Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3093
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =12
|Всего =11
}}
== '''1: Славная Дыра''' ==
Разговоры. Некоторые утверждают, будто жители подулья заняты одними лишь разговорами – что они болтают, словно помилованные заключенные, возвращающиеся из одиночки. Да будет им известно – все общение связано с выживанием: где прижились хлысточерви, где сточные разливы токсичны, кто главная шишка, где поторговать или разжиться трофеями, кто в городе новичок. Неписаный закон гласит, что здесь внизу нет запретных тем. Отказ отвечать на практически любой вопрос является молчаливым приглашением к драке, и нельзя сказать, что этим редко пользуются.
''– На кой тебе вот так бегать в одиночку? Да ты безумная, Донна!''
== '''2: Отвесный Утес''' ==
Бредя по Белым Пустошам, Безумная Донна глядела на приближавшуюся к ней огромную вогнутую тучу. По верхам были нанизаны мигающие звездочки, которые свисали вниз, словно петли гирлянд, пересекая черные молнии, застывшие при раскалывании гладкой поверхности.
Отвесный Утес. От этой перспективы во рту пересохло. Или, возможно, причиной являлись обезвоживающие соли Белых Пустошей – трудно было сказать наверняка.
Путь из Славной Дыры пролегал высоко левее этого места, поднимаясь по череде разрушенных строений и рухнувших проездов вдоль стены купола и выходя на уровень вершины утеса. По правую руку конец верховой дороги уходил из Белых Пустошей в зловещие Грозные Залы. Когда-то крысокожие сказали ей, что там водятся злые духи, и действительно – ряды громадных машин, превратившихся от ржавчины в монолитные горы, но при этом не до конца затихших, вызывали тревогу.
У основания скалы белая как мел пыль пустошей неохотно уступила место растрескавшимся плитам канала, стиснутого трубами. Донна шла осторожно, пробуя каждый шаг перед тем, как двигаться дальше. Мельчайшая пыль Белых Пустошей могла течь, словно вода, и часто скапливалась в ямах или расщелинах на периферии. Обычно это было просто неудобно и означало лишь спотыкание об невидимые выбоины, однако подножие Отвесного Утеса изобиловало трещинами, глубины которых хватало, чтобы целиком поглотить мужчину или женщину. Даже прочно выглядящая плита или труба могли лежать на кромке незримой пропасти, только и дожидаясь, как бы опрокинуть беспечного путника навстречу гибели.
Она остановилась, щурясь в промежуток между труб и пытаясь увидеть, что же привлекло ее внимание. Вот, россыпь мелких костей и хитина. Донна по-новому взглянула на густое переплетение упавших проводов, висевшее над этим местом. Крошечные, едва заметные движения создавали впечатление, будто провода покачивает ветерок, однако никакого ветерка не ощущалось. Проволочница. Несомненно, кусок упал с податного блокпоста наверху и выжил тут, ловя крыс и пауков. Донна сочла, что ей повезло. Более крупные заросли скрыли бы следы своих убийств получше. Возможно, первое подозрение насчет растения возникло бы у нее в тот момент, когда оно уже оплетало бы ее прелестную шею своими отростками. Ей доводилось слышать истории о проволочнице, которая научилась прятаться под пылью и песком, или даже за стенами, и выскакивать на добычу из укрытия. Дно канала вдруг показалось не столь безопасным местом.
Она поднялась наверх, взбираясь по скрипучим трубам и проржавевшим стойкам, держась подальше от замеченной поросли. Теперь, будучи начеку, она увидела еще несколько кустов, разбросанных вокруг. При всей своей мерзости проволочница являлась стерегущим созданием, и потому вполне можно было биться об заклад, что она стережет часто используемые тропы. Похоже, пятна растительности равномерно размещались вокруг сливных труб на высоте в шесть метров, а значит те, скорее всего, соединялись с турбинными камерами под Отвесным Утесом.
К тому моменту, как Донна оказалась на одном уровне со сливом, с нее капал пот, а зазубренный металл, по которому она карабкалась, изодрал перчатки. Она ухватилась за секцию мостика и, переводя дух, с сомнением изучила рокритовый фартук перед трубами. Никаких признаков того, что она ожидала обнаружить – тонких серых сенсорных волосков, торчащих из трещин с разломами и обозначающих присутствие хлысточервей. Причину этого было легко увидеть. Все трещины и разломы вокруг сливных труб были скрупулезно вскрыты, и повсюду остались непотребные метки от крыс. Судя по виду, крысы сожрали всех хлысточервей.
Донна ненавидела крыс. Она начала обдумывать иные пути, которые можно было бы попробовать вместо слива. Лазерный импульс хлестнул мимо ее лица без предупреждения – так близко, что при его пролете она ощутила жар топки. Заряд выбил из металлического мостика искры расплавленного металла, и вся конструкция под ней внезапно шевельнулась.
Большинство людей подстреливают в ситуациях вроде этой из-за того, что они сразу же останавливаются осмотреться, кто же в них палит. Если им действительно повезет, то удастся заметить нападающего как раз к тому моменту, когда их убьют насмерть, насмерть, насмерть. Бойцы банд, особенно уровня Донны, были умнее. Сперва укройся, потом переживай, кто стреляет. Это решение – и не решение вовсе, а мгновенная реакция в мире, где от смерти отделяет всего лишь нажатие спускового крючка.
Донна забралась на рокритовый фартук. Пока она ерзала, перебираясь через кромку, второй импульс сбил оттуда несколько осколков. Мостик тревожно покачнулся, когда ее вес перешел с него на более твердую опору. Секунду Донна лежала, распластавшись и бешено озираясь по сторонам. В сливных туннелях не двигалось никаких силуэтов, а сверху не последовало новых выстрелов. Кто бы ни вел по ней огонь, он находился внизу, у подножия утеса.
Практическое решение состояло в том, чтобы уходить, пока они не решили начать закидывать к ней фраг-гранаты, однако Донну снедало любопытство. Она проползла несколько метров вдоль края и достала специально отполированный метательный нож, который хранила за голенищем. Медленно высунув его за кромку, она получила возможность смотреть вниз по стене посредством зеркальной поверхности клинка, что атакующие вряд ли бы заметили в тусклом свете. Раньше Донна часто подумывала раздобыть какую-то дистанционную систему для своего бионического глаза на такие случаи, но Тессера, ее старая наставница, посмеялась над ней. «Устройство всегда тебя подведет, - насмешливо говорила она. – Полагайся только на те вещи, которые не могут сработать не так!» Лишь нехотя она согласилась, что Донне вообще нужно заменить глаз.
Вон там. Фигура с винтовкой у плеча. Она осматривала окрестности зоны слива. Донна юркнула назад на тот случай, если у человека есть оптический прицел. Тот стоял на плите неподалеку от места, откуда она начала подъем, а сразу за ним находился еще один силуэт, более темное размытое пятно в тени. Она продвинулась еще чуть подальше и выставила свой маленький клинок за край, чтобы посмотреть, нет ли там еще кого.
Донна уловила движение, повернула нож и засекла маленькую группу где-то из трех-четырех человек, шагавших к плите – явно союзников снайпера. Предводитель группы, похоже, носил белую одежду или броню, а остальные выглядели сумрачными комками, словно были облачены в плащи с капюшонами. Фигура в белом вырвала винтовку из рук снайпера, и вспыхнула какая-то разборка: снизу по стене долетали фрагменты сердитых проклятий. Донна неприятно улыбнулась. Они хотели взять ее живой, значит это ''и впрямь'' были охотники за наградой. Не Шаллей и Келл Бак, но какая-то другая группировка, без сомнений прямиком из Славной Дыры.
Все внимание было приковано к перебранке, так что Донна рискнула высунуть голову для лучшего обзора. Человек в белом (броня, поняла она, полный доспех из рельефных керамитовых пластин, судя по виду) стоял, расставив ноги и властно указывая на упавшую лазвинтовку. Прямо перед ней прохлаждался подонок-стрелок из подулья, наемное отребье, которое мухами вьется вокруг любого поселения. Похоже, у него был дружок из таких же, колебавшийся, поддержать ли его или шмыгнуть прочь.
Двое оставшихся членов группы выглядели… ну, странно. Они были плотно закутаны в темные одеяния, однако это не могло скрыть того факта, что один был низким и округлым, а второй высоким и тощим, как рельса. Высокий вообще практически не шевелился, а коротышка как будто постоянно раскачивался, словно в такт неслышимой музыке. Ни у кого из них не было оружия на виду.
Обстановка на плите накалялась. Подонок тряс головой, а Белый Доспех продолжал снова и снова тыкать пальцем на лазерную винтовку. Подонок выглядел угрюмо, его рука сдвигалась ближе к кобуре. В тот момент, когда стало казаться, что с секунды на секунду разразится насилие, в поле зрения плавно вышла еще одна фигура. Она была приземистой и поджарой, словно гончая, и целиком состояла из полированного хрома и шлифованной стали. В сущности, это и была блюстительская гончая: стандартный киборг-силовик, каких временами видели в подулье на службе у гильдейцев, стражи и охотников за головами.
Стоило подонку увидеть мастиффа, как из него вышел весь пыл, и он торопливо подобрал винтовку. Донна выругалась про себя и пожалела, что не может скинуть на них несколько фраг-гранат. Для приличного выстрела из пистолета было слишком далеко, и при попытке она бы угодила в перестрелку против людей с винтовками – определенно плохая идея.
Впрочем, эта мысль навела ее на другую идею, и после некоторых поисков она отыскала кусок трубы в ширину ладони, годившийся для ее нужд. Присев на краю, она вскочила, на секунду целиком оказавшись на виду у людей внизу. Один из тех, что в плащах, низкорослый, похоже, первым почувствовал ее и указал пальцем. Прочие были застигнуты врасплох и неуклюже обернулись, чтобы посмотреть на свою позабытую цель.
- Жрите фраг, подонки! – заорала Донна и швырнула трубу между них, а затем присела и исчезла с глаз. Послышались встревоженные крики, и Донна представила, как все они ныряют в укрытие, прячась от якобы фраг-гранаты, которую она бросила.
Когда она входила в сливную трубу, снизу донеслись первые вопли: проволочница пировала нежданной добычей. Донна расплылась в широкой, жестокой улыбке.
Первую пару сотен метров труба тянулась по прямой, а потом понемногу заложила спираль влево и поднялась где-то на десять метров вверх, после чего вывела в большой зал. Именно там Донна и обнаружила крыс.
Две дюжины поблескивающих сузившихся глаз наблюдали, как она выходила из трубы. Когда четыре пары придвинулись ближе, через бионику стали видны длинные гибкие тела, которые неприкрыто смещались вбок и брали ее в кольцо, волоча по грязи свои хвосты-червяки. Донна не сдвинулась с места: побеги она сейчас, или хотя бы попяться, вся стая, скорее всего, мгновенно бы накинулась на нее.
Гигантские крысы Некромунды были кошмарными созданиями – длиной больше метра, с шершавыми маслянистыми шкурами, голыми червеподобными хвостами, когтистыми лапами, пронзительными красными глазами, светившимися злобным умом, а также полными пастями иззубренных, поеденных болезнью клыков. Мутации встречаются так часто, что необычно видеть крысу без вздувшихся опухолей, или двух голов, или ядовитых шипов, или не исходящую едкой зеленой пеной. Они уже давно приучились не бояться человека, и многие части подулья принадлежат скорее не людям, а крысам.
Донна нажатием пальца оживила Семьдесят-Один и погрозила им. Она взмахнула мечом, небрежно описав восьмерку, и злобный визг кружащихся зубьев завибрировал.
- Хотите чего-то, мальчики? Хотите немного крысиного ''фрикасе''? Давайте. Донна ждет, и у нее не весь день свободен.
Услышав заунывный вызов Семьдесят-Один, крысы остановились, однако голод или, возможно, ее дерзость, подстегнули их вновь двинуться вперед. Одна костлявая особь с костяными рогами на голове пригнула плечи для прыжка, но в момент броска Донна сожгла ее из своего лазпистолета. Отвлекающий маневр дал трем остальным желанный шанс, подтолкнув двух из них метнуться ей в лицо, а третья тем временем нацелилась на живот.
Вскинув цепной меч по близкой дуге, Донна снесла голову одной крысе, разбрызгивая кровь, а из тела другой вырубила окровавленные куски, заставив отброшенную тварь завизжать. Используя инерцию, Донна крутанулась и отчаянно извернулась, чтобы избежать слюнявых клыков третьей, пролетавшей мимо в прыжке. Раненая приземлилась возле ее ног и яростно щелкнула зубами, но она отшвырнула крысу ногой, навела пистолет и выпустила заряд по той, от которой увернулась, напрягшейся для нового броска. Крыса отскочила от лазерного импульса с почти сверхъестественной быстротой, а затем начала медленно отступать, чирикая и угрожающе глядя на нее.
Донна стояла наготове, сердце колотилось в груди. В этот раз она прошла проверку. Остальные крысы принялись без интереса чиститься или водить носом по сторонам, демонстративно игнорируя ее. Несколько из них непринужденно засеменили следом за раненой, лакая алый след, который та оставляла в отчаянно попытке уползти прочь. Другие рысцой подбежали к убитым ею крысам и с бесстыдным каннибальским удовольствием начали их глодать.
Выказывая больше уверенности, чем ощущала на самом деле, Донна зашагала по залу, хрустя каблуками по рассыпанным костям. В дальней стене виднелись два больших квадратных туннеля, поэтому она двинулась к ним, пытаясь одновременно отслеживать все направления и не бежать. Подойдя ближе, она увидела, что из левого туннеля за ней наблюдают другие крысы, и свернула вправо.
Возможно, крысы пытались обмануть ее и завести вглубь своего гнездовья, но это было маловероятно. Проверив ее прыть, сейчас они удовольствуются тем, что станут следовать за ней и ждать, пока она не окажется ранена чем-то еще, уснет или утратит бдительность, прежде чем нападут снова. Или, как подчеркнул всплеск агонизирующего визга позади, прикончат все остальное, что перейдет ей дорогу, но уковыляет от места стычки. Крысы и впрямь являлись крайними оппортунистами. В настоящее время ее единственная надежда состояла в том, чтобы двигаться дальше и опережать охотников за наградой. Это они были настоящей опасностью.
Туннель был испещрен заскорузлыми пятнами старого ила, а с пола подмигивали лужицы влаги. Это служило хорошим признаком того, что проход связан с сырыми турбинными камерами. И действительно, через двадцать метров туннель завершился изъеденной коррозией щербатой лестницей, вделанной в стену. Посмотрев наверх, Донна увидела мешанину ржавого металла, частично перекрывавшую край шахты где-то тремя метрами выше.
В подулье существовала старинная пословица, гласившая: «Никогда не доверяйся лестнице, если можешь прыгнуть», однако другая утверждала: «Никогда не прыгай, если можешь залезть». На сей раз Донна выбрала первую. Она отступила на пару шагов, обернулась послать воздушный поцелуй крысиным глазам, мерцавшим в сумраке позади, убрала оружие и прыгнула. Обе руки ухватились за край шахты, но из-за порванных перчаток ладони поехали, и одна соскользнула. Болтаясь, Донна поймала верхнюю перекладину, но та начисто вырвалась из рассыпающегося феррокрита. Она с отвращением отшвырнула ее и снова уцепилась за край. В этот раз хватка выдержала и, после некоторой возни и неподобающего даме кряхтения, она подтянулась через кромку.
Пока она это делала, груда ржавеющего металла зловеще поскрипывала. Сдвинутая с места искореженная турбинная лопатка лениво завертелась, с жутким лязгом падая вниз по шахте. Донна осторожно выползла из-под массы машинерии, которая еще сильнее наклонилась и стала оседать в направлении края. Она затаила дыхание.
Через мгновение остатки металлолома лавиной рухнули в шахту, издавая протяжный визг и грохот, способные разбудить и мертвого. Донна поднялась и побежала прочь от этого места, пока никто не заявился выяснить, из-за чего шум.
Примерно через сотню метров Безумная Донна присела рядом со ржавеющим остовом очередного крепления турбины и перевела дух. Она находилась в широком дворике, утыканном разными вещами, а широкие сводчатые проходы со всех сторон выводили в такие же помещения. Когда-то тут царил порядок, и машины стояли ровными рядами, как солдаты на параде. Сейчас эти шеренги были практически уничтожены кусками кладки, упавшими с потолка, а пол устилали не поддающиеся опознанию внутренности механизмов. Отдаленные залы освещались блуждающими полосками света, что демонстрировало, насколько глубоко на самом деле уходили огромные трещины в поверхности Отвесного Утеса.
Донна развернулась спиной в ту сторону, где туннель уходил вниз в шахту. Она надеялась, что так двинется хотя бы приблизительно в нужном ей направлении. Начав пробираться через вереницы машин, она отметила, что компанию ей составляет еще пара крыс. Или это те же, что и прежде? Было сложность сказать точно. На ходу Донна чутко прислушивалась, не трепыхнутся ли нетопыри-падальщики или прыгуны-потрошители, однако все было тихо. Возможно, шум до поры их отпугнул.
Несколько часов спустя Донне стало очевидно, что главной опасностью в турбинных камерах являлись голод и жажда. Она уже несколько раз заходила в тупик и была вынуждена так часто возвращаться, что опасалась безнадежно заблудиться. Но когда она при помощи тепловизора проверила собственный след, тот подтвердил: она углубляется все дальше. За все это время она не видела ничего живого, кроме крыс, а залы как будто тянулись на много миль.
Прошло еще несколько часов, и Донна начала всерьез беспокоиться. Даже отыскав выход отсюда, такими темпами по прибытии в Пылевые Водопады она бы обнаружила, что ее уже поджидают охотники за головами. Нет, сказала она себе, силясь усмирить досаду, это просто паранойя. Продирание через бесконечные ряды доставало ее. Должен был существовать более удобный способ найти чистый проход, какая-то подсказка, которую она упускала до настоящего момента. Донна внимательно огляделась, приказывая решению появиться.
Посмотрев вниз, она заметила под какими-то обломками характерное поблескивание зеркальной влаги. Донна нагнулась поближе. Из трещины в полу сочилась серо-черная жижа. Она отследила трещину на несколько рядов назад, пока та не исчезла под машиной, и там увидела блестящий ручеек этой дряни, пробивавшийся среди куч камней. Донна направилась вдоль него и всего через пару сотен метров вышла из промежутка между двумя раздавленными рядами машин на относительно открытое пространство, где пол резко под углом поднимался вверх.
Безумная Донна выдохнула с радостным облегчением и при новом вдохе едва не подавилась. Вниз по склону тянулся горький, тлетворный смрад, который атаковал нос и горло, грозя вызвать кашель или рвоту, либо же все вместе. Она быстро обмотала вокруг лица шарф в расчете на то, что пропитанное углем плетение (ну, то есть вымазанное копотью) отфильтрует самое худшее. Это сильно помогло, и она без проблем поползла вверх по скату на четвереньках, попутно по-крабьи обойдя несколько трещин, откуда капала густая жижа.
С вершины склона открылась обширная, уродливая панорама отстойников. Узкие рокритовые простенки шли сеткой, разграничивая десятки крутобоких цистерн. Некоторые из них треснули и пересохли, другие же были заполнены до самых пузырящихся краев и непристойно плескали через борта. Вкрапления ила, водорослей и грибов создавали тут и там ядовито-цветные пятна, которые отбрасывали на всю картину нездоровое тусклое свечение.
Многие из опор разрушились или, как минимум стали скользкими, ненадежными и осыпающимися – меньшего Донна уже и не ждала. Одна ошибка могла значить либо падение в сухую цистерну и переломы костей, либо медленное утопление в полной. В зависимости от едкости жижи последнее могло быть бесконечно более мучительным. Донна посмотрела вниз по скату. Между ржавеющих машин на дне на нее глядели мерцающие глаза крыс. Донна равнодушно ругнулась. Она устала и могла бы немного отдохнуть, прежде чем подступаться к ямам. Однако остаться здесь означало постепенно задохнуться до смерти, а хождение понизу между механизмов означало полное отсутствие отдыха.
Утомленно вздохнув, она прошлась по краю и отыскала ряд целых с виду опор, по которым можно было перейти. Молва утверждала, будто дальний край отстойников выводит на дно Малого Ствола, а оттуда к Пылевым Водопадам. Донна повернулась и шагнула на опоры. Зайдя так далеко, приходилось верить, что молва правдива.
Маршрут в обход наиболее потрескавшихся опор хочешь не хочешь проводил ее возле или между заполненных цистерн. Пройдя вглубь, она обнаружила, что крайне мало емкостей действительно пустовало, исключая те, что с краю. На дне большинства находилось по меньшей мере три метра мерзко пахнущей дряни, которая обычно пузырилась от газов или закручивалась неспешными затхлыми завихрениями. Донна держалась подальше от всех мест, где жижа сочилась наружу, и не пересекала трещин больше длинного шага. Поглядывая назад, чтобы посмотреть, насколько далеко она ушла, Донна мельком замечала приземистые худые силуэты, кравшиеся по опорам следом за ней. По крайней мере, крысы все еще не унывали.
Она продолжала тащиться сквозь кружащую голову вонь и концентрироваться на том, чтобы не дать своим ногам гульнуть. В коленях появилась неуютная слабость, когда она добралась до очередного пересечения простенков у четырех ям, особенно заполненных и смрадных до слез из глаз. Донна обвела глазами варианты и бросила взгляд назад, чтобы проверить своих спутников-крыс, с интересом отметив, что тех нигде не видно.
Это было первое предупреждение.
Позади послышался тихий всплеск, словно на поверхность жижи поднялся особо крупный пузырь.
Это было второе предупреждение.
Вокруг лодыжки заизвивалось что-то желеобразное. Она с омерзением отдернула ногу и крутанулась. Из жижи к ней незряче тянулось скопление просвечивающих, ищущих щупалец. Пятясь, она едва не свалилась с опоры, задергав руками и скользя пятками по пустоте у края. Еще один всплеск возвестил о появлении такого же кошмара позади нее. Присев, чтобы восстановить равновесие, Донна выхватила Семьдесят-Один и отчаянно принялась полосовать им вокруг себя, передергиваясь каждый раз, когда вертящиеся зубья раздирали мягкую податливую плоть. Отсеченный отросток шлепнул ее по руке, и от одного лишь контакта на коже проступили рубцы, а конечность тут же оцепенела. Отбросив всякую осторожность, Донна побежала по опоре, чтобы спастись, и из-за этого не замечала третьего нападавшего, пока не стало слишком поздно.
Отростки хлестнули в направлении лица, а когда она увернулась, прихватили волосы. Ее безжалостно увлекли на опору и едва не утащили через край. Лицо немело от прикосновений щупалец. Она ничего не видела, рука с мечом казалась сплошным куском керамита, а хватка на длинных косичках упорно тянула ее навстречу вязкой жиже. В отчаянии Донна выдернула свой плазменный пистолет, наставила его за кромку и вдавила спуск. На долю секунды последовала задержка, от которой едва не остановилось сердце, а затем отстойников коснулась крошечная частица солнца. В месте попадания сырая жижа мгновенно обратилась в гейзеры перегретого пара, и по поверхности понеслось пламя. За считанные мгновения огонь достиг пределов цистерны и жадно плеснул на борта. Что бы ни держало Донну, оно отпустило, и та поползла прочь по стене. В глазах меркло от мощных токсинов в лице и руке.
Она ощущала свет и жар от горящей цистерны. Еще она ощущала, что те становятся интенсивнее по мере распространения пожара. Вокруг колыхался густой удушливый дым, заполнявший легкие, пока не показалось, что они покрыты черной сажей. Донна продолжала ползти, волоча парализованную руку, в которой бесполезно болтался Семьдесят-Один. На ужасающую вечность ее мир сжался, вмещая в себя лишь шероховатую поверхность опоры и мучительно медленное продвижение. Примерно через пару тысячелетий она почувствовала, что валится под уклон. К этому времени Донна могла лишь слабо трепыхаться при кувырках. Она достигла дна и отключилась.
Крысы, наконец-то вознагражденные за свое терпение, порысили вниз, к распростертому телу у подножия ската. Челюсти подергивались и исходили слюной от перспективы запустить клыки в твердую белую плоть. Донна лежала парализованной и ничего не могла сделать, пока стая смыкалась вокруг нее. Их вел опаленный и почерневший костлявый кошмар с костяными рогами на голове. Действуя со злобной неторопливостью, они начали глодать ее руку и лицо.
Крысы! Первая же сознательная мысль Донны заставила ее резко очнуться. Она дико подскочила и упала назад, кашляя и давясь рвотой. По руке и лицу гуляло жгучее ощущение, похожее на уколы булавок и иголок, усиленные в миллион раз. Она выругалась и похлопала по ним, чтобы возобновить кровообращение, тем временем озираясь по сторонам в поисках своих мучителей. За пределами горячечного сна не было видно никаких крыс, только голый откос позади нее, который поднимался к отстойникам. Должно быть, перед потерей сознания она доползла до края и скатилась вниз.
Донна никак не могла узнать, как долго лежала без сознания, но воздух был едким от дыма, и она сумела разглядеть, что облака на вершине ската измараны колеблющимися пятнами оранжевого свечения. Это указывало на то, что часть ям все еще горела – предположительно, прошло не так уж много времени. Она поднялась, на сей раз более осторожно, и медленно наклонилась подобрать упавшие Семьдесят-Один и плазменный пистолет. В Свинье осталась четверть заряда: должно быть, она слишком сильно нажала тогда на спусковой крючок. Повезло, что оружие не перегрелось и не оторвало ей руку.
Какой бы там ужас ни обитал в жиже, его либо сожгло на поверхности, либо загнало на дно. Донна побилась бы об заклад на немало кредитов, что он не мог последовать за ней, иначе она была бы уже мертва. Она медленно поковыляла прочь от ям. Лицо и рука горели, каждая часть тела чувствовала себя ободранной и избитой. Донне ничего так не хотелось, как лечь и передохнуть, однако вместо этого она продолжила идти и сделала мысленную пометку пристрелить следующую встречную крысу за все те проблемы, которые доставляли эти мелкие фриккеры<ref>Вымышленное ругательство</ref>.
К тому моменту, как она добралась до дальней стены, карательных убийств с ее стороны так и не произошло. Воздух тут был немного почище, но не особо, поскольку огонь продолжал пылать. Моргая в дымной мгле, Донна на секунду почувствовала сокрушительный провал, когда увидела, что стена цела по всей протяженности. Пути насквозь не было. Истории ошибались, и она была уже фактически покойницей. Она встряхнула головой, чтобы обуздать бессмысленно лопочущую панику, поднимавшуюся внутри, и посмотрела еще раз, уделяя больше внимания дыму. В некоторых местах он определенно закручивался, удаляясь от стены. Пожары притягивали к ямам воздух из прилегающих зон, а раз воздух мог двигаться, то, видимо, существовал и проход.
Через дюжину шагов она отыскала старый служебный лаз, но тот был по большей части завален обломками, так что она продолжила поиски. Десятью шагами далее она нашла такой же лаз и забралась в него. Там было тесно, и она задалась вопросом, насколько же крупными были в ту пору рабочие из обслуги. На самом деле Донну это не волновало: более чистый воздух был сладок и, что важнее всего, означал выход из трижды клятых отстойников.
Донна вывалилась из лаза и оказалась в куполе генераториумов. У нее дрожали ноги от изнеможения, но она находилась настолько далеко от безопасного места, что это было даже не смешно. После отстойников купол генараториумов выглядел величественным и напоминал собор. Блоки реакторов размером с дом тянулись вверх, а потом разделялись на ветвистые каналы, похожие на множество гигантских канделябров. Раскидистые металлические дуги, освещенные лучами желтого натриевого света, терялись из виду в сотнях метров наверху. В шафрановых колоннах парили темные крапинки вроде скопления частиц пыли – вероятно, стаи нетопырей-падальщиков, ищущие себе пищу. Как минимум часть генераторов еще работала: Донна чувствовала вибрацию пола и временами видела, как среди ветвей будто перемигиваются самоцветы. Было досадно находиться рядом с таким количеством текущей энергии и не иметь возможности ею воспользоваться, однако Донна не просто так держалась около стены купола.
В минувшие эпохи наверху случился период кризиса, когда постоянно растущий Город-Улей сильно одолевали дефициты мощности. Были приняты отчаянные решения, и какая-то героическая бригада машинных провидцев спустилась в старый купол генераториумов, чтобы перезапустить как можно больше генераторов. Это была титаническая работа, которой мешали частые несчастные случаи и налеты падальщиков подулья, при любой возможности удиравших с оборудованием, инструментами и материалами. В конце концов техники выставили для принимающей стороны долговременный предупреждающий знак, запитав кожухи реакторов (а также практически все поблизости), чтобы по ним протекала энергия. Донна видела, что каждый блок был окружен отдельным нагромождением горелых ошметков и почерневших костей, оставшихся от чрезмерно амбициозных врезчиков, неосторожных паразитов и невежественных зеленых ульевиков.
Она старалась держаться в стороне от любых металлических участков, будь то решетчатые плиты пола, выступающие опоры и даже те места, в которых на растрескавшемся рокрите обнажилась внутренняя армирующая сеть из прутьев. Там, где металла на пути было не избежать, она кидала куски лома и смотрела, вызовут ли те искру. Донна уделяла такое пристальное внимание своим ногам, что вообще не замечала маленькую нору в стене купола, пока почти не поравнялась с ней.
В трещину на стене была втиснута узкая дверь – примитивное изделие из добытых пластин, сваренных вместе. Каменистый пол перед ней был отбит до плоского состояния и на несколько метров очищен от укрытий, а возле входа располагалась пара слизевых канав. Хотя Донна и вымоталась до костей, но держалась начеку, поскольку норники были своенравным племенем. Это являлось необходимостью, чтобы пытаться зарабатывать на жизнь за пределами относительной безопасности поселений. Как следствие, они с равным успехом могли и привечать незнакомцев, и стрелять по тем, что было неудивительно, так как многие бандиты рассматривали любую нору в качестве потенциального источника доходов в обмен на сомнительное клеймо «защиты».
Донна осторожно приблизилась к двери. Она вытащила свой лазпистолет, но держала его расслабленно и сбоку – в подулье было хорошим тоном и здравым смыслом показывать, что ты вооружен и готов стрелять, хотя бы ради демонстрации, что ты как минимум не уязвимое звено. Вблизи она увидела, что дверь висит слегка приоткрытой, а на косяке темные отпечатки ладоней. Нехороший знак. Она подняла пистолет, второй рукой (проклятье, все еще жжется!) вытащила Семьдесят-Один и с его помощью полностью отворила дверь.
Короткая прихожая вела прямо в жилую зону. Норники расширили эту часть трещины и выкопали ниши для сна, однако она все равно была немногим крупнее коридора. Свисавшие листы пластика отделяли жилую зону от еще одной полураскопанной камеры в глубине. Повсюду была кровь. На полу остались следы от волочения, на стене – следы рук, а брызги из артерии покрыли комнату хаотичными петляющими узорами. Вокруг после какой-то схватки были разбросаны мебель и пожитки: сломанные пластины, расколотый пикт, детская тряпичная кукла, заставившая Донну внутренне содрогнуться при мысли о судьбе ее хозяйки. Судя по спальным нишам, тут обитало по меньшей мере четверо человек, но не было ни следа кого-либо из них.
В этой норе произошла какая-то ужасная трагедия, и все становилось еще загадочнее, поскольку дверь отпиралась только изнутри, и ее не выломали, как первоначально предположила Донна. Но были и хорошие новости: их топливный стержень еще горел, бледно-желтые лампы мерцали при ее перемещении по норе, а возле двери имелся гудящий силовой вывод. Не колеблясь, она выдернула из Свиньи энергоячейку и вставила ее в гнездо. Несмотря на всю мрачность этого места, оно было ближе к безопасности, чем все, виденное Донной за последнее время. Она закрыла дверь и заперла ее, а потом выбрала себе нишу и провалилась в прерывистую дрему, держа пистолет под рукой и выставив внутреннюю сигнализацию на срабатывание по малейшему поводу.
Донна отошла от норы уже на несколько часов пути и почти покинула купол генераториумов, когда заметила, что за ней идут. Она наблюдала за очередной стаей нетопырей-падальщиков, которые кружили над одним из блоков, что указывало: они дожидаются чьей-то смерти. И вдруг засекла движение на земле. Маленькая группа – три или четыре фигуры – перемещалась вместе и медленно следовала тем же маршрутом, где прошла она. Даже на таком расстоянии было ясно, что это не боевики банд – они брели слишком медлительно и все время сбивались в кучу.
Выход из купола генераториумов представлял собой череду идущих серпантином рамп из спрессованного щебня. На этих рампах отряд преследователей поставит ее в трудное положение. Там отсутствовали укрытия и нельзя было никуда уйти, кроме как вверх или вниз. Донна решила спрятаться и посмотреть поближе, кто бы там ни был, а затем решить, дать им пройти мимо, или же разобраться с ними.
Она пригнулась за завалом из упавшего рокрита и стала ждать… И ждать. По прошествии нескончаемого промежутка времени она услышала хруст ног по грязи, который постепенно приближался. Терпение Донны уже успело лопнуть, и она импульсивно решила выйти навстречу и покончить с этим. Она выпрыгнула перед ними, держа наготове меч с пистолетом, и прошипела: «Замрите, или вы покойники».
Слова едва успели сорваться с ее губ, как она осознала, что совершили ошибку. Они уже и так были покойниками.
Перед ней нетвердо стояли двое мужчин, женщина и маленькая девочка. Донна немедленно сообразила, что это пропавшие норники. Все они были покрыты жуткими ранами: разорванные глотки, свисающие внутренности, слезшая кожа, поблескивающие кости, отсутствие глаз. Чумные зомби.
Даже в Шпиле Донна слыхала рассказы о грозной нейронной чуме, которая периодически проносилась по ульям Некромунды, обильно привнося анархию и хаос. Она уничтожала высшие ментальные способности пострадавшего, при этом оставляя нетронутой, а порой и усиливая активность заднего мозга. В результате получалось существо, постоянно жаждущее плоти и неспособное чувствовать боль.
Всякий раз, когда зараженные валили очередную жертву, они инфицировали ее и добавляли к своим рядам нового члена. На пике чумные зомби затронули даже Шпиль, забивая променады и бульвары колышущимися толпами не знающих покоя, ненасытных мертвецов. Оказавшись в подулье, Донна узнала, что на самом деле чума вообще не пропадала, а просто впадала в спячку во тьме внизу и удовлетворялась случайными жертвами тут и там, пока не поднималась вновь в полную силу.
Донну замутило от страха. Она спала в зачумленной норе, так что могла быть уже заражена. А если бы это и не сработало, зомби могли принести болезнь одной лишь царапиной от своих неровных когтей, покрытых коркой грязи. Она заметила лицо девочки: чудом нетронутое, но с отвисшими слюнявыми губами и затуманенными глазами. В голове у Донны что-то щелкнуло – старый, знакомый надлом, который происходил, когда какая-то часть ее собственного заднего мозга говорила: «Хватит». Перед глазами покраснело, и с ее точки зрения последовавшая схватка выглядела кинеографом<ref>Кинеограф - разновидность анимации, скрепленные листы с кадрами, при перелистывании создающие иллюзию движущейся картинки.</ref> со стоп-кадрами резни.
Два выстрела при атаке, одно тело падает, дергая конечностями. Возвратный режущий удар Семьдесят-Одного рассек верхушку черепа, будто нож яйцо. Еще один взмах снес тянущуюся лапу. Лазерный заряд в упор влетел в пустую глазницу. Зомби запнулся о свои же кишки. Обезглавливание. Рубить, рубить, рубить мертвую маленькую девочку, пока та наконец-то не перестала корчиться.
Безумная Донна очнулась, сидя и плача. Оружие болталось у нее в руках. Расчлененные тела норников лежали неподалеку жалкой грудой. Им практически не представилось шанса сдвинуться с того места, где она вышла против них. Донна провела по лицу трясущейся рукой, чтобы стереть горячие слезы, и резко встала. На предмет ран она осмотрит себя позже, прямо сейчас требовалось убираться отсюда. Самое меньшее, что она могла сделать – вернуть норникам любезность за то, что воспользовалась их силовым выводом и спальной нишей. Убрав прочее оружие и достав Свинью, она щедро потратила награбленную энергию на их погребальный костер.
<nowiki>***</nowiki>
''«В благородных домах шпилей ульев Некромунды узы крови значат всё. На Некромунде могущественные, алчные люди сотню веков, а то и больше, строили заговоры и вели тихие, но жестокие битвы, чтобы добиться возвышения до статуса аристократа. Им известно, что никакие связи делом или словом сами по себе не пройдут испытание поколениями – всегда возьмут верх голые амбиции. Также им известно, что никакими богатствами не обеспечить человеческую верность – ведь то, что было куплено единожды, всегда можно купить вновь. И превыше всего им известно: ничто не в силах вытеснить силу семьи, генетическую кровную связь продолжительностью в целую эпоху. Ответственность отпрыска перед домом и семьей прививается с колыбели, даже с утробы. Поддержание рода означает осторожность в размножении, поэтому вечно закручивающиеся политические взаимоотношения поневоле петляют в изящном танце по балам, банкетам и свиданиям до высоких спален благородных домов.''
''Множество светских условностей Шпиля служит для маскировки острозубого инстинкта выживания.»''
'''– выдержка из книги Зонариария Младшего'''
'''«Nobilite Pax Imperator – Триумф аристократии над демократией»'''
''Лучше всего она помнила мать – головокружительно прекрасную, несмотря на два столетия процедур против старения и восстанавливающей хирургии; стройную и изящную, несмотря на то, что выносила больше двух дюжин благородных отпрысков Дома Уланти. Она была горделивой и отстраненной богиней, которую Донна с сестрами в молодости видели лишь временами, но любили поголовно. Каждая из них жаждала во взрослом возрасте обладать ее потрясающей внешностью и царственным обликом. Все они конкурировали за ее внимание при помощи картин, песен, акробатики, танцев и рассказов, над совершенствованием которых лихорадочно работали по мере приближения дня посещения. Будучи самой юной и миловидной, Донна всегда знала, что нравится матери больше всех.''
''Она помнила, как с нее и ее одиннадцати сестер писал портрет знаменитый художник со странным иномировым акцентом – Бруфорос? Бурфис? Сейчас она не могла вспомнить имя, а в ту пору была слишком молода, чтобы правильно его произнести. Они провели бесчисленные часы, чинно сидя в огромной галерее в элегантных креслах и натирающих официальных платьях, пока художник чуть-чуть передвигал их туда-сюда и без конца волновался об окружающем освещении или композиции. Это было особенно хорошее воспоминание, ведь тогда все сестры собрались в одно время в последний раз на ее памяти.''
''Она было преждевременно пожаловалась живописцу, что глупо тратить часы на рисование, если можно в один миг сделать пикт. Тот не разозлился, а ненадолго перестал суетиться и объяснил ей, что истинная ценность чего-либо прямо пропорциональна вложенным усилиям. Любому нормальному жителю улья хватило бы и пикта, но благородный дом Уланти заслуживал лучшего. И действительно, тот заслуживал лишь самого лучшего, пусть даже на это уходило немного больше времени. Художник заставил ее ощутить себя чрезвычайно особенной, и с того момента она старалась не ерзать и улыбаться ему как можно милее.''
''А потом настал час, когда со Дна Улья триумфально вернулась охота Уланти. Тогда для Д`оннэ подулье являлось обиталищем самых ужасных чудовищ и монстров. Это название произносилось лишь в страшилках и пугающих увещеваниях издерганных нянек. Сама идея, будто кто-то спустится из Шпиля, тобы сражаться с жуткими мутантами и преступниками внизу, казалась ей фантастичной. Охотники поднялись от Стены процессией, которую осыпали цветами, и на каждом шагу о ней возвещали трубы. Д`оннэ протиснулась вперед толпы поклонников, встречавшей их на лестнице грандиозного особняка, чтобы как следует рассмотреть героев-завоевателей.''
''Там было трое мужчин и одна женщина – все из младших кузенов, но ныне превозносимые домом за отвагу перед лицом полумифических опасностей подулья. Их иномировое охотничье снаряжение представляло собой мрачно-величественные комплекты барочной брони, каждый из которых полностью отличался от прочих. Огромная посеребренная фигура костюма Оррус резко контрастировала с тонкими, обсидианово-черными, насекомоподобными конечностями Малкадона. Еще один носил доспех Йелд, чьи сверкающие остроконечные крылья были гордо откинуты назад, будто плащ из ножей.''
''Однако главным образом ее внимание привлекла женщина в броне Джакара, с зеркальным щитом и молекулярным клинком. Маленькая и грациозная, она легко шагала с непринужденным изяществом хищной кошки. Поднимаясь по лестнице, она поймала взгляд широко раскрытых глаз юной Д`оннэ и подмигнула ей, как бы говоря: «Видишь, дочери аристократов могут быть такими же сильными, как сыновья». После возвращения охоты они несколько недель играли в шпилевиков и падалюг, и Д`оннэ постоянно настаивала, что будет Джакарой.''
''Ее любимым местом в Шпиле всегда был арборетум''<ref>Арборетум - то же, что дендрарий, искусственный лес. Оригинальное слово сохранено в силу сходства латинизма с высоким готиком.</ref>''. Он являлся чудом куда более ранней эры, которое в нынешнее время никому было не по силам воссоздать. Когда Д`оннэ впервые отвели туда, показалось, словно она вошла в другой мир. Вся ее жизнь прошла в стерильных сводчатых залах района Уланти, где живых существ ограничивали постелями и границами, клумбами и террасными садами. Многие из виденных ею растений представляли собой хитроумные изделия из металла, закрученного для придания формы. Некоторые из них были сделаны до того искусно, что росли, раскрывали медные цветы, а затем вновь усыхали и обращались в ржавчину.''
''Арборетум был иным. Там все имело органическую природу, и из-за этого сам воздух как будто вибрировал. Там были громадные деревья и луга с длинной травой, кусты и заросли цветов с дурманящим ароматом, и между ними порхали пестрые насекомые и птицы. Среди тенистых стволов робко выглядывали полудикие животные, а по нависающим ветвям скакали яркоглазые обезьяны.''
''Что было еще лучше – арборетум образовывал огромный тор, окружавший множество уровней Внутреннего Шпиля. Благодаря какому-то великому и изобретательному гению, каждая четверть этого тора пребывала на отдельном этапе роста. В одной из них у деревьев были голые стволы, лишенные листвы, а землю покрывал белый порошок, похожий на пепел, но сделанный (как ей говорили) из замороженного водяного пара. В другой поросль зеленела свежая поросль, повсюду были раскрывающиеся новые побеги и детеныши животных. В следующей все стояло сочным и полноценным, лениво дремля под теплым солнечным светом, исходившим с неба наверху. В последней листья увядали, демонстрируя фантастическую картину в красных, оранжевых и бурых тонах, а опавшие образовывали везде хрустящий ковер. Этот преображающийся ландшафт медленно вращался в течение года; каждая часть арборетума проходила через цикл смерти и перерождения.''
''Наставники рассказывали ей, что такая невероятная экосистема в порядке вещей на множестве планет. Часто смена времен года целиком меняла окружающую среду. В великих ульях людей все не так, говорили они. Здесь человек полностью приструнил природу, и времена года вообще не доставляли ему неудобств. В ту пору это казалось ей очень обидным и, как она выяснила впоследствии, было не совсем правдой.''
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Некромунда]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Перевод в процессе]]
