Истребитель демонов / Daemonslayer (роман)

Истребитель демонов / Daemonslayer (роман)
Автор	Уильям Кинг / William King
Переводчик	kirss
Издательство	Black Library
Серия книг	Готрек и Феликс_(цикл)
Предыдущая книга	Истребитель скавенов / Skavenslayer (роман)
Следующая книга	Истребитель драконов / Dragonslayer (роман)
Год издания	1999
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

«После ужасных событий в Нульне мы отправились на север, по большей части окольными тропами, чтобы не встречаться с дорожными стражами Императора. Доставленное гномом письмо наполнило моего спутника странным предвкушением. Он выглядел почти счастливым, пока мы с тяготами добирались к нашей цели. Ни долгие недели путешествия, ни угроза со стороны бандитов, мутантов или зверолюдов ничуть не обескуражили его. Неохотно останавливаясь, чтобы перекусить и выпить, что для него было крайне необычно, на мои вопросы он отвечал лишь бормотанием про предназначение, рок и старые долги.

Что до меня — я был снедаем тревогой и обидой. Гадал, что случилось с Элиссой, и был опечален расставанием с моим братом. Едва ли я мог предположить, как скоро смогу снова встретиться с ним, и при каких странных обстоятельствах. А заодно, едва ли предполагал, как далеко занесёт нас путешествие, начавшееся в Нульне, и насколько ужасающим будет наш конечный пункт назначения».

«Мои странствия с Готреком» Том III, Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)

1. Послание

— Ты пролил моё пиво, — произнёс Готрек Гурниссон.

Феликс Ягер подумал, что обладай мужчина, только что опрокинувший кувшин, хоть каким–то рассудком, угрожающий тон ровного скрипучего голоса гнома вынудил бы его немедленно отвалить. Но наёмник был пьян, за его столом находилось полдюжины сурово выглядящих дружков, и он хотел произвести впечатление на хихикающую официантку таверны. И не собирался уступать кому–то, кто едва достаёт ему до плеча, даже если этот кто–то почти в два раза шире.

— Неужели? И что ты собираешься с этим делать, недомерок? — спросил наёмник с презрительной ухмылкой.

Гном с выражением сожаления и досады взглянул на растекающуюся по столу лужу эля. Затем повернулся на своем сидении в сторону наёмника и пригладил рукой огромный хохол крашенных рыжих волос, возвышающийся над его бритой и татуированной головой. Звякнула золотая цепь, идущая от его носа к уху. Пьяный вдрызг Готрек с особой осторожностью потёр повязку, закрывающую его левую глазницу, сцепил пальцы, хрустнув костяшками, а затем неожиданно взмахнул своей правой рукой.

Это был не лучший удар Готрека, который когда–либо наблюдал Феликс. В действительности, удар получился неуклюжим и непродуманным. Однако кулак Истребителя Троллей был здоровым, как окорок, а рука, которая им оканчивалась — толстой, как ствол дерева. Ударить такой — мало не покажется. Противно хрустнув, нос мужчины сломался. Наёмник отлетел в сторону своего стола. Он без сознания растянулся на опилках, покрывавших пол. Из его носа хлынула красная кровь.

Феликс, сам находящийся под воздействием алкоголя, по здравому размышлению решил, что отвешенный удар, несомненно, выполнил свое предназначение. Что, принимая во внимание количество выпитого Истребителем эля, было весьма неплохо.

— Кто–нибудь ещё желает отведать кулака? — осведомился Готрек, злобно взглянув на полдюжины приятелей наёмника. — Или вы все такие же слабаки, какими кажетесь?

Товарищи солдата повскакивали со своих скамей, стряхивая со стола пенящееся пиво, а с колен — служанок таверны. Не ожидая, пока они приблизятся, Истребитель, покачиваясь, поднялся на ноги и прыгнул в их сторону. Он схватил ближайшего наёмника за горло, наклонил его голову вперёд и врезал ему своей головой. Мужчина повалился как подкошенный.

Феликс сделал ещё один небольшой глоток кислого тилейского вина, подаваемого в таверне, подпитывая свои раздумья. Он уже немного перебрал с выпивкой, но что с того? Путь сюда, в Гюнтерсбад, был долог и труден. C того момента, как Готрек получил таинственное письмо, призывающее его в эту таверну, они постоянно находились в дороге. С минуту Феликс подумывал забраться в заплечный мешок Истребителя и снова обследовать письмо, но заранее догадывался, что это бесполезно. Сообщение было написано странными рунами, которые так оберегали гномы. По стандартам Империи Феликс был хорошо образованным человеком, но читать на этом чуждом языке он не умел. Расстроившись от собственной невежественности, Феликс вытянул свои длинные ноги, зевнул и обратил внимание на потасовку.

Это назревало всю ночь. С того момента, как они вошли в таверну «Собака и Осёл», местные крепкие парни наблюдали за ними. Они начали с непристойных замечаний о внешнем виде гнома. На это Готрек не обратил ни малейшего внимания, что было ему несвойственно. Обычно он бывал раздражителен, как тилейский герцог без гроша в кармане, и вспыльчив, как росомаха с зубной болью. С момента получения сообщения он стал замкнут, не обращал внимание ни на что, кроме своих собственных переживаний. И он весь вечер провёл, наблюдая за дверью, словно ожидая, что появится кто–то из его знакомых.

Поначалу Феликса весьма беспокоила перспектива потасовки, но несколько кувшинов тилейского красного скоро помогли ему успокоить нервы. Он сомневался, что кто–либо окажется достаточно тупым, чтобы затеять драку с Истребителем Троллей. Но он не принял во внимание очевидное невежество местных жителей. Это был всего лишь захолустный городок на дороге в Талабхейм. Откуда им знать, кто такой Готрек?

Даже Феликс, который обучался в университете Альтдорфа, никогда не слышал про гномий культ Истребителей до той памятной ночи, когда Готрек вытащил его из под копыт элитной конницы Императора во время бунтов Оконного Налога в Альтдорфе. Во время безумного пьяного кутежа, что последовал после, выяснилось, что Готрек поклялся искать смерти в бою с самыми свирепыми из чудовищ, чтобы искупить какое–то преступление в прошлом. Феликс был настолько впечатлён рассказом Истребителя и, по–правде говоря, настолько пьян, что поклялся сопровождать гнома и описать его гибель в эпической поэме. Тот факт, что Готрек всё ещё не погиб, несмотря на определённые героические усилия, никоим образом не поколебал уважения Феликса к его упорству.

Готрек воткнул кулак в живот другого мужчины. Его противник согнулся пополам, и воздух со свистом вылетел из его лёгких. Готрек схватил того за волосы и мощно приложил челюстью о край стола. Заметив, что наёмник всё ещё шевелится, Готрек продолжал стучать головой своей стонущей жертвы о край стола до тех пор, пока та не улеглась посреди лужицы крови, слюны, пива и сломанных зубов, с необычным выражением умиротворённости на лице.

Двое дюжих воинов бросились вперёд и схватили Готрека за руки. Готрек поднатужился, вызывающе захохотал и опрокинул одного из них наземь. Пока тот лежал, Истребитель двинул ему в пах своим тяжелым сапогом. Таверну заполнил высокотональный дикий крик боли. Феликс поморщился.

Готрек перенёс внимание на другого бойца, и они сцепились. Несмотря на то, что человек был более чем в полтора раза выше Готрека, понемногу начинала сказываться феноменальная сила гнома. Он опрокинул человека на пол, сел ему на грудь, а затем медленно и методично бил в голову, пока тот не отрубился. Последний оставшийся наёмник поспешно побежал к двери, но по пути врезался в другого гнома. Только что вошедший гном сделал шаг назад, а затем свалил наёмника одним точным ударом кулака.

Феликсу сперва показалось, что у него галлюцинации, но затем он пришёл в себя. Было необычно встретить в этой части мира другого Истребителя. Но Готрек теперь тоже разглядывал незнакомца.

Недавно прибывший гном был, возможно, даже крупнее и мускулистее Готрека. Его голова была выбрита, а борода коротко подстрижена. Хохла волос у него не было, а то, что было вместо него, выглядело, словно воткнутые в череп гвозди, раскрашенные разными цветами. Нос гнома был сломан так много раз, что был бесформенным. Одно ухо походило на цветную капусту, а второе было начисто оторвано — осталась лишь дыра с той стороны головы. В носу у него было огромное кольцо. В тех местах, где тело не было испещрено шрамами, его покрывали татуировки. В одной руке гном держал внушительный молот, а за поясом торчал топор с широким лезвием и короткой рукоятью.

Позади этого Истребителя стоял другой гном — покороче, потолще, и выглядящий более цивилизованно. Он был вполовину короче Феликса, но весьма широк. Ухоженная борода спускалась почти до земли. Широкие глаза по–совиному моргали за невероятно толстыми очками. В своих покрытых чернилами пальцах гном нёс большую книгу в латунном переплёте.

— Снорри Носокус, живой и здоровый! — проревел Готрек, противно ухмыляясь щербатым ртом. — Давненько не виделись! Что ты тут делаешь?

— Снорри здесь по той же причине, что и ты, Готрек Гурниссон. Снорри получил письмо от старого Борека Грамотея, говорящее Снорри пойти к Одинокой Башне.

— Не пытайся меня одурачить. Я знаю, Снорри, что читать ты не умеешь. Все слова были выбиты из твоей башки, когда туда забивали эти гвозди.

— Хоган Длиннобородый перевёл его для Снорри, — сказал Снорри, выглядя смущённым, насколько возможно для такого увальня, Истребителя Троллей.

Он осмотрелся кругом, явно желая сменить тему разговора.

— Снорри думает, что пропустил хороший бой, — сказал гном, разглядывая арену жестокого побоища с таким же видом задумчивого сожаления, как ранее Готрек смотрел на свое пролитое пиво. — Снорри полагает, что лучше бы ему тогда выпить пива. Снорри ощущает небольшую жажду!

— Десяток пива для Снорри Носокуса! — рявкнул Готрек. — А лучше принесите еще столько же для меня. Снорри ненавидит напиваться в одиночку.

Тишина воцарилась в помещении. Остальные клиенты поглядели на результаты побоища, а затем на обоих гномов, словно те были пороховыми бочонками с зажжёнными фитилями. Медленно, парами и по одному, они поднимались и уходили, пока не остались только Готрек, Феликс, Снорри и другой гном.

— Кто первый до десятки? — осведомился Снорри, почесывая глаз и хитро глядя на Готрека.

— Первый до десятки, — согласился Готрек.

Другой гном вразвалочку подошёл к ним и вежливо поклонился в стиле гномов, приподняв одной рукой свою бороду, чтобы она не волочилась по земле, когда он склонился вперёд.

— Варек Варигссон из клана Гримнар к вашим услугам, — произнёс он тихим приятным голосом. — Вижу, вы получили сообщение моего дяди.

Снорри и Готрек уставились на него, видимо изумлённые его учтивостью, затем начали хохотать. Варек от смущения покраснел.

— Тащите–ка пива и этому пареньку! — проорал Готрек. — Он выглядит так, словно ему не помешало бы немного расслабиться. А пока отойди в сторонку, пацан, Снорри и я заключили пари.

Хозяин гостиницы заискивающе улыбался. Взгляд облегчения проступил на его лице. Похоже, гномы потратят больше, чем можно было бы собрать с той клиентуры, что они распугали.

Хозяин таверны выставил пиво в линию вдоль барной стойки. Десять кувшинов перед Готреком, десять перед Снорри. Гномы обследовали их подобно тому, как человек мог бы изучать противника перед борцовским поединком. Снорри посмотрел на Готрека, затем снова уставился на пиво. Стремительным рывком он оказался возле своей ближайшей цели. Он схватил кувшин, поднёс к своим губам и стал глотать, откинув голову назад. Готрек оказался чуть медленнее. Его кувшин эля коснулсь губ секундой позже Снорри. Установилась долгая тишина, прерываемая только звуками глотков гномов, затем Снорри грохнул своим кувшином по столу секундой ранее, чем Готрек. Феликс смотрел с изумлением. Оба кувшина были осушены до последней капли.

— Первый идёт легче всего, — сказал Готрек.

Снорри подхватил другой кувшин, а второй рукой ещё один, и повторил представление. Готрек проделал то же самое. Он схватил по одному в каждую руку, поднёс один к губам, осушил, затем осушил второй. На этот раз Готрек опустил свою посуду чуть раньше Снорри. Феликс был ошарашен, особенно когда подсчитал, сколько пива Готрек уже выпил до прибытия Снорри. Похоже, что оба Истребителя вовлечены в часто практикуемый ритуал. Феликса удивляло, что гномы действительно намерены выпить всё это пиво.

— Я обеспокоен, что меня видят выпивающим с тобой, Снорри. Женоподобный эльф мог выпить три за то время, пока ты опустошал эти, — произнёс Готрек.

Снорри раздражённо посмотрел на него, подтянул ещё одно пиво и залпом осушил его столь быстро, что пена вылезла у него изо рта и стекла на бороду. Он вытер рот тыльной стороной своего татуированного предплечья. На этот раз он закончил раньше Готрека.

— По крайней мере, в рот мне попало всё моё пиво, — сказал Готрек, покачав головой так, что звякнула цепочка.

— Ты болтать будешь или пить? — поинтересовался Снорри.

Пятое, шестое и седьмое пиво быстро последовали друг за другом. Готрек поглядел на потолок, причмокнул губами и выдал чудовищно громкую отрыжку. Снорри быстро повторил за ним. Феликс и Варек переглянулись. Молодой образованный гном посмотрел на Феликса и пожал плечами. Меньше чем за минуту оба Истребителя приговорили больше пива, чем Феликс обычно выпивал за ночь. Готрек прищурился, и его глаза выглядели немного остекленевшими, но это был единственный признак того, что он проглотил значительное количество алкоголя. Снорри выглядел ничуть не хуже, но он не пьянствовал перед этим всю ночь.

Готрек взял и осушил восьмой кувшин, но к тому времени Снорри был уже на полпути к завершению девятого. Поставив кувшин, он произнёс: «Похоже, платить за пиво тебе».

Готрек не ответил. Он разом взял два кувшина, по одному в каждую руку, запрокинул голову назад, открыл рот и стал в него лить. Звука глотков не было слышно. Он и не глотал, просто позволял пиву стекать прямо по пищеводу. Снорри был настолько впечатлён трюком, что позабыл взять свою последнюю пинту, пока Готрек не закончил.

Готрек стоял, немного покачиваясь. Он рыгнул, икнул и уселся на свой стул.

— В тот день, Снорри Носокус, когда ты сможешь перепить меня, замёрзнет сам Ад.

— Это случится на следующий день после того, как ты заплатишь за пиво, Готрек Гурниссон, — сказал Снорри, присаживаясь рядом со своим приятелем Истребителем Троллей.

— Ладно, для начала сойдёт, — продолжил он. — Давай–ка теперь перейдём к более серьёзной выпивке. Похоже, Снорри есть, чего навёрстывать.

— Снорри, не тот ли добрый табачок с Края Мира у тебя тут? — спросил Готрек, жадно разглядывая вещество, которым Снорри набивал свою трубку.

Все они расположились на лучших местах у пылающего камина.

— Ага, старый «Заплесневелый лист». Снорри собрал его в горах перед тем, как прийти сюда.

— Дай–ка немного!

Снорри бросил кисет Готреку, который достал трубку и начал её набивать. Истребитель уставился на образованного молодого гнома своим здоровым глазом.

— Итак, малой, — проворчал Готрек. — Что за героическую гибель наобещал мне твой дядя Борек? И почему здесь старикан Снорри?

Заинтересованный Феликс наклонился вперёд. Он и сам бы хотел побольше узнать об этом. Он был заинтригован мыслью о вызове, который взволновал даже Истребителя, обычно угрюмого и неразговорчивого.

Варек предостерегающе посмотрел на Феликса. Готрек покачал головой и сделал глоток пива. Он наклонился вперёд, поджёг в огне деревянную щепку, затем ей разжёг свою трубку. Когда трубка как следует раскурилась, он откинулся назад на своем стуле и с убеждением произнёс:

— Перед человеческим отпрыском ты можешь говорить всё, что хочешь сообщить мне. Он — Друг Гномов и Хранитель Клятвы.

Снорри поглядел на Феликса. Удивление и что–то похожее на уважение отразилось в его хмуром жёстком взоре. Улыбка Варека показала его искренний интерес, он повернулся к Феликсу и снова поклонился, чуть не свалившись со своего стула.

— Я уверен, что за этим целая история, — сказал он. — Мне бы очень хотелось её услышать.

— Не пытайся сменить тему разговора, сказал Готрек. — Что за гибель обещал мне твой родственник? Из–за его письма я притащился через пол–Империи и хотел бы это услышать.

— Я не пытаюсь сменить тему, господин Гурниссон. — Я просто хотел бы получить информацию для моей книги.

— Для этого будет достаточно времени опосля. А теперь рассказывай!

Варек вздохнул, откинулся назад на своем стуле и сцепил пальцы на своём обширном животе.

— Я немногое могу поведать вам. Мой дядя располагает всеми подробностями и поделится ими в своё время и на своё усмотрение. Я же могу вам сказать, что это, вероятнее всего, самое значительное приключение со времён Сигмара Молотодержца, и касается оно Караг–Дума.

— Затерянная крепость гномов Севера! — пьяным голосом проревел Готрек, а затем внезапно замолчал.

Он огляделся по сторонам, словно опасаясь, что его могут подслушать шпионы.

— Она самая!

— Значит, твой дядя нашёл способ туда добраться! Я считал его сумасшедшим, когда он заявлял об этом.

Феликс никогда не слышал в голосе гнома такого скрытого волнения. Оно было заразительным. Готрек поглядел на Феликса. И тут вмешался Снорри.

— Если хотите, можете называть Снорри тупым, но даже Снорри известно, что Караг–Дум затерян в Пустошах Хаоса.

Он посмотрел прямо на Готрека и вздрогнул.

— Вспомни, что произошло в прошлый раз!

— Даже если так, мой дядя нашёл способ туда попасть.

Внезапное беспокойство наполнило Феликса. Узнать расположение места — это одно. Иметь способ туда попасть — совсем другое. Значит, это не просто впечатляющее академическое исследование, но вполне возможное путешествие. Он почувствовал ужасную слабость, понимая, к чему всё это приведёт, и зная, что не желает иметь к этому отношения.

— Через Пустоши не пройти, — заявил Готрек.

Нечто большее, чем простая осторожность, послышалось в его голосе.

— Я бывал там. Как и Снорри. Как и твой дядя. Пытаться пересечь их — безрассудство. Безумие и мутации ожидают того, кто туда направится. В том проклятом месте Ад соприкасается с миром.

Феликс по–новому, с уважением посмотрел на Готрека. Немногие когда–либо забредали столь далеко и возвращались, чтобы поведать об этом. Для него, как и для всего населения Империи, Пустоши Хаоса были жутким слухом, адскими землями далеко на севере, откуда появляются ужасные армии четырёх Разрушительных Сил Хаоса, чтобы опустошать, грабить и убивать. Он никогда не слышал, чтобы гном упоминал, что бывал там, однако Феликс мало знал о приключениях Истребителя до момента их встречи. Готрек не рассказывал о своём прошлом. Казалось, он стыдится. В любом случае, явный страх гнома делал это место ещё более устрашающим. Насколько было известно Феликсу, мало что в этом мире могло привести в смятение Истребителя, и следовало опасаться всего, что могло вызвать подобное.

— Тем не менее, я полагаю, что именно туда собирается отправиться мой дядя, и он хочет, чтобы ты пошёл с ним. Ему нужен твой топор.

На некоторое время Готрек замолчал.

— Несомненно, это дело достойное Истребителя.

«Звучит, как абсолютное безумие», — подумал Феликс. Каким–то образом ему удалось удержать язык за зубами.

— Снорри думает так же.

«Значит, Снорри ещё больший идиот, чем кажется», — подумал Феликс, и слова чуть не соскочили с его губ.

— Тогда вы сопроводите меня к Одинокой Башне? — спросил Варек.

— Ради перспективы подобной гибели я последую за тобой во врата Ада, — сказал Готрек.

«Это хорошо, — подумал Феликс, — потому как похоже, что туда ты и отправишься».

Затем он покачал головой. Он уже начал заражаться безумием гномов. Неужели он всерьёз воспринял все эти разговоры о путешествии в Пустоши Хаоса? Конечно же, это всего лишь пьяная болтовня и к утру этот приступ безумия пройдёт…

— Превосходно, — сказал Варек. — Я знал, что вы пойдёте.

2. Знак скавена

Потряхивание повозки не облегчало похмелья Феликса. Всякий раз, как колесо попадало в одну из глубоких выбоин на дороге, его мутило, и желудок угрожал вывернуть свое содержимое на придорожные кусты. Внутренность рта была словно покрыта мехом. Давление внутри черепа усиливалось, как в паровом котле. Но необычнее всего было то, что у него пробился страстный аппетит к жареной пище. Видения яичницы с беконом заполняли его мысли. Теперь он жалел, что ранее не позавтракал с Истребителями Троллей; но в тот момент зрелища, как они поглощают тарелки, с горкой заполненные ветчиной и яйцами, и чавкают над громадными краюхами чёрного хлеба, оказалось достаточно, чтобы его желудок скрутило. Но теперь за такую же еду он почти готов был пойти на убийство.

Некоторым утешением ему служило то, что Истребители были более–менее молчаливы, за исключением ворчания на гномьем по поводу, как он предполагал, их тяжёлого похмелья или же явно отвратительного пива людей. Лишь юный Варек выглядел весёлым и полным энергии, но ему таковым быть и надлежало. К большому неудовольствию двух других гномов, Варек остановился после трёх кружек, заявив, что ему достаточно. Сейчас он уверенными взмахами поводьев направлял мулов и насвистывал весёлую мелодию, не обращая внимания на нацеленные в его спину кинжалоподобные взгляды спутников. В этот момент Феликс яростно ненавидел его, что можно было объяснить лишь интенсивностью похмелья.

Чтобы отвлечься от похмелья и мыслей о внушающем страх приключении, которое, очевидно, вскоре предстоит, Феликс обратил внимание на окружающий мир. Несомненно, день был превосходный. Ярко светило солнце. Эта область Империи выглядела особенно плодородной и радующей глаз. Огромные бревенчатые срубы вырастали из вершин окружающих холмов. Их окружали крытые соломой домики крестьян. За ограждениями паслись крупные пятнистые коровы, на шеях которых весело позвякивали колокольчики. Звучание каждого колокольчика различалось, из чего Феликс заключил, что пастух смог бы отследить каждую отдельную корову лишь по звуку.

Рядом с ними крестьянин вёл стадо гусей по пыльной дорожке. Поодаль прелестная крестьяночка, вилами собиравшая сено в стог, одарила Феликса очаровательной улыбкой. Он попытался найти силы, чтобы улыбнуться в ответ, но не смог. Феликс ощущал себя столетним стариком. Он смотрел на девушку, пока та не скрылась за изгибом дороги.

Повозка попала в очередную выбоину и подлетела выше.

— Смотри, куда едешь! — прорычал Готрек. — Неужели тебе не заметно, что Снорри Носокус страдает от похмелья?

— Снорри чувствует себя не очень хорошо, — подтвердил второй Истребитель и издал отвратительный булькающий звук. — Должно быть, это козлятина с тушёным картофелем, которую мы пробовали прошлой ночью. Снорри думает, что немного переел.

«Скорее всего, это тридцать или около того кружек эля, которые ты опорожнил», — скривившись, подумал Феликс. Он едва не высказал это вслух, но, даже страдая от похмелья, благоразумно воздержался. У него не было желания вылечить похмелье, подставив под топор свою голову. «Хотя, тоже вариант», — подумал он, когда повозка и его желудок совершили ещё один скачок.

Феликс снова обратил внимание на плотно утрамбованный каменистый грунт дороги под ними, который вызывал дрожь и вибрации, пытаясь сфокусировать мысли на чём–то отличном от его ужасно чувствительного желудка. Он мог разглядеть отдельные камни, выступавшие над землёй, каждый из которых был способен сломать деревянные колёса телеги, если бы столкновение произошло под неправильным углом.

Прожужжав, на обратную сторону его руки мягко приземлилась муха, по которой он нанёс сильный шлепок. Та с презрительной лёгкостью увернулась от удара и продолжала суетиться вокруг головы Феликса. Первоначальная попытка истощила Феликса, и когда насекомое слишком близко подлетало к его глазам, он лишь пытался отогнать его потряхиванием головы. Он закрыл глаза и сфокусировал свою силу воли на создании, заставляя то сдохнуть, но оно отказывалось подчиняться. Время от времени Феликс мечтал о том, чтобы быть волшебником, и это был один из таких моментов. Он бился об заклад, что они не страдали бы тогда от похмелья и неудобств из–за толстой жужжащей мухи.

Внезапно на его лицо упала тень, повеяло прохладой. Подняв глаза, Феликс увидел, что они проезжают через небольшой лес разросшихся у дороги деревьев. Он быстро оглянулся вокруг, скорее по привычке, чем из опасения — подобные леса частенько предпочитают бандиты, а в Империи бандиты не редкость. Он не был уверен, существует ли такой дурень, что способен напасть на повозку с парой страдающих от похмелья Истребителей Троллей, но кто его знает. Странные вещи происходили с ним в его странствиях. Возможно, те вчерашние наёмники вернулись, чтобы отомстить. А в эти тёмные времена везде найдутся зверолюды и мутанты. В своё время Феликс повстречал их достаточно, чтобы считать себя кем–то вроде эксперта в этом вопросе.

«Честно говоря, — подумал Феликс, — в теперешнем состоянии едва ли не с радостью принял бы удар топора зверолюда». По крайней мере, это избавит его от страданий. Он решил, что ему показалось что–то странное. Он был почти уверен, что заметил нечто небольшое и розовоглазое, прошмыгнувшее среди зарослей немного позади дороги. Всего лишь через секунду оно пропало. Феликс едва не обратил на это внимание Готрека, но передумал, потому как идея прервать восстановление Истребителя от похмелья вряд ли была правильной.

И, скорее всего, ничего особенного, всего лишь какое–то небольшое мохнатое животное сбежало, опасаясь едущих по дороге путешественников. И всё же, что–то знакомое в очертаниях той головы не давало покоя измученным мозгам Феликса. Прямо сейчас он не мог определить, что именно, но был уверен — это всплывёт само через некоторое время. Ещё один существенный наклон повозки чуть не сбросил его. Он постарался удержать в желудке вчерашнюю козлятину с тушёной картошкой. Процесс получился затяжным и завершился успехом только тогда, когда пища была уже на полпути к выходу из его глотки.

— Куда мы направляемся? — спросил он Варека, чтобы отвлечься от своих страданий.

Не в первый раз он поклялся никогда не прикладываться более к пиву. Иногда ему казалось, что большинство его неприятностей каким–то образом начинается в тавернах. В самом деле, просто удивительно, почему он не осознал это ранее.

— К Одинокой Башне, — весело произнёс Варек.

Феликс подавил потребность ударить его, скорее из–за того, что был обессилен, чем по какой другой причине.

— Звучит… интригующе, — смог, наконец, сказать Феликс.

Но, в действительности, это звучало зловеще, как и названия многих других мест, которые он посетил за свою достойную сожаления карьеру в качестве спутника Истребителя. В любой части Империи любая местность под названием «одинокая башня», вероятнее всего, относится к тому типу мест, которые не пожелал бы посетить никто из находящихся в здравом уме. Укрепления в безлюдных местах по–обыкновению заполнены орками, гоблинами и прочими, ещё худшими существами.

— О, это действительно интересное место. Она построена над старой угольной шахтой. Дядя Борек занял её и обновил. Добрая гномья работа. Выглядит, как новая. На самом деле, даже лучше, потому как изначальная постройка людей была, без обид, немного небрежной. За несколько сотен лет до нашего прихода она была заброшена всеми, кроме скавенов. Разумеется, нам пришлось сначала избавиться от них, и некоторые, возможно, всё ещё скрываются в шахте.

— Хорошо, — проворчал Готрек. — Не могу удержаться от возможности приятного времяпрепровождения, приканчивая скавенов. Излечивает похмелье лучше, чем пинта Багманского.

Феликс сам мог бы придумать массу более приятных способов провести время, чем охота на злобных крысоподобных чудищ в заброшенной и, несомненно, небезопасной шахте, но с Готреком он ими не поделился.

Варек оглянулся через плечо туда, где его пассажиры теснились со своими пожитками. Должно быть, они имели плачевный вид, потому что Снорри был экипирован не лучше, чем Готрек или Феликс. Его вещевой мешок был пуст, как кошелёк моряка после кутежа в порту. У Снорри не было ни плаща, ни даже одеяла. Феликс был рад, что у него был красный, шерстяной зюденландский плащ, под которым можно было свернуться калачиком. Он не сомневался, что предстоят довольно холодные ночи. И его не прельщала перспектива провести ночь на холодной земле.

— Сколько нам ещё туда добираться? — спросил он.

— За короткое время мы прошли значительное расстояние. Если выберем короткий путь через Костяные холмы, то будем на месте через два, самое большее три дня.

— Я слышал нехорошие вещи про Костяные холмы, — сказал Феликс.

Это была правда. Опять же, среди городов и городков Империи было немного таких, про которые он не слышал нехорошие вещи. Готрек и Снорри одновременно посмотрели с интересом, написанным на их лицах. Феликса никогда не переставало удивлять, что чем хуже звучит дело, тем счастливее выглядит Истребитель.

— Там поселились скавены из шахты и нападают на путников. Они также спускаются вниз и совершают набеги на фермы. Однако сейчас нам не о чем беспокоиться. Мы их не увидим, — сказал Варек. — Мы со Снорри прошли на повозке весь путь досюда, не почуяв ни малейшего намёка на неприятности.

Оба Истребителя откинулись назад, равнодушно медитируя в своём похмелье. Но Феликса это почему–то не успокоило. По его опыту, походы через дикую местность никогда не проходят гладко. И что–то после простого упоминания скавенов повело к тому, что подсознательно его начали беспокоить те крысоподобные очертания, которые он тогда заметил в лесу.

— Ты проделал весь этот путь сам? — спросил Феликс.

— Со мной был Снорри.

— У тебя есть оружие? — спросил Феликс, удостоверяясь, что его длинный меч находится в пределах досягаемости.

— У меня есть мой нож.

— У тебя есть нож! Как славно! Я уверен, что он будет весьма полезен, если на тебя нападут скавены.

— Никогда не видел скавенов. Лишь иногда ночью слышал слабые семенящие шаги. Что бы это ни было, думаю, что его испугал храп Снорри. А на случай нападения у меня есть мои бомбы.

— Бомбы?

Варек пошарил внутри своей одежды и достал гладкую чёрную сферу. К её верху было приделано странное металлическое устройство. Он передал её Феликсу, который осмотрел сферу вблизи. Похоже, если потянуть за зажим наверху, он высвободится.

— Поосторожнее с этим, — сказал Варек. — Это детонатор. Потянешь вот за это, оно дёргает кремниевый ударник, поджигающий присоединённый к взрывчатке фитиль. У тебя есть около четырёх ударов сердца, чтобы метнуть, а затем — бабах!

Феликс с опаской взглянул на вещь, наполовину ожидая, что та разорвётся в его руках.

— Бабах?

— Она взорвётся. Во все стороны полетят осколки. Это если загорится фитиль. Чего иногда не происходит. На самом деле, в половине случаев, но идея всё равно оригинальная. И разумеется, крайне, крайне редко они срабатывают без всякой на то причины. Такого почти никогда не происходит. Заметь, именно так Блорри остался без кисти руки. Заменил её крюком.

Феликс поспешно передал бомбу обратно Вареку, который спрятал её во внутренний карман своего одеяния. Феликс начал думать, что этот спокойный молодой гном, должно быть, более безумен, чем кажется на вид. Возможно, таковы все гномы.

— Знаешь, это работа Макайссона. У него неплохо получаются подобные вещи.

— Макайссон. Малакай Макайссон? — спросил Готрек. — Тот самый помешанный!

Феликс смотрел на Готрека, открыв рот от изумления. Он не был уверен, что хочет встретиться с этим Макайссоном. Любой, кого Готрек мог назвать помешанным, должен быть действительно безумен. Вероятно, даже может выиграть приз за своё безумие. Готрек перехватил взгляд Феликса.

— Макайссон верит в возможность полёта аппаратов тяжелее воздуха. Полагает, что может заставить вещи летать.

— Гирокоптеры летают, — заметил Снорри. — Снорри бывал на одном. Вывалился. Приземлился на голову. Без повреждений.

— Не гирокоптеры. Большие штуки! И он строит корабли! Корабли! Для гнома это нездоровый интерес. Я ненавижу корабли почти так же, как ненавижу эльфов!

— Он построил крупнейший пароход из когда–либо существовавших, — подключился к беседе Варек. — «Непотопляемый». Длиной в две сотни шагов. Весом в пять сотен тонн. С управляемыми паром скорострельными орудийными башнями. С экипажем из более чем трёх сотен гномов и тридцати инженеров. Он мог плыть со скоростью три лиги в час. У него был такой впечатляющий вид — с лопастями, взбивающими море в пену, и реющими на ветру флажками.

«Звучит, безусловно, впечатляюще», — подумал Феликс, внезапно обнаружив, как далеко продвинулись гномы в этой странной магии, которую они называли «инженерией». Как и каждый в Империи, Феликс знал про паровые танки — бронированные транспортные средства, которые были остриём могучих армий государства. Но выглядит так, словно в сравнении с этой штукой паровой танк — детская игрушка. И всё же удивляло, почему он никогда о ней не слышал, если она настолько впечатляюща?

— Что случилось с «Непотопляемым»? Где он теперь?

На короткое время гномы смущённо притихли.

— Эээ… он затонул, — наконец произнёс Варек.

— Столкнулся со скалой в своё первое плавание, — добавил Снорри.

— Некоторые утверждают, что взорвался паровой котёл, — сказал Варек.

— Потонул со всем экипажем, — добавил Снорри с почти счастливым выражением лица, с которым гномы, похоже, всегда встречают худшие известия.

— Кроме Макайссона. Его позже подобрал корабль людей. Макайссона отбросило взрывом, и он уцепился за деревянный брус.

— А потом он построил летающий корабль, — произнёс Готрек с явно злой иронией в голосе.

— Так и есть. Макайссон построил летающий корабль, — сказал Снорри.

— «Неразрушаемый», — сказал Варек.

Феликс попытался представить корабль летящим. С трудом ему это удалось. Мысленным взглядом он представил что–то похожее на старые речные баржи на Рейке, с наполненными парусами и волочащимися вёслами. Волшебство, способное на такое, бесспорно, должно быть мощным.

— Изумительная была штука, — сказал Варек. — Огромная, как парусник. Украшенные резьбой железные турели. Фюзеляж длиной почти сто шагов. Он мог лететь со скоростью 10 лиг в час, при попутном ветре, разумеется.

— Что случилось с ним? — спросил Феликс, охваченный чувством, что ответ ему уже известен.

— Он разбился, — сказал Снорри.

— Боковой ветер и утечка поднимающего газа, — сказал Варек. — Большой взрыв.

— Все находящиеся на борту погибли.

— Кроме Макайссона, — произнёс Варек, словно была большая разница.

Похоже, он считал это важным.

— Его отбросило, и он приземлился на верхушки каких–то деревьев. Они задержали его падение и сломали ему обе ноги. Следующие два года пришлось пользоваться костылями. В любом случае, «Неразрушаемый» был опытным образцом. А ты чего ожидал? Он же был первым в своём роде. Но теперь Макайссон с этим разобрался.

— Опытный образец? — произнёс Готрек. — Погибло двадцать хороших инженеров–гномов, включая мастера Улли, заместителя главы гильдии, а ты говоришь про «опытный образец»? Макайссону следовало обрить свою голову.

— Он так и сделал, — сказал Варек. — После того, как его с позором выгнали из гильдии. Он не смог вынести бесчестья, сам понимаешь. Они устроили ему Ритуал Брючных Штанин. Жаль. Мой дядя говорит, что Макайссон был лучшим инженером из всех когда–либо живших. Он говорит, что Макайссон — гений.

— Гений в том, как убивать других гномов.

Феликс обдумал, что Готрек сказал про бритьё Макайссоном головы.

— Ты имел в виду, что Макайссон стал Истребителем Троллей? — спросил он Варека.

— Да. Разумеется. Однако он продолжает заниматься инженерной работой. Говорят, он решил доказать работоспособность своих теорий или погибнуть.

— Спорю, что ему удастся, — угрюмо пробормотал Готрек.

Феликс не слушал. Его одолевала другая, более беспокоящая идея. С учётом Готрека и Снорри, в одном месте соберутся три Истребителя Троллей. Что затевает дядя Варека? От задания, для выполнения которого требуются три Истребителя, плохо пахнет. В действительности, от него явно несёт самоубийством. Внезапно, прорвавшись даже через жуткую пелену его похмелья, в фокусе раздумий Феликса оказалось кое–что из того, что ранее рассказал Варек.

— Ты говорил, что ранее слышал семенящие шаги, — сказал одолеваемый ужасными подозрениями Феликс, думая о небольшой фигуре, замеченной им в подлеске. — По дороге на встречу с Готреком и мной.

Варек кивнул:

— Только ночью, когда мы сделали привал.

— У тебя не возникло соображений, что могло производить эти семенящие шаги?

— Нет. Возможно, лиса.

— Лисы так не передвигаются.

— Крупная крыса.

— Крупная крыса…, — Феликс покачал головой.

Это как раз то самое, что он не хотел бы услышать. Феликс глянул на Готрека, чтобы удостовериться, понял ли Истребитель ход его мысли. Но голова гнома была запрокинута, и он безучастно уставился в пространство. Похоже, что он занят своими собственными мыслями, и не обратил никакого внимания на разговор.

Крысы наводили Феликса лишь на одну мысль, и мысль эта его пугала. Они заставляли его думать о скавенах. Возможно ли, что мерзкие крысолюди выследили его даже здесь? Мысль была безрадостной.

Феликс сидел у костра и вслушивался в неровное ржание мулов. Темнота и редкий отдалённый вой волков заставляли тех нервничать. Феликс поднялся и провёл рукой по боку ближайшего к нему мула, пытаясь его успокоить, затем вернулся к костру, возле которого спали остальные.

Целый день тропа поднималась в Костяные холмы, которые оказались столь же унылыми и непривлекательными, как и следовало из их наименования. Вокруг не было деревьев, лишь покрытые лишайником скалы и крутые холмы с короткой, низкорастущей травой. К счастью, Варек додумался захватить с собой дрова, иначе они провели бы ночной привал в гораздо более неудобных условиях. Несмотря на летнюю жару днём, ночью в холмах было холодно.

Ужин составлял хлеб, закупленный в таверне в Гюнтерсбаде, и ломти жесткого гномьего сыра. После этого они расселись вокруг костра, и все три гнома раскурили свои трубки. В роли аккомпанемента для них выступал отдалённый волчий вой. Феликс находил, что вой наводит тоску лишь немногим менее, чем гномьи разговоры, которые всегда вертятся вокруг древних обид, историй о давно перенесённых напастях, и легендарных пьяных запоев. А ужаснее воя был почти заглушающий его звук гномьего храпа. Феликс вытянул короткую соломинку и выиграл сомнительную честь нести первую стражу.

Феликс старался не смотреть на огонь и удерживал взгляд в направлении темноты, чтобы не повредить своему ночному зрению. Он был обеспокоен. Он продолжал думать о скавенах, и его приводила в смятение мысль об этих крысолюдях — свирепых отродьях Хаоса. Феликс вспоминал столкновение с ними в битве за Нульн. Это напоминало видение из ночного кошмара — сражение во тьме с человекообразными крысами размером с человека, которые, подобно людям, ходят на двух ногах и сражаются с оружием в руках. Вернувшиеся воспоминания об их ужасном чирикающем языке и о том, как блестят в темноте их красные глаза, заставили его содрогнуться.

Но наиболее внушающим страх было то обстоятельство, что скавены создали свою цивилизацию — ужасную пародию на человеческую. У них была своя культура, свои собственные чуждые технологии. У них были свои войска и изощрённые виды вооружения, некоторым образом более продвинутые, чем любые из тех, что когда–либо производило человечество. Феликс видел их, когда они появились из канализации для захвата Нульна. Перед его глазами ещё возникала картина, как чудовищная орда наступает через горящие строения, уничтожая всё на своём пути. Яркими были воспоминания о зелёном пламени огнемётов искривляющего огня, переливающимся в ночи, и шипении человеческой плоти, словно поедаемой струями пламени.

Скавены были непримиримыми врагами человечества, всех цивилизованных рас, но находились те, кто за плату вставал на их сторону. Феликс лично убил их агента Фрица фон Гальштадта, занимавшего должность шефа тайной полиции курфюрста Эммануэль. «Сколько же ещё других агентов крысолюдей занимают высокие посты?» — прикидывал он. Сейчас, в этом пустынном месте, ему не хотелось думать об этом. Он отмахнулся от мыслей о скавенах и попытался поразмышлять о чём–либо другом.

Феликс позволил своим мыслям углубиться в прошлое. Вой напомнил ему о ужасных последних днях в форте фон Диела на землях князей Порубежья, где ему довелось наблюдать гибель Кирстен, своей первой настоящей любви, убитой Манфредом фон Диелом. Он стал свидетелем жестокой резни, учинённой над большинством населения волчьими всадниками–гоблинами, проникшими в форт из–за измены Манфреда. Странно, но он всё ещё помнил измождённое лицо Кирстен и её мягкий голос. Феликс раздумывал о том, мог ли он сделать что–нибудь, чтобы изменить ход тех событий. Эта мысль время от времени мучила его в тихие ночные часы. То событие по по–прежнему болью отдавалось в нём, хотя за давностью это ощущалось всё реже, и он понимал, что скорбь постепенно проходит. Теперь он даже проявлял интерес к другим женщинам. Там, в Нульне, у него была Элисса, служанка из таверны, но в итоге она ушла.

К нему приходили очень яркие образы улыбающейся крестьянской девушки на поле. Он раздумывал о том, чем она сейчас занимается. Феликс смирился с тем фактом, что вряд ли о ней когда–либо услышит, так же, как и она о нём. В мире так много подобных случайных встреч. Возможностей, что никогда не реализуются. Романтических отношений, что погибают прежде, чем им представляется шанс развиться. Он сомневался, встретится ли ему когда–либо другая женщина, которая сможет взволновать его столь же сильно, как Кирстен.

Он оказался настолько поглощён своими мыслями, что лишь через какое–то время обнаружил, что слышит семенящие шаги и мягкие звуки коготков, скребущих по каменистой скале. Он сместился ближе к поверхности земли, а затем осторожно посмотрел вокруг, внезапно испугавшись, что в любой момент в спину ему может вонзиться отравленный нож, причиняя жгучую боль. Однако семенящие звуки стихли, как только он начал двигаться.

Феликс не шевелился и затаил дыхание на длительное время, и шаги возобновились. Там. Звук послышался справа от него. Вглядевшись, он увидел блеск красных глаз и тёмные очертания, всё ближе подползающие по вершине холма. Он плавно вынул свой меч из ножен. Магический клинок, доставшийся ему от погибшего рыцаря–храмовника Альдреда, легко ощущался в его руке. Он было собрался выкрикнуть предостережение остальным, когда прозвучал чудовищный завывающий боевой клич. Он узнал голос Готрека.

Воздух наполнил странный мускусный запах, который был Феликсу уже знаком. Крысоподобные фигуры немедленно развернулись и обратились в бегство. В ночи на огромном топоре Истребителя засветились руны. Он бросился в темноту, за ним стремительно проследовал Снорри Носокус. Феликс сам было побежал за ними, но глаза человека не могут видеть в сумраке, в отличие от глаз гномов. Он вздрогнул, когда рядом с ним встал Варек с одной из своих чёрных зловещих бомб в руке. Свет костра отражался в очках молодого гнома и обрамлял его глаза огненным ореолом.

Плечом к плечу стояли они долгие напряжённые минуты, ожидая услышать звуки сражения и увидеть стремительную атаку толпы крысолюдей. Единственный услышанный ими звук был топотом сапог возвращающихся Готрека и Снорри.

— Скавены, — презрительно сплюнул Готрек.

— Они сбежали, — расстроенно произнёс Снорри.

Расценивая происшествие, как если бы не случилось ничего, заслуживающего внимания, они вернулись на свои места у костра и улеглись спать. Феликс позавидовал им. Он знал, что этой ночью ему не уснуть даже после окончания его стражи.

«Скавены», — подумал он и вздрогнул.

3. Одинокая башня

Охваченный трепетом, Феликс смотрел вниз, на вход в протяжённую долину. С того места, где он стоял, ему были видны механизмы — сотни механизмов. Громадные паровые двигатели возвышались по бокам долины, словно чудища в клёпанной железной броне. Поршни огромных насосов ходили вверх–вниз с частотой сердцебиения великана. Из огромных ржавых труб, идущих между массивными зданиями из красного кирпича, с шипением вырывался пар. Громадные дымовые трубы изрыгали в воздух огромные клубы чёрного дыма. По воздуху разносился стук сотен молотков. Адское свечение кузнечных горнов освещало сумрачные интерьеры мастерских. Сквозь жар, шум и дым множество гномов сновали туда–сюда.

На мгновение дымка рассеялась, когда по долине пронёсся холодный ветер с гор. Феликс увидел, что одно громадное строение возвышается над всей долиной. Оно было выстроено из ржавого проклёпанного металла, и имело гофрированную железную крышу. Оно было около трёх сотен шагов в длину и двадцати в высоту. С одного конца находилась массивная башня из железа, ничего похожего на которую Феликс никогда ранее не видел. Она была собрана из металлических балок, с наблюдательной площадкой и чем–то, что выглядело, словно здоровенный фонарь, на самом верху. Высоко над дальним концом долины возвышалась чудовищная приземистая крепость. Её разрушающуюся каменную кладку покрывал мох. Высоко на зубчатых стенах Феликс смог различить блестящие жерла пушек. В середине строения возвышалась единственная каменная башня. Под крышей на фасаде были массивные часы, стрелки которых показывали почти семь часов пополудни. На крыше был установлен столь же большой телескоп, направленный в небеса. На глазах Феликса стрелки дошли до семи часов, и оглушительно пробил колокол, эхо звука которого заполнило долину.

Воздух наполнился жутким воем, который мог быть лишь свистом пара — нечто подобное Феликсу уже довелось раз услышать в Колледже Инженерии Нульна. С пыхами застучали поршни, по рельсам загрохотали железные колёса, и из выхода штольни появилась небольшая паровая повозка. Она передвигалась по железным рельсам, перевозя груды угля на какой–то огромный центральный металлоплавильный завод.

Шум стоял оглушительный. Вонь была потрясающей. Вид был одновременно безобразный и впечатляющий, словно смотришь на внутренности какого–то огромного и замысловатого заводного механизма игрушки. У Феликса было чувство, что он наблюдает эпизод некоего необычного вида колдовства, которое может изменить мир, если правильно им воспользоваться. Он понятия не имел, на что способны гномы, какую силу им дают древние знания. Наполнившее его чувство удивления было столь сильно, что на какое–то время взяло вверх над опасениями, которые подсознательно беспокоили его весь день.

Затем эти мысли вернулись к нему, и он вспомнил следы, которые этим утром видел среди отпечатков подбитых гвоздями сапог Истребителей. Несомненно, они принадлежали скавенам, и довольно крупному их отряду. Феликс полагал, что не ужас стал причиной бегства крысолюдей, столь же грозных, как и Истребители. Они отступили потому, что у них были другие задачи, а вступление в бой с его попутчиками могло замедлить достижение их цели. Это единственное возможное объяснение бегства столь крупного отряда скавенов от весьма малочисленного противника.

Глядя сейчас в долину, Феликс понимал, что именно может являться возможной целью скавенов. Здесь находится нечто, что последователи Рогатой Крысы хотят захватить или уничтожить. Феликс понятия не имел, что делается в долине, но был уверен в важности происходящего. Слишком много было затрачено усилий, энергии и умственного труда, а Феликс знал, что гномы ничего не делают без выгоды.

И снова он ощутил, что сердце забилось быстрее. Здесь располагалось производство такого уровня развития, который он не представлял возможным. Что даже при невзрачном внешнем виде подразумевало удивительное понимание вещей, находящихся за пределами познаний человеческой цивилизации. В этот миг Феликс осознал, сколь многому ещё предстоит людям научиться у гномов. Позади он услышал резкий вдох.

— Если Гильдия Инженеров когда–либо узнает об этом, — громко высказался Готрек, — полетят головы!

— Давай лучше спустимся и предупредим их о скавенах, — отозвался Феликс.

Готрек посмотрел на него надменным взглядом единственного безумного глаза.

— Чего ради те гномы должны бояться кучки паршивых крысёнышей?

Склонный согласиться с этим, Феликс промолчал. Он был уверен, что придумает что–нибудь, если уделит достаточно времени. В конце концов, в прошлом скавены предоставили ему множество причин для опасений.

Где–то справа от них что–то сверкнуло, словно отблеск солнечного луча на зеркале. Феликс на короткое время задумался, что бы это могло быть, а затем выбросил это из головы, полагая тут связь с удивительными технологиями, которые он видел вокруг себя в действии.

— Давай всё равно им расскажем, — произнёс Феликс, недоумевая, зачем гномам понадобилось размещать что–то столь ярко сверкающее среди зарослей кустарника.

Серый провидец Танкуоль изучал местность через перископ. Это устройство было ещё одним великолепным изобретением скавенов, объединяющим в себе лучшие особенности телескопа и группы зеркал; оно позволяло ему под прикрытием этих зарослей кустарника незаметно наблюдать за ничего не подозревающими дуралеями. На виду были лишь линзы на самом верху механизма, и он сомневался, что даже их смогут обнаружить гномы. Они слишком уж туповаты и туго соображают.

Однако даже серый провидец вынужден был признать, что было нечто впечатляющее в гномьих сооружениях внизу. Он не был уверен в том, что это такое, но в глубине своей крысиной натуры даже он был впечатлён. Это зрелище очаровывало, подобно одному из лабиринтов, который он содержал для людей дома, в Скавенблайте. Там столько всего происходило, что глаза не знали, на чём остановиться. Там шла такая активность, что ему было со всей очевидностью ясно, что внизу происходит нечто важное — нечто, что может хорошо отразиться на его репутации в Совете Тринадцати, если он этим завладеет.

И снова он поздравил себя за своё предвидение и умственные способности. Сколько ещё серых провидцев откликнулось на донесения группы рабов скавенов, которых выставили из старых угольных шахт под Одинокой Башней?

Никто из его соперников не призадумался, что, должно быть, там, в этих пустынных холмах, происходит нечто важное, раз гномы направили армию для отвоевания старой угольной шахты. Разумеется, он признавал, что у соперников не было шансов, потому как Танкуоль казнил большинство выживших прежде, чем у тех появилась возможность рассказать о ситуации кому–либо ещё. Помимо прочего, секретность была одним из главнейших средств в арсенале скавенов, и он понимал это лучше прочих. Разве не он — самый выдающийся из серых провидцев, могущественных и внушающих страх скавенов–волшебников, что ниже рангом лишь самого Совета Тринадцати? А в определённое время даже это может измениться. Танкуоль знал, что его предназначение — когда–нибудь занять своё законное место на одном из древних тронов Совета.

Как только он удостоверился, что донесение правдиво, то со своими телохранителями предпринял путешествие сюда. И сразу же, как увидел величину лагеря гномов, он запросил подкрепление из ближайшего гарнизона скавенов, именем Рогатой Крысы требуя от его командующего соблюдения строжайшей секретности под страхом долгой, продолжительной и невероятно мучительной смерти. В настоящий момент долина была почти полностью окружена мощной группировкой скавенов, и чего бы ни пытались защитить гномы, оно скоро достанется ему. Этой самой ночью он отдаст приказ, который отправит его непобедимые, покрытые мехом легионы вперёд к неотвратимой победе.

На мгновение внимание Танкуоля привлекло промелькнувшее движение — развевающееся на ветру красное нечто, которое смутно напомнило ему что–то угрожающее, что он видел в прошлом. Не придав этому значения, Танкуоль повернул перископ к склону холма, изучая мощные двигатели, построенные гномами. Жадность и сильное желание обладать ими захлестнули его, и ни в коей мере не смущало отсутствие понимания об их назначении. Он знал, что ценно уже само обладание ими. Что угодно, производящее столь много шума и выпускающее столь много дыма, само по себе было тем, что заставляло сердце любого скавена биться быстрее.

Какая–то мысль о том развевающемся клочке красного прицепилась к нему, но он её отбросил. Танкуоль начал составлять план атаки, изучая все пути выдвижения к границам долины. Ему хотелось бы призвать огромное облако «ядовитого ветра» и отправить его вниз, в долину, чтобы газ поубивал гномов, оставив нетронутыми их машины. Его поразила элегантность этой идеи. Возможно, ему следует продать её техномагам клана Скрайр, когда он будет торговаться с ними в следующий раз. Приспособление, которое может выпускать газ таким же способом, как дымовые трубы выбрасывают дым, будет…

Погоди–ка! В мозгу всплыло странное ощущение знакомости этого развевающегося красного плаща. Он внезапно припомнил, где видел нечто похожее. Серый провидец вспомнил ненавистного человека, который носил что-то весьма схожее. Но, несомненно, это не означает, что он находится здесь.

Танкуоль торопливо развернул перископ на телескопической опоре. Он услышал, как застонал от боли раб скавенов, на спине которого тот был закреплён — но какое ему дело? Боль раба значила для него меньше, чем шерсть, которая ежедневно с него опадала.

Резкими движениями лап он сфокусировал линзы на источнике своего беспокойства. От потрясения он какое–то время боролся с почти неудержимой потребностью выпрыснуть мускус страха. Это прекратилось, лишь когда он напомнил себе о том, что безволосая обезьяна никак не может его увидеть.

Танкуоль вздрогнул и пригнул вниз свою рогатую голову, несмотря на то, что внушительный интеллект подсказывал ему, что он и так вне зоны видимости. Он оглянулся на двух своих прислужников, Ларка и Гротца, и заметил, что те смутились. Их озабоченные физиономии молча уставились на него, и убедили его в том, что он не должен потерять лицо перед своими подчинёнными. Он принял щепотку порошка искривляющего камня, чтобы успокоить нервы, затем вознёс Рогатой Крысе нечто, что должно было бы быть молитвой, но могло предположительно быть истолковано, и как проклятие.

Он не мог в это поверить. Он попросту не мог в это поверить! Смотря через перископ, Танкуоль столь же явно, как свою морду, видел человека — Феликса Ягера. Серый провидец склонился вперёд и для уверенности посмотрел ещё раз. Нет, ошибки быть не могло. Ясно как день, что там стоит именно Феликс Ягер — ненавистный человек, который столь многое сделал, чтобы расстроить большие планы серого провидца, и которому всего лишь считанные месяцы назад почти удалось чрезвычайно глупейшим образом обесчестить Танкуоля перед Советом Тринадцати!

Оправданная ненависть боролась с благоразумным инстинктом самосохранения, преобладающим в душе Танкуоля. Его первая мысль была о том, что Ягер каким–то образом выследил его и проделал весь этот путь, чтобы снова расстроить планы Танкуоля по обретению славы. Холодный проблеск логики подсказал ему, что вряд ли подобное может быть причиной. Невозможно, чтобы истина была столь проста. У этого Ягера не было способа узнать, где искать Танкуоля. Даже хозяева Танкуоля из Совета Тринадцати не знали его текущее местонахождение. Его отбытие из Скавенблайта было скрыто с предельной секретностью.

Затем Танкуоля посетила ужасающая мысль — возможно, кто–то из его многочисленных врагов там, в городе Рогатой Крысы, каким–то загадочным способом обнаружил его и слил эту информацию человеку. Это не первый случай, когда нечестивые крысолюди изменяют праведному делу скавенов для получения личной выгоды или отмщения тем, кому они завидуют.

Чем больше он размышлял об этом, тем более нравилось ему это объяснение. Ярость закипела в его крови, наряду с порошком искривляющего камня. Он разыщет этого предателя и раздавит его, как червя, каковым тот и является. Он уже подумал о полудюжине подозреваемых, которые заслуживали его неотвратимого возмездия.

Затем к серому провидцу пришла другая мысль, которая чуть не вызвала испускание мускуса страха, несмотря на все его усилия в самоконтроле. Если уж тут находится Ягер, вероятнее всего, тот, второй, тоже здесь. Да, это означает, что единственное существо на планете, которого Танкуоль боится и ненавидит больше, чем Феликса Ягера, скорее всего находится поблизости. Он не сомневался, что увидит Истребителя Троллей Готрека Гурниссона, когда в следующий раз посмотрит в перископ, — и не ошибся.

Танкуоль сделал всё возможное, чтобы подавить мощный вскрик ярости и ужаса, что угрожал сорваться с его уст. Он понимал, что следует кое–что обдумать.

Кипучая деятельность стала ещё более заметна Феликсу, когда повозка спустилась в долину. Вокруг них целенаправленно передвигались группы гномов. Их крепкие грудные клетки были защищены кожаными фартуками. Пот стекал по лицам, вымазанным сажей. Множество необычно выглядящих инструментов, которые напомнили Феликсу орудия пыток, висели в петлях на их поясах. Некоторые гномы были одеты в странно выглядящие бронированные костюмы, другие восседали в маленьких паровых повозках с вилообразными зубцами подъёмника впереди. Эти машины по железным рельсам перевозили тяжёлые ящики и тюки между мастерскими и металлическим строением в центре.

Вокруг фабричного комплекса возник городок из хибар, в которых, предположительно, гномы и обитали. Строения были деревянные или сухой кладки, с наклонными крышами из гофрированного металла. Они выглядели пустыми, все их обитатели находились на работах.

Феликс посмотрел на Готрека.

— Что здесь происходит?

Длительное время Готрек молчал, словно прикидывая, стоит ли ему вообще отвечать. Затем он произнёс медленным и торжественным голосом:

— Человечий отпрыск, ты наблюдаешь нечто, что я никогда не думал увидеть. Возможно, ты единственный из всех людей, когда–либо видевших нечто подобное. Это напоминает мне огромные корабельные верфи Барак–Варра, но… Здесь использовано столь много запретных секретов Гильдии, что я не могу перечислить их.

— Ты говоришь, всё это под запретом?

— Гномы очень консервативный народ. Нас не особо беспокоят новые идеи, — внезапно сказал Варек. — А наши инженеры наиболее консервативны. Если ты пробуешь что–то и оно не удаётся, как у бедного Макайссона, тогда ты становишься объектом насмешек, а для гнома нет ничего хуже. Немногие желают этим рисковать. Конечно же, некоторые изделия испытываются, и если испытания проваливаются столь… впечатляюще, гильдия запрещает их использование. Существуют вещи, которые известны нам столетия в теории, но лишь здесь мы осмелились применить их на практике. Я знаю, то, что собирается сделать мой дядя, представляется столь важным, что многие талантливые молодые гномы пошли на риск, чтобы тайно поработать здесь над нашим великим проектом. Они считают его стоящим попытки.

— И расходов, — произнёс Готрек, с чем–то вроде благоговения в голосе. — Сомнений нет, кто–то потратил изрядное количество монет.

— Да, и это тоже, — сказал Варек, по непонятной Феликсу причине внезапно покраснев до корней волос своей бороды.

Готрек огляделся вокруг придирчивым взглядом.

— Не особо хорошо укреплено, не так ли?

Варек извиняюще пожал плечами.

— Всё строилось так быстро, что у нас не было времени. Мы тут всего лишь чуть больше года. И, в любом случае, кому придёт в голову нападать на столь отдалённое место, как это?

Серый провидец Танкуоль засеменил вниз по склону, туда, где в сгущающихся сумерках строилась его армия. Лидеры когтя Гротц и Стукач уже находились на позициях во главе вверенных им частей. Оба смотрели на него с выражением тупой покорности, которую он и ожидал видеть у своих прислужников. Коммуникационные амулеты, которые он вколотил в их лбы, светились огнем искривляющего камня.

Танкуоль посмотрел вниз на колышущееся море неясных крысоподобных лиц, каждое из которых отражает яростную решимость победить или погибнуть. Серый провидец почувствовал, как его хвост отвердел от гордости, пока он разглядывал эту могучую орду чирикающих бойцов. Там были штурмовики в чёрных доспехах, возвышающиеся над меньшими клановыми крысами; плотно закутанные, с масками на лицах, расчёты огнемётчиков искривляющего огня; его могучий телохранитель Костодёр — второй по счёту крысоогр, носящий это имя.

Не самая внушительная сила из тех, которыми ему приходилось командовать. В действительности, всего лишь крупица численности тех войск, что Танкуоль вёл на захват человеческого города Нульна. Здесь не было ни чумных монахов, ни мощных боевых орудий, что были гордостью его расы. Он хотел бы иметь гибельное колесо или вопящий колокол, но не было времени тащить их по туннелям и труднопроходимым холмам в это отдалённое место. Однако серый провидец был уверен, что для его целей будет достаточно сотен превосходных бойцов, стоящих перед ним. Особенно, если атаковать ночью и воспользоваться преимуществом внезапности.

И всё же… Приступ сомнения пронзил его и заставил мех ощетиниться. Гном и Ягер находились там, внизу, и это дурной знак. Их присутствие никогда не было хорошим предзнаменованием для планов Танкуоля. Не им ли удалось как–то помешать ему завоевать Нульн, и каким–то способом, не понятым до сих пор, уничтожить целую армию скавенов? Не они ли вынудили самого серого провидца предпринять стремительное, но тактически оправданное отступление через канализационные стоки, пока улицы наверху заливала чёрная кровь скавенов?

Танкуоль насыпал на обратную сторону ладони побольше порошка искривляющего камня из постоянно имеющегося при нём мешочка из человеческой кожи. Он поднёс к порошку морду и вдохнул, чувствуя, как гнев и уверенность снова захлестнули его мозг. Видения смерти, мутаций и прочих замечательных вещей заполнили его воспарившие мысли. Теперь он ощущал уверенность в том, что победа будет за ним. Неужели что–либо способно сопротивляться его могучей силе? Ничто не сможет устоять перед подвластным ему величайшим волшебством скавенов!

Его тайные враги там, в Скавенблайте, перехитрили сами себя, направив сюда Ягера и Гурниссона. Они думали нанести Танкуолю удар, используя против него его злейших врагов! Ладно, он покажет им, что меры, полагаемые ими коварством, являются всего лишь крайне ошибочной неосмотрительностью! Они преуспели лишь в том, что дали ему прямо в могучие лапы двух дурней, которых он более всего хотел унизить. Они предоставили ему возможность осуществить наиболее ужасное возмездие двум его наиболее ненавидимым врагам. И в то время, как он готов покрыть себя славой, захватив механизмы, построенные гномами в этом месте!

«Несомненно, — думал он, пока в его венах, подобно расплавленному Хаосу, кипело омерзительное вещество, — это будет его величайший триумф, его звёздный час!» Тысячелетие скавены будут приглушённым шёпотом рассказывать о хитрости, беспощадности и невероятном интеллекте Серого Провидца Танкуоля. Он почти ощущал вкус победы.

Танкуоль поднял свою лапу и подал сигнал замолкнуть. Вся орда, как один, прекратила своё чириканье. Сотни красных глаз выжидающе уставились на него. В ожидании его речи подрагивали усы.

— Сегодня мы раздавим–сокрушим гномов, как букашек–таракашек! — своим самым впечатляющим ораторским тоном провизжал Танкуоль. — Мы с обеих сторон навалимся на долину, и ничто нас не остановит. Вперёд, отважные скавены, к неминуемой победе!

Громкость визга орды поднималась, пока тот не заложил ему уши. Он полагал, что сегодня победа, несомненно, останется за ним.

Феликс дрожал на ходу. Его мысли заполнило дурное предчувствие. Инстинктивно он отбросил плащ назад со своего правого плеча, чтобы освободить свою ударную руку. Рука нашла рукоять меча, и он ощутил внезапную потребность вынуть его и изготовиться к бою.

Замок возвышался над ними, и он мог видеть, что вблизи тот выглядит не столь внушительно, как на расстоянии. Стены были потрескавшимися и непрочными, кое–где камни полностью вывалились. Несмотря на заявления Варека, непохоже, чтобы работа гномов хоть сколь–нибудь увеличила обороноспособность этого строения. И хотя Феликс не был специалистом, он видел, что справедливо утверждение Готрека о не особо хорошем укреплении этого места. Если на них нападут, вся долина превратится в один большой смертельный капкан.

Сейчас они были почти у замка. Дорога всё время вела их к подножию скал, на вершине которых располагался замок. Несмотря на сгущающиеся сумерки, Феликс смог разглядеть старого гнома с невероятно длинной бородой, который вышел на балкон башенки над подъёмной решёткой ворот замка. Старец помахал рукой. Феликс уже собирался помахать в ответ, но заметил, что гном приветствует Готрека. Истребитель глянул наверх, угрюмо проворчал и в приветствии поднял свой окорокоподобный кулак на несколько дюймов.

— Готрек Гурниссон, — окликнул старый гном. — Никогда не думал, что увижу тебя вновь!

— Как и я, — пробурчал Готрек.

Это прозвучало почти смущённо.

Ларк Стукач почувствовал, как от гордости, волнения и оправданной осторожности его сердце забилось быстрее. Серый провидец Танкуоль выбрал его возглавить атаку, пока сам скавен–волшебник наблюдает за полем боя со склонов позади. Это был самый выдающийся момент в жизни Ларка, и он испытывал к Танкуолю чувство, которое можно было назвать «благодарность», не будь та дурацким проявлением слабости, недостойным скавена. Ларк не был так счастлив с тех пор, как излечился от чумы, угрожавшей его жизни в Нульне. Похоже, он прощён за своё участие в неудавшемся деле в той огромной норе людей. Он снова агент серого провидца Танкуоля, пользующийся его благосклонностью. Разумеется, если серый провидец Танкуоль когда–либо узнает, о чём Ларк тайно сговаривался с его врагами во время провала в Нульне…

Ларк отбросил эту мысль. Скавен понимал, что если нападение будет успешным, он будет вознаграждён самками, жетонами искривляющего камня и повышением в звании в своём клане. И более того, это принёсет ему огромный авторитет, что для скавена вроде него более ценно, чем всё остальное. Те родные братья, что насмехались, издевались и глумились над ним за его спиной, заткнутся. Они узнают, что именно Ларк привёл к победе над гномами могучую орду.

Робко, исподволь в его мозг прокралась мысль о том, что, возможно, даже представится возможность устранить Танкуоля и присвоить себе заслугу этой военной операции. Он немедленно отверг нелепую идею, опасаясь, что маг может через амулет на его лбу даже читать его мысли, но каким–то образом нечестивая мысль осталась, будоража его сознание, несмотря на все попытки её подавить.

Ларк посмотрел вокруг, чтобы отвлечься, и почувствовал, как тревожно забилось сердце. Они почти достигли вершины холма и пока ещё не были обнаружены. Скоро наступит момент истины. Поднявшись на вершину холма, они станут заметны гномам внизу, несмотря на то, что их продвижение скрывает дым и ночь. Ларк поднял коготь, подавая знак к тишине. Вокруг него почти бесшумно прокрадывались штурмовики, лишь изредка позвякивая ножнами о доспехи, что вряд ли могли заметить их противники–тугодумы.

Но не тот незначительный шум, что производили штурмовики, беспокоил Ларка. То был гул, который создавали эти тупые крысы клана и рабы скавенов! Не обладая высокой дисциплиной штурмовиков и их навыками, обретёнными долгими часами тренировок, те производили порядочный шум. Некоторые из них даже переговаривались между собой, пытаясь сохранить на высоте боевой дух традиционным скавенским способом — хвастаясь друг перед другом, каким мучениям они подвергнут своих пленников.

Несмотря на сочувствие их настроению, Ларк поклялся зашить губы этим болтунам после неизбежной победы. А так как с этого расстояния он не мог видеть, кто конкретно переговаривается, то решил, что просто выберет наугад нескольких крыс клана и сделает из них наглядный пример.

Ларк знал, что лидер клыка Гротц сейчас, вероятнее всего, на позиции с другой стороны долины. С типично скавенской точностью они окажутся на месте, готовые хлынуть вниз с обеих сторон долины, захватив ничего не подозревающих коротышек меж двух огней и затопив их меховой волной неудержимой мощи скавенов!

Он посмотрел вокруг себя и сотворил безмолвную молитву, надеясь, что воины вспомнят его последние лихорадочные инструкции — не поджигать сооружения, не брать трофеи. Серый провидец Танкуоль пожелал, чтобы всё осталось нетронутым, дабы продать это техномагам. Ларк застыл на минуту, не решаясь отдать приказ к наступлению. Затем подумал, что Гротц, возможно, уже спускается в долину и вся слава достанется ему. Это заставило его перейти к действию и отбросить все свои сомнения. Подгоняемый успокаивающим запахом толпы скавенов вокруг него, Ларк вскарабкался на склон и посмотрел вниз.

Перед ним протянулось поселение гномов. Ночью оно было даже более впечатляющим, чем днём. Пламя литейных и огни дымовых труб озаряли местность зловещим светом, напоминающим о величественном городе Скавенблайте. В сумраке здания казались огромными и размытыми.

Ларк надеялся, что внизу не поджидают неприятные неожиданности, но затем решил, что подобное невозможно. Разве не планировал это нападение лично сам великий серый провидец Танкуоль?

Волгар Волгарссон уставился в сгущающуюся тьму и растерянно подёргал свою бороду. Он уже ощутимо проголодался, а мысль о том, как остальные там, в Большом Зале, поглощают эль и жаркое, наполнила его рот слюной. Он похлопал себя по пузу, дабы убедиться, что оно ещё на месте. Всё–таки за четыре часа он не проглотил ни кусочка. Разумеется, за исключением булки хлеба и шматка сыра, но не в правилах Волгара учитывать подобное.

Ради Грунгни, он надеялся, что Моркин поторопится сменить его. Тут наверху, на сторожевом посту, было холодно и неуютно, а Волгар был гномом, который ценил удобства. Он, разумеется, по–своему горд личным участием в грандиозном деле, что происходит тут, но есть же предел. Волгар понимал, что недостаточно умён, чтобы быть инженером, и слишком неуклюж, чтобы помогать на производстве. Поэтому он делает, что умеет, выполняя обязанности стражника и часового — проводя долгие одинокие часы без крошки съестного в этом промозглом месте, наблюдая, чтобы никто и ничто не пробралось в долину незамеченным.

Волгар понимал, что у него хорошая наблюдательная позиция. Укрытие часового было устроено в грунте, и лишь смотровая щель была направлена на дальнюю сторону долины. Точно такие же укрытия были на другой стороне и смотрели вниз, на дорогу. Всё, что ему следовало делать — это держать глаза открытыми и протрубить в рог, если обнаружит что–либо угрожающее. Действительно, проще простого.

В своём роде, должность была хорошей. Какие неприятности могут возникнуть в этом богом забытом месте? C тех пор, как они выставили скавенов, не было ни малейшего намёка на проблемы. «То был славный бой», — подумал про себя Волгар, делая затяжной глоток из плоской фляжки, разумеется, лишь чтобы не поддаваться холоду. Им удалось свести счёты с крысолюдьми за несколько обид. Убито более сотни мелких мохнатых негодников, и ни один гном не пострадал. Он громко рыгнул, выражая свою высокую оценку.

Было так спокойно, что Волгар даже умудрился этим вечером ненадолго вздремнуть. Он был уверен, что ничего не пропустил. Была и хорошая сторона в недостатке рабочей силы, который испытывало поселение.

Тут не было назойливых приятелей–часовых, что не давали бы спать своими разговорами об эле и обидах, за которые они отплатят, когда вернутся в Караз–а–Карак. Волгар, как и другие гномы, любил поворчать про сведение счётов, но более предпочитал свою койку. Не мог отказаться от доброго послеобеденного сна. Сон помогал должным образом провести остаток дня.

И вот теперь глаза лучше видят в ночи, а уши, приученные выделять подозрительные звуки из шорохов проседающей породы в глубинах земли, лучше обычного готовы предупредить его о любой опасности. Если тут случится что–либо странное — вроде того слабого семенящего звука или даже того, что похож на лязг оружия, — который он только что услышал — Волгар это моментально обнаружит и будет готов отреагировать.

Волгар покачал головой. Ему показалось? Нет, вот оно снова, да ещё слабое высокотональное чириканье впридачу. Похоже на голос скавена. Он протёр свои глаза, чтобы устранить любые помехи зрению, и уставился в темноту через смотровую щель. Глаза его не обманывали. Потоки неясных крысоподобных фигур стекали по холму вокруг него. Их бусиничные красные глаза мерцали во тьме.

Его рука едва не дрогнула, когда он сжал рог часового. Волгар понимал, что если будет сохранять тишину, скавены, вероятнее всего, пройдут мимо. Они попросту не обнаружат его замаскированный сторожевой пост. Но если он подаст сигнал, то умрёт. Он выдаст своё местонахождение орде, которая окружит его и накинется, словно мухи на падаль. Дверь позади него заперта на мощные засовы, но они не смогут сдерживать вечно, а кроме того у скавенов имеется ядовитый газ и огнемёты, и прочее странное оружие, о котором он наслышан. Одна сфера с ядовитым газом через смотровую щель — и придёт конец старому Волгару.

С другой стороны, если он не подаст сигнал, его товарищи будут захвачены крысолюдьми и, вероятнее всего, погибнут вместо него. Огромная работа, которую они проделали, пойдёт прахом, и всё это случится по его вине. А если Волгар останется в живых, то будет жить с сознанием, что опозорил не только себя, но и своих предков.

Волгар был гномом и при всех своих пороках обладал чувством собственного достоинства, присущим гномам. Он сделал последний долгий глоток из своей фляжки; на секунду отвлёкся на последнюю, полную сожаления мысль об обеде, который он никогда не отведает; сделал глубокий вдох; поднёс рог к губам и затрубил.

• * *

Одинокий рёв рога заполнил долину. Казалось, он исходит из–под самой земли. Феликс испуганно оглянулся.

— Что это? — спросил он.

— Неприятности, — радостно ответил Готрек, указывая на бескрайнюю орду скавенов, карабкающуюся по вершине холма в долину.

4. Нападение скавенов

В состоянии крайнего ужаса Феликс наблюдал, как в его направлении с холма стекает тёмный поток скавенов. Он не был уверен, сколько их там всего, но, похоже, сотни или тысячи — в темноте сложно судить точнее. Он развернулся посмотреть, что за сильный гул поднялся позади. Поглядев вверх, он увидел, как в долину с другой стороны спускается ещё больше скавенов. Челюсти огромного капкана смыкались.

Феликс сдержал приступ паники. Почему–то это всегда было нелегко, и неважно, сколько раз он побывал в подобных ситуациях — а ему довелось побывать во многих. Он почувствовал болезненные ощущения в желудке, напряжение в мышцах, и, кроме этого, почему–то и странную беспечность. Его сердцебиение чутко отдавалось в ушах, а во рту ощущалась сухость. Хоть раз бы ему остаться невозмутимым и расслабленным перед лицом опасности, либо преисполниться дикой ярости берсерка, подобно героям из книжных рассказов. Но, как обычно, этого не произошло.

Вокруг него гномы бросали инструменты и хватались за оружие. На разный лад трубили рога; их высокие звуки, подобные воплям истязаемых существ, добавлялись к стоящей вокруг какофонии. Феликс снова развернулся и почти собрался предпринять рывок к воротам замка, когда обнаружил, что никто и не собирается так поступить. Гномы вокруг него побежали на врага, в сумрак.

«Они все спятили? — недоумевал Феликс. — Почему они не бросились в безопасное место — в замок? Несомненно, внутри его стен, кажущихся непрочными, у них больше шансов. Внутри укрепления, несомненно, безопаснее, но спятившие гномы не обратили на это внимания».

Он на мгновение застыл, преисполненный удивления и мрачных предчувствий. Его посетила мысль, что у них, видимо, есть хорошая причина не идти в замок, и вряд ли будет особо правильным выяснять эту причину лично.

Медленно до встревоженного сознания Феликса дошло, что гномы не собираются оставлять свои машины в руках скавенов. Они готовы сражаться и, если понадобится, умереть, защищая эти чудовищные, извергающие дым механизмы. Они демонстрировали решимость, что могла казаться либо по–настоящему впечатляющей, либо крайне глупой — Феликсу сложно было сделать выбор.

Пока он приводил свои мысли в порядок, позади него возник зловещий лязгающий звук, сопровождаемый звоном металла о камень. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть опускающуюся подъёмную решетку ворот укрепления. Изнутри послышался скрежет шестерён и свист котла парового двигателя, затем огромные цепи, удерживающие подъёмный мост, натянулись и стали поднимать деревянную конструкцию. Внезапно между ним и замком оказался глубокий ров. «Наконец–то у кого–то внутри хватило здравого смысла», — подумал Феликс, несмотря на то, что произошедшее оставило его снаружи, посреди рукопашной, которая обещала быть жаркой.

Громоподобный рёв раздался из замка наверху. Огромное облако дыма выбросило над его головой, и воздух наполнился резким запахом горящего пороха. Феликс обнаружил, что у кого–то там, наверху, хватило ума навести одну из пушек. Что–то со свистом пронеслось, а затем темноту разорвал взрыв. Множество атакующих скавенов взлетело на воздух, тела — в одну сторону, конечности — в другую. Гномы одобрительно закричали, скавены испустили звук, похожий на долгое шипение.

Со всех сторон гномы собирались в боевые построения. Низкие голоса выкрикивали отрывистые гортанные слова на древнем языке гномов. Феликс ощущал себя одиноким и затерянным в середине этого водоворота яростной и всё же упорядоченной активности. Он мог наблюдать, как из вихря орущих и бегающих гномов начинает формироваться согласованная картина. Инженеры и воины занимали места в рядах подле своих собратьев. Феликс ощущал себя единственным, кто не имеет понятия о том, куда ему следует идти.

Все они собираются на звук рогов, внезапно обнаружил Феликс, и теперь различная тональность их звучания обрела смысл. Это походило на те индивидуальные колокольчики, что несколько дней назад он видел на коровах. Звучание рогов идентифицировало их владельцев, указывая соратникам точку сбора — ядро, вокруг которого следовало сформировать крепкий бронированный панцирь.

Теперь Феликсу было понятно, что гномы долгое время отрабатывали эту тактику, пока не стали выполнять её безукоризненно. Там, где несколько минут назад была группа разобщённых индивидов, словно напрашивающихся на уничтожение, теперь стояли шеренги хорошо обученных воинов–гномов, повёрнутые лицом к врагу, двигающиеся в боевом порядке, который мог бы посрамить имперских копейщиков. «Кто–бы ни командовал тут, — подумал Феликс, — дело своё он знает». Возможно, не произойдёт массовой кровавой резни, как он опасался всего несколько минут назад.

Феликс не был уверен, что подобного окажется достаточно, принимая во внимание численность войска скавенов, напролом движущихся с холма, набирая скорость и импульс для неотвратимой атаки. Возбуждённая меховая орда сейчас была столь близко, что он мог разглядеть отдельных скавенов, с губами в пене и бешеным фанатизмом в глазах. Некоторые из них были крупнее и мускулистее остальных, лучше экипированы. Он сражался с подобными тварями ранее, и знал, что они более выносливы. Он пошарил глазами в поисках того неуклюжего, грубого, но всё–таки смертельно опасного боевого вооружения, которое предпочитают скавены, но, к счастью, ничего не обнаружил.

Внезапно Феликс почувствовал одиночество. Не было ему места ни в одном из спешно образованных боевых подразделений гномов. Некому было прикрывать ему спину. Возможно, что в темноте гномы даже примут его за врага. Тут для него имелось лишь одно место. Он огляделся в поисках Готрека, но тот, охваченный жаждой битвы, вместе со Снорри побежал на врага.

Феликс выругался и торопливо полез на повозку, чтобы иметь лучший обзор происходящего вокруг. Он обнаружил восседающего там Варека, с интересом вглядывающегося во тьму; иногда тот опускал бомбу, что держал в руке, на сидение подле себя, и в книге перед собой делал пометку чем–то вроде странного механического пера. Его глаза возбуждённо блестели за стёклами очков.

— Разве это не захватывающее зрелище, Феликс? — спросил он. — Настоящее сражение! Первое, в котором я когда–либо участвовал.

— Молись, чтобы не последнее… — пробурчал Феликс, делая несколько пробных замахов своим мечом, надеясь снять напряжение в мышцах, прежде чем орда обрушится на линию обороны гномов.

Он быстро пострелял глазами вокруг, надеясь, что удастся отыскать Готрека.

Истребителя нигде не было видно.

На своей позиции на холме высоко над полем боя серый провидец Танкуоль уставился в свой магический кристалл. Тот, бездействующий и пустой, лежал перед ним. В его глубине, возможно, находилось крошечное мерцание искривляющего огня, неуловимое, но не для глаз Танкуоля, столь острых и всевидящих.

Разумеется, для глаза неподготовленного скавена кристалл выглядел просто, как многогранный кусок цветного стекла, исписанный тринадцатью наиболее священными символами. Танкуоль достаточно знал расу людей и догадывался, что для человеческого глаза кристалл выглядел, словно дешёвая безделушка, используемая второсортным фокусником. Он был достаточно мудр, чтобы понимать, что зрение человека обманывается внешним видом этого артефакта, несомненно, весьма мощного.

По крайней мере, он на это надеялся. Необработанный лунный кристалл стоил Танкуолю множества жетонов искривляющего камня. Гравировка этими рунами, каждая из которых наносилась в отдельную безлунную ночь, стоила Танкуолю множества часов сна. Наложение на кристалл мощных заклинаний было оплачено кровью и болью, в том числе и самого серого провидца.

Теперь настало время определить, оправданы ли все затраченные усилия. «Самое время, — подумал Танкуоль, — начать использовать эту новую игрушку». Он торопливо нацарапал руны на твердой земле вокруг себя, выводя тринадцать Священных Знаков с привычной лёгкостью. Затем он поднёс свой большой палец к морде и крепко прикусил. Его острые зубы оросились кровью, хотя он едва ли почувствовал что–либо, одурманенный порошком искривляющего камня и заполнившей мозг бушующей магической энергией.

Из раны закапала чёрная кровь. Он подержал свой большой палец над первой руной. Как только капля упала в центр знака, Танкуоль произнёс слово силы — тайное имя Рогатой Крысы. Жидкость немедленно испарилась едким дымом, образовав над руной небольшое грибовидное облако с образом черепа. Знак вспыхнул, его контуры ярко осветились линиями зелёного огня, прежде чем угаснуть до менее явного, но всё еще заметного свечения.

Быстро и искусно Танкуоль повторил процедуру с каждой руной, и когда всё было закончено, он осторожно капнул три последние капли своей драгоценной крови прямо на сам магический кристалл. Тотчас же возникла нечёткая картинка. Он мог разглядывать сцены хаоса и надвигающегося побоища в долине под ним, словно смотрел на неё с огромной высоты, затем картинка мигнула, и кристалл заполнило облако помех. Танкуоль в раздражении нанёс удар по грани кристалла, изображение появилось и очистилось. Зрелище сражения было видно ясно, как днём. Однако по изображению проходили слабые зеленоватые волны, которые не пропадали, несмотря на все деликатные постукивания и удары, которые Танкуоль применял для настройки.

Не важно! Танкуоль ощущал себя ведущим в какой–то значительной и тайной игре. Все те скавены внизу не более чем фишки, управляемые им. Метки, передвигаемые его могучей лапой. Пешки, помещённые на доску и ведомые его титаническим интеллектом. Он взял еще одну щепотку порошка искривляющего камня и чуть не взвыл от восторга. Он чувствовал, что сила его безгранична. Не было ничего похожего на это ощущение контроля и превосходства. Лучше всего то, что он мог пользоваться этой властью незамечено, не подвергая себя опасности. Разумеется, не то чтобы он боялся опасности, всего лишь здравый смысл не подвергаться неоправданному риску. Величайшая мечта каждого серого провидца осуществилась!

Танкуоль долгое время предавался злорадству, затем обратил внимание на сражение, пытаясь выбрать, каким именно впечатляющим способом он завоюет победу и бессмертную славу среди расы скавенов.

Феликс пошире расставил свои ноги, пытаясь обрести равновесие на повозке. Транспортное средство слабо раскачивалось на своей подвеске, и он раздумывал, мудро ли будет встать тут. С одной стороны, ненадёжная опора для ног, и он будет заметной мишенью, стоя во весь рост на повозке. С другой стороны, у него, по крайней мере, будет преимущество возвышенной позиции и частичное прикрытие бортами повозки. Он решил пока оставаться там, где стоит, а при первых признаках обстрела метательным оружием — спрыгнуть на землю. Логичный выбор. Кроме того, похоже, кому–то следует остаться тут и присмотреть за Вареком.

Наивный молодой гном записывал в свою книгу всё, что считал стоящим. Феликс удивлялся — что же Варек такое видит, чтобы описывать. Из своего длительного общения с Готреком он знал, что в темноте гномы видят лучше людей, но это было поразительное тому подтверждение. В мерцающем свете печей, который освещал лишь очертания объектов, молодой гном трудился, словно писец, переписывающий рукопись в свете свечи. Само по себе это было впечатляющим искусством концентрации.

По правде говоря, Феликса бы более порадовало, если Варек уделял бы больше внимания мулам. По мере того, как приближались скавены, животные выказывали явные признаки беспокойства.

Феликс нервно скользнул по ним взглядом, прикидывая, не скрывается ли поблизости кто–нибудь из этих мерзких скавенов–ассасинов с отравленными клинками. Крысолюдям не свойственно идти в обычную фронтальную атаку без каких–либо мерзких и подлых неожиданностей. По своему горькому опыту он знал, на что они способны. Он слегка подтолкнул Варека концом своего сапога.

— Лучше смотри за мулами, — сказал он. — Они выглядят беспокойными.

Варек дружелюбно кивнул, положил перо в свой вместительный карман, защёлкнул книгу, и поднял свою бомбу.

Почему–то Феликса это не успокоило.

* * *

Танкуоль уставился в наблюдательный кристалл с яростной сосредоточенностью. Он обхватил его лапами и яростно выкрикивал заклинания, пытаясь сохранить контроль за изображением. Это и близко не было столь просто, как он рассчитывал. Он поднял свой правый коготь, и изображение сместилось вверх и направо. Он сжал лапу в кулак и ударил прямым, и фокус обзора перемещался до тех пор, пока он не получил панорамного изображения поля боя. Танкуоль видел скавенов, короткими скачками спускающихся по склону холма в сторону спешно выстраивающихся гномов. Он увидел огромный меховой клин штурмовиков, нацеленный точно в центр собирающегося войска гномов. Он увидел, что по краям клина бегут фланговые отряды клановых крыс и скавенских рабов, но почему–то с меньшим энтузиазмом. Танкуоль увидел своего телохранителя Костодёра, бегущего рядом с Ларком Стукачом. С этой высоты обзора замок над долиной выглядел, как игрушка крысёныша, а вся протяжённая и запутанная структура лагеря гномов выглядела подозрительно упорядоченной и слаженной, словно каждое здание, трубопровод и дымовая труба были частями одной громадной машины. Всё это было весьма привлекательно, и ему приходилось усилием удерживать внимание на приближающемся столкновении. Одним из побочных эффектов нюхательного искривляющего камня было то, что его потребитель начинал увлекаться самыми банальными вещами — мог созерцать величие своих ногтей на ногах, в то время, как вокруг бушует пожар. Танкуоль был достаточно опытным волшебником, чтобы осознавать это, но иногда даже он на какое–то время забывался. А тут такой радующий вид, что… Усилием воли он вернул свои мысли обратно к сражению и заставил фокус обзора переместиться, подобно глазам птицы давая крупный план центра построения гномов, повозки, на которой стоит с мечом в руке Феликс Ягер, выглядящий возбуждённым и испуганным, что при данных обстоятельствах закономерно.

Простой, но выдающийся план пришёл на ум серому провидцу. У него имелись сомнения по поводу, сможет ли этот Костодёр справиться с Истребителем лучше, чем его предшественник. Но не было никаких сомнений, что чудовище может расправиться с этим Ягером. У него были некоторые особенные инструкции для крысоогра, касающиеся человека, и он знал, что свирепый, верный и тупой зверь будет следовать им, пока не погибнет. В приливе радости он полагал, что Феликсу Ягеру гарантирована мучительная смерть.

Обнаружив свою намеченную жертву, Танкуоль стал своим магическим зрением разыскивать Костодёра. Когда он отыскал чудовищный гибрид крысы и великана, он пробормотал другое заклинание, которое должно было позволить ему мысленно общаться с этим прислужником.

Танкуоль почувствовал внезапное головокружение и коснулся сознания крысоогра, в котором, как в печи, плавились голод, ярость и звериная тупость. Он быстро передал в мозг чудовища картинку местоположения Ягера и подал ему команду: «Иди, Костодёр, убей! Убей! Убей!»

Феликс вздрогнул. Он понял, что за ним кто–то наблюдает. Он почти мог чувствовать спиной чей–то горящий надоедливый взгляд. Он оглянулся в уверенности, что увидит злорадствующего скавена, готового воткнуть ему нож между лопаток, однако там никого не было.

Постепенно жуткое ощущение покинуло его, сменившись более явным беспокойством. Скавены уже почти перед ним! Он мог слышать их чириканье, и пугающий лязг их грубого оружия о щиты. С нарастающим шипением над головой пронеслись арбалетные болты со стен замка. Гномы–арбалетчики принялись за дело, стреляя по ближним крупным скавенам. Несколько упало, но этого было недостаточно, чтобы замедлить их продвижение. Воины–скавены, в своей неистовой спешке ввязаться в бой, попросту пробежали по собратьям, втаптывая упавших в грязь.

В ушах Феликса отозвался чудовищный рёв, глубокий грохочущий бас существа гораздо более крупного, чем человек. Мулы заржали и в ужасе попятились назад, от страха на их губах выступила пена. Когда повозка сдвинулась, Феликс поменял позу, чтобы сохранить равновесие. Он повернул голову, покрепче сжал свой меч и развернулся посмотреть на чудище, которое, как он догадывался, находилось позади него.

На сей раз предчувствие его не подвело.

Ларк боролся со страхом, который наполнял его, угрожая подавить его крысиную натуру. У него было чувство, что с ним такое уже происходило. Оно прицепилось к его сознанию и твердило ему бежать от потасовки, вереща от страха. Окружённый толпой своих собратьев, он понимал, что не может так поступить без того, чтобы не оказаться раздавленным. И как только он об этом подумал, страх обратился вспять и, словно загороженная плотиной река, сменил направление.

Внезапно ему отчаянно захотелось вступить в бой, встретить лицом к лицу источник своего ужаса, зарубить его своим оружием, растоптать его поверженное тело, погрузить свою морду в его мёртвую плоть и вырвать ещё тёплые внутренности. Только это действие могло замедлить ускоренное биение его сердца, справиться с необходимостью опорожнения его мускусных желёз и положить конец этой ужасной тревоге, которая была почти непереносимой.

— Быстро–быстро! За мной! — прочирикал он, и на бегу врезался в крепкого гнома в кожаном фартуке, вооруженного топором.

* * *

Феликс сомневался, что когда–либо встречал лицом к лицу столь огромное человекоподобное существо. В сравнении с ним даже те чудища, с которыми он сражался на улицах Нульна, казались небольшими. Это создание было громадным, необъятным. Его чудовищная голова — искажённая пародия на крысиную, находилась на уровне головы Феликса, несмотря на обстоятельство, что тот стоял во весь рост на повозке. Плечи существа были почти с повозку шириной, а длинные мускулистые руки почти доставали до земли. Эти длинные руки заканчивались страшными загнутыми когтями, выглядящими так, словно способны располосовать кольчужный доспех. Громадные гнойники прорывались сквозь его тонкую шелудивую шкуру. Длинный безволосый хвост яростно щёлкал по воздуху. Красные глаза, наполненные безумной животной ненавистью, уставились в глаза Феликса.

У Феликса сердце ушло в пятки. Он сразу понял, что зверь пришёл за ним. Мрачный взгляд узнавания был в его диких глазах, и было что–то смутно знакомое в том, как тот склонял голову на одну сторону. Розовый язык облизал губы, наводя на мысль о всепожирающем голоде, жадном до человеческой плоти. В пасти чудища показались острые клыки, каждый размером с кинжал. Существо издало ещё один торжествующий рёв и потянулось к Феликсу.

Для мулов этого оказалось достаточно. Взбесившись от страха, они встали на дыбы и бросились бежать. Повозку рвануло вперёд, чуть не опрокинув, когда обуянные ужасом животные своевременно повернули, чтобы отклониться от рва вокруг замка. Повозка налетела на камень и подскочила, заставив Феликса растянуться позади. Ему хватило присутствия духа удержать свой меч.

Оставшийся позади крысоогр уставился на Феликса с тупым удивлением, а затем бросился в погоню.

«Нет!» — вскричал Танкуоль, видя, как Ягер ускользнул от захвата Костодёра. Энергия наблюдательного кристалла позволила ему рассмотреть эту сцену в подробностях. Он злорадствовал от удовольствия, видя взгляд ужаса и понимания на лице мужчины, ощущая дрожь от предвкушения, как изготовившийся Костодёр дотянется, оторвёт тому руку и сожрёт её перед обуянными ужасом глазами Ягера, — и испытал потрясение, когда запряжённые в повозку мулы понесли.

Всё это было так несправедливо.

И что характерно для удачи этого человека — лишь только тот должен был принять абсолютно заслуженную смерть — его спасают эти безмозглые и тупые создания. Какого чёрта мужчина остался жив и невредим, вместо того, чтобы корчиться в муках? Некоторое время Танкуоль с горечью недоумевал: «Неужели Ягер существует лишь для того, чтобы расстраивать его планы?» — затем отбросил это предположение. Он отправил другой мысленный приказ Костодёру: «Чего ждёшь, тупая идиотская зверюга? Достань его! Быстро–быстро за ним! Убей! Убей! Убей!»

Феликс перекатился по днищу повозки, инстинктивно пытаясь встать на ноги. Он мог слышать, как Варек покрикивает на мулов, пытаясь их успокоить и взять под контроль. На короткое время Феликс призадумался: «А надо ли?». При той скорости, с которой мулы сейчас двигались, они, по крайней мере, опережают крысоогра… не так ли?

Ему наконец–то удалось, засунув руки под себя, приподняться на колени. Как только его голова оказалась выше заднего борта повозки, он увидел, что чудовище преследует их и сокращает дистанцию с потрясающей скоростью. Его размашистые большие шаги покрывали расстояние столь же быстро, как боевой конь. Жёлтые клыки крысоогра блестели в свете печей. Длинный язык был высунут. Он яростно размахивал когтями. Феликс без тени сомнения понимал, что если окажется в пределах досягаемости этих когтей — ему конец.

Он услышал, как что–то металлическое покатилось по полу повозки, затем почувствовал у своей ноги какой–то холодный и твёрдый предмет. Он дотянулся и обнаружил, что это одна из бомб Варека. Должно быть, она скатилась с сидения повозки, когда мулы понесли. От испуга он чуть не выбросил её. Он чувствовал, что в любой момент та может взорваться, по правде, он был удивлён, что этого до сих пор не произошло. Он склонялся к тому, чтобы попросту отшвырнуть бомбу от себя настолько далеко, насколько сможет, но затем ему пришла мысль, что как раз так ему и следует поступить, но немного иначе.

Феликс повертел сферу перед лицом, стараясь удержать её, когда повозка снова качнулась, болезненно отбросив его на деревянный борт. В полумраке он смог разглядеть запальный штырь наверху сложного тяжеловесного механизма. Он старательно пытался припомнить, как тот работает: «Посмотрим… потянуть за штырь, затем есть пять… нет, четыре! секунды, чтобы бросить её. Да, так и есть».

Он осмелился выглянуть снова. Крысоогр был ближе. Похоже, что он уже почти рядом с ними. Через несколько мгновений он запрыгнет на повозку и разорвёт тело Феликса своими ужасными когтями и клыками. Феликс решил, что ждать больше нельзя. Он потянул штырь.

Феликс ощущал сопротивление, пока освобождался штырь, и что–то длинное и гибкое хлестнуло его по руке. После этого он увидел, как вырываются искры из верхней части бомбы. Похоже, к штырю была присоединена струна, другим концом прикреплённая к какой–то разновидности механического кремниевого ударника. Когда вытаскивается штырь, ударник бьёт и поджигает фитиль. Все эти мысли лениво промелькнули в голове Феликса, пока он быстро считал до трёх.

Раз. Крысоогр был всего в нескольких шагах позади, передвигаясь невероятно быстро; лицо его искажено ужасным голодным взглядом. Позади себя Феликс услышал, как Варек начинает кричать: «Вааа…».

Два. Чудовище настолько близко, что Феликс почти может сосчитать его жуткие зубы, что величиной с бивни. Ему тревожно от осознания, что огромные когти тянутся, чтобы ухватить его. Он понимает, что не должен этого допустить. Возможно, ему следует бросить бомбу прямо сейчас. Варек орёт: «… oaa…».

Три. Феликс метает бомбу. Та по дуге летит в сторону существа, оставляя за собой след из искр от шипящего фитиля. Крысоогр распахивает свою пасть с рёвом торжества — и бомба попадает туда. Очередной подскок повозки сбивает Феликса на пол, болезненно приложив о деревянные борта. Варек заканчивает кричать: «… аааа!»

Время словно растянулось. Феликс лежал на полу, с трудом открывая рот, вспоминая, как Варек рассказывал про то, что эти бомбы часто не срабатывают. Каждую секунду он ожидал почувствовать, как в его шею впиваются бритвоподобные когти и поднимают его со дна повозки. Затем он услышал глухой звук взрыва, и что–то противно влажное и студенистое брызнуло ему на лицо и волосы. Феликсу хватило нескольких мгновений, чтобы обнаружить, что он покрыт кровью и мозгами.

Танкуоль наблюдал за взрывом головы Костодёра, долго и громко проклиная тупого зверя. Несомненно, подумал он: «Если хочешь, чтобы кость была обгрызена правильно — обгрызи её сам». Глупое и ненадёжное чудище было так близко к цели. Ягер был почти в его руках. Если бы безмозглый зверь не проглотил бомбу, человек сейчас бы корчился от боли. Словно Костодёр намеренно сделал это, лишь чтобы разочаровать Танкуоля. Возможно, существо находилось в союзе с его тайными врагами. Возможно, его мозг идиота был испорчен в процессе создания. Произошли странные вещи.

Танкуоль какое–то время разочарованно жевал свой хвост и посылал сотни яростных проклятий на Костодёра, Феликса Ягера и каждого предположительного соперника в сообществе скавенов. Если предельно злобных пожеланий было бы достаточно, то в этот самый миг кости его врагов наполнил бы расплавленный свинец, головы взорвались бы, а внутренности превратились в разлагающийся гной. К несчастью, на таком расстоянии подобные славные вещи были не под силу даже волшебству Танкуоля. Постепенно он успокоился и утвердился во мнении, что существует далеко не единственный способ освежевать Феликса. Он послал точку обзора снова воспарить над огромным полем битвы.

К счастью, тут дела обстояли получше. Быстрым взглядом Танкуоль разглядел, что большинство отрядов гномов выстроились прямоугольниками, готовые к отражению атаки скавенов с двух направлений. Первоначальный натиск скавенов достиг линии обороны гномов. Он разбился об неё, словно отброшенное скалами море, но штурмовики, по крайней мере, продолжали сражаться. По мере того, как в рукопашную вступало всё больше клановых крыс и рабов, медленно начинал сказываться численный перевес. На глазах у Танкуоля один из тесно сплочённых отрядов гномов начал распадаться, и рукопашная приняла плотный и всеобщий характер. При таких обстоятельствах, огромная численность скавенов была ощутимым преимуществом.

Танкуоль видел, как на одного воина–гнома, сразившего своим молотом штурмовика, тут же со спины запрыгнул раб скавенов. Пока гном отчаянно пытался сбросить прицепившегося противника, его повалили наземь приятели крысочеловека, словно оленя, окруженного собаками. Скрываясь под кучей тел скавенов, гном умудрился нанести последний удар своим молотом, размозжив череп клановой крысы и разбрызгав во все стороны кровь, ошмётки костей и мозгов. Танкуоль не ощущал жалости к погибшим скавенам. Он охотно проделал бы такой обмен на жизнь каждого гнома. Там, откуда они пришли, всегда больше чем достаточно тупоголовых воинов.

Танкуоль полагал, что из всех скавенов лишь он по–настоящему незаменим.

Серый провидец радостно наблюдал, как зелёное пламя, выпущенное из огнемёта искривляющего огня, испепелило кучку гномов — расплавляя их доспехи, поджигая бороды, за несколько ударов сердца превращая их сперва в скелеты, а затем в прах, разносимый ветром. Он уже подумывал наградить расчёт огнемёта, когда тот сам пропал в огромном зелёном огненном шаре, уничтоженный неисправностью собственного оружия. «Тем не менее, — подумал Танкуоль, — они послужили великой цели… его цели».

Медленно, но верно ход событий по всему полю битвы складывался в пользу скавенов. Гномы, что и говорить, были мужественнее и дисциплинированнее, но их застали врасплох. Многие из них были без доспехов и вооружены лишь молотами, которые они использовали для работы. Они наносили невероятные потери скавенам, но всё это было бессмысленно. Танкуоля не беспокоило уничтожение всего его воинства, лишь бы при этом все гномы были мертвы до конца вечера. Он искренне поздравил себя с тем, что всё пока происходит точно так, как он планировал — за исключением одного уголка поля боя.

Мысленно он поспешно переместил фокус обзора в сторону непорядка. Почему–то он не был удивлён, обнаружив две крепкие бритоголовые фигуры, прорубающие кровавый путь сквозь его войска. В одной из них Танкуоль незамедлительно опознал ненавистного Готрека Гурниссона.

Второй был незнаком Танкуолю, но по–своему был столь же устрашающим. Если Гурниссон сражался, вооруженный лишь тем потрясающе могучим топором, то второй Истребитель дрался, держа в одной руке топор поменьше, а в другой — крупный молот.

Ущерб от резни, которую производила пара, был огромен. С каждым ударом погибал, по меньшей мере, один скавен. Иногда Гурниссон зацеплял своим топором несколько тел сразу, разрубая плоть и кости скавенов, словно солому. В тот момент Танкуоль отдал бы всё что угодно за присутствие нескольких расчётов джизелей. Тогда он мог бы приказать тем умелым снайперам–скавенам пристрелить ужасную пару издалека. Однако нет смысла надеяться на то, чего у тебя нет. Ему самому придётся заняться двоицей.

Его первоначальным шагом было мысленным отростком дотянуться до предводителей двух из его отрядов, вывести их из основного сражения и направить на Истребителей. Это прискорбно, поскольку снизит натиск на сражающихся гномов, но всё–таки необходимо. Танкуоль понимал, что не может оставлять тем двоим возможность свободно убивать кого ни попадя. Наряду со здравым смыслом, уничтожение Готрека Гурниссона и его приятеля удовлетворяло его собственному желанию.

Ларк с недоверием посмотрел вверх, когда голос в его голове произнёс: «Веди отряд налево от себя и уничтожь тех двух Истребителей».

Он сразу же узнал голос, принадлежащий серому провидцу Танкуолю. В его мозгу появилась ясная картина маршрута через рукопашную в направлении татуированных гномов. Минуту он раздумывал, а не пригрезилось ли ему, но голос прочирикал снова в той знакомой повелительной манере, которую слишком хорошо знал Ларк: «Чего ждёшь, тупой мерзавец? Быстро–быстро пошёл, или я съем твоё сердце!»

Ларк решил, что лучше подчиниться. «Незамедлительно, величайший из волшебников», — пробормотал он. Он прокричал своим бойцам, чтобы следовали за ним, и побежал в указанном ему направлении.

Ведомая испуганными мулами повозка неуправляемо неслась сквозь рукопашную. Гномы и скавены поспешно бросались врассыпную, чтобы избежать молотящих копыт животных. Феликс перекатывался по полу, яростно пытаясь обрести равновесие. Он слышал, как Варек, попеременно, то орал мулам остановиться, то бешено хохотал, швыряя бомбы в проносящиеся мимо группы скавенов. Похоже, тому и в голову не приходило, что всякий раз, когда усталые мулы собирались замедлиться, он ещё больше пугал их, метая очередное из своих взрывных устройств. И Феликса нимало не удивляло, что несчастные мулы испуганы до ужаса. Похожий эффект бомбы производили и на него. Каждый раз он опасался, что какое–нибудь из устройств взорвётся в руке Варека, уничтожив повозку и отправив гнома с Феликсом прямиком в могилу.

Время от времени Феликсу удавалось приподняться выше уровня бортов повозки, и мельком он наблюдал зрелище, которое, как он понимал, навсегда останется в его памяти. Некоторые из строений были охвачены огнём, и пламя распространялось. Облака искр и копоти разносились ветром. Возможно, другие гномы, подобно Вареку, применяли бомбы, возможно, это результат работы какого–нибудь ужасного оружия или волшебства скавенов; однако Феликс не сомневался, что разрушительный пожар уничтожит лагерь полностью. Сгустками вырывающееся из огромных дымовых труб пламя, урывками освещало сражение, высвечивая случайные эпизоды, словно появившиеся из видений душевнобольного про преисподнюю.

Феликс видел скавена, выбежавшего из здания одной из литейных — всё его тело охватил огонь, горящие волосы оставляли след, подобно хвосту кометы. Ужасный, но дразнящий обоняние, запах горелого мяса наполнил воздух. Пронзительные крики агонизирующего существа были слышны даже сквозь рёв сражения. Он наблюдал, как умирающий крысочеловек метнулся к воину–гному и изо всех сил вцепился в него. Языки пламени от его тела охватили жертву и одежда гнома начала медленно разгораться, даже когда он прекратил предсмертную агонию существа быстрым ударом своего топора.

Повозка сотрясалась и подпрыгивала над землёй. Под повозкой заскрежетало, словно что–то треснуло и перемололось. Оглянувшись назад, Феликс увидел, что они переехали труп гнома. Колесо раздавило его грудную клетку, кровь и кашица из плоти стекали из его рта на бороду.

Пар ослепил Феликса, а кожу моментально обожгло. На его мече и на лбу выступил конденсат, и у него возникло пугающее ощущение, что, по–видимому, нечто подобное происходит, когда свариваешься заживо. Спустя краткий мучительный миг они выскочили из облака пара. Он увидел, что сломался один из огромных трубопроводов, и пар свободно распыляется на поле боя. Пока он наблюдал, из облака выкатился гном и два скавена, вцепившись руками друг другу в горло. От жара лицо гнома было красным, как варёный рак, а большие куски кожи покрылись волдырями и отслаивались. Мех скавенов выглядел отвратительно мокрым и липким.

Повозка влетела в центр массовой схватки. Тела стояли настолько близко, что ни у кого не было шансов уклониться от копыт мулов. Раскалывались черепа и ломались кости, пока повозка катилась сквозь толпу, словно боевая колесница. Те, кто упал, были раздавлены обитыми железом колёсами. Когда повозка замедлилась, Феликсу удалось вскочить на ноги и осмотреться вокруг. Варек прекратил метать свои бомбы. Теперь это вызвало бы беспорядочную бойню. Гномы и скавены настолько перемешались, что выбрать цель было нелегко.

Мулы встали на дыбы и били своими копытами. От этого повозка начала раскачиваться. В этой обширной толпе были свои волны и течения, как в море. Давление тел с одной стороны начало опрокидывать неустойчивую повозку. Феликс схватил Варека за плечо и показал, что они должны прыгать. Варек посмотрел на него и улыбнулся. Он помедлил, лишь чтобы подхватить свою книгу, а затем сиганул в толпу.

Феликсу показалось, что уголком глаза он увидел коренастые татуированные фигуры, прорубавшие себе путь через орду скавенов. С высоты своего расположения он заметил новый отряд крысолюдей, появившийся из промежутка между двумя зданиями, который понёсся на Истребителей. Задержавшись, лишь чтобы отметить направление в памяти, Феликс спрыгнул с повозки, размахивая мечом. Ещё перед тем, как он сам коснулся земли, его меч вонзился в тело скавена.

Ларк на минуту приостановился и позволил своим бойцам пронестись мимо него. Он указал на двух гномов, которых его послали убить, и прорявкал приказ: «Быстро–быстро! Уничтожить–уничтожить!»

Воодушевлённые тем обстоятельством, что численно превосходят своих врагов двадцать к одному, его отважные штурмовики с пеной у рта неслись вперёд, чтобы оказаться там в момент убийства, заслужить славу и честь. Ларк хотел было последовать их примеру, но от одного лишь внешнего вида этих двух гномов дыбом встал мех у основания его хвоста, а по позвоночнику от закономерных опасений побежали мурашки.

Ларк был не совсем уверен, что именно в них такого особенного. Конечно, для гномов они были крупными и, разумеется, выглядели свирепо со своими встопорщенными бородами, нелепыми татуировками и покрытым запёкшейся кровью оружием, однако пугало не это. Его остановило что–то в их позе, указывающее, что без малейшего страха и, возможно, даже с наслаждением они встретят сокрушительный численный перевес. Несомненно, они выглядят абсолютно безумными, и это сам по себе повод держаться от них подальше. Потом он узнал одного из них по битве за Нульн, и желания участвовать в сражении с ним у Ларка не было. Как случилось, что Готрек Гурниссон оказался именно здесь и сейчас?

Его дурные предчувствия стали сбываться, как только первый из штурмовиков достиг двоицы. Он знал этого скавена — то был заместитель командира Вришат — нахальный, злобный и глупый скавен, который слишком уж явно желал оспорить у Ларка должность лидера когтя. Дурень, но яростный боец, один из тех, кто, несомненно, в два счёта справится с их врагами–недомерками; однако гномы не выказали никакого беспокойства. Знакомый ему гном, тот, с огромным хохлом крашеных волос, поднимающимся над его выбритым черепом, взмахнул своим чудовищно большим топором и снёс Вришату голову с плеч. Он не стал ожидать, пока к нему приблизится следующий скавен, но рванулся вперёд, размахивая топором, вопя и выкрикивая нелепые вызовы на собственном грубом и варварском языке.

Ларк всецело ожидал увидеть, как гном падёт, когда его захлестнёт набегающая волна скавенов, но нет — тот даже не замедлил движения. Гном приближался, подобно стальному кораблю, раскачиваемому штормящим морем — бьёт окорокоподобный кулак; вращается огромный топор, ломая кости, отрубая конечности, убивая всех, кто стоит на его пути.

И второй не лучше. Его безумный смех разносится над полем битвы, когда он, ударяя оружием в каждой руке, с лёгкостью убивает обоими. Впечатляющая сила видна в том, как его молот превращает в желе защищённые шлемами головы, а топор успешно разрубает покрытые толстыми доспехами грудные клетки штурмовиков.

На глазах Ларка один небольшой, более хитрый скавен, с клинком, ярко отсвечивающим в свете горящих зданий, обнажив клыки, попытался забежать за Истребителя и ухватиться за его спину. Каким–то образом узнавший о скавене, даже не видя того, гном без задержки развернулся и срубил врага топором, затем для уверенности сломал ему шею молотом, всё это время громко хохоча, как помешанный, и выкрикивая: «Снорри многих поубивал!»

Так ли хорошо слышит гном, что к нему не подкрасться? Мог ли он ощутить едва заметное присутствие скавена по тени, которая в полумраке случайно наткнулась на его собственную? Ларк понятия не имел, но молниеносная быстрота, с которой гном развернулся и ударил, подсказала, что ему самому нежелательно находиться вблизи этого оружия. По крайней мере до тех пор, пока его владелец не устал и не получил тяжёлые ранения. Но это была не та мысль, которой он желал бы поделиться со своими подчинёнными. Он пинком направил ближайшего в сторону схватки.

— Поторапливайся. Они ослаблены! Ты убьёшь их.

Боец оглянулся на него с каким–то сомнением. Ларк обнажил клыки, угрожающе взмахнул своим хвостом, и был удовлетворён, видя, что скавен пошёл в атаку, почему–то больше страшась своего лидера клыка, чем противника. Ларк толкнул вперёд двух других, пронзительно крича: «Быстрее, быстрее. Вас больше числом. Их сердца хороши на вкус».

Всё, что потребовалось для воодушевления остальных бойцов когтя на вступление в схватку — это напоминание о превосходящей численности. Подобный знак превосходства всегда ободрял отважных скавенов–воинов. Ларк лишь надеялся, что подчинённые у него не закончатся раньше, чем гномы устанут.

Танкуоль выругался снова. Что за дурень запалил здания? Танкуоль поклялся, что если это один из его некомпетентных прислужников, он съест сердце дуралея прямо у того перед глазами. Если эти здания будут уничтожены, можно считать, что великая победа будет почти бесполезна. Ему хотелось овладеть ими в целости и невредимости, чтобы их могли изучить техномаги, выявить секреты и усовершенствовать превосходящей технологией скавенов. Он не желал, чтобы целый лагерь был сожжён дотла прежде, чем это случится. Но на данный момент он не видел возможности что–то с этим сделать, кроме как приказать всем своим лидерам когтя проявить больше осторожности.

Он утешался тем, что хотя бы увидит гибель проклятого Истребителя Троллей.

Мучительные вопли умирающих. Ночь пронизана колышущимся светом горящих зданий, который ещё и приглушается облаками обжигающего пара. Давление волосатых тел. Отдача от удара клинком по кости. Неприятное ощущение от тёплой чёрной крови, текущей по его руке. Взгляд лютой ненависти в тускнеющих глазах умирающих скавенов. Всё это вместе, как картина из преисподней, врезалось в память Феликса Ягера. На краткий миг между вдохами, казалось бы, время остановилось, и он находился в центре этого крутящегося и воющего водоворота, одинокий и спокойный. Его мысли освободились от страха и ужаса. Он воспринимал окружающих так, как способен лишь человек, сознающий, что каждый его вдох может оказаться последним.

Рядом с ним два коренастых гнома спина к спине сражались с группой вопящих скавенов. Бороды гномов растрепались. Молоты были покрыты запёкшейся кровью, от которой намокли и их кожаные фартуки. Крысолюди были худыми, жилистыми и истощёнными, с мрачным диким взглядом снежных волков. Кровавая пена выступала на их губах, когда они в пылу битвы прикусывали свои языки и внутреннюю поверхность щёк. У них были ржавые и зазубренные мечи. Их чесоточные шкуры покрывали мерзкие лохмотья. Глаза блестели в отражённом свете огня. Один из скавенов прыгнул вперёд, карабкаясь по своим собратьям в стремительной атаке на свою жертву. Это напомнило Феликсу возбуждённое наступление группы крыс, свидетелем которого он как–то был на улицах Нульна. Несмотря на их человекоподобную форму, в этот момент в скавенах не было ничего человеческого. Несомненно, они были зверьми в обличье человека, и сходство с человечеством делало их гораздо более ужасными.

Крик ужаса справа привлёк внимание Феликса; обернувшись, он увидел гнома, сражённого группой скавенов. Взгляд гнома отражал стойко переносимые им страдания.

— Отомсти за меня, — прохрипел он, умирая.

То, как скавены накинулись на ещё тёплый труп, вызвало отвращение у Феликса. Он прыгнул в барахтающуюся кучу и всадил меч в спину скавенского раба. Сверкающее лезвие прошло сквозь сухопарое тело и шею склонившегося скавена. Пинком был отброшен назад другой скавен. Феликс рывком освободил своё оружие и снова направил его вниз, со всей силы погружая в тела под собой. От удара оружие так изогнулось, что он опасался, не переломится ли. Движимый ненавистью, Феликс повернул рукоять, с ужасным хлюпающим звуком раскрывая рану, затем едва успел уклониться, чтобы отразить удар огромного скавена, напавшего на него.

Теперь страх отступил. Им управлял инстинкт убийства. Понимая, что нет способа избежать сражения, он бился с максимальным усилием, на которое был способен. Что делало его опасным противником. Он резко выбросил ногу, попав скавену в колено, хрустнувшее от удара. Пока тот на одной ноге отпрыгнул назад, истошно крича от боли, Феликс пронзил кончиком меча его глотку, наклонив голову, чтобы увернуться от крови, которая выплеснулась из разрубленной артерии. Сейчас не время быть ослеплённым.

Вдали он услышал знакомый голос, подобный рыку крупного животного, выкрикивающий боевой клич. Он тотчас же опознал голос Готрека и начал продвигаться в его сторону, рубя направо и налево, намереваясь всего лишь расчистить себе путь, не заботясь о том, убил ли своих противников. Скавены отступили под его яростным натиском, и через десять ударов сердца он оказался перед зрелищем ужасной резни. Снорри и Готрек стояли наверху огромной груды тел скавенов, рубя вокруг себя ужасающим оружием. С монотонной регулярностью мясницкого ножа поднимался и падал топор Готрека, и всякий раз, как он опускался, обрывалось всё больше жизней скавенов. Снорри двигался кружась, подобно танцующему дервишу, от ярости берсерка на его губах выступала пена, когда он бил топором и молотом, изредка останавливаясь, лишь чтобы двинуть головой любого крысочеловека, который оказался поблизости.

На двоицу приливными волнами наседали облачённые в чёрные доспехи огромные воины–крысы, вооружённые лучше большинства скавенов. Зловещий символ Рогатой Крысы украшал их щиты. Этих элитных бойцов–скавенов было, должно быть, десятка два, и казалось практически невозможным, что их яростную атаку могло что–либо пережить. На глазах Феликса Снорри и Готрек пропали из вида под натиском тел. Выглядело, словно они должны были неминуемо погибнуть из–за подавляющего численного превосходства противника.

В нерешительности Феликс на мгновение застыл, прикидывая, не слишком ли поздно для поддержки, затем увидел, как топор Готрека проходит сквозь тело скавена, разрубив бронированную фигуру надвое, несмотря на доспехи. В тот же миг область вокруг Истребителей Троллей была расчищена. Похоже, ничто не могло выжить в радиусе досягаемости неудержимого топора. Скавены отступили и перегруппировались, пытаясь собрать достаточно мужества для повторной атаки.

Феликс атаковал толпу, ударяя направо и налево, вопя во всю мощь своих лёгких, пытаясь создать впечатление, что атакует не один. Готрек и Снорри двинулись ему навстречу, убивая по ходу. Скавены не выдержали и обратились в бегство, пытаясь скрыться в ночи.

Феликс оказался лицом к лицу с Истребителем, который мгновение помедлил, изучая кучу мёртвых и умирающих, которую оставил позади себя. Кровь полностью покрывала тело Истребителя, множество порезов и царапин кровоточило у него самого.

— Хороша резня, — произнёс он. — По подсчётам, я завалил около полусотни скавенов.

— Снорри считает, что он завалил пятьдесят двух, — сказал Снорри.

— Ты мне не гони, — проворчал Готрек. — Я знаю, что ты дальше пяти считать не умеешь.

— А вот умею, — бормотал Снорри. — Один. Два. Три. Четыре. Пять. Ммм… семь. Двенадцать.

Феликс изумлённо уставился на них. В окружающей обстановке неслыханных разрушений два безумца выглядели почти счастливо.

— Ладно, лучше пойдём. Тут полно кого убивать, прежде чем ночь не закончится.

Танкуоль с неистовой яростью куснул свой хвост. Он не мог в это поверить. Несмотря на подавляющее превосходство в численности и исключительную свирепость скавенов, эти неумелые дурни не смогли убить Истребителей. И не в первый раз он подозревал, что его усилия саботирует какой–то тайный враг, посылая ему никчёмных подчинённых. Сомнений нет, это те самые заговорщики, которые сперва направили Ягера и Гурниссона в это отдалённое место. Ладно, они заплатят за это, он позаботится!

Однако прямо сейчас у него не было возможности думать об этом. Самое время осмотреть поле битвы, и увидеть, чем заняты войска. Он развёл обеими руками вверх и вниз от наблюдательного кристалла, и его точка обзора смещалась, пока не стало казаться, что он парит над полем битвы, словно огромный нетопырь. Под собой он мог видеть горящие здания — чёрт бы подрал никчёмных дураков! — и признаки жестокой борьбы.

Там и тут ещё сражались огромные скученные толпы воинов. Оружие звенело об оружие. Когда меч скавена ударял по выкованному гномами лезвию топора, летели искры. Свежие раны сочились кровью. Исторгая оставшуюся кровь в яростных судорогах, корчились в пыли обезглавленные тела. В небо взлетали искры, разносимые ночным ветром.

На стенах укрепления группа потных гномов усиленно выталкивала на позицию многоствольную органную пушку.

Было очевидно, что момент кризисный. Всё колебалось в равновесии. Для серого провидца было столь же очевидно, что его скавены побеждают. Они навалились на гномов с двух сторон, явно задавливая числом своих плохо вооружённых противников. Разочарование Танкуоля от того, что два его смертельнейших врага ускользнули, начало сменяться ощущением внутреннего тепла от приближающейся победы.

Феликс понимал, что умрёт. Он устало парировал удар ятагана скавена. Повернув ноющую от усталости руку, он направил в сторону своего противника ответный удар. Крупное создание с чёрным мехом отпрыгнуло назад, плавно уклонившись от удара. Хлестнул его хвост, обвивая ногу Феликса, пытаясь опрокинуть человека, сбив его с ног. Слабый проблеск ликования промелькнул в усталом мозгу Феликса. Он ранее уже видел подобный трюк и знал, как моментально на него ответить. Взмахнув мечом, он отрубил хвост почти у основания, но едва умудрился вовремя вернуть клинок обратно в оборонительную позицию, чтобы блокировать опускающийся замах ржавого ятагана.

Его рука почти онемела от отдачи столкновения, и он рефлексивно покрепче сжал рукоять своего меча, чтобы не допустить его выскальзывания из вспотевшей ладони.

Скавен ужасно верещал и размахивал обрубком своего хвоста. Он совершил ошибку, посмотрев вниз на кровоточащую рану. Как только его взгляд переместился с Феликса, тот воспользовался преимуществом, что скавен отвлёкся, и всадил ему в брюхо свой магический клинок. Тёплые внутренности вывалились на его руку. Борясь с чувством отвращения, Феликс шагнул назад. Сжав брюхо обеими лапами, с почти человеческим взглядом недоверия на лице, скавен повалился вперёд. Дабы быть уверенным в смерти скавена, Феликс перерубил ему мечом позвоночник у основания шеи. Он видел многих бойцов, сражённых насмерть врагами, которых те полагали убитыми, и для себя решил, что никогда не совершит подобной ошибки.

На мгновение всё успокоилось. Он огляделся и увидел Готрека, Снорри и целую группу потрёпанных и свирепо выглядящих гномов. Все они, и даже Истребители, выглядели чрезвычайно усталыми. Похоже, что они часами сражались, но на место каждого убитого врага вставало двое других. Скавены наступали нескончаемыми волнами. Вдали Феликс мог слышать стук оружия об оружие, а потому понимал, что остальные ещё сражаются. Пока они прислушивались, наступила зловещая тишина, а затем прозвучал рёв, словно одновременно вырвавшийся из сотен звериных глоток. Гномы переглянулись, и это подсказало Феликсу, что они все подумали о том же, что и он. Возможно, они единственные уцелевшие гномы снаружи замка.

Это было не всё. Посмотрев вокруг, Феликс обнаружил, что они окружены свирепыми бойцами скавенов. Сотни красных глаз блестели в темноте. Свет горящих зданий отражался на таком же количестве клинков. Скавены на какое–то мгновение отошли для перегруппировки, как Феликсу показалось, перед завершающим натиском. Они двигались со странной точностью, словно управляемые каким–то быстрым, злобным и невидимым разумом. В этот миг Феликс понял, что точно погибнет прямо здесь.

Воспользовавшись временным затишьем, он смахнул пот со лба. Дыхание неровно выходило из его лёгких. Словно утопающий, он жадно глотал воздух. Все его мышцы горели. Клинок был весом с тонну или больше. Он ощущал уверенность, что не сможет поднять его снова даже для спасения своей жизни, но был благодарен тому, что достаточно опытен, чтобы понимать обманчивость подобного ощущения. Когда придёт время, всегда найдётся ещё немного сил для сражения. Но вряд ли это имеет какое–то значение сейчас, перед этими рядами молчаливых крысоподобных лиц.

Ему послышалось, как позади кто–то произнёс:

— Стройся тут. Готовься отразить атаку. Дадим этой крысиной мрази отведать настоящей гномьей стали!

Феликс был удивлён столь очевидным непоколебимым мужеством гномов. Сержант, который это произнёс, должен был понимать, что ситуация совершенно безнадёжна, но всё–таки воодушевлял свой отряд подороже продать свои жизни. Феликс приготовился сделать то же самое, но лишь потому, что выбора не было. Если он обнаружит способ убраться отсюда и выжить, он им воспользуется.

Ему показалось, что где–то вдали послышалось жужжание, словно от какого–то чудовищного насекомого или двигателя. Что происходит? Или это какое–то новое адское приспособление, которое скавены выпустили на своих врагов? Довольно странно, но казалось, что это приближается со стороны замка. Слабая надежда зашевелилась в груди Феликса. Возможно, у гномов есть сюрприз, ожидающий нападавших. Несмотря на то, что вряд ли удастся что–либо сделать до того, как скавены захватят их текущие позиции, может быть, за них отомстят.

Похоже, командиры скавенов отдают приказы своим многочисленным подчинённым. Медленно, почти неохотно, словно опасаясь оказаться первыми, кто отдаст свои жизни, скавены начали наступление на живую стену своих непреклонных врагов. Сделав свои первые нерешительные шаги, они словно обрели уверенность в себе, и их продвижение с ужасающей быстротой стало наращивать скорость и темп. Странный бренчащий шум становился гораздо громче. Похоже, он раздавался откуда–то сверху. Феликсу хотелось посмотреть вверх, но он не мог оторвать глаз от атакующих крысолюдей.

— Подходи и умри! — проревел Готрек, и скавены, приготовившись разобраться с ним за его слова, побежали в атаку ещё быстрее, размахивая своим оружием, выкрикивая свои злобно звучащие боевые кличи, яростно размахивая своими хвостами. Феликс приготовился к столкновению, а затем едва удержался от желания броситься ничком на землю, когда какой–то диковинный предмет проревел прямо над головой. На этот раз он посмотрел вверх и увидел большой отряд диковинных машин, пролетающих над ними. В ночи виднелись огненные следы от их кипящих паровых котлов. Едва заметно взгляду над их корпусами вращались лопасти громадных винтов.

— Гирокоптеры! — услышал он чей–то рёв, и понял, что оказался свидетелем ночного полёта легендарных гномьих воздухолётов.

Яркие искры света оторвались от машин и приземлились посреди наступающих скавенов. И лишь когда те начали взрываться посреди крысолюдей, Феликс понял — то были шипящие фитили гномьих бомб.

Лишь только бомбы начали разрывать своих жертв на части, натиск скавенов замедлился. Их раздражённые командиры яростно пытались возобновить атаку, но как только им это удалось, один из гирокоптеров спустился почти до высоты голов и выпустил посреди войска широкую струю раскалённого обжигающего пара. Визжа от непередаваемого ужаса, огромная группа крысолюдей развернулась и бросилась бежать. Паника была заразительной. Через несколько минут атака сменилась беспорядочным бегством. Гномы вокруг Феликса, едва веря, молчаливо наблюдали за этим, слишком уставшие, чтобы преследовать спасающегося бегством врага.

5. Великий план

Феликс плюхнулся на обломки крушения повозки и обследовал лезвие своего меча. Ему пришлось немало поработать в этом бою, но каким–то образом на мече не осталось зазубрин. Кромка была столь же остра, как всегда, даже после всех рубящих и колющих ударов, что он нанёс. Древнее волшебство на оружии явно держалось хорошо.

Где–то справа от него обвалилась стена выгоревшего ангара, не способная более выдерживать свой вес. Над головой со зловещей грацией чудовищного насекомого пролетел гирокоптер и на какое–то время остановился, зависнув над ярко горящим зданием. Его вращающийся нос наклонился вниз и с шипением разозлённой змеи выбросил струю пара. Феликс недоумевал, что же пилот ожидал этим достичь.

Пар соприкоснулся с огнём, и колышущееся пламя изменило цвет, становясь бледно жёлтым с оттенком голубого. Пока струя продолжала распыляться, огонь медленно угасал, затухая под действием испарений и конденсата, словно под небольшим ливнем. На глазах Феликса гирокоптер развернулся на месте и переместился в сторону ближайшего пожара.

Феликс внезапно ощутил невероятную усталость, битва отняла у него все силы. Он был избит и изранен, кровоточили множественные мелкие порезы и царапины, которых он не заметил в пылу сражения. Ужасно болело правое плечо — как раз этой рукой он держал меч. Феликс был почти уверен, что плечо вывихнуто от продолжительного размахивания клинком. Подобный обман чувств был знаком ему, пережившему множество других боёв. Феликсу хотелось лечь навзничь и проспать лет сто.

Посмотрев вокруг, он был удивлён, откуда только у гномов взялись силы. Они уже начали расчищать обломки на поле битвы. Тела павших гномов собирали для погребения в священной земле. Одновременно, трупы скавенов стаскивали в огромную кучу для сожжения. Из крепости спустились полностью закованные в доспехи часовые и встали на страже, на случай возвращения скавенов.

Феликс сомневался, что скавены этой ночью вернутся. По его опыту, скавенам требовалось больше времени на восстановление и переформирование, чем армии людей. Похоже, им не нравится столь быстро возвращаться на место своего разгрома, и он был этому чрезвычайно рад. Феликс сомневался, что в этот момент способен пошевелить мышцами, даже если крысоогр восстанет из мёртвых и придёт за ним. Он выбросил эту зловещую мысль из головы и переключился на более весёлые темы.

Первое — он всё ещё жив. Феликс снова обрёл веру в то, что может остаться в живых. Несколько ранее, по ходу сражения, когда страх угрожал восторжествовать над здравым смыслом, у него возникало ужасающее ощущение, что он определённо погибнет. Эта уверенность в собственной гибели преследовала его, подобно проклятию. Теперь Феликса изумляло, что он всё еще тут, сердце по–прежнему бьётся, дыхание по–прежнему вырывается из лёгких. Вокруг себя он видел избыток доказательств тому, что легко могло сложиться и не так.

Смертельно уставшие и недовольные, гномы волочили по расчищенному проходу лежащие повсюду окровавленные трупы, словно мешки. Незрячие глаза мертвецов уставились в небеса. Несмотря на свои прежние фантазии, Феликс понимал, что больше мертвецам не подняться. Им больше не доведётся ни смеяться, ни плакать, ни петь, ни пить, ни дышать. Эта мысль наполнила его глубоким унынием. В то же самое время Феликс понимал, что сам он, несомненно, жив по–прежнему, все те действия ему доступны, и по этой причине следует радоваться. «Жизнь слишком хрупка и коротка, — сказал он себе, — так что наслаждайся, пока можешь».

Он начал негромко смеяться от наполнявшего его спокойного восторга, в котором ощущалась странная примесь печали. Через минуту он страдальчески поковылял в ночь, на поиски Готрека, Снорри или какого–нибудь знакомого среди этого огромного беспорядка.

Танкуоль не мог в это поверить. Как могло всё столь быстро измениться к худшему? В какой–то момент победа была уже у него в руках. Его проницательность, казалось бы, обеспечила убедительный успех. А затем победа ускользнула столь же быстро, как раб скавенов, бегущий из сражения. Это было болезненное, сбивающее с толку ощущение. Серому провидцу потребовались долгие и горькие минуты размышлений, чтобы убедиться в том, что даже наиболее выдающиеся из замыслов могут провалиться из–за некомпетентности исполнителей. Не его вина, что ленивые, трусливые и тупые подчинённые снова подвели его.

Обретя уверенность от этого замечательного озарения, серый провидец просчитал свои альтернативные варианты. По счастью, у него был резервный план, разработанный на случай маловероятных случайностей, вроде этой. Ларк уцелел и по–прежнему доступен через свой переговорный кристалл. Если повезёт, он сможет остаться там, готовый доложить о секретах, которые пытаются скрыть бессовестные гномы.

Танкуоль снова посмотрел в кристалл обозрения и послал мысленный запрос выхода на связь.

Феликс почувствовал, что его дёргают за рукав. Опустив глаза, он увидел Варека. Голубое одеяние молодого гнома было испачкано грязью и кровью. Рукав его мантии был оторван по шву, обнажив изорванный в клочья рукав белой льняной рубахи. Его очки были сломаны, линзы покрывала беспорядочная паутина трещин. Одной рукой он сжимал небольшой боевой молот. Другой плотно прижимал к груди свою книгу в кожаном переплёте. Феликс удивился, насколько большими оказались руки Варека, а костяшки пальцев казались белыми. В глазах у гнома был безумный лихорадочный блеск.

— Феликс, это самое потрясающее событие в моей жизни, — произнёс Варек. — Я в жизни не видел ничего столь же волнующего. А ты?

— Я бы с удовольствием прожил без волнений подобного рода, — кисло сказал Феликс.

— Ты так не считаешь. Я видел, как ты сражался. Это было всё равно, что наблюдать за героем времён Сигмара. Я никогда не думал, что люди могут так славно сражаться!

Варек покраснел, сообразив, что он только что произнёс. Это в духе гномов — прямолинейно высказываться о том, что они думают о посредственных способностях младших рас.

Феликс негромко рассмеялся.

— Я лишь пытался остаться в живых. И я ненавижу скавенов, — добавил он, подумав.

Феликс был немного смущён подобными размышлениями. Он не считал себя особо вспыльчивым и мстительным человеком, но от скавенов его бросало в дрожь. Его несколько шокировала идея, что убивая их, он получает удовольствие, однако сейчас, проанализировав свои чувства, он был склонен признать, что это правда.

— Все ненавидят скавенов, — согласился Варек. — Весьма вероятно, даже сами скавены.

Ларк Стукач скрытно продвигался через выгоревшие руины. Наполнявший его сердце страх боролся с ненавистью к Танкуолю. Его мускусные железы были напряжены, и он подавлял порыв выпрыснуть мускус страха, так как это могло выдать его присутствие гномам.

Сейчас, вне меховой толпы своих собратьев и их успокаивающего запаха, он чувствовал себя ужасно одиноким и беззащитным. Ему хотелось быстро скрыться в ночи и поискать других выживших в битве. Эта мысль невыносимо манила его.

Однако главенствующее место в его мыслях занимал страх ослушаться серого провидца. Оставаться тут, вероятнее всего, было гибельно, но отказ подчиниться одному из избранных Рогатой Крысы означал неизбежную мучительную смерть. Ларк хорошо понимал, что существуют куда худшие вещи, чем быстрый удар гномьего топора. И он не желал ни того, ни другого.

— Поверни направо, — произнёс сварливый голос внутри его головы.

— Да, благороднейший из хозяев, — прошептал Ларк.

Следуя командам, он продвигался по длинному пустому проходу в сторону чудовищного строения, которое возвышалось в центре лагеря гномов. Ларк вздрогнул, размышляя о том, способен ли Танкуоль читать его мысли. Естественно, Ларк надеялся, что не способен, учитывая то, над чем он раздумывал.

Лапой он лениво поглаживал амулет, и ненадолго задумался, что произойдёт, если он вырвет его из своего тела и выбросит. Он был уверен, что нечто отвратительное. С серого провидца станется наложить на это устройство какое–нибудь замысловатое проклятие. Он не сомневался, что извлечение амулета из черепа, вероятнее всего убьёт его, либо, самое малое, вызовет сильную боль, а Ларк был не менее чувствителен к боли, чем большинство скавенов.

Снова Ларк вздрогнул, надеясь, что та мысль не дойдёт до Танкуоля по каналу связи. Он полагал, что не дойдёт — посылать можно было, лишь дотрагиваясь до кристалла и концентрируясь. Ларк полагал, что излучение его мыслей в эфир требует больших усилий. Уверенности у него не было, пробовать он не пытался, и в этот момент просто надеялся, что так и есть.

— Остановись! — пришёл властный приказ.

Ларк выполнил его сразу, автоматически и инстинктивно. Через минуту после этого он услышал впереди звук шагов обутых в сапоги гномов. Минуту спустя мимо входа на улицу проследовал маленький отряд. Ларк инстинктивно содрогнулся, увидев, что они волокут на сожжение трупы скавенов. Его усы подёргивались. Ранее он уже распознал мерзкий запах сжигаемой плоти скавенов.

— А сейчас — быстро беги через улицу. Спеши–торопись, пока путь свободен.

Собравшись духом, он выскользнул вперёд, на широкое открытое пространство между зданиями, по ходу отважившись бросить быстрые взгляды направо и налево, и увидел, что путь за спинами ушедших гномов действительно безопасен. Он вынужден был признать, что, как бы то ни было, Танкуоль — могущественный волшебник. Он не догадывался, каким образом серый провидец мог столь хорошо направлять его, но тот до сих пор не ошибся.

Ларк торопливо перебежал и укрылся в противоположном проходе. Огромное строение гномов теперь находилось прямо перед ним. Металлическая крыша блестела в лунном свете. Он заметил огромные и мощные паровые двигатели, присоединённые к стене. Проснулось его скавенское любопытство. Он гадал, что же может храниться в столь огромном сооружении.

— Быстро–быстро, следуй направо, пока не найдёшь вход, или скоро умрёшь.

Ларк поспешно подчинился. Он проскользнул через входную арку и замер, уставившись вверх широко раскрытыми от изумления глазами. С его губ сорвался возглас неприкрытого удивления и непонимания.

Феликс брёл через пылающую ночь рядом с Вареком. «Всё не столь плохо, как казалось на вид», — говорил он себе, вопреки всему надеясь, что это правда. Было заметно, что обе стороны понесли значительные потери. В бою пало много гномов и, похоже, все без исключения прихватили с собой, по меньшей мере, по паре скавенов. Вонь сжигаемых тел крысолюдей была почти невыносима. Для защиты от вони Феликс обернул плащом нижнюю часть лица. Похоже, что никого больше запах не беспокоил.

Очевидно, огромный комплекс получил множество повреждений. Феликс прикидывал, достаточно ли их для того, чтобы воспрепятствовать работе гномов, каким–бы проектом они не занимались, но решил, что не рискнёт сделать ставку. У него попросту нет достаточных знаний о том, что тут происходит.

— Чему всё это служит? — внезапно спросил он Варека.

Молодой гном перестал протирать свои сломанные очки краем рубахи и посмотрел на него. Он подышал на линзы, словно желая потянуть время и собраться с мыслями, а затем начал протирать снова, не замечая, как выпадают осколки стекла.

— Чему служит конкретно что?

— Все эти механизмы, — произнёс Феликс.

— Ммм…, видимо, мне следует оставить эти объяснения моему дяде. Он тут главный.

— Весьма осмотрительно. Где я могу найти твоего дядю?

— В замке, вместе с остальными.

Прежде чем он смог задать другой вопрос, низко над головой со свистом пронёсся гирокоптер. На посадочной опоре стоял коренастый бритоголовый гном. Он держал чудовищный многоствольный мушкет. Что–то в его позе насторожило Феликса. Гном повернул рукоять на боку мушкета, и град пуль взбил землю у ног Феликса. Феликс толкнул Варека в сторону, а сам упал ничком и перевернулся, чтобы проследить за гирокоптером, недоумевая, что за безумие овладело ненормальным гномом. Ну не мог же он спутать Феликса со скавеном? Затем позади Феликса послышался хор криков боли.

И лишь повернув голову, Феликс заметил группу скавенов, которая бесшумно следовала позади него с обнажёнными клинками. Феликс опознал в них диверсантов — ужасных скавенов–убийц, с которыми он сражался в Нульне, в таверне «Слепая Свинья». Гном с гирокоптера сразил их своим странным оружием. Весьма вероятно, он спас им жизнь, несмотря на то, что из–за недостатка точности едва не убил обоих.

Гирокоптер понёсся обратно и, вращаясь, спускался на не особо идеальное для приземления место. Держащая мушкет фигура спрыгнула с его борта и, низко пригнувшись, чтобы быстровращающиеся лопасти не сняли голову с плеч, поспешно отбежала от летающей машины. Нисходящий поток воздуха от машины сплющил здоровенный хохол рыжих окрашенных волос, поднимающийся над его головой.

На сильном ветру захлопал плащ Феликса, а от поднятой машиной пыли на глаза навернулись слёзы. Варек был вынужден зажмурить глаза за линзами своих сломанных очков. Гном прикрыл рот книгой, чтобы не надышаться пыли. Странный химический запах, испускаемый летательным аппаратом, достиг ноздрей Феликса даже через шерсть плаща.

Новоприбывший был невысок и невероятно широк. Обнаженная грудь демонстрировала впечатляющую мускулатуру. Его плечи петлей охватывали два одинаковых патронташа с боеприпасами. Красная повязка опоясывала лоб. Ремень с пряжкой в виде необычного серебряного черепа удерживал его зелёные штаны. Белая борода была коротко подстрижена чуть не до челюсти. На его правом плече был вытатуирован двуглавый орёл Империи.

Глаза гнома закрывали необычно толстые оптические линзы. Феликс заметил, что на них выгравировано что–то вроде перекрестий. По внешнему облику Феликс решил, что перед ним ещё один Истребитель Троллей. Незнакомец неуклюже приблизился к нему, оглядел с ног до головы, а потом сплюнул на тело одного из скавенов.

— Мерзкие, злобные мелкие создания, скавены! — произнёс он вместо приветствия. — Воны мени николы не нравылысь. Николы не нравылысь и их механизмы.

Он повернулся к Феликсу и сделал официальный гномий поклон.

— Малакай Макайссон, к вашим и вашего клана услугам.

Феликс ответил ему поклоном имперского придворного. Он воспользовался этим движением, чтобы скрыть выражение удивления на лице. Значит, это и есть тот безумный инженер, о котором рассказывали Готрек и Варек? Безумцем тот не выглядел.

— Феликс Ягер, к вашим услугам.

Гном снова повернул рукоять на мушкете. Стволы провернулись. В тела скавенов полетели пули. Струйки чёрной крови выступили на пробитых шкурах и телах.

— Излишняя осторожность с цими тварями не помишае. Прожжёные хитрюги, известное дело.

— Он говорит, что они очень коварны, — перевёл Варек.

— А, да ну тебе! Мне кажется, господин Ягер прекрасно меня понял, — шо не так, господин Ягер?

— Полагаю, я понял, — уклончиво ответил Феликс.

— Ладно, тоди двинули. Лучше подняться в замок. Старый Борек захочет побалакаты с тобой и остальными. Я думаю, тоби тоже хочется узнать, шо тут происходыть.

— Было бы замечательно, — произнёс Феликс.

— Добре. Просто жды, пока воны не опустят мост, — если токо не хочешь летить со мной. Я думаю, коптер сможет поднять дополнительного пассажира.

У Феликса заняло несколько мгновений осознать, что безумец предлагает ему прокатиться на посадочной опоре. Он постарался изобразить на лице приятную улыбку, когда произнёс:

— Я думаю, что просто подожду пока откроют ворота, если вы не против.

— Як скажешь. Тоди до встречи.

Макайссон вскарабкался обратно на посадочную опору гирокоптера и что–то проорал пилоту в шлеме и защитных очках. Двигатель заревел, и машина устремилась в небо, оставив Феликса в недоумении, — а произошла ли эта встреча на самом деле.

— Все ваши инженеры разговаривают подобным образом? — спросил Феликс у Варека.

Молодой гном покачал головой.

— Клан Макайссона происходит из долины Дымчатых Сумерек, что высоко на севере. Это изолированное место. Их манеру выражаться странной находят даже остальные гномы.

Феликс пожал плечами. Он услышал скрип огромных цепей, когда подъёмный мост в замок начал опускаться. Внезапно чётко осознав, насколько же он устал, он быстро зашагал в сторону ворот, надеясь найти место, где можно расположиться на ночлег.

Феликс проснулся от безумного жестокого кошмара, в котором огромный крысоогр преследовал его по горящему городу, в то время как гигантская фигура громадного скавена со светлым мехом злобно наблюдала с небес. Иногда город был гномьим поселением у Одинокой Башни, иногда он бежал по мощёным улицам Нульна, иногда это был его родной город Альтдорф — столица Империи. Это был один из тех снов, в которых клинки твоих врагов ярки и ужасно остры, а твой собственный попросту отскакивает от незащищённых доспехами тел. Он бежал и бежал, а паршивые блохастые скавены замедляли его, хватая за руки–ноги, в то время, как его чудовищный преследователь подбирался ещё ближе.

Феликс резко открыл глаза и обнаружил, что смотрит в потолок незнакомого помещения. Пробуждение всегда дезориентировало его, даже после многих лет странствий.

Феликс обнаружил, что лежит на кровати, предназначенной для значительно более короткой и широкой персоны, и его ноги высовывались за её край, несмотря на то, что лежал он по диагонали. Он вспотел под тяжёлыми одеялами, опутывающими его конечности, и начал догадываться, откуда могло в его сне появиться ощущение того, что его хватают и замедляют. У него остались смутные воспоминания о том, как он днём ранее вошёл в замок, ему представили различных гномов и показали его покои. Он помнил, как повалился на кровать, а после этого — ничего, кроме своих быстро развеивающихся кошмаров.

Он даже не снял свою одежду. Пятна крови и грязи испачкали простыни. Феликс присел и устало покачал головой, ощутив боль в мышцах, что осталась ему от участия в сражении прошлой ночью. Феликс всё же испытывал чувство радости. Он остался в живых — и это главное. Ни на что не похожее чувство, — понимать, что оказался в бою одним из везунчиков. Он поднялся с кровати и выпрямился, почти ожидая, что придётся нагнуть голову, а потому был более чем удивлён, обнаружив, что замок выстроен по человеческим меркам.

Феликс подошёл к узкому окну в виде бойницы для стрельбы и бросил взгляд на долину. Снизу поднимались облака дыма, а вместе с ними вонь сжигаемых тел скавенов. Он призадумался, сколько из этих закрывающих вид дымов исходит от машин, а сколько от погребальных костров, но затем решил, что ему всё равно.

Внезапно он почувствовал сильный голод. В дверь постучали, и он понял, что звуки его пробуждения не остались незамеченными.

— Войдите, — прокричал он.

Вошёл Варек.

— Рад видеть, что ты встал. Тебя желает видеть дядя Борек. Ты приглашён на завтрак в его кабинете. Проголодался?

— Лошадь бы съел.

— Не думаю, что дойдёт до этого, — сказал Варек.

Феликс засмеялся, а затем по выражению лица гнома понял, что Варек не шутил.

Это была уютная комната, напомнившая Феликсу кабинет отца. Вдоль трёх стен располагались книги с гномьими рунами и надписями на рейкшпиле на тиснёных корешках. Некоторые шкафы заполняли подставки для свитков. Всю четвёртую стену занимала огромная карта северной части Старого Света, покрытая булавками и маленькими флажками. В самой северной части мира были нанесены обозначения поселений, гор и рек в той области, которую Феликс никогда не видел ни на одной из карт людей, — в той области, которая, как он понял, была давно поглощена Пустошами Хаоса. Массивный стол в центре кабинета был завален кучей писем, свитков, карт и пресс–папье.

За столом сидел самый старый гном из тех, кого когда–либо видел Феликс. Его огромная длинная борода была раздвоена и опускалась почти до пола, прежде чем петлёй подняться к его ремню. Макушка его головы была лишена волос. Локоны снежно белых волос обрамляли лицо, жёсткую кожу которого прорезывали глубокие старческие морщины. Глаза, смотревшие из–за толстых очков в виде пенсне, блестели, как у юнца, и Феликс тут же разглядел семейное сходство с Вареком.

— Борек Вилобородый из рода Гримнара, к вашим и вашего клана услугам, — произнёс гном, поднимаясь из–за стола.

Феликс увидел, что тот согнут, почти как горбун, а ходит лишь при помощи крепкого, подкованного железом посоха.

— Простите, что не кланяюсь. Я не столь гибок, как когда–то.

Феликс поклонился и представился.

— Я должен поблагодарить вас за помощь в сражении прошлой ночью, — произнёс Борек, — и за спасение моего племянника.

Феликс собирался сказать, что он сражался всего лишь для спасения собственной жизни, но почему–то это не показалось очень подходящим к ситуации.

— Я делал то, что при подобных обстоятельствах сделал бы любой человек, — заставил он себя произнести.

Борек рассмеялся.

— Я так не думаю, мой юный друг. Немногие из народа Сигмара в наши дни помнят о старых узах и долгах. И немногие действительно способны сражаться, подобно тебе, как в это верит мой племянник.

— Возможно, он излишне преувеличивает.

— Заявляя нечто подобное, вы предъявляете серьёзное обвинение. Немногие из гномов говорят что–либо, кроме правды, господин Ягер.

— Я… я не это имел в виду…, — заикаясь, произнёс Феликс, затем по взгляду глаз старого гнома обнаружил, что тот поддразнивает его. — Я просто подразумевал, что…

— Не беспокойтесь. Я не стану упоминать об этом при моём племяннике. А сейчас, должно быть, вы голодны. Почему–бы вам не присоединиться к остальным за трапезой? Потом нам предстоит обсудить серьёзные вопросы. Несомненно, весьма серьёзные вопросы.

Завтрак был сервирован на столе в примыкающей комнате. Огромные окорока лежали на чеканных стальных тарелках. Чудовищные головки сыра смотрелись, словно памятники обжорству. Массивные тёмные листья гномьего подорожника сформировали горные цепи посреди скатерти. В воздухе пахло пивом из уже откупоренных бочек. Феликс не был удивлён, увидев Готрека и Снорри, которые сидели на корточках у огромного камина. Истребители поглощали эль и запихивали еду в свои рты так, словно только что узнали о наступлении голодных времён.

Варек наблюдал за ними, словно ожидая, что в любой момент Истребители могли показать новые примеры отваги. Его книга в кожаном переплёте лежала тут же, под рукой, на случай если понадобится что–то записать. На нём были новые очки в стиле, как теперь определил Феликс, скопированном у его дяди.

Находился здесь и другой, незнакомый Феликсу гном, который не стал немедленно подходить и представляться принятым у гномов способом. Он подозрительно уставился на Феликса, словно ожидая от него кражи столовых приборов. Игнорируя его взгляд, Феликс прошёл к столу и принялся за еду. Она была лучшей из всего, что ему доводилось пробовать, и он не терял времени попусту.

— Феликс, лучше залей это небольшим количеством эля, — посоветовал Снорри. — На вкус станет ещё лучше.

— Несколько рановато начинать утро с выпивки, — сказал Феликс.

— Сейчас за полдень, — вставил Готрек.

— Ты две ночи проспал, — добавил Снорри.

— Упущенная минута, что потраченный медяк, — проворчал гном, которого Феликс не знал.

Феликс повернулся поприветствовать его. Он заметил, что гном короче большинства своих соплеменников, но шире. У него была длинная и чёрная борода, волосы были коротко подстрижены и разделены посередине пробором. Взгляд глаз был острым и пронзительным. Строгая чёрная рубаха и штаны выглядели старыми и поношенными, хотя были явно отлично скроены. Его высокие сапоги были старыми, но хорошо начищенными. Металлические пластины защищали каблуки от снашивания и повреждения. Гном был дородным, и его мясистое лицо напомнило Феликсу его отца и прочих богатых купцов, которых он знал. То было следствием обильных трапез в превосходно обставленных залах гильдии, где решались серьёзные торговые дела. Руки гнома были заткнуты за пояс, словно тот постоянно проверял, на месте ли его весьма немаленький кошель.

Феликс поклонился ему.

— Феликс Ягер, к вашим и вашего клана услугам, — произнёс он.

— Ольгер Ольгерссон, к вашим, — сказал гном, прежде чем вернуть поклон. — Имеете ли вы хоть какое–либо отношение к Ягерам из Альтдорфа, молодой человек?

На мгновение Феликс почувствовал смущение. Всё–таки в семье он считался паршивой овцой, и покинул отчий дом в сложных обстоятельствах, после убийства человека на дуэли. Он заставил себя невозмутимо встретить взгляд Ольгерссона и произнести:

— Мой отец — владелец торгового дома.

— В прошлом я имел с ними неплохие дела. Ваш отец — хороший глава компании. Для человека.

Некоторая презрительность в тоне гнома разозлила Феликса, но он сохранил спокойствие, напомнив себе о том, что тут он чужак. Попросту не следует возмущаться в замке, полном раздражительных гномов, которые могут приходиться родственниками этому незнакомцу.

— Стало быть, так и есть, если он смог заработать хоть какие–то деньги, имея дело с тобой, Ольгер Златохват, — неожиданно высказался Готрек.

— Ольгер — известный скряга, — весело произнёс Снорри. — Снорри знает, что когда Ольгер достаёт монету из своего кошелька, на той моргает голова короля.

Оба Истребителя громко расхохотались над этой древней шуткой. Феликс прикидывал, сколько они уже выпили. Лицо Ольгерссона покраснело. Он выглядел так, словно хотел оскорбиться, но не осмеливался.

Ни Готрека, ни Снорри не беспокоило его богатство, влияние или родственники.

— Никто и никогда не стал богаче, растрачивая деньги, — раздражённо произнёс гном, повернулся и прошествовал в другую комнату.

— Вам следует быть любезнее с господином Ольгерссоном, — сказал Варек. — Он тот, кто финансирует эту экспедицию.

От изумления Готрек прыснул полным пива ртом. Он повернул голову к молодому грамотею, разглядывая так, словно тот только что заявил, что золото растёт на деревьях.

— Величайший скупердяй гномьего царства сам отдал вам золото? Расскажи–ка об этом поподробнее!

— Через несколько минут расскажет мой дядя.

Феликс ощутил смешанное чувство беспокойства и любопытства, когда они по очереди прошли в кабинет Борека Вилобородого. Ему было любопытно услышать, что привело сюда, в эту глухомань, всех этих, столь несхожих гномов. Его беспокоила перспектива того, куда это дело могло завести. Глядя из окна на столь мощные промышленные сооружения; вспоминая, с какой свирепостью скавены пытались ими овладеть; оценивая, сколь огромное количество сил и средств было вложено в это место, — Феликсу сложно было представить, чтобы гномы не воспринимали их таинственное предназначение со всей серьёзностью. Зато представить, как Готрек и он сам могут быть в это втянуты, было весьма легко.

Борек смотрел на него с огоньком в глазах. Ольгер стоял в дальнем углу, вращая руками глобус, демонстративно повернувшись спиной к собравшимся. Пожилой учёный усмехнулся в его сторону, а затем пригласил всех занять места. Так как кресла гномов располагались слишком низко для Феликса, он остался стоять.

Пока Борек сверялся с какими–то бумагами на своём столе и делал руническим письмом пометки с помощью пера, стояла тишина. Затем он, в точности, как поступали лекторы в Университете Альтдорфа, прокашлялся, прочищая горло, и заговорил:

— Я отправляюсь на поиски затерянной крепости Караг–Дум, — произнёс он без вступления.

Когда он посмотрел на Готрека, в его взгляде был вызов.

— Тебе не удастся, — сурово сказал Готрек с оттенком раздражения в голосе. — Мы пытались годы назад. Мы потерпели неудачу. Пустоши непроходимы. Ничто не может выжить там, сохранив рассудок и не изменившись. Тебе это столь же хорошо известно, как мне.

— Я верю, что мы нашли способ.

Готрек фыркнул, затем недоверчиво покачал головой.

— Способа не существует. Мы пытались пробиться силой, организовав для этой цели военную экспедицию, хорошо экипированную и вооружённую лучше, чем когда–либо. Ты знаешь, сколько из нас выжило. Ты, я, Снорри и, может быть, горстка остальных. Большинство сейчас мертво или обезумело. Говорю тебе — это сделать невозможно. И тебе известно, сколь многие погибли в экспедициях до нашей.

— Ты не всегда думал так, Готрек, сын Гурни.

— В то время я ещё не видел Пустоши Хаоса.

— Значит, ты даже не выслушаешь моё предложение?

— Нет, нет. Я послушаю, старик. Продолжай, поведай мне, что за безумный план у тебя в голове. Возможно, я смогу от души посмеяться.

Поразительная тишина воцарилась в комнате. В конце концов, Борек продолжил:

— Караг–Дум — один из величайших городов нашей расы, мощнейшая крепость во всех северных землях. Он был потерян более двух столетий назад, во время последнего великого нашествия Хаоса, как раз перед правлением того, кого вы называете Магнусом Благочестивым. На странице 3542 тома 469 великой Книги Обид вы можете найти запись о долге крови подлым последователям Тёмных Сил. В дополнительных приложениях содержатся записи об именах всех павших и обо всех истреблённых кланах. Последнее сообщение, что мы имеем — о том, что Тангрим Огнебородый руководил своим отважным войском при обороне обречённой цитадели от мощной армии, пришедшей с севера при расширении Пустошей Хаоса. С тех пор нет никаких известий из Караг–Дума, и ни один гном из наших земель не смог туда добраться.

— Почему? — спросил Феликс.

— Потому что Пустоши Хаоса расширились и поглотили все земли между Караг–Думом и перевалом Чёрной Крови.

— Тогда откуда ты знаешь, где искать её?

— Я был тем, кто доставил последнее сообщение из Караг–Дума, — сказал Борек, в печали склонив голову. — Это был мой родной город, господин Ягер. Я из рода самого короля Тангрима. В течение последних ужасных дней наши враги призвали могучего демона, и мы отчаянно нуждались в помощи. Среди многих мы выискивали тех, кто сможет донести весть о нашей нужде до наших братьев. Были выбраны мой брат и я. По секретным проходам, известным лишь нескольким, мы покинули цитадель. Лишь я и мой брат Вариг, отец Варека, смогли пройти сквозь Пустоши. Это был трудный путь, не из тех, что я желал бы сейчас вспоминать. Достигнув юга, мы обнаружили, что тут тоже свирепствует война, и помощи нам не получить. А затем обнаружили, что нет и пути назад.

«Возможно ли, что этот гном настолько стар?» — думал Феликс. Несомненно, тот выглядел древним, и Феликсу было известно, что гномы живут дольше людей. Но даже если так, мысль о том, что этот гном старше его в десять раз, а то и больше, потрясла Феликса. Затем ему пришла в голову другая мысль.

— Если Пустоши столь смертоносны, почему, пройдя через них, тебе не удалось вернуться обратно? — спросил Феликс.

— Я вижу, ты сторонник скептицизма, господин Ягер. Мне следует убедить тебя. Ладно, позволь мне лишь добавить, что в дни нашего побега Пустоши лишь немного расширились, а влияние Хаоса было не столь велико. К тому времени, как мы попытались вернуться, ужасная мощь Хаоса возросла многократно, и земли стали непроходимы. Теперь, с твоего разрешения, я продолжу…

Феликс понял, что перебив старого гнома, он вынудил того повторять то, что остальным присутствующим было уже известно. Внезапно он почувствовал себя неловко.

— Разумеется. Извините меня, — произнёс он.

— Расскажи нам о сокровищах, что были утеряны, — вмешался Ольгерссон.

Борек не выглядел довольным повторным прерыванием. Он бросил быстрый взгляд на купца. Феликс уловил блеск, который появился в глазах скряги. Это было нечто сродни помешательству, и Феликс достаточно хорошо узнал гномов, чтобы распознать золотую лихорадку. Внезапно для него перестало быть загадкой, почему Ольгер вложил деньги в финансирование этих поисков. Того сжигала почти безумная алчность к золоту, которая иногда овладевала даже самыми рассудительными из гномов.

— Да, огромные запасы Караг–Дума пропали с падением города, и все сокровища были утеряны. А из всех утерянных сокровищ самым драгоценным был Молот Судьбы, могучее оружие самого короля Тангрима, и Топор Рунных Мастеров.

В этот момент Борек повернулся и посмотрел на Феликса.

— Знай, Феликс Ягер, что мы говорим о таких вещах, которые могут обсуждаться лишь с гномом или Другом Гномов. Готрек, сын Гурни, поручился за тебя, но теперь мне нужно твоё слово, что ничто из обсуждаемого здесь ты не станешь рассказывать никому, кроме чистокровного гнома или другого Друга Гномов. Если ты полагаешь для себя невозможным дать такое обещание, мы поймём, но будем вынуждены просить тебя покинуть это собрание.

Внезапно, словно озарённый воссиявшим над ним светом, Феликс ощутил, что достиг границы, переход через которую основательно изменит его жизнь. Он сознавал, что если согласится остаться, то будет некоторым образом связан неявным обязательством участвовать в любом безумном плане, который предпримут те гномы. В то же самое время он признавал притягательность обсуждаемого — этой истории про потерянные города, древние сражения, старые счёты и огромные богатства. Он, несомненно, был заинтригован, а в том, чтобы просто послушать, не было никакого вреда.

— Я даю тебе слово, — вымолвил он едва ли не раньше, чем решил высказаться.

— Очень хорошо. Тогда я продолжу.

Феликс почему–то ожидал чего–то большего. Он ожидал, что его попросят произнести клятву, а может, скрепить обещание кровью, как сделал Готрек во время той грандиозной попойки. Его слово попросту приняли на веру, — и Феликсу казался слишком легкомысленным такой подход к тем, кого посвящали в утраченные тайны Старшей Расы. Должно быть, изумление отразилось на его лице, и Борек улыбнулся.

— Нам достаточно данного тобой слова, Феликс Ягер. Среди моего народа слово воина — свято; оно крепче камня, долговечнее гор. Мы не просим ничего более. Если ты не собираешься его сдержать, что изменят письменные договора, принесённые перед алтарями клятвы и тому подобное?

Феликс решил, что несогласие лишь неблагоприятно отразится на нём, а потому сохранял молчание, пока старый учёный продолжал говорить.

— Да, Молот Судьбы и Топор Рунных Мастеров — возможно самые могущественные из артефактов, завещанных нам Богами–Предками — были утеряны, а вместе с ними и большая часть нашего наследия и древнего могущества. Когда пал Караг–Дум, мы посчитали их потерянными навсегда. Подобно морю разложения, унылые Пустоши Хаоса нахлынули на наши древние земли, погребая древние вершины, а мы стенали и скрежетали зубами, потеряв силу духа, и смирились со своей утратой. Мы считали их утраченными навечно, и так было два столетия.

— И они остаются утраченными, — неумолимо произнёс Готрек. — И останутся таковыми всегда. Повторяю — через Пустоши нет пути.

— Возможно. А возможно и нет. Готрек, после провала нашей последней попытки я возобновил свои поиски в библиотеках и залах знаний. В главном зале знаний Караз–а–Карака я осматривал старейшие галереи, доставая с полок покрытые пылью тома, которые тысячелетие лежали там, разрушаясь. Я записал каждое слово из рассказов тех, кто утверждал, что посещал Пустоши и выжил. Я получил доступ в запретные склепы Храма Сигмара в Альтдорфе. В их записях, столетия составляемых из признаний подвергаемых пыткам еретиков, я нашёл упоминания о рунах, заклинаниях и талисманах, которые могут защитить от влияния Хаоса. На этот раз я решил добиться успеха. И я верю, что нашёл того, кто сделает это возможным.

— И кто же это? — насмешливые нотки в голосе Истребителя как–то поутихли.

— Парень, с которым ты встретишься довольно скоро, Готрек. Он убедил меня в том, что его чары действуют. Даю тебе честное слово, я верю тому, что они нас защитят.

— Как долго ты можешь защищать от безумия и мутаций тех, кто отправится в Пустоши Хаоса?

— Возможно, недели. Несомненно, дни.

— Недостаточно долго. Переход через бесплодные земли до Караг–Дума может занять месяцы.

— Да, Готрек, — пешком или в бронированных повозках, которые мы пробовали использовать в последний раз. Но есть другой способ. Способ Макайссона.

— На воздушном судне?

— Да, на воздушном судне.

— Да ты спятил!

— Нет, никоим образом. Послушай. Я долго изучал феномен Пустошей Хаоса. Теперь мне известно гораздо больше, чем нам тогда. Большинство мутаций вызывается пылью искривляющего камня, заражающей пищу и воду, или вдыхаемой незащищёнными лёгкими. Вот что сводит с ума разумных существ и коверкает их тела и облик.

— Да, а ещё она присутствует в самой почве Пустошей и облаках, что с неё поднимаются. Она содержится в пыли песчаных бурь и в колодцах.

— Но что, если мы взлетим выше облаков?

Готрек помедлил с минуту и, видимо, обдумал это.

— Тебе придётся опускаться, чтобы уточнить курс, свериться с ориентирами на местности.

— Воздушный корабль будет закрыт экранами из мелкоячеистой сетки. В нём будут иллюминаторы и фильтры такого типа, что ты видел на подводных судах нашего флота.

— Воздушному кораблю, возможно, придётся опускаться из–за бурь, ветров или механических повреждений.

— Амулеты защитят экипаж, пока ремонт не будет выполнен или буря не утихнет.

— А если отремонтировать будет невозможно?

— Это, разумеется, риск, но в пределах допустимого. По крайней мере, амулеты позволят выжившим попытаться маршем пройти домой.

— Ни один воздушный корабль не сможет взять на борт достаточное количество угля для двигателей, чтобы путешествовать без остановки.

— Макайссон разработал новый двигатель. Вместо угля тот использует чёрную воду. Его мощность способна двигать воздушный корабль, а горючее достаточно легковесно для совершения путешествия.

Казалось, Истребитель находил новые возражения столь же быстро, как отметались прежние. Он неистово искал брешь в аргументах учёного.

— Как быть с пищей и водой?

— Воздушный корабль может нести на себе и то, и другое, на всё путешествие.

— Достаточно большой для этого воздушный корабль построить невозможно.

— Наоборот, мы уже сделали это. Именно его мы строили здесь.

— Он никогда не взлетит.

— Мы уже делали пробные полёты.

Готрек выложил свой козырь:

— Макайссон его создатель. Корабль обречён разбиться.

— Может так. А может, нет. Но мы всё равно собираемся попробовать. Ты пойдёшь с нами, Готрек, сын Гурни?

— Чтобы остановить, тебе придётся убить меня!

— Это как раз то, что я надеялся услышать.

— Воздушный корабль — это его искали скавены?

— Скорее всего.

— Тогда тебе следует выдвигаться быстрее, пока они не собрали другую армию.

Феликс помедлил мгновение, его голову вскружили услышанные известия. Похоже, Готрек со всей серьёзностью воспринял весь этот безумный разговор о полёте в Пустоши Хаоса на неопробованной и крайне опасной машине, созданной известным безумцем. И Феликс не сомневался — Истребитель ожидает, что Феликс к нему присоединится.

Ещё существовала высокая вероятность, что в конце пути их ожидает огромный злобный демон.

Что ещё хуже, похоже, что скавены прознали об этой новой машине, и ни перед чем не остановятся, чтобы заполучить её. Каким адским колдовством они воспользовались для обнаружения чего–то столь недавно созданного и хорошо замаскированного? Или в этом месте даже среди гномов у них есть тайные агенты? Подобное свидетельство предвидения и организационных способностей скавенов ощутимо повысило уважение Феликса к дьявольскому интеллекту и обширности сферы влияния крысолюдей.

Услышав приближающихся гномов, Ларк быстро отбежал в укрытие. Большая часть ночи у него ушла на прогрызание себе прохода в задней стенке заполненного ящика, и он едва успел, наконец–то, пробиться. Ларк забился в содержимое ящика прямо перед тем, как тот был подхвачен одной их странных подъёмных машин с паровыми двигателями. Похоже, его везли по какому–то пандусу.

Мысли Ларка всё еще путались от увиденного прошлой ночью. Внутри огромного ангара, в воздухе, без признаков каких–либо поддерживающих балок, парила массивная блестящая штука, похожая на громадную акулу. Штука подскакивала вверх–вниз, как разозлённый зверь. Сходство усиливалось тем, что гномы посчитали необходимым привязать её стальными тросами. Вид чудища вызвал у Ларка испускание мускуса страха, но по этому поводу он не испытывал ни малейшего стыда. Он не сомневался, что в подобных обстоятельствах то же самое произошло бы с любым другим скавеном, даже с великим серым провидцем Танкуолем.

Наблюдение заняло у него долгие минуты, в течение которых он опасался, что его колотящееся сердце вырвется из груди, прежде чем он обнаружил, что, в действительности, это не живое существо, а машина. Нечто весьма напоминающее изумление заполнило его мысли, когда он прикинул размер этого объекта. Тот был длиной в несколько сотен скавенских хвостов, более массивным и куда как более впечатляющим, чем любой другой механизм, который Ларк видел в Скавенблайте или в этом поселении гномов.

Ларк был изумлён волшебством, которое могло удерживать в воздухе штуковину, выглядящую столь внушительно. Призвав в помощь свой боевой опыт, скавен мысленно перебрал возможные области применения. С такой машиной армия скавенов может пролетать над городами людей, сбрасывая сферы «ядовитого ветра», мешки с заражёнными чумой вещами и всевозможное другое оружие, даже не подвергаясь нападению от находящихся внизу защитников. Становится реальностью мечта каждого скавена–военачальника — способ нападения, от которого нет верной защиты! Очевидно, столь большой бронированный воздушный корабль должен защитить от чего угодно, вплоть до нападения драконов. И даже в таком случае воздушный корабль обеспечит неплохие шансы на выживание, принимая во внимание его размер и вон те орудийные башни — а это, несомненно, они — что встроены в его корпус. В лапах любого скавена, достаточно разумного, чтобы понять открывающиеся возможности, воздушный корабль окажется потрясающим оружием.

В этот момент, по его предположению, к такому же умозаключению пришёл серый провидец Танкуоль, чьё мощное чириканье раздалось в голове Ларка: «Да–да, эта летающая машина должна стать моей! Моей!»

Возможно, как обнаружил Ларк, у него вскоре появится шанс захватить её, потому как ящик, в котором он спрятался, наверняка будет поднят внутрь могучего воздушного судна.

6. Отправление

Феликс наблюдал со стен замка. Всю долину внизу заполнял городок гномов, но его глаза были прикованы к огромному центральному строению, в котором, как он теперь знал, находился воздушный корабль. Подле него к зубчатой стене привалился Готрек. Его массивная голова покоилась на руках, которые держались за перила. Топор лежал возле его руки.

Феликс видел, как внизу длинные цепочки гномов собирались в шеренги перед огромными дверьми центрального ангара. Небольшие, но мощные паровые машины двигались по рельсам к входу. Он взял телескоп, который одолжил ему Варек, и поднёс к глазу. Покрутив руками, он сфокусировал картинку. Далеко внизу он различил Снорри, Ольгера и Варека. Они стояли во главе шеренги гномов, словно бойцы по стойке «смирно».

На опорах громадной башни, возвышающейся над ангаром, развевались флаги. Это была внушительная конструкция, более напоминавшая паутину балок, чем укрепление. На самом верху башни находилось нечто, напоминающее небольшую хижину или наблюдательный пост с небольшой подвесной верандой по всему кругу.

Где–то вдали долгим одиноким воплем прозвучал паровой свисток. Один из инженеров потянул за огромный рычаг на стене ангара. Мощно поднимались и опускались поршни. Поворачивались большие шестерни. Из чудовищных труб, спешно залатанных после вчерашнего боя, просачивался пар. Медленно, но верно открывался верх ангара. Сама крыша разошлась в стороны, сложившись по бокам здания. В итоге на свет показалась громадная конструкция, словно гигантская бабочка, вылезшая из кокона чудовищных размеров.

Феликс сразу понял, что на всю оставшуюся жизнь запомнит тот момент, когда он впервые увидел воздушный корабль. Это был самый впечатляющий объект из когда–либо виденных им. С мучительной медлительностью стравливались здоровенные тросы, и воздушный корабль поднимался, словно громадный воздушный шар. Сперва Феликс видел лишь крошечные колпаки, поднимающиеся над верхней поверхностью транспортного средства и цепочкой уходящие назад, в сторону громадного хвоста, похожего на рыбий. Затем, подобно киту северных морей, выныривающему на поверхность, блестящая громада воздушного корабля всплыла снизу.

Это было всё равно, что наблюдать рождение нового вулканического острова посреди бескрайнего океана. Протяжённый корпус судна был длиной почти с ангар, и плавно закруглялся вниз, подобно берегам острова, сбегающим к морю. Пока огромное судно продолжало подниматься, Феликс увидел, что это сравнение оказалось ошибочным, потому как в самом широком месте корпус стал снова изгибаться, образуя гладко закруглённый цилиндр. На корме судна располагались четыре массивных ребра, подобных перьям на арбалетном болте.

В нижней части корпуса была подвешена маленькая цилиндрическая конструкция из проклёпанного металла. В этой небольшой конструкции были сделаны амбразуры, из которых выглядывали пушки, пропеллеры и прочие механические устройства, о назначении которых Феликс мог лишь догадываться. Он навёл туда фокус телескопа и смог разглядеть, что эта небольшая конструкция напоминает корпус самого судна. Прямо на носу воздушного корабля располагалось огромное стеклянное окно. Сквозь него он мог видеть Малакая Макайссона, стоящего у средств управления. Рядом с ним находилось множество инженеров.

Медленно Феликса осенила странная мысль. «Возможно ли, — спрашивал он себя, — что настоящим кораблём является маленькое судно, подвешенное под огромной конструкцией, которая является чем–то вроде паруса корабля или наполненной горячим воздухом огромной оболочкой, необходимой для осуществления движения, но не относящейся к жилой и рабочей области?» Сквозь тень сомнения Феликс уже осознал, что захвачен одновременно восхищающей и отталкивающей идеей — хоть раз в своей жизни взойти на борт этого судна. То была мысль, которая наполнила его страхом и любопытством. Он взглянул на Готрека, который наблюдал за происходящим с таким же восхищённым вниманием.

— Ты серьёзно собираешься отправиться через Пустоши Хаоса на этой штуке? — спросил Феликс.

— Да, человечий отпрыск.

— И ты ожидаешь, что я отправлюсь с тобой?

— Нет. Это решать тебе самому.

Феликс уставился на гнома. Готрек не упомянул о клятве, которую дал Феликс, то ли потому, что не считал напоминание необходимым, то ли потому, что искренне предлагал Феликсу сделать выбор. Даже проведя долгое время в обществе Готрека, Феликс испытывал сложности в определении его настроения.

— Ранее ты пытался пересечь Пустоши с Бореком и остальными?

— Да.

Феликс забарабанил пальцами по холодному камню крепостной стены. На долгие минуты затянулось молчание, а потом, как раз когда Феликс уже решил, что гном больше ничего не скажет, Готрек заговорил снова.

— Тогда я был моложе и глупее. Там нас было много — самодовольных молодых гномов. Мы слушали рассказы Борека про Караг–Дум и потерянное оружие, и про то, как оно снова сделает наш народ великим, если мы его отыщем. Другие предупреждали нас, что эти поиски — безумие, что ничего хорошего из затеи не выйдет, что это невозможно. Мы не слушали. Мы считали, что знаем лучше них. «Даже если нам суждено пасть, — твердили мы себе, — мы падём с честью, пытаясь восстановить гордость нашего народа. Если мы умрём, то отдадим свои жизни достойному делу, а не будем свидетелями долгих и тягостных лет истощения, что пожирает наше царство и наш род». Как я сказал, мы были глупцами, настолько самоуверенными, насколько способны лишь глупцы. Мы понятия не имели о том, во что позволили себя втянуть. Это была безумная затея, но мы готовы были рискнуть ради той славы, что обещал Борек.

— Молот Судьбы — что это такое?

— Это великий боевой молот, размером с твоё предплечье, но гораздо более тяжёлый. Его навершие сделано из гладкого сверхпрочного камня, с глубоко врезанными рунами, которые…

— Я имел в виду, почему он столь важен для твоего народа?

Не знай Феликс Готрека лучше, он мог бы заподозрить, что Истребитель пытается избежать этой темы.

— Это священный предмет. Боги–Предки начертали на нём главные руны, когда мир был юн. Некоторые думают, что в нём заключена удача нашего народа, что его утрата навлекла на нас проклятие, которое мы можем снять, лишь вернув молот. Несомненно, с тех пор как молот был потерян, дела у нашей расы пошли плохо.

— Ты действительно веришь, что возвращение молота изменит это?

Готрек медленно покачал головой.

— Может — да. А может — нет. Может случиться, что возвращение молота придаст новые силы народу, который потерял столь много за прошедшие столетия. Может случиться, что само оружие снова высвободит свою магию в помощь нам. Или этого не произойдёт. Даже если так, говорят, что Молот Судьбы — потрясающее оружие, способное высвобождать молнии и уничтожать наиболее могущественных противников. Я не знаю, человечий отпрыск. Я сознаю, что это — выдающееся приключение, а погибнуть в подобном приключении — достойная смерть. Если нам доведётся найти Караг–Дум. Если мы сможем пересечь Пустоши.

— А топор?

— О нём я знаю ещё меньше. Он столь же древний, как молот, и немногие даже видели его. Он всегда хранился в тайном священном месте и извлекался лишь во времена огромной опасности, используемый верховным Мастером рун Караг–Дума. За три тысячелетия он побывал в бою менее дюжины раз. Ходят слухи, что это сам утраченный Топор Гримнира. Лишь верховный Мастер рун Караг–Дума мог знать правду о том, что такое в действительности этот топор, но тот мёртв, сгинул, когда Пустоши поглотили то место.

— Пустоши настолько плохи?

— Гораздо ужаснее, чем ты можешь себе представить. Намного ужаснее. Некоторые утверждают, что они — входная дверь в преисподнюю. Другие заявляют, что они — место соприкосновения нашего мира и ада. Я могу в это поверить. За всю свою жизнь я никогда не видел более омерзительного места.

— И теперь ты собираешься туда возвратиться!

— Разве у меня есть выбор, человечий отпрыск? Я поклялся искать смерти. Как я могу остаться в стороне, если отправятся старый Борек и Снорри, и даже тот молодой щенок — Варек? Если останусь в стороне, меня запомнят, как «Истребителя, который отказался сопровождать Борека в его поисках».

Казалось необычно слышать, как Готрек высказывает сомнения, и допускать, что тот собирается сопровождать учёного лишь потому, что другие могут запомнить его ненадлежащим образом. Обычно Истребитель Троллей настолько свиреп и полон уверенности, что большую часть времени Феликс воспринимал его скорее как стихию, чем как живое существо. С другой стороны, Истребитель — гном, и его доброе имя значит для него больше, чем даже для достойнейшего из людей. Этим Старшая Раса казалась глубоко чуждой Феликсу.

— Если мы преуспеем, наши имена будут жить в легендах до тех пор, пока гномы разрабатывают недра гор. Если же мы потерпим неудачу…

— Вы всего лишь умрёте, — иронически произнёс Феликс.

— О нет, человечий отпрыск. Только не в Пустошах Хаоса. Там тебя действительно может ждать участь куда как более худшая, чем смерть.

После этого Готрек замолчал, и было очевидно, что более говорить он не собирается.

— Пошли, — сказал Феликс. — Если уж мы едем, то лучше спуститься вниз и присоединиться к остальным.

Теперь воздушный корабль полностью появился из ангара. Словно галеон на якоре, он был пришвартован к верхушке огромной стальной башни. И лишь стоя под ним и глядя вверх на огромную высоту металлической башни, Феликс смог правильно оценить реальные размеры этой штуки. Она казалась столь же большой, как облачная гряда, достаточно крупной, чтобы закрывать солнце. Она была крупнее любого корабля из тех, что когда–либо видел Феликс, а ведь он был из Альтдорфа, где время от времени причаливали океанские суда торговцев, проплывая вверх по Рейку весь путь от Мариенбурга.

Феликс переоделся в чистую одежду. На ветру развевался его красный шерстяной плащ. Его вещмешок висел на плече. Он полагал, что собрался и готов отправляться, но сейчас, впервые оказавшись в тени огромной металлической башни вместе с Готреком и Снорри, Феликс испытывал смутные сомнения по поводу того, что ему действительно следует участвовать.

С высоты спускалась металлическая клеть, удерживаемая большим металлическим тросом, стравливаемым с барабана в основании конструкции. Барабан приводился в движение одним из паровых двигателей. При потребности поднять или опустить клеть, двигатель, вращаясь, сматывал или разматывал трос. Феликсу это показалось механической диковиной, но Готрек не был впечатлён, утверждая, что подобные штуки используются в гномьих шахтах на всём протяжении гор Края Мира.

Клеть остановилась возле них, и один из инженеров отворил закрытую на засов дверь. Он кивнул и жестом пригласил их войти. Феликс ощутил дрожь по телу, прикидывая, достаточно ли крепок трос, чтобы выдержать общий вес клети и трёх пассажиров; и что может произойти, если он порвётся или что–нибудь плохое случится с механизмом.

— Эге–гей! — загоготал Снорри. — Снорри нравятся клетки. Снорри так и катался бы в этой вверх–вниз целый день. Это лучше, чем кататься на паровой повозке. Поднимаешься гораздо выше!

Словно ребёнок, получивший неожиданное угощение, он запрыгнул внутрь. Не показывая каких–либо эмоций, за ним проследовал Готрек с небрежно закинутым на плечо огромным топором. Феликс неуверенно шагнул внутрь и ощутил, как под его ногой прогнулся металлический пол. Ощущение не было успокаивающим.

Инженер захлопнул дверь клети, и Феликс внезапно почувствовал себя, словно заключённый в камере. Затем другой инженер потянул рычаг, и поршни двигателя начали ходить вверх–вниз.

Когда клеть начала двигаться и земля осталась под ними, желудок Феликса замутило. Инстинктивно он дотянулся и ухватился за один из прутьев, обретая устойчивость. Нервничая, как случалось прежде, в бою со скавенами, он заглотнул воздух. Он отметил, что может видеть землю под ногами сквозь маленькие дыры в полу.

— Ух, ты! — радостно воскликнул Снорри.

Лица гномов, стоящих на земле под ними, уменьшались. Вскоре машины стали столь же малыми, как детские игрушки, а обширный корпус воздушного корабля над ними вырастал всё больше. Взгляд вниз доставил Феликсу весьма тревожное ощущение. И не оттого, что они действительно поднялись гораздо выше самой высокой постройки замка, а по какой–то другой причине.

Возможно, что–то было в самом перемещении, или то был ветер, свистящий сквозь прутья клетки, но Феликс не на шутку перепугался. Было нечто неестественное в том, чтобы стоять, вцепившись в холодный металл так, что побелели костяшки пальцев и напряглись мышцы, пока мимо скользят балки металлической башни. У него чуть сердце не остановилось, когда клеть замерла, и прекратились все движения, кроме слабого покачивания клети на тросах.

— Теперь ты можешь отцепиться, человечий отпрыск, — с сарказмом произнёс Готрек. — Мы достигли верха.

Феликс разжал свой хват, чтобы дать возможность инженеру наверху открыть клетку. Он шагнул через дверь и оказался на балконе. Это была конструкция из металлических балок, что кругом огибала верхушку башни из металла. Холодный ветер развевал его плащ и заставлял глаза слезиться. Он внезапно застыл от страха, когда увидел, насколько высоко оказался над землёй. Теперь он уже не мог охватить взглядом весь воздушный корабль. Тот был слишком огромен, чтобы уместиться в поле зрения. Вершину башни и дверь в нижней части воздушного корабля соединял металлический трап. На дальней стороне трапа он разглядел Варека, Борека и остальных, ожидающих его.

С минуту он не мог заставить себя сдвинуться с места. Земля была не менее чем в трёхстах шагах под ним, а этот металлический трап был не особо надёжно закреплён на башне и воздушном корабле. Что если тот прогнётся под ним, и он упадёт? Нет шансов выжить при падении с такой высоты. Гулкий звук его колотящегося сердца отдавался в ушах Феликса.

— Чего ждёт Феликс? — послышался голос Снорри.

— Двигай, человечий отпрыск, — услышал он Готрека, а затем мощный толчок отправил его вперёд. — Просто не смотри вниз.

Феликс почувствовал, как тонкий металлический мост напрягся под его весом и тут же подумал, что тот собирается прогнуться. Феликс, по сути, впрыгнул на палубу воздушного корабля.

— Добро пожаловать на борт «Духа Грунгни», — услышал он голос Борека.

Варек ухватил Феликса и подвинул немного в сторону.

— Макайссон хотел назвать этот корабль «Неудержимый», — прошептал гном, — но по некоторой причине мой дядя ему не позволил.

Феликс плюхнулся на пол подле Макайссона у штурвала воздушного корабля. Спустившись вниз, он был вынужден пригибаться. Воздушный корабль был спроектирован для гномов, и потолки тут были ниже, а двери шире, чем требовалось для людей.

Сегодня инженер был одет иначе. На нём была короткая кожаная куртка с большим воротником из овчины, поднятом для защиты от простуды. Кожаная шапка–ушанка закрывала его голову. Сверху был вырезан ещё один лоскут для хохла волос Макайссона. Глаза гнома закрывали очки, видимо, для защиты от ветра, если разобьётся лобовое стекло. На крупных руках гнома находились тяжелые кожаные перчатки. Макайссон обернулся и посмотрел на Феликса с сияющим видом — так мог бы выглядеть гордый отец, показывающий достижения любимого ребёнка.

Насколько мог судить Феликс, некоторые органы управления напоминали такие же на океанских судах. Тут имелось огромное рулевое колесо, которое выглядело скорее, как колесо телеги, за исключением рукоятей под хват, расположенных по ободу на заданном расстоянии для удобства управляющего штурмана. Феликс сообразил, что вращением этого штурвала штурман мог изменять направление движения судна. Подле штурвала была установлена группа рычагов и прямоугольный металлический ящик с всякими странными и непонятными измерительными приборами. Здесь, в отличие от морского судна, штурман стоял на носу корабля за стеклянным экраном, через который мог видеть, куда ему править. Посмотрев через окно на нос судна, Феликс увидел там резную фигуру какого–то орущего бородатого божества гномов, очевидно, Грунгни.

— Бьюсь об заклад, ты впечатлён, — произнёс Макайссон, поглядывая на Феликса. — Так и должно буть — это самый большой и лучший из когда–либо построенных воздушных кораблей. На самом деле, наскильки мени известно, таких було построено всего два.

— Ты уверен, что эта штуковина полетит? — нервно спросил Феликс.

— Настолько же уверен, як в том, шо на завтрак ел ветчину. Аэростат — та здоровая штука над корпусом — заполнен секциями с подъёмным газом. Цього достаточно, шоб удерживать в воздухе вес в два раза больше нашего.

— Подъёмный газ?

— А, знаешь, таке вещество, яке легче воздуха. По своей природе воно стремится подняться к небу, и при цьом потянет за собой и нас.

— Как тебе удалось собрать вещество, если оно легче воздуха? Почему оно попросту не улетучилось?

— Достаточно практичный вопрос, паренёк, показывающий, шо из тебе может получиться инженер. Да, в природе воно встречается реже, чем зубы у курыци, но мы зробылы его сами, внизу, в поселении. Наши алхимики постаралысь. Затем мы по трубам закачалы его в аэростат над нами.

«Аэростат». Это заставило Феликса забеспокоиться ещё больше. Он подумал о крошечных горячих воздушных шариках, которые он ребёнком делал из бумаги. Казалось немыслимым, чтобы подобная вещь могла поднять вверх вес цельного металла, что он и высказал.

— Так и есть, подъёмный газ гораздо эффективнее горячего воздуха, а аэростат над твоей головой сделан не из металла, неважно, шо вин так выглядыть. Вин зроблен из более пластичного материала. Его тоже создали алхимики.

— Что если газ просочится?

— О, такого не случится! Бачишь, внутри того велыкого аэростата есть сотни маленьких шариков. Мы называем их газовыми мешками или ячейками. Даже если одын из ных порвётся, це не буде иметь велыкого значения, потому шо для подъёма у нас останется множество других. Может прорваться даже половина маленьких шариков, прежде чем мы потеряем высоту, причём це буде происходить постепенно. Було б неестественно, если вси воны прорвались одновременно.

Феликс мог понять смысл подобной схемы. В самом деле, маловероятно, что разом прорвёт все те тысячи маленьких шариков, что находятся в аэростате.

Если по ним выпустят сотни стрел, которые даже смогут пробить внешнюю оболочку аэростата — будут проколоты лишь те ячейки, что ближе к внешней стороне. Ясно, что Макайссон существенно озаботился безопасностью своего детища.

Где–то в задней части корабля прозвенел колокол. Оглянувшись, Феликс увидел, что трап втянут на место, а отверстие закрылось. Это его немного успокоило.

— Ось сигнал, шо мы готовы отправляться, — сказал Макайссон.

Он потянул за один из небольших рычагов у руки, и прозвучал паровой свисток. Внезапно инженеры, заполнявшие корабль, стали занимать позиции вокруг. Феликс услышал одобрительные крики, доносящиеся с поверхности земли.

— Прыстегниться! — проорал Макайссон и потянул за другой рычаг.

Откуда–то из–под корабля донёсся звук заработавших двигателей. Их гул едва не оглушал. По бокам корабля гномы начали сматывать тросы на огромные барабаны, точно толпы матросов, поднимающих якоря. Медленно Феликс начал ощущать движение. Потоки воздуха ударили в лицо. Воздушный корабль начал подниматься и продвигаться вперёд. Почти против желания, он подошёл к борту корабля и посмотрел через иллюминатор. Земля под ними начала мелькать, а весь комплекс сооружений Одинокой Башни остался позади. Крошечные фигурки гномов на земле махали им, и Феликс, повинуясь импульсу, помахал в ответ. Затем он почувствовал головокружение и отошёл от окна.

И впервые до его сознания дошло, что он действительно находится на летающем корабле, который держит путь к неизведанным местам. Потом Феликс начал прикидывать, каким образом они будут совершать посадку. Насколько ему известно, в Пустошах Хаоса нет ангаров и огромных стальных башен.

Варек провёл его вниз по металлической приставной лестнице, вделанной в корпус воздушного корабля. Феликс был рад уйти с командной палубы, подальше от толпы взволнованных гномов. Гудение двигателя было слышно даже сквозь толстый стальной корпус корабля, и иногда Феликс без всякого повода мог обнаружить, как под его ногой прогибается пол.

Внезапно весь корабль накренился на одну сторону. Феликс инстинктивно вытянул свою руку и удержался за стену. Его сердце ушло в пятки, и на мгновение он решил, что они падают навстречу своей гибели. Он обнаружил, что вспотел, несмотря на прохладу.

— Что это было? — нервно спросил он.

— Вероятно, всего лишь боковой ветер, — радостно ответил Варек.

Заметив недоумение Феликса, он начал объяснять:

— Та часть корабля, в которой мы находимся, называется гондола. К оболочке аэростата, что над нами, крепится она не жёстко. В действительности, мы подвешены на тросах. Иногда ветер налетает сбоку, и вся гондола начинает поворачиваться в том направлении. Беспокоиться не о чем. Макайссон утверждает, что спроектированный им воздушный корабль способен, если понадобится, лететь сквозь бурю.

— Надеюсь, что это так, — сказал Феликс, снова найдя в себе мужество передвигать ногами.

— Разве это не волнительно, Феликс? — спросил Варек. — Дядя говорит, что мы, наверное, первые создания, когда–либо летавшие на такой высоте с помощью механизмов!

— Это лишь означает, что падать нам придётся дольше, — пробурчал Феликс.

Феликс лежал на короткой гномьей койке и разглядывал стальной проклёпанный потолок своей каюты. Ему сложно было расслабиться из–за мысли о большом расстоянии до земли и периодических раскачиваний судна. Он был рад обнаружить, что небольшая койка была привинчена к полу комнаты во избежание смещения. Так было и с металлическим сундуком, в который он побросал свои вещи. Это было хорошее инженерное решение, показывающее, что гномы задумываются о вещах, о которых он бы и не догадался. Что было вполне в их духе, и Феликс признавал, что как народ, гномы были едва ли не совершенны.

Феликс перевернулся на живот и прижал лицо к иллюминатору — небольшому кружку очень толстого стекла, вделанному в борт воздушного корабля. Почти немедленно похолодел кончик его носа, и стекло затуманилось дыханием. Он протёр его и увидел, что они поднимаются всё выше и под ними лежит почти безбрежное белое море облаков.

В представлении Феликса то было зрелище, ранее доступное лишь богам и волшебникам, и оно вызвало по всему его телу дрожь возбуждения и страха. Сквозь внезапный пробел в облаках он мог видеть пёструю мозаику полей и лесов, лежащих далеко внизу. Корабль находился столь высоко, что в тот момент Феликс мог рассматривать поверхность мира, словно карту, переводя взгляд от деревни к деревне простым поворотом головы. Он мог проследить течение ручьёв и рек, словно они были набросками пера какого–то богоподобного картографа. Затем облака снова сомкнулись, проносясь под ним словно заснеженное поле. А над ними было несравнимо голубое небо.

Бросив всего лишь взгляд с подобной высоты, Феликс почувствовал себя избранным. Возможно, подумалось Феликсу, нечто подобное чувствует сам Император, когда смотрит вниз с седла своего пегаса и оглядывает свои владения, протянувшиеся далеко за пределы его царственного взора.

Феликс решил, что гондола «Духа Грунгни» весьма впечатляюща, если рассматривать с точки зрения тесноты и клаустрофобии. Она была столь же велика, как речная баржа, и, несомненно, куда более комфортабельна. По пути в свою каюту он прошёл через много других помещений. Среди них была небольшая, но отлично оснащённая кухня, оборудованная своеобразной переносной печью. Была и кают–компания, достаточно просторная, чтобы за столом разместилось тридцать обедающих гномов. Имелась комната с картами, таблицами и небольшой библиотекой. Был даже огромный грузовой трюм, заполненный деревянными ящиками, которые, по заверению Варека, были заполнены провизией и принадлежностями, которые могут понадобиться на севере. Это напомнило Феликсу, что когда они в следующий раз остановятся — если они вообще остановятся, — ему следует подобрать для себя зимнюю одежду и снаряжение. Он предполагал, что по мере их дальнейшего продвижения на север теплее не станет.

Феликс недоумевал, как так получилось, что он решился присоединиться к гномам. Уверенности у него не было. По сути, перспектива была впечатляющей — совершить путешествие на мощном воздушном корабле, посетить место, куда три тысячи лет не ступала нога человека. Если бы только вместо Пустошей Хаоса они направлялись в любое другое место, он бы моментально уверился в том, что ему повезло.

Феликс не был особо мужественным человеком, но без ложной скромности полагал, что не является и трусом. Мысль о том, на что способно это судно, взволновала его. Горы и моря — не преграды для машины, которая способна попросту пролететь над ними; и этот воздушный корабль способен развивать скорость гораздо большую, чем быстрейшее из морских судов. По словам Варека, корабль мог проходить в день, в среднем, более двух сотен лиг — огромная скорость.

По самым оптимистичным подсчётам Феликса, пешком и на повозке он с Готреком прошёл бы такое расстояние более чем за месяц. Это судно было способно за неделю совершить путешествие в Аравию или Далёкий Катай, на которое иначе потребовались бы многие месяцы. Принимая во внимание, что ни буря, ни нападение дракона не могут его сломать или сбросить с небес, воздушный корабль обладает впечатляющими возможностями передвижения. Торговый потенциал воздушного судна огромен. Его можно было бы использовать для скоростной доставки между городами небольших ценных и скоропортящихся грузов. Оно способно заменить сотню курьеров и почтовых карет. Феликс был уверен, что найдутся и те, кто готов заплатить всего лишь за возможность узреть впечатляющий вид, который он наблюдал сквозь разрыв в облаках. Феликс язвительно усмехнулся, обнаружив, что рассуждает так, как в подобных обстоятельствах мог бы его отец.

Но, разумеется, создав столь впечатляющее средство передвижения, для чего предназначили его эти коротконогие идиоты? Ни для чего иного, кроме как полететь прямо в смертельнейшую глухомань на планете — место, которое, как был склонен верить Феликс, населено демонами, чудовищами и теми, кто продал душу Тёмным Силам. И Готрек практически подтвердил, что это предположение истинно.

Феликс удивлялся. Что за странное побуждение засело в мозгу гномов — постоянно стремиться к поражению и уничтожению? Несомненно, они, похоже, получают такое же удовольствие от историй про бедствия и несчастья, как люди от историй про победы и героизм. Им, похоже, нравится размышлять о своих неудачах и записывать обиды на весь мир. Феликс сомневался, чтобы культ, подобный культу Истребителей, мог бы привлечь последователей в Империи и какое-то время просуществовать. Однако, возможно, всё не так. Даже невероятно злобные Боги Хаоса находят себе последователей среди людей, так что, может быть, и не было бы недостатка в людях–истребителях, если предложить им подобную возможность.

Феликс отбросил эту нить размышлений, как бесполезную, и понял, что так и не пришёл к какому бы то ни было решению в вопросе о том, следует ли ему сопровождать гномов. Он всегда сможет решить, когда они остановятся.

«Если они остановятся», — поправил он себя.

Ларк разгибал мышцы, сведённые судорогой от долгого бездействия. Он понятия не имел, где находится. Он понятия не имел, что ему следует делать. Уже прошло много часов, а у него не было связи с серым провидцем Танкуолем. Уже много часов он ощущал чувство одиночества, которое было для него новым, и чем–то его ужасало.

Ларк был рождён в огромных норах Скавенблайта и был старшим в среднего размера помёте из двадцати особей. Он достиг зрелого возраста в окружении своих братьев, сестёр и прочих в тесной норе. Он жил в городе, переполненном его собратьями — сотнями тысяч скавенов. Даже на самом незначительном из сторожевых постов их были сотни. Ларк жил и питался, спал и испражнялся, всегда сопровождаемый писком своих собратьев. За свою короткую жизнь он и часа не провёл, не будучи окружённым их мускусным запахом и экскрементами, или звуком их постоянных скрытных перемещений.

Впервые в своей жизни он ощущал отсутствие этого, словно острую боль, подобно тому, как недавно ослепший человек может воспринимать отсутствие света. Конечно, все его собратья были соперниками за расположение вышестоящих. Разумеется, любой из них пырнул бы его в спину за медяк, точно как и он сам. Но они всегда были рядом. Их многочисленность была в какой–то мере успокаивающей в этом мире, полном опасностей и низших рас, ненавидящих могучий род скавенов и завидующих их превосходству. Многочисленность являлась защитой от любой угрозы. Теперь он одинок, голоден, испытывает потребность выпрыснуть мускус страха, несмотря на то, что тут нет собратьев–скавенов, которые могли бы отреагировать на его предупреждение. Всё, что Ларку остаётся теперь делать — вслушиваться в скачущий ритм своего сердца и сжимать голову лапами в парализующем ужасе. В сей ужасный момент он обнаружил, что скучает даже по голосу серого провидца Танкуоля в своих мыслях. Что оказалось пугающим откровением.

И как раз в этот момент весь корабль начал сотрясаться.

Феликс в тревоге открыл глаза. Он решил, что, должно быть, задремал. Что за звуки громких ударов? Почему сотрясаются стены? Почему колеблется его кровать? Медленно в его спутанные мысли проникло понимание, что он на гномьем воздушном корабле, с которым, похоже, происходит нечто ужасное и непонятное. Пол ходит ходуном, через матрас ощущается вибрация. Феликс скатился с кровати, вскочил на ноги и больно стукнулся головой о потолок.

Пока вокруг него весь воздушный корабль громыхал, скрипел и сотрясался, он боролся с чувством клаустрофобии. Феликс мысленно представил, как корабль распадается, и все они падают навстречу своей гибели. «Как я вообще согласился взойти на эту ужасную машину?» — спрашивал себя Феликс, открывая дверь. Зачем он вообще взялся сопровождать этих безумных гномов в такую даль?

Ожидая, что в любой момент может произойти нечто ужасное, он распахнул дверь и переместился в коридор, неистово молясь Сигмару о спасении из этой передряги, и, вопреки всему, надеясь, что проживёт достаточно долго, чтобы выяснить суть происходящего.

7. В пути

От тряски воздушного корабля Феликса отбросило по коридору головой вперёд. Голову пронзила боль, а перед глазами замерцали звёздочки, когда он ударился черепом об одну из металлических стен. Феликс начал было снова подниматься, но сообразил, что это приведёт лишь к тому, что он разобьёт себе голову о потолок. А потому остался лежать и начал ползти вдоль коридора.

Из всех ужасов, с какими ему довелось повстречаться, эта ситуация, вполне возможно, худшая. Каждую секунду он ожидал, что корпус расколется, ветер выхватит его — а затем последует долгое падение к смерти. Имеющиеся у него знания наводили на мысль, что гондола, возможно, уже отделилась от оболочки аэростата и падает навстречу гибели. Столкновение с твёрдым грунтом может произойти в любую секунду.

Это не столько пугало, сколько приводило в смятение. Возникло чувство беспомощности. Феликс попросту не мог никак изменить своё затруднительное положение. Даже если удастся добраться до рулевой рубки, он понятия не имел, как управлять судном. Даже если он найдёт способ выбраться наружу — они находятся в тысячах футов над землёй. Никогда ранее он не испытывал подобного чувства. Даже в разгаре боя, в окружении врагов, Феликс всегда сознавал, что сам ответственен за свою судьбу и может пробить себе путь с помощью собственного мастерства и свирепости. На попавшем в шторм обыкновенном корабле он способен что–нибудь предпринять: если тот потонет — он может нырнуть в море и плыть, спасая жизнь. Его шансы и в том и в другом случае могут быть малы, но, по крайней мере, можно сделать хоть что–то. Здесь и сейчас делать было нечего, кроме как ползти вдоль этого замкнутого прохода меж гнетущих, сотрясающихся стальных стен, и молиться Сигмару о сохранении жизни.

На какое–то время что–то вроде слепой паники угрожало овладеть им, и Феликс боролся с подавляющим побуждением попросту свернуться калачиком и ничего не предпринимать. Он заставил себя дышать ровно, пока не отбросил эти мысли. Он не станет делать ничего такого, что может опозорить его перед гномами. Если смерти не миновать, Феликс встретит её стоя, или, по крайней мере, присев на корточки. Он заставил себя подняться и медленно продвигаться в рулевую рубку.

Лишь только он поздравил себя за свою решительность, воздушный корабль взмыл, затем резко провалился, словно морское судно на громадной волне. На долгое мгновение он уверился, что приближается конец, и стоял, готовясь встретиться со своими богами. Через несколько ударов сердца он обнаружил, что не умер, а ещё спустя несколько, собравшись духом, начал переставлять ноги одну за другой.

На командной палубе никто не выказывал признаков паники. Выглядящие взволнованными инженеры сновали туда–сюда, проверяя измерительные приборы и рычаги. У штурвала стоял напрягшийся Макайссон, его мощные мускулы вздулись под кожаной рубахой, хохол волос в прорези шлема вздыбился. Все гномы стояли, широко расставив ноги, чтобы лучше удерживать равновесие. В отличие от Феликса, им было несложно выпрямиться во весь рост. Он им позавидовал. «Это потому, что они меньше ростом, шире и тяжелее, — подумал он. — Центр тяжести у них расположен ниже». Как бы то ни было, Феликс им позавидовал.

Единственным, кто выказывал признаки дискомфорта, был Варек, который приобрёл неприятный зеленоватый оттенок и прикрывал рот рукой.

— Что происходит? — спросил Феликс, гордясь, что сумел сохранить голос на должном уровне.

— Ничого, о чём следовало бы переживать! — прокричал Макайссон. — Всього лишь невелыка турбулентность!

— Турбулентность?

— Ага! Воздух под нами немного нестабилен. Это почти як волны на воде. Не переживай! Через минуту воно само собой уляжется. Я сталкивался с подобным прежде.

— Я не беспокоюсь, — соврал Феликс.

— Добре! О це характер! Це старая посудина способна выдержать гораздо худшее испытание! Поверь мени! Я–то знаю — сам зробыл эту чёртову штуку!

— Как раз это меня и беспокоит, — едва слышно пробормотал Феликс.

— Я всё же хочу, шоб воны называли корабль «Неудержимый». Не можу понять, почему чого воны не желают.

Ларк снова выпрыснул мускус страха. Внутренность ящика уже провоняла им. Мех покрылся мелкими каплями. Он хотел бы прекратить, но не мог. Грохот и тряска воздушного корабля гномов убеждали его в том, что смерть близка. Ларк понимал, что вонь мускуса, весьма вероятно, привлечёт к нему внимание, но мысль эта лишь ещё сильнее пугала его и заставляла испускать едкую неприятную вонь. Рефлекс прекращался, когда его железы опустошались и болели. Ларк ожесточённо проклинал Танкуоля и интриги, что поставили его в столь опасное положение. «Что сейчас поделывает серый провидец?» — гадал Ларк.

В необитаемой пещере высоко в горах, сгорбившись, сидел Танкуоль. Он продумывал, как бы связаться с Ларком и определить местонахождение воздушного корабля. Когда он следил за его отбытием, жажда обладания этой вещью захлестнула его так, как никогда ранее за всю его жизнь. Танкуоль, наконец, осознал, что представляет собой аппарат, над которым трудились гномы.

Возможности военного применения были бесконечны. Судя по скорости, с которой транспортное средство набрало высоту и улетело, оно способно переместиться из конца в конец Старого Света менее чем за неделю. Мысли Танкуоля заполнило видение о большом флоте таких кораблей, перевозящем непобедимые легионы скавенов к неизбежным победам. Мощные суда под знамёнами Рогатой Крысы и Танкуоля — её наиболее привилегированного служителя — затмевали небеса. Армии могли бы оказаться в тылу недоумевающих врагов прежде, чем те обнаружили неладное. Сбрасывая сверху бомбы, сферы с газом и возбудителей чумы, можно было бы поставить на колени целые города.

Глядя на тот воздушный корабль, Танкуоль понимал, что видит перед собой наиболее передовое из технологических достижений Старого Света, и удел расы скавенов — завладеть им и усовершенствовать своим собственным, неподражаемым способом. Переоснащённый замечательными двигателями и вооружением скавенов, воздушный корабль станет лучше, быстрее и гораздо мощнее, чем когда–либо представляли его создатели. Будучи одним из предводителей, Танкуоль понимал, что его обязанность перед своим народом и собственное предназначение — заполучить этот воздушный корабль чего бы то ни стоило, сколько бы времени ни заняло. Подлинный потенциал корабля мог оценить лишь скавен с проницательностью Танкуоля. Он и должен владеть им!

Однако прямо сейчас первой проблемой было отыскать, где находится эта штука. Он утратил связь с Ларком, когда его помощник вышел за пределы досягаемости переговорных кристаллов. Танкуоль понимал, что ему придётся напрячься, чтобы восстановить связь магическим способом. Соединение между его кристаллом и кристаллом его прислужника все ещё существовало, но заклинание попросту было недостаточно сильным. Он верил, что сможет самостоятельно это подкорректировать, если представится возможность.

Танкуоль быстро оглядел пещеру. Подходящее место — один из входов в огромную паутину туннелей, связывающих Подземную Империю, где вдали от мстительных гномов собирались выжившие после нападения на Одинокую Башню. Последовало долгое и утомительное бегство в ночи, прежде чем удалось добраться сюда, и Танкуолю не случалось так уставать много лет. Однако он не позволит усталости встать на его пути к овладению воздушным кораблём.

Узким когтем, оканчивающим один из его длинных изящных пальцев, Танкуоль дотронулся до амулета. Он ощутил пульсацию энергии искривляющего камня, запертую в талисмане. Серый провидец терпеливо посылал мысленные импульсы, проверяя тонкое нематериальное соединение, исходящее от амулета. Утешало то, что оно каким–то образом всё ёще сохранялось, хотя протянулось гораздо дальше любого расстояния, которое мог представить Танкуоль. Серый провидец медленно сконцентрировал свою энергию и послал мысленный импульс ещё дальше. Он закрыл глаза, чтобы было проще концентрироваться, ощущая себя кем–то, вытягивающимся всё дальше и дальше сквозь некую бездну.

Бесполезно. На таком расстоянии Танкуоль был не способен самостоятельно установить контакт. Он дотянулся до сумки и взял внушительную щепотку порошка искривляющего камня, жадно вдохнув её. Энергия искривляющего камня помогла ему, прибавив необходимых сил. Далеко–далеко, на невероятном расстоянии, он смутно ощутил присутствие несчастного испуганного Ларка. Клыки Танкуоля обнажились в победной усмешке. Он тотчас же определил расстояние и направление, в котором удалялся воздушный корабль. Когда потребуется, он сможет отыскать его снова. А теперь ему нужна более подробная информация.

— Ларк, слушай меня! Вот для тебя приказы!

— Да, могущественнейший из хозяев! — донеслось в ответ.

Феликс изумлённо смотрел через окно командной палубы. Турбулентность прекратилась. Наступила ночь. Под собой он мог видеть бесчисленные огоньки, которые отмечали местонахождение деревень и таверн, разбросанных среди холмов и долин Империи. Перемещающиеся огни отмечали повозки, что неслись через темноту к постоялым дворам, и прочих скитальцев. Слева он уловил отблеск лунного света в реке и участки насыщенных теней, которые отмечали леса. То были картины странной и жутковатой красоты, которые, в понимании Феликса, доводилось когда–либо наблюдать немногим.

Они миновали завихрения бури, и казалось, что всё идёт гладко. Гудение двигателей было нормальным. Никто из гномов не показывал ни малейших признаков тревоги. Даже Варек утратил свой нездоровый зелёный оттенок и отправился отдыхать в свою каюту. На командной палубе всё было мирно.

В воздухе они находились уже много часов, и Феликс начинал верить, что этот корабль действительно способен летать. Ранее он перенёс тряску и подбрасывание. За исключением синяка на лбу, не осталось никаких неприятных следов. Несколькими часами ранее казалось бы невероятным, что он начнёт наслаждаться ощущением полёта, путешествием на поразительной высоте со скоростью, достойной богов.

Феликс осмотрелся. В мягком освещении светильника он заметил, что на командной палубе остался лишь минимально необходимый экипаж. Большинство гномов отправилось отдыхать. Макайссон развалился в командирском кресле с мягкой обивкой, пока другой инженер стоял у штурвала. Глаза Макайссона были закрыты, но на его лице заслуженно одержанная победа отражалась безумной ухмылкой. Позади него, стоя спиной к Феликсу, Борек опирался на свой посох и глядел в окно. С бёдрами, ноющими от непривычной позы в полуприсяди, Феликс направился к нему шаркающей походкой.

— Куда мы направляемся? — тихо спросил Феликс.

— В Мидденхейм, господин Ягер. Там мы возьмём на борт горючее, припасы и нескольких пассажиров, затем направимся на северо–восток — к Кислеву и Стране Троллей. Макайссон говорит, что мы потеряли некоторое время из–за встречного ветра, но должны достичь города–на–вершине утром на рассвете.

— На рассвете! Но от Одинокой Башни до города Белого Волка путь, должно быть, неблизкий.

— Точно. Не правда ли, это быстрый корабль?

Разумом Феликс уже воспринял этот момент, а чувствами, как оказалось, нет. На самом деле и не воспримет, пока не увидит под собой узкие извилистые улицы Мидденхейма. Одно дело — просчитать в уме, насколько быстро движется воздушный корабль. И совсем другое — убедиться на личном опыте.

— Это одно из чудес эпохи, — с чувством произнёс Феликс.

Борек огладил бороду скрюченными пальцами и с трудом опустился на сидение. То было огромное, обитое кожей кресло, сделанное под гномов. Установленное поверх небольшой колонны, кресло могло на ней вращаться, и было оборудовано ремнями для привязывания седока, которые в настоящий момент свободно свисали на пол.

Старый гном с удовольствием разместился в своём кресле, достал и раскурил трубку. Он уставился на Феликса одним прищуренным глазом.

— Так и есть! Будем надеяться, что он послужит нашей цели. Иначе, второго такого, вероятнее всего, уже не будет никогда.

Ларк приподнял крышку ящика и собрал свою смелость в кулак. Медленно и осторожно он выкарабкался, оказавшись на груде ящиков. Ларк сразу же убедился, что Рогатая Крыса была благосклонна к нему. Если бы ящик, в котором он прятался, оказался внизу этой груды — ему бы никогда не выбраться. Вес других ящиков, поставленных сверху, запер бы его в ловушке на медленную смерть от голода.

Ларк остановился, подёргивая носом и обнюхивая воздух. Он не уловил поблизости от себя ничьих запахов. Он вгляделся в темноту. Его глаза были хорошо приспособлены для такой задачи. Скавены — раса подземных жителей. Несмотря на то, что их зрение в ясный день было хуже человеческого, в сумраке они видели гораздо лучше. В хранилище не оказалось признаков чьего–либо присутствия. Для большинства людей в помещении трюма стояла полная темнота. Ларк предположил, что, вероятнее всего, снаружи ночь.

Первой задачей, предстоявшей Ларку, было перемещение его убежища. Если какой–нибудь гном заглянет в ящик, он обнаружит тот подозрительно пустым и пропахшим мускусом и экскрементами Ларка. Недолго думая, они сообразят, что на борту оказался незваный пассажир, и начнут поиски. От самой этой мысли мускусные железы Ларка напряглись.

Оказалось, что пустой ящик довольно лёгок, и ему не особо сложно было поднять его и поместить подальше в ряду похожих ящиков. Возможно, ему следовало бы что–нибудь засунуть внутрь, чтобы никто не обнаружил подозрительной лёгкости ящика. Но он, хоть убей, не смог догадаться, как такое сделать, а потому отбросил мысли на эту тему и задумался над кое–чем ещё. Он голоден!

По счастью, скавен учуял запах еды. Поблизости находились мешки с зерном. Ларк прогрыз угол одного из них, просунул внутрь свою морду, и с жадностью жевал и глотал, утоляя свой голод. В дальнем углу он заметил сотни копчёных свиных туш, свисающих со стальных крюков. Разумеется, мимо подобного никто пройти бы не смог, и Ларк понимал, что мясо лучше насытит его желудок, чем зерно. Он схватил заднюю часть туши и жадно сожрал половину мяса. Не будучи сырым и свежим, оно оказалось довольно плохим, но, по его предположению, не следовало ожидать, что Рогатая Крыса позаботится обо всём. Остатки мяса он припрятал в своей одежде — на будущее. Теперь настало время приступить к заданию серого провидца, выполнить приказы Танкуоля и обыскать корабль.

Медленно он двинулся вперёд, используя все навыки скрытности, изученные им за долгие годы засад и нападений исподтишка. Его естественная осанка вынуждала наклоняться вперёд, и у него почти не было сложности передвигаться на всех четырёх лапах. В самом деле, не будь пол металлическим и не находись кругом враги, он бы чувствовал себя как дома. Эти низкие широкие коридоры странным образом напоминали скавенскую нору.

Ларк подавил чувство ностальгии. Перед ним оказалась металлическая лестница, прикреплённая к стене. Он легко вскарабкался по ней и, крадучись, направился вдоль длинного коридора. Отовсюду до него доносились звуки храпа — гномы спали, ничего не подозревая. «Если тут был бы мой отряд штурмовиков, — думал Ларк, — можно было бы захватить весь корабль». К несчастью, штурмовиков не было, поэтому он побежал быстрее.

Впереди он услышал звуки перемещающихся вверх–вниз поршней и голоса гномов, перекрикивающихся сквозь шум. Медленно, с колотящимся сердцем, он высунул голову из дверного проёма и огляделся. К счастью, находящиеся в комнате были обращены к нему спиной. Он посмотрел вокруг. Помещение было заполнено огромными машинами. Поворачивались шестерни, ходили поршни, вдоль стен вращались два огромных коленчатых вала.

Некое внутреннее чутьё подсказало Ларку, что он отыскал машинное отделение. Если бы он смог повредить этот механизм, то корабль бы остановился. Он понятия не имел, что в этом хорошего может произойти для него, но почувствовал, что лучше бы сообщить об этом серому провидцу Танкуолю.

Не желая испытывать свою удачу, он прошмыгнул назад и по запаху своих следов побежал обратно в хранилище. Он пока не нашёл того, что искал, а через бортовые иллюминаторы мог видеть, как над горизонтом начинает подниматься солнце. Ему захотелось очутиться обратно в своём укрытии, прежде чем команда окончательно проснётся.

Бегло взглянув сквозь иллюминатор, скавен внезапно обнаружил, что получил ответ на вопрос серого провидца. Вдали он мог видеть могучую вершину, поднимающуюся над лесом. Вершину увенчивали башни города людей. Ларк знал этот город.

Долгие годы он служил в составе гарнизона скавенов, который размещался в туннелях под горой, готовый по первому приказу проникнуть в столицу своих ненавистных врагов. Воздушный корабль направлялся в место, называемое людьми Мидденхейм — город Белого Волка.

Феликс резко открыл глаза. Он заснул в одном из кресел командной рубки. Он обнаружил, что гул двигателей изменился, и судно легко подрагивает, словно теряя высоту. Феликс поднялся, и лишь в последнюю секунду перед тем, как удариться головой о потолок, вспомнил, что следует пригнуться. Он медленно проковылял к окну и увидел далёкие башни на фоне восходящего солнца. Зрелище было по достоинству прекрасно — вид вырастающих строений мощной крепости, занимающей высоты великой вершины. Мидденхейма они достигли более–менее согласно расписанию.

На глазах у Феликса из цитадели поднялось крупное существо и полетело в сторону воздушного корабля. Он горячо надеялся, что у того нет враждебных намерений.

8. Мидденхейм

Пока Феликс с восхищением наблюдал, ему удалось разглядеть, что создание это — крылатый конь, один из легендарных пегасов. Его наездник был одет в длинную мантию и замысловатый головной убор волшебника. Одну из его рук окружала сфера огня, и Феликс понимал, что таинственный всадник может выпустить её мановением руки. Он видел волшебников Империи на полях сражений и знал, какой потрясающей силой они обладают.

Волшебник направил своего большого летающего скакуна рядом с кораблём. Мощные крылья ритмично двигались, с лёгкостью позволяя существу держаться бок о бок с воздушным судном. Маг тщательно всматривался, и Борек поднялся со своего кресла и проковылял к окну. Он помахал человеку, который ответил ему взглядом узнавания. Он пришпорил своего скакуна и понёсся вперёд, жестом указав, чтобы следовали за ним.

Макайссон взял штурвал и начал подстраивать курс. Это отразилось на движении воздушного корабля, который быстро снижал скорость и высоту, пока они опускались в направлении шпилей города.

Посмотрев вниз, Феликс увидел, что мощёные улицы заполнены людьми. Те с удивлением уставились вверх на проплывающее над головами судно, вытянув шеи, чтобы лучше видеть. На одних лицах было написано изумление, на других лишь страх. Отчего–то Феликсу подумалось, что осознанно или не осознанно, но те люди внизу наблюдают завершение своего образа жизни.

Тысячелетия их город безопасно и неприступно возлежал в своём скалистом орлином гнезде. Единственные способы попасть сюда — длинный, узкий и извилистый путь по склону утёса да канатная дорога, что шла из деревни у подножия. За всё время существования города ни одному завоевателю не удалось захватить эту местность. Тут были участки, где десяток человек мог с лёгкостью сдерживать тысячу, и так частенько случалось. Пегасов, виверн и прочих летающих созданий относительно немного — внушительную армию из них, несомненно, не составить.

«Дух Грунгни» изменил всё. Он способен перевезти целое подразделение солдат в своём трюме. Флот подобных кораблей способен доставить на эту вершину целую армию. Необычно выглядящие пушки, которые Феликс заметил по борту корабля, могут издалека бомбардировать эти мощёные улицы и глиняные крыши — способ, который ранее не предпринимал ни один осаждающий. По странному стечению обстоятельств, сегодняшний день стал началом новой эры, и Феликс гадал, обнаружил ли это хоть кто–нибудь, кроме него самого.

Они пролетали над обрывами и извилистыми улицами. Высокие и узкие многоэтажные дома города вырастали на пути к центральному возвышению вершины, которая господствовала над громадами дворца курфюрста и величественного Храма Ульрика, Волчьего Бога. Два громадных строения были расположены друг против друга на самой высокой площади города, и как раз над этим открытым пространством, с ничем не перекрываемым видом на лабиринт лежащих внизу крыш и дымовых труб, воздушному кораблю предстояло остановился.

Последние несколько минут Феликс недоумевал, каким образом будет выполнена эта операция, и теперь с восторгом наблюдал за происходящим. Их, безусловно, ожидали. На площади собралась группа гномов, а в камни площади были вделаны большие металлические кольца. Макайссон сдвинул назад один из рычагов управления, и гул двигателей изменился.

— Обратный ход, — прокричал он. — Прыстегниться!

У Феликса оказалось несколько мгновений на обдумывание, что тот имел в виду, прежде чем воздушный корабль замедлился до полной остановки. Затем Макайссон передвинул рычаг в нейтральное положение, и гул двигателей практически полностью смолк.

— Отдать швартовы!

Группа инженеров стояла у сложенных тросов. Они освободили захваты, и тросы начали, раскручиваясь, опускаться. Когда тросы опустились подобно якорям, гномы внизу были наготове. Они схватили тросы и быстро прицепили их к креплениям. За какие–то мгновения воздушный корабль был закреплён. Феликс пока не понимал, каким образом они спустятся вниз. Но его любопытство вскоре было удовлетворено.

Путь вниз был долог. Они находились на самом нижнем уровне гондолы, глядя на громадный люк, который только что открыли инженеры. На глазах у Феликса через люк спустили смотанную верёвочную лестницу. Продолжая разматываться под своим весом, та вскоре достигла поверхности земли. Один из гномов на площади схватил её и попытался привязать, но та, вопреки его усилиям, начала раскачиваться взад–вперёд.

Готрек посмотрел вниз сквозь люк, схватил верёвку и выскочил наружу. С проворством обезьяны он начал долгий спуск. Он пользовался только одной рукой, бесстрашно сжимая другой свой громадный топор.

— После тебя, Феликс, — произнёс Снорри.

Феликс посмотрел вниз. Спуск был долог, но если он вообще хочет оказаться на твёрдой земле, придётся воспользоваться верёвочной лестницей. Он выпрыгнул наружу и вниз, испытав болезненное чувство страха, когда перед тем, как коснуться верёвки, ноги оказались в воздухе. Затем он ухватился за верхнюю перекладину руками и начал, крепко цепляясь, спускаться, а ветер рвал его плащ и вызывал слёзы на глазах.

Верёвочная лестница оказалась неустойчивой. На ветру она крутилась туда–сюда. Феликсу хотелось бы иметь перчатки, потому что верёвка болезненно впивалась в пальцы. Он заставлял себя спускать ноги одну за другой. Наученный опытом погрузки на воздушный корабль, он старался не смотреть вниз. Для него оказалось неожиданностью увидеть на уровне крыш высунувшихся из окон людей, машущих ему. Вдали он слышал приветственные возгласы.

Сбивающее с толку чувство головокружения овладело им, когда он посмотрел вниз, на источник звуков. Он увидел, что площадь заполнена толпой людей, которую сдерживала лишь элитная стража курфюрста из рыцарей Белого Волка. Медленно до него дошло, что эти люди приветствуют его самого. Феликс был первым и единственным человеком, который спустился из воздушного корабля, и они предположили, что это кто–то вроде героя. Поэтому он помахал им, чтобы не разочаровывать. Ослабление захвата едва не стоило ему потери равновесия, а лестница качнулась вправо, чуть не сбросив его на мостовую. Он поспешно схватился за лестницу и продолжил спуск.

Феликс был счастлив, когда сапогами коснулся земли, и сомневался, бывал ли человек когда–либо счастливее, чем он в этот момент.

Группа тяжеловооруженных и богато одетых людей выступила со стороны дворца, чтобы поприветствовать путешественников. Их одеяния были сделаны из превосходнейшей ткани, а тяжёлые плащи — из норковых и собольих шкурок. На плащах находился герб курфюрста Мидденхейма — волчья голова. Внешний вид встречающих наводил на мысль о богатстве, и в то же время смотрелся необычно варварски. Феликс понимал, что это делалось для поддержания репутации города в неизменном виде, потому как по различным причинам мидденхеймцы отличались от остальных людей. Господствующей религией в городе был культ бога–берсерка Ульрика, а священнослужителей Сигмара — бога–покровителя Империи, скорее терпели, чем почитали. Это являлось источником постоянной напряжённости в Империи, но богатство и военная мощь этого могущественного города–государства позволили добиться права придерживаться собственного пути. Феликс понимал, что это редчайший случай в стране, где разногласия по религиозным вопросам часто являлись поводом для кровавой вражды между гражданами.

Похоже, что те люди были посланы для встречи гномов и препровождения их на аудиенцию у курфюрста Стефана. Феликс отметил, что на него они смотрят с выражением некоторого удивления. Вполне понятно, что чего–чего, а обнаружить человека, спускающегося из огромного воздушного корабля, они не ожидали. Однако поклонились ему в придворной манере и уведомили, что его желает видеть курфюрст. Феликс возвратил им поклон и позволил проводить себя во дворец, то ли в качестве гостя, то ли пленника — он был не совсем уверен.

Дворец был стар и роскошен. Стены покрывали огромные гобелены с эпизодами из долгой и доблестной истории города–государства. Проходя мимо, Феликс распознал сцены из сражения при Хель–Фен и войн с графами–вампирами Сильвании. Он видел воинов в плащах из волчьих шкур, вовлечённых в сражение с зеленокожими орками. И изображения омерзительных полчищ Хаоса, осадивших город двумя столетиями ранее, во времена Магнуса Благочестивого.

Вырезанный из того же камня, что и сама гора, искусными, вне всяких сомнений, мастерами, дворец был огромен. Над каждым дверным проёмом вниз смотрели головы горгулий, а на самих арках были вырезаны весьма замысловатые фрески. Массивные плиты пола покрывали ковры из Тилеи, Аравии и Далёкого Катая. В каждом зале пылали дрова в огромных каминах, отгоняя холод высокогорья. Даже в дневное время в скрытых от света залах горели светильники, отсвечивая в сумраке.

Тут и там по заданиям своих командиров проходили здоровенные коренастые дворцовые стражники, и столь же часто богато одетые советники останавливались поглазеть на гномов и их сопровождающих. Наконец, сопровождаемые необычной тишиной по пути своего следования, Феликс и его товарищи вошли в тронный зал курфюрста Мидденхейма и оказались перед лицом могущественной худощавой личности, восседающей на Волчьем троне.

Феликс заметил и остальных, сгруппировавшихся подле трона. Большинство пожилых бородатых мужчин были, по его предположению, советниками, но две персоны выделялись. Одна склонилась вперёд и что–то прошептала в ухо графа. Это был высокий и стройный мужчина, облачённый в одежду из роскошного пурпура.

На предметах одежды золотой тканью были выложены символы, в которых Феликс распознал мистические знаки. На его лбу возлежал богато украшенный головной убор, всем своим видом напоминающий высокий, конический эльфийский шлем, только сделанный из войлока и золотой материи. На пальцах мужчины сверкали кольца с драгоценными камнями. От мужчины исходила неуловимая аура власти, заставлявшая Феликса беспокоиться. То был волшебник — наездник пегаса, а прошлое общение Феликса с волшебниками редко бывало приятным.

Другая личность была столь же интригующей. Высокая женщина, пожалуй привлекательная, о чём ему было сложно судить, стояла прямо у помоста трона графа. Феликс прикинул, что она, должно быть, ростом с него. Её одежда не походила на облачение придворного, как у прочих присутствующих в зале дам. Поверх белой льняной рубахи на ней был кожаный камзол без рукавов. Кожаные штаны были прихвачены в талии ремнём из проклёпанной кожи. Высокие сапоги для верховой езды охватывали бёдра её длинных ног. Пепельно белые волосы были коротко подстрижены практически до корней. На узкой талии в ножнах покоились два меча. Выпрямившись, она стояла с вздёрнутым подбородком. Её внешний вид навевал мысли о дальних странах и отдалённых местностях. Ощутив на себе взгляд, женщина повернулась и посмотрела в направлении Феликса.

Гномы склонились перед троном курфюрста и начали свои напыщенные официальные представления. Курфюрст прервал их довольно тактичным образом, но в манере, свойственной военному, у которого нет времени выслушивать продолжительные речи. Феликс выступил вперёд, чтобы встать подле Готрека и Снорри, и отвесил лучший из известных ему придворных поклонов. Он заметил проблеск интереса во взгляде курфюрста, когда тот обнаружил человека среди делегации гномов, затем правитель снова обратил всё своё внимание на Борека.

— Наши советники подготовили для транспортировки на ваше судно материалы, которые вы запрашивали, — произнёс курфюрст Стефан.

По выражению лица Ольгера Феликс предположил, что чем бы ни были эти материалы, они, должно быть, обошлись в круглую сумму. Скряга выглядел столь бледным и несчастным, словно перенёс ампутацию.

— Я благодарю вас, благородный правитель, и приветствую это подтверждение древней дружбы, связывающей наши народы.

Курфюрст улыбнулся так, словно приходился Бореку старым приятелем, и всего лишь был рад преподнести тому подарок. Феликс поднял глаза и был поражён, обнаружив, что смотрит прямо в голубые глаза женщины на помосте. Как оказалось, она была одного возраста с ним. В отличие от женщин–аристократок, её лицо было загорелым. У женщины были высокие скулы и широкие губы, что, несомненно, придавало ей необычную красоту. Феликс предположил, что она не из пределов Империи. Она склонила голову набок и изучала его. Феликс не привык к столь прямому и оценивающе–пристальному вниманию от женщин, но заставил себя выдержать её взгляд. Она вызывающе ему улыбнулась.

— Теперь вы должны рассказать мне о вашем уникальном судне и вашей цели, — произнёс курфюрст Стефан.

Борек обвёл зал многозначительным взглядом.

— Охотно, Ваша Светлость, но некоторые вещи лучше обсуждать наедине.

Курфюрст обвёл взглядом обширный зал аудиенций, толпу слуг, стражников и прихлебателей. Он кивнул в знак понимания и хлопнул в ладоши.

— Камергер, я желаю говорить с благородным Бореком наедине. Доставьте вино и угощение в мои покои.

Камергер поклонился, а курфюрст Стефан без лишних церемоний поднялся, спустился с помоста и предложил Бореку опереться на свою руку. Зал аудиенций начал пустеть прежде, чем Феликс это заметил. Через мгновения он и остальные гномы остались в одиночестве во внезапно опустевшем зале.

Феликс повернулся к Вареку. Молодой гном пожал плечами.

— Кто такие волшебник и девушка? — спросил Феликс.

— Как я полагаю, они наши пассажиры, — ответил Варек.

— Пассажиры?

— Я уверен, что или они сами, или мой дядя расскажет больше, если тебе следует это знать.

Похоже, Варек понял, что сказал больше, чем следовало, и поспешно удалился, оставив Феликса с Готреком, Снорри, Ольгером и Макайссоном.

— Я покину экспедицию здесь, — внезапно сказал Ольгер. — Хотел бы я остаться с вами, но здесь, в Мидденхейме, мне нужно заключить торговые сделки для клана. Удачи, и возвращайтесь с золотом.

Он поклонился и удалился тяжёлой поступью.

— Пускай катится, — усмехнулся Готрек.

— Снорри думает, старый скупердяй струхнул, — сказал Снорри.

«А почему бы и нет?» — подумал Феликс.

Он начал подозревать, что скряга — наиболее вменяемый гном из тех, кого он когда–либо встречал.

— Пошли–ка, поищем пива, — предложил Готрек.

Феликс остановился приобрести выпечку у уличного торговца. Он помедлил и осмотрел улицу, радуясь тому, что снова оказался в городе людей, и наслаждался плотной толчеёй вокруг себя. Над головой маячили высокие многоэтажные дома Мидденхейма. Народ заполнял узкие извилистые улицы. Жонглёры подбрасывали разноцветные шары. Акробаты демонстрировали своё умение. Ярко разодетые люди на ходулях возвышались над толпой. Стучали барабаны. Играли дудки. Оборванные нищие протягивали грязные руки. Воздух был наполнен запахами жарящихся кур, печёных пирогов и ночных испражнений.

Феликс держал одну руку на кошельке, а вторую на рукояти меча, потому как был знаком с опасностями и хищниками городского образа жизни. Воры, карманники и вооружённые грабители были самым обычным делом. Детишки с перепачканными лицами следили за ним хищным взглядом. Там и тут сквозь толпу передвигались воины в плащах стражников.

— Привет, красавчик. Хочешь весело провести время?

Накрашенная женщина помахала ему из дверей обшарпанного дома. Её губы изобразили подобие улыбки. Другие посылали ему воздушные поцелуи из узкого окна сверху. Феликс отвернулся и прошёл мимо. Он было подумал о женщине, которую видел во дворце, но отбросил эту мысль. У него будет достаточно времени познакомиться с ней по ходу их путешествия.

От двери таверны нетвёрдой походкой отошёл пьяница и наткнулся на Феликса. Феликс сперва ощутил пивной дух от дыхания мужчины, а затем пальцы, ощупывающие его кошелёк. Подняв колено, он ударил в пах предполагаемого карманника. Застонав, мужчина свалился.

— Скорее, этому несчастному стало плохо, — закричал Феликс и перешагнул через распростёртое тело. Сбежавшись, словно волки на ослабевшего оленя, уличные прохожие склонились над мнимым пьяницей. Феликс поспешно растворился в толпе, прежде чем стражники обнаружили беспорядок.

Он улыбался. Вернувшись в цивилизацию, окружённый соплеменниками Феликс чувствовал себя замечательно. Было славно уделить немного времени себе лично. Он был рад, что у него оказался свободен день, пока Борек вёл переговоры с курфюрстом, а гномы–инженеры загружали на борт воздушного корабля бочки с чёрным веществом. Готрек и Снорри отправились в таверну на нижних уровнях города, однако Феликс был не в настроении пьянствовать целый день. Воспоминания о последнем ужасном похмелье были ещё слишком свежи в его памяти. Вместо этого, он решил прогуляться по городу, а с Истребителями встретиться позже. Феликс был уверен, что будет несложно отыскать таверну «Волк и Стервятник». До завтрашнего рассвета ему не нужно возвращаться на воздушный корабль. У него полно времени для кутежа, если он решит, что оно ему нужно.

Феликс с сожалением покачал головой. Почему–то получилось так, что за время перелёта до Мидденхейма он явно настроился на то, чтобы сопровождать гномов. Он не совсем был уверен — зачем, потому как это, несомненно, опасно. С другой стороны, возможно, есть смысл. Если бы он стремился к спокойной и безопасной жизни, то, вне всяких сомнений, сейчас работал бы в бухгалтерии торгового дома своего отца в Альтдорфе. На каком–то этапе странствий с Готреком Феликс стал получать удовольствие от образа жизни странствующего наёмника — искателя приключений, и он сомневался, что смог бы сейчас вернуться к своей прежней жизни, даже если бы захотел.

Это приключение притягивало само по себе. Возбуждающим было просто находиться на борту воздушного корабля, что, несомненно, сильно взволновало его. В светлое время дня, в этом перенаселённом городе, даже перспектива оказаться в Пустошах Хаоса была не столь пугающей. По сути, представлялся шанс увидеть места, которые лишь несколько людей посетили и возвратились вменяемыми, чтобы поведать об этом. И, разумеется, оставалась клятва сопровождать Готрека и описать его гибель.

Разумеется, Феликс понимал, что занимается самообманом. Он мог точно сказать, в какой момент принял решение остаться на воздушном корабле. И клятвы, приключения или волнительное путешествие тут ни при чём. Феликс решился, когда обнаружил, что женщина из тронного зала тоже будет пассажиром.

«Нет тут ничего дурного, — убеждал он себя. — Если только это не закончится моей смертью».

С окраины города Феликс смотрел на простирающийся внизу лес. По извилистым улицам он проделал весь путь вниз до огромных внешних стен, где небольшой подъём вывел его на зубчатые укрепления. Отсюда он мог видеть канатную дорогу, что доставляла купцов и их товары из маленького городка внизу. Как раз сейчас последняя поклажа за этот день подтягивалась по канату в сторону конечной станции на стенах.

Посмотрев ещё дальше, он увидел протянувшиеся до горизонта леса и реку, и был впечатлён тем, что у жителей Мидденхейма почти столь же хороший обзор, как и тот, что у него был через иллюминаторы воздушного корабля. Его изумляла находчивость и решительность, что позволяли осуществлять снабжение этого обширного города. Судя по книгам преданий, что он прочитал, город Белого Волка начал своё существование, как крепость; её высоты давали убежище тем, кто бежал от постоянных военных действий, проходящих внизу.

На протяжении долгих столетий увеличивающееся по численности сообщество заселяло высоты, группируясь вокруг крепости и монастырской церкви Ульрика. Городок начинался, как обиталище аристократов и их дружин, но увеличился за счёт торговцев, обеспечивающих тех предметами роскоши. Разумеется, провиант и товары здесь более дороги, потому что доставляются снизу по канатной дороге, но аристократы владеют обширными поместьями на близлежащих территориях, и не обеднеют, заплатив пару лишних золотых. Это более чем приемлемая цена за повышенную безопасность, которой они наслаждаются в своей высокогорной обители. И, разумеется, под вершиной располагаются шахты — источник значительного богатства.

А помимо богатства и прочих, более мрачных вещей. Феликс слышал, что Готрек рассказывал про эти шахты и про протяжённый лабиринт туннелей, которые располагаются под горой. Шахты патрулируются солдатами–гномами и стражниками–людьми, потому как ходят слухи, что скавены устроили внизу своё логово. Внезапно Феликс чертыхнулся, раздумывая, а может ли он вообще когда–нибудь оказаться за пределами досягаемости проклятых крысолюдей. Вероятно, нет. Отчего–то ему казалось, что если воздушный корабль возьмёт курс на знойные джунгли легендарной Люстрии, то по прибытии они обнаружат, что под поверхностью уже рыскают скавены.

Солнце начинало садиться. Облака окрашивались кровавым светом по мере того, как оно спускалось за горизонт. На сторожевых башнях вдоль стены начали загораться светильники, и, посмотрев назад, Феликс увидел огни, появившиеся в окнах многоэтажных домов и таверн города. Он знал, что скоро появятся фонарщики, а часовые с фонарями начнут ударами колокола оглашать время на улицах.

Феликс понимал, что пора возвращаться. Он совершил беглое знакомство с сообществом обитателей Империи, и другого случая могло не представиться. Феликс ощущал себя необыкновенно расслабленным и умиротворённым, словно приняв решение об участии в экспедиции гномов, он каким–то образом освободился от всех своих страхов и сомнений. «Уж лучше решиться, чем метаться в неопределённости», — подумал Феликс. Теперь выбор сделан, и он успокоился, обнаружив, что не испытывает по этому поводу печали. Феликс развернулся и по длинному мощёному пути начал возвращение во дворец, недоумевая, чудится ли ему, или он таки слышал быстрые перебежки по крышам позади себя.

9. За Морем Когтей

Толпа с трепетом наблюдала, как воздушный корабль выбирал швартовы. Макайссон повернул штурвал и потянул рычаги, чтобы немного подкорректировать курс. Едва разминувшись с огромным шпилем храма Ульрика, они отправились по направлению на север.

Феликс отдыхал в одном из кресел командной палубы. Мест было полно. Большинство гномов отсыпалось с похмелья, и на мостике остался лишь костяк команды.

По правде говоря, и сам Макайссон имел неважный вид. Мало успокаивали слабые стоны, что тот издавал время от времени, в сочетании с тем, как вглядывался в горизонт прищуренными воспалёнными глазами. Феликс уже был не столь уверен, что следовало лететь на корабле.

— Я могу тебе помочь? — спросил он главного инженера.

— Ты о чём, Феликс?

— Может быть, я возьму управление, а ты пока отдохнёшь.

— Ну, не знаю. Это высокотехническая работа.

— Я могу попробовать. На случай, если с тобой что–нибудь случится, может оказаться полезным иметь на борту кого–нибудь ещё, кто сможет управлять кораблём. Я имею в виду, ты же Истребитель, сам понимаешь…

— Другие инженеры знают, як це робыть… однако, я полагаю, шо понял твою мысль. Иметь дополнительного пилота не повредит, так, на всякий случай.

— Означает ли это твоё согласие?

— Мени действительно не следует так поступать. Це против устава гильдии — обучать обращению с подобными механизмами кого–нибудь, кроме гномов. Однако же сама ця штука в целом против правил гильдии — и где тут вред, скажи мне?

Он поманил Феликса, чтобы тот поднялся и встал на его место.

— Беры штурвал, господин Ягер.

Феликс согнул колени, чтобы оказаться на той же высоте, что гном, и нашёл такую позу весьма неудобной. Держать штурвал в руках оказалось трудно. Он прилагал все усилия, чтобы удерживать его в неизменном положении. Штурвал, казалось, живёт своей жизнью, пытаясь повернуться то в одну, то в другую сторону, и Феликсу приходилось постоянно бороться, чтобы удержать его.

— Це всё воздушные потоки, — сказал Макайссон. — Воны давят на руль и элероны. Привыкай ими пользоваться. Поняв?

Феликс нервно кивнул.

— Подевысь чуть вныз и налево от себе. Ты побачишь там невелыкий прыбор. Це компас.

Феликс так и сделал. Он увидел компас, вращающийся на сложной конструкции шарниров таким образом, что стрелка по центру всегда указывала на север.

— Як бачишь, в данный момент мы направляемся на северо–северо–восток. Це наш курс. Як шо ты трошки повернеш штурвал, курс изменится. Просто трошки отклоны по кругу и потом верни курс обратно на северо–северо–восток.

Феликс сделал, как было сказано, и мягко, как только мог, двинул штурвал. Снаружи, за окном, линия горизонта медленно сместилась. Он повернул штурвал в обратную сторону, и они снова вернулись на правильное направление.

— Славно сработано! Ничого особенного, верно?

Феликс обнаружил, что усмехается в ответ Макайссону. Было что–то бодрящее в управлении столь массивной и быстрой штукой, как воздушный корабль.

— Что дальше? — спросил он.

— Бачишь справа от твоей правой руки ряд рычагов?

— Да.

— Добре, перший — для скорости. Ничого не робы, пока я не скажу, но если сдвинуть его вперед — двигатели прибавят скорости. Если потянуть назад — скорость снызыться. Если отвесты до конца назад, то направление движения изменится на обратное, на реверс. Успеваешь за мной?

Феликс снова кивнул.

— Теперь, этот циферблат перед тобой, с отметками в порядке возрастания. Як бачишь, вин по кругу отмечен разными цветами.

Феликс увидел указанный прибор рядом с компасом. Прямо сейчас стрелка находилась в зелёном секторе на десятом делении. До красного сектора было почти пять делений.

— Пока стрелка в зелёном секторе, всё путём. Це область допустимой работы двигателя. Двигай вперёд — но держи стрелку на зелёном.

Феликс нагнул рычаг вперёд. Тот сопротивлялся усилиям, поэтому он надавил сильнее, чем изначально собирался. Как только он это сделал, стрелка переместилась вперёд, а гудение двигателей изменилось на более высокочастотное. Казалось, земля под ними проносится быстрее, а облака по сторонам проплывают поспешнее. Внезапно Феликс ощутил твёрдую руку Макайссона поверх своей. Пальцы сжало, словно стальным обручем, и он обнаружил, что рычаг сдвинут назад.

— Я казав — держать на зелёном, понимаешь? Красный — только на крайний случай. Ты запускаешь двигатель на красном и летишь гораздо быстрее, но через некоторое время вин сгорит, возможно, даже взорвётся. На цьой высоте — не самая приятная вещь.

Феликс увидел, что по случайности загнал стрелку в красный сектор. Он попытался убрать свою руку назад, но Макайссон удержал её на месте.

— Не убирай руку с управления, пока я не скажу. Держи руку на рычаге скорости, добре?

Феликс кивнул, и инженер освободил его руку.

— Не переживай. Ты не зробыв ничего особо плохого. Итак, следующий рычаг управляет стабилизаторами. Не перепутай ци рычаги, це будет неприятно!

Феликсу захотелось, чтобы он никогда не предлагал обучаться всему этому. Оказалось, тут много возможностей для аварии, о чём он никогда не задумывался.

— Каким образом?

— Ну, стабилизаторы управляют нашей высотой над уровнем земли. Як шо потянуть тот рычаг назад, стабилизаторы в хвосте изменят положение, и мы пидем вверх. Если двинуть его вперёд — мы пидем вниз. Вот всё, шо тоби действительно необходимо знать. Настоящие причины технически сложны, и я сомневаюсь, шоб ты их понял.

— Верю тебе на слово.

— Так, потяни рычаг назад. Плавно! Мы не хочем перебудить всех. Теперь обрати внимание на невеликий прибор за циферблатом скорости. Це твоя высота. Чем больше делений, тем выше мы находимся. Ещё раз, ни в коем случае не заходи в красный сектор. Це може буть смертельно, того шо лететь мы будем слишком высоко. И постарайся не уронить штуку до нуля, так як це буде означать, шо мы ударимся о землю. Теперь верни рычаг обратно в среднее положение. Ты почувствуешь при цьом небольшой щелчок. Це означает, шо мы выровнялись.

Феликс сделал, как было сказано. В ушах послышался необычный шум, который пропал, когда он сглотнул. Он убрал руку с рычага высоты и указал на небольшой рядок коротких и широких рычагов, выведенных на панель на высоте его левой руки.

— А эти для чего?

— Ни одын из них не трогай. Воны управляют различными функциями, вроде балласта, горючего и прочего. Я тоби расскажу про ных в другий раз. А сейчас ты уже знаешь всё шо надо, шоб удержать корабль на лету. Теперь продолжай держать направление на северо–северо–восток. И бачишь вон те часы? В два часа разбуди меня. Я пойду, вздремну. Моя голова трохи болит после всей цьой вчерашней выпивки.

— Что делать, если что–либо пойдёт не так?

— Просто позовы мене. Я буду тут, в кресле.

Произнеся это, Макайссон уселся в кресло, и вскоре его храп разнёсся по мостику воздушного корабля.

Управляя судном первые несколько минут, Феликс определённо нервничал, но по прошествии времени он обрёл уверенность, что в этом нет ничего страшного. Через некоторое время на мостик пришли несколько инженеров. Некоторые глядели на него с изумлением, но заметив дремлющего неподалёку Макайссона, оставили Феликса у штурвала. Вскоре вид проносящейся под ними земли и облаков стал почти успокаивающим.

— Так ты — пилот?

Мягкий голос вывел Феликса из задумчивости. Это был голос женщины, хрипловатый, с более чем явным присутствием иностранного акцента. Предположительно, кислевитского.

Феликс покачал головой, но не обернулся к женщине. Его внимание было сфокусировано на том, куда они следуют, просто на случай, если по пути встретится что–нибудь неожиданное.

— Нет. Но можно сказать, что обучаюсь на пилота.

Мягкий смех.

— Полезный навык.

— Не знаю. Не думаю, что хочу сделать на этом карьеру. В мире не особо много судов вроде этого.

— Я полагаю, это — единственное. И принимая во внимание его назначение, сомнительно, что будут и другие.

— Значит, ты знаешь, куда мы направляемся?

— Я знаю, куда направляешься ты, и я тебе не завидую.

Феликс постарался смотреть вперёд и не оглядываться на неё. Он помнил, в чём поклялся Бореку в Одинокой Башне. Он совсем не знал эту женщину и, возможно, она выпытывает у него информацию.

— Ты знаешь наш конечный пункт?

— Я знаю, что вы следуете в Пустоши, и этого достаточно для любого здравомыслящего существа. Не думаю, что вы вернётесь обратно.

Феликс был удручён, услышав мнение, столь близко перекликающееся с его собственным. Он был также разочарован, узнав, что женщина не имеет намерения присоединиться к их поискам.

— Тогда предположу, что те места тебе знакомы?

— Столь же знакомы, как любому, кто не служит Силам Разрушения. Поместья моей семьи граничат со Страной Троллей настолько близко, насколько любой из смертных осмеливается поселиться в проклятых землях. Мой отец — Хранитель Границы. Мы проводим много времени в сражениях с последователями Хаоса, которые пытаются проникнуть в земли людей.

— Это, должно быть, интересная жизнь, — с иронией произнёс Феликс.

— Как сказать. Однако сомневаюсь, что более интересная, чем твоя. Что привело тебя на борт этого судна? Должна признать, я поражена, увидев человека, и приятной наружности, там, где ожидала увидеть лишь Борека и его соплеменников.

Феликс улыбнулся. Прошло много времени с тех пор как кто–либо, в особенности привлекательная женщина, называл его красавцем. Однако он не утратил бдительности.

— Я друг.

— Ты — Друг Гномов? Тогда, должно быть, ты совершил какие–то грандиозные деяния. Одному лишь Ульрику известно, сколь немного таковых было за всю историю.

Феликс гадал, может ли это быть правдой. Он всегда полагал, что «друг гномов» всего лишь вежливая форма обращения. А теперь, оказывается, это в действительности может являться неким титулом. Он собирался ответить, когда за его спиной в разговор вмешался Макайссон.

— Эй, дорогуша, парень во многих происшествиях сражался плечом к плечу с Готреком Гурниссоном. И вин приложил руку к очищению священных склепов Карака Восьми Вершин. Если це не основания для того, шоб называть його Другом Гномов, тоди уж я не знаю! В любом случае, раз уж ты разбудил меня своей болтовнёй, то можешь заодно передать мени штурвал. Я приму його прямо сейчас.

Макайссон приковылял и локтем отпихнул Феликса от управления. Он многозначительно подмигнул Феликсу.

— Теперь ты и дорогуша можете обсудить дела сердечные.

Феликс пожал плечами и с улыбкой повернулся к женщине.

— Феликс Ягер, — кланяясь, произнёс он.

— Ульрика Магдова, — произнесла она, улыбаясь в ответ. — Рада нашему знакомству.

То, как она произнесла слова этого формального приветствия, показывало, что к ним она не привыкла. Она заучила их, как вежливую формулу обращения при общении с жителями Империи. Феликс подумал, что в её родной стране приветствие выглядит несколько иначе.

— Пожалуйста, присаживайся, — сказал он, ощущая себя в некоторой степени глупо при соблюдении формальностей, которых он хотел бы избежать. Они оба опустились в мягкие гномьи кресла, вытянув свои ноги. Феликс заметил, что его ранее сделанное предположение о том, что она почти с него ростом, оказалось верным. Глядя в её лицо, он пересмотрел своё прежнее впечатление от её внешности. Оно изменилось с «просто привлекательна» до «сногсшибательно прекрасна». Во рту у него внезапно пересохло.

— Итак, что ты делаешь на этом судне? — спросил он, лишь бы сказать что–нибудь.

Ульрика одарила его томным лукавым взглядом, словно в точности прочитала его мысли.

— Я следую домой, в поместья моего отца.

— Представить не могу, чтобы Борек попросту, без всякой причины, позволил кому–либо быть пассажиром на этом корабле.

Ульрика поднесла правую руку ко рту и погладила губу указательным пальцем. Феликс заметил, что пальцы огрубевшие, как у мечника, а ногти очень коротко подстрижены.

— Мой отец и Борек — старые друзья. Когда отец был молод, они вместе сражались во многих стычках. Он помог провести последнюю экспедицию Борека до края Пустошей. Отец позаботился о нём и твоём друге Готреке, когда те приковыляли обратно с выжившими. Он не был удивлён. Отец предупреждал их не ходить туда. Они не послушали.

Феликс пристально посмотрел на неё. Он не представлял, что в прошлой экспедиции участвовал кто–либо из людей.

— Это меня не удивляет, — печально сказал Феликс.

Он обладал значительным опытом в том, насколько упёртыми могут быть гномы.

— Кое–что удивило даже моего отца. Он не ожидал, что хоть кто–нибудь возвратится с того гибельного задания. Из–за последователей Хаоса подобное удавалось весьма немногим.

— Как давно был тот поход?

— До моего рождения. Более двадцати зим назад.

— Значит, гномы долго ожидали возможности вернуться.

— Вроде бы. Похоже, что они хорошо подготовились. Даже более того, в Мидденхейме я оказалась, доставив сообщение отца о том, что он выполнил их запросы.

— Что ты имеешь в виду?

— Борек просил отца сделать некие приготовления в нашем поместье. Собрать чёрную воду. Построить башню. Заготовить кое–какие припасы. В то время это казалось бессмысленным, но теперь, увидев этот корабль, думаю, что смысл мне ясен.

— Гномы построили базу, промежуточную станцию на земле твоего отца.

— Ага. И заплатили за это доброй гномьей сталью.

Поймав недоумённый взгляд Феликса, она улыбнулась ему и обнажила один из своих мечей, немного вынув его из ножен. Феликс заметил на клинке гномьи руны.

— У границ Хаоса золото нам без надобности. Оружие нам подходит больше, а гномы — лучшие оружейники в мире.

— Ты проделала долгий путь от Кислева до Мидденхейма. Далековато для прекрасной молодой женщины, путешествующей в одиночестве.

— Замечательно, господин Ягер! Я уже почти отчаялась услышать от тебя комплимент. В Кислеве мужчины более прямолинейны в подобных вопросах.

— Похоже, женщины тоже, — с лёгким удивлением заметил Феликс.

— Жизнь коротка, а зима долга, как мы говорим.

— Что это означает?

— Ты настолько бестолковый?

Феликс не мог ничего поделать, но чувствовал, что беседа выходит из под его контроля. Он ранее никогда не встречал женщин, похожих на эту кислевитку, и не был уверен, что это ему нравится. Женщины Империи не вели себя подобным образом, разве что за исключением маркитанток и девок из таверн, а Ульрика Магдова, несомненно, не относилась ни к тем, ни к другим. Вероятнее всего, он попросту недостаточно понимает её нрав. Возможно, это всего лишь манера поведения женщин–кислевиток.

Нарушив неловкое молчание, Ульрика произнесла:

— Я путешествовала до Мидденхейма не одна — хотя могла бы. При мне были телохранители из гусар моего отца. Они отбыли на север, а я ожидала возвращения с Бореком.

Впервые она не встретилась с ним взглядом. Он почувствовал, что она что–то скрывает и не был уверен, что же это может быть. Несомненно, тут было нечто большее, чем переглядывание. В то же время, Феликс впервые начал подозревать, что кислевитка не столь самоуверенна, как он мог предположить по её красоте и дерзости. Такое предположение внезапно сделало Ульрику более доступной и, некоторым образом, более привлекательной. Феликс улыбнулся ей снова, и она улыбнулась в ответ, на этот раз несколько печальнее. Затем Ульрика бросила взгляд за его плечо, обеими руками разгладила брюки и встала на ноги, всё это время удерживая его ослепительной улыбкой.

Феликс посмотрел в направлении её взгляда и заметил, что другой пассажир — волшебник — только что вошёл в помещение командного мостика. Он смотрел на них с недоумевающим и, как показалось Феликсу, обиженным видом. В чём бы ни была причина, незнакомец тут же взял себя в руки. Его худощавые, привлекательные черты лица приобрели выражение апатичного удивления, и он проследовал в помещение. Ульрика Магдова прошла мимо него, помедлив лишь для того, чтобы бросить снисходительный высокомерный взгляд.

— Добрый день, господин Шрейбер. Рада была пообщаться с тобой, Феликс.

— Добрый день, — негромко произнёс Феликс, поднявшись, как только Ульрика пропала из вида.

Маг опустился в кресло, которое она освободила.

— Итак, — произнёс он, — вы познакомились с прекрасной Ульрикой. И что вы думаете, а?

«Что за неуместный вопрос от совершенно незнакомого человека», — подумал Феликс, но он слышал, что маги бывают несколько чудаковаты. Затем он заметил, что мужчина улыбается и покачивает головой, словно смакуя собственную шутку. Белые зубы контрастировали с загорелой кожей — выражение лица, оттачиваемое волшебником годами. Феликс предположил, что волшебник вряд ли старше него более чем на десяток лет. Внезапно мужчина импульсивно протянул свою руку.

— Максимилиан Шрейбер, к вашим услугам. Друзья зовут меня Максом.

— Феликс Ягер, к вашим услугам.

— Феликс Ягер. Я прежде слышал это имя. Был весьма обещающий поэт с таким именем. Вы имеете к нему отношение? Несколькими годами ранее я прочёл несколько его стихов в сборнике Готтлиба. Они мне более чем понравились.

Феликс был приятно удивлён, обнаружив, что незнакомец слышал о нём. Он вернулся мыслями назад в дни студенчества, когда он писал стихи и рассылал их в различные сборники. Всё это словно происходило с кем–то другим и давным–давно.

— Это мои стихи, — сказал он.

— Превосходно. Приятная неожиданность. Почему вы перестали писать? Издание Готтлиба, вышло, должно быть, три года назад, по меньшей мере.

— У меня были кое–какие проблемы с законом.

— Что за проблемы?

Что–то в обходительных манерах мага начало раздражать Феликса.

— Я был отчислен из университета за убийство человека на дуэли. А затем последовали бунты Оконного Налога.

— О да, бунты. Итак, впридачу к тому, что вы поэт Феликс Ягер, вы ещё и известный преступник Феликс Ягер, оруженосец Готрека Гурниссона, пользующегося дурной славой.

Феликс побледнел от потрясения. Прошло много времени с тех пор, как он встречал кого–нибудь, кто мог сопоставить оба эти факта воедино, или вообще знал о том, что Феликс преступник. Империя обширна, а новости распространяются медленно. Феликс весьма долгое время не бывал вблизи Альтдорфа — места той ужасной бойни во время бунтов. Волшебник явно заметил его состояние. Его улыбка трансформировалась в усмешку.

— Не беспокойтесь. Я не собираюсь передавать вас в руки закона. Сам всегда полагал тот налог несправедливым и дурацким. И, по правде говоря, я сочувствую вашим затруднениям в университете. Меня самого вышвырнули из Имперского Колледжа Магов, правда, за несколько лет до того, как вы начали свою карьеру бунтовщика.

— Вас?

— О, да. Мои наставники полагали, что я проявляю нездоровый интерес к теме Хаоса.

— Полагаю, я с ними согласен. Это та тема, любой интерес к которой нездоров.

Слабый огонёк промелькнул в глазах волшебника, и он порывисто склонился вперёд на своём сидении.

— Я не могу поверить, что вы так думаете, господин Ягер. Подобную недальновидность я мог бы ожидать от ссохшихся стариков из колледжа, но никак не от искателя приключений вроде вас.

Феликс ощутил необходимость защитить свою точку зрения.

— Я полагаю, что знаю кое–что на эту тему. У меня больше опыта противостояния Хаосу, чем у большинства.

— Вот именно! Я тоже сражался против Тёмных Сил, друг мой, и обнаруживал их служителей в разных малопривлекательных местах. И я не думаю, что ошибаюсь, говоря о том, что в настоящее время это величайшая отдельно взятая угроза нашему государству. Нет, нашему миру!

— Тут я с вами согласен.

— И учитывая подобное обстоятельство, что плохого в изучении этой темы? Для того, чтобы бороться со столь могущественным противником, мы должны понимать его. Мы должны знать его силы и слабости, его цели и опасения.

— Да, но изучение Хаоса искажает тех, кто этим занимается! Многие вступали на этот путь с лучшими намерениями, лишь чтобы обнаружить себя порабощёнными теми силами, против которых они сражались.

— Сейчас вы говорите, несомненно, как мои пожилые наставники! А не приходит ли вам на ум, что, будучи служителем Хаоса, вы могли бы использовать точно такие же аргументы, чтобы мешать осуществлению расследования своей деятельности?

— Не можете же вы всерьёз предполагать, что ваши наставники в имперском колледже являются…

— Разумеется, нет! Я просто утверждаю, что служители Хаоса коварны. Вы не представляете себе, насколько коварны. Всё, что им требуется сделать — это поместить идеи в книгах, распространить слухи, поощрить убеждения. И, разумеется, Хаос искажает. Если ты работаешь с искривляющим камнем — он изменит тебя. Если ты проводишь тёмные ритуалы — твоя душа будет запятнана. Я признаю, что в подобной линии аргументации есть доля истины. Тем не менее, я не думаю, что это должно останавливать нас от исследования Хаоса, попыток нахождения способов воспрепятствовать его распространению, обнаружения его последователей, ослабления его ужасающей силы. Во всём нашем обществе распространился заговор молчания. Он поощряет невежество. Он даёт нашим врагам тень, в которой они скрываются, места, где они прячутся и плетут заговоры.

Феликс признавал — в словах Шрейбера что–то есть. По правде говоря, он частенько размышлял подобным образом.

— Возможно, вы правы.

— Возможно? Бросьте, Феликс, вы знаете, что я прав. Как и многие другие люди. К несчастью, я совершил ошибку, опубликовав свои соображения в небольшом памфлете. Власти сочли его еретическим и…

— Вы тоже стали преступником.

— Более или менее, суммируя произошедшее.

— Почему вы на борту этого судна?

— Потому что я продолжаю свои исследования. Я перемещаюсь с места на место, по мере возможности сражаясь против Хаоса; собираю информацию, где получается; выслеживаю злобных колдунов. В этом вопросе я самостоятельно стал кем–то вроде эксперта и, в конце концов, нашёл пристанище при дворе курфюрста Стефана. Он более дальновиден, чем большинство наших аристократов. Он и рыцари Белого Волка помогают финансировать мои исследования. Пять лет назад я повстречал вашего друга Борека, когда он посетил библиотеку храма. Он более чем заинтересовался, когда выяснил, что мне удалось, насколько я верю, найти способ защиты от наихудших проявлений Хаоса. Он призвал меня помочь защитить этот корабль на время путешествия.

Внезапно Феликс начал сознавать масштабы приготовлений, проделанных для их экспедиции. Это был размах, с которым он ранее никогда не сталкивался. Борек не только руководил строительством обширного промышленного комплекса у Одинокой Башни, он ещё и задействовал отца Ульрики в постройке передовой базы, а заодно разыскал и привлёк этого волшебника для защиты их от Хаоса. Старый гном не преувеличивал, заявляя, что это дело всей его жизни. Феликс начал прикидывать, какие ещё признаки мастерского планирования будут проявляться по ходу продолжения путешествия. Однако же, заявления Шрейбера его не совсем убедили.

— Вы нашли способ защитить этот воздушный корабль от проявлений Хаоса?

— Таковых множество, начиная с простых рун и защитных заклинаний до обычных предосторожностей, таких как гарантия должного обеспечения незараженными пищей и водой. Поверьте мне, Феликс, я бы не согласился помогать вам, не будь уверен, что имеются хорошие шансы обеспечить вашу безопасность.

— Значит, вы не последуете с нами?

— Лишь до Кислева. Не весь путь до Караг–Дума.

Феликс с изумлением посмотрел на волшебника.

— Говорю вам, Феликс, я — учёный. Это моя область. По этой теме я изучил всё, что мог. Я вполне способен самостоятельно догадаться, какую именно экспедицию с подобным размахом готовит гном вроде Борека. И для меня не было неожиданностью, когда он поведал мне о своей цели.

Шрейбер поднялся с кресла.

— Говоря об этом длиннобородом учёном, я вспомнил, что должен сейчас пойти и обсудить с ним кое–какие вопросы. Но я надеюсь на возможность пообщаться с вами ещё, пока путешествие не закончится.

Он поклонился и отошёл, но у дверного проёма повернулся.

— Я рад, что на борту находится образованный человек. Я думал, мне придётся провести это путешествие в приставаниях к прелестной Ульрике. Славно, что заодно удалось познавательно пообщаться.

Феликс не понимал, почему это замечание показалось ему оскорбительным. «Возможно, — сказал он себе, — я просто ревную». И затем удивился, с какой стати испытывает подобное чувство по отношению к женщине, которую встретил только что?

10. Кислев

Паланкин Танкуоля торопливо следовал на север по огромным туннелям Подземного Пути. Этот участок великого пути, что лежал под основанием гор Края Мира, был почти полностью пуст. В обычное время Танкуоль бы нервничал, путешествуя по этим опасным коридорам со столь малым числом телохранителей. Он легко мог подвергнуться нападению орков, гоблинов или военных отрядов гномов, пытающихся отвоевать какую–либо часть своих древних владений. Однако в этот момент серый провидец был слишком разъярён, чтобы нервничать.

В отчаянии он жевал свой хвост. От своего прислужника Ларка он знал, что воздушный корабль отбыл из Мидденхейма и направился на северо–восток. Хныкающий негодяй умудрился сообщить, что, прежде чем снова совершить посадку, они пролетели над водой, а местность под ними всё это время выглядела пустой и унылой. К счастью, Танкуоль был путешественником с внушительными познаниями, и он определил, что местом назначения воздушного корабля может быть только страна, известная людям, как Кислев.

Он понятия не имел, что могло понадобиться глупым гномам в этом варварском месте. Возможно, они слышали слухи о золоте или древних сокровищах. Несмотря на то, что расу гномов Танкуоль углублённо не изучал, он достаточно знал о них, чтобы сделать подобное предположение об их наиболее вероятной цели. К несчастью, серый провидец понятия не имел, куда их может, в конечном счёте, занести, а также сознавал, что воздушный корабль перемещается гораздо дальше и быстрее, чем Танкуоль при нормальных обстоятельствах способен его преследовать.

Танкуоль уже почти склонился к тому, чтобы приказать Ларку найти какие–нибудь способы произвести саботаж на воздушном корабле, дабы дать ему время догнать их. Помешало лишь одно обстоятельство. Значительный опыт серого провидца подсказывал, что прислужник–идиот вроде Ларка сделает что–нибудь неправильно и либо убьётся сам, либо уничтожит воздушный корабль, которым столь сильно стремился завладеть Танкуоль. Нет, отдать подобный приказ — крайнее средство, и Танкуоль решил, что испробует его, когда действительно придёт в отчаяние. Перед этим ему следует использовать любые другие имеющиеся возможности.

Танкуоль прикинул возможные варианты. Вероятно, ему следует связаться с предводителями клана Творцов. Их могучая крепость Адская Яма, расположенная в северном Кислеве, была ближайшим оплотом скавенов на вероятном маршруте воздушного корабля. Для кого–либо менее рассудительного, чем Танкуоль, этот план мог показаться мудрым. Даже могущественный — каковым он вне сомнения является — серый провидец был вынужден признать, что собственноручный захват воздушного корабля, вероятнее всего, ему не по зубам. Потребуется помощь, даже если это означает, что нужно идти, поджав хвост, к мастерам–погонщикам клана Творцов. Но у него также возникла мысль, что не мудро будет посвящать тех во все детали его плана, так как они могут попытаться захватить воздушный корабль самостоятельно. Без его руководства неумелые дурни, каковыми они являются, несомненно, потерпят неудачу.

«Нет, — решил он, — лучшее, что он может сделать — бежать на север как можно быстрее, и надеяться, что произойдёт нечто, что задержит гномов до его прибытия». Танкуоль высунулся из окна паланкина и прочирикал носильщикам, чтобы удвоили свои усилия. Опасаясь праведного гнева своего хозяина, те побежали ещё быстрее, стеная под весом своей ноши и всего магического оборудования серого провидца.

Феликс всегда думал, что Кислев — страна льда и снега, где зима никогда не заканчивается, а население ходит постоянно закутанным в шкуры. Земля под воздушным кораблём чрезвычайно отличалась от подобного предположения. Она представляла собой равнины, поросшие высокой травой, чередующиеся с густыми сосновыми лесами. Минутное размышление подсказало ему, что так и должно быть, ведь Кислев — страна, знаменитая своими наездниками на лошадях, чего довольно сложно было бы достичь, если бы те жили среди бесконечных снежных сугробов.

Феликс должен был признать, помимо прочего, что солнце сияло ярче, чем в это же время в Империи. Кислевитское лето хоть и короткое, но жаркое. Феликс прикидывал, является ли частью плана Борека отправиться на север прежде, чем штормовые зимние ветры смогут угрожать продвижению воздушного корабля. Феликс бы не удивился, обнаружив, что так и есть. Находчивость и мастерство, с которыми была спланирована экспедиция, разительно отличали её от его странствий с Готреком по воле случая. Во время своих путешествий они, когда вздумается, просто снимались с места, что в любом случае происходило, случись им поиздержаться. Подобное явно не относилось к типичному поведению гномов, однако едва ли беспокоило Готрека.

Феликс заметил, как стадо оленей, напуганное протянувшейся тенью воздушного корабля, принялось скакать прочь. Охотники привстали с корточек и прикрыли глаза, уставившись на чудо — пролетающее судно. Один из них, более смелый или менее напуганный, чем остальные, метнул своё копьё, но оно пролетело далеко под судном и упало, отметив место своего падения колыханием высокой травы.

Имелись достаточные основания лететь ниже уровня облаков. Из каждого иллюминатора и через большие окна командной палубы выглядывали наблюдатели. Они были недалеко от места назначения, и всем было приказано высматривать большую усадьбу отца Ульрики. Штурманское искусство Макайссона довело их до местности. Теперь гномы поделили поверхность земли на участки, выискивая конкретную точку, где сделают конечную посадку перед отправлением в Пустоши Хаоса.

Пока им удалось заметить редких охотников и отдалённую деревню, над которой лениво курился дым из отверстий в покрытых дёрном крышах крестьянских бревенчатых изб. Появление корабля заставило жителей деревни бросить сбор урожая и бежать на сбор внутри стен деревни — они, несомненно, посчитали воздушный корабль неким новым проявлением Хаоса, прибывшим потревожить их земли.

Феликс всё ещё удивлялся, насколько быстро они совершили перелёт. На путешествие, которое заняло бы месяцы по суше, им потребовалось всего несколько дней, и большую часть этого времени они провели в розысках усадьбы боярина в этом травяном море. Несомненно, гномья инженерия — наиболее мощная форма магии.

— Там! — услышал он крик Ульрики и, повернувшись, увидел, как она указывает на что–то вдалеке. Оно находилось в тени удалённой цепи тёмных и угрожающих гор. Феликс обнаружил, что у Ульрики, должно быть, острое зрение. Всё, что мог разглядеть он — неясное дымчатое пятно.

Руки Макайссона повернули штурвал, и нос корабля развернулся в направлении, указанном женщиной. Гном двинул рычаг высоты, и судно быстро пошло вниз, заставив стайки испуганных птиц выпорхнуть из высокой травы. Пока горы приближались, Феликс удерживал взгляд в направлении, указанном Ульрикой. Медленно в поле зрения оказалось большое и длинное здание. К его удивлению, внутри массивных стен усадьбы, подле дома находилась высокая башня — уменьшенная деревянная версия стальной махины, что возвышалась над Одинокой Башней.

Значит, это и есть то место, где они сойдут на землю. Оно вполне может оказаться последним обиталищем людей, которое Феликс когда–либо увидит.

Отец Ульрики был огромен, как медведь, на голову выше Феликса. У него была длинная и седая борода, но голова была выбрита, за исключением единственного чуба. У него были такие же потрясающе голубые глаза, как у его дочери, а зубы были жёлтыми. Тело облегала толстая кожаная рубаха. Нижнюю часть тела закрывали грубые матерчатые штаны, за исключением тех мест, где ноги закрывали высокие сапоги для верховой езды. На толстом кожаном ремне были подвешены короткий и длинный мечи. Множество амулетов побрякивало на железных цепях вокруг его шеи.

Он быстрым шагом проследовал к подножию башни, где ожидали гномы. Позади него в ритуальном приветствии поднимала своё оружие шеренга бойцов. Мужчина склонился над Ульрикой, прижал её к своей могучей груди, затем поднял с ног и закружил вокруг, как малого ребёнка.

— Добро пожаловать домой, любимая дочурка! — закричал он.

— Славно оказаться дома, отец. А теперь опусти меня и поприветствуй наших гостей.

Пожилой мужчина резко рассмеялся и затопал туда, где в ожидании стоял экипаж корабля. Он остановился, едва не заключив гномов в объятия. Вместо этого он низко поклонился в гномьей манере, продемонстрировав обширную талию и удивительную гибкость для своего возраста.

— Борек Вилобородый! Рад тебя видеть. Заверяю, ты найдёшь всё, что запрашивал.

— Я уверен в этом, — произнёс старый гном, кланяясь почти столь же низко.

— Готрек Гурниссон, добро пожаловать. Прошло много времени с тех пор, как ты почтил мой дом своим посещением. Я рад видеть, что тот топор всё ещё при тебе.

— Я рад вернуться, Иван Петрович Страгов, — произнёс Готрек своим наименее угрюмым тоном.

Феликс предположил, что Истребитель почти рад свиданию с кислевитом.

— А это кто же? Снорри Носокус? Я должен проследить, чтобы на твоём столе поставили ведро водки. Добро пожаловать!

— Снорри думает, что это хорошая мысль.

Один за другим все гномы поздоровались и были представлены, затем Ульрика подвела своего отца туда, где стоя ожидали Феликс и волшебник.

— И, отец, это Феликс Ягер из Альтдорфа.

— Рад знакомству с вами, — сказал Феликс, протягивая руку.

Страгов проигнорировал её, склонился к Феликсу, приветственно сжал его в объятиях, а затем расцеловал в щёки.

— Добро! Добро пожаловать! — заорал он в ухо Феликсу, достаточно громко, чтобы оглушить.

Прежде чем Феликс смог ответить, его оставили, и старик проделал то же самое со Шрейбером.

— Благодарю вас за столь восторженное приветствие, сударь, — произнёс волшебник, когда смог восстановить дыхание.

Феликс переглянулся с Ульрикой, затем с удивлением уставился на шеренгу воинов, которые выстроились вдоль дороги к дому. Иван Страгов, возможно, выглядел и вёл себя, как варвар, но не было сомнений в том, что на собственной земле он — могущественный военачальник. В качестве почётного караула выступала сотня всадников. У всех были обветренные лица и холодный взгляд, и похоже, что они умели обращаться с тем хорошо заточенным оружием, которое демонстрировали гномам. По словам Ульрики, здесь было ещё девять сотен неистовых всадников, которые поклялись в верности её отцу. Боярин Пограничья — явно важная должность. Феликс предположил, что так и должно быть, раз уж тот командует первой линией обороны от полчищ Хаоса.

— А теперь мы поедим! — загрохотал Страгов. — И выпьем!

За стенами усадьбы были установлены огромные столы. Мелкие должностные лица со всех окрестностей были приглашены на банкет — подивиться на гномий воздушный корабль. В огромных очагах на вертелах были зажарены олени. Блюда были завалены грубым чёрным хлебом и сыром. Огромные бутыли с обжигающим спиртным, которое Снорри опознал, как водку, были установлены подле каждого блюда. Как и было обещано, подле Снорри поставили ведро этого пойла.

Феликс последовал примеру местных и осушил свою рюмку одним быстрым глотком. У него возникло ощущение, что он проглотил расплавленный металл. Похоже, пары чего–то кислотного обожгли внутренность его гортани и вышли через ноздри, вызвав слёзы на глазах. По ощущениям, он, должно быть, вдохнул огонь, и единственное, что оставалось — сдерживаться и не выплеснуть всё обратно. Феликс предполагал, что подобное поведение вряд ли будет здесь уместно.

Он был рад, что сдержался, потому как обнаружил, что все наблюдают, как он воспримет свою первую пробу спирта.

— Ты пьёшь, как подобает настоящему крылатому гусару! — проревел Страгов, и за всеми столами застучали своими стаканами по столам в знак согласия.

Хозяин дома потребовал, чтобы все наполнили свои стаканы, а затем прокричал:

— За Феликса Ягера, который прибыл из страны наших союзников — Империи!

Разумеется, Феликсу ничего не оставалось, как предложить ответный тост за древнюю дружбу между его народом и народом Кислева. Вскоре присоединились гномы. Феликс отметил, что по желудку разлилась приятная теплота, и немного онемели его пальцы. Водку стало пить легче — осушив больше рюмок, он перестал ощущать чувство, что та обжигает его гортань.

Поглощались горы продовольствия. Тост следовал за тостом. До темноты произносились длинные речи о дружбе и гостеприимстве. Где–то по ходу вечера Феликс утратил последовательность событий. Его голова кружилась от водки, и он был лишь смутно обеспокоен тем, что слишком много ест, слишком много пьёт, и подпевает песням, слов которых не знает. В какой–то момент вечера он был уверен, что танцевал с Ульрикой, прежде чем ту увлёк на танец Шрейбер, а затем в какой–то момент после этого его тошнило за конюшнями.

Потом он уже ничего не помнил, и большая часть воспоминаний была утрачена по вине водки и гостеприимства кислевитов. Всю свою оставшуюся жизнь Феликс был не совсем уверен, с кем разговаривал, что говорил, и как попал в комнату, что отвели для него. Однако впоследствии он был всегда рад тому, как поступил в тот день.

На следующий день Феликс проснулся с ощущением, что лошадь лягнула его в голову. «Возможно, так оно и было», — подумал он, обследовав голову на предмет синяков и ничего не заметив. Он осмотрел помещение и увидел, что полом была утрамбованная земля. Матрас был набит соломой, и кто–то набросил на него толстое лоскутное одеяло. Ночью он обслюнявил свою подушку, и мокрое пятно указывало, где располагалась его голова. По крайней мере, Феликс надеялся, что подушка всего лишь обслюнявлена.

Он поднялся на ноги и пытался припомнить, действительно ли в какой–то момент прошлого вечера он вызвал Снорри Носокуса на борцовский поединок. Его воспоминания на этот счёт были смутными, возможно, это ему всего лишь приснилось. Ощущений в перекрученных конечностях было достаточно, чтобы предположить, что Феликс участвовал в подобном дурацком занятии. Возможно, так и было.

Самое неприятное в по–настоящему крутой пьяной пирушке — никогда точно не помнишь, о чём говорил, кого мог оскорбить, кого вызывал на дурацкие поединки. Ты попросту совершаешь безумные поступки. В этот миг Феликс раздумывал — правда ли то, что алкоголь — это дар Тёмных Богов Хаоса, предназначенный делать людей безумными, как заявляют некоторые из культов в Империи, проповедующие умеренность в потреблении горячительных напитков. Хотя сейчас подобное его не беспокоило. Феликс просто полагал, что никогда снова даже не притронется к выпивке.

Раздался стук в дверь. Феликс распахнул её и прикрыл глаза от неприятного дневного света.

— Поразительно, — сказала Ульрика вместо приветствия. — Ты на ногах. Не думала, что такое возможно после того количества водки, что ты проглотил прошлой ночью.

— Столь впечатляюще, а?

— Все были под впечатлением. В особенности от того, как ты карабкался на башню воздушного корабля, пока декламировал одну из своих поэм.

— Что я сделал?!

— Я всего лишь шучу. Ты только лишь вскарабкался на башню. Большинство считало, что ты свалишься и сломаешь себе шею, но нет…

— Я действительно забрался на башню?

— Разумеется, ты что, не помнишь? Ты поспорил со Снорри Носокусом на золотой, что сможешь. В какой–то момент ты собирался проделать это с завязанными глазами, но Снорри решил, что это будет нечестное преимущество, потому как не имея возможности видеть землю, ты будешь не столь напуган. Это случилось как раз после того, как ты проиграл серебряную монету, борясь с ним на руках.

Феликс застонал:

— Что я сделал ещё?

— Когда мы танцевали, ты сообщил мне, что я самая прекрасная женщина из тех, кого ты когда–либо видел.

— Что? Прости меня.

— За что! Ты был заправским льстецом.

Феликс почувствовал, что краснеет. Одно дело льстить прелестной женщине. И совсем другое — не помнить о том, как это произошло.

— Что–нибудь ещё?

— Для одной ночи этого не достаточно? — улыбнулась она.

— Полагаю, вполне.

— Тогда ты готов прокатиться верхом?

— А?

— Ты говорил мне, что ты искусный всадник, и согласился этим утром прокатиться со мной верхом. Я покажу тебе окрестности поместья. Прошлой ночью ты воспринял это весьма воодушевлённо.

Феликс представил себя пьяным и разговаривающим с невероятно привлекательной женщиной. Он предположил, что если бы она предложила показать ему свинарники своего отца, то в том состоянии алкогольного опьянения он встретил бы подобное предложение с энтузиазмом, заслуживающим доверия.

В действительности, он проявил бы по этому поводу воодушевление в любом состоянии, кроме теперешнего. С похмелья даже вид Ульрики Магдовой представлялся менее восхитительным в сравнении с перспективой завалиться на боковую.

— С нетерпением жду увидеть тебя на спине лошади. Это, должно быть, впечатляющее зрелище.

— Должно быть, я преувеличил свои способности наездника.

— Ты умеешь ездить верхом?

— Мм… да.

— Прошлой ночью ты утверждал мне, что можешь скакать верхом столь же хорошо, как любой кислевит.

Феликс снова застонал. Какой демон овладел его языком, пока он был под воздействием водки? Что ещё он сказал? И зачем он так напился?

— Готов ехать?

Феликс кивнул:

— Просто дай мне сначала умыться.

Широким шагом он вышёл во внутренний двор. Снорри Носокус лежал, навалившись на стол, с ведром на голове. Готрек храпел, лёжа в дымящихся останках одного из костров, расслабленно сжимая в руках свой топор. Феликс прошёл к водяному насосу, подставил под него голову и начал работать рычагом. Холодные струи вызвали дрожь по позвоночнику. Он запыхтел и выдохнул, продолжая качать, надеясь отогнать похмелье причинением себе значительной боли.

Действительно ли он всё это говорил, или Ульрика Магдова подшучивает над ним? Феликс полагал, что весьма легко поверить в то, что он сказал ей о том, как она прекрасна. Он думал об этом достаточно часто за последние несколько дней. Феликс знал, что, будучи основательно пьян, имеет склонность к излишней болтливости. С другой стороны, казалось едва ли возможным, что он залез на причальную мачту воздушного корабля, раз был настолько пьян, что такого не припоминает. Это было бы безумно неосторожным деянием. «Нет, — решил он, — подобное попросту невозможно. Ульрика шутит».

Снорри поднял голову из ведра. Затуманенным взором он посмотрел на Феликса.

— Что касается того золотого, что Снорри тебе задолжал…

— Да? — тревожно спросил Феликс.

— Снорри заплатит тебе, когда мы вернёмся из Пустошей Хаоса.

— Это выглядит разумно, — произнёс Феликс и поспешил в сторону конюшен.

Феликс откинулся назад в седле и повращал головой, чтобы снять оцепенение в шее. Он смотрел вниз с вершины возвышенности — туда, где небольшие ручьи прорезали обширную равнину. Местность внизу почему–то оказалась болотистой, и яркие птички сновали туда–сюда в камышах. Феликс полагал, что заметил нескольких лягушек, прыгнувших в воду. Стрекозы проносились мимо его лица, как и другие крупные насекомые, которых он не распознал. Некоторые из них имели яркие цветные панцири с металлическим отливом, гораздо более впечатляющие, чем у любых насекомых, когда–либо им виденных. «Возможно ли, что это, некоторым образом, следствие близости Пустошей?» — раздумывал он.

Феликс бросил взгляд на свою попутчицу и улыбнулся, радуясь, что, в конце концов, оказался здесь. Сперва верховая езда воспринималась, как особо изощрённая форма пытки, движение лошади вызывало спазмы протеста в ослабленном желудке Феликса. Он проклинал женщину, её скакуна, свежий воздух и яркое солнце — приблизительно в таком порядке. Но, в конце концов, физические упражнения и солнечный свет возымели над ним действие и загнали его похмелье в смутные тайные убежища внутри его черепа. Он обнаружил, что начинает интересоваться пейзажем и даже наслаждаться ощущением скорости, ветра на лице и солнечных лучей на коже.

Женщина скакала легко, словно родилась в седле. Ульрика была кислевитской аристократкой, и это подразумевало, что она начала ездить верхом с тех пор, как научилась ходить. Она не сказала ни слова с момента, как они отправились, с видимым спокойствием несясь вскачь под необъятным чистым небом. Затем они достигли этого небольшого холмика и по молчаливому согласию остановились.

Вдали, за ручьём, тёмные горы угрожающе надвигались на горизонте, их огромный массив казался высеченным из обнажившихся костей земли. Горы выглядели более пустынными, чем любое другое из посещённых им мест. Снег не покрывал их суровые вершины, но там был намёк на что–то другое, вроде маслянистой плёнки, цвета которой менялись и переливались в свете солнца. Горы навевали зловещую угрожающую атмосферу, указывающую на то обстоятельство, что за ними лежат окраины Пустошей Хаоса.

— Что это за перевал? — спросил Феликс, указывая на север, на огромный пролом, выглядящий, словно вырубленный неким гигантским топором в горной цепи.

— Это перевал Чёрной Крови, — тихо сказала Ульрика. — Один из главных путей в Пустоши и причина, по которой Царица разместила здесь нашу сторожевую заставу.

— Часто ли проходят этим перевалом Тёмные Силы?

— Невозможно предугадать, ни когда они придут, ни даже какими они будут. Иногда это огромные всадники в пластинчатой броне. Иногда это зверолюды, с головами животных и вооружением людей, а иногда другие искажённые и деформированные создания, что ещё хуже. Тут не прослеживается ни закономерности, ни смысла. Не имеет значения, лето ли в разгаре или глубокая зима — они могут прийти в любое время.

— Я никогда не мог понять, как именно действует Хаос. Возможно, об этом тебе стоит поговорить с господином Шрейбером.

— Возможно, но я сомневаюсь, что даже теории Макса могут это объяснить. Лучше просто держать дозорных у сигнальных огней, оружие наточенным и быть готовыми к сражению в любой момент.

— Сигнальные огни?

— Ага, имеется система сигнальных огней, протянувшихся от перевала. Когда они зажигаются, все жители узнают, что нужно бежать в свои деревни и закрывать ворота, а все гусары понимают, что пора собираться у дома моего отца.

— Дым — днём, огонь — ночью, — прошептал Феликс.

— Да.

— Ты живёшь в пугающей стране, Ульрика.

— Ага, но она также и прекрасна, не так ли?

Феликс поглядел на неё и на земли вокруг, кивая своей головой. Он заметил, что зрачки её глаз расширились, а губы немного приоткрылись. Ульрика легко склонилась в его сторону. Феликс вполне понял намёк.

— Так и есть. Как и ты.

Он наклонился в её сторону. Их руки встретились и пальцы переплелись. Губы соприкоснулись. Словно электрический ток прошёл через Феликса, но это закончилось почти столь же быстро, как и началось. Ульрика отстранилась и натянула вожжи своей лошади.

— Уже поздно. Мы с тобой скачем наперегонки назад в особняк, — заявила она, внезапно развернула своего скакуна и поскакала. Чувствуя больше чем лёгкое разочарование, Феликс пустился в погоню.

Ларк торопливо бежал по верхней части гондолы. Он был счастлив, имея в запасе много времени. Было темно, и незначительный экипаж, оставленный на воздушном корабле, в большинстве своём спал, за исключением гномов на командной палубе. Остальные находились внизу — пьянствовали, веселились и распевали дурацкие песни людей. В трюме было изобилие продовольствия, и пока не было никаких признаков, что его присутствие обнаружено. Теперь, когда Ларк стал ощущать себя более расслабленно, он смог потворствовать любопытству, которое было ещё одной характерной чертой скавенов. Он крался по воздушному кораблю, обследуя все углы и щели, и обнаружил несколько весьма занимательных вещей.

Он обнаружил гибкий металлический туннель, что вёл в большой шар над головой. Туннель проходил прямо через внутренность аэростата и приводил на небольшую смотровую палубу в верхней части. Там имелся люк, который выводил наверх. Сам аэростат был покрыт паутиной переплетённых верёвок, за которые можно было держаться.

В кормовой части воздушного корабля было помещение, в котором находилась одна из тех небольших летающих машин, что помогли разбить силы скавенов в бою у Одинокой Башни. Тут находился огромный люк и пандус, которые, похоже, были спроектированы, чтобы выводить летающую машину наружу. Если бы только Ларк знал достаточно, чтобы летать на этой штуке, он мог бы украсть её и героем вернуться в Скавенблайт. Влечение к тому, чтобы встать за управление, начать щёлкать переключателями и двигать рычаги, было почти неодолимо. Ларк всерьёз рассматривал идею, однако во время последнего сеанса связи серый провидец дал ему весьма конкретные указания.

Ларк не должен делать ничего и не должен трогать ничего без особых инструкций Танкуоля. Слова серого провидца были довольно оскорбительны, так как подразумевали, что Ларк — идиот, который без руководства Танкуоля, вероятнее всего, сделает что–нибудь крайне катастрофическое. Ларк подумал, что для Танкуоля это почти столь же естественно, как для него быть самим собой. Лишь волшебнику со способностями Танкуоля могло втемяшиться в голову разговаривать с Ларком подобным образом.

Нет уж, он просто будет сидеть ровно и ничего не делать, пока не получит приказы. Не остаётся ничего, кроме как ждать.

11. На север

Феликс присоединился к толпе крестьян на внутреннем дворе и уставился на воздушный корабль. Припасы грузили на борт судна — напоминание о жестоком факте, что слишком скоро они должны будут покинуть это место.

С внутреннего двора усадьбы он мог видеть поднимаемые на башню с помощью лебёдки ящики, коробки и большие кожаные мешки, которые затем по трапу переносили на судно. Похоже, что гномы собираются взять на борт обильное количество водки, чтобы заполнить свои бочонки из под эля. Снорри утверждал, что в подобных вещах лишняя предусмотрительность никогда не помешает. В основном же, продовольствие по своему составу было более традиционным — копчённое и вяленое мясо оленей, сотни буханок чёрного хлеба и множество огромных головок сыра. Чтобы ни случилось, Феликс сомневался, что им грозит голод, разве что в Пустошах Хаоса они проведут весьма длительное время. Несомненно, голод — самая меньшая из их тревог.

Он заметил, что гномы вносят усовершенствования в конструкцию корабля. Поверх вентиляционных отверстий, что позволяли воздуху проникать внутрь гондолы, были натянуты мелкоячеистые сетки. Это обеспечит отфильтровывание мутагенной пыли, что поднимается из пустынь Пустошей Хаоса. Гномы в замысловатых верёвочных корзинах свисали по бокам воздушного корабля и выполняли последние модификации двигателей и пропеллеров.

Остальные приготовления уже были сделаны. На последние три дня Макс Шрейбер удалился в небольшую башню подле особняка и выполнял какой–то загадочный ритуал. Ночами Феликс иногда мог видеть зловещее свечение в окнах башни и чувствовать странное покалывание в волосах на задней части шеи, говорящее ему о том, что действует магия. Если это и беспокоило кого–либо ещё, они не показывали вида. Предположительно, Борек рассказал им о роли волшебника в ограждении их от пагубного влияния Хаоса, и, похоже, этим волшебник и занимается. Сам Шрейбер говорил ему, что заклинания будет накладывать в последний момент, так как магия со временем утрачивает свою силу. Чем ближе к их окончательной цели он сотворит заклинание, тем дольше оно будет действовать в Пустошах. Феликс не видел причин сомневаться в компетентности волшебника.

На глазах Феликса инженеры, карабкаясь по сетке на боках огромного аэростата, прицепляли предметы, которые, судя по блеску, отбрасываемому при попадании на них света, были амулетами из драгоценных камней. Феликс заметил, что пока он находился на мостике «Духа Грунгни», беря у Макайссона уроки управления полётом воздушного корабля, глаза фигуры на носу корабля были заменены двумя необычно сияющими камнями.

Феликсу стали доставлять удовольствие эти уроки, и он уверился, что при чрезвычайной ситуации, вероятнее всего, сможет управлять огромным судном. Однако он всё ещё сомневался, что сможет посадить эту штуку, если будет к тому вынужден. Группы небольших рычагов, как оказалось, были предназначены для выполнения множества задач. Один из них сбрасывал балласт, при необходимости вызывая быстрый подъём корабля. Другой заставлял звучать рога, которые предупреждали экипаж о приближающейся опасности. Третий сбрасывал из топливных резервуаров всю чёрную субстанцию в случае пожара — наихудшего, по заверению Макайссона, происшествия, которое могло бы произойти на воздушном корабле.

Феликс обнаружил, что испытывает огромное уважение к главному инженеру. Может, Макайссон и безумен, как утверждает Готрек, но он, несомненно, знает и любит своё дело, и даёт Феликсу понятные ответы даже на его самые технически сложные вопросы. Теперь Феликсу известно, что летает воздушный корабль потому, что газовые ячейки наполнены веществом, которое, будучи легче воздуха, обладает природной особенностью подниматься вверх. Он узнал, что чёрная субстанция — крайне легко воспламеняющийся материал и, будучи подожжённой, может даже взорваться — потому–то её и нужно сливать в случае чрезвычайной ситуации.

Всё–таки, по большей части, жизнь в поместье боярина в эти тёплые летние дни была безмятежной, и временами Феликс почти забывал об опасностях, ожидающих их на дальнейшем пути. Почти.

На его плечо опустилась рука, и тихий смех прозвучал в ушах.

— Вот ты где. Скажи мне, господин Ягер, умеешь ли ты пользоваться тем мечом?

То оказалась Ульрика.

— Да, — ответил Феликс. — У меня имеется кое–какой опыт.

— Может, пожелаешь преподать мне урок?

— Когда и где?

— Сейчас. Снаружи стен.

— Веди.

Феликс был не совсем уверен, что ожидает его снаружи. Ульрика уже вынула клинок из ножен и сделала несколько пробных выпадов в воздух. Феликс склонил голову набок и наблюдал за ней. Она двигалась правильно — ноги широко расставлены, правая нога впереди, по мере продвижения она сохраняла равновесие. Сабля ярко вспыхивала на солнце, когда она рубила какого–то воображаемого противника.

Феликс скинул плащ и камзол, высвободил собственный клинок. Это был длинный меч, весом и длиной он превосходил её оружие. Меч засвистел в воздухе, когда он проделал несколько пробных сильных ударов. Феликс уверенно двинулся вперёд. Он умело обращался с мечом, и знал об этом. Ещё в юности он выделялся на уроках фехтования, а повзрослев, выжил во множестве сражений. А меч рыцаря–храмовника, которым он пользовался, был лучше и легче всех, которые Феликс когда–либо держал в руках.

— Не этим, дурень! Вон тем, — произнесла она, кивнув в направлении другого оружия, которое лежало в деревянном ящике у стены.

Феликс прошагал туда, где возле стены лежал другой клинок. Он извлёк его из ножен и изучил. Это оказалась другая сабля, длинная и немного изогнутая. Режущая кромка была незаточена, что имело смысл для учебного оружия. Он испытал вес и баланс. Сабля была легче его собственного меча, однако в руке ощущалась непривычно. Феликс попробовал сделать несколько пробных взмахов.

— Не такое, каким я пользуюсь, — сказал он.

— Простите–извините, господин Ягер. Мой отец всегда говорит, что в бою нужно быть готовым использовать то оружие, которое имеется в руках.

— Он прав. Но обычно я стараюсь, чтобы первым оружием, попадающим в мои руки, был мой собственный меч.

Ульрика всего лишь насмешливо улыбнулась ему, откинув голову назад и немного приоткрыв губы. Феликс пожал плечами и двинулся в её сторону, небрежно удерживая клинок в своей правой руке.

— Ты уверена, что хочешь этого? — поинтересовался он, смотря прямо в её глаза и недоумевая, зачем именно они это делают.

Несколько стражников, должно быть, подумали о том же самом — поглазеть на них со стен собралась небольшая толпа.

— Почему ты спрашиваешь?

— Можно получить увечье.

— Это тренировочные клинки, специально затупленные.

— Бывают несчастные случаи.

— Ты боишься сразиться со мной?

— Нет.

Феликс собирался сказать, что боится того, что может покалечить её, но что–то подсказало ему — так говорить не следует.

— Тебе следует знать, что в Кислеве мы сражаемся до первой крови. Обычно проигравший уходит со шрамом.

— У меня их хватает.

— Как–нибудь ты должен мне их показать, — улыбнулась Ульрика.

Пока Феликс недоумевал, что же под этим подразумевалось, она сделала выпад. Феликс едва умудрился отскочить в сторону. От его рубахи был отрезан лоскут. Рефлекторным действием он парировал следующий удар, и, не задумываясь, нанёс ответный удар в её сторону. Ульрика легко заблокировала удар, и внезапно их клинки замелькали взад–вперёд столь быстро, что едва можно было уследить взглядом.

Через несколько мгновений они отпрыгнули в стороны. Ни у кого из них не сбилось дыхание. Феликс обнаружил, что женщина весьма и весьма хороша. Феликс полагал, что имея в руках свой меч, он, по всей вероятности, мечник получше. Но ведение боя с такой скоростью было, по большей части, делом рефлексов, отточенных приёмов, которые отрабатывались бойцом столь часто, что срабатывали рефлекторно. В подобном бою с молниеносной скоростью, события происходили слишком быстро для какой–либо осознанной реакции. Лёгкий изогнутый клинок не позволял ему передохнуть и давал ей преимущество. И лишь только у него появилась возможность об этом подумать, Ульрика усилила свою атаку. Стражники на стенах приветствовали её одобрительными возгласами.

— Говорила ли я тебе, что в тренировочных поединках на саблях побила всех стражников моего отца? — произнесла Ульрика, когда Феликс едва успел своевременно поставить блок, чтобы отразить её сильный удар.

Едва ли она шутила про бой до первой крови. Это не было похоже на спортивные поединки его молодости, когда сражались для демонстрации своих навыков. Скорее походило на настоящий бой. Феликс полагал, что в этом есть некий особый смысл. В столь смертельно опасной местности, как Кислев, не следовало обладать рефлексами, которые приучали тебя сдерживать силу своих ударов. Феликс знал, что ему понадобилось множество реальных боёв, чтобы потом преодолеть этот рефлекс.

— Если бы говорила, мы бы этим не занимались, — пробурчал он, возвращая ей яростный удар.

— А заодно я побила всех местных аристократов.

От её удара порвалась рубаха у него на груди и отлетела пуговица. Феликс прикидывал, не играет ли Ульрика с ним? Стражники сверху освистывали его.

— С тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, ни один человек не победил меня на саблях.

Феликс весьма сомневался, что все позволяли ей побеждать лишь затем, чтобы оказать честь её отцу. Ему доводилось сражаться со многими мужчинами, а Ульрика была намного лучше большинства из них. Его лицо раскраснелось, от напряжения он тяжело дышал. Феликс начал чувствовать небольшую злость к тому, как стражники аплодировали его унижению. Он заставил себя сконцентрироваться, сохранить дыхание и принял боевую стойку, как его учили.

Феликс обнаружил, что столкнулся с ещё одним неудобством. Большинство из проведённых им боёв имели весьма мало общего со столь формальным стилем поединка. Всё дело в том, что в пылу и неразберихе рукопашной, когда стараешься убить врага любым возможным способом, стиль не значит ничего.

Осознав, что продолжая сражаться в такой манере, он неминуемо проиграет, Феликс решил сменить тактику. Он отразил её следующий удар и подался вперёд. Когда они оказались лицом к лицу, он дотянулся и схватил левую руку Ульрики. Использовав всю свою силу, Феликс резко дёрнул, и развернул женщину. Когда Ульрика потеряла равновесие, ему удалось выбить клинок из её руки. Феликс выпустил её, Ульрика упала назад, а он опустил свой клинок остриём к её горлу.

— Всё когда–нибудь происходит в первый раз, — промолвил он.

Крошечная капелька крови скатилась вниз по её горлу.

— Похоже, что так, господин Ягер. Может быть, до трёх побед?

Заметив, что Ульрика хохочет, Феликс тоже засмеялся.

Феликс лежал у ручья возле особняка, разглядывая колышущиеся травяные равнины, погрузившись в мечты, раздумывая о том, что же происходит между ним и Ульрикой. Сама женщина стояла рядом, сжимая короткий составной лук кислевитов. С мгновение она постояла с натянутым луком в позе, которая подчёркивала её великолепную фигуру, затем послала ещё одну стрелу, которая затрепетала в центре мишени в сотне шагов. Это было её третье попадание в «яблочко».

— Отлично, — сказал Феликс.

Она оглянулась на него:

— Это просто. Стрелять со спины скачущей галопом лошади куда как сложнее.

Феликс недоумевал, не пытается ли она произвести на него впечатление? Сложно понять. Ульрика очень сильно отличалась от других знакомых ему женщин. Она была более развязной, более искушённой в воинских искусствах, более прямолинейной. Разумеется, здесь, в Кислеве, аристократки часто сражаются в битвах плечом к плечу со своими мужчинами. Феликс предположил, что подобное в порядке вещей для такой нецивилизованной пограничной страны, где на севере — Тёмные Силы, а дикие невозделанные земли к востоку полны орков. Это суровая страна, где на счету каждый клинок. Похоже, Ульрика заинтересовалась им, как всегда интересуются друг другом мужчины и женщины, но лишь только он усиливал свои ухаживания, Ульрика отдалялась. Что крайне его разочаровывало. Феликс чувствовал, что чем больше наблюдает за женщиной, тем меньше в действительности её понимает.

На него упала тень, и по плечу легко постучала рука. Феликс поднял глаза, потревоженный в своих раздумьях. Тут стоял Варек, близоруко всматриваясь в направлении Ульрики.

— В чём дело? — спросил Феликс.

— Дядя поручил сообщить, что наши приготовления закончены. Мы отбываем завтра на рассвете.

Феликс кивнул в знак понимания. Варек низко поклонился Ульрике и ушёл.

— Что такое? — спросила она.

Феликс рассказал. Облачко прошло по её лицу.

— Так скоро, — тихо произнесла Ульрика и потянулась, чтобы дотронуться до его лица, словно убеждая себя в том, что Феликс ещё здесь.

Солнце скрылось за горизонтом. В темноте на стене стоял Феликс и смотрел в сторону далёких гор. Было ещё рано и тёплый ветерок дул над травянистыми равнинами. Две луны только что взошли. Странный мерцающий свет был виден за северными вершинами. Небо было наполнено танцующими отсветами цвета золота, серебра и крови. Это было странное зрелище, одновременно притягательное и пугающее.

Снизу доносились звуки настраиваемых музыкантами инструментов и перекрикивания поваров, готовящих вечернюю трапезу. Судя по количеству забитого скота и бутылей с водкой, Страгов готовил им поистине королевские проводы.

Слабый шум слева привлёк внимание Феликса, и он обнаружил, что находится на укреплениях не один. Готрек тоже стоял здесь, уставившись вдаль. Он выглядел сосредоточенным, и это отражалось в его взгляде.

— Это свечение — огни Хаоса? — спросил, наконец, Феликс.

— Да, человечий отпрыск, это они.

— Отсюда они выглядят почти прекрасными.

— Сейчас ты можешь думать так, но когда пройдёшь через перевал Чёрной Крови и маршем двинешься под теми небесами — будешь думать иначе.

— Там действительно настолько плохо?

— Хуже, чем я способен рассказать. Странного цвета пески пустынь, кости огромных животных, мерцающие на свету. Колодцы отравлены, в реках не вода, а какая–то субстанция, похожая на кровь или слизь. Ветры повсюду разносят пыль. Развалины, что некогда были городами людей, эльфов и гномов. Без счёта чудовищ и врагов, которых не сдерживает страх или благоразумие.

— Вы потеряли много сородичей, когда были там в последний раз?

— Да.

— Тогда какие шансы у нас — Феликс хотел прибавить «на выживание», но понимал, что Истребителя об этом спрашивать бессмысленно — достичь Караг–Дума?

Готрек долгое время молчал. Позади них раздавались звуки пения. С травяной лужайки перед зданием усадьбы доносилось гудение ночных насекомых. Было столь безмятежно, что Феликс с трудом верил, что на границах этой земли идёт бесконечная война, а они завтра утром отправятся в Пустоши Хаоса, откуда могут никогда не возвратиться. Стоя тут, в тёплом ночном воздухе, Феликс испытывал чувство, что жизнь его будет продолжаться вечно.

— Честно говоря, человечий отпрыск, мне нечего сказать. Если бы мы двигались пешком, шансов бы не было по–любому, в этом я убеждён. С этим воздушным кораблём Макайссона, мы, возможно, сможем это сделать.

Он с сожалением покачал головой:

— Я не знаю. Многое зависит от того, насколько точны карты Борека и насколько мощными окажутся заклинания Шрейбера, выдержат ли двигатели, закончится ли топливо или провиант, от искривляющих бурь…

— Искривляющие бури?

— Чудовищные бури, вызванные мощью Тёмных Сил. Они заставляют камни течь, подобно воде, и превращают людей в зверей или мутантов.

— Почему ты хочешь вернуться? — Феликс повернулся и склонился над зубчатой стеной, чтобы оглядеть внутренний двор.

— Потому что мы можем попасть в Караг–Дум, человечий отпрыск. И если мы это сделаем, наши имена будут жить в веках. А если нам не удастся, что же, это будет достойная смерть.

После этого Феликс вопросов больше не задавал. Глядя вниз на внутренний двор и поймав взглядом Ульрику в ярком длинном платье, он не желал верить в то, что может погибнуть.

Феликс шёл к краю внутреннего двора. Позади слышались звуки танцев и попойки. Трубачи играли на инструментах, которые напоминали миниатюрные волынки, остальные музыканты ритмично били в обтянутые кожей деревянные барабаны. Аромат жареного мяса, соперничая с резким запахом водки, дразнил его обоняние. Откуда–то снаружи доносились крики, ворчание и возгласы одобрения, которыми воины подзадоривали двух борцов.

Феликс был сыт и абсолютно трезв, так как решил, что не станет проводить в попойках ещё одну ночь, даже если это будет его последняя ночь на земле. Феликс поискал Ульрику, но та исчезла раньше в сопровождении двух крестьянок, которые были то ли её служанками, то ли подругами, он не был точно уверен. Это было как–то неправильно. Вот он — облачённый в свежевыстиранную и подштопанную одежду, искупавшийся и расчёсавший волосы — и даже не может найти её, чтобы сорвать поцелуй. Феликс ощущал печаль и недовольство, и был более чем сбит с толку. Девушку даже не беспокоит то, что завтра утром он отбывает? Она даже не поговорит с ним? Для праздника, что шёл позади, Феликс находился не в том настроении. Он собирался удалиться в свою комнату и хандрить. По дороге он горько улыбался, понимая, что поступает, как ребёнок, но не желал ничего предпринимать по этому поводу.

У приоткрытой двери он помедлил. В его покоях было темно, а изнутри шёл слабый звук. Рука Феликса потянулась к мечу, пока он прикидывал, грабитель ли это или какой–то прислужник сил Хаоса, который проскользнул туда в ночи под прикрытием празднества.

— Феликс, это ты? — спросил голос, который он узнал.

— Да, — произнёс он невнятным голосом, словно внезапно сложно стало выговаривать слова.

Вспыхнул огонёк, и был зажжён светильник. Феликс увидел обнаженную руку, высовывающуюся из–под постельного покрывала.

— Я уж думала, ты никогда не появишься, — произнесла Ульрика и отбросила одеяло в сторону, открывая своё длинное обнажённое тело.

Феликс метнулся, чтобы присоединиться к ней в постели. Он ощутил её запах. Их губы встретились в долгом поцелуе, и на этот раз Ульрика не отстранилась.

Свет утренней зари и кукареканье петухов пробудили Феликса. Открыв глаза, он увидел, что Ульрика лежит рядом, опираясь на локоть, и изучает его лицо. Когда Ульрика заметила, что он проснулся, она улыбнулась несколько печально. Феликс поднял руку и провёл ей по щеке, чувствуя гладкую кожу её лица под своими пальцами. Она поймала его руку и повернула её, чтобы поцеловать в ладонь. Феликс засмеялся и потянул. Он притянул Ульрику к себе, чувствуя тепло её тела, радуясь тому, что находится здесь, радуясь держать её в объятьях и чувствовать биение её сердца своим обнажённым телом. Он смеялся от чистого удовольствия, но Ульрика вздрогнула и отвернулась от него, словно собираясь заплакать.

— Что–то не так? — спросил Феликс.

— Тебе пора идти, — сказала она.

— Я вернусь, — необдуманно выпалил он.

— Нет, не вернёшься. Ни один человек никогда не возвращался из Пустошей. В здравом уме. Не затронутый Хаосом.

Феликс осознал, почему их занятия любовью прошлым вечером были пронизаны такой отчаянной настойчивостью. Это были отношения на одну ночь — дар женщины воину, которого, как она думает, ей не придётся увидеть снова. Он решил, что подобное здесь в порядке вещей. Радость Феликса улетучилась, но он всё равно удержал Ульрику, поглаживая ей волосы.

Дверь сотряс мощный стук.

— Пора отправляться, человечий отпрыск, — послышался голос Готрека, прозвучавший, словно глас судьбы.

12. Пустоши Хаоса

Феликс чувствовал, что печаль охватывает его, словно плащ, пока наблюдал, как усадьба Страгова уменьшается позади воздушного корабля. Крошечные машущие фигуры медленно уплывали вдаль и полностью скрылись из вида, когда «Дух Грунгни» набрал скорость. Усадьба уменьшалась в размерах, пока не пропала среди бескрайней необъятности протяжённых равнин, покрытых травой. Феликс возбуждённо мерил шагами металлическую палубу.

Он прикидывал, увидит ли когда–либо Ульрику снова. Она явно так не думала, а прожив всю свою жизнь на границе с Пустошами Хаоса, у неё было куда лучшее понимание в таких вещах, чем у него. Это было необычно, но Феликс уже скучал по ней, хотя встретил женщину всего лишь несколько дней назад.

На короткий ужасный миг у него возникло ощущение, что следует пойти к Макайссону и просить его развернуть корабль. Феликсу хотелось сказать, что произошла ужасная ошибка, и он не хотел улетать. Феликс осознал, что хотел бы остаться рядом с Ульрикой, но дела закрутились слишком быстро, и импульс гномьего приключения внезапно захватил его. Все, включая Ульрику, были уверены, что Феликс полетит, и он поступил так, несмотря на то, что в действительности не имел никакой склонности.

Что характерно, в этом мире так всё и происходит. Незначительные происшествия возникают в жизни сами по себе, и прежде чем успевает разобраться в ситуации, он оказывается вовлечён в крайне нежелательные события, весьма далёкие от его контроля. Феликс недоумевал: «В жизни со всеми так происходит или только с ним? Неужели каждый, делая выбор за выбором, по крупицам складывает из них кучу, подобно ребёнку, сооружающему горку из камешков? И лишь для того, чтобы в последний момент обнаружить, что соорудил под собой неустойчивую, ходящую ходуном гору, и нет возможности пойти на попятный, не вызвав обвал?»

Феликс понимал, что по ряду причин не может пойти к главному инженеру и просить его повернуть назад. Первая и простейшая — Макайссон может этого и не сделать, а Феликс лишится уважения и доброго расположения команды, не получив при этом ничего. Вторая причина — он понятия не имел, какой приём его ждёт, даже если удастся повернуть назад. Возможно, Ульрику к нему привлекло убеждение, что есть нечто героическое в его участии в экспедиции, а если Феликс оставит гномов сейчас — выкажет трусость. Он понимал, что в этой суровой стране люди не стремятся к общению с трусами.

И Феликс вынужден был признать, возможно, в глубине души он хочет продолжить путешествие в любом случае — увидеть новые места; посмотреть, чем всё закончится; испытать своё мужество в дикой местности, что вызывает беспокойство даже у Готрека. Феликс сознавал, что другие люди, вероятнее всего, будут оценивать его точно таким образом, как он сам судит о себе. Если он покинет «Дух Грунгни», то уже не сможет примерять на себя роль героя и вновь станет столь же заурядным, как большинство остальных. Возможно, часть его натуры действительно желала славы, которой так жаждали гномы на борту воздушного корабля. Феликс не знал. Бывали времена, когда его мотивы приводили в замешательство его самого. Они, похоже, различались в зависимости от его настроения или похмелья.

Феликс попросту сознавал, что в данный момент чувствует себя ужасно и желает снова увидеть Ульрику. Унылое настроение, казалось, заразило весь корабль. Все гномы были молчаливы и имели горестные выражения лиц. Вероятно, они тоже чувствовали эту необъяснимую печаль. А возможно, у них обычное похмелье — прошлой ночью все до последнего напились, словно мариенбургские матросы на кутеже или, что куда точнее, гномы перед озером даровой выпивки. Феликс признавал, что в теперешнем состоянии воздушный корабль был не лучшим местом для страдающих от похмелья. Палуба заметно вибрировала, и вся гондола изредка сотрясалась, когда они проходили сквозь облака и области турбулентности.

Он проследовал в сторону командной палубы и увидел, что та почти пуста, за исключением минимальной команды, требующейся для обеспечения полёта корабля. Феликс угрюмо подошёл, встал подле Макайссона и посмотрел в окно. Протяжённый скальный массив вздымался всё ближе. Он заметил, что они направляются к перевалу Чёрной Крови. Тот разверзнулся перед ними, словно пасть какого–то громадного демона.

Вскоре они оказались на самом перевале, вокруг них возвышались горы, и самая невысокая из странных сверкающих вершин была на уровне воздушного корабля. Феликс изучил её, но глядеть на сверкающее и мерцающее вещество, которое покрывало вершину, как ни странно, оказалось трудно. Взгляд соскакивал с него, словно человек, опрокидывающийся на льду, и Феликс обнаружил, что не может сфокусироваться на вершине. Для него это был первый признак того, сколь странным способен быть Хаос. И не последний, в чём Феликс был уверен.

Сам по себе перевал был скалист и уныл. Тут и там вдоль дороги были установлены валуны необычной формы, и Феликс чувствовал уверенность, что на них начертаны незнакомые иноземные руны. Заметив, что некоторые их них отливают белизной, он позаимствовал у Макайссона телескоп и сфокусировал его на валунах. К своему ужасу он увидел — то, что он принял за начертанные мелом символы, на деле оказалось искалеченным скелетом, прикованным цепями к скале. Феликс прикидывал, были ли это человеческие жертвоприношения, оставленные здесь воинами Хаоса, или предупреждающие отметки, оставленные кислевитами. Оба варианта казались вполне возможными.

Позади Феликса появился Варек и несколько минут хранил молчание, охваченный благоговейным страхом. Феликс понял, что молодой гном разделяет его настроение.

— Шрейбер считает, что эти горы защищают весь Кислев, — наконец произнёс Варек.

— Что ты имеешь в виду?

— Я разговаривал с ним в усадьбе. У него есть теория, в которой говорится о том, что если бы не эта горная цепь, ветер разносил бы пыль искривляющего камня из Пустошей Хаоса, и население было бы поражено мутациями. Он говорит, что они все бы изменились и стали искажёнными — орудиями безумных причуд Тёмных Богов.

— Я думаю, мутанты в Кислеве и так имеются. Одному Сигмару известно, со сколькими из них я сражался в Империи. Здесь их должно быть не меньше!

Варек посмотрел на Феликса и печально улыбнулся.

— В Кислеве убивают любого, у кого проявляются малейшие признаки мутации, даже младенцев.

— То же самое делают в Империи, — сказал Феликс, зная однако, что это не совсем верно.

Многие родители скрывают своих детей–мутантов, и люди защищают своих родственников–мутантов. Во время своих странствий он сталкивался с подобными случаями. Феликс полагал, что мутанты — не скверные люди, а просто поражённые болезнью. Он горестно покачал головой, понимая, что ни один гном и, скорее всего, ни один кислевит не согласится с подобным умозаключением. Этот мир, несомненно, ужасен.

— Шрейбер заявляет, что без этих гор было бы гораздо хуже, так как они являются природным барьером, который предотвращает попадание большей части пыли на земли человечества. Он утверждает, что странное вещество на вершинах — замёрзшая тёмная магия, чистое вещество Хаоса.

— У господина Шрейбера имеется множество интересных теорий, — кисло произнёс Феликс.

— Шрейбер утверждает, что это не просто теории. Он проводил эксперименты на животных, используя пыль искривляющего камня.

— Значит, он безумец. Искривляющий камень — вредоносная субстанция. Он ведёт людей к безумию. Я наблюдал подобное.

— Шрейбер говорит, что весьма осторожен и защищает себя магией и всевозможными защитными материалами. Мой дядя доверяет его теориям. Это одна из причин, по которой внутри корпуса нашего воздушного судна находится слой свинцовой фольги.

— Я думаю, что, в конце концов, господина Шрейбера не ожидает ничего хорошего.

— Я склонен согласиться, Феликс, но, тем не менее, он прав. Мой дядя говорит, что это согласуется с традиционными знаниями гномов. Некоторые утверждают, что наш народ впервые начал строить города под землёй во время первого великого нашествия Хаоса много веков назад, и что скалы защищают нас от порчи Хаоса, которой подвержены все остальные расы.

Высказавшись, Варек смутился, словно не был уверен, как Феликс отреагирует на обвинение его народа в том, что тот затронут Хаосом. Собственный опыт путешествий по Империи и за её пределами подсказывал Феликсу, что подобному утверждению крайне легко поверить. Род человеческий слишком уж легко склоняется к поклонению Тьме. То была тягостная мысль.

— Когда мы пройдём эти горы, то окажемся на самом краю царства Хаоса, — мрачно пробормотал Варек.

— Ты думаешь, что заклинания, которые Шрейбер наложил на воздушный корабль, защитят нас? — спросил Феликс.

— Я ничего не знаю о магии, Феликс. Это не та тема, с которой знакомо множество гномов. Мой дядя верит, что они помогут, а он сравнительно искушён в таких вопросах.

— Странный человек, этот господин Шрейбер. Знаешь, он просил меня записывать мои впечатления о Пустошах, на случай если мы возвратимся.

— Меня тоже. Он сказал, что это поможет в его исследованиях.

— Давай надеяться, что по возвращении мы представим ему полезный материал.

— Конечно, давай надеяться, — улыбнулся Варек.

Ларк был обеспокоен. С того момента, как волшебник–человек взошёл на борт воздушного корабля и начал ворожить, у него не было возможности связаться с серым провидцем Танкуолем. Это было ужасно, так как Ларк понимал, что волшебник–скавен, независимо от действительной причины, будет винить в этом его. Ларк хотел бы что–нибудь сделать, но ничего не знал о волшебстве. Его охватило чувство беспомощности. А с ним пришло желание рвать и калечить, изгнать свои страхи, убив кого–нибудь — желательно кого–нибудь слабого и беспомощного. К несчастью, для вымещения его ярости тут не было подходящих кандидатов. На воздушном корабле полно хорошо экипированных и вооружённых гномов, а при Ларке не имелось множества сородичей, которые могли бы поддержать праведный гнев скавена.

Ларк понимал, что ему требуется найти выход для своей сдерживаемой энергии. И этим выходом стало обследование воздушного корабля, пока большинство гномов спало. И снова он оказался в многообещающем туннеле, ведущем на самый верхний уровень гондолы.

Медленно и осторожно Ларк повернул массивную рукоять и почувствовал, как, щёлкнув, открылся замок. Он надавил вверх со всей силы и увидел приставную лестницу, ведущую наверх. Ветер развевал его мех, и он обнаружил, что стоит над крышей гондолы. Посмотрев наверх, скавен увидел, что лестница скрывается в круглом отверстии внутри аэростата. Он пролез через отверстие и немедленно оказался в окружении того, что походило на кучу чудовищных шаров. Они были тонкой проволокой закреплены внутри аэростата длинными рядами.

Ларк быстро карабкался по лестнице, прыгая вверх с природной ловкостью скавена, ободрённый присутствием газовых шаров вокруг себя. Его чувствительные ноздри подёргивались, и усы встали дыбом. Он распознал в воздухе слабый едкий запах, который не смогли обнаружить ни человек, ни гном. Он узнал этот запах! Он уловил его следы внизу, в гондоле, но не знал, откуда так пахнет. Нет, он встречал подобный запах в великих болотах вокруг Скавенблайта, куда крысиный народец сливал химические отходы своих фабрик в грязь и зыбучие пески. Иногда там, куда закачивались промышленные отходы, надувались громадные пузыри, и когда они прорывались на поверхность и лопались, появлялся этот специфический запах.

Возможно ли, что гномы закупорили этот газ в тех тонких шарообразных мешках, и именно те тысячи мешков поднимают это судно в небеса? А может, средство создавать воздушные корабли уже находится в лапах скавенов? Должен ли он поведать серому провидцу Танкуолю о своих подозрениях?

Ларк с минуту обдумывал эту идею, и затем решил отказаться от неё. Какая смехотворная теория! Разумеется, только наиболее могущественное колдовство способно удерживать в воздухе это судно. Вот чем, должно быть, занимался волшебник–человек там, в человеческой норе–на–поверхности! Он должен был обновить заклинания, что позволяют воздушному кораблю летать. Эти шары с газом, должно быть, служат какой–то иной цели. Возможно, это оружие, вроде сфер с ядовитым газом. Тоже маловероятно, потому как Ларк никогда не слышал, чтобы болотный газ причинил кому–нибудь что–либо опаснее головной боли.

Ларк резво проскочил весь путь до верхушки лестницы, отмечая, что через огромный аэростат разбегаются различные верёвочные пешеходные дорожки, позволяющие добраться до его внутреннего содержимого. Тут может получиться хорошее место для укрытия, если он покинет нижний товарный трюм. Добравшись до верха лестницы, скавен оказался в открытом «вороньем гнезде» на самом верху корабля. Это было что–то вроде наблюдательной площадки размером с гребную шлюпку. Различные счётчики и измерительные приборы были установлены в огромном металлическом ящике. Припомнив слова Танкуоля, Ларк не осмелился до них дотронуться. Рядом с ними на большой треноге был установлен телескоп, размещённый над большим многоствольным орудием, напомнившим Ларку органные пушки, с которыми он сталкивался в сражениях с людьми и гномами. Несомненно, задачей орудия была защита воздушного корабля в случае нападения сверху.

Над его головой открывался превосходный вид на небеса. Холодный ветер трепал его шкуру, и он понюхал воздух. Во имя Рогатой Крысы! Воздух содержал слабейшие следы искривляющего камня! Мех Ларка поднялся дыбом. Если он сможет обнаружить источник этого легендарного вещества, то станет богаче, чем в своих самых дерзких мечтах, при условии, что Танкуоль позволит ему кое–что оставить. Возможно, лучше не упоминать серому провидцу про драгоценный камень Хаоса, пока не возникнет острая необходимость. В конце концов, Ларк может ошибаться.

Пешеходная дорожка шла по поверхности этого массивного сооружения к другим «вороньим гнёздам» на носу и корме корабля. Он понял, что перед ним цепь защитных огневых позиций, похожих на эту. Похоже, гномы всё предусмотрели. Может быть, те верёвочные дорожки внутри самого аэростата ведут к другим орудиям на бортах воздушного корабля? Он проверит.

Ларк поглядел через окуляр телескопа на окружающий пейзаж, взяв на заметку большие горы со сверкающими вершинами и странные цветные сполохи в северном небе. Внезапно он ощутил себя крайне незащищённым. Здесь не место обитателю туннелей, каковым он являлся. Тут слишком много неба, свежего воздуха, а горизонт уж очень далеко. Лучше вернуться вниз.

— Вот ты где! — мысль оказалась столь мощной, что реально испугала его.

Ларк резко выпрямился и его хвост напрягся до предела.

— Где ты был?

— Нигде, самый проницательный из повелителей, — осторожно подумал Ларк. — Я тут, на воздушном корабле, как ты приказывал.

— Значит, наши враги–злодеи защитили свой корабль волшебством. Неумелый глупец–раб, они, должно быть, обнаружили твоё присутствие!

Подобная мысль ужасала, и Ларк весьма искренне молился, что это не так. Он поспешно объяснил могучему голосу, громыхающему у него в голове, о присутствии на корабле волшебника–человека, и как тот наложил таинственные заклинания. Последовавшее за этим молчание было столь продолжительным, что Ларк начал верить, что потерял связь с Танкуолем. Лишь только он вознёс благодарности Рогатой Крысе, приказывающий голос заговорил снова.

— Волшебник–человек, должно быть, наложил на судно защитные чары для оберегания от чего–то. Заклинания действуют на летательный аппарат под тобой, но не там, где находишься. Приходи на то место, где стоишь сейчас, каждый день в это же время, и я буду связываться с тобой.

— Да, могущественнейший из властителей, — подумал в ответ Ларк.

Ларк поспешно полез вниз по лестнице. Только на обратном пути вниз он прикинул, понимает ли серый провидец опасность. А если «воронье гнездо» будет занято? Если он не сможет выполнить этот приказ? Это была пугающая мысль. Ларку хотелось бы иметь под рукой нескольких подчинённых, чтобы запугивать их и тем сглаживать собственное разочарование. По пути назад он решил полоснуть несколько шаров своими когтями. Те лопнули, выпустив в воздух потоки вонючего, но знакомого газа.

Лишь по благополучном возвращении в свой ящик Ларк начал беспокоиться о том, что может произойти с ним, если кто–либо из гномов обнаружит лопнутые им шары. Возможно, они станут подозревать о его присутствии. С другой стороны, природное любопытство скавена заставляло его прикидывать, что же случится, если он проткнёт все шары.

Феликс продолжал рассматривать поверхность земли под ними, чем занимался уже несколько часов. Теперь они достигли самых границ Пустошей Хаоса. Внизу он мог видеть первые дюны необычного разноцветного песка, начинавшие сменять унылую каменистую равнину. Небо впереди было неспокойным, заполненным изменяющимися облаками необычного металлического оттенка. Солнце проглядывало редко, а когда показывалось, то выглядело крупнее и краснее. Вид был такой, словно они переправились не только в новые земли, но и в абсолютно новый мир. Ярко сияли самоцветы в глазах статуи на носу корабля, словно теперь полностью действовало заклинание, наложенное на них.

И снова невероятная скорость воздушного корабля привела Феликса в крайнее изумление. За последние несколько часов они прошли над возвышающимися горами, затем над холмистыми равнинами. Равнины не выглядели особо отличающимися от лугов Кислева, но если присмотреться, можно было увидеть обугленные руины, где камень, по всей очевидности растёкшийся подобно воде, принял новые причудливые очертания. А пруды и озёра необычно мерцали розовым и голубым цветом, словно были загажены неизвестными химикатами.

После равнин пошла болотистая местность, а затем тундра. Температура заметно понизилась, и иногда в окна били порывы ветра с тёмно–красным снегом, который таял и стекал вниз по стеклу каплями, напоминавшими Феликсу кровь.

Со временем эти унылые земли сменились местностью, где ничего не произрастало — каменистой равниной с разбросанными по ней высокими валунами, которые напомнили Феликсу древние менгиры. Ему казалось маловероятным, что менгиры могли быть воздвигнуты людьми, но кто его знает? Иногда они пролетали над небольшими группами зверолюдов, которые били себя в грудь и вызывали на бой. В другие разы они пролетали над скопищами добывавших пропитание людей, которые разбегались при их приближении. Через телескоп Феликс видел, что все они обладают признаками мутации. Стараясь не принимать во внимание тёмные истории про каннибализм и некрофагию, рассказываемые о последователях культов Хаоса, Феликс недоумевал, как они выживают на этой нездоровой земле?

Сейчас они оставили далеко позади даже те суровые земли, и смотрели вниз на мерцающую пустыню. Феликс услышал постукивание посоха Борека о каменный пол, когда старый гном приблизился, затем ощутил прикосновение твёрдой руки к своему рукаву.

— Возьми этот амулет и надень, — сказал Борек. — Сейчас мы достигли подлинных Пустошей Хаоса, и он будет защищать тебя от их воздействия. Старайся всё время держать амулет на теле, чтобы его энергия передавалась тебе и предохраняла от искажающего излучения тёмной магии.

Феликс принял амулет и рассмотрел его на свету. В оправе на серебряной цепи удерживался драгоценный камень, формой и цветом похожий на кусочек льда — что–то вроде тех заледеневших сосулек, которые он часто видел зимой на свесах крыши дома своего отца. Кристалл такого вида ему ранее не встречался, и Феликсу показалось, что вглядываясь внутрь него, он уловил слабое свечение.

Феликс дотронулся до камня, почти ожидая ощутить его холод, однако камень оказался чуть тёплым.

Феликс озадаченно поднял голову и поглядел на старого гнома.

— Он сделан господином Шрейбером, так?

Борек одарил его широкой улыбкой:

— Ты не доверяешь ему, так ведь, господин Ягер?

Феликс покачал головой:

— Я не доверяю ни одному волшебнику, ведущему дела с Хаосом.

Борек бросил взгляд через окно и печально улыбнулся.

— Как и я. И позволь мне сказать, что Максимилиану Шрейберу я доверю свою жизнь.

— Хорошо! Как мне кажется, именно это ты и делаешь.

— Ты упрям. Мы, гномы, находим это замечательным качеством. И всё–таки по поводу волшебника ты ошибаешься. Я знаю его много лет. Я беседовал с ним и путешествовал с ним. Я спас ему жизнь, а он спас мою. В нём нет порчи.

Спокойный авторитетный тон голоса учёного убеждал сильнее, чем его слова. Феликс чувствовал, что гном, скорее всего, прав, но всё же… Феликс вырос в стране, где к магии и Хаосу часто относились со страхом, и он сам испытал кое–какие ужасные переживания по вине волшебников. Трудно было отбросить копившиеся всю жизнь предубеждения. Так он и заявил.

Учёный пожал плечами, а затем жестом обвёл гондолу.

— Даже гномы могут меняться, господин Ягер, и, если уж на то пошло, мы гораздо крепче связаны традициями и предубеждениями, чем ты. Сам этот воздушный корабль противоречит традициям одной из наших главнейших гильдий. И теперь мы отбросили свои предубеждения, потому что нужда наша велика.

— И ты полагаешь, что я сильно нуждаюсь в этом амулете?

— Я думаю, пока действует его магия, господин Ягер, он будет твоей лучшей защитой от Хаоса. И поверь мне, защита от Хаоса тебе необходима.

Борек повернулся и что–то прокричал Макайссону на беглом гномьем языке. Услышать, как тот говорит на этом грубом гортанном языке, для Феликса было потрясением. За время их совместных странствий все гномы вокруг него говорили на рейкшпиле. Сперва Феликс полагал, что это из вежливости, потому что он иноземец и может не понять, но позднее пришёл к выводу, что на самом деле причина в странной подозрительности гномьего мышления. Да, они были вежливы, но также считали свой язык священным и тайным, и не желали, чтобы посторонние изучили его. До тех пор, пока не стали бы полностью заслуживающими доверия. Из всех известных ему людей лишь высокопоставленные священнослужители Сигмара были знатоками этого языка, и обучали ему лишь священников, прошедших посвящение в духовный сан. Феликс посчитал, что в данном случае принятое Бореком решение разговаривать на гномьем означает, что Феликс выдержал некое испытание и старый гном доверяет ему. Феликс ощутил смутное удовлетворение.

— Я лишь попросил пилота опустить судно к тем развалинам. Полагаю, я узнал их, — сказал Борек.

Феликс проследил взглядом в направлении, показанном указательным пальцем учёного. Там находились обвалившиеся здания и среди них прочие предметы. Он поднёс телескоп к глазам и увидел, что те напоминают полностью закрытые повозки из металла, с единственным щелевым кристаллическим окном для водителя и четырьмя прорезями по сторонам, через которые можно было бы наносить удары оружием. В их задней части находились необычные дымовые трубы, и отсутствовала упряжь для каких–либо тягловых животных. Что–то в них напомнило Феликсу имперские боевые фургоны, которые были полностью закрыты крышей, а также имперские паровые танки, которые ему довелось видеть в Нульне.

— Для нашей последней экспедиции это был первый привал в Пустошах, — сказал Борек. — Видишь те проржавевшие остовы? То наши транспортные средства. Тут мы были атакованы вражеским военным отрядом и отбили его лишь ценой величайших потерь. Те каменные пирамиды воздвигнуты над нашими павшими.

Феликс заметил, что воздушный корабль останавливается над развалинами и другие гномы толпятся у окон и иллюминаторов, смотря вниз. Гномы смотрели вниз с неким трепетом, который Феликс замечал у людей–паломников, когда те входили в святилище. В некотором роде, это было волнующим доказательством опасностей в Пустошах. С другой стороны, ободряло, так как показывало, что прежде сюда смогли добраться путешественники, и места эти не были абсолютно неизвестными.

Феликс глядел вниз, на покинутые транспорты и пустые надгробия, и печаль, охватывавшая его ранее, вернулась с удвоенной силой. Эти объекты находились там около двадцати лет, и единственными глазами, что смотрели на них, были глаза последователей Хаоса и чудовищ. Ему реально захотелось никогда не попадать сюда.

— Недалеко отсюда находятся пещеры, где Готрек нашёл свой топор, — тихо произнёс Борек.

— В этом дело? Провал твоей экспедиции был причиной того, что Готрек стал Истребителем?

— Нет. То случилось позже…

Глядя на Феликса, Борек печально улыбнулся, открыл рот, чтобы заговорить, а затем, словно обнаружив, что и так сказал лишнего, закрыл рот снова. Феликс хотел переспросить ещё раз, но до него дошло, что если старый гном не желает говорить, то нет способа его заставить.

Феликс заметил, что по–прежнему небрежно держит амулет в своей руке. Его посетила мысль, что старый гном, несомненно, куда как больше осведомлён в подобных вещах, чем Феликс. И нужно последовать совету учёного. Феликс надел серебряную цепь на шею и дал камню скользнуть под рубаху. Там, где тот коснулся тела, Феликс ощутил странное покалывание. Дрожь пробежала по телу и затем прекратилась, оставив лишь ощущение тепла, которое непонятным образом его ободрило.

Борек похлопал его по спине.

— Хорошо, — произнёс он. — Теперь ты защищён лучше, чем были мы когда–либо в те минувшие дни.

Феликс посмотрел в сторону горизонта и вознёс молитву Сигмару за души гномов, павших здесь, и за свою собственную безопасность. Внезапное предчувствие гибели посетило его и не желало покидать даже после того, как двигатели воздушного корабля снова взревели, и они начали двигаться вперёд, углубляясь в Пустоши Хаоса.

13. Искривляющая буря

Феликс прислонил свой нос к холодному стеклу окна и впервые почувствовал себя реально ужаснувшимся. Только что прозвучал рог, призывающий команду на боевые посты, и все гномы побежали занимать свои позиции у двигателей и орудий, оставив Феликса бесцельно стоять и беспомощно наблюдать происходящее. Он разглядывал жуткий пейзаж внизу.

Пустыня обрела дикую и ужасающую красоту. Громадные скалистые образования возвышались над сверкающим песком, подобно иссечённым ветром статуям чудовищ. Изумрудное озеро отливало зеленью под алым небом. На его берегах по направлению друг к другу маршировали две огромные армии, словно волны плоти и металла.

Феликс подивился своему страху. Воины Хаоса, двигающиеся внизу, не казались озабоченными присутствием воздушного корабля над головами. Их внимание было поглощено друг другом. Лишь изредка зверолюд или воин Хаоса поднимал взгляд к небу и размахивал оружием. Ни одно из их метательных видов оружия не обладало необходимой дальностью для стрельбы по воздушному кораблю. Макайссон протрубил тревогу, лишь чтобы все были начеку, и Феликс не мог винить его за это. Безумная ярость и многочисленность толпы под ними вызывала ужас.

То были две мощные группировки, возможно, крупнейшие армии из когда–либо виденных Феликсом. Тысячи зверолюдов проходили внизу, словно море вертикально стоящих рогатых и копытных животных — искажённых пародий на человека. Феликс прежде сражался с этими последователями Тьмы, но теперь сама их численность напугала его гораздо сильнее, чем когда–либо прежде. Огромные знамёна поднимались посреди войск, каждое — искажённая пародия на геральдические гербы его далёкой родины. Здоровенные мужчины, облачённые в чрезвычайно богато разукрашенные чёрные доспехи, маршировали во главе обеих армий или скакали по флангам на мутировавших лошадях, в сравнении с которыми карликами выглядели даже крупнейшие из боевых коней армий человечества.

Тут находились тысячи и тысячи бойцов. Феликса это изумляло. Как может эта бесплодная земля прокормить столь обширные полки? Тут явно не обошлось без магии. Глядя сверху на эти огромные армии, он вспомнил прочитанные им описания предыдущего нашествия Хаоса, времён Магнуса Благочестивого, когда был осаждён Прааг, и казалось, что полчища Тёмных Богов сметут весь цивилизованный мир. Те описания всегда казались ему несколько нереальными, с этими зловещими изображениями демонов и громадными ордами искажённых диких тварей, но зрелище армий под кораблём придавало тем жутким изображениям слишком уж правдоподобный вид. Феликс легко мог представить, как эти мощные силы прорываются через перевал Чёрной Крови и обрушиваются на земли людей. Впервые он начал по–настоящему понимать мощь Хаоса, и недоумевать, почему тот до сих пор не поглотил мир.

С рёвом, который был слышен Феликсу даже сквозь шум двигателей воздушного корабля, армии сокращали расстояние между собой. Феликс подготовил телескоп, фокусируясь на удаленных фигурах, и увеличивая их видимость от крошечных фигурок до живых и дышащих бойцов.

Огромная фигура, облачённая в броню из чёрного железа, на котором были выгравированы светящиеся красным руны, на покрытом бронёй боевом коне атаковала группу зверолюдов. Этот нечестивый рыцарь размахивал громадными боевыми топорами в каждой руке. Упряжь лошади была необычно изукрашена. Голову всадника защищала узорная маска, придававшая ему черты демонического дракона. Броня на его теле была сегментирована, подобно многоножке, и в каждом сегменте находилось множество дисков в форме злобной маски демона. Воин–всадник на полном скаку врезался в толпу зверолюдов. Его топоры каждым взмахом обезглавили по врагу. Копыта его коня вышибли мозги ещё одному, и он продолжал продвигаться вперёд, растаптывая тела поверженных в кровавое месиво. Позади рыцаря его собратья с безумным пылом атаковали отряды зверолюдов, превосходящие их больше чем двадцать к одному. Всадники выглядели бесстрашными и не тревожащимися о том, будут ли они жить или умрут.

В другой части поля боя чудовищные минотавры, вооружённые топорами размером с небольшое дерево, прорубали себе путь через всех тех, кто им противостоял. Они возвышались над зверолюдами, словно взрослые над маленькими детьми, и Феликсу казалось, что у зверолюда такие же шансы победить одного из них, как у ребёнка — победить зрелого мужчину. На глазах у Феликса один из великанов с бычьей головой поймал на рога создание с головой козла и оторвал его от земли, кричащее и визжащее. Взмахом головы он отправил свою пронзённую рогами жертву в полёт шагов на двадцать, где та приземлилась на своих собратьев. От столкновения полдюжины из них опрокинулись на окровавленный песок. Но затем, как заметил Феликс, остальные грудой навалились на минотавра, карабкаясь по его ногам, нанося удары копьями, донимая его, словно стая диких собак, яростно бросающихся на медведя. Массивное создание упало и скрылось в клубах пыли, чтобы оказаться растоптанным копытами зверолюдов и пронзённым их копьями.

Крылатые человекообразные демонической наружности взлетели подобно стае омерзительных летучих мышей и кружились над полем битвы. Сперва Феликс опасался, что те собираются атаковать летающий корабль, и рука его легла на эфес меча, но адская стая издала мерзкий пронзительный вопль и спикировала на орду зверолюдов. Они наносили удары когтистыми лапами, и с силой, казавшейся сверхъестественной, разрывали своих жертв на куски, пока сами не были порублены на части своими взбешёнными противниками.

В центре всего этого вопящего безумства возвышалась гигантская фигура, облачённая в самые необычно изукрашенные доспехи, которые когда–либо видел Феликс. Каждая их составная часть, казалось, была отлита в виде скалящихся черепов и злобных лиц горгулий. Воин восседал на тощем коне, который, казалось бы, едва был способен нести его огромный вес, но тем не менее передвигался со скоростью ветра. В правой руке чемпион Хаоса держал громадную косу, в левой — знамя с изображением трона из черепов, пустые глазницы которых источали кровавые слёзы. Полководец мощным размашистым взмахом косой отдал приказ своим последователям, и орды простых воинов в чёрных доспехах подчинились, устремившись навстречу своей, либо вражеской смерти со странной дикой радостью.

Феликс вынужден был признать, что зрелище ужасало. Он ошеломлённо наблюдал нескрываемую ярость, с которой проходил бой. Он никогда не видел подобной безумной ненависти, которую, казалось бы, обе стороны испытывали друг к другу, и внезапно до него дошло, что это и есть причина, по которой последователи Тёмных Сил всё ещё не захватили мир. Они были разобщены между собой, подобно нациям людей, а в действительности, даже ещё сильнее. Вероятно, слухи о соперничестве Сил Разрушения справедливы. За это Феликс был крайне признателен, так как перед ним была мощь, внушающая уважение и страх.

Всё это навевало тревожные мысли. Что если Силы Хаоса каким–то образом отбросят своё соперничество и обратят свои взоры на мир? Что если какой–нибудь могучий полководец выдвинется среди войск Хаоса и объединит их в единую неодолимую орду? А затем бесчисленные воинства маршем пойдут на Кислев и земли за ним. Крепость и тысяча гусар Страгова внезапно показались до жалости малочисленными.

За какие–то минуты воздушный корабль пронёсся над полем битвы и оно скрылось позади, затерявшись в чудовищной необъятности бесконечной пустыни. Сколь ни обширны были воюющие армии, эта местность низводила их до разряда муравьёв. Тёмный сумрак закрывал видимость горизонта на севере. Сам его вид наполнил Феликса дурными предчувствиями. Глубоко вздохнув, Феликс возвратился в свою каюту и уснул.

Тряска воздушного корабля пробудила недовольного Феликса от снов об Ульрике. Он поднялся сразу же, лишь по стальным коридорам разнеслось эхо мощного грохота, и всё судно содрогнулось, словно его ударило громадным молотом. У него прихватило живот, когда светильник на стене закрутился, заставив тени кружиться по всему помещению. В то короткое мгновение Феликс определённо почувствовал, что смерть близка.

Он поднялся и посмотрел в иллюминатор. Снаружи был клубящийся мрак. Затем последовала вспышка неправдоподобно зелёной молнии, многочисленные вилообразные разряды промелькнули сверху и пропали во тьме. Через несколько секунд прозвучал удар грома, и весь корабль содрогнулся снова. От сотрясения Феликс слетел с кровати и покатился по полу. Вспрыгнув на ноги, он ударился головой о низкий потолок. От боли в глазах заплясали огоньки, и Феликс протянул руку, чтобы схватиться за стену и попытаться сохранить равновесие. К своему удивлению, он ощутил тепло.

Стараясь удержать равновесие на раскачивающемся полу, он прошмыгнул в коридор и направился в сторону командной рубки. В ушах у него звенело от звука грома, и едва получалось держать под контролем ужас, вцепившийся в его потроха. Это было куда как хуже любой из ранее встречавшихся турбулентностей. Словно великан схватил воздушный корабль своей огромной рукой и пытается разбить его о землю. Он мог слышать рёв мощнейших потоков ветра, ударяющих в корпус. Феликс думал, что в любой момент судно может расколоться, словно спелая дыня под ударом молота, а он и все остальные на судне опрокинутся, и с расстояния в тысячу шагов будут падать сквозь взбаламученный бурей воздух, пока не разобьются о землю.

Чувство беспомощности было весьма пугающим — понимание, что ничего нельзя сделать, чтобы предотвратить последствия. Не было возможности покинуть «Дух Грунгни», кроме как выбраться через люки на крышу и прыгнуть на верную смерть. В бою он, по крайней мере, мог что–нибудь сделать — воспользоваться мечом, уничтожить врага. Здесь и сейчас ему ничего не оставалось, кроме как молиться Сигмару, и он весьма сомневался, учитывая своё местонахождение, что Бог Молота мог бы что–либо сделать для его спасения. На двадцать шагов до командной рубки, казалось бы, ушла вся жизнь, и Феликс с уверенностью полагал, что каждый его шаг может стать последним.

Добравшись, в конце концов, до командной рубки, он увидел гномов, вцепившихся в устройства управления так, словно они были их последней надеждой в жизни. Готрек стоял в центре, небрежно держа топор в одной руке; он выглядел почти расслабленным, удерживаясь на раскачивающейся палубе небольшими изменениями позы. На его лице не было заметно страха, лишь застывшая ухмылка такого вида, который он обычно демонстрировал лишь в бою. Феликс обнаружил, что руны на лезвии топора отсвечивают красным. Макайссон сражался со штурвалом, его огромные мышцы напряглись, сухожилия, словно верёвки, выделялись на его татуированном теле. Старый Борек был пристёгнут ремнями в одном из кресел, возле него притулился Варек, с лицом, выражавшим нечто среднее между страхом и изумлением. Снорри нигде не было видно.

— Что происходит? — прокричал Феликс, пытаясь расслышать самого себя в отзвуках грома, рёве ветра и гудении двигателей.

Весь корабль снова сотрясло, и возникло болезненное ощущение, что они падают, словно воздушный корабль внезапно потерял возможность держаться на плаву и словно камень полетел по направлению к земле.

— Искривляющая буря, человечий отпрыск! — проревел Готрек. — Худшая из тех, что я видел!

Зловещая зелёная молния промелькнула вновь, вспышка ярко осветила всё помещение, растянув по полу тень Макайссона, затем исчезла. Похоже, разряд прошёл мимо на расстоянии всего лишь нескольких сотен ярдов. Феликс отметил на пути его следования частицы мерцающей пыли, словно облако странно окрашенных светлячков, заполняющие обзор так далеко, насколько заметно глазу. Затем удар грома опять едва не оглушил его, и корабль снова начал падать. Через мгновение ощущение падения прекратилось, а воздушный корабль выровнялся, подобно судну на гребне волны.

Феликс подобрался к окну и посмотрел вниз. Через разрыв в облаках, в отсвете молнии, ему показалось, что он увидел землю. Она была всего лишь в нескольких сотнях шагов под ними, дюны сверкающего песка вздымались и опадали, гонимые титаническими ветрами, словно пенные буруны в штормовом море. Ветер встряхивал огромный воздушный корабль, словно терьер, трясущий крысу. Феликс понимал, что ещё через несколько дюжин ударов сердца их прибьёт к земле, судно изогнётся и сломается, как игрушечная лодочка, которую швырнул в стену дурной ребёнок.

— Малакай! Мы разобьёмся! — заорал он. — Мы почти у земли!

— Тогда иди сюда и помогай, парень. Тяни за тот рычаг высоты изо всех сил. И будь начеку. Из–за цьой бури отказали прыборы.

Феликс метнулся, чтобы встать рядом с инженером, и потянул за рычаг. Обычно тот передвигался легко, но сейчас его словно заклинило. Феликс напряг обе ноги и налёг со всей силы, но тот всё равно не сдвинулся. Холодный металл отказывался повиноваться. Мысли Феликса заполнило видение, как воздушный корабль врезается в каменистую пустыню внизу, и он потянул снова, увеличив усилия силой своего страха. Пот стекал по его лбу. Мускулы словно готовы были прорваться сквозь кожу, и он понимал, что если так будет продолжаться, у него полопаются кровеносные сосуды. Всё без толку — проклятый рычаг не двигался.

— Я не могу его сдвинуть! — позвал он.

— Це ветер давит на элероны, парень. Вин мешает тоби. Продолжай попытки. Не сдавайся!

Феликс продолжил с усилием тянуть, и по–прежнему ничего не происходило. Он понимал, что от катастрофы их, должно быть, отделяют секунды, и всё же ничего не мог поделать. Он вознёс молитву Сигмару за свою душу, сознавая, что тут, в Пустошах Хаоса, жизнь его подходит к концу. Затем внезапно рядом с ним оказался Готрек, приложивший свою огромную силу к борьбе с рычагом. И всё–таки тот не двигался.

Борода Готрека всклокочилась. На его лбу проступили вены, а потом рычаг поддался. Сперва Феликс опасался, что они попросту согнули рукоять, но нет, тот медленно, уверенно и неуклонно двигался назад. Как только они это сделали, нос воздушного корабля поднялся к небесам. Затем, как показалось, воздушный корабль швырнуло назад, словно галеон, захваченный огромной приливной волной. Палуба вздыбилась, а он и Готрек не устояли на ногах и были отброшены назад, в сторону дальней стены помещения. В растревоженных внутренностях Феликса появилось болезненное ощущение, когда корабль бесконтрольно начал то вздыматься в небо, то падать вниз.

— Держаться крепче! — проревел Макайссон. — Будет жёстко!

Ларк выпрыснул мускус страха. Он чувствовал, что его железы опорожнились до полного опустошения, но всё–таки пытались продолжать потуги. Ветер рвал его шкуру, перебирая её тысячью демонических пальцев.

Блестящая пыль искривляющего камня наполнила его рот и угрожала удушьем. Он уже проглотил порядочное количество вещества, и желудок его наполнился теплом. Его мех встал дыбом. От рёва грома Ларк едва не оглох. От страха и постоянного напора обрушивающегося ветра его глаза слезились. Он вцепился в перила «вороньего гнезда» всеми четырьмя лапами, хвост обвился вокруг поручней, удерживая его на месте. Скавен старался держаться как можно ниже внутри наблюдательного поста, потому как ветер по–прежнему угрожал оторвать его и отправить кувыркаться навстречу гибели. Это было уже чересчур для его выносливости.

Ларк проклинал день, когда покинул свою отличную тёплую нору в Скавенблайте. Он проклинал серого провидца Танкуоля и его глупые приказы. Он проклинал тупых гномов вместе с их тупым воздушным кораблём и их тупым путешествием. Он проклинал всё и вся — за исключением Рогатой Крысы, которой он не забывал время от времени возносить молитвы о своём спасении.

Всего лишь несколько минут назад всё выглядело так безмятежно. Ларк вскарабкался в «воронье гнездо» из своего тайного убежища в трюме, чтобы сделать свой ежедневный доклад серому провидцу Танкуолю. Корабль немного трясло, но Ларк привык к его небольшим колебаниям и не придал этому значения. Но к тому времени, как он достиг смотровой палубы, качка усилилась, и весь корабль встал на дыбы в воздухе, словно взбесившийся конь. Но лишь просунув свою морду в нужное «воронье гнездо» через верхний люк, Ларк обнаружил, что корабль окружён необычным светящимся облаком, в котором сверкают причудливые разноцветные молнии.

Благоразумие скавена подсказывало, что ему следует возвратиться вниз, но остался он по единственной причине — из–за покалывающего вкуса пыли искривляющего камня на языке. Это привело его в восторг и удержало на месте. Искривляющий камень был источником устрашающей силы серых провидцев, и, вполне возможно, первоосновой всей магии. Ларк подумал, что если он попробует немного, то и сам сможет обрести магические силы, но пока не наблюдалось никаких признаков подобного. К тому времени, как он попытался вернуться вниз, проклятые гномы задраили люки, и у него не было возможности открыть их снаружи. Он оказался заперт.

В отчаянном испуге скавен метался внутри аэростата, но необычно раскачивающиеся шары нервировали его, и он устал от подвесных лестниц. Поэтому Ларк вскарабкался назад в «воронье гнездо», где его и прихватил ветер. Ему удалось спастись, лишь ухватившись за перила, а теперь не оставалось ничего, кроме как ждать и молиться, пока воздушный корабль раскачивался под ним, словно плот в бурю.

Другая серия громовых ударов заставила Ларка посмотреть вверх. Он увидел последовательность вспышек молний, передвигающихся по небу и подбирающихся всё ближе. Их зловещее великолепие ослепило его. Он плотно прикрыл глаза, но без тени сомнения понимал, что они ударят по воздушному кораблю.

Ларк припомнил, что собирался направить своё последнее проклятие в основном на серого провидца Танкуоля.

Феликс тоже видел ряд молниевых разрядов, проходящих прямо по курсу воздушного корабля. Макайссон инстинктивно завертел штурвалом, пытаясь избежать разряда, но было слишком поздно. Зеленоватые молнии ударили по воздушному кораблю. За мгновение перед тем, как мощное сияние ослепило его, у Феликса было время заметить, как драгоценные камни фигуры на носу корабля вспыхнули ярким, словно солнце, светом. Затем корабль встряхнуло, как если бы он разлетелся на части, и продолжительное время Феликс ничего не мог больше увидеть. На какое–то время его охватил ужасающий страх того, что он ослеп, но это прошло, когда зрение медленно возвратилось. Феликс обнаружил, что всё на командной палубе окружено быстро рассеивающимся зелёным ореолом.

Тепловые ощущения от амулета на его груди были такими, словно тот горел, и Феликс хотел сорвать его, однако его посетила мысль, что это вряд ли мудро — амулет, вероятно, защищает его от магии Хаоса, которая, как очевидно, содержалась в молнии. Он увидел, что амулет на обнажённой груди Готрека сияет яростным зелёным светом, поглощая ореол свечения возле гнома. Затем корабль внезапно прекратил сотрясаться, и небеса возле него очистились.

Феликс поднялся на ноги и проковылял к окну командной палубы. Он всё ещё мог видеть чёрно–зелёные облака искривляющей бури, клубящиеся под ними. Время от времени облака ярко освещались сиянием колдовского огня, когда снова и снова проскакивали молнии. Словно наблюдая сверху необычно хаотическое море, Феликс почти ожидал, что увидит, как некое громадное чудовище поднимется из его глубин и попытается схватить воздушный корабль своими челюстями.

У него ушло несколько минут, чтобы заметить изменение гула двигателей. Звук медленно замирал, пока не прекратился вовсе. Облака медленно проплывали под воздушным кораблём. Он начал медленно поворачиваться туда–сюда на ветру.

— Мы потеряли мощность, — пробормотал Макайссон. — Худо.

В этот момент в помещении появился Снорри. Он зевал во весь рот.

— Что это был за шум? — спросил он. — Он разбудил Снорри.

14. Разрушенный город

Феликс с сожалением слушал, как инженеры поочерёдно возвращаются с докладами на командную палубу, каждый принося свои проблемы. Похоже, что искривляющая буря вызвала множество повреждений. Наблюдались прорывы в аэростате, отказы двигателей, изогнутости лопастей винтов и прочие конструкционные повреждения.

— Нам следует остановиться для проведения ремонта, — невозмутимо объявил Макайссон.

Поглядев вниз через окно, Феликсу захотел поддержать уверенность гнома. Буря, наконец, рассеялась, и небеса затянуло обычной унылой смесью странно раскрашенных облаков.

Под ними лежали руины огромного города, на улицах которого не было заметно ни души. Подобная заброшенность была зловещей. Ветер печально посвистывал, взметая наносы песка, просачивающегося сквозь заброшенные строения.

Затем Феликс услышал куда более ободряющий звук — кто–то как–то умудрился запустить в работу один из двигателей. Радостный Макайссон снова обрёл контроль над своим судном. Он бережно опускал воздушный корабль вниз, пока тот не оказался всего лишь в сотне шагов над зданиями.

— Мы причалим тут. Отдать швартовы.

Швартовочные тросы сбросили. Феликс увидел, как захват зацепился за выступ обрушенной каменной стены. Этого оказалось достаточно, чтобы удержать на месте дрейфующий воздушный корабль.

— Добре, спускайтесь вниз и закрепите захваты! Я постараюсь удержаться тут.

— Погоди, — сказал Феликс. — Тут может быть опасно.

— О, ты прав, парень. Готрек, Снорри, Феликс — вы пидете вниз и позаботитесь, шоб ниякой зверолюд не сховался там внизу.

Феликс пожалел, что раскрыл свой рот.

На поверхности развалины оказались даже более обширными и заброшенными, чем с воздуха. Строения казались неизмеримо древними. Огромные каменные глыбы были поставлены одна на другую без использования строительного раствора. Изначально их вес и точность, с которой они были установлены, удерживали блоки на местах. Это был способ, который Феликс наблюдал лишь однажды — в развалинах, которые он видел над древней подземной крепостью гномов Карак Восьми Вершин. Он громко сообщил о своих наблюдениях.

— Не гномьих мастеров работа, человечий отпрыск, — усмехнулся Готрек.

Его голос был приглушён шарфом, который Истребитель обмотал вокруг нижней части лица, чтобы сдержать пыль искривляющего камня, которая могла находиться в воздухе. Снорри и Феликс поступили так же. Похоже, смерть от безумия и мутации не входила в понятие Истребителя о героической гибели.

— Похоже, но не то. Возможно, подражание, либо у строителей были инструктора–гномы, но это не гномья работа. Низкокачественная кладка. Выравнивание далеко от идеального.

Феликс пожал плечами. Его кольчужная рубашка тяжело давила на плечи, но он был рад, что надел её. В этом незнакомом месте лишняя броня не помешает. Прямо сейчас он задумывался о полном комплекте пластинчатых доспехов. Феликс огляделся. Улица, на которой они находились, была вымощена огромными плитами. На каждом камне была выбита руна иноземного языка. Ветер зловеще шептал среди опустошения. Было холодно, и у него возникло необъяснимое чувство, что за ними наблюдают.

— Я никогда не слышал о каком–либо городе людей так далеко к северу, и на работу эльфов тоже не похоже.

— Работа эльфов! — презрительно произнёс Готрек. — Противоречие в самом высказывании — эльфы не работают.

— Я сомневаюсь, что город сооружён зверолюдами или воинами Хаоса. Для них это слишком утончённо, да и выглядит очень древним.

— Здесь, в Пустошах Хаоса, внешний вид обманчив.

— Что ты имеешь в виду?

— Тут полно разнообразных иллюзий и миражей, и говорят, что глубоко в Пустошах Великие Силы Хаоса могут создавать и уничтожать вещи по своей воле.

— Значит, нам лучше надеяться, что мы не так уж углубились в Пустоши.

— Ага.

Зловещий причитающий возглас эхом отразился в развалинах, словно вопль истязаемой души или плач безумного создания, потерявшегося и покинутого в этой бескрайней пустыне. Феликс обернулся и выдернул меч из ножен.

— Что это было? — поинтересовался он.

— Понятия не имею, человечий отпрыск, но мы, несомненно, выясним, если оно подойдёт ближе.

— Снорри хочется, чтобы оно так сделало! — почти весело произнёс Снорри.

Феликс глянул на верёвочную лестницу, свисающую с борта воздушного корабля. Ему не доставило удовольствия карабкаться по ней вниз, и не радовала перспектива взбираться по ней снова, однако хорошо было сознавать, что она тут, просто на случай вынужденного поспешного отступления. Неестественный крик прозвучал снова, уже ближе, но сложно было утверждать точно.

Учитывая эхо в этих развалинах, существо могло находиться в лигах отсюда. Феликс утешился той мыслью, что на крик, по крайней мере, не последовало ответа. Он ощупал пальцами амулет на груди, но тот не давал никакого ощущения тепла. Возможно, тёмная магия не действовала тут, а возможно, искривляющая буря вызвала его перегрузку. Он отметил, что сейчас не светится ни один из самоцветов на бортах корабля. Что могло означать либо нечто хорошее, либо нечто плохое. Феликс недостаточно разбирался в магии, чтобы утверждать точнее.

Наверху Варек жестами привлёк его внимание. Похоже, он хотел узнать, обезопасили ли они воздушный корабль. Феликс покачал головой, пытаясь показать, что народ наверху не должен ничего предпринимать, пока они не установят, что издаёт этот ужасный звук.

— Следует ли нам проверить эти вопли? — спросил Феликс.

— Хорошая идея, человечий отпрыск, — гадко произнёс Готрек. — Пошли, прогуляемся по этим развалинам и поглядим, насколько далеко мы сможем уйти от воздушного корабля. Возможно, нам также стоит разделиться. Таким образом, мы охватим большую площадь!

— То было всего лишь предположение, — сказал Феликс. — Нет необходимости быть столь саркастичным.

— Для Снорри звучит, как хороший план, — произнёс второй Истребитель.

А затем посреди развалин на свет выбралась фигура. Она выглядела, как человек, но была столь омерзительна, оборвана и всклокочена, что Феликс не был уверен в своём определении. Подле себя он почувствовал, как изменились позы Снорри и Готрека. Без видимого изменения позиции, они, казалось бы, стали более настороженны, готовы ударить в любом направлении в случае необходимости.

Феликс услышал звон позади себя, и, повернув голову, мгновенно увидел, что захват на конце швартова освободился. Воздушный корабль свободно дрейфовал на ветру. Двигатели судна выбрали именно этот момент, чтобы чихнуть и затихнуть. Он беззвучно выругался про себя, потому как верёвочная лестница поднялась вне пределов его досягаемости, затем повернул голову и заставил себя снова сконцентрироваться на приближающейся фигуре.

Феликс видел, что это, несомненно, человек. Тот шагал, пригибаясь. Его волосы были столь длинны, что доходили до пояса. Борода была грязной и почти волочилась по земле. Сочащиеся болячки покрывали его руки и ноги, где только было заметно. Незнакомец устало поковылял туда, где стояли они, и издал ещё один долгий вопль. Он опирался на посох, который выглядел так, словно был сделан из человеческих костей, крепко стянутых сухожилиями. С конца посоха скалился пустыми глазницами череп.

Феликс пристально вгляделся в человека и встретил взгляд, полный мрачного безумия.

— Убирайтесь из моего города, или я скормлю вас своим зверям, — произнёс, наконец, незнакомец.

Он дотронулся до одного из множества покрытых патиной медных амулетов, которые висели на цепи вокруг его шеи. Феликс увидел, что тот вырезан в подобии кричащего черепа.

— Каким зверям? — спросил Готрек.

— Снорри думает, ты псих, — высказался Снорри.

«Кто бы говорил», — подумал Феликс.

— Зверям, которые боятся меня и мне поклоняются, — произнёс человек. — Существам, для которых я — бог.

Феликс глянул на человека и ощутил волну страха, поняв, насколько тот безумен. С другой стороны, ему попросту не хотелось убивать человека, не раздумывая, лишь потому, что тот безумен. Феликсу пришло в голову, что человек явно какое–то время находился здесь и может обладать полезной информацией. Он подумал, что ничем не рискует, подшучивая над этим помешанным.

— О могучий, как тебя называть? — спросил Феликс, надеясь, что остальным хватит ума подыграть ему.

Феликс сознавал, что надежда крайне мала, но решил, что попытаться стоит. Незнакомец, как показалось, призадумался на мгновение.

— Ганс, Ганс Мюллер — но ты можешь называть меня божественным.

— И чем ты тут занимаешься, Божественный? — мягко поинтересовался Феликс. — Ты слишком далеко от чего бы то ни было.

— Я заблудился.

— Не туда свернул, возвращаясь в Кислев, не так ли? — с сарказмом спросил Готрек.

Феликс видел, что топор Истребителя находится в готовности для удара. На лезвии слабо светились руны. Обычно это было весьма плохим знаком.

— Нет, коротышка. Я — маг. Я экспериментировал с некими заклинаниями перемещения, но что–то пошло не так. Я оказался здесь.

— Коротышка? — произнёс Готрек с нотками угрозы в голосе.

— Перемещение? — поспешно переспросил Феликс.

То обстоятельство, что человек является волшебником, не принесло ему облегчения. Осторожность в отношении чародеев не бывает чрезмерной, о чём Феликсу напоминал его печальный опыт.

— Способ передвижения между двумя точками без необходимости пересечения территории между ними. По меньшей мере, мои теории частично правильны. Я переместился. К счастью, я переместился слишком далеко и оказался здесь, где туземцы распознали мою божественность.

— Поведай нам, о Божественный, что ты знаешь о Караг–Думе? — попросил Феликс.

— Туда возвратился великий демон, — незамедлительно ответил Мюллер.

При упоминании о демонах Феликс вздрогнул. В Пустошах Хаоса слишком уж остро ощущалась вероятность существования подобных зловещих созданий.

— Демон?

— Демон, о котором говорилось в пророчестве. Великий Разрушитель. Он ожидает лишь пришествия Носителя Топора, чтобы исполнить пророчество и своё предназначение!

— Расскажи нам подробности, — вздрогнув, произнёс Феликс.

В глазах мага появился странный хитрый взгляд, когда тот заметил реакцию Феликса. Мюллер облизал свои губы кончиком тонкого розового языка. Выглядел он хитро и лукаво, и внезапно Феликс вовсе перестал доверять ему.

— Моих зверей следует покормить, — произнёс чародей, сделав затем странный жест. Его рука прошла по воздуху и словно собрала странно светящуюся энергию. Мерцающая сфера света внезапно окружила его руку. Как только он собрался её метнуть, промелькнул топор Готрека и отрубил магу руку у запястья. Сфера света выпала из разжатых пальцев Мюллера и ударилась о землю. Произошёл взрыв. Горячий воздух ударной волной пронёсся над Феликсом. Его тело покалывало, и он почувствовал необычное головокружение.

Через мгновение он очухался, и вспышки перед его глазами стихли. Он был рад, что Готрек и Снорри всё ещё тут, хотя волшебник исчез.

— Не самое разрушительное заклинание, — произнёс Феликс. — Вряд ли он был могущественным чародеем.

— Я в этом не уверен, человечий отпрыск, — сказал Готрек.

— Что ты имеешь в виду?

— Посмотри вокруг.

Феликс так и сделал. Первое, что он обнаружил — исчезновение воздушного корабля. Затем он заметил потолок, стены и необычную мозаику, выложенную на покрытом плитами полу.

— Когда мы в следующий раз встретим чародея, человечий отпрыск, — произнёс Готрек, — давай сперва убьём его, а уж потом будем задавать вопросы.

* * *

Они находились в зале необычной формы, в центре большой пентаграммы. В каждой из вершин пентаграммы находился человеческий череп, в каждом из которых что–то сияло. Зеленоватый свет исходил из глазниц черепов. Над головой был массивный каменный потолок. Стены зала были вырезаны из того же камня, что и остальные строения города. Необычно выглядящий светящийся мох рос в трещинах кладки.

— Где мы? — прошептал Феликс.

В атмосфере этого места было нечто такое, что вызывало у него желание вести себя крайне тихо. Аура настороженности, ощущение, что нечто древнее и злобное ожидает каких–то действий. Его слова разнеслись эхом. В тенях под потолком что–то задвигалось и зашевелилось, и Феликс искренне надеялся, что это всего лишь летучие мыши.

— Снорри понятия не имеет, — громко произнёс Снорри. — Наверное, где–то под землёй.

— Давай пойдём и посмотрим, — сказал Готрек, широким шагом направляясь к краю пентаграммы.

Как только он это сделал, вычерченные на полу линии начали ярко светиться. Волосы на загривке Феликса встали дыбом.

— Нет! Погоди! — закричал он.

Готрек невозмутимо продвигался. Когда нога гнома коснулась края пентаграммы, посыпались искры, и его окружило сверкающее сияние. Воздух наполнился запахом озона. Тотчас же Истребитель Троллей был отброшен обратно к центру пентаграммы. Это его даже не замедлило. Готрек снова бросился к барьеру — и снова был отброшен назад.

Феликс пристально наблюдал за происходящим. Всякий раз, когда срабатывало заклинание, глазницы черепов сияли ярче; сияние тускнело после того, как Готрека отбрасывало назад.

— Тебе следует попытаться разбить одну из этих голов, — посоветовал Феликс.

Готрек не ответил, но протопал к одной из вершин пентаграммы. Его топор понёсся вниз, руны на лезвии вспыхнули. Череп разбился на тысячу осколков. Над ним поднялось облако испарений. Раздался долгий пронзительный вопль, словно кричала душа, освобождённая после столетий заточения. Когда крик стих, оставшиеся черепа погасли. На этот раз Готрек легко перешагнул пентаграмму.

Быстрый осмотр показал, что из зала есть только один выход. Он вёл вниз по длинному пандусу в лабиринт тёмных коридоров. Всю местность освещали светящиеся самоцветы, установленные в потолке. Феликс ранее видел нечто подобное — под Караком Восьми Вершин.

— Они похожи на изделия гномов, — произнёс он, когда они двинулись вниз по сумрачным коридорам.

— Ага, человечий отпрыск, они похожи. Возможно, население Караг–Дума вело торговлю с этим городом.

— А возможно, местные люди разграбили Караг–Дум.

— Неприятная мысль, но существует и такая вероятность.

Они снова замолчали. Готрек с лёгкостью вёл их через лабиринт, всегда двигаясь уверенно и никогда не возвращаясь по своим следам обратно. Феликс поразился уверенности, которую демонстрировали гномы, потому как понимал, что будь он тут предоставлен сам себе, уже бы безнадёжно заблудился.

Настороженная тишина снова установилась над лабиринтом. У Феликса побежали мурашки. Он и так слишком часто останавливался и оглядывался через плечо, лишь чтобы удостовериться, что ничто не приближается к нему сзади. У него было ощущение, что в любой момент в его незащищённую спину может вонзиться клинок.

Пока они поспешно шли, Феликс прикидывал, где могут быть остальные гномы. Он надеялся, что те не улетят без них. В настоящий момент расклад не казался хорошим. Трое из них заперты в огромном лабиринте, без воды и пищи, и понятия не имеют о том, где конкретно оказались. Если они выберутся на поверхность, и там по–прежнему будет разрушенный город, у них будет возможность привлечь внимание воздушного корабля. Но если тот уже отбыл, перспективы у них безрадостные. Феликс без всякого удовольствия рассматривал долгий путь через Пустоши Хаоса в попытке вернуться домой. События, свидетелем которых он оказался по ходу путешествия, показывали, что вряд ли им удастся выжить.

Феликс отбросил эти мысли и заставил себя сконцентрироваться на деталях окружения. Коридор открывался в длинный зал. Свет проникал сюда высоко над головой. Блестящие частицы пыли переливались в лучах. Сам зал был высотой в несколько ярусов. На каждом ярусе находилась галерея. Огромный декоративный бассейн, наполненный затхлой водой, занимал большую часть нижнего этажа зала. В центре бассейна возвышался фонтан, который долгое время не работал. Это была статуя в образе воина, облачённого в доспехи. Воин был вполне похож на человека, за исключением того факта, что имел дополнительную руку, в которой держал какой–то посох. Феликс прошёл к краю бассейна и заглянул внутрь. Вода была мутной за исключением тех мест, где блестели пятнышки зелёного света, словно пойманные звёзды. Он ранее видел такое вещество и знал, что это — искривляющий камень.

— Мы не будем пить эту воду, — пробормотал он, и сама мысль немедленно вызвала у него жажду.

И как только он об этом подумал, обнаружил в воде искажённое отражение. Огромную крылатую фигуру, которая на глазах становилась всё крупнее.

— Берегись! — прокричал он и бросился в сторону от бассейна. Острые как бритва когти вспороли воздух в том месте, где он стоял мгновение назад. Феликс моментально понял, что перед ним злобное крылатое человекообразное, весьма похожее на тех индивидов, которых он ранее наблюдал пролетающими над полем битвы. Затем последовал мощный всплеск, когда существо свалилось в воды бассейна.

У Феликса было мгновение, чтобы опомниться и поглядеть вверх. На галерее, сделанной в стене высоко над ними, появилась стая крылатых существ, которые спрыгнули вниз.

Феликс мог слышать хлопанье их крыльев и щёлканье перьев, когда те полетели. Летали существа не бесшумно. Неслышно напавшее на него существо, должно быть, проделало вниз долгий путь в планирующем полёте.

— Гарпии! — завопил Снорри. — Хорошо!

Размахивающий своим топором Готрек смотрелся грозно. Снорри скалился, как помешанный, и подпрыгивал на месте, предвкушая грядущее сражение. Феликс бросил взгляд на воду, в которой пропал крылатый демон. Раздался мощный всплеск и капли воды потекли по его лицу, когда существо вырвалось на поверхность и расправило свои намоченные водой крылья. Попытавшись подняться в воздух, мутантская тварь издала неестественно пронзительный крик, когда огромное, покрытое присосками щупальце толщиной с канат обернулось вокруг и утащило её обратно под воду. Неожиданно Феликс весьма порадовался, что не потревожил воду, но затем времени на раздумья у него более не осталось.

Адская стая спускалась. Феликс был окружен хлопающими конечностями. Взмахи крыльев повсюду разнесли отвратительный физиологический запах существ. Он пригнулся от разящего когтя, ответным ударом отсёк руку, на которой тот коготь находился, и бросил мимолётный взгляд на чудовищно искажённое вопящее лицо. Быстрыми и резкими ударами он очистил вокруг себя территорию, на которой мог вести бой. Боевые кличи гномов донеслись до его ушей наряду с раздражающим карканьем гарпий.

Феликс покрутил головой, пытаясь увидеть, где находятся Истребители, с намерением пробиваться к ним. Пока он этим занимался, острая проникающая боль почувствовалась в плече. Весь мир покатился кувырком. Уши заполнил шум крыльев, а ноздри — вонь гниющего мяса. Он был схвачен и поднят в воздух гарпией, словно полевая мышь, которую сова тащит в гнездо на корм своим неоперившимся птенцам.

Существо обладало впечатляющим ускорением. Феликс глянул вниз и мельком заметил сражение внизу. Снорри и Готрек стояли в глазу бури из крыльев. Вокруг них лежали искалеченные тела мёртвых гарпий, но на подходе было много больше. Готрек вытянулся вверх, ухватил одну из них за ногу, стащил вниз и размозжил её голову лезвием своего топора. Рядом с ним Снорри сломал лопатку ещё одной своим молотом. Когда искалеченная тварь шлёпнулась на землю, Истребитель обезглавил её своим топором.

В бассейне вода бурлила и пенилась, пока нечто по–настоящему огромное поднималось к поверхности. Метания схваченной гарпии прекратились, когда ещё больше щупалец опутали её и сдавили насмерть. Огромная голова показалась на поверхности. Вид круглой, как у пиявки, пасти, заполненной острыми иглообразными зубами, отвлёк Феликса от его затруднительного положения. Он уже собирался ударить вверх по гарпии и надеялся, что вода внизу остановит его падение, однако теперь такой выход казался попросту способом попасть из огня в полымя.

Снорри, увидев, что произошло с Феликсом, запустил свой молот прямиком в гарпию. Феликс уклонился, когда тот чётко попал в цель. От столкновения с оружием раздался противный хруст, и Феликс внезапно полетел вниз, в бассейн.

— Нет! Ты идиот! — заорал он, пока ветер свистел в ушах и под ним вырастали бурные воды.

Тварь в бассейне глядела огромными, почти человеческими глазами. В этот момент до Феликса дошло, что существо когда–то могло быть человеком, деформированным ужасной мутагенной силой Хаоса. Затем, увидев повернувшуюся вверх голову и широко распахивающуюся пиявочную пасть, он моментально осознал, что ему предстоит погибнуть. Если его не убьёт падение, то он будет схвачен этими ужасными склизкими щупальцами и затянут в эту обширную пасть.

Феликс испытал краткий проблеск отчаянья, а затем вспышку чего–то вроде ярости берсерка. Если уж ему предстоит погибнуть, он прихватит с собой это чудовище! Он изогнул своё туловище, чтобы ноги оказались внизу и, врезавшись в чудище, погрузил свой меч глубоко в его пружинящее тело. Вся энергия его долгого падения, вес его тела и сила его рук направили магический клинок рыцаря–храмовника точно в цель. Меч прошёл сквозь плоть и вонзился прямо в мозг существа. Щупальца сразу же поникли.

Столкновение чуть дух не вышибло из Феликса, но он не чувствовал, что у него что–либо сломано. Огромная, мягкая и упругая туша чудища остановила его падение. Феликс быстро вскочил на ноги и перепрыгнул с головы твари на край бассейна, приложив значительные усилия, чтобы не коснуться воды. Даже проделывая это, он заметил, что Готрек и Снорри обратили гарпий в бегство. Большая часть выживших из стаи поднялась в воздух и поспешно размахивала крыльями, убираясь из зоны досягаемости Истребителей. Взгляд назад подтвердил, что тварь в бассейне уже скрылась под поверхностью зловонной воды.

Снорри нагнулся и поднял свой упавший молот. Он посмотрел на Феликса и ухмыльнулся.

— Хороший бросок, а? — произнёс он.

Феликс удержался от того, чтобы ударить гнома своим клинком.

— Давайте–ка выдвигаться, — произнёс Готрек. — У нас нет лишнего времени.

Феликс остановился и потёр плечо. Синяк был болезненным, и место вокруг отзывалось болью. К счастью для него, когти гарпии не проникли в его тело, несмотря на то, что порвали некоторые из звеньев цепи и оставили отметины на кожаном камзоле под доспехом и его руке. Они были более похожи на царапины, чем на серьёзные ранения. В обычных обстоятельствах он бы остановился промыть и перевязать их, но тут, среди этих, населённых созданиями Хаоса руин, у Феликса не возникло желания останавливаться, и ещё менее ему хотелось снимать свою кольчугу. По правде говоря, он не наблюдал тут и воды, которой можно было бы воспользоваться.

Пока Феликс стоял, Готрек и Снорри продолжали двигаться вперёд и вверх по казавшимся бесконечными лестницам. Он помчался догонять их, не желая оставаться в одиночестве. Гнетущая тишина этого места лишь усилилась с момента атаки гарпий, и он гадал, какие мерзкие создания им могут встретиться в следующий раз.

Его ноги ныли от постоянного карабканья по крутым лестницам. Они поднялись уже на десять этажей. Внизу под ними был всё ещё виден бассейн. Внезапно Феликс споткнулся. Деформированный череп, человекообразный, но с козлиными рогами, с шумом покатился от его ноги. С него была ободрана вся плоть. Феликс нагнулся и поднял его. Он был лёгким и холодным, сухим на ощупь. Заглянув внутрь, он увидел отметины на макушке. В его мыслях промелькнуло видение, в котором он увидел, как одна из гарпий лезет внутрь отрубленной головы, чтобы выковырять и сожрать мозг. Феликс поспешно отбросил череп. Тот упал и загремел на костях, которые усеивали галерею.

Они явно достигли местности, где гнездились гарпии, так как кости были повсюду, обглоданные и разломанные ради костного мозга. Скелеты зверолюдов, мутантов и людей лежали, перемешавшись между собой. Многие из них были запачканы светло коричневыми экскрементами — вонь была ужасной. Даже через обёрнутый вокруг рта шарф она вызывала у Феликса рвотные позывы. Он прикидывал, сколь ещё долго могут тянуться эти галереи, и доведётся ли ему пройти ещё хотя бы одну без того, чтобы проблеваться. «Зачем Мюллер устроил здесь своё логово? — недоумевал Феликс. — И как он выжил среди этих свирепых чудищ? Магия ли удерживала их от нападения на него? Или он и эти создания пришли к какому–то соглашению?» Феликс вынужден был признать тот факт, что этого он никогда не узнает и, по правде говоря, он не был уверен, что действительно желает это знать. Думать не хотелось о соглашениях и союзах, которые должны быть необходимы для выживания в месте, подобном этому, и это ещё не принимая во внимание вопросы еды и питья.

Возможно, Мюллер был даже вменяем, когда попал сюда, но сделался безумным от рациона питания, который, должно быть, состоял из испорченного мяса и заражённой искривляющим камнем воды. Феликсу думать не хотелось, что это может быть единственной доступной альтернативой для него и его товарищей, если они вскоре не найдут отсюда выход. На этот момент смерть выглядела предпочтительнее, чем подобное существование, но ещё не вечер. Возможно, принять такую жизнь станет легче, когда мозг деградирует и вызванное искривляющим камнем безумие пожрёт разум. Возможно, он даже станет наслаждаться этим. И снова Феликс выбросил эту мысль из головы, и лишь только он это сделал, обнаружил, что лестница наконец–то закончилась.

Наверху Готрек стоял перед массивным арочным пролётом. Торец арки покрывали многочисленные резные головы демонов. Они насмешливо скалились, обнажив чудовищные клыки и высунув языки. Их лица выражали сумасшествие, распущенность и очевидное безумие, и Феликс недоумевал, что за разум мог создать подобное. Сам арочный пролёт был плотно перекрыт громадной каменной плитой, на которой были вырезаны искривлённые фигуры, которые Феликс стал причислять к последователям Тёмных Сил Хаоса. Весьма очевидно, что, по крайней мере, эта часть разрушенного города долгое время была обиталищем служителей Зла.

Готрек потянулся и толкнул камень, но ничего не произошло. Плита не шевельнулась. Понемногу Истребитель прикладывал всё больше и больше усилий, пока огромные мышцы его рук и спины не вздулись и не напряглись. Капли пота выступили на его лбу, а дыхание стало прерывистым. Снорри присоединился к нему, но даже их объединённые усилия не произвели эффекта. Феликс даже не обеспокоился тем, чтобы прийти им на помощь. Для него не оставалось места, чтобы втиснуться между ними, и, в любом случае, он сомневался, что его сила чего–то стоит в сравнении с объединёнными усилиями обоих гномов.

В конечном итоге Готрек сдался. Он отступил и поскрёб свою голову могучей рукой. Он поднял топор и посмотрел так, словно прикидывал обрушить его на дверь, но затем просто усмехнулся и, потянувшись, коснулся одной из скалящихся демонических голов, вырезанных на торце арки. Готрек прижал вниз её язык. Тот сдвинулся, после чего арочный проём открылся, а Снорри, который всё ещё налегал на плиту, упал сквозь него и приземлился лицом на пыльные плиты.

— Никаких повреждений. Он же на голову приземлился, — пробурчал Готрек и шагнул вперёд.

Бросив последний взгляд на галереи позади них, Феликс поспешил следом.

* * *

Они вышли на широкое ровное пространство под открытым небом. Перед ними находился парапет ограждения, в виде стены с бойницами. Позади находилась массивная стена. Феликс широким шагом проследовал к ограждению и посмотрел вниз. Он сразу же обнаружил, что они оказались на предпоследнем уровне у самой вершины массивного зиккурата, все нижние террасы которого находились под ними. Рядом был пролёт гигантской лестницы, спускающейся вниз к поверхности земли. Ступени также вели на вершину пирамиды, и Феликс быстро вскарабкался по ним. На вершине находилась большая открытая площадка. Старая и разрушающаяся, она тянулась над широким открытым пространством. Феликс осторожно подошёл к краю и посмотрел вниз.

Далеко внизу располагался бассейн, в котором обитала чудовищная тварь, и все галереи, на которых гнездились гарпии Хаоса. На огороженных стенами краях площадки были цепи и кандалы, и Феликс постепенно догадался о её назначении. Это было место жертвоприношения. Ещё живых и кричащих жертв когда–то приносили сюда, а затем сбрасывали с помоста в бассейн, где их пожирал обитатель мутных вод. Подобная участь была незавидной, и Феликс сомневался во вменяемости тех, кто придумал такое.

Мог ли весь обширный зиккурат быть построен исключительно для этой цели? Или у него когда–то было другое предназначение, но злобные силы Хаоса, распространившиеся по этой древней земле, извратили его? Возможно ли такое, что это сооружение было создано по прихоти одного из Тёмных Богов или их демонических служителей, как ранее предположил Готрек?

«Ни одно из предположений не ведёт к поиску путей спасения, — решил Феликс. — Они вышли на открытый воздух, но у них нет идей: ни где находится воздушный корабль, ни как им его отыскать. И если им это не удастся — они обречены».

Феликс отвернулся от головокружительного обрыва и обследовал горизонт. «Несомненно, — подумалось ему, — если воздушный корабль ещё над городом, его будет видно». Он бросил косой взгляд на странный свет, просачивающийся сквозь облака, и постарался сконцентрироваться, мечтая о том, чтобы при нём был телескоп, оставленный на корабле. Всё, что он смог увидеть — облако гарпий, кружащихся высоко над ними.

Затем, к своему удивлению, вдали он увидел небольшую тёмную точку, движущуюся, как показалось, по направлению к ним. Феликс страстно молился Сигмару, чтобы это оказался «Дух Грунгни». Затем он подбежал к внешнему краю самой верхней террасы зиккурата и прокричал гномам, чтобы те поднимались к нему. В то же время он отметил, что огромная орда зверолюдов появилась из близлежащих зданий и понеслась по улицам в сторону зиккурата. Над их головами размахивали крыльями две гарпии, крича на своём мерзком языке.

Не было сомнений, что именно они привлекли внимание зверолюдов. Прежде чем Феликс смог упасть плашмя, один из зверей–хаосопоклонников заметил его, взмахнул своим копьём в воздухе и указал вытянутой рукой в сторону Феликса. Вся мерзкая орда издала победный вой и заторопилась вверх по длинной лестнице по направлению к нему. Феликс проклял своё невезение и направился навстречу Снорри и Готреку.

Оба Истребителя, казалось, были глубоко безразличны к тому факту, что в их сторону несётся несколько тысяч зверолюдов — чересчур много даже для таких грозных бойцов, как они.

— Лестница — хорошее место для нашей оборонительной позиции, — заметил Готрек. — Узкая. Немногие из них смогут разом подобраться к нам. Добрая сеча.

— Едва ли это честно, — сказал Снорри. — Они устанут к тому времени, как доберутся до нас. Вся эта беготня, а потом ещё и все эти ступеньки. Может, нам следует спуститься и встретить их на полдороги?

— Они — отродья Хаоса. Я не собираюсь делать им одолжение.

— Ладно. Снорри понял твою позицию.

Феликс в отчаянии потряс головой. Ему предстоит умереть, и умереть ему предстоит в обществе двух безумцев. Это уж слишком. Он пережил злую магию, нападение чудища с щупальцами и стаи гарпий, и лишь для того, чтобы в конце пасть от орды неуклюжих уродливых чудищ — зверей в человеческом обличии.

Феликс поднял голову к небесам, прося благословенного Сигмара просто поразить его и прекратить всё это, и тут заметил, что точка вдали выросла в ясно различимые контуры воздушного корабля. Тот направлялся прямиком по направлению к ним. Феликс снова посмотрел на подножие зиккурата. Зверолюды были уже почти на полпути к вершине. Он оглянулся на воздушный корабль. Тот был гораздо дальше зверолюдов, но и двигался куда быстрее. Феликс едва осмеливался надеяться, что тот долетит до них вовремя.

Зверолюды карабкались вверх по лестнице — стремительно несущаяся волна искажённых тел, потрясающих копьями и завывающих боевые кличи. Феликс мог отчётливо слышать цокот копыт по каменным ступеням. Его сердце колотилось. Во рту пересохло. Это было едва ли не хуже, чем верная смерть. Ведь имелась слабая надежда, что они смогут улизнуть.

Воздушный корабль стремительно снижался на зверолюдов. Феликс мог видеть, что внешний корпус очищен и все двигатели работают. Прорехи в аэростате были заделаны. Ему не верилось, что такое возможно, потому как за столь короткое время была проделана масса работы. Безусловно, гномам было чем заняться. Теперь Феликс заметил, что дверные проёмы в боку корабля открыты, как и люк в днище. Кто–то заодно распахнул иллюминаторы, и дождь из чёрных сфер обрушился на несущуюся орду. Одна из сфер взорвалась в воздухе, во все стороны полетели осколки. Зверолюды взвыли от сильной боли. Феликс понял — с корабля сбрасывают бомбы!

Всё больше и больше бомб падало вниз, проделывая огромные бреши в рядах зверолюдов. Омерзительные твари Хаоса остановились, завопили и потрясали своим оружием в небо. Один или двое зверолюдов метнули свои копья, но те взлетели невысоко, затем упали обратно в плотно скученную толпу, пронзив их соплеменников. Какое–то время Феликс осмеливался надеяться, что зверолюды будут обращены в бегство этим внушающим страх видением у них над головами. Затем здоровяк, похоже, предводитель, выдвинулся среди мечущейся толпы и заорал на остальных, чтобы шли в наступление — и зверолюды попёрли снова. Тем не менее, драгоценные минуты их замешательства дали воздушному кораблю время подойти, пока он не оказался почти над головой Феликса. В отверстии люка Феликс заметил Варека, разматывающего желанную верёвочную лестницу. Феликс издал долгий вздох облегчения, понимая, что он спасён.

Затем воздушный корабль прошёл мимо него, унося с собой верёвочную лестницу. «Что за шутки?» — подумал Феликс, отважившись бросить взгляд на приближающиеся снизу ряды зверолюдов. Нет времени на дурацкие шутки! Затем понял, что же произошло. После стремительного броска к ним на помощь, корабль сохранил движение по инерции. Вой двигателей над головой сообщил Феликсу, что Макайссон дал судну задний ход и мастерски погасил скорость.

Теперь «Дух Грунгни» парил прямо над колодцем в центре зиккурата. Феликс повернулся к Истребителям и завопил:

— Сюда! Мы должны отыскать Караг–Дум! Это ваше предназначение!

Истребители уставились на него, как на безумца. Он осознал, что они действительно собираются сложить свои головы в безнадёжном бою против превосходящего противника. Его охватило вдохновение:

— В Караг–Думе демон! Он оскверняет священные земли гномов! Ваш долг — уничтожить его!

«Ладно, — думал он, — я сделал всё что мог, чтобы отговорить Истребителей от их безрассудного поступка. Теперь время уходить».

Не оглядываясь, он побежал вверх по лестнице и по пандусу, с которого производился сброс жертвоприношений. Лестница раскачивалась прямо по центру огромного центрального колодца — слишком далеко, чтобы прыгнуть и ухватиться за неё. Позади он слышал рёв зверолюдов. Похоже, они уже почти настигли его. Феликс отважился оглянуться через плечо и увидел Снорри и Готрека, вызывающе размахивающих своим оружием. Феликс понимал, что буквально секунды остались до того как орда доберётся до него.

Взглянув обратно, Феликс увидел, что верёвочная лестница перемещается в его направлении. Мгновенно он принял решение. Феликс вложил меч в ножны, прыгнул в воздух и попытался схватить лестницу. На мгновение у него возникло чувство головокружения от громадного провала под ним, затем его пальцы вцепились в верёвку. От рывка он почувствовал, что его рука словно вырвана из сустава, и волна боли прострелила плечо, ранее повреждённое гарпией. Каким–то образом он умудрился удержаться, а потом ухватился за раскачивающуюся верёвочную лестницу второй рукой и начал подтягивать себя вверх.

Он рискнул посмотреть вниз и увидел, что гномы бегут в направлении края пандуса.

— Снорри! Готрек! — закричал он, подгоняя их.

Прямо под ними и за ними он увидел появившихся передовых наступающих зверолюдов. Истребители поглядели вверх и почти одновременно потянулись, стараясь схватиться за лестницу. Обоим удалось удержаться на ней, когда она пронеслась мимо, поднимая их с зиккурата в воздух. Феликс поймал взглядом вид огромной массы звериных лиц, уставившихся на него, пока они проносились мимо.

Теперь с корабля дождём посыпался всякий хлам, и Феликс понял, что Макайссон избавляется от балласта, чтобы получить возможность быстрее набрать высоту. Грязь и булыжники упали на хаосопоклонников. Те ответили метанием своих копий. Рефлексивно Феликс закрыл глаза, когда метательное оружие просвистело мимо его ушей, потом зверолюды на жертвенном зиккурате остались далеко позади, а воздушный корабль быстро набирал высоту.

Оглянувшись туда, где они побывали, Феликс увидел, как там произошло нечто невообразимое. Не осознавая опасности, предводители нападающих зверолюдов добежали прямо до конца пандуса и опрокинулись вниз. Некоторые из следовавших за ними своевременно поняли, что случилось и завопили от страха и ужаса. Однако под давлением толпы они были отброшены на край пандуса и в бездну под ним.

Феликс вознёс молитву Сигмару за своё спасение и начал шаг за шагом подниматься к «Духу Грунгни». Оказавшись в безопасности, он повернулся, склонился вниз и помог обоим гномам влезть в воздушный корабль.

— Там мы упустили хороший бой,— произнёс Снорри. — Они бы пожалели, что набросились на нас.

Феликс одарил Снорри пронизывающим взглядом. Он прикидывал, возможно ли на самом деле, что этот идиот пошутил? Даже на таком расстоянии он ещё слышал вопли падающих зверолюдов.

* * *

— Как вы нашли нас? — спросил Феликс у Варека, когда разрушенный город скрылся в дымке позади них.

— После того, как вы пропали, мы завершили ремонт, и вся команда засела за телескопы, — ответил Варек. — Нам повезло. Мы заметили огромную стаю тех крылатых существ, поднимающихся над зиккуратом в центре города, и решили, что нечто должно было привлечь их внимание. Мы подумали, что даже если всего лишь обнаружим ваши трупы, попытка того стоит.

Феликс осознал, насколько им в действительности повезло. То самое событие, что привлекло орду зверолюдов, заодно заинтересовало команду воздушного корабля. Он вздрогнул, подумав о том, что могло случиться, если бы они сражались с этими созданиями в ночное время. Их бы не нашли никогда.

15. Орды Хаоса

Ларк чувствовал себя необычно. Кожу покалывало. Шкура чесалась. Он был постоянно голоден. С того момента, как он подвергся воздействию пыли искривляющего камня во время бури, странная болезнь поразила его. Он воровал всё больше и больше из гномьих запасов и сжирал всё это в величайшем приступе обжорства, когда попросту не мог остановиться до тех пор, пока вся еда не заканчивалась. Он был крайне благодарен тому, кто через какое–то время снова открыл люк в корабль, прежде чем Ларк начал обгладывать собственный хвост.

Результаты этого обжорства уже начали проявляться. Его мышцы вздулись, хвост утолщился, и он сам начал крупнеть. Его голова часто болела, и стало сложно думать последовательно. Ларк молился Рогатой Крысе, что не подцепил какую–нибудь разновидность чумы. Он вспоминал свои опасения в Нульне о том, как бы не заболеть, и что из–за чумы он едва не погиб. И если чума теперь возвратилась, при нём не было лечебных трав Вилеброта Нуля, чтобы сохранить ему жизнь.

Медленно Ларк поднимался по лестнице в «воронье гнездо», чтобы провести ежедневный сеанс связи с этим мерзавцем Танкуолем. Ему доставлял чрезвычайную боль этот ворчливый голос в голове, бормочущий дурацкие приказы и говорящий ему о том, что надлежит сделать. Частью рассудка он понимал, что не следует думать об этом подобным образом — это неразумно, равно как и небезопасно. Его тело болело во всех местах. Зрение становилось расплывчатым, а мех начал выпадать на тех участках, где появлялись огромные прыщи. Ларк решил не утруждать себя вопросом связи с серым провидцем. Он вернётся в свою нору и поспит. Хотя, сперва ему нужно перекусить. Скавен начал ощущать страстное желание отведать добрый кус пухлой гномьей плоти.

Феликс постучал в дверь каюты Борека. Металл зазвенел под костяшками его пальцев.

— Войдите, — произнёс гном.

Феликс открыл дверь и вошёл. Каюта Борека была больше его собственной. Вдоль стен выстроились полные книг шкафы с прозрачной передней стенкой. По центру к полу был прикреплён стол, на котором лежала древняя карта, удерживаемая на месте четырьмя необычно выглядящими пресс–папье из чёрного металла.

Заметив интерес Феликса, Борек произнёс:

— Магниты.

— Что?

— Эти пресс–папье — магниты. Они прилепляются к железу и стали. Это некий странный философский принцип, схожий с тем, который заставляет иглы компасов показывать направление на север. Давай, попробуй поднять один.

Феликс сделал, как было сказано, и почувствовал сопротивление, которого он не ожидал. Он выпустил кусок металла, а тот, как показалось, выпрыгнул из его руки и со щелчком прилепился к столу. «Как это типично для гномьей скрупулёзности, — подумал Феликс, — они умудрились найти способ удерживать карты на местах даже на таком нестабильном основании, как этот воздушный корабль». Он упомянул об этом.

— Эта сила была известна долгое время. Ей пользовались наши навигаторы на пароходах Барак–Варра.

Борек улыбнулся:

— Но, полагаю, ты тут не затем, чтобы обсуждать мелкие детали обстановки кают судна…

Феликс согласился, что не за этим, и начал рассказ, поведав Бореку о том, что случилось с чародеем, и его упоминание о демоне. Встреча с Мюллером заставила его призадуматься. Впервые он стал серьёзно воспринимать ужасающую вероятность того, что подобное создание может находиться в Караг–Думе. Старый гном слушал, кивая время от времени. Когда Феликс закончил, какое–то время стояла тишина, пока Борек набивал свою трубку.

— Как такое возможно? — спросил Феликс. — Как демон может находиться там, а не снаружи, в Пустошах?

Борек долго и сурово смотрел на него.

— Они могут существовать и вне Пустошей. Судя по нашим записям, многие из них сражались против армий гномов.

— Тогда где они теперь?

— Исчезли. А куда, кто знает? Кто может по–настоящему объяснить принципы действия Хаоса?

— Но у тебя наверняка есть теория?

— Существует множество теорий, господин Ягер. Насколько нам известно, грубая магическая энергия сквозь Пустоши течёт наиболее сильно. Весьма похоже, что демоны питаются этой энергией и нуждаются в ней для поддержания своего существования. Вне Пустошей они могут появляться на очень короткое время, прежде чем исчезнут, так как магия там слабее. Здесь, в Царстве Хаоса, они могут оставаться на куда более долгий период, потому как тут энергии для них имеется больше.

— А почему так?

— Шрейбер верит в то, что в самом центре Пустошей имеется какое–то возмущение, являющееся источником всей магии. По его словам, оно также каким–то способом искривляет время и расстояние. Многие учёные, как тебе известно, заявляют, что в разных частях Пустошей время течёт по–разному. И чем дальше углубляешься в Пустоши, тем более заметным становится это воздействие.

— Почему же тогда демоны до сих пор на нас не набросились?

— Возможно потому, что мы продвинулись недостаточно далеко. Я сомневаюсь, что демоны способны длительное время существовать настолько близко к краю Пустошей, но в действительности я не знаю, в этом ли причина. Мне неизвестно многое, что относится к этой области.

— Но ты полагаешь, что демон по–прежнему обитает в Караг–Думе?

Борек мрачно засмеялся.

— Это более чем возможно. Даже перед моим уходом возникли ужасные слухи, что было призвано какое–то жуткое создание, а король Тангрим Огнебородый и его мастера рун отправились ему навстречу. Может быть, там оно попало в ловушку или не может уйти. Я не знаю. Мы с братом покинули город перед финальным сражением.

— Это совсем не радостная мысль.

— Нет, но вскоре мы узнаем ответ. Мы должны достичь Караг–Дума на следующий день или около того.

— Что потом?

— Там будет видно.

— Скорее! Быстро–быстро! — верещал серый провидец Танкуоль. Его утомляло и беспокоило постоянное нахождение взаперти внутри паланкина. Подобному состоянию сопротивлялись все его инстинкты скавена, хотелось подняться и пуститься наутёк, но у него реально не было выбора. Последние несколько дней он ничем не занимался, кроме как пользовался заклинаниями для переговоров и на перекладных передвигался по путям–дорогам Подземной Империи, питаясь на ходу и останавливаясь лишь на то время, что требовалось для смены носильщиков и паланкинов. От длительного сидения у него на заднице натёрлись волдыри, и появилось ощущение, что спина навсегда останется скрюченной.

Его носильщики жалобно выражали недовольство, и Танкуоль собирался было разорвать на части одного–двух, чтобы преподать им урок, но понимал, что эффект будет отрицательным. Добьётся он лишь того, что замедлит сам себя, пока они не достигнут следующего пересадочного пункта, где он сможет сменить рабов. Однако серый провидец пообещал себе, что эти хныкающие прислужники будут страдать, когда они там окажутся!

Так и будет, если Танкуоль сможет найти в себе силы. Серый провидец чувствовал себя опустошённым от напряжения, вынужденный затрачивать так много энергии на разговоры с Ларком на столь далёком расстоянии. А теперь этот шут даже не отвечает на его вызовы. Как это разочаровывает! У него нет идей, что могло произойти. Ларк мёртв? Воздушный корабль разбился в какой–то ужасной катастрофе? Вся эта длительная погоня напрасна? Несомненно, быть того не может, но с тех пор, как увидел проклятущего Ягера, Танкуоль ощущал недобрые предчувствия. Чего бы ни касались человек и его негодный спутник–гном, Танкуоль всегда готовился к худшему. Похоже, эти двое рождены для того, чтобы мешать ему.

Танкуоль проклинал инженеров клана Скрайр. Почему бы им не приложить свою чёртову изобретательность к созданию каких–нибудь усовершенствованных способов перемещения по туннелям Подземной Империи? Несомненно, они бы придумали что–нибудь более эффективное, чем просто смены носилок, перетаскиваемых рабами! Не они ли постоянно проводят время в работе над более большим и эффективным вооружением? Почему бы не поработать над колесницами с двигателями на искривляющем камне или самоходными тягачами? Или над какой–нибудь версией гибельного колеса для дальних поездок? Должно быть, сделать подобные механизмы им вполне по силам. Если не забудет, то в следующем докладе Совету Тринадцати Танкуоль упомянет о своих идеях.

— Скорее! Быстро! Вперёд–вперёд! — подгонял он охрипшим голосом.

Танкуоль понимал, что ему необходимо поскорее попасть в северные земли и выяснить, что произошло с чудесным воздушным кораблём. Если только удастся наложить на него лапы, у него никогда больше не возникнет проблем с быстрым перемещением.

Он пообещал, что как только там окажется, кому–то обязательно придётся заплатить за перенесённые им неудобства.

Феликс лежал на койке в своей каюте, уставившись в металлический потолок. У него кружилась голова от всех тех вещей, что на сегодняшний день он узнал о Владениях Хаоса. Мир куда как более сложен, чем он когда–либо предполагал, и становилось всё более очевидным, что его народу многому нужно учиться у Старших Рас.

Феликс закрыл глаза, но сон не шёл. Он чувствовал усталость, но заодно и беспокойство. Плечо по–прежнему отзывалось болью, несмотря на целебные мази, использованные Вареком. Он понимал, что на какое–то время ушиб сохранит повышенную чувствительность. Однако один из подмастерий Макайссона починил его кольчугу, и та выглядела лучше, чем новая.

Проклиная судьбу, Феликс поднялся с кровати и натянул свои сапоги. Покинув каюту, он направился к кормовой наблюдательной орудийной башне корабля. Самый дальний пузыреподобный выступ башни был небольшим, там была установлена органная пушка на вращающейся платформе. Феликс плюхнулся на сидение и поработал ножными педалями, повернув её сперва налево, затем направо. Он нашёл движение странно расслабляющим, напоминающим раскачивание в гамаке или в кресле–качалке его дедушки. Он потянулся вверх и взялся за рукояти органной пушки. Это была ещё одна из необычных моделей Макайссона. Она имела рукояти, как у пистолета, а выстрел производился нажатием спускового крючка. Сам механизм пушки вращался на шарнире, и мог быть повёрнут вверх, вниз, налево, направо почти без усилий. Феликс не знал, от кого гномы ожидают нападения, летая на такой высоте, но они явно всё предусмотрели.

Он всмотрелся в местность, над которой они пролетали. Небо было тёмным, что походило на ночь. По меньшей мере, облака над ними были темнее, и не было никаких признаков солнца. Феликс подивился этому. Они достигли местности, где, как казалось, независимо от того, насколько высоко они поднимутся, небо всегда затянуто. Он решил, что это либо проявление какой–то мощной магии, либо попросту где–то вдали огромные массы пыли искривляющего камня были подняты в воздух направленными вверх мощными ветрами. Единственное освещение поступало снизу, из огромных огненных ям, расположенных на грубом ландшафте — кратеров вулканов, напоминающих пузырящиеся пасти, подле которых резвились искривлённые фигуры.

Когда воздушный корабль проходил над огненными ямами, его немного потряхивало восходящим потоком горячего воздуха. Теперь Феликса это не пугало так, как ранее. Он даже стал находить лёгкую турбулентность успокаивающей. Это было необычно. Чем больше он летал, тем чаще находил небо родственным морю. Ветры были течениями, облака временами напоминали волны.

Феликс прикидывал, есть ли в море течения на разных уровнях, такие, как возникающие на разных высотах ветры, движущиеся с разной скоростью. «Философу тут есть о чём поразмыслить», — зевая, подумал он и мягко провалился в сон.

Ларк медленно и незаметно тащился по коридорам корабля. Голод в желудке был подобен живой твари, царапающейся и старающейся выбраться. Он причинял ему реальную физическую боль. Впереди себя он почувствовал добычу. У той был запах не гнома, но человека. Ларку было без разницы. Он просто хотел ощутить, как горячая красная кровь хлынет в его пасть, и набить брюхо кусками сырого тёплого мяса — а для этой цели человек подходил столь же хорошо, как и гном.

Он вошёл в комнату на корме и услышал храп фигуры перед ним. Хорошо! Его глупая жертва ни о чём не подозревает, дрыхнет как свинья, чего ни один скавен себе не может позволить даже при отсутствии очевидной опасности. Покрытая белой шерстью голова человека откинута назад, шея обнажена, словно приглашая клыки Ларка.

Ларк на цыпочках пошёл вперёд, наклоняясь к телу спящего. Его рот наполнился слюной в предвкушении свежего мяса. Всё, что следует сделать — одним укусом перегрызть артерию! Он сожмёт свои челюсти на горле человека, подавляя его крики. Ещё пара шагов и он выйдет на позицию для удара.

Внезапно Ларк услышал шаги на лестнице, ведущей с верхней палубы. Кто–то приближается! Он беззвучно выругался, понимая, что если нападёт сейчас, то будет обнаружен прежде, чем сожрёт свою жертву, и поднимется тревога. Какие–то проблески самосохранения, запрятанные глубоко в его мозгу, подсказывали, что это совсем не хорошо; поэтому он тихо и поспешно вернулся в коридор и двинулся туда, откуда пришёл.

Феликс внезапно проснулся от звука подозрительных шагов на лестнице. Он был рад проснуться, потому что у него был кошмар, в котором гигантская крысоподобная тварь всё ближе подкрадывалась к нему в тёмном туннеле, заполненном туманом. Вне всякого сомнения, этот плохой сон был вызван зверолюдами, которых он видел сегодня. О Сигмар, они достаточно ужасны, чтобы вызывать кошмары, которых хватит на всю жизнь.

Поглядев вверх он увидел Варека, спускающегося на смотровую палубу. В одной руке у него была книга, в другой перо, и выглядел гном немного разочарованным тем, кто нашёл тут кого–то ещё, хотя желал оказаться в одиночестве.

— Добрый вечер, Феликс, — произнёс он, выдавив улыбку.

— А сейчас вечер?

— Кто его знает, — пожал плечами гном. — Нормальное время суток, как и любое другое в этом мерзком месте. Небеса темны, земли не видать, так что я полагаю, что вполне может быть вечер.

— В таком случае, и тебе доброго вечера, Варек, — сказал Феликс. — Что ты тут делаешь?

— Я пришёл сюда записать свои заметки. Это сложно делать, находясь в одной каюте с Готреком и Снорри.

Феликс внезапно порадовался, что его рост и тот факт, что он человек, дали ему право на собственную отдельную каюту. На всём воздушном корабле было всего лишь три отдельных каюты; и две оставшиеся занимали Борек и Макайссон.

— Могу себе представить. Чем они заняты?

— Готрек заявил, что в их последнем состязании по сшибанию головами Снорри победил его лишь формально. По этому поводу у обоих нашлись аргументы. Снорри хотел прямо там провести другое состязание, дабы закрыть вопрос, но от этого я их отговорил.

— Как? — Феликс не мог себе представить, чтобы этот учтивый молодой гном мог отговорить пару Истребителей Троллей от чего бы то ни было.

— Я им напомнил, что обычно у проигравшего занимает около трёх дней восстановление после поединка по сшибанию головами, и это притом, что ничего серьёзного не сломано. И если поединок состоится — один из них пропустит наше прибытие в Караг–Дум. Разумеется, предполагая, что прибудем мы вовремя. Похоже, уловка сработала. Когда я от них уходил, они вместо этого устроили состязание по распитию водки. Надеюсь, к тому моменту, как я вернусь, они оба отрубятся.

— Я бы на это не поставил, — сказал Феликс.

Варек печально улыбнулся:

— Как и я.

— Не обращай на меня внимания, — сказал Феликс. — Я просто подремлю.

Он снова откинулся на сидение.

— Пока ты не уснул, могу я попросить тебя повторить все детали сегодняшних событий? Я хочу удостовериться, что всё запомнил в точности.

— Конечно, — ответил Феликс и снова начал рассказывать историю, лишь с незначительными преувеличениями.

Феликс проснулся поздно, по–прежнему в кресле управления органной пушкой, и обнаружил, что один из инженеров моет палубу вокруг него. Зевая и потягиваясь, он поднялся и решил пойти перекусить. Встав, Феликс заметил небольшую вереницу верховых воинов прямо под ними, скачущих, несомненно, в том же направлении, что и летящий воздушный корабль.

— Они нас преследуют? — спросил он, уже понимая, что это дурацкий вопрос.

Пока он смотрел, всадники в чёрных доспехах остались далеко позади стремительно передвигающегося воздушного корабля.

— Нет, — ответил гном, — но что–то действительно происходит. Всё утро мы пролетаем над боевыми группами, передвигающимися в том же направлении. Словно они знают, куда мы направляемся, и двигаются наперехват.

— Быть того не может, — сказал Феликс, но глубоко в душе не был уверен.

В конечном итоге, кто знает, на что в действительности способны силы Хаоса.

* * *

— Ситуация ухудшается, — произнёс Варек, продолжая смотреть в телескоп через окно командной палубы. — Тут их сотни. Теперь, похоже, впереди нас их больше, чем позади.

Феликс вынужден был согласиться — это было ясно даже на невооружённый взгляд. Целый день они пролетали над группами зверолюдов, воинов Хаоса и прочих злобных тварей. Чем дальше они проходили, тем чаще те попадались на глаза. И все последователи Тьмы следовали в том направлении, в котором двигался воздушный корабль. Словно армия получила тайный сигнал и начала собираться.

— Всё это мне не нравится, — произнёс Феликс. — Неужели они действительно знают, куда мы направляемся? Они нас ожидали?

— Я не думаю, что такое вероятно, — немного раздражённо произнёс Борек. Он опустился в одно из подбитых кожей кресел и сидел там, задумчиво перебирая свою бороду пальцами заскорузлой руки.

— У них не было возможности получить предупреждение о нашем прибытии. На борту этого корабля нет предателей. Пока мы не выступили, никто не мог знать о наших планах; и даже если бы знал, то, несомненно, не смог бы отправить весть быстрее, чем мы передвигаемся.

Создавалось впечатление, что старый гном пытается убедить сам себя. Феликсу было нетрудно обнаружить изъяны в каждом из его аргументов. Об их цели знал Шрейбер, также как Страгов и кто угодно из его людей. Волшебством можно передать сообщение даже быстрее, чем воздушный корабль в состоянии передвигаться. Что ещё проще, возможно, среди последователей Хаоса имеются прорицатели, способные предвидеть будущее. Иногда Феликс поражался, насколько просто и быстро ему удавалось находить дурные признаки в положении дел.

— Мы лишь предполагаем, что им есть до нас дело, — продолжил Борек. — Ни то, ни обратное не доказано. Возможно, у них есть собственные причины собираться вдоль этого маршрута.

— И какие это могут быть причины?

— Я не знаю, но полагаю, в чём бы ни была причина, довольно скоро мы её обнаружим.

Воздушный корабль продолжал полёт. Военные отряды становились крупнее, так как множество небольших групп хаосопоклонников собирались вместе, формируя крупные подразделения. В некоторых отрядах можно было заметить до дюжины знамён, развевающихся на ветру.

Среди существ внизу стали гораздо чаще встречаться нелепые создания. Феликс видел странных воинов, полумужчин–полуженщин с огромными крабьими клешнями. Они сидели верхом на скачущих прыжками двуногих существах с длинными высунутыми языками. Пока он сверху наблюдал через телескоп, этот отряд демонической кавалерии догнал рассредоточенную группу мутантов. Отвратительные скакуны всадников выбрасывали свои длинные липкие языки, хватали своих жертв и подтягивали тех к своим хозяевам, или хозяйкам, — точно таким способом ящерицы джунглей предположительно хватают мух.

Необычные, ярко окрашенные создания, чьи ужасно увеличенные лица, казалось бы, появлялись прямо из середины их туловища, резвились среди ярких песков пустыни. Они махали пролетающему воздушному кораблю, словно приветствуя давно потерянного родственника, затем хватались за бока, кружась в безумном демоническом веселье.

Один здоровенный всадник в чёрной броне переводил стаю искажённых собак через скалы. Его животные обладали огромными гребнями, как у рептилий, а их шкура отливала ярко красным металлическим оттенком. Временами Феликсу казалось, что он наблюдает картины, выхваченные из кошмара какого–то безумца, но, тем не менее, не мог воздержаться от просмотра.

Перед ними за пустыней поднималась цепь холмов. Когда они приблизились, Феликс увидел, что эти предгорья всего лишь предваряют куда более большую цепь возвышающихся вершин, столь же высоких, как и всё остальное в горах Края Мира. Эти холмы мерцали неестественными цветами. И Феликс впервые увидел в Пустошах нечто, напоминающее растительность.

Лес чудовищных склизких грибов произрастал на склонах холмов. Каждый из мощных грибов был столь же огромен, как высочайшее дерево, а их шляпки были достаточно огромными, чтобы накрыть небольшую деревню. Каждый немного отличался нездоровым оттенком: желчно жёлтым, костяным, едко зелёным, — и каждый поднимался к небесам, словно сражаясь со своими собратьями за каждый лучик света и каждый дюйм пространства. У некоторых грибов было много шляпок, каждая из которых ответвлялась от главного ствола. Мерзкая слизь обволакивала плодовые тела грибов–деревьев и противно стекала на грунт под ними. Всё это наводило на мысли о чём–то неестественном и неприятном — о жизни, которой не место в любом нормальном мире.

Тут и там лежали упавшие или преднамеренно поваленные могучие грибы–деревья, а зверолюды и мутанты карабкались через них, словно муравьи по гнилому бревну. Они пожирали загнивающую мякоть павших гигантов и пили их слизь. Наевшись, существа орали, дрались, принимали участие в оргиях и прочей непередаваемой деятельности, словно вещество мёртвых грибов содержало какой–то неизвестный опьяняющий наркотик.

Вырастающие перед восхищённым взглядом Феликса холмы очищались, лишаясь неестественной растительности. Взамен стало заметно больше развалин. Он разглядел небольшие форты, сооружённые только лишь из собранных валунов. Замки сложной конструкции, со стенами, покрытыми сталью и латунью. Дворцы, вырезанные в породе самих холмов. Подобному не находилось логического объяснения. Возле каждого строения лежали скелеты и непогребённые тела, либо стояли виселицы с раскачивающимися на них мёртвыми зверолюдами. Со склонов холмов поднимался запах гари и смерти. Очевидно, эта местность повидала множество сражений, но теперь была заброшена, и стоило им пролететь дальше, причина стала ясна.

Через холмы воины передвигались кучно, подобно бурным ручьям перемещаясь вниз, на тропы, что проходили сквозь долины, соединяясь с двигающимся по пыльным дорогам потоком хаосопоклонников. Те ехали верхом, хромали, маршировали, ползли, прыгали, неприлично размахивали крыльями — но все они двигались, и, похоже, у всех на уме было лишь одно место назначения. Теперь не вызывало сомнений, что все эти хаосопоклонники направляются в ту сторону, что и сами путешественники — к далёким горам.

Проходили часы. Воздушный корабль пролетал над плоской равниной в тени холмов, а под ним по–прежнему протекал бесконечный поток. В центре равнины Феликс увидел четыре громадных валуна, которым придали форму чудовищной пародии на человеческий облик. Сперва он решил, что это игра света — мираж, порождённый необычными очертаниями скал и его собственными усталыми глазами, но после обнаружил, что это не так. Каждому из огромных камней была действительно придана форма одного из Тёмных Богов Хаоса, по его предположению.

Когда они приблизились, у Феликса начали возникать некоторые идеи о реальных размерах этих грандиозных статуй. Каждая была выше причальной мачты у Одинокой Башни. Он слышал, что некоторые из вершин на эльфийских островах Ультуана вырезаны в виде огромных статуй, но весьма вероятно, что даже они покажутся маленькими перед этим монументами. Некая потрясающая магия была применена для трансформации костей самой земли в эти насмешливые изваяния; и в миг изумления и ужаса Феликс пришёл к некоему осознанию реальной мощи Сил Хаоса.

Одна из статуй изображала огромное, непропорционально широкое существо, чьи бока бугрились нарывами и язвами. Его злобный облик наводил на мысль о миллионах лет чумы и смерти. Где–то на уровне подсознания голос прошептал Феликсу имя — Нургл, демонический Бог Чумы.

Другая статуя имела вид какого–то птицеголового, с огромными крыльями, обёрнутыми вокруг тела. Жуткий и неестественный свет переливался вокруг головы короной мистической энергии, подавшей мысль, что это Тзинч — Изменяющий Пути, Архитектор Судеб.

Третья статуя была вырезана в образе существа, не совсем мужчины и не совсем женщины, принявшего одновременно похотливую и насмешливую позу. Огромные пещеры представлялись пустыми глазницамы. Феликс вздрогнул, каким–то образом он понял, что это изображение одной из многих сущностей Слаанеша, Повелителя Непередаваемых Удовольствий. В прошлом Феликс много раз сталкивался с последователями этого Бога–Демона.

Последняя статуя имела облик массивного воина, с крыльями, как у летучей мыши, вооружённого мечом и хлыстом; лицо которого закрыто шлемом, скрывающим все черты. Что–то в позе подсказывало, что хоть создание неуклюже и обезьяноподобно, оно обладает невероятной физической силой. Должно быть, это Кхорн — Бог Крови, Владыка Трона Черепов. Феликс вздрогнул. Имя Кхорна внушало ужас ещё на заре времён.

У ног этих титанических статуй некоторые хаосопоклонники простирались ниц и оставляли приношения, но большинство просто салютовало и двигалось дальше. Феликс отказался от всяческих попыток сосчитать последователей Хаоса. Теперь они исчислялись тысячами. Феликс словно наблюдал армию муравьёв на марше, а мотивы орды выглядели столь же непостижимыми, как и угрожающими. Феликс мог лишь порадоваться тому, что хаосопоклонники передвигаются от земель людей вглубь Пустошей. Однако он сознавал, что достаточно всего одного приказа, чтобы развернуть эту великую армию кругом и отправить в южном направлении, если появится достаточно могущественный предводитель.

За исключением стука двигателей, на командной палубе позади Феликса стояла тишина, и Феликс понимал, что все находящиеся там гномы разделяют его мысли. Они все были охвачены ужасающим величием армии, собравшейся под ними.

Предгорья становились выше, и теперь перед воздушным кораблём вздымалась настоящая цепь горных вершин. Земля под ними выглядела вполне нормальной: с ручьями, деревьями и тем, что могло быть козлами, скачущими по гребням гор. Возможно ли, что некоторые части Пустошей остались не затронуты искажающим влиянием Хаоса? Какая–то противовесная сила всё еще борется с его воздействием? Или это какая–то уловка Тёмных Сил — безобидный покров, растянутый над тайной сущностью, более мрачной и ужасной, чем всё то, что они до сих пор наблюдали?

Макайссон выпустил дыхание длинным медленным свистом, когда потянул рычаги и повернул штурвал, направляя корабль парить через длинную долину, которую ограничивали нависающие чёрные горы. Приборами управления он постоянно вносил небольшие регулировки, борясь с боковыми ветрами и турбулентностью, пока прокладывал путь через извилистую долину.

Воздушный корабль развернулся почти на девяносто градусов вправо, и перед ними лежала протяжённая долина, кишащая последователями Хаоса. Струйки дыма поднимались от походных костров, образуя тёмное облако, которое угрожало закрыть им обзор. Десятки тысяч зверолюдов с удивлением глазели на них. Тысячи воинов Хаоса выстроились внутри сумасшедшего лабиринта земляных укреплений. Воздушный корабль непрерывно гудел, двигаясь по долине в направлении сгущающейся тьмы, что заполняла её дальний конец.

Над толпой возвышались огромные колесницы, влекомые ужасными зверьми–мутантами, более крупными, чем слоны. Тут и там какие–то из колесниц развалились, какие–то расплавились, а какие–то были попросту разбиты некой внушительной силой. Огромные кресты Т–образной формы были установлены среди рядов палаток и срубов, и на каждом находилась распятая фигура. Некоторые были тут недавно, остальных птицы–падальщики ободрали до костей.

Впереди по курсу вырастала необычайно огромная гора. Её внушительная масса закрывала конец долины. Склоны горы были покрыты рядами разломанных укреплений. Поверхность земли у предгорий была усеяна белыми костями. Укрепления поднимались до цитадели на самой верхушке горы; и было ясно, что там идёт бой, причём не так давно, так как дым всё ещё поднимался от горящих строений, и воины в чёрной броне двигались среди трупов недавно погибших.

Напряжённая тишина повисла над командной палубой «Духа Грунгни». Казалось, все гномы задержали дыхание от ужаса и изумления. В конце концов, Борек заговорил и его голос раздался резким хрипом.

— Узрите вершину Караг–Дума, — произнёс он.

16. Караг–Дум

— Берегись! — закричал Феликс.

Посреди кишащих под ними орд, один из хаосопоклонников — увешанная амулетами высокая тощая фигура в чёрном, в серебряном шлеме с изогнутыми козлиными рогами, — поднял резной посох, указав на них. Обжигающая энергия потрескивала вокруг верхушки посоха, и с поверхности к воздушному кораблю прыгнул разряд кроваво–красной молнии. Другие колдуны присоединились, вкладывая в атаку свои магические силы, и мощность разряда увеличивалась, пока от яркости вспышки не заболели глаза, а рёв грома не стал угрожать Феликсу потерей слуха. Молния вспыхнула и затрещала вокруг «Духа Грунгни». Запах палёного металла и озона заполнил воздух. Выглядело это так, словно корабль сам по себе оказался запертым в центре грозы. Гондола тряслась и раскачивалась. Драгоценные камни в глазах статуи на носу судна горели ярким светом, и Феликс почувствовал, что амулет на его груди потеплел. Макайссон выкрутил штурвал, дёрнул рычаг высоты, и они направились в небеса, к низко нависающим облакам.

Воздушный корабль трясся и взбрыкивал, словно испуганная лошадь, и Феликс опасался, что их магическая защита будет преодолена. Затем атака прекратилась столь же внезапно, как и началась.

«Как бы не оказалось поздно», — беспокоился Феликс. Он смотрел вниз, на стоящую лагерем армию Хаоса. Похоже, путешественники пересекли некий рубеж, подошли слишком близко и потому были атакованы. Следовательно, вполне вероятно, что пока они сохраняют дистанцию, остаётся возможность безопасно пролететь над армией. «Возможно, хаосопоклонники опасаются нападения сверху, — подумал Феликс. — Или, что столь же вероятно, они попросту безумны».

Ужасающая тишина установилась на командной палубе. Гномы обменивались потрясёнными взглядами. Сидя на корточках у окна, Феликс наблюдал за ними. Наконец Борек заговорил негромким хриплым голосом.

— Этого я не ожидал, — произнёс он, и в его голосе отразился груз прожитых лет.

Он покачал головой:

— Это невозможно.

Готрек был бледен, хотя Феликс не мог сказать, от ярости ли или какой–то другой сдерживаемой эмоции.

— Цитадель по–прежнему держится? Наш народ всё ещё там?

Борек посмотрел на него одним слезящимся глазом и покачал головой:

— Ничто не может противостоять силам Хаоса два столетия. Там, внизу, в живых не могло остаться никого.

Костяшки пальцев Готрека побелели, когда он крепче сжал топор.

— Тогда зачем там эта громадная армия? Зачем они осаждают гномью крепость? C кем они сражаются, если не с нашими сородичами?

— Я не знаю, — произнёс Борек. — Ты видел эту армию. Ты видел разрушения в долине. Крепость гномов не смогла бы выдерживать подобное нападение столь долго.

— А что, если они выдерживают? Что, если там остались выжившие гномы? Это означает, что мы бросили наших сородичей на милость Хаоса почти на два столетия. Это означает, что мы отреклись от наших старых соглашений о союзе с ними. Это означает, что наш народ не сдержал обещание.

Борек поднял свою трость и постучал её концом по стальному полу. Кроме шума двигателей, это был единственный слышимый звук. Феликс взвесил их доводы. Он был согласен с Бореком. Казалось крайне невероятным, что какая бы то ни было крепость могла около двух столетий выдерживать осаду опустошительных армий Хаоса, пусть даже удерживаемая столь упорными защитниками, как гномы. У него возникло другое возможное объяснение.

— А не может ли оказаться так, — осмелился предположить Феликс, — что Караг–Дум пал перед силами Хаоса, и какой–то военачальник Тёмных Сил занял его и сделал своей крепостью? Возможно, хаосопоклонники сражаются друг с другом за обладание ей.

Он заметил, что все посмотрели на него. На некоторых лицах было написано понимание, на некоторых — разочарование. До него дошло, что некоторые из гномов, включая Готрека, надеялись обнаружить там своих потерянных сородичей.

— Это кажется наиболее вероятным объяснением, — произнёс Борек. — И, если это правда, тогда нам нечего тут делать. С тем же успехом можем разворачивать воздушный корабль и отправляться домой.

Феликс снова почувствовал разочарование находящихся на командной палубе, на этот раз более сильное, чем ранее. Эти гномы проделали долгий путь, пожертвовали многим, чтобы попасть сюда, а теперь предводитель говорит им, что всё может оказаться напрасным. И даже сейчас все гномы кивнули головой в знак согласия. За исключением Готрека.

— Но такое объяснение — не единственное, — произнёс Истребитель. — Мы точно не знаем причину.

— Верно, Готрек, но что ты хочешь от нас?

— Высадить кого–нибудь в крепости! Организовать экспедицию в глубины, которую мы будем охранять. Поискать, остался ли там кто живой из нашего народа.

— Полагаю, ты добровольно берёшь на себя эту задачу?

— Да. Мы можем подождать, пока стемнеет, и затем спуститься на гору. Если я правильно помню твои карты, со скалы есть тайный проход вниз. Я мог бы войти там и добраться до Нижних Залов.

— Снорри тоже пойдёт, — сказал Снорри. — Нельзя дать Готреку захапать всю славу. Заодно неплохая возможность уничтожить каких–нибудь воинов Хаоса.

— И я пойду, дядя, — внезапно заявил Варек. — Я желаю посмотреть на обитель моих предков.

— Полагаю, мне лучше тоже пойти. Внизу вам понадобится кто–нибудь хотя бы с половиной мозга, — произнёс другой голос.

Феликс был потрясён, опознав в нём свой собственный.

— Прежде, чем мы что–либо предпримем, давайте ещё раз посмотрим, что происходит внизу, — сказал Борек. — Возможно, тогда нам станет понятнее, что там происходит.

Они снизили воздушный корабль чуть ниже уровня облаков и по широкой дуге двинулись вокруг горы. После облёта стало ясно, что гора окружена не одним, а четырьмя огромными военными лагерями.

Каждый лагерь занимали последователи одной из великих Сил Хаоса. Над ближайшим развевались кроваво–красные знамёна Кхорна. Над другим были вывешены светящиеся стяги Тзинча. Над третьим разными оттенками пульсировали многоцветные флаги Слаанеша. Истекающие слизью флаги Нургла поднимались над омерзительными полчищами четвёртого лагеря.

По мере наблюдения стало заметно, что последователи каждой из сил настороженно относятся друг к другу. Каждый лагерь был окружён рвом не только со стороны горы, но целиком, словно армии опасались нападения со стороны остальных. Феликс был уверен, что видел случайные стычки между воинами тут и там вдоль границ.

Он также увидел, что эти лагеря являются конечным пунктом назначения для всех хаосопоклонников, которых они заметили в пустыне. Те прибывали со всех сторон света и отправлялись по разным лагерям. Феликс готов был поставить на то, что каждый из них отыскивает лагерь своей Силы Хаоса, чтобы пополнить его ряды.

Феликс предполагал во всём этом определённую искажённую логику — если учесть, что четыре силы являлись соперниками и сражались друг с другом столь же часто, как с кем–либо ещё. Принимая во внимание разногласия, которые должны были возникать среди их последователей, имело смысл обособить их для снижения напряжённости. Никакой пользы Феликс из этого не извлёк, хотя чувствовал, что что–то упустил.

Затем, пока он наблюдал, находясь в безопасности на воздушном корабле, армия Кхорна сосредоточилась вдоль границы с армией Слаанеша и с могучим рёвом ринулась в бой. Было очевидно, что армии, помимо осады Караг–Дума, ещё и сражаются друг с другом.

— Мы будем ждать вас до тех пор, пока у нас не закончится провиант, затем мы улетим, — торжественно произнёс Борек. — Мы будем кружить на высоте и наблюдать за горой через телескопы. Если вы что–нибудь обнаружите, пробивайтесь обратно наверх и выстреливайте одной из зелёных сигнальных ракет Макайссона. Мы подойдём и заберём вас так быстро, насколько сможем.

Феликс кивнул и повторно проверил сигнальные ракеты, которые заткнул за пояс. Они по–прежнему находились там, как и другое снаряжение, которое выдали ему гномы: компас, постоянно горящий фонарь, в котором для освещения использовался один из их излюбленных светящихся камней, несколько фляжек с водой и одна с водкой. На плече у него был небольшой вещмешок, набитый продовольствием. Он снова надел свою кольчужную куртку, чему был рад.

Снова и снова Феликс спрашивал себя, зачем он это делает — и опять оказывалось, что точно сформулировать причину не получается. В том, чтобы остаться на воздушном корабле, было куда больше здравого смысла. По крайней мере, так он мог бы попасть домой, даже если Готрек и остальные потерпят неудачу. Всё же тут имело место нечто большее, чем обычное здравомыслие. Он и Готрек вместе встречали бесчисленные опасности и, несмотря на стремление Истребителя к гибели, они всегда оставались в живых. Феликс подозревал тут нечто большее, чем влияние удачи — нечто сродни судьбе, и потому в компании Истребителя у него лучшие шансы выбраться из Пустошей Хаоса живым, чем в одиночку. По крайней мере, Феликс пытался убедить себя, что причина в этом.

И, по большому счёту, есть ещё его клятва. Он поклялся следовать за Истребителем и увековечить его гибель; и Феликс подозревал, что в достаточной степени воспринял мировоззрение гномов, чтобы со всей серьёзностью относиться к своему обещанию. Феликс выглянул в окно. Внизу он мог видеть огни лагерей Хаоса и неясные фигуры, двигающиеся вокруг них. Также изредка ему были слышны звуки соударяющегося оружия, когда вспыхивали драки.

Была ночь, или то, что заменяло её тут, в Пустошах. Они ждали многие часы, чтобы небо потемнело, и в итоге их терпение было вознаграждено. На воздушном корабле тоже было темно — все огни погасили, чтобы не выдавать свою позицию. Двигатели работали на минимальной мощности, чтобы производить как можно меньше шума. Перед ними возвышалась неясная масса вершины. «Макайссон знает своё дело, — надеялся Феликс, — и они не разобьются о гору». Разумом он понимал, что в темноте гномы могут видеть гораздо лучше людей, но между обладанием подобным знанием и верой в это всем сердцем существовала разница, особенно в такие моменты, когда на кону стояла жизнь.

— Если обнаружите выживших и захотите, чтобы мы пришли за вами, зажигай красную сигнальную ракету, — сказал Борек. — Понял?

— Я понял, — ответил Феликс.

Сложно было бы не понять. За время долгого ожидания Борек объяснял им это множество раз. Сигнальные ракеты были ещё одним изобретением Макайссона — вариация стандартной ракеты, оставляющая после себя блестящий след определённого цвета.

Воздушный корабль завибрировал, останавливаясь. Феликс знал, что для них это сигнал к выступлению. Готрек пошёл первым, выбравшись через люк на верёвочную лестницу, и вниз по ней. За ним последовал Снорри, радостно прогудев себе. Следующим пошёл Варек. Он приостановился у отверстия, нервно улыбнулся Феликсу, затем также исчез в люке. У него был закреплённый на груди мешок с бомбами, а за плечом висело необычное ружьё Макайссона. Феликсу хотелось бы иметь при себе такое оружие и уметь им пользоваться, но сейчас уже поздно обучаться. Он сделал глубокий вдох, выдохнул и выбрался на верёвочную лестницу.

Ночной ветер пощипывал его тело. Ветер был холоден, чего Феликс никак не ожидал обнаружить посреди пустыни. Он призвал себя к благоразумию. Они находятся где–то далеко к северу от Кислева, и ветер обязан быть холодным. Верёвочная лестница немного раскачивалась под весом спускающихся, и желудок Феликса беспокоило.

«О Сигмар, что я тут делаю? — спрашивал он себя. — Как оказался я под летающей машиной, спроектированной безумцем; раскачиваясь и болтаясь над горой, на склонах которой стоит лагерем великая армия из тысяч воинов Хаоса? Ладно, по крайней мере, это будет занятная смерть».

Затем он собрался с духом и продолжил спуск.

* * *

Все четверо стояли на выступе вблизи вершины, в тени защитной стены. Поглядев вверх, Феликс увидел, что верёвочную лестницу сматывают обратно на воздушный корабль, и судно снова поднимается в небеса, за пределы досягаемости колдунов орды Хаоса. Он навострил уши, прислушиваясь, не поднял ли тревогу какой–нибудь часовой. И слышал лишь гудение Снорри.

— Прекрати, пожалуйста, — прошептал он.

— Конечно, — громко ответил Снорри.

Феликс подавил острое желание стукнуть его своим мечом.

— Эта тропа должна привести нас к Орлиным воротам, — зашептал Варек.

— Тогда пошли, — произнёс Готрек. — Нечего время терять.

Они остановились у чудовищной статуи орла, вырезанной в скале. Готрек протянул руку вниз, между когтей её правой лапы, и нажал спрятанный переключатель. Небольшое отверстие, как раз такого размера, чтобы мог протиснуться гном, открылось в её основании. Они проскользнули через него. Феликс услышал щелчок другого переключателя, и позади них пропал тусклый свет внешнего мира.

Он почувствовал, как Варек тянет его за рукав. Они заранее договорились, что не будут зажигать свет, пока не поймут, что путь безопасен. Таким образом, в темноте их ничто не должно выдать. Феликс сознавал, что для гномов это не проблема, так как они реально способны видеть в темноте, но этот план оставлял его незрячим и полностью полагающимся на поводырей. Возможно, это всё–таки был не такой уж хороший план. Он протянул левую руку, чтобы почувствовать холодный камень стены, а затем последовал туда, куда вёл Варек.

— Тут имеется много подобных секретных выходов наружу, — прошептал Варек. — Они использовались для вылазок во время осад.

— А если предатели воспользуются ими, чтобы проникнуть в город? — спросил Феликс.

— Ни один гном никогда не совершит подобного, — ответил Варек.

Феликс услышал истинное потрясение в голосе молодого гнома от того, что кто–либо вообще смог сделать подобное предположение.

— Потише там, позади, — сказал Готрек. — Вы стремитесь привлечь внимание каждого зверолюда и твари Хаоса на горе?

— Это неплохая идея, — произнёс Снорри.

Послышался шум, подозрительно похожий на удар кулака Готрека по голове Снорри, затем наступила тишина.

Ларк ухмылялся. Боль прошла. Долгие дни судорог и лихорадки в его импровизированной норе закончились. Он более не ощущал пульсирующей боли в черепе и ломоты в каждой кости его вытягивающегося туловища. Он прошёл очищение болью, преобразование муками. Он — избранный Рогатой Крысы, получивший благословение Наблюдателя в Непостижимой Темноте, Суетливого Повелителя Преисподней.

Подсознательно Ларк понимал, что изменился, и эти изменения были знаком благосклонности его повелителя. Пыль искривляющего камня явилась всего лишь катализатором — веществом изменения, что несло благословение его бога. Теперь он стал крупнее, слишком большим, чтобы помещаться в своём ящике, таким огромным, что вынужден был приседать, чтобы протискиваться по коридорам. У Ларка прибавилось сил. Плечи стали широкими, как у крысоогра. Грудная клетка стала походить на бочонок из мышц. Его руки стали толще, чем когда–то были ноги, которые теперь стали колоннами пульсирующей силы.

Ларк чувствовал, что может голыми лапами сгибать стальные прутья и рвать гранит своими клыками.

Теперь его зубы стали гораздо длиннее и острее. Нижние клыки выдавались, словно бивни, и осложняли ему правильное закрытие пасти. Слюна постоянно сочилась в уголках его рта.

Череп Ларка укрупнился, и было такое ощущение, словно кости выступили сквозь его щёки и образовали маску тяжёлой брони. На лбу выросли большие рога, наподобие бараньих. Временами они вызывали у него раскалывающую головную боль, но теперь он понимал, что рога являются показателем расположения Рогатой Крысы — знаком того, что он действительно избранный; благословением, что отмечало его, как непохожего на других, особенного, более совершенного. Всю свою жизнь Ларк знал, что он лучше остальных скавенов, и, наконец, теперь этому есть доказательство.

Взгляните на его хвост: такой длинный, такой гладкий, такой гибкий, увенчанный четырьмя шипами — настоящая костяная булава. Взгляните на его когти — столь же длинные, столь же острые, каждый размером с кинжал. Ларк превратился в живую машину разрушения, движимую ненавистью и голодом, горящими в его сердце. Ему нечего бояться ничтожеств, подобных Танкуолю. Когда он возвратится в Скавенблайт, это станет абсолютным триумфом. Сам Совет Тринадцати будет лежать ниц у его ног. Ларк поведёт объединённые армии расы скавенов и сокрушит всё на своём пути. Целый мир содрогнётся и будет порабощён непобедимым и всемогущим Ларком.

Но сейчас он голоден — самое время поохотиться. Ларк услышал приближающиеся шаги гнома. Прислушавшись на мгновение, он обнаружил, что гномов там несколько. Глубоко укоренившийся инстинкт подсказывал ему, что превосходство в численности хорошо лишь тогда, когда оно на твоей стороне. Неблагоразумно нападать на группу противников. «Возможно, — решил он, — стоит подождать ещё немного, пока там не останется лишь один гном, и тогда… тогда он покажет свою невероятную мощь».

* * *

Феликс услышал низкое громыхание камня о камень, когда Готрек нажал ещё один переключатель. Порыв вонючего воздуха коснулся его лица, и он предположил, что гном открыл другую потайную дверь. Они быстро прошли вперёд, и Феликс услышал, как открытая дверь за ними вернулась обратно на место. Он не понимал, почему это произошло. Он не слышал, чтобы был нажат второй переключатель. Возможно, механизм срабатывал по времени. А может быть, тут под ногами находится плита, реагирующая на давление. Феликс понимал, что его вопросы подождут. Ему может потребоваться самостоятельно выбраться назад по этому пути, если он разделится с остальными.

Впереди был свет — тусклое и отдалённое свечение. Оно ослабевало, и время от времени пропадало, лишь чтобы снова обрести яркость. Это не было похоже на свет факела, скорее, на светящийся камень или заклинание. В этом слабом освещении Феликс теперь смог увидеть перед собой коренастые очертания гномов.

Готрек поднял руку, показывая, что им следует оставаться на местах, затем бесшумно двинулся вперёд, с осторожностью, которой Феликс от него даже не ожидал.

Он был рад, что Истребитель, как кажется, весьма серьёзно воспринимает их задание. Видимо, потребность разузнать о судьбе жителей Караг–Дума преобладала даже над его стремлением к героической смерти. «А почему бы и нет? — спросил себя Феликс. — Одно не исключает другого. Если Готрек стремится войти в анналы истории гномов, есть ли способ лучше, чем остаться в памяти спасителем затерянных сородичей? Или у него имеются другие, более личные мотивы?» Феликс понимал, что спросить он никогда не отважится.

Он сделал ещё один глубокий вдох, чтобы успокоиться. Воздух был затхлым, в нём ощущался запах гниения и чего–то ещё. Это была вонь того типа, что он помнил по логову гарпий в зиккурате — мерзкий запах зверей Хаоса. Феликс расслышал фырканье Снорри и понял, что вооружённый молотом Истребитель тоже это почуял.

Впереди Готрек достиг перекрёстка и кивнул им следовать за ним. Они заторопились вперёд, пока не достигли прохода и не оказались в другом длинном коридоре.

Дрожащий свет исходил от светящихся самоцветов, установленных в потолке. Некоторые были разбиты, некоторые извлечены. Оставшиеся были потрескавшимися и работали с перерывами, отправляя тени скользить во мраке.

Каменная кладка напомнила Феликсу архитектуру гномов, которой он восхищался в Караке Восьми Вершин. Стены поддерживались тёсаными блоками базальта. Массивные арки поддерживали высокий изогнутый свод. Каждая была произведением искусства. Ближайшая была вырезана в виде двух коленопреклонённых гномов, смотрящих друг на друга через коридор, держа свод на своих спинах.

Должно быть, они были прекрасны с момента своего создания, но теперь подверглись вандализму. Лица были сколоты, а части кладки были выщерблены оружием. Феликса разозлило, что кто–то смог повредить произведение, в которое скульптор вложил столь много труда.

Пока они медленно продвигались по коридору, Феликс заметил, что те следы разрушения были не единичным случаем. Каждая арка была обезображена подобным образом. Многие из них почернели от пламени или были опалены заклинаниями. Некоторые выглядели, словно изъеденные кислотой.

Постепенно Феликсу пришло в голову, что он наблюдает не обычный беспричинный вандализм, но признаки сражения. В этом коридоре когда–то шёл ожесточённый бой с применением разнообразного оружия, обыкновенного и сверхъестественного. Им стали попадаться скелеты, до сих пор одетые в доспехи и сжимающие оружие в костяных пальцах. Некоторые из них принадлежали гномам, некоторые — ужасно мутировавшим зверолюдам.

— Итак, нам теперь известно, что последователи Хаоса прорвались внутрь, — прошептал Варек.

— Да, и отважные гномы встретили их холодной сталью, — произнёс Готрек.

— Но жив ли кто–нибудь из них теперь? — пробормотал Феликс.

Коридоры уводили их всё дальше и дальше. Некоторые шли под уклоном вниз. Другие выводили к крутым лестничным колодцам. Всюду имелись следы давних сражений. Мумифицированные останки лежали повсюду. Над всем витала аура зла. Где–то в глубинах таилось ужасное нечто. Феликс с трудом пытался удерживать под контролем свой страх, что изводил его, нашептывая, что там, за следующим изгибом или в конце следующего пролёта лестницы им повстречается нечто опасное, сверхъестественное и ужасное.

Готрек приостановился в одном длинном зале, оцепленном колоссальными статуями. Пол был усыпан телами, но ни одно из них не принадлежало гному. Все они были зверолюдами или воинами Хаоса. Пара тел лежала с мечами меж рёбер. Ударив одновременно, они убили друг друга.

Готрек задумчиво осмотрел обоих.

— Тут произошло кровопролитие между мерзкими тварями.

— Возможно, они поссорились из–за дележа трофеев?

— Тогда где сокровища, Феликс? — поинтересовался Варек.

— Унесены победителями, — ответил Феликс.

Он рассмотрел тела вблизи и заметил, что на них разные знаки отличия.

— Возможно, они последователи разных сил или враждующих военачальников. Возможно, победители из–за чего–то повздорили.

— Может и так, — сказал Готрек.

— Почему тут так тихо? — спросил Феликс. — Снаружи целая армия, но мы не видели никого с момента, как сюда попали.

Готрек рассмеялся.

— Это одна из древнейших крепостей гномов, человечий отпрыск. Она простирается под землёй на лиги. Тут сотни уровней. Общая протяжённость коридоров и залов должна исчисляться тысячами лиг. В небольшом уголке этого города может потеряться армия величиной с одну из тех, что на поверхности.

— Тогда как мы собираемся отыскать выживших, которые тут могут оставаться?

— Если здесь внизу живут какие–нибудь гномы, то они будут находиться в определённых местах, куда мы и направляемся, — заметил Варек.

И они настойчиво двинулись в темноту.

По многим другим местам было понятно, что сражения происходили не между гномами и хаосопоклонниками, но между самими последователями Тёмных Сил. Лишь изредка им попадались признаки того, что в военных действиях принимали участие гномы. По обнаруживаемым ими телам становилось всё более очевидным, что тут шла война между силами Хаоса. Они обнаружили свидетельства сражений между воинами Слаанеша и неистовыми последователями Кхорна. Они обнаружили свидетельства, что поклоняющиеся Тзинчу сошлись в бою с зачумлёнными служителями Нургла. В одном большом зале, через который они проходили, сошлись последователи всех четырёх сил и перебили друг друга.

Феликс находил сумрак гнетущим. Блуждания по этим бесконечным коридорам со следами сражений и вид останков давних боёв приводили в уныние. Он размышлял о тех огромных армиях, стоящих лагерем на поверхности. Кого они представляют? Чего они ждут? Это казалось бессмысленным. Феликс пожал плечами. И потом, почему подобное его удивляет? По его критериям здравомыслия, хаосопоклонники невменяемы. Возможно, они сражаются по непостижимой прихоти своих Тёмных Богов. Возможно, они сражаются для увеселения той злобной твари, которую он почувствовал внизу. Столь же возможно, что Феликс с товарищами — единственные существа, которым позволено тут передвигаться из–за какой–то причуды какого бы то ни было создания, затаившегося в глубинах. Он прикидывал, ощущают ли остальные такое же тревожное чувство присутствия таинственной силы. Он не находил в себе мужества задать им этот вопрос.

По мере того, как они шли и шли через галереи, отражающие эхо, и помещения с высокими потолками, становилось ясно, что Готрек был прав. Здесь определённо хватало места, чтобы разместить множество армий, даже если все они будут по численности равны войскам, собравшимся снаружи. Феликс не представлял, как должна была проходить жизнь обитателей подземного города, вроде этого, в пору его расцвета. Даже до прихода последователей Хаоса, город, должно быть, был практически пуст. Феликс знал, что гномы — вымирающая раса, и была таковой тысячелетиями. Однако должны были быть и такие времена, когда эти улицы заполняли гномы, что продавали и покупали, смеялись и плакали, любили — словом, жили, занимаясь своими повседневными делами. Теперь город выглядел гробницей, которую оскверняли мёртвые тела захватчиков, разбросанные повсюду.

Готрек опустился на колени подле козлоголового трупа, перед которым внезапно остановился. Тот не был похож на остальные, что им встречались — он был ещё тёплым! Плоть оставалась на его костях. Под ним образовалась лужа тёплой чёрной крови. Поблизости лежали прочие зверолюды, все были мертвы.

Феликс присел на корточки, чтобы рассмотреть получше. Зверолюд и при жизни не был красавцем, а смерть его внешний вид не улучшила. У него была большая голова козла и тело человека. Мохнатые ноги оканчивались копытами. На лбу была выжжена метка Кхорна. Его странные водянистые глаза остекленели. Они безучастно уставились в потолок, возвышающийся высоко над головой. В груди зверолюда засело древко арбалетного болта, второй болт торчал в брюхе. Одна рука зверолюда по–прежнему сжимала стрелу, убившую его. Рука имела прекрасный внешний вид, напоминала скорее руку монаха, чем чудовища; и Феликс подумал о том, насколько неуместно она выглядит в сочетании со звериным обличием. От зверя несло мокрой шкурой, фекалиями и мочой.

Готрек дёрнул один из арбалетных болтов. Тот высвободился с неприятным чавкающим звуком, и небольшая струйка чёрной крови выступила из раны. Готрек повертел болт в руке, внимательно изучив своим единственным здоровым глазом. Феликс не понимал, чем Готрека так привлёк этот болт. Тот выглядел добротно, но едва ли отличался от любого другого арбалетного болта из когда–либо ему попадавшихся.

— Это оружие гномов, — наконец высказался Готрек, с чем–то вроде торжества в голосе.

— С чего ты взял? — спросил Феликс.

— Посмотри на качество изготовления, человечий отпрыск. Человеку даже не удалось бы сделать столь плотно прилегающий наконечник, или оперить болт столь качественно. Кроме того, на кончике имеются гномьи руны.

— Так ты утверждаешь, что эти зверолюды перебиты гномами?

Готрек пожал плечами и отвёл глаза.

— Может быть.

— Может быть, зверолюды нашли один из арсеналов, — неуверенно предположил Варек.

Он явно не желал возражать Готреку, и как заметил Феликс, сам надеется, что неправ. Вареку хотелось бы, чтобы внизу оказались гномы, продолжающие сражаться.

— Ты когда–либо видел зверолюда, вооружённого арбалетом? — спросил Готрек.

— Это мог быть воин Хаоса.

— Коли так, может, видел воина Хаоса, вооружённого арбалетом?

Это было справедливое замечание. Во всех своих столкновениях с последователями Тёмных Сил, Феликс никогда не встречал ни одного воина, кто пользовался бы столь продвинутым оружием. Разумеется, отсюда не следовало, что именно этот раз не мог оказаться первым. Он решил оставить эту мысль при себе. А взамен спросил:

— Тогда как мы найдём этих гномов?

— Может, Снорри спросит у тех зверолюдов? — предложил стоящий позади Снорри.

У Феликса ёкнуло сердце, когда он услышал слова Снорри. Он обернулся в том направлении, куда показывал Истребитель. Разумеется, там стояла толпа — не менее двадцати зверолюдов. С мгновение те выглядели столь же изумлёнными, как Феликс, но затем отошли от потрясения и подняли свои копья для атаки.

— А, может, нам просто убить их? — произнёс Готрек, нагибая голову и бросаясь в атаку.

— Нет! Не надо! — заорал Феликс, но было уже поздно.

Варек начал вращать рукоятку своего необычно выглядящего ружья. В зверолюдов градом полетели пули, прикончив двух и опрокинув ещё парочку. Завывая от бешенства, с пеной у рта от исступления, зверолюды ринулись вперёд. Феликс понимал, что им теперь не остаётся ничего, кроме как биться и, вероятнее всего, погибнуть в бессмысленной стычке с хаосопоклонниками. Снорри явно принял такое же решение, потому как вскинул вверх своё оружие и начал двигаться вперёд. Из–за двух Истребителей, заблокировавших ему прямую видимость, Варек начал перемещаться на новую позицию, надеясь обойти зверолюдов сбоку и открыть огонь во фланг их построения.

Феликс обнажил свой клинок и ринулся вперёд, на помощь Готреку и Снорри. Прежде чем он смог вступить в бой, прежде чем обе стороны приблизились друг к другу на расстояние двадцати шагов, град арбалетных болтов взметнулся из темноты и обрушился на зверолюдов. Стрелы падали, словно тёмный дождь. Феликс видел, как одно собакоголовое чудище свалилось с болтом в глазу и стекавшими по щеке кровавыми слезами. Пока оно падало, его грудь, словно подушечку для игл, утыкали болты. Другой зверолюд схватился за сердце и упал, чтобы быть затоптанным копытами своих собратьев. Атака зверолюдов захлебнулась, их погибало всё больше и больше. Уцелевшие останавливались и оглядывались вокруг, отчаянно пытаясь заметить, откуда ведётся стрельба.

Готрек, Снорри и Феликс столкнулись с ними и прошли сквозь их ряды, как топор сквозь гнилую древесину. Феликс почувствовал отдачу от удара, затем что–то тёплое и липкое потекло по его руке. Он рывком высвободил лезвие, пинком отправил на землю одного зверолюда и рубанул другого. Его меч попал удивлённому зверолюду в плечо, отскочил вверх и отсёк ухо. Не теряя времени на возвращение меча в ударную позицию, Феликс навершием эфеса ударил в лицо врагу и почувствовал, как у того во рту ломаются зубы. Зверолюд издал вопль боли, прежде чем Феликс сбил его с ног и заколол в сердце.

Едва начавшись, бой был окончен. Ошеломлённые яростью своих врагов, последние из выживших зверолюдов развернулись и бросились наутёк. Феликс заметил, что Готрек зарубил четверых — их искалеченные останки лежали у его ног. Снорри подпрыгивал вверх–вниз на трупе, счастливый, словно играющий в песочнице ребёнок. Залп из ружья Варека скосил убегающих зверолюдов.

Феликс смотрел вокруг, испытывая одышку, скорее как реакцию на неожиданно непродолжительный бой, чем от усилий. Ему хотелось узнать, кто же это помог им, и поблагодарить.

— Ни с места! — произнёс низкий гортанный голос. — Вы на волосок от смерти.

17. Последние гномы

Феликс замер. Он старался даже не моргать, не говоря о том, чтобы дышать. Он не сомневался, что скрывающиеся в тенях имели в виду именно то, что было сказано, и не испытывал желания быть нашпигованным арбалетными болтами.

— Вы — гномы? — спросил Варек, и, по мнению Феликса, в вопросе было больше любопытства, чем здравого смысла.

— Ага, мы самые. Вопрос в том — кто вы такие?

Тяжеловесный широкоплечий гном вышел на свет перед ними. Он был одет в кожаные доспехи, огромные металлические наплечники защищали его плечи. Голову защищал крылатый шлем с наушами. За плечом висел арбалет. Тяжёлый боевой молот раскачивался в петле на ремне. Разглядывая их, гном снял шлем, и Феликсу стало заметно, что его лицо испещрено морщинами, а глаза лихорадочно блестят. У него была длинная чёрная борода с проседью.

Лицо оказалось неестественно худым, чего Феликс ранее у гномов не наблюдал.

Незнакомец прохаживался вокруг их четвёрки, и иногда обнюхивал, что было для них почти оскорбительно. Феликсу было ясно, что Готрек и Снорри едва сохраняют самообладание, и если что–либо не предпринять, произойдёт жестокое кровопролитие.

— Двое из вас, по-видимому, Истребители, — произнёс новоприбывший. — И принадлежат к народу Грунгни. Человек же должен умереть.

Едва ли не раньше, чем Феликс осознал, что гном имел в виду его, новоприбывший снял с плеча свой арбалет и нацелил ему прямо в грудь. Феликс изумлённо уставился на сверкающий наконечник арбалетного болта.

Словно в замедлении Феликс увидел, как палец незнакомца начинает нажимать на курок. Он понимал, что ему не успеть вовремя уклониться, но мускулы напряглись для попытки.

— Погоди, — спокойно произнёс Готрек, и командные нотки в его голосе заставили незнакомого гнома замереть. — Если причинишь вред человечьему отпрыску, ты наверняка умрёшь.

Гном вызывающе захохотал.

— Слишком смелое заявление для того, кто не в состоянии за него ответить. Скажи, зачем мне его щадить?

— Он — Друг Гномов и Помнящий, и если ты его убьёшь, имя твоё надолго покроется позором и будет внесено в Книгу Обид, как имя дурака и труса.

— Кто ты такой, чтобы говорить за Великую Книгу?

— Я Готрек, сын Гурни, и я стану твоей смертью, если в этом вопросе наши пути пересекутся.

Беспристрастный уверенный голос Готрека явно был убедителен. Готрек прибавил что–то на гномьем, отчего лицо новоприбывшего покраснело, а глаза расширились.

— Так ты говоришь на Древней Речи? — произнёс он.

Феликс расслышал удивлённый шёпот в зале и внезапно обнаружил, сколь много остальных гномов наблюдает за ними.

Казалось немыслимым, как столь большое войско могло перемещаться по туннелям незамеченным. Феликс отважился оглядеться и увидел несколько десятков истощённых, устало выглядящих гномов, которые возникли из сумрака. Каждый из них наводил своё оружие на их отряд и готов был этим оружием воспользоваться. Он заметил, что всё их вооружение выглядело так, словно ремонтировалось и повторно использовалось довольно долгое время.

Последовал непродолжительный оживлённый спор на гномьем между Готреком и новоприбывшими. Феликс оглянулся на Варека:

— О чём разговор?

— Эти гномы полагают, что мы лазутчики Хаоса. Они хотят нас убить. Готрек сказал им, что мы пришли с поверхности и можем им помочь. Некоторые из них не верят и говорят, что это обман. Их предводитель сказал, что не отважится нас убить и это решать его отцу, самому королю.

Феликсу это показалось весьма сухой выдержкой из явно эмоционального спора. Тон повышался. На жёстком гортанном языке произносились угрозы. И Готрек, и предводитель гномов плевали на землю под ноги друг другу. Понимание, что сама их жизнь взвешивается на весах, а он ни высказаться, ни как–либо иначе повлиять на решение не может, вызывало у Феликса необычное чувство. Он вспомнил, каково ему было во время большой искривляющей бури. Ему оставалось лишь напоминать себе, что они уцелели тогда, а значит, смогут пережить и это.

Варек продолжал нашептывать:

— Лишь тот факт, что мы разговариваем на Древней Речи, удерживает их от немедленной расправы над нами. Они не желают верить, что какие–то хаосопоклонники смогли её изучить. Ни один гном не стал бы их учить.

— Это обнадёживает, — сказал Феликс.

Спор закончился. Предводитель гномов повернулся и обратился к Феликсу на рейкшпиле с сильным акцентом.

— Я не знаю, правдивы ли эти россказни о летающих кораблях и прочих чудесах. Я знаю лишь то, что дело это слишком серьёзно, чтобы мне самому принимать решение. Ваша судьба в руках короля, и он будет судить вас.

— Я продолжаю утверждать, что это уловка, Харгрим, — произнёс другой, пожилой и убого выглядящий гном с глубоко посаженными глазами и бородой чистого серого цвета. — Мы знаем, что внешний мир управляется Хаосом. Не осталось других крепостей гномов. Мы должны убить этих лазутчиков, а не вести их вглубь нашей территории.

— Ты высказался, Торвальд, но моё решение остаётся в силе, пока сам король его не отменит. Если мир не захвачен силами Хаоса, то это, несомненно, крайне важные новости. Может статься, что мы — не последние уцелевшие гномы.

— Да, Харгрим, а возможно и то, что Тёмные силы нас дурачат и обманывают. Но, как ты заявил — ты наш капитан и решать тебе. Будет ещё достаточно времени, чтобы убить этих чужаков, если они не выдержат проверки.

— Король решит, — закончил Харгрим. — Давай! Пошли! Мы потеряли достаточно времени, и я не хочу, чтобы Ужас поймал нас в этих залах. Свяжите их и заберите оружие.

Отряд гномов отделился от основной группы и двинулся в их сторону. Как только это произошло, Готрек угрожающе шагнул вперёд.

— Вы заберёте этот топор только через мой труп, — спокойно заявил он, и голос его был настолько угрожающим, что гномы застыли на месте.

— Это можно устроить, незнакомец, — столь же спокойно произнёс Харгрим.

Готрек поднял свой топор, и руны на лезвии сверкнули в тусклом освещении. Ближайшие гномы разинули рты от удивления.

— У него оружие силы! — выдохнул Торвальд, в его голосе послышался ужас и изумление. — Это пророчество. На нём великие руны. Ужас возвратился, а к нам вернулся топор наших предков. Настают Последние Дни.

Потрясение снова отразилось на лице Харгрима, и он приблизился к Готреку, не отрывая взгляда от лезвия топора. Когда он прочитал руны, в его глазах застыл взгляд величайшего изумления.

— Где ты раздобыл это оружие? — спросил капитан гномов, затем прибавил что–то на гномьем.

— Много лет назад я нашёл его в пещере в Пустошах Хаоса, — неторопливо ответил Готрек на рейкшпиле.

Похоже, он соображал, следует ли ему рассказать больше, затем передумал.

— Если ты в самом деле гном, то тебе благоволят Боги–Предки, — сказал Харгрим. — Это могучее оружие.

Готрек гадко ухмыльнулся и многозначительно почесал одну из татуировок истребителя троллей на своей бритой голове.

— Если боги мне и благоволят, то никак не показывают этого, — сухо отозвался он.

— Случись иначе, это оружие вряд ли бы попало в чьи бы то ни было руки. Вы можете оставить оружие при себе, пока король не решит иначе.

Харгрим долго смотрел на Готрека, и что–то похожее на тонкую улыбку исказило его губы.

— Может случиться то, о чём говорил Торвальд, Готрек Гурниссон. Может случиться, что ваше появление было предсказано. Король и его священнослужители определят.

Он обернулся к своим людям.

— Пошли. Нам предстоит долгий путь до привала, и мы не хотим попасться Ужасу, пока тот обходит Нижние Залы.

Он бросил на них взгляд через плечо.

— Следуйте за мной, — позвал он.

Четверо товарищей заняли место позади него и отправились в сумрак.

— Здесь мы сделаем привал, — сказал Харгрим, поднятой рукой показывая, что следует остановиться. Сперва Феликс не понял, почему капитан гномов выбрал это место. Это был просто ещё один разрушенный коридор, множество которых они миновали. Однако в итоге он обнаружил руну, выгравированную внизу на стене, и струю воды, вытекающую из стены в большую чашу. В этом месте они, по крайней мере, смогут напиться.

Харгрим отдал приказ одному из своих бойцов, и гном прошёл вперёд. Из своей кожаной сумки тот извлёк камень и окунул его в воду. Несколько минут он наблюдал за чашей, затем кивнул головой.

— Вода чиста, капитан, — доложил он.

Харгрим заметил недоумённый взгляд Феликса.

— Иногда чужаки отравляют колодцы. Иногда в них содержится вещество Хаоса, вызывающее безумие и мутации. На рунический камень Микала наложены древние заклятия, предупреждающие о подобных вещах.

— Полезная в хозяйстве вещь, — сказал Феликс.

— Нет, крайне необходимая вещь. Без неё, рано или поздно мы все погибнем.

— Что это за пророчество, о котором ты говорил? — спросил Феликс, решивший, по крайней мере, попробовать получить ответ.

— Тебя это не касается, — резко ответил Харгрим. — Это дело короля — выяснить истину. Лучше отдыхай, пока ещё можешь.

Усталые гномы опустились наземь на отдых, кроме четырёх часовых, которые заняли посты у каждого входа в помещение. Феликс с удовлетворением отметил, что из этого зала есть четыре выхода, поэтому, с какого бы направления не угрожала опасность, у них всегда будет путь к отступлению. Он подошёл и присел возле Готрека, Снорри и Варека.

Все трое его товарищей по непонятной причине казались воодушевлёнными. Феликс подумал, что причину он понимает — они же обнаружили своих потерянных сородичей. Гномы ещё населяют Нижние Залы Караг–Дума. Вопреки вероятности, некоторые всё–таки живы, даже после двух сотен лет изоляции в Пустошах Хаоса.

Он лёг на спину и уставился в потолок, размышляя о пути, который они проделали, чтобы добраться в это уединённое место. Путь был нелёгким. Они всё дальше и дальше углублялись в лабиринты туннелей под Караг–Думом.

За время перехода Феликс сосчитал количество гномов, окружавших его — тех было около пятидесяти. Все они были одеты в кожаные доспехи и были легковооружены, что весьма необычно для гномов–воинов, насколько он знал. Похоже, по тем залам, что когда–то были их городом, они передвигались налегке и быстро, более надеясь победить скрытностью и неожиданностью, чем грубой силой. Туннельные бойцы, как назвал их Варек.

По ходу их дальнейшего пути Феликс начал понимать, почему гномы вооружены так легко. Они проходили через территории, где присутствие Хаоса было очевидным, и признаки открытой войны между Силами были видны повсеместно. Похоже, в руинах города гномов происходила безумная и яростная борьба. Феликс спросил об этом у Харгрима, но гном не ответил. Понятно, что тут какие–то тайны. Ему всего лишь нужно найти кого–нибудь, кто их объяснит.

Ладно, сейчас нет смысла об этом беспокоиться. Он лежал и смотрел в потолок, прикидывая, что сейчас поделывает Ульрика. Через некоторое время Феликс заснул. Последнее, что он слышал, был скрип пера, которым Варек записывал в свою книгу события дня.

Жуткий вой разбудил Феликса. Вой эхом разносился по огромным коридорам и проник в его сны, вынудив пробудиться. Нечто неестественное было в звучании, нечто пробуждающее первобытные страхи. Только лишь от самого этого звука по телу побежали мурашки, и возникла слабость в ногах.

Вокруг него пробуждались гномы. Он мог слышать, как они хватаются за оружие. Глянув по сторонам, он заметил, что страх отражался на каждом лице, кроме лиц Готрека и Снорри.

— Что это? — спросил Феликс. — Ужас?

— Нет, — ответил Харгрим. — Это собаки.

— Что за собаки? — задал вопрос Варек.

— Скоро сами увидите, — произнёс Харгрим.

Он отвернулся и заговорил со своими бойцами:

— Мне нужны десять добровольцев, чтобы сдерживать собак, пока остальные стараются пробиться.

По выражению лиц было понятно, что гномы сознают — добровольцы нужны для самоубийственного задания. Тем не менее, вперёд шагнуло более двух десятков.

— Я остаюсь, — сказал Готрек.

— Снорри тоже, — добавил Снорри.

— Вы не можете. Я должен вывести вас отсюда. Ваш рассказ должен услышать король Тангрим.

— Возможно, уже слишком поздно, — сказал Феликс, глядя через его плечо на северный выход.

Из прохода выпрыгнул громадный зверь. Прежде чем кто–либо успел среагировать, он одним щелчком своих челюстей откусил руку ближайшему часовому, а второго повалил на землю и выпотрошил своими когтями. Зверь передвигался с почти сверхъестественной грацией, столь стремительно, что Феликс едва успевал следить за ним взглядом.

Через дверной проём выскочило ещё несколько огромных зверей. Они напоминали чудовищных собак с большими железными ошейниками на шеях и со странными воротникообразными кожными складками вокруг голов, как у некоторых ящериц. Свет отражался от их тел цвета крови. Каждая была крупнее человека. Одна собака распахнула пасть и залаяла. При этом её пасть распахнулась широко, словно змеиная. Похоже, что единственным укусом она могла отгрызть человеку голову. Что–то в демоническом существе вызывало у Феликса желание развернуться и спасаться бегством, взывая о помощи. Он заставил себя остаться на месте. Он понимал, что если побежит, зверюга попросту догонит его и разорвёт, как тех часовых.

— Терзающие гончие Кхорна, — услышал он сдавленный голос Варека. — Я думал, что они существуют лишь в легендах.

— Стрелять по готовности, — приказал Харгрим.

Град арбалетных болтов был выпущен в направлении прожорливых тварей. Те разинули свои пасти и издевательски залаяли. Большинство болтов просто отскочили от их тел и попадали на пол. Насколько Феликсу было видно, лишь один попал в цель. Варек выстрелил, но пули оказались не эффективнее арбалетов. Собаки понеслись вперёд, своими длинными лёгкими прыжками сокращая расстояние быстрее, чем смогла бы скачущая лошадь.

— Отойдите назад, — сказал Готрек и двинулся навстречу зверям. Никто из гномов не ослушался. Феликс был уверен, что сверхъестественная аура существ подействовала на них так же, как и на него. Лишь Готрек не выказывал никаких признаков испуга. Феликс обратил внимание, что руны на лезвии топора Готрека засветились гораздо ярче, чем ему когда–либо доводилось видеть. И всё–таки Феликс сомневался, что Истребитель уцелеет. Существа слишком быстры и сильны. Они оказались перед Готреком едва ли не раньше, чем у того была возможность это заметить. Огромные челюсти широко раскрыты. Металлические зубы сверкают. Ликующий лай достиг пика громкости, способной пробудить и мертвеца.

Словно разряд молнии, сверкнул выставленный топор Готрека. Бронированная шкура первой собаки задымилась и загорелась в месте соприкосновения с лезвием. Показалось, что зверь словно взорвался, когда топор проскользнул сквозь тело, разрубив его пополам и разметав внутренности по всему полу. Следующий удар Истребителя пришёлся в ошейник второй собаки. Металл лязгнул о металл, выбив искры. Раздался резкий неприятный скрежет. Руны на топоре Готрека зардели так ярко, как раскалённые угли, и ошейник не устоял. Голова и шея терзающей гончей расстались друг с другом. Из свалившегося на землю трупа вытекал расплавленный ихор. Следующий удар рассёк третью гончую в середине по всей длине тела, обнажая кости, позвоночник и разорванные внутренние органы.

Застигнутая врасплох яростной атакой Готрека остальная стая отступила, рыча, словно затравленные волки. Затем они напали снова, проявив зловещую разумность. Две гончие одновременно с двух сторон атаковали Истребителя. Одной Готрек топором вышиб мозги, в прыжке поймав за глотку вторую. Почти без усилий гном удерживал чудовищное создание на расстоянии вытянутой руки, затем поднял так высоко, что задние конечности существа болтались в воздухе в поисках опоры. Готрек бросил гончую. Прежде чем она коснулась земли, топор разворотил ей рёбра.

Последний зверь кружился прямо позади Истребителя и уже готов был запрыгнуть ему на спину.

— Берегись! — заорал Феликс, но Снорри уже метнул свой топор. Тот отскочил от плеча существа, но сила удара отвлекла гончую Кхорна. Та подобрала под себя лапы для прыжка, но стоило ей оказаться в воздухе, Готрек в полуобороте с размаха рубанул окровавленным топором, который, с хрустом раздавив рёбра, оказался в брюхе твари. Сила удара отбросила гончую на землю. Готрек наступил на её шею. Раздался неприятный звук ломающихся позвонков, а затем топор опустился вновь, завершая противоестественное существование чудища.

Трупы созданий Хаоса начали пузыриться на местах своего падения. За минуту плоть и кости расплавились и потекли, испаряясь, словно кипящая вода. На глазах Феликса тела превратились в облачка отвратительно выглядящего пара, которые поднялись к потолку, где и пропали без следа. Выглядело так, словно гончих тут никогда и не было.

С минуту было тихо, затем гномы разразились приветственными криками и аплодисментами. Через несколько минут они, казалось, вспомнили, кому аплодируют, и замолкли.

— Если я когда–либо сомневался, что это топор Валека, то более не стану. Это был бой, достойный самого короля Тангрима, — заявил Харгрим.

— Это было легко, — сказал Готрек и сплюнул на землю.

— Нам лучше выдвигаться, — произнёс Харгрим. — Раз уж тут оказались гончие, их нечистый хозяин должен быть неподалёку; и каким–бы могучим ты ни был, Готрек Гурниссон, его тебе не одолеть.

— Давай его сюда, и мы посмотрим.

— Нет! Сейчас больше, чем когда–либо, я обязан доставить вас к королю. Он должен услышать вашу историю.

После боя с терзающими гончими Феликс отметил, что отношение гномов к ним переменилось. Они казались более терпимыми к четвёрке товарищей и менее подозрительными. Даже старый Торвальд довольствовался лишь редкими подозрительными взглядами в их сторону. Они маршем продвигались через бесчисленные тихие коридоры, и даже Феликсу было заметно, что теперь они всё время идут на спуск. Он прикидывал, как долго это продолжается. Несколько часов спустя ему стало казаться, что они будут спускаться вниз, пока не достигнут огненного сердца мира, но подобного не случилось.

Они остановились в середине длинного и, казалось бы, заурядного коридора. Пока бойцы прикрывали его от взглядов, Харгрим что–то сделал со спрятанным переключателем, который открывал небольшую потайную дверь. В стене, где ранее ничего не было, открылся проход. Гном жестом указал четырём товарищам на вход, лицо его омрачилось.

— Теперь будьте очень осторожны. Вы на священной земле, и мы убьём вас при первых признаках вероломства.

18. Огнебородый

Феликс осторожно шагнул через проход. Этот коридор вроде не отличался от остальных, разве что были целы все светящиеся камни, и воздух был немного чище. Остальная часть отряда торопливо пролезла позади него, и за ними, опускаясь, закрылась дверь. Феликс заметил, что гномы Караг–Дума заметно расслабились, а Готрек, Снорри и Варек, наоборот, выглядели более взволнованными. Он не понимал, по какой причине. Возможно, они чувствуют, что приближаются к своей цели. Феликс не разделял это чувство. Долгий путь через Нижние Залы держал его в напряжении и заставлял нервничать, и теперь ему хотелось лишь отыскать место, где можно было бы улечься и отдохнуть.

Новый коридор вёл в извилистый лабиринт проходов. Время от времени Харгрим останавливался и нажимал плиту в стене. Сделав это, он просто двигался дальше, не затрудняя себя объяснениями.

Феликс глянул на Варека, в надежде, что молодой гном объяснит ему, что происходит.

— Западни. Ямы–ловушки. Вероятнее всего, какие–нибудь оборонительные сооружения, — тихо произнёс гном, но смолк под угрожающими взглядами конвоиров.

Они миновали около дюжины часовых на постах, которые выглядели изумлёнными, увидев незнакомцев из внешнего мира. Наконец они вошли в громадный длинный зал, явно населённый гномами. Это было просторное помещение со многими выходами. В его дальнем конце глубоко в пол уходил колодец. Потолок был низким, не имевшим таких сводов, которые они наблюдали в величественных залах по дороге сюда. Лес огромных приземистых колонн поддерживал потолок. На каждой колонне был вырезан необычный символ, попытки рассмотреть который причиняли боль глазам Феликса.

— Руны Сокрытия, — выдохнул стоящий рядом Варек. — Не удивительно, что это место просуществовало так долго.

— Почему? — спросил Феликс.

— Эти руны защищают помещение от обнаружения с помощью магии, как замаскированные входы защищают от визуального обнаружения. Тому, кто не является гномом, найти это место без посторонней помощи практически невозможно.

Феликс мог видеть одетых в робы с капюшонами гномов–женщин, выполняющих работу по хозяйству. Несколько священников прохаживались взад–вперёд: поглаживали их головы, благословляли, словами подбадривали и утешали. Здесь находилось много воинов, значительная часть которых была искалечена. У некоторых были протезы в виде крюка. Некоторые передвигались на деревянной ноге. У некоторых на глазах были повязки, показывающие, что их обладатели слепы. До этого момента Феликсу не доводилось видеть столь много калек в одном месте, даже на заполненных нищими улицах Альтдорфа. Было очевидно, что сторона, на которой находятся эти гномы, терпит поражение в войне. Подтверждением чему служило то, что он не увидел ни одного ребёнка.

— Их так мало, — пробормотал Варек. — Некогда это был великий город.

— Добро пожаловать в Зал Колодца. Ожидайте здесь, — произнёс Харгрим. — Я доложу о вашем прибытии королю.

Широким шагом капитан прошёл через огромную арку и удалился куда–то вглубь города. Многие из работающих остановились и открыто уставились на них. Приблизилось несколько покалеченных воинов. Один протянул руку и недоверчиво прикоснулся к Феликсу.

— Ты — первый человек, когда–либо появлявшийся в этой крепости, — прохрипел он.

— Это честь для меня.

— Ха! Скоро ты можешь умереть, — усмехнулся покалеченный воин и отвернулся. Подошли другие гномы. Одна из женщин в капюшонах задала вопрос на гномьем. Варек ответил. Толпа издала общий вздох. Одна из женщин заплакала.

— Они спросили, откуда мы пришли, — ответил Варек на невысказанный вопрос Феликса. — Я сказал им, что мы прибыли из–за Пустошей, из королевства гномов.

— Я тебе не верю, — произнёс другой старик, развернулся и поковылял прочь.

Похоже, на глазах у него выступили слёзы. Вопреки ожиданиям, толпа не рассеялась. Она окружила и разглядывала четырёх товарищей до возвращения Харгрима, сопровождаемого отрядом воинов, полностью закованных в броню, каждый из которых нёс инкрустированное рунами оружие. Эти таинственные знаки горели загадочным светом. На сей момент Феликс достаточно узнал о гномах, чтобы утверждать, что у них в руках мощное магическое оружие. Эти длиннобороды были вооружены лучше всех остальных гномов, виденных Феликсом с момента проникновения в Караг–Дум. Они шли строевым шагом, который посрамил бы императорскую гвардию Альтдорфа. В своих сияющих доспехах они маршировали дисциплинированно и с достоинством.

— Король желает вас видеть, — произнёс Харгрим. — Сейчас ваше дело будет рассмотрено.

— Итак, наконец–то мы встретимся с легендарным Тангримом Огнебородым! — воскликнул Варек. — Кто бы мог подумать?

Готрек расхохотался неприятным смехом.

— Я никогда не видел так много рунического оружия, — зашептал Варек Феликсу. — Им вооружён каждый из тех воинов.

— Мы собрали его с тел павших, — холодно заметил Харгрим. — Здесь погибает слишком много героев.

Тронный зал короля Тангрима был просторен. У каждой стены, словно часовые, стояли огромные статуи гномьих королей. Между статуями неподвижно стояло множество тяжеловооружённых гномов. Четверых иноземцев окружил эскорт королевской гвардии. Этим устранялась всякая возможность совершить попытку покушения. Гвардейцы держали оружие наголо, и не было сомнений, что они умеют с ним обращаться.

В дальнем конце помещения выделялось возвышение. На возвышении находился трон, в котором располагалась могучая и величавая фигура, облачённая в мантию поверх тяжёлой брони. По бокам короля стояли два священнослужителя. Одной из них была жрица Валайи. Феликс определил это, заметив, что та носит с собой святую книгу. Второй носил доспехи и имел при себе топор, и Феликс предположил, что это жрец Гримнира — бога воинов.

Когда они приблизились к возвышению, Феликс смог лучше разглядеть короля гномов. Тот был стар, столь же стар, как Борек, но в нём не ощущалась немощность. Он напоминал старый дуб, искривлённый, но по–прежнему здоровый. На его сморщенных руках ещё присутствовали массивные бугры мышц, а плечи были даже шире, чем у Снорри. У него были длинные рыжие волосы, хотя и подёрнутые сединой. Борода почти доходила до пола, и тоже местами была седой. Пронизывающие взглядом глаза блестели в глубоко посаженных глазницах. Феликсу было известно, что этот гном — древний старец, но тот по–прежнему обладал острым умом.

Внимание Феликса привлекло оружие, лежащее на коленях короля. То был массивный молот с короткой рукоятью. На его ударной части были выгравированы руны, и он был притягателен для взгляда. Феликс и без подсказок понял, что это и есть легендарный Молот Судьбы — оружие невероятной мощи, ради обнаружения которого они и проделали весь этот путь.

Перед троном стража разошлась в стороны, образовав проход, ведущий к нему. Четверо товарищей приблизились. Варек опустился на одно колено, правой рукой проделав замысловатый и напыщенный жест. Возле него в небрежных до дерзости позах расположились Готрек со Снорри, ничем не выказав своё почтение. Феликс решил пойти по пути осмотрительности — он низко поклонился, затем преклонил колено подле Варека.

— Несомненно, вы достаточно дерзки, чтобы быть Истребителями, — изрёк король.

У него был глубокий и раскатистый голос, который звучал неожиданно молодо для древнего старца. Король рассмеялся, и его хохот гулом прокатился по залу.

— Я уже почти поверил в истинность той небылицы, что вы рассказали Харгриму.

— Никто не назовёт меня лжецом, не ответив жизнью, — произнёс Готрек.

Недвусмысленная угроза в его голове заставила стражу взять оружие наизготовку.

Король насмешливо поднял бровь.

— Очень немногие из тех, кто угрожал мне в моём собственном тронном зале, остались в живых. Однако я прошу у тебя прощения, Истребитель, если ты тот, кем кажешься. Мы окружены слугами Тёмных Сил. Подозрительность в подобных обстоятельствах — мудрое решение. И ты должен признать, что у нас есть причины быть подозрительными.

— Так и есть, — согласился Готрек.

— Вы пришли к нам, утверждая, что прилетели сюда из внешнего мира за нашими стенами. Я выслушаю ваш рассказ из ваших же собственных уст, прежде чем вынесу решение. Излагайте.

— Я утверждаю кое–что ещё, — внезапно произнёс Варек. — Я заявляю родство с народом Караг–Дума. Моим отцом был Вариг. Мой дядя — Борек, которого ты отправил во внешний мир за помощью.

Король Тангрим цинично усмехнулся.

— Если ты говоришь правду, отправка помощи заняла у Борека весьма длительное время, а вы не очень–то похожи на армию. Однако рассказывай.

Пока Варек говорил, король внимательно слушал, время от времени прерывая, чтобы обратиться к Готреку за подтверждением. Рассказывал Варек легко и непринуждённо, и Феликс поразился точности его памяти. Он также заметил, что жрица Валайи не отрывает глаз от рассказывающих гномов, и припомнил, что эти жрицы предположительно обладают даром различать истину. По окончании рассказа король повернулся к жрице.

— Итак? — произнёс он.

— Они говорят правду, — ответила она.

Воины в зале звучно выдохнули. Король поднял свою руку и сквозь свою превосходную длинную бороду поскрёб подбородок. Он с минуту поразмышлял, затем на его лице появилась неприятная улыбка.

— Теперь поведай мне, Истребитель, как тебе достался топор Валека, — потребовал король.

На ухмылку Тангрима Готрек ответил своей.

— Владельцу он был без надобности — тот помер — вот я его и взял. Ты заявляешь на него права?

— Тот, кто ушёл отсюда с этим топором, был моим сыном, Морекаем. Он пытался пересечь Пустоши и выяснить, остался ли там кто живой.

— Значит, он мёртв, Тангрим Огнебородый. Тело лежало в пещере на краю Пустошей. Его окружали два десятка трупов убитых зверолюдов.

— С ним никого не было? Он вышел отсюда с двадцатью товарищами, принесшими клятву.

— Там был лишь один гном. Я похоронил его в соответствии с древними ритуалами, но, нуждаясь в то время в оружии, забрал этот топор. Если он твой — я верну его.

Старый король опустил вниз глаза, скорбя. Когда он снова заговорил, голос его стал столь же старым, как внешний вид.

— Значит, он встретил свою смерть в одиночестве.

— Он погиб как герой, — сказал Готрек. — Он усеял свой путь к Железным Залам костями своих врагов.

Тангрим поднял глаза снова, и его улыбка была почти благодарной.

— Оставь топор себе, Истребитель. Подобное оружие не имеет владельца. У него своё предназначение, и оно оказывает воздействие на судьбу того, кто им обладает. Если оно теперь попало в твои руки, значит, есть на то причина.

— Как скажешь, — сказал Готрек.

— Вы дали мне достаточно пищи для размышлений, — устало произнёс Тангрим. — И примите мои извинения, что сомневался в вас. Ступайте. Отдыхайте. Мы поговорим позже.

— Приготовьте комнаты для наших гостей, — прокричал он. — И накормите их как следует.

Феликс не мог не заметить ноток горькой иронии в голосе короля.

Феликс с подозрением уставился на рыбу. Та была крупной и выглядела хорошо приготовленной, однако было в ней нечто странное. Немного поразмыслив, он обнаружил, что у рыбы отсутствуют глаза. Блюдо имело хороший аромат, остальные уплетали его за обе щёки, и лишь Феликс раздумывал о том, что наблюдал в Пустошах — о мутантах и зверолюдах, а также о всех тех фактах, которые ему рассказывали про пыль искривляющего камня. Он просто не мог заставить себя есть мутировавшую рыбу, понимая, что на то есть веские причины.

По общему мнению, считалось возможным, что мутации могут передаваться через употребление мутировавшей пищи. Говорили, что самые отвратительные мутанты — это всегда те каннибалы, которые питаются другими мутантами. У Феликса не было желания на себе проверять подобную теорию о заразности мутаций.

— Это пещерная рыба, человечий отпрыск, — произнёс сидящий напротив Готрек.

Феликс понял, что, должно быть, Истребитель заметил выражение его лица и догадался, о чём он думал.

— Это её природный облик. Гномы употребляли её в пищу задолго до прихода Тьмы. Можешь есть смело.

— На самом деле, это деликатес, — добавил Варек. — Мы разводим этих рыб в крепостях гномов. Они обитают в глубоких водоёмах. Мы откармливаем их грибами и насекомыми.

Почему–то рыба не стала казаться аппетитнее от этих известий. Не обращая внимания на производимый своей речью эффект, Варек продолжал:

— Они живут в темноте. Глаза у них отсутствуют по этой причине, как считают некоторые учёные. Рыбы в них не нуждаются. Отведай немного.

Феликс подцепил ножом немного филе и поднёс поближе, чтобы рассмотреть повнимательнее. Мясо было белым и выглядело нежным, а на вкус, когда он попробовал, оказалось великолепно. Он так и заявил.

— Она надоедает, — сказал Харгрим, сидящий по другую сторону. — Мы питаемся грибами, жуками и пещерной рыбой. Временами мне хочется какого–нибудь разнообразия.

Феликс порылся в своём мешке и извлёк шмат вяленой говядины. Харгрим оглядел её с таким же подозрением, с которым Феликс изучал рыбу.

— Попробуй, — сказал Феликс.

Харгрим взял немного и начал жевать. Через некоторое время решился проглотить.

— Занятно, — осторожно высказался он.

Снорри захохотал:

— Теперь–то вкус пещерной рыбы не кажется таким уж плохим, а? На–ко вот, попробуй смыть вот этим.

Снорри передал фляжку с кислевитской водкой. Харгрим сделал большой глоток. На мгновение показалось, что он поперхнётся, но Харгрим пришёл в себя, причмокнул губами и принял ещё.

— Так гораздо лучше, — заявил он.

Феликс вытряхнул содержимое своего мешка на стол. Тут был подорожник, сыр и вяленое мясо. Он добавил всё это к тому, что находилось на столе: грибам, приготовленным в масле пещерной рыбы, самой пещерной рыбе и кружкам с водой.

— Угощайтесь, пожалуйста, — произнёс он.

Харгрим не заставил повторять дважды.

Приняв во внимание быстроту, с которой исчезала провизия, Феликс был рад, что из местных гномов к ним за столом присоединился лишь Харгрим.

Феликс оглядел комнату. Она была богато обставлена толстыми, но видавшими виды коврами и портьерами, превосходными гномьими скульптурами и множеством изделий из золота и серебра. Это был один из королевских апартаментов. Каждому из товарищей выделили похожие помещения. Феликс подумал, что понесённые гномами потери имели единственный плюс — комнат стало в избытке. Он отогнал от себя эту недостойную мысль и понял, что опьянел.

— Я всё ещё не могу поверить, что у нас гостят незнакомцы, — заявил Харгрим.

По румянцу на его лице Феликс предположил, что капитан тоже в подпитии.

— Я изумлён. Мы так долго полагали себя последними гномами во всём мире. Мы думали — всё остальное захвачено Хаосом. Мы отправляли разведчиков и посланцев в дикие земли, но никто из них не вернулся. Казалось бы, надежды нет, но тут являетесь вы и сообщаете, что за Пустошами лежит целый мир, что Хаос отброшен, что по–прежнему существуют Империя, Бретония и все прочие места, упоминавшиеся в легендах. Казалось едва ли возможным, что остальные пережили те последние двадцать лет, а мы и знать не знали!

— Двадцать лет? — почти одновременно выпалили Феликс и Варек.

— Ага! Почему вы на меня так смотрите?

— C момента последнего нашествия Хаоса прошло две сотни лет! — воскликнул Феликс.

Харгрим изумлённо глядел на них:

— Это невозможно!

— В Пустошах Хаоса ход времени необычен, — напомнил остальным Варек.

— Необычен — не то слово, — произнёс Феликс, вспоминая рассказы Борека о странных особенностях этих мест.

Он недоумевал, то ли Тёмные Силы способны искривлять даже течение времени, то ли это некое странное свойство, присущее самим Пустошам?

— Поверь мне, — сказал Варек Харгриму, — здесь, в Караг–Думе, возможно, прошло всего лишь двадцать лет, но за пределами Пустошей миновали столетия, и там Хаос был отброшен назад.

— Как это произошло?

— Магнус Благочестивый объединил людей и гномов под своим командованием и сокрушил орды Хаоса при осаде Праага, в Кислеве. Со временем, последователей Тёмных Богов вытеснили за перевал Чёрной Крови.

— И до сих пор никто не пришёл нам на помощь, — с горечью произнёс Харгрим.

Феликс не знал, что ответить.

— Все думали, что Караг–Дум пал. Последние сообщения были о том, что город захватывают орды Хаоса.

К удивлению Феликса, в разговор вмешался Готрек:

— Никто не знал, что произошло. Пустоши Хаоса отступили, но они всё же продвинулись далеко за те пределы, что занимали ранее. И продолжают увеличиваться. Караг–Дум оказался отрезан. Никто не смог пройти через Пустоши. Попытки предпринимались, поверь мне. Борек долго и упорно искал путь назад.

— Я тебе верю, Готрек, сын Гурни, ибо я видел Пустоши, смотрел на них с высочайших башен и знаю, что простираются они дальше, чем видит глаз. Я сражался с воинами Хаоса и знаю, что нет им числа, словно снежным хлопьям в пургу. У нас было недостаточно воинов, потому вскоре мы перестали отправлять посланцев во внешний мир. Многие были схвачены и зверски замучены.

— Как вам удаётся выживать? — спросил Варек.

На взгляд Феликса, прозвучало это несколько бестактно. Однако он был рад, что молодой гном задал такой вопрос. Он и сам хотел бы знать ответ.

Харгрим покачал головой.

— С огромными сложностями, — наконец произнёс он, и устало улыбнулся. — Но это не совсем честный ответ, друзья мои. Суть же в том, что враг наш разделён, а мы прячемся и по возможности сражаемся с ним.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Готрек.

— Расскажи Снорри про сражения, — попросил Снорри.

— После последнего мощного штурма, когда силы противника воспользовались ужасной магией, чтобы проломить наши стены, мы всё глубже и глубже отступали в шахты. Мы приняли решение дорого продать наши жизни и заставить врага кровью оплачивать каждый дюйм владений гномов. Наш народ разделился на кланы, и отряды отправились к своим цитаделям, которые мы приготовили на подобный случай.

— Вроде этой? — уточнил Феликс.

— Именно. Мы отступили подземными проходами на позиции, защищённые рунами мощи, а когда появились на спорной территории, чтобы внезапно напасть и дать бой, то обнаружили неожиданную ситуацию…

— Что случилось? — спросил Готрек.

— Мы обнаружили, что силы Хаоса обратились друг против друга. Тогда мы этого не знали, но от захваченных пленников выяснили, что их главнокомандующий, Скафлок Железный Коготь, был отозван к войскам на южные рубежи, а его заместители, относящиеся к разным Силам, разругались из–за трофеев.

— Когда это произошло? — спросил Варек.

Харгрим назвал дату на гномьем, и Феликс ничего не понял.

— Это случилось в 2302 году по имперскому календарю, — перевёл Варек. — Приблизительно во время осады Праага.

— Раз уж так получилось, почему вы не вытеснили их из города? — спросил Готрек.

Харгрим рассмеялся, но без радости в голосе.

— Потому что к тому времени немногие из нас остались в живых, сын Гурни. После Великой осады у нас было менее пяти тысяч воинов, которые разошлись по пяти тайным цитаделям. Даже с учётом того, что большая часть их воинов погибла, враги десятикратно превосходили нас в численности. Мы понимали, что, будучи разделёнными, они объединятся для борьбы с нами, если мы выступим мощными силами. Поэтому, на протяжении лет мы учились совершать вылазки небольшими группами и уничтожать наших врагов. Но, как мы позднее узнали, эта стратегия была не лучшей.

— Почему? — спросил Феликс.

— Потому что на смену каждому из их убитых воинов появлялся другой. Взамен каждого из уничтоженных нами отрядов из Пустошей приходили два. А когда мы теряли бойца — заменить его было некем. Мы могли убивать по двадцати за каждого павшего отважного гнома, но в итоге они могли возместить свои потери, а мы — нет.

— Я могу это понять, — произнёс Феликс. — В Пустошах множество воинов, а это подходящая крепость, чтобы обеспечить им убежище.

Харгрим печально затряс головой.

— Если ты так думаешь, Феликс Ягер, то ты совсем не понимаешь последователей Хаоса. Они пришли сюда из–за сокровищ — золота и изготовленного гномами оружия. Но превыше всего они жаждали заполучить чёрную сталь, из которой куют свои доспехи и отвратительное оружие. Они пришли сюда, потому что знали — здесь они могут найти других своего племени, сразиться с ними и тем заслужить славу в глазах своих безумных богов. Эта крепость стала чем–то вроде проверки на прочность воинов Хаоса — тренировочным лагерем, где они могут убивать друг друга в целях самосовершенствования.

Слова Харгрима открыли Феликсу глаза. Он иногда задавал себе вопрос — откуда берётся оружие воинов Хаоса? C момента, как они вступили в Пустоши, ему не попадалось ни намёка на кузни, заводы или какую–либо промышленность. Значит, последователи Тёмных Сил должны были получать своё снаряжение откуда–то со стороны. Он просто предполагал, что их снаряжение произведено волшебством или выменяно у кузнецов–вероотступников человеческой расы, однако теперь ему открылась ещё одна возможность. В Караг–Думе была руда и всё необходимое оборудование, произведённое промышленностью гномов. Если кое–что из того, что он слышал, было правдой, одна лишь эта крепость могла производить больше стали, чем Империя в целом. Он сразу же озвучил свои сомнения.

— Ты прав, Феликс Ягер. Мы пытались уничтожить кузни, горны и наковальни, которые не смогли демонтировать и перенести в тайные укрытия, но у нас не хватило времени избавиться от всех. Некоторые из них были захвачены последователями Сил Разрушения. Некоторые были отремонтированы с помощью непонятной чёрной магии. Теперь шахты разрабатываются ордами зверолюдов и мутантов–рабов, а маги–жрецы надзирают за изготовлением оружия и доспехов.

— Если эту крепость удастся отбить, силам Хаоса будет нанесён страшный удар. Откуда ещё им брать своё вооружение? — возбуждённо высказал подвыпивший Феликс.

— Может, так. Может, нет, — сказал Харгрим. — У хаосопоклонников должны быть и другие шахты, и другие кузни. А пустой, казалось бы, Караг–Дум по–прежнему крепко удерживается.

— Что ты имеешь в виду?

— Сейчас не так, как раньше. Множество воинов Хаоса пришло сюда и основало свои собственные небольшие владения. В Подземных Чертогах имеются целые поселения, предназначенные для сторонников одной из четырёх Сил Тьмы. У каждого из них есть свои сеньоры и армии. С внешним миром они торгуют рудой, оружием и бронёй. Мечи они меняют на рабов, наконечники стрел и копий на свою отвратительную пищу, доспехи на зачарованные инструменты.

— Ты говорил, в Караг–Думе есть и другие цитадели гномов, — напомнил Варек.

— Уже нет, — произнёс Харгрим. — С годами они были уничтожены. Те гномы, что уцелели, добирались сюда. Большинству не удалось. Многих из них по пути поймали гончие Кхорна. Другие не пришли к нам, чтобы не навести слуг Ужаса на наше последнее убежище.

— Ужас? — переспросил Феликс.

— Об этом лучше не упоминать, — сказал Харгрим. — Ибо он — наша погибель. Когда он появился впервые, сложили головы сотни отважных воинов. Наш Мастер рун отдал жизнь, чтобы изгнать его. Теперь, когда Ужас вернулся, я сомневаюсь, чтобы его могло что–либо остановить. Хотя, Готрек Гурниссон, твой топор и оставляет мне некоторую надежду.

У Феликса сердце обмерло, когда он заметил обмен взглядами между Готреком и Снорри. Он понял, что Харгрим пробудил профессиональный интерес Истребителей. Это не укрылось от Харгрима, и тот покачал головой.

— Скажи мне, что об этом, на твой взгляд, думает король Тангрим? — спросил Феликс лишь затем, чтобы сменить тему. — Как считаешь, можно ли ожидать, что он отправит посланцев во внешний мир?

— Я не знаю, Феликс Ягер. Я считаю, скорее следует ожидать, что все мы тут и сгинем.

На минуту воцарилась тишина, которую нарушил Готрек:

— Я хотел бы больше узнать про существо, называемое Ужасом.

— Это меня не удивляет, — произнёс Харгрим, поднимая глаза и рассматривая татуировки гнома. — Ты желаешь отыскать его?

— Я отыщу.

— Вряд ли это разумно.

— Разум тут ни при чём. Дело касается моей судьбы.

— И судьбы Снорри, — вставил Снорри.

— Речь, достойная истинных Истребителей, — заметил Харгрим. — Ладно же. Я расскажу вам, что мне известно об этом лютом существе. Это демон Хаоса, могучий и смертоносный. В последние дни осады он был призван Скафлоком, который обращался к нему не как хозяин к слуге, но как воин к королю. Демон напал на нас у юго–западных ворот, после чего те были разрушены, и никто из нас не смог ему противостоять. Он лишил жизни множество героев, вооружённых могучим руническим оружием. Демон едва не убил самого короля Тангрима, когда они встретились лицом к лицу в Зале Теней. Они обменивались ударами не долее нескольких мгновений, но превосходство было на стороне демона. У него невероятная сила.

Готрек наклонился и схватил свой топор. Его глаза вспыхнули.

— Наверняка он должен быть сильным, если устоял перед Молотом Судьбы.

— Он сильнее, чем кто–либо, Готрек Гурниссон. Более свиреп, чем трое орков–вождей племени Красного Клыка. Более опасен, чем трое огров–магов урочища Вентраг. Даже смертоноснее, чем дракон Глаугир со своим отравленным дыханием. Я далёк от бахвальства, говоря, что находился подле моего короля, когда тот мерился силами с могучими противниками, но это ужасное создание явно оказалось самым сильным. Я сомневаюсь, что его смог бы победить даже такой великий воин, каким был Тангрим Огнебородый в самом расцвете сил.

— Тогда как вам удалось его победить? — спросил Феликс, нервно облизывая губы. — Как удалось выжить тебе — рассказчику этой истории.

— Ужас не был побеждён. Он был изгнан, когда наш верховный рунный кузнец Валек обрушил на него священный топор, что держит Готрек, а затем произнёс руну Развоплощения. От подобной раны немедленно погибло бы любое существо, кроме столь крупного. Это же создание всего лишь отступило в отдалённейшие глубины горы, к её огненному сердцу. Должно быть, оно обреталось там, восстанавливая свои силы, и теперь возвратилось. Как и предсказывалось.

— Предсказывалось?

— Перед тем, как скрыться, демон сказал, что вернётся нам на погибель. Он сказал королю, что однажды возвратится, вырвет его сердце своими когтями и сожрёт у него на глазах. Такую гибель он пообещал Тангриму. Голос его звучал настолько правдоподобно, что все из нас, кто слышал его слова, верят в это пророчество.

— Он же демон, — тихо сказал Феликс. — Демонам свойственно лгать.

— Это так. Но этот демон торжествовал, когда говорил с нами. Мы думаем, что ему предназначено погубить нас в своё время и по своему усмотрению. Некоторые из воинов даже подозревают, что именно поэтому нам было позволено выживать столь долго. И наш рунный кузнец Валек перед смертью тоже изрёк пророчество. Он сказал нам, что бояться не нужно, и его топор тоже вернётся к нам, когда придут Последние Дни. Многие из нас удивлялись такому пророчеству, ибо как мог топор вернуться к нам, если ему предназначено оставаться укрытым в наших крепостях? Затем топор забрал с собой сын короля, и мы считали его утерянным. А теперь вот, всего лишь через считанное число дней после возвращения Ужаса, вы возвращаете нам топор!

Он многозначительно посмотрел на топор Готрека.

— Понятно теперь, почему ваше прибытие так взволновало короля?

— Как удалось Валеку произнести эту руну Развоплощения? — спросил Готрек.

— Я не знаю. Он был рунным кузнецом и знал многие секреты. Я лишь знаю, что он призвал её силу, и та убила его, одновременно поглотив его жизненную энергию и изгнав демона. Топор, которым ты обладаешь, древен и неизмеримо могуч. Со стародавних времён переходит он от одного рунного кузнеца к другому. Полная история этого топора передавалась лишь от обладателя обладателю, но со смертью Валека она утрачена. Его сын и ученик погиб ещё раньше, в том финальном сражении. Сын короля, Морекай, принял топор из холодеющих рук рунного кузнеца и забрал его с собой, когда попытался пересечь Пустоши.

— Стало быть, это существо невозможно победить без руны Развоплощения? — спросил Феликс.

— Кто знает. Вне всяких сомнений, этот топор — мощное оружие даже без руны Развоплощения. Возможно, в руках достаточно сильного воина…

— Опиши этого демона, — попросил Готрек.

Харгрим, пошатываясь от выпитого, наклонился вперёд и положил свой подбородок на кулак. На какое–то время его лицо расплылось в улыбке, в которой не было ни намёка на веселье. Затем он погрузился в задумчивость, взгляд его устремился в бесконечность. Словно перед капитаном снова предстало зрелище, которого бы лучше не видеть.

— Он огромен, — наконец произнёс Харгрим. — Выше высокого мужчины раза в два, а то и больше. Крылья его широки. Широки, внешним видом напоминают крылья летучей мыши, а когда он их распахивает, слышен громоподобный хлопок. В одной руке у него ужасный хлыст. В другой — топор, украшенный омерзительными и нечестивыми рунами, при взгляде на которые больно глазам. В его очах горит огонь преисподней. Звериную голову венчают рога. На его лбу знак Кровавого Бога.

После слов Харгрима тишина и гнетущее ощущение установились в комнате. У Феликса появились ужасающие подозрения, что ему известно существо, подходящее под описание гнома. Оно упоминалось в прочитанных им старых книгах о временах Хаоса. И было, несомненно, достойно того, чтобы именоваться Ужасом.

— Блутдренгрик, — тихо произнёс Готрек.

— Бич Грунга, — пробормотал Варек, нервно дёргая свою бороду.

— Кровожадный Кхорна, — прошептал Феликс, ощутив, как холодные пальцы страха касаются его позвоночника.

Только что он произнёс имя смертоноснейшего, наиболее яростного и безжалостного создания, когда–либо появлявшегося из пекла преисподней. Уступающего лишь своему господину, самому Тёмному Богу, в невероятной разрушительной мощи. Существо, с которым опасались повстречаться даже самые могучие воины.

— Давай пойдём и убьём его, — предложил Снорри.

— Давай–ка, сперва ещё выпьем, — сказал Феликс, надеясь удерживать Истребителей от этой глупой затеи как можно дольше.

* * *

Феликс проснулся с тем самым чувством потери ориентации, к которому за годы уже привык. Он очутился в незнакомом месте, глядел на необычный потолок, и чувствовал себя отвратительно. У него ушло несколько минут, чтобы обрести контроль над непослушным мозгом и желудком, и определить, где находится. Когда он таки сумел это сделать, то пожалел.

Феликс находился глубоко под землёй, в комнате разрушенной крепости гномов где–то посреди Пустошей Хаоса. И страдал от похмелья. «Однако простого смертного может постичь и куда более худшая участь», — утешал он себя. Он поднялся с роскошной, но немного попахивающей затхлостью и слишком короткой кровати, натянул свои сапоги и прошёл в коридор, чтобы найти что–нибудь для успокоения желудка. Снаружи его встретил один из тяжеловооружённых гвардейцев короля, сообщивший, что Феликса ожидают в тронном зале. Незамедлительно.

Феликс решил — не иначе, как его постигла та самая худшая участь. Он не только застрял в этом ужасном месте, но ещё и встретится со старым и раздражительным гномьим тираном на пустой желудок. Сдержав стон, он проследовал за гвардейцем.

— Мы не можем покинуть это место, — заявил король Тангрим Огнебородый. — Нас слишком много. Исходя из сказанного тобой, на вашем корабле не хватит места, чтобы разместить больше дюжины дополнительных пассажиров. Здесь несколько сотен моих подданных. Будет несправедливо выбирать, кому уходить, а кому оставаться.

Феликс признал правоту старого гнома. Войдя в покои правителя, он обнаружил, что старый король уже донимает остальных расспросами. Варек, по–видимому, высказал предложение, что народу Караг–Дума следует покинуть дом своих предков. Тангрим привёл несколько обоснованных возражений.

— Это будет всего лишь временная мера, Ваше Величество, — продолжил Варек. — Сразу после того, как мы доставим часть населения к Одинокой Башне, мы возвратимся с минимальным экипажем и заберём ещё больше. Мы будем продолжать перевозку, пока не заберём всех. Это вполне возможно.

— Допустим. Но не ты ли говорил мне, что через Пустоши Хаоса даже лететь рискованно? Есть вероятность, что ваш корабль разобьётся.

— Тем не менее, Ваше Величество, гораздо более опасно оставаться тут, когда силы Хаоса ломятся в ваши двери. Это лишь вопрос времени, когда они вас выследят и уничтожат.

Варек был взволнован и возбуждён. Через линзы очков было заметно, как округлились и вытаращились его глаза.

— Ты не понимаешь, паренёк. У нас здесь жёны и раненые. Мы не можем просто бросить их или отправить восвояси всего лишь с небольшим эскортом. Тебе известно, насколько опасно в коридорах. Ты видел собственными глазами. Для охраны отбывающих потребуется много воинов, но на вашем корабле недостаточно места и для них, и для эскорта.

— Эскорт может вернуться обратно в вашу цитадель, — предположил Варек. — Они же воины. Они и раньше поступали так.

— Твоё замечание справедливо. Но, в конце концов, нам придётся переправлять наши родовые накопления. Это немалые богатства, и я не оставлю грабителям ни одной безделушки или кусочка золота.

Феликс впервые высказался:

— Ваше величество, но если речь идёт о спасении вашего народа, золото, несомненно, не имеет значения.

Все присутствующие гномы одарили Феликса взглядами, говорящими, что он либо тронулся умом, либо круглый идиот. Никто даже не утруждал себя ответом. Феликсу захотелось провалиться сквозь землю. Ему следовало подумать, прежде чем взять, да и выдать подобный аргумент гномам в тот момент, когда обсуждается вопрос о золоте.

— Сможем ли мы перевезти сокровища наших предков на вашем единственном небольшом корабле? — поинтересовался Тангрим.

— Судя по слухам о ваших богатствах, даже если те раздуты и преувеличены, я сомневаюсь.

— Как в таком случае ты можешь рассчитывать, что мы покинем это место, пока кровь течёт в наших жилах?

— Возможно, мы сможем вернуться с более чем одним воздушным кораблём, великий король, — ответил Варек. Возможно, нам удастся возвратиться с достаточным числом судов, чтобы вывезти всех ваших людей и все ваши сокровища.

— Если вам удастся, я позабочусь о том, чтобы соответствующим образом вас вознаградить. Мне нужно обдумать твои слова. Вы можете идти.

Варек поднялся, чтобы уйти, и Феликс присоединился к нему. Он ощутил смутное чувство облегчения от того, что аудиенция у короля закончилась, и от перспективы чем–нибудь перекусить.

— Тангрим Огнебородый, — произнёс Готрек. — У меня есть настоятельная просьба.

— Поведай мне о ней, Готрек Гурниссон.

— Я желаю отыскать то существо, что вы именуете Ужасом, и либо сразить его, либо найти свою смерть.

Король Тангрим улыбнулся Готреку, и, похоже, обдумывал его просьбу.

Как бы то ни было, в эту минуту прозвучал отдалённый звук рога. Несколько сердцебиений спустя через вход в тронный зал вбежал гном, и сразу же приблизился к королю. Тангрим жестом пригласил посланца подойти ближе и затем выслушал его донесение, сделанное шёпотом. Когда посланец закончил, лицо короля выглядело весьма мрачно.

— Похоже, у тебя отпала необходимость разыскивать чудище, Готрек Гурниссон. Сейчас оно направляется сюда и ведёт за собой армию.

«Чудесно, — подумал Феликс, — а у меня даже не будет шанса вкусить свою последнюю трапезу».

19. Кровожадный

— Орды Хаоса пришли вновь, — провозгласил король Тангрим. — Трубите в боевые рога. Мы собираемся на битву.

Король поднялся с трона и вознёс свой огромный боевой молот высоко вверх. В это мгновение Феликс заметил, как вокруг наконечника оружия молниями пробегает мерцающая аура. Воздух наполнился запахом озона.

Гвардейцы короля откровенно ликовали, но за этой демонстрацией бесстрашия, как показалось Феликсу, скрывалось глубокое беспокойство.

— Славно, — произнёс Готрек.

«Как же всё скверно!» — думал Феликс, представляя себе приближающиеся орды Хаоса, ведомые демоном невероятной силы. Он удивлялся, как это утром, спросонья, ему вообще пришло в голову вообразить, что дела его плохи? Единственное, что его тогда беспокоило — похмелье. Теперь ему придётся поучаствовать в решении куда как худших проблем.

В сопровождении жрецов король спустился с лестницы и размашистым шагом направился к выходу из зала. Его охрана следовала за ним на расстоянии шага. Снаружи, в Зале Колодца, поспешно собирались гномы. Через все входы вбегали воины. Некоторые на ходу пристёгивали щиты и оружие. На других болтались наскоро одетые нагрудники, ремни которые они торопливо подтягивали на бегу. На глазах Феликса один пожилой гном нахлобучил на голову шлем, сплюнул на землю и сделал несколько пробных выпадов своим топором. Заметил взгляд Феликса, он показал ему кулак с отогнутым вверх большим пальцем.

Уголком глаза Феликс заметил Харгрима, собирающего своих туннельных бойцов. Те тоже затягивали ремни тяжёлых гномьих доспехов. Похоже, время прятаться закончилось, и теперь им требуется самая надёжная защита из имеющихся. Феликс не мог их осуждать. Когда он припомнил огромные полчища звероподобных воинов, замеченные им на подходе к Караг–Думу, и подумал о легендарной смертоносности Кровожадного, то собственная кольчужная рубаха внезапно показалась ему недостаточной защитой.

Но что ещё оставалось, кроме как сражаться? Он вынул из ножен свой зачарованный меч и подошёл к Харгриму.

— Как им удалось нас отыскать? — прокричал он, чтобы его услышали за шумом, издаваемым готовящимися к сражению гномами.

— Я не знаю. Возможно, они отыскали место, где мы убили гончих. А возможно, другие из их мерзкой стаи обнаружили наш запах. Какая разница? Это — пророчество. Для нас настали Последние Дни.

— Что–то ты слишком уж радостный, — заметил Феликс и огляделся, разыскивая Готрека, Снорри и Варека.

Он заметил, что Истребители стоят подле короля. Варека нигде не было видно. Феликс недоумевал, куда тот мог запропаститься. Он сознавал — что бы ни случилось в этом бою — его место рядом с товарищами. Помимо прочего, Феликс понимал, что у него нет шансов самостоятельно выбраться из этих залов. А кто угодно из остальных, скорее всего, мог проделать это с завязанными глазами.

С другой стороны, как–то уж чересчур оптимистично он оценивает какие бы то ни было шансы выбраться отсюда. Снорри и Готрек никогда не отступят, пока тут Кровожадный, но он сомневался, что столь могучего демона сможет победить даже пара таких грозных бойцов.

— Удачи! — прокричал он Харгриму и побежал к Истребителям.

— Да уберегут тебя Грунгни, Гримнир и Валайя, Феликс Ягер, — ответил Харгрим и продолжил отдавать зычные приказы своим бойцам.

Теперь из прилегающих туннелей доносились звуки сражения. Пронзительные отзвуки рогов, бряцанье оружия и рёв какого–то ужасного существа эхом разносились по коридорам. Гномы заняли позиции, и линия их боевого построения протянулась поперёк Зала Колодца. Тут, несомненно, было больше гномов, чем при обороне Одинокой Башни, но само по себе это не вселяло уверенности. В сравнении с количеством воинов, которое могла выставить атакующая сторона, их было до крайности мало.

Феликс поднял глаза на короля Тангрима, стоящего на щите, который удерживали четверо гномов.

— Они прорвались через внешние ворота, — произнёс король. — На какое–то время наши часовые их задержат.

Позади Тангрима Феликс увидел, как в одном из ранее незамеченных им проходов скрываются женщины и те, кто был слишком стар и изранен, чтобы сражаться. Когда прошёл последний из них, дверь запечатали, да столь мастерски, что и намёка на потайной вход не осталось.

— Они идут к нашим сокровищницам, чтобы переждать финальное сражение, — сказал Тангрим. — Если мы победим — они выйдут наружу. Если нет — они умрут.

— Что он имеет в виду?

— Сокровищницы можно открыть лишь снаружи, — сказал Готрек.

Внезапно Феликс возрадовался, что не попытался сбежать через те двери. Он не мог представить себе ничего более худшего, чем толпиться в мрачных подвалах в ожидании смерти от голода или удушья, пока снаружи кипит бой. Здесь он, по меньшей мере, мог сам выбирать свою судьбу, а если уж суждено умереть — смерть, как он надеялся, будет быстрой.

Он заметил возвращающегося Варека. На груди молодого гнома висело ружьё Макайссона, и он нёс мешок, наполненный бомбами. С целеустремлённостью, которой Феликс ранее никогда в нём не замечал, тот подбежал и остановился рядом с Феликсом.

— Подержи–ка вот это, — попросил Варек Феликса, передавая ему ружьё.

Феликс убрал меч в ножны и взял ружьё, удивляясь его тяжести и тому, насколько легко с этим оружием обращался молодой гном. Варек извлёк перо и свою книгу и начал исписывать страницы какими–то заметками. Заметив недоумённый взгляд Феликса, он произнёс:

— Просто последние пояснения. На случай, если кто–нибудь найдёт книгу позже. Что ещё у нас осталось, кроме надежды, а?

Феликс заставил себя выдавить улыбку, но та вышла неловкой.

— Это уж точно.

Шум отдалённого сражения достиг апогея, а затем раздался звериный рёв ликования. Феликс предположил, что бой складывается не в пользу часовых.

Тангрим начал что–то выкрикивать на гномьем. Феликс не понимал из того, что кричал король, ни слова, но, похоже, гномам речь короля пришлась по душе. Они громогласно приветствовали короля, даже Готрек со Снорри. Лишь голос Варека не звучал в этом громком хоре — тот был слишком занят записями.

Феликс не отрывал глаз от дверного проёма, через который, по его пониманию, должны появиться враги. Он знал, что тем же заняты несколько сотен гномов, вооружённых арбалетами. Но уверенности у него не прибавилось. Возникло удручающее чувство надвигающейся гибели. Ёкало сердце. Душа ушла в пятки. Он сознавал, что приближается нечто ужасное.

— Готрек, спорю, что Снорри убьёт больше зверолюдов, чем ты, — заявил Снорри.

Готрек насмешливо хрюкнул.

— Человечий отпрыск, и тот убьёт зверолюдов больше тебя, — ответил он.

— Желаешь на это поставить, Феликс? — поинтересовался Снорри.

Феликс отрицательно покачал головой. Во рту было слишком сухо, чтобы ответить. Его мысли начал заполнять ужас — парализующий страх, который подтачивал его психику, вынуждая заняться поисками укромного уголка, где можно схорониться и хныкать. Рассудок подсказывал ему, что он не должен ощущать подобный неестественный страх, но противостоять ужасу по–прежнему было нелегко. Каким–то образом тот ужасный рёв лишил его присутствия духа.

— Запомни главное, Снорри, — предупредил Готрек. — Демон — мой.

— Это если Снорри не доберётся до него первым, — с ухмылкой возразил Снорри.

Обнаружив, что больше не осмеливается наблюдать за входом, Феликс перевёл взгляд на Готрека и Снорри. «Даже Истребители напряжены», — подумалось ему. Костяшки пальцев Готрека побелели от крепкого хвата, которым тот сжимал рукоять топора. Рука Снорри, сомкнувшаяся на топоре, немного подрагивала. Заметив взгляд Феликса, он ухмыльнулся. Похоже, гном постарался успокоиться, и дрожание руки прекратилось.

— Снорри не беспокоится, — произнёс Снорри. — Почти.

Феликс усмехнулся в ответ, сознавая, насколько неестественно выглядит. У него создалось ощущение, что кожа на его лице слишком натянута, а все его волосы пытаются встать дыбом, словно хохол Истребителя Троллей. «Должно быть, я бледен как смерть», — подумалось ему.

Внезапно в этот момент всё затихло. Среди жуткой тишины Феликс слышал лишь скрип пера Варека. Затем прекратился даже этот скрип, а Феликс, почувствовав, как его дёргают за руку, заметил Варека, требующего обратно своё ружьё. Феликс передал ружьё и снова вынул из ножен свой меч.

Рёв, что разорвал тишину, был столь громким и ужасающим, что Феликс едва не выронил меч. Он поднял голову и едва удержался от того, чтобы не наложить в штаны. В зал входило наиболее ужасающее создание из когда–либо виденных им, а позади него он заметил злобные взгляды сотен зверолюдов.

С удивлением и ужасом уставившись на существо, Феликс подумал: «Так вот как выглядит демон! Это же воплощённые в физическом обличии кошмары, что мучили человечество с начала времён».

Теперь он понял, что внушаемый демоном ужас был отчасти наваждением. Это была какая–то противоестественная аура, что проникала сквозь мельчайшие поры, и ни одно смертное создание не могло ничего поделать, кроме как ощутить и отреагировать. Даже от простого взгляда на Кровожадного почему–то болели глаза. Сам внешний вид демона говорил о том, что это существо не из плоти и крови. Худшего, чем животный запах демона, и вообразить было невозможно. От него разило гниющим мясом, свернувшейся кровью и прочими, куда менее поддающимися описанию и куда более тошнотворными запахами.

Демон выглядел так, как описал его Харгрим. Он был много выше и гораздо тяжелее Феликса. Над его плечами изгибались крупные крылья, видом напоминающие крылья летучей мыши. Кровожадный был мускулистым, как минотавр. В одной руке он держал огромный смотанный хлыст, в другой — ужасного вида топор, размером с человека. Кожа его имела красный окрас, а лицо было злым и звериным. Но глаза особенно выделялись из всего облика Кровожадного, и Феликс знал, что не забудет их никогда.

Глаза выглядели, как озёра непроглядной тьмы, в которых отражался злобный и бесконечно древний разум. И где–то в этих непостижимых глубинах дрожали красные огни такой дикой ненависти и безумной жестокости, словно демон, будь это возможно, перетряхнул бы целую Вселенную в бесплодных попытках утолить свою жажду крови. Жажды, которая никогда не будет утолена. Это существо наблюдало рождение и смерть миров, и, возможно, ещё посмотрит на гибель всего сущего. В сравнении с существованием демона, жизнь Феликса была подобна жизни мухи–однодневки.

И даже не стоило сравнивать силу, свирепость и коварство демона.

Но, глядя на него, Феликс чувствовал, как отступает его страх. В конце концов, будь демон даже олицетворением ужаса, в действительности всё не столь плохо, как представлялось Феликсу. Всего лишь несколько сердцебиений назад его собственный мозг воображал настолько кошмарное создание, что Кровожадному до него далеко. Хотя демон, вне всяких сомнений, внушал ужас, был сверхъестественным и могучим существом; глядя на него теперь, Феликс чувствовал в себе силы сражаться с ним. Посмотрев на остальных, он понял, что они почувствовали то же самое. Отчасти, Феликс не особо жалел о том, что видит перед собой демона, даже если это будет стоить ему жизни. Он понимал, что сейчас наблюдает то, что доведётся узреть немногим, и находил в этом некое утешение. Также он осознал, что способен сопротивляться существу, внушающему невероятный страх, и, в конечном счёте, не окончательно пал духом.

Затем страх возвратился с удвоенной силой, когда существо заговорило:

— Как и предупреждал, я явился получить мой кровавый долг, король Тангрим.

Голос был подобен звучанию медного рога, в нём чувствовалась отрешённость и обжигающий холод. Демон настолько умело модулировал свой раскатистый голос, что в каждом слове слышалась именно та толика ненависти, которую он и планировал донести. Так мог бы разговаривать разгневанный и мстительный полубог. Феликс был уверен, что демон выражается не рейкшпилем, но, тем не менее, прекрасно понимал его и ничуть не сомневался, что и гномы понимают.

— Ты явился, чтобы снова быть низвергнутым в пропасть, — возразил король Тангрим.

Король говорил низким, отчётливым и звучным голосом, но, в сравнении с Кровожадным, выглядело это так, словно капризный малыш что–то верещит взрослому.

— Я, как и обещал, вырву твоё сердце и проглочу у тебя на глазах, — ответила тварь. — И все твои воины–коротышки тебя не спасут. Все годы моего ожидания: ежеминутно, ежечасно, ежедневно — я с нетерпением дожидался этого момента, и вот он настал.

Пока демон говорил, позади него в зал просачивалось всё больше зверолюдов и воинов в чёрных доспехах, однако никто из гномов не выстрелил из арбалета и не поднял оружие. Что–то завораживающее было в самом демоне, и его противостояние со старым королём гномов притягивало к себе внимание. Феликс хотел было подать предупреждение гномам, что нужно стрелять, но так и не крикнул. Его опутали те же чары, что и всех остальных, а поток последователей Хаоса всё увеличивался. Тангрим, похоже, собирался ответить демону, но передумал. Король выглядел дряхлым, усталым и побеждённым ещё до начала боя.

— Ты не утратил ни крупицы своего высокомерия, коротышка, но ныне ты стар и немощен, а я… Я сильнее, чем был когда–либо.

— Именно так от тебя и воняет! — внезапно проревел Готрек.

Пылающий взгляд демона обратился на Истребителя, а Феликс задрожал, когда глаза твари на мгновение остановились на нём. Словно сама Смерть уставилась на него своими пустыми глазницами. Феликс был поражён тем, что Истребитель как–то умудрился выдержать взгляд демона. Мгновение спустя Готрек даже изобразил дикую ухмылку и потряс своим топором. Руны на лезвии сияли ярче, чем когда–либо доводилось видеть Феликсу. Большим пальцем руки Готрек провёл вдоль лезвия. На пальце выступила одинокая капля крови, и Истребитель Троллей презрительно стряхнул её в направлении демона.

— Жажда мучает? — осведомился он. — Вот, попробуй. Большего ты сегодня не получишь.

— Я выпью твою кровь до последней капли, расколю твой череп, проглочу твои жалкие мозги, и душа твоя достанется мне. Ты познаешь, каков ужас на самом деле.

— Пока я познаю лишь то, какова на самом деле скука, — парировал Готрек и едко расхохотался. — Ты собираешься уморить меня своими речами, или таки подойдешь сюда и сдохнешь?

«Как смог Истребитель сказать хоть что–то под испепеляющим взглядом демона», — удивлялся Феликс, однако Готрек всё же умудрился это сделать. И тем самым воодушевил всю армию гномов. Феликс видел, как гномы сбрасывают наваждение, вызванное присутствием демона, и берут своё оружие наизготовку. Тангрим распрямился и поднял вверх свой молот, у наконечника которого вновь заиграли молнии.

Невероятно, но демон усмехнулся, распахнув пасть, в которой могла бы поместиться лошадь, и обнажил длинные клыки.

— Своим вызывающим поведением ты обрёк себя на вечные муки. У тебя будет вечность, чтобы поразмыслить над своим безрассудством. А перед смертью подумай вот о чём. В это тайное убежище привёл меня именно ты.

Заметив, что Готрек на приманку не купился, демон продолжил:

— Твой топор и я — связаны. С момента ранения этим топором я способен ощущать его присутствие, невзирая на то, насколько тщательно он спрятан. Это ощущение привело меня сюда. Я благодарю тебя, раб, за оказанную услугу.

Феликс посмотрел на Готрека, желая увидеть его реакцию. За исключением непреклонной ненависти, лицо Истребителя не выражало никаких эмоций. Феликса удивляла подобная способность Готрека. Его собственные мысли находились в смятении. Ведь выходило, что всё их долгое путешествие: и находчивость Борека, что сделала его возможным, и все перенесённые ими трудности — лишь послужили демону способом достичь своей конечной цели. Сама мысль о том, что все их усилия сводились к этому, сводила с ума. Они запутались в паутине пророчества и предназначения, о которых даже не догадывались, и попросту оказались пешками в длящейся целую вечность шахматной партии Сил Разрушения.

Феликс бросил взгляд за узкое пространство, разделяющее две армии, и его вновь замутило от ощущения неизбежного поражения. Позади демона выстраивались ряды искажённых рогатых зверолюдов. Взяв наизготовку свои невероятно впечатляющие клинки, стройными рядами стояли воины Хаоса. Стаи ужасных гончих издавали голодный вой, словно рассчитывая пожрать души своих жертв.

Выстроившаяся напротив армия гномов впечатление производила жалкое. Подле развевающегося королевского штандарта выстроилась гвардия короля, облачённая в лучшие доспехи и оснащённая мощным оружием. Между королём Тангримом и демоном расположились ряды могучих воинов, вооружённых сверкающими, покрытыми рунами клинками. Правый фланг армии располагался за позициями короля и не был виден Феликсу, но он знал, что тот составлен из отрядов арбалетчиков и молотобойцев. Тут, на левом фланге, выстроились шеренги длиннобородых ветеранов с топорами и молотами. Среди них находились Готрек, Снорри, сам Феликс и Варек. Феликс вознёс молитву Сигмару Молотодержцу. Не было никакого знамения, что бог внял его молитве.

Зато демон взметнул вверх свой топор, подавая сигнал к наступлению. В сопровождении какофонии барабанов и завывания медных рогов орда Хаоса двинулась вперёд. Поджарые псы, настроенные разорвать врага на части, вприпрыжку бежали перед пехотой. Демон наблюдал с омерзительной ухмылкой удовлетворения. Когда зверолюды приблизились, гномы начали стрелять из арбалетов, выкашивая кровавые просеки в рядах своих врагов–нелюдей.

Феликс едва не оглох, когда Варек открыл пальбу из своего ружья. Вспышки выстрелов из поворачивающихся стволов бросали отблески на лицо молодого гнома, который выпустил в приближающихся зверюг град горячего свинца. Озаряемое вспышками, перекошенное лицо Варека было искажено ненавистью и смотрелось столь же демонически, как и те создания, что ему противостояли.

Король Тангрим поднял вверх молот, и извивающиеся вокруг него молнии заставили заколыхаться гигантские тени на стенах зала. Тангрим раскручивал молот над головой, а тот, казалось, набирал всё больше силы и блеска. Сияние рун ослепляло. Синие искры дождём сыпались с них.

Запах озона стал перебивать вонь демонической армии.

Король гномов запустил Молот Судьбы. Тот с грохотом понёсся к Кровожадному, словно комета, оставляя после себя хвост из искр и потоков света. Где падали искры, там валились и зверолюды, кожа их чернела, а шерсть становилась дыбом. Пролетев по прямой, метко запущенный боевой молот врезался в демона со звуком, подобным раскату грома. Кровожадный взревел от боли и пошатнулся. По армии гномов прокатился мощный радостный рокот. К удивлению Феликса, молот, вынуждая зверолюдов уклоняться и пригибаться, полетел обратно. Король протянул руку, и оружие скользнуло в неё, словно охотившийся сокол, возвратившийся на перчатку сокольничего.

На мгновение Феликса посетила надежда, что потрясающий и ужасающий боевой молот сможет повергнуть Кровожадного. Но надежда разбилась, когда он отважился бросить взгляд на демона. Блестящие капли ихора сочились из раны в боку демона и, падая наземь, испарялись клубами мерзко выглядящего дыма. Однако тот, невероятно сильный и пугающий, по–прежнему стоял на ногах, насмешливо уставясь на гномов. Под горящим взглядом Кровожадного радостные возгласы моментально смолкли.

— Раз уж он не желает подойти к нам, придётся нам самим идти к нему, — заявил Готрек и ринулся вперёд, навстречу атакующим полчищам Хаоса.

— Снорри думает, что это неплохая мысль! — произнёс Снорри, устремляясь за Готреком.

— Меня подождите, — воскликнул Феликс и, чертыхаясь, размашистым шагом припустил за ними.

Длинноногому Феликсу было несложно не отставать от бегущих гномов, и при этом у него оставалось время смотреть по сторонам и наблюдать за происходящим. Вместе с ними вся армия гномов пошла в атаку на приближающегося противника.

Феликс понимал, что тактически их атака ошибочна. Гномам следовало сохранять дистанцию и до последней возможности осыпать противника градом арбалетных болтов. Теперь, казалось бы, из–за присутствия Кровожадного ими овладело всеобщее безумие — непреодолимое желание схватиться с врагом врукопашную, лицом к лицу, порвать его на части и уничтожить собственными руками. Феликс не мог их осуждать. После стольких лет существования в роли затравленного зверя в руинах, что некогда были их домом, сердца их были преисполнены лютой ненависти. И ради удовлетворения этой ненависти они, не задумываясь, пожертвовали своим единственным тактическим преимуществом.

Хотя, какое это имеет значение? Им в любом случае погибать, и, возможно, лучше покончить с этим таким способом. Когда первая волна зверолюдов столкнулась с ними, Феликс покрепче обхватил меч обеими руками. Время размышлять прошло, настало время убивать.

Рука Феликса сотряслась от удара, когда его клинок пронзил грудь собакоголового зверолюда. Существо повалилось на Феликса, и он ощутил тошнотворную вонь мокрой шкуры и крови. Пинком он отбросил труп и рубанул ещё одну мерзкую тварь, перерезав сонную артерию. Когда существо попыталось зажать рану, Феликс нанёс удар сквозь рёбра в сердце.

Подле него рубились в схватке Готрек и Снорри, калеча и убивая. С каждым ударом топора Готрека падал изувеченный противник, схватившись за рассечённую грудь или культю на месте отрубленной конечности, безуспешно пытаясь остановить кровотечение. Уголком глаза Феликс заметил, как Снорри, одновременно ударив и топором и молотом, поймал между ними голову зверолюда. Лезвие топора срезало созданию верхушку черепа, а мощный удар молота выбил оттуда серую желеобразную массу мозга.

Оглушительный взрыв, за которым последовали вопли агонии зверолюдов, подсказал Феликсу, что Варек метнул одну из своих бомб. Мгновением позже облако едкого дыма закрыло ему обзор и заставило глаза заслезиться. Феликс закашлялся, и этот звук привлёк внимание другого зверолюда. Сквозь дым к Феликсу со свистом приближался чудовищный топор, и он лишь успел парировать удар, подняв руку с мечом. От удара его плечо пронзила резкая боль. Мгновение спустя из сумрака вытянулась огромная рука и ухватила Феликса за горло. Железной хваткой впились ему в шею пальцы с острыми ногтями. По горлу потекла кровь.

Дым развеялся, и стал виден схвативший его зверолюд с мощной мускулатурой. Краем глаза Феликс уловил, что с поднятым копьём набегает один из мерзких собратьев зверолюда. Феликс начал всё воспринимать, словно в замедленном действии. Он понимал, что пришла его смерть. Отчаянно он пытался освободиться, но противник был сильнее и уже заносил свой топор для смертельного удара. Отражённым светом блестел наконечник копья приближающегося зверолюда. Схваченный за горло Феликс даже не мог позвать на помощь Готрека или Снорри.

Ежесекундно он ожидал, что копьё пронзит его грудь или сокрушающий топор опустится на голову. От отчаяния, сознавая, что жить осталось считанные секунды, Феликс собрал все силы и пошёл на хитрость. Отказавшись от попыток вырваться, он внезапно прекратил сопротивление и подался на противника. От его неожиданного движения зверолюд мгновенно потерял равновесие. Воспользовавшись обретённым преимуществом, Феликс развернулся на месте, всем весом своего тела увлекая зверолюда в сторону. Хаосопоклонник захрипел, когда изначально нацеленное в Феликса копьё вонзилось прямо в его спину. Судорога прошла по его мышцам, и хватка на шее Феликса ослабла. Феликс отступил назад, аккуратно прицелился и снёс голову зверолюда одним махом.

Козлиная голова с остекленевшими глазами скатилась наземь. Из разрубленной шеи к потолку взметнулись струи чёрной крови, а тело завалилось вперёд. Второй зверолюд стоял с тупым недоумением, сжимая высвободившееся копьё, словно до конца не веря, что только что убил своего собрата. Феликс немедленно воспользовался замешательством противника и всадил меч ему в пах, затем резким движением вверх вспорол брюхо, выпустив наружу кишки.

На какой–то момент Феликс оказался словно в глазу бури, окружённый вращающимся водоворотом невероятного насилия. Гном дрался со зверолюдом. Топор сталкивался с копьём и дубиной. Справа от него Готрек бился с двумя воинами Хаоса. Здоровяки в чёрных доспехах ринулись на Истребителя, рассчитывая напасть с двух сторон, чтобы, пока один отвлекает на себя внимание, второй смог поразить гнома. Готрек набросился на них, на бегу поразив первого, впечатляюще мощным ударом смяв тому нагрудник. Сама броня пробита не была, но кровь, хлынувшая из сочленений в подмышках и на талии, ясно показывала, что удар оказался смертельным. Не останавливаясь, Готрек проскользнул мимо, и выпад второго воина пришёлся в пустое пространство, где чуть ранее находился Истребитель. Готрек подловил атаковавшего противника нижним ударом с разворота, разрезав тому сухожилия на голени. Когда воин упал, Готрек проломил ему голову и, недолго думая, огляделся по сторонам в поисках других жертв.

Истребитель был покрыт кровью с ног до головы, словно мясник с какой–то дьявольской скотобойни. Феликс осознал, что сам выглядит не лучше. Руки у него были в крови, а сапоги покрывала какая–то желеобразная субстанция. Неодобрительно покачав головой, он заметил, как Готрек подал ему предупреждающий жест. Вовремя! Феликс развернулся и пригнулся, уклоняясь от удара здоровяка в чёрных доспехах. У его нового противника оказался огромный меч, по всей длине покрытый необычными рунами красного цвета. Феликс сделал прямой выпад своим мечом, но тот отскочил от лат воина Хаоса. Безумный хохот раздался из под шлема, закрывающего лицо воина, словно Феликс того всего лишь пощекотал. Мужчина снова нанёс рубящий удар, и Феликс отпрыгнул назад, за пределы досягаемости меча. Увидев, что противник раскрылся, Феликс ударил по проскочившему мимо мечу воина, отчего врага немного развернуло. Затем Феликс прыгнул вперёд и толчком в плечо сбил с ног потерявшего равновесие противника. Прежде, чем тот смог подняться, Феликс загнул назад закрытую шлемом голову и мечом перерезал мужчине глотку, оставив умирающего воина Хаоса трепыхаться, подобно вытащенной на берег рыбе.

Но наслаждаться победой было не время. Феликс скорее почувствовал, чем заметил удар, опускающийся на его незащищённую голову, и попытался отскочить в сторону. Нога поскользнулась на влажном от крови камне, и уклониться удалось лишь частично. Здоровенная дубина зацепила голову Феликса и отбросила его на землю.

У Феликса из глаз посыпались искры. Он едва не потерял сознание даже от удара по касательной. Феликс попытался было подняться на ноги, но конечности внезапно отказались ему повиноваться. Вместо этого они беспорядочно шевелились. Феликс смутно сознавал, что над ним нависает бесформенная фигура, поднимая огромную дубину, чтобы вышибить ему мозги.

Внезапно Феликс впал в прострацию. Весь шум вокруг для него затих. Он слишком устал, чтобы сопротивляться, и более не испытывал страха смерти. Опустится дубина, жизнь его оборвётся, и ничего тут не поделать. Нет смысла сопротивляться. Лучше просто расслабиться и принять неизбежное.

Всего лишь мгновение он чувствовал себя настолько беспомощным. Затем собрал в кулак всю свою волю, чтобы предпринять последнюю тщетную попытку сдвинуться с места. Он сознавал её бесполезность, потому как в столь ослабленном состоянии он не успеет уклониться своевременно. Плечи его напряглись, и каждое мгновение он ожидал смертельного удара, что разобьёт ему голову.

Но этого не случилось. Напротив, его противник завалился набок, поливая землю кровью из разрубленной спины. Над Феликсом склонился Готрек, схватил его за кольчугу и рывком поднял на ноги.

— Вставай, человечий отпрыск. Тут ещё есть кого убивать!

Истребитель взмахнул топором и одним ударом свалил зверолюда.

— Ты не можешь помереть, не увидев, как я расправлюсь с демоном!

— А где он? — спросил Феликс, по–прежнему оглушённый.

— Вон там, — произнёс Готрек, показывая направление покрытым кровью пальцем.

В указанном направлении, на промежутке между отчаянно сражающимися воинами, взору Феликса предстало зрелище беспримерного героизма. Снорри очертя голову подскочил к демону и набросился на него с топором и молотом. Демон опустил глаза вниз и издевательски захохотал, когда удары Снорри отскочили от его шкуры.

— Снорри, ну ты и идиот! — завопил Готрек. — Эту тварь можно взять лишь руническим оружием!

Если Снорри и услышал, то не подал вида. Он продолжал набрасываться на могучее чудище, безрезультатно осыпая его градом ударов, которых хватило бы завалить стадо быков; однако демону они вреда не причинили. В конце концов, когда Кровожадному наскучило наблюдать за подобными фиглярскими кривляньями, он, словно нехотя, махнул топором. Снорри попытался было выставить блок, скрестив перед собой топор и молот, но шансов у него не было. Рукояти его оружия треснули, и грубая сила удара демона запустила Снорри через зал, словно камень из катапульты. Покувыркавшись в воздухе, Снорри упал у ног короля Тангрима, забрызгав кровью его бороду.

Кровожадный резво пробивался через ряды отборной гвардии короля. Глаз едва успевал уследить за взмахами оружия демона, с каждым ударом которого погибал воин гномов. Похоже, против оружия из преисподней не могла защитить никакая броня. Через какие–то мгновения отважные бойцы стали стонущими грудами искромсанной плоти. Великолепные доспехи были порваны в клочья. На глазах у Феликса Кровожадный прорубился сквозь шеренгу гномов, оставив позади лишь изувеченные трупы. Однако великому демону тоже досталось. Руническое оружие гномов пробило его шкуру в нескольких местах. Когда демон двигался, на пол капал дымящийся ихор.

В глазах короля Тангрима вспыхнул огонь ярости. Его борода встопорщилась. Словно отвечая на вызов Кровожадного, он вновь поднял молот и бросил его в грудь демона. И древнее оружие не подвело. Кровь демона снова заструилась из раны. Ужасная тварь пошатнулась, затем злобно оскалила клыки и с удвоенной яростью устремилась в атаку.

Ничто не могло удержать демона. Он прорубался через гвардейцев короля гномов, словно таран сквозь прогнившую деревянную дверь. Феликс увидел, что одному из гномов удалось вонзить рунический меч в спину демона прежде, чем тот его заметил. Клинок застрял в лопатке Кровожадного прежде, чем тот развернулся и нанёс удар хлыстом. Феликс понятия не имел, из какого материала был изготовлен этот дьявольский бич, но тот с лёгкостью рассёк доспехи и плоть гнома до кости. Даже в тусклом свете Феликс увидел, как разошлись мышцы и кожа, словно разрезанные мясницким ножом, и обнажились белые кости да желтоватые хрящи. Хлыст ударил снова, срывая плоть с костей вопящей жертвы, заставив её завертеться волчком. Другой гном выступил вперёд и обрушил на демона инкрустированный рунами молот. Удар явно доставил какое–то неудобство демону, но взмахом своего топора он обезглавил нападавшего. И всё это время он продолжал стегать хлыстом свою жертву. Спустя несколько мгновений у ног демона лежали окровавленные и выпотрошенные останки, в которых едва ли можно было узнать гнома.

— Сколько ты ещё будешь прятаться за спинами своих бойцов, король–коротышка? — прозвучал вопрос демона, и столь ужасна была магия его голоса, что слова эти были слышны среди шума сражения даже там, где стоял Феликс. Король снова запустил свой молот, но на этот раз демон отбросил хлыст и поймал молот вытянутой рукой. На наконечнике молота вспыхнули руны, и в местах прикосновения к оружию рука демона почернела. Однако он развернул молот и запустил им в короля.

Раздался громоподобный треск и молот полетел столь быстро, что невозможно было уследить взглядом. Врезавшись в короля гномов, молот сбросил того наземь. Стон вырвался у воинов гномьей армии, когда они увидели, как опрокинулся и упал их предводитель. Демон победно взревел. Безумный хохот разнёсся над полем битвы и эхом отразился от стен зала. Армия Хаоса стала биться с удвоенной яростью, и, казалось бы, начала повсеместно одолевать гномов.

Кровожадный шёл через павшие духом отряды, по пути разя направо и налево. Жрец Гримнира выступил ему навстречу и был выпотрошен ударом когтя, лишь только его боевой молот погрузился в тело демона. Пожилая жрица Валайи преградила путь Кровожадному. Словно щит, она подняла перед собой книгу. Со страниц книги брызнул свет, и демон на мгновение остановился. Затем он снова расхохотался и резко опустил топор вниз, разрубая книгу вместе со жрицей. Рассечённое на две части тело пало наземь, а демон прошел вперёд и с видом победителя встал над умирающим королём.

— Пошли, человечий отпрыск. Настало время испытать судьбу, — произнёс Готрек, и широким шагом направился к демону.

Ничто не могло остановить Истребителя. Те, кто пытался — погибали. Сейчас он был почти таким же орудием разрушения, как ранее демон. Продвигаясь к своей цели, он наносил удары налево и направо, и с каждым падал зверолюд или воин Хаоса, сражённый объединённой силой топора и той руки, что его направляла.

Пожав плечами, Феликс устремился за Готреком, покорный своей судьбе. В голове у него по–прежнему звенело от перенесённого удара, и картины кошмарной бойни воспринимались невероятно живо.

И цель Готрека теперь не казалась какой–то неправдоподобной. Не вызывало сомнений, что Готрек сразится с демоном и героически примет смерть от его руки. Феликс будет тому свидетелем и умрёт вслед за Готреком. Других вариантов нет. Оглядев зал, Феликс отметил, что гномы проигрывают битву. Поражение короля Тангрима полностью их деморализовало, и враг брал верх. Ни Снорри, ни Варека не было видно. Феликс понимал, что сражения ему не пережить. А потому, с тем же результатом он может исполнить желание Готрека. Феликс снова обязан гному спасением своей жизни, и так он сможет вернуть должок.

Кровожадный возвышался над телом старого короля гномов. Он вонзил топор в древние плиты так глубоко, что тот завибрировал, и оставил его там. Затем он наклонился и обеими лапами осторожно поднял Тангрима Огнебородого, как мужчина, поднимающий младенца.

Феликс уклонился от удара топора зверолюда, отсёк нападавшему руку у запястья и побежал дальше. Его противник упал на колени, сжимая кровоточащий обрубок. Между Готреком и демоном осталось трое воинов Хаоса. Его топор, пройдя сквозь шею первого, вспорол живот второму и застрял в паху третьего. Возвратным движением топора Готрек опрокинул всех троих на пол, и Феликс смог без помех увидеть, что далее произошло между королём и его мучителем.

Подобно человеку, снимающему кожуру с апельсина, Кровожадный сорвал доспехи Тангрима. Гном сумел наклониться вперёд и плюнуть в морду своему мучителю. Плевок смешался с ихором, стекающим со лба демона, и с шипением испарился. Оскалив зубы в широкой ухмылке, демон вонзил свои когти в обнажённое дело короля и стал вытягивать их наружу. Грудная клетка гнома треснула и распахнулась, обнажая внутренние органы. Кровь забрызгала Кровожадного, продолжавшего своё жуткое занятие.

Демон поднял тело до уровня глаз, легко удерживая его одной рукой. Другой он дотянулся и вырвал всё ещё бьющееся сердце из груди Тангрима, подняв его так, чтобы королю было видно, что демон собирается делать дальше. Он сдавил сердце. Плоть смялась со слышимым хлюпаньем. Брызнувшая кровь потекла в пасть чудовища. Затем, словно бретонский эпикуреец, поглощающий мясо из вскрытой раковины моллюска, демон запрокинул голову и позволил сердцу соскользнуть прямо в свою распахнутую пасть. Широко раскрыв глаза от ужаса, за демоном наблюдал король.

Горло демона немного раздулось, пока он проглатывал сердце целиком. Затем Кровожадный открыл пасть и с удовольствием рыгнул.

Он позволил теперь уже безжизненному, лишённому сердца трупу, что некогда был гордым королём Караг–Дума, упасть на пол, и с победным рёвом обернулся к своим собравшимся последователям.

Феликс превосходно видел всё произошедшее, и в этот момент они почти подошли к Кровожадному.

— Надеюсь, демон, твой последний обед пришёлся тебе по вкусу, — произнёс Готрек. — А теперь ты сдохнешь.

Демон опустил на него глаза и оскалился.

— А твои мозги будут моим десертом, — с непоколебимой уверенностью ответил он.

На минуту Готрек и демон замерли друг перед другом. Сверкающий топор Готрека был занесён для удара. Ярость берсерка исказила его черты лица в нечто столь же ужасающее, как морда демона. Сложив крылья звучным хлопком, Кровожадный издевательским жестом предложил Готреку атаковать. Феликс перевёл взгляд с Готрека на демона, затем на тело короля. Он был наслышан, что после остановки сердца мозг ещё продолжает жить несколько минут. И на примере Тангрима понимал правдивость сего утверждения, потому как именно на это рассчитывал демон для исполнения своей нечестивой клятвы. От бессмысленной жестокости демона и безумной злобы всех созданий Хаоса Феликса внезапно охватил сильный гнев. Ему захотелось поднять меч и пронзить им грудь твари.

Долгий момент выжидания завершился. Готрек прокричал свой боевой клич и напал. Топор его промелькнул и погрузился в грудь демона. Пылающий ихор выплеснулся наружу, обжигая гнома, вынудив того на мгновение отшатнуться. Готрек пришёл в себя и нанёс ещё один удар. Второй огромный разрез появился уже на руке Кровожадного, которую тот выставил, блокируя удар. На мгновение Феликс подумал, что охваченный яростью Готрек сможет победить демона, но Кровожадный отступил назад, оказавшись вне досягаемости Истребителя, и сделал хватательный жест рукой.

Никто и глазом моргнуть не успел, как огромный топор вырвался из пола и влетел в руку демона. С минуту Кровожадный постоял. Феликс видел, что тот ранен. Меч гнома–гвардейца по–прежнему торчал в спине демона. Молот Тангрима оставил глубокие вмятины на теле демона, сквозь которые виднелись сломанные кости. Топор Готрека оставил две зияющие раны, из которых на пол стекал дымящийся ихор. С поверхности тела Кровожадного, словно дым, поднимались мерзкие испарения. Временами очертания демона начинали дрожать и расплываться, словно тот находился не совсем здесь. Затем раздался хлопок, и Кровожадный вновь воплотился в ясном и отчётливом облике.

И бросился на Истребителя.

Последовал ожесточённый обмен ударами, уследить за которыми было не под силу обычному смертному. Феликс не понимал, как Готреку удалось выжить в этом столкновении, однако тот был жив, когда отступил назад с большим порезом на лбу и следами когтей на груди. На руке Кровожадного красовался ещё один огромный разрез, но, как показалось, демону досталось меньше Истребителя.

— Вижу, своё ты получил, — дерзко заявил запыхавшийся Готрек.

Демон захохотал и приготовился снова броситься вперёд. Ясно представляя, что собирается совершить самоубийственный поступок, Феликс старался придать себе решимости. Ему предстоит умереть. Значения это не имело. Понимая, что если падёт Истребитель, демон расправится с ним в мгновение ока, Феликс решил, пока ещё возможно, внести свою лепту. Он выскочил вперёд и изо всех сил ударил демона. Магический меч храмовника Альдреда глубоко вошёл в тело Кровожадного. Феликс выдернул меч и попробовал ударить снова. В последний миг демон, повернув морду, отбросил Феликса назад всего лишь шлепком лапы, едва не вышибив из него дух.

Когда лапа демона коснулась его, на груди что–то взорвалось, и Феликса накрыло волной боли. Меч храмовника вывернулся из его руки. Падая, Феликс приземлился на что–то жёсткое и тяжёлое, и от столкновения воздух вышел из его лёгких. Он услышал сверхъестественный вопль муки, что мог исходить лишь от Кровожадного.

Готрек воспользовался тем, что демон отвлёкся, и выскочил вперёд. Тут уж Феликс было подумал, что Истребитель сможет уложить Кровожадного. В яростном замахе сверкнул топор, и Истребитель едва не попал в цель. Но полученные раны сказались на скорости Готрека, и демону удалось отпрыгнуть и избежать удара, который в противном случае его бы обезглавил. Затем снова последовал яростный обмен ударами, уследить за которыми было не под силу глазу. Закончилось тем, что топор выпал из рук Готрека. Пошатывающийся гном едва держался на ногах, и демон приложил его об пол мощным ударом кулака. Готрек распростёрся у ног Кровожадного. Надежда оставила Феликса.

Он потянулся и попытался подняться на ноги. Опустив глаза вниз, Феликс увидел на груди дымящиеся осколки амулета Шрейбера. Должно быть, рука демона задела амулет, когда тот ударил Феликса. Не в силах совладать с грубой мощью демона, амулет взорвался. Однако, как подумал Феликс, возможно, это спасло ему жизнь. Каким–то образом сила удара Кровожадного значительно ослабла. Феликс был уверен, что тот удар его убьёт, но, к счастью, ошибся.

Меч свой ему найти не удалось, но его пальцы нащупали что–то твёрдое и тяжёлое. Оказалось, что это Молот Судьбы. Феликс попытался поднять молот, но тот не сдвинулся. Не то чтобы молот был слишком тяжёл, но какая–то сила удерживала его на месте, подобно тем магнитам, что держали карту на воздушном корабле.

Феликс выругался. У них почти получилось. Демон теперь двигался замедленно, дышал тяжело, истекал ихором из огромных рваных ран на теле и едва был способен сохранять материальную форму. Феликс был уверен, что ещё один удар прикончит тварь. Он поднапрягся до боли в мускулах, но проклятый молот не желал сдвигаться. Лишь героям–гномам было предназначено пользоваться этим магическим предметом, и преодолеть эту магию было не под силу смертному представителю человечества.

Как ранее над Тангримом, теперь Кровожадный склонился над Готреком. Опустив могучую лапу вниз, он обхватил голову лежащего Истребителя. И медленно поднял его вверх.

Феликс догадывался, что произойдёт далее. Демон станет сдавливать голову гнома, пока та не треснет, как дыня, а затем проглотит мозг Готрека вместе с бессмертной душой. Позади торжествующего демона зверолюды расправлялись с последними очагами сопротивления гномов. У одной из колонн стоял Варек. Грамотей вооружился молотом, который где–то раздобыл. Волны обезумевших зверолюдов стягивали кольцо окружения.

— Помоги мне, Сигмар Молотодержец! — завопил Феликс с воодушевлением, которого не испытывал с того времени, как перестал быть запуганным ребёнком. — Помоги мне, Грунгни! Помоги мне, Гримнир! Помоги мне, Валайя! Помогите мне! Да помогите же, чёрт вас дери!

Воззвание к богам вдохнуло жизнь в молот. Руны замерцали и снова возгорелись огнём. Феликс ощутил, что оружие начинает отрываться от земли. Сперва молот был тяжёл, но по мере того, как Феликс поднимал его, постепенно становился легче. Похоже, какая–то другая сила наделяла Феликса мощью для преодоления веса оружия. Обжигающая боль пронзила руку, в которой Феликс сжимал боевой молот. Он почувствовал, как искры прожигают рукав. Неприятный запах озона ударил в нос. Боль едва не вынудила Феликса бросить молот. Он старался удерживать захват, пока руку сводило сильной болью. И каким–то образом ему это удалось.

Феликс понимал, что у него есть лишь одна попытка. Он отвёл молот назад для броска. Демон ощутил сосредоточение магической энергии позади себя и развернулся к Феликсу, небрежно, словно человек, сжимающий сломанную куклу, удерживая одной лапой Истребителя. Жуткие глаза уставились прямо на Феликса, и на мгновение его охватил уже знакомый ужас. Феликс сознавал, что демон готов броситься на него, чтобы разорвать на части, а он может оказаться недостаточно быстр, чтобы это предотвратить. Поборов свой страх, Феликс печально улыбнулся — будь что будет.

Уронив Готрека, Кровожадный прыгнул, вытянув обе лапы и широко распахнув пасть, обнажая клыки. Словно сама преисподняя смотрела на мир смертных глазами твари, что уставились прямо в душу Феликса. Мерзкий запах ударил в нос. Жар тела демона ощущался через сокращающийся разрыв. Феликс резко махнул вперёд священным боевым молотом и выпустил его. Тот понёсся, словно падающий метеор, оставляя за собой след сверкающих молний. С громовым грохотом молот угодил твари точно в голову. Сила столкновения остановила стремительный бросок демона. Кровожадный опрокинулся назад, но ненадолго. Молот Судьбы, отскочив от его головы, скрылся во мраке.

Демон медленно поднялся на ноги. Феликс понимал, что уж теперь–то ему демона не остановить. Тот неизбежно победит. Феликс сделал, что мог, но этого оказалось недостаточно. Ему едва хватало сил держаться на ногах, не говоря уж о том, чтобы пуститься наутёк. В груди жгло, а с руки словно содрали плоть.

Кровожадный, пошатываясь, двинулся вперёд, злобно ухмыляясь. Взгляд древних глаз говорил о том, что демону понятны мысли Феликса, и он насмехается над его отчаянием. Огромная тень демона упала на Феликса. Кровожадный расправил крылья, вытащил из спины рунический меч, отбросил его в сторону и развёл лапы для смертельного удара.

— Эй ты! Я с тобой ещё не закончил! — раздался позади него вопль Готрека.

Ужасное лезвие огромного древнего топора Истребителя внезапно показалось из груди Кровожадного. А затем демон стал разваливаться на части, рассыпаясь дождём красных и золотых искр, что превращались в зловонный пар. На глазах у присутствующих тварь начала исчезать, словно угасающий огонь. Сквозь рассеивающийся дым Феликс увидел очертания изрядно помятого и избитого Истребителя, едва способного держаться на ногах. А Кровожадный постепенно исчезал из вида.

Но перед взором Феликса по–прежнему стояли горящие глаза демона и последние его слова эхом отзывались в голове:

— Я запомню вас, смертные. И у меня есть целая вечность на то, чтобы отомстить.

«Замечательно, — подумал Феликс. — Вот только мести любимца Кхорна мне и не хватало!»

Однако душа его ликовала. Демон изгнан, и ужас, который тот внушал своим присутствием, развеялся подобно утреннему туману в лучах восходящего солнца. Феликсу показалось, что с плеч его свалилась тяжесть, о которой он даже не догадывался. Феликс почувствовал огромное облегчение.

Пошатываясь, Готрек подошёл к лежащему Молоту Судьбы и поднял его. На этот раз оружие легко оторвалось от земли, а затем стало происходить нечто удивительное. Между молотом и топором Готрека начали проскакивать разряды молний, формируя обжигающую электрическую дугу. Истребитель, казалось, стал раздуваться от едва сдерживаемой энергии. Хохол на голове встал дыбом. Борода ощетинилась. Глаза запылали необычным голубым огнём.

— Боги посмеялись надо мной, человечий отпрыск! — проревел он голосом, подобным грому.

Горечь обиды исказила черты его лица.

— Я шёл сюда, ища смерти себе, а вместо того привёл смерть за собой. И теперь кто–то за это заплатит.

Он повернулся и направился в гущу сражения. Молот Судьбы после взмаха оставлял за собой расплывающийся след света. Разящий демонов древний топор рассёк воина Хаоса и отколол огромный кусок камня от колонны позади него. Гнома теперь окружала аура страха, подобная той, что излучал демон, и хаосопоклонники попятились назад.

Готрек, издав могучий боевой клич, ринулся в самую их середину, и началась ужасная бойня. Преисполненный силой богов, которой наделило его могучее оружие, Истребитель был непобедим. Его топор без усилий рассекал и доспехи, и тела, ни одно оружие не могло перед ним устоять. Разряд за разрядом с молота соскакивали ужасающие молнии, стегавшие воинов Хаоса, подобно хлысту Кровожадного.

Феликс потрясённо наблюдал за резнёй, устроенной Истребителем, пока не заметил свой меч, лежащий на полу. Схватив его вытянутой рукой, Феликс сам присоединился к схватке. Через несколько минут всё было кончено. Павшие духом после гибели своего предводителя, остатки армии Хаоса позорно бежали, не имея возможности противостоять разъярённому и непобедимому Истребителю.

20. Последствия

Феликс устало оглядывал Зал Колодца. Повсюду лежали трупы — результат противостояния безумной ярости хаосопоклонников и несгибаемой стойкости гномов. Пол покрывала высыхающая кровь. Запах смерти стоял в воздухе.

Он поглядел на бледного Готрека, неподвижно лежавшего, прислонясь к одной из колонн, что поддерживали свод. Грудь Феликса была целиком забинтована, а одна из рук неподвижно удерживалась бандажом. Заметные даже на фоне татуировок синяки покрывали голову Истребителя — хватка демона не отличалась нежностью. Бой с Кровожадным едва не стоил Истребителю жизни, да и последовавшее затем сражение внесло свою лепту. Грудь Готрека еле поднималась при дыхании, он находился между жизнью и смертью. Даже Варек не мог сказать, выживет тот или умрёт.

Взгляд молодого гнома уверенности не выражал.

— Я сделал для него всё, что в моих силах. Остальное в руках божьих. Чудо уже то, что он выжил. Как мне кажется, лишь сила Молота Судьбы сохраняла ему жизнь всё то время, что он сражался.

Феликс призадумался — не пришла ли, наконец, его пора воспеть в поэме гибель Истребителя? Несомненно, это был грандиозный бой, как раз в таком бою и желал Готрек найти свою погибель. Увидев, как был изгнан демон, гномы перегруппировались. После того, как вооружённый непобедимым оружием Истребитель–берсерк — смертоносный и безжалостный, словно какой–то античный бог войны — проложил себе путь в самую сердцевину армии Хаоса, боевой дух противника пал окончательно. Готрек учинил такую резню, что хаосопоклонники решили — их злобные божества отвернулись от них. И, в конце концов, в панике бежали из зала, оставив поле боя победителям–гномам. Лишь тогда Готрек свалился от изнеможения.

Победа досталась ужасно дорогой ценой. Феликс сомневался, что уцелело больше пары десятков гномов, причём большинство из них составляли те, кто находился во время боя в сокровищнице. Он также сомневался, что вообще остались бы выжившие, если бы не мощь Молота и не боевые навыки Готрека. А Истребитель, похоже, может жизнью заплатить за их победу.

Снорри продвигался через мертвецов, прихрамывая на правую ногу. Он выглядел не лучше Готрека. Рана на груди была зашита стежками бечёвки. То, что он остался в живых, было несомненным свидетельством невероятной живучести гномов. Ни один человек не выжил бы после удара Кровожадного и вызванной этим потери крови. Самодельный тюрбан из бинтов, обмотанных вокруг головы, делал его весьма похожим на коренного жителя Аравии — но низкорослого, чрезвычайно широкого и довольно туповатого. Снорри весело насвистывал себе под нос, разглядывая кровавые останки вокруг. Но даже он утратил свою беззаботность, увидев распростёртого на полу Готрека.

— Славная была битва, — негромко произнёс Снорри, ни к кому конкретно не обращаясь.

Феликс собирался возразить. Ему хотелось высказать своё мнение о том, что не бывает «славных» битв, есть лишь победители и побеждённые. Любая битва — грязное, малоприятное, трудное и опасное мероприятие. Но, взвесив все за и против, Феликс решил, что правильнее будет промолчать.

Однако, размышляя о битвах, Феликс понимал, что пытается обмануть сам себя. Остаться в живых и победить — подобное событие вызывало нереальную эйфорию и неописуемый восторг, которые охватили и его. А вспомнив, как складывалось сражение до их победы, вынужден был согласиться со Снорри.

— Да, славная была битва, — сказал он, размышляя о том, согласились ли бы с ним эти мертвецы, лежащие на холодных камнях пола, имей они возможность высказаться.

Даже простой разговор причинил ему боль. Феликс внимательно осмотрел свою руку. Пальцы не сгибались и были обожжены там, где он удерживал Молот Судьбы, пока тот выстреливал разряды молний. Даже целебные успокаивающие мази, которые использовал Варек, притупили боль не полностью. Он знать не знал, что за магия защищала Тангрима от подобных неприятностей, однако на людей та явно не действовала. Впрочем, магия показала себя в деле, а ему явно не пристало жаловаться, что неисповедимы пути господни.

Осмотрев повязки, которыми была обмотана рука, Феликс теперь изумился, как ему вообще удалось продолжать бой. Однако ответ, несомненно, был ему известен. В пылу сражения человек способен выдерживать боль, которая при обычных обстоятельствах свалила бы его с ног. Как–то раз он видел человека, который ещё несколько минут продолжал сражаться, получив смертельную рану. Глядя на руку, Феликс прикидывал, удастся ли ему когда–либо снова поднять ей меч. Или даже перо, которое может понадобиться для описания гибели Истребителя.

Варек заверял его, что через какое–то время это удастся, однако сейчас Феликс не был столь уверен. Тем не менее, он предположил, что всегда может переучиться держать меч в левой руке. Попробовав левой рукой вынуть из ножен меч храмовника, Феликс ощутил неудобство. Ну, ничего, переучиться времени хватит.

Всё тело ломило и хотелось попросту прикорнуть и отоспаться, однако забот по–прежнему хватало. Харгрим и остальные гномы, закончив что–то обсуждать, подошли к Феликсу. В правой руке Харгрима был Молот Судьбы. Феликс с каким–то раздражением отметил, что гнома молот не обжигал.

— Мы перед тобой в неоплатном долгу, Феликс Ягер, — заговорил Харгрим. — Не допустив, чтобы священный боевой молот наших предков попал в лапы наших врагов, ты спас честь нашего народа.

Феликс улыбнулся гному:

— Вы ничем мне не обязаны, Харгрим. Молот Судьбы спас мне жизнь. Какие тут долги?

— Речь достойного мужа. Но, тем не менее, наш дом — твой дом.

— Благодарю, но, пожалуй, я всё–таки вернусь домой, — произнёс Феликс, надеясь, что не выказал неблагодарность.

— Мы отправляемся вместе, — сказал Харгрим.

Феликс удивлённо поднял брови.

— Теперь нас недостаточно, чтобы оборонять эту цитадель, а Тёмным Силам точно известно её расположение. Их возвращение лишь вопрос времени. Пришло время уходить, забрав нашу Книгу Обид, молот и ценности, какие сможем унести.

— Феликс, я уверен, что места на «Духе Грунгни» вполне достаточно, — заявил Варек.

Он почтительно посмотрел на Феликса, словно ожидая его одобрения. Временное обладание Молотом Судьбы явно придало Феликсу некий статус среди гномов.

— Уцелело лишь двадцать два гнома Караг–Дума. Если мы очистим трюм и уплотним каюты, то мест будет достаточно.

— Полагаю, ты прав, — ответил Феликс.

— Мы, безусловно, должны увезти отсюда священный боевой молот. И все гномьи сокровища, что сможем унести.

— Разумеется, — подтвердил Феликс, оглядывая сундуки, которые гномы вытаскивали из потайной сокровищницы. — Но меня волнует вопрос — как нам всё это вынести? Наш путь идёт через войска хаосопоклонников. И нас слишком мало, чтобы пробиваться силой.

Харгрим усмехнулся:

— Пусть это тебя не беспокоит, Феликс Ягер. Караг–Дум пронизан множеством потайных проходов, известных лишь гномам.

Феликс оглянулся на лежащего Готрека, который был слишком слаб и бледен, чтобы передвигаться самостоятельно.

— Как быть с Готреком и другими ранеными? — спросил он.

Возможно, им следует дождаться смерти Истребителя и похоронить его в сокровищнице вместе с другими павшими в бою героями.

— Когда я не смогу от слабости ходить, тогда и жить мне не стоит, — донёсся голос Истребителя Троллей.

Готрек медленно открыл свой единственный глаз. Когда он попытался подняться, все поспешили к нему.

— Значит, нам обязательно нужно выдвигаться, — радостно произнёс Феликс.

Истребитель оглядел поле битвы.

— Похоже, я опять избежал гибели, — печально заметил он.

— Не переживай, — успокоил его Феликс. — Я уверен, у тебя ещё всё впереди.

Танкуоль откинул занавес паланкина и заморгал, когда свет ударил ему в глаза. Они как раз вышли из Подземных Путей на поверхность. Яркое летнее солнце северного Кислева горело над ним, словно пристальное око какого–то безжалостного божества.

Он смотрел на впечатляющих размеров кратер Адской Ямы. Далеко внизу виднелась громада крепости клана Творцов. Он испытал чувство удовлетворения. Чтобы достичь своей цели Танкуоль много дней понукал измученных носильщиков.

— Вперёд, быстро–быстро, — приказал он запыхавшимся рабам. — Путь неблизкий!

Носильщики медленно поковыляли вниз по склону.

Зловещее эхо донеслось от башен странной формы. Рычание огромных зверей. Нос Танкуоля защипало от запаха искривляющего камня и чудищ.

Он знал, что найдёт здесь союзников, которые нужны ему для захвата воздушного корабля и сведения счётов с Гурниссоном и Ягером. Он уже заметил, как ему навстречу приближаются воины–скавены в сопровождении неуклюжих уродливых чудовищ.

Теперь всё будет в порядке, ему нужно лишь снова связаться со своим слугой — Ларком Стукачом. «И что сейчас поделывает Ларк?» — гадал Танкуоль.

Ларк не совсем представлял, чем занимаются тупые гномы, но понимал, что скоро придёт его время действовать. Он ощущал в себе силу, и Рогатая Крыса, несомненно, благоволила ему. Теперь оставалось лишь дождаться удобного случая и нанести удар. Когда дойдёт до драки — медлить он не станет, нет. Он выскочит и перебьёт своих врагов.

Наверное.

Если тех не окажется слишком много.