Кровь и песок / Blood and Sand (рассказ)

Материал из Warpopedia
Перейти к навигации Перейти к поиску
Кровь и песок / Blood and Sand (рассказ)
The Cold Hand Of Betrayal cover.jpg
Автор Мэтт Ральфс / Matt Ralphs
Переводчик Serpen
Издательство Black Library
Входит в сборник Холодная рука предательства / The Cold Hand of Betrayal (сборник)
Источник Холодная рука предательства / The Cold Hand of Betrayal (сборник)
Год издания 2006
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект


Молотовые походы в Арабию - это великая страница в истории нашей Империи. В течение ста лет люди поднимали молот и несли свет и просвещение в языческие земли. Многие пали, ибо путь к победе зачастую выложен телами верующих. А что же с теми, кто попал в плен? Зигмар сохрани их души, ибо нет горшей участи, чем стать рабом жителей Арабии.

- из «Армии Молота: Забытые Священные походы».


ОН знал, что если издаст хоть звук - умрёт.

Под ногами скрипнул песок, и Эхарт Драгер поморщился. Он прислушался к глубокому ритмическому скрежету дыхания существа. Тот оставался равномерным - милосердно непотревоженным. Взметавшиеся пылинки скручивались в столбики света, что пронзали мрак, кувыркаясь и вращаясь, удерживаясь в тяжёлом воздухе: свет освещал кусочек чешуйчатой кожи цвета пустыни. Это напомнило Драгеру доспехи, которые носили арабийские воины: сверкающие на солнце плоские пластинки из полированного золота. Но это был не арабийский воин - это был песчаный дракон.

Не смотря на страх, он всё же был взволнован. Твари, что содержались в зверинце эмира, заставили бы покраснеть бывшего господина Драгера - курфюрста Аверланда, которому много лет он служил в качестве хранителя боевых зверей. Пока не попал в плен. Арабийские надзиратели, признав его ценность, заставили Драгера присматривать за животными, но это был первый раз, когда его отправили в клетку с песчаным драконом.

Драгер был в пределах досягаемости твари. Тело существа возвышалось над ним, свившись в кольца вокруг валуна. Он ощущал тепло, исходившее от кожи зверя, слышал звук, похожий на треск сгоравшего пергамента. В лунном свете он, наконец, увидел то, что искал: полусброшенную чешуйку, размером с его ладонь, и сверкающую новую, что уже проглядывала из-под неё.

Его пальцы сомкнулись вокруг свободно болтавшейся чешуйки. На ощупь она напоминала сухую кожу. Он осторожно потянул, и чешуйка медленно начала выходить. Драгер облизнул губы и потянул сильнее. Сердце пропустило удар, когда чешуйка оторвалась. А затем земля ушла у него из-под ног, когда драконий хвост мощно врезал Драгеру в грудь. Он со всего маху упал на спину, и воздух вылетел из его лёгких. Зверь развернулся вокруг валуна и встал на длинные задние лапы. Он повернулось к нему с текучей грацией, его огромная, украшенная гребнем голова возвышалась на длинной гибкой шее, чёрные глаза с бесстрастным любопытством изучали испуганное лицо Драгера.

Драгер заметил, как расширилась грудь дракона, и в тот же миг откатился в сторону, когда голова создания метнулась вперёд, раззявив челюсти. Поток раскалённого песка вырвался из его глотки, скрежетнув по зубам, и взрыл землю, где мгновение назад находился Драгер. Он вскрикнул, когда раскалённые песчинки вспороли его рукав и прожгли руку до мяса. Тварь снова повернулась к нему мордой и склонила голову, словно бы чем-то озадаченная. Драгер беспомощно наблюдал, как дракон снова вдохнул.

Двое мужчин, державшие пылающие факелы, прыгнули по обе стороны от дракона и принялись кричать и гикать, тыча пламя в глаза дракона. Создание взревело и попятилось назад, съёжившись от света. Драгер с трудом поднялся и рванул к двери в клетку. Его спасители отступили следом, по-прежнему держа факелы перед собой, пока зверь осторожно двинулся им вслед. Они вышли под свет дня и заперли дверь клетки за собой.

Драгер заморгал от ослепительного света, баюкая обожжённую руку. Тяжело прислонившись к чёрной ткани, что накрывала драконью темницу, чтобы не пускать внутрь дневной свет, он передал добычу одному из мужчин. Тот внимательно изучил её.

- Хорошо сделано, Империя, - запинаясь, сказал он на рейкшпиле. - Этот афродизиак заменит утраченную жизненную силу нашего великого эмира, - он положил чешуйку в сумку, висевшую на поясе. - Сегодня ты выучил ценный урок, нет? Старайся не будить спящего песчаного дракона.

Драгер тяжело опустился на землю, когда тот, хихикая, пошёл прочь.


ГОВОРЯТ, что в Арабии единственные люди, что работают в разгар дня - это рабы и надсмотрщики. Даже овцам, которые считаются арабийцами нижайшими из животных, и то хватает разума, чтобы прикорнуть в тени. Солнце стояло в зените, смотря вниз, словно отполированная монета, изливая жар и отбеливая все цвета мира.

Выстроившись в ряд вдоль пыльной дороги, размахивали кирками бледнокожие, за исключением мест, где солнце опалило плоть докрасна, мужчины. Они были скованы цепями и облачены в рваные лохмотья. Многие обвязали голову оторванными от остатков одежды полосками ткани. Некоторые по-прежнему носили на груди символы своего священного похода - рыцарь Империи с молотом Зигмара над ним, окружённым кольцом пламени - словно вызов поражению и плену. Эти некогда гордые молотоносцы ныне стали рабами людей, которых они сами намеревались покорить. Вокруг них, вооружившись кнутами и дубинками и облачившись в длинные фиолетовые халаты и белые тюрбаны, сновали надсмотрщики. Они кричали и ругались, и неумолчный треск их плетей аккомпанировал стуку кирок о пересохшую землю.

А за ними раскинулся город.

Он назывался Заректен, и доминировал над долиной. Неглубокий ров - прорезанный через охряную скалу давно высохшей рекой - прижимался к основанию вздымающихся укреплений стены. Квадратные башни вырастали по всей длине оборонительных сооружений, что простирались от одного края долины и обратно, словно наконечник копья. Главные ворота располагались у его вершины: широкая сводчатая дверь, обрамлённая двумя башнями. Город безучастно взирал на мир через тысячи отверстий для убийства. По стенам расхаживали патрули солдат: длинные копья на плече, серебряные кольчуги ловили солнечный свет и сверкали множеством оттенков голубого. За ним, подымаясь так же, как стена вздымалась на поверхность скалы, возвышался сам город. Внутренние укрепления и бастионы освещались солнцем: стены сверкали ослепляющим светом, а окна, двери, бойницы и арки оставались чёрными провалами тени. Чем выше, тем меньше становилось оборонительных сооружений, их сменили небольшие квадратные домики с куполообразными крышами. Вокруг этих плотно сгрудившихся зданий было множество переулков, аллей, мостков, улочек и закрытых дорожек.

Заректен охранял проход в Великий Эрг - раскалённую равнину белого песка, которую можно было увидеть на юге сквозь устье долины - и богатые торговые пути, что проходили через него. Он был последним рубежом между княжествами и городами-государствами процветающего севера и кочевыми племенами, населяющими пустыни на юге.


ТОМАС Штраус оторвал взгляд от пустыни, сглотнул раскалённый воздух и вонзил кирку в землю. Каждая мышца болела, а спина горела так, словно его клеймили раскалёнными углями. Он пробормотал молитву Зигмару и сделал знак молота мозолистыми руками. Впереди показался надсмотрщик, дававший каждому рабу ковш с водой. Томас улыбнулся, это был Хуашил, Зигмар сегодня ответил ему.

Хуашил держал ковш, пока Томас жадно пил льющуюся из него воду, улыбаясь и опёршись на его кирку.

- Спасибо, - сказал Томас.

- Медленно идёт, а, Империя? - хмыкнул Хуашил и тайком уронил на землю под ноги Томасу пару фиг.

- Ага, но Зигмар даёт мне силы, - ответил Томас, улыбнувшись.

Хуашил нахмурился.

- Ты нашёл своего бога даже здесь, в пустыне? После того, как он бросил тебя?

- Зигмар повсюду. И он не бросал меня. Он всегда во мне, - Томас похлопал себя по левой стороне груди. - А где ты хранишь свою веру, друг мой?

Хуашил хотел было ответить, но тут горячая боль ожгла спину Томаса, и он упал на колени, успев всё же забрать фиги.

- Работать, Империя, работать! - гаркнул ему на ухо надсмотрщик. Когда Томас поднял голову, торопливо пытаясь сморгнуть выступившие от боли на глазах слёзы, Хуашил уже вновь вернулся к торопливому водопою рабов. Соратник по несчастью слева от Томаса склонился над ним, его веснушчатое лицо покраснело от солнца. Он быстро, прежде чем кто-либо успел заметить, схватил предложенный Томасом плод и проглотил.

- Кажется, это работает, - заметил он, с наслаждением пережёвывая фигу и показывая на Хуашила.

- Похоже на то, Дитер, - ответил Томас. - Мы ещё можем подцепить эту рыбку.

Между тем Хуашил подошёл к тени, отбрасываемой стеной Заректена, и сел. А после начал выводить пальцем на песке плавные, изящные буквы.


ЭМИР, пусть стервятники выклюют ему глаза, запретил кому-либо записывать. Но я должен, иначе, я чувствую, что забуду это.

Я вновь погружаю разум в реку своих желаний. Если бы я мог вернуться домой, то сидел бы в тени акации, копировал хроники, писал о новых рождениях и кончине старейших, сохраняя историю моего племени. Если никто не будет записывать памятные даты, то вскоре мои сородичи потеряют собственное прошлое. Но у меня нет выбора. Когда из-за моря пришли зигмариты, эмир собрал всех мужчин в деревнях, дабы укрепить свои армии. Теперь я выжимаю последние крупицы силы у пленников, захваченных в его войнах. Я - раб, управляющий рабами.

Почему зигмариты продолжают с огнём и мечом прибывать на мою землю?

Я наблюдаю за рабами. Им запрещено совершать обряды своей примитивной религии, но я провёл немало времени, слушая Томаса, когда он рассказывал легенды о богах, таких как Зигмар - что был также и человеком! - который изгнал зло и создал единую нацию, нацию познания, света и учёных, на земле зелёных деревьев и глубоководных рек. Я с нетерпением жду ночного караула, когда вновь смогу услышать эти чудесные истории.


ВЕТЕР уже стирал первые предложения. Он смотрел, как пустыня крадёт его слова, и гадал, куда она забирает их. Его размышления прервал быстрый перестук копыт по ведущей к городу дороге. Из-за скалы появились конь и всадник. Всадник стоял в стременах и жестоко подгонял коня. Хуашил не знал ни одного арабийца, что стал бы гнать коня в такое время, не имея отчаянной нужды. Из главных ворот вышли двенадцать воинов и наставили копья. Всадник соскочил с коня и подбежал к ним.

Хуашил навострил уши, пытаясь услышать слова, но ветер унёс их прочь. После непродолжительного разговора всаднику позволили въехать в город. Стражники подозвали надсмотрщиков, после чего те быстро начали сгонять воплями и кнутами своих подопечных обратно к воротам.

Звучная нота из рога в сторожке эхом разнеслась по долине, отражаясь от бесстрастно слушавших её отвесных стен.

Бичами и проклятьями рабов загнали обратно в крепость. Когда последний человек миновал арку ворот, солдаты подогнали группку ярко разукрашенных верблюдов, чтобы закрыть мощные створки, усеянные железными шипами. И снова рог издал скорбную ноту. Рабы обменялись взволнованными взглядами.

Переходя широкий проезд, Томас и Дрегер миновали споро бежавшие к воротам отряды воинов. По улицам засновали горожане, сзывая детей и закрывая двери. Томас усмехнулся.

- Чую неприятности, - сказал он. Рядом с ним сгрудилась ещё одна группка рабов из Империи. Мускулистый мужчина подошёл к Томасу.

- Приветствую, Томас. Слышал последние слухи?

- Нет, Юрген. Но что-то определённо расшевелило улей.

- Да, действительно, - смеясь, сказал Юрген. - Думаю, мы дождались нашего шанса, мой друг. Молотоносцы где-то рядом и идут этим путём.


КНЯЗЬ Фридрих Вайсс, командующий первым великим молотовым походом Виссенбурга, предводитель пяти сотен рыцарей и пяти тысяч простых солдат, разоритель городов и покоритель крепостей, откинулся на своём троне, наслаждаясь тенью, которую давал шатёр, защищающий от проклятого солнца. Он только что осмотрел позиции своей, ведущей осаду армии, расположившейся не далее полёта стрелы от стен Заректена. Бивуаки были разбиты, и его армия обкладывала арабийский город со сноровкой, выработанной за множество предыдущих осад. Однако ситуация была, что называется, «на тоненького»: его инженеры пришли к выводу, что подрыв стен был невозможен из-за каменистой земли, кроме того, у осаждённых имелись пища, вода и крепкие стены, за которыми они могли отсидеться, в то время, как запасы воинов Зигмара постепенно истощались, и в любой момент можно было ожидать нападения, как с фронта, так и с тыла.

Снаружи раздался скрип требушетов, когда их рычаги были оттянуты назад, а после грохот и свист, когда были сброшены противовесы и камни устремились в город. Осадные машины могли неделю закидывать булыганами Заректен, и не добиться ничего.

Поднялся клапан шатра и внутрь вошёл высокий мужчина. Он прислонил свой боевой молот к опорному столбу и провёл рукой по мокрой от пота лысине. Вытерев руку об одежду, он посмотрел на Фридриха из-под тяжёлых век.

Фридрих посмотрел на него в ответ, не переставая задаваться вопросом, как воин-жрец умудрялся оставаться таким бледным, словно рыбье брюхо, в этой обжигающей жаре.

- Как сегодня поживает мой господин? - спросил жрец.

- Отлично, брат Кристофф. За исключением того, что я смотрю на стены и вижу, что они по-прежнему целы, - он встал и выглянул из шатра. - Что я хочу увидеть - как это место пылает. Что хочу услышать - крики неверных, умирающих под нашими мечами, - он перевёл взгляд на Кристоффа. - Зигмар чувствует, что его обманывают.

- Я тоже разделяю ваше недовольство. Но Заректен - прекрасная крепость.

- Будь осторожен в выражениях, брат. Это цитадель безбожия, колыбель зла. От человека Зигмара я ожидаю нетерпимости.

- Нетерпимость не имеет к этому никакого отношения, - ответил Кристофф. - Дело в том, мой господин, что мы всё ещё снаружи.

Фридрих снова уселся на трон.

- Пришло время слегка изменить тактику. У нас есть пленники?

- Да, мой повелитель.

- Выбери одного, мужчину с семьёй, и приведи их к оружейнику. Предательство в крови арабийцев, так давай используем это в своих целях.

Кристофф кивнул и вышел.

Изгнав силы султана Джаффара из Эсталии, армии Старого Света пересекли море и последовали за ним, вторгнувшись в его собственные земли. Желание князя Фридриха создать себе имя на полях битв Арабии не оставляло без работы его кузнецов и оружейников.

Молотовый поход князя огнём и мечом проложил себе путь через владения султана, и теперь они находились на много миль в глубине земель Арабии. Они сокрушили стены Гоби-Алейна на побережье и сокрушили все наспех собранные армии, что выступили им навстречу. Замки, города и деревни падали под всесокрушающей пятой великих священных походов Империи и Бретоннии, и Арабия пошатнулась.


ВОЗДУХ шатра оружейника пропах дымом. Фридрих перемешивал клеймом белые угли в гигантской печи, когда вошла группа людей.

- Переведи мои слова, брат Кристофф, - сказал Фридрих.

- Как пожелаешь, мой господин.

Четверых арабийцев поставили на колени: молодые мужчина и женщина и два мальчика. Фридрих ощутил, как его наполняет восхищение, когда увидел вызов в их глазах. Он дал знак стражнику и тот шагнул вперёд и схватил девушку за волосы. Она вскрикнула от боли, но не отвела взгляда от Фридриха. Уголки губ князя слегка дрогнули, когда он увидел мимолётное выражение страха, появившееся на лице мужчины.

- Как его зовут? - спросил Фридрих Кристоффа.

- Маштуб, повелитель.

- У тебя есть выбор, Муштуб, - начал Фридрих, Кристофф без запинки переводил каждое слово князя. - Если ты сделаешь неправильный выбор, то вся твоя семья умрёт, но только после того, как мои люди повеселятся, - Фридрих приблизил лицо почти вплотную к арабийцу и продолжил. - Слушай внимательно…


СМЕРКАЛОСЬ. Небо лиловое, как синяк, было усеяно звёздами и образовывало ласковую крышу над затенёнными стенами долины. Капитан сторожевой башни, опёршись на парапет, внимательно изучал линию осаждающих. Бивачные костры указывали расположение пикетов молотоносцев. Он слышал мужские голоса, приносимые ветром, и думал, о чём говорили варвары.

Он уже собирался идти в караулку за чашкой сладкого чая, когда заметил движение во вражеском лагере и услышал сердитые крики. Три, нет - четыре человека бежали к его воротам. Из-за палаток появились солдаты-зигмариты и устремились за ними. Крики стали ещё громче, когда один из преследуемых споткнулся и упал. Солдаты мгновенно набросились на него и начли избивать рукоятками мечей. Когда оставшиеся беглецы, наконец, подбежали к воротам, капитан увидел, что они были арабийцами.

- Открыть ворота! - выкрикнул он. Внизу хрипло замычали верблюды, когда их понуканиями заставили подняться.

Беглецы были уже на полпути, когда капитан увидел, как от линии загмаритов отделилась группа солдат. Арбалетчики. Воины подняли оружие.

- Быстрее, чтоб вас, открывайте ворота.

Он услышал трещащее стаккато, когда арбалеты выстрелили. Один человек упал, словно мешок с песком, получив болт в горло, затем ещё один, когда болт по самое оперение вонзился в мякоть его бедра. Вскрикнув, он упал на землю, а солдаты Империи между тем неспешно наложили новые болты и прицелились.

Последний человек уже почти добрался до ворот. Тетива арбалетов снова щелкнула, и раненый замолчал навсегда, а последний беглец в это же время ввалился через дверь и рухнул на землю. Солдаты поддержали его и помогли встать.

Маштуб уставился на них дикими глазами. Его правая, обрубленная чуть выше запястья, рука была прижата к груди, на которой было выжжено клеймо в форме «З».

- Отведите его к эмиру, - приказал капитан стражи.


- ТЫ дурак.

- А ты - трус.

Томас прижал Драгера к стене клетки, вцепившись мощными руками в тунику приятеля.

- Называй меня, как тебе угодно, Томас. Но в выживании нет ничего постыдного.

Томас отпустил его.

- Ты это называешь выживанием, - он обвёл рукой клетку. - Это хуже смерти.

- Смерть - это то, что ты принесёшь нам, если попробуешь сделать, что задумал.

- Мы не можем упустить такую возможность. Наши соотечественники меньше чем в полумиле. Наконец-то у нас есть шанс убежать от этих псов.

- Здесь не так уж и плохо…

- Не так уж плохо для тебя, ты хочешь сказать, - выкрикнул Томас.

- Тише, Томас, - прошептал Драгер. - Накличешь охранников.

- Дрожишь, стоит лишь почувствовать намёк на плётку на своей спине, - сердито прошептал Томас. - Они используют нас, как ишаков, пока мы не свалимся замертво. А ты, между тем, работаешь с тварями в этом зверинце, копаешь навоз и сидишь в теньке.

- Это не так.

- Нет так. Я вижу вину в твоих глазах.

- Дома мы жили не намного лучше. Мы горбатились на полях, и в качестве платы ещё были вынуждены сражаться в войнах курфюрста.

- Это не просто война. Это священный молотовый поход.

- Ты обманываешь сам себя, - сказал Драгер.

Томас повалил его ударом кулака и повернулся к остальным заключённым.

- Братья, мы долго ждали сегодняшнего дня. Наши приготовления не были напрасны. Теперь, наконец, у нас есть место, куда мы можем сбежать, - сокамерники согласно закивали и одобрительно заворчали. Драгер сел, потряхивая головой.

- Слушайте, - сказал Дитер. - Кто-то идёт.

Арабийцы-охранники подошли к клетке. Хуашил открыл дверь, и Маштуба швырнули внутрь. Один из охранников плюнул на него и захлопнул ворота. Маштуб забился в угол, стараясь не встречаться ни с кем взглядами, прижимая к груди перевязанную руку.

Рабы уставились на него. Какое же преступление он совершил, что его бросили в клетку к ничтожнейшим из ничтожнейших?

- Он может быть шпионом, - прошептал Дитер.

- Может, - ответил Томас. - Ладно, давайте спать. Завтра у нас будет трудный день.

Хуашил, прятавшийся в тенях около клетки с песчаным драконом, незаметно пошёл прочь, разочарованный тем, что в эту ночь не услышит рассказов о Зигмаре и Империи.


- ЕСЛИ бы я мог видеть сквозь камень, то мне очень бы хотелось посмотреть, что сейчас происходит снаружи, - прошептал Дитер, закидывая в ручную тележку очередной кусок разбитой кладки. Рабов направили на работы по расчистке улиц от мусора, образовавшегося в результате непрекращающегося обстрела города требушетами осаждающих.

- Я разделяю твои желания, мой друг, - ответил Томас. - Но вскоре мы и сами присоединимся к ним, отомстив за все унижения плена.

Драгер фыркнул и сплюнул на песок. Томас сверкнул на него взглядом.

- Ты знаешь, Дитер, - сказал он. - Арабийцы редко плюются. Они считают это самым тяжёлым оскорблением. Вода на этой земле ограничена, и они считают, что расходовать её подобным образом - это поступок озлобленного или глупого человека, - он поднял ещё один камень и закинул его в тележку. - Я вот думаю, который из них наш герр Драгер?

После часа тяжёлой работы к Томасу подошёл Маштуб.

- Ты говоришь на арабийском? - спросил он, медленно и громко проговаривая каждый слог.

Томас продолжил работу.

- Да, говорю. Я был назначен руководителем из-за моего ранга и образования, и стал посредником между рабами и хозяевами. Меня поверхностно обучили вашему греховному языку, и у меня было больше года, чтобы освоить его гнусность, - Томас повернулся к нему. - Так что нет необходимости говорить так чертовски медленно.

- Это весьма облегчает мне задачу, - Маштуб наклонился поближе. - Я здесь, чтобы помочь тебе. Меня послал ваш земляк, - прошептал он, кивнув в сторону возвышающихся куртин стены.

- И зачем же тебе это делать? Мы ведь враги.

- У меня нет верности эмиру. Он бросил меня в клетку. Назвал вором, - он махнул обрубком перед лицом Томаса. - Я сказал ему, что это сделали имперские собаки. Знаешь, что он ответил: «Неважно. Быть захваченным в плен - позор для наших людей», - он склонил голову. - Кроме того - у них моя семья. У меня нет выбора.

Томас не испытывал к нему жалости, но получив возможность, ухватился за неё обеими руками.

- Что нам нужно делать?


- КАК мы можем доверять ему? - зашептал Драгер.

- А я и не доверяю. Как я могу: он же язычник, - Томас бросил взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Маштуб спит. Большинство рабов дремали на полу клетки после тяжёлого дня, - Но я верю его истории. Ты же видел, как ведут себя эти мерзавцы, у них нет верности друг другу. Он предаст своих сородичей, чтобы спасти собственную шкуру.

- Он согласился поговорить с Хуашилом?

- Да. Я надеюсь, что Хуашил увидит преимущества нашего пути, - он проигнорировал скептический взгляд Дитера. - Ладно, как бы то ни было, пора.

Томас подошёл к Маштубу и потряс его за плечо.

- Пора идти, - сказал Томас.

Двое мужчин подошли к задней части клетки, где Юрген вырвал ослабленный брус. Они скользнули в узкий зазор между решёткой и каменной стеной и осторожно поползли к краю клетки. Они могли видеть арочные ворота зверинца. Как обычно, они были закрыты, и с другой стороны стояли двое стражников. Томас показал Маштубу, чтобы тот следовал за ним.

- Мы работали над побегом несколько месяцев, - прошептал он. - Мы просто ждали подходящей возможности.

Они остановились, когда ограждающий зверинец забор упёрся в отвесную стену города. Томас приподнял прицепившийся к куртине стены побег дикого винограда и открыл лаз. Они скользнули внутрь и начали пробираться через город. Томас шёл впереди, переползая через окружавшие палисадники низкие ограды, пробираясь по плоским крышам, через пустынные переулки и под оконными карнизами. Им частенько приходилась, настороженно замерев, ждать в тенях пока пройдут солдаты или горожане. Спустя час, заполненный звенящими от напряжения нервами, ползанья по теням и замирания от любого шороха, они добрались до городской стены у шестнадцатой башни, около восточных ворот, согласно переданным Маштубом указаниям.

Они вошли в башню. Каменные ступени спиралью взмывали вверх, протянувшись до самого парапета, и они осторожно продвигались по ним до первой амбразуры. Они слышали, как приблизились шаги часовых, а затем отдалились, пока всё снова не стихло.

Томас выглянул через бойницу. Каменистая земля отлого поднималась внизу, освещённая молочным лунным светом. Он взял факел из крепления на стене и помахал им перед амбразурой. Ничего не изменилось. Лунный свет был настолько ярким, что никто бы не смог двигаться и остаться при этом незамеченным. Маштуб указал на небо. Облако скрыло луны, и мир погрузился во тьму.

Из-за валуна появилась фигура и устремилась в их сторону. Томас затаил дыхание, ожидая, что вот-вот поднимут тревогу, но ничто не нарушило тишину.

- Для меня облегчение, видеть тебя, мой друг, - сказал мужчина, хватая протянутую руку Томаса. - Меня зовут Брандт, я главный разведчик князя Вайсса. Я рад, что у нас теперь есть помощники: эта крепость оказалась крепким орешком.

- Это счастье для сердца старого служаки видеть, наконец, вновь лицо свободного человека, - ответил Томас. - Я - Томас Штраус, алебардщик из первого великого молотового похода Аверланда. Мы с моими товарищами поклялись сделать всё, что от нас потребуется.

- Отлично. Стены слишком крепкие, чтобы мы могли их проломить. Завтра ночью конные рыцари спрячутся около восточных ворот. Нам нужно, чтобы вы открыли ворота и впустили их, чтобы они смогли ворваться внутрь и удерживать язычников пока не подоспеет пехота. Чтобы помочь вам, будет проведена отвлекающая атака главных ворот. Ну как, сможешь сделать это?

Томас не колебался ни секунды.

- Мы сможем и мы сделаем.

- Зигмар благословит тебя, Томас.

- Будь осторожен, - ответил Томас, когда разведчик перелез через парапет и растворился среди скал.

Томас и Маштуб, арабиец и зигмарит, вернулись к зверинцу, помогая друг другу ради выживания, но каждого снедали собственные проблемы.


- МЫ полагаемся на двух арабийцев. Тебя это не беспокоит? - спросил Дитер.

Томас поднял ещё один обломок и положил в тележку.

- Беспокоит, но другого выхода нет. Нам нужен Хуашил, чтобы прикрыть наш побег. Мы не можем все покинуть клетку, чтобы не вызвать подозрения. Маштуб расскажет ему, что люди Империи милосердны и если он впустит Зигмара в своё сердце, то его освободят после падения города.

- Маштуб поперхнётся при этих словах, - усмехнулся Дитер. - Не забыл, что ему отрезали руку, а его семью по-прежнему держат в заложниках? К тому же, готов ли сам Хуашил перейти на нашу сторону?

- Скоро узнаем.

Пока рабы убирали обломки с рыночной площади, Томас украдкой следил за Хуашилом, что сидел один на низкой стене и что-то выводил на песке торцом своего копья. Поймав взгляд Маштуба, Томас жестом показал в его сторону. Маштуб кивнул и отправился к Хуашилу. Томас и Дитер внимательно наблюдали, как арабийцы начали разговор, пока Маштуб собирал обломки рядом с ногами Хуашила. Вскоре все рабы не сводили глаз с беседующих арабийцев.

Томас понимал, на какой риск идёт. Если Маштубу не удастся уговорить Хуашила, их план потерпит неудачу, ещё даже не успев начаться. Его сердце упало, когда Маштуб направился к ним, медленно покачивая головой. Томас сжал камень в кулаке. Они не возьмут его без боя. Он замер, ожидая, когда Хуашил встанет и поднимет тревогу, предупреждая о готовящемся побеге. Но он этого не сделал. Он остался сидеть, опустив глаза в землю, и продолжил выводить извилистые линии в песке.

И Томас понял, что у него есть ещё один бросок кости.


КНЯЗЬ Вайсс стоял, подняв руки, пока оруженосцы стягивали ремешки его чёрной стальной кирасы.

- Неплохо, не правда ли? - заметил князь. - Наконец-то хоть что-то делать, после столь долгого просиживания на заднице.

- Что касается меня, мой господин, то я был весьма далёк от праздности, - сказал Кристофф. - Я взял с собой множество текстов для изучения. Да и кроме этого было множество и иных способов почтить Зигмара. Ведёшь ли ты верных в молитве, или проламываешь молотом головы еретикам - для меня нет разницы.

- Человек не может жить на одной лишь вере, - раздражённо заметил Вайсс.

- Если бы все люди были подобны мне - мы бы управляли всеми землями под солнцем.

- Если бы все были подобны тебе, о мой целомудренный брат, у нас бы не было людей, чтобы заполнить ряды наших армий.

Лицо Кристоффа оставалось неподвижным, но Вайсс заметил, как воин-жрец стиснул кулаки. Он ухмыльнулся.

- Прикажи, чтобы подкинули огоньку. Хочу взглянуть на оборону, прежде чем отправимся, - он взглянул через поднятый полог палатки на Заректен. - Ложную атаку на главные ворота начни через пятнадцать минут после моего отбытия, - он с ухмылкой посмотрел на Кристоффа. - Это должно отвлечь их, а?


ТОМАС посмотрел на звёзды и представил, как сейчас рыцари ведут коней через скалистые ущелья к восточным воротам, и все полагаются лишь на него. Он выглянул через прутья клетки. За воротами зверинца он увидел две фигуры, и в ссутулившейся фигуре узнал Хуашила. Он поманил его.

«Иди же ко мне, моя рыбонька», думал он.

Хуашил открыл ворота и подошёл к нему.

- Я не стану помогать тебе, Томас, - печально сказал Хуашил. - Я не могу предать свой народ.

Томас облизнул губы.

- Как может быть неправедным отвернуться от жизни в неверии и повернуться лицом ко славе Зигмара? - начал Томас. - Он был великим человеком, который благодаря обучению и мудрости преодолел свою смертность и стал богом. Ты учёный: я видел, как ты пишешь. Ты должен понять.

Хуашил посмотрел на землю и покачал головой.

- Но я не верю. Моя вера лишь в том, что видят мои глаза и слышат мои уши.

Томас с отчаянием посмотрел на него, но всё-таки уловил в голосе Хуашила нотки сомнений.

- Мне нужно знать, что Зигмар узрит мою веру и вознаградит её, - наконец сказал Хуашил.

- Зигмар не станет вознаграждать тебя, прежде чем ты сам повернёшься к нему, ибо тогда ты не выкажешь истинной веры. Только те, чья вера абсолютна, восторжествуют.

Хуашил покачал головой и, прежде чем Томас успел сделать хоть что-то, развернулся и отправился к воротам.

Взмыв в небеса из-за далёких городских стен, комета пылающего жёлтого света размыла ночную тьму своим сиянием. Она становилась всё больше, проносясь над окраинными домами Заректена, пламя ревело, словно мстительный дракон. Яркий оранжевый свет залил город, и пылающий шар, казалось, на мгновение завис в небе, прежде чем упасть на землю в конце своего пылающего пути. От удара шар распался на части, рассыпая во все стороны волны огня и фонтаны искр.

Томас знал, что это всего лишь огненный ковш, запущенный молотоносцами, но это был шанс, и он вцепился в него изо всех сил.

- Милосердия! Смотри - знак Зигмара! - он громыхнул прутьями клетки, с облегчением заметив, что второй охранник смылся, чтобы посмотреть на происходящее. - Хуашил, открой дверь. Зигмар отправил тебе свою комету. Это знак. Делай, как он говорит, и заработаешь его вечную благодарность.

Хуашил, рыдая, упал лицом на землю. Затем он кое-как овладел собой, поднялся и трясущимися руками вытащил ключи, не переставая бормотать неразборчивые молитвы. Томас жестом указал на Хуашила, и Юрген схватил того за руки. Томас встал перед ним.

- Ты отмечен, Хуашил, отмечен самим Зигмаром. Ты должен поступать так, как я скажу.

Хуашил кивнул. Рыбку подсекли и выудили.

Томас оставил у ворот зверинца одного человека, переодетого стражником, остальных же рабов Хуашил сковал вместе и всю эту шаркающую вереницу повёл к восточным воротам. На них никто не обратил особого внимания: как раз началась атака на главные ворота и все усилия были брошены на их защиту.

В заброшенном дворе, через улицу от восточных ворот, Хуашил снял оковы с пленников. Рабы вооружились камнями, палками и всем, что можно было использовать в качестве оружия. Драгер потихоньку оказался у самого края отряда. Его мысли лихорадочно метались. Он не желал быть спасённым, но вот-вот ему предстояло сражаться именно за это спасение. Пора было выбирать: тихонько он ускользнул в сторону главных ворот.

Со своего места Томас мог видеть две башни восточных ворот, торчащих над зданиями, примыкающими к рыночной площади. План был составлен, все слова - сказаны. Мужчины осторожно прокрались к воротам по боковым аллеям, шедшим по внешней стороне рыночной площади. Томас присел на корточки за тележкой. По ночному небу скользили облака, и улицы были скрыты в тени.

- Где Драгер? - спросил Томас. Юрген пожал плечами.

Практически все предыдущие атаки молотоносцев прошли мимо восточных ворот, а обслуга требушетов сосредоточила огонь своих военных машин на фасаде великого города. Поэтому основные силы арабийцы сосредоточили вокруг главных ворот, оставив для защиты этого участка стены лишь небольшой гарнизон. Перед входом в башню стоял одинокий солдат, оперевшись на копьё, его взгляд был устремлён в сторону главных ворот, откуда по ночному воздуху разносились звуки сражения.

Томас подал сигнал укрывшемуся за ларьком Юргену. Тот кивнул и развязал опоясывавший его кусок материи, после чего взял камень и положил в импровизированную пращу. А затем поднял его над головой и начал раскручивать. Томас затаил дыхание. Юрген вышел из-за прилавка и швырнул снаряд. Камень взбил воздух и с хрустом врезался в скулу стражника. Воин опустился на колени, прижимая руки к лицу. Томас выскочил из-за тележки и со всех ног рванул к раненному арабийцу. Взмах, и солдат валится на землю с пробитым камнем черепом.

Он оттащил его в угол, снял с его пояса меч и поманил своих людей. Юрген взял копьё. Он обменялся ухмылками с Томасом и повёл свой отряд наверх, чтобы разобраться с часовыми на стене. Остальные же расположились вокруг площади, укрывшись в окутанных тенями дверных проёмах и беседках.

Спустя некоторое время Томас пошёл по лестнице вслед за Юргеном. Проходя мимо бойницы, он бросил взгляд наружу. Валуны, усеивающие землю, да колышимая ветром трава - вот и всё, что он смог увидеть. Ему оставалось лишь верить, что рыцари-молотоносцы готовы. Он крадучись поднялся ещё выше по лестнице и наткнулся на Юргена. Лицо того было испачкано в крови, и он улыбался, как маньяк.

- Эти часовые не смогли бы защитить и целомудренность девственницы, - с ухмылкой сказал он и хлопнул Томаса по спине. - Пойдём, откроем ворота.

Улыбки застыли на их лицах, когда они услышали внизу, на внутреннем дворе, звон предупреждающего колокола и крики.

- Кости, Зигмара! Вперёд, Томас, - выпалил Юрген и протиснулся вперёд. Томас шёл за ним, одновременно и опасаясь, что их план провалился, и радуясь ожидавшей его битве.

Томас выбежал на площадь. Фаланга арабийских стражников ворвалась на двор и была атакована прятавшимися зигмаритами. Битва не была равной: тяжелобронированные солдаты против горстки полуголодных рабов, но последние сражались с такой отчаянной яростью, что она дала им кратковременное преимущество. Он увидел, как группа рабов вытащила арабийца из строя и забила камнями. Дитер боролся с другим, пытавшимся воткнуть кинжал ему в глотку, ещё один был насажен на копьё Юргена, который стоял посреди двора, словно разъярённый медведь, тыкая копьё в арабийцев, круживших вокруг подобно стае осторожных гиен.

Это был водоворот жестоко сражавшихся мужчин, и Драгер, стоявший в тени, невидимый, отлично понимал, какую цену придётся заплатить его соотечественникам за его предательство.

Томас обошёл двор, пока не оказался за спиной стражника, боровшегося с Дитером. Нож уже был почти у горла зигмарита. Недолго думая, Томас ткнул мечом, разрезав кольчугу арабийца и пронзив позвоночник. Тот вскрикнул и упал на землю, схватившись за спину. Томас врезал ему по лицу, и враг умолк. Схватив Дитера, он затащил его в дверной проём.

- Мы должны открыть ворота, - крикнул Томас.

Дитер кивнул и рванул к деревянным дверям, собирая по пути остальных рабов. Когда они подошли к тяжёлым створкам и начали отодвигать засовы, тёмная тень упала на Томаса. Он поднял глаза, и его сердце остановилось.

Драгер тоже увидел это, и понял, что выполнил свою работу. Восстание было обречено. По боковой аллее шёл песчаный дракон, а на его спине восседал сам эмир. Он был облачён в золотую кольчугу и вооружен длинным посеребренным копьём. Дракон и всадник отправились к воротам. Мужчины, и арабийцы и имперцы, с криками бросились врассыпную, но Дитер со спутниками всё ещё боролись с дверями, и Томас рванул со всех ног, чтобы попытаться помочь им.

Дракон рванул вперёд и из его пасти вырвался поток песка, охватив одного из товарищей Дитера. Поток врезался в человека, отделяя кожу с мышц, а затем мышцы от костей, распыляя в воздухе кроваво-красный песок. Он умер, не издав ни звука. Томас подбежал к дракону и вонзил меч в шею существа. Эмир повернул своего скакуна, изящные черты владыки Заректена превратились в маску гнева. Томас отскочил в сторону, когда дракон боднул его коронованной шипами головой в живот. Шипы царапнули Томаса по боку, и он упал на землю.

Драгер уже собирался уходить, когда тёмная фигура приблизилась к воротам, где Драгер всё ещё сражался с запорами.

Томас вскочил на ноги и поднырнул под головой дракона. Эмир попытался было поддеть его на копьё, но удар получился нерасчётливым, и Томасу удалось проскользнуть под драконьим брюхом. Дракон разочарованно ревнул и начал поворачиваться к вёрткому зигмариту. Томас пригнул голову, но слишком медленно - хвост врезался ему в плечо. Меч вылетел из руки Томаса и с грохотом упал на землю.

Он в отчаянии огляделся в поисках другого оружия.


МАШТУБ ухватился за край тяжелого засова, который обычно поднимала целая ватага. Он знал, что должен делать, ибо если он потерпит неудачу, то его семья - единственное, что у него осталось любимого - погибнет. Двор всё ещё бурлил схваткой, сражающиеся зигмариты и арабийцы не обращали на малейшего внимания на его личную битву. Он посмотрел на Дитера. Тот потел и ругался. Затем он увидел другого раба, подошедшего к Дитеру. Помощь, наконец-то.

Драгер обрушил камень на голову Дитера. Тот рухнул, кровь тугой струёй хлестала из раны. Драгер воспользовался замешательством Маштуба и напал на арабийца, замахнувшись окровавленным камнем.

Маштуб уклонился и камень лишь легка оцарапал его щёку, но Драгер не дал ему оправиться и ухватил за горло, пытаясь свалить на землю. Маштуб изо всех сил пытался сохранить равновесие, но Драгер был солдатом и, ко всему прочему, сильнее: хватка на горле Маштуба стала туже.

В глазах у Маштуба помутилось.


ТОМАС был прижат к стене. Дракон стоял над ним, эмир целил копьё. Томас приготовился к смерти.

- Томас!

Юрген бросил ему факел. Томас поймал его и сунул в морду дракона. Зверюга отшатнулась, взвизгнув от испуга и бешено взмахнув крыльями. Пытаясь удержаться на спине, эмир выпустил копьё из рук. Дракон же почти обезумел от страха, когда Томас сунул факел прямо в глаза песчаной твари. Швырнув факел обратно Юргену, Томас со всех ног рванул к воротам.


ЖИЗНЬ вытекала из Маштуба. Единственное, что он чувствовал - что у его семьи больше не было надежды, и тут пальцы, сжимавшие его горло, исчезли. Он открыл глаза, вдохнув полной грудью. Лицо Драгера нависло над ним: глаза широко раскрыты, зрачки широкие, тёмные, как ночь. Его рот безвольно распахнулся, кровь залила нижнюю губу. Он покачнулся и рухнул на бок.

Позади него возвышался Томас, в руке он держал нож, с которого сочилась кровь Драгера. Он отбросил его и помог Маштубу встать на ноги. Вдвоём они подняли затвор и открыли ворота. Тёплый пустынный ветерок омыл их и принёс с собой грохот копыт скачущих коней.


В ХРОНИКАХ говорится, что в тот день город был приведён под милосердную длань Империи. На самом же деле, милосердие было далеко от мыслей молотоносцев. Резня продолжалась три ночи и два дня. Князь Вайсс велел, чтобы здания были сохранены, однако на их обитателей его приказы не распространялись. Он знал, что всё равно не имело смысла пытаться защитить жителей от его солдат, да и в любом случае это не вызывало у него ни малейших угрызений совести. Как он сказал брату Кристоффу - перекрикивая вопли - армия, насытившаяся победой, будет весела, и будь он проклят, если шевельнёт хоть пальцем, чтобы помешать сему. Но, наконец, дикая жажда его людей была утолена. Пологие улицы были выкрашены в розовый цвет, так как солнце насухо выжгло кровь с земли.

Вайсс сидел на троне с высокой спинкой в тронном зале самого эмира. К потолку был подвешен, на гениальной конструкции из верёвок, цепей и шкивов, песчаный дракон. Его раскинутые крылья покрывали почти весь зал, а голова была горделиво поднята. И только мёртвые глаза и отвисшая челюсть портили общий эффект. Вайсс посмаковал воспоминания о бегущем звере, когда он ворвался в восточные ворота. К седлу дракона был привязан обнажённый труп эмира. Его ноги и руки были отрезаны - к вящему удовольствию Вайсса - и он уже начал пованивать. Испуганное выражение на его пепельно-сером лице было - насколько это понимал Вайсс - подходящим унижением для такого безбожного шлюхиного сына.

Подумать только, язычник пытался купить свою жизнь информацией! Хотя его рассказ о легендарном городе, сотрясающемся Джабал Сине, переполненном богатствами пустыни, и зажёг в сердце князя искорку алчности. Когда эмир подготовил карты с его расположением, Вайсс решил отыскать его. Он был человеком весьма тщеславным и увлекающимся. Он решил оставить в Заректене гарнизон, чтобы защитить свой арьергард и проход в долину, и отправиться в Великий Эрг. Его великая судьба ждала его.

Но сперва нужно было завершить ещё одно дельце. Он глотнул вина и махнул рукой, делая знак стражникам, ждавшим на пороге. Они вошли, а за ними - Юрген, Томас и остальные освобождённые имперские рабы. Наконец, закованных в цепи, в шатёр впихнули Маштуба и Хуашила.

- Неплохое приключение у вас было, а? - Вайсс с ленцой улыбнулся своим соотечественникам, которые склонили головы в знак уважения. - Наша победа здесь во многом ваша заслуга. И вы не сможете объявить меня неблагодарным. Вы должны вступить в ряды моей армии, чтобы нести свет Зигмара в самые тёмные уголки мира, - князь был в хорошем настроении и наслаждался звуком собственного голоса. - Я слышал рассказ, от самого «великого» эмира, - он указал на раскачивающийся под потолком труп, - об огромном городе-крепости, наполненном сокровищами. Есть ли лучший способ почтить Зигмара, нежели поднести к его алтарю украденные богатства язычников? - согласное возбуждённое бормотание было ему ответом.

- Но для начала, мы должны провести суд над этими субъектами, - сказал он, указав на двух скованных арабийцев.

- Именем Зигмара я объявляю их виновными, - произнёс Кристофф.

- Мой повелитель, - заговорил Томас, стряхнув руку пытавшегося удержать его Дитера. - Я хочу выступить в их защиту, - оба арабийца выглядели изумлёнными. Томас бросился в наступление. - Маштуб сыграл важную роль в нашем плане. Без него мы бы никогда не преуспели. А Хуашил отринул свой безбожный путь и хочет быть посвящённым в веру зигмаритов.

Кристофф холодно посмотрел на Томаса.

- Никакие деяния не в силах искупить преступления этих негодяев. Они были рождены на этой земле и грех и бесчестье - в их крови. Зигмар не может быть оскорблён подобным образом.

Он кивнул стражникам, и те шагнули вперёд, обнажая мечи.

- Подождите, - воскликнул Томас. - Чтобы найти этот город, вам понадобится кто-то, кто может прочесть арабийские карты и провести вас через пески.

- Продолжай, - проговорил Вайсс.

Томас указал на Хуашила.

- Этот человек - учёный. Он может вам помочь.

Вайсс посмотел на Хуашила.

- Закуйте его, - сказал он, наконец. - Мы возьмём его с собой.

Когда его уводили из зала, Хуашил успел бросить на Томаса благодарный взгляд.

Маштуб остался один посреди зала, бестрепетно смотря в глаза князя.

- Я не забыл о твоей роли в моей победе над твоим народом, - спокойно сказал Вайсс. - Однако твоя семья не дожила, чтобы увидеть твою неизбежную жертву.

Он кивнул стражнику. Маштуб взревел и прыгнул на князя, словно рысь. Князь не шелохнулся. Умелым движением стражник аккуратно отделил голову Маштуба от его шеи. Томас закрыл глаза, но услышал тяжёлый стук, когда тело арабийца упало на пол зала.

Вайсс покинул зал в сопровождении охранников. Томас остался. Он опустился на колени перед телом Маштуба.

- Пусть Зигмар примет тебя под свою защиту, - прошептал он, сотворяя знак молота. - И пусть простит Он мне мои грехи.

Когда он вышел, ссутулившись, пригнув голову, последние капли крови вытекли из тела Маштуба: смешав красное с золотым песком, покрывавшим пол тронного зала великого эмира.