Крыло Ужаса / Dreadwing (новелла): различия между версиями

Материал из Warpopedia
Перейти к навигации Перейти к поиску
Строка 18: Строка 18:
  
  
== '''Действующие лица''' ==  
+
== '''Действующие лица''' ==
  
 
'''I Легион, «Темные Ангелы»'''
 
'''I Легион, «Темные Ангелы»'''

Версия 22:47, 16 июля 2020

Pepe coffee 128 bkg.gifПеревод в процессе: 2/6
Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 2 части из 6.



Крыло Ужаса / Dreadwing (новелла)
Dreadwing.jpg
Автор Дэвид Гаймер / David Guymer
Переводчик Ulf Voss
Издательство Black Library
Серия книг Ересь Гора / Horus Heresy
Год издания 2018
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект


Действующие лица

I Легион, «Темные Ангелы»

Лев Эль’Джонсон, примарх

Ольгин, Несущий Смерть, избранный лейтенант Крыла Смерти

Самариил, воин Крыла Смерти

Кастаил, паладин Крыла Смерти

Валиил, воин Крыла Смерти

Бренор, воин Крыла Смерти

Каролинг, избранный преемник Крыла Смерти

Редлосс, Несущий Ужас, избранный лейтенант Крыла Ужаса

Данай, избранный преемник Крыла Ужаса

Гавейн, избранный преемник Крыла Ужаса

Веррен, воин Крыла Ужаса

Мелвен, воин Крыла Ужаса

Стений, капитан «Непобедимого Разума»

Мирдун, библиарий

Алоцери, Несущий Ворона, избранный лейтенант Крыла Ворона

Каллосон, Несущий Бурю, избранный лейтенант Крыла Бури

Вастаил, Несущий Огонь, избранный лейтенант Крыла Огня

Тит, Несущий Железо, избранный лейтенант Крыла Железа

Ксариил, технодесантник


Имперцы

Озий Весепиан, командор флота Темных Ангелов

Важет Лициния, госпожа астопатического хора, «Непобедимый разум»

Тералин Фиана, главный навигатор «Непобедимого разума», дом Не’иоцен

Келландра Врей, капитан «Неистовства»


Механикум

Беллонитрикс, магос-претендент кузни Тагрия

Эйронимакс Велтарэ, магос-прайм кузни Тагрия

Риган Индомитии, генерал-заместитель Награ Эксельсор


III Легион, «Дети Императора»

Нефилим



1 Здесь ничего не произошло

– Это кара, что ждет их. Так пусть же она наступит.

– Лев Эль’Джонсон, обращаясь к Робауту Гиллиману


I

Тьма разрасталась из железных зарослей переборок. Она собиралась в углах, наблюдая, подобно воронам. Просачивалась через свод потолка. А через застекленные диамантитом и дурифростом огромные иллюминаторы бронированных казематов проникал звездный свет. Отбрасываемые им тусклые тени сжимались и растягивались, следуя по лесным сценам на фризах и фресках вместе с инерционным дрейфом гигантского корабля. Редкие, свисавшие с потолка знамена – толстые белые портьеры, которые вдобавок служили в качестве занавесов между аркадами – шевелились в высоких потоках рециркулируемого воздуха и от редкой дрожи с дорсальных орудийных палуб.

Это был «Непобедимый разум» и здесь ничего не произошло.


II

Избранный лейтенант прижал руку в печатке к экрану приборной панели и идентифицировал себя.

– Ольгин.

Бледно-зеленый свет накрыл его массивный и мастерски изготовленный боевой доспех. Сканирующие лазеры скользнули по полированной черной броне, обнаружив красное марсианское золото в ее отделке. Воин как будто шагнул в инфракрасный столб, который осветил его вены. Электроника пропела последовательные идентификационные подтверждения. Транспондер доспеха. Вокс-отпечаток. Показатели роста и веса. Все сошлось с тем, кем он себя назвал.

– Ольгин. Опознан.

Синтезированная вокс-речь резала слух.

Большая часть секций корабля, которые Лев приказал запечатать во время долгой охоты на Кёрза, все еще пустовала. Корабль с трудом функционировал без них. А теперь не хватало экипажа для их надлежащего обслуживания. Сейчас Темные Ангелы находились в одной из таких секций, хотя она, как и многие другие, когда-то была гораздо важнее.

– Восстановить освещение в этом секторе.

– Исполнение невозможно. Требует вермиллионовый код доступа.

– У кого, кроме примарха, есть вермиллионоый код доступа?

– Исполнение невозможно. Требуется вермиллионовый код доступа.

– У капитана Стения?

– Исполнение невозможно. Требует…

Ольгин убрал перчатку с панели. Голос умолк, свет погас. Лейтенант хмуро уставился в темноту.

– У тебя всегда так с когитаторами, – раздался за спиной голос Самариила. Широкое бородатое лицо легионера-ветерана скривилось в неуверенной ухмылке. Это не улучшило настроение Ольгина, и что-то в выражении лейтенанта стерло улыбку с лица Самариила.

– Дай мне замок с ключом, брат. Или стражу с паролем.

– Для тебя это прогресс.

Ольгин поднял бровь. «Прогресс». Ради него состоялось объединение с Террой, индустриализация Калибана и сам Великий крестовый поход. Лейтенант больше не был уверен в смысле этого слова, как и в том, вызывало ли оно в нем желание рассмеяться или же обнажить меч.

Ведь все они снова оказались там, откуда начали – во тьме.

Охотясь на чудовищ.

– Прогресс, – пробормотал он.

– Ты в последнее время мрачнее тучи, брат, – заметил Самариил.

– Галактика охвачена мраком. Мое настроение лишь несет его отражение.

Самариил только кивнул.

Валиил и Бренор осторожно направились мимо них в крытую галерею. Хотя они двигались очень аккуратно, каждый шаг сопровождался очень громким шумом. Свет от силового меча брата-паладина Кастаила дарил слабые сумерки на расстоянии около трех метров.

– Все так же темно, – пробормотал Ольгин.

Самариил надел шлем. Раздался щелчок, линзы вспыхнули красным светом, как только автоматически запустились различные системы.

– Значит, охотимся во тьме, – сказал он.

III

Фарит Редлосс почувствовал дрожь корабельного корпуса в звоне бронированных иллюминаторов в их рамах. Пустотная битва почти закончилась, но не стихла. Смертный человек, даже опытный флотский офицер мог проигнорировать вибрации, приняв их за отдачу с артиллерийских палуб или легкое инерционное напряжение при коррекции курса, но Редлосс обладал превосходным пониманием принципов действия всех видов оружия. Это было попадание в корпус. Лейтенант посмотрел вверх. Эту часть помещений исполосовали бронированные световые люки. В них были видны немигающие звезды. Огромное пространство космоса поглотило все следы пекла апокалиптического масштаба, выпущенного на систему. Увиденное указало Редлоссу на один важный факт.

Пекло было недостаточно близким к апокалиптическому.

– Это было попадание в щиты, – заметил Гавейн.

Молодой легионер, одним из последних присоединившихся к боевой группе примарха после обрыва связи с Калибаном, последовал примеру своего лейтенанта и посмотрел вверх. Лучи света из люка придавали его бледным калибанитским чертам призрачный вид. На темном керамите наплечника зловеще светился «череп в песочных часах» – символ Крыла Ужаса. Помимо него поношенный доспех украшали разнообразные знаки верности и посвящения, эзотерические указатели на тайную иерархию, в которую даже Редлосс не имел шансов быть полностью посвященным.

– Нет, – возразил Редлосс.

– Почему ты так решил?

Редлосс мог сказать о частоте и продолжительности вибрации, устойчивости металла и шаблонах смещения пустотного щита, но не стал. Он взглянул на Даная, своего избранного заместителя, который чуть склонил голову, в остальном сохраняя на бледном лице непроницаемое выражение.

– Однажды, брат, – сказал Редлосс, взяв Гавейна за плечо. – Когда ты продвинешься дальше по Спиральному пути, ты зарекомендуешь себя готовым для таких знаний.

Гавейн склонил голову.

– Я понимаю.

Взгляд Редлосса вернулся к световым люкам.

– Это было попадание в корпус.

– Щиты сбиты? – прошипел Веррен.

Легионер занимал ведущую позицию в отделении из пяти разрушителей, держа под прицелом волкитной серпенты тихий пустой зал. Если он и испытывал хоть какое-то сомнение на счет входа в эти отсеки настолько вооруженным и в такой компании, то скрывал это с мастерством воина Первого. Война Гора натравила брата на брата, отца на сына. Проникновение сюда ощущалось мелким предательством в общей картине событий.

Возможно, поначалу большинство актов предательства вызывали схожие ощущения.

– Не обязательно, брат, – ответил Редлосс. – Скорее всего, Стений завел нас в зону обломков.

Гавейн фыркнул.

– Или абордажная торпеда, – предположил Данай.

Гавейн, Веррен и Мелвен покрепче сжали оружие. Редлосс нахмурился из-за их чрезмерной реакции. Он обучал их быть более выдержанными.

– Последний вздох прогнившего трупа, – сказал он. – В этой системе нет ничего, с чем бы ни справился брат Стений. Мы – Темные Ангелы, братья, мы – смерть, и у нас здесь есть своя добыча.

Эти слова произвели должный эффект, заставив их сосредоточиться.

Не в первый раз сыны Калибана охотились на примарха на собственном корабле.

В прошлый раз Редлосса не было на борту флагмана. Но он был в Иллириуме, когда Лев, наконец, пронзил Конрада Кёрза.

– В чем дело, брат? – спросил он, заметив, что рассеянность Веррена не прошла.

Старшие воины, бывшие Рыцари старого Ордена Калибана, любили вспоминать, что они – великие охотники. Они говорили, что Калибан испытал их, и они выжили. Они выдержали его беды, сражались с его зверьми и темными лесами, где каждое дерево было ядовитым и каждое существо, каким бы маленьким ни было, голодным, и они выжили. Они победили планету оружием, честью и отвагой, а с прибытием Императора даже объявили себя поколением, которое сломило Калибан. Но Редлосс знал, что те старшие воины, те бывшие Рыцари ошибались. In Articulo Mortis [1]. Человечество эволюционировало из охотников и мусорщиков открытых равнин. Лес был его изначальным кошмаром. Рыцари Калибана не были охотниками. На них охотились. Они были млекопитающими, чьи доспехи и когти позволяли отбиться от Великих Зверей еще на один день. Они находили темные и укромные места, чтобы выжить и не разжигали костров из-за страха перед ночью.

Их чутье на скрытые опасности намного превосходила те же качества у самопровозглашенных «охотников» из V-го и VI-го. С их предрасположенностью к темноте могли конкурировать только воины XIX-го.

Веррен кивнул на обшитый гобеленами зал и указал своей серпентой.

– Я что-то слышал.

IV

Ольгин одернул занавес, за которым оказался альков реклюзиама. Плечи лейтенанта поникли, сервомеханизмы доспеха издали удрученный вой. Пусто. Переборки были обшиты ароматичными деревянными панелями, покрытыми резными музами и сатирами из лесных легенд Калибана. Все это не соответствовало в точности духу Имперской Истины, но итератор должен обладать редким везением, чтобы получить позволение зайти там глубоко в сердце «Непобедимого разума» и храбростью, чтобы поставить под сомнение декор в личных покоях Льва Эль’Джонсона. Если в Империуме все еще были итераторы, то, по мнению Ольгина, их сейчас занимали куда серьезнее проблемы.

– Чисто, – проворчал он, отступив и проверив реклюзиам ауспиком отделения.

– Интересно, Джонсон все еще держит здесь Ночного Призрака, – прошептал Кастаил.

Видеть паладина Крыла Смерти нервничающим было сродни смотреть на потеющий камень, но не все творения Императора были созданы одинаковыми.

Если Повелители Ночи были живым воплощением всего зла в человеческой душе, тогда Кёрз был их полубезумным богом порочности и убийства. Он был вооруженным ужасом, жестокостью войны просто фактом своего существования, и даже подготовленная психика космодесантника не была полностью защищена от этого. И действительно, если веру Ольгина в Императора Человечества и могло что-то поколебать, то это было бы не игнорирование Им сил варпа и не назначение Гора на пост Магистра войны в обход Льва.

А то, что создание такого отвратительного ужаса, как Конрад Кёрз, вообще расценивалось обоснованным.

После изматывающего преследования, в результате которого сектор Трамас оказался опустошенным и выжженным, а целые секции «Непобедимого разума» погрузились во тьму, Лев, наконец, добился боя под руинами Иллириума. Джонсон был самым изощренным охотником и совершенным мечником, которого встречал Ольгин. Проведя месяцы в Макрагг Цивитас рядом с Гиллиманом и Сангвинием, любой из Темных Ангелов, сделав подобное заявление, был бы обвинен в хвастовстве. И все же даже Лев не решался выходить против Ночного Призрака в одиночку.

– Я не спрашивал, – наконец, ответил Ольгин.

– Тебе не любопытно? – удивился Кастаил.

– Конечно, любопытно.

Но Ольгин бросил ждать ответов от Льва. Кёрз был не единственным темным существом, которое Лев прятал на борту «Непобедимого разума». Несущий Смерть мысленно вернулся к Пердитусу и вздрогнул внутри доспеха.

– Я слышал, что Сангвиний вышвырнул его в космос, – сказал Самариил с определенным удовольствием.

– Ангел и Лев может и братья, но они мало похожи. Лев – существо физическое. Как ты и я, только в большей степени. Сангвиний – нечто иное. Находиться в его присутствии – это как стоять перед открытой дверью в настолько яркую комнату, что не можешь ничего увидеть внутри. Он непостижимый, словно его появление перед тобой – это дар, переданный по доброй воле, но который тут же могут забрать, как только иссякнет его интерес. В этом отношении он гораздо ближе к Императору.

Он вздохнул. Внутри него была пустота и, казалось, она становилась больше, пока он говорил.

– Не могу представить, чтобы он так поступил.

– Мне сказал Азкаэллон, – ответил Самариил.

– Сам Азкаэллон?

Самариил кивнул.

Командир Сангвинарной гвардии. Возможно, тогда этот слух отчасти правдив. Он будет первым.

– Стой, – раздался предостерегающий баритон Кастаила. – Слышите?

– Что?

Ольгин посмотрел вверх в тот момент, когда медленный поток света превратил черные стены в зеленовато-коричневые. Чудовищно толстый кристалл иллюминаторов содрогнулся, когда в нескольких сотнях метров проплыл умирающий корабль. Дорсальные орудия ближнего действия «Непобедимого разума» перемалывали его уродливый каркас. В космических масштабах два корабля практически касались друг друга, но само по себе близкое расстояние мало что значило в пустоте. Вибрации иллюминаторов были вызваны почти солнечной температурой пылающих двигателей и взрывами, рвущимися по подбрюшью вражеского корабля, когда тот пересекал секторы обстрелов батарей боевой баржи. Космос искажал реальное ощущение пространства, но генетически улучшенные мыслительные процессы Ольгина быстро опознали в чужом корабле охранный крейсер типа «Тритон». Величина его двигателей. Вооружение. Размеры батарей лазерных орудий вдоль хребта. Посредственная посудина. Триста метров от носа до кормы. Вопреки отличительным признакам крейсера его, похоже, сильно переделали и усилили бронирование за века, что прошли со спуска исходного образца с пустотных верфей родного мира-кузни. Большая часть работ проводилась с использованием земных сортов стали или даже необработанного гофрированного железа.

Если бы Ольгин не знал, что это корабль людей, то мог решить, что смотрит на продукт труда зеленокожих.

Звук шлепающих шагов из коридора отвлек его внимание от иллюминаторов к рядам доспехов, что стояли у внутренней переборки. За ближайшим скользнула тень. Ольгин почувствовал, что в голове загудело, когда он взглянул на броню.

Доспех был темного, насыщенно-зеленого цвета лесов Калибана. Пластины изготовлены с особой тщательностью и искусством, чтобы создавать впечатление, будто конечности и тело носителя охвачены свернутыми листьями. Броня была архаичной, из времен до объединения Львом воинственных орденов Калибана. Ольгин не мог назвать орден, которому доспех когда-то принадлежал. Это было задолго до него, и записи о том периоде были удивительно скудными

По изгибам доспеха пополз лед, хотя ауспик лейтенанта не предупредил его о резком падении температуры.

Ольгин, не задумываясь, потянулся за пистолетом.

– Возвращайтесь, – сказал голос позади доспеха.

V

Все разрушители узнали этот звук. Громкий «бах-бах», вызванный выстрелом из болт-пистолета модели «Умбра» и последующим через долю секунды самовоспламенением ракетного топлива снаряда. Редлосс подождал третьего звука. Он разнесся из тьмы через полсекунды после первых.

– Стрельба, – объявил Гавейн.

– Думаешь? – усомнился Мелвен.

– Абордажники, – сказал Данай с мрачным удовлетворением.

Редлосс покачал головой. Если это была вражеская абордажная партия, тогда почему всего один выстрел? Единственное нажатие спускового крючка «Умбры» могло дать четыре меньше чем за секунду, и если дело не в нехватке боеприпасов, то воин даже против обычной человеческой цели предпочел бы убедиться в ее уничтожении. Редлосс должен убедиться. Тем не менее, он не дал своим воинам никаких ответов. Не в его положении давать их.

Он уже бежал на звук.

VI

Калибанитский древний доспех взорвался.

Входящее отверстие в украшенной кирасе раскрылось наружу. Наручи и набедренники, скрепленные штифтами и проволокой, разлетелись по четырем углам зала. Последним упал шлем. Он отлетел в потолок, оставил вмятину в замысловатом своде, а затем отскочил вниз и с грохотом покатился по полу, пока не ударился о дубовой пилястр.

Ольгин опустил пистолет.

Он дышал так, словно только что сразился в тяжелой дуэли и проиграл. В груди гремело второстепенное сердце.

– Как зеленые леса, – пробормотал он.

Ошеломленные ветераны уставились на него.

– Лев будет в ярости, – бесстрастно заметил Самариил, глядя на разбитый доспех.

Но Ольгин смотрел не на броню.

Свет, отбрасываемый пылающим остовом, медленно уходил, и тени от бронированных иллюминаторов, гобеленов и самих Темных Ангелов вытянулись, кружа на дальней стене. За исключением одной. Она была маленькой, не больше смертного ребенка, и куталась в черноту точно так же, как кандидат в легионеры в свою мантию. Ольгин знал, хотя не понимал, каким образом, что существо смотрело прямо на него. У него возникло ощущение шелестящей листвы, скрипучих жилищ, урчания чего-то злобного, крадущегося между высокими скученными стволами теней, и Ольгин снова ощутил холод, который не подтвердили системы доспеха. От этого несоответствия его затрясло.

Оно выглядело как…

Но этого не могло быть. Они никогда раньше не появлялись перед ним. И что они делают здесь?

– Господин?

– Смотрящий… – пробормотал.

– Вы в порядке, господин?

– Я решил… Я решил, что увидел…

Самариил крепко схватил его за наплечник.

– Поблизости от этой секции не было никаких докладов об абордаже.

– Что вы увидели? – спросил Валиил.

Ольгин моргнул. Он потряс головой, чтобы остановить звон. Его бронированный сапог заскрипел о штифт.

– Ничего, брат, – сумел выдавить он.

– Но…

– Избранный лейтенант сказал тебе, что ничего, – проворчал Кастаил. Паладин не подал виду, что сам увидел или почувствовал что-то неправильное. Он высказался в защиту избранного лейтенанта просто из привычной скрытности.

– Просто я на взводе, – уточнил Ольгин. – Нервы ни к черту. Не секрет, что это не та война, в которой я бы хотел сражаться, но я все равно предпочел бы находиться на мостике или в абордажной торпеде, сражаясь в ней, чем здесь. Я позволил теням обмануть себя видением врага. Вот и все.

– Обманутый тенями, – медленно повторил Самариил, отпустив командира. – Да, господин.

Не важно, поверили они или нет. Главное они приняли сказанное так, словно это была правда.

– Смотреть в оба. – Ольгин сделал глубокий вдох, добавив в голос решительности и твердости. – Нам еще полпалубы осмотреть.

– Господин. – Самариил каким-то образом сумел придать простому подтверждению целое бремя тревог и сомнений. – Если он до этого не знал, что мы здесь, то теперь-то, вне всякого сомнения, знает. Не думаю, что мы найдем его, если он этого не захочет.

– Я приму решение, брат. И сделаю это после окончания поисков.

Самариил склонил голову. Из ротовой решетки шлема раздался резкий звук, словно он хотел добавить еще что-то, но передумал, когда геральдическую портьеру на дальней стороне зала распороли.

Крыло Смерти отреагировало со скоростью, питаемой предельным напряжением.

Завыли приведенные в действие сервомеханизмы и лязгнули пистолеты, как только Самариил, Валиил, Бренор и Ольгин навели оружие. Кастаил обнажил меч в защитной стойке «дурак», опустив гудящее острие к палубе и отведя одну ногу назад.

Фарит Редлосс поднял обе руки к нацеленным пистолетам I Легиона.

– Зубы Льва, брат.

VII

– Думаю, брат, мы хотим взять его живым, разве нет? – Редлосс прошел через портьеру, не опуская рук и носком ноги отшвырнув лежащий на палубе украшенный шлем Ордена. Следом прошли его рыцари и выстроились в линию за его спиной.

Похоже, никто с обеих сторон не был склонен сразу опустить оружие.

– Кастаил, – поздоровался Данай, наведя два болт-пистолета на грудь паладина.

– Данай. – Старый паладин слегка кивнул головой, словно приветствуя многообещающего рыцаря на турнире.

– Это твое уродливое лицо под этим шлемом, Самариил? – поинтересовался Гавейн.

– Я заслужил это уродство на службе Императору, – весело парировал Самариил, вопреки низкой скрипучей модуляции аугмиттера шлема.

– С обнаженным оружием, – сказал Редлосс. – В покоях примарха, не иначе.

– Пистолеты и мечи, – огрызнулся Ольгин. Его слова, обычно такие сдержанные, оказались неожиданно резкими. В голосе также присутствовала хрипота, как будто он наложил на себе епитимью, лишив свое тело даже воды. – Мы посреди пустотной битвы, как тебе должно быть известно. Это предосторожность.

Он кивнул на разрушителей Крыла Ужаса.

– А вы выглядите так, словно собираетесь завоевать небольшой мир.

– Мы охотимся на примарха, брат. Я бы возразил, что именно так выглядит предосторожность.

– Он не в себе с Кемоша, – пробормотал Гавейн.

– С Давина, – поправил Данай.

– Мы все слышали, что случилось с братом-искупителем Немиилом, – добавил Редлосс. – За обладание принципами и верности им примарх снес ему голову. Я бы не хотел встретить его в таком настроении неподготовленным.

Ольгин рассмеялся.

– Теперь понятно. – Редлосс почувствовал в нем какую-то отчаянную одержимость, словно мог почти поддержать пыл своего брата. Держа одну руку поднятой, он осторожно опустил другую и вложил пистолет в кобуру. – Ты надеялся убедить его в своей правоте в одиночку? Боялся, что он плохо отреагирует на твои аргументы?

– Я пришел сюда не спорить, – ответил Редлосс, понизив голос, словно говорил с перепуганным псом или вооруженным безумцем. Он выразительно посмотрел на Даная и Веррена, и легионеры неохотно опустили оружие. Кастаил и Самариил в ответ сделали то же. – Мы с примархом сходимся во взглядах. Как тебе прекрасно известно. Я пришел сюда только, чтобы позвать его на совет, как и ты.

– Взгляды могут измениться под давлением обстоятельств, – прошипел Ольгин. – Должны измениться.

– Думаю, я понимаю, – сказал Редлосс.

– Высказывай свое мнение открыто, брат. Если оно у тебя есть.

– Ты просишь меня об этом, целясь мне в грудь?

Ольгин посмотрел на болт-пистолет модели «Умбра» в своей руке, словно удивленный этим. Он переложил его в левую руку, а затем протянул Самариилу. Ветеран взял оружие.

– Тогда говори.

– Лев выбрал курс не на Терру, – сказал Редлосс. – Пришло время тебе принять это.

Ольгин минуту молчал.

– Честь от меня требует обратного, – наконец, ответил он.

– Тогда скажи мне, что ты здесь не для того, что сделать именно то, в чем обвиняешь меня? Ты провел слишком много недель на Макрагге, брат. Столь благородный в теории. Столь скрытный в практике. Мстящий Сын был бы горд назвать тебя одним из своих.

– Оскорби меня так еще раз, – предупредил Ольгин. Его рука легла на рукоять гигантского палаческого меча, который висел за спиной. – Только сделай это с оружием рыцаря в руках.

– Я тебя не оскорбляю. А напоминаю о твоем долге.

– Довольно слов. Самариил!

– Господин?

Из ножен на спине Ольгина с долгим скрипом появилось огромное лезвие цвета лесной зелени, что само по себе было почти вызовом.

– Ты будешь моим секундантом. Проследи, что эти дворняги не прибегли к вероломству, пока я даю своему брату урок чести…

– Во имя Императора, – воззвал Данай, шагнув между двумя избранными лейтенантами. – Развалины в пустоте еще не остыли, а вы обнажите клинок против Фарита, да еще здесь?

Как будто подчеркивая его слова, очередной легкий удар в носовые щиты, если Редлосс правильно оценил, вызвал звон бронированных иллюминаторов. Избранный заместитель многозначительно посмотрел на разбитые детали доспеха, которые лежали на полу.

– Мне стоит спросить, что здесь произошло.

Ольгин вдруг резко остыл, словно только что выбило бронестекло. Он вернул меч в ножны. За ним сомкнули ряды легионеры Крыла Смерти.

– Здесь ничего не произошло.

VIII

Стений был в хорошем настроении, хотя и не показывал этого. Дымчатое серебро его аугментированной оптики клубилось, как грозовая туча, отражая вспышки и взрывы, которые появлялись на экране колоссального окулюса «Непобедимого разума». Кора головного мозга, которая все еще контролировала рефлекс его улыбки, отправила тонкую струйку слюны по его подбородку. В космосе кружились и разбивались серо-коричневые куски планеты.

Обломки все еще сохраняли преимущественно сферическую форму, но постепенно распадались. Горные плиты планетарной коры сталкивались друг с другом и разрушались, более массивные части уже испытывали на своих орбитах притяжении звезды системы. Едкая атмосфера, прославившая этот мир, теперь стала засеивающим элементом очень маленького и недолговечного газового облака. Стений с нетерпением предвкушал, как оно будет рассеиваться, по мере уменьшения гравитационного притяжения планеты в следующие несколько часов. В космосе мерцание и вспышки указывали на продолжающиеся дуэли. Штурмовые фрегаты и истребители-бомбардировщики I Легиона охотились на потрепанные десантно-штурмовые корабли «Небесная пика» и восстановленные «Разрушители», которых Темные Ангелы еще не уничтожили. Но по сравнению с актом космического уничтожения, на фоне которого шли бои, каждый небольшой взрыв выглядел несущественным и почти ничтожным.

В облаке мерцали странные радиационные эффекты – электромагнитные последствия от циклонной боеголовки, которая расколола твердое ядро планеты. Сверкающие вихри плазмы. Внешние импульсы экзопланетарной молнии. Из-за какого-то нездорового интереса Стений приказал открыть корабельный вокс всем входящим частотам, и из аугмиттерных систем мостика доносился визг и вой последних излучений планеты, напоминая скрип стальных когтей по экрану окулюса. На расположенной ниже носовой платформе на различных постах трудился в напряженной тишине личный состав.

– Барбарус, – объявил Стений с легким намеком на шепелявость. – Ты умираешь неплохо для предательского мира.

Подняв дрожащий палец с рычанием встроенных в мышцы вспомогательных моторов, он указал на вращающийся ледяной фрагмент, который все еще имел сходство с одной из наиболее узнаваемых континентальных плит. Она была достаточно ярко описана в архивах, которые Стений разыскал для анализа за время долгого путешествия с Лут Тайр. Фактически это было единственное известное место в этом диком мире. Местонахождение Стены Памяти, где было вырезано имя каждого Гвардейца Смерти, убитого в ходе Великого крестового похода. Стений почувствовал удовлетворение от того, что ему выпало увидеть ее лично, хотя бы для того, чтобы облегчить следующую задачу. Подчиняясь каждому жесту капитана, прибор наведения поместил парящее зеленое перекрестие точно там, куда указал Стений, выделив огромный фрагмент и переместив его на субэкран. Системы прибора увеличили объект, и Стений почти разглядел здания, все еще усеивающие разрушенный осколок. Деревни. Крепости. Даже дорога.

– Артиллеристы.

– Да, капитан.

– Все, что больше миллиона кубометров должно превратиться в обломки. Не оставлять камня на камне, – закончил он, цитируя последний приказ Льва. – Этот кусок должен стать в двадцать раз меньше.

– Подтверждено, капитан. Прицеливание.

– Скоординируйте с вашими коллегами на борту «Безмолвного убийства», «Леди Денсеноор» и «Последнего зверя».

– Да, капитан. Открываем огонь.

Стений наблюдал с чем-то большим, нежели профессиональное удовлетворение, как перекрестные трассеры макроогня медленно разнесли упрямый планетоид на куски. Он по-прежнему превосходил в несколько тысяч раз тоннаж «Непобедимого разума», но стал хрупким, как яичная скорлупа. Обрушенные на его мантию и кору циклонные силы превосходили когезионную прочность, и теперь для завершения поставленной задачи вполне годился обстрел обычными боеприпасами. Осколок приготовился умереть.

Скала раскололась, наполнив субэкран шквалом из кусков кремнистой коры и метками навигационной угрозы.

– Ха!

Стений хлопнул ладонями с глухим металлическим звуком, из-за чего матросы в расположенной прямо под командной платформой яме удивленно взглянули на него.

Капитан совсем не отличался неожиданными вспышками радости.

Но он был в хорошем настроении.

По сравнению с этим то, что они сделали с Щитовыми мирами, было словно шлепок по руке. Он вытер пальцем нить слюны с подбородка, вспомнив давний случай, когда взорвавшийся пульт и странное повреждение нервов закончили его крестовый поход. Гордийская лига выступила за Гора почти сразу же, как корабли Темных Ангелов покинули орбиту ее миров. Стений не винил их за это. На их месте он бы точно так же плюнул в спины отвернувшихся завоевателей. Но понимание не приравнивалось к прощению. Если Лев искал новые цели, прежде чем повернуть свой мощный флот к Колхиде или Хтонии, или даже самому Тронному миру, то Стений мог угодить ему.

Он бы сказал, что Темные Ангелы помнили об этом.

За его спиной с магнитным воем полярных фиксаторов открылись двери мостика. Стений с трудом обернулся. Монолитные противовзрывные двери все еще заходили в ниши, когда Редлосс, Ольгин и два отделения легионеров прошли внутрь, сотрясая шагами сетчатые пластины восходящей рампы

На первый взгляд две группы воинов носили схожее облачение и снаряжение. Сложная иерархия символов на их доспехах с непонятным и зачастую условным смыслом, который мог истолковать только посвященный, усложняла установление фактических обозначений отделения. Даже для офицера с опытом и наблюдательностью Стения – по большей части приобретенными им еще в бытность офицером докалибанитского Легиона – лучшим маркером различия было их оружие. Те, что следовали за Ольгином, были вооружены пистолетами и ножами. Воины же, растянувшиеся колонной позади Редлосса, кичились более солидным арсеналом: волкитами и огнеметами, и даже пусковым ракетным комплексом (висевшим за спиной юного Гавейна). Стений сильно нахмурился при виде неуместного оружия, но Редлосс и Гавейн просто прошли мимо него, словно капитан был частью обстановки мостика. За ними под грохот палубного настила и оружия последовали остальные воины.

Нет. Забудьте. Лучшим маркером различия был явный и взаимный антагонизм.

В разрушителях Темных Ангелов было что-то дикое. Без своих шлемов они выглядели напряженными, почти животными, словно существа, что встали на две ноги и вышли из лесов мира смерти, который они звали домом, до того, как у кого-то выпал шанс расспросить их слишком тщательно. Впрочем, они никогда не слышали подобной точки зрения от капитана Стения. С другой стороны рыцари Ольгина, с могучей мускулатурой и седыми бородами, были почти такими же старыми, как сам Стений, являясь резким контрастом своим воинственным и гордым обликом.

И они тоже никогда не слышали подобных слов от капитана Стения.

– Ты не упоминал, что Редлосс тоже охотился на Льва, брат, – пробормотал Ольгин, поднявшись на платформу и наблюдая за уходом Несущего Ужас.

Редлосс уже был на полпути к стратегиуму, который занимал средний ярус мостика по правому борту. Его усиленные двери не шли ни в какое сравнение с главным входом на мостик, но все же имели ту же толщину, что и лобовая броня танка «Хищник», достаточную, чтобы они могли выдержать попадание мульти-мелты и остаться функциональными. К чести команды мостика, большинство из которых Стений лично отобрал, ни один не взглянул на лейтенанта и его свиту, шагающих по сервиторным проходам. Трансчеловеческий ужас, трепет, который испытывает неулучшенная человеческая психика в присутствии чего-то неопределенно измененного и иного, был вполне реальным физиологическим явлением, который апотекарии Легиона из всех сил старались понять, и который Стений с тем же усердием искоренял в своих старших офицерах.

Он посмотрел на Ольгина.

Лейтенант Крыла Смерти был огромен. Заключенный в мастерски сработанный боевой доспех воин был на полметра выше Стения и гораздо шире. Глаза на бледном лице лихорадочно блестели. А обнаженная голова выбивалась из всяческих пропорций по отношению к чрезмерно забронированному телу, словно ее поместили на слишком массивное тело. Стению, облаченному только в темно-зеленый панцирь и белый стихарь – церемониальный пережиток старых калибанитских орденов – было простительно самому ощущать немного трансчеловеческого ужаса.

Капитан вытер с челюсти очередную полоску слюны.

– Ему я тоже не сказал о твоих поисках, брат.

Ольгин заворчал. Он выглядел отстраненным.

– Есть еще что-то? – спросил Стений.

На челюсти Несущего Смерть выступили желваки. У всех есть секреты, но никто не хранит их так, как Темный Ангел. Независимо от того, насколько обременительными они становятся.

– В один из этих дней тебе придется выбрать сторону, – сказал Ольгин, последовав за Редлоссом. – Каждому придется.


2 К Терре

– Я отлично вижу тебя отсюда – из моей тьмы. Можешь ли ты сказать то же самое из света?

– приписывается Конраду Кёрзу в обращении ко Льву Эль’Джонсону


Крыло для совещаний представляло собой миниатюрную копию мостика, к которому оно примыкало, разделенное по той же схеме на три яруса – командный, технический и ручного управления. Его обслуживал отдельный персонал из двухсот стратегов, логосов, лексографов, рубрикаторов, экзекторов и интеллигентсов, чья общая задача заключалась в воплощении обсуждаемых в этих покоях вопросов в полномасштабную войну Легиона. Материальные трудности, вызванные пятью годами постоянных боевых потерь, стали очевидными. Проблемы, с которыми столкнулись полковники Администратума при комплектовании полных вахт, возможно, были не такими заметными, как у командиров Легиона, формирующих полнокровные подразделения, но являлись симптомом тех же невзгод.

Сарош. Щитовые миры. Диамат. Трамас. Пердитус.

Из двадцати тысяч Темных Ангелов, которые прибыли на орбиту Макрагга, осталось меньше половины. Остальные погибли от рук Ночного Призрака, в ходе Теневого крестового похода, в боях с демоническими флотами Давина и от опасностей Гибельного шторма. Хоть шторм усмирили, но обещанные подкрепления с Калибана так и не прибыли. Флотская схолам Порт-Геры – военная гордость Ультрамара – пополнила офицерский состав корабля (больше к негодованию калибанитских и терранских членов экипажей, чем к их облегчению), но для командиров их Легиона это было не просто делом протянутой руки и принятого щедрого дара Гиллимана. И, тем не менее, «муравейник» в вестибюле крыла был необычно тихим. Присутствующие офицеры без энтузиазма стучали по кнопкам пультов управления. Смертные выглядели крайне измотанными, находясь в самом конце гибельного водоворота между последним пробуждением под стимуляторами и пяти-шестичасовой «отключкой» под барбитуратами перед началом следующей вахты.

Такой режим не придавал уверенности людям относительно качества их труда.

Верхний ярус занимала приемная палата Льва.

В сравнении с однообразной функциональностью, пусть и современной, предшествующих ярусов, это было огромное величественное пространство, тускло освещенное капающими свечами. Пол был выложен темным калибанитским камнем. Стены растворялись в темных калибанитских тенях. В центре помещения под высоким и затененным куполом стоял огромный деревянный трон с плетением и резьбой. Напротив дугой располагались шесть меньших кресел, одно на каждого избранного лейтенанта Гексаграмматона. Темнота зала окутывала кольцо кресел. Во мраке едва можно было разглядеть знамена Шести Крыльев. Изредка белая ткань флагов хлопала в потоках воздуха из вентиляционных систем.

После возвращения гроссмейстера Лютера на Калибан в связи с событиями во время приведения к согласию Сароша, Лев несколько лет не назначал официального сенешаля, пока его выбор не пал на Корсвейна. Точно так же пустовало и большинство из этих кресел. Одни утверждали, что это связано с неторопливостью Льва, другие, что это демонстрировало надежду примарха на будущее воссоединение разбросанных Крыльев Темных Ангелов. Но были и те, а именно старшие легионеры из благородных калибанитских домов, кто шептал, что Лев никогда не одобрял особый совет, и пустующие кресла Крыльев доказывали, если на то пошло, его авторитарные наклонности.

Если Лев и слышал эти голоса, а разум подсказывал, что он должен был, то не поддерживал ни одно из мнений.

Тем не менее, времена изменились.

Война за судьбу человечества вступила в решающую фазу, и Лев постановил, что каждое Крыло Темных Ангелов должно быть услышано.

Будучи единственными избранными лейтенантами, которые выжили при проходе через Гибельный шторм, Редлосс и Ольгин отдали неоправданно много сил на назначение помощников, наперсников и протеже на пустующие места. Процесс был далек от прямолинейности. Шесть Крыльев обладали правом первородства, которое было законом для них. Сам Император не мог одобрить кандидата, который не был посвящен в тайные обряды данного ордена, но, как и в каждом тайном голосовании, имелись рычаги влияния.

Эта игра не имела ничего общего с игрой политиков. Воины I Легиона не стремились к личному продвижению по службе или благосклонности к себе, только и исключительно к победе Темных Ангелов. Политика заключалась в принятии решения, кто должен проиграть и насколько сильно.

Под знаменем с мечом и крылом Крыла Ворона сидел Алоцери. Он был высок, даже по стандартам Легионес Астартес, но поджар, как козел из Северной Чащи, с задумчивым спокойным характером, подходящим худому лицу с темными волосами. Он превосходно управлял гравициклом и штурмовым спидером, а также ударным истребителем и перехватчиком, и был мастером традиционной конной езды, что Крыло Ворона по-прежнему требовало от инициатов в свои внешние круги. Хотя Шесть Крыльев Темных Ангелов были обязаны своим существованием старым структурам Терры, которые предшествовали даже Приципиа Беликоса и слиянию Шести Воинств Ангелов, Крыло Ворона крепко проросло корнями в почву Калибана. Оно делало все по-своему. Суровый и неулыбчивый Алоцери был определенно выбором Ольгина. Ходили слухи, что они вместе были аспирантами и любимчиками почитаемого магистра Рамиила. Старый магистр, несомненно, был бы горд видеть, как двое его избранных учеников так высоко возвысились в Легионе.

В креслах Крыла Огня и Крыла Бури сидели избранники Редлосса.

Под геральдикой «пламени в крылатой чаше» своего Крыла сидел вечно беспокойный Вастаил. Как будто его трансчеловеческая физиология получала гиперзаряд от какой-то имплантированной железы, вырабатывающей такой переизбыток энергии, что он не мог и тридцати секунд высидеть, не шевелясь. Будучи молодым легионером, приписанным к разрушителям Третьего Ордена, он извлек пользу из наставничества Редлосса, заигрывая с внешними кругами Крыла Ужаса и Крыла Огня, пока, наконец, не присягнул в тайной церемонии последнему. Редлосс не обиделся на это. Так действовали Темные Ангелы – в темноте и за запертыми дверьми. Они с Вастаилом были сделаны из одного теста.

Они видели в войне Гора и предшествующем ей крестовом походе свою истинную суть – проявление разрушения.

Рядом с ним сидел Каллосон, новый избранный лейтенант Крыла Бури. Его коренастое тело под домотканым стихарем представляло грубую картину из шрамов, мышечных трансплантатов и превосходной аугметики, которая жужжала и дышала, даже когда он не шевелился. Воин потерял глаз во время абордажа над Большой Калиппой, руку – на Креусиасе, кисть – из-за заминированной противовзрывной двери на борту крейсера VIII Легиона «Хищный», и обе ноги от плазменной мины на Стрихнусе. Дважды его объявляли мертвым в ходе боев в коридорах корабля с нефилиями по пути к Пердитусу, а после этого в третий раз – на столе апотекариона. Его ярое желание первым схлестнуться с врагом и рыцарское презрение к «великому уравнителю» – смерти – настолько подкупало все рода войск Легиона, что скрывало явные недостатки характера.

Шестое и последнее кресло, принадлежащее Крылу Железа, не было занято.

Не совсем.

Перед ним стоял Почтенный Тит, заключенный в адамантиевые плиты и прямоугольные плоскости дредноута модели «Кастраферрум». Черный как смоль корпус украшали гексаграмматические эмблемы и множество отличительных узоров, отсылающих к орденам и братствам, которые существовали задолго до поглощения Калибана Империумом Человека. С тазового сустава могучей машины свисал простой белый стихарь. Изначальный корпус «контемптор» Тита погиб на поле битвы, но саркофаг со смертными останками целым и невредимым поместили в один из ординатусов Диамата. Его извлекли и вернули на «Непобедимый разум» до передачи этих машин Пертурабо. С тех пор эта оплошность терзала совесть Льва. После долгих лет сна и исполнения технодесантниками Легиона ритуалов Почтенный, наконец, пробудился в тот самый день, когда усмирили Гибельный шторм. Многие восприняли его возвращение, как знамение – доброе или злое.

Тит не был выбором ни Редлосса, ни Ольгина.

Он просто был выдающимся кандидатом.

В дополнение к шести командирам Крыльев зал наводнили высокие фигуры транслюдей, а также смертные аугментированной, мутированной и изначальной природы.

Заместители избранных лейтенантов рыскали, словно ястребы, вокруг кресел своих командиров. Их роль не была ни официальной, ни постоянной, всего лишь пережитком ритуальных боевых традиций калибанитских орденов, когда воин мог рассчитывать на человека за своей спиной. Подле Редлосса стоял Гавейн, а возле Ольгина – Каролинг, избранный заместитель командира Крыла Смерти. К его бедру был пристегнут необычный золотой шлем. Такие же жесткие лица под капюшонами наблюдали за остальными и подле Алоцери, Вастаила и Каллосона. Все, за исключением Тита, который был при жизни терранцем и не испытывал потребности в заместителе или соблюдении обычаев.

Мирдун, самый старших в рядах библиариуса после необъяснимой ссылки главного библиария Исрафаила на Калибан, прошел по периметру Гексаграмматона, как бы очерчивая психическую защиту. Несмотря на соответствующие его должности церемониальные синие одежды и капюшон нанонейронных связей, лысая голова и небритое лицо придавали ему вид скорее бойца, чем магистра эзотерических наук.

Присутствовала хрупкая Тералин Фиана, главный навигатор стояла в окружении своих братьев, сестер и кузенов дома Не’иоцен. Важет Лициния и ее аколиты из астропатической часовни. Командор Озий Весепиан во флотской зеленой форме, дополненной черными перчатками, остроконечным шлемом и орденскими планками. Он был уполномоченным представителем Стения в этих покоях. Официально, капитан был занят на мостике, но для многих не было секретом (хотя и редко произносилось вслух), что после Пердитуса Лев не испытывал к нему полного доверия. Какой-то провал с утечкой информации при участии Стения и леди Фианы. Пользующиеся большим авторитетом и уважением, чем Стений, братья могли подтвердить, что однажды утраченное Львом доверие было непросто вернуть. Капитаны «Неистовства» и «Странствующего рыцаря», «Ангельской башни» и «Сара Амадиса», линкоров и барж, кораблей первого ранга флота примарха, собрались вокруг своего командора, подобно фрегатам вокруг авианосца.

В течение года подобные собрание проводились в этом зале нечасто, и, тем не менее, более половины пространства оставалось пустым.

Лорды и слуги, просители и оруженосцы, все жались к освещенной зоне вокруг полукруга кресел, словно военные беженцы вокруг лагерного костра. И никто не осмеливался сесть в единственное пустое кресло.

Редлосс изучил каждое лицо, по крайней мере, тех, чей голос был важен, мысленно размещая каждого по ту или иную сторону предстоящих споров.

В одних случаях все было просто. Вастаил. Ольгин. Другие были не так предсказуемы. Алоцери может и фаворит Ольгина, но не марионетка, и если так можно было сказать о Несущем Ворона, то в отношении Каллосона это было трижды верно. Тит от адамантиевого корпуса до амнеотического резервуара был воином старого Легиона. Почтенный ни перед кем не склонится. В то же время, Стений через свое доверенное лицо делал вид, что держит нос по ветру.

– Мне никому не нужно указывать, что Льва здесь нет, – сказал он через некоторое время.

Шепот офицеров, скорее даже выжидающая вибрация, чем звук, смолк.

– Где он? – спросил коммодор Весепиан, оглядевшись, как будто примарх мог стоять в тенях.

– Примарх раздумывает, – ответил Редлосс.

– Он размышляет, – поправил Ольгин, не отрывая взгляда от пола.

Заявление не вызвало вздохи отрицания, как могло быть еще шесть месяцев назад, но Вастаил сердито взглянул на Ольгина за высказанное вслух всеобщее подозрение.

– Он не удостаивал своим присутствием мостик с момента гибели Кемоша, – сказал Весепиан, набравшись смелости от необдуманного заявления Ольгина.

– Я искал примарха в его покоях, – сказал Ольгин.

– И я, – добавил Редлосс. Двое избранных лейтенантов обменялись взглядами. Их кресла стояли на противоположных концах дуги. Редлосс кивнул и Ольгин, выждав, чтобы все заметили, ответил тем же. Здесь применялись древние правила переговоров. Для самых старших офицеров примарха было бы неподобающе выглядеть не в ладах друг с другом. – Мы не нашли его.

– И не смогли бы. – Голос Алоцери звучал, как сухожилие, натянутое на точильный камень. – Если бы он не захотел этого.

– Почему он не хочет, чтобы его нашли? – спросил Весепиан. – Почему он не хочет увидеть миры предателей в огне?

– Потому что мы сжигаем их не из-за возмездия, – рявкнул Ольгин. Он сделал глубокий вдох, взяв себя в руки, прежде чем продолжить более спокойным тоном. – Мы не какие-то мелкие нострамские главари банд, которые набрасываются из-за жалкой мести. В том, что делаем здесь, нет никакой славы, и примарх знает это. Это средство достижения цели, которая становится все более отдаленной с каждым разрушенным нами миром. Сама легкость, с которой мы уничтожаем планеты предателей, свидетельствует о нашей неудаче.

Редлосс нахмурился. Он увидел то же выражение на лицах Вастаила и нескольких смертных, которые пролили кровь и пот на этом пути.

– Давайте не будем пользоваться этим аргументом до того, как к нам присоединится примарх, – сказал он.

– Он этого не сделает, – пробормотал Каллосон.

Это были первые слова, произнесенные Несущим Бурю с момента, как он уселся в кресло. Остальные командиры Крыльев посмотрели на него для разъяснений. Он пожал плечами и не стал оказывать им эту услугу.

– Будем начинать без него? – спросил Мирдун. Эхо его шагов все еще раздавалось в высоком зале, когда он прошел на свое место.

– Мы должны, – сказал Тит, и как землетрясение останавливает конфликт за спорную землю, так и все поблизости от дредноута склонили головы.

– Согласен, – сказал Алоцери.

– Согласен, – присоединился Вастаил.

Каллосон кивнул.

Над собранием повисла подлинная тишина. Не неохотное затишье, навязанное мощью голоса Тита или Редлосса, но истинное благоговейное осознание бремени решений, которые они должны принять. Решений из разряда тех, что принадлежали полубогам и бессмертным, поскольку то, что обсуждалось здесь, предопределит судьбу Легиона и самого Империума.

– Тогда необходимо принять решение, – объявил Ольгин. – Продолжить путь вперед или развернуться и направиться к Терре.

Озий Весепиан нервно прочистил горло.

Редлосс знал командора в лицо и по имени. Его стремительное продвижение по службе, несомненно, было обязано как смертям предшественников и тусклому отблеску старого калибанитского дворянства в его родословной, так и собственным выдающимся качествам. В ходе их редкого взаимодействия Редлосс отметил его квалифицированность наряду с требовательным и сдержанным стилем командования, но был вынужден признать, что нахождение перед таким нечастым и внушительным собранием лордов должно вызывать определенную нервозность.

Но будучи «принимающей стороной» встречи, это был долг и право Весепиана.

Командор прошел вперед, опустился на одно колено и склонил голову перед пустым троном примарха. Раздался шелест одежды тех, кто не сидел, как людей, так и транслюдей, также преклонивших колени. Заместители избранных лейтенантов, которым было позволено иметь при себе оружие, обнажили его со скрипом стали, опустили острие на палубу и склонили головы к крестовинам. Подобные конклавы – собрание старших рыцарей гроссмейстера перед важной битвой – когда-то было обычным явлением, но в последнее время случались редко. Лев никогда не чувствовал себя уютно в «высоком» обществе. Он предпочитал отдельное общение одновременно с несколькими командирами или лучше один на один.

– Лорды, леди, капитаны флота. – Весепиан замолчал и склонил голову перед троном Льва, словно моля о смелости, после чего поднялся и повернулся. После этого все преклонившие колени воины одновременно встали. Те, чьи клинки были обнажены, спрятали их в ножны. – По состоянию на ноль-семь-пятьдесят-шесть по флотскому времени Барбарус, родная планета Четырнадцатого Легиона, более не существует.

Смертные штабные офицеры с готовностью захлопали. Раздалось несколько возгласов «правильно!» Вастаил постучал костяшками пальцев по деревянному подлокотнику своего кресла. Гавейн – навершием рукояти меча по перевязи на церемониальном нагруднике. Происходившему было далеко до радости от уничтожения Лют Тайра восемью неделями ранее, или до крайнего возбуждения, охватившего флот после аннигиляции Кемоша за три недели до этого. Тогда матросы бросились к иллюминаторам, чтобы увидеть смерть родного мира Детей Императора. Обычно степенные и немногословные легионеры Темных Ангелов обнимались и провозглашали победу, наслаждаясь праведным вкусом возмездия.

Теперь все стало иначе.

Конечная цель стала неясной, как водоем, вода в котором прозрачна, пока охотник не потревожит лежащий на дне ил. Замысел Льва заключался в разделении сил Легионов, направлявшихся к Терре, открытыми и дерзкими нападениями на их родные миры. Он рассуждал, что если горстка кораблей и несколько сотен легионеров будут отвлечены от Терры, то это поможет его братьям. Редлосс счел это разумным.

Он бы залил фосфексом галактику, даже сам Тронный мир, только не позволить, чтобы подобная беда выпала Калибану. Сам Лев не доверил его защиту никому иному, кроме как своему заместителю и приемному отцу. Неужели Гвардия Смерти и Дети Императора так далеко зашли, что более не испытывали никакой привязанности к породившим их мирам?

Мог ли Лев так сильно заблуждаться на счет своих падших братьев?

– Какой была сила барбарусского флота? – спросил Ольгин, когда послушное ликование стихло.

Флотские капитаны обменялись взглядами. Весепиан кивком дал им знак молчать.

– Шесть капитальных кораблей, лорд, – ответил он.

– Шесть? – переспросил Ольгин.

Флот Льва, даже после причиненного Гибельным штормом урона, был вдвое сильнее. Его флагман – линкор «Непобедимый разум», относящийся к типу «Глориана» – обладал огневой мощью, равной целому флоту.

– Да, лорд.

– И какого типа?

– Лорд?

– Мне не нужны точные данные. Просто представление о силе, которая нам противостояла.

– Легкие и средние крейсеры, лорд, ведомые линейным крейсером списанного типа «Кронус». Все в состоянии частичной неисправности. Я… по-моему мнению ни один из них не был полностью боеспособен.

После ответа Весепиана наступила тишина.

Ольгин позволил моменту затянуться.

Несущий Смерть был искусным оратором. Родись он на Терре, мог бы попасть в число итераторов. Вместо этого он был благословлен исключительной комбинацией из ораторского искусства, внушительности полубога и чувства чести рыцаря. Лев, как правило, не был искусен в оценке сильных и слабых сторон людей, или их настроений, но он сделал правильный выбор, возложив на Ольгина защиту Триумвирата исчезнувшего к этому времени Империума Секундус.

– А потери с нашей стороны? – спросил Ольгин.

– Отсутствуют, лорд.

– Выходит… никакого серьезного сопротивления.

– Нет, лорд.

– А абордажные торпеды, попавшие в корму корабля? – вмешался Мирдун.

– В них находились смертные солдаты, лорд. Они не выбрались из коридора.

Библиарий нахмурился.

– С учетом того, что мы знаем об использовании предателями варповства, библиариус следил за варпом в ходе битвы и обнаружил необычно мощное псайкана-явление где-то в том секторе.

Редлосс взглянул на Ольгина. Выражение лица Несущего Смерть оставалось каменным.

– Я ничего не заметил, – осторожно сказал Редлосс.

– Как и я, – добавил Ольгин.

Библиарий пождал губы и кивнул.

Ольгин снова повернулся к Весепиану.

– Абордажники были простыми барбарусскими солдатами?

– Да, лорд.

– Не Легионес Астартес? Выходит, насколько мы можем сказать, из направляющихся к Терре сил изменников не было отозвано ни одного корабля или легионера.

– Нет, лорд.

Пока нет, – выпалил Вастаил и, больше не в силах себя сдерживать, ударил кулаком по подлокотнику.

Ольгин вскинул руку и отвернулся, как будто предвосхищая довод. Вышло крайне театрально. Целью было дать понять, не умаляя смысла просто словами, что Редлосс и Вастаил использовали этот аргумент после Лют Тайра и Кемоша.

Жест говорил: «где тогда обещанные корабли предателей?»

– Мы пускаем им кровь, – сказал Редлосс. – Это наш вклад в войну за Терру, как и обещал Лев своим братьям над обломками Давина.

– Мы, в самом деле, пускаем им кровь, лорды.

Важет Лициния – главный голос астропатического хора – прошаркала вперед. Ее глаза, замененные лепестковыми разъемами, никак не отреагировали, когда она вошла в пятно теплого света между троном Льва и шестью креслами.

– С рассеиванием Гибельного шторма моя часовня слышит больше, чем наши разумы могут осмыслить, больше чем мы передавали за многие годы. Флоты Гиллимана ведут войну в сотне систем, сжигая в своей ярости все, к чему прикасаются. Железные Воины и Сыны Гора бегут перед его мстительным гневом. – Несколько людей, и даже некоторые легионеры, услышав эти добрые вести, удовлетворенно загудели. – Тем временем, Сангвиний подобен кровавому копью, брошенному в сам Тронный мир.

Астропат прервала свой доклад, и один из ее адептов передал ей стакан воды.

– Однако были разрозненные доклады, которые рисуют, если рассматривать их в контексте друг друга, не такую радостную картину – Бета-Гармон захвачен Магистром войны.

Стоявшие в темноте по краям помещения воины заворчали, качая головами. Вспыхнули споры. Ольгин наклонился к Алоцери и быстро что-то прошептал, в то время как Каролинг и заместитель Вастаила надвинулись друг на друга из-за попыток Несущего Огонь подслушать.

Бета-Гармон был вратами в Сегментум Солар. К самой Терре. Расположенные в точке слияния нити из стабильных варп-проходов и надежных попутных течений, он был форпостом, через который мог пройти флот, достаточно большой, чтобы осадить дом Рогала Дорна и Императора.

– Дайте ей договорить, – выкрикнул Редлосс.

– Верно, – добавил Ольгин, выпрямляясь в кресле. – Госпоже Лицинии предоставили место, а с ним право быть услышанной. Любой, кто проигнорирует его, ответит передо мной.

Каролинг опустил руку на рукоять меча, осматривая зал.

– И передо мной, – проворчал Каллосон.

Лициния терпеливо выждала, пока присутствующие не успокоились.

– Да, падение Бета-Гармон – повод для беспокойства, но также и для определенного оптимизма. Силы Магистра войны собираются в одном месте, и впервые, с рассеиванием Гибельного шторма, мы в состоянии услышать их вызовы. Часовня услышала кличи, отправленные кузням Тагрии, Дарсиса и Капры Аллегры. И Лют Тайра. Вызов, оставшийся без ответа.

Вастаил ударил ладонью по подлокотнику кресла.

– Ха! Видите. Мы пускаем им кровь.

– Булавочные уколы, – возразил Ольгин. – В распоряжении Магистра войны дюжина миров-кузней, крупнее Лют Тайра.

– Тогда мы снова пустим им кровь, – сказал Редлосс. – И снова, и снова. Мы будем делать это, пока им не придется повернуться к нам или оказаться слишком слабыми, чтобы противостоять силе наших братьев.

– План не без достоинств, – признал Алоцери. Он повернул свое вытянутое лицо к Ольгину и пожал плечами. – Единственный укус насекомого не свалит боевого коня, но причинит ему беспокойство, достаточное, чтобы сбиться с шага или сбросить наездника.

– Осада Терры не будет ни простой, ни быстрой, – пророкотал Тит. – Даже для мощи девяти полных Легионов. Лишение Магистра войны возможности снабжать и перевооружать свои силы, в конце концов, скажется на его усилиях.

– Не могу поверить, что слышу это. – Ольгин огляделся, словно ожидая увидеть скачущих вокруг его кресла шутов. – После всего, что мы услышали. Всего, что увидели. Враг собирает свои силы для бескомпромиссного штурма стен, а вы по-прежнему отказываете нам в битве.

Весепиан нервно закашлял.

– Если позволите, лорды. Есть еще один важный вопрос, который Стений повелел мне обсудить с вами. Он имеет отношение к этому решению.

– Тогда выкладывай, – раздраженно бросил Ольгин.

– Нам не хватает припасов. Запасы плазмы постоянно держаться ниже отметки в тридцать процентов емкости. Резервные резервуары уже израсходованы. А личный состав… – Он закусил губу и покачал головой. – Честно говоря, милорды, мы смогли поддерживать корабль в рабочем состоянии так долго только потому, что половина его изолирована с самого Макрагга. Мы можем атаковать следующую планету, но так как израсходовали последние циклонные торпеды для уничтожения Барбаруса, то придется обстреливать ее конвенциональными боеприпасами «орбита-земля», что потребует времени и запасов, которых у нас нет, или же высадиться наземными силами, что будет стоить жизни воинов.

– Мы всегда будем готовы заплатить эту цену, – заметил Редлосс. – Если это потребуется от нас, – возразил Ольгин.

– Я предлагаю третий вариант, лорды. – Командор выждал, пока не убедился в полном внимании собравшихся. Редлосс начал приходить к пониманию, что тот в своем спокойном, мягком стиле был таким же эффективным оратором, как и Ольгин. – Калибан.

Редлосс откинулся в кресле, как будто его толкнули.

Калибан.

Он часто думал об этом мире, всегда видел его во снах, и хотя знал, что вырубленные леса и огромные аркологии будут мало похожи на планету, которую он помнил в своей юности, все же жаждал ее увидеть снова. Это были темные годы для I Легиона, разбросанного войной на просторах галактики. Почетная плата кровью и почвой, которая легко давалась другим лоялистским Легионам, была не для них. Нет. Плата с I Легиона была большей. Единство. Идентичность. Вот, что мало-помалу отдавали Темные Ангелы войне Гора. Редлосс был с Калибана. Временами казалось, что Лев думал так же, но каждый раз что-то происходило, какой-нибудь безотлагательный кризис, который отвлекал его внимание от темно-зеленой сферы дома к галактической сцене.

Кёрз. Империум Секундус. Терра.

Теперь это.

– Калибан? – голос Ольгина дрогнул, прежде чем он снова взял его под контроль.

Редлосс следил за своим коллегой прищуренным взглядом.

– Не только Магистр войны нуждается в снабжении, лорд, – сказал Весепиан. – Разве не по этой причине Лев приказал гроссмейстеру Лютеру отправиться на Калибан? Там нас должна ждать армия.

Среди собравшихся раздались согласные бормотания.

– С окончанием Гибельного шторма, связь с нашим миром должна восстановиться.

Он повернулся к Лицинии.

– Оттуда не было вестей? Разве это не достаточная причина для возвращения? И что с Девятым Орденом Корсвейна?

– А что с ним? – спросил Тит.

Сначала Редлосс решил, что Тит слишком неуважительно отреагировал на имя капитана-паладина, но затем вспомнил, что древний спал в амниотическом резервуаре в ходе всего Трамасского крестового похода и на самом деле не знал, о чем говорит Весепиан.

– Ходили… слухи? – медленно произнес Мирдун.

– Слухи? – заинтересовался Редлосс.

– В основном от кемошийских пленников. Но также несколько астропатических перехватов. – Библиарий посмотрел на Лицинию, которая, несмотря на свою слепоту, увидела его взгляд и кивнула. – Они говорят, что Девятый Орден оказался в тисках между Каласом Тифоном и флотом примарха Мортариона и был уничтожен. – От этих слов поднялись несогласные крики, но библиарий просто нахмурился и продолжил. – Если в этих рассказах есть хоть толика правда, тогда Гвардия Смерти уже высадилась на Калибане, и осаждает скалу Альдурук в этот самый момент.

– Если эти рассказы правдивы, – резко ответил Ольгин, – Мортарион будет направляться к Терре. Гиллиман теснит Гора на всех фронтах. Магистр войны знает, что если Мстящий Сын и Ангел достигнут Терры, прежде чем он сломает ее стены, то он обречен. Он затребует к себе все свои силы.

– Пришло время нам возвращаться домой! – закричал Весепиан.

То, что смертный повысил голос на конклаве шокировало. Члены Гексаграмматона уставились на него с открытыми ртами.

– Лев сдерживал нас слишком долго. – Его голос дрогнул и его быстро перекричали. Те, кто выступали за его предложение, вскоре уже кричали вместо него.

– Порядок! – Ольгин поднялся со своего кресла, что не дало большего эффекта, кроме того, что Алоцери с Вастаилом тоже поднялись и стали кричать вместе с ним. – Я требую порядка.

– Я услышал достаточно.

Голос произнес эти слова едва ли не шепотом, и все же он излучал власть. Холодный ветер коснулся шей собравшихся, над деревьями загремела собирающаяся гроза. Затем наступила тишина. Весепиан побелел. Не образно. Кровь физически отлила от его лица, когда он опустился на одно колено, склонив голову и дрожа. Остальные в зале аудиенции последовали примеру командора, обнажив мечи и преклонив колени в безмолвной присяге трону. Если ранее им недоставало ритуального порядка, то это было простительно.

Редлосс поднял глаза.

Трон был пуст. Он бы поклялся в этом на смертном одре, и все же там сидел во всем своем великолепии Лев.

Примарх облачился для войны. На нем был изящный силовой доспех цвета пустоты, который ему даровал Сам Император. Изогнутые керамитовые пластины украшал орнамент из замысловатых завитков, изображающий лесные сцены Калибана, которые теперь существовали только на керамите, в рукописях и памяти присутствующих. С нагрудника и поножей скалились красные львы из марсианского золотого песка. На примархе не было шлема, длинная грива непокорных золотистых волос ниспадала на украшенные наплечники. Голову венчал простой серебряный обруч. Как и в случае с внезапным появлением Льва, в этой безделушке не было ничего показного или яркого. Это была небольшая деталь, подходящая королю-рыцарю из благородного дома давних времен.

Ножны меча выступали из трона под странным углом. Они были очень, очень большими. Волчий Клинок был древним цепным мечом неизвестного происхождения, затерянным в подвалах Альдурука, пока его не нашел и восстановил Лев. Клинку недоставало красоты и изящества Львиного Меча, изготовленного для примарха личными оружейниками Императора, только чтобы его сломал разгневанный Гиллиман, но Волчий Клинок был темным и кровавым оружием, подходящим темной и кровавой эпохе. Лев прикончил им ренегатов-рыцарей Люпуса, убил последних из Великих Зверей, и неоднократно говорил о предвкушении использовать меч для подобных целей среди звезд.

Суровые зеленые глаза примарха отражали слабый свет, сияя, как драгоценности на дне мелкого, наполненного хищниками водоема, пока он изучал склонившиеся головы и шестерых командиров, сидящих в своих креслах.

«Ему нравится смотреть, когда его самого не видят, – однажды поделился с Редлоссом Сангвиний. – Я бы посоветовал воину никогда не поворачиваться спиной к нему, если бы счел, что это пойдет тому воину на пользу».

– Я услышал достаточно.

Демонстрируя восхитительное мужество, Ольгин поднялся. Его значительно меньший по размеру доспех завыл от резкого скачка энергии в силовом ранце. Лейтенант посмотрел на возвышающегося примарха.

– Мы берем курс на Терру?

– Или на Калибан? – отозвался Редлосс, продолжая сидеть.

Лев нахмурился, как очень часто делал в эти ночи.

– Я решил.



Глоссарий

Samariel – Самариил

Kastael – Кастаил

Valiel – Велиил

Breunor – Бренор

Carolingus – Каролинг

Danaeus – Данай

Gawain – Гавейн

Werrin – Веррен

Melwen – Мелвен

Myrdun – Мурдин

Aloceri – Алоцери

Calloson – Каллосон

Vastael – Вастаил

Titus – Тит

Xariel – Ксариил

Ozius Vesepian – Озий Весепиан

Vazheth Licinia – Важет Лициния

Theralyne Fiana – Тералин Фиана

Kellandra Vray – Келландра Врей

Bellonitrix – Беллонитрикс

Heironymax Veltarae – Эйронимакс Велтарэ

Rygan Indomitii – Риган Индомитии

strategos – стратеги

logos – логосы

lexographers – лексографы

rubricators – рубрикаторы

aexactors – экзекторы

intelligentseae – интеллигентсы

Kalippa Major – Большая Калиппа

Creusias – Креусиас

Vulturine – "Хищный"

Strichnus – Стрихнус

Vehemence – "Неистовство"

Errant – "Странствующий рыцарь"

Angel Tor – "Ангельская башня"

Sar Amadis – "Сар Амадис"

Luth Tyre – Лют Тайр

Thagria – Тагрия

Darsis – Дарсис

Capra Allegra – Капра Аллегра

  1. На смертном одре