и как сильно оно было заражено. Насколько знала Джайн Зар, Маэнсит и остальных сокрушили, и демоны уводили корабль все глубже в Око Ужаса.

Подобная мысль была не из приятных: ей не хотелось провести вечность в плену, сражаясь против неуменьшающейся орды хрупких противников, в то время как ее гнев и желание жить будут постепенно улетучиваться, подпитывая Великого Врага и принося ему удовольствие.

У нее не было другого выбора. Победа или поражение, полученное от Азуриана задание, будущее ее народа – все сводилось к подобным случаям. Джайн Зар никогда не потеряет даже слабой надежды, никогда не падет, пока не сыграет свою роль в последней битве – Рана Дандре.

Подпитываемая этой мыслью, она пылающей стрелой пронеслась через толпу демонов. По мере того, как разгоралась ее ярость, росла и ее скорость, отчего лорд-феникс превратилась в размытое, объятое молниями пятно энергии, с грохотом пронизывающее хрустальную когорту. Джайн Зар стремительно унеслась прочь от них, мчась так быстро, что монстрам не хватало времени появиться в реальном пространстве, чтобы остановить ее. Она с легкостью разбила нескольких демонесс, которым удалось материализоваться у нее на пути, и вскоре полностью избавилась от погони.

Джайн Зар спускалась по трапам к ядру корабля. Она без труда проходила сквозь облака морозного пара, все еще купающегося в слабом свете пурпурно-золотых сумерек. Чем ниже она спускалась, тем тоньше становился туман и ярче сияли огни, и в конце концов корабль почти полностью вернулся в нормальное русло. Только отдаленные вздохи, доносимые на искусственном ветру, указывали на что-то неладное. Лорд-феникс не ощущала вокруг себя других эльдар, ни звука, ни видимых фигур, ни присутствия в бесконечной цепи, и оттого предположила, что все они были убиты, а их души – схвачены.

Возможно, печаль затуманила ее мысли, но только когда Буря Тишины достигла последнего прохода к энергетическому ядру, она поняла, что демоны не просто так перестали гнаться за ней. Весь коридор заполонили призраки – некоторые из них имели кристаллические тела, другие же были заключены в по большей части плоть, каркас из костей или оболочку из того, что казалось черным мрамором.

Демоны собрали все свои силы, чтобы защитить канал, впустивший их на корабль, сосредоточив всю свою энергию внутри и вокруг помещения, где были размещены кристаллы.

Разочарование присоединилось к печали, что уже начала подпитывать гнев Джайн Зар. Осознание того, что их спасение, скорее всего, находилось за пределами ее возможностей и лежало на плечах Маэнсит и остальных пилотов, породило ярость, которая взорвалась подобно вулкану. Она сломя голову бросилась на демоническое воинство и испустила крик, резонирующий не только в воздухе, но и по психическим каналам цепи, отчего пол, стены и потолок зажглись ее воплощенным неистовством.

Подобно волне, порождаемой носом корабля, крик опередил ее и пронесся по коридору, превращая все на своем пути в облака летающих частиц. Он распылял проявления демонов так же, как взрывная волна сжигает смертную плоть и кости.

Все еще крича, она вбежала в само помещение – гнев был ее спутником, что нес ее и шел перед ней, словно коса разрезая последние остатки демонов, пока круглая комната не опустела.

Опустошенная, Джайн Зар чуть не упала, в последний момент удержав равновесие. С Клинком Разрушения в одной руке и Безмолвной Смертью в другой она стояла перед обнаженной кристаллической матрицей.

Щиток ядра расплавился, открыв взору сверкающее сердце бесконечной цепи. Зеленые, белые и черные молнии вспыхивали на его поверхности, а в самом сердце сливались и распадались другие цвета – целый спектр калейдоскопических оттенков. И внутри его она ощущала разум – нечто смотрело на лорда-феникса.

Джайн Зар была в растерянности, не зная, что делать. Она не могла разбить ядро: даже если бы подобное было физически возможно, корабль остался бы без энергии, дрейфуя по враждебным волнам зараженной Паутины. Более того, она не могла целиком войти в матрицу. Та ее часть, что все еще была жива, – ее душа – не обладала достаточной мощью, чтобы столкнуться с той силой, что поселилась в кристаллической структуре. Оставалось только надеяться, что лорд-феникс сможет вынудить демона проявиться прежде, чем он полностью овладеет кораблем.

Она чувствовала себя стесненной в защищавшем их психическом пузыре. Почти незаметно прибежище сжималось, все ближе подступая к эльдар под неустанным демоническим штурмом. Маэнсит знала, что он не присутствовал в физическом пространстве, однако ей все же казалось, что она могла протянуть руку и коснуться мерцающей черной стены вокруг них.

Навигатор отдернула ладонь, опасаясь того, что может случиться от прикосновения к сжимающему щиту.

– Что происходит? – спросила она.

– Мы все еще затягиваем энергию, – ответил Аратуин. – Думаю, это хороший знак. Касательно всего остального я, как и ты, могу только гадать.

– Обнадеживающе.

– Ты говорила, что уже бывала здесь прежде. Джайн Зар поверила тебе и взяла с собой, чтобы ты вела корабли. За всю свою жизнь я никогда не видел ничего подобного. Чего еще мы можем ожидать?

– Понятия не имею, – призналась Маэнсит. – У нас нет духовных камней, чтобы направлять энергию пряжи в наши корабли. Нет бесконечной цепи, которую можно было бы заразить. Охранные чары либо оберегают корабль от демонов, либо нет. У тех, кто оказался во второй ситуации, не будет шанса рассказать остальным о случившемся...

– Нет камней души? Как же вы приводите в действие свои корабли? Вы же не используете ничего столь грубого, как ... ядерное деление или плазма? – Он произнес эти слова так, будто речь шла о какой-то отвратительной телесной функции.

– Наши корабли в определенном смысле используют ту же энергию, что и ваши. Мы просто немного иначе очищаем психические потоки. Ужас, мучения, отчаяние. Видишь ли, от них духовная материя становится довольно податливой. Со временем, к сожалению, расходуется, однако пригодна на какой-то период.

– Какое варварство.

– А не варварство ли запирать эссенцию наших предков в древние цепи и использовать их души для питания ламп? Даже не пытайся играть в мораль. Я принимаю правду о том, что делаю, и тебе не мешало бы. Должна признаться, что наши методы не просто жестокая необходимость, а источник удовольствия. Мы были созданы, чтобы доминировать, порабощать других. Ты же не думаешь, что империя, которую мы потеряли во время Падения, была построена на мирных переговорах? Считать иначе – значит допускать заблуждение искусственных миров об угодничестве.

Аратуин промолчал, но его смятение еще некоторое время журчало в психической сети.

– Неужели я оскорбила твои чувства? Маленькие корабельники, играющие вдали от дома и исполняющие роль пиратов и авантюристов. Немного окрепни, Аратуин. Для разнообразия повидай реальную вселенную.

– Замолчи.

– Неужто мои слова слегка ...

– Замолчи и сосредоточься! Демоны…

Маэнсит позволила своему разуму подобраться поближе к границам защитного поля, почти сливаясь со щитом вокруг мостика. Оно казалось стабильным. Теплым.

– Они ушли? Возможно, Джайн Зар прогнала их? – Она почувствовала, как Аратуин начал отключаться от системы. Щит задрожал, когда навигатор попытался покинуть его пограничное пространство. Маэнсит исполнила психический эквивалент натягивания поводка.

– Куда это ты собрался?! Все это обман!

– Но что, если мы сможем связаться с другими кораблями?

– Не имеет значения. Либо они доберутся до ворот вместе с нами, либо нет. Мы или окажемся в ловушке, или выберемся.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Часть заразы в Заливе Гидры расколола врата и вытеснила их в материальную вселенную. Они стали трехсторонними, разделенными между варпом, царством смертных и Паутиной между ними. Все три части должны быть задействованы одновременно, чтобы врата открылись с нашей стороны.

– Значит, если один корабль потерпит неудачу, мы все пропали?

– Честно говоря, только мы выберемся отсюда. Я забыла рассказать Джайн Зар, что только головной корабль, тот, что открывает границу смертного мира, сможет покинуть непространство.

– Значит, остальные корабли... – Его ужас был осязаем и придавал ей сил, несмотря на их затруднительное положение.

– Будут пожертвованы, чтобы я доставила лорда-феникса к Ультве. Пожалуй, будет смешно, если ни у кого из нас не выйдет.

– Я должен предупредить капитана. – И снова его сознание попыталось выйти из психосферы контрольной цепи.

– У нас нет другого выхода. – Ее настойчивость была подобна пощечине, что заставила мысли Аратуина вернуться в сплетение психических каналов. – Покинешь щит, и демоны уничтожат нас. И я полагаю, что храбрая Ансвея все равно подозревает правду. Если она и в самом деле когда-то пересекла Залив Гидры, то ей известно, что произойдет.

Его молчание породила драгоценная смесь угрюмого негодования и ненависти к самому себе, вызванные чувством вины и бессилием. Маэнсит никогда и не подозревала, насколько изысканным может быть близкий контакт с другим духом, когда он умеряется энергией бесконечной цепи. Если бы она знала об этом раньше, то еще чаще нападала бы на корабли с искусственных миров. Рябь ее ликования разжигала душевные страдания пилота. Хотя Маэнсит не могла кормиться Аратуином должным образом, поскольку защита, предоставляемая путеводным камнем, не давала ей проникнуть в его сущность так же, как и Великому Врагу, навигатор все еще могла наслаждаться вкусом его эссенции.

Пилот позволила своим мыслям вернуться к маяку. Эльдар близко подобрались к точке прорыва. Восходящее солнце почти полностью возвысилось над горизонтом и висело невероятно близко, ослепляя своей яркостью. Высокие приливные волны вырывались из сломанных ворот Паутины, замедляя корабль, натягивая психические якоря, что связывали его с пряжей, и сбивая судно с курса с каждым ударом.

– Сосредоточься, Аратуин. Мне нужна твоя помощь. Здесь мы должны вдеть нитку в иголку. Если мы не пройдем через центр ворот, мы откроем одну из второстепенных перегородок, и единственным утешением станет то, что, возможно, одному из других кораблей посчастливится сбежать вместо нас.

С неохотой второй пилот вновь связал с ней свои мысли, и они вместе направили корабль сквозь стремительную энергетическую рябь. Она ощущала его беспокойство, однако ее собственную тревожность смыло восприятие настоящего. Пусть Джайн Зар волнуется о пророчествах и судьбах – лишь следующие несколько мгновений имели значение для Маэнсит. Они могли стать последними, оттого пилот намеревалась насладиться ими.

– Конечно, – сказала она навигатору, – если ты действительно считаешь, что наши действия безнравственны, ты всегда можешь сбить нас с правильного пути, целенаправленно открыв один из субпорталов для наших кораблей-спутников. Если ты, конечно, из тех, кто готов пожертвовать собой.

С волной ненависти к самому себе Аратуин молчаливо признался в своем глубинном эгоизме, что для Маэнсит было слаще, чем любые другие эмоции, которые он источал прежде.

– Ты жаждешь меня?

Джайн Зар задала вопрос вслух, обращаясь к бесформенной фигуре внутри кристаллической матрицы. В то же самое время она позволила частичке своего сознания просверкать вдоль тех немногих незараженных проходов корабля и увидела, что защитный кокон вокруг Маэнсит все еще был цел.

– Мы собираемся прорваться в царство смертных. – С этими словами Джайн Зар начала описывать круг вокруг колонны из мерцающего хрусталя. Кончик Жай Моренна коснулся одного из венозных каналов, расходящихся от нее, разорвав соединение в непродолжительной вспышке пурпурной энергии. – У тебя не получится остановить нас. Остальные сбежали, однако твой голод настолько силен, что ты все еще здесь. Я была неправа: это все из-за меня. Ты желаешь отведать моей души.

Цвета извивались в глубине матрицы, будто радужная акула в ледяной воде, хищно стегая и хлеща. С шипением плавящегося кристалла и льда Клинок Разрушения разрезал еще один канал.

– Но ты осторожен. Неуверен. Я позволю тебе вкусить меня.

Блуждающая частица разума Джайн Зар проскользнула в соединительные слои, почти пронзив центральное хранилище энергии. Кристаллическое ядро на мгновение вспыхнуло белым светом от витка демонической энергии, пойманной в цепи. Джайн Зар вырвала фрагмент своего сознания прежде, чем демон успел схватить его.

Лорд-феникс разрезала еще один, а затем и еще один энергетический усик, обойдя колонну почти на четверть пути.

– Ты ведь понимаешь, что я собираюсь поймать тебя в ловушку? Когда врата откроются, наш спуск в царство смертных неотвратим. В этот момент я разорву последний из этих соединительных звеньев, и ты окажешься в западне. Ты думаешь, что сможешь затащить меня на дно пропасти? Я сделаю так, что ты застрянешь в физическом мире, брошенный на произвол судьбы в холодной пустоте между звездами, изолированный, лишенный всех ощущений и стимулов. Никто никогда тебя не найдет. И ты никогда не умрешь, никогда не вернешься к богине-хозяйке, которая тебя породила.

Меняющиеся цвета темнели и сгущались, окрашивая колонну пятнами пурпурного и алого цвета.

– Или ты можешь сбежать, – продолжила Джайн Зар. – Уйти прямо сейчас, пока ты еще можешь вернуться обратно через пряжу. Я подарю тебе эту милость, хотя ты ее и не заслуживаешь.

Извивающееся существо подобралось поближе к многогранной поверхности, его цвета стали ярче, и казалось, будто оно смотрело на нее сквозь стеклоподобный материал. Лорд-феникс почувствовала, как по всему кораблю разлилось презрение.

– Тебе это не понравилось? Есть еще один вариант. Появись передо мной. Выйди из своей будущей тюрьмы и уничтожь смертную форму моего духа. Раскрой меня, схвати то, что внутри, и утащи мою вопящую душу во тьму сердца своего господина. Если у тебя, конечно, хватит смелости. И если считаешь, что награда достаточно велика.

Она наполовину обошла комнату, и черный шрам, оставленный Жай Моренном, описывал почти идеальный полукруг вокруг ядра. Она шла мерно и уверенно, используя ярость как щит, чтобы скрыть собственную неуверенность.

Без предупреждения краски потекли из кристалла, растекаясь по полу радужным многоцветьем, словно пролитые чернила. Они кружили вокруг Джайн Зар, не касаясь ее, покрывая палубу внутреннего отсека от стены до стены, поднимаясь нитями к потолку и заливая комнату мягко переливающимся светом. От этого казалось, будто Буря Тишины была заперта в медленно вращающейся призме.

Мерцающий занавес превратился в изящный вихрь – вращающийся слой блестящих цветов, который все ближе подбирался к лорду-фениксу.

Джайн Зар продолжила свой целеустремленный ход, и демонические цвета двигалась вместе с ней, собираясь вокруг ее ступней, образуя оболочку всего лишь на толщину пальца от ее брони и отступая от кончика поднятого клинка. Они пытались сдержать ее, однако она не собиралась останавливаться из-за столь близкого внимания демона, несмотря на клубок беспокойства, сокрытый глубоко под пластом ее гнева. Слишком много жизней зависело от нее. На карту было поставлено будущее двух искусственных миров. Миллионы эльдар, которые еще не родились, погибнут, если она проявит хоть малейшую слабость.

– Очень хорошо, – произнесла она. – Но я предпочитаю другой стиль танца.

Джайн Зар двумя руками резанула Клинком Разрушения вниз, оставив диагональную прореху в окружавшей ее демоноплазме. Краски расступились, словно сырое мясо под острым ножом, отгибаясь от раны.

Демон забился в конвульсиях, отпрянув от лорда-феникса. Мгновение спустя он вновь содрогнулся, и несколько грубых карикатур на Джайн Зар возникли из окружавшей ее перетекающей трясины. Яркие полихроматические фигуры отличали струящаяся грива из извивающихся змей и глефовые клинки вместо рук. Все они были соединены с демоническим омутом на полу и представляли собой вздымающиеся проявления чистой энергии Хаоса с общим разумом.

Их вопль заполнил комнату, оставляя трещины на кристаллическом корпусе энергетического ядра и заглушая крик Джайн Зар, вырвавшийся из самых сокровенных глубин ее души. Как один псевдовоины ринулись в атаку, скользя по блестящему разливу энергии и выделывая в воздухе восьмерки своими руками-клинками.

Джайн Зар вертелась и делала выпады, парировала и ныряла, осторожно прокладывая себе путь сквозь смыкающееся кольцо. Ее клинок прорезал лишь воздух, ибо демоны ускользали от нее, словно туман сквозь сжимающиеся пальцы.

Два бессмертных продолжали сражаться в таком же духе: ни один из них не мог нанести удара другому. Они казались размытыми пятнами, движущимися с безумной скоростью, что скорее дополняли друг друга, чем дисгармонировали. Джайн Зар исполнила пируэт, нацелив клинок на горло призрака. Существо невероятным образом изогнулось назад, чтобы избежать удара, а его рука исчезла, незаметно материализовалась вблизи лорда-феникса и выбила лазурные искры из ее повязанной рунами брони. После удара на ней остался черный ожог не длиннее пальца – доказательство того, что демон обладал достаточной силой, чтобы со временем пробить доспех Джайн Зар.

Она вспомнила свой первоначальный план и отступила к ядру, отразив несколько ударов, прежде чем резануть вверх, чтобы разорвать еще один энергетический контур. Демон колыхнулся, разрываясь между нападением на лорда-феникса и оттеснением ее от хрустальной колонны, через которую он все еще черпал энергию.

Перепрыгнув через разящий клинок, нацеленный на ее ноги, Джайн Зар не дрогнула пред лицом следующей атаки. Клинок Разрушения со свистом рассекал воздух, пока она плела вокруг себя сложные узоры движений, – вращающееся оружие не оставляло демону удобного случая для удара.

Гордыня погубит ее, если она даст ей волю. Лорду-фениксу не нужно было убивать демона. Ее цель стояла превыше поочередного избавления вселенной от слуг Хаоса. С ее помощью наступит Рана Дандра, Погибель Хаоса.

С этой мыслью, прояснившей ее разум будто звук сигнальной трубы, она еще глубже погрузилась в похожее на транс состояние, сосредотачиваясь на собственном боевом положении. Ничто другое не имело значения: Джайн Зар следовало отвлекать демона, пока корабль не прорвется в смертную реальность. Ее угрозы поймать существо в ловушку были пустыми и бессмысленными. Победой здесь служило выживание, и ничего более.

Однако же все зависело от того, доставят ли их Маэнсит и остальные пилоты к вратам.

VII

Джайн Зар подошла поближе и остановилась от нерешительности, внезапно осознав, что в руке она держала древковое оружие, а на поясе у нее висел еще один клинок. В этом месте оружие казалось неуместным – изъяном на чем-то совершенном. Она не могла присесть, не сложив оружия, и разрывалась между подозрением и желанием отведать предложенное.

– Позвольте мне, – сказал один из спутников Давайнеша. Она быстро наполнила тарелку несколькими отборными фруктами и принесла ее Джайн Зар. Воительница перекинула свою глефу в сгиб руки и неуклюже взяла тарелку с благодарной улыбкой на лице. Другой эльдар подал еду Азурмену.

– Уверен, вы хотите многое узнать, – сказал Давайнеш. – Все, кто приходит в Нир-Эрва-Ванамин, ищут ответов, но большинство из них этого не осознают.

Он сел, скрестив ноги, и положил одну руку на колено. Другой он потянулся к голове и вытащил камень, который поливал его кожу золотым сиянием, но при этом был прозрачным как алмаз. В серых глазах главы станции отражалось желтое свечение.

– Камни гармонии, – сказал он, показывая им самоцвет на своей ладони. – Щедрость, дарованная нам в разгар очищения. Каждый из нас носит по одному, и через них мы связаны, наши судьбы переплетены, наши цели объединены, а наш рок отвращен.

– Рок? – небрежно спросил Азурмен. Он положил в рот маленькую ягодку, пожевал ее и продолжил: – Какой рок?

– Вымирание, дорогой путник, – ответил Давайнеш. – Я знаю, что вы прибыли из-за пределов пряжи. Вы видели, что случилось с нашими мирами. Я тоже это узрел. Нир-Эрва-Ванамин не существовал, пока мы не принесли сюда камни гармонии. Именно благодаря им мы стали гармоничными.

Давайнеш вернул свой камень на место и продолжил более оживленно – он производил руками короткие рубящие движения, жестами помогая себе объясниться.

– Мы были разделенным народом, расколотым на фракции. Наши личные желания обратились в грехи. Как общество, мы дробились, раскалывались вновь и вновь, но вместо того, чтобы породить великую цивилизацию в результате этого своеобразного клеточного деления, мы создали кошмар. Связанные инстинктами и нуждами, мы избегали друг друга, пользуясь теми, кто отличался от нас. Мы не притягивали к себе конфликты – мы искали их. Нас характеризовало не единство, а раздор, ибо мы формировали собственную индивидуальность наперекор окружению, а не тому, что жило внутри нас.

Джайн Зар почувствовала, что Давайнеш задержал на ней взгляд чуть дольше, чем ей того хотелось. Она хмуро взглянула на него, и он отвернулся.

– То, чего мы не понимали, вызывало у нас страх, а из страха рождалась ненависть. Насилие, кровопролитие. То были симптомы глубокого недомогания. Отсутствия любви.

Несколько жителей вошли в средоточие, после чего Джайн Зар огляделась и увидела, что снаружи к ним приближалось еще больше эльдар.

– Саландарива, – вождь погладил по руке одного из своих спутников, – расскажи путникам, как мы можем вернуть наш народ к истинной мудрости любви.

– Через понимание и доверие, через взаимное уважение ко всему, что определяет нас, – сказал другой эльдар. Джайн Зар видела, как губы остальных слегка шевелились, будто повторяя эти слова. – Поодиночке мы ничто, но вместе мы вновь можем стать всем, чем захотим.

Давайнеш указал на другого члена группы, и та подошла ближе.

– Алландира является нашим самым опытным гармонизатором. Она изучила камни гармонии глубже, чем кто-либо из нас. Расскажи нам, Алландира, об их свойствах.

– Они – истинный дар! – Ее глаза горели пылом, когда она вытащила свой камень и показала его Азурмену, а затем Джайн Зар. – Каждый камень инертен, пока не связан с душой эльдар. Он соединяется с нами и становится частью нашей сущности. Сам по себе он почти бесполезен, однако великий Давайнеш отыскал способ соединить нас не только с каждым камнем, но и связать их между собой. Космические колебания можно использовать для настройки одного самоцвета на другой, чтобы таким образом мы могли делиться своими мыслями, любовью и страхами. Там, где нет разделения, есть только гармония – полное понимание друг друга.

– Только подумайте, – воодушевился Давайнеш. – Не просто доверять смутным впечатлениям и обрывочным знаниям, но познать – по-настоящему познать! – что чувствуют другие, что они думают о нас, а затем поделиться тем, что мы думаем о них. Какие узы могут быть выкованы, если наши сердца так переплетутся? Крепче тех сил, что удерживают вселенную в целости. Вражда не может разрастаться в таких условиях – только единство.

– Согласие, – продолжала Алландира, указывая на растущее число эльдар, входивших в комнату, – усиливает космические структуры, что связывают нас. Даже когда мы усваиваем наше внутреннее сходство, мы устраняем внешние различия, которые отвлекают нас от того, кем мы являемся на самом деле.

– Косметические изменения? – предположил Азурмен.

В тот момент, когда он произнес эти слова, Джайн Зар поняла, что ее тревожило. Дело было не в прическе или одежде, а в единообразии черт каждого – рост, форма лица, пропорции конечностей. Между жителями Нир-Эрва-Ванамина существовали различия, но гораздо меньшие, чем можно было ожидать.

– Физическая ассимиляция, – ответил другой член ближнего окружения Давайнеша. – Как часто мы судим по внешности? Какие предположения мы делаем, основываясь на мельчайших поверхностных деталях?

Джайн Зар почувствовала укол вины, вспомнив свои слова о Махаграти и ее шраме. Что-то в лице девушки выдало ее мысли, и гармоничный эльдар обернулся к ней с выражением восторга.

– Тебе известно, о чем мы говорим. Так сильно мы изменяли собственное тело, что мы в итоге принесли в жертву душу. Подумайте о тех крайностях, к которым привело стремление нашего народа к физическому различию. Теломодификаторы жаждали заполучить звериные когти и птичьи крылья. Экзотические танцовщицы имели дополнительные конечности, а куртизанки – увеличенные половые признаки. А те, что шли еще дальше, сливались с паутинной тканью, чтобы опять же стать чем-то иным.

– Мы разительно отличались друг от друга, – вмешался Давайнеш, прежде чем Джайн Зар успела возразить. – Все мы пришли сюда в поисках чего-то другого, будь то затеряться в собственных мыслях, отыскать убежище или просто найти товарищей. Все прибывшие познают гармонию, и она отвечает на все вопросы и унимает все сомнения. Обретя согласие и связав наш народ в единое целое, мы сможем восстановить наше положение в Галактике.

Несколько десятков эльдар присоединились к ним, образовав толпу у входа, молча наблюдая за происходящим полупустыми глазами. Разноцветное мерцание вокруг них испещряло воздух пятнами света.

– Вы можете общаться при помощи камней гармонии, – промолвила Джайн Зар. – Вроде паутинного коммуникатора?

– Отчасти, – сказала Алландира. – Принципы их действия схожи, однако исполнение отличается. Когда мы находимся в разуме друг друга, существует лишь гармония, постоянный поток контакта и общность.

– А что, если кому-то хочется уединиться? – спросила Джайн Зар.

– Путница, уединение разрушительно, – промолвил один из гармоничных, что ранее вступил с ней в конфронтацию. – Оно нужно лишь для того, чтобы хранить секреты, затаивать антитетические мысли и подстрекать к разногласиям. Когда никто не осудит тебя, когда все чувствуют то же, что и ты, какой смысл что-то скрывать?

– То, чего вы здесь добились, поразительно, – сказал Азурмен. Он указал на ближайших эльдар, которые уже закончили трапезничать и наблюдали за ними в молчаливом восхищении. – Породить подобное общество из пепла наших разрушенных миров – великое достижение. Тот факт, что вы к тому же связались с другими поселениями, возможно, даже более примечателен. Однако же я боюсь за вас, Давайнеш. Придут другие, жаждая того, что вам удалось создать, и задумывая отнять это у вас.

– Они пытались, – ответил Давайнеш. – Они пришли с войной, а вместо нее обрели гармонию.

– Когда незнакомцы видят, что мы мирно предлагаем, не прося ничего взамен, все они соглашаются принять наш дар, – сказала Алландира.

– Вы не вступаете с ними в бой? – Джайн Зар не верила их словам. Некоторые из развращенных пиратов, с которыми они прежде сталкивались, разрушили бы такое место до основания просто из-за того, что оно существовало, не говоря уже о том, чтобы набрать рабов и пленников. – А что происходит с теми, кто не дает вам шанса показать ваш новый образ жизни?

Давайнеш смотрел на нее какое-то время, возможно взвешивая собственный ответ или ее потенциальное возражение. Затем он адресовал свои слова Азурмену.

– Тебе кое-что известно из того, о чем я говорю, путник. У тебя есть миссия – я вижу это по твоему поведению. Как и меня, тебя коснулись силы, которые мы не понимаем. Они привели меня сюда, чтобы я построил новый рай для нашего народа, свободный от разладов и проклятий. Я думаю, мы могли бы объединить наши цели. Поведай мне о своей философии, Рука Азуриана.

– Обучение займет много времени, – проговорил Азурмен. – Достаточно сказать, что, на мой взгляд, каждый из нас должен отыскать собственный путь к спасению. Я считаю, что нам невозможно освободиться от наших проклятий и порывов, однако мы можем преодолеть их. Мы должны принять то, что погубило нас, и обратить нам на пользу: слабость – в силу, рабство – в свободу.

– Ты не ответил на мой вопрос, – сказала Джайн Зар Давайнешу. – Некоторые из наших прежних сородичей жаждут лишь разрушений. Что ты будешь делать, когда они явятся?

Давайнеш беззаботно и мелодично рассмеялся.

– Они уже пришли и больше не представляют никакой угрозы. – Он положил руку на плечо Алландиры. – Мы называем камни гармонии даром, поскольку они не попали в наши руки случайно. У них есть создатель.

Азурмен слегка отодвинулся назад. Казалось, будто он просто переступил с ноги на ногу, однако Джайн Зар видела, что ее спутник слегка отошел от ближайшего из гармоничных. Новая поза позволяла ему с меньшим усилием обнажить меч.

– Благодарю, – сказала она обслужившей ее гармоничной. Она передала ей тарелку и таким образом освободила руку, чтобы вновь крепко ухватиться за рукоять своей глефы. – Очень великодушно с вашей стороны.

– Вы, должно быть, почувствовали ее, нашу новую спасительницу, – продолжал Давайнеш. – Она даровала свое благословение всем нам, устранив недостойных, чтобы оставшиеся в живых могли процветать.

Джайн Зар знала, о чем он говорил, но не думала, что всепоглощающее нечто, нависающее над всеми эльдар, было спасителем. В его присутствии чувствовалась злоба и голод. От одной только мысли о нем ее живот скрутило от тревоги. Она придержала язык, позволяя Давайнешу изложить свою точку зрения.

– Мы сливаемся воедино под ее вечным взором. Гармоничные равны – ни один из нас не выше другого, и все мы живем, чтобы распространять слово о мощи спасительницы. Наш долг – донести эту истину до остальных сородичей. Медленно, осторожно, чтобы новая цивилизация эльдар выросла и достигла процветания под ее умеренным руководством.

Что-то двинулось у локтя Джайн Зар, отчего она резко обернулась. Молодой эльдар – насколько она могла судить, не беря в расчет предпринятые косметические преобразования – стоял чуть в стороне с дремлющим путеводным камнем в руке. Другой подошел к Азурмену.

– Когда вы мельком взглянете на то, что мы делим, я уверен, что вам откроется мудрость наших убеждений, – заверил их Давайнеш. Он раскрыл ладонь и указал ей на один из самоцветов. – Пожалуйста, просто возьмите камень гармонии в руку.

Джайн Зар колебалась, ожидая ответа от Азурмена. Он долго глядел на Давайнеша, а затем на камень. В конце концов ее наставник неохотно покачал головой.

– Я не думаю, что мне суждено жить в согласии. Все мы должны быть частями чего-то единого, в этом ты прав, но не предложенным тобою образом. Нам нужно понять, как сделать так, чтобы неровные края наших душ совпали, а не сгладились полностью.

– Печально, – сказал Давайнеш. Он кивнул гармоничному рядом с Джайн Зар. Эльдар внезапно выбросил вперед руку, прижав камень к ее щеке.

Джайн Зар ударом по запястью отшвырнула его ладонь, и камень выпал из онемевших пальцев незнакомца. Буря Тишины едва сдержалась, чтобы не нанести еще один удар, который раздавил бы его горло. Он отпрянул с испуганным воплем, держась за ушибленную руку. Гармоничная рядом с Азурменом уронила свой путеводный камень и быстро попятилась назад со страхом в глазах.

– Ты что делаешь? – рявкнула Джайн Зар.

Давайнеш ошеломленно смотрел на Джайн Зар, а потом, нахмурившись, перевел взгляд на упавший камень.

– Как?

Она вытащила сияющий путеводный камень из нагрудника.

– Возможно, вот это тому причина, – отрезала Джайн Зар. Она отшвырнула ногой другой камень и шагнула к главе гармоничных.

– Мы уходим, – тихо сказал Азурмен. Его спокойные слова погасили пламя гнева, которое горело внутри Джайн Зар. Он потянулся к рукояти меча. – Не пытайтесь остановить нас.

Давайнеш ничего не ответил – его камень гармонии вспыхнул, и толпа вокруг них расступилась, освобождая путь к арке, через которую они вошли.

– Вы потеряны для нас, – сказал он с неподдельной грустью. – Прощайте, путники.

– И последнее, – промолвила Джайн Зар, прежде чем повернуться к выходу. – Почему ты продолжаешь называть нас путниками?

– Потому что вы не стоите на месте, – ответил другой эльдар. – Мы остановились и обрели покой, но в поисках его вы продолжаете идти вперед, заглядывая не туда. Вы отыщите свое будущее не где-то там, а внутри себя. Зачем охотиться за тем, что уже живет в вас?

Гармоничные апатично следили за тем, как странники выходили из средоточия, – мерцание их камней выдавало происходящую беседу, которую лишь они могли слышать. Никто не пытался преградить им путь на главный этаж, и Джайн Зар слегка расслабилась, пока они поднимались по огромному трапу обратно к стыковочному мостику.

Она взглянула через край в сторону средоточия и увидела, что странная толпа начала рассеиваться, возвращаясь к своим обычным развлечениям и занятиям.

– По крайней мере, они не пытались нас убить, – сказала она Азурмену.

– Я бы не был так уверен, – ответил он, бросив взгляд на верхние этажи.

Джайн Зар посмотрела наверх и увидела горстку гармоничных эльдар, взирающих на них с самого высокого извива трапа. Хотя Буря Тишины не могла точно сказать, поскольку из-за схожести гармоничных было не просто отличить друг от друга, ей показалось, что она распознала Дурувана.

– Наверное, они все же не очень рады нашему отбытию.

– И вправду. Подозреваю, что существование этого места тщательно контролируется. Давайнеш не может просто так нас отпустить.

Они продолжали идти ровно, не выказывая ни тревоги, ни спешки, чтобы не спровоцировать силовиков Давайнеша на немедленное вмешательство.

– У тебя есть план? – спросила Джайн Зар у своего учителя, очень надеясь на положительный ответ.

– Убить их и добраться до корабля, улететь отсюда как можно быстрее и избежать преследования.

– Не похоже на план, скорее на список задач.

– Надеюсь, что вдохновение посетит меня прежде, чем мы дойдем до них. – Он взглянул на Джайн Зар и улыбнулся. – Предложения приветствуются.

Когда путники приблизились к своей цели, рассеянные группы гармоничных поредели, а затем растворились – возможно, их намеренно отослали подальше.

– Как быстро ты можешь бегать? – спросил Азурмен.

С этими словами он немного замедлил шаг, отчего Джайн Зар оказалась между ним и поджидающими силовиками, растянувшимися вдоль петли трапа наверху. Сокрытый от их глаз, он подтянул рукав, обнажив толстый браслет. Джайн Зар сначала не узнала его, но когда Азурмен повернул руку, она поняла, что под объемистой манжетой он носил упрощенную сюрикенную перчатку. Взглядом наставник подтвердил, что еще один он имел и на другом запястье.

– План?

– Я стреляю, притягиваю на себя весь огонь, ты подбираешься к ним и нападаешь, а затем я присоединяюсь к тебе, и мы вместе добиваем их.

– Лучше, чем все то, что пришло в голову мне, – призналась Джайн Зар.

Когда они миновали последний поворот, Дуруван и его спутники сомкнулись, преграждая им путь к арке, которая вела к «Грозовому копью».

– Алландира хотела бы изучить ваши камни гармонии, – объявил он. – Она желает, чтобы на время изучения вы оставались живы и тем самым психическая связь не была нарушена. Если вы станете сотрудничать, процедура пройдет безболезненно.

– Мы бы предпочли, чтобы никто не пострадал, – сказал один из них. Он поднял кулак, и кольцо на его пальце сверкнуло алой энергией, подтверждая подозрения Джайн Зар относительно цифрового оружия. – Нейровспышки. Не смертельны, но принесут вам сильную боль.

– Оставайтесь на месте и бросьте оружие, – сказал Дуруван. – Сейчас же.

Азурмен поднял руки, словно держа их подальше от меча на поясе. Он сделал еще два шага и остановился. Джайн Зар прошагала чуть ближе, наблюдая, как двое силовиков не отрывали от нее своих колец, в то время как Дуруван и двое других следили за Азурменом.

Прозвучал свист прорезанного воздуха, промелькнуло тусклое размытое пятно, и ближайший гармоничный упал на спину, захлебываясь от крика. Из его горла брызгала артериальная кровь.

Джайн Зар бросилась бегом, полагая, что Азурмен уже ушел в уклонение. Как он и предсказывал, силовики немедленно открыли по нему огонь – алые вспышки с шипением заряженных частиц хлестали по уходящему вниз трапу.

Не оглядываясь, Джайн Зар не отрывала взгляда от стоявших впереди врагов – каждая мышца ее тела напряглась, помогая ей сократить расстояние до противников. Она прытко бежала и в то же время ощущала, как изнутри поднимался гнев, подпитываемый отвращением к тому, что гармоничные сотворили с собой, к тому, что они пытались навязать ей.

Объединиться с ними; стать частью коллективного разума, не допускающего ни индивидуальных особенностей, ни отклонений; приспособиться физически и духовно к заурядным требованиям других. Подчиняться всеобщей воле – быть не более чем одной частицей целого, легко заменяемой и крайне незначительной.

Более того, она знала, что они не служили эльдарскому народу. Существо, о котором рассказывал Давайнеш, было отнюдь не спасительницей. Даже сквозь пламя гнева, бушевавшее в ее теле, Джайн Зар все еще ощущала эту вездесущую злобу, нацеленную на каждую ее мысль и поступок, жаждущую ее тела и души. Гармоничные не были свободны: они добровольно или принудительно превратились в рабов, посвящая бессмысленное существование всепожирающему божеству, которое породила спесь эльдар.

Ярость обратилась в искру энергии, сжимающейся в ее груди.

Она была собой – ни больше ни меньше. Мысль о том, что они отнимут ее личность, горела словно огонь, разжигая в ней бурное негодование.

Странница все еще находилась по меньшей мере в десяти шагах от ближайшего гармоничного, когда он развернулся ей навстречу, подняв оба кулака, сверкающих нейровспышками.

Джайн Зар закричала.

Гнев вырвался из нее не только звуковой, но и волной чистой ярости, направляя силу ее разума в почти физическую атаку.

Пораженный психосоническим взрывом, гармоничный на мгновение застыл, закатив глаза, а затем, размахивая руками и ногами, упал навзничь, тяжело ударившись головой об пол. Силовика рядом с ним яростный вопль задел лишь слегка, отчего он отшатнулся назад, вздрогнув, будто от удара в лицо.

Хотя Джайн Зар потрясла собственная сила, она ни разу не оступилась. Буря Тишины бросилась на спотыкающегося гармоничного и вонзила свою глефу ему в грудь, вскрыв ребра и разрезав органы одним взмахом энергетического клинка. Проносясь мимо, она крутанулась и аккуратно снесла голову упавшему эльдар.

Воительница обернулась к остальным, что медленно реагировали на ее атаку, и вновь закричала. На Дурувана пришлась вся мощь преисполненного ненавистью крика, и он рухнул на одно колено, прижав руки к лицу, когда кровь хлынула из его носа и глаз.

Град сюрикенов сразил его, нанеся множество резаных ран, и последний гармоничный пал под ударом Джайн Зар.

Она вытащила острие своего клинка и увидела, как по трапу, слегка прихрамывая, бежал Азурмен.

– Нейровспышка ударила мне по бедру, – объяснил он сквозь стиснутые зубы. Рука Азуриана обхватил рукой плечо ученицы и со стоном чуть не повалился на нее. – Я едва чувствую ногу.

С нижних этажей донеслись панические крики и возмущенные возгласы. Вдвоем они как можно скорее миновали арку и вышли на причал. К великому облегчению Джайн Зар, «Грозовое копье» все еще ожидало их на том же месте – она боялась, что гармоничные отыщут способ тайно увести их корабль.

Линзовая дверь открылась, когда «Грозовое копье» засекло их приближение и выдвинуло вперед подножку для посадки. Когда странники добрались до отсека управления, Азурмен вырвался из рук Джайн Зар и рухнул в пилотную колыбель. Он вдавил ладонь в камни управления, и воительница ощутила пульсацию его настойчивых мыслей, приказывающих кораблю увеличить расход энергии и взлететь.

Усевшись поудобнее, Джайн Зар коснулась камней, контролировавших систему сканирования, и перед ней возникло изображение узлового порта и его окрестностей. Очевидно, связь между камнями гармонии имела ограниченный радиус действия, ибо патрульные корабли, казалось, не знали об их попытке к бегству и оттого никто не перенаправлял свой курс в их сторону.

Развернувшись во время подъема с платформы, «Грозовое копье» ускорялось по мере того, как огибало узловой порт, при помощи системы пилотирования следуя назад тем же маршрутом, которым оно и прибыло. Подгоняемый волнением и настойчивостью Азурмена, корабль продолжал набирать обороты, промчавшись во входную нить Паутины, будто выстреленный из пушки снаряд.

Джайн Зар внимательно изучала изображение. Только теперь некоторые из кораблей гармоничных отреагировали на их действия, однако слишком поздно, чтобы поймать беглецов. Она вздохнула и откинулась на спинку колыбели.

– Не таково ведь наше будущее, верно? Покориться порожденному нами чудовищному созданию или пасть жертвой его голода?

– Это наш рок, нашего собственного творения, – ответил Азурмен. Он успокоился, и в ответ «Грозовое копье» замедлило свой стремительный полет по извилистым нематериальным туннелям. – Если мы сумеем продержаться какое-то время, возможно, забрезжит надежда. Мы должны показать, что есть иной путь. Мы отыщем других эльдар, что гармоничные нам прямо доказали, несмотря на то что они отдались во власть преследующему нас Великому Врагу. Не все наши сородичи погрузились в порок. Мы найдем их и распространим слово о Пути.

12

Концентрация лорда-феникса ослабла, и моментное сомнение вывело ее из равновесия. Демонический клинок оставил глубокий рубец на ее маске от угловатой щеки до переносицы острого носа. Застигнутая врасплох, Буря Тишины отступила на шаг, поспешно отражая следующий шквал атак.

Боль в лодыжке подсказала Баньши, что она пропустила еще один удар. Раны не причиняли ей настолько сильных физических страданий, чтобы она не могла стоять, однако боль была тупой, и броня являлась такой же частью Джайн Зар, как и плоть у смертных.

Лорд-феникс ощутила стену спиной и удивилась тому, как далеко необходимость отражать атаки четырнадцати поющих мечей заставила ее отступить. В самом деле, поющих: комната наполнилась пронзительным восторгом, поскольку демон оживился после вкушения ее духа, просачивающегося через тонкие раны на доспехе.

Что-то вонзилось ей в бок, пробив кирасу там, где у смертного находились бы ребра. Она проткнула своим клинком демоническую конструкцию, прикрепленную к мечу, но от удара та просто отпрянула, медленно вытащив свое оружие из прорехи в ее броне.

Эссенция лорда-феникса вырвалась наружу, и из раны посыпались звездообразные частицы. Демон лизал фонтан психической силы змеиными языками, дрожа от возбуждения.

Существо рухнуло на пол так же внезапно, как и вырвалось из кристалла, превратившись в единое создание, возвышающееся над Джайн Зар.

У монстра было четыре руки, две из которых заканчивались удлиненными зубчатыми крабьими клешнями, а остальные держали изящно изогнутые золотые мечи. На его сужающейся шее сидела узкая, вытянутая голова с мордой, окаймленной по бокам выпуклыми ноздрями. Ее венчали шесть рогов и грива белого пламени. Фасеточные глаза монстра сверкали лазурной энергией, торжествующе глядя на лорда-феникса. Черные доспехи вырастали пластинами из его розоватой плоти.

– Поклонись, Джайн Зар, – потребовало существо, указывая клинками на пол. – Назови меня своей госпожой и объединись с совершенством.

Она посмотрела в блестящие глаза демона и вздрогнула. Лорд-феникс не могла победить Хранительницу Тайн – не здесь, в месте, зажатом между царствами смертных и бессмертных. И хотя создание поддерживала кристаллическая матрица, даже полностью проявившись, демон был неуязвим для ее физических атак.

Так что оставалось только одно решение.

Она подавила гнев, страх и ненависть. Все, чем она была и чем стала, она уступила судьбе. Кхаин создал ее, но именно Азуриан привел Бурю Тишины в это место, своей давно мертвой рукой направив ее к этой точке на пряже будущего.

Она опустила Жай Моренн и склонила голову.

– Встань на колени перед своей госпожой.

Нерешительность только спровоцирует атаку. Она проиграла. В данный момент ей были безразличны унижения. Если Джайн Зар потерпит неудачу здесь, то все будет потеряно. Уничижение было наименьшей из всех ран, которую она могла претерпеть.

Лорд-феникс полностью опустилась на колени перед демоном и протянула руки в мольбе, держа Клинок Разрушения в одной ладони, а Безмолвную Смерть – в другой.

– Я ожидала большего. Долго я искала тебя, Джайн Зар. Неужели ты думала, что сможешь оскорбить меня и избежать возмездия?

Ей было трудно побороть инстинкты и не нанести удара. Одним движением она могла бы наброситься на Хранительницу Тайн и пронзить ее нематериальное горло своим клинком.

Однако в нынешней ситуации подобное не принесет ей никакой пользы, разве что приведет к ее собственной гибели.

– Я отдала свою душу, – сказала Буря Тишины. – Но не тебе и не твоему создателю.

– Азуриану? Кхаину? Вымыслы памяти, давно превратившиеся в пыль на ветру.

– Не богу. Смертному.

– Джайн Зар не склоняется ни перед одним смертным.

– Я не сказала, что склонилась. Он бы этого не допустил.

– Азурмен, Отрицатель. – Ее рот скривился в подобие презрительной улыбки. – Он недостоин тебя. Он недостаточно хорошо тебя учил. Я одержала над тобой победу.

– Бесспорно, ты превосходишь меня в бою.

Джайн Зар ощутила прикосновение двух клинков по обе стороны шеи. Через несколько мгновений Бурю Тишины вскроют, и ее душа будет обнажена, как и души изгоев, вырванные из их камней.

Баньши хотелось закричать. От дара Кхаина кровь вскипела в ее жилах. Все ее естество требовало, чтобы она дала отпор, а не смиренно встречала свою гибель.

– Азурмен преподал мне самый ценный урок.

– Неужели? Я заинтригована.

– Величайшие победы достигаются без сражений.

Одним движением запястья Джайн Зар отправила завращавшийся Джайнас Мор к потолку. Черное пламя оставляло за собой темную борозду, разрывая последние линии цепи.

Когда трискель покинул ее руку, она откатилась назад, поворачивая рукоятку Жай Моренна в сторону, чтобы принять удар двух клинков, которыми демон рефлекторно резанул вниз.

В мгновение ока бесконечная цепь вышла из строя, погрузив отсек и весь корабль в леденящую черноту.

Великое бедствие терзало пряжу. Руны, которые вертелись и кружили вокруг вытянутых рук молодого провидца, создавали все более сложные узоры, дважды едва не столкнувшись, когда катастрофические линии будущего открылись перед ним.

Неподалеку от центра Ультве вместе с другими провидцами тот, кого они уже называли Ультай-дас – Око Незримых Судеб, – подключился к ядру бесконечной цепи, пытаясь разгадать природу возмущений, что в последнее время мешали их предсказаниям. На нем были лишь основные регалии – свободная пурпурная мантия и золотая головная повязка с овальным топазом. Провидец носил облегающие черные перчатки, отчего его руки походили на тени, пока он пытался призвать безумно танцующие вокруг него руны хоть к какому-то подобию порядка.

Руны Кхаина и Ультве почти соприкасались, совершая пируэты вокруг друг друга, в то время как Ястреб и Голубь гонялись один за другим по эксцентрическим орбитам. Ворона, посланница старухи Морай Хег, металась туда-сюда, не в силах успокоиться, проносясь то в одну, то в другую сторону.

Помимо рун, сама пряжа представляла собой свернутый лист, моток такого количества нитей, что невозможно было различить ни одной пряди судьбы. Что-то спутывало будущее, превращая пути миллионов эльдар в непостижимую анархию смерти и разорения.

От этого зрелища у Ультай-даса замерло сердце. Разрушения беспрецедентного масштаба.

Еще одна руна выпорхнула из его раскрытой ладони, медленно вращаясь и увлекая за собой остальные. Азур – чистота, слово, путеводный свет. Остальные руны немедленно подчинились, но вместо того, чтобы занять установленные орбиты, они сгрудились вокруг главной руны, дико вибрируя и не давая никакого представления относительно их будущего курса или намерения.

Руна Кхаина стала отливать костяным блеском, и к ней присоединилась сигила Морай Хег. Они плясали, дрожа от мощи и издавая завывающий звук, который с одинаковой силой пронзал мысли Ультай-даса и резал его уши.

Такой союз мог означать лишь одно – метафору из древнего мифа.

Баньши.

Он повернулся к другим провидцам, что находились в пастельно-голубой комнате, – каждый из восьми боролся со своими собственными рунами, пытаясь выделить узоры из анархии, что создавала невозможные выпуклости и изгибы на переплетении будущих жизней.

– Мне нужен корабль, – заявил Ультай-дас. – Как можно скорее.

Даэнсирит бросила хмурый взгляд через зал на молодого провидца, возможно оскорбившись его требовательным тоном. Когда она обратила свое внимание на Ультай-даса, ее руны послушно повисли в воздухе.

– Корабль?

Ультай-дас указал на узор своих рун – петляющий путь рун Баньши и Ультве.

– Она вскоре явится. Буря Тишины.

– Где? – Даэнсирит перевела взгляд на остальных членов совета. – Отыщите ее.

Все умы сосредоточились на этой единственной цели, хлынув в бесконечную цепь и выбравшись в Паутину за пределами мира-корабля в поисках следов Баньши. У Ультай-даса возникло еще одно предчувствие. Он позволил всем рунам, кроме оной Баньши, залететь обратно в свои мешочки на его поясе и сконцентрировал свою силу дальновидения на единственной сигиле.

Незваный, Мировой Змей выскользнул из своего мешочка, заливая Баньши золотистым сиянием. Несколько мгновений они неподвижно висели в воздухе, словно наблюдая друг за другом.

Затем они столкнулись. С треском, похожим на отдаленный гром, Мировой Змей раскололся на шесть частей, которые пронеслись вокруг головы провидца, а потом упали на пол. Там, где они коснулись поверхности, возникла пепельная темная руна. Руна Великого Врага.

Ультай-дас быстро стер следы носком черного ботинка и повернулся к остальным, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

– Расколотый дракон, – сказал он совету. – Она следует по Заливу Гидры.

– Безумие, – пробормотал Чаритас, качая головой.

– Она окружена, – продолжил Ультай-дас. – Нуждается в помощи.

– Она посредник Кхаина, – возразил Лицентас. – Пусть Кроваворукий спасает ее.

– Не просто так руна Баньши вторгается в нашу жизнь, – сказала Даэнсирит. – Прибудет она или нет, но мы услышали зов дочери Морай Хег. Рок уже опустился на нас.

Ультай-дас почувствовал, как импульс мыслей старшей ясновидицы пронесся по бесконечной цепи. Они ненадолго задержались в доках у моста Вздыхающих облаков, а затем вернулись к совету.

– «Рассветный парусник» ожидает тебя, Ультай-дас. Ступай. Приведи Баньши обратно к нам. – Когда она произнесла эти слова, по бесконечной цепи пробежала дрожь – низкая пульсация, которая подожгла мысли Ультай-даса и пронеслась по разуму каждого из эльдар Ультве. Во рту у провидца остался железный привкус крови, а его кожа покалывала от жара. – Поторопись. Аватар Каэлы Менши Кхаина пробуждается. Он призывает экзархов: скоро мы пойдем на войну!

Звезда паутинных врат была так близко, что Маэнсит захотелось броситься вперед – в ее сияющий свет. Он охватывал весь горизонт, за исключением пятна темноты, оставшегося от защитной оболочки вокруг мостика. Демоны перестали атаковать их, однако, как она и предупреждала Аратуина, спокойствие могло оказаться лишь уловкой. Насколько знала Маэнсит, она и второй пилот остались одни на «Бойкой реке».

Душевный подъем, который она испытала, мучая своего спутника, потух, отчего комморрийка сделалась тревожной. Мысли пилота были недоступны для нее, скрыты под слоем угрюмой антипатии. Подобное скорее ощущалось как тяжесть, давящая на ее сознание, чем возносящий жар. Она избегала любых контактов за исключением тех, что требовались для совместного проведения корабля сквозь хлещущие потоки энергии.

Неподалеку от врат Паутина превратилась в водоворот, закручиваясь все сильнее и быстрее вокруг портала, из-за чего им пришлось направиться во входной поток, чтобы их не втянуло в бесформенный варп, лежащий под туннелем пряжи.

Войдут ли они во врата правильно – зависело от удачи, но даже тогда до безопасности будет еще далеко.

Слишком многое зависело от обстоятельств, над которыми она не имела контроля. Весьма вероятно, что остальные корабли уже пали жертвой темных сил. Они войдут в ворота и будут отвергнуты и брошены вниз, в бездну вечного проклятия.

Сомнения покачнули ее концентрацию. Корабль дернулся от резкого импульса энергии, тут же выведя ее из унылого раздумья.

– Еще немного, – настаивал Аратуин. – Теперь я его вижу. Центр ворот прямо впереди.

Маэнсит не могла найти его, но доверяла пилоту, который имел гораздо больше опыта в работе с психическими системами корабля, чем она.

Меланхолию сменила решимость. Если она и была обречена на муки в нутре Великого Врага, то не по своей вине. Всю свою жизнь она проклинала судьбу, уготованную ей и всем эльдар со времен Падения. Навигатор была комморрийкой и не собиралась смиренно принимать ничего, кроме полного удовлетворения своих даже малейших капризов и желаний. Дозволить нечто меньшее – значит, накликать неудачу, смерть и окончательную потерю собственного достоинства. В этом месте всех реальностей высокомерие служило мечом, которым можно было свободно орудовать.

Маэнсит стиснула зубы и помогла завести «Бойкую реку» в прежнее русло. Пока они маневрировали, ей на мгновение показалось, что внизу она заметила один из кораблей, ощутив связь с ним через привязной луч, который они послали перед атакой демонов.

– Думаю, это «Своенравная племянница», – заявил Аратуин. Его радость была сдержанной, как и облегчение Маэнсит. – Может, мы и успеем.

Маэнсит была склонна согласиться, хотя присутствие другого корабля не имело никакого значения, если третий затерялся, – уж лучше, чтобы у них была хоть какая-то надежда, пусть даже и порожденная заблуждениями.

– Хотя я и не уверен, что мне нравится так близко подбираться к гибели и вечным страданиям, наше приключение было занимательным, – признался Аратуин. – Определенно, более захватывающим, чем набеги на человеческие грузовые суда.

– Мы еще выкроим из тебя настоящего пирата, – сказала Маэнсит. Тут ей в голову пришла одна мысль. – Я тоже изгой. Я не могу вернуться в Комморру или даже в какое-нибудь поселение внешней сферы или пограничную цитадель. Мой кабал отречется от меня, а внутренние враги не прекращают своих поисков. Вект с радостью вернет меня своим гемункулам. Думаю, вместо этого я могла бы устроиться здесь.

– С маленькими корабельниками, играющими в корсаров? – Его презрение оставило рубец в разуме Маэнсит.

– Я не отрекаюсь от своего мнения, однако вы не лишены навыков и собственных интересов, – призналась бывший дракон. – Возможно, с правильным лидером...

Второй пилот ничего не сказал, но близость их мыслей выдавала его увлеченность.

– Ты понимаешь, что даже если мы выберемся отсюда, то вместе с Ультве застрянем на краю Глубинного Шторма. – Маэнсит произнесла эти слова в своей голове почти небрежно, хотя от осознания ситуации у нее слегка скрутило живот. – Попасть в него очень трудно. Выбраться будет так же нелегко.

– Конечно, корабли Ультве следуют по безопасному маршруту.

– И ты думаешь, они позволят нам воспользоваться им?

– Все же стоит...

Они погрузились в безмолвную тьму. В одно мгновение реальность за пределами разума Маэнсит исчезла. Солнечные врата, корабль, Аратуин. Внезапно она ощутила себя абсолютно одинокой.

Ее охватил холод – пустота, что ужасала ее сильнее, чем боль от прорыва в реальную вселенную из Паутины.

Корабль вышел из строя.

За этой мыслью быстро последовала другая.

Не изолирующий кокон был черным, а бурлящая вокруг нее необузданная варп-энергия, слишком чуждая, слишком беспорядочная, чтобы чувства пилота могли распознать ее.

Она в буквальном смысле осталась одна в сердце Великого Врага.

Ужас поглотил ее, заглушив все остальные мысли. Первобытный страх, который преследовал ее с того момента, как она обрела самосознание, внезапно стал реальностью.

Ни путеводного камня. Ни душ, чтобы торговаться. Ни боли, ни страха, чтобы спрятать себя от всепоглощающего присутствия Той-что-жаждет.

Как только она заключила, что больше не выдержит этих мучений, когда сокрушительное отчаяние, разочарование и страх были готовы разорвать ее на части, что-то блеснуло в суровой пустоте.

Призрачная серебряная рука, словно сотканная из тысячи нитей, протягивалась к ней из невозможной бездны.

Комморрийка с безразличием относилась к тому, была ли это какая-то уловка Великого Врага, поскольку ее в любом случае ожидал рок, и потому она схватилась за тонкие пальцы, ощутив, как через нее пронеслась психическая энергия.

Ладонь образовала руку, а затем тело, ноги, голову. Перед ней появилось улыбающееся лицо эльдар, чуть моложе ее, в чьих глазах беспокойство боролось с облегчением.

Фигура превратилась в мерцающие врата и взорвалась сотней тысяч звезд. Возникшее пламя полностью поглотило комморрийку.

Разверзлось небо.

Для Джайн Зар момент контакта ощущался сродни рождению Вселенной. Из ничего возникло все – вневременная петля существования, что спиралью уходила к рассвету космоса и в холодную вечную смерть. Все, что было, есть и будет обрисовано в общих чертах на пряже. Звезды и миры возникали и умирали. В мгновение ока многовековые цивилизации появлялись и исчезали. Вместе системы кружили и танцевали, исполняя хореографическое произведение гравитации и ядерных сил и порождая туманности, черные дыры и водовороты.

И со всем этим она была едина. Тайны, сокрытые во взаимосвязи материи и энергии, которая определяла как смертные, так и бессмертные вселенные, переплетались посредством камней на ее доспехах.

На крошечное мгновение нечто коснулось ее – в последней попытке демон решил ухватиться за лорда-феникса, прежде чем был рассеян и изгнан обратно в волны нематериальной энергии под миром, раскрывающимся вокруг нее.

Его сменило другое существо, поначалу аморфное, но с каждым мгновением становившееся все более отчетливым, будто возникая подобно одному из небесных явлений. Джайн Зар позволила своему сознанию обосноваться в сплетающихся нитях пространства и времени, выходящих из невещественной Паутины и вновь обретающих форму.

С мерцанием ожили огни корабля, освещая палубы ровным сиянием успокаивающего охряного цвета. Кристаллическое ядро шипело и потрескивало, а из разломов на его поверхности сыпались искры. Разорванные каналы сочились светом, будто кровью, и капли шипучей энергии падали на пол.

От демона не осталось и следа.

– Дотронься до моей руки.

При этих словах она обернулась и увидела нечеткое видение ясновидца, облаченного в фиолетовые одеяния. Его скрытые черты лица проецировались из руин ядра. Он поднял к ней левую руку, мерцая белыми крапинками помех.

– Быстрее, – продолжал он. – В данный момент я питаю твой корабль. Мне нужно, чтобы ты взяла эту задачу на себя.

– Ты питаешь «Бойкую реку» своим разумом? – Подобное являло собой потрясающий подвиг психического мастерства.

– Я весьма могуществен, – сказал провидец. – Прикоснись к моей руке, чтобы установить связь между твоей духовной цепью и кораблем. Твоя энергия будет поддерживать корабль, пока мы не доберемся до вас. Прошу, поскорее. Мы обнаружили признаки жизни на корабле – некоторым из твоей команды нужны системы поддержки, чтобы выжить.

Джайн Зар вспомнила про Маэнсит и остальных и подняла пальцы к дрожащему изображению. Оно выглядело двумерным, словно находилось в оконном стекле, за которым застыла тьма. Ее перчатка исчезла в ауре проекции.

Изголодавшаяся и отчаявшаяся «Бойкая река» вцепилась в энергию ее души. Джайн Зар вздрогнула, почувствовав, как ее эссенция втягивалась в корабль, затопляя трубы и каналы своей неприкрытой мощью.

– Кто ты?

– Один из провидцев Ультве. Мои соратники называют меня Оком Незримых Судеб, однако меня зовут Эльдрад Нуираша.

13

Маэнсит посмотрела на тарелку со сладким супом, а затем опять на иллюминатор, окинув взглядом небольшую комнату. Внутри стояло меметическое кресло, которое при ее желании могло превратиться в койку, и лежало кристаллическое устройство для чтения и несколько трактатов философов Ультве. За окном висели звезды, а похожий на траву ковер мягких оттенков серого и красного выступал из пола.

Она не стала проверять, была ли заперта дверь, поскольку не знала, что сделала бы, если бы ее догадка оказалась правдой.

Никто ничего не сказал, по крайней мере ей в лицо, однако было ясно, что корабельники отделили ее от Джайн Зар и изгнанников, сопроводив в эту хорошо оборудованную камеру. Ей было проще оставаться здесь, вдали от враждебных и снисходительных взглядов. Она никогда особо не задумывалась о будущем, если не считать нескончаемых планов и интриг, которые занимали всех кабалитов, стремившихся выжить и преуспеть. Оставшись наедине лишь со своими мыслями, комморрийка раздумывала о следующем этапе своей жизни.

Столкнувшись с зияющей пропастью своего будущего, она отодвинула миску и подошла к окну, пытаясь отвлечься. И она нашла то, чего искала.

Корабль эльдар развернулся, выйдя на новый курс, что открывал вид на Ультве. Маэнсит никогда раньше не видела искусственных миров и упивалась зрелищностью удивительного строения, озаряемого звездным светом и плывущего на фоне бурлящей пурпурно-синей бури, которая называлась Оком Ужаса.

Центр корабля не так уж сильно отличался от башен Комморры: он был таким же крутым и высоким, со скоплением небольших башенок и дугой причальных шпилей. Невероятно огромные солнечные паруса поднимались с вершин – злато-серебряные волны вымпелов, что притягивали скудные фотоны умирающей звезды, едва различимые в колыхающихся пограничных потоках энергии Великой Бездны.

Сотни небесных мостов и тонких туннелей спускались к главным платформам Ультве, соединяя цитадели с горными цепями и морями, пустынями и речными долинами. Под мерцающим полем отраженных звезд, под удерживаемой внутри атмосферой, которая окутывала все голубой дымкой, в пустоте висела громада размером с несколько континентов. Она была почти столь же велика, как и Комморра, и еще более примечательна тем, что существовала в физическом царстве, а не более податливой Паутине.

Когда корабль приблизился к месту назначения, Маэнсит разглядела дно искусственного мира, где располагались огромные кристаллические структуры – многогранные фундаменты, произрастающие из центрального ядра и служащие основанием для всего, что находилось выше. Многие из них были темны и неактивны, однако ближе к центру она приметила великолепный узор света – прожилки желтого, белого и бледно-зеленого, отмечающие мерцание знаменитой бесконечной цепи.

От мысли о стольких духах, пойманных в эту кристаллическую паутину, у Маэнсит защемило сердце. Все это напомнило комморрийке о пустоте в ее собственной душе, о голоде, который терзал ее каждое мгновение.

Какой бы небывалой добычей мог бы стать склеп душ, если бы она вскрыла его, замучила живущих в нем духов до самых высоких вершин ужаса и боли, а затем высосала из них жизненную энергию. На таком невероятном угощении целый кабал сумел бы просуществовать вечность.

И все же подобное останется лишь мечтой. С такими дикими планами в Комморру ей уже не вернуться. Даже если бы она вновь заполучила расположение, не нашлось бы флота, способного бросить вызов такому врагу. Из иллюминатора Маэнсит без труда насчитала тридцать боевых кораблей, не говоря уже о множестве небольших торговых и разведывательных судов, которые курсировали между обителью эльдар и вращающейся туманностью огромных ворот Паутины, следовавших за искусственным миром.

Невозможно было определить, где заканчивался первоначальный торговый корабль и начинался искусственный мир. В течение поколения, последовавшего за Падением, автономная экология корабля дальнего странствия стала чем-то гораздо более грандиозным – убежищем для миллионов. Судно не просто называлось миром, но и походило на оный по размерам и населению, продолжая расти по мере того, как новые ландшафты вылепливались из основного материала – леса молодых деревьев и подножные холмы гор, ожидающих своего возведения.

Маэнсит считала корабль великолепной тюрьмой, однако она предпочла бы умереть и попасть в когти Той-что-жаждет, чем позволить своей душе провести свои финальные дни внутри кристаллического лабиринта, располагающегося в сердце мира-корабля. Что бы ни пророчило ей будущее, то явно не был тихий упадок.

Цепь бесконечности гудела от приготовлений к войне. Эльдрад ощущал приливы и отливы энергии: каждая растущая волна, расходящаяся от пробуждающегося аватара Кхаина, была немного мощнее предыдущей. В зале Всех Нитей Будущего их эффект был ослаблен, заглушен заклинаниями и рунами, чтобы провидцы могли прокладывать путь по нитям грядущего без излишних отклонений от курса. Тем не менее воздействие волн казалось весьма заманчивым: оно тянуло за его боевую гордость, пытаясь высвободить кровожадный дух, первобытное желание сражаться и доминировать, которое жило внутри всех эльдар.

В цепи ощущалось еще одно присутствие, не настолько сильное, но более разительное ввиду близости. Тогда как аватар был разрастающимся ураганом, Буря Тишины являла собой антициклон, отсутствие гнева, которое пронзало душу холодом. Она была Девой Рока, Вестницей Смерти, Призвателем Проклятых.

Когда лорд-феникс в последний раз посетила Ультве, Эльдрад в то время сошел с Пути провидца, и его психическая острота притупилась, пока он преследовал иные цели. Теперь, после возвращения на прежнюю тропу, когда казалось, что его одержимость раскрытием тайн будущего не позволит ему перейти на новый путь, присутствие Бури Тишины еще сильнее тревожило его.

Члены совета провидцев стояли в круге, тогда как Джайн Зар держалась в стороне, находясь рядом, но в то же время за пределами их группы. Провидцы словесно обращались друг к другу, зная, что их речи доходили до лорда-феникса. Подобное служило не оскорблением, а мерой предосторожности. Пока они общались, их разумы периодически соприкасались, обмениваясь тонкостями и мимолетными образами потусторонних видений и путей, пролегающих вдоль возможных ответвлений пряжи. Вмешательство лорда-феникса нарушило бы гармонию, необходимую провидцам для достижения тонкого умственного равновесия.

И все же, несмотря на то что они изучали каждый маршрут и каждую судьбу, провидцы не могли ничего найти о том, что привело Джайн Зар на их мир-корабль. Учитывая невероятное расстояние, которое она преодолела, чтобы добраться до Ультве, лорд-феникс была поистине одержима какой-то целью. На обратном пути, после того как ее корабль был спасен из прорванной пустоты, она настаивала, что искусственный мир находился в большой опасности, однако на пряже ничего не было видно. Ультве действительно отважился отправиться во внешние пределы Ока Ужаса именно ради того, чтобы избежать нападений.

Не одно лишь уклонение являлось их ответом на возникающие опасности, однако его необходимость Эльдрад успешно доказывал вышестоящим членам совета. Их близость к Бездонному Сердцу не только обеспечивала защиту, но и давала возможность проникнуть в тайны чудовища, порожденного высокомерием эльдар.

– Нам не удается обнаружить никакой грозной катастрофы, – заявила Астротия, покидая свое место в психической коммуне. – Уже тысячу циклов ни один враг не представлял опасности Ультве.

– Я ничего не вижу, – согласился Эльдрад.

Другие бормоча согласились, однако Даэнсирит продолжала удерживать их вместе – ее разум не отпускал части их душ, которые они одолжили ей для прорицания.

Глава совета повернулась к Джайн Зар.

– Молви. Еще раз расскажи нам о своей миссии. Возможно, мы упустили какую-то деталь, некий ключ к разоблачению рока, что мы пытаемся предотвратить.

– Вы не сможете его разглядеть, – ответила им Буря Тишины. Несмотря на тихий тон ее голоса, он заполнил комнату эхом, которое в этом обиталище мертвецов раздавалось с собственной силой. Души в матрице шепотом повторяли ее слова – почти неслышно, если не считать шелеста, струящегося по цепям, что произрастали внутри фундаментов из призрачной кости. – Зорок взгляд мертвого Азуриана. Даже острее оного провидцев Ультве. Если смертный разум мог бы предсказать подобное будущее, зачем посылать меня, чтобы я служила вашим проводником?

– Не обращайся с нами, как с детьми, – сказал Эльдрад. – Прямо поведай нам о природе угрозы.

– Тебя послали, чтобы донести предупреждение, – добавил Лицентас. – Вот и доставь его, а затем отправляйся со своими роковыми предсказаниями к другим несчастным.

– Давайте я покажу вам, – сказала Джайн Зар. Лорд-феникс шагнула в круг провидцев и вонзила острие своего клинка в пол, зарывая собственную мощь в сеть мира-корабля.

Крик Баньши раздался в голове Эльдрада, пробежал по каждому нерву его тела, электризуя, бодря и ошеломляя. На мгновение он обратился в ничто – в бестелесную форму внутри крика.

К нему вернулось зрение, и его тут же затопили образы стражей в черном облачении и аспектных воинов в ярких доспехах, что умирали, пока залы и купола мира-корабля рушились вокруг них. Белый огонь яростно выплескивался из трещин в геопластах, поглощая тысячи эльдар в городских башнях, и проносился через леса, холмы и горы, превращая все живое в пепел.

Мертвые вырывались из поврежденной цепи бесконечности – воющая армия бестелесных душ, визжащие призраки, что летали туда-сюда сквозь руины, обретя голос при помощи воя Баньши.

Аватар Кхаина стоял в самом центре разрушений с поднятым гигантским копьем и торжественно воздетым перед лицом окровавленным кулаком. Однако происходящее знаменовало не победу Ультве, а упоение кровью и гибелью самих эльдар. Цвета доспехов сменились на красные Сайм-Ханна, затем на синие Алайтока – одни краски уступали место другим, но разорение бушевало повсюду.

Символизация каждого мира-корабля, всего общества, вновь познавшего уничтожение.

И вдруг Кхаин раскололся на части, и его огненно-железное тело изнутри поглотило злобная бесполая гибкая фигура, которую невозможно было разглядеть. Эльдрад в ужасе отшатнулся от воплощения Великого Врага, но куда бы он ни бежал, полная злорадства и похоти дева-король уже поджидала его там, своими золотыми глазами ища провидца в каждой тени и укромном уголке, где он пытался скрыться.

Вопль баньши перешел в мелодичный смех, а затем обратился в гортанный рев. Когтистая зеленая рука сомкнулась вокруг рушащегося искусственного мира, раздавливая его в кулаке. Там, где приземлялись выпавшие из сомкнутой ладони осколки мира-корабля, зеленые фигуры метались туда-сюда, круша и сжигая, раздирая их руками и разрывая зубами, пока не стало казаться, что они пожирали тело Эльдрада.

Задыхаясь, он оторвался от пряжи. Когда его буйный разум воссоединился с телом, Эльдрад рухнул на пол, словно пустой мешок. Другие провидцы тоже пребывали в потрясении – их мысли кружили по залу, будто испуганные щебечущие птицы, подвергая увиденное сомнению и проклиная лорда-феникса. И все же он ощущал эффект сильнее, чем кто-либо из них, – настолько крепко переплелись с пряжей его мысли. Провидец едва мог дышать, а его сердце билось с такой силой, что будто готово было разорваться. Его ноги и руки подрагивали, и он стоял, используя свой посох в качестве физической, а не психической опоры.

Джайн Зар неподвижно стояла, пока провидцы роптали. Поистине она являлась Бурей Тишины, и когда психический гам постепенно сошел на нет, лорд-феникс повернула голову в сторону Даэнсирит.

– Теперь вы узрели.

– Что же нам делать? – спросила глава совета.

– Орки не могут уничтожить нас, – промолвил Эльдрад, вновь обретая самообладание. – То немногое, что осталось от них после неудачных завоеваний людей, не несет угрозы.

– Орки – лишь начало, а не конец, – сказала Джайн Зар.

– Разве ты не видел? – ответила Даэнсирит. Она взглянула на Чаритаса, потом на Лицентаса, который прежде высказывал сомнения, и, наконец, ее серые глаза остановились на Эльдраде. – Павший мир – это не наш настоящий мир, а тот, который мы построим. Сколько поколений смениться, прежде чем это произойдет? Даже величайшие из нас не смогли бы предсказать подобного исхода, проистекающего от самых незначительных действий, предпринятых сегодня.

– Я видел кое-что еще. – Эльдрад направил свои слова к другим провидцам, хотя и встретил пристальный взгляд руководительницы. – Я видел в Ультве великую силу. Я видел подтверждение тому, что начатое нами обезопасит нас на многие поколения. И я разглядел несколько возможных роковых судеб. Мы не нуждаемся в словах ведьмы-глашатая, чтобы распознать эти опасности. Они повсюду. Мы станем тренировать наши умы, мы продолжим изучать новые варповые волны, и мы будем видеть дальше и острее, чем когда-либо прежде.

– Твои поиски безрассудны, – проговорила Даэнсирит. – Эльдрад, в тебе таится огромный потенциал, но не думай, что ты сумеешь проложить дорогу сквозь время прямиком до Раны Дандры.

Эльдрад молчаливо склонил голову в знак согласия. Он перевел взгляд на Джайн Зар.

– Буря Тишины, надеюсь, ты несешь не только гибель, но и надежду?

– Прояви хоть немного уважения, – огрызнулась Элинадатин. – Ты обращаешься к одному из лордов-фениксов. Без них мы бы не пережили последствий Падения.

Эльдрад вновь поклонился, слегка нагнув голову, что придало жесту ироничный оттенок.

– Приношу свои извинения, Джайн Зар, но я хладно приветствую тех, кто приносит дурные вести без какого-либо решения.

– В таком случае твой прием должен быть теплее, Эльдрад с Ультве. Еще есть время действовать. Аватар зашевелился, но войну можно отвратить. Мне нужен небольшой отряд, который можно легко и быстро переправить через Паутину. Мне показали предводителя этой зеленой орды. Небольшое изменение в его судьбе предотвратит катастрофу, что поглотит наш народ.

– Наш народ? Орки не нападут на Ультве? – спросил Эльдрад.

– Довольно! – Даэнсирит замахнулась на Эльдрада своим жезлом, чей хрустальный наконечник засверкал алым от ее разочарования. – Молчать. Джайн Зар, расскажи нам больше о своем плане.

Эльдрад внимательно слушал, но когда остальные начали исследовать пряжу под руководством Джайн Зар, он позволил частичке своего сознания отправиться по менее проторенным путям, обходя духовный вакуум Той-что-жаждет ради того, чтобы получить возможность украдкой взглянуть на самые могущественные пророчества. Его руны горели ледяным огнем, однако он захватил с собой духов, используя растущую цепь бесконечности Ультве, чтобы скрыть свое присутствие от проницательного взгляда Великого Врага. Пред ним предстало то же самое видение, что и перед другими, тем не менее орки не могли нанести смертельный удар. От хаоса исходила еще большая угроза. В этом деле затевалась более долгая игра, в чем Джайн Зар не желала признаться.

Он не доверял лорду-фениксу, хотя ее предупреждение и казалось искренним. Неясны были пути бессмертных. Судьбу Ультве определят те, кто ценит его выживание превыше всего.

VIII

Архивы «Грозового копья» содержали более четырех тысяч интересных им мест, и при необходимости Азурмен был намерен исследовать каждое из них. Несколько сотен уголков Рука Азуриана уже исключил из своих планов из-за обнаруженных в Паутине брешей, потому как до этих мест можно было добраться, только проделав путь через бушующий имматериум или обширные участки материальной вселенной.

Другие были столь же недосягаемы из-за присутствия мародеров и зарождающихся темных империй – узлов хищнических эльдар, которые быстро разрастались после краха звездной империи. Ни Азурмен, ни Джайн Зар не имели достаточного опыта в навигации или пилотировании, чтобы осмелиться последовать по маршрутам, проходящим вблизи пиратских логовищ.

Несколько дюжин мест оказались заброшенными, как они и ожидали от большинства из них, а другие проявляли враждебность к любым попыткам установить контакт, несмотря на заверения Азурмена о мирных намерениях. В те мрачные времена доверие являлось более редким товаром, чем звездная пыль.

И все же им оставалось посетить почти три тысячи объектов. Подобное было чрезвычайно трудной задачей, которую Азурмен рассматривал в определенной перспективе, ведя их по извилистым туннелям Паутины во время очередной экспедиции.

– Наши навигационные карты включают только те системы, до которых легко добраться праздному туристу или редкому путешественнику, – сказал он, напомнив ей, что «Грозовое копье» когда-то являлось прогулочной яхтой, а не кораблем для дерзких блокад и разведывания кишащих врагами планет. – Сколько миров мы заселили до Падения? Как далеко простиралась Паутина?

– Не знаю, сотни тысяч? Через всю Галактику?

– И я не знаю, – сказал Рука Азуриана. – Мы видели лишь малую часть той цивилизации, что существовала прежде. Теперь наша собственная часть кажется достаточно малой, а ведь мы раньше думали, что являлись центром вселенной.

– Куда мы теперь направляемся?

– В своего рода библиотеку. Проведя определенное исследование, я узнал, что Биель-Таниг был учебным заведением, большим архивом и центром искусства и философии. Если где-то и сохранилась цивилизация и культура, то только там.

– Я никогда не была в таких местах, но знаю, что до Падения ученые были столь же желанными гостями на арене кровавого танца, как и невежды. Образование не равно нравственной силе.

– Во всяком случае, мы можем найти записи, которые помогут нам в дальнейшем.

В ответ на эти слова Джайн Зар кивнула.

Путешествие заняло некоторое время – несколько циклов искусственного дня и ночи на борту «Грозового копья», в течение которых они читали те немногие доступные им материалы и тренировали свой разум и тело при помощи ритуалов, разработанных Азурменом.

Джайн Зар сидела одна в своей каюте в кромешной темноте, прорезаемой лишь мерцанием лежащего в ее руках путеводного камня. Он помогал унять мысли, служа якорем, что привязывал воительницу к одному мгновению и месту посреди вихря постоянно атакующих ее эмоций.

– Я иду по Пути, – сказала она, глубоко вздохнув.

Благодаря наставлениям Азурмена она обнаружила, что если достаточно сконцентрироваться, то можно отделить определенные эмоции и мысли, отыскав вызывающие их воспоминания. Многие из памятных событий были связаны с ареной или залами под ней – случаи, когда она находилась на шаг от смерти, испытывала экстаз от победы, наблюдала за смертью товарищей, уходящих в мир иной на столах целителя. Рев кровожадных толп, стон умирающего врага, безмолвная тень, наблюдавшая за всем происходящим.

Зная источник этих страхов и желаний, она могла контролировать их. Джайн Зар невозмутимо глядела на каждый из них, включая и выключая эмоции, словно свет, и медленно запирая воспоминания, будто бы закрывая свое жилище на ночь.

Она не останавливалась, и сияние ее камня залило все вокруг – девушка игнорировала иные раздражители, пока не нашла место, где существовал только ее страх.

Она не видела теплого овального самоцвета в своих ладонях – напротив, ее сложенные в виде чаши руки удерживали густую кровь, что сочилась сквозь пальцы, пятная пол и оставляя следы под ногтями. В багровой жидкости Джайн Зар узрела свое отражение, однако она знала, что то было лишь маской. Лицо выглядело безмятежным, но под ним таился рычащий зверь –¬¬¬ визжащий окровавленный призрак, требующий крови.

– Я – не ты.

Слов этих она не произнесла, и они едва отпечатались в ее мыслях, но в то же время фраза формировала ее сущность.

Ложь.

По словам Азурмена, отрицая эту часть себя, Джайн Зар была не в силах противостоять последствиям ее существования.

– Я – это ты, – заставила она себя признаться.

Призрак улыбнулся, и его истинное лицо просочилось сквозь маску, оскалив запятнанные красной жидкостью клыки и явив взгляду гриву спутанных змеевидных волос, пропитанных запекшейся кровью.

– Я и есть ужас.

Существо кивнуло, широко раскрыв алые глаза.

– Я стану чем-то большим.

Жуткое лицо насупилось и зарычало.

– Я постепенно превзойду тебя.

Будто пытаясь вырваться из пут, чудовище забилось, оскаливая острые зубы и беззвучно выплескивая свою злобу.

– Я госпожа, а не рабыня.

На миг призрак подчинился, закрыв глаза и смиренно склонив голову. Мир. На несколько мгновений все стихло.

С криком, который услышала только Джайн Зар, убийца проснулся, выдернул ее из транса, вернул в комнату и уставился на камень в ее руках.

– Я иду по Пути, – прошептала она.

Джайн Зар почувствовала перемену в Паутине еще до высадки. В ее душу проник холод, и там образовалась пустота, будто ее энергия выкачивалась извне. После того как она вышла на трап, неприятное ощущение только усилилось.

Здесь Паутина выделялась великой древностью, взаимодействуя со смертными чувствами определенным образом, который передавал ее атмосферу и возраст. Извилистые туннели радужных оттенков исчезли, как и высокие сводчатые коридоры, отличающиеся многоцветьем и сиянием. Перед Джайн Зар раскинулся полуразрушенный городок, в котором красноватые сумерки расползались по заброшенным улицам под беззвездным небом.

Азурмен повел их прочь от мертвого парка, в котором они приземлились. Эльдар пробирались через потрескивающие стебли высокой травы и кусты с мертвыми цветками, очерчивающие границы тех мест, где когда-то были разбиты сады. Покрытые мхом стены по обе стороны дороги осыпались, а колючие лозы, медленно шевелившиеся и жившие своей собственной жизнью, обвивали искусственную каменную кладку.

Воздух был сух, словно запертый в тысячелетней гробнице, и Джайн Зар приходилось дышать мелкой пылью, которую будто бы принесла пустынная буря. Мусор относился в сторону провисших стен и заполнял прогалы между обветшалыми камнями. Ветер будто отчаянно вздыхал, проносясь сквозь арочные дворики, и раздававшееся там эхо еще долго витало в голове даже после того, как все звуки утихали. Сквозь щели в полуразрушенных стенах Джайн Зар мельком разглядела разваливающиеся усадьбы и заросшие поместья.

Ветер доносил унылые голоса. Каждый хриплый вздох заставлял шипастые лозы шелестеть и царапать стены, и их шум дополнял еле слышимый шепот.

– Шепчущие терния, – сказал Азурмен. – Я часто слушал их разговоры в садах Ашио. Летние ночи были наполнены хвальбой и любовью.

– Теперь уже нет, – ответила Джайн Зар. – В этом месте больше не осталось тепла.

Она остановилась и прислушалась. Шепчущие терния лопотали об утраченной славе. «Мы мертвы, мертвы по собственной глупости», – шептали духи терний. – «Пусть живые учатся у высохшего Биель-Танига, ибо нам уже ничему не научиться».

Назойливые мертвецы пытались вцепиться в ее мысли своими ледяными пальцами, раздвигая разломы жалости и сострадания и стараясь пробраться сквозь колебания и сомнения.

– Оставьте меня в покое, – прошипела Джайн Зар.

Подавив леденящий ужас, она поспешила за Азурменом, свернувшим на широкий бульвар.

– Мы ходим кругами, – сказала она. – Парк прямо за...

Она умолкла, когда они завернули за угол и увидели на некотором отдалении площадь, в начале которой стоял огромный колонный форум высотой в несколько этажей, протягивавшийся от одной стороны сквера до другой. Башни-близнецы, пронзавшие ныне багровое небо, возвышались на каждом конце исполинского здания, и силуэт одной из них вырисовывался на фоне серебряного солнца.

– Мы в Паутине, оттого не в каждое место можно зайти со всех сторон, – сказал Азурмен. – Сюда можно попасть только из города.

Они встали перед внушительными воротами. Случайный наблюдатель подумал бы, что врата были выкованы из железа и золота, а их основная конструкция ¬¬¬¬¬¬– выполнена из темного неприступного металла, украшенного сверкающими желтым завитками эльдарских рун, которые означали «Биель-Таниг». За решеткой ворот Джайн Зар разглядела сложное переплетение прутьев и рычагов, что являлись частями богато украшенного серебряного запирающего механизма, покрытого чрезвычайно бледными тончайшими линиями начертанных рун.

Ворота висели на двух не менее внушительных колоннах из мрамора с красными прожилками, украшенных зловещими предупреждениями и охранительными глифами. Красный по цвету напоминал кровь, и казалось, что полоски пульсировали, будто по ним текла жидкость.

– Как мы войдем? – Джайн Зар подошла ближе. Прутья были расположены слишком близко друг от друга, чтобы ее рука могла пройти между ними, и нигде не было видно замочной скважины для механизма. Вглядевшись посильнее, она смогла различить очертания на участке за воротами – угловатые фигуры, то ли высокие ростом, то ли стоящие на пьедесталах.

Стена с обеих сторон была в три раза выше девушки, а ее камни – так гладко выложены, что Буря Тишины едва могла приметить, где один соприкасался с другим.

– Замок не физический, – проговорил Азурмен, осматривая ворота. Рука Азуриана проследил за ее взглядом, устремленным на стену. – И это не обычный барьер. Как и Азур, этот город – карманное царство Паутины, а не место в материальной вселенной. Стена – это всего лишь образ, оттого ее нельзя покорить или пробить.

Он поднес руку к тому месту, где смыкались врата. Предплечья Азурмена были заключены в новые наручи, каждый из которых вмещал полноразмерную сюрикенную катапульту, чья дальность стрельбы и точность намного превосходила таковые у скрытых запястных пусковых установок, что он применял прежде.

Джайн Зар также воспользовалась кузницей, чтобы усовершенствовать свои доспехи. В дополнение к мономолекулярному лезвию ее глефа теперь имела генератор силового поля, как и метательный трискель на ее бедре. Она увеличила свои доспехи реактивными пластинами, что теперь покрывали ее живот, бедра и плечи. Азурмен также отказался от одежды в обмен на большее количество брони. С каждым циклом они все сильнее походили на настоящих воинов, чем на вооруженных странников.

– Психический замок? – Джайн Зар слышала, что хозяин кровавого танца оборудовал ими низовые подземные хранилища, но никогда не видела ничего подобного. – Что за ученые здесь живут?

На ее вопрос ответил пых воротного механизма. С едва слышным звуком скользящего металла замок изогнулся и повернулся, отделяясь, чтобы сформировать иную руну на другой стороне ворот, означающую приветствие.

Джайн Зар отступила назад, выхватывая с пояса трискель и вглядываясь в тени. Азурмен шагнул вперед с протянутой рукой, однако ворота открылись прежде, чем он дотронулся до них, легко качнувшись внутрь, чтобы оголить взору белокаменную дорожку.

Фигуры, которые Джайн Зар различила ранее, оказались стройными статуями из дымчато-серого металла – каждая в полтора раза выше Азурмена. Головой им служили тонкие перевернутые безликие треугольники с неглубокими впадинами, обозначающими глаза. Вместо рук и ног они имели острые лезвия, что сверкали в серебристом свете. Все изваяния, казалось, смотрели на новоприбывших.

Территория протягивалась по обе стороны тропинки и, по-видимому, не имела конца и края, демонстрируя уходящие в размытую даль неухоженные лужайки, живые изгороди и еще больше серебряных фигур.

В окутавшей библиотеку тишине камни громко хрустели под ногами. Путешественники выдыхали облачка пара, а их губы и кончики пальцев покалывало от холода.

Они подошли к первой паре статуй, стоявших по бокам тропинки не совсем друг напротив друга. Под ними не было постаментов, и изваяния невозможно балансировали на острых конечностях. Хотя путники уже преодолели некоторое расстояние, статуи-близнецы по-прежнему смотрели прямо на них, как и другие скульптуры, стоявшие в саду.

– Стражи, – прошептала Джайн Зар, боясь нарушить гробовое молчание более громким тоном.

– Что согласны позволить нам пройти, – ответил Азурмен таким же приглушенным голосом.

– На данный момент.

Тропинка была длинной, гораздо длиннее, чем казалось у ворот, и они продолжали идти в тишине, пока не подошли к ступеням огромного портика, увенчанного двумя башнями с каждой стороны и являющего собой уменьшенную копию всего здания.

Крыльцо с колоннадой не имело ни ворот, ни дверей, а просто уходило внутрь. К входу примыкала полукруглая комната, выложенная серой и черной плиткой, а изогнутые стены отличал более светлый оттенок. Свет проникал снаружи только через грязные узкие окна, которые висели вдоль верхней части стен. Азурмен не колебался, однако Джайн Зар на мгновение задержалась на пороге. Тишина была подобна савану, а старые камни ломились под тяжестью истории. Безмолвие тревожило ее сильнее, чем шепот за стенами, и она размышляла, что именно не пускало призраков внутрь и хотела ли она встретиться с этой силой.

– Вперед же. – Голос Азурмена приглушился в мертвом воздухе и показался девушке монотонным. – Здесь нам нечего бояться.

– Смелое заявление.

Голос раздался на другом конце вестибюля от двери слева. На фоне мерцающего света в проеме стояла фигура. Шире, но не выше Джайн Зар, однако детали его облегающего фигуру костюма терялись в полумраке.

Незнакомец подошел ближе, держа руки подальше от тела, чтобы избежать любого намека на угрозу. Его темно-синий цельный костюм лишь слегка мерцал, будто ловя звездный свет. С пустыми руками он вышел на тусклый свет и разоблачил свое осунувшееся лицо, темные глаза с опущенными веками и черные волосы, забранные назад серебряной повязкой. Несмотря на черепоподобный облик, эльдар был молод – вероятно, еще не успел повзрослеть, когда Падение смело эльдар с лица Галактики.

– Но, по большей части, правда. – Некоторое время он смотрел сначала на Джайн Зар, потом на Азурмена, переводя взгляд с их лиц на оружие и обратно. – У нас в библиотеке Биель-Танига не так уж много посетителей. По сути, вы первые, кто нас посетил с тех пор, как появилась Та-что-жаждет.

– Та-что-жаждет? – спросил Азурмен.

– Я уверен, что мы вскоре все обсудим. – Эльдар сомкнул пальцы и поднес сплетенные руки к талии. – Я не стану просить у вас оружия, поскольку знаю, что вы им не воспользуетесь, и здесь нет ничего, что бы подвигло вас его поднять.

– Уверен? – спросила Джайн Зар.

– Насчет второго, безусловно. – Он окатил ее почти что ленивым взглядом. – По поводу первого, я верю, что стража распознала бы злые намерения. Если они позволили вам пройти, не думаю, что мне стоит вас бояться.

– Чем ты здесь занимаешься? – спросил Азурмен. – Ты один из смотрителей?

– Я ухаживаю за ними – теми, кто остался. Раньше я составлял каталоги, подавал еду, наводил порядок. Теперь я взял на себя более значимую обязанность. – Он серьезно взглянул на них. – Я Мауган Ра.

Жнец Душ.

14

Ожидая вместе с другими экзархами, Данаэш ощущал немыслимое спокойствие. Любого, кто не шагал по Пути воина, перспектива его ближайшего будущего – и неизбежного и внезапного конца – привела бы в ужас. Молодой король рассматривал его лишь как переход к следующему этапу существования.

При помощи ясновидцев он был избран на пост молодого короля на один период и один цикл, чтобы быть готовым к пробуждению аватара Каэлы Менши Кхаина. Не лотерея, а сама судьба поставила его в такое положение, и возражать против ее превратностей было так же бессмысленно, как спорить о вращении Галактики. Обеих направляла движущая сила, которую невозможно было остановить.

Как экзарха, в будущем его ожидала лишь кровавая смерть, поскольку нынешнее физическое воплощение воина не протянет вечно. Также он не имел и прошлого: воспоминания воина не выходили за пределы его боевой маски. Он даже не мог вспомнить, как застрял на текущей стадии своей жизни и какие страхи и переживания привели его в храм Воющей Баньши.

С ним стояли еще девять эльдар, созванных со всех храмов и представляющих различные аспекты Кхаина.

– Молодой король, ты избран, чтобы стать клинком. – Нафериут, один из трех Зловещих Мстителей, произнес эти слова спокойно, с уважением к случаю. – Крик Баньши призывает нас, война за Ультве грядет, появился враг, которого нужно убить. Воющий Баньши, готов ли ты проснуться?

Данаэш кивнул в знак согласия. Шестеро из тех, кто присутствовал, вышли вперед – каждый из них являлся самым давним членом своего храма. Они провели молодого короля в комнату, примыкающую к тронному залу Каэлы Менши Кхаина.

Данаэш почувствовал радостное волнение, когда они вошли в «Окровавленный путь», ведущий в святилище. Стены коридора были расписаны сценами битв Кхаина, что изображали Кроваворукого бога как разрушителя, мстителя, очистителя и в других аспектах, воплощенных в рядах эльдар.

В конце концов воины достигли вестибюля тронного зала аватара. Огромные бронзовые двери были закрыты, но из-под них пробивался красноватый свет.

Зловещая сила Кхаина теплом расходилась по телу и разуму молодого короля. Существо взывало к гневу, что пленил Данаэша на Пути воина, празднуя его кровавую жизнь.

Колдуны в мантиях и масках вошли вслед за экзархами. Прошедшие храмовую подготовку псайкеры также чувствовали притяжение Кхаина. С собой они принесли длинный красный плащ и золотую булавку в форме кинжала. Они остановились перед Данаэшем, пока экзархи медленно снимали с него доспехи. С почтительными поклонами они передали снаряжение жрецам Кроваворукого. Обнаженный, Данаэш взял булавку-кинжал в левую руку.

Когда Кхаин убил эльдарского героя Эльданеша, кровь воина заключили в семь чаш. И хотя Кроваворукий бог воевал за то, чтобы вернуть жизненную энергию и дух своей жертвы, народ Эльданеша спас душу легенды и тем самым гарантировал долголетие эльдарскому народу. Один из колдунов принес грааль в память о злодеянии – Чашу Криеля.

Стоя позади молодого короля, один из экзархов взял булавку для плаща и с ее помощью вырезал руну Зловещего Мстителя на левом плече Данаэша. Кожа и плоть без труда разошлись перед острием заколдованного кинжала, и Данаэш почувствовал, как кровь побежала из раны, лаская его спину и бедро, прежде чем услышал, как жидкость закапала в Чашу Криеля.

Каждый экзарх по очереди брал булавку-кинжал и вырезал свою собственную руну на плоти Данаэша, покрывая его кровоточащими метками.

Он молча стоял: боль для него была не чем-то реальным, а скорее воспоминанием, не связанным с надрезами на теле. Он завороженно глазел на двери, за которыми ожидал аватар. Прежде воин уже исполнял роль ноженосца и оттого знал, какая судьба ждала его за бронзовым порталом. Король не беспокоился, потому что грядущее станет апофеозом его существа – вершиной, к которой стремился каждый преданный воин Кхаина. Своей погибелью он вдохнет жизнь в смертное воплощение собственного бога.

Неся его камень души, колдунья медленно приблизилась и вставила самоцвет в ожерелье, которое она повесила на шею молодому королю. Вооружившись кинжалом-булавкой, она аккуратно вырезала руну аватара у него на лбу. Багровая жидкость заливала лицо экзарха, однако он не обращал внимания на пощипывание в глазах – его экстаз нарастал, комната постепенно исчезала, цвета пропадали и сменялись на оттенки серого, а все звуки переходили в медленное пульсирующие биение.

После того как кинжал выполнил свое первое предназначение, с его помощью была сколота ткань плаща. Несмотря на то что огромную накидку дважды обернули вокруг воина, будто тогу, она все еще была достаточно длинной, чтобы волочиться по полу. Плащ пропитался кровью из его ран, и красные нити потемнели от жизненной жидкости.

Затем ему поднесли Плачущую Смерть – великое копье, известное как Суин Даэллаэ. Воин взял его в правую руку, а наполненную его кровью Чашу Криеля – в левую. Король собрал всю свою волю в кулак, пытаясь сохранять неподвижность, однако же его конечности подрагивали от возбуждения.

Экзарх и колдунья одновременно запели жестокий гимн умиротворения, призывая дух Кхаина ответить им. Данаэш ощутил, как нечто хищное и темное промелькнуло в его душе, пробежало по окровавленным венам мира-корабля под его ногами в поисках короля.

Неподвижный, как статуя, Данаэш пребывал в ожидании, скованный струящейся по нему силой. Он вновь почувствовал биение огромного сердца – его собственный пульс грохотал в такт.

Очаг отворился, и огромные двери с грохотом распахнулись, выпуская наружу жар. Горячий воздух окатывал Данаэша, омывая кожу и плоть благословениями Кроваворукого, отчего кровь воина закурсировала по его венам со скоростью воды, выбившейся из прорванной дамбы.

Свет от огня заполнил все вокруг и внутри него, не застлав лишь темную фигуру на троне в самом сердце пожара – тлеющий уголек, из которого вырывалось пламя.

Король услышал приказ в голове и зашагал вперед, не в силах сопротивляться, в то время как страх вырвался из мысленного хранилища, куда он был так давно заточен. Неотрывно глядя в лицо своему богу, экзарх испытывал невыразимый ужас, тогда как двери захлопнулись за ним, отрезав все остальные звуки.

Глаза аватара открылись, и чернильные впадины поглотили воина. Железный рот создания искривился в жестокой улыбке.

Сидя со скрещенными ногами в темноте потайной комнаты под залом аватара, Джайн Зар ощущала пробуждение Кроваворукого, словно ее голову прорезал клинок, – Кхаинов яростный вопль радости пронизывал каждую часть ее бессмертного существа.

Мощь аватара душила ее, угрожая захлестнуть душу лорда-феникса жаждой крови и гневом.

Рев прокатился по цепи бесконечности, вторимый тысячами аспектных воинов.

Она пробовала сопротивляться, но не могла сдержать его наплыв и была подобна листу, пытающему остановить пожар. Дар Кхаина вспыхнул внутри Джайн Зар и сорвался с ее уст завывающим криком ненависти.

Трижды тяжелые кулаки пробарабанили в дверь и остановились. Зал переполняла энергия, и казалось, будто кто-то выкачал из него весь воздух, и тепло, отливающее от величественного портала, заполнило освободившееся пространство.

Грозную тишину пропитывал смертельный потенциал. В тот же самый миг, когда последние отголоски оглушительного грохота и звон ударов растворились, послышалась следующая тройка нарастающих ударов.

Как и прежде, повисла почти полная тишина, и рокот чуть ли не целиком затерялся в громе молотящих ударов сердца и пульсации крови в горящих жилах. Сияние, струящееся через прореху между двумя дверями и из-под них, раскалилось добела, и треск пламени и скрип расширяющегося металла слышались даже через тяжелый портал.

В третий раз нечто непомерно мощное ударило по металлу, и на девятый удар двери распахнулись в потоке неистового света и жара.

Аватар Кхаина стоял на пороге тронного зала, и от его пылающего железного тела исходил дым. Он поднял руку, и кипящая кровь заскользила по его пальцам, а затем вниз до локтя, непрерывно капая на пол и оставляя испаряющуюся лужу багрового цвета. В другой руке он держал Плачущую Смерть, что увеличилась в размере пропорционально своему владельцу и теперь в три раза превышала экзархов, приветствовавших аватара своего кровожадного бога. С его спины свисал длинный красный плащ, пропитанный кровью и исходящий паром там, где он касался нагретой металлической плоти бессмертного.

Горящие угли его глаз вспыхнули, и волна жажды убийства затопила комнату, когда аватар уставился на разбудивших его экзархов.

Они упали на колени, испугавшись воплощения своего господина.

С металлическим грохотом он шагнул в главный зал. Падающие позади него расплавленные капли зашипели, когда аватар сделал еще один шаг вперед. Со скрежетом скручиваемого металла он повернул голову в одну сторону, а затем в другую, окидывая экзархов полным зловещей ненависти взглядом. Безгубый рот существа искривился в насмешливой улыбке.

Шорох холодного ветра проник в комнату, развевая гребни и плащи стоящих на коленях экзархов. Они подняли головы, изумившись этому беспрецедентному происшествию. Аватар посмотрел поверх них на двери комнаты, и его железная улыбка сменилась гневной гримасой. Они обернулись, чтобы взглянуть на объект его презрения.

У двери ждала Джайн Зар, скрестив Безмолвную Смерть и Клинок Разрушения у груди. От нее дул холодный ветер, рассеивая дым, образовавшийся во время пробуждения аватара. Не зная, что предвещала эта заминка, экзархи переводили взгляд с лорда-феникса на Кроваворукого и обратно.

Вспышка недовольства, разошедшаяся от аватара их бога, заставила воинов вскочить на ноги и инстинктивно направить оружие на незваного гостя. Джайн Зар не двигалась – взгляд ее кричащей маски был прикован к воплощению Каэлы Менши Кхаина.

Экзархи чувствовали, что смертным здесь было не место независимо от того, как сильно их изменили обстоятельства, и они направились к выходу, держась подальше от лорда-феникса. Когда последний из них удалился, за ней захлопнулась дверь.

15

Издав рев, аватар бросился в атаку, оставляя за собой след крови и огня, и метнул Суин Даэллаэ в голову Джайн Зар. Неподвижная, будто статуя, она позволила смертоносному лезвию пролететь на волосок от ее лица. Аватар затормозил, и пол под ним заскрежетал, когда его металлические ноги заскользили по голому камню. Он горой встал перед лордом-фениксом и наклонился, чтобы приблизить к ней свое лицо. Такова была его ярость в ответ на ее вызывающее поведение, что искры сыпались из глаз существа.

«Дочь. – Слово было произнесено мысленно, а не разошлось звуковыми волнами, однако комната все равно содрогнулась от его громкости. – Почему ты проявляешь к нам такое неуважение?»

– Ты уже забрал одного из моих, но больше ты никого не отнимешь, отродье Кхаина.

«Мы – Каэла Менша Кхаин! Мы берем то, что пожелаем. Дети Ультве разбудили нас, и теперь их судьба переплетена с нашей. Эта жертва была всего лишь началом. Дочь моя, велико будет кровопролитие, прежде чем мы вновь уйдем на покой».

– Я завершу войну до ее начала. Слишком многих из моего народа ты крепко ухватил за горло. Я не позволю тебе бросить в пламя собственного гнева еще больше сородичей.

«Дочь моя, ты не можешь остановить нас. Они позвали нас, и мы ответили. – Аватар выпрямился, и огненные языки и искры вспыхивали вдоль его рук, будто расходясь от раскаленной стали, формуемой литейным молотом. – Твой народ слаб. Они нуждаются в нас, чтобы выжить. Разве важны жизни нескольких, принесенные в жертву ради защиты остальных? Они охотно отдали себя нам, приняли на себя роль, которую мы им предложили. Дар, вложенный нами в сердце каждого из них, с нашим возвращением разгорается ярче».

– И все же здесь ты почивал, пока они в тебе не нуждались. Уроки, которые мы им преподали, путь, на который мы их наставили, держат тебя в узде, а также умеряют аппетиты Великого Врага.

«Они утонут в крови прежде, чем мы насытимся. Ты не можешь противиться нашей воле, ибо ты наша дочь».

– Я не стану служить тебе. Некоторые попали в ловушку твоей ярости, однако мы спасаем больше сородичей. Не быть тебе нашей погибелью.

«Ты не можешь жить без нас. Наши судьбы едины».

– Ты был моим отцом, однако моей матерью была Морай Хег, хозяйка самой судьбы. Азуриан своей рукой отвязал нас от судеб смертных. Мы не обязаны исполнять твои требования. Нас избавили от тебя, освободили из железной крепости, которую ты возвел вокруг нашего разума.

«И вы отказались от величайшего оружия, которое мы вам даровали! Только посмотри на них – они прячутся в тени, вздрагивают от движений в темноте. В этом народе не осталось никакого величия. Они не достойны твоей защиты. Отдай их нам, дочь моя. Собери нас вместе и позволь нам пировать ими, пока мы не вернем себе мощь и единство. Мы освободим тебя от власти того, кто расколол нас».

– Нет! Мы более не станем рабами ни богов, ни самих себя.

«И таким образом вы плените себя. Вы угасните и потухните, будто свечи, вместо того чтобы ярко запылать, как костры».

– Уж лучше так, чем быть рабом убийцы родни. Нет ничего, что бы ты ни пожелал подчинить своей воле, и ради этой цели ты воспользуешься нами и уничтожишь. Эльданеш отказал тебе по веской причине, нарушитель клятв.

«Ты не существовала бы без нас, дочь моя. Ты говоришь о хозяйке судеб, но забываешь, что именно она умоляла нас раскрыть ей тайны ее собственной крови. Крови! Во всем она – решающий участник: она зовет нас на войну и отправляет в могилу. Дочь моя, кто знает о крови больше нас?»

– И все же именно баньши мучили тебя: твоих собственных дочерей, столь омерзительно зачатых, отправили назад, дабы они преследовали отца своими стенаниями. Мы сказали тебе, что даже могущественный Каэла Менша Кхаин падет. Слышал ли ты свою собственную погибель в наших криках?

«Мы отсекли руку твоей матери, чтобы избавить себя от этих назойливых воплей, и все же ты здесь, вопишь нам в ухо, ведьма Морай Хег. Что должны мы сделать, чтобы избавить себя от твоего тиранства?»

– Отпусти их. Вынь свой клинок из их сердец и разреши им познать покой.

Аватар опустился на колено, и текущий в его теле жидкий огонь потускнел, обнажив скрипучий потресканный металл. Титан протянул свою окровавленную руку и положил ладонь на ее плечо, замарывая гребень лорда-феникса кровью, сочившейся из его сочлененных пальцев.

«Ты наша дочь, и мы не отречемся от тебя, однако мы не можем выполнить твою просьбу. Ты бросишь нас в бездну, забытых и слабых, тогда как нас следует вознести на золотые троны и чествовать как владык эльдар».

Джайн Зар наклонила голову в сторону его необъятного тела и коснулась лбом горячего металла его груди. Она чувствовала ровный стук, хотя и знала, что у колосса не было физического сердца.

«Вселенная не знает покоя. Они все умрут без нас».

– Тогда позволь нам умереть!

«Подобное вас не спасет».

Она отстранилась, вырываясь из объятий аватара. Когда она выпрямилась, он встал, и его внутренние огни с треском зажглись вновь, омывая лорда-феникса своим красноватым сиянием.

– Мы не вернемся в те кровавые дни, когда миры-корабли разрывали себя на части по твоему приказу. У нас есть Путь, чтобы усмирять невоздержанность. Теперь ты в плену – лишь оружие, которое в нужный момент можно вытащить из ножен, и не более.

«Позаботься о клинке, поскольку он все еще может нежданно выскользнуть из ножен и порезать тебя».

– Пока я здесь, этому не быть. Мы не прекратим сопротивляться тебе и держать тебя в цепях, как ты удерживал в цепях Ваула. И, когда придет Рана Дандра, ты послужишь своей цели и умрешь вместе с остальными.

«До Раны Дандры еще целая эпоха, дочь моя. Есть и другие, которым не достает твоего терпения».

– Что ты имеешь в виду? Какие другие?

Аватар оскалил в ухмылке острые зубы.

«Когда ты выполняешь поручения богов, будь уверена, кому из них ты служишь, дочь моя. Ты дочь Каэлы Менши Кхаина и Морай Хег, но также и невеста смерти».

– Смерти не существует, только возвращение в бесформенное состояние. Я знаю, ибо я прошла по этой дороге.

«Небеса пали, и ваш смертный рай оказался потерян, однако этот новый век еще молод. Спроси нас, дочь, как империи могут возвыситься и пасть в течение эры. Внемли нашим рассказам о глупости смертного нетерпения и воскрешении мертвых».

Аватар поднял свое копье, Суин Даэллаэ, и громкий пронзительный визг вырвался из оружия, эхом разносясь по комнате и меняя тональность, пока все вокруг не огласилось его притупляющей чувства какофонией. Джайн Зар услышала мелодии внутри себя и поняла, что отчасти прислушивалась к собственному голосу. Встретившись с воплощением Кхаина, лорд-феникс не могла не задуматься об его оружии, Плачущей Смерти, аспект которого она переняла, чтобы стать Воющей Баньши. Неужели это все, чем она была, если обличить все иные пути? Оружием?

Ещё нет. Народ Ультве нуждался в альтернативе войне, предлагаемой Кхаином. Вот почему Азуриан послал ее. Столкнувшись с пылающей волей Кхаина, с едва сдерживаемой жаждой кровопролития, она вспомнила, каково это испытать жажду насилия, жившую внутри всех эльдар. Для ее преодоления и был создан Путь – будь то обуздать желание обратиться к жестокости ради мести, правосудия, искусства или выживания.

Именно это и являлось ее миссией – изменить направление войны с орками и спасти свой народ.

Она подняла Жай Моренн, и ее серебряный клинок поймал свет от огня Кхаинова оружия. Казалось, что холод Безмолвной Смерти поглощал тепло, словно пустота, засасывающая энергию звезд.

– Я провела достаточно времени, потакая твоему высокомерию, пустое ты создание. Теперь я иду сражаться, чтобы спасти твой народ.

«И когда ты одержишь победу, не забудь поблагодарить нас, дочь моя».

Без Данаэша храм казался просторнее и менее гнетущим. Как и другие храмы Кхаина, где тренировались аспектные воины, святилище Воющей Баньши, известное тем, кто проходил через его зауженные кверху костяно-белые двери, как храм Последней вести, находилось рядом с залом аватара Кхаина. Здесь структура мира-корабля не была пронизана кристаллическими путями бесконечной цепи, а вместо нее стук аватарова сердца пульсировал вдоль костяных выступов и гудел в переплетениях сухожилий.

Святилище располагалось на краю территории Кхаинских храмов – в центре замерзшего озера, к которому вела одинокая узкая дорога, мощенная черным камнем. Безоконный храм торчал из закованной во льду воды словно белокаменный сталагмит, и его единственная дверь служила первым и последним порталом в царство Воющих Баньши.

На нижних этажах здания находился комплекс тренировочных залов, комнат для медитаций и оружейная, и все они располагались вокруг винтовой лестницы, что вела в санктум на вершине. За остроконечной аркой входа в круговое святилище бросалась в глаза монохромная мозаика, украшающая пол своим узором, – белый и бледно-голубой цвета изображали кричащее лицо баньши, чей лоб отмечала руна их аспекта. Тысячи крошечных плиток были так искусно уложены, что в мерцании черных свечей, служивших единственным источником света в святилище, казалось, что лицо время от времени менялось, принимая облик огнеглазого Каэлы Менши Кхаина с разинутым ртом, откуда лились пламя и кровь.

Повернувшись лицом друг к другу и скрестив ноги, семеро оставшихся последователей Данаэша сидели кругом. Воины были облачены в доспехи, а шлемы с богато украшенными гривами лежали на полу перед каждым из них.

Впервые Таллитея чувствовала прикосновение аватара после того, как научилась создавать боевую маску, что отделяла воинскую сущность от остальной части ее личности. До того, как девушка пришла в храм Последней вести и впитала учения Данаэша, зов Кхаина был едва различим и вызывал у нее беспокойство, из-за которого она становилась вспыльчивой и чувствовала себя неуютно рядом с другими.

Теперь, когда она научилась проникать в ту часть себя, которая желала смерти, процветала на конфликте и волнении от противостояния, пробуждение аватара ощущалось как непрерывный боевой бой барабанов, что стучал в такт пульсации в ее груди. На пути к остальным Таллитея почувствовала непреодолимое желание начать мантры закрепления боевой маски, однако понимала, что подобное она могла безопасно проделать только в храме.

Она задыхалась от нетерпения, поднимаясь по лестнице в санктум, и отсутствие Данаэша поразило ее, будто удар молота, когда она обнаружила пустые доспехи экзарха на стойке в оружейной комнате под святилищем.

– Я никогда особо не понимала, что значит быть молодым королем, – призналась она остальным.

Они понимающе кивнули, взвешивая свои движения, хотя каждый из них явно был на взводе, воодушевленный растущей силой смертного воплощения их кровавого господина.

– Нам известны ритуалы, – сказала Анотезия, отбрасывая с лица светлые пряди волос. Она посмотрела на серебряный грааль и изогнутый нож, стоявшие на постаменте, где Данаэш раньше проводил церемонии. Каждый уже пролил свою кровь в чашу, что являлось частью ритуала вхождения. – Один из нас должен возглавить храм.

– Не я, – быстро ответил Надомеш. Он отвел глаза от пронзительных взглядов остальных. – Я... я думаю, это шаг на пути к ловушке. Разве вы не слышите?

Таллитея понимала, о чем он говорил. Жалобный шепот доносился из комнаты внизу, где пустые доспехи Данаэша психически пели, тоскуя по своей потерянной душе. Меланхоличная панихида также содержала и приглашение – ноту надежды возродиться, предложение бессмертия тому, кто осмелится занять место экзарха.

– Нам известны последствия, – сказала Анотезия. – И все же мы должны это сделать. Дух Кхаина заберет любого, кто не носит маску как подобает. Кто-нибудь из вас уверен, что их маска не соскользнет в бою и что своими глазами, которыми вы сейчас смотрите на меня, вы не узреете охватывающей нас порочности?

– Я не знаю, что сотворила, будучи Воющей Баньши, и даже не хочу пытаться вспомнить, – пылко проговорила Катллейн. Ее глаза мелькнули в сторону снаряжения жрицы Кхаина, но она не вызвалась взять его в руки.

Таллитея с трудом сглотнула, разрываясь между желанием увидеть церемонию в действии и страхом. Внутри нее крик Баньши набирал силу, становясь все громче, требуя высвобождения. Она боялась, что, если в ближайшее время не наденет боевую маску, вопль все равно вырвется, и кто знает, к каким катастрофическим последствиям это приведет?

Она уже собиралась встать, напрягая мышцы ног, чтобы подняться, когда с лестницы донесся ледяной ветер и взъерошил гребни их шлемов, обдав холодом непокрытые лица воинов. Поток воздуха задул свечи, погрузив собравшихся в кромешную тьму. Таллитея подавила крик и ощутила обуявшее остальных беспокойство, а затем услышала шорох доспехов, когда некоторые из Воющих Баньши встали.

Воздух вырвался из комнаты, и с лестницы полилось бледное сияние, которого едва хватало, чтобы осветить пол на несколько шагов. Они обернулись, чтобы взглянуть на незваного гостя. Сапоги незнакомца медленно и размеренно стучали по камню, возвещая о его приближении, и каждый новый стук шагов звучал громче и громче и все больше походил на треск закрывающейся крышки гроба. С подступом гостя освещение становилось ярче, и, хотя сияние все еще отличалось трупным оттенком, оно расходилось до дальних пределов храма.

Таллитея непроизвольно ахнула, когда она посмотрела вниз и увидела, что лицо Баньши на полу вновь изменилось. В бледном свете казалось, что дочь Кхаина и Морай Хег закрыла рот, а ее грива превратилась в гнездо змей, овившихся вокруг ее головы.

С лестницы вышла их богиня, обретшая плоть. Облаченная в черный костяной доспех, она была на голову выше любого из них, а ее соболиная грива свисала до пола. В одной руке лорд-феникс держала глефу со светящимся лезвием, а в другой – трискель, вдоль трех рукоятей которого горело черное пламя, что отбрасывало танцующие тени.

До Таллитеи дошел слух о том, что Буря Тишины прибыла на Ультве, однако увидеть Джайн Зар вживую, встретить ее в храме Последней вести было поразительно. Слезы текли по лицу девушки, и она стояла, дрожа от шока, пока лорд-феникс медленно пересекала зал, и мозаика под ней рычала и искривлялась в меняющемся освещении.

– Вашего экзарха забрали, – тихо произнесла Джайн Зар. Ее голос отличался мягкостью, и почти невозможно было представить, чтобы он принадлежал той, что обучила их крадущему крику. Она приложила рукоять Клинка Разрушения к подставке для грааля, и чаша вспыхнула черным огнем, обратившись в жаровню. Безмолвную Смерть она повесила на сам постамент, как будто ей всегда там и было место.

Лорд-феникс окунула палец в пламя, и после того, как она вытащила его, горящая кровь зашипела на его кончике.

– В этой битве вы будете танцевать вместе со мной.

Ничего не изменилось, кроме лиц.

Джайн Зар помнила, как стояла перед первыми воинами Ультве. Данаэш всегда был самым пылким из них, и хотя ее разочаровало то, что он поддался ловушкам Кхаина, он слыл хорошим лидером. Теперь воина не стало, и его дух спасся от Той-что-жаждет, поглощенный физическим аватаром Каэлы Менши Кхаина. Сколько эльдар последовало за Данаэшем в этот тупик? Кто из стоящих перед ней попадет в ловушку?

Ни один из собравшихся не дрогнул, когда Джайн Зар двинулась по кругу, рисуя руну баньши на их лбах шипящей кровью. Благоговение светилось в их глазах, и от этого ей становилось не по себе. Храм Последней вести был одним из ее первых святилищ после катастрофы, постигшей азур. Память о лорде-фениксе все еще ярко горела в воспоминаниях храма: ее наследие пронизывало кость и камни, вплоть до фундамента Ультве, поскольку он был возведен прежде остальных посвященных Кхаину.

Когда круг замкнулся, она жестом велела воинам взять шлемы и встать. Ненависть нарастала, и их гнев вскипал. Лорд-феникс внимательно наблюдала за каждым из воинов, видя, как стекленели их глаза по мере того, как формировались боевые маски, отсекая сочувствие и сострадание, запечатывая воспоминания о близких и родных.

– А как же слова? – спросила одна из них, которую, как лорд-феникс знала из храмовых воспоминаний, звали Таллитея. – А как же мантра?

– Я Буря Тишины, – ответила Джайн Зар. Она повернулась и взяла в руки Жай Моренн. На острие клинка отражался черный огонь жертвенного грааля. Она осторожно поворачивала оружие так, чтобы отблески пламени заплясали на лицах ожидающих Воющих Баньши. Когда каждый взглянул на перемещающуюся искру тьмы, переход завершился, и все сочувствие, милосердие и любовь исчезли из их мыслей. – Мне не нужны слова.

После этого они подняли и натянули свои шлемы, произведя физический аналог метафорического надевания боевой маски. Джайн Зар не ощущала их прежних личностей в духе святилища – все они преобразились правильно и всецело.

В зале не осталось ни одного эльдар – только Воющие Баньши, королевы-воины Кроваворукого.

Джайн Зар запрокинула голову и закричала, ее дочери завопили вместе с ней, и, когда ночные свечи вновь вспыхнули вокруг них, потолок святилища окутало извивающееся черное пламя.

Пока шли последние приготовления, Джайн Зар наблюдала за экзархами в комнате, примыкающей к тронному залу аватара, куда инкарнация убийства вернулась на время подготовки Ультве к атаке.

Первым заговорил Дуротиан из Темных Жнецов.

– Не совсем то, что хотелось бы, твой военный план. Прислушайся к аватару. – Черепная маска скрывала лик экзарха Темных Жнецов, и Джайн Зар не могла не представить себе лицо первого эльдар, облаченного в его одеяние.

– Нам не нужен кулак Кхаина, – ответила Джайн Зар. – Я поведу аспекты в бой.

– Ты всего лишь одна, пусть и лорд-феникс, но не сам лорд Кхаин, – возразил Дуротиан. – Ты представляешь один аспект, а он – множество, Кроваворукий.

– Я не планирую массированную атаку, – напомнила она собравшимся экзархам. – Малейший порез, единственная разорванная нить изменят судьбу орков. Я видела это – добиться цели можно и силами небольшого отряда.

– Аватар ведет нас, и мы следуем за ним, дочь Морай Хег, – сказал Жалящий Скорпион Тар-Дуат. Он разомкнул и сомкнул свою силовую клешню, волнуясь из-за необходимости отказать лорду-фениксу, однако слова выдали его решение. – Баньши призывает нас, и я внимаю ее зову, но она не вправе приказывать.

– Еще одна битва, предвиденная Эльдрадом, поможет Ультве уберечься от опасности, – возразил Нафериут.

– Эльдрад ошибается, – отрезала Джайн Зар. – Он втянет мир-корабль в завоевательную битву, которая приведет к гибели сотни эльдар, а вас – к катастрофе, что погубит миллионы. Кто этот провидец, чьи слова вы так высоко цените? Выскочка. Он даже не пережил Падения, и все же вы готовы последовать за ним на такую бойню?

– Он – проводник, провидец путей, следующий по древнейшим тропам. – Еще один из Зловещих Мстителей, Луашафар, высказался в поддержку Эльдрада. – Он уже много раз предотвращал несчастья, и мы верим его словам.

– Не он возглавляет совет провидцев. Даэнсирит – старшая среди них, и она дала мне свое полное согласие.

– Если разногласия разобщили провидцев, то это их вина. Как один мы проголосовали, – возразил Луашафар.

Джайн Зар посмотрела на экзархов и поняла, что они не поддадутся на уговоры. Если бы она прибыла раньше, до пробуждения аватара, то, возможно, убедила бы их принять участие в ее небольшом предприятии. Теперь, когда в их сердцах звучала боевая песня Кхаина, было уже слишком поздно. Они последуют за своим богом войны навстречу победе или гибели, а Кхаин желал несметного кровопролития превыше всего остального.

Луашафар правильно заметил. Даэнсирит была слишком слаба: ей не следовало позволять Эльдраду устраивать параллельные приготовления. Тем не менее лорд-феникс не собиралась беззаботно вмешиваться в дела провидцев, поскольку они были личностями тонкими и гордыми.

Она больше ничего не сказала экзархам, утомленная их обществом и иссушающим присутствием аватара за дверями тронного зала. Лорд-феникс в них не нуждалась. Она была Бурей Тишины и имела право вести воинов своего храма туда, куда пожелает. Прежде чем могучая военная машина Ультве заработает по полной и втянет их всех в катастрофическую тотальную войну, она убьет этого тревожного чужака и изменит курс будущего во благо своего народа. В свете такого развития событий даже Эльдрад будет вынужден признать, что его план не имел никакого смысла.

Джайн Зар пришлось изменить свою стратегию с тех пор, как она прибыла на гигантский корабль, однако все же ее замысел вселял наибольшую надежду на мир между Ультве и Ануивеном и даровал возможность спасти эльдар от катастрофы.

16

С балкона, выходящего на террасы, что вели вниз к порту Последнего звездного блеска, Эльдрад наблюдал за сборами воинства Ультве. Он сидел на низком мягком табурете с лунной лирой на коленях и лениво водил большим и указательным пальцами по струнам, импровизируя на ходу.

Звездное поле, проглядывающееся сквозь силовой купол над гаванью, заполняли флотские корабли, прибывающие и отбывающие с трех причалов, отведенных под военные нужды. Изящные очертания кораблей проплывали на фоне разноцветных вспышек звезд, затронутых искажающим эффектом края Ока Ужаса. Эльдрад знал, что если он отправится на другую сторону мира-корабля, то всего лишь через один день пути сможет взглянуть на бурлящие глубины сердца Хаоса. За исключением провидцев и нескольких эстетов, большинство эльдар покинули те платформы и перебрались в поселения, обращенные к незатронутой заразой части Галактики.

Он уже некоторое время наблюдал за процессией военной техники и экипажей, оторвавшись от пряжи, чтобы прояснить свои мысли. Под ним маленькие, будто мыши, ряды стражей в черных доспехах выстроились вокруг желтых знамен своих отрядов. Их было всего несколько сотен, однако число воинов росло с каждым периодом, по мере того как все больше обитателей искусственного мира направлялись к храмам аспектных воинов.

Являлось ли происходящее выдающимся достижением или шагом назад? Эльдрад уважал усилия Азурмена по внедрению порядка и дисциплины Пути на мирах-кораблях, но разве он должен был ставить во главу угла воинственность?

Он пожал плечами, проводя большим пальцем по своему инструменту, чтобы отыграть несколько нарастающих диссонирующих нот. Способность сражаться являлась необходимым злом, и сдерживание естественных порывов, которые сопутствовали кровопролитию, оказалось столь же важным. Достаточно было взглянуть на троглодитскую деградацию Комморры, чтобы узреть, до каких глубин мог опуститься ничем не стесненный эльдарский разум.

С легкостью паря над полом, гравитационные транспортеры «Волновой змей» извивались по бульварам к погрузочным причалам. Каждая из машин ненадолго останавливалась, чтобы отряд стражников взошел на борт, отчего линия транспортеров походила на сетчатое существо, проскальзывавшее через огромные ворота в доки.

– Смотришь на плоды своего высокомерия, Эльдрад?

Он обернулся на голос Даэнсирит. Провидица была облачена в свои полные регалии: руническая броня лежала поверх ее одежды, должностной жезл она держала в одной руке, а щит из призрачной кости – в другой.

– И он продолжал играть, пока искусственный мир пылал, – добавила она. – Мне не стоит удивляться тому, что тебе приносит немалое удовольствие игра на струнах, ведь ты, по-видимому, очень хорошо умеешь дергать за ниточки своих марионеток.

– Ты прекрасно знаешь, что я шагал по Пути музыканта, когда отошел от провидчества. Я нахожу сходство между предвидением и музыкальным произведением удивительным. Мы слышим не только ноты, но и паузы между ними. Важно не только то, что мы видим, но и то, что сокрыто от нас. Многие выводы можно сделать из отсутствия или неналичия.

Его пальцы проворно танцевали, и подобная веселая атмосфера больше ассоциировалась с шумными заведениями, где обычно собирались внемиряне и изгнанники, вроде тех, кого привела с собой Джайн Зар. Во время его игры чуждая, неприятная контрмелодия усиливалась и унималась.

– Высокомерие? – сказал Эльдрад, возвращаясь к предыдущему обвинению. – Дабы защитить мир-корабль от всех угроз?

– Дабы противопоставить себя воле Азуриана.

– Даэнсирит, боги мертвы. – Он взял три нисходящих меланхоличных аккорда. – Тех, кто пережил Войну на небесах, поглотил Великий Враг.

– Пылающий идол, который ведет нас на войну, наверняка имеет иные соображения по поводу смерти богов.

– Ты такой же оракул Морай Хег, как лорды-фениксы – исполнители воли Азуриана. – Его игра стала бурной, отрывистой. Пристальный взгляд провидца устремился назад, через весь Ультве, на бурлящую бурю Хаоса, которую невозможно было увидеть с этой части мира-корабля. – Новая сила обрела мощь, потому мы должны сделать все, чтобы дать ей отпор.

– Без моего знания путей ведьмы у нас не было бы провидцев, – парировала Даэнсирит. – Я не знаю, какие обещания ты дал Чаритасу и Лицентасу, но надеюсь, что они стоят тех жизней, которые ты собираешься растратить.

– Обещания? Ты говоришь так, будто я в каком-то смысле занимаюсь политиканством.

– Эльдрад, не делай из меня дуру. Я знаю, что ты хочешь управлять советом. Ты подрываешь мои решения и действуешь против моей воли.

– У нас совет, а не тирания. Твое слово – первое, но не последнее. Если твои аргументы не могут убедить остальных, возможно, тебе следует поглубже изучить риторику.

– Послушай меня! – Резкий звук голоса главы совета заставил его прекратить игру и поднять глаза. – Ты одарен более, чем любой другой провидец, но твои суждения ошибочны. Ты думаешь, мы можем нанести ответный удар по Той-что-жаждет? Ты действительно полагаешь, что если будешь переманивать других ложными надеждами, то сумеешь заполучить власть, которую ты так желаешь?

– Заслуживаю, – тихо сказал он. – Власть, которую я заслуживаю.

Он кивнул в сторону пояса ясновидицы, и при его мысли ее мешочки открылись, выплюнув наружу многочисленные руны из призрачной кости. Они закрутились спиралью вокруг Даэнсирит, и ее лицо искривилось от шока: руны провидица были привязаны к его разуму, предположительно отвечая только на мысли владельца.

– Сила относительна, Даэнсирит. – Эльдрад встал и положил лунную лиру. – А сколько таких рун я обнаружил? Ты принесла мудрость Морай Хег? Суеверие и слепое размахивание руками по сравнению с той точностью, которую я привнес в наше ремесло. И твои усилия в предсказании – с таким же успехом ты могла бы слепить из сырой глины комок и назвать себя скульптором. Я привел нас к новым горизонтам понимания. Я повел нас по тропам, о которых даже не мечтали бормочущие оракулы Галь-Шатота и Биель-Танига.

– У меня и так больше власти, чем у любого из вас. Я видел дальше и больше путей, чем все остальные члены совета вместе взятые. Я общался с советами на другой стороне Галактики. Мы действуем так, будто мы одиноки, но это не правда. Намек на угрозу – и мы бежим прятаться. Трусость! Мы не преодолеем препятствия, воздвигнутые против нас, избегая их.

Он подошел к балюстраде балкона и посмотрел вниз на гравитационные танки «Сокол» и гравициклы «Випера», роившиеся внизу.

– Взять, например, этих орков. Джайн Зар хочет подтолкнуть их на другой путь, который на время обогнет Ультве. Я предлагаю уничтожить их прямо сейчас и покончить с угрозой. Давайте завершим то, что не сумели люди. Эти звери вновь множатся, в то время как наш взгляд притянут к более ярким, более манящим огням. Эти животные лишь отвлекают, поэтому нам нужно полностью избавиться от них.

– Ты хочешь уничтожить их?

– Если бы такое было возможно, но я думаю, что нет. Давайте пока сокрушим их и сосредоточимся на более достойных целях.

– Эльдрад, ныне выживание – наше единственное спасение. – Она вздохнула, и ее плечи поникли. – Мы должны осторожно собрать то немногое, что осталось от нашей цивилизации. Удача и отдаленность спасли нас от худших проявлений Падения, и Путь, показанный нам азуриа, открыл эльдар дорогу вперед. Не думай, что ты сможешь возвратить то, что мы потеряли. Ты заглядываешь в хранилища и ступаешь по тропам назад в прошлое, однако не видишь того, что стало с нашим народом. Мы не можем и не должны возвращаться в то время. И уж если нам и суждено угаснуть, то так тому и быть, ибо вновь прийти к процветанию – еще большая глупость.

– Как легко ты отбрасываешь будущее тех, у кого еще есть время прожить его.

– Эльдрад, ты не чувствовал приближения Той-что-жаждет. Ты принадлежишь к поколению, рожденному с этой заразой, но лишенному знания о том, что существовало раньше. Ты блаженен в своем невежестве и понятия не имеешь о том, что мы действительно потеряли и что приобрели.

– Обвинение, легко брошенное той, что видела, как всю нашу цивилизацию довели до разорения! – Эльдрад схватил лунную лиру и зашагал вперед, проходя мимо провидицы. Он остановился и ткнул инструментом в сторону Даэнсирит. – Ты слишком поздно раскаиваешься за свои прегрешения против эльдарского народа. Ты носишь свою вину, словно мантию, – не пытайся повесить ее на мои плечи. Твое время прошло, дочь Морай Хег, и пришло мое.

– Эльдрад, ты слишком самонадеян, чтобы руководить. Такая уверенность порождает лишь ошибки. Ты глух к мудрости других, даже азуриа.

Не успев ничего ответить, Эльдрад увидел, что одна из рун Даэнсирит, которую он вынул из ее пояса, вертикально вращалась вокруг своего центра. Баньши. Он опустил барьеры, удерживающие его разум в узде, и позволил своему существу затечь в цепь бесконечности и пронестись по каналам, чтобы затем попасть в Паутину за ее пределами.

Улетел корабль – корабль изгнанников, который доставил Джайн Зар на Ультве. Он чувствовал, как Буря Тишины пронзала прядильную сферу, словно осколок льда. С ней был отряд павшего молодого короля.

Ультай-дас начал тщательно расплетать пряжу, распутывая нити судьбы, которые он связал в свой план по нападению на орков. Некоторые тропинки исчезали, ускользая из его рук, поскольку действия Джайн Зар изменили ход будущего.

Одна из них, его собственная нить, начала расходится, словно расплетаемый шнур, и его определенная судьба обратилась в десятки потенциальных дорожек.

Он услышал, как Даэнсирит вздохнула, и почувствовал ее присутствие, подталкивающее его по одной из расходящихся тропинок. Эльдрад отважился последовать за ее паутинным призраком и наткнулся на зрелище великой битвы – Ультве пылал, пока зеленокожие дикари бесновались в доках под ними.

Дым заполнял проходы, марая стены, а по причалам текли красные реки, начинающиеся от груд мертвых тел. Странные двуногие звери скакали в коридорах и ликовали, в то время как дикари выкрикивали свои вопли, прорываясь через купола искусственного мира, подобно потоку.

Он содрогнулся, почувствовав боль бесконечной цепи, когда чужацкие псайкеры с вылетающими из глаз психическими вспышками, бормоча и визжа, вонзили свои медные посохи в ее хрустальные вены. Духи его предков вопили от подобного осквернения.

С бешено колотящимся сердцем он отпрянул и повернулся лицом к старшей провидице.

– Отзови атаку, – настаивала Даэнсирит. – Посмотри, что случается, когда ты бросаешь вызов воле Азуриана.

– Это не наказание, насланное мертвым богом, а цель миссии Джайн Зар. – Высокомерие лорда-феникса раздражало Эльдрада даже больше, чем снисходительный тон его руководительницы. – Она хочет привести орков на Ультве, а не сбить их с курса.

– Какая нелепость! Зачем лорду-фениксу понадобилось подвести такую беспощадную войну к берегам нашего искусственного мира? Не это, а твое сопротивление навлечет на нас гибель.

– Действительно, зачем? – промолвил Эльдрад, возвращаясь в собственное тело. Он почувствовал обжигающую рябь от находящегося поблизости аватара и бросил взгляд вниз. Экзархи вели многоцветные отряды оставшихся аспектных воинов к вратам, а во главе войска ступало пылающее воплощение Каэлы Менши Кхаина. Все остальные жители бежали прочь перед аватаром и его учениками, полностью покинув порт Последнего звездного блеска.

Стук сапог и воинственные песнопения забирающихся на борт отрядов заполняли пустые залы – далекие и мрачные слова расходились эхом, будто доносясь из древних эпох. Определенные фразы раздавались по округе, звуча все громче и громче посреди мириад стихов.

Кровь бежит, гнев кипит, смерть пробуждается, война зовет.

Ситуация быстро приближалась к точке невозврата, после которой будущее уже не могло кардинально измениться. Он гордился тем, что видел дальше остальных, однако неизбежность орочьей атаки была подобна вуали, натянутой на его глаза.

И все же должен был существовать иной путь, сокрытый от других, что позволил бы ему увести мир-корабль подальше от кровопролития, которое Джайн Зар, казалось, намеревалась обрушить на их головы. Если Буря Тишины не желала подчиняться, тогда, возможно, еще более разрушительную силу можно было обернуть на пользу дела.

Эльдрад нырнул обратно в пряжу, следуя за пламенным хвостом руны Кхаина в жар тысячи битв. Он прочесывал ее вдоль и поперек, отслеживая вариации далекого будущего, сокрытые от глаз его товарищей, однако во всех них эльдар видел бойню, учиненную орками на Ультве. Такая неразборчивая резня, бездумная и безразличная к сложным переплетениям нитей, что позволили этому ужасу случиться.

В отчаянии он бросился еще глубже в паутинную пустоту, преследуя полуразличимые возможности и отчасти вероятные судьбы. Здесь он отыскал многообещающую почву, на которой мог посеять собственные планы, – видения сгорающих тысячами орков, аватара, ведущего армию Ультве против их отвратительных городов, и кораблей эльдарского флота, очищающих здания зеленокожих с небес.

Не обращая внимания на Даэнсирит, он зашагал прочь, направляясь обратно к залам провидцев, что располагались далеко отсюда – в сердце искусственного мира. Его ноги ступали сами по себе, и на ходу Эльдрад сфокусировался на разматывании нитей, за которые он ухватился, пытаясь отыскать способ устремить судьбу Ультве и его жителей по этому выгодному пути.

Он едва расслышал настойчивый вопрос Даэнсирит:

– И что ты собираешься делать?

– Все, что угодно, лишь бы уберечь нас от опасности, – ответил он.

IX

Мауган Ра говорил через плечо, ведя их через большой вестибюль.

– Я действительно думал, что никто больше не придет. За исключением злоумышленников. С тех пор, как появилась Та-что-жаждет, многие из них показывались здесь.

Первая же дверь, через которую они прошли и из которой Мауган Ра изначально вышел, привела их в небольшой кабинет, не более дюжины шагов в ширину, с винтовой лестницей из белого камня на другом конце. Вдоль стен тянулись полки, что ломились от кристаллов данных, нагроможденных друг на друга. Их было так много, что некоторые из них свалились и лежали на покрытом тонким ковром полу.

К одному углу были придвинуты стул и стол, к другому – низкая койка. Тарелки и иная посуда были аккуратно сложены на полу рядом с лестницей. На столе стоял считыватель кристаллов, а его проектор излучал свет, который они видели из фойе.

– Ты здесь живешь? – Азурмен осмотрел комнату и ее внутреннее содержимое. – Лишь здесь?

– Конечно, нет, – сказал Мауган Ра. – Я здесь только ем, сплю и учусь. Работаю же я по всей библиотеке.

– Та-что-жаждет. Уже второй раз ты используешь этот титул.

– Новый бог. – Мауган Ра посмотрел на них так, словно его слова послужили достаточным объяснением. В ответ на их непонимание он от неуверенности нахмурился. – Он существует: наши исследования и даже таковые за пределами библиотеки доказали это.

– За пределами библиотеки? – Азурмен более внимательно изучил кристаллы данных. – Вы не покидали ее со времен Падения?

– Падение? Довольно уместно. – Он вздохнул. – Нет, я еще не выходил из библиотеки. Я и не мог, поскольку без меня наставники вряд ли выживут.

– Ты все еще ухаживаешь за ними? – Джайн Зар пришла в еще большее замешательство. – А где они сейчас?

– Будет очень непросто ... объяснить. – Мауган Ра подошел к винтовой лестнице и положил руку на перила. – Полагаю, вам следует про это узнать. Следуйте за мной.

Они поднялись на несколько этажей, проходя через полупустые комнаты, где стояли лишь прозрачные кристаллические проекторы и стулья с высокими спинками. Кто-то открыл все архивные колонны и, очевидно, вынул кристаллы – вероятно, они были сложены в комнате Маугана Ра.

Эльдар завершили прогулку в длинном зале с высокими окнами, сквозь которые проникал серебристый свет захваченной звезды Биель-Танига. Ряды обитых скамеек стояли вокруг центрального помоста, будто приготовленные для аудиенции или конференции. На возвышении громоздился большой постамент, а в его центре лежал заполненный белым туманом шар размером примерно с два кулака.

Взгляд Джайн Зар приковался к шару и клубящейся внутри него дымке, однако Мауган Ра прошел мимо, не обращая на сферу никакого внимания. Он повел их в дальний конец зала, к алькову шириной чуть больше десяти шагов. Пол и стены внутри углубления были выложены белой керамической плиткой, инкрустированной круглыми самоцветами.

– Я иногда хожу пешком, чтобы скоротать время, – объяснил Мауган Ра, – но этот путь быстрее, и я думаю, что мы оставим подробную экскурсию на другой раз.

Он прикоснулся костлявым пальцем к одному из камней, и альков растаял. Голова Джайн Зар несколько мгновений гудела от эха и бледного света, а затем белые плитки вернулись на место, сливаясь в калейдоскопе остаточных образов.

Она обернулась и обнаружила другой зал, меньше предыдущего. Вдоль стен по обеим сторонам комнаты тянулись столы, и еще больше кристальных хранилищ стояли в ряд, расходясь от транспортера. За одним из столов справа, примерно на треть пути к другому концу, сидела фигура, сгорбившись над считывателем.

– Судьбозов Инниатанас, – объявил Мауган Ра, ступая на лакированные деревянные половицы. – Один из тех, кто познал воронье касание. Верховный дознаватель третьей сферы, хранитель эзотерической арки.

Закутанная в одежды фигура не двигалась – его застывшее напряженное от средоточенности лицо освещалось сиянием кристального считывателя. Растопыренные тонкие пальцы Инниатанаса лежали на поверхности стола.

Когда они приблизились, судьбозов не шевельнулся и не выказывал ни малейшей реакции. Подойдя ближе, Джайн Зар встревожилась неподвижностью ученого, и ее беспокойство только усиливалось, пока они стояли рядом с живой статуей, что будто бы даже не знала об их присутствии.

Кожу судьбозова испещрял изящный узор линий, похожих на тонкие нити паутины – настолько тонкие, что их едва можно было разглядеть по отдельности. Они также выползали из рукавов его мантии, привязав ученого к столу.

Азурмен протянул ладонь, чтобы смахнуть нити, но Мауган Ра схватил его за руку и покачал головой.

– Я бы не стал к ним прикасаться, – промолвил Жнец Душ. – Демоническая паутина. Энтропийный след варпового вторжения.

Джайн Зар с отвращением взглянула на тонкие кристаллические нити, а затем на судьбозова. Он даже не колыхался, его грудь не вздымалась от дыхания, и его ресницы и брови не подергивались.

– Я полагаю, он еще жив?

Мауган Ра бросил на нее страдальческий взгляд.

– Жизнь. Смерть. Неочевидные понятия в этом месте, в эти времена. Судьбозов Инниатанас продолжает свое существование. – Он указал на стол рядом с проектором кристального считывателя. Там лежал мерцающий путеводный камень. – Он определенно все еще здесь, а не там, скажем так. Его дух пребывает с нами, а не захвачен Той-что-жаждет.

– Объясни, что ты имеешь в виду, и побыстрее, – сказала Джайн Зар, слегка приподнимая свою глефу.

– Стражи не ошибаются, – вздохнул Мауган Ра. – Ты не причинишь мне вреда. Они не пропустили бы вас, если бы знали, что вы представляете опасность мне или судьбозовам. Твои угрозы бессмысленны. Я с радостью расскажу все, что вам нужно знать.

Азурмен завороженно кивнул. – Поведай нам обо всем.

– У нас нет на это времени, – ответил Мауган Ра. Он махнул рукой, обводя ею комнату и будто бы всю библиотеку. – «Обо всем» рассказывать долго. Однако важное мы можем обсудить.

– Библиотека Биель-Танига была обителью познания, изучения искусств и дисциплин скорее философского, чем практического характера. Судьбозовы оказались подвержены порокам ускоряющегося упадка нашего народа, – я бы сказал, весьма. Тогда как другие искали удовлетворения от плоти, ученых привлекал потенциал ума, знания.

– Некоторые были столь поглощены своими исследованиями, что забывали есть и пить, а другие сходили с ума, гоняясь за ответами на непостижимые вопросы, которые становились все более самореферентными и бессмысленными. И конкуренция... не просто гордость за научные достижения, а желание доказать всем остальным их неправоту разделили кампусы, сталкивая лбами колледжи, жаждущие обрести невозможный уровень интеллекта.

– Разум, логику и смирение смели гордыня и ритуал. Они больше не стремились познать вселенную ради всеобщего блага, а желали контролировать друг друга, властвовать над умами низших смертных. Биель-Таниг превратился в обитель смерти и извращений, где изучение являлось религией, а исследования проводились на телах невинных при помощи клинка и пламени.

Мауган Ра повернул свое мрачное лицо к судьбозову Инниатанасу.

– Как и везде, надежды, желания и стремление к совершенству подпитывали зарождающегося зверя, что рос в варпе. Та-что-жаждет. Новый бог Хаоса, сотворенный из духовной материи нашего народа. Алчущее божество, которое теперь процветает за счет энергии наших мертвых.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Азурмен. – Время странным образом течет в Паутине, однако если ты и родился, то был всего лишь младенцем, когда произошло Падение.

– Как и многие другие, я был подкидышем, оставленным родителями в надежде, что колледжи будут заниматься моим воспитанием, пока они... кто знает, чего они хотели и какие безупречные занятия отвлекали их от взращивания ребенка? Большинство ученых умерли, конечно как и все остальные члены общества, но некоторые выжили и утверждали, что их в наименьшей степени затронула порочность. Кто-то из них бежал от призраков, пришедших следом, и в конце концов осталось двадцать судьбозовов, и я жил вместе с ними, поскольку тогда я был слишком молод, чтобы придумать что-то еще, но в то же время уже достиг того возраста, когда мог подносить еду и управлять садовыми системами.

– Вырвавшись из тисков своих навязчивых идей, судьбозовы смогли разглядеть произошедшее и воспользовались Азурентешем, чтобы предсказать судьбу за пределами нашего царства и увидеть опустошение, вызванное прибытием Той-что-жаждет.

– «Сердце Азуриана», – резко проговорил Азурмен, вспомнив слово, упомянутое Мауганом Ра. – Что это?

– Зрящий шар, очень мощный и редкий. Думаю, последний в своем роде. Вы же видели его внизу.

Азурмен двинулся к алькову транспортера.

– Я должен его разглядеть.

– В свое время. Сначала я хочу показать вам кое-что еще. – Мауган Ра поднял путеводный камень, лежавший перед Инниатанасом. Он кивнул в сторону самоцвета, что покоился в гнезде на кирасе Джайн Зар, а затем на камень Азурмена. – Слезы Иши, они – ключ. Я вижу, что вы обзавелись собственными камнями. Они – хранилища душ, бессмертные останки всего, что погибло. Психические сосуды, настроенные на отдельные души.

– Об этом мы уже догадались, – сказал Азурмен, – хотя их цель неясна.

– Я не знаю, есть ли у них предназначение, однако они – побочный эффект, неизбежное следствие того, что Та-что-жаждет пожрала бесчисленные миллиарды наших сородичей. Отходы, если так можно выразиться, хотя судьбозов Виайллиш был более поэтичен и называл их Слезами Иши, пролитыми богиней жизни из древнего мифа.

Он благоговейно положил камень обратно на стол.

– Мы и Та-что-жаждет переплетены, повязаны той ужасной родовой болью, которая почти целиком стерла с лица Галактики наш народ. Когда мы умрем, наши души не возродятся в новом поколении, как это было со времен богов. Теперь они принадлежат этому новому божеству. Тем не менее Слезы Иши способны захватить душу и уберечь ее от подобной участи. Спасти нас от вечного проклятия и мучений. – Он протяжно выдохнул и отвел взгляд. – По крайней мере, до поры до времени. Не думаю, что существует способ поистине избавить нас от этой доли.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил Азурмен.

– И вновь будет лучше, если я вам покажу.

– Покажи нам, – проговорила Джайн Зар.

Они вернулись в аудиторию, где хранилось устройство, которое Мауган Ра называл Азурентешем – Сердцем Азуриана. Как и прежде, сфера неподвижно стояла на своем пьедестале. Азурмен поспешно приблизился к ней, разглядывая шар со смесью подозрительности и удивления.

– Его название, почему Азурентеш?

– Он часть механизма, более древнего, чем библиотека, – объяснил Мауган Ра. Жнец Душ жестом приказал Азурмену и Джайн Зар отойти назад, а сам обошел пьедестал, не касаясь руками его поверхности. – Остальные части существовали в разных местах и в разное время, связанные посредством этого центрального процессора.

– Процессора? А что он делает? – Джайн Зар наклонилась ближе, пытаясь заглянуть в молочные глубины кристалла.

– По одному вопросу за раз, пожалуйста, – промолвил Мауган Ра. Он положил руки на край пьедестала под странными углами, по-разному растопырив пальцы.

С возвышения донеслось пыхтение, и легкое дуновение ветерка погладило лицо Джайн Зар. Линии света появились на подставке пьедестала и поползли к его вершине, образуя белые трещины. Подобно распускающемуся цветку, пьедестал раскололся, и шесть секций разошлись, разоблачая колонну радужного света под Азурентешем.

Свет потускнел, а затем погас, обнажив дерево с тонким стволом не толще руки Джайн Зар, покрытым узловатой белой корой. Похожие на ветви листья удерживали в воздухе центральную пластину пьедестального стола.

Овальные путеводные камни были вставлены в ствол миниатюрного дерева, и каждый светился, питаемый собственной энергией. Джайн Зар обошла открытый механизм и насчитала восемь Слез Иши.

– Бывшие судьбозовы? – догадалась она. – Так вот где ты их держишь?

– Не по хитрому умыслу, – ответил Мауган Ра. – Когда судьбозовы углубились в свои исследования, они сняли защиту, чтобы своими собственными нематериальными глазами узреть поразительное величие сотворенной нами богини. Теперь они пребывают в восторге, как вы и сами видели. Живые, но зажатые в объятиях Той-что-жаждет. Этих мне удалось спасти, а остальные ... они существуют между проклятием и свободой. Слишком долго они глазели в око разрушения и в итоге, избежав поглощения, попали в ловушку.

– Они здесь в безопасности? От... Той-что-жаждет? – Азурмен пригнулся и внимательно посмотрел на духовные камни. Он поднял руку к самоцвету на своей груди. – Извечное место упокоения?

– Даже больше – и меньше. – Мауган Ра сел рядом с колонной, скрестив ноги, и коснулся пальцем ближайшего камня. – Они не мертвы, не в нашем понимании. Их души продолжают сознательное существование, даже если они больше и не воспринимают наш мир или паутинную ткань.

– Лишены свободы? – При этой мысли у Джайн Зар сжалось горло, и в голове девушки неожиданно всплыли воспоминания о ее спальне на арене. – Заперты в этих камнях?

– Такова правда, – мрачно сказал Мауган Ра, убирая руку. Он вяло встал, ссутулив плечи. – Но это еще не все. Когда в самоцветы попадает душа, они генерируют ... испускают психические колебания, от которых резонируют некоторые древние матричные устройства, созданные нашими предками, как, например, Азурентеш.

– Камни питают устройство, – пришел к выводу Азурмен. – «Жнец Душ». Ты превратил их в энергетическую сеть?

– Да, это одно из преимуществ. – Мауган Ра легонько толкнул одну из приподнятых секций пьедестала, и устройство с шипением сомкнулось. Когда он коснулся завершенного постамента обеими руками, Азурентеш ожил, и его внутренний туман закружился, замерцав разноцветными пятнами. – Мы также можем общаться с духами внутри матрицы. В некотором роде.

Он махнул им рукой, приглашая подойти поближе.

– Эту комнату, Азурентеш, создали для того, чтобы несколько наблюдателей могли получить доступ к одним и тем же сетям передачи данных, а также испытать одинаковое психическое погружение. Судьбозовы, ученые, построившие эту библиотеку, стремились не только к физическому познанию. При помощи Азурентеша они прорывались сквозь пространство и время, чтобы призывать видения из континуума судьбы. Многие могли одновременно наблюдать одни и те же события, как прошлые, так и будущие, причем каждый из них видел их под уникальным углом.

Он жестом попросил их положить руки на помост. По камню пьедестала потянулись извивающиеся линии, напоминающие органические схемы.

Джайн Зар положила оружие на сгиб локтя и поместила руки на пьедестал. Она еще глубже вгляделась в завораживающие витки бледных цветов внутри Азурентеша. Буря Тишины расслабилась, и ее разум заскользил по туманным завихрениям, пока не начали формироваться образы. Зал, библиотека и весь мир исчезали из сознания, из памяти, пока она не стала всем, что знала, всем, что было прежде.

Эльдар взглянула на себя и узрела внутри окровавленную деву, освобожденную из тюрьмы, которую она возвела в своем разуме. Джайн Зар не видела ничего конкретного, только мелькающие испуганные лица и брызги алого цвета, картины быстрой смерти от удара глефы или трискеля, бесчисленные жизни, смытые потоком крови. Она услышала крик, пронзительный и долгий вопль, предвещающий смерть. Вечная кровавая бойня.

Не вечная.

У нее был конец.

Видения обратились в размытое пятно уходящей эпохи, а затем остановились на единственной сцене войны и опустошения – сжигающего небеса огня и усеянной черепами равнины, разорванной на части яростной битвой. Охваченная пламенем богиня-бог, древняя и юная, прекрасная и ужасная, затаскивалась в бездну, чтобы там она-он разделила судьбу, обрушившуюся на ее родителей-детей.

В центре воцарилась тишина и показался черный глаз черепа, который притягивал взгляд Джайн Зар и засасывал ее внутрь, словно в водоворот, к затаившимся там теням, в место ледяной черноты и эха. Перед ней появился бледный призрак – все та же болезненная дева, но уже закованная в цепи и ревущая кровавыми слезами. Ее рот был зашит сухожилиями павших героев.

Задыхаясь и хватая ртом воздух, Джайн Зар вырвалась из этих видений. У нее закружилась голова, и она, пошатываясь, отошла от помоста.

Девушка почувствовала чьи-то крепкие объятия и пришла в себя, сидя на полу, а Азурмен находился рядом с ней, обхватив ее за плечи одной рукой. Лицо учителя переполняло беспокойство, но в его глазах она разглядела что-то еще – намек на печаль.

– Что это ... – начала она.

Он покачал головой, отказываясь отвечать на еще не заданный вопрос.

– Лучше нам не делиться этими видениями, – сказал Рука Азуриана. – Ты в силах стоять?

Головокружение прошло, и она кивнула, поднялась на ноги и подобрала выпавшую из ее рук глефу. Она посмотрела на Маугана Ра, чье лицо выражало тревогу – даже большую, чем за все время их встречи. Он взглянул на Азурентеш, на Азурмена и вновь на сферу.

– Расскажи мне о своем путешествии, – обратился он к Руке Азуриана.

– Неважно, как мы сюда попали, важно, куда мы направляемся, – ответил Азурмен и указал на Азурентеш. – Он и заключенная в нем технология – наше спасение.

– Спасения нет, – ответил Мауган Ра. Он был готов расплакаться, и его руки дрожали, пока он перебирал пальцами по краю пьедестала. – Ты не понимаешь. Ничто не вечно. Наш народ умирает, и поэтому каждое поколение будет сокращаться. Нашему господству пришел конец: его низвергли жадность и самопоклонение. Та-что-жаждет не перестанет охотиться на нас до самой кончины вселенной. Камни – лишь временное решение, а не абсолютное спасение. Со временем даже они перестанут работать.

– Мы не должны умирать в одиночестве, – промолвила Джайн Зар. Резкие взгляды спутников выдали тот факт, что они узрели кое-что из увиденного ею в Азурентеше. – Каждый раз, когда мы сражаемся, мы должны принимать вероятность поражения и гибели. Именно противостояние жизни и смерти и наполняет битву смыслом.

Джайн Зар и Рука Азуриана посмотрели друг на друга, разделяя мгновение согласия.

– Пойдем с нами, – сказал Азурмен. – Расскажи нам больше о Слезах Иши и Азурентеше. Я покажу тебе, как шагать по Пути, как превратить отчаяние в оружие, которым можно ударить в ответ.

– Я не воин, – сказал Мауган Ра.

– И я им не был, – ответил Азурмен.

– А я была, – проговорила Джайн Зар, – и в деле этом нет никакого секрета. Убей врага прежде, чем он убьет тебя.

Она встала рядом с Азурменом и посмотрела на Маугана Ра.

– Но успех не определяется одним лишь убийством, а жизнь – лишь победой. – Она улыбнулась Азурмену. – Мы идем по Пути, который ведет нас в неизвестную даль. Жнец Душ, пойдем по нему вместе с нами.

Мауган Ра с трудом сглотнул и кивнул сначала нерешительно, а потом с горячностью.

– Судьбозовам я больше ничем не могу помочь, – заявил он срывающимся от волнения голосом. – Здесь не осталось ничего, кроме жутких призраков.

Эльдар посчитали вполне подходящим то, что они решили установить Азурентеш в храме. Здесь Сердце Азуриана отнюдь не казалось чем-то лишним. Мауган Ра вставил последний из духовных камней судьбозовов в центральную колонну, и неестественный свет заливал помещение, пока секции запирающегося помоста не закрылись. Неглубокая впадина для шара пустовала в ожидании самого Азурентеша, снятого с пьедестала на время их путешествия домой.

– Нам очень повезло, что мы нашли тебя в то самое время, – сказала Джайн Зар.

– Не вменяй удаче того, что можно приписать руке Морай Хег, – ответил Мауган Ра. – Сложны нити судьбы, которые она вьет.

– Я думаю, что наш курс прокладывает иной бог, – возразил Азурмен, переводя взгляд на статую Азуриана. – Все приводит в действие указ, столь же древний, как и наш народ.

– Именно это ты и видел? – спросил Мауган Ра.

– Мы договорились не обсуждать того, что увидели в Азурентеше. Противоречивые линии будущего и сокрытые нити прошлого, смерть других, наша грядущая погибель... все это мы должны держать при себе.

Джайн Зар не желала рассказывать им о настигшем ее кровавом видении, воспоминание о котором все еще витало в ее разуме. Она отбросила эти мысли и попыталась переключиться на что-то более позитивное.

– Будь то по воле судьбы или чьему-то велению, Азурентеш поможет нам быстрее отыскать других. По крайней мере, он справится с этой задачей лучше, чем навигационные архивы старой яхты.

– Совершенно верно. – Мауган Ра достал из черного мешка хрустальную сферу. Шар мерцал серебряным светом, все еще отражая лучи солнца Биель-Танига, захваченные им на пути из библиотеки. Медленно серебро сменилось бледной желтизной освещения храма, и искаженные лица трех азуриа оказались заключены в его совершенных изгибах. – Мы сможем использовать сферу для навигации поисков, и, возможно, если мы отыщем другие камни с обитающими внутри душами, то мы к тому же сумеем спасти несколько наших мертвых сородичей.

– Мертвые направляют живых, – сказал Азурмен. – Наши боги давно умерли, однако же они до сих пор дотягиваются до нас с разрушенных небес, чтобы формировать наши судьбы.

Казалось, Маугана Ра не убедило высказывание Руки Азуриана. Когда Жнец Душ положил Азурентеш во вместилище и стеклянный шар соприкоснулся с пьедесталом, по поверхности сферы начала расходиться розоватая краснота, словно растекающиеся по воде чернила. Цветные облака потемнели и покрылись черными крапинками.

– Что это значит? – спросила Джайн Зар, почувствовав себя неловко от такой зловещей перемены. Она бросила быстрый взгляд на Маугана Ра. – Что ты сделал?

– Ничего. – Он был столь же озадачен, как и она. – Такого раньше не было.

Тонкие волоски молний поползли по поверхности шара, будто внутри него клубился не вихрь тьмы, а миниатюрное грозовое облако, пойманное в ловушку. Джайн Зар ощутила, как все тепло покинуло комнату, когда на постаменте начали появляться кристаллы льда. Тонкая руническая схема прерывисто и тревожно искрилась психической энергией.

В туманных глубинах что-то начало сгущаться. Лицо, которое казалось одновременно ужасающим и безупречным, гротескным и божественным.

Именно тогда Джайн Зар почувствовала что-то еще, познала некое откровение: за ней наблюдали издалека. Возникшее мягкое ощущение пробежало по коже девушки, проползло по ее спине и зарылось в груди, отчего ее сердце бешено заколотилось.

– Нас нашли, – прошептал Мауган Ра, широко распахнув глаза от осознания происходящего.

Протяжный и бессердечный смех эхом разнесся по коридору за пределами храма.