Кровь на горе / Blood on the Mountain (новелла)

Кровь на горе / Blood on the Mountain (новелла)
Автор	Бен Каунтер / Ben Counter
Переводчик	MadGoatSoldier
Издательство	Black Library
Серия книг	Предел Санктус / Sanctus Reach
Входит в сборник	Саги Космических Волков / Sagas of the Space Wolves Предел Санктус / Sanctus Reach
Год издания	2014
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Это 41-е тысячелетие. Вот уже более ста веков Император недвижимо сидит на Золотом Троне. Он — повелитель человечества и владыка миллионов миров, правящий силой своих неистощимых армий. Он — гниющий заживо труп, в котором жизнь теплится только благодаря технологическим чудесам Тёмной эры технологий. Он — правящий из могилы бессмертный повелитель огромной империи людей, которому приносят в жертву тысячи жизней каждый день. Даже в своём нынешнем состоянии, Император продолжает свою вечную бдительность. Могучие флоты пересекают кишащие демонами миазмы варпа, единственный путь между далёкими звёздами, их путь освещён светом Астрономикона, психическим проявлением воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его на бесчисленных мирах. Величайшие среди его солдат — Адептус Астартес, космические десантники, супер-воины, созданные с помощью биоинженерии. Их братья по оружию — это легионы Имперской Гвардии и бесчисленные планетарные силы обороны, всевидящая Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус. Здесь названы лишь немногие. Но даже всего этого множества едва хватает, чтобы сдерживать вездесущие угрозы для человечества: пришельцев, еретиков, мутантов и гораздо, гораздо худшие вещи. Быть человеком в такие времена означает быть одним из бесчисленных миллиардов. Это значит жить под пятой самого жестокого и кровавого режима в истории человечества. Забудьте силу науки и технологии, ибо многое забыто, чтобы никогда не быть открытым заново. Забудьте прогресс и понимание, ибо во мрачной тьме далёкого будущего есть только война. Средь звёзд нет места миру, только бесконечность резни и бойни, и смех безжалостных богов.

Пролог

Впервые Улли увидел Аларих-Прайм на топографической карте-проекции голоматрона, встроенного в палубу корабля. И теперь, когда задняя аппарель «Плача скальда» опустилась, и внутрь с рёвом ворвался буран, Улли понял, что брифинг-картина явно преуменьшила красоты этого мира.

Ослепительное, как магниевая вспышка, сияние залило внутреннее пространство корабля, когда взору открылся пейзаж вечной мерзлоты, озаряемый ярким солнечным светом. Светило этой планеты словно зажгло на поверхности облаков океан бледного пламени, а сама звезда Аларих напоминала ледышку, окруженную ореолом необычайно насыщенной синевы.

Вершина Священной горы пронзала сей океан света массивным острием покрытого снегом камня, связав Аларих-Прайм с небесами. Неудивительно, что местные жители, поселившиеся здесь в далекие времена Темной эры технологий, преклонялись перед горой, как физическим воплощением воли Императора. Когда Великий крестовый поход вернул Аларих-Прайм в лоно Империума, с ним могла сравниться лишь монументальная безупречность Священной горы, что, в отличие от светила, казалась облитой серебром.

Улли Ледяной Коготь ощутил резь в глазах, и его зрачки сузились: улучшенные рефлексы подстраивались, чтобы не допустить снежной слепоты, грозящей любому обычному человеку. Морозный ветер хлестал по лицу, сдувая ожерелье из волчьих клыков за спину. Многочисленная атрибутика рунического жреца — талисманы с фенрисийских могил, зубы и кости для прорицания, тома боевых молитв и медитаций — бряцала на его поясе.

— Говорят, будто небо Терры было такого же цвета, — держась за поручень, произнес стоявший рядом с Улли брат Таннгьост. — Давным-давно. Как на картинах и в стихах.

— Видать, старый пёс еще застал те времена, а, Таннгьост Семь Пальцев? — сказал Сехримнар Сломанный Топор, ухмыляясь под кустистой красно-бурой бородой. Оставаясь в объятьях противоперегрузочного кресла, он держал на коленях свое оружие — массивный тяжелый болтер.

— Ну, не настолько старый, чтобы не выучить пару трюков, — возразил Таннгьост, тыча одним из уцелевших на увечной руке пальцев в собрата. — К примеру, надрать жирному выскочке уши!

Улли пропустил эту перепалку мимо ушей. Так они снимали напряжение, не чураясь колкостей, и свора нуждалась в этом. Они долго служили вместе, некоторые еще с тех пор, как впервые пришли к Клыку подающими надежды юными воинами. Без толики веселья они бы давно закоснели. Вместо этого рунический жрец посмотрел на сидящего в пассажирском отсеке Эзора Голову Змея:

— Вожак своры! — перекрикивая рёв ветра, позвал Улли. — Что ты видишь?

Эзор высвободился из стабилизационных ремней и присоединился к Улли у аппарели. Его вытянутое, суровое лицо было полной противоположностью физиономии Таннгьоста, как ослепительно яркое небо Алариха по отношению к мрачному интерьеру корабля. Эзор был юн и не носил шрамов, тогда как лицо Таннгьоста испещряли морщины, а также рубцы на щеке и частично нижней челюсти. Когда граждане Империума представляли себе образ Космических Волков, могучих воителей с Фенриса, они имели в виду Эзора.

— Поле боя, — сказал он. — Где палач не запятнал плаху. Чистый лист, куда мы запишем свои подвиги. Я вижу то, чего жаждет каждый сын Фенриса: место, где мы обрушимся на врага, неся ему правосудие Императора.

— А вот и Великая рота, — сказал Танньост, высунувшись навстречу облакам, что простирались за двигателями корабля. Яркие росчерки пламени пронзили их завесу, оставляя после себя пылающий след. То были десантные капсулы в бледно-серых цветах Фенриса с начертанной на них черной волчьей головой — геральдикой Великой роты Рагнара Чёрной Гривы. Такая же красовалась на наплечниках своры Эзора.

— Да пребудет с ними прыть Русса, — сказал Эзор, — а они пусть пожелают нам его ярости. Их ждет битва на склонах горы, и саги об этой войне воспоют их деяния. Но и о нас сложат песнь — немногие ее услышат, но главными героями будем мы с вами. Свора Эзора! Возблагодарите галактику за ее щедрость, ибо она преподнесла нам очередную войну!

— Война! — ответ собратьев Эзора был не менее громким, чем выкрикиваемые в пьяном угаре тосты в Великом зале Клыка.

Улли ощущал их неистовство, закаленное узами братства. Рунический жрец, как и любой псайкер, не мог не обращать внимания на его эманации, ибо в каждой эмоции, каждом волеизъявлении человека содержалась психическая мощь. Предвкушение сворой грядущей битвы — такое манящее и непреодолимое — проявлялось пульсацией в основании черепа Улли.

— А знаешь, что видится мне, рунический жрец? — спросил Фейор Алый Клинок, сидевший в конце отсека. Он посмотрел сквозь прицел своего специализированного болтера, словно выискивая вдалеке цель на верхних склонах Священной горы.

— Поделись, Фейор, — ответил Улли.

Тот ухмыльнулся, явив удлиненные клыки.

— Горы... горы орочьих трупов.

1

Ударная группа «Бушующий шторм», словно буря, обрушилась на Аларих-Прайм. Под завесой облаков, в тени Священной горы начало разгораться крупное сражение. Согласно предполётному инструктажу, силы вторжения в лице сотен тысяч орков совершили жесткую посадку, бомбардируя поверхность пустотелыми астероидами и едва пригодными для межзвёздных полётов развалюхами, что сели благодаря удаче, нежели здравому смыслу. Зеленокожим было плевать, скольких они потеряют до приземления — каждая смерть означала, что остальным достанется больше веселья. Их численность была соразмерна окопавшимся здесь войскам, и солдаты Империума изо всех сил старались сдержать натиск растущей орочьей орды, что хлынула на них из упавших кораблей. Имперские рыцари — боевые машины, управляемые военной аристократией Алариха-Прайм — отражали атаки зеленокожих, но вечно это длиться не могло.

Решающим фактором стала боевая техника орков: они могли склепать из хлама машину быстрее, чем Имперская гвардия успела бы заправить и загрузить амуницией свои танки. Все, что уничтожалось имперскими защитниками, превращалось в кладезь запчастей для зеленокожих. В рядах Имперской гвардии было много опытных солдат, ранее сражавшихся с чужаками, и они докладывали, что количество орков-механиков и бронетехники, участвующих в нападении, просто зашкаливает. На этом данные о вторгшихся на Аларих-Прайм орках заканчивались.

Зеленокожие прибыли сюда с численным превосходством и конкретной целью. Ими неслучайно была выбрано легендарнейшее место на всей планете — Священная гора. И именно здесь их следовало победить, иначе Аларих-Прайм будет навеки потерян.

Задача поддержать защитников была возложена на Рагнара Чёрной Гривы и Великого Волка Логана Гримнара. Чёрная Грива был Юным Королём, многообещающим, как и многие ходившие под светом лун Фенриса, воином, которому пророчили место Великого Волка. Гримнар же был магистром ордена и владыкой Клыка, и пусть за его плечами осталось бессчетное количество битв, он все еще оставался ночным кошмаром для врагов Императора. Оба были величайшими воинами ордена, чьи младшие собратья считались беспощадными мастерами сражений. Они прибыли со значительной частью их Великих рот при поддержке авиации, бронетанковых соединений и особых войск наподобие рунического жреца Улли Ледяного Когтя.

На нижних склонах вблизи зоны высадки зеленокожих произойдет грандиозное сражение, где цепные мечи и морозные клинки соберут богатый урожай из орочьих голов. Там Чёрная Грива и Гримнар будут сплошь покрыты вражьей кровью, а сотни Космических Волков досыта насладятся резнёй. Но на верхних склонах, откуда звуки битвы покажутся далеким гулом, Улли Ледяной Коготь и свора Эзора будут вести свою войну.

Во главе шли Старкад и Фейор: первый имел опыт выживания в подобных местах, другой обладал зорким глазом. Поднятый «Плачем скальда» снежный вихрь скрыл проводника и снайпера, когда те спрыгнули из корабля, а за ними вслед — Улли и остальная свора. Жрец отслеживал мигающие зеленые руны, проецируемые на сетчатку авто-чувствами его доспехов. Средь белой мглы он носил шлем, и символы подсказывали ему, что собратья двигались рядом на расстоянии, достаточном, чтобы при случае оказать помощь или не нарваться скопом на снаряд или фугас.

Рунический жрец держался особняком от остального ордена — он был псайкером, уединенно изучавшим секреты управления варпом. Но сейчас он мог охотиться вместе с братьями, и радость от этого разрушала все преграды. В разуме Улли сосуществовали рунический жрец и сын Фенриса, и душа фенрисийца воспылала желанием вновь быть стайным охотником.

— Я укроюсь за вершиной горы, — сообщил по воксу Сигрунд, Волк-пилот «Плача скальда». — Не хочу, чтобы зеленокожие выродки палили в меня в упор! Вернусь после подрыва зарядов и мешкать не стану, так что поспешите!

— Не засни там, — ответил Сехримнар. — Мы мигом.

— Вижу здание впереди, — отозвался по воксу Фейор. — Занимаю позицию — его удерживают орки.

— Продвигайся как можно скорее, — сказал Эзор. — Снег скоро уляжется.

Улли вышел из белой мглы и увидел, как Фейор спрятался за скалой, а подле него Старкад смотрит сквозь магнокуляры. Оба достигли края горного склона, переходящего в глубокий отвесный обрыв, где позади них виднелся подъем к вышележащему пику.

Гул двигателей улетающего корабля сменился рёвом бурлящей воды. Ниже уступа раскинулось обширное озеро цвета небесной синевы. Дамба перекрыла то, что когда-то было водопадом, срывающимся с отвесного утеса и исчезающем сотнями метров ниже по склону в облачной завесе. Потоки воды вырывались из дамбы, своей силой раскручивая гидроэлектрическую турбину, отчего содрогалась порода под ногами Улли.

Сама дамба была огромным куском рокрита, ее изогнутый парапет украшали мрачные лики, напоминавшие лицевые пластины древних доспехов, с прорезями бойниц. Здание усеивали сколы и участки взрывов, а пучки кабелей бесцеремонно вытянули сквозь прорехи на берег к дальнему концу озера. Там расположился лагерь орков, окруженный заграждениями из металлолома, что взяли орки из судна, принесшего их сюда. Дамба питала задымленные мастерские и моторы развалюх зеленокожих — танков, траспортников, даже едва ли способной летать авиации, что стояла вдоль каменистой взлетной полосы, отмеченной вереницей горящих бочек. Главное здание — очевидно, корпус космического корабля — окружали бело-голубые сполохи энергии, а слух Улли даже с того края озера улавливал странное потрескивание и гул.

— Стылый зад Луноволка, — прорычал Сехримнар. — Зеленокожие зря времени не теряли.

— Они как паразиты, — молвил Таннгьост. — Стоит им найти благодатную почву — тут же расплодятся, и вывести их до последнего Хель как тяжело. К тому же, орки не настолько глупы, как мы считали. Они сразу же захватили дамбу, чтобы запитать свои мастерские. Видите? Там внизу боевая техника — она двинется с верхних склонов второй волной, застав наших братьев врасплох. Воистину, Чёрная Грива поступил мудро, послав нас сюда.

— Вижу с дюжину зеленокожих на дамбе, — отозвался по воксу Старкад.

— Не разгуляешься, — сказал Фейор.

— Скажи спасибо, что враг дарит нам легкую победу, — встрял Эзор, — неважно, как сильно ты любишь проливать кровь, Фейор Алый Клинок.

Вожак повернулся к Улли:

— Каков наш план?

Жрец отсоединил шлем от доспеха. Морозный воздух, схожий с фенрисийской стужей на укреплениях Клыка, приятно холодил горло. Он вдохнул, смакуя ветер. Кодекс Астартес, изложение тактик Космического Десанта, требовал постоянного ношения шлема, но Космический Волк понимал, что зрение и нюх — его оружие, и в бою с их помощью можно многое почерпнуть. Он уловил запах машинного масла, пота, химический привкус расплавленного в горне металла. Сама же гора отдавала чистотой, снегом, льдом и мерзлым камнем.

— Заходим быстро, — сказал он. — Нет нужды накрывать врага огнём –уничтожим врукопашную: благодаря любви орков к ближнему бою, их друзья в лагере не успеют вовремя среагировать. Нам надо войти и выйти до того, как они натравят на нас байки и авиацию. Прости, брат Фейор, пока мы обойдемся без снайперской поддержки.

— Согласен, — молвил Эзор. — Старкад, разведай путь. Остальным приготовиться к броску. Атакуем быстро и с близкого расстояния. Улли, благослови наши клинки перед боем.

Никто не заикнулся о праве Эзора пролить первую кровь на Аларихе-Прайм — подобные вещи считались само собой разумеющимися.

Его жертвой стал зеленокожий, шнырявший внутри просторного нутра дамбы — он обслуживал нечто, по меркам орков напоминавшее турель. Шаги Эзора смешались с рёвом турбин и шумом воды, и тот не слышал их, пока Космический Волк не оказался совсем рядом. Ксенос не успел развернуть ствол оружия, когда Эзор нанес удар морозным клинком, впившимся зазубренной кромкой тому в плечо. Меч был выточен из клыка кракена, и его лезвие с легкостью пронзает прочные панцири океанских хищников Фенриса. Он рассёк верхнюю часть груди и хребет орка, выйдя наружу пониже подмышки. Два обрубка туловища зеленокожего шлепнулись наземь, а из них по рокриту расползлась мешанина темно-красных потрохов.

Остальная часть своры вскочила вслед за Эзором, что направился вглубь дамбы мимо трупа орка. Повсюду виднелись грубые орочьи механизмы, закрепленные на турбинах или вытягивающие генерируемую энергию посредством кабелей и трубок. На своем силовом ранце Старкад нес один из подрывных зарядов, а Таннгьост — другой: любая шальная пуля могла вызвать их детонацию, поэтому к задаче относились со всей серьезностью.

— Сюда, — сказал Улли, когда свора окружила корпус турбины. –Мы посередине дамбы, взрыв здесь нанесёт максимальный урон.

— Ставьте заряды, — приказал Эзор. — Фейор, прикрывай тыл.

Старкад и Таннгьост начали установку зарядов: один — на наружную стену, другой — на внутреннюю. Сквозь пробоину хлынет поток воды, что затопит дамбу и унесет с течением остатки здания в сторону обрыва. Улли не имел познаний в инженерии, но план задания разработали железные жрецы ударной группы «Бушующий шторм», заверив, что взрыв достаточной мощности в уязвимом месте полностью уничтожит цель, отрезав орочий лагерь от энергии, жизненно важной для их техники.

Размышления Улли прервали вопли, доносившиеся сверху. Он взглянул туда, чтобы увидеть орка, пялящегося на него с трубопровода несколькими этажами выше и поднявшего тревогу. Улли инстинктивно достал болт-пистолет из кобуры, но не успел им воспользоваться, когда Фейор выстрелил, послав в лоб зеленокожему болт типа «Охотник», разворотивший ему затылок. Труп шлепнулся на пол.

Послышался еще один тревожный зов, затем еще, эхом разносясь по всей дамбе. Их стало достаточно, чтобы заглушить гул турбины.

— Враг ищет нас, — сказал Эзор. — Так пусть получат сполна!

— Рунический жрец, — отозвался Сехримнар, подняв тяжелый болтер на уровень груди Улли. — Благослови же Вдову, брат Улли!

Тот возложил руки на корпус оружия Сехримнара по прозвищу Вдова. Для обычного человека это оружие было неподъемной ношей — ему требовался крепко сбитый космодесантник, чтобы управляться с ним под стать Сехримнару. Улли почувствовал, как на ладонях защекотало знакомое тепло, словно он приложил их к заслонке раскаленного горна.

Жрец почерпнул необходимую для нанесения руны психическую энергию, используя сверхъестественную связь своего разума с варпом. Он ощутил, как по затылку расползлась тьма этого измерения, своими щупальцами изучая ментальные барьеры, что выстроил рунный жрец за десятки лет тренировок. Мрак стал привычным, как и пламя, что окутывало руки и выходило из ладоней; как круговорот жара и хлада, окатывавших тело под доспехом, пока защитный контур вытягивал излишки психической энергии.

В своем разуме он начертал две руны на языке, испещрявшем крипты древних королей Фенриса. Одна символизировала силу и ярость, гнев, что одновременно и дарил, и порочил честь — мощь и проклятье народа Фенриса. Другая — средоточие разума, решительность, воля и осознание уверенности в силах. Сии качества были необходимы для правителя, и налагая их на сталь, гарантировалась точность и сметливость.

Металл прогнулся под ладонями Улли, и когда он их убрал, на нём красовалось два символа. Они сияли прирожденной бело-голубой энергией, той, что Улли позаимствовал из варпа и выковал своим разумом.

— Благодарю, — ухмыльнулся Сехримнар. — Наряд, достойный королевы битвы!

Боевые кличи орков слились в единый вопль, дюжины голосов сплелись в унисон. Улли слышал, как их ноги топчут рокрит.

— Все готово, братья? — спросил Эзор.

— Готово, — отозвался Старкад.

— Еще немного, — сказал Таннгьост. Он все еще копался с детонатором на подрывном заряде.

— Старкад, помоги ему, — приказал Эзор. — Я отлучусь ненадолго.

Из темноты возникли зеленокожие. Десятки из них перепрыгивали через обломки механизмов и куски камня, усеивавшие внутренность дамбы. Орки были гуманоидами, но на этом сходство с человеком заканчивалось — их темно-зеленая кожа была покрыта шрамами и струпьями, низко посаженные головы ютились на телах со сверхразвитой мускулатурой. Пасти, усеянные множеством зубов, ощерились под красноватыми свинячьими глазками. В каждом движении сквозили мощь и злоба, ибо каждый орк рождался с жаждой разрушать и грабить, которую невозможно было утолить до самой смерти.

— Что за вероломное отродье стоит пред Сломанным Топором? — заорал Сехримнар. — Что такого ждет вас после смерти, что вы так страстно ее ищете? Жаждете забвения? Так Фенрис вам услужит!

Он привел в движение свой тяжелый болтер, нацеливая его на рвущуюся в бой орду: тот вздрогнул в руках Сехримнара — дульные вспышки пронзали тьму, когда очередь из снарядов покидала его. Гул оружейного огня, эхом отражаясь от рокрита, породил звуковую волну. Руны Улли ярко пылали на корпусе болтера, когда пули сдетонировали в рядах орков, разрывая тела и разбрасывая куски плоти и конечности.

Другие Космические Волки тоже открыли огонь: Эзор палил из болт-пистолета, Таннгьост, с облегчением закончивший устанавливать заряд, встал и расчехлил свой спец-болтер, усилив очередь, что послал Улли из своего пистолета. Фейор перешел на автоматический режим и выпустил половину зарядов «Охотник» из магазина по оркам.

— Готово! — крикнул Старкад по воксу.

Глубоко в тенях позади основной массы орков замаячило нечто огромное. Улли почуял невыносимую психическую массу орков, всепоглощающее, словно пламя или бушующий океан, безумие, а посреди нее — неисчерпаемый источник ярости.

Эзор ухватил Сехримнара за наплечник и развернул его. По безмолвному приказу вся свора начала отступать, отстреливаясь по пути к выходу. Сехримнар теперь огрызался короткими очередями, целясь в движении, а болтерные снаряды летели к своим жертвам, вдохновленные рунами Улли на оружии.

— Не отказывайте в удовольствии получить пулю! — орал Сехримнар Сломанный Топор между залпами. — Упивайся ветром в легких, дружок! Освежи нутро горным воздухом!

Ответный огонь был беспорядочным и неточным. Орки предпочитали ближний бой, и большинство брали пушки, просто чтоб наделать шума и запугать врагов во время атаки. От наплечника Улли отскочила пуля, и он прицелился в зеленокожего, прострелив тому черепушку из пистолета.

Ярость нарастала. Улли уже сталкивался с орками, но такое случалось впервые. В водовороте сражения у него не получалось найти ее первопричину, но даже по улавливаемым отголоскам ощущались мощь и масштаб, явно превосходящие психическую ауру орочьих ватаг в бою.

Покинув дамбу, свора Эзора выскочила навстречу белоснежным просторам.

— Давай, Старкад! — приказал Эзор. Тот нажал на кнопку детонатора, и несколько столбов из пыли и осколков вылетели из центра дамбы. Затем последовала звуковая волна, затряслась земля, а из входа пахнуло раскаленным дыханием.

Орки напали на них, выбравшись из дамбы на заснеженные склоны горы. По одному или в парах, Космические Волки встретили их, и началась резня. Старкад обнажил два кинжала из зубов морского змея, кружась и уклоняясь во время того, как он пронзал животы и рассекал хребты. Тяжелым болтером Сехримнар свалил одного из зеленокожих наземь, где того добил морозный клинок Эзора, пройдя сквозь поясницу.

К руническому жрецу стремглав несся орк, но Улли уже обнажил свой топор. На его лезвии жрецом собственноручно были нанесены руны, и они пылали, предвкушая кровопролитие. Силовое поле оружия, вспыхнув, ожило, а лезвие затрещало от потоков энергии. Тварь была крупнее остальных, возможно, являясь главарем в племенном строе их общества. На лице белым был грубо намалёван череп, загнутые клыки скрывали железные коронки, а его самого покрывал ворох грязных шкур и свалявшихся мехов. В руках орк держал похожее на тесак оружие, чье прямоугольное лезвие сплошь покрывала засохшая кровь.

Улли уклонился от первого удара, позволив весу тела и доспеха избежать замаха тесаком. Он ударил снизу вверх, вогнав топор в грудную клетку орка. Жрец зажег пламя психической силы из гнева по отношению к чужаку и выплеснул его сквозь энергоконтур топора. Выброс мощи прошел по лезвию, действуя созвучно с расщепляющим полем.

Орка рассекло точно пополам. Обуглившиеся органы и плоть дождем усеяли снег. Верхняя половина грохнулась поодаль, а ноги и брюхо с влажным шлепком упали пред Улли.

Он не отрицал, что ему понравилось убивать. Улли не ассоциировал себя с бешеными Кровавыми когтями или душегубами вроде Сехримнара, что упивались бойней — но, все же, Улли был сыном Фенриса, и жажда крови и славы на поле боя струилась в его жилах.

Земля затряслась, когда дамба сошла с места: новый водопад прыснул сквозь бреши, забрав половину рушащегося здания, и течением его снесло к краю обрыва навстречу облакам. Улли видел, что орки, выбравшиеся из дамбы, были либо мертвы, либо издыхали, а последнего забрал Таннгьост залпом из своего оружия.

Улли слышал вопли орков, зажатых внутри дамбы, и шум хлынувшей внутрь здания воды.

Но также он еще кое-что расслышал. Рев незнакомых двигателей со стороны озера. В лагере на его берегах взмыл столб сизого дыма, из которого возникла черная точка, по мере приближения которой нарастал и гул моторов.

— Авиация на хвосте, — сообщил по воксу Улли.

— Зубы Русса! — прорычал Фейор. — Никогда не пойму, как они научились летать.

— Рассеяться и занять укрытие! — послышалась команда Эзора. Свора уже двигалась, разбегаясь в поисках хоть какого-нибудь укрытия за валунами и выступами скал. Позади них всем своим массивом возвышалась вершина Священной горы, покрытая снежными шапками, но однако склон у озера просматривался как на ладони: для человека размером с космодесантника там негде было укрыться, не говоря уже о налёте авиации.

Улли побежал к скале, едва достигавшей ему до пояса. Внезапно он настолько открылся для атаки, что с тем же успехом мог облачиться в набедренную повязку из воловьей шкуры, что носили соискатели во время Приучения-к-крови. Он взглянул вверх и заметил орочий летательный аппарат, что несся над озером, снижая высоту. Под крыльями были установлены крупнокалиберные орудия, а с днища свисала гроздь пухлых снарядов. Самолёт отличался грубыми и несимметричными чертами: пластины обшивки — из награбленного металлолома, а за потрескавшимся стеклом кабины ухмылялся пилот. Улли никак не мог уразуметь, как эта штуковина вообще могла летать — казалось, что орки приводили свои боевые машины в движение усилием воли, а топливом для них становилась жажда разрушения.

Орудия открыли огонь, и с крыльев самолёта сорвались пламенные сполохи и дым. Разрывные снаряды оглушительно лопались на берегу озера неподалеку, еще чуть-чуть — и они достанут лишенных укрытия Космических Волков.

Улли окатило раскаленным поветрием выхлопов, когда рёв двигателя затмил все вокруг. Вдруг кабина орочьего самолёта разлетелась на куски, разбрасывая осколки стекла и сломанной аппаратуры в виде мерцающего шлейфа. Сам он ушел резко вверх, сбившись с начальной траектории, и выстрелы орудий бесполезно ушли в сторону горной вершины. Снижаясь по спирали, аппарат с мертвым пилотом исчез среди верхних склонов, оставив лишь след из черного дыма.

— Я отлучился на пять минут! — по воксу раздался голос брата Сигрунда. — Всего лишь пять минут, а мне уже приходится спасать ваши вшивые шкуры!

«Плач скальда» кружил над озером, а его носовая лазпушка все еще оставалась раскаленной после выстрела, сразившего орка наповал. Сигрунд начал снижать судно ближе к склону, на ходу раскрывая заднюю аппарель.

— Ни один сосунок не был так рад материнскому молоку, как мы рады тебе, брат Сигрунд! — рассмеялся Таннгьост.

Вдали от посадочной площадки корабля вся центральная часть дамбы окончательно исчезла. Озеро хлынуло сквозь брешь, обнажая свое ложе по мере схода воды.

— Славная резня, — сказал по воксу Сигрунд. — Впрочем, как и всегда.

— Братья, на борт, — приказал Эзор. — Ноги моей здесь больше не будет.

— А жаль, — молвил Таннгъост, волоча тяжелый болтер к кораблю. — Я буду скучать по горному воздуху.

И снова Улли ощутил ту же ненависть, что била ключом под ногами, словно раскаленное сердце горы. Безграничная ярость, разгорающаяся все с новой силой. От нее разило орком, но более мощным и злобным смрадом с кристально чистой и чудовищной силой воли зеленокожего народа.

Из входа в дамбу, где шумела хлынувшая сквозь брешь вода, валил дым. Внезапно рокрит разлетелся в стороны, дверная перемычка пошла вверх, когда из завесы материализовалась огромная тень.

Наконец, Улли узрел, как эта ненависть обрела форму. То был орк — но это, считай, не сказать ничего — невероятных размеров: ростом, как два Астартес, и широкий в плечах, как танк. Его тело было переплетением мышц и клыков, а потемневшую от возраста и сажи кожу густо усеивали шрамы. Челюсть с излишне большим количеством зубов была настолько тяжелой, что казалась безобразной даже по меркам орков. Очи его напоминали угли, тлеющие в зарубцевавшихся кратерах глазниц.

Улли сталкивался с подобными орками раньше: чем они крупнее, тем больше у них власти в племени или шайках, а самые монструозные особи составляют руководящую верхушку зеленокожих. Однако этот нес в себе психические отголоски ненависти и безумия, что были приливными волнами бушующего и порочного океана ярости, заменявшего ему разум. И этому было тревожное подтверждение, так сказать, последний штрих в описании зеленокожего. На спине, — или точнее, в его спине, слившись с ребрами и позвонками и пронзая мышцы и кожу — торчали похожие на антенны выросты, вокруг которых потрескивали бело-голубые энергоразряды. Похожие сполохи плясали на стальных рукавицах и металлических пластинах самодельной брони, прибитой к коже заклепками. В механизмах крутились шестерни и маховики, генерируя заряды этой энергии. Когда существо ступило на берег озера, искры падали на скалы, а пар растапливал снег вокруг него.

В руках оно держало оружие, достойное главного калибра танка: пятиствольная роторная пушка с питанием от короба, до краев заполненного пустыми гильзами. Как и летательный аппарат, как и все, созданное руками орков, оно выглядело неработоспособным или, по крайней мере, могло взорваться при нажатии на спусковой крючок. Но силы воли этого создания хватило, чтобы оно ожило, когда зеленокожий направил ствол на «Плач скальда».

— Услышь же гром самого Фенриса! — заорал Сехримнар, прицеливаясь из тяжелого болтера. Он послал очередь в орка, и снаряды забарабанили по его массивному телу.

Высекая искры из брони, они с глухим звуком входили в плоть, но орк не сдвинулся ни на шаг. Мышцы и рубцовая ткань поглотили убойную мощь разрывных снарядов, и теперь ствол его оружия смотрел прямо на Сехримнара.

Ответный огонь отличался ужасным разбросом. Один из выстрелов зацепил бедро Сехримнара, разворотив керамит и обнажив под ним влажное месиво из мышц. Сехримнар распластался на снегу, забрызгав всё кровью.

Улли был ближе всего к Сехримнару. Он рванул из укрытия к своему павшему собрату до того, как орк снова мог открыть огонь. Орудие создавало неимоверную плотность стрельбы, но отдача была настолько сильной, что орку приходилось собрать волю в кулак, прежде чем попытаться добить Сехримнара. Улли был уверен — времени хватит, это утверждали инстинкты опытного воина и жестокая наука баллистики. Времени хватит.

Улли обхватил Сехримнара за пояс и, оторвав от земли, понес к камню, служившего ему укрытием — недостаточно хорошего против обстрела с воздуха, но вполне годного против наземного огня.

Краем глаза Улли заметил, как орк приготовил свое орудие. Он был крепче, чем жрец себе представлял.

Времени не хватит.

Орудие взревело. Улли почувствовал рядом свист крупнокалиберных пуль. Морда орка озарялась дульными вспышками.

Сехримнару разворотило голову и верхний этаж грудной клетки. Улли отбросило на спину, в лицо ударил поток из крови и внутренностей. Внезапно вес его ноши стал меньше, ибо приличной части тела Сехримнара уже не было.

Орк развернулся обратно к кораблю, который крутился на месте, пытаясь прицелиться из носовой пушки. Но первым ударил орк. Стволы изрыгнули пламя, и несколько снарядов прошили кабину, а шальные пули взорвали лопасти винтов одного из двигателей. Тот пронзительно завизжал, и судно закружилось над озером, пуская клубы дыма.

— Сигрунд! — звал по воксу Эзор. — Брат Сигрунд!

«Плач скальда» камнем свалился в озеро и исчез из поля зрения, будучи захваченным потоками, что текли в сторону разрушенной дамбы.

На озере появилась флотилия судов: хлипкие катера и лодки с воздушной подушкой, окутанные черным дымом, были битком забиты орками из лагеря. Зеленокожие размахивали рубилами и пушками, над ними реяли племенные знамёна — они жаждали добить тех, кто пережил воздушный налёт.

— Отступаем! — приказал Эзор. — Уходим к вершине! Вверх по склону!

Орк повернулся к Космическим Волкам. Закинув орудие на плечо, он достал из механизмов за спиной клинок: длинный, как ствол дуба, и широкий, как космодесантник. Зазубренную кромку оружия покрывала ржавчина и засохшие следы крови. Убийство с расстояния уже свершилось — теперь же он хотел убивать врукопашную.

Улли взгромоздил на плечи труп Сехримнара и опустил на валун позади него. Склон горы у озера стал неровным и разбитым, не позволяя особо разбежаться — он резко набирал высоту, да еще был усеян кинжальными выступами и утёсами, что становились больше по направлению к вершине. Огромный орк мог убить любого из них, если бы он опередил их, но не больше одного-двух. Если свора Волков останется на прежнем месте и примет бой, они все равно встретятся на берегу с остальными орками.

Визг гневающихся двигателей донесся до Улли. «Плач скальда» всплыл, двигаясь подобно раненому морскому зверю. За разбитым ветровым стеклом брат Сигрунд боролся с управлением, пытаясь нацелить носовую часть на орка. Несколько выстрелов попали в создание: большая часть прошла мимо, но один прожег бронепластину, угодив в бок зеленокожему.

Орк взревел и снова взялся за орудие, последним залпом разнеся всю переднюю часть корабля. Тот исчез в воде, а брат Сигрунд в последний раз ответил созданию, убившим его, неприличным жестом.

Улли воспользовался заминкой, предоставленной братом Сигрундом. Он направился под укрытие скалистых склонов, всеми силами игнорируя вес трупа Сехримнара и теплую кровь, стекающую по лицу.

Разочарованный рёв орка эхом раздался в горах, смешавшись с бурлением нового водопада и дребезжанием двигателей орочьей флотилии.

Отступление уязвляло Улли. Но на открытой местности своре не одержать верх в битве, к тому же, с одним убитым и хвостом в виде орды орков. Стыд будет сжигать их изнутри, но искупление будет скорым. В этот миг Улли понял: или умрёт зеленокожий гигант, или честь своры Эзора будет навеки запятнана.

2

Стая Эзора воссоединилась через час. Путь оказался нелегким — из-за крутости уклона пришлось скорее карабкаться, нежели бежать. Но Космические Волки тренировались в коварных предгорьях Клыка: для горцев стало обыденным делом преодолевать трудности такого ландшафта. Некоторые из своры до того, как быть избранными волчьими жрецами для испытаний на становление космическим десантником, жили в племенах, охотившихся и сражавшихся на горных цепях Фенриса. Было сложно, но зеленокожим пришлось куда хуже — всей гурьбой они во главе со своим огромным вожаком преследовали их с черепашьей скоростью.

Старкад ждал остальных на скальном выступе, где все могли собраться для отдыха и планирования дальнейших действий. Он был прирожденным следопытом и посему опередил всех, а Улли с Сехримнаром на плечах пришел последним.

У Сехримнара отсутствовала голова, шея и большая часть грудной клетки. Недоставало также и прогеноидов, которые можно было извлечь и пересадить новому соискателю — ведь они находились в области горла и груди, регулируя последующие улучшения тела Космического Волка. Сехримнар не оставил наследия — следующему поколению не достанутся его органы, созданные плоть от плоти примарха Лемана Русса. Паршивая смерть с еще более паршивым исходом.

На слова было немного времени, да и никто из собратьев не особо хотел разглагольствовать. У Сехримнара лучше всех был подвешен язык, и воцарившееся после его ухода молчание стало красноречивее всех тирад. Свора похоронила Сехримнара под насыпью из камней, а Эзор взял себе его тяжелый болтер.

Старкад указал на уступ, где притаился невысокий бункер из рокрита. Здесь он был лучшим из укрытий, вероятно, построенным рыцарскими Домами Алариха-Прайм в качестве опорной точки для исследования бескрайней горы. Пока свора молча двигалась к бункеру, Улли надеялся, что орки не додумаются разгрести курган и осквернить то, что покоилось внутри него.

В переливах света глаза человека казались так глубоко посаженными, что его лицо выглядело не более чем обтянутым кожей черепом. В разреженной атмосфере на такой высоте он носил кислородную маску, обогащавшую воздухом каждый вдох. Глядя на него, Улли подумал, как легко Космическому Волку игнорировать вещи, которые могут быть смертельными для простого человека.

Внутри бункера свора Эзора нашла склонившегося над костром мужчину. Казалось, что он здесь не первый день живет на скромный запас сухпайков в ожидании смерти на склонах Священной горы. Им он представился Фритом.

— Было время, — сказал он, его голос почти затерялся на фоне вьюги за стенами бункера, — когда мои повелители правили этим миром. Видите?

Он показал эмблему, приколотую к лацкану его поношенной формы — пара колец на красном эмалевом фоне.

— Дом Варлен. Их сыны владели лучшими на всем Аларихе-Прайм рыцарями. Я, мы… да мы бы пошли за ними сквозь варп в самое сердце Хаоса. А теперь…

Мужчина зашелся в лающем смехе, и Улли задумался, сколько же тому лет — могло быть где-то от двадцати до шестидесяти.

— Теперь эти… скоты свалились на наши головы, опустив нас с небес на землю.

Таннгьост посмотрел сквозь бойницу бункера, где был установлен тяжелый болтер Сехримнара.

— Оркам не достанется этот мир, — сказал он. — Ибо две Великих роты Космических Волков пришли на Аларих-Прайм — ни единому орку в галактике не устоять пред мощью Чёрной Гривы и Великого Волка.

— И сколько же вас? — спросил Фрит. — Сотня? Тысяча? Орки подобны заразе, что безудержно растет и множится. На место одного придут еще двое. Вы можете истребить миллион, но всегда вас будет ждать куда больше.

Сидевший позади Фрита Старкад достал шомпол, которым он прочищал ствол болтера.

— Ты был техником, обслуживавшим рыцарей? — торопливо спросил Улли.

— Прислугой, — ответил Фрит. — Как и все по линии отца. Я служил под началом барона Вигилуса Варлена, второго сына их Дома. Я присматривал за его «скакуном» — «Царской волей». Не ступало по земле этого мира достойней рыцаря! Я увешивал ее знаменами с победами Варлена, начищал алые бока! Но она пала, Ангелы Смерти. Раз и навсегда! Как же мы отобьем сей мир, если даже «Царская воля» пала жертвой этих выродков?

— Что произошло? — спросил Эзор.

— Орк, — ответил Фрит. — Один-единственный орк.

— Ты видел его? — задал вопрос Улли. — Это их вожак из лагеря у дамбы?

— Должно быть, у них есть свои боги, — произнес Фрит, не обращая внимания на Улли. — Похожие на того зеленокожего. Барон сошелся с ним в поединке на склоне горы — я наблюдал за этим из мобильного командного центра. Я уже представлял себе, как буду отбеливать череп выродка, а затем повешу его среди прочих трофеев. Но он был не просто бугаем, которого мог убить барон! Он схитрил, предпочтя нечестный бой.

— Один из представителей касты техников, — заметил Эзор. — Но я не слыхал, чтобы хоть один дорос до военачальника. Паршивое сочетание.

— Их было много, — продолжал Фрит, — мы видели, как они подкрались, но было уже слишком поздно. Они заразили «скакуна» моего господина.

— Заразили? — переспросил Улли.

— Какой-то болезнью, — сказал Фрит, придвигаясь к костру, пламя которого мерцало в его запавших глазах, — жадной до металла. «Царская воля» сошла с ума! Я слышал вопли моего господина. Машина побежала в сторону горы, истекая черной жидкостью. А когда она исчезла, выродок захохотал. Мы разбежались в страхе кто куда. Я очутился здесь. Не знаю, куда делись остальные оруженосцы — скорее всего, они мертвы. Наверное, мне стоит выйти наружу и принять объятья горы, ведь это благодатная земля, Ангелы Смерти. Поэтому мой господин пришел сюда на случай, если зеленокожие осквернят ее. И у них получилось. Гора рыдает.

— Машинный вирус, — сказал Эзор. — Не знал, что орки владеют чем-то подобным.

— Орки просто скоты, — произнес Фейор. Улли с признательностью отметил, что Старкад отложил в сторону свой клинок. — У них мозгов на это не хватит.

— Эти скоты освоили межзвездные перелёты, — заметил Улли, — а также способны захватить гидроэлектростанцию и с ее помощью за считанные часы наклепать боевую технику. Мы столкнулись с созданием, обладающим умом. Оно не похоже на остальных зеленокожих, и хоть ненависть и застилает его разум, оно преисполнено… интеллектом.

— Я давно тебя знаю, Улли Ледяной Коготь, — сказал Таннгьост, — еще с Фалакана. Но даже сейчас, зная то, что ты видишь, у меня шерсть встает на загривке.

— Ну, не только ты такой прозорливый, — ответил Улли.

Таннгъост согласно фыркнул и вернулся обратно к бойнице, дабы продолжать дозор.

Подбородок Фрита опустился на грудь, и он задремал. Лишь скапливающийся на прозрачной кислородной маске конденсат давал понять, что тот жив и дышит.

— Получается, мы не можем вызвать Великую роту, — сказал Улли.

— Без корабля — да, — ответил Эзор. — С его коммуникатором мы бы достучались до ставки Чёрной Гривы, но нашей вокс-сети недостает мощности. На ровной поверхности — всегда пожалуйста, однако здесь мы сами по себе. Они всё поймут, когда мы не вернемся, но я сомневаюсь, что у братьев найдутся свободные руки для спасательной операции.

— Значит, сами по себе, — произнес Улли.

— А когда было иначе? — встрял Фейор.

Повисла тишина, прерываемая лишь потрескиванием костра и завываниями ветра.

— Расскажи мне про Фалакан, — сказал Эзор, глядя на Улли сквозь пламя.

— Твои собратья должны были рассказать, — ответил тот.

— А я хочу услышать это от тебя, — спокойным тоном настаивал Эзор, что Улли не смог ничего по нему понять.

— Сражение с эльдар, — начал тот. — Было тяжело. Мы потеряли многих. Тогда я был учеником рунического жреца Торгрима Бородача. Нас отрезали от остальных, и я сражался спина к спине с этим мерзавцем, — он указал на Таннгьоста, — и Сехримнаром. Эльдары тогда еще больше приукрасили Таннгъоста.

— Я рад любому чужаку, — сказал Таннгьост, задумчиво почесывая сетку шрамов на его лице, словно они зудели от воспоминаний. — Расплата была даже… слишком щедрой, потому что от его головы мало что осталось.

— Сехримнар сломал топор в бою. Ксеносы были чертовски быстрыми, щеголяли финтами и выкрутасами. А он подобрал тяжелый болтер и расстрелял их всех. Отсюда и прозвище — Сломанный Топор.

— А ты? — спросил Эзор.

Улли знал Таннгьоста еще с Фалакана, но это было очень давно, а Эзор стал их вожаком вскоре после этого. Эзор не знал Улли, и казалось, что слов старших собратьев для него недостаточно. Именно это и задело Улли, и частичка крови Русса напоминала ему, что он все еще Космический Волк, пусть даже и обучавшийся в Залах Рун вместо пирушек в Великом зале. Но он не мог винить Эзора за эту странность. Сейчас они должны полагаться друг на друга, вверяя жизни каждого в руки собратьев. В подобных обстоятельствах доверие приходилось заслуживать тяжким трудом.

— Я налагал руны на их оружие, — продолжил Улли. — Когда болтеры опустели, я налагал их на ножи и цепные мечи. Когда и те затупились, я налагал их на камни, которыми мы вышибали чужакам мозги. Немногие выжили, и, благодаря этому, Улли Ледяной Коготь удостоился крови Русса. Я не бахвал, как Волки твоей своры, Эзор Голова Змея, но я заслужил доспех, ставший мне второй кожей, и горжусь этим.

Эзор кивнул, едва заметно улыбнувшись. Это и поразило Улли, насколько Эзор, в отличие от заработавших шрамы старших Космических Волков, был незапятнан войной. Почти что.

— Расскажи про свое ухо, — сказал Улли.

Таннгьост позади тихонько прыснул, а Старкад, отдыхавший в темном углу, заулыбался, что случалось крайне редко. На миг показалось, что Эзор с бранью обрушится на Улли за подобную дерзость, и так бы случилось, не будь Улли членом своры. Но прошло время, и Эзор пожал плечами:

— У тебя зоркий глаз.

— Хочешь или нет, а шрамы не спрячешь, — сказал Улли. — Ты ведь не надушенный Кровавый Ангел, стыдящийся отметин войны. Чую, что это давит на тебя. И если хочешь узнать меня, придется открыться в ответ.

Эзор откинул волосы назад, чтобы показать темно-красный узел рубцовой ткани на месте левого уха.

— До Приучения-к-крови, — начал он, — многих забрали к предгорьям Клыка, чтобы показать место испытаний. Один из соискателей пошутил, мол, ставит нож из зуба кракена на то, что мой труп унесут первым. Я рассвирепел, Улли Ледяной Коготь, и во время драки отгрыз ему ухо. Мой народ взимал дань у варварских племён с фьордов Акульего Предела, и мы серьезно относимся к угрозам. К тому же я был молод.

— Понимаю, — сказал Улли. — Поэтому в ответ он забрал твое?

— Улли, Улли, — сказал Таннгьост, — а я думал, что ты поумнее будешь…

— Нет, я сам его отрезал, — покачал головой Эзор. — Меня приучили возвращать долги и не мстить человеку за оскорбления, с которыми мы не согласны. Мое Приучение был отложено на неделю, и в качестве наказания я стоял дозором на стенах Клыка в одной набедренной повязке. Я прячу этот шрам, потому что не хочу пересудов, будто Эзора Голову Змея лучше не злить, иначе при случае я не знаю, что на самом деле про меня подумают братья. Но и восстанавливать его не хочу, ибо тогда я перестану носить ту же рану, что нанес своему брату. Поэтому я прячу его, как могу, пока кто-нибудь слишком наблюдательный и въедливый не укажет мне на него.

— Вижу, мы оба утолили свое любопытство, — сказал Улли.

Старкад нервно встрепенулся, мгновенно обнажив болт-пистолет.

— Что такое? — спросил Эзор.

— Они на подходе, — ответил тот.

Старкад был родом из кочевых племён, путешествовавших по ледниковому поясу Фенриса в попытке выжить средь вечной мерзлоты. Они считались непревзойденными охотниками и следопытами, многие служили волчьими скаутами, пока окончательно не приобретали стайный инстинкт, как Старкад. Даже в ордене, где каждый мог охотиться, ориентируясь на запах, они отличались излишне обостренным чутьем. Когда Старкад почуял неладное, вся свора внимала ему.

— Шаги? — спросил Фейор, снимая с плеча свой карабин для стрельбы сквозь бойницу. — Боевые кличи?

— Двигатели, — ответил Старкад.

Улли раскрыл дверь бункера, а Старкад затоптал костер. Сквозь тонкий и пронзительный свист ветра прорезывался низкий, почти утробный, гул моторов. Ниже по склону замаячил неуклюже двигающийся силуэт, который при ближайшем рассмотрении оказался приплюснутой механической уродиной, взбирающейся по каменистому скату к уступу с бункером. Машина напоминала огромный раздавленный танк, у которого вместо гусениц были шипованные колёса, что вгрызались в породу и тянули ее вверх. Сидевшие на корпусе орки бросали «кошки» на цепях, чтобы их крепким хватом обеспечить устойчивость танка во время подъема.

На цепях и веревках, прикрепленных к корме машины-скалолаза, тащились боевые мотоциклы орков, увлекаемые тягой танка. Байки были окрашены в красный, а грубые эмблемы черепов — в синий цвет. Краги и очки их водителей были густо покрыты смазкой и копотью. Некоторые мотоциклы несли на себе так любимые орками грубые и шумные навесные орудия. Улли насчитал порядка тридцати таких машин, затягиваемых на гору.

Он ощущал гул — низкое «вруммм» — орочьих разумов, диких, но объединенных общей целью. А сквозь него пробивался темный источник гнева — отголоски разума их вожака.

— Разбитые зубы Магнуса, — рядом с Улли выругался Таннгьост, выглядывая из дверей. — Времени гады не теряли. Где они столько хлама нарыли?

— Кто-то строит, кто-то руководит, но большинство сражается, — сказал Улли. — Кажется, будто кто-то сотворил орков для войны. Их техники могут собрать оружие или боевую машину из пригоршни запчастей. Их вожак опытнее всех прочих. Чёрная Грива поступил мудро, послав нас сюда, ибо если все так и продолжится, это может в корне поменять ход битвы внизу.

— Вожак своры, — сказал Фейор. — Я буду держать орков на прицеле с позиции повыше. Могу снять водителя или стрелка.

— Хорошо, брат, — ответил Эзор. — Но не геройствуй ради лишнего выстрела.

Фейор вышел через дверь, пригибаясь во время бега по нагромождениям камней и расселинам на пути к верхним склонам.

Гул машины-скалолаза сменился скрежетом, когда она застыла, а орки на бортах швырнули «кошки», чтобы удержать ее на откосе. Позади нее заурчали движки мотоциклов, а их водители заверещали в предвкушении убийств и безбашенной езды.

— Безумцы, — произнёс Таннгьост.

— Обычные орки — да, — согласился Улли. — А вот их вожак прекрасно понимает, что делает.

Первые мотоциклы с ревом преодолели последние метры склона и выбрались на край уступа, где стоял бункер. Из-под колёс летел снег, а орки, скалясь во все зубы, аж переваливались через руль.

Таннгъост нырнул в бункер и занял позицию за тяжелым болтером. Эзор и Старкад рядом с ним целились из своего оружия сквозь бойницу. Улли остался у двери, достав болт-пистолет и пользуясь рокритовой конструкцией в качестве укрытия.

Тяжелый болтер открыл огонь — ведущему мотоциклу повредило переднее колесо и обтекатель, отчего он запахал носом в снег и сбросил из седла водителя, чье тело с хрустом грохнулось об скалы рядом с Фейором. Остальные достали тесаки и дубины, с воплями пытаясь окружить бункер. Очередной орк получил пулю в лоб от Старкада. До того, как мотоциклы с ревом исчезли на другой стороне бункера, еще один пал от залпа тяжелого болтера.

Улли крепко сжал рукоять топора, ощущая, как в символах, взятых из его разума, резонирует струящаяся по психоконтуру энергия. Он прислушался к тембру ревущих двигателей и выпрыгнул из дверного проема как раз вовремя, чтобы ударить первого зеленокожего, объехавшего бункер.

Рунический топор прошел сквозь плечо и грудную клетку орка, и Улли не нужно было сосредотачивать свою волю, дабы расколоть кости и распотрошить нервы — собственная кинетическая энергия орка загнала оружие достаточно глубоко, чтобы пройти сквозь сердце, легкое и хребет. Поэтому тело, с глухим звуком ударившееся об стену рядом с Улли, было уже мертво. Жрец извлек топор и своевременно парировал летящий на него тесак другого мотоциклиста.

У этого вокруг шеи на кожаных лентах болталась куча зубов, а мускулистое тело испещряли ритуальные шрамы. Лицо было размалевано изображениями синих черепов. Он развернулся для нового захода, и Улли понимал, что это неизбежно.

Орк рассчитывал, что жрец пригнется, и поэтому нанес низкий рубящий удар. Но тот ловко подпрыгнул благодаря фибромышечным пучкам, отчего силовая броня отзывалась эхом на каждое движение. Он саданул орка коленом, сбросив того с мотоцикла и оказавшись над ним в снегу. Взмахом топора жрец рассек надвое его удивленную рожу вместе с черепом.

Все больше мотоциклов с навесными орудиями взбиралось вверх по склону. Они двигались медленно, а их прицел оказался настолько сбитым, что пули летели во все стороны. Осколки рокрита дождем осыпались на землю, когда бункер поливали огнем. Но Таннгьост не обращал на это внимания — каждый залп тяжелого болтера убивал двух-трех атакующих.

Один из мотоциклов вышел из-под контроля и с визгом перелетел через склон горы. Еще два врезались друг в друга, а когда выживший водитель встал на ноги, Фейор из укрытия метко прострелил тому глотку.

Орки пытались окружить бункер, но им мешали обломки других мотоциклов, чьих хозяев убил Улли, к которому вскоре присоединился Старкад с болт-пистолетом и цепным мечом наперевес. Будучи загнанным в угол, на смену уравновешенному кочевнику с ледника Готрексланд пришел Космический Волк во всей своей красе. Старкад сражался, обнажив клыки и обагрив руки кровью. Он пронзил грудь одного из орков цепным мечом, силой выдрал его обратно и отшвырнул в сторону раненого зеленокожего. Другой орк спрыгнул с мотоцикла, намереваясь напасть на Старкада со спины, но Улли силой воли направил волну психической мощи в руну на топоре, что на фенрисийском означала быстроту и легкость. С лезвия топора сорвался переливающийся энергией полумесяц, — острый, как кромка оружия — отрубивший орку руку с расстояния нескольких шагов.

Орки выбирались из-под обломков мотоциклов, укрываясь от огня тяжелого болтера за каменистым склоном. Некоторые отказались покидать свои машины, кружа мимо бункер и отстреливаясь, даже когда их подбивали и пристреливали.

Улли добивал опрокинутого орка шипом на обухе топора, когда дыхание морозного ветра принесло запах. Очень знакомый, похожий на смесь крови и химикатов, гниющей плоти и удушливого мускуса. Он вырвал топор из груди орка и принюхался, пытаясь снова уловить запах.

— Что такое, рунический жрец? — спросил Старкад.

— Я чую колдовство, — прорычал Улли.

— Мы их рассеяли, — отозвался по воксу Эзор. — Сохраняйте позицию и не давайте им спуску.

— Это еще не конец, — ответил Улли.

Послышался лязг огромной металлической ноги о скалы, и Улли узрел массивную бронированную руку, ищущую, за что ухватиться на краю склона. Орки на корме машины-скалолаза радостно заулюлюкали, когда за ними возникла лицевая маска гигантской стальной головы. Личина в виде орла сияла изумрудными линзами глаз. Наплечники представляли собой крылья с золотым оперением, а корпус украшала замысловатая геральдика древнего и могущественного Дома Алариха-Прайм.

Это был имперский рыцарь.

3

Улли никогда не видел рыцаря во плоти. Когда-то во времена Великого Крестового похода, Ереси и на рассвете Империума целые легионы таких машин шли во главе имперских армий. Теперь же секрет их производства известен только Адептус Механикус, и немногие знатные Дома содержат и управляют двуногими боевыми машинами, напоминающими гигантов Легио Титаникус в миниатюре — отголосками умирающей военной доктрины.

Он был болен — Улли понял это с первого взгляда. Блестящая черная жижа, словно дурная кровь, сочилась из стыков, глаз и суставов его бронированного торса. Зеленая и золотая краска словно покрылась волдырями, а выбоины и вмятины напоминали загноившиеся раны.

На спину рыцаря забрался огромный орк-механик, держащий в одной руке цепь, которая крепилась к хомуту на шее рыцаря. То был хозяин, ведущий раба, и от него так сильно несло колдовством и бьющей ключом ненавистью, что от этого, казалось, содрогалась гора под ногами Улли.

— Неужели это «Царская воля»? — поинтересовался Эзор, сидя в бункере. У бойницы появился трясущийся Фрит и вымолвил, округлив глаза от ужаса:

— Нет, это «Свирепый орёл». Всеблагой Император, они пленили «Орла»…

— Плевать, — сказал Таннгьост, — все равно тяжелый болтер на нем и царапины не оставит, а вон та штука на его руке — боевая пушка — вскроет бункер на раз-два.

Улли нырнул в дверной проем, чтобы укрыться от огня, который все еще вели разрозненные группы орков. Мотоциклистов бросили на Космических Волков, чтобы прижать тех в бункере, пока рыцарь не доберется до них. Зеленокожий не был глупцом, да еще мог полагаться на порожденную варпом порчу.

— Рунический жрец, — сказал Старкад, укрываясь рядом с Улли, — нам нужна твоя помощь.

Он протянул запасной взрывпакет — на случай, если откажет детонатор на одном из тех, что заложили на дамбе.

— Брат, — опешил Улли, — я не могу…

— Мы все умрём, если не сможешь — настаивал Старкад.

Улли посмотрел ему в лицо: тот недавно стал членом своры и еще не был обращен в Космического Волка, когда Улли вместе с Таннгъостом и Сехримнаром сражались на Фалакане. Жрец не так хорошо знал юного Серого охотника, но подметил в нем взвешенный и рассудительный разум воина, что обращался к фенрисийской ярости лишь в безвыходной ситуации; следопыта, что мог взять след даже на самой пересеченной местности и вычислить самого хитрого врага. Его потеря ударит по ордену. Но на лице юноши не было ни сожалений, ни гордости от судьбы последнего выжившего. Только уверенность в необходимости мер и в том, что только ему это по плечу.

Улли возложил ладонь на корпус подрывного заряда и сотворил символы мощи и безрассудной ярости на нем, необъятной злобы и беспрецедентного разрушения. То была несложный символ, но он нуждался в чистой энергии, почерпнутой из глубин разума Улли, обычно защищенного духовными тренировками рунического жреца.

Сияющая руна в виде кулака отпечаталась на корпусе взрывчатки, и от приложенных усилий по ладони Улли растеклось тепло.

— Прикрыть огнем, — приказал Эзор.

Неуверенной и раскачивающейся походкой рыцарь достиг края склона. Одна рука оканчивалась боевой пушкой — подобным калибром оснащались основные танки Астра Милитарум. Земля сотрясалась от его шагов.

— Железный зверь! — заорал Таннгьост из бункера. — В горниле войны металл расплавится и размякнет, но не кости и плоть! А вы, зеленокожие ублюдки, подобны заразе, и в своих руках я держу панацею!

Орк-механик обернулся на голос Таннгьоста с искаженной от ненависти мордой. Он что-то выкрикнул, указав пальцем на бункер, и порабощенный рыцарь последовал приказу, наводя боевую пушку на цель. Таннгьост открыл огонь из тяжелого болтера, но снаряды отскакивали от бронированной груди рыцаря, высекая искры безо всякого ущерба.

Старкад рванул наружу с пистолетом в одной руке и взрывпакетом — в другой, и во время бега руна Улли оставляла за собой мерцающий след.

Если жрец смог разрубить топором череп орка, то получилось бы у него прикончить чудовище? Даже если пропустить всю без остатка психическую мощь сквозь лезвие, хватило бы ее, чтобы одолеть этот исток порожденной варпом тьмы? Улли еще не сталкивался с подобным орком, никогда не слышал о таких вещах. Мог ли он сразить его?

Старкаду оставались считанные метры до рыцаря, когда орк заметил его. Зеленокожий взревел и гордо спрыгнул со скалы, расчехляя висевшую за спиной на время подъема роторную пушку. Улли покинул укрытие и побежал наперерез Старкаду, позволив раскаленной добела энергии перейти из разума в топор. Оружие разогрелось и потяжелело в постепенно слабеющей руке, когда мышечная сила превратилась в ментальную мощь.

Улли подскочил и с силой опустил топор, словно нанося добивающий удар по шее жертвенного животного. Из топора вырвалась волна психической энергии в виде белого полумесяца и обрушилась на оружие, раскалывая корпус и разбрасывая дождем ее составные части.

Улли жадно глотнул воздуха — он терпеть не мог слабости, что следовала после такого применения силы. Он увидел, как орк отшвырнул сломанное орудие в сторону и раздраженно зарычал — но не спешил отомстить Улли. Вместо этого он продолжал следить за Старкадом, который уже был в тени рыцаря.

— Сюда! — крикнул Улли, понимая бессмысленность поступка. Отвлекающий маневр подарил несколько секунд, но для Старкада их все равно не хватило. Вместо этого Улли рванул к орку — его топор был бесполезен, пока он не отдышался и снова не почувствовал ток психической энергии.

Пушка рыцаря дала громогласный залп по бункеру, и от такого шума простой человек уже оглох бы — так и чувства Улли были подавлены таким грохотом. Часть бункера исчезла в вихре пламени и обломков, обнажив внутреннее пространство.

Подсвеченный дульной вспышкой боевой пушки, Старкад прицепил заряд к ноге «Свирепого орла». Орк набросился на него, пытаясь разрубить того пополам рубилой.

Улли врезался плечом в бок зеленокожему. Тот оказался непробиваемой горой мышечной и рубцовой ткани, и жрец едва ли оттеснил орка на полшага назад. Замахнувшись топором, он загнал его глубоко в плечо зеленокожему, но тот сокращением мышц вытолкнул оружие из раны. На миг Улли заглянул твари в глаза, и в них он окунулся в бесконечный мрак варпа, окрашенный в красные цвета и бурлящий ненавистью.

Орк взмахнул тыльной стороной ладони и попал прямо в грудь Улли, сбив того с ног. У жреца закружилась голова, и он инстинктивно выбросил руки в поисках опоры среди снега и камня. Он вовремя улучил момент, когда ноги зависли над пропастью, и не успей бы он — Улли сорвался бы вниз, падая сквозь подушку из облаков.

Заряд взорвался. Ударная волна, предшествовавшая хлопку, захлестнула Улли и чуть не сбросила с уступа. До сих пор гудящая голова испытала новый шок, и все поплыло в алой дымке, когда гора затряслась.

Сверху на Улли дождем посыпались осколки камня. Сквозь поднятую взрывом пелену из дыма и снега он заметил, как «Свирепый орёл» завалился на один бок, ибо нога, куда Старкад прикрепил заряд, была оторвана до колена. Рыцарь выставил руку, чтобы удержаться, но поразившая его орочья технозараза сделала движения медленным и несогласованными. Он грохнулся наземь рядом с Улли, большей частью свесившись с уступа, и, соскользнув по смерзшейся породе, упал. Улли слышал звук бьющегося о камень металла, пока машина катилась по каменистому склону горы, после утонув в облаках.

Улли потряс головой, приходя в чувство. Каким-то образом он все еще сжимал топор, — благодаря воинскому инстинкту — и с его помощью встал на ноги.

Из дыма возник силуэт орка. Одной мускулистой рукой он поднял Старкада в воздух, выставляя его напоказ тем, кто скрывался в разрушенном бункере. Лицо космодесантника было перемазано кровью, а доспех представлял собой мешанину из осколков, но все же он был в сознании. И увидел, как орк широко распахнул пасть…

…Откусив от Старкада всю верхнюю половину. Клыки прошли сквозь керамит и кость, и голова с плечами Старкада исчезли в глотке твари. Грудь зеленокожего покрывали кровь и внутренности, когда тот отшвырнул труп в сторону.

Улли ощущал его ликование — орк наслаждался этим: не просто убийством, но смертью врага пред ликом его же соратников. И от этого Улли проникся чистой ненавистью к довольному зеленокожему.

— К склонам, — позади Улли раздался голос, и посреди неразберихи жрец не сразу распознал слова Эзора. — Идем выше — враг прибывает.

Улли уже мог расслышать рев двигателей — еще больше мотоциклов и боевых машин взбирались по склону горы в сторону разрушенного бункера. Сквозь дым, оставшийся после взрыва рыцаря, он разглядел Таннгьоста, несущего на плече бессознательного Фрита — он бежал к укрывшемуся среди скал Фейору.

— Горы становится все меньше, — сказал Улли, когда Эзор помог ему встать.

— Тогда встретим врага на самой вершине, — ответил Эзор, — и выпустим всю кровь зеленокожим, что пойдут за нами. Идем, рунный жрец. Идем!

Впервые оставшаяся часть своры Эзора была благодарна механу за такое большое количество следовавших за ним прихвостней. Тысячи хлынули из лагеря на берегу горного озера, прихватив с собой из мастерских всяческое оружие, чтобы выследить и уничтожить Космических Волков.

Еще два тягача двигались к руинам бункера: за одним тянулась кавалькада мотоциклов, а корпус другого кишел зеленокожими пассажирами. Остальные орки добирались пешим ходом, продираясь сквозь лед и снег. Мимолетно взглянув на скопление зеленокожих внизу, Улли насчитал около трех-четырех тысяч: многие тянули за собой мотоциклы, некоторые тащили на себе тяжелое вооружение. Жрец не видел других зараженных рыцарей, за что и осмелился возблагодарить судьбу.

Космические Волки были вынуждены совершить долгий подъем средь снегов к самой вершине Священной горы, угловатому каменному шипу, усеянному мрачными пещерами. Когда свора ее достигнет, больше некуда будет отступать.

Фрит едва тащился вслед за космодесантниками. Он был медлителен, но весом несравнимо легче Астартес, поэтому ему не нужно было так тщательно выверять каждый шаг.

— Я не смею взглянуть на нее, — сказал он, указывая на вершину. — Сие место священно — только те, кто лично управляют рыцарями, могут подниматься сюда. Мы же недостойны.

— Говори за себя, — рыкнул Таннгьост.

— А что внутри? — спросил Эзор.

— Внутри? — переспросил Фрит.

— Это ведь не просто гора. Да, это самая высокая точка этой планеты, но вряд ли рыцарские Дома являются кучкой трусливых дикарей, преклоняющихся пред обычной горой. Я слышал россказни, что из-за угрозы взятия низовий горы нас вызвали на Аларих-Прайм, но сам пик окутан тайнами.

— И они принадлежат только нам.

Эзор прекратил подъем и повернулся к Фриту, сверля слугу взглядом, на который он боялся ответить.

— Ну, так оставайся здесь со своими драгоценными секретами, — сказал он.

Фрит на миг заколебался, но Эзор своим видом показывал, что спуску не даст.

— Говорят, будто Омниссия спрятал свои величайшие секреты внутри вершины, — произнес слуга. — Ибо Он ступал здесь до прихода человека. И когда явились рыцарские дома, Он оставил им девяносто скрижалей из чистого углерода, где были начертаны предостережения не ступать и шагу на вершину. Только когда мы будем достойны, когда мы усвоим истины Омниссии, не извращая или злоупотребляя ими, тогда пик горы откроется для нас. Поэтому наши доблестные сыны отправляются в путь и не преступают черты, доказывая приверженность Его наставлениям.

— А теперь это место заполонит зеленокожая мразь, — встрял Фейор, шедший во главе своры и слышавший рассказ.

— Я не могу думать об этом, — ответил Фрит, — Я не должен.

Улли заметил, как тяжело ему дышится, и вспомнил, что, в отличие от Космических Волков, обычный человек с ростом высоты будет страдать от разреженной атмосферы. Если Фриту не дать передышку, скорее всего, он погибнет еще до восхода, а ее как раз и не намечалось.

— Чую дым, — сказал Фейор. Эзор поднял руку, и свора остановилась. Они были в низовьях длинного заснеженного подъема, до каменного пика вершины оставалось около двух часов утомительного восхождения. Улли последовал за взором Фейора и заметил серый дым, уходящий в льдисто-голубое небо.

— Это тот самый самолет, подбитый Сигрундом, — сказал Таннгьост. — Кажется, пилот крепко сдружился с горой.

— Давайте подумаем, — предложил Эзор. Он присел и прошелся рукой по снегу, зачерпнув горсть. — Это недавно выпавший поверх старого снег. Гляньте наверх, рядом с вершиной на изломе склона есть трещина в сугробах. Наши шаги не вызовут их сдвига, а вот если приложить усилие…

— Лавина, — догадался Таннгьост. — Я не против обрушить половину горы на орков.

— Вон там, — сказал Эзор, указывая на впадину посреди склона, что образовывала зажатую меж снегов долину. — Орков много, но они медлительные и двигаются с разной скоростью. Они соберутся здесь перед атакой на пик. А на их головы как раз напрашивается целая гора снега.

— И мы тут как тут, — добавил Фейор. — Этот орочий каратель не успел сбросить свой боезапас. Если он не пострадал при падении, то нам будет чем поживиться.

— Мы славно отомстим за брата Старкада, — сказал Таннгьост, — если в его честь в небо взлетит еще пару салютов.

Гибель Старкада промелькнула в разуме Улли. Он не цеплялся за смерти братьев, оставляя подобные мысли для погребальных церемоний в Клыке, когда вспоминали павших. Но вид тела Старкада, исчезающего в глотке зеленокожего, довольный рык насытившегося плотью Космического Волка чужака — все это непроизвольно всплыло наружу.

— Мы должны покончить с их вожаком, — сказал Улли. — Если не убить это чудовище, оно воспользуется своим колдовством на поле боя, и имперские рыцари станут пешками в его руках.

— Я разберусь, — ответил Эзор. — Фейор правду говорит — здесь, между Священной горой и орками, мы можем дать достойный отпор. Зеленокожие рассчитывают, что это наш последний бой. Они поплатятся за это заблуждение.

4

Труп пилота был мешаниной из плоти и кожи: сначала его распотрошило орудийным огнем, а затем расплющило в лепешку вместе с носовой частью истребителя. Один из двигателей начисто оторвало от фюзеляжа, и он лежал, окутанный пламенем, а снег стал грязно-серым из-за разлившихся масла и топлива.

— И как им удается такое запустить в полёт? — задумался Таннгьост, разглядывая обломки судна. — Это же сплошь хлам да мусор.

— Вероятно, зеленокожим достаточно просто верить в это, — ответил Улли.

Фейор оторвал стальной лист от корпуса, обнажив груз снарядов, зажатых внутри фюзеляжа.

— Вижу, часть уцелела, — сказал он. — Подсоби-ка, брат Таннгьост.

Эзор и Улли охраняли периметр, пока их собратья разгружали нетронутые бомбы. Как и весь самолёт, они были неказистыми — просто металлические цилиндры с запаянными концами и взрывчатой начинкой. Чудо, что они пережили падение.

— Видишь их? — спросил Эзор.

Но взору Улли открывались лишь бескрайние просторы заснеженного склона горы, затем выступ из мерзлого камня, что вел к разрушенному бункеру, и, скорее всего, мерцающее голубое пятно озера вдалеке.

— Нет, — ответил он. — Но они рядом.

— Орки-разведчики, — произнес Эзор, указывая на темную расселину в скале, где Улли едва мог разглядеть какое-либо движение. — Бытует мнение, будто зеленокожим не хватает мозгов для разведки. Что они, очертя голову, прут напролом к своей цели. Но ты отмечал хитроумие их вожака, рунический жрец, и то, что ты почувствовал, теперь я вижу воочию. Когда атака на бункер провалилась, он сменил тактику. Теперь орк пытается загнать и уничтожить нас, лишая всякого укрытия. Он послал своих следопытов разведать тропы средь скал, поэтому вряд ли получится сгруппировать и удержать врага.

— Однако ты не испытываешь уважения к нему, — отметил Улли.

— Нет, брат, — ответил Эзор, — потому что он пытается перехитрить нас. Ему было проще натравить своих зеленокожих берсерков — у тех, по крайней мере, имелось бы преимущество во внезапности и напоре. Нет, такую добычу, как мы, ему загнать еще не удавалось . У него нет ни единой уловки или плана, которые бы я ни изучил в детстве, не говоря уже о годах в ордене.

— Но он лишил геносемени наших павших — Сехримнара и Старкада, — сказал Улли.

— Намекаешь на предумышленность?

— В плане деморализации Астартес мало что может сравниться с убийством наших братьев без возможности извлечь плоть Русса.

— Просто роковое совпадение, — сказал Эзор. — И за это его ждет возмездие. Пусть будет благодарен, что нам нужно всего ничего — его смерть.

— В его голове творится куда больше, чем ты себе представляешь, — ответил Улли. — Техновирус — порождение колдовства, и используется умышленно и точечно. Наш враг не просто зеленокожий бугай, решающий проблемы лишь силой и размерами. Поэтому он должен умереть, Эзор Голова Змея.

— Стало быть, все наши размышления останутся в прошлом после гибели врага, — добавил Эзор, — ведь в его черепушке больше ничего и никогда твориться не будет. Покинув место крушения, к ним вышел Таннгьост.

— Две бомбы остались целехонькими, — отрапортовал он. — Фейор монтирует детонатор. В качестве начинки они использовали чертовски нестабильную химическую смесь — если бы не мороз, хватило бы вздоха, чтобы те взорвались.

— Что ж, спасибо тебе, Священная гора, — сказал Эзор, — за очередное оружие.

Подумав о морозе, Улли тут же поискал взглядом Фрита. Он увидел, как мужчина прячется от ветра за горой обломков, спрятав лицо за отворотами формы. Ему грозила смерть, и Улли хотел указать на это Эзору, но Космические Волки были бессильны — они не могли ни обустроить укрытие, ни разжечь костер.

Улли размышлял — подходит ли Священная гора для места смерти, будет ли гибель неудачей в глазах Омниссии или же славным концом пред Его взором? Космические Волки не следовали догмам имперской церкви и прочих вариаций Имперского Кредо, не считали Омниссию ипостасью Императора и владыкой знаний и открытий. Улли не понимал религию в таком виде — он прочел руны на могилах королей Фенриса, почитавшихся народом его родного мира в качестве предков, но сам не признавал верований других племен, что их призраки придут, дабы провести души павших воинов в загробный мир. Как и не признавал, в отличие от имперской церкви, Императора богом, но во всех смыслах величайшим из когда-либо живших людей и отцом космических десантников. Что он будет чувствовать, — страх или спокойствие — если представить, будто Омниссия в момент смерти будет оценивать его? И нашлось бы место для подобных раздумий в замерзающем мозгу Фрита?

Прошло немного времени, прежде чем Таннгьост и Фейор заложили бомбы на вершине потрескавшейся снежной шапки, где верхний слой снега непрочно держался на старом слое, покрытом настом. Взрыв вызовет ее сход, и лавина хлынет сквозь узкие теснины, по которым будут идти орки. К этому времени зеленокожих прибавилось — силуэты самых выносливых и ловких скалолазов, готовых к последнему броску, мелькали позади скальных кряжей. А за их спинами поднимался дым от двигателей мотоциклов, которые толкали орки вверх по крутому склону в надежде с ревом заехать на плоскогорье.

— В этот раз бомбы сработают сами, — сказал Таннгьост, — а морозный клинок нашего вожака как никогда острый. Но, увы, тяжелый болтер был утерян при крушении бункера, и у меня осталась лишь моя драгоценная Фрейя. Позволишь, рунический жрец?

Таннгьост протянул Улли свой болтер — значительно модифицированную модель устаревшего поколения из какого-то древнего арсенала Клыка. Его корпус был отделан багрянцем и золотом с отметинами в виде серебряной головы орла за каждое почетное убийство. Таннгъост даже выгравировал на оружии данное ему имя.

— Давно не виделись, леди Фрейя, — произнес Улли. — Еще с тех пор, когда вы опустели, и Таннгьост вышибал вами мозги эльдару.

— Может, она не столь изысканна, — сказал Таннгъост, — но мое сердце принадлежит только ей.

— И чего пожелает моя госпожа?

— Она завидует дальнобойности брата Фейора, — пожаловался Таннгьост. — Но не убойности — ее поцелуй проделает в орке такую дыру, что и пройти можно. Однако Фрейе невтерпеж ждать, пока я увижу красные зенки зеленокожих.

Улли возложил руки на корпус Фрейи. Он ощущал древность оружия, бесчисленное количество отнятых жизней чужаков и еретиков, удовольствие Космического Волка от уничтожения врагов. Накладывать руны на такое оружие было легко, потому что половина работы уже сделана — оно давно пропиталось значением и историей, приобрело налёт веков кровопролития. Улли сотворил в своём разуме руну, взятую с могилы давно умершего фенрисийского конунга, что гарпуном мог издали пронзить жертве глотку. Дальность, точность и хладнокровие воплотились в символе, что ныне возник из сияния и стали.

— Достойный наряд, — сказал Улли, — для достойной госпожи.

Снизу послышались хлопки выстрелов. Орки не пытались поразить цели, да и вообще не палили вдаль. Они упивались шумом и яростью, от которых кровь зеленокожих вскипала до неудержимого боевого ража, превращая их в орущую толпу. Орки начали восхождение по склону, прыгая по головам других в жажде настигнуть Космических Волков.

— Видишь их вожака? — спросил по воксу Эзор.

— Пока нет, — ответил Фейор, который прятался за обломками истребителя, разглядывая врага сквозь прицел его снайперской винтовки.

— Плохо дело, — произнес Эзор. — Зеленокожие сами по себе не атакуют.

— Мы можем уничтожить всю эту орду, — добавил Улли, — но если тварь выживет, наши труды пойдут прахом.

— Он среди них? — спросил Эзор.

Улли преклонил колено и коснулся ладонью снега. Хотя он не специализировался на телепатии или восприятии варпа, его чувства реагировали на ощутимое присутствие энергии Имматериума.

Он был там. Мрачный и невыносимый смрад колдовства просачивался сквозь океан ненависти, что плескался в разуме каждого орка. Он проникал сквозь камень и растекался по воздуху. Он пятнал чистое небо. Даже от мыслей об этом Улли чувствовал себя нечистым.

— Он здесь, — подтвердил Улли.

— Как бы мне ни хотелось попытаться, — признался Фейор, — сомневаюсь, что нам удастся пробиться сквозь такую орду зеленокожих, чтобы добраться до него.

— Тогда, как Русс выудил Железнобокого Кракена из вод океана, дабы побороть его на суше, — произнес Эзор, — как Хеф Щербатый Клык заманил к себе Чудовище Черного фьорда, так и мы дождемся прихода врага.

Над позицией Космических Волков простирался скальный выступ, тянущийся из основания каменного шпиля, образовывавшего пик горы. Эзор побежал туда и встал на краю, обнажив свой морозный клинок. Улли представлял себе подобную картину на витраже в церкви, построенной богобоязненными жителями в честь какого-либо акта героизма Космических Волков. Редкие представители ордена отличались привлекательностью, но Эзор однозначно входил в их ряды.

— Зверь Священной горы! — закричал он. — Я знаю, ты меня слышишь! Ты убил моих братьев, а я — твоих, разве на этом мы и остановимся?

Слова Эзора эхом разнеслись средь скал, словно сама Священная гора звала зеленокожего. Из низовий до ушей Улли долетели редкие боевые кличи.

— Мой морозный клинок еще голоден! — продолжал Эзор. — И над очагом в Великом зале найдется место для очередного черепа! Мне кажется, твой отлично подойдет, орк. Посему я вызываю тебя! Не найдешь ты достойнее противника на этой планете, не сыщешь острее клинка, чтобы скрестить с ним свой! Я вызываю тебя, и знаю — ты все прекрасно понял!

Орки взревели и заухали, беспорядочно паля в небо. А затем гул стих.

Улли никогда не замечал за зеленокожими такого послушания, особенно, когда они сотрясают воздух боевыми кличами и жаждут кровопролития. Но эти уткнулись мордами в снег или разбежались в стороны, когда орда расступилась.

Из толпы вышел вожак зеленокожих. Казалось, гора сотрясается от его шагов. Он указал пальцем на Эзора, и ветер донес его рёв, словно он был рыком самого варпа.

— Давай! — крикнул Эзор.

Фейор закинул на плечо винтовку и выскочил из-за обломков, где к снарядам крепился детонатор.

Орк ухмыльнулся, и механизмы на его спине, разбрасывая искры и посылая электрические дуги в землю, озарились бело-голубыми сполохами. Раздался хлопок, похожий на раскаты грома, и он исчез. Орков вокруг разбросала ударная волна. Взбудораженный воздух захлестнул Улли, сначала щекоча ноздри металлическим привкусом озона и крови, а затем задушив смрадом колдовства.

— Он взорвался, — сказал Таннгьост.

— Телепортировался, — поправил его Улли.

В воздухе возник разрыв, и в паре шагов от Эзора на выступе с рёвом материализовался орк, вооруженный увесистой рубилой.

Эзор отсалютовал ему мечом — с виду непродуманный жест оказался уловкой. Орк рванул к нему, занеся над вожаком своры тесак, чтобы разрубить его пополам. Эзор отскочил в сторону и отвел оружие своим морозным клинком: обычное оружие уже бы сломалось, но от меча из зубов кракена рубила отскочила, врезавшись в камень рядом с ногой Эзора.

Эзор прыгнул на орка, опершись стопой на его колено, дабы взмыть ввысь. Свободной рукой он ухватился за клык чудовища и нанес удар головой по носу. Послышался хруст хрящей, и орк пошатнулся.

— Приказывай, — отозвался по воксу Фейор неподалеку от места крушения.

— Жди, — ответил Улли.

Эзор отскочил от орка прежде, чем тот оторвал бы его от себя и крепко приложил об скалы. Для Таннгьоста этого хватило, чтобы прицелиться из Фрейи и послать залп в зеленокожего. Снаряды пробили толщу узловатой рубцовой ткани, лишь разозлив тварь. Орк достал из-за спины свое орудие, раскручивая стволы во время наведения на Таннгьоста. Он подлатал его с помощью плохо подогнанных запчастей и кусков сплавленных листов металла. Невозможно, чтобы оно заработало, но такая же логика была справедлива для орочьего истребителя.

Орудие изрыгнуло пламя, и Таннгьост рванул к скалистому основанию горного пика, когда мимо него летели пули, взметая столбы снега.

Эзор напал на орка. Его морозный клинок был нацелен туда, где предположительно находилось сердце. Но орк оказался юрким, даже слишком для существа таких размеров. Он выставил рубилу на пути меча и зажал руку Эзора сгибом локтя, сбивая того на землю. Чужак выпустил оружие и занес кулак для удара.

Топор уже был в руке Улли. Ему не требовалось усилие воли — все произошло рефлекторно, неосознанно. Психическая энергия накапливалась в оружии, заставляя руны на клинке гореть все ярче. То были символы древних народов Фенриса, — проницательности, отваги и беспощадности — что пылали на вороненой стали.

Орк вогнал кулак прямо в грудь Эзору. Улли слышал звук сминающегося керамита и почуял внезапно усилившийся смрад колдовства, подпитываемый диким восторгом орка.

Жрец атаковал орка: на этот раз он ударил в последний миг, зная мастерство орка отражать нападения. Рубила орка пронеслась над жрецом, и тот загнал топор глубоко в бедро зеленокожего.

Психосиловое оружие, как, например, рунический топор, было не просто отличительным признаком рунического жреца. Встроенный психический контур работал созвучно с разумом носителя — источником чистой ментальной энергии, случайно проявившим себя при рождении и нещадно тренируемым под контролем рунического жречества Клыка. Когда она струилась по лезвию, то убивала — не ранила или калечила, а потрошила душу противника и распыляла разум усилием воли.

И сейчас Улли позволил разуму открыться и выпустить смертоносный поток сквозь топор в виде пламени, дабы изнутри выпотрошить мозг зеленокожего.

Его встретила огромная, беспросветная стена ненависти. Психическая сила врезалась в нее, как океанские волны разбиваются о скалы. Улли отбросило — как физически, так и психически — на спину, затуманив взор и разрывая мозг вспышками боли.

Его одолела и отшвырнула прочь масса порожденной варпом порчи. Тьма внутри орка была куда могущественней, чем Улли себе представлял: она не принадлежала самому зеленокожему, ставшего для нее вместилищем, и пылала настолько безграничной ненавистью, обретшей форму в виде безжалостности орка и его жажды воевать. Улли сталкивался с демонами, ведьмами и колдунами Темных Богов на поле боя, но еще никогда не встречал настолько всеобъемлющей и концентрированной порчи.

— Фейор! — задыхаясь, прошептал по воксу Улли, ощущая, что его голос звучит издалека. — Давай!

— Тридцать секунд! — последовал ответ.

Эзор встал: нагрудник был расколот и пробит, а изо рта текла сукровица. Орк рубанул по нему тесаком, и вожак отразил удар, начав обмениваться выпадами с чудовищем. Оба были ловкими и сильными. У орка имелось преимущество в мощи и дистанции удара, но морозный клинок Эзора был куда более качественным оружием, а еще космодесантник имел все навыки Астартес и умелого мечника. Улли перевернулся на живот и попытался встать, поднимая лежащий на земле топор — с его лезвия срывался пар, а снег вокруг растаял.

Эзора оттеснили назад. Орк нанес вожаку удар в область поясницы с силой, достаточной разрубить Космического Волка надвое. Тот отпрыгнул и взмахнул мечом в ответ, отсекая приличный кусок наплечной брони орка и обнажая кровоточащие алые мышцы под грубой кожей.

Фейор бежал навстречу Таннгьосту у пика. Улли бегло посмотрел на него и оценил расстояние до обломков. Оказавшись в зоне поражения, он поспешил убраться подальше.

Фрит скрючился у обломков, обхватив руками голову и лихорадочно содрогаясь.

— Фрит! — закричал Улли. — Уходи! Уходи!

Но тот не ответил. Наверное, страх сковал его чувства, отчего он не реагировал на происходящее. Наверное, он прекрасно понимал ситуацию и смирился с неизбежным.

Бомба взорвалась. Обломки вместе с Фритом и приличным куском горного склона исчезли в облаке из грязного снега и пламени. Казалось, земля под ногами Улли расплавилась, и он уткнулся носом в снег.

Зеленокожий пошатнулся, и Эзор вскочил ему на грудь, занеся морозный клинок для удара в сердце. Но орк схватил космодесантника за пояс и крепко приложил головой о скалу.

Шапка сдвинулась и обрушилась вниз. Улли даже не мог представить, сколько тонн снега сошло, набирая скорость по мере приближения к зеленокожей орде. Орк-механ обернулся на звук и увидел, как лавина мчится вниз по склону.

Улли воспользовался шансом: рванул к Эзору, что лежал на камне у ног зеленокожего, схватил того за горжет доспеха и потащил в укрытие.

Орк обернулся, заметив, что Эзора уже не достать. На его морде расцвело нечто, похожее на ухмылку, и он захохотал — от вида ретирующейся жертвы и своей армии на краю погибели. По его клыкам стекала черная и маслянистая жижа скверны, такая же поблескивала в его глазах. Он потянулся рукой за спину и начал копошиться в механизмах.

Орк снова испарился, оставив после себя привкус жженого металла. Улли предположил, что он появится перед ним, у основания пика, дабы отрезать его и Эзора от укрытия внутри пещер. Но вместо этого, вспышка и звук телепортации донеслись снизу. Зеленокожий материализовался посреди своей армии на пути лавины, вобравшей в бурлящую волну всю массу снега.

Улли был уверен, что все еще слышал хохот орка, когда тот задействовал еще одно встроенное в него устройство. Потрескивающий энергией золотистый купол возник над ним, играя сполохами и электрическими дугами, и закрыл собой добрую треть орды.

То было силовое поле. Ублюдок владел силовым полем. Улли выругался про себя, пока тащил оглушенного Эзора к ближайшему входу в пещеру, где находились Таннгьост и Фейор.

Орков поглотила белая пелена. Улли остановился у зева понаблюдать, и совсем скоро, после кратковременного затишья снег с шипением растаял, явив идеально очерченный круг защитного поля, укрывшего армию зеленокожих от ярости лавины. И посреди сотен орков стоял их главарь, выкрикивая приказы и указывая пальцем на вершину.

Погибли сотни, может, даже тысячи, но не меньше выжило. Улли плюнул в снег и направился вглубь Священной горы, понимая, что их все еще преследуют орки.

5

Даже рыцарские Дома Алариха-Прайм точно не знали, что скрыто внутри пика Священной горы, а также творцов сего чуда и их мотивов. Разведка Космических Волков предполагала там наличие хранилища древних технологий, забитого до отказа реликтами Темной эры до возвышения Императора, когда шла неуемная гонка изобретений, и на свет явились как великие чудеса, так и чудовищные открытия. Немногочисленные легенды говорили, что вошедшие внутрь вершины бесследно исчезали, что делало ее не самым приятным укрытием для своры Эзора, но это, по крайней мере, было лучше, чем сражаться с орками на открытой местности.

Внутри пещеры свора обнаружила, что ее стены были собраны из гладких, похожих на металл каменных блоков, пронизанных серебристыми нитями энергосети. Вдоль потолка тянулись широкие стальные трубы, что петляли средь камня. Часть стен и пол были отделаны панелями из черного хрусталя, что не утратили лоск и блеск даже после Трон его знает скольких веков воздействия окружающей среды.

Вихри снежинок врывались внутрь и тут же таяли на камне, что на ощупь был слегка теплым, и Улли чувствовал легкую вибрацию, словно исходящую от источника энергии в недрах горы.

Внешне место выглядело необитаемым. Пещера круто закручивалась, уходя глубже внутрь горного массива, ее витки украшали серебристые символы какого-то древнего техноязыка. Это было лучше, чем ничего, но для нормальной обороны своре придется продвинуться дальше и найти более защищенное место. У них еще было время для этого, но не так уж и много.

Фейор склонился над бесчувственным Эзором, пытаясь выдрать смятый нагрудник, чтобы осмотреть того на предмет травм. Улли прислонился к стене, наблюдая за снежинками, задуваемыми снаружи и прислушиваясь к орочьим кличам и звукам двигателей мотоциклов.

— Скольких накрыло? — спросил Таннгьост.

— Половину, — ответил Улли. — Может, больше. Хороший размен на сегодня.

— Что-то не слышу радости по этому поводу, рунический жрец.

— Ибо истинный враг еще жив. Если повезёт, он направится сюда вслед за нами, однако для наших братьев внизу это лишь отсрочит миг, когда его скверна поразит рыцарей. Так себе компенсация.

— Но ведь мы здорово его потрепали, — не унимался Таннгьост.

— Имперского гвардейца со штыком и лазганом такой факт, может, и ободрит перед смертью, — ответил Улли, — но для космодесантника это ничто. Мы не можем считать доблесть или старания победой, даже удачное сражение не в счет. Для нас победа — это разгром врага, и мы еще не победили.

— Неужели в рунические жрецы берут бесхребетных нытиков, — сказал Таннгьост, — или только ты такой?

Улли попытался выдавить улыбку, но не смог. Его мысли были заняты «Свирепым орлом», порабощенным и пресмыкающимся под властью орка, и тем, как будет выглядеть наступление целого легиона таких машин на Великие роты Рагнара Чёрной Гривы и Логана Гримнара.

— Да как ты смеешь? — за спиной Улли послышался возглас.

Развернувшись, Улли увидел стоящего перед ним Эзора со свободно свисающим нагрудником и изувеченным наплечником. Лицо вожака было бледным, глаза — впалыми, словно он долго не спал, и в них читалась злоба — раскаленный докрасна фантом в разуме вожака стаи.

— Прости, брат? — удивился Улли.

— Как ты посмел лишить меня права сразить врага! — рявкнул Эзор. — Это был мой бой против зеленокожего! Его голова предназначалась мне, а ты все испортил!

— Ты был ранен, — ответил Улли, пытаясь сохранять спокойствие. Таким Эзора он еще не видел, но почему-то не удивился — хищник внутри Эзора всегда был готов вырваться наружу, чья тень проскальзывала в его взоре.

— У меня был шанс! — возразил вожак. — Да, я получил раны, но и орк на миг отвлекся. Еще пару секунд — и я бы встал на ноги, как и сейчас, и снес бы ему башку!

— И наверняка погиб! — вспылил Улли.

— Значит, так тому и быть! — крикнул Эзор. — Я пал бы в бою один на один с зеленокожим, и смерть моя прославила бы имя Эзора Головы Змея! Думаешь, я хочу стать таким же старым и немощным, как это увечная развалина?

Он указал на Таннгьоста.

— Может, для тебя это нормально, но не для меня. Я избран для величия, для славы. Но я лишился всего этого. Часто ли мы встречаем погибель в битве с повелителем чужаков? Смерть, решающую судьбу целого мира? Ведь именно это воспето в сагах моего народа. Но шанс потерян, и не будет песни о моих деяниях. И виноват во всем Улли Ледяной Коготь!

— Значит, таковы твои мотивы? — спросил жрец. — Бой за славу, за песню, что споют на смертном одре? А как же долг перед Императором, перед гражданами Его Империума?

— Каждую секунду гибнут миллионы, — огрызнулся Эзор. — Что мне с того, если я погибну во имя миллионов поганой черни, которая никогда не узнает моё имя и назавтра же подохнет? Лишь слава вечна. Только ради нее стоит умирать. Вот чего ты меня лишил. И я не жду понимания от ущербного Стервятника.

Улли не ответил — его словно лишили дара речи. Эзор плюнул под ноги Улли и ушел по витиеватому спуску вглубь пещеры, что вела внутрь Священной горы.

— Вожак своры! — крикнул тому вслед Таннгьост. — Брат Эзор!

Ответом стало лишь эхо шагов Эзора, постепенно сошедшее на нет.

Таннгьост прислонился ко входу в пещеру.

— Он не имел права, — заметил космодесантник.

— Он вожак своры, — ответил Улли, — и может позволить всё.

— Но это не значит, что ты с ним согласен.

— Не значит.

— Он сказал правду? — спросил Фейор, сидя все там же, где он боролся с доспехом Эзора.

— Что я дряхлая старая псина? — ответил Таннгьост. — Увы, но так и есть. Если уж я не достанусь врагу, то совсем скоро мое тело само по себе развалится.

— Вообще-то, я про Стервятников.

Таннгьост одарил Фейора взглядом, которым волчий жрец сверлил хвастливого Кровавого когтя, когда тот сыпал оскорблениями, что другие могли воспринять близко к сердцу. Но Фейор не выказал раскаяния — если он и понимал всю серьезность вопроса, все равно ему было плевать.

— Да, — произнес Улли.

— Ничего не слышал о существовании такого клана.

— Попридержи язык, Фейор Алый Клинок, — встрял Таннгьост. — Может, я и стар, но еще могу выбить блох из твоей шкуры.

— Спокойно, Таннгьост, — сказал Улли. — Я не боюсь правды. В долину Пылающих камней пришли волчьи жрецы и вырезали мой народ. И не зря, ибо все до последнего оказались отвратительными колдунами. Пятеро выживших были молоды и сильны для спасения. Но в троих углядели порчу, и их оставили на снегу умирать. Еще один не пережил испытания. Последним был я. Я смирился с произошедшим, хотя никто и не говорил об этом. Те братья, что знают о моём злополучном происхождении, без тени сомнений полагают, будто я приду в ярость при упоминании о нём. Очевидно, Эзор надеялся, что я накинусь на него, и тогда появится повод для драки.

— Ты брат мне, Улли Ледяной Коготь, — сказал Таннгьост, — и не важно, какой клан породил тебя. Ты больше не Стервятник, особенно, после Приучения-к-крови. Эзор так не считает, но я думаю иначе.

— Встанем здесь, Фейор, — произнес Улли. — Найди что-нибудь пригодное для возведения баррикады. Можно сражаться у входа в пещеру, где у орков не получится особо развернуться. Заодно, может, наткнемся на что-то получше, когда будем отступать вглубь.

— Поищу Эзора, — добавил Таннгьост. — Я опасаюсь за него. Он гордый, но это уж слишком.

— Тогда я иду с тобой, — сказал Улли. — Пора увидеть этот запретный плод для рыцарей Алариха-Прайм.

— Ежели учую зеленокожего, — произнес Фейор, — вы узнаете первыми.

Внутри пика Священной горы скрывался один-единственный гигантский механизм: обширная и ужасающая конструкция, что, закручиваясь, уходила ввысь. Во все стороны вылетали стержни массивных поршней, сквозь мрак проглядывали крутящиеся зубцы огромных шестерней, а постоянный гул двигателя становился тем громче, чем дальше продвигались Космические Волки.

Все в машине выглядело древним, даже сам воздух пах бесчисленными веками. Капли конденсата образовали на полу приземистые сталагмиты, а гладкий серый камень то тут, то там потрескался от сдвигов горной породы.

— Трон его знает, кто построил сие, — высказался Таннгьост, когда они с Улли вышли к бездонной черноте провала, над которым протянулся длинный проспект, вдоль которого змеились кабеля и трубы. На другой стороне шестиугольные колонны обрамляли вход в кристаллическое инфохранилище, играющее переливами энергии и данных.

— Мы построили, — ответил Улли. — Люди, что жили до того, как благодаря Императору человечество обрело смысл. Люди, которые никогда не заглядывали в пучину настолько глубокую, что ничего не разглядеть.

Улли остановился на середине моста — повеяло чем-то, похожим на вонь колдовства орочьего механа. Однако запах был слабым, прохладным, а не горячим, и нес металлом, а не кровью. Улли достал болт-пистолет и осторожно двинулся вперед, а вслед за ним — Таннгьост, наведя Фрейю на пещеру с кристаллами.

На входе жрец заметил огромную вытянутую металлическую ногу. Он прислонился спиной к одному из кристаллов и осмотрелся, увидев огромную стальную фигуру, распластавшуюся на полу. На позолоченных бронепластинах зайчиками играли мигающие огоньки инфохранилища, а из сочленений сочилась поблескивающая черным жижа. Оно было человекоподобным, ростом, как три космодесантника, и с крупнокалиберными орудиями на тыльной стороне рук. На спине виднелся раскрытый люк, ведущий в тесную кабину для одного пилота, откуда торчали пучки кабелей. Бронепластины были покрыты темно-красным лаком с геральдикой рыцарского Дома Алариха-Прайм.

— Должно быть, это «Царская воля», — предположил Улли.

— Похоже, что он приполз сюда умереть, — сказал Таннгьост, приблизившись к павшему имперскому рыцарю. Он нацелил Фрейю на кабину, осмотрев ее снаружи. — И мы, наконец, познакомимся с бароном Вигилусом Варленом.

Внутри лежал мертвец с почерневшим от электрического ожога лицом. Глазные яблоки лопнули, и глазницы напоминали обугленные кратеры, а губы были оттянуты сломанными зубами. Обгоревшие остатки красной формы пристали к груди обрывками золотистой парчи, а подвеска с медалями расплавились, превратившись в капли из золота и серебра. Тело будто слилось с арматурой кабины, руки казались единым целым с двумя панелями управления, ноги и нижняя часть туловища исчезли в месиве из педалей и трубок.

В кабине плескалась черная жидкость, отдельные ее ручейки проникли в корпус, расплывшись по рукам и шее черными венами. Подойдя ближе, Улли разглядел, как та же жижа просачивалась сквозь швы и стыки на корпусе рыцаря, растекаясь струйками по всей поверхности пола. Часть из них устремилась через инфохранилище и наткнулась на стену, приглушив мерцание огоньков, будто звезды затмила двигающаяся по небу тень луны.

— Порча, — мрачно заключил Улли. — Не касайся ее, брат. Это не просто техновирус, которым орк заразил сию машину. Я также чую материальную скверну, порожденную варпом. Никогда подобного не встречал, но запах источника мне знаком. И чтобы провести очищение, кроме меня должен присутствовать железный жрец.

Таннгьост преклонил колени и задержал руку над полом, изучая форму завихрения среди разлившейся порчи.

— Здесь след, — сказал он. — От силовых доспехов. Я, конечно, не чета Старкаду, но взор мой еще не помутнел.Он ведет сюда.

Космодесантник проследовал за отметинами вплоть до черного пятна на стене. Он встал, как вкопанный, и вытянул руку, чтобы найти опору.

Температура тут же понизилась на несколько градусов. Хватка Улли на рукояти пистолета стала крепче, и он обернулся на звук скребущегося о камень металла. Лицевая пластина «Царской воли» напоминала шлем архаичных доспехов с треугольными прорезями для глаз на безликой маске в виде щита. Зеницы поблескивали темно-синим светом, словно внутри головы рыцаря пылало жаркое пламя. И именно оно привлекло внимание Улли — он был уверен, что голова едва заметно двинулась, заставляя ожить застывшие сервоприводы под аккомпанемент ржавого и покореженного металла.

— Берегись, брат! — воскликнул Улли и повернулся к Таннгьосту. Но его там не было.

Где до этого простиралась пещера с инфохранилищем, теперь раскинулась каменистая долина, над которой навис плотный полог серовато-белых облаков. Стаи стервятников кружили над черными как уголь горными хребтами, возвышавшимися над дальним краем долины. Это было мрачное и неприветливое место, где солнце всходило всего на час — его просторы усеивали хижины из китовой кости и снятой с врагов кожи, что неразумно решили вторгнуться сюда по узким горным перевалам.

За хребтами высились костяные пирамиды и дозорные вышки, что предупреждали неосторожных путников о горных племенах, носивших черепа тех, кто торговал с ними, проявлял милосердие к пленным или уединялся с их женщинами. Изо всех зол наихудшим было объединиться с ними ради продолжения рода, ибо их отпрыски несли в себе порок страшней безумия, болезни или бесчестия.

Воспоминания иглами пронзили разум Улли, когда он заметил гору трупов в конце долины. Битва была молниеносной и безжалостной: часть хижин сгорела, часть обрушилась, а кровь стекала по горам костей и мусора, но все тела собрали в один большой курган — целые сотни трупов. Силуэты, окружившие насыпь, были одновременно чуждыми и знакомыми для Улли, ибо столкнувшийся с ними молодняк тогда не знал, кто они на самом деле. Они были выше любого из мужей, носили доспехи цвета облаков, а поверх них — шкуры и костяные амулеты. Некоторые были в шлемах, словно пытались отгородиться от смрада зла, окутавшего долину, другие же шли с непокрытыми головами, явив сильно обветренные лица со следами боевых отметин.

Однако Улли Космический Волк знал, кто это. То были железные жрецы Клыка, кого впоследствии он встретит и чьи лица узнает среди боевых братьев. Никто бы не признал сходства, но железные жрецы точно знали, что Улли был тощим и чумазым существом, которое они пощадили. Это было очень давно. И об этом не вспоминали.

Один из жрецов швырнул пылающую головню в кучу тел. Должно быть, трупы обработали катализатором, ибо они мгновенно вспыхнули, и их поглотил огонь, озаривший Долину Пылающих камней светом, которого она никогда не знала.

Всех знакомых юного Улли пожрало пламя костра. А другие юноши, выжившие по воле железных жрецов, были ему незнакомы — сильную молодежь со всей долины держали раздельно, иначе возникла бы угроза их объединения ради свержения кланов. Даже здесь опасались, что Улли соберется с силами и однажды покончит со старейшинами Стервятников, обретя власть над всей Долиной Пылающих камней.

Улли осознал, что его руки связаны за спиной. Его бросили на пепелище среди обугленных костей защитников долины, что пали от рук волчьих жрецов, едва успев ответить на стрельбу и удары психосиловых клинков. Вдоль скал, возвышавшихся над ним, было еще больше костей — но не погибших в бою, а жертв, что клан Стервятников приносил богами: они были прикованы к камням и сожжены в ходе ритуала, давшего название этой долине.

Воспоминания ранили. Память Улли Космического Волка впихнули в череп юного Улли, сына Стервятника, где она щемилась вместе с шокированным, испуганным и разозленным разумом юноши.

К Улли подошло два волчьих жреца, с хрустом топча кости своими сабатонами. Хотя юнец и не понимал фенрисийского диалекта, Космический Волк все понимал.

— Нужно доставить этого руническим жрецам, — сказал один из них. У него было вытянутое и морщинистое лицо, похожее на щербатое бревно.

— Нет, — ответил другой. Его черная борода подернулась сединой. Улли узнал Вортигана Костолома, старшего волчьего жреца, часто присутствовавшего на пирах в Великом зале. — Чистым ему не быть никогда.

Костолом нацелил болт-пистолет в грудь Улли.

Шею сзади обхватили холодные пальцы ужаса.

— Рунический жрец! — послышался крик Таннгьоста. — Брат Улли!

Улли натолкнулся на холодную каменную стену, и его голова отлетела от твердой поверхности. Снова возник вид зала с кристаллами, а дуло оружия Вортигана Костолома сменило лицо Таннгьоста с взволнованным взглядом и напряженной челюстью.

— Помрачнение, — с трудом выдавил Улли. — На миг я ослаб. Прости меня, брат.

— Ты закатил глаза и начал бесцельно бродить, говоря на незнакомом мне языке.

— Скверна здесь сильна и влияет не только на механизмы, — Улли неосознанно положил руку на грудь.

— Что тебе привиделось? — спросил Таннгьост.

— Прошлое. Ты все еще видишь след Эзора?

— Конечно — он двинулся дальше. Там множество путей, но, думаю, я смогу следовать за ним. Но только не в одиночку.

— Тогда мы должны поспешить. Зеленокожие снаружи не станут ждать, пока я соберусь с духом. Вперед, брат, выдвигаемся.

6

Инфохранилище было центром данных забитой доверху гигантской фабрики, словно ее планировали превратить в полноценный сборочный цех. Чудовищных размеров машины из латуни и камня подсвечивались лишь мерцающими потоками информации, что кружили вокруг кристальных пилонов. Улли заметил громадный круглый шлюз из латуни, сквозь который с легкостью могла пройти целая армия боевых машин; массивные лопасти турбин, что, закручиваясь, ныряли во тьму; генераторы и кузницы, пахнувшие тысячелетиями бездействия.

След Эзора едва прослеживался, однако капли скверны вели дальше, вглубь нагромождений механизмов.

— Не представляю, что будет, если всё снова заработает, — произнес Таннгьост, вглядываясь в тени сквозь прицел Фрейи.

— Это ведомо лишь создателям сего места, — ответил Улли. — Если это оружие, и орочья скверна завладеет им — можно считать, что планета потеряна.

Запищал вокс Улли.

— Они на подходе, — сквозь статические помехи послышался голос Фейора. — Могу ненадолго их задержать, но затем придется отступать.

— Проклятье, — выругался Таннгьост. — Все никак не уймутся.

— Мы скоро присоединимся к тебе, — сказал по воксу Улли. — Крепись, брат.

— Не спеши, рунический жрец, — последовал ответ. — Хоть немного скрашу свой досуг.

Таннгьост развернулся, чтобы двинуться обратно в направлении моста через хранилище.

Откуда-то неподалеку вынырнула изменчивая тьма и мощно ударила в бок Улли, сбив того с ног. Он выбросил руку, пытаясь остановить падение, но ничего не нащупал и соскользнул с картера, камнем падая сквозь хитросплетения аппаратуры.

Улли узнал Эзора Голову Змея по запаху, ныне отравленного порчей с металлической вонью засохшей крови.

Эзор обрушился на Улли, его руки сцепились на горле жреца. Улли заметил, как сверкнули обнаженные почерневшие клыки, а склеру глаз вожака своры пронизывали черные нити, словно кто-то брызнул в них чернилами. Жрец привел колено и спихнул с себя Эзора, отбросив того в сторону.

Улли оценил обстановку: места для боя, как и всяческих помех, хватало с лихвой. Двое Космических Волков оказались на сборочной линии с коленчатыми латунными манипуляторами и каменными блоками, застывших перед дроблением и прессованием. Под ногами протянулась сегментарная лента конвейера из стальных пластин.

— Брат Эзор, твой рассудок помутился! — молвил Улли. Он пытался разглядеть Эзора среди механизмов, но окружающий его кавардак, гудящая голова, мутная пелена порчи, застилавшая чувства — все это мешало ему. — Я Космический Волк, твой брат из Клыка, такой же, как и ты! Мы обнаружили скверну, и этого врага необходимо истребить… вместе.

— Улли, сын Стервятников, смеет говорить о скверне? — последовал ответ. Улли только мог догадываться, откуда шел голос. — Ты пропитан ею насквозь! Ты создан из нее!

Эзор выскочил из теней: он уже обнажил свой морозный клинок, по лезвию из зубов кракена стекали угольно-черные струйки жидкости. Улли, наконец, удалось разглядеть, во что превратился вожак. Порожденная варпом зараза угнездилась внутри него, цепляясь за какой-то порок, как она пыталась завладеть воспоминаниями Улли. Щеки и глаза Эзора стали впалыми, как у мертвеца. Маслянистая черная жижа стекала из уголков его рта и сочленений доспеха, а шедший от него смрад был нестерпимым.

— Это не ты, — сказал Улли. — Я знаю, где-то там Эзор пытается высвободиться. Я могу изгнать это из тебя, брат, я могу…

— Они убили тебя! — прорычал Эзор.

И хотя он пытался держать все под контролем, в груди Улли вспыхнули болью старые раны. До конца не заживающие шрамы, где болт-пистолет волчьего жреца проделал дымящуюся дыру, пробив ребра и легкое.

Они казнили его. Убили насмерть Улли, сына Стервятника, забросив тело на спину вьючного животного для вскрытия в Клыке — чтобы понять причину грехопадения клана Стервятников.

Но тогда он еще не погиб. В нем едва теплилась жизнь. И та мощь, что дала ему выжить, доказала, что он достаточно силён для становления Космическим Волком.

— Речь не обо мне, — сказал Улли. — Варп-зараза помрачила твой разум. Думай о себе. Думай об очищении. Хоть ты и заточен, еще можно познать свободу. Эзор Голова Змея не враг Клыка! Он герой, что порвет оковы скверны, поработившей его!

— Я полагаю, — ответил тот, — в случае неподчинения ты прирежешь больную овцу ради общего блага?

Улли взял свой рунический топор. Хоть болт-пистолет и может убить наповал выстрелом в голову, но психосиловое оружие будет куда смертоноснее — однако, против такого умелого мечника, как Эзор, шансов у него все равно мало.

— Долг есть долг, — произнес он.

— Ты все еще не понял, отродье Стервятников? — ухмыльнулся Эзор. — Я бессмертен.

Улли был достаточно умелым, чтобы предугадать выпад — колющий удар в верхнюю часть груди, смертельный при должной сноровке. Морозный клинок Эзора вылетел из теней в сторону жреца. Тот отбил его вбок, и Эзор прошел сквозь оборону, всадив колено в бок, чтобы выбить Улли из равновесия, а затем схватил его руку и швырнул космодесантника через плечо. Жрец упал на линию конвейера и тут же перекатился, уходя от вонзившегося меча Эзора, которым тот намеревался пригвоздить противника. Улли крутнулся на животе, подсекая выставленную ногу вожака, и тут же ощутил, как морозный клинок срезал кусок наплечника шириной с ладонь.

Встав на ноги, двое снова разошлись, нервно вздрагивая, когда каждый предугадывал ход противника.

— Я не стану старой развалиной, как Таннгьост, — сказал Эзор, из его рта сочилось все больше скверны. По шее спустилась струйка, и Улли понял, что она, должно быть, вытекла из шрама на месте уха. — Не стану жалким неудачником. Сия плоть не загниёт. В моем будущем нет ничего, кроме славы и славной смерти. Таким и должен быть Космический Волк.

— Ты пал, — произнес Улли. — Но настоящий Эзор еще может встать с колен.

— Я безупречен, — отозвался тот. — И никому меня не превзойти.

Своим психическим чутьем Улли попытался дотронуться до краев разума Эзора — ощущение, словно прикоснулся к проводу под напряжением. Грозные приливы мучений грозили снести его, когда он нащупал ревностно созданный скверной покров вокруг души Эзора. Открытой дверью для нее стала гордыня — грех космодесантника — и гнев от уязвленной чести. Эзор был наиболее подвержен, когда он наткнулся на техновирус орка, воспользовавшийся моментом слабости, чтобы заразить его, как и «Свирепого орла» вместе с «Царской волей». Что едва не произошло и с самим Улли.

Эзор снова атаковал первым, нанеся рубящий удар в область поясницы. Улли отвел его головкой топора, но оказалось, что это был обманный маневр. Эзор крутнулся, выписывая клинком «восьмерку» и опуская лезвие на наплечник жреца. Улли увернулся, и Эзор, приблизившись, треснул головой ему прямо в нос.

Улли отшатнулся, и зеркало его ментального чутья рассыпалось на тысячи сверкающих осколков восприятия. На долю секунды жреца оглушило.

Улли выбросил свободную руку вперед, чтобы перехватить морозный клинок, — по предчувствию — нацеленный в грудь. Так и произошло — лезвие рассекло керамит перчатки и оставило рану на ладони в виде холодной, терзаемой болью просеки.

Меч отклонило кнаружи так, что он прошел мимо основного сердца и позвоночника — травма последнего превратила бы его в калеку. Острие краем зацепило сердце и проткнуло легкое, выйдя наружу через силовой ранец доспеха.

Улли ловил ртом воздух — каждый вдох открывал рану, где царившая холодная пустота наполнялась теплом, пока раненое легкое постепенно тонуло в крови.

— Это месть за оскорбление, Улли, сын Стервятника, — сказал Эзор. — За то, что лишил меня славной погибели. Волчьи жрецы решили не дожидаться, пока ты окончательно не сдохнешь. И снова ошиблись, позволив тебе жить, когда ты все-таки очнулся. Они должны были перерезать твою глотку, а затем сжечь труп. И сейчас я исправлю все, что не удалось сделать им.

— Если после ты умрешь сам, — с трудом проговорил Улли. Он все еще стоял на ногах, но там, где доспех впрыскивал болеутоляющее в кровоток, чувствовалось окоченение. — Око за око, Эзор, помнишь?

Тот застыл, его рука прошлась по месту, где когда-то было ухо.

— Нет, — ответил он. — Ты мне не брат. Ты…

Миг нерешительности затянулся настолько, чтобы Улли успел выхватить болт-пистолет. До того, как Эзор успел среагировать, дуло уже смотрело на него, и жрец выпустил три снаряда в грудь вожака своры.

Эзора отбросило назад. Покореженный керамитовый нагрудник защитил его плоть и скелет от проникновения снарядов, но сила их удара лишила Эзора равновесия, одновременно затмив на краткий миг сознание Космического Волка.

Улли навалился плечом на груду механизмов неподалеку, своим весом распихав манипуляторы автоматонов и разбросав дребезжащие детали во все стороны. С трудом, но он пытался уйти подальше от конвейерной линии и самого Эзора. Верхняя половина тела и рука стали неповоротливыми — в свои лучшие деньки он был бы вторым после Эзора в ближнем бою, но сейчас, продолжив схватку раненым, было проще просто лечь на землю и умереть. Он должен был скрыться, собраться с силами и разыскать своих братьев.

Он продирался сквозь кинжально-острые кромки разрушенной аппаратуры, почувствовав, что земля уходит из-под ног. Последним рывком он грохнулся во тьму, цепляя доспехом шестерни и поршни. Голова кружилась, и жрец, не разбирая, где верх и низ, грузно шлёпнулся на изъеденную ржавчиной поверхность гигантской остывшей печи.

Улли, сын Стервятника, хотел лечь здесь и ждать, пока боль не уйдет. Однако Улли Ледяной Коготь был нечто большим, чем юный ведьмак когда-то. Он был Космическим Волком. Боль нужно превозмочь. Его братьям угрожали как зеленокожие, так и Эзор. Он встал, чувствуя, как рана в груди вспыхнула огнём при движении.

Улли забрался далеко, чтобы передохнуть — слабый свет инфохранилища едва освещал его позицию. Сверхострое зрение едва различало контуры огромной цилиндрической кузни под ним, сквозь раскрытую дверь которой мог свободно проехать танк, а массивные стальные трубы и кабеля терялись во тьме.

Улли влил часть своей психической энергии в рунический топор, до сих пор держась за него. Руны на лезвии сияли бело-голубым светом, что отбрасывал длинные и густые тени вокруг. Теперь ему открылось больше деталей окружения, включая топливопровод, ведущий вверх к пещере инфохранилища и глубокому провалу. Отсюда он слышал приглушенные выстрелы и вопли зеленокожих — Фейор и Таннгьост встретились со своими преследователей. Но Эзора и след простыл.

Улли взглядом пробежался по ранам, усеивавшим его тело: ему прилично досталось за время сегодняшних боев еще до нанесенного Эзором ранения. Нос был сломан, поэтому приходилось дышать ртом. Клинок вошел достаточно глубоко, вызывая боль — не острую, как обычно бывает с разорванной кожей и мышцами, а тупую, холодную смесь шока и пульсации рассеченных нервов. То же чувствовалось и в кишках. Каждый улучшенный орган и гипноиндуцированный инстинкт выживания боролись за поддержание жизнедеятельности воина.

Он прошел по трубе, а затем взобрался по ней, когда она круто поменяла направление. Он чувствовал гул Священной горы через вибрацию стали — в нем чередовались размеренные подъемы и спады, словно билось гигантское сердце. И среди тяжелого запаха мерзлого камня и металла он улавливал нотку скверны, что принесла сюда с собой «Царская воля» — и она постепенно усиливалась.

Возможно, у Священной горы хватит сил, и она избавится от порчи, как организм изгоняет болезнь. Улли на это надеялся. Сие место обладало величием, пусть даже и скрытым. Укрываясь в тени механизмов, он понял, почему рыцарские Дома Алариха-Прайм испытывали к ней благоговение. Первооткрыватели Священной горы сотни поколений назад также увидели все это и осознали свою неготовность к пониманию ее секретов, и с тех пор остановились на пороге открытий, которых были недостойны.

Огромные сталактиты инфохранилища свисали с потолка, а пилоны из остроконечных кристаллов были окутаны мириадами огней. Невидимый машинный дух Священной горы все еще жил, проводя миллиарды исчислений в секунду. Вероятно, он знал о вторжении — зеленокожих снаружи и техновируса изнутри. Улли ухватился за ближайший пучок проводов, чтобы получше оглядеться, ибо смрад порчи здесь ощущался сильнее, дополненный нотами пепла и обугленной кожи.

Черные струйки стекали вниз по колонне, но вместо того, чтобы двинуться дальше, каждый миг они расщеплялись и превращались в темные хлопья, что тут же рассыпались и исчезали. Там сконцентрировались огоньки, своим сиянием создававшие зарево, которое либо отбрасывало прочь щупальца вируса, либо расщепляло их.

— Отвечаешь ударом на удар, — произнес Улли, наблюдая за происходящим. — В отличие от рыцарей тебе силы не занимать.

Он чувствовал страдания заразы, когда ее отшвыривали прочь от глубинных ядер инфосистем Священной горы. Подсознательно он ощущал ее гнев и недовольство, напоминающие приглушенные вопли заключенного в карцере. Это было не просто слияние машинного кода и варп-колдовства — скорее, живое существо, вызванное из Имматериума и подвергшееся истязаниям орка-механа, дабы оно стало подконтрольным ему оружием. Улли ощущал гремучую смесь злобы и боли, ненависти и разочарования, что бурлила в каждом щупальце.

Тьма почти поглотила его. Она нашла лазейку, и если бы не Таннгьост, Улли потерял бы рассудок так же, как Эзор — свой. Рана в груди заныла в ответ. Он полез вверх навстречу месту, где проблеск света пронзил мрак, а звуки сражения становились все громче.

Улли достиг входа в инфохранилище, оставляя после себя след из сгустков крови, словно отмечал свой путь рубинами. Он подтянул тело на ровную поверхность и прижался к каменной стене. На него уставилась личина «Царской воли», огонь в ее глазницах погас. Черные ручейки с журчанием стекали через край открытой кабины, и жидкая скверна почти скрыла под собой обгорелый и спаянный с металлом труп.

— Фейор, Таннгьост, — сказал по воксу Улли, зная, что его голос был слабым и хриплым. — Ответьте, братья.

— Они атакуют! — раздался в ответ голос Таннгьоста. — Волна за волной! Мы отступили к ущелью. Я уж подумал, что ты сбился с пути, рунический жрец, так что нам очень пригодится твой топор!

Улли поспешил пересечь пещеру и мост. Далекий шум болтерного огня эхом отражался от внутренних стен горы. Жрец слышал приглушенное покашливание болтов типа «Охотник» Фейора и тараторение Фрейи в автоматическом режиме. А также хорошо знакомый звук попаданий разрывных снарядов в тела зеленокожих.

На мосту Фейор и Таннгъост соорудили баррикаду из развороченных останков мотоциклов и обломков породы. Оба Космических Волка скрывались за нею, перезаряжая оружие между волнами атакующих орков. Проход перед ними, ведущий к выходу из горы, почти до самых стен был завален трупами так, что пол скрывался под тремя рядами мертвецов.

— Брат Улли! — воскликнул Таннгьост, когда тот приблизился. — Жаль, что ты пропустил начало бойни. Но у тебя еще будет шанс наверстать упущенное. Должно быть, зеленокожие так сильно уважают нас, что не перестают посылать нам пушечное мясо!

Вдруг его лицо осунулось.

— Ты ранен.

— Да и у вас видок не для парада, — ответил Улли. Таннгьост и Фейор были сплошь покрыты орочьей кровью, а на доспехах виднелись насечки и отметины от серьезных попаданий. Лица устилала кровь, в том числе — и их собственная. — У меня две рабочих руки, палец каждой может жать на спуск. Я все еще в строю.

— И ко всему прочему мы нуждаемся в твоем разуме, — добавил Таннгьост.

— Что с вожаком?

— Он обезумел, оставил мне рану на память, поэтому я не смог его догнать, — сказал Улли.

— Он перебрался через баррикаду и убежал, — поведал Таннгьост. — Его покрывала чернота, причем, не только порча. Что произошло?

— Его постигла судьба «Царской воли» и «Свирепого орла». То же почти случилось и со мной, брат.

— Я всегда думал, — произнес Фейор, — уж кому и суждено пасть, так это мне. Никто в здравом рассудке не испытывает такое удовольствие от убийств, как я. Изо всей нашей своры только Эзор казался мне безупречным, тем, кто прикончит меня, если я паду.

Сколько помнил Улли, это была его первая улыбка, и на миг он предстал совершенно другим человеком.

— Но, кажется, зеленокожие успеют сделать это раньше него.

— Если Эзор занесет в орден заразу, — заметил Улли, — мы лишимся не только Алариха-Прайм.

Со склона горы донеслось эхо боевых кличей зеленокожих, периодически становясь то громче, то тише. Сталь лязгала о сталь, двигатели набирали обороты.

— Очередная волна, — сказал Таннгьост, проверив магазин болтера. — Фрейя голодает, боезапас на исходе. Поэтому сейчас все будут решать клыки и клинки.

Он обнажил пару боевых ножей и протянул их Улли:

— Мои малышки. Когда у матери нет сил сражаться, они заканчивают начатое.

Улли сформировал в своем разуме древние руны: могилу одного фенрисийского конунга, известного охотника и наездника, украшали символы быстроты, военной смекалки и умения сразить одним ударом. Эти знаки возникли на лезвии одного из клинков, мерцая насыщенно-красным цветом. Другой обрел символы злобы и мести, что были взяты с надгробия фенрисийской королевы, в далёком прошлом известной взрывным характером и мстительностью, что в дальнейшем вылилось в сотню лет правления.

Старческое лицо Таннгьоста, покрытое сетью давнишних шрамов и новообретенных ран, озарилось сиянием этих рун, подаривших свой свет и его глазам.

— То, что нужно, — сказал он.

Фейор редко сражался цепным мечом, в основном предпочитая убивать с расстояния. Но у него осталась пара-тройка «Охотников», посему он передал Улли свой клинок для рунного зачарования. То была укороченная версия, применяемая при абордажах и прочих ситуациях, где в стесненных условиях длинное оружие становилось помехой. Он больше напоминал инструмент ремесленника, нежели снаряжение космического десантника. Улли подарил ему руны из чистой энергии и мощи, стойкости и неуязвимости, взятые из обширного некрополя фенрисийских каменщиков.

Рев двигателей ознаменовал приближение зеленокожих. Гул нарастал, смешиваясь с воплями доведенных до кровавой ярости орков.

Сам по себе орк был тупой и несдержанной скотиной. Но если таких, как он, собиралась орда, возглавляемая волевым и коварным главарем, они становились неудержимым океаном, рушащим все преграды. Ведь так орки и сражались: обретшая плоть жестокость, что накатывала волна за волной. Ведь так их вожак и планировал стереть с лица земли всех до последнего Волков, противостоявших ему на Священной горе. С потерями они не считались — всегда найдутся еще орки.

Должно быть, зеленокожие сражались меж собой за право идти в первых рядах этой волны. И победителем оказался покрытый шрамами бывалый баец, чью нижнюю челюсть заменял кусок зазубренного металла — он ехал, держась за ручки пышущего дымом мотоцикла. Он дико размахивал левой рукой, оканчивавшейся клешней промышленного образца, пока несся в сторону баррикады.

Два болта «Охотник» выбили зеленокожего из седла, и он, кувыркаясь, повалился назад. Мотоцикл отскочил от стены и врезался в укрепление, расшвыряв повсюду его обломки. Высекая искры, транспорт с визгом пронесся мимо Улли. Дюжина зеленокожих бросились в атаку вслед за байком, размахивая рубилами и молотами. Улли открыл огонь по ним, без промаха разя болтами эту массу орочьей плоти. Они спотыкались и падали, но все новые враги с радостными воплями прибывали на острие атаки.

Таннгьост запрыгнул на остатки баррикады:

— Мои клинки уж очень остры, — крикнул он. — Кто из вас поможет их притупить?

А затем началась битва. Напор ревущих тел, вздымающиеся и опускающиеся тесаки, пробующие силовые доспехи на прочность зубы и когти. Улли рубанул своим топором, ощутив всей рукой, как голова слетела с плеч. Возвратным ударом он отсек руку.

Улли всегда держался особняком от остальных Космических Волков. Он был руническим жрецом, и хотя каждый имел свои скелеты в шкафу, только Улли прошел по границе жизни и смерти. Лишь благодаря слову Ульрика Убийцы, наиболее почитаемого в ордене волчьего жреца, он избежал избиения до смерти и сожжения в крематории Клыка. Хотя никто не говорил этого вслух, многие в ордене считали, что Ульрик взял на себя огромный риск, что ему стоило лично завершить казнь Улли. Поэтому Улли навсегда остался на периферии ордена, не был желанным гостем на пиршестве, не считался образцом Космического Волка.

Но все же оставался Космическим Волком, нося внутри искру ярости самого Лемана Русса, игнорировать которую было невозможно. Она редко выходила наружу, но всегда ждала неподалеку, царапая когтями подсознание Улли. Это был дух воина-дикаря, берсеркера, чистое удовольствие от сражения, которое привело примарха к столь многим победам. Она не ладила с аналитическим разумом рунического жреца, поэтому Улли держал взаперти ярость, что всегда ждала своего часа. И в водовороте орочьего гнева, он дал ей волю.

Жрец позволил радости от битвы теплиться в душе, когда он опустил топор на голову атаковавшего его орка, разрубив череп до челюсти. Следующему зеленокожему он вогнал дуло болтера прямо в пасть и разнес на куски глотку, отчего пламя разгорелось с новой силой. И к тому времени, как два орка насели на него, пытаясь прижать к земле, жар ярости объял жреца.

Улли радостно взвыл. Чувство пересилило мучившую его боль в ране. Он расправил плечи, разбрасывая зеленокожих, и, позволив болтеру свеситься на ремне, жрец схватил за горло одного из орков. И размозжил ему голову о картер упавшего рядом мотоцикла. В лицо брызнула горячая кровь, и Улли упивался этим чувством, как самый норовистый Кровавый коготь, позволив себе забыть о железной дисциплине его должности и проникшись безграничной яростью сына Фенриса.

Еще один орк упал с разбитой половиной лица, опираясь на локоть, и лезвие рунического топора пробило его грудину. Улли опрокинул очередного врага и, наступив ему на грудь, схватился за болтер и выпустил три выстрела в упор.

Растекающаяся под ногами кровь была липкой и густой, она разлеталась алой дымкой и струилась по лицу Улли, заливая тому глаза, отчего тот видел все в красных тонах. В подсознании завыл волк, ликуя от обретенной свободы и направляя клинок Улли в любого орка на расстоянии вытянутой руки.

В гуще сражения, он заметил, как мелькают парные клинки Таннгьоста, вонзаясь в тела и глазницы. Слышал сквозь вопли орков и треск костей, как скрежещет цепной меч Фейора. Но три воина были отделены друг от друга океаном зеленокожих тварей. Там, где сражался Улли, место напоминало бурлящий котел ярости и крови, окруженный валом павших от его топора орков.

Руны на лезвии теперь пылали темно-красным огнем, упиваясь гневом без участия воли жреца. Оружие в руках Волка терзала жажда, и оно оживало от каждой попадавшей на руны капли крови. Улли следовал за его порывом, размахивая топором, словно тот сам направлял его руку и никак иначе.

Он впечатал орка плечом в лежащий мотоцикл, радуясь хрусту ломающихся ребер. Улли засадил коленом в челюсть другому, довольно взвыв, когда когти вошли в основание черепа.

Орда усваивала урок — один за другим, труп за трупом. Улли потерял из виду своих собратьев в толчее. Царили лишь смрад искалеченных тел и стоны умирающих зеленокожих.

Улли ощутил, что вокруг стало просторнее. Как и то, что он почти задыхался — тело, наконец, дало понять, как сильно он измотан. В горле клокотала кровь из разорванного легкого, а по раневому каналу в груди туда-сюда сновала жгучая боль. Щемило каждый сустав, тянуло каждую мышцу. Боль превратилась в алую пелену, что тяжелым ярмом довлела над его телом, и приглушалась лишь аугментациями и болеутоляющими.

Зеленокожие остановили натиск — завалы из трупов достигали Улли до пояса, и тела покатились, когда жрец, залитый кровью с ног до головы, силой сбросил их с себя.

Баррикаду и обломки мотоцикла первого орка усеивали мертвые. Кровью были забрызганы стены, она капала с потолка. Улли осмотрелся и увидел, что проход забит трупами зеленокожих в обоих направлениях. Из завалов доносились редкие стоны и скулеж умирающих.

Боевых братьев нигде не было видно. Он позвал их по имени, едва расслышав собственный голос. Но ответа не последовало.

Улли растащил трупы зеленокожих, копая там, где он в последний раз видел собратьев-Волков. Он заметил цепной меч, торчащий среди мертвецов, и, продираясь сквозь них, нашел лежащего лицом вниз Фейора Алого Клинка. Улли перевернул его на спину и узрел развороченный орочьей рубилой или силовой клешней нагрудник, а под ним — алое месиво, раскромсанное зубами и когтями. Челюсти Фейора все еще были стиснуты — ибо он погиб, игнорируя боль и не показывая свои страдания врагу во время боя. Глаза остались широко раскрытыми. Улли поднял с земли Фейора и прислонил его тело к стене.

Внезапно жрец ощутил тревогу. Он снова нырнул вглубь груды тел, где сражался Таннгьост — высоченной насыпи из посеченных на куски парными клинками трупов. Порезы на мертвецах все еще дымились от мощи рун, нанесенных Улли на ножи. Тело запротестовало, пока он исступленно копал, словно голодное животное когтями разрывало мерзлую землю. Рука нащупала керамит — перчатку. Он ухватился за нее и рванул, освободив тело Таннгьоста из-под нагромождений выкрученных конечностей и изломанных тел. Его сплошь покрывала скользкая, еще не засохшая пленка орочьей крови.

В отличие от Фейора, Таннгьост умер с искаженным от гнева лицом. Губы растянулись, явив удлиненные клыки, с возрастом вытягивающиеся у каждого Космического Волка. Нельзя было точно сказать, какая именно из ран привела к его гибели: отметины от ударов рубилой на груди, раздробленная и согнувшаяся под неестественным углом нога, скальпированная рана головы, отверстия от проколов на спине и животе. Там, где свернулась кровь, ее сгустки красовались, словно драгоценные камни.

Улли держал тело Таннгьоста, и его затрясло. Все тело захлестнуло страданием. Алая пелена рассеялась на миллионы уколов боли, что хлынули по телу, наполняя суставы и рану в груди, терзая подсознание мучительными вспышками. На миг это чувство обуяло его, и Улли ощутил, что сейчас свалится в груду тел, улучшенные органы, наконец, откажут, а разум отключится — и он умрет вместе со своими братьями здесь, на Священной горе.

Однако хлад Фенриса так просто не растаял. Он приказывал Улли встать и бороться за жизнь, как во время Приучения-к-крови, так и во время расправы над племенем Стервятников, когда его сердце отказалось останавливаться. Улли не умер, но откинул назад голову и издал вой, чье эхо дошло до сердца Священной горы и вернулось обратно.

Звуки скорби полностью рассеяли алую пелену, и когда Улли открыл глаза, боль ушла, а ей на смену пришел разливающийся по телу холод. Кожу покалывали сотни иголок, а горло саднил морозный воздух.

Он положил Таннгьоста Семь Пальцев рядом с Фейором Алым Клинком — прогеноиды обоих остались нетронутыми. И это утешало Улли — в любом случае, плоть Русса будет извлечена и пересажена новым Космическим Волкам. Их наследие не исчезнет в веках.

Орки остановились. Хотя трое Космических Волков действительно уничтожили многих, это была лишь часть сил, переживших сход лавины. Но они прекратили наступление, что совсем не характерно для зеленокожих, обычно не ослаблявших натиск, пока враг все еще дышит. Они должны были хлынуть сюда, чтобы осквернить тела павших космодесантников, а также разграбить и уничтожить всё внутри Священной горы.

Притупленность чувств Улли рассеялась, и он навострил уши, различив знакомый звук двигателей «Буреволка», что доставлял отряды Космических Волков прямо в гущу сражения.

Он услышал, как палят из болтеров и спускают на жертв завывающих фенрисийских волков. Услышал звуки охотничьего рога.

Улли выбрался из-под завалов и побежал к выходу из Священной горы. Стоял тяжелый запах свежепролитой крови и обилия орочьей плоти. Пол был скользким от инея и крови. Трупы лежали почти до самого входа, где перед дальнейшим отходом Фейор и Таннгьост начали отражать атаку. Среди безоблачного синего неба Улли заметил, как очередная десантная капсула в серых цветах Космических Волков несется к склону горы, включив реактивные тормоза.

Капсула несла на себе геральдику Рагнара Чёрной Гривы, волчьего лорда его Великой роты. Подкрепления из низовий массово наводнили склон, страстно желая возмездия.

Улли достиг выхода, и пред ним развернулась вся картина происходящего внизу.

Отряды Космических Волков были разбросаны по низовьям, а десантные капсулы сбрасывал модифицированный «Громовой ястреб», круживший над их головами. Они рвались в бой, как только снимали с себя удерживавшие их ремни и покидали модули. Серые охотники накрывали огнем тех орков, что прекратили атаку на гору и переключились на угрозу снизу. Кровавые когти с ярко-красными и желтыми отметинами на доспехах издавали боевые кличи и неслись на ближайших врагов с обнаженными цепными мечами. Дредноут освободился из упоров и нацелил свою штурмовую пушку на зеленокожих.

Улли заметил самого лорда Рагнара Чёрной Гривы, что выскочил из противоперегрузочной обвязки и достал свой морозный клинок, сверкнувший подобно молнии. Чёрной Гривы сопровождал Ульрик, старейший из волчьих жрецов, чье лицо скрывал шлем в виде волчьего черепа, а также отряд волчьих гвардейцев в терминаторских доспехах, увешанных трофеями и знаками почёта. По идее, сердце Улли должно было выпрыгнуть из груди от того, что его волчий лорд пришел сеять смерть среди зеленокожих, однако радость перекрывали слишком свежие воспоминания о павших братьях.

Он услышал знакомый вой, чье эхо разнеслось на весь пик сквозь оружейный огонь и боевые кличи. На выступе стоял Эзор Голова Змея, воздев свой морозный клинок — но не для приветствия Чёрной Гривы, а для вызова на бой. Среди орды зеленокожих Улли заметил, как их вожак остановился и принял его, высоко подняв тесак и рёвом подтвердив свои намерения.

Эзор жаждал схватки с орком. Он мог как погибнуть в схватке, так и выйти победителем, продолжив вечное существование с порчей внутри. Он не мог проиграть.

Улли понимал, какое будущее ждет всех, если Эзор одержит верх: Космические Волки ринутся к нему, заключая в объятья победоносного брата, и станут уязвимы для скверны — все те сыны Фенриса, что лишены защиты, психически выработанной руническим жрецом. Сколько поддастся порче, что вселится в их разумы сквозь открытые двери изъянов? Затем она перекинется на весь орден, возможно, даже на Клык. А если зеленокожий победит в поединке, то среди всеобщей неразберихи он покинет склоны горы и продолжит войну за Аларих-Прайм, заразив техновирусом всех имперских рыцарей, что сражаются внизу.

Неважно, кто выиграет схватку — и Космические Волки, и этот мир пострадают от этого. Поэтому и Эзор, и зеленокожий не должны преуспеть.

Оба должны умереть.

Сам Улли не мог противостоять им. Даже в лучшие времена он не годился в подметки что Эзору, что орку, а сейчас, к тому же, был ранен и измотан. Его собратья-Волки находились слишком далеко, чтобы вмешаться, да и если так, успели бы они прикончить Эзора до того, как самим подставиться под удар? Улли видел, во что превратился вожак, а вот Чёрная Грива и остальная Великая рота — нет. Ни один Космический Волк не устоит перед убийством, если оно необходимо — кроме случая, если это было личным делом. Даже Рагнар Чёрная Грива не посмел бы.

Улли должен был сам во всем разобраться, но на этот раз его рунический топор не поможет ему. Он прислонился к скале, почти обессилев от веса ноши, что он взвалил сейчас на себя.

Орк приблизился к утесу и издал боевой клич, Эзор ответил тем же. Зеленокожий взобрался на каменный выступ и напал на вожака, который отразил удар и ушел вбок. Поединок начался. Отчет пошел.

Улли вдохнул морозный горный воздух, ощутив, словно талая вода окатила искалеченные легкие, и направился обратно в глубины Священной горы.

7

Инфохранилище осталось нетронутым: орки просто не успели добраться до него, когда Чёрная Грива напал на них. «Царская воля» все еще лежала в озерце из черной жижи. Мертвый барон своими выгоревшими глазницами наблюдал, как Улли, хромая, вошел в зал. Отсюда о далёком сражении напоминал лишь приглушенный треск оружейных залпов.

Улли сел на колени и положил рядом свой топор. Он пытался уловить своим психическим чутьем хоть какую-нибудь реакцию на его присутствие, даже мельчайший проблеск узнавания.

— Ты пытался украсть мою душу, — тихо произнес он. — И почти преуспел, ибо вероломством и обманом нашел лазейку в моем разуме. Теперь я сам приглашаю тебя.

Никакой реакции. Из лицевой пластины имперского рыцаря, словно блестящая смола, капнул на хрустальный пол потёк черной жижи.

— Мой брат спас меня, — продолжал Улли, — но он погиб, и я остался один. Мы оба знаем, что тебе не составит труда сломить меня. И мы оба понимаем, что ты не сможешь отказаться от осквернения столь заманчивой добычи. Много ли твоих сородичей могут похвастаться таким трофеем, как я?

Ему ответили. Тихий шепот, смех или ругательство, не звук, но дрожь у основания черепа Улли.

Если техновирус попадет в орден, то гордыня — чем грешит каждый космодесантник — станет лазейкой в разум его собратьев. Но и демон этим не брезговал.

Границы зала начали расплываться, тьма стала наползать на стены. Пол под ногами Улли превратился в забитое отбросами дно глубокого ущелья. В детрите лежали черепа и ссохшиеся тела, а Улли почуял знакомый запах гниения и дыма.

Священная гора исчезла, а сам он оказался где-то в другом месте.

Одно воспоминание Улли держал взаперти, используя психометодики, которым его обучили рунические жрецы. Он не мог забыть его окончательно, ибо с этой частью своего эго он не смел расстаться. Но ввиду опасности жрец оградил ее барьерами иллюзорной стали, закрыв на ключ, как делает библиотекарь с богохульным текстом, который слишком ценен, чтобы сжигать его.

Это воспоминание всегда распаляло предательский огонёк сомнения в разуме Улли, за исключением редких случаев, когда оно же придавало ему сил. Понимание разницы пришло с тренировками во время долгих сеансов медитаций и гипноиндукции под наблюдением обучавших его рунических жрецов.

Улли всегда бросало и в жар, и в холод, когда он вызывал его из памяти. Хруст костей и плевки плавящегося в огне жира. Неясный и причиняющий боль вид каменного потолка, на котором играли оранжевые блики.

Он услышал дыхание прошедшего мимо него мускулистого трэлла с сильно загорелой спиной, который тащил очередного мертвеца из клана Стервятников в крематорий.

Улли силой заставил себя раскрыть глаза, издав слабый и хриплый стон, невзирая на боль в боку. Как он позже узнает, вся грудная полость была усеяна осколками болт-снаряда, из-за чего операции по их удалению заняли значительное время.

— Стой, — послышался низкий, властный голос. Трэлл, один из многих тысяч обслуживающих Клык под контролем волчьих жрецов, застыл на месте и нерешительно оглянулся.

— Мой господин? — спросил он.

— Этот еще жив, — произнес другой голос. Улли с трудом повернул голову и увидел двух волчьих жрецов, следивших за процессом сожжения трупов Стервятников. Один из них был тем, кто выстрелил в него в Долине Пылающих камней, чье имя он узнает позже — Вортиган Костолом. Второй был облачен в блестящий черный силовой доспех со шлемом в виде волчьего черепа, ухмыльнувшегося, когда второй жрец обратил на него внимание.

Тогда он казался порождением кошмаров, потусторонней силой, судьей над мертвыми. А сейчас Улли знал его, как Ульрика Убийцу, старейшего из волчьих жрецов его поколения.

— Проклятье, — презрительно выпалил Вортиган. — Упрямый гадёныш. Берегись ведьмовского отродья, брат Ульрик.

Он обнажил боевой нож, с виду похожий на меч, но в его руках казавшийся кинжалом.

Улли, сын Стервятника, не до конца разбирал слова, но прекрасно понимал их значение. Как и свыкся с мыслью, что глупо взывать к разуму человека, уже убившего его однажды.

Он повернулся к волкоголовому и заставил себя встретиться с ним взглядами. На красных линзах его глазниц отражалось пламя печи.

— Стойте, — с трудом выдавил слова Улли, надеясь, что волчий жрец поймет диалект его племени. — Вы не знаете, на что я способен.

— Так поведай мне, — ответил волкоголовый на понятном для Улли, сына Стервятника, фенрисийском наречии. — Но поспеши — мой брат вознамерился прикончить тебя, и я не смогу долго удерживать его руку.

Улли сглотнул, и сопровождавшая движение боль напомнила ему о тяжести нанесенных ран. А затем он рассказал Ульрику Убийце, кем на самом деле был Улли, сын Стервятника.

Улли все еще цеплялся за воспоминание, когда вокруг него возник новый мир, на этот раз взятый не из его разума. Он появился здесь по воле техновируса, который создал такую картину преисподней, что даже самые фанатичные имперские проповедники побоялись бы себе представить.

Расселины, доверху забитые трупами, вдоль и поперек пересекали выжженную равнину, достигая основания стен, что окружали огромный мрачный город. Тела корчились и пульсировали от разложения, лопаясь подобно пустулам и разбрызгивая желчь и нечистоты, они вопили от моросящей на них едкой жижи, что изливали сверху свинцовые облака. Лица оплывали. Руки, тянущиеся к небу, разъедало до костей, в конце не оставляя ничего.

Городские башни и храмы казались огромными органами, набухшими и переваливающимися через края стен, словно складки на жирном брюхе. Гирлянды внутренности трепыхались в агонии, зубастые пасти заглатывали гниющие останки. На высочайших шпилях из кости развевались знамёна с изображениями жуков-могильщиков и выдавленного глаза, а вокруг их облепили черными тучами стаи жирных мух.

Гогочущие демоны скакали у краев расселин, выуживая баграми трупы и швыряя их об камни, словно бросали рыбу для потрошения, разделки, а затем возвращали обратно. Некоторые отбирали головы и части тел для своих владык, сидящих на паланкинах, которые жадно заглатывали самые отборные кусочки. Кого-то подхватывали демоны-вестники и уносили к вратам города, чтобы отдать на потеху своим правителям. Каждый был воплощением распада, — раздувшимся и гниющим трупом, оживленным для «веселых» делишек — с единственным желтым глазом, излучавшим нездоровое свечение.

— Вот куда ты привел меня? — произнес Улли, зная, что скверна услышит его слова. — В мир демонов и разложения? Я — космический десантник и сын Фенриса! Мне неведом страх! Я видал вещи и похуже до того, как встать из колыбели. Ты пытаешься проверить меня или рассмешить?

Из горы трупов возникло нечто, и, восстав, выбросило их в воздух в виде зловонного столба плоти. На его поверхности проступило лицо — безносое, с тремя глазницами над широким, как у лягушки, ртом. Тварь была невероятных размеров, почти как высотное здание.

— Лжешь, Улли, сын Стервятника, — молвило оно, но не голосом, а, скорее, слова возникли в голове Улли. — Ты боишься признать, что твой рассудок не выдержит напора.

— Не больше, — возразил он, — чем боязнь попасть в рабство к зеленокожему!

Лицо исказила ярость. Мир разложения замерцал и изменился, словно злоба развеивала сию иллюзию.

— И что же он тебе предложил, чтобы ты подставил ему свою шею, демон? — крикнул Улли. — Миллион трупов? Миллиард? Целый мир для осквернения? Неужели этого достаточно, чтобы ты преклонил колени перед выродком?

Словно дождь из кипящей крови, на него обрушилась ярость демона. Его глазницы поглотил огонь, вгрызаясь в тающую плоть. У космодесантника была гордыня, а демон — и определенно техновирус, как его информационная форма — был гневлив. Еще один грех, ставший причиной того, почему демон вспылил от обвинений в пресмыкательстве перед орком.

Мир вокруг Улли растворялся. Небо оплывало к линии горизонта, словно потекшая краска. Стены складывались под своим собственным весом, выпуская прямо на равнину тухлые внутренности города. Улли уперся ногами и силой воли закрепился на земле, словно находясь на острове посреди бурлящего моря.

Горы трупов распадались на части. Конечности взлетали на воздух и исчезали, а капли скверны растворялись в океане желчи, захлестнувшем эту реальность. Смертоносные массы бушевали вокруг Улли, и он припал на одно колено, уперев обух топора в землю для опоры.

— А сейчас, — молвил жрец, корчась от натуги, — я покажу тебе свою реальность.

Он мысленно представил себе его, и все вокруг преобразилось. Это было место из времен юности, суть очередного мучительного воспоминания, которое он упрятал еще глубже, чем когда впервые рассказал все Ульрику Убийце. Пещера в глубине предгорий Долины Пылающих камней, высеченная из остроконечного обсидиана, душная и жаркая. Тепло исходило от пламени в центре каверны, танцевавшего на обуглившихся костях.

Улли побывал здесь в юности. Он помнил все здешние запахи — даже до улучшения его чувств от смрада горящих подношений сильно кружилась голова. Улли сидел на коленях, как и в прошлый раз, когда старейшины клана Стервятников приволокли его в пещеру, удерживая за плечи.

И сейчас они маячили едва знакомыми силуэтами. В пламени клубилась тьма — та, что старейшины призвали древней магией их племени. Даже тогда Улли в своем невежестве и страхе познал всё богохульство данного зрелища: возникающие из воздуха длинные и тонкие конечности, множество белесых глаз этой сущности, широкий размах истрепанных крыльев, почти заполнявших пещеру.

— Они привели меня сюда, — сказал Улли, натянутый, как струна, от напряжения. Воспоминание отличалось хрупкостью, а демон в техновирусе — могуществом, поэтому жрец не мог позволить твари все испортить. — И призвали его, Духа Пылающих камней. Твоего сородича. Демона, что поработил племя Стервятников.

Улли смотрел прямо в глаза демону, который обретал форму в пламени. Черные капли, падая в огонь, заставляли его плеваться и шипеть. Демон-техновирус сейчас был заключен внутри воспоминания Улли, мощь разума жреца приковала его на одном месте. Улли был подготовлен для этого, проведя бесчисленные часы в скриптории и залах укрощения Клыка.

— Меня не остановить подобными трюками, — презрительно выпалил демон. — Я владею миром из твоей головы. Меня не обманешь, обманываю я! Меня не сокрушить, это я крушу всё и вся!

— Каждого из племени отдавали Духу Пылающих камней, — продолжал Улли. — Их приводили сюда, и он вселялся в них, а затем покидал оболочку, оставляя после себя обрывки разума. Но я устоял. Я взглянул ему в глаза и изгнал из себя. Из всех рожденных племенем я был сильнейшим из детей-колдунов, и дух не смог взять надо мной верх.

Улли встал, доставая головой почти до потолка пещеры, которая в детстве казалась такой огромной.

— Они боялись меня! Мне грозила гибель, когда волчьи жрецы пришли по их души! Теперь понимаешь, на что я способен, демон? Ни один из твоих сородичей не может устоять пред мощью моей души, а ты заперт здесь вместе со мной! Чувствуешь отчаяние? Чувствуешь страх?

— Нечестивец! — прошипел демон. Он извивался в пламени, пытаясь освободиться, и Улли затылком чувствовал эти потуги, будто кто-то внутри барабанил по черепу. — Выродок! Мразь! Боги варпа разорвут…

— Я здесь владыка! — крикнул Улли. — А ты всего лишь жалкий раб зеленокожей твари! И я повелеваю тебе — сгинь в огне!

Языки пламени взмыли вверх, полностью поглотив пещеру изнутри. Обсидиановые стены и старейшины клана Стервятников рассыпались в прах, и осталось лишь невыносимо жаркий и бушующий огонь.

Демон завизжал, и звуки его крика гремели внутри черепа Улли. Он стал бесформенным, а вместе с этим исчезло и всякое сходство с демоном, которого отверг Улли, сын Стервятника, в пещере под Долиной Пылающих камней. Техновирус разлетелся на составляющий его информационный код, чьи ошметки, подобно сгоревшим насекомым, осыпались в огонь.

Улли взял эту реальность внутри него, заключил обсидиановую пещеру в границы и сплющил в одну малюсенькую, тверже, чем алмаз, точку знания. В ней был заключен демон, раздавленный в раскаленной бездне мучений. А вокруг нее простиралась лишь бесконечная пустота, где демону было не за что зацепиться.

Улли дал волю своему чутью. Он уже уловил запах своей жертвы, и ему не составило труда пойти по следу, ведущему из Священной горы на ее склоны. Он шел на вонь скверны, пота и смазки цепного меча Космического Волка — Эзора Головы Змея, который до сих пор сражался с главарем орков.

Также Улли чуял самого зеленокожего — смердящее нагромождение чужацкой плоти — и его механизмы, извергающие густой дым. Жрец ощутил раскаленную докрасна злобу в разуме орка и ухватился за нее, подтягивая туда свое сознание и укрепляя ментальную связь. Воображаемой рукой он дотянулся до тюрьмы, где томился демон, и сжал ее в кулаке. Замахнувшись, жрец направил всю мощь своей руки в этот ментальный захват.

Именно та сила, что черпал Улли, заставила Ульрика пощадить его. Благодаря этому Дух Пылающих камней не смог подчинить его своей воле — благодаря чистой мощи, наполнявшей разум Улли, источнику энергии, который он редко мог позволить осушить до краев. Интенсивное пользование уничтожило бы его, спалив дотла мозг или раскрыв варп-разлом. Но сейчас, с демоном в руке, он мог себе это позволить.

Улли вогнал демона в разум орка. Тот с ревом высвободился, начав борьбу с горнилом ненависти внутри чужака. Демон принял форму техновируса и, не найдя места в орочьем сознании, был вынужден ударить по единственно уязвимой точке: механизмам, встроенным в тело зеленокожего — генераторам и оружию, закрепленным на хребте или ребрах.

Улли не видел произошедшего, но все прочувствовал. Ощутил, как демон, ныне свободный и объятый гневом, прокатился по полумеханическому телу орка. Ощутил, как оно разлетелось на куски от подобного воздействия: кости ломались, органы превращались в месиво, а кожа и мышцы лопались и рвались. Улли чувствовал всю его боль, а внутри снова забрезжила дикая радость воина в виде сполоха жаркой фенрисийской ярости.

Эпилог

Позже Улли узнал, что же случилось на склонах горы. Сражавшиеся там Космические Волки наблюдали, как Эзор Голова Змея уклонился от взмаха орочьей рубилы и врезался плечом в солнечное сплетение зеленокожего. Тот обхватил своими громадными ручищами вожака стаи, и оба начали бороться: Эзор пытался рукой разжать челюсти врагу, пока орк стремился сокрушить керамит поврежденного доспеха Волка. Никто из зрителей не догадывался, кто выйдет победителем, и даже волчий лорд Чёрная Грива, сражаясь в низовьях с ордой зеленокожих, не посмел вмешаться в ход поединка.

Механизмы, встроенные в корпус орка, вдруг стали раскаляться, и к звуку выходящего дыма прибавилось шипение плоти. Орк заорал страшным голосом, отчего горная вершина задрожала, и на теле появились первые языки огня. Черная скверна струями выплеснулась из стыков механизмов, разбрызгивая порчу по смерзшимся скалам.

Эзор отбивался, но смерть уже крепко вцепилась в него. Орк не был таким умелым мечником, как он, зато силы имел больше, чем любой космодесантник. Вожак своры не мог разжать объятья, и, когда пламя продолжило разгораться, оно подпалило волосы и талисманы из волчьих хвостов, что свисали с доспеха.

А затем тело орка взорвалось со звуком, словно гром расколол горную вершину. Зеленокожий и Эзор Голова Змея исчезли в облаке пламени, осколков и горящей черноты, что забрызгала снег вокруг, будто прошел дождь из черной крови.

Орда зеленокожих взревела от ярости и отчаяния, глядя, как их главарь, казавшийся им неуязвимым, в одно мгновение погиб. Космические Волки ответили им гневным воем, когда узрели смерть юного и достойного Эзора Головы Змея.

Космические Волки всегда знали, как воспользоваться злобой во благо. Рагнар Чёрная Грива, сражаясь бок о бок с дредноутом Карульвом Тощим, взобрался на плечо боевой машины и выплеснул всю ярость в своем кличе. Остальные Влка Фенрика подхватили его и набросились на орков с удвоенной ненавистью, жажда возмездия придала им сил. Орки дрогнули и рассеялись, беспорядочно отступая, когда Чёрная Грива спикировал с плеча Карульва прямо в гущу сражения.

Чуть позже изможденный Улли, едва шевеля ногами, вышел из Священной горы. Он заметил темный ореол, где сражались Эзор и зеленокожий, и уловил последние струйки техновируса, что уносил с собой горный ветер. Впереди, ниже по склону, разгромленные орки сверкали пятками, преследуемые Космическими Волками, но их настигали Кровавые когти. Улли протянул топор, вливая остатки сил в него, чтобы нанести на лезвие руны ненависти и гнева, воинственности, мести и презрения.

К тому времени солнце уже клонилось к закату, и скалы вокруг вершины отбрасывали длинные тени. Пылающие руны окружили Улли ореолом света, когда он издал вой хищника. Он постарался забыть о пережитом на Священной горе, увиденных событиях и всплывших воспоминаниях. И впустил внутрь ненависть к зеленокожим и всему, что относилось к ним.

Улли бросился в погоню за орками вниз по склону. В его разуме не было ничего, кроме жажды изничтожить их всех. Все, что теперь значило, был фенрисийский боевой раж, и, когда он окунулся в гущу сражения, то с облегчением понял, что больше ему ничего и не нужно.

Через час после захода солнца Кровавые когти на горных склонах выследили и прикончили последнего орка. Улли слышал его предсмертные вопли, когда счищал кровь с лезвия топора в одном из сугробов, которые намели «Буреволки». Он зачерпнул пригоршню и прошелся ею по лицу, промывая глаза от большей части орочьей крови. Волосы слиплись от густой застывшей пленки, что покрывала каждый элемент его доспеха, а на вкус была, словно в рот запихнули ворох железок.

Над ним нависла тень, отбрасываемая висящей высоко в небесах луной — то подошел волчий лорд Чёрная Грива. Он был не старше Улли, ибо Рагнар дослужился до волчьего лорда быстрее, чем кто-либо на его памяти, поэтому народ Фенриса прозвал его Юным королем. У него было загорелое лицо с благородными чертами, волосы собраны в торчащий чуб из множества прядей, а клыки, несмотря на юный возраст, уже отличались длиной, достойной Длинного клыка.

— Брат Улли Ледяной Коготь, — произнес Рагнар. — Ты славно сражался сегодня, и до, и после того, как мы нашли тебя. Рыцари Алариха-Прайм и братья-Волки признательны тебе.

— За все то, где мы преуспели, была заплачена цена, — ответил Улли. Он пальцем отскреб сгусток крови из глаза. — Не могу я утешиться славной битвой, когда из всех братьев, что пришли сюда, выжил только я. Уж не знаю, радоваться ли тому, что я жив, или скорбеть о павших.

— Будет время и для того, и для другого, — сказал лорд Чёрная Грива.

— Как вы нашли нас? — спросил Улли.

— Не меня об этом спрашивай, — произнес Чёрная Грива. Он указал на стайку Кровавых когтей, вернувшихся после преследования. — Выйди, брат!

Из их рядов вышагнула знакомая фигура — то был не Кровавый коготь, а Серый охотник со значком летчика в виде крыльев орла на наколеннике.

— Сигрунд! — воскликнул Улли и подскочил к нему, чтобы заключить в объятья пилота «Плача скальда». — Я думал, что мы потеряли тебя, брат. Мне казалось, я видел твою гибель.

— Вне всяких сомнений, — ответил Сигрунд. — Однако ««Плачу скальда»» не позволил смерти забрать меня с собой. Корабль застрял в расселине, наполовину зависнув над обрывом. Вокс-ретранслятор все еще работал, и в последний миг его жизни судно передало лорду Чёрной Гриве сигнал о помощи.

Сигрунд отличался широким улыбчивым лицом, а волосы были коротко острижены, дабы освободить место для черепных интерфейсов, с помощью которых он управлял кораблем. Пилот слегка нахмурился, когда взглянул в сторону пика.

— Они погибли достойно? — спросил пилот.

— Более чем, — ответил Улли.

— Это правда, что рассказывают об Эзоре? Лично я ничего не видел, но ты-то был поближе.

— А что говорят?

— Что он пал смертью храбрых, как того и хотел.

Взглядом Улли прошелся по полю боя, усеянному трупами орков, огромным снежным завалам в самом низу склона, под которым было погребено в сотни раз больше зеленокожих. Прошел мимо лорда Чёрной Гривы и стоящего позади него Ульрика Убийцы в черном доспехе и шлеме-черепе, что смотрел на него издали.

— Правда, — сказал он. — Зеленокожий гнал нас вверх по склону горы, убив Сехримнара и Старкада, но в Эзоре ему повстречался соперник, которого он не мог победить, и тварь понимала это. Должно быть, он перегрузил цепи механизмов в самоубийственной попытке забрать его с собой. Это доказывает злобу чужака, но также доказывает, что оркам далеко до такого непревзойденного воина, как Эзор.

— Так и будет записано на его надгробии! — молвил Чёрная Грива, поворачиваясь к Кровавым когтям. — И воспето в Великом зале, когда мы вернемся, чтобы поведать о подвиге Эзора Головы Змея! Он вселил страх в чужака, слишком тупого, чтобы бояться!

Кровавые когти ответили на его слова ликованием, а один даже размахивал башкой зеленокожего, которую взял в качестве трофея на охоте. Они были последними, кто покинул поле боя — ударная группа погрузилась в десантно-штурмовые корабли, прибывшие сюда второй волной, и спустилась в низовья горы, где продолжались бои за Аларих-Прайм.

Улли закончил счищать кровь с топора. Руна на лезвии уже потускнели, но когда жрец присоединится к основным силам внизу, они снова воссияют.

Будет славно сражаться средь своих. Чтобы просто забыться.

В течение дня линия фронта постоянно менялась: орки неистово атаковали из места падения их грубых транспортников, каждый раз наталкиваясь на контратаки эскадронов имперских рыцарей, шагавших под знаменами великих Домов Алариха-Прайм. Космические Волки, высаживаясь из боевых кораблей и десантных капсул, резво и безжалостно врубались в ряды зеленокожих и тут же отступали, оставив после себя горы трупов. Но за считанные часы появлялось еще больше орков из вновь прибывающих развалюх — целые племена были готовы атаковать линии имперской защиты. Они испытывали на прочность рыцарей и Космических Волков, расплачиваясь своими жизнями за шанс встретиться с боевыми машинами. Настоящее сражение за Аларих-Прайм развернулось вскоре после того, как эти «пробы» оказались безуспешными. Настоящая война будет происходить в тесноте и без прикрас, война, где орки и Космические Волки чувствовали себя вольготно.

Сквозь бортовой иллюминатор Чёрная Грива наблюдал, как меняется линия фронта. Зеленокожие в боевом порядке клином с трофейными имперскими танками и орочьими боевыми машинами на его острие продвигались по полю боя под покровом сизого дыма. Их встречала фаланга имперских рыцарей, сомкнутым строем удерживавших позицию в ожидании приказа атаковать.

Рядом с Рагнаром за битвой наблюдал Ульрик Убийца в ставшем привычным черепоглавом шлеме — отличительной черте волчьего жреца: барьером между ним и орденом, символом того, что он, подобно руническим жрецам, стоит особняком ото всех, ибо его долг — судить других.

— Слышал я, что Улли Ледяной Коготь родился под несчастливой звездой, — сказал Рагнар Чёрная Грива, глядя на разворачивающееся сражение. — Я не верю подобным слухам. Не пристало боевым братьям опускаться до такой низости и подлости. Однако я рад, что сегодняшний день развеет их, когда весь орден узнает о событиях на Священной горе.

— Это всегда тяготило его, — ответил Ульрик. Он держал все немногое, что нашли от Эзора Змееголова на поле боя его братья-Волки — эфес уничтоженного морозного клинка, в центре которого мерцал крупный нешлифованный изумруд. — И только ему под силу преодолеть все это.

— Чтоб еще и Эзор выжил, — сказал Рагнар. — Он мог бы достичь недосягаемых высот. Мог бы стать преемником какого-нибудь волчьего лорда, кроме, наверное, Гримнара. Но даже Великий Волк не вечен, и после смерти его место займут вот такие люди, как Эзор. Мы потеряли не просто Космического Волка, и утрата тяжела. Мы потеряли будущего героя Империума.

— Но зато нам послужит пример его героизма, — молвил Ульрик. — Даже на пороге смерти Космический Волк продолжает бороться.

— Размышляяя над тем, что из всей своры выжил только Улли, — продолжал Чёрная Грива, — я был уверен: уж кто и должен был вернуться к нам, так это Эзор.

Драгоценный камень, инкрустированный в эфес сломанного морозного клинка, казался растрескавшимся. Но при ближайшем рассмотрении его пронизывали чернильные нити, медленно проделывая червоточины внутри изумруда. На самой рукояти остались черные отпечатки пальцев Эзора, казавшиеся ожогами, что возникли после взрыва орка — но это тоже была жидкая скверна, словно нечто оставило пятно ожившей порчи.

— А я не так удивлен тому, что рунический жрец все еще с нами, — ответил Ульрик, глядя на клинок. — Ибо я знаю, на что способен Улли Ледяной Коготь.