3880
правок
Изменения
м
Проведя десять тысяч лет в стазисе в самом сердце своего расколотого родного мира, Лев Эль'Джонсон пробуждается ото сна и оказывается в кошмаре Империума-Нигилус.
В эту тёмную эпоху гаснущие угольки человечества окружены наступающим со всех сторон голодным мраком. Даже Лев не может надеяться победить такое зло в одиночку, однако есть те, кто присоединится к его походу. Многие из числа падших рыцарей примарха, до предела изнурённых бегством от вечно преследующих их охотников, уже давно ждали возвращения своего сеньора и несомого им искупления. Владыка Тенистых Путей должен вновь собрать под своим командованием этих потерянных лоялистов, после чего сразить вероломного сына и истребить банду Хаоса, чьи испорченные воины зовут отпрыска Льва повелителем.
В столь странные Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. Он — Повелитель Человечества. Благодаря мощи его несметных армий миллион миров противостоит тьме. Однако сам он — гниющий полутруп, разлагающийся властелин Империума. Жизнь в нём продлевают чудеса из Тёмной эры технологий, и каждый день ему в жертву приносят по тысяче душ. Быть человеком в такие времена примарх не может — значит быть уверен ни в чём одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и ни в комкровавом режиме, кроме себякакой только можно вообразить, однакопосреди вечных битв и кровопролития. Слышать, в галактике без Императоракак крики боли и стенания заглушаются алчным смехом тёмных божеств. Это беспросветная и ужасная эпоха, без Империума, без его Легиона где вы найдёте мало утешения или надежды. Забудьте о силе технологий и науке. Забудьте о предсказанном прогрессе и Калибанаразвитии.Забудьте о человечности и сострадании.Нет мира среди звёзд, ибо во мраке далёкого будущего есть только война. кто же он сам? =='''ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА'''==
=='''Персонажи'''==
Лев Эль’Джонсон – ЛЕВ ЭЛЬ’ДЖОНСОН — Лев, примарх Тёмных Ангелов
Забриил – ЗАБРИИЛ — бывший разрушитель, защитник Камарта, Падший
Кай – КАЙ — Падший
Афкар – АФКАР — Падший
Лохок – ЛОХОК — Красный Шёпот, Падший
Борз БОРЗ — Одноглазый, капитан ''«Острия чести»'', Падший
Лансиил – ЛАНСИИЛ — командир объединённых сил Тревенума-Гамма, Падший
Галад – ГАЛАД — командир объединённых сил Тревенума- Гамма, Падший
Беведан – БЕВЕДАН — бывший библиарий, Падший
Гуэйн – ГУЭЙН — капитан станции «Эхо», Падший
Эктораил – ЭКТОРАИЛ — технодесантник, член экипажа станции «Эхо», Падший
Кузиил – КУЗИИЛ — член экипажа станции «Эхо», Падший
Ламор – ЛАМОР — член экипажа станции «Эхо», Падший
Асбиил – АСБИИЛ — апотекарий, член экипажа станции «Эхо», Падший
Бройнан – БРОЙНАН — Падший
Мериант – МЕРИАНТ — член экипажа станции «Эхо», Падший
Кадаран – КАДАРАН — Падший
Перзиил – ПЕРЗИИЛ — Падший
Руфарил –ПадшийРУФАРИЛ —Падший
Сефаракс – СЕРАФАКС — лорд-чернокнижник, Падший
Баэлор – БАЭЛОР — Самозванец, Падший
Марког – МАРКОГ — командующий Скорбной Гвардией
Димора – ДИМОРА — кантикаллакс Нового Механикума, «Око на ''«Оке злобы»''
Уринз – УРИНЗ — архираптор
Варкан – ВАРКАН — Красный, бывший Пожиратель Миров
Джай’Тана – ДЖАЙ’ТАНА — Неисповедовавшийся, апостол
Крр’Сатз – КРР’САТЗ — надзиратель за астропатами на борту ''«Клинка истины»'', зверолюд
Сутик – СУТИК — мужчина с Камарта
Илин – ИЛИН — мужчина с Камарта
Биба – БИБА — ребёнок с Камарта
Валдакс – ВАЛДАКС — техножрец с Камарта
М’Киа – М’КИА — женщина с Камарта, глава Львиной Гвардии
Джован – ДЖОВАН — мужчина с Камарта
Инда – ИНДА — капрал оборонительных сил Авалуса
Сина ап на Харадж – СИНА АП НА ХАРАДЖ — маршал оборонительных сил Авалуса, временно исполняющая должность планетарного губернатора
Шавар – Провидец ШАВАР — провидец с Авалуса
Торрал Дерриган – ТОРРАЛ ДЕРРИГАН — адмирал оборонительного флота Авалуса и , командир корабля ''«Лунный рыцарь»''
Раулин – РАУЛИН — капитан оборонительного флота Тревенума-Гамма
Монтарат – МОНТАРАТ — капитан ''«Пакс фортитудинис»Фортитудинис»'', оборонительный флот Авалуса
Луис Данте – ЛУИС ДАНТЕ — командор Кровавых Ангелов
А еще Пробив пальцами землю, он понимает, что не знает ''где'' находитсяего кисти защищены бронёй, как и всё тело. Он заключён в огромный доспех, чёрный с едва заметным оттенком тёмно-зелёного, и это чувство ему тоже знакомо. Латы ощущаются его неотъемлемой частью — продолжением тела, столь же естественным, как и панцирь любого из ракообразных, которые могут таиться в норках на дне реки перед ним. Подавшись вперёд, он всматривается в спокойную воду у берега, что укрыта от основного потока скоплением камней сразу выше по течению. Речная гладь, как во сне, превращается в почти безупречно ровную зеркальную поверхность.
Деревья огромны и могучиОн поднимает к лицу руку, их толстые стволы не обхватить распростёртыми руками ни одному, ни двум, ни даже, возможно, полудюжине людейпальцы которой перепачканы в земле. Из-за трещинноватости грубой коры поверхность деревьев испещрена теневыми оспинками, как будто древесные гиганты решили укрыться камуфляжемОтражение делает то же самое. За место под их ветвями борются живучие кустарники: жёсткиеЛицо определённо принадлежит ему, спутанные и колючие, они жмут друг друга, выбивая себе пространство и свет, словно оставленные без внимания дети под ногами у взрослыхно эти черты не пробуждают ни малейших воспоминаний. ЗемляСлушающий не знает, на которой они растуткто он такой, темна и плодороднане представляет, а когда слушающий погружает в неё пальцыгде находится, она начинает пахнуть жизнью, смертью и прочими вещами. Запах ему знаком, но он не может понять, откуда и почемукаким бы знакомым ни казалось всё вокруг.
Пробив пальцами землюА если так, он понимаетоставаться здесь, что они защищены бронёйпохоже, как и всё тело. Он заключен в огромный чёрный доспех с едва заметным оттенком тёмно-зелёного, и это чувство ему тоже знакомо. Броня ощущается его неотъемлемой частью – продолжением тела столь же естественным, как и панцирь любого из ракообразных, которые могут таиться в укромных местах реки перед ним. Он подаётся вперёд и всматривается в спокойную воду у берега, что укрыта от основного потока скоплением камней сразу выше по течению. Водная гладь превращается в практически идеальную зеркальную поверхность, гладкую как во сненезачем.
Он поднимает к лицу руку с еще пахнущими грязью пальцами. Отражение делает то же самоеНо песня реки по-прежнему манит его. Лицо определённо принадлежит емуТогда он решает идти вдоль берега, но его вид не вызывает ни единого воспоминанияследуя за водным потоком и слушая музыку по пути. Он не знает, кем является, и всё равно не знает, где находится, хотя всё это кажется знакомымпоэтому неважно, какое направление выбрать.
Слушающий поднимается на ногиОн не знает, как долго шагает. Время, конечно же, движется, и одно мгновение незаметно перетекает в другое. Он помнит каждый прошедший миг и предполагает, что за ними придут следующие, но затем колеблетсяих смену ничем не отметить. Он Свет не усиливается и не может объяснить себетускнеет: он всё такой же, зачем ему нужно идтипочти что призрачный, ведь песнь реки столь прекраснарассеянный повсюду, однако осознание тогоне имеющий явного источника. Вокруг ползут тени, как мало он знаетно нет ни намёка на то, открыло что-то внутри негоих отбрасывает. Идущий невозмутим. Он видит сквозь тени, пробудило голодточно так же, которого не было преждекак чувствует запах листвы и слышит реку. Он В ветвях не удовлетворитсяшелестит ветер, ибо воздух неподвижен, но ещё он влажен, пока не найдёт ответыи до идущего доносятся едва слышный вой и характерные вопли каких-то животных вдалеке.
Но песня Русло реки всё равно зовёт его. Он решает идти вдоль берега, следуя за водным потоком становится шире и слушая музыку по пути. Он всё равно не знает, где находится, поэтому ни одно направление не будет хуже любого другого. На берегу, прямо рядом с тем местом, где он сидел, лежит окрашенный в цвет остального доспеха шлем. В области рта видны вертикальные щели, напоминающие амбразуры в стенеровнее. Он поднимает его и фиксирует на поясе движениемМиновав её изгиб, которое кажется инстинктивнымидущий ошеломлённо замирает.
Он не знает, как долго шагает. Время, конечно же, идёт, и одно мгновение незаметно перетекает в другое. Он помнит каждое прошедшее и имеет представление о грядущих следом, но течение времени ничем не отметить. Свет не становится ни ярче, ни тусклее, вместо этого оставаясь почти что призрачным и всеохватывающим. Он озаряет окружение, но не раскрывает своего источника. Кругом рыскают тени, но нет ни намека на то, что их отбрасывает. Идущий невозмутим. Он пронзает взглядом те тени, чувствует запах листвы и слышит реку. В ветвях не шелестит ветер, ибо воздух неподвижен, но при этом он влажен и доносит до идущего едва слышные крики и характерные вопли какихНа противоположном берегу стоит какое-то животных вдалекездание.
Русло реки становится шире Оно сложено из тёсаного и ровнееотделанного камня сине-серого цвета с более светлыми, ярко поблёскивающими крапинками. Идущий проходит её изгиб Строение не гигантское, так как окружающие деревья возвышаются над ним, но оно прочное. Похоже, какой-то замок — крепость, призванная удерживать нежеланных гостей снаружи и защищать людей или богатства, которые находятся внутри. Её нельзя назвать ни новой и нетронутой, ни древней и повидавшей виды. Кажется, что она всегда стояла здесь и ошеломлённо замирает на местевсегда будет.
Оно сложено из тесанного Она маленькая, деревянная и отделанного камнянекрашеная. У породы темноватый сине-серый цветМеста в ней хватает для одного человека, и видны более светлыедействительно, ярко поблескивающие крапинкитам кто-то сидит. Идущий способен рассмотреть его даже на таком расстоянии. Строение Человек стар, но не очень большоев том аспекте, так как над ним нависают окружающие деревьячто отразился на чертах самого слушающего. Время не избороздило лицо сидящего в лодке морщинами, но оно прочноеа истерзало его облик. С виду какойЗапавшие щёки, исхудалые руки и ноги, пепельно-то замокбурая кожа, прежде явно обладавшая насыщенным каштановым цветом, крепостьдлинные безжизненные волосы, которая должна удерживать нежеланных гостей снаружи тускло-серые и защищать находящихся внутри людей или богатстваспутанные.. Её нельзя назвать новой и безупречной. Тем не менее на седой голове возлежит корона. Да, это просто золотой обруч, но древней и повидавшей виды тоже. Она словно всегда стояла здесь и всегда будет. На спокойной и широкой реке прямо перед замком виднеется лодкавсё равно венец.
Она маленькая, деревянная и непокрашеннаяВ ослабевших руках с опухшими суставами пальцев человек держит удочку. Места там хватает для одного человека, и оно как раз им занято. Идущий может рассмотреть его даже на таком расстоянии. Человек стар, но это не та старость, что отметила лик самого идущего. Время не избороздило морщинами лицо сидящего Леска уже заброшена в лодке, оно оказало разрушительное воздействие на всё его тело: запавшие щёки, исхудалые конечности, пепельно-бурая кожа, которая раньше явно была насыщенно-каштанового цвета, и длинные безжизненные волосы, такие тускло-серые и спутанные. Тем не менее, седую голову венчает корона. Да, она представляет из себя всего лишь золотой обруч, но это всё равно коронаводу.
В своих ослабевших руках с опухшими суставами пальцев человек держит удочкуСсутулившись, чья леса уже заброшена в воду. Ссутулившись будто бы словно от боли, эта маленькая древняя фигурка маленький древний старец сидит в маленькой простой лодке.
Более Помимо того, идущий понимает, что рыбак ранен. Он не видит самой раны, но как именно, однако чувствует запах крови, что пахнет кровью. Ноздри щекочет густой медный аромат. Идущий не наслаждается запахомим, но и не находит его отталкивающим. Это просто запах, который он может можно разобрать и понять. Кровь короля попадает сочится в воду , капля за каплей. Возможно, именно это и она привлекает сюда тени. МожетА может, в ином случае они были всё равно бы где-нибудь в другом местеприплыли сюда.
Последний Он не из тех, кого легко напугать, но ему не чуждо понятие опасности. Тени Ему неведомо, что это за тени в воде неизвестны идущему, но двигаются движутся они как хищники.
Пусть то, как он общается, Хотя его способ общения едва ли можно назвать голосом – речью — нет даже звуканикаких звуков, лишь ощущение в голове идущегоидущий просто ощущает, как в его сознание вкладывается вкладывают смысл – слов, — в «голосе» всё равно чувствуется растущая настойчивость. Идущий понимает, что он не из тех, кто отказывается уклоняется от брошенного ему вызова, но ещё ему также не хочется игнорировать Смотрящего-во-тьме. Он чувствует Между ними есть некие узы, чувствует — связь с прошлым, которое обязательно сможет вспомнитьон вроде бы обязан помнить.
В разуме проносятся фигурыПеред мысленным взором мелькают силуэты, неустойчивые, эфемерные как дым в бурю. Он не может собратьсяуцепиться за фигуры, не может ухватиться за чтобы вылепить из них и превратить во что-то нечто осмысленное, во что-тотакое, на чём смогло сосредоточилось бы сфокусироваться его устремляющееся сознание, тянущееся к ним сознание. Исчез покойПокой, который даровала песнь дарованный песнью реки, а вместо него появились неуверенность исчез, сменившись неуверенностью и разочарованиеразочарованием. Так или иначе, идущий больше не больше вернётся к прежнему своему состоянию. Осознанно принимать Он не из тех, кто осознанно принимает неведение – это не его путь.
Он оставил Смотрящего позадиСамо существо не шагает рядом с ним, но существо продолжает появлятьсяснова и снова появляется неподалёку, вновь и вновь выходя из границ выступая с рубежа теней. Оно ничего не говорит до тех пормолчит и заговаривает вновь лишь после того, пока как идущий не пробирается , пробравшись через заросли колючего кустарника и, наконец, нормально не рассматривает получает возможность хорошенько разглядеть то, что мельком увидел еще у ещё от реки.
Идущий прищуриваетсяОн суживает глаза.
''Порча«Порча».''
Это нечто Нечто неправильное, нечто и искажённое. То, чего чему здесь быть не должноместо. То, чего, по фактусути, вообще не должно существовать.
Это Здесь его дом, и где ничто здесь не укроется от охотника.
Он отгоняет подобные мыслиНо запах порчи всё ещё силён — даже насыщеннее, чем раньше. Память вернётсяСмрад тащит охотника вперёд, и тот преодолевает новый подлесок из лиловатых папоротников, тянущихся сверху бледных корней, висячих лоз и неведомых ему растений с широкими блестящими листьями, когда вернётсяокаймлёнными шипами. Ловчий не ощущает с этим лесом настолько же прочной связи, если это вообще произойдётно он приближается к своей добыче, а сейчас у него есть добычакогда подойдёт вплотную, которую нужно выследить. Он спешит вперёдто уже не упустит её, идя на запах порчичто бы его ни окружало.
Охотник не уверен, когда именно лес начинает меняться, так как прежде время отсчитывалось лишь дыханием или ударами сердец. Тем не менее, в какойВпереди что-то момент он осознаёт, что туман рассеивается, а у света вокруг него появляется источник, находящийся высоко наверху и слева от охотника. Он чувствует, как солнце греет кожу головы: это густое тепло, влажное тепло, та его разновидность, что лезет в горло и угрожает забить дыхательные пути. Деревья тоже изменились: они всё такие же высокие и массивные, но теперь охотник не в мире одних лишь массивных, низко свисающих веток. Кроны древесных гигантов раскидывают ветви высоко над его головой, а на их стволах нет ничего, кроме ползучих растений, стремящихся подняться выше своих соседей и урвать для себя проблеск света. Воздух словно ожил и полнится звуками насекомых. Охотник больше не слышит песню реки. Он останавливается и вновь тянется рукой вниз. В этот раз охотник загребает горсть гниющих листьев, что устилают землю толстым коричневым ковром. Подобная поверхность выдаёт следы проходивших по ней уже не с таким большим желанием, как мягкая почва – настоящий друг следопытадвижется.
Но запах порчи всё ещё силёнКрупный, причём даже сильнее, чем раньшеопасный хищник. Он тащит охотника вперёд, Ловчий снимает шлем с пояса и тот продвигается через новый подлесок: тёмно-красноватые папоротникинадевает его до странности привычным движением, тянущиеся сверху вниз бледные корни, висящие лозы хотя и неизвестные ему растения с широкими блестящими листьями, окаймлёнными шипами. Охотник не чувствует с этим лесом той же связипомнит, но он приближается к своей добыче и, оказавшись рядом с ней, уже её не упустит, что бы его не окружалочтобы делал это прежде.
Впереди движениеШлем со щелчком встаёт на место, герметично соединяясь с бронёй. Охотник слышит тихое потрескивание стеблейМгновенно включаются дисплеи, и перед глазами охотника выводятся подробные данные о резервах мощности доспеха, о температуре окружающей среды, уровне влажности, когда добыча пробирается сквозь чащу. Он начинает составлять составе атмосферы и даже о длительности дня в голове образ тогомире, что преследуетгде находится ловчий. Существо явно крупноеОна составляет восемнадцать целых пятьдесят четыре сотых часа, так как причём расчёт произведён по бесконечно малому сдвигу местной звезды в небесах над головой. Даже не может избежать шума при перемещении. Ещё оно кажется хищникомпонимая, ибо движения создания походят на движения самого охотника. Добыча двигается таким образомоткуда ему вообще известно, чтобы не выдать своего присутствия другимкак это делается, а не такохотник движениями век перебирает доступные режимы обзора: обычный, будто бредёт по своим делам. Охотник чувствует слабыйполяризованный, но при этом резкий запах требухи и гниющего мясаинфракрасный, словно от чего-то оставшегося тепловой в челюстях зверя или от его морды после того, как тот покормился тушейложных цветах и так далее.
КрупныйОн оставляет стандартное зрение. Своё применение есть у каждого режима, но сейчас ему не потребуются никакие улучшения. Ловчий открывает воздухозаборники, чтобы чувствовать запахи мира вокруг, опасный хищники возвращается к охоте. Охотник снимает шлем Даже в такой толстой броне он с пояса и надевает лёгкостью перемещается бесшумно. Доспех отзывается на голову до странности знакомым движениемего движения интуитивно, словно вторая кожа, хотя он и ловчий даже не помнитзадерживается, чтобы делал это преждепоразмыслить над этим. Всё происходит так же естественно, как и дыхание.
Шлем с щелчком встаёт на местоВтянув воздух, создавая герметическую изоляциюон ощущает смрад добычи. Мгновенно включаются дисплеиВ густом подлеске нет ветра, и поэтому охотник понимаетпочти не беспокоится, что смотрит на вывод подробных данных о резервах мощности доспеха, о температуре окружающей среды, уровне влажности, составе атмосферы и даже о длительности дня на мире, где он находится – восемнадцать целых пятьдесят четыре сотых часа. Последнее было рассчитано по бесконечно малому движению местной звезды в небесах над головой. Не понимая, откуда он вообще знает, как это делать, охотник меняет доступные ему режимы зрения простым морганием: обычный, поляризованный, инфракрасный, тепловой и так далее, и так далееего выдаст собственный запах.
Он оставляет обычный режим. Своё применение есть у каждогоРешив кое-что проверить, но сейчас ему не потребуются никакие улучшенияловчий делает ещё один глубокий вдох. Охотник открывает воздухозаборникиДоспех возбуждённо анализирует окружение и выдает детальные сведения по концентрациям молекул и наличию в воздухе феромонов, чтобы чувствовать запахи мира вокруг, и возвращается к охоте. Даже несмотря которые накладываются на столь толстую броню ему не составляет труда двигаться бесшумно. Доспех отзывается интуитивно, словно вторая кожаизображение, и охотник не останавливается для размышлений над этим. Всё происходит так же естественно, как и дыханиебудто призрачно светящиеся следы.
Он вбирает в себя воздух и ощущает неприятный запах добычиОхотник не ошибся: хищников несколько. В густом подлеске нет ветраИзучив данные, поэтому охотник не сильно волнуется о томловчий понимает, что его выдаст собственный запахони разделились, уйдя влево и вправо.
Хищников несколькоОхотник не слышит поступи когтистых лап или того, как его окружают мускулистые звери, пробирающиеся через подлесок. До его слуха доносится нечто иное: голоса впереди. Человеческая речь. Не то потустороннее чувство от общения со Смотрящим-во-тьме, когда смысл «сказанного» неожиданно возникает прямо в голове, а настоящие голоса, прямо как у него самого. Они не тихие, и изучающий данные их обладатели не пытаются скрыть себя. Более того, голоса выдают местоположение своих владельцев любому, кто улавливает их. Уж если охотник понимаетв чём-то и уверен, так в том, что они разделилисьу его добычи есть и уши, чтобы услышать людей, уйдя влево и вправонамерение причинить им вред.
Охотник внимательно осматривает землюБолее не стараясь остаться незамеченным, но лиственный опад всё такой же непокорный он срывается на быстрый бег и отказывается раскрывать свои тайны. Он следует за двумя хищниками, или зверей больше? Даже у его чувств, несмотря на всю их остроту, есть предел возможностей. Тем не менее, нерешительность ему не присущапродирается через запутанные заросли кустарников. Охотник двигается по уходящему влево следуперепрыгивает через гигантский ствол упавшего дерева одновременно с тем, соблюдая баланс между скоростью как слышит крик и скрытностью. Если он собирается убить порченное видит чудовищное создание, кем бы оно в итоге не оказалось, ему придётся сделать это достаточно быстро, чтобы успеть вернуться тем же путём и взять след остальных членов стаис переливчатой зелёной чешуёй. Охотник отдаёт команду миганием глаз, после чего аудиорецепторы шлема поднимают уровень чувствительности. Теперь они готовы предупредить хозяина, если что-то вдруг решит поохотиться Существо скачет прямо на него, пока он идёт по следу своей добычисбившихся в кучу людей.
Охотник не слышит поступи когтистых лап или приближающихся к нему через подлесок мускулистых телОттолкнувшись, однако до его слуха доносится кое-что другое: голоса впереди. Человеческие голоса. Это не то потустороннее чувство от общения со Смотрящим-во-тьмеловчий несётся над землёй, когда прямо как стрела в голове внезапно возникают смысловые значениячёрной броне, а настоящие голоса прямо как у него самогозапущенная сверхчеловеческими мышцами и сухожилиями. Они не тихиеОн бьёт зверя коленом в подвздох и чувствует, и их обладатели не пытаются скрыть себякак от удара трескаются рёбра толщиной с его запястье. Более тогоЧудовище, голоса выдают местоположение своих владельцев любому, до чьих ушей доходят. Уж если охотник застигнутое в чём-то и уверенполёте, так это в томс громким воплем заваливается набок, что у однако охотник не успевает добить его добычи есть и уши, чтобы слышать голоса. В подлеске раздаётся шорох, и намерение причинить вредещё два создания появляются за спинами людей.
Он срывается Путников трое: двое взрослых и один ребёнок. Все они неопрятного вида, одеты в лохмотья. Густая растительность на быстрый беглицах мужчин выглядит скорее как результат того, что у них нет возможности побриться, бросая любые попытки сохранять незаметность а не как культурная особенность или личное предпочтение. Ребёнок ещё в том юном возрасте, когда не так просто определить с виду пол. У него длинные всклокоченные волосы, широко раскрытые глаза и продираясь через запутанные кустарниковые зарослигрязное бледное лицо. Охотник перескакивает через гигантский ствол упавшего дерева одновременно с темподмечает всё это за мгновение, мельком посмотрев мимо них на зверей. Все трое слабы, как слышит крик измотаны и видит чудовищную фигурунапуганы, покрытую переливающейся зелёной чешуейтак что в схватке от них почти никакого толку. Создание скачет прямо на сбившихся Они скорее застынут в кучу ужасе, чем станут выполнять указания. Сбросив людейсо счетов, охотник перескакивает через их головы.
Охотник совершает прыжок и превращается Хищники — совсем другое дело. Все они в чернобронную стрелухолке выше человеческого роста, запущенную сверхчеловеческими мышцами и сухожилиямино на этом сходства заканчиваются. Он бьёт зверя коленом Тот, которого охотник ударил в бок, чувствуяполностью покрыт чешуйчатой шкурой, как от удара трескаются рёбра шириной но у одного из новоприбывших пурпурно-зелёный мех с его запястье. Чудовище больше не атакует людейпрогалинами чешуи, а кожа третьего на многих участках затвердела и превратилась в хитиновый панцирь. Каждая тварь обладает длинными челюстями с громким воплем заваливается набокрядами острых зубов, однако охотник не успевает закончить начатое. В подлеске раздаётся шороху одной из них из-под подбородка торчат дополнительные бивни, а другая может похвастаться огромными ребристыми рогами, которые растут над глазами, и на противоположной от жертв зверя стороне появляется еще два созданиязакручиваясь назад.
Людей трое: двое взрослых и один ребенок. Все они неопрятного вида, одеты в лохмотьяПриземляясь, а густая растительность на лице взрослых выглядит охотник сцепляет пальцы так, будто это не культурная особенность или личное предпочтение, а банальное отсутствие возможности следить за собой. Ребёнок ещё в том юном возрасте, когда не так просто определить с виду пол. У него длинные всклокоченные волосы, широко раскрытые глаза и грязное бледное лицо. Охотник подмечает все это за мгновение, бросив на них всего что получается один мимолётный взгляд. Люди слабы, измотаны и напуганы, так что в этой схватке от них никакого толку. Они скорее застынут в ужасегромадный кулак, чем станут выполнять указания. Охотник сбрасывает людей со счёта и перелетает через их головынаносит прямо меж этих рогов удар колоссальной силы.
Хищники тоже отличаются друг от друга. Ростом они выше человеческого плеча, но на этом сходства заканчиваются. Тот, которого охотник ударил Голова хищника врезается в боклесную подстилку с такой скоростью, полностью покрыт чешуйчатой шкуройчто тело за ней просто не успевает, но у одного из новоприбывших пурпурно-зелёный мех с прогалинами чешуипоэтому, а у третьего кожа, которая во многих местах как будто бы затвердела настолькокогда ловчий перекатывается и поворачивается к третьему существу, что превратилась в хитиновый панцирьзадняя часть туловища второго ещё продолжает стоять. У каждого длинные челюсти с рядами острых зубовПоследний зверь поворачивает к охотнику морду и открывает зев, однако у одного дополнительные бивнино не для вопля, торчащие полного ярости или агрессии. Вместо этого из-под подбородкапасти резко, а другой может похвастать огромными хребтообразными рогамисловно хлыст, которые растут над глазамивырывается длинный мускулистый язык, преодолевает расстояние между ними — около девяти метров или даже больше, — и, закручиваясь, тянутся назадего кончик засасывает правую кисть охотника с мерзким чмокающим звуком.
Голова хищника устремляется к лесной подстилке с такой скоростьюОхотника вдавливают лицом в землю, что остальная часть тела за ней просто не успевает, поэтому, когда охотник перекатывается и поворачивается к третьему существуон машинально закрывает воздухозаборники шлема, задняя часть туловища второго ещё продолжает стоять. Третий зверь поворачивает к охотнику морду и открывает пасть, но полного ярости чтобы не вдохнуть пыль или агрессии вопля не раздаётсягрязь. Вместо этого длинный мускулистый Затем у него появляются более насущные заботы: втягивая язык резко, словно хлыст, преодолевает расстояние между ними – примерно девять или даже больше метров – и его кончик засасывает правую зверь затаскивает руку охотника с мерзким звуком причмокиваниясебе в рот и смыкает челюсти на локте.
Без рычага от силы толку немногоЕсли бы он укусил обычного человека, а охотник не успеет поставить ноги нужным образом преждето неимоверного давления зубов хватило бы, чтобы перегрызть тело в поясе. Броня ловчего выдерживает, чем однако в его протащит языкполе зрения вспыхивают тревожные символы красного цвета, указывающие на то, что доспех почти пробит. Создание мотает головой из стороны в сторону, пытаясь разодрать и вывернуть то, так что он сам бросается к существуне поддаётся силе, приложенной напрямую, и почти выдирает из крепления наплечник. Охотник заносит свободный кулаксжимает зубы, намереваясь превратить свой полёт полсекунды ждёт нужного момента и тянет руку на себя в атаку, но за мгновение до тоготот же миг, как ему удаётся нанести ударчудовище отводит башку в противоположную сторону, его сбивает в воздухе огромная когтистая лапаотчего тиски челюстей едва заметно разжимаются.
Охотника впечатывает лицом в землюЛовчий освобождает руку под скрежет зубов хищника, и он автоматически закрывает воздухозаборники шлемакоторые прочерчивают борозды на гладкой поверхности наруча. Как только пропадает сопротивление, чтобы не вдохнуть пыль или грязь. Затем у него появляются более насущные заботыпасть захлопывается со щелчком, когда и зверь затягивает руку невольно откусывает собственный язык, который до сих пор обвивает кулак охотника себе в рот языком и смыкает челюсти на локте.
Сила укуса чудовищнаПокалечив саму себя, тварь визжит от боли, убирает лапу со спины ловчего и прижимает её бы хватилок зеву, откуда струится между зубов тёмная кровь. Охотник вскакивает на ноги и трясёт рукой, чтобы с лёгкостью перекусить обычного человека в поясескинуть кончик языка. Броня охотника выдерживаетБез сокращений мышц, однако возникшие предупреждающие символы красного цвета говорят о том, доспех едва не подвёл что удерживали его. Создание трясёт головой из стороны в сторону, пытаясь разодрать и вывернуть тона месте, что не поддалось одной это всего лишь силеполый мясной цилиндр, и почти выдирает из крепления наплечник охотника. Он сжимает зубы, ждёт нужного момента полсекунды и тянет руку который с влажным шлепком падает на себя в тот момент, когда зверь отводит голову в противоположную сторону, отчего захват челюстей слегка ослабеваетлесную подстилку.
Рука со скрипом освобождаетсяЗверь бросается на ловчего. В чудовище не меньше двух тонн плоти, а распахнутая клыкастая пасть готова проглотить добычу целиком. Зубы хищника оставляют борозды Однако на гладкой поверхности наручасей раз охотник успевает подготовиться. Он широко разводит руки и хватается за края челюстей, одновременно смещая вес и с исчезновением сопротивления пасть с щелчком захлопываетсяразворачивая туловище. Мышцы напрягаются, вот только зверь откусывает собственный язык, который до сих пор обвивает кулак охотникаи на помощь им тут же приходят сервоприводы брони.
Существо визжит от боли и убирает лапу со спины охотникаКрутнувшись на месте, прижав её к собственному ртуловчий применяет против хищника инерцию его же прыжка, из которого хлещет льющаяся сквозь зубы тёмная кровьотбрасывая его прочь. Охотник вскакивает на ногиВращаясь в полёте, выворачивая кончик языка чудовища. Без сокращающихся мышцтварь врезается в рогатое существо, что удерживали его которое только сейчас поднимается на местелапы после того, это всего лишь мясной цилиндркак его оглушили ударом по голове. Столкнувшись, падающий оба чудовища с воплями валятся на лесную подстилку с влажным шлепкомземлю корчащейся грудой переплетённых лап и хвостов.
Зверь бросается Все эти события уместились примерно в десять секунд, прошедших с того момента, как охотник перелетел через объятых ужасом людей. Во время схватки он слышал их вопли и вздохи, но поворачивается к ним только сейчас. Они стоят на него – прежнем месте, держа в руках пучки палок — не меньше двух тонн плоти с клыкастой пастьюоружие, а просто хворост, который собирали здесь. Маленькие, слабые создания, неспособные защитить себя от подобных угроз. Охотник полагает, готовой проглотить егочто легко мог бы посчитать их жалкими. Однако Возможно, когда-то, в этот раз у охотника есть возможность приготовиться. Он широко разводит руки и хватается за края челюстейневедомом прежнем бытии, он относился к ним именно так, одновременно смещая вес если достаточно долго размышлял о различиях между ними и разворачивая туловище. Напрягшимся мышцам помогают задействованные сервоприводы бронисобой.
Охотник поворачивается вокруг своей оси и использует против зверя его собственную инерциюСейчас же он видит лишь жизни, отправляя того в воздухкоторые нужно уберечь. Вращающаяся в полёте туша врезается в рогатое существоОхотник силён, которое только поднимается на ноги после тогоа люди слабы, как было оглушено ударом по голове. Два хищника сталкиваются и падают на землю корчащейся да вопящей грудой переплетённых конечностей и хвостовпотому он будет одалживать им свою силу, пока они не перестанут в ней нуждаться.
Всё это занялоЗверь со сломанными рёбрами с трудом поднимается на лапы, наверноевыказывая живучесть, секунд десять с того момента, как охотник перелетел через обуянных ужасом людейчто присуща диким животным. Во время схватки он слышал их вопли и вздохи, но поворачивается к ним только сейчасОхотник видит в глазах существа голод. Они всё там жеВ его желании поедать плоть не больше злобы, где он их и оставилчем в мутациях, держат превративших его хвост в руках палки: не оружиескорпионье жало, а простые дроваили в ползучих растениях, сбором которых занимались. Люди маленькиекоторые оплетают деревья так туго, слабыечто те умирают, неспособные защитить себя от подобных угроз. Охотник полагаетили в грибах, что легко мог бы посчитать их жалкимивырастают в мозге жертвы и убивают её, пробив череп изнутри. Возможно, когда-то, Особенность человечества в иной реальноститом, что была прежделюди замечают судьбу, он бы так и рассудилуготованную им дикой природой, если бы достаточно долго поразмышлял о различиях между ними и собойобманывают её.
Сейчас же он видит лишь жизни, которые нужно защищать. Охотник силён, а люди слабы, и потому он будет предоставлять им свою силу до тех пор, пока они перестанут в ней нуждаться.Зверь со сломанными рёбрами с трудом поднимается на ноги, выказывая присущую диким животным живучесть. Охотник видит в глазах существа голод. В его желании поедать плоть не больше злобы, чем в мутациях, превративших хвост в скорпионье жало, в ползучих растениях, которые оплетают деревья так туго, что те умирают, или в грибах, вырастающрх в мозгах жертв и убивающих их, пробивая черепа изнутри. Такова природа человечества – видеть уготованную ему дикой природой судьбу и обманывать её. Прямо здесь и сейчас этим обманом был охотникорудием обмана служит ловчий.
Это его первые слова, обращённые к людям. Охотник не вкладывает в них враждебностисвои слова враждебность, ведь они должны были стать предупреждением для людей, чтобы те не лезли в бой, однако троица отшатывается от охотника с новымнего, ещё более сильным страхом и страх в их глазахвспыхивает ещё ярче. Он Ловчий не берёт в голову задумывается над их реакциюреакцией. У них будет время всё прояснить, когда охотник покончит с хищниками, а пока его главная задача – — удержать их людей на расстоянии. В данный момент охотника ловчего не особо волнуетособенно интересует, что по какой именно заставляет людей подчинятьсяпричине они подчиняются ему.
Охотник бросает Ловчий отшвыривает жало, ловко отщелкивает шейный затвор и отщёлкивает шейное крепление, снимает шлем. Он , бросает его людям и кричит:
Остаётся Остаются два.
Охотник, не торопясь, Затем охотник без спешки осматривает себя. Из-за горячки Бывает, что в горячке боя можно ты не заметить замечаешь полученных ран, но, судя по всемупохоже, он оказался по большей части большому счёту невредим. Охотник отворачивается Отвернувшись от трупа туши последней жертвы и , ловчий смотрит на людей.
Он не надевает его. Ему Ловчему кажется, что люди станут отвечать вразумительнее, если будут видеть перед собой лицо, похожее на их собственноесобственные, пусть даже оно и принадлежит томусозданию, на чьем фоне они будто дети рядом со взрослымс которым сами взрослые кажутся детьми.
''Повелитель''«Повелитель».
Слово Это слово — не название мира, а почтительное обращение — вызывает какой-то проблеск воспоминаний в глубине сознания охотника: не название мира, а почтительное обращение. К нему Его уже обращались называли так прежде, но больше из памяти ничего не удаётся вспомнитьвыловить. Неудача порождает гнев, который отражается в выражении его лицау него на лице, но он быстро ловчий тут же берёт себя в руки, так как : даже намёка на его неудовольствие хватаетхватило, чтобы взрослые попятились назадот него, стараясь прикрыть ребёнкасвоими телами. Они явно не считают, что смогут защитить себя или ребёнка дитя в том случае, если он решит напасть, но ими движет человеческий инстинкт, поэтому охотник решает не воспринимает это относиться к их действиям как оскорблениек оскорблению.
—А — А как ваше имя, повелитель? — боязливо спрашивает Илин.
Охотник Ловчий качает головой.
Тем не менее, И всё же недоверие начинает укоренятьсяобитает в нём. Оно ощущается как скрытое под поверхностью словно незримая волна, взметнувшаяся из глубин сознания течениек поверхности. Охотнику точно Несомненно, охотнику причиняли боль в прошлом, : его предавали те, кого он считал близкими, и это оставило следы достаточно глубокие, чтобы он и сейчас нёс внутри себя отголоски так жестоко — рубцы от тех ранощущались до сих пор, пусть он и не помнил того, что их нанесло.
Охотник Ловчий возвращается к телу туше последнего убитого зверя-хищникаиз убитых им хищных зверей, того, что с рогами и мехом.
В том виде, в каком Уж какой есть.
Само собойЕстественно, никакого расчищенного участкапод него не стали расчищать поляну, за исключением вырубленной порослитолько вырубили поросль. Сам лагерь простирается Лагерь раскинулся меж стволов деревьев, выбранных, очевидно, за самый густой лиственный самую густую листву. Вполне разумно: такой полог. В этом будет смысл, если обитатели лагеря станут прикладывать все усилия для развеивания дыма наилучшим образом рассеивать дым от нескольких костров, небольших и прикрытых костров вместо того, чтобы позволять не давая ему подниматься хорошо заметным столбом, который привлекает способным привлечь внимание. Из подручных материалов и веток сооружены низкие импровизированные крыши, в тени которых острый глаз охотника замечает жалкого вида кучи тряпья. Благодаря им люди могут спать, дающие спящим на них людям имея хоть какую-то защиту от земной сыростисырой почвы, древесных корней, впивающихся в рёбра древесных корней , и живности, суетящейся среди опавших листьев живности. Пусть даже такая защита они помогают больше теоретическаяв теории, нежели практическаячем на практике.
Они избежали Люди здесь сбежали от гибели, но подсознательно ждут её просто прихода. Просто потому, что у них нет другого виденья своего будущегоне видят в своём будущем ничего иного.
Охотник останавливается Остановившись на краю лагеря и , ловчий сбрасывает с плеч тушу зверя, которая падает на землю с глухим стуком. Звук достаточно громкий, чтобы заставить окружающих резко поднять все, кто оказались поблизости, вскинули головы.
Некоторые Одни отшатываются от него, другие же , разинув рты, спешат вперёд с открытыми ртами, пытаясь стараясь одновременно уложить в головах картину голове две картины: мёртвого хищника подобных размеров подобной величины и самого охотникаловчего, который настолько больше крупнее и сильнее их. Охотник слышит шёпот, раз за разом проходящий по толпе, и отчетливо отчётливо разбирает то единственное слово, которое повторяют люди.
''Защитник''«Защитник».
Охотник Ловчий зажмуривается, когда — его разум начинает скрипеть скрипит и трескаться подобно стеклянным стенамтрескается, будто стеклянные стены, которые наконец уступают натиску воды, уступившим давящей со всех сторон воде. В голове вспыхивают мелькают некие картины, но они сменяются так быстро, что даже охотник не может уцепиться ни за что уцепиться: распадающаяся один образ. Вот вокруг него распадается на части вокруг него планета; вот меч, или даже не один, и , пока он пытается сфокусироваться сосредоточиться на оружии, клинок — или несколько клинков — непрерывно меняют свою форму и природусуть; чудовищная фигура вот чудовищное создание с крыльями , как у летучей мыши, острыми очертаниями словно бы состоящее из одних острых граней и зловеще ухмыляющейся клыкастой пастьюпасти, растянутой в зловещей ухмылке, она обрушивает на него мощь своего разума; яркое, золотое присутствиевот какая-то яркая золотая сущность; и вот другая планета, в этот раз но теперь он смотрит на неё с огромной высоты и собственным приказом насылает на мир смерть, падающую что падает вниз дождём серебряных пятнышек, каждое из которых кажется не крупнее снежинки, хотя он знаетему известно, что размером они с жилой блокжилблок; и ещё, и ещё, и ещё…ещё...
Фигура Создание в чёрном доспехе, космодесантник, шипит сквозь сжатые зубы и достает , выхватывает парное оружие – два — ''болт-пистолетапистолеты'' – после чего — и открывает огонь.
Я освобождал Облако Оорта еще когда Когда младшие Легионы легионы ещё только формировались, и под слабым светом солнца я освобождал Облако Оорта в слабом свете Сола — столь тусклого, что оно было он казался всего лишь ещё одной звездойиз звёзд, очищал — очищая карликовые планеты и «осиротевшие» луны беспризорные спутники Облака от созданий-ксеносов, которые навсегда останутся безымянными и некатегоризированныминеизученными<ref>Данные события описаны в книге «[https[Ересь Гора, том 9:Крестовый поход /Horus Heresy Book Nine, Crusade (сборник)|Крестовый поход]]», IX томе серии [[Ересь Гора /wikiHorus Heresy (Forge World) (серия)|«Ересь Хоруса» от Forge World]] (далее — ЕХ-IX).warpfrog.wtfКнигу можно прочесть [[Ересь Гора, том 9: Крестовый поход /index.php?title=%D0%A2%D0%B5%D0%BC%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D0%90%D0%BD%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D1%8B_/_The_Dark_Angels_Horus Heresy Book Nine, Crusade (%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%82%D1%8C%D1%8Fсборник)#.D0.A1.D0.BE.D0.B1.D1.81.D1.82.D0.B2.D0.B5.D0.BD.D0.BD.D1.8B.D0.B5_.D0.90.D0.BD.D0.B3.D0.B5.D0.BB.D1.8B_.D0.A1.D0.BC.D0.B5.D1.80.D1.82.D0.B8_.D0.98.D0.BC.D0.BF.D0.B5.D1.80.D0.B0.D1.82.D0.BE.D1.80.D0.B0 Эти события описаны |здесь]].]</ref>. Я сражался с рангданцами в Адвекс-Морсе и вместе со своими братьями выслеживал визжащих недобитков в коридорах их опустошённой боевой луны. Мы покончили с ними болт-пистолетом и цепным клинком, рад-ракетами и фосфексом<ref>[https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=Темные_Ангелы_/_The_Dark_Angels_(статья)#.D0.91.D0.B8.D1.82.D0.B2.D0.B0_.D0.B7.D0.B0_.D0.90.D0.B4.D0.B2.D0.B5.D0.BA.D1.81ЕХ-.D1.82.D0.B0.D0.BD.D0.B0.D1.82.D0.BE.D1.81 Эти события описаны здесь.]IX</ref>. Я был частью воинствасостоял в воинстве, пришедшего что пришло на помощь XIII-му легиону на Каркасарне. Следуя за Львом, мы оплатили долг чести Тринадцатому трупами плоть-гхолов.<ref>[https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=%D0%A2%D0%B5%D0%BC%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D0%90%D0%BD%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D1%8B_/_The_Dark_Angels_(%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%82%D1%8C%D1%8F)#.D0.94.D0.BE.D0.BB.D0.B3_.D0.B6.D0.B5.D1.80.D1.82.D0.B2.D0.B5.D0.BD.D0.BD.D0.BE.D1.81.D1.82.D0.B8_.D0.B8_.D0.BF.D0.BE.D0.BB.D1.83.D0.BC.D1.80.D0.B0.D0.BA Эти события описаны здесь.]ЕХ-IX</ref>.
Мы оказались забытыНас забыли. Война оставила нам глубокие шрамы покрыла I легион глубокими шрамами и разделила самих внесла раскол в себенаши ряды, пока мы искали способ вернуть первенство среди тех, кто или забыл, или никогда не знал о том, как мы приспособили галактику Галактику под человечество. Разве могли мы сравняться с ними в таком состоянии, — раздробленные кампаниями, что сталкивали нас с опаснейшими угрозами галактики космоса и которые стоили нам губили наших лидеров? А тем временем Ультрадесантники под руководством Робаута Гиллимана покоряли присоединяли один мир за другим, где причём атаковали их атаковали не чаще, чем привечали, и Тринадцатый к своей вящей славе создавали создавал собственный Империум-в-миниатюре.
Произошедшие Даже членам легиона не вполне ясно, что там события не были ясны даже членам Легионапроизошло. Я знал, что вероломные сарошанцы обманули нас заверениями о том, какие они верные жители что стали верными гражданами Империума, хотя по факту всё оказалось наоборотдела обстояли совершенно иначе. Знал о попытке убить Льва атомной боеголовкой и о её провалепокушения.
Я не могу сказатьНе знаю, что как бы случилосьвсё повернулось, если бы Хорус не восстань Горвосстал. Может, со временем Лев бы смягчился, в конце концов вынужденный когда ему пришлось бы воспользоваться ресурсами как будто родного мира, словно бы забытого им родного мира. Может, вмешался бы Император , или, возможно, же один из братьев примарха обратил бы внимание на странность нашей ситуации: вероятнонашего положения. Вероятно, благородный Сангвиний, который, по слухам, умел читать заглядывать в сердца других, понял бы истинную причину того, почему генетический генный отец бросил нас. Или же вмешался бы Гиллиман. Владыка XIII Да, владыка Тринадцатого мог бы попытаться сделать наш Легион эффективнее повысить эффективность нашего легиона и хотя бы поговорить со Львом— сделать то, в чём последний Эль’Джонсон нам отказал, — хотя я не могу себе представитьпредставляю, чтобы общение они пообщались на эту тему прошло в добродушном ключе.
Лев Примарх и основная часть Легиона легиона находились на галактическом востоке, и— довольно далеко от фронтов, как мы считали, были вдали от сражений восстанияполагали. Чувствительные к варпу личности, как Астартесастартес, так и простые люди, говорили остальным на Калибане, что в варпе имматериуме волнения, из-за чего стали опасны связь и путешествиястали опасны. Тем не менее, наш отец отличался крайней целеустремлённостью, когда того требовал долг, наш отец проявлял крайнюю целеустремлённость, а ещё изобретательностью— изобретательность. Трудно было принять тот фактМы с трудом верили, что он оказался полностью отрезан без возможности от войны и не может найти хоть какой-то способ повлиять на войнунеё.
И Вот тогда начали закрадываться сомнения.
Я до До сих пор не знаю, кто сделал первый выстрелвыстрелил первым. Я видел увидел и слышалуслышал, как наши оборонительные батареи ведут ответный огоньдают залпы, плюясь извергая в небеса плазмой плазму и лазерными лучамилазерные лучи. Пусть мы и стоический Легионлегион, но в тот день надежда умерла у меня в груди. На тот момент ничего не было понятноК тому времени всё уже смешалось, и я даже не знал о распоряжениях позиции наших лидеров, так как поскольку ранее в их рядах царили размолвки и устраивались чистки, направленные против тех, кого посчитали предателями. Тем не менееНо, несмотря на все сомнения, я даже представить себе не мог, чтобы Лютер и его лейтенанты ближайшие помощники открыли бы огонь по Льву без провокации, если бы их не спровоцировали.
Я присутствовал при убийстве миров Первым ЛегиономПрежде я наблюдал за тем, как Первый легион убивает миры, поэтому, и реши если бы те, кто находился над нами, решили уничтожить планетуКалибан, на Калибане нём не было отыскалось бы ничего, что спасло бы его от этой такой участи. Нападение Напав первыми означало подписание смертного приговора, мы подписали бы себе смертный приговор, а если наши лидеры, выступавшие против наложенных на нас ограничений, и демонстрировали что-то открыто, так это стремление добиться чего-то помимо гибели на поверхности мирапланеты. Я Тогда я пришёл к единственно возможному для себя выводу: Лев вернулся, чтобы покончить с нами из страха, так как боялся, что мы либо выступим против его убеждений, какими в чём бы они оные ни былизаключались, либо же неким образом скомпрометируем примарха перед оставшимися уцелевшими братьями, так как теперь у него не имелось ни единой причины держать нас в изоляции. Я не знал, как, по мнению ЛьваЭль’Джонсона, мы могли это сделать, но, когда с небес излился огонь, а к поверхности понеслись из пустоты устремились десантные корабли с нашими потрёпанными , внутри которых сидели наши братья, потрёпанные в боях братьями внутри, подобные размышления перестали иметь всякое значениестали совершенно бессмысленными.
Я Раньше я сражался за Императора. Я сражался за За человечество. Я сражался за За Первый Легион легион и своих братьев. Теперь же я сражался против них просто — лишь для того, чтобы выжить. Мы укрылись в крепости-монастыре, которая раньше служила домом Ордену ордену Льва. Её защищали мощные силовые поля, но они мало чем помогли, когда бомбардировка Тёмных Ангелов планета начала раскалывать планету раскалываться на частипод бомбардировкой Тёмных Ангелов.
И А наши братья все всё равно пришли. Они так сильно хотели видеть нас мёртвымипокончить с нами, что пришли даже высадились, несмотря на то, что вокруг них умирал Калибан.
Всё Все в этой богами брошенной галактике казалось молодымзабытой Галактике казались молодыми.
И вот тогда им в спину ударил Марког. Гигант с необыкновенным изяществом размахивал Выпивающим Сердца – своим — топором с вытянутой длинной рукоятью. Благодаря длине Полагаясь также на размах рук и оружия , он мог спокойно идти по стопам Баэлораступал за Баэлором, убивая выживших и не делая ни на шаг не отклоняясь от центра узкого коридорашага вправо или влево. Странный серый металл, из которого была сделана головка топора, испивал клинка втягивал в себя кровь до тех пор, пока очистившееся оголовье топора не вернул себе блеск и чистотузаблистало вновь.
''— Баэлор. Твой уровень под контролемзачищен?''
— Слава Десяти Тысячам Глаз! — добавил МаркогГолос прозвучал так, что Баэлор ясно представил, как лорд-чернокнижник в ответ на рвение Маркога закатывает свой единственный глаз.
— Так точноОн не смотрел на гиганта, рыцарь-капитаноднако почувствовал досаду Маркога и не стал на неё реагировать. Баэлор с удовольствием выполнял свой долг, но радость ему приносила и парочка других мелочей. Например, ему нравилось раздражать великана. Ещё сильнее космодесантник веселился, когда притворялся, — подтвердил Баэлорбудто поступает так случайно, а не намеренно.
Он не смотрел на гиганта, однако чувствовал досаду последнего, на которую никак не отреагировал. Баэлор с удовольствием выполнял свой долг, но он также получал удовольствие, беся Маркога, что было одним из его небольших развлечений. Ещё сильнее космодесантник веселился притворяясь, будто он делает это случайно, а не намеренно. — Идём, командующий.
Тем не менее, иногда хитрость была А порой изощрённость необходима. Так и случилосьЭто подтвердилось, когда двери гравилифта, к которому они подходилибойцы, открылись и явили взглядам гигантскую фигуру в золотой броне.
Поднявшись, Баэлор поднялся и повторно открыл огонь. Лицевая пластина терминатора была другой очевидной мишенью представляла собой вторую очевидную мишень в конструкции структуре доспеха, а космодесантник, в отличие от недавно убитых им слуг, обладал и реакцией, и меткостью, и необходимыми боеприпасами, чтобы совершить результативный выстрелпроизвести результативные выстрелы. Золотой шлем Ангела Бдения Бдительности раскололся вместе с головой внутри. Конечности Руки и ноги имперца опустились упали, как у марионетки с обрезанными нитями, и ветеран рухнул тело ветерана мешком повалилось на палубу бесславной грудой.
Серафакс«Серафакс».
Космодесантник вытянул Вытянув руку и , он провёл бронированным пальцем латной перчатки по обложке потрёпанного гримуара, гордо стоящего на подставкепюпитре. Воин понятия не имел, чем книга была так важна в чём заключалась важность книги для Ангелов БденияБдительности. Он видел, что это не оружие, и она больше его ничего не интересовала, ибо не являлась оружиеминтересовало.
Баэлор Воин покачал головой, смущенный смущённый тем, что рыцарь-капитан заметил его сомнения.
Он Охотник бросается вправо, потому что слева от него находятся люди. Охотник Он бы никого из них не задел, однако, он ему не хочетхочется, чтобы болт-снаряды летели в их сторону. У смертных нет такой же скоростиСмертные лишены его проворства, живучести или брони, поэтому смертельным может стать их способно погубить даже попадание в конечностьпо касательной. Охотник преодолевает Одним скачком преодолев шесть метров за один скачок, и первыми земли касаются его рукиловчий приземляется на ладони, что позволяет смягчить удар и распределить вес. Опираясь на левую руку, он слегка поворачивает своё тело, чтобы привести ноги в нужное положение. Ступни упираются в землю лишь на мгновение, после чего охотник вновь отталкивается.
Космодесантник Воин пытается поднять навести пистолеты, но Лев будто бы невзначай походя выбивает их из его руку него оружие. Мысли всё ещё мечутся в голове примарха, но некоторые находят себе пристанище, чего ему хватает, чтобы вспомнить , кто он и что с ним случилось: . Калибан, Орденорден, отец, братья. Гнусный предатель ГорХорус, трижды проклятое чудовище по имени Кёрз, печальный благородный Сангвинийс трагической судьбой, вспыльчивый хвастун Русс и бесящий несносный Робаут.
Лев приковывает космодесантника Эль’Джонсон придавливает противника к земле прежде, чем пока тот успевает схватиться не схватился за боевой нож или цепной меч на поясе, и быстро осматривает чёрный доспех. Броня изношена Хотя броня потёрта и побитапокрыта вмятинами, но на её поверхности латах всё ещё видны символы, которые ни о чём ничего не скажут тем, кто не входит в ЛегионI легион. Для примарха же они ясны , как лица черты людей вокруг.
Лев сглатываетСглотнув комок, Эль’Джонсон откидывается назад и отпускает руки Забриила.
Какое-то мгновение Лев думаетЕго лицо обильно изборождено морщинами, что Забриил собирается потянуться к оружиюволосы пронизаны сединой, но Тёмный Ангел поднимает руки вверх иа кожа отмечена множеством мелких ожоговых рубцов там, подчиняясьгде зажили раны. Лев впервые видит космодесантника, отцепляет шлемвыглядящего таким. Лев уже повторно оценивает состояние снаряжения своего вероломного сына. Доспех побит. старым. Да, ему встречались улучшенные люди вроде Кора Фаэрона, даэтой шавки Лоргара, но видны и следы неполного ремонта, причём проведённого много разподобные воины изначально уступали астартес. Судя по отметинамВ ряды легионеров их возносили в более старшем возрасте, повреждения были получены не в одном крупной боестолкновенииподвергая продвинутому процессу геноковки, а в результате долгого использованиячто так надёжно противостояла воздействию времени. Но чтобы настоящий космодесантник?. Срок непрерывной службы частей брони намного превосходит тот, по истечению которого их следовало бы заменить согласно протоколу Легиона.
Забриил снимает шлем, открывая взгляду примарха своё лицо. Лев обращается к воспоминаниям медленно поднимает руку в латной перчатке и обнаруживает практически точное совпадение: Забриилслегка потирает лицо там, терранец, кожа холодного бледно-коричневого цветагде должны пролегать его собственные морщины. Когда он увидел своё отражение в реке, чёрные волосыто не понимал, глаза похожи на тёмные сапфиры. Ветеранчто обратить внимание, что воевал еще ибо ему не с ранних дней существования Легионачем было сравнить. Когда Лев принял командованиеТеперь же примарх вспоминает, как выглядел, когда смотрел на себя в последний раз, он уже был зрелым космодесантникоми поражается.
Его лицо обильно изборождено морщинамиЭль’Джонсон трясёт головой, волосы пронизаны сединой, а кожа отмечена множеством келоидов в тех местах, где зарубцевались раны. Лев никогда не видел космодесантника таким… старым. Да, были улучшенные люди вроде Кор Фаэрона, этого Лоргаровского пса, но подобные воины и не являлись ровней космодесантникам. В ряды легионеров они возносились в более старшем возрасте и не подвергались продвинутому процессу геноковкицепляясь за то, что позволяла так эффективно противостоять воздействию времениему известно. Но чтобы настоящий космодесантник?
Лев медленно поднимает бронированную руку и легонько проводит пальцами по собственным морщинам— Нет. Он понятия Десять тысяч лет — это невозможно. Примархи... Я не имел, на что смотрел, увидев своё отражение в реке, ибо ему не с чем было сравнить. Теперь же примарх вспоминаетзнаю наверняка, как выглядел в последний разбы состарились мы, когда смотрел на себяно уверен, и поражаетсячто космодесантник давно бы умер.
— Варп разбросал нас не только сквозь пространство, но и сквозь время, — говорит Забриил. — Я появился Он вновьвспоминает о людях вокруг, наверное, лет четыреста назад. Четыре сотни лет пряток и бегства от моих ''маленьких братьев''слишком напуганных, — с издёвкой добавляет он. — Мы всегда проявляли целеустремлённость, когда сталкивались с врагомчтобы подойти ближе, но десять тысяч лет ненависти и попыток искупить вину? Воистинупри этом слишком увлечённых зрелищем, владыка мой Лев, ты хорошо научил своих сыновейчтобы отойти. Некоторые наверняка слышат их разговор.
— Что за насмешки? — рычит Лев. — Мы вернулись на Калибан с Терры, а обнаружили лишь враждебную нам систему! Вы открыли по нам огонь без предупреждения, а ваши лидеры заключили договоры с– — Он вновь вспоминает о людях вокруг, слишком напуганных, чтобы подойти ближе, но при этом слишком увлечённых зрелищем, чтобы отойти. Некоторые наверняка слышат их разговор. — С силами, которые называть не буду, — заканчивает примарх более тихим голосом, понизив голос. — Я не могу объяснить, как прибыл сюда, ибо память вернулась ко мне только когда лишь в тот миг, как я взглянул на тебя. Некоторые вещи всё ещё Кое-что мне неведомыпо-прежнему неведомо, но одно совершенно ясно – : ты вновь попытался убить меня, едва завидев! И почему же моим верным сыновьям не охотиться за такими предателями?
— То были ненависть Ненависть и ярость, чистые беспримесные и безудержные. Ты стремился убить нас, а мы лучше прочих знали: если ты что-то решил, то тебя ничто не остановишься ни перед чемостановит. Увидев Хотя ты и постарел, я узнал тебя здесьв тот же миг, выходящего как увидел, что ты вышел из нашего леса, я сразу узнал ведь твоё лицо несмотря на возраст, ибо оно веками являлось мне преследовало меня во снах. Либо Я решил, что ты был созданной Хаосом пародией на либо жалкое подобие моего примарха, изрыгнутой сотворённое Хаосом и изрыгнутое Великим Разломом, чтобы мучать дабы мучить меня, либо настоящим Львомнастоящий Лев, наконец явившимся явившийся закончить начатое. Дать В обоих случаях я собирался дать отпор я приготовился в любом случае.
Лев Эль’Джонсон с горечью осознаёт, что он не всегда хорошо разбирался в людях. На Диамате примарх передал осадные машины Пертурабо, дабы тот сокрушил с их помощью зарождающееся восстание ГораХоруса. Лев не распознал разгадал истинных намерений брата, и орудия принесли гибель Гвардии Ворона и Саламандрам на Исстване V. Сколько боли Скольких страданий и кровопролития можно было кровопролитий удалось бы избежать, доверься если бы он доверился Гиллиману сразу же по прибытию после прибытия Тёмных Ангелов на Макрагг? Вместо этого они хранили друг от друга тайныоба что-то скрыли, из-за чего столкнулись с катастрофическими последствиями.
Ответов у примарха Примарх не находитсянаходит ответов. Здесь нет его братьев, даже тех, кому он мог доверять, поэтому Лев Эль’Джонсон, как часто случалось в прошлом, должен всё должен сделать в одиночку, как это часто и происходило.
Забриил Воин не отводит глаза.
Лев Эль’Джонсон мешкает, но как он может порицать сына за то, что тот не замечал недостатков командиров, когда если сам примарх не видел вероломной натуры догадывался об измене собственных братьев, пока не стало слишком поздно? Кроме того, люди вокруг считают Забриила своим защитником, а это, по крайней мере, хотя бы косвенно указывает на то, что он не отдался той же тьме, которая поглотила еретиков под предводительством ГораХоруса.
В горле Льва зарождается рык от тогоЭль’Джонсон начинает глухо рычать, возмущённый тем, что его вот так спрашивает один из собственных его воиновсомневается в нём, но он придерживает язык. Похоже, примарху следует многое узнать, а Забриилу, судя по его хорошо заметному возрасту Забриила тому , наверняка известно гораздо больше, нежели любому человеку на Камарте. Кроме того, примарх Лев не видит смысла не отвечать честно воздерживаться от честного ответа из-за одной лишь упрямой гордости, ибо он собственными глазами уже лицезрел, как та может разорвать галактику по её вине Галактику разорвало на части.
Лев Эль’Джонсон неосознанно сжимает кулаки и стискивает зубы. Он помнит, какое испытывал горе после вестей о смерти Ферруса, Коракса и Сангвиния. Может, лучше разом узнать о гибели всех оставшихся братьев за раз, чем видетьнаблюдать, как они умирают или исчезают пропадают один за другим?
Люди Камартцы отшатываются от него, а когда Лев начинает идти шагает к трупу мутировавшего туше зверя-мутанта, к их страху и трепету примешивается немалая доля неуверенности.
Даже Эль’Джонсон поднимает голову и вглядывается в прорехи лесного полога. За свою жизнь он видел толстую ленту Млечного Пути с таким маленьким для его рук ножом свежевать добычу нетрудноповерхности множества миров, но это занятие занимает разум Льва и успокаивает егосейчас на него с ночного неба злобно взирает нечто совсем иное. На клинке видна нацарапанная аквилаПо большей части оно зелёное, однако видны и пусть в нынешние времена такой символ считается религиознымдругие цвета, примарх видит в нём лишь напоминание о своём отце. Он почти причём некоторые из них не обращает внимания на настроения людей вокруг, хотя чувствует страх, который возник у некоторых после его победы над их «защитником»поддаются описанию. Других же вдохновил тот факт, что теперь с ними ещё более грозный воин. Лев едва замечаетВсё выглядит так, как окончательно исчезает приглушенный листвой будто кто-то ударил по Галактике самым большим из когда-либо созданных топоров и стволами деревьев свет. Лишь услышав приближающегося Забриила он задумываетсянанёс ей длинную рану, почему такподобную всепожирающей пасти. Да, его глаза гораздо чувствительнее человеческих, но всё же…
Лев смотрит наверх и вглядывается в прорехи лесного полога. За свою жизнь он видел толстую ленту Млечного Пути с поверхности множества миров— Полагаю, но сейчас на него злобно взирает с ночного неба нечто совсем иное. По большей части оно зеленое, однако видны и другие цвета, некоторые из которых именно это не поддаются описанию. Всё выглядит так, будто кто-то ударил по галактике самым большим из когда-либо созданных топоров и оставил длинную, всепожирающую ранудаст мне добраться до Терры? — спрашивает примарх.
Лев Эль’Джонсон глубоко вздыхает.
Примарх рычит в В ответЭль’Джонсон глухо ворчит, ибо его до сих пор терзают воспоминания о безумстве безрассудстве Гиллимана.
Это была ''вера''Вера.
Он обошёл Обойдя стороной участок какой-то клочок земли и отправился , он двинулся дальше. Лишь едва не вступив туда Только с самого края той чащобы я увидел висящиеразглядел свисающие там лианы-удавы, похожие на нити лианы-удавы: тонкие , как проволока, но невероятно сильные. В первое столкновение При первом столкновении с ними таким растением меня спасла только удача, так как одна рука оказалась свободна, и я смог воспользоваться цепным мечом.
После выпадения из За годы, минувшие после того, как варп-шторма шторм исторг меня, я не просто прятался, а изо всех сил старался действовать в соответствии со своей натурой и предназначением , всюду, где только мог, защищая жителей этого нового, нелепого Империума от угроз. Некоторые из тех, кому я помогалкто получил мою помощь, понятия не имели, кем кто или чем что я являлсятакое, а большинству прочих хватало ума не проявлять лишнего любопытства. Тем не менееТак или иначе, мои вмешательства неизбежно оставались малозначимыми. Лев же, судя по всему, обдумывал нечто гораздо более значительноекрупномасштабное.
Лев Эль’Джонсон добирается до разрыва пролома и проникает устремляется внутрь.
Тьму здесь пронзают лишь те крохи Внутри темно, не считая отблесков света, которые что проникают извне. Эхо говорит примарху об огромных размерах помещения По звукам эха примарх догадывается, что помещение огромно, ещё до того, как тот настраивает переключает дисплей шлема на тусклое освещениережим для полумрака. Воздух, а проходящий через систему фильтрации воздух , несёт резкую вонь прометиевого топливаи машинных масел, смазки машин и других похожих запахова также иные похожие запахи. Значит, захватчики проникли в крепость через ангар для техники, а не через обитель слуг келью какого-нибудь слуги капитула или похожее узкое место, где защитникам было бы легче остановить сдержать их продвижение. Несчастная случайность Несчастный случай или же злонамеренный умысел?
Сенсоры его шлема выхватывают из густых теней на дальней стороне помещения дверной проём, и Лев направляется к нему. От самих же дверей остались лишь покорёженные обломки.Коридор снаружи ангара встречает их первыми жертвами В коридоре за ангаром воины впервые находят трупы внутри крепости. Пиктеры шлема, которые работают работая на пределе возможностей, показывают примарху Льву лишь очертания мертвецов: в основном это обычные люди, хотя у многих видны внешние особенности, что выходят выходящие далеко за рамки нормального стандартного человеческого облика. Лев переключается Переключившись на инфракрасный режим и , Эль’Джонсон видит едва заметное свечение микроорганизмов, выделяющих которые выделяют ничтожно малое количество тепла в процессе разложения оставшейся , разлагая остатки плоти. Примарх идёт по этому люминесцентному следу.
Возводимые космодесантниками крепости Цитадели, возводимые астартес, никогда не имели стандартной планировки, а если бы когда-то такое и было, то даже в ином случае знания Льва Эль’Джонсона о ней устарели бы на тысячи лет, однако при его умению умении ориентироваться на местности это не помеханеважно. Он стремится Направляясь к центру крепости, а потому он верно выбирает каждый сделанный поворот приближает примарха к цели, ведущий туда. Забриил же не отстаёт. Лев слушает дыхание своего генетического генного сына ещё по вокс-каналу с тех портого момента, как они настроили связь перед выходом из лагеря, и он рад радуется тому, что оно ровное и размеренное. Космодесантник не охвачен терзается опасениями, но и не объят желанием предаться насилию.
Примарх сдерживает рыкКультист принимает решение за Льва, когда на его безволосом затылке открываются два глаза, а сразу же следом — широкий рот в основании черепа. Воины из этой крепости Оттуда вываливается длинный синий язык, после чего раздаётся пронзительный крик, который воспринимается не были его генетическими сыновьямитолько слухом, но мысль о такой порочности всё равно вызывает гнев, и поэтому, когда он слышит шарканье в освещённом коридоре и видит фигуру с лысой головой, выходящую из дверного проёма рядом с таящейся парой, чем-то ждёт лишь мгновение, прежде зайти за спину ничего не замечающей жертвыещё.
Это человек в простых тёмно-красных одеяниях с символамиШагнув вперёд, примарх резко бьёт кулаком. Голова культиста разлетается на мелкие кусочки, его тело падает на которых не хочется задерживать взглядпол, однако вопль продолжает звучать, среднего роста и обычного телосложенияпричём гораздо дольше, чем обычное эхо. Секунду примарх обдумываетС того направления, откуда пришёл убитый, доносились какие-то шорохи, убить ли жертву но теперь они быстро сменяются грохотом сапог. Кроме того, слышны звуки, указывающие на более мерзостные способы передвижения, а также громкие крики, гиканье и тихо, либо же допроситьнечленораздельная речь.
Культист делает решение за Льва— Прикрой мне спину, когда на его безволосом затылке открывается два глаза, а сразу же следом за ними и широкий рот в основании черепа. Наружу вываливается длинный синий язык, после чего раздаётся пронзительный крик, что каким-то образом выходит за рамки обычной, физической слышимости— говорит примарх Забриилу.
Примарх делает шаг вперёд и наносит резкий удар кулаком. Голова культиста разлетается на мелкие кусочкиЭль’Джонсон предпочёл бы продвинуться ещё дальше, его тело падает на полне вступая в открытый бой, но вопль продолжает звучать гораздо дольше, чем следует обычному эхо. Суетливое движение в том направлении, откуда пришёл убитый, быстро перетекает в грохот сапог. Кроме того, слышны звуки других, более нездоровых для обычного человека способов передвижения, а также громкие крики, гиканье и нечленораздельная речьубийства из теней всегда больше шли Кораксу.
— Прикрой мне спинуВраги мчатся вперёд и целиком заполняют собой коридор, — говорит будто грязные воды бурного паводка. Лев Забриилувидит рогатые головы, розовую кожу, чешую, несколько хвостов, раздвоенные копыта и другие, бесконечно разные и безумные изменения. Сами основы человеческих генов здесь растянуты далеко за пределы разрыва. Зрение культистов хуже, а умственные процессы идут медленнее, чем у примарха, поэтому он даёт им лишнее мгновение, дабы существа осознали, на что именно собираются напасть.
Примарх предпочёл бы продвинуться ещё дальшеСоздания из первого ряда — очень неровного — замечают Эль’Джонсона и замедляются от ужаса, не вступая но Лев уже врезается в открытый бой, но убивать из теней – это всегда был больше стиль Кораксатолпу.
Они мчатся вперёд и заполняют собой всё пространство коридора Он разит врагов подобно грязным водам бурного паводка. Лев видит рогатые головымолнии, розовую кожукаждый его удар несёт смерть: кости дробятся, чешуючерепа раскалываются, несколько хвостовтуловища лопаются, раздвоенные копыта а конечности отрываются с брызгами крови или ихора. Противники атакуют примарха каким-то оружием, но если изредка и другиепопадают, бесконечно разные и безумные изменения. Человеческая генетика культистов вышла далеко за пределы своих естественных границто лишь задевают доспех. Их зрение хужеОболочка из тёмного керамита без труда отражает мелкокалиберные пули автопистолетов, а умственные процессы идут медленнее, поэтому примарх даёт им одно-единственное мгновение, дабы те осознали, на что именно собираются напастьзубчатые клинки для свежевания и шипастые дубинки.
Культисты из первого ряда замечают егоПозади время от времени грохочут болт-пистолеты Забриила. Разрушитель подчищает за Львом, добивая тех немногих, кто не становится жертвой гнева Эль’Джонсона и ужас заставляет либо стремится напасть на примарха со спины, либо пытается проскочить мимо него, ибо путь назад преграждают их притормозить, но Лев уже врезается в толпусоратники.
Он разит врагов подобно молнииПолчищу культистского отребья хватает где-то пяти секунд резни, каждый его удар несёт смертьчтобы понять: кости дробятсяих численности не хватит для победы над тем, с чем они столкнулись. Когда те, кто оказался прямо на пути Льва, черепа раскалываютсяпробуют убраться от него подальше, туловища взрываютсяпаника начинает распространяться и на задние ряды. Оголтелые отбросы осознают, а конечности отрываются что бойцы спереди не покончат с брызгами крови или ихора. Враги бьют по примарху свои оружиемугрозой вместо них, но если изредка и попадаюттогда толпа старается развернуться в обратном направлении, то задевают лишь доспехчто не меняет намерений Эль’Джонсона. Тёмный керамит без труда отражает мелкокалиберные пули автопистолетовОн искоренит всю порчу перед собой, зубчатые клинки для свежевания и шипастые дубинкиневажно, нападают враги на примарха или бегут от него.
За его спиной время от времени грохочут болтКому-пистолеты Забриилато удаётся удрать. Разрушитель вершит окончательную расправуЭто неизбежно. Культистов слишком мало, добивая тех немногихчтобы одолеть Льва, но достаточно, чтобы те, кто не становится жертвой гнева Льванаходился в задних рядах группы, стремится напасть на примарха сзади или пытается проскочить мимоуспели спастись, ибо путь назад преграждают их товарищипока Эль’Джонсон расправляется с остальными.
Полчищу культистского отребья хватает где-то пяти секунд резни, чтобы понять – их численности не хватит для победы над тем, с чем они столкнулись. Когда те, кто оказался прямо на пути Льва, пытаются убраться от него подальше, паника начинает распространяться и на задние ряды. Оголтелые отбросы осознают, что культисты спереди не покончат с угрозой вместо них, и тогда толпа пробует изменить направление движения, однако намерения Льва всё те же. Он искоренит всю порчу перед собой, и неважно, нападают на примарха или бегут от него.Кому-то удаётся удрать. Это неизбежно. Врагов слишком мало, чтобы одолеть Льва, но достаточно, чтобы те, кто находится в задних рядах группы, сбежали, пока примарх расправляется с остальными. Повелитель Первого останавливается, ибо вокруг не остаётся больше нет врагов. Его ботинки сабатоны и наголенники покрывает кровь, и она же стекает также стекающая с предплечий и кистей.
Забриил ненадолго активирует Ненадолго запустив цепной клинок, чтобы добить Забриил приканчивает тех, кого Лев смертельно ранил.
На самом делеСтрого говоря, различия почти незаметны. Примарх немного движется чуть медленнее, его удары наносятся с меньшей силойутратили толику мощи, а выносливость, кажется, уже не таслегка уменьшилась. Хотя Лев уже готов к новой схватке, он и мог бы часами биться против таких врагов, но разница чувствуетсяон сам чувствует разницу.
— Лучше В глотке Льва зарождается рык, однако он не надосбрасывает руку разрушителя. Эль’Джонсон знает, как варп может проникнуть в разум, а у Забриила, вероятно, больше опыта в таком аспекте, если вспомнить, повелительсколько веков он провёл в этом невиданном тёмном тысячелетии. Мы не знаемКогда-то Лев положился бы на свой организм, решив, что тот справится с любыми вредоносными элементами и ядами, но теперь ему известно, что может быть в воздухеу некоторых угроз нематериальная природа.
В глотке Льва зарождается рык— Считываю высокие энергетические показатели, прямо впереди, однако он не сбрасывает руку разрушителя— добавляет Забриил. Примарх знает— Если нельзя доверять запахам и звукам, как варп к врагу нас может проникнуть в разум, а у Забриила, вероятно, больше опыта в таких вещах, учитывая все те столетия, проведённые им в этом новомпривести электроэнергия. В крайнем случае мы повредим то, тёмном тысячелетии. Некогда Лев бы доверился своей физиологиина что противник подаёт мощность, дабы та справилась с любыми вредоносными элементами и ядами, но природа некоторых угроз отнюдь не физическаятем самым выманим его.
— Считываю высокие энергетические показателиЛев с готовностью шевелит пальцами, прямо впередиа затем переключает дисплей шлема в инфракрасный режим. Писанина на стенах исчезает из поля зрения, — добавляет Забриил. — Если нельзя доверять следам а вместе с ней ослабевает и звукам, к врагу нас может привести электроэнергия. По крайней мере, есть вариант выманить противника, повредив тодезориентация, что он запитываетхотя гудение не меняется.
Лев Не встретив никакого сопротивления, они добираются до пары взрывостойких дверей с готовностью сгибает пальцы и переключает дисплей шлема на инфракрасный обильной гравировкой, которые вдвое выше Льва. Вернув режим. Писанина на стенах исчезает из поля зренияобычного видения, примарх изучает рисунок: фигура в длинных одеждах, а вместе с ней ослабевает крылья и дезориентация, хотя гудение остаётся всё таким жесжатый в руках меч.
Не встречая никакого сопротивления— Сангвиний, они добираются до пары взрывостойких дверей с обильной гравировкой, которые вдвое выше Льва. Примарх переключается обратно на режим обычного видения и изучает рисунок: фигура в мантии, крылья и сжатый в руках меч— бормочет Эль’Джонсон.
— СангвинийОднако гигантское изображение его брата осквернили, скрыв благородный лик под черепами, взятыми у космодесантников. Мёртвые головы каким-то способом погрузили в металл, а на створках вырезали гнусные символы, похожие на искажённых скачущих зверей. Картина, некогда чествовавшая генного отца воинов, стала вычурной и уродливой, но наибольшую тревогу вызывает то, что она будто бы истекает кровью. Ненадолго включив тепловидение, — бормочет Леввидит, что жидкость, льющаяся наружу, имеет температуру человеческого тела.
Однако, гигантское изображение его брата осквернили, скрыв благородный лик под черепами – черепами космодесантников – каким-то образом утопленными в металле, а на поверхности дверей были вырезаны гнусного вида символы, походящие на искажённых скачущих зверей. Некогда чествовавшие генетического отца образы стали гротескным, и более всего тревогу вызывает то, что Сангвиний как будто бы истекает кровью. Лев на мгновение включает тепловидение и видит вытекающую жидкость, которая имеет температуру человеческого тела.Тем не менееВпрочем, система управления дверьмидверями, кажетсяпохоже, осталась нетронутойне повреждена. Лев бросает взгляд оглядывается через плечо.
Створки приходят Приходя в движение с напряжённым воплем повреждённых механизмов, створки издают протяжный вопль: возможно, так напряжённо стонут повреждённые механизмы, хотя этот звук гораздо больше звук напоминает далёкийголос, полный боли голос. Когда две половинки расходятся, в воздухе между ними тянутся провисают и провисают растягиваются полупрозрачные нити, как будто бы поверхности начинали сливаться друг с другомуже начали срастаться. Затем они с треском лопаются и грузно шлёпаются о металл, после чего раздаётся щелчок, и тяжёлые двери замирают с тихим шипениемнегромкое шипение.
Помещение являет собой крупный залВсе они находятся в обширном помещении, которыйкоторое, как предполагает Лев, служил служило стратегиумом размещавшимся здесь космодесантникамастартес. Очевидно, во время битвы за крепость он цитадель зал получил серьёзные повреждения, ибо так как многие стены отмечены испещрены воронками от попаданий или паутинами трещин. Примарх не видит никакого знакомого оборудования: ни гололитов, ни когитаторных блоков. Вместо них змеятся по полу толстые, поблёскивающие влажно блестящие кабели, подсоединённые к огромному прозрачному резервуару с жидкостью, который стоит находится возле одной из стен. Именно от него исходит свечение, что позволяет рассмотреть стоящие созданий, стоящих перед резервуаром фигурыбаком.
Лев Эль’Джонсон презрительно кривится.
Стволы пяти полуопущенных болтеров Пять воинов, державших болтеры книзу, резко поднимаются поднимают оружие и нацеливаются на целятся в него, но Лев не замедляет шаг. Ещё немного, и он окажется подойдёт достаточно близко, а врагу неведомы его возможности.
Сила столкновения сбивает двух воинов с ног, и по залу разносится грохот керамитовой брони. Коснувшись пола левой рукой, примарх поворачивает туловище и приземляется на обе ноги, после чего использует оставшийся импульс, чтобы оторвать одну из жертв от земли и швырнуть её в колдуна прежде, чем тот успевает отреагировать.
Навершие Оголовье громового молота в руках вожака с треском оживает: оружие готово высвободить энергию, способную сокрушать броню. Примарх замечает его приближение, видит начало замаха, и затем резко бьёт ребром ладони.
Удар приходится Он попадает в точку прямо под навершиемоголовьем. Общая сила его выпада Льва и атаки лорда Хаоса такова, что рукоять с треском переламывается, а навершие . Оголовье отлетает в сторону. Астартес, а астартес-предатель, потерявший потеряв равновесие из-за неожиданного отсутствия того, что его удар не встретил ожидаемого сопротивления, врезается в примарха. Тот хватает его за мех меха и швыряет подкидывает вверх. Когда изменник, не привыкшего привыкший к такому обращению космодесантника вверх. Когда молотящий конечностями изменник , начинает падать вниз, Лев хватает своего размахивая руками и ногами, Эль’Джонсон ловит врага и обрушивает его на колено. Дробится броняРаздробив вожаку броню и сломав спину, ломается спина. Примарх скидывает тело Лев сбрасывает его на землюпол.
Попавшая ему в В грудь Эль’Джонсону попадает ракета детонирует. Свет и шум детонации неописуемы, всеохватывающив них тонет весь мир. Сила взрыва отбрасывает Ударная волна, отбросив примарха назад, впечатывая вбивает его в потрескивающую стенус такой силой, что та трещит, и в ушах начинают вопить предупреждения доспеха, однако, едва он останавливаетсяполёт Льва прерывается, как на него обрушивается его настигает целый шквал снарядов: — не самого крупного калибра поменьше, но всё равно опасных. Повелитель Первого бросается в сторону, пытаясь избежать уйти от града огня, но через завесу из тревожных символов на фоне множества предупредительных символов в шлеме возникает чудовищная фигура и замахивается дисплее шлема словно бы проступает жуткий исполин, который бьёт примарха кулаком размером с ящик для боеприпасов.От удара Лев не просто врезается в стену позади, а пробивает её. На пол сыплются куски ферробетона, и один такой бьёт по шлему примарха, когда тот с трудом поднимается на ноги. Всюду стоит пыль. Ударившее его чудовище издаёт полный зверской ярости рёв, после чего бьёт по стене, желая расширить дыру и пролезть вслед за Львом. Всего в нескольких метрах от примарха раздаётся оглушительный взрыв, который говорит о том, что второй монстр решил пробить себе путь орудиями.
Конечно жеЛев откатывается прочь с нынешней линии огня и пытается критически оценить ситуацию. Его доспех треснул, её разграбилиа судя по показаниям шлема, но всегда остаётся шанссостояние наспинного блока станет критическим, что налётчики что-то упустилиесли примархом проломят ещё одну стену. Лев протискивается Инстинкты велят создать разрыв между оружейными стойкаминим и кошмарными преследователями, ища хоть что-нибудь полезноено у Эль’Джонсона нет дистанционного оружия, чтобы сражаться в таких условиях. Помещение сотрясается Если же он останется рядом с ними, то не будет иметь укрытия от взрыва – это гнусные орудия одного выстрелов в упор, к тому же не выйдет из почитателей Хаоса выплюнули зажигательный заряд и пробили во временном укрытии примарха дыру почти метрового диаметразоны досягаемости их неимоверно могучих рук. Скорее всего, Лев не поднимает головы и продолжает поиски. Космодесантник постоянно справился бы носил своё оружие при себес одним из них, но хотя колдовской недуг по-прежнему впивается в таких оружейных тоже был смысл: здесь хранились боеприпасынего когтями, однако враги уже показали, что способны действовать совместно. Примарх оглядывается вокруг, ища что-нибудь, запасное оружиеспособное уравнять шансы, более специализированные или эзотерические образцы и такие вещи как гранатытогда в его сердце внезапно рождается надежда. В случае необходимости космодесантник мог пополнить тут собственные запасыХотя это помещение повреждено ещё серьёзнее, чем зал, откуда Льва только что выкинули — так свирепо, что задняя стена уже целиком развалилась, — Эль’Джонсон понимает, что попал в оружейную.
Одно из чудовищ Хаоса тяжёлой походкой приближается к оружейной Обнаружив магазин с болт-снарядами, Лев забирает его на тот случай, если затем найдёт, во что его вставить. Затем он видит нечто, наполовину прикрытое упавшим куском потолка, и оказывается в поле зрения Львахватает объект. Левая нога монстра до сих пор защищена порченным керамитомКонструкция ему не совсем знакома, но вот правая, толщиной с грудь обычного космодесантникасудя по всему, полностью обнажена. Примарх дёргает чеку, после чего без труда совершает точный бросок: граната падает прямо под опускающуюся правую ногу предателя и детонируетза десять тысяч лет осколочные гранаты изменились не сильно.
Крик изменника звучит, скорее, как металлический, нежели органический. От взрыва чудовище теряет равновесиеОдно из чудовищ Хаоса, и предназначенные примарху выстрелы уходят вбоктяжело ступая, пробивая ещё больше дыр входит в уже и так пострадавших оружейных стойкахполе зрения Льва. Примарх бежит в другую сторонуЛевая нога монстра до сих пор защищена порченым керамитом, но в конце ряда дорогу ему внезапно преграждает второй мутировавший предатель. Рука вот правая, толщиной с грудь обычного космодесантника Хаоса извергает огонь, и бросившийся вниз примарх скользит по полуполностью оголена. Пространство, где мгновением раньше находилась его головаЭль’Джонсон выдёргивает чеку, заполняется тёмным пламенем.Лев поднимается на ноги уже возле после чего без труда совершает точный бросок: граната падает прямо под опускающуюся правую ступню предателя. Возможно, чудовище и обладает невероятной силой, но его огромное тело не полностью защищено бронёй, поэтому примарх впечатывает кулак в открытые рёбра. Ощущение, словно бьёшь по стали, вот только Лев бил по ней в прошлом, да и тот металл был куда как крепче. Монстр пошатывается, и примарх, пользуясь возможностью, вырывает его оружие в брызгах крови, масла и других, более неприятных жидкостейдетонирует.
Из плеча чудовища тут же вырастает новый окровавленный ствол в форме воющей демонической пастиИзменник испускает вой, который целится Льву в лицо. Примарх успевает уклонитьсязвучащий так, и мелтасловно он исходит из чего-струя то металлического, а не сносит ему головуорганического. От взрыва чудовище теряет равновесие, но из-за этого он открывается и пропускает удар гигантским кулаком. Льву удаётся немного извернутьсявыстрелы, направленные в примарха, уходят вбок, однако попадание всё равно отрывает его от полапробивая ещё больше дыр в уже и так пострадавших оружейных стойках. Вскочив на ногиЛев бежит в другую сторону, он но в отчаянии швыряет болт-магазин в созданиеконце ряда дорогу ему внезапно преграждает второй мутировавший предатель. Следующий выстрел твари испаряет предмет меньше чем в метре от её же мордыРука космодесантника Хаоса извергает огонь, и Эль’Джонсон, прыгнув вперёд, а взрыв сдетонировавших боеприпасов заставляет создание покачнутьсяскользит по полу. Лев отступает преждеТам, где мгновением раньше находилась его голова, чем враг приходит в себяполыхает черноватое пламя.
Так вот что Лев поднимается на ноги уже возле отступника. Возможно, монстр и обладает невероятной силой, но его огромное тело не полностью прикрыто бронёй, поэтому примарх вбивает кулак в незащищённые рёбра. Ощущение такое Хаос? Вечно меняющаяся , словно он ударил по стали. Вот только Эль’Джонсон действительно бил по ней в прошлом, и трансформирующаяся угрозатогда металлу пришлось хуже, чем ему. Исполин пошатывается, которая искажает всё знакомое и переделывает примарх, не упустив такую возможность, вырывает из его таким образомтела оружие. Брызжут кровь, чтобы оно могло выдержать даже самые сильные удары? Примарх всё так же намерен покончить с мерзостямимашинное масло и другие, но ему нужно получить преимуществоболее неприятные жидкости.
Вернувшись Из плеча чудовища тут же вырастает новый окровавленный ствол с дульным срезом в оружейнуюформе раззявленной демонической пасти, Левкоторый направлен Льву в лицо. Примарх успевает уклониться, за неимением лучших вариантови мелта-струя не сносит ему голову, пробирается в помещение но из-за нейэтого он открывается для атаки и попадает под гигантский кулак. Оно поменьшеИзвернувшись, и здесь висят знамёнаЭль’Джонсон немного смягчает удар, которыеоднако его всё равно подбрасывает над полом. Упав, судя по всему, отмечают выдающиеся битвы или он вскакивает на ноги и в отчаянии швыряет во врага магазин с болтами. Следующим выстрелом тварь испаряет предмет в полуметре от своей же великие подвигиморды. Боеприпасы детонируют, хотя все они осквернены тем или иным способом. Безмятежность и благоговение ощущаются даже среди подобного варварствасоздание пошатывается из-за мощного взрыва. У комнаты нет какого-то функционального назначенияЛев отступает, как пока противник не пришёл в случае со стратегиумом или оружейной, но именно сюда Рубиновые Полумесяцы приходили медитироватьсебя.
Что-то проносится рядом с его головой, Так вот что такое Хаос? Вечно меняющаяся и одно из знамён на дальней стене поглощает ползучий огонь. Изменники приближаются с обеих сторон оружейной. Лев может остаться и сразиться с нимипреображающаяся угроза, либо же попробовать пройти через дверь справа которая искажает всё знакомое и вновь отступить. Последний вариант уязвляет переделывает его гордостьтаким образом, но примарх чтобы оно выдерживало даже самые мощные удары? Примарх всё так до сих пор и не нашёл ничегоже твёрдо намерен покончить с мерзкими отродьями, но ему нужно что дало бы ему преимущество в бою-то получше ножа.
Забриил всё ещё где-то тамДойдя до конца оружейной, Лев, за неимением лучших вариантов, позадипробирается в помещение за ней. В схватку его привела вера в примархаОно поменьше, и здесь висят знамёна, которые, судя по всему, вераотмечают выдающиеся битвы или же великие подвиги, что перевесила четыре столетия ненависти хотя все стяги осквернены тем или иным способом. Однако даже среди подобного варварства ощущаются безмятежность и злобыблагоговение. Он – единственный сын ЛьваУ комнаты нет какого-то функционального назначения, которого тот знает на данный моменткак в случае со стратегиумом или арсеналом, и примарх не оставит разрушителя умиратьно именно сюда Рубиновые Полумесяцы приходили медитировать.
Огонь бушуетЧто-то проносится рядом с головой Льва, пожирая всёи одно из знамён на дальней стене поглощает ползучий огонь. Изменники в оружейной приближаются, чего касаетсязаходя с обеих сторон. Эль’Джонсон может либо остаться и сразиться с ними, либо попробовать выйти через дверь справа и наполняя воздух дымомвновь отступить. Второй вариант уязвляет его гордость, однаконо примарх до сих пор не нашёл ничего, сенсоры что изменило бы ход боя в шлеме Льва не регистрируют частиц пепла или атомов углеродаего пользу. Вместо этого, воздух вокруг него становится всё более влажным, а серые клубы дыма вьются и на мгновение заволакивают приближающихся врагов. Два куска раскуроченной стены прямо перед примархом выглядят почти как стволы деревьев с низким пологом из ветвей вместо потолка над головой…
Разбитые куски стройматериалов под ногами не меняют своих очертанийЗабриил всё ещё где-то там, но теперь позади. В схватку его привела вера в глазах примарха они перекрываются голым камнем: вера, что перевесила четыре столетия ненависти и злобы. Куча обломков перед Львом превращается в гладкий и влажный валунОн — единственный сын Льва, а взгляд его привлекает мерцание. Это не грубая поверхность ферробетонао котором тот знает на данный момент, и примарх не матовый блеск арматурных стержней. Гудение в ушах исчезло, бросит разрушителя на смену ему пришла сладкозвучная песньпогибель.
Протянув руку вперёдОгонь бушует, Лев пожирая всё, чего касается рукояти меча, и помещение затягивает дымом, однако сенсоры в шлеме Эль’Джонсона не регистрируют частицы пепла или атомы углерода. Напротив, воздух вокруг него становится всё более влажным. Серая завеса, клубясь перед его глазами, ненадолго заволакивает подступающих врагов. Два обломка расколотой стены прямо передо Львом выглядят почти как стволы деревьев, а низкий полог их ветвей словно бы заменяет собой потолок над его головой...
Он крепко сжимает её Разбитые куски стройматериалов под ногами не меняют очертаний, но теперь примарху видится, что их перекрывает голый камень. Куча обломков перед Львом превращается в гладкий и тянет влажный валун, а затем его взгляд привлекает какой-то блеск. Это не отсветы на грубой поверхности ферробетона или на себятусклых арматурных стержнях. Какое-то мгновение клинок держится внутри валунаТо гудение в ушах исчезло, но затем выскальзывает с едва слышимым шёпотом трущегося об камень металлана смену ему пришла сладкозвучная песнь.
Это прекрасный силовой меч, что идеально подходит ему по размеру. У него рукоять с простой крестовинойЛев тянется вперёд, и его латная перчатка смыкается на которой видно изображение миниатюрной версии самого клинка с крыльями по бокам: символ Тёмных Ангелов, знак, выбранный Львом в качестве своегорукояти меча.
Большой палец нащупывает штифт активацииКрепко сжав её, примарх тянет на себя. Силовая ячейка заряженаКакое-то мгновение клинок держится внутри валуна, поэтому расщепляющее поле но затем выскальзывает с треском окутывает клинок, мгновенно испаряя цепляющийся к мечу едва видимый туман.Лев улыбается, а лес, будь то иллюзия, реальность или же нечто среднее меж двух этих понятий, исчезает. Окружение вновь принимает резкие очертания повреждённых в бою стен, и воздух заполняется дымомслышимым шорохом металла, сквозь который приближаются две огромные тенитрущегося о камень.
Примарх бросается в атакуЭто прекрасный силовой меч, идеально подходящий Эль’Джонсону по размеру. На гарде, простой крестовине, виднеется изображение миниатюрной версии самого клинка с крыльями по бокам: то символ Тёмных Ангелов, герб, принятый Львом и для себя самого.
Внезапная смена тактики застаёт порченных Астартес врасплох, и выстрелы одного из них проходят совсем рядом со ЛьвомБольшим пальцем он нащупывает шпенёк включения. Примарх же мчится к тому, под чьей ногой взорвалась граната. Чудовище гневно ревёт и пытается вновь навести оружие на быстро приближающуюся фигуру, однако целеустремлённый Повелитель Первого слишком быстрБатарея питания заряжена, и теперь у него есть зубы. Гигантский кулак поэтому расщепляющее поле с грохотом падает на пол, когда треском окутывает клинок проходит сквозь правый локоть почитателя Хаоса, после чего Лев использует свою инерцию и таранит создание плечоммгновенно испаряет едва заметный туман, отчего то, шатаясь, врезается спиной в стенучто цеплялся к мечу.
Инстинкты заставляют примарха пригнуться, и над головой пролетает выпущенный другим предателем снаряд, который попадает прямо в грудь раненому чудовищу. Выпрямившись, Лев всаживает силовой клинок в образованную попаданием воронку преждеулыбается, чем нечестивый метаболизм успевает залечить рануа лес — то ли иллюзорный, и пришпиливает существо к стенето ли реальный, рассекая ему позвоночникто ли нечто среднее — плавно исчезает. Затем примарх разворачиваетсяВокруг примарха вновь резко очерчиваются силуэты повреждённых в бою стен, одновременно вытаскивая меч и разрезая ещё больше внутренних органов этим движением. Убийство же записывает на свой счёт другой еретиквоздух заполняется дымом, чей очередной шальной снаряд взрывается в черепе его товарищасквозь который к нему шагают две огромные тени.
Сорвав с пояса нож для свежевания, Лев метает охотничий инструмент во врага, и тот, со свистом рассекая воздух, вонзается чудовищу Эль’Джонсон бросается в глаз. Бывший космодесантник воет от боли, но агония прекращается мгновением позже, когда сокративший дистанцию примарх пронзает монстра силовым клинком, после чего дёргает оружие вверх. Энергетического поля меча и силы Повелителя Первого хватает, чтобы рассечь верхнюю половину тела и развалить череп надвое. После этого противник падает у ног Льваатаку.
Какое-то мгновение Внезапная смена тактики застаёт порченых астартес врасплох, и выстрелы одного из них проходят мимо, пусть и совсем рядом с примархом. Повелитель Первого же мчится к тому, под чьей ногой взорвалась граната. Чудовище гневно ревёт и пытается вновь навести оружие на стремительно приближающегося врага, однако Лев, гонимый вперёд своей целью, слишком быстр, и теперь у него есть зубы. Клинок проходит сквозь правый локоть почитателя Хаоса, и гигантский кулак с грохотом падает на пол, после чего Эль’Джонсон с разгона таранит создание плечом. Шатаясь, оно врезается спиной в стену. Повинуясь чутью, Лев пригибается, и выпущенный другим предателем снаряд, пролетев над головой примарха, попадает точно в грудь раненому чудовищу. Выпрямившись, Лев всаживает силовой клинок в воронку от разрыва, пока рана не исцелилась благодаря нечестивому метаболизму, разрубает хребет и прикалывает существо к стене. Затем примарх разворачивается, одним движением вырывая меч и разрезая ещё больше внутренних органов. Другой еретик словно бы совершает контрольный выстрел, когда очередной его шальной снаряд взрывается в черепе выпотрошенного великана. Сорвав с пояса нож для свежевания, Лев метает малый клинок во врага, и тот, со свистом рассекая воздух, вонзается монстру в глаз. Бывший космодесантник воет от боли, но его муки прекращаются мгновением позже, когда примарх, подступив вплотную к чудовищу, пронзает его силовым клинком и дёргает оружие вверх. Энергетического поля меча и силы Повелителя Первого хватает, чтобы разрубить верхнюю половину тела и развалить череп надвое. Труп падает к ногам Льва. Пару секунд примарх тяжёло тяжело дышит, затем поворачивается и бежит обратно в стратегиум через оружейную. Он появляется как раз вовремя, чтобы увидеть, как борющийся Забриил борется с последним изменником, ещё стоящим на ногах изменником Забриил наклоняет . Наклонив один из своих болт-пистолетов и , воин дважды стреляет в шлем предателя с расстояния менее полуметра. Судя Потом он смотрит на Льва и, судя по тому, как опускаются плечи разрушителя, увидев Льва он чувствует испытывает облегчение.
Лев Примарх взирает на него ещё секунду, а потом отворачивается. Истина обжигает примархаБеспримесная истина опаляет так, заставляя что Льву тяжело дышать.
Я бы нигде Мне этого не обрёл соратниковхватало. Простые люди Империума могли относится ко мне с уважениемВойна — вот истинное предназначение космодесантника, с восхищением и даже с благоговением, но космодесантник привлекает внимание, причём официальное, а для меня это было непозволительно. Без доспеха я провёл времени большене сомневался, чем с нимчто, ибо чаще доверял свою защиту частичной анонимности, нежели керамиту. Подобных мне я встречал дважды: первого переполняла злоба и самоубийственные порывыкаким бы ни стал Империум, поэтому наши с ним пути быстро разошлисьте искажённые создания, а второй против которых мы с головой ушёл примархом бились в практикибастионе Рубиновых Полумесяцев, с которыми я не мог миритьсязаслуживали пасть от моего клинка и болтов. На тот момент я думал, что всё из-за долгого пребывания в изоляции, но, вполне возможно, его поклонение началось ещё на КалибанеОднако же наша победа оказалась горькой.
Четыреста лет яУ моего повелителя, несомненно, как правиловызвало отвращение то, убегал от схватокчто он физически ослаб. Хотя он по-прежнему недосягаемо возвышался над любым из когда-либо виденных мною воинов и уж точно превосходил меня в ратном мастерстве, а возраст стал для примарха неодолимым врагом. Притом что окружающие никогда не принимал могли заглянуть Льву в них участиедушу, сейчас я знал, и редко когда был агрессоромчто он обеспокоен. Временами даже связывался с предателямиКонечно, прикрываясь ложными намерениями ради собственного выживанияесли изменения накопились за десять тысяч лет, однако прежде чем уйтиЭль’Джонсон сохранит боеспособность ещё сто веков. Но что, я всегда делал всё возможное, чтобы помешать им достичь их целейесли большую часть этого времени Лев провёл в стазисе и процесс старения шёл заметно быстрее? Ведь примархи — искусственные создания по природе своей. В любом случаеА вдруг его тело, прошли целые века с тех поризмученное столь долгим сроком жизни, как я в последний раз сражался на службе Империуму плечом к плечу хотя бы с одним боевым братомтеперь деградирует даже стремительнее, не говоря уже о примархе моего Легиона.чем у смертных?
Мне этого не хватало. Война – вот истинное предназначение космодесантникаТак или иначе, эта проблема касалась будущего, и я никак не сомневалсямог помочь моему владыке решить её. Гораздо более насущной заботой стало то, что каким бы не стал Империум, те искажённые создания, против которых мы с примархом сражались нашли в крепости Рубиновых Полумесяцев, были достойными целями для моего клинка и болтов. Тем не менее, наша победа оказалась горькадругой части цитадели.
Физическое увядание Льва вне всяких сомнений вызывало у него отвращение. Хоть он до сих оставался величайшим из когда-либо виденных мною воиновТо, и уж точно превосходил мои собственные навыкичто оставили в крепости почитатели Хаоса, возраст – это тот врагмы в основном либо не понимали, которого примарх убить не мог. Лев никогда либо не был открытой книгой для окружающихжелали понимать, но я знал – он обеспокоен. Изменившись так за десять тысяч летоднако проверили, примарх мог сохранять боеспособность ещё столько же. Впрочемкуда идут трубы от гигантского резервуара со светящейся жидкостью, что, если большую часть этого времени Лев провёл и попали в стазисепомещение неподалёку. Открыв двери, мы услышали злобные вопли и процесс старения шёл гораздо быстрее? Ведь сама природа примархов искусственнарычание, а потому я приготовился к встрече с ордой мутировавших чудовищ. А вдруг, перенеся столь долгий срок, его тело теперь слабело стремительнее, чем у смертных?
Так или иначеЯ бы почти наверняка предпочёл, эта проблема касалась будущегочтобы там нас ждали именно они, и я никак но никакой атаки не мог помочь с ней своему владыкепоследовало. Гораздо более насущной заботой стала наша находка в другой части крепостиМы осторожно продвинулись дальше и зажгли люмены.
Большую часть тогоТам содержались девять существ, прикованных к стенам настолько толстыми цепями, что оставили почитатели Хаоса, мы либо не понималиполагаю, они бы удержали даже саркофаг дредноута. Создания выли, либо не желали пониматьдёргались, однакобессловесно ярились и натягивали путы, трубыстараясь добраться до нас. Мы же шагали меж них, идущие онемев от гигантского резервуара со светящейся жидкостьюужаса, привели нас в помещение неподалеку. Открыв двериглядя на чёрные глаза без белков, мы услышали злобные вопли растянутые лица и рычание, а потому я приготовился к встрече с ордой мутировавших чудовищжутко выросшие клыки. Я бы почти наверняка предпочелНесмотря на отсутствие доспехов, чтобы там нас ждали именно онинам стало ясно, но никакой атаки не последовало. Мы осторожно продвинулись дальше и зажгли люменыкого мы нашли.
Девять фигур были прикованы к стенам настолько толстыми цепями, что, полагаю, их бы хватило для удержания саркофага дредноута. Они выли, дёргались и буйствовали, не произнося ни единого слова и натягивая свои оковы в попытке добраться до нас. Мы же шагали в немом ужасе: абсолютно чёрные глаза, искажённые лица и абсурдно вытянутые клыки. Несмотря на отсутствие доспехов, природа узников была очевиднаПоследних из Рубиновых Полумесяцев.
Мы нашли остатки Мне неведомо, с помощью каких гнусных искусств их извращали и мучили, но в космодесантниках не сохранилось рассудка, лишь бездумная жестокость. Когда мы поняли, что астартес ничем не поможешь, Лев даровал им чистую смерть, отрубив головы тем двуручным мечом. Когда он убил первого из Рубиновых Полумесяцев, другие взбесились ещё сильнее, и на мгновение я подумал, будто мы совершили ошибку, раз они так гневаются из-за гибели товарища. Но затем ближайший из них начал бешено слизывать с плеча брызги крови обезглавленного собрата, и мы осознали жуткую правду. Эти сыны Сангвиния пали жертвой Хаоса, чьё воздействие обратило благородных воинов в безмозглых зверей. Значит, Лев поступал милосердно.
Мне неведомо, с помощью каких гнусных искусств Из их извращали и мучилител выкачивали кровь, но которую посредством некоего колдовского или алхимического процесса превращали в космодесантниках не осталось рассудка, лишь бездумная жестокостьту самую светящуюся жидкость. Когда мы поняли, что ничего нельзя сделать, Лев обезглавил воинов, даровав им непорочный конец. Первая смерть, казалось, вызвала у Рубиновых Полумесяцев ещё большую ярость, С какой целью? Мы так и на мгновение я подумал, будто мы совершили ошибку, на которую они так яростно отреагировали, однако, когда ближайший начал бешено слизывать с плеча брызнувшую кровь его павшего товарища, мы осознали жуткую правду. Эти сыны Сангвиния стали жертвой воздействия Хаоса, что обратил благородных воинов в безмозглых зверей. Лев поступил милосердноне выяснили.
Из их тел выкачали кровь, и, в процессе некоего колдовского или алхимического процесса, превратили её в ту увиденную нами светящуюся жидкость. С какой целью? Мы так и не выяснили. Я и примарх забрали из крепости всё ценное, что только могли, а потом заложили возле оставшихся энергоячеек уцелевших топливных элементов взрывчатку, которую подорвали на расстоянии. Дым поднимался в небеса до тех порнебес, пока однако ранним вечером с запада не пришёл сильный ливень. Если бы кто-то наблюдал издалека, то он Лишь в этот промежуток длиной в пару часов удалённый наблюдатель мог бы лишь через несколько часов заметилзаметить, что Гора гора Сантик вновь дымится.
Как Впрочем, как бы Льва не ни воспринимали местные, это не влияло на его сосредоточенность на цели не ослабелацелеустремлённость.
— Именно. — Лев взглянул на меня, и его прикрытые усами губы растянулись в едва заметном намёке на ледяную улыбку. — Поэтому нам лучше начать.
=='''ЧАСТЬ ВТОРАЯ – . ВОСХОЖДЕНИЕ'''==
Положив Приложив кулак на грудьк груди, Баэлор поклонился.
''— В таком случае, Тогда спаси всё, что удастся спасти, и уничтожь всё, что необходимо уничтожить. Нельзя дать надежде укорениться. Прими то решение, которое посчитаешь наилучшим. Я полностью тебе доверяю, друг мой.''
Реши Если бы тогда люди решили храбро биться до конца, то обрекли бы себя на бессмысленную гибель, ибо и примарх лишился бы возможности отбить отвоевать планету. Сейчас же Пашон и М’киа охраняют двери, а Джован, Риция и магос Валдакс убирают отрубленные конечности, чтобы затем изучить когитаторные блоки космопорта. Они почти достигли своей цели.
Ко Льву вновь возвращается весельеЛев снова испытывает весёлое удивление. Похоже, за время его отсутствия Адептус Механикус стали ещё более чуждыми странными и скрытымискрытными, но Валдакс представляет собой противоположный пример— явное исключение из правил. Судя по всему, он (или она?) сохраняет большую часть личностных качеств, присущих ему как человеку, хотя при этом как минимум наполовину является стал механизмом. Возможно, именно поэтому магос сбежал от захватчиков и выжил, а не погиб в попытке , стараясь защитить свои любимые машины.
Невозможно Вроде бы невозможно смотреть на что-то либо подозрительно, когда у тебя механические линзы, но Валдакс явно разглядывает порт прямого интерфейса на когитаторном блоке с сомнением. Спустя секунду он трясёт мотает головой и приступает к работе, используя лишь свои рукив режиме ручного набора. Многосуставчатые металлические пальцы начинают бегать по ключам клавишам активации, пока сам магос фыркает и посвистывает, жалуясь на неторопливость сего процесса.
Проходит три дня после взятия Каллия-града. Лев стоит на посадочной площадке и вместе с Забриилом, Валдаксом, Джованом и десятью членами недавно сформированной Львиной Гвардии смотрит на транспортник «Аквила». Примарх собирался воспротивиться созданию личной охраны для себя, так как из всех людей на Камарте он меньше всего нуждался в защите, но Забриил отметил, что это был почтительный жест уважения со стороны камартцев, а отказ от телохранителей лишь оскорбит их. — Вы провели все необходимые проверки? — спрашивает Лев, глядя на десантный корабльдесантное судно.
Слова магоса храбрыМагос говорит храбро, но Льву не нужны его сверхъестественные чувстваЛев и без своих сверхъестественных чувств заметил бы, чтобы заметить невысказанную тревогу у людей что люди вокругохвачены невысказанной тревогой. Все они знают, что сейчас Камарт значительно слабее, чем прежде, и а даже когда мир располагал планета располагала былой мощью и небольшим гарнизоном космодесантниковастартес, врагу не потребовалось много времени для захвата планеты, чтобы захватить ее. Если Десять вернутся крупные силы Десяти Тысяч Глаз вернуться с крупными силами, их вряд ли получится остановить.
Лев Примарх изумлённо усмехается.
Примарх Эль’Джонсон смотрит на Забриила, но бывший разрушитель проверяет магазины болт-пистолетов, чьи запасы : он пополнил благодаря возвращению главных оружейных боезапас после того, как удалось отбить главные оружейные Камарта. Судя по всему, космодесантник специально умышленно избегает взгляда своего генетического генного отца.
Грузовик «Голиаф», который служит Льву транспортом – это далеко не «Лэндрейдер», хотя рисунок крылатого меча нарисован на его корпусе с такой же любовью и уважением, как и на любой другой технике из его прошлого. Машина доставляет примарха, Забриила и Львиную Гвардию к северо-западной границе Каллия-града, где Лев сходит на землю и вглядывается в лес. — Что вы чувствуете, повелитель? — спрашивает Забриил, слезая с грузовика вслед за примархом, в то время как пока М’киа и остальные выбираются из транспортного отсека.
Лев Эль’Джонсон качает головой. Нечто изо всех сил явно тянет его за душу, но примарх не знает, стоит ли за этим чей-то разум, злобное намерение или что-то другое. Он просто чувствует желание быть ''там'', а не ''здесь''.
Чисто технически Формально говоря, это не вопрос, но Лев слышит вопросительные ноткипо тону ясно, что интересует воина.
Они поднимаются Отряд поднимается вверх по склону долины, в которой расположен Каллия-град, и совсем скоро входят входит в гряду низко висящих облаков. Лев продолжает двигаться вперёдшагает дальше, но следит, чтобы его человеческие гвардейцы не отстали. Они здоровы и находятся в хорошей физической формеподтянуты, однакоесли примарх и не замечает, для примарха подъём по склону – это ничтокак взбирается вверх, в то время как люди уже задыхаются , пыхтят и иногда оступаются.
Лев Эль’Джонсон раздумывает. Здравый рассудок твердит ему, что Колан мыслил верно, но продолжать делать то, что уже не сработало – , — глупо. Кроме того, он всё ещё чувствует нечто , притянувшее его сюда, а загадочные туманные леса, которые напоминают чащи давно потерянного Калибана, до сих пор ни разу пока ещё не навредили примарху.
Он замирает— Почему мы остановились? — спрашивает М’киа, нервно оглядываясь — так, словно ей кажется, внимательно рассматривая чтолес вот-то среди деревьев. Это купол из серого камня: едва заметный, но угадывается безошибочно. Лев видел его раньше, когда был здесь в последний развот извергнет прожорливых хищников.
— Почему мы остановились? — спрашивает М’киаВозможно, нервно оглядываясь так, словно лес вот-вот извергнет прожорливых хищниковона недалека от истины.
Возможно— Не помню, это было недалеко от истинычтобы на Калибане мне попадалось что-то ''такое'', — произносит Забриил уже в полный голос.
— Не помнюПара гвардейцев недоумённо смотрят на него, чтобы видел нечто ''подобное'' но Лев игнорирует замечание разрушителя. Строение может послужить людям укрытием, где они останутся в безопасности, пока примарх и Забриил будут разбираться с хищниками. Да, Великие Звери были грозными противниками, но только для рыцарей Калибана, которые, невзирая на Калибанеих храбрость и воинское мастерство, — произносит Забриил уже нормальным голосомне принадлежали к числу закованных в силовую броню космодесантников с настоящим болт-вооружением.
Пара гвардейцев недоумённо смотрит на него, но Лев игнорирует Однако же в голове всплывают слова разрушителяСмотрящего.. Строение может послужить людям укрытием, где они останутся в безопасности, пока он и Забриил будут разбираться с хищниками. Даили же то, Великие Звери внушали ужас, но только рыцарям Калибана, которые, несмотря на их храбрость и воинское мастерство, не являлись закованными в силовую броню космодесантниками с настоящим болт-вооружениемчто заменяет ему фразы.
Однако, к нему возвращаются слова – или же их эквивалент – Смотрящего. ''Не «Не иди этим путём. Ты ещё недостаточно силёнсилён».''
Примарх Эль’Джонсон обходит лесного хранителя – — огромное дерево, чья вершина теряется в тумане – , — и следует за течением вниз по склону. Туман Мгла впереди начинает рассеиваетсярассеиваться, позволяя лучше видеть лестеперь виден более отчётливо. Сзади доносится очередной рёв, и , хоть в нём слышна та же свирепость, звучит он немного приглушённо.
Это мягкость пескаКак песок.
Крик доносит до слуха примарха слова низкого готикаСудя по голосу, и этот голос кричит не принадлежит ни одному кто-то из членов группы. Лев поворачивается в тот же моментмиг, как меж деревьев с рёвом проезжает небольшая четырехколёсная четырёхколёсная машина, совсем немного превосходящая размерами почти что багги. За рулем рулём мужчина, который, судя по тёмно-коричневому цвету загаразагару, явно провёл большую часть жизни под палящим солнцем. Вокруг головы обёрнута ткань, а глаза скрыты светозатемнителями. Катящаяся машина останавливаетсяМашина плавно тормозит, когда и водитель с изумлением взирает на Льва. Агрессивность тут же выветривается исчезает из его голосатона.
Понимание Серафаксом варпа Серафакс разбирался в варпе, что упрощало путешествия по его владениямчерез это царство, но риск был оставался всегда, особенно теперь, когда имматериум кипел из-за возникновения Великого Разлома. Баэлор знал об о чарах и оберегах и чарах, коими рыцарь-капитан оплёл ''«Око злобы»'', однако ему всё равно не нравились полёты через эмпиреи. В конце концов, там могли существовать обитать лишь порождения эфира — создания варпа – существа, которых он называл «богами» и «демонами» больше для простоты и удобства, нежели потому, что действительно спокойно воспринимал подобные ярлыкитакие обозначения его полностью устраивали. При контакте с чистым варпом любого обитателя жителя материальной вселенной ждала лишь смерть, и даже корабликораблям, чьи экипажи были союзниками правящих этим царством силсостояли в союзе с правителями этого измерения, должны были иметь защиту требовалась защита от имматериуманего. Поэтому, хотя половина лица офицера, командующего Баэлором, непрерывно горела, сам он находился в окружении существ, к которым во времена Великого крестового похода проявлял бы лишь отвращение и ненависть, а звездолёт под его началом вёл через эмпиреи не навигатор, а демон, скованный цепями с резными рунами власти и подчинения, космодесантник ''всё равно'' чувствовал переходы в варп и обратно.
Поэтому несмотря на то, что половина лица командира Баэлора непрерывно горела, сам космодесантник находился в окружении существ, к которым во времена Великого Крестового похода проявлял бы лишь отвращение и ненависть, а корабль под его командованием вместо навигатора вёл через эмпиреи демон, скованный цепями с выгравированными рунами власти и подчинения, космодесантник ''до сих пор'' чувствовал переходы в варп и обратно. Почти всегда они так сопровождались теми или иначе сопровождались иными неприятными ощущениями.
В этот На сей раз Баэлору целую секунду казалось, словно весь его скелет раскалился докрасна, что было настоящей мукойпричинило ему жестокие муки, а слюна у него во рту превратилась в кровь уже по-настоящему. Отголоски боли заставили его Пока угасали болезненные конвульсии, он судорожно и тяжело выдохнуть. Когда вибрирующее выдохнул: трясущееся ''«Око злобы» '' вернулось в реальное пространство, космодесантник сорвал с головы . Стянув шлем, после чего выплюнул воин сплюнул на палубу комок густой слизи. Та негромко зашипела.
Противовзрывные заслонкиВзрывозащитные ставни, которые отгораживали мостик от сводящих с ума видов бурлящего варпа, начали подниматься, открывая взглядам взору насыщенные цвета Камарта: оттенки зелёного, синего, коричневого и пурпурного. Баэлор всегда чувствовал себя увереннее, когда собственными глазами смотрел мог смотреть на собеседника, пусть даже тот и находился где-то на поверхности планеты.
Это А вот это уже явно был ''не'' имперский протокол, однако и с подобным обращением Баэлор мириться не мог. Он презрительно скривил губы.
Ответом ему была Ответа не простая тишинапоследовало, а та, что приняла форму нескольких сверхфокусированных но в этой тишине наземные батареи извергли несколько лазерных лучей, выпущенных наземными батареямивысочайшей фокусировки. Все они врезались в щиты ''«Ока злобы»''.
''Мы «Мы стоим за ЛьваЛьва».''
Космодесантник Ветеран сотни лет сражался под командованием своего рыцаря-капитана и видел вещилицезрел такое, в которые ни за во что никогда бы не поверил, будучи наивным зашоренным воином Великого Крестового крестового похода. Они Увиденное не всегда ему нравилисьнравилось, однако Баэлор понимал их необходимость, что оно необходимо. У Серафакса был смелый Серафакс следовал плану — смелому и гениальный плангениальному, способный способному изменить облик самой галактикиГалактики, тоттакому, что оправдывал использование любых орудий ради его воплощения стоило применять любые орудия и любых методов для его достижениялюбые методы. ТотТакого, что оправдывал любую цену.
Ничего Ничто из этого не вызывало у Баэлора такой реакции, как передача с планеты. Он сталкивался с надругательствами над законами физики, слышал речи существвстречался с сущностями, от речей которых из носа хлестала кровь, и со всем мирился. Едва ли подобное подобные события можно назвать чем-то приятнымприятными, но жизнь воина воину и не должна быть таковойположена отрадная жизнь. Его создали для того, чтобы он сражался и убивал до тех пор, пока не умрёт сам, и в таких пределах Баэлора не ждало ничего радостного Баэлор здесь не видел, что он счёл бы радостным.
Баэлор взял Взяв себя в руки и поборол волну , ветеран погасил пожар гнева и неуверенности, разожжённых разожжённый внутри него простыми словами.
«Кровавая ярость» была одним В рамках «Кровавой ярости», одного из параллельных побочных проектов Серафакса, где они искали способ освободить сердца способы высвободить из сердец сыновей Сангвиния от скрывающейся бездумную жестокость, таящуюся в них бездумной жестокости. Сам по себе Камарт не представлял особой важности, поэтому потеря мира стала лишь напоминанием Империуму о том, сколь шатка его власть в галактикеГалактике, но вот небольшой гарнизон наличие небольшого гарнизона Рубиновых Полумесяцев открывал предоставляло слишком хорошие возможности, чтобы их игнорировать. Захват их Захватить астартес живьём оказался оказалось крайне сложной задачей, и Марког бы трижды погиб в процессена той операции, если бы не обладай он своими дарамиего дары.
Иногда В минувшие долгие годы я порой задумывался, кем бы могли стать примархи, если бы войны человечества закончились до мятежа ГораХоруса. Передали бы Гиллиману управление тем, что в итоге стало будущими Адептус Терра? Исследовал бы Магнус варп эмпиреи вместе с Императором, приоткрывая величайшие его их тайны? Искал бы Фулгрим совершенства в искусстве, в то время как пока Феррус Манус работал трудился бы совместно со жрецами Марса, разрабатывая новые, более искусные лучшие машины?
Я не знаю, как Каким бы способом нас ни перенесло в другой мир, но мы оказались на плантации с фруктовыми деревьями, которые росли на орошаемых землях вокруг оазиса. Встретившийся нам смотритель Смотритель, наткнувшийся на нас, едва ли мог уложить в своей голове то, кем был кто такой Лев, однако примарх внушал достаточно благоговейного страхавнушил ему такой благоговейный трепет, чтобы тот что он немедленно передал по воксу новости. Вскоре прибыли войсковые транспорты. Я понимал осмотрительность местных: появившиеся из ниоткуда появились десять солдат, космодесантник и закованный в броню гигант, представляющийся героем утверждающий, что он герой из древней истории. Подобное входило в разряд угроз безопасности, и это Это в лучшем случаеугроза безопасности.
Львиная ГвардияЛьвиные Гвардейцы, каким-то неведомым образом попавшая попавшие на другую планету вместе со мной и примархом, всё ещё пыталась пытались свыкнуться с этим фактом. Как я полагал, для людей это был совершенно новый опытони впервые покинули свой мир. Лев же почти всё время молчал и тратил на разговоры лишь по несколько секунд, когда ему приходилось обращаться к очередному офицеру званием выше прошлого, и даже предыдущего. Даже если слова человек не убеждали человека убеждался в том, что перед ним Лев Эль’Джонсон, производимого примархом впечатления оказывалось достаточнопримарх производил такое внушительное впечатление, чтобы он превращался в что военный перекладывал проблему на плечи ещё более высокопоставленной персоны. Таким образом, у меня было время узнать больше Вот почему о мирепланете, который которую я никогда прежде не посещал — и о котором никогда даже не слышалеё названия, — пришлось разузнать мне.
— Кроме тех несчастных душОна приложила верхнюю часть сжатого кулака к губам, чьи дома оказались разрушеныа затем убрала. Позже я узнал, — добавила Индачто это местный обычай. Так люди благословляли души умерших, когда упоминали их вслух. Несколько бойцов её отделения повторили жест.
Она приложила верхнюю часть сжатого кулака — Я рад, что ваша система выстояла, — произнёс Лев, стоявший в пассажирском отсеке ближе к губамкабине. Значит, а затем убрала. Позже я узналон всё-таки слушал, что это местный обычайменя нисколько не удивило. Так люди благословляли души умерших при упоминании — Это многое говорит о мужестве и дисциплине тех вслух, кто её защищает. Люди Камарта, той планеты, откуда я прибыл, обороняли её не менее храбро, но она всё равно пала перед захватчиками. Несколько членов Тем не менее потом народ восстал и отбил её отделения повторили жест.
— Я рад, что ваша система выстояла, — произнёс Лев, стоявший в пассажирском отсеке ближе к кабине. Он всё слушал, чему я вообще не был удивлён. — Это многое говорит о мужестве и дисциплине тех, кто её защищает. Люди Камарта, планеты, откуда я прибыл, обороняли её с не меньшей храбростью, но мир всё равно пал перед захватчиками. Тем не менее, потом народ восстал и отбил егоИнда посмотрела на Львиную Гвардию широко раскрытыми глазами.
Инда посмотрела на Львиную Гвардию с широко раскрытыми глазами.— Вы ''отбили'' мир?
— Вы ''отбили'' Слова примарха немного подняли настроение М’киа и остальным гвардейцам, которые всю дорогу выглядели слегка обескураженными. Если бы я, оказавшись на их месте, услышал, что кто-то успешно выдержал оборону против сил Хаоса, тогда как моему родному миру это не удалось, то подумал бы, что моему народу чего-то недоставало. Лев же смог и отдать должное жителям Авалуса за то, как они сопротивлялись врагу, одолевшему другую планету, и подчеркнуть решимость камартцев, которые оправились от такой катастрофы. Хоть примарх и не владел искусством дипломатии так, как некоторые из его?братьев, за время, проведённое с ним на Камарте, я успел заметить, что Эль’Джонсон изменился в этом аспекте.
Слова примарха немного подняли настроение М’кии В годы Великого крестового похода Лев служил Императору таким же орудием, как и остальным гвардейцам, которые всю дорогу выглядели слегка обескураженныминаш легион до воссоединения с ним. Если бы яВыполняя волю своего отца, оказавшись на их месте, услышал бы о чьей-то успешной обороне против сил Хаоса, в то время как моему собственному миру это он никогда не удалосьмирился с теми, то подумал бы, что моему народу чего-то недоставалокто противился ей. Лев же смог Опираться на доводы и отдать должное людям Авалуса убеждения он предоставлял тем, за их сопротивление одолевшему Камарт врагу, чьей спиной не стояли вся мощь Первого и подчеркнуть решимость самих камартцев, которые оправились от такой катастрофы. Хоть примарх и не владел искусством дипломатии подобно некоторым из его братьев, за проведённое с ним на Камарте время я уже успел заметить в нём это изменениемандат Повелителя Человечества.
В годы Великого Крестового похода Лев был таким Сейчас же орудием Императорадела обстояли иначе. Никто не мог сказать наверняка, ''жив'' ли Владыка Людей, как и наш Легион до воссоединения с нимкакой бы смысл мы ни вкладывали в это слово. Выполняя волю своего отцаИмпериум, он никогда не мирился с темив который я вернулся, уже давно отошёл от Его изначального замысла, а Великий Разлом лишь усугубил положение, кто противился ейрасколов даже такое государство. Остались ли от человечества лишь островки, ибо доводами разбросанные в море злобы и убеждением пользовались тебезумия, за чьей спиной не стояли вся мощь Первого Легиона и мандат Повелителя Человечества.как во времена Старой Ночи?
Сейчас же всё обстояло иначе. Никто не Безусловно, Лев мог сказать навернякавозмутиться таким положением дел и, опираясь на найденные им очаги сопротивления, попытаться слепить Империум, жив ли Императорнекогда задуманный его отцом, какой бы ни была пусть та мечта и рассыпалась в прах прежде, чем удалось претворить её в жизнь. ИмпериумОднако он осознавал, что Камарт слишком пострадал, и там удалось бы восстановить лишь самые базовые элементы нормальной жизни. Чего-то большего мир бы не выдержал. Также Эль’Джонсон не признавал заявлений о собственной божественности, но и не реагировал на них гневно, в который хотя я вернулсявидел, уже давно отошёл от Его изначального виденьякакую неприязнь вызывает у него сама эта мысль. Кроме того, а возникновение Великого Разлома лишь усугубило положениепримарх не высказывался по поводу имперского кредо. Теперь он проявлял определённую гибкость — прагматизм, которым, возможно, расколов государство людейне всегда руководствовался прежде. Остались ли от человечества лишь разбросанные в море злобы и безумия островкиБлагодаря этому Лев выказывал больше внимания к тем, как во времена Старой Ночи?кого ему велел защищать долг.
Лев точно обладал силами воспротивиться такой судьбе. Из найденных очагов сопротивления он мог попытаться слепить ИмпериумУчтите, некогда задуманный это не говорит о его отцом, пусть та мечта и рассыпалась в прах прежде, чем удалось претворить её в жизньслабости. ОднакоДа, вместо этого он осознал, что положение дел на Камарте уже и так было слишком шатким, постарел и миру удалось бы вернуть лишь самую элементарную функциональность. Больших изменений Камарт бы попросту не выдержал. Лев не признавал заявлений о собственной божественности, но и не реагировал на них гневно, хотя я видел, какую неприязнь у него вызывали подобные вещи. Кроме того, примарх не делал никаких замечаний по поводу имперского кредо. В нём появились определённые гибкость и прагматизмего же словам, коих раньше у него, возможнопотерял былую физическую форму, но Повелитель Первого не было, а вместе с ними Лев стал проявлять и больше внимания к темпревратился в сломленного старика, кого ему велел защищать долгкоторый склонится перед обладателями сильной воли.
ОднакоЦентром власти на Авалусе служил Лунный дворец. Несмотря на древность комплекса, это была он находился в хорошем состоянии. Хоть я не слабость. Дасчитал себя знатоком в вопросах архитектуры или эстетики, его здания казались мне примером того, он постарелкак человечество может творить красоту, иотходя от норм, по его собственным словамустановленных Империумом. Если огромные жилблоки выглядели угрюмыми, потерял былую физическую формусерыми и утилитарными, но Повелитель Первого не превратился в сломленного старикато устремлённые вверх шпили и купола самим своим видом обещали что-то радостное и чудесное, который склонится перед обладателями сильной волилежащее далеко за пределами одной лишь практичности.
Центром власти на Авалусе являлся Лунный Дворец. Он был древним, но находился в хорошем состоянии, и хоть я не считал себя знатоком в вопросах архитектуры или эстетики, Дворец казался мне примером того, как человечество может творить красоту даже без следования формам, установленным Империумом. Огромные жилые блоки выглядели угрюмыми, серыми и утилитарными, однако вид устремляющихся вверх шпилей и куполов Лунного Дворца говорил о радостях и чудесах, что лежали далеко за пределами одной лишь практичности. Именно туда к Лунному дворцу мы мчались на всех парах, и именно там нас – или же, если говорить точнее— вернее говоря, Льва – — встретила у ворот маршал Харадж.
Её Сину окружали стражи, а мы находились под прицелом могучих стенных орудий Лунного Дворцадворца, однако никто не стоял занял позицию между нашим транспортом, сбавляющим ход транспортом , и женщиной, стоящей по стойке вольно женщиной. Если бы я захотел, то застрелил бы маршала прежде, чем кто-нибудь или что-нибудь вообще успел и среагировать не успели бы среагироватьникто и ничто. За исключением, наверное, самого Льва.
— Я – Лев Эль’ДжонсонМаршал Харадж медленно выступила вперёд, — провозгласил он сильнымсловно маленькая девочка, но не властным голосом. Я бы сказалприближающаяся к огромному зверю, который, как её заверяли, что Лев хотел внушать довериеприручён, не угрозуно ей самой в это верится с трудом. — Примарх Тёмных Ангелов и сын ИмператораВ глазах маршала я видел изумление.
Маршал Харадж медленно выступила вперёд словно маленькая девочка— Возвращение примарха стало бы настоящим чудом, приближавшаяся к огромному зверю, который, как её заверяли, был приручён— произнесла она голосом на удивление сладкозвучным для той, но во что сама она с трудом заставляла себя поверитькому в жизни явно приходилось очень часто выкрикивать приказы. — В глазах маршала я видел изумлениепоследнее время мы вдоволь насмотрелись чудес, вот только добра они нам не несли.
— В нынешние дни обрести доверие непростоНеоконченный вопрос повис в воздухе, — сказала маршално, — а уж правду и того сложнее. — Она подняла рукупо сути, и из-за спин стражей вышел толстый мужчина с белоснежной бородой и в богатых одеянияхон тут даже не стоял: ведь если Лев откажется от проверки, украшенных символамизначит, которые я научился узнаватьему есть что скрывать. — Провидец Шавар – один из моих советников и помощников. Он уже помогал нам установить истину, лежавшую в корне многих проблем. Если вы не возражаете…?
Харадж позволила вопросу повиснуть в воздухе, но, по сути, он тут даже не стоял, ведь если бы Лев отказался от проверки, значит ему было, что скрывать. Неудовольствие примарха легко читалось на его лице ещё до того, как он заговорил.
— Самой Террой? Во время Великого Крестового похода мой отец запретил использование подобных сил! Этот эдикт преступили только в час величайшей нуждыПокинув транспорт, и лишь те, кто обладал дисциплинированными разумами Легионес Астартеся встал рядом с примархом.
Я выбрался — Мой повелитель, рассмотрите сложившуюся ситуацию. Для здешних людей вы, по сути, создание из транспорта мифов, а этому человеку отдал приказ его командир и встал рядом с примархомгубернатор, который решительно настроен узнать, действительно ли вы тот, за кого себя выдаёте. — Взглянув на Шавара, я убедился, что мои речи верны. — Его вердикт может определить, находятся ли они в присутствии сына Императора, способного принести им спасение, или же у ворот стоит двуличный и невероятно могучий враг. Понятно, что псионик нервничает и не лучшим образом подбирает слова.
— Мой повелительЩека Льва дёрнулась, рассмотрите сложившуюся ситуацию. Для людей вы, по сути, создание из мифов, а этому человеку отдал приказ его командир и губернатор, который решительно настроен узнать, действительно ли вы тот, за кого себя выдаёте. — Взглянув на Шавара, я убедился в правильности моих слов. — Его вердикт может определить, находятся ли они в присутствии сына Императора, способного стать их спасением, или же у ворот стоит двуличный и невероятно могучий враг. Такое беспокойство понятно, да и слова он подобрал не лучшим образомфыркнул.
Щека Льва дёрнулась, и он фыркнул. Я уже приготовился к возвращению вновь увидеть перед собой холодного как камень военачальникаполководца — вождя, знакомого мне по Великому Крестовому крестовому походу, того, кто ожидал непререкаемого беспрекословного подчинения от окружающих и был окутан тайнамискрывался под завесой тайн, в том числе таких, о некоторых из которых не знали ведали даже его сыны.
Тут же мне не нужно было беспокоитьсяВ данном случае я беспокоился напрасно. Чуть меньше десяти секунд глаза Шавара двигались под веками двигались, после чего он начал дергаться дёргаться и тяжело дышать, а затем и вовсе упал на колени, едва не задыхаясьхватая воздух. Он отмахнулся от попыток Бойцы хотели помочь ему встать , но псионик отмахнулся и воззрился на Льва со смесью благоговения и ужаса.
Харадж разинула рот. Просить военачальника передать командование кому-то другому – это действительно нечто, однако женщина была готова отдать что угодно. И вообще, какого смертного примарх станет ''просить'' о чем-то вместо того, чтобы просто приказать? Во взгляде маршала я заметил облегчение, когда она поняла, что на её плечах больше не покоится бремя ответственности за судьбу целой звёздной системы, после чего Харадж склонила голову.:
Харадж Сина покачала головой.
Многое предстояло сделать. Маршал Харадж являлась прекрасным стратегомДля него уже приготовили апартаменты, и без неё система не смогла бы выживать так долгопричём самые большие во всём Лунном дворце, но она не была постчеловеческим воиномпотому, которого Повелитель Человечества специально создал для того, чтобы вести Его армии к победечто Эль’Джонсон потребовал окружить его роскошью. На Камарте Лев добился удивительных результатовПросто, командуя лишь разношёрстными партизанами, однако теперь он имел дело с настоящей, пусть и немного потрёпанной армией. Оценив боевую обстановку гораздо быстрееесли бы столь исполинскому созданию отвели покои меньшего размера, чем удалось стены буквально сдавливали бы любому смертному, примарх начал отдавать приказы: структура обороны перестраивалась, флотские боевые группы преобразовывались, линии снабжения укреплялись, содержимое хранилищ перераспределялосьего. Целый час он непрерывно раздавал инструкции, в то время как курьеры и вокс операторы передавали их, а автописцы записывали Хотя для дальнейшего подтверждения. Кроме тогопримарха спешно собрали самую крупную мебель во всём комплексе, Лев не забывал отмечать положительные стороны всего, что подвергал изменениям. К концу брифинга взгляд Харадж слегка потускнел, и примарх велел своему штабу отдохнутьдаже она выглядела чуточку нелепо рядом с ним.
Апартаменты ему тогда уже приготовили— Мне на неё ложиться нельзя, — сказал мне Лев, причём самые большие во всём Лунном Дворцекогда ушли слуги. Он смотрел на кровать, но которая площадью, как я не из-за тогосомневался, что Лев требовал для себя роскошь. Просто заселение столь исполинского создания не уступала многим индивидуальным помещениям в покои меньшего размера отдавало чем-то клаустрофобнымтех громадных жилблоках. Для примарха спешно собрали самую крупную во Дворце мебель, хотя на его фоне даже она выглядела немного нелепо— Я её сломаю.
— На Камарте мы довольно часто спали на земле, — указал ему яЭль’Джонсон помрачнел. — Теперь ковёр ниже вашего достоинства, мой повелитель?
Лев помрачнел— Насмехаешься надо мной, Забриил? Я сделал всё возможное, чтобы эти люди не чувствовали себя неполноценными, а когда я озвучиваю свои сомнения по поводу того, выдержит ли меня мебель, ты принимаешь мои слова за высокомерие?
— НетРанее примарх велел Львиной Гвардии отправляться спать, повелительа его защиту, — ответил яесли ему вообще требовалась таковая, — и прошу простить менявзяли на себя силы охранения Лунного дворца. Но что насчёт Камарта? Сейчас он свободен Как оказалось, Камарт находился не очень далеко от предателейАвалуса, однако как долго это продлится? Мы забудем о нём и будем двигаться дальше?всего в нескольких десятках световых лет.
Примарх велел Львиной Гвардии отправляться спать, а его защиту, насколько та вообще ему требовалась, взяли на себя войска безопасности Лунного Дворца. Как оказалось, Камарт находился не сильно далеко от Авалуса, всего в нескольких десятках световых лет. Тем не менее, для М’кии М’киа и остальных это расстояние всё равно было выглядело значительным. Они боялись за себя и за тех, кого оставили на родной планете, и хоть гвардейцы изо всех сил тщательно старались скрыть свой не выказывать страх, от меня он не укрылся.
Лев Эль’Джонсон посмотрел на меня, и в его взгляд вдруг вновь стал проницательнымнеожиданно вернулась острота.
Тем не менее, И всё же он с готовностью преклонил колено перед Серафаксом. Это противоречие вызывало у Баэлора недоверие, хотя в действительности его раздражало именно ревностное служение Маркогато, как ревностно служит Марког. Прежде ему уже приходилось видеть, как командиров обожествляли схожим образом, и подобные вещи подобная практика редко когда приводили приводила к чему-то хорошему. Каждому лидеру нужно, чтобы время от времени его решения подвергались сомнению иногда оспаривали и критически оценивалисьоценивали. Если же ему будут бездумно подчиняться, ибо бездумное подчинение приведёт лишь к тому, что он слишком далеко забредёт по стезе самолюбия. Еще Ещё хуже ситуация, когда последователь вдруг перестанет видеть в своём предводителе вожде сияющую путеводную звезду совершенства, коей тот считался ранее, и почувствует себя преданным. Тогда любовь может обернуться ненавистью, а ненависть что быстро приведёт к катастрофическим последствиям.
Баэлор Ветеран приложил кулак к груди.
Варкан двигался стремительно даже несмотря Несмотря на терминаторскую броню, берсерк двигался стремительно. Клинок цепного кулака с рычанием прошёл по дуге в том месте, где прежде была только что находилась шея Тёмного АнгелаБаэлора. Последний Тёмный Ангел успел отпрянуть отклониться назад, поэтому размытый кончик языка с вращающимися вертящимися зубами скользнул по решётке шлема и не причинил вреда. Сделав шаг Шагнув в сторону, Баэлор дважды выстрелил из болтера в сервоприводы левого коленаВаркана. Керамит деформировался, и сочленение заскрежетало, когда Варкан терминатор тяжеловесно повернулся в его сторону. Повреждение замедлило служителя Кхорна в достаточной меренастолько, чтобы Баэлор что ветеран успел выпустить болт прямо в незащищенное незащищённое лицо противника.
Выстрел был точнымОн не промахнулся, но снаряд так и не достиг цели.
Серафакс Чернокнижник поднялся с трона и спустился сошёл по его ступеням. Пройдя мимо своих военачальников, он остановился прямо перед Баэлором. В видимом глазу рыцаря-капитана не было злости, одно лишь спокойствие, ибо Серафакс не относился к числу тех, кто поддавался гневуустраивал гневные сцены.
Баэлор Ветеран замешкался, но так как Серафакс стоял прямо перед ним, и уже по заминке он бы понял, что подчинённый что-то недоговаривает. На протяжении всего путешествия обратно к флоту , пока пленённый демон ревел и рычал голосом корабля, ведя ''«Око злобы» '' через варп, а Темный Тёмный Ангел, в свою очередь, размышлялнад тем, как преподнести рыцарю-капитану услышанное. Теперь же, когда наступил этот момент, он Баэлор решил говорить прямо.
Это Получилось уже было не очень учтивовежливо. Крозиус Джай’таны с шипением ожил, а из изменённого рта Неисповедовавшегося вырвался яростный вой. Скривившись, рыцарь-капитан повернул своё пылающее лицо к апостолу, после чего и тот быстро притих.
Баэлор Ветеран опустил голову.
—Тогда — Тогда почему вы улыбаетесь? — грубым голосом спросил Варкан Красный.
А может и не только они. В тот моментПравда, возможно, подумалось мне, когда пока я смотрел на дверь, не получая ответа, мне подумалось, что мои современные братья могли вырвать это вырвали этот секрет у одного из Падших, после чего расставить расставили ловушки, обращая обратив наш собственный язык символов против нас…нас...
Раздавшийся Шёпот у меня за спиной шёпот был прозвучал настолько тихимтихо, что услышал бы его лишь обладатель таких улучшенных органов чувств, как у меня. Я сразу узнал голос космодесантникапонял, что говорит космодесантник: ни один смертный не обладал таким тоном и тембром.
Сейчас обстоятельства отличалисьНо в такое положение я ещё не попадал. Мы Да, мы с Приавелем чуть едва не застрелили друг друга обменялись выстрелами в тот момент, когда одновременно заметили один другого. Вбитые : вбитые в нас рефлексы заставляли нас побуждали сразу же достать выхватить оружие и открыть огонь, но помогло то, что мы оба успели понять, кем являемся на самом делекого видим перед собой. Теперь же один из моих родичей имел надо мной преимущество. Поняв, откуда доносился голос, Местоположение говорящего я определил местоположение говорящегопо голосу: окно тот донёсся из окна на верхнем этаже дома позадименя. Мои болт-пистолеты были спрятаны под одеждой, и я знал – , что меня убьют прежде, чем я их коснусь. Я ни на мгновение миг не сомневался усомнился в том, что находился на мушкенахожусь под прицелом, ибо даже космодесантник вряд ли бы решился угрожать ничего не подозревающему брату, если бы не имел возможности тут же устранить угрозувыполнить обещание.
ДелаяСделав так, что было веленокак мне велели, я слегка приподнял голову и посмотрел вверх. При таком тусклом освещении я не увидел ни фигуры в окне, ни чего-то похожего на дуло оружия, но потом заметил смотрящий направленный на меня кружок, который был темнее мрака более тёмный, чем мрак в оконном проёмерамы. Его металлическая окружность была зачерненаМеталл вокруг отверстия зачернили, чтобы избежать демаскировки отблесками, однако само отверстие в стволе я отблески не выдали позицию стрелка; мне удалось разглядеть могформу ствола, пусть и едва-едва. Это был Опознав болт-автомат, а значит я понял, что без доспехов меня бы убили погибну очень быстро. Я , и мысленно проклял Льва. Не в первый раз, — и, как я надеялся, не в последний, ведь это в таком случае я хотя бы означало, что доживу до следующего раза я доживу.
Мне следовало попытаться Пришло время взять ситуацию под контроль, насколько это было возможно, и в . На тот момент мои ходы исчерпывались тем, что я мог лишь добровольно сам поделиться информацией, а не ждатьдожидаясь, пока её от меня потребуют.
Значит, по По крайней мере , отсюда следовало, что прямо сейчас меня убивать не собиралисьубьют, хотя однако я ощущал растущее раздражениепочувствовал, что раздражаюсь. Одно дело — осторожность, а вот насмешки – — уже совсем другое.
Он был Этот гиптянин c длинными гладкими волосами чёрного цвета стал одним из моих инструкторов, когда я только вознёсся в ряды Первого Легиона, гиптянин c длинными гладкими волосами чёрного цветалегиона. В последнюю нашу встречу прошлый раз я видел Афкара во время обороны Калибана Афкар со всё такими же чёрными , где он выкрикивал команды, но с тех пор его шевелюра не поседела и блестящими волосами выкрикивал приказыне утратила блеск.
Трое космодесантников Три космодесантника напряглись. Я ожидал возражений с их стороны, но, судя по всему, они верили своему брату, когда тот говорилне сомневались, что видел их брат способен узнать их примарха, встретив его.
— Ему нужна наша помощь. Он хочет защитить как можно больше людей, а для этого ему требуются космодесантники. — Я замешкался, а затем продолжил. — И, если говорить откровенно, я думаю, примарх чувствует одиночество. Как и мы, Лев пробудился в галактикеГалактике, что разительно отличается от той, которую он знал прежде. В этой галактике И здесь все замыслы его отца пошли прахом. Лев, как и всегда, воспринимает всё со стоицизмомстойко принимает такой исход, но мне кажется, что он жаждет чего-то знакомого и родного, а я лишь один. Мне удалось убедить примарха, что хотя бы часть кто-то из нас, тех, кто присутствовал на Калибане, ничего не знала знал ни о каких враждебных намерениях до того, как его силы были атакованывойска пошли в атаку. Теперь он хочет найти всех своих живых сыновей. Думаю, Лев желает примирения.
Одно это слово выражало — Лохок? — проговорил Афкар, одним словом выразив всё, что мог вложить в свой вопрос космодесантнико чём ему хотелось расспросить.
Лев обрывает Отключив связь и , Эль’Джонсон берёт лежащую лежавшее на постели мантию – облачение — дар от маршала Харадж, сотканный её личными портными за два часа в течение двух часов после его прибытия. Ткань В области груди на ткани чудесного нежно-кремового цвета украшена в области груди чёрным крылатым мечом вышит чёрный крылатый меч, символ его Легионалегиона. Примарх надевает лишь мантию и не притрагивается к броне, ибо ему не нужно напоминать сыновьям о том, что он воин. Кроме того, вполне возможно, что в последний раз они могли видеть Льва видели Эль’Джонсона именно таким: облачённым в Львиный Доспех и , надвигающимся на их братьев с обнажённым клинком.
Сумеречный сад представляет собой большой балкон, расположенный на высоте трёх этажей над землёй и освещаемый лучами заходящего солнца. — Забриил? — произносит Лев входит в сад через двойные двери из древнего дерева с вставленными в него квадратами матированного стекла. Примарх делает глубокий вдох, чувствуя ароматы ночного воздуха и растений, однако он улавливает и едва ощутимые нотки керамита, а также слабый запах озона, исходящий от отверстий силового доспеха, через которые выводится тепло. Так пахнут космодесантникиостановившись.
— Забриил? — останавливаясь говорит ЛевМысленно он тут же сравнивает своих сынов с насторожёнными дикими животными, коих ему не хочется спугнуть, и старается выкинуть из головы нелестную аналогию.
В мыслях тут же возникает сравнение его сынов с настороженными дикими животными, коих он не желает спугнуть. Примарх пытается выкинуть из головы эту не очень лестную аналогию.Забриил появляется за спиной примарха, и выходит выйдя из -за куста, на котором растут цветки размером с женский кулак. Сейчас они нераскрытыбутоны сомкнуты, но в воздухе до сих пор витают слабые отголоски их благоухания.
Примарх видит новые фигурыПеред примархом возникают трое незнакомцев. Первый космодесантник – — самый высокий из всех присутствующихпришедших, а при движении он держит равновесие каждый его шаг сбалансирован, как дуэлисту дуэлиста. Это впечатление подкрепляется и висящими тем, что на поясе ножнами с силовым мечому него висит силовой меч в ножнах. Доспехи Латы у него , как и у Забриила, относятся к типу IV, хоть и но повреждены не такие повреждённыетак сильно. За ним следует воин с плазмомётом, который носит не столь знакомую Льву Эль’Джонсону силовую броню, хотя большая её часть всё равно скрыта под красным стихарём с капюшоном. Последним крадётся, — если так вообще можно сказать про космодесантника, — боец с болтером. Он облачён в древний комплект доспехов типа III «Железный», но, несмотря на возраст, эта броня находится эти латы находятся в лучшем состоянии, нежели более современные версии.
Лев устанавливает Эль’Джонсон определяет личность космодесантника по знакам на доспехах.
Лев клонится Эль’Джонсон отклоняется назад, уворачиваясь уходя от удара, и затем отбивает следующий выпад в живот, после чего резко выбрасывает вперёд ногу.
Лев Эль’Джонсон усмехается. Примарх помнит рыцаря-командора Кая как хвастуна, про которого не раз шепотом говорили, молшептали, что место ему место, скорее, в рядах Детей Императора. Однако, Лев помнит и воина, который никогда бы не потребовал от других того, чего не был решился бы готов сделать и совершить сам.
Лев Эль’Джонсон смотрит на Кая, и тот пожимает плечами.
Первого Легиона, каким он был в прошлом, больше Первый легион никогда не появитсявернётся в прежнем виде. Решающую роль играет адаптацияСейчас важнее всего приспосабливаться.
Космодесантник продолжает мешкатьТот по-прежнему мешкает, но когда он всё-таки приходит в движениерешается, то двигается стремительно. Афкар Гиптянин встаёт на колено быстрее, чем другие его братья, словно наконец уступил тяжкой ноше — или, возможноже, наоборот, сбросил с себя давнюю напряжённость.
Лев делает Делая глубокий вдох, впуская Лев вбирает в лёгкие ночной воздух и наслаждаясь наслаждается запахом растений. Для него это желанное Аромат приятен, как напоминание о лесах родного мира , только без обитающих в них опасностей.
Замерцавшая реальность начала дрожатьРеальность замерцала, пошла рябью, и из межзвёздной тьмы выскользнул флот, который устремился в систему Авалус подобно стае , будто стая океанических хищников. Он не был однородным. Стержнем всей армады служил гранд-крейсер типа «Яростный» под названием ''«Владыка доминиона»'' — залитое кровью зубчатое чудовище, источающее тёмное величие, и, словно исполинские небесные тела, вращающиеся вокруг звезды в планетарии древней Терры, окружали его другие выстроившиеся в боевой порядок корабли: три тяжёлых крейсера типа «Аид» — ''«Кошмарный свет»'', ''«Капище древних»'' и ''«Падение»''; два тяжёлых крейсера типа «Стикс» — ''«Кровавая клятва»'' и ''«Воронья смерть»''; два крейсера типа «Опустошение» — ''«Всепобеждающий»'' и ''«Саван»''; не меньше четырёх скоростных крейсеров типа «Бойня» с тяжёлым вооружением, в том числе ''«Аш’катон»'' и ''«Горестный»'', а также два корабля-близнеца ''«Безжалостный»'' и ''«Бесстрашный»'', построенные на верфях Селетана и предавшие в один день; крейсеры ''«Штормолом»'' и ''«Оскверняющий взор»'', относившиеся к типу «Несущий ад»; единственный крейсер типа «Готика» — ''«Длинный клинок»''; бывший ударный крейсер Ангелов Бдительности ''«Грозный страж»'', уже посвящённый новым богам, и бессчётное количество более мелких лёгких крейсеров и кораблей сопровождения. В арьергарде же шёл крейсер типа «Резня», ''«Око злобы»''.
Он не был однороднымГолопроектор на его мостике зажужжал. Основным элементом флота являлся гранд-крейсер типа «Яростный» «Владыка доминиона», это залитое кровью зубчатое чудовищеКогда Баэлор нажал руну включения, источающее тёмное величиеустройство с фырканьем ожило, и, словно исполинские планеты, вращающиеся вокруг звезды частицы света над ним слились в планетарии древней Терры, окружали его другие, выстроившиеся в боевой порядок корабли: три тяжёлых крейсера типа «Аид» «Кошмарный свет», «Храм древних» и «Падение»; два тяжёлых крейсера типа «Стикс» «Кровавая клятва» и «Воронова смерть»; два крейсера типа «Опустошение» «Всепобеждающий» и «Саван»; не меньше четырёх быстрых, тяжеловооружённых крейсеров типа «Бойня»фигуру Варкана Красного. Чемпион Кхорна, включая «Аш’катона» и «Горестного»свирепо глядя перед собой, а также два корабля-близнеца «Безжалостный» и «Бесстрашный», которые были построены на верфях Селетана и предали в один день; крейсеры «Штормолом» и «Оскверняющий взор», относившиеся к типу «Несущий ад»; один единственный крейсер типа «Готика» «Длинный клинок»; бывший ударный крейсер Ангелов Бдительности «Грозный страж», уже посвящённый новым богам, и бессчётное количество более мелких лёгких крейсеров вытер керамитовой перчаткой нить слюны с нижней губы и эскортниковначал обращение ко всему флоту.
Голопроектор на мостике «Ока злобы» зажужжал. Когда Баэлор нажал на руну активацииУлыбнувшись, устройство с фырканьем ожилоберсерк показал металлические зубы, а частицы света соединились вместепочерневшие и разъеденные кислотной слюной, образовав фигуру Варкана Красного. Свирепо зыркающий чемпион Кхорна вытер керамитовой перчаткой нить слюны со своей нижней губы и начал обращение ко всему флотуно всё ещё острые.
Он улыбнулсяСветящаяся фигура Варкана ткнула во что-то за пределами поля обзора вид-формирователя, обнажая металлические зубы: почерневшие который фиксировал и разъеденные кислотной слюнойпередавал образ воина, однако до сих пор острыепосле чего изображение зарябило, но не исчезло. Когда вожак кхорнитов поднял глаза, смотрел он лишь на Падшего.
Светящаяся фигура Варкана ударила по чему-то за пределами картинки вид-формирователя— Варкан, который фиксировал и передавал образ воина— ответил Тёмный Ангел. Он видел, после чего изображение зарябилокак впереди начали вспыхивать плазменные двигатели — это флот ответил на призыв к бою, но не исчезлоповинуясь своему кровожадному господину. Когда кхорнитский военачальник поднял глаза, его взгляд был сосредоточен лишь на Баэлоре— Впечатляющая речь. Тебе даже удались законченные предложения.
— ''Баэлор''Берсерк вновь оскалил зубы, теперь уже без единого намёка на улыбку.
— Насколько я помнюВздохнув, это не мой череп бы раскололся, не вмешайся тогда Серафакс на «Клинке истины», — сказал Баэлор, и щека Варкана дёрнулась, когда он вспомнил этот случай. — Кроме того, я уверен, что твой рывок сломя голову подарит «Оку» море удобных вражеских целей, когда противник окружит васповернулся к кантикаллаксу Диморе.
Баэлор вздохнул и повернулся к кантикаллаксу Диморе— Похоже, тебя не беспокоит то, как он оценил твои личностные характеристики, — высказалась Димора.
— Запускай плазменные Палуба под ногами Баэлора загудела: кантикаллакс подала мощность на главные двигатели и не отставай от флота. Я хочу, чтобы сенсоры работали на полную мощность. Варкан ещё способен проявить какую-никакую тактическую грамотность и коварство, когда доходит до фронтальной атаки, но он не станет обращать внимания врагов, избежавших удара боевой группы, и разгневается на любого, кто нарушит строй ради их уничтожения. Возможно, хлопот у нас будет большекорабль направился к далёкому, чем мне бы того хотелосьедва видимому шарику Авалуса.
— Похоже, тебя не беспокоит его оценка твоих личностных характеристик, — высказалась Димора. Палуба под ногами Баэлора загудела, когда кантикаллакс подала мощность на главные двигатели, а корабль направился к далекому, едва заметному шару, коим был мир Авалус. — Я заметилазамечала, что члены обычно представители Астартес вроде тебя обычно , подобные тебе, придают непропорционально большое значение таким понятиям , как честь. Назначение в арьергард часто принимается за знак позоравоспринимается как позор, хотя статистически и тактически эта позиция относительно важна для благополучия всей группы.
Если только…Разве что...
В действиях флота Хаоса нет хитростиХаоситский флот действует бесхитростно, но опасным можно быть и без неёэто не значит, что он не опасен. Группировка врага – это бронированный кулак, свирепо и стремительно пробивающий себе дорогу несётся к Авалусу, это словно кулак в латной перчатке, и мощнейший ударпричинит громадные разрушения, который сокрушит любого, стоит ему попасть если попадёт в цель, а Лев прекрасно знает, что с уклонением у планет беда.
— Поодиночке каждый из нас падёт. Если мы не забудем, что являемся частью чего-то большего, если не поддадимся страху Лев поднимает взгляд и отчаяниюсмотрит через главную обзорную галерею ''«Лунного рыцаря»'' туда, если будем выполнять свои обязанности быстро и эффективногде, тогда сможем раздосадовать и привести в ярость наших враговкак он знает, сможем заставить их совершать ошибкинаходится флот Хаоса. ОшибкиДаже его глаза пока видят лишь испещрённую звёздами тьму, за которые они заплатят кровью. Я по которой никак не буду обещать вамопределить, что наша борьба приведёт к победе, но уверяю – победы без борьбы не достичьна них надвигается противник.
Лев поднимает взгляд и смотрит через главную смотровую галерею «Лунного рыцаря» туда— Однако я вернулся десять тысяч лет спустя не за тем, чтобы провалить возложенную на себя задачу. Я хочу донести до всех вас, гдеот капитана до крепостного матроса, как он знаетчто ради защиты вашего мира я отдам жизнь, находится флот Хаосаесли придётся. Даже его глаза пока видят лишь испещрённую звездами тьмуВпрочем, ничем мне думается, что мой отец направил меня сюда не выдающую надвигающихся на них врагов.погибать, а потому занимайте посты, заряжайте орудия и готовьтесь бить этих предателей и еретиков за Авалус, за Империум и за Самого Императора!
— Однако я не за тем вернулся спустя десять тысяч летНа мгновение мостик окутывает безмолвие, чтобы провалить возложенную на себя задачу. Я хочу донести до всех вас, от капитана до крепостного, что ради защиты вашего мира я отдам жизнь, если придётся. Тем не менее, как мне кажется, мой отец направил меня сюда не на смерть, а потому занимайте посты, заряжайте орудия и готовьтесь бить этих предателей и еретиков за Авалус, за Империум и за Самого Императора!которое тут же сменяется возгласами:
На мгновение мостик окутывает безмолвие, которое тут же сменяется воскликами:— ЛЕВ!
— ''ЛЕВ!''Из вокса несутся крики: поначалу их извергают лишь десятки глоток на мостиках, но скандирование усиливается, когда в него вливается звук с ретрансляторов со всех кораблей флота. Каждый, кто находится рядом с вокс-установкой, включает её на передачу. Спустя несколько секунд уже тысячи людей кричат в пустоту, заявляя о своей верности и непокорности, а вокс-рупоры начинают трещать и перегружаться.
Вокс извергает крики: поначалу это лишь десятки глоток Эль’Джонсон жестом приказывает офицеру связи вырубить приём. Гвалт исчезает, и тишина на мостикахмостике ''«Лунного рыцаря»'' кажется пустой, но скандирование становится громчеэта пустота насыщена ожиданием, когда присоединяются ретрансляторы со всех кораблей флота. Каждый, кто находится рядом с вокс-установкой, передаёт через неё собственный голосв ней ощущается бремя ответственности. Спустя несколько секунд уже тысячи людей кричат в пустотуЭкипаж, заявляя о своей верности и непокорностиобретший новую решимость, а вокс-рупоры начинают трещать и перегружатьсявозвращается к своим обязанностям.
Лев жестом показывает вокс-офицеру оборвать передачу. После недавнего гвалта тишина на мостике «Лунного рыцаря» ощущается пустой, но эта пустота ожидаемая, та, что возлагает на людей бремя ответственности и укрепляет их твёрдость духа. В ней экипаж возвращается к своим обязанностям с новой решимостью. — Вы действительно верите, что вас сюда направил Император? — негромко спрашивает Льва примарха Забриил.
Я Прежде я принимал участие в похожих планетарных штурмах раньше, каки Лев, естественноразумеется, и Левтоже. Мы оба понимали, какой разгром устроят предатели, если позволить им продвинуться так далеко. Может, Хотя они не принадлежали к какому-нибудь из легионов Космодесанта и не были Легионом Космодесанта с нашей дисциплиной имели той дисциплины и оснащениемоснащения, как какими мы обладали в зените Великого Крестового крестового похода, но те гнусные силы, которым поклонялись враги, могли наделить их способностью учинять такие же разрушения, причём даже более беспорядочные. Лежащий перед нами Поэтому только казалось, что у нас есть выбор оказался иллюзией, ибо выбранный Львом курс действий являлся единственно возможным: на самом деле примарх мог принять лишь одно решение.
Флот Наш флот выстроился в боевой порядок тремя сферами, в центре каждой из которых размещались размещалось по два наших капитальных корабля, а за спинами у позади нас находилась находились планета и звёздные форты. Позиции посередине заняли ''«Лунный рыцарь» '' и ''«Адамантовая воля»'', крейсер типа «Доминатор» «Адамантовая воля», правое . Правое крыло держалось опиралось на двух крейсерах два крейсера типа «Лунный» — ''«Леди Варин» '' и ''«Пилигрим»'', и а левое – — на крейсере ''«Праведную ярость»'', крейсер типа «Диктатор» «Праведная ярость» , и крейсере ''«Погибель изменников»'', крейсер типа «Готика» «Погибель изменников». Мы рассредоточились по более широком широкому фронту, нежели идущий армада Хаоса, идущая плотным строем флот Хаоса, и выдвинули крылья фланги вперёд, чтобы нанести как можно больше урона с обеих сторон, однако за ширину ради увеличения ширины порядков пришлось пожертвовать их высотой. Группировка предателей же наоборот держала , напротив, держалась единым условно сферическое построение, а сферическим построением: её эскортные кораблисопровождения, которые окружали более крупные капитальные кораблизвездолёты, формировали уродливый кулак, способный с лёгкостью пробить наши позиции посередине.
Флот Хотя флот располагал лишь ограниченными запасами боеприпасов, включая в том числе и торпедыторпед, но какой смысл вряд ли стоило беречь их, если в итоге ими некому будет стрелять. Каждый капитан авалусского флота верил, что примарх Эль’Джонсон лучше прочих знал, как способен обеспечить выживание системы, а потому все подчинились.
— Однажды я виделВедущие корабли флота Хаоса уже выходили на дистанцию ведения огня своих фронтальных орудий, как один сбили, — сказал я, поднимая из памяти двухсотлетний образ чего-то чёрного и медногобольшую часть которых составляли лэнсы. Преимущество постепенно переходило к ним, ведь на таком расстоянии мы мало что с криками боли падало на землю в облаке дыма и пламени. — Тогда было нападение на планету, а не битва между кораблямимогли противопоставить врагу, но батарея «Гидр» вполне неплохо справилась с тварьюкроме торпед.
Ведущие После очередного выстрела ''«Адамантовой воли»'' вспыхнул и погиб крейсер, обозначенный на гололите как ''«Кровавая клятва»''. Скорее всего, причиной стало либо удачное попадание, либо плохое техническое состояние щитов или низкая прочность корпуса в целом — типичные недостатки еретических войск. ''«Лунный рыцарь»'' добавил мощь своих носовых лэнсов, а вместе с ним открыли огонь наши корабли флота Хаоса уже выходили сопровождения и легкие крейсеры, которые ринулись навстречу вражеским силам на флангах. Однако именно на дистанцию ведения данной стадии противник должен был получить перевес над защитниками Авалуса. На наши щиты обрушился град огня своих фронтальных орудий, большая часть которых была лэнсами. Теперь преимущество смещалось в сторону врагови они замерцали, ибо на таком расстоянии мы мало что могли им противопоставить кроме торпедпереливаясь всеми цветами радуги с нездоровыми оттенками.
После очередного выстрела «Адамантовой воли»— Всем кораблям, вспыхнул и погиб крейсер, обозначенный на гололите как «Кровавая клятва». Скорее всего, просто удачное попадание либо результат плохого техобслуживания щитов или же систем надстройки корабля в целом, что было характерно для еретиков. «Лунный рыцарь» добавил мощь своих носовых лэнсов, а вместе с ним открыли огонь наши корабли сопровождения и легкие крейсеры, которые ринулись полный вперёд навстречу вражескому эскорту, сокращая дистанцию. Однако! — приказал Лев по воксу, именно здесь противник и должен был взять верх над защитниками Авалуса. Наши щиты начали мерцать и отливать болезненными цветами радуги, когда на них обрушился шквал огнябездействовавшие плазменные двигатели оборонительного флота с рёвом ожили.
— Всем кораблямС одной стороны, полный всё выглядело просто: если враг превосходит тебя в дальности стрельбы, сократи дистанцию и вступи в бой. Так ранее поступил неприятель, когда мы принялись осыпать его снарядами нова-пушки и торпедами. Точно так же и мы, как можно быстрее сблизившись с флотом Хаоса, лишили бы его преимущества. Однако, в отличие от предателей, которые рвались вперёдбез особых признаков какой-либо стратегии, — приказал нашими манёврами управлял Лев по воксу. На мостике каждого капитального и эскортного корабля, и бездействующие плазменные двигатели оборонительного флота с рёвом ожилиза исключением ''«Адамантовой воли»'', появился навигационный план, согласно которому оборонительному флоту следовало вонзиться в бреши в разрозненных боевых порядках изменников.
С одной стороны, всё было просто: если враг превосходит тебя в дальности стрельбыМы действовали агрессивно, просто сократи дистанцию прямолинейно и вступи в бойнепредсказуемо. Именно так поступил враг после тогоВ теории при столкновении с превосходящими силами, как мы принялись осыпать его снарядами нова-пушки и торпедамиидущими на сближение, основной части наших капитальных кораблей следовало подставить противнику бока и именно так приготовиться выпускать бортовые залпы. Из-за увеличившихся профилей мы получили бы лишили флот Хаоса преимущества. Однакобольше попаданий, но, в отличие от предателейесли бы нам удалось сохранить достаточно звездолётов к тому моменту, которые рвались вперёд без особых признаков какой-либо стратегиикак враг сократит дистанцию, мы действовали согласно замыслу Львабы не уступили ему в количестве орудий. На мостике каждого капитального и эскортного корабляПравда, за исключением «Адамантовой воли», появился навигационный план, согласно которому нашему флоту следовало вонзиться в тозатем изменники вышли бы на траверз наших сил, что было принято за бреши в боевых порядках врагадало бы им возможность вести огонь и из бортового вооружения.
Наши действия оказались агрессивнымиВместо этого Лев повёл нас в наступление. Должен признать, прямолинейными тогда мой взгляд постоянно метался между ауспиком и непредсказуемыми. При столкновении с более крупными силамиобзорными иллюминаторами: я в любой момент ожидал увидеть, идущими на сближениекак вспыхивают наши сбитые щиты, большей части наших капитальных кораблей нужно было подставить противнику бока и приготовиться выпускать бортовые залпыа вслед за этим приближается моя смерть в виде растущего силуэта боеголовки или же мгновенного яркого проблеска лэнс-луча. Из-за более крупных профилей мы бы получили больше попаданийОднако наша тактика, нопохоже, если бы у нас получилось сохранить достаточно звездолётов до тогозастала противника врасплох. До этого он имел дело с пассивно обороняющимся флотом, как враг сократит державшим дистанцию, мы бы а потому оказался не уступали ему в количестве задействованных орудийготов к изменению наших ответных действий. По крайней мере, пока изменники не вышли бы на траверз наших сил, ведь тогда они бы смогли вести огонь и из бортового вооруженияТеперь вражеские орудия били мимо целей.
Вместо этого— Всему экипажу приготовиться! — взревел адмирал Дерриган, Лев повёл когда мощные двигатели ''«Лунного рыцаря»'' понесли нас в наступлениена траверз первого из кораблей Хаоса. Должен признать, тогда мой взгляд постоянно метался между ауспиком и смотровыми окнами, ибо я в любой момент ожидал увидеть вспышку наших сбитых щитов — Батареи илэнсы — огонь по готовности, следом за ней, собственную смерть в виде увеличивающегося в размерах силуэта боеголовки или же яркого луча лэнса, однако, судя дорсальный лэнс — сосредоточить обстрел по всему, наша тактика застала противника врасплох. До этого он имел дело с пассивно обороняющимся флотом, который держал дистанцию, а потому оказался не готов к нашему новому ответу. Теперь вражеские орудия били мимо целей.правому борту!
Прошлые залпы торпед— ''«Праведная ярость»'' докладывает, выпущенные по всем зонам по приказу Льва, уплотнили боевые порядки противника, так как силам Хаоса пришлось сбиться в кучу, чтобы убраться прочь с траектории полёта боеголовок. Теперь же мы сами вонзались в самую гущу вражеского строя, и в то время, как у нас имелись цели по обеим сторонам, большая часть вражеских кораблей могла стрелять лишь из орудий одного борта без риска попасть по союзникам, а это очень сильно мешало им решать огневые задачи. Фактически, некоторым изменникам не удалось бы даже нацелиться на нас. На лучший исход мы не могли и надеяться, ведь нам удалось занять максимально выигрышную позицию в грядущем обмене залпами, который в любом случае обошёлся бы нам очень дорогочто её бомбардировщики «Звёздный ястреб» вылетели! — крикнул вокс-офицер.
— «Праведная ярость» докладывает«Звёздные ястребы» представляли гораздо большую опасность для капитальных кораблей, что её бомбардировщики «Звёздный ястреб» вылетели! — крикнул вокс-офицерчем могло показаться по виду таких крошечных судов. Кроме того, благодаря своей бомбовой и ракетной нагрузке они весьма серьёзно угрожали любым вражеским крейсерам, не имевшим соответствующей защиты.
«Звёздные ястребы» представляли гораздо большую опасность для капитальных кораблей, чем можно было ожидать от таких маленьких судов, и благодаря своему бомбовому и ракетному грузу они являлись настоящей угрозой для тех крейсеров, которые не имели должной защиты против столь мелких целей. Тем не менееТак или иначе, мы уже приближались к позициям выходили на позиции для стрельбы по противнику, а это, конечно же, означало и то, что очень скоро и он откроет по нам начнёт стрелять и врагогонь.
Тем не менееТак или иначе, у нас возникла новая проблема. Залпы ''«Владыки доминиона» '' пробили останки каркас ''«Бесстрашного»'', и теперь под его обстрел попали уже мы. Нам едва удалось пережить схватку с двумя «Бойнями», а уж гранд-крейсер типа «Яростный» уж точно прикончил бы нас в прямом боестолкновенииоткрытой перестрелке.
Спустя мгновение Миг спустя я почувствовал, как по надстройке корабля всему корпусу ''«Лунного рыцаря»'' прокатился громогласный рокот, после чего корабль стал дрожать задрожал и начал замедляться.
Вражеский Неприятельский флот понёс потери, но ему удалось достичь достиг своей цели— во всяком случае, по крайней мере, в теориитеоретически, так как корабли противника прошли мимо — поскольку миновал нас и теперь при желании могли мог произвести высадку на планету. Даже под руководством Льва нам бы никак не удалось остановить их силой. Единственным кораблем, который стоял на На пути у изменников, была теперь оставалась только ''«Адамантовая воля»''. Она храбро продолжала храбро вести огонь бить из своей нова-пушки , теперь практически в упор, если говорить о расстоянии в масштабах считать по меркам пустотных битв, и даже смогла сумела уничтожить пару рейдеров типа «Налётчик», хотя её уже безжалостно обстреливали с обеих сторон более крупные звездолётыкосмолёты. Две звёздные крепости Два звёздных форта открыли огонь сразу же, как только враги оказались вошли в пределах радиус досягаемости их лэнс-батарей, однако им они никак бы не удалось выстоять выстояли против флота Хаоса и при его нынешнейхаоситской армады даже теперь, когда её численность сильно уменьшившейся численностиуменьшилась.
Тем не менее, Однако же группировка противника не продолжила двигаться вперёдстала развивать наступление. Точнее, не всябольшая её часть. Два «Несущих ад» сокращали дистанцию, чтобы вступить в поединок со звёздными фортами, но большая часть товарищей соратников их не поддержала. Вместо этого они начали поворачиваться в нашу сторону, возглавляемые следуя за ''«Владыкой доминиона»''.
Я прицелился и Прицелившись, я включил вокс двумя словами, чтобы произнести два слова:
ТерминаторыСпрашивайте в группе «[https://vk. com/deti_41go_tysyacheletia Дети 41-го тысячелетия]»
Нет описания правки
{{В процессе|Сейчас =20|Всего =34Перевод Д41Т}}
{{Книга
|Обложка =Sonofforest.jpeg
|Год издания =2023
}}
''Гэву за всю помощь в те дни, когда я только делал первые шаги в Black Library.''
'''''Примархи'''''
'''''Тёмные Ангелы'''''
'''''Десять Тысяч Глаз'''''
'''''Люди'''''
'''''Кровавые Ангелы'''''
=='''ЧАСТЬ ПЕРВАЯ – . ПРОБУЖДЕНИЕ'''==
==='''I'''===
Река поёт свою серебряную выводит песнюсеребристым голосом, и в её нескончаемом хаотичном журчании как будто бы подвешена струится невероятно сложная мелодия, столь дразнящая и самую чуточку недосягаемая для слушающего. Он мог бы провести целую вечность, пытаясь уловить её суть, но, даже если бы не преуспевпреуспел, все всё равно не посчитал счёл бы это пустой тратой времени, что зря потратил время. Звук воды, омывающей камень водыкамни, взаимодействие энергии и материи: они вместе порождают негромкую симфонию, которая одновременно и непримечательна, и бесподобна. Он не знает, сколько уже находится здесь, он просто слушает. А ещё он понимает, что не знает, где это — «здесь». Слушающий начинает осознавать себя постепенно, словно спящий, который поднимается из самых глубоких и тёмных недр дремоты, пробирается через мелководье полузабытья, где свиваются круговороты смятённых мыслей, и наконец выходит к свету. Сначала появляется осознание того, что он — не песнь реки, что он, по сути, отделён от неё и просто внимает музыке. Потом его настигает озарение, и он понимает, что сидит на берегу. Если здесь и есть солнце или даже несколько, то он не видит их за ветвями над головой и густой завесой тумана, но всё же тут достаточно светло, чтобы осмотреться вокруг. Деревья огромны и могучи, их толстые стволы не обхватить ни одному, ни двум, ни даже, возможно, полудюжине людей, взявшихся за руки. Их грубая кора истрескалась так, что великаны покрыты пятнами теней, словно камуфляжной раскраской. За место под их ветвями борются живучие кустарники: жёсткие, спутанные и колючие, они жестоко теснят друг друга в борьбе за пространство и свет, словно брошенные без внимания дети под ногами у взрослых. Почва, на которой они растут, темна и плодородна, а когда слушающий погружает в неё пальцы, от неё тянет жизнью, смертью и много чем ещё. Запах ему знаком, но он не может понять, откуда и почему.
Слушающий начинает осознавать себя постепенноне узнаёт лица, словно спящий, который поднимается что взирает на него из самых глубоких и тёмных недр дремотыводы. Оно исчерчено глубокими морщинами, пробирается через мелководье полузабытья словно целый мир тревог и, наконец, выходит к свету. Сначала приходит осознание того, что он – не песнь забот омыл его наподобие реки, что он, по сути, отделён от неё и просто слушает музыкутот поток испещрил кожу отметинами. Затем это осознание меркнетУ него светлые волосы с отдельными белокурыми прядями, но в остальном шевелюра выцвела до седины и он понимаетбелизны. Нижняя часть лица скрыта густой нестриженой бородой с усами, что сидит на берегу реки. Если здесь и есть солнцевиден лишь рот, или даже несколько солнцнедоверчиво искривлённый, то он не видит его за ветвями деревьев над головой и тяжело висящим чьи уголки скорее опустятся вниз в воздухе туманом, но тут есть светгримасе неодобрения, и его достаточночем поднимутся вверх, чтобы различать окружениеизгибая губы в улыбке.
Слушающий не узнаёт глядящего поднимается на него в ответ лицаноги, но затем колеблется. Оно исчерчено глубокими морщинамиОн не может объяснить себе, словно мир тревог и забот омывал его подобно речной воде и оставлял на коже свои отметинызачем нужно куда-то идти, ведь песнь реки столь прекрасна. У И всё же осознание того, как мало ему известно, затронуло что-то внутри него светлые волосы с отдельными белокурыми прядями— пробудило голод, но в остальном шевелюра выцвела до седины и белизныневедомый прежде. Нижняя часть лица скрыта густой полной бородой с усамиОн не успокоится, и видны лишь губы: недоверчиво искривлённый рот, чьи уголки скорее опустятся вниз в выражении неодобрения, чем поднимутся вверх и изогнут губы в улыбкепока не найдёт ответы.
На берегу, совсем рядом с тем местом, где он сидел, лежит шлем, окрашенный так же, как и прочие латы. В таком случаеобласти рта видны вертикальные щели, чем-то похожие на амбразуры в стене. Он поднимает шлем и закрепляет на поясе движением, оставаться здесь нет особого смыслакоторое кажется инстинктивным.
На противоположном берегу стоит строениеспокойной и широкой реке перед замком виднеется лодка.
Идущий не останавливается, чтобы задуматься над темтратит время на раздумья о том, зачем королю так рыбачить<ref>Отсылка на Короля-Рыбака – персонажа легенд В легендах о рыцарях Круглого Стола, стола роль хранителя Святого Грааляисполняет персонаж, называемый Королём-Рыбаком, который вечно страдает от ран. — ''Здесь и далее примеч. переводчика''</ref>. Ему известен контекст глубинный смысл подобных вещейобразов, но хотя он не понимает, откуда пришло знание, да и но это его не волнуетбеспокоит. Наконец-то здесь появился Перед ним наконец возник кто-то, у кого могут найтись ответы.
— Приветствую! — зовёт он.
У него сильный, звучный и густой голос, хотя и слегка грубоватый — то ли из-за возраста, то ли от долгого бездействия связок или и , то ли от того и другого вместе. Приветствие Клич разносится над водой. Старый король в лодке на мгновение зажмуривается, а когда вновь открывает свои глаза, они смотрят то смотрит прямо на идущего.
— Что это за место? — требовательно спрашивает идущийтот.
Старый король опять недолго жмуритсясмыкает веки, и после чего его сосредоточенный взгляд а затем вновь обращается к водной гладисосредоточенно взирает на водную гладь. Он практически никак почти не отреагировал на идущегоуделил идущему внимания, словно того и вовсе не существовалокак будто пренебрежительно отстранился.
Идущий понимает, что не привыкк тому, когда чтобы его игнорируютигнорировали, и что такое обращение подобное отношение ему не нравится. Он делает шаг ступает в воду, намереваясь перейти реку вброд, чтобы король уже не мог смог так просто от него отмахнуться. Течение не беспокоит идущего, ведь его конечности наполняет силаруки и ноги мощны, и он а на подсознательном уровне он знает, что доспех водонепроницаем, а если герметичен. Если же надеть на голову шлем, то появится возможность удастся дышать даже под водой.
Он делает успевает сделать всего несколько шагов и заходит зайти в реку по колено, когда вдруг видит в воде тени: огромные тени, нарезающие круги они огромны и рыскают вокруг небольшой лодки. Они не клюют на лесулеску, но и не опрокидывают судно, где сидит рыбак, хотя любой из двух исходов привел . И то и другое обернулось бы к катастрофическим последствиямкатастрофой.
Некоторые тени отделяются от общей группы и направляются в сторону идущегок идущему.
+Возвращайся на берег.+
Идущий резко разворачивается на местеоборачивается. На земле стоит маленькая фигурка, закутанная в тёмно-зелёные одеяния, отчего она практически сливается с окружением. Размерами та напоминает ребёнка, однако идущий знает, что это перед ним нечто совсем иное.
Это Смотрящий-во-тьме.
+Возвращайся на берег,+ повторяет Смотрящийсущество.
Идущий бредёт назад и выходит на берег. Приближающиеся Приближавшиеся тени какое-то мгновение мешкают, а затем делают круг и возвращаются к королю в лодке.
+Они уничтожили бы тебя уничтожат,+ говорит произносит Смотрящий.
Идущий понимает, что тот говорит о тенях. Теперь различные чувства наслаиваются друг на друга в его головевозникают дополнительные слои смыслов — ментальный осадок чувств, те чувства, что ментальным осадком осели внутри него после общения со переданных ему Смотрящим. Не Среди них таится не только отвращение, но и страх нашли прибежище в сознании идущего.
— Что это за место? – — вопрошает он.
+Дом.+
Идущий ждёт, но так ничего объяснений не дожидаетсяследует. Более того, он понимаетему становится ясно, что ничего и не будет. По мнению Смотрящего, это он уже изложил не просто необходимая идущему информациявсе необходимые сведения, а в принципе всявообще все, которую он может ему какие только способен дать.
Взгляд идущего устремляется к королю. Сгорбленный старик так и сидит с удочкой в руках, пока из его ран по капле вытекает кровь.
— Почему он игнорирует меня?
+Потому что ты Ты ещё не задал неправильный верный вопрос.+
Идущий оглядывается. Тени до сих пор в воде, поэтому было бы глупо пытаться даже пробовать пересечь реку. Однако, моста тоже он не видновидел здесь ни мостов, как и другой лодкини других лодок. У него нет инструментов, чтобы построить судно из деревьев вокруг, да и нужные знания об этом с трудом приходят в голову. Он не похож на тех своих , в отличие от некоторых его братьев, которые обладают талантами не наделён талантом к созиданию…созиданию...
Его братья. Кто его братьяони?
Идущий мельком замечает что-то серое. Оно находится вдалеке, за деревьями, но на его стороне берегу реки. Он Отвернувшись от потока, он идёт туда. Ему ведома песня воды, оставляя реку за спиной. Идущий поэтому он всегда сможет найти воду её вновь, и он знает её песню. Идущий пробирается сквозь через подлесок. Растительность густая и облиственнаяпышная, но он силён и твёрд в своём намерениинепоколебим. Идущий Он пригибается при встрече с под колючками, отбивает в стороны усики, которые тянутся ко всему, что проходит мимо, но не ломает веточки, так как их живица настолько едкая, что способна повредить даже его броню.
Идущий не задумывается над тем, откуда ему всё это известно. Смотрящий сказал, что тут его дом.
Перед ним строение — или, по крайней мере, его крыша. Это все, что может разобрать Другие части здания отсюда идущийрассмотреть невозможно. Его взгляду Взгляду открывается поддерживаемый колоннами свод из прекрасного серого камня, опирающийся на колонны. Если до этого он самостоятельно идущий прокладывал себе маршрут дорогу через лес, то теперь впереди лежит чёткий путь— полоса низкой травы, отмеченный низкой травой и ограниченный с обеих сторон обрамлённая по бокам кустами и древесными стволамидеревьев. Своеобразная дорожка Тропа не вела тянется к строению из бледного светлого камня напрямик, а изгибаласьизгибается, но идущий всё равно зналпонятно, куда она выводит.
+Не иди этим путём,+ предупреждает Смотрящий. +Ты ещё недостаточно силён.+
Идущий смотрит на крошечное создание, едва достающее ему до колен, после чего делает глубокий вдох и вращает закованными в броню поводит плечамипод доспехом. Идущий полагает, чтоПредположительно, если сейчас он выглядит старымстар, значит то когда-то был молод. Может, тогда он обладал и большей силой. Так или иначе, сейчас тело не кажется слабымхилым.
+Это не та Тебе понадобится иная сила, которая тебе понадобится.+
— Ты предостерегаешь против меня от всего, что помогло бы разобраться в ситуациимоём положении. Что же ты хочешь, чтобы я делалмне предлагаешь?
+Следуй своей природе.+
Идущий вновь делает вдох. Он собирается резко ответить, ибо чувствует недовольство, : когда ему отказывают, он испытывает такое же недовольство, как и в случае, когда его игнорируют. Тем не менее, Однако он медлит и втягивает носом воздух.
Потом принюхивается еще ещё раз.
Что-то не так.
Его окружают густые и богатые запахи леса, несущие нотки как жизни, так и смерти, однако, но теперь нос улавливает нечто еще: что-то ещё: нечто подспудное и прогорклое, причём не просто гниение обычный естественный смрад гниения или распад, так как последние относятся к естественным запахамраспада. Нет, это кое-что гораздо хуженамного худшее, кое-что гораздо более шокирующееотталкивающее.
Идущий знает, что должен ему нужно делать. Он должен обязан следовать своей природе.
Охотник делает шаг вперед и срывается ступает вперёд, переходит на бег, начиная преследовать добычуи устремляется в погоню за добычей.
==='''II'''===
Он двигается мчится плавно, каждый его шаг твёрд и уверен, выверен до совершенствапросчитан с безупречностью. Простая ходьба – — дело обыденное, о котором ему даже не приходится задумыватьсятребующее размышлений, но вот бег пробуждает что-то внутри него. Это ощущение срочностиВозникает чувство неотложности, осознание того, ощущение лежащей что впереди целилежит цель, к которой охотник стремитсядостичь. Это даёт ему фокус наделяет его сосредоточенностью и ясность, делает его осведомлённее ясностью мысли. Он не только об окружениитоньше ощущает окружающий мир, но и лучше знакомит с собственным восприятиемвнимательнее относится к собственной осведомлённости. Он осознаёт, что воспринимает лес по-новому: не как однородный ландшафт, а как сочетание физических особенностей местности. ЗемляТак, на которой останутся земле остаются следы, растительностьпо растениям видно, которая сохранит отметины прошедшего там телагде через них кто-то прошёл, заросли, где в тех зарослях может ждать в засаде хищник, и зарослиа если забрести вон в те, где можно стать пищей для самого растенияони пожрут тебя сами. Всё это он читает так же просто, как и слова на страницераскрытую книгу.
Запах, выделяющийся , как фальшивая нота в симфонии, ведёт его вперёд, и только усиливается по мере приближения становится только сильнеек добыче. Забыт Смотрящий, забыты король в лодке и тени в воде. Он вновь охотится на зверей среди деревьев, прямо как тогда, давным-давно, ещё до…до...
Ещё до чего?
Охотник замедляется, и на мгновение его сосредоточенность нарушается ещё одной вспышкой того, что даже не назвать воспоминанием, скорее, разве только тенью оного. Он не помнит прошлого, но помнит, что было существовало нечто, о чём можно вспоминать. Это ощущение одновременно радует и вызывает раздражает. Ловчий знает лишь одно — он уже охотился так в прошлом. Он отгоняет подобные мысли. Память вернётся в своё время, ''если'' это вообще произойдёт, а сейчас у него тёплые чувстваесть добыча, которую нужно выследить. Он спешит вперёд, идя на запах порчи. Охотник не уверен, когда именно лес начал меняться, так как прежде время отсчитывалось лишь дыханием или ударами сердец. Так или иначе, в какой-то момент он осознаёт, что туман развеивается, а у рассеянного света появляется источник, находящийся высоко наверху и приводит слева от ловчего. Он чувствует, как кожу головы греет солнце: оно создаёт густое и влажное тепло, ту разновидность жары, что лезет в ярость одновременногорло и угрожает заткнуть дыхательные пути. Деревья тоже изменились. Хотя они всё такие же высокие и массивные, теперь мир вокруг охотника не заполнен тяжёлыми, низко свисающими ветвями. Кроны этих гигантов раскинуты далеко вверху, а на их стволах нет ничего, кроме ползучих растений, стремящихся подняться выше соседей и урвать для себя проблеск света. Воздух словно ожил и полнится стрёкотом насекомых. Охотник лишь одно – больше не слышит песню реки. Остановившись, он снова тянется рукой вниз. На сей раз ловчий загребает горсть гниющих листьев, что устилают землю толстым коричневым ковром. Подобная поверхность ещё выдаёт следы тех, кто прошёл по ней, однако уже охотился так с меньшей готовностью, чем мягкая почва — настоящий друг следопыта. Охотник не представляет, где находится, равно как не понимал по-настоящему, где пребывал до того, однако осознаёт, что попал в прошломдругое место. Он уже не дома.
Охотник слышит тихое потрескивание стеблей: это добыча пробирается через чащу. Он начинает составлять в голове образ того, что преследует. Существо явно крупное, поскольку неспособно перемещаться бесшумно. Ещё оно кажется хищником, поскольку, судя по звукам, передвигается так же, как сам ловчий. Оно старается не знаетвыдать жертве своего присутствия, где находитсяа не просто бредёт по своим делам. Охотник чувствует слабый, как но при этом резкий запах требухи и не знаетгниющего мяса. Вероятно, где был преждепосле того, однако он понимаеткак зверь покормился чьей-то тушей, что это совсем другое место. Он больше не домаостатки пищи застряли у него в зубах или размазались по морде.
Он внимательно осматривает землю, но опавшая листва с прежней непокорностью отказывается выдавать свои тайны. Охотник еще раз вдыхает воздухследует только за двумя хищниками, или зверей больше? Даже его органы чувств, несмотря на всю их остроту, имеют пределы возможностей. Впрочем, чтобы удостовериться точнонерешительность ему чужда. Доспех лихорадочно анализирует окружение и выдает детализированную информацию Выбрав путь, уходящий влево, ловчий движется по концентрациям молекул нему, соблюдая баланс между скоростью и наличию скрытностью. Если он собирается убить порченое создание, кем бы оно в воздухе феромоновитоге ни оказалось, ему нужно сразить добычу так быстро, которая накладывается на изображение подобно призрачным флюоресцентным следамчтобы успеть вернуться тем же путём и отправиться по следу других членов стаи. Он не ошибаетсяморгает, и система шлема, распознав команду, повышает чувствительность аудиорецепторов. Теперь они вовремя предупредят хозяина, если что-то вдруг решит поохотиться на него, пока он идёт за выбранной добычей.
От силы толку немного, если у тебя нет опоры. Охотник приземляется со сложенными вместе рукамине успеет поставить ноги нужным образом до того, как язык потащит его к существу, так что он сам бросается вперёд. Ловчий заносит свободный кулак, намереваясь превратить свой полёт в атаку, но за мгновение до того, как он ударил бы зверя, и наносит этим гигантским кулаком колоссальной силы удар прямо меж роговего сбивает в воздухе огромная когтистая лапа.
— Держитесь от меня подальшеНе мешайте мне! — кричит он, впервые обращаясь к незнакомцам.
Он бежит на раненного раненого зверя, который рычит и осыпает его ударами жаларезко выбрасывает вперёд жало. Одной рукой охотник хватает жало пониже хвост чуть ниже шарообразного утолщения с ядом, а другой отрывает сам органсамо органическое оружие. Хищник вновь издаёт вопль и отдёргивается назад, а хлещущая из раны кровь брызжет обрубка на лицевую пластину шлемахлещет кровь, заливая которая заливает глазные линзы и затрудняя затрудняет обзор. Охотник пытается очистить их, однако закованными в тяжёлую отполированную броню пальцами гладкие пальцы тяжёлой латной перчатки лишь ещё сильнее размазывает размазывают жидкость. Он слышит зверя тварей рядом с собой, но одного лишь слуха не хватитмало, чтобы победить в этой схватке.
— Почистите!
У охотника совсем нет времени смотреть, спешат ли они выполнить приказ или отшугиваются отскакивают от шлема , как от гранаты, потому что лишившийся жала на него снова кидается зверь вновь приближается, утративший жало.Охотник отходит Отойдя немного вбок и , ловчий бьёт снизу вверх. Апперкот попадает Его апперкот настолько силён, что от удара в нижнюю челюстьсоздание переворачивается, а силы удара хватает, чтобы сбить создание сбитое с ноглап. Чудовище тяжело валится на землюС разгона пронёсшись мимо охотника, его туша проносится мимо охотника и замирает на опавших листьях. Он набрасывается Набросившись на зверя, хватает за ловчий вцепляется ему в голову и начинает выкручивать её, противопоставляя свою мощь сопротивлению преодолевая своей мощью сопротивление шейных мышц и позвоночника твари. Всё заканчивается быстро: в шее хищника ниже затылка раздаётся хруст, и, когда охотник отпускает головубашку, та безвольно падает на землю.
Он поднимает оторванное жало и идёт в атаку. Другие Уцелевшие звери уже распутались, в процессе наградив друг друга парой укусов, и теперь они расходятся, чтобы обойти его с разных сторон. Тот, что с откушенным языком, рычит на охотникаловчего, и это становится его последней ошибкойчудовища. Охотник швыряет ему в пасть жало, которое пронзает нёбо. Орган рефлекторно впрыскивает в кровеносную систему яд, отчего создание цепенеет, падает валится на землю и начинает трястисьбьётся в судорогах. Сопротивления к отраве своего товарища по стае у него не больше, чем было бы у их несостоявшихся жертв.
Остаётся один.
Последний хищник бросается на охотника настолько быстро, что застаёт врасплох даже быстрее, чем тот ожидаетего. Зверь низко опускает Низко опустив рогатую голову и , зверь в последний момент резко дергает дёргает ею вверх, впечатывая и поднимает ловчего на рога . От удара в грудь охотника. Удар сбивает его с ног тот взмывает над землёй и отправляет неуклюже кувыркается в тяжеловесный полётвоздухе. Он переворачивается в воздухе, а земля Почва и небо с огромной скоростью сменяют друг друга. МожетВозможно, ему он успел бы и удалось восстановить равновесие в достаточной меренастолько, чтобы приземлиться что приземлился бы на ноги, а может , и нет, однако рассуждать об этом бессмысленно, ведь полёт резко внезапно прерывает древесный одно из деревьев. Врезавшись в ствол. От удара дерево раскалывается, охотник дробит его в щепу, а сам охотник падает на землюв подлесок.
Броня не поддаетсясправляется, но много ещё несколько таких столкновений , и она не выдержит. Он с трудом поднимаетсяЛовчий кое-как выпрямляется: cлегка запыхавшийсяон слегка запыхался, немного пошатывающийся и с колотящимися сердцами пошатывается, а сердца колотятся в груди. Это тоже известное ему чувство, однако знакомство тот факт, что ты уже сталкивался со смертельной опасностью , не даёт никаких гарантий выживания. Можно извлекать уроки и вносить какие-то коррективыпоправки, но каждая схватка бросает свой собственный, уникальный вызовв каждой стычке условия противоборства уникальны.
Хищник забыл о людях, и теперь его взгляд обращён лишь на охотника, на того, кто зашёл на его территорию и бросил ему вызов. Не особо важноПо сути, неважно, считает ли зверь охотника его своим соперником, который хочет забрать пищу себе, или кем-то вроде альфы альфа-самца среди кормовых животных, способного напасть и причинить вред. Так или иначе, исход будет одинаковИсход от этого не изменится.
Выживет только один.
==='''III'''===
Яростно ревущий зверь взревев, хищник вновь нападает на него с низко опущенной головойопускает голову и устремляется в атаку. Теперь охотник лучше оценивает скорость создания, но он не стоит встречает нападение, стоя на месте, а подпрыгивает вверх ипрыгает. Перевернувшись в воздухе, перевернувшись в воздух словно акробат, хватается ловчий цепляется за оказавшиеся рога чудовища, когда те проносятся под ним рога чудовища, после чего садится верхом на плечи холку зверя. Спустя Пробежав ещё несколько шагов , существо осознаёт, что произошло, и начинает брыкаться, чтобы сбросить охотникаловчего, однако тому хватило хватает этих мгновений. Крепко держа зверя хищника за рога, он тянет их в стороны. Метания зверя срабатывают против негоДергаясь, чудовище вредит самому себе, поскольку сила его метаний прибавляется к давлению, так как они придают оказываемому охотником давлению достаточно дополнительной силы, чтобы . Из-за этого один из рогов обломался обламывается посередине.
Охотник не мешкает. Он меняет Поменяв хватку на ужасающе остром куске чрезвычайно острого кератина длиной с его предплечье и , он вгоняет рог в горло чудовища.
Зверю удаётся сбросить скинуть охотника на лиственный опадковёр опавшей листвы, но при падении тот выдергивает рогвыдёргивает обломок, и из раны хлещет тёмная кровь. Шатающийся Шатаясь, хищник влетает в заросли кустарника, борясь с ощущением . Он всё ещё старается передвигать стремительно слабеющих конечностейслабеющие лапы, пока могучее сердце выкачивает из тела жизнь. Зверь Чудовище с трудом идёт обратно к охотнику, и пусть у него нет врагу: оно уже лишилось прежней силы и скоростипроворства, он но всё равно намерен намерено убить посягателя.
Охотник не жесток. Каким бы искажённым Это создание, пусть страшно искажённое и мутировавшим ни было созданиемутировавшее, не несёт в нём нет себе злобы. Это лишь Оно — просто животное, которому не посчастливилось выбрать своей добычей людей у него на глазаху ловчего. Оно не заслуживает медленной смерти. Когда существо чудовище неуклюже бросается на охотника, он отходит в сторону уворачивается и со всей что есть силы бьёт рогом в переднюю часть черепа зверя. Благодаря огромной мощи охотника и собственной остротеМощь ловчего так огромна, а обломок настолько остёр, рог что он пробивает кость и входит глубоко в мозг, после чего создание существо падает замертво.
Они даже не сдвинулись с места. Дитя тихо всхлипывает, явно обуянное объятое страхом и ужасом от жуткой картины произошедшего, а двое оба взрослых наблюдают за охотником с выпученными глазами, выпучив глаза. Один из них трясущимися руками держит его шлем трясущимися рукамиловчего. Он вытер кровь листьями и, судя по следам на рубашке, собственной одеждой.
— Спасибо, – — говорит охотник, беря шлем, но не надевает его.
— Где находится это место?
Мужчины непонимающе недоумённо разевают ротрты. Какое-то На мгновение охотник сомневаетсяохотнику приходит в голову, что они понимают им неизвестен его язык – не то чтобы , — правда, он сам знал не представляет, на каком языке наречии говорит или как вообще его выучил – оное, — но ведь они поняли приказ почистить шлем. Наверное, он задал слишком общий вопрос был слишком общим.
— Что это за мир? — вновь пробует он. — Я не знаю, где нахожусь.
— К-Камарт, повелитель, — наконец отвечает один из взрослых.
Об окружающем мире эти люди знают больше, чем он, так что было бы полезно остаться будет провести с ними на какое-то время. Охотник фиксирует Ловчий закрепляет шлем на поясе.
— Как вас зовут?
— Я – — Сутик, — взволнованно, но чётко отвечает самый высокий. — А это Илин и Биба.
Он указывает сначала на второго взрослого, а затем на ребёнка. Кивком охотник даёт понятьОхотник кивает, подтверждая, что слова услышаны услышал и понятыпонял его.
— Не знаю. Может, оно ещё придёт ко мне. Может, я его вспомню, а может подыщу новое. — Он вновь смотрит на всех троих. — Вы собирали древесинухворост. Для огнякостра? У вас лагерь неподалекунеподалёку? Там есть и другиене только вы?
— Да, да и да, — говорит Сутик, угодливо кивая говорит Сутик. — Для нас было Вы бы честьюоказали нам большую честь, владыка, если бы вы отправились туда и разделили с нами огоньсогрелись у нашего костра. Уверен, наш защитник тоже захотел бы встретиться с вами.
Охотник хмурится.
— Ваш защитник? Похоже, он не очень хорошо выполняет свои обязанности, иначе мне бы не пришлось вмешиваться.
— Ох, прошу, не говорите так! — спешно торопливо произносит Илин. — Он один и не может постоянно присматривать за всеми нами, но он уже не раз спасал каждого из нас в тот или иной момент после конца светамира.
— Не может быть никакого конца светаНо ваш мир не мог погибнуть, — говорит охотникловчий. — Мы ведь стоим здесь. Или вы думаете, что по-вашему, это загробная жизнь?
Он осекается из-за внезапно нахлынувших сомнений. А где он был прежде? «Дома», если верить Смотрящему, но слово ни о чём ему не говорило. Подводит его память или нет, но ''там'' окружение выглядело не такимв целом отличалось от того, как, каким оно должно было быть по его мнению, должно выглядеть бытие. Скорее наоборотБольше того, как раз таки ''тамто'' всё место напоминало о каких-нибудь суеверных выдумках про мирыцарства, куда души отправляются после смерти. Это же место А здесь всё казалось живым и реальным.
— Фигура речи, повелитель, — отвечает Илин, бросая беспокойный взгляд сконфуженно взглянув на Сутика. – Это… До — Всё это... Ну, до того, как разверзлись небеса, и пришли Ублюдки, наш мир был не таким.
— Он был прекрасен, — вставляет Сутик. — А они его исказилиизвратили. Животных, растения, и даже сами звёзды. Сами увидите, когда зайдёт солнце.
— Что случится уже скоро, — произносит охотник, взирая на небо говорит охотник. Даже без сенсоров доспеха он понимает, что солнце Камарта приближается к горизонту. — Ночью в большинстве лесов опасно, и вряд ли этот — исключение. Как далеко лагерь?
— Недалеко, — заверяет его Илин. — Следуйте за нами, повелитель, и мы приведём вас туда.
У охотника возникает новая мысль, и он на мгновение замирает. Эти люди – для него не угрозаопасны, но что как насчёт их союзников? Могут ли Что, если Илин, Сутик и Биба играть играют роль наживки? Возможно, которую их послали заманить его в ловушку?
Он отметает эту идею. Как мог кто-то намереваться устроить для него западню? Для такого нужно было знатьпроведать, где онрасставить капкан, но откуда у кого-то такая информациякак это возможно, если даже сам охотник ничего не может сказать наверняказнает точно, где он? Да и ''зачем'' кому-то желать навредить емувреда? Он не видит в этом смыслаСлишком мало сведений...
Кроме того, охотник ловчий носит броню.
Он не чувствует обмана в людях перед собой, что эти люди обманывают его. Сложно быть уверенным до концаОхотник уверен не полностью, так как поскольку от них смердит страхом еще ещё с того момента, когда как они поняли, что стали добычей. Его присутствие тоже тревожит их, хотя действия охотника ловчего и ободрили троицу. Так или иначе, охотник уверен – они — насколько это вообще возможно, — что люди не вводят его в заблуждение намеренно.
— Погодите секунду, — произносит он.
— У кого-нибудь в вашем лагере есть нож? — спрашивает он уже громче, не оборачиваясь, и повышает голос, чтобы его услышали люди за спиной.
— Да, повелитель, — отвечает Сутик, хотя, судя по его голосутону, он не понимает, к чему был задан такой вопрос.
— Хорошо, — говорит охотник.
Он нагибается, хватает тушу и тянет вверх.
Вес огромен, но и сила его велика. Охотник Ловчий напрягается и резко выдыхает, а шлем из шлема на поясе издаёт предупреждающие доносятся тревожные звуковые сигналы, когда регистрирует нагрузку признак того, что отмечена нагрузка на бронюдоспех. Тем не менее, И всё же ему удаётся поднять тело оторвать мёртвого хищника с от земли. Затем, он одним титаническим усилием он резко поднимает тушу ещё выше и кладёт себе на плечи. Теперь вес полностью распределился на спину распределяется по мышцам спины и ногиног, отчего стало становится гораздо легче. Охотник Когда охотник возвращается к трём людям, чьи выражения их лиц не оставляют никаких сомнений в томявственно показывают, сколь насколько непостижимым они считают такое деяние. — Ведите, – произносит он.
— Ведите, — произносит он.
Как и обещал Илин, путешествие оказывается недолгим. По пути охотник подмечает признаки обитания того, что здесь людейобитают люди: не строения, линии электросети, дороги или засаженные поля с сельскохозяйственными культурами, а другие, менее очевидные вещиследы. Шум дикой природы становится тише, характерные запахи – — слабее, а видимые ему звериные тропы и следы – — старее. Ему становится Становится ясно – , что в этой части леса всю дичь уже добыли. Кроме того, заметно отсутствие сухого лесасухостоя, что частично отчасти объясняет, почему идущие вместе с ним люди собирали дрова его спутники так далекоотправились за хворостом.
— Почему вы не срубите эти деревья на дрова? — интересуется охотник. — У вас нет инструментов?
— Нет, мы сможем срубить их, если придётся, — отвечает Сутик. — Но нас до сих пор выслеживают, а и Ублюдки заявятся прямо к нам, если увидят свежие прорехи в лесном пологе приводят Ублюдков прямо к нам. Безопаснее искать сухую древесину, даже если нужно забираться далеко.
— Не настолько уж и безопасно, — подмечает охотникуказывает ловчий.
— Но всё равно безопаснее, — тихо произносит Сутик.
Нос охотника узнаёт сообщает ему о лагере немногим раньше, чем уши, ибо в спокойном воздухе стоят висят резкий запах древесного дыма от горящей древесины и приятные ароматы готовящейся еды. Звуки Слышит он то, что происходит там, тоже доходят до него быстреечуть раньше, чем лагерь попадает в поле зрения, но не настольковидит. Илин и Сутик ведут его вокруг особенно массивного дерева, затем по тропе меж двух густых кустарников, которые, как — насколько может судить охотник, за здесь многие годы следования ступали животные, более крупных крупные и тяжелых нежели человек животных поистрепались и были вынуждены тяжёлые, чем люди, из-за чего обтрёпанным растениям пришлось отступить, — а потом лагерь просто оказывается прямо перед нимвозникает лагерь.
Здесь, вероятно, около сотни людей. Не слышно ни пения, ни смеха, ни шуток, а говорят все как можно тишеи никто не говорит громче необходимого. Молчат даже дети, бродящие которые бродят по лагерю с опущенными головами и тусклыми глазами. Наконец, охотник Ловчий мгновенно осознаёт, что это не сообщество. Большинство обитателей замкнулось лагеря замкнулись в собственных головахмыслях, не желая предаваться тем вещамзанятиям, которые и делают их людьми, ибо поскольку они боятся обречь навлечь уничтожение на весь лагерь на уничтожение. У самого охотника тоже нет желания Сам охотник не особенно склонен петь, смеяться или шутить, но однако он понимает, что для людей отказ человек, отказываясь от этого означает , обрекает себя на медленную смерть. Смерть души, а Если не тела, то души.
— Кто-нибудь, принесите нож, — заявляет возглашает охотник. — У меня тут добыча, и её нужно освежевать.
Из теней выходит новаяещё одно существо, будто бы призванная призванное этим заклинанием фигура. Она Оно возвышается над людьми и по росту приближается к , не слишком уступая в росте охотнику. Неизвестный облачён в бронекостюм густого чёрного цвета комплект лат с потёртой краской, украшенный серебряной отделкойпо краям, выкрашенных в густой чёрный цвет, но заметно потёртых. На груди и левом наплечнике гордо красуется знакгерб: крылатый меч.
==='''IV'''===
Меня зовут Забриил. Родился на Терре, в улье Стакгхом<ref>Искажённое от ''Искаж.'' Стокгольм</ref>. Диакон Ордена ордена Трёх Ключей, посвящённый Крыла Ужаса, а прежде — Воинства Кости. Рыцарь второго отделения разрушителей третьей Третьей роты пятнадцатого Пятнадцатого капитула Первого Легионалегиона. Мы те, кто были Некоронованными Принцами— бывшие Некоронованные Принцы, кто были изначальными Ангелами изначальные Императоровы Ангелы Смерти Императора.
Мы те, кто стали Тёмными Ангелами.
Лев. Тот, кто объединит нас, а затем вновь расколет.
Первый Легион легион был изначальным, величайшим и чистейшим. Мы стали лекалом, по которому сотворили прочих прочие Легионес Астартес, базовым шаблоном, в соответствии с которым коим их создали. Возможно, со временем некоторые кто-либо из них начали более полно стал воплощать определённые аспекты войныболее полно, нежели мы, но даже эти специализации уходили корнями в наши способности. Не Белые Шрамы изобрели приёмы стремительного ведения боевых действий, как и не Железные Воины придумали осадное искусство, Пожиратели Миров – — ударные штурмы, а Лунные Волки – — устранение вражеского командования. Все тактики, подарившие им известность тактики другим легионам, родились в наших тайных войнах, когда мы несли свет Империума в самые тёмные уголки галактики Галактики и выжигали заражения столь ужасающие, что человечеству даже нельзя было человечество просто не имело права знать об их существовании.
Наверное, мы слишком многого ожидали от остальных участников Великого Крестового крестового похода. Наверное, мы полагали, что хоть , пусть братским Легионам легионам вместе с их бесчисленными смертными союзниками и не рассказывали о деталях наших подвигов и о мириадах уничтоженных нами безжалостных врагов, они будут признавать то, что мы сделалинаши заслуги. Наверное, мы считали, что они поймут, зачем мы рыскали так далеков такой дали. Возможно, мы приписали приписывали им ту остроту ума, которая позволила бы догадаться, что у Первого такой скромный список учтённых приведений к согласию Первого был таким скромным из-за нашей роли Согласию потому, что нам выпала роль истребителей. Мы были крайней мерой ИмператораИмператор применял нас как крайнюю меру, и наши таланты не следовало растрачивать на тех врагов, кто ещё мог склонитьсяпокориться. Однакоже те, последовавшие что последовали за нами , стали забывать, почему нас так боялись, и кто проторил дорогукем проторена дорога, по которой они теперь шли с такой помпезностью и самовосхвалением.
Возвращение примархов тоже неизбежно привело к изменению порядка вещей. Они были истинными сыновьями Императора, полубогами войны. Легионес Астартес также обладали могуществом, но нас создавали с целью дополнить для того, чтобы мы дополнили наших отцов, а не заменить заменили их. Когда другие Легионы легионы объединялись с примархами, последние усиливали генетических генных сынов, но не с помощью новых технологий или геноковки – — ну или, по крайней мере, не в первую очередь, хотя Железные Руки не скрывали тяги к бионике, да и о Пожирателях Миров всегда ходили мрачные слухи о Пожирателях Миров – , — а благодаря своему гению. Конечно же, первым и самым чествуемым среди них был ГорХорус, практически не имеющий себе равных почти несравненный командир и дипломат, удостоенный наивысших почестей, но по мере нахождения того, как находили его братьев, каждый примарх из них вдыхал в собственный Легион своё воинство новую жизнь.
Всё изменилось с нахождением , когда отыскали Льва.
Как некогда мы были первым и чистейшим Легиономлегионом, так и Лев был первым и чистейшим из примархов, пусть его и обнаруженным обнаружили так поздно. Помыслы его не разбавлялись стремлением добиться одобрения окружающих, эффективность действий не страдала от дипломатических порывов, а тактики тактические ходы не умерялись гордостью. Он был воплощением тоговоплощал то, чем что когда-то являлись представляли собой мы сами, и тогото, что мы потерялиутратили. Приняв Льва и последовав за ним, мы снова обрели себя. Первый Легионлегион, теперь известный как Тёмные Ангелы, не только вновь сотряс галактикуГалактику, но и вернул утерянное за прошедшие годы уважение со стороны союзников внутри Империума, потерянное за минувшие годы.
Конечно же, не всё прошло так гладко. Следовало интегрировать вознёсшиеся братьев из рыцарских орденов Калибана, что вознеслись в наши ряды рыцарские ордены Калибана, что было и этот процесс оказался не самым простым процессом, да и не каждый из нас, ветеранов с Терры, Грамари<ref>Средоточие власти Первого Легиона до обнаружения КалибанаЕХ-IX</ref> и из прочих мест, легко приспособился к тому, как Лев изменил перестроил структуры Легионалегиона. Тем не менее, когда принесённые им перемены прижились, мы вновь стали гладким клинком без изъянов в форме и функции, а внутренняя организация и сила Легиона оказались за гранью Первого сделались недоступными для понимания сторонних наблюдателей.
Потом случился Сарошслучились события на Сароше.
Не знал я того, почему впоследствии Лев разделил Тёмных Ангелов после Сароша. Некоторых из нас, включая меня, отправили обратно на Калибан под командованием Лютера, бывшего брата-рыцаря примарха и второго человека его заместителя в Легионелегионе. Как Хотя нам сказали, что это было сделано для делается ради управления процессом набора набором рекрутов с мирапланеты, который в глазах многих стал духовной родиной которую многие теперь воспринимали как духовную родину Тёмных Ангелов, хотя далеко не все воины, отправленные туда, приняли такое объяснение.
Естественно, Лев , будучи нашим генным отцом и повелителем легиона, имел право дислоцировать нас так, как считал нужным, ибо к тому же именно он являлся нашим генетическим отцом и повелителем Легиона, да и никто другой не мог знать лучшевсех представлял, как нам послужить Империуму с наибольшей пользой. Тем не менее, было стало очевидно, что , если некоторые из нас и понимали по-настоящему истинную логику этого его поступка, их она не устраиваларадовала их. Первый Легион всегда представлял собой место секретовзиждился на секретах, специализаций специализациях и оберегаемых знанийзнаниях, но лишь потому, что таков был наш уклад. Мой Орден В моём ордене Трёх Ключей никогда не насчитывал насчитывалось больше сотни легионеровбратьев, но, если Легион легион нуждался в нас, мы помогали своими познаниямитем, что умели. Я фокусировался сосредотачивался на своих методах ведения войны, а боевым братьям доверял сосредотачиваться на их собственных верил, что мои соратники с иными навыками поступают так же и к любому из них обращаются при необходимости мог обратиться к каждому. Однако, ситуация, когда ты знаешь, что окружающие обладают недоступной тебе информацией, которую они будут использовать но применяют её ради всеобщего блага, сильно отличается от ситуации, когда ты не в курсетебе неведомо, понимают ли окружающие, что вообще происходит.
Отчасти это может объяснить, почему на Калибане всё произошло именно так, как произошлоа не иначе. Другим фактором стал темперамент отправленных на родину Льва нрав легионеров, которые вовлечённых в те события. Они шли двумя разными, но, в какой-то степенипожалуй, параллельными путямидорогами.
Большая часть моих калибанских братьев попала в наши ряды прямиков прямиком из рыцарских орденов планеты, ну — или, по крайней мерево всяком случае, они понимали эту культурукультурную среду. Калибан был их миромОни выросли в мире, где храбрые воины скакали навстречу кошмарным зверям, вооружённые примитивным по меркам Империума оружием и твердо твёрдо намеренные либо убить добычу, либо погибнуть пытаясьв схватке с ней. Вся По сути, та же история Первого Легиона легиона, только в миниатюре. Калибанцам открылась целая галактика Потом калибанцам показали целую Галактику с по-прежнему несметным множеством угроз, биться против которых требовала их природа. После такого калибанских Несомненно, в таких условиях местных легионеров явно расстроило возвращение домой, где имперская колонизация благодаря одному имперские колонисты одним лишь упорству устранила громадным упорством устранили большую часть природных опасностей.
Для меня и других ветеранов докалибанского периода всё обстояло немного иначе. Меня ничего не связывало с планетой: просто ещё один мир, не вызывающий ни радости, ни интересак тому же малоприятный и неприглядный. Я не видел той необузданной красоты, которую иногда подмечали калибанцыместные воины, и не воспринимал планету Калибан как драгоценный камень Империума. По моему мнению, она планета застряла между двумя состояниями: — слишком опасная и изменчивая, чтобы стать для человечества источником вдохновения для человечества как, например, Терра вроде Терры и Маккраг, Маккрага или даже превратиться в место обитель оккультных учений, коим был как Просперо, но и она также не обладающая нужными качествами, чтобы привлечь привлекала более возвышенные души, как ледяной Фенрис поскольку не обладала нужными для этого качествами, в отличие от ледяного Фенриса или открытый всем ветрам Чогориспродуваемого всеми ветрами Чогориса.
Я подозревалпочти не сомневался, что убивал врагов Империума еще ещё до рождения самого Лютера, поэтому мне не особо особенно хотелось застрять на в его мире под его же командованием и следить за новобранцами, пока остальные проверяли братья испытывали себя на прочность против всего самого худшегов схватках с худшими врагами, что каких Галактика только могла бросить на человечество галактика. Да и Кроме того, я не считал полезным , что такое применение своим навыкам моих навыков и опытуопыта не приносит пользы. То была ссылкаМеня отправили в ссылку, изгнание подальше изгнали прочь от моего генетического генного отца, которое я, судя по всему, заслужил причём не изв наказание за какие-за совершённых поступковто мои деяния, а исключительно из-за ранга потому, что я по своему званию и места месту моего отделения в боевом составе Легиона, кои влекли за собой возможную причину – близость боевых списках легиона оказался близок в его иерархии к тем, перед кем я отчитывалсяпредполагаемым виновникам. Подобные ассоциации могли Я мог бы вызвать у меня гневразгневаться на моих вышестоящих офицеров за то, что пострадал из-за связей с ними, но мне ничего ведь я не было известно проступках моих вышестоящих офицеровзнал и того, совершили ли они какие-либо проступки.
Решение оставалось за Львомпринял лично Лев. Он Хотя мы наверняка повиновались бы прямому распоряжению, примарх ничего нам не объяснил, и хоть мы могли принять его приказы, примарх оставил тем самым создал благодатную почву для укоренения наших собственных толкований такого поступка, в которой укоренились наши собственные толкования его действий. Всё только усугубилось, когда Лютер возглавил оперативную группу и помог в бою при боях на Зарамунде, после которого Лев : впоследствии Эль’Джонсон наказал его за неповиновение и отправил обратно , снова отправив на Калибан, и лишив флота. Посыл казался однозначнымСмысл этого читался однозначно: в большой галактике остальной Галактике вам не рады. Тёмные Ангелы никогда не сражались ради славы, но нас лишили даже гордости за совершаемые деяниянаши свершения.
Однако, Гор ''Хорус восстал'', пусть мы и не сразу узнали о произошедшем не сразуего мятеже. Но даже так, что нам было делать в любом случае как бы мы действовали без флота? Насколько я мог судить со своего невысокого положения в рядах Легионалегиона, Лютер сделал всё возможноеприложил все усилия, чтобы подготовить нас, но весть зов так и не пришлапришёл. Даже Тёмные Ангелы, даже преданные собственные собственными братьями и окруженные окружённые пылающей галактикой, Тёмные АнгелыГалактикой, по-видимому, не нуждались в нас не нуждались.
Время шло, плодились слухи , и понемногу поступали новости. Космические Волки уничтожили разорили Просперо. Баал находился Ваал взяли в осадеосаду. Существовала вероятность нападения и на Калибан, поэтому некоторые утверждали, что Лев оставил нас оборонять планету на случай подобногоподобных событий, однако, чем дольше всё тянулось, тем менее очевидным становилось то, с какой стороны могла прийти угроза''какая'' сторона конфликта будет угрожать нам.
Император создал нас, примархов и сам Империум. Следуя Его виденье отправило нас замыслу, мы отправились к звёздам начинать в Великий Крестовый крестовый поход, и именно Его виденье планы мы стремились претворить в жизнь. Однако, мы знали, что после провозглашения Гора Воителем , провозгласив Хоруса магистром войны, Он вернулся на Терру, а . Лев же всегда видел Его только ''себя'' в роли величайшего защитника человечества. Разве сложно было представить, как что он рассматривает Гора в качестве нового чемпиона решил, будто Хорус теперь новый поборник Империума, пока Императора Владыка Людей, судя по всему, занимается другими вещамичем-то отвлечён? Причин нашего изгнания Лев не раскрывал раскрыл даже нам. Мы были бы глупцамисглупили, если бы действительно считалисочли, что будто нам известны истинные помыслы примарха относительно восстания и выбора сторонытого, какую сторону выбрать. Мы не могли знать наверняка. Мы и ''не знали''.
К тому моменту, как мятеж закончился, и корабли контингента Первого Легиона легиона под командованием началом Льва, в конце концов, наконец добрались до Калибана и вновь оказались показались в его небесах, Лютер уже подготовил нас ко всему. Мы не желали встречать своих боевых братьев клинком и болтером и клинком, но знали, что такое могло произойтивозможно. Действительно ли нас держали так долго продержали на Калибане так долго из-за какой-то обиды, — мнимой ли или реальнойнастоящей, — нанесённой Льву примарху десятки лет назад? Обернулось Привело ли изгнание, какая бы причина за ним вне зависимости от его причин, к тому, что в родном мире Льва возник гарнизон, который, сам того не стоялаведая, созданием ничего не ведающего гарнизона для защиты родного мира Льва защищал планету от угрозы со стороны Гора Хоруса и его союзников? Или же в действительности Лев сам пошёл против Терры и боялся, что, если выпустить нас в галактикуГалактику, мы выступим против него вместе с силами Императора?
==='''V'''===
Баэлор спокойно вставил в свой болт-автомат свежий магазин, не обращая внимания на огонь из крупнокалиберных дробовиков, чьи пули били по углу переборки, служившей ему укрытием переборки. Прожужжав, автоциклирующий самопрокручивающийся механизм с со щелчком поместил снаряд на место, как он это делал и в во все предшествующие века. Когда оружие только-только вышло из кузниц, Баэлор стал его первым владельцем. Оно никогда не подводило хозяина, а тот всегда обращался с ним достойно, чего не сказать . В отличие от кое о ком, -кого бы Баэлор мог упомянуть.
— Чего ты ждёшь? — требовательно спросил стоящий рядом Марког.
От гиганта в зелёной броне исходила резкая вонь благовонийгусто и резко тянуло благовониями, но Баэлор не знал, в чём причиначто испускает запах: в дыханиидыхание воина, в поту его пот или в томкакой-то продукт работы доспехов. Впрочем, что вырабатывали доспехи. Да он и не хотел знать. Марког и его Скорбная Гвардия были эффективны, вне всяких сомненийнесомненно, действовали эффективно, однако Баэлор, в отличие от них самих Баэлор , не считал дарами «дарами» те изменения, которым они подверглись. Воины казались слабыми и утратившими контроль над своим прежним естествомКазалось, что бойцы ослабли, позволили себе расстаться со своей прежней сутью. А еще ещё они казались такими молодыми.
— Они не только впустую тратят боеприпасы, но и не чередуют стреляющих должным образом стреляющих, — проинформировал сообщил Баэлор Маркогавеликану. — Больше половины начнут перезаряжать оружие…оружие...
Он мысленно произвел произвёл обратный отсчёт.
— Сейчас.
Баэлор вышел из-за переборки. Защитники корабля нацелили на него оружиеприцелились в воина, но он правильно рассчитал время: большая часть большинство из примерно двадцати обычных стандартных людей в коридоре перед ним перезаряжала перезаряжали дробовики, причём так грамотно и быстро, что вновь открыла открыли бы огонь всего через несколько секунд. Однако, для космодесантника несколько секунд – такой срок — это зияющая пропасть возможностей.
Своими первыми целями Баэлор выбрал стреляющихтех, убив кто стрелял в него, и уложил из болтера дюжину противников за вдвое меньшее количество секунд. Всё произошло очень быстро, и не обладающий улучшениями неулучшенный наблюдатель скорее решил бы, что люди просто взорвались, нежели стали пали жертвами оружия одного-единственного воина. Затем космодесантник бросился на остальных.
В его левый наплечник врезалась твердотельная пуля, выпущенная из дробовика цельная пуля, срикошетившая . Рикошетом от изогнутой керамитовой поверхности она ушла в стену. Большинству абордажников такие боеприпасы нанесли бы тяжёлый ущербурон, однако им не хватало пробивной мощи, чтобы серьезно серьёзно навредить силовым доспехам типа IV. Проблемой могло бы стать прямое попадание При прямом попадании в лицевую пластинумогли бы возникнуть проблемы, но противники Баэлора не обладали должной точностью или реакцией, поэтому космодесантник сблизился с нимидо того, не получив ни единого попадания в головукак кому-нибудь удался бы такой точный выстрел.
Он бил кулаками, локтями и ногами, ломал крушил их слабые тела и наносил , нанося удары с силой пневматического молота. Не замедляясь, Баэлор не замедлялся, а неуклонно двигался вперёдшёл через их ряды, убивая всех на своём пути. Оставшиеся по бокам недобиткиЛюди, которых не прикончили болтер доставали болт-снаряды и кулаки, инстинктивно повернулись поворачивались в его сторону подобно стае кормовых , будто стая животных, следящих следящая за хищником. И вот тогда им в спину ударял Марког.
— Небрежно, — прокомментировал заметил Баэлор, осматривая трупы.
Мертвецы были облачены в одеяния тёмно-зелёного цвета с золотой отделкой.
— Это слуги Слуги капитула, — проворчал Марког. Неестественно длинным языком он быстро слизал забрызгавшую лицо кровь с лица брызги крови и задрожал от наслаждения вздрогнул, наслаждаясь вкусом. — Всего лишь люди.
— Всё равно небрежно, — сказал Баэлор, после чего включил вокс. — Рыцарь-капитан?
— Ты будешь обращаться к нему «мой повелитель Серафакс», ! — прорычал гигант.
— Заткнись, Марког, — ответил Баэлори продолжил, не обращая внимания на его негромкий рык. безмолвный оскал: — Рыцарь-капитан?
Слова Серафакса скользили по воксу , словно электрические змеи. Хорошо поставленным голосом он мог похвастаться еще будучи ещё в бытность адептом на Калибане, и вознесение в ряды космодесантников ничего не поменяло, лишь придало ему звучности и густоты. Рыцарь-капитан владел связками речью в совершенстве и пользовался ими ей с той лёгкостью, с какой мечник выполняет фигурыдействует в стойках: не упуская ни одного нюанса, не совершая ошибок и не сбиваясь с темпа. Он говорил размеренно, с кажущейся непринуждённостью, очаровывая слушателя. На протяжении целого столетия Серафакс правил миром Баст при помощи одного лишь голоса , опираясь только на свой голос и своих колдовских даровколдовские дары. ДаКонечно же, Воинство Пентаклей<ref>Воинство Первого Легиона, куда входили легионеры-псайкеры. Предтеча библиариума.</ref> развивало их ещё до Никейского совета, но рыцарь-капитан продвинулся уже гораздо дальше.
А куда бы ни шёл Серафакс, Баэлор всегда находился рядом. Верность – — странный зверь. Баэлор следовал за Серафаксом еще в бытность того простым командиром , когда тот ещё занимал пост обычного командира роты – одним , одного из многих подобных офицеров в рядах Первого Легионалегиона. Следовал он за ним и сейчасС тех пор ничего не изменилось. Баэлор являлся воином, но зналнастоящий воин, понимал, что ему недостаёт воображения. Он будет сражаться с кем угодно, кто окажется прямо Поставь перед нимврага, и он будет сражаться , причём хорошо, однако анализ и понимание стратегии – грандиозных стратегий — не его конёк. Баэлор справлялся с ответами на вопрос «''«каккак?»'', а вот ''«почему?»'' всегда оставлял другим.
— Всё встреченное до сих пор сопротивление устранено, рыцарь-капитан, — доложил он.
Серафакс никогда не требовал от него воина обращаться к себе нему иначе, нежели по титулузванию, носимому им которое он носил в день смерти Калибана, и а Баэлор никогда не желал иного. — Во славу Десяти Тысяч Глаз! — добавил Марког. — Хорошо. Следуйте к реликварию, — велел Серафакс.
— ''Хорошо. Следуйте к реликварию''Так точно, рыцарь-капитан, — приказал Серафакс, но Баэлор практически слышал, как от рвения Маркога лорд-чернокнижник закатывает свой единственный оставшийся глазотозвался воин.
Ещё одна маленькая колкость. Марког являлся командующим командовал Скорбной Гвардией – остатков — последними из тех космических десантниковастартес, которые были Пепельным Клинками что составляли капитул Пепельных Клинков до того, как их опутал Хаоспопались в западню Хаоса. Они выполняли роль функцию личной охраны Серафакса, но вместо того, чтобы сопровождать своего повелителя, Маркогу приходилось помогать Баэлору. Последний Воин знал, что гигант негодует из-за его присутствия присутствие в рядах Десяти Тысяч Глаз: негодует выводит гиганта из себя. Тот негодовал из-за его близких отношений Баэлора с Серафаксом, его долголетия и его власти, которую ему давал которой он обладал не потому, что имел какой-то рангчин, а то, кем Баэлор былблагодаря самой своей сути. Не лордомОн — не лорд-чернокнижникомчернокнижник, не командиромкомандующий, не архирапторомархираптор, не лордом-священником главный богослужитель или НеисповедовавшимсяНеисповедовавшийся. Он был просто БаэлоромБаэлор, иногда называемым именуемый Самозванцем. Глупцы считали причисляли его к Падшим, а те, кто поумнее – , — к смертельно опаснымсозданиям. Выше него в банде стоял лишь Серафакс, и Марког ничего не мог с этим поделать.
Ну, он мог бы убить Баэлора, или, по крайней мере, попытатьсяхотя бы попробовать. Баэлор Воин уже не единожды ощущал на себе оценивающий взгляд гиганта, но Марког всегда передумывалотказывался от попытки. Возможно, он не считал себя ровней емуполагал, что уступает Баэлору, даже несмотря невзирая на размеры свою стать и Выпивающего Сердца, а может или же просто еще ещё не решил, как именно совершить убийство, чтобы не стать очевидным виновником и не пострадать от избежать возмездия Серафакса. Судя по всемуХотя представлялось, что даже сами Пепельные Клинки не знали происхождения собственного , от чьего геносеменипроисходят, хотя Баэлор подозревал, что с их родословной понятие хитрости не ассоциируется от слова «совсем»роду совершенно чужда изощрённость.
Ею оказался терминатор Ангелов Бдительности, капитула , чей ударный крейсер поймали угодил в засаду Десять Десяти Тысяч Глаз. В правой руке он держал штормовой болтер, а левая заканчивалась огромным силовым кулакомлевую кисть охватывал громадный силовой кулак, вокруг которого уже потрескивала энергияпотрескивали разряды энергии. Воин уступал Маркогу ростом, но не массивностью, а его броня обладала также носил гораздо большей толщинойболее толстую броню. Наверное, из всех врагов, с которыми они бойцы Серафакса не могли столкнутьсяздесь с более опасным врагом, этот был самым страшным, ибо ведение ближнего боя поскольку ближний бой в ограниченном пространстве вроде коридоров пустотного корабля – одно — одна из основных предназначений областей применения тактического дредноутского доспеха.
Марког с мелодичным рычанием бросился на противника, и Выпивающий Сердца устремился к шлему Ангела Бдительности размытым серым сероватым пятном. Терминатор стремительно поднял Проворно подняв силовую перчатку, отводя терминатор отвёл в сторону выпад гиганта, после чего нацелил штормовой болтер на ему в грудь Маркога. Последний Марког успел схватить и повернуть оружие врага, так что реагирующие на массу снаряды взорвались при контакте со стеной позади командующего Скорбной Гвардией, а не с его нагрудной пластиной. Марког Великан попытался нанести обратный удар Выпивающим Сердцатопором, но Ангел Бдительности взялся за перехватил взмах и сжал рукоять силовым кулакомв силовом кулаке. Когда расщепляющее поле вступило в борьбу с таинственными силами, обитающими внутри древнего топораартефакта, коридор тут же заполонило залило необычное свечение. Два Громоздко топая, два борющихся великана с грохотом описывали описали полукруг, их . Их сервоприводы визжали от напряжения, но противники были равныв мощи.
Баэлор спокойно подошёл поближек ним, опустился на одно колено, подождал, пока рука имперца не потянется вверх из-за того, что Марког не попытается пытается вырвать Выпивающего Сердца из хватки терминатора, потянув руку имперца вверхнеприятеля, и затем трижды выстрелил в открывшуюся уязвимую подмышку.
Сочленения , эти слабые места доспеха, имелись даже у терминаторского доспеха, а они были слабыми местамитерминаторской брони. Болты пробили Пробив значительно усиленный пласфлекс и пластфлекс, болты с грохотом разорвались в груди космодесантника, однако тот лишь покачнулся и продолжил сражаться благодаря сверхчеловеческой решимости , полагаясь на сверхчеловеческую решимость и стойкостистойкость. Выпивающий Хотя имперец выпустил Выпивающего Сердца освободился, но имперцу ему хватило сил врезать силовым кулаком , чтобы впечатать огромный кулак в грудь Маркога врага прежде, чем командующий Скорбной Гвардией Марког успел опустить топор. Шатающийся Зашатавшись, гигант попятился и упал рухнул на пол с лязгом керамита о металл, его . Его разбитый нагрудник дымился.
Баэлор огляделся вокруг. Марког уже вставал на ноги, а его грудь и доспех— впрочем, которые, возможно, теперь были единым целым, разница между ними почти исчезла — формировались заново из зелёных паровзелёного пара, оставшихся в который превратились от материи после удара силовым кулаком. Глаза гиганта горели. Когда перестройка воссоздание нагрудника завершиласьзавершилось, он великан содрогнулся и вздохнул от наслаждения. Марког перевёл взгляд на труп имперца, и меж его губ наружу проскользнул выскользнул длинный язык.
— Потом, — суровым тоном сказал ему Баэлор. — И ''если'' наш... ''Если… лорд-чернокнижник'' разрешит. Нам всё ещё нужно добраться до реликвария.
Марког зарычал, но, миг спустя мгновение, втянул челюсть сжал челюсти и несколько злобно кивнул, умудрившись продемонстрировать этим движением свою раздосадованность. Одно дело убивать слуг той шелухи, которая до сих пор называла себя Империумом, но вот пожирать потом их плоть, по мнению Баэлора, совсем другое.
Как считал Баэлор, убивать слуг той шелухи, которая до сих пор называла себя Империумом, — одно дело, но вот пожирать затем их плоть — совсем другое.
Реликварий ударного крейсера ''«Грозный страж» являл собой '' оказался плохо освещённое помещение освещённым отсеком с высокими сводами. Взгляд Баэлора без проблем пронзал мрак, но для следивших за этим местом слуг здесь, судя по всему, явно царила стигийская тьма, что . Это вполне объясняло наличие валяющихся кругом незажжённых светильников, чьё содержимое было разбросано средь почему здесь повсюду лежали канделябры, а незажжённые свечи из них валялись среди трупов тех, кто ими пользовалсякому пригодилось бы освещение.
— Ах, Баэлор, — сказал Серафакс, поворачиваясьобернувшись, чтобы поприветствовать еговоина. — Входи. Командующий, можешь пока остаться снаружи. Поддерживай связь Свяжись с остальными нашими силами и убедисьудостоверься, что больше не осталось очагов сопротивлениябольше нет.
— КонечноТак точно, лорд-чернокнижник, — ответил Марког, прикладывая согнутую руку поклонившись и прижав ладонь к груди.
Он закрыл дверь, но Баэлор заметил брошенный в свою сторону злобный взгляд. Как и всегдаобычно, Марког гигант винил Баэлораего, а не Серафакса.
На Калибане он был красивым юношей с волосами цвета голодного ненасытного пламени и бледными щеками, которые встречали лучи на которых от лучей солнца обилием веснушекв изобилии высыпали веснушки. Как и в случае с голосом, становление космодесантником астартес не лишило его привлекательности, а лишь изменило её. О нём Хотя его никогда не говорили описывали в тех же выражениях, как о ком-то вроде , например, Люция из Детей Императора, но среди по меркам воинов, которые, по большей части, считались обладателями лиц с резкими чертами и слегка отличающимися от нормы пропорциями, Баэлор ставил Серафакса на ступень между человеком и трансчеловекомпостчеловеком. Его лик сохранил часть юношеской красоты, позволявшей догадаться о происхождении рыцаря-капитана, но при этом поменялсяпреобразился, наделив своего обладателя поистине яркой внешностью.
Спустя примерно десять тысяч лет после обрушившейся на галактику кары, по галактическому счёту — хотя для Баэлора и Серафакса прошло значительно меньше времени, облик — облику рыцаря-капитана вышел за пределы такого понятия уже не подходило такое обыденное понятие, как «яркий». Теперь его Его волосы были настоящим голодным пламенемпревратились в настоящее ненасытное пламя, перешедшим охватившее и на левую половину лица. Огонь не пожирал тело Серафакса, и , судя по внешним признакам, тот ничем не показывал, что ему больноиспытывал боли, хотя Баэлор видел над головой рыцаря-капитана слабо мерцающее марево. Такова цена взаимодействия с варпом; цена. Цена, которую нужно было заплатить для достижения их , чтобы достичь стоящей перед ними цели. Баэлор пока не заметил замечал в себе никакихизменений, даже самых мелких изменений, и рыцарь-капитан а Серафакс пообещал сказать ему, если увидит их сам. Однако же, в нынешние дни эти опасения всё равно немного омрачали любовь привязанность Баэлора к своему командиру.
— Знакомый мне взгляд. Что тревожит тебя, друг мой друг? — спросил Серафаксрыцарь-капитан.
На бедре рыцаря-капитана висел покоящийся в ножнах Серафакса висели ножны из человеческой кожи , где покоился Лихорадочный клинок – — длинный нож древнего и неизвестного происхождения – а в . В руках он держал посох из тёмного металаметалла, навершием которому служил гравированный клинописью череп альдарской ведьмы альдарис клинописной гравировкой. Баэлор давным-давно перестал смотреть на него, ибо от одного лишь вида черепа мёртвой головы начинали болеть глаза.
— Аппетиты Маркога всё растут, — произнёс Баэлор. Воина беспокоила не только эта вещьСреди нескольких тем, но именно беспокоивших его, воин выбрал эту, потому что её было проще всего было озвучить. — Его жажда голод до чужой плоти становится сильнее, особенно усиливается. Особенно до плоти Астартесастартес.
— Таковы требования Принца Боли и Наслаждения, . — Серафакс вздохнул. — Марког упивается милостями Слаанеш, а они не даются задаромдаром.
— Он плохой инструмент Такие орудия не годятся для покорения галактикиГалактики, — пробормотал Баэлор.
— Марког могуч, — сказал Серафакс. — Почему же он плохой инструментнегодное орудие?
— Потому что он не ''ваштвоё'' инструменторудие! — ответил воскликнул Баэлор, поворачиваясь лицом повернувшись к пылающему лику рыцаря-капитана. — Не до конца! Марког — раб другой силы. Неважно, командующий он Скорбной Гвардии или нет, его верность всегда будет под вопросом из-за данной богу клятвытого, что он присягнул одному из богов.
Серафакс улыбнулся всё ещё видимой половиной рта.
— «Бог». Я помню Помню дни, когда ты не употреблял такого словаупотребил бы такое слово.
Баэлор вздохнул.
— Помню и я. Те времена были проще.
— Не времена были проще, а мы, — мягко поправил его рыцарь-капитан. — А мы. Мы не осознавали ни своего места, ни своего потенциала. Ты Теперь же ты и я идём по пути, который ведёт нас к исправлению этогопоможет нам это исправить.
Чернокнижник как будто словно бы невзначай взмахнул посохом, и плексигласовое стекло шкафчика раскололось плекс-стеклянный шкафчик раскололся от удара гравированным черепом альдари. Внутри лежал лежала ещё один череп формы одна мёртвая голова — космодесантника, судя по форме и размеров, характерных для космодесантникаразмерам. Он был покрыт слоями Этот череп покрывал слой сусального золота. Когда Серафакс пробормотал себе что-то под нос, золото оно начало плавиться и стекать, не повреждая кость.
— Еще Ещё один череп псайкера? — предположил Баэлор.
— Будет неплохоЧто поделать, если наши враги продолжат разбрасывать их кругомповсюду раскидывают, — со смешком произнёс рыцарь-капитан, после чего вновь стал серьёзенпосерьёзнел. — Это У меня не появилась какая-то жуткая одержимость, друг мой. Сейчас, когда варп в таком смятении, бесценно всё, что хранит в себе воспоминания о тесной связи с ним. Абаддон привёл эмпиреи в ярость, и от их когтей защищены лишь его ближайшие союзники. Мне же нужно защищать оберегать и направлять нас. — Он замолчал и Замолчав, он прищурил оставшийся уцелевший глаз, обратив взгляд и посмотрел на Баэлора. — В чём дело?
— Я последую за вами тобой куда угодно, вы ты же знаетезнаешь, но почему вам тебе кажется, что вы преуспеете ты преуспеешь там, где потерпел неудачу Абаддон? Десять Тысяч Глаз – — мощная сила, но это лишь маленькое пятнышко по сравнению с тем, чем командует Абаддонон. Кроме того, Разорителя заслуженно восхваляли как генерала полководца и тактика во времена… времена... когда всё было дела обстояли иначе.
— То было тогда, — просто сказал Серафакс. — Ныне Абаддон сражается , ослеплённый ненавистью и злобой. Сыны Гора Хоруса всегда были напыщенными и зазнавшимися, а со временем эти черты лишь усугубились. Темные Тёмные Ангелы же , напротив, никогда не теряли чистоты помыслов. Ни в прошлом, ни сейчас.
Он поднял череп мёртвую голову на уровень глаза и осмотрел егоеё, после чего подбросил в воздух. Вместо того, чтобы упасть на палубу, череп начал медленно и лениво вращаться по орбите вокруг Серафакса.
— Наши инструменты могут быть необычнымиорудия, пусть и могучимимогучие, бывают непривычными, но всё же мы используем применим их для изменения галактики, чтобы преобразить Галактику. Примарх Как и учил нас примарх, мы не останавливаться до тех поростановимся, пока добычу не настигнет гибель. Пока ты со мной, брат мой, мы обязательно добьёмся успехауспех не уйдёт от нас.
Рыцарь-капитан положил руки на затылок Баэлора. Последний наклонился Тот немного подался вперёд, и Серафакс коснулся его лба губами.
Как и всегда, пламя не обожгло воина.
==='''VI'''===
Космодесантник открывает огонь, и болт-снаряды с рёвом пронзают воздух, но не находят цель. Не из-за того, что космодесантнику недостаёт меткостивоин недостаточно меток: он мастерски стреляет именно туда, где увидел охотника. Благодаря трансчеловеческим рефлексам космодесантнику хватает микросекунды, чтобы поднять постчеловеческой скорости реакции он вскинул болт-пистолетыуже через микросекунду после того, как у него дёрнулись руки, вот только охотнику её тоже ловчему хватилои такой задержки.
Он совершает еще ещё один невероятно стремительный прыжок.
Лев Эль’Джонсон, примарх Первого Легионалегиона, сталкивается с космодесантником и валит того его на землю.
Лев смотрит, как горят родные планеты вероломных братьев, уничтоженные по его приказу. Смотрит, как горит Терра из-за того, что он опоздал. Примарх встречается лицом к лицу с Лютером, и по нему бьёт волна горя от осознания того, во что превратился старый друг. Эта волна бьёт ещё разВал накатывает вновь, и едва не накрывает накрывая его. А затем… затем…затем... … затем...
Ничего. Лишь лес да река.
— Рыцарь второго отделения разрушителей Третьей роты Пятнадцатого капитула. Диакон Ордена ордена Трёх Ключей и посвящённый Крыла Ужаса. — На поверхность всплывает ещё больше воспоминаний, приносящих и они приносят с собой имя обладателя этих титулов. — Забриил.
Выражение лица космодесантника скрыто за лицевой пластинойскрывает шлем, однако Лев Эль’Джонсон чувствует, как тот перестает перестаёт бороться. Возникает Впрочем, возникает напряжение другого рода, то, которое примарх тоже ощущает. Воины Легионес Астартес не ведают страха, однако, насколько может судить Лев, Забриила охватывает нечто не сильно от страха отличающеесячувство, довольно близкое к боязни.
— Слезь с него! — кричит кто-то в десяти шагах позади и в трёх правее справа от примарха. — Он наш защитник!
— Он предатель! — рявкает Лев. Слова гулко резонируют в его горле, а их смысл закрепляется в мозгу, стоит им сорваться с губ. Да, предатель, как и Лютер. Примарх вспоминает обозначения всех подразделений, отосланных обратно им на Калибан, и отделение Забриила среди них. — Предатель, который сейчас во второй раз пытался убить меня.
— Это ''ты'' предатель! — зло говорит ярится космодесантник под ним. — Ты бросил нас, бросил Калибан и бросил Империум!
— Ложь! — рычит ЛевЭль’Джонсон, но слова Забриила , словно когти , вонзаются во вновь открывшиеся в растравленные раны.
Лев знает, что никогда не собирался бросать Империум, но сколь много раз он задавался вопросом, правильный ли выбрал курс действий? Кемос, Нуцерия, Барбарус: его сыны уничтожили эти миры в попытке , стараясь отвлечь предателей от Терры и , расчистить путь для Сангвиния с Кровавыми Ангеламии Девятого. Стоило ли Тёмным Ангелам продолжать несмотря А что, если бы Тёмные Ангелы ринулись вперёд, не считаясь ни на чтос чем? Или же Льву следовало превратить Что, если бы Эль’Джонсон превратил свой Легион легион в наконечник копья, столь любимый Сынами Гора наконечник копья Хоруса, и устремиться к глотке братавонзил его в горло брату-изменникаизменнику?
Спасло бы это жизнь отцу Льва?
— Ложь? Тогда где ты был десять тысяч лет? — вопрошает Забриил.
Примарх открывает рот, чтобы назвать того глупцом, но слова не выходят из усттеряет дар речи. Он хочет потребовать от Забриила повторить, хотя смысла в этом нет: это бессмысленно, ведь Лев всё прекрасно расслышал. В самих словах смысле слов нет сомнений нет, но вот стоящий то, что за ними смысл ним кроется, парализует примарха и вводит того , вводя его в чуждое ему состояние неуверенности.
— Сними шлем.
— Что?
— Сними шлем, — рявкает рычит примарх, — или я сам его сорву! На мгновение Льву кажется, что Забриил сейчас потянется к оружию, но Тёмный Ангел поднимает руки и, подчиняясь, размыкает крепление шлема. Между тем Эль’Джонсон повторно оценивает состояние брони и оружия своего вероломного сына. Доспех не просто повреждён: он получал ущерб, его небезупречно ремонтировали, и так много раз. Все эти отметины — не результат одного крупного боя, а последствия долгого использования. Согласно процедурам легиона, латы давно уже следовало бы заменить. Забриил снимает шлем, и его лицо открывается взору примарха. Лев обращается к воспоминаниям и обнаруживает практически точное совпадение: Забриил, терранин, кожа неяркого бледно-коричневого оттенка, чёрные волосы, глаза похожи на тёмные сапфиры. Ветеран, воевал ещё с ранних дней существования легиона. Уже стал зрелым астартес, когда Эль’Джонсон принял командование.
— Варп разбросал нас не только сквозь пространство, но и сквозь время, — говорит Забриил. — Я появился вновь, наверное, лет четыреста назад. Четыре сотни лет пряток и бегства от моих ''младших братьев'', — с издёвкой добавляет он. — Мы всегда проявляли целеустремлённость, когда сталкивались с врагом, но десять тысяч лет, проведённых в ненависти и попытках растоптать чувство вины? Воистину, владыка мой Лев трясёт головой, цепляясь за то, что ему известноты хорошо обучил своих сыновей.
— НетЧто за насмешки? — рычит Эль’Джонсон. Десять тысяч лет – это невозможно. Примарх… Я не знаю наверняка, как бы состарились мы— Мы вернулись с Терры на Калибан, но космодесантник давно бы умеробнаружили лишь враждебную нам систему! Вы открыли по нам огонь без предупреждения, я уверен.а ваши лидеры заключили сделки с…
Вздохнув, Забриил вздыхает и роняет голову на землю. Его лицо выражает запредельную усталость.
— Я ничего не знал про силы, о которых ты говоришь, и не контактировал общался с нашими лидерами: Лютером, Астеляном и прочими. Лишь недолго и между делом. К приказу открыть огонь по твоему флоту я тоже не имею никакого отношения, но вот . А что до моей реакции…того, как я поступил, узрев тебя...
Он поднял поднимает голову и посмотрел смотрит Льву прямо в глаза. К такому примарх не привык, ведь , даже если судить по старым воспоминаниям, мало кто мог выдержать его взгляд даже если судить по старым воспоминаниям.
— После того, как ты отправил нас на Калибан, я встречал видел тебя только один разлишь однажды. Тогда флот обрушивал на нас огонь, а наши братья высадились на планету, чтобы вести войну. Впервые за годы я мельком заметил тебя, прорубающегося сквозь : ты прорубался через ряды новых рекрутовновобранцев, которые никогда не видели взирали на тебяпрежде, и в чьём первом своём настоящем сражении в доспехах Первого Легиона им противостоял их собственный генетический отец с легиона они вышли против своего же генного отца и его палачамипалачей. Они погибали за считанные считаные мгновения, а ты шёл вперед. Наверное, в поисках искал Лютера. Больше я тебя не видел, однако даже после случившегося всего, что случилось потом, даже когда планета раскололасьмир раскололся, а каждого из нас утащил варп забрал нас, выражение твоего лица осталось со мнойне стёрлось у меня из памяти. Я помнил его все эти долгие годы.
Лев изучает лицо Забриила, используя полагаясь не только на глаза, но и на все свои прочие чувства, однако не обнаруживает ни намёка на обман. Космодесантника не выдаёт двойное сердцебиение, как нет и нет присущего лжи душка. Впрочем, хотя, конечно, если когда тебя прижимает к земле и обезоруживает примарх, это у любого запустит рефлекс «сражайся создания сработает реакция «бей или беги», а на таком фоне сложно различить едва уловимые запахи, которые возникают при усиленной тревоге.
И так далее, и так далее. Должен Следовало ли он был увидеть то, что скрывалось за ему заглянуть под покров маниакальной любовью любви Лоргара к их отцу? Должен ли он был понятьПонять, что Ангрон никогда не утолит свою ярость? И, что важнее всего, должен ли он был распознать изъяны Гора Хоруса Луперкаля? Это не являлось частью натуры Но такие изыскания были чужды природе Льва, ибо он вместе с Первым Легионом смотрел легионом взирал лишь вперёд, выискивая высматривая угрозы во тьме за пределами границ человечестварубежами государства людей, и никогда не оглядывался назад, однако. Впрочем, неудача всё равно мучает мучит его. Но как имел ли он мог надеяться увидеть возможность углядеть червя в сердце одного из величайших дипломатов и стратегов за всю историю рода человеческого, если даже не смог сумел предвидеть помыслы и действия собственного Легионалегиона?
— По твоим словам, я бросил Империум, — тихо и угрожающе произносит Левугрожающим тоном. — Клянешься Клянёшься ли ты самым дорогим тебе, что остаёшься веренсохранил верность? Что , кому бы ни были преданны присягнули твои командиры, именно ты, Забриил, любил Императора и человечество, а обратился против своих братьев и меня лишь потому, что верил в предательство с нашей сторонырешил, будто мы предали вас?
— Клянусь.
— Нелегко принять твои слова о десяти тысячах лет, — говорит Лев, — но я им верю.
Он поднимается и протягивает руку Забриилу. Это больше символический жест, нежели реальное предложение помочь, ибо ведь космодесантник может встать и сам.
Забриил не шевелится.
— А ты клянешьсяклянёшься?
Примарх хмурится.
— В чём?
— Клянёшься ли ты самым дорогим тебе, что остаёшься веренсохранил верность? Что ты, Лев, любил Императора и человечество, а обратился против своих генетических генных сыновей лишь потому, что верилрешил, будто мы предалитебя?
— Клянусь, — отвечает ЛевЭль’Джонсон.
Забриил хватается за протянутую руку, и примарх поднимает его на ноги. Спустя мгновение Лев замечает, что в глазах космодесантника стоят слёзы.
— Какая же бессмыслица, — бормочет про себя Забриилвоин себе под нос. — Если там кто-то и был предателемпредавал, то не те, на кого я думал. Мы сражались друг с другом без причины.
— Забриил, — серьёзно говорит ЛевЭль’Джонсон. — Я должен знать, в какой мы сейчас ситуации. Что с Империумом? Что с моими братьями? А с Легиономлегионом?
Космодесантник невесело усмехается.
— С чего бы начать? Точная дата… дата... определить её непросто даже тому, кто четыреста лет отслеживал течение времени. Император всё так же погребён в Золотом Троне— ну, ну или в это верят Его подданные. Я же , а я не могу сказать наверняка. Ему поклоняются как богу–богу.
— Ему Как ''чтокому''?
Забриил устало пожимает плечами.
— Имперское кредо. Экклезиархия столь же фанатична, как и ублюдские ублюдочные Несущие Слово в наши дни, вот только сейчас за ней стоит вся мощь Империума. Если ты отрицаешь божественность Императора – это смертный приговор, тебя приговаривают к смерти. Думаю, у большинства космодесантников взгляды на этот вопрос данную тему не столь категоричны, но у меня мне как-то не было особой выпадало возможности поговорить с кем-то нибудь из них. Все люди вокруг тебя считают Его богом, а я просто держу своё мнение при себе.
Лев закрывает глаза.
— После Осады Терры я задавался вопросом, стоила ли эта наша так называемая победа уплаченной за неё цены. Сейчас же я сомневаюсь в том, что мы вообще победили. — Он вновь открывает глаза. — Как мои братья допустили подобное?
— Их больше нет, — со вздохом отвечает Забриил. — К тому моменту, как варп выплюнул меня, все верные примархи были лишь воспоминаниемот всех верных примархов остались только воспоминания. Будь уверен, я искал информацию и сведения о них, отчаянно пытался пытаясь найти хоть какую-то связь с моей прежней жизнью, которую знал, но мне даже неизвестно, кто пал последним или как это случилось. Одни говорят, что они мертвы, другие – — что исчезли. Некоторые Третьи вообще видят в них персонажей мифов и легенд. Теперь Империумом правят Верховные лорды Терры.
Возможно, но не фактвряд ли.
— А что с моим Легиономлегионом? — спрашивает Лев, пытаясь сдержать чувства.
— Реорганизован по согласно приказу лорда владыки Гиллимана, — беспристрастным тоном рассказывает беспристрастно уведомляет Забриил. — Все Легионы легионы разбиты на отдельные капитулы. Тёмных Ангелов осталось Тёмные Ангелы существуют до сих пор, их около тысячи, но с ними связано много других капитуловплотно связаны многие ордены-наследниковнаследники.
— ''Гиллиман'', ! — шипит Левпримарх, чью скорбь вдруг вытесняет пламенная ярость. — Никогда не довольствуется Вечно недоволен работой других! Даже вознамерился улучшить планы замыслы нашего отца! Надо было разобраться Напрасно я не разобрался с ним ещё на Макрагге, когда он впервые поднял на меня руку. Ну почему смерть настигла именно Сангвиния, а не забрала ''его''вместо Сангвиния?
Примарх делает резкий вдох.
— Я должен отправиться на Терру. Если, как ты говоришь, мой отец до сих пор на Золотом Троне, если в Нём ещё теплится жизнь и горит хоть какая-то искра сознания, я Его увижуувижусь с Ним. Забриил вновь качает головой.
— Это невозможно. По крайней мере, я так полагаю, — прищуриваясь добавляет он, сузив глаза. — я так думаю. Понятия не имеюМне же неведомо, как ты вообще оказался здесьпопал сюда.
Лев возвращается мыслями к своему пробуждению у реки. Те леса явно росли не на Камартеэтой планете, и теперь он понимает, что на самом деле они ''заросли напоминали'' леса чащи Калибана. Тем не менее, примарх не знает, как он попал оказался на Камарт Камарте — или как ''там'' «там» вдруг стало ''здесь''преобразилось в «здесь».
— Для меня это тоже своего рода загадка. Но почему путешествие к Терре невозможно? Человечество больше не может пользоваться варпом? Или все навигаторы погибливымерли?
— Ничего столь прозаичного, — произносит Забриил. — Разве Сутик и Илин не рассказали тебе, как почему народ Камарта оказался впал в таком состояниитакое ничтожество?
Космодесантник указывает на лагерь вокруг.
— Они сказали, что небеса разверзлись, и пришли Ублюдки, — вспоминает Лев. — Что всё исказилосьизвратилось, даже сами звёзды, и я сам это увижу, когда зайдёт солнце.
— Достаточно точно, — говорит Забриил. — Закат уже скоро. Если подождёшь, то тебе будет легче понять моё объяснение.
Примарх раздумывает. Инстинкт Чутьё велит ему скорее добыть ещё больше информации, но на деле он уже почти чувствует, как его душа идёт трещинами. Лев потерял сознание в сражении поединке с тем, кого считал братом, а пробудившись , узнал, что прошло минуло десять тысяч лет, и все его истинные братья мертвы. Скорее всего, впереди примарха Эль’Джонсона ждут новые откровения, и он прекрасно это понимает. Хороший воин знает пределы своих возможностей. Ко Льву продолжают возвращаться воспоминания, поэтому не стоит ещё сильнее нагружать психику в попытках , стараясь переварить десятитысячелетнюю историю ста веков за один раз.
Кроме того, существует и другаядругой, более жуткая вероятность тогожуткий вариант. Возможно, всё, что всё происходящее происходит с ним , подстроено совратившими Гора теми же нечистыми силами, которые что совратили Хоруса, а теперь хотят помучить истерзать Льва картинами того, как окончательно рушится мечта его отца. В таком случаеЕсли так, он не будет торопить события и подождёт, пока не обнажатся изъяны этой иллюзии.
— Мне всё ещё нужен нож, — громко говорит он группе людей, отворачиваясь от Забриила.
— Вам нельзя есть мясо такого создания, повелитель, — подаёт голос какая-то женщина, после чего кто-то пихает её локтем в рёбра. — Ну, нам нельзя, — нерешительно добавляет она.
— Я не собираюcь собираюсь есть его, — заявляет Лев.
Примарх сгибает пальцышевелит пальцами, а в его разуме просыпаются воспоминания из далёкого прошлого, когда он охотился на Калибане.
Хотя нож слишком мал для его рук, такое незамысловатое занятие, как свежевание добычи, занимает разум Эль’Джонсона и успокаивает его. На клинке нацарапана метка в форме аквилы, и пусть в нынешние времена такой символ считается религиозным, примарх видит в нём только напоминание о своём отце. Он почти не обращает внимания на то, как настроены люди вокруг, хотя чувствует, что некоторые камартцы испытывают страх после его победы над их «защитником». Других же вдохновляет тот факт, что теперь с ними ещё более грозный воин. Лев едва замечает, что солнечный свет, уже приглушённый листвой и стволами деревьев, угас окончательно. Лишь услышав, что к нему подходит Забриил, примарх задумывается, почему так. Да, его глаза гораздо чувствительнее человеческих, но всё же...
— ПолагаюДа, именно — тихо отвечает Забриил. — Великий Разлом. Насколько мы знаем, он рассекает надвое всю Галактику, но выяснить это в точности непросто, так как Астрономикан затуманен, а безопасные варп-путешествия неосуществимы, если не считать одиночных прыжков на несколько световых лет. Астротелепатия тоже крайне ограничена. Мы не в Разломе, но даже тут варп настолько беспокоен, что почти невозможно установить связь на большие расстояния, не даст мне добраться до Терры? — спрашивает примархговоря уже о том, что это опасно для тех, кто её налаживает.
— ДаНекоторые утверждают, — тихо отвечает Забриил. — Великий Разлом. Насколько мы знаем, продолжает он рассекает надвое всю галактику, но выяснить это наверняка непросто, так как Астрономикан затуманен, а безопасные варп-путешествия неосуществимы за исключением прыжков по несколько световых лет за раз. Астротелепатия тоже крайне ограничена. Мы не в Разломе, но даже тут варп настолько взбаламучен, — что практически невозможно установить связь на больших расстояниях без риска подвергнуть опасности тех, кто её налаживает. По словам некоторых Разлом поглотил остальную галактикуГалактику, но я им не верю, — продолжает он. — Тем не менееВпрочем, должен признать, что у меня нет доказательств в пользу моей точки зрения.
— И вновь Гибельный Шторм. Своего родашторм, или нечто вроде, — бормочет Лев. Вспыхивают воспоминания: звёзды цвета крови, стены демонической крепости толщиной с целые звёздные системы и чудовищный, раздутый облик силуэт ''«Веритас феррум»''... Примарх отгоняет эти мысли. — Итак, мы отрезаны от Терры, а значит , и от центра имперской власти Империума. Варп-путешествия сложны и опасны наряду с астропатической связью, как и астропатическая связь. Подозреваю, структура Империума распаласьгосударство утратило целостность, и теперь у разорителей преимуществоэтим воспользовались налётчики?
— Всё такВерно, — подтверждает Забриил. — И у ксеносовксеносы, и у Хаосахаоситы. «Ублюдками» жители Камарта называют боевую банду, которая спустилась на их планету и разрушила её, хотя сами захватчики называют именуют себя Десять Тысяч Десятью Тысячами Глаз. Это — у них там мутанты, еретики и некоторое количество испорченных Астартес, сколько-то порченых астартес. Я прибыл в этот мир тайно, ещё до открытия появления Великого Разлома. Тогда здесь размещался гарнизон капитула космодесантников, которых ничего не связывало с Тёмными Ангелами, поэтомучто усложнило бы охоту моим младшим братьям, если бы мои маленькие братья они нашли меня, это бы усложнило им охоту. Крепость стала первой целью атаки ренегатов отступников и не уцелела. Те обитатели планеты, коих не постигла гибель или рабская судьбаубили и не поработили, теперь живут вот так. Наткнувшись на эту группу, я начал делать всё возможное, чтобы защитить всеми силами защищать их, потому как поскольку не мог ни покинуть мир, ни позвать на помощь. Я даже не знаю, остался ли вообще кто-нибудь, кто мог бы способный помочь.
— Я уже жил так прежде, — говорит Лев. — Разрозненные и отдалённые поселения в окружении лесов и злобных, разумных зверей, которые убили перебили бы нас всех, будь у них такой шансесли бы могли. Забриил, ты терранецтерранин, а не калибанец. Знаешь, что как я сделал поступил в той ситуации?
— Организовал народ своего мира и истребил зверей, — кивая произносит Забриилвоин, кивнув. — Эти сказания были широко известныЗнаменитые предания.
— И я поступлю так вновь.
Он был Первым, сыном, который делал всё, что от него просили , невзирая на цену. Лев уничтожал кошмары галактики, сокрушал порождённые Галактикой, подавлял восстания и разрушал миры во имя своего отца. Примарх делал это ради воплощения великой мечтыдействовал так в служении великому замыслу, которая умерла который сгинул на борту ''«Мстительного духа»'', пронзённая пронзённый когтями ГораХоруса.
— Собираешься выковать новый Империум? — спрашивает Забриил.
— Нет. Это мог сделать Такими способностями обладал лишь мой отец. Теперь же галактика Галактика пылает, моих братьев больше нет, а сам я отрезан от Терры. — Лев делает паузуненадолго умолкает. Впрочем, однако, чего у него всегда было в достатке, так это он никогда не страдал нехваткой решительности. — Если всё, что я знаю о работе все известные мне труды моего отца, уничтоженоуничтожены, тогда мне нужно я должен вернуться к тому, чем я занимался прежде. Я буду защищать людей.
Он очищает вытирает нож дочиста и сует его убирает за пояс. На фоне примарха вещица маленькаякрошечная, но лишь глупец оценивает орудие по размеру.
— Мой отец был завоевателем, и я стал им в Его интересах. Однакотаковым ради Него, это не моя но у меня иная натура. Я убиваю врагов, а враги человечества – — мои враги и мне. Я не стану требовать от людей народа Камарта никаких обещаний, и уж точно никакого ''поклонения''«поклонения», – — это слово Лев выплевывает последнее слово – произносит со злостью, — но я прикончу их угнетателей. Следовать А жители пусть сами решают, следовать ли им за мной или нет – выбор народа планеты.
— Ты собираешься атаковать Десять Тысяч Глаз? — интересуется Забриил.
— Как я понимаю, они до сих пор на поверхности миракто-то из них всё ещё здесь, поскольку люди боятся, потому что люди бояться быть замеченнымиих заметят.
— Так и есть. — Космодесантник отводит взгляд и морщится. — Ну ладно. Если ты действительно этого хочешьжелаешь того, я могу отвести отведу тебя к ближайшей ближайшему их крепостиоплоту.
— Ты будешь сражаться? — вопрошает Лев.
Странно спрашивать такое у космодесантника, но и времена нынче странные. Забриил стар и измождён. Кроме того, он по понятным очевидным причинам, он не может полностью доверять Льву, как и Лев не может полностью доверять ему.
— Я был разрушителем, — отвечает Забриил, всё ещё глядя на что-то, чего не видит Леввидимое лишь ему одному. — Я искоренял врагов человечества всем, чем располагал наш Легионлегион. Теперь же у меня нет ничего , кроме пары болт-пистолетов и цепного клинка, поэтому я не мог вступить в бой с теми отбросами, так как знал, что меня убьют, а эти люди лишатся всякой защиты от рыскающих банд. Но если на войну собирается отправляется Повелитель Первого…Первого...
Он вновь смотрит на Льва и встречается с ним взглядом.
==='''VII'''===
Повелитель Первого вернулся. В чём-то он остался точно таким же, каким я его помнил, а в чём-то разительно изменился.
Лица примархов не забываются, за исключением, быть можетпожалуй, лика примарха черт владыки Альфа-Легиона. Помимо самого Льва , я видел и четырех четырёх его братьев: Мортариона из Гвардии Смерти, Лемана Русса из Космических Волков, Фулгрима из Детей Императора и Гора Хоруса Луперкаля. Их облик навечно врезался мне в память. Точнее, но то было я запомнил, как они выглядели тогда, в дни Великого Крестового крестового похода , ещё до нашего изгнания того, как нас изгнали на Калибан. Я понятия не имел, как изменились ГорХорус, Мортарион или Фулгрим, оказавшись во власти Хаоса.
Лев же ''постарел''. Я не знал, почему это случилось, и примарх, судя по всему, тоже, ибо : если верить его словам , он ничего не помнит о том, что случилось произошло с ним после разрушения Калибана. Может, по какой-то причине Тёмные Ангелы держали Льва Эль’Джонсона в чём-то вроде несовершенного стазиса? Или же примарх просто спал десять тысяч лет, и так на его физиология отреагировала на прошедшую сотню организм повлияла сотня прошедших веков? Тем не менее, я узнал Льва в тот же миг, как увидел даже несмотря его, невзирая на седину и морщины. Доспех отличался от того, который я помнилв моих воспоминаниях выглядел иначе, но вот окружающая мимика примарха атмосфера, особенности поведения его повадки и производимое им впечатление — его аура – какое бы значение вы не придавали этому понятию – , если вам угодно, — остались прежними. Он был моим генетическим отцом, и Своего генного отца я бы узнал , даже если бы он носил нищенские лохмотья, а его даже в нищенских лохмотьях и с лицо скрывалось под мешаниной шрамов вместо лица.
Лев Эль’Джонсон привлекал к себе внимание благодаря своей силе и славе, но мрачность Повелителя Первого отталкивала отталкивал людеймрачным нравом. Сущность примарха побуждала окружающих преклоняться перед ним, однако его характер удерживал их на расстоянии. При разговоре со Львом к тебе приходит тебя посещало внезапное и сокрушительное осознание того, что все твои слова оцениваются и взвешиваются согласно по стандартам примархасына Императора, ибо тот решал, достойны ли они твои речи его внимания и траты потраченного времени. Он являл собой воплощение сосредоточенности и яростной целеустремлённости, и . И неважно, при каких обстоятельствах или почему, но Лев пробудился именно после того, как раз после открытия в галактике Великого Разлома Галактику рассёк Великий Разлом.
Я никогда не верил в знаки предвестия и предзнаменованиязнамения, однако мне казалось, что вот это я игнорировать от такого совпадения отмахнуться не могуполучалось.
Свой Легион легион я отверг ещё давным-давно, когда остальная другие его часть попыталась воины попытались убить меня по неизвестной мне причине. После возвращения Вернувшись в материальное царство измерение, я сотни лет скрывался от параноидальных, злобных и мстительных потомков того ЛегионаПервого, чей облик ныне принимал различные формыносящих разнообразные обличья. Лев более не имел власти надо мной. Даже если бы я поверил в заверения утверждения примарха о том, что жертвой предательства измены оказался он, и что его силы атаковали Калибан лишь из-за беспричинного нападения на них самих, это этого не хватило бы не вернуло , чтобы восстановить мою верностьпреданность. Я слишком долго был одинпробыл в одиночестве, слишком сильно так привык самостоятельно принимать собственные решения и выживать, полагаясь лишь на свои инстинктысвоё чутьё, чтобы вот так просто что уже не мог с лёгкостью покориться чужой воле. Да, Лев являлся моим генетическим отцом— мой генный прародитель, но не он приложил руку к моему сотворениюсотворил меня. Кроме того, пусть я больше и уже не был настоящим человекомнастоящий человек, но разве это не человеческая черта – перерастать родительский авторитетсвойственно людям освобождаться от власти родителей, взрослея?
А посему, когда Повелитель Первого объявил, что пойдёт войной на Десять Тысяч Глаз, меня побудило предложить ему помощь не долгчувство долга, страх, верность или любовь побудили меня предложить ему свою помощь, а нечто большее.
Не религиознаяв религиозном смысле, ибо ведь я всё ещё презирал поклонение Императору как богу, чем занималось заблудшее население привычное для заблудшего населения Империума. Нет, это было меня охватило что-то первородное, более глубокое и не столь запретное. Это было ощущениеЯ ощутил, что Лев неспроста не просто так оказался именно здесь и именно сейчас. Он вернулся в тот момент, когда не только Империум, но и само человечество столкнулось с величайшей угрозой со времён Ереси ГораХоруса. Слишком уж большое совпадениеМноговато для простой случайности. Я не раз слышал, как шарлатаны и колдуны, псайкеры да шарлатаны с псайкерами вещают о будущем, судьбе и предназначении, но только тогда я впервые мог бы сказать, что чувствую это по-настоящемудействительно ощущаю нечто подобное. Я понятия не имел, куда в итоге меня всё заведётэто приведёт, но одно знал точно: я обрету меня ждёт нечто большее, чем роль одинокого утомлённого воина, что защищает разношёрстную разномастную группу беженцев от угрозы, с которой он не сможет сумеет справиться, если та обрушиться обрушится на них в полную силу.
В ту первую ночь мы никуда не пошли. С наступлением темноты великие звери лесов становились активнее, и хоть , хотя Лев их не особо особенно боялся, в наше отсутствие после нашего ухода лагерь был стал бы более уязвим. Кроме того, возрастал шанс риск привлечь к себе внимание, ведь : пока мы подбирались бы приближались к предателям, на нас могли напасть хищники, и тогда нам пришлось бы защищатьсяобороняться. Лучше выдвигаться днём, когда свет солнца— те лучи, которому удаётся пробиться которые пробиваются через полог, — удерживает более наиболее опасных лесных обитателей в их логовах.
Я говорю «более «наиболее опасных», так как у меня не было сомненийно нужно уточнить, что я нисколько не сомневался: после прибытия Льва титул «самого опасного» «опаснейшего» перешёл к нему.
Мы ушли с первыми рассветными лучами, как только занялась заря. Свой прежний цепной клинок я потерял лет триста около трёх веков назад в бою с альдари-ренегатами, а нынешний забрал спустя тридцать лет у одного из воинов капитула со смехотворным названием «Ангелы Искупления», когда обернул обратил их неудавшуюся засаду на меня против них самих. Но вот два моих болт-пистолета модели «Тигрис» служили мне еще ещё во времена Великого Крестового крестового похода и до сих пор находились в рабочем состояниине отказывали, несмотря на возраст, хотя боеприпасов было оставалось мало. Пока Империум ещё существовал, даже такой бродяга как я вроде меня без особых проблем пополнял запасы болт-снарядов для оружия стандартного образца, ибо всегда находились теличности, кто был не прочь продать контрабандные готовые сбыть нелегальные или служебные подотчётные патроны гиганту какому-то великану в плаще и капюшоне. Однако, после открытия возникновения Великого Разлома мне оставалось лишь приходилось либо обшаривать оружейные, не до конца полностью разграбленные захватчиками оружейные или , либо забирать боеприпасы боекомплект у тех, кого я убивал, и надеяться, что они на нём не слишком порченныемного скверны.
У Льва же имелся только нож, который ему дали для свежевания добычи. Его руке не подошло бы ни одно огнестрельное оружие из лагеря – — арсенал камартцев в основном это были авто- состоял из автоматических и крупнокалиберные пистолеты да один древний крупнокалиберных пистолетов, а также одного древнего и крайне ценимый дробовик женщины ценимого дробовика, принадлежащего женщине по имени Рина – а сам он , — к тому же примарх не хотел лишать их оборонительных средств, и так без того скудных средств обороны. Казалось настоящим безумством бы, безумно нападать на врага, имея столь плохое оснащение, но я был обнаружил, что на удивление спокоен. Рядом со мной шагал примарх Императора, создание, подобных которому галактика Галактика не видела уже тысячи лет, и никто бы лучше не подошёл лучше для выполнения справился с лежащей перед нами задачизадачей.
Камарт входил в число наиболее развитых имперских миров из тех, где мне приходилось доводилось бывать, а его население относилось к своим трансчеловеческим постчеловеческим защитникам и владыкам без преклонения, присущего более примитивным людям. Последние могли бы посчитать Здесь космодесантников не считали ни богами или , ни небесными воителями. Я знал, что размещавшиеся здесь воины происходили из капитула Рубиновых Полумесяцев, и они храбро сражались с превосходящими силами врага. Хотя Камарт был служил им всего лишь их аванпостом, но местные почитали космодесантников астартес так, словно жили на родном мире родной планете капитула.
Оплот Рубиновых Полумесяцев под космодесантников, носивший название Крепость «крепость Красной Луны Луны», стоял в величавом уединении на вершине одинокой Горы Сантик – Сантика — давно потухшего и частично осыпавшегося вулкана, чьи склоны заросли густыми лесами. Единственная дорога, спускавшаяся с Горы Сантик дорога одинокого пика, вела в город Хьюмейские Водопады, который находился примерно в пятидесяти километрах от вулканагоры. Туда мы Мы со Львом отправиться не решилисьвыходить на шоссе.
Когда мы забрались на один из тянущихся кряжей по пути к склону вулкана хребтов, примарх остановился и окинул взглядом лес. Даже с такой высоты мы видели лишь только необъятный равнинный пейзаж, где с единственной природной возвышенностью была Гора — горой Сантик. На востоке чащу рассекала могучая река Хьюмея, что тянулась до самого города.
— Беженцы пришли оттуда? — спросил Лев, указывая на Хьюмейские Водопады.
— Да, — ответил я. Город и сам казался своего рода неким лесом из кристалфлекса, ферробетона и металла, слабо поблескивающим поблёскивающим в лучах солнца. — Внешние Его внешние границы были защищены ионным щитомприкрывал ионный щит, который при контакте сжигал любой растительным материаллюбое растительное вещество. Без него лес захватил чаща захватила бы город в течение года.
— Как теперь и получилось, — заметил примарх.
Силы Хаоса разрушили множество внушительных башен и мануфакторий, но , судя по плотному зелёному покрову, заметному мне даже издали я видел густую зелень: с такого расстояния, Камарт возвращал себе своё сам покорял то, что принадлежало ему по праву. Губительные Силы не имели к этому никакого отношения, ибо мир всегда был враждебен к людям. Непростую Их непростую жизнь на планете оправдывали лишь содержащиеся два факта: во флоре -первых, из местной флоры добывали ценные химические соединения, и тот факта во-вторых, что возникали они только в результате естественного взаимодействия между различными растениями, удерживал что удерживало Империум от попыток увеличить объёмы добычивыращивать их промышленным способом. В Правящая элита Хьюмейских ВодопадахВодопадов, как и в других тропических городахгородов, правящая элита состояла из тех семей, чьи техномагосы обладали знаниями о самых быстрых и эффективных процессах методах экстракции и методах очистки.
— А Вон те тени оттенки в пологе, — сказал произнёс Лев, указывая на огромные обесцвеченные полосы в зелёном море под нами, имеющие другой цвет. — они Они естественные?
— Я не занимался подробным изучением природы изучал природу этого мирав подробностях, — признался я, — но мне кажется, что нет. Хоть лес и смертоносен, некоторые местные довольно хорошо его знали. Они Когда мы передвигались по чаще, они предупреждали нас о местахоб участках, которые считали порченнымипорчеными.
— Значит, планета в хватке Хаоса, — пробормотал примарх. — Но он ещё не сжал кулак.
Я ничего не ответил. Для меня изменения флоры Камарта мало чем отличались от виденного мною того, что я видел кое-где на Калибане, но я не собирался озвучивать эту мысль, чтобы не вызвать гнев Льва. ОднакоКроме того, я тоже заметил схожесть. Пусть примарх и не мог объяснитьмне подумалось, как прибыл сюда и чем занимался что в прошедшие тысячелетия, но довольно этой схожести есть что-то ещё. Не странноли, что он примарх после долгого отсутствия, стёршегося у него из памяти, неведомым ему самому способом попал в мир, который так походил на тотстоль родственный планете, где его нашёл Император.?
Лев продолжил путь, скользя проскальзывая через растительность с искусностью тогосоздания, чьей естественной средой были лесаобитающего в лесах. Я изо всех сил старался следовать за ним, и уже тогда понимал, что выбранный примархом маршрут окажется не из простых. Сам бы я в такой местности за считанные считаные секунды оставил бы позади большинство обычных людей, но мои моим движениям недоставало изящества, ибо я полагался на грубую силу и скорость. Лев Эль’Джонсон же ''протекалструился'' меж между деревьев, почти не оставляя следов. Если бы он не подстраивался под мой темп, я бы то уже давно потерял егоскрылся бы впереди.
— Нам стоит ожидать патрулей? — спросил примарх на ходу.
— Я обычно избегал этой данной области, — ответил я, — но не думаю, что те эти отбросы настолько организованыорганизованны. Иногда они посылают в лес беснующиеся бандитские группы для охоты за выжившими или же просто поджигают и рубят деревья, если никого не находят. Их действия кажутся беспорядочными. Кроме того, — добавил я, — лес питает к ним любви не большелюбви, чем к Империуму. МожетВозможно, какую-то часть джунглей и затронула настоящая порча, но даже остальная растительность попытается задушить или сожрать любого, кто попытается рискнёт пройти через неё. Ей плеватьневажно, кто кому служит, поэтому предатели не разгуливают тут без особой надобности.
— Это поможет застать их врасплох, — произнёс Лев.
— У вас есть план атаки? — поинтересовался я.
— Уничтожить их, — ответил Лев, не оборачиваясь ответил Лев. —Я — Я не могу планировать до тех пор, пока мы не увидим местность. — Примарх ненадолго остановился и обернулся в мою сторонуоглянулся на меня. — Мой брат Сангвиний часто говорил о судьбе. Он знал , как и когда умрёт. Я до сих пор едва мирюсь с трудом терплю такие вещичем-то подобным, но…но...
Вздохнув, он сосредоточил полностью сосредоточился на мне свой взгляд. Оказавшись Неожиданно оказавшись в центре его вниманияпримарха, я ощутил тревогу.
— Возможно, судьба удел моего брата была предопределенабыл предопределён, в то время тогда как судьбы других – — нет, — сказал Лев Эль’Джонсон. — Раз уж речь зашла об этомна то пошло, у меня точно нет дара предвидения , как у него или презренного Кёрза, но мне не верится, что мы с тобой, Забриил, пережили гибель ''планеты'' лишь затем, чтобы пасть здесь.
Я невозмутимо с нарочитой невозмутимостью пожал плечами, хотя на самом деле не был так спокоен, как показывал.
— Со смертью я смирился в тот момент, когда стал космодесантником. Я старался избегать её в прошедшие столетия лишь потому, что не видел достойной цели, ради которой можно было не пожалел бы отдать жизнь.
Морщинистое лицо Льва потемнело.
— Мне нет пользы от подобного фатализма. Это – У нас тут не достойная цель, а простая задача, и её которую нужно выполнить. Я ожидаю, что, когда мы закончим здесь, ты всё ещё будешь жив, Забриил с Терры.
Он развернулся и продолжил свой подъём по линии хребтагребню кряжа, который привёл бы нас ведущего к самому вулкану. Пристыженный, я поспешил за ним, однако, слова примарха заронили в самую глубину моего естества необычное непривычное зёрнышко надежды. Лев, по сути, находился один на неведомой ему планете, без безо всякого оружия и шансов получить помощь, а противостоял противостояли ему неизвестно насколько многочисленный враги неизвестной численности и опасный противникуровня опасности, однако и всё же он не рассматривал нынешнее предприятие нашу вылазку какнечто вроде благородного последнего боя или задания, своего рода, благородный последний бой, как миссию с имеющего целью нанести максимальный ущерб врагу неприятелю и придать нашим смертям какое-то значениепогибнуть не напрасно. Для него Он воспринимал это было… как... Что? НачаломНачало? Прелюдией Прелюдию к более великой работевеликим трудам?
Несмотря на все мои сомнения касательно себя меня самого, галактикиГалактики, в которой мы оказались, и существа, являвшегося бывшего моим генетическим генным отцом, я вдруг понял, что очень хочу узнать, чего он – чего он… вернее, мы – смогли бы сумеем достичь.
==='''VIII'''===
Они прошли через уничтоженные разбомбленные участки леса, где орудия косили приближающихся наступавших врагов. Всюду Повсюду вокруг них валялась валялись потускневшая броня да и изломанные кости мёртвых захватчиков. Судя по количеству останков, огромные силы шли на штурм со всех сторон, но не одним лишь числом была взята Крепость они взяли крепость Красной Луны, и не ворота в итоге поддались противнику. Теперь Лев указывает на тёмный разрыв тёмную брешь в основании стены, где из воронки, обнажившей твёрдые породы воронки , торчат куски тусклого скалобетона.
— Мелта-бомбы? — спрашивает Забриил. — Их бы потребовалось немало.
— Я видел останки Астартесастартес, — мрачно говорит присевший ЛевЭль’Джонсон, пригибаясь у отверстия. — Это было Атаковало не просто отребье без нормального оснащения. Правда, хотя точку прорыва потом никто не запечатал.
— Они убили в этом мире всех, кто мог представлять для них угрозу, и отсюда чрезмерная самоуверенностьчрезмерно уверены в себе, — произносит Забриил. — Те, с кем я сражался в лесу, ожидали только лёгкой добычи.
— Думаю, глупо пытаться лезть на стены или взламывать проламывать ворота, когда враг оставил нам такой подарок, — заключает примарх.
Лев надевает шлем, после чего быстро и решительно движется вперёд. Он понимает, что это в бреши может быть ждать ловушка, но желание схватиться с неприятелем сильнее. Бдительный Кроме того, бдительный и хитрый противник вновь установил бы датчики охраны периметра, вырубил бы лес вокруг, чтобы получить лучший улучшить обзор со стен, и починил бы раскуроченные искорёженные автоматические турели, которые сейчас взирали на окружающий мир мёртвой оптикойбезжизненными объективами. Всё здесь подтверждает слова Забриила, а переоценка врага может обойтись тебе если отнестись к неприятелю с излишним уважением, можно поплатиться так же дорого, как и его недооценканедооценив врага.
Вокруг него смыкается тёмный и неровный ход сквозь стену шестиметровой толщины стену, однако примарх двигается Лев перемещается так стремительнопроворно, что практически почти сразу выбирается наружу. Его не встречают ни лазерные сети, ни мины, ни гнусное колдовство.
Эти мысли пролетают в голове Льва за секунду, после чего из разрыва бреши за его спиной появляется Забриил с болт-пистолетами наготове.
— Энергии нет, — говорит космодесантник, изучая стены. — Ток здесь по проводам не идёт.
— Тогда двигаемся движемся дальше, — отвечает примарх, — и сохраняем бдительность на тот случай, если в этом во мраке есть нечто с чувствами , чьи чувства острее, чем у нас. Сенсоры его шлема выхватывают из густых теней дверной проём на дальней стороне помещения, и Эль’Джонсон направляется туда. От самих же дверей, разбитых при штурме, сохранились только покорёженные обломки.
Затем они видят свет.
Судя по всему, где-то в крепости ещё подаётся энергия ещё остаётся. Свет проходит Мрак, в котором продвигаются оба воина, пронзают длинные лучи, льющиеся через один из дверных проёмов и длинными лучами пронзает мрак, через который продвигаются оба воина. Подобравшись поближеближе, примарх ждёт. Пусть силы Хаоса и не так уж и вполне предсказуемы, логично предположить, что те, на кого охотятся Лев и Забриил, будут собираться в местах со светом и энергией. Более того, на освещённой площади озарённом участке нет мертвецов, а значит , нынешние обитатели крепости освободили от них занимаемое ими пространствоунесли тела из тех пространств, где расселились сами, хотя на полу до сих пор видны старые кровавые следы.
— Повелитель, вы заметили отсутствие , что пока нигде нет трупов космодесантников? — субвокализирует Забриил по воксу, что направляет и слова воина попадают прямо в ухо примарха. — Если защитники не понесли потерь на всём этом отрезке путивсей этой территории, то не очень понятно, как их вообще отбросилиоттеснили.
Лев морщится.
— Полагаешь, их тела убрали?
— Как минимум, сняли с них всё снаряжение. Вполне возможно, изуродовали и… утилизировали… тем употребили... в тех или иных целях. Примарх сдерживает рык. Воины из этой крепости не были его генными сынами, но мысль о таких порочных деяниях всё равно вызывает гнев. Поэтому, когда он слышит шарканье и видит в освещённом коридоре какое-то создание с лысой головой, выступившее из дверного проёма рядом с затаившимися бойцами, то ждёт лишь мгновение, прежде чем зайти ничего не подозревающему существу за спину. Это человек в простых тёмно-красных одеяниях с символами, на которых не хочется задерживать взгляд, среднего роста и обычного телосложения. Секунду примарх обдумывает, убить ему жертву быстро и тихо или иным способомсначала допросить.
А ещё он немного тяжело тяжеловато дышит.
— Вижу, вы не растеряли ни капли своей смертоносностивсё так же гибельны в бою, повелитель, — говорит он, вновь глуша мотор.
— Если бы так, — бормочет Лев Эль’Джонсон.
Да, он одолел орду и сокрушил тела культистов, ни разу не оказавшись в опасности, но теперь, в отличие от сражения схватки с хищниками в лесу, теперь примарх мог он способен сравнить этот бой эту стычку с прошлымипрежними сражениями. И Лев понимаетпонять, что тогда ему было приходилось легче.
— На Тут на меня действует какойкакая-то недугхворь, — говорит примархЭль’Джонсон. — Я медленнее, чем должен бытьМне почему-то недостаёт проворства. Кёрз бы уже содрал плоть с моих костей, — полушёпотом добавляет он, когда в воспоминаниях мелькает хихикающий фантом его насмехающегося брата с волосами цвета воронового воронова крыла.
И Лев не сомневается, что : даже если Конрада Кёрза давным-давно постигла та судьба, которую он сам Конрад увидел тысячи лет назад, в галактике Галактике до сих пор остаются встречаются угрозы не менее опасные, чем Ночной Призрак.
В его голове примарха возникает новая мысль.
— Забриил, а мои... А мои… ''другие'' братья тоже мертвы?
— С ними всё ещё непонятнееменее понятно, чем с теми, кто стоял подле принял сторону вашего отца, — отвечает разрушитель. — По большей частибольшому счёту, Империум забыл о них, но существуют ходят разные слухи. В некоторых кругах, где мне приходилось вращатьсяя вращался, царила твёрдая уверенность в том, что примархи-предатели всё ещё по-прежнему более чем реальны. Впрочем, но Империум в любом случае сделал бы вид, будто это не так.
Лев поджимает губу. Он ощущает идущие сквозь столетия отголоски влияния Малкадора, который пытается контролировать чувства пытался управлять чувствами и помыслы абсолютно каждого человекапомыслами всех людей, беспрестанно мельтеша по краям хлопоча на периферии великой мечты Императора. И вновьОпять же если вести речь о секретах, то и прошлое Льва самого Эль’Джонсона не назвать безупречным, когда дело касается секретов. Возможно, старик просто делал то, что считал правильным.
— НетНо, — продолжает Забриил, — величайшая внешняя угроза Империуму – — это, наверное, Абаддон.
Примарх с любопытством смотрит на него.
— Эзекиль Абаддон? Первый капитан Сынов ГораХоруса? Он ещё жив?
— Даже если брать в расчёт пропаганду и неточности, судя Судя по тому, что я слышал, даже если учесть, что это пропаганда и неточные описания, он обрёл достаточно сил, чтобы потягаться сравнялся в могуществе с любым из примархов, — говорит разрушитель. — Недавно Абаддон уничтожил разрушил Кадию.
— Известный имперский мир-крепость рядом с Оком Ужаса, — добавляет онвоин, видя пустое выражение лица Львазаметив, что Лев непонимающе смотрит на него.
Тот усмехается.
— Ну, буду волноваться я подумаю о блудном сыне моего брата тогда, когда если наши с ним пути пересекутся, а сейчас у нас есть с тобой более насущные заботы. Сомневаюсь, что мы повстречали единственных обитателей этого места.
==='''IX'''===
По мере того, как они продвигаются дальше, следы признаки осквернения цитадели становятся всё более очевидными. Неубранные Ранее Лев гневался при виде неубранных и гниющие тела гниющих тел почитателей Хаоса вызвали у Льва гнев, но очевидноотлично понимал, что их просто оставили бросили в неиспользуемых помещениях, где мертвечина никого не беспокоила. Теперь же стены вокруг воинов покрываются различными символамипокрывают различные символы: поначалу это сначала им попадалась лишь непристойная мазня, результат следы мелочного вандализма, но дальше каракули постепенно сменяются сдержаннымаккуратными, едва чуть ли не изящным шрифтомизящными письменами. Тем не менее, на выведенном им тексте них сложно сосредоточить внимание. Свернув в новый очередной коридор, Лев Эль’Джонсон борется с непривычным ему чувством – — головокружением, которое волной накрывает примарха. Его разум отказывается в полной мере не желает полноценно изучать такое окружение, и оттого пропадает уверенность в выбираемом путичто мешает ориентироваться. Кроме того, мешает ещё и Положение дел ухудшает низкое, стонущее гудение, что исходит непонятно откуда. С тех пор, как Лев впервые его заметилуслышал, сила странного звука ничуть не изменилась: он не громкий, однако всё равно заполняет слухвытесняет все прочие шумы. Примарх тянется к шлему, чтобы снять шлемего, но Забриил хватает его господина за руку. — Лучше не надо, повелитель. Возможно, тут что-то есть в воздухе.
— Держись позади меня, пока мы не узнаем, с чем имеем дело, — говорит он Забриилу, после чего запускает процесс открытия дверей.
Пространство за ними погружено в насыщенный парами мрак, где единственным источником света является порогом окутано полумраком и плотной пеленой испарений. С одной стороны заметно болезненное желтовато-зелёное свечение с одной из сторон. Гудение здесь громче, и из темноты доносится резкий голос.:
— А вот и он – — Несовершенный Рыцарь. Разве я не говорил тебе?
Тон и тембр характерны для космодесантника, но за словами не следует нападения. Более того, складывается ощущение, будто присутствиенезнакомец не уверен то ли в самом присутствии Льва, личность то ли в его личности или природа Льва вызывает у неизвестного неуверенностьсути.
— Ты ждал меня? — вопрошает примарх, входя внутрь. — Покажись.
Он перебирает режимы видения шлема, а его ауспики наведения вычленяют из мрака и другие фигуры в тот силуэты. Тут же момент, как раздаётся уже иной голос, в котором звучат холод и безжалостность беспощадность межзвёздного пространства.
— Какому повелителю ты служишь? — требовательно спрашивает онтот.
Семеро космодесантников, каждый несёт признаки порчивсе порченые. Пятеро, судя по всему, являются членами рассредоточенного отделениясоставляют разномастное отделение. Они вооружены болт-автоматами, а знакомые очертания их силовых доспехов силовой брони нарушаются то рогом тут, то выпуклойраздутой, уродливой бесформенной конечностью там. За ними стоят ещё двое: один , высокий воин в длинном облачении, держит зазубренный меч, он высок и закутан в мантию, а плечи другого кажутся неестественно крупными даже для закованного постчеловека в броню трансчеловекадоспехе. Лев Эль’Джонсон не сразу понимает, что он носит шкуры животных как плащ. Во мраке не видно никаких знаковразличия, но примарх замечает повторяющийся , что на доспехах космодесантников латах повторяется узор в виде широко раскрытых золотых глаз.
Что ещё важнее, они пока не знают, враг он им или друг. Для них Лев всего лишь гигантская фигура гигант в незнакомой чёрной броне, и хоть , хотя на его нагруднике красуется крылатый меч ЛегионаПервого легиона, похоже, в нынешние времена этот символ не столь однозначен.
Лев Эль’Джонсон никогда не стремился вызывать у людей трепет, да и не особо обращал на такие вещи вниманиеследил, благоговеют ли перед ним, но он знает, что, зачастую, сама природа примарха вселяет в других зачастую вызывает у окружающих подобные чувства. Лев Он пытается воспользоваться этим и сосредоточить их внимание на себе, одновременно сокращая дистанцию.
— Я служу лишь самому себе, — заявляет примарх. — А кого ''ты'' зовёшь повелителем?
Он хмурится, когда ощущает ощутив нечто странное, : мозг будто его мозг оплетается оплетают паутиной.
— Его разум словно клинок, — тихо говорит высокий космодесантник.
— Держись подальше от Прочь из моей головы, ведьмовское отродье, ! — рычит примарх, даже не пытаясь скрыть агрессию или отвращение.
— А ну стойНе двигаться, — говорит холодным велит ледяным голосом тот, что в мехах.
Примарх игнорирует его столь с той же беспечнобеспечностью, как проигнорировал с какой не обратил бы внимания на любой приказ от любого какого угодно космодесантника. Более всего прочего жадные Те, кто жаден до власти , прежде всего хотят, чтобы им подчинялись, поэтому они будут повторять свои требования и до последнего не станут отдавать приказ открыть огоньзатягивать с командой на открытие огня просто потому, ведь что мертвец не может сможет выполнять их указы.
— Я сказал–сказал...
Лев кидается бросается в самый центр стрелковой цепи. Когда он сталкивается с воинами, от силы удара двое из них валятся с ног, и по залу разносится грохот керамитовой брони. Коснувшись пола левой рукой, примарх поворачивает туловище и приземляется на обе ноги, после чего, используя оставшийся импульс, вздымает одну из жертв над полом и швыряет её в колдуна ещё до того, как тот успел бы отреагировать.
И вот тогда бой начинается по-настоящему.
Пусть его противники не примархи, но они – — космодесантники, чья реакция скорость реакции во много раз превосходит человеческуювыше, чем у людей. Два болт-снаряда рикошетят от силового ранца наспинного блока и левого наплечника Льва. Примарх бросается назад, стремясь заставить врагов стрелять рассчитывая, что враги невольно выстрелят друг по другув друга, но те слишком дисциплинированны. Один из них всё же дёргается и падает, когда но болты бьют по нему врезаются в него с другого углаиного направления.
Из мрака вырывается Забриил, стреляющий на бегу паля из болт-пистолетов, а Лев, не останавливающийся теряя ни на мгновение Лев мгновения, впечатывает кулак в лицевую пластину предателякого-то из предателей. Керамит раскалывается, и сила удара отбрасывает воина, однако другой уже рвётся вперед с вытянутой рукой: пальцы , вытянув руку. Пальцы его латной перчатки либо сами превратились в когти, либо каким-то образом слились с обезображенной извратившейся плотью под бронёй. Примарх ловит нападающего Поймав отступника за запястье, примарх вновь поворачивается, потянув того его за собой, и использует его тело на манер палицыраскручивает врага, как палицу. Тот космодесантник, которого Лев повалил на землюназемь, но не швырнул метнул в колдуначернокнижника, поднимается, однако тут же вновь валится на пол, сбитый с ног тушей своего же товарищателом соратника. Забриил пробегает , пробежав мимо своей первой жертвы и , с воплем громким кличем бросается на колдуна. Столкновение силового меча Цепной меч воина, столкнувшись с цепным порождает фонтан силовым клинком, выбрасывает пучок искр, сопровождаемый рыком движущихся зубьеврыча движущимися зубьями.
— ''Ну хватитДовольно!''! — грохочет командир, которой со всей скоростью мчится устремляясь на Льва.
Раздаётся крик Забриила.
Подняв взгляд, Лев поднимает взгляд и видит, как колдун омывает облучает Тёмного Ангела адским светом, что исходит из глазных щелей его шлема. Примарх хватает валяющийся подхватывает с пола чей-то болтер, ломает предохранительную скобу, чтобы положить палец на спусковой крючок, после чего стреляет в спину ведьмакачернокнижника. Болты попадают точно в цель: чародей неприятель пошатывается, его концентрация нарушаетсятеряет концентрацию, и его чары исчезаютрассеиваются. Придя в себя, Забриил замахивается цепным мечом. Это оружие создано для прогрызания плоти , чтобы прогрызать плоть и лёгкой бронилёгкую броню, а не керамитовых пластинкерамитовые пластины, но разрушитель наносит удар под идеальным углом и попадает в шейное сочленение. Предатель начинает дёргаться, а вгрызающиеся из-под мономолекулярных зубьев, впивающихся в тело мономолекулярные зубья , струями выбрасывают хлещет кровь. Забриил кладёт руку нажимает рукой на заднюю кромку цепного клинка, чтобы стремясь ещё глубже погрузить оружие и обезглавить врагапротивника.
Лев отбрасывает болт-автомат— он брал оружие латными перчатками, ибо но даже несмотря на броню он чувствует себя грязным после недолгого контакта с этой вещьюним чувствует себя грязным. Примарх наступает Наступив на предателя с расколотым шлемомв расколотом шлеме, и Эль’Джонсон крушит его череп последнего лопается. Следом на пол со стуком падает отсечённая отпиленная голова колдуна. ИтогоЗначит, мертвы уже трое мертвы. Остальные ещё бьются, но все они ранены, да и Лев примарх чувствует их замешательство. К такому враг Враг не был готовк встрече с ним.
Затем помещение наполняется характерным для телепортационной вспышки мерцанием, воздух в помещении характерно подрагивает и в дрожащем воздухе возникает сверкает. Во вспышке телепортации возникают две огромные фигуры.
Когда-то они были космодесантниками, однако теперь раздулись настолько, что их едва можно узнать: чудовищная происхождение почти неузнаваемо. Чудовищная плоть прорвалась наружу между пластинами доспехов и слилась срослась с ними. Под кожей монстров ползут На обнажённых участках кожи извиваются жилы, пульсирующие гнусной энергией вены, а сами создания увешаны буквально покрыты искажённым оружием, которое торчит из их тел так, словно оно там вырослобудто наросты. С видуПохоже, прежние размеры сохранили лишь головы, ныне утопленные в груде плоти и мышц, и это что показалось бы комичным, если бы существа в целом не выгляди всё остальное таким смертоноснымвыглядели такими смертоносными.
Лев инстинктивно тянется к клинкуоружию, которого у него нет. Он тратит всего полсекунды, но этого достаточно. У для его новых противников , не имеющих таких проблем нет.
Теперь Лев откатывается прочь с текущей линии огня и пытается критически оценить ситуацию. Его доспех треснулне просто врезается в стену позади себя, а судя по показаниям шлемапробивает её. На пол сыплются куски ферробетона, состояние силового ранца станет критическим, если примархом проломят ещё одну стену. Инстинкты велят разорвать дистанцию между ним и чудовищными преследователямиодин из них попадает по шлему примарха, но у Льва нет оружия дальнего боя, чтобы сражаться в таких условияхпока тот старается встать. Если же остаться рядом с ними, не получится спастись от выстрелов в упор, да и ему придётся считаться с их невероятной силойВсё заволакивает пыль. Скорее всегоУдарившее его чудовище издаёт рёв, Льву удастся справиться с одним даже несмотря на тополный звериной ярости, что колдовской недуг всё ещё впивается в него когтямипосле чего бьёт по стене, однако, они уже продемонстрировали способность работать сообщажелая расширить дыру и пролезть вслед за Эль’Джонсоном. Примарх оглядывается вокруг Всего в поисках чего-нибудь способного уравнять шансы, и сердце Льва трепещет нескольких метрах от внезапно зародившейся надежды. Это помещение несёт ещё больше следов поврежденийпримарха раздаётся оглушительный взрыв, чем указывающий на то, из которого его так жёстко выкинули, а вся задняя стена уже почти обрушилась. Тем не менее, примарх узнаёт оружейнуючто второй монстр решил проложить себе путь орудиями.
Конечно же, её разграбили, но всегда есть шанс, что налётчики вынесли не всё. Лев забирает обнаруженный магазин с болт-снарядами на тот случайпротискивается между оружейными стойками, если вдруг найдётся, во высматривая хоть что его вставить-нибудь полезное. Затем он видит нечто наполовину заваленное упавшими обломками потолка Арсенал сотрясается от взрыва — это гнусные орудия одного из почитателей Хаоса извергли зажигательный заряд и хватает этопробили во временном укрытии примарха дыру почти метрового диаметра. Эль’Джонсон продолжает поиски, не поднимая головы. Конструкция ему Хотя любой астартес постоянно держит своё оснащение при себе, оружейную явно создали не совсем знакомапросто так: здесь хранились боеприпасы, нозапасное снаряжение, более специализированные или эзотерические образцы, судя по всемуа также расходные средства поражения вроде гранат, за десять тысяч лет осколочные гранаты сильно не изменилисьчтобы космодесантники при необходимости пополняли личные запасы.
— Что это были за твари? — спрашивает Забриил.
— Теперь они мертвы, — отвечает примарх, — это единственное, что имеет значениеа больше ничего не важно.
Командир в мехах, чью спину сломал Лев, всё ещё дёргается. Забриил подходит подступает к нему и целится в голову.
— Стой! — командует примарх. Он подходит Подойдя к своему сломленному покалеченному врагу и , Эль’Джонсон опускает на него взгляд. — Твой колдун убит. Что я должен ещё мне сделать, чтобы дабы избавиться от ослабляющей меня хвори?
— ''Ослабляющей'' тебя? — шипит предатель. Его дыхание затруднено и прерывисто, но спустя мгновение Лев понимает, что он смеётся сквозь боль. — Ты убил перебил моих лучших воинов и сломал мне спину, будто я дитя. Что же ты за создание, раз творя такие вещи считаешь себя ослабленным, пока творишь подобное?
Лев тянется руками к шлему поднимает руки и снимает егошлем. Может, космодесантник знал лицо примарха раньше, а может , и нет, значения — это не имеетзначения, как и не имеет значения рискто, что Эль’Джонсон рискует, сопряженный с вдыханием местного воздуха вдыхая здешний воздух без фильтров. Сейчас Лев владыка Калибана заявит о себе впервые за десять тысяч лет, и он не станет говорить из-за керамитовой лицевой пластины.
— Я – — Лев Эль’Джонсон, примарх Тёмных Ангелов и сын Императора.
Глаза еретика округляются, и в них нет ни сомнений, ни отрицания. ОднакоВпрочем, затем он улыбается и обнажает острые щербатые , скаля неровные заострённые зубы.
— Нет никакой хвори, ''мой повелитель''. Вы просто постарели.
Болт-пистолет Забриила говорит своё последнее слово, и в зале воцаряется тишина.
За мной охотились столетиями.
Всё это время у меня никогда не было я обходился без настоящих союзников. Не Откуда им взяться у такого космодесантника-изгоя, как я. вроде меня? Мой Легион легион стал многолик многогранным и, фактическипо сути, неузнаваемнеузнаваемым, и теперь он проявлял а все его отпрыски проявляли ко мне открытую враждебность. Лев, несмотря на всю его грозностькаким бы грозным он ни выглядел, хотя бы понимал, что, возможно, некоторые из нас— тех, сосланных кого сослали на Калибан, — не ведали истины о событиях Разрушения или не знали о том, кто именно начал конфликт. Нынешние же Тёмные Ангелы и их родичи не были способны постичь такие нюансы. Я бы нигде не обрёл соратников. Простые люди Империума могли относиться ко мне с уважением, восхищением и даже благоговением, но космодесантник привлекает внимание, причём официальное, то есть совершенно непозволительное для меня. Без доспеха я провёл времени больше, чем в нём, ибо чаще доверял свою защиту частичной анонимности, нежели керамиту. Подобных мне я встречал дважды: первого воина переполняла злоба, и он вредил самому себе, поэтому наши с ним пути быстро разошлись, а второй с головой ушёл в занятия, с которыми я не мог мириться. Тогда мне думалось, что его действия объясняются долгим пребыванием в изоляции, но, вполне возможно, его поклонение началось ещё на Калибане. Четыреста лет я чаще убегал от схваток, чем вступал в них, и лишь изредка становился зачинщиком. Временами даже примыкал к изменникам, прикрываясь ложными намерениями ради собственного выживания, однако, прежде чем покинуть предателей, неизменно делал всё возможное, чтобы помешать им достичь их целей. Так или иначе, прошли целые века с тех пор, как я в последний раз сражался на службе Империуму плечом к плечу хотя бы с одним боевым братом, не говоря уже о примархе моего легиона.
Лев нанёс первый удар в своей войне.
Когда мы вернулись в лагерь, то принесли не только вести о триумфе, но также оружие и припасы, которые, по нашему мнению, ещё можно было использоватьгодились к использованию. Народ взирал на Льва с уже новым изумлением, ведь он покончил с этой угрозой всего за один день, и тогда я почувствовал внутри отголоски старой обиды. Ведь разве Разве не я защищал их до сих пор? ОднакоВпрочем, то был он ведь примарх, и , что бы он Эль’Джонсон там не ни думал о своих нынешних способностях, они намного превосходили мои. Я не мог эффективно успешно бороться с отребьем, прибывшим на Камарт отребьем, но вот Лев – — совсем другое дело.
Если раньше он был сияющим и пугающим воплощением являл собой истинное воплощение языческого бога-воина, блистательное и пугающее, то теперь изборожденное морщинами лицо и волосы из-за волос с проседью придавали ему и лица, изборождённого морщинами, он больше сходства с какимпоходил на какого-нибудь почтенным персонажем почтенного персонажа из древнетерранской мифологии: уж точно не добрымдоброго, но мудрым мудрого и решительнымрешительного. Так Пожалуй, так людям проще веритьлегче верилось, что они небезразличны ему, и он мог позаботиться о сам становился небезразличен для них, а значит, и о самом себе тоже.
— Полагаю, это там была не единственная крепость предателей на Камарте, — тихо сказал он мнеЭль’Джонсон.
— Скорее всего, так и есть, — ответил я. — На планете имелись и другие укрепления, а значит им бы , врагу пришлось захватывать захватить и их тоже. Не знаю, как они контактируют друг с другом организована связь между ними или как скоро другие еретики прознают проведают о случившемся том, что случилось здесь.
Лев глубоко вздохнул, раздувая ноздри.
— Я не собираюсь давать им возможность узнать об этом вовремяждать, пока они узнают сами. Когда-то меня называли титуловали лордом-защитником. Обстоятельства, при которых я получил сей титул, стали результатом ошибкиПри сомнительных обстоятельствах, но вот вложенный в него смысл правильныйсама идея правильна. Мой долг не будет исполнен до тех пор, пока хоть какая-то часть человечества находится в опасности.
Я нахмурился.
— ''Хоть какая-то''? — Именно. — Лев взглянул на меня, и его прикрытые усами губы шевельнулись в едва заметном намёке на ледяную улыбку. — Поэтому нам лучше начать.
==='''XI'''===
— ''Баэлор''?
Гололит на мостике ''«Ока злобы»'', крейсера типа «Резня» «Око злобы» , с миганием ожил. Когда над устройством появилась появилось дымчатое изображение Серафакса, Баэлор улыбнулся за лицевой пластиной шлема. По крайней мере, рыцарьРыцарь-капитан не использовал для связи колдовские способности хотя бы воздержался от того, чтобы просто таксвязаться с ним при помощи колдовства. Не то чтобы Баэлор не одобрял этовызвало бы у Баэлора неодобрение, особенно учитывая природу окружающих его союзников, но какая-то часть оставшихся от былого Легиона воинов его, сохранившаяся с былых легионных времён, настаивала на том, что к силам псайканы и подобным им вещам следуют прочему подобному следует прибегать лишь в случае настоящей нужды.
— Каковы ваши Какие будут приказы, рыцарь-капитан?
— ''Камарт затих''умолк.
Баэлор нахмурился.
— ЗатихУмолк?
— ''Это очень необычно'', — произнёс Серафакс, наполовину задумчиво произнёс Сефараксразмышляя вслух. — ''Некоторое время назад я слышал всякое бурчание о каком-то локальном мятеже и запоздалом сопротивлении местных. Ещё было упоминание о «Несовершенном Рыцаре»упоминали «Несовершенного Рыцаря». Мы ведь устранили имперские системы обороны Империума, поэтому я не придавал этому такого же особого значения, как и, пожалуй, те, с чьими разумами я контактировал. Возможно, там даже начались внутренние распри. В конце концов, такое случается''.
Баэлор кивнул. В многочисленных рядах их боевой банды дисциплина разнилась по уровню от жёсткой «жёсткой» до полностью отсутствующей«нулевой». Всё зависело от натуры командира конкретных командиров и бойцов.
— Но тут нечто большее?
— ''Теперь вообще никто не отвечает'', — сказал Серафакс, смотря в глаза Баэлора своим единственным видимымоком. — Никто. ''Если даже на планете ещё остались наши, они никто не открывает мне свои разумы не откроютсвой разум.''
Под «нашими» Серафакс подразумевал колдуновчернокнижников. В Империуме-Нигилус астропаты были практически бесполезны вне зависимости от того, на какое расстояние следовало требовалось передать сообщение. Колдовская связь с использованием варпа хоть , пусть и оставалась несовершеннойпо-прежнему несовершенная, но даже так она в разы превосходила астропатическуюобеспечивала гораздо более высокую надёжность.
Баэлор хмыкнул, когда : ему кое-что пришло в голову пришла одна мысль.
— На Камарте вёлся проект «Кровавая ярость». Они могли вырваться на свободу?
— ''Маловероятно'', — ответил Серафакс. — ''Однако, мне бы не хотелось, чтобы наши усилия в интересах кузенов оказались напрасныпропали напрасно. Нужно узнать, что произошло. Возьми «Око» и всё выясни.''
— КонечноТак точно, рыцарь-капитан. — Он выдержал секундную паузу. — А если там произошло восстание, каким-то образом произошло успешное восстаниедостигшее успеха?
Серафакс поморщился.
— Будет сделаноисполнено, рыцарь-капитан, — отозвался Баэлор.
После того, как Серафакс оборвал прервал связь, а гололит затухпотух, Баэлор воин развернулся к остальной части мостика.
''«Око злобы» '' служило богам Хаоса уже почти тысячу лет. Банда захватила его у отколовшейся от Впервые крейсер перешёл на сторону еретиков в период Двенадцатого Черного Крестового Чёрного крестового похода группировки, что разбойничала но его новые хозяева разбойничали ещё целые века после окончания основного конфликтазавершения основной кампании, во время которого «Око» предало впервыепока космолёт не отбили у них воины рыцаря-капитана. Баэлор не знал точно, дал почему Серафакс заинтересовался кораблём: то ли Серафакс кораблю такое имя из-за названия собственной отдалённой схожести его обозначения с названием растущей боевой банды, либо же он руководствовался исключительно тактическими соображениямито ли из чисто тактических соображений. Тем не менееТак или иначе, именно Баэлор возглавил абордажную командугруппу, и он же убил командира звездолёта: , бывшего легионера Сынов ГораХоруса, в чьём лике лице всё ещё угадывались черты лица его примарха.
Теперь, имея под своим командованием началом ''«Око злобы»'', Баэлор повелевал мощью гораздо большей, чем когда-либо в дни Великого Крестового крестового похода. Он повернулся к кантикаллаксу Диморе из Нового Механикума, чьё тело – — если его можно было так назвать – такой термин ещё подходил — соединялось с командным троном. Космодесантник не имел возможности подключаться к порченым каналам управляющим схемам крейсера, да и не горел желанием, но Димора признавала власть Баэлора. Фактически, ибо та проистекала из власти самого он руководил от имени Серафакса. Лишь , так как лишь присутствие колдуна чернокнижника ещё вызывало у магоса что-то, что космодесантник мог распознать как в чём воин распознавал эмоцию, однако . При этом Баэлор пока ещё не понял, почему Димора, которая, по сути, и сроднилась с крейсером настолько, что ''быластала'' крейсером во всём, кроме имениим, так страшилась Серафакса. В любом случае, его не особо волновали причины тогоособенно интересовало, почему она столь по какой причине магос строго соблюдала порядок субординациисоблюдает субординацию.
— Готовь корабль к варп-путешествию, — скомандовал велел Баэлор. — Мы отправляемся к Камарту.
==='''XII'''===
Много времени прошло минуло с тех пор, как Льву в прошлый раз приходилось захватывать мир без , не имея армии космодесантников за спиной, но Камарт – — не Калибан. Местные Пусть местные джунгли, пустыни и высокогорные перевалы не были доброжелательны недружелюбны к неосторожным, но в них отсутствовали укоренившаяся злоба нет ни укоренившейся злобы калибанских лесов и угрозы , ни угроз настолько же опасныесерьёзных, как и Великие Звери, против которых вели свою кампанию Лев с Орденом. Да, на Камарте имелись почитатели Хаоса, однако Калибан тоже мог «похвастать» колдовскими бедамии на Калибане встречались опасности колдовского толка. Организовав Когда-то примарх собрал народ своего родного мира, примарх родной планеты и повёл его против Рыцарей Люпуса, а теперь, спустя десять тысяч лет, он повёл уже местных точно так же возглавил поход против тех, кто называл себя новыми владыками Камарта, хотя вместо генерального сражения тут случилась партизанская война. Последователи Хаоса уничтожили вышестоящее командование мира наряду с большей частью инфраструктуры, вот только уцелевшего населения хватало, чтобы дать врагу отпор. Ему Людям недоставало только мужества и знания.
Но лишь до тех пор, пока не прибыл один из сыновей Императора.
Прячущиеся за дверьми предатели ждут глухого стука устанавливаемых подрывных пробивных зарядов, однако даже в лобовом штурме Лев действует наперекор ожиданиям врага. Вместо использования взрывчатки он Он не применяет взрывчатку, а одним ударом ноги выбивает толстые металлические двери створки и оказывается внутри диспетчерской попадает в диспетчерскую космопорта Каллия-града прежде, чем кто-либо из её защитников понимаетуспевает понять, что происходит.
Льву противостоят те, кого в ком он считал обычным отребьем уже научился видеть обычное отребье Хаоса: одетые в лохмотья люди, которые эти оборванцы с радостью атаковали планету, следуя за своими хозяевами, но которым им не хватает мужества сражаться теперь, когда ситуация изменилась не в их пользу. Примарх не обращает никакого внимания на случайные попадания из автоматов и пулеметов по керамиту, он просто машет разит всех вокруг силовым мечом. Повелитель Первого назвал его Верностью, ибо именно в верности Лев поклялся отцу и всем людям Империума. Изменники бросаются на примарха Эль’Джонсона безо всякой выучки, ведомые одним только отчаянием, а Верностьклинок, в свою очередь, рассекает их одежду, плоть да и кости. Схватка заканчивается за считанные считаные секунды, но Лев разворачивается на месте и ждёт, вытянув руку с клинкоммечом. Убедившись, что из укрытия не выскочит последний враг, и не сдетонирует детонирует наспех заложенная взрывчатка, примарх возвращает убирает оружие в ножны, после чего поворачивается оборачивается к двери.
— Готово, — говорит ЛевЭль’Джонсон, и внутрь шеренгой входят его сторонники.
Они выглядят почти так же разношёрстно, как и те, кого только что убил примарх, но эти люди были набраны этих людей набрали из числа беженцев и выживших, а решимость вернуть себе Камарт помогла им обрести мотивацию и единство. Даже в дни Великого Крестового крестового похода Льву редко доводилось сражаться бок о бок воевать вместе с полками Имперской Армии, которые бы столь обладали такими качествами в той же ярко демонстрировали такие качествамере. Многие камартцы пугались, когда впервые встречались с примархом встречали Эль’Джонсона и узнавали, кто он такой, ибо считали, будто Лев примарх собирается казнить их за недостаток то, что они изначально не проявили достаточного упорства в первых боях с захватчиками. Повелителю Первого приходилось убеждать их в обратном, приходилось объяснять, что они не смогли бы победить в тех битвах было невозможно, и что он прибыл к ним, дабы помочь одержать триумф верх в следующих.
— Илин, доклад, — передаёт запрашивает Лев по вокс-связи.
— ''Оставшиеся силы предателей были отброшены в фабричный район'', — отвечает Илин прерывистым из-за вокс-помех голосом. — ''Первое и второе бронетанковые формирования зашли туда вслед за ними и добили. Город ваш, владыка Лев.''
Уста примарха трогает мимолётная улыбка. Этим так называемым «бронетанковым формированиям» далеко до «Хищников» модели «Деймос», боевых танков «Сикаранец» и сверхтяжёлых «Глеф», которыми ещё относительно Эль’Джонсон мог командовать сравнительно недавно, если говорить о восприятии — по его счёту времени самим Львом, он мог командовать. Сейчас же примарх располагает в основном «Химерами» и подобными им модификациями схожими вариантами БМП из парка планетарного гарнизона, что которые не уничтожили и не были уничтожены или замараны порчей захватчиковосквернили захватчики, а также гражданскими и промышленными машинами с бронёй обшивкой из листовой стали и кустарными орудийными спонсонами. Техника такая же разнородная, как и пехотапехотинцы, но она помогала ему отбивать города у еретиков, считавших себя хозяевами планеты.
— Город ''наш'', Илин, — твёрдо произносит Лев. — Победа принадлежит жителям Камарта, и они все должны ею гордиться. — Он обрывает связь и снимает шлем. — Магос, ваша оценка?
Валдакс извергает поток трещащей статики, которую, тем не менее, можно истолковать как недовольное шипение сквозь зубы. Если бы они Правда, их у него ещё оставалисьуже нет.
— Уж Никто в здравом уме не захочет к этому бы я точно не хотел подключаться.
— Сможете заставить их работать? — напомнил Левнапоминает примарх.
Даже если Валдас Валдакс до сих пор обладает человеческой личностью, иногда ему всё равно требуются конкретные запросы.
Магос издаёт резкий двухтональный битональный шум, который, как уже понял ЛевЭль’Джонсон, обозначает негативный ответ, а затем выражает сомнение характерным покачиванием двух мехадендритов, характерно покачивая двумя мехадендритами.
— Это зависит от того, что вы вкладываете в понятие «работать», мой владыка Лев. Машинный дух всё ещё здесь, но он очень сильно полностью запятнан. Теоретически, мы можем использовать ауспик и вокс дальнего действия, а также проводить необходимые расчёты для сопровождения пустотных кораблей с поверхности планеты при взлёте и посадке на неёповерхность, однако я не дам вам никаких прогнозов касательно точности или надёжности.
— То есть вы Вы имеете в виду, что если бы корабль судно на орбите попытался попробует приземлиться, то электрогейст мог бы может попытаться разбить его о об землю? – — спрашивает Лев, и Валдакс отвечает коротким свистом, обозначая своё обозначающим согласие.
— Именно. Смотрите на это как Вы всё равно что держите в руке клинок, способный в любой момент провернуться в вашей рукеповернуться остриём к вам. Я загружу инфоскребки, разработанные моими товарищами и мной инфоскребки, а затем попытаюсь постараюсь очистить системы от заражения, чтобы мы могли нам удалось восстановить контроль.
Лев вздыхает.
— Понятно. — Он вновь включает вокс. — Забриил, тебе улыбнулась удача?
— ''Только Как раз собирался связаться с вамивызвать вас, мой повелитель'', — отвечает разрушитель воин тяжёлым голосом. — ''Здесь так же, как и везде. Астропатов : астропатов вырезали, причём, вполне вероятно, сразу же после захвата города предателями.''
Примарх морщится.
— ПринятоПонял тебя. — Лев поворачивается к Валдаксу. — Ну, магос, если на планете и остались живые астропаты, мы не знаем, где они. Раз нет возможности позвать на помощь, нужно понять, можно удастся ли предпринять полёт улететь отсюда самим, а пока что . Для начала не могли бы прикинете ли вы дать нам хотя бы некоторое представление о том, есть ли на орбите способные к варп-путешествиям корабли?
Лев подходит к окну и взирает на посадочные площадки. Некогда бурлящее деятельностью пространство, где члены экипажа и сервиторы проводили дозаправку, где садились на борт и высаживались с кораблей путешественники, а тара тару с уникальными химическими соединениями Камарта грузилась грузили в трюмы для дальнейшей перевозки в миры по всей галактикеГалактике, теперь было лишено ныне безжизненно и жизни, и движениянеподвижно. Примарх видит три огромных, измалёванных символами десантных катерашлюпа, беспорядочно посаженных здесь атакующими силами врага. Их остовы до сих пор лежат в тех же местахЗамечает он и скелеты, лежащие там, где сели корабли, погибли люди; хотя некоторые тела уже расчленены падальщиками: — или животнымичетвероногими, или людьмидвуногими.
— На орбите в основном одни обломки, а судя по моделям деградациитемпам схождения, немалая их часть уже совсем довольно скоро её покинетрухнет, — говорит Валдакс. — Похоже, флот предателей уничтожил все крупные корабли, которые не были верны им. Предположу, что, если некоторые суда могли сбежать, они этой возможностью воспользовалисьто так и поступили.
Лев мрачно кивает. Именно такого исхода он и опасался.
— Джован, когда отсутствие очагов подтвердится, что все очаги сопротивления подтвердитсязачищены, возьми команду , и всё там обследуйте. – — Он отрывисто кивает в сторону посадочных площадок. — Может, некоторые какие-то корабли на орбите ещё можно удастся починить, чтобы они получилось хотя бы смогли доставить переправить в другую систему небольшой экипаж. Пока Но пока не взглянем сами посмотрим, не узнаёмузнаем, а для этого нам нужен какой-нибудь челнок.
— Так точно, владыка Лев, — кивая отвечает Джован, кивнув.
Примарх, как и все остальные, понимает, что им вряд ли повезёт, но он не собирается портить момент их триумфа признанием того, открыто признавая, что больше ничего нельзя сделать. Повелитель Первого вернул надежду этому миру и его народу, и теперь не откажется от неё, не бросит людей.
Он продолжит действовать так, словно возможно всё, и потащит камартцев за собой.
Проходит три дня после взятия Каллия-града. Эль’Джонсон, стоя на посадочной площадке, вместе с Забриилом, Валдаксом, Джованом и десятью членами недавно сформированной Львиной Гвардии смотрит на транспортник типа «Аквила». Ранее примарх собирался наложить запрет на создание для него личной охраны, так как из всех людей на планете он меньше всего нуждался в защите, но Забриил отметил, что камартцы хотят таким способом почтить и уважить его, поэтому отказ от телохранителей лишь оскорбит их.
— В Учитывая природу наших врагов, в нынешних обстоятельствах довольно сложно определить, что именно является необходимым, — отвечает Валдакс, . — учитывая природу наших врагов. Тем не менее, я не вижу ни мусорного кода, ни заражения машинного духа. В физической структуре, судя по всему, нет никаких изъянов, способных повлиять на безопасность или функциональность. Если там и есть какие-то скрытые ловушки или умышленные повреждения, я мне не под силу обнаружить их обнаружить не в силах.
— Пока что вы ни разу нас не подвели, — говорит примарх. — Если считаете корабль пригодным, о большем я просить не могу. — Он поворачивается к Джовану. — Собрал команду?
— Людей со знанием пустотных кораблей не хватает, — немного пристыженно начинает Джован. — Ублюдки прикончили всех, кто был находился на орбите, а на земле таких оставалось совсем всегда было мало, не говоря уже о том, и сколько пережило вторжениеещё погибло при вторжении... Я бросил клич и собрал всех, кого возможно, но их познания либо самые базовые, либо крайне специализированные. Немногих можно отнести к середине между двумя крайностями«Середнячков» почти нет.
— Не так давно мы даже и думать не смели о том, чтобы подняться на орбиту в поисках сохранившихся кораблей, — напоминает ему Лев. — Давай не будем портить вкус потенциальной возможности омрачать открывшуюся нам возможность сожалениями о том, чего не имеем. Магос, каков статус систем нам может понадобиться прикрытие. Какая ситуация с системами планетарной обороны, если нам вдруг понадобится прикрытие?
— Мы исправили последние сбои в сети, – — произносит Валдакс синтетическим голосом, что сочится удовлетворением. — Большую часть орудийных батарей предатели оставили функционирующими, держали в рабочем состоянии — видимо, на всякий случай. Если кто-то приблизится к орбите с враждебными намерениями, он обнаружит , что Камарт отнюдь не беззащитнымбеззащитен.
И всё же, освобождение Камарта – — великое достижение. Лев Эль’Джонсон открывает рот, чтобы отдать следующий приказ, но останавливаетсяосекается, а затем поворачивает голову в сторону поворачивается лицом к северо-западазападу.
— Повелитель? — спрашивает Забриил. — В чём дело?
— Я… не уверен, — признаётся Лев.
Он ничего не видит, ничего не чует, не слышит ничего необычного или неправильного, однако, же ''что-то'' там всё-таки есть…есть...
— Нам отправить отряд разведчиков? — интересуется Джован, но примарх качает головой.
— Нет. Я даже не знаю, угроза ли там. Пойду сам.
Стоит ему произнести эти слова, как он чувствует облегчение. Он Эль’Джонсон знает, что решение правильное, пусть даже и не уверен, почему.
— Мы отправимся с вами, повелитель, — салютуя говорит М’киа, салютуя ему.
— Это предложение, — спрашивает он капитана Львиной Гвардии, — или утверждение?
— Простите меня за наглость, повелитель, но в личной охране нет особого смысла, если вы оставляете её и идёте в лес один.
— Ну ладно, — произносит Лев. — Забриил, ты с нами. Джован, магос, пожалуйста, действуйте согласно плану.
Грузовик «Голиаф», который служит примарху транспортом, далеко не «Лэндрейдер», хотя герб в виде крылатого меча нарисован на корпусе с такой же любовью и уважением, как и на любой другой технике из его прошлого. Машина доставляет примарха, Забриила и Львиную Гвардию к северо-западной окраине Каллия-града, где Эль’Джонсон сходит на землю и вглядывается в лес.
— Не знаю, — тихо признаётся Лев. — Не могу сказать, что чувствую вообще ''что-либо'' как таковое, но меня словно позвали.
— Устройство Ухищрения врага? — осторожно спрашивает разрушитель.
— Оставайтесь настороже, — приказывает Лев, направляясь к деревьям. — Вряд-ли мы идём к врагу, но осторожность никогда не помешает. Раньше К тому же бывало, что я уже так ошибался, — едва слышно добавляет он.
Если Забриил или члены бойцы Львиной Гвардии и слышат его последние словапоследнюю фразу, они то никак их ее не комментируют и следуют за ним под полог из ветвей. Местные смешанные леса не столь обильно полнятся растительностью, непроходимо густы и не так враждебны к человечествулюдям, как джунгли севернее, однако тут всё равно дикая природа, хоть и подобравшаяся вплотную к границам города. Лев Эль’Джонсон слышал истории о том, как путники засыпали в глуши, а просыпались опутанные быстро растущими корнямипробудившись, обнаруживали, что их опутали быстрорастущие корни, которые стремились стремятся вытянуть из их тел все питательные вещества. Примарх не считал считает те рассказы до конца правдивыми, но и не мог может утверждать наверняка, что это выдумка.
Лев ступает по мягкой, покрытой мхом земле, на которой видны тёмные затенённые очертания веток и чёрно-пурпуровые пурпурные вкрапления иголок, опавших с высокоствольных высоких деревьев вокруг. Издалека доносится негромкое уханье, что зовёт его вправо. Оно ни угрожающее, ни успокаивающее, не угрожает и не успокаивает: это просто звук глуши, обретшей голос природы. Примарх видит, где травоядные общипали подлесок, где тупозубые животные, питающиеся веточным кормом, съели листья на низко свисающих ветвях, и где на стволах из стволов с грубой корой растут прорастают мясистые плодовые тела грибов. Здесь нет следов Хаоса, лишь естественный цикл жизни и смерти леса.
— Повелитель? — говорит произносит Забриил.
— Немного дальше, — отвечает примарх.
Он не может сказать, сколько именно ещё идти или в каком направлении, но знает – : объект поисков уже близко, пусть ему и неведомо, что это такое.
— Повелитель, — вновь говорит Забриил воин спустя пару минут.
Теперь он не спрашивает. Лев останавливается и смотрит по сторонам.
Тёмный Ангел легонько стучит по боковой части своего шлема.
— Выдаваемые мне Системы или сбоят, или выдают бессмысленные данные искажены. Там полная бессмыслица. Где мы?
Примарх нахмуривается. Солнце исчезло сразу же, как они вошли в гряду облаков, поэтому он не может использовать светило для ориентированияориентироваться по светилу. Принюхавшись, Лев принюхивается: чует, что воздух влажный и холодный, в нём угадываются знакомые запахи мокрой растительности и гниения.
Знакомые, но не ''те же самые''.
Он одевает на голову надевает шлем и хмурится ещё сильнее, когда видитто, про что о чём говорил Забриил. Его сенсоры с трудом фиксируются хоть вообще на чём-толибо, а информация о местном времени отсутствует. Даже прицельные нити отказываются не желают центрироваться должным образом, как будто система не может правильно рассчитать доспех утратил способность рассчитывать дистанцию.
Лев снимает шлем, после чего и снова вдыхает воздух, но тревога лишь усиливается, как и неопределённое ощущение напряжения в животебеспокойства. Примарху не нравятся вещинравится то, которых чего он не понимает.
— Забриил, оглянисьоглядись по сторонам, — говорит он. — Без шлема. Скажи, что ты видишь.
К ним гуськом поднимаются члены бойцы Львиной Гвардии, продолжая держать по-прежнему держа оружие наготове. Забриил делает такВыполняя приказ, как было велено, и открывает свою разрушитель обнажает седую голову влажному воздухуво влажном воздухе.
— Лес, повелитель.
Примарх делает шаг в его сторонук нему.
— ''Какой'' лес?
Прищурившись, разрушитель вновь воин снова осматривается, и по его лицу Лев видитзамечает, в какой момент тот постигает смысл заданного вопроса.
— Если бы я не знал, что это не так, — медленно начинает Забриил, — то сказал бы, что он напоминает мне леса Калибана из далёкого прошлого.
— Значит, дело не я один такойво мне, — произносит Лев.
Примарх не может сказать навернякапонимает точно, ощутил он облегчение стало ему легче или нет. Если Забриил пришёл к тому такому же заключению, а значит , то, что произошло со Львом с Эль’Джонсоном перед прибытием на Камарт было правдой, случилось на самом деле. Не иллюзиейЭто не иллюзия, не обманом обман и не плодом травмированного порождение больного разума, который ищет в окружении искавшего знакомые чертыв окружающем мире.
Однако в таком случае встаёт уже другой, гораздо более серьёзный вопрос касательно всего происходящего.: что же здесь творится?
— Владыка Лев, о чём вы говорите? — спрашивает М’киа.
На её лице читаются усталость и растерянность, но не тревога. Лев Эль’Джонсон понимает – несмотря на её роль : хотя женщина занимает пост капитана личной гвардии примарха, женщина ей даже в голову не допускала мысли о томприходило, что чтомогут возникнуть какие-то может пойти не тактрудности, когда он рядом. Это откровение приводит в замешательствотревожит его.
— Галактика – — загадочное место, а я не могу объяснить всего, — говорит примархпроизносит Лев. — Я не говорил открыто об обстоятельствах своего прибытия на Камарт, так как и сам не до конца их понимал. Бродя по месту, которое очень походило на этосхожему с этим, я вдруг оказался в джунглях, где встретил Забриила. Теперь же, судя по всему, я вновь вернулся в тот лес, только теперь я на этот раз попал сюда вместе с вами. Сказать по правде, понятия не имею, куда мы зашли. И как выбраться я , тоже не знаю.
— Но мы ведь можем просто вернуться по своим следам? – — предлагает юноша из Львиной Гвардии по имени Колан.
Несколько других гвардейцев бойцов шикают на него, словно намёк на столь очевидное решение оскорбляет примарха, но однако Лев успокаивает их взмахом руки. Тем не менее, его до сих пор гложет чувство того, что он всё ещё не там, где должен бытьследует.
— Это предложение не хуже любого другого. Давайте попробуем.
Группа разворачивается и идёт туда, откуда пришла. Ну илиИли, по крайней мере, пытается, так как растерянная М’киа останавливается, не пройдя и пятидесяти метров.
— А разве сейчас мы не должен быть спускдолжны спускаться? Я точно уверена, что сюда мы ''поднимались'' по ублюдскому гребаному склону.
Лежащая же перед ними местность, вне всяких сомнений, преимущественно равнинная. Теперь лица всех членов Львиной Гвардии камартцев выражают тревогу.
— Мой повелитель? — спрашивает один из гвардейцев слегка дрожащим голосом. — Что нам делать?
Словно в ответ на мысли Льва примарха, вдали раздаётся вой, однако его уже не отнести к тому безобидному шуму голосу дикой природы, как на Камарте. Нет, у этого голоса есть зубыздесь завывает нечто зубастое, и Львиная Гвардия тут же стремительно поднимает вскидывает оружие. Люди водят стволами автоматов, дробовиков и лазружей меж деревьев, но туман ухудшает видимость и приглушает звуки. Даже примарх с трудом может сказать, откуда именно доносился войшум.
— Следуйте за мной, — поворачиваясь говорит он, поворачиваясь.
Если рациональному уму здравому рассудку не под силу провести его дальше, Лев доверится инстинктам.
Он движется стремительно, однако но не настолько быстро, чтобы люди не поспевали за ним не поспевали люди. Примарх ведёт остальных возглавляет строй с обнажённой Верностьюв руке, в то время тогда как Забриил замыкает группу, держа болт-пистолеты наготове. Лев чувствует тревогу, которую вызывает у что его сына беспокоит и это место , и странность всего происходящего, и но уважает разрушителя за то, что тот держит скрывает свои мысли при себеощущения. Гвардейцы пока что держатся вместе, хотя но, если даже космодесантник выказывает выкажет при них явную неуверенность, то уж они тем более начнут нервничатьлюди наверняка запаникуют.
Лев не знает, чем именно руководствуется при прокладке маршрута, выбирая маршрут, ибо лес постоянно меняется, при этом оставаясь практически одинаковым, но делает всё без раздумийпримарх не колеблется. Что-то , находящееся впереди тянет , притягивает его к себе , словно магнит.
Тот же вой теперь раздаётся позади группы, причёми, наверноепожалуй, даже немного ближе, чем раньше. Затем слышен звучит ещё один, уже одно завывание. Его явно издаёт другойзверь, однако звук тоже доносится сзади, пусть и с другой стороны.
— За нами охотятся, — субвокализирует в ухо Льву примарху Забриил, дабы его не услышала Львиная Гвардия, хотя примарх уверенвидит, что они люди уже пришли к такому же выводусами.
— Великие Звери, — тихо отвечает ему ЛевЭль’Джонсон.
— Я думал, вы их всех убили.
— Так и есть, но, насколько я понимаю, большая часть Калибана ныне тоже не существует, хотя вы и всё же мы здесь.
— Наверное, какие-то варп-фокусы.
— Если там Великие Звери, то у меня есть чем с ними сражаться, — говорит примарх, сжимая рукоять Верности. — Однако Но однажды я уже бродил тут преждевыбрался отсюда, и мы ещё можем–можем... Замерев, он внимательно рассматривает что-то среди деревьев. Это купол из серого камня, едва заметный, но безошибочно узнаваемый. Лев видел его здесь в прошлый раз.
Лев понятия не имеет, обрел обрёл ли он ту силу, отсутствие нехватку которой почувствовал Смотрящийпочувствовало создание. С тех пор он Эль’Джонсон восстановил память, но все воспоминания говорят о томподсказывает она лишь то, что Смотрящихк Смотрящим-во-Тьму тьме нужно слушатьприслушиваться. Кроме того, если уж ему не хватало недостаёт силы для чего-то силлибо, то его спутникам их не хватит — и подавно.
Любопытство подождёт. На первом месте — безопасность тех, за кого он отвечает.
— Не обращайте внимания, — говорит примарх, вновь идя вперёд. — Нам от этого никакого проку.
Лев не говорит им требует поспешить, однако они камартцы торопятся и без указаний, ведь снова воют звери. Животные – — если в этом месте здесь водятся именно они вообще есть – — приближаются. Точное расстояние определить сложно, но громкость звука говорит указывает примарху о томна то, что дистанция измениласьуменьшилась.
— Нужно найти позицию для обороны, — передаёт по воксу воксирует Забриил. — В ином случае, Иначе у людей не будет ни шанса. Я не знаю, что там за существа, но их как минимум двое, и у меня вряд ли получится удержать обоих.
— Мы рядомпочти пришли, — без раздумий отвечает Лев.
— Рядом с чемКуда?
— Я знаю этот лес, — говорит примархпроизносит Эль’Джонсон. — Я знал его в юности, знаю и сейчас. Он мог измениться, однако у него нет ему ничего не утаить от меня секретов. — Лев Примарх на мгновение останавливается, а затем поворачивает и идёт вдоль речного русла. — Не отставать!
Ощущение зова впивается в грудь , словно крюк: оно не причиняет боли, но настойчиво тянет примарха вперёд. Лев смог бы воспротивиться ему, если бы пожелал, но зачем? Он знает, что хочет идти туда, куда его ведут.
Но затем всё вокруг меняется буквально за один шаг.
Льва до сих пор по-прежнему окружают деревья, но однако он больше не в лесах Калибана. Местная растительность тоньше, ниже, с более гладкой поверхностьюкорой, а лучи солнца проникают сквозь пробивают полог из крупных длинных листьев и обрушиваются подобно молотуна тебя, как удары молота. Какое-то мгновение примарх думает, что он вернулся в джунгли, однако воздух здесь сухой, и при вдохе кажется, что заднюю стенку горла царапают ножом. Земля под ногами мягкая, хотя это но не мягкость мха как мох или травытрава.
Оглянувшись назад, примарх видит растерянно ковыляющих бойцов Львиной Гвардии, которые смотрят вокруг озираются с круглыми от страха глазами. За ними идёт Забриил, и хоть , хотя разрушитель снова надел шлём обратношлем, его неуверенность выдает положение плеч и то, как он резко поворачивает голову из стороны в сторону, оценивая новое окружение, выдают его неуверенность.
— Эй! Вы кто?— доносятся слова низкого готика.
— Что…Что? Где….. Откуда?..
— На какой мы планете? — спрашивает примарх.
Он уже знаетпонимает, что произошло, хоть ему и неведомо, как это случилосьименно.
— Планета? А-Авалусавалус, повелитель, — заикаясь , отвечает мужчина. — Прошу, скажите, к-кто вы?
Лев обращает пристально взирает на него внимательный взглядчеловека, но не замечает ничего подозрительного. Обычный житель Империума с из мира, который придерживается имперских законов.
— Я – — Лев Эль’Джонсон, примарх Тёмных Ангелов и сын Императора. — Он вкладывает Верность в ножны. — Мне нужно поговорить с теми, кто здесь у власти.
==='''XIII'''===
— Беспокоит Вам доставляет неудобство слабость плоти? — спросила Димора с командного трона.
— Говоришь как чёртова Железная Дланьчёртовы Железные Руки, — проворчал Баэлор и смерил кантикаллакса взглядом. — У самой-то она тоже осталась. Разве на тебя не действует переход?
— Подействовал бы, не отключи я свою нервную систему от биологических компонентов на время процесса, — надменно ответила Димора.
Огни на мостике корабля начали тошнотворно пульсировать.
— Нас вызывают, — зажужжала прожужжала кантикаллакс.
— Так скоро?
Баэлор хмуро глянул на мерцающие в некоем подобии жизни приборы , кое-как замерцавшие перед собойним. Выводимым ими данным было далеко до чётких гололитовых изображенийТеперь они выдавали испещрённые помехами изображения намного худшего качества, чем безупречные гололиты, которые они проецировали проецировались ими в прошлом, но, даже несмотря на визуальные помехи. Впрочем, космодесантник всё-таки понял, что звездолёт вышел из варпа гораздо ближе к Камарту, чем получилось бы с помощью обычных методов навигации. В конце концов, путешествие Странствие на борту демонического корабля всё же давало ''некоторые '' преимущества: они уже занимали выходили на орбиту планетумира, а не тратили часы на полёт от точки Мандевиля.
— Поднять заслонки.
— Давай послушаем.
— Подчиняюсь, — снова прожужжала Димора, после чего затрещали вокс-рупоры.
— ''–повторяюПовторяю, это говорит космопорт Каллия-града. Вы не передаёте опознавательные коды. Идентифицируйте Обозначьте себя, или по вам откроют огонь.''
Баэлор нахмурился ещё сильнее. Он не был на Камарте посещал Камарт с тех пор, как Десять Тысяч Глаз захватили планету, но не такого приёма не ожидал космодесантник. Звучало всё слишком… слишком... по-имперски.
— Кто это? — требовательно спросил Баэлоркосмодесантник.
— ''Тот, у кого функционирующие есть работающие оборонительные батареи «земля-— орбита» и мало , но почти нет терпения. Идентифицируй Обозначь себя, говнюк.''
— Кантикаллакс, — произнёс космодесантник. — Идентифицируй Обозначь нас темдля тех, кто находится на поверхности планетыпланете.
И ''«Око злобы» '' заревело.
Всё началось с того, что закованного в цепи демона стрекнуло пси-шипами, которые были заряжены заряженными остатками душ псайкеров и колдуновчернокнижников, чьи черепа собрал Серафакс. Его вопли, полные гнева и боли вопли , отозвались по всей надстройке корабля, затем попали хлынули в вокс и обрушились на планету внизу потоком шума и порчи. Баэлор представил, как рупоры на том конце взрываются в снопах искр, системы выходят из строя, а люди с хлещущей отшатываются от пультов, и из ушей кровью отшатываются назаду них хлещет кровь. Он уже видел такое прежде.
Когда крик затих, космодесантник вновь активировал подключил вокс.
— Теперь ''вы'' идентифицируйте обозначьте себя.
Прозвенела тревога, потом ещё раз и ещё. Это было не просто Не обычное предупреждение: некое событие повторялось в неравномерном ритме, а неравномерный ритм чего-то повторяющегося, на что реагировала системакаждый раз вызывая реакцию системы.
— Множественные захваты цели, — сказала Диамора Димора в тот же момент, как вновь затрещал вокс вновь с треском ожил.
— ''Мы – — Камарт,'', — донесся донёсся голос с поверхности планетымира. Несмотря на дрожьОн дрожал, но звучал он решительно. — ''Мы – — Камарт, и мы стоим за Льва!''
Не веря собственным ушам, Баэлор уставился на вокс.
— Что? ''Что ты сказал?''
— Совершаю манёвр уклонения, — доложила Димора.
По всему кораблю заревела тревога, а палуба под Баэлором сместилась, когда : кантикаллакс подала больше энергии на двигатели. Сфера Камарта начала стремительно исчезать из поля зрения, но космодесантник едва ли обратил на это вниманиепочти не заметил этого, ибо мыслями он возвращался к только что услышанной фразе.
Камарт не был рекрутским миром Тёмных Ангелов или одного из их так называемых капитулов-наследников, ведь в ином случае на поверхности бы не присутствовал даже такой небольшой контингент Рубиновых Полумесяцев. И да, некоторые миры Империума почитали имена примархов— в связи с историческими событиями или учёностью их жителей, — однако Баэлор ветеран не слышал ничего подобного, когда впервые обрушился на эту планету вместе с остальным флотом Десяти Тысяч Глаз обрушивался на планету.
— Выглядишь взволнованным, Баэлор.
Он пристально смотрел на тактический гололит и игнорировал слова кантикаллакса. Ну или Во всяком случае, пытался.
— Твой пульс резко скакнул вверхучастился, и я фиксирую повышенный уровень адреналина в твоей–твоей...
— Держи свои сенсоры при себе! — прорычал злобно огрызнулся космодесантник, набрасываясь на Димору.
Осознав, что его рука лежит на рукояти примагниченного к бедру болт-автомата, Баэлор убрал её. Космодесантник Ветеран не собирался пускать болт-снаряд в главные логические схемы кантикаллакса, хотя соблазн был очень великидея казалась соблазнительной.
— И открой ответный огонь!
— Основные цели защищены прикрыты пустотными щитами–щитами.
— Просто сделай этовыполняй!
''«Око злобы» '' едва ощутимо содрогнулось, выпустив в пустоту тонны фугасной смертивысокомощных снарядов, дабы та пробила они, неся смерть, пробили атмосферу и поразила поверхность планетыпоразили Камарт. Баэлор сжал края голопроектора, чувствуя, как тот трескается, а отпустил прибор лишь увидевпосле того, что как все снаряды фугасы взорвались, порождая шквал шквалы помех в выдаваемых космодесантнику визуальных данныхвизуальном потоке. Что бы он ни говорил Диморе, этот залп был расточительствомпропал впустую. Серафакс бы не одобрил.
Но, опять же, Серафакса рыцаря-капитана здесь не было. Серафакс не слышал того, что слышал Баэлор.
Но вот то, что он услышалздесь, породило внутри него ''сомнения,'', а сомнения – — это слабость, которую он не мог себе позволить.
— Боевой прогноз?
— Мы уступаем в огневой мощи, — прямо ответила Димора. — У нас есть За нами преимущество в виде манёвренности, но , хоть наши цели и не могут уклониться от выстрелов, мои расчёты выдают вероятность в семьдесят восемь целых девяносто пять сотых процента, что батареи собьют щиты и обездвижат либо уничтожат корабль прежде, чем мы успеем нанести ощутимый удар хоть по одной урон какой-либо из них.
Космодесантник зарычал.
— Можешь проверить объект «Кровавая ярость»?
Несколько секунд Димора жужжит жужжала и щёлкаетщёлкала.
— Судя по всему, объект уничтожен. Я не регистрирую энергетические показанияПризнаки энергопитания отсутствуют, а само сооружение лежит в руинах.
— Варп побери! — рявкнул Баэлор.
Баэлор пристально смотрел на гололит. Вероятно, он до сих пор мог произвести высадку десантаему всё же удалось бы высадить десант, вот только , кроме него космодесантников , астартес на борту не имелось. Разношёрстные банды и мутанты, которые бродили по палубам в полуодичавшем состоянии , ведя полудикий образ жизни и были полностью оторваны от не ведая ни о каких стратегических заботсоображениях, с радостью бы ухватились за шанс поучаствовать в боях на поверхности, однако ''«Око» '' не несло в своём чреве армию, сформированную специально для специализированную группировку вторжения. Они бы без проблем с лёгкостью взяли штурмом один город, но если оставшееся уцелевшее население планеты мира действительно подняло восстание, да ещё и каким-то образом обрело такое упорство и тактическую подготовку и упорство, что позволили камартцам взять взяло верх над завоевавшей их войсками, покорившими его в первый раз группировкой, тогда перед Баэлором маячила война то Баэлор ввязался бы в войну на истощение, непосильная непосильную для единственного одного корабля с культистами.
— Мы отступаем, — сказал космодесантник. — Лорд Владыка Серафакс решит, вернёмся ли мы сюда с более крупными силами, чтобы вновь поставить планету на колени. Отправляй нас обратно в варп.
— Подчиняюсь, — ответила Димора, но Баэлору показалось, что он слышит в её голосе обвинительные нотки.
Космодесантник проигнорировал их и сказал себе, что это просто игра разума, распалённого непривычным чувством поражения. На протяжении В течение всех прожитых им веков, начиная с первых лет ещё в качестве неофита, которого забрали с Грамари, продолжая Великим Крестовым крестовым походом и заканчивая этим новым тысячелетием, Баэлор практически никогда не проигрывалкрайне редко. Тем не менее, Однако же одно поражение до сих пор обитало в сердце космодесантника подобно червюветерана, будто червь, пожирающему пожирающий плод изнутри.
Его Баэлору нанёс ему Лев, когда явился на Калибан.
Авалус не был готов к прибытию примарха, но разве можно сказать иначе про любую другую планету?
Мы с моими спутниками точно так же не были готовы к тому, каким образом сюда попали. Я твёрдо верил, будто что просто видел вижу галлюцинации во время путешествия , пока мы пробирались через леса того... чего, что не могло являться Калибаном, но при этом так Калибана? Невозможно. И всё же те заросли столь сильно напоминало напоминали сырые и густые чащи того мира, где я провёл в изгнании столько злосчастных лет. Даже не могу представить, как чувствовала чувствовали себя Львиная ГвардияЛьвиные Гвардейцы, но люди не рухнули наземь, объятые страхом, а это многое говорило об их характере. Лишь присутствие Льва Эль’Джонсона позволяло нам оставаться собраннымисосредоточиться, ибо он выполнял роль нашей железной связи накрепко сцеплял нас с реальностью, какой в чём бы та ни была, и тогда заключалась. Тогда я вновь начал вспоминать, почему примархи представляли собой столь могучее оружие на войнемогучие орудия войны.
Дело не просто в их превосходном воинском ратном мастерстве или высочайшем уровне тактической грамотности. Они походили на спустившиеся с небес звёзды, нисшедшие на землю звёзды: настолько же яркие и притягивающие к себе. Примарх мог Любой примарх умел вдохновлять воинов и сокрушать сопротивление противника неприятеля как никто другойиной, за исключением, конечно же, Императора. Стоять рядом с одним из них означало стоять рядом с настоящей природной стихией, с существом, которое одновременно воплощало в себе и ни с чем несравнимое поистине несравненное неистовство самой жизни, и обещание моментальной смертиспособность мгновенно отнять её.
В моём воображении не всем примархам находилось место. С учётом всего услышанного Основываясь на том, что я слышал об Ангроне, сложно мне не удавалось представить его в галактике Галактике без войны. Правда, хотя я не сомневался, что : если в галактике Галактике есть Ангрон, то там ''будет'' война. Мортарион слишком так сильно походил на духа смерти, некогда служившего символом моего собственного Легионалегиона, поэтому что я не мог нарисовать в голове картину тоговообразить, как он расслабляется. Русс бы уж точно очень быстро заскучал. А что насчёт Ночного Призрака? Какое место во в мирные времена мира отвести этой зловещей фигуре, не говоря уже о его Легионелегионе, целиком состоящем из убийц и садистов?
А ещё оставался Лев.
Он был воином. Не буяном, как Волчий Король, и не зверем вроде Ангрона. Лев сражался не потому, что это доставляло ему удовольствие, и не из-за неиссякаемой, сжигающей изнутри ярости. Он сражался потому, что такова была его природа. Он сражался, ибо в галактике Галактике всегда оставались сохранялись угрозы человечеству, а защита людей – долг его долгсостоял в том, который чтобы защищать людей. Эту обязанность примарх взвалил взял на себя задолго до того, как его нашёл Император нашёл своего сына. Прибытие нашего Легиона легиона лишь дало ему возможность выполнять сей долг в ещё больших масштабах. Мне неведомо Тогда я не ведал, что у Льва на сердце Льва, ведь он всегда склонялся к замкнутости отличался замкнутостью и неразговорчивостинеразговорчивостью, но в моём представлении единственноемне думалось, что могло по-настоящему сломить его дух – это способно лишь одно: отсутствие битв, где бы в нём нуждались.
Народ Камарта желал обрести спасителя, а Лев идеально отвечал их чаяниям, благодаря чему камартцы поэтому там люди последовали за ним безо всяких вопросов. Вооружённые силы Войска Авалуса ожидали бояприбыли, ожидая схватки, но стоило бойцам взглянуть на заметить Повелителя Первого, как они точно так же широко раскрыли глаза тоже уставились на него, разинув рты от почтения и разинули рты, трепеща перед нимстраха.
Нас доставили в город Ксеркс – — планетарную столицу, что находилась примерно в тридцати километрах от плантации и занимала целую долину. Стаи крылатых рептилий размером не больше моей ладони с клёкотом летали вокруг огромных жилых блоковжилблоков, устремлявшихся в небеса подобно искусственным утёсам, а пространство . Пространство между этими громадинами полнилось «шламом» шлаком цивилизации: лачугами и шалашами, трущобами и базарами, а также рядами приземистых домиков, на которые либо никто не обращал внимания уже так давно, что они превратились в неотъемлемую часть городского ландшафта, либо они стояли там ещё до возведения самих жилых блоковбашен.
— Вы подвергались атакам после открытия возникновения Великого Разлома? — спросил я одного одну из солдат, капрала по имени Инда.
— Много раз, повелитель, — ответила она, — но благодаря флоту и щитам мы пока в безопасности, слава Императору.
Женщина сотворила на груди символ знамение аквилы. Мы ехали по эстакадной автостраде, и Инда указала на пятна гари и копоти вдали.
— За всё время поверхности достиг только один десантный корабльчелнок. Он разрушил один из бедняцких районовтрущобы, но оказался пуст.
Я бросил взгляд на Льва, однако примарх ничем не показал, что слышал её слова.
— Где-то шесть месяцев назад.
— Очень странное происшествие, — подал голос один из линейных пехотинцев с тёмными завитками, вытатуированными татуировками в виде тёмных завитков на его щеках. Судя по всему, такие вещи манерные узоры здесь были обычным явлениемвстречались у многих. — Это случилось даже не во время битвы, хотя корабль точно не из наших, потому что поднялась масштабная тревога. Мы не попали в отряд, который отправили исследовать место падения, но известно, что там не нашли ни выживших врагов никто не нашёл. Даже , ни даже тел среди обломков. — Кроме тех несчастных душ, чьи дома разрушились, — добавила Инда.
Сина ап на Харадж была поджарой женщиной зрелого возраста и строго строгого вида, чьи тёмные волосы обильно испещряла полосами сединаиспещряли седые пряди. Как Лицо маршала, как и многие у многих её товарищисограждан, на лице она носила покрывали татуировки. В пути мы узнали: когда стало ясно, чтокошмарная ситуация, когда кошмар, порождённый в самом начале порождённая Великим Разломом, не исчезулучшается, бывший планетарный губернатор уступил ей Сине власть, после чего на Авалусе ввели военное положение. К тому моменту маршал Харадж уже командовала оборонительными силами обороны системы, и а с тех пор единолично управляла вообще всей системой.
— Довольно глупо с её стороны, как по мне, — пробормотал я.
— Не глупость заставила побудила маршала встречать нас у ворот вместо того, чтобы отгораживаться отгородиться ещё большим количеством большими препонами из стражей и проверок, — так же тихо ответил Лев, Эль’Джонсон. — а надеждаНадежда.
— Мне же не нужно напоминать вам, повелитель, что две эти вещи они часто идут бок о бок друг с другом, повелитель?
— Нет, не нужно.
Лев не стал ждать, пока машина окончательно остановитьсяостановится, а просто перемахнул через её борт и приземлился на землю с глухим керамитовым стуком. Вокруг Над плечами примарха взметнулся плащ. От столь внезапного движения почётная стража маршала резко вскинула лазружья, но Лев Повелитель Первого не обратил на них никакого внимания, ибо те не представляли для него никакой угрозы. — Я — Лев Эль’Джонсон, — провозгласил он сильным, но не властным голосом. Я бы сказал, что Лев хотел внушить доверие, не угрозу. — Примарх Тёмных Ангелов и сын Императора.
— Возвращение примарха стало бы настоящим чудомЧудес я вам предложить не могу, — произнесла она голосом на удивление милозвучным для той, кому в жизни явно приходилось очень часто выкрикивать приказыспокойно ответил Лев. — В последнее время мы вдоволь насмотрелись чудесКак и не могу предложить иных подтверждений моей личности, кроме тех, кои вы можете узреть собственными глазами, вот только добра они нам не неслиоднако воины со мной способны рассказать о моих деяниях в мире под названием Камарт.
— Чудес я вам предложить не могуВ нынешние дни обрести доверие непросто, — сказала маршал, — спокойно ответил Лева уж правду и того сложнее. — Как Она подняла руку, и не могу предложить иных доказательств своей личности кроме техиз-за спин стражей вышел толстый мужчина с белоснежной бородой и в богатых одеяниях, кои вы можете узреть собственными глазамиукрашенных символами, однако воины со мной способны рассказать о смысл которых я познал в прежние годы. — Провидец Шавар — один из моих деяниях на мире под названием Камартсоветников и помощников. Он уже много раз помогал нам установить истину, когда мы сталкивались с затруднениями. Если вы не возражаете?..
— Вы дадите своему ведьмаку ведуну изучать мой разум? — спросил примарх.
Никогда прежде он так сильно не походил на осуждающего старца, как сейчасбрюзжащего старика.
— Мои дары псайканы санкционированы самой Террой, — произнёс Шавар.
Наверное, псайкер хотел, чтобы это прозвучало успокаивающе, однако в его словах отчетливо отчётливо читалось высокомерие, которое привело Льва и примарх вознегодовал. — Самой Террой? Во время Великого крестового похода мой отец запретил применение подобных сил! Этот эдикт преступили только в негодованиечас величайшей нужды, причём лишь Легионес Астартес с их дисциплинированными разумами.
А потом он кивнул.
— Хорошо. Делай, что должен, провидец, но имей в виду – : я мало с кем делюсь своими мыслями, и, если ты задержишься в моей голове дольше или залезешь в неё глубже, чем необходимо, по душе это мне это не придётсяпонравится.
Шавар выдохнул.
Провидец закрыл глаза и свёл руки вместе.
Мне никогда не нравилось варповство. Даже в дни Ещё до Никейского Эдиктаэдикта, когда Легионы легионы использовали библиариум библиариумы по своему усмотрению, оно наполняло тревожило меня чувством абсолютной , порождая чувство полнейшей неправильности и тревоги. Тем не менее, я мирился с его необходимостью. В конце концов , без Воинства Пентаклей мы бы не победили в Битве битве у Чёрных Вратврат. Я лишь надеялся, что для всех присутствующих всё пройдет пройдёт гладко, хотя всегда тайком держал незаметно приготовил болт-пистолеты наготове, если вдруг процесс выйдет из-под контроляна случай иного исхода.
— Сомнений нет, — хрипло произнёс Шавар. — Он – — Лев Эль’Джонсон.
После его заявления на миг воцарилась тишина, что сменилась какофонией неописуемой радости. Всякий намек намёк на порядок исчез, когда до ушей каждого из присутствующих находящихся рядом людей дошли слова, которые до этого сего дня они не то что не надеялись, а даже не мечтали услышать, не говоря уже о том, чтобы надеяться. Многие хлопалирадостно восклицали, некоторые смеялись, и по щекам большинства текли слёзы восхищения. Несколько человек просто вопили, сжав кулаки и запрокинув головы, ибо напряжение и тоска, копившиеся внутри на протяжении всего их существованияних в нынешних условиях, наконец нашли выход. По сути, для них ничего не поменялось, ведь они оставались на той же планете никуда не делись со своей планеты и в той же из осаждённой системесистемы, однако в определённом смысле жизнь людей изменилась кардинальнопреобразилась. Как сказали бы мои кузены из XIIIТринадцатого, теоретически всё оставалось примерно таким же, как и прежде, однако практические возможности открывались совершенно иные.
А может, и не сказали бы. С момента моего появления в реальном пространстве я не говорил ни с одним Ультрадесантником, и понятия не имелпредставлял, оперируют ли они до сих пор такими понятиями. Даже спустя столько лет я до сих мог показаться окружающим кем-тослучайно выдать, кто что попал в настоящее из другого времени.
Маршал Харадж сохраняла сохранила какое-то подобие чинности, но , опустившись на одно колено женщина встала, Сина так и не вытерев вытерла слёзы, бегущие по татуированным щекам слёзы.
— Лорд Владыка Лев, ! — провозгласила она достаточно громко, чтобы мы её услышали. — Авалус ваш.
— Нет, — произнёс примарх. — Не мой.
Его слова заставили всех утихнуть. Никто не мог сказать навернякаточно определить, какой смысл вкладывал Лев вложил Эль’Джонсон в это заявление, и в глазах Харадж я увидел сомнения. Женщина беспокоиласьСина обеспокоилась, что не была достаточно восторженнойпроявила нужной восторженности, что Повелителю Первого требовалось требовалась более выразительная демонстрация их верности. Она ошиблась. — Авалус ''ваш'', однако— решительно сказал Лев. — Я не собираюсь править. У меня одна цель — очистить звёзды от мерзостей, она оказалась неправакоторые терзают человечество. Передадите ли вы под моё командование свои силы, дабы я достиг её?
Харадж разинула рот. Просить военачальника передать руководство кому-то другому — Авалус это нечто из ряда вон, однако маршал была готова отдать что угодно. И вообще, много ли смертных, которых примархи ''вашпросили''о чём-то, — решительно сказал Лев. — Я а не собираюсь править. У меня одна цель – очистить звёзды от мерзостейпросто повелевали? Во взгляде Сины я заметил облегчение: она поняла, которые терзают человечествочто на её плечах больше не покоится бремя ответственности за судьбу целой звёздной системы. Передадите ли вы под моё командование свои силы, дабы я мог сделать это?
— Конечно же, лорд владыка Лев. Они в вашем распоряжении.
— Благодарю вас, — ответил примарх и выдержал секундную паузу, прежде чем вновь заговоритьпомолчал секунду, словно он раздумывая о чём-то размышлял. — Маршал, на Авалусе или в его звёздной системе есть космодесантники?
— К моему величайшему сожалению, ни одного, повелитель. — Она нахмурила лоб. — А разве… разве... Тёмные Ангелы не с вами?
— На текущий момент лишь Забриил, — произнёс Лев, указывая на меня. — Моё возвращение произошло Я возвратился при… необычных обстоятельствах. Но неважно, давайте же приступим к работе. Я должен обратить Обращу особое внимание вот на одну вещь – что: я не желаю никаких церемоний или помпы торжеств в свою мою честь, . Мне нужно лишь как можно скорее поставить перед нами задачувзяться за дело. Мне прекрасно известно, что предатели редко ждут, когда пока враг подготовится к их враги подготовятся к нападению. Тем не менееВпрочем, весть о моём прибытии окажет может благотворно повлиять на людей благотворное влияние, поэтому распространите её. Даже через варп, — добавил он так, словно это была запоздалая мысльбудто подумал об этом только сейчас. — У вас остались астропаты?
— Да, владыка, у нас есть хор, — ответила Харадж.
— Тогда пусть он кричит о том, как вернулся Лев, — сказал Повелитель Первого. — Будем надеяться, что наши союзники услышат его и воспрянут духом, а Авалус станет ядром, вокруг которого начнут объединяться воссоединятся изолированные системы.
— Наши союзники могут услышать, — нерешительно начал провидец Шавар, — но вот наши враги услышат наверняка, ибо варп – — их владения. Ваше присутствие есть дар и благословение для всех нас, лорд Лев, но, если объявить объявляя о нём, это может обрушить мы рискуем навлечь на систему новые кошмары.
Выражение лица примарха не изменилось.
— К счастью, мои тактические способности санкционированы самой Террой.
Сделать предстояло многое. Маршал Харадж была прекрасным стратегом — иначе система не продержалась бы так долго, — но не постчеловеческим воином, созданным Повелителем Человечества специально для того, чтобы вести Его армии к победе. На Камарте примарх добился удивительных результатов, командуя лишь разномастными партизанскими отрядами, однако теперь ему вручили настоящую, пусть и немного потрёпанную, армию. Оценив боевую обстановку гораздо быстрее, чем удалось бы любому смертному, Эль’Джонсон начал отдавать приказы: следовало перестроить структуру обороны, преобразовать флотские боевые группы, укрепить линии снабжения, перераспределить содержимое хранилищ. Целый час он непрерывно диктовал распоряжения, курьеры и вокс-операторы передавали их, а автописцы сохраняли для последующего контроля. Кроме того, Лев не забывал отмечать положительные стороны всего, что подвергал изменениям. К концу инструктажа взгляд Харадж слегка помутнел, и примарх велел своему штабу отдохнуть.
— Не могу На Камарте мы довольно часто спали на ней лежатьземле, — сказал мне Лев, когда ушли слуги. Он смотрел на кровать, которая площадью, как указал я не сомневался, не уступала многим индивидуальным помещениям в тех огромных жилых блоках. — Я её сломаю.Теперь ковёр ниже вашего достоинства, мой повелитель?
— Издеваешься надо мнойНет, Забриил? Я сделал всё возможноеповелитель, чтобы эти люди не чувствовали себя неполноценными, а когда — ответил я озвучиваю свои сомнения по поводу того, — и прошу простить меня. Но что мебель меня выдержитнасчёт Камарта? Сейчас он свободен от предателей, ты принимаешь мои слова за высокомериеоднако как долго это продлится? Мы забудем о нём и будем двигаться дальше?
На меня же давило чувство долга. Во времена Великого Крестового крестового похода планеты в голове мы особо не задерживалисьдумали о мирах. После себя они оставляли лишь штамп с обозначением и, быть можетвозможно, воспоминание память о какой-нибудь особо выдающейся битве или опасном виде ксеносов: мы . Мы просто делали то, для ради чего прибывалитуда, а затем двигались дальше. В Но в случае с Камартом я дал обещание защитить его народ, хотя и теперь остро ощущал свою неспособность сделать это, что не могу сдержать слово.
— Нет, — устало произнёс Лев. — Мы пошлём отправим корабли и попробуем вновь наладить связи. Камартцы не заслуживают того, чтобы быть оставленными их бросили на милость хищников, которые могут способных найти их, но и остальная галактика тоже Галактика такой судьбы не заслужила. Здесь я смогу сделать гораздо больше мне удастся совершить для спасения людейгораздо больше, чем на Камарте.
— Я отправлюсь вместе с кораблями.
— Отправишься вместе с ними?
— Вы спрашивали маршала, есть ли в системе другие космодесантники. Я прекрасно понимаю, что для достижения ваших целей одного меня вам будет мало, но мне меня не хочется тянет встречаться с моими младшими братьями из числа современных Тёмных Ангелов, а они точно найдут вас. — Я грубо усмехнулся. — Вряд-ли даже вам удастся отговорить их Они пожелают пытать и убивать казнить меня за мои воображаемые грехи, и вряд ли даже вы сумеете переубедить их. Полагаю, нам обоим будет легче, если я вернусь на Камарт и продолжу помогать людям там.
— А если я прикажу тебе не лететь туда? — спокойно поинтересовался Лев.
Я ничего не сказал, ибо не знал навернякавполне понимал, как бы ответилчто ответить. Он был моим примархом и генетическим генным отцом, но раньше я гневался я на него и даже ненавидел гораздо дольше, чем следовал за ним. Часть меня хотела Отчасти мне хотелось уйти прежде, чем наше воссоединение обернётся горечью, когда Лев — до того, как Эль’Джонсон снова станет тем мрачным и непредсказуемым военачальникомвождём, чьё лицо веками преследовало меня во снах.
— Но, с другой стороны, разве у меня есть власть над тобой, Забриил с Терры? — спросил примарх, явно говоря не только со мной, но и с самим собой. — Созданной нами галактики Галактики уже давно нет, как нет порядка и структур, в которые мы вписывались. Ты – — мой сын, а я – — сын Императора, но ведь таковым был и Пертурабо, а в итоге Барабас Дантиох предал его отступился от него и даже спас мне жизнь.
Я молчал, ибо понятия не имел, кто такой Барабас Дантиох, хотя эту историю я бы с интересом послушал.
— Тем не менее, в чём-то ты прав, а в чём-то ошибаешься, — сказал Лев, теперь уже обращаясь только ко мне. — Прав касательно того, что я нуждаюсь и в других космодесантниках, вот только тот вопрос я задал не поэтомупо иной причине.
Примарх очень осторожно сел на краешек кровати, после чего жестом показал указал мне занять место в огромном кресле на огромное кресло напротив. Конечно же, сидеть садиться нам было вовсе необязательноне требовалось, но так Лев давал понять, что между нами нет никакой враждебности, и потому я подчинился. Я Перед этим я не мог сказать наверняка, как примарх отреагировал бы на какие чувства вызовет у Эль’Джонсона моё заявление о кораблях, однако реакцией вполне могла оказаться и не удивился бы, если бы он пришёл в ярость.
— Десантный корабльДесантное судно, — начал Левпримарх. — ТотТо, что загадочным образом упал упало на Авалус, и на котором никого не нашли.
— С ним что-то не так, — произнёс я, мыслями возвращаясь к тому разговору. — Он Оно не принадлежал принадлежало авалусцам, но внутри не оказалось и врагов. Напрашивается очевидный выводОтсюда очевидно, что они пассажиры пережили крушение и убрались прочь до того, как прибыли местные воинские формированиявойска. Если бы Поскольку затем не конфликтвспыхнули стычки, я бы подумал на ассасиновпредположил, саботажников и прочих диверсантовчто прибыли ассасины, диверсанты или другие лазутчики, однако прошло уже шесть месяцев, а никаких признаков их деятельности вроде бы тоже нет.
— Силы Хаоса вполне способны вести долгую игру, — произнёс Лев, — но мне кажется, есть и третий вариант. Вот почему ты нужен мне здесь.
Он вопросительно взглянул на меня, но в тот момент мне нечего было ему ответитья не сообразил, что сказать. К какому бы заключению не пришёл примарх, я до него от меня оно ещё не дошёлускользало.
— Я гадаю, был ли на борту один из твоих братьев, — продолжил онЭль’Джонсон.
— Моих братьев? В смысле… смысле... тех, кого в нынешней галактике Галактике называют Падшими? — сощурившись , спросил я.
— Как патетично, выспренно. — сказал Левповёл рукой, будто отмахиваясь от этого названия рукой. — Но даты прав. Астартес вполне мог пережить такое падение, а Ксеркс — достаточно крупный город, чтобы в нём можно было легко затеряться без труда затерялся даже космодесантникукосмодесантник. Воины Империума доложились бы губернатору. Враги же, как ты сам сказал, скорее всего , выдали бы своё присутствие действиями. А вот тот, кто скрывается, не сделал бы ни того, ни другого.
— Такое возможно, повелитель, — медленно согласился я, — но этот вариант не кажется мне наиболее вероятным.
— Здесь есть и другой фактор, — начал сказал примарх. — Я не знаю, почему, но мой изначальный путь закончился встречей с тобой, Забриил. Мне до сих пор неведомо, что произошло и как мне вновь найти дорогу в тот странный не-Калибан, но вот из чего мы должны исходить из следующего: нельзя . Нельзя сказать наверняка, обязательно бы я оказался рядом с тобой или же мог попасть куда угодно и к чему угодно, но какойкакое-то инстинкт чутьё или некая другая сила привели меня именно ''к тебе''. Когда А когда я вновь невольно вошёл в те леса, что-то вывело меня сюда.
Я осмыслил слова поразмыслил над словами примарха.
— Вы считаете, что вас приводят к вашим сыновьям или же вы сами каким-то образом их отыскиваете? Особенно тех, кто был на Калибане во время Разрушения?
— Это теория, — признал Лев, — но она кажется мне подходящей. Я всегда был рационален, но иногда следует прислушиваться к инстинкту и внутреннему чутью. Порой я убеждался в этом осознал, отчасти на собственном горьком опыте, что порой надо внимать инстинкту и интуиции.
— А если вы правы , и один из моих братьев действительно был на том корабле? — спросил я. — Что потребуется от меня?
— Всё довольно просто, Забриил, — сказал Лев. — От тебя потребуется найти его.
==='''XV'''===
''«Клинок истины» '' был гордостью флота Десяти Тысяч Глаз. Некогда могучая боевая баржа принадлежала Пепельным Клинкам, но всё изменилось после того, как её поглотил варп-шторм, погубивший капитул. Когда Марког вырвался из имматериума, он уже не собирался служить никому другому, кроме себя самого. Баэлор подозревал, что именно гордость космодесантника стала той трещиной в духовной броне, через которую в его душу проник Хаос, стала именно гордость космодесантника.
Все эти мысли вновь пришли Баэлору в голову, когда он подошёл к командному трону ''«Клинка истины»'', сделанному высеченному из чёрного гранита. Восседал на нём Серафакс с посохом в руке. Слева от трона, позади рыцаря-капитана, таился караулил Марког с выстроенными , по бокам от него бойцами которого выстроились бойцы Скорбной Гвардии: , по три воина трое с каждой стороны. Баэлора Ощутив беспокойство, Баэлор сказал себе, что причина не беспокоило тов том, что, возвращаясь с неудачей, он попадал потерпел неудачу и попал в уязвимое положение, как и не беспокоило и тов том, что члены приближённого к Серафаксу совета завидовали приближённые советники Серафакса завидуют его положениюрангу. ТочнееПравда, он пытался убедить себя воин сам не вполне поверил в этомэто.
— Баэлор, — поприветствовал его Серафакскомандир. — Какие новости с Камарта, друг?
— Камарт потерян, рыцарь-капитан. В наше отсутствие верные Империуму силы подняли восстание восстали и вернули себе контроль над планетоймир.
На мостике ''«Клинка истины» '' воцарилась секундная тишина: все присутствующие осознавали, пока до всех присутствующих доходил смысл этого что следует из его заявления.
— И ты уничтожил их? — прошипел Уринз.
Архираптор в предвкушении щёлкнул лезвиями своих клинками молниевых когтей.
— «Ока ''«Око злобы» '' не способно усмирить целый мирцелую планету, — холодным тоном ответил ему Баэлор.
И тут дисциплина воинов, которые прежде воздерживались от суждений и никак не реагировали, просто-напросто испарилась. Когда тяжёлый, пахнущий ладаном воздух наполнился бешеными воплями задрожал от бешеных воплей и гневными выкрикамигневных выкриков, Баэлору вдруг показалось, что его бросили в яму с чудовищами. Он согнул пальцы Сжав и разжав кулаки, он приготовился действовать на тот случайдать отпор тому, если кто-нибудь решит покарать его за неудачу, дабы завоевать благосклонность Серафакса.
— И с такими вестями ты приполз к нам обратно? — проревел Варкан Красный.
Глаза, торчащие из мотора того, что некогда было его цепным кулакомпереродившегося цепного кулака, загорелись бешенством их хозяина, а уродливый, окаймлённый зубами зубьями язык, который был у оружия вместо цепного клинка, начал с рёвом набирать обороты. Звук имел одновременно механическую и органическую природу.
— В ином случае Иначе я бы просто потерял свои силы войска и не смог бы донести эту информациюотрапортовать здесь, — сказал Баэлор. — Кхорну, может, и всё равно, откуда чья льётся кровь, — продолжил добавил он презрительным тономс презрением, — но я своей тактической грамотности не утратил.
Возможно, он поступал глупо, провоцируя Варкана. По словам огромного космодесантника в терминаторском доспехе, раньше он был Пожирателем Миров, хотя на момент ещё до вступления в банду ничто в его внешнем виде уже облике не говорило о принадлежности указывало на принадлежность к какому-либо капитулу или Легионулегиону. Тем не менее, буйным нравом Варкан действительно обладал. От обращения к себе в таком тоне ошеломлённый космодесантник берсерк выпучил налитые гневом глаза и начал истекать слюной.
Баэлор прекрасно знал эти звоночки, поэтому, когда о чём это говорит. Когда мгновением позже Варкан бросился на него мгновением позжеветерана, он тот уже был готов.
Тело Баэлора пронзило золотое копьё боли, которое обездвижило Тёмного Ангелаи Тёмный Ангел застыл на месте. Варкан тоже замер, взревев от злости и досады, но его гневный рёв разочарования тут же стихумолк, стоило ему видеть тозаметив, что висело повисло в воздухе между ними двумя. Выпущенный Баэлором снаряд был направлен Снаряд, выпущенный ветераном, попал бы прямо в лоб Варканаберсерку, но удерживался на месте незримой силой. Из задней части болта без толку вырывалось если бы болт, чей ускоритель понапрасну изрыгал яростное пламя, не удерживала незримая сила.
— Баэлор, — строго произнёс Серафакс со своего командного трона, держа вытянутой одну не опуская вытянутую руку. — Я не давал тебе разрешения убивать убить Варкана.
— При этом вы не запрещаете ему убивать меня, — сумел выговорить Баэлорвыговорил Тёмный Ангел, хоть его собственная челюсть ему и не подчиняласьборясь с непослушной челюстью.
— Запретил бы, если бы посчиталсчёл, что у него действительно может получитьсяон способен добиться успеха, — ответил рыцарь-капитан.
Топливо болт-снаряда с шипением выгорело, и он тут же упал на палубу, когда колдун как только чернокнижник перестал его удерживать. Спустя мгновение Миг спустя и Баэлор вновь обрёл способность двигаться вернулась и к Баэлору. Он больше не нажимал на спусковой крючокспуск, но продолжал целиться из болт-автомата в Варкана, чьи зрачки , ранее сжавшиеся от бешенства в мелкие точки, начали возвращаться к более-менее нормальным размерам, и теперь не выглядели как мелкие точечки незамутнённой яростисравнительно нормальному размеру. Даже отморозок безмозглый здоровяк в красных доспехах понял, что был бы мёртв, если бы не от гибели его спасло только вмешательство Серафакса. Судя по всемуПохоже, он не горел желанием вновь испытывать удачу.
Варкан опустил руки, а через секунду так же поступил и Баэлор.
— Империум разделён, — начал Серафакс, когда Варкан берсерк вернулся к своим товарищамсоратникам. — Мы смогли выковать нашу зарождающуюся империю лишь благодаря его разобщённости. Я слышу, вы гневаетесь от тогооттого, что из наших рук вырвали планету, но на уме у меня следующий волнует такой вопрос: как им это удалось? Что позволило людям народу Камарта, который был одним одного из первых завоёванных нами миров, поднять восстание? Наш гарнизон стал расхлябанным? Прибыли ли туда подкрепления , или планету отбили внешние силы? Угрожает ли подобное и другим мирам под нашим контролем?
— Я просил тебя всё разузнать, — сказал он. — Просил спасти всё, что удастся спасти, и уничтожить всё, что необходимо уничтожить. А ещё я говорил, что полностью тебе доверяю. Неужели я ошибался? Тебе есть, что мне рассказать?
— Проекта «Кровавая ярость» больше нет, — произнёс Баэлор. — Крепость, в которой он тайно проводился, уничтожена. В этом мы удостоверились, находясь над поверхностью мираиз космоса. Защитники планеты взяли под контроль значительную долю размещённых на планете уже имевшихся там батарей «земля-— орбита» и добились огневого превосходства над «Оком». ВоксПо вокс-обмен у нас состоялся короткийобмену, но звучали пусть короткому, мне показалось, что они, скорееополченцы, как ополчение, нежели чем военные.
— Они сказали, что стоят за Льва.
— За Льва?
— Да. — Баэлор Ветеран перевёл дыхание. — Я переслушивал передачу разговор после того, как мы отступили. Они сказали не «во имя Льва», а «за Льва». Разница небольшая, но, как по мне, порождает больше вопросов, чем ответов.
Рыцарь-капитан сощурил глаз.
— Значит, население, которое загадочным образом обрело мужество и способность победить наших братьев, бросает нам вызов и прикрывается именем Льва. Как будто Словно он какимкак-то образом узнает об этом или одобрит.
— Обычные бредни имперских щенковшавок, — прорычал Уринз. — Они пытаются черпать храбрость в давно погибших героях, потому что своих у них нет!
— Ты не понимаешь, — сказал Баэлор. Чтобы не спровоцировать еще ещё одну потенциально смертельную схватку, он говорил учтивым тоном. — Я был там, когда Когда мы брали Камарт, я был там. Защитники ни разу не произнесли имя Льва. Я бы понял, упомяни если бы теперь они упомянули Сангвиния или Ангела, ведь на планете присутствовали размещались наследники Кровавых Ангелов. Естественно, люди без умолку вопили про Императора так, словно как будто сами стояли в Его присутствии, когда Он ходил среди звёзд, облечённый в смертную плоть. Но Лев? У них даже нет такой никакой общей истории, чтобы говорить про него, нет . Нет ни единой ''причины'', чтобы говорить о нём.
— А ты уверен, что это предмет для беспокойствадолжно нас беспокоить? — скрипучим голосом спросил Джай’тана Неисповедовавшийся, бывший капеллан Пепельных Клинков.
Он служил под командованием Маркога, когда космодесантники астартес попали в варп-шторм, и тогда же убил их магистра святости. С тех пор Джай’тана нашёл собственный путьшёл по собственному пути, на котором не признавал признавая ничьей власти , кроме власти владычества самого Серафакса и, конечно же, богов, которым теперь поклонялся. Лицевая пластина шлема Неисповедовавшегося превратилась в безглазую пасть, что изрыгала молитвы меж рядов игольчатых зубов, из-за чего космодесантника постоянно окружал низкочастотный гул. Если хорошо Тщательно прислушавшись к нему прислушаться, можно было удавалось с трудом разобрать нечто похожее на тихое песнопениечто-то вроде тихого песнопения. Рыцарь-капитан завел себе немало сомнительных союзников, но в необходимости держать при себе Джай’тану Баэлор нужности Джай’таны ветеран сомневался больше всего.
— Разве я говорил про беспокойство? — поинтересовался Баэлор.
— Когда ты говоришь, я слышу В твоих словах звучит скулёж ребёнка, услышавшего что услышал имя своего отца, — заявил Джай’тана. — Почему тебя так пугает призрак мертвеца из далёкого прошлого?
— Я-то знаю имя моего генетического генного отца, — парировал Тёмный Ангел. — Я видел его лицо и сражался с ним плечом к плечу десять тысяч лет назад. И ты ещё называешь ''меня'' ребёнком? Тебе даже неизвестна твоя собственная родословнаяневедомо, кто твои предки, ''жидкокровный''!
— Брат, — негромко обратился он командующий к Баэлору, вновь обратив на него взгляд. — Почему сегодня ты так стремишься завязать драку на моём мостике драку?
— Просто я чувствую, что подвёл тебя, но возмущён тем, что остальные стремятся осудить меня, чем я и возмущен. Делать это должен лишь хотя такое право имеешь только ты.
Серафакс улыбнулся, после чего развернулся и , поднялся обратно к командному трону, на который и сел с лязгом керамита о камень.
— Мой брат Баэлор принёс нам важную информациюважные сведения. Наши враги выкрикивают имя моего отца так, будто оно что-то для них значит. Вернувшийся Если возможно, что один из Императорских примархов вернулся спустя тысячелетия примарх Императора. Разве нам , стоит ли так просто отмахиваться от подобной возможностивероятности?
— Все псы Императора мертвы, — прорычал Варкан. — Живы лишь примархи, которые служат Истинным Силам.
— Тебе это ведомо? — тихо спросил Серафакс убийственным тоном. — Ты знаешь это наверняка?
Варкан вновь закрыл рот, чтосовершив, наверное, было мудрейшим его поступком мудрейший для себя поступок за последние несколько лет. Рыцарь-капитан забарабанил пальцами левой руки по подлокотнику трона, и какое-то мгновение все присутствующие присутствовавшие слышали отрывистые щелчки.
— Я То, что я сейчас скажу это , предназначено тем, кто , в отличие от меня и Баэлора , не жил во времена, когда среди нас ходили примархи. Мы – не более чем их тень, и , когда дело касается примархакого-то из них, я бы не торопился относить клеймить что-то в разряд невозможногоугодно «невозможным», каким бы невероятным это не ни казалось. — Он усмехнулся. — И я бы не стал уделять большого внимания тому, что до сих пор мы не слышали никаких слухов поползли слухи о местонахождении Льва. Отсутствие доказательства не есть доказательство отсутствия. Судя по всему, а Империум, похоже, умеет скрывать некоторые вещи Империум способен не хужеправду так же надёжно, чем как и по-настоящему забывать о нихеё. Кроме того, варп-шторм, возникший при Разрушении Калибана варп-шторм , ''неравномерно'' раскидал нас с братьями по разным местам времени и временным промежуткампространству. Вполне возможно, что Льва подхватил захватил тот же феномен, и примарх вернулся в галактику выбрался лишь сейчас.
Баэлор увидел, как другие командиры тревожно переглянулись, и их беспокойство вызвало у него короткую вспышку удовлетворения.
— Думаете, То есть те псы с Камарта могли говорить правду? — недоверчиво поинтересовался уточнил Уринз, запуская подав мощность на двигатели прыжкового ранца. Баэлор усмотрел в этом признак волнения. — По-вашему, Лев Эль’Джонсон действительно мог вернуться?
— Говорить пока рано, — ответил Серафакс. — Однако, как указал нам Баэлор, есть причины считать его возвращение вероятнымрассматривать такую вероятность. В таком случаеВозвращение Льва, теоретически это , меняет всё.
— А потому, — начала начал рыцарь-капитан, — что я вижу здесь возможность. ВозможностьШанс, которую за который мы должны рассматривать хвататься с осторожностью, тут спору нет, однако это но всё равно возможностьшанс. Моя дорога к Императору была получилась бы сложной , даже с завладей мы каким-нибудь могучим героем Империума, но вот с ''примархомпримарх ...''… — Его взгляд слегка расфокусировался, словно он устремил взор в пустоту за пределами мостика ''«Клинка истины»''. — Я могу лишь надеяться, что его не затронула порча.
— А он был на Камартеего не было? — с требовательным тоном обратился требовательно спросил Джай’тана к Баэлоруу Баэлора.
Тот неискренне усмехнулся.
— Без понятия, но могу заверить, что по воксу говорил не он. Голос Повелителя Первого я бы узнал по голосу даже спустя столько лет.
— Нам нужно вернуться на Камарт с крупными силами, — заявил апостол, поворачиваясь повернувшись к Серафаксу. —Мы — Мы должны показать этим слугам Трупа-Императора, что непокорность влечёт за собой лишь боль, и установить истинность тех слухов, истинны ли слухи. Им варп мешает сильнее, чем нам. Если Лев был на в том мире, но уже покинул его, остается не так много есть лишь горстка систем, куда бы он мог–мог...
— Лорд-чернокнижник! Лорд-чернокнижник!
Этот блеющий крик вырвался не из горла космодесантника. Удивлённо обернувшись, Баэлор удивленно обернулсяувидел, когда что на мостик с цокотом копыт вбежал вбегает зверолюд, покрытый седым мехом. Из его головы торчали четыре рога, два из которых закручивались и уходили вверх, а другие два загибались вниз и тянулись прямо вдоль морды. Один глаз побелел На одном глазу от старостивозникло бельмо, но вот второй был остался золотым и ясным, с узким горизонтальным зрачком чёрного цвета. Создание носило изорванные одеяния, некогда принадлежавшие какому-то имперскому адепту, но не наряд делал его присутствие на мостике столь примечательным. Зверолюда звали Крр’сатз, и он служил смотрителем хора искажённых астропатов, которых Серафакс держал на борту ''«Клинка истины»''.
— Спокойно! — крикнул рыцарь-капитан, когда два военачальникапара вождей-новичка подняли новичков вскинули оружие и собрались , намереваясь убить недочеловека за то, что тот который посмел вторгнуться на их совет. — Крр’сатз, у тебя что-то для меня есть?
— Заговорили пустотные нашёптывателизаклинатели пустоты, повелитель, — сказал зверолюд, неловко падая на колени. — Они вещаютрекут, что Империум вновь начал кричатькричит снова, и кричать кричит громко. Вопль исходит с Из мира под названием Авалус.
— И что же они кричат? — требовательно спросил Серафакс.
Когда Крр’сатз поднял взгляд, его единственный видящий зрячий глаз был широко распахнут от волнения, которое зверолюд испытывал, но не мог объяснитьнепонятного самому зверолюду.
— Они кричат: «Лев здесь».здесь!»
Двигаясь по ночным улицам Ксеркса со всей возможной осторожностью, я размышлял, не совершил ли ошибку.
Ну, за все столетия моей жизни я точно совершил немало ошибок, однако сейчас вопрос заключался в том, было ошибся ли я ''этов данном случае'' ошибкой.
В суждениях Льва имелся некоторый смысл, но лишь некоторый. То, как мы попали на Авалус, и как сам примарх попал на Камарт, не поддавалось никакому объяснению. Соблазн выстроить логическую версию произошедшего и попытаться всё истолковать, конечно же, имелся, но насколько успешно удалось бы применить логику к тому, что и так её отвергало? С другой стороны, логику отвергали и варп-путешествия, которые однако человечество до сих пыталось выразить в цифрахвсё равно старалось анализировать их. По мнению Льва, его притянуло на Авалус его привело присутствие одного из-за того, что здесь находился один из моих давних братьев. Я объяснял ему, что даже если это и правда, то такой в таком случае неизвестный воин вовсе не обязательно отнесётся к нему примарху благожелательнее меня, а ведь чем я попытался , попытавшийся убить его сразу же, как только увиделна месте. Примарх же Эль’Джонсон отмахнулся от моих опасений.
— Я нуждаюсь в моих сыновьях. По крайней мере , в тех, кому можно доверять, — сказал он мнетогда. — Если Разрушение началось из-за злого умысла и лжи меньшинства, а остальные действительно были введены в заблуждениепрочие искренне не понимали, что творится, тогда я обязан дать своим моим сынам шанс доказать показать мне свою принадлежность , к последнимкакому лагерю они относились.
На практике же это означало то, что первым под возможный выстрел подставлюсь я первый подвергнусь риску быть застреленным. Примарх не мог перемещаться по городуЕсли бы примарх вышел в город, не привлекая то привлёк бы к себе большого вниманияогромное внимание, да и к тому же ему следовало координировать оборону Авалуса, поэтому поисками моего теоретически существующего брата занялся я. Меня сложно назвать неприметным, но без доспехов и в одном лишь балахоне коричневого цвета я бы вполне сошёл за генетически усиленного сервитора или рабочего. Эту маскировку я уже использовал прежде на во множестве других миров, и помнил, как двигаться более медленно и неуклюже, чем естественно для меня. Космодесантник – это воинКосмодесантники — воины, который и мы не очень хорошо подходит годимся для таких ухищрений, однако за долгие годы необходимость заставила меня адаптироватьсяприспособиться.
Как правильно верно предположил Лев, у меня имелось и другое преимущество: Падшие не были индивидуалистами. Тем не менее, как я должен отметить, организованной и скоординированной силой, пронизывающей структуру Империума, мы также не являлисьпронизывали структуру Империума, а если как некая организованная и являлисьскоординированная сила, — или, точнее говоря, то я к ней никак ни о чём таком не относилсязнал. И Но всё же, Падшие оставались космодесантниками, которым во время индоктринации вбивали вложили в голову, что они должны быть частью большего целогопринадлежать к чему-то большему. Вступая в контакт друг с другомбратьями, все мы всегда знали – : есть и другие, кого раскидало точно так же, как и нас. Благодаря такому совместному опыту появляется такой общности пережитого возникает нечто вроде родства, чьи узы распространяются охватывают даже на тех, кто за прошедшее минувшее время мог измениться.
Падшие отмечают своё присутствие символами, и, если другой Падший воин обнаружит такой подобный знак, то поймёт, что он не один. При встречах друг с другом Встречаясь, мы обязательно делимся информацией сообщаем друг другу о таких обозначениях. По большей части эти символы не калибанские. Вместо них мы используем те, что отождествляются со старыми Воинствами, из которых состоял Легион легион до обнаружения Льва. Первым встреченным Первого встреченного мною Падшим был Падшего звали Сариус, тот и именно этот злобный одиночка, и именно он научил меня тому, на что нужно смотретьобращать внимание. Это знание я передал Приавелю, но с ним я пробыл недолго, поскольку не мог терпеть его поклонение варпу.
Тем не менее, одного лишь знания символов понимания знаков недостаточно, ведь ещё нужно пониматьразбираться, куда именно смотреть, поэтому сначала я отправился к Великой Базилике базилике Святого Иеронима Непорочного – — крупнейшему посвящённому из городских соборов, посвящённых Императору собору в городе. То было огромное здание с четырьмя куполами Четыре из светлого мрамораего куполов, выложенных светлым мрамором, которые окружали пятый, центральный и самый большой, а главному минарету собора огромного строения уступал высотой даже шпиль губернаторского дворца. Конечно же, мои братья никогда бы не оставили свой символ на самой Базиликебазилике, ибо столь очевидную ересь такое внешне еретическое деяние вряд ли бы удалось скрыть среди от верующих, что практически всегда толпились в подобных местах, но вот здание . Традиционно в таких случаях поиски следовало начинать с постройки напротив основного главного входа являлось традиционной точкой, откуда следовало начинать поиски.
В Ксерксе у меня было на эту роль подходили два варианта, и находились они здания по обеим разным сторонам улицы, которая вела на площадь с собором: . Во-первых, питейное заведение, до сих пор по-прежнему открытое , несмотря на все тяготы войны, и а во-вторых, мортуариум. Последний расположился разместился очень удобно, учитывая наличие неподалеку собора с проводимыми там похоронами если учесть, что неподалёку высился собор, где хоронили известных или статусных личностей, да и прямо через дорогу люди с другого конца социальной шкалы периодически становились жертвой алкоголяпрямо через дорогу. На стенах мортуариума имелись разного рода отметины и граффити, но ничего такого, что привлекло бы моё внимание, а вот однако на питейном заведении я обнаружил вырезанный круг с тремя пересечёнными линиями внутри: одна ровная и вертикальная, две под наклоном. У конца каждой ближе к концу была нацарапана из них процарапали под прямым углом чёрточка чёрточку покороче, поэтому все три линии приблизительно напоминали мечи и получился схематичный рисунок трёх мечей с крестовинами.
Я смотрел на символ Воинства Клинков – , самого многочисленного Воинствав легионе, являвшегося основным костяком Легионатого, что составляло костяк Первого. Количество Дальнейшее направление поисков я определил по количеству и расположение расположению других отметин вокруг меток возле круга указывало мне дальнейшее направление поисков. Судя по всему, Лев мог оказаться прав. Здесь находился один Один из моих братьевили находился в городе, ну или же он был здесь когда-тобывал здесь.
Я обошёл толпу просителей и кающихся, которые выкрикивали молитвы и просили Императора о спасении , взывая к Императору с отчаянием и неистовостью самых ярых илотов-сектантов. От подобных вещей картин мне всегда становилось не по себе, но, что ещё хуже, я слышалуслышал, как с таким же благоговением произносится и имя Льва. Очередное отвратительное напоминание о томЭто напомнило мне, сколь низко пал Империум по сравнению с самим же собой из былых времёнвысот здравомыслия, когда торжествовала рациональностьи я испытал отвращение.
Перейдя две улицы , я свернул на север и пройдя миновал ещё три в направлении севера, я после чего наткнулся на следующий символ, нацарапанный на металлическом воротном столбе тогокакого-то учреждения — похоже, что я принял за схоламусхолама. Отметки вокруг него направили меня глубже указывали, что нужно углубиться в город и подальше удалиться от дворца.
Теперь я шёл по улицам бедных районовбедным районам. Очередной символ, уже выведенный краской, а не нацарапанный, был практически незаметен почти терялся среди мазни на стене, которой местные уличные банды обозначали свои территории. А ещё он оказался относительно свежим. При внимательном изучении Внимательно изучив знак, я обнаружил, что знак его нарисовали вместо более старой отметины, ныне частично закрашенной работами других. Итак, мой брат был побывал здесь недавно, а значит слова , предположение Льва о наличии Падшего том, что на борту упавшего судна, рухнувшего при загадочных обстоятельствах корабля приобретали дополнительный вес, находился Падший, стало более весомым.
Когда мне приходилось путешествовать на межзвёздных торговых кораблях, я внушал к себе уважение гражданским капитанам нечто среднее между уважением и вызывал у гражданских капитанов страхстрахом, и благодаря этому сочетанию они не задавали много что побуждало их воздерживаться от лишних вопросов. Иногда я даже исчезал покидал корабль раньше оговорённого условленного времени, чтобы избежать возможных проблем в конце путешествиястранствия. Сариус рассказывал мне, как один капитанодна из капитанов, с которым которой он летел, известила о нём знакомых ей рабовладельцев. Тем очень хотелось заполучить себе, — как они думали, сбежавшего — беглого генетически сотворённого серва. Кроме того, если пассажир вёз с собой крупную сумму денег или нечто ценноеза голову пассажира объявляли награду, существовал риск, что капитан предупредит имперские власти. Я уже не говорю о моих современных братьях, которые с яростным упорством выискивали любые, даже самые мелкие зацепки, способные привести их к нам. Учитывая всё вышесказанное, я вполне мог представить, как краду челнок с достигшего орбиты после выхода торгового корабля на орбиту угоняю челнок и спускаюсь на планету сам, лишь бы избежать непредсказуемых ситуаций в космопорту.
Нарисованный символ повёл направил меня вглубь трущоб, где по скудно освещённым улицам текли сточные воды, а освещение было скудным. Я оказался на территории той самой банды, чьи отметки видел до этогоранее, и поэтому двигался осторожно. Дело Меня беспокоила не в моей личной безопасностисобственная безопасность, ибо так как я не сомневался, что даже без защиты керамита разберусь со всевозможными с теми грабителями и бандитамимолодчиками, которые могли рыскать здесь укрываться: дело в том, просто что любая насильственная конфронтация стычка с применением насилия привлекла бы внимание, чего мне хотелось избежать. Вряд-ли какому-нибудь отшельнику придётся по душепонравится, если к нему в дверь постучится тот, кто порвал на части куски полдюжины преступников, пусть даже и в результате рамках самообороны.
Последний знак я нашёл на двери из дешёвого пластека, вделанной в стену приземистого здания. Я предположил, что оно сложено оно было из местного камня. Отметка отличалась от прежних: вместо пересечённых мечей Воинства Клинков внутри круга виднелась толстая горизонтальная линия с , увенчанная пятью вертикальными над нейчертами. В этой грубой рисовке грубом рисунке я узнал символ Воинства Корон – , древнего братства чемпионов поборников и прорывателей строя.
Я постучался в дверь. Такой конец моих Возможно, такой финал поисков мог показаться разочаровывающимвас разочарует, но я не отстукивал придерживался никакого тайного ритма и не готовился произнести какой-то секретный код, да и у меня не было никакого древнего паролянибудь древний пароль. Стоит мне снять балахон и начать вести себя естественно, как любому, кто знаком с Легионес Астартес, сразу же станет очевидна моя природа. Кроме того, лишь присутствовавшие при Разрушении Калибана знали, как добраться до этого нужного места , ориентируясь по знакам, могли только те, кто присутствовал при Разрушении Калибана.
— ''Только дёрнись и Дёрнешься — умрёшь.''
Полагаю, меня держали на мушке чаще, чем почти любого из Астартесастартес. В случае с подавляющим большинством моих родичей, — хоть древних, хоть нынешних, — если в них целились из , то уже очень скоро погибали либо они, либо владельцы оружия, значит одну из сторон вот-вот должна была настигнуть смерть. На поле боя это работает именно такиное невозможно. Однако, для тех из нас, кто достаточно долго притворялся кем-то или чем-то другим, всё обстоит дела обстоят иначе. Я уже сбился со счёта, как часто на меня наставляли ствол пушку личности, решившие потешить своё самолюбие или напуганные моими размерами. Они считали, что таким образом брали ситуацию под контроль. Иногда Порой я позволял подыгрывал им пребывать в заблуждении, если решал, что это было пойдёт мне на рукупользу, а иногда порой они теряли конечностьруку, в которой держали оружие, или чего похужествол. Иногда им приходилось хуже.
— Кто говорит? — спросил я.
Тот факт, что я меня всё ещё был живне застрелили, ни о чем не говорилпрояснял ситуацию. Ветеран Разрушения наверняка попытался бы установить мою личность, прежде чем принимать решение об убийстверешить, убивать меня или нет, а маленькие младшие братья попробовали постарались бы схватить живьём притащить меня, чтобы один к кому-нибудь из их своих капелланов-дознавателей , чтобы тот выпытал у меня признание.
— Значит, ты Астартесастартес, — произнёс голос немного громче. — Медленно повернись и держи руки по бокам. Не пытайся доставать оружиетянись за оружием.
— Я – — Забриил из Первого Легионалегиона, и я пришёл к братьям. Назовёшь мне хотя бы своё имя?
Возникла пауза.
— Сними капюшон, — приказал мне распорядился голос. — Медленно.
Я поднял руки и откинул капюшон. Странно, но без него я вдруг ощутил себя уязвимым, будто бы ткань, закрывающая лицо ткань была , служила мне чем-то вроде брони, хотя. Хотя, учитывая, как часто за прошедшие годы мне приходилось прятать лицосвои черты, своего рода защитой в каком-то смысле она определённо являласьи правда защищала меня.
— Кровь Императора, Императорова кровь! — произнёс голос уже без ноток сдержанной враждебности. Затем я услышал весёлое фырканье. — А ты ''постарел''.
— Ты меня знаешь?
— Я ''тренировалобучал'' тебя, старик. Пройди через Войди в дверь перед тобой, но держи руки подальше от оружия.
Перейдя улицу за два широких шага, я открыл дверь и увидел тускло освещённую комнату, которая, если не брать в расчёт лестницу, занимала весь нижний этаж здания. Уже собираясь войти, я резко остановился, так как оказалось, что помещение не было пустымпустует.
Внутри , прямо напротив дверного проёма стояла , стоял в стойке дуэлянта крупная фигуракрупный воин, одетая практически одетый почти так же, как и я. В руке неизвестный держал отключённый силовой меч. Он точно был космодесантником, но не тем, который держал брал меня на мушкемушку, потому что поскольку тот находился на верхнем этаже, и я слышал, как он идёт к лестницеступеням. Слева я заметил ещё одного воина, облачённого в полный комплект чёрной силовой брони , с красным стихарём поверх керамита. Этот целился в меня из плазмомёта. Его шлем с ярко светящимися красными линзами относился к более современным доспехам типа VII.
Я сглотнул. По некоторым причинам сожжение смерть от сожжения плазмой было куда менее привлекательной смертьюпривлекала меня гораздо меньше, нежели чем гибель от попадания реагирующих на массу болтерных снарядов, хотя в первом случае, вероятно, всё закончилось бы даже несмотря на то, что плазма могла убить куда быстрее. С Кроме того, с этим космодесантником я ещё не говорил.
— Зайди и закрой дверь, — сказал велел мне мечник.
Он говорил холодно и отрывисто, но характерное произношение гласных звуков выдавало в нём уроженца Калибана.
— Это мы ещё посмотрим.
Шаги на лестнице возвестили о прибытии третьего воинаастартес, того, с кем я говорил общался прежде. Комната была Когда он вошёл в комнату, довольно тесной тесную даже для нас троих, а с четвёртым она и вовсе стала клаустрофобнойпоказалось, что в ней закончилось место. Стоило мне увидеть его лицовоина, как я ощутил шок узнаванияс изумлением понял, что знаю его.
— Афкар?
— Я же говорилсказал, что тренировал обучал тебя, разве нет? — с ухмылкой ответил рыцарь-сержант Афкар.
— Ты не постарел, — изумлённо сказал я.
— Для меня прошло всего тридцать лет, — сказал объяснил он. — Но вот Похоже, ты, должно быть, теперь старше меня раза в два, если говорить о реальном возрасте. — Афкар глянул в сторону и вздохнул. — Лохок, не уберёшь оружие? Ты пол-улицы снесёшь, если выстрелишь здесь.
— Не уберу, — ответил Лохок. Говорил он грубо и хрипло , даже с учётом небольшого искажения если учесть небольшое искажение из-за вокс-решётки шлема. — Нам неизвестны его намерения.
Он держал плазмомёт «Риза-молния»: модель древняя по современным меркам, но выглядело оружие относительно новым. Я подозревалпредположил, что оно принадлежало ещё к изначальному арсеналу взято из арсенала нашего Легиона и было легиона, то есть создано во времена, когда понимание Империумом плазменной Империум понимал плазменные технологии превосходило нынешний уровеньлучше, чем на нынешнем уровне.
Афкар вновь вздохнул.
— Забриил, это Лохок, также известный как Красный Шёпотименуемый Красным Шёпотом. А это Кай.
Калибанец слегка кивнул мне, а но Красный Шёпот даже не шевельнулся.
— Это Забриил, которого я тренировал, — продолжил Афкар и улыбнулся. — Приятно вновь увидеть тебя, пусть даже ты и изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз.
— Таким меня сделали четыреста лет, проведённые в этой галактикеГалактике, — пробормотал я.
Афкар вздрогнулпоморщился.
— ОдинВ одиночку?
— Почти. Я встречал встретил пару других, но в обоих случаях кто-нибудь из нас двоих быстро решал решил двигаться дальше в одиночкусвоей дорогой.
Я представил каково , как бы это быловсё изменилось, имей я рядом братьев-единомышленников если бы в прошлом, когда мне приходилось как-то разбираться с тем безумием, в которое превратилась моя жизнь, меня сопровождали братья-единомышленники. Пришлось подавить возникшее внутри зародившееся чувство зависти, ибо я не мог позволитьдопустить, чтобы в мой голос закралось возмущение.
— На улицах Улицы уже гудят слухиот слухов, — произнёс Кай. — Говорят, что Лев Эль’Джонсон здесь, в Ксерксе.
— Молва не врёт, — просто сказал я. — Он вернулся.
— И ты с ним? — поинтересовался Лохок.
Он до сих пор держал палец на спусковом крючкегашетке, и я прекрасно отлично это понималсознавал.
— Да, — ответил я.
— Даже несмотря на то, что он и остальные его предатели пытались нас всех уничтожить? — уже более резко спросил Афкар приобретающим резкость голосом.
Я пожал плечами.
— Едва увидев Льва, я попытался убить его. Не получилось. Он же не убил меня в ответ. Вместо этого мы поговорили о том дне. Примарх клянётся, что оставался верным сохранил лояльность Императору, и я ему верю. Он также клянетсяклянётся, что Калибан первым открыл по флоту огонь, и я верю, что он в это верит. Если предательство кто и былосовершил измену, то, боюсь, со стороны наших командировнаши командиры: ЛютераЛютер, Астелана Астелян и их сторонниковсторонники.
— Я же говорил вам, что с Лютером что-то не так, — пробормотал Кай.
Афкар заставил его жестом приказал ему умолкнуть взмахом руки.
— Варп-шторм поглотил его так же, как и нас? — задал он вопросуточнил гиптянин.
— Примарх не знает, — сказал я. — Он ничего не помнит о том, что случилось между уничтожением Калибана и встречей со мной. — Я решил пока что не упоминать странные псевдокалибанские леса: если Лохок всё-таки не испепелит меня, так как потом у нас было бы достаточно будет вдосталь времени всё , чтобы обсудить. Конечно, если Лохок не испепелил бы меняэту тему. — Но мне кажется , что нет. Он ''стар'', Афкар. Лев выглядит даже старше меня. Если уж и пускаться в досужие рассуждениярассуждать наугад, то я бы сказал, что его где-то держали, и там он старел естественно, насколько это вообще возможно ... для примарха.
— Держали где? Кто держалименно? — вопрошал вмешался Кай.
Я лишь развёл руками.
— Как я и сказалговорил, брат, это лишь мои рассуждения.
— Почему он отправил тебя найти нас? — требовательно спросил Афкар.
Мой старый бывший наставник явно не доверял нашему генетическому генному отцу. — Ему нужна наша помощь. Он хочет защитить как можно больше людей, а для этого ему требуются космодесантники. — Поколебавшись, я продолжил: — И, если говорить откровенно, мне думается, что примарху одиноко. Как и мы, Лев пробудился
— Примирения? — зарычал Афкар. — Он вырезал наших братьев: и воинов, которые были в Легионе легионе с самого момента его зарождениясоздания, и неофитов. А теперь он ожидаетждёт, что мы поверим, будто случилось ''недопониманиенедоразумение''?
Красный Шёпот опустил оружие.
— Я пойду с тобой, брат.
Моё удивление , как в зеркале, отразилось на лицах Кая и Афкара. Лохоку Лохок же, судя по всему, решил, что подробных объяснений не требовались дальнейшие объяснения, требуется: он просто закинул плазмомёт на плечо и повернулся к сундуку стоящему у него за его спиной, в котором, как я сундуку. Я предположил, он хранил что там воин хранит какие-нибудь личные вещи и боеприпасы. — Лохок? — просил Афкар.
— Я никогда не верил в предательство Льва, — сказал Лохок. — Всегда подозревал какую-то ошибку. Калибан был странным миром и , там многое искажалискажалось. Как знать, не затронуло ли это и нас? — Он открыл сундук и вытащил перевязь через плечобандольер, на которой котором висели два баллона контейнера с плазмой. — После возвращения Вернувшись в галактику Галактику, я убивал охотился на самых могучих зверей, что охотились на пожирали людей, и каждое убийство посвящал Льву. Если он собирается превратить охоту в войну, я пойду с ним.
Афкар нахмурился.
— А если я откажусь отправиться пойти с тобой, Забриил, что ? Что он приказал тебе делать сделать в таком случае?
Я был с ним открытответил прямо.
— Лев отправил меня с просьбойобращением, а не с приказом. Он ''просит '' вас помочь ему защитить человечество. Как сказал Лев, если вы откажетесь, но не станете чинить ему препятствий, он не будет вас преследовать. Кроме того, — добавил я, — мы понятия не имели, что тут окажется несколько моих братьев. Если Даже если к нам присоединится только Лохок, на большее мы все всё равно не надеялись.
Кай хмыкнул.
— Такую возможность я не упущу. Спустя столько времени вновь увидеть собственными своими глазами моего примарха? — Он спрятал убрал меч в ножны. — Я пойду с тобой, Забриил, но не факт, что обязательно останусь.
Я взглянул на Афкара. Он раздул ноздри, но, спустя мгновение, через пару секунд кивнул.
— Ладно, посмотримпослушаем, что он сам скажет. — Афкар бросил взгляд на Кая, а затем вновь посмотрел на меня. — Забриил, не хочу просить тебя унижаться, но–но...
— Но всё пройдёт быстрее, если я помогу тебе с твоим доспехомнадеть доспехи. — Я одарил бывшего инструктора понимающей улыбкой и с готовностью шагнул вперёд. — Брат-сержант, я примерно четыреста лет был один, и никакие слуги не помогали мне облачаться в броню. Мне приходилось выбирать, когда надевать её, а когда снимать. Я постоянно думал о том, когда ещё представится возможность изменить своё решениесумею проделать обратные действия, если это вообще удастся, и об опасностяхо том, связанных с открытием своей личности насколько опасно открывать свою личность тем, чью помощь я принимал. Конечно же , я помогу тебе.
==='''XVII'''===
Спящего на полу примарха будит звон вокса. Он садится, тянется к мечу, и лишь затем берёт прибор связи, лежащий на подставке рядом с неиспользуемой непригодившейся кроватью. Казалось, это была Льву выпала прекрасная возможность поспатьотдохнуть, так как Лев ведь он раздал все инструкции, которые теперь выполнялись, а на горизонте не маячили прямые какие-то явные угрозыотсутствовали. Сейчас же примарх смотрит из окна на окутанные застланные ночью небеса за окном и размышляет, не ошибся ли он, учитывая тот факт, что если кто-то поднимает его на ноги в такой час.
— Да?
— ''Ваш… Ваш... спутник вернулся, мой повелитель.''
Лев издаёт веселый смешок.
— Если ты про Забриила, то он не мой спутник, а мой сын. Он один?
— ''Нет, мой повелитель. С ним ещё трое.''
— Трое? — Примарх вскакивает с полавстаёт. — Трое космодесантниковТри космодесантника? В чёрных доспехах?
— ''Именно, повелитель. Мне проводить их в Сумеречный сад?''
— Так и сделай.
Примарх способен понимать учитывать мысли и чувства других, но для этого ему нужно прилагать сознательные усилия. Воссоединение с Забриилом было получилось внезапным и неожиданнымстремительным, когда Лев даже не осознавал самого себяпонимал, кто такой он сам, и с тех пор он размышлял над тем, как сблизиться начинать общение с другими воинами его Легионалегиона. Тем не менее, далеко совсем не факточевидно, что ему удастся выбрать правильный подход.
— Отец, почему ты создал нас такими? Такими… Такими... неполноценными? — бормочет ЛевЭль’Джонсон, прекрасно осознавая собственные свои недостатки. — Я – — оружие, годное для использования полезное лишь в пределах той структуры, которую ты уже создалзаранее. Теперь же она распалась, и у меня больше нет власти , кроме той, что дарована мне остатками твоего творениякоей наделяют меня её уцелевшие части. Я могу вести за собой только собственным примеромподавать пример остальным, но не болеетого.
Примарх вздыхает. Сейчас нет времени на подобные размышления. Он послал Забриила вернуть одного сына, однако бывший разрушитель вернулся с тремя. Лев не расположит их к себе, если заставит ждать.
Он покидает свои покои и выбирает кратчайший путь через дворец. Лев Эль’Джонсон запомнил его планировку, когда оценивал оборонительные возможности сооружения. Большая часть встречаемых им Когда он встречает стражников, которые размещаются на пересечениях коридоров, они резко принимает принимают собранный вид и отдаёт салютуют ему честь, а один или два склоняют головы голову и шепчут так, будто бы бормочут молитвымолятся. Примарх решает не обращать на это внимания. Такие вещи Сумеречный сад представляет собой большой балкон, расположенный на высоте трёх этажей над землёй и выдвинутый в сторону заката. Лев входит туда через двойные двери из старого дерева, где в створки вставлены квадраты матированного стекла. Наполнив лёгкие, примарх предпочитает игнорироватьощущает ароматы ночного воздуха и растений, однако улавливает и едва ощутимые нотки керамита, а также слабый запах озона, идущий от отверстий силового доспеха, через которые выводится тепло. Так пахнут космодесантники.
— Повелитель, я нашёл трёх моих братьев. Все они согласились увидеть вас.
Лев глубоко вздыхает.
— Я рад.
— Я подвёл моего отца, — произносит Лев такие слова, что невольно слетают с его губЛьва. — Боюсь, я подвёл и моих братьев, но я не хочу подвести моих сыновей.
— Какая-то запоздалая сентиментальность, — язвительно говорит стоящий позади всех замыкающий воин.
— Рыцарь-сержант Афкар. Рад снова тебя видеть.
— Не могу сказать того же, — отвечает Афкар, держа палец рядом со спусковым крючком болтера.
Лев вдруг начинает сомневаться в разумности этой встречи, разумно ли он поступил, придя на эту встречу. Он без доспеха, и даже у примарха есть все основания бояться выстрела из плазмомёта в упор.
— Полагаю, Забриил объяснил, что я не возлагал на вас бремя приходить обязательство явиться сюда? — спрашивает ЛевЭль’Джонсон. — Меня годами обманывал ГорХорус, притворявшийся, будто верен Императору. Меня обманывали мои братья и силы, которым они служили. Судя по всему, когда я вернулся на Калибан, многих из нас вновь обманули. Я видел, как Лютер пользуется гнусным колдовством, коим владели лишь кое на моих глазах применяли только предатели, однако теперь я верю, что многие мои сыновья, оказавшиеся с ним на той планете, тоже стали жертвами лжи и ничего не знали о его падениигрехопадении. Я пытаюсь увидеть за прошлыми теми обманами истину и отбросить взаимные упрёки.
— Как удобно, что ты приходишь к таком такому заключению сейчас, по возвращению в когда вернулся на руины Империума, и теперь вновь желаешь вновь его восстановить, — насмешливо говорит Афкар. Он снимает Сняв шлем и встречается недоверчивым взглядом своих тёмных глаз со взглядом , он встречает взор Льва, глядя на него недоверчивыми тёмными глазами. — Где Что же была польза от твоих сомненийты не усомнился в нашей виновности, когда у тебя за спиной стояла большая часть Легионалегиона?
— На Калибане я научился действовать без сомнений, и этот же образ мышления я взял с собой в галактикуГалактику, — произносит Лев. — Он, очевидно, не был лишён изъянов. Возможно, сжигаемый предательством и горем, я отреагировал действовал слишком гневно и поспешно. Тем не менее, Калибан с Калибана без предупреждения открыл открыли огонь по собственным братьям. Если вы действительно считаете, что вина лишь на мне, зачем явились же пришли сюда?
— А это точно наш примарх? — вмешивается в разговор мечник, махая взмахнув той рукой, что не лежит на навершии рукояти клинка. — Забриил, ростом он подходит, но внешне очень изменился. Да и не такой мстительный, как я ожидал.
Лев ощущает вспышку раздражения от того, что про него говорят таким небрежным тоном, но примарх твёрдо держит себя в руках.
— Рыцарь-командор Кай. Вижу, нрав у тебя всё тот же.
— Спасибо, — с полупоклоном отвечает Кайвоин.
— Не факт, что это был я сделал тебе комплимент.
— Зависит от того, насколько правильное сложилось обо мне мнение. — Кай обнажает силовой клинок. — Вижу, ты пришёл с оружием, мой владыка Лев. Интересно, затупились ли твои навыки так же, как постарело лицо.
— Не будь глупцом, Кай! — рявкает Забриил, но в ответ рыцарь-командор лишь смеётся.
— Если он хочет, чтобы мы следовали за ним, тогда я хочу испытать его единственным способом, который имеет смысл. В конце концов, я всегда владел клинком лучше прочих воинов Легионавсех в легионе, за исключением нашего повелителя.
— Корсвейн мог бы мог не согласитьсяпоспорить, — скрипуче отмечает космодесантник в красном одеянии.
— Если Пожалуй, Корсвейн сумел бы Корсвейну и удалось доставить мне проблемнеудобства, то но лишь в свои лучшие дни, — беззаботно парирует Кай. — Кроме того, его здесь нет.
Рыцарь-командор активирует включает клинок.
Он не делает дальнейших предупреждений, не отдаёт салют салютует оружием и не заявляет о своём намерении. Кай просто Просто нападает.
Лев делает шаг назад, уворачиваясь от первого выпада, и чисто интуитивно , следуя одному лишь инстинкту, выхватывает Верность. Силовое поле с треском возникает вокруг лезвия как раз вовремя, чтобы отразить второй удар Кая. Бывший рыцарь-командор наступает стремительно и агрессивно, ежесекундно меняя одноручный хват с одноручного и двуручный хватыи обратно. Каждое движение космодесантника – это атакапосвящено атаке. Тем не менее, какими Как бы хвастливыми хвастливо ни были заявления Кая заявлял Кай о его превосходстве том, что превосходил всех Тёмных Ангелов в рядах Легионамастерстве, они его притязания не безосновательны, ибо тотлишены оснований: он, вне всяких сомнений, является искусным мечникомискусный мечник. На Камарте Лев примарх пробивал себе дорогу сквозь через целое воинство врагов одними лишь бронированными рукамив латных перчатках, а членов бойцов предательских Легионов легионов и их младших родичей он убивал соратников разил Верностью без остановки, но никто из них не обладал мастерством Каятаким талантом.
Лев обходит противника справа, однако Кай безупречно работает ногами безупречно, поэтому его атаки не прерываются. Примарх отбивает кончик клинка в сторону за мгновение до того, как лезвие остриё оцарапало бы ему грудь. Каю уже трижды почти удалось попасть по Льву Эль’Джонсону, несмотря на разницу в дистанции удараразмахе рук.
Всё потому, что космодесантник оставляет себя открытым.
Лев машинально бьёт Верностьюпроводит выпад, но успевает отдернуть клинок преждеотдёрнуть Верность до того, чем тот вошёл как она вошла бы Каю в бок. Это неестественное движение на мгновение нарушает его равновесие, и Кай пользуется возможностьювоин не упускает свой шанс. Он наседает на примарха, совершая обманный выпад показывая, что метит клинком в головулицо, который но затем переходит в наносит рубящий удар. Если бы Каю повезло чуть больше, Лев потерял лишился бы правую руку правой руки ниже локтя, а Верность валялась бы в траве.
— Хочешь, чтобы я убил тебя? — вопрошает примарх.
— Я ведь на тебя нападаю! — кричит космодесантник. — Почему бы тебе этого не желатьи нет?
Лев пытается схватить Кая свободной рукой, но едва не теряет её.
— Ты будешь сражаться? — ревёт бывший рыцарь-командор, целясь примарху в голову. — Где же этот величайший воин Императора?
Его голая ступня врезается в нагрудник Кая мечника и сбивает того с ног, отправляя в воздух. Пролетев порядка около трёх метров, бывший рыцарь-командор Кай с глухим стуком падает в траву, но через мгновение вновь поднимается с мечом клинком наготове. Вот только теперь в атаку бросается уже сам Лев.
Он не целится в туловище или голову Кая, ибо подозревает, что его сын снова откроется. Вместо этого Лев Эль’Джонсон бьёт по оружию и выворачивает силовой клинок меч космодесантника вбок, и хоть . Хотя тот не выпускает из хватки мечклинок, следующий удар следующим ударом примарх уже выбивает его из рукихватки воина. Остриё Верности замирает на расстоянии толщины пальца от горжета Кая.
— Не испытывай меня больше, — рычит Лев.
Кай встаёт на колени преклоняет колено и снимает шлем, но на лице под ним играет улыбка.
— Простите меня, повелитель. Слова примирения произнести легко, но мало что способно раскрыть душу так, как фехтование. Вы могли убить меня, но не убилистали. Если вы собираетесь защищать этот и другие миры, тогда я вновь вверяю вам свой клинок.
— А если бы я ''убил'' тебя? — требовательным тоном требовательно спрашивает Лев.
— Тогда мои спутники поняли бы, что ваши слова пусты, — отвечает Кай.
— А если бы ты убил меня? — интересуется примарх.
— Тогда За это он бы умер, — произносит космодесантник в красных одеяниях с того места, где он, наблюдал за боем вместе с Афкаром и Забриилом, наблюдал за боем. Когда Лев обращает на него взгляд, тот также воин тоже встаёт на одно колено и склоняет опускает голову. — Я – — Лохок, мой повелитель, и клятва присяга обязывает меня служить вам сейчастак же, как обязывала тогдаи прежде. Сколько бы времени ни прошломинуло, деяниям нашим нет прощения, и для себя я желаю лишь обрести возможность возможности искупить вину.
Лев хмурится.
— Спасибо, Лохок, но я не узнаю тебя. Ты снимешь Снимешь ли ты шлем?
— Прошу простить меня, повелитель, но я не сниму егонет.
— Мы с Афкаром нашли Красного Шёпота два года назад, и однако ни разу не видели его лица. Он ест в одиночку.
— В здании, где я нашёл вас? — недоверчиво спрашивает Забриил. — Там места едва хватало, чтобы просто вместить вас троих.
— Братья подстроились под мои… мои... склонности, — скрежещет Лохок, не поднимая головы скрежещет Лохок.
Примарх деактивирует отключает Верность и прячет убирает оружие в ножны.
— Кай, Афкар. Вы знали его два года? И за всё это время он ни разу не дал повода усомниться в себенём?
— Довольно трудно передвигаться по улицам, не привлекая внимания, — говорит Афкар. — А особенности «склонности» Лохока всё только усложняли. Доходило до того, что на нас с Каем почти целиком ложилась почти вся ответственность за поиск припасов, взаимодействие общение с другими людьми посторонними и так далее. Проще наши жизни он точно не сделал, но сомневаться? Нет. Он уже спасал наши шкуры прежде.
— Лохок подстрелил ту здоровенную ксенотварь, которая чуть не выпотрошила тебя на Лларрафе-Бета, — соглашается Каймечник. — Начисто сжёг её голову.
— Она чуть не выпотрошила ''нас'', Кай.
— Я был готов отбить её когти своим клинком, — фыркнув , отвечает бывший рыцарь-командор, — а потом выпустить ей кишки в ответ. Каким бы быстрым я ни былНо, при всём моём проворстве, плазменный заряд всё равно быстрее.
— И как же ты собирался вернуть себе клинок, когда тот валялся в десяти шагах от тебя, выбитый из руки той тварью? — интересуется Красный Шёпот с опущенной головой, по-прежнему склоняющий голову.
Кай улыбается, и даже Афкар больше не выглядит таким хмурым. Лев ясно видит взаимоотношения, возникшие между воинами за всё то время, пока те были вместе: Кай мечник чрезмерно бахвалитсябравирует, хотя сам не верит в свою бравадусвоей похвальбе, и позволяет Афкару обуздывать своё не возражает, когда гиптянин обуздывает его самомнение язвительными фразами, в то время тогда как Лохок изредка вставляет собственные замечания. Всё это сильно отличается от тех времен, когда они служили порядка службы в Легионелегионе, но ведь и Легиона легиона у них больше нет. Лишить солдата структуры командования, в рамках которой он воевал десятки или даже сотни лет, это как лишить его частички самого себя— то же самое, что отнять у него частичку собственной сути, пусть даже та структура и была в случае с такой же многомерной многогранной и изменчивойиерархией, как у Тёмных Ангелов. Чтобы выжить, им пришлось воссоздать эту частичку заново.
— Я не собираюсь править, — говорит Лев. — У меня не нет такого желания. Я буду командовать теми, кто хочет этого, и буду вести поведу тех, кто пойдёт за мной. Я знаю Кая, и он уже высказался. Лохок тоже дал свой ответ, а благодаря вашим рекомендациям я приму его. Что насчёт тебя, Афкар?
Какое-то мгновение Афкар гиптянин двигает челюстью, но, в конце концов, итоге примагничивает болтер к бедру и выпрямляетсявстаёт прямо.
— Ты дашь такую же возможность всем нашим братьям, которых мы можем повстречать?
— Если они порчены, я не стану сдерживать руку, — твёрдо произносит ЛевЭль’Джонсон. — Но и не буду совершать ту же ошибку, как что на Калибане. Порчу я признаю, лишь когда она подтвердитсяНе стану объявлять их порчеными без доказательств.
— Тогда вы не сойдётесь взглядами с Империумом, — замечает Забриил.
— Мы ''все '' не сходимся с ним во взглядах, — отвечает Лев. — Определять природу данных противоречий и улаживать их будем тогда, когда человечеству перестанет грозить вымирание. — Он поднимает бровь. — Афкар?
— Если вы не тот, кем мы вас считали, значит , мы были глупцами, — говорит Афкар глухим голосом. — Глупцами, которые открыли огонь по своим братьям без причины.
— Не говори «без причины», — произносит Лев. Он старается сохранять нейтральный тон, ибо снисходительность может сказаться столь же негативно, сколь и гнев. — Говори, что вас обманули, как и меня, и что теперь у тебя есть возможность искупить все ошибки, которые, как тебе кажется, ты совершил. Искупить их, стоя рядом со мной, а не скрываясь в тенях.
— Такую возможность я не отвергну.
— Тогда идёмте, сыны мои. Нам нужно спланировать кампанию.
==='''XVIII'''===
— Авалус цеплялся за жизнь, — прорычал он голосом, полным жажды крови. — Мы позволяли ему выживать, потому что у нас были другие, более манящие цели, но это изменилось. Авалусцы считают, будто могут непокорно орать в пустоту без последствий для себя. Мы здесь для того, чтобы показать им, как они ошибаются. Мчитесь к главному миру на полном ходу и истребляйте всё на своём пути! Есть лишь одно исключение. Если имперские глупцы правы и у них там как-то оказался Лев, тогда владыке Серафаксу он нужен живым. Если примарх на корабле, берите его на абордаж, а не уничтожайте. Если он в комплексе на планете, проводите высадку, а не бомбардировку. В аръергарде же шёл крейсер типа «Резня» «Око злобы»остальном...
— ''Авалус цеплялся за жизнь'', — прорычал он полным жажды крови голосомПусть льётся кровь. — ''Мы позволяли ему выживать, потому что у нас были другие, более привлекательные цели, но это изменилось. Мы здесь для того, чтобы показать им, как они ошибаются. Мчитесь к главному миру на полной скорости и уничтожайте всё на своё пути! Есть лишь одно исключение. Может быть, имперские глупцы правы, и теперь вместе с ними каким-то образом вернувшийся Лев, но тогда лорд Серафакс хочет заполучить примарха живым. Если он на корабле, берите его на абордаж, а не уничтожайте. Если он в комплексе на планете, проводите высадку, а не бомбардировку. В остальных случаях…''
— ''Пусть льётся кровьБаэлор.''
— ВарканСерафакс пока что терпит тебя, — ответил Тёмный АнгелСамозванец, но твоё время на исходе. Будь иначе, разве не отменил бы лорд-чернокнижник моё решение, когда я поставил тебя в арьергард? Он виделзнает, что ты слаб и ненадёжен, как впереди начали вспыхивать плазменные двигатели – это флот ответил на призыв к бою своего кровожадного владыки. — Впечатляющая речь. Ты смог говорить полными предложениямии даже его братолюбие недолго будет служить тебе защитой.
— Насколько я помню, это не мой череп раскололся бы, не вмешайся тогда Серафакс на ''«Клинке истины»'', — сказал Баэлор, и Варкан вновь обнажил зубыдёрнул щекой, однако теперь без намёка на улыбкувспомнив тот случай. — Кроме того, я уверен, что твой безрассудный рывок подарит ''«Оку»'' море удобных вражеских целей, когда противник окружит вас.
— ''Серафакс до сих пор терпит тебяТогда будем надеяться, Самозванец, но твоё время на исходе, ведь будь иначе, разве смог бы я отвести тебе место в арьергарде? Лорд-чернокнижник не отверг моего решения. Он знаетчто твой корабль помнит, что ты слаб и ненадёженкак сражаться, — прорычал Варкан и даже у его братолюбия есть пределы. Скоро ты лишишься своей неприкосновенностипрервал передачу.''
— ''Тогда будем надеятьсяЗапускай плазменные двигатели и не отставай от флота. Я хочу, твой корабль помнитчтобы сенсоры работали на полную мощность. Варкан ещё способен проявлять какую-никакую тактическую грамотность и коварство, как сражаться''когда доходит до лобовой атаки, но он не станет уделять внимание врагам, которые уклонятся от натиска боевой группы, — прорычал Варкан и прервал передачуразгневается на любого, кто нарушит строй ради схватки с ними. Возможно, хлопот у нас будет больше, чем мне бы хотелось.
Баэлор усмехнулся.
— Мнение Варкана обо мне несущественно. Меня поставили в арьергард потому, что именно здесь меня хочет видеть Серафакс. Он прекрасно знал – : если отдать командование Варкану, тот определит меня именно сюда. Неважно, победим мы в грядущей битве или нет. Моя цель в этой кампании и единственная вещь, которая то единственное, что имеет значение – это важность, — подтвердить присутствие Льва. Если примарха тут нет, тогда Авалус падёт, а Варкан насытится его упьётся кровьюпланеты.
— А если он здесь?
Баэлор взглянул на ауспики, которые показывали ему огромную мощь рассредотачивающегося где отображалось рассредоточение флотаво всей его огромной мощи. Хотя Авалус долгое время находился отбивал налёты и неплохо держался в изоляции, отбивая налёты и неплохо держась с его ограниченными ограниченные ресурсы таяли, и тающими ресурсами. Тем не менее, одной лишь численности боевой группы Варкана , безусловно , хватит, чтобы сокрушить то, что осталось.
— В Если ''такомон'' случаеи правда здесь, — сказал Баэлор, чувствуяи внутри у него что-то оборвалось лишь от того, что он произнёс это вслух, как при озвучивании этой вероятности замирает сердце — нас ждёт много чего интересного.
==='''XIX'''===
— Шестнадцать капитальных кораблей, — выдыхает адмирал Торрал Дерриган. Он смотрит на бурю иконокметель из значков, которые заполняют что застилает тактический гололит на мостике ''«Лунного рыцаря» – '' — линейного крейсера типа «Армагеддон», являющегося главной опорой опоры авалусского флота. — Суммарно около двухсот звездолётов–звездолётов...
— Сто восемьдесят четыре, — поправляет его ЛевЭль’Джонсон.
Челнок доставил примарха на флагман сразу же, как пришли поступили первые результаты данные с сенсоров.
— Враг вдвое превосходит нас два к одному по общей численности и три к одному втрое — по численности капитальный кораблейкапитальным кораблям, — тяжело напряжённо произносит адмирал. — Владыка Лев, я не вижу вариантов, как нам победить в этом бою.
— Ты сдашься? — спрашивает Левпримарх.
Дерриган бросает на примарха Эль’Джонсона свирепый взгляд, но затем опоминаетсятут же одёргивает себя.
— Никогда, мой повелитель. Даже если отбросить в сторону позорзабыть о позоре, лучше погибнуть в бою, чем попасть в плен к этим чудовищам.
— Тогда отступишь?
Адмирал сглатывает.
— Наверное, в прошлом я бы так и поступил, мой повелитель. Тактическая доктрина советует старшему офицеру не бросать свои силы в битву, в которой нельзя одержать победупобедить, если есть возможность перегруппироваться соединиться с другими подразделениями и вернуться, чтобы отомстить. Однако, в нынешние времена варп для нас еще ещё опаснее, чем прежде, а тогда как наши враги, — он указывает на гололит, — могут выходить из него в боевом порядке. Есть вероятность, что при бегстве мы напрасно потеряем половину кораблей или даже больше кораблей. В реальном пространстве нам у нас хотя бы противостоит всего лишь только один противник.
— Значит, сражаемся, — с удовлетворением говорит примарх. — Мы сражаемся ради защиты планеты, системы чтобы защитить планету, систему и тех, кто в ней живёт, а если наш единственный выход – — это бой, тогда и вероятность победы не имеет никакого значения, верно?
Адмирал Дерриган хмурится, но затем на его слегка озадаченном лице появляется выражение согласия.
— Я… Я... полагаю, что так, мой повелитель.
— Вокс-офицер, — произносит Лев, переводя отводя взгляд с от гололита вверх.
Подобные должности на флагмане занимают лишь заслуженные ветераны, но даже такой выдающийся офицер словно каменеет при обращении , когда к нему облачённого обращается гигант в чёрные доспехи гиганта чёрных доспехах, явившийся прямиком из мифов. Тем не менее, у него получается отсалютовать.
— Д-да, мой повелитель?
— Передача на корабли нашего флота, — приказывает примархраспоряжается Эль’Джонсон. — Включить всемПолный охват. Я хочу, чтобы её услышал каждый человек на каждом звездолёте, а не только команды мостиков. Нервозность не мешает вокс-офицеру выполнять его долг. Он проводит на своей консоли Задав соответствующие настройки и на пульте управления, он откидывается назадв кресле.
— Исполнено, мой повелитель. Вокс ваш.
Лев делает вдох.
— Защитники Авалуса. Я – , говорит Лев Эль’Джонсон, примарх Тёмных Ангелов и сын Императора. Перед нами враг, целью цель которого является — уничтожение, но не только этого флота и этой вашей планеты, а любых остатков Империума и всего человечества. Я не стану отрицать неравенство сил , что силы в предстоящей битвенеравны, однако мне довелось увидеть, как народ Камарта восстал и сбросил иго захватчиков, считавших, что они захватили покорили тот мир. Вероятности могут быть обманчивыКажущееся положение дел не всегда истинно. Наши противники жестоки и безжалостны, но им часто недостаёт дисциплины или организации. Они не сражаются друг за друга. Не так, как должны мы. Поодиночке каждый из нас падёт. Но если мы не забудем, что принадлежим к чему-то большему, если не поддадимся страху и отчаянию, если будем выполнять свои обязанности быстро и эффективно, тогда мы раздосадуем наших врагов и приведём их в ярость, заставим совершать ошибки. Ошибки, за которые они заплатят кровью. Не стану обещать вам, что наша борьба завершится победой, но уверяю — победы без борьбы не достичь.
— ''ЛЕВ!''
— ''ЛЕВ!''
— Что-то точно направило, — так же тихо отвечает Лев, — и я не думаю, что за этим стоит злой умысел. Я не считаю своего отца богом, как люди вокруг, но и не сомневаюсь в Его силе. Разве Он не поддерживал на протяжении десяти тысячи тысяч лет Астрономикан, служивший что служил маяком для всех путешественниковстранников человеческих, хоть сейчас он нам и не видимвиден нам? Ни один смертный на не сравнится с моим отцом во владении варп-искусством. Если кто-то и мог дотянуться до меня и направить сюда, то только Он.
— Такое И такое заявление подняло бы способно поднять боевой дух нашего флота, — добавляет Забриил.
Лев вздыхает.
— В нынешних обстоятельствах я должен использовать все инструменты в моём распоряженииимеющиеся средства. Вопросы теологии подождут.
Примарх, к огромному огорчению представителей Экклезиархии на Авалусе, до сих пор отказывался с ними встречаться.
— Когда-нибудь вам придётся иметь дело со священниками, — говорит Забриил, словно читая его мысли. На Камарте все авторитетные члены Экклезиархии высокопоставленные церковники погибли либо погибли во время первой атаки, либо в дальнейшем, когда Десять Тысяч Глаз выследили их потом и показательно казнили. После рассказов бывшего разрушителя Лев в глубине души считал, что этим враг оказал ему милость. — Имперское кредо имеет слишком большое влияниевлиятельно, чтобы так его не удастся долго его игнорировать.
— По одной битве за раз, сын мой, — произносит Лев, обращая своё Эль’Джонсон. Он вновь переводит внимание обратно на тактические гололиты и начиная начинает мысленно составлять план. — По одной битве за раз.
==='''XX'''===
Флот Хаоса не замедлялся, и не менял курс и . Враг действовал с грубой прямотой. Никакой , не придерживаясь никакой иной стратегии враг не придерживался. Корабли приближались к Авалусу с ночной стороны, чтоа значит, по случайности ли или по замыслу, позволяло им лететь летели прямо на Ксеркс— то ли случайно, то ли намеренно. Столицу защищало защищали два звёздных форта типа «Гавгамелы», которые висели над ней на геостанционарной геостационарной орбите, однако они бы не смогли отбить атаку столь многочисленного противникамощной группировки. Такой штурм, пусть безыскусный штурм , оставлял нам лишь два неутешительных варианта: остаться на позициях и встретить флот Хаоса лоб в лоб или же уклониться от прямого столкновения с превосходящими силами, но открыть им прямой путь на столицу.
— Капитан Сериан, — сказал Лев в вокс. — Обозначьте своё присутствиеЗаявите о себе.
Пустотный бой может вестись на огромных дистанциях. Корабли выпускают торпеды , стремясь не только с целью серьёзно повредить звездолёты, но и чтобы расстроить манёвры вражеского флота. Орудийные батареи ведут огонь на сотни километров, и даже лэнсы способны бить по судам целям сверхсфокусированными энергетическими лучами тогда, когда пока те являют собой не более чем выглядят ещё как крошечные пятнышки, которые нужно выцеливать при помощи ауспиков. Тем не менее, некоторое оружие покрывает бьёт на ещё большие расстояния.
Нова-пушка ''«Адамантовой воли» '' сгенерировала импульс, после чего в гуще вражеского флота практически сразу же загорелся и расширился далёкий огонёк расцветающего взрыва. Такие орудия разгоняют свои гигантские снаряды почти до скорости, близкой к скорости света, и намного превосходят любое обычное оружие в дальности стрельбы. Прошли бы минуты, прежде чем изменники смогли бы открыть дать ответный огоньзалп.
— Наш враг Враг уже выказал стремление сблизиться с нами, — заметил Лев. — Думаю, его не порадует, что он пока не оценит свою текущую неспособность ударить по нам в ответспособен возвратить долг.
— Флот противника начинает рассеиваться, мой повелитель, — сказал я.
Стремясь добыть себе в бою любое возможное преимущество, примарх поручил мне управление ауспик-станцией, где и я заменил расчёт из смертныхсменил на этом посту смертного оператора. Обозначающие врагов иконки значки медленно расходились в стороны, ибо взрывная сила мощь разрывных снарядов нова-пушки стала для капитанов веским доводом в пользу того, чтобы увеличить дистанцию между звездолётами. — ''«Адамантовая воля»'', не прекращать стрельбу! — приказал Лев. — Выбирать первоочерёдные первоочередные цели. Я хочу нанести как можно больше урона их самым крупным кораблям преждедо того, чем как мы начнём обмениваться ударами всерьёз. Остальной флот, давайте сгонять их вместев кучу. Сконцентрировать огонь торпедами на этих секторах.
Он подсветил выделил часть секций на гололите для передачи информации другим капитанам, и я услышал произнесённое сквозь зубы проклятье, как примарх негромко выругался, когда дисплей не отреагировал на его команду примарха моментальнос задержкой. Лев допускалРанее Эль’Джонсон примирился с тем, что технологиям технологии на планете, недавно вырванной из хватки Хаоса планете , будут свойственны посредственность посредственными и неотзывчивостьнеотзывчивыми, но, столкнувшись с теми же проблемами на боевых кораблях, он пришёл в негодование. Ему Я понимал, что Льву не хватало эффективности хватает чётко и оперативности эффективно действующих систем ''«Непобедимого разума»'', привычных для него в годы Великого Крестового крестового похода, и я это понимал.
''«Лунный рыцарь» '' содрогнулся, когда и в чернильно-непроглядно чёрную тьму понеслись выпущенные им гигантские боеголовки. Наши торпеды были выпущены метили не в центрально центральное скопление вражеских кораблей, а в пространство вокруг, что ставило перед изменниками выборвыбором уже изменников: либо сохранить плотный строй и подставиться под нова-пушку или , либо сменить курс и подвергнуться смертельной опасности. У самих же звездолётов Хаоса практически не имелось подобного вооружения, так как противник делал ставку не на торпеды, а на высокую концентрацию орудийных батарей и лэнсов. Конечно же, у нас мы не было имели возможности покрыть нашими залпами все зоны, но даже так нам удалось сделать следующие манёвры противника более предсказуемыми. Мы могли вытеснить втиснуть врагов на в определённые линии огняполосы обстрела, чтобы сосредоточить их там вместе для стрельбы по ним поражать скопления мишеней из другого нашего оружия и уменьшить , одновременно уменьшив эффективность ответного обстрелаответных залпов.
— Открыл огонь ''«Владыка доминиона»'', корабль типа «Яростный», — доложил я после того, как только загорелись предупредительные сигналы.
— Но ведь мы слишком далеко! — отозвался адмирал Дерриган.
Я слышал в его голосе какую-то неуверенность, но это был не . Не страх бесхребетного человека, а вполне объяснимая тревога объяснимую тревогу воина, который прекрасно знал, какие чудовищные сюрпризы способны преподнести силы Хаоса.
— Похоже, они стреляют по своим, — сказал я.
Наши сенсоры засекали характерные вспышки и потоки обломков. У меня был огромный соблазн поддаться надежде при виде внутренних распрей Мне очень хотелось счесть, что междоусобные распри изменниковпошли нам на пользу, но, как и адмирал, я не доверял ничему, когда дело касалось такого противника.
— Наш враг пытается восстановить тобоевой порядок, что он считает который кажется ему правильным боевым порядком, и делает это единственным известным ему способом, — с некоторым удовлетворением произнёс Лев. — То есть, грубой силой.
— Он хочет, чтобы его корабли летели прямиком на в зев нова-пушки? — недоверчиво спросила спросил Дерриган.
— Некоторые фракции нашего врага рассматривают любые попытки минимизировать потери как наиотвратительнейшую гнуснейшую трусость, достойную немедленной казни, — ответил примарх. — Судя по всему, во главе этой группировки стоит как раз такая фракция, что, несомненно, добавляет определённые трудности, но также дарит и некоторые возможности.
''«Адамантовая воля» '' снова выстрелила, и , хоть она не попала во ''«Владыку доминиона»'', в результате гигантского взрыва пара его эскортных кораблей сопровождения ярко вспыхнула и погибла. Следующий выстрел поразил звездолёт, который я идентифицировал определил как «Храм ''«Капище древних»''. Попадание не вывело его из строя, но он замедлился и начал крениться на правый борт и вниз.
— Ещё один залп, по всем зонам, — приказал Лев, подсвечивая выделяя на гололите ещё больше секций.
— Враг запускает истребители, — доложил я, после чего хмуро взглянул на дисплей. — А может , и нет.
— Дай мне визуальный контактобзор, — велел примарх, и гололит зарябил, когда демонстрация тактической обстановки на мигнувшем гололите тактическая карта сменилась зернистыми изображениями, которые пиктеры ''«Лунного рыцаря» получили с '' сняли на предельной дистанции.
Я внимательно вгляделся всмотрелся в них, хотя и не мог называться знатоком пустотной войны. На картинке были видны скопления пятнышекточек, высыпающихся хлынувших из тёмных клякс на корпусах звездолётов. Эти кляксы обозначали ангарыпятна соответствовали ангарам, и всё вроде бы выглядело нормальным, однако…однако...
— Там, — сказал произнёс я, указывая на скопление фигуроккаких-то силуэтов, которые будто бы падали вниз с киля корабля, хотя, конечно же, такие понятие как понятия вроде «верх» и «низ» были условными, если стали бы определёнными только битва не шла в гравитационном колодец колодце планеты. — Откуда они выходятвылетают?
— Мы можем приблизить ещё сильнее? — спросил Лев.
Когда отвечавший за сенсоры мичман добился от древних машин устройств чуть более чёткого разрешения, изображение на пикт-записи увеличилось ещё сильнее, и тогда я получил некоторое представление о неизвестных объектах. Там было нечто похожее на смутно виднелись клыкастые пасти, вытянутые шеи, острые когти и иззубренные зазубренные крылья, которые отдавали медным блеском в тусклом, отражённом свете далёких звёзд и более ярком, исходящем от габаритных огней. — Кровь Зверя, — выдохнул примарх, прибегнув к крепкому словцу древнего Калибана. — Это ещё что за чудовища?
— Кровь ЗверяДемонические машины. Они путешествуют сквозь пустоту, держась за днища кораблей, — выдохнул Левответил я. — По-моему, обращаясь к ругательствам древнего КалибанаИмпериум называет их хелдрейками. — Это ещё что за чудовища?
— Демонические машины. Они путешествуют сквозь пустоту, держась за днища кораблейЕсть ли в этом тысячелетии что-то менее скверное, чем в покинутом мной? — ответил я емупробормотал примарх. — ПоЯ мог с уверенностью сказать, что облик созданий-моемумашин потряс его, непринуждённо напомнив о том, Империум называет их хелдрейкаминасколько сильно варп может всё искажать.— Они хотя бы смертны?
— В этом тысячелетии всё хуже чем Однажды я видел, как один сбили, — произнёс я, найдя в томпамяти образ двухсотлетней давности: нечто чёрное и медное, из которого прибыл я? с криками боли падающее на землю в облаке дыма и пламени. — пробормотал примарх. Я мог с уверенностью сказатьТогда шло нападение на планету, что облик созданий-машин потряс его своим как будто бы небрежным напоминанием о тома не битва между кораблями, насколько сильно варп может всё искажатьно батарея «Гидр» вполне неплохо справилась с тварью. — Они хоть умирают?
Прошлые залпы торпед, выпущенные «поверху» и «понизу» согласно приказу Льва, уплотнили боевые порядки противника, так как силам Хаоса пришлось сбиться в кучу, чтобы убраться с траектории полёта боеголовок. Теперь же мы сами вонзались в гущу неприятельского строя, и, если у нас имелись цели по обеим сторонам, большая часть вражеских кораблей могла стрелять лишь из орудий одного борта — Всему экипажуиначе они рисковали бы попасть по союзникам, держаться! — заревел адмирал Дерриган, когда мощные двигатели «Лунного рыцаря» понесли что очень сильно мешало им решать огневые задачи. Фактически некоторым изменникам вообще не удалось бы взять нас на траверз первого из кораблей Хаосаприцел. — Батареи На лучший исход мы не могли и лэнсы – огонь по готовностинадеяться, ведь нам удалось занять максимально выигрышную позицию в грядущем обмене залпами, дорсальный лэнс – сосредоточить огонь по правому борту!который в любом случае обошёлся бы нам чрезвычайно дорого.
''«Лунный рыцарь» открыл огонь'' дал залп, отчего корабль звездолёт содрогнулся и замедлился. Ранее Лев приказал распорядился держать курс прямо меж двумя крейсерами между двух крейсеров типа «Бойня»: , ''«Безжалостным» '' и ''«Бесстрашным»'', которые превосходили нас в боевой мощи. Тьму пустоты разогнал свет огней и вспышек, когда Как только чудовищные орудия кораблей-близнецов принялись испытывать наши щиты на прочность, тёмная пустота озарилась всполохами. ОднакоВпрочем, в долгу мы не остались в долгу. Я увидел расцветающие , как на их бортах взрывы неприятелей разрастаются вспышки взрывов от наших попаданий, а также яркие пульсирующие лучи лэнсов, что пытались стремятся пробить вражеские щиты и энергетические заслоны, чтобы как можно глубже вонзиться в корпуса.
По мере получения «Лунным рыцарем» попаданийтого как ''«Лунный рыцарь»'' получал попадания, регистрирующие урон корабельные системы регистрации урона включали предупредительные тревожные сирены, но адмирал Дерриган без раздумий заглушал их. Офицер продолжал выкрикивать приказы и непрерывно принимать поток оперативных сведений оперативные рапорты от команды мостика: уровень показатели мощности, уровень щитов, остаток боеприпасов…боеприпасов...
— Щиты сбиваютсяотказывают! — раздался чей-то вопль.
— Ныряем внизПикируем! — проревел Лев.
Линейный крейсер таких размеров, как ''«Лунный рыцарь»'', создавался не был создан для быстрого маневрирования, но присутствие примарха побуждало в присутствии Эль’Джонсона экипаж стараться как можно сильнеестарался изо всех сил, а потому наш нос начал клониться вниз. «Бойни» реагировали медленноне успели отреагировать, и когда мы стали опускаться ниже относительно плоскости боя, часть поэтому некоторые их выстрелов прошла залпы прошли над дорсальным хребтом ''«Лунного рыцаря»'', угодив в оба корабляи наши неприятели поразили друг друга. Находившийся ''«Беспощадный»'', находившийся с правого борта от нас «Беспощадный» уже и так , ещё до этого принял на себя всю тяжесть основную мощь нашего огня из-за обстрела , поскольку мы обстреливали его дорсальным лэнсом, поэтому выстрелы так что попадания его близнеца сорвали с крейсера последние окончательно сбили пустотные щиты.
— Крен влево, поддерживать огонь по правому бортуштирборту! — приказал скомандовал Лев.
''«Лунный рыцарь» '' начал подчинятьсявыполнять приказ, и его орудия правого борта окатили огнём брюхо ''«Беспощадного»''. Однако, из-за после такого манёвра наше вооружение левого борта мы больше не могло нацелиться могли наводить пушки бакборта на ''«Бесстрашного»'', а последний, тем временем, который также стал крениться, чтобы поразить нас из своих батарей прежде, чем пока мы выйдем из схваткине покинули зону перестрелки, двигаясь в направлении его кормы. Я задержал Затаив дыхание и принялся ждать, я ждал, сработает ли гамбит примарха.
В бой ворвались три лёгких крейсера типа «Неустрашимый», которые воспользовались положением отключением щитов ''«Беспощадного» '' и разорвали его на куски своими несоразмерно мощными носовыми лэнсами, хотя врагу удалось забрать с собой один из кораблей. Тем не менееВпрочем, гамбит заключался не в этом. Он был разыгран Его разыграли в тот момент, когда ''«Бесстрашный»'', вновь начавший обстреливать задевать нас «Бесстрашный» огнём по касательной, вдруг разлетелся на части, выбрасывая во все стороны металлические обломки и потоки пламени, возникшие в результате возгорания струи горящего кислорода.
— А вот и он, — с хищной улыбкой произнёс Лев.
За покорёженным остовом крейсера типа «Бойня» виднелся проявился громадный «Владыка силуэт ''«Владыки доминиона» '' с ярко-вспыхивающими орудийными портами. Благодаря тому, что Эль’Джонсон тщательно рассчитанным Львом направлениям рассчитал векторы атаки, капитан «Владыки» исполина оказался окружен блокирован кораблями собственного флота, которые мешали мешавшими ему вступить в бой с намикаким-либо из наших звездолётов. Объятый жаждой крови и яростью, он решил взять дело в свои руки и просто-напросто уничтожил истреблял всё, что считал помехой его мозг, одержимый насилием мозг посчитал помехой.
— Мой повелитель, как вы узнали, что изменник пойдёт обратится против своих же? — поинтересовался адмирал Дерриган.
— Никогда не встречался с Ангроном, да? — рассеянно пробормотал примарх.
Я думал, что офицер побледнеет или же сотворит символ аквилы и , осенив себя аквилой, станет взывать к Императору о спасении, но он просто выглядел озадаченнымлишь пришёл в недоумение. Даже спустя четыреста лет после возвращения в галактику Галактику я иногда забывал, как мало жители Империума знали знают о собственной истории, не говоря уже о силах, которые стремились жаждали их уничтожить.
— Двигатели на полную! — приказал распорядился Лев.
''«Лунный рыцарь» '' подчинился и начал стал набирать скорость для выхода из боя, но недостаточно быстро.
— Щиты сбиты! — донёсся чейвыкрикнул кто-то крик в тот же моментодновременно с тем, как заревела завыла очередная тревогасирена, в этот раз ещё более настойчивонастойчивая, чем предыдущие.
— Попадание в двигатели!
— Корпус пробит в секциях «Дельта» и «Эпсилон», третья и четвёртая палубы три и четыре…...
Лев молчал, наблюдая молча наблюдал за фыркающим шипящим гололитом. Ещё через секунду иконка метка ''«Лунного рыцаря» '' вышла из конуса, обозначавшего сектора обстрела ''«Владыки доминиона»''. Пусть ненадолго, но Хотя бы на какое-то время мы смогли избежать верной гибели, и теперь летели сквозь арьергард флота Хаоса.
— Тип «Резня» прямо по курсу! — доложил я, хмуро глядя на изображение.
Корабль шёл своим ходом, но не выказывал никакого намерения вступать в бой, хотя его реакторы работали. Он будто бы Казалось, он просто наблюдал наблюдает за сражением.
— Торпеды! — отреагировал адмирал Дерриган. — Расчистить путь!
Рядом с нами из вражеского строя выходила оставшаяся часть наше выходили все прочие звездолёты нашей тактической группы. Ну или тоВернее, все, что от неё осталосьуцелели. Мы потеряли ''«Пилигрима» '' и ''«Праведную ярость»'', поэтому эскадронам так что эскадрильям её истребителей и бомбардировщиков последнего, которые сражались с вражескими судами машинами похожего размера, типа и назначения, теперь стало некуда было возвращаться. ''«Погибель изменников» '' двигалась с трудом, хотя, судя по показаниям приборов, её лэнсы пожали кровавую жатву собрали кровавый урожай в ближнем бою. Мы потеряли около половины наших лёгких крейсеров и кораблей сопровождения, но достигли гораздо большего, чем могли ожидать: почти половина флота Хаоса каждый второй корабль хаоситов либо горелагорел, либо превратилась превратился в обломки, либо дрейфовала дрейфовал в пустоте без энергии , потеряв мощность или вооружениявооружение.
— Поворачивайте, — приказал Лев. — И нацеливайте ведите огонь на ту «Резню»по той «Резне».
Лев кивнул.
— Он не может проигнорировать тот фактотмахнётся от того, что мы разбили ему нос. Теперь его удовлетворит лишь наше полное уничтожение. Ему захочется прикончить каждый корабль, а тем временем звёздные форты будут поочерёдно поражать атаковать десантные судапо отдельности.
Конечно, «Несущие ад» несли имели на борту достаточно кораблей катеров и десантных судовпосадочных модулей, чтобы с орбиты излить на планету свой гибельный дождьс орбиты, однакоони, судя по всемупохоже, они лишь теперь начали осознавать, что им придётся иметь дело с «Гавгамелами» практически в одиночку. Они не могли даже надеяться выйти из этой схватки победителямина победу в такой схватке, и я уже видел, как безжалостный огонь звёздных что под обстрелом наших фортов лишает противника противник постепенно лишается наилучших возможностей провести быструю высадкусредств для проведения быстрой высадки.
— Приготовить оставшиеся торпеды, — приказал Лев велел Эль’Джонсон всем кораблям. — Построиться вокруг ''«Лунного рыцаря» и–'' и...
На ауспике загорелся предупредительный символтревожный глиф.
— Телепортационная вспышка Вспышка переноса с ''«Владыки доминиона»''! — выкрикнул крикнул я, одновременно доставая выхватывая болт-пистолеты.
Мы находились на максимальном расстоянии максимальной дальности для успешной телепортации, при котором ещё возможна успешная телепортация. По крайней мере, так представлялось мне так казалось, а разбирался я в этом, признаюсь, слабо. Телепортация на такой дистанции – не самая лучшая идеяВпрочем, хотя в данном случае с силами Хаоса это ни такие ограничения не обязательно о чём не говорило-то говорили. Они часто обладали возможностью Силы Хаоса зачастую умели использовать варп такспособами, как никогда бы не смог предугадать Империумсовершенно непредсказуемыми для Империума. Кроме того, учитывая кровожадную натуру их командира, я не исключал, что он может прибегнуть прибегнул бы к этой подобной тактике даже несмотря при невысоких шансах на невысокие шансы успехауспех.
— Место появления вспышки? — рявкнул Лев, одной . Одной рукой вытаскивая он вытащил Верность из ножен и активируя еёподал питание, а другой надевая надел шлем.
Воздух в основном гнезде для экипажа уже начинал мерцать из-за характерных искаженийрябил, характерно подрагивая.
— Мостик! Сейчас!
Затем вместо мерцания ряби возникли тёмные фигуры, и за один удар сердца исчезли последние эффекты телепортацииискажения пропали бесследно. На месте вспышки стояли шесть огромных воинов в броне цвета крови и меди. Терминаторы. ==='''XXI'''=== — Пусть Серафакс хоть сгорит! Если Лев здесь, его голова нужна мне! — ревёт явный лидер новоприбывших. Этот монстр, раздутый от гнусной мощи Хаоса и облачённый в терминаторский доспех, статью лишь немного уступает примарху, а окружают его почти столь же крупные воины. Каждый оснащён различным оружием для жестокого ближнего боя: Лев замечает цепные топоры, молниевые когти и силовые кулаки. Предводитель сжимает в правой руке силовой меч, тогда как его левая кисть заключена в огромную, питаемую энергией перчатку, из которой торчит зубастый, уже набирающий обороты язык цепного кулака. Издаваемый им визг пробирает до костей и сам по себе является едва ли не полноценным оружием. — Тогда иди и возьми её, если сможешь! — кричит Лев, прошагав к перилам, чтобы воззриться на воинов сверху вниз. Вызов, брошенный примархом, не просто театральный жест. Во все стороны от терминаторов разбегаются члены экипажа, что весьма разумно, ведь для них сражаться с таким противником — всё равно что биться со сверхновой. Эль’Джонсон видит, что руки и ноги врагов едва заметно подёргиваются: инстинкт требует от космодесантников преследовать спасающихся людей и безжалостно вырезать их. Льву нужно приковать внимание противника к себе. Примарх вскидывает пистолет и открывает огонь. Это древнее плазменное оружие, именуемое «Арма Люминис», преподнесла в дар Льву маршал Харадж. Его точное происхождение неизвестно, хотя, если верить местной легенде, когда-то в прошлом пистолет оставил на Авалусе сам Повелитель Человечества. Даже не имея ни единого свидетельства того, что Император посещал их планету, местные жители столь твёрдо верили в божественность реликвии, что она хранилась в стазис-покоях во дворце губернатора со времён первого упоминания о ней в архивных записях. Правда, не подлежит сомнению вот что: «Арма Люминис» не создан для применения смертными, зато Эль’Джонсону он отлично подходит в качестве пистолета. А ещё не подлежит сомнению то, что оружие до сих пор работает. «Арма Люминис» выбрасывает сгусток энергии, яркий, как само солнце. Заряд летит прямо в лорда Хаоса, однако вместо того, чтобы испарить керамит, а затем погрузиться в плоть и кости, плазма исчезает, поглощённая потрескивающей тьмой, которая исчезает так же быстро, как материализовалась. Безыскусный угловатый символ, что украшает нагрудник воина и сочится чем-то похожим на кровь, вспыхивает мерзостным светом, после чего на поверхности доспеха мгновенно проявляются и другие руны. По коже Льва бегут мурашки, а в его мыслях невольно возникают сцены того, как Верность впивается в чью-то плоть. — КРОВЬ ДЛЯ КРОВАВОГО БОГА! — вопит лорд Хаоса, вместе со своими телохранителями бросаясь к трапу на командную палубу, где стоит примарх. — Адмирал! Очистить мостик! — рычит Лев, но Дерриган уже гонит перед собой всех прочих членов экипажа. Храбрость — одно дело, а глупость — совсем другое, и адмирал не глупец. — Забриил, удерживай дверь! — велит примарх, направляясь к трапу и убирая «Арма Люминис» в кобуру. Бывший разрушитель что-то отвечает, однако Лев не слышит его слов. При виде захватчиков на мостике примарха наполняет омерзение, смешанное с яростью, и он одним могучим скачком перемахивает через ограждение. Пролетев над гнездом для экипажа, Эль’Джонсон врезается в головного терминатора, успевшего преодолеть половину ступеней. Неважно, насколько силён любой космодесантник или какой мощью и массой обладает громадная терминаторская броня изменников: всё это не способно устоять перед скоростью, весом и гневом примарха. Неуклюже рухнув, воины валятся на палубу, и вместе с ними падает Лев. Со свирепым рёвом он вскакивает на ноги, перехватывает Верность обеими руками и вгоняет меч в шейное сочленение ближайшего терминатора, который всё ещё лежит на спине. Клинок, окружённый энергетическим полем и направляемый могучими мышцами примарха, проходит через уязвимое место доспеха с лёгкостью змеи, что проползает сквозь влажную траву, после чего рассекает глотку и позвоночник врага. Тело еретика напрягается, но тут же обмякает. Кровь, начавшая сочиться из раны, соприкасается с расщепляющим полем Вечности и молниеносно обращается в пепел. Силовой кулак с грохотом врезается в бок примарха, а высвобожденные им трескучие разряды энергии раскалывают керамит. От удара Лев теряет равновесие и выпускает меч, торчащий из шеи убитого еретика. По резкому уколу невыносимой боли Эль’Джонсон понимает, что повреждена не только броня: одно из рёбер явно треснуло, если не сломалось полностью. Впрочем, страдание вырывает примарха из хватки ярости, возвращая ему чёткую ясность мыслей, после чего он поворачивается к предателям, угрюмо осознавая, что с ним произошло. Гнусное божество, которому поклоняются отступники, жаждет крови, и из-за источаемой ими ауры даже рассудок Льва помутился на несколько секунд. Вздымая оружие, терминаторы шумно топают вперёд, а их боевые кличи, искажённые вокс-решётками, звучат как леденящие кровь песнопения во славу резни. Инстинкт побуждает Эль’Джонсона ринуться на врагов, чтобы пробиться через них, сокрушить их тела голыми руками, но Лев укрощает такой порыв. Возможно, в прошлом ему бы удалась подобная атака, причём даже в бою с похожими противниками, но сейчас иная эпоха, тем более он уже ранен. Хотя Первый примарх никогда не отличался беспечностью, теперь он ещё меньше, чем когда-либо прежде, может позволить себе полагаться только на свою силу и крепость тела. В конечном счёте то, одержит ли он победу — а возможно, даже то, выживет ли он, — будет зависеть от одной вещи. Сосредоточенности. Робаут Гиллиман когда-то умел фокусироваться на десятках задач одновременно, уделяя каждой из них больше внимания, чем удалось бы смертному при работе со всего одним подобным делом. Именно это превращало его в столь искусного логистика, и даже Лев, мало за что готовый похвалить родича, не отрицал организаторских способностей Властителя Ультрамара. Например, немалой доли успехов XIII легион добился как раз благодаря тому, что просто никогда не попадал в ситуации, к которым оказался бы не готов. Правда, сам Гиллиман как боец находился не выше приемлемого уровня, если мерить по шкале братства примархов. Иногда Лев задумывался, в чём причина. Возможно, в том, что у Робаута никогда не получалось должным образом сосредоточить ''всё'' внимание на чём-то ''одном''. Повелитель Первого, напротив, всегда полагал, что с побочными мелочами следует разбираться его подчинённым. Второй натурой примарха стало полное сосредоточение на конкретной задаче, решению которой он целиком посвящал свой разум, пока не получал результат, удовлетворяющий его. Лев сознаёт, что порой из-за такого подхода он представлялся людям холодным и отстранённым, но и это всего лишь побочная мелочь. Впрочем, какими бы ещё качествами Император ни наделил своих сыновей, Он сотворил их всех стойкими. Силой воли изгнав боль в боку, Эль’Джонсон плавно вступает в схватку. Он уже знает, что терминаторы способны ранить его, если их удары достигнут цели, но против таких медленных и неуклюжих врагов можно использовать их же инерцию. Примарх отвешивает пинок первому изменнику с парными цепными топорами, однако метит не в лицо или грудь, а в правое колено. Ногу, на которую как раз хотел опереться почитатель Хаоса, толчком отбрасывает назад, и даже встроенные автобалансировщики громоздкого доспеха не могут полностью компенсировать потерю равновесия. Пока оступившийся терминатор заваливается вперёд, Лев отходит влево, уклоняясь от грохочущей груды керамита. Шедший вторым предатель, который, помимо собственного цепного топора, вооружён силовым кулаком — тем самым, что расколол броню примарха, — спотыкается о первого и падает на него. Третий по счёту воин — сам лорд Хаоса. Он резко останавливается, не дойдя до рухнувших терминаторов, после чего издаёт кровожадный вой и бросается на Эль’Джонсона с цепным кулаком. Судя по всему, его преобладающая рука — левая, так как именно ей вожак изменников отдаёт предпочтение. Предателю следовало бы провести выпад силовым мечом, ведь Лев приближается к нему именно с той стороны, однако лорд Хаоса замахивается цепным кулаком, к чему примарх подготовился заранее. В восприятии Эль’Джонсона атака происходит так медленно, будто на врага давит гравитационное поле. Он правой рукой хватает противника за левый локоть с внутренней стороны, свою левую ладонь впечатывает терминатору в грудь, а затем действует конечностью как рычагом, обращая себе на пользу чрезмерно размашистый удар лорда Хаоса. Ступни изменника отрываются от палубы, Лев переворачивает его в воздухе и бросает на командный терминал, который сминается под тяжестью еретика. Благодаря доспехам сам изменник нисколько не пострадает и через несколько мгновений вернётся в схватку, но даже секунды имеют решающее значение. Другой терминатор наносит стремительный диагональный удар сверху вниз, но Эль’Джонсон одним движением ловит цепной топор прямо над кистью предателя и вырывает оружие из его хватки. Клинком врага он отбивает выпад молниевыми когтями, проведённый последним из неприятелей, после чего наотмашь бьёт навершием рукояти в лицевую пластину владельца топора. Глазные линзы изменника трескаются. Хаосит с молниевыми когтями бросается на примарха, вытянув руки, однако тот отходит в сторону, и окутанные энергией лезвия глубоко впиваются в тело отступника, лишившегося цепного топора. Раненый ревёт от боли. Цепные топоры ужасающе эффективны против лёгкой брони и плоти, однако пробить ими тактический дредноутский доспех почти невозможно. Лев даже не пробует, а просто швыряет трофейное оружие в лорда Хаоса, который пытается вылезти из командного терминала, и попадает ему по наплечнику, чего как раз хватает, чтобы великан снова потерял равновесие. Вожак изменников валится обратно с рёвом, полным исступления и досады. Еретик, пронзённый молниевыми когтями, поступает так, как склонны действовать воины, объятые бешенством Кровавого бога: обрушивает кулак на того, кто причинил ему боль, и его соратник отлетает назад. С шумом, подобным раскату грома, расщепляющее поле оружия дробит фрагмент древнего керамита в пыль. Восемь клинков выдёргиваются из пробоин, и оттуда льётся кровь. Зайдя раненому за спину, Лев смыкает пальцы на рукояти Верности, до сих пор торчащей из шеи сражённого им терминатора. Примарх выдёргивает клинок, после чего разворачивается и атакует. Против ''такого'' оружия даже тактический дредноутский доспех окажется беспомощным. Эль’Джонсон ногой толкает в спину терминатора, истекающего кровью, вынуждая его сделать несколько нетвёрдых шагов в сторону изменника с молниевыми когтями. Похоже, раненый предатель настолько поглощён болью и жаждой убийств, что уже забыл об изначальной цели, а потому кидается на воина перед собой. Что до другого отступника, то он готов без угрызений совести прикончить товарища, когда на кону его выживание. Не мешая им драться, Лев идёт к лорду Хаоса и двум другим его подчинённым: все трое наконец сумели, соответственно, выбраться из терминала и подняться с палубы. Примарх отчасти ожидает, что теперь враги проявят некоторую осторожность и окружат его, после чего один или двое начнут отвлекать Льва, чтобы выманить его на себя и вынудить открыться для удара с третьего направления, однако тут же осознаёт: такие хитрости не для Кхорна. Кровавому богу не терпится пролить кровь, поэтому все три воина одновременно бросаются на примарха. Их нападение едва не становится успешным, ведь даже Эль’Джонсону нужна доля секунды, чтобы приспособиться к столь неумолимой свирепости берсерков. Его спасает лишь сосредоточенность. Пока что примарх игнорирует цепные топоры: пусть зубья царапают броню и ломаются об неё, ведь для них латы Льва почти столь же неприступны, сколь и терминаторский доспех. Он фокусируется на силовом кулаке, силовом мече и цепном кулаке, ибо такое оружие способно ранить его с наибольшей вероятностью. Наименьший радиус досягаемости среди них — у силового кулака, поэтому приоритетной целью Эль’Джонсона становится лорд Хаоса. Впрочем, даже воин, напитанный мощью Собирателя Черепов, не может размахивать сразу и силовым мечом, и цепным кулаком. Пятясь, Лев парирует выпады, подставляя под цепные топоры наплечники или прочные и твердые пластины наручей, а не уязвимые сочленения. Верность мечется в руках примарха, создаёт вокруг него защитную завесу из серебристого металла и энергии, пока он ищет возможность для ответного удара. Она возникает, когда терминатор справа, впав в ярость из-за того, что ему не удаётся пролить кровь парными цепными топорами, теряет всякое подобие выдержки и буквально бросается на Льва, воздев оба клинка. Не уходя от столкновения, примарх на мгновение пригибается, а затем резко распрямляется, выставив вперёд правое плечо. От удара еретик переворачивается через голову и влетает в своего соратника, отчего оба вновь валятся на палубу. Лорд Хаоса наносит колющий удар силовым клинком, целясь прямо в грудь Эль’Джонсону. Примарх не может увернуться, но успевает сделать полуоборот и принять выпад на левый наплечник, где изображён гордо стоящий призрак в капюшоне. Меч еретика глубоко погружается в толстый слой керамита и на мгновение застревает там. Этого мгновения Льву хватает, чтобы поднять Верность, сменить хват на двуручный и, описав мечом дугу, отсечь в запястье руку врага, сжимающую силовой клинок. Лорд Хаоса, обуянный яростью, едва замечает, что лишился руки и оружия. Уже миг спустя еретик гневно ревёт и бешено взмахивает кулаком, будто косой, однако Лев просто отступает на шаг. Изменник пытается достать примарха резким обратным движением, но, хоть цепной кулак и могучее оружие, элегантным его точно не назовёшь. Оно создано для прорезания переборок и заклинивших дверей во время зачистки бункерных комплексов или космических скитальцев, а при такой работе менять направление, в котором перемещается клинок, почти не требуется. Лев ждёт, пока цепной кулак не пройдёт мимо, а затем фехтовальным пируэтом поворачивается вокруг своей оси и вонзает Верность прямо в лицевую пластину вожака предателей. Отшатнувшись, лорд Хаоса падает, а Эль’Джонсон выдёргивает меч и достаёт «Арма Люминис». Развернувшись, он посылает сгустки раскалённого вещества в головы двух других терминаторов. Оба погибают на месте, когда их мозги мгновенно вскипают в остатках черепов. Из наплечника всё ещё торчит силовой меч. Выбив его ударом Верности, Лев оборачивается и видит, что терминатор с молниевыми когтями уже закончил кромсать своего бывшего товарища, но пострадал и сам. Одна рука еретика свисает плетью, а лицевая пластина полностью разбита, что открывает взору Льва изуродованное лицо. Из щёк и подбородка почитателя Хаоса выдаются костяные отростки — настолько длинные, что уже почти не помещаются в шлеме, а его бледная кожа, цветом напоминающая хитин личинки, расчерчена толстыми тёмными жилами, которые пульсируют в такт затруднённому дыханию. С разорванных губ предателя стекает едкая слюна. Покачиваясь, он идёт к примарху и вытягивает руку, которая ещё повинуется ему. Он как будто считает, что сумеет насадить Льва на окровавленные когти, хотя едва идёт и волочит ноги. Примарх не может вновь выстрелить из «Арма Люминис», так как пистолет перегреется, поэтому он поднимает Верность в положение наготове, ибо не хочет совершить ошибку и недооценить противника. Так или иначе, Лев и терминатор не успевают сойтись на расстояние удара. Раздаётся характерный сдвоенный рёв болтерного оружия, и голова еретика взрывается. Изменник заваливается вбок, после чего примарх поднимает взгляд к командной палубе. Там стоит Забриил, целящийся в труп из болт-пистолетов. — Простите, повелитель, я не желал вмешиваться, — говорит бывший разрушитель, — но у меня наконец появилась цель, которой я мог нанести... — Ничего не имею против целесообразности, — успокаивает его Лев, опустив клинок. — Я же не Волчий Король, чтобы рычать, отстаивая свою добычу. — Как ни странно, при мысли о том, что он больше никогда не увидит лицо этого наглого дикаря, на Эль’Джонсона накатывает волна сожаления, однако сейчас ему некогда разбираться в собственных чувствах. — Как идёт битва в целом? — Флоты ещё не сошлись вновь, — заверяет примарха Забриил. — Вы поразительно быстро убили захватчиков, мой повелитель. Тёмный Ангел прав: согласно показаниям хрона в шлеме Льва, прошло меньше минуты с того момента, как на мостик телепортировались терминаторы. Сам примарх не мог определить, сколько длилась схватка, так как полностью сосредоточился на ней. Керамитовый стук сабатонов возвещает о прибытии Кая — держа обнажённый силовой клинок, он останавливается рядом с Забриилом и смотрит вниз, на картину учинённой резни. Хотя лицевая пластина мечника ничего не выражает, его разочарование очевидно. — Ох. Забриил, я думал, у нас тут настоящая проблема, а не лёгкая разминка для Повелителя Первого. — У нас тут повреждённый мостик, к тому же осквернённый порчеными трупами, а также пустотная битва, которую ещё надо выиграть, — огрызается Лев, и в его голос закрадываются нотки злости, так как боль в боку вернулась и напоминает примарху, что он сейчас со сломанными рёбрами бился против шести терминаторов. Два члена экипажа выползают из альковов, где они прятались во время схватки, однако большая часть команды мостика сбежала из помещения. Эль’Джонсон указывает на ближайшего смертного. — Иди к воксу и прикажи всем немедленно вернуться на посты, иначе выйдет, что мы отбили абордаж лишь для того, чтобы нас разнесли на куски, пока мы висим на месте. Забриил нажимает на клавиши ауспика, потом наносит ему ритуальный удар с негромким лязгом керамита о металл. Над ними вновь появляется шипящий гололит, и Лев изучает по нему, как изменился ход битвы. — Что делает тот крейсер? — требовательно спрашивает он, указывая на одинокий значок вражеского объекта, находящийся на фланге авалусского флота. — Ничего, повелитель, — докладывает Забриил, повернув ручку настройки. — Сенсорное сканирование показывает, что на двигатели подаётся мощность, и нет никаких признаков того, что вооружение вышло из строя. Однако в бой они не вступают. — Мне не нравится враг, который не открывает огонь, — замечает Кай. — В текущей обстановке я бы предпочёл именно такого. Тех, что ведут огонь, нам и так хватает, — говорит Лев. Тактическая ситуация не выглядит многообещающей: во всяком случае, не видно исхода, при котором Авалус сохранит флот. Группировка Хаоса понесла огромные потери, но столь же сильно пострадали и имперцы. Хотя авалусцам удалось прыгнуть намного выше головы, Эль’Джонсон считает, что в лучшем случае они добьются взаимного уничтожения армад. Такой результат его не печалит. Он полагает без лишнего высокомерия, что ни один из присутствующих в системе командиров и близко бы не подошёл к успеху подобного уровня. Вопрос того, будут ли имперцы способны защитить Авалус от дальнейших нападений, отпадёт сам собой, если не отбить нынешнюю атаку. Возможно, перед тем, как предатели отправят следующий флот, в систему прибудет больше кораблей. Если же нет, то Лев ничего с этим не поделает. Поднявшись по трапу обратно на командную палубу, он идёт к гололиту. — Вокс! Общая передача всем, включая противника! — Исполнено, мой повелитель! — отзывается член экипажа, которому Лев приказал сесть за вокс. — Говорит Лев Эль’Джонсон, — рычит примарх. — Чуть больше минуты назад мой корабль пытались взять на абордаж посредством телепортации. Все нападавшие, включая вашего господина, мертвы. Если останетесь здесь, вас ждёт та же судьба. Он жестом велит оборвать передачу. — Владыка Лев, большая часть наших кораблей докладывает о нехватке боеприпасов! — спустя несколько секунд рапортует тот же офицер. — Однако ваше сообщение ободрило их, и они выражают желание вновь сразиться с противником! — Многие враги удаляются от планеты и летят в нашу сторону, — произносит Кай. — Нам отступить, чтобы выманить их ещё дальше? — Тогда мы подставим им корму и не сможем нормально вести бой, — со вздохом произносит Эль’Джонсон. — Да и если попробуем развернуться сейчас, почти наверняка окажемся в пределах досягаемости их орудий ещё посреди манёвра. Нет, придётся до кон... — Новые контакты! — кричит Забриил. — Новые контакты над орбитальной плоскостью, приближаются быстро! — Направление? — отрывисто спрашивает Лев, когда на гололите возникают новые значки. Двери за ним открываются, впуская на мостик членов экипажа, бежавших от терминаторов. Мужчины и женщины спешат обратно на свои посты. — Почему мы не видели их до этого? — интересуется Кай. Он снял шлем и теперь смотрит на контакты со смесью волнения и недоверия. — «Туман войны» есть и в пустотных битвах, — говорит адмирал Дерриган, встав рядом с ним возле гололита. — Когда в бою вас окружают взрывы, выпущенный газ, обломки, истребители и всё прочее, даже лучшие ауспики могут что-нибудь пропустить. Подозреваю, эти корабли шли на минимальной тяге и почти не тратили энергию, чтобы оставаться невидимыми. Вопрос в том, зачем. — Судя по курсу, они идут на соединение с флотом Хаоса, — докладывает Забриил со своего поста у ауспик-станции. — Получаю идент-коды звездолётов... На гололите вспыхивают названия и обозначения, которые присваиваются новоприбывшим. Как видит Лев, флот очень пёстрый. Примарх ещё не успел ознакомиться с современными типами кораблей, но всё равно понимает, что разношёрстная группировка включает в себя горстку небольших военных космолётов и несколько судов, которые раньше явно относились к гражданским, но затем их, судя по всему, оснастили хоть каким-то вооружением. — «Тень», «Перфекти вагари», «Спираль к звёздам», «Огонь святого Лотта». — бормочет Дерриган, читая с дисплея. — У них там корабль, названный в честь святого? — уточняет Лев. — Это ведь явно хороший знак? Канонизация смертных во имя его отца кажется примарху столь же неприглядной, сколь и обожествление самого Императора, но, вероятно, неизвестный флот и авалусцы привержены более-менее общим целям. — Если бы, — мрачно отвечает Дерриган и указывает на первую иконку. — ''«Лезвие чести»'', фрегат типа «Нова». Убийца кораблей вместе со своим пиратским флотом. Последние несколько десятков лет они атаковали торговые маршруты на просторах полудюжины систем, а все попытки захватить или уничтожить их проваливались ещё до того, как открылся Великий Разлом. Империум им не по душе. — Тип «Нова»? — спрашивает Забриил. — Это ведь... корабль Космодесанта, разве нет? Лев улавливает запинку — бывший разрушитель едва не произнёс: «современный корабль Космодесанта». Ранее никто из них не счёл нужным рассказывать авалусцам ни о том, каков возраст Тёмных Ангелов, сопровождающих примарха, ни о том, откуда они прибыли. — Верно, — соглашается Дерриган. — Отсюда и мои опасения. Я могу предположить лишь то, что капитан «Новы» и её экипаж в союзе с погаными чудищами, которые сейчас угрожают нам. Он поглядывает в сторону ограждения на краю командной палубы, но не решается подойти туда и посмотреть в главное гнездо для экипажа. Судя по всему, страх перед тем, что он может там увидеть, сильнее любопытства. Лев кивает. Новая флотилия, при всей её неоднородности, обладает достаточной численностью и боевой мощью, чтобы стать значимым фактором в битве, где обе стороны уже сильно пострадали. Возможно, даже патовый исход со взаимным истреблением окажется недостижимым. Значит, теперь главный вопрос в том, как нанести врагу максимально возможный урон. — Связаться со всеми кораблями, — приказывает Лев. — Приготовиться сосредоточить огонь на ''«Владыке доминиона»''. Капитальные корабли такого размера могут сыграть решающую роль в сражении, поэтому лишим противника хотя бы одного. — Мой повелитель! — восклицает Забриил. — Вражеские звездолёты пикируют и кренятся. Похоже, они стремятся занять положение для обстрела тех, кто приближается сверху. Эль’Джонсон хмуро смотрит на гололит. — Адмирал, я понимаю ход ваших мыслей касательно благонадёжности новой флотилии, но вы ведь наверняка согласитесь, что, судя по вектору сближения, она готовится не соединиться с нашим противником, а атаковать его? Адмирал Дерриган закусывает губу. — Не смею надеяться, мой владыка Лев, но... Его сомнения испаряются, когда проецируемое изображение начинает сверкать: гололит моделирует орудийный огонь. — Цель?! — рявкает примарх. Текущий курс пиратов вроде бы не подходит для нападения на авалусцев, но Лев ничего не готов принимать на веру. — ''«Владыка доминиона»''! — радостно восклицает Забриил. — Они бьют по нему из всего, что есть! — Всем кораблям, полный вперёд! Идём в бой! — приказывает Лев. — Быстрее! Наши неожиданные союзники долго не продержатся в одиночку против такого флота, но вместе мы сможем покончить с угрозой! — Нас вызывают! — кричит вокс-офицер. — Сигнал с ''«Лезвия чести»''! — Соединяй, — велит примарх. Небольшую часть гололита, ту, что ближе всего к генератору, на несколько секунд затягивают помехи, пока устанавливается канал связи. Лев напряжённо ждёт. Кто же там? Очередные предатели, осквернённые силами Хаоса, которые просто не упустили шанс ударить по своим соперникам? Или же в Авалус прибыли настоящие союзники, пусть даже пираты, но готовые сражаться бок о бок с теми, кого прежде грабили, когда появился гораздо более опасный и гнусный враг? То, что предстаёт взору примарха, застаёт его врасплох. На изображении возникает седовласый, покрытый шрамами мужчина. Одна его глазница скрыта цельнометаллической пластиной — видимо, не нашлось доступного бионического протеза. Тем не менее природа воина угадывается безошибочно. Он из Легионес Астартес, и видимая часть его доспеха, покрытого царапинами и вмятинами, окрашена в чёрный цвет ночи, присущий Первому. Единственный глаз легионера расширяется. — Мой... мой владыка Лев? Когда я услышал ваш голос по воксу, то сразу понял, что астропаты Авалуса не лгали, но. — Верно, я несколько изменился, — говорит Лев. При виде ещё одного из сыновей на примарха нахлынули эмоции, но он подавляет их, потому что сейчас нельзя терять бдительность из-за сентиментальности. — Как и ты. Адмирал рядом со мной говорит, что твой корабль пиратский. Назови своё имя и изложи намерения, легионер. — Рыцарь-капитан Борз, Двенадцатая рота, мой повелитель, — сразу же отвечает одноглазый легионер. — Я не стану извиняться за то, что мы грабили этот так называемый Империум, хотя кормил нас не только он. Однако теперь, когда вы вернулись, корабли и воины под нашим командованием принадлежат вам. Эль’Джонсон хмурится. — С тобой есть и другие? — Так точно, мой повелитель. Рыцарь-сержант Перзиил и рыцари Руфарил, Кадаран и Бройнан. У каждого свой корабль, а остальными управляют командиры из числа доверенных смертных. — И вы противостоите силам Хаоса, рыцарь-капитан? — Мой повелитель, мы изводили их везде, где только находили, — страстно заявляет Борз. — Мы прибыли сюда лишь для того, чтобы узнать, правда ли вы вернулись, но потом увидели, что эти мрази, появившиеся до нас, напали на планету, а ещё услышали ваш го... — Тогда давай покончим с ними, — обрывает его Лев. ''«Лунный рыцарь»'' и весь остальной флот открывают огонь, а изменники, попавшие под обстрел с двух сторон и лишённые настоящего руководства, начинают погибать один за другим. У еретиков ещё много кораблей, и смиренно умирать они не станут, но всё равно сгинут здесь. — Кай! Спустись к воксу и передавай рыцарю-капитану Борзу мои указания боевым кодом легиона. — Как прикажете, мой повелитель, — отвечает Кай и ловко спрыгивает в гнездо для экипажа. — Нет, юноша, — доносится оттуда его голос, — я и сам прекрасно умею работать с этим устройством, благодарю. Эль’Джонсон вновь переводит внимание на гололит. Протянув руку, примарх выделяет векторы атаки и точки внедрения, а также отмечает, каких врагов нужно изолировать и в каком порядке. Даже сейчас смертный командир вряд ли бы добился в битве чего-то большего, чем славная и, вероятно, блистательная гибель, однако Лев никакой не смертный. Он — сын Императора. ==='''XXII'''=== На борту «''Ока злобы''» Баэлор повернулся к Диморе: — Возвращай нас к лорду Серафаксу. — Ты не велишь мне вступить в бой? — спросила кантикаллакс. В её механическом тоне не проступили нотки осуждения, но Тёмный Ангел всё равно их услышал. — Флот обречён, и наше участие в битве этого не изменит! — огрызнулся он. — А отданные тебе приказы? Ты убедился, что примарх действительно жив? Баэлор в последний раз посмотрел, как смерть забирает тех, с кем он служил общей цели. Конечно, гибель Варкана Красного он оплакивать не станет, но вот ради того, чтобы добыть корабли и воинов на них, пришлось тяжко потрудиться. Пусть их и нельзя назвать незаменимыми, Десять Тысяч Глаз не обладали безграничными ресурсами. — Я доложу об увиденном Серафаксу, и он сам примет решение на основе фактов. Сложно представить, чтобы член Нового Механикума говорил неуверенно, однако, когда Димора ответила, её голос прозвучал именно так. Казалось, будто она решила высказаться вопреки трезвому расчёту, а не основываясь на нём. — Судя по уровню тактических способностей, продемонстрированных имперским командующим, с вероятностью в девяносто восемь целых и две десятых процента он не относится к стандартным людям, и лишь с вероятностью в шестнадцать целых пятьдесят семь сотых процента это постчеловеческий астартес... — Хватит! — прогрохотал Баэлор. — Переноси нас в варп и возвращайся к основному флоту, пока этот командующий не посчитал, что мы более опасны, чем стараемся показать ему! — Повинуюсь. ''«Око злобы»'' развернулось и, набирая скорость, взяло курс на точку Мандевиля. Они могли бы погрузиться в имматериум и в другом месте, так как связанный с кораблём демон помогал не только с навигацией в самом варпе, однако для прыжка потребовалось бы опустить пустотные щиты, а Димора не собиралась входить в эмпиреи на повреждённом космолёте. Тёмный Ангел смотрел на звёзды, но не видел их. Его мысли полностью занимало нечто иное — звучный голос, пусть огрубевший и слегка охрипший от старости, но всё равно угрожающе похожий на тот, который ветеран слышал много веков назад. Баэлор не верил в богов, да и вообще мало во что верил, однако с тех пор, как Тёмный Ангел угодил в это проклятое будущее, он твёрдо считал, что Лев исчез во время Разрушения. Лишь теперь, когда его предположение, принимавшееся им за очевидный факт, оказалось под сомнением, Баэлор начал осознавать, как упорствует в своей убеждённости. Лев не мог вернуться. ''Не мог''. Существовали ведь и другие Падшие, которые знали, как звучал голос примарха и, раз уж на то пошло, как он выглядел. Наверняка кто-нибудь из таких глупцов, всё ещё верных Империуму, пошёл на отчаянную уловку, решив таким образом сплотить последние очаги сопротивления с помощью символа. Может, их лицедейство обмануло даже людей, которые в нынешнюю эпоху хоть как-то разбирались в истории, но, несомненно, оно не введёт в заблуждение тех, кто видел примарха воочию. И всё-таки, даже когда звёзды сменились вихрящимися просторами варпа, где царили краски, соотносящиеся с обычными цветами так же, как цепной меч — с кремнёвым ножом, Баэлору не удалось выбросить из головы тот чёртов голос. =='''ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСКУПЛЕНИЕ'''== ==='''XXIII'''=== Лев Эль’Джонсон наделён исключительной сосредоточенностью, что позволяет ему полностью концентрировать внимание на чём-то одном, отсекая любые отвлекающие факторы. Этой способностью он обладал с того момента, как осознал себя, и лишь благодаря ей юному примарху удавалось выжить в лесах Калибана до встречи с Лютером. В те годы на будущего Повелителя Первого охотились местные мегахищники, а он, в свою очередь, охотился на них. Держать что-то в голове для Льва не проблема. Гораздо сложнее не думать вообще ''ни о чём''. Примарх сидит, скрестив ноги, в покоях, выделенных ему на борту ''«Славы Терры»'', лёгкого крейсера типа «Стремление», и пытается очистить разум. ''«Лунный рыцарь»'' вместе с остальными кораблями авалусской армады зализывает раны в родной системе Авалус. Там ведутся лишь посильные ремонтные работы и сбор всего ценного среди обломков, оставшихся после битвы, а Эль’Джонсон не желает бездействовать. Он взошёл на «''Славу Терры''» и отправился в путь вместе с большей частью пиратской флотилии Борза Одноглазого, известного своим экипажам именно под таким прозвищем. Короткими варп-прыжками длиной в пару световых лет они приближаются к тому месту, где, как клянётся Борз, находится ещё больше Падших, однако за каждым переходом следует долгий период ожидания, пока рассеявшаяся группировка вновь собирается вместе. Именно так Одноглазый путешествовал с тех пор, как Великий Разлом отрезал космодесантника и его навигаторов от Астрономикана, и он утверждает, что команды его кораблей научились всякий раз мастерски рассчитывать, на какое расстояние им можно переместиться без большого риска. Тут Лев ничем не может помочь, разве что поделиться дурными воспоминаниями о попытках прорваться к Терре сквозь Гибельный Шторм, поэтому он пытается медитировать. Проблема в том, что его разум отчаянно ищет что-нибудь, на чём можно сосредоточиться, а если Эль’Джонсон очищает помыслы, то лишь освобождает место для новых непрошеных размышлений. Служит ли звук деформации корабля в варпе предвестником пробоины в корпусе? Получится ли починить его доспех у технодесантника, к которому якобы везёт их Борз? Сколько времени займёт странствие к Терре при нынешней длительности и частоте прыжков, даже если забыть о Великом Разломе? В каком именно состоянии сейчас находится его отец? И так далее, и тому подобное. Кажется, что в мозгу Льва простирается бесконечная череда проблем, дилемм и расчётов, ждущих своей очереди. Примарх вздыхает. Чего бы он только не отдал за присущую его брату Сангвинию умиротворённость, коей тот достигал, невзирая на тревожащие видения собственного будущего и гибели! Хотя и мало что приносит такое же умиротворение, как смерть, но тут Лев ещё не готов последовать за Ангелом. Он выдыхает и пробует снова. Многие рыцарские ордены Калибана высоко ценили медитацию, видя в ней способ сосредоточиться и обрести ясность ума. И тем и другим Лев обладал всегда, поэтому ему не особенно требовались подобные техники, однако сейчас он стремится к особенному пониманию — такому, что концентрация никак не приближает его к цели — и даже наоборот, активно отдаляет. Возможно, с очищением рассудка придёт и озарение, нужно лишь достаточно долго заглушать все прочие мысли... Лев делает вдох, потом выдох, сосредотачиваясь на ритме дыхания в надежде, что это поможет его разуму найти необходимый баланс между пустотой и деятельностью. Он рисует в воображении чащи Калибана, какими их помнит: могучие стволы, густая листва, щелчки и жужжание насекомых, далёкие крики диких зверей, шелест ветра в сени деревьев над головой, редкий лучик солнца, что пронзает тускло освещённый подлесок наподобие лэнс-удара с орбиты. Примарх сбивается с мысли, из памяти взметаются иные образы. Он прорубается через ряды собственных сыновей — как предателей, так и тех, кого он осудил за связь с первыми, — пока звездолёты в вышине бомбардируют Калибан. Лев не собирался уничтожать планету, которая была и всегда будет его домом, но к тому времени флот уже приобрёл немалый опыт. Кемос, Барбарус, Нуцерия. И это лишь недавние жертвы, без учёта всех безымянных миров, опустошённых Тёмными Ангелами за годы Великого крестового похода из-за присутствия там враждебных ксеноформ. Впрочем, даже столь свирепый орбитальный обстрел не нанёс бы Калибану смертельного удара, если там не применялись боеприпасы, специально предназначенные для разрушения планет. Возможно, мир раскололся в результате какого-то непредвиденного взаимодействия с гнусным колдовством, коим увлёкся Лютер... Эль’Джонсон раздражённо кряхтит, обрывает эту нить рассуждений и пробует снова. Он не может сказать наверняка, как долго просидел, и это уже неплохое достижение, поскольку обычно его разум с энтузиазмом начинает отслеживать ход времени при отсутствии других стимулов. Однако, как бы сильно Лев ни пытался заглушить мысли, восприятие всё равно говорит ему, что окружающее пространство изменилось. Открыв глаза, примарх видит, что уже не находится в своих покоях на борту ''«Славы Терры»''. Вместо этого он сидит на траве в калибанских лесах: не в настоящих зарослях из его памяти, а в их окутанном туманом подобии, где Эль’Джонсон впервые пришёл в себя. Лев медитировал для того, чтобы попытаться осмыслить сей феномен, установить причину его возникновения и понять, можно ли управлять им. Изначально примарх не ожидал вновь столкнуться с этим явлением, но теперь полагает, что стоило бы, ибо Галактика ныне стала даже более странной, чем прежде. Справа от Эль’Джонсона бежит река, вновь поющая ему серебристым голоском. Он ощущает что-то позади себя, поднимается на ноги и оборачивается. Над ним нависает стена в несколько раз выше его самого. Лев уверен, что уже видел этот замок: он сложен из знакомого серо-голубого камня и стоит возле реки. Примарх смотрит влево, но на воде нет маленькой лодки с рыбачащим королём, и Смотрящего-во-тьме тоже нигде не видно. В стене замка — обветшалые деревянные ворота с шипами из тёмного железа. Лев осторожно подходит к слегка приоткрытым створкам и, вытянув руку, толкает одну из них. Она тяжела, но для примарха это не затруднение. Эль’Джонсон проходит под сводчатой крытой галереей из камня, ступая уверенно, как тот, кто в итоге возглавил настоящий Калибан, и осторожно, как тот, кому известны все бесчисленные опасности лесного мира, не ограничивавшиеся дикими зверями. Это подобие родной планеты примарха, что бы оно ни представляло собой на самом деле, вряд ли будет сильно отличаться от оригинала в части угроз. В замок ведёт тёмный туннель, и над ним проступают чёрные очертания горизонтальных бойниц, готовых излить смерть на захватчиков. Дойдя до середины прохода, Лев замечает, что из потолка торчат острые нижние концы опускной решётки, выкованные из железа. Это место должно стать второй линией обороны, если ворота падут. Миновав решётку, которая не падает при его приближении, Эль’Джонсон выходит во внутренний двор. Замок не похож ни на одну из крепостей, известных ему по Калибану, но планировка всё равно выглядит знакомой. Справа ото Льва, то есть дальше от реки, виден небольшой сад, где растёт около десятка плотно посаженных фруктовых деревьев. Также в той стороне находятся жилые помещения, что вместили бы большую часть обитателей замка. Впрочем, тот определённо ощущается пустым. Прямо напротив примарха располагаются кладовые, а слева от них — кухни. Ещё дальше по левую руку от него возвышается большой чертог. Правда, его едва ли сочтёт большим воин, который командовал линкором типа «Глориана» длиной во много километров. Вон в той башне наверняка находится колодец, в этой — покои правителя замка, а в следующей... Вдруг Лев замечает в окнах большого чертога мигающий свет, как будто от огня. Значит, возможно, что в крепости всё же кто-то есть. Направившись в сторону зала, он осознаёт, что почему-то решил двигаться тихо. Однако примарх не останавливается, чтобы объявить о своём присутствии, хотя, как ни посмотри, здесь он незваный гость. Есть в этом месте что-то гнетущее. Эль’Джонсону кажется, что неразумно будет нарушать речью тишину, царящую здесь, хотя он не понимает, почему так. Возможно, дело просто в воспоминаниях о Калибане, когда ненужный шум мог быстро привлечь внимание хищников. Но, может, причина и в каком-то ином инстинкте. У примарха нет ни оружия, ни брони: доспех ещё не починили после боя с абордажным отрядом, а меч он не взял в руку и не привесил к поясу, когда приступал к медитации, поскольку не предполагал, что попадёт сюда. Лев задаётся вопросом, не сидит ли сейчас его тело на полу в покоях на борту ''«Славы Терры»'', а сюда перенёсся лишь разум, хотя подобное видится маловероятным. Ведь через эти леса группа Эль’Джонсона пришла на Авалус, следовательно, они способны переносить физические объекты. Хотя Лев смертоносен и сам по себе, отсутствие снаряжения всё равно ощущается остро. Лишь глупец шагает в неведомое без оружия, однако же вот он, следует на свет пламени, словно крылатое насекомое, порхающее навстречу гибели. Несмотря на аналогию, подброшенную разумом, Эль’Джонсон движется к чертогу. Он не знает, как попал сюда, и ему неведомо, как отсюда выбраться. Примарх не чувствует тяги в груди, как во время перехода на Авалус, но он явно оказался возле замка не просто так. Да, можно развернуться, уйти прочь от ориентира и начать бесцельно блуждать по лесам, но в крепости хотя бы есть шанс найти ответы. Двери зала открыты. Лев осторожно ступает внутрь, готовый ответить на любой вызов или проявление насилия, но ничего не происходит. Он просто оказывается в длинном помещении с наклонным потолком, усиленным балками из тёмного дерева, который достигает высоты двух его ростов в самой нижней точке и трёх — в самой верхней. Языки того огня, что он видел, оживлённо корчатся и извиваются в алькове посреди дальней стены, как настоящие, и лишь спустя мгновение Эль’Джонсон понимает: там ничего не горит. Плита, где лежали бы поленья, пуста, и нет никаких отверстий для подачи воспламеняющегося газа или какого-нибудь другого, реже употребляемого топлива. Эта странность вызывает тревогу. Поскольку место кажется примарху знакомым, легко забыть, что оно не во всём подчиняется законам природы, как понимает их Лев. Отведя глаза от огня, примарх осматривает зал. Свечи в настенных канделябрах, висящих на равном удалении друг от друга, дают ещё немного света, благодаря чему из темноты выступают сотканные вручную гобелены и флаги, вертикально свисающие меж окон. Они тоже выглядят знакомыми, но подробности различить сложно, и Лев не определяет, что это за полотнища. Тем не менее их суть очевидна — это свидетельства битв и величайших триумфов, одержанных правителем замка или его командирами. В самом конце зала в кресле с высокой спинкой сидит за деревянным столом раненый король. Он не двигается и не говорит, однако Лев ощущает силу его взора. Примарх шагает к монарху, ожидая в любой момент услышать приказ остановиться, изложить своё дело, назвать себя или ещё дюжины других требований или вопросов, которые владыка такого замка вправе задать неизвестному и незваному гостю, но тот молчит. Пока Эль’Джонсон приближается к государю, тот просто смотрит на него, не мигая, тёмными глазами из-под свисающих седых волос и золотого венца на лбу. Примарх останавливается в паре шагов от стола, чья деревянная поверхность больше не блестит из-за слоя пыли. На ней лежат три предмета, расположенные так, словно имеют ритуальное значение. Справа от короля — золотой подсвечник, более вычурный, чем те, что украшают стены. Слева — копьё или пика, тоже золотая, с влажным от крови наконечником. Прямо перед монархом стоит широкая золотая чаша, по окружности которой идут рельефные фигуры. Лев принюхивается. Кровь на копье — не единственная в зале: король до сих пор ею истекает. На одежде над нижней частью его живота виднеется тёмное пятно, и Эль’Джонсон слышит, как с края трона срываются капли, падающие в лужу на полу. Государь всё так же пристально смотрит на Льва, ничем не выказывая, что напуган, хотя именно такой реакции примарх мог бы ожидать от раненого смертного, который одиноко сидит в своём чертоге, где напротив него стоит огромный постчеловеческий воин. Взгляд монарха буравит Льва и даже проходит насквозь, словно ему открывается нечто, лежащее далеко за стенами вокруг них. Так или иначе, Эль’Джонсон уверен, что королю известно о его присутствии. Просто он не достоин безраздельного внимания владыки замка. Судя по выражению его лица, король чего-то ждёт, и Лев вспоминает, о чём говорил Смотрящий после первой встречи примарха с государем. ''«''Ты ещё не задал верный вопрос''».'' Эль’Джонсон не терпит подобных игр, но его не покидает ощущение, что король молчит не по своему желанию. Тут какая-то головоломка: нечто активно мешает монарху общаться, пока не будут произнесены правильные слова. Не самая странная вещь, с которой примарху доводилось сталкиваться на протяжении жизни. — Кто ты? — спрашивает он. Государь тут же фокусирует на нём внимание, словно впервые по-настоящему видит Льва, однако затем его взгляд снова обращается в пустоту. Нет ни других движений, ни звуков, монарх не обмякает и не вздыхает, но Эль’Джонсон чувствует, что он разочарован. Лев пробует снова. — Как исцелить тебя? Король вновь обращает взор на примарха, и какое-то мгновение тот надеется, что попал в точку. Но нет, ответа не следует. Вместо этого монарх одними лишь глазами передаёт Эль’Джонсону предупреждение, хотя тот не видит никакой непосредственной опасности. Лев раздражённо хмурится и открывает рот, чтобы попробовать ещё раз. — Где... Тени, отбрасываемые креслом монарха в свете пламени очага и канделябров на стенах, начинают двигаться сами по себе. Они удлиняются, сгущаются и тянутся по полу к Эль’Джонсону. Примарх узнаёт их: это те же тёмные силуэты, что рыскали вокруг лодки короля, когда тот рыбачил в реке. Именно в них тогда стекала его кровь. Смотрящий-во-тьме предупреждал, что они уничтожат Льва. Взор короля становится ещё острее, он выражает одновременно и гнев, и разочарование. Эль’Джонсон делает шаг назад. Примарх не знает, как сражаться с врагом, который, на первый взгляд, состоит из одних лишь теней, но возможность попробовать ему так и не выпадает. Глаза монарха вспыхивают, и мир вокруг Льва застилает белизна. Когда его зрение проясняется, он обнаруживает, что стоит в своих покоях на борту «''Славы Терры''». Сигнал вокса извещает Эль’Джонсона о прибытии корабля в пункт назначения. ==='''XXIV'''=== Как же странно перемещаться в открытую после того, как четыреста лет ты только и делал, что прятался. Нельзя сказать, что это меня не беспокоило. За прошедшие десятки лет я трижды чуть не угодил в лапы или моих современных братьев, или связанных с ними капитулов; уже само присутствие или прибытие этих фанатиков вынуждало меня пускаться в бегство многие дюжины раз. Теперь я носил с собой вид-проектор с голографической записью, где Лев Эль’Джонсон называл меня по имени и распоряжался, чтобы всякий, кто посмотрит её, оказывал мне любую помощь во имя Императора и Повелителя Первого, однако я почти не сомневался, что нынешние Тёмные Ангелы лишь посчитают это ещё большей ересью, нежели та, в которой я, по их мнению, уже и так повинен. Никто из них не видел и не слышал Льва до Разрушения, и потому они вряд ли поверят, что сообщение подлинное. Так или иначе, я испытывал удивительно приятные ощущения, вновь находясь на мостике имперского звездолёта, чей экипаж относился ко мне с уважением. Смертные не знали всей правды обо мне, но им хватало того, что я принадлежал к Императорским Тёмным Ангелам и сопровождал примарха. Мне дали под командование ''«Пакс Фортитудинис»'', эсминец типа «Кобра», — один из самых маленьких кораблей авалусского флота, способных путешествовать через варп. Его длина составляла чуть больше полутора километров, и в обычной ситуации «Кобры» развёртывались целыми эскадрами в составе боевого флота, а не отправлялись на задание в одиночку, однако меня, предположительно, не ждала битва. Ранее мы прибыли к Гамме II, второй луне Тревенума-Гамма, газового гиганта в системе Тревенум. По словам Борза, до него дошли слухи, что здесь присутствует как минимум один Падший, хотя сам он не летал сюда, чтобы выяснить, истинны ли эти россказни, якобы полагая, что его пираты мало чем смогут поживиться на здешних планетах. Я же понимал, что Одноглазый о чём-то умалчивает. Думаю, он вмешивался в дела иных Падших, только если те сами того желали. Нынешние спутники рыцаря-капитана нашли его ''сами'', случайно или намеренно. Как мне казалось, Борз не разыскивал своих братьев-Падших потому, что боялся разочароваться. И я понимал рыцаря-капитана. Я провёл столетия, веря, что Лев предал нас, однако после того, как я встретил Приавеля, а затем покинул его, меня порой охватывали сомнения. То, что он увлёкся гнусными занятиями, легко было списать на его личные изъяны или чувство отчаяния, возникшее из-за одиночества в незнакомой Галактике, где на тебя постоянно охотятся, но что, если это я — исключение среди братьев? Что, если из-за изгнания и обиды на примарха я не замечал, как в рядах тех, кто окружал меня на Калибане, расползается порча? Чем больше братьев я встречал в нынешнюю эпоху, где мы превратились в ненавидимых всеми беглецов, тем чаще я приходил к неутешительным выводам, ведь теперь они могли сбросить любые маски. Хотя космодесантники не ведают страха, отсюда не следует ни то, что мы объективно рассматриваем собственные предрассудки и предубеждения, ни то, что нам нравится, когда нас уличают в ошибках. Тут в нас осталось слишком много от стандартных людей. В системе Тревенум царила неразбериха, пример того хаоса, в который погрузилась Галактика после того, как открылся Великий Разлом. Тревенум-Тета — промёрзший мир на её краю, где раньше велась добыча особенного льда, — непрерывно транслировал целый хор воплей. Чтобы не рисковать рассудком вокс-офицеров, сигнал быстро переключили с главного пульта управления на приёмники магоса Торана, одного из корабельных техножрецов. Спустя четыре часа магос уведомил меня, что какие-либо повторения отсутствуют. Из этого он сделал вывод, что передача не зацикленная, а продолжительная и непрерывная. Возможно, она даже велась в прямом эфире. Судя по отчётам, роскошные дворцы, висящие в верхних слоях атмосферы Тревенума-Эпсилон — второго газового гиганта системы, где прежде жили люди высокого положения, — столько раз подвергались нападениям налётчиков-альдари, что те немногие их обитатели, которых не увели в рабство, решили попытать счастья и пересечь варп-штормы. Тревенум-Альфа, близкая к звезде скалистая планета, затихла сразу же после возникновения Великого Разлома. Согласно открытым навигационным записям системы, корабли, выходившие на орбиту единственной луны этого мира, без каких-либо видимых причин сразу же пропадали с ауспиков и прекращали любые передачи. Несмотря на все муки и страдания в системе, луны Тревенума-Гамма по-прежнему причисляли себя к Империуму, пусть и чисто номинально, так как со времён появления Великого Разлома ни разу не вступали в контакт с государственными структурами за пределами Тревенума. Насколько мы смогли установить, их жители просто не высовывались. Они старались не изучать события в остальной системе слишком пристально, опасаясь навлечь беду и на себя. Когда нас на борту ''«Пакс Фортитудинис»'' вызвал оборонительный флот планеты, в сообщении звучали энтузиазм и враждебность, типичные для бойцов, наконец столкнувшихся с объектом, который, по их мнению, они сумеют гарантированно уничтожить в случае необходимости. Впрочем, агрессивность исчезла, как только я назвался Забриилом из Тёмных Ангелов, посланником вернувшегося примарха Льва Эль’Джонсона. ''— Это чудо!'' — воскликнул капитан Раулин, командовавший флотом, худой как щепка мужчина с тёмными впалыми щеками. Из-за размытости изображения на гололитовом дисплее его лицо напоминало череп. — ''Мы сейчас же уведомим наших повелителей. Владыка Лансиил твёрдо потребовал, чтобы мы сразу докладывали ему о прибытии в систему любых космодесантников, особенно Тёмных Ангелов.'' Я несколько веков оттачивал умение напускать на себя безразличный вид, чего хватало, чтобы обманывать смертных, но не стану отрицать, что слова капитана ошеломили меня. Я ведь уже приготовился заняться поисками вроде тех, которые прежде привели меня к Каю, Афкару и Лохоку: рыскать по улицам, или, точнее, различным уровням огромных городов-ульев Гаммы II, высматривая тайные знаки. Мне и в голову не приходило, что население будет знать о Падших. Конечно же, «владыка Лансиил» мог оказаться вовсе и не Падшим, а современным Тёмным Ангелом, который, возможно, застрял в системе. Если он прикажет захватить меня, скажется то, что ''«Пакс Фортитудинис»'' безнадёжно уступает оборонительному флоту в огневой мощи, и, при всей стремительности «Кобры», эсминец точно не обгонит залпы орудий, что нацелятся на его двигатели. — Один из моих братьев на Гамме Два? — Я начал тянуть время. — Мне не было известно об этом. — Двое, мой повелитель! — охотно пояснил капитан Раулин. — Владыки Лансиил и Галад милостиво возглавили оборону Гаммы. Итак, два космодесантника, причём Тёмных Ангела, заняли руководящие посты, прямо как Лев на Авалусе. Это объясняло, почему Гамме и её лунам удавалось отражать налёты ксеносов и не допускать, чтобы возвысились культы. Однако же теперь я ещё больше опасался за исход моего задания, так как не узнал имена, названные капитаном, и до сих пор не представлял, кто такие эти астартес — мои братья из прошлого или же воины, которые захотят взять меня в плен и допросить. И даже ''если'' они мои старые братья, почему они действовали так открыто? Считали, что современные Тёмные Ангелы не пробьются сюда через варп-штормы, а потому не боялись преследования? Или же они взялись командовать из каких-то более зловещих побуждений? Ведь любой культ будет действовать гораздо свободнее, если его одобряет верховная власть системы. — Пожалуйста, скажите им, что я немедленно иду на посадку и желаю поговорить с ними обоими. Лицо капитана слегка дрогнуло, и мне подумалось, что если он играет в карты, то наверняка просаживает деньги. — Мой повелитель, я могу передать ваши пожелания, но мы должны подождать... — Мне ждать ничего не нужно, капитан, — твёрдым голосом перебил я. — Как уже говорилось, я представляю здесь Льва Эль’Джонсона, примарха Тёмных Ангелов, который вернулся к нам спустя десять тысяч лет. Он сын Императора, мой генный отец и генный отец двух моих братьев. Его власть в этой системе превыше их. Я дал сигнал вокс-офицеру, и он оборвал передачу. Капитан ''«Пакс Фортитудинис»'' по имени Монтарат щёлкнула вокс-рупорами, чтобы привлечь моё внимание. Хотя она прослужила на флоте так долго, что теперь её древнее тело плавало в капсуле с амниотической жидкостью, напрямую управляя кораблём с помощью мыслеимпульсов, голос её разума, прозвучавший из динамиков, оказался на удивление мягким и живым. — Мудро ли было передавать столь категоричное послание, владыка Забриил? — спросила она. — Я лишь один корабль против многих, а доверие нынче в дефиците. — Для моего легиона доверие всегда было в дефиците, — тихо ответил я. — Тут мы походим на своего отца. Я не желаю ждать, пока мои братья гадают о моих намерениях, а хочу надёжно убедить их, что не только обращаюсь к ним от имени Льва, но и сам верю в его слова. Замешкавшись, я бы показал, что сомневаюсь, примут ли они власть примарха, а значит, дал бы повод подумать, будто сам не уверен в подлинности его личности. Если же я буду действовать так, словно они точно мне не откажут, тогда мои братья, скорее всего, захотят встретиться со мной, чтобы понять, почему я веду себя подобным образом, несмотря на колоссальное превосходство их флота в огневой мощи. Вокс-рупоры издали звук, который я истолковал как смех. — Вы либо замечательно хитроумны, либо замечательно прямы, мой повелитель. Даже не знаю, что и выбрать. В любом случае курс проложен. Мы на подлёте к Гамме Два и встанем на низкую орбиту, если только меня не разнесут на куски. Я уже распорядилась, чтобы в Синем ангаре для вас подготовили челнок. Вам требуется сопровождение? — Незачем, — ответил я, отворачиваясь. — Они ведь космодесантники. Если мне не удастся убедить их примкнуть к нам, то никакие речи смертных не помогут. Спустя примерно пятнадцать часов транспортник «Аквила» сел в главной посадочной секции улья Крона. Мы не попали под огонь, хотя, судя по тому, какими отрывистыми фразами диспетчеры направляли «''Пакс Фортитудинис»'' мимо орудийных платформ, а потом уточняли изменения курса для челнока, моё поведение задело кого-то за живое. Так или иначе, со мной всё ещё не связался ни один из боевых братьев, и я рассудил, что они хотят оценить меня при личной встрече. Рампа начала опускаться, и я напоследок словно бы взглянул на себя со стороны. Болт-пистолеты покоятся в кобурах, цепной меч примагничен к одному бедру, шлем — к другому. Лицо открыто и не защищено. Я не желал предстать перед воинами в образе какого-то просителя, но и не хотел, чтобы они подумали, будто я в любую секунду готов открыть огонь. Однажды наш легион едва не уничтожил сам себя из-за недоверия и недопонимания, и я не собирался повторять те события, пусть и в гораздо меньших масштабах. Оставалось только увидеть, какие же братья меня ожидают. И спустя мгновение я получил ответ на свой вопрос. Рампа опустилась достаточно низко, чтобы в моё поле зрения попали массивные, громадные наплечники тактической дредноутской брони «Катафрактарий», а затем и весь пышно изукрашенный доспех. Его венчала пара крыльев, закреплённых над шлемом, и всюду на поверхности лат виднелась символика нашего легиона: оперённые крылья, мечи, черепа и другие, более загадочные знаки, обозначавшие ранги и специальные знания, коими обладал воин. Этот «Катафрактарий» входил в число наилучших комплектов брони, когда-либо произведённых Первым, а носил её настоящий гигант с проседью в бороде. В правой кисти он сжимал рукоять огромного клинка длиной в рост большинства смертных, чьё остриё упиралось в палубу. Латы воина были чёрными, кроме пластин над рукой с мечом. Их окрас цвета кости означал, что владелец доспеха принял на себя удар, предназначенный другому, чем спас тому жизнь. Передо мной стоял киновит из Внутреннего круга — один из самых искушённых и умелых воинов былого легиона. Даже после нескольких веков жизни, проведённых вне какой-либо командной структуры, мне пришлось подавить желание отсалютовать ему, как старшему по званию. Стоявший рядом с ним воин выглядел гораздо менее примечательно в своём доспехе типа III, хотя такое снаряжение, как у него, — огромный абляционный щит и силовой меч — встречалось не столь часто. Насколько я мог судить, подобное оснащение имели только ветераны из отделений прорывников, хотя всегда существовала вероятность, что он взял это оружие, просто не имея иного выбора. Итак, на один из вопросов я ответ получил, ибо воины, несомненно, происходили из тридцать первого тысячелетия. Меня убедила одна лишь их экипировка, не говоря уже о том, что их броня имела чёрный цвет, как у меня, а не насыщенный травянисто-зелёный, как у наших современных братьев. Теперь осталось узнать, как они примут меня и не кроется ли что-то неприглядное под завесой их правления здесь. — Рад встрече, братья, — произнёс я, начав спускаться по рампе ещё до того, как она коснулась земли. Я продолжал следовать тактике, которую выбрал при обращении к капитану Раулину: вести себя так, словно ожидаю от окружающих только одной реакции, и смотреть, каковы будут их действия. — Я Забриил из Третьей роты Пятнадцатого капитула. — Лансиил, рыцарь-сержант первого отделения Двадцать четвёртого капитула, — звучным басом ответил прорывник, награждая меня улыбкой. Он носил аккуратно подстриженную чёрную бороду с обильными вкраплениями седины на тугих завитках курчавых волос. Цвет его смуглой кожи был таким же глубоким и насыщенным, как и звучание голоса. — Я Галад, — просто сказал киновит. Когда я посмотрел на него, ожидая продолжения, великан встретил мой взгляд с равнодушным видом. — Галад считает наши прежние звания необязательными, — объяснил Лансиил, с весёлым видом взирая на товарища. Также он не преминул покоситься на меня озорно блестящими глазами. — В них больше нет смысла, — произнёс Галад, повернувшись к Лансиилу, и у меня сложилось впечатление, что они уже несколько раз обсуждали эту тему, а сейчас подняли её в основном для меня. — Мы не командуем, и над нами командиров нет, а наш легион не существует в прежнем виде. — Но меня уверяли, будто вы всё-таки командуете людьми, — вставил я, не давая разговору уйти в сторону. — Мне сообщили, что вы здесь встали во главе обороны. Хотя, — добавил я, — стоило бы предположить, что таких командиров снабдят почётной гвардией независимо от того, требуется она вам или нет. — Мы ничего не знали о твоих намерениях, — сказал мне Лансиил. — Да и вообще, ты ведь служил разрушителем, так что лучше не рисковать смертными, учитывая, какие средства ты мог бы применить. — Он засмеялся, увидев, что я хмурюсь. — Мы никогда не встречались лично, но оба охотились на рангданцев в лабиринтах их проклятой боевой луны в Адвекс-Морсе. Я помню твоё имя и назначение по служебным спискам. — У Лансиила необычайно хорошая память, — подал голос Галад. — Фосфекс у меня закончился лет четыреста назад, — сухо произнёс я. — Но достаточно любезностей, братья. К нам вернулся Лев. — Так гласило твоё сообщение, — подтвердил Галад. — А ты можешь чем-то подтвердить его? Вместо ответа я потянулся к поясной сумке, вытащил вид-проектор и нажал на руну включения. Возникла дёргающаяся гололит-картинка: частицы света, слившись вместе, сформировали изображение нашего генного отца. Лев был облачён в тяжёлый балахон с капюшоном, который он откинул, чтобы открыть морщинистое лицо, окаймлённое косматыми волосами. Повелитель Первого выглядел как древний воин-король, который с годами приобрёл мудрость, но и не растерял свирепости в бою. — Я — Лев Эль’Джонсон, примарх Тёмных Ангелов и сын Императора. Если вы смотрите это сообщение, знайте, что его носитель Забриил служит моим посланником. Поле охвата немного расширилось, и в гололите появился я, стоявший рядом со Львом, — в броне, но без шлема. Разница в стати между нами замечалась мгновенно, даже при том, что керамитовые доспехи добавляли мне массивности. Собственно, так и задумывалось: не только подтвердить мою личность как носителя послания, но и наглядно показать зрителю истинную природу создания, которое обращалось к нему. — Меня не было в Империуме сотню веков, а вернувшись, я обнаружил его погружённым в хаос. Я обращаюсь к вам безо всяких намерений править, ибо не хочу становиться ни Императором, ни Регентом, ни обладателем какого-либо другого титула. Мой долг прост — защищать человечество от угроз, что рыскают во тьме. Мир Авалус стал центром Львиного Протектората. Любому, кто желает присоединиться к нам, нужно лишь отправить туда весть, и тогда мы прибудем к вам, если сможем. Я знаю, что мои сыновья разбросаны по всей Галактике и действуют как открыто, так и тайно. У меня нет желания вскрывать старые раны. Я призываю всех космодесантников из рода Тёмных Ангелов примкнуть ко мне, ибо и я, и сама Галактика сейчас нуждаемся в вас больше, чем когда-либо. Если вы праведны сердцем, вам обязательно найдётся место в этом начинании. Лицо примарха вновь посуровело. — Но имейте в виду: пусть я и не собираюсь править даже частью Империума, я всё ещё Повелитель Первого. Если мои сыновья желают что-то делать от моего имени, кого-то судить или карать, им следует отказаться от всех подобных действий до моего решения. Сыны мои, пока вы не посоветуетесь со мной, не думайте, будто вам известно моё мнение. Уже и так произошло слишком много недоразумений. Сообщение закончилось, и гололит с шипением потух. Как я сразу же понял, у Лансиила и Галада не возникло никаких сомнений по поводу истинности послания, ибо выражения их лиц говорили сами за себя. Поверят ли в истинность сообщения мои подозрительные современные братья — совсем другой вопрос. Во всяком случае, мы со Львом сошлись на том, что если они увидят послание, то, скорее всего, отправят как можно больше свободных кораблей на поиски примарха. По мнению Эль’Джонсона, затем он смог бы убедить Тёмных Ангелов не уничтожать звездолёт или город, в котором находился примарх. По крайней мере, до того, как они встретились бы с ним лично. Я надеялся, что он прав. В прошлом я бы, возможно, и испытал мрачное удовлетворение от такого исхода, но не теперь, когда Лев поклялся мне, что в прошлом именно его сыны неожиданно открыли по нему огонь, а не он напал на Калибан первым. Ныне примарх путешествовал с воинами того гарнизона, и, если бы его атаковали те, кто всегда считали себя верными Империуму, это стало бы поистине злой шуткой. Впрочем, Галактика никогда не отличалась милосердием. — Это ''он'', — выдохнул Лансиил, чьё лицо выражало благоговение. — Да, — согласился Галад и наморщил лоб. — Хотя мне интересно, сколько истины в его словах. Он боевой вождь, каким был и Император. Возможно, даже в большей степени, ведь примархов создали как раз для войны. С чего бы ему ''не'' желать править, учитывая состояние Империума? — Брат, хотя Лев обладал самыми разными качествами, лжи среди них точно не было, — возразил Лансиил. — Да, он хранил секреты, но это не то же самое, что вести обманные речи. Если он говорит, что не намерен становиться новым Императором, я ему верю. — А как насчёт другой части? Про его сыновей? — оценивающе посмотрел на меня Галад. — Там он выражался довольно расплывчато. — Лев выбирает слова осторожно, — ответил я. — Он не знал, кто увидит сообщение, и считал, что открытое упоминание о расколе внутри легиона может плохо сказаться на моральном духе тех, кому ничего об этом не известно. К тому же он не хотел возмутить наших современных братьев: они же десять тысяч лет старались утаить этот секрет и преследовали всех, кто имел отношение к нему. — А Лев осознаёт, кем стали те, кто в нынешнюю эпоху называют себя Тёмными Ангелами? — спросил Галад. — Ему известно об их рвении и мстительности? О том, что они готовы даже бросить своих союзников, чтобы расследовать любые слухи о нас? Я поморщился. — Я объяснил ему как мог. Время покажет, поймёт ли он это по-настоящему, но смысл сообщения в том, что именно Лев, а не его сыны, будет судить нас, причём по нашим нынешним действиям, а не по тому, как мы поступили во время Разрушения. — Я перевёл взгляд с одного воина на другого. — Так вы отправитесь со мной? Галад колебался. — Мы обещали защитить этих людей... — А разве у нас есть варианты лучше, нежели отправиться ко Льву за помощью? — поинтересовался у него Лансиил. — Гамма и её луны не смогут выживать в изоляции вечно, Галад. Мы всегда знали, что либо вступим в контакт с одной из фракций Империума и будем как-то разбираться с этим, либо налётчики всё-таки задавят нас. Объединение миров, протекторат, который не собирается занимать место Империума, а лишь хочет защитить его остатки... До первого сообщения Забриила я даже не надеялся на что-то подобное. Брат, скажи честно: неужели ты считаешь, будто у нас больше шансов защитить систему и даже отбить её потерянные территории, чем у Льва? — Вовсе нет, — сказал Галад. — Но что насчёт ''нас самих'', Лансиил? У Льва всегда был неровный характер. — Вот только не надо делать вид, будто ты переживаешь за своё здоровье, — со смешком ответил Лансиил. — Это ведь не так, уж я-то тебя знаю! Галад слишком благороден, — пояснил мне рыцарь-сержант с искрами веселья в глазах. — Он бы уберёг меня от любого вреда, если бы мог. — Ты бы сделал то же самое, — невозмутимо произнёс Галад. — Прикрывая меня, твой щит принял на себя не меньше ударов, чем отразил, обороняя тебя. — Ну, ты ведь такая крупная и притом медленная цель! — пошутил Лансиил. Затем он посерьёзнел. — Но по правде, брат, я не вижу ни единой причины, почему бы нам не отправиться с Забриилом. Даже если Лев желает покарать конкретно нас за наши предполагаемые злодеяния, это не значит, что мы должны лишать народ Тревенума защиты, которую может дать примарх. Мы всегда желали лишь служить человечеству, и с Эль’Джонсоном это удастся гораздо лучше, чем если мы останемся править мелким королевством, ожидая, когда погибель придёт за нами. Галад вздохнул и с теплотой положил руку на наплечник Лансиила. — Если таково твоё желание, я отправлюсь с тобой. — Он взглянул на меня. — А как насчёт другого нашего брата? Его ты тоже хочешь разыскать? Я сдвинул брови. — Другого брата? В слухах упоминался лишь один Тёмный Ангел, а не двое, и капитан Раулин говорил только о вас. — Беведан... — начал объяснять Лансиил. — Я нашёл его десятилетия назад, когда искал Галада, но он всегда был меланхоличным. Беведан совершенно отринул битвы и после того, как мы прибыли сюда, решил отправиться в Умбранские горы, дабы вести жизнь отшельника. Мы навещали его несколько раз, и он выглядел вполне счастливым, хотя его нисколько не интересовало, что творится в большом мире. — Примарх пожелал, чтобы я доставил сообщение всем его сыновьям, кого только смогу разыскать, — заметил я. — Если я не встречусь с Беведаном, то совершу упущение. — Мы дадим тебе транспорт для поисков, пока будем готовить смертных к нашему отбытию и объяснять им, почему уходим, — произнёс Галад. — Но, Забриил, на успех сильно не надейся. Беведан упёртый, и его не получится убедить. — Я не собираюсь убеждать Беведана, — ответил я. — Он получит от меня то же предложение и послание, что и вы. Ни больше ни меньше. Только ему решать, отказаться или согласиться. ==='''XXV'''=== Станция «Эхо» подобна тёмному пятнышку в межзвёздном пространстве. Конструкция, притаившаяся на границе туманности Кордова, состоит из сферического ядра и пяти тянущихся от него спиц. Лев не видит явных причин того, почему базу расположили здесь, вдали от миров, которые она могла бы защищать, но это не единственный источник его сомнений. — Станция не похожа на творение человеческих рук, — заключает он. — Хотя в ней вообще нет ничего мне знакомого. — Учитывая, сколько разных цивилизаций ксеносов наш легион уничтожил во время Великого крестового похода, удивительно, что мы её не узнаём, — соглашается Борз, говоря по воксу с борта ''«Лезвия чести»''. — Но вы правы, мой повелитель. Станция «Эхо» действительно не выглядит построенной людьми. Тем не менее размеры и устройство вполне позволяют человечеству использовать её. Лев морщится. — И тебя это не беспокоит? — Мы все и так прокляты в глазах Империума, — честно отвечает Борз. — Я бы мог отдаться на милость моих современных братьев, но предпочёл оставаться в живых. Здесь это означает «пользуйся всем, что доступно». — Немного помолчав, он продолжает: — Без станции «Эхо» мои корабли бы не находились сейчас в исправном состоянии, а значит, вам бы пришлось куда тяжелее в битве против того хаоситского отребья у Авалуса, мой повелитель. Стоящий рядом с примархом Кай цокает языком, а Эль’Джонсон вздыхает. Ему это не нравится, однако он вынужден согласиться, что доводы Борза логичны. Император хотел очистить Галактику от цивилизаций ксеносов, ибо знал, что любая из них рано или поздно стала бы угрозой человеческому господству, а их артефакты могут представлять не меньшую угрозу, чем сами чужаки. Однако, как сказал бы сейчас любой навигатор, Императора здесь нет. Кроме того, справедливо будет заметить, что Тёмные Ангелы не чурались технологий иных рас. В трюмах ''«Непобедимого разума»'' хранились одни из самых опасных реликвий времён Старой Ночи, которые в случае крайней необходимости применяло Крыло Ужаса, и Лев прекрасно знает, что не всё оружие, дарованное ему отцом, имело исключительно человеческое происхождение. Тем не менее здесь есть разница, ибо использование тех артефактов Владыка Людей одобрил. Но что теперь делать Эль’Джонсону? Замысел Императора для Галактики так и не претворился в жизнь, разбившись о рифы предательства Хоруса, поэтому Льву остаётся лишь выйти из тени отца и самостоятельно принимать те решения, которые он посчитает наилучшими здесь и сейчас. Следуя этой логике и учитывая, что в прошлом примарх точно так же отсутствовал, не стоит удивляться, что его собственные сыновья пошли тем же путём. — Чего бы я только не отдал, чтобы появился ещё один мой верный брат, — бормочет Эль’Джонсон. — Такое бремя тяжело нести без поддержки. — Даже Русс? — спрашивает Кай. Примарх на секунду задумывается. — Даже Русс. Волчий Король всегда обладал некой дикарской простотой, что сейчас стала бы почти желанной, хотя это его качество, бесспорно, выводило бы Льва из себя. Император отправлял Космических Волков в том случае, когда хотел, чтобы судьба врага запечатлелась у всех в памяти, а Первый Он посылал, чтобы о враге не сохранилось и воспоминаний. Даже если бы теперь Русс и оказался в чём-то неправ, он всё равно посчитал бы себя ''правым,'' а на таком фоне все доступные Льву варианты стали бы выглядеть как минимум более очевидными. Начинает трещать вокс, но говорит не Борз. Их вызывают с самой станции. Эль’Джонсон слышит низкий голос, который звучит не очень-то радостно, и это впечатление лишь подкрепляется сигналами тревоги: системы ''«Славы Терры»'' регистрируют наведение орудийных комплексов. — Борз, жалкий ты дерьмохлёб! — грохочет вокс. — Если ты привёл к нам Империум, чтоб его все черти... — Гуэйн, ты? — вклинивается Борз. — Ты ведь больше не злишься из-за прошлого раза, правда? — Там был целый корабль припасов. — Хватит, — прерывает Лев диалог, быстро перераставший в спор. — Борз, когда ты вёл меня сюда, то не упомянул, что раньше пиратствовал в этом самом месте! Вокс на мгновение затих. ''— Кто говорит?'' — спрашивает станция «Эхо». — Лев Эль’Джонсон. — Примарх роется в воспоминаниях. — А ты, верно, рыцарь-сержант Гуэйн, если я правильно помню. Ты потерял руку во втором боестолкновении на Каркасарне. — Лев Эль’Джонсон мёртв, и вдобавок он предатель. — Нужно очень постараться, чтобы в тоне космодесантника зазвучало потрясение, но голос Гуэйна дрожит. — И во время изгнания на Калибане владыка Лютер произвёл меня в рыцари-капитаны. — Я мёртв не больше твоего, рыцарь-капитан Гуэйн, — твёрдо отвечает Лев, — и то же самое относится к моему «предательству». — Гуэйн, ты же знаешь, я бы не вернулся без веской причины, — встревает Борз. — Он говорит правду, каким бы невероятным это ни казалось. Хотя бы собери своих братьев для встречи с ним. Вокс затихает на несколько долгих секунд, а примарх терпеливо ждёт. В любой ситуации можно произнести что-нибудь ещё, но, как только слова сорвутся с губ, обратно их уже не вернуть. — Ну ладно. Только один челнок. И ещё, Борз... Ты со своими пиратами лучше держись подальше. Углы неправильные. Вот какое первое впечатление возникает у Льва, когда он выходит на ангарную палубу из челнока. В строении станции есть нечто очень чуждое человеку, хотя оно вызывает гораздо менее резкое чувство неправильности, чем кошмарные внутренности кораблей хравов или рангданские сооружения. Впрочем, тревожит это гораздо сильнее. Если нечто очевидно чужеродное можно отринуть с лёгкостью, то объект, который ''почти'', но ''не полностью'' совпадает с тем, что ожидает увидеть глаз, притягивает к себе взгляд снова и снова. Его ждут семеро сыновей. Стоят они, надев шлемы, почти что в парадном строю — то ли по привычке, то ли осознанно. Однако взгляд примарха цепляется за мелкие несоответствия в их облике так же, как и за окружение. У кого-то нет символа роты, кто-то взял бронепластину от другого комплекта лат или держит оружие, которое никогда не входило даже в обширный и разнообразный арсенал легиона. Доспехи пятерых окрашены в чёрный цвет Первого, однако крайний справа выделяется белой бронёй апотекария, а стоящий позади воин со множеством манипуляторов закован в ржаво-красный керамит и носит сервосбрую технодесантника. Сам Лев не стал облачаться в повреждённые латы, но на его поясе висит Верность. По бокам Эль’Джонсона окружают Кай и Лохок: мечник — слева, Красный Шёпот — справа. Следом за Повелителем Первого идёт Львиная Гвардия, так как, услышав о схватке на мостике ''«Лунного рыцаря»,'' М’киа отказалась отпускать примарха на задание без охраны. Лев предпочёл бы отправить людей домой с одним из кораблей, посланных зарождающимся протекторатом для восстановления связи, однако он знал, что камартцы начнут униженно умолять его передумать, а Эль’Джонсон не желал видеть их в таком положении. Примарх уже забрал гвардейцев из родного мира, сам того не желая. Самое меньшее, что он может сделать для них, — позволить им сохранить достоинство. Так или иначе, никто из гостей не держит в руках оружие, и даже плазмомёт Лохока висит на ремне. Борз выполнил обещание, доставив их сюда, вот только он не поделился всей правдой о взаимоотношениях со своими обособленными братьями на станции «Эхо». Значит, теперь Лев попадает в положение более опасное, чем он предполагал ранее. — Я рад вас всех видеть, — говорит примарх. Эти слова звучат даже искреннее, чем ожидал Лев. Когда он нашёл Забриила, тот в одиночку защищал беженцев на порченой планете. Кай, Лохок и Афкар скрывались в городских трущобах, а Борз со своим экипажем охотился на любые корабли, какие только мог отыскать в пустоте. Тот факт, что кому-то из его сыновей удаётся создать для себя нечто вроде дома, необычайно радует Эль’Джонсона, пусть даже у сего дома чужеродное происхождение и быт в нём разительно отличается от фронтовой жизни, для которой сотворили легионеров. Примарх замечает, как на них изумлённо смотрят стандартные люди: выглядывают из-за краёв дверных проёмов, ведущих в ангар. Сервы и слуги? Или же в этом странном месте все равны? Пока Лев взирает на них, крайний слева Тёмный Ангел спрашивает: — Ты пришёл, чтобы убить нас? Он держит мелта-ружьё, но в его тоне нет ни гнева при мысли о смерти, ни желания сражаться. — Снова, — добавляет второй справа. Его правая рука заменена бионикой, и по ней Лев уже распознал воина как рыцаря-капитана Гуэйна. Впрочем, он в любом случае определил бы личность легионера по голосу. — Я не собираюсь никого убивать, — отвечает примарх, а затем рассказывает им обо всём, что знает: о предательстве Лютера, Астеляна и их союзников, а также о найденных им сыновьях, которые, как верит сам Лев, не принимали участия в нападении или ничего о нём не знали. Он говорит о Камарте, Авалусе и своей задаче. — Если захотите, я оставлю вас в покое, — заключает Эль’Джонсон, — и попытаюсь убедить тех моих сыновей, кто ныне носит мантию Тёмных Ангелов, сделать то же самое. Чего, однако, не случится, если вы грабите человечество. Или не прекратите этого, — добавляет он, думая о Борзе. Легионер, стоявший позади, выходит вперёд, лязгая металлической ногой о металлическую палубу. Когда он снимает шлем, Лев видит, что и голова у него наполовину металлическая. Технодесантник, о котором говорил Борз, оказывается древним созданием: та кожа, что ещё сохранилась у него на лице, бледная и обвисшая. — Для меня после Разрушения Калибана прошло семьсот тридцать семь лет, — говорит воин, присвистывая. По звуку ясно, что его дыхательные пути или лёгкие как минимум частично искусственные. — Я Эктораил, сын Калибана и адепт Марса, и я могу сказать вам, владыка Лев, что дела в Галактике сейчас идут хуже, чем когда-либо. Империум убог, близорук, суеверен и полон ненависти. Преследуя забытые им цели, которых уже не достичь, он цепляется за доктрины, непонятные ему самому. С чего бы нам сражаться за то, что от него осталось? — Да, судя по всему, что я слышал, Империум полон страшных изъянов, но многие люди не несут за это ответственности, — твёрдо отвечает Лев. — Они со всех сторон осаждены хищными ксеносами, коих нам не удалось искоренить, а также гнусными силами, поработившими легионы наших родичей и, более того, некоторых из ваших боевых братьев. Неужели мы бросим смертных, пока они пожинают последствия решений, принятых их предками, и ошибок, совершённых Легионес Астартес и примархами? — Он простирает руку к смертным, что прячутся за порогом, и те отшатываются, хотя от Эль’Джонсона их отделяет метров сто. — С вами тут есть люди, и, полагаю, их вы защищаете так же, как саму станцию. Почему бы не расширить ваши границы? — Потому, что они испуганы, — произносит Кай, выступая вперёд. Лев поворачивается к нему, намереваясь сделать суровый выговор, но уже слишком поздно. Напряжённое спокойствие, которое сохраняли обе стороны, нарушилось, и Тёмные Ангелы со станции «Эхо» вскидывают оружие. Кай словно бы совсем не обеспокоен. — Мне знакомо это чувство, — заявляет он, раскинув руки. — Я тоже его испытывал. В дни Великого крестового похода я принадлежал к чему-то огромному, жил в окружении братьев и понимал свою цель. Даже во время нашего изгнания на Калибане я чувствовал ту связь, причём даже сильнее прежнего, ибо знал, что смогу сделать много всего хорошего, если мне просто разрешат покинуть тот мир и взяться за дело! — Он опускает руки по бокам. — А затем случилось Разрушение, шторм швырнул меня сквозь пространство и время, после чего я оказался в одиночестве и без цели. Даже когда я нашёл пару товарищей, у нас не имелось иного плана действий, кроме как «не высовываться и выживать». Как бы мы сумели изменить Галактику втроём? Кай указывает на Льва. — Но теперь мы сумеем, братья. Наш генный отец говорит, что не желает править, и я ему верю, однако вы должны понять: всюду, куда бы он ни отправился, человечество цепляется за него, как утопающий — за понтон. Люди станут внимать речам примарха и относиться к его слову как к закону. Вы либо примкнёте к нему и обретёте новую цель вместе с другими воинами, после чего у вас останутся лишь те враги, что стремятся уничтожить человечество, либо отвергнете его и останетесь здесь, дожидаясь, пока проходящий мимо флот ксеносов не принесёт вам бессмысленную смерть... Или же Непрощённые наконец поймают вас и запытают. Несколько мгновений царит тишина. — Знаешь, Кай, я бы не опечалился, если бы ты так и не выбрался из того варп-шторма, — произносит Тёмный Ангел с мелта-ружьём. Теперь в его тоне значительно больше эмоций, чем прежде. — Аналогично, Кузиил, — фыркнув, отвечает мечник. — Но я говорю правду, и, полагаю, вы это знаете. — А что насчёт другого вашего спутника, мой владыка Лев? — спрашивает Эктораил. Его механический глаз щёлкает и жужжит, наводясь на Лохока. — Он столь же красноречив? — Нет, — сипит Красный Шёпот. — Я просто делаю то, чего требует от меня Лев, и всё. — Брат, судя по голосу, у тебя старое ранение, — говорит другой Тёмный Ангел, тот, что в белых латах апотекария. — Его нужно осмотреть? — Не нужно. — Но... — Лохок не снимает доспех прилюдно, — прерывает его Лев. — Но мы благодарны за твою заботу. — Неужели? — вмешивается Эктораил. Та половина лица технодесантника, что ещё способна двигаться, принимает задумчивое выражение. — И это не кажется вам странным, мой повелитель? — Подозреваю, после Разрушения у многих моих сыновей появились свои причуды, — ровным тоном произносит Эль’Джонсон. — Я никого не стану обвинять без доказательств. Лохок поклялся мне в верности и ещё ни разу не дал повода усомниться в нём. Такое же доверие я окажу любому из вас. Бойцы гарнизона станции «Эхо» слегка меняют позы, и Лев понимает, что его слова затронули нужные струны. Тёмные Ангелы всегда гордились своим положением первого и лучшего легиона — эталона, на который полагалось равняться всем прочим Легионес Астартес. Примарх задумывается над тем, какого рода неуверенность появилась у них, пока каждый из воинов то или иное долгое время пребывал в относительном уединении, не имея возможности повлиять на Галактику. Вероятно, Кай прав: они чего-то страшатся, но не смерти или боли, ведь и то и другое космодесантники встречают бестрепетно. Нет, легионеров пугает то, что они уже лишились того единственного, что определяло саму их суть, а любая попытка вернуть это лишь подтвердит их страхи. — Сыны мои, — как можно мягче говорит Лев. — Сотни лет мы с вами поступали так, как нам говорили. Теперь же я просто хочу поступать ''правильно'', и тут мне нужна ваша помощь, если вы, конечно, желаете её предложить. — С кем вы сражаетесь? — спрашивает кто-то ещё. Примарх замечает, что это штурмовой десантник с древним прыжковым ранцем на спине. — Судя по всему, сейчас наш главный противник — группировка Хаоса под названием Десять Тысяч Глаз. Штурмовой десантник выступает вперёд. — Рыцарь Ламор, мой владыка Лев. Если вы охотитесь за отбросами Серафакса, я с вами. Эль’Джонсон хмурится. — Серафакс... Я бился с абордажниками, которые выкрикивали это имя. Он у них старший командир? — Бывший рыцарь-капитан Серафакс! — рычит Эктораил. — На Калибане он стал одним из любимчиков Лютера. После Разрушения я с ним не встречался, но сталкивался с результатами деяний как его самого, так и его последователей. Он ''предал'' всё, чему учил нас Император. Я помогу вам. На лице примарха появляется улыбка. Она становится только шире, когда шаг вперёд делает и Гуэйн. — Не в одиночку, брат. — Он и не один, — произносит Ламор, поворачиваясь к Гуэйну. — Ты разве не слышал, как я дал обет ещё до него? — Он окажется один в тот момент, когда ты полетишь на врага, взбалмошный ты… — начинает Гуэйн. Однако в этот момент звенит комм-бусина Эль’Джонсона, извещая его о срочном сообщении. — Надеюсь, это что-то важное, капитан, — тихо говорит Лев. — Прошу прощения, мой повелитель, но так и есть. Меллир, наш астропат, только что получил зов о помощи. Примарх оскаливает зубы. — Откуда? ==='''XXVI'''=== Умбранские горы оказались поразительно красивы. Я прибыл туда на втором рассвете, который, в силу местных особенностей, также играл роль полудня. Гряда стояла как раз в том месте, где поверхность Гаммы II, всегда обращённой к родительской планете одной стороной, выходила из тени Тревенума-Гамма и полностью открывалась сиянию солнца. За сотни лет путешествий по Галактике я повидал множество необычных зрелищ, однако картина того, как звезда Тревенум медленно поднимается над гигантской тёмной сферой Гаммы, чьи верхние слои атмосферы блистают, сзади озарённые светилом, а затем изливает лучи на изрытый скалистый пейзаж второй луны, определённо входила в число самых запоминающихся наблюдений в моей жизни. Как минимум среди тех, что не представляли для меня прямой угрозы. Во времена Великого крестового похода некоторые Кровавые Ангелы увлекались искусством, поэтому я задумался, вдохновило бы их такое зрелище. Также я спросил себя, продолжают ли творить какие-либо потомки IX легиона, а если нет, то какой отсюда следует вывод. Возможно, мои современные братья и кузены утратили последнюю связь с человечеством, хотя их ведь по-прежнему набирают из числа людей? И если так, считать ли это недостатком? Или же на самом деле мы, оригинальные астартес, напрасно цеплялись за какие-то индивидуальные черты вместо того, чтобы принять уготованную нам роль бесчувственного оружия? Транспортом мне послужил РЕ-45 — гражданский пассажирский челнок, который приземлился в каменистой долине. Я мог с уверенностью сказать, что членов экипажа не особенно обрадовали ни задание, ни место посадки, так как вид космодесантника их тревожил, а гидравлическое шасси протестующе завизжало, коснувшись неровного грунта, однако люди выполнили свою работу тихо и грамотно. Я стал подниматься по склонам один, оставив пилотов и техников на корабле. Думаю, они облегчённо вздохнули, пусть им теперь и предстояло ждать моего возвращения в какой-то глуши. Горные гряды — такое место, где исключительно отчётливо проявляется суть изменений в организме астартес. Мы, как правило, не слишком-то прыткие. Хоть доспехи увеличивают силу и придают мощи движениям, вес наш тоже становится больше. Камни уходят из-под ног гораздо охотнее, а осыпные склоны превращаются в почти непреодолимое препятствие. С другой стороны, мы практически неутомимы, и порой одна лишь грубая сила позволяет нам покорить подъёмы, которые смутили бы даже опытного альпиниста-смертного. В общем, речь о том, что к названному мне месту уединения Беведана я пробирался, не выказывая каких-то чудес ловкости или грации, однако двигался неуклонно и упорно, отчего чувствовал себя чуть ли не воином Гвардии Смерти. Недолгий период, когда я оценивал окружающие виды с эстетической точки зрения, уже закончился. Теперь я вновь воспринимал их лишь как местность со своими особенностями, которую следовало анализировать и обращать выводы себе на пользу, отмечая лучшие маршруты и потенциальные опасности, а также постоянно держа в уме все позиции, с которых какой-нибудь снайпер мог бы с удобством прицелиться в меня. Собственно, я не ожидал столкнуться здесь с врагами, однако космодесантник никогда не отбрасывает подобную вероятность. Судя по всему, Беведан жил в пещере на высоком склоне, обращённом к западу, куда падал свет на протяжении долгого полудня. К ней вела дикая тропа, хотя я не смог определить, кто её протоптал — люди или животные. Взбираясь, я спугнул пару зверей, коих местные вроде бы называли тучепрыжниками. Двуногие, покрытые мехом создания ростом до полуметра сначала сердито покричали на меня, стуча острыми зубами, а затем бросились со скалы, расправили кожаные складки и полетели в безопасное место, планируя на сильном горном ветру. Кроме того, я заметил здесь признаки обитания и более крупных существ: на песчанистой почве в изобилии попадались следы, оставленные кем-то со множеством хитиновых конечностей, расстояние между которыми составляло не меньше метра. Также мне встретился глубокий, отчётливый отпечаток лапы какого-то млекопитающего — хищника, судя по подушечкам и едва заметным когтям. За годы пребывания на Калибане я намного лучше, чем мне хотелось бы, освоился в его проклятых лесах и разобрался во всевозможных биологических опасностях, таившихся среди деревьев. Также я научился кое-каким приёмам охоты и следопытства. Впрочем, по-настоящему моё внимание примерно через полчаса привлекли более привычные взгляду следы — характерные отпечатки керамитовых сабатонов, таких же, как у меня. Вели они в ту же сторону, куда двигался и я. Здесь прошёл космодесантник, причём недавно: следы всё ещё оставались отчётливыми, хотя ветер уже стёр их по краям. Я обрадовался, увидев в них свидетельство того, что поднимаюсь не напрасно. Конечно, я не сомневался в честности Лансиила и Галада, но представлялось, что этот Беведан, мягко говоря, с причудами, и никто бы не поручился, что он не успел перебраться куда-либо из места, о котором знали два воина. Гамма II вращалась вокруг родительской планеты по такой орбите, что сутки на ней длились около сорока часов, поэтому солнце успело пройти лишь половину пути к горизонту, когда я выбрался из чащи кривых чахлых деревьев. Похоже, никакие иные крупные растения в местных горах не приживались. С опушки я сразу же увидел пещеру — мой пункт назначения. Судя по нескольким террасным площадкам с не слишком плодородной почвой, где росли какие-то посевы, Беведан занялся земледелием, чтобы выживать здесь, наверху, вдали от тех, с кем мог бы торговать. С другой стороны, если он жил в таком уединении, к кому же тогда обращался прямо сейчас? Аудиорецепторы моего шлема уловили едва слышимые звуки чьего-то голоса. Я определил, что говорит космодесантник, однако не разобрал ни слова и подошёл ближе, стараясь услышать, о чём идёт беседа, и получить хоть какое-то представление о том, что за ситуация меня ожидает. Как сказали мне Лансиил и Галад, Беведан отринул войну, однако он всё равно мог прибегнуть к насилию, завидев незнакомца в доспехах. И вновь сложилось так, что, оценивая обстановку, я вопреки нравам моего легиона и чутью, благодаря которому выживал все эти столетия, пришёл к выводу, что лучше всего действовать прямо и открыто. Неизвестно, хорошо или плохо отшельник отнесётся к гостю, громко и явно заявившему о себе, но за убийцу меня при таком подходе примут вряд ли. — Беведан! — крикнул я, стоя поодаль от пещеры. На таком расстоянии мне всё ещё не удавалось разобрать отдельные слова. — Твой брат хочет поговорить с тобой! Уже потом я понял, что, пожалуй, действовал неосмотрительно, хотя известные мне истории о том, как из-за сильного шума в горах сходят камнепады или снежные оползни, в данном случае не подтвердились. Когда эхо затихло, оборвалась и речь внутри пещеры, а спустя несколько мгновений наружу вышел некто в чёрной броне. В руках он держал болтер, однако ствол смотрел в землю. — Брат Беведан? — спросил я, но тут же понял, что это не он. Хотя Лансиил и Галад не упомянули, продолжает ли Беведан носить силовой доспех, они недвусмысленно указали, что у отшельника нет левой кисти, причём он не заменил её ни бионикой, ни протезом. Этот же воин держал болт-автомат двумя руками. Значит, посторонний. Я решил не доставать болт-пистолеты, чтобы не провоцировать его. Если бы затем я решил, что незнакомца нужно убить, тогда бы выхватил их и действовал по ситуации, а пока что не собирался разжигать ненужный конфликт. Кроме того, Лев попросил меня доставить сообщение всем своим сыновьям, а воин, судя по символике на чёрных доспехах, был одним из моих братьев. Из пещеры вышел второй астартес, однорукий и очень просто одетый. Вот и Беведан. Светловолосый, бледнокожий, с сероватыми, совершенно прозрачными глазами и серьёзным, едва ли не мрачным видом. Увидев меня, он поджал губы, а на лице проступила задумчивость, смешанная с грустью. Возникло ощущение, что в данный момент моё присутствие здесь нежеланно, и мне стало интересно, что за беседу я прервал. — И кто же ты? — спросил меня Беведан и подозвал к себе, махнув обрубком, что заканчивался в области предплечья. В здоровой руке оружия не было. — Подходи ближе, раз уж забрался так далеко. — Забриил, — ответил я, шагая в их сторону и делая вид, будто всё моё внимание сосредоточено на Беведане. На самом деле я наблюдал за другим моим братом, выискивая любые признаки враждебности с его стороны. Он, несомненно, занимался тем же самым. — Я пришёл с сообщением ото Льва. Беведан бросил взгляд на легионера в чёрной броне. — Ото Льва? — Именно, — сказал я, затем повернулся к загадочному воину и впервые прямо заговорил с ним: — Оно предназначено для всех нас, так что это касается и тебя, брат. Я не знал, что тут будет кто-то ещё. Как тебя зовут? Он поднял руки и снял шлем, открывая моему взору знакомые черты лица. — Забриил. Давно не виделись. Нахмурившись, я последовал его примеру. — Баэлор? А я слышал, что Тёмные Ангелы поймали тебя. — Сели мне на хвост в секторе Нефилим, — ответил Баэлор, кивнув. — Но гнаться за мной им духу не хватило. Мы с Баэлором не особенно часто общались на Калибане, но поверхностное знакомство у нас всё-таки состоялось: мы иногда проводили спарринги в тренировочных клетках, а наши отделения однажды участвовали в совместной операции по зачистке. Правда, ныне то задание вызывало у меня некоторую неприязнь, ибо я уже сомневался, действительно ли вероломные магнаты, которых нас послали устранить, были такими опасными или неблагонадёжными, как утверждалось в приказах Астеляна. Насколько я мог судить, мы с Баэлором постарели примерно одинаково, а в остальном он, похоже, ничем не отличался от того надёжного и верного воина, каким запомнился мне. — То, что Лев вернулся, — громкое заявление, — произнёс Беведан. — Да, — согласился я. — И у меня есть доказательства. Достав вид-проектор, я воспроизвёл то же сообщение, которое показывал Лансиилу и Галаду. Мои братья отреагировали на него совершенно по-разному, хотя тот, кто не разбирается в созданиях вроде нас, вряд ли сумел бы понять их эмоции. Судя по плотно сжатым губам и раздутым ноздрям, Беведана охватило какое-то очень сильное чувство, но я не мог сказать, какое именно. Уж точно не безудержная радость. А что касается Баэлора... Его лицо ничего не выражало. Оно стало непроницаемым, словно крепостная стена, построенная Имперскими Кулаками. В тот момент я ощутил недовольство, ибо как сын Льва мог ''ничего'' не чувствовать, смотря и слушая это послание? Пусть бы он испытал недоверие, облегчение или гнев, неважно. Я бы понял, если бы он рухнул на колени и принялся вопить, моля гололит о прощении, или презрительно плюнул бы в него и стал оскорблять меня, называя гнилым лжецом, что сеет жалкий обман, или совершил нечто между двумя такими крайностями. Нет, Баэлор что-то ощущал, но хотел скрыть свои эмоции, что мгновенно вызвало у меня недоверие. — Голос такой же, как в моих воспоминаниях, — сказал Беведан, немного запинаясь. — Если выжили мы, то почему бы не выжить и ему? Мне гораздо сложнее поверить, что примарх оставил тебя в живых, учитывая наше предательство. А теперь он шлёт это приглаженное сообщение, намекая, что ни на кого не держит зла? — Отшельник покачал головой. — Если это и правда Лев, мне трудно представить, что у него есть иные цели, кроме как собрать вместе побольше воинов вроде нас, чтобы казнить всех сразу. — И каким же образом? — требовательно спросил я. — Руками его смертных последователей? Под своим знаменем Лев собрал примерно дюжину таких, как мы, — может, больше, если ему улыбнулась удача после того, как я отбыл, — но он ''стар'', Беведан. Да, я видел, как примарх убил пятерых терминаторов Десяти Тысяч Глаз, но мы быстро одолеем его, если он решит обратиться против нас... Я замолк, потому что отшельник пристально посмотрел на Баэлора. — Что-то не так? — осторожно уточнил я. — Баэлор, ты не говорил мне, что вы пытались убить Льва, — произнёс Беведан спокойным голосом, в котором слышались угрожающие нотки. — Мог бы и упомянуть об этом, когда явился вербовать меня. Обдумав его слова, я пришёл к очевидному выводу. — Баэлор, кому ты служишь? — Тому же, кому служил всегда, — ответил он, и я ощутил исходящее от него напряжение. — Рыцарю-капитану Серафаксу, моему командующему офицеру во времена Великого крестового похода и изгнания на Калибане. — И вожаку Десяти Тысяч Глаз, — добавил Беведан, после чего поднял руку. — Братья, я пришёл сюда, чтобы уйти от конфликтов и успокоить свой разум. Пожалуйста, не поднимайте оружие. Пусть я давно уже не служу в Воинстве Пентаклей, но готов поспорить, что вберу в себя дыхание варпа быстрее, чем кто-либо из вас успеет нажать на спуск. Более того, ''я так и сделаю.'' Я застыл. Лансиил и Галад не говорили, что Беведан когда-то входил в библиариум. Возможно, они просто не знали. В любом случае это объясняло, почему он так стремился к уединению: если исходить из того немногого, что я знал о псиониках, даже после обучения само присутствие поблизости других разумных существ могло вызывать у них весьма неприятные ощущения. — Ты с Десятью Тысячами Глаз? — спросил я Баэлора, с трудом веря в это. Наверное, я мог принять то, что измену совершили Лютер или Астелян. Они ведь принадлежали к далёкому от меня высшему командованию, и знал я их не очень хорошо. О других братьях тоже ходили зловещие слухи, но редкие и скупые — ведь любые сведения о нашем присутствии помогли бы современным Тёмным Ангелам напасть на след, — да и звучащих в них имён я не узнавал. Мы были огромным легионом, разбитым на отдельные флоты, которые собирались вместе нечасто и только ради особенно крупных войн, поэтому в Галактике обитало бессчётное множество воинов Первого из моего времени, чьих имён я никогда не слышал и чьих лиц никогда не видел. Но вот Баэлор... У меня не укладывалось в голове, что мой знакомый верен богам Хаоса. Кроме того, я уже встречался со слугами Губительных Сил прежде, и мой брат мало чем на них походил. Да, он убрал с доспехов большую часть символов, иначе я узнал бы его ещё раньше, но на броне отсутствовали гнусные глифы, обычно, по моему опыту, связанные с Хаосом, не говоря уже о всякого рода искажениях и уродствах. Даже лицо почти не изменилось, разве что он постарел, но такое происходило со всеми нами. — Я с Серафаксом, — скучающим тоном ответил Баэлор, словно он повторял очевидную истину, однако в его голосе прозвучало напряжение. Он опасался, что я атакую его, несмотря на риск вмешательства Беведана. — И уверяю вас, братья, если Лев действительно вернулся, Серафакс не хочет убивать примарха. Абордажники нарушили его прямой приказ. И тогда у меня в голове всё сошлось. — Это ты командовал крейсером, который не вступил в бой. Трон Терры, Баэлор, ты в союзе с отбросами вроде тех берсерков? И цепляешься за верность им даже после того, как услышал слова Льва и увидел его лик? — Я слышал и видел то, что ты называешь Львом, — проговорил Баэлор. — И я понимаю, зачем тебе это. С учётом нынешнего состояния Галактики, по-твоему, разве не сплотится человечество вокруг мифической фигуры, выступившей из прошлого? Так бы у тебя получилось вновь установить какой-никакой контроль. — И привлечь к себе внимание, после чего нагрянули бы наши младшие братья, — указал я. — Ты правда думаешь, что я — мы — пошли бы на такое, если бы не были уверены? Четыреста лет мне удавалось избегать ножей Тёмных Ангелов. Если бы я захотел попасться им, то нашёл бы способы полегче, чем возвышать ложного примарха! — Ты предполагаешь, что наши «младшие братья» всё ещё живы, — со смешком произнёс Баэлор. — Тысяча зелёных юнцов, затерявшихся в Галактике, которая вдруг стала ещё менее гостеприимной, чем они считали... Она их уже поглотила, тут не о чём и говорить. Какое-то мгновение я обдумывал его слова, а затем покачал головой. — Как бы мы ни отличались от них, современные родичи унаследовали наше упорство. Возможно, их орден серьёзно пострадал или потерял в численности, но не для того они десять тысяч лет сражались против галактической тьмы, чтобы уступить ей сейчас. Если уж на то пошло, они соизволят умереть только после того, как удостоверятся, что убили нас всех. — Я далеко не самая страшная угроза во всей Галактике, однако им не хватило упорства, чтобы поймать меня, — усмехнулся Баэлор. — Может, они и носят наше имя, но мы противостояли ужасам, которые они способны только вообразить. Я показал на небеса над головой и на Галактику в целом. — Думаю, сейчас они набираются опыта. Впрочем, я не вижу смысла тратить время на разговоры с тобой, Баэлор. Я видел, что творят Десять Тысяч Глаз, и не представляю, что ты отвернёшься от них, пусть мне бы и хотелось, чтобы ты поступил так и попросил Льва о милосердии. — О ''милосердии''? — рявкнул Баэлор. — Какое право он имеет даровать мне что-либо после того, как предал нас? — Ничего такого он не делал, — произнёс Беведан. Мы оба взглянули на псайкера. Тот выглядел ещё мрачнее, чем прежде. — Полагаю, никто из вас не обладал достаточно высоким положением, чтобы знать истину, — продолжил он. — Льву никогда бы не позволили высадиться на Калибан. Одни командиры боялись, что он отвернулся от Императора и прибыл забрать все ресурсы, накопленные нами в его отсутствие, чтобы затем, опираясь на свой практически невредимый легион, смести выживших братьев и захватить остатки Империума. Другие, думаю, страшились, что вернувшийся примарх покарает их. Сам я соблюдал Никейский эдикт на Калибане, но знал и тех, кто нарушал его. Постоянно ходили слухи о тех, кто искал утешения в ритуалах и практиках, истинного значения коих в ту пору никто не осознавал. Третьи, я уверен, даже считали, что Хорус в чём-то прав. Но в основном мы все просто злились. Злились из-за того, что нас отринули и бросили, из-за того, что в разгар галактической войны нам не доверяли и не позволяли помочь. Я ошеломлённо уставился на него. — Значит... Калибан всё-таки открыл огонь первым? Мы стреляли по нашему собственному примарху? — Примарху, который скорее позволил бы пасть всему Империуму, нежели пустил бы нас в бой! — резко ответил Беведан. — Хорус использовал все имеющиеся у него средства, чтобы низвергнуть Императора, а Лев бросил тридцать тысяч астартес сидеть на захолустной скале! — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Поэтому да, мы открыли огонь по ''«Непобедимому разуму»'', так как знали, что создавались лишь для одного — для войны, но в величайшем конфликте в истории человечества о нас просто забыли. Значит, наш генный отец либо оказался вероломным или некомпетентным, либо сам считал нас таковыми. Ну и о каком примирении могла идти речь после такого? Меня взяла оторопь. Да, во время изгнания я тоже ощущал обиду, но неужели она способна толкнуть тебя на попытку истребить собственных боевых братьев? Судя по всему, в голове Баэлора крутились те же мысли, хотя ему явно было тяжелее. В отличие от него, мне хотя бы удалось свыкнуться с идеями того, что Лев верил, будто сначала напали на него, и что среди моих старших офицеров, возможно, зародилась измена. Я мог верить в искренность убеждений примарха, даже не зная всей истины. Баэлор же всё это время считал, будто с ним обошлись несправедливо, — но вот один из наших старых боевых братьев говорит, что флот Эль’Джонсона атаковали не просто осознанно, а ''преднамеренно.'' Если десять тысяч лет назад неоправданная обида могла привести к подобному предательству собственных братьев, здесь и сейчас она вполне могла привести к предательству всего человечества. Я посмотрел на Баэлора в надежде, что после такой новости его настрой как-то изменился. — Теперь ты видишь, брат? Да, Лев оставил нас в изгнании и, возможно, не совсем доверял нам, но не он начал битву, из-за которой разрушился Калибан и разбросало нас. Виноваты ''мы'', однако примарх готов закрыть на это глаза. У человечества всё ещё есть надежда, особенно с таким созданием, как Лев. Почему бы тебе не сойти со своего пути и не примкнуть к нему? На мгновение я решил, что мой призыв сработает. Щека Баэлора дёрнулась, а сам он явно колебался. Но затем его сомнения сменились непреклонностью. — У человечества есть надежда, но, боюсь, она воплотится не благодаря тому, что делаешь ты, Забриил. Даже если бы твой «Лев» был реален... — Вот только этого не надо, — перебил я. — Не отвергай его! Ты ''знаешь'', что он реален, твой голос выдаёт тебя! — Даже если бы он был реален, вы с ним цепляетесь за идеи, которые отжили своё! — крикнул Баэлор. — Ты что, не видел Галактику, Забриил? Человечество может либо сгрудиться вокруг горстки уцелевших огоньков и ждать, пока затухнут угли, либо взять радикально новый курс! — Ты о поклонении богам Хаоса? — спросил я, даже не пытаясь скрыть презрение. — Я видел, что случается с их последователями. Для них смерть — наилучший исход. Баэлор покачал головой. — Ты слишком узко мыслишь. Серафакс бы объяснил лучше, но его здесь нет, а я не столь красноречив. — Он взглянул на Беведана. — Идёшь? Уверен, ты станешь могучим союзником, но ещё важнее то, что тебе, полагаю, удастся найти для себя цель в замыслах Серафакса. Позволь ему поговорить с тобой, брат. Беведан покачал головой. — Если бы Серафакс так сильно желал моего участия, он бы прибыл лично. Я поселился здесь не без причины и не покину это место ради туманных обещаний подарить какую-то неопределённую надежду. Приятно было увидеть тебя, брат, но я никуда с тобой не пойду. Баэлор дёрнул губой, но затем повернулся ко мне. — Я знаю, ты не прислушаешься ко мне, Забриил, но твои выводы слишком поспешны. То, что делает Серафакс, необходимо для выполнения его задач. Именно так всегда поступал наш легион. Не думай, будто те, кто сражаются за Серафакса, — его союзники в привычном для тебя смысле. Помоги мне Император, как же я хотел верить Баэлору. Он ничем не отличался от любого из моих братьев: такой же постаревший, потрёпанный и отмеченный неминуемой усталостью, жертвой которой станет даже космодесантник, если ему придётся на протяжении века или двух в одиночку скрываться от преследования. Ничто в нём не указывало, что он осквернён силами варпа... Однако же я видел, с кем он якшался. Считать, будто кто-то способен биться вместе с подобными извращениями над природой и не подвергнуться порче, — по меньшей мере глупость, а скорее — добровольное невежество. — Я не стану сражаться за Серафакса ни как союзник, ни как кто-либо ещё, — ответил я. — Боюсь, брат, когда наши пути пересекутся в следующий раз, мы сойдёмся уже не в учебной схватке. — Это будет интересно, — осторожно произнёс Баэлор, — а ещё досадно. В таком случае я вас оставлю. Он надел шлем и молча прошёл мимо меня. Я ожидал какого-нибудь трюка или нападения, но Баэлор просто зашагал по той тропе, что привела сюда нас обоих, добрался до скрюченных деревьев и пропал из виду. — Я думал, служитель Хаоса сделает что-нибудь более театральное, — бросил я Беведану, дабы прервать молчание. — А Баэлор просто… ушёл. Куда он вообще отправился? — У него корабль на орбите, — ответил Беведан. — Полагаю, где-то здесь его ждёт челнок. — Я взглянул на него, но он, заметив мою тревогу, просто отмахнулся. — Спокойно, брат. Баэлор не станет злить Лансиила и Галада, открывая огонь по твоему звездолёту. Ему позволили приземлиться на том условии, что он не затеет драку. — Они знали о нём? — воскликнул я. — И разрешили высадиться? Подозрительность, с которой я изначально относился к этим двоим, ослабла после встречи с ними, но теперь нахлынула с прежней силой. — Он ведь наш брат, разве нет? — спросил Беведан. — Даже если у нас бывают противоречия, нам непросто заставить себя убивать друг друга, когда доходит до дела. Лансиил и Галад не потерпели бы флота хаоситов на орбите, но один корабль под управлением другого Падшего? Пока он не создаёт проблем, они не приказывают системам обороны стрелять по нему. Кроме того, они знают: какие бы силы ни обратили внимание на Тревенум-Гамму и её луны, Десять Тысяч Глаз прибыли бы сюда как враги в самую последнюю очередь. Я хотел поспорить, но не мог. Мне доводилось убивать служителей Тёмных Сил прежде, однако я не поднял руку на Приавеля, что бы там ни практиковал мой брат, а просто покинул его и вновь начал странствовать в одиночку. Каким бы отталкивающим он ни стал, между нами имелась связь. На тот момент ни я, ни Приавель не знали никого другого, кто понимал бы нас и то, что мы пережили. Мы вообще не знали ни единой души в Галактике, с которой могли бы поделиться правдой, не боясь за собственные жизни. Не могу сказать наверняка, остановила бы мою руку угроза пси-вмешательства со стороны библиария, если бы Баэлор не был моим братом. Больше того, не будь Беведан моим братом, возможно, сначала я бы постарался убить ''его'' за то, что он встал у меня на пути. Встречаясь с родичами, я всегда больше обычного старался выслушать их, попытаться урезонить и найти какие-то способы избежать конфликта или хотя бы оттянуть его. Вероятно, таков наш изъян. А может, он заключается в том, что мы очень редко пытаемся найти какие-то варианты, кроме насилия. Я повернулся к Беведану. — Полагаю, ты ответишь мне так же: если бы Лев захотел увидеть тебя рядом с собой, он бы пришёл лично. Тем более в прошлом ты пытался убить его. Выражение лица Беведана изменилось, и я забеспокоился, что своей прямотой спровоцировал его напасть на меня. Однако он просто вздохнул. — Баэлор пришёл не только ради того, чтобы завербовать меня в ряды Десяти Тысяч Глаз, знаешь ли. Он явился, чтобы предупредить о ползущих по Галактике слухах про возвращение Льва. Баэлор желал, чтобы я остерегался тех, кто попробует влиять на меня с помощью оных. Ко мне пришло понимание, и я кивнул. — Значит, когда ты услышал о столкновении Десяти Тысяч Глаз со Львом... — Я заподозрил Баэлора в том, что он не сказал мне всю правду. Если честно, я и так об этом догадывался. — Беведан улыбнулся мне, но я не заметил веселья ни в изгибе его рта, ни в остальной части его лица. — Мы ведь Тёмные Ангелы. Альфа-Легионеры любили думать, будто можно взять одно имя на всех, и вот вы уже мастера обмана, но в Первом хранили тайны, которые выпотрошили бы их разумы. Открытый и честный Тёмный Ангел — такое же редкое явление, как воспитанный Космический Волк. Я усмехнулся. — Справедливая оценка. — Когда Лев вернулся на Калибан, я гневался, — сказал Беведан. — Не знаю, считал ли я правильным наш курс действий, но меня окружали те, кто в нём не сомневался, а сам я не имел чёткого мнения, чтобы возразить им. Думаю, я просто выполнял приказы, как и полагалось солдату. — Теперь, похоже, всё иначе, — осторожно промолвил я. — Сейчас Лев не пользуется тем, что Император поставил его выше нас, он ''просит'' о помощи. Беведан ненадолго замолчал. — Лансиилу и Галаду ты сделал то же предложение? — Да. — И каков ответ? — Они отправляются со мной, — ответил я. — Хотят, чтобы у Тревенума появилась защита, которую предлагает Лев. — Лансиил сказал «да», а Галад идёт за ним, — произнёс библиарий. Я кивнул. — Я... жалею о том, в чём принял участие, — продолжил Беведан спустя несколько секунд. — Может, в те дни и непросто было разобраться, что же по-настоящему правильно, но мне всё же следовало осознать, что ''мы'' поступаем неверно. Даже если бы Лев изменил, разве воины в его флоте предали бы вместе с ним? И мы сами навлекли такую катастрофу на своих родичей, включая тех, кто понятия не имел о наших планах или их причинах и, вероятно, не принял бы нашу сторону, если бы узнал о них. Этого мне уже не исправить, но, если кто-то из моих старых братьев теперь вместе со Львом, тогда, возможно, я смогу помочь — защитить их от грядущих опасностей. Я удивлённо заморгал, ощутив, как в груди теплеет от нежданно вспыхнувшей надежды. — Ты пойдёшь со мной? — Я должен увидеть Льва лично, — сказал Беведан, кивнув. — Думаю, он искренен в своих намерениях, но мне нужно сделать выводы самому. Лишь потом я решу, что делать дальше. Если всё так, как ты говоришь, я смогу просто уйти, коли пожелаю, а если нет, тогда я, возможно, разоблачу ложь нашего генного отца. У тебя есть транспорт? — Челнок в долине, — ответил я, указывая вниз в западном направлении. — Скорее всего, успеем добраться ещё до наступления темноты. — Мне понадобится твоя помощь с бронёй, — с грустью произнёс Беведан, поднимая культю левого предплечья. — Если, конечно, её части вообще сладятся. — Мы снова облачим тебя в доспех, — с улыбкой сказал я. — Пойдём, давай... Мой вокс зазвенел, оповещая об экстренном сообщении с ''«Пакс Фортитудинис»''. Я нахмурился и активировал его. — Прощу прощения, владыка Забриил. Знаю, вы приказали не связываться с вами, только если не будет чрезвычайно срочного дела, но, думаю, это как раз тот случай, — раздался в моём ухе голос капитана Монтарат. — Астропаты приняли зов о помощи. В Империуме-Нигилус такие призывы раздавались часто, причём настолько, что остальные астропатические передачи с трудом пробивались через психический гвалт измученной Галактики. По крайней мере, так мне представлялось. Если же, по мнению капитана, этот сигнал обладал огромной важностью именно для меня. Я поморщился. — Зов о помощи откуда? ==='''XXVII'''=== Камарт пылает. Большая часть самого крупного континента объята огнём: пожары сжирают растительность, оставшиеся склады ГСМ взорвались, и даже природный газ горит ярким пламенем, вырываясь из расселин в земле, что открылись в результате бомбардировки. Захватывая планету во время первой атаки, Десять Тысяч Глаз действовали с определённой эффективностью: банда уничтожила главные опорные пункты вооружённых сил и устранила командование. Но тогда они завоёвывали мир, и их действия очень походили на приведение к Согласию времён Великого крестового похода. То, что Лев видит сейчас, знакомо ему гораздо лучше и скорее напоминает операции по истреблению, проводившиеся Первым легионом, хотя тут поработали не столь тщательно. Серафакс — примарх не сомневается, что это его рук дело, — не собирался полностью вычищать жизнь с поверхности планеты. Кое-что он не тронул, дабы те, кто избежал гнева рыцаря-капитана, могли скучиться вместе, рыдая и вопрошая, почему же их спаситель Лев Эль’Джонсон бросил народ Камарта. Это вызывает у примарха ощущение неудачи и ярость: два чувства, которые, словно духи-близнецы, незаметно сидят у него на плечах. Он гонит от себя мысли о том, что Калибан перед своей гибелью, возможно, выглядел так же. На планете до сих пор нет астропатов, поэтому зов о помощи, приведший сюда Льва, передаётся кораблями, отправленными с Авалуса для налаживания контакта между Камартом и протекторатом. Десять Тысяч Глаз, конечно же, давно покинули систему, не оставив после себя ничего, кроме израненного, горящего мира. Или почти ничего. — Направить сенсоры сюда, — приказывает Лев, выделяя участок на тактическом гололите. Он говорит чётко и сосредоточенно, однако внутри него бушует управляемая ярость, в чём не сомневается никто из окружающих. Члены команды мостика на борту ''«Славы Терры»'' работают быстро и эффективно, хотя и слегка нервничая. Они не боятся, что гнев примарха будет обращён на них, но явно не хотят становиться причиной задержек, которые помешали бы Эль’Джонсону как можно скорее выместить свою злость на тех, кто её вызвал. — Мой владыка Лев! — зовёт вокс-офицер. — Входящая передача от господина Забриила с ''«Пакс Фортитудинис»''. Корабль на пути вглубь системы. Эль’Джонсон нажимает на руну управления, после чего вспыхивает новый дисплей с изображением Забриила и ещё трёх лиц, которые могут принадлежать только Легионес Астартес. Примарх удивлённо моргает. — Забриил. Вижу, твоё путешествие принесло даже больше плодов, чем мы надеялись. — ''Это Лансиил и Галад, принявшие командование оборонительными силами луны Гамма II в системе Тревенум,'' — говорит Забриил, жестом указав на гиганта в доспехах «Катафрактарий» и тактического десантника рядом с ним. — ''А это Беведан''. У последнего воина левая рука заканчивается не латной перчаткой брони, а уродливой керамитовой пробкой, уж точно созданной не технодесантником. — Мой владыка Лев, — произносит Лансиил низким бархатным голосом. — Я и не думал, что этот день настанет. Галад улыбается, словно вид примарха дарует ему умиротворение, однако лицо Беведана омрачено. Эль’Джонсон сразу понимает, что его тяготит внутренний конфликт. — Я рад видеть всех вас, — приветствует их примарх. — Однако должное воссоединение придётся отложить на потом. Забриил, ты уже видел, что случилось с Камартом? ''— Да,'' — угрюмо отвечает бывший разрушитель. Космодесантников не назвать сентиментальными созданиями, но Лев может представить, какие горе и ярость испытывает Забриил при взгляде на пожираемый огнём Камарт — ведь он так упорно сражался, защищая его народ. — Тогда я бы хотел обратить твоё внимание вот на что, — продолжает Эль’Джонсон, передавая координаты участка, на который он только что направил сенсоры. Зона выглядит как островок нетронутой земли среди океана пламени, хотя клубы удушливого дыма мешают устройствам получить точные данные. — Это ведь крепость Красной Луны, да? — Сложно сказать, когда вокруг такие сильные пожары, — говорит Забриил. — Кроме того, я видел её лишь с земли и никогда — с орбиты. Но да, мой повелитель, думаю, это она. — Я не верю в совпадения, даже когда дело касается последователей Хаоса, — произносит Лев. — Вряд ли этот участок — бывшую цитадель космодесантников и то место, где я впервые атаковал Десять Тысяч Глаз, — не тронули по чистой случайности. Подозреваю, там находится что-то, предназначенное для меня. Он рассеянно трёт рукоять Верности и чувствует, как рельефные крылья вдавливаются в подушечки пальцев. Ему не хочется думать о том, какие ещё зверства могли произойти в бывшем обиталище сыновей его брата. — Они подожгли половину планеты, — сдавленно молвит Забриил. — Какое ещё сообщение вам могли там оставить? — Не знаю, — признаётся Лев. — Однако это не просто демонстрация силы. Да, враг намеревался запугать нас — или, по крайней мере, дать понять, что он ''сам'' не боится нас, — но, мне кажется, в крепости Красной Луны обнаружится нечто более личное для меня, некое обращение сына к своему отцу. — ''Вы собираетесь высадиться?'' — спрашивает Забриил, и Лев кивает. — Да. — ''Тогда мы с вами,'' — твёрдо говорит бывший разрушитель. Это не требование и не просьба, но Лев в любом случае не собирался отказывать. — Я буду рад твоей компании, как и компании любого из твоих братьев, кто желает присоединиться к нам. Мне прекрасно известно, что я не обладаю неуязвимостью, а окружение будет слишком враждебным для стандартных солдат-смертных. — Он прерывает связь и поворачивается к выходу. — Приготовьте челнок! Через взрывозащитные двери примарх выходит в основную секцию корабля, и с боков к нему тут же пристраиваются два бойца Львиной Гвардии. Губы обоих плотно сжаты, лица мрачны, однако Эль’Джонсон не чувствует, чтобы они винили его в том, какая судьба постигла Камарт, либо возмущались или злились из-за того, что он забрал гвардейцев с собой на Авалус или прибыл слишком поздно, чтобы защитить их мир. Значит, они относятся к примарху благосклоннее, чем он — к самому себе. Впрочем, смертные, скорее всего, правы. Осуждать следует лишь одну сторону — ту, что решила обрушить погибель на планету с орбиты, дабы мелочно отомстить врагу, которого в тот момент даже не было там. — Эктораил, — говорит Лев в вокс. — Тебе удалось полностью починить мои доспехи? — ''Да, мой повелитель, —'' отвечает древний технодесантник. Впервые подойдя к этому комплекту брони, он испытал безмолвное восхищение, граничащее с благоговейным трепетом. Затем Эктораил без промедления и в подробностях поведал Эль’Джонсону, насколько искусно сработаны его латы. Правда, керамит — везде керамит, поэтому технодесантник тут же взялся устранять повреждения, нанесённые терминаторами Десяти Тысяч Глаз. Рабочее место ему выделили с молчаливого согласия техножрецов ''«Славы Терры»'', и, хоть там недоставало специальных инструментов из оружейной легиона, примарх видел, что Эктораил упивался даже такими возможностями. Нечто подобное он подмечает и в других своих сыновьях. Забриил, к примеру, так долго жил в постоянном напряжении, что стал чуть ли не дёрганым. Сейчас это проявляется в нём уже не так ярко, но неослабевающая насторожённость, которая затмевает даже естественную бдительность астартес, у него осталась, и Лев сомневается, что воин когда-нибудь сумеет избавиться от неё окончательно. Афкар и Лохок привыкли таиться, поэтому инстинктивно держатся углов и теней, а также не выказывают обычную для космодесантников прямоту даже в общении со смертными, хотя и тут уже заметны перемены. Даже развязность Кая сейчас ощущается больше как природная особенность его личности, нежели попытка компенсировать схожую боязливость... Только Эль’Джонсон не уверен, считать ли это переменой к лучшему. Борз же, очевидно, достиг своего положения и удержал его благодаря безжалостности, и пусть такое качество сложно считать плохим для космодесантника, примарху кажется, что одноглазый воин чувствует некоторое облегчение. Бывший пират — прирождённый лидер, но, скорее всего, не прирождённый полководец. Ему гораздо комфортнее в пределах командной структуры, где он исполняет приказы. Теперь космодесантник медленно возвращается к этому образу мышления и волочит за собой свою флотилию. Едва ли можно сказать, будто из такой горстки воинов Лев исподволь создает новый легион, но он надеется, что теперь астартес хотя бы начинают вспоминать, каково это — принадлежать к братству. Примарх понятия не имеет, насколько обширной станет обороняемая им часть Галактики или сколько ещё сил соберётся под его знаменем. В идеальном случае вести о протекторате разнесутся далеко, пусть и медленно из-за трудностей с варп-путешествиями и астропатической связью, и тогда к нему примкнут современные капитулы Космодесанта. Возможно, в будущем Эль’Джонсон сможет помочь не только нескольким изолированным системам, но сейчас он полагается лишь на собственных малочисленных сыновей. Примарх видит в этом некую иронию, ведь ещё совсем недавно, если измерять по его восприятию, он считал их всех предателями. Однако, так или иначе, они его сыны. Лев не верит, будто все обиды похоронены, однако понимает, что за десятки или сотни лет иззубренные края озлобленности в значительной степени истёрлись, и из-под них проступила усталость. Каждый из них брошен на произвол судьбы в чужое для себя время и ищет в жизни цель, некогда лежавшую прямо перед ним. Тут у Эль’Джонсона и легионеров есть нечто общее. Кроме того, Лев не доверяет безоговорочно, да и никогда не доверял. Им всем, включая его самого, выпал второй шанс, и пусть примарх не обязательно ожидает измены, он будет настороже. Если предательство вдруг обнаружится, милосердия Лев не проявит. Челнок типа «Корона» — старая модель, и Эль’Джонсона почти удивляет, что он всё ещё в строю. Впрочем, примарх уже свыкся с тем, что со знакомых ему времён Империум никак не прогрессировал, и даже наоборот, во многих аспектах ''регрессировал'', хотя такие мысли Лев держит при себе. Так или иначе, именно этот транспорт ждал его на ангарных палубах ''«Славы Терры»''. Машина функционировала и подходила для целей Льва. — В атмосфере много пепла, — бормочет Эктораил. — Если он забьёт воздухозаборники двигателя... Технодесантник прикладывает руку к стенке и будто бы проверяет состояние духа челнока так же, как дыхание у раненого животного. Возможно, именно этим Эктораил и занимается. — Не волнуйся, старый друг, — произносит Ламор, усмехаясь. — Если начнём падать, уверен, я смогу унести тебя в безопасное место. Для пущей выразительности он хлопает по обвязке своего прыжкового ранца. — Тяжеловат будет со всем его дополнительным весом, — говорит один из воинов Борза по имени Бройнан, поглядывая на серворуки Эктораила. Он тоже бывший штурмовой десантник, сохранивший прыжковый ранец. — Тебе понадобится помощь. Ощетинившись, Ламор кивает в сторону Борза. — А своим ты помогать не будешь, ''пират''? — Вряд ли, — отзывается Борз с противоположной стороны грузового отсека. — Он-то знает, кто из нас двоих ценнее! Раздаётся громкий хохот. В основном смеются те, кто прибыл не со станции «Эхо», но, судя по всему, Борзу удаётся немного разрядить напряжённую атмосферу с помощью самоиронии. Ранее Лев спрашивал себя, разумно ли вот так собирать всех его сыновей вместе после того, как они долгое время жили разобщённо, да и по меньшей мере две группы среди них иногда вступали в противоборство. Тем не менее примарх решил довериться им. Никто ведь не заставляет их идти за своим генным отцом, однако, раз уж они пошли сами, Лев ожидает, что воины забудут старые распри. — Обстановка? — спрашивает он по воксу. — Высота тысяча двести метров, снижаемся, — отвечает из кабины сервитор-пилот. — Вражеский огонь отсутствует. Лев видит полудюжину истребителей «Молния», сопровождающих челнок, но ни одна из летящих по бокам машин также не находится под обстрелом. Что бы ни ждало их в крепости Красной Луны, похоже, это не просто приманка, устроенная ради возможности сбить машины ещё в небесах. — Девятьсот метров, снижаемся. Бушующие на поверхности гигантские пожары создают огромные восходящие потоки горячего воздуха, при попадании в которые «Корона» начинает трястись. Дым становится плотнее, ухудшая видимость, а то, что ещё различимо, понемногу расплывается в дрожащем мареве. Эль’Джонсон ждёт, что очередной резкий крен или тангаж окажется результатом попадания из орудий, однако спуск ничем не прерывается. — Триста метров. — Готовьтесь, — говорит Лев сыновьям. Он надевает шлем, после чего изучает выдаваемые данные. Судя по уровню структурной целостности и подачи энергии, его доспех как новый, и примарх вновь мысленно благодарит Эктораила. При том, что Эль’Джонсон не намерен руководить остатками человечества в качестве номинального лидера в пышном наряде, он осознаёт, что для людей очень важны образы, а без соответствующего доспеха не так-то просто выглядеть как вдохновляющий защитник. — Сто пятьдесят метров. Инициирована процедура посадки. «Корона» выпускает шасси, и аудиорецепторы Льва улавливают едва слышимый скрежет. «Молнии» же разлетаются по сторонам, после чего начинают кружить над местностью. Если кто-то хочет стереть с лица Галактики примарха и вновь присягнувших ему сыновей, сейчас самое время сделать ход. Челнок, качнувшись, встаёт на посадочные лыжи. Они приземлились. Эль’Джонсону не нужно отдавать какие-либо приказы: Кай уже запустил разблокировку люка. Когда рампа «Короны» опускается, взглядам её пассажиров предстаёт зрелище, которое вполне может напоминать ад Старой Земли. Примарх помнит эти пышные, зелёные и полные жизни леса. Они были опасны, ибо изобиловали растениями, способными опутать или отравить жертву, а также хищниками с острейшими когтями и железами, полными смертельного яда, однако в них всё равно присутствовала какая-то первобытная красота. Теперь же чащи объяты жадным пламенем, что пожирает стволы и листья, оставляя после себя лишь чёрный древесный уголь да плывущий в воздухе пепел, чьи частицы напоминают рои насекомых, несомые ветром. Лев вместе с сыновьями высадились на дороге, уходящей вверх по склону горы Сантик, и там, куда ни посмотри, их окружает огненное кольцо. Но широкий участок земли, опоясывающий подножие затухшего вулкана, полностью очищен от растительности, что не даёт пожарам распространиться дальше. Вероятно, эту заградительную полосу создали как раз те, кто устроил сей поджог колоссального размаха. — Идём к крепости, — приказывает Лев, — и будьте начеку. Полагаю, враг желает, чтобы я оставался в живых хотя бы до тех пор, пока не обнаружу то, что ждёт меня здесь, но вот вас он вполне может счесть расходным материалом. Противник запалил половину планеты с одной лишь целью — ранить меня. Думаю, ради этого он без раздумий убьёт и собственных братьев. Их разнородная группа состоит из двадцати одного воина, которые по большей части не виделись сотни лет, если вообще когда-либо знали друг друга лично, однако все тут же выстраиваются в боевой порядок безо всяких обсуждений. Впереди двигаются Бройнан и Ламор, совершая короткие скачки с помощью прыжковых ранцев, следом же идёт Лев. С одной стороны его прикрывает Забриил, с другой — Лохок. Бывший разрушитель внимательно изучает местность, сжимая в руках болт-пистолеты, Красный Шёпот держит наготове заряженный плазмомёт, а сразу за ними шагает Кай. Левый фланг отряда заняли Борз и трое его пиратов: Перзиил и Руфарил, вооружённые болтерами, и Кадаран с огнемётом. Правый взяли на себя Гуэйн и Кузиил с мелта-ружьём, а также двое бойцов с болтерами, Элиан и Мериант, — все четверо со станции «Эхо». В центре строя находятся три специалиста: технодесантник Эктораил, апотекарий Асбиил и бывший библиарий Беведан, который всё ещё избегает смотреть Льву в глаза. Тыл прикрывают Лансиил, Галад, Афкар и последний из числа космодесантников станции «Эхо» — Данидил, на чьём правом плече покоится древний тяжёлый болтер модели «Сол Милитарис». Это грозная рать, но Эль’Джонсон всё равно настороже. Он слишком хорошо знает, как силы Хаоса могут искажать реальность, когда мощь превращается в слабость, а храбрость — в безрассудство. Когда они преодолевают поворот дороги, их взглядам открывается крепость Красной Луны. После того как Лев и Забриил подорвали её энергоустановки, от неё сохранилось так мало, что её сложно даже назвать зданием. Здесь и там торчат обломки полуразрушенной стены, похожие на сломанные зубы в больных дёснах, но от самой базы не осталось почти ничего, кроме битого камня. Впрочем, ворота в основном уцелели, а прямо перед ними виднеется одинокая фигура. — Повелитель? — спрашивает Бройнан. Они с Ламором — возможно, неосознанно — подают на свои реактивные ранцы больше мощности, готовясь устремиться в воздух. Лев сосредотачивает внимание на этой фигуре, и когда его шлем увеличивает изображение, природа незнакомца тут же становится очевидна. — Еретик, — произносит стоящий рядом Забриил, придя к тому же выводу. — Продвигаемся вперёд осторожно, — велит примарх. — Он здесь явно по какой-то причине, и, если оная состоит в том, чтобы поговорить со мной, я так и поступлю. Всё, что произносит наш враг, может принести пользу, даже если он лжёт. — Он не Тёмный Ангел, — хрипит Лохок. — И никогда им не был. — Надеюсь, ты прав, — говорит Лев. Примарх вспоминает, как сражался в крепости с полумеханическими чудовищами, до нелепости раздутыми и искажёнными. Хотя неизвестный космодесантник такой же огромный, он обладает нормальными пропорциями, а в руке держит топор с длинной рукоятью и тускло-серым клинком. Эль’Джонсона терзает чувство тревоги, но оно сходит на нет, когда воины подходят ближе. Доспех предателя зелёный, но это не зелень тенистых лесов, в которую, как слышал Лев, окрашивают броню его современные отпрыски. Блестящие латы изменника постоянно меняют оттенок — переливаются в неравномерном свете от окружающих пожарищ и местного светила, чьи лучи едва пробиваются сквозь атмосферу, затянутую клубящимся дымом. Нет ни знакомых символов, ни обозначений, даже искажённых или изменённых. Этот астартес кто угодно, но только не Тёмный Ангел, поэтому примарх выдыхает с небольшим облегчением. Эль’Джонсон не сомневается, что однажды увидит одного из собственных сыновей, столь же сильно запятнанного скверной, однако радуется, что это произошло не сегодня. — Назовись! — кричит примарх. Он с удовлетворением подмечает, что его воины не концентрируются на загадочной фигуре, а прикрывают другие направления. Хоть Лев и не видит других признаков жизни ни в разрушенной крепости, ни среди деревьев вдоль дороги, он не уверен, что там действительно никого нет. — Я — Марког, командующий Скорбной Гвардией, — представляется еретик. Голос космодесантника на удивление мелодичен, и в нём звенят тончайшие необычные трели: услышав их, ты тут же сомневаешься, что уловил этот звук. — Я служу телохранителем Серафакса — лорда-чернокнижника Десяти Тысяч Глаз. — Он здесь? — требовательно спрашивает Лев. — Нет. — Тогда ты не там, где положено, телохранитель, и ты тратишь моё время, — заявляет примарх. Он поднимает «Арма Люминис», хотя при выстреле с такого расстояния заряд будет лететь к цели слишком долго. — Если у тебя есть для меня сообщение, выкладывай, но имей в виду — я не потерплю увёрток. — Владыка Серафакс желает возобновить знакомство с тобой, его генным отцом, — говорит Марког приближающемуся Льву. — Лорд-чернокнижник приказал мне сообщить тебе, где ты сможешь встретиться с ним, если пожелаешь обсудить... — Умолкнув на секунду, он жестом указывает вокруг себя. — Текущую ситуацию на Камарте или ещё что-нибудь. Ты вмешался в замыслы моего хозяина, и он бы хотел разъяснить их тебе в подробностях, чтобы избежать дальнейших недоразумений. — Этот тип слишком уж вежлив для служителя Хаоса, который сжёг планету, — комментирует Кай из-за спины Льва. — Какая наблюдательность, — отвечает Афкар с откровенным сарказмом. — У меня вдруг возникло ощущение, что нам не стоит ему доверять. Они подступают ещё ближе, и теперь примарх уверен, что сможет испепелить голову Маркога выстрелом из «Арма Люминис». — Выполняй веленное и кончай с этим, — приказывает Лев предателю. — Может, ты и наслаждаешься звучанием своего голоса, но я — нет. — Есть одно условие, — говорит Марког. Он поднимает руки и снимает шлем, решётка которого словно бы непристойно ухмыляется, хотя состоит из металла. Когда Эль’Джонсон видит лицо изменника, из груди примарха непроизвольно вырывается рычание. Марког выглядит как человек — или, во всяком случае, постчеловек, — хотя черты его какие-то неправильные. Глаза чересчур большие, из-за сильно расширенных зрачков едва видны цветные ободки по краям радужных оболочек. Скулы кажутся настолько острыми, будто способны проколоть кожу. Подбородок слишком длинный, а ротовое отверстие и ноздри слишком широкие. Улыбаясь, он обнажает ослепительно белые заострённые зубы, за которыми прячется чрезмерно длинный, нетерпеливо шевелящийся язык. Что до кожи предателя, то она имеет перламутровый блеск, из-за чего напоминает переливчатую поверхность доспехов. Всё в этом лице указывает на то, что его изменения максимально усиливают сенсорную стимуляцию мозга, углубляя ощущения Маркога от того, что он наблюдает и чувствует. Услышав рык Льва, он вздыхает и закатывает глаза, словно гурман, с наслаждением пробующий новое изысканное блюдо с далёкой планеты. Но когда еретик вновь сосредотачивается, в его взгляде явственно читается голод. — Ах, это чувство неудовольствия твоего легиона. Оно бродило и гноилось все те годы, пока вы обитали во тьме, и у него появился собственный, особый вкус, — говорит Марког. — Баэлор похож на вас гораздо больше, чем ему кажется. — Ты меня утомляешь, — произносит Лев, — и я не потерплю никаких условий. Передавай сообщение, или я убью тебя, а затем сам выслежу твоего повелителя. — Но это и есть моё условие! — с жаром отвечает предатель. — Ты должен ударить меня и получить удар в ответ. Лишь тогда я открою тебе, Несовершенный Рыцарь, где находится мой хозяин. Он в предвкушении облизывает губы, и его длинный язык покрывается тонкими порезами от острых зубов. Лев хмурится. — Что ты сейчас сказал? — Варп знает тебя как Несовершенного Рыцаря. Во всяком случае, так говорил мне мой повелитель, — произносит Марког с лёгким нетерпением в голосе. — Подойди же, сын Императора! Я жажду ощутить поцелуй твоего клинка! Примарху очень хочется сразить его, но ему претит сама мысль о том, чтобы даровать предателю желаемое. Тем не менее он не может допустить, чтобы еретик прожил ещё хоть секунду. — Забриил... — молвит Лев и даёт знак. Больше никаких указаний не требуется. Бывший разрушитель выступает вперед, и его клинок, описав дугу, врубается в плоть ухмыляющегося Маркога прямо под челюстью. Неизвестно, почему кожа предателя блестит на свету, но крепче от этого она явно не стала. Содрогаясь, цепной меч прогрызается сквозь шею и выходит с обратной стороны, осыпая всё вокруг кусочками разорванного мяса, а слетевшая с плеч голова еретика падает на землю. Забриил отходит и ждёт, когда до исполинского тела космодесантника дойдёт, что пора бы рухнуть. Ничего подобного не происходит. Вместо этого оно плавно наклоняется, будто бы вставая на колено, опирается на рукоять огромного топора с тускло-серым клинком и свободной рукой хватает отсечённую голову, после чего поднимает её на уровень глаз Забриила. Глаза самого Маркога широко открыты и двигаются. Не прекращая улыбаться, голова шевелит губами и языком, беззвучно формируя слова, а затем еретик делает шаг назад и просто пропадает. Неожиданное исчезновение потенциальной угрозы вызывает едва ли не больше беспокойства, чем её появление. Воины резко вскидывают оружие, целясь в пустоту, внезапно возникшую там, где стоял Марког. С гулом включается силовое оружие, и раздаётся треск мгновенно ионизируемого воздуха. Лев стреляет из «Арма Люминис». Сверхмощный энергетический заряд испаряет часть ворот, но только и всего. Маркога здесь больше нет. — Отсечение головы не работает, — говорит Кай, явно обращаясь к самому себе. — Надо бы запомнить. — Может, и нет, — произносит Забриил, повернувшись к Эль’Джонсону. — Но, по крайней мере, теперь мы знаем, где они. Если они не лгут, конечно. — И где же? — спрашивает Лев. — Я не слышал ни слова. — Я тоже, — соглашается с примархом Лохок. — Хм-м... — Лицо Забриила скрывает шлем, но после такого откровения голос его звучит тревожно. Воин обеспокоен даже больше, чем после того, как его обезглавливающий удар не убил Маркога. — Он сказал, что Серафакс на планете под названием Траур. А ещё Марког будет ждать меня там, чтобы нанести удар, который задолжал мне. ==='''XXVIII'''=== Практиковаться в чём-то противно природе любого примарха, ведь ''каждое'' умение даётся им естественным образом. Иногда Лев Эль’Джонсон размышлял, как бы ему жилось в качестве человека, обычного стандартного человека. Как он предполагает, здесь кроется нечто большее, чем существование в виде непрочного мешка с водянистым мясом, которому Галактика, судя по всему, может предложить мало что, кроме бесчисленных способов умереть. Приложив значительные усилия, величайшие из людей способны приблизиться к уровню компетентности примарха в определённых сферах. По крайней мере, в тех, которые его не особенно интересуют. Большинству же никогда не достичь ничего подобного. Они — низшие создания во всех рациональных смыслах данного определения. Лев не видит никаких проблем в том, чтобы придерживаться такой точки зрения. Человечество развивалось естественным образом, а для эволюции нужны лишь те гены, которые благополучно наследуются следующими поколениями. Какие-то биологические особенности людей бесполезны, а у отдельных индивидов организмы совершенно нежизнеспособны, но эволюции плевать. Если гены передаются дальше, значит, они вполне приемлемы, а если нет, тогда у них не имелось никаких перспектив. Человечество можно рассматривать как демонстрацию метода проб и ошибок, только в гигантских масштабах, тогда как Лев — одно из горстки существ, разработанных и генетически сотворённых с нуля. Неизвестно, что именно представлял (или не представлял) собой Император, но Он точно был невероятно одарённым генетиком, ученым и военачальником, поэтому нет ничего удивительного в том, что Его вручную созданные сыновья настолько превосходят стандартных людей. В более суеверные времена их бы даже приняли за богов. Отсюда не следует, будто примархи изначально в чём-то ценнее: речь лишь о разнице в способностях. Но когда всё даётся тебе естественным образом — если слово «естественным» здесь вообще уместно, учитывая искусственное происхождение сыновей Императора, — сама мысль о том, чтобы практиковаться в чём-либо, кажется едва ли не чуждой. Практика — удел смертных. Даже космодесантникам нужны муштра и тренировки, чтобы освоить боевые навыки и поддерживать их на должном уровне, однако Лев Эль’Джонсон практиковался лишь в тех случаях, когда хотел отточить свои способности — превратить отменное мастерство в превосходное. Сейчас примарх столкнулся с тем, чем он не владел в совершенстве ещё ''до того'', как хоть раз попробовал, и это выводит его из себя. — Очистите разум и попробуйте ещё раз, — советует Забриил. Бывший разрушитель, облачённый в балахон с капюшоном, сидит со скрещёнными ногами напротив Льва. — Мой разум очистить практически невозможно, — рычит примарх. Он открывает один глаз и пристально смотрит на сына, который внешне выглядит умиротворённым. — У тебя и правда получается легко? — Так было не всегда, — признаётся Забриил. — Я научился лишь спустя некоторое время. — А почему не перестал пробовать? У бывшего разрушителя дёргается щека. — Я был одиноким беглецом в Галактике, без союзников и без цели. Может, страха я и не ощущал, но вот отчаяние впилось в меня, будто когтями. Временами мне казалось, что продолжать существование... бессмысленно. Медитация помогла избавиться от этих чувств — или, по крайней мере, отстранённо изучить их. — Понятно. — Лев поджимает губы. — Забриил, меня радует, что ты не поддался им. — Меня тоже, мой повелитель, ведь иначе я не увидел бы вашего возвращения. — Бывший разрушитель слегка качает головой. — Однако решить текущую задачу наш разговор не поможет. Вы уверены, что хотите продолжать? — Да, — отвечает примарх. — Может, я и не до конца понимаю этот дар, вручённый мне, но глуп тот командир, который не воспользуется всеми доступными силами и средствами, когда его войска в чём-то уступают противнику. Он закрывает глаза, после чего начинает вновь: подмечает, а затем выбрасывает из головы окружающие звуки и ощущения, сосредотачиваясь лишь на ритме собственного дыхания. Забриил же дышит в такт примарху, чтобы тот отвлекался как можно меньше. Лев снова представляет в голове лес, но не чащобы Калибана, какими он их помнит, а странный мир, куда примарх попадал раньше. То место похоже на его родную планету, но в нём угадываются и отголоски всех прочих дубрав, когда-либо виденных Эль’Джонсоном. Примарх не выбрасывает Забриила из своего сознания и продолжает ощущать присутствие сына. Сей процесс длится до тех пор, пока они не достигают Траура. Выход ''«Пакс Фортитудинис»'' из варпа сопровождается лишь едва ощутимой тряской, а также краткими вспышками неестественных цветов по краям поля зрения его пассажиров. Перемещение оказывается чрезвычайно простым, особенно по меркам нынешнего времени, и в голову Льва закрадываются нежеланные мысли о том, что поджидающий их колдун, возможно, помог им, преследуя свои интересы. Серафакс. Бывший рыцарь-капитан Серафакс. Эль’Джонсон помнит его, пусть и без подробностей. Хороший командир и хороший воин, который в этом проклятом далёком будущем, судя по всему, стал чернокнижником и вожаком банды. Серафакс сам сделал свой выбор, и, хотя Лев знает, что не должен бичевать себя за решения других, он всё равно не перестаёт задаваться вопросом, сколько горя принесли в Галактику его потерянные сыновья и сколь многих таких страданий можно было бы избежать. — Доложить, — велит примарх и гонит все иные мысли, пусть хотя бы на время. Повинуясь, экипаж передаёт ему информацию и расчёты. Люди работают чётко и методично, что никак не вяжется с витающим в воздухе напряжением, которое ощущает Лев. Это он принял решение лететь всего на одном корабле — эсминце типа «Кобра» — и не вести за собой всё сборище звездолётов, играющее роль его боевого флота. Логика Эль’Джонсона проста: даже если дополнить остатки авалусской эскадры силами из соседних систем, с коими уже налажен контакт, получившаяся группировка всё равно и близко не сравнится с армадой Десяти Тысяч Глаз, если верить полученным сведениям. Он не собирается вести их всех в ловушку, ведь Серафакс способен за одну битву лишить протекторат его военно-космической мощи. Бывший рыцарь-капитан пригласил именно Льва, поэтому и отвечает на приглашение лишь он сам. Ему приходится уповать на то, что Серафаксом не движет желание просто сойтись с примархом в битве, что замысел отступника состоит в чём-то другом. Эль’Джонсону всё равно, какие эмоции вызовет прибытие Повелителя Первого на таком маленьком корабле — весёлое изумление, презрение, жалость, что угодно, — ибо он хочет только того, чтобы ловушка захлопнулась, поймав собственного создателя. Если же Лев ошибается, то, по крайней мере, вместе с ним погибнет не так много людей. Пока примарх сводит воедино все получаемые данные, ''«Пакс Фортитудинис»'' летит вглубь системы, удаляясь от её точки Мандевиля. Местная звезда — красный гигант, раздутый и разбухший. Он уже близок к концу своего космического жизненного цикла, однако будет гореть ещё миллионы лет до того, как угаснет и увянет, превратившись в белого карлика. Так или иначе, Траур, когда-то тёмный и промёрзший мир на периферии, вдали от родительского света, превратился в планету яркую, тёплую... И опустошённую. — В воксе ''голоса'', — докладывает женщина-офицер. Вздрогнув, она стягивает и откладывает наушники. — Неестественные. Виновата, мой повелитель, но. Эль’Джонсон отмахивается от извинений ещё до того, как она оформила бы их в слова. — Мне прекрасно известно, какие мерзости могут изрыгать наши враги, и я не хочу, чтобы это запятнало твой разум. Беведан? — Мой владыка Лев, — отзывается бывший библиарий, выступая вперёд. Вокс-офицер отходит в сторону, освободив место за приборной панелью. Примарх заранее попросил Беведана, чтобы тот при необходимости взял на себя эту роль, ибо тот владел силами псайканы, а значит, ментальной дисциплиной. Однорукий космодесантник безропотно согласился. Забриил рассказал Льву про разговор с бывшим библиарием на Тревенум-Гамме II, о чём последний, вероятно, знал, однако Лев впоследствии не поднимал данную тему. Примарх намерен судить своих сыновей по их действиям, а не по прошлому. Если Беведан желает исповедаться повелителю, время для этого он выберет сам. — Данные со сканеров дальнего действия указывают на серьёзный оборонительный потенциал, — докладывает ауспик-офицер не без ноток беспокойства в голосе. Его волнение понятно, ведь человек осознаёт: если дойдёт до боя, ''«Пакс Фортитудинис»'' будет уничтожен, а чем сильнее они отдаляются от точки Мандевиля, тем меньше у них остаётся шансов сбежать. Мерцая, оживает тактический гололит. На таком расстоянии сенсоры неспособны точно определить, что может ждать лоялистов, однако, судя по пятнышкам на орбите Траура, военных кораблей там очень много. Правда, один объект отличается от прочих. — Что это? — спрашивает Лев, выделив его. Эль’Джонсону приходится ждать ответа, пока ауспик медленно обрабатывает доступную информацию, чтобы сформировать заключение, а ''«Пакс Фортитудинис»'' улетает всё дальше и дальше от точки Мандевиля. Находясь внутри металлического корпуса длиной всего в полтора километра, они несутся прямо к твердыне банды Хаоса. Наконец ауспик-офицер может дать ответ. — Согласно показаниям, это восьмиугольная структура с низкой плотностью. Обнаружено высокое содержание... кальция? — Кости, — ровным тоном произносит Забриил и показывает на выводимые данные. — Трон Терры, оно больше нашего корабля! — Кости жителей планеты, — говорит Кай. Лев бросает на него взгляд, и он пожимает плечами. — Ну, я так предполагаю. Эти еретики любят заявлять о себе с помпой и внушать ужас. Лев оскаливает зубы. Хотя его легион использовал мрачную символику, такая гнусная костница оскорбляет всё достойное и благородное. Примарху тошно думать, что за подобной мерзостью может стоять один из его сыновей. Впрочем, он уже усвоил, что деяния подобного врага, какими бы безумными или беспорядочными они ни казались, редко бывают беспричинными. — Объект на геостационарной орбите? — спрашивает Эль’Джонсон. — Так точно, мой повелитель. Лев жмёт контрольные глифы, после чего на гололите вспыхивают ответы, которые он ищет. — И расположен прямо над губернаторским дворцом. Судя по всему, данное место чем-то важно для Серафакса, поэтому оно, вероятнее всего, и станет нашей целью. Но давайте выясним. Беведан, мы готовы к передаче? — Да, мой повелитель, — докладывает бывший библиарий. Примарх ждёт, пока нужная руна не загорится зелёным, а затем начинает вещать. — Говорит Лев Эль’Джонсон. Серафакс, сын мой, ты пригласил меня сюда, и я прибыл. — Примарха словно бы жжёт изнутри, ведь он вынужден вежливо обращаться к чудовищу, которое пустило население целой планеты на орбитальное украшение, но он всегда скрывал, о чём думает на самом деле, а потому и сейчас сохраняет нейтральный тон. Лев не питает иллюзий, будто Серафакс полностью искренен с ним, причём Эль’Джонсон отвечает тем же, однако они оба будут вести эту игру и притворяться, пока кто-то из них не почувствует, что готов нанести удар. — Как сказал твой мальчик на побегушках, ты хотел объяснить мне свои планы. Я здесь, слушаю. Он заканчивает передачу, и ''«Пакс Фортитудинис»'' снова ждёт. Спустя некоторое время Беведан показывает, что получает сигнал, а затем до них доходит ответ. — Мой генный прародитель, так удивительно вновь слышать тебя, — говорит Серафакс. У него великолепный сладкозвучный голос, пробуждающий в разуме Льва ещё больше воспоминаний: короткая беседа о каком-то мире, приведённом к Согласию; смех рыцаря-капитана, ведущего учебный бой в дуэльных клетках с одним из легионеров своей роты; сжатый доклад о потерях во время абордажа орочьего космолёта. Всё это — мелочи и непримечательные моменты, кадры из жизни, которую мог бы вести любой из тысяч других Тёмных Ангелов. — Должен признать, я изумлён, что ты прибыл ко мне всего с одним кораблём, — продолжает Серафакс. — Я воспринимаю это как жест доверия и желаю ответить тем же. Ваш звездолёт не будут обстреливать или брать на абордаж, если только вы сами не совершите враждебных действий. На случай, если тебе захочется продолжить разговор без задержек при передаче, я включил в сообщение координаты места, где могут приземлиться твои челноки. — Ублюдок говорит почти убедительно, — замечает Кай, когда послание заканчивается. — Хотя язык у него всегда был хорошо подвешен. — Губернаторский дворец, — произносит Забриил, указывая на высветившиеся координаты. — Вы оказались правы, мой повелитель. Судя по всему, это его центр власти, если, конечно, он вообще собирается дать нам приземлиться, а не уничтожить во время полёта. Лев натянуто улыбается. — Хорошо, когда подозрения подтверждаются. — Выключив гололит, он поворачивается к герметической оболочке с капитаном Монтарат внутри. — Капитан, будьте добры, прикажите подготовить челнок к запуску, как мы с вами обговаривали. — Конечно, мой владыка Лев. Примарх делает шаг в сторону дверей мостика, но потом замирает. — Ещё кое-что, капитан. Если наш обман раскроют, пожалуйста, дайте залп торпедами по той костяной конструкции перед тем, как убраться отсюда. — ''Мой повелитель, —'' произносит Монтарат электронным голосом, в котором читается мрачное удовлетворение, — ''с огромным удовольствием.'' ==='''XXIX'''=== Баэлор шагал по залам губернаторских палат на Трауре, носивших абсурдное название «Дворец Славы». Внутри легионера в равной мере росли недовольство и тревога, и он лишь мимоходом отвечал на всевозможные воинские приветствия, поклоны и прочие жесты, коими бойцы Десяти Тысяч Глаз, мимо которых проходил Тёмный Ангел, отдавали должное его рангу. Отчасти Баэлор вёл себя так из-за собственного неудовольствия тем, что Серафакс решил окружить себя батальоном Сломанного Рога — бандой зверолюдей под началом Короля Мегруда. Этот огромный недочеловек превосходил ростом и статью даже большинство космодесантников. Хотя Тёмный Ангел и советовал Забриилу не судить о Серафаксе по тем, кто следовал за ним, сам Баэлор видел в зверолюдях отвратительное напоминание о том, сколь легко человеческий генокод подвергается мутациям. Теперь эти кряхтящие животные блеяли по всему дворцу, прославляя своих богов, и источали мерзкую мускусную вонь. Он свернул за угол и вошёл в атриум. В прошлом помещение украшали местные губернаторы, желавшие запечатлеть гордую историю планеты. Теперь же гобелены и картины, сорванные со стен, пылали в костре, который горел на полу в центре помещения и коптил плитку дочерна. Что до гололитических арт-проекторов, то их просто разбили и отбросили в сторону. Отныне зал покрывали каракули зверолюдей — угловатые письмена, выведенные кровью и нечистотами. Они красноречиво говорили о примитивной жестокости Сломанного Рога, однако в мазне также неведомым образом угадывались намёки на то, что мутанты обладают врождённым пониманием сути Губительных Сил. Атриум превратился в яму для стада, место, где члены банды спали, ели и занимались тем, что в их сообществе сходило за более утончённый досуг. Многие зверолюди дремали прямо сейчас, сбившись в единую массу рогатых голов, разноцветного меха и раздвоенных копыт. Другие твари занимались своим оружием. Баэлор до сих пор не привык к картине того, как недолюди сосредоточенно морщат животные морды, либо снаряжая боекомплект для автоматов, либо разбирая и чистя ударно-спусковые механизмы руками, похожими на человеческие. Большая группа созданий образовала неплотный круг вокруг двух особей: судя по рёву, гиканьям и выкрикам, толпа наблюдала за схваткой. Баэлор услышал звук удара костяшками по плоти, а затем зрители расступились, пропуская шатающегося бойца, на чьём теле кровоточили несколько маленьких ран. Его противник, недочеловек с белым мехом, оставался внутри круга и тяжело дышал, словно копя энергию, чтобы погнаться за оппонентом. Первый зверолюд, явно «поплывший» из-за последнего пропущенного удара, врезался в Баэлора. Космодесантник просто отпихнул бы того в сторону и ушёл, оставив толпу развлекаться, вот только существо, распалённое дракой и унижением, решило развернуться и наброситься на то, с чем только что столкнулось. Баэлор без особых усилий одной рукой стиснул запястье зверолюда, а вторую сомкнул на горле создания. В широко раскрытых глазах твари заплескались тревога и страх. Тёмный Ангел подумал, не задушить ли её, но затем понял, что это не доставит ему удовольствия. Ветеран просто сжал закованные в керамит пальцы, и кости в шее мутанта сломались с негромким треском. Разжав руку, Баэлор позволил телу рухнуть на пол. Толпа замолкла ещё в тот момент, как зверолюди заметили присутствие космодесантника, после чего больше никто не кричал и не вопил. Существа подались назад, насторожённо опустив головы и не сводя с него глаз. Мутанты ждали либо нападения, либо приказов. Он поразмыслил, не сказать ли что-нибудь, но что именно? Баэлор не имел ни желания, ни необходимости извиняться за приступ ярости. Также ему не хотелось предупреждать или порицать их. Зверолюди вели себя согласно своей животной природе. Один из них, следуя ей, вызвал раздражение воина. Из-за этого виновник погиб. Именно так всё работало в рядах Десяти Тысяч Глаз. Космодесантник повёл пальцами, глухо заворчал и зашагал прочь. Правителям Траура не были присущи утончённость и скромность, поэтому центр дворца, по сути, представлял собой тронный зал с губернаторским креслом на высокой платформе, откуда властители взирали на подчинённых им низших созданий. Вдоль края помещения тянулась широкая трибуна, где прежде собирались вельможи и чиновники: они разбивались на группки по рангам и должностным обязанностям, а их места обозначались плитками разных цветов. Посреди чертога находилась шестиугольная яма. Насколько понимал Баэлор, в ней просители или преступники ждали, когда вынесут решение по их делам. Поскольку тронный зал являл собой весьма яркий пример того, как отдельные люди во всём ставят себя неоспоримо и недостижимо выше тех, от кого фактически ничем не отличаются, постчеловеческий воин-космодесантник, проживший сотни лет, находил мрачное увеселение в том, что кости губернатора перемешались со скелетами его подданных в висящей на орбите ''остелле'', как её назвал Серафакс. Естественно, теперь помещение выглядело иначе, однако преобразило его нечто совсем иное, чем стихийные и варварские перемены, которые устраивал Сломанный Рог. Серафакс подготовился к ритуалу с типичной для него скрупулёзностью: в яме, по углам символа Восьмеричного Пути, горели обрядовые погребальные костры, на специально выбранных плитках пола виднелись глифы, нанесённые трижды перегнанной кровью, а над троном висело гигантское зеркало из отполированного серебра, отформованное из куска демонической машины — одной из башен Тзинча. Космодесантник помнил бой, где они взяли этот трофей: тогда некоторые воины Десяти Тысяч Глаз опасались, что навлекут на себя гнев Изменяющего Пути, осквернив его божественное орудие таким способом, но Серафакс разубедил их. Он заявил, что Тзинч смилостивится, ибо металлу башни суждено принять участие в одном из величайших замыслов, когда-либо виденных Галактикой. Затем, когда вернулся Повелитель Первого, оказалось, что план выйдет даже более грандиозным, чем предполагал рыцарь-капитан. — Ах, Баэлор, — поприветствовал его Серафакс, оглядываясь по сторонам. Он выглядел почти так же, как и всегда, только теперь его грудь крест-накрест пересекали цепи из тёмного железа. За спиной чернокнижника, словно гигантская зелёная тень, таился Марког, чьё лицо выражало куда меньшую радость. Голова воина, отсечённая в стычке с Падшим Льва, вновь надёжно приросла к телу, но ветеран не уделил ему внимания. Подобное исцеление выглядит не столь впечатляюще, если тебе известен секрет Маркога, а Тёмный Ангел знал его. Серафакс принюхался. — От тебя разит смертью, друг мой. — Сильнее, чем обычно? — поинтересовался Баэлор. Будучи неопытным инициатом Первого легиона, он держал включённым счётчик убийств на дисплее шлема и даже гордился собой, глядя, как увеличивается число. Когда же количество смертей утратило любое значение, Баэлор забросил такую привычку. Случилось это ещё до первой встречи со Львом, не говоря уже о долгих годах службы рыцарю-капитану после того, как варп-шторм выплюнул космодесантника. Тёмный Ангел не вполне понимал, каким образом Серафакс учуял конкретную забранную жизнь в целой горе тех, которые Баэлор отнял за минувшие века. — Свежая, — произнёс рыцарь-капитан и вновь принюхался. — И к ней привело... раздражение? Ты редко убиваешь по этой причине, брат. Что изводит тебя? Отвергнув утверждение Серафакса, ветеран принизил бы дар восприятия своего командира. Если бы он ответил уклончиво, то скрыл бы правду о своих мыслях, поведать которую просил рыцарь-капитан. Баэлор вздохнул. — Меня изводит Лев. Вся эта ситуация изводит меня. Глаза Маркога вспыхнули, и он сжал рукоять Выпивающего Сердца при мысли о том, что кто-то, возможно, оскорбил его повелителя и тем самым заслужил наказание, особенно если этот кто-то — Баэлор. Серафакс же просто кивнул. — Ситуация, бесспорно, сложная. Мы собираемся поставить на колени создание, чей генетический код сделал нас теми, кто мы есть сегодня, и через него ударить в самое сердце того, чему раньше служили. Тут легко растеряться или поддаться сомнениям. — Не в этом дело, — возразил Баэлор, покачав головой. — По крайней мере, не всё так очевидно. Он прибыл лишь с одним кораблём, да и тот — эсминец типа «Кобра»? Где его флот? Ты же не думаешь, будто он поверит тебе на слово? — Неважно, — произнёс Серафакс с ободряющей улыбкой. — Может, примарх действительно явился предложить мне шанс на искупление, как он его понимает, и придёт к нам с миром. Возможно, Лев уверен, что нужен мне живым, и попробует воспользоваться этим, дабы подобраться поближе и затем предать меня. Всё это не имеет значения. Стоит ему приземлиться, как свиту Льва убьют, а транспорт уничтожат. — Рыцарь-капитан кладёт руку на цепи, висящие поверх нагрудника. — Даже примарха можно связать, если применить нужные инструменты. Баэлор скривился. — Мне всё равно не нравится происходящее, рыцарь-капитан. Это же Лев. ''Лев!'' Ты, как и я, прекрасно знаешь, что примарх непреклонен, свиреп и беспощаден. Он, пожалуй, величайший из полководцев Императора. Я бы радовался больше, если бы Лев прилетел во главе военного флота. Он будто бы слишком покорно шагает в твою ловушку, во что я не верю. У Сломанного Рога много бойцов, но они не Астартес. Будь с нами архираптор со своими воинами или одержимые Джай’таны, тогда... — Неисповедовавшийся командует кораблями, — отрезал Серафакс, — а Уринз выполняет мои приказы в другом месте. Сломанный Рог и его бойцы более чем способны справиться с любыми смертными союзниками, которых мог привести Лев. Кроме того, у нас есть Скорбная Гвардия. Баэлор глянул на Маркога. — Да что с того. — Ну, кости уже брошены, — сказал рыцарь-капитан, пожав плечами, тогда как Марког сверкнул глазами у него из-за спины, услышав, что Баэлор сомневается в умениях Скорбной Гвардии. — Ни одно великое начинание не обходится без риска, а уж если мы противостоим примарху, то явно рискуем. Возможно, все мы сегодня умрём, если наш генный отец ошеломит нас какой-нибудь непредвиденной тактикой или сюрпризом, выуженным из Тёмной эпохи технологий. — Он вновь улыбнулся, изогнув вверх видимую половину рта. — Пусть так. Я слишком долго и усердно трудился, чтобы отказаться от мечты, когда до ключа к её исполнению уже можно дотянуться. Подойдя к Баэлору, он положил ладонь на щёку ветерану. Тот почувствовал холодное касание керамитовой перчатки. — В наших силах изменить Галактику, — мягким тоном произнёс Серафакс. — И мы очень близки к цели. У Льва осталось ещё одно великое предназначение. Неважно, видит он это или нет: если мы поможем ему исполнить предначертанное, то оправдаем всё, что совершили. ''Всё''. Но мне не добиться успеха без тебя, Баэлор. Мне нужна твоя уверенность. Ветеран невольно усмехнулся. — Взгляни на себя. Ты обладаешь мощью, которую я не могу даже осмыслить, и заключаешь сделки с созданиями, коих я не могу назвать. Во мне почти ничего не поменялось со времён Калибана, но ты превзошёл меня настолько, что непонятно даже, с чего начинать список твоих преображений. — Чушь! —воскликнул Серафакс, убирая руку. — Может, я изменился, но именно поэтому ты мне и нужен. Ты опускаешь меня на землю, Баэлор, и без тебя я бы давным-давно отдался богам, стал бы всего лишь их марионеткой! Вместо этого я до сих не потерял ни себя, ни власти над моими мыслями. — Рыцарь-капитан покачал головой, и пламя затрепетало. Наклонившись вперёд, он поцеловал Баэлора в лоб. — Ты единственный, на кого я могу всецело положиться. Ветеран заметил, как Марког вспыхнул от ярости, но спустя мгновение выражение лица гиганта сменилось на более привычную для него гримасу, которая выражала жажду ощущений. Как ни странно, командующий Скорбной Гвардии, похоже, гневался не на Баэлора, а на самого Серафакса. Тёмный Ангел вдруг ощутил нутром неприятное чувство тревоги и отошел от капитана на шаг, готовый потянуться к болтеру, если Марког решит напасть. Где-то вдали раздался взрыв. Баэлор тут же крутнулся в ту сторону, откуда исходили шум и вибрации, одновременно вскинув болтер и открыв вокс-канал. — Что случилось? Вместо ответа раздался приглушённый шум, в котором ему ничего не удалось разобрать. Не помог даже превосходный слух астартес. Он мысленно обругал банду Сломанного Рога: пусть зверолюди и превосходили большинство смертных солдат в силе, скорости, живучести и свирепости, но обычный культист или дезертир из ополчения хотя бы знали, как говорить в варпом проклятую вокс-установку... Однако затем Баэлор услышал знакомые ему звуки. — Болтеры, — напряжённо доложил он. — Где-то во дворце стреляют из болтеров. — Ветеран поменял настройки вокса, чтобы связаться с кораблями над планетой. — Неисповедовавшийся, «Кобра» запускала челноки? Несколько секунд доносились лишь помехи, но затем раздался голос, который, как всегда, резанул ухо Баэлору. — Нет, эсминец всё ещё вдали от орбиты, — отозвался Джай’тана. — Телепортационная вспышка? — Ты же прекрасно знаешь, что дворец прикрыт глушителем телепортации. — Конечно же, знаю! — заорал Баэлор. — Я сам наблюдал, как его развёртывали! Но у нас тут враги палят из болт-автоматов внутри дворцового периметра, поэтому скажи мне, была ли ублюдская телепортационная вспышка? — Нет, не было, — ответил апостол. Теперь даже в его тоне звучало беспокойство. — Постой. «Кобра» открыла огонь. Полный залп торпедами. Корабль сошёл с курса на сближение и теперь отступает. — Цель торпед? — вставил вопрос Серафакс. — Согласно предварительной триангуляции — остелла, лорд-чернокнижник. — Перехватить торпеды, — приказал Серафакс. — В том случае, если не выйдет, перекрой их траекторию кораблями. «Кобра» имеет второстепенное значение. Главное — защитить остеллу, даже если тебе придётся принять удар на себя, уяснил? — Конечно, лорд Серафакс. — Итак... — ощерился рыцарь-капитан. По мановению его пальцев в руку к нему прыгнул увенчанный черепом посох, пронёсшийся через варп. — У нас тут захватчики. Не знаю, как они попали сюда, но это не имеет значения. Давайте сходим и посмотрим, кого именно мой генный отец привёл с собой на смерть. Как только они покинули помещение, вокруг них начали выстраиваться воины Скорбной Гвардии, облачённые в зелёные доспехи. Впрочем, присутствие телохранителей никак не ослабило опасения Баэлора. Каким-то образом примарху удалось получить над ними преимущество, а Тёмный Ангел прекрасно знал: если Лев обретает перевес над своим противником, тот, как правило, уже обречён. ==='''XXX'''=== Не могу сказать с уверенностью, что привело меня в большее замешательство: моё первое путешествие через этот лес со Львом, когда мы попали в него на Камарте и вышли в авалусском фруктовом саду, или нападение на Траур, когда я и мои братья собрались в грузовом отсеке ''«Пакс Фортитудинис»'', закрыли глаза по велению примарха, а затем, открыв их, обнаружили себя в тумане среди деревьев. Остальных предупредили, чего следует ожидать, да и наследный стоицизм, присущий нашему роду, сыграл важную роль, но я всё равно подмечал, как дёргаются шлемы, пока воины ошеломлённо озираются, и слышал, как они изумлённо шепчут в вокс-сети. Думаю, не меньше прочего их тревожило изменение в нашем генном отце. Да, перемещение из одного места в другое с использованием почти неведомых нам методов вряд ли можно назвать чем-то новым для космодесантников, ибо мы неоднократно путешествовали через варп. Однако Лев никогда не обладал ни колдовскими дарами Магнуса, ни даже предвидением, как у благородного Сангвиния или того безумного чудовища, Кёрза. Сложно было представить существо, более глубоко укоренившееся в материальной вселенной, нежели Лев Эль’Джонсон, но, едва мои братья свыклись с возвращением Повелителя Первого, к тому же значительно постаревшего на вид, как они тут же столкнулись с диковинными способностями, коими тот теперь обладал, причём даже сам примарх не до конца разбирался в них. Впрочем, по крайней мере в одном аспекте Лев не изменился: увидев тактическое преимущество, он им пользовался. Скольких бы хитростей ни ждал от нашего владыки Серафакс, эта вряд ли входила в их число. Так мы надеялись. Нынешнее путешествие по загадочному лесу оказалось короче предыдущего, что меня порадовало. Само окружение не особенно меня беспокоило, если не считать того, сколь необычным способом мы сюда попали, но я помнил, как слышал вой во время своего первого похода через заросли, и не желал повстречаться с его источником. Враги из плоти и крови, ждавшие нас на Трауре, — одно дело, даже несмотря на их гнусное колдовство и нечеловеческих союзников, которых они могли призвать, однако чащи Калибана представляли смертельную опасность и в материальной вселенной, поэтому я не питал иллюзий касательно наших шансов на победу против того, что, вероятно, скрывалось здесь, в отражении родного мира примарха. Подобная угроза явно имела бы близкую к варпу природу, уж как минимум отчасти. Пусть мы и явились сюда большой группой, похоже, наше путешествие продлилось недостаточно долго, чтобы привлечь внимание тех существ, которые могли бродить под лесной сенью зеркального Калибана. Следуя за Львом через этот сырой, приглушающий звуки мир тумана и древесных стволов, мы наконец пришли к участку дубравы, где деревья росли чуть более упорядоченно, а их ветви висели над землёй не так низко, поэтому вокруг нас уходили вверх протяжённые полосы неприкрытой коры. — Мы на месте, — произнёс Лев. Он вытащил «Арма Люминис» и обнажил Верность, после чего включил её силовое поле. — Возможно, Император более не жив, какой смысл ни вкладывай в это слово. Возможно, Империум, каким мы его знали, мёртв. Возможно, дело, которому мы служили давным-давно, теперь не существует. Если так, пора нам обрести собственную цель. Если в Галактике что-то и имеет значение, наверное, это то, как мы решаем действовать, когда с нас спадают оковы былых ограничений и мы получаем свободу выбора своего пути. Вы решили встать рядом со мной, дабы делать всё возможное для помощи каждому, кого мы способны поддержать, за что я вам глубоко признателен. Мы будем играть роль, изначально отведённую нам: оружия человечества против тьмы. Вы готовы, сыны мои? Мы хором выразили согласие. Если честно, то, как по мне, любой из нас охотнее столкнулся бы со всем, что могло ждать отряд на Трауре, чем остался бы в лесу. Сражение, боль и смерть: к такому нас подготовили ещё века назад по нашему счёту и целые тысячелетия назад с точки зрения Галактики. Лев шагнул вперёд, мы же последовали за ним с оружием на изготовку. В одном из промежутков между шагами я заметил, что деревья вокруг вдруг стали меньше походить на деревья. Когда моя нога опустилась, раздался не глухой стук при соприкосновении сабатона с землёй и опавшими листьями лесной подстилки, а резкий звон от удара керамита об камень. Затем древесные стволы превратились в высокие, ничем не покрытые колонны, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга. Мы попали в какой-то атриум. А также — в окружение. Враги с воплями бросились на нас, и даже если наше внезапное прибытие застало их врасплох, они всё равно почти не мешкали. Я всадил болт-снаряд в череп одного из них ещё до того, как заметил, насколько уродливая у него голова, и лишь когда второе создание кинулось в мою сторону с оружием, больше напоминавшим огромный секач с длинной рукояткой, нежели топор, мой мозг определил название этих существ. ''Зверолюди.'' Условно стабильный вид недолюдей, к которым в большинстве имперских миров относились едва ли лучше, чем к настоящим мутантам. В своих путешествиях по Галактике мне довелось встречать разных существ этого вида. Изредка мне попадались закабалённые рабы с неприглядной судьбой, коим с самого детства вбивали в головы, что они — грешные вырожденцы. Остальные же, устав от плохого отношения к себе, стали ренегатами и преступниками. Такие давали отпор обществу, забирая силой всё, что могли. С последними я нашёл гораздо больше общего, чем мог ожидать, хотя один зверолюд по имени Раан попытался меня прикончить, когда понял, что я космодесантник. Он быстро осознал ошибку, пусть и не запомнил её надолго, ведь я убил его в ответ. Так обращаясь с недолюдьми, Империум создал благодатную почву, в которой укоренились недовольство и гнев, а мы теперь пожинали их плоды. Я слышал, как твари ревут молитвы гнусным богам Хаоса, прося наделить орду могуществом, дабы она повергла ненавистные орудия Императора, коими нас видели враги. Неизвестно, откликнулись те неземные сущности или нет, но для борьбы с нами зверолюдам явно хватало и силы, и свирепости. Выпадом цепного меча я отсёк лапу напавшего на меня существа с громадным секачом, однако оно не упало и не отступило, а лишь издало болезненный вопль. Неуклюже перехватив оружие одной лапой, враг всё равно нанёс удар. Меня настолько удивила его стойкость, что я не смог ни увернуться, ни парировать атаку, и зазубренное лезвие поразило меня в нагрудник. Зверолюд обладал изрядной физической мощью, и вкупе с весом секача этого хватило, чтобы сбить меня на пол. Доспех не позволил рассечь моё тело надвое, так что клинок лишь прочертил новую яркую линию на чёрной краске. Выстрелив из положения сидя, я пробил сквозную дыру в груди и хребте нападавшего. С такой раной не смог совладать даже крепкий организм зверолюда, поэтому крик твари оборвался, и она рухнула на пол. Точно так же я застрелил следующего противника, после чего торопливо вскочил на ноги, дабы никто из братьев об меня не споткнулся. — Уродливые скоты, а? — весело произнёс Кай, выписывая мечом изящные фигуры. Выглядело это так, словно какой-то балаганщик просто желает впечатлить зрителей своей техникой движения запястьями, но, когда он вернулся в защитную стойку, зверолюд, только что заносивший руку, чтобы ударить его шипастой булавой, уже валился наземь, голова твари катилась в сторону, а обрубок шеи был прижжён силовым полем клинка. Сменив хват на двуручный, Кай шагнул вперёд и описал в воздухе простую восьмёрку, после чего ещё двое противников буквально развалились на части. — Типичный офицер, — заметил Мериант, находившийся с другой стороны от меня. Болтер космодесантника рявкнул, и грудь очередного зверолюда взорвалась. — Мы бы все так смогли с его оружием. Я скорее согласился с ним. Мой цепной меч довольно легко проходил сквозь плоть, кость и лёгкую броню, хотя выглядел этот процесс отвратно. Силовые клинки же были гораздо ценнее, а также сложнее в производстве и обслуживании. Вот почему таким оружием владел рыцарь-командор вроде Кая. Простая и надёжная конструкция цепного меча больше подходила таким рядовым бойцам, как я. А также, видимо, недолюдям. На меня напал новый противник, между слюнявых челюстей которого болтался высунутый язык. Он замахнулся рычащим клинком, работающим на прометии, и к моему лицу устремились зубья с мономолекулярной кромкой, но я отбил оружие запястьем, отделавшись царапиной на керамите. Ответным выпадом я вонзил собственный цепной меч зверолюду в грудь, и во все стороны хлынули потоки крови. Клинок погружался в тело создания с визгом зубьев, разрезающих рёбра: казалось, работает какое-то сверло. Вонь нагретой от трения кости проникла даже сквозь фильтры шлема, а существо забилось в агонии. Когда оружие, вздрогнув, раскромсало сердце врага, я выдернул меч с такой силой, что зверолюд, будто окровавленный снаряд из пращи, врезался в кого-то из родичей, наводившего автомат. Я полагаю, что, даже несмотря на учиняемое нами опустошение, зверолюди всё же могли бы выстоять, ибо ими двигали ненависть и пылкая решимость — качества, которые делали их столь эффективными бойцами в тех редких армиях Империума, чьи командующие решались использовать таких созданий на войне. Мы были ужасными и могучими противниками, но наши враги знали, что нас можно ранить и убить. Если бы даже твари погибли все до единой, пытаясь добиться этого, возможно, им удалось бы так ослабить нас, что их хозяева обрели бы решающее преимущество в бою. Однако им противостояли не просто двадцать космодесантников. Даже не просто двадцать ветеранов Великого крестового похода. Мы сражались под началом примарха, ''нашего'' примарха, а он всегда являл собой воплощение смерти. Мы отбрасывали назад и убивали атакующих нас созданий, но те никогда не приближались ко Льву. По крайней мере, по своей воле. Там не происходило ни обменов ударами, ни схваток, пусть безнадёжно неравных. Эль’Джонсон просто убивал всякого, кто вставал у него на пути, непрерывно двигаясь по атриуму с лёгкостью и стремительностью ветра. Зверолюди падали на пол либо разрубленными на куски, либо пронзёнными насквозь ещё до того, как осознавали, что за ними идёт огромный, жуткий вожак нападавших. Для противостояния такому врагу даже им недостало решимости. Согласно хрону моего шлема, потребовалось шестнадцать секунд беспощадного боя, чтобы отдельные зверолюди, запаниковав, кинулись прочь ото Льва и тянущегося за ним следа из трупов. Все остальные отреагировали на это почти сразу же — так ведёт себя стадо кормовых животных, когда одно из них почуяло хищника. Создания, которые миг назад лезли вперёд толпой, чтобы добраться до нас и убить, теперь бросались наутёк. Я пустил болт между лопаток одному из них, в первую очередь для того, чтобы его товарищи припустили ещё быстрее. — Приближаются новые, — передал Лев по воксу, поворачивая закрытую шлемом голову из стороны в сторону. Сверхъестественно острые чувства примарха давали ему информацию, которой не обладали даже мы. — Нельзя, чтобы они сковали нас одной лишь своей численностью. Нужно найти Серафакса. — Позволь мне помочь тебе с этим, ''Отец'', — донёсся голос из дальнего конца атриума, после чего кто-то вышел из замерцавшего воздуха. Я не сомневался, что это и есть чернокнижник Серафакс. Хотя я не помнил его ни по Великому крестовому походу, ни по нашему изгнанию на Калибан, а за прошедшие годы бывший рыцарь-капитан явно заменил некоторые части своей брони, её цветовая схема и знаки различия до сих пор напоминали стиль Первого легиона. Поверх лат он носил стихарь, практически не отличавшийся от облачения Лохока и некоторых других моих братьев, но вместо нашего простого символа, крылатого меча кремового цвета, одеяние Серафакса украшали невероятно сложные руны и глифы, от одного вида которых начинали болеть глаза. Сам доспех выглядел не особенно исковерканным или обезображенным — уж точно не как у иных последователей Хаоса, виденных мною, чьи керамитовые пластины нередко изобиловали пиками, рогами или зловеще ухмыляющимися ртами, — но вот ''лицо ...'' Половина его головы горела ярко-жёлтым пламенем, однако оно, судя по всему, не причиняло Серафаксу боли и не пожирало тело. По крайней мере, я так предположил, ибо огонь пылал столь яростно, что мне ничего не удавалось рассмотреть за ним. Неудивительно, что Баэлора не слишком волновала природа союзников чернокнижника, если сам он присягнул на верность ''такому'' воину. Бывший рыцарь-капитан явно не видел смысла говорить что-то ещё. Он поднял посох, увенчанный черепом, — тот, похоже, принадлежал какому-то альдари — и выпустил из жезла сверкающий заряд колдовской энергии, который полетел в сторону Льва... ...но рассеялся меньше чем в полуметре от решётчатого визора его шлема. Примарх поднял «Арма Люминис» и выстрелил в ответ безо всякой магии, но перегретая плазма лишь брызнула во все стороны, врезавшись в сотворённый Серафаксом мистический барьер. Чернокнижник попытался атаковать вновь, однако чары опять рассеялись, не поразив цель. На видимой половине его лица проступило потрясение, которое сменилось тревогой, когда Лев прыгнул вперёд, намереваясь покончить с бывшим рыцарем-капитаном ударом Верности, ибо плазменное оружие оказалось бесполезным. Серафакс развернулся и ринулся прочь через дверь, а Эль’Джонсон устремился за ним по пятам. Мы двинулись следом, хотя и не могли сравниться с нашим генетическом отцом ни в реакции, ни в скорости. Как только примарх покинул атриум, мы потеряли его из виду. Воины в зелёных переливчатых доспехах возникли из такой же мерцающей ряби в воздухе, что исторгла их повелителя. Они окружили нас неплотным полукольцом и преградили дорогу к двери, через которую прошёл Лев. То были не зверолюди, а астартес, как и мы, хотя на этом сходство между нами заканчивалось. Если броня Серафакса сама по себе почти не указывала на связь чернокнижника с гнусными силами, коим он теперь служил, то по латам бойцов, появившихся из ниоткуда, я сразу определил, кому они верны. Некоторые носили рогатые шлемы, вот только костяные образования, судя по всему, росли прямо из их черепов и пробивали керамит изнутри, а не крепились снаружи, как украшение. Я видел, как один воин сжимает рукоять болт-автомата нормальной рукой, но ствол поддерживает мясистыми щупальцами, выходящими прямо из наруча. У другого вырос чешуйчатый хвост с костяным шаром вроде навершия булавы. Третий ревел на нас клыкастой пастью, что разверзлась на груди в том месте, где раньше находился имперский орёл. Я бы опознал в них Скорбную Гвардию, даже если бы не заметил массивную фигуру Маркога. Каким бы изменениям ни подвергся облик воинов, по геральдическим цветам и особенностям их доспехи вполне походили на латы их командира. И у нас, и у них было лишь полсекунды на то, чтобы оценить стоящих напротив врагов. Потом началась стрельба. Новая схватка оказалась в разы более напряжённой и свирепой, чем та, из которой мы только что вышли. Болт-снаряды создавали не для того, чтобы пробивать керамит, ибо во времена разработки этого вооружения никто даже помыслить не мог, что неприятели человечества будут носить броню из подобного материала. Спустя тысячелетия Империум стал заложником собственного отказа от прогресса, а отступники вроде наших нынешних противников — и, конечно же, вроде нас самих — в основном обладали только оружием, добытым у прежних повелителей. Подобно моему цепному мечу, болтеры вполне действенно справлялись с большинством возможных целей, но, несмотря на универсальность, им недоставало эффективности против таких же лат, как у их обладателей. Два снаряда врезались мне в нагрудник одновременно с тем, как я сам открыл огонь. Меня отбросило назад, но керамит выдержал, хотя символ легиона пострадал куда сильнее. Я всадил болт в колено кому-то из врагов, и тот пошатнулся, после чего от моего правого наплечника отскочили ещё три снаряда. Один из них повторно срикошетил уже от височной части шлема, и я качнулся вбок. Здесь, в конце атриума, не было укрытий, поэтому при стрельбе практически в упор победитель определялся плотностью огня и удачей. Я почти вслепую опустошил магазин болт-пистолета, уповая на попадание в уязвимое место вроде лицевой пластины, ибо не мог нормально целиться — по мне самому молотили снаряды. У некоторых моих братьев таких проблем не было. Краем глаза я увидел ослепительно-белое размытое пятно — это Красный Шёпот выпалил из плазмомёта. Оружие такой мощи без труда пробивало даже центр туловища цели, прикрытый самой надёжной бронёй. Один из противников вскрикнул и умер, когда сквозь него прошёл заряд всепожирающей энергии, а другого отступника испарило мелта-ружьё Кузиила. На пол рухнул очередной воин Скорбной Гвардии, сражённый, как мне показалось, моим болт-снарядом, но затем что-то врезалось мне в бок с силой маг-поезда. У наших врагов тоже имелось оружие потяжелее. Я упал на пол, индикаторы в шлеме вспыхнули и замигали красным. В меня попали из чего-то большого — тяжёлого болтера или, возможно, автопушки, — поэтому снаряд расколол керамит моего доспеха подобно тому, как я затем раздробил напольную плитку, повалившись на неё. Питание на мгновение пропало, отчего руки и ноги стали неестественно тяжёлыми, а на глаза опустилась темнота. Подача энергии с треском восстановилась, когда отошедшее соединение подключилось вновь. Я надеялся, что кто-то разберётся с этим оружием, ведь мне вряд ли удалось бы пережить ещё одно попадание из него в ту же точку. Как оказалось, беспокоиться мне следовало совсем о другом. — ''Забриил!'' — раздался рёв, но это был не один из моих братьев, спешащих мне на помощь. Кое-как поднявшись, я увидел, что ко мне приближается громадный Марког, который обеими руками держит свой гигантский топор с тускло-серым клинком. — Я задолжал тебе удар! — чуть ли не с весельем в голосе прокричал командующий Скорбной Гвардией. Слева на него набросился Борз с занесённым силовым кулаком. Бывший пират намеревался сбить предателя с ног, однако тот оказался слишком быстрым. Марког так ударил рукоятью топора по лицевой пластине Борза, что Тёмный Ангел, крутнувшись, упал на пол. Пока мой брат вставал, сзади на него навалился один из воинов Скорбной Гвардии с силовым ножом, и ему пришлось заняться спасением собственной жизни. Я бросил болт-пистолет с опустевшим магазином и вытащил второй, надеясь хотя бы ранить Маркога до того, как он подойдёт вплотную, но скорость гиганта никак не вязалась с его размерами. Нижней частью рукояти проклятого топора он выбил оружие из моей руки прежде, чем мне удалось выстрелить. Я взмахнул цепным мечом, однако в этот раз Марког надел шлем перед боем. По правде говоря, я даже не знаю, чего надеялся добиться, если учесть, что, когда я разрубил шею изменника на Камарте, он просто подобрал свою голову. Зубья высекли искры, столкнувшись с доспехом, и Марког тут же ударил древком топора мне по руке. Я почувствовал, как треснули и керамит, и кость внутри. Цепной меч выпал из моей хватки. Следом рукоять врезалась в расколотую броню над рёбрами, и на мгновение боль захлестнула меня, невзирая на мою сниженную восприимчивость к ней. Попятившись, я рухнул на пол. Макрог же высоко занёс топор. — Я задолжал тебе удар, — прогремел он со странным обертоном, плывущим из-за его лицевой пластины, после чего опустил топор. Серый клинок устремился ко мне, будто сама смерть, с такой скоростью, что я бы не успел неуклюже откатиться в сторону. Острая грань замерла, почти касаясь герметичного кольца моего шлема, но не потому, что враг решил проявить милосердие или поиздеваться надо мной. Топор прямо под клинком заблокировало лезвие терранического двуручника, а миг спустя киновит отбросил оружие врага обратно вверх. — Я задолжал ему удар! — проревел гигант моему спасителю. — Это дело чести! — Думаешь, мы завоёвывали Галактику с ''честью''? Вы, детки, все одинаковые, — усмехнулся Галад и атаковал. Благодаря доспеху «Катафрактарий» киновит не уступал Маркогу ни в размерах, ни, судя по всему, в силе: их оружие с лязгом столкнулось, но, как бы ни старался командующий Скорбной Гвардией, ему не удалось оттолкнуть Галада. Оба воина отступили на шаг друг от друга и снова взмахнули клинками. Марког действовал с ошеломительным проворством, а его топор рассекал воздух неестественно быстро, однако киновит успевал за неприятелем, спокойно парируя и отражая выпады так, словно знал, куда помчится серое лезвие, ещё до того, как предатель наносил удар. Мы, разрушители, сражались и истекали кровью в суровых и жестоких ближних боях насмерть, где никто не просил и не давал пощады, поэтому я не понаслышке знал о рукопашных схватках, однако сам вид того, как орудовал мечом Галад, возвращал меня во времена, когда я, ещё будучи необстрелянным рекрутом, наблюдал за фехтованием моих инструкторов, чьи скорость и мастерство казались мне богоподобными. Понимая, что глазеть на стычку некогда, я рывком дотянулся до выпавшего пистолета, поднял его и открыл огонь. На ноге, руке и наплечнике Маркога расцвели взрывы, и, хотя его доспех устранил повреждения за считаные секунды, попадания болтов вынудили отступника потерять равновесие, из-за чего следующий удар гиганта прошёл мимо цели, и топор с тусклым клинком погрузился глубоко в пол. — Трусы! — зарычал Марког, едва успев отвести следующий выпад Галада. — Бейтесь со мной по... Появившийся справа Лансиил оборвал речь изменника, пронзив его грудную клетку силовым мечом. Великан оцепенел, что, скорее всего, указывало на агонию, но вполне могло говорить и об экстазе, если я не ошибся в подозрениях о том, кому он поклоняется. Галад же не собирался давать врагу спокойно испытывать эти ощущения. Терранский двуручный меч вновь рассёк воздух и начисто отсёк левую руку Маркога. Расщепляющего силового поля и бритвенной остроты древнего оружия хватило, чтобы разрубить наплечник предателя надвое. Лансиил меж тем вытащил свой клинок, после чего отступил назад, уходя от неуклюжего и несбалансированного контрвыпада. Теперь гигант ревел бессловесно: боль вместе с яростью захлестнула его настолько, что он утратил дар речи. Я поднялся на ноги и выпустил ещё один болт, который расколол шлем Маркога в тот же момент, как Галад очередным ударом отрубил изменнику и левую руку. Тогда всё изменилось. Конечность до сих пор сжимала рукоять топора, но, потеряв её, Марког лишился и своей неестественной стойкости. Он пошатнулся, и кровь обильно потекла из обрубков плеч. Алая жидкость сворачивалась практически мгновенно, ибо воин всё ещё обладал улучшенным организмом и исцеляющими способностями астартес, но, судя по всему, не какие-то собственные особенности, а именно топор позволял ему выживать даже после обезглавливания. — Нет! — хрипло возопил он и шагнул к Галаду. Киновит явно решил действовать наверняка. Присев, он взмахнул клинком по горизонтали и отсёк противнику обе ноги, после чего Марког с воем и грохотом рухнул на пол. Галад выпрямился, сменил хват и вонзил меч в грудь врага. Широкий клинок поразил оба сердца одновременно, и я не сомневался, что именно такой выпад, требующий особых навыков, киновит и собирался провести. Марког задёргался, насколько ему позволяло тело, лишённое конечностей, но Галад больше не желал тратить на него время. Вытащив клинок, он поднял другую руку и открыл огонь из плазмометателя<ref>''Плазмометатель'' — уникальное оружие киновитов Первого легиона, которое крепится на предплечье и выпускает волны плазменного огня.</ref>. Я направил болт-пистолет в ту сторону, куда стрелял киновит, но целей уже не обнаружил. Скорбную Гвардию повергли. Как бы свирепо ни сражались телохранители Серафакса, они не могли противостоять Первому легиону — пусть даже его остаткам в нашем лице. Победа далась моим братьям не задаром: моя сломанная рука оказалась лишь одним из внешне заметных ранений, полученных нами, а апотекарий Асбиил занимался павшим Ламором. Последний, судя по всему, атаковал врага с яростью, которую нередко выказывали штурмовые отделения, и испытал на себе столь же частые скверные последствия такой порывистости. Тем не менее элитные воины врага лежали мёртвыми, и, похоже, никакое злое колдовство не грозило воскресить их. Подойдя к Маркогу, я топнул ногой по его шлему и расколол броню. Моему взгляду предстало лицо, искажённое болью и ненавистью. Гигант потянулся ко мне неестественно длинным языком, а затем хихикнул. — Я ещё попробую твою плоть, дважды проклятый предатель, и ты... Не давая ему закончить, я начал опустошать магазин болт-пистолета ему в голову и остановился лишь после того, как в полу под ней образовалась воронка, а поверхность моих поножей усеяли мелкие частички кожи, костей и мозгов. Возможно, мне следовало проявить большую осторожность и не допустить, чтобы явно порченая плоть вот так запачкала мне доспехи, но я когда-то принадлежал к разрушителям — принадлежал к ним ''до сих пор,'' — а мы всегда ставили уничтожение врага выше собственной безопасности. — Всех перебили? — спросил Гуэйн, чей силовой топор будто дымился из-за того, что на клинке испарялась кровь. — Никто не исчез так же, как появился? Братья подтвердили, что нет, но в моё сердце закрался холодок, когда я внимательно огляделся по сторонам. Все воины нашего отряда — и невредимые, и пострадавшие, — находились здесь, как и тела врагов в зелёной броне, однако кое-кого не хватало. — Баэлор, — сказал я, вынув магазин из болт-пистолета и неловко вставив новый сломанной рукой. — Наш последний брат и лейтенант Серафакса. Его нет среди мёртвых. — Значит, он занят чем-то более важным, чем попытки остановить нас, — согласился Беведан, и я задался вопросом, не сожалеет ли он о том, что не поверг Баэлора на вершине своей горы. Я точно сожалел, но решил придержать язык, не видя никакого смысла конфликтовать по этому поводу ни с ним, ни с Галадом и Лансиилом. Да, они позволили Баэлору свободно покинуть их систему, но только что, несомненно, спасли мне жизнь. — Лев, — произнёс Гуэйн. — Лев, — согласился я, после чего мы с братьями все как один двинулись туда, где исчез наш генный отец, бросившийся в погоню за лордом-чернокнижником Десяти Тысяч Глаз. ==='''XXXI'''=== Лев преследует Серафакса, как охотник, заметивший добычу. Он проводит такое сравнение без зазрений совести. В этом будущем, где сыны Эль’Джонсона превратились в затравленных бродяг, некоторые из них по мере сил хранили верность своему предназначению. Другие сбились с пути, но теперь вернулись к своему примарху. Лев их не осуждает, ибо на примере собственных братьев видел, как долгое отсутствие руководства может привести к дурным решениям и самолюбию. Эль’Джонсон до сих пор размышляет, скольких его родичей удалось бы направить по иной дороге, найдись те раньше. Что, если бы Кёрз встретил отца до того, как сделал первый шаг к созданию личной империи ужаса? Что, если бы Ангрона обнаружили до того, как в него вставили Гвозди Мясника? Серафакс же не заблудился. Он сам выбрал себе дорогу, и сия тропа ведёт лишь к погибели души, после чего возврата уже нет. Примарх достаточно твёрдо уверен в этом, пусть сам он и рациональное существо, неразрывно связанное с материальной вселенной. Уже неважно, осталось ли в Серафаксе что-то от прежнего воина и генного сына Льва Эль’Джонсона, ибо бывший рыцарь-капитан исказился до неузнаваемости: он либо стал рабом сил Хаоса, либо добровольно трудится ради них. Серафакс — угроза человечеству, а Лев такие угрозы всегда истреблял. Пока чернокнижник убегает, примарх идёт по его следу через дворец, иногда разрубая зверолюдов или других культистов, встающих у него на пути. Эль’Джонсон быстрее Серафакса, однако тот лучше знает здание, и Лев не настолько спешит покончить с делом, чтобы сломя голову угодить в ловушку. Хотя колдовство бывшего рыцаря-капитана не подействовало на примарха, тот всё же состоял в рядах Первого, а Эль’Джонсон знает, что не стоит недооценивать Легионес Астартес. Добравшись до конца особенно пышного коридора, ныне испоганенного брызгами телесных жидкостей и уродливыми символами, он видит перед собой массивные двустворчатые двери, гравированные и украшенные столь богато, что даже захватчики-вандалы не полностью замарали их красоту. Решив не торопиться, Повелитель Первого осторожно открывает их, держа наготове «Арма Люминис» и Верность. Он оказывается в тронном зале... Вернее, в помещении, когда-то игравшем такую роль. На другой стороне чертога располагается платформа с нетронутым губернаторским троном. Очевидно, у Серафакса есть на него планы, хотя Лев не знает, всегда ли над престолом висело огромное серебряное зеркало или его установил бывший рыцарь-капитан. Самого чернокнижника нигде нет. В центре зала зияет яма, окруженная выступом, который отделан плитками, причём знаки, намалёванные на них, настолько близки к символам, украшающим стихарь Серафакса, что сходство вряд ли случайно. Эль’Джонсон остерегается любых ловушек, но чародейские капканы тревожат его больше прочих. Примарх видел, на что способно варп-колдовство, и, хотя энергетические сгустки колдуна не сумели ему навредить, Эль’Джонсон не желает стать частью подготовленного ритуала. С другой стороны, Лев также узнал, что варп-колдовство упорядочено не меньше, чем любая физическая структура, только на свой манер. У него всегда есть опорная точка — нечто, от чего зависит вся конструкция. Если уничтожить или убрать её, тогда всё остальное рушится, причем иногда с катастрофическими последствиями. Он быстро осматривает помещение, стараясь не вглядываться слишком внимательно и не мыслить чересчур логически, а искать закономерности и то, вокруг чего они сосредоточены. Это непросто для того, кто привык изучать всё в подробностях, однако спустя секунду Лев получает ответ: зеркало. Примарх поднимает «Арма Люминис», и в тот же миг из центральной ямы воспаряет Серафакс, несомый по воздуху одной лишь колдовской силой, после чего метает в грудь примарха очередной заряд энергии. Этот уже не рассеивается. Лев не впервые испытывает боль, но сейчас он ощущает какую-то новую, скверную разновидность мук. Ему кажется, что прямо через его нервную систему пропускают электрический ток, причём страдания не просто терзают мышцы, сухожилия и сами кости, а лишают примарха возможности управлять своим телом. Даже это Эль’Джонсон способен преодолеть за считаные секунды, но Серафакс не даёт ему такой роскоши. Как только чернокнижник приземляется на краю выступа, тяжёлые цепи, обмотанные вокруг его плеч и груди, оживают, пронзая воздух с проворством атакующих змей. Примарх пытается дёрнуться в сторону, рассечь звенья Верностью, однако тело подчиняется недостаточно быстро. Цепи опутывают его, прижимают руки к бокам и связывают ноги. — Я боялся, ты поймёшь, что поначалу я наносил удары лишь для виду, — с улыбкой произносит Серафакс. — Но, думаю, ты ведь никогда особенно не представлял, как это — бить не в полную силу. Верно ведь, Отец? Вот что принесло тебе величие, и вот что возвратит его тебе. Идём. Он делает жест, и оковы взмывают в воздух, унося Льва с собой. Примарх сопротивляется, но не может ни пошевелиться, ни порвать их, хотя с виду они ничем не выделяются. — Цепи не из обычного железа, — говорит Серафакс. — Безусловно, если бы какой-то техножрец провёл анализ, то не нашёл бы ничего странного, кроме исключительной чистоты сырья, но ведь наука не способна поведать обо всём. Простые цепи ты бы легко разорвал, но прочность этих обусловлена не материалом, а самим процессом создания. — Помолчав, он поджимает губы. — Полагаю, то же верно и для примархов. Плоть и кости, кровь и гены... Однако Император сотворил из них нечто поистине выдающееся. Чернокнижник вновь делает жест, и оковы начинают опускать Льва в яму. Там на полу нарисована до тошноты знакомая восьмиконечная звезда, каждая вершина которой отмечена горящей жаровней. Эль’Джонсон чувствует за спиной чьё-то присутствие, и, пока цепи вынуждают его встать на колени, ему удаётся повернуть голову так, чтобы разглядеть фигуру в чёрном доспехе. В первый миг он думает, что помощь рядом, но затем понимает — воин не из числа сыновей, прибывших сюда с примархом. Значит, это наверняка Баэлор, союзник Серафакса. — Ты знаешь, сколько железа в среднем содержится в теле человека? — спрашивает сверху Серафакс, после чего сам же отвечает на свой вопрос: — Не так уж много. Уверен, ты видел остеллу на орбите. Кости населения планеты не пропали зря. Впрочем, их кровь я тоже использовал. — Он указывает на цепи. — Да, в одном теле железа немного, но вот если у тебя достаточно субъектов... — Если думаешь запугать меня рассказами о своих деяниях, значит, ты забыл, с кем говоришь! — рычит Лев. — Тебе прекрасно известно, что в интересах человечества наш легион уничтожал целые планеты, целые ''виды''. — Я тоже действую в интересах человечества, — отвечает чернокнижник. Обойдя яму по краю, он встаёт под зеркалом. — Я надеялся найти для обряда какого-нибудь великого героя Империума, но даже и мечтать не мог, что у меня в руках окажется примарх, да ещё и мой собственный! Баэлор, подготовь его. Отступник подходит ко Льву и берётся за его шлем. Как бы примарх ни сопротивлялся, космодесантнику удаётся нащупать защёлки и обнажить голову Повелителя Первого. Сам Баэлор в шлеме, поэтому Лев не видит лица сына, однако Тёмный Ангел на мгновение замирает, когда его взору открываются черты Эль’Джонсона. Он словно бы изучает, какие изменения произошли с его генным отцом. — Ты отсутствовал так долго, — продолжает Серафакс, качая головой. — Галактика расколота, от Империума осталась одна шелуха. Нет никакой надежды, впереди ждут лишь бесконечные войны Абаддона. Пламя человечества затрепещет и погаснет, а звёзды вновь заберут себе ублюдочные ксеносы вроде тех, которых нам следовало уничтожить десять тысяч лет назад. Мне не под силу это остановить. ''Тебе'' не под силу это остановить, пусть ты и примарх. Лишь одно существо способно на подобное. — Император. Лев пристально смотрит на него. Недоверие и ненависть внутри примарха борются с надеждой. — Он ещё жив? Император до сих пор жив? Ты знаешь это? Улыбка Серафакса, словно молния, появляется и исчезает сразу же, стоит её увидеть. — Варп многое мне рассказывает, хоть и не всему можно верить... Но да, Отец, Император цепляется за существование на Золотом Троне. Иначе в имматериуме поднялась бы такая волна, что её ощутили бы и самые затупленные люди даже на этой стороне Великого Разлома. Нет, Он жив, и я отправлю тебя на встречу с Ним. Лев ошеломлённо моргает. Он каким-то образом неверно оценил ситуацию? Неужели Серафакс зашёл не так далеко, как кажется? Или же отступник просто бредит? Впрочем, его речь не похожа на бессвязную тираду. — Одна из многих ошибок Империума состояла в том, что Повелителя Человечества заточили в Золотом Троне, — провозглашает Серафакс и поднимает палец. — Баэлор, Лихорадочный клинок. В руке космодесантника появляется длинный нож. Лезвие сверкает в непостоянном свете от пламени жаровен, а сам клинок неприятно поблескивает. Баэлор рассекает им щёку Льва. Примарх чувствует жгучую боль, после чего плоть сращивается обратно, когда в действие вступает генотворческое мастерство его отца. Правда, отступник успел омочить нож. Падший машет клинком, и капли крови падают на линии восьмиконечной звезды, что идут под стоящим на коленях Эль’Джонсоном. — Императору нужно позволить умереть, — говорит Серафакс, поднимая посох. Над алыми каплями поднимается дым, его струйки ползут вдоль начерченных на полу линий. — Для таких, как Он, смерть — только начало. Лишь после неё Он полноценно вознесётся в варп как истинный бог, коим и является. Там, более не сдерживаемый якорем сломленного бренного тела, Он уничтожит Губительные Силы и стенающих божеств ксенорас, после чего направит человечество во второй Великий крестовый поход. Лев впивается в него взглядом. Слова Серафакса звучат нелепо, причудливо и глупо. И всё же те силы, коим поклоняются последователи Хаоса, безусловно, могущественны, несмотря на всю их гнусность. Примарх не желает именовать их богами, это идёт вразрез с его убеждениями, но другого подходящего слова для подобных сущностей просто нет. Тогда, пусть сам Лев не признаёт и никогда не признает своего отца божеством, можно ли назвать этим термином невероятно могучего в психическом аспекте индивидуума, который прожил целые тысячелетия, прежде чем открыться человечеству, а затем сто веков боролся с воистину смертельной раной? Псайкера, способного посылать через варп псионический сигнал настолько мощный, что он пригоден для навигации в большей части Галактики? Того, кто сотворил таких выдающихся созданий, как Лев, породив нечто живое в процессе, который явно включал в себя не только мастерское обращение с органической материей? — Я надеялся, Абаддон убьёт Императора, — продолжает Серафакс, — но, думаю, даже сами боги не ведают, что у него на уме. Так или иначе, он ещё не взял Терру, ибо собирается штурмовать её ворота. Я же намереваюсь пройти через них без сопротивления. Дым от крови Льва добирается до жаровен, и пламя взметается вверх. Примарх сглатывает, борясь со внезапной сухостью в горле. — Удивительно, как переплетены душа и тело, — произносит чернокнижник. — Однако их можно разделить. Достаточно могучая душа, связанная в ходе надлежащих процессов, может стать страшным оружием. Своего рода приручённым демоном. А душа примарха — один из самых сильных духов, скитающихся по Галактике. Только представь, чего я смогу достичь, распоряжаясь такой сущностью. Эль’Джонсон кашляет: что-то дёргается в его груди, и примарха наполняет подавляющее чувство ''неправильности''. Дыхание Льва слабеет, словно в лёгких возникли дыры. — И всё же кое-что мне оставить придётся, — вещает дальше Серафакс. На лбу чернокнижника проступают капельки пота, а череп ксеноса на посохе начинает испускать зловещий свет. — Этого хватит, чтобы всех обмануть, но не помешает мне полностью подчинить твою бренную оболочку. В конце концов, у кого есть шанс получить аудиенцию у Самого Императора, как не у одного из Его давно потерянных сынов? Я надеялся, что хватит и какого-нибудь могучего полководца или магистра капитула, но примарх? Даже Кустодианская Гвардия не решится тебя остановить! Эль’Джонсон пытается бороться с чарами Серафакса, но едва ли понимает, с чем сражается или как давать отпор. Такое ощущение, словно кто-то пытается вытащить скелет из его тела, а сам примарх может лишь изо всех сил сосредоточиться на том, чтобы оставаться единым целым и самим собой. — Зачем сопротивляться? — гневно кричит чернокнижник. — Какого удела ты для себя хочешь? Бесполезно защищать бесполезные миры пред лицом надвигающейся тьмы? Я уже проклят, но даю тебе шанс совершить последнее великое деяние! Ты истребишь не одного врага, даже не целый вид. Ты уничтожишь то, что сковывает и приводит в упадок всё человечество! Серебряное зеркало будто бы увеличивается в размерах и светлеет, хотя на самом деле никак не меняется. Лев не может отвести от него взгляд. Каким-то образом он ''осязает'' артефакт, чья поверхность невероятно гладкая, но при этом обладает бесконечно сложной структурой. Чудится, что оно растягивает примарха, распластывает по себе и вбирает внутрь себя, выкручивая и вытаскивая Эль’Джонсона из собственного тела. В эту секунду примарх начинает колебаться, ибо зеркало показывает ему истинные масштабы Галактики, и теперь Лев размышляет над тем, способен ли как-то повлиять на неё даже он. Да, Эль’Джонсон — великий полководец и смертоносный воин, но ему неведомо, как закрыть разлом, протянувшийся на сотню тысяч световых лет. Феномен не победить армией, его сердце не пронзить клинком, так какая польза от примарха? Очнувшись после предательства и ранения, он обнаружил, что положение дел только ухудшилось за время его отсутствия, а он не понимает, как всё исправить. Есть простое решение: уступить, отдать контроль над телом, допустить, чтобы его использовали. Лев ведь всегда служил отцу орудием, а если так, то есть ли разница? Зеркало волочит его сознание всё выше, но вот оно задевает остеллу, и Эль’Джонсон отдёргивается в отвращении. Эта ужасная конструкция с бессчётным множеством углов и запахом смерти составляет пару с зеркалом. Но примарха отталкивает от неё не образ бойни, а пронизывающие остеллу нечистые энергии, чьё касание отчасти возвращает Повелителя Первого к самому себе. Он — Лев, сын Императора, и будет жить или умирать со своей личностью, как отец собственных сыновей, которым доверился, хотя в случае со многими из них почти не имел причин для этого. Примарх жмурится, и серебряное сияние зеркала слегка меркнет. Теперь Эль’Джонсон вновь стоит на коленях и вызывающе смотрит на Серафакса. — Я надеялся, ты поймёшь, что мои действия необходимы, и сдашься добровольно, — рычит чернокнижник. — Но я могу отделить и вытащить из тебя душу даже без твоего согласия! Он бьёт нижним концом посоха по плиткам, после чего жаровни вспыхивают ещё раз. Лев содрогается — его сотрясает очередной всплеск боли. Стиснув зубы, примарх свирепо смотрит на Серафакса, провоцируя генного сына совершить худшее, на что тот способен. Если это состязание воли, Эль’Джонсон знает, что может взять верх. Как оказывается, возможно, ему и не придётся побеждать. Серафакс поднимает изумлённый взгляд и посохом вычерчивает перед собой обережный символ. Спустя мгновение раздаётся грохот стрельбы, а воздух вокруг чернокнижника начинает мерцать, поглощая шквал болтов и плазмы. Лев слышит рык Баэлора. Падший прячет Лихорадочный клинок в ножны, снимает болтер с магнитного зацепа и бежит к одному из входов в яму. Он пропадает из виду в тот же момент, как Серафакс, метнув заряд мистической энергии, поражает кого-то из сыновей Льва. Тот издаёт крик. Тем не менее внимание примарха привлекает нечто иное. Сковывающие его цепи немного ослабли. ==='''XXXII'''=== — Стреляйте в зеркало! — перекрикивает Эль’Джонсон рёв болтеров и шипение испепеляющей плазмы. Недолгое путешествие вне тела лишь утвердило его в мысли, что зеркало — ключевой элемент в планах чернокнижника. Неважно, удалось бы Серафаксу отсечь душу Льва и вытащить большую её часть из тела или нет. Главное — лишить колдуна возможности даже попробовать. Сыновья подчиняются ему беспрекословно. Чернокнижник гневно воет и машет посохом, словно пытаясь сбить снаряды в полёте, но, похоже, его способность отражать выстрелы работает не так хорошо, когда огонь ведётся по объекту, расположенному не совсем рядом с ним. Серебряный металл изгибается от попаданий болтов, взрывы звучат как разноголосый звон колоколов, а идеальное отражение перекашивает. Впрочем, теперь Лев кое-что замечает во вмятинах и воронках на поверхности зеркала: тени с глазами, когтями и клыками. В центр артефакта врезается плазменный заряд, и оттуда капает расплавленное серебро. Прямо на Серафакса. Раскалённый добела сгусток падает на макушку чернокнижнику, и тот вопит, но огонь, покрывавший половину его черепа, просто охватывает всю голову и поглощает кусок металла. Теперь пламя полностью скрывает лицо Серафакса, а другие серебряные капли начинают вращаться вокруг его доспеха так, словно обладают собственным разумом. За считаные мгновения стихарь полностью сгорает, чёрную броню окутывает искрящийся свет, а из кончиков пальцев колдуна, пробивая и плавя керамит, вырываются серебряные когти. Новые, непостижимо сложные узоры и орнаменты покрывают латы, словно ползущая по окну изморозь. Лев с трудом отводит взор, ибо его глаза и разум желают изучить и истолковать эти переплетения. Некое внутреннее чутьё говорит ему, что в них скрыты тайны вселенной, которые только и ждут, когда их раскроют. ''— Вы глупцы!'' — рычит Серафакс. Голос чернокнижника теперь даже отдалённо не похож на человеческий: такой звук издавала бы арфа с металлическими струнами, распиливаемая пополам. Взмахом когтистой руки он без усилий отбивает болт-снаряд, летевший в пылающие остатки его лица. — ''Вы обрекли меня, себя и всю Галактику! —'' добавляет колдун, когда за его спиной возникают и расправляются серебристо-синие крылья. На зеркальной поверхности крыльев появляются лица, и принадлежат они сыновьям Льва, коих тот привёл с собой на Траур. Сверху раздаются крики космодесантников, и отражённые рты также заходятся воплями, а вслед им несётся грохот керамита о плитку — это воины с размаху падают на колени или навзничь. Астартес способны перенести сильнейшую физическую боль и страдания, но есть то, против чего их улучшенные организмы почти бессильны. Среди таких угроз — хищный натиск варпа. Могучие мышцы и укреплённые кости не защитят душу, когда её выдёргивают из вместилища. За спиной Серафакса возникает Баэлор, поднявшийся на платформу. Он держит болтер наготове, но при виде открывшейся ему картины замирает и не открывает огонь. Хотя лицо Падшего скрывает шлем, нечто в его позе говорит о том, что он потрясён. Лев вновь пытается разорвать цепи, но они выдерживают, пусть и немного ослабли по какой-то причине. Он слышит чей-то вскрик, после чего в яму сваливается однорукий воин в чёрном доспехе, который приземляется недалеко от Повелителя Первого. — Беведан! — рявкает Лев. Бывший библиарий неуклюже хватается за шлем здоровой рукой и срывает его, а затем поворачивается к примарху лицом, искажённым от боли. — Простите меня, повелитель, — бормочет псайкер, не двигаясь. — Он слишком могуч, а я уже десятки лет не применял свои силы. — Беведан, меня сковывают цепи, наделённые некой мистической прочностью, — тихо и быстро говорит Лев. — Серафакс теряет сосредоточенность, но даже так я не могу избавиться от них. Мне нужны твои дары. — Я ещё не настолько ослаб, как кажется, — произносит легионер сквозь сжатые зубы. — Будьте готовы. Вытаскивая из меня душу, он порождает между нами связь. Я могу превратить её в оружие, но лишь на несколько мгновений, после чего умру. Лев многое хотел бы сказать своему сыну, однако воинам редко удаётся попрощаться друг с другом так, как они того пожелали бы, поэтому Эль’Джонсон просто кивает. Затем Беведан сжимает челюсти, а его глаза наполняются ярким светом: прекратив бороться с чарами Серафакса, он разом направляет в чернокнижника всю свою силу. ''— Нет! —'' кричит колдун одновременно с тем, как его крылья начинают хаотично сверкать. Сознание Беведана врывается в чернокнижника, отчего тот, пошатнувшись, неистово машет руками. Серафакс почти сразу же восстанавливает контроль над собой. Но хватило и этих секунд. Лев поднимается на ноги, и теперь железные звенья рассыпаются под напором примарха, как им всегда и следовало. Выпрыгнув из ямы, Повелитель Первого устремляется прямо к Серафаксу. Чернокнижник взмахивает посохом, но его скорость реакции не идёт ни в какое сравнение с проворством Эль’Джонсона. Примарх надвое рассекает посох взмахом Верности, а затем врезается в своего сына и повергает его на пол. — Отпусти их! — ревёт Лев и меняет хват на клинке так, чтобы направить остриё в сердца Серафакса. Чернокнижник смеётся. — В прошлом ты бы уже убил меня и назвал смерть двадцати Тёмных Ангелов допустимой ценой. — Так было десять тысяч лет назад, — рычит Эль’Джонсон, стараясь не обращать внимания на искажённые агонией лица, которые умоляюще смотрят на него с поверхности крыльев. — Больше никто из моих сынов не погибнет сегодня. Ему неведомо, какими последствиями обернётся смерть Серафакса. Он знает лишь то, что в долгу перед своими воинами, что не вправе обрекать их на неведомую судьбу в обмен на убийство ещё одного врага. Эти так называемые Падшие дают ему второй шанс, а примарх даёт второй шанс им. Лев привёл сыновей сюда, призвав их совершить хороший поступок, и теперь не может допустить, чтобы они умерли вместо него. ''— Твои условия приемлемы,'' — говорит Серафакс, и из его крыльев вырывается яркий серебристый свет. Когда сияние бьёт в примарха, тот валится на спину, раскинув руки и ноги, а Верность, выпав из онемевших пальцев, скользит по плиткам куда-то в сторону. Эль’Джонсон пробует подняться, но обнаруживает, что прижат к полу. Нарисованные на плитках символы вспыхивают, не давая ему пошевелиться. — Думал, я бы не подготовил то место, где собирался встретиться с тобой? — рычит Серафакс, встав на ноги. — Ты разочаровываешь меня, мой владыка Лев! Он вновь расправляет крылья, и лица Падших исчезают. На месте каждого из них примарх видит собственный лик, старый и перекошенный от боли. Он чувствует, как душа снова вытягивается из тела, но теперь её жадно вытаскивают когтями. — Ты ''мне'' говоришь о разочаровании? — ревёт Лев, по-прежнему борясь с чарами, приковавшими его к полу. — Ты — насмешка над всем, за что мы всегда стояли! Что ж, бери мою душу, если сможешь! Он должен удерживать внимание Серафакса. Тогда, возможно, Тёмные Ангелы сумеют опомниться и продолжить бой. Теперь, когда жизни его верных сыновей не висят на волоске, Эль’Джонсон без сомнений покончит с чернокнижником. Ему нужен лишь ещё один отвлекающий фактор. Серафакс делает шаг в его сторону. — Таков был изначальный план, но мои глупые братья решили вмешаться! — Он издаёт смешок. — Братья! Уверен, в данном случае ты понимаешь мою досаду. Тем не менее я лишь делаю то, что необходимо, невзирая на цену. Мы всегда так поступали! — Чернокнижник подступает ещё ближе. — Твою душу я заберу, мой повелитель, но они должны присоединиться к тебе в служении. Если мы будем вместе, для нас не останется ничего невозможного! Баэлор... Серафакс замирает, застывает на месте, а потом нечто острое рассекает керамит его нагрудника изнутри. Лев напрягается, ожидая, что из тела чернокнижника вырвется что-то ещё более жуткое, однако хватка на душе примарха вдруг исчезает. Узнав инородный предмет, Эль’Джонсон понимает, что такого он точно не ожидал увидеть. Это остриё Лихорадочного клинка. Какое-то мгновение длинный нож не двигается, пока насаженный на него Серафакс трясётся, однако затем плоть, кости и керамит вокруг клинка начинают деформироваться, и в теле чернокнижника возникает огромная рана. Серафакс резко оборачивается и с яростным воплем пронзает стоящего за ним Тёмного Ангела. Тот кричит от боли, но потом Лев видит, как вновь тускло блестит нож, отсекая крылья. Колдун падает на пол и бьётся в конвульсиях, края его раны расходятся, а тело распадается и постепенно рассеивается смрадным паром. Баэлор, рухнув на колени, истекает кровью из нескольких отверстий, пробитых когтями в туловище. Алая жидкость не сворачивается. Отбросив Лихорадочный клинок, он снимает шлем, лицо под которым разительно отличается от лика Серафакса, объятого бушующим пламенем. Эль’Джонсон не видит ни мутаций, ни уродств, лишь мелкие рубцы и шрамы, заработанные воином за всю его жизнь. Однако на нём проступает рана, нанесённая горем, и она глубже любой отметины. Символы на полу блекнут и исчезают, после чего Лев вновь обретает возможность двигаться. Он подходит к Баэлору с осторожностью, ведь клинок Серафакса — очевидно, могущественное оружие — всё ещё лежит рядом с ветераном. Впрочем, воин не пытается вновь взять артефакт. Вместо этого, когда огонь вокруг головы чернокнижника затухает, обнажая кожу, Баэлор наклоняется и целует бывшего рыцаря-капитана в лоб, пока плоть не распалась окончательно. — Сын мой, — говорит Лев. Баэлор поднимает на него затравленный взгляд, однако на лице воина, пусть угрюмом, читается смирение. — Мой повелитель. Примарх опускает голову в знак признательности. — Благодарю тебя. Тёмный Ангел сглатывает. — Я так долго следовал за ним. Он был моим капитаном. Моим братом. Моим другом. И… все его действия служили единой цели. Я думал, что он знает, как поступать правильно. Мы были предателями, затерянными во времени. Каждая наша битва, любые ненавистные последователи, собранные нами, — всё это ради того, чтобы подобраться к какому-нибудь могучему герою Империума. Даже когда Серафакс рассказывал мне подробности своего плана, он говорил, что мы освободим Императора, а не убьём. Я верил в его правоту, ибо он знал о варпе гораздо больше моего. Всё равно в этой Галактике теперь уже ничего не имеет смысла. Лев медленно кивает. — Почему ты изменил своё мнение? — как можно мягче спрашивает примарх. — Он больше не был Серафаксом, — тихо отвечает Баэлор, опуская глаза. — Не совсем. Мой брат очень долго держался за свою суть, но когда я услышал, что он говорит, и увидел, как он изменился, то понял, что его больше нет. А вы... вы защитили от него моих братьев. Тот Лев, который атаковал Калибан, не поступил бы так. — Они со мной по собственной воле, — произносит Эль’Джонсон. — Возможно, настанет день, когда я вынужденно попрошу их отдать жизни за правое дело, но я никогда не пойду на это просто из-за того, что мне так будет удобнее. Галактика может называть их Падшими, однако я зову своих сыновей Воспрявшими. Он протягивает руку. — Так воспрянь же, Баэлор. Космодесантник резко поднимает взгляд. — Повелитель, я — изменник и еретик. Мне казалось, что наш путь единственно верный, но... — Мой легион — моя ответственность, — прерывает его Лев. — Однажды я не увидел того, что гноилось в сердцах моих сыновей или бывших братьев по Ордену, а ведь тогда всего этого удалось бы избежать. Ты же добровольно свернул с неправильного пути. Моргнув, Баэлор стискивает зубы и встаёт на ноги. — Но слишком поздно. Примарх печально кивает. — Но слишком поздно. — Он сжимает предплечье Баэлора. — Мне бы хотелось верить, что ты сумел бы советовать нам, как лучше всего уничтожать твоих союзников, однако коварство Хаоса пускает глубокие корни. И всё же знай: придя сегодня на помощь мне и моим сынам, ты заслужил признательность и прощение. Ветеран улыбается, но в его чертах сквозит боль. — В любом случае я вряд ли переживу раны, нанесённые Серафаксом. Хочу попросить, чтобы чистая смерть забрала меня раньше. Лев подбирает Верность. Примарх понимает, что Баэлору нельзя доверять и тот должен умереть, да и сам просит об этом, но Повелитель Первого всё равно мешкает. Эль’Джонсон сказал, что больше ни один из его сыновей не умрёт сегодня, и ему тошно выставлять себя лжецом так быстро. Хромая, к примарху подходит Забриил. Бывшего разрушителя хорошенько помяли, и, судя по расколотому наручу, у него почти наверняка сломана рука. — Баэлор. — Забриил, — отвечает ветеран, не без труда встречаясь взглядом с братом. — Я... — Ты убил Серафакса, — произносит Забриил, не давая Баэлору продолжить. — Поступки говорят громче слов. Спасибо тебе. — Он смотрит на Льва. — Повелитель, если желаете, я могу исполнить этот долг. Эль’Джонсон качает головой. — Нет. Верность слишком тяжела, чтобы орудовать ей одной рукой, а Баэлор заслуживает чистой смерти, коей он и желает. Более того, как я уже сказал, — продолжает Лев, — мой легион — моя ответственность. Абсолютная сосредоточенность. Примарх одним плавным движением заносит клинок и проводит выпад. Окутанное силовым полем лезвие мгновенно отсекает голову Падшего от тела. Баэлор валится на пол, а из обрубка его шеи фонтаном бьёт ярко-алая кровь. На протяжении секунды Лев позволяет себе скорбеть, окидывая взглядом останки двух своих сыновей, которые впали во тьму и предательство. — Кадаран! — зовёт он, повысив голос. — В твоём огнемёте ещё осталось топливо? — Да, повелитель, — говорит Кадаран, неуверенно стоя на ногах. Ослабевший, словно бы выжатый воин потратил все силы на сопротивление Серафаксу, который старался вырвать его дух из тела. — Сожги всё, что сможешь, — приказывает Эль’Джонсон. — А потом нам нужно будет отбыть, пока не явились подкрепления. — Его не прельщает перспектива вновь пытаться вызвать странные леса, но для их отряда это единственный выход. — Мы одержали значительную победу, однако нам ещё многое предстоит сделать. ==='''XXXIII'''=== Без Серафакса банда Десяти Тысяч Глаз развалилась, поскольку каждый вожак вознамерился заполнить собой пустоту, образовавшуюся после смерти чернокнижника. Льву вроде бы нужно радоваться, ведь его медленно растущий альянс человеческих миров выслеживал и уничтожал отдельные подразделения хаоситов одно за другим. На деле же примарх невольно задаётся вопросом, не служит ли эта откровенная борьба за власть, которую он использовал в своих интересах, простым отражением того, что случилось с Империумом после погребения Императора на Золотом Троне. Но сделанного не воротишь. Эль’Джонсон не может изменить прошлое, а вот настоящее — совсем другое дело. Протекторат Льва расширяется, постепенно включая в себя всё новые и новые системы, но лишь такие, что сами желают присоединиться, как неустанно повторяет Повелитель Первого. Его сил едва хватает для защиты собственных территорий от налётчиков, поэтому неоткуда взять войска для усмирения миров, население которых будет сопротивляться. Впрочем, большая часть планет, находившихся в изоляции, приветствовала появление других людей, а никто из тех, кто встречался с самим примархом, не отказывал ему, насколько бы подчёркнуто тот ни избегал военного давления. Напротив, его восхваляли как героя и спасителя. Как бога. Эль’Джонсон всякий раз отвергал подобные заявления, но от них не уйти. В современной Галактике его отца считают божественным созданием, поэтому сыны Владыки Людей по определению должны быть, самое меньшее, полубогами. Неважно, что Император всегда называл себя простым человеком или что примархи родились благодаря науке, а не комбинированию ДНК с помощью примитивных биологических средств. Льву оставалось либо бесконечно повторять одни и те же доводы, зная, что слушатели просто решат, будто Повелитель Первого скромничает, либо позволить им верить в то, что им угодно. Когда у калибанца портилось настроение, он подумывал, не ввести ли карательные меры против самых ярых сторонников его обожествления, но затем вспоминал рассказ Гиллимана о событиях на Монархии. Если люди так жаждут обрести бога рядом с собой, заменив им далёкий образ Императора на Терре, то пусть лучше поклоняются Льву Эль’Джонсону, чем другим сущностям. Но теперь примарху предстоит иное испытание. Он приказал не беспокоить его и вернулся в окутанные туманом леса, так сильно напоминающие родной мир Повелителя Первого. Лев не отправился на поиски замка с раненым королём. Эль’Джонсону кажется, что ему там не место, да его там и не ждут — по крайней мере, пока он не найдёт правильный вопрос, если вообще отыщет оный. Так следует из речей Смотрящего-во-тьме. Тем не менее в чаще есть кое-что ещё, что он не единожды видел среди могучих деревьев. Именно это примарх сейчас и разыскивает. Цели он достигает довольно быстро. И неудивительно, ведь прежде этот объект являлся Льву, когда тот даже не искал его. Судя по всему, география леса преображается в соответствии с его нуждами и желаниями — во всяком случае, отчасти, — однако данная часть местности неизменна. Эль’Джонсон даже не знает, что там такое, но тот факт, что оно возникало снова и снова, убедил Льва в необходимости поисков. Начинается путь так же, как и прежде: с тропы, поросшей низкой травой. Дорога, зажатая меж кустарников и стволов деревьев, ведёт вдаль, где примарх видит округлую крышу из серого камня. На обочине стоит Смотрящий-во-тьме. — Тогда ты говорил мне, что я недостаточно силён, — произносит Лев. +Тогда было так.+ — А теперь? +Это ещё предстоит выяснить.+ Эль’Джонсон кивает. Он выяснит. Примарх не знает, чего ожидать, но на самом пути нет никаких препятствий. Дорога простая, даже почти приятная по меркам этих лесов. Место назначения очень скоро оказывается в поле зрения Льва, и он впервые может внимательно рассмотреть объект. Повелитель Первого видит приземистую каменную постройку с мраморным куполом, но она не похожа на замок короля. Оплот вписывался в окружение, ибо по сути своей мало чем отличался от возводимых на Калибане укреплений, предназначенных для защиты населения от опасностей той планеты. Это здание по сравнению с чертогом выглядит почти чужеродно. Камни пригнаны без зазоров, резные карнизы плавно перетекают один в другой, а у входа, по бокам чёрного арочного проёма, стоят могучие колонны. Перед ним архитектура Империума, а не Калибана. Такое сооружение здесь неуместно. Лев приближается к нему с осторожностью. Примарх не знает, как постройка оказалась здесь, но, опять же, ему до сих пор не вполне понятно, где находится это «здесь». Он предполагает, что леса — некое пространство, примыкающее к варпу, какое-то перепутье, где можно частично обойти ограничения, налагаемые расстоянием и ходом времени в реальном мире, однако у Эль’Джонсона нет ничего, кроме догадок. В любом случае здание явно возвели для хранения чего-либо, и Лев намеревается узнать, чего именно. Двери нет, однако внутри так темно, что поначалу ничего не видят даже глаза Эль’Джонсона. Пройдя дальше, он замечает какое-то слабое свечение, но лишь на миг. Исчезло оно в основном потому, что кто-то встал перед примархом. Когда создание подходит ближе и на него падает мягкий свет, тусклый из-за тумана, у Льва невольно отвисает челюсть. Он видит светлые волосы, прямо как у него самого, только спутанные, частично заплетённые и не поблёкшие от старости, а также вычурный доспех, тоже напоминающий броню Эль’Джонсона, но не чёрный, словно сама ночь, а серый, как мёртвое зимнее небо. Это существо наделено той же свирепостью, что рыскает в сердце калибанца, но у него она открыто проступает на поверхности сияющих голубых глаз и в длинных волчьих клыках, которые их обладатель оскаливает, подняв верхнюю губу. Льва разом охватывают облегчение, гнев, радость и тревога. — Русс? — Здорово, предатель! — рявкает Леман Русс и бросается вперёд, собираясь схватить Повелителя Первого руками за горло. Эль’Джонсон не тратит времени на слова. Он уже бился с Леманом и знает, что подобные схватки заканчиваются лишь в двух случаях: либо Волчий Король больше не может драться, либо сам решает прекратить. Шагнув в сторону, Лев уворачивается от рванувшего к нему противника, а затем бьёт с размаху. Однажды, на Дулане, его удар лишил Русса сознания, но тогда его брат хохотал. Сейчас Леман не смеётся. Отбив руку калибанца, Волчий Король с искажённым от ярости лицом впечатывает кулак в грудь Льва. Глупо считать, будто за дикостью Космических Волков ничего не скрывается, однако Повелитель Первого и не думает так. Внутри его брата бушует строго отмеренный гнев, что жаждет вырваться и опустошить всё вокруг, но обычно Русс жёстко держит его в узде и выпускает лишь с разрешения свыше. Он не безмозглый берсерк, ибо каждое действие Волчьего Короля преследует чёткую цель — максимально эффективное уничтожение врага. Лев сходится с ним лицом к лицу: яростная сосредоточенность против сосредоточенной ярости. Они наносят удары, уклоняются, пригибаются, их кулаки попадают в цель с грохотом сталкивающегося керамита, а пальцы пробуют вцепиться в противника. Русс хватает Эль’Джонсона за предплечье, но тот сбрасывает его руку, после чего, резко повернувшись вокруг своей оси, перекидывает Волчьего Короля через бедро и швыряет его в одну из колонн. — Предатель? — требовательным тоном переспрашивает Лев, когда Русс приходит в себя. Он понимает, что брата не удастся утихомирить словами, но обвинение слишком болезненно для него. — Это не так, ты же знаешь! — Тогда почему ты так взволнован? — произносит Волчий Король с неприятным смехом, однако голос уже принадлежит не Леману, а создание, поднявшееся на ноги, заметно выше фенрисийца. Там, где мгновение назад стоял Русс, теперь находится некто в массивном комплекте терминаторских доспехов. Пальцы одной из его рук увенчаны длинными смертоносными клинками. — Ты мёртв, — говорит калибанец Хорусу. — Я не знаю наверняка, какая судьба постигла Русса, но ''ты'' мёртв. Это какие-то проделки варпа. Сердце Эль’Джонсона сжимает тоска, ведь даже с бешеным мстительным Руссом они могли бы вместе построить будущее, в котором им бы удалось решить подобные разногласия. — Древний терранский мудрец сказал, что человек никогда не умирает по-настоящему, пока его имя произносят другие, — заявляет Луперкаль, помахивая когтем. Его движения и тон точно такие же, какими их помнит Лев. Те же непринуждённые манеры и сила личности, по сути, служащая Хорусу оружием. — Поэтому я буду жить, пока выживает человечество, ибо я — мерило, по которому теперь оценивают всех моих братьев. Ты знаешь это. Ты и сам каждый день сравнивал себя со мной с тех пор, как впервые узнал о том, что я совершил. Тебе больше никогда не стать самим собой, ибо ты будешь сосредоточен лишь на том, чтобы не стать мной. Лев сжимает кулаки. — Может, ты и не Хорус, но то, что ты носишь его лицо, не ослабляет моё желание уничтожить тебя. На сей раз калибанец атакует первым, не устрашённый тем, что изменнику хватило могущества, чтобы смертельно ранить Императора. Впрочем, того магистра войны подпитывали гнусные дары богов Хаоса, а этот сотворён из воспоминаний Эль’Джонсона о своём брате. Кроме того, какой бы мощью ни обладал всеми любимый Луперкаль, примарх Тёмных Ангелов вспоминает слова, некогда сказанные ему Гиллиманом на Макрагге: Хорус не выносил Льва, поскольку знал, что они равны по силам. Змеиная Чешуя, доспех Луперкаля, выглядит громоздким, но это впечатление обманчиво — Хорус проворен. Отражая удары Эль’Джонсона, он смеётся так, будто у них дружеское состязание, а затем бьёт наотмашь, и Лев, зашатавшись, врезается в ту самую колонну, в которую ранее швырнул Русса. Луперкаль с рыком бросается вперёд, собираясь пришпилить калибанца к камню длинными когтями. Эль’Джонсон уворачивается, и, когда клинки Хоруса погружаются в толщу колонны, вбивает кулак в лицо магистра войны. Теперь шатается уже Луперкаль. Он закрывает лицо ладонью, как щитом, но, когда рука опускается, вместо Хоруса перед калибанцем стоит создание с более бледной кожей, из черепа которого змеятся кабели, соединяющиеся с бронёй. — Неплохо предугадал, — говорит Пертурабо, чей голос подобен тяжеловесному молоту. — Жаль, что ты не проявил такой прозорливости на Диамате. — Мог бы выбрать брата, из-за которого я хоть когда-то переживал, — резко отвечает существу Лев. Он отталкивается от колонны и замахивается в прыжке, однако Пертурабо ловит Эль’Джонсона в полёте, после чего кидает на землю. К лицу Льва устремляются сведённые вместе кулаки, но тот перекатывается и бьёт обеими ногами так, что правая ступня Железного Владыки отрывается от пола. Как только Пертурабо падает на спину, его доспех становится белым, а обратно вскакивает уже Каган. — Будь ты быстрее, смог бы отреагировать на предательство Хоруса вовремя, — заявляет Джагатай-хан. Правой рукой он проводит обманный выпад, а затем выбрасывает вперёд левую кисть с вытянутыми пальцами и разрывает кожу на лбу Льва. Следом Хан наносит прямой удар ногой, целясь в центр туловища калибанца, но Эль’Джонсон ловит его ступню и швыряет Боевого Ястреба вбок. — А будь ты умнее, то предвидел бы измену, — провозглашает Магнус Красный. Даже стоя на одном колене, гигант с багровыми волосами не уступает в росте Льву. Пальцы Магнуса смыкаются на черепе Эль’Джонсона, и, хотя калибанцу, преодолевая жуткую боль, удаётся разжать хватку брата, другой рукой Алый Король бьёт его прямо в лицо. Льва отбрасывает назад. — Теперь я знаю, что ты фальшивка, — злобно произносит Повелитель Первого. — Магнус никогда не бил так сильно. Он ныряет вниз, уклоняясь от рук великана, подтягивается на одном из рогов, что украшают доспех Алого Короля, и, оказавшись за спиной Магнуса, бьёт того по темени. Противник хватает Эль’Джонсона и вновь швыряет на землю. — Возможно, ты просто стареешь, — скрежещет Мортарион. Он обрушивает ногу на грудь Льва с такой силой, что у калибанца, несмотря на броню, на миг перехватывает дыхание. — Измождённый и ''сломленный!'' Эль’Джонсон уворачивается от второго удара Повелителя Смерти, но, пока он кое-как поднимается на ноги, кулак Мортариона задевает его затылок. От попадания Лев теряет равновесие, но покачивается лишь секунду, после чего хватает горсть земли и бросает её в глаза неприятелю. Ослеплённый Мортарион машет головой и, ожидая новую атаку, вскидывает руку, чтобы защититься. Калибанец хватает брата за поднятое предплечье, подтягивается и бьёт владыку Гвардии Смерти ногой в лицо. Спрыгнув на пол, Эль’Джонсон понимает, что перед ним уже не грязно-серый доспех Мортариона. Рогал Дорн поднимает кулаки, закованные в то же полированное золото, из которого всегда состояла броня их отца. — Император никогда тебе не доверял, — грохочет Преторианец, стремительно выбрасывая вперёд одну руку, потом другую. Лев вполне мог увернуться оба раза, но уже начинает сказываться то, что братья непрерывно избивают его, поэтому второй удар он пропускает. — Вот почему Он отправил тебя подальше, в самые тёмные уголки Галактики, а меня держал рядом, — продолжает Дорн, пытаясь схватить калибанца и сдавить ему горло. Эль’Джонсон ловит одну руку Рогала, а затем, повернув корпус, бросает Преторианца Терры через плечо и впечатывает спиной в пол. — Думаешь, Он доверял тебе свои секреты? — смеётся Альфарий, не вставая. — Мне ведомы тайны, о которых ты даже не догадываешься, ''Первый''. Позади Льва возникают руки, которые обхватывают его за шею и разворачивают на пол-оборота, однако ему удаётся расцепить их, после чего калибанец падает на колено и вновь скидывает противника с себя. Перекатившись, Альфарий вскакивает на ноги, но теперь он не смеётся. Той его версии, что лежала на полу, нигде не видно. — Тебе никогда не хватало духу для честной драки! — рычит Лев. Владыка Змей бросается в атаку, но калибанец ловит его за руку, выворачивает её и бьёт Альфария лицом об колонну со следами когтей Хоруса. Эль’Джонсон получает от удара такое удовольствие, что делает это вновь, а затем пробует повторить и в третий раз. Однако теперь в колонну упирается рука, мощь которой ему не преодолеть. — ''Честной схватки?'' — ревёт Ангрон, отбрасывая Льва. Он обрушивает на Повелителя Первого град яростных ударов, в которых чувствуется вся свирепость Русса, но совершенно отсутствует контроль. Ангрон бьёт Эль’Джонсона в грудь, по рёбрам, потом снова в грудь, задевает плечо, а затем попадает прямо по лицу. Что-то врезается калибанцу в спину, однако он понимает, что всего лишь наткнулся на стену здания. Хотя Лев знает, что сейчас к нему устремится нога брата, он даже не пытается увернуться — с Ангроном это бесполезно. Калибанец просто бросается вниз, обхватывает колено Красного Ангела и с грохотом впечатывает брата головой в стену. Затем Эль’Джонсон вскакивает и пытается атаковать сам, но на его руке смыкаются металлические пальцы. — Где была твоя мстительность?! — кричит Феррус Манус, всаживая в живот Льву другой кулак. — Где была твоя хитрость? — рычит Коракс, и от его удара ногой голова калибанца резко откидывается назад. — Ты никогда не был достаточно хорош, — ухмыляется Фулгрим, нанося тычок ему в горло. — А теперь ты принимаешь поклонение себе как богу! — охает Лоргар. Эль’Джонсон бросается на Несущего Слово, но противник делает ему подсечку ногой в синей броне, и Лев падает ничком. — Ты смел поучать меня из-за моих ошибок, но, когда появился шанс вернуться на Терру, вместо этого ты решил сжечь несколько планет, — говорит стоящий над ним Робаут Гиллиман. Подбородок Льва приподнимают пальцы, закованные в красный керамит. — Может, я бы выжил, если бы ты поступил иначе? — печально спрашивает Сангвиний. Ангел шагает прочь. Как только он скрывается из виду, кто-то, обладающий невероятной силой, поднимает калибанца над полом. — Может, я бы погиб? — шипит ему в ухо Вулкан и швыряет в сторону дверного проёма. Ударившись о перемычку, Эль’Джонсон неуклюже сваливается в темноту. Вращая головой по сторонам и напрягая все свои чувства, Лев с трудом поднимается на ноги. Снаружи виден слабый свет, но он не проникает внутрь здания, как ему следовало бы. Калибанец ничего не видит. И он знает, что будет дальше. Сначала Лев ощущает справа от себя чьё-то присутствие, невесомое, словно мысль. Примарх резко поворачивается в ту сторону, но там уже ничего нет. Затем то же присутствие возникает слева от него, лёгкое, будто воспоминание. Оно исчезает точно так же, а потом тьма прямо перед Эль’Джонсоном расходится, открывая его взору бледное лицо с двумя тёмными шарами глаз. Они видят будущее и не ведают пощады. — Я хоть знал, кто из моего легиона заслуживал смерти, — шепчет Конрад Кёрз, Ночной Призрак. — Все они! — рычит Лев. Кёрз улыбается. — Это я тоже знал. Он подаётся назад и исчезает. Эль’Джонсон хорошо знаком с охотничьими приёмами своего брата, поэтому поворачивается к дверному проёму, ожидая, что оттуда на него спикирует Ночной Призрак. Однако же Конрад нападает сзади и пробивает когтями сначала доспех, а потом и рёбра Льва. — Меня называли чудовищем за то, что я терроризировал миры, но ты их просто уничтожал! — шипит Кёрз в ухо брату, объятому мучительной болью. — Благодаря моей репутации планеты сдавались, только узнав о моём приближении, а ты без предупреждения обрушивался с небес и испепелял саму землю! — Он смещает пальцы, и по телу калибанца прокатывается новая волна страданий. — Так скажи же, ''брат'', почему ты герой, а я злодей? Лишь потому, что я оставлял в живых горстку ничтожеств, которые потом рассказывали обо мне? Схватив Конрада за руки, Лев вытаскивает когти из своего тела и отшатывается прочь. Когда он оборачивается, Ночного Призрака уже нет на прежнем месте. — Я не герой, — произносит Эль’Джонсон сквозь стиснутые зубы. — Я делал то, чего требовал от меня Повелитель Человечества, ибо верил, что ему лучше знать. Я был необходимой частью Его плана по объединению и спасению людей. — ''Как благородно... —'' шепчет Кёрз из тьмы. — А вот ты — злодей, — продолжает калибанец, сжимая и разжимая кулаки, — потому что ''наслаждался'' своими поступками и продолжал совершать их даже после того, как тебе велели ''перестать!'' — Возможно, наш Отец сделал свою работу даже слишком хорошо, — шипит Ночной Призрак и выскакивает в поле зрения Льва, целясь когтями ему в глаза. Эль’Джонсон перекатывается в сторону и упирается в дальнюю стену. — Тебе остаётся лишь винить Императора, ведь сам ты не желаешь брать на себя ответственность за свои действия, — говорит Лев, ожидая следующей атаки Конрада, которая неизбежно случится. — Ты любил говорить, что способен видеть будущее, но попал к нему в рабство, вместо того чтобы проложить собственный путь. — Калибанец осторожно поднимается. — Отец ещё не проиграл. Пока я жив и защищаю эту Галактику, Он не проиграет. — Ты не знаешь, о чём говоришь, — рычит Кёрз. Конрад подобрался неприятно близко, но не настолько, чтобы Эль’Джонсон понял, где находится враг. — Возможно, — отвечает Лев. — Но ты давно мёртв, а я препираюсь с призраками. Свет, который примарх видел снаружи, вновь вспыхивает на стене за его спиной. Обернувшись, Эль’Джонсон видит, что сияние исходит от висящего там каплевидного щита. Он богато украшен, а на его поверхности красуется рельефный орёл, увенчанный лаврами. Лев протягивает руку. Когда пальцы примарха касаются щита... огонь ярость он стоит на поле боя со щитом на руке под тёмными небесами но он видит все звёзды и знает их названия и чувствует всё вокруг себя всех страдающих и кровоточащих и умирающих людей и всех этих мерзостных ксеносов и всех мелких существ которые прогрызаются сквозь почву и деревья и траву и ветер он чувствует всё это и оно всё связано единой сетью силы она не подавляет его просто именно так он и живёт мгновение за мгновением за мгновением Эль’Джонсон пошатывается. Щит уже у него на руке. Ему знакомо то, что касается его разума, ибо калибанец уже ощущал это прежде. — Отец? — Он мёртв, глупец, — шипит Конрад Кёрз, и тени вновь расходятся, чтобы извергнуть из себя поджарое создание, стремящееся пронзить Льва когтями. Повелитель Первого поднимает щит Императора, и клинки Ночного Призрака бессильно ударяются об него. Кёрз — или же существо, носящее его лицо, сущность, которую отец Эль’Джонсона поставил охранять это место, дабы отваживать недостойных, — визжит и отскакивает назад, но недостаточно далеко. Примарх чувствует, что сквозь щит струится энергия. В ней ощущаются отголоски Эгиды Императора, что защищала Его Дворец, отвращая силы варпа. Бросившись вперёд, Лев валит Ночного Призрака с ног ударом щита и сверху прижимает им врага. Варп-создание сминается и будто выкипает изнутри: так уничтожается сама его суть. Калибанец смотрит, как она, визжа, иссыхает и отправляется в небытие. Потом он поднимается на ноги. Конрад мёртв, причём уже очень давно, и Лев Эль’Джонсон не испытывает никакого удовлетворения, наблюдая за тем, как гибнет подобие Кёрза, ведь он сам так и не смог прикончить настоящего Ночного Призрака. С прошлым покончено, его можно похоронить и предать забвению. Во тьме и мраке этого далёкого будущего есть только война. =='''ЭПИЛОГ'''== Лев ждал вестей о том, что Империум всё ещё существует в том или ином виде. Он отправлял экспедиционные корабли и велел астропатам непрерывно выкрикивать в пустоту безмолвные сообщения, но обитатели каждой новой системы, которую обнаруживали его силы, говорили одно и то же: мы были сами по себе, отрезанные ото всех, и мы ничего не знаем о событиях в остальной Галактике. Эль’Джонсон отчаянно надеется на то, что Империум жив, что он сам просто появился в той части государства, где особенно много варп-штормов и изолированных планет. Конечно же, если верить толкам, которые распространяются в мирах под его защитой, именно ''поэтому'' примарх и оказался здесь, чтобы стать чемпионом и защитником людей в час величайшей нужды. Лев не высказывается по поводу таких домыслов, ибо сам не вполне понимает, что изначально привело его на Камарт и почему сознание вернулось к нему именно тогда. Впрочем, отчасти он также обеспокоен. Все эти люди пребывали в отчаянии, нуждались в спасителе и с радостью выбрали Эль’Джонсона на такую роль, но что произойдёт, когда примарху встретится укреплённый район имперского космоса, осаждённый, но продолжающий сопротивляться, который сохраняет связь с другими областями и крепко держится за свои старые системы? Примет ли его население там? Или же местные правители заклеймят Льва самозванцем и объявят ему войну, движимые либо искренними сомнениями, либо обычным страхом потерять власть, либо тем и другим вместе? Станут ли они сражаться с его протекторатом? Лев создал свою империю не потому, что стремился заменить ею Империум, но он боится, что именно такой вывод сделают недоверчивые люди со стороны. Когда вести об Империуме наконец достигают примарха, это происходит неожиданным для него образом. — Переход! — кричит ауспик-офицер ''«Лунного рыцаря»''. В тот момент Лев изучает информацию о повреждениях флота, который он вёл в бой против орочьих пиратов, скрывавшихся в астероидных полях рядом с миром Денерейр. — Множественные варп-следы! — Ксеносы? — спрашивает примарх. Оторвавшись от экранов с данными, он включает тактический гололит, а экипаж мостика между тем снова готовится к битве. — Никак нет, — спустя мгновение говорит ауспик-офицер. — Вывожу для вас изображение, повелитель. Возникает зернистая картинка, и Эль’Джонсон хмуро смотрит на неё. Силуэты различить сложно, но флот небольшой: плотный строй из нескольких лёгких крейсеров с капитальным кораблём в центре. Тем не менее они не похожи ни на один из имперских военных звездолётов, виденных Львом после пробуждения. Это что-то новое, но одновременно с тем и знакомое. — Боевая баржа, — произносит Эль’Джонсон, после чего поднимает голос. — Идент-код есть? — Он гласит, что это ''«Ярость Баала»'', мой повелитель! — докладывает ауспик-офицер. — Кровавые Ангелы, — выдыхает Лев. Сыны его самого любимого брата. Радостная картина... которая, однако же, может обернуться катастрофой, если они не поверят в его историю. — Они вызывают нас, мой повелитель, — говорит вокс-офицер. — Их командир желает поговорить с вами и называет вас по имени. На мостике воцаряется тишина. Все понимают, сколь значимым может стать этот момент. — Мы примем их, — немедленно отвечает Эль’Джонсон. — Всем кораблям отключить орудийные системы. Я не хочу, чтобы кто-то там подумал, будто мы не рады видеть их. Он разворачивается и покидает мостик. Теперь примарху остаётся лишь надеяться, что сыновья его брата не дадут ему повода жалеть об отданных приказах. Лев ждёт на палубе ангара, а слева от него стоит Забриил. Остальные сыны примарха сейчас командуют другими группировками и флотами, используя свои мастерство и опыт на благо протектората, однако Повелитель Первого наказал им не забираться слишком далеко. Каждый из так называемых Падших горит желанием доказать свою ценность, но Лев убедил их проявлять осторожность. Чтобы выжить, всем им нужно держаться рядом: так они сумеют прийти на помощь союзникам, если понадобится. Дни, когда крестоносные флотилии Тёмных Ангелов отправлялись в неизвестность, давно прошли. Кровавые Ангелы прибывают на трёх ДШК «Громовой ястреб», которые проплывают через ионное поле, не дающее атмосфере в ангаре улетучиться в пустоту. Они касаются палубы одновременно и с таким изяществом, словно это парадный плац времён Великого крестового похода. Такая картина ненадолго возвращает Льва в прошлое, когда парные ножи вероломства и предательства ещё не вонзились в сердце Империума. Носовые рампы «Громовых ястребов» опускаются, и по ним строевым шагом сходят воины в кроваво-красных доспехах. При виде сыновей Сангвиния на Эль’Джонсона накатывает приступ скорби. Одно дело — знать, что твоих верных братьев больше нет, и совсем другое — видеть подобное напоминание о них. Неожиданно для себя Повелитель Первого чувствует вину. «Почему выжил лишь я? Почему из всех нас такой удел достался мне?» Впрочем, в то же время он тщательно обдумывает и анализирует происходящее. Шестьдесят космодесантников — могучая сила, особенно если они вооружены, оснащены и организованы в отделения так, что в этих аспектах сынам Льва сейчас не сравниться с ними. О, чего бы он добился с шестью десятками таких воинов под своим началом! Но они, конечно же, служат не ему. Кровавые Ангелы прибыли сюда только с тем, чтобы почтить его. Сыны Сангвиния покинули поля своих, несомненно, очень важных, битв лишь из-за статуса Льва. А если их командир посчитает примарха обманщиком, тогда эти воины попытаются убить его. Эль’Джонсон не питает иллюзий, будто их что-то удержит. Из стоящего посередине «Громового ястреба» спускаются ещё десять астартес, между которыми идёт космодесантник в богато украшенном золотом доспехе. Из-за спины у него выступает прыжковый ранец, а лицо закрывает маска. Обратив на неё взгляд, Лев преисполняется гнева. — Кто ты? — требовательно спрашивает примарх, шагая вперёд. Собравшиеся на палубе Кровавые Ангелы, которые до этого держали оружие как на параде, разом берут его на изготовку, но пока не целятся в Эль’Джонсона. Впрочем, Льву всё равно. — Кто ты такой, — повторяет он ещё громче и злее, — чтобы носить лицо моего брата? Примарх смотрит на отлитые в золоте черты Сангвиния, выражающие как ярость, так и скорбь. Эти же эмоции вспыхивают и внутри калибанца, вновь терзая ему сердце. — Отставить, братья, — приказывает воин в маске, после чего Кровавые Ангелы опускают оружие. Затем командир в золотой броне поднимает руки и снимает шлем, открывая взору примарха своё лицо. В нём Лев видит отдалённую схожесть с обликом Ангела, хотя за столь долгий срок черты Сангвиния весьма сильно размылись в его потомках. По плечам космодесантника рассыпаются длинные волосы, чёрные как вороново крыло, но подёрнутые серебряными прядями, а под его бледной кожей, туго натянутой из-за высоких скул, едва заметны голубые жилки. Какую бы силу и властность ни излучал баалит, примарх понимает, что он очень стар. — Я — Данте, командир Кровавых Ангелов, — произносит воин в золотых латах. — Я приветствую вас, Лев Эль’Джонсон, владыка Тёмных Ангелов и сын Императора. Кровавые Ангелы опускаются на одно колено так же плавно, как приземлились их десантно-штурмовые корабли. Лев хмурится, внезапно ощутив себя так, словно его застали врасплох. — Так ты уверен, что я тот, кем именую себя? — Прошу простить меня, повелитель, но вы... старее, чем я ожидал, — произносит Данте, не поднимаясь с колена. — Однако то, как быстро и непринуждённо вы узнали лицо нашего генного отца, говорит о многом. Кроме того, я уже больше тысячи лет служу Императору, однако за это время ни разу не встречал никого, кто держал бы себя как примарх, за исключением другого примарха. Эль’Джонсон моргает. «Больше тысячи лет?» Значит, Данте — воистину древний воин! И. У Льва пересыхает во рту. — Постой, — говорит он. — ''Другого'' примарха? Поднимитесь, все вы, — добавляет Эль’Джонсон. — Просто скажи мне... Один из моих братьев до сих пор жив? — Приношу извинения, мой владыка Лев, — начинает Данте, выпрямляясь, как и все его воины. — Я думал, вы получили вести об этом ещё до нашего прибытия. Владыка Гиллиман Ультрамарский возродился и исцелился, выйдя из стазиса, в коем пребывал тысячи лет. Он организовал Неодолимый крестовый поход, чтобы отбить Империум у врагов, пробился через Великий Разлом и пришёл на помощь моему капитулу и нашим кровным братьям, приведя с собой подкрепления в виде астартес-примарис — новой породы воинов, создававшейся на протяжении ста веков. В голове примарха вихрем несутся мысли. Империум до сих пор существует. Льва не объявили самозванцем, ему не пришлось вступать в отвратительную гражданскую войну против сыновей его брата. В Галактике есть и другие бастионы человечества, с которыми он может наладить связь и вместе отбросить тьму. Впрочем, одна из мыслей затмевает все иные. «Робаут». «Я не одинок»''.'' =='''ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА'''== Я познакомился с Warhammer 40,000 в 1993-м, когда получил на Рождество коробочный набор второй редакции. Помимо хрестоматийных Гоффов с болт-пистолетом и топором, а также крышесносных гретчинов в шапках с пиками, там лежал легендарный «Кодекс Империалис»<ref>''Codex Imperialis'' (''англ.'') — название сопроводительного журнала с историей вселенной, который прилагался к стартовому набору вместе с книгой правил 2-й редакции настольной игры Warhammer 40,000. — ''Примеч. технич. ред.''</ref> — насколько я понимаю, самый первый источник сведений об истории вселенной 40k (да, «Вольный торговец»<ref>''Rogue Trader'' (''англ.'') — название книги правил первой редакции настольной игры Warhammer 40,000.</ref> вышел раньше, но это немного другое). Та книга до сих пор у меня, и я прямо сейчас поглядываю на неё. Помимо всего прочего, в ней можно найти список примархов и их капитулов (концепция легионов появилась позже). Некоторые детали изменились, однако главные идеи остались теми же: восемнадцать капитулов, восемнадцать примархов, информация о ещё двух удалена. Вверху той страницы упомянут Лев Эль’Джонсон, а в небольшой врезке на следующей приведён текст, посвящённый слухам о том, что Тёмные Ангелы чуть не предали Императора. В подростковые годы примархи оставались для меня мифическими фигурами, известными лишь по нескольким разрозненным цитатам, а ещё по древней миниатюре Лемана Русса, которую уже нигде не достать, и крошечным моделям Ангрона, Мортариона, Магнуса и Фулгрима для Epic. Они принадлежали к ''предыстории'' вселенной, поэтому, даже когда выходили новые кодексы с новыми классными моделями, правилами и персонажами, а настолку расширяли, добавляя новые фракции, никто не ожидал появления кого-нибудь из примархов. Я привык, что Warhammer 40,000 не меняется: идут последние годы 41-го тысячелетия, всё горит и пылает, а Империум находится в таком же стазисе, как и Гиллиман согласно кодексу Ультрадесантников. Но потом, конечно же, случилась «Ересь Хоруса». В романах этой серии примархи предстали перед нами уже не как образы из далёкого прошлого, а как реальные персонажи со своими недостатками (и нешуточными). Мы видели их, слышали, и, в случае Лоргара, люто ненавидели. Кроме того, в игре появились настоящие модели с настоящими правилами, а значит, и возможность сыграть сынами Императора на столе! Когда-то это показалось бы немыслимым, но всё логично: ведь, в конце концов, Ересь Хоруса — это эпоха примархов, когда они занимались тем, что умели. Затем в 40k ввели Магнуса, что ощущалось как небольшой сдвиг. Да, все знали, что демонические примархи есть где-то там, но никто из них не показывался с давно ушедших времён Epic. Многие хотели увидеть возвращение примархов, но, полагаю, мало кто действительно его ждал. Однако теперь один из главных игроков в буквальном смысле вступил в игру. А потом вернулся Гиллиман, и всё изменилось. Это событие, случившееся как раз перед тем, как я начал писать для Black Library, ошеломило меня. Я ведь никогда не рассчитывал, что увижу лояльного примарха в 40k. Больше двадцати лет я играл в настолку и читал литературу, но лишь тогда Империум наконец изменился по-настоящему. Вдруг возникло чувство, что теперь возможно всё. Если подытожить всё написанное выше, то я хочу сказать, что работать над книгой о каком-нибудь примархе, где действие развивается во времена Великого крестового похода (или около того) невероятно круто, однако там крутость укладывается в уже существующие рамки. Совсем другое дело — узнать, что возвращается второй примарх-лоялист, и Black Library, скорее всего, поручит написать первый роман о нём именно тебе. У меня в памяти ожили дни моего знакомства с хобби, когда я снова и снова читал «Кодекс Империалис» от корки до корки, погружаясь в мрачную историю мира и непонятную чертовщину, творившуюся на иллюстрациях Джона Бланша. Я получил шанс поучаствовать в ещё одном масштабном сдвиге во вселенной, и разве может автор сопутствующей литературы просить о чём-то большем? Тем не менее, с великой силой приходит великая ответственность, а с крупными персонажами приходят крупные ограничения. Мне сразу объяснили, что нужно написать про определённый период в жизни Льва: подробнейше рассказать о том, что произошло между разными бэковыми книгами. По сути, история того, как Эль’Джонсон вернулся в Warhammer 40,000, начиналась не с меня, и не я описывал его первые важные действия в этой эпохе. Нет, я соединял кое-какие фрагменты и объяснял, как Лев попал оттуда сюда. Надеюсь, в итоге роман удовлетворит читателей даже как отдельное произведение. Если сравнивать с моими предыдущими книгами, то мне дали задание иного рода, ведь там я, если и не имел полной свободы, мог хотя бы сам предложить начало и конец (а дальше мою идею либо приняли бы, либо нет). Здесь же граничные точки уже определили, и мне предстояло возиться с тем, что между ними. Начнём с главного героя. На первый взгляд Лев Эль’Джонсон кажется не очень приятным парнем. В эпоху Крестового похода и Ереси он отчасти ведёт себя лицемерно, когда дело касается тайн и сомнительных методов. (Например, создать новый Империум на тот случай, если старый уже сгорел, — это Очень Плохо, а применять артефакт Хаоса, чтобы перемещать корабли по своему желанию, — Нормально.) Лев считает себя особенным, так как Папа доверил кучу шикарных игрушек. Если бы какой-нибудь примарх имел право показывать всем листок бумаги со словами «Мне можно делать всё, что хочется», то именно Эль’Джонсон. (В данном случае он отличается от Кёрза тем, что Конрад написал бы то же самое на вашей печени.) В 41-м тысячелетии всё иначе. Папы уже нет рядом. Может, его вообще больше нет, а если Он и жив, то руководит не напрямую. Лев пробуждается в Империуме-Нигилус, не имея ни малейшего понятия, что происходит в Галактике. Робаут находится в Санктусе, информирован он гораздо лучше, а после того, как Гиллиман столкнул головами нескольких Верховных лордов, ему разрешили поиграть с большей частью мощи Империума. Эль’Джонсону же досталась та половина Галактики, которая горит даже сильнее обычного, к тому же он не знает, где (или когда) находится. Кроме того, примарх заметно постарел, и у него почти нет друзей. Всё то, что делало Льва «особенным» на фоне его братьев: легион, вооружение Тёмных Ангелов, их флот, тайное призвание и даже номер Эль’Джонсона — исчезло. Чего же тогда ждать? На мой взгляд, это означает, что Льву придётся выяснить, кто он по своей сути и сам по себе, а не определять себя через задачу, которую поставил ему Император. Эль’Джонсон хочет, чтобы Империум уцелел, ведь тот создан по плану его Отца. Примарх до сих пор верит в замысел Повелителя Человечества, но он не собирается создавать новый Империум (я, как и все мы, обожал посмеиваться над игроками за Тёмных Ангелов в том плане, что они предатели, но, боюсь, те времена прошли, так как Лев действительно верен). Он не творец империй, а воин и убийца. Именно поэтому Эль’Джонсон оказался в Нигилусе. Гиллиман — это ярко сияющий лик Империума, который несёт свет осаждённым мирам, дабы изгнать тьму и обитающих в ней чудовищ. Лев же сам таится во тьме, где засаживает клинок чудовищам под рёбра. Такой примарх и нужен Нигилусу. Откровенно говоря, отчасти причина здесь и в осознанном решении с моей стороны. Империум — кошмарное место, и мне претила мысль о герое, который поддерживал бы всё то, что олицетворяет собой это государство (особенно его современная версия до воскрешения Гиллимана, хотя и сам Император не планировал счастливый пикничок). Кроме того, я полагал, что перемены, произошедшие за то время, пока Лев спал, должны ужаснуть его не меньше, чем брата. Если говорить о моём авторском взгляде и брать в расчёт все предыдущие материалы, самым логичным вариантом мне виделся тот, где Эль’Джонсон охотится на врагов человечества и оставляет политику кому-то другому. Кроме того, в указаниях по книге упоминалось, что Лев — фигура из артурианских легенд. Под Артуром, естественно, имеется в виду Истинный король Англии, который якобы пробудится от долгого сна на Авалоне и вернётся, когда будет нужен своей стране. Я решил поиграть с данным мотивом, поэтому внимательные читатели заметят влияние мифа: имена, меч в камне, Зелёный Рыцарь... Король-рыбак. Идея вывести Императора в таком образе неожиданно возникла у меня однажды утром. Смотрите, раненый монарх заперт в своём замке и ждет того, кто сумеет его исцелить. Такие сходные черты нельзя игнорировать в книге, куда уже задумано ввести отсылки к артуриане, поэтому я включил в роман фантасмагоричные сцены, вдохновлённые разговорами между Малкадором, Императором и Хорусом в «Осаде Терры». Конечно же, в моей истории излечить Короля-рыбака нельзя, и я задавался вопросом, не будет ли сюжетная линия выглядеть из-за этого незавершённой. Однако тут надо сказать спасибо Джанет Ын: она подсказала мне, что в мифе также встречается несовершенный рыцарь, который находит замок с Граалем, но не исцеляет Короля-рыбака. Вот так мы получаем Льва, Несовершенного Рыцаря. Он могуч, но не идеален. И кто знает, может, когда-нибудь в будущем Императора действительно вылечат. Ну или он наконец умрёт. Ведь теперь канон вселенной не стоит на месте, и возможно всё. Так или иначе, указания касались не только Льва. К концу романа примарху следовало собрать группу Падших. Чтобы влезть в шкуру доересевых Тёмных Ангелов, я погрузился в материалы по Ереси Хоруса, а именно в девятую книгу правил от Forge World, «Крестовый поход» (ещё я должен выразить благодарность Дэвиду Гаймеру за его отличный роман «Повелитель Первого», который стал надёжным фундаментом для моей работы). Я сразу решил, что сначала Лев повстречает одинокого Падшего — рождённого на Терре ветерана, который служил в легионе ещё до воссоединения с примархом и был изгнан на Калибан. С той планетой его ничего не связывало, да и сама она не особо нравилась воину. Мотив конфликта между терранами и космодесантниками из родных миров примархов часто встречается в Ереси (по очевидным причинам), и я решил, что вполне резонно вернуться к нему. Так появился Забриил — бывший разрушитель, который давал отпор худшим кошмарам Галактики и возмущался, что его отправили сидеть где-то в захолустье, а не заниматься тем, ради чего его создали. Однако я быстро понял, что нынешнее состояние Падших — едва ли не более интересная тема, чем само их предательство, независимо от того, вызвано оно гневом, злобой или неведением. Они разбросаны по космосу, растеряны, а в некоторых случаях изумлены тем, что окружает их сейчас. Меня привлекла идея того, что они соединены в непрочную сеть, живут в зыбких союзах, основанных не на старых званиях, структурах или даже общих ценностях, а на одном простом факте — никто, кроме них, не знает, каково приходится Падшему. Возможно, вам не нравится космодесантник, которого вы отыскали. Может, вы даже не знаете его имени. Важно то, что в его присутствии вам не нужно притворяться кем-то другим, и вы на время получаете передышку. Хотя, если верить слухам, где-то собирается целый легион таких воинов под командованием Лютера, также немало тех, у кого нет или почти нет постоянного контакта с другими Падшими. Чтобы указывать дорогу собратьям и обозначать условно безопасные места, они полагаются на тайные знаки. Итак, что же стало главной движущей силой сюжета в «Сыне Леса»? Лев должен понять, кто он, — помимо того, что он сын своего отца, — и в процессе Эль’Джонсон вновь собирает старую банду, прямо как в кино. Пусть примарх и не уверен, может ли доверять сыновьям, в этом странном будущем они хотя бы знакомы ему. А чем ещё занимаются Падшие? Нам известна концепция тех из них, кто связан с Хаосом, — или, во всяком случае, тех, кому точно нельзя доверять, — но я решил взять космодесантников, которые просто пытались выжить, — старых воинов, ставших целью охоты. (Стоит признать, что кое-кто из их соратников совершал гнусные поступки.) Они стараются не высовываться, но иногда их тянет вмешаться и помочь людям, хотя тогда Падшие рискуют привлечь к себе внимание. А ещё роману нужен антагонист. Поскольку Лев до сих пор ломает голову над тем, кто он, что делал раньше и чем должен заняться теперь, логично выбрать на эту роль кого-то из Падших. Мы не трогали Лютера — если матч-реванш и состоится, то, как мне кажется, до него ещё довольно долго, и, скорее всего, пройдёт он уже после того, как мы ''точно'' узнаем, что случилось в их первой схватке, — поэтому я выбрал Серафакса, изначально придуманного для одного мероприятия Warhammer World. Подкрепил я его Баэлором Самозванцем, упоминавшимся в кодексе Тёмных Ангелов шестой редакции. Так как, судя по всему, ничем конкретным они не занимались, я подумал, что стоит дать им шанс блеснуть. Что самое главное, я хотел вывести Серафакса по-настоящему падшим, но таким, что цепляется за остатки своей прежней личности. Серафакс действительно верит, будто его замысел — единственный способ победить Хаос и спасти человечество (будем справедливы, не ему первому так думается), чем он и оправдывает все свои поступки. Так ли сильно Серафакс отличается от Империума в этом плане? Ведь если бы он преуспел, и после убийства смертной оболочки Императора тот переродился бы в виде истинного бога и очистил звёзды от Хаоса.... разве посчитал бы кто-то, что все уничтоженные Серафаксом миры и забранные им жизни не стоили того? Сомневаюсь. Вероятно, здесь мы можем извлечь и другой урок, теперь из судьбы Баэлора. Людей тянет к харизматичным лидерам с неким чётким планом, особенно если опыт говорит им, что они должны подчиняться таким личностям. Баэлору стоило бы действовать осмотрительнее — надо отдать ему должное, иногда он так и поступает, — но воин затерян во враждебной Галактике и, как он сам говорит Льву, больше ничего не имеет смысла. Если поразмыслить над замыслом Серафакса, тот покажется чудовищным, однако это всё-таки план. Кроме того, раньше Серафакс был капитаном, так что Баэлор цепляется за всё это, в первую очередь потому как отчаянно нуждается в жизненной цели. Как часто бывает в подобных ситуациях, сильнее всего он отстаивает праведность своего дела, когда в оной сомневается кто-то посторонний, в данном случае Забриил. Баэлору следовало доверять собственным выводам, однако нестандартно мыслящие люди редко становятся хорошими солдатами (возможно, хорошими командирами, но не бойцами, а любой империи нужно гораздо больше рядовых, чем офицеров, поэтому незаурядный склад ума не особенно распространён среди космодесантников). Когда тебя пускают играть в чужую песочницу, взамен ты должен выполнять условия её хозяев. Понятное дело, когда я описывал Льва, мне приходилось соблюдать гораздо больше правил, чем при работе над моими творениями вроде Четты или Уфтхака. Впрочем, эти новые трудности стали полезны мне как автору: я научился увязывать свои (порой довольно странные) творческие позывы с нуждами произведения по вселенной. Я бы хотел выразить благодарность моим редакторам Джейкобу и Кейт за то, что помогли облегчить данный процесс. Мне выпало исключительное право — проложить для Льва путь в новом тысячелетии, и я надеюсь, что, читая роман, вы получите даже большее удовольствие, чем я — пока писал его. За Льва! Майк Брукс Июнь 2022 =='''ОБ АВТОРЕ'''== '''Майк Брукс''' — писатель-фантаст из города Ноттингем в Великобритании. В список его работ для Black Library входят книга «Альфарий. Голова Гидры» из серии «Ересь Хоруса. Примархи», романы по Warhammer 40,000 «Ваивода» (Warboss) и «Зверская хитрость», два произведения по «Некромунде» — роман «Дорога к искуплению» (Road to Redemption) и повесть «Разыскивается мёртвой» (Wanted: Dead), — а также «рождественская» повесть «Месть Гоббо». =='''ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ'''== '''Читайте далее историю кампании «Ковчеги-знамения»''' Пока Лев создавал свой протекторат в Империуме-Нигилус, по всей Галактике вершились поистине чудовищные события колоссальных масштабов, за которыми стояли Абаддон Разоритель и его новый союзник, демонический полубог Вашторр — хозяин Кузниц Душ. О том, что произойдёт с Эль’Джонсоном и его Воспрявшими рыцарями дальше, что принесёт им первая встреча с современными Тёмными Ангелами и какое место они займут в новой Галактике, истерзанной немыслимыми войнами, вы сможете узнать из книги «Лев», вышедшей в рамках многосерийной кампании «Ковчеги-знамения».
[[Категория:Warhammer 40,000]]