Звери Карфы / The Beasts of Cartha (повесть)

Перевод коллектива "Warhammer Age of Sigmar — Чертог Просвещения" Этот перевод был выполнен коллективом переводчиков "Warhammer Age of Sigmar — Чертог Просвещения". Их группа VK находится здесь.

Звери Карфы / The Beasts of Cartha (повесть)
Автор	Дэвид Гаймер / David Guymer
Переводчик	Переводчик из Гальхаллы, Warhammer Age of Sigmar — Чертог Просвещения
Редактор	Mike
Издательство	Black Library
Серия книг	Войны за Врата Владений / Realmgate Wars
Предыдущая книга	Мост Семи Печалей / Bridge of Seven Sorrows (повесть)
Следующая книга	Кулак Морка, Кулак Горка / Fist of Mork, Fist of Gork (повесть)
Год издания	2015
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Небеса затрещали и взорвались ослепительным светом, звёзды закружились в вихре, и под ударами грома и молота Рэм Затенённая Душа был возрождён на Наковальне Апофеоза.

Нет, не возрождён. Перекован.

Самую суть молнии вогнали в него сильными, монотонными ударами, укрепив его и придав ему форму. Словно искры, высеченные из клинка на наковальне, все примеси смертности были выжжены в его душе.

Высохшие губы оторвались от длинных клыков, и вампир беззастенчиво хохотнул.

– Не лучше ли задать вопрос… что ты такое? – Один его запавший глаз сузился. – Я чую… грозы и чистую воду. Вы не смертные.

– Уже давно, – ответил ему Тарс.

– То же можно сказать и обо мне, полагаю, – прохрипел вампир.

– Как тебя зовут?

– Что толку от имени, когда ты связан по рукам и ногам. – Существо дёрнуло тонкими пальцами, отчего латунные шипы заскрипели о железное кольцо планетария. Вампир поморщился – явно от боли. – Освободишь меня, и, быть может, я расскажу тебе, а? Хватит ли тебе любопытства?

– Нет!

Рэм сосредоточился на осколке собственного «я» и не отпускал его ни на миг. К обжигающему воспоминанию примешивалась эмоция: ярость, необузданная и едва ли человеческая, – и белым жаром от неё валила грубая необходимость отомстить. Она вовсе не развращала. Она наделяла силой.

Молот взмывал и опускался, Рэма охватывало пламя, и молния жгла ещё неистовее, чем прежде, пока не рассеивалась вновь. У божественного не было формы, но у Рэма она была, – по крайней мере, душа её помнила, – и с каждым ударом молота кузнец вытягивал из него это воспоминание, пока молния не выгорела дотла, заключённая в сосуд из новоявленного человеческого облика.

Его облика.

– Зигмар послал его, – внезапно произнёс Маннфред. – А я привёл их к тебе. Делай с ними всё, что пожелаешь – в знак моей преданности.

Гнев охватил его сердце, когда бог наковальни заключил его обновлённую плоть в священный зигмарит. Он вспомнил.

Воины падали на землю по мановению руки Нагаша: одни тела окутывало чёрное пламя, другие – аметистовый свет. Вскоре на ногах осталась всего горстка Грозорождённых, в том числе и Рэм. Молния растекалась по костям Нагаша словно капли воды, не причиняя ни малейшего вреда. Вечный Царь повёл рукой, и очередной освободитель рухнул на колени, охваченный пламенем. Рэм отбросил посох и рванул вперёд, сжимая молот двумя кулаками. Первый удар вынудил Нагаша отступить на шаг назад. Второй – пришёлся на поджидающую длань. Пальцы Вечного Царя сомкнулись на навершии молота, благословлённый зигмарит единожды вспыхнул, а затем рассыпался, словно песок. Рэм попятился назад, но Нагаш поймал его, обхватив голову одним металлическим когтем.

Рывком он поднял лорда-реликтора в воздух. Затем повернулся и с такой силой отшвырнул набросившегося освободителя в мост, что каменные перила разлетелись вдребезги. Грозорождённый рухнул в бездну.

Вновь выкованные мышцы вздулись, когда он заново пережил резню. Он и вся его воинская палата были уничтожены тёмным богом Нагашем, а душа лорда-целестанта оказалась в плену, в его подземном мире.

Их предали.

Внезапно электрическим разрядом ненависти в голове у него вспыхнуло имя. Фон Карштайн.

В тот же миг в душе Рэма зазвучал голос. Голос, который даровал ему новую жизнь и силу, превосходящую человеческую.

– Приведи мне блудного вампира.

Зигмар…

Молнии застрекотали на изгибах его доспехов, готовые по одному его слову вновь отправить Рэма во Владения Смертных. Его гневное сердце ликовало в почтении к Богу-Королю.

– Я заключу его в серебряные цепи и отошлю старому врагу в качестве дара.

Молния ударила, но не так как ей подобные, рвущиеся с небес и мигом отступающие обратно. Она выждала момент и засияла ярче, пока воздух, которого она касалась, не загудел от едва сдерживаемой мощи Азира. Разряд пришёл с громовым раскатом такой ошеломляющей силы, что образовавшаяся взрывная волна в клочья изорвала листья окружающих деревьев.

Свет померк, и лорд-реликтор Рэм открыл глаза. Дым поднимался от его доспехов, остатки энергии перетекали с перчатки на перчатку, потрескивая между кончиками его пальцев и склонённой головой. Он был жив, целостен, в чистой, незамаранной броне. Реликварий полыхал в его руке, словно громоотвод; верхушку его венчал мерцающий нимб, и оттого символы веры, смерти и бури, запечатлённые на артефакте, будто бы оживали. На плече у него, подвязанный ремешком, висел щит из зеркального серебра с рельефным изображением двухвостой кометы. Дар Зигмара.

Он стоял, преклонив колени в последней молитве, пока буря наконец не утихла.

– Лишь правоверные…

– Лишь правоверные! – прозвучал ответ.

Шестьдесят воинов замерли позади него, их доспехи были совершенного серебристо-голубого цвета. Освящённые Рыцари. Воины, которые завещали последний вздох Зигмару, воззвав к нему перед самой смертью. Все они были услышаны.

Воздаятели, чьи молоты плюются молниями; каратели, с суровым видом сжимающие громовые секиры, их кулаки покрыты латными рукавицами; заступники, чьи гордые силуэты искажаются в мистическом сиянии буребойных глеф; и, наконец, обвинители, небесное оружие которых переливается славой Азира.

Образцовая палата. По десять воинов в ряду. Элита Бога-Короля.

Вкруг них стояли двадцать вершителей: они призвали арбалетные болты, упёрли ложи в свои латные нагрудники и приготовились. Ни лорда-целестанта, ни других вышестоящих чемпионов среди них Рэм не увидел. Похоже, командование Зигмар поручил ему.

Его обзор был ограничен двумя узкими костяными прорезями в шлеме, который облегал голову под стать второму черепу; его глаза перебегали с места на место, пока он не получил полное представление о новом поле боя.

Освящённые Рыцари прибыли на клинообразную площадь, сложенную не из камня, а из древесины. Тут и там поднимались факельные шесты, а саму площадку устилали звериные шкуры, едва заметно колыхавшиеся на вялом ветерке. Воздух загустел от вдохов и выдохов неповоротливых гигантских существ и пропитался древесным дымом. Он был лишён всякой свежести, словно попользованный и брошенный, и потому с трудом проходил через лёгкие Рэма.

Истёртую деревянную площадь покрывал ковёр сухих листьев, причём каждый из них был больше ладоней Рэма, сложенных вместе. Океанский ветер ревел сквозь деревья. Между тем, что видел лорд-релкитор, и тем, что он чувствовал, затесалось какое-то несоответствие. Он поднял глаза, и в сознании у него помутилось от неожиданного головокружения. Дело было не в высоте, а скорее во внезапном переосмыслении масштабов.

Вопреки изначальному впечатлению, он оказался не посреди деревьев, а высоко-высоко, в кроне одного единственного древа. Небеса были затянуты пурпурно-красной пеленой, которая трепетала словно в попытке скрыть нечто тёмное. Из многочисленных укрытий в лесной чаще доносились крики зверей и птиц, а также созданий, которые не принадлежали к их царству.

– Кто несёт пламя в места беспросветные?

– Лишь правоверные!

Запрокинув голову, Рэм оглянул высокие отвесные стены, окружающие площадь. Они были вырезаны из пары шишковатых, чудовищных на вид ветвей и пронизаны нехарактерными ломаными контурами, как у обнажённой горной породы. Сверху пристально наблюдали сверкающие глаза. Листья шевелились.

На всей протяжённости обнажённой древесины виднелись грубо вырубленные хижины. Их фасады прятались за мохнатыми шкурами, которые сдержанно волновались на ветру. Содранные и выделанные, они сохраняли свой чудовищный облик, и Рэм вдруг понял, что даже он, наверное, подумал бы дважды, прежде чем нападать на такого громадного зверя.

В хаосе громких звуков было невозможно разобрать, что происходит за первым рядом хижин. Рэм не видел никого, кроме своих воинов, но смерть воспитывает осторожность, и потому он чувствовал, что угроза приближается.

– Есть что-нибудь?

– Ничего, лорд-реликтор.

– Нет.

– Ничего.

– И у меня, – отозвались лидеры воздаятелей, карателей, заступников и вершителей.

Рэм вскинул потрескивающий реликварий, чтобы рассеять полумрак.

– Назад, – приказал он. – Занять позиции.

На той стороне площадь расширялась, и за медленно опускающимися листьями – красными, коричневыми, золотыми – открывался вид на громадный город, меняющийся прямо у них на глазах. Деревянные балки и стойки, перетянутые тросами ветви и огромные винтовые лестницы – всё это поддерживало огромные платформы, на которых курились укреплённые деревянные поселения. Высоко вверху и далеко-далеко внизу мерцали крошечные квадратики света.

На другом конце площадь сужалась. Непрерывный ряд ступеней поднимался к деревянному постаменту с двуликой горгульей: одно лицо от человека, другое – от зверя, и оба, казалось, напряжённо отстраняются друг от друга. Вода, бьющая из горгульи, стекала в небольшой резервуар.

Вершители заняли ступени и с грохотом зигмарита взвели свои арбалеты. Прицелились.

Всё это время доски дрожали у них под ногами. Рэм не замечал этого раньше, но теперь чувство было ясным, как мощь самого Зигмара. Будто нечто массивное колотило по одному и тому же куску древесины. Воздаятели и каратели построились в шахматном порядке на нижних ступенях лестницы; через каждого второго-третьего воина становились расплывчатые фигуры заступников.

Рэм поднялся к арбалетчикам, чтобы лучше видеть обстановку.

– Будьте начеку, – сказал он. – Что бы ни явилось за нами – а уж вы не сомневайтесь, тут оно по наши души, – помните: Маннфред фон Карштайн – мой. Если же я окажусь недостойным и сложу голову, вампир станет трофеем любого, кто сможет его одолеть.

– Лорд-реликтор! – обратился вершитель. – Там, в небесах.

Взмахнув широкими блестящими крыльями, существо, появление которого предвосхитил потусторонний ореол, спустилось на площадь. Сперва Рэм подумал, что это зверь бездны, принадлежащий Маннфреду, Ашигарот, но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы разувериться в этом.

Ангел в доспехах летел в характерной манере крылатых герольдов Бога-Короля: широкие могучие взмахи удерживали его в воздухе, а большая масса увлекала вниз. Выглядело это крайне неуклюже, словно лебедь спускался на землю, но, сказать по правде, ничто столь изящное никогда и не должно было летать.

– Мы пришли за вампиром, – крикнул Рэм.

Лучи, «оперявшие» крылья воина, блеснули в глазных прорезях его шлема, словно небесные ножи. В руках он держал фонарь, и свет, струившийся из-за позолоченной ставни, одновременно успокаивал и наделял силой.

– Где он?

В глазах воина промелькнуло замешательство, когда он оглядел Рэма и его оружие. Затем он покачал головой. Было видно, что крылья с усилием подняли его в воздух. Их яркие тени прорезали тьму над Грозорождённым. Молнии затрещали, расходясь от невидимых дротиков и молотов.

– Я Вандал, рыцарь-азирос Астральных Храмовников. И времени у нас не осталось. Сперва выиграем битву, потом назовёмся братьями.

Рыцарь приоткрыл фонарь, и вся сила его света рассеяла тьму. Рэму показалось, что через фонарь пропустили сияние всех звёзд, которые когда-либо существовали, что разрозненные оттенки божественного сплавились в белом золоте. Свет должен был обжигать, но вместо этого уподобился прохладной воде для усталых глаз. Он мог бы ослепить их всех, но, напротив, ярким контуром очертил каждую деталь, явив сокрытое великолепие.

И тогда, взглянув сквозь лиственные тени, Рэм увидел их.

Существа были тяжёлыми, большими, в два раза крупнее Грозорождённых, и этот избыток в равной мере приходился как на мышцы, так и на жировую массу. Животы, покрытые тяжёлыми броневыми пластинами, ходили ходуном, пока их обладатели взбирались по ступеням, ведущим из древесного города на площадь. Кольчужные рукава колыхались на громадных ручищах. Хрипы и хрюки срывались на мучительные вопли, когда глазные яблоки, мигом высыхавшие в свете фонаря, начинали плавиться под веками. Они падали на колени и уже ползком волочились вперёд, кровь струилась у них по щекам. Совершенно внезапно стремительная атака под покровом темноты обернулась неуклюжей толкучкой.

Вандал захлопнул фонарь. Свет погас, но по ярким разноцветным очертаниям Рэм всё ещё прекрасно видел врага.

– Разите их!

Вся свита обвинителей численностью в два десятка бойцов разом дала залп по огорам. Крылатые воины Рэма тоже присоединились к стрелкам. Они были быстры, но прежде, чем достигнуть входа на площадь и штопором рвануть к древесной кроне, успели выпустить по два, а то и по три метательных снаряда.

Дротики стеною молний осыпали огоров. Полуослепшие звери, пронзённые сразу несколькими копьями, исходили пеной и бились в судорогах, пока энергия Азира бурлила в их мышцах. Со скалокрушительной силой метательные молоты пробивались сквозь грозу, повергая тех, кто был достаточно крепок и ещё стоял на ногах.

Последние обвинители развернули свои лёгкие крылья и устремились ввысь, оставив за собой лишь поле мёртвых и стонущих тел. Рэм улыбнулся. Не за этим врагом его отправили сюда, но бойня, учинённая над огорами, вне всяких сомнений, была прекрасной.

– Вершители, огонь, – приказал Рэм.

Сквозь тела начали пробиваться новые огоры: брони на них было даже больше, чем у первой волны, – и бок о бок с ними мчали наездники на огромных лохматых зверюгах. Первая шеренга – около тридцати потных детин и несколько верховых по флангам – уже вступила на площадь.

Большущий верзила взмахнул чёрным знаменем с изображением крыла летучей мыши. Орда издала рёв и рванула вперёд, встретив грохочущий залп бурестрельных арбалетов. Некоторые тут же полегли, но большинство неслось дальше, их доспехи и толстая шкура ощетинились болтами с зигмаритовыми наконечниками.

– Придётся выдумать что-то получше! – прорычал Вандал.

Нахмурившись, Рэм поднял свой реликварий. Он пробормотал мрачную молитву, но его слова потонули в хриплых воплях, когда первый огор врезался брюхом в стройную шеренгу заступников, отшвырнув их назад. Огорские наездники пустили боевых зверей в тяжёлую рысь и, стараясь держаться поближе к хижинам, направили их во фланги Освящённых Рыцарей. Пурпурные небеса помрачнели и забурлили. Тонкие молнии замерцали сквозь листья, и одна ударила в поднятый реликварий. Энергия выплеснулась наружу и сбила огора с ног, молниевые нити заструились по его доспехам. Рэм почувствовал, как волосы на его теле встали дыбом, ощутил электрический привкус во рту.

Словом и жестом он обрушил молнию на скачущих огоров, превратив наездников в пепел, а их массивных скакунов – в воющие шары огня. Оскалив зубы, он снова и снова выпускал свои стрелы, пока сила не исчерпала себя, а вокруг не воцарился ад на земле. Всё его тело теперь окутывал мерцающий ореол.

– Кто одержит верх? – воззвал он.

– Лишь правоверные! – ответили заступники, построившись в ряд.

– Теперь я чувствую твой пыл, – рассмеялся Вандал, открыв ставень фонаря и вновь повергнув ниц десятки огоров, харкающих кровью.

Древком своего реликвария Рэм ударил в шею огора, который скорчился от боли на самой нижней ступени резервуара. Первые вопли ужаса разнеслись над врагами, и они разом пустились в бегство. Получив приказ стоять на месте, строгие ряды Освящённых Рыцарей расступились и просто-напросто наблюдали за тем, как огоры уходят.

Рэм видел, как они врезались в строй бордово-золотых доспехов и звериных шкур, который, словно разводной мост, поднялся перед входом на площадь. Тьма была слишком плотной, чтобы он смог разглядеть, чем всё кончилось, но слышал он хорошо.

Обе ноги рыцаря-азироса глухо опустились на деревянные доски. Видок у него был такой же чудной как у огоров. Золотой шлем украшали небольшие идеограммы, наподобие татуировок, они изображали звёзды, грозы и диких зверей. Броня была увешана странноватыми шелестящими тотемами из перьев и листьев, из-за которых выглядывали декоративные свитки аметистового цвета.

– Славная же ты наковальня, брат, – сказал азирос, сжав плечо Рэма. – Пойдём. Пора познакомиться с нашим молотом.

Одним латным сапогом грузный воин стоял на спине особенно крупного и жестоко растерзанного огора. В руке он держал деревянную чашу, пустую, надо сказать, но всё ещё незаменимую в развернувшемся театральном представлении.

***

Он был космат, бородат, шлем держал под мышкой, и потому лицо, испещрённое неглубокими шрамами, было открыто ко всем. Перековка наверняка исцелила бы такие раны, а значит появились они относительно недавно – да и судя по рисунку, подумалось Рэму, нанёс их сам воин с какой-то ритуальной целью.

– Его зовут Гамилькар, – сказал Вандал. – Он лорд-кастелян Астральных Храмовников, Пожиратель Медведей и чемпион Карфы.

Тяжёлые доспехи лорда-кастеляна были украшены, если можно так выразиться, кровавыми отпечатками лап, к которым прилипли клочки звериной шерсти. Он выглядел как людоволк из Вечных Зимземель Азира, а все его воины могли запросто сойти за местных. Оттого, насколько хорошо они «вписались», Рэму стало не по себе.

– Вы только гляньте, даже величайшие мрут как мухи перед алебардой Гамилькара Медвежора, – произнёс лорд-кастелян, обращаясь ко всем присутствующим. – Огоры нападали и раньше – мы одерживали верх. Они нападут вновь и вновь сложат головы, потому что я никуда не делся! – Его голос перерос в крик и растревожил троицу грифогончих, задремавших у его ног после пиршества из плоти огоров. Они сонно зарычали, когда он продолжил:

– Вы – мужчины и женщины Азирхейма. Вы могли бы прожить свои жизни в безопасности и комфорте, но вместо этого явились сюда, вернулись на родину, чтобы отвоевать её у Хаоса во имя Бога-Короля Зигмара. Ваше мужество бесспорно. Но ежели в собственном здесь кто-то сомневается, моё – сомнению не подлежит. Я – ваш защитник, и я буду беречь вас всех.

Он поднял высоко свой кубок. Рёв леса заполнил неловкую паузу.

– За мою защиту!

Смертные мужчины и женщины, собравшиеся на площади, усталым хором забормотали в ответ. Это напомнило Рэму угрюмый вой голодных волков.

Они были собраны во вспомогательные отряды лучников и копейщиков численностью от десяти до двадцати человек и стояли бок о бок с Грозорождёнными в бордово-золотой броне. Последних было около сорока, в основном освободители и вершители, их доспехи украшали чудные фетиши и племенные метки.

Заступник с шипящей мордой леопарда, нарисованной на лице, переходил от одного смертного к другому и каждому протягивал небольшую деревянную стопку, до краёв наполненную каким-то серым на вид и явно хмельным напитком. По кивку Гамилькара они выпили всё до последней вязкой капли.

Рэм почувствовал аромат древесного сока со знакомым медным привкусом.

Раздавив пустую чашу в руке, Гамилькар отбросил её в сторону.

– А теперь на посты. Я хочу, чтобы ворота были отремонтированы, а люди – готовы к следующей атаке.

Хор получеловеческих всхрипов вновь вяло откликнулся на его слова, и ауксиларии разошлись по постам.

Вандал сжал плечо Рэма и легонько подтолкнул его вперёд.

– Идём. Быть может, Гамилькар расскажет тебе то, чего я не знаю.

– Вандал! Победа за нами! – прокричал лорд-кастелян, приветствуя Вандала крепкими объятиями. Он отстранился, и его улыбка тут же исчезла, когда он оглядел Рэма с ног до головы. – Вихрь Света?

– Освящённые Рыцари.

– А-а-а.

– Рэм охотится за вампиром, которого зовут фон Карштайн.

Неформальность обращения заставила Рэма поморщиться. На смену лающему смеху Гамилькара пришёл угрюмый вид.

– Воистину крупная дичь. Но в этом лесу и часа не протянет.

– Он всё ещё здесь, – ответил Рэм. – Зигмар не послал бы нас к тебе, если б всё было иначе. Бог-Король жаждет получить его.

«Я жажду получить его», – подумал Рэм, но вслух не сказал.

– Земля эта тёмная. Даже Бог-Король не видит её целиком из своего Зигмарона.

– Говоришь так, словно сомневаешься в нём.

– Могучие же у тебя дарования, Рэм, раз ты так хорошо осведомлён, что тут таится, а? – С этими словами он постучал пальцем по своей изрядно поседелой голове. – О чём же я сейчас думаю?

Вандал деликатно прочистил горло.

– Мой фонарь привёл тебя сюда. Вполне возможно, что твой Маннфред совсем недалеко, но на дюжину городов и многие тысячи акров леса, гор и равнин мы слепы.

– Зигмар ещё ни разу не заводил меня в тупик, – оборвал его Рэм. Он понимал, что буревоинств было ничуть не меньше, чем людских характеров, но всё никак не мог отделаться от мысли, что Зигмар решил испытать его, послав к этим Астральным Храмовникам. – Может, дело в огорах? От них так и веяло посторонней злобой… Это ведь было не первое их нападение, да?

– Они потерпят неудачу, – пренебрежительно сказал Гамилькар. – Рука Гамилькара не знает усталости.

– Я не нуждаюсь в твоей защите, лорд-кастелян. И уж тем более – в защите от правды.

Гамилькар хмыкнул и посторонился, когда сквайры со скребницами, вёдрами и ножами для ухода обступили его гончих.

– Ещё несколько месяцев, и мы бы тут точно освоились, чтобы самостоятельно разобраться с верзилами. Но потом нас накрыла тьма. Появились слухи о мертвецах, пересекающих Джункарские горы. Об орруках с равнин – таких крупных, каких и свет-то ещё не видывал. Потом эти огоры. Что-то взбудоражило их, и вот уже несколько недель племена стекаются сюда. Будь их меньше, проскочили бы прямо под нами, но лесная земля темна как смерть. – Он замолчал на мгновение, почёсывая волосатый подбородок. – Есть там нечего, так что пока мы здесь, в покое они нас не оставят.

Заступник с леопардовой мордой передал деревянный кубок лидеру последнего отряда смертных. Она буквально выхватила его из рук, пролив немного на доски и забрызгав его латные рукавицы. Жидкость походила на кровь.

– Что в чаше? – спросил Рэм.

– Сок молодых ветвей и немного крови птиц и зверей, которых изловили смертные, – сказал Вандал.

– Пьёте кровь? – ужаснулся Рэм.

Вандал рассмеялся.

– В прошлой жизни я был королём пустынного королевства, и мы частенько смешивали кровь и молоко наших скакунов, чтобы продержаться в странствиях между оазисами. – Он неосознанно коснулся пальцами губ. – Забавно. Этот вкус я помню лучше, чем все изысканные блюда мира.

Рэм нахмурился. Он готов был умирать снова и снова, но уж точно не признаться, как сильно завидовал другим – тем, кто помнил свои прежние жизни воинственных лордов и чемпионов. Из крупиц собственной памяти, которые заметно поредели за последнее время, он помнил лишь то, что всегда был священником. Проводником божественной воли и судьёй. Затенённой душой.

– Не всё достоверно в твоих воспоминаниях. И отнюдь не всё ты помнишь. Каждого в нашем роду постигла такая участь.

– Всё так, каждого из нас, – хмыкнул Гамилькар, – Но мы – Астральные Храмовники, и мы гордимся теми воспоминаниями, которые у нас остались.

– Но воду-то у вас никто не отнимал, – с упрёком произнёс Рэм, махнув реликварием в сторону скрюченной горгульи. Её каменное туловище извергало жидкость в резервуар.

Вандал и Гамилькар переглянулись.

– Пить её нельзя. – Лорд-кастелян вдохнул. – Рассказывать тут особо нечего, но и сделать ничего нельзя. А вот мои стены – дело другое. Вандал мог бы и наши войска созвать, но от образцовой палаты я точно не откажусь, какие бы цвета она ни носила. Идём со мной, Рэм. Помоги мне удержать Карфу, и тогда, быть может, я смогу помочь тебе.

***

Они шли по ступеням, то вниз, то вверх, пересекали мосты из переплетённых ветвей и переходили от одной платформы к другой, от одного разрушенного войной городка к другому. Существа, спрятавшиеся подальше от глаз, щёлкали и щебетали вокруг. Доски скрипели под ногами, и на многие мили во всех направлениях шелестели гигантские листья. Крошечные огни, сиявшие тут и там, перемигивались словно звёзды, но более ничего общего со звёздами не имели. Рэм будто оказался в сердце необычной, живой вселенной.

Дорога проходила через лагерь и вела к канатному мосту. Судя по гладким пенькам, торчащим с краю платформы, прежний мост был совсем недавно разрушен – вероятно, чтобы отразить нападение врага. Ров, через который уже перекинули новый, с тем же успехом мог бы оказаться бездонным: из жуткой пропасти доносился шелест листьев и вой зверей, которые поджидали захватчиков и неосмотрительных путников.

По другую сторону расположился казарменный двор: освободители поспешно готовились к обороне; сотня, а то и больше вершителей, вооружённых луками и арбалетами, сторожили стены, нависая над мельтешащими среди них людьми.

Стены были деревянными – впрочем, как и всё остальное, увиденное здесь Рэмом. Целые стволы выдолбили наподобие башен и оснастили всевозможными укреплениями, а ворота сколотили из досок, чья толщина превышала рост человека: рабочие как пауки переползали на другую сторону, спускались на сложных канатных креплениях и суетились над образовавшейся брешью. Лорд-кастелян провёл Рэма под дождём древесных опилок к вырубленным в оборонительной стене ступеням. Пятеро смертных ауксилариев в кожаных куртках стояли на страже с копьями наперевес.

Четверо сразу же напряглись, завидев трёх Грозорождённых; пятый, напротив, так и остался равнодушно сидеть на месте, словно бы и не заметил их. Он усердно чесал обнажённое предплечье и, судя по крови, чесал не первую минуту: взгляд его был прикован к красным пятнам на деревянных ступенях, будто в них он разглядел своё будущее. Двое из стоявших копьеносцев выступили вперёд, чтобы спрятать его за спинами, но только привлекли к себе больше внимания.

– Что с ним? – потребовал Гамилькар, смерив их суровым взглядом.

Старший и наименее потрёпанный из людей выпрямился.

– Кишечная горячка.

– Да нет, хрипянка, – произнёс другой, перебив товарища.

Лорд-кастелян не сводил с них глаз, пока все четверо не потупились. Сидящий продолжал тяжело дышать и чесаться.

– Он пил воду?

Старший копьеносец покачал сухощавой головой.

– Никак нет. Клянусь Гхал-Маразом.

– Тогда объясни это.

– Мне, – подхватил Рэм, выйдя вперёд.

Отпустив двух смертных сердитым кивком, Гамилькар сел на корточки рядом с прокажённым.

– Вода течёт прямиком от корней Великого Древа и так попадает в фонтан, наш единственный источник. У него два лика – звериный и человеческий, и он всегда следует циклу. Сейчас время зверя. Мои гончие, его птицы, – на этих словах он кивнул Вандалу, – пьют сколько им вздумается, но мы… мы должны брать только то, что они могут нам предложить. Человек, испивший из фонтана в неположенное время, в конечном счёте сам же обратится зверем.

– А Грозорождённый?

– Хочешь рискнуть?

– Фонтан под стражей?

– Конечно! – прорычал Гамилькар. – Но инциденты происходят и дальше. – Он махнул на одного из ауксилариев. – Отведи его в палатку. И проследи, чтобы привязали к койке.

Человек, которому не посчастливилось получить этот приказ, поднял больного товарища и повёл его к канатному мосту. Покачав головой, Рэм взошёл по ступеням, оперся на парапет и огляделся.

Тьма не стояла на месте. Ветви трепетали на ветру. Листья медленно уносились в бездну. Из пустоты выглядывали другие гигантские деревья, причём некоторые были даже больше карфийских. С виду они походили на расплывчатые столбы серого, коричневого и грязно-оранжевого цвета, поверхность которых переливалась тысячами – сотнями тысяч – крошечных огней. И от дерева к дереву, насколько позволяло зрение Рэма, тянулись километровые подвесные мосты.

Назвать Карфу городом язык не поворачивался. Это было скопление островных государств, разместившихся среди деревьев.

Благодаря духовному видению Рэм заметил тучи, повисшие над ними, и в голове у него пронеслась ироничная мысль: «Если фон Карштайн не ответственен за несчастья этого места, то я – самый настоящий дракот».

Вандал поравнялся с ним.

– Часть Карфы мы уже отбили, отвоюем и остальное. Как только из портала в Море Костей прибудет подкрепление…

На вратной башне зазвучал предупредительный сигнал. Громкие звуки леса почти сразу заглушили его, но смертный часовой не зря стоял на своём посту.

– Кто-то в воздухе! – крикнул он, напрягши сильные лёгкие.

Вандал поднял глаза и внезапно изменился в лице.

– О, Зигмар…

Рыцарь-азирос ощетинился лёгкими крыльями и взмыл в воздух. Незваный гость преодолел частокол и теперь стремительно снижался, частицы окрылённого света быстро растворялись позади него. Это был обвинитель в тёмно-пурпурных доспехах, и его крылья едва тускнели за спиной.

Вандал столкнулся с раненым Грозорождённым прямо в воздухе, его руки сомкнулись на помятой броне, крылья изогнулись от напряжения. Рыцарь-азирос попытался удержать соратника, но тот увлёк его за собой.

Рэм едва успел отскочить в сторону. Два воина в полном боевом облачении врезались в парапет крепостного вала, причём рыцарь-азирос обхватил тело обвинителя руками и крыльями, чтобы уберечь соратника. Неудержимой кометой они влетели во внутренний двор, оказавшись под завалом из деревянных щитов. Грозорождённые и ауксиларии бросились было на помощь, но Гамилькар остановил их резким взмахом руки.

Отбросив один из щитов, Вандал отнял крылья от груди. Второй Грозорождённый был страшно бледен – видно потерял много крови. Его крылья больше походили на тонкий скелет, доспехи были покрыты нешуточными вмятинами, а через небольшую щель в маске, предназначавшуюся для рта, сочилась кровь. Дыхание было неглубоким, сбивчивым, будто на грани перед тем, как боль от сломанного ребра станет невыносимой.

Убить Грозорождённого было непросто. Но сотворить с ним такое требовало всяко больших усилий.

– Брат, – тихо произнёс Вандал, – кто сделал это с тобой? Где остальная свита разведчиков?

Губы обвинителя задрожали от напряжения, прежде чем наружу вырвался звук:

– Мне… жаль…

Вандал покачал головой.

– Не стоит. Истории о твоём грандиозном приземлении мы будем сказывать до скончания времён.

– Нет… мне жаль… Море Костей потеряно. Наших городов больше нет. Подкреплений… не будет. Я опасался, что Карфу постигла та же участь. – Он закрыл глаза, схватил Вандала за предплечье и сжал его на воинский манер. – Но ты здесь. Хвала Зигмару. Ты поведаешь наши истории… перекованным.

– И перекованные сохранят их.

– Что случилось с другими колониями? – прорычал Гамилькар.

Обвинитель хотел было ответить, но свет померк в его глазах, устремившись в небесную обитель, где уже сгинули его крылья. Вандал опустил воина на землю и поднялся на ноги как раз в тот момент, когда тело развоплотилось в молнию. Стрелою она пронзила лесной полог и отправилась домой, к Зигмару. Рэм пробормотал молитву за соратника. Такого путешествия он не пожелал бы никому.

На мгновение все собравшиеся затихли, переводя взгляд с небес на выжженную землю и обратно.

Внезапно со стены раздался зов боевого рога. Лес вновь попытался заглушить чужеродный звук, но на этот раз горнист не позволил ему, настояв на своём. Вскоре его сигнал подхватили другие, и вся стена потонула в монотонном призыве.

Сжав реликварий, Рэм обернулся к огромному провалу темноты. Он чувствовал вибрацию под ногами – дрожь, бежавшую по доскам. Что-то громадное стремительно приближалось к воротам. Не теряя ни минуты, Рэм пробормотал другую молитву.

Молитву о войне.

***

На лесном мосту показались огоры. Они бежали по три в ряд, каждый первый и третий тащил металлический щит размером с человека, причём спереди, из разверзшихся пастей, выходили десятипалые ножи. Стрелы с лязгом отскакивали от такой железной баррикады. Даже футовые болты вершителей не причиняли огорам вреда: их зигмаритовые наконечники застревали в металле.

Из-за устрашающего шлема Гамилькара рокотали приказы, а сам он свирепо размахивал руками, словно обрёл способность умерщвлять огоров по одному лишь режущему мановению.

– Огонь во фланг! Цельтесь в ноги. Положите их!

Лучники подчинились, но всё безрезультатно. Эти огоры были ударным отрядом, припасённым для последней атаки. Болты вершителей разрывали колени тех, кто имел неосторожность показаться из-за щитов, но их строй был нерушим, пока огоры, бегущие в центре каждой шеренги, поддерживали товарищей двумя свободными руками. Сквозь бурю стрел они пробивались к воротам, и над пропастью тёмных листьев разносился лязг наголенников, худо-бедно притороченных к железным сапогам.

Рэм стоял внутри барбакана, в грубом деревянном переходе между внутренними и внешними воротами, где запах от потных тел буквально густел в воздухе. Молот встретился со сталезубой булавой огора, и Рэм захрипел от напряжения, упёршись в пластину на его брюхе. Огор напирал. Он был во власти тьмы, которая тоже наступала, стискивая волю Грозорождённого.

– Кто сторожит небесные врата?

– Лишь правоверные!

Заступники и каратели едва ли могли сражаться в такой тесноте, и потому авангардом выступили воздаятели. Взрывной треск их оружия разнёсся по туннелю. Смертные лучники из гарнизона вратной башни перегнулись через парапет, метя в головы врагов.

Рэм всё сдерживал натиск огора, пока давление изнутри черепа не выросло настолько, что шлем, казалось, вот-вот лопнет.

– Кто слабых защищает от врагов Зигмара?

– Лишь правоверные!

– Кто с бычьим сердцем рвётся в бой?

– Лишь правоверные!

– Лишь правоверные! – прорычал лорд-реликтор, вложив все силы в плечо.

Огор пошатнулся, и Рэм отпрянул назад, увеличив дистанцию между собой и врагом. Затем поднял реликварий над головой и прошептал слова молитвы; молнии заискрились на древке и единым зарядом выплеснулись на уже пришедшего в себя огора. Брызжа слюной, верзила пробормотал что-то нескладное и, спотыкаясь, заковылял в сторону Рэма. Его ноги буквально подкашивались от энергии Азира.

– Полезная молитва, брат! – крикнул Гамилькар, перегнувшись через стену. – Но сейчас ты в Старолесье Карфы, и Зигмар не услышит тебя, пока… ты… не закричишь!

Лорд-кастелян запрыгнул на парапет и направил обережный фонарь прямиком в туннель, откинув ставень другой рукой. Переход потонул в золотистом сиянии, и доспехи Рэма засверкали, когда их окутали барьеры магической защиты. Почувствовав наполняющую его энергию, он оттолкнул огора и с такой силой ударил его по голове, что рёбра не выдержали и вылезли наружу, изорвав толстую плоть на куски.

Рэм ощутил свободу. Давление спереди ослабело.

– Они отступают.

– Ещё бы! Присутствие Гамилькара – это залог победы!

Рэм раздражённо отмахнулся от него. Где-то позади отступающих огоров, потных, скрежещущих доспехами, рокотали барабаны и энергично звенели колокола.

– Они не напуганы. Их отозвали…

Порыв ледяного ветра окатил его лицо и отвлёк внимание от моста.

Погребальный холод со свистом ворвался в прорези его шлема и защипал глаза, когда мимо них с визгом пронеслось чудовище. С виду оно больше походило на летучую мышь, но размерами напоминало дракота. Его шкура была не из плоти, но из какого-то тёмного замогильного металла, и потому стрелы либо отскакивали от неё, либо прошивали грудную клетку насквозь, рассекая клочья трупного света.

Чудовище резко повернуло, и облако истерзанных духов, бьющееся в его груди, каким-то образом удержало его в воздухе. Затем с воплем, от которого скукоживались нервы, оно устремилось вниз и грохнулось на мост под истошный вопль бесплотных мертвецов.

Рэм с такой силой сжал реликварий, что тот заскрипел в руке.

Ненависть должна быть жаркой, как дикая буря в самом разгаре, но вместо этого он почувствовал холод. Его сердце застыло, словно заключённое в глыбу льда. Ужас бездны топтался на месте, как бы говоря, что эта земля теперь принадлежит ему. Наконец, его жутко светящийся ореол со стоном померк, явив хозяина чудища.

– Вампир! – закричал Гамилькар со стены. В его голосе слышалось неподдельное удивление.

– Маннфред – прорычал Рэм.

Вампир намотал поводья на запястье, затем наклонился в седле и отвесил небольшой поклон наблюдавшим за ним Грозорождённым.

– Следуя лучшим традициям войн, я предлагаю вам единственный шанс сдаться.

Руку, в которой Гамилькар держал оружие, он поднял над собой, чтобы все могли его видеть.

– Хочешь, чтобы мы сдались, тогда поднимайся на эту стену и умоляй на коленях.

Маннфред снисходительно улыбнулся.

– Я приветствую твоё чувство такта, лорд-кастелян. Воистину. Но тебе нечего противопоставить – ни мне, ни им. – Он махнул на топающих позади огоров, которые медленно волочились вперёд, роняя слюну и гремя кольчугами. – Те, кого ты пригрел… Через неделю они будут мертвы, что бы мы тут ни учинили. Впусти нас, отдай этих людей, и вместе мы, быть может, переживём то, что грядёт.

Рэм не верил, что Гамилькар искренне обдумывает условия вампира, и всё же предупреждение застало лорда-кастеляна врасплох. Неужели разговоры об орруках и огорах беспокоили его больше, чем Тот, Кто Предал Освящённых Рыцарей?

– Довольно вкушать яд, льющийся из пасти гадюки! – прошипел Рэм. Он обрушил свой посох на мост, и энергия заструилась искрящимися волнами. Маннфреда это повеселило, хотя Рэма он не признал, отчего ярость бури разгорелась с ещё большей силой: как мог этот предатель не вспомнить жертв своего вероломного деяния? Рэм повернулся к огорам и повысил голос: – Что бы ни наговорил вам этот лжепосланник, он ввёл вас в заблуждение. Очистите свой разум от ядовитых речей.

– Мы в равном положении, – спокойно ответил Маннфред. – Ты понятия не имеешь, что у нас за спиной.

– Разве это важно, когда судьба твоих громил предрешена? Ведь всех союзников ты вознаграждаешь предательством.

Вампир откинулся в седле и оглядел его с ног до головы.

– Знаю ли я тебя, Грозорождённый?

– Я Рэм Затенённая Душа. Я пал в тот день, когда ты отдал Тарса и Освящённых Рыцарей на растерзание Великому Некроманту. Я знаю тебя в лицо, Предатель. Сам Зигмар знает тебя и судит по твоим преступлениям.

Как только имя Бога-Короля сорвалось с уст Рэма, его реликварий испустил молнию; искрящейся стрелою она врезалась в пульсирующий барьер из истерзанных душ перед небрежно поднятой рукой Маннфреда. Хищно осклабившись, вампир вскинул руку над головой, и остаточный заряд от молнии заплясал между раскрытыми пальцами. Он перевёл взгляд на Гамилькара, стиснувшего кулаки в латных перчатках.

– Не кажется ли тебе, лорд-кастелян, что в последнее время твои подчинённые ведут себя странновато? Кровь. Она меняет людей, не так ли?

Вампир сжал кулак, и поток силы выплеснулся наружу. На щитах огоров проступили вмятины. Знамёна затрепетали над частоколом Карфы, а затем сорвались с шестов. Тёмно-серая стена силы врезалась в доспехи Грозорождённых – те напряглись, силясь устоять на ногах, – и тут же обогнула их, словно река, омывающая камни.

Но вот ауксилариям пришлось несладко. Они не были камнями, скорее песком, и волна мгновенно смела их: кровеносные сосуды лопались в их глазах, взрывались под кожей; люди кричали от боли, других рвало кровью прямо из лёгких; от судорог ломались кости. С парапета донёсся людской вой. Все, кто пережил эту волну, вмиг обезумели, их глаза налились кровью и вперились в тела мертвецов с поистине животным голодом.

Рэм завертелся на месте, пытаясь уследить за рядами ауксилариев, но исход был одинаков для всех: линия обороны неизбежно распалась.

– Что это за морок? – крикнул он.

Маннфред вскинул обе руки, и его ужас бездны взмыл в воздух, стенающие души хвостом потянулись за ним. В ответ на их вопли с соседнего дерева поднялась стая получеловеческих существ в поношенных одеждах, как у простых жителей Азирхейма, и с облезлыми крыльями, как у летучих мышей. Их плоть была покрыта гофрами и шипами, словно доспехи Маннфреда; их крылья были такого же тускло-красного цвета, как и плащ фон Карштайна; их лица были очерчены такими же аристократичными линиями.

Они уподобились ему во всём.

– Кровь не жульничает и не лжёт, Грозорождённый. Она принадлежит зверям, и звери хотят поскорее вернуть её.

С частокола донёсся мучительный вопль, порождённый голодом по человеческой плоти, но сам лишённый всего человеческого. Ауксиларий сорвался с места – безоружный, безумный, брызжа кровавой слюной, – и бросился головой вперёд, прямо на Астрального Храмовника.

Человек – если это брыкающееся грязное животное ещё можно было назвать человеком – отскочил от бронированного гиганта, но не раньше, чем другой полузверь забрался на спину воина и вцепился зубами в шипы на горжете.

Всего в один миг Грозорождённых превзошли числом: ауксиларии обступали их со всех сторон и срывали доспехи, словно гиены, растаскивающие куски падали. Молнии выхватывали тела чемпионов прямо из зубов – из зубов тех самых людей, которых они должны были защищать. Словно в разгар какого-то мясного фейерверка электрические вспышки застигали дикарей и разрывали на кусочки.

Краем глаза Рэм увидел, как Вандал и его обвинители взмыли в небеса: они оставили стену, чтобы дать бой кладбищенским живодёрам, хлынувшим из недр древесного моря. За ними попятам устремились обвинители Освящённых Рыцарей.

Некоторые зверородцы бросились в погоню за Грозорождёнными: одни ловко цеплялись за ноги крылатых воинов и утягивали их к земле, другие беспомощно барахтались в воздухе, пока не падали за стену в бесформенные груды плоти.

Несколько тварей упрямо поднялись на сломанных конечностях и, скуля от боли и голода, потащились к Рэму. С противоположной стороны огоры вновь вскинули стену щитов и стали продвигаться вперёд. Мост содрогался от их поступи, вторя издевательскому смеху Маннфреда.

Гамилькар невольно попятился, глядя на вымазанные кровью перчатки.

– Это моя вина…

– Оставьте стену, возвращайтесь в город! Мы сдержим их на втором мосту! – крикнул Рэм.

Он сплюнул, быстро повернулся и, едва завидев упыря, ползущего с деревянного вала, взмахнул реликварием. Через мгновение объятая пламенем тварь уже неслась в тёмную бездну. Рэм сделал шаг в сторону, произнёс молитву и испустил молнию в переднюю шеренгу огоров.

Гамилькар взревел, крутанул алебарду над головой и одним ударом разрубил сразу двух людотварей, задумавших вцепиться ему в глотку.

– Это моя вина, лорд-реликтор! И Зигмар мне свидетель, я это исправлю!

Разя молниями, Рэм попятился назад, миновал разбитые внешние ворота и вбежал в барбакан. Лучники, стоявшие тут всего несколько мгновений назад, вконец озверели и теперь мчались к выходу из туннеля. Вилообразная молния сорвалась с реликвария Рэма и пронеслась сквозь тех из них, кто преградил ему дорогу.

Обхватив светящийся посох двумя руками, лорд-реликтор оглянулся через плечо: в открытые ворота влетел огор, его голова была покрыта шипастым шлемом, в руке покоился щит, а глубоко посаженные глаза гуляли из стороны в сторону. Заметив Грозорождённого, он тут же сорвался с места.

– Лорд-реликтор, к земле!

Как только Рэм пригнулся, шеренга вершителей в азирских сине-серебряных цветах вскинула арбалеты и выпустила целый шквал болтов. Огор повалился наземь, его щит, шлем и пухлая рожа ощетинились стрелами. Вперёд вышли каратели и воздаятели: они приволокли тела убитых и деревянные ящики и принялись укреплять внутренние ворота.

Двор для учений напоминал картину из безумного кошмара: повсюду раздавались мучительные крики, тени метались из стороны в сторону, мужчины и женщины выдавливали друг другу глаза, и всё это под бесконечным листопадом. Половина Грозорождённых приготовилась к схватке, но упыри, казалось, не обращали на них внимания.

Одно из тел, предназначенное для баррикады, резко глотнуло воздуха и обхватило несущего его воздаятеля. От удивления Грозорождённый замешкался, но возня продлилась недолго: его руки обвились вокруг шеи мертвеца, оторвали его от себя и швырнули в стену. Тело скрючилось от удара и больше не поднималось. Заступники сомкнулись вокруг Рэма, их буребойные глефы подняли статический гул, едва ли не заглушая стоны восстающих мертвецов.

«Баррикада» расходилась на глазах. Оттуда, где ещё недавно стоял Гамилькар, донеслись бессвязные вопли.

– Назад к мосту! – приказал Рэм и мгновенно сорвался на бег.

Небольшой отряд Астральных Храмовников всё ещё удерживал канатную дорогу. Нелюди бились о щиты освободителей и падали замертво под ударами их молотов. Против такого бесхитростного врага они могли бы стоять часами, если не вечность, но очередная волна уже подбиралась к ним с тыла.

Грудь Рэма пронзило копьё холода. Колдовство Маннфреда не ограничилось теми, кто стоял на стенах. Вампир обратил всех. Всех, кто хотя бы раз пил карфийскую кровь.

С печальной молитвой на устах Рэм снова поднял реликварий. После стольких заклинаний посох казался ему каменной глыбой, но он не позволил тяжести взять верх над собой. Он вскинул оружие над головой, будто силясь пронзить небосвод, и обрушил грозовой вал на хлипкий мост. Куски дерева и визжащие зверородцы сгинули в лесной бездне.

Первый вершитель оглянул разрушения:

– Смею напомнить, что другого выхода отсюда нет.

– Зигмар укажет нам путь. И я с радостью приму боль возвращения, если смогу и Маннфреда вытолкнуть за порог, – прорычал Рэм. – Астральные Храмовники, ко мне!

Карфа лежала в руинах. Грозорождённым больше нечего было защищать, но Рэм указал им новую цель. Он повернулся и взглянул на хаос позади себя.

– Лорд-кастелян охотится за Предателем. Вот и славно. Более здесь делать нечего.

Грозорождённые обступили Рэма, выставив щиты, клинки и трещащие молоты. Меж ними расположились три формирования заступников, тылы прикрыли свирепые Астральные Храмовники. Две когорты слились в идеальный боевой порядок.

По сигналу Рэма каратели объединились с вершителями и устремились вперёд. Остальные Грозорождённые привели оружие в походный порядок и, как единое целое, бросились назад к воротам.

Их тела были священны и как для брюхастых огоров, так и для алчных приспешников вампира не представляли никакой ценности.

И потому они неизбежно обернулись друг против друга.

Сметя тонкую деревянную перегородку казарменного зала, во двор вылетел огор, по пояс облачённый в тяжёлые латы. Под мышкой у него бился озверевший человек, а из пасти торчал кусок плоти. Ещё несколько тварей бежали за ним по следу, уклоняясь от размашистых ударов кулаком. Всего через мгновение эта орава скрылась за разрушенной стеной другого сооружения.

На дальнем конце двора, посреди изорванной в клочья подстилки из листьев, развалилась мёртвая огорская туша, которую едва ли можно было различить за массой звериных тел, кормящихся мясом верзилы. Во всей этой суматохе раздался вой, чем-то напоминающий волка: несколько разрозненных стай вскинули окровавленные морды и понеслись на звук.

Высоко во мраке, под самым пологом, пульсировал свет. Фонарь Вандала. Даже сквозь густую листву Рэм чувствовал золотистое тепло его вспышек.

Бог-Король даровал азиросам крылья не только лишь за тем, чтобы они служили глашатаями и посланниками. В первую очередь они были зигмаритовым наконечником его копья, – всегда на острие конфликта, – чем по праву гордились. Об Астральных Храмовниках Рэм знал совсем немного, и его не очень-то волновало, что отнимет у них перековка, но вот темперамент рыцаря-азироса был ему предельно понятен.

Где бы ни сражался Вандал, Маннфред наверняка был поблизости.

Рэм вытянул реликварий, чтобы указать своей свите на пульсирующий свет фонаря, как вдруг услышал тяжёлое пыхтение и царапанье когтей по дереву. К ним приближалось нечто бешеное и четырёхлапое – и приближалось очень быстро. Рэм устало вздохнул, готовый вновь сотворить молниевую стрелу, но, к его удивлению, из-за листвы вырвалась грифогончая.

Она остановилась перед Грозорождёными, хромая на одну лапу, с разбитым клювом и свалявшейся от крови шерстью. В её умных сапфирово-синих глазах плясал животный испуг, да такой, что смотреть было больно.

В воздухе похолодало. Духовное давление усилилось.

Грифогончая принюхалась, подняла голову и с воем прижалась к земле. Всего через мгновение Ашигарот рухнул с небес, сшиб её с лап и разорвал ей горло. Мышцы и сухожилия потянулись за ним следом, орошая землю кровью. Ужас бездны проглотил комок плоти, а затем пронзительно заверещал, приветствуя орду зверородцев.

– Вершители! – крикнул Рэм. – К бою!

Покачиваясь в седле нечестивого зверя, Маннфред фон Карштайн, охваченный снисходительной весёлостью, наблюдал за рядами бурестрельных арбалетов.

– И почему это, интересно, Зигмар одарил вас столь скудным воображением? Но так уж и быть. Я перед вами. «Вершите» мою судьбу, коли можете.

Залп арбалетных болтов прогремел в воздухе, когда ужас бездны устремился ввысь. С боевым кличем на устах свита воздаятелей выступила вперёд, чтобы встретить натиск зверей. Мясные туши заколотились о стену металла, затрещали кости, заскрипели суставы. Но Рэм этого не слышал. Всё его внимание было обращено на Ашигарота.

– Вершители, рассредоточиться! Не под…

Приказ так и замер на его губах. Чудовище повернуло обратно и стало стремительно снижаться. Чьи-то сильные руки толкнули Рэма в спину. Он повалился на землю, но успел вовремя перекатиться, и Ашигарот обрушился прямиком на спасшего его заступника.

Из-под тёмной громады раздался зигмаритовый скрежет. Клыки-кинжалы чудовища впились в грудь воина, разворотили доспех и погрузились в плоть. Вскинув голову, ужас бездны вытянул нечто дымчато-золотистое из грудной клетки заступника и жадно обхватил челюстями.

Яркий сгусток света забился внутри скелетной шеи Ашигарота, пока чудовище силилось заглотить его. Не совладав с душой Грозорождённого, ужас бездны словно поперхнулся: он разверз пасть, исторг молнию, которая тут же устремилась в небеса, и повалился вперёд, с грохотом костей и дрожью в глазах.

Рэм поднял реликварий к небесам, где среди тёмных туч сверкали молнии.

– Его душа принадлежит Зигмару. Как и моя. Как твоя собственная.

Ашигарот не мешкал. Взмахом когтистой лапы он выбил посох из рук лорда-реликтора, затем боднул его в грудь костяной переносицей и повалил на землю. Маннфред привстал на стременах, – мягкий золотистый свет заплясал по краям его доспехов, – и вытянул меч перед собой.

– Поверженный и готовый к смерти. Теперь я тебя вспомнил…

– Обожди-ка, кровопийца!

Лорд-кастелян Гамилькар прошествовал справа от Рэма: фонарь высоко поднят, алебарда скрежещет по деревянному настилу, две грифогончие так и рвутся вперёд, рыча и щёлкая клювами. Позади него маршировала фаланга Астральных Храмовников, их доспехи, украшенные первобытными сигилами, были побиты, исцарапаны и заляпаны кровью. Но на памяти Рэма любой восход над Азирхеймом неизбежно мерк в сравнении с тем светом, который они принесли.

Гамилькар сорвался на бег, следом – гончие, а потом и его освободители. Над двором поднялся вдохновенный грохот зигмарита.

– Карфа – мой город, вампир. Звать меня Медвежор, и сегодня ты – моя добыча.

Освободители налетели на зверородцев и с такой лёгкостью, с таким упоением принялись прокладывать кровавую дорогу для Гамилькара, что с виду ничуть не отличались от простых людей, пинающих пустые упаковочные ящики.

Ашигарот извернулся, чтобы убраться с пути Гамилькара, но кастелянский клинок всё-таки настиг его: лезвие рассекло плечо, и осколки почерневшего металла полетели в разные стороны. Чудовище взревело, костяная глотка всё ещё содрогалась от неудачной трапезы. Оно хотело было подняться в воздух, но Маннфред резко натянул поводья и погнал его вперёд, чтобы раздавить лорда-кастеляна под громадой из адского металла.

Гамилькар выставил алебарду перед самым горлом ужаса бездны. Клыки Ашигарота защёлкали по маске лорда-кастеляна, и с каждым укусом тот отступал на дюжину шагов.

Зарычав сквозь зубы, Маннфред сделал выпад, целя в шею Гамилькара, но лорд-кастелян вовремя склонил голову: лезвие меча прошило его плащ и высекло искры из доспеха. Ужас бездны в ярости тряхнул шеей, вывернулся из захвата Гамилькара и, подхватив одну грифогончую, раскусил её прямо в воздухе. Затем отшвырнул изувеченного зверя в сторону. Вторая грифогончая подкралась незаметно: своим клювом она вцепилась в заднюю лапу Ашигарота, мощные челюстные мышцы заработали в полную силу.

Чувствуют ли боль такие сверхъестественные создания? Рэм не знал. Но треск нечестивого металла слышал отчётливо.

Голова ужаса бездны врезалась в лорда-кастеляна, и тот снова попятился. Стремительный как ветер, Маннфред крутанулся в седле и вонзил меч в хребет грифогончей.

Рэм зарычал.

– Свалите его! Забудьте всё, о чём я говорил. Воин, который сразит вампира, будет возвеличен самим Зигмаром. Навек!

– Навек, – усмехнулся Маннфред, вскинув клинок. – Рано говорить о вечности, Грозорождённый… Как бы тебе ни хотелось вернуть меня Нагашу, это путешествие я намерен совершить на собственных условиях.

Рэм нашёл в себе силы оглянуться.

Его паладины содрогались под потопом из звериных тел, с разбегу налетавших на шеренгу. Щиты стали бесполезным грузом во всей это толкучке, громовыми секирами нельзя было размахнуться, и даже каратели, которые всегда были только рады численному перевесу на стороне противника, оказались в ловушке рукопашного боя. Прибывая стаями под шелест листьев и щёлканье негнущихся суставов, неживые твари набрасывались на отставших воинов, вгрызались в их спины и повергали Грозорождённых в сверхъестественное упыриное бешенство. Рэм перевёл взгляд на реликварий. Маннфред был слишком быстр, чтобы позволить ему добраться до посоха, и слишком силён, чтобы оставить такую попытку безнаказанной.

Алебарда Гамилькара оставила длинную вмятину на лопатке Ашигарота. Тот с воплем отпрянул в сторону, и у Рэма появился шанс снять свой серебряный щит. Лорд-реликтор продел руку через ремни и зашёл за спину чудовища.

Дар Зигмара был тяжёлым, идеально отполированным, с необычайно острыми краями для такого щита. В памяти Рэма он пробуждал старое воспоминание, слова, которые давным-давно, будучи смертным, он произнёс перед своими людьми, когда пробил час отправляться на войну: «Возвращайтесь со щитами или на оных».

Зигмар желал заполучить Предателя, и Рэм собирался исполнить его желание.

Приметив медленно затягивающийся укус, который грифогончая оставила на задней лапе Ашигарота, Рэм нанёс свой удар. Но вместо того, чтобы повалить ужаса бездны на брюхо, его молот столкнулся со стальным мечом Маннфреда.

Рэм будто ударил в стену. Вверх по шее побежали неприятные спазмы. Взмахнув щитом, он встретил контрвыпад вампира, приняв всю силу на плечо и отступив на шаг назад. Встав намертво, он мельком увидел, как в нескольких футах Гамилькар и Ашигарот обмениваются жестокими ударами. Но уже через мгновение метеоритный натиск Маннфреда вынудил его вновь нырнуть за щит.

– Это владение будет моим, Грозорождённый, и ты меня не остановишь. А ежели Нагаш не обрадуется возвращению блудного сына, я заставлю его бояться меня.

Рэм поднял свой молот. Магическая стрела, сорвавшаяся с кончиков пальцев Маннфреда, опалила его нагрудник. В тот же миг он увидел, как Гамилькар пал под когтями Ашигарота: ругань лорда-кастеляна сорвалась на вопли, когда звериные лапы выворотили его плоть наизнанку, только руки Грозорождённого всё продолжали молотить алебардой по нижним рёбрам чудовища. Не имея возможности добраться до Рэма, пока Ашигарот занят лордом-кастеляном, Маннфред отпустил поводья, спрыгнул с седла и с такой скоростью крутанулся в воздухе, что его фигура обернулась дымчатым пятном. Он налетел на Рэма и в ту же секунду вытеснил его за оцепление Грозорождённых. Лорд-реликтор сгинул в толпе одичавших тварей: десятки рук сомкнулись на нём, окровавленных и исцарапанных, по отдельности слабых, но в таком количестве совершенно необоримых. Ногти погружались в прорези между горжетом и шлемом. Кисти обхватывали его, тянули за руки, за ноги, сжимались в кулаки и молотили по груди. Рэм почувствовал, как скрежещут латы на ноге, но даже подвинуть ею не мог. Что-то впилось в узкую щель, но, к его удивлению, боль утихла почти так же быстро, как вспыхнула.

Всё вокруг залил золотистый свет. И только Рэм не кричал при виде его.

«Вандал», – пронеслось у него в голове.

Покончив с кладбищенскими живодёрами, рыцарь-азирос и его обвинители вернулись. Зверородцы опешили перед их появлением: их нечестивая плоть исходила паром, а из глоток рвались мучительные вопли. Рэм тут же стряхнул их с себя и вскочил на ноги. Свет облегчил его боль и наполнил сердце верой. Он заметил, как Маннфред осторожно пятится от магической ауры, как наматывает поводья Ашигарота на своё запястье.

Осенённый божественной вспышкой, Рэм поднял щит с деревянного настила, зная каждый следующий шаг, – словно бы Зигмар даровал ему орудие и ниспослал своего вестника лишь ради одного этого момента.

– Предатель, – обратился он к Маннфреду, – а ведь я говорил. Зигмар знает тебя и судит по твоим преступлениям.

Он выставил щит перед собой, и его зеркальная поверхность встретила поток света, направив всю его силу на вампира. Маннфред заверещал, словно бы его подожгли, а всего через мгновение действительно вспыхнул очищающим пламенем. Ашигарот потянулся к хозяину и прямо за поводья, всё ещё привязанные к его руке, поволок вампира по земле в отчаянном желании поскорее скрыться от света.

– Нет! – Рэм разочарованно поднял голову. Он не видел обвинителей, но по слабому мерцанию их крыльев догадывался, что они всё ещё там, в небесах. – Летите за ним! Не дайте ему снова сбежать!

С рокотом грома и металла Вандал приземлился во дворе. Астральный Храмовник сложил свои крылья, и в свете горящих зданий на его доспехах заплясали звериные силуэты.

– Я дал клятву Зигмару – сохранить это владение. Исполнить твою собственную мне не под силу.

Рэм в ярости вскочил на ноги, но тут же отлетел в сторону, когда из плотной массы зверородцев выбрался огор. Он так отчаянно пытался убежать от чего-то, что даже паладины Освящённых Рыцарей не смогли удержать его. Внезапно толстопузый громила запнулся и полетел носом в пол, кровь и слюна забрызгали деревянный настил. Из спины огора торчал необычного вида топор с преогромным лезвием.

Рэм обернулся, и глазам его открылась дорожка из тел, сметённых орудием.

По ту сторону стоял темнокожий оррук в толстых красно-чёрных доспехах, испещрённых парой грубых глифов. В одной руке у него был тяжёлый, мастерски выделанный щит. Морду его покрывала железная челюсть. Как ни трудно было судить о настроении оррука за всей этой бронёй, выглядел он так же удивлённо, как и Рэм.

Неужели всё это время Маннфред бежал от орруков? И это с двумя-то божествами, жаждущими его крови? Не успел Рэм подумать об этом, как оррук куда-то исчез.

Вандал опустился на одно колено рядом с сородичем и помог ему подняться.

– Видел метки на его броне?

– И что же?

– Это символы Великого Красного.

– Что с того?

Вандал обхватил его за плечо, а другой рукой сжал предплечье. Крылья полыхнули у него за спиной.

– Идём, брат.

За шквалом звериных криков и воплей послышался звучный барабанный бой, слишком уж быстрый для людских глашатаев. Тот, кто стоял за этим грохотом, предвкушал скорую расправу, и словно в подтверждение этому над лесом то и дело прокатывался приглушённый рёв: «Вааааааааа!».

– Волею Зигмара мы восстановили много местных городов, – пояснил Вандал. – Карфа потеряна, но нам есть кого защищать. Идём с нами, и, быть может, ты вновь отыщешь своего вампира. Несмотря на напряжение, сковавшее челюсть, Рэм кивнул.

Карфа пала.

Пришло время зверя.