Костяная подать / A Tithe of Bone (рассказ)
 | |
| Автор | Майкл Р. Флетчер / Michael R. Fletcher |
| Переводчик | Reactorisready |
| Издательство | Black Library |
| Год издания | 2019 |
| Подписаться на обновления | Telegram-канал |
| Обсудить | Telegram-чат |
| Экспортировать | EPUB, FB2, MOBI |
| Поддержать проект
| |
Одинокая свеча из бычьего сала освещала комнату мигающим жёлтым светом. От неё воняло палёными волосами. Лорд Хаоса Маркаш, чемпион Тзинча, под скрип половиц пересекал свою комнату из угла в угол. Восьми футов ростом, одетый в чудовищный латный доспех со стальными, острыми как бритва зазубренными шипами, торчащими во все стороны, он возвышался над сидящим писцом Палфуссом. Язычки чёрного пламени колыхались вокруг доспехов. Палфусс слышал, что они меняли цвет в зависимости от настроения Маркаша, но с тех пор, как последовал за гигантским воином, он так и не увидел никаких других цветов, кроме этого, глубокого иссиня-чёрного. Каждый его вдох гудел как кузнечный мех; каждый выдох скручивал воздух своим жаром перед закрытым забралом лорда. Палфусс никогда не видел этого человека, если он им ещё оставался, без своих доспехов и готов был поклясться, что он спал в них. Если он вообще спал. Клубы зернистого дыма просочились из суставов доспехов. Палфуссу однажды сказали, что Маркаш разжёг костёр в лагере просто дыхнув на дрова. Тогда он рассмеялся рассказанному. Теперь, сидя в присутствии великого чемпиона, ему было не до смеха.
- Судьба…, - сказал Маркаш. Его голос походил на глубокий грохочущий рокот лавины, хруст сухого снега под ногой слона. Скретч-скретч заскрипело заострённое перо по пергаменту, когда писец написал единственное слово и поспешил описать голос.
- Тзинч, Бог Воронов, - произнёс чемпион. - Изменяющий пути. Архитектор Судьбы. Единство Хаоса во имя Хаоса. Прекрасный набор возможностей без оков. Хозяин Судьбы, Бог Изменений. Мой Бог. Он всегда разный, постоянно меняющийся, никогда не повторяющийся дважды. Увидеть его, значит потерять себя во славе безумия. Это непредсказуемый танец пламени, рокот океанских волн. Они называют его Губительным.
Скретч-скретч-скретч.
- Философы говорят, - продолжал лорд Хаоса, чьи глаза сверкали подобно раскалённым углям, глядя из пещерных глубин его шлема, - что судьба это не что иное, как идея, и что у неё нет материального основания в реальности.
Скретч-скретч-скретч.
- Иллюзия, вот как они это называют, - кровавые глаза сверкнули, когда рука в латной перчатке сжалась в огромный кулак. Маркаш усмехнулся или, может быть, презрительно хмыкнул. Палфусс не мог сказать наверняка. Был ли рыцарь вообще способен на подобные человеческие эмоции?
- Философы заблуждаются, - произнёс лорд. - Судьба реальна. Тзинч делает её реальной. Он решает. Он формирует. Он уничтожает. - Он указал на то место, где его меч Кчейник с клинком, внутри которого дремал демон и слишком тяжелый для смертного человека, опёрся на стену. Кчейник источал злобу, заражая воздух голодом.
- Разве он не прекрасен? - спросил рыцарь. Палфусс осмелился промолчать. - Железная воля, - продолжил Маркаш, - окутанная разрушительной яростью.
Дым клубился, словно извивающиеся змеи, просачиваясь из перчаток.
- Чувствовать, как его лезвие проходит сквозь плоть и кости... значит чувствовать судьбу. Кровь, окрашивающая воздух… - он жестикулировал другой рукой, оставляя рассеивающиеся линии в шелковистой дымке. - Оглядываешься. Разорванные тела, выпотрошенные враги. Вонь. Ощущение Хаоса, бегущего по твоим венам, скручивающего тебя, вырисовывающего божий промысел в самой твоей душе. Всё это – судьба.
Палфусс быстро записывал, окуная перо в чернильницу, до тех пор, пока выводимые символы не начинали терять чёткость. Множество заточенных перьев лежало наготове рядом и ждало своей очереди. Он не пропустит ни единого слова. Маркаш уставился на писца, и Палфусс почувствовал слабость в мочевом пузыре.
- Что думаешь, писец?
Прямой вопрос. Он должен был ответить. Сглотнув ставшую горькой слюну, он смешался, собираясь с мыслями.
- Философы, рассуждающие о судьбе, подобны глухим, обсуждающим музыку, или слепцам, критикующим художника. У них нет необходимых инструментов для понимания концепции судьбы.
Маркаш перестал ходить. Пылающие огненные сферы его глаз потускнели до тусклых углей, пока лорд изучал писца.
- В самом деле.
Палфусс почувствовал, как от этих слов у него затряслись поджилки.
- С судьбой рождаются, - продолжил Маркаш, - или это нечто подвластное лишь богам? Это не более чем возможность, нечто, что есть у каждого, или это редкость, нечто особенное?
Опустив голову, Палфусс быстро записал. Маркаш продолжил шагать по комнате, половицы прогибались под его весом.
- Одному человеку суждено стать великим, а другому уготовано быть фермером. Но до какой степени судьба, если она не предопределена богами, влияет на нашу жизнь? Может ли быть кому-то предопределено наступить в лужу или лишиться пальца?
Неуверенный, пошутил ли чемпион или задал серьёёзный вопрос, писец промолчал.
- Ты слышал о Аммерхане? - сказал Маркаш.
Палфусс кивнул, не поднимая глаз, скрипя пером по сухому пергаменту. Аммерхан, легенда среди чемпионов Тзинча, прошёл этим путём два года назад. Он вёл за собой армию с приказом покорить Кнациир и избавиться от влияния Нагаша в этом регионе. С тех пор о нём не было вестей.
- Он был великим человеком, - продолжал Маркаш. - Я бы сказал, что ему была уготована великая судьба, дарованная богами.
Он произнес это задумчиво, словно вспоминая лучшие времена.
- Он научил меня сражаться. Он вырезал из меня слабость человечности, пробил дыры в моей душе и наполнил их вечной славой Хаоса, - чемпион взглянул на писца. – Судьбой ли Аммерхана было умереть здесь, на краю владений Нагаша?
Лорд захрюкал низким смехом.
- Это не имеет никакого значения. Моя судьба - добиться успеха там, где мой учитель потерпел неудачу.
Палфусс писал, записывая каждое слово, добавляя случайные описания, когда лорд останавливался.
- Нагаш считает, что смерть, это ВСЁ, - продолжил Маркаш, осматривая комнату, словно ища что-то. - Он верит, что всё оканчивается смертью, и это означает, что его триумф неизбежен. Он дурак. Сама его природа, его зависимость от некромантии, делает его слепым к реальности. Смерть — это не что иное, как другой аспект перемен. И Хаос — это воплощение изменения, великолепное проявление непостоянства. Не все умирают. Боги являются доказательством этого. Но даже боги меняются. В конечном счёте, остаётся лишь Хаос.
Подойдя к Кчейнику, Маркаш протянул массивный кулак, чтобы схватить его за навершие. Подняв клинок, он осмотрел выбитые на нем демонические руны, проведя по ним бронированными пальцами другой руки. Разряды пробежали между мечом и человеком, оставляя пурпурные послеобразы на глазах Палфусса. Писец слышал, что тысяча душ была принесена в жертву чтобы заточить этого демона в клинке. Зловоние горелого мяса и серы наполнило комнату.
- Это, - размышлял чемпион, - интересная загадка. Неважно, что есть судьба — внешние силы, нечто, построенное на силе характера или чистейшем заблуждении, — в конце концов, это не имеет значения.
Он вложил в ножны демонический меч, и уши Палфусса заложило, когда давление внезапно изменилось в комнате.
- У Аммерхана была своя судьба, и все же его больше нет. И поэтому судьба, как и всё остальное, поддаётся изменениям. Хаос — это ВСЕ!
Кивнув, писец набросал последние слова и ждал, с зависшим у пергамента пером, пока рыцарь продолжит.
Маркаш стоял молча и неподвижно, как статуя, дым змеился из его доспехов замысловатыми завитками.
Писец задавался вопросом, не забыли ли о нем. Пот капал с его лба, вызывая жжение в глазах. Он почувствовал солоноватый привкус на губах, когда нервно облизал их. Был ли он свободен уже? Должен ли он уйти? Но ему едва хватало смелости дышать в присутствии чемпиона, не говоря уже о том, чтобы подняться и уйти.
- Мальчиком, - наконец произнес Маркаш голосом едва громче шепота, похожим на царапание необработанного гранита о гранит, - я мечтал держать меч. Юным воином я мечтал стать рыцарем Хаоса. Будучи рыцарем Хаоса, я мечтал стать величайшим чемпионом Тзинча. И сейчас я мечтаю о…
Кто-то постучал в дверь, перебив его.
- Что-то странное, милорд, - раздался голос из зала. Палфусс узнал в нём Стейна Лишика, рыцаря Хаоса самого высокого ранга в свите Маркаша. Угольки глаз разгорелись ярче, как будто от порыва воздуха из кузнечного меха. Палфусс бросил взгляд на единственное окно в покоях Маркаша. Темнота. До рассвета были ещё часы.
- Странное? - прогремел чемпион.
- Мёртвые пришли, господин мой.
Палфусс моргнул. Едва ли это было странно. Трупы возвращались каждую неделю, словно прося наказания. За стенами Кнациира, этой скорее вонючей кучи навоза, чем города, завоёванной Маркашем за один вечер славной войны, лежали огромные груды костей, кишащие воронами и толстыми мухами. Иногда люди не добивали одного из оживлённых мертвецов, а хоронили его в горе трупов, делая ставки на то, сможет ли он из неё выбраться.
«Людям приходится как-то коротать время на границе…», думал Палфусс, «…и это кажется довольно безобидным весельем».
Маркаш кивнул, и его глаза вернулись к их обычному тлению.
- Тогда мы убьём их снова. Переубейте их, - он повернулся к Палфуссу. - Как бы ты назвал это, когда нужно убить что-то уже мёртвое?
- Э-э...., - протянул Палфусс. - Уничтожить?
Бешеные красные глаза изучали писца, и он проглотил комок размером с кругловидную жабу, которых можно было найти в болотах. Голос за дверью спас его.
- Мой господин, это не обычные мертвецы.
- Они лучше обращаются со словами, чем мой писец?
- На самом деле, - сказал Стейн Лишик, - да, так и есть.
Маркаш направился к стене, чтобы увидеть эти «странные» трупы. Стейн Лишик двигался на шаг позади, его пластинчатые доспехи звенели и скрипели, тогда как Маркаш двигался в полной тишине. В глазах Стейна было что-то, как заметил Палфусс, похожее на укоренившийся в глубине души гнев. Он поспешил, чтобы не отстать.
Маркаш пересёк внутренний двор у городских ворот. Там собралось более сотни Рабов Тьмы, которые проверяли своё оружие и доспехи с мрачной решительностью закалённых ветеранов. Тут не было трусов. Снова и снова, благодаря бесчисленным войнам и кампаниям последователи чемпиона достойно проявляли себя среди лучших из тех, что мог предложить Хаос. Под его предводительством эти воины прорубили себе путь через десять тысяч мертвецов за последний месяц. Палфусс осмотрел горизонт и не увидел ни намёка на утро. Ещё несколько часов до рассвета, а уже влажный воздух пах потом и кожей, маслом и сталью. Будет жарко, без сомнения. Приглушённый лязг железа отражался от каменных стен. Здесь он не мог писать, но запишет всё позже, каждый звук и запах, сохранённые в памяти. В течение года писец следовал за чемпионом Тзинча, ведя хронику его подвигов. Палфусс изо всех сил старался не думать о том, что случилось с женщиной, которую он заменил. Ходили разные слухи. Что её разодрали на куски жадные трупы, конечности отрывались и ими размахивали, словно ценными трофеями. Или что глаза вырвал какой-то скрюченный мертвяк, который тут же загнал их в свои пустые глазницы, как будто можно было собрать себе жизнь по частям.
Отбросив эти мысли, Палфусс вспомнил, как некоторые тихо, когда чемпион не мог их услышать, называли Маркаша сумасшедшим, после того как он объявил, что займет Кнациир, заявив претензии Хаоса на него. Они говорили молодому писцу: «Это слишком близко к землям Нагаша. Маркаш не сможет его удержать. Ты умрёшь там».
Палфусс пожал плечами. Если такова была цена близости к величию, цена за возможность вести хронику даже краткого мига жизни чемпиона, он с радостью заплатит её.
Маркаш не только взял Кнациир за одну ночь, предав правителей города мечу и принеся этим убогим крестьянам ослепительную красоту Хаоса, но и удержал его в течении месяца.
Не прошло и недели после той первой кровавой ночи, как необычайно хорошо одетый труп вышел к городу. В ужасе новоиспечённый глава города, какой-то толстый слизняк, воняющий той мерзостью, что они тут ели, утверждал, что это был сборщик, пришедший за костью. Или что-то в этом духе. Кнациирцы говорили на каком-то странном диалекте. Палфусс понимал их язык, но не очень хорошо.
- Что ещё за кости такие? - спросил он у главы города.
Ответ был как-то связан с супом. Писец сделал всё возможное, чтобы объяснить это Маркашу, который лишь безразлично хмыкнул в ответ. В любом случае, это вряд ли имело какое-то значение. Таласт, ручной колдун чемпиона, испепелил бессмертного слугу Нагаша до того, как тот достиг врат, и все вернулись к убийствам и распространению Хаоса иными путями.
- Где Таласт? - требовательно спросил Маркаш.
- Занят, господин мой, - сказал Стейн Лишик, бросая взгляд на Палфусса.
Колдун часто поглощал огромное количество веществ изменяющих сознание, когда пробивался за ткань реальности в своих поисках силы. Даже Маркаш вряд ли решится прервать один из его экспериментов.
Достигнув вершины стены, Палфусс шагнул вперёд, чтобы взглянуть сквозь тёмный ночной воздух. Там, у ворот, стояло множество мертвецов. Но если большинство существ Нагаша были волочащимися развалинами, эти были плотными и прочными, состоящими из чистой кости. Наклонившись вперёд, он прищурился. Легион воинов стоял со сжатыми в руках из чистых сухожилий нечистыми мечами. Широкие в плечах, кости были толще бедра Палфусса, и все они носили доспехи, которые подозрительно походили на броню Хаоса Маркаша. Насмотревшись на трупы больше, чем ему бы того хотелось, Палфусс довольно неплохо знал, как выглядит человек, если ободрать с него всю кожу и мышцы. Но эти воины выглядели не так. Скрученные кости были переплетены, как будто кто-то умело связал их вместе. Как плющ. Суставы тоже были неправильными. Выпуклые. Почти как у насекомых. Он сохранил картину в своей памяти, чтобы потом запечатлеть её на бумаге.
Позади мёртвых воинов стоял монстр, построенный из мерзкого сплава кости и стали, похожий на железный труп жука. Длинные косы, отполированные до блеска, превратились в деформированные конечности. У него было слишком много этих проклятых конечностей, каждая из которых соединялась в обратную сторону, как у паука или курицы, вывернутая наизнанку. Плоть висела ободранными верёвками, сверкая, как будто её вытащили из свежего трупа. Это нечто несло огромные корзины на позвоночнике и грудной клетке, которые крепились к телу витками отвердевшего хряща. Чёрные вороны и толстые зелёные мухи роились в корзинах. Время от времени что-то мокрое и розовое появлялось откуда-то из туши монстра, чтобы выхватить птицу из воздуха. Плоть и перья срезались в мгновение, и влажные от крови кости либо летели в одну из корзин, либо отбрасывались в сторону. За чудовищем скрывалось ещё больше мертвецов, таящихся в темноте.
- Что, во имя ...
Маркаш поднял перчатку, прерывая летописца.
Чемпион уставился на мёртвых внизу, а мёртвые в ответ смотрели на него снизу вверх пустыми глазницами, словно дырами в пространстве. Здесь явно было несколько видов мертвецов. Некоторые стояли со странным оружием наготове, в то время как другие, по-видимому, без оружия, осматривали собравшихся живых, словно оценивая. Болезненный серо-зелёный дым корчился вокруг пары, чьи лица, как будто вытянувшиеся в ужасе, имели лишь гладкую кость там, где должны были быть рты.
Всё это писец запомнил.
Впервые жирные мухи замолчали. В ночи не раздавалось эхо их вззз-вззз.
На одно безумное мгновение Палфусс обрадовался, что он здесь, наверху, а они там, внизу и между ними стена приличной толщины. Он стряхнул с себя эти мысли. Нет ничего такого, что Маркаш не смог бы убить. Он был чемпионом Тзинча, человеком великой судьбы.
Самый высокий из мёртвых вышел вперёд, худощавый мертвец неопределённого пола, в яркой одежде изумрудного цвета, контрастирующей с бледностью его костей. Он низко поклонился, скрестив руки, почти присев при этом. Искры болезненного зелёного огня мерцали в глубине его черепа.
- Мы пришли, - сказал он голосом, глубоким, как могила, и влажным, как гниющая плоть, опадающая с утопленного в болоте трупа, - чтобы собрать.
- Собрать? – произнёс Маркаш скорее с любопытством, чем с чем-то иным.
- Кости, - растягивая слово произнёс мертвец, водя своим призрачным взором по стене, осматривая собравшихся на ней.
Этот вонючий глава города что-то говорил по этому поводу. Зачем мёртвым нужны кости для супа? Они едят? Это повара какого-то невменяемого некроманта?
Маркаш махнул на груды переломанных костей, разбросанных по полю за стеной. Бесчисленные тысячи мертвецов были разбросаны там. Их переломанные рёбра, лишённые плоти, смотрели в небо, словно вытянувшиеся в мольбе пальцы.
- Кости, - произнес он удивленно, хотя Палфусс с трудом мог бы приписать столь человеческие эмоции чемпиону.
Мертвец в изумрудном колебался, и писец мог поклясться, что его лоб, кожа которого истёрлась до белизны, наморщился.
- Для подати, - сказал он, снова кланяясь, словно оправдываясь, хотя это было своего рода излишне вежливое оправдание чужого смущения. - Свежие кости, - продолжил он - Кости для подати.
Длинные пальцы, пальцы художника, вычерчивали изящные круги, как будто это нечто пыталось нарисовать свои требования в воздухе. Палфусс украдкой бросил взгляд на Маркаша, пытаясь угадать, о чём тот думает.
- Стейн, - произнес чемпион, - город на тебе до моего возвращения.
Чёрная алчность промелькнула на покрытом шрамами лице рыцаря, пропав прежде, чем писец смог бы с уверенностью сказать, не показалось ли ему.
- Открыть ворота! - приказал Маркаш. - Мы уничтожим их всех!
Мертвец поклонился снова, хотя на этот раз как будто из благодарности; как будто все вышло так, как он хотел.
- Хорошие кости, - сказал он, изучая Маркаша. - Хорошие кости.
Промаршировав обратно по ступеням, Маркаш прошёл к главным воротам, махая привратнику. Его избранные воины выстраивались за ним, когда он проходил.
Стейн остался позади, стоя на стене и пристально глядя на мертвецов.
Дерево и железо поднимались с приближением Маркаша. Грохочущий металлический лязг, стон сырой древесины и хрипы людей, проворачивающих колесо. Палфусс помедлил, подойдя к воротам, не решаясь покинуть безопасность Кнациира.
- Идём, - позвал его Маркаш через плечо. - Ты должен всё засвидетельствовать.
Проглотив свой страх, писец поспешил за Маркашем и его воинами в ночь, сосредоточив внимание, пытаясь впитать разумом каждую мелочь. Не время бояться, он засвидетельствует всё, как приказано.
Мёртвые ждали. Они не двигались, не шелохнулись даже.
Мертвец в изумрудном кивнул, слегка наклонив высушенный череп.
- Много костей. Сколь прекрасная подать.
Маркаш вынул Кчейник, и тот издал пронзительную ноту торжествующей ярости. Реальность, терзаемая безумной волей, искажала лезвие клинка, придавая ему вид изогнутой спирали. В нескольких шагах от чемпиона умирала трава, становясь коричневой и теряя цвет, а её высохшая оболочка свернулась. Вездесущие жирные зелёные мухи заколебались в полёте, а затем попадали на землю, когда их крошечные души пожрал алчный клинок.
Мертвецы вздрогнули и попятились.
Чёрный огонь полз по доспехам чемпиона, дым струился из каждого сочленения, горящие глаза, словно пылающие рубины, пронзали влажную духоту ночи.
Судьба.
- Будучи рыцарем Хаоса, - произнес Маркаш, - я мечтал стать величайшим чемпионом Тзинча. И сейчас я мечтаю о…
О чем мог мечтать такой человек? Палфусс вздрогнул от этой мысли. Мечтал ли Маркаш обрести демоничество? Мечтал ли он возглавить собственные тёмные легионы Тзинча?
Один из крупных трупов шагнул вперёд, подняв меч в приветствии и вызове. Больше никто не двинулся. Ни мёртвые. Ни верные Маркашу войска. Палфусс запоминал всё. Звуки тяжёлой поступи по влажной земле. Трупный смрад. Дыхание чемпиона, похожее на рёв пламени в печи. Маркаш приветственно кивнул, один воин признал другого.
Двое сблизились и закружились. Ложные выпады, проверка расстояния и реакции противника. Мёртвый воин двигался грациозно и аккуратно. Лёгкая поступь, как у танцора — идеальный баланс, полное спокойствие. Был бы он умнее, подумал Палфусс, симулировал бы шаткость, порывистую неловкость, столь типичную для мертвых, а затем ошеломил бы чемпиона.
Когда он, наконец, метнулся вперёд, что вонзить свой нечистый меч, писец опять был поражён его скоростью. Движения проклятой твари должны быть медленнее, чем они были.
Отбив атаку, Маркаш зарубил существо, разрубив его от плеча до бедра так, что в итоге тело развалилась на две части. Худощавый мертвец в изумрудном одеянии, который первым обратился к ним, выпрямился, зелёное пламя в его зияющих глазницах засияло ярче, вероятно выражая его удивление.
- Уничтожить их, - приказал Маркаш.
Загремели боевые кличи, и его воины атаковали вражеское войско.
Мертвец в изумрудном ретировался в иллюзорную безопасность мёртвых воинов, и Маркаш разрубил еще один труп, Кчейник кричал ликуя.
Это была бойня. Но не та, что ожидал Палфусс.
Неуклюжая жуковидная тварь косила Избранных Маркаша огромными лезвиями, разрезая мужчин и женщин пополам.
Конечности, похожие на юркие языки, выскользнули из его панциря, хватая умирающих, когда те падали. Тела крутились в воздухе, некоторые всё ещё кричали, когда извивающийся язык срывал их плоть, очищая кости, как сердитый ребёнок поступал с початком кукурузы, и бросал влажные и капающие останки в корзины на спине.
Судьба.
Палфусс пережил нервозное мгновение едва ли не страха.
- Нет, - прошептал он. У Маркаша, слуги Тзинча, Архитектора Судеб, было предназначение. У мертвецов нет. Так твердил себе писец, пока стоял прикованный к месту, безмолвно наблюдая, неспособный сдвинуться с места. Позади раздались крики, и Палфусс повернулся, чтобы узреть, как ворота снова встали на место, оставив Маркаша и его кучку элитных воинов в ловушке снаружи. Стейн Лишик торжествующе ухмыльнулся со стены. Звуки битвы эхом доносились из города, и писец понял, их предали. Чемпион разберётся со Стейном, когда эти мертвецы будут уничтожены. Он будет кричать недели. Маркаш столкнулся с новым противником, двуногим четырёхруким существом со странно деформированным черепом. Верхние руки сжимали длинные тяжёлые стальные мечи, как будто это были невесомые пёрышки. Две нижние руки работали в тандеме, держа чудовищное копьё с шипами из перекрученной кости. На этом существе была резная костяная маска с жестокой ухмылкой воина. Он знал это лицо. Но откуда? Такое удивительно знакомое, но такое далёкое. Маркаш сражался, вращаясь и рубя, коля и рубя. Мгновения изящного балета пронзались дикими вспышками жестокого насилия. Нечто зацепило меч Маркаша двумя клинками, отвело Кчейник в сторону, чтобы стремительным выпадом копья выпотрошить его. Извернувшись, он избежал худшего, но почувствовал, как бок пронзила полоса чистой боли. Оно пронзило его доспех Хаоса так, будто его и не было. Нечто напирало, делая ложные и настоящие выпады, меч вычерчивал смертельные узоры, как-то странно знакомые, в кричащем воздухе. Ухмыляющаяся маска. Эти знакомые шаблоны нападения, изученные в молодости, снова и снова вбиваемые в Маркаша.
Всё встало на свои места. Аммерхан, чемпион, который тренировал его в те годы. Аммерхан снова попытался поймать клинок Маркаша, но на этот раз чемпион был готов. Прошло много лет с их последней дуэли, и Маркаш многому научился за это время. Крутанув Кчейник, он отшвырнул один из мечей противника и оторвал державшую его руку.
Поворот, щелчок!
Еще одна маска, лицо женщины с холодными глазами. Остатки копья закрутились в руках создания, и внезапно Маркаш столкнулся с мастером боевого посоха. Он ударил, смяв его демоническую броню, оставив на ней глубокие вмятины. Меч последовал за посохом, странный стиль фехтования прочертил в воздухе изящные узоры, похожие на тонкую каллиграфию.
Маркаш сражался, парируя атаки, отшатываясь, когда нечто наседало, оружие вращалось и сверкало, выписывая символы боли в его плоти. Кровь струилась из дюжины ран на его теле, оставляя след от каждой.
Мертвецы смотрели, застыв в ожидании, не предпринимая ничего, чтобы помочь своему четырёхликому воину.
Одно последнее лицо.
Это не было его судьбой. Он был Маркашем! Когда-нибудь он вступит в ряды величайших князей демонов!
Посох крутанулся, треснув его по рёбрам, и сломал одно, как сырую веточку, а новый взмах раздробил его левое колено.
Маркаш снова взревел и пошатнулся, опустившись на одно колено в окровавленной грязи. Каждый вдох как будто вонзал раскалённый нож в его лёгкие.
Четырёхликий мертвец ударил Маркаша, но тот поймал меч рукой в латной перчатке. Отводя клинок в сторону, он ощутил, как тот прорезает перчатку, отрезая пальцы. В тот ужасный миг он почувствовал, как хватка потеряла силу. Он вонзил свой меч в четвёртое и последнее лицо.
Существо стояло парализованное, дрожа всем телом.
- Судьба, - произнёс Маркаш, освобождая Кчейник.
Мёртвый воин рассыпался.
Всё ещё стоя на коленях, Маркаш победно вознёс меч, сплёвывая кровь и осколки выбитых зубов перед наблюдающими за ним мертвецами.
Труп в изумрудных одеждах вышел вперед. Теперь у него была зловеще изогнутая коса.
- Хорошая подать.
А затем лёгким движением он отделил голову Маркаша от тела.
Его голова прокатилась по мягкой земле, а затем остановилась, упёршись щекой в холодную грязь. Его пальцы россыпью лежали перед глазами, как бледные, недоваренные сосиски, выброшенные в мусорную яму. Сколько времени прошло с тех пор, как он видел свою плоть? Маркаш моргнул, двигая ртом. Где-то вне поля его зрения что-то фонтанировало кровью, а затем опрокинулось со скрипучим влажным уханьем.
Его тело.
Кровь текла по его лицу, забила одну ноздрю, залила глаза, окрасив окружающий мир в красный.
Он моргнул.
Один из мертвецов заметил писца, подошёл к неподвижному человеку и убил его. Змеиный язык вырвался из чудовищной жукоподобной твари, схватил мёртвого писца и принялся отделять его кости от плоти.
Судьба.
Нет.
Движение.
Движение из стороны в сторону.
Они несут меня, подумала какая-то часть Маркаша, какая-то угасающая искра.
Открыв глаза, он увидел, как этот длинный язык-конечность или что это было, чёрт его побери, вырвался из туши и обвился вокруг лодыжки его обезглавленного трупа. Он наблюдал, как тот притягивает его тело ближе, поднимает и вращает, срывая доспехи.
Где его меч? Он нужен ему.
Доспехи исчезли, язык сорвал мясо с его костей.
Не в силах сбежать от всего этого в объятья смерти, удерживаемый на краю пропасти между жизнью и не-жизнью, Маркаш был вынужден засвидетельствовать жатву своих верных последователей. Он смотрел, как стройный мертвец сортирует серые останки, выбирая кости согласно чуждой логике, которую он не мог понять. Он видел, как мужчины и женщины перемалывались в муку, влажную кашу, окрашенную в бледно-розовый цвет, и переделывались.
Некоторые использовались для ремонта повреждённых воинов нежити, розовая паста наносилась как мазь или скручивалась в конечности, чтобы заменить потерянные в битве. Некоторые превращались в совершенно новые конструкции: огромных зверей, гигантские трупы, построенные из костей десятков погибших мужчин и женщин.
И всё это время Стейн Лишик смотрел со стены.
Маркаш увидел, как его собственные кости превратились в пасту, из которой затем сформировались новые конечности для четырёхглавого воина, с которым он сражался. Вися в воздухе, картина окружающего мира слегка колебалась, когда то, что удерживало его за волосы, двигалось, и он стал немым свидетелем, когда они срезали маску Аммерхана от уже вновь целого воина и отбросили её в сторону.
Наконец про него вспомнили, и поднесли ближе. Огромная рука схватила его лицо, сжимая, пока кости его черепа не поддались и не хрустнули. Вслед за болью, Маркаш, наконец, почувствовал, как его сознание погружается во тьму.
Костяные жнецы Оссии.
Маркаш знал их теперь.
Мортизианские костяные ваятели: искусные мастера, которые используют сырьё, собранное Готиззарскими собирателями, теми огромными жукоподобными тварями, чтобы создавать мощное оружие и воинов. Мортизианские жнецы душ: безротые трупы, собирающие духовную сущность врагов Оссии. Мортизианские душетворцы: определяют, как будет использована каждая душа, истинные хирурги.
Они разделили на части сущность Маркаша и нашли много полезного. Мелкую душу они бы перемололи в муку, духовную кашицу, также, как они поступали с костями, переписали её, нарисовали что-то новое, объединив собранные сущности многих таких. В Маркаше они нашли что-то особенное. Нечто редкое и заслуживающее внимания: слепая вера в себя, в свои способности и в своего бога.
Железная верность.
Вера - всего лишь идея, и жнец душ вырезал идею Тзинча из Маркаша, оставил всё так как было, но с дырой в том, кем он был. Затем он заполнил эту дыру новой идеей: Нагаш.
Нечто также нашло другую, более странную идею в сути человека. Судьба. Стоя над сталкером некрополя, с которым он собирался объединить Маркаша, душетворец обдумывал варианты.
Он мог удалить эту чуждую идею, но был не вполне уверен, чем её заменить. Оставь пустоту на месте идеи в человеке и человек не будет совершенен. Отчасти в этом крылась сила Костяных жнецов Оссиарха. Несмотря на то, что каждый из гвардейцев Мортека создан из множества душ и из костей дюжин, он всё же был целен. Он знал, чем он был, чему принадлежал. Он знал кому предан и знал свою цель. Но форма этой идеи, этой судьбы была непохожа ни на одну из тех, что ранее видел душетворец. Что могло бы заполнить пустоту, оставшуюся от неё? Копнув глубже, он обнаружил, что сама идея была создана, чтобы заполнить ещё более глубокую дыру, рану из далёкого прошлого Маркаша.
В конце концов, оно оставило идею. Она была неотъемлемой частью сути того, что делало Маркаша полезным. Для такого древнего духа, как душетворец, само понятие судьбы было жалким, самообманом, который так любили живые. У всего была лишь одна судьба. И в конце концов, все разделят её.
Смерть и судьба.
Эти два слова означали одно и то же на языке Оссиарха.
Маркаш очнулся.
Сильный. Сильнее, чем он когда-либо был. Быстрее тоже. Не обременённый убогой плотью и мышцами, очищенный от жизни. Воин. Сражение, описанное в костях.
Он разделил тело с тремя другими могущественными душами, объединёнными одной целью, существующими в совершенном тандеме. Одна резная костяная маска из четырёх. Хоть он и не мог этого видеть, он знал лицо, которое это показывало.
И там, где-то на заднем плане, тусклой искрой, скрывался писец Палфусс. Собранные, его кости и душа посчитались достойными использования. Его фрагменты существовали в живом трупе.
- Я свидетельствую, - произнесла искра, все ещё цепляясь за свою прежнюю цель. - Я все еще свидетельствую.
Став сталкером некрополя, одним из элитных ударных солдат империи Оссиархов, Маркаш осознал своё место и свою цель. Сражаться против врагов Нагаша. Нести им смерть.
Это была славная цель!
Как сталкер, он был почти непобедимым воином. Каждая маска была чемпионом, несравненным воином. Столкнись ты со стилем боя, которому ты не можешь противостоять, или с которым лучше справится одна из других масок, и другая душа выходит вперёд, перехватывая контроль.
Не то. Это было неправильно. Чей-то ещё контроль?
- Почему колеблешься? - спросил Гаанмаст, который некогда был первым мечом империи, давно ставшей прахом. - У нас есть задача.
И они выполняли её. Сбор костяной подати. Ничто не могло их остановить. Подать была всем, святая заповедь самого Нагаша.
И всё же…
Вокруг него двигались Костяные жнецы Оссиархов, влекомые своей целью. Они отправились собирать подать, и их неутомимые костяные ноги двигались со скоростью, которой смертный не смог бы придерживаться долго. Гвардия Мортека двигалась в безупречной формации; каждый был уникален, но мог сражаться удивительно слаженно с остальными. Позади следовали Готиззарские собиратели, их языки взлетали, ловили птиц и диких зверей осмелившихся подойти слишком близко. Большинство костей были бесполезны, они проверялись и выбрасывались.
Маркаш вспомнил эту землю. Жара и влажность. Кожа портилась так быстро, что оружейники еле успевали приводить её в порядок. Всё, что не было магическим или демоническим ржавело. Насекомые были повсюду. Кусающиеся, жалящие, сосущие, докучающие. Повсюду рои жирных зелёных мух, которые попадали в глаза и рот и на вкус были как гнильё. Они всё также роились повсюду, но он на них обращал мало внимания, ведь его тело было из чистой кости. Когда они на него садились, он ничего не чувствовал. Их маленькие лапки не щекотали уголки его губ и глаз. Если и было жарко или влажно, то он не чувствовал этого. Неудобства просто... существовали. Подобные вещи отвлекали внимание, и мертвецы обходились без них. Ясность цели.
- Воин, наиболее подходящий для победы над соперником, имеет преимущество, - произнес Маркаш.
Он чувствовал растерянность остальных. Тут было нечего обсуждать. Они были одним, слугой Нагаша. Они двигались как один. Хоть и по очереди брали на себя контроль, сражались они как один. Они будут делать то, что нужно, их личные желания не важны.
И всё же…
Что-то раздражало, какая-то мысль. Память о памяти.
Маркаш помнил свою прежнюю жизнь, понимал, кем он был, за что сражался. Нет необходимости вычёркивать прошлое и все его ценные уроки, когда можно вырезать саму идею. Он помнил свою преданность Тзинчу и ему было всё равно. Он вспомнил, что хотел стать величайшим чемпионом Тзинча, жажду возвыситься над остальными, чтобы достичь истинного бессмертия.
Бессмысленные мечты.
Как Оссиарх, он был вечен. Если он падёт, сражаясь за Нагаша, его либо восстановят и починят, либо заменят. Таков был порядок вещей, и этот порядок не предполагал вопросов.
Тот голод пропал.
И все же…
- Я победил вас, - сказал Маркаш, - я бился со всеми вами, и я победил».
Аммерхан ушёл, был вырезан и заменён Маркашем.
Судьба.
Смерть.
Для Оссиарха они означали одно и то же.
Он вспомнил свои размышления о судьбе. И рассмеялся бы, если б это имело смысл.
- Я нашел её.
- Нашёл что? - спросил Гаанмаст.
- Свою судьбу. Я лучший из нас. Я победил вас всех, и любой противник, способный победить меня, победил бы любого из вас быстрее.
Они были одним целым, служили одной цели. Они не могли поспорить с ним, потому что он был прав. Он победил их всех. Он был лучшим из них.
Маркаш тогда уже знал, что для всего остального мира он навсегда останется маской. Иного быть и не могло. Это была его судьба. Он мог бы подняться до командующего сталкерами некрополя. Стать величайшим из Костяных жнецов. Мог поставить на колени ложных богов, этих самозванцев. Он мог сложить их освежёванные трупы к ногам Нагаша.
- Я всё ещё свидетельствую.
Палфусс. Блеклая мысль на грани сознания.
Это было правильно, решил Маркаш. Писец всё увидит и запомнит. Сегодня он собирал подать, как свой священный долг. Но это было только начало.
Груды бледных костей усыпали землю. Блестящие мухи гудели вокруг частиц неподатливой плоти. Вороны, отлично усвоившие урок, мудрость, которую несёт смерть, улетели, завидев Костяных жнецов.
Ближайший Мортизианский костяной ваятель понюхал кучу, когда они проходили.
- Плохие, - вымолвил он. - Недостойная подать.
Шедший впереди Маркаш узнал укреплённые стены Кнациира.
Он помнил, как умер здесь. Где-то тут его пальцы лежали в грязи. Как давно это было? Как его душу вырвали из тела, он больше понятия не имел о времени. Прошли дни? Много лет? Ещё дольше? Изучая свою руку, он видел её целой. Его и не его. Знакомая, но другая.
Лица на стене и все смотрят вниз. Мокрые от пота, страха и отвращения. Он издал нечто, похожее на смешок. Эта стена была ничем. Оссиархи разрушат её и соберут подать силой, если то потребуется.
- Что смешного? - спросил Гаанмаст.
- Я умер здесь - ему было всё равно, поймёт ли Первый Меч.
На вершине стены из толпы вышел человек. На нем был демонический доспех рыцаря Хаоса, окутанный чёрной магией. Из-за его плеча выглянуло навершие двуручного меча. Кчейник, меч Маркаша. Маркаш узнал мужчину. Стейн Лишик, рыцарь Хаоса, который предал его.
- У нас нет костей для вас! - прокричал Стейн.
- Достойные кости, - произнёс костяной ваятель рядом с Маркашем.- Приемлемая подать.
Одетый в изумрудное душетворец, вокруг щиколоток которого зеленоватым туманом кружили извлечённые души, кивнул.
- Душа ущербна, но пригодна для использования в меньших созданиях.
Душетворец открыл было рот, чтобы обратиться к смертным на стене, но Маркаш шагнул вперёд, прерывая его.
- Мы пришли, чтобы собрать костяную подать.
Шорох растерянности пронёсся сквозь войско Оссиархов. Как самого высокопоставленного из Костяных жнецов, душетворца никто не смел прерывать.
Стейн засмеялся.
- Откройте ворота! Давайте посмотрим, как эти жалкие мертвецы вернутся в свои могилы.
Маркаш, которого позабавило то, что этот дурак повторит его собственную глупую ошибку, ожидал прибытия воинов. Когда Стейн вышел из города с обнажённым мечом и самонадеянной ухмылкой, Маркаш встретил его в поединке. И забрал его голову.
Кровь и крики.
Комья грязи и вывалившиеся внутренности.
Готиззарский собиратель, этот огромный бронированный жук, прорубил железные ворота чудовищной косой, и через них в город потекли мертвецы.
Стена была ничем.
Рыцари Хаоса были ничем.
Оссиархи пришли собрать свою подать.
Смерть и Судьба.
Одно слово.
И Маркаш нашёл её.
