717
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =57
|Всего =34}}
{{Книга
— Тогда да, я буду сражаться. Мой повелитель.
==='''VII'''===
Повелитель Первого вернулся. В чём-то он остался точно таким же, каким я его помнил, а в чём-то разительно изменился.
Лица примархов не забываются, за исключением, быть может, лика примарха Альфа-Легиона. Помимо самого Льва я видел и четырех его братьев: Мортариона из Гвардии Смерти, Лемана Русса из Космических Волков, Фулгрима из Детей Императора и Гора Луперкаля. Их облик навечно врезался мне в память, но то было тогда, в дни Великого Крестового похода ещё до нашего изгнания на Калибан. Я понятия не имел, как изменились Гор, Мортарион или Фулгрим, оказавшись во власти Хаоса.
Лев же ''постарел''. Я не знал, почему это случилось, и примарх, судя по всему, тоже, ибо если верить его словам он ничего не помнит о том, что случилось с ним после разрушения Калибана. Может, по какой-то причине Тёмные Ангелы держали Льва в чём-то вроде несовершенного стазиса? Или же примарх просто спал десять тысяч лет, и так его физиология отреагировала на прошедшую сотню веков? Тем не менее, я узнал Льва в тот же миг, как увидел даже несмотря на седину и морщины. Доспех отличался от того, который я помнил, но вот окружающая примарха атмосфера, особенности поведения и аура – какое бы значение вы не придавали этому понятию – остались прежними. Он был моим генетическим отцом, и я бы узнал его даже в нищенских лохмотьях и с мешаниной шрамов вместо лица.
Лев Эль’Джонсон привлекал к себе внимание благодаря своей силе и славе, но мрачность Повелителя Первого отталкивала людей. Сущность примарха побуждала окружающих преклоняться перед ним, однако характер удерживал их на расстоянии. При разговоре со Львом к тебе приходит внезапное и сокрушительное осознание того, что все твои слова оцениваются и взвешиваются согласно стандартам примарха, ибо тот решал, достойны ли они его внимания и траты времени. Он являл собой воплощение сосредоточенности и яростной целеустремлённости, и неважно, при каких обстоятельствах или почему, но Лев пробудился как раз после открытия в галактике Великого Разлома
Я никогда не верил в знаки и предзнаменования, однако мне казалось, что вот это я игнорировать не могу.
Свой Легион я отверг ещё давным-давно, когда остальная его часть попыталась убить меня по неизвестной мне причине. После возвращения в материальное царство я сотни лет скрывался от параноидальных, злобных и мстительных потомков того Легиона, чей облик ныне принимал различные формы. Лев более не имел власти надо мной. Даже если бы я поверил в заверения примарха о том, что жертвой предательства оказался он, и что его силы атаковали Калибан лишь из-за беспричинного нападения на них самих, это бы не вернуло мою верность. Я слишком долго был один, слишком сильно привык принимать собственные решения и выживать, полагаясь лишь на свои инстинкты, чтобы вот так просто покориться чужой воле. Да, Лев являлся моим генетическим отцом, но не он приложил руку к моему сотворению. Кроме того, пусть я больше и не был настоящим человеком, но разве это не человеческая черта – перерастать родительский авторитет?
А посему, когда Повелитель Первого объявил, что пойдёт войной на Десять Тысяч Глаз, не долг, страх, верность или любовь побудили меня предложить ему свою помощь, а нечто большее.
Это была ''вера''.
Не религиозная, ибо я презирал поклонение Императору как богу, чем занималось заблудшее население Империума. Нет, это было что-то первородное, более глубокое и не столь запретное. Это было ощущение, что Лев неспроста оказался именно здесь и именно сейчас. Он вернулся в тот момент, когда не только Империум, но и само человечество столкнулось с величайшей угрозой со времён Ереси Гора. Слишком уж большое совпадение. Я слышал, как колдуны, псайкеры да шарлатаны вещают о будущем, судьбе и предназначении, но только тогда я впервые мог сказать, что чувствую это по-настоящему. Я понятия не имел, куда в итоге меня всё заведёт, но одно знал точно: я обрету нечто большее, чем роль одинокого утомлённого воина, что защищает разношёрстную группу беженцев от угрозы, с которой он не сможет справиться, если та обрушиться на них в полную силу.
В первую ночь мы никуда не пошли. С наступлением темноты великие звери лесов становились активнее, и хоть Лев их не особо боялся, в наше отсутствие лагерь был бы уязвим. Кроме того, возрастал шанс привлечь к себе внимание, ведь пока мы бы приближались к предателям, на нас могли напасть хищники, и тогда нам пришлось бы защищаться. Лучше выдвигаться днём, когда свет солнца, которому удаётся пробиться через полог, удерживает более опасных лесных обитателей в их логовах.
Я говорю «более опасных», так как у меня не было сомнений, что после прибытия Льва титул «самого опасного» перешёл к нему.
Мы ушли с первыми рассветными лучами. Свой прежний цепной клинок я потерял лет триста назад в бою с альдари-ренегатами, а нынешний забрал спустя тридцать лет у одного из воинов капитула со смехотворным названием «Ангелы Искупления», когда обернул их неудавшуюся засаду на меня против них самих. Но вот два моих болт-пистолета модели «Тигрис» служили мне еще во времена Великого Крестового похода и до сих пор находились в рабочем состоянии, несмотря на возраст, хотя боеприпасов было мало. Пока Империум ещё существовал, даже такой бродяга как я без особых проблем пополнял запасы болт-снарядов для оружия стандартного образца, ибо всегда находились те, кто был не прочь продать контрабандные или служебные патроны гиганту в плаще и капюшоне. Однако, после открытия Великого Разлома мне оставалось лишь обшаривать не до конца разграбленные захватчиками оружейные или забирать боеприпасы у тех, кого я убивал, и надеяться, что они не слишком порченные.
У Льва же имелся только нож, который ему дали для свежевания добычи. Его руке не подошло бы ни одно огнестрельное оружие из лагеря – в основном это были авто- и крупнокалиберные пистолеты да один древний и крайне ценимый дробовик женщины по имени Рина – а сам он не хотел лишать их и так скудных средств обороны. Казалось настоящим безумством нападать на врага, имея столь плохое оснащение, но я был на удивление спокоен. Рядом со мной шагал примарх Императора, создание, подобных которому галактика не видела уже тысячи лет, и никто бы не подошёл лучше для выполнения лежащей перед нами задачи.
Камарт входил в число наиболее развитых имперских миров из тех, где мне приходилось бывать, а его население относилось к своим трансчеловеческим защитникам и владыкам без преклонения, присущего более примитивным людям. Последние могли бы посчитать космодесантников богами или небесными воителями. Я знал, что размещавшиеся здесь воины происходили из капитула Рубиновых Полумесяцев, и они храбро сражались с превосходящими силами врага. Камарт был всего лишь их аванпостом, но местные почитали космодесантников так, словно жили на родном мире капитула.
Оплот Рубиновых Полумесяцев под название Крепость Красной Луны стоял в величавом уединении на вершине одинокой Горы Сантик – давно потухшего и частично осыпавшегося вулкана, чьи склоны заросли густыми лесами. Единственная спускавшаяся с Горы Сантик дорога вела в город Хьюмейские Водопады, который находился примерно в пятидесяти километрах от вулкана. Туда мы со Львом отправиться не решились.
Когда мы забрались на один из тянущихся к склону вулкана хребтов, примарх остановился и окинул взглядом лес. Даже с такой высоты мы видели лишь необъятный равнинный пейзаж, где единственной природной возвышенностью была Гора Сантик. На востоке чащу рассекала могучая река Хьюмея, что тянулась до самого города.
— Беженцы пришли оттуда? — спросил Лев, указывая на Хьюмейские Водопады.
— Да, — ответил я. Город и сам казался своего рода лесом из кристалфлекса, ферробетона и металла, слабо поблескивающим в лучах солнца. — Внешние границы были защищены ионным щитом, который при контакте сжигал любой растительным материал. Без него лес захватил бы город в течение года.
— Как теперь и получилось, — заметил примарх.
Силы Хаоса разрушили множество внушительных башен и мануфакторий, но даже издали я видел густую зелень: Камарт возвращал себе своё по праву. Губительные Силы не имели к этому никакого отношения, ибо мир всегда был враждебен к людям. Непростую жизнь на планете оправдывали лишь содержащиеся во флоре ценные химические соединения, и тот факт, что возникали они только в результате естественного взаимодействия между различными растениями, удерживал Империум от попыток увеличить объёмы добычи. В Хьюмейских Водопадах, как и в других тропических городах, правящая элита состояла из тех семей, чьи техномагосы обладали знаниями о самых быстрых и эффективных процессах экстракции и методах очистки.
— А те тени в пологе, — сказал Лев, указывая на огромные обесцвеченные полосы в зелёном море под нами, — они естественные?
— Я занимался подробным изучением природы этого мира, — признался я, — но мне кажется, что нет. Хоть лес и смертоносен, некоторые местные довольно хорошо его знали. Они предупреждали нас о местах, которые считали порченными.
— Значит, планета в хватке Хаоса, — пробормотал примарх. — Но он ещё не сжал кулак.
Я ничего не ответил. Для меня изменения флоры Камарта мало чем отличались от виденного мною на Калибане, но я не собирался озвучивать эту мысль, чтобы не вызвать гнев Льва. Однако, я тоже заметил схожесть. Пусть примарх и не мог объяснить, как прибыл сюда и чем занимался в прошедшие тысячелетия, но довольно странно, что он попал в мир, который так походил на тот, где его нашёл Император.
Лев продолжил путь, скользя через растительность с искусностью того, чьей естественной средой были леса. Я изо всех сил старался следовать за ним, и уже тогда понимал, что выбранный примархом маршрут окажется не из простых. Сам бы я в такой местности за считанные секунды оставил бы позади большинство людей, но мои движениям недоставало изящества, ибо я полагался на грубую силу и скорость. Лев же ''протекал'' меж деревьев, почти не оставляя следов. Если бы он не подстраивался под мой темп, я бы уже давно потерял его.
— Нам стоит ожидать патрулей? — спросил примарх на ходу.
— Я обычно избегал этой области, — ответил я, — но не думаю, что те отбросы настолько организованы. Иногда они посылают в лес беснующиеся группы для охоты за выжившими или же просто поджигают и рубят деревья, если никого не находят. Их действия кажутся беспорядочными. Кроме того, — добавил я, — лес питает к ним любви не больше, чем к Империуму. Может, какую-то часть джунглей и затронула порча, но даже остальная растительность попытается задушить или сожрать любого, кто попытается пройти через неё. Ей плевать, кто кому служит, поэтому предатели не разгуливают тут без особой надобности.
— Это поможет застать их врасплох, — произнёс Лев.
Он обошёл стороной участок земли и отправился дальше. Лишь едва не вступив туда я увидел висящие, похожие на нити лианы-удавы: тонкие как проволока, но невероятно сильные. В первое столкновение с ними меня спасла только удача, так как одна рука оказалась свободна, и я смог воспользоваться цепным мечом.
— У вас есть план атаки? — поинтересовался я.
— Уничтожить их, — не оборачиваясь ответил Лев. —Я не могу планировать до тех пор, пока мы не увидим местность. — Примарх ненадолго остановился и обернулся в мою сторону. — Мой брат Сангвиний часто говорил о судьбе. Он знал как и когда умрёт. Я до сих пор с трудом терплю такие вещи, но…
Вздохнув, он сосредоточил на мне свой взгляд. Оказавшись в центре его внимания, я ощутил тревогу.
— Возможно, судьба моего брата была предопределенна, в то время как судьбы других – нет, — сказал Лев Эль’Джонсон. — Раз уж речь зашла об этом, у меня точно нет дара предвидения как у него или презренного Кёрза, но мне не верится, что мы с тобой, Забриил, пережили гибель ''планеты'' лишь затем, чтобы пасть здесь.
Я невозмутимо пожал плечами, хотя на самом деле не был так спокоен, как показывал.
— Со смертью я смирился в тот момент, когда стал космодесантником. Я старался избегать её в прошедшие столетия лишь потому, что не видел достойной цели, ради которой можно было бы отдать жизнь.
Морщинистое лицо Льва потемнело.
— Мне нет пользы от подобного фатализма. Это – не достойная цель, а простая задача, и её нужно выполнить. Я ожидаю, что, когда мы закончим здесь, ты всё ещё будешь жив, Забриил с Терры.
Он развернулся и продолжил свой подъём по линии хребта, который привёл бы нас к вулкану. Пристыженный, я поспешил за ним, однако, слова примарха заронили в самую глубину моего естества необычное зёрнышко надежды. Лев, по сути, находился один на неведомой ему планете, без всякого оружия и шансов получить помощь, а противостоял ему неизвестно насколько многочисленный и опасный противник, однако он не рассматривал нынешнее предприятие как, своего рода, благородный последний бой, как миссию с целью нанести максимальный ущерб врагу и придать нашим смертям какое-то значение. Для него это было… Что? Началом? Прелюдией к более великой работе?
После выпадения из варп-шторма я не просто прятался, а изо всех сил старался действовать в соответствии со своей натурой и предназначением всюду, где только мог, защищая жителей этого нового, нелепого Империума от угроз. Некоторые из тех, кому я помогал, понятия не имели, кем или чем я являлся, а большинству прочих хватало ума не проявлять лишнего любопытства. Тем не менее, мои вмешательства неизбежно оставались малозначимыми. Лев же, судя по всему, обдумывал нечто гораздо более значительное.
Несмотря на все мои сомнения касательно себя самого, галактики, в которой мы оказались, и существа, являвшегося моим генетическим отцом, я вдруг понял, что очень хочу узнать, чего он – чего мы – смогли бы достичь.
