Джайн Зар: Буря Тишины / Jain Zar: The Storm of Silence (роман)

Перевод в процессе: 14/32 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 14 частей из 32.

Джайн Зар: Буря Тишины / Jain Zar: The Storm of Silence (роман)
Автор	Гэв Торп / Gav Thorpe
Переводчик	Gregor E
Издательство	Black Library
Серия книг	Лорды-фениксы / Phoenix Lords
Источник	Black Library
Предыдущая книга	Азурмен: Рука Азуриана / Asurmen: Hand of Asuryan
Год издания	2017
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Идет 41-е тысячелетие. Больше ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. По воле богов он стал повелителем человечества, а благодаря своим могучим и неутомимым войскам получил власть над миллионами миров. Он – незримо страдающий гниющий труп, которого поддерживают на грани жизни устройства Темный эры технологий. Он – мертвый повелитель Империума, ради которого каждый день в жертву приносятся тысячи душ, дабы он никогда по-настоящему не погиб.

И даже в таком состоянии Император продолжает непрерывно наблюдать за Галактикой. Могущественные боевые флотилии пересекают кишащий демонами варп, и только один маршрут между далекими звездами остается безопасным, ибо его освещает Астрономикан – воплощение воли Императора. На бесчисленных планетах во имя повелителя человечества сражаются огромные армии. Адептус Астартес, или космические десантники, – величайшие из его солдат, сверхвоины, созданные с помощью биоинженерии. Астра Милитарум, несчетные силы планетарной обороны, вечно бдящая инквизиция и техножрецы Адептус Механикус – лишь некоторые из их товарищей по оружию. Но даже несмотря на такое невообразимое количество войск, им едва удается сдерживать непрекращающиеся атаки чужаков, еретиков, мутантов и других, более жутких, существ.

Быть человеком в такое время, значит, быть одним из миллиардов и жить под гнетом жесточайшего и самого кровавого режима, который только можно вообразить. Это истории тех времен. Не надейтесь на силу технологий и науку, ибо многое из того, что было забыто, уже никогда не вспомнить. Забудьте про обещание прогресса и прозрения, ибо в далеком темном будущем есть только война. Нет мира среди звезд, только нескончаемая резня и побоища, бушующие под смех жаждущих богов.

I

Ее оглушала тишина. Безмолвие исходило от полупустых лавок, на которых когда-то сидели тысячи зрителей, с воплем требующих пролития крови, и нависало над белыми песками, что были замараны красными пятнами. Небо цвета старого синяка поливало открытую арену тишиной.

Горячая львиная маска тесно прилегала к ее лицу, покрытому испариной.

Запах свежей крови стоял у нее в носу.

Фараетиль вошла под лучи мерцающего света и огляделась по сторонам. Ее тень безумно заплясала, когда прожекторный свет сначала потускнел, а затем шумно вспыхнул на полную мощность.

Лиаллат безжизненно лежала на песке. Ее тело переплелось с трупом зверя, чью грудь она насквозь пронзила копьем. С разодранной спины и шеи умершей свисали лоскуты кожи. Фараетиль перевела взгляд на трибуны.

За стеной, окружающей огромную бойцовскую зону, сидели две дюжины смотрящих, которые казались крошечными на фоне этого амфитеатра смерти. Половина из них были стражниками, что держали в руках потрескивающие черные дубинки. Остальные наблюдатели, с нетерпением и злобой глазевшие на нее, считались близкими друзьями единственного выжившего владельца арены – хозяина кровавого танца.

Ее взгляд застыл на сокрытом тенями троне, с которого открывался вид на всю арену. Два плотно укутанных в одежды служителя укрывали своего господина от солнца украшенными тесьмой опахалами, хотя светило уже как год не сияло со времени страшного апокалипсиса, унесшего жизни их сородичей. Под перьевым навесом сидела одинокая фигура, которая бледными пальцами сжимала ручку кресла, вырезанного из костей павших гладиаторш. Их черепа служили подставкой для его ног, обутых в сапоги из мягкой черной кожи. Лицо хозяина кровавого танца скрывала тьма, которую прорезало разноцветное мерцание его искусственных глаз – глаз, не упускавших ни единой детали.

Фараетиль в знак приветствия хозяина подняла свои орудия. В правой руке она держала триклинковый метательный трискель, а в ее левой руке покоился шест с длинным лезвием. Обнаженное тело девушки покрывала лишь чешуйчатая юбка, ее левую руку защищала пластинчатая броня, а ее лицо прятал шлем, через верхушку которого подобно гребню выходила грива черно-белых волос. На ее бледной коже виднелись тонкие темно-розовые шрамы. До катастрофы воительница могла с легкостью избавиться от них, однако она отказалась от этой затеи. Телесные недостатки стали для нее своеобразным напоминанием об ошибках: каждая линия символизировала удар, который она не сумела отразить, прикосновение смерти, которое девушка ощутила на себе.

Хозяин никак не отреагировал на ее жест, что вошло в его привычку уже после катастрофы, и затем она уставилась на врата, находящиеся на другом конце залитого кровью песчаного поля. Что за опасность таилась во тьме? Какого врага, какое существо он приготовил для нее в этот раз?

Разрозненная группа из пяти эльдар вышла из тени навстречу мерцающему свету – они кричали и быстро моргали, пока их дубинками подгоняли вперед двое сопроводителей. Кирасы и наручи неплотно прилегали к телам бедняг, обессиленно державших в покрытых синяками руках копья с выщербленными лезвиями и зазубренные мечи. Испуганным взглядом они осматривали округу, пока не увидели Фараетиль.

Всего лишь отребье, выловленное в руинах города: они не были ни воинами, ни даже кровавыми культистами или меняющими облик. Печальные, отчаянные эльдар, которые пережили катаклизм, а теперь умирали от голода. Они не представляли для нее никакой опасности.

Хоть маска и скрыла ее сердитый взгляд, брошенный в сторону хозяина, раздражение воительницы явно читалось в ее позе. Повелитель не произвел и жеста.

И тут девушка осознала страшную вещь. Его уже не интересовали сами бои – он упивался убийством. К ней было приковано все внимание зрителей. Из бойца она превратилась в палача, в игрушку, которую хозяин доставал и включал для собственного увеселения, а затем убирал прочь, когда на него находила скука.

Фараетиль испытала к нему отвращение.

Сглотнув от омерзения, она оглядела бедолаг, выставленных против нее для развлечения хозяина. Ходячее мясо, и не более. Наживка, которую опустили в водоем, чтобы поглядеть, как ее сожрет волчья акула.

Она стала пленницей, заточенным в клетку зверем, который исполнял трюки для своего повелителя.

По ее телу волной пронеслась ярость. Через миг воительница уже босиком бежала по песку, почти не оставляя никаких следов. Движением руки она запустила в воздух трискель, и тот резанул горло двум ближайшим врагам, а затем вернулся к своей госпоже. Когда их тела повалились на песок, Фараетиль уже настигла следующих неприятелей.

Они неуклюже взмахивали мечами и кололи копьями, но иззубренное оружие пронзало лишь воздух. Широкими взмахами клинка она проделала три витка, почти в один момент обезглавив двух эльдар и отрубив им ноги. Она пронеслась через брызги крови, ее сердце колотилось в груди, а внутреннее неистовство жгло ее душу. Фараетиль набросилась на последний кусок мяса. Она швырнула свое оружие на омытые свежей кровью пески и голыми руками превратила живое существо в изуродованный труп, хрипя и воя в процессе разделки добычи.

Покрытая с ног до головы струящейся кровью, она выпрямилась и отшатнулась от мертвого тела, тяжело дыша и подрагивая. На мгновение вся округа стала слепяще белой.

Когда она пришла в себя, стражники уже оттаскивали куски тел с поля.

Девушка взглянула на беспорядочно валявшиеся на песке органы и отрубленные конечности и поняла, что сегодня она не находила в их расположении красоты, а видела лишь кровавое месиво. Ярость внутри ее тела все не унималась, неудовлетворенная произошедшей резней. Гнев скручивал ее живот и жег ее грудь. У воительницы закружилась голова, и она никак не могла глубоко вздохнуть из-за надоедливой раскаленной маски.

Почему все ощущалось иначе?

Потому что они были не врагами, а жертвами.

Сейчас свершилось убийство, а не бой. Она сорвала с лица шлем и бросила его на поле. Его позолоченная львиная морда осуждающе смотрела на нее с покрасневших песков.

Кто-то шевельнулся в тени трона. Один из служителей хозяина крикнул Фараетиль:

– Надень свою маску, окровавленная.

Девушка не обратила на приказ никакого внимания и кровавыми пальцами прошлась по застежкам брони. Воительница дернула плечами, чтобы стряхнуть с руки пластины доспеха.

– Танцор не разоружается на арене. – В предостережении слышалось скорее брюзгливое недовольство, чем злость. – Танцор еще не был освобожден.

Фараетиль потрясла головой, и с ее волос на песок полетели алые капельки крови.

Она заметила тень приближающегося стражника и услышала потрескивание его активированной дубинки.

Девушка медленно развернулась, держа руки подальше от тела, словно сдаваясь на его милость. Стражник расслабился, слегка опустив дубинку. Гладиаторша шагнула вперед и лягнула его ногой. Пяткой она попала по его подбородку, отчего голова стражника с характерным звуком треснувшей кости резко откинулась назад.

Она бежала, пока гневные крики эхом проносились по всей арене. Первого врага ей удалось настигнуть врасплох, но она не справилась бы со всеми, даже если бы и не избавилась от брони и оружия. Ее союзником была скорость, а не сила.

Фараетиль с легкостью запрыгнула на округлую стену – стражник приземлился в нескольких шагах от нее. Она пригнулась под заостренным концом его дубинки, нырнула под руку эльдар и перекатом оказалась позади него. Девушка с трудом поборола желание нанести ответный удар. Каждый потраченный впустую миг мог стоить ей жизни.

Когда стражник развернулся, она уже на всех парах бежала вверх по крутому скату прямо к освященной бледно-желтым дневным светом арке, что располагалась на верхушке лестницы.

Горячий поток воздуха окатил ее, когда девушка вырвалась из амфитеатра.

И хотя она не знала, куда ей стоило бежать, ведь со времени катастрофы воительница не ведала о том, что находилось за пределами арены, ее подгоняла единственная мысль. Ей было все равно, куда направляться, ведь главное, что она освободилась от оков хозяина. Впереди ее ждало неизвестное будущее, но уже лучше оно, чем мучения и смерть на арене.

Фараетиль бежала без оглядки.

Первые три дня дались ей очень тяжело. Почти нескончаемый день лишь ненадолго сменялся тусклой тьмой ночи, при наступлении которой казалось, что всего лишь большое облако на скорые мгновения затмевало рану на небе.

В первый день Фараетиль постаралась как можно дальше уйти от арены. Никакой погони не было. По дороге на нее напали несколько копающихся в мусоре выродков, чья полуфизическая форма была отравлена притоками разрушительной силы. Прямо как на кровавых песках, неистовая ярость поглощала разум девушки и помогала ей расправляться с этими мерзкими отродьями.

Во второй день она вконец потерялась. Даже до катаклизма девушка никогда не ходила по небесным мостам на другой берег реки. Ее ужасала царящая повсюду пустота. Если тишина арены, время о времени прерываемая боями, несколько тревожила воительницу, то опустевшие улицы и здания всего города стали явным свидетельством того, что все было потеряно. Абсолютно все. Не было таких слов, которыми можно было описать обрушившуюся на эльдарский народ катастрофу. В душе она знала, что великое бедствие настигло не только этот город, а распростерлось за его пределы, за границы планеты и добралось до самых дальних колоний.

Ее сородичи либо были уже мертвы, либо их вскоре ждала подобная участь.

Задыхаясь, она рыдала в саду под тенью подстриженного в форме феникса дерева, постепенно возвращавшегося к своим диким, природным очертаниям. Легкое похолодание возвестило наступление вечера, и она отправилась на поиски еды в пустой дом, к которому прилегал сад, но ни там, ни в округе девушка не нашла ничего. Каждое жилое здание, было ли оно частным или общинным, уже кто-то вычистил.

Во время поисков струйка воды привела ее к комплексу белокаменных монастырей и отливающих перламутром башен. В одном из внутренних двориков она наткнулась на широкий фонтан, вокруг которого земля была устлана обглоданными костями и испражнениями. Пока Фараетиль шла к водоему, она выловила движение в тенях.

Ощетинившийся бело-серый лировый кот, чья шерсть была замарана кровью, вышел из тьмы. Его плечи доходили до ее бедер, а клыки не уступали в длине ножам. По-видимому, до катастрофы он был чьим-то питомцем, но сейчас зверь заметно одичал. Он осторожно кружил вокруг нее, и девушка приметила под его мехом клейма. Похоже, владелец животного не отличался добротой.

Зверь тихо рычал и следил своими янтарными глазами за воительницей, пока та шла к фонтану.

В воде плавали полугнилые листья, а по краям озерца образовалась легкая пена. Девушке было все равно. Как и лировый кот, она не думала ни о чем, кроме выживания. Сейчас ее мучила жажда.

Фараетиль быстро оглянула монастырь, отмеряя глазами расстояние до крыши, окон и арок. За два шага и прыжок она могла достичь балкона, находящегося справа от нее на втором этаже, а оттуда при необходимости сумела бы быстро добраться до крыши.

Девушка встретилась взглядом с животным и медленно присела, окунув руку в водоем. Зверь зарычал громче, но не рискнул подойти к ней. Отхлебывая холодную воду из ладони, Фараетиль проливала ее на подбородок и грудь, смывая чужую кровь, засохшую на ее теле.

От запаха крови лировый кот заиграл ноздрями и тут же сменил поведение. Он навострил уши, забил хвостом по камню и припал к земле, готовясь ринуться в атаку.

Фараетиль окунула руки в воду и испила из них, сколько смогла.

Движение усов и подергивание хвоста предупредили ее о том, что через секунду животное напряжет свои мышцы. К тому моменту, когда злобное ворчание зверя прогремело на весь монастырь, гладиаторша уже встала на ноги и бросилась бегом.

Фараетиль скакнула и ухватилась пальцами за низ балкона. Качнувшись, она запрыгнула на тонкие перила. Лировый кот ревел, бил когтями и щетинил зубы из-за расстройства, что он упустил свою добычу.

Она его прекрасно понимала.

На третий день она решила вернуться к арене. Фараетиль пыталась отыскать знакомые улочки и извилистые узкие проходы на базарах и рыночных площадях, которые примыкали к амфитеатру еще до катастрофы.

Все казалось незнакомым.

Когда воительница убегала с арены, ей было некогда разглядывать окрестности. Теперь же девушка осторожно возвращалась к месту своего заточения и не узнавала округу, в которой она когда-то выросла. Извилистые дорожки и переулки стали пристанищем теней и скрюченных трупов. Безжизненные тела грудами валялись в проемах, а с высоких окон за ней пристально следили поблескивающие глаза. Призрачный шепот и шуршание неустанно преследовали ее.

Ее голова покалывала от напряжения. За ней кто-то следил. Даже не то, чтобы следил: кто-то, чье чудовищное сердце билось в унисон с ее участившимся пульсом, следовал за девушкой по пятам, зная про все ее мысли.

Безумный прерывистый хохот слышался где-то вдали. Шелестящее дуновение ветра касалось ее шеи, отчего Фараетиль каждый раз резко разворачивалась и боролась с желанием убежать отсюда.

Она искала здесь убежище, но ничего не нашла. В ней крепло чувство, что кто-то преследует ее, ведет на нее охоту, и поэтому воительнице стало плохо от мысли о грядущей напасти.

Фараетиль еле передвигалась, шаркая ногами по песку, на котором она когда-то танцевала с неописуемой легкостью. У нее защемило в груди, отчего дыхание девушки сбилось и яркие точки заплясали перед ее глазами.

А в это время неведомый хищник выписывал круги где-то неподалеку, готовясь воспользоваться ее слабостью.

В оцепенении Фараетиль шатко пробрела с дороги в переулок, ведущий к площади, и не нашла ничего, кроме мертвецов и мерцающих нематериальных существ, которые теперь правили городом. Выйдя на более широкую тропу, она осматривала замысловатые башни и напоминавшие шпили наросты, что стояли на месте зданий, когда-то заполонявших центр. На своих кожаных крыльях странные наваждения кружили вокруг их вершин. Сносимые верхними потоками воздуха небесные дворцы были так же безлюдны, как и наземные дома. Некоторые из замков рухнули, и их пылающие руины теперь виднелись на окраинах города. Подобно кишкам, вагоны свисали с однорельсовой дороги, проходящей по полуразрешенным мостам, а разбитый огромный звездолет лежал в космическом доке, словно гигантский скелет выбросившегося на берег кита.

Она бесцельно брела по улочкам и в конце концов попала в храмовый район. Она никогда не была здесь до катастрофы. В святилищах вершилось распутство и жертвоприношения и велись открытые войны между конкурирующими сектами и крадущимися тенями, выискивающими себе жертв, с которыми они могли бы совокупиться на алтарях.

Сейчас округа полностью опустела. Ступеньки храмов были залиты кровью, а их двери сломаны некогда бесновавшимися бандитами. На лестницах гнили трупы последних культистов, пронзенных иллюзорными клешнями и имматериальными клыками. Предсмертные молитвы мертвецов так и остались без ответа: божества, которых они однажды ублажали и восхваляли, предали своих последователей.

Движение привлекло ее внимание. Это было не одно из полупрозрачных существ, которые нынче наводнили планету, а кто-то из плоти и крови. Она решила подойти поближе, борясь с желанием окрикнуть незнакомца. Наверняка прислужники хозяина кровавого танца все еще искали ее, поэтому ей нельзя было привлекать к себе внимание.

Подойдя к краю бульвара, воительница увидела сородича, стоящего посередине дороги. Она не смогла разглядеть его лица, потому как он спиной к ней созерцал один из древнейших и грандиознейших храмов. В отличие от других святилищ, его не затронуло медленное разложение, что на протяжении поколений отравляло город и привело к апокалипсису, разрушившему цивилизацию эльдар.

Сородич был облачен в тряпье и держал за повисшими плечами какой-то мешок. В его движениях читалось поражение и уныние.

Фараетиль медленно направилась к нему, опасаясь испугать незнакомца. Прежде чем она успела сделать два шага, он устало поднялся по ступенькам и исчез за колоннами.

Пройдя по его следам, девушка забралась наверх лестницы и обнаружила, что исполинские двери были заперты. Она с силой толкала их и пыталась разобраться с замками, но ничего не получалось.

Но другой выживший же как-то попал внутрь. Она вспомнила, как он зашел за колонну. Через некоторое время она отыскала крошечный переключатель, который отворял потайную дверь.

Фараетиль проскользила внутрь и с облегчением ощутила долгожданную прохладу, которая вместе с царившей здесь тьмой, словно покрывало, окутала ее тело. Она наслаждалась отсутствием жары и света, пока не услышала чей-то разговор. Девушка осторожно прокралась в широкий зал, где располагалось небольшое озеро, над которым висел полукруглый балкон. Помещение озарял исходивший непонятно откуда янтарный свет. Красные лучи освещали верхнюю часть святилища, которую венчали многооконные купола.

Она подобралась поближе, чтобы расслышать шепот, исходящий из темных глубин храма.

– … нашел пару недавно умерших эльдар у фруктовых садов, растущих вдоль Вороньей площади. Выжившие головорезы сражаются за то, что осталось от города. Я больше не могу выходить наружу. Слишком опасно. Я отыскал проход под второй усыпальницей, который ведет в сады Иши, цветущие на соседней площади. Кажется, порча не тронула их. Возможно, я смогу вырастить там еду.

Она понятия не имела, с кем он говорил. Ему никто не ответил, и девушка, осмотревшись, не приметила признаков того, что здесь жил кто-то еще.

– А какой смысл? – выкрикнул он. Его голос отразился от сводчатого потолка главного храма, передразнивая хозяина.

Незнакомец вышел на мезонин, находящийся сбоку от зала, чтобы оглядеть святилище. Слева от него стояла высокая резная статуя какого-то мудреца из красно-серого камня, которая, преклонив колено, протягивала руку к балкону. Из ее каменной ладони вода текла прямо в озеро, символизируя… что-то символизируя. Фараетиль не знала, что это был за бог.

Эльдар взбирался на перила с мертвенным взглядом, направленным в неизвестность. Возможно, он прокручивал в голове воспоминания о катастрофе. Фараетиль понимала, что он чувствовал в этот момент, ведь она и сама не раз по ночам уставлялась в потолок, вспоминая, как толпа из двадцати тысяч сородичей внезапно умерла от ужаса и адских мук, пока она ради их увеселения разрезала на куски одну из гладиаторш.

Незнакомец забрался на каменную балюстраду, держа одну руку на стене, чтобы не упасть. Он взглянул на строгое, но в то же время заботливое лицо статуи, и его глаза заблестели от слез, которые в алом освещении казались кровавыми капельками.

Благодаря внутреннему чувству или чему-то более сильному Фараетиль знала, что сейчас произойдет. Она ощутила связь с ним, которая была подобна нежному психическому касанию. Их разумы на миг объединились, чего не происходило с ней уже давно из-за страха стать уязвимой и боязни, что кто-то узнает о ее внутренних тайнах.

– Для чего? Для чего продолжать жить? – прошептал он. Сородич посмотрел на статую. – Дай знак, что ты еще заботишься о нас.

Еще до того, как Фараетиль решила вмешаться в происходящее, она пустилась бегом. Девушка не ведала, хотела ли она спасти сородича ради его же блага или просто жаждала сохранить связь с другим эльдар, которого она не знала.

Он сошел с перил.

Гладиаторша крепко вцепилась в ворот его рваных одеяний, отчего он качнулся и сильно ударился о стену под каменными перилами. Девушка взглянула в лицо сородича, которое состарилось не только от прожитых лет. Даже без морщин и испуганного взгляда он выглядел как минимум в два раза старше нее. Его конечности дрожали от изнеможения, а лицо и руки были испачканы грязью и кровью. В течение нескольких мгновений незнакомец обессилено скоблил сломанными ногтями по камню.

Фараетиль схватила его второй рукой и потянула на себя. Он уцепился за перила и помог ей оттащить себя обратно на мезонин, где эльдар с пустым взглядом рухнул на пол.

– Как тебя зовут? – спросила девушка. Сам вопрос показался довольно странным в текущих обстоятельствах, но воительница не знала, как еще начать разговор.

– Не твое дело, – ответил он, тряхнув головой.

– Я последовала за тобой в храм, решив, что здесь будет безопасно. Мне показалось, что тебе можно доверять. Как же глупо я поступила.

– Правда? – Незнакомец приподнялся, оттолкнув ее в сторону. – Кто ты такая, чтобы судить меня?

– Меня зовут Фараетиль. И да, всегда пожалуйста.

– Тебе здесь не рады, – прорычал он, выпрямившись. – Это мой дом, и я не приглашал тебя.

Подобный отказ чуть не вывел ее из себя. Подавляя желание ударить его, Фараетиль развернулась и ринулась прочь. Внезапно прохлада храма стала для нее мучительной, а сам он будто помрачнел, уменьшился и заполнился болью.

Она вырвалась на улицу и глотнула горячего воздуха. Здесь ее не ждало спасение.

Фараетиль удалось выжить, но с большим трудом.

Ее жизнь превратилась в нескончаемый ночной кошмар, наполненный погонями и паранойей. Все это время она прислушивалась к предсмертным крикам обреченных, победоносным воплям и леденящим воям демонических созданий, которые наводнили весь мир. Девушка копалась в мусоре и пряталась в тенях, влача жалкое существование, которое едва ли можно было назвать жизнью.

Но она продолжала бороться за нее.

Цивилизация эльдар гордилась тем, что она почти избавилась от необходимости работать собственными руками. Благодаря затейливым машинам, тщательно продуманным оросительным устройствам и посевным и жатвенным системам город в течение поколений получал все необходимое для безмятежного существования. И хотя многое изменилось с тех пор и округа превратилась в руины, страждущий, набравшись смелости, еще мог отыскать еду и чистую воду. Эти живительные дары можно было выкрасть из-под носа банд, которые теперь так же рьяно охраняли фермы и водозаборные пункты, как когда-то они сторожили крепости культов и наркотические притоны.

Один из тысячи пережил произошедшую катастрофу, а если быть точнее, то один из десяти тысяч. Вначале выжившие были разбросаны по разным частям города, но со временем судьба свела их вместе как товарищей или врагов. Фараетиль не горела желанием быть чьей-то жертвой или компаньоном. Кровавые танцоры стали для нее ярким примером того, чего можно было ожидать от других сородичей. Как правило, эльдар раболепствовали перед кем-то и потом умирали или же плели интриги и постоянно угрожали восстанием тем, кто за счет собственной развращенности ненадолго стал правителем мира страданий и горя.

В конце концов даже культисты сбежали в существующую между измерениями Паутину, чтобы скрыться от растущего числа имматериальных монстров, жаждущих власти над царством смертных. С каждым днем планету Эйдафаерон все сильнее заволакивал варп, отчего на ней начинало твориться жуткое безумие, грозившее навсегда поглотить Фараетиль.

От отчаяния, подогреваемого желанием охотиться и бродить по знакомой земле, девушка в итоге вернулась в район гоночных треков и арен Курнуссея. Она даже рискнула пробраться в оружейный склад, чтобы достать оружие. И совершила ошибку. Ее маленькое приключение закончилось неудачей и разворошенным осиным гнездом. Теперь же совсем иное чувство заставляло ее бежать сломя голову: подобно взявшим след гончим, за ней неслись кровавые танцоры хозяина.

Поначалу она бесцельно поворачивала то налево, то направо, надеясь при помощи хитрости и невероятной скорости удрать от преследователей. Они казались какими-то странными и в некотором роде усовершенствованными. Танцоры очень быстро обнаружили ее и умудрялись ни на миг не терять ее следа в извилистых переулках, перепрыгивая через стены, перескакивая через оконные проемы и мчась по крышам.

На подсознательном уровне она бежала к храмовому району. Если бы только ей удалось значительно оторваться от своих преследователей, девушка спряталась бы в главном храме, где жил тот сородич. В настоящий момент она думала только о собственном спасении и не заботилась о том, что приведет кровавых танцоров в дом незнакомца. Если вспомнить про его внутреннее состояние во время их первой и единственной встречи, он, скорее всего, уже покончил с собой. Однако от мысли, что она увидит мертвое тело сородича, который по своей воле наложил на себя руки, воительница на мгновение притормозила. Хотя в прошлом сотни погибли по ее вине, самоубийство по какой-то причине пугало ее.

Она зашла за колонну, где был спрятан замок, и нажала на переключатель, отчего боковая дверь открылась со щелчком, разнесшимся по всему святилищу.

Стук шагов предупредил ее о приближающихся врагах и заставил признать тот факт, что она была недостаточно быстра. Дверь сама затворилась за ней, и Фараетиль понадеялась, что преследователи не отыщут способа открыть ее.

Девушка ощутила волну гнева, когда она увидела незнакомца, бегущего вниз по лестнице навстречу ей. Он стал крупнее и выглядел более здоровым. С крепко сжатыми кулаками сородич спускался по лестнице, а затем замедлился и остановился в вестибюле. Его ярость тут же рассеялась, когда он взглянул на нее. Жалость. Он видела в его глазах жалость.

Ее преследователи настороженно вошли внутрь, сбитые с толку разреженным воздухом храма. Царящее здесь спокойствие смутило их, и они, будто псы, стали принюхиваться. Одеждой им служили куски брони и обрывки ткани, а в руках они держали длинные клинки. Их кожу в качестве украшений пронзали крючки и шипы.

Вдруг женщина с красными волосами, которые иголками торчали из ее головы, зарычала на них, не отрывая от двоих своих безумных голодных глаз.

– Кто ты? – потребовала она, направив на незнакомца изогнутый кинжал.

Он взглянул на Фараетиль, а затем снова на предводительницу ведьм.

– Азурмен. Рука Азуриана.

1

По воздуху пронесся чей-то слабый крик, эхом отражаясь от стен узкого коридора. Он пришел издалека, несмотря на то что казалось, будто источник звука находился где-то рядом. Джайн Зар ощущала, как мощь храма ослабевала с каждым ее шагом. Различные воспоминания окружали ее, пытаясь привлечь внимание лорда-феникса, но она была полностью сосредоточена на зове, который привел ее сюда.

Впервые она вернулась в храм, однако все по-прежнему находилось на своих местах. Ровный пол под ее ногами был сделан из больших переплетающихся прямоугольных каменных плит, а стены украшали выцветшие и обитые фрески. Картины былых времен уже нельзя было разглядеть, но Джайн Зар и так хранила все изображения в памяти. В храме когда-то царило торжество красок: фрески и бордюры пестрили сценами из самых древних мифов эльдар, многие из которых описывали события Войны в небесах, развернувшейся между богами.

Потолок был покрыт тонким слоем железа, искусно украшенным нитями и бусинками бронзы. С разных точек зала можно было разглядеть непохожие друг на друга лица – каждое отождествляло один из шести основных аспектов Кхаина, Кроваворукого бога.

В центре шестиугольного зала располагался широкий пьедестал, который в высоту доходил до ее талии. На постаменте был вырезан запутанный узор рун, украшенных яркими кристаллами. От рун и драгоценных камней исходил тусклый свет, создающий шесть частей – синюю, зеленую, красную, черную, серую и белую. В центре пьедестала находился шар размером почти с два кулака, внутри которого кружила белая дымка.

Войдя в залу, она тут же уставилась на облаченного в лазурно-белую броню Азурмена, который стоял у небесно-голубой руны Зловещего Мстителя. На его бедре висел длинный меч, рукоять которого была украшена на мгновение потускневшим духовным камнем. Наручи с сюрикенными катапультами обвивали его предплечья, а голову лорда-феникса украшал шлем с высоким гребнем, изображавший угловатое суровое лицо.

Фигура, облаченная в броню цвета переливающегося пламени, стояла около рубинов, инкрустированных в стол святилища. К груди он прижимал огненную пику, чей длинный ствол мерцал серебристо-золотым под стать его витиеватому доспеху. Это оружие могло вмиг прожечь даже самую крепкую броню и запросто испарить вражескую плоть. В другой руке воин держал топор с треугольной лопастью, воздух вокруг которой искажался от жара. Полоса ткани, сделанная из перехлестывающихся маленьких пластин, служила ему тяжелой набедренной повязкой и вполне походила на другие элементы его брони, словно покрытые драконьей чешуей. По бокам шлем лорда-феникса обрамляли широкие гребни, которые отбрасывали длинные мрачные тени. Воздух вокруг воина подергивался от волн гнева, исходивших от него подобно настоящему жару. Это был Фуеган Пылающее Копье, который стоял рядом с руной Огненного Дракона, сияющей алым на пьедестале.

Напротив него неподвижно стоял Мауган Ра, облаченный в черный доспех, на котором виднелись изображения костей и черепов. Жнец Душ был вооружен сюрикенной пушкой Маугетар, чье название буквально означало «убийца бесчисленных противников». Оружие заканчивалось острым клинком, который напоминал косу. Перед лордом-фениксом кристалл пылал черным огнем.

Карандрас был одет в зеленую броню и держал в одной руке длинный цепной меч, а другая его рука заканчивалась инкрустированной камнями клешней, напоминающей скорпионью. Изумрудное свечение его руны испещряло потолок яркими пятнышками.

Их голоса звучали так знакомо, словно все они разлучились лишь мгновения назад, однако каждый из воинов сильно изменился с того ужасного дня. Джайн Зар решила ненадолго остаться в тенях и послушать их разговор.

– Мы не говорим о нашей жизни, текущей вне этого места, – резко оборвал его Азурмен. Карандрас отозвался на упрек и снова стал невидимым, а его руна сразу же потускнела.

– Прости меня, отец святилища, я и не думал проявлять непочтение, – прошептал он во мраке. – Я больше не стану говорить о внешнем мире и времени, проведенном за пределами храма.

Азурмен кивком принял извинения и жестом попросил Карандраса занять подобающее ему место.

Джайн Зар вышла из теней.

– Твоя сдержанность всегда вдохновляла меня, Рука Азуриана, – промолвила она. Ее броню отличал цвет кости и черни. Она держала длинную глефу с серебряным клинком, а на ее боку висел клинкообразный трискель. Сделав три быстрых шага, она мгновенно очутилась в комнате. – Пусть она направляет нас в этот важный час.

Джайн Зар встала справа от Азурмена, остановившись на расстоянии руки от пьедестала. Руны ее аспекта вспыхнули ярко-белым. Лицо Кхаина приняло над ней форму баньши, чье ужасающее лицо, обрамленное извивающимися змеями, застыло в яростном крике.

В тишине все они ожидали следующего и последнего гостя.

В коридоре появился Багаррот Крик Ветра, на спине которого красовались свернутые блестящие металлические крылья полетного ранца, подобно плащу окутывающие его тело. С плеча воина свисал трехствольный лазбластер, который считался его основным оружием, а на его поясе в ножнах покоился изогнутый клинок. Между Джайн Зар и Мауганом Ра руна Пикирующего Ястреба зажглась призматическим разноцветьем. Багаррот расположился между товарищами, и только порхание его перьевого гребня нарушало царящее безмолвие.

– Я услышал зов и тут же внял ему, – нараспев провозгласил Азурмен. – Я пришел сюда, в Первый храм, стоящий вне пространства и времени. Я жду указаний.

Он затих и оглядел своих соратников. Джайн Зар не отрывала от него взгляда.

– Нечасто мы собираемся вместе, – продолжил Рука Азуриана.

– И вправду, – отозвался Багаррот, чей голос напоминал дуновение ветра. – Мои храмовые собратья, давайте же запомним это мгновенье, ибо вскоре мы непременно вернемся в смертный мир, чтобы исполнять наш священный долг.

– Ты сомневаешься в нашей преданности, Крик Ветра? – протрещал Фуеган, глядя на храмового брата. – Всегда ты молвишь словно посланец, вестник рока, на крыльях которого рождаются перемены. Укротитель Бури, что ты слышал в небесах, о чем мы должны знать?

– Ничего нового, Хозяин Чистого Пламени. Бушующий шторм следует за тобой, подобно проклятию, и будет так до Рана Дандры. Ты не сможешь убежать от него.

– К чему мне убегать? – произнес с толикой юмора Фуеган и засмеялся.

– Если еще не пришел Конец Всего, зачем тогда ты созвал нас, Фуеган? – спросил Мауган Ра таким низким голосом, что его слова рокотом прокатились по всему залу.

– Огонь войны ярко горит, опаляя мою нить на пряже, – ответил Фуеган и затем повернулся к Азурмену. – Я лишь шел следом. Я не вел за собой.

– Я тоже шла следом, – провозгласила Джайн Зар. – Громогласный крик, сорвавшийся с губ самой баньши и пронесшийся чрез время и пространство, привел меня сюда. Этот вопль заберет множество жизней, когда я вернусь.

– Такова воля Азуриана, – заключил Карандрас. Повелитель скорпионов словно переместился, даже не двинувшись. Простейший жест пришел из ниоткуда. С помощью еле уловимых движений он незаметно сменил позу. – Вновь мы узрим небесное видение.

– Так тому и быть, храмовый сын, – промолвил Азурмен. – Под покровом десятков тысяч солнц мы бродили и сражались. Нет конца нашей миссии, ибо именно мы принесем мир и покой нашему народу. Мы более не живые воины, ведь мы уже превратились в идеи и воспоминания о славном прошлом и об ошибках, которые нельзя повторять. Мы – учителя и предостережения. Хоть мы и собрались здесь и сейчас, мы лишь иллюзия и выдумка, воображаемые в этом месте во снах мертвого бога. Наши души были вытянуты из царства реальности. Разойдясь, мы окажемся там же, откуда ушли, в том времени, которое мы оставили позади, чтобы ответить на зов. Мы увидим то, что видели, и поступим так, как должны, – так мы и жили со времен раскола азуриа.

Все они кивнули в знак согласия и переключили взгляд на большой кристалл, находящийся в центре храма.

– Давайте же призовем видение Азуриана, – приказал Азурмен.

Каждый лорд-феникс положил руку на свою именную руну, после чего центральный шар поднялся в воздух и начал медленно крутиться. Пока он вращался, калейдоскоп многообразных цветов освещал обитателей храма.

Свет слегка заморгал, и стены храма резко исчезли. Шесть лордов-фениксов стояли под раздираемым бурей небом, а из фиолетовых грозовых облаков вырисовывалась красная молния. От ярости разгневанных и расстроенных богов трещала земля и горело небо. Все, кроме храма, было уничтожено, а проклятая округа кишела разнообразными демонами – от великих владык до бездумных тварей. Им не давали проникнуть в храм ярость Кхаина и благословение Азуриана.

За стеной силы ничто не смело шелохнуться – по крайней мере, все казалось неподвижным изнутри стазиса. Застывшие на месте легионы демонов походили на картину, а бушующий шторм выглядел как яркий узор на небесах.

Момент из далекого прошлого, который был навсегда заперт силой Сердца Азуриана, Азурентешем, устремился ввысь от алтаря-пьедестала, поливая храмовую семью радужным светом.

Джайн Зар прекрасно помнила это чувство, ибо воспоминания о ее первом погружении ни на секунду не покидали мысли лорда-феникса. И хотя весь процесс нельзя было назвать приятным, да и к тому же баньши ощущала в душе что-то недоброе, она позволила Азурентешу затянуть в себя ее разум. В Сердце Азуриана она узрела мириады уходящих вдаль нитей, которые ясновидцы величали пряжей. Линии будущего и судьбы, давным-давно получившие начало по воле богов и вселенной, устремились в неизвестные дали и исчезли из виду. Джайн Зар последовала за своей нитью из белого огня и увидела, как остальные пропали в лабиринте, а затем померкло и золотое свечение, которое сменил громыхающий шум и поток различных картин.

Все покрыто красным от огня и крови.

Крики раздирают воздух, а планеты пылают.

Два мира-корабля, сплетенные воедино щупальцами тьмы, подталкивают друг друга к уничтожению.

Зазвучал резкий смех жаждущего бога, упивающегося резней.

Дикая орда, вырывающаяся из печей и дымовых труб, душит и убивает своих жертв.

Вооруженный зеленой клешней кулак разбивает кристаллическое око, ослепляя его перед лицом грядущей опасности.

Вернувшись в храм из Азурентеша, Джайн Зар чуть ли не ахнула от шока. Она огляделась по сторонам и увидела, что ее храмовые собратья стояли на своих местах, а их руны погасли. Теперь святилище освещал только внутренний янтарный свет.

Шар вернулся на пьедестал и вновь стал белым.

Последовав примеру Азурмена, Джайн Зар убрала руку с рунического стола и тут же ощутила, как разумом она отделилась от остальных. Теплота дружбы сменилась холодом одиночества.

– Мы увидели, что судьба уготовила сделать каждому из нас, – мрачно произнес Азурмен, по очереди взглянув на каждого ученика. – Мы не будем обсуждать, что показали нам видения, ибо глупо пересекать линии судьбы. Наши души отбудут, вернутся в мир смертных как раз в то время и в то место, откуда мы ушли. И там мы встретимся вновь. Кхаин снова расколот.

Распутный злобный шепот пробежал по коридорам, а лай и чьи-то завывания эхом отдавались где-то вдали.

– Окружающие нас демоны призывают подкрепления, поэтому нам нужно уйти до того, как они расхрабрятся и рискнут отведать нашего гнева.

Джайн Зар не знала наверняка, что привело ее сюда и где она очутится после отбытия из святилища, однако было ясно, что защищающее Первый храм стазис-поле долго не продержится. В мире между мирами они были уязвимы перед ликом настоящей смерти.

Она кивнула Маугану Ра и быстрыми шагами побежала к коридору. Видение пламенем жгло ее разум. Вскоре вновь зазвучит вой баньши, который возвестит смерть и в то же время провозгласит спасение.

2

Статическое электричество пронеслось по телу Джайн Зар. Давным-давно она распрощалась со смертной оболочкой, однако же лорд-феникс ощутила нечто напоминающее покалывание кожи. Корабль послал ей предупредительный сигнал, отчего дух Джайн Зар слегка дрогнул. Она не понимала, зачем было даровать имена вещам, которые в лучшем случае были полуразумными. Привязанное к душе баньши судно было подобно большому панцирю, который являлся частью ее и в то же время охватывал броню, в которой таилась ее жизненная энергия.

Нечто двигалось по Паутине следом за ней, незаметно скользя около материи стен. Накатившее на лорда-феникса резкое отвращение выдало природу существ, которые постепенно окружали ее. На Джайн Зар охотились демоны.

Их присутствие поначалу еле ощущалось, словно они бесцельно кружили неподалеку и были лишь пятном на прядильной ткани, которая удерживала Паутину между физическим миром и варпом. Как только лорд-феникс впервые почувствовала разложение, оно тут же привязалось к ней. Корабль не прекращая напоминал хозяйке о грядущей опасности, и его настороженное подрагивание сразу же переросло в поток омерзения, когда губительные разумы сосредоточили на ней свои мысли.

Должно быть, где-то поблизости находился разлом. Паутина была создана для того, чтобы не подпускать мерзких отродий к эльдар, а специальные сдерживающие руны были расставлены таким образом, чтобы скрыть любого от их хищнического взгляда.

Она приказала кораблю вытянуть больше психической энергии из прядильной ткани, после чего он на огромной скорости ринулся вперед. В это время Джайн Зар напрягла разум, направив часть выходной энергии в барьер, чтобы отогнать первые демонические щупальца.

Их касание напоминало прикосновение скребущихся пальцев, что нащупывали вход и пытались пробраться внутрь не силой, а путем настойчивого убеждения, от которого становилось все больше не по себе.

Барьер колыхался от их атак: сначала он втягивался внутрь, а затем отскакивал обратно, чтобы оттолкнуть разбушевавшуюся нежелательную энергию. Джайн Зар ощутила, как цепкие шипастые придатки пытались затормозить ускоряющийся корабль. Впереди сетями растянулись паутинообразные нити, которые были призваны замедлить и поймать в ловушку ее судно.

Пылающая ярость лорда-феникса прорезала эти баррикады, однако ее корабль потерял былую скорость из-за того, что прядильная ткань постепенно размывалась, тем самым лишая судно необходимой энергии.

Джайн Зар отбросила в сторону тревогу и сконцентрировалась на вратах Столбчатых пещер, к которым ей срочно нужно было добраться. Она была уже совсем близко, и если ей все-таки удастся попасть к порталу, то тогда лорд-феникс сможет прорваться к двойным вратам искусственного мира Ультве без демонов на хвосте.

Предыдущие попытки адских тварей не увенчались успехом, и теперь они сменили стратегию, стараясь грубой силой прорваться на корабль, нахально прорезающий их невероятный мир. Демонический гнев, который выражался перемежающимися ударами леденящего холода и звездного огня, атаковал психические щиты, и с каждым новым порывом от них отрывались полоски энергии. Джайн Зар уняла сильное желание закричать, напомнив себе о том, что ощущаемая боль не была физической ни для нее, ни для корабля.

Паутина превратилась в черный шторм молний и теней, обвивающих лорда-феникса. С каждым раскатом грома и вспышкой молнии пси-щит все пуще распадался на куски.

С каждым оторванным слоем пси-поле становилось все больше похоже на изодранные лохмотья, а тем временем роющие когтистые лапы и клыки проделывали прореху в защитных механизмах разума Джайн Зар. Фрагменты духовного щита золотыми искрами улетали прочь и вновь соединялись с прядильной тканью.

Демоны настигли корабль, скребя по его корпусу и пытаясь прогрызть путь внутрь. Несмотря на долгие годы бессмертия, лорд-феникс ненадолго прониклась отчаянием, ибо вскоре ее могла ожидать смерть. По сути, если верить легенде о наступлении Рана Дандра, то ей было суждено умереть в схватке с демонами Великого Врага.

Она доверяла древнему пророчеству Фуегана, однако ее время еще не пришло. Вопящая Баньши забрала последние крупицы энергии у пси-поля и швырнула их в прядильную ткань, после чего те взорвались подобно ракете. Серебряная вспышка отпугнула голодных существ Хаоса и кольцами белого пламени расползлась наружу, рассеяв буревое облако.

Вырвавшись из демонических лап, корабль Джайн Зар вынырнул из туннеля прямо в Столбчатые пещеры.

Прежде она не раз держала путь через это кристаллическое субцарство, однако сейчас Столбчатые пещеры было не узнать. Исчезли многочисленные рубиновые, изумрудные, сапфировые и алмазные залы. Огромные лестницы и извилистые фасеточные туннели неописуемой красоты превратились в бушующую бурю многоцветных осколков. Пока рои темных ос вылетали из брешей в прядильной ткани, фиолетовый огонь расползался по кристаллическим стенам и потолку, отчего с тех каплями стекала черная грязь.

Столбчатые пещеры не были пустынны. Демоны всех мастей материализовывались из чистой варп-энергии, волнами проникая в реальность через раны в психических барьерах. Резвящиеся разноцветные монстры, призванные Изменяющим Пути, скакали, гоготали и бросались огненными шарами, а рядом с ними находились клешнерукие демонетты – прислужницы Той-что-жаждет. Другие воины Великого Врага ехали верхом на гибких зверям с длинными словно плети языками, а кричащие небесные акулы и летящие неподалеку от них огневики, наколдованные Архитектором Судеб, с легкостью преодолевали границы карманного пространства, которое удерживали в воздухе полупрозрачные волны магической энергии.

Когда корабль Джайн Зар прорвался через затопляющую низины дикую демоническую энергию, она направила судно к слепящему столбу огня, который бушевал в центре царства. Множество Черных Гвардейцев с Ультве, боевых шагателей и оживленных духами призрачных стражей толпились у паутинных врат. Скользящие по воздуху гравитанки кружили вокруг них в сопровождении отрядов гравициклов и эскадр гладких штурмовиков. Тут и там пестрые цвета выдавали присутствие аспектных воинов. Зеленый отмечал Жалящих Скорпионов, синий – Зловещих Мстителей, а оранжевый – Огненных Драконов.

Над ними возвышался огромный титан «Колдун». Долговязая боевая машина палила из своих длинных пушек зарядами опустошительной психической энергии, которые вызывали в голове Джайн Зар остаточные вопли. От воинственной конструкции разошелся в стороны пульсирующий варп-удар, который, не задев остатки Столбчатых пещер, отогнал затопляющий округу Хаос, подпитывающий демонов своей энергией.

Еще одна сила была призвана на защиту врат. Когда лорд-феникс резко развернула корабль, чтобы затормозить, она углядела несколько блеклых фигур в море черни, которые оказались белыми провидцами. Они руководили древними устройствами, созданными для уничтожения Той-что-жаждет. Хотя эти загадочные машины и напоминали декоративные произведения искусства, они выпускали расщепляющие демонов яркие лучи и пламенные волны очищающего огня.

Несколько десятков пестрящих многоцветьем арлекинов помогали своим собратьям в бою, однако из-за голокостюмов и быстрых акробатических движений нельзя было сказать наверняка, сколько из их числа сражалось бок о бок с воинами Ультве. Служители Смеющегося бога ускакивали вглубь демонической орды, разя всякого, кто стоял неподалеку от них. Когда арлекин на миг останавливался, в его силуэте перемежались все оттенки радуги. Фигуры были облачены в облегающие костюмы, которые поражали разнообразием узоров – от зубцов и ромбов до точек и полосок.

Сражения происходили не только на одной поверхности, а во всех плоскостях Столбчатых пещер. В этом месте физические законы материальной вселенной не имели никакого смысла. Отряды и парящие орудийные платформы двигались по стенам и потолку так же легко, как и по полу, тогда как демоны врывались в сердце царства из витых коридоров и крутых туннелей.

В мимолетные мгновения Джайн Зар приметила еще одну деталь. Все, кроме арлекинов, отступали.

Воины Ультве с боем отходили к порталу, размеренно уступая демонам свои позиции, в то время как последователи Смеющегося бога контратаковали удары вражеских войск и подрывали попытки Хаоса перехватить инициативу в свои руки.

Через системы корабля Джайн Зар ощутила, как врата теряли энергию. Когда ее судно столкнулось с демонами, врата Столбчатых пещер уже постепенно угасали. Порочные силы подползали к нексусу портала, просачиваясь из разрывов в прядильной ткани прямо в его белые огни.

Провидцы Ультве, вокруг которых подобно сияющим планетам парили руны, обступили основание пламенной колонны. Психическая энергия ритмично переходила от врат к колдунам и обратно, пока последние отгоняли напирающую армию Хаоса, а стражники и аспектные воины сражались с полуреальными воплощениями демонической энергии.

Буйство Хаоса не только закрывало портал, но и обращалось против эльдар Ультве.

В следующий миг Джайн Зар осознала, ради чего была затеяна битва и чего хотели добиться сородичи. Демоны жаждали попасть на искусственный мир через зараженные врата, а войска Ультве всеми силами отбивались от них, чтобы дать провидцам время перекрыть адским тварям доступ к порталу. Врата уже нельзя было спасти, а если они попадут в лапы демонов, тогда мир-корабль ждет незавидная судьба.

Пока все больше и больше воинов, облаченных в черное, исчезали в пламенном вихре портала, Джайн Зар ускоряла свое судно.

Нечто чудовищное появилось на небосводе из раскалывающегося кристалла и схватило ее корабль двумя мощными лапами. Лорд-феникс почувствовала, как когти пронзили обшивку, словно кинжалы смертную плоть. Существо резко взмахнуло крыльями и увело судно с намеченного курса, а его близость к кораблю еще сильнее нарушало прием энергии от разорванной прядильной ткани.

Джайн Зар выскочила из пилотной колыбели и вцепилась в оружие. Прыгая по ступенькам, ведущим на верхнюю палубу корабля, она думала о том, чтобы открыть входной люк и наброситься на незваного гостя. Как только она бегом взобралась на крышу судна, она поняла, насколько глупа была ее идея. Мощными взмахами иллюзорных крыльев демонический стервятник все дальше и дальше уводил лорда-феникса от ее цели.

Джайн Зар развернулась и, сделав полдюжины больших шагов, спрыгнула с корабля.

С развевающей вокруг нее гривой волос лорд-феникс падала к вратам. Крутанувшись, Джайн Зар перевела падение в нырок. Пламенный столб, по всей длине которого потрескивали черные и красные разряды, почти развеялся. Последние Черные Гвардейцы исчезли в огнях, оставив позади только громадного «Колдуна».

Боевая машина испустила финальный импульс психической энергии, который отбросил бегущую к ней толпу демонов, а затем шагнула внутрь колонны. Языки пламени окутали исполинский корпус конструкции, и через миг та испарилась.

Белые огни вспыхнули и стеной света разошлись от кристаллических осколков Столбчатых пещер, отражаясь от поверхностей, преломляясь и рассеиваясь, будто проходя через призму. Радужные лучи разрезали Повелителей Перемен и Хранителей Тайн, превращали демонетт и огневиков в белый пепел, а ужасов и извергов – в рассеивающиеся облачка эфирной пыли.

В знак отмщения врата угасли, напоследок навредив войскам Хаоса.

С затуханием врат развеялись последние крупицы порядка. Алмазные колонны и стены треснули и раскололись, окатив лорда-феникса сталактитами, пока она планировала к месту, где несколько мгновений назад находились врата.

Джайн Зар мягко приземлилась, и потрескивающие разряды молний вырвались из рунических выступов пьедестала врат и полетели ей навстречу. Ее окутала бурная энергия, и она тут же развернулась.

Демоническая армия уверенно продвигалась в ее направлении, не обращая внимания на извивающихся энергетических змей, которые продолжали ползать по тому, что осталось от разрушающейся субсферы. Прерывисто хохоча и гнусно ревя, создания, чей вид свел бы с ума низших существ, постепенно окружали лорда-феникса.

Над головами адских чудовищ воздух переливался разноцветьем, будто в нем повисли брызги водопада. Нечто выпустило красно-зеленые лучи в толпу демонических слуг, а затем яркий, пестрый корабль с золотыми парусами вырвался из многоцветного миража.

Судно арлекинов развернулось и, приземлившись, выпустило из пушек следующий шквал огня, преградив демонам путь к Джайн Зар. Тень пятном появилась на поверхности корабля и превратилась в проем, из которого спустился тонкий посадочный трап.

Не успел трап полностью выдвинуться, как Буря Тишины уже ринулась к нему на всех парах. Она ускорилась и не отрывала взгляда от фигуры, стоящей в проеме. Лорда-феникса приветствовал эльдар в красной маске, изображающей широко улыбающееся лицо, чьи лоб и щеки украшали витиеватые оранжевые завитки. За прозрачными линзами, над которыми красовалась россыпь изумрудов, виднелись зеленые глаза арлекина.

– Большое спасибо, дитя Цегораха, – произнесла Джайн Зар, запрыгнув в поднимающийся корабль. Трап исчез позади нее, после чего дверь моментально захлопнулась.

– В юности мне матерь говорила, – нараспев ответил ей арлекин в шутливой манере, – что было бы чрезвычайно грубо оставлять настоящую легенду на съедение демонам. Добро пожаловать на борт «Звездного танца», Буря Тишины.

II

Фараетиль жила в Курнуссеи с тех самых пор, как родители оставили ее там младенцем. Она видела бойцов всех стилей и научилась имитировать движения большинства из них, которых воительница в итоге превзошла и победила. Незнакомец же… не походил ни на одного из ее предыдущих соперников. В последнюю их встречу он казался измученным потрепанным созданием без надежды в душе и силы воли. За всю свою службу кровавым танцором девушка не видела, чтобы кто- или что-либо двигалось так же точно, быстро и сосредоточенно.

Его лицо выражало безмятежность. Спокойствие не переставало исходить от сородича, даже когда он скакнул вперед и ухватился за горло кровавой девы, стоящей ближе всего к Фараетиль. Со сломанным горлом культистка, задыхаясь, повалилась на пол. Незнакомец схватил нож, выпавший из ее мертвой руки, и бросил его Фараетиль. Девушка инстинктивно вцепилась в кинжал, а эльдар к тому моменту уже подбежал к следующему врагу, одним движением выбив землю из-под его ног и выхватив его саблю.

Она была знакома с кровавыми танцорами – не с каждым из присутствующих в отдельности, а с их типажом. Молодые и храбрые, но без должного опыта. Неуклюжие и медленные по сравнению с прытким незнакомцем, который за мгновенье добрался до одного противника, а затем и до следующего. Он пронзил мечом грудь сородича, у которого отнял оружие, и пригнулся под размашистым ударом топора. Вытащив лезвие, незнакомец развернулся и поднял меч как раз вовремя, чтобы отбить следующий удар.

Словно выпущенный из клетки, ее гнев вылился наружу после стольких дней страха, бегства и отчаяния. Со звериным визгом Фараетиль бросилась на кровопийц. На бегу она сбила с ног первую попавшуюся жертву и принялась пронзать кинжалом ее грудь.

Она не ведала, что творилось вокруг, плененная в красном вихре смерти. Девушка ощущала присутствие Азурмена, будто луч холодного света на своей спине, а она сама была подобна обжигающему пламени гнева, который так ярко горел и быстро пожирал все на своем пути.

Коротким клинком Фараетиль перерезала горло следующему врагу. Страх подгонял ее, превращал в дикое животное, отчаянно и жестоко боровшееся за жизнь со всем пылом и свирепостью. Вся в крови она отпрыгнула от трупа, свалила на пол еще одного врага и стала кусать его и кричать, вновь и вновь пронзая противника ножом.

Пригнувшись и ощетинив зубы, Фараетиль рычала словно гончая. Остался только один культист. Он стал пятиться по кровавым останкам своих мертвых друзей. Разум девушки прояснился, когда Азурмен встал перед ней, преградив путь. Его тень окатила ее подобно потоку чистой воды, и вдруг она услышала журчащие звуки, исходившие от огромной статуи. Он повернулся к кровавому танцору.

– Кто ты? – потребовал культист, дрожащей рукой подняв перед собой кинжал.

– Я воздаяние за ваши злодейства, – промолвил Азурмен. – Я правосудие, о котором молят ваши жертвы. Защитник слабых. Свет во тьме. Рука Азуриана.

С легким свистом меч пронзил воздух.

– Я мститель.

Фараетиль взглянула на Азурмена, пытаясь сдержать ярость, которая просачивалась в ее мысли с такой же быстротой, с какой кровь стекала с ее кинжала. Взгляд девушки заволакивало марево, и она не без усилий сосредоточилась на незнакомце.

Азурмен медленно присел и положил меч на пол. Затем он плавно встал, не отрывая взгляда от Фараетиль. Он распростер руки и заговорил тихим голосом:

– Они мертвы. Мы убили их. Опасность миновала.

Девушка быстро оглядела трупы. Их неподвижность ненадолго успокоила Фараетиль, однако внутри нее все еще горел гнев, подпитываемый непонятной тревогой.

– Ты же меня помнишь? Ты спасла меня. А теперь я спас тебя. Зачем ты вернулась?

Девушка выпрямилась – ее ослабленные руки и ноги слегка подрагивали от изнеможения и жажды, а после глубоко вздохнула. Она ощущала исходящее от него умиротворение и хотела верить, что незнакомец был ее союзником, однако его перевоплощение вызывало немалые сомнения. Как ему удается с такой точностью пожинать врагов?

– Ты назвал себя мстителем. Рукой Азуриана. – Она понимала, что когда-то его звали иначе, и это отчасти воодушевило ее. – А для меня? У тебя есть для меня имя?

– Твой порыв. В свое время в тебе проявилась воля Азуриана. Теперь же я стал его орудием.

– Ты же знаешь, что боги мертвы? – Голод терзал ее живот, и девушка внезапно почувствовала тошноту. Фараетиль взглянула на кровь, засохшую на ее теле, и сплюнула. Впервые она не видела в ней ни красоты, ни картин, ни восторга. Просто кровь, жизненные соки эльдар, разбрызганные по плиточному полу. Желудок девушки скрутило, и она сразу же подошла к стене, чтобы избавиться от его содержимого. Вышла только желчь.

Азурмен подошел к ней чуть ближе, но так, чтобы она не сумела достать до него за один удар. Фараетиль обессилено повела ножом, закрывая себя от незнакомца, а затем посмотрела мимо него туда, где лежали тела.

– Это мы сделали? Я сделала? – Перед ее глазами предстали не только останки, разбросанные по полу этого тихого места, но и мириады трупов, которые она за время службы оставила после себя на песках арены. Какая безумная напасть охватила ее? Как долго она уступала свое тело ярости? – Как? Как нам это удалось?

– Эта жестокость таится во всех нас и только ждет, когда ее выпустят наружу. Так же как и тоска по радостям, лести и удовлетворению – все это живет в наших сердцах. Мы должны противиться их соблазну, должны стойко противостоять искушениям.

– Ты раньше уже творил подобное? Убивал?

Азурмен покачал головой.

– Я всего лишь был сосудом. Жестокость таится во мне, но теперь я нашел умиротворение.

– Правда? – Фараетиль усмехнулась, найдя его высказывание ироничным. Окровавленные тела культистов доказывали обратное. – Я бы не назвала это умиротворением.

– Жестокость проявляется в намерениях, а не в действиях, – произнес Азурмен. – После Падения я долго размышлял об этом.

– Падения? Что это?

Азурмен махнул рукой в сторону дверей и сводчатого потолка вестибюля.

– Все, что произошло вокруг нас. Потеря невинности. Проклятие нашего народа. Погибель, пришедшая за нами.

Девушка недоверчиво насупила брови.

– Ты помнишь то время?

– А ты нет?

Она все еще не доверяла Азурмену, поэтому не решилась рассказать ему о кровавом пути, по которому ей пришлось пройти, и вместо этого солгала.

– Я была ребенком. Я помню только смерть и крики. Прежде чем умереть, мой брат присматривал за мной и научил меня, как заботиться о себе и избегать демонов и культистов. Если судить по старому исчислению, то в последний раз я была здесь несколько лет назад. Ты все это время был в одиночестве?

– Я был в одиночестве даже дольше, чем сам вначале думал, – сказал Азурмен. Он указал рукой на клинок, зажатый в руке Фараетиль. – Дай-ка мне его сюда.

Помявшись, она отдала ему кинжал, и Азурмен бросил его в сторону. С характерным металлическим звоном оружие ударилось о каменную плитку.

– И как же я теперь смогу себя защитить! – выпалила она, шагнув к отброшенному клинку.

Азурмен рукой остановил ее.

– Пока тебе нельзя использовать оружие. Твой гнев погубит тебя. Подогреваемая страхом ярость ослепляет тебя и не дает разглядеть опасность.

– А ты, значит, не боишься? Так ведь?

– Фараетиль, я видел, как наш мир был поглощен алчущим богом. Меня больше ничто не страшит. Я довольно долго пробыл в одиночестве. Позволь мне научить тебя тому, чему я сам научился. Показать мир за пределами культов и улиц. Позволь мне помочь тебе контролировать страх и ярость, успокоить бурю, бушующую в твоем сердце.

Она смотрела на него и думала, говорил ли он правду или все это было лишь бредом отшельника. Нечто особенное скрывалось в его поведении, взгляде и позе – и это нечто находило отклик в ее душе. Мощь и извечность, которые напомнили ей о той статуе.

– Мне придется сражаться. Борьба – единственный путь к выживанию.

– А я не говорил, что ты не будешь сражаться. Я научу тебя, как бороться с врагом и при этом не испытывать захлестывающего душу желания убивать. Наших сородичей погубили эмоции, поглотили страхи и страсти. Те, кто остался, должны научиться контролю. Мы должны осторожно следовать между потворством и отказом. Мы должны перестать потакать нашим темным желаниям, но мы не можем отрицать, что они живут в нас. Мы должны умерить свои души, познав дисциплину и выбрав себе цель. Только тогда мы освободимся от груза своих страстей.

Девушка посмотрела на него глазами, полными надежды и благодарности.

– Это правда? Мы в самом деле можем избавиться от этого кошмара?

– Фараетиль, а ты хотела бы попробовать?

– Я хочу поменять имя. Когда мы впервые встретились, ты не был Азурменом. Если я должна переродиться, как и ты, то мне нужно другое имя.

Азурмен призадумался, и вдруг его губы искривились в улыбке. Уж очень давно он не улыбался.

– Я научу тебя, как обратить твою ярость в шторм ударов, которые не выдержит ни один враг. Твой крик будет возвещать смерть всякому, кто встанет на твоем пути. Ты станешь Джайн Зар. Бурей Тишины.

3

Великого арлекина труппы, которая была по совместительству и хозяйкой «Звездного танца», звали Наемонеш. Когда корабль угнал подальше от демонов, наводнивших Столбчатые пещеры, великий арлекин решила встретиться с лордом-фениксом. Они задумали собраться в находящейся в центре судна небольшой круглой зале, в которой кольцами стояли скамейки и кресла различных форм и происхождений. Грубые орочьи табуреты и холмики из фентарианских подушек располагались рядом с утонченными шезлонгами с искусственных миров и позолоченными человеческими тронами.

Когда Джайн Зар вошла в комнату, Наемонеш уже была там вместе с несколькими арлекинами. Глава труппы сидела на обыкновенном постаменте из черного камня, находящемся за несколько рядов от центра зала, а ее товарищи разошлись по разным уголкам. Джайн Зар села рядом с Наемонеш на мягкое кресло с высокой спинкой. Великий арлекин махнула головой, встала и двинулась к ковшеобразному сиденью напротив постамента.

Остальные участники труппы зашли внутрь и беспорядочно расселись по комнате – некоторые собрались группами, а другие же расположились в одиночестве. Без включенных голополей их шутовские костюмы раскрывали свою рельефность и многоцветность и казались дисгармоничной бурей красок и рисунков. Некоторые арлекины приветственно поклонились лорду-фениксу, другие кратко кивнули ей, а несколько воинов просто проигнорировали присутствие легенды.

Джайн Зар видела, насколько не похожи на остальных были последователи Смеющегося бога. Она знала об их секте больше, чем многие другие эльдар, но в целом эти откровения были лишь крупицами. Странные ритуалы, которые, по словам арлекинов, защищают их от Той-что-жаждет, спрятаны ото всех, как и остальные секреты детей Цегораха. Всем известно, что арлекины не носят спасительных камней, ведь, как они говорят, им не нужны «духовные тюрьмы», чтобы не пасть жертвой вечно голодного Великого Врага.

Из-за этого сторонники Смеющегося бога казались ей пустыми. Однако что-то в них все еще теплилось, ведь они принадлежали к народу эльдар и поэтому обладали толикой психического дара, который эмпатически связывал их друг с другом. Так как арлекины не носили путеводных камней, их мысли и эмоции были сокрыты от нее – затуманены и рассеяны подобно их голокостюмам, которые расщепляют изображение хозяев при движении.

Корабль напоминал их: его круг бесконечности большую часть времени бездействовал, а все системы питала только энергия прядильной ткани. Не было ни духов, которые бы передвигались по судну, ни приливов психической энергии в обшивке. Для сородичей, так сильно ценивших жизнь и смех, их корабль был местом ослабленных эмоций и тусклых чувств.

В зал прибыл шут смерти, чьи одеяния были полностью черны, за исключением костяных рисунков и гиперболизированной черепообразной маски. С напускной медлительностью он приближался к лорду-фениксу, осторожно ступая меж беспорядочно расставленных кресел. Шут встал перед ней и поклонился, закрыв своей ухмыляющейся маской вид на Наемонеш. Он оставался в таком положении, не открывая взгляда от лица Джайн Зар.

– Я встречала смерть чаще, чем все вместе взятые в этой комнате, – произнесла лорд-феникс, не устрашившись мрачной ауры исполнителя.

– Легко думать о безопасности тому, – злорадно начал шут смерти, – кто превратился в духа. Какое дело гордой Джайн Зар до смерти и боли, если ей нечего терять и нечего получить взамен?

– Не думай, что Цегорах спасет тебя от моего клинка.

Шут смерти оставался недвижным, выражая неповиновение и насмешку. Легкое движение запястья, незатейливый удар Жай Моренна, известного как Клинок Разрушения, – и голова арлекина слетела бы с плеч. Джайн Зар отогнала прочь подобные мысли, ведь она понимала, что ее проверяют на прочность. Не шут смерти, а сама Наемонеш.

Лорд-феникс медленно встала, обошла арлекина и уместилась на новом седалище – витиевато изрезанной глыбе красного камня, которой придали различные перемежающиеся геометрические формы. Наемонеш, чье лицо наполовину закрывал зеленый гребень впереди сидящего арлекина, одобрительно кивнула.

– Я слишком долго пробыла в этом мире, чтобы разгадывать загадки и играть в игры, пусть они и устраиваются служителями Смеющегося бога. Если вы не станете говорить прямо, то тогда высадите меня при первой же возможности. Я не вправе тратить свое время на пустяки, ибо ужасная опасность должна быть отвращена.

– Я узрела свет Азуриана в тебе, когда ты прибыла в Столбчатые пещеры. Подумалось мне про задание, ниспосланное Владыкой Владык. Лорд-феникс разрезает паутину судьбы, так давайте же не беспокоиться об ее оборванных нитях. Мы не будем препятствовать желаниям Азуриана. Скажи мне, Буря Тишины, что насчет Ультве?

– Пламя и разрушенные судьбы. Война с другим искусственным миром, которая принесет погибель обоим и погасит надежду на наступление Рана Дандра.

– Какое дело Цегораху до твоей битвы? Смертные и демоны, осколки мертвых богов? Ничто не освободит твой род от Той-что-жаждет.

– Ты – часть нашего рода, и это не изменят никакие договоры, которые ты заключила с Цегорахом. И что еще важнее, мы обе сражаемся с Великим Врагом. Или же ваши маскарады преподают уроки остальным лишь ради предостережения?

Наемонеш встала и зашагала меж кресел, на которых устроились ее товарищи по маскараду. Не отрывая взгляда от Джайн Зар, она промолвила:

– Мы ведем великую войну против Той-что-жаждет, начатую с тех самых пор, как Смеющийся бог ускользнул из ее лап накануне погибели нашего народа. Рана Дандра не спасет нашу расу, ибо нет спасения даже в смерти.

– Великий Арлекин, ты ничего не потеряешь от того, если поможешь мне с моим заданием. Я лишь прошу доставить меня к Ультве.

– Жаль, но Ультве сейчас сокрыт от остальных, ведь врата Столбчатых пещер отныне заперты. Корабль прячется в сердце Последней Бездны. Отчего она держит свой путь туда? Мне неизвестно. Однако в ближайшее время мы не собираемся путешествовать в те дали.

– Ультве сближается с Оком Ужаса?

– С внешними границами его объятий. Путешествие не для слабых сердцем.

– Я знаю того, кто доставит меня в те глубины. Если ты все же желаешь помочь мне, проложи курс к Зимней башне.

– К покрытому мраком аванпосту Комморры? Ты еще ведешь дела с темной родней?

– Как ты верно подметила, я – легенда, отчего уважают меня даже в Темном городе. История связывает меня с хозяйкой Зимней башни. Чтобы отплатить долг передо мной, она доставит меня к Ультве.

– Значит, решено. Будет так, как ты просишь. «Звездный танец» отправится к Зимней башне, а потом ты пойдешь своим путем.

Джайн Зар благодарственно кивнула и встала с места. Наемонеш развернулась и ушла, не сказав ни слова. Шут смерти, который так и оставался в поклоне все это время, выпрямился, шаловливо кивнул головой и в серии прыжков и напыщенных поворотов последовал за своей предводительницей. По очереди остальные арлекины вышли из залы – одни из них шагали мрачно, а другие с хихиканьем выделывали в воздухе колесо и разнообразные пируэты.

Лорд-феникс направилась к своим покоям, не желая более пересекаться со странными приверженцами Смеющегося бога.

По просьбе Великого Арлекина Джайн Зар встретила ее в обзорном блистере, который пузырем выступал из бока «Звездного танца». Лидер труппы молча указала пальцем на пейзаж, открывающийся за прозрачным изогнутым отсеком.

Земля была белой от снега, как и в последний визит лорда-феникса, однако от пурпурно-синих лиственных деревьев, окружавших Зимнюю башню, не осталось и следа. Обугленный лес уходил к горизонту – прямо до мерцающих границ субцарства, увенчанного розовато-лиловым сумеречным небом.

Вдалеке виднелась крепость, представлявшая собой три остроконечных башни, что одиноко возвышались над безлюдным лесом. Каждая из них была полуразрушена и пронзала воздух подобно клыку. Пелена дыма висела над руинами.

– Лорд-феникс, наша сделка неизменна. К Зимней башне прибыли мы.

Джайн Зар оглядела масштабы разрушения, приметив омрачившие лиловое небо очаги черноты, которые были подобны синякам на теле реальности. Одинокий лес был неподвижен, лишенный своих посетителей – птиц, зверей и эльдар.

– Высади меня и лети своей дорогой, – сказала Джайн Зар. Ее предчувствие беды все сильнее перерастало в раздражение из-за того, насколько беззаботно к ее делам относилась Наемонеш. – Больше я тебя не задержу.

Великий арлекин шагнула назад и махом руки попросила Джайн Зар покинуть отсек, когда обзорный иллюминатор стал молочно-белым. Хозяйка корабля сопроводила лорда-феникса до главного входа, где они в своем время впервые и встретились.

– Силам Безвременной эпохи нет дела ни до побед, ни до смертных. Лишь беспорядок и конфликты питают их. Джайн Зар, правила установлены не в твою пользу, поэтому единственный выход – не начинать игру. Следуй по своему Пути, но не ищи его конца.

Ничего не ответив на непрошеный совет, Джайн Зар спустилась по трапу и встала на обугленную землю, которая когда-то была украшена лиственным лесом. С напоминающим вздох звуком «Звездный танец» затворил за ней дверь и улетел прочь.

Некоторое время лорд-феникс стояла на месте и оглядывала разрушенную округу. Она помнила, как лес расцветал и черно-красные лепестки падали на землю, словно прекрасные многоцветные снежинки. Тогда же деревья пели друг другу, весело посвистывая и навязчиво улюлюкая.

Певчие деревья был кем-то сожжены и срублены, отчего землю завалили черные обломки, которые, по ее ощущениям, вытягивали последние крупицы жизни из искусственной почвы. Ветер разносил причитающий шепот душ деревьев, заточенных внутри расколотых, покрытых золой пней. Теперь голоса пели неприятную заупокойную песнь, проклиная всякого, кто ступал меж их сломанных стволов.

Джайн Зар направилась прямо к Зимней башне. Земля под ногами была усеяна золой и пылью, а всю влагу и жизненную энергию выкачали раскиданные по руинам черные камни. То, что она вначале приняла за снег, оказалось останками листьев, цветков и коры. Пока лорд-феникс проходила мимо деревьев, от ее движений с их стволов спадали хлопья пепла, ненадолго зависая в воздухе.

На подступах к башне Джайн Зар уловила приглушенный крик, словно где-то неподалеку летала хищная птица. Немного приблизившись к строению, лорд-феникс услышала дополнительные нотки, будто стая птиц голосила хором. Когда башня с тремя шпилями и основанием из красного камня наконец полностью предстала перед ее взором, Джайн Зар остановилась. Тени от остроконечных вершин оставили морозные полосы во тьме, и, когда лорд-феникс вышла из-под сени лилового сумеречного света, она тут же вспомнила о прохладе, которую в таких случаях ощущают смертные.

Основание цитадели высотой в этаж прорезали лишь узкие ворота из черного металла, покрытые блестящими каплями выгарки. Внутри все было темно. Пробитые во многих местах стены небесных башен испещряло немало окон, а расколотые и раздробленные камни засорили весь пол при разрушительных взрывах, пошатнувших строение изнутри.

Ботинки лорда-феникса зазвенели о твердый пол. Ее встретил холодный камень голых стен, которые когда-то были украшены гобеленами и картинами, добытыми с миров былой империи эльдар. Не было ни ковров, ни кристаллических люстр, а свет исходил только из врат и от тусклого тумана, который просачивался из верхних башен через облака пыли.

Гравитрубы были разрушены, а их прозрачные купола расколоты на сверкающие куски, усыпавшие три алькова. Джайн Зар обнаружила, что в башне не осталось и следа от той энергии, которая когда-то вмиг подняла бы ее на вершину башни. Цитадель была мертва – отрезана от живительных сил окружавшей ее реальности.

Лорд-феникс обнаружила узкую винтовую лестницу, которая, по-видимому, была создана лишь для вида. Учитывая высотную конструкцию парящей башни, вряд ли бы кто-то назвал ее удобным средством для подъема, однако Джайн Зар все же взошла на ступеньки и зашагала наверх, не имея под рукой иных вариантов.

Скрипучий крик и посвистывание, которые она уловила еще на подступах к башне, эхом отдавались от стен лестничного колодца. Джайн Зар держала перед собой Клинок Разрушения наготове, однако в таком узком проходе от него было бы мало толку.

Через некоторое время она достигла первого зала. Лорд-феникс осторожно прошла через покрытый занавесками проем и неожиданно для себя поняла, что беспокойные звуки зазвучали еще громче.

Источник шума предстал перед ней во всей своей красе. Комната была увешана скелетами более двух десятков эльдар, которых освежевали до костей и подвесили на шипастые крюки, намертво вбитые в камень стен. Лишь их лица, застывшие в гримасе ужаса и боли, остались нетронутыми.

Каждый из них висел прямо перед просветом в стене, отчего задувавший внутрь ветер проносился через их кости. Кто-то умело вычистил их ребра, бедра, позвонки и ключицы, проделал в них отверстия и придал костям форму флейты, чтобы от каждого порыва воздуха по помещению расходилась очаровательно гармоничная мелодия.

Осмотрев ближайшего из бедняг, Джайн Зар попыталась отыскать на нем какие-либо признаки увечий, но не нашла ничего, кроме отметин жестокого искусства неизвестного знатока костяной музыки.

Он резко открыл глаза, и хрип вырвался из его горла, оканчивающегося оборванными голосовыми связками.

По велению каких-то загадочных сил их тела, превращенные в скелеты и нынче украшающие Зимнюю башню, были еще живы.

Джайн Зар прытко отпрянула от него на несколько шагов. Она оглядела зал и увидела, что остальные полутрупы постепенно пробуждались, хрипя и стеная.

– Помоги нам, – с мольбой в голосе промолвил некто позади нее. Джайн Зар крутанулась на месте и увидела дряблое лицо с кудряшками черных волос, ниспадающих на костяные плечи.

С ужасом она узнала в потрепанных чертах лица сородича, участвовавшего в злополучной экспедиции, во время которой лорд-феникс впервые встретила леди Маэнсит.

– Май Дорайн?

– Да. И я не знаю, по воле судьбы или удачи ты прибыла сюда сегодня, но избавь нас от этой пытки.

– Что с леди Маэнсит? – Джайн Зар сделала шаг навстречу канцлеру цитадели, чтобы расслышать его шепот.

– Похищена.

– Она жива?

– Некоторые сумели сбежать, но она не в их числе. Не могу сказать, что с ней стало. – Закатив глаза, Май Дорайн застонал. – Прошу, окончи мои страдания.

– Чья эта работа? Демонов?

Канцлер не без усилий потряс головой, отчего слегка затрещали его оголенные связки. Его губы искривились от боли.

– Хуже. – Он с содроганием вздохнул и своими полумертвыми глазами уставился на лорда-феникса. – Аздрубаэля Векта.

Ничто не смогло бы облегчить страдания слуги леди Алькхаск и остальных выживших из кабала Багрового Когтя. Джайн Зар не обладала необходимыми знаниями, чтобы снять злые чары, наложенные на эльдар. Поэтому она продолжила расспрашивать сородичей Темного города, зная об их желании поскорее оборвать мучения, и кабалиты с охотой рассказывали ей, что же на самом деле произошло. Она не унимала свой интерес даже на фоне навязчивой трупной мелодии, прерывистых стонов и едких проклятий.

– Она потеряла расположение, – начал объяснять белокурый труп. – Произошел спор с иерархом Кхиадисисом из Поднятого Копья, который и обвинил ее в краже своей драгоценной кет-гончии.

– А среди прочих прегрешений, – добавил другой прихвостень, – она к тому же украла сердце его возлюбленной.

– Маэнсит никогда не производила впечатления романтичной особы, – произнесла Джайн Зар.

– Так нет же, она в прямом смысле украла сердце, – ответил комморриец.

– Понятно. Но какое отношение к этому имеет Аздрубаэль Вект? Повелитель Темного города не обременяет себя заботами других кабалов.

– Вряд ли мы сможем сказать наверняка, – вмешался Май Дорайн, – но это свело на нет все усилия по заключению сделки между Поднятым Копьем и Багровым Когтем, что расстроило нашего архонта. Вект либо был должен иерарху, либо уже заручился его поддержкой, а может, и поддержкой самого архонта. Мы не стали задавать вопросов, когда он прислал Даэтрака Демарра, чтобы доставить дракона Маэнсит в свой дворец.

– Леди приказала нам не развязывать бой, – дополнил другой освежеванный кабалит. – Сказала, что нам не превзойти мощь кабала Черного Сердца.

– Она была права, однако ничего хорошего не вышло из ее приказа. – Лицо Май Дорайна вновь исказилось от боли. – Боль чувствуется в каждой косточке, хоть я и не могу пошевелить ничем, кроме лица. Для меня эти мучения похуже, чем сожжение кожи, которой у меня больше нет!

– Даэтрак еще чем-то угрожал? Что они уготовили для Маэнсит?

– Доставить ее к Векту в сохранности, – промолвил Май Дорайн. – Она стала спорить и сопротивляться, выигрывая время для остальных, чтобы они сбежали по стапелям на кораблях и при оружии. Однако некоторые из нас остались, дабы прикрыть их отступление.

– Значит, часть ее армии выжила? Ее флот?

– Не думаю, что они отблагодарят ее за преданность, – усмехнулся Май Дорайн. – Двадцать циклов прошло с тех пор, как ее похитили, а они так и не вернулись.

– Бьюсь об заклад, они либо примкнули к иерарху, либо вернулись к архонту, – сказал эльдар, после чего его одолел сухой кашель.

– Зачем они уничтожили рощи? – Джайн Зар указала на пустошь, раскинувшуюся за окном.

– А почему бы и нет? – произнесла кабалитка, висевшая слева. Кожа свободно болталась на ее острых скулах и подбородке. – Без дракона Зимняя башня потеряна.

– Маэнсит заставили наблюдать за разрушениями, – объяснил Май Дорайн. – И за нашим интернированием. Она знает, что ей не к чему сюда возвращаться. Они умертвили всю ее надежду на побег или помилование. Я полагаю, что Вект навеселится с ней, а после отдаст леди в руки иерарха Кхиадисиса.

– Неужели мародеры ничего не оставили после себя?

– Что ты имеешь в виду, Буря Тишины?

– На чем можно добраться до Комморры.

– Остались суда, спрятанные в пещерах под мертвым лесом. Я думаю, что они все еще там. – Май Дорайн медленно покачал головой. – Но теперь от них нет толку. Вект заполучил желанную добычу, и никто не сможет вырвать ее из его лап. Ты не можешь отправиться в Темный город и вернуться оттуда. Никто не может.

– Я лорд-феникс. Я хожу там, куда ведет меня мой Путь.

– А что насчет нас? – выкрикнул Май Дорайн, когда Джайн Зар направилась назад к лестнице. – Что насчет наших мук?

– Вы все сплошные работорговцы, убийцы родни, пираты и мучители. Страдайте так же, как страдали ваши жертвы. Если Вект решил, что такова ваша судьба, значит, я не стану злить его, пытаясь изменить ее. Пожинайте то, что сами и посеяли.

Хор их просьб, ругани и выкриков последовал за ней, когда она зашагала вниз по ступеням, и еще слышался снаружи разрушенной башни. Шум не прекращался, даже когда она вышла к пустоши в поисках спрятанных кораблей. Ветер донес последние слоги их проклятий до Джайн Зар перед тем, как она зашла вглубь мертвого леса.

Следуя совету немертвого канцлера, Джайн Зар обыскала залы под лесом и в конце концов обнаружила простенький рейдовый катер неподалеку от руин. Через несколько мгновений ее воля проникла в примитивный дух, вселенный кабалитами в сеть корабля. Подобно опытному ездоку, который в своей твердой руке держит лошадиные поводья, лорд-феникс быстро укротила упрямое судно, и затем полуразрушенная Зимняя башня уступила место извилистым коридорам Паутины. Вместе с руинами позади остались и духовные вопли их обреченных обитателей.

Ее корабль прекрасно знал дорогу до Темного города, отчего она с удовольствием разрешила ему самостоятельно прокладывать курс через все усложняющийся лабиринт паутинных врат и туннелей, расположенных вокруг Комморры. Они промелькнули через огромные купола, на чьих стенах все еще бушевали огни древних битв, и пронеслись мимо карманных царств, окаймленных сторожевыми башнями, словно рядами клыков.

Туда и обратно поодиночке или небольшими флотилиями мелькали другие корабли, возвращающиеся с налетов, а в это время ткань паутины содрогалась от душевных мук пленников, толпящихся в их трюмах, и трепетала от триумфального возбуждения их экипажа.

Время от времени корабль Джайн Зар привлекал к себе нежелательное внимание. То и дело к ее судну приближались патрульный скиф или боевая баржа, окликали его и требовали полной остановки. Лорд-феникс не собиралась исполнять никакие требования, ибо их угрозы открыть огонь были лишь фарсом: Вект не одобрял открытого противостояния внутри своих владений без предварительной оценки возможных последствий.

Однако все переменилось, когда корабль Зимней башни завел ее в Низвергающуюся Бурю. Портал, выглядевший как радужный занавес, растягивался на несколько паутинных каналов, блокируя любое продвижение. Черные башни и покрытые шипами оборонные форты сгрудились кольцом, а от их прицельных лучей по системам конфискованного Джайн Зар судна прошла волна беспокойства.

Даже в этом месте не было никакой центральной власти, за исключением маячащей тени господства Аздрубаэля, и оттого караульные лодки и боевые галеры ломились вперед на всякого, кто приближался к порталу. Они соперничали друг с другом за право засады и атаки, пытаясь отобрать подношения у судов, держащих путь в Темный город, и обмениваясь друг с другом предупредительными очередями огня при приближении к избранной цели.

Джайн Зар ощутила на себе пристальное внимание огромного линкора, который был в сто раз крупнее ее судна, – одним выстрелом из любой энергетической пушки он сумел бы разрезать корабль лорда-феникса от носа до кормы. С резким ревом приблизившийся линкор буквально вбил коммуникационный сигнал в системы небольшого корабля, грубой силой передавая его на ретранслятор, что послужило своеобразной демонстрацией силы и власти еще до начала разговора.

На борту не было голографической связи – только кристаллический экран, встроенный в основной пульт, который находился выше навигационной панели управления. Монитор загорелся белым, а затем рубиново-красным, когда изображение с подлетающего линкора вспыхнуло на экране и отобразило силуэт головы, покрытой шлемом с острыми клинковыми гребнями по бокам.

– Отключите энергопитание и ожидайте осмотра его господствующим величеством архонтом Найдазааром! – приказала скрытая мраком фигура. – По воле кабала Острого Глаза вы не станете сопротивляться абордажной группе.

Джайн Зар дотронулась до панели около экрана, активировав связь на своей стороне. Силуэт в мониторе дрогнул от неожиданности, когда на его экране появилось ее лицо – лицо, созданное по подобию образов из древних эльдарских святилищ, выгравированное на сотнях аспектных храмов искусственных миров и известное всем расколотым кланам.

– Я не отвечаю на требования смертных, комморрийская тварь! – Джайн Зар знала, что только еще более грубая агрессия сможет подавить инстинкты капитана линкора. Она была несравненной добычей, а ее положение могло защитить ее лишь ненадолго. – Я Буря Тишины, азуриа, дочь Кроваворукого. Если архонт Найдазаар желает мне что-то приказать, пусть он поднимется на мой корабль и скажет мне об этом лично. В противно случае я требую, чтобы меня сопроводили на встречу с Аздрубаэлем Вектом.

Последние слова, похоже, произвели на него наибольшее впечатление, хотя на самом деле с лордом Комморры у Джайн Зар не было никаких договоренностей. Если ее статус не поможет ей безопасно добраться до нужного места, тогда намек на то, что она посещает Темный город по распоряжению Аздрубаэля Векта, станет для лорда-феникса хоть какой-то гарантией. По крайней мере, архонт может решить, что более мудрым решением будет доставить ее к правителю Темного города и получить за это вознаграждение. В лучшем случае Найдазаар испугается и как можно скорее доставит ее к Векту.

Экран посерел, когда герольд архонта оборвал связь, чтобы переговорить со своим господином. Джайн Зар в это время продолжала приближаться к мерцающей завесе энергии, которая отмечала вход в Низвергающуюся Бурю. Линкор ускорился, и пульсация его двигателей затопила окружающую портал пряжу, отчего по сенсорам корабля лорда-феникса пронеслись слабые волны ужаса и дикой боли.

Коммуникационный монитор так и оставался безжизненным.

Когда артиллерийские установки боевого корабля по очереди нацелились на Джайн Зар, тревога ее корабля переросла в парализующий внутренний вопль. Лорд-феникс противилась желанию судна включить теневое поле и сбежать и с должной храбростью продолжала медленно, но верно приближаться к порталу.

Она открыто бросала вызов архонту.

Переговорный экран с жужжанием ожил и открыл ее взгляду кабалита из Острого Глаза и расплывчатую фигуру позади него.

– Архонт Найдазаар щедро приветствует Бурю Тишины и предлагает ей присоединиться к нему на борту «Кинжального духа», чтобы вместе отправиться ко дворцу нашего выдающегося повелителя. – Герольд на мгновение оглянулся назад. – На самом деле, он очень настаивает, чтобы его гостеприимство было встречено с уважением.

Визг корабельных сенсоров унялся, сменившись мрачным стоном, после того как орудия линкора отключились и активировался сцепляющий луч. Двери, ведущие в основную часть гигантского корабля, плавно отворились внутрь, разоблачив залитый красным светом стыковочный отсек.

Джайн Зар наскоро взвесила все возможные варианты. В независимости от намерений архонта, она скорее выживет в его лапах, чем на корабле, который можно уничтожить за считанные мгновения. Даже если Найдазаар и планировал пленить ее и доставить к Векту в качестве заложницы, он в любом случае довезет лорда-феникса до сердца Темного города. Если бы она каким-то образом и спаслась от линкора и самостоятельно продолжила путь, Джайн Зар пришлось бы столкнуться с немалыми опасностями.

– Я согласна на лестное предложение архонта сопроводить меня до Темного города и жду не дождусь лично отблагодарить его.

Нечеткая фигура позади герольда одобрительно кивнула, и экран тут же погас. Джайн Зар притормозила корабль и позволила сцепляющему лучу полностью окутать судно своими кольцами, которые обвивались вокруг него подобно душащей добычу змее.

Со звуком потрескивающей энергии луч затянул Джайн Зар в мрак отсека «Кинжального духа». Двери затворились, и наступила тьма.

4

В отличие от сокрытых тенями глубин Комморры, боевой корабль Найдазаара был улит светом. Пока по высоким коридорам лорда-феникса сопровождала стража из двадцати кабалитов, она поняла, что лучше бы архонтовы декорации не были так ярко освещены.

Каждая стена была обтянута освежеванной кожей. Искусное мастерство гемункулов помогло сохранить каждый волосок, прыщик, шрам и пору. Лоскуты кожи, сшитые тонкой как волос серебряной проволокой, принадлежали многим расам, отчего стены превратились в плоскогорья разнообразных цветов – темно- и светло-коричневого, орочьего зеленого, пурпурного и даже чисто-белого, полученного от альбиносов. У некоторых не хватало конечностей. На многих кусках виднелись раны от клинков и осколочных винтовок, зарубцевавшиеся ожоги от плазмы и шрамы от электроплетей.

Сводчатый потолок был сделан из костей, которые, по всей вероятности, принадлежали тем же жертвам. Кости отличались разнообразными формами и явно относились к многочисленным видам, включая такие, которые не могла распознать даже Джайн Зар.

Все скелеты были лишены черепов – их припасли, чтобы вымостить ими палубы корабля. Перекрытия под ногами были покрыты лаком различных пестрых цветов и отполированы до блеска, а весь ее путь представлял собой настил из многообразных драгоценных металлов. Лорд-феникс и ее сопровождение без труда продвигались вперед, благодаря естественной ловкости преодолевая все неровности палуб.

Величественные люстры, представляющие собой исполинские конструкции из когтей и зубов, были украшены сияющими кристаллами, которые заливали светом все вокруг. Гирлянды нетронутых внутренних органов свисали со стен в качестве непристойных декораций, а жидкости все еще поблескивали внутри них, сохраненные при помощи стазис-бальзамов.

Двери во внутренние покои Найдазаара были выполнены из гигантских костей, в три раза превосходящих Джайн Зар, – существа, у которых они были изъяты, наверняка при жизни были в четыре раза больше этих останков.

Лорд-феникс остановилась неподалеку от запертых дверей, отчего командир стражи бросил на нее сердитый взгляд.

– Как вы это все начали? – спросила сибарита Джайн Зар.

– Я не понимаю, – ответил он. – Что начали?

Лорд-феникс махнула в сторону жуткого убранства.

– Все это. Когда вы приступили к работе, у вас, конечно же, не было в запасе костей для всего корабля. Глупо бы он выглядел только с несколькими дюжинами скелетов, пригвожденных к стенам. Так как же вы это начали? Вы припасали достаточно тел для каждого отдельного коридора или собирали их, пока не накопили для украшения всего судна?

Сибарит рыкнул и потянулся рукой к плети, которая висела на его ремне. Пальцы Джайн Зар ринулись к трискелю, закрепленному на ее талии, а сама она наклонила голову к темному эльдар. Через миг кабалит убрал руку с оружия.

– Мы разберемся, как тебя ублажить, когда архонт Найдазаар закончит с тобой.

Лорд-феникс двинулась вперед, ни капли не обращая внимания на кабалитские угрозы. Противники похуже Найдазаара пытались разделаться с ней, однако она все еще жива. Джайн Зар продолжала существовать – пусть и не в привычном понимании, ведь ей больше не надо было дышать и есть, как когда-то.

Огромные двери распахнулись перед ней, выпуская наружу заполонивший зал трезвон триумфальной музыки. Горны трубили салют, в то время как арфы добавляли гармоничной меланхолии, а несколько других струнных инструментов своими более грубыми нотами придавали партитуре резкое звучание. Насколько Джайн Зар хватало знаний в таких вещах, мелодия была превосходно оркестрована.

К удивлению, сам зал выглядел достаточно скромно: куполовидный потолок укрывал белесые стены с огражденными галереями, на которых располагались мраморные скамьи. Там сидели доверенные последователи архонта, наблюдая за происходящим внизу. Обычно лидеры кабалов возвышали себя над своими приспешниками при помощи платформ и помостов, однако зал Найдазаара был выстроен в виде уходящего вниз пятиуровнего амфитеатра, в центре которого сидел их господин.

Джайн Зар повидала немало комморрийцев, но оказалась немного неготовой увидеть ту призрачную фигуру, которая ждала ее в центре комнаты.

Четыре идентичных эльдар сидели на белых тронах, повернутых в каждый угол зала. Их наготу скрывали лишь отделанные камнями ожерелья, торки, наручи, поножи и короткие юбки из алых чешуек. Их кожа была черной с прожилками золота, а их тела – истощены настолько, что они выглядели подобно трупам.

Их лица не имели отчетливых черт. Безглазые, безносые и безгубые, словно абстрактные скульптуры, темные эльдар выделялись лишь своими выступающими скулами. Их лысые головы были вытянуты в спиралевидные витки, с которых свисали тонкие серебряные провода, соединяющие тела между собой.

Пальцы покоящихся на подлокотниках рук служили началом для пульсирующих трубок, которые описывали петлю вокруг крюков на потолке, таким образом походя на змей, а затем соединялись в трепыхающиеся подобие мозга.

Открытые канавы спускались по всем уровням зала и доходили до всякого из восседавших на тронах эльдар. По каждому из желобов струилась различная жидкость – по одному из них явно текла глянцевитая красная кровь, а по остальным бежало нечто светло-желтое, ярко-оранжевое и вязкое серое. Стеблеподобные пальцы ног свисали в лужицы жидкостей под каждым троном, крошечные язычки которых лакали просачивающиеся к ним соки.

За исключением одного извилистого пути, ведущего к тронам, все ступени аудитории были уставлены награбленным добром из бессчетных налетов. Казалось, что вещи были беспорядочно разбросаны по залу. Куски грубой чужацкой технологии лежали рядом с трофеями, сделанными из набитых грызунов. Слитки драгоценных металлов кучами валялись неподалеку от мехов и тканей, украшенных нелепыми узорами. Покрытые инородными отметинами керамические осколки грудами покоились на гниющей мебели. На тотемах орочьих отродий висели гобелены, украденные с нескольких неудачливых искусственных миров. Ступень за ступенью удерживала на себе награбленную ветошь – вещи, которые были сворованы с тысяч миров и отобраны у сотен различных рас и цивилизаций.

Джайн Зар понимала, что все это находилось здесь не для того, чтобы кого-то впечатлить. Трофеи были выложены не напоказ остальным, а для удовольствия того, кто их припасал.

Тишина тревожила ее. Зрители на балконах оставались молчаливы: не было слышно ни шороха одеяний, ни перешептываний. Джайн Зар внимательно осмотрела зал и заметила, что расположившиеся на скамейках кабалиты замерли от удивления и восхищения с широко раскинутыми руками, что было частью всего этого спектакля наряду с их покоренными врагами, устилавшими проходы.

Позади нее бесшумно захлопнулись двери, и теперь она оказалась взаперти в безмолвном зале.

Джайн Зар пожалела о своем решении прийти сюда. Такой барахольщик, как Найдазаар, с превеликой радостью забрал бы себе броню лорда-феникса, и уж если кто и обладал средствами отделить ее сущность от доспеха, так это комморрийцы. Возможно, им бы удалось извлечь ее душу невредимой для своей коллекции.

Она глядела на четыре существа, сидевшие внизу. Кожа ближайшего из них расходилась у глаз, обнажая находящиеся внутри глазниц красные камни. Они сияли внутренним светом, который также исходил и из его рта во время разговоров. Когда молвил один, остальные трое повторяли за ним в унисон, подсвечиваясь зеленым, желтым или синим. Сидящие на тронах существа оставались бездвижны.

– Поначалу я не мог поверить отчетам моего дракона. – Слова звучали отрывисто, с точностью произносимые каким-то внутренним механизмом, ибо их рты без губ и языков не могли самостоятельно формировать фразы. – Вообрази мою радость и потрясение, что я, Найдазаар из Шипастого Глаза, скоро встречу легендарную Джайн Зар. Другие архонты наверняка мне не поверят!

– Немногим удается пересечь свой путь с азуриа и не познать горести, – мрачно ответила она, шагая вниз меж груд украденных сокровищ.

– Уверяю, я не желаю тебе зла, Буря Тишины. Твое упоминание Векта было излишним, однако я навел справки, и оказалось, что его приближенные пока не знают о твоем скором прибытии. Нет, я бы никогда не причинил вреда такой ценности.

Органические ветви на потолке дрогнули и отсоединились от пальцев рук ближайшего к ней эльдар, а пальцы ног, представлявшие собой растительные усики, втянулись в ступни. Серебряный провод упал с затылка его причудливой головы, и несмотря на то, что существо проделало несколько неуклюжих механических движений, прежде чем встать на ноги, Джайн Зар, подойдя чуть ближе, сумела ощутить слабую волну духовной материи в центре его груди.

– Я коллекционер, – непринужденно промолвил Найдазаар, описав рукой зал со всем добром. – Как и все мы, конечно, чтобы хвастаться перед друг другом. Но моя коллекция – это не мерило статуса, это знания. Что я могу узнать от этих вещей? О нашем прошлом и, вероятно, будущем. Ты одно из тех немногих созданий, которые вместе с величественным Вектом помнят времена до Падения. Я бы ни за что на свете не навредил такому мифическому оракулу.

– Ты будешь разочарован, ибо я не собираюсь потакать твоему любопытству. О тех времена стоит забыть.

Спотыкаясь, Найдазаар стал подниматься к Джайн Зар.

– Не подходи ко мне, – сказала лорд-феникс.

Манекен остановился неподалеку от нее. Его лицо оставалось безразличным, однако опустившиеся плечи и наклон головы выдали его печаль.

– Подобные вещи существуют, чтобы напоминать о том, как они были заполучены, – сказал архонт. Он нагнулся и неловко поднял серебряный поднос, украшенный рубинами и опалом. Пробегая пальцем по камням, он на мгновение затерялся в своей задумчивости. – Человеческая вещь, позаимствована из замка одного военачальника. Он был большим мужчиной, смуглым и бородатым, с длинными завитками вороных волос. Мои воины загнали его в ловушку осколочными сетями, и мы заставили его забраться в один из дымоходов его огромного зала и разожгли камин.

– Он лез наверх, чтобы убежать от огня, однако там его ждала другая осколочная сеть. Я наблюдал, как он проталкивался через ее отверстия, разрезая свое тело, лишь бы не сгореть заживо.

– Я смотрел ему в глаза, пока он цеплялся за сеть, и его пальцы отваливались от нитей. Когда он наконец сорвался в пламя, я вытянул его переполненную страхом душу, смакуя каждую ее частичку.

Аниматрон Найдазаара выгнул его рот в подобие улыбки.

– Славные времена.

– Я не желаю иметь с тобой никакого дела. Доставь меня к Векту, и наша сделка будет окончена.

– Сделка? А это будет бартер, обмен товарами и услугами? – Манекен протянул руку, словно приглашая Джайн Зар станцевать. Золотая пыль поблескивала на его черных пальцах. – Ты жаждешь увидеться с Вектом. Что можешь предложить за пролет через Темный город?

Он дернул рукой, напоминая о своем предложении. Неохотно Буря Тишина шагнула ему навстречу и возложила свою руку на его ладонь. Манекен был ледяной на ощупь – пустой оболочкой, лишенной всякого духовного тепла. Он вздрогнул от удовольствия и развернулся, почтительно поддерживая ее руку как на балу. Джайн Зар легко шла радом с ним, даже несмотря на то, что эльдар неустойчиво шагал меж груд своих сокровищ.

– Мое общество, – ответила она, прежде чем они добрались до центра зала. – Если ты доставишь меня до дворца Аздрубаэля Векта, я буду рядом с тобой на протяжении всего путешествия.

Найдазаар остановился и повернулся к ней, а затем подступил так близко, чтобы они чуть не соприкоснулись грудью. Джайн Зар не осознавала, насколько хрупким и тощим был манекен, однако выглядел он так, словно она могла сломать его одним ударом свободной руки.

– Мне кажется, или ты можешь предложить мне нечто большее? – Другая рука существа вспарила, будто пытаясь дотянуться до ее щеки, а затем замерла.

– Ты неправильно понимаешь природу лорда-феникса, – промолвила Буря Тишины. – Даже если бы я и возжелала подобного, ничего бы не вышло.

– А я и не про грубое плотское взаимодействие. – Казалось, Найдазаар искренно оскорбился таким предположением. – Я говорил о чем-то более духовном. В моей власти нам связаться друг с другом за гранью физического. Наши души могут пересечься такими способами, которые ты не можешь и вообразить.

Он положил свою руку на литую маску ее шлема, проводя пальцами по острым скулами и гладя кричащую гримасу психозвукового излучателя.

– Позволь мне отведать дух, что покоится внутри этого костюма. Позволь мне насладиться эпохой кровопролития и историей. Позволь мне ощутить и увидеть то, что чувствуют и видят бессмертные.

Одна только мысль об этом отвратила Джайн Зар, но она сдержала себя от дальнейших пререканий. Не было смысла отчуждаться от Найдазаара, и она была не в том положении, чтобы диктовать правила и отвергать его «гостеприимство». Она отпрянула от его руки, все еще держа другую, и продолжила идти к тронам.

– Как это произойдет?

– Один из твоих духовных камней… – Найдазаар указал на многочисленные хранилища душ, усеивавшие ее доспех, – вместилища тех, кто умер ради поддержания силы, которой являлась лорд-феникс. – Я использую один из них как проводник. Должен признать, я за всю жизнь и подумать не мог, что когда-то применю эту технику к одному из азуриа. Мой опыт ограничен тщательным исследованием разума наших смертных сородичей с искусственных миров, чей ужас я вытягивал для подпитки и увеселения. Очень бодряще познавать их одновременно как в качестве напитка, так и с позиции вкусителя.

Вновь Буря Тишина подавила отвращение, когда она представила психическое вторжение, которое предлагал манекен. А если она откажет, установит ли Найдазаар такую связь более жесткими методами?

Они достигли тронов. Серебряные провода, свисавшие с голов других манекенов, дрогнули и ожили, поднимаясь при приближении своего хозяина. Он отпустил руку Джайн Зар и поместил кабели на свою ладонь, вопрошающе взглянув драгоценными камнями на лорда-феникса.

– Начнем, Буря Тишины?

Джайн Зар кивнула и вытащила красный духовный камень из брони и протянула его Найдазаару. Благоговейно вздохнув, архонт взял его и на несколько мгновений прижал к своей чахлой груди с дрожащими от исступленного восторга глазами. Затем он положил три серебряных провода на овальный камень. Они заскользили по его поверхности, исследуя ее подобно рыскающим пальцам. Джайн Зар ахнула, когда почувствовала их коварное прикосновение к ее разуму.

Она не теряла самообладания, пытаясь противиться вторжению и заранее зная, что это только ухудшит контакт. Лорд-феникс решила направлять лозы, тянущиеся к ее воспоминаниям, и увести их подальше от самых потайных уголков своего разума. Ползающие по ее душе лучи серебряного света постоянно распадались на части, выискивая каждую ее частичку.

Их присутствие пробудило в Буре Тишины давно дремлющие воспоминания, отчего в ее сознании начали вспыхивать картины сражений и смерти. Джайн Зар вновь пережила убийство орков под парой кроваво-красных лун. Она перепрыгивала по ветвям длиной с парусное судно в тропических лесах Наммеайнмареша, отгоняя крутов-наемников, которых послали разграбить планету экзодитов. Кристаллические стены залов в разрушенном сердце искусственного мира Небрейт отражали рев гончих плоти и крик Баньши. В каждом видении Клинок Разрушения представал размытой полосой серебряной погибели, а Безмолвная Смерть – быстро несущейся дугой черного пламени.

Глубже и тщательнее нити копались в голове лорда-феникса, рыская по каждому ее уголку. Водоворот воспоминаний приобрел неясные очертания, и теперь одно кровопролитное зрелище перетекало в другое все быстрее и быстрее.

Она ощутила голод Найдазаара, поглощавшего каждый украденный момент ее жизни, пирующего резней и уже когда-то испытанной кровожадностью спустившейся с привязи Дочери Кхаина.

И хотя Джайн Зар претерпевала вторжение в свой разум, она почувствовала, как остальные манекены встали и начали обходить троны и окружать ее с распростертыми руками. Они собирались вытянуть из лорда-феникса все, что осталось от нее. Найдазаар никогда бы не наелся досыта, пока не выжрал каждый клочок ее души.

Он хотел предать ее.

Именно этого она и боялась, однако мимолетный контакт с разумом архонта выдал его намерения. Она узрела в мерцании кристаллического глаза каннибальскую мощь существа, которого она пригласила в свои мысли.

Смертный мог бы и запаниковать, но Бурю Тишины уже множество раз атаковали психические и демонические силы, поэтому она не собиралась отдать себя на растерзание этому вероломному вору. Джайн Зар не противостояла ему открыто, хотя она и знала, что при желании могла бы дать отпор рыщущим по ее сознанию щупальцам. Тогда это бы опять привело к патовой ситуации, которая возникла еще до контакта и представляла собой противоречие между ее желанием увидеться с Вектом и способностью добраться до него.

Однако тут и таилась возможность. Жадность Найдазаара и его непреодолимое желание завладеть ею сделали его уязвимым. Пока она развлекала его наиболее впечатляющими сценами бессмысленной резни, которые она только могла вспомнить, Джайн Зар следовала по цепким лозам прямиком к их корням, разжигая в себе любопытство на пути к мыслям Найдазаара.

И тут они встретились, и в момент контакта на нее накатила обратная волна картин из прошлого архонта – омерзительных сцен осквернения, пыток и казней. Она проталкивалась через потоки украденных мук, пожранного ужаса и жажды до горестей к более старым воспоминаниям Найдазаара.

Она нашла то, что искала, в заточении под слоями боли и перераспределенной ярости.

Испытав триумфальную вспышку силы, Джайн Зар распечатала хранилища воспоминаний архонта и погрузила его сознание в худшие кошмары его детства.

Она ощутила нарастающий внутренний вопль манекена, когда его заставили столкнуться с унижениями и телесными пытками, через которые он прошел, будучи лишь вещью в руках различных хозяев. Даже он, потомок великого кабала, рожденный в одной из знатнейших семей Темного города, был лишь игрушкой в руках более именитых эльдар.

Внутри архонта росла ненависть – его детские обиды и ярость выплывали наружу вновь и вновь, подогреваемые разорением, которое он чинил в попытке залить смертями свои прошлые страдания.

И в центре всего этого таилась ошеломляющая правда эльдарского существования – нависающее над всеми, вечно бдящее и вездесущее око Той-что-жаждет. Неважно, как много существ было зарезано в его честь или как много ужаса и печали он выхлебал, почивая на лаврах высасывающего души Великого Врага, – архонт никогда не сможет избежать судьбы, уготованной ему с рождения. Абсолютное божественное проклятие ожидало его душу, если он откажется от своих практик и сойдет с намеченного пути, ибо Та-что-жаждет получит свое и опустошит его тело, пока от него не останется лишь иссохший каркас. Найдазаар мог спрятаться во множестве тел, возвести невообразимое число преград из страданий и смертей, однако его рок следовал за ним по пятам.

С окатившим зал криком архонт вырвался из лап Джайн Зар. Вопя как слабоумные солнечные волки, все четыре манекена начали маниакально трясти руками.

Буря Тишина схватила за горло ближайшего аниматуса. Он не дышал подобно живому существу, однако внутреннее желание лорда-феникса вызвало у манекена кашель и приступ удушья. Чахлые костлявые пальцы безуспешно пытались ослабить ее хватку.

– Ты доставишь меня до дворца Аздрубаэля Векта быстро и в невредимости, – сказала Джайн Зар. Она швырнула манекен на пол, и остальные куклы упали вместе с ним в унисон. Взяв в руку Безмолвную Смерть, по трем лезвиям которой затанцевали черные огни, она указала на змеевидную массу плоти на потолке. – Может, мне отрезать кабель? Погрузить тебя в тот зловещий кошмар, в который ты мельком заглянул? Неважно, что твои прихвостни решат сделать со мной, но перед погибелью я отправлю тебя к Той-то-жаждет.

Все четыре воплощения архонта встали на колени и с ужасом взглянули на нее, воздев свои ничего не выражающие лица. Ярость вспыхнула в рубиновых глазах, а затем потухла, спугнутая поднятым на удар трискелем Дочери Кхаина.

Сломленный, Найдазаар опустил глаза и покорно склонил голову.

III

– Где ты научился так драться? – спросила Джайн Зар. Непринужденно держа в руке дуэльную дубинку, она ступила влево по кругу. Азурмен молчал, шагая вправо, чтобы сократить дистанцию. Он двигался с абсолютной легкостью – каждый его шаг перетекал из одного в другой без малейшей паузы, пока он переносил вес с ноги на ногу.

Они находились в храме Кхаина Кроваворукого, начавшем обретать конкретные очертания. Центральный купол слыл тренировочной зоной и внутренним святилищем богу войны и убийства еще со времен древних эльдар. Его форма напоминала Джайн Зар об арене кровавых танцев, и в глубине души она понимала, что тот амфитеатр не случайно был так похож в архитектуре на места прославления кровожадного божества. К тому времени, когда девушка влилась в кровавые танцы, они уже существовали несколько поколений, и теперь она начала осознавать, что это развлечение имело очень древние и еще более зловещие корни.

– Ты преисполнена яростью и безрассудна, однако тебе не чуждо оружие, – ответил Рука Азуриана, меняя позу, чтобы выставить дубинку перед грудью для защиты. – Возможно, тебе стоит ответить на этот вопрос первой?

Джайн Зар нервно сглотнула. Она знала, что ее ложь когда-нибудь вскроется, однако девушка не была готова сознаться в этом Азурмену.

Не отрывая взгляда от оппонента, они продолжили оценивать друг друга в тишине. Звездный свет проникал через полупрозрачное силовое поле, сверкающее вокруг наполовину отстроенного купола, и придавал их коже серебряный блеск. Лежавший под ногами голый камень был тверд и суров, как и остальная поверхность луны за пределами основных жилых блоков, которые они начали сооружать.

Джайн Зар зашагала в ином направлении, быстро отступая и остерегаясь обманчивой защитной позы Азурмена. Она видела, с какой скоростью он атаковал кровавых танцоров в храме Азуриана, и знала, что под умиротворенной оболочкой скрывается водоворот безудержной энергии.

– Трусиха. – Слово повисло в воздухе, и из-за его тихого звучания девушке показалось, что она себе все придумала.

– Что?

– Ты трусиха, Джайн Зар. – Азурмен выпрямился и поднял дубинку к плечу, принимая уязвимую позу.

– Ты к чему это? – Она стиснула зубы. – Ты ничего не знаешь о том, что я совершила в жизни.

– Ты не способна противостоять себе самой и не готова противостоять мне, – произнес Рука Азуриана. – Внутри и снаружи ты трусиха.

Она вспомнила о тех временах, когда она ступала на пески арены с клинком наперевес, чтобы со спокойным сердцем и сухими ладонями схлестнуться с каким-нибудь чешуйчатым зверем или тремя вооруженными врагами. Ни разу она не отступила от опасности.

– Говорит тот, кто прячется в храме, пока наш народ уничтожает сам себя. Что-то я не вижу, чтобы ты сражался посреди улиц.

– Почему все должно выливаться в бой? – Когда он развернулся к арке, ведущей во внутреннее святилище, в его поступи промелькнуло надоедливое щегольство. – Порой лучше уйти.

– А вот так говорят только трусы!

Азурмен замер, так и не развернувшись к ней лицом.

– Что случилось с твоим братом?

Она не вымолвила ни слова, понимая, что он уже знал ответ на свой вопрос. Повисла тишина, и никто из них не смел двинуться. Он заставлял ее ждать. Джайн Зар сверлила взглядом его спину, и ее раздражение от его самодовольной заносчивости перерастало в нечто более лютое.

– Я соврала, и что? Прошлое мертво, и теперь оно не значит ничего.

– Твое прошлое живет в тебе.

– Лицемер! Какое право ты имеешь требовать от меня рассказов о моем прошлом? Я видела, кем ты был, и гордиться там было нечем.

– С твоей помощью я сбросил мантию тех времен. Я Азурмен, не Иллиатин. Ты становишься Джайн Зар, но Фараетиль все еще сдерживает тебя. Ее гнев ты должна держать в узде.

– Мой гнев уберег меня как до Падения, так и после.

– Глупое дитя.

Его пренебрежение разрушило дамбу, которая не давала ее ярости вылиться наружу. Бурные эмоции выплеснулись в пронзительный крик, когда она ринулась по святилищу с дубинкой, нацеленной в затылок Азурмена.

Рука Азуриана еле двинулся. Он крутанулся на пятке, наклонился под ее дикий удар и стукнул своим оружием по ее щеке.

Толчок не был мощным, однако его хватило, чтобы выбить ее чувства из колеи и подкосить ноги. Споткнувшись и резко выдохнув, она упала на пол и сильно ударилась локтем о камень. Азурмен присел, обернул дубинку вокруг ее шеи, чтобы заполучить над ней контроль, и рывком поднял девушку на ноги. Она была беспомощна перед ним и продолжала рычать, пока он тащил ее через купол. Девушка быстро перебирала ногами в отчаянной попытке не упасть, ибо она не поспевала за длинными шагами Азурмена.

С невозмутимым лицом он безжалостно проволок ее по пустым коридорам, окружавшим храм. Джайн Зар пыталась вырваться из его рук, но каждый раз дубинка скользила немного вверх по ее горлу прямо под челюсть, чтобы лишить ее ноги чувствительности.

Их прогулка завершилась снаружи на просторах воссозданной матово-черной почвы, обступающей растущие комплексы храма, особняков и хранилищ, что возводились автономной строительной системой, которую воинам удалось сберечь. Азурмен отпустил ее, нежно сажая Джайн Зар на колени. Перед ней стояло четыре орбитальных шаттла, заполученных во время их предыдущих путешествий, и эти челноки должны были положить начало большому флоту Азурмена. Таков был его великий замысел, который, по-видимому, более не включал Джайн Зар.

– Возьми один из них, – промолвил он.

– Я не…

– Тебе пора уйти. Если ты не хочешь учиться, я ничему не смогу обучить тебя.

Девушка присела – ее плечи поникли, а гнев унес прохладный ветер, обдувающий храмовый комплекс. Угрюмое молчание стало ее единственным ответом.

– Ты желаешь остаться? Тогда слушай меня. – Азурмен протянул ей руку и помог встать на ноги. – Твоя ярость владеет тобой.

– Моя ярость всю жизнь уберегала меня.

– Ты же знаешь, что это не навечно. – Он взглянул в ее глаза и словно смог прочесть все мысли, пробегавшие в ее голове, когда она решила покинуть арену. – Прошлое и гнев связаны между собой. Мы не можем сбросить их будто кожу, однако мы можем спрятать их под новым слоем.

– Так ярость никуда не уйдет. Что если она вырвется наружу? Вдруг я причину вред себе или тебе?

– Ты научишься выпускать ее. Мое отчаяние чуть ли не положило конец моей жизни, и, подобно твоему гневу, оно было рождено от глубоко укоренившегося страха. Развей все свои страхи, и ярость превратится в твоего слугу. Не уйдет навсегда, но будет тебе подчиняться. Она станет твоим оружием.

Джайн Зар шагнула вперед и выпустила дубинку из рук. Она обняла рукой Азурмена и погрузила лицо в его мягкое одеяние. В ней не было слез, но, когда Рука Азуриана обнял ее в ответ, девушка ощутила скорбь, которая прорвалась сквозь стену ярости и стала чем-то более реальным и досягаемым.

– Расскажи мне о себе, – произнес он.

– Еще не время, – ответила Джайн Зар, отступая от него. Она посмотрела ему в глаза и уверенно кивнула. – Надеюсь, вскоре. Но не сейчас.

5

Челнок с «Кинжального духа» высадил Джайн Зар на высокий посадочный балкон дворцовых башен Векта, а затем без промедления поднялся в воздух и понесся обратно к боевому кораблю, зависшему высоко в небе. Два других судна, каждый из которых был равен по мощи линкору, подкрались поближе к незваному гостю с целью убедиться, что Найдазаара не посетили никакие странные идеи, пока его корабль находился в зоне поражения орудий дворца.

После встречи с лордом-фениксом архонт Острого Глаза не желал подвергать себя еще большей опасности, поэтому его корабль стал разворачиваться, даже не дождавшись челнока, доставившего Джайн Зар к башням.

Как она и предполагала, немалая группа воинов из кабала Черного Сердца в ожидании стояла на широких просторах стыковочного балкона с оружием наготове. Все еще сильно упрекая себя за неприятную ситуацию с Найдазааром, в которой она оказалась по собственной вине, лорд-феникс не собиралась терпеть ничьи угрозы.

Когда первый кабалит шагнул в ее сторону, Джайн Зар отцепила Жай Моренн и швырнула его во врагов. Она тут же побежала вслед за испускающим черное пламя трискелем, чтобы в его хвосте сблизиться с воинами Векта. Джайнас Мор с быстротою молнии резанул четырех кабалитов по груди, тотчас умертвив их, а через мгновения еще двое отправились к праотцам от его смертоносного удара.

Слишком поздно кабалиты вспомнили про свои осколковые винтовки, шредеры и бластеры, ибо теперь от любого огня Джайн Зар защищали тела их собственных собратьев. Безмолвная Смерть обезглавила двоих и вернулась в распростертую руку хозяйки, когда та уклонилась от удара зубчатого штыка.

Остальные воины крутились вокруг лорда-феникса с клинками и агонизаторами наперевес, ловко увиливая от летящих в разные стороны голов и конечностей своих напарников, пока сама Джайн Зар вертелась и рубила тут и там.

Она издала пронзительный крик, выпустив наружу накопившееся разочарование, а вместе с ним всю грязь и вину, оставшиеся в ее душе после изысканий Найдазаара. От вопля лорда-феникса треснула броня находящейся перед ней кабалитки, после чего кровь заструилась из расколотых пластин и рвущихся плетений ее брони. Сородичей воительницы психозвуковая волна сбила с ног, а затем они начали подрагивать и спотыкаться, так как их нервную систему прожигала мучительная боль.

Джайн Зар набросилась на трепыхающуюся добычу, разрезая своими клинками доспехи и плоть. Буря Тишины перекатывалась и уклонялась от ударов в ожидании, что оставшиеся воины накинуться на нее, однако они разбежались врассыпную по окутанным мраком арочным проходам дворца, словно насекомые, чей камень внезапно был перевернут.

Окруженная кольцами расчлененных тел кабалитов, она поняла, что им приказали отступить.

Лишь одинокая фигура осталась стоять у самых больших врат. Облаченная в черные одеяния женщина с бледной как снег кожей двинулась, отчего забренчали ее серебряные амулеты и сережки. Высохшая гемункул уверенно направлялась к лорду-фениксу, постукивая по каменному полу своим длинным посохом, по которому пробегали мерцающие искорки энергии. Отзвук стуков напоминал треск раскалывающихся булыжников.

– Довольно, – промолвила она хриплым шепотом, однако слово с легкостью пересекло просторный причал. – Что за ребячество.

Джайн Зар занесла руку назад, сжав пылающий черным огнем Жай Моренн.

– Для меня вы все глупые дети, гемункул. Отведи меня к Векту, иначе он потеряет еще больше воинов.

– Если бы наш могучий великий владыка пожелал, чтобы ему принесли твое бездыханное тело, ты бы даже не ступила на каменный пол его дворца. – Гемункул подняла посох и указала сначала на боевые корабли, а потом на расположенные по обе стороны от черных башен орудийные турели, чьи пушки были направлены на посадочный док. – Меня зовут Суиванет. Следуй за мной. Лорд Вект уже заждался.

Всерьез не восприняв угрозы лорда-феникса, она развернулась и двинулась обратно к воротам.

Джайн Зар замешкалась. Вся эта затея была безумием. Нет никаких гарантий, что Маэнсит была все еще жива, и, даже если ее не убили и не отдали в лапы врагов, что могла Дочь Кхаина предложить Векту в обмен на освобождение пленницы? Сделка с Найдазааром была и так очень опасной, а любой договор с Аздрубаэлем может обойтись лорду-фениксу еще дороже.

Однако именно сюда привело ее текущее задание, начатое по воле Азуриана, и Джайн Зар оставалось только верить, что она следовала правильным курсом. Ей нужно было срочно добраться до Ультве, и именно помощь Маэнсит казалась самым надежным способом решить возникшую проблему, ведь немногие согласятся странствовать вместе с глашатаями Азуриана, каждый из которых считается предвестником войны. Если Джайн Зар удастся освободить хозяйку флота, у той не будет выбора, кроме как присоединиться к Дочери Кхаина.

Стряхнув капельки крови с Безмолвной Смерти, Джайн Зар последовала за Суиванет во дворец Аздрубаэля Векта, известного как верховный владыка Черного Сердца и повелитель Темного города. Он слыл самым опасным эльдар среди всех разрозненных сородичей.

Не отставая от гемункула и держа ее на расстоянии удара, лорд-феникс осторожно шла по коридорам и наклонным проходам дворца. В коридорах толпились эльдар: в основном это были одетые в броню воины, отмеченные символами кабала Черного Сердца и ничуть не скрывавшие свое оружие. Среди них можно было заметить и других, которые принадлежали меньшим кабалам и были облачены в ниспадающие одежды и декорированные платья черного, синего и сиреневого цветов. Им запрещалось носить оружие, однако причуды Векта защищали их куда вернее.

Все оборачивались на лорда-феникса, забывая про политиканство и взаимную неприязнь в присутствии такой диковины. Лица глазеющих на нее эльдар одновременно выражали удивление, восхищение и ненависть. Сводчатые залы заполнил шепот разговоров, который затем встречал их и в галереях.

Воспользовавшись лестницей и гравилифтом, Суиванет привела Джайн Зар на верхние уровни дворцового шпиля, где находилось обширное плато с видом на Темный город. Оно стояло под открытым небом, на котором висели два пылающих черных солнца, поливающих Комморру жутким сумеречным светом. Однако уязвимость этого места была обманчивой, ведь в воздухе проглядывалось тусклое сияние защитного энергетического купола. Пол был выполнен из полупрозрачного красного кристалла, позволяющего насладиться простирающимся внизу городом словно через окровавленную линзу. Отсюда небольшие на вид башни, на деле вмещающие тысячи эльдар, напоминали муравейники, между которыми сновали рои планеров, яликов, челноков и баркасов. У их вершин толпились бичеватели, чьи крылья будто были позаимствованы у летучих мышей.

Так высоко верхушка крепости Векта уходила в небо, что возвращающиеся с рейдов звездолеты двигались под ее помещениями, везя отряды темных эльдар к их родным докам, чтобы в относительной безопасности оных те могли выгрузить награбленное добро и новоиспеченных пленников. Гравициклы не превосходили размером муху, а гравияхты и прогулочные барки смахивали на маслокрылых жуков, пересекавших багровый омут.

Нижние уровни города укрывала от чужых глаз непроглядная тьма, и Джайн Зар хорошо помнила истории об этом глубинном царстве, где плотоядные ур-гули выслеживали неосторожных путников и кабалы продолжали свои кровавые распри подальше от правителя города, который либо не знал, либо не заботился об их стычках.

Приемная площадь была так же многолюдна, как и остальные части дворца, и помимо вельмож вмещала небольшое войско, прислугу и рабов, исполнявших каждую прихоть своего всемогущего господина. Едва заметная иерархия правила залом: каждое скопление кабалитов расположилось так, чтобы выказать свою преданность и почтить заключенные союзы, однако их расстановка была настолько запутанной, что некоторые темные эльдар всю жизнь проводили за изучением междоусобных войн и враждующих фракций, соперничающих за власть и поддержку в Комморре.

Одни танцевали в группах, покачиваясь и смакуя еду и напитки, подносимые им шустрыми рабами, которые без особых усилий лавировали между пересекающимися рядами гостей и вращающимися парами. Другие кричали и делали ставки у бойцовых ям, подгоняя выбранных ими зверей и теряя на пари сотни душ низших созданий. Творящееся там действо бледнело по сравнению с событиями, через которые когда-то прошла Джайн Зар, поэтому она быстро отвела от игрищ свой взор, хотя соблазн погрузиться в былую жизнь никогда и не покидал глубин ее разума.

Тут и там облаченные в тяжелую черную броню воины, словно неподвижные статуи, молчаливо бдели за происходящим. Это были инкубы – наемники, готовые напасть на любого, кто, по их мнению, предпринимал действия или плел заговор против их хозяина. При виде их Джайн Зар наполнилась презрением: эти порочные потомки азуриа были недостойны тех умений, которые они приобрели во время обучения. Выбранная ими тропа завела их во тьму, где они продали полученный от Кхаина дар тому, кто предложил за него наивысшую цену.

Толпы эльдар расступались перед Суиванет, бросая ненавистные и страстные взгляды на лорда-феникса. Когда гости разошлись в стороны, она увидела Векта.

Владыка Темного города вальяжно сидел на троне из полночного камня, чья спинка заострялась кверху на манер очертаний дворца, а бока украшали шесть витиеватых клинков, напоминающих демонические рога. Не желая носить броню внутри своего святилища, бледнокожий Вект был одет в полупрозрачную черную ткань, свободно обернутую вокруг его туловища. Не было при нем и никакого оружия. На голове повелителя покоилась корона из темно-серого металла, усыпанная черными и темно-зелеными камнями. С ее краев свисала вуаль, которая закрывала все его лицо за исключением тонких губ, искривленных в презрительной улыбке.

И хотя верховный владыка Комморры на вид был очень спокоен, он не преминул окружить свой помост дюжиной облаченных в доспех инкубов, чьи силовые алебарды поливали его мерцающим синим светом. Нескольким избранным было разрешено расположиться на ступеньках. Полусильфы, с места на место порхающие на прозрачных крыльях, кормили их деликатесными закусками, а одомашненные звездные феи с освежеванными до кристаллического черепа головами наполняли их кубки напитками из золотистых кувшинов.

Вект поднял украшенную кольцами руку, и на смену болтовне пришла тишина, которая разнеслась от него стремительной волной. Наблюдая за Джайн Зар, он наклонился вперед, чтобы облокотиться на ручку трона и упереться подбородком в кулак. Простым щелчком пальцев он приказал Суиванет удалиться, после чего та, низко кланяясь, вышла из зала.

– Буря Тишины прибыла ко двору Аздрубаэля Векта, – с немалой дерзостью произнес он. – Если б я знал заранее, я бы подготовил более подходящее зрелище, дабы поприветствовать твое возвращение в Комморру. Должен признать, я в определенной мере рад, что ты наконец соизволила почтить мой дворец своим присутствием после стольких отказов от моих приглашений, которые я отправлял тебе во время твоих прошлых визитов.

– Не по собственной воле я предстаю перед тобой, Вект.

– Как и многие другие. По правде говоря, никто из этих кретинов не желает здесь находиться. – Он пренебрежительно указал на окружавших его эльдар. – Страх или нужда привязывают их ко мне. Некоторых, несомненно, ненависть. За исключением моих инкубов, конечно. Они сражаются за меня просто потому, что я оплачиваю их услуги. Это наиболее действенный и оттого наименее интересный вариант обмена во всем городе.

– Я… – Джайн Зар умолкла, осторожно подбирая слова. Вуаль отбрасывала на его лицо тень, куда более мрачную, чем мог обеспечить ее тонкий материал. Лорд-феникс подозревала, что Вект изучал ее сквозь какое-то аугментическое устройство. – Я прошу о милости со стороны владыки Комморры.

Она ждала, что он усмехнется или триумфально позлорадствует. С того момента, как она сошла со стыковочного мостика, Дочерь Кхаина поумерила гордость, приготовившись к колкостям Аздрубаэля.

Ничего подобного не случилось. Он отодвинул вуаль, выставив напоказ ястребиные черты своего лица и темные глаза, не отрывающие взгляда от Джайн Зар. Эльдар, сидевшие на ступеньках, начали шепотом восхвалять его красоту и называть себя поистине везучими, ибо они удостоились чести узреть его истинный лик. Нахмурив брови, владыка посмотрел на придворных.

– На моих ступеньках образовался мусор, – сказал он инкубам. – Избавьтесь от него.

Несогласные крики и вопли утонули в шипении и потрескивании наемнических глеф, разрезающих незадачливых бедняг. Полусильфы и звездные феи бросились врассыпную в сторону толпы, отчего зазвенели и загрохотали их серебряные цепи. Рабы с обвитыми вокруг их шей карающими воротниками вывалились из скоплений вельмож, вытолкнутые своими хозяевами. Плененные люди и эльдар с ужасом взглянули на Векта, а затем принялись очищать скользкие ступени от кровавых останков. Под угрозой агонизатора и плетей они подобрали головы и конечности и слизали свежую и запекшуюся кровь с помоста.

Все это время Вект пристально взирал на Джайн Зар.

– Как же я ненавижу, когда меня прерывают. – Он улыбнулся, и его лицо засияло теплым змеиным очарованием. – Прошу простить меня, мне следует держать себя в руках, когда я нахожусь в приличном обществе.

– Ты лжец, трус и беспощадный убийца. Меня ни капли не испугало это представление. – Лорд-феникс обратным хватом взяла Клинок Разрушения и вонзила его в кристаллический пол. Она скрестила руки, выказывая презрение по отношению к его воинам.

– Не трус! – рявкнул Вект. Он махнул ладонью, будто пытаясь прихлопнуть чрезвычайно настойчивую и надоедливую осу. – Все остальное – правда. Тысячу раз правда, и я горжусь этим. Но не трус. Трус склонился бы под плетью и смирился бы с судьбой отброса. Честолюбца же нельзя назвать трусом, ибо он рискует всем ради достижения собственных целей.

– Тогда сразись со мной, раз уж ты так храбор.

– Джайн Зар, не говори глупостей. – Он откинулся назад, словно его физически сразила подобная идея. Лицо Векта исказилось в гримасе ужаса, а затем страх сменился снисходительностью. – Я не для того уничтожал своих врагов, разорял знатные дома, полностью разрушил Шаа-дом и вознесся до владыки всей Комморры, чтобы марать руки в личной схватке.

Буря Тишины понимала, что не было смысла и далее скрывать причину своего появления. Вект слыл черствейшим правителем и лучшим манипулятором среди всех когда-либо живших эльдар, поэтому он мог плести одни из самых запутанных интриг. И, однако же, он славился всепоглощающей гордыней, которая была настолько непомерна, что его абсолютно не заботило мнение остальных. Векту не нужно было ни искать чего-либо расположения, ни обременять себя оценочными суждениями других эльдар. Его слово – закон, а власть – нерушима. Ей не удастся склонить его к сделке или запугать угрозами. После недоразумения с Найдазааром Джайн Зар было очень неуютно предлагать что-либо в обмен, и теперь ее единственным козырем оставалось ее нахождение во дворце.

– Я пришла за драконом Маэнсит Дракар Алькхаск. Она еще жива?

Вект почесал позолоченным ногтем висок и нахмурился. Кланяясь без устали, один из его придворных нервно поднялся по ступеням и шепнул что-то владыке на ухо. Он кивнул, и эльдар быстро удалился с облегчением на лице.

– Дракон Маэнсит? Зачем она тебе?

Лгать было бесполезно. Джайн Зар подозревала, что Векту не было никакого дела до ее ответа, ибо в который раз он просто хотел показать свою властность. Если лорд-феникс станет препираться, ее может ждать отказ.

– Мне нужно добраться до Ультве, однако искусственный мир спрятан во внешних рубежах Ока Ужаса. Маэнсит знаком маршрут, которым я могла бы воспользоваться, потому мне нужна ее помощь.

– Лорд-феникс путешествует к Ультве. Любопытное предприятие, должен признать. Как это связано со мной?

– Сам Азуриан отправил меня на священное задание. – Джайн Зар понимала, что Векту не было дела до старых богов, однако он мог пойти на уступки, если ей удастся умаслить его. Скорее всего, интриган уже принял окончательное решение. – Я видела, как из черного пламени родилась катастрофа. Ультве развяжет ужасную войну против другого искусственного мира. Их столкновение в клочья разорвет часть Паутины, и Великий Враг устремит свою руку за пределы бреши и погубит многих из нашего народа.

– Это вторжение, оно как-то угрожает Комморре?

– Грядущий катаклизм станет вторым после Падения величайшим бедствием для всех наших сородичей. В разобщении нас поглотит огонь войны. Рана Дандра так и не наступит, и все мы будем обречены.

– Значит, угрожает. В долгосрочной перспективе.

– Вект, каждого ждет кончина. Однажды даже ты изойдешь из смертного мира. Проклятие, что поглотило наш народ… голод Той-что-жаждет неутолим, сколько бы душ ты ей ни скармливал.

– И что же, Джайн Зар, мне теперь нужно спрятаться в одном из твоих магических камней? Пожизненно и посмертно связать себя оковами и стать послушным рабом, как и учил нас Азурмен? – Вект наклонился вперед и что-то промолвил одному из своих доверенных. Эльдар растворился в утихомирившейся толпе, которая внимала тираде своего владыки с нарочитым безразличием или притворным восхищением. – Таков грандиозный план по спасению нашего великого народа? Вечно прятаться? Накрыть Ту-что-жаждет одеялом из наших смертей?

– Каждый цикл я смотрю в глаза той, кого мы сотворили. Я ощущаю, как она терзает меня, сладкоречиво уговаривает подчиниться, обещает величие. Я смотрю ей в лицо, принимаю всю правду о ее сущности и борюсь. Хищник ли я, задабривающий добычей зверя, что гонится за мной? Безусловно. Еще и падальщик. Я готов бросать в ее пасть любой попавшийся кусок, лишь бы она была занята еще на несколько мгновений. Я ценю каждый миг, но не думай, что мне страшна смерть. Я добился в жизни большего, чем кто-либо из наших сородичей.

– И кто ты такая, чтобы судить меня? Чью душу ты испила, чтобы возродить этот панцирь, который ты зовешь телом? Из чего праха ты восстала на этот раз? Ты – ничто, призрак, запертый в костюме. Если бы Азурмен пообещал тебе все это, ты бы не последовала за ним. Ты бы сбежала в Паутину вместе с темной родней, чтобы прожить такую жизнь, какую ты бы сумела вырвать из цепких рук Галактики.

С искривленным от злобы лицом он становился все более возбужденным, его голос рос, однако Буря Тишины чувствовала, что гнев Аздрубаэля был порожден отнюдь не ее присутствием.

– Ты не бессмертна! Ты мертва! Ты мыслишь, двигаешься, сражаешься… В тебе ничего нет. Марионетка воспоминаний Кхаина, нити которой подергиваются от предсмертных издыханий Азуриана. Я – живой! По-настоящему бессмертен! Пусть Принц Наслаждений и дальше соблазняет меня, я не нуждаюсь в его покровительстве. У меня есть город, царство бессчетных душ, исполняющих мои приказы. При желании я могу погасить звезды и уничтожить миры. Какое мне дело до могущественных побрякушек, которыми трясет перед моим лицом Великий Враг?

Вот и просочилось признание, скрываемое под маской отрицания. Всеми слышимый шепот, бесконечные требования, обещания и угрозы Той-что-жаждет, зазывающей служить ей и покориться ее воле. За исключением лордов-фениксов, которые, как правильно заявил владыка Темного города, более не были поистине живыми, Вект оставался одним из нескольких сотен эльдар, заставших Падение. Знатные особы, родившиеся еще до катастрофы, погибли из-за хитросплетений Аздрубаэля, а обитатели искусственных миров и экзодиты сменили поколение. Только настоящие долгожители появились на свет до прибытия Великого Врага, а эльдар помладше ощущали на себе лишь его тень.

Все это время Вект, проживая целое поколение, устаивал перед соблазнами, не склонялся перед угрозами и стойко переносил осознание того, что его душа была проклята. Он цеплялся за иллюзию вечной жизни, как и лежащий на смертном одре больной, который знает об отсутствии лекарства, но все равно зовет целителя.

Дочь Кхаина промолчала, потому как словами она не сумела бы унять его ярость или поднять ему настроение. Отклонившись назад и опустив глаза, Вект погрузился в раздумья. Никто из сотен присутствующих не смел произнести и слова или издать какой-либо звук, ибо они боялись потревожить и, чего пуще, разгневать владыку.

Эта картина напомнила Джайн Зар о застывших на месте слугах Найдазаара, которых тот расставил по всему тронному залу. Вект не нуждался в поддержании стабильности, ибо его беспредельная власть и знание остальных о том, что его расположение может поднять кабал до небывалых высот господства, а его недовольство может оказаться роковым, делали свое дело.

Вект продолжал тревожно молчать и мрачно смотреть куда-то вдаль, как вдруг позади Джайн Зар послышался какой-то шум, привлекший к себе осуждающие взгляды. Это был отряд кабалитов, проталкивавшийся через безмолвную толпу. Взор присутствующих вновь обратился к Аздрубаэлю: каждый пытался предугадать, как владыка ответит на подобное вторжение. Буря Тишины углядела среди воинов стройную фигуру в длинном красном платье, белые волосы которой ниспадали на ее окутанную широким поясом талию. На ней не было никаких оков, однако треск агонизаторов постоянно напоминал женщине о последствиях ее неповиновения.

Леди подняла голову, и волосы заструились в стороны от ее лица, разоблачая ее суровую красоту. Холодным безразличным взглядом она внимательно осматривала глазеющих на нее придворных и просителей.

Джайн Зар еле узнала в ней Маэнсит Дракар Альхаск – некогда черноволосую женщину, которая всегда носила броню на корабле. Ее изумрудные глаза выловили в толпе Бурю Тишины и мгновенно распахнулись от удивления. Отряд прошел мимо лорда-феникса, и все внимание Маэнсит быстро переключилось на восседавшую на троне зловещую персону, что беспокойно ворошила пальцами тонкую прозрачную ткань собственных одеяний.

Кабалит, ответственный за конвоирование пленницы к Векту, бросил взгляд на своих товарищей и подошел к ступеням трона – инкубы незамедлительно напряглись, приготовившись действовать. Эльдар упал на колени, склонил голову и промолвил:

– Лорд Вект, прибыла ваша гостья.

С печалью на лице Аздрубаэль оправился от хандры и взглянул на Маэнсит. Некое подобие оживленности вернулось к нему, когда он посмотрел на узницу, а затем на Джайн Зар.

– Ее? Ты хочешь, чтобы я отдал тебе ее? – спросил он.

– Да.

– И ты думаешь, что я вот так просто отпущу ее на волю, оскорбив тем самым моих союзников и воодушевив врагов?

– Мне нужна твоя помощь. Просто скажи, что тебе нужно взамен.

Вект выгнул пальцы, подобно лавочнику, намеревавшемуся поторговаться за цену своих товаров. Его расчетливый взор несколько раз перепрыгивал с Маэнсит на лорда-феникса и обратно.

– Не без некоторых усилий я заполучил дракона Маэнсит. И хотя ее мудрости хватило на то, чтобы не атаковать моих воинов, вся экспедиция не прошла без затрат. Даэтрака Демарра пришлось наградить за рискованность всего предприятия, а его работа над слугами леди Альхаск потребовала определенных знаний, которыми затруднительно овладеть. Иерарх Кхиадисис наверняка будет готов пойти на значительные уступки в обмен на сохранную передачу дракона в его руки. Багровый Коготь контролирует большую часть Вьюжного пути. После уничтожения Зимней башни они будут вынуждены оставить свои доки в шпиле Затененных звезд и Когте. Все это приносит мне удовольствие и радость. Маэнсит станет частью той цены, которую я уплачу. Ты можешь предложить мне что-нибудь равноценное?

– У меня ничего нет, кроме моих личных вещей. Я лорд-феникс, поэтому в моем владении нет ни имущества, ни территорий.

– На самом деле, у тебя есть то, что я желаю. – Своим тонким пальцем Вект указал сначала на воткнутый в пол Клинок Разрушения, а затем на Безмолвную Смерть.

– Мое оружие? Не думаю, что оно настолько поразительно, как ты думаешь, но оно твое. Я могу создать и другое.

– Джайн Зар, мне оно не нужно. Я хочу, чтобы ты применила его на деле. В месте, которое, как я полагаю, тебе не чуждо. Ты сразишься на моей арене.

– Не делай этого. – Непокорная даже в присутствии Векта, Маэнсит тряхнула головой, отчего тиран Темного города бросил на нее сердитый взгляд. – Ты умрешь, а я все так же останусь узницей. Лишь зря потратишь свою жизнь.

Буре Тишины было интересно, как много деспот Комморры знал о ней и ее прошлом. Если бы он захотел уничтожить Джайн Зар, у него нашлось бы достаточно ресурсов для достижения своей цели. Пока он не желал ей смерти. Бой лорда-феникса на стадионе ведьм укрепит его репутацию и в который раз докажет его главенствующую роль во всем Темном городе. Однако в его план наверняка входило что-то еще – что-то, что она не могла учуять. Ее смерть от клинков его чемпиона? Это бы явно послужило посылом, против которого немногие бы решились выступить.

Или же Вект надеется пробудить в ней какие-то воспоминания? Неужели он так много знает о ее прошлом? Возможно, он хочет выпустить наружу ее чувства в надежде, что сможет их контролировать.

– Я принимаю твое предложение, – сказала она Аздрубаэлю, а затем посмотрела на Маэнсит. – Выстави против меня своего лучшего чемпиона. Есть вещи и похуже смерти.

– Да, конечно, – ответил Вект, скривив губы в зловещей улыбке. – Ты будешь моим знаменосцем. Моим чемпионом на арене. Уверен, что ты не разочаруешь меня, Буря Тишины.

6

С тех самых пор как Джайн Зар последний раз стояла в тени ворот, в ожидании глядя на арену смерти, целая цивилизация успела погибнуть, а новое общество – родиться. Так много всего изменилось, однако она не могла отрицать того, что в ней по-прежнему теплилось моральное возбуждение от полученного опыта. Все, чему она научилась и чему ее обучили, было сосредоточено на контроле и направлении ее эмоций. Тем не менее она никогда не отказывалась от чувства предвкушения, которое охватывало ее прямо перед сражением.

Арена была намного обширнее, чем любая другая, которую она видела раньше. Купол кровавых танцоров Эйдафаерона выглядел как провинциальная убойная яма в сравнении с многочисленными рядами трибунных мест и террас, что окружали поле для схваток. Через ворота они видела лишь узкую полоску огромного пространства, однако даже этого было достаточно, чтобы приметить многие тысячи зрителей.

Толпа замерла в ожидании. По округе разносилось шарканье ног тех, кто все еще пробирался к своим местам, и лишь торговцы нарушали тишину, пронзительно крича и предлагая экзотические деликатесы, опьяняющие пары и некоторые эзотерические услуги.

Позади нее, в коридорах и залах под полем для убийств, звуки приготовлений не смолкали ни на секунду. Точильные камни вовсю скрежетали, лазрезаки искрились, а сами воины, которым предстояло встретиться друг с другом на арене, бормоча исполняли предбоевые ритуалы. Все это было ей настолько знакомо, что на миг ей показалось, что если она обернется, то увидит за спиной Венанеш или Амарейта.

Затерявшись в раздумьях, она пришла к мрачному осознанию. Ничего не изменилось. Столько времени прошло, а все оставалось именно так, как и было в расцвет кровавых танцев. Все пороки, которым, по ее мнению, могли предаться темные сородичи, были распространены еще до Падения. Хоть она и презирала ведьм Комморры, Джайн Зар понимала, что если бы не накатившее на нее мгновенье ясности и случайная встреча, то она, вероятно, сейчас была бы одной из них – точнее, не сейчас, а в прошлом, потому как подобное занятие не сулит долгой жизни.

Что бы прежняя Джайн Зар подумала об этом? Гордилась бы она или пребывала в ужасе?

Нарастающий шум, доносящийся из ворот, ознаменовал возросшую напряженность толпы. Джайн Зар знала, что должно произойти, прежде чем увидела фигуры, вышагивающие на белый песок из других ворот.

Белые пески. Белый – цвет смерти. Идеальный холст для рисования кровью врага. Один только запах его оживил воспоминания, на которые она не обращала внимания дольше, чем живет смертный эльдар. Его наследие не покидало лорда-феникса, и именно в его объятия она должна была вернуться.

Она не понимала, как грезы мертвого бога могли изменять события будущего, однако ей было интересно, знал ли об этом моменте Азуриан. Или судьба просто уступила место обстоятельствам и прозорливости, а ее узоры породило невежество и осознание прошедших событий?

Джайн Зар всегда боролась за собственное выживание, но на этот раз она выйдет на арену ради чего-то большего. Если она потерпит неудачу, погибнут два искусственных мира.

– Они ждут тебя. – Слова донеслись от черноволосого ведьмака, стоявшего у основания пологого подъема позади Джайн Зар. Гладиатор был облачен в скудные доспехи, которые защищали пластинами лишь жизненно важные области и таким образом не стесняли его во время движения или борьбы. Он кивнул в сторону лорда-феникса. – Уже теряют терпение.

Джайн Зар слышала недовольный ропот. Им было обещано зрелище, не похожее ни на одно другое, и Вект ясно дал понять всем свидетелям, что если хоть бы один намек на личность его нового чемпиона просочится в массы, всех, кто был посвящен в эту тайну, ждало бы наказание.

Она знала, что ее появление отнюдь не разочарует зрителей. Как бы лорд-феникс ни хотела поскорее покончить с этим и улететь с Маэнсит туда, куда она держала путь, та часть ее души, которая все еще оставалась кровавой танцовщицей, не могла устоять перед возможностью развлечься.

– Пусть они еще подождут. Чем сильнее их недовольство, тем ярче они возрадуются, когда их желания будут удовлетворены. Если ты выживешь сегодня, возможно, ты запомнишь мои слова.

Ведьмак усмехнулся и пожал плечами.

– Я Друат Змий, победитель сорока состязаний. Меня узнают по всему городу. Три архонта соперничают между собой, чтобы даровать мне свое покровительство. Что ты вообще знаешь о кровавых песках, сука с искусственных миров?

Безмолвная Смерть плавно слетела с ее руки и, срезав голову воина, вернулась к хозяйке. Джайн Зар мысленно отругала себя за проявленное раздражение, прицепив трискель обратно к поясу. Лорд-феникс спустилась по трапу, наклонилась, чтобы поднять отрубленную голову за пучок волос, и развернулась к пескам.

– Посмотрим, как хорошо им знакомо твое лицо.

Она вновь поднялась по трапу и перед тем, как выйти на свет, бросила голову на арену. Возгласы удивления и восторга сменились рёвом одобрения: по-видимому, Друат Змий и вправду пользовался некоторой известностью. Крики становились все шумнее, ибо эльдар требовали разоблачить им нового чемпиона Векта.

Джайн Зар торопливо вышла из тени, и арена взорвалась гвалтом.

На песках ее ждали семь ведьм, снаряженных самым разнообразным оружием – осколковыми пистолетами, пронзателями, бритвенными гасилами, фальшионами, осколочными сетями, ножами гидры и другими приспособлениями. Как и многое другое, Джайн Зар хорошо знала, на что было способно каждое из них еще со времен кровавых танцев. Мало что изменилось в стиле боев. Надменные ухмылки ведьм тут же улетучились, как только они увидели воина, для борьбы с которым их нанял Аздрубаэль Вект.

И если раньше они разобщено стояли в разных углах арены, опасаясь приближаться друг к другу, по негласному соглашению ведьмы объединились, образовав молчаливый союз против чужака. Они сформировали небольшие группы – трио и две пары, – опытные как в командной, так и в индивидуальной борьбе.

Джайн Зар остановилась примерно на четверти пути к центру арены. Зона для убийств была намного больше, чем все, что она встречала раньше, и поэтому ей требовалось оценить, какую тактику она собиралась предпринять в данном случае.

Пара ведьм двинулась влево и открыла огонь из пистолетов. Осколки с ядовитыми наконечниками вдребезги разлетелись по доспехам Джайн Зар, когда она бросилась к двум другим группам, ибо выстрелы были лишь приманкой, почти не опасной для воина в полном доспехе.

Когда Джайн Зар рванула к ним, остальные разделились, двигаясь в противоположных направлениях, чтобы окружить лорда-феникса. Она выпустила Безмолвную Смерть прямо в надвигающееся на нее трио борцов и мгновенно сменила направление, чтобы обрушиться на другую пару ведьм. По возбужденным вздохам толпы она поняла, что по крайней мере одна из ее целей не смогла увернуться от извилистой траектории трискеля. Она воздела свободную руку и на ходу поймала оружие в воздухе, когда оно завертелось у нее за плечом.

Одна из ведьм, в сторону которых она неслась, имела при себе шипастую осколочную сеть и длинный трезубый пронзатель. Другая держала двумя руками тяжелый клинок. Первая ведьма выступила вперед и швырнула сеть в Джайн Зар, что находилась от нее всего в нескольких шагах, в то время как вооруженный фальшионом воин промчался мимо, надеясь нанести мощный удар по увязшей в путах цели.

Лорд-феникс пронзила сеть Клинком Разрушения, позволив шипам охватить древко своего оружия. Она нырнула под падающие путы и выпустила из рук глефу, затем перекатилась под размашистым ударом стоящей перед ней ведьмы. Вскочив на ноги перед гладиаторшей, вооруженной пронзателем, она ткнула пальцами своей перчатки в неприятельницу и пробила ей горло и челюсть.

Благосклонный рёв толпы содрогнул трибуны. Сквозь шум она уловила шипение лезвия, прорезающего воздух. Джайн Зар упала и перекатилась вправо, ожидая очередной атаки от другой ведьмы. Фальшион срубил несколько волосков с ее замысловатого гребня, когда она поднялась на ноги в потоке песка. Она развернулась и метнула Безмолвную Смерть, словно триклинковый кинжал, разрезав свою цель от паха до груди и тем самым раскроив ее броню и ремни.

Она бросила Джайнас Мор в двух бежавших к ней ведьм, которые уцелели после ее первого нападения. Оппоненты быстро перекатились и кульбитом улизнули со смертоносного пути трискеля, и, воспользовавшись небольшой паузой в бое, лорд-феникс вернула себе Жай Моренн, дабы встретить противников мощью обоих оружий.

Снова осколки застучали по левой стороне ее брони, однако их целью было не ранить ее, а отвлечь, как раз когда другая пара бойцов ринулась в атаку. Джайн Зар прыгнула им навстречу. Жай Моренн устремился влево, а затем вправо, парируя нож гидры одного врага и разрезая горло другого. Лорд-феникс развернулась, взмахнула глейфой и отрубила ноги оставшейся гладиаторше, пролив на песок свежую кровь.

Теперь она осталась наедине с воинами, вооруженными осколковыми пистолетами и пробойными кинжалами. По молчаливому согласию ее враги запалили на ходу – один ринулся вправо, а другой – влево. Джайн Зар направилась к той ведьме, что была слева от нее, но не по прямой, а наперерез, рассекая арену пополам.

Словно пастуший зверь, она виляла туда-сюда, выскакивая вперед, когда один из ее противников пытался прорваться мимо, однако всякий раз угроза, исходящая от Безмолвной Смерти, откидывала их назад.

Лорд-феникс почти поймала их в конце кровавого поля. К их чести, они отказались от притворных уловок с пистолетами и встали на небольшом расстоянии друг от друга с цестами наготове.

Заинтригованная искусностью состязания толпа умолкла, наблюдая за игрой с неприкрытым ажиотажем. В тишине Джайн Зар уловила гул, доносящийся из проема позади нее, прямо за несколько мгновений до того, как зрители взревели, приветствуя новоприбывших.

Она не отрывала взгляда от ведьм, стоящих впереди нее, но продолжала внимательно слушать, когда два гравицикла с визгом выскочили из арки, высоко вспарив, чтобы облететь арену. Подобно звуковой волне, гулкие вопли и потворствующие крики следовали за ними по стадиону, пока они снижались к земле, ускоряясь позади Джайн Зар.

Улучив момент, ведьмы рванули с дерзкими криками на лорда-феникса. Джайн Зар ничего не предпринимала, полагая, что они как раз вовремя бросились в атаку. Она видела, как глаза одной из них следили за приближением гравициклов, а звук двигателей в конец раскрыл угол и дистанцию наступления.

Она присела и развернулась, держа Клинок Разрушения в обеих руках. Машина провизжала над ее головой, однако резкий удар всадника не попал в цель, в то время как двигатель его металлического коня издал мучительный стон, когда гравицикл столкнулся с выставленным лезвием Жай Моренна.

Пылающие обломки рассыпались вокруг Джайн Зар, а всадник упал на песок, грузно приземлившись в нескольких шагах от нее. Лорд-феникс моментально накинулась на добычу, разрывая ее тело так же, как она рассекла ее машину.

Второй всадник сильно накренился вбок и попытался перевести свой гравицикл в новый атакующий заход. Оставшиеся две ведьмы почти настигли Джайн Зар, отвратив ее внимание от разбойного наездника, приближающегося к ней сзади.

За мгновение до того, как всадник напал на нее, Джайн Зар исполнила акробатический пируэт, сгруппировавшись в кувырке назад и в то же время метнув Безмолвную Смерть. Пылающий трискель грациозной дугой полетел на одного из бегущих врагов, чьи глаза разверзлись от ужаса, прежде чем он лишился головы.

В прыжке лорд-феникс пронеслась над головой наездника, чье копье рассекло лишь воздух. Она приземлилась позади него, протолкнув Жай Моренн через его грудь и живот. Гравицикл дернулся, когда умирающий пилот упал на панель управления. Джайн Зар нырнула и снова прыгнула, схватив возвращающийся трискель в воздухе.

Гомон и одобрительные возгласы толпы были чем-то осязаемым – округу терзала жажды крови, что пульсацией отдавалась в душе Джайн Зар. Их упоительный восторг привлек внимание Великого Врага, которое ощущалось даже здесь, в самом сердце Комморры за несколькими пластами защитных чар. Возможно, они больше ничего и не чувствовали, но Джайн Зар понимала, что их дикая жажда крови и убийства приманивали Хаос, а подобным она не могла пренебрегать.

Уцелевший ведьмак пал духом, хоть даже он и был вынужден по инерции продолжить атаку. Его цель была верна, а скорость – невероятна, но этого было недостаточно, чтобы изловить Джайн Зар. Сверкающая грань цеста прошла на волосок от края ее маски в тот самый момент, когда острие Жай Моренна пронзило сердце воина.

Она отступила от падающего трупа, чья артериальная кровь отметила ее кирасу свежей дугой, напоминающей перекинутую через плечо багровую ленту.

Джайн Зар повернулась к огромному балкону, где Аздрубаэль Вект смотрел на происходящее из-под тени огромного навеса. Она видела, что тиран стоял у балюстрады и сжимал ее каменный поручень с озлобленной улыбкой на лице, знаменующей скорее торжество, чем поражение. Множество рабов обслуживали гостей позади него, а Маэнсит стояла между двумя инкубами. Она закрыла рот рукой, разрываемая очарованием случившегося, надеждой и тревогой.

Зашагав по песку, Джайн Зар подняла в воздух Клинок Разрушения, приветствуя зрителей в ответ на их оглушительный рев одобрения. Ей было необходимо их расположение, чтобы упрочить изначально высказанное требование. Вект не нуждался в благосклонности этих эльдар, но он мало бы что получил, если бы напрямую отверг их желания. При необходимости Джайн Зар собиралась обратиться к толпе с просьбой, чтобы Вект передал ей награду, которую она выиграла по праву.

Деспот Комморры разгадал ее намерения и выпрямился, приняв серьезную гримасу. Он воздел палец и, слегка покачивая головой, предостерегающе помахал им. Аздрубаэль перевел взгляд с лорда-феникса на что-то находящееся позади нее.

Веселые крики толпы резко стихли, и им на смену пришли шок и восторг от того, что развлечение скоро продолжится. Они тыкали пальцами и хлопали в ладоши от волнения, обмениваясь оживленной болтовней и продолжая есть сладости и глубоко вдыхать наркотический дым.

Предчувствуя недоброе, Джайн Зар развернулась навстречу новому врагу, который вышел на арену.

Под покровом тишины и отрывистого эха возбужденных аплодисментов два гемункула сопровождали свое творение по песку. Толпа одобрительно глазела на эту диковинку, обмениваясь вопрошающими взглядами и шепотом обсуждая это интригующее событие.

Поначалу Джайн Зар показалось, что нечто вырисовывалось на фоне некоего света, изливаемого с трибуны, но мгновение спустя она осознала, что само существо источало тьму и было окружено тенью энергии. По мере того, как он широкими шагами приближался к ней, его очертания становились все более отчетливыми.

Чудовище было более чем в три раза выше Джайн Зар и представляло собой четырехрукого гиганта, чья темная плоть была повязана ремнями и укреплена органополимерными пластинами. Казалось, будто его изогнутые доспехи и ребра были предназначены для удержания его массы, а отнюдь не защиты. Монстр нес в бой увеличенное ведьмовское оружие – осколочную сеть и пронзатель в одной паре когтистых лап и хлыстообразное бритвенное гасило и длинный фальшион в другой.

Как таковой головы у него не было, а на ее месте сидел многогранный бриллиант. Колдовские огни плясали в гигантском кристалле, сливаясь и разделяясь и формируя призрачное лицо, прежде чем распасться на случайные завитки.

Духовные камни, украденные с миров-кораблей, поблескивали на его нагруднике и двух трубоподобных, расширяющихся к концу придатков, что выходили из его спины. Мерцая плененными душами, камни питали наружный каркас создания гемункулов психической энергией и оставляли слабую рябь цвета золота и серебра на его противоестественной коже.

Джайн Зар чувствовала, как волна страха исходила от камней, встроенных в сочлененное существо. За их метафизическими воплями она уловила присутствие духа некоего монстра – в каком-то смысле живого, но полностью извращенного.

Потрясенная, она распознала духовную компоненту исполинского гладиатора. Внутри туши и искусственных систем гемункулы пленили демона. Сердцем ему служил поврежденный путеводный камень – миниатюрные врата в варп, которые поддерживали существование адской сущности.

Огоньки бриллианта собрались вместе, превратившись в сверлящие точки, которые уставились прямо на Джайн Зар. От конструкции из плоти исходила волна наслаждения. Громадина размяла руки и мурлыкнула, словно жуткий кот из ночных кошмаров.

IV

Жара хлынула через открывшуюся дверь посадочного модуля, однако, когда Джайн Зар увидела, куда их привез Азурмен, холодок тут же пробежал по ее телу. Эльдар прошагал мимо нее и вышел на посадочную площадку, примыкающую к большому куполу на вершине постройки, которая бесспорно являлась ареной кровавых танцев.

– Зачем? – Она отказалась ступить на трап, вцепившись в край дверного проема. – Для чего мы здесь?

– Ради ресурсов, – ответил Азурмен. – Нам нужны пристойное оружие и доспехи. Я полагаю, что здесь по-прежнему работает оружейная установка.

– Но ведь это опасно. Кровавые танцоры... – Как это могло быть очевидно ей, но не ему? Неужели он был настолько слеп к угрозе? – А если нас кто-нибудь обнаружит?

– Джайн Зар, здесь никого нет. – Со смятением в лице Азурмен повернулся к ней. – Довольно безопасно.

Она робко шагнула вперед. Азурмен, казалось, непринужденно отвернулся. Его непоколебимость была заразительной, и она двинулась за ним. Вопреки его словам, девушка вытащила из ножен тонкий меч, чувствуя большую уверенность с мономолекулярным клинком в руке.

Вокруг них простирался город, который был разрушен и искорежен сильнее, чем когда они были здесь в последний раз. Казалось, что вдалеке воздух извивался, мельком открывая взору расколотую, залитую светом звезд Вселенную, что как будто отражалась в темном потрескавшемся зеркале. Просачивание демонической энергии ощущалось повсюду, отчего у Джайн Зар зачесалась кожа и возникла тупая, пульсирующая боль в затылке.

Азурмен направился к проему, который вел в верхнюю часть купола, располагающуюся над главным входом. Он шел не туда, ибо арсенал находился на подуровне, близком к задней части арены, однако Джайн Зар держала язык за зубами.

– Куда они подевались? – спросила она, притворно изобразив смутный интерес, когда они ушли из-под жары в тень большого навеса, укрывавшего верхние трибуны. – Кровавые танцоры?

– Убежали в Паутину, как и остальные.

Он остановился, и Джайн Зар встала рядом с ним, глядя вниз на овал окровавленных светлых песков. Ей показалось, будто она видела сражающиеся силуэты – тени без конца играли на песке, покачиваясь и подрагивая, и без сомнений их отбрасывали участники непрекращающегося кровавого танца. Ее тело напряглось.

– Отголоски, – промолвил Азурмен. Он успокаивающе положил руку ей на плечо, однако от касания его пальцев девушка вздрогнула. – Психическая рябь катаклизма, расходящаяся от камней, от наших разумов. Этот мир плавно ускользает в другую реальность, и по мере того, как завеса истончается, новые явления дают о себе знать.

Джайн Зар едва слышала его слова, все еще завороженная игрой теней, что разворачивалась внизу арены. Хотя она видела лишь неясные очертания происходящего, девушка неотрывно следила за режущими ударами и толчками, пока два борца прыгали взад и вперед по пескам. Заинтригованная, она стала спускаться по ступенькам, дабы взглянуть на поединок поближе.

Азурмен схватил ее за плечо, чтобы остановить. С колотящимся сердцем в груди она резко обернулась и от внезапности его прикосновения подняла меч. Когда глаза эльдар встретились, их разум на мгновение соединился.

Прежде чем психические барьеры Азурмена захлопнулись подобно крепостным воротам, на несколько секунд ее охватило яркое воспоминание. Джайн Зар стояла почти на том же самом месте, всего в паре рядов ниже и левее, однако арена кровавых танцев выглядела слегка иначе. Песка не было, а вместо него красовался искусственный газон, обозначенный линиями и символами. Разнообразные кольца с сетями служили навершием торчащим из стены шестам, которые находились вне досягаемости кружащего внизу водоворота эльдар. Девушку поглотило воспоминание ее спутника, и она переживала тот момент его глазами.

Толпа коллективно содрогнулась и ахнула, когда один из игроков Пустотных Воронов, скрючившись, упал на пол, а кровь забрезжила из его разорванного живота. Завопили сирены, оповещая всех о том, что судьи расценили это как нечестную игру. Женщина, которая нанесла запрещенный удар, умоляюще кричала о собственной невиновности, а затем она и вовсе стала выпаливать угрозы, когда силовые автоматоны вышли на поле и утащили ее прочь. Гости игры, Солнцеубийцы, начали откровенно бросаться оскорблениями и брюзжать, когда капитан Пустотных Воронов потребовала объявить перерыв, отведя свою команду к боковой линии поля.

– Знаешь, – сказал Иллиатин своему товарищу, – меня посетили сомнения, когда они решили изменить некоторые правила игры. Когда они разрешили бить и пинать, она превратилась в скучную драку в центре поля, однако введение клинков стало гениальной задумкой. Тот факт, что теперь они могут лишь нанести режущий удар по игроку с мячом, вновь превратил игру в соревнование, где царят маневры и обходы, хитрость и скорость. Опять она требует от участников столько мастерства.

Когда ответа не последовало, он повернулся к другу.

– Миртуис?

Его собеседник вглядывался в поле с таким напряженным лицом, что Иллиатин удивился, что же могло приковать к себе столько внимания. Он увидел, что его друг не отрывал взора от раненого игрока. Блестящая лужа окружила сраженного Пустотного Ворона, а сам он оставлял на пропитанной кровью траве узоры своими молотящими руками и цепкими пальцами.

Иллиатин разглядел в этом странную красоту: бытийная эссенция медленно вытекала из раненого игрока, отчаянно цеплявшегося за жизнь. Цвета были такими сочными – ярко-красная кровь на фоне желтого обрамления поля.

– Он... кто-нибудь собирается ему помочь? – вопрошающе произнес Иллиатин, отведя взгляд. Его встревожила собственная очарованность происходящим, и еще пуще он испугался, когда увидел в глазах Миртуиса отблеск дикого наслаждения.

– Никакой помощи извне поля, – пробормотал его друг, не отрывая глаз от сцены смерти. – Вчерашняя поправка к правилам.

– Мне нужно... – Иллиатин осознал, что ему не было необходимости что-то выдумывать, чтобы уйти, ибо Миртуис почти не обращал на него внимания. Его друг даже не оглянулся, когда эльдар привстал.

Иллиатин посмотрел на остальных, прислушиваясь к скандированию и шуму толпы. Болельщики Пустотных Воронов призывали к отмщению, требуя, чтобы их игроки отплатили обидчикам. Со своей стороны, те зрители, что поддерживали Солнцеубийц, выкрикивали насмешки и оскорбления, пытаясь еще сильнее взбудоражить поклонников команды хозяев. На окраинах толпы уже развязалась драка, и Иллиатин ощутил нарастающее напряжение.

Джайн Зар отшатнулась, и на мгновение ее голова закружилась, ибо разуму девушки требовалось время, чтобы прийти в себя после впечатлений, оставленных мыслями ее спутника. В течение нескольких секунд отвлеченный разъединением взгляд Азурмена оставалась стеклянным.

Когда он посмотрел на нее, к нему вернулась ясность.

– Что это было? – требовательно спросила Джайн Зар. – Это же не...

– Я и забыл, – прошептал Азурмен. – Забыл, каким когда-то было это место. Как спортивные достижения и командная гордость были поглощены соперничеством и фанатизмом.

– Это происходило здесь до кровавых танцев? – Джайн Зар никогда даже и подумать не могла, что на арене разыгрывалось что-то кроме кровавых состязаний. Ей стало интересно, сколько же лет было Азурмену, однако с ее губ сорвался иной вопрос: – Что же с нами случилось на самом деле?

Сначала он ничего не ответил и лишь покачал головой, чтобы прогнать все образы, которые не отпускали его сознание. Эльдар прошел от сидений к спусковой карусели, и за ним, как магнитом, тут же последовала Джайн Зар.

– Ты ничего не помнишь о времени до Падения?

– Я определенно не помню, чтобы это место когда-то было... стадионом для безобидных игр в мяч.

– Безобидных? – Азурмен остановился, когда перед ним открылся вход, ведущий к спиралевидной дорожке карусели. Он ступил вперед, и подвижная тропинка с шорохом ожила. Джайн Зар засеменила вслед за товарищем, сделав несколько шагов, чтобы поравняться с ним на спускателе. – Еще до того, как игроков стали подстрекать к насилию, до того, как наше желание победы потребовало жертв от тех, кто стремился к ней, это место вряд ли можно было назвать безобидным. Перерождение позволило мне здраво взглянуть на то, что произошло в моей ранней жизни, однако поиск объективности – это все равно что погоня за собственной тенью. Тем не менее я осознаю, что произошедшее на поле лишь стало воплощением желаний тех из нас, кто наблюдал за игрой с трибун. Мы слишком рьяно цеплялись за эти ложные представления о командном духе и стремлении к победе, ратуя за пустые достижения других, дабы спрятаться от бесплодности собственного существования.

– Но... – Джайн Зар поняла, что она неверно сформулировала свой вопрос. – Для чего он был нужен? Я имею в виду, мяч? Зачем нести в бой мяч?

Азурмен обернулся, и по его лицу промелькнула внезапная череда эмоций – замешательство, веселость, а затем беспокойство.

– Его использовали для того, чтобы набирать очки, которые определяли победителя. Ты, и вправду, этого не знаешь?

Джайн Зар на мгновение призадумалась.

– Зачем были нужны очки? Кто выжил, тот и победил, разве нет? – Они прибыли на первый этаж, и Азурмен приготовился сойти с карусели. Джайн Зар знала, что им следовало спуститься в подземные уровни, и поэтому осталась на дорожке, сделав вид, что ее отвлекли собственные размышления. – Ведь иначе сражения были бессмысленны. Какая… пошлость.

Понимая, что она не собиралась следовать за ним, Азурмен остался на краю спускателя. Сначала он посмотрел через арку на главную дорогу, которая обступала арену, а затем снова на девушку.

– Именно это я и пытался сказать. – Он вздохнул и указал на винтовую карусель. – Нас затянуло в сотворенный нами водоворот беды, рожденной из апатии и гедонизма. Наши желания, наши усиленные чувства и восприимчивость стали причиной краха, ибо мы жаждали все более вопиющих стимулов, дабы напитать наши страсти. Однако ничто не могло нас полностью удовлетворить.

Спускатель привел их к широкому просвету на нижнем уровне, и они слезли с дорожки, прежде чем она ускользнула под пол. Азурмен осмотрелся в поисках хоть какого-либо знака, указывающего на то, где они были и куда им следовало идти. Джайн Зар зашла в затененный коридор, изображая нетерпение.

– Давай пойдем сюда – оружейная должна быть где-то здесь.

– Потребность в более ярком возбуждении чувств, желание, чтобы на кону стояло нечто большее, чем обычная гордость, усугубились, – продолжил Азурмен, ступая рядом с Джайн Зар быстрыми, длинными шагами. – Выигрыша как конечной цели уже было недостаточно. Путешествие должно было стать более драматичным, более... инстинктивным.

Джайн Зар повела его вперед. Она остановилась у следующего поворота, нерешительно пожала плечами, а затем обратилась к Азурмену.

– Что думаешь?

Он молча указал на дощечку на стене. Там была начерчена аккуратная схема, изображающая нижний уровень, а различные области помечали символы из таблички рядом с ней. Оружейная была четко обозначена на схеме, что и так было известно Джайн Зар.

– Сюда, – сказала она, осмотрев карту. Девушка повела Азурмена по проходу, который пролегал прямо под бойцовским этажом. Напоминающие ребра конструкции подпирали потолок, дабы он не провалился под тяжестью не только песков, но и некоторых достаточно крупных существ, которые иногда принимали участие в весьма экстравагантных выступлениях и торжествах.

Оружейная была в дальнем конце. Джайн Зар предполагала, что там уже ничего не было, что все оружие и доспехи были разграблены, однако на манекенах и настенных крюках все еще висели всевозможные смертоносные лезвия, кнуты, копья, сети, изогнутые пластины и чешуйчатые доспехи.

– Думаю, здешние обитатели покинули место в спешке, – произнес Азурмен в ответ на ее молчаливый вопрос. – Или же то, что унесло их, не нуждалось в оружии...

Не раздумывая, Джайн Зар подошла к трем манекенам с увеличенными наручами и нагрудными пластинами, которые она когда-то носила, и ее взгляд вмиг перекинулся на трискели и глефы, висящие на стене позади них. Она протянула к ним руку.

– Оставь их, – промолвил Рука Азуриана. Он указал на альков в задней части комнаты, где хранилась кустарная станция. – Нам нужно не только само оружие, но и средства его создания.

Они изучили многорукое устройство, которое бездействовало в алькове. Его множественные конечности умели выдавливать, лепить, резать и выбивать различные сложные формы, а из микрокузни внутри его главной камеры можно было на атомном уровне призвать множество материалов. Двоица смогла открыть защелки, что удерживали его на стене, и от прикосновения устройство задрейфовало в сторону, паря за счет суспензорного поля. Азурмен нежно толкнул его, и тот легко заскользил по воздуху.

На выходе Джайн Зар остановилась у оружейной стойки.

– Для производства нового вооружения потребуется время. – Она подняла меч, как бы разъясняя свои мысли. – И клинки те поначалу будут грубы по сравнению с тем, что здесь представлено.

– Поступай, как знаешь, – произнес Азумрен, хотя Джайн Зар ожидала от него большего воодушевления.

Она нетерпеливо разделась и натянула на себя защитный рукав и кирасу. Девушка крепко подвязала ремни и отцепила от стены метательный трискель. Наконец, она взялась за дуэльную глефу, на длинном изогнутом кристаллическом лезвии которой засверкали огни оружейной.

Они вышли в коридор и, посмотрев на еще одну дощечку с картой, направились к ближайшей карусели, чтобы подняться на крышу. Однако только они двинулись в путь, как Азурмен резко обернулся, среагировав на что-то, чего Джайн Зар не видела или попросту не могла разглядеть.

– Что это было? – спросил Рука Азуриана.

Джайн Зар ничего не ответила. Она ощутила вокруг себя движение, словно слабый ветерок погладил ее по голой руке и щекам, и тут полупрозрачные тени заскользили мимо нее. Девушке показалось, будто она видит фигуры в доспехах, выходящие из оружейной. Эльдар продолжили путь, но, проходя по боковому коридору, который вел в покои целителя, она была готова поклясться, что заметила две иллюзорные фигуры, тащившие третью между собой, и та оставляла следы призрачной крови, постепенно исчезавшей с пола.

– Что ты видишь?

Джайн Зар осознала, что она остановилась в изумлении. Она никак не отреагировала на вопрос Азурмена, ибо ее внимание привлекла не какая-то сцена, а звук. Рев толпы наверху, далекий и приглушенный, однако его ни с чем нельзя было спутать. Грохот топающих ног. Девушка хорошо знала, что зрители так реагировали на особо жестокое или утонченное убийство. Азурмен продолжал обращаться к ней, но она не слышала его слов. Кровь забурлила в ее теле в ответ на образы и звуки, которые проносились в ее сознании. Полувоображаемая дрожь трибун отзывалась подергиванием в ее конечностях.

В обособленном закоулке ее разума таилось понимание того, что все это было нереально. Однако ее тело не слушалось. С глефой в руке она промаршировала по коридору и поднялась по трапу, что вел к пескам.

В действительности арену освещал лишь внешний свет, поливавший округу через купол, но из воспоминаний Джайн Зар притянула яркие лучи прожекторов, озарявших ее всякий раз, когда она выходила из затененных ворот на поле под пристальные взгляды ожидающих зрителей. Она дышала спокойно, а глефа в ее руке была почти невесомой. Со свистом острое лезвие ее оружия рассекло воздух и тем самым нарушило тишину, которая царила в ее мыслях.

Джайн Зар медленно обернулась вокруг себя, смотря на ряды мертвенно бледных лиц, глазеющих на нее с трибун. То была толпа покойников – трупная кожа некоторых плотно прилегала к их скелетам, другие же сидели с расколотыми черепами, израненными лицами, перерезанным горлом, пронзающими плоть ребрами или изуродованной грудью.

Ее оппоненты. Ее жертвы.

Все они пришли поглядеть на ее последний бой. Молчали мертвецы не в ожидании, а в знак укоризны.

Крутясь из стороны в сторону, девушка искала врага – ее ноги без труда двигались по песку, когда она с выставленным клинком повернулась сначала к одним входным воротам, а затем обратно к тем, через которые прибыла на поле. Там она увидела фигуру, которую едва могла распознать.

– Джайн Зар!

Слова не имели никакого смысла. Выкрик быстро унесся потоком воздуха, что подул из ворот.

Она сделала два шага навстречу к видению, высмотрев на его поясе меч и приметив, как непринужденно он держался. Незнакомец был полон скрытой энергии и потенциала. А значит, угрозой.

– Ты не в себе.

Она чуяла запах крови – свежий, острый и пьянящий. Песок под ее ногами зашевелился – каждое зернышко задрожало в ожидании ее следующего действия. Зрители, ее зрители, внимательно смотрели на них.

– Где ты находишься? Ответь мне, – потребовал он настойчиво, но без озлобленности в голосе. – Джайн Зар, не молчи.

Его просьба показалась девушке странной, однако она неожиданно пронзила пелену, затуманившую ее мысли. Свет вдруг потускнел, а запах крови стал затхлым. Она вновь огляделась и увидела повсюду разложение и разруху – обветшалые трибуны, пустые места и старую кровь, высохшую на белых песчинках.

Ее сердце бешено колотилось в такт стихшего топота. Яркий свет прожекторов превратился в луч красного солнечного света, проникающего внутрь через трещину в куполе.

– Я... – Дающиеся с трудом слова помогали ей сосредоточиться. – Мне хорошо знакомо это место.

Признание вернуло девушке частицу ясности. Она увидела Азурмена, узнала его лицо и ощутила на себе его взгляд.

– Обман. – Мысль о том, что он привел ее сюда, дабы принудить к признанию, рассердила девушку сильнее, чем призраки прошлого. Ее потерянный голос обратился в крик. – Ты обманул меня!

Чувство, которое ранее нахлынуло на нее в этом месте, вспыхнуло с новой силой. Даже не обдумав своих дальнейших действий, она уже бежала с глефой наперевес. Рука Джайн Зар дернулась к трискелю у ее бедра, но не успела она отцепить оружие, как Азурмен среагировал на ее враждебность. Рука воина неторопливо двинулась по дуге, и ее медлительный темп не выдал силу и точность, с которой он кинул метательный снаряд.

Она даже не заметила, что он бросил, и тут нечто ударило ей по межбровью. Звездочки затанцевали перед глазами девушки, и, когда она упала, глефа врезалась в песок и подняла в воздух облачка белой и багровой пыли.

Тряхнув головой, Джайн Зар ощутила, как ее накрыла тень Азурмена. Она подняла взгляд и обнаружила в его глазах безмятежность и понимание. Он отодвинул оружейную машину за спину и протянул руку, чтобы помочь ей встать на ноги.

– Клянусь, я не знал, – ответил он. – Именно про это место. Я догадался, что ты была гладиаторшей, однако я думал, что ты выступала в одной из мелких ям. Но не здесь, не на большой арене.

– Эти отголоски... они проникли в меня и вернули в прошлое.

– Я ошибся, – промолвил Азурмен, с грустью покачивая головой. Он взглянул на блуждающих вокруг них призраков, которые обменивались безмолвными ударами, осыпали друг друга неслышными насмешками и издавали предсмертные крики. – Это не отголоски… Души остались здесь, стали частью этого места, вновь и вновь переживая свое кровавое бытие. Попали в плен.

Джайн Зар вздрогнула, и ее взгляд упал на то место, где всегда сидел хозяин кровавого танца. И хотя укрытый под навесом трон был окутан непроглядной тьмой, она заметила там два сверкающих серебристых огонька и тут же отвернулась.

– Сколько раз ты собираешься меня поднимать? – спросила Джайн Зар, схватив Азурмена за руку, чтобы встать с песка.

– Столько, сколько понадобится.

Она обратила внимание на то, что его нога прижимала рукоятку ее глефы к земле.

7

Дух зрелищного увеселения исчез в тот самый момент, когда Джайн Зар услышала потустороннее мурлыканье ведьмовского зверя. Она рванула в его сторону и издала нервнопаралитический крик, выпуская наружу отвращение, которое накатило на нее при виде извращенного чудовища. Из-за психозвуковой атаки от духовных камней монстра полетели искры, а по его полуплоти пробежала рябь.

Ведьмовской зверь упал на одно колено и склонил свою кристаллическую голову перед обрушившимся на него ураганом мощи, а огоньки внутри бриллианта объединились в полный гнева красный шар. Джайн Зар выставила перед собой Клинок Разрушения, целясь в место между кристаллом и плечом.

Она уже была от него в полдюжине шагов, не переставая ускоряться, как чудище ответило ей собственным ревом. Глубокий вибрирующий гул вырвался наружу, разрывая воздух стеной тьмы, перед которой вздымалась волна белого песка. На мгновение песчаная буря поглотила Джайн Зар, а затем, словно разрывающийся снаряд, по ней ударил рев и сбил ее с ног.

Страдания ведьмовского зверя пробежали по ее разуму и обвили конечности, сдавливая органы и притупляя все мысли. Темнота затягивала Джайн Зар, ослепляя, оглушая, вызывая онемение. Казалось, уже прошла целая вечность, однако у нее было плохое предчувствие, что она еще находилась в полете.

Удар быстро привел ее в чувства, заменив вакуум ощущений мучительной болью и обжигающей жарой. Песок скучивался за спиной лорда-феникса, замедляя ее движение. Хотя у нее не было настоящего тела, она повсюду чуяла зловоние горящей плоти, воображаемое ее сознанием на основе воспоминаний.

Она беспомощно лежала и ошеломленно подрагивала, наполовину погребенная в белом песчаном сугробе.

В тридцати шагах от лорда-феникса гнал ведьмовской зверь, размахивая осколочной сетью над головой. Невероятно длинное бритвенное гасило со щелчком вырвалось из его руки и ударило по груди Джайн Зар, вызвав у нее дикую боль. Сила его прикосновения придала ей энергии, наполнив живостью конечности, окоченелые от рева.

Она откатилась в сторону, избежав следующего удара. Плавным движением лорд-феникс при помощи одной руки вскочила на ноги и бросила Безмолвную Смерть другой. Оружие полетело в правильном направлении, в конечном счете врезавшись в кристаллическое лицо. Однако потом трискель неуклюже отскочил от вершины бриллианта, приземлившись на песок неподалеку, вместо того чтобы вернуться в ее протянутую руку. На кристалле остались лишь легкие царапины.

Он бросил осколочную сеть, чьи ячейки расширялись по мере вращения, и ее крючки ухватились за ногу Джайн Зар, когда та отпрыгнула в сторону. Множество согнутых металлических когтей вгрызлись в набедренную часть доспеха лорда-феникса, а остальная часть сети стянулась, зарываясь в песок, словно существо, утаскивающее добычу в потайное логово.

С одной неподвижной ногой она увернулась от следующего хлеста бритвенного гасила, нацеленного ей в лицо, нырнув под свистящий наконечник и одновременно резанув по осколочной сети Жай Моренном. От удара, оставившего борозду на песке, нити разошлись, однако в ответ сеть сжалась еще плотнее, обернувшись вокруг ее наголенника и ботинка.

Очертания ведьмовского зверя размылись, когда витки черноты волной разошлись вдоль его конечностей и туловища. Его кристаллическое лицо приобрело пурпурно-розовый оттенок, излучая веселье и удовольствие.

Толпа одобрительно кричала, топая и вопя с такой силой, что дрожь трибун напоминала раскаты грома. Увернувшись от еще одного хлесткого удара бритвенного гасила, Джайн Зар мельком увидела Аздрубаэля Векта, стоящего на смотровой площадке. Тиран Комморры, казалось, был разочарован, вероятно полагая, что вскоре бой будет завершен.

От его безразличия по телу Джайн Зар пронеслась очередная волна кипящей ярости. Лорд-феникс заметила летящее на нее лезвие фальшиона и крутанулась, уклоняясь от удара и вырывая свою запутанную ногу из песка вместе с осколочной сетью. Цепкие путы ударили по руке атакующего ведьмовского зверя и тут же сжались, поймав конечность в ловушку.

Когда монстр в замешательстве поднял свою руку, Джайн Зар закачалась в воздухе, ибо ее ногу по-прежнему удерживала осколочная сеть. Она развернулась и при первом же махе своего тела обвила свободную ногу вокруг конечности извращенного создания. Закрепившись таким образом, лорд-феникс взяла Клинок Разрушения двумя руками и замахнулась на панцирь, защищающий грудь чудища.

Когда Жай Моренн ударил по броне, он запылал пурпурным огнем, разрезая искаженный психопластик и неплоть под ним. Расколотые ребра разошлись в стороны, выступив из раны и расширив ее.

Толпа разразилась хвалебными возгласами, и проклятия зрителей сменились криками поддержки.

Ведьмовской зверь не мог использовать собственное оружие, ибо Джайн Зар находилась к нему слишком близко, по-паучьи держась за две его конечности и вертя клинком, дабы нанести очередной сокрушительный удар по оголенному туловищу. Тени заструились из удлиняющейся раны и образовали вокруг лорда-феникса и существа поток тьмы, который напоминал шипящий и потрескивающий рой насекомых.

Чудище бросило пронзатель и ухватилось за ее свободную ногу. Рукой оно прижало Джайн Зар к своему телу, обездвиживая ее и зажимая Жай Моренн между лордом-фениксом и зияющей раной. Когти погрузились в ногу азуриа, а затем монстр оторвал ее от верхней руки, отчего расползлись нити осколочной сети.

Прижатая к протоплоти, Джайн Зар ощущала, как в грудине ведьмовского зверя бились нескольких сердец, однако их стуки перекрывало чувство вожделения и голода, которое исходило от его духовного естества. Монстр жаждал не просто уничтожить лорда-феникса, а овладеть ею, поработить каждую частичку ее тела и души.

Когда Джайн Зар постигла природу демона, запертого в искусственно выращенной оболочке, внезапный страх вызвал у нее ледяную дрожь. То был эмиссар Великого Врага. Этого ли хотел Вект на самом деле? Не просто сломить ее смертную форму, но и стать свидетелем того, как ее бессмертная сущность будет поглощена?

Как и всегда, ее страх обратился в гнев, переродившись из ужаса в жгучую ярость. Лорд-феникс закричала на расстоянии вытянутой руки от кристаллической головы ведьмовского зверя.

Ударная волна врезалась в существо словно лазерный луч, и трещины тут же паутиной побежали по поверхности кристалла. Так как Джайн Зар пребывала в непосредственной близости от чудовища, она стала жертвой отката своей собственной ярости, отпрянув от бастарда будто под действием взрывной волны.

Извиваясь, она выскользнула из рук ведьмовского зверя, выгибая спину, чтобы перейти от падения к кувырку. Лорд-феникс слегка неуверенно приземлилась на ноги, готовая отразить следующую атаку Жай Моренном.

Удара не последовало. Чудовищный гладиатор отшатнулся, приложив незанятую руку к треснувшему кристаллическому лицу, и через его пальцы заструились тонкие прожилки масла, пробегающие по открытой ране в его груди.

Джайн Зар вытянула руку, желая вернуть себе Безмолвную Смерть. Трискель вырвался из песка и полетел к пальцам ожидающей хозяйки.

Ведьмовской зверь натужился, испустив странный стон. Он потянул за кристаллическую маску, и стеклоподобные осколки отлетели от его тела. Выпрямившись во весь рост, монстр оторвал последние куски кристалла, вместе с которыми отвалились и части нагрудника, и сбросил сломанные кости и разорванную плоть, разоблачив полость внутри.

Взгляд Джайн Зар утопал в бездонной пустоте тьмы. Казалось, внутренности зверя погружались в бесконечную бездну все глубже и глубже, уходя во все более темные дали, пока не осталось ничего, кроме лорда-феникса и беспросветного мрака дыры.

Она была не одна. Она почувствовала горячее дыхание на шее и прикосновение липких пальцев к своей давно потерянной плоти.

Два алмазных огонька не переставая глядели на Джайн Зар из темноты, оценивая и взвешивая ее стоимость, ибо для них она была не более чем товаром, предназначенным для использования.

Отголоски прошлого боролись друг с другом за право первыми всплыть на поверхность ее разума. Ужасные воспоминания рабства и унижения под ареной кровавых танцев.

И постоянной слежки. Всегда эти алмазные глаза смотрели на все с холодной ясностью.

Хозяин кровавого танца.

От этой мысли у нее закружилась голова. Неужели это, и правда, был он, запертый в смертной оболочке с демоном внутри? Или же это было какое-то заклинание ведьмовского зверя, призванное вытащить худший кошмар лорда-феникса из глубин ее разума, в которых он до этого находился взаперти?

Она вернулась к реальности, встретившей ее отсутствием звука. Толпа полностью затихла в ожидании, а в воздухе висело напряжение, пока два бойца стояли друг против друга. Джайн Зар снова взглянула на стоящего у перил Векта, который с триумфом и оживлением в лице смотрел на происходящее.

Однако тиран наблюдал не за ней – его взгляд был прикован к зверю.

Такую лютую ярость Джайн Зар еще не чувствовала никогда – даже в те времена, когда она находилась в ее цепких объятиях на арене или трудилась над ее подчинением под руководством Азурмена. Дикий, саморазрушительный, безудержный гнев поглотил каждую ее частицу. Он жаждал контроля. Гнев хотел вырваться на свободу и заполучить ее тело, дабы разорвать в клочья это оскорбление ее сущности и отомстить за прегрешения, которые тайно терзали ее душу.

Дабы ярая и кровавая месть обрушилась на источник всех ее страхов.

Она ощущала себя листом, пойманным в плен тепловыми потоками печи, который вот-вот упадет в огонь и сгорит. В те мгновения, пока ее удерживала от падения струя раскаленного воздуха, она поняла, что задумал Вект.

Именно это он и хотел увидеть и выпустить наружу. Воющая Баньши, свободная от всех оков и поддающаяся примитивному гневу, что обитал в глубине ее существа. Он желал, чтобы лорд-феникс стала тем, что она давно оставила позади, – тем, чем являлись он и все ее сородичи из Комморры. Воплощением потворства, невоздержанности и удовольствия.

Если она позволит пламени поглотить себя, возврата к былому не будет. Джайн Зар останется на веки запертой внутри собственной ярости.

Вект хотел, чтобы азуриа пала перед соблазном.

V

Свежий запах сохнущего пленочного слоя маскировал чуть более ранний запах недавно соединенной тканестены, однако более крепким был далекий аромат цветов и свежевспаханной почвы. Закрыв глаза, Джайн Зар позволила чувствам вызвать образ и увидела башню, которая теперь возвышалась над комнатой святилища, а также жилые помещения, проникающие в цветущие сады.

– Зацепись за мысль, – промолвил Азурмен мягко, но в то же время настойчиво. – Один образ, одно мгновение, одна мысль.

Она сосредоточилась, притупляя собственные чувства. Девушка попыталась отгородиться от прохладного воздуха, щекотавшего ее лодыжки, и слабого жужжания устройств гидропоники. Было непросто. Жизнь на арене и ее вездесущая спутница кровавая смерть научили ее внимать каждому чувству и быть готовой не раздумывая реагировать на малейшее изменение обстановки или тревожное знамение. То, чего просил Азурмен, казалось физически невозможным. Она не могла еще дальше спрятаться от собственных ощущений, потому как подобное было сродни остановке кровотока или биения сердца.

– Наша открытость уничтожила нас, – проговорил Азурмен, повторяя урок, который он начал по возвращении со стадиона кровавых танцев три дюжины циклов назад. – Отсутствие контроля лишило нас выбора, возможности познать самих себя. Чтобы освободиться от этих порывов, мы должны научиться изолировать их и бороться с ними поодиночке. Каждый из нас противостоит легиону, поэтому мы должны выбрать себе одного врага и превзойти его прежде, чем перейти к следующему. Твой гнев исходит от страха, а страх – от отсутствия контроля. Если ты не сумеешь сконцентрировать свои мысли и эмоции на одном аспекте своего разума, тебя сокрушит совокупная волна впечатлений. Мы должны научиться действовать, а не реагировать.

Мысль.

Единственное соображение, сущность идеи.

Рост.

Казалось, все остальное постепенно покинуло Джайн Зар, когда она устремилась к этому мгновению, одержимая фундаментальным понятием роста.

В тот миг, когда она достигла ясности, она ее тут же потеряла. Мысли девушки вновь обратились к успеху, гордости, достижениям, и единственная точка равновесия исчезла в потоке возвращающихся ощущений.

– Уцепись. Ты не цепляешься! – настойчиво произнес Азурмен без толики нетерпения в голосе. – Не пытайся резко окунуться в омут, просто медленно погружайся в его глубины.

Джайн Зар открыла глаза, и тусклый свет храма Азуриана на время ослепил ее. Моргая, она повернулась лицом к учителю.

– А если у меня не получится? – спросила она. – А что если только ты способен разделять свой разум на легко управляемые части?

– Я так не думаю, – ответил Азурмен, игнорируя первый вопрос. – Во мне не было ничего особенного. Абсолютно ничего, ибо я был высокомерен, эгоистичен и легко отвлекался на мелочи.

– И как же ты этому обучился? Там не было никого, кто мог бы научить тебя.

Он улыбнулся и отвел взгляд, посмотрев на полусформированную статую Азуриана, которую выращивал инкубатор материи около стены новой храмовой комнаты.

– Возможно, у меня был проводник. – Он махнул рукой в свою сторону и направился к арке, которая вела наружу из святилища. Джайн Зар догнала его и вышла вместе с ним в коридор. – Когда ты спасла меня в мгновение между последним ударом моего сердца и последующим, ко мне пришло прозрение. Осознание, лишенное всех прикрас и оттенков прошлого. Я познал себя, и я был никем. И от этого мне стало хорошо.

Он привел ее в другое святилище, храм Кхаина, с железными оружейными стойками и кроваво-красным полом. Ее спокойствие тут же улетучилось, сменившись более мрачным чувством. Азурмен поднял со стола тренировочную дубинку и бросил ее Джайн Зар, а затем взял одну для себя.

– Жизнь, – продолжил Азурмен. Он направился в зону для дуэлей, что теперь примыкала к храму, и девушка последовала за ним. – Я осознал, что я все еще был жив. Когда все остальное пало, когда весь наш народ, вся наша цивилизация была уничтожена руками террора и смерти, я продолжал жить. Эта единственная мысль поглотила меня и стала центром, к которому я постоянно возвращаюсь. Она придает мне сил и ставит пред мной цель. Найти смысл в бессмысленном.

Стоя друг напротив друга, они подняли дубинки, приготовившись к бою. Рука Азуриана сурово взглянул на Джайн Зар, и на несколько мгновений его лицо пронзило напряжение.

– Я ошибся, – сказал Азурмен, закрутив запястьем, отчего конец его дубинки медленно закружился. Он улыбнулся. – Поистине, неудача учит нас большему, чем успех!

– Ошибся? Неудача? – Джайн Зар тяжело сглотнула в страхе, что он говорил о своем решении взять ее с собой, о каком-то пороке ее личности, который невозможно было устранить. Несмотря на ее усилия, яд, наполнивший сердце девушки, вылился в слова: – Может быть, это я ошиблась, когда решила, что от тебя будет какая-то польза.

– Мое путешествие разнится с твоим, – произнес Азурмен, не обращая внимания на ее колкое утверждение. – Каждый из нас начинает свое путешествие из разного уголка, и хотя наши пути пересекаются, они вновь уводят нас в разные края.

– Я не понимаю. Ты сказал мне, что мы должны стремиться к самоконтролю, что и является нашей целью.

Азурмен покачал головой.

– Цель – само путешествие. – Он отступил назад и опустил дубинку. – Не изменение состояния, которое может быть достигнуто, а затем забыто. Наше развитие должно быть непрерывным и включать постоянное самоосмысление.

Он весьма оживился, разговаривая как с самим собой, так и Джайн Зар.

– Каждый из нас идет своим путем... конечного пункта не существует. Мы попросту в одиночку отбиваем один шаг за другим, но при этом нас направляют и нам помогают те, кто уже шагнул в этом направлении прежде.

– Азурмен, в твоих словах еще меньше смысла, чем я ожидала.

Он обратил на нее свой взор, вспомнив, что он был здесь не один. Азурмен прищурился и со сверлящим взглядом подошел поближе к Джайн Зар.

– Я, как и ты, боялся утраты, но в тебе этот страх проявляется в форме гнева. Давай же забудем про все остальное и сосредоточимся на питающей тебя ярости. Стань ее хозяйкой, и ты избавишься от страха. Ты не сможешь подавить боязнь, поэтому ты должна подчинить ее. Я назвал тебя Джайн Зар, Бурей Тишины. Ты ей не являешься, но ты должна ею стать.

– И какой в этом смысл?

– Кричи.

– Что?

– Когда твой гнев высвобождается, ты кричишь. Подобное произошло уже несколько раз. Во время крика ты отпускаешь собственные страхи.

– И как же это должно...?

– Кричи!

Он во всю силу ударил Джайн Зар. Жало боли прожгло ее насквозь, и негодование и стыд пробились в желудок, а затем вырвались наружу волной неудержимого гнева.

Девушка молниеносно выпятила руку, и в тот же момент крик слетел с ее губ. Конец дубинки едва коснулся груди Азурмена, но мгновение спустя он уже лежал на спине в нескольких шагах от нее.

Джайн Зар удивило спокойствие – тот прохладный прилив, который окатил ее после вспышки гнева. В былые времена она набросилась бы на своего безрассудного врага, поглощенная неконтролируемым излиянием кровожадности и порывом исколотить и убить свою жертву ради собственного выживания. Теперь она невозмутимо наблюдала за тем, как Азурмен с трудом поднялся на одно колено, осторожно придерживая грудь рукой.

Изнутри гнев адским кулаком все также бил по ее груди.

Джайн Зар вздохнула и позволила ярости утихнуть, пресыщенная облегчением, а не кровопусканием.

Она не смела пошевелиться – ее рука все еще была вытянута с дубинкой наперевес, когда Азурмен неуверенно поднялся на ноги и приблизился к ней.

– Что ты чувствуешь? – спросил он.

Джайн Зар не знала, что ответить, поскольку буря сдерживаемых эмоций подкосила ее ноги, и перед ее глазами медленно закружился весь храм. Несмотря на это, она вспомнила одну вещь, про которую говорил Азурмен. Не про ее жизнь, ибо она слишком долго была слугой смерти. Нечто иное сконцентрировало все ее существо на одной единственной краткой мысли.

Когда девушка ответила ему, слеза скатилась по ее щеке от воспоминаний о том прекрасном моменте.

– Свободу.

8

Ведьмовской зверь снял с себя внешнюю оболочку, будто сбросив одежду. Доспехи и видоизмененная плоть упали на песок, оставив на своем месте тень, что выражала скорее отсутствие материи, чем ее присутствие. Темнота, поглотившая Джайн Зар, внимательно смотрела на нее с ледяным блеском в звездных глазах.

Крик все еще угрожал вырваться на свободу и забрать с собой остатки самоконтроля. Словно гончая, рвущаяся с поводка на охоту, последний дар Кхаина зарычал и плюнул Джайн Зар в грудь.

Если азуриа выпустит его на волю, то она сдастся и примет его господство над собой, и никогда более гнев не позволит посадить себя на цепь. Если нет, то монстр убьет Бурю Тишины, разрушит защитные чары, которые связали ее с этой реальностью, а демон внутри него изопьет ее душу до дна.

С шелестящим криком ведьмовской зверь бросился в атаку, превращая свои теневые конечности в твердые клинки и копья.

Невозможный выбор.

Смерть и муки или жизнь в рабстве у своих низменных эмоций.

Джайн Зар избрала иной путь.

Она обхватила вопль ментальными ладонями, превращая его в импульс энергии, который заполнил ее тело и заструился по ее конечностям. Игнорируя соблазны ярости, Дочерь Кхаина вспомнила неторопливые, успокаивающие слова Азурмена. Она взглянула на ведьмовского зверя и позади него увидела теневого монстра – хозяина кровавого танца, который всегда был изувером и собственником.

Безмолвная Смерть слетела с ее руки, словно чернопламенная звезда. Лорд-феникс последовала за оружием, двумя руками держа над головой Клинок Разрушения.

В том месте, куда ударил трискель, пламя и тень столкнулись и разразились белым взрывом, что обратил тьму в падающую светлую пыль. Подгоняемая внутренним криком, Джайн Зар молча вынесла Жай Моренн к точке удара, направляя последний дар Кхаина не в горячий гнев, а в холодную месть. В буране кружащихся белых хлопьев она обрушила на зверя атаку.

Огонь обернулся в лед, что с треском разошелся по нематериальной форме чудовища. Удар Жай Моренна превратил обледеневающее наваждение в облако игольчатых осколков, которые взорвались в тот самый момент, когда два бойца пробежали мимо друг друга, отчего Джайн Зар вынырнула из гремучего облака черного огня и белых обломков.

Безмолвная Смерть завернула по широкой дуге и полетела к ее руке. Одним движением лорд-феникс поймала трискель и крутанулась на месте, указав Клинком Разрушения на балкон Векта. Лицо владыки Темного города выражало смесь удивления и едва сдерживаемого возмущения.

Радостные возгласы поднялись слева от нее, затем их быстро подхватывали все больше и больше эльдар, пока сотни тысяч зрителей не начали кричать, скандировать и визжать от восторга. Она не получала от этого никакого удовольствия, поскольку волна неприкрытой похоти и обожания уж слишком сильно напоминала голод Кхаинова дара, чтобы она могла ими насладиться.

Нехотя Вект захлопал в ладоши, пока его челюсть подергивалась от напряжения. Стоящие вокруг повелителя подхалимы и слуги добавили к его хлопкам свои сдержанные аплодисменты, бросая взгляды на тирана и пытаясь реагировать на происходящее соответствующим образом.

– Леди Маэнсит, свободный проход и корабль, – выкрикнула Джайн Зар. – Моя награда, которую ты пообещал.

Аздрубаэль Вект совладал с эмоциями, и его задумчивость обратилась в улыбку. Он окинул взглядом стадион, подсчитывая, как наилучшим образом извлечь выгоду из реакции толпы. Деспот кивнул и отвернулся, а затем исчез в тени навеса.

В сопровождении отряда инкубов, чье присутствие действовало ей на нервы, Джайн Зар встретила Маэнсит на посадочной платформе, располагающейся на средних уровнях дворца. Бывший дракон выглядела так же, какой лорд-феникс ее и помнила, – в темно-синем пластинчато-плетеном доспехе с закрепленным на бедрах осколковым пистолетом и длинным клинком. Единственной новой деталью оставались ее белоснежные волосы, что были повязаны в хвост черной лентой. На ее лице читалась обеспокоенность.

– Все это может быть лишь жестокой насмешкой, – сказала Джайн Зар, наблюдая за своими конвоирами. – В характере Векта вырвать из рук надежду в тот момент, когда подобное породит наибольшее отчаяние. Будь наготове.

– Не думаю, что это входит в его планы, – сказала Маэнсит. – Хотя он никогда серьезно не относился к своим обещаниям или обязательствам, показное великодушие и благородство укрепит его влияние над народными массами. Отдав пленника и корабль, а также подарив надежду на проявления честности в будущем, он может завербовать в кабал Черного Сердца тысячи перебежчиков.

– Несмотря на то что он проиграл?

– Ты не понимаешь логику Аздрубаэля Векта, – сказала Маэнсит, повернувшись к ожидающему их кораблю. – Он никогда не проигрывает: он просто всякий раз меняет определение победы.

Впитав в себя эту крупицу мудрости, Джайн Зар последовала за ней вверх по трапу. Что бы ни утверждала Маэнсит, им было лучше как можно скорее оказаться подальше от Темного города.

С учетом того, куда они направлялись, лорд-феникс пришла к выводу, что эта незапланированная поездка в Комморру была далеко не самой опасной частью ее путешествия к Ультве.

– Вект, конечно, подпакостил нам с этим кораблем, – сказала Маэнсит своей спутнице. Руки пилота постоянно перемещались от одного органа управления к другому, приводя в готовность килевое поле и отфильтровывая колебания, грохочущие в энергетическом ядре. Казалось, будто судно боролось с ней каждое мгновение, обладая таким же своенравным духом, как и тиран Комморры. Оно заскользило вдоль Паутины, больше походя на дребезжащий падающий дротик, чем оседлавший волну корабль. – Я бы не удивилась, если бы у него было личностное ядро, подсаженное лишь ради того, чтобы донимать нас.

– В одном из отсеков свежая кровь, – ответила Джайн Зар. Она стояла у двери в крошечную пилотскую каюту, потому как ее броня была слишком громоздкой для одной из полетных колыбелей маленького корабля. – Думаю, прежние владельцы не хотели его вот так просто отдавать.

Маэнсит покачала головой отчасти от удивления, но главным образом в знак уважения.

– Вект! Он проигрывает пари на играх ведьм и приказывает своим воинам украсть корабль, чтобы заплатить свою часть ставки... – Она содрогнулась от воспоминания о том, что была его «гостем». Женщина решила не заострять внимание на том, что произошло, а сосредоточиться на положительных моментах – на том факте, что она больше не находилась в лапах деспота.

– Четыре цикла спустя после отправки из Комморры мы отделались от последних шпионов Векта в Змеиных Кольцах. Теперь остались лишь опустелая Паутина и наш корабль. Есть судьбы и похуже.

– Есть, – ответила Джайн Зар. – И наша – одна из них. Ты знаешь про мои намерения. Мы должны добраться до Ультве как можно скорее. Любые промедления обернутся катастрофой.

Маэнсит с неохотой отрегулировала грубый разум ялика, взяв управление на себя. Она развернула пилотскую паутину, чтобы взглянуть на лорда-феникса. Отблеск контрольных камней покрыл черноту доспехов Джайн Зар зелеными и синими пятнами.

– Только не на этом корабле. Я бы никогда не отправилась в путешествие от Слепых пиков до Зимней башни на этой посудине.

– Зимней башни больше нет. Люди Векта уничтожили ее.

– Я знаю. Спасибо, что напомнила.

– Все, что я хочу сказать: где мы найдем корабль, способный доставить нас через Паутину в Око Ужаса?

– Нам понадобится несколько кораблей, если Ультве прячется там, где я думаю. В Заливе Гидры. Нам потребуется по крайней мере три корабля, чтобы открыть врата, и еще один, который будет охранять нас в процессе.

– Есть предположения, где мы могли бы отыскать подобный флот? Мне нечего предложить взамен, а список твоих союзников в последнее время заметно поредел.

– Я точно знаю, где найти необходимые корабли, но не могу ничего гарантировать.

– В жизни ни в чем нельзя быть уверенным, – сказала лорд-феникс.

– За исключением смерти, – завершила изречение Маэнсит.

Джайн Зар наклонила голову от изумления.

– И в ней тоже, леди Маэнсит. Даже в смерти.

Им потребовалось еще два цикла, чтобы пройти по паутинным проходам вокруг отдаленных царств кабалитов. Они проскальзывали через неиспользуемые туннели и летели по отчасти скрытым обходным путям, прокрадываясь от одних ворот до других, чтобы избежать обнаружения. Будучи капитаном корабля, Маэнсит хорошо разбиралась в подобных маневрах, однако прошло немало времени с тех пор, как она последний раз испытывала трепет от управления судном.

Нежелание корабля повиноваться ее приказам добавило трагичности их ситуации: он будто пытался сделать все возможное, чтобы выдать собственное присутствие или задержать их. Два цикла постоянной корректировки курса и борьбы с капризным характером ялика сделали Маэнсит до такой степени вспыльчивой, что она запретила Джайн Зар заходить в контрольную рубку, дабы лорд-феникс ее не отвлекала.

В темноте, прорезаемой тусклым свечением активационных рун и контрольных кристаллов, она одиноко лавировала между сознательным и полусознательным состоянием, ощущая свой путь через Паутину, словно ориентируясь по карте и расположению различных объектов.

Так она начала свою жизнь – на службе в кабале, занимаясь контрабандой рабов, душ и материальных ценностей втайне от зорких глаз сборщиков «дани» Аздрубаэля Векта. И, конечно же, каждый раз она незаметно прибирала к рукам долю награбленного и в конце концов накопила столько добра, что смогла заплатить наемному убийце, чтобы он расправился с драконом Неадерит. После этого женщина взяла командование на себя.

То были несчастные дни, когда ей все еще приходилось считаться с прихотями иерархов и архонтов и выживать за счет удачи, собственной смекалки и понимания беспредельно сложной сети благосклонности и преданности внутри кабала.

Женщине помогало то, что она была истинно рожденной, и данный факт придавал ей статуса в отличие от ее скромной работы. Хотя большая часть старой знати была стерта с лица Галактики во время переворота и зачисток Векта еще до ее рождения, некоторые из древних родовых линий остались в живых, и по крайней мере в теории она была наследницей значительных активов, включая Зимнюю башню.

Теперь все это исчезло. Очередное доказательство того, что самодовольство всегда вознаграждается предательством.

Подобное навело эльдар на мысль, что закачалась на волнах ее полусонного разума. Была ли она в долгу у Джайн Зар? Нет. Лорд-феникс освободила ее из когтей Векта, но только ради собственных интересов. Их сделка была взаимовыгодной, и, как правильно понимала Маэнсит, Буря Тишины исполнила свою часть уговора, не потребовав никаких обещаний взамен.

Теперь в уравнении силы Маэнсит отождествляла знак «больше», а не «меньше», потому как Джайн Зар нуждалась в ее услугах и знаниях, но не предлагала в обмен ничего, кроме опасности и потенциальной смерти. Хотя лорд-феникс была права насчет того, что Маэнсит утратила все рычаги влияния в Комморре, были и другие эльдар, которые могли стать ее союзниками, – те самые эльдар, которых ей нужно было завербовать, чтобы помочь Джайн Зар. Почему бы ей не избавиться от Бури Тишины и не нанять их себе, вместо того чтобы исполнять роль посредника?

Запутавшись в этой цепочке рассуждений, Маэнсит лишь смутно уловила шипение открывающейся двери. Она пробудилась от утомительной дремоты и обнаружила, что Джайн Зар стояла у порога. Она держала Клинок Разрушения и Безмолвную Смерть, чье черное пламя лизало ее поднятый кулак.

– Что...? – Маэнсит заморгала от света, проникавшего внутрь из коридора.

– Твои мысли просачиваются, – промолвила лорд-феникс. Она нырнула в маленькую каюту, и Клинок Разрушения остановился на волосок от горла Маэнсит. Женщина ощутила его потрескивающую мощь на своей коже, а ее волосы задрожали от статического разряда.

– Я не понимаю.

– Темные сородичи позволили своему психическому потенциалу затухнуть и предпочли, чтобы он ослабел и увял, дабы лишний раз не привлекать взгляд Великого Врага. Однако он все еще живет в вас. Я лорд-феникс, оттого души находящихся неподалеку открыты для меня. А корабль – это усилитель, резонирующий вашими желаниями.

Маэнсит сглотнула и отвела свой взгляд от светящегося Жай Моренна. Она взглянула на лорда-феникса и поняла, что отрицать правду не имело смысла.

– Я не могу исправить себя. Тебе известно, кто я есть, однако же ты все равно выбрала мое общество.

– Я предложу тебе награду за твою помощь. И любым другим эльдар, которые нам нужны для того, чтобы добраться до Ультве. У меня нет вещественных ценностей, однако я видела много всего и прошла по немалому числу темных троп. Это и станет моей оплатой. Клады и хранилища, сокрытые от взора твоего народа на протяжении поколений. Колдовские чары и секретные слова, защитные символы и проходы.

– Продолжай.

Лорд-феникс покачала головой, убирая от женщины Клинок Разрушения. Казалось, свечение Безмолвной Смерти расползлось по всему ее телу, наполнив комнату несветом и оставив сиять лишь два рубиновых глаза, пронзающих мрак.

– Запомни: ты не можешь уничтожить меня. Вект думал, что нашел способ овладеть мной или покончить с моим существованием, но потерпел неудачу. Какой бы силой ты ни обладала, она не может победить дар Кхаина и волю Азуриана. Я Баньши, грядущая погибель. Пойдешь против меня – поплатишься жизнью. Не важно, как далеко ты убежишь и как хорошо спрячешься, тебе не скрыться от моего гнева.

Маэнсит вжалась в колыбель, а по ее коже пробежали мурашки от накатившего ужаса. Ей показалось, будто она почувствовала запах горящей плоти и металлические нотки аромата свежей крови – запахи, которые были ей так знакомы, а теперь вызывали рвоту. С раннего детства она знала о всепоглощающей силе, которая жаждала ее души, и потому провела всю свою жизнь, как и ее родня, в попытке избежать страшной участи, питаясь душами других, извлекая изысканный ужас и дикую боль из своих жертв в качестве подаяния, дабы уберечь собственную духовную эссенцию.

Теперь Маэнсит смотрела в глаза чему-то еще более древнему, чем Та-что-жаждет, – кроваворукому торговцу смертью, который без колебаний заведет ее в проклятые объятия Великого Врага.

Пламя потухло, а Джайн Зар все так же стояла в дверном проеме. Она была лишь силуэтом воина в искусных доспехах, что вырисовывался на фоне света, и ничем иным.

– Мы пришли к согласию?

Во рту Маэнсит пересохло от страха, поэтому она ничего не ответила, а только кивнула. Джайн Зар не отрывала от нее взгляда еще несколько мгновений, а затем удалилась. Сразу после этого в отсек будто ворвался свежий воздух, и Маэнсит глубоко вздохнула и облизнула губы. С дрожащими руками она повернулась к панели управления.