827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 1820
|Всего = 36
}}
– После тебя. Будь так любезен, показывай дорогу.
== ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА ==
'''ЗУН'''
– Красная Шахта, – произнёс Кловик. – Мы на месте, брат.
Его голос, хриплый от паров прометия, эхом разнёсся по отсеку управления рудовоза. Он представлял собой грубый овал, разделённый рядами когитаторов и экранов. Кабина вращалась вокруг громоздкого командного помоста, который выступал из её центра, как спица колеса. Вокруг помоста была разбросана горстка контрольных колыбелей. Петли узловатой проводки вились по палубе или свисали с потолка.
На изгибавшихся стенах виднелись следы пожара, по палубе с лязгом катались гильзы. Не обошлось и без пятен крови: старых, коричневых и покрытых коркой.
На командном помосте пошевелился Зун Опустошитель. Он откинулся на спинку трона управления, пытаясь унять постоянную боль в костях. Он выглядел съёжившимся и сильно сдавшим, худощавым и исцарапанным жизнью, полной бурных лишений. Красные одежды его призвания были изношены и изорваны, а забинтованные руки сменяли тревожное онемение на пульсировавшую боль и обратно. В этом для него не было ничего нового.
В эти дни всё болело в большей или меньшей степени. Он был стар – старше, чем мог себе представить. Старше, о чём когда-либо молился. Возраст не был даром, как и мудрость, которая пришла с ним. Скорее это было бремя.
Он обхватил голову руками. Железная маска, которую он носил, как символ своей веры, с каждым днём становилась всё тяжелее. Она была создана, чтобы напоминать благословенный лик Императора Человечества, всю славу Его имени, всю благодарность Его милости. Дымившиеся курильницы в форме лавра венчали её, наполняя ближайшее окружение радостной дымкой.
Зун поднял голову и закрыл глаза, надеясь, что грохочущий, ритмичный пульс стаб-пушек успокоит боль, как это часто бывало в прошлом. Но этому не суждено случиться. Он не заслужил передышки. Пока нет. Возможно, скоро. Но не сейчас. Он знал это в глубине души. Больше всего на свете ему хотелось просто поспать. Но Зун Опустошитель не спал.
На самом деле он не мог заснуть. Вопреки распространённому мнению, сон был для невинных, а не для праведников. А Зун уже много лет не был невинным.
Через несколько секунд он открыл глаза, воспалённые и жгучие от песка, который затягивало через системы вентиляции. Кабина была небольшой. В ней едва хватало места для экипажа из шести человек, что было необходимо для поддержания машины в рабочем состоянии. Несмотря на фильтры, здесь воняло застарелым потом, пролитым топливом и кровью.
Он посмотрел на свою паству сквозь щёлочки глаз. Сгорбленные фигуры в багровых мантиях и масках. Считалось аморальным, когда другие видели друг друга без масок, даже среди одних верующих.
Все они были ранены, с наспех перевязанными бинтами или почерневшими следами от ожогов там, где сопла огнемётов использовали для прижигания кровотечений. Они многое пережили, чтобы достичь этой точки, и оставили многих братьев позади с начала путешествия. Никто из них не надеялся выжить, что вызывало в нём смешанную гордость и печаль. Их вера в него была больше, чем его собственная, и ему было стыдно думать об этом.
– Доклад, – произнёс Зун, подавляя кашель. Что-то разорвалось у него внутри ещё в Споропадах. Или, возможно, до этого, в Стальновратах. Его тело постепенно разрушалось. Казалось, только вера удерживала его вместе. Он посмотрел на брата Кловика. – Готовы ли верующие приветствовать нас?
– Кажется, нет, брат, – ответил Кловик.
Зун изучал его. Его красная мантия местами почернела, а маска представляла собой барочное выражение застывшего веселья. Зун вспомнил, что он прошёл сквозь огонь в Споропадах, чтобы добраться до своего лидера. Кловик был преданным. Фанатично. Одним из первых последовал за ним. Его самый верный единомышленник. Кловик сражался рядом с ним с тех пор, как они охотились на крыс среди куч шлака, ещё до того, как кто-нибудь из них принял мантию верующих. Они многое преодолели вместе. Преодолеют ещё больше, прежде чем его путь будет завершён.
Зун напрягся:
– Нет? Странно. Им сказали ждать нас.
– Горнодобывающий комплекс выглядит заброшенным, брат, – пробормотал один из других. Установленные на корпусе пиктеры поворачивались, передавая сигналы на обзорные экраны кабины. Красная Шахта и в лучшие времена была невелика. Несколько хозяйственных построек, расположенных вокруг центральной штольни и оборудования, которое её разрабатывало. Камень здесь был цвета артериальной крови и высоко ценился знатью Шпиля. Меньшие штольни усеивали склоны отложений, которые поднимались, подобно чаше вокруг центра комплекса.
Рудовозы стояли неподвижно, с выключенными двигателями и в стороне. Обычно здесь были конвейеры с рудой и камнем, которые загружались и отправлялись в Нижний город или в одно из перерабатывающих поселений, которые располагались в этой части плохой зоны.
– Подожди, – сказал Зун. Что-то привлекло его внимание. – Прокрути назад.
Запись отмоталась назад, и он ткнул пальцем в экран:
– Там.
Тело. Наполовину погребённое в пыли, как будто его поспешно спрятали.
– Один из верующих, – тихо сказал Кловик. Он посмотрел на Зуна. – Это ловушка.
Зун кивнул. С тех пор, как они начали путешествие на юг, их было уже немало. Гильдейцы удвоили награду за его голову и отправили каждого грешника между Химопадами и Последней Надеждой по его душу. Охотники за головами, убийцы Шпиля и скаммеры пытались добраться до него. Ни у кого и близко не получилось. Но двигаться вперёд становилось всё труднее и труднее. У них не хватало буквально всего, и среди них не осталось ни одного человека, который не был бы ранен. Но они не могли остановиться. Просто не могли.
– У нас достаточно топлива, чтобы добраться до Погибели? – спросил он. Обильные запасы рудовоза неуклонно истощались во время безостановочного путешествия. Красная Шахта была последним пунктом заправки до Погибели.
– Должно хватить.
– Тогда продолжайте двигаться. Не останавливайтесь. Слишком много душ рассчитывают на нас. – Зун махнул рукой. – Двигатели на полную мощность, и пусть Император проклянёт того, кто крикнет “стоп”.
Рудовоз дёрнулся вперёд в самый центр комплекса.
Когда они проезжали через лабиринт хозяйственных построек, прозвучал сигнал предупреждения. Рудовоз вздрогнул, когда что-то взорвалось под его гусеницами.
Зун дёрнулся в кресле.
– Доклад, – крикнул он, стараясь перекричать эхо грохота.
– Ударная мина, – прорычал Кловик.
– Повреждения?
– Мы продолжаем движение.
– Контакт – шестая сетка, альфа-гамма-девять, – произнёс Искупитель. Ему вторили другие Кавдоры, каждый из которых сообщал о новой угрозе. Зун услышал треск автогана, когда пули лязгнули о корпус.
– Увеличить пикт-изображения по правому борту, – приказал Зун. Один из экранов моргнул. Сквозь пелену помех Зун увидел территорию комплекса. Забытые холмы оборудования простаивали под нанесёнными вентиляторами дюнами пыли. Здания были испещрены воронками от попаданий и опалены огнём. Вспышки выстрелов осветили мрак между жилыми блоками.
Около дюжины скаммеров бежали по разбитой земле. Их объединяло только отсутствие единства – группа незнакомцев, объединённых общим делом. Некоторые из скаммеров носили цвета и геральдику одного из клановых домов, в то время как другие были одеты в потрёпанные защитные костюмы или грубо выделанные шкуры. Они были продуктами разрушения тысячи поселений – нетерпеливые хищники, жаждущие кредитов и без единого намёка на здравый смысл.
– Ещё десять с левого борта, – сказал один из паствы. – И, по крайней мере, в два раза больше у нас за спиной.
– Откуда они все берутся? – пробормотал Зун.
– Бездны беззакония, – быстро ответил Кловик.
– Спасибо, брат, вопрос был риторическим. Как у нас с боеприпасами?
– Стаб-пушки почти опустели, но должно хватить, чтобы отогнать этот сброд, – сказал Искупитель. – Должен ли я открыть огонь?
Зун помолчал, размышляя.
– Очистите их, братья, – произнёс он. Мгновение спустя внутри кабины эхом отозвался грохот стаб-пушек. Рудовоз замедлил ход, двигаясь по комплексу, его орудия стреляли во все стороны. Скаммеров выкашивало, когда они бежали в укрытие.
– Язычники делают то, что умеют лучше всего, брат, – сказал Кловик, наблюдая за бойней.
– И что же это, брат Кловик?
Кловик хрипло рассмеялся:
– Они умирают во славу верующих.
Зун нахмурился:
– В этом нет славы, брат. Не ищи то, чего нет. Это просто суровая необходимость.
Кловик ссутулился, молча принимая порицание. Зун почувствовал на себе взгляды остальных и понял, что они гадают, не знак ли это того, что старый огонь наконец-то возвращается. Если бы настоящий Зун Опустошитель вернулся к своей пастве, а не сломленный старик, которым он стал.
Он честно заслужил своё имя в Пепельных Пустошах, обширных пустых пространствах между великими ульями Некромунды. Благодаря его усилиям лачуги мутантов и кочевников ощутили прикосновение очищающего пламени Искупления.
Зун ниспровергал храмы идолопоклонников и нёс свет Трона тем погруженным во мрак массам, которые добывали себе пропитание в гористых пепельных дюнах. Он и его паства прошли через пустоши и вернулись обратно. Он оставил после себя сотни могил и тысячи погребальных костров.
Он сделал себя избавителем и мясником. Он был рукой милосердия и клинком гнева. И всё это время его поддерживала вера. Она помогла ему преодолеть усталость и болезнь, когда собственное тело предало его.
Но даже вера имеет пределы. Даже вера не могла нести человека вечно.
Ему страстно хотелось снять маску, помассировать ноющие виски. Он ограничился тем, что потёр руки, пытаясь унять нараставшие спазмы в пальцах.
Зун не знал, что его сломало. Он не мог вспомнить ни одного конкретного случая, просто калейдоскоп обрывочных воспоминаний – кричащие лица, просьбы, мольбы, вонь горелой плоти и жира, карканье пепельных ворон, плач ребёнка-кочевника, которому Кловик собрался вышибить мозги.
Когда-то такие вещи приносили удовлетворение. Теперь Зун не чувствовал ничего. Как будто само количество святых злодеяний, которые он совершил во имя Императора, взгромоздилось одно на другое и стало чем-то непостижимым.
Он подумал о небе, дико и чёрно поднимавшемся над пепельными дюнами. Это было самое худшее из всего. Пустая необъятность, казалось, изливалась на него и наполняла, вытесняя прежнюю уверенность. Там должны были быть звёзды. Куда они все пропали?
– Почему ты оставил меня? – пробормотал он. Как всегда, ответа не последовало. Даже не было ощущения, что там был кто-то, кому можно было молиться. Когда-то Император часто разговаривал с ним во сне. Теперь его сны были пустыми, серыми и безмолвными.
Там, в пустошах, он подошёл к необработанному, красному краю веры и едва не соскользнул с него. Он держался за неё кончиками пальцев, зная, что если отпустит, то никогда не перестанет падать. Он по-прежнему молился, хотя больше не верил, что его кто-то слушает. Он по-прежнему следовал путём Искупления, хотя и не чувствовал вкуса святого огня под языком, за исключением редких случаев. Ему просто нужно было продержаться ещё немного.
Ещё немного. Немного. И тогда он сможет отдохнуть.
Звук рикошета вернул его в настоящее. Он посмотрел на свою руку и увидел дыру в рукаве. Кровь сочилась из раны. Он ничего не чувствовал и отмахнулся от произошедшего. Он посмотрел на Кловика:
– Доклад.
– Теперь их осталось не так уж много. – Кловик взглянул на него. – Могу я спросить, почему мы потратили наши ресурсы на такую мелочь? Мы могли бы просто проигнорировать засаду, как и все остальные. Наше оружие лучше использовать в Погибели.
Зун наклонился вперёд, переплетя пальцы, пытаясь скрыть дрожь, пробежавшую по ним:
– Мы слишком близко к поселению. Лучше сражаться с ними здесь, а не там. Я не допущу, чтобы верующие оказались втянутыми в это безумие.
– Они уже втянуты. Таково бремя веры.
Зун не ответил. Сверху донёсся лязгающий звук.
– Включить трансляцию с корпуса, – сказал он. Один из экранов мигнул, и на нем расцвело изображение со статическими помехами. Оборванные фигуры царапали чем-то корпус, пытаясь открыть люки. Зун прищёлкнул языком и потянулся за автоматическими пистолетами, висевшими в кобурах на спинке его сиденья. Он вытащил их по одному, проверил обойму каждого и неуклюже зашаркал к выходу-лифту.
– Брат Зун? – спросил Кловик, приподнимаясь со своего места.
– Продолжайте стрелять. Я хочу, чтобы путь был свободен, прежде чем мы двинемся дальше. Я лично разберусь с этими еретиками. – Ему нужно было что-то, чтобы стряхнуть с души летаргию. Возможно, очищение оживит его.
Кловик обменялся взглядом с одним из остальных. Это было быстро, но Зун заметил и почувствовал прилив гнева. Они боялись за него. Раньше такого не было.
– Один из нас должен сопровождать тебя... – начал Кловик. Как всегда, он говорил за всех. Верный, стойкий Кловик. Со временем он возглавит паству. Зуна это немного успокоило. У Кловика по-прежнему внутри горел огонь. Он хорошо послужит Искуплению в грядущие дни.
Он покачал головой:
– Нет. Они ищут Опустошителя, и они получат его. Открой люк. – Он поднял автоматические пистолеты и посмотрел вверх. Лифт начал пыхтеть, когда люк открылся. Ворвался поток зловонного воздуха Подулья, и Зун с благодарностью вдохнул, когда его понесло вверх.
Он слишком долго пробыл в Пепельных Пустошах. Он скучал по приятной вони улья Примус – смешанному запаху слишком узких туннелей и застоявшейся сточной воды. Человек принадлежал этому месту, где мир был удобно устроен. Такова была воля Императора, чтобы люди жили в железе и дышали очищенным воздухом. Но воздух там, внизу, уже не был таким чистым, как когда-то. Скоро это может повториться. Но тот день ещё далеко.
Лёгкий ветерок подхватил его мантию, когда он покинул корпус. Он слышал ровный стук стаб-пушек и свист рикошетов. Крики и проклятья умиравших скаммеров. Так много смертей. И ради чего? Несколько жалких кредитов.
– Ты умираешь за кредиты, когда мог бы умереть за Императора, – крикнул он, охваченный внезапным, знакомым гневом. Тот горел в его груди, такой же яростный и горячий, как раньше. Ближайший нападавший обернулся на звук голоса, его глаза расширились. В руках у него была монтировка, которой он отрывал пластину корпуса.
Зун выстрелил в него прежде, чем тот успел закричать. Тело обмякло и безвольно скатилось с корпуса. Зун развёл руки, когда остальные поняли, что что-то не так, и повернулись.
– Вот и я, грешники. Приходите и получите отпущение грехов. Пусть ваши грехи очистятся в огне боли. – Он провёл автоматическими пистолетами по крутой дуге, и скаммеры задёргались и заплясали под свинцовым дождём.
Он повернулся, продолжая стрелять. Он почувствовал, как в нём разгорается прежний огонь, когда убивал их. Просто искра, танцующая в серой мгле. Но это было уже что-то. На этот момент он снова стал самим собой. Зун Опустошитель, Гнев Трона. Он выстрелил снова, прикончив скаммера на корме рудовоза. Громоздкая фигура с усеянным пирсингом лицом и ошейником со стимуляторами на шее карабкалась к нему, ругаясь и замахиваясь гаечным топором. Зун ловко избежал удара, который мог пробить ему череп, и вогнал рукоять пистолета в нос нападавшего. Хрустнула кость, и нападавший отшатнулся, закатив глаза. Он упал и исчез из виду. На его место придут другие.
Зун начал петь. Старый гимн. Боевой гимн Искупления, песня маршей, чисток и бесчисленных пожаров. О вытаптывании виноградников беззакония и обнажении огненного меча Императора.
Было приятно вычищать нечистое. Сокрушать еретика. Такие простые вещи. Но необходимые и хорошие. Всё остальное было неправильно.
Он услышал резкий, свистящий крик и поднял голову. Огонь расцвёл в темноте, и что-то обрушилось сверху, подобно молнии. Удар потряс рудовоз, и он услышал стон прогнувшегося металла. Резкий грохот чуть не сбросил его вниз. Дым взметнулся, на мгновение окутав всё вокруг.
Когда он поредел, Зун увидел скаммера с перекинутой через плечо переоборудованной ракетной установкой, взгромоздившегося на одну из буровых установок. Он вытянул руки так высоко, как только мог, и позволил автоматическим пистолетам взреветь. Пар и испарения брызнули из разорванных труб, откуда с воем свалился скаммер.
Что-то ударило его в спину, сбив на одно колено. Пытаясь восстановить дыхание, он порадовался, что под мантией носил панцирные доспехи. Он обернулся и увидел, как кто-то крадётся к нему сквозь дым. Скаммер был высоким и неуклюжим, в цветах Орлоков. В обеих руках он сжимал дробовик.
– Попался, чертяка, – прорычал он. – Гильдейцы заплатят неплохую сумму за твою голову.
– Это всё, для чего у тебя есть место, в том, что считается твоей душой? – спросил Зун. – Неужели жадность – это единственное, что ты знаешь, еретик?
Скаммер прицелился:
– Зато она завела меня так далеко.
– Но не дальше. – Автоматические пистолеты Зуна заскрежетали по корпусу, когда он развернулся. Дробовик прогремел, почти оглушив его. Выстрел прошёл над плечом, опалив одежду. Пистолеты взревели, и скаммер дёрнулся назад, умирая.
Тяжело дыша, Зун развёл руки в поисках новых врагов. Его встретила только тишина. Даже стаб-пушки прекратили своё пение. Битва, какой бы она ни была, закончилась. Туннель лежал в руинах, его стены превратились в щебень. Сломанные трубы извергали содержимое, и пролившиеся сточные воды плескались о гусеницы рудовоза.
Тяжесть дымящихся автоматических пистолетов тянула руки вниз, и он на мгновение замер в ожидании. Но никакого знака не последовало. Император ничего не сказал.
Они все наблюдали за ним, когда он забрался обратно внутрь. Он на секунду посмотрел на паству, на самом деле не видя их.
– Почему мы стоим? – Он встряхнулся. – Заставьте нас двигаться.
Мгновение спустя двигатели воинственно зарычали, и рудовоз, дрожа, пришёл в движение. Зун покачивался на месте, наблюдая за экранами, пока они оставляли за собой след из мёртвых и умирающих еретиков. Он искал какое-то зерно удовлетворения в себе, в своих действиях, но не чувствовал ничего, кроме усталости.
Ему так сильно хотелось отдохнуть. Но не сейчас. Не раньше, чем он исполнит последнюю клятву.
Он, спотыкаясь, вернулся на своё место, внезапно почувствовав слабость.
Кловик ступил на возвышение.
– Ты ранен, – пробормотал он.
– Это пройдёт.
– Вся палуба в крови, брат. – Кловик изучающе посмотрел на него.
– Это было глупо, Агаммен, – тихо сказал он. Зун вздрогнул при звуке своего имени. Он так давно его не слышал, что почти забыл. – Тебя могли убить.
– Возможно, этого я и хотел.
Кловик хмыкнул и ощупал его раны:
– Это не похоже на человека, за которым я пошёл на войну. Этот человек знал, что его жизнь стоит больше, чем убийство нескольких еретиков.
– Никакая жизнь не стоит больше, чем крестовый поход, – не задумываясь сказал Зун.
– И никакая смерть не стоит больше, чем торжество света, – возразил Кловик. Он посмотрел на Зуна. – Ты нужен нам, брат. Ты нужен им. Что станет с верующими, если ты погибнешь здесь, в этой забытой Императором глуши?
– Верующие не сдадутся, как и всегда, – ответил Зун. Его сердце бешено колотилось в груди. Он почувствовал тяжесть и не мог дышать.
– Брат Болджер, я хотел бы исповедаться, – произнёс он резким шёпотом. Старая традиция, и мало кто, кроме Зуна, придерживался её в наши дни. Смерть была даром Императора еретику и безбожнику. Но слишком много смертей превращало душу человека в огрубевшую вещь, непригодную для того, чтобы нести милость и благодать, которые причитались верующим. Это была трудная дорога, и она становилась всё труднее с каждым днём.
– Болджер мёртв, брат, – пробормотал Кловик. – Умер до того, как мы покинули Споропады.
– Умер? – Зун посмотрел на заместителя, пытаясь вспомнить. Так много из них погибло за последние несколько дней. Паства из двух дюжин сократилась до горстки. Но это того стоило. Так и должно было быть. Император провёл их так далеко, даже если Зун не мог слышать Его голоса. Он наклонился вперёд, слегка поморщившись. Кровь запятнала мантию. Кловик был прав. Старые раны снова открылись. Он вполне может истечь кровью до смерти, прежде чем они доберутся до места назначения.
– О.
Взгляд Кловика был неодобрительным. Он осуждал обряд исповеди. Для Кловика такие вещи были слабостью. Его вера была железной, хотя и хрупкой, и он чувствовал, что вера Зуна должна быть такой же. Он полагал это даже тогда, когда они были мальчишками и играли в кучах шлака.
– Возьми себя в руки, брат. Ты нам нужен. Нам нужен старый огонь.
– Мой огонь по-прежнему горит, Кловик. Не бойся. – Он закашлялся и наклонился вперёд, отталкивая Кловика. – Возвращайся на свой пост, брат.
Кловик собрался возразить, но не произнёс ни слова. Он покачал головой и повернулся к своей контрольной люльке, оставив Зуна одного на возвышении. Зун согнул руки и почувствовал, как напряглись раны, как старые, так и новые. Он подумал о драгоценном грузе в отсеках рудовоза. Ещё немного, и всё будет там, где нужно. Как и он сам. Он посмотрел на автоматический пистолет на коленях и осторожно начал перезаряжать. Его руки дрожали, когда последние остатки адреналина улетучились.
– Осталось совсем немного, – пробормотал он.
Ещё немного. И тогда он сможет отдохнуть.
== ДВАДЦАТАЯ ГЛАВА ==
'''ДОРОГА К ПОГИБЕЛИ'''
– Вот он, – сказала Аманута. Крысокожая присела рядом с круглым люком, ведущим в то, что когда-то было коммуникационной шахтой, соединявшей жилые зоны. Она подняла фонарик, бросая водянистый свет в шахту и показывая руины за ней.
– Ты уверена… – с сомнением произнесла Иоланда.
– Эта шахта тянется до самых восточных узловых ворот. За ними – Погибель. – Аманута благоговейно провела пальцами по клубкам гниющей проводки. – Я играла в этом туннеле, когда была девочкой.
Она взмахнула фонариком, освещая окружение:
– Всё это когда-то принадлежало моему народу. Мы ухаживали за этим. Заботились.
– Ты позволила всему заплесневеть и только, – сказала Иоланда, поднимая болтавшуюся панель когитатора. – Посмотри, в каком состоянии это место. Неудивительно, что вас, крысокожих, изгоняют из туннелей, раз не находите им лучшего применения.
– Мы позволили улью заявить о своих правах, – сказала Аманута. – Если духи хотят, чтобы что-то выжило, оно выживает. Если они этого не хотят, то это не происходит.
Она покачала головой:
– Знаешь, старейшины говорят, что у нас не было ульетрясений до того, как верхнеулевики начали копать и ложно требовать то, что было свободно дано.
Иоланда оскалила зубы:
– Ты хочешь сказать, что ульетрясения – это наша вина? В следующий раз ты скажешь мне, что мы и в наводнениях здесь внизу виноваты.
– Так и есть, – безмятежно сказала Аманута. – Вы раскалываете скалы, заставляете духов плакать и истекать кровью, и поэтому отстойник поднимается. Вы убиваете это место, потому что не знаете ничего лучшего. Оно выросло без вас. Выросло выше вас. Как и мы. И вы наказываете нас обоих за это.
– Ты начинаешь действовать мне на нервы, – сказала Иоланда. Она шагнула к Амануте, но тут вмешался Скаббс.
– Я думаю, нам всем следует успокоиться. Нам не нужно идти дальше. Верно, Аманута? – Он взглянул на неё через плечо, и она угрюмо кивнула. Кэл, наблюдавший с безопасного расстояния, заметил, что её рука покоится на рукояти ножа.
Он посмотрел на напарницу. Иоланда была готова сорваться в любой момент. Она плохо переносила неудачи и отличалась нетерпением. Всё это в совокупности создавало в основном занимательную нестабильность, но что-то подсказывало ему, что Аманута нужна им в целости и сохранности. Предчувствие, инстинкт – он не был уверен. Но он научился никогда не игнорировать этот тихий голос, если это было в его силах.
– Погибель близко, – неохотно сказала Аманута. – Как раз на другом конце шахты.
– Тогда ты нам больше не нужна, не так ли? – спросила Иоланда.
– Прекрати, – сказал Кэл. Иоланда повернулась и прищурилась.
– Не пытайся командовать мной, Джерико. Для тебя это плохо кончится.
– Я не командую. Я просто указываю на то, что, возможно, не самый мудрый способ действий – пытаться убить нашу единственную ведьму, прежде чем мы узнаем, нужна она нам или нет. – Кэл сел на кусок трубы и положил ногу на Вотана. – Кроме того, пока она была очень полезной.
Иоланда посмотрела на него:
– Она ничего не сделала, кроме как показала нам место, которое мы могли бы найти и сами!
– И уберегла нас от того, чтобы нас не съели все звери улья отсюда и до Красной Шахты. – Кэл посмотрел на Амануту и был немного рад увидеть, как на её лице промелькнуло испуганное выражение. – Теперь я знаю, что значит твоё пение, помнишь? И ты ужасно много поёшь с тех пор, как мы покинули Нижний город.
Аманута нахмурилась:
– Духи взволнованы. Улей… шумит. – Она покачала головой. – Твари из самых низких зон поднимаются. Что-то гонит их к поселениям.
Она огляделась и потёрла руки:
– Я чувствую их страх. Их гнев.
– Мути, – сказала Иоланда. Она успокоилась. – Это мути, не так ли?
Аманута кивнула:
– Они двигаются. Если ты прислушаешься, то сможешь их услышать. – Она замолчала. В тишине Кэл услышал это. Отдалённый звон металла о металл. В Подулье всегда было полно шума, даже в самое тихое время. Звук разносился здесь вечно и странным образом.
Он снова услышал звон, тук-тук-тук. Сначала он подумал, что это вода, но это была не вода. Это был звук движения. От множества тел, движущихся по далёкой трубе. Или, возможно, не слишком далёкой. Он взглянул на Вотана. Кибермастиф предупредит его, если мути будут близко. Он заставил себя подняться на ноги.
– Нам нужно двигаться.
Скаббс заглянул в шахту:
– Нам придется слезть с байков и везти их рядом.
– Может нам просто оставить их, – сказала Иоланда.
– Они могут понадобиться, особенно если нам придется быстро сбежать. – Кэл начал толкать свой байк через поле обломков. – Идём. Мы спрячем их на другом конце шахты, где на них никто не наткнётся.
Шахта когда-то была узкой и гладкой, предназначенной только для технопровидцев или сервиторов. Теперь, как и всё остальное в Подулье, она представляла собой мусор и беспорядок. Внутренности того, что когда-то было главной коммуникационной сетью жилого купола, свисали ржавыми клубками или плавно дрейфовали в струйке утечки с верхних уровней. Пока они маневрировали с мотоциклами по обломкам шахты, Кэлу показалось, что он слышит слабое эхо вокс-сигналов, по-прежнему находившихся в сети.
Невидимые паразиты разбежались перед ними, когда они достигли конца шахты. Соединяющие ворота поднимались из темноты, их ржавые углы всё ещё освещались солнечными генераторами, подключёнными к внешней части улья. В холодном свете Кэл увидел груды костей – не все они принадлежали паразитам – беспорядочно сваленные по углам, и задался вопросом, что здесь обитало.
Словно в ответ на его вопрос, Аманута сказала:
– Шахтный призрак.
– Что? – Кэл посмотрел на неё.
– Мы охотились на них, когда я была маленькой. Как крысы, только больше. Крылья. – Она постучала себя по голове. – Они охотятся на звук.
Кэл посмотрел на Скаббса, но тот пожал плечами.
Иоланда покачала головой:
– Никогда о них не слышала. Хотя не прочь поохотиться на одного. – Она задумчиво огляделась по сторонам.
– Эти кости старые. – Аманута понюхала воздух. – Если кто-нибудь из зверей был бы рядом, мы учуяли их. Или услышали. Они кричат.
– Ну, по крайней мере, это уже что-то, – сказал Кэл. Он посмотрел на ворота. – Закрыто. Скаббс?
– Принеси фонарь, – сказал Скаббс, подходя к панели когитатора, вмонтированной в раму ворот. Используя нож, он отпустил панель и задумчиво заглянул внутрь. Высунув язык из уголка рта, он сунул руку внутрь и вытащил пригоршню силовых кабелей и проводов. Аманута с благоговением смотрела, как Скаббс начал перерезать провода и снимать изоляцию.
– Ты... знаешь, как это работает?
– Конечно. Моя мама и я – мы жили в шахте, такой как эта. Потребовалось время, чтобы разобраться, но я научился подключаться и разбираться с лучшими проводными разъёмами в Подулье. – Скаббс переподключил несколько кабелей и начал возиться с проводкой.
Кэл, который и раньше видел, как Скаббс оттачивает свои навыки, позволил вниманию рассеяться. Он услышал, как Иоланда подошла ближе.
– Я ей не доверяю, – пробормотала она.
– Ты это уже говорила.
– Она может завести нас в ловушку.
– И зачем ей это делать? В конце концов, мы спасли её.
– Скаббс спас её. Мы не отвечаем требованиям. – Иоланда фыркнула и потёрла нос. – Не вини меня, когда она прикончит нас ножом в спину, а он уйдёт вместе с ней. Посмотри на него. Он почти одурманен ею.
– Он выглядит скорее нервным, чем что-то ещё.
– Он всегда выглядит нервным. Всё что я хочу сказать, это то, что нам нужно присматривать за ней. – Иоланда постучала себя по голове. – У неё есть планы, это точно. У неё такой же взгляд, как у моих кузенов всякий раз, когда всплывало слово “наследство”.
– И всё что я хочу сказать, это не напрашивайся на неприятности. Они и сами нас найдут. – Кэл посмотрел на неё:
– Ты думаешь, Скаббс сбежит с ней? – Эта мысль беспокоила его больше, чем он хотел признать.
Иоланда ухмыльнулась:
– Он сбежал со мной, не так ли?
Кэл нахмурился. Это был удар ниже пояса, и она это знала. Кэла на какое-то время забрали с планеты, и когда он вернулся, то обнаружил, что Скаббс и Иоланда создали маловероятное партнёрство. Это партнёрство быстро расширилось, чтобы приспособиться к нему, но по-прежнему было больно думать, что его так легко заменить в верности Скаббса.
– Судя по тому, что он сказал, у него не было особого выбора.
Иоланда фыркнула:
– Он мог уйти в любой момент. – Она внимательно посмотрела на него. –Ты… ревнуешь? Вот в чём дело?
– Нет.
– Да. Ты ревнуешь. Тебе нравится, когда твой подручный в полном твоём распоряжении.
– Скаббс волен делать свой собственный выбор. – Кэл замолчал. – До тех пор, пока я его одобряю.
Иоланда хихикнула.
Скаббс взглянул на них:
– Что смешного?
– Ничего, – ответил Кэл. – Ворота уже открыты?
– Они выглядят открытыми?
– Ну, тогда поторопись. Мне не нравится просто стоять здесь.
– Техноересь требует времени, – сказал Скаббс, возвращаясь к своей задаче. – Ты не можешь торопиться... Ах!
Толстая искра вылетела из панели. Скаббс и Аманута отступили, когда люк издал тяжёлый стон. Медленно и неохотно он открылся, выпустив облако пыли и плесени. Повеяло холодным воздухом отстойника.
Аманута прошла через люк, прежде чем кто-либо смог её остановить.
– Иди и догони её, – сказал Кэл Скаббсу. – Мы привезём байки и спрячем.
Он посмотрел на Вотана и дёрнул подбородком:
– Ты тоже. Помоги Скаббсу.
Вотан гавкнул и бросился вслед за Скаббсом. Кэл и Иоланда поспешили вкатить мотоциклы в люк. Шахта за ним была также разрушена, как и та, через которую они только что прошли. Местами она обвалилась, и на металлических стенах выросла толстая мохнатая плесень. Они спрятали байки под куском упавшей стены, завалив обломками. Если кто-то не станет внимательно присматривался, их никто не увидит.
Воздух в этой части шахты был холодным и влажным и дул через затянутые паутиной циркуляционные отверстия, расположенные через равные промежутки в потолке. Вдоль стен и пола тянулись кабели связи, на всех были видны следы повреждения водой.
– Кости, – тихо сказала Иоланда. Кэл кивнул. Пол был устлан ими почти как ковром. Останки паразитов и более крупных животных перемешались с останками людей. Большинство из них, казалось, лежали годами. Другие выглядели неприятно свежими.
Повсюду вдоль стен на куски металлолома были насажены черепа. Похоже, они простояли достаточно долго, чтобы кость стала коричневой, и пыльца ржавчины собралась в укромных уголках и щелях. Кэл из любопытства осмотрел один из них и обнаружил, что на нём вырезан символ. У всех остальных были одинаковые или похожие отметины.
– Тотемы крысокожих, – произнёс он.
Иоланда нахмурилась:
– Похоже, она всё-таки не солгала.
– Я не лгала. – Голос Амануты эхом отозвался внизу. Кэл поднял голову и увидел её, сидевшую в одной из циркуляционных шахт. Она держала в руках череп, пальцы обводили вырезанный на нём символ. – Эти черепа принадлежали лидерам клана Семи Шахт. Они делали ложные предложения моему народу, пытались отравить колодцы и украсть детей. Поэтому мы поместили их головы на границе нашей территории и навсегда привязали их души к пустоте между нашими и их землями.
– Ты никогда не упоминал, кем был твой народ, – заметил Кэл. – Я имею в виду его название.
Она бросила ему череп и грациозно спрыгнула вниз.
– Не был, а есть. Мой народ по-прежнему жив, хотя нас изгнали из нашего дома. – Она выпрямилась. – Мы – клан Теневого Корня.
Она повернулась, когда Скаббс направился к ним, Вотан покусывал его за пятки:
– Кэл, ты должен это увидеть.
Кэл и остальные последовали за Скаббсом к концу шахты. Когда-то там было что-то ещё, но на стенах появились следы трещин от давления, и казалось, что что-то срезали, заставив шахту резко оборваться. Земля спускалась под крутым уклоном, соскальзывая в тёмные воды нечаянного водохранилища. Вдоль неровного берега возникла небольшая деревушка из лачуг – рыбаки или просеиватели слизи.
Наверху Кэл мог разглядеть только небо из лопнувших труб и треснувшей подконструкции. Повсюду виднелись сотни водопадов самых разных размеров.
– Ульетрясение, – пробормотал он. – Должно быть, земля сдвинулась, и вся эта секция просто отвалилась.
– Вот. Взгляни-ка. – Скаббс протянул Кэлу монокуляр.
Кэл взял монокуляр. Погибель вырастала из отстойника, словно цветок из стали и дерева. Жилая зона была заросшей и дикой. Густые, скользкие воды каскадом стекали по внутренней части того, что осталось от купола после ульетрясения, и заполняли древние выработки и шахты. Дикие заросли водорослей и рыхлых грибов плавали над водой или цеплялись за стены. Последующие ульетрясения ещё больше смяли купол, выжав всё из его формы, так что пол прогнулся, превратившись в искусственные горы и долины. Местами опустился потолок и леса упавших труб торчали из мелководья.
Поселение простиралось над водой, начинаясь у стабильной части купола. Тяжёлые пилоны длиной в сотни метров были погружены в болото, и от каждого тянулись целые лиги мостков. На вершине каждого из них были возведены жилые помещения и хозяйственные постройки. Ещё больше переходов, несущих больше зданий, было добавлено выше, поднимаясь на пилон.
Самодельные частоколы росли из воды на южной окраине поселения. Части стены были сделаны из балок, соединённых между собой цепями, в то время как другие секции были построены из затонувших лодок или разбитых остатков раздавленных жилых блоков. Стена поднималась и опускалась через нечётные промежутки, следуя изгибам дна отстойника, поэтому частокол частично выступал над водой.
Баржи пыхтели по отстойнику, экипажи следили за сливом или испарением лишней воды. Термальные шипы опустили в самые глубокие шахты и ямы, чтобы там жидкость выкипела и уровень воды понизился. Таким образом, жилая зона медленно восстанавливалась. Кэл знал, что на завершение этого процесса уйдут годы. И всегда существовала вероятность того, что утечка сверху или затопление снизу сделают все эти усилия бесполезными.
В местах, где вода была успешно спущена, рабочие бригады возводили дамбы из рыхлой почвы и щебня. Поперёк этих опор виднелись сварочные копья, посылавшие постоянные потоки искр по мере того, как утилизированный металлолом превращался в единую структурную опору. Стабильная почва была в большом почёте, и как только она высыхала её укрепляли, чтобы она не соскользнула обратно в отстойник.
Кэл изучал длинные участки стабилизированной земли, которые простирались до входа в купол и от него. Это были десятинные пути, что имело смысл. Вы не пошли бы на такие усилия без небольшой компенсации. Он направил монокуляр на юг, отмечая процессии, которые, как он предположил, были паломниками и поселенцами, спешившие к различным воротам в Погибель. Было по крайней мере трое ворот, которые он мог увидеть. Вокруг каждых из всех выросли трущобные городки с палатками и лачугами, теснившимися вплотную к частоколу.
– Больше, чем я думал, – наконец сказал он.
– Маски размножаются, как паразиты, – сказала Аманута, принюхиваясь. – Духи здесь слабые. Это месте испортилось. Скоро оно завянет и сгниёт, а потом вообще превратится в ничто.
Кэл посмотрел на неё:
– В смысле?
– Это не то место, которое я помню.
– Приятно это знать. – Он посмотрел на Скаббса и Иоланду. – Там, внизу, похоже, сотни людей. Должно быть достаточно легко проскользнуть внутрь, не привлекая внимания.
– Ну, тогда пошли, – сказала Иоланда.
– Нет. – Кэл бросил монокуляр обратно Скаббсу. – Мы немного подождём. Отдохнём. Поспим чуть-чуть. Кроме того, я не думаю, что наша добыча уже здесь.
– Откуда ты можешь знать?
– Рудовоз истекал топливом. Вероятно, им, по крайней мере, дважды приходилось останавливаться, чтобы выпустить воздух из топливопровода. – Кэл прислонился спиной к стене, положив руки на рукоять сабли. – Кроме того, если бы они были здесь, там было бы больше активности. Прямо сейчас поселение выглядит довольно мёртвым.
Иоланда перегнулась через край:
– По-моему, выглядит оживлённо.
– Поверь мне. Если бы Зун был здесь, Кавдоры подняли бы шум. Особенно, если он везёт оружие и боеприпасы. Вместо этого они занимаются своими делами. Это значит, что он ещё не прибыл. Но он уже в пути. Поэтому мы ждём.
– А если ты ошибаешься?
– Тогда лишние несколько часов не будут иметь значения. И я предпочёл бы рискнуть здесь, чем в дыре Кавдоров. Особенно с ней. – Кэл указал на Амануту.
– Ей не обязательно идти с нами, – сказала Иоланда.
– Я иду, куда хочу, – огрызнулась Аманута.
– Прямо сейчас никто никуда не идёт. По крайней мере, я не иду. А как насчёт тебя, Скаббс? – Кэл посмотрел на напарника.
Скаббс зевнул:
– Вообще-то мне не помешал бы перерыв.
Кэл махнул рукой:
– Видишь? Скаббс хочет спать. Вы двое делайте, что вам нравится. Но пока мы остаёмся здесь.
Иоланда и Аманута переглянулись, а затем отвернулись друг от друга. Кэл вздохнул. Он надеялся, что они не разорвут друг друга на части до прибытия Зуна.
Кэл скрестил руки на груди и откинулся ещё дальше назад. Он свистнул Вотану. Когда кибермастиф подбежал, Кэл положил ноги на спину пса.
– Скаббс, ты первый несёшь вахту. И, может быть, приготовишь что-нибудь. Я могу проголодаться, когда проснусь.
Скаббс сложил костёр. Тот был совсем маленьким, но вполне достаточным, чтобы прогнать холод и рассеять мрак. Он сделал его из навозных шариков и капельки смеси прометия и спирта собственной разработки, смешанных на пластине из изогнутого металла. Он слегка повернул металл, разжигая пламя.
– Нет дыма, – сказала Аманута, наблюдая за ним.
– Всё дело в смеси, – пояснил Скаббс. – Мы же не хотим выдать нашу позицию, не так ли?
– Это ты сделал?
Скаббс кивнул, наблюдая за пламенем:
– Я много чего делаю. Дайте мне мастерскую, и я стану отличным боеприпасником. – Он посмотрел на Кэла. Напарник уже спал, как и Иоланда. Охотникам за головами приходилось учиться ловить сон там, где и когда он был доступен. Ему потребовалось больше всего времени, чтобы научить этому Кэла.
– Ты умный.
– Я справляюсь. – Он посмотрел на неё и почесал щеку. В отличие от большинства людей, она не отвела взгляд, когда он это сделал. Может быть, она видела и похуже.
– Мне не нравится это место, – сказала Аманута какое-то время спустя. Она посмотрела на огонь, словно ища в нём ответы. – Оно не такое, как я помню.
– Тогда, почему ты всё ещё здесь? – спросил Скаббс. Он откинулся назад, положив голову на руки. Каждая косточка болела от езды на мотоцикле, и ему ничего так не хотелось, как спать, несмотря на то, что он нёс вахту. Это не имело значения. По опыту он знал, что сейчас не сможет заснуть, если это вообще возможно. В его голове происходило слишком много всего.
Аманута присела рядом с ним:
– Почему бы мне не быть здесь?
– Ты могла убежать раньше. Ты не охотник за головами. Кавдоры, наверное, забыли о тебе. Так почему ты здесь?
Она не ответила.
Скаббс приоткрыл глаз и посмотрел на неё.
– Может быть, благодарность? – с надеждой спросил он.
Она рассмеялась.
Он закрыл глаз:
– Так я и думал. Так почему?
– Меня устраивает путешествовать с тобой. А остальные, похоже, считают меня полезной.
– Кэл не очень хорошо разбирается в людях, – сказал Скаббс. – Вот почему он водится с Иоландой.
Он замолчал.
– И со мной, пожалуй, тоже. Так почему же?
Она вздохнула:
– Мои люди, возможно, по-прежнему где-то здесь. Если мути их не перебили или Кавдоры не сожгли. – Скаббс посмотрел на неё и увидел, что она смотрит вверх. – Я могу найти их.
– А потом?
Она пожала плечами. Затем замерла. Мгновение спустя Скаббс тоже это услышал. Тихий лязг, как будто кто-то ударил по далёкой трубе гаечным топором. Раздалось ещё больше звона, эхом отдававшегося отовсюду. Скаббс вскочил на ноги и увидел, что остальные уже встали.
– Что это такое? – резко спросила Иоланда, сжав рукоять цепного меча.
– Песня на трубах, – ответил Скаббс. – Племена крысокожих используют её для связи на больших расстояниях. У каждого племени своя песня. По крайней мере, так говорила моя мать.
Он посмотрел на Амануту:
– Узнаёшь её?
Она нахмурилась:
– Да.
Что-то в том, как она это сказала, заставило его насторожиться. Он взглянул на Кэла:
– Может, нам стоит продолжить путь?
– Что? Почему? – Кэл посмотрел на Амануту. – Что это?
– Предупреждение, – тихо сказала она. – Они предупреждают нас. Мути.
– Сколько?
– Много. – Аманута поднялась на ноги. Как только она это сделала, Вотан зарычал. Кибермастиф повернулся на месте, словно принюхивался к воздуху.
– И близко, – добавила Аманута.
– Хорошо. Я уже успела заскучать. – Иоланда подняла цепной меч и взмахнула им. Звук заполнил коридор, на мгновение заглушив лязг труб. Скаббс покачал головой и поднял автоган. Аманута схватила его за руку.
– Мы должны идти, – пробормотала она. – Мои люди тоже близко. Мы могли бы укрыться у них.
– Все мы?
Она отвела взгляд.
Скаббс кивнул:
– Ага. Так я и думал. Иди, если хочешь. Я не стану тебя останавливать.
Аманута впилась в него взглядом:
– Ты собираешься умереть вместе с ними?
– Кто говорит о смерти? У Кэла есть план. Вот увидишь. – Он посмотрел на Кэла. – Какой у нас план, Кэл?
– Я должен был придумать план? – сказал Кэл.
Скаббс вздохнул и постарался не смотреть на Амануту.
– Превосходно, – сказал он. Он обернулся, когда Вотан предупреждающе залаял. Что-то двигалось в другом конце коридора. Несколько “что-то”. Он уловил запах чего-то отвратительного и взглянул на Кэла. – У тебя случайно не осталось гранат?
Кэл печально покачал головой:
– Нет.
Скаббс посмотрел на Иоланду, которая пожала плечами:
– Когда у меня были гранаты? Кроме того, это всего лишь несколько мути. Какие от них могут быть неприятности?
Сверху до них донёсся пронзительный крик. Звук эхом разнёсся по коридору, и Скаббс вздрогнул, когда визг ударил по барабанным перепонкам. Глаза Амануты расширились.
– Шахтные призраки, – выплюнула она. Скаббс посмотрел вверх и увидел, как что-то движется в циркуляционной шахте. Что-то большое. И быстро.
– Берегись! – Он поднял автоган, но слишком медленно. Как только он нажал на спусковой крючок, что-то чудовищное обрушилось на него сверху.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
