Открыть главное меню
Конец покоя / Respite’s End (рассказ)
InfernoVol5.jpg
Автор Марк Коллинз / Marc Collins
Переводчик Brenner, Str0chan
Издательство Black Library
Входит в сборник Inferno! Vol.5
Год издания 2020
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект


Покой был миром без ночи.

В нем была только вечная промышленность – вспышки шпилей-труб, превращавшие небо в сальную размазню почти неонового цвета. Ядовитый свет засочился в покои Арлена Седано, когда с характерным треском поднялись ставни, и зазвучали первые звонки, сигнализирующие о новой смене.

Арлен поднял глаза от письменного стола и слегка удивился, заметив, сколько времени. Он сел поправить записи в конце цикла мануфакторума, а теперь по всему комплексу уже гудели рассветные сирены.

– Как глупо с моей стороны, – пробормотал он и встал, потягиваясь.

Он был уже не молод, но все же часто оказывалось так, что он работал целыми ночами: изучал графики отгрузок, алхимические формулы и предложения по исследованиям. Арлен потянулся в ящик и извлек автофлакон с наркотиком, посмотрев на него с утомленной фамильярностью.

– Глупо с нашей стороны, старина.

Он прижал руку к горлу и позволил игле впиться.

Попадание смеси в кровоток ощущалось как прилив жидкого пламени. Зрачки бешено сжались, синхронизируясь с химикатом, и в глазах помутилось. Арлен сморгнул слезы и провел рукой по своему голому, неожиданно вспотевшему скальпу. Он называл это «взводом», прививкой от праздности. Огромные макромедицинские кузницы Покоя за годы мирной службы принесли множество плодов, и «взвод» был самым полезным из них – для массы рабочих или своеобразных умов вроде его собственного. Он позволил кистям рук сжаться, разогнуться, снова сжаться.

Пелена поднялась, и он прошел в умывальную. Ополоснул лицо холодной водой, не обращая внимания на резкий химический привкус на губах, взбадриваясь. Он чувствовал каждую каплю на коже с отчетливостью, которая почти что ужасала. Арлен посмотрел на свое осунувшееся отражение в зеркале: серые глаза, морщины на бледной коже. Он тихо вздохнул и задался вопросом, сколько еще продержится на омоложении и целеустремленности.

Промокая свою влажную кожу, он вздрогнул от настойчивой пульсации уведомления о сообщении, схватил свой китель и направился к двери.

Та открылась, и на него выжидающе уставилась темноволосая помощница, державшая в руках кучу инфопланшетов и пластин с отчетами. Она сконфуженно улыбнулась.

– Простите, медикэ-примус. Я не хотела тревожить вас так рано, но вопросы требуют вашего внимания.

Она протянула их ему, и Арлен рассеянно кивнул. На краю его сознания что-то присутствовало, в разум скребся шепчущий зов. Он посмотрел на помощницу, и та улыбнулась, не испытывая этого воздействия. Не зная.

– Благодарю, вы заслуживаете поощрения. – Девушка просияла. – Пусть их принесут ко мне в офис. У меня есть первоочередное дело, а затем я присоединюсь к вам. Время и подать никого не дожидаются.

– Как пожелаете, медикэ-примус. – Она поклонилась и отвернулась от двери, а Арлен со вздохом отвел взгляд. «Это никогда не кончится, да и хотел бы я того?»


Арлен шагал по коридорам Вальдеросской Макроалхимической №1. Толпы чернорабочих, бредущих на смену, расступались вокруг него. Скребущие полы уборщики бездельничали, с безвольно приоткрытыми ртами возя щетками по холодному камню и стали. Лишь изредка кто-то из работников кивал ему, приветствуя по званию или имени. Их умы были поострее.

Фабрика раскинулась по всему Покою – тело, высеченное из металла и силы воли, подпитываемое непрерывной трудовой активностью. Толпы двигались мимо змеящихся фильтрующих систем, которые горели странным внутренним светом, а уходящие вверх трубы изящно сплетались, будто капилляры. Люди проходили под вздымающимися охладительными установками, испускавшими туман и пар и размещенными наподобие органов. Холод никогда не пробирал Арлена до костей: проходя сквозь него, тот ощущал себя подкрепленным и смаковал это подобие уютных объятий пустоты.

Стадо продолжало двигаться вперед, Арлен же свернул в узкий боковой коридор, который проходил сквозь механизмы самого факторума. Он шел в чахлом свете низких люмосфер, горевших красными огнями, мимо огромных лопаток перегонных кубов и макродистилляторов. Остановившись перед изукрашенной дверью с золотой отделкой по краям, он бездумно прошелся пальцами по геральдическому устройству, установленному по центру. Картина, привычная для всех этих звезд, для всего многообразия людских миров. Он обвел контуры двух голов и острые кромки, ободряющее изображение лекарской спирали, а затем крылья позади нее. Это был мощный символ, переживавший даже самые жестокие войны, что грозили им. Перед ним Арлен выпрямлялся горделивее: его наполняла сила, которую никогда бы не смог воспроизвести никакой химический стимулятор. Он поднял запястье, и сканер, чирикнув, распознал закрученную электротатуировку. Дверь открылась, и Арлен вступил в святилище.

Зал, находившийся перед ним, превосходил возрастом остальную фабрику, которую воздвигли уже вокруг этого помещения – узловатой кости, укрепляющей тело будущего. Это были первые лабораториумы, где расцвела Вера, и за последующие годы они разрослись.

Рациональность боролась за пространство с религиозными атрибутами, островки науки окружала аура храмового суеверия. Словно колонны, высились огромные герметичные цилиндры, утыканные проводами. Во мгле что-то шевелилось или же безвольно висело, не реагируя. Служители и врачи суетливо перемещались от стола к столу, обдумывая результаты, или горбились над скользкими от крови стендами для вивисекции. Видя это – труд подобных ему – Арлен улыбнулся. Он сбросил китель, распростер руки, и медицинские рабы без единого слова принялись его одевать.

Первое, что он почувствовал – покалывание вдоль позвоночника, прикосновение холодного металла обвязки к коже: боль и онемение слились в радость от воссоединения. Один из рабов удерживал прицеплявшееся приспособление, а второй тем временем закрепил на шее воротник. Снова раздался щелчок и шипение, и тот примостился поверх места утренней инъекции. Арлен слегка покрутил шеей, приспосабливаясь к весу устройства. Химосферы и биодозаторы покрывали его, словно побрякушки какого-то древнего короля или предупреждающая расцветка животного. Последний из служителей вручил ему свежий китель и халат, и он принял и то, и другое.

– Благодарю вас, дети мои, – прошептал он, и они с фанатичным благоговением откликнулись:

– Это честь для нас, биофагус-майорис.

Арлен прошел под сводами из черного железа и костей – захороненных останков первых мучеников новой веджовианской науки, которая вдохнула новую жизнь в их мир. Некоторые были чахлыми созданиями, искавшими совершенства, другие же обладали гладкими, обтекаемыми гребнями. Они вдохновляли. Каждый раз, когда Арлен проходил мимо них, он сознавал их жертву, прогресс Веры, зафиксированный в смерти. Он шел под взглядами эволюции, пока не достиг центра зала и частицы генетической чистоты, вокруг которой обращались их старания.

Вектор Фи, их магус, внушала благоговение. Она парила в амниотической емкости, застыв где-то посередине между ангелом в экстазе и развивающейся куколкой насекомого. Ее тело было бледным, лишенным волос, окрашенным лишь фиолетовой жидкостью, которая его окружала. Стеклянные глаза глядели сквозь него, незрячие и всевидящие. Ее внимание заставило его ощутить себя карликом и опуститься на колени. Он снова услышал шепчущий голос – она удостоила его не примитивным телесным общением, а единением разума выводка, и их сознания раскрылись вместе.

+Арлен, дитя мое, отец мой.+ – Он улыбнулся: столь многие в последних поколениях, правящие элементы культа, были сотворены его генетическими экспериментами, получив жизнь в питающих баках и чашках для сращивания. Они являлись детьми его иглы в той же мере, что и отпрысками Спирали. – +Как идут наши гражданские дела?+

– Хорошо. Да, весьма хорошо. – Он не поднимал головы, не желая смотреть на ее воплощенную безупречность. – Экспортные показатели остаются стабильными. Расследований извне не было. – Он сделал паузу, взвешивая слова. – Грузы пустотных противорвотных и болеутоляющих направлены Пятнадцатому стрелковому полку Гидры на Рафлу. Все с наполнением. Через год они будут нашими.

+Превосходно. Наша сила растет, внутри и снаружи. Пространство Девкалиона познает просвещение Веджовианского Кредо и благословение Кривой Спирали. Он доволен.+

При этих ее словах в темноте за огромной емкостью что-то шевельнулось, и Арлен поднял взгляд. Раздутая тень перемещалась с силой и умом, не имевшими себе равных на Покое, и таким изяществом, что он даже не заметил ее приближения. Первородный осколок божественного, венец их амбиций. Средоточие их веры понюхало воздух, вывалив наружу язык, словно могло попробовать его на вкус. Мгновение прародитель глядел на Арлена, и тот ощутил его пристальное внимание. Перед ним он был весь на виду. Он почувствовал, как психическое прикосновение отступает, а затем существо удалилось через еще одну арку из кирпичей и костей. Бог ушел, и Арлен наконец-то позволил себе дышать.

– Если изволите, я провел приготовления к следующим очередям внедрения. В основном, вспомогательный персонал. Те, кто выглядит перспективно, несмотря на прием снотворных. Все усердные работники, ум которых стремится обрести предназначение.

Голос внутри его черепа весело заклокотал.

+Ты так справедлив в раздаче своих благословений, Арлен. Твоя преданность посрамляет многих других. Однако ты должен помнить кредо: есть род, а есть скот. Не все заслуживают наших даров, и мы должны…+

Она прервалась и помедлила – зазвонили колокола. Арлену никогда прежде не доводилось их слышать: приглушенный древний сигнал тревоги, будто бы подчерпнутый из кошмарного сна.

– Что это? Эти колокола никогда не звонят. – Он огляделся по сторонам. Остальные биофагусы и их помощники в замешательстве встрепенулись. Охранники вытянулись, прочие схватились за спиральные символы или бормотали молитвы.

+Он не звучал с первых наших дней здесь. Это Колокол Скорбей. Он возвещает о заразе в нашем благословенном протекторате.+

– Это невозможно. Мы укрыли их от вреда, сберегли этих людей здоровыми.

Арлен моргнул и встряхнул головой.

– Здесь нет болезни.


Покой не знал никаких хворей с тех пор, как Кривая Спираль охватила его своими витками. Здоровое население было послушно и хорошо подготовлено к неизбежным дням Биологического Вознесения. Биофагусы обеспечивали распорядок приема лекарств и клиники, поддерживавшие здоровье, однако всегда существовало разделение.

Все было так, как и сказала Вектор Фи: был род, а был скот – возвышенные просвещенные существа и примитивная, звероподобная плоть. Они были слабы, смертны по сути своей, но представляли угрозу, будучи бьющейся толпой. Затронутые Спиралью не могли позволить себе, чтобы они заболевали, паниковали и умирали. Арлен собрал небольшую группу стражей святилища и повел их к нижним палатам и сигналу. Кем бы он ни был еще, но он все еще оставался целителем.

Туннели под мегафабриками были переменчивыми, полными тупиков и ниш. Пыль и паутина заслоняли лампы, в трубах булькали стоки, из воздуховодов и дренажных отводов вился странный туман.

Арлен и его спутники, все из числа посвященных, пробивались к источнику тревоги. Продвижение сопровождалось пощелкиванием вокс-каналов: охранники переговаривались между собой. Они беспокоились. Доносящийся колокольный звон звучал жутковато, став протяжным и странным из-за акустики подземного прохода. Петляя, они продвигались вниз, по спирали спускаясь во тьму и гниль.

Пока они шли, звуки тревоги стихли, и на их фоне послышались низкие атональные стенания. Звуки людской агонии, бессмысленное блеяние, с которым он приучился жить.

– Сюда, – выдохнул Арлен, и охранники без колебаний последовали за ним. Двое впереди подняли свои лазерные винтовки, остальные волокли ящики с медицинскими припасами. Они миновали гнезда, где посмотреть на вторжение собрались аколиты, благословленные уроды. Те принюхивались и голосили, сознавая, что в их мире что-то не так.

«Мы позаботились, чтобы эта планета была раем для тех, кто трудится на нас! Мы сохраняли их в спокойствии. Удовлетворяли каждую их потребность. Как могло такое произойти?» Арлен не мог избавиться от сомнений. Неужто они допустили ошибку?

Дверь впереди была наполовину открыта, и, войдя внутрь, Арлен увидел тела. Большинство из них корчилось, постоянно пребывая в движении. Они кашляли, захлебывались и стонали, густая слизь оставляла полосы на подбородках или собиралась в лужу на груди. На него обратились мутные, налитые кровью глаза, полные боли и жаждущие успокоения.

– Патер! – жалобно протянул один из них, заметив Арлена, и остальные подхватили его крик. Хор зазвенел в воздухе, приглушая звуки агонии. Ритм, в котором повторялось слово, был похож на стук сердца. Патер. Патер. Патер!

– Не шевелись, – прошептал Арлен, положив руку на плечо плачущему человеку и параллельно возясь с инъектором. Он приставил его к шее жертвы, введя мягкий анестетик, а тем временем вторая игла вонзилась и пустила кровь. Он не должен был волновать их, но ему требовалось знать. Это заражение на работе? Химическая порча? Или же из-за пределов планеты? Причина более мрачная?

Послышалось странное гудение, похожее на шум крыльев насекомых, хотя при первичном осмотре он таковых не заметил. Звук заплясал по комнате, нарастая, меняясь, обретая отчетливость. Арлен услышал… смех? Он развернулся к своим помощникам.

– Тут нет ничего забавного!

Они посмотрели на него так, словно он обезумел, но он это слышал. Опять. Лился хриплый, глумливый смех, и Арлен почувствовал себя плохо, осознав, что тот исходит из его вокс-бусины. Человек, которым он занимался, задергался, колотясь в припадке. Арлен силился удержать его, получая удары от бьющихся конечностей. Кулак врезался ему в череп, и он отдернулся назад.

– Держите его!

Однако смех все продолжался. Ненавистный, мучительный, и из него медленно проступил голос.

О, Арлен, – прошептал он, густой, словно старое молоко и древняя злоба. Арлен обвел взглядом пациентов. Те стали мертвенно-неподвижными, на лицах застыли гримасы, жуткие стрихниновые ухмылки. Охранники потолкали их, потыкали, а затем отошли. Потрясенные. Напуганные тенью смерти.

Тебе нравится мой первый ход в нашей маленькой игре?


Арлен сидел один в своем личном лабораториуме, лихорадочно работая со схемами и диаграммами. Он сорвал со стены сакральное изображение Веджовианского Человека со множеством конечностей и заменил его документами, описывающими болезнь, которой они противостояли. Она была закрученной, ужасающе эффективной: морфогенетическая, гиперконтагиозная. Схожей адаптивностью обладало лишь само священное семя червя. Арлен смотрел на множество данных, раскинувшихся по стенам, словно ползучая плесень. Его желудок сжался; на миг он испугался, что болезнь уже внутри. Снаружи он чувствовал психические вопли разума выводка, бешеное общение между Вектор Фи и прародителем. Если так продолжится, тому, скорее всего, придется извлечь ее из сосуда.

Арлен? – прошипел голос из вокс-динамика, прикрученного к столу, и медикэ отскочил назад, будто обжегшись. – Я знаю, ты меня слышишь, Арлен. Ты один здесь достоин какого-никакого внимания с моей стороны. Окажи мне любезность и хотя бы выйди на связь.

Арлен заколебался. Он начеркал на обрывке бумаги одно-единственное слово и припечатал его к окну во внешнее святилище. Ассистент вздрогнул от неожиданного шума, моргая, прочел записку, а затем заторопился прочь. Арлен дождался, пока он уйдет, после чего взял рожок передатчика.

– Кто ты такой? Чего ты хочешь?

Кто я такой? Да, это вопрос, не правда ли. Кто такой на самом деле любой из нас? Ты Арлен Седано, медикэ-примус мира-врачевателя Покой? Биофагус-майорис святеньких затронутых Спиралью? Или просто человек, который бьется во тьме, убежденный, будто он – это свет? – Снова заклокотал ядовитый смех, заполняя помещение тяжелой духотой мрачного веселья.

– Похоже, тебе многое известно о моем мире и моей работе. Мне следует хотя бы знать имя своего поклонника. Этот вирус, это твое творение?

Он рассеянно указал на покрытую бумагами стену: скорее для себя, нежели для своего мучителя.

Джаст, – словно выдох, просочилось наружу слово. – Ты можешь звать меня Джастом. Это имя служит мне достаточно давно, сойдет и еще ненадолго.

– И чего же ты хочешь, Джаст?

В ответ раздался смех, жестокий и колючий.

Разве не очевидно, Арлен? Я хочу этот мир.

– Этот мир? – Арлен моргнул. – Его не вырвать у нас маленькой биохимической хитростью. Мы из веджовианской породы: мы сотворили божественное. Ты убиваешь тупоумный скот; разумеется, это потеря, но ты не можешь рассчитывать стряхнуть с земли наш порядок.

Джаст снова засмеялся, и Арлен поймал себя на том, что ненавидит этот звук. Его ползучую свернувшуюся сладость. Влажную и липкую, словно свежая гниль.

В тебе есть сломанная красота, Арлен. Я наблюдал, как ваш мир расцветает, поднимаясь из глубин недуга; видел, как ты закачиваешь яд и панацею в жилы Империума. Будущее должно пройти проверку таким потенциалом.

Ты обладаешь мастерством, Арлен. Давай же бросим его в горнило. В страдании рождается превосходство.


Смерть больше не пугала служащего мортуария Дорваля. Она была старым другом, в глаза которому он смотрел уже сотню раз. Однако тела перед ним воплощали собой нечто иное. Осквернение за чертой смерти.

Симптомы были отвратительны. Обширный некроз, пронизывавший органы до такой степени, что казался результатом долгой опустошительной болезни, а не внезапного тотального отказа организма. У текущего объекта по всей грудной полости расцвели странные опухоли, и Дорваль осторожно приподнял их клинком скальпеля.

– Никогда прежде не видел, чтобы заболевание протекало именно так, – пробормотал он. Тесный колпак с респиратором ограничивал и затруднял дыхание, стеклянное забрало запотевало. Противозаразная экипировка делала движения неуклюжими и натужными, как при ходьбе под водой. Это его раздражало. Когда опасность минует, он подаст медикэ-примус Седано прошение о переводе. Старик уже упоминал о продвижении, посвящении в тайны его особых проектов. Он потратил свое время и будет вознагражден. Он…

Дорваль застыл. По мортуарию плыл звук, тихий шелест где-то сразу за пределами видимости. Он повернулся, озираясь по сторонам, но он был один. Один с мертвыми. Ящики безмолвствовали, мешки с трупами неподвижно лежали на столах. Только холодный кафель, да еще вонь консервирующих средств на заднем плане. Он был в безопасности, мертвецы не могли навредить ему.

Он уже поворачивался обратно, когда это началось снова – громче, настойчивее. Звук изменился, стал знакомым. На глазах Дорваля мешки вдруг задрожали и задергались от жутких движений содержимого. Изнутри ящиков донеслись приглушенные удары: конечности молотили по стенкам, ступни стучали в сталь. Он отшатнулся назад, опрокинув поднос с инструментами. Скальпели и пилы для костей рассыпались по плиткам. Он почувствовал, как костюм наполняется чем-то влажным, и ощутил запах собственного позора, едва сумев перестать всхлипывать.

Кричать он начал только тогда, когда одно из тел перед ним встало и схватило его.


– Да. Конечно. Я понимаю.

На самом деле Арлен перестал вести разговор двадцать минут назад. Вместо этого он делал записи, давая формальные ответы, пока Джаст нес чушь, угрожал и льстил. Тот был целеустремленным оратором, это ясно чувствовалось, и от болезненной доктрины и религиозного пыла переходил к доверительным подробностям того, как подвергнет вивисекции весь культ. Арлен поднял глаза лишь тогда, когда дверь открылась и напротив него уселся Гейнрих.

В спокойном состоянии кламавус культа, порождение Спирального Слова, выглядел странно. Его броня гудела и пощелкивала, обрабатывая массивы поступающих данных. Пальцы постоянно пребывали в движении, поигрывая с клавиатурой, прикованной цепью к запястью. Его глазам было сложно сфокусироваться, а когда это произошло, они оказались черными – зрачки расширились от просеиваемой сквозь него информации.

– Твоя записка дошла до меня. Что тебе требуется, биофагус-майорис?

– Я же уже говорил тебе звать меня Арленом.

– А я уже говорил тебе, что следует чтить иерархию. То, как мы упорядочиваем информацию, важно: это формирует общество и тем самым формирует победу. – Он фыркнул и откинулся назад. Белесый свет помещения выхватил угловатую форму черепа, явно обозначив генетические дары его поколения. – Я спрашиваю снова: ты желал видеть меня. Зачем?

– Вот. – Арлен махнул рукой в направлении продолжавшейся трансляции. – Есть незваный гость. Это он источник вируса, терзающего низкоквалифицированную рабочую силу – та язва, что угрожает всему.

Ты там Арлен? – снова без спроса раздался голос, и Арлен жестом велел Гейнриху слушать. – Я утомляю тебя? Не хотелось бы думать, что ты не заинтересован в этом нашем эксперименте. Скоро будешь. Семена уже посеяны, и когда они созреют, то превратятся в сад, достойный его имени. Сильнее и лучше. Тебе следует гордиться, ибо ты один из отцов будущего.

Его рука зависла над рожком. Гейнрих кивнул, и Арлен снова взял устройство, услышав щелчок выхода на связь.

– Я здесь, Джаст. Мне просто пришлось разобраться в твоей… проповеди. Ты практикуешь чрезвычайно интересную веру. Должно быть, ты весьма полагаешься на нее, раз считаешь, будто она способна дать все, чем обладаем мы. – Он поднял взгляд. Гейнрих возился с вокс-дефлекторами и делителями сигнала, наморщив лоб и аккуратно поворачивая регулятор. – Мы оценим твою болезнь. Нет ничего, что не смогла бы одолеть наука. В объятиях самого святого из наших даров не может быть настоящей слабости плоти. Есть только Спираль.

Проверим это? Следующая фаза манит. Я так много уже узнал.

Где-то зазвенел еще один тревожный сигнал. К нему присоединился скрежещущий хор автоматизированных голосов, и смех Джаста скрылся за словами, которые машина повторяла, словно попугай:

Заражение. Заражение. Тревога. Заражение в Центральном Мортуарии.

Поиграем, Арлен. Я буду делать ходы, а ты – противостоять мне. Равные, противоположности, просто, как доска для регицида. Откровение всегда болезненно, я знаю, но в свой черед вы все поблагодарите меня, как я благодарю вас.

Линия отключилась. Арлен посмотрел на Гейнриха, который оторвался от работы и глянул на него в ответ.

– Он пронырлив, отдам ему должное.

Гейнрих сделал глубокий вдох.

– Скрывается в наших же системах, будто паразит. Я могу найти его, но это потребует времени. Кое-какого креативного системного анализа.

Тяжело сглотнув, Арлен потянулся в ящик стола и вытащил автопистолет.

– Найди его. – Слова сорвались с губ рычанием. – Найди его, а я пока исправлю сделанное им.


В коридорах мортуария, покрытых ящиками и усыпанных брошенными каталками, было холодно и тихо. Импровизированная огневая команда Арлена, десять членов Спирали с огнеметами наготове, пробиралась через беспорядок. Предводитель, огромный громила по имени Йохан, с ухмылкой выставлял вперед оружие, суя его в каждую тень.

– Осторожнее, – прошипел Арлен. Его пистолет был у него в руке, ободряя своей тяжестью. В нем присутствовала основательность, за которую Арлен цеплялся в окружении микроскопического и эфемерного. Если Джаст или его агенты покажут свои лица, он прикончит их. Выжжет их со своего мира, бросит пепел перед прародителем и назовет это как есть. Правосудием.

Порой сражение велось иглой, ножом и вакциной; в иное время требовалась верная рука с мечом. Так или иначе, заразу изгоняли.

Свернув за угол в направлении Центрального Мортуария, группа остановилась. Их встретило натужное шарканье, доносившееся от дверей главного зала. Те с треском распахнулись, и оттуда, спотыкаясь, вышел человек. Его изолирующий костюм покрывала кровь, а на горле была рваная дыра – что-то пробило материал и плоть под ним. Все вскинули оружие, а фигура заторможенно оглядела их, таращась мертвыми глазами, уже серыми и немигающими. Арлен поймал себя на мысли о пронзительном взгляде Вектор Фи. От такого кощунства к горлу подступила желчь. У него застыла кровь. Он знал этого человека, в этом он был уверен.

– Дорваль? – прошептал он. Мертвая тварь повернулась, слыша, но не понимая, не сознавая себя. Она издала рычание и зашаркала более торопливо, вытянув руки и сжимая пальцы. Арлен чувствовал ее звериный голод, полное отсутствие какого-либо человеческого рассудка.

Его рука поднялась, прежде чем он успел это понять, уже открыв огонь. Он разрядил пистолет в существо, когда-то бывшее его коллегой – тем, кого он однажды мог назвать своим братом. На глазах Арлена оно поникло, повалилось и глухо ударилось об пол, покрыв тот кровью.

– Сжечь это! – бросил он, сам удивившись собственной злобе. Йохан издал согласное ворчание и тяжело двинулся вперед, булькая баллонами и вскидывая оружие. Раздался захлебывающийся звук, похожий на кашель туберкулезника, и огнемет изрыгнул очистительное пламя. Йохан направил пылающую огненную струю на тело, и оно захрустело в пекле. Плитки под ним почернели, растрескиваясь от внезапно, как из топки, нахлынувшего жара. Йохан был настолько сосредоточен на своей задаче, что так и не увидел другой труп, устремившийся из дверей в его направлении.

Чумная тварь метнулась сквозь пламя, врезавшись в Йохана и обхватив того руками. Мужчина забился, утратив контроль над своим оружием. Огонь окатил шкафчики, и раздался визг прогибающегося металла, смешивавшийся с воплями Йохана. Труп принадлежал одной из жертв мора – истощенные конечности, живот раздут от гнилостных газов, десны оттянуты с треснувших зубов. Он вгрызся в Йохана, попал в артерию, разбрызгивая кровь, и вцепился, будто животное. У Арлена не было времени на перезарядку, конечности не слушались из-за шока. Он мог лишь смотреть, как Йохан ухватился за баллон с горючим и выдернул пробку.

Резкий запах прометия отогнал смрад разложения. Вдруг осознав опасность, труп поднял взгляд от изувеченной шеи Йохана, где плоть уже начинала гнить. Пары занялись, и все они вспыхнули. Внезапный шквал света и звука швырнул Арлена на кафельный пол. Он панически задергался, сбивая пламя, попавшее на халат. Среди сумятицы шагали новые существа, проходившие через огонь, который поглотил их собратьев. Выглядело практически так, словно они учились, приспосабливались. Иммунный ответ, порожденный болезнью и распадом.

Приближаясь, они хохотали – изуродованные глотки издавали клокочущий дерганый смех, принадлежавший кому-то другому, а на фоне звучал хор невозможных крыльев. Арлен видел, что в растерзанной плоти корчатся твари – из-под отвисшей кожи выскакивали суетливые жуки и жирные черви.

Он нетвердо поднялся на ноги, повернулся и побежал от дергающегося кошмара. Остальные отступали позади него, под рев огнеметов пытаясь сохранить какое-то подобие строя, создать буферную зону между собой и чудовищными мертвецами. Арлен пробрался через шлюз, ведущий к крылу медикэ, и ударил по системе блокировки при биологическом заражении. Дверь задвинулась с тяжелым стуком, зажужжали запирающие механизмы.

Его рука была прижата к панели, пальцы искали верную комбинацию кнопок, чтобы задействовать протоколы очистки.

Что-то тяжелое и влажное ударилось в стекло, размазывая по нему жидкости. Василий, еще один солдат, пытался стереть кровь со смотрового окошка. Кривя рот в крике, он молотил по стеклу. То было звуконепроницаемым, и Арлен не слышал его отчаянной мольбы. Его страха. Ощущения, что его предали. Арлен встряхнулся, глотнул воздуха и опустил переключатель.

Воцарилась тишина. Арлен посмотрел в окно, где уже не было Василия. Мертвецы, старые и новые, приближались, будто марионетки.

Они наблюдали за ним глазами в бельмах, беззвучно бормоча и смеясь. Жертвы глумились над ним, а их кожа уже слезала с плоти под ней. Они становились чудовищами, а не возвышенными Спиралью и даром прародителя. Они не годились для финальной сублимации, и эта слабость посрамляла его. Это было оскорбление всей их работы. Арлен нажал последнюю кнопку.

Раздался высокий и пронзительный звук сирен, и из форсунок хлынули перегретые химикаты. Полыхнула вспышка излучения и жара, защитные механизмы срабатывали один за другим, а затем, в конце, забулькала огнегасящая пена. Закрыв глаза, Арлен удерживал кнопку, пока не услышал вой вытягиваемого воздуха, уносившего отраву из помещения с той стороны. Он привалился к стене, колотя кулаками по железу и плиткам дверной рамы.

– Ублюдок, – выплюнул он. – Посмотри, до чего ты меня довел.


Он не знал точно, как вернулся в свое святилище – кто вынес его из отравленных глубин, а потом оставил в безмолвных раздумьях. Временами ему представлялось, что он выбрался из ада внизу, пока по мортуарию прокатывалось обеззараживание. Очищающий потоп, необходимое кровопускание. Лишить рану силы, а Джаста – пыла.

Смех преследовал его. Он слышался повсюду: в скрипе двери, в дребезжании роликов каталки, в помехах вокса.

Дремлющая инфекция, готовая вырваться на поверхность. Рука на столе дрожала, пальцы беспорядочно барабанили, пока Арлен силился сохранить самообладание. Каждый раз, закрывая глаза, он слышал голос Джаста и видел его чудовищ. Арлен поднял обе руки, прижал их к глазам и постарался не закричать.

Вздрогнув от стука, он резко открыл глаза и увидел, что от двери за ним наблюдает Гейнрих. Это длилось недолго – взгляд того скользнул в сторону, словно ему было больно смотреть на Арлена. Словно медикэ осквернило пережитое.

– Ты приходишь в себя? Хорошо. У нас есть работа.

Он прошелся, скрежеща броней и расхаживая по комнате со звериной настойчивостью. Руки Гейнриха постоянно двигались, словно концентрированное эхо нервного тремора Арлена.

– Я не уверен, чем могу помочь. Ты не был там, Гейнрих. Ты и вообразить не можешь. – Он снова встряхнулся, пока призраки минувшего дня не успели выпрыгнуть из теней, оставляя за собой след из пепла и огня. – Это не было похоже ни на что из виденного мной прежде. Как будто… – Он сделал паузу, силясь подобрать слова. – Что-то из детской сказки. Нечто, настолько враждебное жизни, что вырвалось за рамки известного.

Пока он произносил эти слова, его затрясло.

– Я близок, Арлен. – То, что Гейнрих обратился к нему по имени, заставило Арлена поднять взгляд. Собеседник заметил выражение его лица и поджал губы, словно пытаясь подавить улыбку. – Ты был в шоке. Я понимаю, что при таких обстоятельствах важна близость взаимоотношений. – Прежде, чем Арлен успел ответить, он двинулся дальше: – Мы близки. Его шифрование из сильной древней породы, но я знаю: мы его догоняем. Я сузил зону до трех отдаленных производственных объектов. Скоро мы…

– А что с его работой, Гейнрих? – Арлен скривился, заставив себя подняться со стула. Каждая мышца болела, кожа лоснилась от пленки пота, как у наркомана. Он бездействовал слишком долго, никак не поддерживая свой организм, никак не борясь с ранами. – Были ли еще инциденты?

Гейнриху хватило благопристойности, чтобы отвести взгляд. Он помедлил.

– Были сообщения, что болезнь распространяется. Проведенное тобой обеззараживание было тщательным, скрупулезным. Есть что-то еще, другой внешний вектор. Чем скорее мы его определим, тем быстрее сможем уничтожить его скверну.

– Оставь меня.

При этих словах Гейнрих посмотрел на него, но не сдвинулся с места. Арлен позволил себе потупить глаза, словно пристыженный ребенок.

– Кламавус, я так устал. Эта погоня изматывает меня. Я не создан для такого, я не сотворенный гневом примус. Мне просто хочется отдохнуть.

Гейнрих вздохнул и покачал головой, поворачиваясь в двери.

– Возможно, когда ты больше оправишься, биофагус-майорис, мы сможем обсудить, как лучше действовать дальше.

Гейнрих ушел, и Арлен остался сидеть в одиночестве, рассеянно поигрывая пером. Он набрасывал на пергаменте неясные идеи, словно размышления могли побороть инфекцию, пока та не поглотила его мир. Он сознавал, что вел себя уклончиво, но Гейнрих не смог бы понять. Никто не смог бы. Арлен вел битву за их тела и сами души. Без него не будет никакого вознесения, только медленное разложение. Только долгая, холодная смерть, бродившая внизу.

Он потянулся к рожку передатчика.

– Джаст? – Он произнес имя шепотом, боясь получить ответ. – Джаст, ты слышишь меня? Я видел это. Я взглянул в лицо твоей вере. Ужасно. Твои слова, они не могли передать…

Для меня так много значит, что ты узрел, Арлен. – Голос перешел в хихиканье, ребяческий звук, не вязавшийся с гортанностью произношения. – Просвещение приносит муку, как и случилось с твоими товарищами. Как созданными из смертной плоти, так и вдохновленными идеями о божественности.

– Не говори со мной о божественности, ты ничего о ней не знаешь. Твое верование мерзостно…

Мерзостно? Заносчивое заявление для такого, как ты. Ты сотворил собственных чудовищ. Некоторые открыто демонстрируют свое обличье, другие прячутся за улыбками и шприцами. – Голос Джаста сочился из вокса, словно дым, окутывая удушливым гнетом. – Я видел появление и исчезновение столь многих талантов. Светила каждой доктрины науки смертных – практически можно сказать, что я воспитал их, подверг испытанию перед грядущими днями гнева и ужаса. Причина и лечение растут вместе, тем самым становясь сильнее. Ты чувствуешь, что прошел испытание, Арлен? Считаешь, что дал достаточно?

– Откровенно говоря? Я считаю, что ты получаешь удовольствие от этой будничной жестокости. Ты бы убил мир для собственной забавы, не взяв с пепелища ничего ценного.

Я поступал так, много раз. Однако в Галактике можно умереть чудесно разнообразными способами. Они изливаются, как яд, с Веджовиума, Покоя, дюжины других планет, и совращают массы. Ты видишь благословение, я вижу возможность. – Он вздохнул, на миг задумавшись. – Все отцы неизбежно подводят, Арлен. Будь то примарх, патриарх или прародитель.

Арлен напрягся. Его пальцы перестали выбивать дробь, сжавшись в кулак. Угрожать прародителю, источнику их веры и силы, дара Веджовиума…

– Тебя уже подводили, и, скорее всего, ты тоже подводил в свою очередь. – Произнося эти слова, он улыбнулся, удивившись собственной убежденности. – Ты думаешь, будто мы одинаковы, будто можем поучиться друг у друга. Ты ошибаешься.

Арлен начал писать – его мысли сливались в единое целое. Он чувствовал молнию в своих венах, разум и руки наконец-то действовали в унисон. Формулы лились бурным потоком, врезаясь в пергамент рядом с каракулями сомнений. Это могло сработать. Ответ. Прививка.

Мы скроены из одного материала. Я учился вместе с теологами биологии, подлинными повелителями болезни и контриммунитета. Они бы посрамили ваш род, несмотря на все инновации. Ты мог бы занять место среди них, проявив несгибаемость при своем участии. – Вновь повисшее злорадное молчание затянулось. Когда голос Джаста раздался снова, он звучал почти нерешительно. – Арлен?

Арлен не слушал. Он сжимал пальцами перо – так крепко, что ему казалось, будто они могут начать кровоточить. Он лихорадочно трудился, и голос становился молящей нотой где-то на заднем плане. Поднявшись, он распахнул дверь и раздал записки недоумевающим подчиненным. Их глаза расширились под очками, и они заторопились исполнять. Вокруг офиса Арлена развернулся рабочий процесс: муравейник исступленной активности, перемежаемой его объявлениями.

Когда несколько дней спустя он вышел наружу, мир уже изменился. Его собственные работники трудились без перерыва, словно автоматоны, сотворенные из плоти и приведенные в движение его рукой. Бешено скрежетали песты и ступки, набухший поток химикатов струился через стекло и сталь. Биодистилляторы с шипением сливали осадок в химические тигли, окрашивая воздух в красный цвет облачками пара, и биофагусы возбужденно вскрикивали. Когда он проходил мимо, они поднимали глаза и с предвкушением кивали. Все шло хорошо.

Вокруг них двигались другие силы. Культ мобилизовал в военную силу все больше и больше своей мощи посредством потайных ходов и доработки распорядков работы. Она перекачивалась к сердцу истинной промышленности планеты, и ее время вот-вот должно было настать. В свете люмосфер и жаровен блестели сине-зеленые и фиолетовые доспехи. На броне и в зубчатых татуировках на телах была изображена Спираль. Они проверяли и перепроверяли оружие, готовясь к тому, что окружающему миру может в любой момент прийти конец.

Арлен двигался среди них, словно хищник между стай рыбы, пока снова не оказался перед центральной емкостью. Он опустился на колени, ожидая ее голоса. Света не было. И никаких звуков. Он уже собирался поднять глаза, когда по основанию его шеи провели рукой – одновременно успокаивая и осуждая.

– Арлен, – выдохнула Вектор Фи, и ее голос был словно бальзам для его мятущейся души. Он чувствовал, как внутри поднимается стыд: его здесь не было. Его так поглотила вендетта, что магуса извлекали из сосуда менее достойные руки.

– Твоя война близится к концу, Арлен. Война иглы и ножа. Теперь мы встанем на свою защиту. Мы сохраним стадо и восславим Спираль.

– Восславим Спираль! – непроизвольно раздалось повсюду вокруг, и Арлен почувствовал, как эти слова срываются с его собственных губ. Послышался лязгающий, скрежещущий звук. Он поднял глаза и увидел прародителя, зловеще глядевшего с верхушки емкости. Под этим взором он ощутил себя преображенным.

Просвещенным.

Все отцы подводят

Джаст неотступно следовал за каждой его мыслью, заражая их сомнением. Арлен встал и устремил свой взгляд на прародителя.

– Я служил, я продолжаю служить. Все на месте, мое решение нашей проблемы синтезируется. Стоило лишь противопоставить его и нашу методики проектирования, подправив несколько текущих направлений работы. – Он улыбнулся, надеясь, что это выглядит убедительно. – Выступив на войну, мы, смертные и возвышенные, будем вооружены, чтобы смело идти навстречу будущему. Мы понесем факелы, дабы изгнать тьму чистым огнем веры.

– Прекрасно сказано, – произнес Гейнрих, подойдя и встав у плеча Арлена. Его шифровальные системы щелкали и стрекотали, громкоговоритель взвизгивал, нетерпеливо стремясь усилить сказанные слова, но более сильной и необычной стала его аура. Это было шепчущее перещелкивание разума выводка, которое тянулось в реальный мир, чтобы направлять и подпитывать. Оно охватывало их, и даже когда Гейнрих не говорил, его губы шевелились в постоянном ритме. Вектор Фи являлась острием психической мощи, Гейнрих же распространял сеть приглушенной молитвы. Нет, не молитвы.

Причастия.

– Он наш, биофагус. Узел Квеверон. Именно там он, скорее всего, совершил высадку, и там мы зачистим его. Все его труды рассыплются. – Гейнрих кивнул, и Арлену показалось, что он в первую очередь стремится убедить самого себя. – У этого мира есть лишь один господин, одна вера!

– Один господин, – монотонно прозвучал позади глухой рефрен. – Одна вера.

– Гейнрих, в процессе настанет момент, когда ты получишь от меня сигнал.

Арлен сохранял ровную интонацию, не отрывая глаз от кламавуса.

«Это не может быть настолько просто», – подумалось ему. Он бы не позволил так себя обнаружить.

– В тот же миг должны быть выпущены химикаты, и зараза окажется вычищена из наших рядов, словно ее никогда и не было.

«Когда симптомы подтверждают течение заболевания, ты знаешь, как его лечить… Но что, если все не так очевидно, как кажется?»

– Прародитель благословляет всех, кто покоряет безумие священным здравым смыслом, кто помазывает достойных, гнушаясь низкими. Мы довольны тобой, Арлен.

Голос Арлена был ожесточенным, сдавленным от одержимости, Вектор Фи же говорила с приторной, гладкой набожностью.

– Ты выпустишь обильно благословленных и геносотворенных сражаться на нашей стороне. Ты их отец, они внемлют тебе.

– Они внемлют мне. – Он кивнул головой, крепко сжав кулаки. – Они исполнят божественную работу, магус. Можешь быть в этом уверена.


Помещения под святилищем были сырыми, гулкими и плохо обслуживаемыми. Стоя перед железной дверью, Арлен слышал тихое спадающее дыхание, негромкое сопение – в сумраке по ту сторону что-то двигалось. Протянув руку, он вытащил из кармана ключ и начал отпирать дверь.

Та всегда казалась ненужной и присутствовала скорее для спокойствия остальных, нежели из реального опасения побега. У Арлена никогда не было причин бояться их. Неблагословленные сочли бы их ошибками или злокачественными образованиями. Он так не думал. Арлен видел в них богатство их генетического наследия. Да, произошла мутация и сверхэкспрессия, но это не была неудача. Просто еще один аспект их великолепного круга.

Из тени, крадучись, вышли дети перемен. Первым возник перекошенный метаморф, у которого с нижней части лица свисали питающие отростки, а конечности напоминали огромные лезвия кос. Другой выплюнул сгусток биокислоты и хлестнул по воздуху похожим на кнут придатком. Вокруг него толпилась стая, с пощелкиванием и рычанием нюхавшая воздух. Они разбежались, когда из темноты появились их более крупные сородичи, утверждавшие свое главенство с лишенной изящества легкостью. Аберранты уставились на Арлена, а затем двинулись вперед и преданно уткнулись в него носами. Он улыбнулся, поглаживая одного по хитиновому черепу.

– Я скучал по вам, дети мои. Простите меня, прошло слишком много времени. Скажите, где Альфа?

Они глухо замычали и указали своими массивными головами на фигуру, которая, наклонившись, сидела под низкой аркой. Могучая туша отдыхавшего была скрючена, колени прижимались к свернувшемуся телу. Существо наблюдало за ним: четыре глаза, посаженные на раздваивающемся лице, горели звериным разумом. Арлен услышал, как во мраке что-то непрерывно шипит, и его взгляд упал на фамильяра, который сидел на корточках на плече абоминанта, извиваясь, словно дым. Из его психического обличья изливалось сознание прародителя. Когда-то, давным-давно, Арлен привел паразитическую тварь к Альфе и наблюдал, как та даровала свои благословения. Теперь Альфа был любимцем прародителя, возвышенным Спиралью. Под его взглядом Арлен ощутил большую уверенность в своем деле.

– Нам лгут, – прошептал он, и Альфа недоуменно поднял на него глаза. Фамильяр слегка погладил абоминанта по голове, покачиваясь при движении. Это выглядело почти так, будто он кивал Арлену, словно выражая одобрение.

– Идемте, дети мои, – ласково произнес Арлен, и Альфа с рычанием выпрямился во весь свой громадный рост. – Время воевать.


Казалось, линия модифицированных «Голиафов» тянется до самого горизонта, сверкая среди промышленной застройки, соединявшей громадные фабрики. Их пустили в ход скорее не для того, чтобы по-настоящему выстроить защитный кордон, а для перевозки людей и химикатов Арлена. Огромные лезвия молотилок уборочных моделей приобретали алый оттенок в свете громоздких «Голиафов» с химраспылителями, рядом с которыми они расположились. Баки булькали и пузырились, суля избавление – готовясь распылить раствор и уберечь их от заражения.

На корме одного из них стояла Вектор Фи в хлопающем на ветру одеянии. Она простирала свой разум, зондируя комплекс впереди.

Квеверон безмолвствовал, мертвый для всех традиционных чувств и глухой к сигналам. Это ее беспокоило: она так привыкла к тому, что Покой – плодородный мир, и так подстроилась под нескончаемые циклы воспроизводства. Жить означало распространяться, ассимилировать, поглощать.

Вектор Фи опустила взгляд на шеренги собранных войск, носивших форму смертных из Госпитальеров Покоя или же явленное миру великолепное облачение культа.

Она слышала разумы людей – их заблуждения насчет «экзотических чужеземных полков». Это чуть не вызвало у нее улыбку.

Кряхтя от напряжения, хотя она едва заметила его подъем, Гейнрих вскарабкался наверх и встал рядом с ней. Она повернулась и рассеянно кивнула.

– Есть вести от Арлена?

– Ничего? – Гейнрих покачал головой, и она ощутила привкус его злости. Он воспринимал это как личное предательство. Практически кощунство. – Если он выдвинулся с геносотворенными, то не сообщил об этом и не скоординировался с нами.

– Странно, это…

Узел исчез, резко перестал существовать. Полыхнул взрывом грязно-зеленого не-света, который грибом поднялся к небу, словно царапая его громадными когтями. На мгновение бурление в небесах пропало, разогнанное напором перегретого воздуха. Вектор Фи узрела белесый свет за пределами ее мира, пропущенный сквозь линзу абсолютного разрушения. Ощутила вкус металла, резкий и холодный – настолько сильный, что она поперхнулась.

Гейнрих поддержал ее. Гибель фабрики перед ними привела его в ужас. В этом не было смысла – жертвовать столь многим ради такой малой выгоды. Они все еще находились снаружи стен! Враг слишком рано привел в действие свою ловушку?

А потом он увидел, насколько далеко простирался злой умысел врага.

Из трупа Квеверона, будто вши, хлынули мертвецы. Отвратительный поток сочился и струился, словно жидкость, изливаясь из каждого шлюза, дверного проема и просвета. Они переваливались через горящие препятствия, бредя среди адских картин, от которых бы с криками убежало любое мыслящее создание. Мертвые не кричали. Они не стали рычать или вопить, когда орудия пристрелялись. Они не говорили, но и не молчали.

Катясь волной к их позициям, мертвецы смеялись.


На самых глубоких подуровнях Вальдероса было сыро от стоков и конденсата, оставлявших на стенах странные узоры и блестящие огни. Арлен продвигался вперед в одиночку, игнорируя их, несмотря даже на поблескивание на краю зрения. Большую часть спуска он проделал на лифте, но в подлинные недра можно было попасть только по лестницам, и потому он потащился пешком в безразличную тьму. Она охотно приняла его. Она знала его. Арлен тяжело оперся на свой посох-стрекало, затем выпрямился. Он поступал правильно и по мере продвижения все больше в этом убеждался. «Нас обманули».

Коридоры вокруг него становились все причудливее. Бока огромных смесительных баков завивались и бугрились, словно прокаженные кораллы, в других же местах гниющие трубы были покрыты корчащимися ферроопухолями и яркой плеснержавчиной. Сама основа их усилий подтачивалась, и никто этого не заметил. Даже сам Арлен. Он вздохнул. Двери впереди неестественно обветшали, их металл стал хрупким, однако при его приближении они вздрогнули и ожили, разошедшись с астматическим шипением. При виде того, что находилось за ними, Арлен пошатнулся, сбившись с шага.

Это была панорама ни с чем не сравнимого кошмара, куда хуже тревожных эксцессов снаружи. Казалось, пол превратился в колышущийся ковер из живой плоти. Он полз, он взбирался на подземные механизмы – змеящийся, цепкий. Беспорядочно пульсирующие органы приросли к аппаратуре, попирая чистоту их дела какой-то…

– Скверна, – вырвалось из уст ошеломленно вытаращившего глаза Арлена. – Прародитель, защити нас.

Перед ним находились три фигуры, стоявшие на коленях среди этого святотатства. Они нетвердо поднялись и развернулись посмотреть, откуда исходит голос. Помещение выглядело нечестивостью, но эти трое были воплощением погибели.

Его взгляд метнулся с одного на другого – все отличались в своей нечистоте. Первый был гигантом в сочащемся влагой доспехе, а его лицо скрывалось за раздутой маской противогаза. Увешанный склянками и перегонными кубами, он издал звяканье, когда шевельнулся, стряхивая с рук какую-то тинктуру. Оглядев Арлена холодными бесстрастными линзами, он повернулся, неслышно переговариваясь по воксу с товарищами. Ответом ему стал приглушенный гогот жутко раздутой твари-воина, державшей узловатый бронзовый химраспылитель. Что-то забулькало, и Арлен осознал, что многие из трубок, питавших оружие, змеились внутрь извращенного организма существа.

Но еще хуже был их предводитель. Обряженный в поруганное облачение целителя, он выглядел первосвященником биологического бесчинства. На одном из громадных наплечников еле просматривалась выцветшая спираль, покрытая полосами гноя, а поверх одной из перчаток было установлено глумливое подобие медицинской системы. Он размял огромные пальцы, наблюдая за Арленом своими слезящимися глазами и кривя рот в гнилозубой ухмылке. К шее фигуры цеплялось существо, которое Арлен мог описать исключительно как фантасмагорического беса. Оно издавало воркующие звуки из пасти, усаженной игольчатыми зубами.

– А, Арлен. Я знал, что тебя нельзя будет сбить с пути, как вашу скребущуюся породу. Будучи подлинным мастером своего искусства, ты отследил наши метастазы.

Он сразу же узнал голос – тот голос, что преследовал его и привел к этому безнадежному противостоянию.

– Джаст.

– Гектор Джаст. Из освященного Четырнадцатого, а это мои братья по оружию: Аикард, – он указал на монстра в противогазе, – и Каракс, – зловонная фыркающая тварь согнулась в грубом подобии поклона.

Джаст зашагал вперед, и реальность как будто ощутимо исказилась при его приближении. Воздух стал спертым и безжизненным, вакуум заполнял лишь энтропийный шелест фонового излучения.

– Считай, что тебе повезло, ведь будь Гвардии Смерти еще дело до стада простых людей, ваше племя первым отправилось бы на костер. Скажу лишь, что у нас есть для вас применения получше.

– Извращать нашу работу? – рявкнул Арлен. – Ввергать этот мир в анархию и уродство?

– Не говори мне об уродстве! – Глаза Джаста сверкнули, жизнерадостную манеру держаться вытравила искренняя злость. – Вы приняли ксеносов до самого своего естества. Мы уничтожали целые цивилизации за меньшее. Вы и ваша самообманывающая вера отвратительны мне, но ты восхищаешь меня. Ты – болезнь во плоти, и не образно, а в практическом смысле. Вот что привело тебя ко мне. Ты инфекция, Арлен, и потому принадлежишь Дедушке.

– Твоему богу?

– Богу Всего. – Джаст широко раскинул руки, загремев мечом в ножнах. – Ты стоишь перед ним, один и не исповедавшийся.

– Нет, – прошептал Арлен. – Не один.

Послышался страдальческий скрип металла. Удивленный Джаст посмотрел вверх, и в это время крышки воздуховодов и ржавые стены подались. В зал хлынули зловещие дети Арлена, в авангарде которых двигались метаморфы. Они, плюясь, бросились на Аикарда. Кислота зашипела, оставляя язвы на и без того разбитом доспехе. Подняв руку, Гвардеец Смерти схватил склянку и метнул ее в их гущу. Взрыв летучей смеси выбросил дождь осколков и пар, от которого метаморфы с кашлем повалились на колени. Двое завопили: химикаты разрушали их, лица сползали прочь, но поверх уже прыгали сородичи. Клинки заскребли по броне, нащупывая зацепку. Аикард выбросил вверх руку в перчатке, раздавив череп еще одному визжащему существу. Плеть обвилась вокруг его горла, увлекая вниз и прочь с глаз, и его захлестнули тела.

Раздалось клокочущее дребезжание – Каракс направил свое оружие на груду корчащихся тел, в которой утопал его брат. Огромные сгустки дымящейся зеленой жидкости окатили метаморфов, и их крики изменились в агонии. Плоть растеклась, кости раздробились, словно стекло, осталась лишь смрадная лужа, покрывавшая наполовину сожранный труп Аикарда. Каракс уже разворачивался помочь Джасту, когда первые аберранты врезались в него, едва не сбив с ног.

Джаст, которого это как будто не заботило, лениво двигался к Арлену. Он вертел в руке свой обнаженный меч, размышляя, где нанести первый порез.

– Ты искусен, Арлен. Полон сюрпризов. Впрочем, это тебя не спасет. – Он злобно рассмеялся. – Я надеялся, что ты сможешь пасть ниц перед Дедушкой и получить благословение. В тебе потечет священная гниль, тебя переделают. Ты будешь делиться со мной своей мудростью, вечно.

Арлен нащупал кнопку у себя на запястье и ощутил, как внутри разлилось химическое облегчение. Курильницы у него на плечах запузырились, отмеряя свой коктейль, и он почувствовал, что свинцовая тяжесть в конечностях отступает.

– Я скорее умру, чем стану таким, как ты, – выплюнул он. Крюк стрекала, которым он махнул, словно дубинкой, взмыл вверх и описал дугу. Пальцы отыскали автопистолет, и Арлен рывком вскинул оружие, давя на спуск. Россыпь выстрелов со звоном отскочила от доспеха Джаста. Одна пуля погрузилась во вспухшую пластину, и из брони полилась гнойная мерзость, словно та была живой. Джаст, ничуть не взволнованный этим, с иронией наклонил голову, взвешивая варианты.

– Не идеальный исход, но это можно устроить.

Несмотря на свои ужасающие габариты, при движении с убийственной целеустремленностью Джаст вызывал мрачное благоговение. Он устремился вперед, и его клинок проехался по полу – Арлен метнулся в сторону. Джаст снова смеялся, глумясь над ним и водя мечом по решетке внизу. Искры и осколки плясали перед безумными от чумы глазами, и Арлен понимал, что Гвардеец Смерти забавляется с ним.

Он снова нажал на спусковой крючок, и пистолет глухо щелкнул. Пусто. Времени на перезарядку не осталось: Джаст выбил его так небрежно, словно разоружал ребенка. Вторая рука, с клинками и сверлами, нанесла жестокий удар тыльной стороной, от которого Арлен распростерся в мукоидной пыли. Ноздри заполнила вонь крови; он почувствовал влагу на том месте, где раньше было ухо. Джаст посмотрел на него с брезгливостью.

– От тебя уже даже пахнет не как от человека. Ты недостоин даже преклонить колени – следовало захватить вашу никчемную промышленность с самого начала.

Он занес клинок, готовясь вонзить его. Арлен закрыл глаза. Глупо было думать, будто он сумеет победить.

Удара так и не последовало. Его тело напряглось в ожидании, но он не умер. Раздался чудовищный грохот и рев нечеловеческой ярости. Арлен открыл глаза и узрел чудо.

На Джаста набросился Альфа – стена жаждущих возмездия мускулов. Он успел выдрать кусок трубы и обрушивал его вниз мощными размашистыми ударами. Джаст вскидывал меч, и лезвие шипело, сталкиваясь с каленой сталью и грубой силой. Альфа вцепился в него, полосуя искаженное лицо и взбухшими каплями пуская сворачивающуюся кровь. Чумной десантник взревел в лица абоминанта, и шипящая кислотная слюна заставила громадную фигуру отшатнуться назад.

Позади них Каракс прижал аберранта к стене своим оружием и булькал, пока боезапас пожирал противника изнутри. Ливнем требухи развернулись дымящиеся кольца внутренностей. Каракс повернулся – на него кинулся другой аберрант, которому придала смелости то ли утрата, то ли направляющая мощь Альфы. Он схватил тварь за одну руку, потянул и оторвал конечность, откуда хлынули токсичные нечистоты. Каракс задергался, вцепился в аберранта слабеющей уцелевшей рукой и завалился вперед. Его и без того распухший доспех вздулся, между пластин со свистом пошел пар от наконец-то сбрасываемого давления. Каракс взорвался, окатив все вокруг дождем крови, костей и осколков брони. Аберрант вскинул руки, но исчез в миазмах, полностью поглощенный ими.

Альфа осыпал Джаста градом ударов, труба гнулась и ломалась от нагрузки. Абоминант отшвырнул ее в сторону. Его огромные лапы врезались Джасту в грудь, несмотря на меч, врубавшийся в уродливый торс. Порезы следовали в изобилии, обоих пропитывал чужеродный смрад его крови.

Фамильяр зашипел и затрещал, когда кошмары сшиблись внизу, и демоническое отражение, сидевшее на плечах Джаста, тоже начало пронзительно бросаться оскорблениями. Враждующие фантазмы кинулись друг на друга и покатились прочь от схватки, щелкая зубами и царапаясь – эхо противоборства в микрокосме.

Арлен отдышался. У него был шанс, оставалось только им воспользоваться. На его глазах Джаст насквозь проткнул своим мечом грудь Альфы, обдав себя потоком крови, а затем ударом ноги опрокинул скулящую боевую форму. Он посмотрел на Арлена с неприкрытым отвращением. Арлен лишь улыбнулся и позволил своему пальцу нащупать переключатель.


Гейнрих отбросил назад очередную кошмарную нежить, исходившую слюной и с ненавистью скалившую зубы. Он весь лоснился от черной крови, авгурический посох был потрепан и непрерывно издавал визг ультразвуковых передач. В ответ на его призыв из трубы выскочила группа гибридов, которая набросилась на тварей, пуская в ход клыки и когти. Один схватил зомби третьей рукой, раздавив прогнивший череп, а затем прыгнул на новую добычу. Гейнрих сплюнул и посмотрел на Вектор Фи. Та светилась бледным сиянием, увенчанный спиралью жезл пылал, и любого приближавшегося врага она обращала в пепел. Он никогда еще не был так горд стоять рядом с ней. Низкое гудение привлекло его внимание к тускло вспыхивающей сигнальной руне на авгуре. Арлен? Это удивило его: он думал, что биофагус мертв. Он подавил рычание, и его руки автоматически пришли в движение, вплетая сигнал в локальную трансляцию.

Раздался низкий рокот, и хим-грузовики забурлили и взбрыкнули, а их шланги вздулись. В воздух выбросило алую дымку, которая окутала сталкивавшиеся армии своим теплым объятием. Гейнрих почувствовал, что течение разума выводка изменилось, становясь торопливее. Его товарищи начали сражаться с большим рвением, бросаясь в схватку с пылкой энергичностью. Смертным солдатам пришлось хуже. Они вцеплялись в свои шлемы, отбрасывали винтовки и кидались в ряды нежити, не думая о собственной безопасности. Они молотили и рвали мертвецов, не обращая внимания на укусы и царапины. Из их ран бурными реками лилась кровь, но они продолжали драться.

«Это извращение и есть твое лекарство? – Гейнрих замер от этой мысли, оглушенный разворачивавшимся безумием. – Это наше спасение?»


Джаст пошатнулся. Его омертвевшие черты исказило нечто, похожее на боль. Это повторилось, будто паралич.

– Мои дети слабеют. Что ты сделал?

Раньше психическое бремя делилось на троих, теперь же оно обрушивалось на раненого Джаста, словно удары молота.

Каждая смерть оставляла засечку. Любая противоестественная сила имела свою цену.

Арлен вскинул свое стрекало, но воин рассек посох надвое взмахом меча. Зазубренный металлический штырь выскользнул из руки повалившегося назад Арлена. Тот заскреб по полу, пытаясь убраться подальше – даже когда его придавил сапог.

– Я дал тебе шанс. Хватит, никакой жалости. Возможно, я совершу помазание над твоей головой и заставлю ее поведать мне ваши секреты.

Джаст занес клинок, готовясь к убийству.

Его сотрясла очередная судорога. Арлен почувствовал, как его пальцы смыкаются на древке стрекала, как в организм вливаются остатки стимуляторов, и поднялся. Он крутанул сломанное орудие вперед и ощутил, что оно попало в цель. Послышалось хрипящее дыхание Джаста и лязг упавшего на пол меча. Скользкое от крови и гноя древко торчало из горла чумного десантника. Джаст уставился на него, широко раскрыв глаза от ошеломленной злобы, и осел на колени. Забулькал, содрогнулся и затих.

Арлен чувствовал, как по его груди распространяется огонь. В голове стучало, кровь медленно сочилась из ран в такт глухой пульсации боли. Он закрыл глаза и позволил тьме забрать его.


Покой был миром без болезней.

Он очнулся с этой мыслью, в отсутствие боли, и приподнялся на больничной койке. Перед ним стоял Гейнрих, одеяние которого до сих пор покрывали пятна крови и копоти. Он выглядел неуместно среди сверкающей белизны помещения и неотрывно глядел на Арлена с выражением холодной разочарованности. Арлен смущенно потупил глаза и провел рукой по перевязанной голове.

– Стало быть, вы меня нашли?

– Нашли, Арлен, – проворчал Гейнрих, но в использовании имени не было ничего дружеского. – Как ты ни старался, но остался жив. Пока что, по крайней мере. – От холодной ярости кламавуса комнату покинуло тепло. Он подался вперед. – Ты на борту корабля медицинской помощи «Четверичное милосердие» и скоро направишься на сам Веджовиум.

– Там ты один ответишь за свои действия, Арлен. В особенности объяснишь эффект, оказанный ими на грядущую жатву. Целые армии смертных заражены и потеряны, наш собственный род осквернен. Мы многим пожертвовали в суматохе, и еще больше скота сбежало. На оценку последствий уйдут годы: ущерб продуктивности из-за падения Квеверона усугубится нехваткой подходящих тел. – Его губы растянулись, обнажая зубы. Он никогда не был так похож на прародителя, как в тот миг. – Так что это тебе возвращаться на планету-источник и там объяснять, кто наш враг, коль скоро ты претерпел наибольшее… духовное заражение.

Гейнрих сурово посмотрел на Арлена, а затем развернулся, чтобы уйти.

– Магус прислала меня вместо себя, Арлен. Не тянись к ней, такова воля прародителя. Чтобы ты явился один и предстал перед судом Главной Особи.

– По воле прародителя, – прошептал Арлен, прикрывая глаза и слушая, как закрывается дверь. Теперь он был по-настоящему один. Вокруг него сомкнулось безмолвие пустоты. Он не чувствовал отчаяния – он не был уверен, что вообще чувствует что-либо, кроме боли. Усевшись, Арлен скривился; голова закружилась, и внезапно подкатила тошнота. В животе забурлило, он впился пальцами в матрас и подавил вскрик.

«Это просто стресс, ранение. Абстиненция?» – подумал Арлен. Он был уверен, что где-то слышится смех, низкий и безумный. Он зажмурил глаза.

Он чувствовал, как на него что-то надвигается. Неизбежное. Невозможное.

Одинокий, опозоренный и сломленный, Арлен закашлялся.